Дмитрий Ружников Француз (том 2)

Француз (том 2)

Дмитрий Ружников

0 107

Бесплатно

Скачать

Отложить Читать отрывок

Дмитрий Ружников

Француз

Роман

Том II

Санкт-Петербург

«Геликон Плюс»

2016

УДК 832.161.1

ББК 84(2Рос-Рус)6

Р 83

Ружников Д.

Р 83 Француз : Роман. Том II. — Санкт-Петербурга, «Геликон

Плюс», 2016. — 728 с.

ISBN 978-5-93682-842-3

Дмитрий Ружников не профессиональный писатель. Он врач.

Окончил 1-й Ленинградский медицинский институт, живет на

Крайнем Севере. Из-под его пера вышли романы «Род», «Поляк»,

Книга третья

«Хирург», повесть «Инфаркт». Новый роман «Француз» — необы-

чайная, полная приключений история семьи Солей, в которой

автор в присущей ему манере рассказывает историю Франции.

УДК 832.161.1

ББК 84(2Рос-Рус)6

ISBN 978-5-93682-842-3

ужник в, текс

ов, тек т,

т 201

, 20 6

елик н Плюс», оформление, 201

он Плюс», оформление, 20 6

Часть первая

Доброволец

28 июня 1914 года в Сараеве худенький, больной тубер-

кулезом юноша Гаврила Принцип нажал на курок своего

револьвера, и началась мировая война! Как же, оказыва-

ется, легко начинаются войны! Люди радовались, любили,

растили детей, думали о будущем, а за них уже всё решили,

и миллионы раньше мирных людей надели серые шинели

и, взяв ружья, бросились убивать друг друга. За что? За то,

что кто-то в кого-то пальнул из револьвера? Может, Бог

так велел? Может, вера? А может, маленькие, злобные че-

ловечки, наместники Бога на земле — императоры? Поди

разберись!

Император Германии Вильгельм II вышел на балкон,

и десятки тысяч берлинцев, собравшихся на Шлоссплац,

запели «Песню о Германии». Песня, как буря, пронеслась

над Берлином, а когда закончилась и наступила ждущая

тишина, император прокричал, что он объявляет войну,

что больше не хочет знать ни партий, ни вероисповеда-

ний, а знает только братьев-немцев… Он продолжал писк-

ляво кричать, толпа выла и рыдала от счастья, стоявший в

первых рядах щупленький юноша от захлестнувшего его

восторга упал на колени и забился в экстазе. Ему прости-

тельно — он был нищим, безвестным художником, поте-

рявшим к своим двадцати четырем годам всякую веру в

людей, не имеющий ни идеалов, ни принципов, покину-

тый даже теми немногими людьми, кто его знал. На сле-

дующий день он обратится с прошением на имя короля

Баварии разрешить ему, несмотря на австрийское граж-

данство, вступить добровольцем в один из баварских пол-

ков. И ему, ранее злостному уклонисту от службы в армии,

всего лишь четыре месяца назад призывной комиссией

Зальцбурга признанному по слабому здоровью негодным

щалась, пока за нее не взялся выгнанный из германского

к несению строевой и вспомогательной службы, объявят,

Генерального штаба Эрих фон Людендорф, единственный

что он зачислен в 16-й резервный полк, именовавшийся

друг еще неизвестного отставного генерала Пауля фон

по имени командира полком Листа. Для войны нет негод-

Гинденбурга.

ных.

Немцы штурмовали Льеж и бомбардировали столицу

«У меня, как и у миллионов других, сердце через край

Бельгии Брюссель, а правительство Франции непонятно

переполнялось гордым счастьем», — скажет он потом. Зва-

почему запрещало своим войскам входить на территорию

ли его Адольф Гитлер. Через два десятка лет вот так же с

Бельгии, с которой Франция имела договор о военной по-

балкона он будет кричать немцам: «Убивайте! Убивайте!

мощи. 16 августа Льеж пал. Дорога на Францию была от-

За все отвечаю я». И немцы поверят ему и сожгут в пламе-

крыта.

ни войны всю Европу.

Французские генералы в выполнении своих планов

Услышав слова германского императора, французы вы-

были упорны: армия с красивым названием без сопротив-

шли на площади своих городов с криками: «Побьем бошей!

ления со стороны немцев вошла в Лотарингию и пошла

Отмстим за позор прошлой войны!»

дальше на территорию Германию. И генералы посчитали,

И в России люди вышли с иконами на огромную пло-

что это и есть главная победа в начавшейся войне. Еще

щадь перед царским Зимним дворцом, падали на колени,

удивлялись — как же легко она далась! Во французском

плакали, молились и просили бога даровать победу своему

Генеральном штабе поняли, что ошибались, лишь когда

царю — тому, который несколько лет назад, холодным ян-

германская армия всей своей мощью, раздвигая огром-

варским днем, приказал расстрелять на этой самой площа-

ные клещи, стала охватывать стоящую между границей и

ди такую же молящуюся толпу безоружных русских людей.

Парижем необученную, слабую французскую армию. Пра-

По всей огромной стране люди кричали: «Бей германца!»

вительство Франции объявило мобилизацию, а генералы,

Мир свихнулся от радости! Не к Богу, к войне!

перестав добиваться ненужных побед в Лотарингии, бро-

2 августа 1914 года ранним утром войска молодой,

сились защищать страну — началось Пограничное сраже-

хвастливой, отлично подготовленной к войне Германской

ние. Но, как и бывает в истории, поздно!

империи перешли границу герцогства Люксембургского и

уже днем того же дня шагали по столице этого крохотного

I

государства.

Во французском Генеральном штабе командование,

Германский император Вильгельм прошел вдоль длин-

рассматривая раскатанные по столам огромные карты,

ного, заваленного картами стола. Находившиеся в кабине-

нисколько не сомневалось, что Германия будет наступать

те генералы вытянулись и притихли.

со стороны Лотарингии — территории, отобранной у

— Что же ты, Хельмут, замолчал? — спросил император

Франции сорок лет назад в результате бесславной Франко-

начальника германского Генерального штаба Хельмута

прусской войны, и держало там, у границы, лучшие свои

фон Мольтке. — Ну давай, рассказывай, что ты оставил от

войска, которые назывались красиво: Лотарингская ар-

плана покойного Шлиффена?

мия. В честь потерянной когда-то французской земли.

— Ваше императорское величество, почти ничего.

Германия же начала войну совсем в другом месте — ее

— Ничего не оставил?! — удивился Вильгельм и под-

армия вошла на территорию Бельгии и устремилась к кре-

крутил правой рукой свои прямые, как стрелки часов, усы.

пости Льеж. Льеж, мощнейшая крепость в Европе, защи-

Мольтке смутился.

— Не совсем так, ваше императорское величество, я

— На Западном фронте наши вооруженные силы со-

почти ничего не убрал, — сказал он и вновь замолчал.

ставляют семь армий, четыре кавалерийских корпуса и

— Хельмут, да что с тобой сегодня? Почему я, как кле-

пять тысяч орудий.

щами, должен вытаскивать из тебя твой же план? — произ-

— Я, Хельмут, арифметику знаю, а сколько все же сол-

нес с угрозой император. Стрелки его усов полезли вверх.

дат в этих армиях?

Приказал: — Говори.

— Один миллион шестьсот тысяч солдат, ваше импера-

— Наше наступление начнется через Люксембург и

торское величество! Они пойдут, — глаза Мольтке сверк-

Бельгию… — начал говорить, взявший себя в руки Моль-

нули, отбросив указку, он развел руки и повел ими по рас-

тке. Ткнул деревянной указкой в нарисованные широкие

стеленной на столе карте, показывая, как будут двигаться

стрелки на большой карте Европы. — Вот так, — помол-

германские армии, и свел пальцы на черном кружке с

чал, потом произнес: — Я, ваше императорское вели-

надписью большими буквами «ПАРИЖ». Радостно произ-

чество, всегда помню, что сказал мне восемь лет назад

нес: — Вот так, ваше императорское величество, мы пой-

умирающий Шлиффен: «Не ослабляйте моего правого

дем. Мы их раздавим!

фланга!»

— Браво! — засмеялся император. — Господа генера-

— И правильно сказал. Пойдем через нейтральную

лы, я уверен: через шесть недель Франция капитулиру-

Бельгию и Люксембург, — император сделал ударение на

ет! — вдруг, став серьезным, спросил: — А что с русскими,

«нейтральную».

Мольтке?

— Совершенно верно, ваше императорское величест-

— А-а? — удивился тот, помолчал и весело произнес: —

во, — нейтральные. Зачем идти на французские укрепле-

Ваше императорское величество, русским придется не-

ния под Верденом и уж тем более там, где они нас очень

множко подождать.

ждут, вот здесь, через Лотарингию. — Мольтке резко ткнул

— Поясните, Мольтке.

указкой в карту — на бумажной границе Германии и Фран-

— Русские будут следующими! Пока мы расправимся с

ции образовалась дыра.

французами, они даже мобилизацию не успеют провести.

— Ну это-то понятно… Дальше, дальше, Мольтке, —

На первом этапе войны все наши силы будут на Западном

император Вильгельм от нетерпения притопнул ногой. —

фронте. На Восточном фронте у нас будет одна армия, вось-

Чего ты мямлишь, Хельмут?

мая, под командованием генерала фон Притвица.

Генерал выпрямился, громко и четко произнес:

— А хватит одной-то армии? — спросил император.

— Ваше императорское величество, наши войска вой-

— Более чем достаточно, ваше императорское вели-

дут в Париж через тридцать девять дней!

чество. Ее задача — сдержать возможное наступление

— Ну наконец-то я дождался! Браво, Мольтке! Какие

русских. А через шесть недель, разбив Францию, мы по же-

силы сосредоточены для этого удара? — император опять

лезной дороге быстро перевезем наши армии на восток и

притопнул ногой.

раздавим русских.

Мольтке склонился над столом. Император, чтобы не

— Ну что ж, прекрасно господа генералы. Значит,

мешала, прижал здоровой правой рукой свою левую урод-

обедать будем в Париже, а ужинать в Петербурге! — им-

ливую маленькую ручку и тоже склонился над столом,

ператору явно понравилось им сказанное, он радостно

кособоко: мешало еще одно врожденное уродство — кри-

добавил: — Еще листья не упадут с деревьев, а война закон-

вошея.

чится нашей великой победой! Как главнокомандующий,

Мольтке доложил:

приказываю: начинаем войну! С нами Бог! — император

замолчал. — Ах, Ники, Ники. Это, господа, я так, по-родс-

мои родственники, — большой любитель мистики. Этого

твенному, называю русского царя Николая Романова. Если

он нахватался от Алисы — у нее с детства был непорядок в

бы тогда, девять лет назад, все произошло, как мы догово-

голове: мучили всякие предчувствия и кошмары. В Герма-

рились, теперь Россия была бы на нашей стороне, — груст-

нии даже боялись, что отец Николая, покойный император

но произнес Вильгельм.

Александр, не даст согласия на их брак. А тут суровая се-

— О чем вы говорите, ваше императорское величест-

верная природа, выступающие из воды, покрытые дымкой

во? — недоуменно спросил Мольтке.

небольшого тумана скалы, белое небо, в общем — жуть!

— О Бьёрском договоре, господа. Теперь, накануне

Признаюсь, мне самому было страшно. Я даже пожалел,

войны, я могу рассказать вам эту историю. Хоть Ники

что Ники не взял с собой жену, она бы очень мне помогла.

мой родственник, но истина дороже. Когда мы разобьем

«Хорошо, дорогой племянник, — говорю я Николаю, — раз

Россию, он поймет, как был тогда неправ… Вы, господа,

тебя не устраивают мои доводы, давай спросим об этом у

должны помнить, как в одна тысяча девятьсот пятом году

моего деда Вильгельма и моего отца Фридриха!» — «Как

Россия терпела сокрушительное поражение от маленькой,

это?!» — спрашивает меня Ники, а сам аж побелел от стра-

но храброй Японии. Летом того года, в июне, мы с рус-

ха. «Как? — говорю я. — Да просто. Ты же знаешь, что я

ским императором Николаем на его яхте «Полярная звез-

взошел на престол в год трех императоров: в тот год мой

да» уплыли в финские шхеры под Выборгом. Все думали,

дед Вильгельм умер в возрасте девяноста лет, а отец, про-

что это простая увеселительная прогулка двух монарших

царствовав всего девяносто дней, умер от рака». — «К чему,

особ, никто и не догадывался, что мы поплыли на тайные

дядя Вилли, ты это говоришь?» — спрашивает Ники, а са-

переговоры, — внимательно слушавшие императора Виль-

мого трясет, как осенний лист на ветру. Я за него даже ис-

гельма генералы удивленно закивали головами. — Я даже

пугался, как бы ему совсем-то плохо не сделалось. «Так мы

не взял с собой свиту, все необходимые документы у меня

к ним обратимся за советом, как нам поступить?» — гово-

были подготовлены заранее. А Ники не взял с собой жену

рю я. Мы вдвоем стоим на палубе, наши голоса эхом, по

Алису, что представить просто невозможно, но таковы

несколько раз, отражаются от скал, да так сильно, что мне

были наши договоренности. Нас окружала только команда

стало дурно. «Ты предлагаешь обратиться за советом к мер-

яхты и повара. И всё!

твым?» — спрашивает дрожащим голосом Николай. «Ну не

В моей каюте на столе лежал договор между Германией

к живым же обращаться? — отвечаю я. — На кой черт нам

и Россией о ненападении и взаимной поддержке в случае

живые? Властители мира мы с тобой! А они там, на небе-

войны. Не проект — уже договор! По нему Россия обещала

сах, наблюдают за нами и видят будущее, — и я крикнул в

сделать так, чтобы и Франция присоединилась к договору.

сторону скал: — Что ты скажешь дедушка Вильгельм, и ты,

И тогда бы не нынешний Сердечный союз Франции, России

мой отец Фридрих?» И тут началась какая-то чертовщина:

и Англии, а другой союз мог бы создаться. Но император Ни-

ветер завыл, небо тучами заволокло, загрохотал гром, уда-

колай вдруг стал упираться и никак не хотел подписывать

рила молния, и начался ливень. Честно господа, я сам так

договор. Я вертелся ужом, рассказывая выгоды от нашего

испугался, что мне захотелось в уборную, а про императо-

союза для его воюющей страны, не просто воюющей —

ра Николая я и говорить не хочу — он зашатался, глаза за-

терпящей поражение и стоящей на пороге революции. Но

катились, он был готов вот-вот упасть в обморок. У русских

ничего не помогало. Николай, только твердил: «Нет, нет и

есть поговорка: «Куй железо, пока горячо», я и «сковал» —

нет!» Я был в полном отчаянии! И тут вспомнил, что мой

говорю Николаю: «Ну что, Ники, теперь ты веришь, что за

кузен — вы же знаете, что русский император и его жена

этот союз наши с тобой предки?» Николай только пролепе-

тал: «Да, да». Мы спустились ко мне в каюту и подписали

бы попрощаться с родителями и поплавать напоследок на

договор! Я уже говорил, что у меня было все подготовлено

яхте по огромному, как море, Бискайскому заливу. В свои

заранее, даже моя имперская печать на экземплярах стоя-

девятнадцать лет это был высокий, стройный юноша с

ла. «А что дальше, дядя Вилли?» — спрашивает меня Нико-

большими синими глазами и необычным цветом волос: бе-

лай. «Да ничего, — отвечаю, — приедешь в Петербург, пос-

лыми с красными кончиками, отчего они были похожи на

тавишь свою печать, и все, — но вижу, совсем на нем лица

цвет утреннего солнца. И еще молодой человек отличался

нет, и добавляю: — А чтобы на нас предки не разгневались,

необыкновенной физической силой — под восхищенные

нам надо поменяться формами. Они увидят, что ты — это

возгласы студентов университета, особенно девушек, с лег-

я, а я — это ты, и успокоятся».

костью сгибал металлические прутья.

Генералы, замерев, стояли и с ужасом смотрели на свое-

Единственным другом Александра был его ровесник

го императора. Император Вильгельм вышел из кабинета

Франсуа, сын Антуана Эперне, управляющего домом се-

и быстро вернулся, неся небольшую фотографию в рамке.

мьи Солей, графов Роше. Эперне имели такую фамилию

— Вот, господа генералы, смотрите. Два императора —

от своего прадеда Петра. Тот был сыном гвардейца армии

я в форме русского императора и русский император Ни-

Наполеона Мишеля, погибшего вместе с генералом Андре

колай в моей форме. Эх, как же всё тогда прекрасно полу-

Солеем в битве при Ватерлоо. Когда Мишель погиб, оказа-

чилось! Я даже сам поверил во всю эту чертовщину. Сейчас

лось, что никто не знал его фамилии — Мишель и Мишель,

бы мы били англичан, и никакой план Шлиффена нам был

но было известно, что родом он был из городка Эперне,

бы не нужен.

что посредине между Парижем и Реймсом, вот его детям

В кабинете застыла напряженная тишина, пока Моль-

и дали такую фамилию. Во время похода великого Наполе-

тке тихо не спросил:

она на Москву смертельно раненный Андре Солей попал в

— А что с договором-то, ваше императорское величество?

плен, а Мишель, его денщик, сам пришел к русским, отыс-

— А-а, — император Вильгельм махнул здоровой пра-

кал Андре и вылечил. Оба в России женились, потому-то в

вой рукой, — Николай вернулся в Петербург и, вместо того

их семьях текла русская кровь. В Солеях больше — первый

чтобы сразу поставить печать и признать тем самым до-

барон Роше, Дезире Солей, был сыном русской княжны На-

говор, решил посоветоваться и показал его своему вице-

тали Трубецкой. Было это еще во времена кардинала Ри-

премьеру Витте и министру иностранных дел Ламздорфу,

шелье.

эти… суки… разорались, надавили на Ники, и он договор

Оба, Александр и Франсуа, очень любили море и с удо-

дезавуировал. И что получил? Проиграл войну Японии, по-

вольствием плавали по Бискайскому заливу на яхте. Фран-

лучил революцию, а теперь состоит в этом Сердечном со-

суа, научившись писать и считать, бросил школу и стал

юзе с Англией и Францией, — император остановился, а

помогать отцу, проявив недюжинные способности в управ-

потом громко сказал: — Глупец! Завтра мы его за слабость,

лении большим хозяйством семьи Солей. Люди говорили:

проявленную девять лет назад, накажем! Вперед, мои не-

это в нем семейное. Особенно горд был за единственного

победимые генералы! С нами Бог!

сына отец, надеясь, что со временем Франсуа займет его

место. Как все Эперне, Франсуа был честен по отношению

II

к Солеям, но с людьми бывал иногда груб и заносчив.

Семья Солей была одной из самых богатых в Аквитании;

Александр Солей, студент знаменитого парижского

ей принадлежали рыболовные и торговые суда, бороздив-

университета Сорбонна, приехал домой в Ла-Рошель, что-

шие моря и океаны, заводы по переработке рыбы и всяких

морских деликатесов, склады и портовые сооружения. На

они писали и говорили) самого Андре Солея, погибшего

острове Ре у нее были самые большие устричные планта-

при Ватерлоо. И как Александр ни старался их убедить, что

ции, и десятки лодок с первыми лучами солнца отплывали

он еще ничего хорошего, полезного для своей страны не

от набережной Сен-Мартена с корзинами для сбора уст-

сделал, все считали, что им очень повезло иметь такого то-

риц. Здесь же, на Ре, Солеи добывали знаменитую морскую

варища.

черную соль, имели виноградники, получая необычное по

Когда Германия объявила войну Франции, францу-

цвету и запаху прекрасное вино, которое вместе с рыбой,

зы в патриотическом порыве, больше похожем на всеоб-

устрицами и знаменитой солью поступало в лучшие ресто-

щий психоз, стали записываться добровольцами в армию.

раны Парижа. Солеи жили в большом доме в Ла-Паллисе,

Александр одним из первых студентов пошел на сборный

рядом с Новым портом. Они считались основателями это-

пункт и был зачислен в пехоту в звании младшего лейте-

го порта. Большой порт был необходим быстро растущей

нанта — добровольцев было много, кадровых офицеров

торговой империи семьи Солей, они вложили деньги в его

было мало, а тут грамотный студент университета, хотя и

строительство и не прогадали — гавань в Ла-Паллисе была

слишком молод — девятнадцать лет. Он, конечно, мог не

несоизмеримо больше и глубже гавани в самой Ла-Рошели,

идти на войну — все-таки Солей, граф, богач, если надо —

которая с годами стала мала, а главное, не зависела от при-

откупился бы.

ливов и отливов океана. При своем богатстве Солеи могли

Александр, взяв с собой младшего брата Бернара, при-

бы иметь дом в Париже, но почему-то не имели в столи-

шел в старый дом, с незапамятных времен стоявший в цен-

це даже квартиры, и их сын Александр из экономии сни-

тре города, недалеко от собора Святого Людовика и Ста-

мал малюсенькую комнатку в мансарде дома в Латинском

рого порта. В нем, много раз перестраиваемом, уже давно

квартале, рядом с университетом, с видом из окна на ус-

никто не жил, здесь находилась обширная библиотека, а на

тупчатую линию сотен парижских крыш, на башни собора

стеллажах хранились собранные за столетия семейные ре-

Нотр-Дам и шпиль церкви Сент-Шапель. Он жил, как все

ликвии, отчего дом был похож больше на музей.

студенты, иногда впроголодь, даже занимал деньги у сво-

Братья ходили по комнатам, и Александр, подходя к

их товарищей. Сокурсники и не догадывались, что он из

портретам и стеллажам, рассказывал Бернару историю

очень богатой и знаменитой семьи, пока какой-то студент

рода Солей.

не разглядел среди пятисот имен героев Великой армии

— Этот медальон, — Александр показал на круглый

Наполеона, выгравированных на стенах Триумфальной

золотой медальон с неровным отверстием в центре, —

арки, имя генерала Солея, графа Роше, а другой студент

принадлежал основателю нашей семьи викингу Хараль-

не поленился — покопался в архивах и выяснил, что Андре

ду Солнечному. По преданию, Харальд совсем мальчиш-

Солей, граф Роше, был знаменитым офицером императо-

кой на простой парусной лодке доплыл через моря сюда

ра Наполеона и погиб в двадцать восемь лет в битве при

из Швеции и первым поселился в Ла-Рошели. Было это в

Ватерлоо. Для любого француза Ватерлоо — символ наци-

тринадцатом веке. А отверстие в медальоне — от смер-

ональной гордости! Студенты долго допытывались у Алек-

тельного ранения одного из наших предков во времена

сандра, кем ему приходится Андре Солей, и тому в конце

осады Ла-Рошели кардиналом Ришелье. Смотри, на меда-

концов пришлось признаться, что это его прапрадед, пос-

льоне изображена Солнечная система и даже изображен

ле чего хороший товарищ и очень симпатичный молодой

Сатурн. Но этому медальону семьсот лет, в те времена ни

человек сам стал для студентов живым символом. Каждый

о каком Сатурне никто не знал! Да что там Сатурн — тео-

желал сообщить своим родным, что он учится с внуком (так

рия Солнечной системы была создана великим Галиле-

ем только в начале семнадцатого века, когда он изобрел

цузских имен. Когда закончится война, мы с тобой поедем

телескоп! Запомни, этот медальон — главная семейная

в Париж и я тебе покажу эту надпись. А это дарственная

реликвия. Считается, что он оберегает нашу семью… —

грамота титула графа, — Александр показал на пожелтев-

Александр открыл небольшой квадратный деревянный

ший лист с красными печатями. — Умирающему Андре ее

ящичек, на выцветшем атласе лежала небольшая корона,

принес Мишель Эперне. Гвардеец Мишель был денщиком

обрамленная жемчужинами. — Это баронская корона на-

у Андре Солея, и когда Андре в битве под Москвой попал

шего предка Поля Солей, первого барона Роше, — сказал

в плен, Мишель пошел к русским, нашел смертельно ра-

Александр. — Король Людовик Тринадцатый даровал ему

ненного Андре и вылечил его. Он тоже в России женился, а

этот титул. А это грамота лейтенанта гвардейцев кардина-

после войны они все вернулись во Францию, в Ла-Рошель,

ла, — Александр показал толстую бумагу с обвалившейся

и Мишель стал управляющим в нашем доме. Мишель с

сургучной печатью, — которую получил Поль Солей. А до

Андре погибли в битве при Ватерлоо, урны с их сердцами

него Солеи были обычными рыбаками, — Александр от-

были привезены сюда и похоронены в море. Так принято

крыл потемневший от времени длинный ящик из красно-

еще с Харальда Солнечного — всех мужчин в нашем роду

го дерева — на бархате лежала красивая, с золотыми за-

хоронить в море. А гвардейская шапка Мишеля хранит-

витушками на гарде шпага. Александр с трепетом в голосе

ся в семье Франсуа. Мы предлагали принести ее сюда, но

произнес: — Полю эту шпагу подарил сам великий карди-

Эперне отказались. Это их семейная реликвия. Ты должен

нал Ришелье. Видишь, на клинке надпись: «Лейтенанту

помнить, что в нашей семье течет кровь русских князей

Полю Роше за заслуги перед Францией». Была какая-то

Трубецких и графов Тарутиных. Потому-то мы с детства

романтическая история Поля и русской княжны Натали

изучаем русский язык. Он для нас родной.

Трубецкой, и от их любви родился Дезире Солей, барон

Александр еще долго водил младшего брата по дому,

Роше, — Александр показал на маленький портрет. — Вот

рассказывая историю семьи. Пробили часы.

портрет Натали Трубецкой. Его привез из России наш са-

— О, уже много времени, — сказал Александр. — Пой-

мый знаменитый предок Андре Солей. Это при нем в на-

дем, меня ждет Франсуа. Мы хотим немного поплавать на

шей семье появились портреты. За свои военные заслуги

яхте, если хочешь, возьмем тебя с собой.

он стал графом и генералом армии Наполеона, а в двад-

— Я очень хочу, Александр, — воскликнул мальчик. Его

цать восемь лет погиб в сражении при Ватерлоо. Во вре-

синие, как у Александра, глаза заблестели от радости.

мя похода Великой армии в Россию он попал в плен и там

— Кто здесь? — вдруг раздался женский голос, и в ком-

познакомился со своей будущей женой, графиней Анас-

нату, где находились братья, осторожно заглянула старая

тасией Тарутиной. Их сын имел русское имя Алексей… —

женщина, полная, в длинной юбке, фартуке и чепце, из-под

Александр показал на портреты: — Вот Андре Солей, вот

которого выбивались седые волосы. Лицо ее покрывали

Анастасия… Посмотри, какая она красивая, — потом по-

множество морщин.

казал на лежащую на стеллаже большую саблю: — Это па-

— Это мы, бабушка Мари! — громко и весело произнес

лаш Андре. Говорили, что в бою он мог отрубить голову

Александр.

лошади и его называли Белая смерть… А это знак ордена

— А я и не узнала твой голос, Александр, — радостно

Почетного легиона. Этот орден был создан императором

сказала старая женщина. — Как давно я тебя не видела.

Наполеоном. Андре завещал своим потомкам никогда не

Совсем большой и совсем взрослый, — прищурившись,

воевать с русскими. Его имя выгравировано на стене Три-

спросила: — А это кто? Ты, Бернар?

умфальной арки в числе пятисот самых знаменитых фран-

— Я, бабушка Мари!

— Что вы здесь делаете? Я так испугалась.

нялась туча белой мучной пыли. — Садитесь скорей, не то

— Я привел Бернара, чтобы рассказать историю нашей

булочки остынут. Я сейчас налью вам чай.

семьи.

— Бабушка Мари, нам очень жаль, но в Старой гавани

— Да-а, есть что рассказать. Вы еще долго будете здесь?

нас ждет Франсуа. Давай, мы возьмем с собой твои булоч-

— Нет, уже уходим.

ки? — сказал Александр.

— Никуда вы не уйдете, я сейчас напеку вам булочек и

— Как так? Ах, это все непоседа Франсуа. А как же чай?

напою чаем. Вы пока что-нибудь еще посмотрите, а потом

— У меня есть с собой термос. Мы выпьем чай и съедим

приходите на кухню.

все твои восхитительные булочки в море.

— Хорошо, Мари! — сказал Александр. — Здесь еще

— Опять в море! Я знаю вашу семью всю жизнь, и всег-

много чего стоит Бернару увидеть, но, честно, у нас совсем

да вы стремитесь в море — от рождения до смерти.

нет времени.

— Что же в этом плохого? — спросил Александр.

— Я быстро, — сказала Мари и, шаркая ногами, ушла.

— Мужчины должны жить дома, в кругу семьи. Если

Бернар тихо спросил брата:

дети видят каждый день своего отца, они сами вырастают

— А почему бабушка Мари живет здесь?

такими же степенными и домашними.

— Ты же знаешь, что Мари — бабушка Франсуа. Ее на-

— Мари, а твой муж всегда обедал дома?

зывают Хранительницей истории. Она единственная, кто

— Да что ты! — всплеснула руками Мари. — Он до са-

живет в этом доме и следит за порядком. Конечно, она ни-

мой смерти галопом носился по Ла-Рошели или уезжал в

чего не охраняет — мы же очень уважаемая в городе се-

Марсель. Хозяйство-то у вас, граф, очень большое. Вот и

мья, и не было случая, чтобы нас кто-нибудь ограбил. Да и

умер раньше времени. Прожил всего-то шестьдесят пять

что здесь, в этом доме, воровать — старую саблю и старую

лет, а должен был не меньше семидесяти, как все Эперне.

баронскую корону, книги в библиотеке и портреты наших

Ну выпейте хотя бы по чашечке чая?

предков на стенах? Это нужно только нам. Это наша па-

— Некогда, бабушка Мари. Нам надо бежать.

мять. Ты, как младший из братьев, обязан жить в семье и

— Говорят, ты, Александр, с Франсуа уходите на войну?

беречь эту память. И ты не должен идти на войну. Любую.

— Да, Мари, все идут. Я добровольцем, а Франсуа при-

— Почему? Я тоже, как ты, хочу идти на войну.

звали. Мне даже присвоили звание младшего лейтенанта,

— Я думал, что ты, Бернар, взрослый, а ты… Если меня

и я обязательно возьму Франсуа к себе во взвод или роту —

не будет, что будет с нашими родителями, со всей нашей

что дадут.

семьей? Единственной надеждой и опорой для них будешь

— Ой, как страшно! — заплакала Мари и стала вытирать

ты, — Александр замолчал, а потом с теплотой в голосе

глаза фартуком. Хлюпая носом, произнесла: — Я сейчас же

произнес: — Давай, я лучше тебе расскажу историю рож-

пойду в собор Святого Людовика и помолюсь за вас. Я все

дения Дезире, первого барона Роше. Первым бароном, ко-

время буду молиться за вас. И прошу тебя, Александр, береги

нечно, надо считать его отца, Поля, но Поль уже был мертв,

Франсуа, не давай ему первым бросаться с саблей на бошей.

когда стал бароном… И еще расскажу тебе про Сергея Тру-

— Что ты, Мари, на этой войне будут стрелять из пу-

бецкого, русского князя. Это особая история…

шек. Завтра вся семья пойдет в собор Святого Людовика,

Через полчаса братья спустились вниз на кухню, из ко-

приходи, мы все тебя ждем.

торой доносился восхитительный запах печеного хлеба.

— Хорошо, деточки мои, — Мари опять заплакала…

— А я уже хотела идти искать вас! Где вы бродите? —

Взяв корзинку с горячими булочками и термос с чаем,

Мари ударила большими руками по своему фартуку, под-

братья побежали на набережную Вален в Старый порт —

наверное, самый знаменитый порт во Франции, а может

чивал, пусть небольшие, пособия семьям, чьи кормильцы

быть и мира. Такая была история у этого необыкновенного

погибли в море. Он помог деньгами в прокладке железной

города на берегу Атлантического океана.

дороги и телефонной линии от Парижа до Ла-Рошели. Он

везде успевал, — в нем текла кровь невероятно трудолю-

III

бивых людей. Президент страны Арман Фальер, сам выхо-

дец из простой семьи — дед был кузнецом, а отец земле-

В Старом порту Ла-Рошели уже давно не швартовались

мером, — хотел присвоить Марину Солею звание кавалера

торговые суда, только яхты горожан; каждая имела свое

ордена Почетного легиона, но не успел — в 1913 году он

место стоянки и была привязана пеньковыми тросами к

отказался повторно баллотироваться, уступив место Рай-

большим металлическим кольцам, торчащим из камен-

мону Пуанкаре. Уходя, Фальер произнес свою знаменитую

ных, уходящих глубоко, на полтора десятка метров в воду,

фразу: «Я уступаю место войне». В новом правительстве

до самого дна, стен порта. Среди яхт выделялась одна —

возмутились: как можно награждать человека, неуважи-

большими размерами, красотой и стремительными обво-

тельно относящегося к новой власти — отказывающегося,

дами бортов. Ее хозяину никто не завидовал — она при-

несмотря на приглашения, бывать на званых торжествах

надлежала живущей здесь столетиями, еще с основания

у президента и премьера. И заметили, что прадед этого

города, семье Солей. Эту семью уважали за древность рода,

Солея был кавалером ордена — ну и хватит. За что же на-

за любовь к морю, за заслуги перед Францией, за графс-

граждать — за устриц, что ли? Марин Солей, узнав, рас-

кий титул Роше, несущий в себе часть названия города Ла-

смеялся: «Я работаю, как вол, совсем не за награды, а так

Рошель, и за человеческую простоту в общении с другими

меня научили мои родители. Для меня лучшая награда —

людьми. Неоднократно Солеям предлагали возглавить

процветающая и великая Франция». Солей-отец надеялся,

мэрию города, но они только посмеивались, ссылаясь на

что его старший сын Александр, окончив Сорбонну, вер-

любовь к морю, странствиям и своему труду. Трудиться в

нется домой, и тогда он начнет передавать ему дела, а сам

семье Солей любили все и всегда! Отец Александра, Марин

опять, как в молодости, когда был жив его отец, наконец-то

Солей, работал сутками — все торговые дела были на нем:

поднимет парус на яхте и уплывет в океан… Но все как-то

он знал, где в океане плывут его суда, сколько доставили

сразу рухнуло — Александр пошел добровольцем на войну.

рыбы в порт Ла-Паллис, сколько на болотах острова Ре

Марин было воспротивился такому решению сына,

собрано соли — собирали эту знаменитую соль вручную,

но, помня историю Андре Солея, ушедшего в армию На-

сколько заводы выпустили консервов, сколько доставлен-

полеона наперекор своему отцу, хотя был единственным

ных с плантаций устриц скорым поездом отправлено в

сыном в семье, согласился, заявив своей плачущей жене

лучшие парижские рестораны, где восхищенные парижа-

Мегали:

не поливали соком лимона вцепившихся в раковины, не

— Был бы я моложе, тоже бы пошел добровольцем!

желающих умирать бедных моллюсков — чтобы пища-

Да и стыдно было ему, честному человеку: на войну

ли, — и отправляли их в рот, запивая великолепным вином

добровольцами шли тысячи французов — хотели защи-

из Ла-Рошели. Вино было обязательным приложением ко

щать любимую Францию…

всем деликатесам торгового дома Солей. Марин Солей не

только занимался и развивал многовековой семейный биз-

Когда братья прибежали в Старый порт, с палубы яхты

нес, но содержал за свой счет школу в Ла-Рошели, помогал

закричал Франсуа, крепкий, невысокий, черноволосый

семьям рыбаков, попавших в трудное положение, выпла-

юноша:

— Быстрей, быстрей, скоро начнется отлив, — когда

добровольцем, меня же заставили, а так бы я ни за что не

братья спустились на яхту, обрадованно добавил: — Бер-

пошел.

нар, и ты с нами? Давно пора. Ты же родом из самой из-

— Не слушай его, Бернар, все должны защищать отечес-

вестной морской семьи на всем побережье Аквитании…

тво, когда на нее напал враг! — воскликнул Александр. —

Отдать концы! Отплываем! — закричал Франсуа.

И Франсуа идет на войну, потому что любит Францию.

Проскочив между башнями Сен-Николя и Ла-Шен, ох-

— Я, может быть, и люблю свою страну, но я не умею

ранявшими очень давно, в прошлые столетия, вход в порт,

воевать!

яхта выплыла в бухту Эгийон и поплыла дальше, в про-

— Мы все не умеем воевать. Ничего, научимся.

лив Антиош. Эти две башни да небольшой кусочек стены

— Если прежде, нас не убьют.

вдоль берега — всё, что осталось от мощных крепостных

Потом они ели пирожки бабушки Мари — особо на-

стен, окружавших город во времена осады Ла-Рошели кар-

легал Бернар — и поплыли обратно в Ла-Рошель. Был уже

диналом Ришелье. Проплыв вдоль острова Ре, яхта развер-

поздний вечер, когда яхта причалила к стенке Старого пор-

нулась и, прыгая с волны на волну, помчалась, пересекая

та. Александр спросил у младшего брата:

пролив, к острову Олерон; доплыв до форта Боярд, обог-

— Ну, как тебе плавание, Бернар?

нула его и остановились на мелководье у острова д’Экс.

— Отлично! — воскликнул мальчик. Ветер встряхнул

Александр, держа штурвал, стал рассказывать младшему

его белые волосы.

брату:

— Настоящий Солей! — засмеялся Франсуа. — Мы

— Здесь, около острова д’Экс, пятнадцатого июля одна

можем спокойно идти получать ордена, которые нас уже

тысяча восемьсот пятнадцатого года император Наполе-

ждут.

он сдался англичанам, обещавшим увезти его в Англию,

— Ты-то, Франсуа, можешь получить Военную медаль,

но, когда он поднялся на борт фрегата «Беллерофон», они

а что я? — сказал Александр.

увезли его на остров Святой Елены, где он умер. В этот же

— Тебя, как офицера, наградят орденом Почетного ле-

день в море похоронили сердца Андре Солея и гвардейца

гиона.

Мишеля, привезенные из Ватерлоо… — маленький Бер-

— А кто тебе не давал возможности учиться вместе со

нар слушал, затаив дыхание. Его синие глаза восхищенно

мной в Сорбонне? Сейчас бы тоже пошел воевать офице-

блестели — он так гордился старшим братом, его знани-

ром. И не забывай, Военную медаль получают только сол-

ями. — После смерти Андре, — продолжал рассказывать

даты и генералы и не получают офицеры.

Александр, — его жене Анастасии было очень трудно од-

— Я бы лучше никуда не пошел, и медаль мне не нужна.

ной управлять торговым домом; желающих захватить, рас-

— Ты опять за свое. А как же защита родины?

тащить всю торговлю, все суда семьи Солей было множест-

— Все это пустые слова. Для войны существует ар-

во, но она справилась. Она больше не вышла замуж, а когда

мия, и мои родители и я платим на ее содержание налоги.

ее сын Алексей вырос, вдруг скоропостижно умерла… Она

И твой отец платит очень большие налоги, а его сын дол-

спасла нашу семью… — Александр помолчал, а потом тихо

жен умирать?

произнес: — За прошедшие сто лет никто из нашей семьи

— Я иду защищать свою страну.

не служил в армии и не воевал. Мы с Франсуа первыми

— Я, к сожалению, тоже иду. Я — единственный сын у

идем воевать.

моих родителей. Что с ними будет, если я погибну?

— Бернар, твой брат ошибается, — сказал Франсуа, —

— Франсуа, я не могу понять тебя. Ты же правнук гвар-

я-то не горю желанием идти на войну. Это Александр идет

дейца Мишеля, прошедшего все сражения великого Напо-

леона и погибший в битве при Ватерлоо! У тебя же в семье

— По преданию, — сказала она, — Андре Солей носил

хранится его гвардейская шапка!

его всю войну и оставил дома, когда уехал на Ватерлоо.

— Мне что — взять ее с собой? Чего ты меня уговарива-

И чем закончилось?

ешь? Можно подумать, у меня есть выбор.

Согласен был и отец, но Александр отказался.

— Хватит, хватит, Франсуа, у нас еще будет время пого-

— Он принадлежит семье, — сказал он, — и я не единс-

ворить об этом.

твенный ваш сын. Вы живы, и есть Бернар. А я обязательно

— Ты, Бернар, нас не слушай, — сказал Франсуа. —

вернусь! Я обещаю!

Помни, ты сейчас старший в семье.

Перед отъездом Александр попросил отца:

— Я знаю, мне Александр уже рассказал историю на-

— Папа, дай мне, пожалуйста, денег.

шей семьи.

— Зачем тебе деньги? — искренне удивился Марин

— Вы ходили в ваш старый дом? Бабушку Мари видели?

Солей.

Как она, любимая моя Мари?

— Я офицер, и мне будут подчинены солдаты из бедных

— Все хорошо. Ты же ел ее пирожки, — хохотнул Алек-

семей: крестьяне и рабочие. Говорят, в армии нет нормаль-

сандр.

ной еды и нормальной одежды, а я хочу, чтобы мои солда-

— Да? А я проглотил и не заметил, — засмеялся и Фран-

ты были одеты, обуты и сыты.

суа и, остановившись, посмотрел на Бернара и грустно

— Странно, для чего же мы платим налоги? Если бы ты

произнес: — Бернар, помни, ты остаешься за сына и в моей

не был добровольцем, я бы тебе отказал. Слава богу, что ты

семье. Прошу тебя, береги моих стариков.

не просишь на ружья. Сколько тебе надо денег? — Алек-

— Хорошо, Франсуа, обещаю, — ответил серьезным го-

сандр назвал сумму, Марин воскликнул: — Ого! Какая до-

лосом мальчик.

рогая у нас армия! — и отсчитал деньги.

— Вот сейчас я спокоен — мои родители под надежной

Потом отец протянул сыну небольшую красную коро-

защитой, — улыбнулся Франсуа.

бочку.

— Хватит мучить Бернара, поехали домой. Надо еще

— Это тебе от нас, - сказал Марин.

собраться. Завтра утром все пойдем в церковь — и вперед,

— Что это?

на войну, — сказал Александр.

— Открой.

— Какие вы счастливые — идете на войну! — восклик-

В коробочке на белом атласе лежали золотые часы.

нул Бернар.

Александр осторожно достал их и нажал кнопку — крышка

— Прекрати, Бернар. Я же тебя просил быть взрос-

открылась и заиграла мелодия.

лым… — жестко произнес Александр, и брат, сконфузив-

— О, — воскликнул Александр, — какая красота! Отец,

шись, затих.

они же очень дорогие. Зачем?

На следующий день обе семьи пошли в собор Святого

— Нет ничего дороже семьи и детей. А часы… это что-

Людовика. Собор был переполнен плачущими и просящи-

бы ты вспоминал своих родителей.

ми защиты для своих сыновей горожанами — их дети ухо-

— Как я могу вас забыть?

дили на войну. Потом семьи Александра и Франсуа тихо

— Вот и хорошо… Возвращайся скорей, — глаза Ма-

посидели за столом, но матери, не выдержав, разрыдались,

рина Солея заблестели от слез. Он по-детски шмыгнул

их пришлось успокаивать мужьям и сыновьям.

носом, улыбнулся и сказал: — Хорошо, что мать не ви-

Мегали Солей попросила сына взять с собой семейную

дит…

реликвию — медальон Харальда.

Поезд протяжно свистнул и увез друзей на войну.

IV

Поезд повез их в Пикардию, к границе с Бельгией, где

Александр с Франсуа были зачислены в Лотарингскую

формировалась армия под командованием генерала Мише-

армию, и паровоз на Восточном вокзале Парижа уже пых-

ля Монури. Монури был военным губернатором Парижа,

тел у перрона, чтобы увезти их к границе с Германией, где

но с началом войны стали призывать генералов, находив-

по планам французского командования решалась судьба

шихся в отставке, и его назначили командующим форми-

войны, когда неожиданно пришло известие, что немцы,

руемой 6-й армии, военным же губернатором Парижа стал

пройдя по Бельгии, вышли к границе Франции сразу во

смертельно больной отставной генерал Жозеф Галлиени.

многих местах: у Седана, Мозьера, Мобёжа, Камбре — там,

Монури с Галлиени были не просто знакомы — они были

где их, оказывается, никто не ждал. Огромные клещи пла-

друзьями. Только сейчас один ехал на фронт, а другой, ка-

на Шлиффена «Закрывающиеся двери» стали охватывать

залось, оставался в тылу. Эти, сидевшие на вокзале тысячи

всю группу французских армий.

не обученных войне, непонятно во что одетых людей ехали

Новобранцев быстро выгрузили из вагонов, и они на

в армию генерала Монури.

трамвае поехали к Северному вокзалу. Денег на билеты у

— Господин полковник, младший лейтенант Александр

многих не было, но женщина-кондуктор, увидев столько

Солей явился для прохождения службы! — Перед команди-

молодых людей и понимая, кто они, замахала руками и за-

ром полка Эмилем де Пре стоял стройный, высокий моло-

плакала. На вокзале никто ничего не знал, тысячи солдат

дой человек с длинными белыми волосами и спокойным

ходили, лежали, ели, пили вино, прихваченное из дома, и

взглядом синих глаз. На нем была ладно сидящая форма

ждали приказа от своих командиров, которые тоже жда-

французских кирасиров, особенно красиво смотрелись

ли приказов от своих начальников, и так до самого Гене-

красные галифе и блестящие коричневые сапоги.

рального штаба — полная неразбериха. На площади перед

— Явился? — захохотал плотный, седоволосый, шес-

вокзалом развернулся огромный стихийный рынок — про-

тидесятилетний полковник де Пре. — А я подумал, при-

давали всё, чтобы на вырученные деньги уже с других вок-

скакали. Вы, младший лейтенант, почему в форме кира-

залов уехать из Парижа, подальше от войны, от надвигаю-

сиров?

щейся опасности. Александр с Франсуа ходили вдоль сотен

— Какая понравилась, ту и купил, — ответил младший

людей, искали себе форму и нашли — времен последней

лейтенант и, чуть помолчав, добавил: — Мне сказали, что

Франко-прусской войны, не ношенную, хорошо сохранив-

форму я должен покупать сам.

шуюся; Александр купил себе офицерскую форму кира-

— Даа… с формой у нас не очень, — сказал полков-

сиров и коричневые блестящие сапоги; от предложенной

ник. — Красивая, кстати, форма. Но форму вам выдадут.

сверкающей на солнце блестящей металлической кирасы,

Впрочем, носите… Вы, младший лейтенант, со своей шеве-

он отказался. Франсуа же купил солдатскую форму: крас-

люрой похожи на викинга.

ные шаровары, ботинки с обмотками и шинель необыкно-

— Так мои предки были викингами.

венного, праздничного небесно-голубого цвета. Еще оба

— Все равно голову необходимо привести в надлежа-

купили красивые красные кепи. В этой форме они появи-

щий вид. Это армия. Вы, как я понимаю, доброволец?

лись на вокзале, и если бы это было сорок лет назад, то на

— Да, господин полковник, студент Сорбонны.

них никто бы не обратил внимания, сейчас же среди ново-

— Прекрасно, что Сорбонны, плохо, что воевать не

бранцев, одетых во что-то серое, неприглядное, они были

умеете.

похожи на людей, едущих на праздник, и вызывали своим

— Не умею, господин полковник, — спокойным голо-

видом удивление, смех и зависть.

сом ответил младший лейтенант.

«Чего он — заторможенный? Или такой спокойный?» —

жилистый, с длинным, широким книзу носом, узкими ка-

подумал полковник и сказал:

рими глазами, он смотрел снизу вверх на высокого — выше

— Ничего, германцы научат. Они нас в прошлую войну

его на голову — младшего лейтенанта и неприязненно ду-

быстро учили.

мал: «Ишь ты, какой красавец! А волосы-то, как баба, пок-

— Вы, господин полковник, участвовали в прошлой

расил. А форма-то какая. Щеголь! На кой черт объявлять

войне?

мобилизацию да еще призывать таких вот маменькиных

— Я был сопливым мальчишкой, когда убежал из дома

сынков? Ему же только очков не хватает. Как воевать?» Ка-

добровольцем на ту войну. Ох, как же мы бежали тогда от

питан смотрел на младшего лейтенанта, удивляясь его спо-

пруссаков… они нас догнать не могли!

койному, чуть насмешливому взгляду синих глаз, и раздра-

— Я не побегу.

жался: «Еще и наглец!» Он бы с удовольствием отправил от

— Не зарекайтесь, младший лейтенант. Отступать тоже

себя этого блондина в форме кирасиров, но перед ним на

надо уметь. Назначаю вас командиром взвода в роте капи-

столе лежал приказ командира полка о назначении млад-

тана Леру.

шего лейтенанта Александра Солея командиром взвода в

— Господин полковник, можно вас попросить?

его роте.

— В армии так не обращаются, но я слушаю.

— Ладно, младший лейтенант, принимай третий взвод.

— Разрешите взять в мой взвод солдата Франсуа Эперне.

Там командир чего-то съел или выпил и обосрался. Увезли

— Почему? — удивился полковник.

в лазарет. По-видимому, надолго. Эта болезнь на войне не-

— Мы с ним друзья с детства. Наши прадеды вместе по-

излечимая. Называется трусостью.

гибли на поле Ватерлоо.

— Господин капитан, разрешите обратиться?

— О, Ватерлоо! — воскликнул полковник. Потом как

— Что еще? — недовольно произнес Леру.

будто одернул себя, сделал свое лицо суровым и сказал: —

— Командир полка разрешил мне взять во взвод солда-

Ну раз друзья — разрешаю. Идите, младший лейтенант,

та Франсуа Эперне.

желаю увидеть вас вскоре уже лейтенантом.

— И что? — удивился капитан. — Какого Эперне? — а

— Я очень буду стараться, — младший лейтенант, го-

потом еще раз удивился: — И почему в твой взвод, да еще с

воря это, даже вытянулся, но это получилось у него плохо.

разрешения командира полка?

«Да, — подумал полковник, — кажется, с этими мы навою-

— Мы с Эперне друзья.

ем. Ничего ж не умеют».

— Вообще-то, младший лейтенант, дружбы между офи-

Когда младший лейтенант вышел, полковник, покачав

цером и солдатом не может быть. Здесь армия.

головой, пробормотал:

— Но мы друзья с детства. Наши семьи дружат уже сто лет.

— И как воевать будем? Все же вот такие необстрелян-

— Он тоже доброволец?

ные… Солеи… — Полковник прошел по кабинету, про-

— Призван.

должая бормотать: — Солей, Солей… Что-то знакомое…

— Понятно, такой же… — капитан, по-видимому, хо-

Солей, тот, что генерал в армии Наполеона? Погиб при Ва-

тел сказать что-то оскорбительное, но промолчал. — Тогда

терлоо…

бери. Тем более в твоем взводе осталось двадцать солдат,

Додумать полковнику не дали — принесли приказ ко-

капрал и сержант. Черт, еще не воевали, а уже трети роты

мандующего армией генерала Монури.

нет. Что же будет, когда воевать начнем?

Капитан Леру, здороваясь, своему новому подчиненно-

Младший лейтенант не ответил, пожал плечами — он-

му даже руку не протянул — сухо отдал честь. Невысокий,

то точно не знал, как будут воевать.

Солдат во взводе оказалось еще меньше — утром дво-

— Брось, Франсуа, — Александр повернулся к Пари-

их отправили с поносом в лазарет. Солдаты были одеты

бе: — Сержант, это мой друг Франсуа Эперне.

в старую, стираную, заношенную форму и выглядели в

— Понятно, господин лейтенант, — ответил Парибе и

ней нелепо, даже как-то глупо. Винтовки были у всех, и

приказал подошедшему коренастому, с угрюмым лицом кап-

капрал с сержантом, ругаясь, учили солдат их заряжать и

ралу: — Капрал Дюрок, покажите солдату Эперне пулемет.

прицеливаться. Но не стреляли — приказано было беречь

Потом сержант принес раскладной брезентовый стул и

патроны.

вежливо сказал:

— Сержант Парибе, — четким военным голосом сказал

— Садитесь, господин лейтенант, скоро принесут обед.

усатый, подтянутый, в чистой, ладно сидящей форме сер-

— Что-то есть не хочется. Жарко, — ответил Солей.

жант. — Господин лейтенант, обучаем новобранцев стре-

— Принимать пищу, господин лейтенант, надо всегда.

лять из винтовок.

Это я вам как старый солдат говорю.

— Хорошо, сержант. Только я младший лейтенант.

— Я из студентов, доброволец, так что прошу, сержант

— Так пока ваше звание полностью выговоришь, вы

Парибе, подсказывайте мне, как и что делать, не стесняй-

уже успеете стать лейтенантом, — улыбнулся сержант.

тесь…

Улыбка была какой-то детской, радостной. — Слава богу,

— А я и не стесняюсь, господин лейтенант, я хочу, что-

что вы у нас появились. Устали мы без командира. За неде-

бы в нашем взводе наконец-то появился постоянный ко-

лю вы третий.

мандир.

— А куда предыдущие делись? — спросил Солей. —

— Я тоже этого хочу, — сказал Солей и засмеялся. За-

Я слышал только про одного заболевшего.

смеялся и сержант Парибе, громко, весело, без всякого

— Другие тоже заболели… той же болезнью, — уже за-

подобострастия. Солдаты удивленно смотрели на своих на-

смеялся сержант, показывая плотный ряд крепких желто-

чальников. Зашептали: «Может, война закончилась и пора

ватых зубов.

домой? Вот радость-то!»

— От меня вы этого не дождетесь.

Когда привезли обед — для младшего лейтенанта отде-

— Вот это было бы хорошо.

льно, — все застучали ложками по металлическим тарел-

— А это пулемет Максима? — спросил Солей, показав

кам. Вдруг раздалась пулеметная очередь, многие, уронив

на стоящий в сторонке пулемет.

ложки, облились супом.

— Вроде так говорили. Дали железку, а зачем — не зна-

— Вот это да! — кричал капрал Дюрок. — Какой моло-

ем. Никто ж не умеет с ним обращаться, да еще такая тя-

дец этот солдат.

жесть — не поднять, вот нам и сунули. И бросить нельзя —

— Господин лейтенант, откуда этот Эперне? — спросил

сразу под трибунал. И чего теперь делать? Хотели обменять

Парибе.

на форму, так никто не берет. Капрал Дюрок попробовал

— Откуда и я, из Ла-Рошели — ответил Солей.

было выстрелить, не получилось, а среди солдат никто не

— Он что — механик?

сумеет, — сержант удрученно махнул рукой. — Они все из

— Он моряк.

крестьян.

— А-а, понятно? Господин лейтенант, не возражаете,

— Франсуа, — обратился к другу Солей, — ты же знаешь

если я его к пулемету определю? И парочку солдат дам,

технику, вот и разберись. Я думаю, пулемет нам нужен!

чтобы таскали эту железку и коробки с патронами.

— Слушаюсь, господин лейтенант, — стал вытягивать-

— Только поздоровей солдат подберите. Все-таки такое

ся перед Солеем Франсуа, даже руку потянул к кепи.

необычное оружие — пулемет.

— Слушаюсь, господин лейтенант, — сержант давно не

Пусть бельгийцы пройдут, тогда пойдем вместе. Если что,

испытывал такой радости от приказов.

меня, как офицера, не тронут.

Война для новобранцев началась с наступления вмес-

— А вдруг кто-то другой тоже увидел?

те с англичанами у маленького городка Мобёж и быстрого

— Кто? Здесь, кроме нас, никого нет. И приказа нет: то

бегства, когда английский командующий Френч, узнав, что

ли вперед идти, то ли отступать вместе с бельгийцами.

немцы уже подходят к городу, отдал своим войскам корот-

— И то правда. Англичане-то, говорят, уже убежали.

кий приказ: «Отступать!» И англичане, ни разу не выстре-

— Они называют это отходом на заранее подготовлен-

лив, развернулись и быстро ушли, а за ними, пока еще не

ные позиции.

бросая оружия, отступили и французы. Война за Бельгию

— Ага, где эти позиции? В Париже или еще дальше?

для французов закончилась, не начавшись, — началась

А может, за Ла-Маншем?

война за независимость Франции.

— Помолчи, Франсуа. Не нашего ума это дело.

Солдаты взвода старались идти в ногу, не получалось,

— А чьего?

они быстро уставали. Солей разрешил снять шинели — ав-

— Я тебе сказал: помолчи. Сиди себе на травке и кури.

густ, жарко. Тяжелее всех было двум солдатам — они тащи-

Стояли, не двигаясь, до вечера, когда наконец приска-

ли пулемет.

кал вестовой из штаба полка с приказом отходить. Все об-

— Ну спасибо, господин лейтенант, удружил. Такую ма-

радовались, что не наступать, быстро построились и бодро

хину таскать, — злился Эперне.

и быстро зашагали назад, откуда пришли, к Парижу, раду-

— Так ты же, Франсуа, его не тащишь, — засмеялся

ясь — живые!

Александр и сказал Парибе: — Сержант, прикажите, чтобы

Александр с Франсуа быстро побежали к месту, где бель-

солдаты взвода поочередно несли пулемет.

гийцы выбросили оружие. В пыли лежал пулемет Льюиса

— Слушаюсь, господин лейтенант, — ответил тот.

и две круглые коробки с патронами. Пулемет был необыч-

Сержанту нравилось, что Солей не сбежал в первый же

ный и очень легкий. Друзья на первом же привале отошли

день.

в сторонку, быстро разобрали и собрали его, он оказался

Вскоре пулеметов стало два. Недалеко от границы они

невероятно прост. Сделали несколько выстрелов — пули

увидели отходивших бельгийских солдат — измученные,

улетели в небо, а звук был какой-то режущий, зловещий.

кое-как перевязанные, они брели толпой по дороге. Когда

— Черт, до чего же удобен! А как звучит — оторопь бе-

один, затравленно оглянувшись по сторонам, выкинул в

рет… — восхищенно кричал Франсуа.

придорожную канаву железную трубу, похожую на боль-

— Да-а, хорош, — поддержал Солей. — Жаль, патронов

шую и толстую винтовку, а другой — две круглые коробки,

две коробки. Калибр-то у патронов другой.

никто на это не обратил внимания. Бельгийцы облегченно

— Ничего, лейтенант, — радовался Франсуа, — патро-

вздохнули и побежали к своим товарищам. Франсуа, мот-

ны найдем. Не найдем — украдем. Эх, нам бы еще пароч-

нув головой в сторону канавы, тихо сказал:

ку таких пулеметов, вот бы мы колбасникам дали прику-

— Александр… Чего они выбросили-то? Оружие? Да-

рить, — мечтательно произнес Франсуа.

вай, я схожу посмотрю.

— Как бы они нам прикурить не дали…

— Как же, пойдешь, — остановил его Солей. — Если это

Так, ни разу не увидев немецких солдат, полк дошел

оружие, то бросивших его солдат расстреляют. Ты этого хо-

до маленького городка Ла-Фер на реке Уаза, того самого,

чешь? Посмотри, они и так похожи на мертвецов. Не дай

который когда-то, в конце XVI века, два года не сдавался

бог, нам стать такими же, — понизил голос до шепота: —

осаждавшим его войскам Генриха IV и был попросту затоп-

лен, а еще более известного тем, что под именем гордого

— Всем лечь! — приказал Солей.

Атоса в романе писателя Александра Дюма «Три мушкете-

— Ложись! Ложись, такую мать… — кричал сержант

ра» скрывался граф де Ла Фер; об этом рассказал солдатам

Парибе.

своего взвода младший лейтенант Солей, вызвав у многих

— Стреляйте же. Стреляйте в сторону леса! — кричал

из них удивление — они не умели читать и открыто восхи-

капрал Дюрок и сам, не целясь, стрелял из винтовки. А по

щались, что их командир такой умный и начитанный.

полю к реке, к мосту с ревом бежала огромная, темная тол-

Когда полк перешел через Уазу, поступил приказ от ко-

па французских солдат.

мандующего армией генерала Монури атаковать немцев.

— Мы-то чего лежим? Побежали, ребята, — крикнул

Полк развернулся, снова перешел мост и стал готовиться

солдат и побежал. Солдаты взвода Солея стали поднимать-

к атаке. Впереди было поле, за ним невысокий лес, откуда

ся и побежали за ним.

только что французские солдаты пришли, а теперь должны

— Стой! — закричал Солей, вскочил и стал вытаски-

были возвращаться, зная, что там уже противник. Полков-

вать из кобуры пистолет. — Стой! Стрелять буду!

ник де Пре со своим штабом расположился в мэрии город-

— Не надо, господин лейтенант, — сержант Парибе по-

ка Ла-Фер, рядом с единственной городской достопримеча-

валил Солея на землю и жарко зашептал в ухо: — Лежите.

тельностью — церковью Сен-Монтен, и вестовые проворно

Убьют. Это их первый бой. Так всегда бывает… Надо и са-

забегали через мост, разнося приказы командира полка.

мим выбираться отсюда.

В семь утра, когда краешек солнца появился над го-

— Франсуа! — закричал Солей. — Прикрывай отход из

ризонтом и осветил верхушки деревьев далекого леса,

пулемета.

прозвучал приказ, и, неумело выставив вперед винтовки

— Черт, все убежали — кто ленту-то подавать будет? —

с примкнутыми штыками, сотни людей, кто в ботинках с

крикнул в ответ Франсуа.

обмотками, кто в сапогах, в головных уборах или без них,

— Я останусь, — сказал капрал Дюрок и пополз к Фран-

в шинелях с застегнутыми для удобства сзади полами или

суа.

в одних солдатских рубахах, пошли по сырому от прошед-

Франсуа, махнув рукой, крикнул:

шего ночью небольшого дождя полю. Шли вначале насто-

— Уходите! — Раздалась длинная очередь из пулемета.

роженно, потом посыпались шутки и смех. «Эй, колбасни-

— Сержант Париба, отводите солдат, — приказал Со-

ки, — кричали солдаты, — где вы? Натягивайте быстрее на

лей и стал стрелять в сторону леса из второго пулемета.

свои жирные задницы штаны и бегите, пока мы вас не дог-

— Такую мать… прижимайтесь к земле и ползите к

нали… И не всадили в них наши штыки… Они, наверное,

берегу. Оружие, сука, почему бросил? Расстреляю!.. Жопу

спят и мы их разбудим от сладких снов… А может они уже

прижми! — орал Парибе. — Пулю-то получишь в свое мяг-

убежали?.. Они напились своего поганого пива, наелись

кое место! Выставил! — и весело смеялся.

свиной колбасы с кислой капустой и сейчас лежат с разду-

Франсуа стрелял, слышалось, как между очередями, он

тыми животами… Ха-ха-ха… Товарищи, давайте быстрее

что-то кричал.

дойдем до леса и перебьем всех бошей… Правильно, и на-

Солдат прополз мимо Солея, он схватил его за шинель.

жремся их колбасы…» — и вновь смеялись.

— Стой! Будешь мне помогать.

До леса французы не дошли, со стороны деревьев засту-

— Пошел ты! Сам воюй! — крикнул солдат, вскочил и

чали немецкие пулеметы. Солдаты стали падать на землю

тут же упал, убитый немецкой пулей.

и кричать, что их убили. Другие, бросив винтовки, бежали

Франсуа, расстреляв ленту, повернулся к капралу Дю-

назад и тоже падали. Началась паника.

року.

— Капрал, ленту давай! — Дюрок лежал, уткнувшись

— Граф? — выкатив глаза, прошептал сержант. — Да

лицом в землю, из простреленной головы текла кровь. —

как же можно, господин граф, впереди всех в бой-то идти?

Черт! Постреляли! — зло крикнул Франсуа. К нему подполз

Нельзя! Не положено!

Солей.

— Сержант Парибе, ты еще встань и на все поле об этом

— Давай помогу, — оттолкнул от пулемета мертвого

крикни! Поползли, потом поговорим… А то давай здесь,

капрала.

сейчас, под пулями начнем выяснять, кто здесь кто…

— Тогда ленту подавай.

Солдаты взвода через мост не убежали, сидели под бе-

Они стреляли в сторону леса, в невидимого противни-

регом, у самой воды, хмурые, прятали глаза от своих же

ка, слышали, как взвизгивали пули над их головами или

товарищей. Убито было трое солдат, пятеро ранены. Солей

тупо впивались в мертвое тело капрала, которое дергалось,

приказал раненых отнести через мост в лазарет. Желаю-

как живое.

щих нести оказалось много — спорили, кто пойдет!

— Всё, патроны кончились! — крикнул Франсуа. — По-

— Эх, сейчас бы вина достать, — сказал сержант Па-

ползли к берегу, — и стал снимать пулемет с металличе-

рибе. — Капрала Дюрока помянуть, да и всех остальных

ской плиты.

погибших. Господин лейтенант, попросите, чтобы солдату

— Не успеешь, давай я его потащу, — Солей схватил

Эперне присвоили звание капрала. За героизм.

пулемет за дугу ручки. — А ты стреляй из льюиса. Только

— Обязательно попрошу. Я рапорт командиру полка

короткими… Знаю я тебя.

напишу. А сейчас, сержант, постарайтесь успокоить солдат.

Они поползли к берегу, Солей тащил за ручку тяжелый

Вы же для них авторитет. Сами сказали, что это их первый

пулемет и ругался: «Не могли на колесах сделать». Франсуа

бой. Мы же не одни такие — весь полк убежал. А я пойду к

стрелял в сторону леса. Они уже почти доползли до реки,

капитану Леру, узнаю, что дальше делать…

когда над их головами засвистели летевшие в сторону леса

Капитан Леру находился за рекой в небольшом домике,

снаряды французской артиллерии.

на окраине городка, там же находились командиры взво-

— Могли бы и перед атакой пострелять, — прохрипел

дов его роты.

Солей и, столкнувшись с ползущим навстречу сержантом

— А-а, младший лейтенант… опаздываешь, — зло ска-

Парибе, удивился: — Ты чего здесь, сержант?

зал Леру, увидев входящего Солея. — Видимо, так быстро

— Так я к вам, господин лейтенант. Пулемет-то затих,

бежал от немцев, что не успел даже отдышаться? Я уже всех

я и пополз.

спросил, а теперь спрошу тебя: почему солдаты убежали с

— Чтобы пулемет спасти? — хохотнул Франсуа. — Еще

поля боя?

один силач нашелся.

— Испугались и убежали.

— Давайте, господин лейтенант, помогу, — сержант

— Одного из этих трусов и двух солдат с винтовками

схватился за дугу пулемета и охнул: — Как же вы его тащи-

пошлешь ко мне.

те-то? Он же неподъемный!

— Зачем?

— Это, сержант, для кого как. Перед тобой самый

— Как зачем? Будем восстанавливать дисциплину. Рас-

сильный человек в Аквитании, граф Александр Роше, —

стреляем нескольких трусов, другим будет пример.

засмеялся Франсуа и выстрелил из пулемета в сторону

— Какие же они трусы, господин капитан? Первый же

леса.

бой. Весь полк испугался. Мне тоже страшно было. И разве

— Зачем стреляешь? Доползли уже! — зло крикнул на

у вас, господин капитан, есть такое право — расстреливать

него Солей. — Расхрабрился.

солдат?

— Мне, младший лейтенант, это право дала война.

— Ну что ж, считайте господин граф, что Эперне уже

— Не знаю, как другие офицеры, а я своих солдат рас-

капрал. Капитан Леру, подайте рапорт на присвоение сол-

стреливать не позволю, и если вы, господин капитан, буде-

дату Эперне звания капрала.

те на этом настаивать, я обращусь с рапортом к командиру

— Граф? — удивленно прошептал Леру. Офицеры тоже

полка.

зашептали: «Граф… Надо же, граф».

— Да что ты, младший лейтенант, себе позволяешь?

— Чего вы там шепчете, капитан Леру? — спросил пол-

Сам встанешь у ямы за неисполнение приказа своего ко-

ковник. — Мо´литесь или не знали, что младший лейтенант

мандира.

Солей — граф Роше? Плохо же вы знаете своих офицеров.

— Попробуйте поставьте! — крикнул Солей.

Как, впрочем, и я. Это я потом вспомнил, что Солей, погиб-

— Да я… — глаза капитан налились кровью, слюна по-

ший при Ватерлоо, — граф Роше. А вам, младший лейте-

текла с уголков рта.

нант, объявляю благодарность. Продолжайте так же хоро-

— Что здесь происходит? — офицеры вскочили. В ком-

шо воевать. И всех вас, господа офицеры, я благодарю за

нату вошел полковник де Пре. — Я спрашиваю вас, капи-

службу. Не наказывайте своих солдат, даже не ругайте —

тан Леру, что здесь происходит? — повторил де Пре.

они еще не настоящие солдаты. Для этого нужно время. Все

— Господин полковник, младший лейтенант Солей от-

придет, и смелость придет. Но пример применения пулеме-

казывается исполнять мой приказ.

тов вам надо запомнить. У нас в полку, если мне не изменя-

— И что это за приказ, капитан Леру?

ет память, их четыре.

— Я считаю, что необходимо в назидание другим рас-

— Они очень тяжелые, из-за этого их никто не хочет

стрелять несколько солдат, бежавших с поля боя, и потре-

таскать, — произнес один из офицеров.

бовал назвать таких солдат. А младший лейтенант отказал-

— И что вы предлагаете? — спросил де Пре.

ся.

— Господин полковник, этот пулемет весит пятьде-

— И правильно сделал. У вас такого права нет, капитан

сят килограммов. Надо выкинуть все лишнее — станину,

Леру. Для этого существуют военно-полевые суды.

щит, — сказал Солей. — А еще лучше иметь легкие пуле-

— Ну не расстреляли бы… так, припугнули, наказали и

меты. У нас есть бельгийский пулемет Льюиса. Он такой

навели бы порядок.

легкий и удобный. Жаль, патронов к нему больше нет.

— Навели порядок? Солдаты впервые в бою, вот и ис-

— Пулемет Льюиса? Откуда он у вас? — спросил де Пре.

пугались. Лучше, господин капитан, скажите, почему вы

— Нашли.

здесь, в городе, а не там, за рекой, где ваши солдаты? И кто

— Понятно, кто-то бросил. Пулеметы, господа офице-

так лихо стрелял из пулемета, когда все убегали?

ры, надо осваивать как можно быстрее. Попросите млад-

— Не… знаю, господин полковник? Может, младший

шего лейтенанта Солея помочь.

лейтенант Солей скажет? У него единственного пулеметы

— Я с удовольствием, — сказал Солей. — Пришлите

имеются.

солдат, и через полдня вам останется одно — найти для них

— Говорите, младший лейтенант, кто у вас такой герой?

пулеметы.

— Герои, господин полковник. Солдат Эперне и капрал

— Правильно, правильно, — заволновались офице-

Дюрок. К сожалению, капрал Дюрок погиб.

ры. — Вон боши как по нам из пулеметов-то ударили!

— Эперне? Это который ваш друг?

— Потом договорите, — сказал де Пре. Лицо его стало

— Да, господин полковник. Хочу просить вас присвоить

строгим, он жестко произнес: — Завтра утром будет арт-

ему звание капрала.

подготовка, а затем новая атака. Дайте солдатам отдохнуть

и накормите их. Найдите вина, — повернулся к капитану

— Господин полковник, отпрашиваться я не собира-

и тихо, чтобы никто не слышал, произнес: — Вас, капитан

юсь, а обратиться желаю.

Леру, предупреждаю: будете так относиться к солдатам, са-

— Обращайтесь, младший лейтенант.

мого под суд отдам.

— Дайте нам еще один пулемет и пошлите взвод в атаку.

Командиры взводов расходились, пожимая руку Со-

— Зачем? Хочется побыстрей умереть героем?

лею. «Спасибо, — говорили они. — Молодец… А мы как-

— Нет. Просто хочу остаться со своим взводом.

то испугались у капитана… И с пулеметами ты прав. Надо

— Вот как! — полковник внимательно посмотрел на

нам тоже себе заиметь… Эх, зачем я от него отказался? —

офицера, сказал строго: — Я уже наслышан про ваш взвод.

вздохнул один. — Так бы завтра в атаку с пулеметом… А что

Говорят, склады грабите? И питание у вас отличное, и фор-

это за льюис? Покажешь?» Александр, стесняясь, пожимал

ма у всех новенькая.

протянутые руки.

— Мы никого не грабим, мы берем брошенное, чтобы

— Да я ничего, — отвечал он. — Это у меня солдаты хо-

не досталось врагу, а оружие покупаем.

рошие… Присылайте своих, они их быстро обучат. И сами

— Как это покупаете? У кого? — удивленно вытаращил

приходите. А льюис — это легкий бельгийский пулемет.

глаза де Пре.

Весит всего двенадцать килограммов, и патроны в отде-

— У нас есть два пулемета. Патроны мы покупаем у

льном магазине. Сверху защелкнул коробку — и стреляй.

англичан. Хотим у них еще один пулемет купить, точнее

Одна проблема — где достать патроны?

обменять. Они любят французское вино, мы на него и об-

Новой атаки на следующий день не было. Пришел

меняем.

приказ об отступлении — немцы ударили по флангам ар-

— А где вино возьмете? Опять грабить будете? Фран-

мии, и из-за страха окружения армия отошла еще ближе

цузов?

к Парижу. Немцы шагали по земле Франции! Так быст-

— Зачем? Купим.

ро шагали, что устали! Вместе с армией отступал и полк

— Купите?

де Пре, а последним отходил взвод младшего лейтенанта

— Да, господин полковник, купим. У меня есть деньги.

Солея.

— А-а, да…я забыл… вы же Солей… из Ла-Рошели.

Странное решение после разговора у капитана Леру

— А с тремя пулеметами, — как бы не замечая слов пол-

принял командир полка. Он вызвал Солея к себе в штаб и

ковника, продолжил младший лейтенант, — вы могли бы

сказал:

использовать нас по своему усмотрению. Скажем, первы-

— Что будем делать, младший лейтенант? Думаю, Леру

ми идти в наступление.

вам не простит своего унижения. Он капитан, а вы его под-

— Наступление? Когда оно еще будет и будет ли во-

чиненный, да еще граф. Может, от греха подальше, пере-

обще...

вести вас в другой батальон?

— Господин полковник, вы не верите, что оно будет?

— И солдата Эперне переведете?

— Я-то верю, — де Пре понизил голос. — А знает ли

— Конечно.

младший лейтенант, что правительство из Парижа убежа-

— Господин полковник, а можно, наш взвод не будет

ло? Оно-то верит в своих солдат? Вам воли захотелось? Ну

подчиняться капитану Леру?

что ж, я согласен. Я даже попробую найти вам пулемет, но

— Как это не будет? Ну и гражданские замашки у вас,

не обещаю. Сами же говорите, что купите… А грабежи, как

Солей. Это же армия. Вы еще отпроситесь домой, к маме.

бы вы их ни называли, прекратите, иначе младший лейте-

Передохнуть, — де Пре хохотнул.

нант, даже я не смогу вас спасти от трибунала, — и де Пре,

зачем-то оглянувшись, прошептал: — А от кирасирских

запахло гов… Слава богу, воздух станет чище! Катитесь!..»

штанов не откажусь.

Какой-то мальчишка под смех толпы, не пожалев своих

— И сапоги?

рук, бросил навозом и попал в белое пальто вышедшей из

— Наглец! — засмеялся полковник. — Конечно… Не

машины дамы. Она взвизгнула; ее, падающую, подхватили

уходите из штаба, сейчас подготовят приказ.

на руки и унесли на вокзал. Толпа веселилась. Полицей-

Когда Солей вышел, полковник покачал головой, потом

ские молчали и не вмешивались. Поезд свистнул и ушел.

про себя сказал: «Храбрец… Есть в кого…»

По городу поползли слухи, что Париж опять, как в про-

После этого разговора солдат взвода Солея прозвали

шлую войну, сдадут немцам. Начиналась паника.

«вольными». Полк отходил, а сзади слышалась пулеметная

Министры в Бордо неплохо устроилось — заняли на

стрельба — вольные прикрывали отход. Солдаты ругались:

площади Луны самое красивое здание с изумительным ви-

«Опять вольные стреляют, а когда ж мы-то воевать будем?»

дом из окон на реку Гаронну и величественный, из крас-

Завидовали, что те убивают немцев, что одеты в красивую

ного камня старинный мост. Подаваемые министрам уст-

форму прошлой войны, что сыты и хорошо вооружены —

рицы были свежи, а вина Бордо всегда считались лучшими

имеют пулеметы и не жалеют патронов, которые сами где-

в мире. «Бедный Париж», — вздыхал президент Раймон

то добывают, что умирают храбро, а им приходится тупо

Пуанкаре. «Бедный Париж», — вздыхал премьер-министр

исполнять ненавистный приказ — отходить! Злые, прокли-

Рене Вивиани. «Бедный Париж», — вздыхали министры,

ная своих командиров, солдаты отходили, отходили и до-

заказывая очередную порцию устриц и бутылку вина. Жи-

шли до речушки Урк, в десяти лье от Парижа. А что такое

тели красивого приморского города с удивлением смотре-

десять лье для наступающей германской армии? Ничего!

ли на мужчин в смокингах и котелках, целыми днями си-

девших в самых дорогих ресторанах Бордо; те беззаботно и

V

весело смеялись, по вечерам закатывали балы, на которых

блистали красивыми платьями и бриллиантами их жены и

2 сентября 1914 года, не веря, что Париж можно удер-

прибывшие под видом секретарей любовницы. С минис-

жать, премьер-министр правительства Франции Рене Ви-

трами приехали многочисленные помощники и советни-

виани со своими министрами сбежал в Бордо. Премьеру

ки — все молодые, со здоровым цветом лица, прекрасными

очень не хотелось повторять цирковой трюк из прошлой

улыбками; их было так много, что в гостиницах Бордо не

войны с пруссаками, когда правительство убегало из Па-

было свободных мест. На праздничные вечера приглаша-

рижа… на воздушном шаре! В день, когда министры сади-

лись богачи и дворяне, сбежавшие в Бордо — подальше от

лись в специальный поезд, вокзал Монпарнас пришлось

войны, поближе к власти и деньгам. Приглашался и извес-

закрыть и оцепить полицией. Удивленные, не понимаю-

тный в Аквитании богач Марин Солей, граф Роше, но он

щие, что же происходит, парижане увидели, как к вокзалу

почему-то не приезжал. Президент Раймон Пуанкаре оби-

одна за другой подъезжали десятки машин, из которых вы-

делся и вызвал своего помощника Поля Бале. Двадцатилет-

ходили прилично одетые мужчины и красивые женщины

ний Бале стал помощником президента по знакомству —

и скрывались в дверях вокзала, а потом подъехали другие

его отец занимал большую должность в Парижской мэрии

десятки машин и в те же двери стали заносить многочис-

и очень не хотел, чтобы сын попал на войну, и тот оказался

ленные чемоданы, коробки, саквояжи, корзины. Когда же

в Бордо. Поль ничего не смыслил в государственных делах,

жители поняли, кто это, начали смеяться и показывать

как, впрочем, в других тоже, но был любезен, обходителен

пальцем, крича: «Крысы убегают! У-лю-лю! То-то в Париже

и, главное, умел танцевать.

— Поль, — президент пригладил волосы на лысеющей

лил лимоном устрицу — та жалобно пискнула. Он засме-

голове, — займитесь-ка этим графом из Ла-Рошели. Смот-

ялся: — Посмотрите, какая прелесть! А это божественное

рите, как он загордился, — карие глаза Пуанкаре блесну-

вино! Ей-богу, рай — всю бы жизнь здесь жил!.. Война за-

ли, голос зазвенел. — На приглашения самого президента

кончится, перееду в Бордо навсегда! Идите, идите, Поль, к

Франции не отвечает. Это уже слишком. Поговорите с Ви-

Томсону.

виани. Но, — голос президента вновь стал тихим, — Поль,

Бале пошел к Гастону Томсону — спустился на первый

я ничего тебе не говорил. Понятно?

этаж. Томсон был министром торговли не первый год, но,

— Понятно, ваше высокопревосходительство, — скло-

как и Мильеран, не обрадовался его приходу — у окна на

нив голову, ответил Бале и пошел к премьер-министру Рене

небольшом столике стояла тарелка с устрицами и бутылка

Вивиани. Недалеко — на том же верхнем, третьем этаже.

вина. Сделав добродушное лицо, министр внимательно вы-

— Не слишком ли много себе позволяет этот Солей? —

слушал Бале — все-таки с просьбой обращался помощник

сказал помощник президента премьер-министру Вивиа-

президента, да и отца Поля министр неплохо знал. Выслу-

ни. — Он думает, что если мы едим его устрицы, то этим он

шал и удивленно спросил:

делает нам одолжение? Ваше превосходительство, как мы

— Поль, не обижайтесь, но у вас с головой-то все нор-

можем его наказать?

мально? Вы хотите, чтобы я отказал Солею в поставках

Высокий, русоволосый, светлоглазый Вивиани, попра-

рыбных консервов для армии? Оставить армию без кон-

вив свои небольшие усы, произнес:

сервов в то время, когда их давненько уже не видит граж-

— Мы — не знаю. Я — никак. Впрочем, обратитесь к

данское население?

военному министру Мильерану. Может, он что-то подска-

— Но президент… но премьер… — Бале остановился,

жет? — и понизил голос до шепота: — Но я вам, Поль, ни-

вспомнив предупреждения Пуанкаре и Вивиани. — Как-то

чего не говорил.

же надо поставить этого Солея на место? Иначе и другие

Бале удивился и пошел к Александру Мильерану —

могут от нас отвернуться.

спустился на второй этаж. Мильеран только-только стал

— Боюсь, уже отвернулись. Мы становимся правитель-

министром, сменив в этом кресле Адольфа Мессми. Ми-

ством в изгнании… Знаете, Поль, мне говорили, что сын

нистр был в отличном настроении — на столе стояла та-

этого Солея пошел добровольцем в армию, — Томсон вни-

релка с устрицами и бутылка вина, а вид из окна на на-

мательно посмотрел на молодого помощника. Тот понял,

бережную и реку Гаронну был потрясающий. «Господин

покраснел. — Вот и идите к военному министру Мильера-

министр…» — повторил просьбу президента Бале. Милье-

ну. Только он сможет вам помочь… — министр посмотрел

ран рассеянно слушал помощника, с тоской поглядывая на

на столик. — Боже, какие необыкновенные устрицы! Ах,

тарелку с устрицами — он только что вскрыл очередную

какое божественное вино! Всю бы жизнь провел в таком

раковину и моллюск шевелился. Министр оторвал взгляд

изгнании. Идите, Поль, идите к Мильерану. Он еще ми-

от раскрытой раковины, непроизвольно сглотнул и сказал:

нистр молодой, может, вас не понял.

— Интересно, Поль, каким образом я могу его нака-

Помощник Бале вновь появился перед Мильераном.

зать? Не есть этих отменных устриц? Так их, как и всё, что

Тот после съеденных устриц и выпитого вина находился

продает его торговый дом, сносят с прилавков и без нас.

в благодушном состоянии и, развалившись в кресле, куря

Отправить его на войну? Так он не военный, да и возраст.

сигару, смотрел в окно. Министр, не вставая, дремотно

Вы, Поль, пожалуйста, обратитесь к министру торговли

выслушал Бале, говоря про себя: «Вот пристал!» Ему очень

Гастону Томсону. Это как раз по его части, — Мильеран по-

хотелось сказать это вслух, но… помощник президента…

— Ах, Поль, какие бесподобные устрицы! — сказал Ми-

Война! — и вдруг радостно сказал: — Но устрицы, но вино,

льеран. — Ну почему вы вновь обращаетесь с этой прось-

ах, как они хороши! Вот передохну и продолжим! Кого бы

бой ко мне? Я торговлей не занимаюсь. Я же сказал, что

мне позвать в компанию? Так Томсона и позову…

вам надо к Томсону… Что сказал Гастон? Что мы прави-

Поль Бале с радостным чувством выполненного долга

тельство в изгнании? Очень даже может быть. Вы пред-

пошел на третий этаж, но на лестнице почувствовал одыш-

ставляете, главнокомандующий Жоффр уже общается не

ку и остановился. «Надо прекращать эту беготню, — испу-

со мной, а с генералом Галлиени, который орет на каждом

гался он. Сердце часто-часто стучало, Поль постоял пару

углу, что не сдаст Париж немцам. И парижане ему верят.

минут, глубоко подышал — сердце вновь стало биться

Конечно, стоя одной ногой в могиле, он может заявлять

спокойно и ровно. — Мильеран-то прав, — подумал Поль,

все, что угодно! — министр выпустил изо рта клубы аро-

обтирая ладонью вспотевший лоб. — Пойду-ка я лучше

матного дыма. — Как это — не сдаст Париж? Если он его не

на улицу, прогуляюсь по свежему воздуху, посижу в кафе.

сдаст, то мы-то тогда как будем выглядеть? Нет, Париж он

Черт, ну чем я хуже этих министров? Вино и устрицы — вот

сдаст, никуда не денется… — министр уставился на секре-

что мне сейчас необходимо». И уже что-то весело напевая,

таря. — Что вы, Поль, хотите от меня?

молодой человек быстро побежал вниз по лестнице.

— Сын Марина Солея служит в армии, — Бале хотел до-

бавить «добровольцем», но промолчал.

VI

— Сейчас все должны быть в армии. И что? И кто такой

Солей?

Полк вместе с армией отступал от Уазы к Парижу и, пе-

— Тот, чьи устрицы вы только что хвалили.

рейдя речку Урк, остановился у маленького городка Лизи,

— Прекрасные устрицы. А… этот Солей? Богач! Граф.

ожидая приказа генерала Монури о дальнейшем отходе уже

Удивительно, как сын-то его попал в армию?

за Сену. Все понимали, что будет именно так, что герман-

— Добровольцем, — выдавил из себя Бале.

скую армию уже не остановить и что Париж обречен. На

— Ого! Молодец!

реках, отступая, мосты взрывали, оставить целыми — по-

— Господин министр, на войне, говорят, всякое бы-

мочь германской армии! И полковник де Пре приказывал

вает...

взрывать; это делал взвод младшего лейтенанта Солея —

— Бывает. Вы хотите, чтобы его убили? Так его убьют

«вольные» отходили последними. Полковнику все больше

и без нас.

и больше нравился этот юный офицер — чем-то напоми-

— Я всего лишь прошу вас сделать так, чтобы, когда Со-

нал его самого, такого же молодого, во времена прошлой

лей захочет спрятать сына в каком-нибудь штабе, то ему

войны с пруссаками.

отказали. А если сына будут награждать… за что-нибудь…

— Сколько у вас осталось солдат? — спросил полковник

попридержать с награждением.

Солея.

— А если он герой? Все-таки доброволец.

— Девятнадцать.

— Это не моя просьба, — секретарь закатил глаза. Ми-

— У других и того меньше. Правда, больше от поно-

нистр понял.

са, — де Пре помолчал. — Младший лейтенант Солей, при-

— Ну так бы сразу и сказали… А то ходите вокруг да

казываю вам взорвать мост.

около. Съешьте устрицу, Поль, да и бокал вина вам не по-

— Разрешите перед этим пострелять? — весело спросил

мешает. Вы какой-то бледный. Может, у вас малокровие?

Солей.

Устали? Мало гуляете? Да-а, работы — головы не поднять.

— Постреляйте, ну как же без этого.

«Пострелять» означало заставить немцев воевать за

— Ну что вы, господин полковник. Мы ползаем по зем-

мост, брать его с боем, что им не удавалось — Солей мост

ле, роем окопы, таскаем пулеметы… Наша форма превра-

минировал и в последний момент взрывал. И то, что его сол-

щается в тряпки. Но капрал Эперне нашел какой-то бро-

даты не бегут, а отступают и дерутся, радовало полковника,

шенный склад, мы и… запаслись.

и при всей трагичности положения армии самолюбие его

— Запаслись? Опять?! — де Пре хотел закричать, что

как военного человека не было унижено. Но это был послед-

уже не раз предупреждал младшего лейтенанта о неминуе-

ний мост. Дальше был Париж. И это печалило полковника.

мом трибунале, но Солей успел его перебить:

— Господин полковник, мне бы еще один пулемет, — де

— Я помню вашу просьбу, господин полковник. Я ее вы-

Пре не сразу понял, что сказал младший лейтенант, так он

полню.

был погружен в свои горькие мысли.

Де Пре остановился, как будто что-то забыл, промычал

— Солей, зачем вам пулемет? — спросил он.

и, покачав головой, произнес:

— Тогда у меня их будет четыре: по два с каждой сторо-

— Когда-нибудь вам и вашему дружку свернут головы.

ны моста.

— Пусть попробуют. У нас крепкие шеи.

— Да-а? — задумчиво произнес полковник. — Не дам,

— Ну-ну… — произнес полковник и, наклонив голову,

потому что у меня их нет. До этого вы как-то обходились

шепнул: — А форма все-таки за вами. — А потом громко,

своими пулеметами. У вас, младший лейтенант, пулеме-

как будто хотел, чтобы его слышали, сказал: — Идите, гос-

тов больше, чем в любом батальоне, — по изменившемуся

подин младший лейтенант, исполняйте приказ.

голосу чувствовалось, что полковник оторвался от своих

Взвод шел к мосту, им вслед смотрели солдаты полка и

тяжких мыслей. — Ваша задача проста — взорвать мост, —

тихо и зло говорили меж собой.

звонко сказал он, — а пострелять — это всего лишь ваше

— Вольные опять пошли, — завистливо сказал один.

желание, которое к приказу не имеет никакого отноше-

— Ага. Умирать, — сказал другой.

ния. Я такого приказа, как и пулеметов, не давал. Понятно,

— Сейчас от души постреляют из пулеметов… Так-то и

господин младший лейтенант? Нам еще с вами воевать и

я бы воевал… — весело произнес третий.

воевать, — тут де Пре удивился, как легко он соврал. Как

— Так чего ж не воюешь? — спросил его первый.

все, он знал: Париж будет сдан. — Твоих солдат называют

— Так не дают, — ответил веселый солдат.

счастливчиками, их ждут звания и награды, а других позор

— Не дают? Может, не хочешь? — спросил второй.

отступления, — сказал полковник.

— А ты хочешь? — спросил веселый.

— Мы отступаем вместе со всеми и воюем не за на-

— А чего голову зря под пули подставлять, — ответил

грады, а за Францию. Господин полковник, я уже дважды

ему второй.

подавал рапорт, чтобы капралу Эперне присвоили звание

— И то правда, глупо так-то… — сказал веселый, голос

сержанта.

его был уже другой, не веселый.

— Не видел, — опять соврал де Пре, хотя рапорты ви-

— Ящик-то им зачем? Вроде не патроны, — спросил

дел, — но обещаю, что он получит звание сержанта. А там

первый.

и до Военной медали недалеко.

— Так то динамит. Постреляют и мост взорвут. Не впер-

— Он ее заслужил.

вой им… — ответил второй.

— Ах, если бы все так воевали… — вздохнул полковник

— Этим счастливчикам — да… не впервой, — сказал

и вдруг спросил: — Вы опять в новенькой форме? Купили?

первый. — Но я чего-то уже и не завидую. Жить-то луч-

И где на этот раз?

ше, — и солдаты согласились, что жить лучше.

— Я тут бутылку вина раздобыл, — тихо произнес пер-

— И никакая башня Эйфеля не уродливая, — сказал

вый. — На лопату обменял у крестьянина. Давайте, това-

Солей. — Лучше раздайте солдатам листовки военного гу-

рищи, выпьем. Сегодня я поменял, завтра вы. Идет?

бернатора Парижа генерала Галлиени. Вот он верит, что не

— Идет, — хором ответили двое, придвинулись к пер-

сдаст Париж.

вому, образуя небольшой кружок. Звякнули кружки. Кто

— Так они же читать не умеют, — удивился Парибе.

знает, может, в последний раз.

— Но ты-то с капралом Эперне умеете. Вот и прочитаете.

Перейдя мост, Солей приказал Эперне его заминиро-

В этот момент ни командующий армией Монури, ни

вать, а солдатам выкопать по краям моста окопы. Когда

полковник де Пре, ни уж тем более какой-то младший лей-

все было сделано, разделил солдат и пулеметы: оставил

тенант Солей не знали, что армия германского генерала

при себе капрала Ру — из новеньких, половину солдат и

фон Клюка, вместо того чтобы перейти реку Урк и, отбро-

два пулемета: станковый максим и ручной льюис, а сер-

сив армию Монури, легко дойти оставшиеся десять лье до

жанту Парибе с капралом Эперне и остальными солдата-

Парижа, вдруг стала поворачивать на восток и к мосту у

ми приказал занять второй окоп. Эперне положил на пле-

городка Лизи вышел лишь один гренадерский полк.

чо льюис.

В штабе полка было многолюдно и весело. Когда коман-

— Стреляй, но помни, патронов мало, — сказал ему

диру полка доложили, что мост через реку цел, он засмеялся:

Солей.

— Французы так быстро бегут, что уже даже не взрыва-

— Я помню, — весело ответил Франсуа.

ют за собой мосты. Кто у нас ближе всех к мосту?

— Если немцы возьмут мост, — обратился к солдатам

— Батальон майора Диттера, — доложили полковнику.

Солей, — путь на Париж для них открыт.

— Вызовите-ка его сюда.

— Так может его сразу взорвать? — предложил Эпер-

Когда майор прибыл, командир полка приказал:

не. — Ну что это за мост — переплюнуть можно.

— Вы, майор, со своим батальоном возьмете под охра-

— У меня есть приказ его защищать, а взорвать мы его

ну мост через реку Урк. Если французы вдруг надумают его

успеем. Или не успеем? — Солей внимательно посмотрел

взорвать, не позволяйте им даже приблизиться к нему. Он

на Эперне.

нам нужен целым.

— Успеем, успеем, господин лейтенант. Тут главное —

Майор Ганс Диттер, худой, высокий, с сединой в воло-

на небеса вместе с мостом не улететь, — захохотал Эперне.

сах, короткими жесткими усами, произнес: «Будет испол-

— А вот за это отвечаешь лично ты. Нам приказано

нено, господин полковник!» — и, сев на лошадь, уехал к

мост удерживать как можно дольше, может, командование

своему батальону, остановившемуся на опушке леса, ша-

хочет его сохранить, чтобы наступать, — Солей удивился,

гах в трехстах от реки. Германский солдат — прекрасный

зачем он так сказал.

солдат, без приказа ни одного шага не сделает. Но уж если

— Наступать? — удивился сержант Парибе. — Куда на-

приказ — лбом стенку расшибет… Когда Диттер вернулся,

ступать? Бежим же от самой границы. Чуть-чуть осталось

офицеры его батальона с интересом разглядывали в би-

до Парижа. Я, кажется, эту длинную уродину уже вижу!

нокли заросшее травой поле, узенькую, похожую на ручей

Скоро я буду свой дом на бульваре Риволи защищать.

речку Урк, небольшой мост через нее и аккуратные домики

Солдаты знали, что сержант парижанин, и завидовали

маленького городка Лизи.

ему, что тот живет в таком большом и красивом городе, ко-

— Там что, все уже в Париж убежали? — сказал один

торый они видели только выезжая на поезде с парижского

из офицеров, капитан. — Меня от усталости уже ноги не

вокзала на войну.

держат. Слава богу, переплывать речку не придется.

— Да эту речку вброд перейти — яйца не замочишь… —

что офицер после выстрела упал, он выпрямился и счастли-

засмеялся другой офицер, лейтенант.

вый, размахивая руками, заорал.

— Чего на нее смотреть? — сказал подошедший майор

— Пригнись! Убьют! — закричали на него.

Диттер. — Пойдемте господа, прогуляемся к мостику. Нам

— Я только взгляну, — были последние слова мальчиш-

приказано его охранять от нападения французов.

ки — пуля попала ему в лоб…

— Нападения? — удивился капитан. — Да они уже всё

— Господи, это моя вина, — подняв голову мертвого

вино в Париже выпили. Ах, бедные мои ноженьки, когда

мальчишки, произнес Солей.

же вы отдохнете?

— Чего же вы себя-то вините? — сказал капрал Ру. —

— Господин майор, а если там засада или мост замини-

Какая, господин лейтенант, ваша-то вина, коли он сам го-

рован? — спросил молодой, безусый младший лейтенант.

лову под пули подставил? Не казнитесь, по нему никто пла-

— А младший лейтенант Адоль, кажется, прав, — про-

кать не будет. Сирота же он.

изнес Диттер. — И потому со своим полувзводом он пойдет

— Да как ты смеешь так говорить! — закричал Солей.

и проверит, что с мостом, выдержит ли он энергичный шаг

Лицо его покрылось красными пятнами. — По нему долж-

немецкого солдата? А мы пока подождем.

на плакать вся Франция! Этот мальчик пошел ее защищать!

Младший лейтенант Адоль, всего неделю назад при-

Заткнись, капрал, иначе я тебе сейчас врежу!

бывший из военного училища в батальон, покраснел от

— Слушаюсь, господин лейтенант, — испуганно проле-

мысли, что эти боевые офицеры могли подумать, что он

петал капрал Ру. Он испугался, как бы всегда спокойный ко-

струсил. Адоль, построив в походную колонну три десят-

мандир и впрямь не ударил — все знали силу лейтенанта.

ка солдат, пошел к мосту. Он уже видел себя лейтенан-

— Эй, патронами поделитесь, — донесся звонкий голос

том…

Эперне.

— Я сейчас поделюсь. У тебя мозгов-то совсем не оста-

— А-а-а!.. — радостно кричал Эперне, стреляя в убегаю-

лось! — зло крикнул в ответ Солей. — Ну ты-то, Парибе,

щих немецких солдат — пулемет выплевывал пули с харак-

почему не остановил эту ненужную пальбу? Они же сейчас

терным звуком «гремучей змеи», потом закашлял, щелкнул

снова пойдут. Чем тогда будете стрелять?

и смолк — из обнимающего ствол металлического кожуха

— Извините, господин лейтенант, я тоже радовался, —

валил дым.

крикнул виновато сержант.

— Всё, прекрасная музыка закончилась, — удрученно

— Сейчас мы так обрадуемся, — тихо произнес Солей.

сказал Франсуа. Десяток убитых немецких солдат лежали

На той стороне его не слышали. Приказал солдату Луи: —

в траве перед мостом, а раненые, кто мог, ползли к лесу,

Отнеси этим… патроны.

кричали и просили помощи. Убили бы больше, но моло-

А когда Луи вернулся, крикнул:

денький солдат Леон, не выдержав, выстрелил в идущего

— Больше не будет. Запомните, стрелять в спины —

впереди колонны солдат офицера. Леон попал во взвод

позор! Эперне, не забудь, за тобой мост. Как прикажу —

случайно: пришел три дня назад и попросил взять его «на

взрывай.

войну». Эперне, увидев его, засмеялся: «Тебе еще к мам-

— У меня спички под обеими руками, — донеслось в

ке надо, к титьке…» И был прав: худенькому долговязому

ответ.

мальчишке было шестнадцать лет. Но Леон сказал, что он

— Чего же тогда стреляешь? Парибэ забери у него пу-

сирота, что очень хочет стать героем, — его пожалели и

лемет…

взяли. Сейчас Леон лежал мертвый на дне окопа — увидев,

— Как же, так я и отдал, — крикнул Франсуа…

Майор Диттер шел вдоль неровного строя оставшихся

упали в траву и вдруг, перестав стрелять, стали медленно

в живых солдат из полувзвода младшего лейтенанта Адоля

отползать назад, к лесу. Александр склонился над Фран-

и орал:

суа, тот был жив, только красные штаны были темными

— Этого не может быть! Жалкие трусы. Вместо того

от крови.

чтобы умереть героями, вы сбежали с поля боя! — повер-

— Потерпи, сейчас перевяжу, — крикнул Солей, под-

нулся к капитану: — А вы, Шойбе? Это же солдаты вашей

нялся, выстрелил длинной очередью в сторону немцев, пу-

роты! Может, вы не такой тупой, как Адоль, чтобы идти по-

лемет щелкнул — кончились патроны. Немцы в ответ не

ходной колонной на пулеметы? Этому Адолю повезло — он

стреляли.

мертв, иначе предстал бы перед трибуналом, — и не тер-

— Капрал Ру, — закричал Солей, — быстро отправь

пящим возражений голосом приказал: — Идите, капитан

сюда солдата с бинтами!

Шойбе, и перебейте этих лягушатников.

Прибежали трое солдат и с ними капрал Ру.

— Господин майор, может, лучше вызвать артилле-

— Ты-то, Ру, зачем? Получишь у меня… — ругнулся Со-

рию? — произнес Шойбе.

лей и приказал: — Осмотрите всех, может, еще кто живой?

— Я должен повторять, что этот мост нужен целым? Это

Солдаты стали переворачивать лежавшие дне окопа,

приказ командира полка. Понятно? Вперед, капитан!

друг на друге, безжизненные тела своих товарищей и бояз-

Перебежками, стреляя, немцы приближались ближе и

ливо шептали: «Убитый… Убитый… А это Парибе. Страх-

ближе к мосту. Французы стреляли из винтовок. Стреляли

то какой. Лица-то нету… А это Марк из нашей деревни.

плохо — мазали. Шагов за сто застучали пулеметы, немцы

У матери один… Убитый… И этот не жилец. Хрипит-то как.

прижались к земле и стали бросать гранаты — удобные, с

Грудь прострелена… А этот живой!..» Кроме Франсуа жи-

длинными ручками, они летели далеко, но все-таки до око-

выми оказались трое солдат.

пов не долетали. Немцы бросали и бежали вперед. Солей

— Ру, быстро перевязывай раненых и уводи всех за

приказал стрелять по ним, пока поднятая взрывами земля

реку. Патронов больше нет. Я мост буду взрывать, — ска-

не осела, и сразу у наступающих появились убитые, а ране-

зал Солей.

ные дико кричали, вызывая ужас у живых.

— Господин лейтенант, я две коробки для пулемета

Пулемет Эперне опять замолчал. Кончились патроны и

припрятал… там, за мостом, — тихо и виновато произнес

у стрелявшего из максима капрала Ру.

капрал Ру.

— Черт! Черт! — ругался капрал.

— Как припрятал? Тебя расстрелять надо! — закричал

Солей крикнул:

Солей.

— Парибе, уводи солдат за реку, мы прикроем. Эперне,

—За что, господин лейтенант? — искренне удивился

готовься взорвать мост!

капрал. — Так бы всё выпалили, а тут вот пригодились.

В этот момент немецкая граната, описав высокую,

— Ты еще медаль попроси. Потом разберемся… Пере-

длинную дугу, упала в окоп, где находился сержант Пари-

вязали всех?

бе, раздался взрыв.

— Не всех, — ответили. — Один умер.

— Прикройте меня! — закричал Солей и, схватив руч-

— Франсуа, как ты? — спросил друга Солей.

ной пулемет, побежал через мост. Ему казалось, что эти

— Честно, не очень, но стрелять могу.

несколько метров он никогда не пробежит. Пули с хрус-

— Ишь ты, расхрабрился — стрелять. До лазарета бы

том вырывали щепки из досок моста, он спрыгнул в окоп и

дотащить. Идти сможешь?

начал стрелять из своего пулемета по идущим немцам. Те

— Смогу… если помогут.

— Вы, трое, — сказал прибежавшим солдатам Солей, —

двое — капитан с лейтенантом, о чем-то говорили. Солей

ведите раненых в лазарет. И сразу же возвращайтесь. Если

бесшумно подполз ближе.

где пулемет увидите, хоть в морду бейте, хоть украдите, но

— Господин капитан, может, нас больше не пошлют на

патроны тащите сюда. Ясно? Помните, без вас мы мост не

мост? — спросил лейтенант.

удержим. Так что бегом, — от таких слов, солдаты радост-

— Откуда я знаю, Вассер? — нервно ответил капи-

но закивали головами.

тан. — Мне и сейчас не верится, что я живой. Заметил,

Солей повернулся к капралу и угрожающе произнес:

Диттер-то даже не орал, когда мы вернулись… Расстрелять

— Ну, Ру, неси, что припрятал. Эх, дал бы я сейчас по

бы этот мост из пушек. Десятка бы снарядов хватило, а

твоей роже, да боюсь — убью!

так, — капитан махнул рукой, — сколько солдат положи-

— Я мигом, господин лейтенант, — вскрикнул капрал

ли… — посмотрел на лейтенанта и со злостью произнес: —

и стал вылезать из окопа, его снизу, смеясь, подталкивал

Вот вернется Диттер из штаба и вновь прикажет идти на

Солей. Солдаты увели раненых. Ру вернулся быстро, гре-

пулеметы. Что тогда? Только, думаю, солдаты больше на

мя коробками с патронами. Немцы отползли к лесу. Новой

этот чертов мост не пойдут! Никто не хочет умирать…

атаки не было. Стало темнеть.

— Да зачем он нужен? — воскликнул лейтенант.

— Чего-то они притихли. — сказал Солей. — Ночи, что

— А я знаю? Тихо, Диттер идет. Сейчас всё узнаем.

ли, ждут? Ру, остаешься за меня. Не спать, курить на дне

Солей затаил дыхание. К офицерам подошел майор.

окопа. Я сползаю к бошам.

— Господин майор, снова будем штурмовать мост? —

— А можно, господин лейтенант, я с вами? — спросил

спросил лейтенант.

Ру. Он все еще чувствовал себя виноватым.

— Штурмовать? Можно подумать, это крепость. Вам,

— Ты немецкий язык знаешь?

лейтенант Вассер, не хочется? — засмеялся майор.

— Нет. Я расписываться-то толком не умею.

— Так скоро же ночь, а там пулеметы. Сколько они еще

— Тогда ждите меня. Только не пристрелите, когда я

солдат убьют…

возвращаться буду. Не забывай, капрал, ты сейчас коман-

— Солдат пожалели, лейтенант? Не врите, себя пожа-

дир.

лели. Страшно стало умирать. А ночью, лейтенант, лучше

Солей легко выпрыгнул из окопа, лег на землю, быстро

всего воевать. Подползти и всех перерезать… Тесаками!

и тихо пополз. Его красные штаны пропали в темноте.

Ночью кровь лучше смотрится. Но вам, Вассер, повезло,

— Вот командир, — восхищенно сказал Ру.

мы больше не пойдем на мост. Теперь не только французы,

— Да-а, командир… А правда, господин капрал, что он

но и мы будем его оберегать. Наш батальон остается здесь.

граф? — спросил солдат Луи.

— Батальон? А остальные? — удивился капитан Шойбе.

— Вроде правда, — ответил капрал. Он не знал, граф

— Армия повернула на восток. Я толком не понял, но

или нет Солей, но ему в этот момент очень хотелось, чтобы

полковник что-то говорил об охвате Парижа, что французы

это было правдой.

и англичане уже убежали за Марну и что там даже мосты не

— Вот это да!

взорваны. В общем, мы остаемся здесь, — и зло добавил: —

— Чего расслабились? — строго сказал Ру. — Не спать!

Из меня, боевого офицера, сделали охранника! Я сказал

В ухо получишь!

полковнику, что на мосту французы с пулеметами, что я по-

Солей дополз до опушки леса и, спрятавшись, стал

терял десятки солдат, что мост, по-видимому, заминирован,

смотреть. Немецкие солдаты, прислонившись к стволам

но в штабе всем было на мои слова наплевать. Они радуют-

деревьев, спали, другие молча курили, в стороне стояли

ся и пьют вино! Оказывается, в Пруссии русские разбили

нашу восьмую армию и сволочи из Генерального штаба,

— А они у нас еще остались?

чтобы как-то остановить русских, забрали из нашей армии

— Не знаю, надо посмотреть.

два корпуса и кавалерийскую дивизию и отправили на Вос-

— Глупость это, капитан Шойбе. Гранатами такой мост

точный фронт. Вот в штабе и радуются, что не наш полк. Го-

не взорвать.

ворят, командующий армией фон Клюк бьется в истерике.

Солей бесшумно пополз обратно к мосту, тихо крикнув:

— Только не на русский фронт! — сказал лейтенант.

«Это я», спрыгнул в окоп. Вытащил из полевой сумки блок-

— Вассер, каким местом ты слушаешь? — заорал

нот, карандашом написал несколько строк, оторвал лист,

майор. — У тебя что, французы последние мозги отшибли

сложил пополам и приказал:

или это от страха, когда ты, как заяц, убегал, бросив своих

— Капрал Ру, идите в город, в штаб полка, и передайте

солдат?

это донесение полковнику де Пре. Лично. Это очень важ-

— Господин майор, я требую извинений! — взвизгнул

но… Подожди… Где мой саквояж? — ему передали куп-

лейтенант.

ленное в Париже модное изобретение североамериканцев,

— Заткнись, Вассер! Это, кстати, относится и к вам,

которое он всегда таскал с собой. Открыв, вытащил корич-

Шойбе. С вас обоих следовало бы содрать погоны и отдать

невые блестящие сапоги и офицерские брюки, вздохнул,

под суд… Я же сказал, что мы остаемся здесь, никуда не

брюки положил обратно, и протянул саквояж капралу.

уходим и на русский фронт нас не отправляют.

— Передашь полковнику от меня. Он, когда увидит, что

— Господин майор, а вдруг французы узнают, что наша

в нем, то простит тебя, даже если ты кому-нибудь съездишь

армия ушла и сами здесь начнут наступление? — спросил

по морде, когда будешь прорываться к нему… Саквояж не

капитан Шойбе.

забудь, обратно принеси, а то уже я врежу… Заслужил.

— Кто им об этом скажет? Вы, Шойбе? Они бегут. В шта-

И найди солдат, что раненных увели. Не убежали бы.

бе сказали, что их главнокомандующий Жоффр уже отдал

— Что вы, господин лейтенант, мы счастливы воевать

приказ об отступлении всех французских армий за Сену, у

рядом с вами, — сказал капрал.

англичан вообще свои приказы — они бегут первыми. Все

— Я думал, ты умней. Узнай, как там Эперне.

повторяется, как в прошлую войну. Остались считанные

— Я все сделаю, господин лейтенант.

дни — и Париж наш! — и опять зло крикнул: — Только мой

— И возвращайся, мы еще немцев из Франции должны

батальон войдет в него последним! Суки!

выгнать. Пинком под зад!

— Тогда чего же эти, что на мосту, дерутся? — спросил

— Слушаюсь, господин лейтенант… Пинком под зад, —

Шойбе.

весело повторил капрал.

— А вы, капитан, еще разик сходите и спросите.

Солдаты, услышав, громко начали смеяться, толкать

— Нет, господин майор, судьбу дважды не обманешь.

друг друга и говорить:

Адоль сходил и там остался, я тоже послушал их пулеме-

— Лучше бы штыком в зад!

ты. Точно, как говорили: гремучая змея хвостом стучит. Но

— Нет, коленом лучше.

все-таки страшновато одним-то оставаться. Может, этот

— Каким коленом — сапогом, чтобы помнили, чтобы

мост взорвать? — спросил капитан.

больней.

— Да я-то согласен взорвать, но меня опять предупре-

— Эх, когда же это будет?

дили, чтобы мост оставался целым. А для чего — не сказа-

— Будет, — сказал Солей. — Обязательно будет. Слы-

ли. Да и чем взорвать?

шали же, что генерал Галлиени говорит. Что не сдаст Па-

— Гранатами.

риж! И мы не сдадим.

— Черт, может, и правда не сдадим, — сказал кто-то из

— Что вы, что вы, генерал! — протестующе замахал

солдат.

руками Жоффр. — Я уже отдал приказ об отводе армий за

— Хорошо бы, — ответил чей-то усталый голос…

Сену.

— Но посмотрите на эти снимки, сделанные с аэропла-

VII

на. Всё же прекрасно видно. Давайте ударим во фланг ар-

мии Клюка, — вскричал Галлиени.

Жозеф Галлиени был генералом без армии. До войны

— Прошу вас, генерал, не кричите — я хорошо слышу.

он уже был в отставке и ждал смерти — болел неизлечи-

Не забывайте, вам-то терять нечего, вы лишь военный гу-

мым раком. Началась война, и его вместо Мишеля Монури

бернатор Парижа, а мне… если что, меня объявят нацио-

назначили военным губернатором Парижа. Первое, что он

нальным предателем…

сделал, — подчинил себе все находившиеся в городе резер-

— Или национальным героем!

вные воинские части. «Да делайте, что хотите!» — сказа-

— Ну что вы от меня хотите, Галлиени? — взмолился

ли на это чиновники из военного министерства и уехали

Жоффр.

в Бордо.

— Наступления!

Галлиени развесил по всему Парижу листовки с крат-

— Хотите наступать — наступайте, а я не буду.

ким обращением к горожанам: «Парижане! Я получил ман-

— Но у меня только резервисты!

дат защитить Париж от захватчиков. Я его выполню». Хотя

— Не возражаю, можете забрать себе Марокканскую

понимал — это невозможно!

дивизию. Все равно вы не удержите Париж.

Четыре германские армии были измотаны длинны-

— Как вам не стыдно, генерал Жоффр? Это же Париж!

ми переходами до такой степени, что солдаты, отойдя по

— Париж — еще не вся Франция!

нужде в придорожные кусты, засыпали со спущенными

— Вот же армия Монури, — Галлиени показал на карту,

штанами. Армия фон Клюка, не дойдя до Парижа каких-то

расстеленную на столе. На ней разноцветными кружками

десять лье, вдруг повернула на восток, подставив под удар

и стрелками были отмечены французские и германские ар-

фланг и тыл своей армии. Правда, германский вермахт уже

мии. — Она же может ударить по армии Клюка.

не верил, что французы смогут оказать хоть какое-нибудь

— Что вы, генерал, какая у Монури армия? Необстре-

сопротивление.

лянные добровольцы и резервные полки. Клюк их разда-

Галлиени приехал в городок Витри-ле-Франсуа к

вит! Нет и нет. Она тоже должна отступать за Сену.

главнокомандующему группы армий Севера и Северо-

— А армия Фердинанда Фоша?

Востока Жозефу Жоффру и выложил на стол кучу фото-

— Девятая? Да перед ней целых две германские армии.

снимков. Три года назад, узнав, что неизлечимо болен,

Все очень плохо, генерал Галлиени. Очень плохо.

Галлиени отказался стать начальником Генерального

— Но что же делать, ваше превосходительство? — спро-

штаба, и на эту должность поставили неподготовленно-

сил Галлиени. Губы его дрожали.

го, неизвестного генерала Жоффра. А с началом войны

— Как что? То же, что сделало правительство.

Жоффра назначили главнокомандующим французскими

— Но оно уехало в Бордо! Нам что, всем туда убежать?

войсками.

— Зачем бежать — надо планомерно отходить. Немцы

— Ваше превосходительство, — Галлиени показал на

устали, резервов нет, тылы отстали. И не забывайте о рус-

снимки, — вот шанс спасти Париж! Я не знаю почему, но

ских. В Пруссии они нанесли сокрушительное поражение

генерал Клюк повернул свою армию на восток.

восьмой немецкой армии генерала Притвица. Надо ждать!

— Чего ждать? Чтобы всё повторилось, как в прошлую

— Господин полковник, — сказал капрал, — вам доне-

войну, чтобы германские солдаты вновь маршировали по

сение от лейтенанта Солея. Он сказал, что это очень важно.

улицам Парижа?

Извините, господин полковник, но я исполнял приказ свое-

— Давайте не забывать, генерал, тогда пруссаки вошли

го командира.

в город всего лишь на два дня.

— Солея? — де Пре развернул листок, прочел, его брови

— О чем вы говорите? Они же ушли, только когда мы

полезли вверх. — И… и… откуда у него такие сведения? —

подписали позорный мир, больше похожий на капитуля-

удивленно спросил он.

цию! А сколько лет мы выплачивали контрибуцию в мил-

— Господин полковник, я не знаю, что там написано,

лиарды франков? Франция была на грани разорения! И вы

но господин лейтенант сам ходил в разведку к бошам. Он,

хотите, чтобы это повторилось? Франция этого не выдер-

оказывается, ихний язык понимает.

жит! Да и на всех бегущих из Парижа воздушных шаров не

— То, что сообщил младший лейтенант Солей, чрезвы-

хватит. Я-то надеялся, что уже все убежали.

чайно важно! А что с мостом?

— Не все, раз есть еще желающие.

— Боши дважды ходили в атаку, а мы их отбили… Нас

— Да плюньте на них. Вы же главнокомандующий! Жо-

тоже меньше половины осталось, но бошей мы на мост не

зеф, мы с вами знакомы столько лет, примите решение и

пустили. Господин полковник, мне бы обратно быстрей.

спасите Париж!

Там мои товарищи.

— Мне, генерал Галлиени, надо подумать.

— Сколько, говоришь, вас осталось? — спросил де Пре.

— Прошу, ваше превосходительство, только недолго ду-

Капрал, закатив глаза, что-то шептал, шевеля грязны-

майте. От вас сейчас зависит будущее Франции! — жестко

ми пальцами.

произнес Галлиени.

— Этот убит… Этот тоже… Этот… Троих в лазарет отнес-

— Это-то и плохо, что только от меня…

ли… Кажется, девять… вместе со мной, — ответил капрал.

Галлиени вышел из штаба. По красивым, мощенным

— Срочно разыщите капитана Леру, пусть немедленно

розовым камнем улицам Витри-ле-Франсуа неспешно про-

идет сюда, — приказал де Пре адъютанту. — И соедините

гуливались офицеры под руку с прекрасно одетыми дама-

меня по телефону с генералом Монури.

ми. В Розовом городе стояла отличная погода. Какая уж тут

Полковник протянул руку капралу.

война.

— Спасибо, капрал. Молодец, — капрал Ру покраснел,

смотрел на протянутую руку и продолжал стоять. Полков-

VIII

ник удивился: — Что-то еще, капрал?

— Господин полковник, лейтенант Солей просил пере-

Когда в мэрию города Лизи, где находился штаб пол-

дать вам… я не знаю, как это называется… — капрал под-

ка, ворвался капрал Ру, стал кричать, требуя срочно про-

нял в руке саквояж, — Он говорил, как называется, но я

вести его к полковнику де Пре, и грозил «заехать в ухо»

забыл, — протянул саквояж. — Только его… верните. Лей-

адъютанту, полковник вышел из своей комнаты, чтобы

тенант сказал, что если я не принесу его обратно, синяк

взглянуть на наглеца, и увидел капрала в грязной форме

мне под глаз поставит.

с саквояжем в руке. Капрал оттолкнул державшего его за

— Что это?

шинель адъютанта и, вытащив из кармана мятый, сло-

— Вроде… брюки…

женный в несколько раз листок бумаги, протянул коман-

Полковник удивленно посмотрел на капрала. Улыбаясь,

диру полка.

смотрел адъютант.

— Пошли, — де Пре с силой втолкнул капрала в комна-

— Капитан Леру, — сказал де Пре, — срочно со своей

ту, закрыл дверь, схватил саквояж, открыл и выложил на

ротой идите к мосту. Его защищает взвод младшего лей-

стол, прямо на расстеленные карты, красные штаны.

тенанта Солея… точнее, то что от него осталось. Не дайте

— Ах! Какая красота! — воскликнул де Пре. — Капрал,

немцам захватить мост.

передайте Солею, что я его должник… Идите, капрал.

— Господин полковник, а кому должен подчиняться

— А это… — Ру показал на саквояж.

младший лейтенант Солей? Он же у вас… самостоятель-

— Саквояж? Подожди-ка, — полковник открыл ящик

ный.

стола, достал бутылку и положил ее в саквояж. — Коньяк.

— Вы старший по званию — значит, вам. Кстати, най-

Солею. Идите, капрал. И передайте, чтобы мост был цел и

дите и передайте ему патроны для пулеметов. Помните,

что все вы молодцы. Сейчас к мосту будет направлена рота.

нам очень важен этот мост.

— Нам бы патронов к пулеметам… — жалобно произ-

— И что мне делать, если немцы решат его захва-

нес капрал.

тить? — спросил Леру.

— У меня их нет, капрал. Не мне тебя учить — укради!

— Драться, капитан, драться!

— Есть украсть, господин полковник! — Капрал Ру взял

Леру ушел, его лицо выражало страх.

саквояж и вышел. За дверью стоял адъютант.

Адъютант с трудом, но все же дозвонился до штаба ар-

— Вы меня извините, господин лейтенант, — сказал

мии и, протянув де Пре трубку единственного на весь штаб

Ру, — но у меня был приказ моего командира, лейтенанта

полка полевого телефона, уважительно произнес:

Солея.

— Господин полковник, это генерал Монури.

— Так ты, значит, из этих, вольных? Но, кажется, Со-

— Господин генерал, — закричал в трубку де Пре, — у

лей — младший лейтенант?

меня есть сведения, что армия Клюка повернула на восток,

— Да, но мы называем его лейтенантом. Так легче обра-

что у него забрали два корпуса и конную дивизию и отпра-

щаться к нему во время боя.

вили их на Восточный фронт.

— Твой командир заслуживает уважения. Хорошо, я на

— Откуда у вас такие сведения, полковник де Пре? —

тебя не сержусь.

спросил Монури.

— Спасибо, господин лейтенант.

— Немцы хотели захватить мост через реку Урк, но мы

В это время в приемную командира полка вошел запы-

их атаки отбили, а потом сходили в разведку и получили

хавшийся капитан Леру и, увидев капрала Ру, неприятно

такие сведения.

скривился.

— А разве через Урк сохранился мост?

— А, капрал Ру, ты-то чего здесь делаешь? Лейтенант,

— Да, генерал. Около Лизи. Я хотел его взорвать, но пе-

гоните его отсюда.

редумал, — соврал де Пре.

— Не вам здесь приказывать, капитан Леру, — жестко

— И какими силами вы удерживаете мост?

произнес адъютант и, пожав руку капралу, с добротой в го-

— Ротой, господин генерал.

лосе сказал: — Идите, капрал, и передайте привет своему

— Срочно отправьте туда батальон. Нет, лучше два ба-

командиру.

тальона, но чтобы мост остался цел.

Когда капрал вышел, адъютант неприязненно произнес:

— Слушаюсь, господин генерал. По имеющимся у меня

— Господин капитан, пройдите к командиру полка.

сведениям, на той стороне остался один гренадерский полк.

Капитан Леру, войдя к полковнику, удивленно открыл

— Полк?! Вы подтвердили имеющиеся у меня сведе-

рот — на столе лежали красные штаны.

ния, — соврал уже Монури. — Де Пре, я вам позвоню.

Генерал Монури понял, что значит сообщение де Пре, и

— Не получил, — соврал Монури. — Господин главно-

позвонил главнокомандующему Жозефу Жоффру. Жоффр

командующий, я могу ударить своей армией через этот

отдыхал и был недоволен его звонком.

мост по армии Клюка.

— Что у вас, генерал Монури? — спросил он.

— Генерал, вы опять о своем? Вы один ничего не смо-

— Ваше превосходительство, армия генерала Клюка

жете против армии Клюка.

повернула на восток и подставила под удар моей армии

— Так помогите мне.

свой фланг и тыл… — стал докладывать Монури.

— Я? Чем я могу помочь? Перед англичанами и девятой

— Откуда у вас, генерал, такие сведения? — перебил

армией генерала Фоша находится армия генерала Бюлова!

Жоффр.

Представляете, самого Карла фон Бюлова! — Жоффр за-

— Об этом сообщил полковник де Пре. Оказывается,

молчал. «Папаша Жоффр», как называли во француз ской

он удержал мост через Урк около Лизи… Ваше превосхо-

армии Жоффра, отличался тем, что умел необычайно дол-

дительство, я могу ударить по армии Клюка. Мы можем

го молчать, чем мог довести собеседника до истерики. Уже

спасти Париж!

спокойным голосом Жоффр произнес: — Впрочем, гене-

— Ну-у, это… э-э-э… во все это как-то не очень верит-

рал, переговорите с Галлиени — вы же друзья, может, он

ся… — раздраженно произнес Жоффр. — Хотя Галлиени

сможет чем-нибудь вам помочь? — Монури даже показа-

сообщает то же самое. А что за мост, генерал? Почему этот

лось, что Жоффр тихо хихикнул в трубку. — Скажите ему,

полковник его не взорвал? По нему же Клюк, наоборот,

что я не возражаю. Но запомните, генерал, это ваше реше-

ударит по вашей армии. Хотя и так ударит. Этого полков-

ние. Если что, я ничего вам не приказывал. — Жоффр пове-

ника надо отдать под суд.

сил трубку и лег спать.

— Его надо наградить! Мы можем наступать, ваше пре-

Монури позвонил военному губернатору Парижа гене-

восходительство?

ралу Галлиени.

— Да как вы не понимаете, генерал, — перед вами ар-

— Жозеф, — крикнул в телефонную трубку Монури, —

мия самого Александра фон Клюка! Если даже он и повер-

у меня есть сведения, что генерал Клюк повернул свою ар-

нул свою армию на восток, то столь же легко развернет ее

мию на восток и подставил мне свой фланг. И у него забра-

обратно, и тогда я не знаю, что от вашей армии останется.

ли на Восточный фронт два корпуса и конную дивизию.

Какое наступление? Надо исполнять мой приказ об отходе

— У меня, Мишель, такие же сведения. Есть даже фо-

за Сену.

тографические снимки, сделанные с аэроплана. Я доложил

— Но, ваше превосходительство, у меня есть сведения,

об этом Жоффру, но этот молчун уперся, считая, что армии

что у Клюка забрали два корпуса и конную дивизию и от-

должны отойти за Сену. А это значит, сдать Париж!

правили на Восточный фронт.

— Я с ним только что разговаривал, и он… не возра-

— Откуда вы можете это знать? Тоже какой-нибудь

жает, если я ударю по армии Клюка. Но помочь отказался.

полковник сообщил? Или вы с Галлиени сговорились? Тот

А что ты на это мне ответишь, Жозеф? Какую помощь ты

тоже говорит, что Клюк повернул армию на восток. Черт

мне можешь оказать?

знает что — мне об этом сообщает губернатор Парижа, а

— Я передам тебе все имеющиеся в Париже резервные

теперь еще и вы со своим полковником! — Жоффр тяжело

части и прибывшую Марокканскую дивизию. Скажи толь-

подышал в трубку и уже спокойным голосом произнес: —

ко, куда их направить?

А разве вы, генерал, не получили мой приказ об отступ-

— Жалко, но они вряд ли успеют. Это в сорока километ-

лении?

рах от Парижа, у городка Лизи, что на реке Урк.

— Я знаю, где это, и успею. Я их отправлю на такси.

Капитан Леру, придя со своей ротой к мосту, сразу же

— Как ты сказал? Отправишь на такси?

потребовал:

— Да, Мишель, на такси.

— Младший лейтенант Солей, приказом полковника

— Где же ты найдешь столько такси? — в голосе Мону-

де Пре с этой минуты твой взвод подчиняется мне. Хватит,

ри слышалось нескрываемое удивление.

кончилась твоя вольница. Ты остаешься на той стороне

— Соберу по всему городу. Уверен, парижане мне не от-

реки и твоя задача — умереть, но не пустить немцев на

кажут. Они же знают, что я умру, но не сдам Париж. Хотя

мост.

бы напоследок сделаю что-нибудь нужное для Франции, —

— Ну, к этому-то нам не привыкать, господин капитан.

в трубку было слышно, как Галлиени всхлипнул.

Всего-то и требуется — умереть! — засмеялся Солей. — Но

— Прекрати, Жозеф. Ты же прославленный генерал и

у меня осталась треть взвода.

военный губернатор Парижа.

— Это уже не так важно. На этой стороне моста будет

— Я сделаю всё! Давай наступать, Мишель!

моя рота. Иди, исполняй приказ.

— Да, мой друг, давай наступать! Уверен, наш пример

Солей вернулся, и девять солдат, девять пар усталых

заставит проснуться и Жоффра, и англичан. Я сейчас же

глаз посмотрели на своего командира.

позвоню Фердинанду Фошу. Уж он-то точно наплюет на все

— Нас просили еще раз умереть, — сказал им Солей.

приказы и с удовольствием даст по морде Карлу фон Бюло-

— Не слишком ли часто, господин лейтенант? — груст-

ву с его хваленой второй армией.

но произнес вернувшийся вместе с солдатами, что отводи-

— Мишель, а как мы переправимся через Урк? Она

ли раненых, капрал Ру.

хоть и не широкая, но вброд ее не перейти, да еще с пушка-

— Так на этой стороне моста хотя бы подальше от на-

ми… — спросил Галлиени.

чальства. А начальство привел ты, капрал Ру?

— У меня один полковник мост около Лизи не взорвал

— Я же не знал, — ужаснулся капрал. — Это, наверное,

и немцам не позволил через него перейти.

приказ полковника.

— Он герой!

— Я шучу. Спасибо за патроны… Передал, что я про-

— Я тоже так думаю.

сил?

— Мишель, я пошел собирать такси.

— Так точно, господин лейтенант, передал. Полков-

— Ах, Жозеф, ты меня развеселил. Такое чувство, что

ник аж заплясал от радости и сказал, что он ваш должник.

мы собираемся на пикник.

Опять забыл, этот… который я вам вернул… В нем для вас

— Нет, мы собираемся спасти Париж… — Галлиени

подарок.

опять всхлипнул. — И Францию!

— Какой подарок?

— Не надо, Жозеф. Лучше приезжай поскорей… на так-

— Вроде коньяк.

си, — Монури засмеялся: — Будет повод хорошо погулять!

— Тоже хорошо. Что с Франсуа? — спросил Солей.

— Точно, погуляем. Я захвачу с собой ветчину, вино и,

— Мы его донесли до лазарета, а что там дальше, не

конечно, устриц. Мой помощник расстарался, купил где-то

знаем, — ответили ему. — Но он живой. Белый весь, губы

парочку дюжин. Говорит, из Ла-Рошели, от самого Солея.

синие, ну покойник, а все шутит.

— Ого! Тогда я жду, друг мой!

— Капрал Ру, берите пулемет и с четырьмя солдатами

Галлиени оказался прав: 600 парижских таксистов со-

идите в тот окоп, я с остальными останусь здесь.

гласились перевезти войска! Бесплатно! Так любили свой

— Солдаты валятся с ног, господин лейтенант. Можно

город.

им отдохнуть? — спросил капрал Ру.

— Поставьте часового и меняйте каждые два часа, —

— Вот так ему и скажи.

Александр покачал головой. — Не нравится мне эта ти-

Капитан хотел спросить, почему бы Диттеру самому не

шина.

отдать этот приказ лейтенанту, но он промолчал — знал,

майору ничего не стоит отправить уже его, Шойбе. «Уж

IX

лучше пусть Вассер погибнет, — подумал капитан. — Кто о

нем вспомнит». И вспомнил свою жену Марту и дочку.

В лесу майору Гансу Диттеру было до слез обидно, что

Лейтенант Вассер только притворялся, что спит, — ему

его батальон остался здесь, когда армия двинулась к Мар-

было страшно даже от пения сверчков в ночи. Когда Шой-

не добивать французов. Он хотел боя, славы и наград. «Я,

бе сообщил приказ майора, ему нестерпимо захотелось в

майор, как какой-то сопливый фенрих, должен охранять

кусты… Там, в тишине, вдруг подумалось, что все это ему

паршивый мост? — злился Диттер. Вспомнил веселье в

приснилось. Но когда он вернулся, капитан Шойбе повто-

штабе полка, и бешенство волной прокатилось по телу, сжа-

рил приказ командира батальона, и лейтенант пожалел,

ло сердце. — Да плевать я хотел на все их приказы! Унич-

что вернулся. Бледность его лица была видна даже в ночи.

тожить, а потом напиться и завалиться спать… — и вдруг

Да еще этот лунный свет. Живой покойник!

как ударило в голову, в мозг: — А если французы приползут

— Ты, лейтенант, не бойся, — наставительно говорил

сюда и нас перережут? Меня первого! Нет-нет! Ночь — вре-

Шойбе. — Всех дел-то — тихо-тихо подползти и сразу всех

мя ножей! Лучше я их! Кто первый — тот и жив! — Луна ос-

лягушатников ножами, а потом стреляйте из их пулеметов

ветила поле и дальнюю реку, и от этого света майору стало

за мост, в сторону французов. Это будет сигналом, и я тог-

совсем скверно. — Они сейчас на Марне будут Железные

да подойду со всей ротой. Так приказал майор Диттер. Ну

кресты получать, а я здесь — сидеть и ждать», — подумал

чего ты трясешься, Вассер? Тебе пора убивать врагов сво-

он. Майору не хотелось вспоминать, что у моста убитыми

им офицерским тесаком. Знаешь, как он смачно входит в

лежали десятки его солдат.

человеческое тело? По самую рукоятку, насквозь! Такое

— Шойбе, — Диттер толкнул в бок спящего капита-

незабываемое чувство. Я первый раз его всадил в драке

на, — хватит спать, просыпайся, — и когда тот открыл гла-

в своего же товарища… сразу насмерть. Иди, Железный

за, сказал: — Отправь взвод Вассера к мосту. Пусть тихо

крест очень подойдет к твоему мундиру.

подползут и всех лягушатников перережут. Для этого нет

Лейтенант, опустив голову, стоял перед капитаном и

ничего лучше, чем наш славный немецкий тесак и лунная

не слышал, что ему говорили, — оглох от страха. Солдаты

ночь.

спали, они прошли сотни километров и смертельно устали,

— А чего случилось-то, господин майор? — стал проти-

они даже научились спать на ходу, во время маршей. Но это

рать глаза капитан. — Почему сейчас, ночью?

были немецкие солдаты, самые исполнительные солдаты в

— Веришь, спать не могу. Огромное желание самому

мире, им был дан приказ, и, отстегнув от винтовок широ-

пойти и передушить их всех, как лиса душит кур. А она, как

кие штыки, они поползли по сырой ночной траве к мосту.

известно, приходит в курятник ночью.

— Я гранату взял, — прошептал своему товарищу один

Капитан Шойбе наконец сообразил, о чем говорит Дит-

из них.

тер, и обрадовался, что посылают не его.

— Дурак, — услышал в ответ. — Сказали же — без шума,

— Я согласен с вами, господин майор, французов надо

ножами. Ты что, ее бросать надумал? В темноте? Еще всех

перерезать. Надо отомстить за наших товарищей. Да и хва-

нас перебьешь.

тит Вассеру прятаться за нашими спинами.

— Боюсь, без шума не получится.

— Не… я лучше поползу подальше от тебя, — донеслось

— Что? — непонимающе спросил солдат.

из темноты. Солдат отполз, и слышно было, как он догово-

— Видишь, граната на поясе, — у убитого немца за ре-

рил: — Идиот!

мень была засунута граната с длинной ручкой. — Достань.

Ночь была ясной и холодной, выставленное охранение,

— Сейчас рванет! — крикнул солдат и сел на дно окопа,

завернувшись в шинели и обняв винтовки, спало на дне

прикрывая руками голову.

окопа. Солея что-то встревожило — он умел спать очень

— Дурак! — вдруг рассмеялся Солей. — Поднимайся и

чутко, море приучило. Услышав шорох, потом сдавленный

стреляй.

вскрик, он вскочил и успел крикнуть: «К оружию!» — когда

— Я… боюсь, — прошептал, поднимаясь, солдат. —

в окоп прыгнули три немца — двое в пилотках и один в фу-

Вдруг взорвется?

ражке. «Офицер!» — крикнул тот, что в фуражке, и бросил-

— Давно бы взорвалась, — Солей наклонился над уби-

ся на Солея. Окоп был узок для троих, немцы замешкались,

тым немцем, расстегнул ремень и осторожно взял в руку

Солей успел выхватить винтовку у спавшего на дне окопа

гранату.

солдата, он не стрелял — не успел бы передернуть затвор,

— Знаете, как ее кидать? — спросил Луи.

убил немца штыком — узкое лезвие вошло в тело до само-

— А чего знать — дернул за шнур и бросай… Эй, слу-

го ствола. Немец захрипел, и из его руки выпал длинный

шайте меня! — крикнул Солей. Голос его был удивительно

широкий нож с костяной рукояткой. От криков проснулись

спокоен. — Я сейчас брошу гранату, и как только она взо-

солдаты в окопе, началась драка, ножи и штыки с хрустом

рвется, сразу все вперед.

входили в человеческую плоть, руки рвали рты, пальцы вы-

Солдаты закричали:

давливали глаза. Немцев было много — они прыгали в окоп,

— Да там убили уже всех… Зачем помирать-то… Под

двоих французов зарезали еще спящими. Солей, забыв про

пули лезть… Лучше дождаться помощи… Почему помощи-

пистолет, схватил длинный нож убитого им немецкого

то нет? Как побежим-то — вон сколько нас осталось… Они

офицера и всаживал его в нападавших — крепкое, острое,

нас всех перестреляют…

тяжелое лезвие входило по самую рукоятку. Кепи он поте-

— Кто не пойдет, расстреляю, — сказал Солей.

рял, и в лунном свете белели его волосы, сверкали глаза.

— Расстреляете? — спросил испугавшийся гранаты

Немецкий солдат, которому нож вошел в живот, предсмер-

солдат Луи.

тно завизжал: «Смерть! Белая смерть!» Этот жуткий крик

— Тебя, Луи, я пристрелю первого.

вдруг вызвал дикий страх у немецких солдат — отталкивая

— Тогда я с вами…

друг друга, они стали вылезать из окопа и побежали в тем-

Солей бросил гранату, та, описав дугу, упала. Раздался

ноту ночи, к лесу, а тех, кто не успел выбраться из окопа,

взрыв. Схватив винтовку, Солей выпрыгнул из окопа и по-

французы яростно добивали штыками. Солей подскочил к

бежал. Свистнули пули, кто-то рядом, раненный, вскрик-

пулемету, и длинная очередь полетела в темноту, в спины

нул, Солею обожгло плечо, но он уже спрыгнул в окоп и

убегающих немцев. Из окопа, где был капрал Ру, раздались

штыком стал убивать немцев. За ним прыгали его солдаты

винтовочные выстрелы, и пули засвистели над головой.

и тоже убивали, не жалея ни раненых, ни поднявших квер-

«Там убили всех?!» — мелькнула дикая мысль и, развернув

ху руки сдающихся немцев. Убили всех.

пулемет, Солей стал стрелять через мост, в сторону второго

— Кто-нибудь из наших в живых остался? — спросил

окопа. Солдаты тоже стали стрелять из винтовок.

Солей.

— Смотри, — показал Солей стрелявшему рядом солда-

Стали поднимать и выбрасывать из окопа убитых не-

ту Луи на лежащего на дне окопа убитого немца.

мцев, осматривать своих, французов.

— Надо же, — крикнул солдат Луи, — живой. Один! Да

— Так никого же не осталось. Считайте, я уже капрал…

это же капрал Ру!

Стоять! Смирно!.. Как стоишь перед капралом Луи? Сейчас

У капрала было ранение в грудь, он, булькал кровью,

в челюсть дам!.. — весело кричал Луи.

тяжело и хрипло дышал.

Это его веселье передалось оставшимся солдатам, сня-

— Вряд ли протянет долго, — тихо произнес Луи. —

ло напряжение от такой близкой смерти, не успевшей за-

А остальные все убитые.

брать их жизни. Солдаты смеялись дико, визгливо, и этот

— А почему немцы не стреляли из пулемета? — спросил

смех разносился далеко в ночи.

Солей.

— Вам бы, господин лейтенант, в лазарет, — сказал сол-

— Да в нем ленты нету, — ответили ему.

дат Жак, единственный в окопе с Солеем.

— Как это?

— Пустяки.

— Не знаем, господин лейтенант.

— И никакие даже не пустяки — вон же, вся форма в

— Вон-вон! — закричал Луи, показывая в темноту. —

крови. Давайте перевяжу, — и Жак стал осторожно помо-

Идут!

гать Солею снять форму. Пуля попала в левое плечо и за-

— Луи, назначаю тебя здесь командиром. Вы, двое, ос-

стряла в нем.

таетесь с Луи, — приказал Солей. — Стреляйте до послед-

— Плохо, господин лейтенант. Пулю-то доставать

него патрона, а потом отходите за мост. Там свои.

надо, — сказал Жак.

Луи крикнул:

— Пальцы шевелятся, и ладно, — ответил Солей.

— А чего нам не помогают-то? Суки!

— Не-ет, в лазарет вам надо.

— Ты, Луи, не ори, а командуй, я потом попрошу при-

своить тебе звание капрала. За храбрость… — Солей с од-

— Вот помощь придет, тогда и пойду.

ним солдатом побежал в другой окоп. Добежал, спрыгнул и

— Да где она, помощь-то? Вроде рядом — через мост

приказал солдату:

перейти, а ведь не идут. Боятся! Суки! Предатели, — Жак,

— Ленту подавай!

высунувшись из окопа, закричал в темноту, за реку: — Пре-

Пули полетели в идущих немцев. Застучал пулемет в

датели! Трусы!

окопе у Луи. Немцы падали, раздались крики, и они попол-

— Прекратить! — оборвал его Солей. — Но вообще-то

зли обратно к лесу. Все стихло. Стали перекликаться.

ты прав, — крикнул: — Эй, Луи, раз ты уже капрал, сходи

— Луи, как у тебя? Все целы? — крикнул Солей.

за мост, узнай, почему они к нам на помощь не идут? Мне

— Все, господин лейтенант… Эх, как же они драпали.

идти без смысла — я-то знаю, почему ее нет.

Жаль, темно было, не видно.

— Слушаюсь, господин лейтенант. Я им сейчас устрою!

— Как же ты рассмотрел, что драпали?

— Ничего ты, Луи, не понял. Если с капитаном Леру

— Так кричали…

столкнешься, ври: мол, пока передышка, за патронами

В окопах громко засмеялись.

прибежал.

— Как там капрал Ру?

— Отмучился, помер. Душа, наверное, уже в раю.

Капитан Леру, услышав выстрелы и взрыв гранаты,

— Жалко. Теперь, Луи, от тебя зависит жизнь твоих сол-

приказал приготовиться к отражению атаки, но все стих-

дат, — крикнул Солей.

ло, а потом в ночи раздался громкий смех, и он удивился:

— Я понял, господин лейтенант. А про звание капрала

— Там, по-видимому, все сошли с ума? Отлично, по-

не забудете?

могать не надо. Самое лучшее лекарство для таких боль-

— Нет.

ных — пуля.

— Господин капитан, там же наши товарищи дерутся!

роты, вокруг прибежавшего солдата образовался круг, Ле-

Мы что же, не пойдем на помощь? — удивленно спросил

февр промолчал и отошел в сторону. А солдат все ругался,

его сержант Рене.

пока сержант Рене его не перебил:

— Твое дело, сержант, исполнять мои приказы.

— Чего ты на нас-то орешь? Ты об этом спроси эту сво-

— Что же это за приказы, господин капитан, не помо-

лочь, — показал на связанного капитана Леру. Солдаты

гать своим товарищам?

стали расспрашивать:

— Наша задача — удерживать мост с этой стороны.

— У вас там живые-то хоть остались?

— Чего его с этой-то стороны удерживать?

— Четверо вместе со мной.

— Правильно… Правильно, — заговорили подошед-

— Да-а, герои вы.

шие солдаты. — Как это не помогать?

— Не мы — наш лейтенант Солей! А вы трусы. Мы же

— Слышите, капитан Леру. Вы трус! — крикнул Рене.

из вашей роты.

— Что ты сказал?! — лицо капитана исказилось от бе-

— Опять ты…

шенства. Он закричал: — Младший лейтенант Лефевр,

— Солей — это такой белоголовый?

арестуйте сержанта Рене!

— Да. Ух, товарищи, если бы вы только видели, как он

— Только попробуйте, — заволновались солдаты.

дерется, какая в нем сила, а сколько он бошей уложил! Они

— Лучше уж вас арестовать, господин капитан, — тихо

убегали от него и кричали: «Белая смерть! Белая смерть!»

сказал младший лейтенант Лефевр. — Сдайте оружие, гос-

А вы… Эх вы…

подин капитан.

— Заело тебя, что ли? — громко спросил сержант

— Лефевр, ты же офицер! И ты вместе с этим сбродом?

Рене.

Вы все пойдете под суд! — завизжал Леру.

— Я сам командовал. У нас ни сержантов, ни капралов

— Если доживем… Вяжи его, ребята! — крикнул сер-

живых не осталось.

жант Рене.

— Командовал? Ну это-то ты уже врешь, — засмеялись

Капитану Леру связали ремнем руки. Он ругался, обе-

солдаты. — С твоим-то ростиком — и командовать. Вот

щая всех расстрелять. Младший лейтенант Лефевр был

врешь-то!

слишком молод, чтобы командовать, он испугался.

— И не вру я вовсе, — злился Луи.

— Чего же мы наделали-то? — сказал он с дрожью в го-

— Врешь, врешь, — веселились солдаты. — Тебя зовут-

лосе. — Нас же за это правда расстреляют.

то как?

— Господин младший лейтенант, чего сейчас-то боять-

— Луи. Лейтенант сказал, что мне дадут звание капра-

ся? Дело сделано. А прикажете — развяжем, — ответил ему

ла. За храбрость. И медаль в придачу. Вот так то.

сержант Рене.

— Да-а, повезло вам. Сейчас медали, деньги и отпуска

Лефевр уже готов был отдать приказ развязать капита-

получите, а нам здесь сидеть.

на, когда к ним через мост прибежал солдат и, не обращая

— Нашел чему завидовать. Там весь взвод мертвый ле-

внимания на офицера, начал кричать:

жит и уже без медалей, без денег и без отпусков, а ты… —

— Что же вы, суки, не помогли, когда мы умирали? Ну

воскликнул Луи.

подождите, мы всем взводом к вам придем, тогда посмот-

— Извини, товарищ, вырвалось.

рим, что от вас останется…

— Мы сейчас пойдем к вам, — сказал сержант Рене.

Младший лейтенант открыл было рот, чтобы приказать

Младший лейтенант Лефевр стоял в сторонке и продолжал

арестовать солдата, но на крики стали сбегаться солдаты

молчать, когда кто-то, вытянув руку, удивленно крикнул:

— Смотрите, смотрите, а чего там столько огней-то?

— А я с той стороны реки, — ответил им Луи. — Там

Как в городе — целая улица.

мои товарищи все мертвые лежат.

Из наступающего серого утра, из легкого тумана стали

— Мертвые?! Тогда извини, товарищ.

появляться машины, не военные — разноцветные маши-

— Пошел я, — Луи, не прощаясь, повернулся и пошел

ны с зажженными фарами, и из них стали выходить сотни,

по мосту.

тысячи солдат и выстраиваться в колонны. Солдаты шли к

Младший лейтенант Лефевр прошептал связанному ка-

мосту и весело кричали:

питану Леру:

— Привет! Что, не ждали нас? Сейчас мы бошам дадим,

— Слава богу, все закончилось. Господин капитан, вы

а то вы тут заснули!

должны меня понять — если бы я стал исполнять ваш при-

— Ага, заснули. Через мост перейдете и увидите. А вы

каз, то… солдаты могли бы вас убить…

откуда такие? — закричал в ответ солдат Луи.

— Развяжи! — Лефевр ремень развязал, и Леру зло про-

— Из Парижа!

шептал ему: — Не надейся, Лефевр, что я тебе поверил.

— Как это? Париж-то вон где, — удивился сержант Рене.

Тебя и Рене ждет петля…

— А мы на такси.

Когда через мост пошли батальоны полка де Пре, к пол-

— На такси? Так это сколько же такси-то надо? А денег?

ковнику подбежал капитан Леру и стал громко жаловаться:

Ужас! Слышите, товарищи, они на такси приехали. Вот это

— Господин полковник, я требую арестовать младшего

война. Ну и как там Париж?

лейтенанта Лефевра и сержанта Рене и отдать их под суд.

— Вашими молитвами, — засмеялись в ответ. — Если

Они отказались выполнять мои приказы, подняли бунт и

бы не мы, то вы-то точно город бы сдали. Небось, от самой

арестовали меня.

границы бежите.

— Не кричите, капитан, я не глухой. Напишите рапорт,

— Ну сейчас вы… повоюйте… а мы отдохнем… — руг-

я разберусь. А что с взводом младшего лейтенанта Солея?

нулся солдат Луи.

— Они были на той стороне моста. А Солея, как коман-

— Не надоело отдыхать-то?

дира, необходимо тоже судить.

— Ой, как надоело. Загорали мы тут, вашу мать…

— За что?

— Чего ты все ругаешься? Радуйся, что мы пришли.

— За то, что он погубил весь взвод.

— А я и радуюсь… А вы-то сами кто такие? Форма на

— А я слышал, что они герои. Все атаки отбили и мост

вас какая-то странная.

сохранили.

Форма на солдатах и правда была какого-то желтого

— Не было этого, господин полковник!

цвета, вместо брюк — короткие, выше колен, штаны, на

— И где сейчас Солей?

ногах ботинки с длинными носками, на плечах невидан-

— Кажется, ранен и его отправили в лазарет. Господин

ные ранее красные эполеты. У некоторых на головах были

полковник, что прикажете делать с его взводом?

пробковые шлемы.

— Так сами же говорите, что в нем никого не осталось.

— Мы — Марокканская дивизия, — ответили гордо.

— Вроде бы несколько солдат.

— А-а, ну тогда те еще вояки! Идите, идите — сейчас

— Тогда младшего лейтенанта Лефевра и сержанта

вам боши дадут прикурить. В такой-то форме вы для них —

Рене отправьте командирами во взвод Солея. А ваша рота,

как мишени в тире.

капитан, вместе с полком идет туда, — де Пре показал за

— Он у вас всегда такой злой? — марокканцы показали

мост. — Там сейчас решается судьба Парижа, а может быть,

на Луи.

и всей Франции.

— Как же так можно, господин полковник? Они же за-

— Да нам-то чего бояться? Мы сами столько заразы из

служивают трибунала!

Марокко привезли! — и солдаты в странной желтой форме

— Это уж я решу, господин капитан. И советую: по-

стали весело смеяться.

меньше говорите о том, что с вами произошло. А то вдруг

К стоявшим у могилы солдатам подошли двое.

на суде выяснится, что они были правы? Не боитесь, Леру,

— Я — младший лейтенант Лефевр, ваш новый коман-

поменяться с ними местами на скамье подсудимых? Что

дир.

молчите? — полковник внимательно посмотрел на капита-

— Обойдешься, — зло произнес солдат Луи, — у нас

на. — Вы что же думаете, я не знаю, что здесь произошло,

свой командир имеется.

и стану защищать вас? Но я не хочу, чтобы ваша трусость

— Тебя, солдат, за такие слова надо наказать, но я про-

стала известна кому-нибудь еще. Это пятно на мой полк.

щаю. Пока. Я запомнил, как ты ругался там… Я направлен

Думаю, это и в ваших интересах, господин капитан… Так

в ваш взвод лично полковником де Пре.

что жду вашего рапорта.

— Какой взвод? Все здесь. А куда наш лейтенант Солей

— Я понял, господин полковник, — тихо произнес

денется, когда вернется?

Леру. — Скажите, а кто прислал солдат на такси?

— Может, вернется, а может, другим взводом командо-

— Генерал Галлиени, военный губернатор Парижа. Ах,

вать будет. Он же сейчас герой, — сказал Лефевр.

какой же он молодец!

— Да, наш лейтенант герой. А вы-то откуда? — спросил,

— Да, необычно… Я могу подать рапорт на награжде-

отхлебнув из бутылки, солдат Жак.

ние солдат моей роты?

— Они из тех трусов, что за рекой прятались! — глухо

— Конечно, капитан Леру, подайте рапорт на мое имя.

произнес Луи.

На вас я подам сам. Сейчас многих будут награждать, в том

— Ты врешь! — крикнул Лефевр. — Меня, за то что хо-

числе и незаслуженно. И помните, о чем мы с вами догово-

тел идти к вам на помощь, капитан Леру хотел отдать под

рились.

суд, но полковник де Пре заступился и отправил к вам.

— Я вас понял, господин полковник, — повторил капи-

— Ну так бы сразу и сказал… Тогда ладно… Тогда ты

тан Леру.

нам подходишь… Но как наш лейтенант вернется, придется

Перейдя мост, солдаты Марокканской дивизии уви-

тебе командование ему уступить… — заговорили солдаты.

дели странную картину: четверо солдат в прожженной,

— Пусть вернется, а там решим, — ответил Лефевр.

рваной форме, перевязанные грязными бинтами, сняв

— А где вы такую форму взяли? — спросил сержант

красные кепи, понуро стояли над могильным холмиком с

Рене.

крестом. Они, передавая друг другу бутылку, пили из гор-

— Надо же, разглядел… От нее же одни лохмотья оста-

лышка.

лись. Ее капрал Эперне где-то раздобыл. Он сейчас ране-

— Это кто такие? И что это за форма? — спросил один

ный в лазарете. Как вернется, попроси у него.

из солдат Марокканской дивизии.

— Обязательно попрошу…

— Может, это какой-нибудь другой иностранный леги-

— На, выпей, — солдат Луи протянул сержанту бутыл-

он? — ответил ему другой солдат.

ку. — Ее нам лейтенант Солей оставил, когда в лазарет ухо-

— Да-а, наверное. А чего они над могилой-то стоят?

дил… Помяни наших товарищей.

— Не знаю. Может, они какую-нибудь заразу подцепи-

— Давай, помяну…

ли и того…

А мимо текла река из тысяч и тысяч французских сол-

— Тогда надо быстрее проходить.

дат, и все они хотели одного — вернутся живыми домой.

Этот неожиданный удар армии Монури и дивизий во-

тот мост через Урк. И это он сообщил, что армия Клюка по-

енного губернатора Парижа Галлиени по армии фон Клю-

вернула на восток.

ка был началом битвы на Марне, в которой участвовало

— Да-да, я что-то уже слышал об этом офицере. По ар-

более миллиона французских солдат. Германский план

мии слухи быстро распространяются. Как, кстати, и о не-

Шлиффена провалился! Франция была спасена!

приятном инциденте с каким-то капитаном… — Жоффр

По всей стране начались празднования! Награды посы-

внимательно посмотрел на де Пре, тот смутился и промол-

пались! Прекрасно устроившиеся в Бордо министры пра-

чал. — И чего вы хотите? Присвоить ему лейтенанта? —

вительства Вивиани громко заявляли о своей причастнос-

спросил Жоффр. — Думаю, он заслужил.

ти к победе. Особенно подчеркивали свои заслуги военный

— Прошу вас, ваше превосходительство, обратиться к

министр Александр Мильеран и министр торговли Гастон

президенту Пуанкаре с просьбой присвоить ему звание ка-

Томсон. Без наград никто не остался.

валера ордена Почетного легиона.

Мишель Монури стал кавалером Большого креста, а

— Ну, если он такой герой, как все говорят, то, думаю,

Фердинанд Фош — Великим офицером ордена Почетно-

ничего невозможного нет. Конечно, я обращусь, — «Папа-

го легиона. Жозеф Галлиени уже имел Большой крест и

ша Жоффр» был в благодушном настроении и разговор-

получил Военную медаль, чем был очень горд, а солдаты,

чив. — Как, говорите, фамилия младшего лейте нанта?

награжденные такой же медалью, считали себя равными

— Александр Солей.

прославленному генералу.

— Солей… Солей?.. Э-э… — Жоффр вдруг смутился. —

Жозеф Жоффр кроме звания кавалера Большого крес-

Генерал, насчет его награждения вы несколько… торопи-

та Почетного легиона получил самую высокую награ-

тесь… Лейтенанта — да, присвоим, заслужил, но кавалера

ду — стал национальным героем! Победителем битвы на

ордена… нет… думаю, рановато. Давайте не будем спе-

Марне!

шить, генерал… Все-таки это решать президенту…

Полковнику де Пре присвоили звание бригадного ге-

— Но почему, ваше превосходительство? Он же ге-

нерала, и на кителе засверкала звезда кавалера ордена

рой.

Почетного легиона. На награждение новоиспеченный ге-

— Это решаем не мы… Я не могу всего говорить, но

нерал явился в военной форме образца прошлой франко-

там, — Жоффр осторожно показал пальцем на потолок, —

прусской войны, чем вызвал у присутствующих нескры-

что-то с этой фамилией связано… Я не знаю что, но они

ваемую зависть. На банкете главнокомандующий Жозеф

уже справлялись об этом офицере. Давайте, генерал, по-

Жоффр, взяв де Пре под руку, отошел с ним в сторонку и

дождем.

тихо произнес:

— Но как такое возможно? Они, — де Пре тоже показал

— Вы, генерал, оказались прозорливее всех нас. Этот

пальцем на потолок, — представления не имеют, что про-

мостик у Лизи оказался той спасительной соломинкой, ко-

исходит здесь.

торая не дала утонуть Франции в море позора! Необходимо

— Генерал, прошу вас, не возмущайтесь из-за какого-то

всех офицеров и солдат, защищавших мост, наградить. Это

лейтенанта, — Жоффр вяло махнул рукой.

они — истинные герои этой победы!

— Этот лейтенант — граф.

— Ваше превосходительство, все необходимые доку-

— Времена их сиятельств во Франции прошли. У нас

менты мной поданы генералу Монури, но я хотел бы особо

республика.

отметить беспримерную храбрость младшего лейтенанта

— При великом Наполеоне тоже была республика, од-

Александра Солея. Это он со своими солдатами удержал

нако за военные заслуги он давал дворянские титулы.

— Ошибаетесь, генерал, он стал давать титулы, когда

X

объявил себя императором, а у нас президентская респуб-

лика. И только президент, как Великий магистр, решает,

Ранение было не тяжелым — пуля, не задев сосуды и

кто может стать кавалером ордена, а кто нет. Вы-то долж-

кость, застряла в глубине левого плеча. В лазарете хирург

ны знать, что их количество ограничено.

длинными, узкими щипцами долго-долго ковырялся в

ране — Александр покрылся испариной от боли, терпел;

— Насколько мне известно, для военных ограничений

хирург все-таки захватил пулю, вытащил и обрадованно

нет. Ваше превосходительство, вы меня в чем-то упрекае-

сказал искусавшему до крови губы Солею: «Повезло!» Но

те?

рана воспалилась, началась горячка. Солей временами

— Ни в коем случае, генерал. Я просто прошу вас, да-

впадал в забытье, хирург посчитал, что вряд ли лейтенант

вайте прекратим этот разговор.

выживет и перестал обращать внимание на безнадежно-

— Я вас понял, ваше превосходительство. Только смею

го раненого. Узнавший, что Солей при смерти, генерал де

напомнить, что орден был создан Первым консулом Бона-

Пре в благодарность за генеральские звездочки приказал

партом, а не императором Наполеоном и даже обращение

отправить его на лечение в Париж, прислав за умирающим

к вам осталось как в старой Франции.

свой автомобиль, и Солея отвезли в самую старую, самую

— Хватит, генерал! Я же вам сказал… это не мое мне-

знаменитую больницу Франции — Отель-Дьё де Пари, Па-

ние. Сколько шума из-за какого-то лейтенанта. Подожди-

рижский божий дом, — расположенную на острове Сите,

те, со временем все уляжется, может, тогда… Где этот ваш

рядом с собором Нотр-Дам. Когда-то на этом месте распо-

храбрец?

лагались страшные бараки приюта для нищих, которые по

— В госпитале. Ранен.

указу короля Людовика IX стали называть больницей, что

— Ну вот, пусть лечится. А потом предоставьте ему от-

не помешало ей оставаться тем же приютом для нищих

пуск. В наше время отпуск лучше любой награды.

еще несколько веков.

Жоффр не стал рассказывать де Пре, что ему звонил во-

Умирающего, мечущегося в лихорадке Александра ос-

енный министр Александр Мильеран и «высказал пожела-

мотрел главный хирург больницы Поль Жубер, покачал

ние», чтобы Александра Солея, сына богача Марина Солея,

головой и приказал срочно отнести в операционную, где

графа Роше, не особо продвигали по службе, а уж тем более

широко рассек ножом рану. Потек зловонный гной. «Наде-

в наградах… «Не надо, — сказал министр. — Так считают

юсь, теперь все будет хорошо», — сказал хирург и оказался

в Бордо».

прав: жар стал спадать и Александр быстро пошел на поп-

В Германии тоже раздали награды: под предлогом бо-

равку. Он лежал в отделении для раненных офицеров, один

лезни отправили в отставку Мольтке-младшего, сняли по-

в палате — вторая кровать была свободна и аккуратно за-

гоны с нескольких полковников, а майора Ганса Диттера

правлена. Вокруг все блестело чистотой. Теплый осенний

обвинили в трусости и хотели расстрелять, но пожалели и,

ветерок колыхал тонкие шторы, в окно была видна мед-

понизив в звании, отправили охранять пленных францу-

ленно текущая Сена и раскинувшийся за ней Латинский

зов. Кто-то же должен отвечать за поражение.

квартал. Все было таким знакомым, но почему-то далеким-

На Восточном фронте восходила звезда Пауля фон Гин-

далеким — веселая студенческая жизнь, которой он жил

денбурга.

всего-то несколько месяцев назад, казалась сейчас увиден-

Крохотный городок Лизи на реке Урк стал героической

ным когда-то сном.

чертой в битве за Францию и был награжден Военным

Первым, кто пришел к нему, был Эмиль де Пре, уже

крестом!

бригадный генерал. Вручив лейтенантские погоны, гене-

рал произнес дежурное в таких случаях пожелание скорей-

О вас начинают рассказывать всякие истории, больше по-

шего выздоровления и сообщил, что по окончании лечения

хожие на небылицы. Многое, уверен, привирают, но на

Солею предоставлен отпуск и сразу же из госпиталя он мо-

войне нужны примеры, даже если они… не очень верны,

жет поехать домой.

но которым солдаты хотели бы подражать. Старайтесь,

— Скажите, лейтенант Солей, как вел себя там, на мос-

господин лейтенант. Про вашего славного предка, генера-

ту, капитан Леру? — спросил де Пре. — Только честно. Леру

ла наполеоновской армии Андре Солея, тоже рассказывали

потребовал военно-полевого суда над младшим лейтенан-

легенды, в которые трудно поверить, но его славное имя

том и сержантом своей роты. Произошла весьма непри-

навечно выбито на стене Триумфальной арки.

глядная история: они связали его, за то что он отказался

— Сравнили… Мне до него как до небес.

помогать твоему взводу. Вы об этом знали?

— У вас, лейтенант Солей, все еще впереди. Уверен,

— Нет. Но капитан Леру — подлец и трус! Если бы были

скоро вы станете капитаном. Выздоравливайте, и жду вас

разрешены дуэли, я бы с удовольствием его убил! Из-за его

после отпуска. К сожалению, вся война еще впереди.

трусости погибли солдаты моего взвода. Находиться всего

— Спасибо, господин бригадный генерал.

в нескольких десятках шагов и не прийти на помощь деру-

— Это вам спасибо, лейтенант Солей. Вы даже не пред-

щимся с врагом товарищам? Непостижимо!

ставляете, как много вы сделали для этой победы.

— Вы вряд ли встретитесь с Леру. У него оказались не-

— Не я — мои боевые товарищи.

плохие связи, — ему за Марну присвоили звание майора и

— Хорошо, когда так говорят. Если будем так говорить,

перевели в Орлеан, в какой-то резервный полк.

никакая Германия нас не одолеет…

— Да черт с ним! Хорошо, что подальше от боевых сол-

Как только Александру разрешили вставать, он позво-

дат. А что с тем младшим лейтенантом?

нил Инессе, с которой был знаком во время учебы в Сор-

— Лефевром? Рапорт Леру не подал, а я взамен пообе-

бонне. У него тогда даже возникала мысль жениться на

щал не предавать огласке истинную причину неподчине-

ней. Сокурсники крутили пальцем у виска, посмеивались и

ния его приказам. А так бы для младшего лейтенанта и сер-

шептали: «Ну погуляй, но жениться-то зачем? Тем более на

жанта все закончилось трибуналом.

Инессе. Посмотри вокруг — какие девчонки. Где твои гла-

— Господин генерал, переведите их в мой взвод. У меня

за, Александр?» Когда Александр сказал Инессе, что идет

не осталось ни одного офицера и сержанта. У меня никого

добровольцем на войну, та возмутилась:

не осталось, — вздохнул Солей.

— А я-то надеялась выйти замуж за красивого и богато-

— Я так и сделал. А насчет сержантов вы ошибаетесь.

го графа, а оказалось, ты просто мальчишка, дурачок, же-

Ваш друг капрал Эперне моим приказом уже произведен в

лающий стать героем, а станешь в лучшем случае инвали-

сержанты и награжден правительством Франции Военной

дом. Неужели ты думаешь, что я буду вытаскивать из-под

медалью.

тебя горшки, когда ты будешь гадить под себя? Избавь!

— Он заслужил! Ей-богу, заслужил!

Они расстались. Александр послал ей пару писем с

— Об этом вы можете ему сказать сами…

фронта, но ответа не получил. И сейчас в трубку было

— Извините, господин бригадный генерал? — Солей

слышно, как Инесса, услышав его, обрадовалась, но ког-

удивленно посмотрел на де Пре.

да он сказал, что лежит с ранением в госпитале, засмея-

— Так он же здесь, в отделении для нижних чинов.

лась:

Я только что вручил ему Военную медаль. Скажу больше,

— Я так и знала! Я же говорила, что не буду выносить

вы, Солей, и ваш друг становитесь известными в армии.

горшки с твоим дерьмом. Вот и не звони! Мне нужен здоро-

вый мужик. А для таких, как ты, полно глупеньких медсес-

— Господин офицер кого-то ищет?

тер, желающих выскочить замуж.

— Э-э-э… — промычал Александр. — Как вас зовут?

— Почему желающих? — удивился Александр.

— Вы всегда так знакомитесь? — улыбка сошла с ее

— Чтобы больше не таскать за всеми ваше… За одним-

лица, взгляд стал строгим и недружелюбным.

то легче. И вообще они все шлюхи.

— Что вы, мадмуазель, я ни в коей мере не хотел вас

— Сама ты шлюха! — зло сорвался Александр.

обидеть, да и не имею привычки так знакомиться.

— Да, я шлюха и до знакомства с тобой была шлюхой.

— Да? — девушка опять улыбнулась, взгляд стал весе-

А ты разве не знал? Не звони больше — я сейчас не твоя

лым. — А как вы знакомитесь?

шлюха. У меня есть достойный мужчина, который не рвет-

— Не знаю, — удивился Александр.

ся на войну, спит дома и у него есть все: руки, ноги и еще

— Так не бывает, — засмеялась девушка. — Офицер не

кое-что тоже в порядке, и деньги у него есть… Пока, герой!

знает, как знакомиться с девушкой?

Желаю тебе остаться живым на этой глупой войне. Впро-

— Я не это хотел сказать… — покраснел Александр. —

чем, ты меня все равно не поймешь. Ты же у нас помешан

Вы меня запутали…

на любви к Франции…

— Я? Запутала? Как это запутала?

Александру очень хотелось сказать ей что-то обидное,

— Черт! Извините… — совсем растерялся Александр,

но она положила трубку. Он вздохнул, потом подумал,

проклиная себя за какую-то непонятную ему неуверен-

что, может, так даже лучше, и, надев красивый, теплый

ность и глупость своих слов. — Где мне найти раненого

больничный халат, которые выдавали офицерам, пошел к

Франсуа Эперне? — спросил он.

Франсуа. Он долго плутал в переходах, прежде чем нашел

— А-а… этот весельчак, — вновь улыбнулась девушка и,

хирургическое отделение для нижних чинов. В отделении

повернувшись вполоборота, отчего стали видны ее тонкая

было чисто, но сильно пахло карболкой и табаком. Солда-

шея, чуть вздернутый носик и длинные ресницы, показала

ты были одеты в серые застиранные халаты, от которых

на стоявших в одинаковых серых халатах раненых. — Вон

тоже пахло карболкой, а лица раненых были серыми и ус-

тот, с медалью, что-то опять веселое рассказывает. Он для

тавшими. Те, у кого не было одной ноги, прыгали с косты-

них лучше любого лекарства. Герой!

лями, а безногие обрубками лежали на кроватях, безучас-

— Почему герой? — что-то неприятно ревнивое пробе-

тно и тоскливо глядя в потолок. Палаты были огромными,

жало в груди Александра.

в них лежали десятки солдат, двери из-за духоты и запаха

— Приезжал генерал и наградил его красивой медалью.

были открыты настежь, и при виде этих несчастных людей

Представляете, генерал приехал, чтобы наградить солдата!

Александру становилось стыдно за свой дурацкий краси-

— Он ее заслужил! — сказал Солей. — Этой медалью

вый халат, а еще больше за то, что он с таким пустяковым

награждают только солдат и генералов.

ранением лежит один в чистой, ухоженной, с занавесками

— Да? — искренне удивилась девушка. — Он ваш сол-

на окнах палате, в которой нет этих запахов и стоят цветы.

дат?

Навстречу ему шла в белом халате и белой косынке ме-

— Он мой друг.

дицинская сестра.

— Ой! — воскликнула она.

— Извините, мадмуазель… — сказал Александр и рас-

Раненые, услышав, повернулись в их сторону, и что-то

терялся, забыл, что же хотел спросить, — на него смотрели

весело рассказывающий опирающийся на костыль солдат с

большие серые глаза. Он стоял и смотрел, пока девушка,

медалью на таком же, как у всех, сером халате недовольно

улыбнувшись, не спросила:

посмотрел, но вдруг лицо его расплылось в улыбке.

— Александр! Ой, извини… извините, господин лейте-

написал. А что ты здесь, мне сказал генерал де Пре, когда

нант. Привет… здравствуй… те.

вручал медаль. Но нам к офицерам приходить запрещено.

— Франсуа, ты, как всегда, веселишься, — сказал Алек-

Про твой подвиг здесь многие знают. Тут лежат два сол-

сандр и спросил у девушки: — Мое имя вы узнали, могу я

дата из нашего полка, они и рассказали. Врут много, но

узнать ваше?

я молчу… Пусть. Я сам вру, и верят. Эх, жаль, рано меня

— Это обязательно, господин лейтенант?

ранило. Вот бы я пострелял. А капрала Ру жалко. Хороший

— Это приказ! — засмеялся Александр и протянул здо-

товарищ был… А правда, что ты в разведку к бошам ходил

ровую правую руку. — Лейтенант Александр Солей.

и узнал очень ценные сведения? А чего же тебя не награ-

— Кристин… Венсен. Медицинская сестра.

дили? Я де Пре до этого не видел. Неплохо выглядит, ста-

— Вы работаете… здесь? — Александр еще не догово-

рикашка. Откуда у него такая форма? У нас же не кирасир-

рил, а уже понимал, что опять говорит глупость.

ский полк. Он что, ее с той войны сохранил? — Франсуа

— Конечно, здесь, — рассмеялась от его слов девушка.

подозрительно посмотрел на Александра. Улыбнулся: —

— И я смогу вас еще увидеть? — Александр покрас-

А-а, понятно… Ты подарил.

нел.

— Он попросил, — соврал Александр. — Как откажешь,

— Можете, — девушка тоже покраснела. — Мне надо

он же воевал на прошлой войне…

идти, господин лейтенант.

— Знаешь, мне в лазарете хотели отрезать ногу, а здесь

— Для вас Александр. Извините меня… Кристин.

спасли и, говорят, скоро отпустят. Мне дали отпуск на де-

Солей отодвинулся, пропуская девушку, она прошла, и

сять дней.

Александр почувствовал легкий запах цветов.

— Мне тоже дали отпуск. Поедем домой вместе?

— Хоро-шень-кая! — нараспев произнес подковыляв-

— Конечно. У тебя в отделении есть телефон? Можешь

ший Франсуа. — Но недотрога-а! Ребята старались позна-

сообщить, что приезжаем?

комиться — куда там! Говорят, у нее есть жених.

— Да. Как только узнаем, когда выписывают, так сразу

— Жених? — тихо произнес Солей.

и сообщу.

— Что, понравилась? — Франсуа внимательно посмот-

Они еще долго говорили, с грустью вспоминали по-

рел на Александра.

гибших товарищей и тут же начинали смеяться, вспоми-

— Э-э… Симпатичная… Ну что, тебя можно поздра-

ная что-то смешное из своей короткой военной жизни,

вить, — Александр показал на красивую, круглую, с вы-

как умеют смеяться только молодые люди, пока Франсуа

пуклым женским профилем серебряную медаль. На фоне

не позвали на перевязку. Они расстались, договорившись

серого халата желто-зеленая лента медали смотрелась яр-

встретиться на следующий день.

кой полоской. — Ты сейчас сравнялся наградой с самим

Чтобы больше не путаться в переходах, Александр ре-

генералом Галлиени. Его тоже наградили Военной меда-

шил пойти по внутреннему дворику больницы. Вдоль стен

лью, — Александр осторожно потрогал медаль, та легко

шла галерея, а двор был усажен подстриженными кустами

закачалась от прикосновения. Александр вздохнул: — Как

и цветами. В центре бил небольшой фонтан, после запаха

мне хочется иметь такую награду. Я тоже надел бы ее на

отделения для раненых нижних чинов воздух здесь пока-

халат, и все медсестры обращали на меня внимание.

зался упоительно чистым, дышалось необыкновенно лег-

— Можно подумать — не обращают, — кивнув в сто-

ко. Александр шел вдоль стен, потом передумал и, сев на

рону ушедшей медсестры, хохотнул Франсуа. — За медаль

скамейку, с удовольствием стал вдыхать осенний воздух.

тебе спасибо. Это же ты такой хвалебный рапорт на меня

Вдруг он вспомнил девушку в белом халате. «Кристин», —

прошептал он и удивился тому, как ласково произнес имя

— Ну зачем же так? Я сейчас распоряжусь, чтобы на-

девушки. Он помотал головой, будто желая скинуть какое-

шли вашу форму. Думаю, ее уже постирали и почистили.

то наваждение, потом вновь произнес: «Кристин», встал и

— Извините, доктор, а я как-то не подумал об этом.

ушел к себе в палату.

— Зато будете знать на будущее. Впрочем, не надо к

Ежедневно после перевязок Александр ходил в хирур-

нам больше попадать. И вашему другу тоже.

гическое отделение для раненых нижних чинов. Он изыс-

— Вы знаете о нем?

кивал для себя разные причины, только бы пойти туда.

— А как же не знать, если вас все время нет в отделе-

Франсуа гордился, что его навещает офицер, и раненые

нии. Мы о своих пациентах должны знать всё… — хирург

солдаты ему завидовали, но потом стали шептаться и пос-

насмешливо посмотрел через очки своими карими глазами

меиваться, а Франсуа мрачнел, молчал, но однажды с не-

и добавил: — Или почти всё. Если вам требуется такси, ска-

приязнью в голосе сказал:

жите сестрам на посту и вам закажут.

— Не кажется ли вам, господин лейтенант, что вы попу-

— Спасибо, доктор Жубер, но я бы хотел прогуляться

тали отделения? Вы больше проводите времени среди ра-

по городу.

неных солдат, чем среди офицеров. Среди моих товарищей

— Прогуляться? — хирург помолчал, а потом мечта-

по несчастью пошли нехорошие разговоры, что вы прихо-

тельно произнес: — Это так хорошо — гулять по мирному

дите сюда не просто так и совсем не к подчиненному вам

городу… Лучшее лекарство для людей — мир. Тем более

солдату… Господин лейтенант, оставьте наших сестричек

скоро Рождество.

нам. Неужели вам там своих медсестер не хватает?

Александр покраснел, понимая, что Франсуа прав, от-

XI

ветил жестко:

— С чего это ты решил, что я прихожу сюда поглазеть

В редакции парижской газеты «Скованный человек»

на ваших сестричек? Я всего лишь справляюсь о здоровье

зазвонил телефон. Раньше это была известнейшая во

подчиненного мне сержанта… и не более. И вижу, что ты

Франции газета «Свободный человек», открытая Жоржем

идешь на поправку. Поэтому сообщаю, что меня завтра вы-

Клемансо после его ухода с поста премьер-министра пра-

писывают.

вительства Франции в 1909 году. Клемансо шел седьмой де-

— А меня кто удержит? Завтра так завтра.

сяток, благодаря «Свободному человеку» он был известен

— Ну вот и договорились. Тогда я сегодня позвоню в Ла-

среди простых французов больше, чем в бытность своего

Рошель.

премьерства, и его настолько боялись за жесткие и меткие

Александр повернулся и пошел к себе в отделение, а

статьи, что газету «Свободный человек» закрыли. В ответ

Франсуа недовольно прошептал ему вслед:

Клемансо открыл новую газету с названием «Скованный

— Какого черта, Александр. Ты же прекрасно знаешь,

человек», и та стала популярнее предыдущей.

что эта девушка не твоего круга. Вскружил девчонке голо-

— Жорж, — кричал в трубку министр иностранных дел

ву, та и ходит сама не своя… Она для таких, как я.

его бывшего правительства Стефан Пишон, — давай встре-

Александр соврал, что его выписывают, и пошел к ле-

тимся в нашем ресторане на Елисейских Полях. У меня для

чившему его хирургу Полю Жуберу.

тебя есть очень интересный материал.

— Прошу вас, доктор, выписать меня завтра.

— Стефан, я в последние дни с удовольствием взбира-

— Вообще-то рано, — ответил хирург.

юсь на эту уродину Эйфеля, чтобы поглазеть на свободный

— Если вы меня не выпишете, я просто уйду.

Париж. Перефразируя великого Ги де Мопассана, скажу:

«Уже и с этой высоты не видно войны». У меня там, в ресто-

поставляемые из Ла-Рошели. Эти устрицы можно было

ране «Жюль Верн», свой столик. Давай встретимся в семь

попробовать только в самых дорогих ресторанах города.

вечера.

И Клемансо, пожав руку своему другу, заказал их и вино

— Хорошо, Жорж, я буду в семь.

из Бордо.

Клемансо за остроту высказываний боялись не только

— Стефан, ничего пока не говори. Попробуй эти уст-

власти Франции, но и власти других стран, после того как

рицы. Они божественны. Ты представляешь, чтобы их поп-

он еще в молодости, прожив несколько лет в Америке, за-

робовать, приходится забираться на эту высоту, а прави-

явил: «Америка — единственная страна, перешедшая из

тельство, эти никчемные министры, едят их каждый день

стадии варварства прямо в стадию дегенерации, минуя

и запивают вот таким прекраснейшим вином, потому что

стадию цивилизации», чем вызвал хохот по всему миру,

удрали в Бордо.

и все ждали, кто же будет следующим. Доставалось всем!

— Жорж, а ты знаешь, кто поставляет этих устриц?

Особо от Клемансо доставалось Германии — он ее нена-

— Ты смеешься надо мной, Стефан? Я не только знаю,

видел.

но и неоднократно бывал в доме этого человека. Скажу бо-

Шел октябрь, самый красивый месяц осени, немцы

лее: я считаю себя другом этого человека. Да-да, Марин Со-

были отброшены от Парижа, и парижане наконец-то смог-

лей, граф Роше — мой друг.

ли вздохнуть спокойно и радоваться, что по Елисейским

— Раз ты знаешь так хорошо Марина Солея, то должен

Полям не прошли, как в прошлый раз, оглушительно и

знать и его детей.

страшно ударяя по брусчатке коваными сапогами, герман-

— Детей Марина? Конечно. У него два сына: старший,

ские солдаты. Благодаря статьям в «Скованном человеке»

Александр, студент Сорбонны, а младший, Бернар, еще

они узнали об истинных героях победы на Марне: военном

совсем мальчишка. Представляешь, все мужчины в этой

губернаторе Парижа Жозефе Галлиени, командующем 6-й

семье, из поколения в поколение, имеют необыкновенно-

армией Мишеле Монури, командующем 9-й армией Фер-

го цвета волосы — белые с рыжими кончиками и удиви-

динанде Фоше. До этого все славили только президента

тельные синие глаза. Все — столетиями! И все невероят-

страны Раймона Пуанкаре и главнокомандующего Жозефа

но сильные люди. Для них сломать подкову — как сломать

Жоффра. Пуанкаре, сидя в Бордо, скрипел от злости зуба-

тростинку. Прадед у Марина — знаменитый наполеоновс-

ми, а Клемансо в Париже писал статьи в своей новой газете

кий генерал Андре Солей. Его имя выбито на стене Триум-

и был родным для офицеров и солдат воюющей француз-

фальной арки. Он погиб в битве при Ватерлоо, и было ему

ской армии, не говоря уже о парижанах, которые каждый

всего-то двадцать восемь лет! Из русского плена он привез

день видели его весело прогуливающимся по улицам горо-

жену, русскую графиню. В Солеях вообще много русской

да. За смелые статьи они уважительно называли его Тигр.

крови. Мне Марин рассказывал, что его давний предок

Клемансо очень нравилось свое новое имя.

любил русскую княжну Трубецкую и у них родился сын,

Вид из ресторана «Жюль Верн», расположенного на

первый барон Роше. А волосы — это еще с первого Солея,

первом ярусе Эйфелевой башни, был захватывающий.

викинга Харальда по прозвищу Солнечный… — Клемансо

Уже спускались сумерки, внизу зажигались миллионы

внимательно посмотрел на собеседника и спросил: — Сте-

огней огромного города, бежали по улицам автомобили,

фан, ты почему не пьешь?

теплый вечерний ветер пробегал по ресторану, занося

Пишон вздернул головой — будто проснулся.

даже на эту высоту запах жарящихся на улицах кашта-

— Заслушался Жорж. Вот что значит журналистика! За-

нов. Еда была отменная, как всегда, славились устрицы,

чем тебе политика? От нее можно устать.

— Никогда! Это же как хорошее вино. Чем больше

— Тебе, Стефан, надо переходить работать в мою газе-

пьешь — тем больше хочется! Я еще и доктор медицины, —

ту. На этот раз заслушался уже я. И чем это все закончи-

произнес с гордостью Клемансо.

лось? Договаривай.

— Я это помню, Жорж. И в будущем опять премьер-ми-

— Вот тут-то начинается самое удивительное. Мне

нистр Франции.

по секрету сообщил один знакомый из секретариата пре-

— Так и ты, Стефан, в будущем правительстве себя ви-

мьера Вивиани, что в Бордо рассвирепели от того, что

дишь. И опять министром иностранных дел.

Марин Солей отказался бывать на правительственных

— Конечно, Жорж, я бы хотел вернуться. Но я хочу рас-

вечерах, заявив, что проводить празднества во время

сказать кое-что о Солеях, чего ты, по-видимому, не знаешь.

войны означает проявлять неуважение к своему воюю-

— Не знаю? Я? Что-то у них случилось?

щему народу…

— Послушай, мне рассказали… — понизив голос, ин-

— Ай да Марин! Как это на него похоже, — вновь пере-

тригующе начал говорить Пишон. — Этот студент Алек-

бил Пишона Клемансо. Но Пишон, не услышав, продолжил:

сандр Солей пошел добровольцем на войну…

— Самого Марина Солея трогать побоялись, но через

— Ах, какой молодец! Настоящий Солей!

военного министра Мильерана надавили на Генеральный

— Подожди, Жорж. Ему дали взвод солдат, и он столько

штаб, и когда стали награждать героев битвы на Марне,

подвигов совершил за эти месяцы войны, что в это невоз-

про Александра Солея даже не вспомнили. Потом, скрепя

можно поверить. Мне рассказал о нем бригадный генерал

сердце, присвоили звание лейтенанта, и всё! А де Пре счи-

Эмиль де Пре. Ты о нем писал в своей газете…

тает, что Солей заслужил Почетный легион. Он обращался

Клемансо хвастливо перебил:

к Жоффру, но ему отказали.

— Только благодаря моей газете французы узнали о

— Подлецы! — вскричал Клемансо. — И где теперь

Галлиени, Монури, Фоше и, конечно, о полковнике де Пре.

Александр Солей?

— Это истинная правда, Жорж, но мы совсем забыли о

— Его ранило, был при смерти, но выжил и сейчас нахо-

подвигах простых солдат и офицеров, таких как младший

дится в каком-то госпитале здесь, в Париже.

лейтенант Александр Солей. Оказывается, это он со своим

— Дважды подлецы! — закричал Клемансо. За соседни-

взводом отбивал бесчисленные атаки наступающих нем-

ми столиками удивленно оборачивались, но, увидев Кле-

цев, не дав им захватить единственный целый мост через

мансо, стали вежливо раскланиваться.

Урк у городка Лизи. По нему потом прошли в тыл армии

— Но и это еще не все, — продолжил Пишон. — Награ-

Клюка дивизии Монури и полки Галлиени, привезенные из

дили других офицеров, которые находились рядом с мос-

Парижа на такси. О Монури и Галлиени ты рассказал в сво-

том, который Солей со своими солдатами насмерть защи-

ей газете, но ты бы послушал, что говорит о Солее генерал

щал от немцев. Какого-то капитана, за то что он отказался

де Пре. Оказывается, это Солей ходил в разведку к немцам

помогать Солею, свои же солдаты связали, но их за это чуть

и узнал, что армия Клюка повернула от Парижа на восток.

не отдали под суд. Оказывается, в нашей армии и такое

От его взвода осталось несколько солдат, кончились патро-

возможно. Вот такая история, Жорж.

ны, но он не взорвал мост, как ему приказали, а бросался в

— Ну ничего, они у меня попляшут! Спасибо, Стефан.

штыковые атаки, чтобы его сохранить. Так что мы с тобой

Когда Франции так нужны герои, эти сволочи стараются

обязаны этому младшему лейтенанту тем, что можем вот

не замечать настоящих французских парней, отдающих

так сидеть здесь, на башне Эйфеля, и поедать эти велико-

жизнь за свое отечество! — вновь закричал Клемансо.

лепные устрицы.

За соседними столиками стали смеяться.

— Мне кажется, нынешнее правительство надо разо-

дисментами. Он снял кепи и кивнул в знак благодарности

гнать за поражения, которые понесла Франция, за план во-

головой. Он же не знал, что аплодисменты были не ему —

евать в Лотарингии, — тихо сказал Пишон.

здесь его никто не знал — и даже не наградам на его груди,

— Нельзя, Стефан, — наклонившись через стол, про-

а его мундиру. Клемансо, здороваясь, восхищенно спросил:

шептал Клемансо. — Мы с тобой тоже приложили руку к

— Где вы, дорогой друг, раздобыли такую красивую

этим планам. Так что об этом лучше не вспоминать. Пусть

форму? Вы были кирасиром на прошлой войне?

сейчас все пинают Вивиани. А что касается Александра Со-

— Почему меня все спрашивают о форме? Мне она

лея, то я напишу такую статью, что жирные задницы ны-

просто нравится. В прошлую войну я носил почти такую

нешних министров прилипнут от страха к креслам в Бор-

же. А откуда она у меня… Ее мне подарил мой офицер, лей-

до, а устрицы и вино не полезут в горло. В каком госпитале

тенант Александр Солей.

лечится Солей?

— Вот о нем-то, генерал, я хотел бы вас расспросить, —

— Не знаю, Жорж. Но я спрошу у генерала де Пре.

сказал Клемансо.

— Так здесь же есть телефон! — воскликнул Клеман-

— А я думал, вас интересую я, — громко захохотал пья-

со. — Давай позвоним в Генштаб и узнаем, где генерал, а

ненький де Пре.

если он в Париже, пригласим его сюда…

— Вы, господин генерал, в первую очередь. Давайте,

Де Пре, получивший за битву на Марне звание бригад-

если вы не возражаете, выпьем, закусим, а уж потом пого-

ного генерала, с установлением затишья на фронте гулял в

ворим.

ресторане «Максим». Стефан Пишон через адъютанта ге-

— А почему я должен возражать? От бокала хорошего

нерала разыскал де Пре и предложил приехать в ресторан

вина я никогда не отказывался.

на Эйфелеву башню.

— А знаете, генерал, откуда эти устрицы?

— Да что мне там делать, Стефан? Здесь, в «Максиме»,

— Догадываюсь. В «Максиме» их приходится заказы-

такая веселая публика, а какие дамы… И мы собираем-

вать заранее. Торговый дом Солей из Ла-Рошели. Правиль-

ся дальше в «Мулен Руж», — весело ответил ему генерал.

но?

Трубку у Пишона забрал Клемансо.

— Ну, генерал, вас ничем не удивишь.

— Господин бригадный генерал, это Жорж Клемансо.

— Я даже догадываюсь, о чем вы меня хотите спросить.

Это я вас приглашаю в ресторан. Обещаю: здесь публика

О Марне?

и еда даже лучше, чем в «Максиме», а в «Мулен Руж» мы с

— О Лизи, генерал. Я хочу услышать ту правду, которую

вами вместе поедем. Прошу вас, приезжайте!

скрывает и не хочет признавать правительство Франции.

— Сам Жорж Клемансо?! Тигр! — не удержался де

Если вам что-то угрожает, то я нигде не буду упоминать ва-

Пре. — Если вы, ребята, меня не разыгрываете, то я не

шего имени.

только приду, я прибегу. Но если обманете, то у меня есть

— Господин Клемансо, не забывайтесь — перед вами

пистолет.

боевой генерал!

— Генерал де Пре, приезжайте, я буду рад с вами позна-

— Я так и понял. Я очень рад знакомству с вами, гене-

комиться, — сказал Клемансо.

рал де Пре. Давайте выпьем за вас, генерал… И расскажите

— А как я-то буду рад! Я бегу!..

мне, что произошло с Александром Солеем.

Генералу де Пре нравилось ходить по ресторанам — вез-

— А что конкретно вас интересует?

де его приветствовали как героя. Когда он зашел в «Жюль

— Все, что связано с войной. Остальное я знаю лучше

Верн», приличная парижская публика встретила его апло-

всех — я друг его отца.

— Тогда, господин Клемансо, я расскажу вам все.

— Ну и что ты ему сказал?

— Генерал, можете называть меня Жорж.

— Сказал, что воюешь, как все.

— Благодарю вас, Жорж… И слушайте…

— Правильно. Пойду-ка я покатаюсь на яхте. Франсуа

со своими девчонками совсем перестал появляться. Бер-

XII

нар, поплывешь со мной?

— Конечно! — у подросшего брата радостно заблестели

Как же радостно и хорошо было дома. Было Рождест-

синие глаза.

во — прекрасное время в Ла-Рошели. Расцеловавшись с за-

— Правильно, возьми его с собой, — обрадовался

плаканными и счастливыми матерями, что увидели своих

отец, — а то он из библиотеки в старом доме не вылезает.

сыновей, Александр с Франсуа убежали в Старый порт, и

Никто в семье столько не читал.

яхта, проскочив между башнями Сен-Николя и Ла-Шен,

— Он правильно делает. Когда закончится война, пот-

с раздувающимися парусами понеслась в море. Зимнее

ребуются совсем другие люди — умеющие думать и не уме-

солн це играло на волнах.

ющие стрелять.

В небольшом приморском городе во все времена са-

— И в очках, — грустно сказал отец.

мыми уважаемыми людьми были моряки, но с приездом

— Лучше в очках, чем без ног, — тихо произнес Алек-

молодых фронтовиков все изменилось: самым известным

сандр.

стал Франсуа Эперне — сержант, награжденный Военной

Услышав эти слова, Мегали заплакала и сквозь слезы

медалью! Конечно, Александр Солей тоже герой, но он

сказала:

же граф, лейтенант, и у него нет такой красивой медали.

— Ужас. Страшно, — всхлипнула и спросила: — Поче-

А Франсуа, ах, Франсуа! Как он хорош в этой красно-голу-

му ты не милуешься с девушками, как Франсуа? Или у тебя

бой форме с блестящей медалью на груди. Девушки вече-

уже есть девушка? Это та, на которой ты хотел жениться?

рами прогуливались около его дома — вдруг выйдет. Он

— Нет, мама, той девушки давно нет. И другой нет. Не-

выходил и, обнимая их, уходил на берег моря, где весе-

когда — война.

лился до утра.

— Так, может, надо, как Франсуа, раз война? — спроси-

Александр дня через три загрустил и на вопросы мате-

ла мать и опять всхлипнула.

ри, что с ним случилось, отвечал как-то вяло и невпопад.

— Мама, не будем об этом. Лучше я проведу отпуск с

— Хочу обратно, — сказал он.

вами. Когда еще его получишь…

— Как обратно? Неужели хочешь на войну? — удивился

— Вот и хорошо, — сказал отец. — Плывите с Берна-

отец, а мать заплакала.

ром. Может быть, в воскресенье я к вам присоединюсь, а

— К товарищам хочу. Тут, в Ла-Рошели, для меня непо-

то руки без мозолей стали, — в подтверждение своих слов

нятное веселье.

показал ладони. — Ну точно граф, а не моряк! Пора мне,

— В Ла-Рошели, как и во всей Франции, веселья нет.

видимо, в Бордо, на поклон…

Это просто молодость. Веселье у нас, в Бордо, — произнес

Одному, без Франсуа, управлять большой яхтой было

Марин Солей.

тяжело, но Бернар старательно помогал, быстро учился, и

— Наслышан. Мы тоже читаем «Скованного человека»

уже вдвоем они каждый день уплывали все дальше в залив.

Клемансо.

Александр ловил себя на мысли, что с младшим братом

— А он, кстати, мне звонил и спрашивал о тебе, — ска-

ему интереснее, чем с Франсуа, что он сам многое узнает

зал Марин.

от него. Бернар был начитан и рассказывал о книгах, собы-

100

101

тиях, странах и людях — великих людях: поэтах, компози-

— Кто тебе это сказал? — зло произнес Лефевр. — Сер-

торах, художниках…

жант Рене? Я с ним разберусь!

— Не знаю Бернар, пойду ли я после войны в Сорбонну,

— Ну почему Рене — все знают. Только я думаю, что с

да и когда еще война закончится, но в тебе есть то, чего нет

вами, младший лейтенант, может случиться то же, что и с

во мне — ты обожаешь познавать новое. Может быть, ты

Леру.

не свяжешь свою жизнь с морем, тем более не будешь во-

— Никогда! — громко возмутился Лефевр.

евать. Это хорошо. Война ужасна. Всех политиков и гене-

— Время покажет, — Франсуа своего добился — вывел

ралов, желающих войны, надо всего-то на пару дней поло-

Лефевра из себя и, насвистывая какую-то услышанную в

жить в больницы для раненых солдат! Так страшно видеть

отпуске песенку, пошел к солдатам. Лефевр задохнулся от

изувеченных войной людей. На фронте тоже страшно, но

злости, лицо стало красным от гнева, но жаловаться не

там к этому привыкаешь: убитых быстро хоронят, а ране-

стал, зная — Эперне не только друг лейтенанта Солея, но

ных отправляют в тыл. Врачи — вот перед кем надо пре-

очень известный в полку солдат. К сержанту Рене Эперне

клоняться. Бернар, стань врачом.

относился настороженно, но тот всячески показывал, что

— Я люблю музыку, — ответил младший брат.

для него Эперне герой, никогда не ссорился с ним, наобо-

— А разве музыка может помешать стать хирургом?

рот, говорил солдатам, что если они будут воевать, как сер-

Мне кажется — наоборот.

жант Эперне, то тоже смогут получить медаль и отпуск.

— Не знаю.

Франсуа же просил Александра:

— Ладно, сам потом решишь, а пока учись и люби му-

— Убери Лефевра. В бою он нас предаст — это второй

зыку.

Леру.

Яхта прыгала с волны на волну, кренилась набок, юно-

— Прекрати, Франсуа. Лефевр грамотный и исполни-

ша с мальчиком боролись с ветром и волнами, радовались,

тельный офицер, да и война все расставит на свои мес-

уплывая все дальше и дальше в океан.

та, — отмахивался Александр.

Десять дней пролетели, и заплаканные матери Алек-

— Ну-ну, смотрите, не ошибитесь, господин лейтенант…

сандра и Франсуа, обнявшись, вновь стояли на перроне

Война — та скоротечная, расписанная до мельчайших

вокзала и смотрели вслед уходящему поезду, увозившему

деталей в планах германского Генерального штаба — после

их сыновей на войну.

Марны стала превращаться в войну со стрельбой из даль-

нобойных орудий, с лопатами вместо винтовок, с рядами

Шла война — немцы убивали французов, французы

колючей проволоки и заполненными по колено водой и

убивали немцев. Взвод пополнили новобранцами, которые

грязью глубокими траншеями. Де Пре, став командиром

с восхищением смотрели на медаль сержанта Эперне и слу-

бригады, предложил Солею должность своего адъютанта,

шали героические истории от ставшего капралом Луи.

но Александр отказался и, как все, месил грязь в траншеях,

У Эперне сразу же испортились отношения с младшим

стрелял в сторону немцев, те в него, показывал ночью ку-

лейтенантом Лефевром. Тот всячески показывал боевому

лак заснувшему на посту солдату и ждал наступления то ли

сержанту, что ему наплевать на его медаль, что главное —

французов, то ли немцев. Пулемет взводу оставили один —

дисциплина и беспрекословное исполнение приказов на-

посмеялись: зачем вам столько? Шли месяцы. Страдал

чальства. Однажды Франсуа ехидно спросил:

Солей, страдал весь его взвод — вольность закончилась,

— И как это вы, господин младший лейтенант, реши-

начались насмешки. Эперне пару раз подрался, спасло,

лись связать своего командира капитана Леру?

что новый командир полка знал о героическом сержанте.

102

103

Солей ночью смотрел на взлетающие ракеты и пошел к ко-

офицер. Когда выбежали на скользкое от прошедшего дож-

мандиру полка. Того будить не хотели, но Солей сказал, что

дя убранное поле, Солей показал на виднеющийся за по-

это очень важно, и полковника разбудили.

лем желто-зеленый из-за ранней осени лес.

— Что случилось, господин лейтенант? — сонно и недо-

— Не добежать, они нас на поле, как зайцев, пере-

вольно спросил командир.

щелкают. Ты, ты, ты, — показал на солдат, — остаетесь со

— Господин полковник, прошу создать в полку взвод

мной, будем прикрывать. Остальные к лесу… Там они нас

разведки.

не возьмут.

— Чего создать? — не понял тот.

— Я тоже остаюсь, — сказал Эперне.

— Взвод разведки.

— Оставайся, — согласно махнул рукой Солей. — Ле-

— А-а… кажется, сейчас я понял. Наши вольные засто-

февр, быстро уводи солдат в лес и оттуда прикрывайте

ялись, им стало нечего делать. Идите-ка спать, господин

нас… За пленного головой отвечаешь!

лейтенант. Подумайте, зачем такой взвод в полку? Кто поз-

Лефевр обрадовался — не ему прикрывать отход. Во

волит?

взводе Солея он служить больше не хотел — не хотел уми-

— Вы, господин полковник. Ваш предшественник гене-

рать. Дважды подавал рапорт новому командиру полка с

рал де Пре разрешил же создать пулеметный взвод.

просьбой о переводе и уже получил согласие.

— Тогда, господин лейтенант, была другая война. Мне

— Но, — разыграл возмущение Лефевр, — вы же коман-

такой взвод не нужен. Кто за вас будет служить? Кто-то же

дир. Это я должен остаться, — у самого поджилки тряслись,

должен здесь, в траншеях, воевать. Мне за такие вольности

вдруг Солей согласится.

еще и шею намылят. Идите…

— Это приказ, младший лейтенант. А что бывает за не-

Солей ушел, а полковник, не скрывая раздражения, ска-

исполнение приказа, ты знаешь не хуже меня.

зал адъютанту:

Лицо младшего лейтенанта неприятно изменилось, и

— Зачем разбудил? В следующий раз накажу — отправ-

он тихо прошептал: «Зря лейтенант. Не все позволительно

лю в траншеи.

даже героям».

— Но это же лейтенант Солей, — удивился адъютант.

Они стреляли, отползали по черной грязи, но когда до

— Да мне наплевать, кто он. Понятно!

леса осталось совсем чуть-чуть, шагов пятьдесят, в воздухе

— Понятно, господин полковник.

раздался свист — немцы открыли огонь из минометов.

Солей пошел к командиру бригады генералу де Пре,

— В лес! Бегом! — закричал Солей, вскочил и побежал,

тот выслушал и, помня, что благодаря этому лейтенанту он

за ним побежали прикрывавшие отход солдаты. Когда все

сейчас бригадный генерал, согласился и подписал приказ

упали на землю за деревьями, Солей крикнул:

о взводе разведки. Вольные вновь стали вольными. Как же

— Целы? Все?

радовались солдаты взвода и больше всех сержант Эперне.

— Все, — прохрипел упавший рядом капрал Луи.

Разведчики уходили в сторону немцев, брали в плен

Солдаты радовались, толкали друг друга.

офицеров и старались тихо, без стрельбы, вернуться. Не

— Ишь, как лупит, — кричал один.

всегда получалось. Погибших, по устному приказу коман-

— Ага, сейчас уже не достанет, — весело отвечал дру-

дира полка, не заменяли — обиделся полковник.

гой. — Слава господу, успели. Я думал, сердце выскочит!

Покурить бы…

Немцы не отставали — Солей с солдатами отстрелива-

— Покурить? Ты же сказал сердце… — спросили, сме-

лись, но мешал оторваться от погони плененный немецкий

ясь, его.

104

105

— Так чтобы успокоиться.

— Это ты, Лефевр, сволочь! — прохрипел Рене.

— Может, тебе еще водки? — опять смеялись.

— Еще один герой нашелся? — нервно засмеялся Ле-

— Не отказался бы…

февр. — Так иди туда, сержант, я не держу. Дураки еще не

— А девочку не хочешь?

все погибли. И тебе туда же хочется? Иди! Всем приказы-

— Тоже не откажусь… — и уже все громко, нервно за-

ваю уходить. Главное — пленный офицер.

гоготали.

Мины взрывались уже среди деревьев, и все побежали

— Господин лейтенант, а сержанта Эперне-то нет! —

дальше в глубь леса. Последним, посмотрев глазами, пол-

крикнул капрал Луи. — Бежал же рядом, я видел.

ными слезами, на поле, где погиб его командир, побежал

Солей вскочил и побежал обратно в поле.

сержант Рене.

— Куда вы, лейтенант? Убьют! — заорал капрал.

Эперне старался ползти, водил руками по земле. Крови

XIII

на форме не было, кровь текла из носа и ушей.

— Франсуа, живой?! — упав рядом с ним, крикнул Со-

Лагерь для пленных французов находился на террито-

лей. Франсуа непонимающе мотал головой.

рии Бельгии, недалеко от границы с Люксембургом, и был

— Держись, я тебя вытащу, — Александр подхватил

временным лагерем; по мере его заполнения пленных от-

друга на руки и побежал.

правляли в Германию, где уже была колючая проволока в

— Во силища-то! — кричали, осторожно выглядывая

два ряда, вышки со стреляющей без предупреждения ох-

из-за деревьев, солдаты. Мина разорвалась позади Солея и

раной, холодные бараки с нарами и очень плохая еда. Ла-

он упал, а мины стали взрываться уже ближе к лесу.

герь был разделен на две части: для солдат и для офицеров.

— Уходим, — приказал Лефевр.

Офицеры жили в бараках, но спали на койках, а еду для них

— Как? Там же лейтенант! Его спасать надо, — закри-

поставляли бельгийцы. У солдат были нары в два ряда, во-

чал капрал Луи.

рота бараков закрывались на ночь, колючая проволока в

— Сейчас командир я. Спасать надо пленного офицера.

полтора человеческих роста, а еда — баланда с кусочками

— Ты, Лефевр, сейчас похож на капитана Леру.

картошки и мяса — лучше, чем у обычных немцев в Герма-

— Ошибаешься, капрал, — зло произнес Лефевр, — я не

нии. Охраняли их тоже по-разному: офицеров так себе, у

капитан Леру, я прикажу тебя прямо здесь расстрелять! —

нижних чинов все было строго, вплоть до физических на-

и крикнул: — Всем исполнять приказ! Мой приказ! Уходим.

казаний за непослушание и карцер. Еще был прекрасный

— Пошел ты… — презрительно сказал Луи и побежал к

мирный вид: уходящие вдаль покрытые зеленью холмы,

лежащему Солею.

далекие вершины гор, голубое небо с белыми облаками и

— Стой, капрал! — закричал Лефевр. — Приказываю,

пение птиц.

вернись, или я буду стрелять! — Лефевр вытащил пистолет

Раз в неделю часть пленных строили в колонны, под

и выстрелил раз, другой…

охраной вели к маленькой железнодорожной станции,

— Что ты делаешь?! — прыгнул на его руку сержант

грузили в вагоны для перевозки скота и везли на восток, в

Рене. Раздался еще выстрел, в этот момент перед капралом

Германию. В лагере дольше задерживались те, кто был ра-

Луи вздыбилась земля, его подбросило, перевернуло в воз-

нен — лечились в лазарете. Многих оперировали. Немцы

духе, и он упал на землю.

хорошо умели считать — запущенные раненые потом гер-

— Сволочь! — закричал Лефевр. — Я же приказал оста-

манской казне стоили бы дороже. Александр не помнил,

новиться, — рука с пистолетом тряслась.

как попал в плен, — его контузило разрывом мины, два

106

107

осколка попали в спину. Хирург, такой же пленный фран-

его батальона. Я бы весь твой взвод уничтожил, но у ко-

цуз, осколки достал и оставил Солея на несколько дней в

мандующего нашей армией генерала фон Клюка, навер-

лазарете для перевязок и пока не утихнут головокружение

ное, наступило умопомешательство: он взял и развернул

и тошнота от контузии. Как стало чуть легче, Александра

идущую прямиком на Париж армию как раз перед этим

перевели в барак — в лазарет была очередь из раненых

проклятым мостом. Речка-то — с одного берега до друго-

офицеров. Из лагеря для нижних чинов несся нестерпи-

го переплюнуть можно! Так нет же, и мост не взяли, и раз-

мый запах гниющего мяса, там хирурги работали сутками,

рушить не дали! А не повернули бы — давно уже пили бы

отрезая солдатам руки и ноги. Лекарств не было, раны гни-

вино на ваших Елисейских Полях! Что для нас была ваша

ли, начинались гангрены, многие умирали — стояла вонь,

шестая армия — да ничего! И кого наказали? Начальни-

смешивавшаяся с запахом хлорки, которой мыли и засыпа-

ка Генерального штаба Мольтке и простого майора Ганса

ли отхожие места, — немцы боялись вспышки дизентерии

Диттера. Ах, какой почет для меня! Мольтке — за то что не

или, того хуже, тифа. Умерших хоронили в общих могилах,

взял Париж, хотя он-то меньше всего был в этом виноват,

трупы засыпали хлоркой. Через хирурга Солей узнал, что

а меня — что не уничтожил какой-то мостик, который мне

Эперне жив и находится в лагере для нижних чинов.

же было приказано ни в коем случае не уничтожать. Ну не

— А я могу его увидеть? — спросил Александр врача.

генерала же фон Клюка судить. Вот меня и разжаловали из

— Только с разрешения коменданта лагеря, но я не уве-

майоров в капитаны и отправили сюда сторожить пленных

рен, что сможете. Это же капитан Диттер. Он ненавидит

французов. Сказали, что я еще легко отделался. Каково это

пленных французов.

боевому офицеру… Думаешь, жалуюсь? Кому? Пленному

Александр пошел к коменданту лагеря. За столом сидел

французу? — комендант помолчал, потом сказал: — Тебе,

немецкий офицер: седоватый, подтянутый, с короткими

лейтенант, повезло: до конца войны будешь отдыхать в

усами и жестким взглядом серых глаз. Представляться не

Германии. Поверь, не так уж это плохо. Живой останешь-

пришлось.

ся. Недолго осталось — все равно скоро мы будем шагать

— Меня зовут Ганс Диттер, — сказал комендант. —

по Парижу, да и по Москве тоже… — Диттер внимательно

А ты — Александр Солей, лейтенант.

посмотрел на Александра и спросил: — У меня к тебе воп-

— Надо же, — удивился Солей. — Впрочем, у вас же

рос: ты, Солей, француз?

мои документы.

— У вас есть сомнения, господин комендант?

— Нет, лейтенант, это мы знаем из французских газет.

— Блондин, синеглазый… Ты больше похож на викинга!

Мы тоже их почитываем, особенно «Скованного челове-

— Мои предки были викингами.

ка». Какое странное название, не правда ли? Впрочем,

— Тогда понятно, — сказал комендант и усмехнулся. —

лейтенант, мы уже встречались. Я не думал, что ты такой

Граф Роше, вы пришли ко мне с какой-то просьбой? — и

молодой.

захохотал: — Ну не познакомиться же? Не удивляйтесь.

— Вы ошибаетесь, господин комендант. Мы не могли с

Что вы граф, я знаю из той же газетенки Клемансо. А так

вами встречаться.

откуда бы нам знать о ваших подвигах и дворянском титу-

— Мы встречались у городка Лизи.

ле? Странно, зачем вам, графу, воевать? Воюют бедные и

— У Лизи?

голодные. Им нечего терять. В Германии воюют и умирают

— Да, лейтенант. Это же ты со своим взводом так от-

бедные пруссаки, а богатые и знатные баварцы пьют пиво

чаянно дрался на мосту через Урк, который я, тогда еще

и получают от войны деньги. Вот я пруссак, я должен вое-

майор, хотел взять. Да-да, это ты убил полсотни солдат мо-

вать.

108

109

— Защищать отечество должен каждый.

плечах вынес с поля боя раненого коня! Не хотите с ним

— О, какой ненужный патриотизм.

познакомиться?

— Господин комендант, я хотел узнать, что с моим то-

— Коня?! — удивился Солей. — Конечно, хочу. Но чего

варищем Франсуа Эперне? Он в лагере для нижних чинов.

же вы хотите от меня?

— Не хотите со мной дискутировать? Ну, это ваше пра-

— До статей Клемансо я вас не знал и ненавидел, а сей-

во, граф. Эперне — это который был доставлен вместе с

час я вас знаю и даже уважаю. У нас вы бы имели за свой

вами? Так он же сержант. Как он может быть товарищем

подвиг на Урке Железный крест, а не имеем наград ни я,

офицеру, да еще и графу?

ни вы, и это несправедливо! Мы с вами там, у Лизи, честно

— Он мой друг с детства.

дрались и честно умирали… — помолчал и произнес: —

— Хм… удивили… Да, он в лагере для нижних чинов.

А по поводу Засса — так всем же интересно, кто самый

— Я могу его увидеть?

сильный человек в Европе.

— Нежелательно, но вам, графу, как-то неудобно отка-

— Вы хотите сказать: кто из военнопленных? — усмех-

зывать. Тем более вас на днях переведут в Берлин.

нулся Александр.

— Зачем?

— Согласен, так будет правильно. Засс-то очень извес-

— Вы же граф! В отличие от Франции у нас германская

тный русский атлет. Вот мы здесь, в лагере, спорим, сколь-

империя и уважительное отношение к дворянству. Вы не

ко бы вы продержались против него. Поверьте, не будет

должны содержаться со всяким вшивым сбродом.

кулачных боев двух Александров, чтобы одного из вас на-

— Это мои боевые товарищи.

звать Великим. Мы хотим, чтобы вы поборолись на руках.

— Французские солдаты — это сброд, никчемные трус-

Я надеюсь, вы согласитесь. Хотя вправе отказаться. Засс —

ливые людишки, — жестко произнес Диттер.

обычный русский солдат и не дворянин.

— Тогда я хотел бы быть простым французским солда-

— Если только в благодарность к вам, господин комен-

том, — сказал Солей.

дант. А то, что вас понизили в звании, я тоже считаю не-

— Вот это вы зря. Вы не представляете, в каких услови-

справедливым.

ях содержатся пленные солдаты там, в Германии. Поверьте,

— Благодарю вас, граф. Сожалею, но поединок про-

лучше этого не видеть.

ведем в лагере для нижних чинов. Там, конечно, этот…

— Так я могу увидеться с Эперне?

запах, но охрану сюда не отзовешь. Там же увидите своего

— Ладно, лейтенант. Тем более он со следующей парти-

друга.

ей пленных будет отправлен в рейх… — комендант помол-

— Всё ради вас, — засмеялся Солей.

чал, а потом добавил: — Но тогда у меня встречная просьба

— Ой ли? — засмеялся в ответ капитан Диттер. — Вот в

к вам, граф.

это-то я не верю.

— Можно подумать, в моем положении я могу отка-

— Господин комендант, а почему русский в этом лаге-

заться...

ре? Он что, воевал за французов? — спросил Александр.

— В этой просьбе можете… Правда, что вы необыкно-

— Что вы! Этот Засс — большой любитель убегать из

венно сильны? — спросил Диттер.

плена. В последний раз убежал не в сторону России, а в сто-

— Хотите попробовать? — засмеялся Александр.

рону Франции. Был ранен, схвачен и попал сюда. Со следу-

— Я — нет, — хохотнул Диттер. Глаза его оставались

ющим этапом будет отправлен в другой лагерь, уже для не-

строгими. — Но в лагере для нижних чинов находится

исправимых беглецов. Пусть уже пробует убежать оттуда.

знаменитый русский атлет Александр Засс. Говорят, он на

Думаю, вряд ли — там как в тюрьме.

110

111

Слух о поединке между русским солдатом и француз-

— Немцы — французов?

ским офицером разлетелся по лагерю с быстротой молнии.

— Да, потому что мы сильней. Мы всегда были и будем

Капитан Диттер этому не препятствовал, наоборот, всячес-

сильнее вас.

ки способствовал его распространению. День был выбран

— А соревноваться на потеху немцам будем мы —

выходной, воскресенье, хотя какие выходные дни в лагере

француз и русский?

для военнопленных — тут одни выходные дни! Пленным

— Ну, сравнили! Это же спорт, а то война…

французским офицерам разрешили пройти в лагерь для

Все свободные от службы охранники сбежались в ла-

нижних чинов.

герь для нижних чинов. Посредине поля для прогулок сто-

— Конечно, лейтенант, вы можете отказаться от по-

яли врытые в землю стол и две лавки. Пленные французы

единка, — говорил капитан Диттер, вышагивая рядом с

образовали круг, но немцы их отогнали. К столу подошел

Александром. — Вы офицер, граф, и не обязаны этого де-

молодой человек лет двадцати пяти, невысокого роста, в

лать, — Диттер старательно нажимал на самое важное, по

гимнастерке, под которой перекатывались мышцы. За ним

его мнению, чувство — превосходства.

шел, прихрамывая, Эперне.

— Даже если я был простым солдатом, то и тогда никто

— Франсуа! — радостно крикнул Солей и бросился об-

не смог бы меня заставить, — ответил Солей. — Я хочу уви-

нимать друга. — Слава богу, жив.

деть своего друга и поговорить с настоящим русским. В нас

— Жив и с удовольствием бы отсюда убежал, — тихо

с Эперне течет русская кровь.

произнес Франсуа. — Вон, Засс убегал два раза — поймали,

— Да что вы? Тогда эта схватка будет еще интересней.

и все равно собирается бежать.

Я могу об этом сказать немецким офицерам?

— Александр Солей, — Александр протянул руку рус-

— Как вам будет угодно, господин комендант.

скому солдату.

— Вы старательно не называете моего звания.

— Александр Засс, — пожатие — как клещами сжал.

— Я думаю, вам это неприятно и как офицера не хочу

— Ого, какая рука! — воскликнул Солей. — Спасибо,

вас обидеть.

что согласились бороться.

— Спасибо, лейтенант Солей. Вы правы, мне непри-

— Вначале я отказался, но Франсуа уговорил меня.

ятно слышать это звание. Можете называть меня Диттер.

А вы оба неплохо говорите по-русски.

Ганс Диттер.

— Так в нас много русской крови, — Солей наклонился

— Хорошо, господин Диттер.

и прошептал: — Ты знаешь, как отсюда убежать?

— Неужели всё ради друга? — спросил комендант.

— Я убегу, — так же тихо ответил Засс.

— А у вас, господин Диттер, есть друзья?

— Мне расскажешь как?

— Был… один. Погиб в Бельгии. Глупо — шальной ос-

— Хочешь убежать?

колок. На третий день войны.

— Только вместе с Франсуа.

— Мне жаль…

— Франсуа я помогу, но ты-то в другом лагере.

— Нам всем жаль, когда глупо.

— Думаю, из нашего лагеря убежать просто. Нас почти

— А разве на войне бывает не глупо? Если бы не война,

не охраняют.

сколько бы осталось живых людей.

— Тогда давай, как закончим бороться, поговорим. Ты

— Зачем? — удивился Диттер. — Люди должны вое-

не знаешь, на кого комендант поставил?

вать. Даже животные убивают друг друга, а люди просто

— Думаю, на меня.

обязаны. Сильные убивают слабых.

— Тогда выигрывай.

112

113

— Хочешь меня обидеть?

— Когда я узнал, кто такой Засс. я так же удивлялся.

— Ни в коем случае.

Подождите еще немного, — комендант отошел к офицерам

— Тогда давай бороться честно.

охраны лагеря.

— А ты знаешь правила?

— Франсуа сказал, что ты дважды убегал из плена… —

— Мне кажется, во всем мире правила одни — честная

прошептал Солей.

борьба.

— Первый раз я попал в плен к австрийцам с ранением

— Попроси коменданта, чтобы немцы отодвинулись

обеих ног, хирург хотел их отрезать, но я сказал ему, что

подальше. Ты, офицер, тебя он послушает.

скорей умру, чем позволю отрезать. Хирург пожалел, я вы-

— Господин Диттер, — обратился к коменданту Со-

жил и убежал. Меня поймали и отправили в лагерь уже в

лей, — пусть ваши солдаты отойдут подальше. Они нам

Германию. Я опять убежал, меня опять поймали. Но сей-

мешают своими криками, — и сказал тихо, чтобы услышал

час-то уж не поймают. Побегу в Швейцарию, а оттуда в

только Засс: — Своим вонючим дыханием, — оба засмея-

Словению.

лись.

— Почему в Словению? Это же через Италию.

Капитан Диттер приказал, и немцы безропотно отодви-

— В Словении у меня друзья — цирковые артисты. А в

нулись. Солей и Засс сели напротив друг друга.

Россию я не вернусь, не хочу больше воевать.

— Правда, что ты вынес с поля боя раненого коня? —

— Меня собираются отправить в Берлин. Я должен бе-

спросил Солей.

жать, но только с Франсуа.

— Кто тебе сказал?

Диттер чего-то ждал и нервничал. Когда появился фо-

— Комендант Диттер.

тограф и стал устанавливать на треноге аппарат, он обра-

— А откуда он узнал?

довался.

— Думаю, из газет. Он и про меня много знает из газет.

— А это еще зачем? — спросил Солей у коменданта.

— Начитанный?

— Снимки я продам в берлинские газеты, их напеча-

— Думаю, злой, — сказал Солей и спросил: — Ты высту-

тают с подписью: «Битва титанов!» — и я получу за это

пал в цирке?

деньги. Должен же я что-то получить от этой схватки…

— Да. Можешь считать меня хвастуном, но у меня был

Впрочем, не пора ли начинать? Публика заждалась. Мне не

номер: я ложился на скамью, мне на грудь укладывали ка-

нравиться, что вы все время говорите, да еще по-русски.

мень весом в тридцать пудов и разбивали его молотом.

Кто знает, о чем вы шепчетесь! Может быть, задумываете

— Не может быть! О боже! Невероятно! Пуд —это… за-

побег?

был.

— Вы правы, мы говорили о побеге, — сказал Алек-

— Шестнадцать килограмм.

сандр по-немецки. — Вот, решили убежать в Россию.

— То есть четыреста… восемь… Не может быть! Почти

— В Россию? Вы, Солей, плохо изучали географию?

пятьсот килограмм?! Полтонны!

— Да, я очень плохо учился, — улыбнулся Александр. —

— Не веришь?

А вы хотите, чтобы мы быстренько прижали руки к столу

— Такое невозможно!

и разошлись? Даже фотографа пригласили, чтобы запечат-

— Значит, возможно.

леть этот момент. А я хочу поговорить с таким знаменитым

— Что вы там всё вскрикиваете? — спросил Диттер.

атлетом, как Александр Засс. Не беспокойтесь, вы свои де-

— Ах, господин Диттер, это я так удивляюсь, — ответил

ньги получите, господин комендант.

Солей.

— Давайте начнем, а уж потом поговорите.

114

115

— Сдержите свое слово, господин Диттер.

Толпа заревела!

— Хоть вы и граф, Солей, но я немецкий офицер, —

— О господи, онемела! — Солей размахивал рукой.

жестко произнес комендант.

— Если бы ты не засмеялся, я бы не выиграл. Ты под-

— Сколько раз будем бороться? — спросил Засс у Алек-

дался? Давай переиграем? — предложил Засс.

сандра.

— Ни в коем случае. Это твоя чистая победа, — запротес-

— Предлагаю два раза: правой и левой рукой.

товал Солей. — Скажи, как ты воспитал в себе такую силу?

— Согласен, — Засс снял гимнастерку и, как делают

— Я с рождения был очень хилым мальчиком и создал

цирковые гимнасты, согнув в локтях руки, стал поворачи-

свою особую гимнастику. Изометрическую. Для нее не

ваться в стороны, показывая треугольную спину, мощные

надо никаких гирь и гантелей.

грудные мышцы и бицепсы. Все ахали от необыкновенной

— Покажешь?

фигуры. Солей тоже снял китель — у него была красивая

— Возьмись за лавку руками и попробуй себя поднять.

фигура, но она была похожа на фигуру Давида, а не Герку-

Солей попробовал, воскликнул: «Ого!»

леса, как у Засса. Когда взялись за руки, Солей восхищенно

— А можно взять толстую ветку и стараться ее со-

сказал:

гнуть, — продолжил Засс. — Такое напряжение мышц, без

— Черт, как железом сдавил. Ты настоящий Самсон.

движения, развивают невероятную силу.

Железный Самсон.

— Здорово! Спасибо. Знаешь, я могу сломать подкову.

— Меня еще никто так не называл.

— Не удивлюсь, но я сломаю сразу две.

— Значит, назовут.

— Боже! — воскликнул Солей.

— Ну что, на счет три… — сказал Засс. — Раз… Два…

— Ну что, продолжим? — спросил Засс.

Три.

— Давай.

Толпа охранников и пленных взревела.

Они сцепились левыми руками, и опять под визг и рев

Их сцепленные руки склонялись то в одну, то в другую

толпы началась борьба. Боролись долго, был момент, когда

сторону, проходила минута за минутой, толпа выла и ора-

казалось, что вот-вот рука Солея будет прижата к столу, но

ла. «Алекс, давай!» — кричали немцы, французы кричали:

он невероятным усилием ее выпрямил, а потом стал мед-

«Солей!» Не замечая, смешались охранники и пленные, все

ленно наклонять руку Засса и, как тот ни сопротивлялся,

придвинулись к столу. Фотограф зажигал магний и быстро

прижал ее к столу.

менял фотографические пластины в аппарате.

— Я ни разу никому не проигрывал! — почему-то обра-

— Хорошо, что поговорили, — выдавил из себя Солей.

довался Засс. — Нет, все-таки ты занимаешься каким-ни-

Его лицо было красным от напряжения. Столь же напря-

будь спортом.

женным было лицо Засса.

— Я люблю яхты и море, а там нужна выдержка и сила.

— Я такой сильной руки еще не встречал! — сказал

— Пригласишь поплавать?

Засс. — Гимнастикой занимаешься?

— Побежали со мной.

— Нет, от родителей.

— Я не хочу больше воевать, а во Франции меня призо-

— Тебе надо идти в цирк.

вут в армию.

— Учту, когда стану нищим! — засмеялся Солей и не-

— Тогда я буду тебя ждать. Найти меня легко. Город Ла-

произвольно ослабил руку, Засс это почувствовал, мышцы

Рошель, Александр Солей.

на руке еще больше напряглись, казалось, вот- вот лоп-

— Обязательно приеду. Главное — выжить.

нут — и он прижал руку Солея к столу.

— Выживем. Я верю.

116

117

Возбужденная толпа стала расходиться, на лавку при-

Солей достал из кармана золотые часы — подарок ро-

сел Франсуа. Подошел капитан Диттер, посмотрел подоз-

дителей, щелкнул крышкой, заиграла музыка, протянул

рительно и сказал:

Зассу.

— Солей, нам пора возвращаться. Этот Засс ничему хо-

— Теперь ты знаешь точное время.

рошему вас не научит. Он уже два раза убегал, и не удив-

— А как же ты?

люсь, если побежит третий раз.

— У других офицеров есть часы. Узнаю.

— Господин комендант, как я уже говорил, мы обгова-

Следующей ночью из лагеря для военнопленных убе-

риваем план побега в Россию, — весело ответил Солей.

жали трое. Не обратили бы внимания — пленные бежа-

— Всё смеетесь, Солей? Надо же, в Россию. Не успеете.

ли каждый день, если ловили — возвращали в лагерь, но

Послезавтра вас увезут в Берлин. Вот только снимки напе-

на этот раз один из сбежавших был французским графом,

чатаем.

другой — прославленным русским атлетом, совершившим

— Так это же будет послезавтра, а пока, господин Дит-

уже третий побег. Да еще фотографии сбежавших пленных

тер, сдержите свое обещание и позвольте нам поговорить.

были напечатаны в утренних газетах Берлина, где описы-

Вы свои снимки продадите, а когда меня будут спрашивать

вался захватывающий спортивный поединок, и горожане

об этом поединке, что я скажу? С кем был этот поединок?

спрашивали, когда этих атлантов привезут и покажут в

Засс мне расскажет о своей спортивной гимнастике.

берлинском цирке.

— Зачем вам это циркачество? Вы же граф… Ладно,

Через два дня беглецы прощались — Засс уходил в сто-

полчаса, и ни минуты больше. — Диттер опять отошел к

рону Швейцарии.

немецким офицерам, которые весело о чем-то говорили.

— Пойдем с нами, — просил его Солей. — Это же на-

Радовались — остались при своих деньгах.

много ближе. Поверь, никто не заставит тебя воевать за

— Недоволен, — сказал Солей.

Францию, если ты этого сам не захочешь. У нас прекрас-

— Думаю, да, — согласился Засс. — Видимо, хотел выиг-

ные цирки, выступай там. А лучше поезжай ко мне домой,

рать, а тут ничья. Как он не потребовал еще раз бороться...

родители будут рады.

— Побоялся, что я могу проиграть и тогда денежки

— Спасибо, друзья, но я все уже решил. Вам и без меня

его… тю-тю… — молодые люди громко засмеялись.

будет нелегко — придется переходить фронт. Но вы спра-

— Говори, Александр, что надо делать? — тихо произ-

витесь. Ты, Александр, молодец — другой бы один убежал,

нес Солей…

а ты своего друга не бросил. Это потому, что в тебе русская

— Я не знал, что вы граф. Извините.

кровь течет.

— Прекрати. Ты мой товарищ, а Франсуа мой друг. Го-

— Почему русская?

вори, что надо делать?

— Только русские в беде своих не бросают.

— Тебе, по-видимому, ничего, кроме как выйти из лаге-

— Французы тоже. Мой прапрадед служил в армии

ря. А у меня есть ножницы, мы с Франсуа ночью разрежем

Наполеона и попал под Москвой в плен, тогда прапрадед

колючую проволоку и уйдем вон к тому лесу, — Засс осто-

Франсуа сам пошел к русским, нашел его и вылечил.

рожно кивнул головой в сторону недалекого леса.

— Тогда была другая война… Да… Сосем забыл, — Засс

— Тогда давай договоримся — когда? — сказал Солей.

протянул Солею золотые часы.

— Завтра ночью. У меня нет часов, так что приблизи-

— Возьми себе. В память обо мне, — отодвигая руку,

тельно часа в три-четыре ночи. Охрана в это время всегда

сказал Солей.

спит. Я проверял.

— Неудобно, они очень дорогие.

118

119

— Не все золото, что блестит. Свобода бесценна. Спаси-

— И чем вы можете это доказать? — опять строго спро-

бо, и жду тебя в Ла-Рошели.

сил капитан.

— Я обязательно приеду, — Засс протянул ножницы. —

— Странно, господин капитан, может, нам надо было

Вам понадобятся…

какую-нибудь справку у коменданта лагеря попросить?

Два Александра обнялись и разошлись…

— А я могу доказать, — сказал Франсуа. Он с трудом

достал из кармана Военную медаль и попросил: — Эй, то-

Под Верденом из нейтральной полосы ночью разда-

варищи, помогите прикрепить.

лось: «Эй, не стреляйте! Мы свои!» К краю траншеи под-

Один из солдат подошел, склонился, и на грязной фор-

ползли двое, французские солдаты помогли им спуститься

ме сержанта засверкал свисающий с желто-зеленой ленты

в глубокую траншею. Оба были грязные, но разглядели:

серебряный кружок с женским профилем. Солдаты удив-

лейтенант с сержантом. Лейтенант был ранен в руку, а сер-

ленно заговорили:

жант в ногу.

— Да он герой!.. Смотрите, Военная медаль… Господин

Лейтенант прохрипел:

капитан, неужели вы им не верите? Их надо быстрее в ла-

— Франсуа, я уже думал, не дотащу. То ли ты так отъел-

зарет отвести…

ся в лагере, то ли Засс из меня все силы вытянул? — и они

— Не обижайтесь, господин лейтенант, — дрогнувшим

стали смеяться, на их грязных лицах были видны белею-

голосом сказал капитан и вдруг спросил: — А это не про

щие зубы и сверкающие глаза.

вас, господин лейтенант, было написано в «Скованном че-

— Вы откуда? — спросили солдаты.

ловеке»? Там тоже Солей.

— Из плена бежали.

— Не читал. Не про меня, — ответил Александр.

— Как же вы через немцев-то прошли? Там же сплош-

— Отведите их к санитарам, — приказал капитан и

ные траншеи и пять рядов колючей проволоки. Да еще ра-

уважительно добавил: — Выздоравливайте, господин лей-

неные.

тенант.

— Мы два дня лежали у них под носом, в кустах, изу-

— Прошу вас, господин капитан, сообщите о нас бри-

чали, как перейти, а ночью поползли. Нас заметили, когда

гадному генералу Эмилю де Пре в шестую армию, — поп-

мы уже под проволокой ползли, начали стрелять, вот и за-

росил Александр.

цепило, — сказал лейтенант.

— Обещаю, господин лейтенант. И все-таки это про вас

— Вас перевязать надо. Давайте мы вас к санитарам от-

писали в газете. О бое у Лизи. Я прав?

ведем.

Солей в ответ улыбнулся и чуть кивнул головой…

— Надо бы, — ответил лейтенант. — Франсуа, давай я

— Я все сделаю, — еще раз сказал капитан.

тебе помогу.

Солея и Эперне отвели к санитарам, те промыли раны,

— Да мы поможем… Поможем, — заговорили солдаты.

перевязали и отправили их на конной повозке в лазарет.

Но подошел капитан и жестко спросил:

А солдаты в траншее, полной булькающей под ногами

— Кто такие? Как сюда попали?

грязи, тихо ругались:

Солдаты замолчали и отодвинулись от приползших бег-

— Герои, а мы… такую мать, вшей здесь кормим…

лецов. Мало ли что...

— А еда-то какая, в рот не лезет… Хлеб — одна пле-

— Лейтенант Александр Солей и сержант Франсуа Эпер-

сень!..

не из бригады генерала де Пре, — сказал Александр. — Бе-

— А оружие? Все ржавое, как стрелять?

жали из германского лагеря для военнопленных в Бельгии.

— Так ты бы его чистил чаще, оно бы и не ржавело…

120

121

— Толку-то. Ох, как же надоела эта война! Ткнуть бы

Бельгии и при пересечении нейтральной полосы ночью

штык в землю — и домой.

сержант Эперне был ранен в ногу, но лейтенант Александр

— Давай, ткни! Ко рву отведут и расстреляют. Ну что,

Солей, сам тоже раненный, не бросил сержанта и дотащил

ткнешь?

под огнем германских пулеметов и орудий до французс-

— Пошел ты…

ких траншей. Приврали, конечно, но как без этого — та-

— Вот то-то, молчи уж лучше… Смелый какой…

кая популярная газета! Заканчивалась статья словами,

— А эти все-таки герои. Бежали из плена… Что про них

похожими на призыв: «До каких же пор нынешняя власть

капитан-то говорил?

будет всячески замалчивать героизм наших французских

— Он их с кем-то попутал.

парней только потому, что они из нелюбимых этой влас-

— Жаль, что попутал, а то бы домой отписал, что герою

тью семей?» Клемансо знал, что писать, — он очень хотел

медаль на грудь прикрепил.

вернуться в премьерское кресло.

— А разве не герою? Самому настоящему герою.

Разразился скандал. Главнокомандующий Жоффр под-

— Ну тогда отпишу. Эй, кто писать умеет?

писал приказ о присвоении Александру Солею звания

Старая лошадь мотала мордой и тихо брела по раскис-

капитана, а президент Пуанкаре наградил его новым ор-

шей от дождей дороге. В повозке лежал Франсуа, а Алек-

деном Франции — Военным крестом. Награду и погоны

сандр, с рукой на косынке, сидел, вдыхал ночной прохлад-

в госпитале Отель-Дьё де Пари, где вновь лежали друзья,

ный воздух, который казался таким упоительно чистым, и

вручил Александру Фердинанд Фош, уже знаменитый гене-

вдруг глупо заулыбался, вспомнив лицо девушки из париж-

рал — главнокомандующий группой армий «Север».

ского госпиталя…

— Я это делаю с особым удовольствием! — сказал

А по телефонным проводам уже летел приказ команду-

Фош. — Вы, господин капитан, заслужили эти награды на-

ющего 6-й армией генерала Монури о направлении лей-

много раньше. Но лучше позже, чем никогда.

тенанта Александра Солея и сержанта Франсуа Эперне на

— Спасибо, ваше превосходительство.

лечение в Париж. Капитан данное Солею слово сдержал.

— Капитан Солей, это я должен говорить вам спасибо.

Он «Скованного человека» читал…

За Марну.

Франсуа Эперне тоже наградили Военным крестом и

Коменданта лагеря капитана Ганса Диттера за побег

присвоили звание аджюдана.

столь ценных пленных разжаловали в лейтенанты и отпра-

В палату к Александру пришел сержант Рене. Его бы не

вили на Восточный фронт — убивать русских. Ему опять

пустили в отделение для офицеров, но Рене показал сест-

повезло — не расстреляли!

рам на принесенный саквояж и заявил, что тот принадле-

жит капитану Солею, а он всего лишь его возвращает. Имя

XIV

капитана Солея было у всех на слуху, и Рене разрешили

пройти в палату к герою. Сержант, опустив голову, отка-

Статья в «Скованном человеке» с громким названием

зываясь сесть, красный от стыда, рассказал, как вел себя

«Герои снова с нами» вызвала бурю восторга в стране. Все

во время последнего боя младший лейтенант Лефевр и как

хотели знать, в каком госпитале лежит бежавший из не-

погиб капрал Луи.

мецкого плена и спасший своего боевого товарища лейте-

— Простите меня, господин капитан, что я исполнил

нант Солей. В статье говорилось, что они две недели, без

приказ младшего лейтенанта. Я испугался — все ведь про-

крошки хлеба, пробирались по занятой врагом территории

изошло, как тогда с капитаном Леру, только никто уже не

122

123

защитил бы, если бы Лефевр отправил меня в трибунал.

— А я без тебя! — сказал Солей и взял в свою здоровую

А тут вот мы с товарищами узнали, что вы живы, и они от-

левую руку тоненькую кисть Кристин.

правили меня к вам. Просили, чтобы вы нас всех простили.

— Я тебя люблю! — сказала она тихо-тихо, испуганно.

У нас идет слух, что лейтенант Лефевр попросился в другой

— И я тебя, — так же тихо ответил он.

полк. Он получил звание лейтенанта за того пленного не-

— Ты сейчас такой известный, капитан, награжденный

мецкого офицера… Сволочь он!

Военным крестом. Все девушки хотят с тобой познакомить-

— Это война, Рене. Война. Кто-то выдерживает, а кто-

ся. Вчера приходила одна — устроила скандал, что ее не

то ломается. Но предательство прощать нельзя. Пусть

пустили к тебе. Кричала, что она твоя невеста.

Лефевр бежит, и чем быстрей и дальше, тем для него же

— Какая невеста?

лучше.

— Эта девушка. Инесса, кажется.

— Господин капитан, я же принес ваш саквояж, — вос-

— У меня нет невесты. У меня есть только ты.

кликнул радостно сержант, сообразив, что его простили.

— Правда?! — обрадовалась Кристин. — Но мы же с то-

— Вот за это, Рене, спасибо. Формы у меня нет. В кото-

бой совсем разные. Ты граф, офицер, а я простая медицин-

рой бежал — лежит где-нибудь грязная или выбросили, а в

ская сестра. Я даже не помню своих родителей. Безродная

саквояже у меня должны быть сапоги и брюки. Жаль, ките-

сирота, — девушка заплакала.

ля нет… И прошу, сходи в отделение для нижних чинов, к

— Не надо плакать, Кристин. Ты теперь моя, и больше

Франсуа Эперне, он будет рад тебя увидеть.

ничья. У тебя есть я, а значит, ты не сирота.

— Вы так думаете, господин капитан? — смутился

— Когда тебе разрешат выйти на улицу? — спросила

Рене — Он же сейчас аджюдан, да еще награжденный Во-

девушка.

енным крестом. У нас с ним и раньше-то отношения не ла-

— Не знаю. У меня есть брюки и сапоги — сержант Рене

дились, а сейчас…

принес, но нет кителя. А так бы я ушел.

— Что ты, Рене, в плену он часто вспоминал тебя как

— Твой китель у меня, я его выпросила и почистила…

своего боевого товарища.

и дырку на рукаве зашила, а брюки все рваные, их только

— Да? — обрадовался Рене. — Тогда, господин капи-

выбросить. Я могу принести, но если ты уйдешь, медсестер

тан, разрешите, я пойду.

могут наказать.

— Иди-иди, а солдатам передай, что я, как только поз-

— За что? Мы немножко погуляем по городу, никто и

волят, сразу же вернусь во взвод. Война-то еще не закончи-

не заметит.

лась.

Кристин ушла и быстро вернулась, принеся сверток, в

— Мы вас, господин капитан, будем ждать, — глаза сер-

котором оказался полинялый китель с аккуратной штоп-

жанта Рене заблестели от подступивших слез, он шмыгнул

кой на рукаве.

носом и вышел…

— Прошлый раз в левую руку, сейчас в правую, — ска-

зал Александр и попросил Кристин: — Помоги мне.

Александр проснулся. Солнце светило в лицо, и он

Она помогла ему одеться и прикрепила к кителю орден

спросонья не мог понять, кто перед ним, а потом обрадо-

и новые погоны.

вался — рядом с кроватью сидела Кристин и, не скрываясь,

— Какой же ты красивый, — восхитилась девушка.

плакала.

— Чепуха. Это ты для всех красивая.

— Я так боялась, что больше тебя не увижу. Когда за-

— Я не хочу для всех, я хочу для тебя, — в глазах Крис-

кончится эта ужасная война? Я не могу без тебя.

тин блеснули слезы.

124

125

Они вышли из больницы. Был яркий солнечный день.

бульвару Риволи к Гревской площади, где перед городской

Теплый ветер пробегал по площади перед собором Нотр-

мэрией неспешно гуляли парочки парижан, кормили голу-

Дам, прохожие с восхищением смотрели на красивую пару:

бей, а маленькие дети бегали и весело смеялись. А всего в

стройную девушку с русыми волосами и сияющими счас-

каких-то тридцати лье отсюда шла страшная война, в ко-

тливыми глазами и подтянутого, высокого офицера в не-

торой сражались и умирали от взрывов снарядов, пулемет-

обычной форме старой армии: красных брюках, блестящих

ных очередей и сбрасываемых с аэропланов бомб сотни ты-

коричневых сапогах и потертом, но чистом кителе. Правая

сяч людей, одетых в одинаковую военную форму. Но даже

рука офицера висела на черной косынке, а на груди на зе-

звуки от самых сильных взрывов больше не долетали до

леной ленте с красными полосками висел бронзовый крест

Парижа, и жители быстро заполнили вновь открывшиеся

с пересеченными мечами и профилем национального сим-

многочисленные кафе, где из газет узнавали, что за те не-

вола Франции — Марианны. Взгляд синих глаз офицера

сколько минут, пока они с удовольствием выпивали бокал

был строг, но каждый раз, когда он смотрел на державшую

вина или чашечку кофе, сотни их соотечественников уже

его под руку девушку, эта строгость пропадала. Проходив-

упали мертвыми на родную землю ради того, чтобы сапо-

шие мимо военные отдавали честь, на что красивый капи-

ги германских солдат не застучали по площадям и улицам

тан уважительно отвечал кивком беловолосой головы.

этого самого красивого в мире города. Узнавали и уже не

Александр показал здоровой рукой через Сену, на ухо-

верили. Как коротка человеческая память!

дящее вдоль улицы здание университета.

— Кстати, Новый мост, по которому мы перешли

— Я там, в Сорбонне, учился, — сказал он, — но, к со-

Сену, — самый старый мост Парижа, ему почти четыреста

жалению, не окончил, ушел на войну добровольцем. На-

лет, и он был единственным, на котором не было домов и

верное, после войны придется доучиваться. Только когда

лавок, и парижане впервые могли любоваться рекой… как,

еще это будет? Боюсь, мой младший брат Бернар к тому

кстати, и прыгать в нее, — рассказывал Александр. — А на

времени уже поступит в университет. Пойдем к Лувру, я

Гревской площади было пролито столько крови, что мы бы

там знаю одно уютное кафе.

сейчас ходили по колено в крови! Представляешь, здесь

— Только недолго, тебе же надо вернуться в больницу,

казнили веками; здесь рубил головы знаменитый палач

а то получается, что я тебя увела.

Парижа Самсон, здесь же стояла гильотина, которой мол-

— Боишься, что тебя накажут?

ниеносно отрубали головы сотням достойнейших людей

— Конечно. Меня могут за это уволить. Меня могут

Франции — те стояли в очередь на эшафот. А потом отру-

уволить за то, что я ушла с тобой.

били головы тем, кто ее здесь поставил: Дантону и Робес-

— Почему? — удивился Александр.

пьеру — тот спрятался в ратуше, но радостные горожане,

— Потому что ты офицер, который лечится в больнице,

которые всего за несколько часов до этого с трепетом вни-

где я работаю медсестрой. Если бы ты был солдатом, тогда

мали его пламенным речам, вытащили его, положили на

ничего, чуть поругали бы, и все.

доску под острый скошенный нож, и его умная голова без

— Как же везет солдатам! Хорошо, мы постараемся вер-

всякого суда упала в корзину.

нуться быстро.

— Ах, Александр, мне страшно. Я каждый день вижу

Они шли по Новому мосту, тихо разговаривали, оста-

кровь и смерть. Лучше расскажи что-нибудь веселое, —

навливались, любуясь медленно текущей Сеной и откры-

Кристин сильнее прижалась к нему.

вающимися с моста видами Парижа. Перейдя на другой

— Я живу войной, — ответил он, — война ужасна и за-

берег к Лувру, который из-за войны был закрыт, пошли по

ставляет людей совершать поступки, которые они никог-

126

127

да бы в мирной жизни не сделали: одни предают, другие

— Хорошо, что русские отчаянно дерутся, а так бы нем-

совершают подвиги, и объяснить этого нельзя… Извини,

цы давно были в Париже.

Кристин, я больше не буду говорить о войне.

— То-то правительство так весело отдыхает в Бордо! —

Александр стал рассказывать веселые истории из своей

воскликнул Марин.

студенческой жизни, других веселых историй он не знал —

— Я, папа, на фронте, и мне на правительство в Бордо

на войне веселых историй нет, есть глупые, печальные и

наплевать. Моя задача — сохранить жизнь подчиненных

страшные. Они гуляли по улицам города, заходили в кафе,

мне солдат.

где офицеру с раненой рукой и необычным орденом на

— И сколько у тебя солдат?

мундире официанты предлагали лучшие вина, отказыва-

— Ну, раз я сейчас капитан, то рота, сто человек.

ясь брать плату. Они ходили, когда она уставала, садились

— А у Франсуа?

на скамейки в сквериках, и Кристин, покраснев, тихо пред-

— Он будет командовать полувзводом вместо одного

ложила поехать к ней, на площадь Бастилии, где в мансар-

лейтенанта, который, я надеюсь, уже убежал в другой полк.

де обычного пятиэтажного дома она снимала комнату…

— Почему? — удивился Марин.

— А тебя не накажут? — улыбнувшись, спросил Алек-

— Потому что он предатель.

сандр.

— А кого он предал?

— Пусть, — радостно ответила девушка.

— Своих боевых товарищей…

Они поехали и на узенькой кровати, занимающей поч-

— Сто солдат… — проговорил отец. — Будет кому пе-

ти всю маленькую комнатку, признавались друг другу в

редать дела…

любви…

— О чем ты, папа?

— Если ты можешь командовать сотней таких непро-

Потом был отпуск, и Александр с уже известным на всю

стых людей, как солдаты, то управлять нашим торговым

Францию аджюданом Франсуа Эперне поехали домой, и

домом для тебя будет не так уж и сложно.

опять Франсуа был в центре внимания молодежи, особен-

— Для этого нужно, чтобы закончилась война.

но девушек; Александр же был грустным и замкнутым, дни

— Ты прав… — вздохнул отец.

проводил в море, плавая на яхте с младшим братом Бер-

Александр отпуск не догулял — пришла срочная теле-

наром, у которого шли последние дни школьных каникул.

грамма от генерала де Пре с приказом срочно вернуться в

— Что с тобой? — удивленно спрашивали сына родите-

бригаду.

ли, а через минуту радовались: — Слава богу, хоть Бернар

— Что это значит? — спросила мать и заплакала.

оторвался от книжек. Все лето читал. Он еще увлекся му-

— Мама, не плачь. Может, мне будет какое-то новое на-

зыкой. Пришлось купить рояль и нанять учителя музыки.

значение. А приказ есть приказ — его не обсуждают.

Учитель говорит, что у него исключительный музыкаль-

— Александр, ты стал по-настоящему военным челове-

ный слух. Боже, что же из него вырастет?

ком, — сказал отец.

— Во всяком случае, не военный, и это уже прекрас-

— Так я, папа, и есть военный. По крайней мере, пока

но, — сказал Александр.

идет война.

— Когда же эта война закончится? — спросил отец.

— А потом?

— Она толком еще не начиналась! — ответил Алек-

— Потом вернусь домой… и не один.

сандр.

— Слава богу! Кто она? Может, пусть она к нам при-

— Как? — удивился Марин.

едет? — обрадованно забросала сына вопросами мать.

128

129

— Хорошо, мама, в следующий раз я приеду с ней.

— Ну что с тобой делать, Франсуа? — вновь засмеялся

— Вот радость так радость! А мы с Мегали всё головы

Александр. — Тогда поехали. Но знай, звание посмертно не

ломаем, что с тобой происходит… — сказал отец.

дается. Это орден живых. А ты у нас известный драчун.

— Ничего ты, Марин, не понимаешь. Это любовь! Ведь

— Поехали, поехали, господин капитан. Пора мне ста-

так, сын? — сказала Мегали.

новиться почетным легионером.

— Да, мама.

— А девушки? Они же здесь засохнут без тебя.

— Ах, поскорей приезжайте… — всхлипнула мать.

— Ничего, подождут. Зато как я потом буду выглядеть!

— Ну что ты, Мегали, все плачешь? — остановил ее Ма-

И опять две матери, обнявшись, стояли на перроне вок-

рин.

зала Ла-Рошели и плакали, провожая своих сыновей.

— Это я от радости, — опять всхлипнула мать.

Франсуа, узнав, что Александр уезжает, тоже решил уе-

XV

хать, смеясь, заявил:

— Чего доброго, пока я здесь прохлаждаюсь, там поя-

В кабинете за столом, без кителей, в рубашках, сидели

вится новый Лефевр и займет обещанную мне должность.

два героя битвы на Марне — новый военный министр Жо-

— Не представляю, чтобы кто-нибудь решился у тебя

зеф Галлиени и бригадный генерал Эмиль де Пре. На столе

отобрать должность. Себе дороже! Отдыхай.

стояла красивая бутылка, военные карты были сброшены

— Нет-нет, господин капитан, не уговаривайте, я хочу

на пол, витал приятный дым кубинских сигар.

стать офицером, и я им стану. А став офицером, я смогу по-

— Де Пре, правда, что капитан Александр Солей знает

лучить орден Почетного легиона.

русский язык? — Галлиени налил в бокалы приятно пах-

— Франсуа, орден Почетного легиона — это организа-

нущую светло-коричневую жидкость. — Отличный коньяк.

ция. Ее создал первый консул Франции Наполеон в одна ты-

Грешен, люблю этот напиток.

сяча восемьсот втором году. До этого награды были только

— Что вы! Он, как только услышит русскую речь, сразу

королевские. Принадлежность к ордену является высшим

же подходит к этим людям. Я сам однажды видел, как он

знаком отличия, почета и признания особых заслуг перед

легко разговаривал с русскими в кафе на площади Согла-

Францией. Существует пять званий — от кавалера ордена

сия. Когда его спрашивают, зачем он это делает, смеется и

до кавалера Большого креста. А то, что ты мог видеть на

говорит, что это зов предков. Мне Клемансо говорил, что в

мундирах некоторых генералов, так это всего лишь отли-

их в роду очень много русской крови — графы и даже кня-

чительный знак, или медаль ордена. Кстати, ее покупают.

зья, — де Пре отпил маленький глоток. — Да, божествен-

— Покупают? Совершаешь подвиг и покупаешь орден,

ный! — и спросил: — Вам, господин министр, это зачем?

чтобы все знали, что ты награжден?

— Для вас, де Пре, я просто Жозеф, поэтому скажу, но

— Зато какой почет.

надеюсь на вас, — Галлиени прижал палец к губам.

— Ладно, куплю. Я стану кавалером и обгоню тебя по

— Вы меня обижаете, — ответил де Пре.

наградам.

— Я знал, что вы, де Пре, именно такой… Члена Сена-

— Ты и так меня обогнал, — засмеялся Александр. —

та Поля Думера отправляют с тайной миссией в Россию.

Кстати, главой ордена является Великий магистр — прези-

В прошлом году англичане уже выходили на русского ми-

дент Франции. Так что мне звание кавалера точно не све-

нистра иностранных дел Сазонова с предложением на-

тит.

править во Францию четыре корпуса русских солдат. Ан-

— А я все-таки попробую.

гличане были готовы их перевезти на своих кораблях из

130

131

Архангельска в Гавр, но ничего не получилось. Вам, де Пре,

— Ну что вы, господин министр.

как боевому генералу (Галлиени сделал ударение на «бое-

— Мы с вами, Эмиль, почти ровесники, прошу, назы-

вому»), думаю, известно, что русские дерутся необычайно

вайте меня Жозеф. Я всё знаю, и все знают. Ах, как бы мне

храбро, но терпят поражение за поражением от Германии.

хотелось увидеть, как победоносные французские войска

Думеру нужен офицер, который бы олицетворял воюющую

шагают по Елисейским Полям, — Галлиени опять налил

Францию: герой, обязательно награжденный, молодой и

коньяк. Выпили. — Договорились? — спросил Галлиени.

лучше дворянин. А ваш Солей — офицер, храбрец, награж-

— Договорились, но, черт, я только могу позавидовать

ден, известен, французский граф, да еще с русской дворян-

капитану Солею. Там, Жозеф, не нужен храбрый генерал?

ской кровью… Я его видел — как смотрится! Идеальный

— Эмиль, храбрые нужны здесь! Там нужны льстецы.

представитель Франции в России.

— Тогда, Жозеф, с Солеем вы ошибаетесь. Он быстрее

— Почему обязательно молодой и дворянин?

кулаками начнет махать, хотя, надо признать, выдержка у

— В России, как и во Франции, многое, если не всё,

него отменная.

решают женщины. Русская императрица скажет, что де-

— Так он переговоры вести не будет, он будет представ-

лать, — и делается именно то, что она сказала. Ладно если

лять Францию! Прошу вас, Эмиль, срочно привезите его с

бы это были женские прихоти: купить что-нибудь, пода-

фронта. Он нам нужен живой.

рить… а тут касается военных действий. Говорят, импера-

— Он в отпуске после ранения. Я издал приказ о назна-

тор Николай показывает ей секретные карты и документы,

чении его командиром роты.

спрашивая совета. Да еще какой-то Распутин лечит заго-

— Отзовите из отпуска, я думаю, он вам не откажет.

ворами ее больного сына, — Галлиени замолчал, затя-

— Надеюсь, но все-таки дома.

нулся сигарой, налил в бокалы коньяк. — Друг мой, Рос-

— Дома, — задумчиво произнес Галлиени. — Догуляет

сия — империя, там правит царь, там дворянство. Солей

потом, когда вернется из России. Я сам попрошу дать ему

дворянин, граф и, значит, будет принят их аристократией.

отпуск… Еще коньяк?

Если бы требовался другой, просто знающий русский язык

— Отказываться от такого напитка грех. Закажу-ка я

и обычаи, я бы послал в Россию Павла Горкулова. Он был

себе парочку бутылок.

моим помощником по гражданской части в мою бытность

— Я вам скажу у кого лучший в Тенарезе.

военным губернатором Парижа. А сейчас он ударился в

— Благодарю… У меня есть хороший знакомый в Гас-

литературу, и пишет никому не нужные стихи. Зачем та-

кони. Винодел. Просто я до вашего прекрасного коньяка

кой русский в воюющей России? — генералы затянулись

предпочитал вино. И, кажется, ошибался.

сигарами, прихлебывая коньяк. Галлиени вновь налил,

Допив бутылку, генералы хором криками вызвали сво-

чудный аромат поплыл по кабинету. — Если вы, де Пре, не

их адъютантов, мило беседовавших в приемной министра,

возражаете, я сообщу об Александре Солее Полю Думеру, а

и те, убрав со стола пустую бутылку и рюмки, расстелили

уже он со своими новыми полномочиями все решит в Гене-

на столе военные карты, открыли окна и помогли генера-

ральном штабе.

лам надеть кители с орденами.

— Э-э, извините… вы же теперь военный министр?

— Я надеюсь, генерал де Пре… — сказал строгим голо-

— Министр, друг мой, не начальник Генерального шта-

сом министр Галлиени.

ба и даже не командующий армией. Это всего лишь краси-

— Безусловно, господин министр, — ответил таким же

вое название. Обертка от конфеты. Впрочем, мне недолго

строгим голосом генерал де Пре. Стукнув каблуками и кив-

осталось мучиться, — Галлиени вздохнул.

нув головой, де Пре в сопровождении своего адъютанта

132

133

вышел из кабинета. В прекрасном настроении он приехал

кой, полковник русской лейб-гвардии, герой войны, ока-

в штаб бригады и приказал отозвать Александра Солея из

зался участником какого-то заговора против русского царя

отпуска.

и был сослан в Сибирь на вечную каторгу. Что стало с семь-

После ухода де Пре министр Галлиени вдруг побледнел,

ей Трубецких дальше, в Ла-Рошели уже не знали.

зашатался, и помощник усадил его на диван, трясущимися

Кристин, узнав, что Александр уезжает в Россию, уро-

руками расстегнул застегнутый китель и бросился нали-

нила голову на его грудь и заплакала.

вать воду в стакан. Изо рта прославленного генерала текла

— Там, в России, говорят, очень много красивых жен-

тоненькая струйка крови.

щин. Они тебя завлекут, и ты откажешься от меня, — ры-

— Неужели это конец? — шептал Галлиени посиневши-

дая, говорила она.

ми губами. — Как жаль… ничего не успел…

— Глупенькая. Разве кто-то может сравниться с тобой?

Я тебя люблю, а когда вернусь, мы с тобой поедем ко мне

Александр Солей обрадовался, что его отозвали, — ехал

домой, — прижимая ее к себе, говорил Александр.

в Париж, хотел увидеть Кристин. Когда член Сената Думер

— Мне почему-то в это не верится.

сообщил ему, что он включен в делегацию французского

— Ты не веришь мне? Почему?

правительства, направляемую в Россию, в Петербург, уди-

— Я не знаю, — и сквозь слезы спросила: — Ты поплы-

вился и, встретившись с генералом де Пре, радостно ска-

вешь морем? Это так страшно!

зал, что в его семье все хотели побывать в России.

— Нет ничего прекраснее моря! Я его люблю, и оно лю-

— Если бы вы только знали, капитан, как я вам зави-

бит меня.

дую, — сказал де Пре. — Побывать в России — счастье для

— А меня ты любишь?

любого француза.

— И тебя, — Александр помолчал и добавил: —

— Я, господин генерал, чувствую себя глупым счаст-

И море… Только не плачь.

ливчиком.

Девушка еще раз всхлипнула и тихо прошептала:

Александр знал, что уже после гибели Андре Солея в

— Приезжай скорей, а я постараюсь не плакать.

битве при Ватерлоо графы Тарутины приезжали к дочери

— Вот и хорошо.

Анастасии. Им очень понравилось в Ла-Рошели, они про-

Прощаясь с Франсуа, Александр, обняв друга, попро-

жили целый год, с удовольствием проводя время с внука-

сил:

ми. Уехали, пообещав вернуться, но по дороге в Петербург

— Прошу тебя, береги солдат и не лезь на рожон. Ты же

Наталья Тарутина простудилась, слегла в горячке и умерла

хочешь получить звание офицера и стать кавалером Почет-

в своем имении в Тверской губернии. Ее похоронили ря-

ного легиона? Я тебе говорил, что это орден живых.

дом с сыном Алексеем, умершим от смертельных ранений,

— Господин капитан, вы предлагаете мне спрятаться за

полученных в великом сражении под Москвой. Граф Петр

спинами солдат? Не бывать этому!

Тарутин дальше в Петербург не поехал. Проплакав над мо-

— Я этого не говорил, аджюдан Эперне, — строго про-

гилой любимой жены две недели, он умер. Там, в имении,

изнес Солей. — Я требую, чтобы вы были рассудительны…

и упокоилась вся семья Тарутиных: родители и сын. Оста-

А тебя, сержант Рене, прошу не позволять аджюдану Эпер-

лись только дальние родственники графов Тарутиных, с

не безрассудно бросаться первым в атаку. И не забывай-

которыми Анастасия Солей связей не поддерживала. Пе-

те проверять, чтобы у солдат были маски-респираторы, а

реписка с семьей Трубецких в 1825 году прекратилась, и

лучше добудьте эти… противогазы. Эперне, ты же умеешь

только из газет стало известно, что князь Сергей Трубец-

доставать. Вы же знаете, господа, что произошло в сосед-

134

135

ней бригаде — тысяча солдат от немецкого хлора погиб-

унитазы, предусмотрительно до блеска надраенные коман-

ла! Нам просто повезло, что ветер дул не в нашу сторону.

дой яхты. Не ели — блевали. Единственным из всех пас-

А на Ипре! Пять тысяч убитых и пятнадцать тысяч отрав-

сажиров, кто не обращал внимания на качку, был Солей.

ленных! Армия! — Александр пожал руки Франсуа и Рене,

Он, выпросив у капитана морской непромокаемый плащ,

пошел, потом оглянулся и крикнул: — Бойтесь ночи!

спокойно, пошатываясь, расхаживал по палубе или стоял у

лееров и даже, казалось, радовался, видя это свинцовое, в

XVI

белой пене до самого горизонта море, чем вызывал восхи-

щение у команды и капитана яхты.

В Гавре делегация взошла на борт быстроходной яхты

— Моряк! Настоящий моряк! — восхищенно говорил,

«Луи», и когда матросы уже схватились за лебедку, чтобы

выпив стакан крепкого ямайского рома, капитан. — И чего

убрать трап, к кораблю подъехал конный экипаж, из кото-

он в сухопутной форме?

рого вышли две женщины в меховых манто и широкопо-

Поль Думер, как все, страдал от качки, не выходил из

лых шляпах, а с ними молодой французский офицер. Сам

каюты и отказывался хоть что-нибудь съесть, пока к нему

капитан яхты встал у борта, приветствуя поднимающихся

не пришел Солей с чайником и двумя чашками.

женщин. Одна из них, старшая, была необыкновенной кра-

— Как вы их не разбили? — посмотрев на хрупкие фар-

соты: огромные серые глаза с длинными черными ресница-

форовые предметы, удивился Думер. — Как вы можете так

ми, локоны русых волос выбивались из-под шляпы, обтяги-

спокойно себя чувствовать во время этой ужасной качки?

вающее платье подчеркивало стройность фигуры, походка

Я не доплыву до России, я умру. Вам, капитан Солей, при-

ее была легкой, соблазнительной — мужчины, включая

дется меня заменить!

команду корабля, восхищенными взглядами провожали

— Господин Думер, если вы выпьете этот чай, то обе-

женщину. Идущие за ней офицер и девушка тоже были

щаю, что через пару часов вы будете бегать по палубе.

красивы, но лицо молодого человека выражало высокоме-

— Пару часов! Я не выдержу и минуты. Что вы принес-

рие, а девушка, проходя, посмотрела на капитана и членов

ли? О господи! Простите, но меня сейчас вывернет наиз-

делегации хищным, оценивающим взглядом; лицо ее было

нанку. Боже, зачем я только согласился на эту поездку?

чуть одутловатым с мешками под глазами. Солею показа-

Лучше бы я ехал на верблюдах через Персию! А еще лучше

лось, что серые глаза девушки глядели на него дольше, чем

через Индокитай — я хотя бы знаю туда путь!

на других, а необыкновенно красивая дама посмотрела на

— Я думаю, господин Думер, все, что было в вашем же-

него так внимательно, что у Александра выступила краска

лудке, давно уже съели рыбы. А это всего лишь чай, насто-

стеснения на лице.

ящий индийский чай, заваренный по-особому, известному

В наползающем тумане яхта проскочила узость Па-де-

только в моей семье рецепту. Поверьте, в моей семье знают

Кале и стала быстро уплывать в простор Северного моря,

в нем толк.

подальше от немецких военных кораблей и самого совре-

— Но почему вы не болеете? Не из-за чая же?

менного морского оружия — подводных лодок. Когда рас-

— Я же моряк. Моряк из Ла-Рошели.

таяли очертания берегов, самый современный дизельный

— Вы же граф Роше, офицер, прекрасно знающий рус-

двигатель заработал на полную мощь и яхта стремительно

ский язык и в жилах которого течет кровь русских аристок-

понеслась на север, к берегам далекой Швеции. Зашторми-

ратов? Так мне вас рекомендовали.

ло, судно, как живое, зашаталось, и всех будто смыло с па-

— Всё правильно. Но Солеи не всегда были графами

лубы — попрятались в каютах обнимать горшки и морские

Роше, зато всегда, с незапамятных времен были моряками.

136

137

Я мальчишкой плавал с отцом вокруг Африки, а возвраща-

делегацию как известный офицер, герой, награжденный

лись мы домой через Красное море и Суэцкий канал.

Военным крестом, но главное — это ваша родословная.

— Почему же вы не военный моряк?

Известно, что в вас течет кровь известных русских дворян-

— Я был студентом Сорбонны, и мне в армии мог-

ских фамилий, поэтому перед вами будут открыты двери в

ли дать офицерский чин, а на флоте нет. Представляете,

аристократическое общество Петербурга.

граф — моряк? Вы пейте чай, пока он горячий. Маленьки-

— Как-то неприятно сознавать, что таким вот образом

ми глотками.

вы хотите меня использовать, — с жесткостью в голосе

Думер с трудом взял чашку двумя руками, отхлебнул…

произнес Александр.

потом еще, еще. Вздохнул облегченно и произнес:

— Не обижайтесь и дослушайте меня до конца. Вы ви-

— И правда, сразу стало легче. Кто из нашей делегации

дели двух женщин и офицера, поднявшихся на яхту в са-

еще в состоянии ходить по кораблю?

мый последний момент?

— Никто… А теперь, когда вам полегчало, вы можете

— Да.

ответить на один вопрос?

— Красивые женщины, не правда ли?

— Я к вашим услугам, граф.

— Необыкновенно красивые. Особенно старшая.

— Я же не дипломат и не генерал, я не умею вести пере-

Странно, но кого-то она мне напоминает.

говоры, почему же я в составе этой делегации? Что я дол-

— Это Софья де Морни, жена покойного герцога де

жен делать в России?

Морни, посла Франции в Петербурге. А молодые люди — ее

— Если честно — ничего.

дети. Серж де Морни — капитан, адъютант командующего

— Как это?

группой армий Север Фердинанда Фоша. Вы должны знать

— Можно, когда мы вдвоем, я буду называть вас Алек-

генерала Фоша.

сандром?

— Конечно. Он командовал девятой армией в сраже-

— Да, пожалуйста, господин Думер.

нии на Марне, и он вручил мне Военный крест.

— Я гожусь вам, Александр, в отцы, у меня четверо

— А вас предложил в делегацию всем известный Жорж

сыновей на фронте, если вы думаете, что будете перевод-

Клемансо.

чиком, то я могу вас обрадовать — в России, в их свете,

— Опять Клемансо! Он друг моего отца.

с незапамятных времен принято знать французский язык.

— А после Клемансо — военный министр Галлиени. Те-

Вы образованный человек и должны помнить из истории

перь о главном. Вас включили в делегацию, когда узнали,

Франции, что женой короля Генриха Первого была Анна,

что в Россию на «Луи» поплывет герцогиня де Морни с де-

дочь русского князя Ярослава. В те времена и России-то

тьми.

как государства еще не было. Русь была, с множеством кня-

— Договаривайте, господин Думер, не интригуйте — я

жеств. Сын Анны и Генриха стал королем Франции Филип-

этого не люблю!

пом. Кстати, первое такое имя у короля Франции. А другой

— Она по рождению княжна Софья Трубецкая и даже

ее сын, Гуго Великий, был вождем Первого крестового по-

поговаривают — внебрачная дочь русского императора

хода.

Александра.

— В нашей семье существует легенда, что кто-то из

— Как это? — удивился Александр.

предков тоже участвовал в крестовом походе.

— Ее мать была фавориткой престарелого императора,

— Мир тесен, мой молодой друг. Не обижайтесь, что

а потом ее, уже беременную, император насильно обвен-

я вас так назвал. Возраст. Я продолжу. Вы приглашены в

чал с князем Сергеем Трубецким.

138

139

— Каким Сергеем Трубецким? Который был знаком с

но помогать не будут, а вас, родственника Трубецких, гра-

моим прапрадедом? Сколько же ей лет? Сто?

фа, французского офицера… возможно. Нам нужна ваша

— Нет, конечно. Это уже другой Сергей Трубецкой.

помощь, чтобы русское дворянство повлияло на императо-

А вы знаете, что произошло с Сергеем Петровичем Трубец-

ра Николая и он принял необходимое нам решение.

ким, которого вы вспомнили?

— И что это за решение?

— Только то, что он участвовал в заговоре против рус-

— Мы хотим, чтобы император направил русские вой-

ского царя и был сослан в Сибирь.

ска во Францию.

— Тогда слушайте, мой молодой друг. Это необыкно-

— Какие русские войска? Каким образом?

венная история. Когда умер император Александр Первый,

— На кораблях. С англичанами все согласовано.

на русский престол взошел его брат Николай. Но князь

— И сколько вы хотите получить русских войск?

Сергей Трубецкой и несколько заговорщиков отказались

— Четыреста тысяч.

присягнуть новому императору и даже вывели несколько

— Да это же не одна армия!

тысяч солдат на Сенатскую площадь в Петербурге. Вы эту

— А я о чем вам говорю, граф. Разве вы не хотите по-

площадь увидите — там стоит памятник самому знаме-

мочь своему отечеству?

нитому русскому императору Петру Великому. Восстание

— Я обещаю сделать все от меня зависящее, но русские

подавили, часть заговорщиков повесили, Трубецкого тоже

сами воюют и несут огромные потери.

хотели казнить, но царь побоялся — все-таки древнейший

— Да, большие потери, значительно больше, чем мы.

род, князь, полковник гвардии, герой войны. Его лишили

Но мы им помогаем оружием — это наша помощь рус-

дворянства и сослали в Сибирь на вечную каторгу, потом

ским. У русских огромная армия. И мы должны беречь

наказание заменили на тринадцать лет каторги с пожиз-

французов.

ненным поселением в Сибири. Сын императора Николая

— Беречь своих солдат должны все.

Александр, когда стал императором, вернул ему свободу,

— Вот мы и хотим сберечь своих солдат. Мы понимаем,

но без права возвращаться в Петербург. Тот Сергей Трубец-

что никто, даже пообещав, не даст нам столько солдат, но,

кой давно умер, и дети его умерли. Его жена Екатерина —

как говорится, просите больше — что-нибудь да и получи-

самая знаменитая русская женщина, она первая поехала к

те. Мы такие же переговоры ведем с американцами, и уже

мужу в Сибирь. Ее просил не делать этого сам император

о миллионе солдат.

Николай, а императрица, узнав, что она едет, сказала, что

— В чем же все-таки заключается моя роль?

она бы поступила так же — настолько все в России считали

— Прежде всего я вас познакомлю с герцогиней де Мор-

ее поступок подвигом. Екатерина умерла в Сибири. Детей

ни. Но прошу вас, будьте осторожней с ее дочерью.

Трубецких, которые родились в Сибири, лишили дворянс-

— Что так?

тва. Только Сергей Петрович и его сын Иван, вернувшись с

— Вы же учились в Сорбонне и бывали в Мулен Руж?

каторги, умерли в Москве.

— Конечно, бывал.

— Какой ужас! В России же монархия, а не республи-

— Тогда должны знать знаменитую танцовщицу Лиан

ка… Но вы не ответили — я-то вам зачем?

де Пужи и Сидони Колетт…

— Так вы сами и дали ответ. Потому что в России монар-

— Писательницу? Которая написала «Клодина в Пари-

хия и там огромную роль при принятии решений импера-

же»?

тором играют не министры, а свет, дворяне. Меня в петер-

— Да. Они подружки дочери герцогини. Эта троица, не

бургский в свет пустят, но не примут, любезно поговорят,

скрываясь, занимается любовью как с мужчинами, так и

140

141

между собой. Дочь герцогини зовут Матильда де Морни,

данной встречи родственников. Я предложу им ваш чай…

маркиза Бельбёф. Она художница и известна в парижских

И прошу вас, Александр, приходите ко мне в любое время

кругах под именем Мисси. Не слышали?

дня и ночи.

— Нет.

— Господин Думер, откуда вы так хорошо знаете Рос-

— Вы слишком молоды! Их откровенный поцелуй на

сию?

сцене Мулен Руж в свое время вызвал замешательство в

— Так я же, ваше сиятельство, тоже в Сорбонне учил-

Париже. Берегитесь — для этой дамы преград нет! В об-

ся, — засмеялся Думер. — Как хорошо-то стало, даже

щем-то все просто: делайте что хотите, но повлияйте

смеюсь.

на светский Петербург, чтобы русские дали нам своих

Когда шторм стих, пассажиры, бледные, слабо стоя-

солдат.

щие на подрагивающих ногах, тихонько стали выходить на

— Хорошую же вы мне роль предлагаете, господин Ду-

верх нюю палубу и ложиться в кресла и шезлонги, подстав-

мер.

ляя свои исхудавшие от страданий лица легкому морскому

— Граф, я же не предлагаю вам спать с русскими ба-

ветерку и вышедшему из-за туч осеннему солнцу.

рышнями. Это решать только вам. Я предлагаю вам ис-

Поль Думер, взяв под руку Александра, подошел к гер-

пользовать то, что дано вам по рождению: быть русским

цогине де Морни и, поклонившись, учтиво произнес:

дворянином среди русских дворян, и не более того. Просто

— Разрешите, герцогиня, представить вам нашего спа-

когда вы будете участвовать в многочисленных светских

сителя, создателя того божественного напитка, благодаря

встречах, а это будет обязательно — Трубецкая не упус-

которому мы все не умерли. Александр Солей, граф Роше,

тит возможности показать вас в столичном обществе, да и

капитан, награжденный за храбрость Военным крестом.

ваши родственники по прабабкиной линии, графы Тарути-

На Александра смотрели необыкновенной красоты се-

ны, захотят вас увидеть, — то не забудьте, для чего вы при-

рые глаза. «Натали! — вдруг подумал Солей. — Как на том

ехали в эту далекую северную страну. Так что считайте, что

портрете дома, в Ла-Рошели!»

вы за счет французской казны едете повидаться со своими

— Граф, — сказала де Морни, когда Солей, сняв фураж-

русскими родственниками. Покажите мне хотя бы одного

ку, наклонил голову, целуя протянутую руку. Голос у нее

человека, кто бы от этого отказался! И кроме того, вы вы-

был чуть низковатым, очень приятным, — вы больше по-

полняете почетную миссию. Вы же сами в этом только что

хожи на викинга, чем на француза. Можно я притронусь к

признались.

вашим необычным волосам? — и герцогиня, не дожидаясь

— Уговорили! Только я не дипломат и не умею разгова-

ответа, провела ладонью в тонкой кружевной перчатке по

ривать на вашем языке.

волосам Солея.

— А этого от вас и не требуется. Вы можете, если хоти-

— Так мои предки и были викингами, — сказал, подни-

те, не ездить со мной в русский Генеральный штаб и ми-

мая голову, красный от стеснения, Солей.

нистерство иностранных дел. Для них вы хоть и граф, но

— Господин Думер мне сказал, что в вас течет и русская

всего лишь французский капитан. Вот если нас соизволит

кровь.

принять русский царь, а особенно царица, тогда это будет

— Да. Моей прапрабабушкой была графиня Анастасия

удача для всех нас… — Думер поставил чашку на столик и

Тарутина, а первый барон Роше был сыном Натали Тру-

произнес радостно: — А индийский чай у вас отменный.

бецкой.

Моя голова чиста и готова принимать решения! Отдыхай-

— Трубецкой? И когда это было?

те, граф, а я тем временем займусь подготовкой неожи-

— В семнадцатом веке, во времена кардинала Ришелье.

142

143

— Так мы с вами родственники, граф! Я же урожден-

— У него четверо сыновей на войне.

ная княжна Трубецкая. Софья Сергеевна Трубецкая… — де

— Господи, вот этого я не знала… Впрочем, это к наше-

Морни повернулась к Думеру и сказала: — Поль, позвольте

му разговору не относится. Я тебя слушаю, мой друг.

мне с графом пройтись вдвоем. Нам есть о чем поговорить.

— Вы, ваше сиятельство, очень похожи на Натали Тру-

— Мама, я бы тоже не возражала поболтать с капита-

бецкую.

ном, — воскликнула, сидевшая в шезлонге и тупо смотрев-

— Я знаю. Я видела ее портрет. Необыкновенно кра-

шая на всех девушка.

сивая.

— Позже, Матильда, позже. А пока пусть тебя развлечет

— Вы тоже.

господин Думер. Поль, расскажите ей про Индокитай. Вы

— А ты, Александр, еще и льстец.

же были там генерал-губернатором.

— Не замечал за собой такого достоинства.

— Правда, господин Думер? — захлопала в ладоши Ма-

— Хитришь? Приятно, — де Морни, прищурившись от

тильда. — Я буду рада услышать от вас об этой экзотичес-

удовольствия, спросила: — Почему ты легко переносишь

кой стране.

эту дикую качку?

Герцогиня де Морни, взяв Александра под руку, пошла

— Так мы же моряки из Ла-Рошели.

с ним по палубе.

— Стоп! Богачи Солеи из Ла-Рошели — твои родствен-

— Держите меня крепче, юноша, а то я упаду,— сказа-

ники? — воскликнула де Морни.

ла приятным голосом герцогиня. — Ну-с, Александр, рас-

— Я и есть Солей из Ла-Рошели.

сказывайте о своей семье все, что вам известно. Можете

— Понятно и приятно. Женат?

приврать — это у Трубецких в крови… А-а, я вспомнила,

— Нет… еще.

откуда мне знакома твоя фамилия. Это о тебе писал в сво-

— Тогда ты еще и очень завидный жених. Я тебе най-

ей паршивой газетенке Клемансо. Ты тот герой, что спасал

ду невесту в Петербурге. Не мотай головой! Если у тебя

Париж, а еще сбежал из германского плена да еще под бом-

есть подружка, это не мешает твоему счастью. Ты мужчи-

бами кого-то принес на своих плечах…

на. Я тебе найду не подружку, а жену. Русскую жену… —

— Ваше сиятельство, все было не совсем так. А ваш сын

махнула протестующе рукой. — Пожалуйста, не спорь. Ну,

разве не герой? Он тоже воюет.

рассказывай дальше. А лучше давай присядем, и прикажи

— Он протирает штаны в штабе генерала Фоша. Вот

стюарду принести мне шампанское…

увидишь, Фош станет маршалом, а мой сын соответствен-

Дни проходили, корабль то швыряло, как щепку, на вол-

но генералом, и за всю войну над его пустой головой не

нах, то наступал полный штиль и тогда солнце играло на

пролетит ни одной пули, не то что над такой красивой, как

воде и усталых от качки лицах пассажиров. Наконец вдали,

твоя… Значит, говоришь, Тигр приврал? Он может. А то не

у горизонта, из моря выступили заснеженные горы.

верится, что все эти подвиги совершил один человек. Так

— Викинг! Вон твоя родина. А море-то — как твои гла-

что ты моего сына с собой не сравнивай. Он знает, чего хо-

за, — показывая на горы, засмеялась герцогиня де Мор-

чет, и он этого добьется.

ни. — Да, была бы я помоложе, ты бы, Сашенька, давно в

— Жаль, что вы, ваше сиятельство, так говорите. Это

моей кровати лежал. Или отказался? Боишься родствен-

же не как у Думера.

ной крови? Так я же Трубецкая по отцу, а так вроде гово-

— А что у Думера?

рят — Романова. Все так за моей спиной шепчут, а я и не

— Вы не знаете?

возражаю. Где остановишься в Петербурге? У меня или в

— А что я должна знать?

гостинице? — спросила де Морни.

144

145

— Ваше сиятельство, я же во французской делегации.

чай, не знаешь, что твой прадед Андре увел у Трубецкого

— Значит, в гостинице. Жаль, — расстроенным голо-

невесту, Анастасию Тарутину?

сом сказала герцогиня. — Но будь осторожен, в русских

— Нет. И когда же это было?

гостиницах любая поломойка своей красотой заткнет за

— Когда Андре был в плену в России. Говорят, они

пояс весь Мулен Руж! И ты мой гость. Это-то понятно?

стрелялись и Сережка-то Трубецкой в твоего прадеда вро-

— Да, ваше сиятельство.

де выстрелил, да промазал, а Андре то ли стрелять не стал,

— Ладно, днем броди со своими французами, а после

то ли в воздух выстрелил. Нет, ей-богу, лучше бы пристре-

пяти вечера чтобы был у меня. Ты же должен узнать свою

лил.

вторую родину. Твое варяжское прошлое я в расчет не беру.

— Герцогиня, да как вы так можете говорить? Он же

У всех русских этой шведской крови, как и татарской, по

ваш родственник?

ведру на каждого.

— Какой родственник? Если верить, что говорят, то

— Могу ли я узнать поподробнее о Сергее Трубецком,

во мне ни одной капли крови Трубецких-то и нет. Аль не

которого сослали в Сибирь? — спросил Александр. — Го-

знал? Да брось — история известная. Думер-то, поди, все

ворят, он был хорошо знаком с моим прапрадедом Андре,

обо мне рассказал? И приврал достаточно. Но я, кстати, и

а когда Андре Солей погиб в битве при Ватерлоо, он отпра-

не против… В России, как и во Франции, на фаворитках

вил его сердце в Ла-Рошель.

вся власть держится. Вон, все братья Романовы с одной

— Какой ужас — взять сердце! Неужели не мог как-то

танцовщицей переспали — Матильдой Кшесинской. И ны-

по-другому? Варварство какое-то! Что же касается Сергея

нешний царь тоже. Друг дружке ее передавали. Потаскуху!

Трубецкого, лучше бы твой прадед его убил при Ватерлоо,

И сейчас что эта Матильда скажет, то Романовы и делают.

тогда бы графиня Катерина Лаваль, крещенная в правосла-

Да еще этот урод «старец» появился — Гришка Распутин.

вие француженка, не вышла бы за него замуж и не окончи-

Ты этого мужика ненароком, если увидишь, не оскорби,

ла свою жизнь в Сибири, в простом деревянном доме, там

тогда никакое графство и французское происхождение

же похоронив своих детей. А сколько безвинных солдатс-

тебя не спасет. Алиса-то, жена императора, прикажет мужу

ких душ на совести Сергея Петровича, не счесть. Они-то

тебя живьем в землю закопать.

в чем виноваты, что он и такие же придурки, как он, от-

— Он что — ее любовник?

правили их, как скот, на смерть, под пушки на Сенатскую

Де Морни громко расхохоталась:

площадь? Солдатиков, которые не погибли от ядер, потом

— Распутин? Гришка? Да он насильничает всех без

протащили сквозь строй и били палками, пока они не схо-

разбору — только пальцем поманит, и ложатся под него.

дили с ума, а тех, кто все-таки выжил, сослали на вечную

И кто ложится! Княжны с графинями да жены министров!

каторгу или в дальние гарнизоны. И все почему? Потому

Не знаю, как у него с Алисой, свечку не держала, но она на

что Трубецкие всегда только и делали, что хвастались пе-

него молится, как на святого.

ред всеми своим происхождением. А более за ними ничего

— А он что, правда святой?

хорошего и нет. И кстати, сам Сергей Трубецкой, которого

— Он безграмотный, грязный, пьяный мужик из какой-

восставшие считали своим вождем и будущим диктатором

то глухой сибирской деревни!

России, на площадь-то не пришел! Да что там говорить, по-

— Я ничего не понял, ваше сиятельство...

читай роман «Записки из Мертвого дома» нашего великого

— Вот и все ничего и не понимают! Плохо это все за-

писателя Федора Достоевского и многое поймешь. Он сам,

кончится для России, ой как плохо.

душа безвинная, четыре года на каторге провел… Да ты,

— А зачем же вы едете в Петербург?

146

147

— Я? Затем же, что и ты. Только я за это деньги хочу

— Ничего, повзрослеешь — поймешь! А может, все-та-

получить. Я же нищая, хоть и герцогиня, а по рождению

ки, у меня поселишься? Боишься, что будут говорить, что у

княжна. Это мои предки имели тысячи крепостных душ, а

старухи живешь? Так мы рты-то всем заткнем. Или дочки

у меня, кроме дома в Петербурге да дома в Париже, ничего

моей боишься? Думаю, уже наговорили тебе о ней. Мис-

и нет. Пока муж был жив, я проблем не знала, а как умер,

си — девка серьезная, что захочет, того обязательно доби-

так столько кредиторов набежало, и все с векселями. Дом

вается… Нравишься ты мне, Саша, ох, как нравишься. Дав-

в Париже я уже заложила, на очереди продажа дома в Пе-

но я такого глупого девичьего чувства не испытывала. Аж

тербурге. Так что деньги, которые мне пообещали, ох как

внизу живота тянет… приблизься ко мне Саша…

мне надобны. Нищей да одинокой плохо быть… Сын едет

— Почему вы меня называете Саша?

по просьбе генерала Фоша, а точнее, за новым званием —

— Вот что значит русским только называться! У рус-

и воевать не надо, а дочь чтобы, как она сама говорит, на-

ских Александр, Саша, Шура — это одно имя. Кстати, жен-

браться новых впечатлений. Знаем мы эти впечатления!

ское имя Александра, Саша, Шура. А можно еще Сашка,

Ты, Саша, меня не бросай. Ну хотя бы на эти дни, — и вдруг

Шурка.

строго спросила: — И что ты заладил: ваше сиятельство,

— Удивительно!

ваше сиятельство… Других слов нет? Сам же граф, тоже

— Что?

сиятельство.

— Что я, еще не видя России, уже начинаю ей удивлять-

— Неудобно как-то.

ся. И кажется, влюбляюсь.

— Что, слишком старая?

— В Россию или в русских.

— О чем вы, герцогиня?

— А разве это не одно и то же, как Александр и Шура?

— Уже лучше. Впрочем, мне уже за сорок… Чего удивил-

— Ого, молодец! Развеселил. Смотри, как тонко под-

ся? Нет, правда… А ты думал, девчонка? Как бы хотелось,

метил. Подвинься, подвинься ближе, Саша, на ушко шеп-

но… что есть, то есть… — и обрадованно воскликнула: —

таться будем, так спокойней. Скоро Россия, а там все

Я знаю, кто тебе нужен. Крестница моя, Софья Гагарина.

стараются шепотом говорить — мало ли что! Одно сло-

Точно! Всё, Александр, я нашла тебе невесту… Да ты не пе-

во — Россия!

реживай, красавица, каких на свете мало, и, главное, без

У берегов Дании, в проливе Скагеррак, увидели буру-

тараканов в голове.

ны от перископа подводной лодки. По лицу капитана яхты

— Как это?

ручьями побежал пот, а рубашка с кителем моментально

— А какие бывают у красивых женщин… У таких, как

стали мокрыми. Совсем недавно, в мае, германская суб-

я, например.

марина потопила рядом с берегом Ирландии огромный

— Но у меня уже есть невеста.

пассажирский пароход «Лузитания», отправив на дно 1198

— И кто она?

пассажиров! Но яхта шла под торговым флагом нейтраль-

— Медсестра.

ной Швеции и никак не походила на военный корабль. Хо-

— Да ты, Сашка, в своем ли уме? — засмеялась де Мор-

рошая яхта. Даже мачты с парусами были, и не было пу-

ни. — Какая, к черту, медсестра может быть женой графа?

шек. Только дымящая труба всю красоту судна портила.

У вас там, с вашими революциями и республиками, совсем

С каким удовольствием немецкие подводники всадили бы

все с ума посходили? Хочешь гулять — гуляй, но женись

торпеду в ее борт. Капитан подводной лодки даже вздохнул

только на ровне!

от разочарования — такая прекрасная мишень! Как бы она

— Тут я с вами, герцогиня, не согласен.

разлетелась на куски. Жаль — швед…

148

149

XVII

кий предок Харальд Солнечный на простой парусной лодке

один до Нормандии доплыл.

Приплывшая в Стокгольм яхта прижалась в дальнем

— Не может этого быть! На лодке?

безлюдном портовом углу к деревянному пирсу, сошедшие

— Придется вам, капитан, поверить. — Солей достал из

с судна пассажиры радовались, как дети, и готовы были це-

кармана деньги и протянул капитану. — Это, капитан, вам

ловать толстые, серые от времени доски. Делегацию встре-

за радость, которую вы мне доставили, а трубка за мной.

тил всего один человек — посол Франции; он, взяв под

Мы же скоро увидимся.

руку Думера, отошел с ним в сторонку, они о чем-то тихо,

— Бросай ты эту службу. Оставайся. Вон как море тебя

неслышно для других говорили, после чего посол пожал

любит.

Думеру руку, и сразу же все перешли на стоящую рядом

— Я подумаю, капитан…

небольшую яхту со шведским флагом и через Ботнический

От Турку до Хельсинки было рукой подать, даже ус-

залив поплыли в Финляндию, в Турку. На заливе дул силь-

тать не успели, рассматривая пробегающие вдоль дороги

ный ветер, яхта стала зарываться носом в волну. Каюта

необыкновенно красивые северные места. В Хельсинки

была одна — капитанская, ее отдали Думеру, но тот галант-

к поезду на Петербург был прицеплен особый, «царский»

но предложил занять ее герцогине де Морни. Отказываться

вагон, в котором и поместилась делегация. Места хватило

герцогиня не стала, вместе с ней спряталась за дверью ка-

всем: в делегацию, не считая семьи де Морни, входило еще

юты и дочь. Остальные расположились в тесном кубрике,

восемь человек, включая секретаря и переводчика. «Хоро-

были раздражены и недовольны. Солей же, переодевшись

ший знак, коли так встречают», — сказал, сев на мягкий

в форму матроса, с удовольствием помогал ставить паруса

кожаный диван огромного купе, Поль Думер.

и управлять яхтой, чем заслужил похвалу от беспрерывно

Через полдня поезд, шипя паром, вкатился на Фин-

дымящего трубкой, такого же, как Солей, светловолосого и

ляндский вокзал русской столицы, где на перроне уже

голубоглазого капитана. Ветер у берегов Финляндии стих,

стояли посол Франции в России и представитель русско-

выглянуло солнце, пассажиры с удовольствием вышли из

го Министерства иностранных дел. В Петербурге была

тесного кубрика.

непривычная даже для России ранняя зима. Французы с

— Иди ко мне помощником, — сказал Александру ка-

удовольствием вдыхали холодный воздух, смеясь, пых-

питан. — Смотришь, лет через пять сам в капитаны вы-

тели изо рта паром. Офицеры потирали замерзшие уши,

бьешься. Да и не похож ты на иностранца. Наш ты — швед!

мать и дочь де Морни откуда-то из глубин больших чемо-

— Иди-иди! — хлопая Александра по плечу, смеялись

данов достали в придачу к своим меховым манто меховые

члены делегации.

шапочки, кожаные перчатки и посмеивались, постукивая

Когда яхта пришвартовалась в Турку, Поль Думер подо-

ножками в красивых туфельках — обувь все-таки была не

шел к капитану и что-то прошептал ему на ухо. У капитана

по сезону.

трубка выпала изо рта и раскололась о палубу. Он, с крас-

— Поедем по Александровскому мосту? — спросила Со-

ным от смущения лицом, подошел к Солею и тихо произнес:

фья де Морни.

— Что же ты не сказал, что граф? Ей-богу, извини, что

— А как бы вы, герцогиня, хотели? — сказал представи-

ругался на тебя такими… словами… Хотя, признаюсь, мо-

тель русского министерства.

ряк ты отменный. Где так научился по морю плавать?

— Я бы хотела через Петербургскую сторону и Троиц-

— Так, капитан, в моем в роду все моряки. И, кстати,

кий мост. Только вот не знаю, построили ли новый Самп-

мои предки отсюда — викинги из Бальгедера. Мой дале-

сониевский...

150

151

— К сожалению, всё еще старый мост. Война. И сейчас,

моста были видны широкая, па´рящая от раннего мороза,

ваше сиятельство, Петербург называют Петроградом, а

обнимающая Васильевский остров Нева, Биржевой и Двор-

сторона — Петроградская, — сказал представитель минис-

цовый мосты, красивые дома и дворцы вдоль набережной,

терства и повторил: — Война.

а в небо упирался своим тонким шпилем Петропавловс-

— Фу, какая гадость. Здесь что, в ответ одно слово —

кий собор. Автомобили поехали к Миллионной улице, и

война? — фыркнула де Морни.

на каждом шагу возникала новая красота: Марсово поле с

— Что поделаешь, герцогиня, война, — ответил скуч-

памятником Суворову, Летний сад, храм Спас на крови, ве-

ным, ровным голосом представитель министерства. Все

ликолепные дома знати, атланты, а когда выехали на Двор-

засмеялись.

цовую площадь, французы ахнули от огромной площади

— Если командир не возражает, — де Морни посмотре-

с взметнувшейся гранитной Александровской колонной,

ла на Думера, — то поедемте через Троицкий. Ах, как давно

необычного красного цвета Зимнего дворца, овалом обни-

я не была дома. Господа, я по дороге кое-что хочу вам пока-

мающего площадь здания Главного штаба с аркой, наверху

зать, пусть остановят, когда я скажу.

которой была видна колесница, запряженная шестеркой

— А нам выбирать не приходится. Как прикажете, гос-

лошадей.

пожа герцогиня, — сказал Поль Думер.

— Поворачивай, — закричала водителю де Морни. —

Выйдя из вокзала на Симбирскую улицу, все сели в ожи-

Поворачивай направо, поедем по набережной.

давшие автомобили и через деревянный Сампсониевский

Автомобили свернули и поехали вдоль Адмиралтейства

мост переехали на Петроградскую сторону. На набереж-

к Сенатской площади, к памятнику Петру Первому, мимо

ной Императора Петра Великого герцогиня крикнула:

здания Сената и Синода, Конногвардейского манежа и,

— Остановитесь здесь! Выходите, господа, — когда все

обогнув величественный Исаакиевский собор, останови-

вышли, де Морни показала на одиноко стоящий малень-

лись у гостиницы «Астория».

кий деревянный домик. — Это, господа, первый дом в Пе-

— Ну как тебе, Александр, наша русская столица? —

тербурге — дворец Петра Великого.

спросила Софья де Морни. Чутьем жены дипломата, жен-

— Дворец?! — удивленно хором воскликнули французы.

ским чутьем понимала, что судьба не зря послала ей этого

— Да, господа, двести лет назад с этого домика начался

необычного родственника.

не просто Петербург, началась великая Россия, — громко

— Ах, сударыня, у меня просто нет слов от восхищения.

сказала де Морни и, размашисто перекрестившись, покло-

Я, наверное, только сейчас понял, почему мой прадед Ан-

нилась в сторону домика.

дре влюбился в Россию и завещал своим потомкам никог-

— Мама, это же не церковь, — хохотнула Матильда.

да не воевать с русскими. Как только закончится война, я

— Для русского человека этот домик святее любого со-

возьму родителей, брата и на яхте приплыву сюда.

бора, но ты этого не поймешь. Ты же не русская.

— Меня возьмешь?

Солей восхищенно подумал: «Вот она, загадочная

— Возьму…

русская душа. Наверное, вот такие же, как герцогиня, из-

— Ой, как-хорошо-то! Но все-таки я за тобой, Саша,

неженные дворянки, не задумываясь, пошли за своими

буду приглядывать. А может, займемся тем, для чего нас с

мужьями в Сибирь». И загордился, что в нем самом течет

тобой сюда прислали?

русская кровь.

— Чем? — искренне удивился Солей.

Когда автомобили по Троицкому мосту переезжали

— Днем спать, а вечером и ночью праздновать.

Неву, Александр обмер от увиденной красоты: с середины

— Война же!

152

153

— Опять война! Не уподобляйся ты этим русским чи-

любезно. В большом кабинете министра за длинным, пок-

новникам, которые, по-видимому, других слов-то не знают.

рытым зеленым сукном дубовым столом со стульями с вы-

Во время войны еще больше гуляют! Дико гуляют! Нежели

сокими резными спинками шел непринужденный разговор

не видел? Во Франции-то еще похлеще пляшут.

о погоде, о красоте двух столиц, о дружбе народов Франции

— Не может быть!

и России, даже о ценах на хлеб, но только не о войне.

— Ах, Саша, Саша, умный вроде мальчик, граф, а ниче-

— Я слышал, что супруга покойного посла де Морни

го, кроме войны, и своих солдат не видишь. Да за год вой-

тоже прибыла с вами? Всё так же красива? — спросил ми-

ны в мире богачей стало больше, чем за все мирные годы.

нистр Сазонов.

У нас, русских, есть поговорка: «Кому война, а кому мать

— Бесподобна! Невозможно представить, что ей за

родна». Вот так-то, Александр. И зачем тебя послали? Бо-

пятьдесят, — ответил Думер.

юсь, нахлебается Думер с тобой. И прошу тебя, Саша, без

Солей про себя засмеялся: «А говорила — сорок. Так вы-

меня ни в один дом не ходи — окрутят и обманут… А за то,

глядеть!»

что сударыней назвал, спасибо. Красиво и ласково.

— Правда, что привезла сына и дочь? — спросил Сазонов.

Французы были размещены в лучшей, два года назад

— Да. Сын, как представитель командующего группы

построенной гостинице «Астория», от которой до Зимнего

армий «Север» Фердинанда Фоша, будет присутствовать на

дворца, Генерального штаба и министерства иностранных

встрече у генерала Алексеева. А дочь… что дочь… Матиль-

дел было совсем близко — пешком пройти по Малой Мор-

да в вашей столице встряхнет всех! Оторвется по полной!

ской улице.

Она покажет, что такое французская любовь.

Выпал необычайно ранний первый снег, не растаял, и

— А что это такое? — засмеялся Сазонов.

от этого белого одеяния город стал еще более красивым и

— Сергей Дмитриевич, если вы с ней столкнетесь, по-

таинственным.

жалуйста, не давайте ей ни малейшего повода на вас пов-

Уже через три часа после приезда за членами делегации

лиять — не вырветесь.

вновь приехали два автомобиля.

— Извините, Поль, не понял… — сказал Сазонов и тихо

— Ваше сиятельство, — сказал Александру Поль Ду-

добавил: — У нас своих шлюх хватает… — и уже громко

мер, — если вы не хотите ехать с нами, вы свободны. Поез-

произнес: — Познакомьте, пожалуйста, меня с членами ва-

жайте к герцогине.

шей делегации.

— Если вы, господин Думер, не возражаете, я поеду с

Когда очередь дошла до Солея, Думер сказал:

вами, а потом уж, возможно, к герцогине.

— Александр Солей, граф Роше, капитан.

— Я этому только рад. Но прошу вас, граф, о чем бы мы

— А капитан — специалист по вооружениям? — спро-

там ни говорили, вы, пожалуйста, в разговор не встревай-

сил министр.

те. Разговор будет трудным и скорее всего ни о чем.

— Нет. Капитан — один из самых героических офицеров

— А зачем тогда едем?

нашей армии. И кроме того, он родственник Трубецких.

— Так, познакомиться. Понять, кто чего хочет или не

— Да-а?! Я смотрю, у вас, Поль, сплошь Трубецкие в де-

хочет. Так всегда бывает — это же дипломатия.

легации. Французские русские приехали в Россию решать

Встреча проходила в здании Министерства иностран-

французские дела?

ных дел у Певческого моста. Министр Сергей Дмитриевич

— Я с вами, Сергей Дмитриевич, не согласен — это

Сазонов, высокий, худой, лысоватый мужчина с умным

наши общие дела. У нас с вами единый враг, — ответил ми-

взглядом карих глаз, встретил делегацию Франции очень

нистру Думер.

154

155

Сазонов сделал скорбное лицо и негромко произнес:

Морни тоже болела голова — он знакомился с набежавши-

— Ах, да-да… война. Какие у нас потери! Ужасные по-

ми многочисленными родственниками, не очень богатыми

тери! Каждый солдат на счету. А просьба вашего прави-

и желавшими узнать, нельзя ли от приезда «француженки

тельства... Я даже не знаю, как подступиться. Поговорите

Софи» что-нибудь выгадать для себя. На тосты и здравицы

с генералом Алексеевым, может быть, он подскажет. Вы,

не скупились, но, выяснив, что герцогиня приехала лишь

господин Думер, должны меня понять, мы не всё можем,

поплакаться на свою вдовью бедность, а французы — обыч-

я бы сказал, ничего не можем. Все решается не здесь. Нам

ная военная делегация, улыбки с лиц убрали и, хлопнув

скажут — мы исполним.

стопочку «на посошок», не кланяясь и не целуясь, уехали

— Так кто же решает? — спросил Думер.

по домам. Герцогиня была в явном расстройстве от такого

— На этот вопрос я вам ответить не могу. Знаете, с июля

начала. А у капитана де Морни голова болела от неумения

Верховным главнокомандующим стал государь импера-

пить крепкую русскую водку.

тор. Поговорите с Алексеевым, он начальник Генерально-

В красивом здании Генерального штаба с видом из

го штаба, правая рука у государя в вопросах войны. Хотя

окон на Дворцовую площадь и Зимний дворец у Михаила

боюсь, что и он не сможет вам помочь. Есть другие силы…

Васильевича Алексеева разговор получился более практич-

— Скажите кто? Этот… Распутин?

ный, но нужного для французов результата не имел. Речь

— Ах, не надо так громко, — испуганно сказал Сазо-

шла об увеличении поставок оружия для русской армии,

нов, — прошу вас. Я ничего вам не говорил… Пойдемте,

но как только Думер начинал заводить разговор о посылке

господа, посидим по-семейному.

русских солдат во Францию, Алексеев, подкручивая боль-

Стол был накрыт по-русски, хлебосольно. Была крас-

шие русые усы, хитро прищуривал маленькие глазки и

ная и черная икра, сибирская рыба, ягоды и грибы, водки,

сразу переходил на другие темы. Опять был накрыт стол, и

французские вина, свежие устрицы и фрукты. Александр,

вновь произносились тосты и здравицы. Министр Сазонов,

сев за стол, вдруг вспомнил, что чаще всего слышал в этот

присутствующий на встрече, перебрал и в конце концов,

день слово «война», и еще подумал: «В Бордо, наверное,

пьяный, шепнул на ушко Думеру:

так же живут». Начинали тихо с тостов за страны, народы

— Поль, ну пойми ты нас с Михаилом Васильевичем,

и дружбу и, конечно, за победу над врагом — Германией.

мы бы рады, да их величества, — Сазонов закатил глаза, —

А закончилось знаменитой фразой русских: «Ты меня ува-

да еще этот старец, черт бы его побрал… Матушка-то цари-

жаешь?!» — и признаниями в любви. Французская делега-

ца только к нему и прислушивается. А тот, как узнал, зачем

ция уезжала в веселом настроении от съеденного, а больше

вы приехали, раскричался: «Мало русской крови пролито,

от выпитого. Единственным трезвым был Солей, который

так еще и какой-то Париж нам спасать?! Доколе?!» Ну все

практически не пил.

и заткнулись. А так бы… и-и… да мы бы вам, — осекся, по-

На следующий день поехали в Генеральный штаб. По

тянулся к рюмке, приговаривая: — Давай, Поль, выпьем.

случаю приезда французской делегации начальник штаба

Если бы ты знал, как я тебя уважаю и люблю…

Михаил Алексеев приехал из Ставки, с фронта. Шептали,

— И что, у вас в России этот мужик лапотный уже и

что вроде бы должен приехать и император Николай Рома-

иностранными и военными делами ведает? — спросил Ду-

нов. Не на встречу — домой, к семье.

мер. Он не был пьян, он был расстроен.

Головы после вчерашнего празднования у французов

— Он ведает всем! — ответил Сазонов.

болели, но они крепились — понимали, зачем приехали.

— Вы в России дождетесь революции! Изучайте исто-

На этот раз поехали два капитана: Солей и де Морни. У де

рию Франции.

156

157

— Не дай-то бог! Но ты ошибаешься, Поль — у нас веч-

— К Алисе тебя, Софи, не допустят — ты же знаешь, она

ное самодержавие… и никаких революций. Мы не Фран-

тебя недолюбливает… Ну ты знаешь, за что… за твое рома-

ция… Давай я тебя поцелую, Поль, — и Сазонов, не дожи-

новское родство. К Матильде, этой танцующей шлюхе, ты

даясь ответа, проливая водку на свой и Думера сюртуки,

сама не пойдешь. Может, попробуешь попасть к Николаю?

стал слюняво целовать француза. — Ах, Поль, как я тебя

Он вроде приехал в столицу. Он у нас странно командует:

люблю, — в перерывах между поцелуями говорил министр.

неделю на фронте, неделю в Царском Селе. Потому, навер-

После посещения Алексеева, предупредив Думера, Со-

ное, так и воюем.

лей перестал ходить с делегацией — понял, что это ни к

Герцогиня пробовала, но, как ни старалась, попасть на

чему не приведет, да и выглядеть единственным трезвым

прием к императору Николаю Романову не удавалось —

было глупо и даже неприятно. Он заскучал по своей роте

император отвечал на ее письма, вежливо ссылаясь на свою

и по войне.

занятость. Какая-то неведомая сила находилась в Алексан-

Софья де Морни всячески старалась помочь делегации:

дровском дворце Царского Села, не позволяя встретиться

ездила по домам знаменитых русских семей, болтала ни

с царствующими особами. И кому — ей, Трубецкой! Рома-

о чем, рассказывала, как тяжело Франции воевать и что,

новой?! К императрице де Морни не обращалась, у нее с

если Франция падет, немцы обязательно будут в Петербур-

Александрой Федоровной всегда были сложные отноше-

ге и поэтому французам надо помочь. Солдатами. Русские

ния — государыня не любила красивых женщин, особенно

княгини и графини в знак согласия кивали головами, при-

более знатных, чем она сама — всего лишь какая-то мало-

кладывали надушенные дорогими французскими духами

известная германская принцесса Гессен-Дармштадтская.

платочки к наполненным слезами глазам и, оглядываясь,

Де Морни спать не могла, по ночам металась по своему

отводили герцогиню в угол, где потемней, шептали:

дому, понимая, что погружается в нищету. Она уже перего-

— Ах, душечка Софи, ты не представляешь, как сейчас

ворила с известным столичным адвокатом о возможности

в Петербурге плохо-то. Виданное ли дело — мужик рядом

продажи дома в Петербурге.

с троном! Алиса-то ни с кем, кроме него, говорить не хо-

— Трудно, очень трудно герцогиня, — сказал ей тихим

чет. Она помешалась на болезни наследника и считает, что

голосом адвокат. — Сейчас война, всё продается за бесце-

только этот грязный мужик может ему помочь.

нок. Кто может, убегает из страны, боятся волнений. Ах,

— И из-за этого он имеет такую власть в стране? —

герцогиня, очень, очень трудно будет продать ваш дом за

притворно удивлялась герцогиня.

приличную цену.

— Ах, Софи, мы не знаем. Страшно то, что он растлева-

Де Морни заплакала. Потом вспомнила о своем раз-

ет наших дочерей, да и любую из нас он может затащить

говоре с Александром и сказала себе: «Нет, Сашка, я тебя

в свою грязную, полную вшей и клопов постель, и никто

не отпущу! И Гагарина мне в этом поможет. Только как бы

ничего не может сделать. Сопротивление бесполезно! Ты

крестница-то сама в Сашку не влюбилась. Да еще как узна-

знаешь, он моет свои вонючие ноги в тазу, полном мадеры,

ют, что богат? О-о! Черт! Все так плохо. Зачем поехала?»

а потом из этого же таза ее, как собака, лакает и заставляет

пить всех вокруг. Происходит что-то ужасное, умом непо-

XVIII

нятное. Говорят, Николай хотел было от него избавиться,

но Алиса воспротивилась. А ты же знаешь, что для государя

Софья Гагарина, княжна, правда была необыкновенно

Алиса!

красива. Голубоглазая, с каштановыми волосами, высокая

— Какой ужас! Но что же делать?

и стройная, в свои двадцать лет, как говорили «была на вы-

158

159

данье». Ухажеров и женихов была множество, но родители

оставалось, как заняться любовными утехами с русскими

искали не родовитого — богатого. Времена богатства рус-

аристократами и аристократками, находившимися в доме

ского дворянства прошли. Спасала только служба — воен-

Распутина, обучая их, как ей казалось, самым современ-

ная либо гражданская, а так… идите, просите милостыню.

ным способам наслаждений, удивляясь, что те были куда

И это при живой-то монархии! Когда Гагарины узнали об

более осведомленнее ее. Когда же она, перепив шампанс-

Александре Солее, графе и его огромном богатстве, они за-

кого с коньяком, сказала, что идет с матерью на именины к

крыли двери для всех женихов и стали готовить пышный

Гагариным, новые друзья стали смеяться, мол, как только

вечер с приглашением всех знатных дворян и великокня-

«красавчик Гришенька» очнется, всё ему расскажут. «Вот

жеских особ и, конечно, де Морни с французом. Повод был

тогда-то ты узнаешь, что такое Гриша!» — предупредили

придуман подходящий — именины дочери Софьи.

Матильду.

Де Морни прибыла на торжество с сыном в красивой

Матильде, как и брату, в Петербурге нравилось. Сейчас,

форме французского офицера, которая ему очень шла, и,

в доме Гагариных, она, неряшливо одетая, пьяная, сидела

что удивительно, с дочерью Матильдой. Дети герцогини

в кресле и беспрерывно курила папиросы, презрительно

проводили дни в русской столице шумно. Серж с первого

поглядывая на чопорных женщин в бриллиантах, мужчин

дня приезда, на всех встречах в Генеральном штабе не по-

в дорогих смокингах и расшитых золотом камзолах, думая,

нимал, для чего же он приехал. Но его сразу же восхити-

что она совершила большую глупость, придя в этот скуч-

ла красота русских женщин, и он бросился ухаживать за

ный, полный стариков и старух дом.

ними. Правда, не хватало денег, и он искал какую-нибудь

Софья де Морни под руку с высоким, стройным фран-

богатую вдовушку, чтобы провести дни в России с пользой.

цузским капитаном обходила прибывшие на бал семейства

В Софью Гагарину он влюбился сразу; та была изумитель-

и знакомила:

но хороша, но ему не подходила — очень знатна, но слиш-

— Мой французский родственник по князьям Трубец-

ком бедна. А вот найти такую, чтобы и богатая, и родови-

ким, граф Александр Роше, — и все отмечали, что, если бы

тая, — в русской столице таких уже не было, а если и были,

не возраст герцогини, эта пара смотрелась бы идеально.

то какой-то французский капитан их не интересовал. Все

Шептались меж собой: «Кавалера, что ли, привезла? Пох-

уже знали, что де Морни — пшик, одно имя, а за ним ниче-

вастаться? Старуха, а туда же… Правда, говорят, он ска-

го нет. Сержу, посмеиваясь, предлагали: «Вам бы, герцог,

зочно богат… Уцепила богатство… сучка французская…

в деревню поехать — там такие девки на выданье, а у их

Зачем же тогда приехала? Там бы и крутила хвостом…

отцов такая мошна… Ей-богу, поезжайте в деревню, ваше

А доченька-то — такую, о господи, в приличный дом при-

сиятельство!» В деревню Серж ехать не хотел и старался не

вела. Бедные Гагарины…»

пропустить ни одного приглашения, приходящего на имя

Софья Гагарина влюбилась в Александра Солея с перво-

матери, — таскался, бренча шпагой, чем Софью де Морни

го взгляда. Как его увидела, покраснела до кончиков волос,

сильно раздражал. У нее и без сыночка болела голова!

уши горели, а большие голубые глаза наполнились слеза-

Матильда де Морни сразу же по приезде ударилась в

ми. «Господи, я такого не ожидала, — увидев это, грустно

порочную жизнь столицы. Она даже побывала в компа-

подумала де Морни. — Пропал Сашка, ох, пропал. Гагари-

нии, где был пьяный Григорий Распутин, и очень хоте-

ны его из своих лап не выпустят. Ах, мне бы хоть свой ку-

ла под него лечь, но тот был настолько пьян, что упал на

сочек получить». Взяв под руку хозяйку дома княгиню Ма-

кровать рядом с голой Матильдой и захрапел. Она попро-

рию Гагарину, она отвела ее от гостей в сторонку.

бовала его разбудить, но куда там… Матильде ничего не

— Ну рассказывай, Маша, что да как здесь, в столице?

160

161

— Да ничего особого, Софушка. А твой родственничек-

вого дня войны не проводил. Блестело золото, сверкали

то как хорош. Правда, что богат?

бриллианты, стучали каблуки офицеров, дымили гаван-

— Богат. Сказочно.

скими сигарами одетые в добротные сюртуки важные ми-

— Матильду свою будешь за него сватать?

нистерские чиновники. Все было пристойно, как бывает

— Хотела бы, но она уже замужем.

среди людей, десятилетиями знающих друг друга, — а тут

— За собой оставишь?

собрался высший свет империи. Как было приятно себя

— Старовата я для него. Лучше я познакомлюсь с его

чувствовать вновь важным и нужным. Не для государст-

отцом.

ва — для себя.

— Так тот, наверное, женат?

Двое молодых людей, будто забыв, что за ними вни-

— Тоже мне нашла помеху, — хохотнула де Морни.

мательно наблюдают десятки глаз, болтали между собой.

— Вы там, во Франции, совсем ошалели от свободы.

Александр восхищался Петербургом, Софья — Парижем,

— Приезжай, увидишь.

где она была один раз в гостях у своей крестной герцогини

— Нет уж, лучше мы здесь.

де Морни, еще до войны, когда был жив муж герцогини.

— Здесь-то, княгинюшка, становится страшно. Как бы

Было видно, что они очень понравились друг другу. Чтобы

потом локти не пришлось кусать. А насчет свободы — так

не мешать другим, они отошли в затемненный угол и там,

нам за вами не угнаться! Старец-то скоро всех перепортит!

как два заговорщика, продолжили шептаться.

Или, Маша, я не права?

Княгиня Мария Гагарина была счастлива — неужели

— Тут ты права, но Россия, чай, не Франция, — у нас

все так удачно сложится с дочкой?

ваших революций не будет.

Всем было весело и очень приятно от проходившей

— Да-а? А девятьсот пятый забыла?

встречи, пили шампанское и старались не говорить о вой-

— Так это где было — в Москве! — ответила Гагарина и

не, когда вдруг распахнулась дверь и в зал влетел, громко

тихо спросила: — Может, тогда давай посватаем за твоего

стуча каблуками сапог, огромный мужик с засаленными

француза нашу Софью?

длинными, свисающими на узкий лоб волосами и диким

— Так с тем и пришла.

взглядом из-под лохматых бровей. На мужике была мятая

— Ох ты, Софушка, ей-богу, не ожидала! Спасибо. Смот-

несвежая красная рубашка-косоворотка, пиджак и брюки,

ри, какая из них пара-то красивая получится.

заправленные в сапоги.

«Красивая! — ревниво подумала де Морни. — Уж лучше

— Что, пьянствуете? — заорал он. — Без меня, без Гри-

бы она кривой да горбатой была. Нет, не отдам я вам Саш-

гория Ефимыча? — стал озираться. — Матильда, ты где?

ку. Себе нужен. Уезжать надо — ничего же не добились.

Любовь моя, ты зачем от меня в этот вертеп сбежала? Здесь

Вот и нищета перед тобой, герцогиня, засветилась, а Саш-

же все нафталином и заговором пропахло!

ка — он богач. А не Сашка, так отец его», — от этих мыслей

Звук его низкого голоса, дикий взгляд, длинная нестри-

на глаза Софьи де Морни набежали слезы.

женая борода вызвали оторопь и страх у ранее видавших и

— Ты чего, Софья? Переживаешь за крестницу?

впервые увидевших его людей. В зале наступила гнетущая

— Да… переживаю… Сильно переживаю. Так, что ты,

тишина. И в этой тишине раздался заискивающий голос

Маша, и представить не можешь…

князя Гагарина:

Именины были в разгаре. Все радовались — давно не

— Ну что вы, Григорий Ефимович, — князь, склонив го-

встречались. Ходили по кругу и целовались, здороваясь

лову, подскочил к Распутину. — Мы рады вас видеть. Сей-

друг с другом. Война всех развела. А государь балов с пер-

час нальем штрафную. Что будете? Как всегда, мадеру?

162

163

— Отойди-ка, князюшка, — Распутин небрежно отод-

— Эй! — крикнул лакеям граф Гагарин. — Помогите

винул рукой низенького, щупленького князя, показав паль-

Гри… Распутину подняться и выведите его вон!

цем на Софью де Морни, хрипло спросил: — А это кто? Это

И тут по залу понеслись вначале робкие, а потом пере-

не та сучка, что из хранцузских земель к нам заявилась и

ходящие в шум аплодисменты.

всех тут подговаривает, чтобы мы наших солдатушек, кро-

— Браво! — кричала Матильда де Морни, выронив па-

винушек наших, к ним во Хранцию отправили? Умирать!

пиросу на дорогой ковер.

Да мы этих хранцузов били и бить будем. Сейчас с герман-

— Ай да родственник! Ай да молодец! А сила-то какая-

цами замиримся и раздавим их, а с ними и англичан, как

то неземная, — воскликнула Софья де Морни и, повер-

клопов. Это они, хранцузы, а не германцы, истинные вра-

нувшись к князю Гагарину, сказала: — Князюшка, каков

ги Святой Руси, — Распутин размашисто перекрестился —

у меня родственничек-то? А?! — подмигнула стоявшей в

двумя перстами. И глядя на Софью де Морни, крикнул: —

сторонке бледной Софье Гагариной: — Каков! А-а, крест-

Я вот матушке-то на тебя пожалуюсь, чтобы выпнули тебя

ница?

из нашей родной Руси! Пошла отселя вон! Блудница! А Ма-

Потом, отведя в сторону Александра — тот галантно

тильда, любушка моя, со мной останется!

склонил голову, — де Морни расстроенно, сквозь слезы и

Все молчали. Мужчины с орденами на красивых воен-

всхлипывания зашептала:

ных формах и сюртуках опускали глаза. Что произошло —

— Боюсь только, Саша, что на этом наша поездка за-

никто сразу и не понял. К Распутину подошел французский

кончилась. Франция не получит русских солдат, а я не по-

офицер и нанес удар в лицо, и вся эта громада мяса рух-

лучу обещанных мне денег и пойду скитаться по миру ни-

нула на пол и прокатилась по натертому воском паркету

щенкой.

несколько метров. В зале все ахнули и вновь притихли.

— Бросьте, тетушка — как-нибудь проживем. У вас же

Распутин кое-как сел на пол, лицо его было в крови, гла-

есть я.

за блуждали, он помотал головой, потрогал подбородок и

— Тетушка? Хорошо, что не бабушка, — всхлипнув,

просипел:

скривилась герцогиня и заискивающе спросила: — И ты не

— Кто посмел меня ударить?

бросишь бедную родственницу? Не сдашь ее в дом для без-

— Я, граф Роше, французский капитан, — ответил ему

домных старух? Дай я тебя расцелую… — показала глаза-

ударивший его офицер.

ми на Гагарину. — А крестница-то как смотрит. Ревну-уеет!

— Ты знаешь, сука, что я с тобой сделаю? — сипел Рас-

Но, думаю, надо идти собирать вещи, а то и правда выки-

путин. — Я тебя сейчас разорву на куски.

нут из страны пинком под зад, что тогда делать-то будем?

— Ты, мужик, иди-ка отсюда, пока я не сделал с тобой

Как доберемся до Франции?

вот так… — Александр Солей прошел к камину, взял длин-

— Чепуха! Я наймусь помощником к знакомому нам

ную, толстую кочергу и с легкостью согнул ее в кольцо.

капитану, и мы доплывем до Швеции, а там опять в моря-

В зале вновь ахнули. В глазах Распутина вдруг появился ис-

ки — и до Франции.

пуг, рот открылся от удивления, и из него потекла кровавая

— Длинный путь ты, Саша, выбрал. Я таким путем до

слюна.

Франции и не доеду — умру от старости.

— Ну что, завязать тебя в такой же узел? — спросил не-

— Тогда просто наймем парусную яхту и уплывем.

обычайно спокойным голосом Солей.

— Почему парусную?

— Не надо, — жалобно произнес Распутин. — Позволь-

— Не люблю дым и копоть. Люблю чистоту и море.

те мне уйти.

— Ах, Сашка, Сашка, где же ты был лет двадцать назад?

164

165

— Двадцать лет назад мне было два года и мой отец,

ся, и очень скоро, может быть, даже сегодня; и всем дамам

взяв меня на свою яхту, из Ла-Рошели доплыл до Марселя.

стали наливать шампанское, а мужчины не брезговали во-

— Значит, плыл вдоль Испании. Что же я-то, дура, не

дочкой и, чуть отойдя от увиденного, говорили, что они бы

стояла на берегу и не махала платочком? Может быть, отца

поступили с Распутиным так же, как этот француз, да вот

бы твоего приманила? Он такой же красивый и сильный?

не успели — тот оказался проворнее и их опередил… А мо-

— Все мужчины в нашем роду похожи как две капли

жет, он просто заступился за эту… де Морни… потому что

воды и так же сильны. И никто не знает почему.

у них… И еще думали, что хорошо бы, если бы в наступаю-

— Тогда я понимаю Наташку Трубецкую и Настю Тару-

щем завтра наказали только этого француза и герцогиню.

тину. За такими мужчинами любая русская баба в огонь и

Но все-таки в душе все были необычайно рады, что здесь,

воду… и на каторгу! — помолчала и сказала: — Завтра мы

сейчас, перед ними валялся на полу и умолял о пощаде не-

приглашены к Тарутиным. Пойдешь?

навистный и всесильный Гришка Распутин. Вот радость-

— С удовольствием.

то! Молодцы все-таки эти французы!

— Посмотрю я на твое удовольствие, когда сходишь.

А что будем делать с Софьей Гагариной?

XIX

— Я сейчас пойду к ней. Вечер-то еще не закончился.

— И правда, чего это мы не веселимся? Где хозяева? —

Утром следующего дня в гостинице за завтраком Поль

де Морни весело крикнула: — Хозяева! Гагарины! Может,

Думер грустно выговаривал Александру Солею:

пора за стол? Не все же Ефимычу, как свинье, жрать да пить

— Я, граф, конечно, понимаю, что вы сделали то, что

в прекрасном обществе за хорошим столом, где не грязны-

должен был сделать любой порядочный человек, но лучше

ми руками едят, а вилками и ножами умеют пользоваться.

бы, если бы это сделал другой порядочный человек.

Давайте гулять! Маша, подружка, не пора ли нам выпить

— Значит, не нашлось другого, — весело ответил Со-

да закусить?

лей.

— Пора, — сквозь слезы сказала княгиня.

— А я, граф, ничего веселого не вижу. Из-за вашей вы-

— Пора… Пора! — пронеслось по залу.

ходки мы можем собирать чемоданы. Цель нашей поездки

— Чем же это все закончится? — всплакнула Мария Га-

превратилась в пыль, в ничто! Она и так висела на волоске,

гарина. — Если дочку не выдам, можем и в Сибирь отпра-

но все-таки хоть какая-то надежда была, пусть не столько,

виться. Алиса-то не простит.

пусть поменьше, пусть одну бригаду, пусть полк как символ

— Прекрати, княгинюшка. Это же будет завтра, а жить

помощи, но мы бы получили, а теперь все пропало. И из-за

надо сегодня. Ты не представляешь, что со мной будет… —

чего? Один французский офицер, граф, дал по морде рус-

сказала де Морни.

скому безграмотному мужику!

— А чего с тобой, Софа, будет? Уедешь к себе в Париж,

— Так этот мужик в тот дом не был приглашен.

а нам здесь погибать.

— Этот мужик в приглашениях не нуждается.

— Вначале доехать бы надо. Давай выпьем.

— А зря! Когда такие мужики будут без приглашения

— А-аа, давай.

входить в дома уважаемых людей и, не дай бог, править в

И все в доме, даже лакеи, стали веселиться и столь от-

государстве, это государство погибнет. И не надо мне на-

крыто, безудержно, будто правда в их жизни произошло

поминать о французской революции. Наша революция ро-

что-то совсем необычное, не поймешь — то ли страшное,

дила Наполеона! А русская революция, если она наступит,

то ли радостное, но произошло, и отвечать за это придет-

родит вот этого грязного мужика!

166

167

— Сказано очень хорошо и, может быть, даже пра-

— Поль, представляете, меня ночью вызвал государь

вильно, но не к месту. Все очень плохо граф! Меня к себе

император и сказал, что подпишет указ о формировании

приглашает на двенадцать часов министр иностранных

русского экспедиционного корпуса из четырех бригад для

дел Сазонов. У него будет и Алексеев. И посла Франции в

посылки во Францию! И все благодаря вчерашнему инци-

России приглашает. Всё так официально. Ноту, наверное,

денту! Вы, Солей, просто молодец! Одним ударом кулака —

вручать будут. Кстати, вас тоже приглашают, наш молодой

не пощечины, — вы вчера разбудили все наше общество!

драчун. По-видимому, хотят посмотреть на человека, раз-

Все звонили и восхищались вами и в вашем лице Франци-

рушившего одним ударом своего кулака все договореннос-

ей. Говорили, что мы обязаны после этого помочь Фран-

ти двух великих держав!

ции, защитившей нашу честь. Эта лавина звонков дошла

— Так вроде виделись! Хорошо, что днем, а то у меня

до императора. Государыня закрылась в кабинете и никого

вечером очередная встреча с родственниками, а потом ро-

не принимает — ждет, когда Гришка оправится от полу-

мантическое свидание…

ченных увечий. Поговаривают, что вы, граф, сломали ему

— Молодая княжна Гагарина? Наслышаны…

нос и челюсть. Ну, нос-то у него давно сломан, когда этого

В полдень по сверкающему чистому белому снегу на

придурковатого мужика за кражи били в Сибири. Государь

присланных автомобилях поехали в Министерство иност-

просил передать вам одно слово: «Молодец!» — Сазонов

ранных дел. Зимняя красота города никого, кроме Солея, не

отдышался от громкой речи и спросил: — Правда, что вы,

восхищала — в министерство вошли, опустив головы — вот-

граф, для устрашения Гришки, завернули в узел кочергу?

вот же ноту вручат… Людей из французского посольства,

— Не помню, — ответил стоящий истуканом Солей, и

кроме посла, в министерство не пустили! «Дурной знак!» —

правда не понимающий, что же такое произошло.

тихо сказал Думер, неприязненно и зло взглянув на Солея.

— Правда, правда! — радостно воскликнул Поль Ду-

Но произошло что-то странное, удивительное: в минис-

мер. — Я там не был, но мне сообщили обо всем уже через

терстве, в закрытом от посторонних глаз большом кабине-

несколько минут, когда Распутина, избитого, увезли домой.

те, был накрыт стол. Да как накрыт! Было всё, что может

— Давайте, господа, выпьем. Выпьем за наши страны,

захотеть съесть и выпить человек! Сазонов с Алексеевым

за нашу дружбу, за наш союз, за наше «Сердечное согла-

были в парадных мундирах с множеством орденов, лица их

сие», за наши армии, за скорую победу! Ура! — закричал

были строги, но как только за вошедшими французами за-

Алексеев.

крылись двери, министр и начальник Генерального штаба,

«Ну, тетушка, все-таки не будешь ты нищей», — поду-

толкая друг друга, бросились к Солею, стали его обнимать

мал Александр Солей и, не зная зачем, сказал:

и пожимать с силой руку.

— Все это заслуга герцогини де Морни.

— Ах, какой вы молодец! — кричал Сазонов.

— Да какая там де Морни? Княжна Трубецкая она!

— Бесподобно! Восхитительно! — громко вторил ему

А может, и еще чья… — засмеялся Сазонов. И все засме-

Алексеев.

ялись, и наступило такое радостное облегченное чувство,

— Давно пора! — продолжал кричать министр иност-

что все стали обниматься, у Думера выступили на глазах

ранных дел.

слезы, он, пожимая руку Солею, жалобно произнес:

— Нам всем урок! — поддакивал начальник Генераль-

— Не ожидал. Вы, граф, меня простите, что утром это…

ного штаба.

слова не очень удобные для вас сказал… Боже, как гора с

Думер с послом, изумленные, ничего не понимая, сто-

плеч! Неужели русский царь решился? Я знал, кого брать с

яли в сторонке. Сазонов, повернувшись к ним, закричал:

собой…

168

169

— Вы имеете в виду герцогиню де Морни?

мне звонить, и хвалить тебя, и спрашивать, где я тебя отко-

— Да что вы заладили — де Морни да де Морни? Ну при

пала… Все считают, что ты мой любовник. Я не возражала.

чем здесь она? Не она, а вы же сломали челюсть Распутину.

Ах, как бы я этого хотела, Саша. Ну что, отпускают нас —

— Так я же его ударил за оскорбление именно герцо-

можем ехать? Живые — и то ладно!

гини.

— Что вы, тетушка. Советую вам по приезде в Париж пот-

— Ну… хорошо, хорошо, будем считать, что де Морни

ребовать свое вознаграждение. Вы его честно заработали.

свою роль сыграла.

— Что-то не пойму я тебя, Александр, — строго спро-

— Не забудьте только, господин Думер, сказать об этом

сила удивленная де Морни, — выпили вы там, что ли, лиш-

во Франции. Она очень этого хочет.

него?

— А-а, вот вы о чем! Так бы сразу и сказали, граф, а то

— Сазонов сказал, что русский царь подписал указ о

все вокруг да около ходите…

посылке во Францию русского корпуса в составе четырех

— Так не забудете?

бригад.

— Не забуду, — Думер посмотрел удивленно на Алек-

— Боже! Неужели?! Это за то, что ты по морде Распути-

сандра. — В первый раз вижу человека, который свои за-

на ударил?

слуги приписывает другим. Вы же за то, что сделали, може-

— За то, что я защитил честь женщины.

те сейчас же стать кавалером Почетного легиона.

— Не ври! Для Николая есть две женщины: в молодости

— Как-то не подумал, — засмеялся Солей, — что за удар

плясунья Кшесинская, сейчас Алиса. Но приятно! — пос-

кулаком можно получить высшую награду Франции.

мотрела внимательно и настороженно спросила: — Но как

— Поверьте, друг мой, еще не за такое дают. А вы дума-

же Алиска-то? Она же не простит.

ли, что только за воинские заслуги? Это при великом На-

— Я не знаю. Сказали, что она закрылась в своей спаль-

полеоне было.

не и никого не принимает. Алексеев еще засмеялся: «Царь,

Напились все. Даже Солей — он пил от осознания того,

наверное, под эту тишину указ-то и подписал», а Сазонов

что сделал что-то невероятно важное и нужное для своей

добавил: «Выпив рюмку для храбрости». Правда, думаю,

страны, такое, чего он еще не понимал, но что в будущем

завтра они этого помнить не будут.

может спасти тысячи, десятки тысяч жизней французских

— Да нам-то сейчас на это наплевать. А за Николаем

солдат. Он бы еще больше напился, но вспомнил, что обе-

этот грешок водится… — Де Морни бросилась обнимать

щал поехать к родственникам — Тарутиным, и, как ему

Александра, целуя, говорила: — Ах, Сашенька, дай я тебя

ни было жалко, отпросился и со слезами сожаления, пья-

еще поцелую!.. Неужели из нищеты-то выберусь? Всё —

ными поцелуями от Думера, Сазонова и Алексеева уехал

дом здешний продаю, и уезжаем. За любые деньги продам.

в гостиницу.

Нечего здесь делать. Не будет одного Распутина — появит-

В номере его ждала расстроенная Софья де Морни. Ей

ся другой! Как черт из табакерки выпрыгнет! Чует мое сер-

уже сообщили, что Думера и Солея вызвали в Министерс-

дце, это так просто не кончится. Прощай, Россия!

тво иностранных дел.

— А мне так в России понравилось — уезжать не хочет-

— Ах, — увидев Александра, искренне заплакала гер-

ся, — сказал Александр.

цогиня, — я вначале боялась, что больше не увижу тебя,

— Ты молод, Саша… Да еще Гагарина… Но сегодня у

Саша. Я к тебе уже так привыкла. Зная историю России,

нас встреча с твоими родственниками. Может, не пойдем?

можно было ожидать всего, включая следующей встречи в

Ну какие они тебе родственники? Седьмая вода на кисе-

темнице Петропавловской крепости. А тут как начали все

ле… Дело-то сделано. Пойдем в ресторан.

170

171

— Нет, тетушка, обещали — значит пойдем.

ревности скорее сдохну, чем у тебя свахой стану. Вот дура,

— Ну смотри, не пожалей потом. И прекрати называть

влюбилась на старости лет.

меня тетушкой. Герцогиня я, ваше сиятельство.

— Вот сразу так и засылать? Я же, ваше сиятельство,

— Хорошо, ваше сиятельство, — благодушно ответил

говорил, что у меня во Франции невеста есть.

Александр и низко поклонился.

— Что, опять свою медсестру вспомнил? Ты, Саша,

— Ерничаешь, что ли? — спросила де Морни.

совсем-то с ума не сходи. Разве можно сравнить какую-то

— Нет, ваше сиятельство, радуюсь.

дев чонку, возможно, даже и симпатичную — не видела, не

— Тогда поехали, граф. А то я тут заждалась. Все равно

знаю, — и русскую княжну! Но я тебя поняла.

погреться в койку не приглашают…

«Мне-то даже лучше! — подумала де Морни. — Я свое

получила. И без Гагариных… Стоп… — остановила она

Графы Тарутины жили бедно. Имели несколько комнат

себя. — Это он сейчас, выпивший, так говорит, а когда про-

в доме на Фонтанке — вот и все имущество. Правда, это не

снется, возьмет да и побежит к Гагариным. Побежит, ей-

были потомки Анастасии Тарутиной — жены Андре Солея.

богу, побежит…. Софья-то уж больно хороша… Нет, Сашка

Ее единственный брат умер от смертельных ран, получен-

ты мне самой еще пригодишься!»

ных в Бородинском сражении, а кроме него и Анастасии, у

Поздно вечером, ближе к ночи, в гостиничный номер

Петра и Натальи Тарутиных детей не было. Старики после

Солея тихо-тихо постучали. Он тяжело встал и открыл

поездки во Францию почти сразу умерли, имущество до-

дверь. Перед ним стояла стройная девушка в собольей ша-

сталось родственникам, которые уже на похоронах Петра

почке и из такого же необыкновенно красивого меха ко-

Ивановича из-за него разодрались.

роткой шубке. Мех сверкал от нерастаявшего снега. И ее

Сидели тихо, де Морни всех старалась развеселить, за-

глаза сверкали…

вести беседу, но хозяева сводили разговор к своей беднос-

— Ты? — удивился он.

ти, смотрели какими-то голодными, побитыми глазами на

— Я, — тихо ответила она.

Солея, по слухам зная, что этот французский офицер — их

Он смотрел на нее и думал, что это неправильно, что

родственник и очень богат. Солей сидел, слушал, учтиво

надо ее отправить домой, что у него там, во Франции, есть

кивал головой, потом вытащил все деньги, которые у него

Кристин, но тонкий запах духов, исходящий от этой строй-

были с собой — очень большую сумму, — и, вежливо поп-

ной девушки в мехах, ее необычайная красота перебороли

рощавшись, ушел.

в нем всякие сомнения, он подумал, почему же он не может

— Что, не понравились родственнички? — ехидно сме-

обладать этой девушкой… И легко подняв ее на руки, по-

ялась де Морни. — Впрочем, какие они тебе родственники!

нес к еще теплой от его тела постели…

Я же тебя, Саша, предупреждала. А деньги лучше бы потра-

— Я с сегодняшнего дня падшая женщина, — сказала

тил на свою любимую тетушку.

она, заплакав.

— Так вы же, сударыня, наверное, получите хорошее

— Ты любимая женщина. Я вечером приеду свататься.

вознаграждение.

— Правда? Не верю...

— Ты, Саша, деньги-то в чужом кармане не считай. Это

— Придется поверить. Со свахой только проблема.

первое. А второе — их еще получить надо, а для этого надо

— Да уж видно — герцогиня-то, как кошка, вцепилась

в Париж попасть, и до него путь-то не близок, да всё морем.

в тебя, не оторвать.

Как вспомню, так жутко становится. Скажи-ка мне лучше,

— Не забывай, она нас познакомила, и это она еще в

что у тебя с моей крестницей — сватов засылать? Хотя я из

море сказала, что ты будешь моей невестой.

172

173

— Сказать и сделать — не одно и то же. Посмотрим, как

от позора, а семью от стыда, спасти хотят, — тем же днем

крестная умеет держать свое слово…

отправили Софью подальше, на дачу в Финляндию.

К утру, обняв ее, он заснул, а когда проснулся, ее уже не

Солей, расстроенный, купил на память о России мед-

было… Только витал легкий запах духов.

ный, с множеством медалей на пузатых стенках самовар,

Он не знал, что, приехав от Тарутиных, де Морни поспе-

дорогую курительную трубку и для Кристин — необыкно-

шила к Гагариным, где уже стала самой желанной гостьей,

венной красоты, расписанный диковинными цветами пав-

и в разговоре как бы невзначай проговорилась — сделав

лово-посадский платок.

при этом удивленные глаза и прикрыв ладошкой рот, —

Указ императора Николая о Русском экспедиционном

что у графа Александра Роше есть невеста во Франции и он

корпусе дипломатической почтой поступил в посольство, и

даже помолвлен.

все поняли — приема у царя не будет. Посидели «на дорож-

— А я-то, дура, не знала и чуть вас не подвела со свадь-

ку» в ресторане гостиницы и поехали домой, во Францию.

бой, — сказала де Морни.

Делегацию никто не провожал! Снег растаял, было сыро,

Княгиня Мария зарыдала, князь Гагарин рассвирепел.

небо заволокло тучами, накрапывал мелкий противный

— Так ты же сама говорила, что холостой? — закричал он.

дождик.

— Ах, князюшка, не знала, ей-богу не знала, а потом

— Спасибо, хоть автомобили министр Сазонов дал, а

уже не хотела тебя расстраивать. Ну, думала, помилуются,

так бы по лужам на телегах до вокзала ехали, — зло произ-

да и разбегутся.

нес Думер. Но все, кроме Солея, были в радостном, веселом

— Ну вот и разбежались! — рявкнул Гагарин.

настроении — у всех всё задуманное получилось. Софья де

«И откуда голос-то в нем такой проснулся? Всегда ж ти-

Морни умудрилась даже продать дом за неплохие деньги.

хим был. Машка всем руководила», — спокойно подумала

Слухи быстро распространились по городу, и кто-то из бо-

де Морни, делая вид, что очень напугана.

гатых людей решил, — раз русский император отправляет

Княгиня Мария, рыдая, сквозь слезы произнесла:

во Францию целую армию, то война вот-вот закончится

— Ты бы, Софья, ушла из нашего дома, а то как бы чего

победой, и цены на дома взлетят вверх.

худого не вышло.

На перроне вокзала, перед самой посадкой, к делегации

Де Морни, не попрощавшись, выбежала из дома Гага-

подошел офицер в красивой шинели с аксельбантами вмес-

риных.

то погон, высокий, стройный, розовощекий от мороза, и,

Солей о разговоре «тетушки» не знал и был удивлен,

отдав честь, со словами: «Господин капитан, вам просили

когда ему принесли письмо, в котором в жестком, непри-

передать» протянул Солею небольшой сверток. Не говоря

ятном тоне князь Гагарин требовал от него более не по-

более ни слова, вновь отдал честь, повернулся и ушел.

являться в их доме! Александр все же пришел в дом Гага-

— Подарок от русских женщин? — хохотнула де Морни.

риных, чтобы, как он считал, объясниться, но во встрече с

— Ага, а подарил чей-нибудь муж, — поддержала Ма-

Софьей ему было отказано! С ним вообще никто из Гагари-

тильда.

ных не захотел разговаривать. Дальше порога не пустили!

Солей был расстроен — это было видно по его лицу, но

Софья Гагарина плакала в своей спальне, ее душила

он тоже почему-то подумал, что это посылка от нее… от Га-

обида от обмана со стороны, как ей казалось, полюбивше-

гариной, и не захотел открывать при всех.

го ее человека. О ее ночном посещении гостиницы, к счас-

— Глупости, — поняв чувства офицера, сказал Ду-

тью, никто не знал, даже вездесущая де Морни. А дальше

мер. — Такого не написал бы даже великий русский писа-

было как во всех русских дворянских семьях, когда дочку

тель Лев Толстой. Чтобы князь Вронский таким вот обра-

174

175

зом получал подарки от Анны Карениной? Открывайте,

— Хочу, — тихо ответил Александр. — Только если

Солей, здесь что-то другое.

вдвоем.

Александр разорвал тонкую бумагу и достал коробку с

— Тогда пойдемте ко мне, здесь нам выпить не дадут.

российским императорским вензелем, в которой на белом

Впрочем, всем сейчас не до нас, все подсчитывают свои

атласе лежала серая каракулевая с красным, украшенным

барыши за заслуги перед Францией — кто званиями, кто

золотым позументом верхом русская генеральская папаха.

деньгами. А вы чего ждете, мой друг?

Никаких сопровождающих записок не было. Все тихо ахну-

— Честно — ничего. Я побывал в России, и этого для

ли и застыли в недоумении.

меня достаточно.

— Хорошенькая женщина! — произнесла Матильда де

— И я ничего не жду. Хочу быстрее добраться до дома и

Морни. — Это что?

обнять своих сыновей. Я так переживаю за них…

— Это, госпожа де Морни, генеральская папаха, — ска-

Назад из Финляндии плыли на той же яхте. Солей по-

зал Думер.

дарил капитану новую трубку, и тот, растрогавшись, со

— Генеральская? Зачем? — задал вопрос уже Поль де

словами: «Черт, как же хороша!» — позволил Александру

Морни.

управлять яхтой, конечно, под своим присмотром. Солей

— Пойдемте, господа, в вагон, а то я замерз, — сказал

столь искусно вел судно по Ботническому заливу, что яхта,

Думер. — Думаю, никаких сюрпризов больше не будет.

ловя ветер парусами, накренялась так, что казалось, вот-

А вам, господин капитан, я потом скажу, от кого, по-моему,

вот зачерпнет воды и перевернется. Все, кроме капитана,

этот подарок.

ругали Солея и спрятались в кубрике, пили очень хороший

— Говорите при всех Думер, что за тайны? — капризно

русский коньяк. Зато в Стокгольм они приплыли необы-

произнесла Матильда де Морни.

чайно быстро. Команда стала всячески нахваливать Солея,

— Мадам, это же не мне подарок. Господин Солей сам

а капитан вновь предложил ему бросить всю эту «сухопут-

решит, от кого он и что с ним делать…

ную воюющую Европу» и заняться прямым мужским де-

— Я, господин Думер, мадмуазель… — ответила Ма-

лом — плавать на яхте по морю.

тильда.

— После войны встретимся! — сказал ему на прощание

— Как? Мне сказали, что вы замужем.

Солей. — Я на своей яхте поплыву в Петербург и обязатель-

— Была.

но заверну в Швецию. Здесь же родина моих предков.

— Как у вас все быстро…

— Я помню и буду ждать, — ответил капитан, с удо-

Паровоз дал протяжный гудок, звякнул станционный

вольствием потягивая дым из новой трубки, приговари-

колокол, и все стали проходить в вагон. Думер, посмотрев

вая: — Хороша трубка, как будто раскуривали не один год.

в окно на уплывающий вокзал, пробурчал:

Яхта «Луи» стояла под парами, и только делегация под-

— Неужели до такой степени боятся этого мужика? — а

нялась на борт, рванула в море. В Северном море опять

зачем сказал — и сам не знал. Прошел в купе к Александ-

увидели подводную лодку, но не перископ — она качалась

ру, присел напротив, произнес: — Не знаю, что у вас, Алек-

на волнах, и капитан, разглядев прямо по курсу ее темный

сандр, произошло, не мое это дело, но повторю слова царя

силуэт, побелел лицом и сиплым голосом стал отдавать ко-

Соломона: «Всё проходит. И это пройдет». А папаха гене-

манды на резкий поворот и работу котлов в полную мощь.

ральская, я думаю, вам в подарок от другого царя — рус-

Яхта быстро скрылась в морской дымке. Капитан радовал-

ского. Со смыслом этот подарок. Хотя понимаю, вы бы хо-

ся, проливая на китель — так руки тряслись — ром из бу-

тели другой и от другого человека. Хотите коньяка?

тылки, благодарил Бога, за то что спас, отвел неминуемую

176

177

смерть, не зная, что подводная лодка не могла за яхтой пог-

к Солею подошел офицер и, попросив его отойти с ним в

наться — она заряжала аккумуляторы и капитан герман-

сторону, протянул тонкий пакет.

ской субмарины, увидев «Луи», ругался: «Черт! Не слишком

— Что это? — спросил Солей.

ли зачастил этот швед перед моим носом? Утопить его, что

— Это приказ бригадного генерала де Пре. Просили пе-

ли?» Но понимал, что ему самому сказочно повезло: если

редать, как только вы прибудете в порт.

бы вместо этой гражданской посудины появился военный

В приказе говорилось, что капитану Александру Солею

корабль, его подводной лодке ничего бы не оставалось,

по прибытии во Францию следует незамедлительно явить-

кроме как затонуть. Злость осталась, и, зарядив батареи,

ся в штаб бригады. От простой бумаги вдруг повеяло таким

лодка нырнула в море, но совсем ненадолго — по направ-

холодом и страхом, что Солей физически это почувство-

лению к Англии шел пассажирский пароход «Арабик», и

вал. «Почему? Что могло случиться?» — подумал он, потом

капитан немецкой лодки U-24 Шнейдер, злой от испытан-

спросил офицера, знает ли тот, что случилось у Думера.

ного страха, приказал: «Пли!» Он плевать хотел на приказ

Когда офицер ответил, красные пятна побежали по щекам

самого кайзера Вильгельма, изданный после торпедиро-

Александра, а глаза наполнились слезами. «Боже!» — про-

вания «Лузитании», запрещающий топить торговые и пас-

шептал он.

сажирские суда. Капитан германской субмарины не знал,

Разговор в поезде не вязался. Софья де Морни весели-

что на «Арабике» плыли три (!) американца и их гибель

лась, радовались ее дети, тихо переговаривались между со-

вызвала бурю возмущения у американского народа, заста-

бой члены делегации. Молчал Солей.

вив положительно рассмотреть вопрос о помощи Антанте

— Александр, что с тобой? — тормошила Солея де Мор-

со стороны США.

ни.

Море опять штормило, и опять все, кроме Солея, попря-

— Мне приказано незамедлительно прибыть в штаб

тались в каюты и не высовывались до самого Ла-Манша, но

бригады, там, по-видимому, что-то случилось.

в этот раз требуя от стюардов приносить им шампанское и

— А ты хотел поехать в Париж к своей медсестре?

коньяк.

— Если честно, то да. Побыть с ней хотя бы день.

В Гавре, как только подали трап, на яхту поднялся ко-

— Ох, Сашка, а моя крестница?

мендант порта и, подойдя к Полю Думеру, протянул ему

— А мне отказали во встрече с ней, и я даже не знаю

сложенный лист бумаги. Веселое, оттого что наконец-то

почему.

приехал домой, лицо Думера, пока он читал бумагу, посе-

— Так уж и не знаешь? Скажу тебе правду: ты и не мог

рело, потом побелело, и он стал вдруг каким-то маленьким

ее увидеть — отец отправил ее в Финляндию.

и старым, а комендант, сняв фуражку, стоял, склонив голо-

— В Финляндию? Зачем?

ву, а потом тихо сказал:

— А я откуда знаю? Отправил, и всё. А твоя медсестра

— Машина вас ждет, господин Думер.

где работает?

— Да-да, — рассеянно сказал Думер, — я сейчас возьму

— В больнице Отель-Дьё де Пари, рядом с собором

вещи…

Нотр-Дам.

— Скажите, в какой каюте, и их принесут в машину.

— А-а, знаю. И как зовут твою избранницу?

Думер прошептал номер и, пошатываясь, ни с кем не

— Кристин, — ласково произнес Александр.

прощаясь, пошел к трапу.

— Ну не переживай, еще увидишь свою Кристин. Ты

Когда остальные пассажиры сошли на берег и стали

еще должен награду получить за то, что сделал для Фран-

ждать машины, чтобы уехать на железнодорожный вокзал,

ции своими кулаками.

178

179

— Награду должен получить Думер. Какое же у него

гербами бумага о присвоении ему звания кавалера ордена

горе!

Почетного легиона.

— А что случилось? Он так, не попрощавшись, уехал.

Серж де Морни вернулся в штаб главнокомандующе-

— Вы не знаете, что произошло?

го Фердинанда Фоша, где генерал лично за заслуги перед

— Так никто ничего не знает.

Францией вручил ему погоны майора и прикрепил к форме

— Мне офицер, вручивший приказ, сказал, что у него

Военный крест.

на фронте погибли все его сыновья. Четверо!

Матильда де Морни, ни с кем не прощаясь, выйдя на

— О господи! Какой ужас! — воскликнула де Морни. На

привокзальную площадь, задорно свистнула и на такси по-

Александра смотрели необыкновенно красивые, дышащие

ехала в «Мулен Руж» к своим подружкам Лиане де Пужи и

страстью серые глаза с длинными, черными ресницами, и

Сидони Колетт. Напившись шампанского, они завалились

эти глаза и без единой морщинки лицо как бы говорили:

втроем в койку, где Мисси начала показывать разные спо-

до чего же не хочется расставаться. Герцогиня де Морни

собы любви, которым она научилась в России.

опустила наполнившиеся слезами глаза, вздохнула, встала

— Ах, оказывается, эти русские обогнали нас в искус-

и пошла в свое купе, шепча: «Хоть и не подхожу я тебе, но

стве любви! — смеялась Мисси. — Они говорят, что научи-

никому я тебя, Саша, не отдам».

лись этому у индусов! Надо нам к индусам съездить.

Поезд пришел на вокзал, и все, вяло попрощавшись

— Поехали! — засмеялась Колетт.

друг с другом, быстро разошлись. Солей настойчиво пы-

— Да-да, поехали! — поддержала де Пужи.

тался дозвониться до больницы, чтобы сообщить Кристин,

что приехал, но вынужден сразу же уехать в полк, но когда

XX

его наконец-то соединили с больницей, чей-то сухой голос

ответил, что Кристин нет в больнице. Он даже захотел по-

В вагоне среди пассажиров — одни разговоры о новых

ехать к ней домой, но нужный поезд уже издал гудок, тро-

химических атаках немцев и страшных потерях францу-

нулся, и он побежал к вагонам…

зов. На вокзале Арраса столпотворение из сотен ново-

Софья де Морни со словами: «Куй железо пока горячо»

бранцев в новой, только появившейся в армии форме.

взяла такси и поехала в министерство иностранных дел,

«Всего-то месяц прошел, а как всё изменилось», — удив-

где с большим трудом, плача и крича, вырвала обещанное

лялся Солей. В штабе бригады его сразу провели к гене-

ей вознаграждение, заявив, что только благодаря ей уда-

ралу де Пре. Солей только успел спросить у адъютанта

лось склонить русских к подписанию договоренностей,

генерала:

что это может подтвердить Поль Думер — она видела его

— Что случилось? — а сердце билось от ужасного пред-

мельком, бегая по кабинетам. Чиновники не постесня-

чувствия.

лись, спросили; белый от горя Думер, готовый подтвер-

— Вы, господин капитан, счастливчик, раз ничего не

дить хоть помощь самого дьявола и Гришки Распутина,

знаете.

только бы ему не задавали никаких вопросов, кивнул го-

— Чего не знаю?

ловой, и герцогиня де Морни обещанные ей деньги полу-

— Думаю, генерал сейчас вам все расскажет, — тихим

чила прямо в кассе министерства. Думер же, опустив го-

голосом, уйдя от ответа, сказал адъютант и, отвернувшись,

лову, остался сидеть на стуле, ожидая, когда его повезут

шмыгнул носом.

на похороны сыновей; в трясущихся руках старика была

Генерал де Пре сидел за столом и, когда Солей вошел,

непонятная ему в этот момент, красивая, с печатями и

встал, пожал ему руку и неожиданно обнял.

180

181

— Я вам, господин капитан, разрешаю сидеть, — сказал

залили глубокие, похожие на рвы траншеи. Солдаты, завер-

генерал. Глаза его были полны слез.

нувшись в шинели, ложились на охапки сена, расстеленно-

— Для меня непозволительно сидеть в присутствии

го на деревянных помостах поближе к железным печкам.

своего командира, генерала.

Офицерам и сержантам было чуть лучше — у них были нары

— Тогда прошу вас, граф, присесть.

в блиндажах, где был пол из бревен и вода не хлюпала под

— Говорите, господин генерал, что случилось? — выда-

ногами. К тому же у офицеров были сапоги, а у солдат —

вил из себя Солей.

ботинки с обмотками. Лестницы для выхода из траншей

— Вашей роты, господин капитан, больше нет!

располагались через каждые тридцать шагов — таков был

— Как?!

приказ командования. В ясные ночи солдатам казалось, что

— Она погибла от отравления хлором.

они в могиле: звездное небо виделось как в щели, где-то вы-

— Все погибли?! — спросил Солей, а сам подумал:

соко, не красиво, не завораживало — страх вызывало.

«Боже, какую же глупость я говорю».

Ближе к утру небо затянуло облаками, но дождь прекра-

— Не все, к счастью, хотя это слово и неуместно. В жи-

тился, подул ветерок, и со стороны немцев по земле пополз

вых осталось десятка три солдат и ни одного офицера. Ос-

зелено-желтый дым. Сонные часовые его долго не замеча-

тальные погибли или в лазаретах. А что лазареты? Это же

ли, а когда увидели, было поздно — он зловещим, колы-

хлор! Некоторые роты погибли полностью.

хающимся туманным водопадом стал стекать по стенкам

— А аджюдан Эперне?

траншеи и расстилаться на дне. «Газы! Газы!» — заорали

— Он герой! Спасал солдат, пока сам не упал безды-

сотни глоток, и сразу же началась паника. Дрались у лест-

ханный.

ниц, хрипели, били кулаками, хватали поднимавшихся за

— Погиб?

ноги и сбрасывали вниз, и уже что-то звериное неслось в

— Нет, он в госпитале, но, говорят, безнадежен. Я хочу,

воздухе, заполняемом зеленым дымом. Солдаты рвали на

господин капитан, чтобы вы незамедлительно приступили

шинелях и рубахах крючки и пуговицы, хватались за гор-

к формированию своей роты. Пополнение уже прибыло в

ло, только бы глотнуть воздуха, пена и рвота заливали им

Аррас… Боже, бригада за какой-то час потеряла более ты-

лица, а сотни уже не двигались, и кровавые, расширенные

сячи человек! Что же это за война?!

от ужаса мертвые глаза смотрели с сине-черных от удушья

лиц. Франсуа Эперне не лез первым на лестницы; выхватив

Бригада генерала де Пре после наступления армии в

револьвер, стал стрелять вверх, кричать, чтобы все выстро-

провинции Артуа, бессмысленного, глупого, с потерями

ились в очередь и быстро поднимались из траншеи, но сол-

десятков тысяч солдат, остановилась около городка Аррас;

даты дико орали, стараясь оттолкнуть других и забраться

солдаты вырыли глубокие, в два человеческих роста, тран-

на лестницы, Эперне ударом рукоятки пистолета выбивал

шеи и стали ждать нового приказа о наступлении, которо-

им зубы. Солдаты выстроились, стали подниматься вверх,

го уже никто не хотел. В армии знали о страшной трагедии

а снизу, подгоняя, рычала толпа: «Давай!» Газ поднимался

у маленького бельгийского городка Ипр, когда немцы на-

все выше от дна траншеи, Эперне продолжал командовать,

смерть удушили хлором пять тысяч французов и англичан,

пока зеленый удушливый туман не скрыл его с головой и

а пятнадцать тысяч увечных развезли по лазаретам малых

он не упал. Несколько солдат в смоченных мочой повязках

городов — подальше от Парижа.

спустились в траншею, в этот туман, и подняли аджюдана

Вечер перетекал в ночь, и все, кроме смотревших в сто-

наверх — Эперне был без сознания, а кровавая пена на гу-

рону немцев часовых, укладывались спать. Осенние дожди

бах и синее лицо говорили, что хлор уже в легких.

182

183

Сотни солдат корпуса генерала де Пре в страшных му-

Поймите, ни я, ни вы ничем уже не сможем помочь вашему

ках умерли в траншеях, а еще сотни отравленных, хри-

другу… Это мой приказ, господин капитан.

пящих, слепых, блюющих кровью и остатками желудков,

— О господи! Я живой, а их нет, — вскликнул Солей.

харкающих кусками развалившихся легких, поступили в

— Вашей вины в этом нет. Идите, господин капитан, ис-

лазареты.

полняйте приказ.

Врач лазарета, увидев Эперне, заорал на санитаров,

В живых остался сержант Рене, он и рассказал Солею,

что они притащили мертвеца, но солдаты стали хватать

что произошло в ту злосчастную ночь и как спасал солдат

его за окровавленный, заблеванный халат. «Сука! — кри-

Франсуа Эперне. Рене, плача, размазывал по лицу слезы.

чали они. — Да ты знаешь, кто он? Он герой! Он столько

— Господин капитан, это было что-то страшное — вна-

солдат спас! А мог бы сам первым убежать, как другие. Не

чале зеленый туман, а потом мы все стали умирать.

спасешь — убьем!» Врач, испугавшись расправы, поступил

— Как же ты-то выжил?

проще — отправил Эперне в тыл, в госпиталь, зная, что тот

— Я помню, как вы нас предупреждали. Как в воду

умрет по дороге…

глядели. У нас было несколько этих… дым-шлемов — вы-

просили у англичан. И у аджюдана Эперне был, но он его

Генерал де Пре показал Солею два приказа: первый — о

солдату отдал. А я свой не нашел, наверное, украл кто-то.

награждении аджюдана Франсуа Эперне Военным крестом

Я испугался, никого не спасал, схватил шинель, помочился

и второй — об увольнении из армии по ранению.

на нее и завернул ею голову… потому и выжил. Аджюдан

— По мне, — сказал генерал, — аджюдан Эперне за-

Эперне спасся бы, а он спасал солдат! А я нет! Меня надо

служил звание кавалера Почетного легиона, но он не офи-

расстрелять за трусость, а мне, говорят, присвоили звание

цер… и никогда уже им не будет. Клемансо мне звонил и

аджюдана. Командовать больше некому… и роты больше

спрашивал о нем.

нет… А какой я командир после этого… Простите меня,

— Опять Клемансо? Он кто — главнокомандующий?

господин капитан, а лучше — выгоните, как тогда младше-

— Больше! Он бывший и будущий премьер-министр

го лейтенанта Лефевра. За трусость! Будь он проклят, но я

Франции.

видел в его лазарете, куда мы принесли Эперне. Живехо-

— А я думал, уже и Фоша заменил… — зло произнес

нек, сука!

Солей и спросил: — Господин генерал, в каком госпитале

— Прекрати, Рене. Пошли отбирать солдат в нашу роту.

аджюдан Эперне?

Они на вокзале в Аррасе. И не вздумай им говорить про

— Говорят, его довезли до Парижа и он в том же гос-

ужасы, что сейчас мне рассказал, да и оставшихся живыми

питале, где вы с ним лечились с ранениями. Божий дом,

солдат из моей роты предупреди, чтобы молчали. Всем еще

кажется.

воевать и воевать. И умирать тоже. Наша с тобой задача —

— Я могу к нему поехать?

не дать им умереть глупо и бесполезно. А потом я съезжу к

— Сожалею, господин капитан, но вы должны неза-

Эперне в госпиталь, я знаю, где он лежит.

медлительно приступить к формированию вашей роты.

— Возьмите меня с собой, — жалобно произнес Рене.

Это общий приказ по армии — никаких отпусков и поез-

— Возьму.

док, необходимо срочно восполнить потери от этой газо-

вой атаки. Если сейчас немцы ударят по бригаде, некому

Прошли недели, и сотня запуганных, неуклюжих, оде-

будет их удержать! Обещаю, я сам поеду с вами в больницу,

тых в одинаковые шинели новобранцев превратилась в

но только после восстановления боеспособности бригады.

солдат, умеющих по команде строиться, шагать в ногу, на-

184

185

носить удары штыком в набитые соломой мешки и даже

росил, чтобы его выписали. За ним все время ухаживала

немного стрелять. Для войны и смерти достаточно.

Кристин.

Солей рвался в Париж, обращался к командиру полка

— А где Кристин? Я ее не смог найти.

с просьбой предоставить ему несколько дней, чтобы съез-

— А-а, так вы ничего не знаете? — удивленно сказала

дить навестить друга. Он знал, что генерал де Пре уже был

медсестра. — Она уехала.

в Париже и вручил Эперне Военный крест.

— Куда уехала?

В один из дней пришло письмо от Кристин — оно, по-

— Так с Франсуа и уехала.

видимому, долго плутало, пока почтальоны выясняли, где

— Как с Франсуа?

находится рота капитана Солея. Александр обрадовался

— Да, с Франсуа, — произнесла девушка. И тихо доба-

письму — ему даже стало жарко и душно; он вышел из

вила: — Вроде замуж за него вышла.

блиндажа и раскрыл письмо. На листе было всего несколь-

— Не может быть!

ко строк, выведенных неровным подчерком: «Не ищи меня

— Но это так, господин офицер… — медсестра заторо-

больше. Я знаю все, что ты делал в России. Все правиль-

пилась. — Извините, господин офицер, но мне надо идти.

но — она же русская княгиня. Прощай». Александр стоял в

Солей стоял в длинном больничном коридоре, его об-

траншее, не понимая, что это за слова, пока порыв ветра

ходили раненые, некоторые толкали и ругались, что он ме-

не вырвал из его руки листок и не унес в сторону немцев.

шает, а он стоял, не замечая, только зло думал: «Как же ты,

Он посмотрел вслед улетевшей белой бумажке и почему-

Франсуа, мой друг, мог так со мной поступить? Ты, умира-

то даже не расстроился. Лицо его закаменело, а потом он

ющий, женился на Кристин?! А она… она-то зачем это сде-

прошептал: «Ну и пусть!» И пошел по траншее, где, увидев

лала? Чтобы насолить мне? Решила, что я ее бросил? Вот

своего командира, поднимались солдаты. Он вниматель-

почему такое письмо? Как же так? Как она могла? Они оба

но смотрел на каждого, делал нужные замечания, и они

меня предали!»

отвечали: «Есть, господин капитан… Будет исполнено,

Солей вышел из больницы и, не глядя по сторонам,

господин капитан… Слушаюсь, господин капитан…» — и

пошел мимо собора Нотр-Дам к Новому мосту, остановил-

поправляли форму, подтягивали ремни, начинали чистить

ся на его середине и стал смотреть на медленно текущую

грязные винтовки.

Сену. Какая-то женщина, проходя мимо, участливо спроси-

Когда Александр получил разрешение на краткосроч-

ла: «Вам плохо, господин офицер?» Он не ответил, стоял и

ную поездку в Париж, то даже не обрадовался — так долго

смотрел на текущую темную воду, не замечая, как по щеке

ждал. «Ну наконец-то Париж! Плетется, как корова. Слава

прокатилась слеза. Потом вздохнул, покачал головой и уе-

богу, наконец-то увижу Франсуа и Кристин! Помирюсь с

хал в свой полк. Самовар и платок, что привез из России,

ней», — думал он, когда поезд подъезжал к железнодорож-

он отправил родителям, написав, что пока не может при-

ному вокзалу. В госпитале Франсуа и Кристин не оказа-

ехать домой — война. О Франсуа не написал ни слова…

лось, он ходил, спрашивал, в ответ пожимали удивленно

Как будто его не было. Обида на друга, на девушку, кото-

плечами. Его уже стали терзать мысли одна неприятнее

рую любил, не проходила. Хотел забыть и не мог.

другой, когда он увидел знакомую медицинскую сестру и

спросил, куда делся Франсуа Эперне.

Александр был настолько потрясен женитьбой своего

— Его, господин офицер, отправили домой. Он был

единственного друга Франсуа, что ни разу в письмах к ро-

совсем плох, думали, вот-вот умрет, а он как-то все де-

дителям не упоминал его имени. Не понимал он и Крис-

ржался, а потом, когда узнал, что уволен из армии, поп-

тин, считая, что, выйдя замуж за умирающего человека,

186

187

она предала его любовь. Из писем отца, лаконичных, стро-

Плачьте, французские матери, чьи сыновья живы благода-

гих и коротких — материнские, казалось, были пропитаны

ря подвигу этого солдата… Он был единственным сыном

слезами, — Александр знал, что Франсуа привезли домой,

у родителей, но пошел защищать свою страну. Он мог бы

что он смертельно болен и все это понимают; Франсуа все

легко спастись во время той ужасной атаки хлором, но

время кашляет кровью и почти не встает, только иногда

отдал свою маску раненому товарищу… И пока не упал

просит, чтобы его отнесли в сад или к морю и что с ним

бездыханный, спасал своих боевых товарищей!» Статья за-

приехала молодая, очень красивая девушка.

канчивалась словами: «Где же наше правительство, наши

«Она чем-то напоминает нашу прабабку Натали, ту,

министры, когда лучшие сыновья страны умирают на поле

на картине, — писал отец. — Девушку зовут Кристин, она

сражения, а у французских матерей не просыхают от горь-

ухаживает за Франсуа, а его родители все время плачут и

ких слез глаза? Они пьют прекрасные вина в Бордо! Они

ужасно постарели. Ты же знаешь, он у них единственный.

празднуют…» Клемансо знал, что такими статьями расчи-

Франсуа вспоминает тебя, а ты даже не спрашиваешь,

щает себе путь к премьерскому креслу. А все думали, что он

как он? Что случилось? Он же тебе как брат. Умирающий

так сильно любит Францию.

брат».

Александр ехал в Ла-Рошель поездом и думал: «Что же

Когда на фронте наступало затишье, холостые молодые

я скажу, когда увижу ее? Что она предала меня? А может,

офицеры осаждали командиров батальонов и полков, вы-

она поступила правильно? Я же уехал в Россию, а она уха-

прашивая день-два отпуска, и уезжали в Париж — разве-

живала за моим другом. О господи, да какой же я дурак!

яться, прокутить в ресторанах деньги и навестить девушек

Сейчас, сразу же попрошу у нее прощения. Боже, перед

на Монмартре. Солей после разрыва с Кристин, от своих

Франсуа я уже прощения попросить не смогу», — он глу-

молодых товарищей не отставал. Он сидел с шумной ком-

боко вздохнул.

панией боевых офицеров в ресторане на Елисейских По-

Его ждали. Завернутый в парусину Франсуа лежал на

лях, когда пришла весть от родителей, что Франсуа умер.

палубе яхты, и все поднялись на борт.

Лицо его побелело, и офицеры, кто участливо, кто со сме-

— А где эта девушка? Кристин? — оглянувшись, спро-

хом начали спрашивать, что с ним случилось. «Помолчите!

сил Александр.

Все!» — закричал на весь зал Александр и, когда наступи-

— Когда Франсуа умер, она почему-то вдруг сразу соб-

ла тишина, крикнул: «Умер лучший солдат Франции!» — и

ралась и уехала. Только обняла нас, поплакала и еще ска-

предложил всем стоя выпить водки. Отправив в Ла-Рошель

зала: «Так надо, так лучше», а что «надо» и что «лучше» не

короткую телеграмму: «Подождите меня. Не хороните»,

сказала, — тихо произнес отец Франсуа.

Александр пошел в гостиницу к находившемуся в таком

— Как это уехала? Жена уехала, не похоронив мужа? —

же краткосрочном отпуске в Париже Эмилю де Пре, уже

возмутился Александр.

дивизионному генералу. Генерал, узнав, что умер Франсуа

— Кто тебе сказал, что она была женой Франсуа? — за-

Эперне, выгнал из номера девушку, подписал приказ об от-

плакала мать Франсуа. — Она святая! Привезла Франсуа и

пуске Александру, налил коньяка и тихо произнес: «Давай

хотела сразу же уехать, а мы ее упросили, чтобы она поуха-

выпьем за лучшего солдата Франции». Жорж Клемансо,

живала за ним. Хоть недолго, чтобы не так сильно мучился.

как всегда, узнал о смерти Эперне раньше всех и выпус-

Она же медицинская сестра, умеет уколы делать и лечить.

тил в своей газете статью-некролог «Герой ушел — герой

Если бы не она, Франсуа и месяца бы не прожил… Она для

с нами!». «Франция, плачь! — говорилось в статье. — Умер

нас как дочь. А тут вот не попрощавшись уехала, и где ее

твой лучший солдат, умер как герой, спасая твоих сыновей.

искать?

188

189

Краска стыда залила лицо Александра. «Боже! — поду-

только испанская. Я вышла замуж за Оскарио Сильва-База-

мал он. — Что же я наделал? Какой же я подлец! Франсуа,

на. Сейчас я герцогиня Альбукерке. Это самая древняя и зна-

друг, прости меня! Кристин, я тебя найду».

менитая фамилия в Испании. Королевская кровь! И кажет-

Франсуа похоронили, как всех мужчин Эперне начиная

ся, я счастлива. Ты же меня отверг. Впрочем, так, наверное,

с сердца гвардейца Мишеля, — в море.

и должно было произойти. Все-таки такая разница в воз-

Александр опять уехал на войну.

расте, но все равно я тебя люблю. И счастлива, что на моем

А через месяц на фронт пришло письмо.

пути встретился такой юноша, как ты, который из-за

Мой единственный друг Александр!

меня сломал челюсть одному из самых всесильных в России

Позволь мне тебя так называть, как раньше, как всег-

людей. Алиска-то, говорят, по сей день рыдает… Надеюсь,

да. Ты держишь письмо уже умершего человека.

если я когда-нибудь появлюсь в вашем доме в Ла-Рошели, ты

Не обижайся на меня и не держи зла на Кристин. Она

не выгонишь свою родственницу? А я буду рада увидеть тебя

просто пожалела меня, — тебя рядом не было. А может,

в своем доме в Мадриде или на вилле на берегу Средиземного

была на тебя за что-то обижена? Не знаю — она так и

моря, около Барселоны. Ах, какая я счастливая! Родить, что

не открылась. У нас с ней ничего не было. Да и не могло

ли? Боже, какие мысли лезут в голову на старости лет!

быть — она же любит тебя, моего единственного друга.

Твоя «тетушка» герцогиня де Морни, герцогиня Альбу-

Если бы не она, я бы давно умер. То, что она тебя любит,

керке.

для меня было понятно еще тогда, когда мы с тобой в пер-

Прощай.

вый раз попали в госпиталь. Я это знаю… знал. Ты счас-

Совсем забыла, дура старая. Прости меня. В том, что

тливый человек, что у тебя есть такая девушка. Будь с

произошло в России, виновата только я. Это я из ревности

ней счастлив. Только не бросай ее. Она очень нуждается в

наговорила Гагариным гадостей, что будто бы у тебя во

твоей поддержке. Сам узнаешь почему. Если у тебя будет

Франции невеста и ты уже с ней помолвлен. Потому-то,

сын, прошу, назови его Франсуа. Я буду счастлив и буду там

думаю, и расстроилась твоя свадьба с Софьей. Бедная моя

радоваться за вас.

крестница — если бы ты видел, как она плакала. Я недавно

Прощай, мой единственный друг.

написала покаянное письмо Гагариным, но когда оно дой-

Твой Франсуа.

дет? Проклятая война. Я слышала, что она беременна! Не

Солей вышел из блиндажа и расстрелял в небо всю

от тебя ли, дружок? Родители ее выслали из Петербурга

обойму из пистолета! «Франсуа, как же так? Почему же ты

на дачу, в глушь, в Финляндию. Там она и живет. Говорят, в

сообщил об этом, когда тебя не стало? Мой друг Франсуа!»

России неспокойно. А Гришку Распутина всё грозят убить.

Слезы бежали по лицу Александра. Солдаты удивленно

И правильно. Все ненавидят его, а через него императора

смотрели на всегда спокойного офицера. Шептались: «Слу-

Николая и особенно Алису, императрицу. Катится Россия

чилось у господина капитана чего-то… Ишь ты, как пла-

куда-то… Хорошо, что я уехала вовремя! Не хочу, не могу

чет… Тоже, оказывается, плакать умеет…»

больше видеть эту страну. Гори она синим пламенем!

Вскоре пришло еще одно письмо, без адреса, но наду-

За крестницу, если можешь, прости.

шенное приятными духами, было понятно — от жен щины.

Кстати, я и твоей Кристине о тебе рассказала, когда

Милый Александр!

мы приехали из России. Ну не могла я вытерпеть, что ты

Ты оказался для меня настоящим талисманом. Кроме

не мой! Баба я, русская баба!

радости от знакомства, благодаря тебе, я получила при-

Теперь уже точно прощай.

личные деньги. И самое удивительное — я сейчас герцогиня,

Любящая тебя тетушка Софья Трубецкая.

190

191

Звезды горели в ночном небе. Французы и немцы пус-

офицера: «Капитан Александр Солей», Лохвицкий спро-

кали ракеты, освещавшие мертвым зеленым светом ней-

сил:

тральную территорию, проволочные заграждения, снег с

— Вы, господин капитан, не были осенью прошлого

занесенными трупами солдат. Солей подставил разгоря-

года в Петрограде?

ченное лицо холодному воздуху, под ногами хлюпала снеж-

— Да, господин генерал, я ездил к родственникам.

ная каша. Наступал новый год! Новый год войны! И никто

— Хороша поездка, коли на каждом углу столицы толь-

не знал, когда же закончится эта проклятая война, каза-

ко о вас и говорили.

лось, не было ей конца!

— Что там наделал наш бравый капитан? — спросил

Фош. — Я, конечно, кое-что слышал, мне майор Серж де

XXI

Морни рассказывал, но все-таки от русских услышать было

бы интересно.

В апреле 1916 года, проделав морями и океанами ог-

— Ваше высокопревосходительство, ваш бравый капи-

ромный, в полмира, путь из Владивостока, в Марселе вы-

тан заступился за честь женщины и одним ударом сломал

садилась 1-я бригада Русского экспедиционного корпуса.

челюсть Гришке Распутину. Есть у нас такой безграмотный

В бригаду входило два полка.

мужик при царе, — сказал Лохвицкий.

Когда 180 офицеров и 9 тысяч нижних чинов шли по

— При царе — мужик? Генерал, что у вас в России про-

Марселю от порта к железнодорожному вокзалу, жители

исходит?

города выстроились вдоль улиц, по которым, чеканя шаг,

— А то и происходит, ваше высокопревосходительс-

шли русские солдаты, и со слезами радости бросали им под

тво. Мужик как ровня в царской семье. Ваш капитан ему

ноги цветы. Позади стройных рядов русских на цепи, косо-

челюсть сломал, а потом взял кочергу, завязал ее узлом и

лапо переваливаясь, шел маленький медвежонок. Это вы-

сказал, что с Распутиным сделает то же самое.

зывало еще большее ликование. По пути в Париж к поезду

— Ну это-то на капитана Солея похоже, — с гордостью

со слезами радости французы несли хлеб, вино, сыр.

сказал Фош. — В какой полк предлагаете направить капи-

Начальника бригады генерал-майора Николая Алек-

тана? — спросил главнокомандующий Лохвицкого.

сандровича Лохвицкого и командиров полков Нечволодова

— В первый полк, к полковнику Нечволодову.

и Дьяконова встречали во французском Генеральном шта-

Встал высокий, красивый полковник с белым эмалевым

бе как героев, а русских солдат, шагавших по Елисейским

крестом на мундире. Эфес его шашки тоже был украшен

Полям французской столицы, как и в Марселе, горожане

орденом и красным темляком.

целовали и с восторгом кидали цветы им под ноги. Впер-

— Полковник Нечволодов Михаил Дмитриевич, — ска-

вые с 1814 года русские солдаты вновь шагали по Парижу,

зал офицер и протянул руку Солею.

но не как победители армии Наполеона, а как друзья и за-

— Александр Солей, капитан, — ответил тот.

щитники Франции!

— У, какая рука! — удивился полковник. — Вам, госпо-

В штабе главнокомандующего группой армий «Север»

дин капитан, с такой-то рукой можно в цирке выступать.

генерала Фердинанда Фоша начальника бригады и ко-

— Так я уже боролся на руках с цирковым атлетом.

мандиров русских полков познакомили с офицерами —

— Ну и как?

представителями французской стороны в русских полках.

— Ничья из двух поединков.

В каждом полку по боевому офицеру в звании не ниже ка-

— Кто же это мог у вас выиграть?

питана. Когда генералу представили стоявшего перед ним

— Ваш, русский, Александр Засс.

192

193

— Надо же! — воскликнул Нечволодов. — Я его знал.

— Что у вас, господин капитан? — спросил Нечволодов.

Он в моем полку служил. Коня на плечах носил. Только вот

— Я тоже застоялся! Позвольте участвовать в вылазке.

в плен попал и пропал. Вы говорите, что видели его. Где?

— Командование меня за такое самовольство по голо-

— В плену. Он убежал и помог убежать мне.

вке не погладит.

— В России он не появлялся. Я бы знал.

— Господин полковник, мы же воюем во Франции.

— Он сказал, что побежит в Швейцарию.

— Да понимаю я вас, господин капитан, еще как пони-

— Ну, может быть, и правильно. Там войны нет. Живой

маю. Ладно, согласен.

останется.

Когда Солей вышел, полковник подошел к капитану

Полк скорым маршем пошел в Шампань. Сзади косола-

Иванову, зачем-то постучал согнутым пальцем по Георги-

по переваливался медвежонок по кличке Мишка…

евскому кресту у того на груди и тихо сказал:

— Прошу вас, Василий Петрович, не позволяйте фран-

В мае наступила настоящая летняя жара, солдаты сни-

цузу в драку лезть. За ним, говорят, такое водится. Любит

мали раскалившиеся на солнце стальные каски, только по-

подраться.

явившиеся в армии, но как только их головы поднимались

— Не штабной, значит?

над траншеей, стрелял немецкий снайпер и солдат с про-

— Нет, самый что ни есть боевой офицер. Но он граф.

стреленной головой падал на дно окопа.

— Граф? — удивленно произнес Иванов. — Мне только

— Достал, сука! — с нескрываемой злостью сказал ко-

графа не хватало. Может, не надо?

мандир батальона, капитан Василий Иванов. — Пойду к

— Как откажешь-то? Он же свободен в выборе. Да еще

полковнику. Пора с этим снайпером кончать.

и известный в армии храбрец. Прошу вас, господин капи-

Когда Иванов вошел к полковнику Нечволодову, тот,

тан, оберегайте его.

склонившись над столом, изучал карту.

— Ну, навязали на мою голову! Оберегать! Дитя, что ли?

— Что у вас, господин капитан? — спросил, не подни-

— Я вас, господин капитан, предупредил, — сказал пол-

мая головы, полковник.

ковник и, сев за стол, вновь склонил голову над бумагами и

— Господин полковник, достал уже снайпер. Сегодня

стал тихо ругаться: — Надоели! На всё бумажка! В Россию

еще троих убил. Каждый день по два-три солдата теряю.

бумажка, французам бумажка. Как воевать?..

Так скоро от батальона ничего не останется.

Когда два капитана пришли в батальон, лицо еще одно-

— И что вы, господин капитан, предлагаете? — полков-

го убитого русского солдата накрывали шинелью его това-

ник головы не поднял.

рищи.

— Ночью тихо подползти и всех перебить. Снайпер или

— Видите, господин капитан, четвертый за сегодня и

снайперы — они же в первых траншеях сидят. Наведем

двадцать второй за неделю… Вы откуда так хорошо рус-

страху — присмиреют.

ский язык-то знаете? — спросил Солея капитан Иванов.

— Не возражаю, а то застоялись, как кони в стойлах.

— Так кровь русская во мне течет, — ответил Солей. —

Сколько возьмете солдат?

Все в семье знают русский язык.

— Думаю, обойдусь полуротой.

— Тогда меня поймете. Во время вылазки не лезьте на

— Хорошо, капитан, — полковник поднял голову.

рожон. Не обижайтесь, но мне шею намылят, если что…

— Разрешите, господин полковник, — обратился к нему

— Если что? — спросил Солей.

находившийся в комнате французский капитан Александр

— Сами знаете… — Иванов посмотрел на Солея, улыб-

Солей.

нулся. — Вы же русский язык знаете.

194

195

Уже засмеялся Солей:

— А где стрелок? — спросил капитан Иванов.

— Я все понял, Василий Петрович. Просто слова очень

— Так я его того… суку. Сколько наших-то положил.

красивые.

Может, его еще кашей прикажете накормить?

В ночное небо взлетали искрящиеся ракеты и, падая,

— Пойдешь под суд! И моли Бога, чтобы не расстреляли.

освещали землю мертвым светом — светом войны. Пол-

— Как это, ваше высокоблагородие? Я же за товарищей

сотни русских солдат бесшумно поползли в сторону немец-

отомстил.

ких траншей. В своих проволочных заграждениях зара-

— Ты убил пленного. Нужного нам пленного. Как мы

нее были сделаны проходы, начался минометный обстрел

сейчас узнаем, сколько их было, стрелков, один или не-

немецких траншей — чтобы те спрятались в блиндажи.

сколько?

Это предложил капитан Солей, он же и минометы достал.

— Я… Я… — стал заикаться фельдфебель.

Где — не сказал, ответил только: «Временно попросил».

— Пойдешь! Не сомневайся.

«Иногда неплохо иметь таких вертких офицеров, — поду-

Над головами засвистели снаряды.

мал капитан Иванов. — Посмотрим, что будет в бою. Толь-

— Всё, очухался немец, всем отходить. Гоните пленных

ко бы этот француз впереди всех в драку не полез…» И рус-

впереди, — приказал Иванов.

ский капитан подозвал двух унтер-офицеров.

— Не успеете, капитан, вон они, — Солей показал на

— Будьте все время рядом с французом, ни на шаг не

идущих в атаку немцев. — Они нас на нейтральной полосе,

отходите! Куда он, туда и вы. Не дай бог, если что с ним

да еще с пленными, перещелкают. Надо кому-то остаться и

случится, вы обратно до России не доедете. Я вас к немцам

прикрыть отход. Вон же два пулемета. Давайте ими и при-

отправлю.

кроемся.

— Как к немцам? — испуганно произнес один из унтер-

— Как прикроемся? Это же немецкие пулеметы. У меня

офицеров.

и солдат, умеющих из них стрелять, нет.

— Раздену догола и отправлю.

— Зато я умею. Оставьте унтеров, что мне мешают, и

Унтер-офицеры всё поняли правильно.

отходите.

Минометный огонь велся две минуты — на большее

— Я не могу…

мин не было.

— Чего не можете, господин капитан? Я же вам не под-

— Пора! — крикнул между взрывами Иванов. Солдаты

чиняюсь. Могу и один остаться.

вскочили и стали бросать шинели на немецкую колючую

— Черт с вами! Времени нет. Унтеры Сидоров и Сафо-

проволоку, а капитан уже кричал: — Не задерживаться!

нов остаетесь в распоряжении господина капитана. Вы

Вперед!

знаете, что делать, и без живого капитана не возвращай-

Русские, помогая друг другу, быстро перескочили колю-

тесь… Остальные — уходим!

чую проволоку и ворвались в траншею к немцам. Бой был

Солей вставил в пулемет патронную ленту и выстрелил

жестоким и очень быстрым. Дрались, дико крича, с матом,

короткой очередью в сторону немцев. Те прижались к земле.

десятки убитых немцев лежали на дне траншеи, несколько

— Иван, нажимай вот на этот курок, и всё… — сказал

человек в серых мундирах, касках, безоружные, жались и

Солей унтеру Сафонову и повернулся к второму унтеру: —

с ужасом смотрели на солдат, кричавших на неизвестном

А ты, Иван, ленту держи, чтобы не заедала. Как патроны

им языке.

закончатся, бегом отсюда.

— Вот она! — выскочивший из блиндажа фельдфебель

— И всего-то? — удивился унтер Сафонов. — Ваня, вот

держал в руке винтовку с оптическим прицелом.

мы с тобой сейчас германцев-то покрошим!

196

197

Два пулемета посылали очереди в сторону немцев. Те

— Робяты! Ну и силища-то у этого француза. Он меня,

падали, поднимались, стреляли из винтовок, но упорно

раненого, как пушинку из окопа-то вытащил и досюдова

продолжали идти.

дотащил. Не бросил там… Вот… А стреляет-то он… у-уу…

— Ваня, что ты, Ваня? — тряс своего товарища унтер

еще и смеется… Эх, жалко, Вани больше нет, он бы под-

Сафонов. — Нет больше Вани. И патронов нет, — охнул,

твердил… Курнуть дайте, братцы… Он меня все Иван да

схватившись за плечо, сквозь пальцы потекла кровь. Про-

Иван называл, а я же Трифон…

изнес глухо: — Кажись, и мне конец пришел.

— Так для них мы все Иваны.

Солей расстрелял пулеметную ленту, крикнул: «За

Генерал Лохвицкий написал французскому командова-

мной!» — и выпрыгнул из траншеи. Унтер, зажимая рукой

нию о подвиге французского капитана и обратился, силь-

плечо, пробовал выбраться, но заскользил по стенке. Солей

но приукрасив, в Петербург в Генеральный штаб русской

схватил унтера за ворот гимнастерки, рывком вытащил из

армии с просьбой наградить французского капитана Алек-

траншеи, упал и потащил его за собой.

сандра Солея за спасение жизни русских солдат.

— Бросьте меня, ваше благородие. Один-то, может, еще

Проныра Клемансо узнал о подвиге французского офи-

успеете уйти.

цера раньше всех — у него были отличные связи во фран-

— Помолчи, Иван. Не мешай.

цузском генштабе. В «Скованном человеке» написали о но-

Солей подполз к колючей проволоке, схватил Сафоно-

вом подвиге капитана Солея. Уже не было правитель ства

ва поперек туловища, упал с ним на накинутую и забытую

Вивиани, не было в живых генерала Галлиени — великий

на проволоке шинель, перекатился и пополз дальше в тем-

француз все-таки успел совершить свой подвиг ради лю-

ноту нейтральной полосы. Немцы стреляли из винтовок,

бимой Франции, — и новый премьер-министр Аристид

пули свистели над головой. Не доползая до своих траншей,

Бриан с новым военным министром Юбером Листэ, зная

Солей закричал:

печальный опыт своих предшественников, не хотели скан-

— Эй, капитан Иванов, это мы. Не стреляйте, а то не

дала. Главнокомандующий группой армий «Север» Ферди-

доползем, — и вдруг засмеялся: — Не дай бог, еще в одно

нанд Фош вручил Солею погоны майора и второй Военный

место попадете!

крест. Русский император Николай, узнав о подвиге фран-

В ответ из русской траншеи донесся многоголосый

цузского офицера, наградил его самой почетной офицер-

смех.

ской наградой — орденом Святого Георгия. На вручение

— Веселый этот француз, — обрадовался капитан Ива-

Солей явился не в новой, только введенной единой воен-

нов. — С таким и воевать-то одно удовольствие.

ной форме французской армии, а в старой форме француз-

Солей с раненым унтером сполз на дно траншеи. Под-

ских кирасиров: красных штанах, заправленных в блестя-

бежал Иванов, крепко схватив, стал трясти руку Солею.

щие коричневые сапоги, и голубом кителе. Посол России,

— Какой же ты, молодец, капитан Солей! Какой моло-

прикрепляя белый эмалевый крест на полосатой ленте,

дец! Я не знал, что французы так умеют воевать.

простодушно произнес:

— Да что вы, капитан? Как же наш великий Наполеон

— Мне казалось, что у французских офицеров другая

у вас в Москве-то побывал?.. Жалко второго унтера — на-

форма...

смерть.

— Ваше превосходительство, это форма французских

В сторонке, выпив водки из поднесенной фляжки, ун-

кирасиров, и я ее ношу в знак уважения к своему прап-

тер-офицер Сафонов, округлив глаза, радостно говорил,

радеду Андре Солею, который в такой же форме дошел с

столпившимся около него товарищам:

Великой армией Наполеона до Москвы, а потом погиб в

198

199

битве при Ватерлоо. Правда, вместо погон тогда были эпо-

— Ну и прекрасно. Ни одного лишнего дня я вас де-

леты, — с гордостью в голосе сказал Солей.

ржать не буду, о необходимости отпуска напишу письмо

— О-о-о! — только и смог произнести посол, а потом

вашему командованию. Куда писать?

тихо произнес: — Меня просили передать, что надеются в

— В русскую бригаду, генералу Лохвицкому.

будущем увидеть вас, господин майор, в генеральской папа-

— Ого! Русские! Они так героически защищают Фран-

хе, — и еще тише спросил: — Граф, я ничего не перепутал?

цию.

— Все правильно, ваше превосходительство. Спасибо

— Да. Эти ребята все герои!

за награду и особенно за слова.

— У вас есть и русские награды?

— Да-а, — посол покачал головой, — я-то думал, что

— Не скрою, самая почетная военная награда русских

знаю все тайны русского двора…

офицеров — орден Святого Георгия.

Присутствовавший на награждении генерал де Пре

— В прошлый раз вам здесь вручили Военный крест.

тихо смеялся, вспомнив, как он в такой же форме, подарен-

— Их уже два.

ной ему младшим лейтенантом Солеем, явился на вруче-

— Почему же так грустно?

ние награды к президенту Франции.

— Друга единственного потерял. Может, помните —

Василий Иванов от Солея не отстал: за неимением в

Франсуа Эперне?

русской армии звания майора, стал подполковником, на-

— Как же, помню. Он к нам еще солдатом в четырнад-

гражденным уже французским Военным крестом. Русско-

цатом в первый раз поступил с ранением ноги. Я его опе-

му генералу Лохвицкому президент Пуанкаре прикрепил к

рировал. Потом еще поступал. Герой! Своих товарищей на

мундиру медаль кавалера ордена Почетного легиона.

поле боя спасал. Значит, умер. Честно, думали, здесь умрет,

Всех бы русских солдат, сражавшихся за свободу Фран-

а он всё не умирал, его домой отправили. Говорили, с ним

ции, так наградить. Заслужили!

еще наша медсестра Кристин уехала. Как ни просили, даже

угрожали, уехала. А, говорят, любила другого. Даже замуж

Русскую бригаду генерала Лохвицкого бросили на за-

вроде собиралась. Настоящая французская женщина.

щиту Вердена. Все понимали: если немцы возьмут Верден,

— У русских такие же женщины.

ситуация для Франции может опять стать катастрофиче-

— У русских? Почему?

ской. Русские дрались, как всегда, отважно и героически.

— В России видел.

Об этом писали все французские газеты.

— Вы бывали в России? И какая она?

Солей не слышал этих слов — осколок от разорвавшей-

— Необыкновенно красивая, с красивыми людьми.

ся мины попал в грудь и, сломав ребро, застрял в сантимет-

— Неужели все?

ре от сердца. Его отправили в Париж, и он вновь попал в

— Почти.

госпиталь на Сите. Хирург Поль Жубер удалил маленький

— Ладно, отдыхайте, капитан. А домой лучше напиши-

осколок металла и, придя после операции в палату, пока-

те письмо, что скоро приедете — родителям будет радост-

чав головой, произнес:

но. Это я знаю точно — два сына на фронте.

— Я вас, капитан, помню. Вы везучий человек. Надо-

— Я обязательно напишу. А девушка эта, Кристин, она

лго ли?

где?

— Я уже майор, — прохрипел Солей. — А насчет везе-

— Не знаю. Она больше у нас не работает.

ния — не знаю. Знаю одно — война мне надоела и наде-

Первое, что сделал Солей, приехав домой, — взял с со-

юсь, что отсюда сразу же поеду домой.

бой повзрослевшего Бернара и уплыл на яхте в море, где

200

201

спустил на воду венок в память об умершем друге. И два

армией Нивель повернулся к корпусному генералу де Вази-

дня плавал — Бернар помогал. Вернувшись, пошел к ро-

леру. — Генерал, задача вашего корпуса форсировать реку

дителям Франсуа. Не старые еще люди, всего за пятьдесят,

Эна и подняться на высоты Бримона с Реймскими фортами…

после смерти единственного сына выглядели глубокими

Назначенный вместо Жозефа Жоффра премьер-мини-

стариками. Они очень обрадовались приходу Александра.

стром Аристидом Брианом новый главнокомандующий

Он сидел за скромным столом, слушая рассказ, как болел

французской армией Робер Нивель до этого был замести-

их сын, знавший, что ему осталось совсем немного, как

телем генерала Петена в боях за Верден и стал известен

часто вспоминал его, Александра. Рассказывал отец, мать

как автор знаменитого клича «No pasaran!» Высокий, ху-

только плакала.

дощавый, коротко стриженный, седоволосый, с широкими

— Я не могу себе простить, что так и не увидел его жи-

усами и волевым подбородком, он ходил вдоль развешан-

вым, — сказал Александр.

ных на стене карт, с упоением рассказывая свой план на-

— Не казни себя, сынок. Ты был на войне. Лучше этого

ступления, ставя перед генералами задачи. Нивель сыпал

не видеть. Для тебя он запомнился живым и здоровым, и

цифрами: сколько и каких орудий каких калибров, коли-

это хорошо. Такое смогла выдержать только Кристин. Ты

чество снарядов на километр фронта, количество солдат,

не знаешь, где она?

винтовок, патронов, самолетов, танков… Где и кто (тыкал

— Нет. Наверное, вернулась в госпиталь, — покраснев,

в карты указкой) прорвет фронт и куда потом должен дой-

соврал Александр. Старики этого не заметили.

ти. Всё досконально, до мелочей, до минуты — Нивель упи-

— Бедная девочка, — тихо сказала мать.

вался своей речью. Бегали многочисленные помощники

— Почему?

главнокомандующего, передавали генералам портфели с

— Так она же беременная! — воскликнула нестарая

секретными документами и картами. Генералы же откры-

женщина. — А подлец, который над ней надсмеялся, где-

то дремали — о планах наступления Робер Нивель еще до

нибудь пьет шампанское с развратными парижскими жен-

этого секретного совещания умудрился рассказать во всех

щинами и не знает, что сделал несчастной одну из самых

подробностях всем, даже журналистам… Главнокоманду-

святых душ на земле. Вот бы она к нам приехала и осталась

ющий замолчал, генералы приоткрыли глаза — речи нако-

у нас. Как же мы были бы ей рады. Мы бы всё ей отдали,

нец-то закончились? Нивель, сделав многозначительную

только бы она осталась здесь, — заплакала и тихо попроси-

паузу, торжественно произнес:

ла: — Сынок, если сможешь, найди ее и расскажи о нашей

— На разгром германских войск я отвожу сорок восемь

просьбе.

часов! — генералы от удивления проснулись окончатель-

— Да, конечно, — тихо ответил Александр.

но. Они зря просыпались. Нивель продолжал: — Генерал

де Вазилер, вашему корпусу придается русская бригада ге-

XXII

нерала Лохвицкого… Господа генералы знают, как дрались

русские в Шампани и под Верденом, — Нивель повернулся

Весеннее солнце было таким теплым, что совсем не ду-

к генералу Лохвицкому, а указкой заскользил по карте. —

малось о войне. В такой бы день — да с девушкой в лес…

Ваша бригада, генерал, должна захватить деревню Курсив

В Генеральном штабе шло совещание.

и, достигнув дороги Реймс — Лан, захватить стеклянный

— В наступлении участвуют четыре армии, двести тан-

завод, не давая немцам вырваться из окружения, — Нивель

ков и пять тысяч орудий. Немцы укрепляли берег реки Эна

ткнул в точку на карте, где, по-видимому, и будет окружен

все три года войны… — главнокомандующий французской

противник.

202

203

— Ваше высокопревосходительство, — генерал Лох-

засвистели по-разбойничьи и бросились в атаку. Молча!

вицкий встал, звякнули многочисленные ордена на мунди-

Жутко! Столь стремительно, что немцы побежали, бросая

ре, — русские выполнят ваш приказ. Но если нас не поддер-

пулеметы и орудия. В штабе де Вазилера радовались… за

жат, то мы можем сами оказаться в окружении, — генерал

себя. Русские выполнили поставленную задачу — вышли к

хотел пройти к карте и показать, как он может оказаться

деревне Курсив. На этом наступление закончилось. Немцы

окруженным, но Нивель его остановил:

стали из орудий уничтожать русские полки. С какой-то осо-

— Что вы, что вы, господин генерал. До того, как вы

бой радостью.

двинетесь, мы размажем немцев своей артиллерией.

— Надо как-то выбираться из этого дерьма… — пол-

— Дай-то бог, чтобы это было так, — сказал Лохвицкий.

ковник Нечволодов не стеснялся в выражениях. Посмотрев

— Господин генерал, вы мне не верите? — удивился

на Александра Солея, сказал: — Я бы еще не то сказал о

Нивель.

французском командовании, если бы не ваше присутствие,

— Ваше высокопревосходительство, я отвык верить

господин майор.

еще в России.

— Да чего уж там, — махнул рукой Солей. — Я, Ми-

— Здесь не Россия, господин генерал, — строго сказал

хаил Дмитриевич, воюя в вашем полку, настолько обру-

Нивель.

сел, что скоро забуду французский язык. Даже все русские

— Вы правы, ваше высокопревосходительство, здесь не

ругательства выучил. Оказывается, без них русский сол-

Россия…

дат разговаривать не умеет. Откуда у вас так много руга-

Нивель, закрывая совещание, произнес:

тельств?

— Помните, господа генералы, у нас всего сорок восемь

— А это, господин майор, — засмеялся подполковник

часов!

Василий Иванов, — наследие от монголов, под игом кото-

Германское командование давно знало о наступлении,

рых русские находились более двухсот лет.

а во всех подробностях узнало сразу же после совещания.

— Вы, русские, хорошо пристроились, изобретать ни-

На столе у главнокомандующего генерал-фельдмаршала

чего не надо, — в ответ засмеялся Солей, и уже все русские

Пауля фон Гинденбурга лежал красивый кожаный пор-

офицеры засмеялись вместе с ним.

тфель со всеми приказами и картами. «Подарок от Ниве-

— Но все это чушь, — продолжил Иванов. — Ни в мон-

ля», — засмеялся начальник германского генерального

гольском, ни в татарском языках таких слов нет. Это наше,

штаба и друг Гинденбурга генерал Эрих фон Людендорф.

русское, национальное достояние. Мы без ругательств не

Французская артиллерия беспрерывно стреляла 6 дней!

умеем говорить. Это связующие слова. Русский цемент.

Немцы, зная все планы и сроки, отвели войска в тыл, ос-

За стенами стекольного завода взорвались снаряды, со

тавив под бетонными колпаками пулеметы. Французы на-

стен и потолка посыпались кирпичные осколки и бетонная

толкнулись на их огонь и отошли. Наступление перенесли

пыль.

еще на четыре дня, вновь посылая по немецким позициям

— Господа офицеры, давайте отставим смех до будущих

тысячи снарядов!

времен. Какие будут предложения? — спросил полковник

Нечволодов.

Русские солдаты шли в наступление молча, не стреля-

— А чего предлагать? Выход-то один — вырываться из

ли, не кричали «ура!», не ругались матом — только свер-

окружения, — произнес в промежутке между разрывами

кали на солнце штыки. Кто-то запел русскую песню, но его

Василий Иванов.

не поддержали. Когда дошли до немецких траншей, вдруг

— И лучше ночью! — добавил Солей.

204

205

— То, что вы, господа, не любите воевать днем, я давно

ликанской Франции продолжают уважать дворянские ти-

знаю, — хохотнул полковник Нечволодов. — Давайте ду-

тулы. Война закончится — не поеду в Россию. Если Фран-

мать, как это сделать.

ция согласится, останусь здесь! Будет еще один француз с

— Начнем отвлекающую атаку, потом отходим, немцы

самой распространенной русской фамилией Иванов.

за нами — встречаем их из пулеметов. В это время полк

— И, — полковник Нечволодов поднял вверх палец, —

прорывается к реке, — предложил Солей.

вас, господин майор, пропустят к генералу Вазилеру, а нас

— А что будет с теми, кто останется здесь и разыгра-

нет. Так что вся надежда на вас.

ет перед немцами весь этот спектакль? — спросил Нечво-

— Ну, положим, вас-то, господин полковник, пропустят

лодов.

даже к главнокомандующему. Я вот думаю, а что бы сказал

— Будут драться до конца! — спокойным голосом про-

в этом случае мой прадед Андре Солей, дошедший с вели-

изнес Солей.

ким Наполеоном до Москвы и погибший в битве при Ва-

— Так не пойдет! — сказал Иванов. — Всем домой, в

терлоо.

Россию, попасть хочется. Там такие события происходят:

— Он бы сказал, что гордится таким правнуком, — про-

революция, царя больше нет, какое-то Временное прави-

изнес Иванов. — В вас, французах, хорошо то, что уважа-

тельство. Мы сейчас здесь, во Франции, кто? Никто. Мы же

ете историю своей страны, какой бы иногда страшной и

русская императорская армия. Сейчас, Михаил Дмитрие-

ужасной она ни была, а мы, русские, говорим о прошлом,

вич, мы с вами для наших солдат единственная надежда и

что оно полное дерьмо, а будущее всегда прекрасно. А по-

родина.

том оказывается все наоборот. Так что, господин майор,

— Что вы предлагаете, Василий Петрович? — вновь за-

спасайте нас, своих боевых товарищей.

дал вопрос Нечволодов.

— Решение принято, вы, господин майор, и никто бо-

— Нас сюда, к заводу, отправило французское коман-

лее! — сказал полковник Нечволодов. — Давайте обгово-

дование, вот пусть оно и прикроет наш отход. Отправим

рим детали…

к командованию французским корпусом офицера, в оди-

Солей с двумя солдатами полз обратно, к реке Эна. Сол-

ночку-то прошмыгнуть еще можно, и пусть французы от-

даты погибли в перестрелке, он же добрался до берега, где

кроют артиллерийский огонь по указанным нами целям, а

находился штаб генерала де Вазилера. Генерал, расстроен-

мы в это время будем отходить. Ну и, конечно, прикроемся

ный, сидел за столом, когда за дверью раздалось:

фальшивой атакой. В этом майор Солей прав.

— Я сейчас тебе в ухо врежу, и ты оглохнешь навсегда!

— Кого отправим? — спросил Нечволодов. Ответ он

В ответ кричал адъютант генерала:

знал.

— Генерал занят! Если у вас есть к нему вопросы, обра-

— Есть только один офицер, кто может, — майор Со-

титесь, как положено, подайте рапорт своему командиру.

лей, — сказал Иванов.

— Мои товарищи, в отличие от тебя, тыловая крыса,

— Почему я? — удивился Солей. — Я не пойду.

сейчас умирают у Курсив.

— Мы хотим, господин майор, чтобы вы спасли всех

— Все равно…

нас. Сделать это можете только вы — француз, герой, на-

— Я тебе покажу «все равно»! — раздался звук оплеу-

гражденный французскими и русскими орденами. В Рос-

хи и вскрик адъютанта. — Добавить? Я тебя сейчас прямо

сии перед георгиевскими кавалерами генералам положе-

здесь пристрелю!

но вставать… И вы граф! Это в нынешней России титулы

Дверь в комнату генерала де Вазилера распахнулась, и

отменили, все там сейчас граждане-товарищи, а в респуб-

вошел офицер в грязной, изодранной форме французского

206

207

кирасира; на груди блестели два Военных креста и необыч-

тельство. Давайте я на карте покажу, что необходимо сде-

ный орден в виде белого эмалевого креста на черно-оран-

лать.

жевой ленте. «Неужели одел перед дверью?» — подумал де

— Но приказ об отводе войск отдан главнокоманду-

Вазилер.

ющим Нивелем, и я считал, что все давно получили этот

— Я к вам, господин генерал, — произнес спокойным

приказ. Я разберусь в штабе, почему русские приказ не по-

голосом офицер.

лучили.

Де Вазилер неприятно поморщился, но отказывать офи-

— Ваше превосходительство, пока вы будете разби-

церу, награжденному такими орденами, было недостойно

раться, русских уничтожат, и их гибель будет на вашей со-

его, и он спросил:

вести… Неужели вы хотите такой славы?

— Кто вы? Почему в таком виде? Почему врываетесь

— Не забывайтесь, господин майор! Хоть вы и извест-

без разрешения?

ный в армии офицер, но говорить со мной в таком тоне…

— Майор Солей из русской бригады.

Что вы себе позволяете?

— А-а-а, Солей? Так вот вы какой! — удивленно произ-

— Прошу, ваше превосходительство, не обижайтесь.

нес генерал.

Давайте перейдем к делу, — спокойным голосом произнес

Солей, не обращая внимания на слова де Вазилера, то-

майор.

ном, не терпящим возражений, сказал:

— Хорошо, говорите, что просят русские… — сказал де

— Ваше превосходительство, как могло случиться, что

Вазилер, думая про себя: «Ну и наглец».

первый полк русской бригады ценой огромных потерь вы-

— Необходимо начать артиллерийский обстрел сте-

полнил поставленную задачу и оказался в окружении?

кольного завода. А через час — района Каррэ… Вот

— В каком окружении? Мне доложили, что оба полка

здесь… — Солей подошел к столу и безошибочно показал

русской бригады отходят к Эне, — удивился де Вазилер и,

на карте куда надо стрелять.

покраснев, добавил жестко: — Вы, господин майор, разго-

— Но вы же сказали, что там русский полк? — Генерал

вариваете с генералом в непозволительном тоне.

удивился знаниям офицером топографии.

— Я не знаю, откуда у вашего превосходительства такие

— Полк будет отходить во время артиллерийского огня,

сведения, — Солей не обратил внимания на слова генера-

а иначе немцы просто всех перестреляют.

ла, — но наш полк окружен в районе стекольного завода…

— А если они не успеют отойти к назначенному времени?

— Но… у меня таких сведений нет. Я сейчас же свяжусь

— Значит, погибнут от французских снарядов.

с генералом Лохвицким.

— Но я не могу так рисковать!

— Ваше превосходительство, я не знаю, где сейчас на-

— Ваше превосходительство, русские честно выполни-

ходится генерал Лохвицкий, и у меня нет времени это узна-

ли приказ, и это вам надо найти и расстрелять тех, кто пос-

вать, я послан к вам полковником Нечводовым, чтобы вы

тавил их в это положение. Если мы не выполним их про-

помогли полку вырваться из окружения.

сьбу, немцы к ночи перебьют их всех!

— А вы-то как смогли добраться сюда? — спросил гене-

Генерал встал, прошел к двери, приоткрыл ее и крик-

рал. В голосе засквозило ехидство. Офицер своей наглос-

нул:

тью, а еще больше спокойствием его раздражал. Нрави-

— Адъютант! Срочно пригласите ко мне начальника

лось только обращение «ваше превосходительство».

штаба и командира артиллерийского полка… И узнайте,

— Так и добрался. Шедшие со мной русские солдаты

где сейчас генерал Лохвицкий, — закрыл плотно дверь. —

погибли, защищая меня… Времени нет, ваше превосходи-

Я все сделаю, как просят русские. Мы им многим обязаны…

208

209

Я не понимаю, почему мы отходим… Мы потеряли десятки

— Тогда, фельдфебель Трифон Сафонов, стройте солдат.

тысяч солдат и вдруг отходим обратно? Стыдно, как стыдно

— Стройся! — радостно закричал Сафонов.

перед убитыми… Но есть приказ главнокомандующего…

Полсотни грязных, в окровавленных бинтах солдат вы-

— Да, ваше превосходительство, и мне стыдно.

строились в две шеренги.

— Почему вы обращаетесь ко мне «ваше превосходи-

— Смирно! — крикнул Солей и показал рукой в сторону

тельство»?

доносившейся канонады. — Там дерутся насмерть ваши то-

— Так я же воюю в Русском корпусе, а там обраще-

варищи из первого полка. Они окружены и через час пой-

ния — как в императорской армии.

дут на прорыв. Мы должны им помочь.

— Хорошо, господин майор, идите, — и вдруг спро-

— А вы, ваше благородие, кто — русский или фран-

сил: — Не хотите перейти в мой штаб? Обещаю, вам сразу

цуз? — раздалось из строя.

присвоят звание подполковника.

— Для вас я офицер. Я не буду вам приказывать. Знаю

— Ваше превосходительство, мне сейчас не до долж-

одно — русские своих товарищей в бою не бросают! Кто

ностей и званий, мои товарищи умирают в бою.

идет со мной? Шаг вперед!

— Идите, майор! Вы слишком дерзки. Вас бы следовало

Солдаты шагнули вперед. Один замешкался — накло-

наказать, но героев войны не наказывают.

нился поправить сапог и, подняв голову и увидев спины

— Это вы, ваше превосходительство, герой, — Солей

своих товарищей, удивленно воскликнул:

показал рукой на знак кавалера ордена Почетного легиона

— Ой, вы куда, братцы, без меня-то? Я тоже хочу! —

на кителе генерала и вышел. Адъютант что-то хотел ска-

бросился к солдатам и, растолкав, стал в строй. Раздался

зать, но, увидев злое лицо майора, промолчал и посторо-

хохот.

нился.

— Из этого боя не все вернутся живыми. Но вы своей

Солей шел по штабу корпуса и слышал, как офицеры

атакой еще раз покажете, как умеют сражаться русские

открыто, громко и раздраженно говорили о предательстве

солдаты! — крикнул Солей.

в армии. На улице, в сторонке, стояли и сидели на земле

По узкой, шириной в полкилометра, полоске земли,

солдаты в русской форме. Лица их были черны от копоти,

бросились, вырываясь из окружения, остатки полка Нечво-

форма в грязи и разорвана. Но все были с винтовками.

лодова. За спиной русских солдат рвались снаряды — гене-

— Вы из какого полка? — спросил, подходя к ним, Со-

рал де Вазилер сдержал слово.

лей. — И где ваш командир?

Немецкие пулеметы замолкали, только чтобы вставить

— Так мы из полка Дьяконова. А вы, ваше благородие,

новые ленты с патронами. Солей вывел солдат в тыл к нем-

кто будете? Уж больно складно по нашему-то говорите.

цам и закричал:

— Майор Солей из полка Нечволодова.

— А теперь, ребята, покажите, как умеют драться рус-

— Ух ты! — вскрикнул фельдфебель с двумя солдат-

ские солдаты. Ура! — и первым побежал на немецкие око-

скими Георгиевскими крестами на груди. — А я вас, ваше

пы. «Ура-а!.. А-аа!..» — покатилось по полю. Русские не

благородие, узнал. Я же Сафонов, унтер, которого вы тогда

стреляли — они, выставив штыки, бежали вперед; увидев

за шкирку из немецкого окопа-то вытащили, а потом ране-

их, немцы стали разворачивать пулеметы, замелькали над

ного до наших дотащили.

окопами остроконечные каски немецких офицеров, разда-

— А-а, вспомнил. Иван. Где твой командир Сафонов?

лись громкие крики команд. Но уже издалека донеслось:

— Так нет никого. Офицеров-то всех поубивало. Вот

«Ура-а!.. Ура-а!..» Русские солдаты падали, умирали, но жи-

только мы из всей роты вырвались. И не Иван я, Трифон.

вые, добежав, прыгали в окопы и с дикой яростью убивали

210

211

немцев, а те, понимая, что не останутся живыми, дрались

понимали, что все равно умрет, и когда белого от потери

необычайно храбро. Только один пулемет где-то с краю всё

крови, в беспамятстве, привезли в больницу Отель-Дьё де

стрелял и стрелял в русских. Солей тоже убивал штыком

Пари, удивились, а главный хирург больницы Поль Жубер,

и радовался, что убивает, а когда увидел бегущего под-

увидев раненого, сказал уважительно:

полковника Иванова, радостно закричал ему, но тот вдруг

— Что-то зачастил к нам этот герой. Надо бы и меру

споткнулся и, раскинув руки, упал на землю. Солей одним

знать! То ли войне пора закончиться, то ли ему — воевать

прыжком выскочил из окопа, подбежал к нему — на груди

перестать. Обещал же. В операционную его!

Иванова растекалось пятно крови.

В операционной Жубер потрогал ручку ножа.

— Не умирай, подполковник! — закричал Солей. — Ты

— Да-а, задачка… Расшатать и вытащить? Руками та-

не можешь умереть! Ты же герой Франции! — оглянулся,

кой нож не вытащишь — для этого надо атлантом родиться.

увидел фельдфебеля Сафонова. — Трифон, быстро выноси

Будем выбивать… Молоток готовьте, да не этот… большой.

подполковника к реке, в лазарет. Знай, я тебя расстреляю,

Хирург с огромным трудом выбил молотком и вытащил

если не донесешь его живым!

немецкий тесак, сосуды перевязал, кровотечение остано-

— Есть, ваше благородие, донести господина подпол-

вил, рану ушивать не стал — дренировал, сказав:

ковника живым! — ответил фельдфебель и стал приказы-

— Нож германский хуже укуса самой ядовитой змеи —

вать и кричать на русских солдат: — Такую мать… не доне-

все, какие только известны на земле, яды есть на нем, и

сете подполковника, я вас расстреляю!

особо яд ненависти. Пусть вытекает из раны все это немец-

Солей наклонился над Ивановым.

кое дерьмо!..

— Держись, Василий Петрович. Ты же обещал поплыть

со мной на яхте. А обещание надо держать.

После «Нивельского позора», в котором погибли сотни

— Обещал, — прохрипел Иванов. — Надо… выпол-

тысяч французских и английских солдат, армия взбунто-

нять… — и потерял сознание.

валась: солдаты отказывались подчиняться офицерам, за-

Бой продолжался. Высокий толстый немецкий офицер,

хватывали автомобили, даже поезда и уезжали с фронта в

держа двумя руками тесак, изо всей силы ударил в спину

Париж. Мятеж охватил 54 дивизии, более 20 тысяч солдат

Солею, но тот будто почувствовал, что сзади стоит смерть,

дезертировали! Дальше — больше: забастовала трудовая

обернулся, и длинное широкое лезвие вошло в спину на-

Франция, требуя от властей страны ответить: кто виноват?

искосок, пробило лопатку, скользнуло по ребрам и вышло

Премьер-министр Бриан испугался и отстранил Нивеля от

своим концом на груди. Солей, теряя сознание, сбил немца

командования французской армией. Нивеля не судили —

ударом кулака и упал на него; солдаты закололи немецкого

отправили служить в Северную Африку! Но не помогло —

офицера штыками, а Солея с торчащей из спины костяной

Бриан ушел в отставку. Новым главнокомандующим назна-

ручкой ножа положили животом на шинель и вынесли к

чили героя битвы за Верден генерала Петена. Тот порядок

реке. В лазарете врач потрогал ручку с орлом, хотел даже

в армии восстановил быстро — приказал расстреливать

осторожно нож вытащить, но лезвие накрепко застряло в

солдат, отказывающихся исполнять приказы офицеров.

лопатке. Обложив нож ватой, смертельно раненного офи-

Русские потеряли в боях больше половины брига-

цера отправили в госпиталь. Хирург госпиталя тоже поп-

ды — пять тысяч солдат — и тоже взбунтовались. Остатки

робовал нож вытащить, но испугался — как тащить, если

бригады отправили с фронта в лагерь Ле-Куртин. Русские

только рукоятка из лопатки торчит, а всё лезвие в груди?

потребовали вернуть их домой. Французы расстреляли не-

Отправили дальше, так везли до Парижа, не спешили —

сколько сотен солдат! Русских солдат!

212

213

О подвиге майора Александра Солея Петену доложили

Европы, то в первую очередь благодаря мужеству русских

двое: французский генерал де Вазилер и русский генерал

солдат!»

Лохвицкий.

Французы помнили русских солдат, спасавших Фран-

— Я про него уже наслышан, — сказал Петен. — Он и

цию, а Россия про них забыла, а потом забыла и войну, на

под Верденом отличился. Помню, помню! Необходимо на-

которой погибли миллионы одетых в военную форму рус-

градить достойно. У него, наверное, вся грудь в орденах?

ских людей!

— Нет, — ответили Петену, — у него два Военных крес-

та и один русский орден.

ХXIII

— Да? — удивился Петен. — Я-то думал, что у него уже

давно Почетный легион. Это отвратительно, что не умеем

— Господин Жубер, а Кристин Венсен здесь? — спросил

своих героев награждать. Потому-то столько дезертиров в

у хирурга Александр Солей, когда, через две недели после

армии! В моей власти присвоить ему новое звание — счи-

операции, тот разрешил ему сесть.

тайте, что он уже подполковник. А о награде я сам обра-

— Вы, молодой человек, так часто поступаете к нам,

щусь к премьеру!

что удивительно, как вы с ней могли разминуться, — ве-

Новый премьер-министр Александр Рибо вместе с Пете-

село ответил Жубер. Он был рад, что вновь спас молодого

ном обратились к президенту Франции с просьбой достой-

офицера.

но наградить храброго офицера, и Пуанкаре, как Великий

— Что вы имеете в виду, господин Жубер? Она же ра-

магистр ордена, присвоил Александру Солею звание кава-

ботает в другом отделении. А в прошлый раз я ее не уви-

лера ордена Почетного легиона. Временное правительство

дел.

России наградило французского офицера орденом Святого

— И сейчас не увидите. Медсестры говорили, что она

Владимира с мечами — военным орденом уже не существу-

уехала домой и родила ребенка.

ющей Российской империи.

— Родила? — сказал Солей и удивился глупости своих

слов. — А куда она уехала?

Тысячи мертвых русских солдат лежали на теплой ве-

— Я не знаю, в какую-то деревушку под Ле-Маном, —

сенней французской земле, среди молодой сочной травы;

хирург внимательно посмотрел на Солея и спросил: —

их мертвые глаза смотрели на голубое небо, такое же кра-

А вам зачем?

сивое, как на их далекой родине.

— Она же… до конца ухаживала за моим другом Фран-

В России происходили страшные события — наступал

суа. Я хотел поблагодарить.

хаос, и уже новая революция стучалась в каждый дом. Вре-

— А я думал по другому поводу, — хирург еще раз вни-

менному правительству стало не до союзников — как бы в

мательно посмотрел на Александра. — Но если вас интере-

своей стране власть удержать. Впереди была революция и

сует адрес, я спрошу у медсестер — они должны знать.

страшная, ужасающая, бессмысленная, кровавая Граждан-

— Интересует, — бледное лицо Александра покрылось

ская война.

красными пятнами. — А как ваши сыновья, доктор?

В Ле-Куртине вместе с русскими жил и повзрослевший

— Старший погиб, — вздохнул Жубер, — А младший

медведь Мишка. Зверь почему-то не переносил любую,

уже полковник. Как же я ненавижу войну! И как хирург, и

кроме русской, военную форму!

как отец.

Генерал Фердинанд Фош тогда же произнес свою зна-

— Мне искренне жаль. Мне жаль всех, кто погиб, —

менитую фразу: «Если Франция не была стерта с карты

сказал Александр.

214

215

— А мне еще больше жаль тех, кто погибнет. Когда же

тишек с десяток нарожала. Вы хоть знаете, что этому Со-

кончится эта проклятая война?

лею всего-то двадцать три года, он подполковник, граф и

— Не знаю, но, как и вы, я очень хочу, чтобы она как

очень богат?

можно быстрее закончилась.

— Да ты что?!

— Поедете к родителям?

— А думаете, почему эта тетка так к нему рвется? И от-

— Хотелось бы. Я же воевал в русской бригаде, а ее

куда она каждый раз узнает, что его к нам в больницу при-

расформировали, и русские требуют отправить их домой.

везли? Будто кто-то ей сообщает.

Где я сейчас буду служить, я не знаю. Пойду к генералу де

— По-моему, у нее не очень-то получается? — хихикну-

Пре. Он сейчас уже дивизионный генерал, может, возьмет

ла третья.

к себе по старой дружбе. Я начинал войну в его полку млад-

— Подожди, получится. Ножки, как Кристин, раздви-

шим лейтенантом.

нет — и получится.

— Какие все-таки славные ребята эти русские. Мне

— Ну и злая ты!

много о них говорили сыновья, — хирург опять вздох-

— Будешь злой, когда ни одного здорового мужика не

нул. — Мы, французы, должны им быть благодарны.

осталось. Тебе хорошо, у тебя какой-никакой, пусть с од-

— Я больше года воевал в русском корпусе и, кажется,

ной ногой, но живой с войны вернулся.

сам стал русским, думать стал, как они. Это великий народ.

— Я тебе самой сейчас ноги выдерну…

Жаль, что на их родине происходят такие ужасные собы-

— Интересно, за что? За то, что он вернулся? Или ему

тия.

еще что-нибудь отрезали?

— Отдыхайте. Война еще не закончилась. И боюсь, бла-

— Ты точно сейчас заработаешь!

годарны французы будут не русским, а пришедшим послед-

— Тихо вы, Жубер идет. Разбежались…

ними на поле боя американцам…

На следующий день к Солею пришла Инесса.

— Вы так думаете? — удивился Солей.

— Инесса, я прошу тебя, больше не приходи, — сказал

— Я знаю…

Александр. — Ты мне не нужна. Я тебя не люблю, да и не

Когда Александр наконец вышел из палаты, первым,

любил никогда. Это было студенческое увлечение, и не

кого он увидел, был русский подполковник Василий Ива-

более.

нов, который сидел в кресле и читал книгу.

— Как ты можешь так говорить? Я бросаю всё, я каж-

— До чего же мир тесен, Василий Петрович! — и они,

дый день прихожу к тебе, ухаживаю за тобой, а ты стара-

одетые в красивые халаты, стали целоваться. Неподалеку

ешься этого не замечать.

у окна стояли медсестры и, увидев целующихся мужчин,

— Ты ухаживаешь за мной? У тебя поворачивается

тихо засмеялись.

язык говорить такое? Вот медсестры ухаживают. Если бы

— Оба русские, что ли? — спросила одна. — А я-то ду-

не они, то сколько бы таких, как я, уже не было в живых.

мала, Солей француз.

Уходи и не приходи больше.

— А-а, да ты же у нас новенькая, — хохотнула дру-

— Но что мне делать? Я осталась одна, у меня нет денег,

гая. — Солей у нас уже столько раз, что мы сбились со

я не могу позволить себе купить новую шубку, я донаши-

счета. Это же он Кристин, что из отделения для нижних

ваю свои старые вещи, я почти не хожу в «Максим»…

чинов, обрюхатил, а та, дура, устроила из себя непонятно

— Уходи и больше не приходи. Придешь — опозорю!

что. Уехала с умирающим солдатом! Потом родила. Я бы

— Как это?

ухватилась мертвой хваткой — не оторвал бы, да еще де-

— Отлуплю костылем!

216

217

— О господи!

XXIV

— Вот так. Пошла вон!

— Какой ты, Александр, со своей войной стал грубый!

— Майор Диттер, майор Диттер, проснитесь! Францу-

Прощай! — Инесса, вытирая слезы надушенным платком,

зы кричат, что война закончилась! Какое счастье! — моло-

вышла из палаты.

денький лейтенант стоял в блиндаже у походной кровати и

Ее увидел русоволосый сероглазый раненый, сидевший

тряс за плечо спящего офицера.

в кресле и читавший книгу.

Ганс Диттер, три года назад разжалованный из майора

— Кто обидел такую красивую девушку? — с мягким

в капитаны, а потом в лейтенанты и отправленный на Вос-

акцентом произнес он.

точный фронт, был злобным человеком. Он отличался неве-

— Да… этот… — Инесса кивнула головой на палату, из

роятной храбростью, презрением к смерти и ненавистью к

которой она только что вышла.

противнику. Он никогда не жалел пленных — приказывал

— А, Солей! Национальный герой, граф, подполков-

их расстреливать или сам стрелял, и ему это всегда сходило

ник, красавец, кавалер ордена Почетного легиона… Про-

с рук. За храбрость и бесстрашие на Восточном фронте ему

должать? Тут все девчонки по нему сохнут, так что не пере-

вручили Железный крест и вернули звание капитана. Ког-

живайте. Разрешите представиться, подполковник бывшей

да в России произошла революция и новая русская власть

русской императорской армии, кавалер орденов Святого

отказалась воевать с Германией, подписав с ней позорный,

Георгия, Святого Владимира, Святой Анны, кавалер орде-

как капитуляция, мирный договор, капитан Диттер вместе

на Почетного легиона и Военного креста Иванов Василий

со своей ротой был переброшен на Западный фронт, где он

Петрович.

опять проявил героизм, храбрость, жестокость и вновь, как

— Ой! — воскликнула Инесса. — Какой вы знамени-

в начале войны, стал майором. «Еще полгода, и я стану пол-

тый! Меня зовут Инесса.

ковником! Только бы продлилась война», — думал Диттер,

— Разрешите, Инесса, пригласить вас в ресторан «Мак-

ему уже снились новые погоны и второй Железный крест.

сим». Там для русских офицеров всегда зарезервирован

Бесило одно — здесь, на Западном фронте, его начальни-

столик.

ком был полковник Шойбе, тот самый, который когда-то

— С удовольствием! — раскраснелась Инесса.

был подчиненным ему капитаном. Это капитан Шойбе в

— Тогда я переодеваюсь и через пять минут буду на

трибунале показал, что именно майор Диттер не захотел

улице. Подождете? — вежливо сказал русский подполков-

взорвать мост через реку Урк и тем самым помог неожи-

ник.

данному наступлению французских войск. Когда Диттер

Инесса кокетливо произнесла:

увидел Шойбе, то полез за пистолетом, но остановился,

— Подожду, но не более пяти минут, — и, когда офицер

решив, что убьет своего бывшего подчиненного в другой

ушел, прошептала: — Ну ты-то, полковник, от меня не убе-

раз и в другом месте. Для этого у майора было другое ору-

жишь. Я не эти сопливые сестрички…

жие — винтовка с оптическим прицелом.

По Парижу шла очень красивая пара: офицер в ино-

— Какой мир? О чем ты, лейтенант? — вскочил с поход-

странной форме с множеством орденов и хорошо одетая

ной кровати Диттер.

стройная девушка, которая крепко держала мужчину под

— О мире, господин майор. Война закончилась. Фран-

руку и что-то без умолку говорила, говорила и весело сме-

цузы кричат, что немцы подписали перемирие с их марша-

ялась, а строгий офицер в ответ улыбался и кивал головой.

лом Фошем.

Все им завидовали!

— Перемирие — еще не мир.

218

219

— Там, напротив нас, французы вылезли из траншей и

оптическим прицелом, с которой он не расставался с Вос-

пьют вино. Наши пошли к ним.

точного фронта и на прикладе которой были десятки зару-

— Наши? Куда пошли?

бок — по количеству убитых из нее русских солдат. — Сей-

— Пить вино, — радостно сказал лейтенант. — Я бы

час, сейчас ты у меня за все ответишь! — орал Диттер.

тоже пошел.

— Господин майор, что вы делаете? — вскрикнул лейте-

— Не может быть! — закричал Диттер, схватил висев-

нант, когда Диттер с искаженным от бешенства лицом вы-

ший на стене бинокль, и, оттолкнув лейтенанта, выбежал

скочил с винтовкой из блиндажа. — Там же наши солдаты.

из блиндажа в траншею, даже привстал на цыпочки, чтобы

Если вы убьете хоть одного француза, их всех перестреляют.

внимательней посмотреть в сторону французов. Десятки

— Пошел прочь! Они предатели! Они не немцы!

немецких солдат без оружия шли в сторону французских

Майор очень хорошо умел стрелять из этой винтовки.

траншей, а им радостно и призывно махали французские

Он вскинул ее, увидел в перекрестье оптики французского

солдаты, размахивая бутылками.

офицера и нажал на курок. Раздался еще один выстрел —

— Назад, сволочи! Убью всех! Предатели! — закричал

пуля прошла через голову майора Ганса Диттера. Лейте-

майор Диттер.

нант по скользкой от ноябрьских дождей стенке траншеи с

— Да что с вами, господин майор? Это же мир! Мы на-

трудом вылез наверх и, вытащив из кармана шинели гряз-

конец-то вернемся домой, — удивился лейтенант.

ную тряпку, заменявшую ему носовой платок, поднял ее

— Ты дурак, лейтенант. Ты не понимаешь, что этот

над головой и пошел в сторону французов, крича:

мир — поражение нашего отечества! Мы проиграли войну!

— Только не стреляйте! Не стреляйте!.. Мир! Мир!..

И это когда русские нам сдались! Позор! — майор поднял

А награжденный самыми почетными для русских офи-

бинокль и посмотрел на обнимающихся французов и нем-

церов орденами Святого Георгия и Святого Владимира, ка-

цев. — Сволочи, сволочи, сволочи! И это немцы?! — кри-

валер ордена Почетного легиона подполковник Александр

чал он. И вдруг увидел французского офицера, стоявшего

Солей упал мертвый в траншею, полную холодной ноябрь-

на краю траншеи и о чем-то весело разговаривавшего с

ской грязи…

другими офицерами. Француз снял кепи, и стали видны его

Младший лейтенант Рене спрыгнул в траншею, поднял

белые волосы. Диттер, увидев эти волосы, даже перестал

безжизненное лицо подполковника, крикнул: «Убит!» — и

дышать от удивления и стал поправлять оптику бинокля —

зарыдал. Прошла минута, другая… вдруг мертвый как-то

правда ли то, что он увидел? Он узнал в офицере того, кого

тихо булькнул, и кровавые пузыри появились на губах.

он ненавидел больше всех остальных людей — француза,

— Господин капитан, он вроде дышит? — подняв сырое

которого часто видел в своих снах, от чего просыпался в

от слез лицо, прошептал младший лейтенант Рене и закри-

холодном поту. Этот человек был источником всех бед

чал: — Живой! Живой!

Ганса Диттера. Именно из-за него Диттера разжаловали в

— Бегом! Тащите сюда санитаров! — закричал фран-

капитаны, а потом в лейтенанты и отправили погибать на

цузский капитан. — И поднимайте подполковника. Да ос-

Восточный фронт. Но Диттер верил, что судьба обязатель-

торожней вы…

но сведет его с этим, самым ненавистным ему французом.

Капитан повернулся к застывшим, не понимающим,

— Солей?! — прошептал майор. — Не может быть! Вот

что же произошло, немцам с бутылками французского

наконец-то и встретились! Храбрец, красавец и силач. Ни-

вина в руках.

чего, у меня есть против тебя оружие, которое ты не по-

— Сейчас мы вас всех прикончим! — и капитан стал

бедишь, — майор побежал в блиндаж, схватил винтовку с

вытаскивать из кобуры пистолет. — Всех!

220

221

— Не надо! Не надо стрелять! — по сырому полю к

Может быть, его смогут спасти в парижской больнице

французам бежал, размахивая тряпкой, немецкий офи-

Отель-Дьё де Пари. Там лучшие хирурги Франции.

цер в грязной шинели и, подбежав, хрипло крикнул: — Не

— Я знаю, где эта больница, — сказал младший лей-

надо, господин офицер стрелять. Тот, кто выстрелил в ва-

тенант Рене. — Если бы ты был боевым офицером, я бы

шего товарища, уже мертв. Я его убил. Прошу вас, не уби-

предложил тебе застрелиться! А так — сними халат и иди

вайте наших солдат, они не виноваты.

убирать конюшни. Это твоя работа! Если я не довезу под-

Прибежавший санитар пощупал пульс, посмотрел зрач-

полковника до больницы живым, я вернусь и застрелю

ки, потрогал пальцем дырку в шинели подполковника и

тебя. Так и знай! Лучше беги, пока я не вернулся! — орал

тихо сказал:

Рене.

— Извините, господин капитан, но господин подпол-

Когда в Париже младший лейтенант на руках внес бес-

ковник мертв. Почти мертв. Мне очень жаль, но пуля попа-

сознательного, белого, не дышащего Солея в больницу,

ла в сердце. Я даже не знаю, почему он еще живой...

сестры хотели на него закричать, но не успели — закричал

— Пошел отсюда вон! — закричал капитан. Повернул-

Рене:

ся к младшему лейтенанту. — Рене, там, у штаба, машина

— Тащите сюда вашего самого лучшего хирурга, и не

стоит, — бери шофера за глотку, и пусть едет сюда. Скажи,

дай бог, если он не спасет подполковника, я его лично при-

подполковника Солея смертельно ранили.

стрелю! Одного я уже застрелил! Бегом!

Когда машина приехала, капитан стал орать на шо-

Через несколько минут подошел хирург и сказал спо-

фера, чтобы тот быстрей ехал в полковой лазарет. Солея

койным голосом:

положили на заднее сиденье машины. Голову, чтобы не

— Не кричите, лейтенант, здесь не передовая. А стре-

болталась, держал на своих коленях младший лейтенант

лять вы в меня не станете. Не посмеете. Я таких, как вы,

Рене.

размахивающих оружием, столько за годы войны повидал,

— Я тебя пристрелю, если ты его не довезешь! — кри-

что уже не обращаю внимания.

чал капитан. Водитель жал на педаль газа.

— Доктор, прошу вас, спасите подполковника. Нам вез-

— Только не умирайте, господин подполковник! Только

де отказали.

не умирайте… — шептал Рене.

— Откуда вы его доставили?

В лазарете Солея осмотрел хирург. Увидев маленькую

— Из-под Компьена.

круглую рану в груди, из которой текла струйкой кровь,

— Откуда?

сказал:

— Из-под Компьена! Вы плохо слышите, доктор? Помо-

— Я ничем не могу помочь. Подполковник уже не жи-

гите, прошу вас.

лец на этом свете. Вы зачем его сюда привезли? Вы только

Хирург подошел к раненому и от удивления ахнул:

мучили его. Дайте ему спокойно умереть.

— Солей?! О господи! Что случилось? Почему он весь в

— Слушай, ты, сволочь в белом халате! — закричал

крови? Его что, нигде не перевязывали?

младший лейтенант Рене и вытащил пистолет. — Пусть

— Его даже смотреть-то не хотели! Все только кричали,

меня после этого расстреляют, но я тебя сейчас отправлю

что он не жилец, мертвый.

на тот свет! Ты знаешь, кто это? Это лучший офицер Фран-

— И вы довезли его до Парижа?

ции! Говори живо, что надо сделать, чтобы он выжил?

— Это не я довез — это подполковник так жить хочет!

— Я… не знаю, почему он жив… — закатил глаза от

Мне сказали, что только в вашей больнице могут его спас-

страха хирург. — Я не знаю, что можно для него сделать?

ти. Я здесь уже бывал.

222

223

— Везите раненого сразу в операционную, — приказал

их с ума. А тех, кто удачно попадал себе в сердце или ви-

Жубер.

сок, быстренько, без речей и почестей, хоронили. Никто

Оперировали очень долго. Пуля прошла рядом с серд-

не хотел напоминаний о войне даже в словах! Мира, мира

цем, разорвав сердечную сумку, и застряла в легком. Хи-

желали люди!

рург пулю удалил, рану в сердечной сумке и легком ушил и,

В трубке слышались рыдания, сквозь слезы донесся

сняв маску, устало произнес:

женский голос:

— Я не знаю, почему этот молодой человек еще жив…

— Господин Жубер, это Кристин Венсен, медсестра…

Боюсь, наша помощь на этом закончилась… В палату его, и

— Я помню тебя, Кристин. Как твои дела? Кого ты ро-

организуйте постоянный пост… Как жаль. Такой прекрас-

дила?

ный юноша. Любой родитель хотел бы иметь такого сына.

— У меня девочка. Скажите, где похоронили Алексан-

«Скованный человек» вышел со статьей «Прощай ге-

дра Солея, в Париже или отправили домой, в Ла-Рошель?

рой!», которая начиналась словами:

— Откуда ты узнала о Солее?

«Плачь, Франция! Плачьте французы! Погиб лучший

— Прочитала в газете.

из твоих сыновей! Он ушел от нас вслед за своим другом.

— Ох уж эти газеты. «Скованный человек» все наврал.

Убит в последний день войны! Убит в первый день мира!

Мы уже потребовали дать опровержение…

Дай Бог, чтобы он был последним французом, погибшим

— Что вы хотите сказать, господин Жубер? Я ничего не

на этой войне…»

поняла.

Когда мать Александра Солея узнала о гибели сына, она

— А чего не понять? Он жив, правда, я не уверен, что

упала без чувств, лицо ее перекосилось, отнялись руки и

выживет. У него очень тяжелое, смертельное ранение, но

ноги. Она пролежала несколько дней, что-то мычала, по-

он все-таки жив, и я не понимаю почему…

том громко и четко произнесла: «Мой сын жив», и умерла.

— Я срочно выезжаю в Париж… — донеслось из трубки.

Марин Солей, онемев от горя, похоронил жену в море, хотя

Никто не любит извиняться, даже если не прав. А уж

в море хоронили только мужчин их рода. Женщин хорони-

тем более газета, да еще такая, как «Скованный человек».

ли на кладбище, в семейном склепе.

Клемансо опровержения давать не хотел, а когда узнал, что

жена его друга Марина Солея, увидев статью в его газете,

XXV

умерла от горя, испугался. Испугался за свое политическое

будущее. Вот-вот должно было состояться назначение но-

Поздним вечером, ближе к ночи, в кабинете главного

вого Председателя совета министров (премьер-министра),

хирурга Поля Жубера раздался телефонный звонок. Жубер

и в назначение Клемансо верили безоговорочно все. А тут

зашел в кабинет, чтобы немного отдохнуть, выпить рюм-

такой удар по репутации! Опровержение в газете появи-

ку коньяка и выкурить сигару. Он только что вышел из

лось, но тогда, когда все уже поздравляли Клемансо с пре-

операционной, где спасал очередную израненную жертву

мьерским креслом. И никто не обратил внимания на ма-

войны. Правда, в последние дни срочных операций было

ленькую, набранную мелким шрифтом заметку в разделе

немного — война закончилась и уже поступали офицеры

«Разное», в которой говорилось, что из-за невнимательно-

и солдаты, стрелявшие в себя — те, кто — считалось — не-

сти одного из корреспондентов в статью «Прощай герой!»

удачно выстрелили. Они не понимали наступившей тиши-

закралась ошибка — подполковник Александр Солей жив,

ны — хотели, чтобы взрывались снаряды и свистели пули,

хотя врачи говорят, что нет ни одного шанса, чтобы он вы-

тогда они могли спокойно спать. Мирная тишина сводила

жил…Редакция приносит извинения.

224

225

Но газета уже была неинтересна французам. Франция

но побоялась сказать. — Ты отдыхай. Тебе надо отдыхать, а

праздновала победу! Она заслужила эту победу! Жизнями

я пойду позвоню твоим родителям.

более миллиона своих солдат, разрушенной экономикой и

— Возвращайся скорей. Здесь так тихо. Мне впервые

нищетой своих граждан. Да еще на улицах городов появи-

стало страшно.

лись сотни тысяч калек — маленькая часть из трех милли-

— Все будет хорошо, любовь моя…

онов раненых. Все они хотели одного — есть! Они считали,

что они это заслужили. Жоржу Клемансо было не до своего

* * *

друга, у него голова болела за всех французов, а главное —

за свою настоящую и будущую репутацию.

Осень 1921 года в Ла-Рошели была на редкость жаркой.

Солнце пекло нестерпимо, и даже океан не мог сбросить

Когда Александр Солей через месяц после операции

эту жару. Все старались спрятаться в тени садов и меньше

впервые пришел в сознание и открыл глаза, то увидел че-

выходить из домов с красными черепичными крышами.

рез пелену лицо, которое показалось ему знакомым. На

В Ла-Паллисе около большого дома семьи Солей ос-

него смотрели полные слез красивые женские глаза.

тановился роскошный автомобиль, и прозвучал веселый

— Почему ты плачешь, Кристин? — прошептал он.

женский голос:

— Потому что я тебя люблю! — заплакала девушка. —

— Здесь родственников принимают? Александр, ты не

Потому что счастлива, что ты жив.

хочешь обнять свою русскую тетушку? — это звучало так

— А давно я мертв? — тихо пошутил Александр.

громко и звонко, что из дома вышли с удивлением на лицах

— Почти месяц.

Александр и Марин Солей.

— Месяц?! Это невозможно. Значит, я вернулся из

У автомобиля стояла женщина в легком модном платье

рая… или ада.

и широкополой шляпе. К женщине прижимался и крепко

— Это господь вернул тебя. Потому что ты нам ну-

держал ее за руку маленький мальчик лет пяти, с белыми

жен.

волосами. Мальчик был настолько худ, что, казалось, его

— Нам? Кому нам?

ребрышки можно было пересчитать через одежду, а боль-

— Мне и твоей дочери.

шие синие глаза смотрели на всех испуганно.

— У меня дочь, — прошептал Александр. — У меня

— Солеи, принимайте сына и внука! Чего застыл, папа-

дочь. Она такая же красивая, как ты?

ша, иди, обними сына. Его зовут Сергей Гагарин.

— Сам увидишь.

— Тетушка! Герцогиня! Вот уж кого не ожидал увидеть!

— А где она?

Где же вы его нашли?

— В Ле-Мане у моих дальних родственников.

— Долгая история, Саша… Нас кто-нибудь проводит в

— Почему же ты не поехала с ней в Ла-Рошель?

дом и даст нам поесть и выпить? Надо же, какая удивитель-

— Я боялась. Да и как я поеду?

ная радость на ваших лицах от увиденного сына и своей

— Хорошо, мы вместе поедем в Ле-Ман, заберем ее и

родственницы.

поедем в Ла-Рошель, домой. Там нас ждут. Больше я не пой-

— Отец, познакомься, это княжна Трубецкая, герцоги-

ду на войну. Не хочу.

ня де Морни. Ничего не забыл, тетушка?

— Так война уже закончилась. А тебя в Ла-Рошели ждут.

— До того, как замуж вновь выскочила, все правильно.

Почти каждый день звонят твои родители и узнают о твоем

А сейчас еще и герцогиня Альбукерке.

здоровье, — Кристин знала, что мать Александра умерла,

Александр подошел к де Морни и поцеловал ее в щеку.

226

227

— Ты бы еще в лоб поцеловал, — засмеялась герцоги-

что тогда, в пятнадцатом году. Ужас! — герцогиня закати-

ня. — За сына я могла бы ожидать от тебя чего-нибудь по-

ла глаза, показывая, как это было страшно. — Приехала, а

лучше.

она уже при смерти — чахотка. Оказывается, денег у нее

— Все, что пожелаете, сударыня! — прошептал ей на

не было и она сильно голодала. Вот только и успела мне

ухо Александр. Потом поднял на руки ребенка и сказал по-

Сережу передать. Ах, Софья, безгрешная душа, — герцоги-

русски: — Здравствуй, сын.

ня вновь посмотрела внимательно на Александра и спроси-

— Здравствуйте, — тихо ответил мальчик, и, глядя на

ла: — Неужели, Саша, ты ее не вспоминал?

них, все заулыбались — на руках у Александра сидела его

— Вспоминал. Но почему же она мне не написала?

копия.

— Ты же знаешь почему. Я тоже могу спросить: а ты по-

— Ну что тут скажешь — вылитый Солей! — весело ска-

чему за ней не поехал, когда война закончилась?

зала де Морни. Стала целоваться с отцом Александра, го-

— Простите, тетушка, но я из госпиталя вышел только

воря: — Ведите, родственник, в свои хоромы, я есть и пить

через полгода после войны. И еще целый год ползал от по-

хочу.

рога дома до скамейки в саду.

Все дружно пошли в дом…

— Я не знала. Извини. Получается, я одна от этой вой-

Опьяневший Марин Солей старательно ухаживал за

ны не проиграла. Деньги-то тогда мне дали… и немалые.

герцогиней, и ей это откровенно нравилось. Александр,

— Вы их заслужили. А как ваш сын? Ведь Фердинанд

посадив сына на колени, обнимал его и приговаривал:

Фош маршалом стал.

— Господи, до чего же ты худенький! Где же ты жил,

— Как я и говорила: Фош маршалом, мой оболтус — ге-

чтобы дойти до такой худобы? Ничего, здесь тебя откор-

нералом. В тридцать-то лет. Наполеона обогнал! А ты кем

мят, будешь настоящий Солей… Тетушка, все-таки расска-

закончил эту чертову войну?

жите, где вы его нашли?

— Подполковником.

— Ты получил письмо, где я сообщала, что крестница

— То есть если бы не ранение, то до генерала бы доска-

живет в Финляндии и что беременна?

кал?

— Да, получил. Там и кое-что другое было написано.

— Нет. Война не для меня.

— Я же извинилась, и это уже в прошлом, — герцогиня

— А как же генеральская папаха? Известно же, от кого.

махнула рукой и продолжила: — Когда в России произо-

— Ну, значит, ошибся император.

шел переворот и власть захватили эти… как их… больше-

— Неужели не жаль?

вики… в общем скот и сброд, то всех дворян, кто не успел

— Нет. Я по морю плавать хочу.

к тому времени убежать из России, стали расстреливать.

— Избави боже! Хватит мне того плавания в Петер-

Убили всю семью императора, не пощадили и детей. Уби-

бург… — герцогиня повернулась к опьяневшему Марину,

ли всех великих князей и княгинь и их семьи. Князей, гра-

спросила ласково: — А мы пить-то сегодня будем? Марин,

фов, других дворян убивали не считая. И Гагариных убили.

дорогой, налей родственнице… — выпила и спросила ко-

Софье повезло, что она оказалась в Финляндии, а финны

кетливо: — Марин, а может, вы родственницу по морю по-

объявили себя свободными от большевицкой России. Она

катаете?

написала мне письмо. Я же перед ней виновата, — де Мор-

— Дорогая Софи, я весь к вашим услугам, — сказал, це-

ни внимательно посмотрела на Александра. — Когда вой-

луя руку герцогине, Марин Солей.

на закончилась и Европа наконец-то успокоилась, я к ней

— Отлично! Тогда налейте мне еще вашего прекрасно-

поехала — на поезде до Дании, а там через пролив, не то

го вина. Надеюсь, не обижу, если скажу, что у моего мужа

228

229

вино не хуже. Он настоящий испанский аристократ и гер-

— А я думала, что вы любите только море… и еще кра-

цог. Я, кажется, уже говорила, что сейчас еще и герцоги-

сивых женщин.

ня Альбукерке. Он меня любит… У-у, как любит! Ревнует

— Я тоже так думал, но этот мальчик больше любит

к каждому столбу. Налейте мне еще, Марин. До чего же вы,

книги, чем море. Слава богу, Александр вернулся с этой

Солеи, красивы! Все в наш род — Трубецких!.. — и опять

проклятой войны. Если бы не Кристин, он вряд ли бы вы-

кокетливо спросила: — А может, Марин, вы меня довезете

жил. Так сказал знаменитый парижский хирург Поль Жу-

на своей яхте до Барселоны? Так, по-родственному.

бер. А товарищ Александра лейтенант Рене рассказал, как

— С удовольствием, милая Софи.

везли Александра в Париж, как он грозил всем пистолетом,

— Прекрасно! До чего же у вас чудно.

обещая расстрелять. Он и Жуберу грозил. Но особенно нам

В столовую вошла миловидная стройная женщина с

понравился русский подполковник Василий Иванов. Боже,

красивой маленькой девочкой.

столько у него наград, а как он умел пить водку и петь рус-

— Батюшки, какая красота! — захлопала в ладоши де

ские песни! Он уехал в Россию на их гражданскую войну.

Морни.

Говорят, погиб… Софи, не хотите увидеть наш старый дом?

— Это моя жена Кристин и дочь Анни, — сказал Алек-

Я вам покажу всю историю нашего рода…

сандр. — Кристин, это наша самая знаменитая родственни-

— Кто там живет?

ца, герцогиня де Морни, герцогиня Альбукерке, а проще —

— Никто. Жила бабушка Мари, но она умерла. Кстати,

княжна Софья Трубецкая. А это, — поцеловал сидевшего

и яхту увидите.

у него на коленях мальчика, — мой сын Сергей. Княгиня

— Отлично! — воскликнула де Морни. — Дети, до сви-

спасла и привезла его сюда из России. Анни, подойди, поз-

дания. Мы с Марином пойдем изучать историю вашего… и

доровайся со своим братом.

нашего рода.

— Подойди ко мне, Кристин, я хочу тебя расцеловать.

Когда де Морни с Марином вышли в сад, она взяла его

Я же как-никак твоя родственница, — сказала де Морни и,

под руку и шепнула:

наклонившись к Марину Солею, тихо спросила: — Марин,

— Марин, а кровать там есть?

на кого-то она похожа?

— Есть, — удивился Марин.

— Удивительно, но на прабабку мою, Анастасию, жену

— Сильно скрипит?

Андре Солея. За портретом сходить?

— Не проверял. Может, совсем рассохлась… Ей больше

— Точно! Ох уж эти Солеи! — вскликнула де Морни. —

ста лет — не шутка. Еще с прадеда Андре, — сказал Марин

Самых красивых женщин в свою семью заманивают.

Солей.

— Не без этого! — хвастливо произнес Марин Солей.

— Боже, сто лет! Вот она, история. У меня внизу живота

Маленькая девочка подошла к мальчику и, обняв, поце-

как-то по-девичьи приятно стало. Поедем скорей, Марин,

ловала, чем вызвала всеобщее восхищение и аплодисменты.

посмотрим на эту историческую кровать, у нее, наверное,

В столовую вошел юноша. То, что это был Солей, было

такой скрип… как музыка! — расхохоталась де Морни.

понятно сразу — выдавали белые волосы и синие глаза.

А маленький белоголовый мальчик сидел на коленях у

— Боже, еще один красавец! — удивленная де Морни

отца, ел мороженое и счастливыми синими глазами смот-

махом выпила бокал вина. — Сколько же вас? — спросила

рел на окружавших его людей…

она.— Это, Софи, мой младший сын Бернар. Будущее свети-

ло французской науки, — сказал Марин.

230

Часть вторая

моучка, постоянно на ночь читающий специальную воен-

Патриот

ную литературу, Гитлер обладал невероятной памятью и в

любой момент мог сказать, сколько и где находится войск,

называя номера частей, их состав, сколько орудий и какого

калибра, сколько танков, сколько кораблей, их вооружение

и даже тоннаж. Он не доверял генералам, генералы недо-

любливали его и с конца тридцатых годов желали его от-

странения от власти. Великолепная, молниеносная опера-

Миллиарды франков превратились в пыль! Да что де-

ция по разгрому Голландии, Бельгии и Франции была его

ньги — сотни тысяч французских солдат, обученных, хо-

личным детищем, после которой не только немецкий на-

рошо одетых, прекрасно вооруженных, защищенных мил-

род, но и эти генералы назвали его великим полководцем!

лионами тонн сверхтвердого бетона, выдерживающего

любые бомбы, оказались не нужны. Снаряды мощных ору-

дий, пули из самых современных пулеметов не полетели во

I

врага! Да и сами эти орудия и пулеметы были отданы врагу

Еще дымилась разрушенная бомбардировками Варша-

без боя. Неприступная линия Мажино — Великая француз-

ва, немецкие солдаты толком не распробовали пиво в ма-

ская стена — пала! Французы надеялись на свое правитель-

леньких кафе тихого Копенгагена, красный со свастикой

ство, на мощь армии, на ум и смелость ее командующих,

германский государственный флаг еще не истрепался от

верили, что честно отданные в казну миллиарды франков

пронизывающего ветра Ледовитого океана на норвежском

налогов пошли во благо и Германия больше не сможет на-

мысе Нордкап, когда вождь германской нации Адольф Гит-

пасть на их страну. Большего позора Франция за всю свою

лер назначил совещание в новом здании рейхсканцелярии,

историю не испытывала! Через 34 дня с начала войны

построенной на месте дворца князя Радзивилла любимым

сапоги немецких солдат и гусеницы танков грохотали по

архитектором фюрера Альбертом Шпеером. Машины Ге-

улицам Парижа. А правительство убежало по проторенной

ринга и Гиммлера подъехали к главному входу; главноко-

дорожке в Бордо — как все знакомо!

мандующий сухопутными войсками Браухич, начальник

Французы — умные, храбрые, пусть немного хваст-

Генерального штаба Кейтель, главнокомандующий кригс-

ливые, обожающие и любящие свою страну — не могли

марине гросс-адмирал Редер вошли в двери рядом; здесь

понять, что же произошло. Только одной храбростью и

же разрешили пройти и командующему подводным флотом

любовью к родине войну не выиграть. И линией Мажино

вице-адмиралу и любимчику фюрера Карлу Дёницу. Ос-

тоже — немцы просто ее обошли через Арденны, которые

тальные генералы входили в другие двери, благо построен-

во французском Генштабе, наверное, считали высотой с

ное здание имело длину в полкилометра. Каждому — своя

Монблан!

дверь! Совещание было секретным, но приглашенные по-

На противоположной, германской стороне генералы —

чему-то думали, что их собирают для поздравления с одер-

отпрыски знаменитых дворянских фамилий, основа вер-

жанными великими победами, и оделись в парадные фор-

махта, считали, что Адольф Гитлер — ничего не понима-

мы с многочисленными наградами. Геринг и гросс-адмирал

ющий в военном искусстве, пусть и награжденный двумя

Редер гордо несли в руках тяжелые маршальские жезлы.

Железными крестами за храбрость, ефрейтор из прошлой,

Гитлер вошел в зал, и разговоры разом стихли. Фюрер,

проигранной войны… и ошибались. Блестящий оратор, са-

согнув руку в партийном приветствии, быстро прошел

232

233

вдоль выстроившихся в ряд генералов и, жестом хозяина

доказывать, что после нападения на Францию неизбежна

показав на длинный стол, бодрым голосом произнес:

война с Англий, а за Англию вступится Америка… Генера-

— Прошу подойти, господа генералы.

лы говорили о нехватке вооружения и боеприпасов, о том,

Генералы быстро придвинулись — знали, кто и где дол-

что план «Гельб» и особенно изменения, предложенные

жен стоять, пришедшие впервые стали толкаться в даль-

выскочкой Манштейном «по выманиванию» французов и

нем от фюрера конце стола, стараясь занять место побли-

англичан в Бельгию, слишком рискованны.

же. Фюрер, услышав их раздраженный шепот и сопение,

Громче всех возмущался главнокомандующий сухо-

удивленно посмотрел — все смолкли под гипнотическим,

путными войсками Вальтер фон Браухич. Браухич еще до

как они считали, взглядом великого вождя.

совещания у Гитлера встретился с заговорщиками, желав-

— Со времен Вестфальского мира, с одна тысяча шес-

шими совершить государственный переворот — генерал-

тьсот сорок восьмого года, позиция Франции всегда была

полковником Беком, полковником Остером, адмиралом

враждебной по отношению к нам, немцам! — тихим го-

Канарисом, послом в Риме Хасселем, и они договорились,

лосом произнес Гитлер. Присутствующие знали, что этот

что необходимо еще раз встретиться с генералами, не же-

тихий, вкрадчивый голос — начало бури. Когда Гитлер

лающими нападения на Францию и готовыми к устране-

возбуждался — а возбуждался он быстро, — то начинал

нию Гитлера. Правда, никто из заговорщиков не хотел

притопывать правой ногой и хлопать себя по бедрам…

брать ответственность на себя. Боялись! Да еще произош-

Гитлер притопнул ногой и крикнул: — Война на западе

ло неожиданное: в любимой Гитлером мюнхенской пив-

неизбежна, и начинать ее надо уже сейчас, не дожидаясь,

ной «Бюргербройкеллер» какой-то одиночка совершил на

пока армия забудет свои победы. Целью предстоящей вой-

фюрера покушение. Гитлер не пострадал, но страх перед

ны является уничтожение силы и способности западных

последовавшими сыскными операциями гестапо парали-

держав в очередной раз воспрепятствовать дальнейшему

зовал заговорщиков, и план государственного переворота

развитию немецкого народа в Европе… — Гитлер хлоп-

распался. Никто же не знал, что это покушение было под-

нул себя по бедрам. Генералы поняли — война с Францией

строено Гиммлером.

будет неизбежным обходным маневром, чтобы избежать

— Главное дело, — продолжал Гитлер, — это желание

угрозы с тыла, прежде чем начинать великий завоеватель-

разгромить врага! Мы не должны заниматься позицион-

ный поход на восток, на Россию.

ной войной, как это было в предыдущую войну. Она для

Гитлер не зря по ночам много читал — учел ошибки

нас смертельна. Это ошибка прошлой войны. Решающим

плана Шлиффена в прошедшей мировой войне. Вроде бы

является массированное применение танков, дабы обеспе-

всё так же, как раньше: вначале Франция, потом Россия.

чить оперативное продвижение армии, — фюрер показал

Но Россию он хитро нейтрализовал, подписав Пакт о не-

пальцем на стоявшего в конце стола генерал-лейтенанта

нападении и секретное к нему приложение, по которому

Эриха фон Манштейна. — Вот он знает. Не зря же он пле-

он щедро поделился со Сталиным землями — Советский

мянник великого Пауля фон Гинденбурга.

Союз, не потеряв ни одного солдата, получил всю Прибал-

— Но нам могут помешать погодные условия, — выдви-

тику и отошедшие двадцать лет назад Польше западные

нул аргумент Браухич.

районы Украины и Белоруссии.

— Погода одинаково плоха и для противника, — пари-

Но просто так перед каким-то ефрейтором обученные

ровал Гитлер.

в лучших военных училищах, выигравшие не одно сраже-

— Моей авиации погода не помешает! — хвастливо

ние немецкие генералы сдаваться не хотели. Они стали

заявил Геринг, главнокомандующий воздушными силами.

234

235

Он был большой хвастун еще с времен, когда сбивал са-

Браухичу, пристально взглянул ему в глаза и тихо произ-

молеты в прошлую мировую войну. Тогда они горели, как

нес:

спички, от одного попадания пули.

— Запомните, генерал: внутренняя революция невоз-

— Вам по земле не ходить, — тихо произнес Браухич.

можна — ни с вами, ни без вас.

Геринг набычился, сжал толстыми пальцами маршальский

Браухич все понял и, чтобы как-то отвести от себя над-

жезл.

вигающуюся грозу, спросил:

— Мой фюрер, кригсмарине выполнит поставленные

— Мой фюрер, а как с нарушением голландского и

задачи, — отрапортовал гросс-адмирал, главнокомандую-

бельгийского нейтралитета?

щий флотом Эрих Редер.

— Это пустяк, — вдруг весело засмеялся Гитлер. — Ни

— Слышите, Браухич. Вот как надо отвечать своему

один человек не задаст этого вопроса, если мы победим, —

фюреру.

и, повернувшись к генералам, потрясая руками, произнес

— Мой фюрер, ваффен СС первыми войдут в Париж,

с угрозой: — Я не остановлюсь ни перед чем и уничтожу

а специальные службы наведут там нужный порядок, —

каждого, кто против меня. Я полон решимости вести мою

блеснул стеклами тонких очков рейхсфюрер Гиммлер и

жизнь так, чтобы мог держаться спокойно, если мне при-

громко, чтобы все слышали, добавил: — Мой фюрер, я

дется умереть. Я хочу уничтожить врага. За мной стоит

предлагаю на территории Бургундии создать государство

немецкий народ, чье моральное состояние может стать

СС! И чтобы никаких французов!

только хуже. Если мы успешно выдержим борьбу — а мы

— А что, — обрадовался Гитлер, — Гиммлер прав. Мы

ее выдержим, — наше время войдет в историю нашего

не должны забывать, что с древним Бургундским коро-

народа. Я выстою либо паду в этой борьбе. Я не переживу

левством связана целая эпоха германской истории и это

поражение моего народа. Никакой капитуляции вовне, ни-

исконно немецкая земля, которую французы отняли у нас

какой революции внутри.

в период нашего бессилия, — после таких слов маленькие

Шептались, что Гитлер по много часов отрабатывал

серенькие глаза Гиммлера блеснули под стеклами тонких

жесты и речи перед зеркалом, доведя их до автоматизма.

очков, он с презрением поглядел на генералов.

И теперь, сказав эти слова, Гитлер отошел от стола, про-

— Но, мой фюрер, — продолжил настаивать Бра-

шелся по залу, пристукивая себя рукой по бедру — генера-

ухич, — польская кампания показала, что в армии низкая

лы завороженно поворачивали головы за ним, — вернулся

дисциплина, имелись случаи мародерства, драк, убийств

и сказал, как будто Франция уже лежала у его ног:

солдат своими же товарищами.

— Командующим оккупационными войсками на

— Если такие случаи были, то почему я об этом не

территории Франции я назначаю генерала Карла фон

знаю? — закричал Гитлер. Топнул ногой. — Назовите мне

Штюльпнагеля, — Гитлер внимательно посмотрел на ге-

части, где это происходило. Почему не было вынесено ни

нералов и по их одобрительным улыбкам понял, что они

одного смертного приговора? Молчите? Лучше молчите,

довольны. Гитлер умел поступиться малым, чтобы выиг-

Браухич! Я запрещаю вам говорить в таком тоне о моей ар-

рать большее, хотя в карты не играл и не был азартен.

мии! — Гитлер был вне себя, какое притопывание — брыз-

Гиммлер открыл было рот, чтобы сказать, что этот гене-

ги слюны летели изо рта.

рал никакой не нацист, а защитник евреев и состоял в

Гиммлер не раз докладывал Гитлеру, что в армии тле-

заговоре против фюрера, но побоялся прерывать Гитле-

ет заговор. Накапливающаяся злость выплеснулась на-

ра: тот этого не переносил — он терял выученную роль

ружу: фюрер подошел вплотную к главнокомандующему

и текст. «Скажу потом, — подумал Гиммлер, — наедине.

236

237

Штюльпнагель отличился в Польше и ходит сейчас в лю-

«Гельб» в точности повторял план Шлиффена. Гитлер тог-

бимчиках у фюрера».

да вызвал к себе отстраненного генерала и, побеседовав с

— Я так и знал, что вы согласны… Продолжим… Кей-

ним, приказал изменить весь план кампании!

тель, — Гитлер обратился к начальнику штаба верховного

План «Гельб» откладывался 29 раз! Франции с союзни-

командования Вильгельму Кейтелю, — расскажите нам,

ками можно было бы подготовиться к нападению. И армии

какие изменения внесены вами в план «Гельб», — посмот-

по численности и вооружениям были примерно равны.

рел в конец стола и махнул призывно рукой. — А вы, Ман-

Правда, немцы свои танки собрали в одном месте в Арден-

штейн, идите-ка сюда, будете нас поправлять, если мы что-

нах, а французы «размазали» их по всему фронту. Кстати,

нибудь забудем или напутаем…

собрать — было предложением Манштейна, но Гитлер ска-

Военные карты легли на стол, Кейтель стал обстоятель-

зал, что это его озарение!

но докладывать о внесенных в план «Гельб» изменениях.

Когда Кейтель закончил доклад, Браухич, отошедший

Удивленно смотрел и молчал начальник штаба сухопутных

от испытанного ранее страха, тихо произнес:

войск Франц Гальдер. Браухич же вздохнул облегченно —

— Мой фюрер, — Браухич обвел глазами стоявших ге-

пронесло!

нералов, — у нас к вам одна общая просьба: пусть особые

Вообще-то план «Гельб» по захвату Бельгии, Голландии

команды СС не мешают нам воевать.

и Северной Франции был известен французам давно! Офи-

— О чем вы, Браухич? — удивился Гитлер. Его желтова-

цер из штаба 7-й авиационной дивизии получил приказ до-

тые, как у собаки, глаза недобро блеснули.

ставить секретные документы в штаб-квартиру в Кёльне,

— Мы еще деремся с врагом, а специальные команды

но из-за плохих погодных условий самолет сбился с курса

СС и гестапо приходят вместе с нами и начинают убивать

и сел в Бельгии! Офицер документы не уничтожил и был

гражданское население, после чего нам приходится вое-

арестован полицией. План нападения попал к союзникам!

вать и с армией противника, и с восставшим против нас

Но Гитлер тогда спутал все карты, поступив непред-

населением. Мы распыляем силы. У нас есть своя военная

сказуемо для своего же генералитета: в апреле 1940 года

полиция, своя военная разведка и контрразведка. Пусть

напал на Данию и Норвегию — план этой операции гото-

убивают евреев, мы не против, но уже после того, как мы

вили не в штабе сухопутных войск, а в специально создан-

рассправимся с армией противника…

ном Гитлером штабе. И эта операция, в которую никто

— Да… Да… — хором заговорили генералы. — Надо

не верил, увенчалась успехом. Гитлер поверил в свой ге-

прекратить вмешательство СС в наши армейские дела.

ний полководца и кардинально изменил план операции

— Но... — с угрозой произнес Генрих Гиммлер. Гитлер

«Гельб», выслушав предложения командира 38-го корпуса

его прервал:

генерала пехоты Эриха фон Манштейна об основном уда-

— Я об этом уже наслышан. Гиммлер, я запрещаю тво-

ре не в Бельгии, а через Арденны. С Манштейном Гитлер

им головорезам входить на оккупированную территорию

встретился не сразу. Вначале против плана Манштейна

вместе с армией. Это же касается и умников Гейдриха.

выступили генералы Браухич и Гальдер, в результате чего

— Но… мой фюрер… как? — лицо Гиммлера пошло

Манштейн лишился своей должности командира корпуса.

красными пятнами. — Кто же будет заниматься евреями и

Но Гитлер умел видеть нужное в странном и не боялся при-

неблагонадежными?

нимать нестандартные решения. Предложение Манштей-

— Ты, Гиммлер, и будешь, но я предупреждаю: ни одна

на нанести главный удар не на правом фланге, а в центре,

специальная полицейская группа, ни одно подразделение

через Арденны, как раз и захватило Гитлера. До этого план

СС не должны входить на оккупированную территорию

238

239

вместе с армией. А евреи, — засмеялся Гитлер, — да куда

— Догадываюсь. Генерала Штюльпнагеля.

же они от тебя денутся? Твои ребята найдут их везде, —

— Откуда знаешь? А если знаешь, почему не сказал мне?

Гитлер отвернулся от Гиммлера.

— Я не знал, рейхсфюрер, я всего лишь догадывался.

Когда совещание закончилось, все решения были при-

— Хитришь, Рейнхард! Не люблю… Ты понимаешь, чем

няты, Гитлер светящимися от возбуждения глазами пос-

это нам грозит? Нас отстраняют! Все достанется армии!

мотрел на генералов и вдруг спросил:

Этого нельзя допустить. Конечно, против решения фюрера

— Дёниц, а ты почему все время молчал?

я никогда слова не скажу — он бог. Но и отдавать армии

— Мой фюрер, я ждал приказа!

наши права… Рейнхард, что будем делать?

— И?..

Тонкие губы на надменном лице Гейдриха изобразили

— Мои волки уже готовы разорвать добычу, осталось

презрительную улыбку.

только крикнуть: «Вперед!»

— Рейхсфюрер, я об этом уже думал. Они не могут про-

— Так кричи, Дёниц! Кричи так, чтобы мир содрогнулся!

стить нам Польшу. Это зависть! Мы войдем в Париж вместе

Гросс-адмирал Редер стоял бледный. Кто-то, не сдер-

с армией, только тайно. Отправим автономную команду со

жавшись, тихо произнес: «Конец Редеру», — адмирал,

специальным заданием. Сколько там будет военной поли-

услышав, пошатнулся, чуть не выронив из рук маршаль-

ции? Тысячи две солдат. Мы же пошлем в Париж группу

ский жезл.

из двадцати профессионалов, и они утрут нос вермахту.

Гиммлер по окончании совещания задерживаться

Не тысячи, а десятки решат еврейский вопрос. Эти двад-

в рейхсканцелярии не стал, а приехал к себе на Принц-

цать будут первыми — за ними придут другие. Поверьте,

Альбрехтштрассе и вызвал руководителя Главного управ-

рейхсфюрер, как бы нам ни мешали, не пройдет и года, как

ления имперской безопасности (РСХА) Рейнхарда Гейдри-

наши службы безопасности и полиции будут в каждом го-

ха. РСХА было одним из управлений СС и создано слиянием

роде Франции.

тайной государственной полиции безопасности (гестапо),

— Ах, Рейнхард, какой же ты умница, но для руковод-

внутренней и внешней политической разведки (СД) и кри-

ства этой первой командой нужен и особый человек. Кто,

минальной полиции (крипо).

Рейнхард?

— Послушай, Рейнхард, — сказал Гиммлер. Вообще-то

— Думаю, лучше Гельмута Кнохена не найти.

Гиммлер любил обращение «товарищ», а свое СС называл

— Верно! — воскликнул Гиммлер. Герой Венло. Нужен

«карающим мечом революции», — я только что вернулся

именно этот умник, — и весело спросил: — Он все еще иг-

от фюрера, где рассматривался план нападения на Бель-

рает на скрипке?

гию и Францию. Этот Браухич, предатель и заговорщик,

— Играет, рейсхсфюрер. Очень хорошо играет.

предложил, чтобы гестапо и наши специальные команды

— Ну что же, готовь группу, Рейнхард. Ах, как мы сей-

не входили на захваченную территорию вместе с войска-

час сыграем, как сыграем. Это будет не скрипка — это бу-

ми вермахта. Мол, они разберутся с местным населением

дет оркестр!

сами, у них своя полиция и разведка! Кто разберется —

— Да, рейхсфюрер, это будет оркестр. Будет ли об этом

Канарис?.. Такой же предатель! И генералы, сволочи, Бра-

оркестре информирован Мюллер?

ухича поддержали, а фюрер, — тут Гиммлер понизил голос

— Твою нелюбовь к парням из гестапо я знаю, но в та-

до шепота, оглянулся, — с ними согласился. Более того,

ком деле без них не обойтись, как, впрочем, и без моих мо-

фюрер назначил командующим оккупационными войска-

лодцев из ваффен СС. Без них нельзя — ты же понимаешь,

ми, — Гиммлер уставился на Гейдриха, — знаешь кого?

военные будут всячески мешать твоим людям из СД.

240

241

— Хорошо, но только один-два на команду как силовое

был исполнен блестяще и перешел в план «Рот» по захвату

прикрытие. Поверьте, рейхсфюрер, Кнохен справится со

всей Франции. Во французской ставке в Бриаре для связи с

своими ребятами.

войсками был один телефонный аппарат, да и тот молчал

— Действуй, Рейнхард!

с двенадцати до четырнадцати часов, потому что телефо-

нистка на почте уходила в это время на обед! Французские

В этот день в Советском Союзе при соблюдении полной

генералы командовали и отдавали приказы уже несущест-

секретности со стапелей кораблестроительного завода в

вующим войскам! Водили на картах полки и дивизии, ко-

Ленинграде скатилась в воду подводная лодка типа «Крей-

торые уже были окружены и сдались!

серская». Для нее даже прорыли глубокий канал, чтобы она

Гитлер мог бы уничтожить весь английский экспеди-

не врезалась при спуске в дно, настолько она была огром-

ционный корпус в районе Дюнкерка, но он отдал «стоп-

на. При почти ста метрах длины она «ныряла» на такую же

приказ» остановиться на сорок восемь часов, намеренно

глубину и со скоростью в надводном положении в 22 узла

позволив англичанам уплыть домой. Не из чувства состра-

могла проплыть 12 000 миль — доплыть до Америки! На

дания (это чувство Гитлер испытывал только к своим со-

палубе у нее стояли корабельные пушки. В мелком Балтий-

бакам) — ему было важно, чтобы они доплыли домой, где,

ском море она не могла скрыться под водой, но умудрилась

увидев своих деморализованных солдат, англичане испы-

пройти незамеченной мимо берегов воюющей с Советс-

тали бы страх перед мощью Германии.

ким Союзом Финляндии, нейтральной, но помогающей

Это было захватывающее зрелище: девятьсот военных

Германии Швеции и, обогнув оккупированную немцами

кораблей, барж, рыбацких баркасов, прогулочных парохо-

Норвегию, приплыла в порт Мурманск. Русские моряки на-

дов и даже частных яхт вывозили английских солдат, бро-

звали ее ласковым именем «Катюша».

сивших на французском берегу все вооружение, включая

Ни разведка Канариса, ни разведка Гиммлера о ней не

винтовки и пулеметы. Гитлер еще надеялся на примирение

знали!

с Англией. Может быть, так оно и случилось бы, если бы в

эти дни Чемберлена не сменил на посту премьер-министра

II

Уинстон Черчилль.

Гитлер сам так удивлялся этому быстрому продвиже-

Даже когда заговорщик полковник Остер предупредил

нию германской армии, что переехал со своей ставкой в

вечером 9 мая голландского военного атташе в Берлине

деревушку Брюли-ле-Пеш на границе с Францией, чтобы

полковника Саса, с которым он был дружен, о предсто-

хоть как-то успевать за ней, и все равно не успевал.

ящем наутро нападении, все равно грохот орудий и вой

Во Франции уже каждый действовал сам по себе. Во-

бомбардировщиков оказался для голландцев и бельгийцев

енный губернатор Парижа Анри Денц объявил «Столицу

неожиданным. Как и было просчитано в плане «Гельб», из

мира» свободным городом — наверное, начитался в юнос-

северной Франции в Бельгию срочно перебросили фран-

ти прекрасных романов о достойных рыцарях. Правительс-

цузские и английские части, которые остановили наступ-

тво сменило командующего союзными войсками генерала

ление немцев в районе Брюсселя. И никто даже не обратил

Мориса Гамелена на находившегося в отставке аж с 1935

внимания, что немецкая авиация не мешала продвижению

года Максима Вейгана, который и раньше-то как военный

союзных войск. А уже 20 мая немецкая армия, перейдя Ар-

ничего собой не представлял, и быстренько, схватив зара-

денны, дошла до Ла-Манша, отрезав все французские, анг-

нее приготовленные чемоданы, убежало в Бордо. 14 июня,

лийские и бельгийские войска от Франции! План «Гельб»

через 34 дня, в 5 часов утра, ровно в тот же час, как началось

242

243

наступление через голландскую границу, части 18-й армии

ный в правительство национальный герой, «победитель

генерала Кюхлера вошли в Париж через ворота Мейо. Спе-

при Вердене», один из трех маршалов прошедшей мировой

циальная команды солдат, обгоняя всех, сразу же поехала к

войны, восьмидесятичетырехлетний Анри Филипп Петен,

Эйфелевой башне. Лифты на башне не работали, никто не

и президент Франции Лебрен поручил ему формирование

знал, как их запустить — механики разбежались. Солдаты

нового правительства. Первое, что Петен сделал на своем

поднялись пешком на трехсотметровую высоту, на шпиль,

новом посту, — обратился через правительство Испании к

и, скинув французский флаг, водрузили флаг со свастикой.

германскому командованию с просьбой о перемирии.

Они-то думали, что герои, что за этот подвиг их наградят,

21 июня 1940 года в Компьенском лесу около Ротонды

но когда приехавшему через неделю в Париж Гитлеру рас-

Гитлер вышел из своего автомобиля и в сопровождении

скажут о них, фюрер равнодушно произнесет: «Покорив-

большой свиты направился к закрытому тканью гранитно-

шему Францию незачем покорять еще и Эйфелеву башню».

му монументу в центре площадки; ткань по приказу Гит-

Бравые ребята Железных крестов не получили.

лера сдернули, на монументе было начертано, что в этом

17 июня Роммель совершил в течение одного дня бро-

месте рухнула преступная гордыня германского рейха.

сок на двести сорок километров в глубину страны. Пре-

Гитлер, подбоченившись и расставив широко ноги, посто-

красные дороги были во Франции. В тот же день Гудериан

ял — жест презрения к этому месту — и приказал снести

сообщил, что его танки дошли до Понтарлье. Гитлер не по-

памятник. Затем он зашел в вагон, специально притащен-

верил и попросил подтвердить, не ошибка ли это. Даже не-

ный из музея, в котором 11 ноября 1918 года французский

доверчиво поправил генерала: «Вероятно, имеется в виду

маршал Фердинанд Фош принял делегацию немецкого

Понтайе-сюр-Сон?» На что получил ответ: «Никакой ошиб-

командования для подписания перемирия. Гитлер сел на

ки. Лично нахожусь в Понтарлье на швейцарской грани-

тот же стул, на котором сидел Фош, послушал преамбулу

це». Оттуда Гудериан вклинился в линию Мажино с тыла.

договора, зачитанную Кейтелем, не дослушав, поднялся,

Оборонительный вал — основа стратегии всей обороны

отсалютовал вытянутой рукой и покинул вагон. Военный

Франции — пал без боя! И тут же еще один союзник Фран-

оркестр заиграл германский национальный гимн и «Хорст

ции — Америка объявила нейтралитет, предав Францию.

Вессель».

Гитлер заплясал от радости, притопывая правой ногой,

Маршал Петен проводил Гитлера и пожал руку — при-

глупо улыбался, покачивал головой и похлопывал себя по

знал в нем победителя и полководца. Франция пала к но-

бедрам. Если бы присутствовал врач, он, не сомневаясь,

гам врага!

назвал бы диагноз: пляска святого Витта.

Чего хотел Петен? Сохранить честь и хотя бы часть

В этот день Кейтель впервые провозгласил здравицу в

Франции? Честь-то уж точно не сохранил. Остаться в ис-

честь «Величайшего полководца всех времен». Генералы

тории страны героем, вторично спасшим Францию от по-

признали превосходство фюрера над собой!

ражения в войне? Так даже он, почтенный старик, такой

Во Франции наступил хаос. Десятки тысяч французов в

великий, один бы сделать этого не мог. Это Национальный

надежде, что немцы их не догонят, беспрерывной лентой

совет Франции собрался в Виши и провозгласил новое

из усталых, ошалевших от страха людей, конных повозок,

Французское государство, утвердив Петена главой этого

машин заполонили дороги, ведущие на юг страны. Поль

государства с диктаторскими полномочиями! Так что кол-

Рейно, неспособный, но честный премьер Франции, подал

лаборационистское правительство — это не один Петен и

в отставку. Но один человек посчитал, что может спасти

его министры, это сотни тысяч французов, которым было

Францию. Это был только-только — в апреле — приглашен-

глубоко наплевать на свою страну, это те. кто верил, что

244

245

такое унижение — единственное спасение для Франции.

Оберштурмбаннфюрер СС Кнохен в гостинице «Лувр»

Признали же этот территориальный обрубок, это новое

долго не задержался. У него был один недостаток: в свобод-

Французское государство, Советский Союз и США! У Пете-

ное время он любил играть на скрипке — хорошо играл.

на, наверно, был старческий маразм, он не отдавал себе

Свободными были только ночи, и то не все. Но не будешь

отчета в том, что происходит и что он делал, но в СССР и

же играть по ночам в гостинице. На соседей ему было на-

США наверняка понимали, что делали, раз их посольства в

плевать, но любая гостиница — все равно казенный дом.

Виши работали.

Эту слабость своего подчиненного руководитель Главно-

14 июня вместе с войсками вермахта в Париж въеха-

го управления имперской безопасности Гейдрих знал и

ли несколько легковых машин с армейскими номерами.

не мешал — сам был из музыкальной семьи: дед Гейдри-

Не плутая, они подъехали к шикарному отелю «Лувр», и

ха руководил королевской консерваторией в Дрездене, а

из них вышли двадцать человек в форме военной поли-

отец был оперным певцом и композитором. В молодости,

ции, но с лицами студентов и профессоров. Они были не-

во время службы лейтенантом флота, Гейдрих играл в се-

обычайно вежливы, прекрасно говорили по-французски,

мейном квартете старшего офицера крейсера «Берлин» Ка-

имели деньги и заняли лучшие номера в отеле. Команду

нариса — будущего адмирала и шефа абвера. Музыкально

возглавлял оберштурмбаннфюрер СС подполковник поли-

одаренные люди работали в разведке вермахта и разведке

ции Гельмут Кнохен, тридцатилетний интеллектуал, ранее

РСХА, главной задачей которых было уничтожение евреев

вместе с таким же молодым интеллектуалом Вальтером

и славян.

Шелленбергом блестяще проведший операцию по похи-

Кнохен быстро развернулся: через месяц прибыла вто-

щению двух британских офицеров в Голландии, в Венло,

рая группа, за ней третья, через полгода во всех крупных

за что был награжден сразу двумя Железными крестами!

городах оккупированной части Франции были отделы СД и

Спортсмен, воспитанный, вежливый, с приятными мане-

гестапо. Но в редкие свободные часы ему хотелось уюта и

рами, он сам подбирал людей — таких же образованных,

покоя, и Кнохену подобрали роскошную квартиру сбежав-

знающих Францию, сотрудников СД. Шеф гестапо Мюллер

шего из Франции еврея-промышленника — на авеню Фош.

потребовал, чтобы и его человек был в команде; им стал

Тишина, растущие в два ряда каштаны за окнами. В этом

штурмбанфюрер Отто Бемельбург, старый служака, в со-

доме проживали известные люди Парижа, и Кнохен, веж-

вершенстве знавший французский язык. Еще двое были из

ливый человек, приказал у парадного входа охрану не ста-

СС на случай силовых операций. Гестапо и СД еще с 1935

вить — зачем пугать таких соседей? Но когда был дома,

года досконально изучали дела французской полиции, хо-

ночью открывал балконную дверь и с удовольствием иг-

рошо разбирались в культуре, религии, знали деятелей ис-

рал на скрипке. И такими же ночами слышал, как этажом

кусства, известных политиков и экономистов Франции.

ниже кто-то играл на рояле. Очень хорошо играл — Кно-

Ранним утром следующего дня двое из этих приятных

хен заслушивался. Когда же увидел соседа, удивился — вос-

людей вошли парижскую полицейскую прокуратуру и пот-

питанный на теории «чистоты рас», ненавистник евреев,

ребовали передать им досье на немецких эмигрантов и ев-

считавший себя эталоном арийца, он позавидовал: перед

реев, а также на политических деятелей и известных лю-

ним был высокий красивый мужчина с белыми волосами

дей, враждебно относящихся к нацизму. Это было сказано

и синими глазами. «Викинг!» — подумал Кнохен, вежливо

так вежливо, но так настойчиво, что списки были незамед-

здороваясь, сосед столь же вежливо ему ответил. Придя на

лительно отданы. В списке неблагонадежных значилась и

службу, Кнохен попросил Бемельбурга выяснить, кто зани-

семья Солей из Ла-Рошели.

мает квартиру этажом ниже. Для представителя гестапо

246

247

не стоило большого труда узнать, что сосед — известный

будь с этим толстяком Томасом поласковей, не мешай ему

французский врач, главный хирург больницы Отель-Дьё де

сломать себе шею. Чем больше он убьет мирных францу-

Пари Бернар Солей.

зов, тем быстрее ты станешь на его место. Ты же этого хо-

— Хирург? — удивился Кнохен. — При всем моем ува-

чешь? — и сам же ответил: — Да, я хочу этого».

жении к этой профессии — как он может жить в столь до-

Томас, большой, толстый, с красным от пива и шнапса

рогом доме? Там же живут одни миллионеры. Я сужу по

лицом, в черной форме генерала СС с трудом вышел из ва-

своей квартире. А она, я думаю, не самая дорогая в этом

гона, протянув руку, спросил:

доме.

— Гельмут, ты все продолжаешь пиликать на скрипке?

— Он не просто хирург, он граф и очень богатый чело-

Не надоело? Поехали в «Максим». Говорят, там отменная

век. Их семье принадлежит Торговый дом Солей в Ла-Ро-

еда и чудные женщины.

шели.

— Бригаденфюрер, нас давно там ждут.

— А ведь я что-то слышал или читал про эту семью… —

— Ах, Гельмут, Гельмут, все-то ты знаешь наперед, не

задумчиво произнес Кнохен.

зря в Берлине тебя считают таким же умником… как Гейд-

— Эта семья в списке неблагонадежных.

риха. Неужели это интересно — знать все?

— Вспомнил! В конце списка, — обрадовался Кнохен. —

— Мне приятно слышать от вас такие слова. Но все зна-

Вот что, Отто, — Кнохен редко обращаться к подчиненным

ет только фюрер.

по званиям и фамилиям, считая, что дружеское обращение

— Ты прав. Отдых только сегодня, а завтра, Гельмут, ра-

по имени помогает в работе, — собери-ка по этой семье и

бота, работа, работа…

особенно по этому хирургу имеющиеся сведения. Неблаго-

Машина под тяжестью Томаса просела, водитель удив-

надежный… Интересно, как интересно. Не еврей… поро-

ленно оглянулся на прибывшего генерала. Тот, тяжело

да видна… Викинг. Напомни мне об этой семье, когда мы

вздохнув, спросил:

поедем в Ла-Рошель. Там строится база подводных лодок,

— Что дала перепись евреев?

и у меня есть приказ из Берлина сопровождать адмирала

— Почти триста тысяч, бригаденфюрер, — ответил

Дёница, когда он поедет туда, заодно проверим, как там

Кнохен.

работает команда Гагена. А как я проверю без тебя, Отто?

— Ого. Вот ими-то мы в первую очередь и займемся.

Там же и твои люди. Да и «папаша Мюллер» может оби-

— Бригаденфюрер, у меня есть приказ съездить в Ла-

деться, — засмеялся Кнохен.

Рошель, там строится база для подводных лодок.

— Но приезжает бригаденфюрер Томас. Надо же его

— Я в курсе, Гельмут. Мне Гейдрих об этом сказал. Я ду-

встречать. А бригаденфюрер не любит, когда решения при-

маю, тебе надо съездить и в Бордо, посмотреть, как там ра-

нимаются через его голову.

ботает Гаген. И в Тулузу. Там лагерь для интернированных

— А разве я сказал, что мы поедем в Ла-Рошель завтра?

евреев.

Мы поедем потом, у нас еще здесь есть неоконченные дела.

«А он неплохо осведомлен, а по виду не скажешь», —

Да и, думаю, бригаденфюреру сейчас не до нас. Кое-кто в

подумал Кнохен и сказал:

Берлине заболел. А что касается «через голову», так у меня

— Но, бригаденфюрер, Тулуза — территория Француз-

приказ от самого Гейдриха.

ского государства.

Кнохен знал, что дочь Гейдриха была любовницей То-

— Ну и что? Считай — это все наша территория. Если

маса и имела от него дочь. Гейдрих за это Томаса ненави-

мы не возьмем под свой контроль всю территорию Фран-

дел. И об этом знал Кнохен. «Гельмут, — сказал он себе, —

ции, все евреи сбегут в это непонятное государство, а отту-

248

249

да в другие страны. Нам этого не простят. Кстати, в Берли-

Делонкля и Фийоля, так это он, Кнохен, предложил через

не хотят серьезно поговорить с Петеном.

Гейдриха. Руководителю РСХА очень хотелось отомстить

— Давно пора. Было бы совсем хорошо поставить печи

Томасу за свою поруганную честь и за дочь. Он позвонил

прямо в Тулузе и всех евреев, сбежавших из Польши и на-

Кнохену.

шего милого отечества, там же и отправлять в их царство

— Тебе, Гельмут, пора надеть погоны полковника и

Давида. И не надо тратиться на их перевозку до концла-

брать на себя руководство службой безопасности во Фран-

герей.

ции, — сказал Гейдрих.

— Надеюсь, что так оно и будет. Но ты, Гельмут, не ду-

— Но… генерал Томас…

май, что один такой умный, — засмеялся Томас. — Лучше

— Ты же умный — придумай!

выясни, почему из этого лагеря так легко бегут.

Умный Кнохен придумал — устроить погромы синагог

«Черт, — опять подумал Кнохен, — что-то в Берлине

в Париже, чтобы это взбесило командующего оккупаци-

знают намного больше, чем я считал. Значит, получают

онными войсками генерала Штюльнагеля. Для этого-то

информацию не только от меня. Плохо все это». Томас не

и пригодились Делонкль и Фийоль. За погромы должны

заметил, как напряглось лицо Кнохена.

были отозвать в Берлин Кнохена, но генерал Штюльпна-

— Поезжай, раз есть приказ, а я пока поработаю здесь, в

гель посчитал, что с тихим, вежливым Кнохеном ему спра-

Париже. Мне предложили в помощники Делонкля и Фийо-

виться будет легче. Отозвали Томаса.

ля. Кто они? — спросил Томас.

Кнохен проводил своего уже бывшего начальника ге-

— Делонкль — лидер Социально-революционного дви-

нерала Томаса на вокзал, к поезду на Берлин. Томас руку

жения, а Фийоль — его заместитель. Ребята не промах.

подавать на прощание не стал.

Прикажете убить — убьют.

— Я знаю, что больше в Париж не вернусь, — сказал

— Вот-вот, мне такие парни и нужны. Пока ты будешь

он. — И виноват в этом ты. Ты, ты, Кнохен. Не строй удив-

прохлаждаться в Ла-Рошели и пить вино в Бордо, я здесь

ленную рожу. Это же ты передал все сведения о погромах

наведу порядок.

Штюльпнагелю. За что, Кнохен? Я тебе мешал? Нет. Ты хо-

— Не сомневаюсь, бригаденфюрер.

чешь на мое место? Можно подумать, я за него держался.

— Всё, дела в сторону, поехали, Гельмут. Я хочу жрать!

Я и так должен был уйти в Берлин на повышение. А-а… я

— Если вы не против, я возьму с собой в поездку Бе-

понял, это месть Гейдриха… за дочку. Так ведь, Гельмут?

мельбурга.

Тебе-то что от всего этого? Отношения между мной и Гейд-

— Не возражаю. Пусть проветрится эта старая калоша.

рихом — это наши личные отношения. А если я пожалуюсь

Только не тряси его сильно, езжай помедленнее, не дай бог

на тебя рейхсфюреру Гиммлеру, что с тобой будет? Ты об

развалится, — громко засмеялся Томас. Водитель, привык-

этом подумал, Кнохен? Умница Кнохен — и так ошибся.

ший к спокойному Кнохену, вновь удивленно обернулся.

Прощай, я надеюсь, больше тебя не увижу. И очень наде-

— В «Максим», — сказал ему Кнохен.

юсь, что тебя пристрелят французы из их Сопротивления.

Томас был прав: это Кнохен передал сведения о пог-

Кнохен, как ярый нацист, был за уничтожение всех ев-

ромах еврейских синагог в Париже командующему окку-

реев, но свои руки марать не хотел — он играл на скрипке;

пационными войсками генералу Карлу фон Штюльпнаге-

погромы, убийства — это удел гестапо; его работа — со-

лю, а тому очень хотелось насолить гестапо и СД. Кнохен

бирать материалы, анализировать, думать и передавать,

действовал расчетливо: в дни нападений на синагоги его

чтобы арестовывали и убивали. То, что Томасу предложили

в Париже не было и сотрудники СД не участвовали в по-

250

251

громах. Генерал Томас задействовал французов и гестапо.

медсестрой в парижском госпитале. Только сестра Анни,

А в Берлине сместить Томаса помогали люди Гейдриха.

гордая за решение брата, воскликнула:

Разозленный Томас Гиммлеру пожаловался, но не помог-

— Серж правильно делает. Он молодец! Он герой! Если бы

ло — за Кнохена заступился Гейдрих… Однако прислали

я была мужчиной, я бы тоже пошла защищать свою страну!

нового генерала — Баркамппа. Ненадолго — тот попался

Дед Марин обнял внучку, погладил по русой голове.

на девочках неарийского происхождения. Кто-то передал

— Еще один Солей. И хорошо, что не мальчишка.

сведения в Берлин. Баркамппу пришлось подать в отстав-

Серж холодно, как-то отстраненно попрощавшись со

ку. Всё, решил Кнохен, наступил его звездный час. Но не

всеми за руку, ушел, и никто не услышал, как он, выходя из

стало Гейдриха — пристрелили в Моравии, и Гиммлер на-

родительского дома, прошептал:

значил руководителем гестапо во Франции Карла Оберга,

— Не Солей я, Гагарин. Сергей Гагарин. И мне ваши доб-

присвоив ему звание генерала полиции и бригаденфюрера

рые слова и ваша слава не нужны. Мне нужна своя слава.

СС. За Кнохеном осталось СД и подчинение новому началь-

Высокий, сильный, с белым цветом волос и синими

нику. Оберг был умным, его на девицах с площади Пигаль

глазами… Всем своим видом Солей — и такое чуждое для

не поймаешь — добропорядочный семьянин, умеющий

этого рода презрение к людям, драки — его боялись, гру-

служить рейху. Сразу же начались облавы, пытки, захват и

бость… И он не любил море! Он его не переносил! Не са-

расстрел заложников. Во Францию приехал зверь! Гельмут

дился в яхту, когда его звал дед или отец. На него смотрели

Кнохен не смирился, но стал осторожным: знал, что лю-

удивленно, посмеивались, потом махнули рукой — не хо-

бой, самый маленький прокол — и Оберг с ним незамед-

чет — не надо, вырастет — изменится. Вспоминали Бер-

лительно расстанется. Он ждал, следил, надеялся и безу-

нара: младший сын Марина Солея тоже в детстве не очень

коризненно выполнял свою работу, которую очень любил.

стремился в море, всё книжки читал, а теперь в каждый

Как музыку!

приезд быстро целовал всех и сразу бежал в Старый порт,

поднимал парус, и яхта устремлялась в Бискайский залив.

III

Но все же решение Сержа идти на войну в семье посчитали

проявлением характера. Достойным их рода.

Где-то под Дюнкерком в огромном котле окружения

В единственном пришедшем с войны письме Серж со-

пропал ушедший добровольцем на войну сын Александра

общал, что он младший лейтенант, что воюет в Бельгии.

Солея Серж, он же князь Сергей Гагарин.

Больше писем не было, да какие письма, когда для страны

Тогда, в мае, вся семья Солей переживала за Сержа, но

каждый день — как последний. Оставалось только слушать

уговорить не идти воевать не смогла, а может, и не хотела.

радио и верить слухам, с горечью сознавая: Франция тер-

— Все повторяется, — сказал Марин Солей, уважитель-

пит поражение. Когда дошла весть о страшном пораже-

но посмотрев на своего внука.

нии в Бельгии, надеялись, может, Серж уплыл в Англию.

— Повторяется, — согласился отец Сержа, герой про-

Не знали: англичане погрузили на корабли своих солдат, а

шлой мировой войны, награжденный за свои подвиги и

французов бросили на берегу Ла-Манша. Ваш берег — ос-

невероятную храбрость многими орденами Франции и

тавайтесь и защищайте! Потом Париж объявил себя сво-

России.

бодным городом — там остался Бернар, правительство

— Не уходи, — заплакала Кристин, мачеха Сержа. Она-

проторенной дорожкой сбежало в Бордо, что вызвало горь-

то хорошо знала, сколько молодых людей было ранено и

кий смех — так знакомо, как будто и не прошло двадцать

сколько стало инвалидами в прошлую войну — работала

шесть лет! Когда в Ла-Рошели узнали, что немецкие танки

252

253

прошли Нормандию, Бретань и вошли в Нант, поняли, что

в Ла-Паллисе, прошлись, рассматривая комнаты. Майор

надо готовиться к худшему — увидеть немцев в родном го-

поцокал от удовольствия языком, сел в кресло в кабинете

роде… Впервые с семнадцатого века, с времен кардинала

Марина Солея.

Ришелье, в Ла-Рошели ждали чуждых людей.

— Я комендант города майор Бах. Тебя, Александр

Они появились тихо, без выстрелов, без грохота танков.

Солей, — майор показал пальцем на Александра, — я бы

Ранним летним воскресным утром мотоциклы с солдатами

с удовольствием расстрелял за все то зло, которое ты со-

в касках катились по набережной Вален, вдоль гавани Фло

вершил по отношению к моему любимому отечеству в про-

и Старого порта, и удивленные горожане, собравшиеся

шлую войну. Тебя, Марин, — хохотнул, — я не знаю, по-

плыть в бухту Эгюйон и пролив Антиош на рыбалку, смот-

этому расстреливать не буду, — и добавил жестко: — Мы

рели, не понимая, что это за солдаты и почему они едут по

забираем этот дом.

их городу в столь ранний час. Многие даже не знали, что в

Молоденький лейтенант германского кригсмарине

Париже, столице их страны, в кафе сидят немецкие солда-

развел руками и ломающимся, тоненьким голосом произ-

ты и пьют французское вино, а ночами спят с французски-

нес:

ми женщинами.

— Мне очень жаль, но господин комендант прав: здесь

Жители Ла-Рошели никогда не интересовались полити-

будет располагаться штаб флотилии подводных лодок

кой, считали себя протестантами не по религиозным убеж-

«Лос». Вам необходимо покинуть этот дом. Я сожалею.

дениям, а по отношению к парижским властям. В семьях

— А я могу увидеться с вашим командиром? — спросил

помнили, что когда-то именно Париж разорил их город,

лейтенанта Марин Солей.

заставив одних жителей умереть с голоду, а других уехать

— Я передам вашу просьбу корвет-капитану Рёзингу.

в Северную Америку, создав там, около Нью-Йорка, другой

Вам дается один день, чтобы взять необходимые вещи и ос-

город — Нью-Рошель.

вободить дом, — вежливо сказал лейтенант.

Приехавшие немецкие офицеры заняли отели горо-

— Лейтенант, вы зря за них переживаете, — произнес

да — маленькие, удобные, встроенные в жилые дома, и в

майор. — У этой семьи есть еще один дом в городе.

многочисленных кафе на набережной Старого порта стали

— Вам, майор, и это известно? — усмехнулся Алек-

пить прекрасные вина Аквитании, с интересом рассматри-

сандр.

вая, как яхты проплывают в море между башнями Ла-Шен

— Нам известно всё.

и Сен-Николя, и смеялись:

Через день семья Солей переехала в свой дом недалеко

— Ничего, скоро башни пригодятся — опять цепью

от Старого порта.

вход перегородим.

— А я даже рад, — сказал Марин, — возвращаемся, от-

Город — красивая картинка, на фоне которой немецкие

куда пришли. Кораблей нет, торгового дома нет, Бернар в

солдаты фотографировались и отправляли снимки домой

Париже, Серж на войне — зачем нам большой дом? Помес-

в Германию, но о некоторых видах Ла-Рошели запрещено

тимся.

было даже упоминать в письмах. Немецкий флот интересо-

Через два дня пришли солдаты и увели к коменданту го-

вала глубоководная, не зависящая от приливов и отливов

рода Александра Солея.

гавань в Ла-Паллисе — пригороде Ла-Рошели.

— Мы уже знакомы, — сказал комендант. — Я майор

Август Бах, и меня интересует, где ваш флот?

Два офицера — армейский майор и морской лейте-

— Какой флот? Наша яхта стоит в гавани Фло, а лодки

нант — в сопровождении солдат вошли в дом семьи Солей

для сбора устриц — на острове Ре.

254

255

— Послушай, Солей, ты прекрасно понимаешь, что я

— Не надейтесь, майор, Франция никогда вам не поко-

имею в виду. Где ваши морские суда?

рится.

— Если вы о рыболовных судах, то они должны быть в

— Она уже покорилась. Нам пока запрещают расстре-

море.

ливать таких, как ты, но, надеюсь, ждать осталось недол-

— Тогда прикажите им немедленно вернуться сюда, в

го… Я знал одного прекрасного офицера — Ганса Дитте-

Ла-Рошель.

ра… Вижу, вспомнили… Так вот, он погиб из-за тебя.

— Вряд ли я смогу это сделать.

— Вы, майор, плохо знаете, как он погиб. Его застрелил

— Это почему? — удивился комендант.

немецкий лейтенант в ту минуту, когда он убил меня.

— Потому что они ловят рыбу в Атлантике и разгружа-

— Да? — искренне удивился майор. — Я не знал. Тогда

ют ее в Канаде. Как же приказать?

тот лейтенант — подлец и предатель.

— Не принимай меня за ничего не понимающего дурака.

— Диттер, которого я знал, был хорошим солдатом.

Это же так просто — по радио из вашего торгового дома, —

И тогда была война.

майор презрительно посмотрел на Александра Солея.

— Сейчас тоже война. Правда, уже закончилась.

— Так он уже не наш. Он теперь ваш.

— Она не закончилась, она еще не начиналась.

— Да, наш, но рация-то работает, и радист уже там. Мы

— А как понять ваше новое правительство в Виши?

позаботились. Поехали, Солей, не заставляй меня приме-

— Неужели вы думаете, что какое-то правительство в

нить силу.

Виши представляет Францию?

— Хорошо, поехали.

— Тут придется согласиться — оно ничего не представ-

В торговом доме было пусто, на столах ни бумажки —

ляет. Это временное решение нашего великого фюрера.

Солеи успели все уничтожить. Александр с комендантом

Я бы сегодня же оккупировал всю Францию и вместе с

прошли в радиорубку, где сидел радист.

армией привел гестапо. Это мы, военная полиция, с вами

— Привет, Жан, — сказал радисту Александр. — По-

нянчимся, а эти ребята быстро развесят на фонарях всех

жалуйста, направь радиограммы на суда с моим приказом

несогласных вроде тебя… — майор Бах взмахнул рукой,

вернуться в Ла-Рошель.

показывая, что разговор закончен. — Когда ждать ответ?

— Но… господин Солей, — произнес удивленно радист.

— Жан, когда? — спросил радиста Александр.

— Я приказываю, Жан. — Александр мигнул.

— Если они целы, то дня через два-три, — ответил тот.

— А… я понял, господин Солей.

— Тогда он будет сидеть здесь и ждать ответ, — показал

— Это еще не всё, — сказал майор Бах. — Точно такой

на радиста комендант.

же приказ должен быть отдан и судам вашего торгового

— Но у меня семья, — жалобно произнес радист.

дома в Марселе.

— Я сказал — сидеть и ждать, — жестко повторил ко-

— Вы неплохо знаете, что имеется у нашей семьи, — с

мендант. — И не надейся, что сбежишь… Даже поср… ты

усмешкой произнес Александр.

будешь ходить под конвоем. Впрочем, мы можем аресто-

— Я уже говорил, что мы знаем всё, и не только о ва-

вать твою семью.

шей семье. Мы хорошо готовились, прежде чем завоевать

— Не надо этого делать, — сказал Солей. — Жан, не

Францию, — комендант захохотал. — Признаюсь, мы даже

беспокойся, я сообщу твоим, что ты задержался, пришлю

не ожидали, что так быстро и так легко это сделаем. По-ви-

еду, а завтра приеду сам.

димому, герои Марны перевелись, или я не прав, подпол-

— Кстати, Солей, если вздумаете сами убежать, я рас-

ковник и герой войны Александр Солей?

стреляю радиста. Считай, что он заложник.

256

257

— Майор, вы же не гестапо, — сказал Солей.

тором вы сидите, мое кресло, — лицо Рёзинга неприятно

— Я уже подал заявление о вступлении в СС.

перекосилось. Он уже открыл рот, чтобы приказать выки-

— Понятно, — вздохнул Александр.— Все понятно.

нуть из кабинета этого наглого старика, когда Марин Со-

Через два дня Александр Солей положил на стол комен-

лей вдруг улыбнулся и спросил:

данта радиограммы с пяти судов. Ответы были одинаковы:

— Господин капитан, вы любите устрицы и хорошую

суда арестованы властями Канады.

рыбу?

— В вашем торговом доме было больше десяти кораб-

— Вы о чем, граф? — удивился Рёзинг.

лей! Где остальные? — закричал майор.

— Господин капитан, можете спросить любого рыбака,

— Ну всё-то вы знаете, — засмеялся Солей. — Давай-

живущего на берегах Аквитании, кто из них лучший, и вам

те считать. Три судна арестованы в Марокко, — Солей по-

ответят, что лучшие мы, Солеи. Мы живем на этом берегу

ложил радиограммы. — Два еще в мае потоплены ваши-

сотни лет и всегда были рыбаками. Я вам предлагаю: вы

ми подводными лодками в Атлантике. Экипажи погибли.

оставляете мне рыбацкую лодку, а я снабжаю лично вас ры-

А ведь это были рыболовные суда.

бой и устрицами.

— Я тебе не верю! — закричал комендант. — Все это

— Да?! — еще больше удивился Рёзинг. Он даже забыл,

подстроено. Я тебя арестую и буду держать в камере, пока

что только что хотел выгнать старика.

не расскажешь, где корабли.

— Да, господин капитан. Это будет лучшая рыба и луч-

— Арестовывайте. А лучше поезжайте в Канаду, пос-

шие устрицы, потому что никто не знает море так, как я.

мотрите, соврал я или нет. А пока, господин комендант,

Я знаю все ветра и течения, каждый камень, который не

прощайте, — Александр вышел.

выступает из воды даже во время отлива.

— Сука! — крикнул комендант. — Тебя надо первым

— И ради этого вы каждый день ходили сюда? Зачем

поставить к стенке! Я этого добьюсь!

вам это?

Марин Солей каждый день приходил к своему дому в

— На что-то я должен жить. Часть улова я оставлю себе.

Ла-Паллисе и просил, чтобы его принял командир флоти-

— Надеюсь, не большую часть, — засмеялся корвет-ка-

лии. День за днем. К нему даже привыкли — смеялись и не

питан. — Я вас, Солей, уважаю как моряка. Да еще если

гнали. В конце концов его провели к командиру флотилии.

моряк — граф. Но вы не так просты, как кажетесь. Вы не

Он вошел в дом, и лицо его расплылось от удовольствия.

сбежите на этой лодке?

Таким, после тщательного обыска, с глупой улыбкой он и

— Вы мне льстите, господин капитан. На рыбацкой

вошел в свой бывший кабинет.

лодке до Англии или Африки не доплыть. Для этого нужно

— Граф, вы необычайно настойчивы, — сказал корвет-

совсем другое судно. И почему я должен убегать из своего

капитан Ганс Рёзинг. — Любого другого я бы никогда не

дома? Хотя, согласно легенде, наш предок Харальд Солнеч-

принял, я даже удивляюсь, как вас не пристрелили. Это же

ный доплыл сюда из Швеции на простой лодке.

военный объект. Кстати, спасибо за любезность предоста-

— Чепуха. На то она и легенда.

вить германскому флоту ваш дом. Признаюсь, прекрасный

— Может быть, но мы, Солеи, в нее верим.

дом. Удобный. У меня очень мало времени, граф, я вас слу-

— Хорошо, граф, договорились. Я отправлю с вами

шаю. Но предупреждаю: если вы будете просить вернуть

офицера, покажите ему, какую лодку вы хотите оставить

дом, то лучше разговор не начинать.

себе. И не забудьте о вашем обещании. Я люблю хорошую

— Вообще-то, господин капитан, меня из этого дома

рыбу и устриц… И еще, не ловите рыбу здесь, в гавани Ла-

выгнали и этот кабинет — мой кабинет, а кресло, на ко-

Паллиса. Вас утопят. Плывите в море.

258

259

— Но там-то меня точно утопят.

— Когда ты успел? — спросил Александр.

— Я дам вам пропуск, и сможете ловить, где хотите.

— Еще до того, как боши пришли в город.

— Тогда другое дело.

— А если бы они забрали и этот дом?

— Но лодку возьмете только одну. Я пошлю с вами офи-

— Я как-то не подумал, — засмеялся Марин. — Но на

цера. Кстати, граф, в этом доме есть вино?

этот случай я знаю пещеру на одном маленьком острове.

— Да, господин капитан. В подвале. Я могу показать.

— Я ее знаю?

— Отлично! Устрицы и вино — чего еще желать устав-

— Конечно, знаешь, но я все равно не скажу где. У меня

шему от войны моряку?

там бывают романтические свидания под луной. Я же Со-

Сопровождал Марина тот же молоденький лейтенант,

лей, — и отец с сыном стали весело смеяться.

что выгонял его из дома.

Уезжать отказалась и Анни, заявив, что она уже не ре-

— Вы так настойчивы, — восхищался лейтенант. —

бенок и сама может решать, что ей делать.

А правда, что вы граф?

— Ну и семейка, — вздохнул Марин, — все в меня, даже

— Правда, молодой человек, — ответил Марин. Лодку

внучка. Что с вами делать?

он выбрал лучшую. Лейтенант не мешал — помогал.

— Терпеть, — ответила Анни.

Когда Марин вернулся домой и рассказал о встрече с

— Хорошо сказано. Будем терпеть, — ответил Ма-

капитаном Рёзингом, Александр удивленно спросил:

рин. — Но все-таки, может, кто-нибудь скажет, как долго

— Отец, зачем тебе это?

придется терпеть?

— Мы не умрем с голоду. Было бы хорошо сохранить

— Этого не знает никто, — сказал Александр. — Во вся-

парочку шхун и в Марселе, но боюсь, Петен сделает то же,

ком случае, пока Гитлер не пойдет войной на Россию.

что и немцы. Поезжай в Марсель.

— Ты думаешь, он будет воевать с Россией? — удивился

— Хорошо, отец. Может быть, мне увезти туда Кристин

Марин.

и Анни?

— Обязательно. И русские сломают ему шею! Я-то рус-

— Думаю, что так будет лучше. Кстати, что слышно от

ских знаю.

капитана Анри?

— Поскорей бы.

— Последняя радиограмма была из Шарлоттауна, что

— Поскорей не получится… Русские про себя говорят,

флот в порту. Про другие суда ты знаешь.

что они медленно запрягают, да быстро ездят.

— Война не вечна, может, не надо будет потом начи-

нать все с нуля.

Они не могли знать, что еще 1 декабря 1939 года в статье

На предложение Александра уехать в Марсель Кристин

«О лживом сообщении агентства Гавас» в газете «Правда»

ответила отказом.

Иосиф Сталин сказал: «Не Германия напала на Францию и

— Я не поеду. Вы тут без меня сопьетесь.

Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на

— Что сделаем? — удивился Александр. — Ты же пре-

себя ответственность за нынешнюю войну». Они не могли

красно знаешь, что все вино осталось в том доме.

знать, что уже на следующий день после капитуляции Фран-

— Как будто я не знаю, что это не так.

ции народный комиссар иностранных дел Советского Сою-

— О чем ты?

за Вячеслав Молотов тепло поздравил главу МИД Германии

— Спроси у Марина.

Йоахима фон Риббентропа с этим радостным событием…

Выяснилось, что Марин вывез почти все вино из дома в

Потребовался ровно год, чтобы тот же Молотов 22 июня

Ла-Паллисе в старый дом.

1941 года объявил гражданам Советского Союза о веро-

260

261

ломном, без объявления войны, нападении Германии на

— Э-э… я вас видел… — Солей показал рукой на дом за

их страну, слезливо вспоминая о порабощенных народах

спиной лобастого. — Вы новый сосед по дому?

Франции и Польши.

— Да, — улыбнулся тот. — У вас хорошая память, гос-

Русские медленно запрягают!

подин Солей.

Знать бы, когда они начинают быстро ездить!

— У вас не хуже.

— Позвольте познакомиться, ваш новый сосед Матис

IV

Ван дер Брас, — улыбнулся лобастый. Губы его чуть кри-

вились, отчего улыбка казалась высокомерно-презритель-

Париж опустел, кто мог — убежал. А те, кто остался,

ной.

ранним утром были разбужены речью на плохом француз-

— Бернар Солей. Это вы так прекрасно играете на

ском языке, звучавшей из всех динамиков. Диктор говорил

скрипке?

о введении комендантского часа с восьми вечера до пяти

— Вы мне льстите. Когда я слышу вашу игру, я не могу

утра, о переводе всех часов на один час вперед — Париж

удержать смычок, а скрипка сама валится из моих рук.

переводился на берлинское время. В конце своей речи дик-

— Теперь уже льстите вы. И кто же наш новый сосед?

тор сказал: «Парижане. В течение двух ближайших дней

— Представитель торговой фирмы Отто.

войска рейха будут проходить торжественным маршем по

— Что же делает в нынешние времена торговая фир-

Парижу, — диктор помолчал, посопел, покашлял, потом

ма? — удивленно спросил Солей.

рявкнул: — Всем оставаться дома!»

— То же, что и всегда, — занимается торговлей. Поку-

Под барабанный бой рота за ротой, батальон за баталь-

паем, продаем. Люди хотят есть всегда, и это не зависит от

оном, ровными квадратами, стуча по брусчатке гвоздями

того, идет война или нет. Во время войны даже больше.

сапог, шли немецкие солдаты по Елисейским Полям. Это

— Возможно. Нервы. Но только где эту еду взять? Раз-

был парад победителей. Людей на широких, усаженных де-

руха везде, да и оккупанты забирают большую часть для

ревьями тротуарах было немного — зеваки, мальчишки,

кормления своей армии.

прибежавшие поглазеть на военных, махали маленькими

— Это, к сожалению, законы войны. Ничего не подела-

флажками со свастикой мужчины, женщины бросали цве-

ешь. Более того, я могу сказать, что мы тоже занимаемся

ты, но большинство глядело на происходящее с нескрыва-

поставкой продовольствия для нужд немецкой армии. Бог

емым ужасом — не верили, что такое возможно. Колонны

торговли Меркурий — для всех один.

солдат выходили к Триумфальной арке с авеню Фош, где

— Но где же вы его достаете? В стране-то голод.

тоже было немноголюдно — все слышали приказ немецко-

— Вот для этого и существуют такие ушлые люди, как

го командования. В тени каштана стоял высокий мужчина

я, — лобастый засмеялся, взгляд же серых глаз оставался

с белыми волосами, его синие глаза смотрели из-под круг-

строгим.

лых роговых очков без страха, с презрением. К нему сзади

— Понятно… Извините, господин Ван дер Брас, но мне

подошел такой же высокий, но худощавый, лобастый чело-

надо уходить.

век в добротном легком пальто и тихо спросил:

— Ах да, вспомнил, вы же хирург — человек занятой.

— Господину Солею не нравится праздник, устроенный

— Вам и это известно?

оккупантами?

— Вы уж извините, но я, когда впервые услышал вашу

Солей повернулся, удивленно посмотрел на сказавше-

игру, так сразу стал спрашивать, кто вы? Думал, музыкант,

го, а потом, по-видимому, узнав, произнес:

пианист, а оказалось — у вас такая удивительная и пре-

262

263

красная профессия. Может быть, мы все-таки посидим где-

Мое любимое отечество тоже порабощено, а наш люби-

нибудь… недолго… прошу вас.

мый король Леопольд сидит под домашним арестом в сво-

— Право… Хорошо… Но только недолго.

ем брюссельском дворце.

— Я, к сожалению, еще плохо знаю Париж и не пред-

— Почему же он не уехал в Англию, как это сделало его

ставляю, где бы мы могли посидеть. Многие кафе закрыты.

правительство?

Да еще сегодня… такой день.

— Как он мог бросить страну, свой народ? Он же воз-

— Зато я хорошо знаю город. Здесь рядом есть уютное

главлял армию, пока не случилось это страшное пораже-

кафе. Оно сейчас работает. Хотя вы правы: день сегодня —

ние. Ах, как они всех обманули, — это «ах» было произне-

хуже некуда.

сено с такой болью в голосе.

Кафе оказалось небольшим, опрятным, за столиками

— Вы имеете в виду удар немцев через Арденны?

сидели и тихо разговаривали человек пять — мало даже

— Конечно. Этот неожиданный удар. Где были ваши

для войны. Заказали кофе и вино.

и наши генералы, почему они ничего не знали? А может,

— Вы пьете вино? — спросил Ван дер Брас.

знали и промолчали, не доложили? Но тогда это предатель-

— А почему я не должен пить вино? — удивился Со-

ство.

лей. — Я же француз.

— Матис, я ничего не понимаю в политике и в военных

— Простите меня, я, наверное, неправильно выразил-

делах, но как хирург могу сказать, что за скальпель надо

ся. Я думал, что вы не пьете других вин, кроме как из ваше-

браться всегда вовремя. Франция же не лечилась от оши-

го торгового дома.

бок прошлой войны и схватилась за нож, когда уже было

— Вы меня все больше удивляете — не слишком ли

поздно. Это я так на свой лад перевожу слова моего стар-

большие у вас познания о нашей семье? — удивился Солей.

шего брата Александра, он в прошлую войну дослужился

— Вы забыли, — весело засмеялся Ван дер Брас, — я же

до подполковника и воевал в русском корпусе.

коммерсант, а ваш торговый дом известен в Европе.

— В русском? Где? В России? — если бы Солей внима-

— К сожалению, больше его нет.

тельно посмотрел на своего собеседника, прислушался к

— Почему? — сделал удивленное лицо коммерсант.

его голосу, то, возможно, почувствовал бы фальшь, но он

— Вы же всё знаете? — улыбнулся Солей. — Война,

отвлекся на проходящих за окном и о чем-то громко гово-

нем цы в Ла-Рошели. И прошу вас, называйте меня Бернар.

рящих немецких солдат.

Так для меня удобней.

— Извините, Матис, отвлекся… — сказал Бернар. —

— А вы меня Матис. Так для меня удобней, — молодые

Нет, русские воевали здесь, во Франции. Это был русский

люди рассмеялись. Посетители стали удивленно поворачи-

экспедиционный корпус. Четыре полка. В одном из полков

ваться в их сторону. Какой смех в такое время?

воевал мой брат. Он был представителем Франции.

— Смех, к сожалению, стал в Париже редкостью, —

— Я не знал, что русские воевали во Франции, — улыб-

грустно заметил Солей.

нулся Ван дер Брас, улыбка была какая-то кривоватая, от-

— А вы, Бернар, не любите немцев.

чего казалось насмешливой.

— Как же можно любить людей, поработивших твою

— Матис, сколько вам лет? — спросил Бернар.

страну? Или я не прав? Вы, Матис, голландец, бельгиец? —

— Тридцать.

Солей внимательно посмотрел на Ван дер Браса.

— Я несколько старше вас. Вам, бельгийцу, проститель-

— Как вы правы, Бернар, какие правильные слова ска-

но не знать, но мы-то, французы, должны это помнить.

зали, — вздохнул Матис. — Я бельгиец, точнее, фламандец.

— Зачем? — искренне удивился Ван дер Брас.

264

265

— Чтобы не забывать, откуда к нам придет освобож-

— Вы знаете русский язык? — перевел разговор Ван дер

дение.

Брас.

— Освобождение? Из России? Насколько я помню

— В моей семье его все изучают с детства.

историю, русские разбили Наполеона и завоевали Фран-

— Почему?

цию.

— Потому что в нашем роду много русской крови. Тот

— Это правда. Мой предок воевал в армии Наполеона и

же генерал Андре Солей, которого вы вспомнили, был же-

попал в плен к русским…

нат на русской графине Тарутиной, и в нас течет кровь рус-

— Это который генерал, граф Роше, погибший при Ва-

ских князей Трубецких.

терлоо?

— Ого! Восхитительно. И вы считаете, что русские ум-

— Откуда вы, Матис, все это знаете?

ные?

— Я даже знаю, что его имя выбито на колонне Триум-

— Да.

фальной арки. Не удивляйтесь, но это написано в учебнике

— А вы, французы, и мы, бельгийцы, какие?

истории для бельгийских школьников. Ватерлоо же в Бель-

— Мы красивые, — и молодые люди вновь весело за-

гии… Но вернемся к русским. Сейчас в России диктатор

смеялись. За соседними столиками от их смеха люди стали

Сталин, и уж коммунисты никак не будут спасать Европу,

непроизвольно улыбаться. Пусть война, но это так хорошо,

а если придут, то разрушат ее. В их гимне есть такие слова:

когда люди смеются. Значит, живы.

«Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы

— Я заметил, вы любите играть Чайковского, — сказал

наш, мы новый мир построим — кто был ничем, тот станет

Ван дер Брас.

всем».

— Я его считаю лучшим композитором всех времен.

— Ого, какие познания для коммерсанта! — восхищен-

— В этом я, кажется, с вами соглашусь. Нам с вами надо

но сказал Солей.

сыграть дуэтом. К сожалению, в моей квартире нет рояля.

— Я окончил университет.

— Тогда приходите ко мне.

— По коммерции?

— Спасибо за приглашение, но я так занят…

— Не поверите, я доктор философии и даже работал

— Поверьте, я тоже.

журналистом.

Они сидели, пили вино, кофе, говорили о музыке и не

— Тогда понятно, откуда такие знания. Вы знаете рус-

говорили о войне, и обоим было так хорошо и приятно от

ские пословицы?

этого общения.

— Конечно нет.

— Как будто и нет войны, — с грустью сказал Солей.

— А зря. У русских очень умные пословицы. Одна из

— Да, — вздохнул Ван дер Брас. — Но скоро у вас будет

них: «Цыплят по осени считают».

достаточно свободного времени.

— Это вы к чему?

— Почему?

— Что война еще не окончена, она еще толком не на-

— Я слышал, что в парижских больницах будут лечить

чалась.

только немцев.

— А-а… я-то подумал, вы о Гиммлере.

— А где же будут лечиться французы?

— О Гиммлере?

— Я не знаю, я так слышал.

— Ну да, у него же прозвище «Птицелов». Он когда-то

— Этого не может быть!

разводил кур.

— Почему?

— Нет, эта пословица скорей о Гитлере.

— И кто же немцев будет лечить?

266

267

— Как кто? Вы — французские врачи.

спокойствию, силе, уму, трудолюбию, любви к профессии

— А если мы откажемся их лечить?

очень быстро стал известным в Париже хирургом. Здесь

— Как откажетесь? А клятва Гиппократа? И это же нем-

неоднократно во время прошлой мировой войны спасали

цы — они же могут вас за отказ расстрелять.

жизнь его старшему брату Александру, здесь же работала

— Вот тогда точно некому будет лечить, — вдруг весело

медсестрой будущая жена Александра Кристин Венсен. Два

и громко засмеялся Солей.

года назад, в возрасте тридцати четырех лет, Бернар стал

— Вы правы — кто же тогда будет лечить? — удивился

самым молодым профессором медицины и главным хирур-

Ван дер Брас. — Я как-то сказал и не подумал… Но это вы,

гом больницы, заменив Поля Жубера. Жубер за спасение

Бернар, можете отказаться, а другие, думаю, нет.

тысяч человеческих жизней был произведен президентом

— Почему? — удивился уже Солей.

Франции в кавалеры Почетного легиона, был стар и, по-

— Да потому что они хотят жить. А если немцы скажут,

няв, что ученик в искусстве лечить и оперировать обогнал

что за отказ их отправят в концентрационный лагерь? А у

своего учителя, с радостью ушел на пенсию.

врачей семьи, дети…

— Я наконец-то могу сделать то, о чем я мечтал всю

— Да… вы, наверное, правы… Что же делать?

жизнь, — смеялся он, прощаясь. — Могу плюнуть на всё и

— Ах, давайте плюнем, это же всё разговоры. Пустое

уехать куда-нибудь к морю или в горы, и никто не подни-

это всё.

мет меня среди ночи, требуя срочно явиться в больницу.

— Будем надеяться, что так оно и есть.

Боже, как я счастлив.

Они еще немного посидели, поговорили, но чувствова-

Жубер подарил Бернару свой набор хирургических

лось, что настроение у Солея испортилось. Он стал про-

инструментов, которые когда-то, очень давно, в благодар-

щаться.

ность сделали для него в знаменитой швейцарской часо-

— Вас подвезти? — спросил Ван дер Брас.

вой мастерской. Это были великолепные инструменты из

— Спасибо, у меня своя машина.

какого-то особого сплава — легкие, необычайно крепкие,

Молодые люди вышли из кафе и пожали друг другу руки.

с покрытыми золотом ручками. Жубер редко пользовался

— До встречи, — сказал Солей.

ими — только в особых случаях.

— До встречи, уважаемый сосед, — сказал Ван дер Брас.

— Я оперировал ими твоего брата Александра, когда он

Солей, не оборачиваясь, пошел и не видел, как ему

поступил в последний день войны. Я и сейчас, через столь-

вслед смотрит Ван дер Брас и улыбается. Губы кривились,

ко лет, не понимаю, почему он выжил, — сказал Жубер,

отчего улыбка была презрительной, а серые глаза были хо-

даря ящик из красного дерева с инструментами.

лодными, как две льдинки.

Когда началась война и не стало хватать врачей — мо-

Улицы были пустынны, машин мало, Солей, переехав

билизованные в армию погибали, попадали в плен, кто-то

по мосту на остров Сите, остановился около здания самой

убежал на юг страны или уехал из Франции, — Жубер по

известной в Париже больницы — Отель-Дьё де Пари.

просьбе Бернара Солея вернулся в больницу хирургом.

Бернар Солей, профессор, знаменитый французский

Солей никогда не спешил домой, мог работать сутка-

хирург, никуда из Парижа не уехал. Мог, но понимал — не

ми, казалось, не уставал, всегда был вежлив, чисто вы-

может он бросить больных.

брит, прекрасно одет и пользовался дорогим одеколоном.

Окончив медицинский факультет университета, по

Женщины, побывавшие в его объятиях, рассказывали о

приглашению главного хирурга больницы Поля Жубера

нем как о прекрасном любовнике и вздыхали: кто же бу-

он стал работать в этой больнице и благодаря упорству,

дет та счастливица, которую он поведет к алтарю? Он пос-

268

269

меивался, что был еще мальчишкой, когда здесь работала

Офицер внимательно посмотрел на Солея.

Кристин Венсен, а то бы обязательно постарался отбить ее

— Мы сами примем решение, кто останется здесь рабо-

у старшего брата. Венсен никто в больнице вспомнить не

тать, а кто нет. Сразу же предупреждаю, ни одного врача-

мог, только Жубер сказал, что девушка действительно была

еврея. Ни одного! Вы меня поняли?

очень красивая. «Впрочем, — сказал он, — она и сейчас,

— Жаль, что я не еврей, — произнес Солей.

через четверть века, хороша. Я ее видел перед войной, ког-

— Вы, доктор, меня разозлили. Считайте, что вы уже

да приезжал в Ла-Рошель». Никогда, даже во время самых

уволены.

сложных, многочасовых операций, Бернар Солей не по-

К офицеру подошел немецкий врач, наклонился и стал

вышал голоса, оперировал изумительно — движения его

что-то шептать. Офицер нахмурился, внимательно посмот-

были ювелирно точны, но эта кажущаяся легкость была

рел на Солея.

результатом огромного труда и необыкновенного таланта.

— Вы… остаетесь, — сказал офицер.

Никто не умел оперировать лучше, чем он, — это призна-

— Жаль, — произнес Солей.

вали все. О его личной жизни знали мало — только то, что

— Радуйтесь, вы будете лечить немцев.

он жил в одном из самых дорогих домов Парижа на авеню

— Какая честь, — засмеялся Солей.

Фош и что квартиру в этом доме ему купил отец, извест-

— Если мы узнаем, что здесь лечат французов, вас, про-

ный буржуа из Ла-Рошели. Сам Бернар Солей хорошо зара-

фессор, мы расстреляем первым. И вы лично будете лечить

батывал, не кутил, не кичился богатством и титулом графа,

немецких офицеров. Если хоть один из них умрет — мы вас

наоборот, тратил много денег на благотворительность, на

расстреляем.

помощь нуждающимся, на нужды церкви. Питался скром-

— Тогда вам придется расстрелять меня прямо сейчас.

но — в обычных кафе, дешевых ресторанах, а чаще дома.

— Почему?

Отпуска проводил в Ла-Рошели, плавал на яхте по морю,

— Потому что в мире нет ни одного хирурга, у которого

которое любил и называл первой любовью после хирур-

бы не умирали больные.

гии. В армию его не призвали — он был знаменитостью, в

— Может, так оно и есть, но вам будут помогать наши

нем нуждалась не армия — Франция.

врачи.

— Немецкие хирурги — хорошие хирурги, но я думаю,

Через несколько недель после разговора в кафе немцы

что они не согласятся лечить своих соотечественников,

пришли в больницу. Среди них были и немецкие врачи. Ру-

если их будут расстреливать.

ководителей отделений собрали в кабинете главного врача.

— Их об этом спрашивать никто не будет. Они в армии

— К завтрашнему дню больница должна быть освобож-

и на войне.

дена от больных французов, — сказал сидевший в кресле

— А кто же останется из французских врачей?

главного врача немецкий офицер.

— Лучшие останутся, остальные уволены.

— А где же они будут лечиться? — спросил профессор

— А евреи? Они лучшие.

Солей. Он вспомнил разговор и предупреждение Ван дер

— Для них одна дорога — в концентрационные лагеря!

Браса.

Пусть лечат себе подобных.

— Там, где не будем лечиться мы.

— Тогда я уйду. Я не еврей, но француз.

— Тогда скажите, где не будете лечиться вы?

— Мы, конечно, профессор Солей можем вас заставить,

— Зачем вам это?

а если не заставим — накажем, но зная, кто вы, спрашива-

— Чтобы перейти туда работать.

ем: чего вы хотите?

270

271

— Должны остаться все хирурги, кто захочет остаться.

ров буду лечить немцы и я, но мне одному не справиться.

— Только не евреи!

Поймите же, если мы не будем лечить немцев, откуда у нас

— Я думаю, они и так не захотят с вами связываться…

будут бинты, гипс, спирт, шовный материал, халаты, пос-

Половину коек отдать под лечение французов.

тельное белье, чтобы лечить французов?

— Вы еще предложите положить наших офицеров и

Врачи заволновались.

солдат вместе с французами.

— И вы, профессор, согласны лечить немцев? — сказал

— Поверьте, когда человек болен, ему наплевать, кто

один.

лежит на соседней койке.

— Я всегда буду рядом с вами, — ответил Солей.

— Такого не может быть! Ладно — женщина, но негр

— Что же о нас подумают французы? — спросил другой.

или еврей?

— Главное, что подумают о нас больные французы, —

— Значит, вы счастливый человек — вы не болели.

ответил Солей.

Я сказал, на каких условиях лично я останусь в больнице.

— А что со мной? — спросил Жубер. — Я могу уходить?

Нет… ведите во двор.

— Ни в коем случае, Поль, вы очень мне нужны, — ска-

— Вы смелый или глупый? — офицер повернулся к

зал Солей. — Мы поговорим… отдельно. А вас, коллега

главному врачу. — Выделите несколько палат для лечения

Вилле, прошу пройти в мой кабинет.

французов, но всё должно быть отдельное: вход, питание,

В кабинете Солей усадил Вилле в кресло, налил в рюмку

лечение, всякие перевязки, операции. Если поступит фран-

коньяк.

цуз с ранением, все обязаны незамедлительно сообщать о

— Коллега Вилле, мне очень жаль расставаться, но вам

нем в комендатуру, и не вздумайте его лечить, за это рас-

необходимо срочно уехать из Парижа.

стрел. Вы меня поняли?

— Почему?

— Да, — ответил главный врач. — Только я не знаю, где

— Они будут арестовывать всех евреев. В Париже уже

я буду брать всё, чтобы лечить?

появились люди из гестапо…

— Мы поможем, но только для лечения немцев. В ко-

— Кто это?

мендатуре города будет представитель властей по работе с

— Это тайная полиция германского рейха. Они вылав-

больницами, ему и будете подавать свои заявки.

ливают евреев и инакомыслящих. Мне рассказывали, что

— А французы? — спросил Солей. — Как их лечить?

они делали в Польше. Друг мой, бросайте все и сегодня же

— Так это же вы хотите лечить французов, это пробле-

уезжайте в Марсель. Я дам вам письмо к своему отцу и бра-

ма ваша. Покупайте, лечите за деньги, если будете воро-

ту, они помогут вам перебраться через границу в Швейца-

вать у нас, накажем. Профессор, вы меня поняли?

рию или Испанию.

Солей, не отвечая и не прощаясь, вышел из кабинета.

— Но в Испании Франко.

Когда в ординаторской он рассказал о состоявшемся разго-

— Вилле, для вас остаться здесь означает, попасть в

воре, первым нарушил наступившую тишину хирург Вилле:

концентрационный лагерь.

— Я бошей лечить не буду. Я ухожу.

— Но я могу работать в Марселе. Он же не оккупиро-

— Вас, коллега, я понимаю, — вздохнув, ответил Солей.

ван.

— И я ухожу... И я… — заговорили врачи.

— Маршал Петен издал указ «О евреях», их арестовыва-

— Я тоже ухожу, — сказал Жубер.

ют и отправляют в лагеря.

— Я не могу никого удерживать, но если вы уйдете,

— Не может быть! Все мои родственники уехали туда,

кто же будет лечить парижан? Хорошо, немецких офице-

на юг.

272

273

— Найдите их и уезжайте из страны. Так вы сохраните

— Извините, господин Ришар, — перебил гостя удив-

и свою, и их жизнь.

ленный Солей, — скажите, зачем вы пришли ко мне? У вас

— Спасибо вам, профессор Солей.

здесь лечатся родственники, или вы сами нуждаетесь в

— Для вас, дорогой коллега, просто Бернар. Бернар Со-

лечении? Могу вам сразу сказать, сейчас это очень труд-

лей. Деньги у вас есть?

но сделать. Мы берем на операции только самых тяжелых

— Есть немного. Хватит.

больных.

— Давайте я все-таки вам дам денег. Пригодятся. Ва-

— Ни то ни другое, господин профессор, — мягким,

ших больных я возьму себе. Идите, попрощайтесь с колле-

уважительным голосом произнес Ришар. — Я здесь от име-

гами, а я пока напишу письмо…

ни правительства Французского государства. Премьер-ми-

— Я пойду попрощаюсь с больными.

нистр Пьер Лаваль предлагает вам возглавить в его прави-

— Правильно. Но всё же надо попрощаться с коллега-

тельстве Министерство семьи и здравоохранения.

ми. Я тоже приду.

— Э-э-э… — еще больше удивился Бернар Солей. —

Меня? Министром? Но зачем? Почему меня?

V

— Вы, господин Солей, известный на всю страну хирург,

профессор университета и представитель одной из самых

Поздно вечером Бернар Солей сидел в кабинете и запи-

уважаемых французских семей. Вы — граф Роше и брат ге-

сывал в истории болезни операции, которые он провел в

роя войны Александра Солея, которого хорошо знает глава

этот день. Писать могли бы и врачи, помогавшие ему на опе-

Французского государства маршал Петен. Скажу более: в

рациях, но Солей делал это сам — к этому его приучил Поль

Ла-Рошель поехал представитель премьер-министра Лава-

Жубер. «История болезни — как приговор суда, — говорил

ля с предложением вашему отцу Марину стать заместите-

ему Жубер. — За каждым словом — человеческая жизнь.

лем министра торговли, а вашему брату Александру — за-

Ошибок не должно быть. Никогда не перекладывай свои обя-

местителем военного министра в его правительстве.

занности, пусть даже самые маленькие, самые, казалось бы,

— Я ничего не понял. Что за правительство? Премьер

для тебя необязательные, на своих коллег только потому, что

Лаваль и министры Солеи? Смешно как-то звучит.

они твои подчиненные, а ты профессор и главный хирург —

— Смешно? Не совсем так. Министром предложено

они могут сделать не так, они же только тебе помогали».

стать вам, а вашему отцу и брату — заместителями ми-

Этому же учил профессор Солей студентов.

нистров. В правительстве нужны уважаемые люди, и

Оперировать приходилось так много, что ручка оказы-

ваша семья относится к таковым. Вот и ваш племянник

валась в его руках только поздно вечером. За окном уже

Серж Солей служит в вооруженных силах Французского

давно стало темно, и свет уличных фонарей отражался в

государства.

водах Сены, когда, постучавшись, в кабинет вошел муж-

— Серж жив?! — радостно вскрикнул Бернар Солей.

чина в строгом черном костюме и представился Ришаром.

— Он был бы сейчас мертв, но немцы освободили его

Солей попросил его присесть, а сам продолжил писать.

по просьбе маршала Петена.

«Господин Ришар, чуть-чуть еще подождите, — сказал Со-

— Вряд ли маршал Петен знает Сержа Солея...

лей, — я сейчас закончу писать». Ришар сел в кресло и стал

— Достаточно того, что он знает его отца. Именно мар-

разглядывать картины на стенах кабинета. Когда Солей

шал Петен вручил Александру Солею во время прошлой

положил ручку и посмотрел на него, начал спрашивать

войны погоны подполковника, и именно благодаря ему

Бернара о работе, о больных.

ваш брат стал кавалером Почетного легиона.

274

275

— Да, в нашей семье об этом знают, и, конечно, мы бла-

— Ну-ну, не надейтесь профессор, что вас не тронут, по-

годарны маршалу Петену. Скажите, господин Ришар, могу

тому что вы лечите немецких офицеров. Гестапо уже запра-

ли я увидеть Сержа? — спросил Солей.

шивало сведения о вашей семье.

— Конечно, можете. Он сейчас в Виши. Встречайтесь

— Спасибо, что предупредили.

с ним хоть каждый день. Только ваше согласие, господин

— Ах, профессор, мне искренне вас жаль.

профессор. Может быть, вы хотите подумать?

— Я в вашей жалости не нуждаюсь…

— Зачем? Я, господин Ришар, врач, хирург, мое при-

— Прощайте. Что передать вашему племяннику?

звание лечить людей, спасать им жизнь. Я никогда не стре-

— Что я буду очень рад увидеть его.

мился быть чиновником и не понимаю этой работы. Да и

— Я передам. И все же зря вы отказались принять пред-

как врач я не могу бросить своих больных. Хотя, к моему

ложение премьера Лаваля. Мы подождем.

сожалению, сегодня мои больные — немецкие офицеры.

— Я уже дал ответ. Прощайте…

Поэтому я сожалею и отвечу вам отказом.

— Зря, господин Солей, — голос Ришара стал жест-

На улице лил мелкий теплый дождь, Бернар сидел в кафе

ким, — вот так сразу, не подумав, отказываться. И я не уве-

и думал, правильно ли он поступил, отказав Ришару. Там, в

рен, что вы отказываетесь только по этим причинам. Воз-

Виши, он бы лечил французов, а не ненавистных нацистов.

можно, вы, как некоторые французы, не хотите признавать

Он бы перетащил туда всех своих коллег-хирургов. Каким

новое государство и его главу? Может, вы слушаете радио

бы ни было это новое Французское государство, это была

Лондона и этого болтуна де Голля? Так этого делать не сто-

свободная, не оккупированная территория Франции. Он

ит. Не зря наше правительство называется правительством

одернул себя: «О чем ты, Бернар? Какое Виши? Ты нужен

сотрудничества, а наш девиз: «Труд, семья, отечество».

здесь…» Он был рад, что племянник Серж жив, но удивлял-

Вы находитесь в Париже, ваш отец и брат в Ла-Рошели, на

ся, что тот не поехал домой. «Впрочем, — думал Бернар, —

оккупированной Германией территории. И только терри-

это на Сержа похоже. Он никогда не стремился домой.

тория нового государства свободна от немцев. Поверьте,

Может, проклятая война выбьет из него эту непонятную

нелюбовь к своей семье?» В кафе не было французов и

вашу семью не трогают, пока этого хотим мы. Как толь-

было полно немецких солдат, которые пили пиво, покачи-

ко мы откажем вам в этой защите, вы можете оказаться в

вались, размахивая кружками, и орали песни. Но Бернар

трудном положении…

так задумался, что не замечал их. Достав ежедневник, он

— Вы, господин Ришар, мне угрожаете? — удивился Со-

стал смотреть, какие операции назначены на завтра, когда

лей.

вдруг все стихло. Бернар удивился внезапно наступившей

— Ну что вы. Я только разъясняю, что происходит в

тишине и поднял глаза. В дверях стояла стройная высокая

стране. Вот мой телефон, — Ришар протянул карточку. —

девушка с мокрыми от дождя волосами и в таком же мок-

Я жду вашего звонка до завтрашнего полудня. Всего хоро-

ром плаще. Она удивленно смотрела на немцев, которые

шего, господин профессор… Еще раз прошу вас: не спеши-

откровенно разглядывали ее. Один из них, огромный, ры-

те, подумайте.

жий, поднялся, пьяной походкой подошел к ней, схватил за

— Подождите, господин Ришар. Передайте вашему ру-

рукав плаща и стал тащить в сторону своего стола. Немцы

ководству, что я придерживаюсь девиза французской рес-

весело смеялись и кричали:

публики: «Свобода, равенство, братство». А сейчас всего

— Курт, тащи ее сразу в постель… Эй, хозяин, где у тебя

хорошего, меня ждут больные… немцы.

комната с кроватью? Киндер, кюхе, кирхе… Давай, Курт,

276

277

делай быстро детей, они будут такими же красавцами, как

— Да… Наверное… Мне надо идти. Спасибо вам.

ты… Уродами!

— Я думаю, если вы сейчас встанете, то этот Курт вас

В глазах девушки выступили слезы. Она попробовала

уже не выпустит. Эти скоты чувствуют себя здесь полными

выдернуть рукав плаща, но немец только крепче его ухва-

хозяевами. Выпейте вина, а потом мы выйдем вместе.

тил, силой подтащил к себе девушку, стал обнимать, слю-

— Скоты? Смело! Вы не боитесь?

няво целуя.

— Я, как все порядочные французы, боюсь, поэтому

— Ты что, сучка, сопротивляешься? — кричал Курт. —

предлагаю вам не делать глупостей. Ваш товарищ не при-

Все француженки — шлюхи и должны радоваться, когда

шел, так не спешите. И личико сделайте повеселей, вы же

немецкий солдат ведет их в койку.

встретились с женихом, а то немцы с вас глаз не сводят.

Немецкие солдаты гоготали и визжали.

Нравитесь вы им.

Бернар встал, поправил очки и громко сказал:

— Обойдутся… Скоты.

— Господин офицер, — Курт был лишь ефрейтором, —

— С ними надо осторожней.

прошу отпустить мою невесту. А ты, Мари, могла бы и не

— Вы боитесь за себя?

опаздывать. Иди сюда.

— Не боятся только самоуверенные хвастуны и идио-

— Что? Невеста? — удивился Курт, от удивления отпус-

ты. Я боюсь за вас, а за себя… — Бернар взял вилку и легко

тив рукав плаща. Бернар быстро подошел, приобнял де-

скрутил ее в спираль.

вушку и повел к своему столику.

— Ого! — вскликнула девушка.

— Что, не вышло Курт? Девица оказалась занята? —

Немцы на это громкое «Ого!» повернулись. Увидев

хохотали солдаты. — Иди на улицу, а лучше на Монмартр,

скрученную вилку, Курт крикнул:

там они все доступные.

— Эй, французик, потягаешься со мной на руках? Или,

Курт зло посмотрел на Солея, но к нему подошел фельд-

паршивый лягушатник, ты можешь только шептаться со

фебель, обнял за плечи, что-то напевая. Курт ему ответил,

своей шлюхой?

потом махнул рукой и сел за стол.

Лицо Бернара покраснело, а синие глаза стали черными.

— Будем считать, что вы Мари, — тихо сказал девушке

— Не надо. Давайте уйдем, — попросила девушка.

Бернар и весело, громко, чтобы было слышно, произнес: —

— Мне будет приятно защищать вашу честь, — спокой-

Что будешь пить, Мари?

ным голосом сказал Бернар.

— Вино, — тихо сказала девушка. В ее глазах стояли

— Посмотрите, какой он громадный.

слезы.

— Громадный — не обязательно сильный.

Бернар заказал вина и, когда официант отошел, спро-

— Ну так что, идешь или нет, лягушка? — крикнул Курт.

сил:

Бернар поднялся, прошел к свободному столику, сел и

— Что же занесло вас, милая девушка, в столь поздний

сказал спокойным голосом:

час в это заведение? — он кивнул головой в сторону ору-

— Я тебя жду.

щих немцев.

Солдаты поднялись, подошли к столу, а Курт сел напро-

— Мне, — прошептала она, — надо было увидеть здесь

тив Бернара. Он был выше его на голову, а о толщине го-

одного человека.

ворили складки жира, которые не скрывала слишком ма-

— Я помешал вашему свиданию?

ленькая для него форма. Рука была толстой, как бревно.

— Это деловая встреча.

— Ну держись, лягушонок, сейчас ты увидишь мощь

— Тогда ваш товарищ не учтив, раз опаздывает.

тевтонских рыцарей, — крикнул Курт, хватая руку Солея.

278

279

Борьбы не было — рука Курта сразу же прижалась к сто-

— А кого же вы хотели увидеть в кафе? — Бернар по-

лу, и он не мог ее оторвать, даже помогая второй рукой.

нял, что сказал глупость, чего раньше за собой не замечал.

Лицо его стало красным, вены на лбу и шее вздулись, он

— Мне надо было встретиться с одним человеком, но

дергал рукой, но все было бесполезно.

он не пришел и, боюсь, больше не придет, — несмотря на

— Сука, — прохрипел Курт. — Ты выиграл.

темноту, Солей заметил, что взгляд девушки стал строгим.

— Твои предки были рыцарями, а мои викингами, —

— Почему?

сказал спокойным голосом Бернар.

— Этого я сказать не могу.

Немцы свистели и кричали:

— Тогда, Мишель, поедемте ко мне. У меня недалеко

— Тогда не расстраивайся, Курт, ты проиграл викингу,

машина. Ну что вам делать на вокзале? У меня большая

а не лягушатнику… Ну чего ты к этому парню привязался?

квартира, в прятки можно играть, и вы меня не стесните.

Сразу же видно, что он викинг, а не француз… Пойдем пить

— Но… это неудобно. Ваша семья...

пиво! Эй, сучка, тебе повезло, что у тебя такой сильный па-

— Вся моя семья — это я. У меня даже кошки нет, что

рень. Если он в постели такой же, то вдвойне… — солдаты

очень жаль.

схватили кружки с пивом и снова стали орать песню.

— Так заведите.

Бернар взял девушку под руку и под одобрительные

— Я бы хотел, но кто ее будет кормить? К сожалению,

крики и свист вышел из кафе.

я человек занятой. Я угощу вас кофе. Хорошим кофе. У вас

— Вы пользуетесь успехом у бошей, — зло сказала де-

будет своя спальня, а утром вы уйдете. Как говорят рус-

вушка.

ские: «Утро вечера мудренее».

— Не я — сила. Я так и не знаю, как вас зовут. Меня

— Вы знаете, что говорят русские?

зовут Бернар.

— Я знаю русский язык, и во мне много русской крови.

— Мишель, — ответила девушка.

Мой прадед воевал в армии Наполеона и привез из России

— Не возражаете, Мишель, если я вас провожу? А то,

жену.

боюсь, опять кто-нибудь к вам пристанет.

— У всех французов прадеды воевали в армии Напо-

— И правда, — вдруг засмеялась Мишель, — лучше про-

леона. Наверное, у меня прадед тоже был в армии Напо-

водите. На вокзал Монпарнас.

леона.

— Почему на Монпарнас?

— Ну вот, есть о чем нам поговорить. Пойдемте, Ми-

— Потому что я живу в Сансе.

шель…

— В Сансе? — удивился Бернар и, улыбнувшись, вни-

По освещенной одинокими фонарями улице шли, рас-

мательно посмотрел на девушку. — Санс, прекраснейший

качиваясь и что-то выкрикивая, два немецких солдата.

из городов Франции. Римский Агединк. А какой там собор

Увидев Бернара и Мишель, они заорали:

Святого Стефана! В нем венчались Людовик Святой с Мар-

— Эй ты! Если хочешь остаться живым, отвали от дев-

гаритой Прованской.

ки. А ты, сука, сейчас нам дашь то, что у тебя между ног, и

— Вы так хорошо знаете Санс?

должна рыдать от счастья, что солдаты великого фюрера

— Я там бывал. Да и какой француз не бывал в Бургун-

удостоили тебя такой чести.

дии. Там все дышит историей. Но как же вы поедете, Ми-

Два удара уложили солдат на брусчатку улицы. Они

шель? Поезда ночью не ходят. Да и днем не очень-то торо-

даже не успели вскрикнуть.

пятся.

— А вот теперь нам надо быстро убегать, пока не

— Я посижу на вокзале, — ушла от ответа девушка.

пришли другие. Вот тогда нам будет туго, — спокойным

280

281

голосом сказал Солей. Он схватил ее за руку, и они по-

— Нет, он, когда появляется, открывает окна и начина-

бежали в темноту узеньких улочек, туда, где стоял его

ет играть.

автомобиль.

— А вы на чем играете?

— Кто вы, Бернар? — спросила, тяжело дыша от бега,

— У меня рояль.

девушка, когда он усадил ее в машину.

— Какой удивительный дом, в котором живет хирург,

— Врач, хирург.

силач, драчун и музыкант в одном лице да еще торговец,

— Крепкие же у вас кулаки, хирург Бернар, — сказала

играющий на скрипке.

девушка.

— Моя сила от природы, а страсть к музыке от души.

— Едем? — спросил Бернар.

Музыка помогает мне оперировать.

— Но… — в голосе девушке звучала неуверенность.

— Как это?

— Вы меня удивляете, — засмеялся Бернар. — Вам еще

— Игра помогает пальцам и успокаивает. Хирургия —

не надоели приключения? И не бойтесь вы меня. Я что, по-

это искусство, как и музыка.

хож на маньяка, выслеживающего по ночам хорошеньких

— Я есть хочу, — простодушно сказала девушка.

девушек?

— Хоть я и холостяк, но кое-что из еды найдется.

— Не знаю, я их не встречала… Поехали, — вздохнула

Квартира находилась на третьем этаже. Это была ог-

девушка.

ромная квартира из нескольких комнат с очень высокими

Всегда праздничный от иллюминаций город был тем-

потолками, ванной, туалетом, большой столовой, гости-

ным, окна домов были закрыты ставнями, рекламы кафе и

ной, спальней, кабинетом со стеллажами книг, закрываю-

ресторанов не горели. Машина доехала до Триумфальной

щими стены от пола до потолка. В гостиной стояли рояль

арки, свернула на авеню Фош и остановилась у одного из

и большая модель яхты с надписью на борту «Ла-Рошель».

великолепных домов, отгороженного от улицы высокой

Угол гостиной выходил стеклянной дверью на небольшой

железной оградой с вензелями. Свет ярко освещал и до-

овальный балкон, с которого открывался прекрасный вид

рожки, и стеклянные парадные двери.

на тихую и зеленую авеню Фош и Триумфальную арку. Вы-

— Вы живете здесь? — удивилась Мишель.

соко, метрах в пяти, нависал балкон четвертого этажа.

— А почему вы удивляетесь?

Еда нашлась — для войны очень хорошая: ветчина, шо-

— Слишком хороший дом для хирурга.

колад, хлеб, масло, зерновой кофе, который Бернар смолол

— Так, говорят, я неплохой хирург, — засмеялся Бер-

и сварил в медной кофеварке. На столе появилась бутылка

нар. — Пойдемте, Мишель, в этом доме нас никто искать

вина, на наклейке которой был нарисован берег моря с ос-

не будет.

тровом и надпись: «Ла-Рошель. Торговый дом Солей».

— А меня никто и не ищет, — сказала девушка.

— Какое приятное вино, — сказала девушка, отхлебнув

— К сожалению, Мишель, наступили времена, ког-

из бокала.

да ищут всех. Просто в этом доме живут известные люди

— Понравилось? Я рад.

Франции. Жили… многие уехали… те, кто евреи. Вот по-

— Чему? Что мне понравилось вино?

селился представитель торговой фирмы, бельгиец. Умный,

— Тому, что вам понравилось вино моей семьи.

вежливый, прекрасно играет на скрипке.

— Ах! — удивленно воскликнула девушка. — Ваше

— Всё-то вы знаете.

вино? Но вы же хирург?

— Так он живет выше меня этажом.

— Я хирург, а моя семья живет в Ла-Рошели. Там наш

— В этом доме такая слышимость?

торговый дом.

282

283

— Буржуи из Ла-Рошели, — сказала девушка.

— А где вы работаете? — спросила девушка.

— Буржуи? — засмеялся Бернар. — А мы почему-то

— Я главный хирург больницы Отель-Дьё де Пари, что

всегда считали себя моряками.

на Сите.

— Буржуи-моряки? Что-то новенькое. Моряки-виноде-

— Господи!

лы — еще хлеще.

— Опять что-то не так?

— Тогда еще и буржуи-врачи. Мишель, это длинная ис-

— Нет, просто никогда бы не подумала, что главные хи-

тория. Если вы захотите, я потом расскажу, а сейчас ешь-

рурги умеют так драться.

те. Ветчина, хлеб и масло не имеют отношения к нашей

— Так мы увидимся? — опять спросил Солей.

семье, — Бернар опять засмеялся и спросил: — Еще вина?

— Я постараюсь… позвонить… — тихо ответила Ми-

— Конечно! — лицо девушки раскраснелось, глаза за-

шель.

блестели. — Приятное вино, — повторила она. — Впрочем,

— Спокойной ночи, Мишель.

не буржуйских вин не бывает.

— А вы можете мне что-нибудь сыграть? — спросила

— Почему? А домашнее вино?

девушка. — Правда, сейчас ночь…

— Я никогда не пробовала домашнего вина.

Бернар посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:

— Не может быть! Вы прибыли к нам с Марса? — вос-

— Только тихо, а то соседи проснутся, — засмеялся, по-

кликнул Бернар.

том сел за рояль и стал наигрывать — в сумерках ночи поп-

— Нет, с Фонтенбло, — девушка грустно добавила: —

лыла необыкновенная музыка.

Я сирота.

— Что это? — завороженно спросила девушка.

— Извините, Мишель, — сказал Бернар. — Я не знал.

— Это «Времена года. Май» великого русского компо-

Мне даже показалось, что вы не из Санса.

зитора Петра Чайковского.

— Почему вы так решили? —испуганно спросила Ми-

Бернар играл, а она слушала, потом слезы сами по себе

шель.

потекли по ее щекам. Девушка тихонько плакала и дума-

— Не знаю, но мне кажется, с вокзала Монпарнас поез-

ла, почему же она такая несчастная, что впервые слышит

да в ту сторону не идут.

такую музыку, впервые видит, как играют на рояле. В си-

— Всё-то вы знаете.

ротском доме, где она жила и воспитывалась, не было му-

— Далеко не всё. Ну да ладно, это я так, к слову. Ложи-

зыкальных инструментов, там даже одеял всем не хватало.

тесь спать, я вам постелил, а мне через два часа на работу.

Она не помнила своих родителей, попала в сиротский дом

— На работу? Ночь же?

совсем маленьким ребенком после мировой войны. И вся

— Я хирург, и моя работа не зависит от времени года и

человеческая доброта, которую она знала, — это добрые

дня. Я оставлю вам ключи…

руки и добрые слова нянечек этого дома в Фонтенбло, осо-

— А как же я их верну?

бенно любившей ее сестры Джинет. Она уткнулась лицом в

Бернар покраснел и тихо спросил:

подушку, чтобы не были слышны ее всхлипывания, а потом

— Мишель, а можем мы еще увидеться?

заснула… А когда проснулась, в окна светило солнце. В сто-

Девушка тоже покраснела, потом тихо произнесла:

ловой на столе лежал листок бумаги с номерами телефонов

— Я не живу в Париже. Я бываю здесь… наездами… по

и словами: «Мишель, давайте встретимся. Бернар Солей».

делам… Может, мне где-нибудь их оставить?

Девушка прошла по квартире. Все-все ей здесь нрави-

— Внизу, у консьержа. Я оставлю вам номера моих те-

лось. Она подошла к большому черному роялю, открыла

лефонов, здесь и на работе.

крышку и притронулась к клавишам — впервые в жизни.

284

285

Как красиво прозвучали звуки. Она вздохнула, нахмури-

— Да.

лась и, одевшись, ушла. Отвечать на записку она не стала.

— Там есть армия? — удивился Марин.

«Так надо», — сказала она себе. А сердечко стукнуло: «По-

— Три полка.

чему?»

— Сколько? — вновь удивился Марин. Ответить Ле-

февр не успел — в столовую вошел Александр Солей и, уви-

VI

дев гостя, воскликнул:

— Лефевр?! Ты изменился, и далеко не в лучшую сто-

В маленьком, тихом, красивом приморском городе

рону. Я думал, никогда тебя больше не увижу. Что привело

Ла-Рошель, где воздух пропитан запахами моря, жареной

тебя в этот дом?

рыбы и хорошего вина, вдруг по улицам и набережным по-

— Александр, ни слова более. Садись за стол, — вос-

катились военные машины, пошли вооруженные патрули,

кликнул Марин Солей.

на волнах пролива Антиош закачались громады военных

— Этот человек недостоин сидеть за нашим столом, —

кораблей, а в домах жителей наступила гнетущая тишина.

сказал Александр, и Марин удивленно замолчал.

Со времен кардинала Ришелье, три сотни лет назад взяв-

— Ну что же, я и не напрашивался на обед, — сказал,

шего измором и голодом этот город, захватчики не ходили

вставая, Лефевр, — Да и нахожусь я здесь не по своей воле.

по улицам Ла-Рошели. Ни разу!

Извините Марин, мне надо было сразу же сказать вам о

В старый дом, где сейчас жила семья Солей, вошел че-

причине моего визита.

ловек в черном костюме, белой рубашке и галстуке.

— Выкладывай скорей и проваливай, — произнес Алек-

— Лефевр, — представился вошедший. — Я хотел бы

сандр.

увидеть Александра Солея, — по жестам, голосу, фигуре в

— Александр, ваш сын Серж жив.

посетителе угадывался военный.

— Слава тебе, господи! Где он? — воскликнул Алек-

— Его сейчас нет, но он должен скоро прийти. Может,

сандр.

я могу чем-нибудь вам помочь? Я его отец Марин Солей.

— Он попал в плен к немцам, но его спас маршал Петен.

— Я служил младшим лейтенантом во взводе вашего

— Как маршал Петен? — удивился Александр.

сына и более храброго офицера, чем он, не видел за всю

— Об этом маршала попросил я.

войну.

— Ты? И что значит «попросил»?

— Приятно слышать такие слова о моем сыне. Вы в ар-

— Мы служили с вашим сыном в одном полку и попали

мии?

в плен к немцам. Когда был подписано перемирие, маршал

— Прошлую войну я закончил в звании капитана. На

Петен договорился, чтобы часть пленных офицеров отпус-

эту меня призвали майором.

тили в его новую армию. Меня Петен знал, и я попал в этот

— Пойдемте, господин Лефевр, в столовую. Я вас угощу

список. Серж же ждал суда за то, что сломал челюсть фран-

хорошим вином и устрицами.

цузскому капитану и убил английского солдата. Но какой

— Не откажусь. Сейчас это редкость.

суд, когда армии уже нет? Когда я сказал маршалу, что это

Они сидели за столом и мило беседовали.

ваш сын, он сразу же согласился помочь, и через несколько

— А сейчас вы чем занимаетесь? — спросил Марин.

дней Сержа освободили.

— Я? Служу. Я командир полка вооруженных сил Фран-

— И где сейчас Серж? — спросил Александр.

цузского государства.

— В Виши.

— Какого государства? Того, что в Виши?

— В Виши? Что он там делает? Почему он не едет домой?

286

287

— Когда у него будет отпуск, он обязательно приедет к

хватившими мою страну. Так можете и передать маршалу.

вам.

Нам дороже «Сражающаяся Франция» генерала де Голля,

— Но что же он там делает? — вновь спросил Алек-

чем Французское государство маршала Петена. И, Лефевр,

сандр.

запомните — никогда больше не появляйтесь в этом доме.

— Служит. Он старший лейтенант в моем полку.

— Вы, Александр, похожи на вашего брата Бернара, —

— Что это за полк и с кем вы воюете или кого защища-

рассмеялся Лефевр. — Он тоже отказался стать министром

ете?

здравоохранения в правительстве Лаваля. А я всего лишь

— Это вооруженные силы Французского государства.

исполнял приказ. Советую не высказываться столь же кате-

Три полка.

горично при немцах. Они — не мы, за такие слова быстро

— Вы что, хотите тремя полками остановить немцев? —

с вами разберутся, и уже не простым выселением из дома.

засмеялся Александр.

А маршалу я постараюсь ваш отказ объяснить другими сло-

— Мы не собираемся воевать с немцами, мы защищаем

вами. Скажу, что вы больны, — Лефевр ухмыльнулся, — а

территорию нашего нового государства совместно с нем-

то глава государства росчерком пера может отправить вас

цами.

в концлагерь. Просто попросит об этом немцев. Подумай-

— От кого?

те, если уж такой человек, как бывший премьер Франции

— От террористов, дезертиров, бандитов, беглецов и…

Поль Рейно, отправлен в лагерь, то что будет с вами? И уже

евреев.

лично от себя: я всегда буду помнить вас, господин подпол-

— Евреев? Я уже слышал, что их отправляют в лагеря

ковник, с благодарностью, но берегитесь — следующим к

или передают немцам.

вам приду уже не я. Прощайте. Что передать вашему сыну?

— Такова договоренность с немцами.

— Ничего, пока он будет на стороне Петена, — сказал

— И в этом участвует Серж?

Александр.

— Пока нет. Он служит в Виши.

— А от меня передайте, что я очень жду своего вну-

— Зачем же ты сюда приехал? Чтобы сообщить, что

ка, — сказал Марин.

мой сын жив? Вряд ли, хотя — спасибо. Или я неправ?

— Вот это я обязательно передам. Прощайте…

— Вы, Александр, правы. Я приехал сообщить, что

премьер-министр Французского государства Пьер Лаваль

Прошло несколько дней, и в столовой сидел новый

предлагает вам высокие посты в его правительстве. Вам,

гость — поседевший, постаревший, прихрамывающий

Марин, предложено стать заместителем министра торгов-

Рене.

ли, а вам, Александр, — заместителем военного министра.

— У нас наступило время встреч? — радостно произнес

— Вот это да! — воскликнул Марин Солей. — Никогда

Александр Солей. — Ты-то, Рене, мог бы за эти годы и чаще

не думал, что на старости лет мне предложат стать мини-

приезжать. Здесь не так давно был Лефевр. Помнишь его?

стром. Я никогда не был государственным чиновником и

— Лефевр? Предатель. И где в нынешнее время обосно-

даже не знаю, что это такое. Спасибо, господин Лефевр, но

валась эта сволочь?

я всегда был рыбаком, им и останусь.

— Он командует полком у маршала Петена.

— А я двадцать лет назад закончил воевать и больше во-

— Да?! А впрочем, чему я удивляюсь? Служить в

евать не хочу. При всем моем уважении к маршалу Петену,

Виши — как раз для таких, как он.

которого я до сегодняшнего дня почитал как националь-

— Думаю, не совсем так, — замялся Александр. — Ну а

ного героя, я никогда не буду сотрудничать с немцами, за-

ты где?

288

289

— Что-то не так? — видя, как стушевался Александр,

— Это не всё. Евреи, что приехали до войны из Польши

спросил Рене. — Меня призвали на войну в мае, но повез-

и Германии во Францию, когда началась оккупация, побе-

ло — в первый же день получил осколок в ногу, а когда вы-

жали во Французское государство, но там их арестовывают

писали из госпиталя, война уже закончилась.

и отправляют под Тулузу в лагерь Ресебеду, где бараки, ко-

— Мой сын Серж пошел на войну добровольцем, попал

лючая проволока, вышки, плохая еда, а одежда своя, какая

в плен к немцам, и Лефевр его спас… Ты же приехал не

есть. Из этого лагеря им помогает бежать группа Ариадны

только для того, чтобы обнять своего друга? Говори, зачем

Скрябиной. Она русская.

ты здесь?

— Русская? Рене, чем мы можем тебе помочь? — спро-

— Я в «Сражающейся Франции», — тихо произнес Рене.

сил Александр.

— С генералом де Голлем?

— Смогли бы вы их вывозить из страны на ваших су-

— Да.

дах?

— Тогда я тебя слушаю.

— У нас больше нет судов, немцы забрали.

— И я тебя слушаю, сынок, — сказал Марин Солей.

— Это плохо, — вздохнул Рене.

— Я пришел к вам с просьбой. Вы вправе отказаться, и

— Здесь, в Ла-Рошели, осталась одна лодка, — сказал

никто не скажет вам плохого слова. Единственное, о чем

Марин.

я хочу попросить, — чтобы о нашем разговоре никто не

— А если у вас заберут и ее?

знал.

— Эту не заберут. Кто еще немцам поймает рыбу и уст-

— Рене, не знаю, в каком ты звании, но все-таки я быв-

риц? — засмеялся Марин.

ший твой командир.

— Каким немцам?

— Призван был капитаном. Сейчас пенсионер, без пен-

— Они строят базу подводных лодок в Ла-Паллисе, а в

сии, да еще сердце, — Рене постучал пальцем по правой

нашем доме их штаб. Я доставляю к столу их командира

половине груди.

рыбу и устриц.

— Сердце-то вроде слева? — усмехнулся Александр.

— Отлично! — воскликнул Рене.

— А у меня оказалось справа. Но я не Лефевр.

— Как? А я думал, вы сейчас обругаете нас, встанете и

— Лефевр уже полковник. Правда, непонятно, в какой

уйдете.

армии. Как, кстати, и мой сын. Он служит у Петена.

— Что вы, Марин. Вы же, наверное, слышите разговоры

— Да?!

офицеров и сможете мне сообщать, о чем они говорят?

— Что, после этого не будешь с нами разговаривать?

— Конечно, если это нужно, Я хорошо знаю немецкий

— К сожалению, на той стороне тоже французы.

язык и, если нужно, всё, что услышу, вам расскажу.

— Тогда мы тебя слушаем, Рене, — сказал Александр.

— Рене, давайте все-таки вернемся к вашей просьбе.

— Немцы проводят облавы, хватают семьи евреев и

У нас в Марселе осталась небольшая рыбацкая шхуна, —

вывозят их в Германию, в концлагеря. Там их уничтожают,

сказал Александр.

сжигают в крематориях, травят газом.

— И вы сможете на своей шхуне доплыть до Алжира

— О боже, я почему-то сразу вспомнил своего друга

или Марокко?

Франсуа Эперне.

— Нет, но мы можем доплыть на ней до Барселоны.

— Я его помню. Но тогда был хлор, а сейчас какой-то

— Почему до Барселоны? Это же Испания…

новый смертельный газ. Травят людей прямо в машинах.

— Там, около Барселоны, живет наша родственница,

— Какой ужас! — воскликнул Марин Солей.

герцогиня де Морни. Я думаю, она не откажется нам по-

290

291

мочь и спрятать на своей вилле десяток беженцев. Кстати,

— Конечно, Рене, и очень хорошо. Я, кстати, и дорогу в

она русская.

тех местах знаю.

— Русские опять нам помогают. А то, что Испания, даже

— Тогда вы сможете перевозить еврейские семьи из Ту-

хорошо — кто же подумает, что мы будем переправлять

лузы в этот…

беглецов в страну, где правит друг Гитлера? В Испании у

— Перпиньян, — обрадованно досказала Кристин.

нас есть надежные друзья, они помогут. Обещаю, никто не

— Где две женщины, там нам, мужчинам, делать нече-

узнает, что вы нам помогаете. Но, говорят, в Марселе про-

го, — засмеялся Александр.

веряют все рыбацкие лодки.

— Ну, я думаю, мы-то, мужчины, между собой дого-

— Конечно, проверяют, — сказал Александр, — поэто-

воримся, — сказал Марин. — Или я не прав, Рене? Пой-

му мы будем вывозить их из Перпиньяна. И к Тулузе ближе,

демте, я угощу всех хорошим вином. Как же я его вовре-

и берег я хорошо знаю.

мя утащил! Как знал, что будут такие приятные минуты в

— А я поговорю с герцогиней де Морни. Я ее знаю луч-

жизни…

ше всех и уверен, что договорюсь, — сказал, улыбнувшись,

Все радостно согласились.

Марин.

— Правильно, лучше, если с ней поговоришь ты, — под-

VII

держал Александр и тоже улыбнулся.

— Тогда я завтра уезжаю в Марсель, оттуда на шхуне

Марин Солей вернулся из плавания в Испанию доволь-

доплыву до Перпиньяна, а потом до Барселоны, — сказал

ным — герцогиня де Морни обрадовалась, что может по-

Марин. Голос его гордо зазвенел. — И проверю маршрут.

могать спасению людей.

— А твой подводный капитан? — спросил Александр.

— Ко мне на виллу с проверками не приходят. Я — не-

— Пусть немного поголодает, ему полезно, — засмеял-

прикасаемая, — гордо заявила она Марину, когда тот рас-

ся Марин. — А как наголодается, сговорчивее будет… —

сказал, для чего приплыл. — Меня, как русскую, власть

взглянув на Рене, добавил: — Так надо.

Франко ненавидит, но, как вдову известнейшего и уважа-

— А я буду вам помогать, — раздался женский голос, и

емого герцога Альбукерке, побаивается. Хотя испанцы и

все подняли головы. По лестнице со второго этажа спуска-

выгнали короля, но на памяти о короле держится вся Ис-

лась Кристин.

пания. Да и Каталония — не Испания, каталонцы считают

— Нет-нет, Кристин. Это очень опасно, — воскликнул

себя особым народом и любую власть Мадрида ненавидят.

Марин.

Да еще есть баски… В общем, Франко нет дела до какой-

— Я это знаю, но я так хочу, я требую.

то старухи де Морни. Везите, спрячу… Как ваши дети, Ма-

— Отец, возможно, она права, — сказал Александр.

рин? — спросила она.

— В чем права?

— Александр в Ла-Рошели, а младший, Бернар, — хи-

— В том, что сейчас каждый должен бороться с окку-

рург, профессор медицины в Париже.

пантами.

— Этот тот мальчик, что любил книжки больше, чем

— Но это очень опасно, — не сдавался Марин.

море?

— Позвольте мне самой решать, что делать, — голос

— Тот самый. Но море тоже любит. Как приезжает до-

Кристин звенел от обиды.

мой, так сразу на яхту и целыми днями в море пропадает.

— Кристин, я вас познакомлю со Скрябиной. Ей нужна

— Ах, как же мне хочется всех вас увидеть.

помощь. Вы умеете водить машину? — спросил Рене.

— Война закончится — и приезжайте.

292

293

— Когда она еще закончится? — вздохнула де Морни.

— Немцы поняли, что проблему рабочей силы не ре-

Марин тоже глубоко вздохнул.

шить, и предложили выкупать пленных французов. А их,

— Что-то не так, Марин? — спросила де Морни.

пленных, говорят, миллион!

— Помните моего внука, которого вы привезли из России?

— Эти скоты на всем стараются заработать.

— А как же, я же крестная его покойной матери. Где

— В том-то и дело, что не за деньги. Свобода одного

же он?

пленного стоит трех французов, отправленных на работу

— В Виши.

в Германию.

— В Виши? Вы имеете в виду прекрасный городок с

— Как это?

прекрасными водами? Ах, какой там воздух. Там лучше,

— Вот так, Софи. И все бегут в это Французское госу-

чем в Бадене. Это-то я знаю точно, я много времени там

дарство, надеясь спастись, а там приказы немцев повторя-

провела… Ах, как там было хорошо. Что он там делает? Он

ются приказами Петена. Будь он неладен! И мы боимся,

болеет?

что Серж будет их ловить.

— Если бы… Он служит у Петена, в этом непонятном

— А он знает, что он русский?

новом государстве.

— Конечно, мы ничего не скрывали. И не только, что

— Я что-то слышала. Рассказывайте, Марин, мне инте-

русский, но и что князь Сергей Гагарин.

ресно.

— Так, может, он считает себя русским, а не французом?

— В этом мало интересного, кроме того, что он жив, —

— Софи, как это?

и Марин подробно, забываясь и начиная снова, как это де-

— Я же не считаю себя француженкой или испанкой, я

лают старики, рассказал историю спасения Сержа Солея.

русская, и потому, наверное, герцогиня, лишенная кварти-

— Так вот прямо и сломал челюсть? Ха-ха-ха! — смея-

ры и пенсии.

лась де Морни. — Я вспомнила, как другой Солей, его отец,

— Как это лишенная?

сломал в Петербурге челюсть всесильному Гришке Распути-

— Вначале пришли республиканцы, кому-то из них

ну и мы думали, что всех нас арестуют, но вместо этого царь

захотелось жить в самом красивом доме Барселоны, доме

подписал указ об отправке русских солдат во Францию.

Мила, и у меня забрали квартиру. Просто выкинули. Ну как

— Это, дорогая Софи, другая история.

большевики в России, когда захватили власть — тоже ска-

— Может быть. Ну и чего вы все переживаете? Жи-

зали, что отдают дворцы народу, а поселились сами. Потом

вой — и хорошо. Не за немцев же воюет. Служит у своих

Франко разогнал коммунистов и лишил бедную вдову пен-

же, у французов.

сии за покойного мужа, потому что тот был монархистом.

— Вы так считаете? — обрадовался Марин.

А кем же он должен быть, если он герцог с королевской

— Конечно.

кровью?

— Софи, вы камень с моей души сняли! Позвольте, я вас

— На что же вы живете, Софи?

расцелую.

— У меня остались небольшие сбережения, вот и тяну

— Давно бы так. Как можно заработать еще поцелуй? —

кое-как.

глаза де Морни блеснули.

— Извините, Софи, но чтобы такую виллу содержать,

— А может, и правильно, что он сейчас в Виши. Немцы

нужны немалые деньги.

приказали молодежь отправлять на работу в Германию, и

— А я-то думала, в кого Александр — тот тоже все спра-

те побежали в горы и леса.

шивал, сколько я получу за ту поездку в Россию в пятнад-

— А что же им еще остается делать?

цатом году...

294

295

— Софи, дорогая, я ни в коей мере не хотел вас обидеть.

знаю… Везите скорей, а то помру здесь одна, и никто перед

Просто подумал, может, вам нужна помощь?

смертью стакана воды не подаст, глаза не закроет. Плохо

— Помощь? Марин, да вас ко мне сам Бог послал. Ко-

умирать одной.

нечно, нужна… Помогайте. Но помните, я буду помогать

— Согласен, плохо.

спасать евреев не из-за денег, я буду помогать как русская.

— Спасибо, хоть ты, Марин, не забыл, наведался. Мог

— Я тоже помогаю, потому что француз.

бы и почаще. Не чужая все-таки.

— А может, потому что в вас течет русская кровь?

— Я — вряд ли. Я сейчас кормлю бошей в бывшем сво-

— Вон куда вы замахнулись!

ем доме. У них там штаб. Плавать будет Александр.

— Русская кровь — она сильная. В ней так много крови

— Ты прислуживаешь немцам? — воскликнула де Мор-

татарской.

ни. — Не может такого быть!

— Запутали вы меня, Софи.

— Может, Софи, может. Так надо. Больше пока ничего

— Это я так, к слову. А как внучка? Замужем, нарожала,

не скажу.

наверное, тебе правнуков?

— Так надо? Поняла, — де Морни округлила глаза и

— Нет. Говорит, что не встретила еще такого, как Со-

шепнула: — Шпионишь за ними?

леи, смелого и сильного.

— Не без этого.

— Тут она абсолютно права — таких больше нет. Да

— И знаешь, что с тобой будет?

еще такая чудная кровать! — и два старых человека стали

— Знаю, но я же француз.

весело смеяться.

— Француз, — повторила за ним де Морни. — Спаси-

— Все-таки вспомнила, — сквозь слезы произнес Ма-

бо, что напомнил. Будем считать, что и мне так надо, как

рин. — Кстати, мы теперь живем в старом доме. И кровать

русской надо… Пойдем, Марин, я тебя покормлю, как го-

стоит. А тот, новый, что в гавани Ла-Паллис, немцы забра-

ворится, чем бог послал. Особых разносолов у меня нет, но

ли, и торговый дом забрали. А в Марселе торговый дом за-

Испания страна хлебосольная. Этим испанцы очень похо-

брало правительство Виши. И суда все забрали. Нищие мы

жи на русских…

теперь.

С темнотой Марин отплыл от берега Испании, а когда

— А говоришь — помочь. А свои-то, французы, за что

солнечные лучи бежали по глади моря, лодка зашуршала

забрали? За то, что графы?

днищем по гальке у французского городка Перпиньяна.

— Нет, за то, что французы, что отказались служить Пе-

Никто лодку не останавливал. Путь был проверен.

тену.

В Ла-Рошели, на базе, командир флотилии на вопрос

— Насколько мне помнится, в прошлую войну было то

о причине отсутствия, услышал от Марина в ответ: «Стар

же самое. Спросили бы прежде у знающих вас людей.

стал. Болел. Но уже все исправил. Рыбный суп, господин

— По-видимому, не удосужились. Ладно, а где ваши

капитан, готов. Позволите подать?» Суп был отменный, Рё-

дети, Софи?

зинг с удовольствием стучал ложкой по дну тарелки.

— Ах, Марин, круглая я сирота, — всхлипнула де Мор-

ни. — Сын, французский генерал, погиб в Алжире — глу-

Александр попробовал уговорить Кристин не участво-

по, от отравленной стрелы, выпущенной каким-то голым

вать в спасении евреев, но сильно не настаивал — знал ее

негром, а дочку еще раньше пороки сгубили. Так что дом

характер. Кристин заявила:

мой пуст, везите своих евреев, хоть человеческую речь ус-

— Если ты или Марин будете мне мешать, я уйду в

лышу. Они на каком языке говорить-то будут? Я идиша не

маки.

296

297

— Куда?

— Альбукерке? Надо же, такая известная и древняя ис-

— В леса, в партизаны. Их так называют, по-испански.

панская фамилия.

Им медики нужны.

— Она по рождению русская, княжна Трубецкая.

— Прошу тебя, будь осторожна. Тебе придется ездить

— Ого! — удивилась Скрябина. — Это очень хорошо,

ночью, а там горная дорога, особенно по берегу. Машину я

что русская... Кристин, вы будете знать только меня. Я буду

заправил, уезжаем сегодня. Рене ждет нас в Тулузе.

передавать вам детей. И прошу, называй меня Регина.

— Почему ты против моего участия?

— Когда надо начинать? — спросил Александр.

— Потому что я тебя люблю и боюсь за тебя.

— Возможно, завтра-послезавтра, — ответила Скря бина.

— И я тебя люблю, но я же не требую, чтобы ты сидел

— Сколько будет детей? — спросила Кристин.

дома.

— А сколько вы сможете перевезти за один раз? — в от-

— Попробовала бы. Я же Солей.

вет спросила Скрябина.

— Ты, по-видимому, забыл, что я тоже Солей.

— Четыре, может, пять. Все зависит от возраста, — ска-

— Потребовалось всего двадцать лет, чтобы я это по-

зала Кристин.

нял, — засмеялся Александр и поцеловал жену. — Иди со-

— И на лодке столько же, — сказал Александр. — Это

бирайся.

же море.

— Ах, Александр, как ты плохо знаешь меня — я давно

— И как часто вы сможете перевозить? — спросила

уже собралась.

Скрябина.

Ариадна Скрябина встретилась с ними в Тулузе в ма-

— Я думаю, раз в неделю, — сказал Александр. — Надо

ленькой квартирке на улице Ла Помм, где она жила под

же доплыть до Барселоны и вернуться обратно, что, по-

видом скромной портнихи. Это была симпатичная, невы-

верьте, будет нелегко. Плыть-то придется ночью.

сокая, стройная, черноглазая и черноволосая женщина с

— Вы, Александр, хотите сказать, что вытащить детей

глубокой ямочкой на подбородке, такой же, как у мужчины

из лагеря ничего не стоит?

с фотографии на стене.

— Что вы, Регина, вы меня неправильно поняли, я имел

Говорили тихо. Ариадна рассказала, что их организа-

в виду, что плавание займет не менее трех дней.

ция спасает еврейские семьи, депортированные в лагерь

— Хорошо, а если шторм?

Ресебеду, и помощь Солеев нужна в спасении еврейских

— Это я беру на себя. У меня в Перпиньяне есть зна-

детей.

комые рыбаки, они помогут найти небольшой домик. И я

— Мы их собираем группами по десять-двадцать детей

уверен, они не нас выдадут.

и везем на поезде к границе со Швейцарией. Это очень

— Вас, Солеи, нам сам Бог послал...

трудно, приходится объяснять детям, чтобы они вели себя

— Да хоть черт, лишь бы в помощь.

как не знающие друг друга. Рене сказал мне, что вы сможе-

— Черта поминать не надо. Я верующая еврейка, —

те переправлять детей в Испанию, в Барселону. Это очень

сказала строго Скрябина.

хорошо, там у нас есть поддерживающие нас каталонцы.

— Извините, Регина, я больше не буду, — сказал Алек-

У вас есть план, как будете переправлять детей?

сандр голосом нашкодившего школьника, и все засмея-

— Я буду перевозить их на своей машине в Перпи-

лись…

ньян, — сказала Кристин, — а Александр уже на лодке в

Когда Александр прощался с Рене, тот произнес с грустью:

Барселону. Там на своей вилле живет герцогиня Альбукер-

— Я рад, что ваша семья нам помогает, но мне грустно,

ке, мы договорились, она примет их.

что я с вами расстаюсь.

298

299

— А ты надолго не расставайся, тем более отец будет

Кнохен вел себя в Париже своеобразно: не прятался

встречаться с тобой, да и я, надеюсь, буду появляться вре-

в кабинете, не надевал военный мундир, не участвовал в

менами в Ла-Рошели, а уж Кристин тем более. Там Марин

акциях против населения — наоборот, всегда был одет в

и там дочь.

прекрасно пошитый костюм, посещал дорогие рестораны,

— Я постараюсь, господин подполковник.

легко тратил деньги, был весел, слыл знатоком по художест-

— Какой, Рене, я для тебя подполковник, я теперь твой

венным произведениям закрытого во время войны Лувра,

подчиненный. Впрочем, мы не в армии.

знакомился, представляясь Матисом Ван дер Брасом, ком-

— Когда нет армии, армией становится борющийся за

мерсантом торговой компании Отто, которая действитель-

свою свободу народ.

но занималась закупкой продовольствия у французов и

— В этом, Рене, ты прав, и скажу тебе честно: я рад, что

была создана разведкой для сбора информации о против-

могу сражаться за свою страну и в этой войне. И я не сом-

никах оккупационных войск.

неваюсь, что мы победим.

— Матис, я знаю, вы можете достать всё, — сказал при

— Да, мы победим…

встрече Бернар Солей своему соседу. Они сидели в уже зна-

Началась трудная, опасная, тайная новая жизнь семьи

комом кафе, пили вино.

Солей.

— Всё, что продается, а продается всё и все, — рассме-

За «еврейский вопрос» во Франции отвечал Гельмут

ялся Ван дер Брас, — даже премьеры и президенты. Вам,

Кнохен. Скрипка в доме на авеню Фош звучала редко.

Бернар, которого завернуть? Черчилля, Рузвельта, Ста-

лина?

VIII

— Гитлера бы в мешок с камнями и бросить в Северное

море.

Оберштурмбаннфюрер СС Гельмут Кнохен не зря был

— Жаль, но этого не могу. Всё же что вам нужно? Хо-

любимчиком руководителя РСХА Гейдриха — доктор фи-

роший коньяк, ветчину, шоколад, икру?.. Женщины прода-

лософии, журналист, он столь же сильно, как и его шеф,

ются сами. Вы знаете, что все тридцать публичных домов

ненавидел евреев! Через два месяца после оккупации

Парижа открыты и обслуживают немцев? А еще пять тысяч

Франции по всей стране было расклеено постановление о

парижанок стоят вечерами и ночами на улицах…

проведении переписи еврейского населения. В Виши из-

— Не знал!

дали свой «Декрет о евреях», ограничивающий их пере-

— И это еще не все — по Франции более ста тысяч жен-

движение и профессиональную деятельность. Был создан

щин торгуют своим телом.

Генеральный комиссариат по еврейским вопросам под ру-

— О боже!

ководством Ксавье Валла, который занимался передачей

— Вы, Бернар, в своей больнице совсем отстали от жиз-

еврейской собственности на оккупированных террито-

ни. Знаете, как говорят об этом ваши соотечественники из

риях в руки немцев. Такой же комиссариат был создан и

Лондона? Горизонтальный коллаборационизм: Франция

в «свободной зоне», его возглавил Лупе де Пелленца. Все

легла под Германию, в прямом и переносном смысле.

евреи старше 6 лет были обязаны носить желтую шести-

— Не может быть! Не верю.

конечную звезду на одежде! В каждый город оккупиро-

— Чего проще — заведите радиоприемник, Бернар.

ванной части Франции Кнохен направил специальные

— Мне некогда слушать, но вы, наверно, правы, я мно-

зондеркоманды, которые занимались розыском евреев и

гого, что происходит, не знаю. А вы, Матис, слушаете? Де

передачей их гестапо.

Голля? «Сражающуюся Францию»? Не боитесь?

300

301

— Вот, а говорите, что не знаете. Я не слушаю. Мне, как

— Пусть лучше бельгийцы, — хохотнул Ван дер Брас.

и вам, некогда.

— У меня есть еще одна просьба, но я не знаю, сможете

— Тогда откуда вы знаете?

ли вы мне помочь…

— Ах, Бернар, торговля — это не только товар и деньги,

— Вы меня пугаете, — Матис скорчил лицо, как будто

как у еврея Карла Маркса, это слова, сплетни, разговоры.

он испугался, стал озираться. — Договаривайте, Бернар.

Во время сделок вы такого наслушаетесь… Люди расска-

— Мне нужен пропуск для езды по Парижу во время ко-

зывают то, что не имеет никакого отношения к торговле,

мендантского часа.

к товару, они просто хотят выговориться. Особенно в ны-

— Фу ты, — выдохнул весело Ван дер Брас, — а я-то по-

нешние времена.

думал о Гитлере… Вы же лечите немецких офицеров — не-

— Вы, Матис, случайно не шпион?

ужели вам не могут помочь?

Ван дер Брас внимательно посмотрел на Солея, криво-

— Могут, но я не хочу больше обращаться к ним. Для

вато улыбнулся.

этого мне надо идти в гестапо. Да и в пригороды приходит-

— Нет, не шпион. Я уже говорил, что раньше занимался

ся ездить.

журналистикой. Это у меня профессиональное… И в чем

— А-а, понял, всё ваша нелюбовь к оккупантам. Как же

нуждается мой сосед?

вы их лечите при такой-то ненависти?

— Мне нужны бинты, марля, вата, йод, спирт…

— Я лечу, потому что я врач, — помолчав, ответил

— Зачем вам, хирургу, то, что у вас и так есть? — ис-

Солей.

кренне удивился Матис.

— Какая странная профессия — лечить врагов.

— В том-то и дело, что нет. Для лечения немецких офи-

— Но вы тоже поставляете продукты для немецкой ар-

церов и солдат есть, а для лечения французов нет.

мии, а ваша страна оккупирована.

— Вот это да — нечем лечить французов! А немцы что?

— Так то торговля — вторая профессия после первой.

Они же лечатся в вашей больнице — поделились бы.

А какая первая, я уже вам говорил.

— Вот мы и лечим тем, что осталось… или что украдем…

— Горизонтальный коллаборационизм?

— Не боитесь воровать?

— Запомнили? Обиделись?

— Боимся, но лечить-то французов надо.

— Да чего же мне на вас-то, Матис, обижаться? В Бель-

— Для соседа и такого знаменитого хирурга я, конечно,

гии, наверное, то же самое?

постараюсь. Вы можете составить список, сколько и чего

— А-а, — махнул рукой Ван дер Брас, — разве могут

надо?

бельгийки сравниться с француженками! Да и во Франции

— Он у меня есть, — Солей протянул несколько листов.

не одни же француженки. Не зря же Париж называют Сто-

Ван дер Брас прочел удивительно быстро — глазами свер-

лицей мира. Значит, вам нужен пропуск.

ху-вниз провел.

— Да.

— Как вы читаете! Я сам читаю очень быстро, но

— Ах, Бернар, что вы со мной делаете. Скоро немцы за

вы… — удивился Солей.

меня возьмутся. То лекарства, то пропуск. Но для вас я пос-

— Это тоже профессионально, — ответил Ван дер Брас,

тараюсь.

не отрываясь от листов. — Ого, какой список! Хорошо, Бер-

Когда расстались, Ван дер Брас по привычке попетлял

нар, я постараюсь.

на машине по улицам и поехал в дом 11 на улице Соссе, где

— Матис, вы настоящий друг. Французы вам будут бла-

положил листы перед сотрудниками службы СД — своими

годарны.

подчиненными.

302

303

— Посмотрите внимательно эти списки, покажите их

— А не могут они оперировать где-нибудь в другом

нашим врачам, — сказал Ван дер Брас, он же Гельмут Кно-

месте?

хен. — Для чего эти лекарства? Посмотрите журналы в

— Мы тоже так подумали и проверили все здания боль-

больнице Отель-Дьё де Пари: сколько пролечено немцев,

ницы и подвалы — ничего не нашли.

сколько проведено операций, как проводится контроль

— А что в машине?

расходования бинтов, марли… всего, что есть в этом спис-

— А вот тут интересно. Бинты, марля, шприцы, новока-

ке. Сколько пролечено французов… Но так, чтобы об этом

ин, зажимы, пинцеты, даже нитки и иголки для зашивания

никто не знал.

ран… всё стерильное. Он ругаться стал, когда мы стали

— Мы всё сделаем, господин оберштурмбаннфюрер.

открывать эти… как их… металлические коробки, где все

Только зачем это? Придется отвлекать людей, а их и так

хранится. Биксы называются.

мало. Может, пусть этим займется гестапо или военная по-

— Но он же хирург. Может, у всех хирургов такие на-

лиция? Это же их хлеб.

боры?

— Хлеб у нас один, только каждый хочет откусить пер-

— Мы его спросили: для чего? Он сказал, что каждый

вым и побольше. Хотите, чтобы военная полиция или гес-

уважающий себя хирург обязан оказывать помощь людям

тапо этим занимались? Ладно, но тогда собирайте вещи и

в любом месте и в любое время. Наши хирурги подтверди-

уезжайте в родное отечество, а там в Россию — воевать! Ой

ли, что в Германии врачи имеют такую же практику, прав-

как, наверное, не хочется?! — голос Кнохена стал тихим

да, не все и без иголок с нитками.

и зловещим. — Я что-то неясно сказал? И повторяю, что-

— Спасибо, вы мне очень помогли. Кстати, если мне по-

бы никто не знал. Где-то же лечат раненых французов из

Сопротивления, а мы представления не имеем, кто и где?

надобится медицинская помощь, я пойду лечиться к этому

И еще: переоденьтесь в форму военной полиции, возьмите

хирургу.

с собой немецкого врача, обязательно хирурга, останови-

— Почему, господин оберштурмбаннфюрер? Он же не

те для досмотра машину главного хирурга этой больницы

немец.

Бернара Солея и посмотрите, что он возит с собой.

— Потому что он лучший. Это не я говорю, это говорят

— Подозреваете его?

немецкие хирурги. У него и прозвище соответствующее:

— Мы должны подозревать всех. Не скрою, его меньше

Ювелир. Не за богатство, за умение оперировать. Правда,

всего — он лечит наших офицеров и я его неплохо знаю,

он не знает, что его так называют.

но, как говорится, доверяй, но проверяй.

— Откуда вы это знаете?

— Кто так говорит?

— А мы с ним друзья.

— Русские.

— Для чего же мы его проверяли?

— Он может быть вооружен?

— Так надо. В этом Солее есть что-то особенное, я пока

— Вооружен? Кто? Он? — удивился Кнохен, потом рас-

не знаю что, но очень хочу узнать.

смеялся: — Вы, ребята, не заработались? Он же лучший хи-

Кнохен поехал к бригаденфюреру СС Обергу, чтобы

рург Франции! Конечно, вооружен — скальпелем!..

получить особый пропуск для профессора Солея. Карлу

Через несколько дней Кнохену доложили о выполнении

Обергу было 47 лет, это был почтенный отец семейства,

его приказа.

рослый, розовощекий, с редкими волосами на голове блон-

— Ничего особенного, господин оберштурмбаннфю-

дин, крепко сложенный, с животиком из-за любви к пиву,

рер, всё в этом списке применяется в хирургии для опера-

которое он поглощал в огромных количествах. Руководить

ций и перевязок.

гестапо во Франции его отправил лично рейхсфюрер Гим-

304

305

млер — Оберг отличился невероятной жестокостью в за-

ны… Хорошо, я подпишу такой пропуск, но под твою лич-

хваченной Польше, за что получил звание бригаденфюре-

ную ответственность.

ра СС и генерал-майора полиции — невероятный взлет за

— Спасибо, господин бригаденфюрер…

9 лет из простых лейтенантов.

— Не стоит. Скажи лучше, когда мы с тобой посидим,

Оберг из-за стола подниматься не стал, приветливо

поболтаем, выпьем пива? А то на старика Бемельбурга, что

махнул рукой Кнохену, сказал: «Хайль, Гельмут» и молча-

приходит ко мне каждый день с докладом, мне смотреть

ливо, добродушно уставился на Кнохена из-под крупных

противно, кажется, он уже заговаривается. Я обращался в

очков своими серо-голубыми глазами. Все в нем веяло та-

Берлин, чтобы убрали — отказывают. У тебя там нет мес-

кой домашней добротой. А какой жестокий человек скры-

течка, куда бы его можно было пристроить?

вался под этой добротой, Кнохен знал хорошо. Когда он

— К сожалению, нет.

рассказал о своей просьбе, Оберг удивился:

— Врешь, Гельмут, — у тебя всегда не хватало людей.

— Почему, Гельмут, не военная полиция? Почему не Бе-

— Отправьте его в Виши.

мельбург? И зачем тебе этот доктор? Он что — еврей?

— Я бы отправил, но рейхсфюрер отправил туда полков-

— Что вы, бригаденфюрер, это самый настоящий пред-

ника Райхе, а так бы выживший из ума Бемельбург очень

ставитель древних викингов. Стоит только на него посмот-

подошел к такому же старому пердуну Петену, — шутке оба

реть. Если бы это было не так, то я бы просил вас совсем о

весело и громко засмеялись.

другом, — и Кнохен рассказал о проверке, проведенной его

— Приходи ко мне почаще, Гельмут, с тобой я отдыхаю

людьми в отношении профессора Солея.

душой. Ах, как я скучаю по семье.

— Вот в это я верю. Ты же, Гельмут, шага не сделаешь,

— Так привезите ее сюда.

не просчитав, что за этим шагом стоит. Ты лучший, — хо-

— Гельмут, ты всех французов из Сопротивления вы-

хотнул Оберг. — После меня, конечно. И все-таки почему

явил? Нет. Вот когда я последнего повешу, тогда и привезу.

именно ты просишь? Человек ты здоровый, занимаешься

Кнохен поехал на улицу Астор, где находилась Орга-

спортом, не пьешь, не куришь.

низация Отто, официально занимавшаяся закупкой про-

дуктов для германской армии и созданная абвером. Воз-

— Вы, господин бригаденфюрер, будто читаете мою

главлял ее Герман Брандль по кличке Отто. Организация

партийную характеристику.

скупала всё, включая золото и драгоценности. Кнохен

— Почти. Некоторые, как мой предшественник генерал

знал, что Отто стал на этой торговле одним из самых бо-

Томас Беркампп, здесь, в Париже, хорошо повеселились, —

гатых людей Германии, но молчал; зато когда обращался

Оберг внимательно посмотрел на Кнохена, — и чем закон-

с какой-нибудь просьбой к Брандлю, ему ни в чем не было

чили? Так кто этот доктор?

отказа. Он даже имел документ сотрудника организации

— Он мой сосед.

на имя Матиса Ван дер Браса.

— Сосед? Твой?

Брандль, полный, изящно одетый мужчина средних

— Да, его квартира ниже этажом, в доме на авеню Фош,

лет, холеной рукой с перстнями пригладил свои седеющие

где я живу.

волосы и встал при появлении Кнохена.

— И еще он, наверное, играет на скрипке? — засмеялся

— Господин подполковник, кофе, коньяк, шампан-

Оберг.

ское? — спросил он.

— Он прекрасный пианист.

— Отто, твои привычки я знаю. Вначале дело, потом

— Ну вот, все наконец-то стало понятно, а то врач, хи-

шампанское, — Кнохен протянул листы. — Считай, что это

рург… Уж я-то знаю врачей. Мой отец профессор медици-

моя заявка.

306

307

— У-у! — удивленно произнес Брандль, пробежав взгля-

стал ему Ван дер Брас, и его пропускали, не спрашивая, за-

дом по листам. — Вы решили пролечить целую армию? Во

чем он здесь.

Франции началась новая война?

Он остановил машину у ограды собора, подальше от

— Отто, это просит лучший хирург Франции.

света уличного фонаря, и в темноте прошел к нужным ему

— Познакомьте меня с ним. Иметь знакомых хирургов,

дверям. Бернар знал, куда идти, — как всякий любящий

да еще лучших — это счастье.

Париж француз, он часто бывал в этом соборе, где были по-

— Познакомлю. Все это отправь в больницу Отель-Дьё

хоронены большинство французских королей. Он постучал

де Пари, профессору Бернару Солею.

в нужную дверь. Ему открыл монах с надвинутым на лицо

— От чьего имени?

капюшоном. Бернар вошел в темноту собора, и дверь за ним

— От твоего, конечно.

быстро закрылась. Монах, светя фонарем, провел его в крип-

— Деньги с него брать?

ту, где, прислонившись спиной к надгробию Людовика XVI и

— Обязательно, иначе он не поймет. Я же для него

Марии-Антуанетты, когда-то обезглавленных восставшим

простой сотрудник вашей организации Ван дер Брас. Толь-

французским народом, на полу сидела Мишель. Ее плащ был

ко, прошу, не наживайся на нем. Я думаю, что платить он

в крови, лицо бледным — она вымученно улыбнулась.

будет из своего кармана.

— Вот… не повезло, — тихо сказала она.

— Я понял. Может, что-то ему подарить от себя?

Бернар молча раскрыл свою сумку, разложил на над-

— Не надо. Всему свое время.

гробии бинты, марлю, вату, инструменты в стальном про-

долговатом биксе, флаконы из темного стекла, помог Ми-

IX

шель осторожно снять плащ и разрезал рукав кофты. Пуля

застряла в плече.

Она позвонила только через несколько недель, ночью.

— Плохо, Мишель. Надо доставать пулю. Если бы ты

— Мне нужна ваша помощь, — тихо сказала она.

была мужчиной, я бы ее здесь достал, но у женщины не

— Мишель, приезжайте ко мне в больницу.

могу, — Бернар промыл рану раствором какой-то резко

— Я не могу… — она всхлипнула. — Мне очень

пахнущей жидкости и туго забинтовал.

больно.

— Тебе надо в больницу, — сказал он.

— Где вы? — спросил Солей.

— Мне нельзя в больницу. Они… знают, что ранили

— В соборе Сен-Дени.

меня, и будут искать.

— В Сен-Дени? Ночью?

— Догадываюсь, кто они. Это тебя там ищут? — Бернар

— Мне нужна ваша помощь, — повторила она. Голос ее

показал рукой вверх, в нависающий свод крипты. — Но ты

дрожал от слез.

не можешь здесь оставаться.

— Я еду, — крикнул в трубку Бернар.

— Боши уйдут, и меня увезут из города.

— Стукните в дверь бокового придела три раза подряд

— Сен-Дени не город, а ищут, как в центре Парижа.

и два раза по одному, — тихо сказала она.

— Тогда не знаю… — прошептала она.

Знаменитый собор находился на севере, за городом, к

— Я тебя отвезу в свою больницу, — сказал Бернар.

нему вела хорошая дорога, и через час Солей был у собора,

— Там тоже будут искать и вас арестуют.

где почему-то было много полицейских машин. Бернара

— Не арестуют… Потом поймешь, — Бернар спросил у

дважды останавливали военные патрули, он предъявлял

молча стоящего монаха: — Вы могли бы мне дать ключи от

пропуск, подписанный генералом Обергом, который до-

калитки? Я подгоню туда машину.

308

309

— Да-да, — монах порылся в сутане и протянул связку

— Палата, — спокойно сказала сестра. — Вам надо пос-

ключей. Показал на один из них: — Вот этот.

пать.

Бернар подогнал машину к незаметной из-за разрос-

Пришел Бернар, она задала ему тот же вопрос.

шихся деревьев и кустов калитке в ограде собора, вернулся

— Палата, — ответил и он. — А об остальном я потом

в собор и, подняв на руки Мишель, понес ее к машине.

расскажу. Спи. Здесь тебя не найдут.

— Спасибо, отец Базиль, — тихо сказала Мишель, когда

— Не найдут? Я же заметила табличку на входе, — тихо

монах закрывал за ними небольшую дверь.

произнесла она.

— Это моя обязанность — помогать, — тихо ответил

— Всё потом. Спи…

монах.

Мишель пробыла в этом тайном госпитале три дня и

Бернар положил девушку на заднее сиденье машины,

поняла, чем занимаются Бернар Солей и еще один хирург,

накрыл пледом.

очень старый, строгий Поль Жубер. Каждую ночь поступа-

— А если вас остановят? — тихо спросила она.

ли раненые, их оперировали, они лежали несколько дней

— Не беспокойся, у меня есть один удивительный доку-

в этой единственной палате, потом, опять же ночью, они

мент, выданный гестапо.

куда-то уходили или их увозили, а если умирали — их быс-

— Гестапо! — вскликнула она и застонала.

тро уносили. Это происходило каждую ночь. Утром Бернар

— А как бы я мог ездить в комендантский час? Лежи

уходил — не домой, а в хирургический корпус и лечил ра-

тихо, а я постараюсь сильно тебя не трясти.

неных немецких офицеров.

Не сворачивая, по ночным улицам, проехав между Се-

Через три дня та же сестра принесла Мишель рубашку,

верным и Восточным вокзалами, через мосты через Сену

жакет, юбку, плащ, которые передал Бернар, и через дверь

Бернар доехал до острова Сите. Полицейские останови-

с табличкой «Морг» она вышла на ночную улицу, где в ма-

ли его один раз, но он показал пропуск, сказав, что едет в

шине ее ждал Бернар Солей.

больницу, на срочную операцию — ранили какого-то не-

— Тебе, конечно, надо бы еще побыть здесь, но… ты

мецкого офицера. Полицейские, увидев подпись генерала

же видишь, сколько раненых, — сказал Бернар. — Поедем

Оберга, отдали честь и машину не проверяли. Во дворе

ко мне. Я буду делать перевязки. И прошу тебя, никому не

больницы он проехал до здания с табличкой «Морг» на две-

звони и не рассказывай, где ты была. Даже своим… това-

ри, позвонил, двери открылись, и, взяв Мишель на руки, он

рищам.

быстро прошел и спустился в подвал. Никаких мертвецов

— Хорошо… поедем, — сказала Мишель. — У вас дома

по дороге не было. Положил девушку на кушетку и ушел.

хорошо. Никуда бы не уходила.

Одетая в белый халат медицинская сестра помогла Мишель

— Так оставайся, — обрадовался Бернар.

раздеться и пройти в операционную, где уже одетый в глу-

— Хорошо, я подумаю, — сказала, улыбнувшись, Ми-

хой белый халат, шапочку и маску Солей обезболил рану

шель.

и длинным зажимом одним быстрым движением вытащил

— Подумай, подумай…

пулю. Мишель вскрикнула — от страха. Бернар обработал

рану, туго забинтовал, медсестра сделала еще один укол и

Прожив неделю, она ушла. Бернар несколько месяцев

отвела Мишель в комнату, стены которой были покрыты

не знал, где она, пока мужской голос в телефонной трубке

кафелем до потолка, отчего она казалась холодной, и где

не сказал, что Мишель нужна его помощь. Это был день,

лежали четверо перевязанных бинтами мужчин.

когда в пригороде Парижа напали на колонну немецких ма-

— Что это? — тихо спросила Мишель у сестры.

шин, перевозивших в лагерь арестованных евреев. Слухи о

310

311

нападении распространились быстро, в городе говорили,

— Все равно это…

что погибло очень много немецких солдат и что несколько

— Договаривай.

партизан убито, а другие попали в лапы гестапо и сейчас

— Подло и гадко. Если бы я это знала, лучше бы не зво-

их пытают. При слове гестапо, говорившие озирались, не

нила тогда.

слышит ли их кто.

— Хочешь сказать, лучше бы умерла.

В маленькой комнате в мансарде старого дома Мишель

— Я так не говорила.

лежала на кровати без сознания, тяжело и хрипло дышала.

— Но подумала.

Рубашка была в крови — пуля попала в грудь; Бернар пос-

— Когда я могу уйти?

лушал — правое легкое не дышало. Наложил повязку.

— Разве я тебя держу? Нет, держу, конечно… как боль-

— Ее надо перенести в мою машину, — сказал Солей.

ную…

Мишель пронесли по черной лестнице и в темном переулке

— Как больную, — тихо повторила девушка. — Я завтра

положили на заднее сиденье машины. Бернар опять отвез

уйду.

ее в тайный госпиталь за дверью с табличкой «Морг», где

— Как врач должен тебе сказать: ты никуда завтра не

они с Жубером удалили Мишель часть легкого с пулей. Не-

уйдешь. Пойми, у тебя очень тяжелое ранение, ты чудом

сколько дней Мишель находилась между жизнью и смер-

выжила, нельзя тебе сейчас уходить.

тью, но выжила и вновь оказалась у Бернара дома, где про-

— Меня ждут мои товарищи.

жила почти месяц.

— Боевые товарищи?

— Мишель, может, хватит? Не женское дело — вое-

— Да.

вать, — попросил он.

— Зачем им, здоровым, сильным мужчинам, втягивать

— В этой войне нет женщин и мужчин, есть французы,

в войну таких молодых, красивых девушек, как ты?

любящие свою страну, и другие французы, говорящие, что

— Таких, как я, много, и я не воюю, я всего лишь сопро-

это не их дело и что если они не будут сопротивляться, то

тивляюсь.

выживут.

— Де Голль, «Сражающаяся Франция», маки — знаю я

— Но они тоже люди. Почему ты считаешь, что все

всё и преклоняюсь перед вами, перед вашей смелостью,

должны взяться за оружие?

но… я боюсь за тебя… потому что я тебя люблю.

— Если бы все взялись за оружие, немцев давно бы

— Зачем?.. Зачем ты так говоришь? — Мишель запла-

не было на земле Франции. Ты же тайно лечишь раненых

кала. — Я же не подхожу тебе. Кто я? Сирота. Бедная сиро-

французов.

та. А ты врач, буржуй.

— Но я врач, хирург. Моя профессия не позволяет отка-

И вдруг Бернар рассмеялся:

зывать в помощи человеку, который в ней нуждается.

— Ты обо мне еще не все знаешь. Я не только буржуй,

— А если это немец?

я еще и граф.

— А я их и лечу… там, в отделении для офицеров. А в

— Граф?! — она удивленно посмотрела на него. — Как

подвале — тебя и твоих товарищей.

граф?

— Как ты можешь? — она не заметила, что тоже пере-

— Что в этом удивительного? Я граф Роше. Правда, ти-

шла на «ты».

тул мне достался по наследству. Мой прадед Андре Солей

— Значит, могу! Если я не буду их лечить, где я возьму

дослужился до генерала в армии Наполеона и стал графом.

бинты, инструменты, просто нитки и иголки, чтобы лечить

— Боже, я совсем запуталась. Хирург, буржуй, моряк,

твоих товарищей?

граф… генерал… кто еще?

312

313

— Пока всё. Кроме одного — влюбленный в тебя взрос-

— И я люблю, — Мишель покраснела, опустила взгляд

лый человек.

и прошептала: — Тебя.

— Слава богу, что всё.

Он положил свою руку на ее белую от болезни ладонь и

— Прошу, останься. Рано тебе уходить.

тихо произнес:

Она улыбнулась и произнесла:

— Я теперь за тебя в ответе и никому не отдам.

— Остаюсь… на неделю…

— Давай выпьем по этому случаю вина. Тебе оно полез-

X

но как лекарство.

— Я сопьюсь, я уже не могу без вина… Без вина из Ла-

В гавани Ла-Паллис, где раньше швартовались торго-

Рошели.

вые и рыболовецкие суда, в первые дни после оккупации

— Разве это плохое вино?

Франции прижались к причальной стенке несколько ита-

— Прекрасное.

льянских подводных лодок. Команды выползли из душных

— Хочешь, я тебя отправлю к отцу в Ла-Рошель. Тебе

отсеков и радостные пошли пить французское вино. Италь-

было бы очень полезно побыть на море.

янское командование решило, что лучшей гавани в Атлан-

— Я никогда не видела море… но не поеду.

тике для их флота нет. Немцы думали иначе.

— Почему?

Командующий подводным флотом Германии Карл Дё-

— Потому что война. Если можно — после войны.

ниц пришел к Гитлеру. Адмирал в отличие от многих не

— Жаль. Я тоже хотел побывать дома.

ждал приглашений и разрешений — фюрер, как сухопут-

— Что же тебе мешает?

ный солдат, боялся даже не моря — воды в ванне и трепе-

— Война. Раненых французов лечим только мы с Жу-

тал перед моряками из кригсмарине. А Дёница любил, при

бером. Никто об этом не знает, иначе нас давно бы арес-

встречах в глаза заглядывал: страх-то какой — плавать под

товали. Как я уеду? Ты же сама видела, сколько раненых.

водой в железной бочке, чуть что — и камнем на дно! Вы-

Это только те, кого привозят к нам, а еще мы оперируем в

сокий, стройный, с красивым лицом, зачесанными назад

городе и пригородах, на дому… — Бернар вздохнул. —Жал-

волосами, прямым носом и серыми глазами Дёниц был для

ко, в Ла-Рошели сейчас очень хорошо. Правда, наш дом в

фюрера не только смелым воином, но и представителем

Ла-Паллисе забрали немцы, там сейчас штаб подводников,

арийской расы. Адмирал это знал и вел себя соответствен-

и мои родные живут в старом доме, но это удивительный

но: не стесняясь, не спрашивая, разложил на столе боль-

дом, ему уже семьсот лет.

шую карту Франции.

— Сколько? — спросила девушка.

— Мой фюрер, — сказал он, — мы потопили полсотни

— Представляешь, семьсот лет! В нем родились все Со-

кораблей, плывущих из Америки в Англию, а могли бы уто-

леи, от простых рыбаков, до, — Бернар засмеялся, — бур-

пить всех, но для этого надо два ваших приказа. Первый —

жуев.

построить тысячу подводных лодок, второй — построить

— И главных хирургов, — добавила Мишель. — Давай

базы для подводных лодок во Франции, — Дёниц показы-

пить вино.

вал на карте и говорил: — В Бресте, Лорьяне, Сен-Назере,

— Не спейся.

Ла-Рошели и Бордо.

— С тобой не страшно. Спасешь.

— Адмирал, а зачем нам нужны какие-то базы, если у

— От этого прекрасного зла — вряд ли. Сам грешен,

нас будет тысяча подводных лодок? — спросил удивленный

люблю.

Гитлер.

314

315

— Без ремонта эти лодки потонут через год-два. Эту ты-

— Да? Я понимаю, что нужны эти базы, но сколько же

сячу подводных лодок мы будем строить, как американец

это будет стоить моему народу?

Форд автомобили, — на поточной линии. — Гитлер при

— Дорого, мой фюрер, очень дорого, я провел пере-

упоминании имени знаменитого американца скривился —

говоры с Фрицем Тодтом, и он сказал, что если не будет

он не любил американцев, а ирландцев, к коим относились

проблем с рабочими, бетоном и металлами, то его строи-

предки Форда, ненавидел. — Вот, — Дёниц положил на кар-

тельная организация в течение года-полутора построит все

ту большой кусок ватмана, — так будет выглядеть завод по

пять баз.

строительству лодок. От заложения киля до спуска на воду

— Не может быть! — вновь воскликнул Гитлер. Его

тринадцать линий, на каждой определенные операции. По

глаза блеснули, он притопнул ногой и хлопнул себя по бед-

лодке в неделю, мой фюрер!

ру. — Ай да Фриц! Вот враль! Ай да сказочник! Вроде тебя,

— Да ладно! — махнул рукой Гитлер. — Не может быть!

Дёниц!

— Более того, я предлагаю в районе Бремена постро-

Гитлер посмотрел на чертежи, сдвинул их с карты

ить такой же завод, но скрыть его в бункере с толщиной

Франции, сказал:

потолков семь метров. Их будет невозможно пробить даже

— Еще раз покажи, где будут базы? — Дёниц показал

десятитонными бомбами.

точки на побережье Бискайского залива. — А зачем столь-

— Остановись, Дёниц! Куда тебя занесло?! Какие бун-

ко? — спросил Гитлер.

керы для строительства лодок на территории Германии?

— Тысяча подводных лодок, мой фюрер. Тысяча! Для их

Какие десятитонные бомбы? Таких бомб в помине нет! Мы

ремонта этих баз не хватит. Я и так предложил по мини-

начали войну с Россией и, прикончив ее, всей мощью уда-

муму.

рим по Англии! Оставь эти фантазии про бункеры. Согла-

— Ты рехнулся? Вы в своих бочках все давно рехнулись!

сен, лодки нам нужны — с этим я не спорю. И то — зачем

— Нисколько, мой фюрер, я в твердой памяти, —

столько? Переоборудуйте завод в Киле. Базы во Франции?

радост но произнес Дёниц. Он знал, что такие слова, ска-

А они зачем?

занные фюрером в его адрес, — похвала.

Дёниц положил еще один большой кусок ватмана с чер-

— Хорошо, я хочу видеть Фрица. Если всё, что ты, ад-

тежом.

мирал, говоришь, не фантазии, то мы утопим их всех! Уто-

— Такого, мой фюрер, никогда еще никто не строил.

пим! — Гитлер хлопнул себя по ляжкам. — Мы не можем

Это как пирамиды Египта! Каждая база будет иметь десять

позволить, чтобы Америка помогала Англии и вместе с ней

закрытых доков, в них прямо с моря будут заплывать под-

помогала России. Через две недели я жду тебя с Фрицем и

водные лодки, а из доков их будут поднимать в закрытые

со всеми расчетами здесь, у себя. Но помните, я умею счи-

ремонтные бункеры. Высота бункера будет такой, что лод-

тать. Так и передай Фрицу. Денег на рабочих у меня нет,

ки можно будет легко перемещать с поднятыми периско-

зато есть лагеря и пленные. Вот они и будут строить. Пусть,

пами.

в конце концов, отрабатывают свою еду. Это я согласую с

— Англичане эти базы не разбомбят?

Гиммлером. У него их много, а будет очень много. Сотни

— Нет, мой фюрер, у них толщина потолков будет семь

тысяч, миллионы русских! Пригласим на совещание всех,

метров.

кто отвечает за порядок и безопасность во Франции. Хва-

— Дёниц, опять! Это же как завод в Бремене!

тит Гейдриху и Мюллеру просиживать штаны. И никаких

— Не совсем так, мой фюрер, завод был бы величиной

инженеров-евреев. Предупредите Фрица. Они ничего не

как все пять баз.

умеют, кроме как ворочать деньгами на своей Уолл-стрит.

316

317

А тех, кто не сгорит в печах, пусть их богатые американс-

— Молчите, Денниц, вы все меня убиваете!

кие родственники выкупают. Вот и деньги на ваши базы, —

— Известно, что у русских нет обученного экипажа и

Гитлер опять засмеялся и хлопнул себя по ляжкам. — Необ-

она спрятана в Кольском заливе.

ходима особая охрана этого строительства, — сказал уже

— Я прикажу Герингу уничтожить ее!

строго.

— И правильно. Но, мой фюрер, нам надо построить

— Все будет подготовлено, мой фюрер!

такие же лодки.

— Надеюсь, адмирал, — Гитлер посмотрел на Дёница и

— О чем ты, Дёниц? Я уже ничего не понимаю...

вдруг спросил: — И как твои волки не боятся тонуть?

— У нас есть проект такой лодки, даже лучше, и поверь-

— Для любого моряка самая славная смерть — смерть в

те, мой фюрер, они точно не будут стоять у причальной

море. А подводники еще и везунчики — они плавают сразу

стенки. Мы будем заправлять их топливом и менять экипа-

в гробу!

жи прямо в море!

— Ну и шуточки у тебя, Дёниц, — передернул плечами

— И что для этого нужно? — спросил Гитлер.

Гитлер.

Дёниц положил на стол еще один ватман с проектом

— Но это еще не всё, мой фюрер.

лодки.

— Ты меня пугаешь, Дёниц. Говори.

— Так она будет выглядеть, — сказал адмирал.

— Два наших корабля охранения обнаружили на севере

— А ты хитрец, Дёниц, — Гитлер, посмотрев адмиралу

Норвегии русскую подводную лодку, закидали ее минами,

в глаза. Редко кто выдерживал этот взгляд. — Ты нарочно

она всплыла и расстреляла наши корабли из орудий! Один

рассказал об этой русской лодке. Может, ее и нет вовсе? А,

корабль затонул, другой кое-как дотянул до берега. Я не

Дёниц?

поверил, когда мне доложили об этой лодке. Это какой-то

— Мой фюрер! Неужели бы я… Спросите у Канариса!

монстр. Сто метров длиной!

— Конечно, спрошу, но я что-то в последнее время не

— Сколько?

особо доверяю этому скрипачу… Хорошо, как и догово-

— Сто метров. С пушками, как на крейсере! Мне при-

рились, я жду вас с Тодтом. Иди, Дёниц, я устал. Ах, как я

шлось трясти Канариса, как грушу, чтобы он выяснил, от-

устал. Будь проклята эта непонятная Россия! — крикнул

куда у русских такая лодка.

Гитлер, стукнул себя по бедру, скривился — сильно уда-

— И… договаривай, Дёниц, что еще прошляпил Кана-

рил, затрясся. — Вся надежда на тебя, Дёниц! Утопите их

рис?

всех!

— Оказывается, перед самой войной русские спустили

на воду эту подводную лодку. Она огромная. Длиной почти

Миллиарды марок, миллионы тонн бетона, железа, раб-

сто метров и может нырять на такую же глубину, вооруже-

ский труд десятков тысяч пленных — и уже через восемь

на двадцатью торпедами и корабельными орудиями, мо-

месяцев в гигантские доки на Атлантическом побережье

жет плавать под водой полторы сотни миль, а в надводном

заплыли первые подводные лодки!

положении развивает скорость двадцать узлов! И может

База в Ла-Паллисе стала местом дислокации 3-й флоти-

доплыть до Америки!

лии подводных лодок «Лос» под командованием корвет-ка-

— Не может этого быть! — закричал Гитлер. — Где был

питана Ганса Рёзинга.

Канарис, где был Редер, где был ты, Дёниц?!

В доме семьи Солей расположился штаб флотилии,

— Мой фюрер, русские успели построить одну лодку, но

строительная организация Тодта заняла здание торгового

кто им помешает построить еще?

дома Солей. Штаб огородили высоким забором, по углам

318

319

поставили вышки с пулеметами, на входе поставили ох-

— Впрочем, перед такой мужественной мордой, как у

рану, в дом могли пройти только командиры подводных

тебя, мало кто устоит, да и говорят, вся сила у дураков в

лодок и офицеры штаба. Командир флотилии приказал

корне.

повесить на стене в бывшем кабинете Марина Солея три

Глаза Марин стали темными, лицо окаменело, он спря-

портрета: Гитлера, адмирала Дёница и подводника Йо-

тал руки за спиной, чтобы не было видно, как побелели

ханнеса Лоса, потопившего в Первую мировую войну 75

сжатые кулаки. Он выдохнул, улыбнулся и произнес спо-

вражеских кораблей и чье имя носила флотилия, а также

койным голосом:

знак флотилии — черепаху. Картины, не изображавшие

— Вы такого никогда не пробовали, обещаю, — и вы-

море, снесли в подвал, где стоял большой котел для на-

шел. В подвале он взял кочергу и завязал ее узлом — мат-

грева воды. С котлом управлялись два матроса, посменно

рос-истопник смотрел, открыв рот, а потом, схватив завер-

кидая в топку толстые древесные чурбаки. Как его топить,

нутую кочергу, выбежал из подвала, крича:

их научил Марин Солей. Он всем любезно показывал, что

— Боже, какая сила! Смотрите! Он же любому из нас

где находится, и, казалось, радовался, что его слушают,

голову отвернет, как цыпленку.

чем смешил матросов, а офицеры подводных лодок, узнав,

Доложили Рёзингу. Тот загоготал:

что им прислуживает французский граф, весело смеялись

— А я что говорил — у дураков вся сила в корне! Надо

и крутили пальцем — чокнутый. Граф и правда выглядел

же, еще и граф! Предлагаете гнать? Пусть вначале пригото-

не особо здоровым: постоянно улыбался, кланялся, услуж-

вит рыбу, а там решим.

ливо бросался помогать матросам, несущим по двору дро-

Суп из креветок, жареная рыба с картошкой и зеленью

ва, — вход в подвал был отдельный. Но особенно ценились

были приготовлены так восхитительно, что Рёзинг при-

рыба, креветки и устрицы, доставляемые графом к столу

казал:

командира флотилии. Солею разрешили плавать в гавани

— Графа не трогать! — и, вызвав Солея, добродушно и

Ла-Паллис и в море, выдали пропуск, который он предъяв-

увавжительно произнес: — Граф, продолжайте ловить, а

лял, если его останавливали сторожевые катера. Готовил

когда я прикажу, будете готовить ваш восхитительный суп

рыбу немецкий повар, и, как всякий военный повар, гото-

и рыбу. Я моряк, но такой еды не пробовал ни в одной пор-

вил отвратительно. Рёзинг плевался, кричал на Солея:

товой таверне. Про рестораны я не говорю, у нас служба —

— Граф, что за отвратительную рыбу ты ловишь? Ты хо-

нырнул, утопил, всплыл, посмотрел, кого бы еще утопить,

чешь меня отравить?

нырнул, какие уж тут рестораны. Это корабли месяцами

— Что вы, господин капитан, — с виноватой улыбкой

могут протирать бока у стенки, а мы торпеды загрузили —

отвечал Марин, — в нашей семье даже женщины предпо-

и опять в море. Наш адмирал Дёниц правильно говорит:

читают есть рыбу, приготовленную мной.

войну на море выиграют подводные лодки. Если бы это по-

— Да? А я как-то не подумал, что может быть виноват

нимали генералы в берлинских штабах, мы давно бы пили

наш флотский повар. Черт, он же подводник, списанный на

английский эль, закусывая американской говядиной. Ты

берег по ранению. Что он умеет готовить? — спросил Рё-

меня понимаещь, граф? — помахал рукой перед лицом Ма-

зинг и себе же ответил: — Только то, что можно достать из

рина. — Судя по твоему лицу, нет. Счастливчик! Наверное,

железной банки. Тогда, граф, все, что выловишь в следую-

ты даже не осознаешь, что твоя страна завоевана нами,

щий раз, приготовишь сам. Проверим, правы ли были твои

нем цами, — и Рёзинг опять загоготал.

женщины. Много их было у тебя? — капитан засмеялся.

Приходили праздники, лодки невредимыми возвраща-

— Немало, господин капитан, — ответил Солей.

лись на базу или приезжали большие начальники — ка-

320

321

питан Рёзинг вызывал к себе Солея и просил приготовить

готов к стрельбе. Так его учили. Парень был сильный, на ок-

обед, а потом хвастался, что еда приготовлена не флотским

рик старшего матроса: «Куда, сука, к торпедам лезешь?» —

поваром, а французским графом, чем вызывал неподде-

не думая, приложился кулаком тому в лицо. Торпедист со

льное удивление и смех. И Марин был единственным, кому

сломанным носом врезался в переборку и потерял созна-

из французов был разрешен вход в штаб флотилии.

ние, а новобранец, задраив входной люк, стал применять

Рёзинг командовал флотилией полгода, потом ушел на

на практике все, что ему старательно вдалбливали в го-

повышение — стал командовать всеми базами подводных

лову: вставил в торпедные аппараты две боевые торпеды

лодок во Франции. Хотел забрать с собой графа, но тот, ду-

и с криком: «Носовые товсь! Залп!» — нажал на гашетку.

рачок, вдруг заболел, слег, и Рёзинг уехал в Нормандию без

Сжатый воздух выбросил две длинные сигары, заработали

него. Новым командиром флотилии стал Герберт Шультце.

моторы, и торпеды пошли на цель. Матросик решил, что

Шультце уважали даже противники — он потопил 26 судов,

сдал экзамен по практическому применению полученных

всякий раз сообщая по радио британцам, что в таком-то

знаний на отлично, и стал распевать патриотическую пес-

квадрате моря тонет судно, чем спасал жизни моряков. По

ню. Хорошо, что лодка была уже не в доке, а то бы торпеды

рекомендации Рёзинга старого графа он оставил при себе

разворотили базу изнутри, а так они понеслись по гавани,

и в первый же день, когда ему подали еду, приготовленную

и первая врезалась в нос стоявшего на рейде сторожево-

Солеем, понял, что правильно сделал. Тихий, улыбчивый

го корабля. Повезло еще, что вторая только чиркнула по

граф стал привычен в штабе — его не замечали, как старую

борту, не взорвалась, сделала какой-то странный зигзаг и

мебель. Денег ему не давали, часть улова он оставлял себе,

унеслась в море.

какую — никто не знал, но делились пайками для подвод-

Матросик своего старшего товарища привел в чувс-

ников: шоколад, ветчина, сосиски… Марин их продавал,

тво, люк открыл и, встав навытяжку, с достоинством стал

деньги отдавал приезжавшей время от времени Кристин

рапортовать ворвавшемуся в торпедный отсек команди-

на выкуп евреев из лагеря в Ресебеду.

ру лодки, что приказ выполнен — торпеды выпущены по

Шультце тоже командовал флотилией недолго. Во вре-

цели. Командир лодки залепил матросу в ухо. Как все мо-

мя ремонтов подводных лодок в их экипажи прибывали

ряки, был он человеком сильным и разорвал тому перепон-

новые матросы, их учили, пока лодка не уходила в море —

ку. Матросика еще попинали, но не сильно — развернуться

там учить было уже некогда, там учили английские само-

в тесном отсеке было негде. А тот только смеялся. Все поня-

леты. Они выискивали плывущую в надводном положении

ли — у парня снесло голову.

лодку — лодки уходили под воду, только когда шли в атаку.

Матроса отдали под суд. Признанная медицинской ко-

Так называемый подводный флот был по сути надводным:

миссией психическая болезнь спасла его от расстрела. Она

лодки — и немецкие, и русские — могли плыть под водой

же спасла командира лодки и начальника флотилии от

всего два часа, и то со скоростью пять узлов! Так что они

суда — всё списали на медиков, допустивших на флот боль-

плавали по волнам!

ного человека. Старшего матроса с кривым перебитым но-

На базе из бункера после ремонта спустили из мастер-

сом разжаловали в матросы, командира лодки и команди-

ских в док подводную лодку. Перед ней открылись массив-

ра боевой части понизили в званиях, но оставили на тех же

ные ворота, и лодка, чуть покачиваясь, выплыла в гавань.

должностях — кто-то же должен топить вражеские кораб-

Молоденький матрос из новеньких, призванных на флот

ли. Командира флотилии Шультце перевели на другую базу

после быстрого курса обучения, услышав, как за бортом за-

с повышением — Дёниц постарался. Адмирал, вызвав его в

булькала вода, решил, что он уже под водой и должен быть

Париж, в штаб германского подводного флота, рассмеялся:

322

323

— Что, Шульце, двадцать седьмого потопил? А почему

— Я их еще раз предупрежу.

не радировал, чтобы спасали? — и уже тихо добавил: —

— Спасибо, господин капитан.

Эти бездельники будут знать, что есть германский подвод-

— Не подведи меня, граф. Иначе ты знаешь, что с тобой

ный флот! Мог бы крейсер утопить, а то сторожевик, да

будет, — Цапп посмотрел на Солея. — Впрочем, вряд ли по-

еще и второй торпедой промазал. Торпеду нашли? — уже

нимаешь.

спросил строго.

Солей постарался: кроме прекрасного обеда пригото-

— Никак нет! — опустив голову, ответил Шульце.

вил на десерт ягодный гратен — старинное изобретение

— А вот это уже скотство — терять боевое оружие!

французов. Он даже достал для его приготовления, несмот-

Ищи!

ря на зиму, свежую малину. Где — неизвестно. Когда обед

Торпеду еще поискали, не нашли, списали — утонула.

подошел к концу и гости командира флотилии с наслажде-

Сторожевик увели в Сен-Назер на ремонт. Не дотянули —

нием прихлебывали вино из подвала дома, Солея пригласи-

затонул, но подводники к этому отношения уже не имели.

ли в столовую. Рёзинг, увидев Марина, улыбнулся и, накло-

Командовать флотилией назначили Рихарда Цаппа.

нившись к сидевшему рядом худому, лобастому человеку,

Цапп добавил на стене портрет своего бывшего команди-

что-то ему зашептал, показывая пальцем на склонившегося

ра, знаменитого подводного асса Энгельберта Эндрасса, по

старика. Лобастый удивленно посмотрел и спросил:

прозвищу Бетл, который потопил 32 гражданских судна, из

— Бернар Солей, известный парижский хирург, тебе не

них по 5 штук в двух походах, пока его самого не потопили

родственник?

британцы.

— Это мой сын, — простовато улыбнулся Марин. Но

Цапп, попробовав стряпню Солея, остался доволен и

лобастый заметил, что взгляд синих глаз старика остался

оставил его при себе — пусть рыбачит. Немцы даже не до-

строгим и умным, он единственный это заметил. Все пох-

гадывались, что этот придурковатый на вид граф-рыбак

валили Солея за прекрасный обед и доставленное наслаж-

прекрасно знает немецкий язык и раз в неделю встречает-

дение, а когда он, кланяясь, светясь от похвалы, вышел,

ся за городом с разыскиваемым по всей стране особо опас-

лобастый сказал:

ным преступником Рене, рассказывая все, что услышал

— Его сын лечит немецких офицеров, и им восхищают-

важного. В результате подводные лодки, выплывая с базы

ся работающие с ним наши врачи. Мы с ним, кстати, сосе-

в Атлантику, все чаще попадали под бомбы английских са-

ди по дому. Он прекрасно играет на рояле, и когда он иг-

молетов.

рает, я заслушиваюсь… Зато старший сын вашего повара

столько убил германских солдат в прошлую войну, что я бы

XI

с удовольствием его повесил.

— Повесили? — удивился Рёзинг. — Тогда, подполков-

Командир флотилии Цапп вызвал Марина Солея.

ник, шла война. Они убивали нас, мы убивали их. Мы и

— Граф, завтра приезжает фрегат-капитан Рёзинг, он

они были солдатами. Повесить за то, что человек храбро

просил, чтобы ты приготовил обед.

воевал двадцать лет назад? По-моему, вы, подполковник,

— На сколько персон, господин капитан?

неправы, — лицо капитана Рёзинга стало презрительно-

— На… — стал считать Цапп, — я, капитан Рёзинг… еще

высокомерным. — Кстати, это дом графа, а организация

двое с ним из Парижа. Постарайся, граф. Как ты умеешь.

Тодта находится в их торговом доме, — сказал он.

— Я все исполню, но ко мне постоянно придирается ох-

— Они тут заправляли всем, — сказал лобастый. Всё,

рана этой… базы. Обещают меня утопить.

что говорил Рёзинг, он прекрасно знал.

324

325

— Граф, конечно, недалекий человек, но безобидный, а

одно — зачем он здесь? В конце концов, вяло попрощав-

как готовит!.. Вам, господин подполковник, надеюсь, пон-

шись, Кнохен с Бемельбургом сели в машину и уехали.

равилось.

— Скоты, — сказал им вслед Рёзинг. — Когда мы умира-

— Готовит он прекрасно, и может быть, он недалекий

ем за великую Германию, они тычут свои крысиные носы в

человек, чему я бы не доверял. По мне, так он талантливый

наши дела. Может, еще будут нас учить, как воевать? Луч-

актер. Он вас обманывает.

ше бы взяли винтовки и пошли в окопы. Не дай бог, если

— А зачем ему это надо? — удивился Рёзинг.

они будут забираться в наши лодки. Мы сразу же утонем.

— Ну хотя бы для того, чтобы узнавать, о чем говорят

— Господин фрегат-капитан, говно не тонет, — сказал

здесь, в штабе флотилии.

Цапп.

— Конечно, подозревать — ваша работа, подполков-

— Хорошо сказано, капитан Цапп, а главное, правиль-

ник, — холодно произнес Рёзинг, — но мы тоже умеем

но. Пойдемте, Рихард, выпьем отличного вина из подвалов

охранять свои секреты, и поверьте, неплохо охраняем. На

графа Роше. И закусим куском гратена. Я раньше не ел та-

базу вообще не допускаются гражданские лица, а военно-

кого десерта. Подполковник-то к нему не притронулся.

пленные, которые там работают, периодически заменя-

— Он ни к чему не притронулся. Боится, что отравят.

ются — думаю, вы понимаете, что я имею в виду. В море

Нам больше достанется.

много рыбы, и от человека не остается ничего. Лучше, чем

— И это правильно.

ваши печи, — Рёзинг посмотрел на офицера в черной фор-

А Кнохен с Бемельбургом ехали по дороге на Бордо.

ме СС. — Сюда, на территорию штаба, допускается только

Лицо Кнохена выражало презрение.

один француз — граф Солей, и каждый раз его тщательно

— Отто, а капитан Рёзинг обиделся. Ну и наплевать.

обыскивают с ног до головы. В сам штаб он не может прой-

Солеи — это та семья, которая в списках противников ре-

ти, только вот, как сейчас, чтобы получить заслуженную

жима.

похвалу. По-видимому, господин подполковник, вам все-

— Я сразу понял, господин оберштурмбаннфюрер, —

таки не понравилась его стряпня...

ответил Бемельбург.

— Что вы, господин фрегат-капитан, я ни в коей мере

— Надо бы за ними последить.

не хотел принизить возможности подводников охранять

— Здесь, в Ла-Рошели, я думаю, это будет нетрудно, но

свои секреты, но у меня есть приказ адмирала Дёница про-

они могут скрыться в этой чертовой свободной зоне.

верить, как охраняется база.

— Ничего, Отто, надеюсь, скоро все закончится. После

— Вот и пойдемте проверять базу, — в словах Рёзинга

Бордо мы поедем в Тулузу, там, в Ресебеду, лагерь для ев-

слышалась открытая презрительная нотка.

реев. У нас есть сведения, что охрану лагеря подкупают и

Все пошли к громаде построенной базы. Целый день

евреи целыми семьями легко выходят за ворота.

Кнохен неутомимо ходил по ремонтным мастерским, заби-

— А что мы можем сделать? Это же французская терри-

рался на непробиваемую многометровую крышу доков, ос-

тория, и это французы.

матривал зенитные орудия, понаблюдал в бинокль на ох-

— А мы подготовим соответствующий доклад для Бер-

раняющие гавань корабли, посмотрел, как и где работают

лина, такой, чтобы приняли решение об оккупации всей

военнопленные. Его сопровождали Рёзинг и Цапп, по их

Франции.

лицам было видно, что они недовольны проверкой какого-

— Поскорей бы.

то офицера СС. Второй офицер СС был стар и еле волочил

— Я думаю, Отто, вы должны быть заинтересованы в

ноги, когда взбирался на крышу доков. Лицо его выражало

этой поездке не меньше меня. Дело же не только в реше-

326

327

нии еврейского вопроса, но и в признании нашей рабо-

бургом как раз от них. Храбрые ребята несут службу в Ла-

ты, — Кнохен постучал пальцем о погон на черном мунди-

Рошели.

ре Бемельбурга.

— Через неделю мы перебираемся в дом на улице Ме-

— Что вы, оберштурмбаннфюрер, у меня хватает на-

док, — ответил Гаген.

чальников.

— Вот и хорошо, а то у меня, когда я поднимался по

— Ты имеешь в виду генерала Оберга?

трапу на яхту бельгийского короля, возникли странные

— И его тоже.

воспоминания из моей юности о маленьком голландском

— Так ты же не на мое и не на его место метишь, — хо-

городке Венло. И, Гаген, я в Париже для многих — верно-

хотнул Кнохен.

подданный этого короля и так переживаю за него и за Бель-

— Конечно. Чуть поменьше, — засмеялся в ответ Бе-

гию, что французы честно начинают изливать передо мной

мельбург.

душу. Иногда такого наговаривают, что их можно сразу же

— Пойми, Отто, тебе и мне пора крепко становиться на

ставить к стенке. Но об этом потом, а сейчас скажи-ка, что

ноги. Пусть СД во Франции остается за мной, гестапо за

ты думаешь о лагере для евреев в Ресебеду?

Обергом… а за тобой Париж. Как тебе такой пасьянс?

— Это же не наша территория, хотя я знаю, что там ев-

— Но я всего лишь гауптштурмфюрер.

реев выкупают, помогают бежать, и это совсем нетрудно.

— А станешь штурмбаннфюрером СС и майором поли-

Затем их переправляют в Марсель и еще куда-то на побе-

ции. А я в этом помогу тебе… А ты поможешь мне.

режье. Ну а как там охраняется берег, вы, думаю, знаете

— Я готов. Говорите, что делать?

лучше меня. Слава богу, что французский флот заперли в

— Наша задача — показать, что необходимо срочно

Тулоне, а то я не удивился бы, если б он уплыл в Африку или

оккупировать всю территорию Франции, что военная по-

еще куда-нибудь. Надо заканчивать с этим государством!

лиция не справляется и все полицейские полномочия надо

— Видите, Бемельбург, и Гаген это понимает. Скажи,

передать СС. Будут честные данные или нет, не играет ни-

Гаген, что ты думаешь о здешних партизанах?

какой роли. Принимать решение не нам. Это требует от

— Маки? Они не представляют какой-либо серьезной

нас рейхсфюрер Гиммлер, — Бемельбург, слыша эти сло-

силы. Это же молодые французы, убежавшие в леса после

ва, даже свой старческий живот втянул, в нем заурчало, но

нашего приказа об их отправке на работу в Германию. Но

старик сдержался.

вот если ими серьезно займутся ребята из Лондона, если

Группа Гагена, которую Кнохен отправил в Бордо, посе-

они будут слушать де Голля с его «Сражающейся Франци-

лилась на яхте… бельгийского короля, пришвартованной

ей», если у них появятся военные инструкторы и оружие,

на берегу Гаронны. В группу входили восемнадцать чело-

то это будет серьезным упущением с нашей стороны. Надо

век, но деятельность ее распространялась от Луары до Бре-

их задавить сейчас, пока не поздно. Но в этом нам мешает

тани.

чертова «свободная территория».

Кнохен с Бемельбургом поднялись по трапу на яхту, где

— Я еду с докладом в Берлин и обязательно передам

их встретил Генрих Гаген, молодой человек в очках и с не-

твои слова. У меня к тебе есть просьба. В Ла-Рошели живет

большой рыжеватой бородой.

семья Солей…

— Гаген, не пора ли тебе перебраться в город? Яхта, ко-

— Это которые графы Роше?

нечно, красивая, но если кто-нибудь захочет вас взорвать,

— Не перебивай, я этого не люблю. Да, графы Роше.

то это будет сделать легко — бросить гранату и вы из со-

Приглядись к ним. Дед-то вроде безобидный, схватился

трудников СД превратитесь в подводников. Мы с Бемель-

за свой дом, готов прислуживать, лишь бы бывать в доме.

328

329

Его понять можно. Готовит он отменно. Хотя я в это не

В Ресебеду приезду Кнохена и Бемельбурга не обрадо-

верю, но переубедить флотских ребят не удалось. А вот его

вались. Комендант лагеря встретил их холодно, обедать

дети — вот к кому надо приглядеться. За парижским Соле-

не предложил, а когда Кнохен попросил показать лагерь и

ем, хирургом, я наблюдаю. Признаюсь, он мне нравится,

документы на заключенных, заявил, не обращаясь по зва-

он называет меня другом. А вот за теми, кто в Ла-Рошели,

нию — какие звания у людей из другой страны:

прошу присмотреть тебя. Понимаю, у тебя мало людей, но

— А на каком основании, господин Кнохен, я должен

это моя личная просьба. Сделаешь?

вам показывать эти документы? Здесь территория Фран-

— Не сомневайтесь, господин Кнохен, все сделаю.

цузского государства.

— Когда уже ты научишься обращаться по званию? —

Лицо Кнохена побледнело, губы еще больше скриви-

зло произнес Кнохен.

лись, глаза превратились в две льдинки.

— Извините, оберштурмбаннфюрер, университетская

— Господин комендант, — жестко произнес он, — по-

привычка.

видимому, вы не понимаете, кто перед вами. Я — оберш-

— Я тоже из журналистов, но все же прошу учесть на

турмбанфюрер СС, подполковник полиции Гельмут Кно-

будущее. Ладно я, а если назовешь так бригаденфюрера

хен, начальник службы секретной полиции на территории

Оберга, то, поверь, быстро вылетишь с этого тепленького

Франции, а это гауптштурмфюрер СС Бемельбург, началь-

местечка, — Кнохен повернувшись к Бемельбургу, спро-

ник парижского гестапо, — Кнохен возвел Бемельбурга в

сил: — Я правильно говорю, господин гауптштурмфюрер?

новую должность. Лицо Бемельбурга закаменело, и глаза

— Да, я бы не советовал, — строго произнес Бемельбург.

сверкнули.

— Хорошо, к Солеям я своего человека приставлю, но

— Гестапо, — тихо произнес комендант. Лицо его ста-

это в Ла-Рошели, а там, — Гаген махнул рукой в сторону

ло бледным, по лбу побежал пот. — Прошу меня извинить,

иллюминатора, — в зоне мне не проследить. У них же тор-

господа. Прошу присесть. Я сейчас же прикажу показать

говый дом в Марселе.

все документы. А может быть, вначале обед?

— Был, Гаген, был. За отказ сотрудничать с правитель-

— Обед потом, — холодно произнес Кнохен. — Ответь-

ством Виши всё у них забрали. Удивительная семья: Серж,

те сразу: много евреев бежит из вашего лагеря?

сын Александра Солея, служил у Петена и вступил во Фран-

— Что вы, что вы, господин подполковник, все здесь, на

цузский легион.

месте… Кроме, конечно, умерших…

— Да вы что?

— И много умирает?

— Я его видел, когда их провожали в Версале. Не спу-

— Да… немало.

таешь — Солей. Викинг. Они все на одно лицо… Кстати,

— Значит, не бегут?

всё идет к тому, что военная полиция будет подчинена нам,

— Из моего лагеря невозможно убежать.

тайной полиции.

— Но документы все-таки покажите.

— Куда же они тогда денутся? Их же тысячи.

Кнохен и Бемельбург прошлись по лагерю, посмотрели

— Поедут в Россию, воевать. С партизанами.

систему охраны, полистали документы и уехали. Им было

— А вот это правильно.

все ясно. Обедать они не остались.

— Поэтому, прошу, старайтесь, Гаген, старайтесь. Мы

— Видите, Бемельбург, невозможно решить еврейский

должны доказать, что незаменимы.

вопрос, пока все лагеря на территории Франции не будут

— Я буду стараться, господин оберштурмбаннфюрер.

подчинены СС. Вот так и будем докладывать. И надо гото-

— Научился, — засмеялся Кнохен.

вить особые секретные команды в Тулузу, Монпелье и Мар-

330

331

сель. Евреи же бегут через эти порты. А комендант, как и

Гитлер прожил здесь, почти не выезжая, более трех лет,

вся его французская охрана, зарабатывает на этом деньги.

не уехал даже после знаменитого покушения 20 июля 1944

Им деньги — они отпускают евреев. Так скоро все евреи из

года.

Европы перебегут сюда и дальше по всему миру. Давая воз-

Рассматривался вопрос, что делать с неоккупирован-

можность убегать евреям, мы даем возможность убегать

ной территорией Франции, с этим непонятным Фран-

из Европы капиталам. А потом эти капиталы превратятся в

цузским государством. Вообще-то план оккупации всей

бомбы и снаряды, которые упадут на наши города, на голо-

Франции был принят еще в декабре 1940 года и назывался

вы наших солдат и наших граждан.

«Операция Аттила». Потом его объединили с операцией

— Я полностью с вами согласен, оберштурмбанфюрер

«Камелия» по захвату Корсики, и этот новый план назвали

Кнохен, — и старый служака закивал в знак согласия седой

«Операция Антон». Свободной территорией Франции были

головой.

недовольны все: союзники-итальянцы, вермахт, политики,

— Спасибо, Бемельбург, за искренность и поддержку, —

и особенно был недоволен Генрих Гиммлер. Когда Гитлер

сказал Кнохен. Он восхищался собой в такие минуты, когда

спросил Гиммлера, что тот думает о Французском госу-

чувствовал, что подчинил другого человека своей воле.

дарстве, рейхсфюрер яростно стал говорить, что не может

выполнить приказ великого фюрера о полном уничтоже-

XII

нии евреев даже на оккупированной немцами территории

Франции, потому что евреи бегут в «свободную зону», там

Гитлер проводил совещание в своей ставке «Вольфс-

их прячут или перевозят в другие страны; правительство

шанце». Ее начали строить в августе 1940 года, когда анг-

Петена издает законы о поимке евреев и их депортации,

личане начали бомбить Берлин. Тогда же, в августе, было

но французская милиция делает это неохотно, больше для

принято решение начать войну с Советским Союзом —

отписки. Как пример Гиммлер привел лагерь Ресебеду под

«Операция Барбаросса». 22 июня 1941 года, в день напа-

Тулузой, где находятся депортированные еврейские семьи,

дения на СССР, Гитлер переехал в эту ставку, построенную

сбежавшие из Германии и Польши.

Организацией Тодта в Восточной Пруссии, — это было

— Там прекрасное питание, — лгал Гиммлер, — евреи

желанием Гитлера быть ближе к воюющей армии. При

хорошо одеты, обуты. Санаторий, а не лагерь! Никакой ох-

нападении на Францию, на границе тоже начали строить

раны, евреи легко бегут, или их выкупают, а потом вывозят

бункер, но не успели достроить — война закончилась. Для

за границу. Границы-то нет! Мой фюрер, скоро все евреи

воюющих на Восточном фронте генералов было удобно ез-

Европы убегут в это государство! Мой фюрер, мы никогда

дить в эту ставку, но для решения других вопросов пригла-

не сможем решить еврейский вопрос! — Гиммлер знал, что

шенным из Берлина приходилось проезжать Польшу — вид

говорить фюреру. Фюрер притопнул ногой.

разрушенных, сожженных городов и деревень был ужасаю-

— Мой фюрер, морская граница по берегу Средизем-

щий. Гитлер из ставки выезжать не хотел, ему здесь нрави-

ного моря отсутствует. В Тулоне французский флот, сто

лось: тишина, сосновый лес, чистый, прохладный воздух с

кораблей! А если они попадут к американцам или англи-

Мазурских озер, пение птиц — всё напоминало Баварию,

чанам? — сказал командующий германским морским фло-

только гор не хватало. Жил он в небольшом деревянном

том — кригсмарине — адмирал Редер.

доме, да и сама ставка представляла собой несколько бе-

— Мой фюрер, адмирал Редер не все знает. По-види-

тонных бункеров, стены которых мог пробить насквозь

мому, военная разведка не доложила, — ехидно произнес

снаряд, и деревянных домов и бараков.

Гиммлер, презрительно посмотрев на руководителя абвера

332

333

Канариса. — Этот флот уже почти попал в лапы к амери-

— У него, мой фюрер два, и оба за Венло.

канцам. Нам стало известно, что командующий француз-

— Тогда он заслужил к ним Дубовые листья. Спасибо,

ским флотом в Алжире адмирал Дарлан ведет секретные

Гельмут, я хочу, чтобы ты поскорее стал генералом.

переговоры с генералом Эйзенхауэром, который от имени

Кнохен, довольный, открыл дверь. Мимо него, чуть не

Рузвельта и Черчилля предложил ему в случае высадки со-

сбив, в комнату совещаний проскочил офицер с искажен-

юзных войск в Северной Африке перевести весь флот из

ным лицом и протянул листок бумаги начальнику гене-

Тулона в Алжир!

рального штаба Кейтелю. Кейтель, прищурившись, прочи-

— Канарис, вот как надо служить рейху! — закричал

тал, лицо его сделалось удивленным.

Гитлер. — Все берите пример с Гиммлера… Гиммлер, а от-

— Мой фюрер, американцы с англичанами высадились

куда у вас эти сведения? — спросил Гитлер.

в Северной Африке, — тихо сказал он.

— Их добыла группа Кнохена.

— Допрыгались! — закричал Гитлер. — Простой офи-

— Кнохен? Этот тот юноша, что отличился в Венло?

цер Кнохен лучше вас всех знает, что происходит! Прика-

— Тот самый, мой фюрер. И все, что я доложил по евре-

зываю немедленно начать операцию «Антон». Немедлен-

ям во Франции и по флоту в Тулоне, сообщил Кнохен.

но!.. Кейтель, кто будет ее исполнять?

— Что-то вы не договариваете, Гиммлер. Хотите напом-

— Мой фюрер, согласно плану операции операция бу-

нить, что я тогда, на совещании два года назад, приказав

дет выполнена за два дня силами двух армий. Первая ар-

СС не входить во Францию вместе с вермахтом, ошибал-

мия идет от Атлантического побережья вдоль Пиренеев до

ся? Признаю, — Гитлер ударил себя по бедру. — Где сейчас

Средиземного моря, вторая армия — от Луары на юг. Ко-

наш герой?

мандующим обеими армиями предлагаю назначить гене-

— Он возглавляет службу безопасности в Париже, но

рала Йоханнеса Бласковица.

он здесь, мой фюрер. Я подумал, что, может быть, вы захо-

— Бласковица? — воскликнул Гиммлер. — Мой фюрер,

тите его увидеть.

это же Бласковиц тогда, после Польши, выступил против

— Конечно, хочу. Ведите его сюда. Пусть все посмотрят

гестапо и войск СС. Это невозможно!

на немца, так славно служащего своему отечеству.

— Решение об операции принимаю я, а не Гиммлер, —

Когда Кнохен вошел и вытянулся перед Гитлером, тот по-

раздраженно сказал Гитлер. — Что невозможно, так это пе-

дошел вплотную, поглядел снизу вверх, в глаза, и произнес:

ребивать своего фюрера.

— Я тебя, Гельмут, помню. Почему Шелленберг все вре-

— Простите, мой фюрер, — униженно произнес Гим-

мя на виду и уже генерал, а ты куда-то пропал? Вы же вдво-

млер. Глаза под тонкими стеклами блестели от злости.

ем провернули ту операцию в Венло.

— Итак, Бласковиц? Это решение Генштаба? — спро-

— Мой фюрер, я преподавал в университете.

сил Гитлер.

— Твои мозги нужны не студентам, которые только и

— Да, мой фюрер, — ответил Кейтель.

умеют, что пить пиво и шляться по шлюхам, а отечеству,

— И не упустите флот, Кейтель. А вы, Редер, блокируйте

армии, они нужны мне. В каком ты звании, Гельмут?

его в Тулоне. Головой ответите, если он уплывет в Африку!

— Подполковник полиции, мой фюрер.

— Я сейчас же отдам приказ, мой фюрер, — вытянулся

Гитлер повернулся к рейхсфюреру Гиммлеру.

перед Гитлеров гросс-адмирал.

— Гиммлер, сегодня же вручите ему погоны полковни-

Еще не закончилось совещание, когда тот же офицер

ка и соответствующее звание СС и наградите Железным

принес Кейтелю еще одну радиограмму. Кейтель почитал

крестом.

и пошатнулся.

334

335

— Я боюсь говорить, мой фюрер. Думаю, надо еще все

Ранним утром дивизия вошла в Тулон; арестовали спя-

перепроверить.

щего морского префекта адмирала Марки и потребовали

— Что там еще, Кейтель? Говорите.

отдать приказ о сдаче флота. У выхода из гавани заколыха-

— Русские в Сталинграде окружили армию Паулюса, —

лись немецкие военные корабли и стали открыто бросать

прошептал Кейтель.

в воду мины. Не все французские адмиралы спали — адми-

— Что вы сказали, Кейтель? Что вы мямлите? Я ничего

рал де Лаборда отдал приказ готовить корабли к затопле-

не понял, — крикнул глуховатый Гитлер.

нию.

— Армия Паулюса окружена, — громко произнес Кей-

Когда танки генерала Функа залязгали по набережной,

тель.

адмирал де Лаборда со своего линкора «Страсбург» отдал

— Не может этого быть! — охнул Гитлер. Рот его стал

приказ о затоплении флота. 77 кораблей — весь цвет фран-

кривиться. — Не может быть, — шепнул он, глаза его на-

цузского военного флота: линкоры, тяжелые и легкие крей-

полнились слезами, он стал медленно оседать на пол. Его

сера, эсминцы, миноносцы, подводные лодки — пошли на

подхватили, усадили в кресло и вызвали врача. Совещание

дно. Вода гавани превратилась в мазутную жижу. Немец-

было окончено.

кие корабли отошли подальше в море, и некоторые смелые

Две германские армии под командованием генерал-

французские командиры, воспользовавшись этим, увели

полковника Йоханнеса Бласковица, героя войны в Польше,

свои корабли и подводные лодки в Северную Африку.

единственного, кто открыто возмутился действиями зон-

Расстроились итальянцы и командующий германским

деркоманд СС против мирных поляков, за что не получил

флотом адмирал Редер — каждый хотел захватить фран-

повышения по службе, выполнили приказ Гитлера и за два

цузский флот. Гитлер же объявил, что это вершина успеха

дня захватили всю южную Францию. У Петена была 50-ты-

операции «Антон». Фрайхерр Ханс фон Функ стал генерал-

сячная армия, но правительство Виши решило не сопро-

лейтенантом, его дивизия еще отдохнула — пила прекрас-

тивляться. Осмелился только французский флот.

ные вина Прованса — и опять отправилась в холодную

Для захвата французского флота в Тулоне была разрабо-

Россию убивать русских. Там погибала армия Паулюса,

тана операция «Лила», исполнять ее доверили герою вой-

там был Сталинград, там начиналась гибель нацистской

ны в России генерал-майору Хансу фон Функу, имевшему

Германии!

редкий потомственный дворянский титул «фрайхерр». Его

Вместе с войсками вермахта в Тулузу, Марсель и Тулон

потрепанная в страшных боях под Ржевом и Вязьмой 7-й

въехали машины с людьми Гельмута Кнохена. Больше им

танковая дивизия отдыхала во Франции. Генерала вызвали

никто не мешал. Сеть отделов секретной полиции и геста-

в штаб командующего Бласковица, где вручили приказ: ди-

по быстро охватила всю территорию Франции. Уже штан-

визия должна захватить гавань Тулона.

дартенфюрер СС, полковник службы секретной полиции

— Мы же на отдыхе, — удивился Функ. — Да у меня ни

СД Кнохен добился своего — подчинил себе всю Францию.

одного трезвого танкиста нет.

— Вы не в Германии, генерал. Давите всех, кто вам бу-

XIII

дет мешать на пути в Тулон.

— И все-таки это же не Россия. Это там чем больше да-

Руководитель СД в Бордо Гаген был доволен — ему поз-

вишь, тем лучше!

вонил из Берлина Кнохен и сказал, что подготовленные

— Считайте, что здесь Россия. Возьмете Тулон — пейте

документы по Французскому государству понравились

сколько хотите. Там тоже хорошие вина.

рейсфюреру Гиммлеру, что он был на приеме у фюрера и

336

337

что ему присвоили звание штандартенфюрера СС. Только

— А ты не думал, что где-то под Тулузой у нее есть мес-

Гаген открыл было рот, чтобы поздравить своего начальни-

течко, где она прячется?

ка с новым званием, как Кнохен сказал, что подал рапорт

— Может, есть, но мы-то его не нашли.

рейсфюреру Гиммлеру о нем, Гагене, с просьбой наградить

— Так ищите.

и присвоить звание штурмбаннфюрера СС и уже получил

— Как искать? Для этого нужны люди, а у меня их нет.

положительный ответ.

Да и что такого в этой женщине? — Гаген усмехнулся, по-

— Так что поздравляю тебя, штурмбаннфюрер, ты это

думал: «Может, она нравится Кнохену?»

заслужил, — сказал Кнохен.

— Не ухмыляйся, я понял, о чем ты сейчас подумал, —

Гаген опять открыл рот, чтобы уже поблагодарить Кно-

сказал Кнохен. — Я ее ни разу не видел. Но это особая се-

хена, сказать, что горд работать под его началом, как тот

мья. Я не верю ни одному из них: ни своему соседу-хирургу,

рассказал ему о планируемой операции по оккупации тер-

ни отцу-графу, которого привечают в Ла-Рошели подвод-

ритории Французского государства и вдруг спросил:

ники. Я было заикнулся в Ла-Рошели по поводу графа, так

— Надеюсь, в этот раз ты не упустишь Кристин Солей?

меня презрительно остановили — куда лезете? Мы флот.

Она мне нужна! При всем моем уважении к парижскому

Матросня, мать их. И уж тем более я не верю Александру

хирургу Солею, я этой семье не верю.

Солею — врагу рейха. Так что, Гаген, ищите.

Гаген неоднократно докладывал Кнохену в Париж, что

— Я стараюсь, господин оберштурмбаннфюрер.

Кристин Солей раз в две недели проезжает на своей маши-

— Плохо стараетесь, господин гауптштурмфюрер СС, —

не из «свободной зоны» в Ла-Рошель, где живут ее дочь и

жестко произнес Кнохен.

тесть Марин Солей. В Ла-Рошели ведет себя спокойно, из

— Прикончить зону, тогда и проблем бы не было.

дома выходит мало, общается в основном с соседями и че-

— В этом ты прав. Меня вызывает в Берлин рейхсфюрер.

рез несколько дней вновь уезжает в «зону». Ее муж, Алек-

— Я уверен, господин оберштурмбаннфюрер, вы дока-

сандр Солей, бывает в Ла-Рошели крайне редко. В Марселе

жете, что надо оккупировать всю Францию…

у Солеев свой дом, ведут они себя тихо, в связях с Сопро-

— Гаген, когда это произойдет, не упусти мадам Солей.

тивлением и партизанами не замечены. Александр Солей

Через нее мы выйдем на всю ее семью.

ловит рыбу и продает. По-видимому, семья Солей стре-

— Хайль Гитлер! — Гаген вскинул руку в римском при-

мится сохранить за собой этот дом, живут не богато, но не

ветствии.

бедствуют… Кнохен не верил и требовал усилить слежку.

— Не ерничай, Гаген! Фюрер — это фюрер!

Гаген вспомнил разговор, когда Кнохен очередной раз

— А разве я сделал что-то неправильно? — спросил

приезжал в Бордо. Разговор вновь зашел о Кристин Солей.

Гаген.

— Твои ребята любят спать, — выговаривал Кнохен Га-

— Я думаю, ты хочешь стать майором полиции, а не

гену.

сесть в концлагерь.

— Но я не могу отследить их передвижение в зоне.

— Извините, я не подумал.

— Конечно, если ты будешь раскатывать на военном

— Думай, иначе окажешься у ребят из гестапо. То-то

автомобиле.

Оберг будет рад подставить мне подножку.

— Да ездили мы, господин подполковник, по зоне, — в

— Почему все-таки Оберг, а не вы? Во Франции все

сердцах ответил Гаген, — никто нас не останавливал. Но

было сделано вами. Генерала Томсона нет, Баркамппа нет,

для женщины, она очень хорошо водит машину, и, не доез-

и все равно поставили не вас, а Оберга, дав ему звание ге-

жая Тулузы, мы всякий раз ее теряем.

нерала. Почему?

338

339

— Не будем об этом. Это решение рейхсфюрера. Ты

именем небольшой домик под Тулузой, прятала в нем ев-

сомневаешься в его решении?

рейских детей и потом везла их на своей машине за двести

— Нет, господин оберштурмбаннфюрер.

километров до Перпиньяна, где на берегу Средиземного

— Вот и правильно. Занимайся порученным тебе де-

моря их встречал Александр. В купленном им маленьком

лом…

рыбацком домике дети ждали ночи и погоды, а потом на

небольшой шхуне Александр перевозил детей в Испанию.

В это день армия генерала Бласковица шла от побе-

Плавание до каталонской столицы Барселоны занимало

режья Атлантического океана, вдоль испано-французской

меньше суток. Иногда на вилле де Морни собиралось боль-

границы быстро двигалась по дорогам к Средиземному

ше десятка детей. «Бабушка Софи», — как называли дети

морю. Ехал в открытой машине и Гаген. Ради такого дня

герцогиню, была строга, мало смеялась, но очень любила

он надел черную форму СС и прикрепил новые погоны

этих черноволосых, черноглазых маленьких детей. «Галча-

штурмбаннфюрера СС. Военные, завидев офицера в чер-

та», — называла она их.

ном мундире СС, уступали дорогу и это необычайно льсти-

Машину Кристин не раз останавливали французские

ло Гагену. Впереди ехала машина Кристин Солей — он это

полицейские, проверяли документы, иногда формально —

знал, он уже представлял, как будет докладывать в Париж

ну дети, ну похожи на еврейских детей, да, есть приказ

Кнохену о поимке мадам Солей. «Чего-то недоговаривает

правительства арестовывать евреев, которых (знали по

полковник, — думал Гаген. — Какая-то тут тайна. А может,

рассказам) потом передают немцам, и те отправляют их

просто ревность? Это надо выяснить раньше, чем отдадим

в концентрационные лагеря, на смерть в печи и газовые

дамочку Кнохену. Кто знает, может у нее хороший компро-

камеры. Кто ж возьмет на свою душу смерть детей? Ее от-

мат на самого Кнохена? Чего ж он так хочет ее захватить,

пускали. От кого-то приходилось откупаться или, нажимая

да еще обязательно живой. Мои ребята постараются, что-

на педаль газа, уходить от погони. Машина была мощной,

бы узнать, да и развлекутся с ней немножко… или не не-

Кристин очень хорошо водила и знала дорогу. Иногда стре-

множко». Гаген закричал на водителя:

ляли, но… проносило. То же было и с лодкой Александра —

— Не вздумай ее упустить...

ее останавливали испанские пограничники, проверяли,

Слежку за собой Кристин отмечала уже давно — она

понимали, что это за дети, и отпускали, либо он прижи-

начиналась всякий раз, как только ее машина проезжала

мался к самому берегу, к камням, куда мало кто осмели-

через Бордо. Это были автомобили с военными номера-

вался сунуться, да еще ночью. Иногда стреляли...

ми, ее не старались догнать, ехали на расстоянии, а когда

Кристин ехала по шоссе и удивлялась количеству не-

проезжали невидимую границу между оккупированной

мецких военных машин, двигавшихся к Тулузе; она не

территорией и Французским государством, преследующий

могла знать, что это была операция «Антон». Она хорошо

автомобиль останавливался. «Какой точный, знает, когда

знала дорогу и, обгоняя тяжелые военные машины, стара-

я еду», — всякий раз удивлялась Кристин. Она уже не раз

лась уйти от преследовавшего ее автомобиля с открытым

просила дочь переехать в Марсель, но та отказывалась, и

верхом. Но тот не отставал — сигналил, и военные маши-

Кристин возвращалась одна — не могла задерживаться в

ны тут же уступали автомобилю дорогу. Кристин не знала,

Ла-Рошели.

что это была машина Гагена, штурмбаннфюрера СС и он

Это была отлаженная схема: Регина — Ариадна Скря-

гнался за ней.

бина со своей группой выкупала или устраивала побеги

«Наконец-то, — думал Гаген, — я тебя, суку, возьму, и

из лагеря Ресебеду, Кристин, купив под вымышленным

ты со мной познакомишься. И поедем мы с тобой на виллу

340

341

Розье под Монпелье, где ты узнаешь прекрасных ребят из

— Давай лодку, — крикнул один, замахнувшись камнем.

гестапо, умеющих развязывать языки любому, а уж какой-

— Забирайте. Только куда же вы на ней уплывете? Вас

то французской бабе… Уж больно долго ты от меня бега-

тут же расстреляют, - сказал Марин.

ешь. Хватит! Время Франции закончилось. Ах, как будет

— Пусть стреляют — лучше смерть, чем плен, — произ-

рад Кнохен, когда я сообщу ему, что ты у меня. Только ты

нес тот, что грозил камнем. И вдруг Марин сообразил, что

скажешь мне все до него!» И снова орал на водителя:

худой юноша говорит по-русски, а он ему отвечает.

— Не видишь, опять уходит! Не догонишь — пойдешь

— Ты русский? — удивился Марин.

воевать солдатом на русский фронт. В Сталинград! Зна-

— А ты? — пленный опустил руку с камнем.

ешь, что это за место? Это русский ад! Оттуда не возвра-

— Нет, я француз, но русский язык знаю. Вы убежали с

щаются.

базы?

Водитель от слов Гагена покрылся холодным потом,

— Тебе-то что? Не успеешь нас выдать, как мы тебя

вдавил педаль газа в пол. Догнал. Он не бывал в России, но

здесь прибьем. Лучше отдай лодку, еду и уходи.

знал, что такое Сталинград! Все немцы знали! Когда маши-

— Я же тебе сказал, что вас убьют. Впрочем, здесь вас

ны поравнялись, Гаген вытащил пистолет и стал грозить

тоже убьют. Найдут и убьют. Я знаю, я видел много раз, как

женщине в машине. Та презрительно на него посмотрела и

другие бежали. Их догоняли и убивали на месте. Обратно

увеличила скорость.

не вели. Это же секретная база, отсюда не убежать.

— Мне ее не догнать! — крикнул водитель. — У нее

— А ты почему здесь плаваешь?

очень хорошая машина.

— Мне можно… Вот что — залезайте в лодку, я вас

— Французская сука, — заорал Гаген и стал стрелять из

спрячу на одном островке. Там вас не найдут. Немцы же

пистолета. Ствол трясся, выплевывая пули, которые проби-

не знают, что вы уплыли на моей лодке. Там переждете не-

ли колеса и бензобак; машина Кристин свалилась в кювет,

сколько дней, а потом решим, что дальше делать.

несколько раз перевернулась и загорелась. Штурмбаннфю-

— Давай, отец, — русский бросил камень, сказал това-

рер СС Гаген зло выругался и проехал мимо.

рищу: — Миша, это единственный шанс.

— Ты прав, — ответил второй русский.

XIV

Беглецы забрались в лодку и легли на дно, Марин наки-

нул на них кусок брезента.

Это были странные военнопленные, их подобрал в га-

— Не поднимайтесь, пока не скажу, — сам подумал:

вани Ла-Паллис Марин Солей. К самой базе Марин старал-

«До чего же худые, под брезентом не видно!» И вздрогнул,

ся не подплывать — немцы стреляли без предупреждения.

почему-то вспомнив внука Сержа, пропавшего в России.

Он приставал на своей лодке в западной части — там было

В смерть внука он не верил.

удобное место, проплывал между двумя большими камня-

Лодка отошла от берега и, развернувшись, поплыла от

ми к небольшому песчаному мыску, брал корзину с уловом

базы, лавируя между камнями. Марин знал эти воды —

и шел к штабу флотилии. Немцы к нему так привыкли, что

завяжи глаза, проплыл бы. Через пару километров лодка

иногда, не проверяя, орали: «Проходи, граф!» — и весело

пристала к небольшому островку — выступающей из воды

смеялись. И в это раз он подплыл к берегу, стал вытаски-

гряде камней метрах в трехстах от берега. Остров вширь

вать из лодки тяжелую корзину — улов был хороший, когда

был шагов двадцать, навалившиеся друг на друга камни

из-за камней поднялись двое, худые, коротко стриженные,

образовали небольшую пещеру, невидимую ни с моря, ни

в рваной одежде, босые, у обоих в руках были камни.

с берега.

342

343

— Здесь проведете дня два, пока боши успокоятся. Вас

— Пиратское золото здесь хранишь, отец? Инструмен-

будут искать по всему берегу, и в городе вас будут искать.

ты, ключи нужны, — весело сказал Миша.

Когда все поутихнет, я вас увезу.

— У меня в лодке есть. Посмотри, может, подойдут.

— Куда увезешь-то, отец? — спросил тот, которого зва-

Михаил сходил, принес деревянный ящик с ручкой.

ли Мишей.

— Зачем они тебе, если мотора нет? — спросил он.

— Пока не знаю. У я вам оставлю хлеб, рыбу и воду, но

— Лежат и лежат, а вдруг пригодяться. Как сейчас.

спички заберу. Придется вам пожить без костра. Впрочем,

Я поплыл, времени у меня нет. Я завтра постараюсь при-

здесь и дров-то нет. И лучше не выходите. Даже ночью. По-

плыть. Вы осторожней, не взорвитесь.

терпите.

— Не переживай, отец, если что, сразу к вашему фран-

— Что ты, отец, для нас это как дворец. Мы будем

цузскому Богу улетим…

спать, — сказал второй русский.

— Бог един!

— Вот и хорошо. Твоего товарища зовут Мишей, а тебя

— Нет Бога, отец, — вступил в разговор Александр.

как?

— Вы коммунисты?

— Александр.

— Комсомольцы.

— У меня сына зовут Александром… Я поплыл, мне еще

— Это кто?

на базе надо появиться.

— Молодые коммунисты.

— На базе?

— Понятно, безбожники. У нас таких тоже полно.

— Потом, все потом, Александр.

— Мы атеисты.

На берегу островка, полузанесенная песком, лежала

— Все может быть, — Марин посмотрел укоризненно,

торпеда.

вздохнул, сел в лодку, распустил парус и быстро поплыл к

базе. Когда уже шел с корзиной по берегу, встретил немцев

— Отец, — спросил Миша, — тебе с такой подружкой

с собаками. Его остановили, обыскали, собаки рвались с

жить-то не страшно?

поводков.

— А я ее сюда не звал, она сама приплыла. Толкать бо-

— Не видел здесь двух беглецов? — спросил один из

юсь, да и занесло уже. Пусть лежит, видно, так ей надо.

нем цев, фельдфебель.

— Думаешь, пригодится?

— Я только что приплыл. А в море я никого не видел.

— Зачем?

Нет, видел… две подводные лодки. Отпустите, меня ждет

— Чтобы взорвать...

капитан Цапп.

— Чего взорвать, этот островок?

— Да знаем мы, что ты Цаппа кормишь, а то бы при-

— Почему островок? Взрывчатку достать и взорвать че-

стрелили. Иди, но смотри, если соврал — повесим!

го-нибудь.

Следующие два дня лил дождь, гроза швыряла молнии,

— Как же ты ее достанешь?

штормило. Охрана базы, в плащах, но всё равно мокрая, ру-

— Подумать надо. Конечно, автогеном бы разрезать, но

гаясь, прочесывала берег, потом поиски переключились на

где его взять? Можно распилить, но это какие пилы нужны,

город и с обысками по домам пошла полиция. Лодка Солея,

а времени сколько… Да и прежде взрыватель надо откру-

полная дождевой воды, стояла у берега, между камнями.

тить. Тогда она — как акула без зубов.

Немцы, проходя мимо, понимали, что на ней беглецы нику-

— Так открути. Все спокойнее жить будет. Остров-то

да не уплыли. Когда погода улучшилась, Марин поплыл на

мне нужен.

рыбалку. Когда он отплывал, немцы не поленились — лодку

344

345

проверили, а он поплавал-поплавал на виду и тихо засколь-

— Там, недалеко от Тулузы, я ее похоронил. Вот все, что

зил в море — привычно, потому интереса уже не вызвал.

осталось, — положил на стол небольшую дамскую сумоч-

— Как вы тут? — спросил Марин, подплыв вечером к

ку. — При взрыве выбросило. В ней были документы и ад-

острову.

рес в Марселе. Хорошо, что я дома был.

— Вот выспались, вот счастье-то. Так бы и жили

— Она же от нас к тебе ехала. Всё не хотела, как чувст-

здесь, — весело ответил ему Александр.

вовала, что что-то случится, — глухо произнес Марин.

— Поживите еще несколько дней. Боши вас ищут в го-

Анни только плакала.

роде, дома проверяют. Ко мне уже приходили. Чуть утих-

— Отец, — сказал Александр, — мне нельзя долго за-

нет, я расскажу о вас одному человеку. Он поможет.

держиваться. Ты же знаешь, меня там ждут.

— Поможет в чем? — спросил Александр.

— Может, Анни возьмешь с собой?

— К маки уйти.

— Я не поеду, — ответила девушка. — Я с тобой, дед,

— Маки — это кто?

останусь. Ведь правильно, папа?

— Партизаны по-вашему.

— Правильно, там сейчас тоже немцы и очень опасно.

— Это то, что нам надо. Воевать!

— Можно подумать, здесь праздник. У меня на остро-

— Я вам еды привез и воды.

ве… — Марин замолчал.

— Воды было — хоть утопись. Лежали на спине под

— Чего у тебя на острове? Договаривай, — спросил

дождем и пили. До чего же вкусная вода, как из родного

Александр.

колодца во дворе, — сказал Александр.

— Да так… торпеда у меня.

— Ну и хорошо. Завтра или послезавтра, как стемнеет,

— Настоящая? — вскликнула Анни.

я снова приплыву. Не шумите.

— Нет, игрушечная. Конечно, настоящая.

— Так шуметь-то, отец, уже нечему, — засмеялся Миха-

— Так не приставай к острову, вот и все.

ил. — Подружку твою, пока гроза была, мы беззубой сдела-

— Я так и делаю.

ли. Так что теперь она не более чем старая карга. Хотя, ска-

— Черт, напугал. Думал, что-то страшное.

жу, хорошая торпеда. Я до плена слесарем был на заводе, а

— Да чего уж страшней, чем гибель детей. Ах, Кристин,

на фронте сапером. Взрыватель я выкинул, он гидростати-

Кристин, как же мы без тебя? — из глаз Марина побежали

ческий. Потому, наверное, она и не взорвалась, ей разница

слезы.

давления нужна. Жалко, конечно. А так бы стукнул молот-

На следующий день, утром, Александр уехал, а Марин

ком — и ба-бах, — Михаил засмеялся. — А Сашка — он сту-

уплыл в море и вечером был у острова.

дент из Ленинграда, потому так красиво говорит о дожде.

— Одевайтесь, — бросил он беглецам два свертка с ры-

Он и колодца-то деревенского в жизни не видел. Воевал-то

бацкой одеждой.

всего неделю и в плен к фрицам попал.

Русские переоделись и стали выглядеть как простые

— А ты? — спросил Марин.

рыбаки, только очень худые.

— Я-то? Я сержант Красной Армии. Слышал про та-

— Да… — вздохнул Марин. — Ложитесь-ка лучше на

кую? — спросил гордо.

дно и не поднимайтесь.

— Слышал. Ждите, — сказал Марин. — Завтра вечером.

Лодка Марина обогнула остров Ре, уже в темноте прошла

Ни на следующий день, ни через день Марин не при-

рядом со стоящими на рейде немецкими кораблями и при-

плыл. Горе поселилось в его доме. Приехал Александр и

стала к берегу у Ла-Рошели. Русские надели на свои стриже-

рассказал, как погибла Кристин.

ные головы рыбацкие шляпы, взяли весла, сети, корзину с

346

347

рыбой и пошли, петляя, по узким улочкам старого города.

— Если бы. Троих французов отправляют на работу в

Обычная картина — рыбаки вернулись. Комендантский час

Германию, одного пленного француза отпускают домой.

еще не наступил. Дом закрыли на замок, тот скрипел — го-

— А у нас считается, если попал в плен — значит, преда-

дами не пользовались, и при свечах Анни стала кормить

тель, изменник родины.

двух тощих русских парней. Они были одинакового роста, с

— Ужас! Я сейчас лампу зажгу.

серыми, впавшими глазами — похожи, как братья, не отли-

— А Марин ругаться не будет?

чить, но это были красивые юноши. Когда они начали сонно

— Дедушка? Да ты что — он такой добрый. Только ус-

хлопать глазами, Марин сказал:

тал, да еще мама погибла.

— Не перекорми. Проводи их наверх, в мою спальню.

— Погибла? Как это?

— Да что вы, Марин, — произнес Александр. — Мы

— Немцы расстреляли машину, и она сгорела.

здесь, на кухне, на полу.

— Гады! Мстить им надо! Убивать!

— Не спорьте, я бы вам спальню другую отдал, но…

— Вы с Мишей счастливые, завтра уйдете и будете уби-

пока нельзя. Идите, завтра я вас выведу из города.

вать.

— К партизанам?

— Я мужчина, я должен.

— Да.

— Должен, — тихо повторила девушка. — А я?

Михаил уснул сразу, а Александр встал и пошел в биб-

— А ты должна верить и ждать.

лиотеку.

— А тебя в России ждут?

— Почему ты здесь? — услышав его шаги, пришла в

— Если живы, то ждут. Папа и мама.

библиотеку Анни.

— А жена или девушка?

— Извини, но я давно не видел книг. У меня дома, в Ле-

Александр посмотрел на Анни и покраснел.

нинграде, большая библиотека, еще дед и отец собирали.

— У меня нет девушки. Погибла.

Наверно, уже сожгли.

— Погибла?

— Почему сожгли?

— Да, во время бомбежки города.

— В блокаде город с начала войны. Голод там и зима.

— Жалко, — сказала Анни и заплакала.

Люди на улицах мертвые лежат, а не сдаются.

— Не плачь, Анни. Надо стиснуть зубы и терпеть… и

— Ты воевал?

мстить.

— Меня не брали из-за возраста, а я все настаивал —

— Ты прав, надо мстить.

и взяли. Всего неделю воевал и в плен попал. Я был в ар-

Утром Марин не смог встать — заболел.

мии генерала Власова. Там, под Ленинградом, все и по-

— Анни, — сказал он внучке, — надо ребят уводить, а

гибли.

то вдруг придут боши из штаба флотилии, что тогда? На

— Целая армия?

пятом километре по дороге на Ньор, там, где большой ка-

— Целая армия, — тихо, вздохнув, сказал Александр. —

мень, их встретят. Я договорился с Рене. Он знает только

Меня контузило, вот я в плен и попал. Лучше бы убило.

меня и тебя. Понимаешь, о чем я говорю?

— Зачем? Нельзя так говорить. Плен все-таки не

— Я знаю это место, дедушка. Я их отведу.

смерть. Война закончится, и вы с Мишей вернетесь домой.

— Только будь осторожна. На дорогу не выходите.

У нас французы из плена возвращаются. Не все, только те,

— Я тропинку знаю.

кого выкупили.

— Там будет Рене ждать.

— Как это выкупили? За деньги?

— Все будет хорошо, дедушка.

348

349

Вечером Александр с Михаилом попрощались и ушли.

становилось все больше, приходилось оперировать в под-

На следующий день Анни вернулась домой и стала ухажи-

вале больницы и выезжать из города — помогал пропуск,

вать за дедом. Марин оказался прав: пока болел, немцы

добытый соседом-коммерсантом.

приходили два раза, справлялись, почему он не появляется.

Бернар ушел ночью в больницу, а Мишель с удоволь-

Марин поправился, стал вновь плавать, но однажды,

ствием повалялась утром в постели, приняла душ, позавт-

вернувшись домой, нашел записку. «Прости, дедушка.

ракала, посмотрела в глазок двери — никого не было, вы-

Я ушла мстить». Марин заплакал. «Мстить, — прошептал

шла, стала закрывать замок, и внезапно сзади раздалось

он сквозь слезы. — А я? Я почему не мщу?» При встрече с

резкое, как выстрел: «Стоять!» Мишель повернулась: по

Рене спросил:

лестнице сверху спускался немецкий солдат с автоматом,

— Это вы, Рене, помогли ей?

за ним шли два офицера в черной форме с витыми серебря-

— Да, — потупил голову тот. — Она так просила. Сказа-

ными погонами, серебряными листьями в петлицах и че-

ла, что если не помогу, уйдет в лес сама. Я ей говорил про

репами на фуражках, за ними шел еще один солдат. Офице-

вас, Марин, а она в ответ: «Я должна мстить».

ры были такими разными: один худой, высокий, лобастый,

— Что же это за война, когда воюют такие молоденькие

с жестким, пытливым взглядом серых глаз. Второй — толс-

девушки?

тый, большой, с одутловатым лицом и мешками под глаза-

— Поверьте, Марин, их очень много в Сопротивлении.

ми. Его знаки отличия отливали золотом.

Они сражаются за Францию.

— Гельмут, — засмеялся толстяк, — ты говорил, что

— Вы неправы, Рене. Девушки должны любить и ро-

внизу живет доктор, хирург, а тут такая премилая мордаш-

жать от этой любви детей. Дайте мне пистолет, Рене.

ка, а какая фигурка. Давай прихватим ее с собой?

— Зачем?

— Куда, господин группенфюрер? На улицу Соссэ? —

— Я пойду в свой дом и перестреляю всех бошей!

сказал худой, очень внимательно разглядывая Мишель.

— Ах, Марин, вас с оружием близко к штабу не подпус-

Когда офицеры прошли, за ними остался стойкий запах

тят. Вы не представляете, как много делаете для нас, для

перегара.

Франции. Поймите, сведения, которые вы добываете, бес-

— Стоять! — приказал Мишель шедший последним сол-

ценны. Сколько благодаря вам потоплено немецких лодок.

дат, направив на нее автомат. — Милашка, если тобой не

Это ваша война, и вы отлично воюете.

займется господин генерал, то ты не расстраивайся, приду

— Спасибо, Рене. А пистолет все-таки дайте.

я с моими товарищами, и ты получишь истинное удоволь-

— Не дам, а то и правда наделаете глупостей. Вы очень

ствие. Кто там у тебя? Доктор? Он пусть занимается любо-

нужны нам. Живой.

вью с сестричками в своей больнице. Такие красавицы для

— За внучкой проследите, — всхлипнул Марин. —

немцев. Жди, — и побежал по ступенькам вниз.

Пусть не бросается под пули.

— Смазливая девушка, но что-то в ее взгляде есть нехо-

— Это я вам обещаю…

рошее. Ненависть! — сказал генерал Оберг, садясь в маши-

ну. Они ночью отмечали новые звания Оберга — он стал

XV

группенфюрером и генерал-лейтенантом полиции.

— Не заметил, — ответил Кнохен, но подумал, что

Мишель приходила и уходила — сама принимала реше-

Оберг прав: взгляд красивой девушки был неприятным.

ния. У нее был ключ от квартиры. Каждый ее приход радо-

Он вдруг поймал себя на мысли, что ревнует ее к своему

вал Бернара. Он и сам появлялся дома редко — раненых

соседу. «Кто она? Почему она у него? Он же холостяк. Мо-

350

351

жет, убирает в его квартире? Я ее раньше не видел в на-

те засаду, выследите, когда она появится на улице, и тогда

шем доме», — задавал себе вопросы Кнохен. Настроение у

уже берите. Ну, не мне вас, Отто, учить, как это делать.

него внезапно испортилось, он даже подумал, что со служ-

— Вас предупредить?

бы позвонит Бернару Солею на работу и спросит о ней. Он

— Не надо, — хохотнул Кнохен, — меня не будет в горо-

вновь вспомнил симпатичное лицо девушки и вдруг сказал

де, я сейчас уезжаю на неделю.

водителю:

— Куда, если не секрет?

— В гестапо, к Бемельбургу.

— Не секрет, в Бордо — надо проверить, как обстоят

Кнохен обладал отличной зрительной памятью — что-

дела у Гагена. Еще в Тулузу и Марсель, что-то там у моих ре-

то знакомое было в лице девушки. Войдя в кабинет руково-

бят не особо получается. Вроде бы вся Франция наша и дол-

дителя гестапо в Париже Отто Бемельбурга, он сказал:

жен наступить порядок, а этот старик Петен не слишком

— Штурмбаннфюрер, вы как-то показывали мне фото-

торопится нам помогать: молодежь продолжает бежать в

графии разыскиваемых гестапо преступников из француз-

леса, вступает в Сопротивление, его милиция работает

ского Сопротивления. Покажите-ка мне еще раз. Но только

спустя рукава, евреи бегут… За все приходится отвечать

женщин.

нам, немцам.

Бемельбург приказал, и в кабинет принесли толстые

— Надо было прикончить это Французское государство

альбомы с фотографиями. Кнохен долго их листал, шепча:

и Петена с его правительством расстрелять, пока они нас

«Не то… Нет… Нет… Гм… нет… Не она… Красивая, нет,

не предали. А в Берлине все решения половинчатые.

не она…» Взял одну, поднес ближе к глазам, потом отстра-

— Смело сказано, но я с тобой полностью согласен.

нил и воскликнул:

Жаль, Отто, что прошли времена, когда мы ездили с тобой

— Да вот же она! Вот почему она мне показалась знако-

вдвоем.

мой, — перевернул фотографию, прочитал на обороте: —

— Мне самому жаль. Интересные были времена — ве-

Мишель, сирота. Особо опасна, — ткнул пальцем в фото-

селые, а теперь как-то все обыденно: ловим, расстрелива-

графию. — Отто, эту девицу мы видели с группенфюрером

ем, отправляем в лагеря, а сопротивление нам растет.

Обергом сегодня выходящей из квартиры ниже меня эта-

— И с этим я соглашусь. Ничего, Отто, справимся, —

жом. Ты знаешь, где я живу?

Кнохен понизил голос до шепота: — Я хочу тебя попросить,

— Да, на авеню Фош, — пристав из-за стола, произнес

Отто, не говори пока о девице и моем соседе — хирурге Со-

Бемельбург. Вся его старая дряблая фигура вдруг стала по-

лее генералу Обергу. Ты же не о каждой девице из Сопро-

хожа на собаку, почувствовавшую дичь, глаза заблестели,

тивления генералу докладываешь?

и, казалось, даже морщины на лице разгладились.

— Конечно, нет, — тоже перешел на шепот Бемель-

— Там, ниже меня, на третьем этаже, живет известный

бург. — Я вас понял, штандартенфюрер. Я докладываю,

хирург, профессор Бернар Солей. Вот от него она и выходила.

если только что-то очень серьезное, да и то постоянно за-

— От хирурга? Вы не ошиблись, господин штандартен-

бываю.

фюрер?

— Что-то ты, Отто, стал часто забываться, — хохотнул

— Я? Ошибаюсь? Это была она.

Кнохен. — Может, какие-нибудь лекарства попринимать?

— Я сейчас же прикажу захватить ее… а что делать с

Я могу достать.

доктором? Может, она просто его любовница?

— Какие уж лекарства, обыкновенная старость, — Бе-

— Может, и даже скорей всего любовница, но прошу

мельбург грустно улыбнулся. — Я уже дважды подавал ра-

тебя, Отто, его не трогать. Он мне нужен. Лучше устрой-

порт об отставке, но всё отказывают. Война, мол, какие

352

353

отставки. Но я помню, что я ваш должник: за эту долж-

— Только не сейчас. Эту ночь я хочу побыть с тобой.

ность, за это звание, — постучал по своему погону, — за

Мне надо кое-что тебе сказать…

эти сведения, и поверьте, господин штандартенфюрер, я не

— Хорошо, любимая. Утром я тебя отвезу, куда ты ска-

люблю быть должником.

жешь.

Когда Кнохен ушел, Бемельбург прошелся по кабине-

— Хорошо, любимый.

ту, шепча под нос: «Может, я и стар и кое-что забываю, но

Ночью раздался громкий стук в дверь. Солей подбежал

напоминать об этом никому не позволю. Выскочка. Арис-

к окну — внизу стояли полицейские машины. Из-за двери

тократ. Выслужился перед фюрером. А мы — так, рабочие

неслось: «Солей, открывайте, мы знаем, что вы дома. От-

лошадки. Ничего, генерал Оберг тебе рога-то обломает. Ты

крывайте, иначе мы сломаем дверь…»

же думал, что после Томаса тебя поставят, а нет, прислали

— Это за мной! — вскликнула Мишель. — Надо откры-

Баркамппа, ты и его съел, и все равно тебя не поставили.

вать, иначе пострадаешь ты. А так скажешь, что я твоя лю-

Рейхсфюрер — не покойный Гейдрих, он умников не лю-

бовница.

бит. Вот и прислали Оберга, а он наш, настоящий, принци-

— Одевайся… Быстрей… — Солей подскочил к шкафу,

пиальный гестаповец. Тебе это не нравится? Видно же…

схватил сложенную простыню, открыл дверь на балкон. —

Говоришь, доктора не трогать, девку брать на улице. Учить

Быстро сюда… Я тебя подниму, хватайся за решетку и

еще будешь. Кого? Меня? Бемельбурга. Я ее возьму и всё из

спрячься там. Они в квартире гестаповца искать не будут.

нее вытрясу. И с доктором что делать, буду решать я, а ты

Когда уйдут, спустишься по простыне.

поезжай, проверяй своего Гагена. Видел я его — такой же

— Но он может быть дома.

чистоплюй университетский, даже по званиям не обраща-

— Нет. Он мне говорил, что уезжает на неделю.

ется, все вы да вы… Рейхсфюрер доверяет только нам —

Бернар посадил Мишель себе на шею, держа за голени,

гестапо, а вас только терпит. Пока терпит», — Бемельбург

поставил себе на плечи.

рассмеялся, сел за стол и вызвал помошника.

— Держись, — прошептал он и резко поднял ее вверх.

Мишель ухватилась за решетку, подтянувшись, перелезла

Вечером Мишель рассказала Бернару о неожиданной

на балкон.

встрече.

— Лови, — шепнул Бернар и бросил простыню. Мишель

— Худой, лобастый — это, по-видимому, мой сосед

поймала ее и замерла.

сверху Матис Ван дер Брас, — сказал Бернар. — Ты не оши-

Солей прошел к входной двери и, сделав сонный вид,

баешься? Офицер гестапо? А говорил, что коммерсант, за-

открыл ее. В квартиру ворвались солдаты и несколько че-

нимается торговлей. Это он мне помогал с пропуском. Он и

ловек в черной форме гестапо. Они сбили Бернара с ног,

здесь бывал. Мы вместе играли. Как-то не верится. Он мне

надели наручники и начали обыскивать квартиру. Искали

нравился — умный, опрятный, вежливый. Неужели геста-

долго, сбрасывали книги, перерыли шкафы, заглядывали

по? Кто второй — не знаю.

даже под кровать.

— А я, кажется, знаю. Генерал СС в Париже один —

— Осторожней с роялем. Это очень редкий экземп-

Оберг. Отличился в Польше, убивая мирных жителей. Бер-

ляр, — спокойным голосом сказал Бернар.

нар, любимый, все это очень плохо.

— Никого нет, — сказали солдаты старому офицеру в

— Если Ван дер Брас — офицер гестапо и знаком с ге-

черной форме. По-видимому, он был главным.

нералом СС, то он обязательно будет узнавать, кто ты. Тебе

— Как это нет? — удивился тот. — Не может этого

надо уходить.

быть!

354

355

Опять искали, принесли из прихожей женский плащ и

— Тогда вам придется снять наручники.

туфли.

Когда Бернара увели и машины уехали, Мишель про-

— И это всё? — воскликнул раздраженно старый офи-

лежала на балконе еще час и, привязав простыню, спусти-

цер. Он вышел на балкон — высоко, метрах в пяти, нависал

лась. Простыня оказалась короткой, пришлось прыгать, и

полукруглый козырек балкона следующего этажа.

ткань, как белый флаг, осталась свисать с балкона Кнохена.

— Кто там живет? — спросил офицер.

— Как кто? Господин штурмбаннфюрер, вы же сами го-

В большом, красивом, с коврами и пылающим ками-

ворили, что там живет штандартенфюрер Кнохен.

ном кабинете сидел закованный в наручники Бернар Со-

— Я? Ах, черт, забыл. Хорошо. Обыщите все квартиры в

лей, а перед ним прохаживался самый страшный человек

доме. Если не откроют, ломайте двери. Найдите ее.

во Франции, группенфюрер СС Карл Оберг.

— А что делать с квартирой штандартенфюрера Кнохе-

— Ну зачем вам, господин Солей, это отрепье из Сопро-

на? — спросил один из людей в черной форме СС.

тивления? Что может связывать вас, известного в Европе

— С ума сошел? Его нет, он уехал. Я это знаю точно. Ло-

врача, хирурга, профессора, графа, наконец, и эту уличную

мать его дверь? — офицер повернулся к Солею: — Я штур-

шлюху? Я сам из интеллигентной семьи. Мой отец врач, и

мбаннфюрер СС, начальник парижского гестапо Отто Бе-

он очень хотел, чтобы и я стал врачом. Нам, господин Со-

мельбург. Я хочу знать, где Мишель?

лей, по большому счету ничего от вас и не нужно — назо-

— Мишель? Какая Мишель? — спокойно и иронично

вите только, где скрывается девица по имени Мишель, и

спросил Солей.

всё. Прошу вас, только не говорите, что вы ее не знаете.

— Та, что проживает у тебя.

Она ваша любовница и жила в вашей квартире. Ну бывает.

— Здесь живу я, и никто более.

Любовь, вздохи, слезы под луной… Бесспорно, она краси-

— Повторяю вопрос: где Мишель?

вая, вы влюбились, или она заставила вас влюбиться, и от

— Я не знаю, о ком вы спрашиваете, господин офицер.

страсти вы потеряли голову. И это бывает. Молодой, холо-

— О той девице, которая живет у тебя.

стой, красивый… Мы не нашли у вас ее фотографии. Зато,

— У меня много девушек живет. Поживут-поживут и

не поверите, утром нам позвонили и сказали, что с балко-

съезжают. Вот вы плащ одной из них нашли, а я даже не

на квартиры выше вас этажом свисает белое полотнище.

знаю которой.

Вначале даже подумали, что флаг, — Оберг добродушно

— Той, которая была у тебя сегодня.

рассмеялся. Большой живот заколыхался, а на глазах вы-

— Сегодня у меня никого не было. Вы же сами видите.

ступили слезы. — Представляете, белый флаг! Кое-кто уже

— Меня интересует та, которая сегодня утром выходи-

потерял погоны за то, что прошляпил Мишель. Это оказа-

ла из твоей квартиры.

лась обычная белая простынь, по которой беглянка и спус-

— А-а, Мари. Так бы и сказали, а то Мишель, Мишель…

тилась, — Оберг опять добродушно засмеялся.

Мари, моя знакомая… бывшая… Заходила за вещами.

— Тогда вообще непонятно, почему вы меня спрашива-

Тоже забывчивая…

ете о какой-то девушке, если говорите, что она спустилась

— Ну-ну, играешь комедию, доктор. Зря. Сейчас ты по-

сверху. Спросите у того, кто там живет.

едешь с нами на улицу Соссэ, в гестапо. Там ты все расска-

— А вы не знаете, кто там живет?

жешь.

— Знаю. Коммерсант Ван дер Брас.

— Вы позволите мне одеться?

— Не совсем так, господин Солей. Там живет штандар-

— Одевайся.

тенфюрер СС Гельмут Кнохен.

356

357

— Да что вы говорите? Я не знаю никакого Кнохена, я

сильно вонять горелым мясом и говном. Никто не выдер-

знаю коммерсанта Ван дер Браса, который очень хорошо

живает. Мне говорили, что ваша семейка — удивительно

играет на скрипке и неоднократно бывал у меня в гостях.

сильные люди. Про вашего старшего брата такое рассказы-

— Как вы понимаете, девица по имени Мишель никак

вали, что я не поверил. Но Масюи ты скажешь всё, — Оберг

не могла жить у Кнохена.

повернулся и приказал стоявшим у дверей солдатам: — Ве-

— Почему? Вы же сказали, что она красивая, а тут жена

дите его в подвал. Скажите Масюи, пусть начинает. Он зна-

застукала, пришлось ей бежать.

ет, что я хочу услышать от этого глупого упрямца.

— Веселый вы человек, Солей, но оставим эти глупо-

Масюи был французом и когда-то врачом, хирургом, а

сти. Нет у него жены. Во всяком случае, здесь, в Париже,

потом, при немцах, стал палачом! Лечил людей, а понрави-

и любовницы нет. Я знаю. Отвечайте: где эта Мишель? Не

лось их пытать. Он получал удовольствие, входил в экстаз,

может быть, чтобы она в порыве страсти такому видному

когда люди корчились, орали и сходили с ума от боли. Ему

мужчине этого не рассказывала. Поймите, граф, она вас

нравился вид льющейся крови, запах жареного человече-

использовала. Она связана с подпольем, а вы нет. Скажите,

ского мяса, человеческих испражнений, которые лились из

где ее найти, и прямо отсюда идите в больницу к больным,

людей от страха и пыток.

которые вас ждут, а лучше в кафе, выпейте кофе с бесподоб-

Бернара отвели в подвал, где стены и потолок, были

ными французскими булочками, выпейте коньяка — какая

выкрашены белой масляной краской, пол выложен белой

прекрасная жизнь вам предстоит. Вы же свободный чело-

же плиткой, все блестело чистотой и играло под мощными

век. Если вас терзают угрызения совести и вам неудобно

лампами — от них шла нестерпимая духота. В центре ком-

говорить, где ее найти, то мы не будем вести протокол —

наты стоял операционный стол, сбоку — кресло стомато-

нигде, ни в одной бумажке не будет звучать ваше имя. Обе-

лога, хирургический столик для инструментов, накрытый

щаю — никто не будет знать! — генерал Оберг бесшумно

белой тканью. Масюи любил чистоту и порядок; говорили,

прошел по мягкому ковру, протянул руки к пылающему в

он даже инструменты для пыток стерилизовал, для чего

камине огню, потер их, как будто они замерзли. — Мол-

ему в подвале установили автоклав.

чите? Зачем? Глупо. У нас в гестапо и не таким упрямцам

Бернара посадили в стоматологическое кресло и при-

языки развязывают. Зря, зря. Вы думаете, мы не знаем про

стегнули руки толстыми кожаными ремнями к железным

вашу природную силу? А почему сейчас вы в наручниках

ручкам. Вошел Масюи — худой, длинный, в хирургическом

и в дверях стоят двое солдат? Всё из-за этого. Вас заставят

операционном халате, из под которого выглядывали блес-

говорить. Поверьте, у нас такие мастера и с такими инстру-

тящие от чистоты черные сапоги. У двери встал солдат с

ментами, которые даже вам, хирургу, не снились в самом

автоматом. Солдату было жарко, и по лицу его бежал пот.

страшном сне. Уж я-то знаю. Я вам даю одну минуту, —

— Мы с тобой коллеги, хирурги, — сказал ровным тихим

Оберг опять бесшумно прошел по кабинету, сел за большой

голосом Масюи. — Я про тебя, Солей, много слышал. Гово-

дубовый стол и перевернул колбу песочных часов. — Время

рят, ты уникальный хирург. А я вот был простым хирургом,

пошло, — сказал он… Песок сбежал. Оберг покачал голо-

не получился из меня уникальный. Обычный получился,

вой, встал, опять прошел к камину, вытащил раскаленную

но зато сейчас ты простое дерьмо, а я хирург. Я могу тебя

кочергу и поднес к лицу Бернара Солея.

резать, рвать и отрывать, сколько хочу и чего хочу. А ты не

— Я сейчас выжгу твои красивые глаза, граф, — спо-

можешь. За тебя заступаются немецкие врачи, они даже

койным, леденящим душу голосом произнес Карл Оберг. —

просили господина Оберга отпустить тебя. Я тоже думаю,

Молчишь! Хорошо, я не буду. Здесь. А то будет слишком

что тебя надо отпустить. Врачей пытать нельзя. Они свя-

358

359

тые — людей спасают. Я тоже святой. Вот посмотри, Масюи

у моего соседа. А ты убил его! Ты не можешь себе пред-

откинул ткань — на столике лежали хирургические инстру-

ставить, как мне нравился этот человек. Он был сильный,

менты: скальпели, зажимы, кусачки, молотки, секционные

умный и красивый. Ему бы родиться немцем. Я в него был

ножи и пилы. — Видишь, какой хороший инструмент? Ты

влюблен — так, по-мужски, по-товарищески, мне нрави-

же знаешь для чего он. Знаешь, ты сильный — увидел и не

лось с ним говорить, слушать, как он играет на рояле, он

обос… как другие. Другие только увидят эту красоту — и

бесподобно играл, сидеть с ним в кафе, пить вино!.. Может

сразу всё из себя в штаны и начинают рассказывать. Такая

быть, он и враг, сейчас этого уже не узнать, но тогда это

вонь стоит! И ты расскажешь. Господин Оберг хочет знать,

был идеальный враг, которого надо уважать. Что ты наде-

где скрывается девица по имени Мишель. Поверь, я ее в

лал, Отто!

глаза не видел и лично ни к тебе, ни к ней ничего не имею.

— Господин штандартенфюрер, когда мы еще раз про-

Но у меня работа такая — выпытывать тайны. Хорошая

смотрели имеющиеся у нас материалы на эту Мишель, то

работа. Мне нравится. Даже больше — я ее люблю. Кто-то

оказалось, что она не просто какая-то шлюха из Сопротив-

любит детей, родителей, женщин, а я люблю свою работу.

ления, а один из руководителей французских внутренних

Профессия у меня такая — палач, — Масюи взял со столика

сил, объединяющих Сопротивление по всей Франции,

длинный нож, покрутил — заточенная сталь заблестела. —

помощник самого полковника Рола Танги. Мне, конечно,

Этим ножом мы, хирурги, ампутации ног делаем — раз по

пришлось доложить группенфюреру Обергу. Как я ему не

кругу и до кости, а потом пилой вжик, и выкидывай нож-

доложу о такой важной птице? Ее мы не поймали и при-

ку. Хорошо ими и пальцы отсекать. Быстро и не больно, по

везли в гестапо этого доктора, а Оберг решил сам с ним

суставу. Так ведь, а, коллега? Ну какой же ты будешь хи-

поговорить. Вы же знаете генерала. О чем они говорили

рург без пальцев? Скажи, что просят, и клянусь, сам пойду

в его кабинете, я не знаю, только после доктором занялся

к Обергу, попрошу, чтобы тебя отпустили. Как за коллегу

Масюи, и вот результат: доктор убил Масюи, когда тот от-

попрошу. Ну соври, в конце концов. Пока проверять будут,

резал ему палец, а охрана убила доктора. Представляете,

время выиграешь. А время — единственное, что человек

он сломал железные ручки кресла, к которому был привя-

любит, ибо время — это и есть жизнь. Ну чего молчишь?!

зан. Так что я ни в чем не виноват, господин штандартен-

Масюи вдруг, как клещами, схватил палец Бернара Со-

фюрер.

лея и, взмахнув ножом, отрубил.

— Отрезал палец! Он же хирург! Бемельбург, обещаю

— А-а-а! — дико заорал Бернар, тело его изогнулось,

одно: я никогда не буду тебе больше помогать.

напряглось, он сломал ручки кресла, схватил руку Масюи с

— Вы забываетесь, штандартенфюрер, я не ваш подчи-

ножом, развернул и вонзил лезвие по самую рукоятку ему в

ненный, я из гестапо. О вашем поведении я доложу генера-

шею. — Хирург!.. Врач!.. Сука!.. — орал Солей.

лу Обергу. Впрочем, мне на вас наплевать, меня по личному

Стоявший у дверей солдат вскинул автомат, и пули про-

приказу рейхсфюрера направляют в Виши вместо убитого

били грудь Бернара Солея…

Райхе. Так что всего хорошего. Но мне искренне жаль, что

мы так расстаемся. И это из-за какого-то французика.

Когда Кнохен вернулся из поездки и узнал, что Бернар

— Этот француз был для меня другом.

Солей убит в гестапо, он набросился с упреками на Бемель-

— Как старший товарищ, советую вам, штандартенфю-

бурга.

рер, никогда и никому не говорите об этом. Прощайте.

— Бемельбург, — кричал он, — я всего лишь указал

— Прощай… Бемельбург.

на девицу, которая проживала, а может, и не проживала

360

361

XVI

— Конечно, влюблены, — весело ответил Михаил. —

Особенно Хуан.

На прижатом высокими Пиренеями узком берегу Бис-

— Что Хуан? Я — влюблен? Нет, нет… но мне Анни нра-

кайского залива, в маленьком французском поселке Сен-

вится и моей матери нравится, — тоже покраснел другой

Жан-де-Люз скрывался отряд партизан-маки под коман-

испанец, Хуан.

дованием капитана Монне. Дальше французского города

— И моей матери нравится, — сказал Мигель.

Байонны отряд на немцев не нападал, но по дорогу лежал

— Да ну вас… — Анни поджала губы, встала и ушла. За

красивейший городок Биарриц, где отдыхали после ране-

ней ушел Мигель.

ний на русском фронте немецкие офицеры. Офицеры хоте-

— Михаил, ну зачем ты так? — сказал Александр.

ли тишины, вина, хорошей еды и хорошеньких женщин —

— Тогда скажи ей правду.

все это было, но еще были выстрелы и взрывы. Военная

— Какую правду?

полиция старалась поймать партизан, проводила облавы,

— Что любишь ее.

боевые операции, но отряд уходил в горы в Испанию, к го-

— Миша, ты в своем уме? Какая любовь? Война же.

родку Ирун, где у испанцев из отряда Монне были семьи

— Война любви не мешает.

и где они легко могли рассчитывать на кров и еду. В отря-

— Кончай молоть чепуху, — разозлился Александр.

де было всего-то десяток французов, несколько испанцев

— А-а, заело! В точку попал, — засмеялся Михаил. — Да

и двое русских: Александр и Михаил. Александр хорошо

я бы и сам не против поухаживать, но она влюблена в Ми-

стрелял из винтовки, а на минах, установленных Михаи-

геля… а может, в Хуана.

лом, взрывались немецкие солдаты и машины. Эти двое

— Да ты, Миша, просто ревнуешь.

ничего не боялись, они светились от счастья, когда убива-

— Я? Может быть, — тихо произнес Михаил.

ли немцев. «Месть» было любимым словом русских.

Отряд совершал диверсии и уходил в предгорья Пире-

Ее в отряде называли Маленькая Анни и считали самой

ней. Испанцы говорили:

бесстрашной девушкой Аквитании. Анни ходила в развед-

— Освободим Францию от Гитлера, потом займемся

ку и умела стрелять из тяжелой винтовки.

нашим Франко. Тогда вы, французы, нам поможете.

— Как ты, такая хрупкая, ее поднимаешь? — удивля-

— Конечно, поможем, — отвечали французы.

лись партизаны — молодые ребята, и каждый старался

— А русские помогут и тем и другим, — сказал коман-

чем-нибудь ей помочь.

дир отряда капитан Монне. Русские соглашались.

— Если бы я родилась мальчишкой, у меня были бы дру-

Кроме Анни в отряде были еще две женщины, испанки,

гие волосы и глаза, а винтовку я поднимала бы как пушинку.

они были матерями Мигеля и Хуана и не ходили на боевые

— Анни, ты самая красивая девушка на свете! Какие

задания, они, готовили еду и незлобиво спорили между со-

могут быть другие волосы, какие другие глаза? — возбуж-

бой, чей сын женится на Анни. Анни нравилось, что за ней

денно говорил Мигель, черноволосый и черноглазый кра-

ухаживают и испанцы, и французы, и русские. Русские осо-

сивый испанец. На его смуглых щеках выступил румянец.

бенно — это она привела их в отряд. Но она старалась не

— Это Мигель так признаётся в любви, — засмеялся

показывать своих чувств, Монне предупредил — отправлю

русский Михаил.

домой! Он, единственный, знал, из какой известной семьи

— А я и не скрываю, что мне Анни нравится, — черные

Анни, и всячески оберегал ее. Что она из Ла-Рошели, знали

глаза юноши сверкнули. — Можно подумать, вы, русские,

только русские, но их Монне предупредил, что выгонит из

не влюблены в Анни.

отряда, если они об этом кому-нибудь скажут. Русские без

362

363

Анни не могли общаться с партизанами — она единствен-

От границы с Испанией до Бордо — две сотни километ-

ная знала русский и испанский языки.

ров хорошего шоссе, но группа шла по проселочным доро-

Первые месяцы Анни занималась выявлением физио-

гам и тропинкам вдоль берега Бискайского залива десять

гномистов — французов, агентов гестапо, за деньги вы-

дней.

сматривающих и выслеживающих евреев. После того как

несколько десятков таких агентов в Биаррице и Байонне

Гаген махнул рукой, когда ему сообщили, что у парти-

были убиты, желающих становиться ими не стало.

зан есть приказ Лондона о его ликвидации.

На этот раз из Лондона от руководства «Сражающейся

— Третий год мне каждый день говорят, что меня должны

Франции» пришел приказ уничтожить руководителя тай-

убить. Это мне, которому подчинена вся служба секретной

ной полиции в Бордо штурмбаннфюрера СС Гагена. Монне

полиции в Аквитании. Уж если бы хотели убить, давно бы

решил отправить группу из трех человек, в которую вош-

убили, еще когда моя маленькая группа из двадцати человек

ли Александр, как лучший стрелок, Мигель и Анни. Анни

проживала на яхте бельгийского короля. Как сказал тогда

он отправлять не хотел, но она единственная знала Бордо

Кнохен, нас можно было перебить одной гранатой. А сейчас

и хорошо в нем ориентировалась. Да и как без нее, если в

в Бордо военная полиция, гестапо, СД, и все охраняют меня.

группе русский и испаец? Монне отвел Анни в сторону и

Раз говорите о покушении — примите меры. А то, — Гаген

тихо сказал:

засмеялся, — и правда бросят гранату и останутся от меня

— Будь очень осторожна. Твоя задача — вывести рус-

только красивые погоны штурмбаннфюрера СС.

ского Александра на выстрел, все остальное сделают без

Маленький отряд спрятался в брошенной рыбацкой

тебя.

шхуне, привязанной канатами к берегу, недалеко от мос-

— А как же они потом уйдут? Александр же даже языка

та через Гаронну. Несколько дней Анни ходила по улицу

не знает...

Медок, неприметно стояла в тени домов, наблюдая, когда

— Это уже не твоя забота. Ему помогут. Прикрывать от-

приезжает и отъезжает машина Гагена, понимая, что убить

ход будет Мигель. Понятно?

его можно, только бросив гранату; но как это сделать, если

— Да, — тихо ответила девушка, — понятно.

впереди ехал мотоцикл с пулеметом? Анни проследила и уз-

— Не хотел тебе говорить, но именно Гаген убил твою

нала, где находится дом, в котором под охраной жил Гаген.

мать.

Сама не понимая, почему она это делает, осталась следить

— Тогда я его убью сама.

за этим домом в одну из ночей. Она рисковала — патрули

— Тогда ты не пойдешь. И еще, Анни, я боюсь, что о

неоднократно проходили по безлюдной улице. В середине

вашем задании немцам уже известно.

ночи Гаген быстро вышел из дома, сел в машину и опять

— Как это?

под охраной куда-то поехал. Анни расстроилась, решив,

— А как бывает известно. Предатели есть везде. Я сколь-

что Гагена вызвали на службу, но машина, проехав всего

ко раз говорил, что немцы ведут с нами радиоигру, но в

шагов двести, остановилась под фонарем, и Гаген скрылся

Лондоне не верят, — Монне вздохнул. — Лучше бы пошел

в небольшом, закрытом зеленью домике. Из которого он

я, но я не знаю Бордо.

вышел через два часа. На следующую ночь поездка повто-

Мигелю Монне сказал:

рилась, но Анни уже знала, что в доме живет одна смазли-

— Запомни, русский Александр не должен попасть к

вая француженка. Анни разглядела ее, когда та днем шла

бошам, — Мигель внимательно посмотрел на командира

на рынок. А спросить о красивой женщине во Франции —

отряда и понимающе кивнул головой.

значит узнать о ней все.

364

365

Винтовку разобрали на части, унесли и спрятали в мес-

гировали моментально и начали стрелять из автоматов в

те, выбранном Александром для стрельбы — Анни днем

сторону убегающих вдоль стен домов Александра и Анни.

под руку с ним прогулялась вдоль дома, где проживала

Водитель выскочил с автоматом из машины и тоже стал

француженка. Александр задумчиво признес:

стрелять. Солдаты запрыгнули в мотоцикл, мотор взре-

— Я так понимаю, времени у меня на один выстрел,

вел — они бы догнали, но Мигель выскочил на дорогу и

когда Гаген пойдет от кустов до машины, секунда-другая.

из пистолета убил водителя. Мотоцикл резко повернулся и

И то, только когда он будет уходить из дома. Вперед-то он

врезался в дом, автоматчик вылетел из люльки и ударился

бежит на крыльях любви, прыг из машины — и в доме, а

головой в кирпичную стену. Мигель, петляя, побежал по

обратно идет расслабленный, вот и будет лишняя секунда.

улице, но водитель машины выстрелил очередью в убегаю-

Если замешкаемся, нас фрицы (так русские называли нем-

щую тень, и Мигель упал на брусчатку.

цев) покрошат из автоматов.

Анни с Александром выбежали на берег Гарроны у мос-

— Не знала, что ты такой опытный, — удивилась Анни,

та, когда по городу с воем понеслись машины, раздались

лицо ее неприятно скривилось. — Я пойду с тобой. Если пат-

команды, затрещали ломающиеся двери и закричали раз-

руль остановит, ты бубни что-нибудь, прикинься пьяным, а

буженные, выгоняемые из домов жители.

я проститутку сыграю. Опытную, — Анни покраснела. —

— Что дальше, Анни? Нас здесь обязательно найдут, а к

Мигель, ты нас прикрываешь, если немцы стрелять начнут.

шхуне нам не пройти, — хрипло произнес Александр.

— А как же не начнут, если в мотоцикле двое с автома-

— А мы к ней и не пойдем, — Анни опустилась на коле-

тами? — почему-то весело произнес Мигель.

ни и стала водить рукой в воде. Она уцепила конец верев-

— Твоя задача, Мигель, задержать их, если они бросят-

ки, потянула, перебирая; из тени моста появилась малень-

ся за нами, а потом уходи. Встречаемся здесь, на судне.

кая лодочка.

— Но нас же будут искать. Эта же баржа никуда не поп-

— Садись в корму и не шелохнись, — сказала она. —

лывет? — стал задавать вопросы Мигель.

Мы уплывем на ней вниз по реке.

— Ты на палубе видел лодку? Вот на ней мы и уплы-

— А Мигель?

вем, — сказала Анни.

— Это не твое дело, садись быстро.

— Понятно, — ответил Мигель и внимательно посмот-

В темноте они сели в лодку, на весла села Анни.

рел на Александра. Он догадывался, что Анни не знает, ка-

— Давай я, — тихо сказал Александр.

кой приказ он получил от Монне. Мигель даже радовался,

— Помолчи, это для меня привычно. Сейчас на середи-

что у него есть такой приказ. В нем текла ревнивая испан-

ну реки выплывем, а дальше нас понесет. Я знаю.

ская кровь.

Лодочка была так мала, что борт выступал над водой

В следующую ночь Гаген к любовнице не поехал. Не

не больше ширины ладони. Анни бесшумно гребла вдоль

дождавшись, в рассветных сумерках группа ушла к реке

моста, а на середине реки очень осторожно убрала на дно

и спряталась на судне; спать не могли, сидели молча. Ве-

лодки весла и доску, на которой сидела, и сама тихо легла

чером вновь пошли к дому любовницы Гагена. Гаген при-

на дно лодки, которая даже не качнулась.

ехал, быстро проскочил, прикрытый двумя солдатами, из

— Ложись, только очень осторожно, иначе перевернемся.

машины в дом. Александр, подняв винтовку, смотрел через

Александр почему-то покраснел, лег, прижавшись к

прицел. Прошептал: «Все, сука, не уйдешь».

ней. Лодка плыла вниз по реке, медленно вращалась на во-

Ждали. Гаген вышел через два часа, выстрел прозву-

доворотах, несколько раз сильно зашаталась, и вода пере-

чал громко — пуля попала Гагену в голову. Солдаты среа-

лилась через борт.

366

367

— Не шевелись, не говори ни слова. Звуки по воде очень

— Я не боюсь смерти. Я боюсь другого.

далеко разносятся, — прошептала она. Ночь была тихая, но

— Чего?

безлунная. Немцы бегали по берегу, осматривали рыбац-

— Что я их мало убью.

кие лодки и суда, светили фонарями по воде, но их свет не

— А знаешь, кого ты убил? — вдруг спросила Анни.

достигал до середины реки, и черная лодка уплывала все

— Врага, фашиста, палача!

дальше вниз по черной воде, к Жиронде. Крики и вой си-

— Да, так, но этот палач убил мою мать!

рен отдалялись, затихали. Они продолжали лежать на дне

— Откуда ты это знаешь?

лодки, прижавшись, лицом друг к другу.

— Знаю.

— Кажется, все, — тихо сказала она и стала осторожно

— Я на твоем месте сам бы его убил. А ты сильная,

подниматься. — Садись в корме.

Анни.

Он сел, она вновь положила свою доску, взяла весла и

— Сильная? Может быть, но только не с тобой.

стала грести к берегу. Течение сносило лодку, но она греб-

— Я хочу сказать, что люблю тебя, — сказал Александр,

ла и гребла. Стало уже светать, когда они пристали к бере-

лицо его стало пунцовым.

гу, спрятали лодку в кустах и ушли.

— А я, когда ты стал говорить, что чувствует Гаген пос-

— А Мигель? — вновь спросил Александр.

ле… этого… с любовницей… тебя возненавидела… Откуда

— Он погиб, я видела.

ты это знаешь?

— Может, ранен?

— Что?

— Нет, его прошила очередь. Я видела, — повторила она.

— Ну то… как себя чувствует мужчина… Может, это у

— Жалко Мигеля, он нам жизнь спас, — грустно сказал

тебя от опыта… с той девушкой… там, в России?

Александр, когда они, уставшие, присели под деревьями

— Смешная ты, Анни — засмеялся Александр. — Не

отдохнуть.

было у меня с той девушкой ничего, просто учились в од-

— Да, хороший парень, — ответила она.

ном классе, дружили. Я тебе говорил, что она погибла в Ле-

Погони не было, но они были крайне осторожны, шли

нинграде во время бомбежки.

вечером и ночью, с рассветом останавливались, прятались

— Да?! — вдруг обрадовалась Анни. — Значит, ты сво-

среди камней на берегу моря. В одну из ночей Александр

боден?

спросил:

— Свободен? Нет.

— Анни, ты эту лодку заранее приготовила?

— Почему?

— Да. Это был один из вариантов отхода.

— Потому что я должен мстить.

— А были и другие?

— За ту девушку?

— Конечно. Мы могли бы переплыть Гаронну и уйти в

— И за нее тоже, но прежде за своего товарища, кото-

сторону Ла-Рошели. Там бы Рене помог или дед.

рый спас нас с Михаилом.

— Но ведь лодка такая маленькая, мы бы не помести-

— Кто он?

лись в ней втроем. Она мала даже для двоих.

— Мы бежали из плена втроем: я, Миша и Алексей.

— Да, не поместились бы, — помолчав, ответила де-

Это он придумал, как убежать, как обмануть охрану, как

вушка. Александр тоже замолчал.

сплести веревку и спуститься с крыши доков. Мы с Мишей

— Значит, ты знала, что останешься… одна?

спустились первыми, а он нас страховал, потом он стал

— Ничего я не знала. Мы живы, и этого достаточно.

спускаться, но, по-видимому, узел не выдержал, и он упал

Или ты хотел погибнуть?

сверху на камни. И даже не вскрикнул! У него ноги были

368

369

сломаны, кости из кожи торчали, а он не кричал. «Убейте

— Почему меня должны искать? Я в Бордо вела себя

меня. Камнем», — прошептал он. Но мы хотели его нести,

тихо, меня не видели.

тогда он потребовал оставить его. «Не бойтесь, я вас не

Когда она собралась, Александр подошел и попросил:

выдам. Уходите, как договорились», — сказал он нам. Мы

— Давай, я тебя провожу. Мы с Михаилом идем в ту же

пошли вдоль доков к берегу, сняли и утопили обувь и даль-

сторону.

ше пошли уже по воде. Идти было очень тяжело, дно там

— Не надо, мне одной будет легче пройти. Даже если

из камней, потом вышли на берег и увидели твоего отца.

меня остановят, кто подумает, что я маки? Просто бере-

Я думаю, немцы схватили Алексея и пытали, но он ничего

менная женщина.

не сказал. Поэтому я мщу за него.

— Анни, может, все-таки лучше остаться в Испании? —

— А я за маму, дядю Бернара и брата Сержа.

вновь спросил Монне.

— Они тоже погибли?

— Нет, я пойду к деду. Пусть Александр меня проводит.

— Да. Бернар был известным хирургом в Париже, его

Недалеко.

убили в гестапо, так сказал отец, а Серж погиб… в другом

Они шли вдвоем по тропинке, вьющейся между кам-

месте, — Анни замолчала.

ней. Александр старался ей помогать, подавал руку. А она,

Ночью, прячась в пещерах, чтобы не замерзнуть, они

когда они остановились передохнуть, сказала:

прижимались друг к другу.

— Пойми, деду так тяжело после гибели мамы, сына

— Я тебя люблю, — тихо сказал Александр.

Бернара и внука Сержа. Зачем Серж это сделал? Зачем?

— И я… тебя, — так же тихо сказала девушка, потом

Русские — великий народ!.. Я тебя буду ждать в Ла-Роше-

обняла его, ее тело сильно прижалось к нему, и губы их

ли. Мы с сыном будем тебя ждать. Очень ждать. Только ты

встретились…

береги себя.

Когда они пришли в отряд, там в истерике билась мать

— Почему ты решила, что будет сын?

испанца Хуана — тот погиб в перестрелке с немцами. Узнав

— Я так хочу. Кто-то же должен продолжить наш род.

о гибели сына, закричала, стала дергать себя за волосы и

Никого же не осталось.

мать Мигеля. Две женщины кричали, плакали, а потом, не

— Хорошо, пусть будет сын. Но и дочка тоже прекрасно.

сговариваясь, собрали свои нехитрые пожитки и ушли из

А потом еще сын.

отряда, обвиняя в смерти своих сыновей командира отряда

— Дай мне твой пистолет.

Монне и Маленькую Анни.

— Зачем? У тебя же свой есть...

— Будь ты проклята! — кричала мать Мигеля. — Это

— Командир забрал.

ты погубила моего сына. Он увязался за тобой, потому что

— И правильно, ты же не на задание идешь. Домой

влюбился в тебя! — женщина плюнула в сторону Анни. —

едешь, рожать.

Бог тебя накажет! — и две женщины, сгорбившись, как

— И гранату дай!

старухи, ушли.

— Да зачем тебе всё?

— Ты представляешь, что они сделают со мной, если

Когда беременность стала заметна, Монне спросил:

меня арестуют? А с ним?

— Анни, где ты будешь рожать? Не здесь же, среди скал.

— Боже! Не говори так! — Александр стал неумело

— Я поеду в Ла-Рошель, к деду.

креститься.

— Может, не надо? А вдруг тебя ищут после убийства

— Ты же безбожник! — засмеялась она.

Гагена?

— Не дай-то бог, — произнес он глухо.

370

371

Она уходила, он смотрел ей вслед и тихо шептал молит-

громкие крики: «Сдавайся! Сдавайся!» Она прижала руки

ву. Только слышалось: «Господи, спаси и сохрани… Госпо-

к животу и почувствовала, как сквозь пальцы течет кровь.

ди, спаси и сохрани…»

Ребенок внутри часто и сильно бился и вдруг перестал,

Где пешком, где на попутной машине или крестьянской

затих, и она поняла, что его уже больше нет, что он умер.

скрипучей телеге Анни уходила все дальше, приближаясь

Анни заплакала, достала круглую гранату, прижала ее к

к Бордо. Ее проверяли несколько раз немецкие патрули,

груди, прошептала: «Прости» — и выдернула чеку.

но документы были выданы, пусть на другое имя, в комен-

Александр не узнал, как погибла его Маленькая Анни.

датуре Байонны, и на вопрос, куда она едет, она отвечала,

Он погиб, когда вместе с таким же молодым русским пар-

что в Бордо, к мужу, он там служит, а она проведывала ро-

нем Михаилом на острове Олерон взорвал немецкую бата-

дителей, перед тем как… — поглаживала круглый живот.

рею.

Полицейские смеялись и пропускали. Гаронну она пере-

шла вечером, до комендантского часа, переночевала в лесу

Потом, после войны, благодарные французы поставят

у дороги, а утром пошла, и так ей было легко, даже каза-

на острове Олерон небольшой обелиск в память о погиб-

лось, что вот-вот, там, за поворотом, появится Ла-Рошель.

ших за Францию русских юношах Александре Ковалеве и

Она напросилась в повозку к проезжающему крестьянину

Михаиле Ершове и будут приносить цветы. В России о них

и радовалась, что можно не идти, а сидеть и радостно ду-

не вспомнят! Что двое, когда десятки миллионов погиб-

мать, что скоро она будет дома. Она даже не заметила, как

ших... Пыль!

напряглось лицо крестьянина, когда он увидел ее. Она не

знала, что Мигеля, раненого, пытали в гестапо и он, не вы-

XVII

держав пыток, рассказал о партизанском отряде, об Анни

и русском Александре. Он не знал, откуда они, — в отряде

Русские солдаты шли по Польше, танки рвались к гра-

не знали, кто откуда, но Мигель сказал, что Анни посла-

нице Германии, и все понимали, ждали — вот-вот начнет-

ли, потому что она хорошо знала город. Мигель ее описал

ся высадка союзников. Солеи получили письмо. Это было

и был нарисован портрет, который показывали в Бордо и

даже не письмо — свернутая в комочек записка, написан-

окрестных деревнях, грозили: если ее увидите и не сооб-

ная карандашом на маленьком клочке бумаги, неизвестно

щите в комендатуру, семью расстреляют. Мигеля обещали

кем оставленная около входной двери, прижатая, чтобы не

вылечить, но расстреляли.

унес ветер, камнем. Марин прочитал быстрые, расплываю-

Когда лошадь, лениво помахивая хвостом, дошла до

щиеся строчки: «Дорогой Марин! Меня зовут Мишель. Это

стоящего у дороги немецкого патруля, крестьянин вдруг

первые и последние мои слова к вам. Товарищи пообещали

соскочил с повозки и побежал к солдатам в серых плащах и

передать вам это письмо. Завтра немцы меня повесят. Пой-

касках, крича: «Маки, маки!» Немцы вскинули автоматы и

мали и повесили бы намного раньше, если бы не ваш сын

очередью убили его. Анни спрыгнула с повозки, выхвати-

Бернар. Он умер под пытками, но не сказал, где меня мож-

ла пистолет, выстрелила несколько раз в сторону полицей-

но найти. Он не участвовал в Сопротивлении, он просто

ских и побежала с дороги в кусты, но бежать ей было тя-

любил свою страну. Он много рассказывал о вашей семье.

жело; немцы стреляли и пуля попала ей в ногу, она упала,

Я очень любила и люблю вашего сына. Знаю, что и он меня

отползла к дереву, прислонилась, и вторая пуля попала ей

любил. Мне жаль, что я никогда не увижу вас. У нас сын

в живот. Она вскрикнула, согнулась от боли, на несколько

Дезире. Он родился уже после смерти Бернара. Я знаю из

секунд потеряла сознание, потом как в тумане услышала

рассказов Бернара, что такое имя было у сына Поля Солея

372

373

и русской княгини Трубецкой. Дезире находится в приюте

— Вряд ли, я для них… дурачок… чокнутый граф. Не

для сирот в Фонтенбло. Я сама сирота и провела детство

беспокойся, я приеду, но позже. У меня есть одно неокон-

в этом приюте. Я хотела привезти его к вам после войны.

ченное дело. Прошу тебя, увези Дезире.

Завтра я встречусь с Бернаром там, на небесах, и уже никто

— Поедем вместе, отец. Я очень боюсь за тебя.

не помешает нам быть вместе. Прошу вас, возьмите наше-

— Прошу тебя, сохрани моего внука и дождись Сержа.

го сына к себе. Я думаю, что и Бернар этого хочет. Прощай-

Я верю, что он жив.

те. Я вас люблю. Мишель».

— Я тебе не хотел говорить, но арестовали Регину. Ее

Александр поехал в Фонтенбло и привез оттуда малень-

тоже пытали, а потом расстреляли.

кого мальчика. У мальчика были белые с красными кончи-

— Кто это?

ками волосы и большие синие глаза.

— Помнишь, Рене говорил про русскую Ариадну Скря-

— Вот твой дом, Дезире, — сказал Марин Солей, осто-

бину. Это она.

рожно обнимая внука, заплакал, а потом сказал: — Алек-

— Еще одна русская погибла за Францию. А сколько

сандр, увези его в Марсель.

еще будет! Когда же кончится война?!

— Почему? Что-то случилось?

— Скоро. Все ждут высадки.

— Там безопаснее.

— Дай-то бог!.. — вздохнул Марин.

— Отец, ты чего-то не договариваешь.

То, что увидел Марин Солей, была необычная субма-

— Арестовали Рене.

рина. После огромных потерь своих военных кораблей и

— Не может быть!

торговых судов в 1942 году, понесенных от безраздельно

— Я знаю это точно. Мы с ним встречались, я рассказал

хозяйничавших на море немецких подводных лодок, анг-

ему о новой подводной лодке, и он сразу же ушел переда-

личане разработали радар, установили его на самолетах и

вать сведения о ней англичанам.

«видели» плывущую по морю лодку за 80 километров; оста-

— Что за лодка?

валось только долететь и сбросить бомбы. Подводные лод-

— Не знаю, она огромная, с маленькой рубкой, и на па-

ки — и немецкие, и русские — были несовершенны. Из-за

лубе несколько пушек. Я слышал в штабе, что это какая-то

слабости электрических батарей они в подводном положе-

особая лодка. Они говорили, что с этими лодками они вы-

нии могли плыть лишь два часа и то со скоростью 5 узлов, а

играют войну, что англичанам сорок второй год покажется

дальше — всплывай, заряжайся… либо тони.

детской игрой. Рене, по-видимому, все передал, потому что

Адмирал Дёниц собрал группу инженеров, показал им

лодка вышла в море, а через день ее притащили обратно.

пугающую статистику гибели немецких подводных лодок

В штабе все кричали, что ее разбомбили англичане, что

и сказал:

всех офицеров убило, а лодку привел доктор, что англича-

— Русские построили суперлодку, которую назвали

не точно знали, когда она выйдет в залив, и что в штабе

«Катюша». Ее водоизмещение полторы тысячи тонн, эки-

находится предатель. Приехали гестаповцы, всех проверя-

паж шестьдесят пять человек, она может погружаться на

ют и допрашивают, я слышал, как они сказали, что во вре-

глубину сто метров, ее длина девяносто шесть метров, а

мя передачи по рации арестовали руководителя подполья

скорость — только вдумайтесь! — десять узлов под водой.

Рене и сейчас его пытают.

И она вооружена корабельными пушками!

— Тогда и тебе надо срочно уезжать. Если Рене не вы-

Инженеры поняли, чего от них хочет герой войны,

держит, немцы придут за тобой. Они должны подозревать

и создали лодку «Электробат». Ее невозможно было дог-

тебя.

нать — скорость была 17 узлов. На ней были установлены

374

375

антирадар и прибор S, позволявший определять надвод-

— Да, но ее разбомбили, как только она отошла от бе-

ный корабль противника, его скорость и направление, не

рега и не успела нырнуть. Партизаны сообщили о ней анг-

всплывая на перископную глубину. Она была вооружена

личанам.

акустическими торпедами, которые «шли» на шум вин-

— Их поймали?

тов корабля, а на палубе стояли зенитные орудия. Эту-то

— Да, мой фюрер.

лодку и увидел Марин Солей, когда она приплыла на базу.

— Повесьте!

Потом по обрывкам фраз, услышанных в штабе, он узнал,

— Уже повесили.

когда она выходит в море, и сообщил об этом Рене, а тот ан-

— Боже, как меня все расстраивают.

гличанам. Разбомбить базу с семиметровыми бетонными

Дёниц вышел, к нему тут же подошел полковник и ска-

потолками было невозможно, но когда лодка вышла в Бис-

зал, что гросс-адмирала ждет рейхсляйтер Мартин Борман.

кайский залив, она была атакована. Все офицеры, включая

Кто бы другой испугался, но только не Дёниц; он знал, кто

командира Хартманна, погибли, лодку обратно привел ко-

такой тихий начальник партийной канцелярии Мартин

рабельный врач.

Борман, и даже догадывался, зачем его вызывают.

Рене был схвачен во время сеанса радиопередачи, от-

Хозяин кабинета, плотный, лысоватый, с тяжелым

везен в Париж и умер под пытками у нового руководителя

взглядом серых глаз на усталом лице, встал и прошел на-

парижского гестапо Штиндта.

встречу адмиралу.

— Давайте, гросс-адмирал, сразу к делу. Англичане не

Наступило 6 июня 1944 года. Небо не стало видно из-за

должны захватить базу в Ла-Рошели. Даже если русские бу-

летящих самолетов. В Ла-Манше было столько кораблей,

дут стрелять прямой наводкой по рейхстагу, база должна

что он был похож на реку с идущей на нерест рыбой.

быть сохранена. Ваш подводный флот — это будущее Гер-

Началась операция «Оверлорд». Три миллиона солдат

мании! В Ла-Рошель будет доставлен золотой запас рейха,

союзников высадились в Нормандии!

который необходимо перевезти в Аргентину. И еще лодки

Главнокомандующего военно-морским флотом Герма-

должны быть готовы вывезти… я думаю, вы понимаете

нии гросс-адмирала Дёница вызвали к Гитлеру.

кого. Передайте своим волкам, что они — единственная

— Дёниц, как они смогли переплыть Ла-Манш? — орал

надежда Германии.

Гитлер. — Где ты был? Как жирный Геринг — на охоте?

— Я все сделаю, как вы приказываете, — ответил ад-

Где твои хваленые волки? Что происходит? Одни обещают

мирал.

сверхбомбу, которой нет, другие — особые ракеты, кото-

— Я не приказываю, я прошу. Во имя великой Гер-

рые англичане сбивают в небе, третьи — супертанки, ко-

мании.

торые столь тяжелы, что не могут сдвинуться с места. А ты,

Дёниц, что обещал? Суперлодки? Где они?

Марин пришел в собор Святого Людовика, где встре-

— Мой фюрер, уже спущены две. Одна из них в Ла-Ро-

тился с епископом — оба много лет знали друг друга, — и

шели…

заказал поминальную молитву.

— И что? Она утопила английский крейсер? Договари-

— Имя покойного? — спросил епископ.

вайте, Дёниц!

— Марин Солей, ваше преосвященство, — ответил

— Ее разбомбили англичане.

Марин.

— Дёниц, ты же говорил, что ее невозможно пото-

— Э-э… — удивился епископ. В городе многие знали,

пить!

что у старика Солея после гибели детей и внуков с головой

376

377

непорядок. — Марин, вы живы и, дай бог, проживете еще

— Совсем старый Марин, выжил из ума, седой как

много лет.

лунь, ходит кое-как, а пришел же, предупредил. Вот судьба

— В этой жизни бывает все, и уж лучше заранее приго-

у него — все погибли. Анни-то, говорят, сама себя подорва-

товиться. Отпустите мне грехи, ваше преосвященство.

ла гранатой и вроде бы беременная была. А сына, Бернара,

— И много ли у вас грехов?

что знаменитый хирург в Париже, замучили в гестапо до

— Главный мой грех, что не уберег от смерти своих де-

смерти. Серж, внук, тоже погиб. Говорили, в России.

тей и внуков.

— О господи!

— Всем известно, что они погибли за Францию.

— Один Александр остался, да и того ищут. Говорят,

— Да, но лучше, если бы погиб я, — Марин протянул кон-

тоже в Сопротивлении, как жена Кристин. Бедная, сгорела

верт. — Прошу вас открыть, когда будете читать молитву.

заживо.

— Вы меня пугаете.

— Все они, Солеи, такие. Только Марин-то, получается,

— Прощайте, ваше преосвященство. Это все, о чем я хо-

у немцев служит?

тел попросить вас.

— Служит? Да он свой дом охраняет, чтобы не спалили.

Удивленный епископ перекрестил в спину уходящего

— И то правда.

старика.

На следующий день штаб флотилии подлодок взлетел

Вечером Марин пошел по домам бывших соседей и

на воздух. В этот же день началась операция «Оверлорд» —

всем тихо говорил:

высадка англо-американских войск в Нормандии.

— Завтра у немцев будет какое-то секретное совеща-

Дом взорвал Марин Солей. План взрыва Марин вына-

ние, приезжают какие-то генералы, и я слышал, что они

шивал давно, еще когда русские пленные сняли взрыватель

хотят зачистить все окружающие дома.

с торпеды. Он, разрывая до мяса ладони, распилил сталь

— Как зачистить? — спрашивали соседи.

торпеды и, пряча кусочки взрывчатки во рту пойманных

— Как всегда: всех заберут в гестапо. А что такое геста-

рыб, проносил ее в подвал дома. Взрыватель он выпросил у

по, не мне вам объяснять. Так что забирайте детей и вну-

Рене — тот удивился, но дал. Рене считал себя виновным в

ков и уходите к своим знакомым. Всего на один день.

гибели Анни и желал хоть как-нибудь загладить свою вину.

Соседке Виолет старик протянул бумажный пакетик.

Хотел спросить зачем, но не стал. Марин терпеливо ждал,

— Это твоим внукам от меня. Довоенные. Засохли уже,

он хотел взорвать всех! У него было все готово, он даже

но у них зубы крепкие — разгрызут.

предупредил соседей, когда его вновь вызвал к себе Цапп.

— Что это, Марин?

— Послушай, граф, — сказал командир флотилии, — я

— Пастила.

тебя не сдал гестапо, но ты — единственный француз, кто

— Ой, спасибо. Я буду собираться.

посещает штаб, а значит, мог что-то слышать. Мне из-за

— А я пойду к твоему соседу, к Давиду, предупрежу.

тебя не нужны неприятности и подозрения — здесь флоти-

— И как его немцы не забрали? — сказала Мари.

лия немецких подводных лодок, поэтому я больше не нуж-

Виолет не знала, что еврея Давида не забрали, потому

даюсь в твоих услугах. И еще: ты плохо воспитывал своих

что Марин через Рене достал ему документы на другую фа-

детей. Гестапо кое-что мне рассказало. Сколько у тебя еще

милию. Дом за домом, старик обошел всех соседей и пре-

их осталось?

дупредил — к утру все ушли к родственникам и знакомым.

— Никого, — прошептал старик.

Соседка Виолет, придя с внуками к подруге, рассказала

— Вот и славно. Иди домой… и отдай адъютанту про-

о Марине.

пуск.

378

379

— А как же моя лодка? Я же без пропуска не смогу пере-

Погибли два десятка офицеров-подводников. Но ко-

плыть на ней в Ла-Рошель! — воскликнул Солей.

мандира флотилии Цаппа среди них не было, он ушел на

— Думаю, она тебе больше не понадобится, — резко

базу — еще одна лодка флотилии при выходе в залив попа-

сказал Цапп.

ла под бомбы англичан.

— Господин капитан, позвольте мне хотя бы забрать из

По городу покатились мотоциклы с полицией. Сломав

подвала дорогие мне вещи, —жалобно произнес Марин.

двери, они ворвались в дом Солеев в старом городе, но ни-

— Какие вещи? — удивился Цапп.

кого не нашли. А на колокольне собора Святого Людовика

— Портрет моей покойной жены.

вдруг зазвенели колокола, и быстро-быстро стал распро-

— Портрет? Хорошо, бери и уходи.

страняться слух: дом, где находился немецкий штаб, взо-

Когда Марин вышел, адъютант спросил:

рвал Марин Солей. Сказал об этом епископ, когда, открыв

— Господин фрегат-капитан, может, все-таки отдать

конверт, прочитал вложенную записку: «Я это сделал из

его гестапо?

любви к Франции».

— Не надо. Не марайте руки подлостью. Его дети герои,

не для нас — для Франции. А гестапо, думаю, уже сегодня

Шел август 1944 года. Париж был освобожден, и по

его арестует… Пошлите с ним матроса из охраны, пусть по-

Елисейским Полям катились танки генерала Франсуа Лек-

торопит.

лерка, а впереди по цветам под радостные крики парижан

Марин спустился в подвал, за ним, не отставая, шел

вышагивал длинноногий, длинноносый, самый знамени-

матрос с автоматом и ворчал:

тый после Наполеона француз — Шарль де Голль.

— Коли выгоняют, так сразу надо, чего еще какие-то

Когда де Голлю рассказали о подвиге Марина Солея, он

картинки искать. Давай, дед, бери, что хотел, и прова-

произнес:

ливай.

— Почетный легион — это сообщество живых. Но Ма-

— Сейчас, — ответил ему Марин. Он уже понимал, что

рин Солей и его дети сделали так много для Франции, что

ему не удастся выставить время на взрывателе мины. Он

я произношу с трепетом: «Солеи и есть Почетный легион».

хотел взорвать штаб именно сегодня, но в час, когда на-

Командир флотилии Цапп, закрывшись с отрядом мо-

чнется совещание у Цаппа: выставить взрыватель на де-

ряков в бункере, сдался только 8 мая 1945 года! Готовая к

сять минут — максимальное время — и уйти.

отплытию подводная лодка стояла в доке. Она ждала! Его!

— Ты чего копаешься? Долго еще? Пошли, — продол-

Гитлера!

жал ворчать стоявший сзади матрос.

Александр с маленьким Дезире вернулся в осиротев-

«А может, так и лучше, — подумал Марин. Он знал: если

ший, пустой дом.

не выставить время и включить взрыватель, тот сработает

через тридцать секунд. «Панихиду же заказал. Успел», —

* * *

как-то даже радостно подумал Марин и щелкнул тумбле-

В конце 1949 года неожиданно вернулся Серж Солей,

ром — взвел взрыватель.

давно оплаканный. В свои тридцать три он был старым,

— Ты чего там щелкаешь? — крикнул матрос. — А ну

больным инвалидом. Когда он вошел в дом, Александр

отойди, — и стал стаскивать с плеча автомат. — Отойди,

недоуменно посмотрел на старика с уродливым, обезоб-

говорю! — закричал он. Марин повернулся, улыбнулся как-

раженным многочисленными шрамами лицом, кривым

то по-детски и спокойно произнес:

переломанным носом, седыми короткими волосами и

— Вот и всё…

страшными руками с короткими, как обрубки, пальцами.

380

381

— Отец, это я, — хрипло произнес вошедший, и Алек-

— Нет никаких братьев, — хрипел Серж. — Есть только

сандр отшатнулся.

я и мой сын!

— Серж… Сергей? — прошептал он. — Сын, — и, при-

— Слава господу, что есть ты и есть твой сын — мой

жав Сержа к себе, заплакал. Бесцветные глаза сына были

внук, но есть и Дезире. Будет только так и никак иначе.

сухими.

— Пока будет, пока… Помоги мне привезти сюда мою

У него не было знаменитого цвета волос — только ко-

жену и сына. Тебя знают, тебе помогут.

роткие, редкие, с проплешинами седые волосы, не было

— Хорошо, я обращусь к де Голлю. У него хорошие от-

знаменитой, присущей их роду синевы глаз — они были

ношения со Сталиным. Только ты не пей больше.

тусклыми, блеклыми и ничего не выражали. У него не

— Я буду пить столько, сколько захочу. Я хочу, чтобы

было зубов, он курил какой-то вонючий табак, заворачи-

отогрелась моя душа. Если она еще есть, — хрипло засме-

вая его в куски газет, чай засыпал горстями в кружку, за-

ялся Серж.

ливал кипятком и пил эту черную жидкость, и зрачки глаз

— Зачем же ты вернулся? — шептал Александр. Серж

расширялись, он начинал что-то бормотать и выть. Он пил,

его не слышал, он, уронив голову на расплющенные, изу-

не морщась, чистый виноградный спирт и, напившись, на-

родованные руки, спал.

чинал бессвязно рассказывать, где он был эти годы. Голос

— Что же будет? — спросил Александр и сам себе отве-

у него был низкий, хриплый — страшный, особенно когда

тил: — Не знаю. Боюсь.

он начинал петь.

По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах,

Бродяга, судьбу проклиная,

Тащился с сумой на плечах…

Песня была длинная, жалостливая. Александр слушал,

старался понять слова и не понимал. Раньше, во время

прошлой войны, он не раз слышал, как ее тихо пели после

боя, вспоминая свою далекую родину, русские солдаты, но

тогда это была сильная, красивая песня, а сейчас от нее ве-

яло холодом, ужасом, смертью. Это была не песня — вой!

Вой волка в холодную зимнюю ночь! Александр все хотел

узнать сына в этом поющем человеке — и не узнавал. А тот,

закрыв глаза, пошатываясь, пел, и по щекам его текли сле-

зы. И Александр плакал, не замечая, что жалобно подвыва-

ет поющему русскую песню сыну, и шептал: «Что же они с

тобой сделали? Что они сделали?..»

— Отец, — хрипел Серж, — там, в России, у меня жена

и сын. Единственный, кто у тебя остался.

— Ты ошибаешься, наверху спит Дезире, мой племян-

ник и твой младший брат, — сказал Александр.

382

Книга четвертая

Часть первая

Легионер

10 мая 1940 года за 15 минут до шести утра — время,

когда добрые люди видят последние сны или, уже про-

снувшись, радуются новому дню, целуют своих жен и

детей, — войска Германии пересекли границы Нидерлан-

дов, Бельгии и Люксембурга. После Польши, Норвегии и

Дании наступила очередь Западной Европы. В тот же день

в 10 утра по Гринвичу новым премьер-министром Вели-

кобритании стал Уинстон Черчилль — любитель гаван-

ских сигар, армянского коньяка и крылатых фраз. Своим

премьерством он спутал все карты Гитлеру, потому что

именно он, единственный в Европе и мире, заявил, что

необходимо воевать с Гитлером. Он первым перестал кла-

няться перед этим чудовищем, и это он сказал про мол-

ниеносную операцию германской армии: «Как удар сер-

пом». Она сразу же прижилась, и каждый политик стал

присваивать себе эту фразу, даже гитлеровские генералы.

Гитлер со своим планом «Гельб» оказался прав, правы ге-

нералы Манштейн с Руденштедтом, предложившие изме-

нить этот план, сделать удар по Голландии и Бельгии от-

влекающим, а когда французы с англичанами введут свои

войска в Бельгию, нанести танковый удар им в тыл, через,

казалось бы, неприступные Арденны. Все оказались даль-

новидными и подготовленными, кроме французского ко-

мандования, которое думало отсидеться за линией Мажи-

но, измотать противника, а потом с помощью союзников

разгромить германские войска.

Как же они бежали! Оружием и касками были завалены

дороги, по ним, сминая в железные блины, урча, катились

немецкие танки. Одни солдаты, падая от усталости, бежа-

ли к морю — там стояли на рейде английские корабли, дру-

387

гие под музыку губных гармошек ехали сзади. Они легко

— Это наши корабли, и они повезут английских сол-

могли бы догнать бегущих и раздавить, как эти валяющие-

дат, — сказал, коверкая французские слова, долговязый,

ся тысячи касок, но посмеивались, зная, что те, как загнан-

с изрытым оспинами лицом английский сержант. — А вы,

ный зверь, бегут, куда его направляют — в безысходность!

французы, оставайтесь. Это же ваша земля, вот и защи-

А потом по приказу самого Гитлера вдруг остановились

щайте ее, а если не можете, сдавайтесь. Немцы с вами,

ровно на сорок восемь часов, чтобы англичане могли уп-

может быть, ничего не сделают. Ну попадете в плен. А нас

лыть на свой остров. Зачем? Никто не знал.

расстреляют!

За десять дней войны немцы дошли до Ла-Манша, отре-

— Пошел ты! — крикнул французский солдат и толкнул

зав своим «серпом» и окружив 22 бельгийских и 28 англо-

сержанта, желая пройти за оцепление, но не успел — сер-

французских дивизий! Еще через неделю, 28 мая, Бельгия

жант ударил его в лицо прикладом винтовки, и тот упал,

капитулировала, и ее солдаты вернулись домой. Англича-

крича от боли; по лицу потекла кровь. А сержант спокойно

не и немножко счастливых, что выскочили из этого ада,

произнес:

французов благополучно уплыли в Англию. Немцы зашли

— Стойте! И не советую идти за нами — тогда уже нач-

в тыл линии Мажино — правительство Франции бежало в

нем стрелять из пулеметов, — и показал на английских

Тур, а затем привычной дорогой в Бордо. Париж, наверное,

солдат с ручными пулеметами, стоявших за его спиной.

вспомнив времена крестовых походов, объявил себя от-

Выучка у англичан была.

крытым городом, что не помешало армии генерала Кюхле-

Лейтенанту Солею вдруг показалось, что это его уда-

ра войти в столицу Франции и скинуть трехцветный флаг с

рил английский сержант. Кровь бросилась ему в лицо, гла-

Эйфелевой башни!

за заблестели от нахлынувшей злости. Когда англичане

Полтора миллиона французских солдат попали в плен!

спустились по пологому песчаному пляжу к кромке воды

и стали гурьбой, толкаясь, с криками и руганью залезать

I

в качающиеся на волнах лодки, он поднял с песка кем-то

брошенную винтовку, не обращая внимания на крик сто-

Вместе со всей армией к морю отступал полк, в кото-

явшего невдалеке командира батальона капитана Леона,

ром командиром роты был лейтенант Серж Солей. За де-

почти не целясь, выстрелил, и английский сержант, уже

сять дней отступления, похожего на непрерывный бег, он

ухватившийся за борт, готовый залезть в лодку, взмахнув

из младшего лейтенанта и командира взвода дослужился

руками, упал в воду.

до лейтенанта и командира роты, в которой солдат было

— Ты что наделал, сволочь! — закричал капитан Леон и

меньше, чем во взводе. Прижатые к прибрежным дюнам

замахнулся на Солея, но ударить не успел — Солей ударил

Ла-Манша, на которых в мирное время граждане любили

первым. Капитан упал без сознания.

загорать, пить вино и есть устриц, метались сотни тысяч

За убийство солдата союзников, за нанесение увечья

французов, надеясь спастись на английских кораблях.

своему командиру — у капитана Леона оказалось сломана

А остановившиеся немцы спокойно рассматривали в би-

челюсть — лейтенанта Сержа Солея арестовали, и он ждал

нокли эту огромную мечущуюся солдатскую толпу. Лей-

военного суда, решение у которого было одно — расстрел.

тенант Солей тоже хотел погрузить остатки своей роты в

Странно, французской армии уже не было, а французские

лодки и отплыть к стоящим на рейде кораблям, но путь им

военные суды были!

преградили, ощетинившись штыками винтовок, англий-

В палатку, где под стражей сидел Солей, пришел офи-

ские солдаты.

цер — майор лет пятидесяти. «Этого-то зачем призвали? —

388

389

удивился Серж. — Неужели совсем офицеров нет? Впро-

— Мать? Да на тебя посмотришь и сразу же понима-

чем, в полку половина из запаса».

ешь, что ты Солей.

— Я майор Лефевр. Скажи, лейтенант, кто твой отец? —

— Я не только Солей, господин майор, но и Сергей Гага-

сказал майор.

рин. Князь Сергей Гагарин. Русский.

— Александр Солей из Ла-Рошели.

— Русский князь? Тогда молитесь русскому Богу, князь

— Он воевал в прошлую войну?

Сергей Гагарин.

— Да. Он подполковник и кавалер ордена Почетного

— Не говорите чепухи, господин майор. Не верю я в

легиона.

Бога, ни во французского, ни в русского. Мне на него на-

— Тогда я служил под началом твоего отца, и мы с ним

плевать.

расстались, как бы это сказать… не очень… дружествен-

— Мне тебя, лейтенант, искренне жаль.

но, но, признаюсь, я более храброго офицера никогда не

— Чего вы меня жалеете, господин майор? Меня рас-

встречал. Он был человеком невероятной выдержки, и что-

стреляют, а вы будете сидеть в немецком плену. Так, гово-

бы поднял руку на француза, а тем более офицера — такое

рят, и там не сахар.

представить невозможно.

— Может быть. Только я в плену сидеть не буду.

— Значит, я не в него, господин майор. Да наплевать

— Почему, господин майор? Вы же во французской

мне на него и на вас тоже. Скажите лучше — меня расстре-

форме. Перебежите к немцам?

ляют?

— Нет. Просто подписано перемирие с немцами.

— Думаю, да. Мужайся.

— И кто же тот француз, что согласился подписать та-

— Жаль, — произнес спокойным голосом Солей.

кой мир?

— Конечно, жаль, — сказал майор и подумал: «Какое

— Маршал Петен. Он спас Францию.

странное безразличие перед смертью».

— Спас?!

— Вы меня не поняли, господин майор. Жаль, что я не

— Да, спас. Создано новое французское государство со

убил побольше англичан и не прибил капитана Леона.

столицей в Виши, и маршал Петен избран главой этого го-

— Если бы ты сказал немцев, я бы понял, но англичане

сударства.

наши союзники.

— А старая-то Франция куда делась?

— Хороши союзники! Их вывозили на красивых парус-

— Ее больше нет… — майор помолчал и тихо доба-

ных яхтах, а для французов места не нашлось даже на бар-

вил: — Пока нет.

жах.

— Пока? Один вопрос: а Ла-Рошель в каком государ-

— Ну, кое-кто из французов все-таки уплыл в Англию.

стве?

— Это кто же?

— В Ла-Рошели немцы, а в Марселе Петен. Ты беспоко-

— Скажем, генерал де Голль.

ишься о своих родных?

— Один генерал?

— Я ни о ком не беспокоюсь. Единственный для меня

— Почему один? Уплыл со своим штабом.

родной человек — моя мать Софья Гагарина умерла еще в

— Не уплыл, а сбежал, господин майор.

двадцатых годах от голода в России.

— А ты, лейтенант, разве не хотел сбежать?

— Правильнее, в большевицкой России.

— Я — нет. Я хотел спасти своих солдат.

— Да, в большевицкой России.

— Похвально. Этим ты похож на своего отца.

— А вот это уже интересно, господин лейтенант. Тогда я

— Я похож на свою мать.

постараюсь тебе помочь.

390

391

— Избежать расстрела?

— Ты не офицер, не поедешь, — сказал второй солдат.

— Да, и, возможно, немецкого плена. До свидания, лей-

— Жаль, а то бы я тебя попросил ударить.

тенант Солей. Все же советую тебе не называться русским

— Так я с удовольствием… — горько засмеялся второй

Гагариным, пусть даже и князем. Русских ныне не любят,

солдат.

русских ненавидят за сговор с Гитлером.

Лагерь для пленных французов был огромный — отго-

Лейтенант Солей рассмеялся:

роженная колючей проволокой полоса берега. Через три

— О как! Русских ненавидят за сговор с Гитлером, а

дня у солдат начался понос, вначале простой, потом с кро-

Петена должны любить?! Его должны ненавидеть больше,

вью. Немцы приказали засыпать хлоркой отхожие места —

чем русских.

не помогло; стали разворачивать лазареты, потом поняли,

— Посмотрим и будем все-таки уповать на Бога!

что не справятся, и разрешили забирать умирающих фран-

— Бросьте, господин майор, вы не священник!

цузов домой. И потянулись машины и конные повозки по

Как только англичане погрузились на корабли и от-

дорогам Нормандии.

правились на свой туманный остров, немецкие танки

Солею не везло — болезнь его не брала: воду из луж

рассекли французскую армию на части и приказали

пил, из одного котелка с больными ел — даже не чихнул.

сдаться. Французы сдались. А что делать? Лечь под гусе-

Еще говорили о каком-то тайном списке пленных, которых

ницы танков? Такое могут только русские — с гранатой

немцы отпускали по просьбе подписавшего перемирие

под танк!

маршала Петена. Некоторые офицеры были отпущены, но

Немецкий майор Шторм, проходя по лагерю францу-

Солея в этих списках не было. Как только в лагере болезнь

зов, удивился, увидев около одной из палаток двух фран-

пошла на убыль, умерших зарыли, выживших погнали в

цузских солдат с винтовками.

Германию. Как скот — пешком. «Кто не дойдет, — сказали

— Что они здесь делают, когда армия сложила оружие?

немцы, — мы не виноваты! Но им повезет в одном — оста-

— Они охраняют арестованного французского офице-

нутся в своей земле». Бывшего лейтенанта бывшей армии

ра, — ответили ему.

бывшего государства ждала такая же участь, когда в колон-

— И что сделал этот офицер?

не военнопленных закричали:

— Убил английского сержанта и сломал челюсть фран-

— Где Солей? Где лейтенант Солей? К майору Шторму

цузскому капитану. Он ждет суда.

его.

— Да?! — удивился Шторм. — Он хороший француз-

Шторм, увидев Солея, скривился, а потом засмеялся:

ский офицер. У нас за такое преступление расстреляли бы

— Тебе, лейтенант, повезло. Пришел приказ отпустить

на месте, а вы судите. Приказываю его отпустить. Француз-

тебя. Не домой! Тебя освобождают по просьбе вашего ге-

ской армии больше нет, пусть он будет нашим пленным.

нерала Петена. Рехнуться можно — мы вас разбили, а вы

А капитана отправьте в ближайший французский госпи-

создали какое-то новое государство. Пусть карликовое,

таль — пусть они его лечат. Не мы же будем лечить офице-

но государство! Но, надеюсь, ненадолго. Англичан разда-

ра, которому соотечественник сломал челюсть, а он в ответ

вим — и вас добьем, а может, вначале вас, потом англичан?

не убил обидчика. Он трус!

И потом уже русских. Как наш великий фюрер прикажет,

— Это надо же, как нашему капитану-то повезло, —

так и сделаем.

сказал один из охранявших Солея солдат. — Надо попро-

— Русских?

сить этого лейтенанта, пусть и мне скулу сломает. Может,

— А чему ты удивляешься, лейтенант? Конечно, рус-

тоже поеду домой.

ских. Мы, немцы, весь мир завоюем. Еще и французы под

392

393

нашими знаменами будут воевать. Не веришь? — спросил

встречался с Лениным и Троцким, запросто бывал на даче

и сам же ответил: — Увидишь… Иди, тебя ждут.

Сталина. Работал в Коминтерне. И вдруг, прокляв комму-

На улице в машине сидел Лефевр. Уже полковник!

нистические идеи, организовал в 1935 году свою Француз-

— Садитесь, господин лейтенант. Поедем в Париж. По-

скую народную партию.

гуляем, отмоемся, а там и в Виши.

Встречу организовал Марсель Бюкар, а идею выдви-

— В Виши? Почему в Виши?

нул Дорио. Бывший коммунист предложил встретиться

— Там маршал Петен, там столица нового французско-

руководителям движений и партий националистов и рас-

го государства.

смотреть вопрос о создании Легиона французских добро-

— А я-то вам зачем? И вы уже полковник?

вольцев. Бюкар не хотел встречаться, но Дорио знал, что

— Вас, лейтенант, отпустили по просьбе маршала Пете-

говорить. «Марсель, — сказал он, — мы опоздали — в Ис-

на, а Петена попросил я. Так что, лейтенант, вы мой долж-

пании такой легион уже создан». Этих слов хватило, чтобы

ник. Я полковник его армии. Будете служить в моем полку.

Бюкар обиделся на испанцев и стал звонить руководите-

Если не хотите служить, то сейчас, здесь, пока не отъехали,

лям французских партий, разрешенных оккупационными

скажите и идите в Германию, в лагерь. Если, конечно, дой-

властями. Договорились встретиться, по привычке тайно,

дете. Как там живется, могли бы узнать у своего отца.

на квартире, с паролями.

— А мне в Виши не припомнят, что я был под судом?

— Что здесь делает Дорио? — сразу же, как только До-

— Пока вы с нами, никто о суде не вспомнит.

рио вошел в квартиру, закричал Эжен Делонкль и гордо за-

— И то хорошо. И хорошо, что вы со мной так веж-

явил: — Или он уйдет, или уйду я!

ливы.

— Уходите, Эжен, — спокойно ответил Бюкар, — но за-

— Так вы же сейчас офицер в моем полку. Поехали, —

помните, эту встречу я организовал по просьбе Дорио.

приказал полковник водителю.

— Марсель, да ты в своем ли уме, чтобы привести сюда

этого коммуниста? — крикнул Пьер Клементи.

II

— Пьер, — сказал Делонкль. — Я как раз не удивлюсь,

если сейчас сюда ворвутся немецкие автоматчики и всех

22 июня 1941 года в оккупированном немцами Пари-

нас перестреляют. Кроме Дорио, конечно!

же проходила странная закрытая встреча. Собрались за-

— Вы правы, Делонкль, сейчас сюда придет немец, —

клятые враги: Марсель Бюкар из Движения франсистов,

ровным голосом произнес Дорио. Все вскочили — попада-

Пьер Клементи из Французской партии национального

ли стулья. — Если хотите, вы все можете уйти. Останусь я и

единства, Пьер Костантини из Французской лиги, Эжен

Бюкар, придет этот немец, и мы решим всё без вас.

Делонкль из Социального революционного движения —

— Что вы решите? — удивленно спросил молчавший до

известный террорист, в Первую мировую войну офицер,

этого Пьер Костантини.

награжденный орденом Почетного легиона. Они были зна-

— Берите пример с Костантини, он не кричит, он спра-

комы друг с другом, но были удивлены, что на встречу при-

шивает, — сказал Бюкар. — Прошу вас, успокойтесь.

шел Жак Дорио. Дорио — простой рабочий парень с завода

Нехотя, ворча, приглашенные, подняв стулья, уселись,

в Пикардии — под влиянием коммунистических идей всту-

и Бюкар обратился к Дорио:

пил в компартию Франции, что после революции в России

— А теперь прошу вас, Жак, расскажите нашим друзь-

было очень модно среди молодежи Европы; в 1920 году

ям, с каким предложением вы пришли к нам.

возглавил комсомол Франции, представлял его в Москве,

— Только мы ему не друзья! — выкрикнул Делонкль.

394

395

— Хорошо-хорошо, Эжен, не друзья, — примирительно

— Не все, далеко не все. Не сгущайте краски, Пьер, — про-

произнес Бюкар.

изнес Бюкар. — Сейчас Германия разобьет Советский Союз,

— Эжен, дайте все-таки высказаться Дорио, — сказал

и у нас не будет никаких маки из Испании. Да и Англии не

Пьер Клементи.

будет! Простите, Дорио, что перебил вас. Продолжайте.

— Ах, как же вы, Клементи, быстро переметнулись на

— А я почти закончил. Я предлагаю нам всем объеди-

сторону Дорио, — сказал Делонкль. Но это было сказано

ниться в организации такого же легиона. Французского.

уже тихо и незлобно.

— А немцы-то разрешат? — съехидничал Делонкль.

— Господа, я попросил уважаемого Марселя Бюкара

— А вот сейчас о немце. Если мы договоримся, то сюда

собрать вас, чтобы нам всем вместе выйти с предложением

придет Гельмут Кнохен.

перед немецкими властями о создании Легиона француз-

— Кто это? — спросил Бюкар.

ских добровольцев.

— Я не могу этого говорить. Думаю, вы понимаете по-

— Какого легиона? — удивился Делонкль.

чему.

— Да подождите вы, Эжен, — прервал его Костанти-

— Может, вы и Петена пригласили? — съязвил Де-

ни. — Давайте дослушаем.

лонкль.

— Правильно. Эжен, прошу вас, успокойтесь, — произ-

— Делонкль, мне кажется, вы-то не должны удивлять-

нес Клементи. — Говорите дальше, Дорио.

ся, — произнес Дорио. — А насчет Петена — он в курсе.

— Испанцы нас обогнали и уже создали такой легион

Я разговаривал с его премьером Лавалем.

помощи германской армии, и они готовятся идти на вой-

— Тогда это уже серьезно, — сказал Делонкль. — Я беру

ну туда, в Россию, — сказал Дорио и торжественно произ-

свои слова обратно. Говорите, Дорио, — Делонкль испугал-

нес: — Вы же знаете, что сегодня она началась!

ся, что Дорио знет обстоятельства его знакомства с Гель-

— А что началось? — ехидно спросил Делонкль.

мутом Кнохеном и то, что по приказу генерала Томаса он,

— Прекратите, Эжен. Все мы прекрасно знаем, какое

Делонкль, со своим заместителем Фийолем жег парижские

великое событие произошло сегодня утром, — сказал

синагоги. А рекомендовал их генералу не кто иной, как

Бюкар.

Гельмут Кнохен, оберштурмбаннфюрер СС, подполковник

— Черт с вами, Дорио, говорите, — сдался Делонкль.

службы безопасности СД.

— Спасибо, Эжен…

— Итак, я предлагаю создать легион французских доб-

— Я вам не Эжен, Дорио! — крикнул Делонкль.

ровольцев, солдаты которого поедут на фронт воевать

— О господи! Да прекратите ж вы! — крикнул Клемен-

вместе с немцами против Советского Союза.

ти. — Говорите, Дорио.

— Так называть неправильно. Надо назвать Легион

— Испанцам сам бог велел создать не батальон, а армию

французских добровольцев против большевизма, — сказал

в поддержку Германии, — сказал Дорио. — Не Германия —

Пьер Клементи.

Франко бы власть в Испании не взял. Русские бы не позво-

— Почему так, Клементи? — спросил Костантини.

лили. Это все знают. Сейчас они создали Испанский легион,

— Потому что тогда в легион могут вступить не только

который будет воевать вместе с германской армией…

французы, но и проживающие во Франции русские. А они

— А их партизаны орудуют на территории Франции.

хотят воевать с большевиками, но не против России.

И это тоже не секрет. Лучше бы Франко разобрался со сво-

— Не возражаю. Клементи прав — такое название пра-

ими маки, которые наслушались француза де Голля, — ска-

вильнее, — сказал Дорио. — Если вы согласны, то я сейчас

зал Клементи.

же позвоню Гельмуту Кнохену.

396

397

— Звоните, — ответил за всех Эжен Делонкль.

— Господин Кнохен, это будет самостоятельный фран-

Гельмут Кнохен появился так быстро, будто за дверью

цузский легион? — спросил Бюкар.

стоял, ждал только, когда пригласят. Это был высокий, ху-

— Не может быть самостоятельных иностранных ле-

дощавый мужчина, лет тридцати, лобастый, с кривоватой

гионов, господин Бюкар. Они будут в составе дивизий и

улыбкой, отчего лицо его казалось высокомерно-презри-

подчинены немецкому командованию. И никак иначе! —

тельным. Он, по-видимому, был в курсе создания легиона,

ответил Кнохен. Все молча согласились.

поэтому, не здороваясь, сразу же спросил:

— Решение принято?

III

— Да, господин Кнохен, — тихо ответил Дорио.

— Тогда, господа, Германия в моем лице поздравляет

Была середина июля и стояла жара.

вас. Вы, конечно, не первые, кто вместе с великой Герма-

На берегу Луары, в небольшом, всегда сонном, напол-

нией решил бороться с большевиками. Ваша задача — как

ненном любителями минеральных вод городке Виши в

можно быстрее организовать рекрутские пункты по всей

отелях не было свободных мест. И это во время войны! Но

стране. Деньгами мы поможем. Начинайте агитацию.

отели не были заняты людьми, страждущими попить здеш-

— А сколько вы, господин Кнохен, считаете, будет фран-

ней целебной воды, хотя она из знаменитых источников

цузов, желающих вступить в легион? — спросил Делонкль.

лилась исправно. Отели были заполнены чиновниками и

— Это зависит от вас, собравшихся здесь, — Кнохен и

военными, не отдыхающими — служащими: в Виши распо-

виду не показал, что знает Делонкля, чему тот был рад. —

ложилось правительство маршала Анри Филиппа Петена,

Чем больше, тем лучше. Конечно, не армия, но пять-шесть

провозглашенного французским Сенатом главой Француз-

полков…

ского государства. Это государство занимало треть терри-

— Сколько? — воскликнул Пьер Клементи.

тории Франции, не оккупированную Германией. У марша-

— Пять-шесть полков, господин Клементи, или двад-

ла Петена даже была своя небольшая армия — три полка и

цать — двадцать пять тысяч солдат, — голосом, не терпя-

своя милиция. Было правительство с премьер-министром и

щим возражений, повторил Кнохен.

министрами. Были все атрибуты государства: деньги, зна-

— Но это невозможно, — удивился Пьер Костантини.

мя, герб, было признание других стран, таких великих, как

— Вы хотите сказать, что французы любят большеви-

Советский Союз и Соединенные Штаты, имевших в Виши

ков? — спросил Кнохен.

послов! Был даже девиз: «Труд. Семья. Отечество». Не было

— Потому что, господин Кнохен, французы не любят

главного — признания и любви французского народа.

немцев, — сказал Пьер Костантини. — Из истории своей

Окна в номере одного из отелей, занятого под офицер-

страны они знают, что такое Россия и кто такие русские.

скую казарму, были открыты, и белые занавески трепетали

— А вот это, господин Костантини (все удивились, что

от легкого ветерка. В номере стояли две койки, на одной из

пришедший знает их по именам), вы зря сказали! Нашу

которых, мятой и незаправленной, лежал в форме и сапо-

войну поддержали русские генералы Краснов и Шкуро и

гах офицер.

многие другие русские офицеры. Создан особый казачий

— Господин лейтенант, вас вызывают в штаб полка, —

батальон под командованием русского полковника баро-

говорил офицеру, стоявший перед койкой молоденький

на Эвальда фон Рентельна. Кроме Испании добровольчес-

капрал.

кие легионы создаются в Бельгии, Польше, Чехословакии,

— Пошел отсюда вон, Жено! Чего я там не видел? —

Югославии… Весь мир восстал против России.

хрипло сказал офицер и отвернулся лицом к стене.

398

399

— Господин лейтенант, к полковнику Лефевру пришла

сильно растирать большим полотенцем красивое поджарое

какая-то делегация из военных и гражданских лиц. И пол-

тело, пока оно не покраснело. Офицер побрился, налил в

ковник требует от вас явиться к нему.

ладони одеколона и сильно похлопал ими по щекам, отче-

— Являются черти, Жено. Отправляйся обратно и ска-

го те порозовели, зачесал назад белые волосы. Из зеркала

жи, что я умер!

на него смотрело молодое красивое лицо с большими си-

— Что вы такое говорите, господин лейтенант? Вы же

ними глазами. Он прошел обратно в комнату и, достав из

живой, — боязливо произнес капрал.

шкафа свежее белье и отглаженную чистую форму, оделся.

— Умер я! — крикнул офицер и, вытащив из-под головы

Провел мягкой фланелью по сапогам, отчего они заблесте-

подушку, не поворачиваясь, бросил ее в капрала. Попал.

ли, налил из большой бутылки и залпом выпил два стакана

— Пожалейте меня, господин лейтенант. Меня же нака-

теплой минеральной воды и вышел из казармы.

жут, — жалобно сказал капрал.

Лейтенант прошлый вечер и половину ночи провел в

— Накажут? Не больше, чем переведут служить в ми-

одном из ресторанов города, где пил и, напившись, устро-

лицию. Так радуйся, Жено, это же не армия и тебя, может

ил скандал с битьем зеркал и ломанием мебели. В рестора-

быть, не убьют патриоты из Сопротивления. Хотя вряд ли.

нах Виши лейтенанта уже знали как дебошира, и вызван-

Все равно убьют.

ная милиция отвела его в казарму, где он и заснул одетым

— Я не хочу в милицию, я хочу воевать!

на своей кровати. Лейтенант часто напивался, иногда его

— С кем? С французами?

отправляли на гауптвахту; командир полка, в котором он

— Нет, с русскими.

служил, полковник Лефевр, грозился выгнать со службы,

— С кем? — в хриплом голосе офицера прозвучала нот-

на что лейтенант отвечал, что он не возражает и даже бу-

ка удивления.

дет этому рад. И вновь напивался. Ему хотелось поехать

— Так эти господа говорили о войне с русскими.

домой в Ла-Рошель, где он не был больше года, но какая-

— Кто говорил?

то сидящая внутри него то ли гордость, то ли ненависть не

— Полковник Лефевр и один гражданский, прибывший

позволяла ему это сделать.

из Парижа. Все его уважительно называли господином До-

Когда лейтенант вошел в кабинет, полковник Лефевр,

рио.

посмотрев на него, произнес приятным голосом:

— Ты, Жено, однако, неплохо слышишь, — хрипло за-

— Господа, это лейтенант Серж Солей, один из лучших

смеялся лежащий на кровати офицер. — Хорошо. Скажи,

моих офицеров.

что я скоро приду.

С лейтенантом стали здороваться находившиеся в ка-

— Точно придете, господин лейтенант?

бинете люди. Одного он знал — вице-премьера правитель-

— Катись отсюда. Иначе я рассержусь. Кругом, капрал

ства Французского государства Пьера Лаваля. Лейтенант

Жено!

видел его несколько раз. До февраля 1941 года Лаваль был

Когда капрал ушел, офицер с трудом поднялся с посте-

премьером правительства, которое все называли кратко:

ли и пошел в ванную, где долго и с презрением смотрел на

«Правительство Виши».

свое отражение в зеркале, потом разделся догола и стал по-

— Пьер Лаваль, — поздоровался вице-премьер.

ливать себя холодной водой из душа. Человек поливал себя

— Жак Дорио, — произнес, здороваясь, неизвестный

водой и молчал, кожа его посинела, покрылась пупырыш-

человек в гражданском костюме. Лицо его, как и голос,

ками, но он не произносил ни звука. Проходили минуты —

были приятно добрыми. И эта доброту подчеркивали боль-

он стоял и молчал, а потом вскрикнул и закрыл воду. И стал

шие роговые очки.

400

401

— Полковник Роже Лобанн, — сказал высокий подтя-

сформировать несколько полков, и вы, как человек воен-

нутый военный. — Вы, господин лейтенант, родственник

ный, должны понимать, что нам нужны люди, умеющие ко-

Александру Солею, подполковнику в отставке? — спросил

мандовать и стрелять… А вы, господин лейтенант, как нам

Роже Лобанн.

известно, неплохо стреляете… — и после паузы полковник

— Это мой отец, — ответил лейтенант.

Лобанн добавил: — И еще хорошо деретесь.

— А Бернар Солей, парижский хирург? — спросил Дорио.

— Нам нужны молодые люди, ненавидящие большеви-

— Он мой дядя.

ков, — сказал Дорио.

— М-м-м… да, — странно промычал Лаваль и повер-

— Если бы вы, господин Дорио, сказали «русских», я бы

нулся к Лефевру. — Вы, полковник, говорили что он луч-

сразу же отказался, — сказал лейтенант.

ший… Однако…

— Почему? — удивился Дорио.

— Вас что-то смущает, господин Лаваль?

— Всё потому же — я русский.

— Ему, возможно, придется командовать не только

— Может быть, вы даже правы, лейтенант Солей. Тем

французами, но и русскими.

более — в легион как раз записываются добровольцами

— И что?

русские эмигранты.

— Как они отнесутся к тому, что его родные поддержи-

— Мне бы очень не хотелось прощаться с вами, лейте-

вают генерала де Голля?

нант Солей, но мы должны, обязаны поддержать Германию

— А-а, вот вы о чем, — вмешался в разговор лейте-

в ее борьбе против большевиков. После России мы будет

нант. — Хочу вам сказать, что я князь Гагарин.

воевать с нашим самым заклятым врагом — Англией! —

— Как? Князь? — удивился Дорио.

сказал полковник Лефевр. Полковник врал — ему очень

— Простите, господа, но я вам не успел сказать, что

хотелось, чтобы лейтенант как можно быстрей уехал из

лейтенант Серж Солей по матери — русский князь Гага-

Виши.

рин, — сказал Лефевр.

— Можно мне подумать? — спросил лейтенант. Все

— Но это же совсем другое дело! — не скрывая радости,

удивились.

воскликнул Роже Лобанн. — Тогда он мне подходит.

— У нас нет времени на ваши раздумья, — сказал вице-

— Подходит? В чем подходит? — удивился лейтенант.

премьер Лаваль.

— Я хочу предложить вам командование взводом во

— Я бы хотел съездить домой в Ла-Рошель.

Французском добровольческом легионе, который будет во-

— А, вот что вы имеете в виду, — сказал Лаваль. — Ну,

евать против русских.

это уже не мне решать.

— Где воевать? — спросил лейтенант.

— Улаживайте ваши дела, лейтенант, и через неделю я

— В России. В составе войск германского вермахта.

жду вас в Париже, — сказал Роже Лобанн.

— И подчиняться немцам?

Лейтенант уехал в Ла-Рошель, а когда вернулся в Виши,

— Это армия, господин лейтенант. А в армии, как из-

то пошел в ресторан, где напился, устроил драку с фран-

вестно, существуют единоначалие и дисциплина исполне-

цузскими офицерами, среди которых оказался немецкий

ния приказа, — сказал Лобанн.

офицер, сломал нос французу, а немцу — руку; вызванные

— Извините, господин полковник. И сколько таких ле-

милиционеры с трудом его скрутили — он их с легкостью

гионеров?

раскидывал — и доставили в перестроенное под тюрьму

— Уже тысячи молодых французов хотят стать добро-

здание конюшни. Пьяный лейтенант спал на пахнущем

вольцами. Конечно, не все попадут в легион. Мы хотим

травами и цветами сене.

402

403

У лейтенанта была причина напиться — он вернулся из

— А почему вы решили, что я должен идти на эту вой-

поездки домой в Ла-Рошель, где виделся со своей семьей.

ну? России войну объявила Германия. При чем же здесь

Он не был дома больше года, со дня, как ушел на войну. Се-

Франция? — соврал лейтенант.

мья жила в Старом городе, в старом доме — доме, который

— Увидишь! Ты сейчас служишь у Петена, его прави-

Серж Солей не любил с раннего детства, и даже не знал

тельство помогает Гитлеру и завтра обязательно будет по-

почему; может, потому, что все в семье благоговели, когда

могать убивать русских, — сказал Александр Солей.

приходили в этот дом — как в музей. В нем были собраны

— Петен спас меня от расстрела и смерти в лагерях для

все значимые для семьи Солей реликвии за многие столе-

военнопленных. Я ему жизнью обязан, — спокойным голо-

тия. Их, может быть, было немного, но каждая обозначала

сом, присущим Солеям, сказал Серж.

эпоху жизни семьи. А Серж почему-то не чувствовал себя

— Чем обязан? — воскликнул Александр Солей. —

членом семьи. Он не помнил мать, но знал, что она была

У него служат все такие вот «обязанные». А так — кто бы

очень красивой и очень знатной и умерла в далекой Рос-

у него стал служить? — Александр вздохнул и произнес

сии очень давно, когда он был еще маленьким мальчиком.

тихо: — По мне, лучше лагерь, чем такой позор.

Никто в семье этого от него не скрывал. В большом доме

— Если я и буду помогать, то чтобы свергнуть больше-

в Ла-Паллисе, где Серж прожил детство и юность, теперь

виков! — крикнул Серж. — Тех, кто убил мою мать!

располагался штаб немецких подводников, и если бы он

— Насколько я знаю, она умерла в Финляндии от чахот-

даже захотел, несмотря на его военную форму, его бы

ки, — спокойным голосом сказал Александр Солей.

близко не подпустили к этому дому. В старом же у него не

— Какая разница? Они уничтожили всю семью Гагари-

защемило, как у всех приезжающих домой людей, сердце.

ных. А я Гагарин!

Он даже не испытал чувства торжества, что семья Солей

— Но ты Солей.

сейчас обитает в этом небольшом доме и, такая богатая

— Я Гагарин.

раньше, теперь живет, как все, голодно. Он это заметил по

— Внук, мне очень жаль, что ты так говоришь… — ска-

столу, который накрыла Кристин, — не богатому, делика-

зал Марин Солей.

тесами на нем были продукты, которые он привез с собой.

— И я, как Гагарин, должен мстить большевикам. И это

Но все так искренне обрадовались его приезду, обнимали

правда, что французы будут воевать с русскими. Я пойду на

и плакали от счастья. Марин Солей стал произносить тос-

войну, и не отговаривайте меня.

ты за благополучие и здоровье в семье, за внука, который,

— Ты ошибаешься, и ты об этом пожалеешь. Немцы ни-

слава богу, жив. И все, казалось, было хорошо, пока отец

когда не победят русских. Никто их не победит! — произ-

не сказал:

нес Александр Солей.

— Если ты, Сергей, пойдешь воевать против русских,

— Посмотрим.

мне будет за тебя стыдно. Наш прадед Андре Солей заве-

— Зачем же ты приехал? Чтобы сказать нам об этом?

щал нам никогда не воевать с русскими. Помни, в тебе

— Не я начал этот разговор, а приехал предупредить,

больше всех русской крови. Ты не должен воевать с род-

что вами уже интересуются. Берегись!

ным для тебя народом, — после этих слов за столом насту-

— Мы это знаем, — спокойным голосом сказал отец. —

пила тягостная тишина, которую нарушил Марин Солей.

Это началось с того дня, как я и твой дед отказались слу-

— Я согласен с Александром — ты не должен воевать

жить у Петена. И твой дядя Бернар отказался. Петен — пре-

с русскими, — сказал седой старик. И опять наступила ти-

датель! И как французы, мы никогда не признаем Петена.

шина.

— Значит, и я предатель?

404

405

— Ты попал в плен, и это был твой выбор. Ты не убива-

дить. Но больше всего нам жаль, что ты не понимаешь, что

ешь французов, не арестовываешь евреев и не передаешь

мы единственные люди, кто тебя любит.

их немцам, не ловишь патриотов и не расстреливаешь их.

Опять, как год назад, Серж Солей ушел из родного дома,

Ты просто запутался. Уйди от Петена, вернись домой.

не прощаясь.

— Вы же ничего не знаете. Да только я заявлю, что хочу

уйти, меня тут же предадут суду, за то что я убил англий-

Наутро пришел следователь, и на лейтенанта Сержа

ского солдата и сломал челюсть французскому капитану.

Солея было заведено уголовное дело о нанесении тяжких

— Может, они это заслужили? — спросил Александр

побоев офицеру Французского государства и офицеру гер-

Солей.

манского вермахта.

— Да, заслужили, но дело-то мое не закрыто. Полков-

Следователь положил на стол ручку, листы бумаги и на-

ник Лефевр быстренько его вытащит из своего сейфа.

чал допрос. Он быстро покончил с формальностями, узнав,

— Ах вот оно что, твой начальник — Лефевр? Этот трус

что перед ним Серж Солей из Ла-Рошели, двадцати пяти

и предатель — твой командир? — воскликнул Александр

лет, лейтенант. Холост и бездетен. Привлекался год назад

Солей. — Уходи от него, он предал меня и предаст тебя.

за убийство и нанесение тяжких увечий. Суда не было. Это

— Серж, мы тебя спрячем в Испании, — сказал Марин

следователь добавил от себя. Солей не увиливал, не отри-

Солей.

цал — спокойно согласился.

— В Испании? Так вот куда вы прячете евреев.

— За что в ресторане вы набросились на французского

— Почему ты так решил? — осторожно спросил Марин

офицера и сломали ему нос? — задал вопрос скучным ти-

Солей.

хим голосом следователь.

— В Виши говорят, что их отвозят в Марсель, а там они

— Я не очень помню, но, кажется, он что-то мне обид-

как растворяются. Это делаете вы?

ное сказал. Я предложил ему дуэль, а он отказался, ну и

— Да, мы, — сказал Александр. — Не пойдешь же ты

получил. Бывает, — лейтенант даже зевнул, показывая без-

нас сдавать немцам?

различие к вопросу.

— У вас, лейтенант, все как-то бывает. Вы уже сломали

— При всей нелюбви к тебе я не подлец.

челюсть капитану Леону год назад. Бывает. Вы убили анг-

— За что же ты меня не любишь? — спросил Александр.

лийского солдата. Тоже бывает.

— За мать, за Гагарину.

— Так вы-то должны бы радоваться, что этот англича-

— За мать, — тихо, как эхо, повторил Александр Солей,

нин не доплыл домой.

голос его дрожал. — Зачем ты так? Это же мой крест.

— Вы каждый выходной напиваетесь и устраиваете дра-

— Ты свой неси, а я свой!

ки, — не замечая слов Сержа, нудным голосом продолжил

— Ты же не считаешь, что Гитлер должен править Фран-

следователь. — Вы хотите, чтобы вас выгнали из армии?

цией? — спросил Сержа Марин Солей.

Вас бы выгнали, но… — следователь зачем-то поднял квер-

— Нет. Но Гитлер воюет с большевиками, и я это при-

ху палец и, посмотрев в глаза Солею, быстро спросил: — За

ветствую!

что вы сломали руку немецкому офицеру?

— О боже! — сказала Кристин и заплакала.

— За то, что немцы забрали у моей семьи дом в Ла-Ро-

Радость встречи улетучилась — осталось напряжение.

шели, — прозвучал ответ. Следователь, по-видимому, не

Все сидели молчаливые.

ожидал такого ответа, замешкался и сказал:

— Ну что же, это твое решение, — произнес Александр

— Но это их право. Они победители, а Ла-Рошель — не

Солей. — Нам очень жаль, что мы не смогли тебя переубе-

Виши, это территория оккупации.

406

407

— Тогда считайте, что это было мое право ответить за

— Идите в легион добровольцев. Я разговаривал с До-

оккупацию Ла-Рошели.

рио. Он, в случае вашего вступления в легион, обещал до-

— Лейтенант, думайте, прежде чем так говорить, —

говориться с немцами. И Роже Лобанн в курсе.

прошептал следователь. — Я не буду записывать эти ваши

— А если я не пойду, то…

слова. Они слишком дорого могут вам стоить, лейтенант

— То я ничем не смогу вам помочь. И чего мы с вами

Солей. Вы еще не знаете, что германское командование

возимся, лейтенант? Наше терпение не безгранично.

потребовало передать вас им, чтобы судить по немецким

— Понятно — выбора нет.

законам. Законам военного времени. А это — расстрел!

— Как это нет? Выбор-то как раз есть: или петля на

— За драку — расстрел? Да в своем ли вы уме, господин

шею, или ордена на грудь. Я бы сам с удовольствием пошел

следователь?

на войну против большевиков.

— Я-то в своем уме, а вот вы, Солей, вряд ли понимаете,

— Так в чем же дело? — засмеялся Солей. — Всего-то

что с вами будет. Как француза, мне вас искренне жаль, —

переехать из сытного Виши в голодную Россию. Или я не-

следователь наклонился через стол и прошептал: — Я могу

прав, господин полковник?

подсказать, что могло бы вас спасти.

— Лейтенант Солей, ты все мозги пропил? — закричал

— Что? — так же тихо спросил Солей.

Лефевр. — Газет не читаешь, радио не слушаешь? По всей

— У вас есть здесь, в Виши, а лучше в Париже известные

Франции идет патриотическое движение о поддержке Гер-

в немецких кругах люди?

мании. Желающих попасть в легион только за первые две

— Дайте подумать… — тихо сказал Серж. — В Париже?

недели уже больше восьми тысяч.

Там мой дядька, он известный хирург, но не военный и не

— Пока я слышал, что генерал де Голль возглавил пра-

генерал. Впрочем, может, Жак Дорио и полковник Роже Ло-

вительство в изгнании и организовал движение «Сражаю-

банн? Но это вряд ли. А здесь, в Виши, полковник Лефевр,

щаяся Франция».

ну, может быть, вице-премьер правительства Пьер Лаваль.

— Еще бы не знать, если поговаривают, что твои род-

— Пьер Лаваль? Это уже кое-что. Я попробую с ними

ственники помогают им! Пусть поберегутся, иначе их не

связаться. Но ничего не обещаю. Не раскисайте, господин

защитят ни титулы, ни деньги.

лейтенант. Надеюсь, еще не все потеряно.

— Деньги? Я не уверен, что они у них есть. У них всё

— А я и не раскисаю, — удивительно спокойным голо-

отобрали: дом, корабли, торговлю. Но я-то Гагарин. Моя

сом ответил Солей.

мать княжна Гагарина умерла от голода в России, а ее ро-

— Если вас будет судить французский суд, то самый ма-

дителей расстреляли большевики.

ленький срок для вас за это преступление — пять лет, —

— Ты об этом уже говорил. Чего же ты упирался, когда

сказал следователь и засмеялся: — Но не расстреляют —

с тобой встречались? Тебе же, Солей, была прямая дорога

точно! Если, конечно, немцам не отдадут.

в легион, а сейчас… — Лефевр картинно махнул рукой. —

Через три дня в тюрьму к Сержу Солею пришел полков-

Сейчас тебя ждет петля!

ник Лефевр.

— Я не упирался… Я пойду, — вздохнул Солей.

— Что, лейтенант, не могли дождаться до России, чтобы

— Прекрасно! Я знал, что вы, лейтенант Солей, настоя-

применить свою силу? И вот итог — немцы желают видеть

щий француз, — радостно сказал Лефевр.

вас у себя. Да еще они откопали дело об убийстве англича-

— Я не француз, я русский.

нина. И почему-то трактуют его не в вашу пользу.

— Хорошо, хорошо — русский, но лучше, если во фран-

— И что же мне делать, господин полковник?

цузском легионе все-таки будут французы, а не русские.

408

409

Для русских будет другая армия — из военнопленных. Ду-

го быстро скрутили — им оказался солдат Поль Коллет из

маю, в нее вы вряд ли захотите вступать. Они для Сталина

взвода лейтенанта Сержа Солея. Лавалю повезло — в него

предатели и изменники родины, за то что попали в плен к

попала только одна пуля, в руку. Коллет был далеко и стре-

немцам. Я почему-то уверен, что вы, лейтенант Солей, вер-

лял неумело: все остальные пули улетели в стену и стекла

нетесь из России капитаном, а может, майором, — с гор-

дворца. Их разбивание было похоже на взрывы — высту-

достью в голосе сказал полковник Лефевр.

пающих со ступенек как ветром сдуло. Быстрее всех убе-

— Вернуться бы живым, господин полковник.

жали генерал Оберг и посол Германии Отто Абец. Проводы

— Бросьте, лейтенант. Легион не успеет попасть на

прекратили, солдат погрузили в машины и повезли в Па-

фронт, а немцы уже будут в Москве. И тогда начнется де-

риж на Восточный вокзал.

лежка их земель. А там, говорят, такие черноземы, — меч-

Командира взвода, где служил Поль Коллет, вызвали к

тательно произнес полковник. — Они вам достанутся. Вот

командиру легиона французских добровольцев полковни-

тогда и кричите во весь голос, что вы русский князь. Идите

ку Роже Лобанну.

собирайтесь, лейтенант. Деньги на дорогу и документы по-

— Лейтенант Солей, вы моя непрекращающаяся голо-

лучите в штабе.

вная боль. Зачем только вас вытащили из тюрьмы? Всем же

— Спасибо, господин полковник.

было бы лучше, если бы вас там, в Виши, отдали немцам.

— Не подведите меня, лейтенант. Я за вас поручился.

— Господин полковник, вы так со мной разговариваете,

Но как бы мне не устать за вас ручаться, — тихо добавил

как будто я принимал этого добровольца в легион и я дал

Лефевр.

ему пистолет, чтобы стрелять, — лейтенант рассмеялся: —

Когда лейтенант Солей вышел, полковник Лефевр рас-

Да еще научил так плохо стрелять. Не забывайте, госпо-

смеялся:

дин полковник, он еще не солдат, хоть и в военной форме.

— Русский князь… Французский граф… Говно! Наде-

Он еще не давал присяги. И оружия ему не выдавали, и я

юсь, русские убьют тебя в первом же бою. Как же я нена-

ему пистолет не давал. Будьте уверены, если бы я ему дал

вижу всех вас, Солеев. Всё прекрасно, всё, как задумано:

оружие, он бы не промахнулся… А если я так неугоден, то

сыночка отправили погибать, пора бы заняться отцом и

выгоните меня из легиона. Я не горю желанием в нем слу-

дедом… И чего немцы с ними возятся? С этой подлой се-

жить. Меня заставили.

мейкой…

— Не врите, лейтенант. Никто вас не заставлял. И не на-

дейтесь, что так легко можете покинуть легион. Во-первых,

IV

вы военный, во-вторых, если вы уйдете из легиона, вы не

сразу попадете в немецкий трибунал, который приговорит

На площади перед Версальским дворцом выстроились

вас к расстрелу, вами прежде займутся ребята из конторы

в шеренги сотни солдат в серой немецкой форме. Отличи-

Карла Оберга. Знаете, кто это?

ем был нашитый нарукавный знак в виде танка и буквы

— Нет, господин полковник.

F на фоне полосатого французского флага. На ступеньках

— И лучше не знать. Это руководитель гестапо во Фран-

дворца стояли важные военные чины в немецкой и фран-

ции генерал СС Карл Оберг. Вы должны были его видеть,

цузской военной форме, а также гражданские лица. Все

это тот генерал, что стоял рядом с Лавалем. А если бы

произносили речи, играл оркестр. Когда перед солдатами

попали в него или в Отто Абица?! Мне даже представить

начал выступать Пьер Лаваль, вице-премьер правитель-

страшно, что бы было. Сейчас из этого стрелка всё вытря-

ства Виши, раздались пистолетные выстрелы. Стрелявше-

сут. Понятно же, что он заслан в наш легион де Голлем. Что

410

411

же касается вас, лейтенант, вы понижаетесь в звании до

который прославился во французскую кампанию тем, что

младшего лейтенанта. Кстати, сообщаю, что новым коман-

расстреливал и давил танками бегущих по дорогам мир-

диром роты назначен майор Леру, а капитан Лакруа, что

ных французов. Рядом стояли полковник Роже Лобанн и

командовал вашей ротой, назначен мной командиром пер-

приехавший на присягу Жан Дорио.

вого батальона. И смотрите, младший лейтенант, как бы

Легионеры хором приняли присягу и стали солдата-

вам не скатиться до сержанта.

ми 638-го полка германского вермахта. Генерал Клюге

— Майор будет подчиняться капитану? — удивился

говорил — как лаял, французам переводили, что с этого

Солей. Он почему-то не удивился, что его разжаловали в

дня они — солдаты германского вермахта и обязаны под-

младшие лейтенанты.

чиняться приказам немецкого командования. «За неис-

— Этот майор в отставке еще с конца прошлой войны.

полнение приказов военно-полевой суд, — сказал громко

Он сам попросился в легион. По мне, лучше таких запасни-

генерал. И в наступившей полной тишине, громко крик-

ков вообще не брать, но не хватает офицеров, а такие, как

нул: — Решение суда одно — расстрел!»

вы, только позорят легион. Ступайте, младший лейтенант,

Некоторые легионеры не поверили и с наступлением

и считайте, что вам опять повезло. Завтра первый и второй

темноты побежали по знакомой тропинке в деревню —

батальоны отправляются в Польшу, в лагерь Дембица на

продавать выданные новые шинели. На обратном пути их

подготовку, а дальше — Россия.

задержал немецкий патруль, а утром вывели перед постро-

енными в шеренги двумя батальонами и расстреляли. При-

Дембица — маленький городок в оккупированной не-

казали расстреливать французам, но те своих товарищей

мцами Польше. Батальоны разместили в пустых казармах

казнить отказались. Расстреливали немцы. С удовольстви-

разгромленной польской армии. Польской армии больше

ем. Побегов больше не было — наступила тишина. Поль-

не было — она героически погибла в сентябре 1939 года.

ские крестьяне приходили сами и протягивали бутыли с

Поляки были храбрыми до безумия — с саблями бросались

мутным самогоном. Французы вздыхали и махали рука-

на немецкие танки!

ми — уходите. Еще немного поучив стрелять из винтовок

Многие легионеры впервые взяли в руки винтовки.

и бросать учебные гранаты, всех погрузили в машины и

Капралами и сержантами назначили ранее служивших во

повезли в Варшаву на вокзал, где в тупике загнали в ваго-

французской армии солдат. Легионеры не понимали дис-

ны с небольшими узкими окнами, в которых раньше пере-

циплины и военных команд, да и не хотели их понимать.

возили скот. Закрыли широкие, как ворота, двери, и поезд

Они убегали из казарм в ближайшие деревни и обменива-

покатил в Россию, в Смоленск. Мелькавшая за окнами кар-

ли свои шинели на самогон и картошку. Батальоны превра-

тина была жуткой: разрушенные русские города и дерев-

щались в толпу полураздетых оборванцев. «Хватит!» — на-

ни — только кирпичные трубы среди пепелищ. В серд ца

чали кричать те, кому уже нечего было продавать. «Домой

французов закрадывался страх!

отправляйте!» — кричали те, кто еще не все продал. И уже

В сожжённом дотла Смоленске остановились в церк-

все вместе орали: «Во Францию! Во Францию!» Командо-

вях — больше негде было. Роту майора Леру отправили на

вание поняло — больше тянуть нельзя. В первых числах

постой в Кафедральный собор. Когда солдаты толпой ста-

октября легионерам выдали новые шинели и выстроили

ли входить в собор, то некоторые уже в притворе непроиз-

на заснеженном плацу для принятия присяги. Присягу

вольно стали снимать пилотки и креститься, до того они

принимал командующий 4-й германской армией генерал-

были поражены открывшейся перед ними красотой. А уви-

полковник Гюнтер фон Клюге, по прозвищу Умный Ганс,

дев алтарь и алтарную преграду — иконостас в пять рядов

412

413

икон в золотых и серебряных окладах, ахнули. За открыты-

когда их наш великий Наполеон разбил, — ответил солдату

ми золотыми царскими вратами алтаря в стене виднелась

Солей.

незакрытая каменная кладка — большой ровный квадрат

— Наполеон? Это когда же было?

из красных кирпичей, и монахи, все в черных, длинных

— Сто тридцать лет назад.

одеждах, не обращая внимания на солдат, стояли перед

— Хороша защитница! — засмеялись, слушая лейте-

этой дырой на коленях, крестились и били поклоны. Было

нанта, солдаты.

холодно, и французы стали разжигать костры посередине

— Не богохульствуйте! — крикнул один из солдат. —

кафоликона; дым стал подниматься к куполу, и он, распи-

Они же, как и мы, тоже молятся Христу. Это их святая. Ну

санный уникальными фресками, быстро стал чернеть от

как наша Святая Женевьева.

копоти.

— Ты сам не богохульствуй! Сравнил русскую блудницу

— А чего они на пустую-то стенку молятся, да еще и

со Святой Женевьевой, — крикнул кто-то из солдат. — Их

плачут? — засмеялся солдат Гастон. — Господин лейте-

иконы мы бросим в костер.

нант, — обратился он к Солею — солдаты не хотели на-

— А я вот никому не молюсь, — сказал Гастон. — Мой

зывать своего командира другим званием, — вы, говорят,

бог — мое ружье. Я могу убить любого из этих монахов, и

русский язык знаете. Спросите их.

ничего мне не будет, и никакой бог меня за это не накажет.

Солей стал расспрашивать одного из плачущих мона-

— Если ты это сделаешь, я тебя застрелю. Увидите, все

хов и с трудом, но понял, что на этом месте была самая ува-

увидите, как она нас накажет! — кричал солдат, что защи-

жаемая русская чудотворная икона Смоленской Божьей

щал русскую икону. — И немцы, и мы — все погибнем! —

Матери.

И солдат выбежал из церкви.

— Одигитрия, или Путеводительница — сказал мо-

— Иди-иди, — крикнул ему в спину Гастон. — Вот тебя-

нах, — Ее, по преданию, писал сам святой Лука еще при

то, Джори, убьют первым, и никакая русская икона тебе не

жизни Пресвятой Богородицы. Одигитрию-то на Бородин-

поможет.

ское поле выносили, чтобы от наполеоновских полчищ

— Иконы не трогать! — жестко приказал Солей. — Мы

спасла, защитила русскую землю. И защитила! А вот не-

французы. А уж если вспоминать, то армия Наполеона по-

мец пришел и украл… Нет, не поможет она им, — монах

гибла в России. Вся, — солдаты сразу притихли. Кто знает

поднял руку вверх. — Это русская икона, и она их к гибели

этих русских святых!

приведет, а нашу русскую землю и народ наш спасет… —

Солей лежал на охапке соломы, которую для него раз-

А вы-то кто? — спросил.

добыл солдат Джори, и впервые со дня, как ушел, не поп-

— Французы.

рощавшись, из дома, подумал, что неправильно он сделал,

— Французы? Вы-то зачем здесь? — удивился монах. —

пойдя в добровольцы. Его душу тревожили слова русско-

Неужели мало получили, когда с Наполеоном приходили?

го священника, но особенно слова французского солдата

Погибнете же все! Все погибнете! — закричал, отвернул-

Джори. «А ведь он не один такой, — думал Солей. — Они,

ся, опустился на колени и стал вновь молиться и бить по-

как и я, считали, что это будет веселая прогулка, что и вое-

клоны.

вать не придется, что немцы быстренько возьмут Москву и

— Чего это с ним, господин лейтенант? Чего он кри-

война закончится. Так же говорил Лефевр. А что видим —

чит? — спросил солдат Гастон.

разоренную страну, которая дерется с немцами, с теми, кто

— Немцы забрали какую-то икону, которую они счи-

оккупировал Францию, мою родину, — и удивился, что по-

тают священной. Русские ее носили в битве под Москвой,

думал о Франции как о родине. Серж повернулся спиной к

414

415

стене — было холодно, посмотрел на иконостас — по золо-

Францию, — возраст, здоровье, да и просто не успели, столь

ту бегал свет костров. «Какая необыкновенная красота, —

стремительным было наступление немцев и столь слабым

подумал он. — Какие строгие лица у русских святых. А если

было сопротивление французов. Два контрудара танковой

этот священник прав со своей особой иконой? Наполеон

бригады генерала де Голля — и всё! По майору, уходивше-

под Москвой русских разбил, в Москву вошел, а чем все

му воевать на стороне немцев, никто не плакал — у него не

кончилось? Гибелью Великой армии. Может, предок Андре

было семьи. В легионе офицеров не хватало, а уж боевые

Солей был прав, что не надо воевать против русских? — и

офицеры были наперечет, но майора назначили команди-

тут же стал себя уговаривать: — Но я же не против русских

ром роты — стар и почти четверть века не служил! Когда

буду воевать, не против России, а против большевиков,

майор увидел младшего лейтенанта Солея, от удивления

коммунистов, ихнего Сталина… — вновь подумал: — Но

его брови полезли вверх, он, заикаясь, спросил:

почему же против нас эти священники? Их же, рассказыва-

— Как твоя фамилия, младший лейтенант?

ли, большевики убивают. Они же должны радоваться при-

— Солей.

ходу немцев, а они их ненавидят. Конечно, икону трогать

— Э-э… У тебя есть родственник Александр Солей?

не надо было. Это же их иконы, их святые. Суки эти немцы,

— Моего отца зовут Александр Солей.

они же и наши соборы разрушили. Вон, Реймсский собор

— Он воевал в прошлую войну?

до основания разбомбили… — и заметались мысли: —

— Да. Он закончил ее подполковником. Вы, господин

Черт, да правильно ли я делаю? Может, убежать? Как убе-

майор, его знали?

жать? Бросить своих солдат?.. Я же их командир. Может,

— Да… Мы с ним… встречались. Впечатляющий

правда немцы вот-вот Москву возьмут и домой поедем?»

офицер.

Серж поднял воротник шинели, подтянул ноги и попробо-

— Вот и полковник Лефевр так сказал.

вал заснуть. Было холодно, солдаты у костра ругались. «Не

— Лефевр? Полковник?

надо воевать с богами», — подумал Солей и заснул.

— Да, он командир полка в армии маршала Петена.

— В армии Петена? В Виши?

V

— Да, в Виши.

— Там есть армия? Большая? — всё больше и больше

Новый командир роты майор Леру оказался пятиде-

удивлялся майор.

сятилетним, больным человеком. Он был худ, гнилозуб и

— Три полка.

злобен. Еще и хромой. До появления в легионе он работал

— Не знал… Как же мир тесен, — тихо произнес

начальником охраны на какой-то фабрике в Лионе. Как с

майор. — Я твой новый командир роты, вместо капитана

таким плохим здоровьем он попал в легион, никто не по-

Лакруа. Твоя обязанность, младший лейтенант, беспрекос-

нимал. Солдаты быстро выяснили, что в прошлую войну он

ловно исполнять мои приказы.

дослужился до майора, имел награду — Военный крест, но

— Опять. Началось, — как от зубной боли, скривился

попался на каком-то неблаговидном поступке. Ему грозил

Солей.

трибунал, лишение звания и даже тюремный срок, но на-

— Что началось, младший лейтенант? О твоих неблаго-

шлись высокопоставленные заступники, его тихонечко, по

видных проступках мне известно, и я этого в моей роте не

состоянию здоровья, уволили из армии на небольшую пен-

потерплю.

сию — пусть радуется, что так закончилось, а потом про

— И что сделаете, господин майор? Вызовете на дуэль?

него забыли. Его не призвали, когда Германия напала на

Застрелите? Потребуете уволить из легиона? Господин

416

417

майор, начните с последнего. Почти все солдаты проклина-

— Ну что же, значит, пусть замерзают, — майор Леру

ют тот день, когда согласились пойти воевать.

повернулся и ушел.

— Они солдаты, они дали присягу, и никто не будет

Через два часа в церкви стоял радостный гул, солдаты

спрашивать, чего они хотят. Они пойдут в бой. И ты со сво-

рассаживались вокруг костров, протягивали кружки, в ко-

им взводом пойдешь в бой. Первым. Я не позволю тебе от-

торые из металлических канистр наливали спирт. Разгово-

сидеться за спинами моих солдат.

ры перешли в песни, с плачем вспоминали далекую роди-

— Понятно, господин майор, — засмеялся Солей.

ну, проклинали Россию и мороз. Пьяных оттаскивали от

Солдаты грелись у костров и не хотели выходить из цер-

костров и укладывали около стен.

кви на улицу, на мороз. Когда распаковали мешки с едой,

Утром роту выстроили на площади перед собором.

оказалось, что вино превратилось в лед, хлеб в камень, за-

Было жутко холодно. Немецкий офицер, командир полка,

мерзшую тушенку с трудом отколупывали ножами!

объявил, что вечером было совершено нападение на воен-

— Боже! — крикнул один из солдат. — Зачем я пришел

ный склад, связаны солдаты, охранявшие склад, которые

сюда?! В этот ужасный холод, в эту разрушенную страну!

потом замерзли. Из склада украден спирт в канистрах.

Что мы все здесь забыли?

Офицер приказал, и несколько немецких солдат, сбегав в

Над солдатами, жавшимися к кострам, неслось, отра-

церковь, принесли пустые канистры.

жаясь эхом от закопченных сводов:

— Пусть выйдут из строя те, кто нападал на склад, —

— Зачем?.. Зачем?.. Зачем?..

приказал офицер. — Строй французских солдат молчал.

— Слышите, господин майор? И что делать? — спросил

Офицер трижды выкрикивал свой приказ — ответа не

Солей у майора Леру.

было. Офицер повернулся к стоявшему рядом командиру

— Как что? Спирта надо добыть или шнапса. Выпьют и

батальона капитану Лакруа.

забудутся.

— Господин капитан, пусть каждый десятый выйдет из

— И где добыть?

строя, — приказал командир полка.

— У немцев.

На морозном воздухе зазвучала разноголосица цифр, и

— У немцев?

девять французов вышли из строя. Все удивленно смотре-

— А где же еще? Украсть надо. Я видел тут недалеко

ли, что же будет дальше.

склад, его охраняют всего два солдата. Днем из него выво-

— Этих, — показал на девятерых командир полка, —

зили канистры. А что в канистрах возят? Бензин и спирт.

расстрелять!

Бензин на складах не хранят. Значит, спирт.

Цепь французских солдат ахнула и двинулась на нем-

— И вы приказываете его украсть? А что с охраной?

цев. Офицер крикнул:

— Я не буду приказывать. Я просто говорю, что надо

— Внимание! Если вы сделаете еще один шаг, я прика-

сделать. Сейчас вечер, уже темно, подговорите двух-трех

жу стрелять, — махнул рукой. Немецкие солдаты вскинули

надежных солдат, они тихо свяжут охрану, откроют склад,

винтовки. — Я жду еще минуту, чтобы вышли те, кто напа-

возьмут спирт, и всё.

дал на склад! И тогда не пострадают невиновные.

— Господин майор, вы понимаете, что вы предлагае-

Командир батальона капитан Лакруа крикнул:

те? Если их поймают, немцы расстреляют их за мародер-

— Приказываю выйти тем, кто нападал на склад.

ство.

Французы молчали. К капитану подошел майор Леру и

— Пусть не попадаются, на то они и солдаты.

что-то тихо сказал, после чего капитан выкрикнул несколь-

— Я такого приказа своим солдатам не отдам.

ко фамилий. Из строя вышли четверо солдат, один из них

418

419

солдат Гастон. Они удивленно смотрели на капитана. Лак-

— Сам скажи! Он такая же сволочь — немцам-то кто их

руа повернулся к командиру полка.

назвал.

— Господин полковник, эти солдаты напали на охрану

— Сам ты сволочь! Меня, если бы не капитан, расстре-

вашего склада.

ляли. А я на склад не ходил.

— Так расстреляйте их сами, капитан.

— Зато пил! — грустно засмеялись.

— Никогда француз не будет расстреливать француза.

— Так все пили.

Я бы и вам не советовал, господин полковник! — угрожаю-

— Мы-то живые, а этих четверых, что для нас же спирт

ще произнес Лакруа.

воровали, уже нет.

— Вы, капитан, служите в немецкой армии, в моем пол-

— А чего они немцев-то связанными на морозе остави-

ку, и обязаны подчиняться моим приказам.

ли? За это и расстреляли.

— Пошел ты, полковник, знаешь куда… Чтобы я, фран-

— Забыли, наверное.

цузский офицер, отдал такой приказ…

— Вот сами и забылись… навсегда.

— Ну что ж, на первый раз я вас прощаю, капитан. Это

— Нет, я эту суку, майора, в первом же бою пристре-

сделаем мы, немцы. Мы не боимся грязной, но нужной ра-

лю! — крикнул Джори. — За Гастона отомщу!

боты, потому-то и побеждаем всех… Поставить этих маро-

— Правильно! Правильно! Пристрелить его… — крик-

деров к стенке и расстрелять! — приказал полковник.

нули несколько голосов.

— А этих? — спросил немецкий лейтенант, показывая

А на улице к майору Леру подошел младший лейтенант

на стоявших с белыми лицами девятерых французов.

Солей, сгреб его за шинель, так что майор задохнулся.

— Отпустить. Мы не расстреливаем невиновных. Пусть

— Ты, майор, подлец! — прошептал Солей. — Вместо

идут в бой.

тех солдат тебя надо расстрелять!

Четверых французов подвели к стене церкви, немцы

— Солей, — захрипел Леру, — я сейчас прикажу тебя

вытянулись цепочкой напротив, подняли винтовки.

арестовать. Ты и так на волоске от расстрела. Думаешь, я

— За что же нас? — закричал Гастон. — Нам же прика-

не знаю? Тебя в Виши выгородили, но здесь это не пройдет.

зали! Нам майор… — договорить Гастон не успел, коман-

Еще раз повысишь голос — и ты покойник.

довавший расстрелом немецкий лейтенант, махнул рукой

— Ты, майор, не все знаешь — меня должны были рас-

и крикнул: «Огонь!» Раздался залп…

стрелять еще в июне сорокового, когда я застрелил англий-

Недосчитались еще пятерых солдат из тех, кого отнесли

ского сержанта. Тот, такая же сука, как ты, ударил француз-

пьяными к стенам церкви, — они замерзли.

ского солдата. Смотри, как бы ты пулю не от русских, а от

Французы молча сидели у костров. Раздался крик, эхом

своих, французских солдат не получил… Правильно сдела-

отражаясь от задымленных сводов собора:

ют! — Солей толкнул Леру, тот полетел кубарем — повезло,

— Что же дальше-то будет? Не русские, так немцы нас

в сугроб упал, а не в стену церкви…

перестреляют. Эх, жаль винтовок не выдали, я бы того пол-

ковника пристрелил.

VI

— Да заткнись ты, Джори! — крикнули ему в ответ. —

Своего бы, суку, майора пристрелить бы надо. Это же он

Через два дня объявили: батальоны идут на фронт. Пеш-

Гастона и других подговорил пойти за спиртом. А потом их

ком! Выдали винтовки и по две обоймы патронов. Мороз за

же и выдал. Слышали, как Гастон-то кричал.

минус двадцать — русскому в радость, а французы на сво-

— Так надо сказать капитану Лакруа.

ей родине такого не знали никогда. В шинелях, пилотках и

420

421

сапогах было нестерпимо холодно. Да еще ужасающая кар-

— У-у, как давно, — воскликнул солдат. — Интересно,

тина сожженного Смоленска, а вдоль дороги вместо дере-

тогда так же было холодно?

вень — одни печные трубы. Чем сильнее крепчал мороз, тем

— Это было в сентябре, — ответил Солей.

больше наползала на землю морозная пелена, и уже только

— Ага, а сейчас на этом поле все мы сдохнем! — хрип-

эти трубы торчали из морозного тумана. Шли дорогой, по

ло, помороженным голосом крикнул солдат Джори.

которой двести лет назад так же шла к Москве, а потом по

Через неделю дошли до деревни Ново-Михайловское.

ней отступала армия Наполеона. Солдаты не знали исто-

Деревни не было — была сожжена. Уставшие солдаты ста-

рию Франции, а уж России… Но почувствовали эту страну

ли разбирать остатки домов и разводить костры. Впервые

через проникающий за шинель, леденящий сердце и душу

привезли горячую пищу и немецкий шнапс. Солдаты пили

русский холод. Солдаты бросали винтовки и обессиленные

крепкий алкоголь, который отдавал запахом картофеля и

садились в снег; их поднимали, старались растормошить,

яблок, чем-то напоминая родной кальвадос.

терли снегом лица, но уже десятки не хотели идти, разво-

Солея вызвали в штаб полка, который находился в со-

рачивались и толпой уходили в морозный туман. Дошли ли

седней деревне Головково. Присутствовали командиры

они до какого-нибудь дома или хотя бы сарая, уходившие

взводов и рот батальона. Совещание проводил прибывший

вперед не знали, но не завидовали им, верили, что вот-вот

в штаб полковник Роже Лобанн.

привал и тепло, а иначе все эти сотни замерзших людей, на-

— Господа офицеры! Французы! До Москвы осталось

плевав на приказы, ушли бы обратно в Смоленск. Францу-

всего восемьдесят километров. Капитан Лакруа, ваш бата-

зов обгоняли немецкие танки, машины с немецкими солда-

льон завтра вступит в бой. Участок вашей атаки — деревня

тами, и им приходилось сходить с дороги в глубокий снег, а

Дьяково, — полковник показал на карту с синими жирны-

немцы что-то весело кричали, играли на губных гармошках

ми стрелами, висевшую на стене. — Вы наступаете в со-

и бросали пачки сигарет. На пачках было написано, что они

ставе девятнадцатого полка седьмого армейского корпуса.

произведены во Франции. Шли, останавливаясь на ночь в

— А где будет наступать второй батальон? — спросил

сожженных деревнях, греясь у костров. Из полутора тысяч

капитан Лакруа.

солдат двух батальонов пятьсот остались на дороге! Попав-

— Батальон майора Демессине передается в шестиде-

шим в лазареты везло: им отрезали отмороженные пальцы

сятый полк и в этой атаке на Дьяково участвовать не будет.

рук и ног и отправляли на родину, но большинство остались

У этого полка другие задачи.

сидеть в снегу замерзшими истуканами. А вдоль дороги за-

— И кто перед нами? — вновь спросил Лакруа.

снеженный лес, лес, лес, поля, поля, поля…

— По данным немецкой разведки, в Дьяково находится

На третий день на холме показался странный высокий

русская стрелковая дивизия.

памятник — каменный столб с распростершим крылья ор-

— Дивизия? На дивизию полком? — громко удивился

лом на вершине.

капитан.

— Что это? — спросили солдаты. — Чья-то могила?

— Не полком, а корпусом, капитан Лакруа, — поправил

— Это Бородино, — ответил Серж Солей, единствен-

Лобанн.

ный по книгам и рисункам из домашней библиотеки знав-

— Какая будет артиллерийская подготовка? — не уни-

ший, что это за обелиск. — Это памятник на поле сражения

мался капитан.

Великой армии Наполеона с русской армией.

— Атака начнется в шесть утра, в темноте, — полков-

— А когда же это было?

ник замялся. — Артиллерийской подготовки не будет…

— В одна тысяча восемьсот двенадцатом году.

И танков не будет.

422

423

— Как так?! — не сдерживаясь, закричал капитан Лак-

— Правильно — покажет, — грустно произнес Лакруа.

руа. — Вы, господин полковник, хотите нас погубить?

Майор Леру был бледен — ему не хотелось умирать,

— Не кричите, господин капитан. Командование кор-

он надеялся, что, став командиром батальона, не пойдет в

пуса считает, что в темноте артиллерия малопродуктивна.

атаку. Командиры — должны командовать.

Эта деревня будет взята без единого выстрела. У русских

Никто не хотел умирать. Никто не хотел отходить от

нет даже ракетниц.

костров. К ночи дышать стало невозможно — тридцати-

— Может быть, у русских нет ракетниц, но у них есть

градусный мороз разрывал легкие. Воздух звенел. Снег

винтовки! — воскликнул капитан Лакруа.

превратился в острое, ломкое, белое стекло. Немцы в атаку

— У русских винтовки с прошлой войны, и то не у всех.

не пошли, они остались греться в деревне Ново-Михайлов-

— Я, господин полковник, видел эти винтовки, и шты-

ское. Они наблюдали!

ки русские видел. Они, как вы говорите, с прошлой войны,

В шесть утра под деревенькой Дьяково взлетела одино-

но лучше, чем те, которыми сейчас вооружены французы.

кая ракета, сразу пропавшая в низком морозном тумане, и

Немцы хотят, чтобы нас всех перестреляли? Вы, господин

французы по глубокому снегу, доходившему до пояса, пош-

полковник, подумали о своих солдатах, о французах?

ли в атаку против русской сибирской дивизии. Они шли,

— Да как вы смеете, капитан? — покраснев от гнева,

падали, поднимались, опять шли, а русские молчали —

закричал Роже Лобан.

ни одного выстрела не было с их стороны. В этой зимней

— Мы выполним приказ командования! — поднялся

темноте, в этом снегу непонятно было, где же тот край, за

майор Леру.

которым спрятались русские. Ни огонька, ни выстрела, ни

— Вот, капитан Лакруа, берите пример с майора Леру.

шороха взлетающих ракет — тишина, слышен только хрип

Вот так должен отвечать французский офицер.

изо рта идущего рядом с тобой товарища. И вдруг — пуле-

— Насколько мне известно, этот офицер уже отличился

мет, потом другой, а затем в упор, прямо в глаза — выстре-

в Смоленске. Не он ли виновник гибели французских сол-

лы, и пули попадают в лица, в тела, в животы, и падают,

дат, которых расстреляли немцы за кражу спирта?

падают французы в глубокий снег, и снег уже не белый, а

— Я в курсе, господин капитан, что расстреляли сол-

красный от крови. Кто-то кричит и просит о помощи, кто-

дат. А вы считаете, что мы должны поощрять мародерство?

то зарывается в этот хрустящий, жесткий на морозе снег,

Завтрашнее наступление, господин капитан, — это приказ,

думая, что он защитит, но пули попадают и в живых, и в

а приказы исполняются. Лучше, капитан Лакруа, будьте

уже мертвых. И ни одного выстрела из орудий или миноме-

примером и покажите своим солдатам, как французы уме-

тов со своей, немецкой стороны. Французы одни умирают

ют воевать.

на русском снегу!

— Вы, господин полковник, хотели сказать: умирать?

Первым погиб командир роты капитан Лакруа. Сразу,

Я боюсь, господин полковник, после завтрашнего боя не-

не вскрикнув, упал. Убитые и раненые вперемежку лежали

кому будет приказывать.

в снегу, и из этой человеческой кучи неслись крики о помо-

— Прекратите, капитан Лакруа, — закричал Лобан. —

щи. Но никто никому не помогал — остатки батальона, кто

Какой пример вы показываете подчиненным? А может,

ползком, кто бегом, пригнувшись, отходили назад, к де-

мне заменить вас на майора Леру? — спросил полковник.

ревеньке. Сержа Солея ранило в бедро, намокшие кровью

— Я не возражаю, господин полковник.

брюки на морозе замерзли и нестерпимо больно терлись

— Тогда считайте, капитан Лакруа, что завтрашний бой

о рану. Серж полз, над головой свистели пули, он исступ-

покажет, достойны ли вы командовать батальоном.

ленно греб руками снег и полз к такой теперь родной и

424

425

милой русской деревне с красивым названием Ново-Ми-

— Видишь, Солей, судьба за меня! За меня! Я обязатель-

хайловское. Несколько десятков раненых, всё же доползли

но сообщу твоему отцу, что ты погиб… Героем, — громко и

до деревни, где уже сбились в толпу остатки отошедшего

весело засмеялся.

батальона — не более двух сотен солдат, все без оружия.

Солдаты растворялись в утренней серой морозной

Немцев в деревне не было. Майор Леру махнул рукой и

дымке. Раненые кричали, плакали, умоляли и постепенно

крикнул:

затихали. А наступающих русских все не было.

— Всем молчать! Капитан Лакруа убит. Я сам видел, как

Серж лежал и слышал, как всё меньше становится

он упал, и как старший по званию, я, майор Леру, с этой

криков — раненые французы замерзали. Попробовал по-

минуты ваш новый командир батальона. Приказываю, от-

шевелиться, но тело было каким-то тяжелым, ватным, не

ходить в эту… Головково. Там штаб полка.

двигалось, пальцы рук и ног он уже не чувствовал. «Отец

— А что с ранеными? Их же надо выносить, — закрича-

был прав. Не надо было идти в Россию… Прав, сука Леру,

ли солдаты.

не больно», — подумал он. Стал наваливаться какой-то

— Если кто-то хочет их нести — несите. Я такого прика-

вязкий сон, потом вдруг он увидел дом и море — теплое,

за отдавать не буду. Я хочу спасти вас, живых.

ласковое, ему стало жарко, захотелось растегнуть шинель,

— Но они же наши товарищи, они французы.

но руки не слушались. «Всё хорошо», — подумал он и про-

— Вот-вот здесь будут русские, и уже никто не уйдет от

валился во тьму…

них: ни вы, ни раненые. Слышите, они уже идут! — Леру

показал рукой в темноту, и солдатам показалось, что из

VII

морозной звенящей тишины уже доносится рев танков и

бег русских солдат, что они вот-вот прямо сейчас появятся

Серж очнулся — кто-то дергал его, стараясь снять ши-

и будут их убивать, всаживая свои длинные трехгранные

нель и сапоги. Он с трудом разлепил глаза и через пелену

штыки в их тела.

увидел двух людей в пилотках и странных желто-серых ши-

— Уходим!.. Уходим!.. Скорей уходим!.. Они уже идут…

нелях.

А-а-а!.. Они уже здесь!.. — закричали солдаты и толпой по-

— Да снимай сапоги-то скорей, — говорил один.

бежали в сторону видневшейся вдалеке, в утреннем сумра-

— Да не снимаются, такую мать… — ругнулся вто-

ке, деревни, и уже никто не обращал внимания на вопли и

рой. — Разрезать их, что ли…

плач раненых. Леру подошел к лежащему на снегу Солею и,

— Дергай сильней. Разрезанные-то сапоги нам на

наклонившись, рассмеялся:

кой… — зло зашептал первый. — Давай быстрей, не-то

— Ну, Солей, прощай.

сержант увидит, будешь и дальше в ботинках с обмотками

— За что? — прохрипел Солей.

ходить… — солдат дернул шинель. — Блядь, колом стоит!

— Лично к тебе у меня ничего нет, но я ненавижу, всю

— Черт, да он, сволочь, кажись, глазами моргает? Вроде

свою жизнь ненавижу твоего отца, Александра Солея. Ты

как живой? — удивленно произнес второй.

сейчас отвечаешь за него. Говорят, на морозе умирают без-

— Ты чего, рехнулся, что ли? В такой-то мороз.

болезненно. Засыпают, и всё. Так что засыпай… Прощай,

— Может, не надо? — трусливо произнес второй. — Бу-

Серж Солей… — Леру похлопал Солея по плечу, сбивая

дет нам за это…

снег, и пошел. Серж с трудом достал пистолет и выстрелил

— Чего будет-то? Смотри, со всех сапоги да шинели

в уходящую фигуру… раздался щелчок — пистолет замерз.

стаскивают, — зло сказал первый.

Леру повернулся и крикнул:

— А у этого-то, смотри-ка, часы.

426

427

— Часы это хорошо. Значит офицер. Пошарь в карма-

— Таскать его еще, курву немецкую, — пробурчал Ар-

нах, — обрадовался первый.

цышев. — Ну чего встал-то, потащили, — сказал солдату

Солей застонал.

Иванову. — Я тебе говорил, не зови лейтенанта, а сейчас

— Ой! Точно живой, — вскрикнул второй.

все карманы часами набьют, а мы фашиста будем спасать.

— Живой, — прошептал Солей.

Эх ты, Ваня Иванов.

— Да он, кажись, чего-то лопочет… Вроде даже по-на-

— Так давай бросим, — слезливо произнес Иванов.

шему? — удивился первый.

— Как бросишь-то, если лейтенант о нем особистам

— Живой, — вновь прошептал Солей. Ему казалось, что

скажет. Хочешь, чтобы они уже с тобой говорили?

он кричит, но примерзшие губы не раздвигались.

— Не… понесли…

— Точно, по-русски. Наш, что ли? — удивился второй и

Солея положили на плащ-палатку и потащили по снегу

перестал дергать сапог.

в сторону русских траншей. В траншее его о чем-то спра-

— Какой наш? Форма же, видишь, немецкая, — пер-

шивали, он забылся и очнулся от нестерпимой жары. Он

вый тряхнул Солея за шинель, которую он никак не мог

был без шинели, без сапог, лежал на столе в каком-то доме.

снять. — Ты кто? Фриц? Фашист?

Над ним склонилось курносое, молодое женское лицо.

— Нет, — прошептал Солей. — Француз.

— Ты правда француз? — спросила девушка.

— Чего? — удивился солдат. — Это чего он тут говорит-

— Да, — тихо прохрипел Солей.

то, что он француз, что ли? Мы же с фрицами воюем. Вот

— А откуда русский-то язык знаешь?

же бля…блядь придется лейтенанту говорить.

— Все в семье знают. Что со мной?

— Давай… скажем, — сказал солдат, что снимал сапо-

— А чего с тобой — плохо с тобой. Рану на бедре я тебе

ги, и, не дожидаясь согласия, удивленно-обрадованно за-

перевязала, но это ерунда. Кости целы, пулю потом доста-

кричал: — Товарищ лейтенант, идите сюда, тут один жи-

нут, а вот руки и ноги ты отморозил. Даже сапоги и перчат-

вой. Говорит, что француз.

ки пришлось срезать. Сапоги-то хорошие были. Санитары

— А ты, Иванов, французский язык знаешь? — засмеял-

сильно ругались, когда срезали, — девушка весело засмея-

ся, подходя, офицер. Сапоги его скрипели по снегу.

лась, по-видимому, вспоминая, как ругались санитары.

— Так он, товарищ лейтенант, по-русски говорит, — от-

— Господи! — прошептал Солей.

ветил Иванов.

— А чего тебе остается, кроме как бога вспоминать.

— Как по-русски? А ну-ка, дай посмотрю, — над Солеем

Тебя бы, конечно, здесь надо бросить подыхать, но това-

наклонился третий, в серой шинели с ремнями и в шапке,

рищ младший лейтенант госбезопасности, — девушка

спросил: — Ты чего, правда, француз?

произнесла звание уважительно, — приказал отправить в

— Да, — прошептал Солей.

медсанбат. Ты единственный живой. Да еще ты офицер, да

— Вот это да! А ну-ка тащите его к санинструктору.

француз. А зря — надо было там, на снегу, тебя бросить.

Хотя и не жилец. Поморозился же насмерть. Все равно та-

Вместе со всеми фашистами.

щите. Особисту я сам сообщу… Надо же, француз! Тут один

Солей вспомнил, как там, в поле, к нему наклонялся ка-

мертвый вообще негр!

кой-то строгий, русский офицер и спрашивал его, кто он,

— А чего его тащить-то? — возмутился солдат. — Фран-

откуда, что это за воинская часть и правда ли, что он фран-

цуз, немец — какая разница? Пусть здесь и сдохнет!

цуз? Он что-то отвечал, пока не потерял сознание.

— Разговорчики, рядовой Арцышев. Выполнять при-

— Так бросьте, — сказал Серж девушке.

каз, — строго сказал лейтенант.

— Ишь ты какой. Ты еще не знаешь, что с тобой будет.

428

429

— А что будет?

— Он вроде француз, — ответили доктору и добавили

— Уродом будешь, без рук и без ног. Срать под себя бу-

шепотом: — Там, Василий Петрович, в коридоре вас дожи-

дешь, а подтереться не сможешь. Милостыню на паперти

даются… ну вы понимаете кто…

просить будешь, да не подадут. Как узнают, что фашист, так

— Особист? — тихо спросил хирург.

заплюют.

— Да, из Особого отдела. Ждет, что вы скажете о фран-

— Я не фашист.

цузе.

— Все вы фашисты. И мы всех вас убьем!

— Понятно… — каким-то потухшим голосом ответил

— Боже!

врач. — Скажите, что сейчас осмотр закончу и подойду…

— Опять ты своего бога вспомнил. Бога нет! Мы вас,

Чего они рану-то не обработали? Пулю-то могли бы и до-

сволочей, к себе не звали! Ты, француз, сука, что пришел

стать. А руки и ноги почему не перевязали? А шинель где?

на нашу советскую землю с ружьем. И поделом тебе. Вот и

Так и везли, что ли, раздетым?

молись своему богу, чтобы ты помер.

— Таким привезли, — безразлично ответили врачу.

— Я умер, — прошептал Солей и вновь провалился в

— Такую мать, сами-то не люди, что ли.

темноту…

Хирург взял большой изогнутый зажим, ввел его в рану

Санитары, ругаясь матом, что их заставляют спасать

на бедре. Солей застонал.

фашиста, перевезли Солея в медсанбат, где его осмотрел

— Молчи солдат, генералом будешь, — сказал хирург и

хирург и, увидев распухшие красные руки и ноги, присвис-

поперхнулся, — Тьфу ты, какой он солдат — враг он!

тнул то ли от радости, то ли от удивления и громко сказал:

Хирург еще немного поковырялся инструментом, за-

— Отправляйте дальше. Что ему здесь делать? Здесь толь-

хватывая, и вытащил сплющенную пулю. Из раны потекла

ко легкораненые, а это будущий обрубок. Руки-ноги ему от-

темная кровь, а хирург как-то уже просто и буднично про-

режут. Точно. И хорошо. Очень хорошо. И чего с ним возят-

изнес:

ся? И почему не выбросили, как собаку, на мороз, околевать.

— Повезло. Наложите на рану простую марлевую по-

— Особисты приказали, — ответили ему шепотом.

вязку, а на кисти и стопы — с мазью Вишневского. Пере-

— А-а, тогда, конечно… отправляйте, — так же тихо

оденьте — и в палату.

произнес врач.

— Какую? Общую? — спросила подававшая ему инс-

— А как отправлять-то? Отдельно или со всеми вместе?

трументы медсестра.

Прибьют же наши.

— В общую, конечно. Не к офицерам же его! Я бы его

— Ты охренел? — крикнул врач на санитара. — Конеч-

на улице положил… И зачем привезли? Для них же, гово-

но, со всеми. А прибьют или выкинут по дороге, то уже не

рят, лагеря есть, наверное, и врачи там есть. Вот там бы и

наше дело. И лучше даже, если прибьют… Для него.

лечили…

Солей был без сознания, поэтому, наверное, довезли,

Врач вышел из перевязочной, к нему подошел офицер с

не выкинули — не знали, кто такой. Когда очнулся — над

неулыбчивым строгим лицом, в отглаженной, ладно сидя-

ним склонился врач в сером от многочисленных стирок

щей новенькой форме.

халате, с усталым лицом и усталыми глазами за стеклами

— Лейтенант государственной безопасности Смир-

круглых очков.

нов, — представился строгим ровным голосом офицер. —

— Чего его лечить? — сказал он, осмотрев его руки и

Товарищ военврач, меня интересует, что с этим раненым

ноги. — Гангрена будет и ампутация. Чего фашиста-то к

французом? В медсанбате сказали, что ему отрежут руки

нам привезли?

и ноги.

430

431

— Правильно сказали, товарищ лейтенант государс-

Хирург хотел сказать: «Больше от Бога», но вовремя оста-

твенной безопасности. Отморожение с повреждением всех

новился, подумав: «Вас-то, сволочей, я бы и лечить не стал».

тканей. Таких раненых сейчас тысячи, — ответил врач и

Хирурга звали Василий Петрович, это был очень хо-

осекся под строгим взглядом офицера. — Я имею в виду —

роший хирург. До войны он работал в большой клинике в

у немцев, — добавил врач.

Москве, лечил людей и занимался наукой. Он уже защитил

— Немцев? — спросил неулыбчивый офицер. — Это

кандидатскую диссертацию и готовился стать доктором

правильно, что немцев. Вот бы все они насмерть перемерз-

медицинских наук, когда арестовали его отца. И сразу все

ли. Как тараканы. Но этот пленный нам нужен живым, что-

рухнуло в жизни Василия Петровича. Ему еще повезло,

бы его можно было показать как попавшего к нам в плен

что он был взрослый и не жил с родителями. Его отца, се-

француза. Снимем о нем кино и покажем. И чтобы все со-

рьезного ученого, инженера, арестовали за год до войны,

ветские люди увидели, кто к нам пришел убивать наших

обвинили в шпионаже в пользу Германии, Японии и еще

стариков, женщин и детей.

каких-то стран и отправили на десять лет в лагеря, без пра-

— А откуда, товарищ лейтенант государственной безо-

ва переписки. Что это значило, в стране знали в каждой

пасности, французы-то у фашистов?

семье, но в каждой семье надеялись, что их родственник

— Это добровольцы. Так называемый Легион француз-

жив, что справедливый советский суд разберется и отпус-

ских добровольцев.

тит родного им человека как невиновного. После ареста

— Добровольцы? Ну тогда туда им и дорога! Пусть по-

отца доктора долго допрашивали в НКВД, пытаясь узнать,

дыхают!

помогал ли он отцу в борьбе с советской властью. Еще че-

— Правильно, товарищ военврач… Так что с ним?

кистов интересовало, что доктор делал в командировках в

— Я думаю, вряд ли он вам пригодится. Как только оп-

Европе, кто его посылал и зачем. Василий Петрович дол-

ределится уровень гангрены, необходимо будет ампутиро-

жен был, как и отец, получить срок, но началась война,

вать руки и ноги. Он полный калека. Обрубок. Будете тако-

и он в первый же ее день, 22 июня, пошел в военкомат и

го показывать?

записался добровольцем. Добровольцами записывались

все, кого не призывали в армию. В военкомате не знали

— Конечно, будем. Даже еще лучше. Чтобы видели,

о прошлом врача и отправили на фронт, где он стал прос-

чем для них это заканчивается. А потом еще и в лагерь

тым хирургом в медсанбате. Он отступал вместе со своим

отправим.

полком, оперировал раненых солдат столь искусно, что

— Если он выживет.

солдаты просили своих товарищей нести их сразу к этому

— Может не выжить?

знаменитому хирургу. Медицинское руководство дивизии

— Более чем. Это только руки и ноги, а есть еще общее

ругало доктора, за то что он, дескать, нарушает принципы

переохлаждение организма. Пневмония — и всё, смерть.

этапности лечения раненых, созданные великим русским

Еще ранение в ногу.

хирургом Пироговым и не менявшиеся уже сто лет, ссы-

— Да-а, — поморщился лейтенант, — однако работенка

лаясь на опыт советско-финской войны, которую никто

у вас, товарищ военврач, еще та. Жалко, если он рано по-

не называл войной, а именовали «пограничным конфлик-

дохнет. Фотографии, конечно, сделаем, но фильм бы луч-

том», хотя за полгода Советский Союз потерял погибшими

ше. Постарайтесь, доктор, чтобы дотянул до кино.

десятки тысяч красноармейцев, которые замерзали целы-

— Хорошо, товарищ лейтенант государственной безо-

ми полками. Но вместо наказания Василия Петровича пе-

пасности. Только от меня мало что зависит.

ревели в дивизионный госпиталь.

432

433

Поздно вечером, после операций, хирург пошел к ране-

— Если ты не умрешь, то останешься инвалидом. Я не

ному французу. Пошел по привычке: обязанность любого

знаю твоей дальнейшей судьбы. Моя задача — операция.

врача в мире — рассказать больному, как его будут лечить..

— Мне говорил мой дядя, что на операцию врачи долж-

Солей лежал в самом конце длинного коридора — мест в

ны получать согласие больного. Я согласия не даю. Я хочу

палатах не хватало.

умереть.

Василий Петрович сел на табурет у койки и вниматель-

— Ты путаешь мирную и военную медицину. На войне

но посмотрел на лицо Солея, взял руку, пощупал пульс. Он,

ни у кого согласия не спрашивают, а уж тем более у пленно-

как все очень хорошие врачи, мог по лицу и пульсу сразу же

го. А твой родственник врач?

определить, как себя чувствует больной. На него смотрели

— Да, он хирург, Бернар Солей.

уставшие синие глаза. «И не скажешь, что француз. Кого-

— Бернар Солей? Профессор парижского университе-

то он мне напоминает... Ей-богу, как будто я его раньше

та? Главный хирург больницы Отель-Дьё де Пари?

видел... Но где?» — удивленно подумал Василий Петрович.

— Да.

Доктор знал несколько языков, в том числе французский и

— Я его знаю, — оглянувшись, совсем тихо сказал хи-

уже хотел спросить раненного.

рург. — Я был у него на стажировке в Париже. Пять лет на-

— Господин доктор, что со мной будет? — вдруг про-

зад. Мне тогда повезло: я ему несколько раз ассистировал

шептал француз.

на операциях. Боже, как он оперировал! Какие руки, какое

— Ты знаешь русский язык? — удивленно, но зло спро-

спокойствие. А-а, — как-то радостно произнес хирург, —

сил Василий Петрович. Он не хотел говорить с этим ране-

и правда, ты же на него похож. Такие же глаза и волосы.

ным вежливо — перед ним был враг, который напал на его

Я еще подумал, где я мог тебя видеть...

страну, на его народ. И говорил тихо, потому что не хотел,

— Мне приятно слышать, что Бернара Солея знают в

чтобы их слышали другие раненые.

России. Господин доктор, я не даю своего согласия на опе-

— Да, господин доктор, в моей семье русский язык зна-

рацию.

ют все. А я, наверное, хуже всех. Хотя моя мать русская.

— Это от тебя не зависит, — жестко ответил Василий

— В истории болезни записано, что ты французский

Петрович и тихо добавил: — Это не зависит и от меня.

офицер.

Я бы хотел тебе помочь. В память о твоем знаменитом

— Да, я французский офицер. Меня зовут Серж Солей,

дяде. Есть, может быть, один шанс из ста, если я удалю не

по-русски Сергей.

полностью пальцы, а только часть фаланг. Ступни будут

— Не надо переводить свое имя на русский. Ты для нас

короче, но ходить ты сможешь. Но если у первого пальца

фашист.

на руке удалить даже одну фалангу, он будет нерабочий.

— Я не фашист.

Надо сделать пластику, тогда сохранится хватательная

— Для нас вы все фашисты.

способность кисти. Без первого пальца кисть — не кисть.

— Почему же меня не расстреляли, а лечат?

И все, конечно, зависит от того, на каком уровне остано-

— Этот вопрос уже не ко мне. Я хочу сказать, что у тебя

вится гангрена. Пока будем лечить отморожение, а потом

полное отморожение рук и ног и необходима будет их ам-

уже принимать решение об объеме операции, — Василий

путация.

Петрович грустно улыбнулся. — Соглашайся, Солей. Дру-

— Ампутация? Я знаю, что это. И что же останется от

гого шанса выжить у тебя не будет. Мне еще чекистов уго-

рук и ног, господин доктор? — необычно спокойным голо-

варивать.

сом спросил француз.

— Это кто?

434

435

— Тебе лучше не знать. Но мимо них ты уже не прой-

— Нет, — ответил весело солдат и спросил у Солея: —

дешь. Не знаю, как до операции, а уж после операции точ-

А ты, помороженный знаешь?

но. И лучше здесь не говори на французском. Пусть на пло-

— Знаю, — сорвалось у Солея. — Далеко.

хом, но на русском языке. А еще лучше — молчи.

— Вот, слышишь, что знающий человек говорит: дале-

О чем-то потом говорил Василий Петрович с прихо-

ко. Эх, парень, тебе-то уже до него не дойти. Но повезло,

дившим в госпиталь лейтенантом НКВД Смирновым. На

домой поедешь. Где дом-то?

одной из перевязок Солея сфотографировали. Солей не

— Там, — махнул перевязанной рукой Солей.

знал, что оперировать его приказало НКВД. Нужен был

— Понятно. Покурить хочешь? — спросил седоусый.

живой инвалид.

Солей помотал отрицательно головой. — Ну и ладно. Иди

Солея перевели в палату, огромную — госпиталь рас-

полежи. Если что, спрашивай нас, поможем. Эх, война…

полагался в школе, а самая большая палата была в спор-

— Да что ты завелся: война, война. Сталин что сказал?

тивном зале; койки стояли в несколько рядов, и эти ряды

Победа будет за нами! Дай лучше мне покурить.

уходили куда-то далеко — конца не видно. И на всех лежа-

— Да ты ж, весельчак, только что курил? Тому-то, кале-

ли раненые солдаты. Оперировали сутками, хирурги и мед-

ке, твоего веселья только и не хватает…

сестры не уходили из госпиталя, ложились ненадолго пос-

— Ему всего уже не хватает… А чужой табачок вкус-

пать на больничные кровати, часто не раздеваясь, потом

ней…

вновь перевязывали и оперировали этот нескончаемый,

непрерывный поток раненых советских солдат, которых

Шли дни. Вначале как сотнями иголок стало колоть

после лечения сразу же направляли на фронт. Других, тя-

опухшие руки и ноги, мраморный цвет сменился на крас-

желых, отправляли дальше в тыловые госпитали, а кого-то

ный, кончики пальцев стали синими и нестерпимо болели,

сразу домой — уже без рук и ног. Многие умирали, их вы-

как будто их облили кипятком. Потом боль прошла, и они

носили в переполненный трупами сарай, а оттуда везли за

почернели и высохли — отмерли. Кожа на лице покрылась

город, где хоронили в больших общих могилах.

пузырями, которые вскрылись, образовавшиеся раны затя-

Солея переодели в серо-желтые от многочисленных

нулись рубцами, уродуя лицо. Странно, но нос и уши оста-

стирок с хлоркой кальсоны и рубаху, выдали темно-серый

лись целыми. Это удивляло Василия Петровича.

халат и тапки. Трусов у русских не было — на кальсонах

— Ты первый, кто с целыми ушами остался, — засмеял-

была прореха. «А ведь удобно», — удивился Солей, когда,

ся он и на одной из перевязок сказал: — Можно опериро-

выпросив костыли, пошел в уборную. Ему там солдат с се-

вать. Я все боялся, что придется удалять пальцы полностью.

дыми усами помог оправиться и, качая головой, грустно

Я анестезию сделаю, но ты, если больно будет, потерпи.

сказал:

Василий Петрович был великолепным хирургом, он

— Досталось же парню: и ноги, и руки, да еще и голова.

ювелирно провел операцию: отрезал на пальцах рук и ног

Видишь, молчит всё… Эх, война. Когда ж мы этих гадов-то

по одной фаланге, а большие пальцы на руках, которые

побьем?

после ампутации торчали обрубками, удлинил — рассек

— Побьем, — весело ответил, выпустив изо рта едкий

межпальцевые промежутки и, сдвинув кожу, сшил ее под

махорочный дым, другой раненый. — Сейчас от Москвы от-

каким-то углом. Серж Солей за операцию не произнес ни

гоним и пойдем их бить. Скоро, папаша, в Берлине будем.

звука, только лицо его покрылось испариной, но никто

— Ишь, какой ты прыткий — уже и до Берлина добежал.

не обтер его лоб — санитарки отказались участвовать в

Где он, Берлин-то, ты хоть знаешь? — спросил седоусый.

операции. Им пригрозили, но они заявили, что помогать

436

437

лечить фашиста не станут, еще и рассмеялись: «Дальше

Но все-таки молва — хоть и приказал Василий Пет-

фронта не пошлют!»

рович молчать — докатилась до палаты, и раненые узна-

Рядом с Сержем лежали десятки русских солдат, кото-

ли, что этот молчаливый Сергей — никакой не русский, а

рым отрезали руки и ноги, доставали пули и осколки из

француз, и тогда удивленно спросили:

голов и груди, раненных в живот было мало — их почти

— А чего здесь француз-то делает? Он ихний коммунист?

всех оставляли на поле боя. Многие раненые умирали, те,

И санитарки ответили, что это не боевой товарищ, а

кто выживал, плакали и кричали: «Куда я без ног-то? Пос-

пленный, который воевал против их страны; и вдруг эти

рать — и то ползти надо! Лучше бы меня на том поле уби-

лежащие без рук и ног простые русские люди начали безу-

ло!» Они не знали, что лежащий на соседней койке ране-

держно смеяться, вспоминая какую-то картинку из книжек

ный по имени Сергей — не русский; ну картавит немного,

об отступающих французах во времена нашествия на Рос-

неправильно говорит слова, тянет их, молчит много — так

сию француза Наполеона. Даже название картинки кто-то

это от ранения, она же, война, не только по рукам-ногам

грамотный вспомнил: «Не замай, дай подойти!» По всей

прошлась, но и по голове.

палате ходуном бежали волны смеха.

— Ты, Серега, потом-то куда? — спрашивали. — До-

— Ой, не могу! Братцы, я сейчас помру, — плакал от

мой?

смеха солдат без ноги. — Это ж кому рассказать, что я ши-

Серж молчаливо махал перевязанной рукой.

ринку французу держал, чтобы он в кальсоны не обмочил-

— А-а, понятно, нет дома. Ну, значит, паря, либо в инва-

ся! Ой, я сейчас сам обосусь!

лидную команду, либо на паперть — милостыню просить.

— А я, такую мать, ему самокрутку скручивал и курить

Говорят, теперь по всей стране полно нашего брата на об-

давал. Из своего же табачка, — ругался другой раненый.

рубках вместо ног ползает и просит на хлеб. И подают, еще

— Ты смотри-ка, как он, блядь, под русского-то пере-

как подают! Каждый день пьяные и сытые! А что еще кале-

красился, — кричал третий.

ке-то надо?

Солей, отвернувшись к стенке, вспоминал слова отца о

Соседи менялись быстро — прифронтовой госпиталь,

войне с русскими и проклинал тот день, когда согласился

не залежишься. И уже новые спрашивали:

служить у Петена и поехал воевать в Россию. «Лучше бы

— Ну как здесь? А сестрички как? Дают? Чего мол-

меня тогда, в Виши, расстреляли!» — думал он.

чишь? Неужели не пробовал? Впрочем, — уже незлобно

Хирург Василий Петрович на перевязке — перевязки он

смеялись, — ты, наверное, и то место отморозил. Надо

делал один, сестры помогать отказывались — сказал:

было снегом-то его первым тереть, — и опять без злобы

— Своим-то солдатам мы отрезаем руки по локоть и

смеялись. Солей молчал, слушал этих простых русских лю-

ноги по яйца, но они дома, и их, даже калек, ждет народ-

дей — бывших крестьян и рабочих, которые вспоминали

ный почет и уважение, а тебя… что ждет тебя, я говорить

свои дома, детей и жен, старались сами или просили своих

не буду — сам узнаешь! — и тихо спросил: — Профессор-то

товарищей написать письмо, и обязательно хорошее, что

Бертран Солей вроде французский граф?

вот, мол, лежу в госпитале, ранен, но очень даже легко, и

— Да. Я граф Роше.

только и делаю, что ем и сплю. А у самого нет ног или рук.

— Зачем же ты, французский граф, пошел против нас

И когда письмо уносили из палаты, калеки начинали ры-

воевать? Не Наполеон же у вас правит и не восемьсот две-

дать и просить Бога убить их. Те, у кого отрезали одну руку

надцатый год на дворе.

или ногу, счастливо радовались — домой! Живой! Сереге

— Я пошел по глупости. Меня отец и дед упрашивали не

не завидовал никто — калека.

идти воевать в Россию, но у меня не было выбора.

438

439

— По глупости на войну не идут. А выбор есть всегда.

ты, что в Ленинграде жителям дают сто пятьдесят граммов

— Теперь-то я знаю.

хлеба в день и больше ничего?

— Знаешь? Ты знаешь, что с тобой будет дальше?

— Это очень плохо, — сказал Серж и спросил: — А если

— Тюрьма?

я откажусь говорить?

— Не просто же так они заинтересованы в твоем ле-

— Тебя вроде не в голову ранило, — засмеялся офи-

чении. Я думаю, тебе предложат выступить с призывом

цер. — Я же тебе на чистом русском языке сказал: тогда

к французам не помогать Германии. Будут показывать в

тебя расстреляют.

кино. Спасенный французский офицер! Вылеченный фран-

— Когда это будет?

цузский доброволец!

— Завтра киношников привезем.

— А если я откажусь?

— Хорошо.

— Как бы тебе тогда не попасть уже в наши лагеря. Ты

— И не советуем тебе с нами шутить, — строго произ-

даже представить не можешь, что это такое. Для тебя это

нес офицер и показал кулак. — Ты еще не знаешь, что такое

будет ад. Тебя там будут считать немцем и фашистом.

наша месть! И лучше не знать!

— Но это же не так!

— Я тебе советую, скажи всё, как они просят. Так для

VIII

тебя же лучше…

Когда раны стали подживать, Солея привели в кабинет

Утром на обходе Солея не обнаружили! Стали спраши-

главного врача, где сидел человек в военной форме. Форма

вать санитарок, раненых — никто не мог ответить, куда

была темно-синяя, а в званиях, в этих рубиновых прямо-

он делся. С дверей хозяйственной комнаты, где хранилось

угольниках, Солей не разбирался. Офицер произнес ров-

обмундирование готовившихся к выписке раненых, был

ным четким голосом:

сорван замок — как фомкой выдернули. Через уличные

— Солей, не тот ты человек, чтобы с тобой разговари-

двери раненый уйти не мог — они закрывались вечером и

вать. Для тебя и так сделано больше, чем даже хотелось.

охранялись солдатами. Но оказалась сломанной решетка в

Советская власть спасла тебе жизнь и сейчас хотела бы ус-

уборной — вырвана из каменной стены вместе с толстыми

лышать слова благодарности. Нам о тебе все известно: что

крюками!

ты французский граф, что фашистский офицер, и дорога

— Он что, с ломом по больнице-то бегал? — кричал

для тебя одна и очень короткая — до ближайшей ямы. Что

главный врач. — И никто не слышал? Где Василий Петро-

от тебя требуется? Мы снимем кино с твоим выступлени-

вич? Сейчас же особист приедет с киношниками. Вы зна-

ем, где ты расскажешь о себе, о том, как ты воевал против

ете, что со мной будет? А может, кто ему помог убежать?

нас, как попал в плен и как мы, советские люди, спасли

Я же его ни разу не видел. А другие каждый день…

тебе жизнь. И призовешь своих соотечественников ухо-

Пришел Василий Петрович, тоже удивленный побегом

дить из германской армии, вступать в ряды французских

француза.

партизан, в движение Сопротивления и бить фашистов во

— Ты, доктор, у меня за все ответишь! — кричал на Ва-

Франции. Я понятно излагаю?

силия Петровича главный врач. — Я знаю, ты с ним заодно!

— Да, понятно. А потом со мной что будет?

Как же, сын врага народа! — главврач, по-видимому, был

— Отправим в Красногорск, в лагерь для военноплен-

хорошо знаком с семейной трагедией хирурга. — Вот вмес-

ных. Не курорт, конечно, но каждый день суп, хлеба пол-

те с ним и пойдешь в лагеря, а может, и к яме станешь по

кило, даже масло и мясо вам, сволочам, дают. А знаешь ли

законам военного времени.

440

441

— Да как вы не понимаете, что у него не только ампути-

— Спасибо, товарищи, идите, а то опоздаете.

рованы руки и ноги, но и общее переохлаждение! Тут пси-

— И то правда… Спасибо, доктор, за спирт.

хика! В его голове может возникнуть любое решение. Черт

Солдаты, довольные, что им налили спирта, ушли.

его знает, что он способен сделать. У нас раненые без ног

— Разденьте его и ведите в перевязочную, — приказал

из госпиталя уходят!

санитарам Василий Петрович и шепотом добавил: — На

— Как это без ног?! — удивился главврач.

фронт бы вас отправить.

— Это образно. На костылях, конечно, — ответил хи-

— За что? — удивились те.

рург.

— Спите много, — засмеялся хирург.

Они бы еще дальше ругались, если бы не прибежал са-

— А-а, если за это…

нитар — хромой инвалид и не крикнул:

— Там этого, нашего беглеца привели. Он никакой,

Солей вылез через окно — решетку он сорвал. Когда вы-

вроде пьяный...

лезал, чуть не застрял. На улице было темно, холодно и без-

Главный врач с Василием Петровичем перестали кри-

людно. Рядом со школой, где находился госпиталь, возвы-

чать и побежали вдвоем к приемному отделению, где в ко-

шалась церковь. Солей прижался к углу дома, когда увидел

ридоре на лавке сидел Солей. Два солдата, что привели его,

идущий патруль. Идти было больно и трудно — украден-

доложили главному врачу:

ные ботинки были большими. Он, когда воровал одежду,

— Вы, товарищи врачи, уж как-нибудь следите за сво-

хотел взять сапоги, но понял, что не сможет их надеть. Об-

ими-то больными, а то вон хорошо, что мы его увидели

мотки он намотал, но столь неумело, что потерял их уже

да санинструктор спирта ему дала. А так бы каюк — за-

через несколько шагов — так и шел в солдатских галифе и

мерз. Вроде и не в голову раненный. Ну, забирайте ва-

ботинках на голые ноги. Ворот гимнастерки он застегнуть

шего татарина, а мы пошли. А то нас предупредили, что

не смог, крючки шинели с трудом застегнул только на гру-

если опоздаем, осудят как дезертиров. Сами понимае-

ди, шея была голой, как и руки. Шапку в каптерке не нашел

те — страшно.

и надел на голову пилотку. Он ходил между темными дома-

— Вот спасибо, товарищи, вот спасибо, — радостно

ми, падал в снег, два раза выходил обратно к церкви; когда

восклицал главный врач и пожимал руки солдатам.

небо чуть посветлело, он наконец-то выбрал правильное

— А почему татарин? — спросил Василий Петрович.

направление — на слышимую вдали канонаду. Ноги болта-

— А кто ж он? — добродушно сказал один из солдат. —

лись в ботинках, каждый шаг вызывал нестерпимую боль,

Говорит по-татарски и песни поет. А вместо спасибо нам

повязки были сырыми от крови. Руки в бинтах замерзли,

бы, доктор, спиртика, а то продрогли мы…

но ему было наплевать на эту боль, он шел к свободе. Он

— Да-да, конечно, — засуетился главный врач. — Васи-

вышел из города и увидел в наступившем сером утре доро-

лий Петрович, будьте добры, командуйте тут, а я пойду…

гу, по которой шли солдаты, много — тысячи! Машин не

Василий Петрович сам налил в мензурки из толстого

было, были лошади, которые тащили пушки.

стекла спирта, солдаты выпили, крякнули и радостные соб-

Солей выбился из сил, замерз, он устало смотрел на эту

рались уходить.

нескончаемую человеческую реку и думал, как ему перей-

— Где вы его нашли? — спросил Василий Петрович.

ти ее и идти дальше, к доносившимся, как раскаты дале-

— Так это… тут, рядом. Мы по дороге шли, а он к нам

кого грома, артиллерийским взрывам. Он знал: там были

подошел. Идти-то от больницы вашей совсем ничего, а он

французы, там был дом. Он хотел домой и пошел к дороге,

весь замерзший.

к этой человеческой реке.

442

443

Солдаты, одетые в шинели, почти все в ботинках с об-

— Ты, рядовой, откуда здесь? — спросила девушка-са-

мотками и, несмотря на мороз, в пилотках, шли плотно к

нинструктор. Она была молоденькая, одетая в полушубок,

друг другу. Они удивленно смотрели на Солея, а потом на-

шапку, ватные штаны, белые валенки и белую шапку. Со-

чали кричать:

лей только промычал в ответ. — А, не помнишь? — сказала

— Эй, товарищ, ты куда идешь? Ребята, он же изра-

девушка. — Руки у тебя хорошо перевязаны, как в больни-

ненный весь… Голову потерял… Надо его к санинструкто-

це. Бинтов не пожалели. Пальцы, что ли, отрезали? Ишь

ру… — так они кричали и проходили дальше, пока перед

какие культи короткие. Ты не из госпиталя убежал? Это

Сержем не возник какой-то строгий командир с опущен-

бывает, когда по голове шандарахнуло. А тебя точно рани-

ным воротником шинели и в фуражке.

ло. Ты знаешь, из какого госпиталя ты сбежал? Да и одет

— Товарищ солдат, ты не туда идешь. Медсанбат-то в

ты как-то не по-людски. Сам, что ли, одевался? Да ты сов-

другую сторону.

сем поморозился! Вон нос-то и щеки совсем белые. Давай я

Солей только помотал головой, не мог ответить — губы

тебе спирта налью, — не спрашивая, девушка достала фля-

замерзли, не разжать.

гу в матерчатом мешке, протянула. — Э, да ты и удержать-

— Эк как его достало-то, — сказал остановившийся ря-

то ее не сможешь. Открой рот, я налью.

дом с офицером старый солдат с большими, покрытыми

Девушка, открыв флягу, поднесла ее к губам Солея и

инеем усами. — Сбежал из лазарета, что ли? Товарищ ка-

влила спирт ему в рот, сразу много — он захлебнулся от

питан, давайте я его к санинструктору отведу?

дикой боли во рту. Девушка засмеялась:

— Отведите, сержант, и возвращайтесь… Не останав-

— Ишь ты, совсем замерз.

ливаться. Вперед! — громко приказал капитан желавшим

— Черт, как больно! — кашляя и задыхаясь, закричал

остановиться и посмотреть, что происходит, солдатам.

по-французски Солей.

— Пойдем со мной, — сказал Солею усатый сержант. —

— Чего? — удивилась девушка. — Это ты по-каковски

И как ты здесь-то оказался? Эх, сынок, как же тебя немец-

сказал-то? Ты что, не русский?

то изранил. Рук-то вроде как нет… А чего хромаешь-то?

— Русский, — прохрипел Солей и устало сел в сугроб.

— Не-е, что-то тут не то… Эй, позовите сюда капита-

Тоже раненые? Ишь ты, молчаливый какой… Да-а, война…

на, — крикнула санинструктор.

Мне вон шестой десяток, а призвали. Я еще в германскую

Солей уже не понимал, что с ним, спирт ударил ему в

воевал… Но чтобы вот так немца до Москвы допустить...

голову, ему стало легко, и он даже стал напевать известную

Да ни в жизнь! Как, говорят, какого-то Наполеона! Внуч-

французскую песенку.

ка мне рассказывала. Ей в школе говорили о французах,

— Ты кто? — удивилась девушка. В голосе не было стра-

что Москву сожгли, а потом сами перемёрзли все. Так им и

ха, одно удивление.

надо! А вот и пришли… — сержант остановился около кон-

— Что у вас, санинструктор? — спросил подошедший

ной повозки, на которой сидела девушка в полушубке. —

капитан.

Товарищ санинструктор, вот солдата раненого привел. По-

— Да вот, товарищ капитан, раненый-то этот какой-то

терялся вроде. Посмотри, дочка. Жалко парня…

странный. Помороженный, и с головой у него не того. Он,

— Как же я его на морозе-то смотреть буду? Ну да лад-

наверное, из госпиталя убежал. Надо его обратно отвести.

но, попробую.

— Куда отвести?

— Спасибо, дочка. Тогда я пошел… — солдат как-то по-

— Да вон там, в городе, — девушка махнула рукой в

доброму погладил Солея по шинели. — А ты, сынок, дер-

сторону видимой церкви, — совсем недалеко госпиталь.

жись.

Я вчера туда уже троих помороженных отправила.

444

445

Солей сидел на снегу и что-то непонятное для всех

Голова — она главное! Странный ты. И не татарин вовсе.

пел — как выл.

Больно уж синеглазый, и волосы у тебя не седые, а какие-то

— Он на каком языке поет? — удивился капитан.

необычные. Нет, не татарин. Ты наш, русский. Только до-

— Не знаю, странно он как-то говорит, но не по-русски

сталось тебе от войны. Выздоравливай, — и вдруг обняла

точно, — сказала девушка-санинструктор. Идущие солда-

Солея, поцеловала. — Выздоравливай, синеглазый, может,

ты стали останавливаться, и один, прислушавшись, сказал:

еще увидимся.

— Так это он по-татарски поет.

— Спасибо, сударыня, — пробормотал Серж. Она услы-

— Точно, — поддержал другой. — Касымов-то, татарин,

шала, лицо стало красным от удивления. Девушка развер-

ну тот, которого неделю назад убило, тоже вот так все вре-

нулась и легко побежала к бесконечной колонне идущих

мя пел. Сядет, ножки под себя сложит и воет. Да и смотри-

солдат.

те, на татарина-то как похож, такой же узкоглазый, только

Хромающего на обе ноги Солея солдаты повели даль-

седой.

ше, а девушка, добежав до саней, села в них и вдруг всхлип-

— Так что делать-то, товарищ капитан? С собой не

нула:

возьмешь, а здесь оставим — замерзнет, — сказала санинс-

— Симпатичный какой. Жалко… Что же с ним будет?

труктор.

— Вы, товарищ санинструктор, сейчас вот об этих сол-

— Вы двое, — сказал капитан солдатам, признавшим в

датах думайте, — сказал идущий рядом с санями строгий

Солее татарина, — отведете раненого бойца в госпиталь.

капитан. — Они не сегодня завтра в бой пойдут, и кто зна-

Да скажите им, клизмам, чтобы стерегли, а то все калеки на

ет, сколько их живыми останутся... На финскую все это

фронт у них сбегут. Уже не война будет, а ходячий лазарет

похоже. Готовьтесь, санинструктор. Раненых и обморожен-

с инвалидной командой. И смотрите, не задерживайтесь.

ных будет… Мороз-то какой!

Если через два часа не вернетесь, посчитаю дезертирами

Капитан пошел вперед, снег захрустел под сапогами, да

со всеми вытекающими последствиями.

ремни, обтягивающие шинель, заскрипели на морозе. Он

— Так мы, товарищ капитан, так быстро-то не сможем.

шел, и пар поднимался от его дыхания на жутком морозе,

Он же не ходячий. Придется под ручки, а то и на закорках

а он даже не тер уши — шел в фуражке, и от этой небоязни

тащить.

холода, прямой фигуры, твердого шага шла непоколеби-

— Исполнять! — грозно произнес капитан, потом пос-

мая вера в то, что он прав, что идет в бой и победит, даже

мотрел на сидевшего в снегу Солея и с теплотой в голосе

если погибнет!

громко сказал: — Вот как надо, товарищи солдаты, нена-

И все эти тысячи и тысячи плохо, не по-зимнему одетых

видеть фашистов. Смотрите, весь израненный боец нашей

людей с красными от мороза лицами шли, а те немногие, у

непобедимой Красной Армии сбежал из госпиталя, чтобы

кого были шапки, даже не развязывали их, чтобы закрыть

бить врага. Берите с него пример!

уши; наоборот, шапки были надеты лихо, набок, отчего

Два солдата подняли Солея, взяли под руки и повели к

лица, фигуры солдат были какими-то веселыми, радост-

домам.

ными — казалось, вот-вот раздастся залихватский свист.

— Идите вон туда, к церкви. Там найдете сразу, — крик-

Многие курили, дым от махорки смешивался с паром, вы-

нула им вслед санинструктор. Когда солдаты отошли, за-

рывающимся из тысяч хрипящих на морозе глоток. И чуди-

кричала: — Стойте! Стойте! — подбежала, вся раскраснев-

лось — по снежной целине движется бесконечно длинный

шаяся от бега, сняла с себя шапку, надела на голову Солею

гудящий паровоз. Тяжелый и сильный! Такая в этих солда-

и сказала: — Вот так-то теплее будет, — и засмеялась: —

тах была сила!

446

447

Девушка-санинструктор, сойдя с саней, подошла к ло-

Сестра налила в маленькие толстые мензурки, и Васи-

шади и прижалась к ее покрытой морозным инеем морде,

лий Петрович грустно произнес:

прошептала:

— Что же с тобой, парень, теперь будет? Выдержишь

— Какая я дура… Сударыней меня назвал… Слово-то

ли? — выпил. — Пей, Сергей. Когда еще тебе удастся вы-

какое чудное. Красивое.

пить? Ты где ломик взял, чтобы замок и решетку сломать?

Лошадь, почувствовав тепло ее лица, сама сильнее при-

— Я… руками, — показывая Василию Петровичу замо-

жала свою морду — грелась.

танные руки, сказал, пьяно улыбаясь, Солей.

Возница — худенький старичок лет пятидесяти, в под-

— Как это… руками? — остолбенел хирург. — Какими

поясанной брезентовым ремнем широкой шинели — снял

руками? Этими? Да ну, не верю. Не верю! — хирург повер-

с себя шапку и надел на голову девушке.

нулся к сестре: — Налей-ка нам еще по одной! — выпил,

— Простудишься, дочка, — сказал он добрым голосом.

крякнул, удивленно произнес: — Если ты с такими культя-

— А вы-то как? — спросила санинструктор.

ми замок сломал, то что же ты с целыми-то руками мог? Ты

— Мне-то что, у меня пилотка есть. А тебе нельзя — ты

вот что — никому не сознавайся, что хотел сбежать. Гово-

женщина, тебе детей рожать.

ри, что-то в голову нашло, ничего не помню. Иначе тебя

Два русских солдата в стареньких шинелях, с винтов-

сразу же в лагерь отправят. Киношники уже приехали. Сей-

ками, выпущенными еще до предыдущей мировой войны,

час перевяжу и передам тебя. Хорошо, что тебя вернули,

стараясь не причинить боль, помогали Солею идти к горо-

иначе бы вместо тебя я в лагерь пошел.

ду, из которого он так хотел убежать.

— Почему? — спросил Серж.

Наверное, Россия не хотела, чтобы он убежал от нее

— Потому. Чего тебе объяснять. Чтобы понимать, надо

так… тихо, не прощаясь. У русских тихо не прощаются,

в России жить.

всегда с песнями, воем и водкой на посошок.

— Я говорить не буду.

— Ты с ума сошел? Тоже мне герой. Скажи им, что просят,

IX

и радуйся, что попросили, а не к стенке поставили. Дурак!

— Не буду.

В перевязочной, сняв мокрые от крови повязки, Васи-

— Ну и черт с тобой, — зло сказал хирург. — Поймешь,

лий Петрович закричал:

да поздно будет!

— Ты что, сукин сын, наделал? Ты всю мою работу

В это время в палате вразноголосицу обсуждали, как

коню под хвост выкинул! Ну еще бы неделю, ну две —

этот инвалид сумел сломать замки и решетку и убежать.

и беги за милую душу. Да как же ты с такими руками

— Где он лом-то взял? — спросил раненый без одной

оделся?

руки.

— Она красивая, — прошептал Солей.

— Я на улице видел — лед скалывают. Днем, что ли, ута-

— Кто? — удивился хирург.

щил и спрятал? — ответил ему другой, целый. У него было

— Девушка. Там, у дороги.

ранение в живот, и сердобольные товарищи вытащили его

— Совсем у тебя с головой-то не то…

с поля боя — потому и выжил.

Хирург обработал раны, наложил повязки и сказал пе-

— А чего тогда днем не убежал? — опять спросил без-

ревязочной сестре:

рукий.

— Налей-ка мне спиртику, — посмотрел на Солея. —

— Как убежит-то — в кальсонах, что ли? — засмеялся

Ему тоже.

солдат с перевязанной головой.

448

449

— Да-а, у парня-то что-то не то, если он из госпиталя

ке! — ровным голосом сказал безногий. Казалось, он раз-

на фронт бежит... Тут бы подольше полежать. Мне бы его

говаривал со стеной. И все, перебивая друг друга, стали

ранения, я бы плясал от счастья. Домой! Ползком бы до-

кричать:

мой пополз! Говорят, он почти до своего полка дошел, а его

— И правильно! Пристрелить его, суку!..

скрутили и сюда обратно приволокли, — сказал какой-то

— Вот, блядь, как нас вокруг пальца-то обвел…

новенький, два дня назад поступивший раненый. У него

— Тебя-то каким макаром? Ты ж два дня как лежишь…

было осколочное ранение в палец, и его, прежде чем от-

— Так я не один здеся. Не меня, так других товарищей

править в госпиталь, долго мурыжили особисты — не са-

обвел.

мострел ли? Палец загнил, и его отрезали. — Вот мне не

— И чего, его опять к нам вернут? Я с ним рядом лежать

повезло так не повезло: палец — и тот на левой руке.

не буду.

— Так ты скажи, что левша, — засмеялся веселый, с пе-

— Если положат, я его ночью придушу.

ревязанной головой.

— Ну и сам к стенке станешь.

— Так я и есть левша. Сказали, чтобы стрелял правой.

— И что? У меня все под немцем остались. Не знаю,

Так что на фронт, — грустно договорил новенький.

живы али нет. Нет, придушу.

— Кто б меня так притащил... — произнес кто-то из

— Пойдемте, товарищи, покурим. Противно-то как.

темноты. — Я бы ему ножки целовал. Я на поле два дня

Как говном измазали. Помыться бы.

валялся, пока подобрали. Думал — всё, конец. Доктор ска-

— Да, столько времени рядом лежал, падла!

зал — обратно на фронт. Вон сколько недолеченных обрат-

— Может, правда придавим?

но на фронт отправляют. А сколько еще будет.

— Замолчи. Пусть чекисты занимаются, — и тихо доба-

— Да тише ты. Не то отправишься не на фронт, а сам

вил: — Для них это в радость.

знаешь куда, — раздалось с другой койки.

— Что правда, то правда… Но придавить надо…

— А чего с этим-то так стараются? Герой, что ли? —

— Тогда ночью.

спросил тот, что с пальцем.

— Договорились, но только чтобы ты да я…

— Герой... — прозвучало из дальнего угла, где лежал,

— Согласен…

отвернувшись к стене, солдат без ног. Он давно лежал —

Солея в сопровождении Василия Петровича из перевя-

раны его не заживали, гнили, его не выписывали домой.

зочной сразу же повели в кабинет главного врача.

К нему привыкли, не замечали, только санитарки утку

— А я-то зачем? — удивился хирург, когда сказали, что

подкладывали. Раненые поступали, умирали или уходили

и он должен прийти в кабинет.

вновь на фронт, а он лежал и лежал. — Только не наш, не

— Так приказали эти… Василий Петрович, сами знае-

советский, — сказал, не поворачиваясь, безногий.

те, — ответила медсестра.

— Как не наш? Не русский, что ли? А какой? По-русски

В кабинете главного врача за столом сидел лейтенант

же говорит? — удивился веселый.

госбезопасности Смирнов, какой-то мужчина ставил кино-

— Говорит. Только он француз и фашист, — ровным ти-

камеру на деревянную треногу, у окна стоял человек с во-

хим голосом произнес безногий.

левым лицом, проницательными черными глазами, с блес-

— Да ты что?! — крикнул веселый.

тящим эмалью и золотом орденом с профилем Владимира

— Вот тебе и что! Он, видимо, какой-то важный ихний

Ленина на лацкане темного дорогого костюма. У Василия

офицер, вот с ним особисты и возятся. А он, сука, как его

Петровича похолодело в груди: он сразу узнал этого челове-

подлечили, убежал. Ну ничего, всё теперь ему… К стен-

ка — его знала вся страна. Это был знаменитый кинорежис-

450

451

сер Михаил Ромм, снявший великие, как все считали, со-

— Не беспокойтесь, товарищ лейтенант, — произнес

ветские фильмы «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году».

Ромм. — Мы все ненужное вырежем. Все потом согласуем

— Михаил Ильич, — обратился лейтенант к Ромму. —

с вами.

Это врач, Василий Петрович Иванов. А это военнопленный

— Все равно лучше не надо…

француз Серж Солей. Он знает русский язык, так что пере-

— А мне кажется, в этом что-то есть, — сказал Ромм. —

водчик вам не понадобится.

Советский врач делает военнопленному такую операцию,

— Хорошо, — приятным баритоном произнес Ромм, —

которую не делают в других странах.

с вашего позволения я начну, — и обратился к человеку с

— Но я не это хотел сказать, — произнес Василий Пет-

камерой: — Николай, камера готова?

рович. — Такие операции делают во всем мире.

— Готова, Михаил Ильич.

— Товарищ военврач, вы лишнего не говорите, — резко

— Тогда давайте пробу, — Ромм повернулся к Василию

произнес лейтенант.

Петровичу. — Товарищ военврач, расскажите о ранениях

— Да-да, я понял, — испуганно сказал хирург.

пленного гражданина Франции Сержа Солея.

— Все хорошо, не волнуйтесь, — голос у Ромма был спо-

Красный от волнения Василий Петрович, заикаясь, на-

койным. Он повернулся к Солею и быстро заговорил: —

чал говорить:

Коля, снимай. Крупный план. Можно, чтобы он снял тап-

— Военнопленный Серж Солей был доставлен к нам в

ки? Вот так лучше. Хорошо. Очень хорошо. Крупный план.

госпиталь третьего декабря одна тысяча девятьсот сорок

Прекрасно. Глаза, Коля. Страдальческие глаза… — попро-

первого года. У него были выявлены отморожения верхних

сил Солея: — Расскажите о себе. Если хотите по-француз-

и нижних конечностей четвертой степени. Гангрена паль-

ски, то говорите. Я знаю язык Вольтера и Дидро.

цев. Произведена ампутация пальцев, а также пластика

— Я знаю русский язык, — сказал Серж. — Все в моей

первых пальцев обеих кистей. Идет на поправку, — сказав,

семье знают русский язык. Меня зовут Серж Солей. Я из го-

хирург смущенно замолчал.

рода Ла-Рошели. Офицер французской армии. Воевал, ког-

— То есть вы сделали ему операцию, такую же, как де-

да Германия напала на мою страну. Попал в плен. Потом

лаете нашим красноармейцам?

служил у маршала Петена в Виши. Когда создавали фран-

— Да.

цузский легион добровольцев, я попал в него не по своей

— А эта… пластика зачем?

воле. У меня не было выбора. Я не убил ни одного русского.

— У человека без полноценного первого пальца нару-

Я даже ни разу не выстрелил. В первом бою меня ранило,

шена главная функция кисти — хватания. Вот я ему и сде-

а потом я замерз. Русские меня спасли, — лицо лейтенанта

лал пластику.

госбезопасности расплылось в улыбке. Ромм напряженно

— Но он же враг! Зачем его так лечить?

махал рукой своему оператору, показывая: «Крути». — Ваш

— Я советский врач. Я знаю, что в других странах никто

русский врач Василий Петрович меня спас, — продолжил

бы не стал делать такую операцию даже своим солдатам, а

говорить Солей. — Но это спасение было помимо моей

уж попавшим в плен…

воли. Сейчас я инвалид, военнопленный, и я не хочу такой

— Остановитесь! — воскликнул лейтенант. — Этого

жизни. Лучше бы я умер на том поле… Всё… я сказал…

не надо. О каких пленных вы говорите? Красноармейцы в

— Как всё? — удивленно произнес Ромм. — Мне сказа-

плен не сдаются.

ли, что будет обращение к французам.

— Да-да, — сказал Василий Петрович и еще больше

— Может, ты запамятовал, Солей? — спросил лейте-

покраснел. — Я имел в виду других пленных.

нант. — Мы же договорились.

452

453

— Я обращаться ни к кому не буду. Каждый решает сам,

а ты, сука французская, сейчас поедешь в особый лагерь, в

что ему делать. Воевать или нет. Я знаю, что я поступил не-

Красногорск. Там тебя твои дружки дожидаются, такие же

правильно, когда пошел воевать в Россию. Я в этом раскаи-

фашисты, только немецкие…

ваюсь. Но не мне судить других.

Лейтенант схватил трубку телефона, стал куда-то зво-

— Ты… ты знаешь, что с тобой сейчас будет?! — лейте-

нить, требуя срочно прислать к госпиталю машину и кон-

нант вскочил со стула. — Тебя расстреляют.

вой.

— Это был бы самый лучший выход для меня, — сказал

Солею оставили кальсоны, рубаху, застиранную гим-

спокойным голосом Солей. — Зачем мне такая жизнь? Я не

настерку, галифе и ботинки. Дали короткую, какого-то

просил меня спасать.

непонятного желто-коричневого цвета, такую старую, что

— Я спрашиваю еще раз, ты будешь обращаться к фран-

можно было проткнуть ткань пальцем, шинель. Шапку не

цузам? — закричал лейтенант.

вернули, дали пилотку. Он сидел в коридоре, рядом стояли

— Нет.

с винтовками два солдата, когда подошел Василий Петро-

— Извините, — сказал Ромм, — но тогда нам здесь

вич и сказал солдатам:

больше делать нечего. Мы еще снимем раненых красно-

— Мне разрешили перевязать больного.

армейцев и уедем. Отснятую пленку мы вам отправим. До

— Кто? — спросил один из солдат.

свидания, — Ромм посмотрел на Солея и произнес: — Мне

— Лейтенант государственной безопасности Смирнов.

вас, молодой человек, искренне жаль… Одумайтесь, пока

— Ну раз товарищ лейтенант разрешил, то валяйте, но

не поздно.

мы должны быть рядом.

Когда Ромм с оператором вышли, лейтенант Смирнов

— В перевязочную я вас не пущу, там стерильность

заорал:

нужна, можете подождать у дверей.

— Это вы, товарищ военврач, виноваты. Это вы на-

— Но, товарищ доктор…

строили пленного не говорить. Я доложу о вас моему руко-

— Боитесь, что убежит? — зло хохотнул доктор. —

водству. Пусть примут меры. Вы думаете, мы не знаем, кто

Я двери открытыми оставлю.

вы и кто ваш отец? — Василий Петрович при этих словах

— Тогда ладно…

побледнел. — Той же дорожкой на Колыму пойдете. Если,

Василий Петрович отпустил перевязочную сестру, ска-

конечно, дойдете! Думаете, мы не знаем, что он сегодня

зав, что сделает перевязку сам, чем ее очень обрадовал. Он

ночью сбежал? Знаем. Всё знаем. Сейчас он отсюда отпра-

сменил повязки, потом протянул шерстяные носки:

вится прямиком в лагерь. Хватит ему советский хлеб жрать

— Без них, Сергей, ты остатки ног потеряешь. Подарил

и на чистой постели валяться. Сейчас он у нас узнает, что

бы и валенки, да украдут сразу же. А носки — их надо с

такое ненависть советского народа.

ног снять или вместе с ногами. Поскорей бы война кончи-

— Товарищ лейтенант государственной безопасности,

лась, — вздохнул. — Пленных после войны всегда отпуска-

да куда же он мог убежать? С его-то ногами? Дальше ворот

ют, — и, понизив голос, прошептал: — Если отца моего там

не прошел бы. Вышел — и вернули, — сказал тихо Василий

встретишь — всякое бывает, — то скажи, что сын его очень

Петрович.

любит. У него самая простая русская фамилия — Иванов.

— Вы кого защищаете? — кричал лейтенант. — Себя?

Петр Васильевич Иванов. Прощай, Сергей…

Этого фашистского выродка? Главного врача? Так он тоже

В носках было тепло, ботинки не давили на обрубки

будет снят с должности. И по вам решение будет принято.

пальцев. «Если бы у меня были такие носки, я бы тогда убе-

Обещаю. Идите. Думаю, что вы уже бывший военврач… Ну

жал», — глупо подумал Солей.

454

455

Пришла машина, его затолкали в деревянный ящик,

носили форму с погонами и орденами, спали на кроватях с

установленный в кузове, и машина поехала в Москву, ко-

постельным бельем, имели трехразовое питание — намно-

торую он не увидел — окон в деревянном ящике не было.

го лучше, чем у красноармейцев на фронте. В это время в

блокадном Ленинграде по карточкам выдавали 120 грам-

X

мов хлеба в день, не хлеба даже — опилок. Потерял карточ-

ку — всё, смерть! Люди вместо супа варили клей! Съели

Уже на восьмой день войны, 1 июля 1941 года, прави-

всех собак и кошек. По городу ходили толпами жирные от

тельство СССР утвердило «Положение о военнопленных».

трупов крысы. Потом крыс не стало — их тоже съели!

Немецким военнопленным гарантировались соответст-

Серж Солей стал единственным военнопленным фран-

вующее их статусу (офицерам отдельно) обращение и ме-

цузом. Самым ненавидимым пленным: и русскими, и нем-

дицинская помощь, возможность переписываться с семь-

цами. Первые ненавидели его больше, чем немцев, за то

ями и получение посылок. Были созданы Управление по

что он был французом, а вторые — за то что он не был

делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД и

нем цем. Еще были два пленных румынских офицера. Они

первые три лагеря. Но они были пустыми. Время для не-

воевали на юге России, под Севастополем, там Красной

мецких пленных еще не наступило. Какие пленные, если

Армии было не до пленных — их отправляли в тыл, а этот

Красная Армия отступала? А вот Германия задохнулась

тыл через несколько часов становился фронтом или был за-

от пленных советских солдат — больше миллиона за пер-

нят немцами, и что происходило с пленными, оставалось

вый месяц войны! Немцы не ожидали, что будет столько;

неизвестным. Румынских офицеров немцы не признавали

попавшие в плен красноармейцы, не дойдя до концентра-

даже за солдат. Те спали отдельно в углу, варили себе еду

ционных лагерей, умирали десятками тысяч от голода и

на костре и в своей рваной одежде были похожи на цыган.

болезней. Какой Красный Крест, какая Женевская конвен-

А ненависть к цыганам у немцев в крови.

ция о военнопленных?! Кормить же надо! Впрочем, умер-

Писем и посылок, конечно, никто не получал. Посте-

шим повезло — немецкие лагеря были хуже ада! Гитлер и

пенно и с едой становилось все хуже. Вместо кроватей в

Сталин не хотели, чтобы их солдаты, попавшие в плен, со-

бараках, где размещались солдаты, поставили нары в два

держались по каким-то конвенциям, имели какие-нибудь

ряда. После боев под Москвой, разгрома немцев, их отступ-

права — тогда они начнут безбоязненно сдаваться в плен!

ления пленных стало очень много. Их пригоняли ежеднев-

Сталин вообще не допускал, что солдаты Красной Армии

но толпами. В Москве, в УПВИ НКВД, приняли решение

могут сдаться в плен — они сразу же становились предате-

оставить в Красногорском лагере только офицеров, а сол-

лями и изменниками родины.

дат отправить в другие лагеря. С первыми же немецкими

До боев под Москвой в Красногорском лагере находи-

солдатами увезли и румынских офицеров. Им было уже все

лось всего несколько сотен военнопленных. Были бараки,

равно.

были сторожевые вышки, была колючая проволока, была

Прошел месяц, как Солея привезли в лагерь, когда на

ненависть к пленным, но был приказ их не бить. И рус-

вечерней перекличке ему сообщили, что завтра он вместе

ские не верили, что кто-то из пленных может убежать. Они

с немецкими солдатами будет отправлен в другой лагерь.

были правы: немцы из лагерей не убегали — они были дис-

Приказали собираться — как будто было что собирать. Со-

циплинированными солдатами и подчинялись приказам.

лей был рад, что уезжает из этого лагеря. Здесь, среди тех,

Приказов бежать пленные никогда не получали. В Красно-

с кем вместе воевал всего один день, он был изгоем! Боль-

горске был не лагерь — санаторий. Пленные не работали,

ше всего радовало, что раны на руках и ногах зажили. Но

456

457

повязки, пусть застиранные он носил. Боялся видеть свои

— И чего лезут… Сидели бы дома… и мы бы дома… и

изуродованные руки. Да и мерзли.

никто никого бы не убивал бы.

На этапе Солей сбежал. Колонна пленных шла по доро-

— Ну раз пришли, да не в гости, то уж побьем… обяза-

ге, ее охраняли несколько солдат с винтовками, пленные

тельно побьем.

отходили по нужде к ближайшему кусту… и возвращались.

— Да-а, выгоним… Не, ты посмотри на него: спит и в ус

Солей тоже отошел, лег за сугроб, колонна ушла, никто не

не дует! Маята, а не война!

спохватился: конвоиры не верили, что кто-то сбежит, а для

— Так, может, и не шпиён вовсе? Может, дезертир?

немцев Солей не был товарищем, им было наплевать —

А может, к себе в часть шел? Из лазарета сбежал?

может, упал и умер. Фронт проходил в сотне километров от

— Ты чё? Ты на его руки-то посмотри — клешни, как у

Москвы — так говорили последние поступившие в лагерь

рака. Нашел вояку. Не, не дезертир он — шпиён!

пленные, и Солей решил, что за неделю, если будет идти

— Ну шпиён так шпиён. Нам-то что. Сдадим, да и пош-

ночами, дойдет до фронта. Днем идти боялся — помнил

ли к своим.

идущих на фронт русских солдат. Он не знал, что в лаге-

Подошел майор в годах, седой, в круглых очках, в фор-

рях военнопленных стерегли конвойные войска, а снаружи

ме, сидевшей на нем мешком, — явно из гражданских. Он

против них был весь советский народ: каждый встречный

внимательно посмотрел на спящего Солея, снял очки, про-

крестьянин, баба с ребенком сразу же бежали в НКВД и рас-

тер мятым платком, вновь надел, показал на руки Солея и,

сказывали, что видели неизвестного, странного человека.

присвистнув, удивленно произнес:

В первый день он прошел больше двадцати километ-

— Да на него же ориентировка есть. Это же пленный

ров — отдохнул в лагере. Из еды у него было несколько

француз, что сбежал из лагеря в Красногорске, — уставил-

кусков хлеба. А вода — так снег кругом. За три ночи Серж

ся на солдат. — А он чего, спит? Такую мать! Разбудить!

прошел больше пятидесяти километров, уже слышал да-

— Так жалко, товарищ майор. Видно же, что раненый,

лекие глухие артиллерийские разрывы и видел пролетав-

да и намаялся, наверное, бедолага.

шие бомбить Москву самолеты с крестами на крыльях. Он

— Ты что сказал? — возмутился майор. — Какой он

смертельно устал идти по глубокому снегу, он замерз без

бедолага? Он враг! Фашист!

огня, ноги и руки нестерпимо болели. Ночью он вышел на

— Ну какой он фашист? Он же, сами сказали, француз.

дорогу, прошел километров десять, присел под разлапис-

Вроде как тогда при Наполеоне… Можно, товарищ майор,

той елью отдохнуть… и заснул. По этой же дороге ранним

мы пойдем, — солдат огляделся и зябко поежился. — А то у

утром шли к фронту солдаты, один из них отошел по нужде

вас тут как-то… холодно.

и увидел спящего человека в странной желтой шинели и

— Идите, — строго сказал майор, а когда солдаты вышли

пилотке… Солея не били — связали руки, и всё. Решили,

из избы, посмотрел на спящего Солея и вдруг захохотал: —

что это дезертир или шпион — говорит не очень правиль-

Ну точно, как при Наполеоне. Неужели хотел добежать до

но, документов нет... Офицер приказал двум солдатам от-

немцев? С такими-то руками? Да и про ноги написано, что

вести арестованного в штаб полка — там, в Особом отделе,

нету. Как же он шел-то? Да-а… дела твои, господи… — огля-

разберутся. Солея привели в деревенскую избу, посадили

нулся, не услышал ли кто, и стал звонить в Особый отдел

на широкую лавку, он от усталости и тепла русской печи

дивизии, чтобы сообщить о поимке беглеца.

завалился и… заснул. Солдаты стали смеяться и громко пе-

Солея обратно в лагерь не повезли — поместили в пе-

реговариваться:

ресыльную тюрьму. К нему пришел знакомый лейтенант

— Экий шпиён? Смотри, как его разморило-то.

госбезопасности Смирнов и сказал:

458

459

— Я же тебя, француз, предупреждал, что узнаешь не-

с одинаковыми худыми, обросшими щетинами лицами, в

нависть советского народа. Я просил моего начальника не

темно-серых фуфайках, бушлатах, в стоптанных кирзовых

отправлять тебя в лагерь в Красногорск. Говорил, что ты

сапогах, ботинках, а кто и в валенках.

любитель бегать… на своих культях. Мне не поверили.

Двери закрыли наглухо, в маленькие зарешеченные,

Всё, отбегался ты. Сейчас ты горько пожалеешь, что вновь

затянутые колючей проволокой окошки было видно серое

убежал… и что не добежал. У нас есть поговорка: «Близок

небо и падающий с этого неба серый снег. В вагонах вдоль

локоток, да не укусишь». Ты его укусишь, и не раз. Тебя от-

стен были деревянные нары в три ряда и деревянная пара-

правят туда, откуда ты никогда не убежишь. Можешь за-

ша в углу. Вагоны прицепили к поезду, идущему на восток

быть про свою Францию. Ты больше ее не увидишь никог-

страны, и эти тысячи людей уже понимали, что для них это

да. Мне даже немного тебя жаль. Но, думаю, я последний

дорога в один конец. Последняя дорога. Они знали, что та-

человек, который хоть чуть-чуть тебя пожалел.

кие поезда идут по всей стране уже не первый год и сотни

тысяч, миллионы граждан страны уже работали в трудо-

НКВД Советского Союза — организация особая. Это

вых лагерях — исправлялись, добывая золото, уголь, руды,

было государство в государстве. НКВД было следователем,

пилили лес, рыли каналы — всё ради того, чтобы их страна

прокурором, судьей и палачом одновременно. Такие у него

становилась великой, а ее вождь был самым великим че-

были права в бесправной стране.

ловеком на земле. И они тоже все верили, что он самый

В кабинете, куда привели Солея, сидели три человека в

великий. А навстречу этим, идущим на восток поездам,

военной форме. Они задали несколько простых вопросов:

шли поезда с танками, пушками и тысячами, сотнями ты-

кто, что, зачем? По-видимому, заранее зная ответы. Все до-

сяч людей, одетых в солдатскую форму, жаждущих быстрее

кументы были уже заполнены. Это был суд — суд воюю-

пойти в бой за великого Сталина. Они верили, что именно

щей страны, где и в мирное-то время людей, не видя и не

их-то на войне не убьют, что они получат медали и ордена,

спрашивая, по спискам, судили «тройки» — чиркнули три

вернутся домой с победой и все будут считать их героями,

подписи внизу списка — и всё, решена судьба: к стенке или

спасшими страну с именем великого вождя на устах.

в лагерь!

Листы сложили в картонную папочку, и один из судей,

XI

тот, что сидел посередине — председатель, встал и сказал

усталым, будничным голосом, что бывший гражданин Со-

В вагоне все разделились. Быстро сошлись воры, блат-

лей Серж Александрович признан преступником и осуж-

ные, бойцы, барыги, хулиганы и ранее уже опущенные

ден к заключению в лагере. Немного помолчал, посмотрел

петухи — они сразу же объединились под авторитетом с

отсутствующим взглядом на стоявшего перед ним Солея и

кличкой Князь — рыжим толстеньким мужчиной средних

произнес:

лет. Посыпался мат вперемежку с непонятными лагерными

— Чтобы ты понимал — не в лагерь для военноплен-

словечками, звучали клички и удары кулаками. Остальные

ных, а в исправительно-трудовой лагерь Главного управле-

заключенные, осужденные по политическим статьям —

ния лагерей НКВД. Советский Союз не воюет с Францией,

враги народа, кулаки, обычные крестьяне и рабочие, —

и у нас не может быть военнопленных из этой страны…

обреченно сидели на нарах, со страхом глядя на орущих и

Солея привезли на железнодорожный вокзал, где в ту-

веселящихся уголовников.

пике в вагоны, окруженные солдатами с винтовками и рву-

Шли дни. Иногда поезд останавливался, выносили па-

щимися с поводков овчарками, загонялись тысячи людей

раши, умерших и убитых, и он шел дальше. За Волгой, за

Казанью, покачиваясь от вагонной тряски, к заключенным

— Вот и всё, — спокойно, миролюбиво произнес уго-

подошли двое вертких уголовников и, посмеиваясь, не

ловник. — Князь, я свою работу выполнил.

спрашивая, стали хватать их котомки, мешки, чемоданы и

— Штырь, забери, что хотел, — сказал Князь.

выкидывать на пол содержимое — рыться, забирать еду и

Уголовник Штырь тяжело поднялся с грязного пола, по-

теплые вещи. У одного, смеясь, забрали валенки.

дошел и стал сдергивать ботинок с ноги Солея — от боли

— Не ссы, мужик! — смеялся уголовник. — Мы тебе вза-

тот очнулся.

мен гады матросские дадим, скоро весна, не замерзнешь.

— А-а! — заорал Солей. Лицо его было в крови. Он уда-

Осужденный зябко подтягивал к себе голые ноги — с

рил Штыря, тот упал и больше не шевелился. На Солея ри-

валенками забрали и шерстяные носки.

нулся Кулак и вдруг, согнувшись, рухнул на пол.

Никто не кричал; тем, кто хватался за свои вещи, угро-

В наступившей тишине кто-то из уголовников удивлен-

жали ножом или били в лицо. Большинство же отдавали

но крикнул:

котомки и вещи безропотно, молча, только потом всхли-

— Он Кулака пером ткнул, что ли?

пывали, глотая слезы. Уголовники мимо Солея прошли,

Раздался властный голос Князя:

даже спросили удивленно:

— Если пером, то этим же пером его и прикончить.

— Ты, доходяга увечный, где такой странный клифт-то

Уголовники подбежали, перевернули бойца — тот не

нашел? — и, не услышав ответа, пошли дальше, но один

дышал. Ощупали, прислушались.

повернулся и тоненько сказал:

— Князь, да Кулак-то, кажись, зажмурился... И сухой!

— А у увечного-то под обмотками носки, — и прика-

Крови-то нет. Может, он его кастетом?

зал: — Сымай, чучело.

— Каким кастетом? У него руки-то забинтованы.

Солей оттолкнул пахнувшего на него вонью нечищено-

го рта уголовника, и тот упал на грязный пол вагона. На-

— Тогда не знаем.

ступила тишина. Уголовник вскочил, бросился на Солея и

— А ну иди-ка сюда! — Князь поманил пальцем Солея.

вновь упал от удара; сел и, мотая головой, застонал.

Солей подчинился, пошел в сторону уголовников, ему в

— Он кого тронул? — закричали из своего угла уголов-

спину крикнули:

ники.

— Зачем идешь, парень? Они тебя там прирежут.

— Кулак, поди накажи, — произнес Князь.

Солей остановился.

— Сейчас, Князь, — ответил большой, грузный уголов-

— Боишься? — засмеялся Князь. — Ну и правильно, что

ник и пошел к Солею. Солей, понимая, что сейчас ему при-

боишься. Ты бойца-то моего чем ударил?

дется драться, встал в удобную, как ему казалось, стойку —

— Рукой.

расставил широко ноги, чтобы не упасть от тряски вагона.

— Ты ваньку-то не валяй, отвечай, когда я спрашиваю:

Уголовник, пошатываясь, подошел, посмотрел на Солея и

ты чем его ударил?

добрым голосом сказал:

— Рукой.

— Ну и правильно сделал, что Штырю врезал. Молодец.

— Да какая у тебя рука? Бинты одни.

Смотрю, руки у тебя увечные, так что клешню жать крепко не

— Рукой, — упрямо повторил Солей. — Хочешь попро-

буду, — протянул свою руку. Солей удивленно протянул свою.

бовать?

Уголовник, схватив крепко за запястье, резко дернул Солея к

— Ай! — весело взвизгнул Князь, хлопнул себя рука-

себе и в тот же момент выкинул свою голову вперед и ударил

ми по бедрам, загоготал, и уголовники стали вторить ему

лбом в лицо. Солей отлетел к нарам и потерял сознание.

громким хохотом.

463

— Ты, мужик, смелый или глупый? Ты не понял, куда

— Ты что — попробуй тронь.

попал? — спросил Князь. — Я сейчас пальцем шевельну —

— Пойдем, — Солей поднялся и пошел к мертвецу. Ста-

и тебя на ремешки порежут, охнуть не успеешь! Но, —

рик осторожно двинулся за ним. В вагоне опять наступила

Князь поднял палец вверх, — я сегодня добрый, да и поте-

тишина.

шил ты меня своим ударом. Посему пока живи, солдатик.

— Смотри, Князь, эта сука с Кулака клифт снимает! —

Если точно кулаком ударил, то из тебя знатный может боец

закричал уголовник Штырь.

получиться. С такими-то клешнями… Посмотрим… Иди,

— Сходи сам и забери.

пока… — Князь показал на мертвого уголовника Кулака. —

— Так он же меня убьет!

А эту падаль отнесите к двери, на холодок, а то завоняет, и

— Тогда не жалься, — Князь крикнул Солею: — Эй ты,

на первой же станции выкиньте. Крови нет, значит, с полки

клешня, зачем жмурика тревожишь?

упал, — громко захохотал от своих же слов, и уголовники

Солей не ответил, только поворачивал мертвеца, пока

дружно засмеялись, как подвывали.

старик снимал с того короткое пальто.

Солей прошел обратно к своему месту, и ему сразу же

— Не трус. Не разговаривает, но духарик, — сказал

уступили нары на всю длину, чтобы он мог лечь. А Князь

миролюбиво Князь. — Ладно, посмотрим, какие весточки

подозвал к себе одного из уголовников и долго что-то ему

нам на стоянке притаранят. Там и будем решать, — и крик-

шептал, показывая пальцем на Солея.

нул: — Стиры где?

— Сука, он мне нос сломал, — морщился Солей, осто-

И уголовники быстро сели в кружок играть в карты. На

рожно трогая нос.

весь вагон понеслись мат и непонятные простым заклю-

— Теперь тебе, солдат, не о носе думать надо, — груст-

ченным уголовные слова. Они к ним прислушивались, ста-

но хохотнули с верхних нар. — Теперь спать боись: нож в

рались даже запомнить, всем своим нутром понимая, что

бок воткнут — и вся твоя судьба.

жить им уже в этом, другом мире, где эти слова, эти руга-

— Руки-то чего забинтованы? Раненый? — заискива-

тельства и есть речь на оставшуюся для них жизнь.

ющим голосом спросил сидевший на соседних нарах чело-

— Спасибо, — сказал старик, надевая большое ему

век. На нем был один пиджак, и он скорчился от холода.

пальто. Лицо расплылось от удовольствия. — Меня зовут

Он не был стар, но со своим синим от холода лицом, вскло-

Иван Николаевич. А вас?

ченными седоватыми волосами и полными ужаса глазами

— Серж… Сергей, — ответил Солей и, прижавшись

казался глубоким стариком.

спиной к стенке вагона, стал засыпать.

— Отморозил. Пальцев нет, — произнес Солей.

— Вы солдат?

— Эх ты! — удивился старик.

— Да, — сквозь сон прошептал Солей, — солдат.

— А ты почему так одет? — спросил его Солей.

— А я счетовод… Ну ладно, спи, спи. Я тоже посплю…

— Так на пересылке такие же вот, — старик осторожно

Эх, тепло-то как.

мотнул головой в сторону уголовников, — забрали. Полу-

Через два дня поезд остановился, из вагонов стали вы-

шубок у меня был. Хороший.

носить параши, а заключенным выдавать по куску хлеба и

— Так замерзнешь же.

наливать перловый суп тем, у кого было во что наливать —

— Замерзну, — безучастно согласился старик.

ни тарелок, ни ложек не выдавали. У уголовников было

Солей оглянулся, показал на лежащий у закрытых две-

всё, они ели первыми. Иван Николаевич сказал: «Для Сере-

рей труп уголовника.

ги», и его безропотно, даже уважительно, расступившись,

— Вон с этого сними. Ему пальто уже не нужно.

пропустили вперед. Он повторил: «Для Сереги» и получил

464

465

две тарелки и ложки. Солей ел, зажав ложку в щель между

Солея подняли и подтащили к Князю. Лица Солея из-за

культями большого и указательного пальцев и вспоминал

льющейся из ран крови не было видно.

добрым словом хирурга Василия Петровича.

— Ты фашист? — спросил Князь.

— Руки-то где отморозил? — участливо спросил Иван

— Нет, — просипел разбитым ртом Солей. — Я фран-

Николаевич.

цузский офицер.

Солей мотнул головой.

— Француз? Офицер? — удивился Князь. — И чего ты,

— Понятно. Молчаливый ты, Сергей.

падла французская, делал в России? Мне сказали, что ты

Уже стали закрывать двери, когда в вагон запрыгнул

воевал против моей родины.

кривой на один глаз уголовник, которого Князь, как только

— Не воевал. Меня в первом же бою ранили, а потом я

открыли двери, куда-то отправил — того спокойно пропус-

замерз.

тила охрана, стоявшая вдоль вагонов. Уголовник подошел

— Что же ты, сука немецкая, не замерз совсем?

к лежащему на нарах Князю и, наклонившись, стал тихо

— Я не немец, я француз. А не замерз, потому что рус-

говорить. И чем больше он говорил, тем более удивленным

ские спасли.

становилось лицо Князя.

— Спасли русские?! — захохотал Князь. — Ну и зря.

— А ну заткнитесь! — крикнул Князь, резко сев на нары.

Теперь ты узнаешь, какой бывает русская ненависть, — и

Уголовники удивленно замолчали. — Вот какую весточку

крикнул: — Вот сейчас бейте его! Но без пик! Он должен на

Хорь от Хозяина притаранил. Хозяин сообщил, что среди

коленях ползать и просить прощения у всего нашего совет-

нас фашист! Сука немецкая, что напала на нашу родину,

ского народа! Бейте!

убивавшая беззащитных советских женщин и детей, — в

Последние слова Солей понял и стал отбиваться от под-

заполненном людьми вагоне наступила тишина. Князь по-

скочивших со всех сторон уголовников. Его сжатые ампу-

казал пальцем на Солея: — А ну, выведите его!

тированные пальцы стали их увечить: ломались челюсти и

И сразу четверо уголовников пошли к Солею, и все, кто

ребра, вылетали зубы, кровь лилась из ушей, носов и без-

попадался им на пути, шарахались в стороны от одного их

зубых ртов. На помощь к уголовникам бросились осужден-

вида.

ные по политическим статьям — все хотели бить фашиста.

— Вот он — фашист! — показал на Солея уголовник по

Солея вновь свалили на пол и стали бить, бить страшно.

кличке Хорь. Иван Николаевич с открытым ртом смотрел

Он старался увернуться, сжаться в комок, потом потерял

на Солея и вдруг стал срывать с себя пальто, крича:

сознание, и сапоги попадали уже в мягкое, безжизненное

— Сука!.. Фашист!.. Блядь!..

тело. Особенно старались уголовники Хорь и Штырь.

Уголовники схватили Солея за руки и, согнув головой

— Вроде зажмурился, — устало сказал Хорь. — Может,

вниз, потащили по вагону к Князю. Уже дотащили, когда

прирезать? А, Князь?

этот перевязанный, сухопарый, высокий ростом заключен-

— Ты что, не понял? — крикнул Князь. — Бросьте его

ный вдруг выпрямился — и уголовники отлетели в сторо-

к дверям. На первой же станции сгрузим. Скажем, упал со

ны. Люди в вагоне удивленно ахнули.

шконки, — и засмеялся, открывая полный золотых зубов

— Вали его! — крикнул Князь, и уже десятки уголовни-

рот. Штырь заискивающе спросил:

ков, толкая друг друга, бросились на Солея, кто-то упал ему

— Князь, а что с нашими-то делать? Трое зажмурились.

под ноги, его опрокинули и стали с криками бить ногами.

Про калеченных я уж не говорю.

— Стой! — крикнул Князь. — Разве я приказал бить?

— Ай да француз! Может, зря прибили? Из него какой

А ну, подведите его сюда.

бы великолепный боец получился… А эти — зажмурились

466

467

и зажмурились. Первый раз, что ли? Выкинем вместе с

— Счетоводом.

французом, и делов-то.

— А-а, тогда понятно. Так вот, счетовод Ваня, взял ты

— А на кого спишем? На француза? — спросил Штырь.

добро не свое, а наше, воровское, и по понятиям должен

— Ты… — ругнулся Князь. — Как это честного вора

за это ответить. Но ты же почти наш — счетовод, а значит,

может какой-то фашист убить? Думаешь, когда говоришь?

вор. У государства родного воровал. И это в тяжелое для

Подрались, и всех дел. Отнесите их туда же, к двери.

всего советского народа время. Иди-ка сюда.

— Понял, Князь.

Иван Николаевич, согнувшись, заискивающе глядя на

В вагоне стояла тишина. Вдруг с нар соскочил Иван Ни-

Князя, осторожно пошел в сторону уголовников.

колаевич и, согнувшись так, что края большого пальто воло-

— Падла ты, Ваня! — громко сказал Князь.

чились по полу вагона, быстро пробежал к лежащим трупам

— Ой, — вскликнул Иван Николаевич, — я же не знал.

и стал сдергивать с Солея ботинки. Сорвав, стащил носки, и

Я вам, товарищи, всё отдам, — протянул бушлат и нос-

стали видны забинтованные стопы с короткими пальцами.

ки. — Как скажете. Всё отдам.

— Смотрите-ка, хрен-то со жмурика фашистского гады

— Отдашь? А клифт с моего бойца, что на тебе?

снимает! — закричали уголовники и, бросив карты, стали

— Вы имеете в виду вот это пальто? — Иван Николае-

смотреть, что делает заключенный. Иван Николаевич, уже

вич трясущимися пальцами подергал ткань пальто. — Так

не боясь, как-то заправски пробовал снять бушлат с мерт-

тоже… отдам.

вого уголовника, но не хватало сил поворачивать тяжелое

— Конечно, отдашь. Иди сюда, ближе. Чужое брать

тело. В вагоне все внимательно, затаив дыхание, наблюда-

грех, — уголовники заржали. — Но, Ваня, мы хотим, чтобы

ли. Они еще не знали, что пройдет совсем немного времени

все было по-честному. Ты выиграй.

и они будут драться, только бы снять с мертвого товарища

— Как это? — удивился Иван Николаевич.

хоть какую-нибудь одежду. Иван Николаевич весь вспотел,

— В карты, Ваня.

но бушлат снял и хотел отойти к своим нарам, когда Князь

— Я… я не умею, — пролепетал Иван Николаевич.

засмеялся и спросил его:

— Ты же счетовод, Ваня. До двадцати одного сосчитать

— Тебя, дед, как зовут?

сможешь. Вот с Гвоздем и сыграешь, — Князь показал на

— Иван Николаевич, — ответил тот.

уголовника с картами в руках. Пальцы у уголовника были в

— Ты, Ваня, почему только с одного одежонку-то снял?

наколках в виде пестней.

Бери со всех.

— Но… но… — прошептал Иван Николаевич.

— А можно? — радостно вскликнул Иван Николаевич.

— Сыграешь, — рявкнул Князь. — Выиграешь — и всё,

— А чего ж нельзя — можно. Ты же с бойца моего, Кула-

что взял, твое.

ка, клифт с помощью своего кореша француза себе присво-

— А если проиграю? — пролепетал Иван Николаевич.

ил, а теперь и с других бери.

— Тогда свои штиблеты отдашь, — Князь показал на

— Тогда я сейчас, я быстро.

ботинки Ивана Николаевича. — Они как раз по размеру

— Только ответь мне, Ваня, на один вопрос: а зачем

Гвоздю. Гвоздь, покажи свою ножку, — уголовник вытянул

тебе их одежонка? Ну, носки у француза знатные — нужны,

ногу в огромном сапоге. Остальные уголовники, не оста-

а одежда-то зачем? У тебя вроде есть.

навливаясь, смеялись.

— Я ее обменяю на хлеб, — сказал Иван Николаевич.

— Ша! — крикнул Князь. — Садись, Ваня. Гвоздь, сда-

— Во как! Эксплуататор, значит, ты, кулак. Ты кем на

вай стиры, — мигнул Гвоздю. Тот, осклабившись, кивнул

воле был?

головой и стал раздавать карты.

468

469

— Двадцать одно! — удивленно воскликнул Иван Ни-

— Двадцать одно, — спокойно сказал Гвоздь, не глядя

колаевич, получив две карты.

на брошенные две карты.

— Ну вот, Ваня, все твое по закону, — ласково сказал

— Как... — только и успел произнести Иван Николае-

Князь.

вич — длинная заточенная спица пробила ему спину снизу

— Я могу идти? — спросил Иван Николаевич, сгребая

вверх, под лопаткой, воткнулась в сердце, и он умер.

бушлат и носки.

— Отыгрался Ваня, — громко сказал Князь, потом по-

— Конечно, можешь, — ласковым голосом произнес

вернулся к притихшим заключенным и закричал: — Это

Князь. — Но вот только Гвоздь, наверное, отыграться хо-

вам всем урок. Не трогайте ничего без разрешения воров.

чет... За бойца, с которого ты с корешом своим, французом,

Здесь и везде все наше, воровское! Отнесите эту падаль, —

клифт снял. А, Гвоздь, хочешь?

показал на мертвого Ивана Николаевича, — туда же, к

— Но… я уже не хочу, — пролепетал Иван Николае-

жмуркам.

вич. — Мне ничего не надо, — и стал отодвигать от себя

шинель и носки.

XII

— А с себя? — сказал Князь.

— И пальто заберите, — Иван Николаевич стал сни-

У реки Камы, на маленькой станции с красивым рус-

мать с себя пальто.

ским названием Березники, открылись двери вагонов,

— Э нет. Так не по закону, — запротестовал Гвоздь. —

вдоль поезда выстроились солдаты с винтовками и собака-

Так я не возьму. Если только выиграю. Ставлю против

ми, офицер в белом полушубке, шапке и валенках, держа

клифта… — вытащил из кармана смятые деньги. — Вот,

листы со списками, стал выкрикивать фамилии заключен-

все ставлю.

ных, определенных в этот пермский лагерь. Мороз стоял

У Ивана Николаевича глаза блеснули.

за минус 40 градусов, и названные фамилии многократно

— Эх, — махнул он рукой, — была не была. Сдавай…

разносились эхом в звонком, промерзшем воздухе. Из ва-

те.

гонов выбрасывали мертвых — по несколько из каждого

Потом Иван Николаевич проиграл бушлат, носки, паль-

вагона. Это было привычно, так было на каждой станции,

то бойца Кулака, свои ботинки и пиджак. Он сидел в одной

где поезда с заключенными останавливались — поножов-

грязной рубашке и дрожал от холода.

щина, драки. Выбросили пятерых мертвых из вагона, в ко-

— Ну что, Ваня, проигрался? — хохотнул Князь. — Ну

тором везли Солея, и понесли хоронить. Недалеко — сразу

да ладно, еще одна игра, и всё. Выиграешь — все твое об-

за станцией начиналась поле с могильными холмиками,

ратно.

а дальше виднелась колючая проволока лагерей. Перед

— А проиграю?

тем как бросить мертвых в яму, несшие их зэки реши-

— Твоя жизнь, Ваня.

ли порыться в карманах — всякое бывает, иногда даже

— Как… жизнь?

спрятанные золотые кольца и цепочки попадались. Один

— Так. Твоя жизнь.

из мертвецов тихо застонал. Зэки — народ не пугливый,

— Я не буду, — закричал Иван Николаевич.

но живого в яму — неглубокую, мороз же, земля как ка-

— Будешь, — с угрозой произнес Князь. — А не будешь,

мень — все-таки кидать побоялись и понесли ожившего

сразу здесь и порешим. Выбирай… Гвоздь, сдавай стиры.

мертвеца в лагерный лазарет, где положили на широкую

Гвоздь кинул две карты.

деревянную лавку. Подошедший хирург усталым голосом

— Двадцать — прошептал Иван Николаевич.

стал ругаться:

470

471

— Зачем, мать вашу, притащили? Что, каждого, кто в

вот и принесли. Как он живой с такими травмами — не-

могилу не влез, сюда притаскивать будете? — врач, из за-

понятно. Фамилия вроде Гагарин Сергей. Какая статья,

ключенных лагеря, продолжая ругаться, размотал грязные

куда везли, неизвестно. Сколько времени был без памяти,

бинты на руках и ногах и ахнул: — Кто ж его так? Да он

неизвестно, но, видимо, долго, раз посчитали мертвым.

оперированный! А первые-то пальцы — какая пластика!

Сломаны ребра, челюсть, по-видимому, ушиб мозга, может

Отличный хирург делал.

быть, даже гематома внутричерепная. Тогда помрет без

Врач еще долго осматривал доставленного заключен-

операции. Здесь оперировать невозможно, только если в

ного. Определил, что сломана нижняя челюсть, четыре

Молотове.

ребра — отломки, терлись и скрипели. Послушав деревян-

— Ты, доктор, говори, да не заговаривайся! В Молото-

ной трубочкой, сказал:

ве! Может, еще в Москву отправить? Ну подохнет и подох-

— Повезло, легкие не разорваны.

нет. Тебе-то что?

Рваные раны на голове и лице, огромные синяки на

— Так, гражданин начальник, надо его хотя бы в лаза-

теле не считал. Как считать, если тело сплошной синяк...

рет положить. Койку поставим на коридоре. Для этого не-

— В стационар бы его… — и приказал санитару, такому

обходимо ваше разрешение.

же заключенному, как сам: — Найди Хозяина или его зама

— А он для меня кто? Если его везли сюда, то это одно,

и попроси, чтобы он подошел. Я их около штаба видел.

тогда в списках найдем, а если дальше, то мне-то он зачем?

Санитар побежал искать начальника лагеря, а врач пе-

Эшелон-то уже ушел.

ревязал кисти и стопы заключенного, все удивляясь опе-

— Так вы ж, гражданин начальник, если он не наш,

рациям, туго обмотал грудь сложенной вчетверо серой от

запросите, куда везли. Фамилия, имя известны, а особые

времени простыней. Заключенный застонал, приоткрыл

приметы — так лучше не придумаешь: ампутированные

глаза.

пальцы рук и ног. Операция свежая, рубцы-то совсем еще

— Тебя как зовут-то, бедолага? — крикнул врач, накло-

молодые.

нившись над ним. Тот перебитым ртом прошептал:

— Ты меня еще поучи! Ампутированные, говоришь?

— Сер… Сергей… Га.. Га… гарин…

Руки и ноги?

— Сергей Гагарин. А статья какая?

— Да.

— Не… знаю…

— Ну это уже кое-что. Сколько он может пролежать?

— Понятно. В твоем-то состоянии ничего помнить и

— Если не умрет, то до месяца.

не должен. Удивительно, что живой, — опять крикнул: —

— Месяц? Да ты, доктор, спирта, что ли, хлебнул? Ка-

А куда везли-то?

кой месяц? Две недели, если выживет. Если к тому времени

— Не… знаю…— прошептал заключенный и потерял

бумаги на него не придут, пойдет здесь соль рубить, не кор-

сознание.

мить же мне его. У меня для него пайка не предусмотрена.

— Да-а, такую мать, немного же узнал. Чего Хозяину-то

Бумаги, правда, долго сейчас ходят. Война. Но не на волю

скажу?

же он ехал — в лагеря, а у нас сроков меньше пяти лет нет.

Когда пришел начальник лагеря, майор Халин, врач,

— Как он работать-то будет с такими руками?

показывая на лежащего без сознания заключенного, заис-

— Так и будет. Заставим.

кивающе произнес:

Сержа Солея положили в лазарет, где он пролежал три

— Гражданин начальник лагеря, этого заключенного

недели. Спал сидя — сломанные ребра друг за друга цепля-

доставили с эшелона. Несли хоронить, да живой оказался,

лись, вызывая нестерпимую боль. Есть не мог, пил из круж-

472

473

ки — рот чуть открывался. Вновь учился держать ложку,

день. Потом клети поднимали их на поверхность, и они

зажимая в щель между отрезанными пальцами. Отзывался

под конвоем брели в лагерь, ели баланду и заваливались

на Сергея Гагарина. Ответа на запрос не пришло, и началь-

на нары спать. Так день за днем, месяц за месяцем, годами.

ник лагеря приказал отправить заключенного Гагарина

Одни умирали, поезда привозили других, с каждым годом

Сергея в соляную шахту.

заключенных становилось все больше и больше.

— А кем его определить-то? Он вроде без рук и ног? —

Великим Советский Союз сделали заключенные!

спросил бригадир.

Серж Солей не помнил, почему назвался Сергеем Гага-

— Какое, на хрен, без рук и ног! — закричал майор Ха-

риным. Но когда в лазарете его стали называть этим име-

лин. — Да ты знаешь, что он ложку своими обрубками де-

нем, не стал отрицать, нутром понимая, что это имя мо-

ржит? Жрет в три горла! От тарелки не оторвать! И как это

жет спасти ему жизнь. Делал вид, что ничего не помнит:

кем? Пусть тачку таскает или кайло ему в клешню!

где жил, воевал или нет, где оперировали, по какой статье

— Да вы что, гражданин начальник, ложку держит? —

осудили и куда был отправлен. Врач, выписывая из лазаре-

искренне удивился бригадир.

та, сказал, что так не бывает: имя помнит, а все остальное

— Вот тебе и что! Я сам видел. Да и временно он здесь.

забыл, и прошептал:

Отстал от своего паровоза. Документы придут, и поедет

— Не хочешь говорить — значит, так надо. Не мое это

дальше… а может, и здесь оставят. Он того… с головой у

дело.

него не все в порядке. В вагоне, наверное, на воров нарвал-

Спасибо хирургу Василию Петровичу — Солей смог

ся, вот и получил. И чего не добили? Как правило, всегда

держать ручки тачки и махать киркой! Зэки кличку дали

добивают. Пока норму не выполнит, не кормить!

Клешня. Хорошая кличка, не обидная. Спрашивали:

— Так он же с голода сдохнет.

— Клешня, ты откуда? Как-то по-нашему, по-русски,

— Туда ему и дорога.

странно говоришь. Прибалт, что ли?

Солей в ответ удивленно поднимал плечи, отвечал:

XIII

— Может прибалт. Не помню. Я вообще ничего не пом-

ню. Мне рассказали, что меня с поезда сняли и понесли хо-

В маленьком городке Березники Уральской области в

ронить, а я оказался живой.

шахтах добывали такую необходимую Советскому Союзу

— А-а, понятно. Бывает. С ворами ехал. Эти, чуть что

калийно-магниевую соль. Города не было, было красивое

не по ним, сразу на перо ставят. Многих, наверное, воров

русское название и огороженный колючей проволокой ла-

ты изувечил. С такой-то силой вряд ли легко сдался. Если

герь с бараками, вышками, собаками, охраной, баландой,

захочешь, лом согнешь!

жутким карцером… А вокруг на тысячи верст простира-

Позадавали вопросы, да и прекратили. Сил не было на

лась тайга. У всех заключенных были клички и статьи, по

вопросы: тяжкий труд и короткий тревожный сон. Какие

которым они сидели в лагерях, считая дни своих сроков,

уж разговоры!

надеясь, что выживут. Ни газет, ни радио, ни переписки с

В одну из ночей, растолкав всех, соседом Сержа по на-

родными — ничего не было! Только то, что рассказывали

рам стал зэк по кличке Скелет. Кличка была под стать — до

вновь прибывшие заключенные, но те месяцами сидели в

того был худ. А фамилия у него была самая простая — Пет-

пересыльных тюрьмах и знали мало.

ров. Фамилию знало лагерное начальство, а зэки — те свои

В шахте на глубине ста метров было тепло, и зэки, ски-

имена быстро забывали. Скелета уважали даже воры. Он

нув бушлаты и фуфайки, работали четырнадцать часов в

умел как-то необычно драться: уворачивался от кулака или

474

475

ножа, ударял в ответ пальцами в шею, в живот, и одного

Впервые в жизни у Сержа появился товарищ — ровес-

резкого удара хватало, чтобы нападавший падал, скорчив-

ник отцу и защитник. Больше никто с расспросами не при-

шись от боли. А нападал один уголовник или несколько —

ставал, тачку не перегружал, воры обходили стороной.

без разницы.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он Скелета.

— Ты француз? — тихо спросил Скелет.

— Хочу, чтобы ты выжил.

— Почему француз? — удивился Солей.

— Выжил?

— У тебя акцент. Я сразу догадался. Да ты не бойся, я

— Да, юноша, тебе среди русских заключенных не вы-

сам из Франции.

жить, я думаю, ты это уже понял. Как только ты переста-

— Я и не боюсь. Я не помню, но то, что не француз,

нешь быть неизвестным Сергеем Гагариным, тебя убьют.

точно.

Ты для всех враг!

— Француз, француз. Пленный. Под Москвой в плен по-

— А ты?

пал Ты же из добровольцев? Я тебя видел в Версале, когда

— Не обо мне сейчас речь. Я смерти не боюсь, а вот

вас отправляли в Россию. Я командир Особого казачьего

ты должен выжить, — Сержу почему-то вспомнились про-

батальона. Зовут меня Эвальд Вальдемарович фон Рен-

щальные слова хирурга Василия Петровича, тот тоже про-

тельн. Я русский полковник. Нас там же, у Ново-Михайлов-

сил выжить.

ки, разбили, я попал в плен. Твари немцы, как и вас, в ата-

Почему Скелет имел уважение среди зэков? Потому что

ку бросили, а сами остались в тылу и даже артиллерией не

умел защитить себя в драке, что уважалось больше всего

помогли. Нас и перебили. Я же не немец, меня в лагерь для

в лагерях? Тем, что умел громко и властно командовать?

военнопленных не пошлешь. Мне сразу расстрел. Да там

Тем, что умел разговаривать с бригадиром — бугром — на

такая суматоха — Москву-то вот-вот должны были сдать,

равных? Тем, что был умен? Но таких заключенных в ла-

мои документы где-то затерялись, тюрьму эвакуировали,

герях было — каждый второй: бывшие офицеры, бывшая

и меня вместе с уголовниками на вокзал и в Сибирь. А вы-

царская и новая советская интеллигенция — в очках и без

грузили здесь, чуть-чуть до Урала не довезли. У меня по-

очков, уголовники, которым убить человека — обыден-

путчиком в поезде был Федор Петров — умер, я его именем

ность, а то и радость. Рентельн ночами тихо рассказывал

назвался и статью пятьдесят восьмую сказал. Это измена

Сержу о системе советских лагерей, уголовном мире и во-

родине, враги народа, их не проверяют. Все равно живыми

ровской иерархии, кто такие паханы, авторитеты, воры в

не выйдут. Пять лет или пятнадцать дадут — никакой раз-

законе, просто воры, блатные, бойцы, суки; а еще низы:

ницы. Мало — добавят, а много не бывает. Так что я Федор

умо, линкобои, уроды и особая каста опущенных: петухи,

Петров. А ты, значит, Сергей Гагарин. А по-настоящему?

у которых есть свой главпетух.

— Сергей Гагарин.

— Главное, — говорил Скелет, — не попасть в опущенные.

— Ну-ну, ты даже не замечаешь, сколько французских

Даже руку им не подавай. Тогда сразу шнурки развязывай и

слов говоришь. Это хорошо, что никто не понимает, а ина-

вяжи удавку… Самая большая группа зэков — «мужики», это

че тебя бы давно отправили в цугундер.

просто работяги, они тянут зэковскую лямку и ни во что не

— Куда?

вмешиваются. Отработал смену, пожрал, поспал и опять на

— В тюрьму. Давай спать. Утро вечера мудренее.

работу. Ты знаешь, откуда слово зэк, зэка? — спросил.

— Как? — вновь удивился Солей.

— Нет.

— А еще говоришь — русский, — тихо засмеялся Ске-

— И другие не знают. Даже уголовники. Это укорочен-

лет. — Спи, Сергей Гагарин.

ное от слов «заключенный каналоармеец». Так стали назы-

476

477

вать заключенных на строительстве Беломоро-Балтийско-

— Китайцы научили.

го канала. Говорят, слово это придумал то ли Берия, то ли

— Китайцы?

сам великий Иосиф.

— Да. Считается, что лучше всех умеют воевать без ору-

— Какой Иосиф? Святой? — спросил Серж, и Скелет

жия японцы, а я знаю, что китайцы. Я два года провел в их

громко засмеялся.

монастыре, где каждый день по двадцать часов занимался

— Да, ты еще тот русский, коли не знаешь самого ве-

изучением способов защиты и убийства голыми руками.

ликого человека на земле, Иосифа Виссарионовича Ста-

Почему, думаешь, меня здесь не трогают даже воры? Я дво-

лина, — и потом еще долго смеялся, даже слезы грязным

их удавил, когда меня решили прописать, да так, что никто

рукавом бушлата утирал от умиления.

ничего и не понял. После этого не трогают. Звали в бой-

Откуда Рентельн знал весь этот уголовный мир — он

цы — отказался, — и вдруг тихо прошептал: — Скоро мы

не рассказывал. Это был выходец из известной немецкой

убежим.

семьи, члены которой со времен Петра Великого служили

— Куда? — удивился Серж. — Куда отсюда можно убе-

в России, барон, герой Первой мировой войны, награжден-

жать?

ный офицерским Георгиевским крестом, полковник, про-

— Сейчас немцы дойдут до Волги, и советам наступит

шедший Гражданскую войну в армии адмирала Колчака,

конец. Сталин думает, что Москву отстоял — и всё, войну

успевший уйти в Китай, скитавшийся по миру несколько

выиграл. Нет. Турки и японцы все равно вступят в вой-

лет в полной нищете и, попав во Францию, примкнувший

ну — им тоже свой кусок русской земли нужен. Начнет-

к движению бывших царских офицеров. Когда немцы заво-

ся по всей стране паника, и мы сбежим… Тебе-то давно

евали Францию, не признал их как победителей, но пошел

можно было бы убежать. Ксиву какую-нибудь у пьяного

воевать против большевиков в казачьем полку. Все это уз-

солдатика забрал — и катайся по стране. Инвалид. Еще

навал Солей в тихих ночных разговорах. Рентельн учил его

медаль повесить, тогда вообще герой войны. До Дальнего

держать ложку так, чтобы она в любой момент могла стать

Востока доехал, а там через границу в Маньчжурию — и

орудием нападения или защиты, играть в карты так, что

к японцам.

они красиво, завораживающе перекатывались в обрубках

— Я не знаю… Но лучше вместе, — сказал Серж.

пальцев, как умеют только профессиональные картежни-

— Да, лучше вместе, — помолчав, произнес Рентельн.

ки, научил самостоятельно скручивать самокрутки и при-

Шли недели, месяцы, Рентельн твердил: «Ну давай. фю-

куривать и, главное, драться.

рер, миленький, давай… Немного осталось…» Потом пе-

— Если бы не твой удивительный большой палец, вряд

решел на ругательства: «Давай, фюрер сраный! Скотина

ли я смог бы тебя научить. Все, на что ты был бы спосо-

гребаная! Чего осталось-то — Сталинград взять!» Когда

бен, — таскать тачку. И думаю, недолго. В тебе, Сергей,

нем цев разбили под Сталинградом — эту весть не скрыва-

есть невероятная сила, но это тебе не поможет. Ты можешь

ло лагерное начальство, — Рентельн грустно произнес:

кулаком убить, а надо так, чтобы незаметным, несильным,

— Всё, Гитлеру капут.

но резким ударом обездвижить, чтобы оружием был не

— Почему? — спросил Солей.

нож, а кружка, тарелка, ложка, и не как у всех — с заточен-

— Потому что это Россия, — вздохнул. — Конец войны

ным концом, а обычная, на которую, когда вертухаи шма-

будет уже в Берлине. — Посмотрел внимательно на Сержа,

нают, не обращают внимания. Надо уметь одним движени-

еще раз глубоко вздохнув, произнес: — Сейчас, Сережа,

ем свернуть шею. Секунда — и человека нет.

можно позавидовать только военнопленным.

— Откуда ты это знаешь?

— Почему? — вновь удивился Солей.

478

479

— Когда кончится война, их отпустят домой. Главное —

Нас сразу выдадут, — Рентельн надолго замолчал, потом

дожить до конца войны, до победы… этих… и написать

произнес: — Ты, Сережа, мне как сын, как продолжение

слезное письмо Мишке Калинину, а лучше самому Стали-

меня самого. Я очень хочу, чтобы ты выжил.

ну, что так, мол, и так, исправился, отсидел, понял, всей ду-

Когда ночью их подняли с нар, Рентельн обнял Сержа и

шой за советскую власть и всё в таком роде.

прошептал на ухо:

— И ты напишешь такое письмо?

— Это за мной. Рано или поздно это должно было про-

— Я? — засмеялся Рентельн. — Во-первых, я не доживу,

изойти. Прощай, Серж Солей. Выживи. Прошу тебя, вы-

меня ищут и обязательно найдут. Во-вторых, если напи-

живи.

шу, тут же здесь будет целая свора чекистов и меня никуда

— Ты знал, кто я? — тихо удивился Серж.

дальше не повезут, подведут стенке штаба и приведут при-

— Конечно. Ты же тот лейтенант Солей, у которого тог-

говор в исполнение. А тебя как француза отпустят.

да, в Версале, перед отправкой на фронт, солдат стрелял в

— Не француз я, русский, Гагарин Сергей.

премьера Лаваля. Тебя запомнить было легко. Необычный

— Да я разве спорю, — вновь засмеялся Рентельн. — Ты

ты… был. И помни, Серж, о конце войны. Доживи и про-

такой же Гагарин, как я Петров.

щай!

— Гагарин я… — и Серж тихо выдавил: — Гагарин я…

— Прощай, — прошептал в ответ Солей.

по матери…

Сотрудники НКВД, прибывшие в лагерь, увидев худого

— А кто мать?

заключенного, рассмеялись:

— Софья Гагарина, русская княгиня.

— Точно скелет.

— Да ты что? Софья! Княжна! Я же ее до революции ви-

Потом офицер НКВД в звании старшего лейтенанта

дел несколько раз. Красавица, каких поискать. Где она?

хищно обошел вокруг заключенного и зло произнес:

— Она умерла в двадцатом в Финляндии.

— Неужели ты, сука царская, беляк и фашист, думал,

— Понятно. Вот, значит, ты какой Гагарин. Советую ни-

что скроешься от справедливого гнева советского наро-

кому не говори об этом. Иначе тебе крышка. Придет время,

да? Как ты Петровым назвался, мы еще разберемся, и кто

вновь станешь французом и вернешься домой. Один шанс

тебе помогал, обязательно выясним. А может, кто тебе и

из тысячи для тебя будет. Только выживи.

в лагере помогал? Скажешь? Знаем, не скажешь. Такие не

— Сколько же тебе говорить, что я русский, Сергей Га-

говорят. Ну и не надо. Выводите и приводите приговор в

гарин.

исполнение. Что-то эта сволочь задержалась на этом свете.

— Хорошо, Сергей Гагарин. Почему ты не хочешь быть

Эвальда Вальдемаровича фон Рентельна, барона, быв-

французом, этого я понять не могу.

шего царского офицера, полковника, кавалера многих ор-

— Почему ты раньше не убежал? — ушел от ответа

денов, полученных за храбрость, проявленную на полях

Солей.

сражений, вывели во двор, поставили к стене штаба и, за-

— Я бы убежал, но из страны мне не вырваться. Я же

читав: «Именем Союза Советских… приговорить к высшей

во всесоюзном розыске. Меня обязательно найдут. Вопрос

мере… Расстрел…» — расстреляли.

времени. Я надеялся, придет время — и всех, всех, как в

— С кем здесь он имел отношения? С политическими,

революцию, в феврале семнадцатого, выпустят на свободу.

врагами народа? Уголовники меня не интересуют, — спро-

Сталин же не вечный. А вот ты появился, подумал — убе-

сил начальника лагеря Осипова прибывший старший лей-

жим. А сейчас, после Сталинграда, не убежим. Мы же не

тенант НКВД. Бывшего начальника лагеря майора Халина

воры, не уголовники, которых везде спрячут и обогреют.

полгода назад арестовали и, шел слух, расстреляли.

480

481

— Так нелюдимый он был. Боялись его все, даже воры…

нант. — Спасибо тебе, майор, за бдительность. Матерый

А вот, товарищ старший лейтенант государственной безо-

враг этот Гагарин. Да и не Гагарин он вовсе, а лейтенант

пасности, — громко и четко говорил майор, — в лагере с

Серж Солей, француз, фашист, попавший к нам в плен в де-

начала сорок второго года сидит заключенный Гагарин

кабре сорок первого года.

Сергей. Сняли с поезда как умершего, а оказался живой. До-

— Да вы что? — Осипов от удивления сел на стул.

кументов нет. Запрашивали, что с ним делать, и всё… нет

— Вот я и думаю, что предшественника твоего Халина

ответа… Отпускать его, что ли? — спросил начальник лаге-

правильно расстреляли. Он его с поезда снял и здесь, в ла-

ря и заискивающе взглянул старшему лейтенанту в глаза.

гере, под другой фамилией спрятал.

— Что, целый год нет ответа? — удивился тот.

— Да… наверное, — пролепетал начальник лагеря и

— Да.

снова вытер тряпкой лицо. Сообразил, что такое же обви-

— Странно. Пальчики-то посылали?

нение и такую же меру наказания — расстрел он бы полу-

— Да нет у него пальцев. На руках и ногах обрезаны.

чил, если бы узнали правду о заключенном до того, как он

У него и погоняло соответствующее — Клешня.

написал рапорт. — Я сейчас прикажу его привести, — ска-

— Как же он работает?

зал Осипов.

— Э… еще как работает! Если бы вы видели, как он кай-

— Да уж сделайте милость, майор, и смотрите, чтобы

лом-то машет. Да что там тачка и кайло, он самокрутки сам

он не сбежал или не сотворил что-нибудь с собой.

скручивает, спички зажигает сам.

— Тогда я сам, — майор выскочил из кабинета, и было

— Без пальцев?

слышно, как он, перемежая мат с уголовными словечками,

— Сам не видел бы — не поверил. У него не все пальцы,

орал: — Сержант, бля… срочно тащи сюда пять верхутаев…

части нет. А здесь, между этими пальцами, — Осипов пока-

бля… Да бегом, сука беременная. Я тебя, бля… закатаю в

зал на своей руке где, — какой-то странный разрез, вот он

амбар. Я тебя ворам отдам, они из тебя самолет сделают!

этим страшным пальцем все и делает. Как клешней, — за-

Что, думаешь, дырок не хватит? Они добавят…

смеялся начальник лагеря.

В барак ворвались — впереди майор Осипов, сзади сер-

— Давай, майор, пишите-ка рапорт на этого Клешню.

жант и пять солдат лагерной охраны с винтовками.

Я передам. Что-то тут не то, — сказал старший лейтенант.

— Вон там он, товарищ майор! — крикнул сержант, по-

— Вот спасибо-то, товарищ старший лейтенант госу-

казывая на нары, где лежал заключенный Гагарин. — Вот

дарственной безопасности.

он, гад! — и, подскочив, со всего размаха ударил Солея

прикладом в лицо. Полилась кровь.

Труп Рентельна долго не убирали — все проходили и

— Тащите его в штаб, — приказал майор.

плевались. Раз Солею шепнули: «Ты следующий. Бумаги

— Гражданин начальник, за что Клешню-то взяли?

на тебя ждут». Через три месяца тот же старший лейтенант

Вроде не вор, не уголовник, обычный мужик, — закричали

НКВД в сопровождении еще одного офицера приехал в Бе-

с нар. — А работает-то как. Другим за ним не угнаться, и

резники и, увидев испуганное лицо майора Осипова, рас-

это с его-то руками.

смеялся:

— Может, его еще на свободу с чистой совестью? — за-

— Не бойся майор, не по твою душу, — вытянувший-

кричал майор Осипов. — Клешня этот совсем не Гагарин…

ся в струнку начальник лагеря шумно выдохнул и вытер

Он фашист! Пленный. Сбежал и здесь прикрылся, и может,

вспотевшее лицо подвернувшейся под руку тряпкой. — Мы

даже с чьей-то помощью. Ну ничего, сейчас органы разбе-

за твоим Гагариным, — сказал, улыбаясь, старший лейте-

рутся.

482

483

— Фашист?! — заорали на нарах, и в спертом, вонючем

— Так думаешь? — старший лейтенант подул на раз-

от сотен немытых тел бараке понеслось:

битые костяшки пальцев. — Да-а, на Лубянке из многих

— Ничего себе, падаль, как прикрылся…

приходится кулаками правду выбивать… Налей, майор.

— А мы-то рядом с ним чалились…

Устал.

— Расстрелять его надо, сволочь…

— А почему, товарищ старший лейтенант, этого фа-

— Молодец, гражданин начальник, выявил фашиста…

шиста в Молотов, а не как того барона — сразу к стенке? —

— Да вы, гражданин начальник, его нам отдайте, мы

спросил майор Осипов.

его здесь и прикончим. Разорвем на кусочки…

— Эх ты, майор, не понимаешь. Он же не барон, не цар-

— Чего же вы раньше-то не узнали… Скелет, кореш его,

ский офицер и, главное, не русский! Он француз. Военно-

тоже враг, да еще какой…

пленный. Я вообще удивляюсь, почему вместо лагеря для

— А ну заткнитесь! — крикнул Осипов. — Без вас, сво-

военнопленных его отправили в Норильск. Но так решено

лочей, разберемся. Смотрите, как бы и вас не поставили к

там, — старший лейтенант показал пальцем вверх, — а

стенке. Падаль! Тушите свет. Нечего керосин жечь.

наше дело исполнять. По-видимому, насолил он кому-то.

Солея солдаты притащили в штаб, в кабинет начальни-

Чем только? И почему отправили не сюда, и не в Воркуту, а

ка лагеря, и посадили на табурет.

в ад, в Норильск. Известно же — это билет в один конец…

— Ну что, лейтенант Солей, думал, скроешься? Со сво-

Налей, майор.

им корешком, бароном Рентельном? — старший лейтенант

— Да-да, — услужливо сказал Осипов. Он в званиях раз-

обошел вокруг, стоявшего в центре комнаты Солея.

бирался. Этот старший лейтенант госбезопасности равнял-

— На! — ударил в лицо… и промахнулся. — Не по-

ся ему, майору. Но какому майору! Сравнить нельзя!

нял... — вновь ударил и опять кулаком, как в пустоту. Не

Утром под усиленной охраной Солея отправили в Мо-

удержавшись, упал на колени. Вскочил и заорал: — Сука!

лотов — бывший город Пермь, где в управлении лагерей,

Сука! Фашист! А ну, держите его!

увидев Солея, рассмеялись:

На Солея бросились конвоиры, и офицер стал обеими

— Ишь, как тебя разукрасили. Не надо было бегать, тля

руками бить Солея в лицо. Бил, пока Солей не упал на пол.

фашистская. Думал скрыться? Не получилось? Сейчас пое-

Пнул сапогом несколько раз.

дешь туда, далеко, — и опять весело смеялись, показывая

— Вот так, сука немецкая! Знай кулак советского че-

рукой куда-то за окно.

киста. Тащите его в карцер, да стерегите, чтобы не удавил-

Поезд свистнул, дернулся, лязгнули замерзшие сцепки,

ся. Такие могут. А завтра в Молотов его отправим…

колеса завертелись, вагоны с наглухо закрытыми дверями

Старший лейтенант посмотрел на свои разбитые

и решетками на маленьких, как отдушины, окнах поехали

кулаки.

в сторону восходящего солнца, к Уралу, и там, перевалив

— Майор, у тебя выпить есть? — спросил и, повернув-

через горы, поезд въехал в гигантскую, с полмира, Сибирь.

шись к приехавшему с ним младшему лейтенанту, закри-

В зарешеченное окошко, затягиваясь горькой махоркой,

чал: — А ты чего стоял, рот раззявив? Блядь, помощник на

думая о такой же горькой своей судьбе, заключенный Серж

мою голову. Доедем до Москвы, я тебя быстро на фронт от-

Солей видел бескрайнюю тайгу, Уральские горы, опять

правлю.

тайгу и огромную, текущую на тысячи километров, от Бай-

— За что, товарищ старший лейтенант? — стал за-

кала до самого Ледовитого океана, великую сибирскую

икаться тот. — Вы же его так лихо! Какая уж помощь, толь-

реку Енисей… Он вспомнил, как говорил ему Рентельн,

ко мешать.

что можно убежать и добраться до какого-то Дальнего Вос-

484

485

тока, а там через границу. «Убегу на этапе», — подумал Со-

Солей пошел вперед, и заключенные испуганно рассту-

лей, и от этой мысли ему как-то стало легче…

пались.

— Ты знаешь, кого тронул? Вора! — сказал с угрозой

XIV

Князь. — Ты знаешь, что с тобой сейчас будет?

— Уже было. Не пугай.

В Красноярске Солея вывели из вагона и отвезли в тюрь-

— И-и… Да ты кто, такой смелый? — спросил Князь, а

му. Красноярск — город большой: своя большая пересыль-

потом удивленно вскликнул: — Неужели? Вот это да… Да

ная тюрьма, а вокруг на сотни верст лагеря, лагеря, лагеря

ты живой, сволочь фашистская! Тебя не узнать. Видно, не

с десятками, сотнями тысяч заключенных. В ближайшие,

на курорте был. Не узнал бы, да клешни выдали.

что всего-то на сто-двести километров от города — не рас-

— Я не фашист. Я француз.

стояние для Сибири, — вели по этапу пешком зимой и ле-

— Тогда ты был фашистом, и за то что ты меня обма-

том, а на Таймыр, в особый Норильский лагерь, — только

нул — выжил, тебя сейчас будут учить. Бейте его!

коротким летом по Енисею. Ждали этого этапа месяцами

Солей за проведенное в березниковском лагере время

в тюрьме.

научился драться — драться за место на нарах, за пайку

Солей вошел в переполненную камеру, где были нары

хлеба, за рваный свитер, снятый с очередного покойни-

в три яруса и то всем места не хватало; спали и под нара-

ка, за нанесенную обиду. Многому его научил барон фон

ми, и в обнимку с парашей, а кто-то, прижавшись спиной

Рентельн. Он понимал, что его убьют, и ударил первым —

к холодной сырой стене, по которой стекала вода от дыха-

Князя! Тот взвыл, схватившись за выбитый глаз. А Солей

ния десятков людей, сидел, безучастно глядя перед собой.

дрался. Насмерть! Долго. Его сбивали с ног, он, извернув-

Стояла спертая, душная вонь от переполненной параши, от

шись, поднимался и продолжал увечить зэков. Его били и

искусанных, расчесанных до крови миллионами клопов,

уголовники, и политические — враги народа. Он для них

месяцами немытых тел, от разлагающейся в этом сыром

тоже был враг! Сзади набросили на голову шинель и уда-

воздухе одежды, от нечищеных ртов…

рили ножом, он согнулся, его повалили на пол и стали пи-

В камере разноголосо закричали:

нать. Каждый старался хоть раз, да достать!

— Куда? Куда еще? И так дышать нечем… Задушить ре-

— По яйцам его бейте! По яйцам! — кричал, зажимая

шили, сволочи!..

рукой глаз, Князь. — Чтобы даже к петухам подойти не мог!

С нар, которые всегда и везде в уголовном мире первы-

Солея забили бы насмерть, если бы в камеру не ворва-

ми занимают воры, слез зэк с длинным носом и, расталки-

лась охрана тюрьмы и не разогнала всех по нарам.

вая людей, подошел к Солею.

— Кого спасаете? Сволочь фашистскую!.. Оставьте

— Ты кто? — протянул он. — Из которых будешь? По

его — добьем гада!.. — кричали зэки.

одежонке-то вроде из сидельцев? Чего молчишь? — выки-

Обмякшее, мертвое тело отнесли в тюремный лазарет,

нул руку в ударе, но рука провалилась в пустоту, а ответ-

где хирург — такой же заключенный, седой, старый — с

ный удар отбросил уголовника на пол, и он, схватившись

помощью санитара снял окровавленную одежду. Оба ахну-

обеими руками за шею, захрипел.

ли — вместо мошонки был огромный напряженный багро-

— Дюбеля убили! — закричали с нар, где лежали и си-

во-синий от крови шар.

дели уголовники. — Князь, какая-то сука Дюбеля убила!

— Ё-ё, такую мать! Сволочи, воры, что сделали с пар-

— Ша! — раздалось, и лежавший до этого уголовник

нем! Быстро вскрывать мошонку надо — сосуды перевя-

сел. — Ша! Эй ты, падла, подойди сюда.

зать, иначе от кровотечения умрет, — крикнул хирург и

486

487

скальпелем резко рассек мошонку. Бурно полилась темная

— Может, тогда выкинуть его обратно в камеру или сра-

кровь. Хирург быстро наложил зажимы на разорванные со-

зу в морг — и всех-то делов? — сказал начальник тюрьмы.

суды и перевязал их. Солей не шевелился, не реагировал.

— Прикажите, гражданин начальник, санитар сделает.

— Да-а, такую мать, хреновое дело, — грустно произнес

Я не могу, я врач, я клятву лечить людей давал.

хирург. Рана от удара ножом в спину сильно кровоточила.

— Да какую, на хрен, клятву! Это же фашист. Француз.

Врач прижал деревянный стетоскоп к груди Солея, послу-

— Как француз?

шал, напряженное лицо его вдруг расплылось в улыбке. «Не

— Да, француз. Пленный вроде… Но это между нами.

проникающая!» — радостно сказал хирург. Нож ударился в

— А чего он тогда в нашей-то тюрьме делает? У них же

ребро, сломал его, но скользнул, не войдя в легкое, широ-

свои лагеря, для военнопленных.

ко рассек кожу и мышцы. Хирург грубо, через все ткани,

— Я-то, такую мать, откуда знаю почему? И не куда-

наложил швы на рану, потом стал зашивать другие раны

нибудь отправлен, а в Норильск. В ад! Кто же он такой? —

на теле и голове. Шил только те, где было необходимо ос-

спросил начальник тюрьмы. — Помрет — и вдруг с меня

тановить кровотечение и большие, на другие не обращал

спросят? Может, он какой-нибудь особый? Так в Норильск...

внимания. «На него никакого шелка не хватит», — ворчал

Какой особый? Там вроде особых-то нет, там одни смерт-

хирург. Ворчание это было добрым, какое бывает у стари-

ники… Ладно, пусть полежит в лазарете, пока я разберусь,

ков на внуков.

кто же он. А мертвых воров оформи как умерших, присту-

— На лице шить уже нечего — одни рубцы. Чего же

пы сердечные, что еще там… не мне тебя учить. И чтобы

его так? — сказал хирург, увидев изуродованные руки. —

никакой поножовщины. Понял?

И также увечный. Эх, сволочьё. Ворье! Ну, парень, помо-

— Гражданин начальник тюрьмы, просьба у меня к вам.

лимся Богу, чтобы выжил, хотя вряд ли...

Вы пока не говорите, что он жив, — тихим, заискивающим

Хирург стал бинтовать Солею голову и грудь, пригова-

голосом сказал хирург, и вся его старая фигура прогнулась.

ривая:

— Как это не говорить? Кому не говорить? — удивился

— Тебе, парень, в камере не выжить. Воры достанут.

начальник тюрьмы.

Полежи-ка здесь, а я пойду, поговорю с хозяином нашего

— Ворам.

прекрасного санатория, может, разрешит тебя оставить

— А-а… понятно… Так у тебя ж санитар. Обязательно

здесь, а лучше бы перевезти тебя в больницу, в город. Но

донесет.

это вряд ли… Эх… Вот жизнь сволочная, и конца ей не вид-

— А я его предупрежу, что если донесет, то вы его об-

но… Может, когда война кончится…

ратно на нары отправите, а то и по этапу, вниз по речке.

Начальник тюрьмы, услышав просьбу хирурга, закри-

— Ишь ты, может, еще скажешь, что в Норильск отпра-

чал:

вится? Заместо этого… покойника, — начальник тюрьмы

— Да кто он такой? Зэк в моей тюрьме на один день!

заржал от своей шутки. — Он тебе ноги целовать будет,

И уже что наделал — трех воров на тот свет отправил! Если

только бы не туда.

бы был каким-нибудь новеньким, так ведь нет, из Березни-

— И скажу…

ков, и куда — в Норильск отправлен! Понимаешь ты, в Но-

рильск! На тот свет! А ты его спасать хочешь! Твою мать!

Солей выздоравливал тяжело — не хотел жить!

А может, он того, побыстрей сдохнет?

Три недели Солей умирал и выныривал из небытия —

— Гражданин начальник, от меня это уже не зависит —

мошонка нагноилась, из раны вытекала темная кровь

только от Бога, — сказал хирург.

с гноем. Температура тела была столь высокой, что его

488

489

оборачивали холодными простынями, чтобы немного ее

за сейчас отправить обратно в камеру, его добьют, но перед

сбить. Хирург с сожалением махнул рукой — умрет. Но Со-

этим он убьет еще нескольких уголовников.

лей выжил. Хирург, прощаясь, покачал головой.

Начальник выпил, крякнул:

— Я такое вряд ли еще увижу. Тебя судьба для чего-то

— Хо-ро-ш, твою мать!.. Мне этого только не хватало.

спасла. Не умирай больше. Говорят, что ты француз. Война

Ты зачем его вылечил? Что делать-то? — спросил.

закончится, домой поедешь. Все поедут, кроме нас, совет-

— А когда этап на Норильск? — спросил доктор. Когда

ских зэков. Мы здесь, за колючкой, останемся. Один срок

этап — все знали, но спросить у начальника тюрьмы значи-

пройдет, второй добавят. Без нас советская страна великой

ло уважить Хозяина.

не будет — будет просто страной, если вообще останется…

— Ты, такую мать, ополоумел? Ледостав вот-вот, а еще

А ты поедешь домой.

один этап надо отправлять. Доплывут ли? А здесь не оста-

— У меня нет дома, — тихо ответил Солей. На докто-

вишь. Мест в моем санатории больше нет, под завязку всё,

ра смотрел страшный человек с переломанным, измятым

этих-то еще кормить надо. А чем? А голодные взбунтуют-

носом, многочисленными шрамами, обезображивающими

ся, такую мать. Так что твой Норильск завтра-послезавтра

перекошенное от переломов челюстей лицо. Жесткий, не-

последний.

мигающий взгляд невозможно было выдержать. Врач поду-

— Вот бы его сразу отсюда на этап. И раны немного за-

мал: «Да, парень, досталось тебе. Может, и правда, было бы

живут.

лучше, если бы убили. Живого же места нет. А ведь, если

— На раны, как и на него самого, мне наплевать. Но

верить, и тридцати нет». И улыбнувшись, сказал:

за лишних жмуриков мне тоже отвечать не хочется. Пусть

— Я тебе подарок хочу сделать, — и протянул толстые

дохнут на этапе и в лагерях, только не у меня. Отправим с

шерстяные носки.

этапом. Налей…

— С чего начал, тем и закончу, — произнес Солей.

Этап — длинный караван из десятков судов, набитых

— Ты о чем?

по самые рубки ящиками, мешками, кирками, топорами,

— Так, — Солей махнул рукой. — Не нужны они мне.

лопатами, тачками, гвоздями, фуфайками, штанами, рука-

Сейчас обратно в камеру, и всё — добьют.

вицами, крупой и мукой — всего не перечислить, но без

— Не добьют, ты отсюда сразу на этап пойдешь. Уже

чего заключенные и дня не смогут проработать, — поплыл

всех грузят на последний пароход. Прощай, — хирург про-

на Таймыр, на самый край земли, за которым только Ле-

тянул руку. Солей удивленно посмотрел и протянул свою

довитый океан, — туда, где может выжить только абори-

изуродованную руку.

ген — ненец, где зима с сентября по май, где морозы за ми-

— Ого, какая рука! — удивился доктор. — Тогда ничего

нус сорок — норма, где летом плюс десять — уже Сочи, где

удивительного, что уголовники тебя боятся.

метель двести дней в году! Воюющей стране нужны были

— Боятся?

никель и золото, медь и платина, много чего еще нужно —

— Боятся, боятся. Уж я-то знаю.

и все это было здесь, в этом аду, но добыть эти богатства

— Ну что ж, пусть теперь боятся! — глаза Солея недоб-

могли только заключенные; люди с номерами на груди и

ро сверкнули.

кличкой вместо имени и фамилии.

В том, что Солей попал из лазарета сразу на этап, была

По широченному Енисею — с одного берега другой не

заслуга доктора.

виден — поплыли вниз баржи. В трюмах сидели, стояли и

— Гражданин начальник, — сказал он, наливая зашед-

умирали тысячи простых граждан Советского Союза: крес-

шему выпить спирту начальнику тюрьмы, — если францу-

тьян, которые, спасая своих детей, унесли с поля несколько

490

491

колосков ржи, рабочих, опоздавших на пять минут на ра-

но, нужен незамерзающий порт, — Сталин подошел к ви-

боту, жителей освобожденных от фашистов областей, за то

севшей на стене большой карте Советского Союза. — Порт,

что они не сражались в партизанских отрядах, что в их до-

порт, — тихо проговорил он. Пыхнул дымом и протянул

мах жили немцы, а они — в вырытых в огородах ямах, что

кончик трубки на самый верх карты — далеко, на цыпочки

не сожгли хлеб и многое другое по нескончаемому списку

хотел стать, но не смог, сапоги были мягкие — грузинские.

преступлений против своей страны. Умерших выбрасыва-

Спросил: — Там что, Лаврентий? Я не вижу. Высоко, да и

ли в реку — Енисей рыбная река. Кормили — кусок хлеба и

стар стал.

кружка кипятку — у кого была кружка! И так до порта Ду-

— Ну что вы, товарищ Сталин, — залебезил подскочив-

динка, почти две тысячи километров по Енисею! К океану,

ший к нему Берия, — вы у нас лучше любого орла види-

в тундру, в вечную зиму, в ад! От Дудинки — еще девяносто

те, — он сам в своем старомодном пенсне ничего на таком

верст пешком к Норильским горам на самый северный в

расстоянии не видел, но знал каждый уголок карты — по

мире металлургический завод.

расположенным в стране лагерям. Посмотрел на кончик

трубки и сказал: — Это, Иосиф Виссарионович, город Са-

XV

лехард. Там не очень далеко есть местечко Чум — мы даже

подумывали там порт построить.

Еще шла великая война, миллионы людей дрались на

— Вот и построишь.

земле, в воздухе и на море, еще до победы советского на-

— Зачем? Это же Ямал. Там ничего нет.

рода было так далеко, что о ней мало думали, когда руко-

— Зато здесь есть, — Сталин трубкой показал на кар-

водитель Советского Союза Иосиф Сталин вызвал к себе в

те — тоже высоко, не дотянулся — на синюю линию реки

кремлевский кабинет грозного начальника НКВД Лаврен-

Енисей. — Отсюда туда дорогу железную построишь.

тия Берию и, пуская дым из трубки, спросил:

— Откуда отсюда? — тихо удивился Берия. — От Ду-

— Слушай, Лаврентий, мы этот чертов Норильск стро-

динки?

им-строим, а как мы будем все это добытое и выплавлен-

— Какой Дудинки? От Игарки. С двух сторон строй, —

ное доставлять сюда, на заводы?

Сталин хорошо видел. А может, знал — все просчитал за-

— Как и сейчас— по воде до Красноярска или морем.

ранее?

— Лаврентий, я понимаю, что заключенные могут горы

— Товарищ Сталин, там же непроходимые, безлюдные

разломать на камушки и перенести туда, куда ты им при-

места. Как же дорогу-то построить? Тайга, болота да реки.

кажешь, но не за две же тысячи километров. Конечно, эти

— Ты да не построишь? — хохотнул Сталин. — Лав-

горы можно увезти пароходами до Красноярска, а дальше?

рентий, надо будет, ты до Луны дорогу построишь. Я тут

А сколько длится навигация на Енисее?

почитал прожекты одного художника известного, Бара-

— Четыре месяца, товарищ Сталин.

нова. Так он предлагал построить железную дорогу от

— Где четыре, там и три. А в году, если мне не изме-

Тихого океана до Мурманска. И знаешь когда? В пятнад-

няет память, двенадцать месяцев. Я дочке, Светке, когда

цатом году, и царь его поддержал. Не одни мы, оказыва-

она была маленькой, сказку такую, «Двенадцать меся-

ется, страдаем великими стройками. В двадцать восьмом

цев», читал. Занятная сказочка… — Сталин внимательно

этот Баранов с этой же идеей уже к нам приходил… И мы

посмотрел на Берию. — К чему я это говорю? Лаврентий,

его тогда поддержали и… не расстреляли. А могли бы, его

пароходы по льду не ходят. По морю из Дудинки тоже не

картины в Париже в музеях висят. Так что, к сожалению,

повезешь. Лед сплошной да немецкие лодки. Следователь-

не моя это идея.

492

493

— Товарищ Сталин, надо все обсчитать, выносить на

Такого начальника нашли — своего, подполковни-

правительство…

ка государственной безопасности, орденоносца Василия

— Лаврентий, ты же умный, выносить — значит, ска-

Барабанова, прозванного зэками «дядя Вася». Дядя Вася

зать всем. Это же стратегическая дорога. Трансполярная.

всю сознательную жизнь, с молодости, только и делал,

Скрытная. Немецкие линкоры с подводными лодками

что руководил заключенными, лагерями и стройками

чувствуют себя в нашем Карском море, как в своей Атлан-

на Севере. Дослужился с лейтенанта до подполковника

тике. Никакого постановления правительства не будет, это

госбезопасности, и вся грудь в орденах и медалях, да ка-

я тебе как председатель правительства говорю. Начинай

ких — боевых: Красной Звезды и Красного Знамени. Это

строить.

не проведя ни одного дня на фронте. Его солдатами были

— Иосиф Виссарионович, как строить? Да у меня тако-

заключенные.

го количества заключенных нет.

Никакого исследования, никаких расчетов будущей

— Нет так будут. Это уже не твоя забота. Знаешь, сколь-

трассы не было. Было направление! Дядя Вася начал стро-

ко в Германии трусов, что вместо смерти в бою сдались в

ить с запада, с Салехарда. Тысячи заключенных на секрет-

плен и сейчас кофеек попивают в немецких лагерях? Мил-

ной стройке 501 в Салехарде построили пять километров

лионы. Вот они-то эту дорогу и построят.

портовых сооружений, вручную забив в дно реки Оби ты-

— Так они же в Германии, а немцы… здесь, у нас…

сячи толстенных лиственниц, а потом оказалось, что мор-

— Лаврентий, ты меня из себя не выводи. Ты же не за

ские суда к этому новому порту из-за мелководья подойти

год и не за два эти тысячу триста километров дороги пос-

не смогут! Бросили — первый раз, что ли! Дядю Васю на-

троишь! — Лаврентий Берия понял, что Сталин, как они,

градили орденом и перевели на восток, на Енисей — да-

приближенные, его называли Хозяин, давно все просчитал

вай строй отсюда. Барабанов потребовал, чтобы к нему на

и решение принял. Берия отчеканил:

стройку не поставляли уголовников с разбойными стать-

— Товарищ Сталин, разрешите приступить к строи-

ями, только политических. Считал, что те работать будут,

тельству!

особенно за дополнительную пайку хлеба и обещание

— Вот так-то лучше, Лаврентий… — Сталин посмотрел

уменьшить срок. Его в Москве предупредили: ты палку-то

на Берию, у того от взгляда вождя заурчало в животе, —

не перегибай, можем и заменить. Вздохнул — согласился…

А заключенные все-таки за тобой. Не буду же я сам их со-

а то еще отберут любимую игрушку — театр. Слабость та-

бирать в твои лагеря. И учти, лучше на эту стройку немцев

кая была у дяди Васи. Не Большой театр в Москве, а свой,

пленных не отправлять: война закончится, их возвращать

из заключенных. Где бы ни строил, везде дядя Вася созда-

придется.

вал театр. Как при ненавистном царском режиме помещи-

— Возвращать? Зачем?

ки из своих крепостных создавали — у кого лучше поют и

— Это уже не ты решаешь. И даже не я. Это уже миро-

пляшут! Новую стройку засекретили за номером 503. Штаб

вая политика. Да, еще — ты кого-нибудь толкового поставь

расположился на левом берегу Енисея в маленькой дере-

командовать. Лучше из военных, которые стрелять умеют.

веньке Ермаково. До Красноярска 1300 километров, до Но-

— Так мои, товарищ Сталин, тоже умеют, — засмеялся

рильска всего-то 400! По сибирским меркам, плюнешь —

Берия.

долетит! На другом, правом берегу, на участке от Игарки

— Не путай — твои стрелять не умеют, твои умеют рас-

вверх вдоль берега Енисея до деревеньки Енисейск, на-

стреливать…

чальником строительства дядя Вася, на удивление многих,

— Я понял, товарищ Сталин… Найдем нужного.

назначил человека нового, неизвестного, не из своих, не

494

495

из госбезопасности, а фронтовика, пехотного подполков-

за храбрость орден Красного Знамени и звание капитана.

ника, орденоносца Ивана Сорокина.

Советский Союз готовился к другой войне — с Германией,

и капитан Сорокин, как все военные страны, тоже готовил-

XVI

ся — изучал труды товарища Сталина. Женился Иван перед

самой войной, считал — по любви, на жене своего товари-

Иван Сорокин всегда хотел быть военным. Он был сы-

ща, погибшего от финской пули в бою под Выборгом. Да и

ном бедной крестьянки, и соседи шептались, что ребенок

как было не влюбиться! Ганна была необыкновенно краси-

не похож на русского, на цыгана похож. Отсюда и отно-

вой, какими бывают только украинские женщины: черно-

шение — насмешничали и обзывали. Мальчишкой босо-

волосая, черноглазая, с бровями вразлет, с матовой кожей

ногим в глухой деревне бегал он по самым знаменитым в

лица и алыми полными губами, с большой грудью и широ-

мире воронежским черноземам, стрелял из самодельного

ким тазом — такой бы только рожать детей, всегда веселой,

лука по воронам. Первую мировую помнил плохо — мал

прекрасно поющей мелодичные украинские песни. Но де-

был, в Гражданскую войну уже хлебнул на полную катуш-

тей Ганна не любила и не хотела иметь — любила только

ку — голодом. Однажды с таким же, как сам, сопливым

себя. Она согласилась выйти за Сорокина сразу — была же-

мальчишкой нашли немецкую гранату с длинной ручкой и

ной военного и другой профессии, кроме как жена военно-

бросили ее в костер, а сами спрятались за деревьями. Гра-

го, не знала и не хотела знать. Погибший предыдущий муж

ната не взрывалась, дружок не выдержал и выглянул — ос-

от этого страдал и иногда, напившись, жаловался своему

колки прошли через голову. Вывод маленький Ваня сделал

боевому товарищу Ивану Сорокину, что жена не дает ему

правильный — терпи. И терпеливо стал добиваться своей

приближаться к ней в определенные дни — оберегается.

цели — уехать из крестьянского рабства. У крестьян советс-

«Хоть полевую жену заводи, — говорил он, а напившись,

кой страны не было выходных и отпусков, вместо зарплаты

добавлял: — Вообще-то она блядь! Ваня, если меня убьют,

начислялись трудодни, а главное, чтобы они не могли убе-

ты ее не бери, она тебя обманывать будет, а ты — не я, ты

жать в город, у них не было паспортов. Они были самыми

ее пристрелишь и сядешь. И как Красная Армия без тебя во-

бесправными гражданами в свободной советской стране.

евать будет? Ты же, Ваня, будущий генерал». И еще в Ганне

Иван не отличался особой памятью, легкостью в учебе, не

была черта, невозможная для жены офицера Красной Ар-

стремился после семилетки поступить в какой-нибудь тех-

мии: она не желала мотаться вместе с мужем по дальним

никум, но терпеливо зубрил арифметику и алгебру. Окон-

гарнизонам. В армии существовал закон: более трех лет

чив школу на твердые тройки, поступил в пехотное учили-

на одном месте офицер не служил, их семьи переезжали

ще — вся деревня завидовала его матери. Сорокин так же

по огромной стране из одного гарнизона в глухой дыре на

терпеливо стал учиться в училище, окончил лейтенантом и

Дальнем Востоке в другой гарнизон, где-нибудь на Севере,

начал тянуть лямку офицера Рабоче-Крестьянской Красной

где березка — и та карликовая. И все казенное: мебель, по-

Армии, ожидая главного — войны. Через три года получил

суда, одеяла и подушки. Ганна была киевлянкой и никуда

звание старшего лейтенанта — радовался, как будто гене-

из этого красивейшего города Советского Союза уезжать не

ральские звезды получил. Ему повезло — попал на войну

хотела. С этим требованием жены Сорокин согласился. Он,

с Финляндией, которую, конечно, войной никто не назы-

конечно, переживал, как будет без него вести себя красави-

вал — так, пограничный конфликт. Во время штурма линии

ца жена, обращался к командованию с рапортами о перево-

Маннергейма, положив убитыми почти весь свой взвод,

де, и ему, как герою финской кампании, пошли на уступку

сам дважды раненный, не отступил, как многие, и получил

и отправили служить в Киевский военный округ. И совсем

496

497

даже, как он считал, не из-за семьи. Советская страна го-

знали, что он получит звание Героя Советского Союза. Та-

товилась к войне — после падения Польши германские

ков был приказ Сталина: первая тысяча солдат и офицеров,

войска стояли на новой границе Советского Союза, а в ого-

форсировавших Днепр и вошедших в Киев, получают зва-

ленных от репрессий полках некому было командовать —

ние Героя. Документы на самую высокую боевую награду

капитанские и майорские должности занимали лейтенан-

командование армии направило в Москву. Звезду даже об-

ты, пришедшие из училищ.

мыли — никто же не сомневался. Фамилию Сорокина как

Для советского народа война началась неожиданно —

героя битвы за Киев зачитал по радио сам Левитан. Соро-

так народу сказали руководители страны, товарищ Сталин

кин лежал в госпитале, радовался, что остался жив — ра-

сказал, а ему все советские граждане верили беспрекос-

нение было тяжелым, мечтал выписаться и поехать в осво-

ловно. Командир роты капитан Иван Сорокин в первый же

божденный Киев, к жене. Надеялся, что она осталась жива.

день войны стал командиром батальона. Он мог бы стать

Но произошло неожиданное, глупое, непонятное: вместо

командиром полка, потому что через месяц боев в полку

вручения награды к подполковнику в госпиталь пришли

не осталось ни одного офицера выше его званием, но ос-

сотрудники НКВД и сразу спросили, в каких отношениях

татки разбитого полка присоединились к такому же раз-

товарищ Сорокин находится с гражданкой Ганной Рудько,

битому полку, в котором был жив командир полка, и уже

жительницей города Киева. Подполковник умел бесстраш-

этот, объединенный полк дрался в окружении, а потом с

но воевать и не умел врать, он ответил, что Ганна Рудько —

боем вырвались всего три сотни солдат, но с сохраненным

его законная супруга. Правда, он с первого дня войны не

знаменем полка. При прорыве Сорокина тяжело ранило,

знает, что с ней и жива ли она. Даже засмеялся:

но своего смелого командира солдаты не бросили — вы-

— Несколько улиц осталось пройти до дома, как вот —

несли на руках из окружения. Его отправили в госпиталь.

зацепило.

Это-то его и спасло — командира полка расстреляли за

— Жива, очень даже жива гражданка Рудько, — отве-

трусость — отступил без приказа, попал в окружение, а не-

тили геройскому подполковнику. И рассказали, что Ганна

скольких выживших офицеров лишили званий и отправи-

Рудько не погибла под бомбами, не умерла от голода, не

ли воевать рядовыми солдатами. До знаменитого приказа

была расстреляна, как сотни тысяч мирных жителей Кие-

№ 227 «Ни шагу назад!» был еще год. Сорокина довезли до

ва в Бабьем Яру, не участвовала в сопротивлении врагу, не

Киева, но немцы так быстро наступали, что раненых сразу

была угнана в Германию, в концентрационные лагеря или

отправили за Днепр, и опять повезло: Киев сдали, и в ок-

батрачкой на работы к немецким помещикам, а, наоборот,

ружение попали более 600 тысяч солдат Красной Армии.

стала служить у гитлеровцев. Служить — сильно сказано!

Что стало с женой, капитан Иван Сорокин не знал. Он про-

Она стала подстилкой у немецких офицеров. Так сказали,

валялся в госпиталях несколько месяцев, выжил и вновь

и у Сорокина от этих слов закружилась голова. А ему всё

командиром роты сражался под Москвой. Воевал еще злее

говорили — как гвозди в гроб забивали. На его жену вы-

и беспощаднее. Потом отступал до Волги, где дрался в Ста-

ходили киевские подпольщики с просьбой, чтобы она уз-

линграде и получил орден Красной Звезды и звание майо-

навала от немецких офицеров военные сведения и переда-

ра. И опять дрался в больших и малых боях. За битву под

вала им. Она отказалась, сказав: боюсь. Ее стыдили — ты

Курском получил еще один орден Красной Звезды и звание

же советская женщина! Подпольщиков она не выдала, это

подполковника. А в ноябре сорок третьего года он с дву-

правда. Когда немцы стали уходить из города, она решила

мя батальонами под ураганным огнем немцев форсировал

сбежать, но наступление Красной Армии было столь стре-

Днепр и ворвался на улицы Киева. И опять был ранен. Все

мительным, а она оказалась никому из знакомых немец-

498

499

ких офицеров не нужна. Ее схватили выжившие жители го-

хотим, чтобы наш боевой товарищ, подполковник, ордено-

рода и, если бы не подоспевшие солдаты Красной Армии,

носец Иван Сорокин остался жив. Выживи, Ваня.

растерзали бы на месте. Ганну Рудько судили и отправили

Иван Сорокин заплакал. Впервые с детства.

в лагеря, сказав, что «такие, как она» там долго не живут —

Прощаясь, боевые товарищи пообещали, что его не

их убивают сами же заключенные.

бросят и, как только все поутихнет, вытащат его обратно.

Геройский подполковник, опустив голову, слушал,

Выпили и обнялись.

жалея, что нет под рукой пистолета — застрелился бы от

— Героев много, но таких, как ты, Ваня, единицы, —

стыда. Ему предложили отречься от жены, развестись. Он

соврали они. Иван Сорокин это понял. Решил подождать,

согласился. Но было уже другое время — офицеров из воен-

когда вернут пистолет. И еще совсем не к месту вспомнил

ных училищ теперь выпускалось достаточно. Сорокину не

жену, но почему-то не с ненавистью, а с любовью, которую

грозили штрафбатом — там, если бы не убили, он быстро

к ней испытывал. «Надо же, обоих в лагеря. Хороша власть:

бы смыл кровью преступление — что был женат на преда-

за геройство и за предательство одна награда». Даже уди-

тельнице. Ему грозил суд и срок в лагерях вместе с измен-

вился таким своим мыслям.

никами родины, врагами народа, уголовниками. Сорокина

Из госпиталя Сорокин приехал в Москву, в Главное уп-

спасло заступничество знавших его еще с Финской и с пер-

равление лагерей, где увидел много офицеров с боевыми

вых дней Отечественной войны двух генералов. Эти двое,

орденами на мундирах. «Знаем мы, где вы, суки, их полу-

не побоявшись, что сами могут за такое заступничество

чили! — зло подумал Сорокин. — В спины солдатам стре-

лишиться погон, пришли к нему в палату и сказали:

ляли!» Но промолчал. Не особо разговорчивый, он стал

— Иван, либо ты станешь заключенным и сгниешь за-

молчаливым. Одно радовало: звание оставили и ордена

живо, либо заключенные будут подчиняться тебе.

разрешили носить. В отделе кадров безрукий капитан с

— Как это? — удивился Сорокин.

медалью «За оборону Москвы» почему-то вытянулся перед

— Мы договорились, ты станешь начальником лагеря.

подполковником и, представившись, достал из сейфа лич-

— Какого лагеря? Я — начальник лагеря?!

ное дело Сорокина — тонкую папочку, положил перед под-

— Да, Иван, ты.

полковником листы с вопросами и попросил заполнить.

— И где?

В графе «Были ли родственники на оккупированных тер-

— Пока где-нибудь подальше от Москвы. Где у нас лаге-

риториях?» Сорокин не раздумывая написал: «Нет». Капи-

ря? В Сибири, на Севере.

тан заполненные листы проверил, в папочку сложил и стал

— У меня есть выбор?

заполнять документы, потом отложил их в сторону и тихо

— Нет, Иван, выбора у тебя нет.

произнес:

— Значит, вы будете воевать, добивать Гитлера, а

— Товарищ подполковник, вас направляют в Норильск.

я — сторожить подонков, предателей, всякую уголовную

Вы знаете, где это?

мразь? Лучше уж пуля! Пистолет оставьте.

— Нет, — ответил Сорокин. Ему было все равно.

— Не глупи, Иван, это же не навсегда. Надо, чтобы за-

— Товарищ подполковник, в сто пятом кабинете, это на-

былось все. Время такое.

право по коридору, сидит подполковник Барабанов. Сходи-

— Какое время? Оно всегда было такое! — в сердцах

те, не пожалеете. Он сейчас начальников лагерей на свою

сказал Сорокин.

стройку подбирает. В Сибирь, но все-таки не в Норильск.

— Ты, Ваня, погромче крикнуть можешь? Ну давай!

В 105-м кабинете сидел за столом подполковник госу-

А мы тогда пойдем. Нам здесь больше делать нечего. Мы

дарственной безопасности. При виде таких погон сердце у

500

501

Сорокина неприятно сжалось. Подполковник был старше

варищ подполковник, как на войне: либо голова в кустах,

Ивана, красивый, с боевыми орденами на груди. «Неужели

либо грудь в крестах. План зэки будут выполнять — вам

свой? — подумал Сорокин. — Нет, особист, такую мать».

орден, а нет — тогда сами в Норильск, к тачке.

Как все фронтовики, Сорокин сотрудников Особых отде-

«У вас ордена-то за что? Тоже за план? Вы-то к тачке не

лов НКВД недолюбливал.

встанете. К пулемету — это вам привычно, — хотел сказать

— Проходите, товарищ подполковник, — сказал прият-

Сорокин, но опять промолчал. — Да черт с ним. Обещали

ным голосом подполковник НКВД. — Мне из управления

ненадолго же».

кадров уже звонили. Вижу, фронтовик. Это очень хорошо.

— К дяде Васе едете, товарищ подполковник, — продол-

Я вам, товарищ Сорокин, предлагаю поехать на особую

жили кадровики. — У него чаще ордена.

стройку. Будем строить железную дорогу от Игарки на за-

— Почему к дяде Васе? — удивился Сорокин.

пад, до Салехарда.

— Так все подполковника Барабанова называют. За-

Где были эта Игарка и этот Салехард, Иван не знал, но

ключенные. За театры, наверное.

подумал: «Игарка так Игарка» и произнес:

— Какие театры?

— Холодно там, товарищ подполковник?

— Слабость такая у нашего дяди Васи. Он где начальни-

— Меня зовут Барабанов Василий Арсентьевич. Если

ком, всюду из зэков театр делает. Вроде как при царе у гра-

согласны, товарищ Сорокин, то возглавите строительство

фов крепостные театры, — опять засмеялись. — Да сами

участка железной дороги от Игарки до поселка Енисейск.

увидите, товарищ подполковник.

— Согласен, — ответил Сорокин, подумав: «Как в омут

«Надеюсь, не увижу, — подумал Сорокин. — Зэки? Те-

головой! Точно, выбирать не приходится».

атр? Черт знает что! На фронт бы всех — вот и весь ваш

— Вот и хорошо, Иван Николаевич. Документы получи-

театр. И этих сук кабинетных — первыми».

те в управлении кадров. Встретимся в Красноярске.

Получив документы и выпив водки в привокзальном

— Товарищ подполковник, где она, Игарка?

буфете, Сорокин, садясь в поезд, дал денег катавшемуся по

— А вы, Иван Николаевич, не знаете? Это там же, куда

перрону на деревянной тележке безногому, пьяненькому,

вас направляли, на Енисее, только на четыреста километ-

жалобно подвывающему фронтовую песню солдату с меда-

ров южнее Норильска. Места там изумительные. Красо-

лью «За отвагу» на груди, не зная, что никакой тот не сол-

та! — подполковник встал, протянул руку. — Рад нашему

дат, а обыкновенный пропойца, много лет промышлявший

знакомству, товарищ Сорокин. Поверьте, мы еще с вами

воровством на этом же вокзале и отморозивший по пьянке

таких дел наворочаем. Дух захватывает от их грандиоз-

ноги в холодную зиму сорок первого года. Если бы Сороки-

ности.

ну об этом сказали, ему было бы уже наплевать; поезд по-

У Ивана Сорокина дух не захватило. Он вернулся к кад-

вез его за тысячи километров от войны, от фронта, от вре-

ровикам, где ему вручили проездные документы и показа-

мени, где он знал, как жить, как командовать и умирать,

ли на большой карте страны, испещренной крестиками,

в безлюдную Сибирь, в неизвестность. В окне мелькали

обозначавшими бесчисленные лагеря, точку на полуостро-

встречные поезда с танками, пушками и веселыми молоды-

ве Таймыр, у самого Ледовитого океана, со звонким, как

ми солдатами — всё это ехало на войну. От увиденного ге-

лютый мороз, названием — Норильск!

ройскому подполковнику стало так тоскливо, что он, всег-

— А вот здесь, совсем рядом, Игарка. Каких-то четы-

да сдержанный к выпивке, где-то за Свердловском напился

реста километров вверх по Енисею. Зато уже лес! — как-

и устроил в ресторане драку с мирно едущими и выпиваю-

то обыденно сказали и незлобно засмеялись: — У нас, то-

щими гражданскими и военными. Начальник поезда вы-

502

503

звал на ближайшей станции наряд военной комендатуры и

яне на воле, а в лагере выполняющие план. С баржи сошел

потребовал снять Сорокина с поезда. Прибывший с двумя

заключенный по кличке Клешня, но с молвой — зверь!

солдатами капитан из военной комендатуры хотел аресто-

Злой, независимый, дерущийся по любому поводу — бил,

вать Сорокина, но когда прочитал протянутые пьяным Со-

увечил, и с ним старались не связываться. Одет он был в

рокиным документы, то посерел лицом, вытянулся, отдал

плотный теплый бушлат, шапку, ватные штаны с теплыми

честь и дрожащим голосом произнес:

кальсонами — роскошь, достойная только воров, — зимние

— Счастливого пути, товарищ подполковник.

солдатские трехпалые рукавицы и офицерские мягкие са-

Капитан с солдатами сошел на перрон, а позади него

поги с шерстяными носками, что подарил тюремный врач.

семенил начальник поезда и удивленно спрашивал:

В карманах было полно махорки и сухарей. Все это он вы-

— Товарищ капитан, чего не ссадили-то? Он же мне

играл в карты у «врагов народа», а потом в жестокой драке

весь поезд разнесет.

защитил, не дав забрать уголовникам. Легко шел заключен-

— Кого? Его? Да знаешь ли ты, кто он? — и после паузы

ный Клешня до Игарки — упавшим не помогал. И в лагерь

тихо произнес: — Он начальник ада!

вошел, как домой, нары занял, которые сам выбрал, — вы-

— Чего?

кинул зэка. И уголовники промолчали, поняли — свой! Уго-

— Ада, говорю. Лагеря так в Норильске прозываются.

ловники для разговора пригласили его в свой угол. О чем

— А-а… Понятно, — ужаснулся начальник поезда. —

там шла речь, неизвестно, но воры к Солею больше не при-

Тогда… да…

ставали. И после у него всегда были водка и плиточный

Сорокин удивился: он знал, что такое страх подчинен-

чай — много чая, который он, как уважаемый зэк, завари-

ных офицеров и солдат, но это на войне, на которой всем,

вал горстями в кружке. От конопли и папирос отказывал-

даже дуракам, страшно. А тут посмотрели документы и ис-

ся — закручивал махорку в газету и между глотками горя-

пугались. Чего? Его новой должности начальника лагеря?

чего чифиря тянул в себя жгучую, рвущую грудь вонь.

Так вся страна в лагерях. Или того, что этот лагерь рядом с

Игарка — не соляные копи Березников, не город и не

неизвестным ему Норильском?

поселок; это лагерь за высоким забором на правом берегу

Енисея. У берега остров. Заключенные пилили вековой лес

XVII

и свозили бревна на этот остров, вязали в плоты. Сотни,

тысячи плотов. Ранним летом, в половодье, эти тысячи

В Норильск заключенный Серж Солей не попал! Кара-

плотов всплывали, и течение великой реки несло их на се-

ван, проплыв больше тысячи километров, вмерз в лед Ени-

вер за сотни километров к Ледовитому океану, к маленько-

сея недалеко от Игарки. Вмерзнуть он должен был раньше,

му порту Дудинке — воротам Норильска.

и тогда бы все погибли, но теплый ветер не давал схватить-

Солей пилить деревья не хотел — слишком узкая и

ся плывущей по реке ледяной каше — шуге. За двадцать ки-

скользкая ручка, топор в самый раз — зажал уродливыми

лометров до Игарки, ночью, мороз все же превратил воду в

пальцами и руби. Рубил до седьмого пота, со страстью.

лед, и караван остановился. Зэков выгнали на лед и отпра-

Скинет бушлат и в одной рубахе рубит без передышки ча-

вили пешком в Игарку. Никто не охранял — дай бог, что-

сами. Уголовники сидели на срубленных деревьях, покури-

бы дошли. Многие были раздеты — воры отобрали теплую

вали и ржали:

одежду. Шли, радуясь, уголовники — знали: лучше лагерь

— Тебя Клешней зря прозвали. Твое погоняло — Ло-

на чистом морозном воздухе, чем дышать смертельными

шадь, — и разбегались, прятались за деревьями, когда в их

зловониями в Норильске. Шли мужики — рабочие и кресть-

сторону летел топор. Потом опять смеялись и орали: — Фу

504

505

ты, пронесло! Клешня, такую мать… Мы тебя прирежем

В один из дней в мае 1945 года зэки не вышли на рабо-

ночью, если хоть одного вора прикончишь.

ту. Воры, мужики, враги народа, опущенные — все вместе

Всё какое-то развлечение. Смотришь, день прошел.

радовались: конец войне! Победа! Охрана не била прикла-

А день в лагере — целая жизнь!

дами, не стреляла с вышек, не бросала провинившихся в

Знали ли в лагере, что происходит на фронте? Знали, но

карцер. Заключенные, плача, говорили, что родная страна

немного — из уст новых, приплывших в навигацию заклю-

победила, что вот сейчас, одним на всех указом, товарищ

ченных, со слов вертухаев и, конечно, редко попадавшей

Сталин освободит их и они поедут домой… И Солей думал,

в бараки газеты «Правда». Газету читали и перечитывали

что всё, скоро домой.

до дыр — вдруг амнистия, и ее никогда не использовали

«Пятьсот третья» — секретная стройка. Строили не

на самокрутки. Враги народа — заключенные по статье 58

какую-то временную узкоколейку, как в повести проле-

«Измена Родине», уголовники с десятками ходок, которые

тарского писателя Николая Островского, а настоящую же-

должны бы ненавидеть весь этот государственный строй, в

лезную дорогу, по которой должны идти тяжелые поезда.

сорок третьем радовались победе под Белгородом и Курс-

Решили, что через Енисей, пока нет моста, грузы будут

ком. Потом в лагере стали появляться новые заключенные:

доставляться привычным для севера способом: летом па-

белорусы и украинцы — предатели, полицаи и простые

роходами, а зимой на лед толстым слоем укладывали снег,

крестьяне. А в сорок четвертом стали поступать власовцы,

на него ведрами лили воду, которая на жутком морозе за-

их ненавидели больше всех и били страшно — увечили.

мерзала, и в этот толстый лед вмораживались шпалы, на

И француз Солей по кличке Клешня бил и орал, как все:

которые уже укладывались рельсы. И все руками зэков!

«Сволочи! Предатели! Изменники родины...» И уже ждали

Несколько километров! Участок дороги по правому берегу

окончания войны. Надеялись — будет амнистия!

вверх от Игарки на сто километров — до деревеньки Ени-

Солей рубил лес и тоже ждал. Началась знаменитая

сейск. Еще вниз аж до Дудинки четыреста километров. Но

503-я стройка, и Солей вместе с тысячами заключенных

это потом. На левом берегу Енисея, от деревеньки Ермако-

стал строить железную дорогу от Игарки на сто километ-

во, где был штаб стройки и ее начальник Барабанов — дядя

ров вверх вдоль берега Енисея. Начальником стройки был

Вася, строили дорогу через Янов Стан и Долгое на Уренгой.

подполковник, фронтовик, Иван Сорокин. Стали поступать

А навстречу 501-я стройка из Салехарда. Тысяча триста

новые заключенные: казаки и русские, жившие до войны в

километров по тайге, по болотам, через реки, реченьки,

Европе, солдаты и офицеры, попавшие в плен и выжившие

ручьи, которые за один день могут превратиться в бурные

в немецких концлагерях.

реки! На карте в Кремле смотрелось так себе, меньше чем

Красная Армия с боями шла по Германии, в лагерь до-

через всю Европу, а в действительности ужас, который

шла молва, что Франция свободна, и Солей отправил пись-

представить невозможно. А раз не представляли, то и не

мо в Москву, товарищу Берии — так ему подсказали; сам

переживали! Свои же русские заключенные строили, что

писать не мог, за него написал другой зэк, с красивым по-

по 58-й статье «Измена родине». Чего переживать-то? Они

черком. Ответа не последовало. Он посылал письма еще

разрушенные войной города не восстанавливали, власть

раз, другой, пока не вызвали в штаб стройки и не предуп-

боялась — разбегутся. Города восстанавливали немецкие

редили: еще раз напишешь — из карцера не выйдешь. Со-

военнопленные.

лей помнил слова Рентельна, что когда кончится война, все

Тысячи зэков рубили просеку, другие тысячи долбили

военнопленные поедут домой. И желал победы русским!

ломами и кирками землю, промерзавшую на многие мет-

Может быть, даже больше, чем сами русские.

ры, и свозили эту землю тачками на просеку — возводи-

506

507

ли насыпь, третьи тысячи ломами и кувалдами дробили

был вынослив и трудолюбив. Болел, только когда резали в

гранитные камни на берегах Енисея, превращая в щебен-

драках ножами.

ку размером не больше пяти сантиметров, и укладывали

Подполковник Сорокин так бы и командовал строи-

из нее каменную подушку поверх насыпи, а уже потом

тельством железной дороги, если бы его не вызвал дядя

на нее укладывались шпалы из лиственниц и железные

Вася и не объявил:

рельсы. Всё вручную, как рабы. На жутком морозе зимой

— Хороший ты руководитель, Иван Николаевич. Вот

или облепленные мириадами грызущих их тела комаров

что значит человек военный, прошедший войну. Призна-

и мошкары летом. Какой там Египет или Рим — там был

юсь, я к вашему брату всегда настороженно относился,

рай.

все-таки у нас особый контингент — заключенные, «ура»

кричать не будут, не патриоты, Павка Корчагин для них не

Ивана Сорокина стройка захватила своим размахом.

герой, у них свои авторитеты. Чуть что — бросил кайло и

Он уже не думал о выстреле в собственную голову. Подчи-

к костру, греться. Везде работают так себе, ни шатко, ни

ненные ему тысячи заключенных были для него теми же

валко, а ты на Игарке все планы перевыполняешь. В Моск-

солдатами, которых он вел в бой. Никаких театров. Баня —

ве тебя хвалят, — Барабанов встал из-за стола, одернул

да! Русский человек без бани ни работать, ни воевать не

китель. Звякнули ордена. Сорокин тоже встал со стула, вы-

будет. Он хочет умереть чистым — вера у него такая, не

тянулся — привычка. — Вам, товарищ Сорокин, предлага-

христианская — Христос умер грязным. Она от предков,

ется возглавить особую стройку. Вы будете строить музей-

что на солнышко молились. А театр — это у начальства, у

пантеон товарища Сталина.

дяди Васи. Блажь! Барство! Сорокин знал цель — постро-

Сорокин не понял и тихо спросил:

ить дорогу. Это была его личная победа в этой войне. А то,

— Музей товарища Сталина? Где? В Москве?

что каждый день сотни заключенных умирали, — так на

— Здесь, на Енисее, — Барабанов посмотрел на Соро-

войне гибнут! Проблем с заключенными не было, наобо-

кина и вдруг улыбнулся, лицо стало добрым. Спросил: —

рот, с каждым месяцем их становилось больше, их отправ-

Непонятно сказал? — сел, жестом разрешил сесть Сороки-

ляли в другие лагеря, туда, за Ермаково, на Янов Стан, на

ну. — Иван Николаевич, в эти места при царе был сослан

Долгий. Там лагеря стояли через каждые 5 километров —

наш вождь и учитель, товарищ Сталин, — при этих словах

столько становилось заключенных. Там было столько бо-

Сорокин вновь стал подниматься со стула. — Сидите, сиди-

лот, что хоронить не надо было: либо сам утонешь, либо

те. — Барабанов махнул рукой. — Здесь, недалеко, на реке

мертвого бросят, только «бульк» над головой — и всё. На

Курейке товарищ Сталин провел в ссылке три года. Кста-

Енисее хоронить трудно — земля мерзлая, но и здесь на-

ти, с ним в ссылке был и товарищ Свердлов. Только на год

шли выход:, мертвых складывали в огромные поленницы

меньше. На Курейке сохранилась изба, где жил товарищ

на берегу реки, весной ледоход — вода подхватывает зако-

Сталин. Ее в тридцать седьмом году закрыли бревнами из

ченевшие трупы и уносит к Дудинке, там свои тысячи до-

лиственниц. Теперь в Москве принято решение перенести

бавятся, и они плывут в Ледовитый океан на корм рыбам —

избу на берег Енисея, построив музей-пантеон. Начальни-

прекрасный корм.

ком стройки я рекомендовал вас, товарищ Сорокин.

У заключенного Сержа Солея с приходом Сорокина

Сорокин встал и отчеканил:

ничего не изменилось — привычно махал топором, рубил

— Благодарю за доверие, товарищ Барабанов.

просеку вдоль Енисея. Он давно стал своим среди уголов-

— Не меня — нашу Коммунистическую партию надо

ников. Его боялись «враги народа» — он их ненавидел. Он

благодарить, — сказал Барабанов.

508

509

— Я выполню приказ нашей великой Коммунистичес-

Изба, где Сталин жил, сохранилась, в 1937 году тогдаш-

кой партии, — громко, по-военному, как всегда умел, ска-

ний начальник Норильстроя, желая прославиться, прика-

зал Сорокин.

зал возвести над ней деревянный футляр-оберег. Началь-

— Не сомневаюсь, товарищ Сорокин, иначе не предло-

ника того расстреляли — и имени не осталось, но память о

жил бы вашу кандидатуру. А сейчас к делу, — Барабанов

прожитых в этой избе годах великого вождя должна была

протянул папку с надписью крупными буквами «Пантеон.

сохраниться в веках, и в Москве было решено возвести му-

Совершенно секретно». Сказал заговорщицки тихо: —

зей-пантеон. Эту стройку и возглавил Иван Сорокин.

Здесь все материалы по строительству. Заключенных отбе-

Сорокин вызвал бригадира по кличке Шершавый — из

рете сами. Самых лучших и лучше с небольшими сроками.

уголовников — и сказал:

— Но тогда придется брать из уголовников?

— Слушай меня внимательно, Языков. Подбери чело-

— Среди них тоже есть хорошо работающие. Знаю по

век двести с небольшими сроками. Работящих. Завтра пос-

собственному опыту. Почему с малыми сроками? Возмож-

ле утренней переклички я хочу с ними говорить.

но, после такой стройки их будут отпускать. А как отпус-

Шершавый приказ выполнил, и перед уголовниками

кать изменников родины?

стоял начальник лагеря в форме подполковника, с отсве-

— Понимаю, товарищ Барабанов.

чивающими на незаходящем летнем северном солнце ор-

— Я рад за вас, Иван Николаевич, — Барабанов протя-

денами на груди.

нул руку.— Уверен, вы с честью выполните это почетное и

— Слушайте меня внимательно — повторять не буду, —

ответственное задание.

громким командным голосом сказал Сорокин. — Партия

Сорокин крепко пожал руку Барабанову. Осипшим от

хочет вам доверить работу, исполнить которую каждый

волнения голосом сказал:

гражданин нашей великой родины посчитал бы за честь.

— Василий Арсентьевич, это для меня как в бой!

— А чего же не выполняют? Пусть приезжают. Милости

просим, мы их топорами и кирками обеспечим, — разда-

На реке Курейке в забытом богом Туруханском крае до ре-

лось из строя. И смех.

волюции с 1913 по 1916 год отбывал ссылку большевик и тер-

— Кто это сказал? — рявкнул Сорокин. Из строя враз-

рорист Иосиф Джугашвили, партийная кличка Сталин. Он

валочку вышел зэк. Сорокин громко, чтобы все слышали,

не делал попыток убежать из ссылки, что было не особо-то и

сказал: — Ты остаешься работать здесь. Вали дальше лес.

трудно. Многие большевики бежали. Он просто отдыхал три

И полный срок. Можем и добавить.

года. Охотился, ловил рыбу, пьянствовал, посылал слезливые

— А я-то чего, гражданин начальник? Я же ничего.

письма своим товарищам по партии, чтобы прислали… не

— Пошел на работу! Кто еще будет задавать вопросы?

книги — денег. В малюсенькой деревне проживало всего 38

— Что за работа, гражданин начальник? — уважитель-

мужиков и 28 баб. В одной избе с Джугашвили жил такой же

но спросили из строя.

ссыльный большевик Яков Свердлов; через несколько недель

— На этот вопрос отвечу потом.

совместного проживания плачущий Свердлов сбежал жить

— Гражданин начальник, а не получится так: мы сдела-

в другой дом — Сталин его довел: обзывал евреем, жидом,

ем, что вы просите, а потом нас в карьер и земелькой при-

плевал в его тарелку с едой, чтобы тот не ел… За три года

сыпят? — спросил тот же голос.

ссылки Сталин не написал ни одной строчки партийных воз-

— Запомните, я никогда и ничего просить не буду, —

званий и трудов. Но об этом знали единицы, да и тех, придя

произнес с угрозой Сорокин. — Но если будете работать

к власти, Сталин сослал в лагеря, на смерть.

по-ударному, по-стахановски, то могу сказать одно: будут

510

511

сокращены сроки, а может быть, кто-то, лучший, отпущен

ром с красными от бессонницы глазами стоял перед Соро-

досрочно на свободу.

киным.

— Ого! — заволновались зэки. — Ты говори, началь-

— Я бы тебя не взял, но бригадир Языков просит. Поче-

ник, что делать, мы всё сделаем.

му ты без статьи, непонятно, но я разберусь. Если правда,

— Смотрите, я за язык никого не тянул, но кто будет ра-

что ты один можешь пяток мужиков заменить, то старайся,

ботать, как здесь, отлынивать, перекуры устраивать, водку

и я тебе обещаю, что выйдешь. Вон, говорят, в Красноярске

пить — и где вы ее берете? — сразу пойдет обратно в ла-

двоих отпустили. Испанцы вроде. Так и ты не немец. Все

герь на весь срок.

сейчас будет от тебя зависеть. Иди. Скажи бригадиру, что

Шершавый вечером принес список из 190 фамилий.

я согласен.

Некоторые с трудом вспоминали фамилии, помнили толь-

ко клички. Указаны были статьи и остатки срока. Сорокин

Избу аккуратно разобрали и довезли до места впа-

внимательно просмотрел список, ткнул пальцем.

дения Курейки в Енисей. В землю вбили двести свай из

— А этого, Солея-то, зачем? Он же без статьи.

лиственниц, залили бетонный фундамент и установили

— Он на Игарке с сорок третьего. Француз.

металлический каркас высотой 13 метров, который обши-

— Мне только французов не хватало. Вычеркни.

ли пластинами из огромных лиственниц и оштукатурили

— Я-то что — вычеркну, но скажу вам, гражданин на-

под красный гранит. В диком, безлюдном месте на севе-

чальник, по-честному: таких бы двадцать французов — и

ре Сибири появился пантеон со стеклами-витражами, зо-

не нужны двести зэков. Так он работает. А ведь без пальцев.

лоченой лепниной, дубовым паркетом; небесно-голубой

— Как без пальцев?

свод переливался северным сиянием, а в центре на толс-

— Говорят, отморозил под Москвой. У него и кличка со-

том слое чистейшего речного песка поставили скромную

ответствующая — Клешня. Он, как рак, этими обрубками

избушку. Зэки, собирая ее, работали без обуви, босиком,

топор зажимает и может сутками махать, такая в нем сила.

чтобы песок оставался девственно чистым. Это был музей

— Ты мне его завтра на разводе покажи.

одного маленького домика!

— Хорошо, гражданин начальник.

Перечислить, что сделали и то тяжело, а как смогли

Шершавый пришел в барак, позвал Солея.

сделать такое… Заключенные работали сутками — ник-

— Слушай, Клешня, нас, двести зэков, что с малыми

то не подгонял. Понимали — впереди свобода! И Солей

сроками, не врагов народа, посылают на какую-то особую

тоже уверовал, что ему выпал счастливый билет. Когда

стройку. Хозяин темнит, но сказал, если всё выполним, как

пантеон был построен, зэки установили на берегу Енисея

требуется, то сроки убавят, а может, и отпустят. Я тебя в

огромный, вырубленный ими из скалы бордовый с про-

список включил.

жилками гранитный камень-постамент, потом осторожно,

— Спасибо, конечно, но мне-то какая в этом выгода?

как будто это была хрупкая ваза, достали из приплывшей

У меня же нет срока.

баржи многометровую, из серого гранита фигуру Сталина

— Хозяин хочет после развода на тебя посмотреть. Я за

и с надрывом жил, хрипом изо рта, но с величайшей ос-

тебя поручился. Война-то кончилась, слышал я, вроде по-

торожностью подняли каменного многотонного вождя на

тихоньку пленных отпускают. А ты француз. Шанс у тебя

гранитный постамент, сняли шапки и заплакали от гор-

есть.

дости за свою родину. В эту минуту Солей чувствовал себя

— Спасибо, — еще раз тихо сказал Солей и ушел к себе

русским! Две сотни зэков с черными от диких сибирских

на нары. Лег, накрылся с головой фуфайкой и затих. А ут-

морозов, смертельно усталыми от ежедневной каторжной

512

513

работы лицами, задрав головы, смотрели на уходящую к

и не пройдет ни один поезд. Сотни тысяч зэков, сгинувших

небу статую великого вождя, чей немигающий, суровый,

в этих болотах и лесах, останутся безымянными, ни одного

каменный взгляд был направлен далеко-далеко, за Енисей,

креста не поставят на их могилах, потому что Сталин был

туда, на великую стройку, где, выполняя его приказ, уми-

всё, а они ничто.

рали десятки тысяч заключенных — не в бою, не за честь

Но все это будет потом, а сейчас двести ртов вместе от-

и славу своей родины, а за идею этого человека, сидевшего

крывались и пели гимн, и по их щекам текли слезы.

когда-то, очень давно, здесь в ссылке, а теперь правившего

Все оказалось правдой: многим тут же, на стройке, вру-

самой большой и самой великой страной на земле. Вдруг

чили документы о досрочном освобождении, другим — о

раздался высокий красивый голос. «Вставай, проклятьем

сокращении срока. Солея вызвали в штаб стройки, но лишь

заклейменный, весь мир голодных и рабов…» — пел за-

сообщили, что он направляется обратно в Игарку.

ключенный. И другие заключенные, эти уголовники, для

— Ты, француз, не переживай, — сказал Сорокин. Он

которых украсть, избить, обмануть, убить — плевое дело,

был пьян. Он за трудовой подвиг — строительство пантео-

глотая слезы, охрипшими голосами подхватили: «Кипит

на — получил орден Трудового Красного Знамени и звание

наш разум возмущенный и в смертный бой вести готов…»

полковника. — Не ты один обратно возвращаешься. Я вот

Серж Солей тоже плакал и тоже пел: «Это есть наш пос-

тоже возвращаюсь, и не в Игарку — в Норильск.

ледний и решительный бой. С Интернационалом воспря-

— Гражданин начальник, а как же другие? Их уже здесь

нет род людской…» На холоде, на ветру, на берегу одной

отпускают. Документы в зубы — и свободен, плыви в Крас-

из величайших в мире рек он не вспоминал теплую род-

ноярск.

ную Францию, он чувствовал себя русским и был счастлив.

— Так ты же, Клешня, не они — ты все-таки не русский,

А огромный каменный истукан был для него воплощением

ты иностранец. Понимать должен. Да чего я тебе тут рас-

силы, добра и справедливости.

сказываю, ты все знаешь, не первый год в лагерях. И не за-

Рядом с заключенными, сняв фуражку, стоял их началь-

бывай, они со статьями, а у тебя и статьи-то нет. Так что

ник, который, не моргнув, мог убить любого из них, и пел

пойдешь в Игарку, — Сорокин пьяно засмеялся. На кителе

и плакал вместе с ними.

среди боевых орденов ярко блеснул новенький — трудовой.

А великий каменный Сталин, в привычной сотням мил-

— Все вы суки, и ты, начальничек, главная сука! —

лионов советских людей шинели и фуражке, смотрел вдаль

крикнул Солей.

на ту дорогу, последнюю великую стройку, которую он за-

— Что?! Что ты сказал? — заорал Сорокин. На губах вы-

теял, но не успел завершить.

ступила пена, а лицо стало пунцовым. Солея сбили с ног и

Пройдет совсем немного времени, и он, изгаженный

начали бить. Это было для него привычно. Над ним, окро-

своим же дерьмом, будет лежать на полу своей подмосков-

вавленным, склонился Сорокин — звякали ордена, блесте-

ной дачи и мычать что-то нечленораздельное, а его сорат-

ли погоны полковника.

ники и сподвижники, отдававшие в лагеря своих жен и де-

— Я таких, как ты, на фронте сотнями на смерть по-

тей, только бы спасти свою шкуру, будут драться и делить

сылал. Но то были русские солдаты. А ты — фашистская

ту огромную власть и ту великую страну, которую он оста-

мразь! Я тебя теперь живым не выпущу…

вил. Но не смогут поделить, они — не он; они — букашки,

— Стреляй, начальничек, — прохрипел, булькая кро-

смердящие трусливые людишки — сразу же, на следующий

вью, Солей.

день после того, как Сталина занесут в Мавзолей и поло-

— Не-ет, ты поедешь со мной в Норильск. Я хочу пос-

жат рядом с Лениным, прекратят стройку, по которой так

мотреть, как ты будешь медленно дохнуть на моих глазах.

514

515

Обещаю, вся твоя поганая жизнь покажется тебе раем по

Сорокин, как добродушный хозяин, налил в стаканы

сравнению с тем, что ты там испытаешь…

спирт, капитан выпил, занюхал черным хлебом и, отды-

шавшись, произнес:

— Не пойму я только, почему этого француза так морду-

XVIII

ют? Рок какой-то над ним... Или, может, кому-то уж очень

он насолил? Он же в первом бою в плен попал. Ни разу не

Через три месяца Солей сошел с баржи в порту Дудинка.

выстрелил. Его раненого бросили, он замерз, но выжил, ру-

До Норильска оставалось пройти всего-то девяносто верст.

ки-ноги отрезали. Я с его делом хорошо знаком. Не думал,

Вдоль всей дороги холмики, холмики — много, не счесть:

что увижу живого.

могилы безвестных заключенных, которым повезло — они

— А чем наш Норильск плох? — спросил Сорокин. —

не дошли до ужаса ада.

Значит, он заслужил здесь сидеть. И будет здесь сидеть,

Пока Солея били, пока держали в карцере, пока везли

пока не сдохнет.

в трюме баржи, полковник Сорокин, не пожалев времени,

— Мне-то что — это вам решать, товарищ полков-

доплыл до Красноярска, сел на поезд и доехал до Москвы.

ник, — капитан посмотрел внимательно на Сорокина. —

После строительства пантеона он стал известным, в Глав-

Просто говорю, что я его историю знаю. Он в сорок втором,

ном управлении лагерей его приняли с объятиями и конь-

без документов попал в лагерь в Березниках и отсидел там

яком, а просьбу решить по сроку и отбыванию этого срока

под другой фамилией больше года! Русский язык выучил,

в Норильске заключенного Сержа Солея обещали решить

и если бы убежал, хрен бы мы его поймали. Какую-нибудь

быстро. Сорокин спешил, понимал: раз военнопленных

медальку повесил бы на грудь и стал бы показывать свои

начали отпускать, то и до Солея дело дойдет. Простить ос-

уродства: вот, мол, что сделал фашист с моими руками и

корбление от какого-то фашиста он не мог. Конечно, ему

ногами, когда я родину защищал... Пьян и сыт был бы каж-

ничего не стоило убить, закопать живым зэка Сержа Солея,

дый день. А он вот здесь, у вас… А вас-то самого, товарищ

но это было бы для Солея лишь избавлением от мук. Соро-

полковник, каким ветром сюда занесло? Вон же, вся грудь

кин это понимал.

в орденах, вам бы в Москве работать, — капитан отлично

Через полгода в Норильск приехали два офицера НКВД.

знал, почему полковник Сорокин назначен начальником

Солея вызвали к начальнику лагеря, где зачитали пос-

лагеря в этом богом забытом месте. С личным делом тоже

тановление суда: Солей Серж Александрович, 1916 года

познакомился.

рождения, приговорен к десяти годам исправительно-тру-

— Так в Москве, товарищ капитан, таких лагерей

довых лагерей без права переписки и с конфискацией иму-

нет, — ответил Сорокин.

щества. Проведенные в лагерях годы в срок не засчитыва-

— Другие есть. Города-то отстраивают пленные немцы.

лись. Солей ушел, а приехавший капитан государственной

Вот университет на Ленинских горах, высотки в городе

безопасности удивленно сказал:

строят. До чего же красивые, дух захватывает.

— А я его помню. Это же Клешня из лагеря в Березни-

— Ну, моих-то сволочей в Москву не пошлешь — они

ках, что под Пермью. Его же еще тогда, в сорок третьем, в

ее по камушкам разнесут. Тот еще народец… Спасибо, то-

Норильск отправляли, а вы, товарищ полковник, говорите,

варищ капитан, что так оперативно уважили мою просьбу.

что он с Игарки поступил? Постарел сильно. Никак не ска-

— Так я-то, товарищ полковник, ни при чем. Я лишь вы-

жешь, что всего-то тридцать годков. Не руки — никогда бы

полнил приказ.

не признал.

— Давайте, капитан, выпьем, — предоложил Сорокин.

516

517

— С вами, товарищ полковник, всегда с удовольстви-

не удивлялся и не сопротивлялся. В лагерях его не опуска-

ем, — ответил капитан и подумал: «Жалко парня. Забу-

ли — старый был, кличку дали простую, подходящую —

дут здесь, да и не доживет. Это же я его тогда бил. Нет,

Жид.

жалко… Приеду, скажу…» И почему-то улыбнулся от этих

— Ты, Клешня, прошения писал? — спросил Жид.

мыслей.

— А… писал, — махнул рукой Солей. — Не раз. Ни од-

А заключенный Клешня пошел в уборную и повесился!

ного ответа. А вот сейчас получил за всё сразу — десять лет.

Только до конца удавиться не успел. Была ночь, какому-

И старые годы не зачли. Здесь и сгнию!

то зэку приспичило по нужде, он, увидев дергающееся на

— А ты кому писал-то?

веревке тело, схватил за ноги, поднял — чего не поднять,

— Так всем, кому говорили. Кроме Сталина, конечно.

зэки все — кожа да кости, а руки у всех сильные, и стал

Даже Берии писал.

орать. Вытащили Клешню из петли. Отвели на нары, воры

— Ну и дурак. Надо было писать козлу.

водки налили и сказали:

— Кому?

— Ты, Клешня, что так-то уж переживаешь?! Был без

— Старосте всесоюзному, Мишке Калинину. Эх, рань-

срока, а сейчас хоть какой-то срок. Тебе сколько лет?

ше бы надо.

— Сколько? Тридцать, — задумчиво произнес Солей, —

— Почему?

один… Вроде скоро тридцать два…

— Так копыта отбросил всесоюзный козел этим летом.

— Да ну?! — искренне удивились зэки. — Тогда чего не

А так бы точно помог. Ладно. Вместо него сейчас Колька

сидеть-то! Лет через семь выйдешь. А может, и раньше —

Шверник. Тот выслужиться хочет. Ему напишешь. Писать

вдруг кто из авторитетов коммунистических помрет, опять

надо не просто жалостливо, что, мол, виноват, понял, от-

же амнистия. Хозяин, что в Кремле, тоже не вечный. Да и

пустите Христа ради… Напишешь, что осознал, виноват,

наш Сорокин сорвется, не век же ему здесь куковать. Прав-

сижу правильно, но хочу помогать Советскому Союзу в

да, поговаривают, он у какой-то ссыльной кровать мнет.

борьбе против буржуев и недобитых фашистов в Европе,

Кто такая, никто не знает? Она с Луной живет. И Луна

хочу, чтобы и во Франции победили коммунисты и бес-

не знает. Чужая она. Может, Хозяин откуда-то ее привез?

смертные идеи Ленина — Сталина. Они, в Кремле, эту ла-

Сюда, в Норильск... И не боится? Ты, Клешня, еще выпей

буду любят. Они же как боги на земле. Ну еще подбросим,

и ложись спать, а завтра на работу. Хозяин за тобой сейчас

что инвалид — пострадал от русских морозов, это чтобы

приглядывать будет, а суки ему доносить, что да как… Му-

посмеялись, мол, как при Наполеоне. Это они тоже любят.

зей, что ты для избушки Сталина построил, видимо, уже не

Смеяться-то. Все в своих письмах на жалость давят, а они

в счет.

там, в Москве, жалости не имеют. Их бы кто самих пожа-

Налили еще и еще. К пьяному Солею подсел Яков Михе-

лел. Но над тобой они должны смеяться. Вот, мол, как у

лис, еврей из Житомира, сидевший неизвестно за что… на-

нас — как при Наполеоне. Ручки-ножки здесь потерял, ну и

верное, за то что еврей, что при немцах выжил, чуть-чуть

правильно. Пусть сейчас едет в свою Францию и там свои

приторговывая, чтобы семья — пять детей — не умерла с

клешни показывает, чтобы все видели, что генерал Мороз

голода. Так семью — жену и детей — немцы с местными

в России с врагами делает. Эх ты! Ты хоть знаешь, почему

полицаями расстреляли как евреев, а Михелиса не трону-

сидишь с нами, русскими?

ли, решили — пусть живет и мучается, как жид. Смеялись в

— Не знаю.

лицо: «Ты же вечный жид». Красная Армия пришла, и Ми-

— Потому что тебя унизить хотят. Немец — он же враг.

хелис загремел в лагеря. А он не возражал, он уже ничему

Его убить — для русского человека радость! А ты из страны ,

518

519

которую Гитлер поработил, ты бы должен сражаться про-

— Так это-то и хорошо. Ты так и напишешь, что извини-

тив него, а ты — нет, поперся сюда, Гитлеру помогать. По-

те, мол, за почерк, руки вот… пострадал правильно, осоз-

тому-то ты для нас хуже немца, ты дважды враг. Хуже тебя

нал… черт, повторяюсь. Главное, чтобы разобрали, а текст

только власовцы, потому что они свои, русские. Ну еще те,

я тебе продиктую. Это целая наука — писать письма.

кто к немцам в плен попал. Эти потому, что не застрели-

— Так, говорят, ты же вроде на воле не писарем был?

лись, за шкуру свою дрожали.

— Зато здесь стал. А иначе бы давно помер с голоду.

— Мне отец говорил, чтобы я не воевал с русскими. Он

— Обхохочешься с вами, русскими.

в России бывал. А в прошлую войну воевал вместе с русски-

— Что есть, то есть. Ты, Клешня, знаешь, почему мы все

ми во Франции.

еще не сдохли?

— Во Франции вместе с русскими? Ты говори, да не

— Лучше бы сдохли.

заговаривайся. Это же была империалистическая война.

— Мы живем, потому что боимся. Воры, суки, петухи,

Мы что, буржуев защищали? Ну насмешил. Значит, ты рус-

мужики, вертухаи, наш хозяин — все боятся! Потому что

ский?

мы все хотим жить. Мы же животные. На этом свете нас

— У меня мать русская. Отец с ней в России познако-

держит только одно — страх! Не будет страха — людей не

мился, когда сюда приезжал. Он всегда говорил, что с рус-

будет. Ты думаешь, наш великий Сталин не боится? Еще

скими не надо воевать.

как боится. Знает, что умрет, и боится. Потому-то в лагеря

— Правильно говорил. Да видно поздно.

миллионы своих людей загоняет — боится людей. Они же

— Почему поздно?

живые и его переживут. И Берия боится, и все ихние ко-

— Говорить надо, когда дитя поперек лавки лежит, а по-

миссары боятся, и так по цепочке сверху вниз…

том уже поздно. Так что, помочь составить прошение?

— А я не боюсь, — сказал Солей.

— Пиши, хуже уже не будет.

— Потому что ты еще не понял, что такое жизнь. Что

— А что я с этого буду иметь?

такое семья. Что такое дети… — Жид глубоко вздохнул. —

— Я про твою судьбу наслышан. Вряд ли тебе чего-ни-

Живые дети…

будь надо. Но защиту обещаю.

— А ты боишься?

— Неплохой обмен. Тогда для меня было бы лучше,

— Да, но только когда бьют. А больше уже ничего, пото-

если бы ты отсюда до конца моих дней не вышел, — тихо

му что у меня больше ничего не осталось.

засмеялся беззубым ртом Михелис. Зубы ему выбили еще

— Больше тебя никто не тронет.

на первом допросе, в далеком Житомире. За что? Навер-

— Согласен. Давай, Клешня, писать... Не спеши, выво-

ное, за то, что еврей. Солей посмотрел на него, а потом за-

ди слова. Э… да ты писать-то не умеешь. Язык выучил, а

смеялся сам. У самого половины зубов не было.

грамоте-то не обучен. Я тебе сейчас на бумаге напишу, а

— Ты сам писал? — Жид посмотрел на руки Солея.

ты переписывай… Не спеши. Для тебя, Клешня, бумагу в

— Нет. Я не могу.

штабе всегда украдут. Ты в почете…

— Дурья твоя голова. Наверное, нанимал кого с хоро-

— Для тебя я Сергей.

шим почерком?

— Я знаю. Давай писать, Сергей.

— Да.

Заключенный Яков Михелис четким красивым почер-

— Кто ж тебе там, — Жид показал пальцем в потолок

ком стал выводить на листе бумаги: «Председателю Пре-

барака, — поверит, что ты без рук?

зидиума Верховного Совета СССР тов. Швернику Николаю

— Но я не могу писать. Сам же видишь мои крючки.

Михайловичу…» А заключенный Серж Солей, зажав ручку

520

521

своими уродливыми пальцами, которые и правда были по-

Ненадолго. В сорок первом, за несколько месяцев до вой-

хожи на клешню рака, старательно, склонив стриженую

ны, за генералом Луниным пришли сотрудники НКВД и

голову, повторял, но разобрать все равно было невозмож-

увели из большой казенной квартиры с красивым видом

но…

на Москву-реку. Лунина судили как изменника родины, без

— Ничего, Сережа, раз сто повторишь, может, что-ни-

суда — «тройкой». На списках таких врагов народа суд —

будь, да и разберут, — с добротой в голосе сказал житомир-

три человека — ставил галочки напротив фамилий и три

ский еврей Яков Михелис, по кличке Жид.

подписи внизу… И всё! Расстрел! Так простенько, росчер-

ком пера, прекратилась жизнь героя революции, беззавет-

XIX

но любившего свою страну, генерала и коммуниста Петра

Лунина. Одной из подписей была подпись наркома и мар-

Алла Лунина, когда вспоминала свое детство, всегда

шала Климента Ворошилова. Семью Лунина — положено

плакала — настолько оно было хорошим и добрым.

так! — выселили из квартиры, лишили гражданских прав и

Ее отец, Петр Лунин, был человеком войны: в Граж-

отправили в лагеря в Сибирь: жену, сына и дочь. Жена Лу-

данскую подростком ушел воевать в Красную Армию, а за

нина прожила недолго — умерла от дистрофии, по-просто-

кого же ему воевать, если из бедной крестьянской семьи.

му от голода, сына зарезали уголовники, а Алла в Нориль-

Он так славно воевал, что к концу войны стал комиссаром

ском лагере, в аду, выжила, и через шесть лет, уже после

полка и имел два ордена Красного Знамени. К тридцать

войны, ей разрешили выйти за ворота лагеря — перевели

шестому году дослужился до генерала, получил еще один

на поселение. Для многих заключенных поселение было

орден и был переведен в Народный комиссариат обороны.

хуже лагеря — в лагере чуть-чуть кормили, была крыша

Сам знаменитый народный комиссар Климент Вороши-

над головой, здесь же ты продолжал трудиться, получал

лов, знавший молоденького бесстрашного Петьку Лунина

крошечную зарплату и должен был сам себя содержать: по-

по Гражданской войне, с боев за Царицын, содействовал

купать еду в единственном магазине, где цены были заоб-

его переводу в Москву. Когда начались закрытые суды над

лачными, одеваться — казенная лафа кончилась.

высшим командованием Красной Армии, генерал Лунин

Алла Лунина на свободе продолжила работать там же,

громче всех призывал применить к изменникам родины

на Малом металлургическом заводе, но теперь учетчицей.

высшую меру социалистической защиты — расстрелять

И уже не для нее, а она тайком проносила для уголовников

врагов народа. Он даже призывал повесить их на Красной

самый ходовой товар — чай, зарабатывая на хлеб — белый.

площади, чтобы товарищ Сталин видел из своих окон в

Работая на заводе, она должна была, как все, сдохнуть

Кремле, как его любит советский народ. Врагов расстрели-

от зловоний никелево-медных штейнов, но выжила, став

вали тысячами и без Петра Лунина, но он искренне счи-

Алкой Луной, авторитетом! Первым ее мужчиной был ох-

тал, что в этих расстрелах есть и его вклад как большевика,

ранник в московской пересыльной тюрьме. Он ее изна-

беззаветно любящего свою родину и товарища Сталина.

силовал — ни девочек, ни симпатичных женщин без этой

Правда, генерал Лунин вначале произносил имя товарища

процедуры дальше на этап не выпускали. Их даже продава-

Сталина, а уже потом поминал родину.

ли на ночь — товар-то какой! Потом были другие охранни-

Генерал Лунин воевал в советско-финскую войну, поп-

ки и зэки — Алла уже не считала. Ей ли выбирать. И в кого

робовал с ходу, с криком «ура», выхватив шашку, взять ли-

она уродилась такой некрасивой? У отца отбоя от женщин

нию Маннергейма — и погубил тысячи красноармейцев.

не было, мать была красавицей — играла в столичном теат-

Его должны были расстрелять, но Ворошилов заступился.

ре у Всеволода Мейерхольда. Поговаривали, что Алла была

522

523

дочерью не Лунина, а этого знаменитого художественного

но почему-то все ее боятся. Не знаешь почему? — спросил

руководителя театра своего же имени — театра имени Все-

уголовник.

волода Мейерхольда; этот товарищ, по-видимому, совсем

— Потому что она баба самого Сорокина.

не понимал, в какой стране он жил. Посмотрев на горбоно-

— Да ну? И он не боится приходить к ней?

сое лицо Аллы, можно было поверить, что это так. Только

— Боится? Он? Да ты знаешь, сколько у него орденов?

спросить было не у кого — Мейерхольда по личному при-

— Орденов? И что? Ткнули пикой в бок — и готов. Луна,

казу Сталина осудили, расстреляли и кремировали. Луна

тебе-то что до этого?

была худая, плоскогрудая, кривоногая, да еще лагерная

— Боюсь я. Как надоест начальнику меня выгонять, так

жизнь добавила выбитые в драках зубы, сломанный горба-

обратно на нары и сошлет. Помоги — убери ее.

тый нос, волосы с проплешинами, алкоголь, чифирь и па-

— Да ты что, Луна? Меня же за это Сорокин в землю

пиросы — таково было описание в ее уголовном деле. Еще

живьем втопчет. Не, на мокруху я не подписываюсь. Я же

множественные, на всех местах наколки — какой она без

домушник.

них авторитет. При выходе на поселение соседки по нарам

— Жаль. А я-то думала, ты меня любишь.

подарили ей большую кружку — чифирьбак.

— Любишь? А это что? Ты сама-то знаешь, о чем гово-

Алле было наплевать на отсутствие красоты, она была

ришь?

женщиной, а вокруг были одни мужики… отбоя от них не

— Знаю, — прошептала Алла.

было. Она в совершенстве знала все способы любви.

Зэк умер в тот же вечер — перепил какой-то дряни. Пе-

В комнату Аллы подселили ссыльную Ганну Рудько —

реживать по поводу его смерти было некому. Каждый день

необыкновенной красоты женщину. Как она попала в эти

кто-нибудь дох от самогона. Ну какой самогон там, где ни-

страшные глухие края, она не рассказывала, а если бы и

чего не растет!

рассказала, никто бы не поверил. Здесь никто никому не

Проходили месяцы. Как по расписанию, раз в неделю

верил. Через неделю ночью пришел к соседке Аллы… но-

Луну выгоняли — она шла к очередному «вольному» уго-

вый начальник лагеря полковник Сорокин. Алла Лунина,

ловнику. Алла не раз цапалась с соседкой, та предупредила:

как увидела Сорокина, потеряла дар речи, так он ей понра-

пойдешь обратно в лагерь.

вился. Ее выгнали из дома на мороз, она пошла к знакомо-

— А ты сама-то не боишься? — не сдержавшись, крик-

му уголовнику, отсидевшему длинный срок и желавшему

нула Алла. — С какой зоны тебя-то сюда привезли? — и

одного — быстрей попасть обратно за колючку. Зэк, хоть и

язык прикусила, поняла: сейчас та Сорокину слово скажет,

надышался зловоний, что-то еще мог, а так бы Луна пошла

и всё! И уже подобострастно-ласково сказала: — Ты не об-

к другому.

ращай внимания, устала я что-то. Вообще-то я тебе, Ганка,

Сорокин приходил раз в неделю — Аллу выгоняли, а она

завидую — такой у тебя мужик. Где ты с ним снюхалась?

страдала. Сорокин ей сниться стал. И вдруг она поняла, что

Не хочешь говорить? Ладно, дело твое. Хочешь, я за водкой

влюбилась! А потом сказала знакомому уголовнику:

сбегаю? Твой-то сегодня не придет? Ну тогда я быстро…

— Ты у меня любовник временный, а хочешь стать пос-

одна нога здесь, другая там…

тоянным?

Красавицу Ганну нашли с перерезанным горлом мерт-

— Кто же откажется? Но ты, Луна, это к чему?

вой в сугробе около магазина. Была метель, ее труп занесло

— Ты знаешь, кто к моей соседке ходит?

снегом, и следов не нашли. В комнате, где она жила, было

— А к ней кто-то ходит? — уголовник сделал глупое

удивительно чисто и помыто. Луна-то чистоплотностью

лицо — ему это было нетрудно. — Девка, видно, знатная,

никогда не отличалась. Ганну похоронили, могилу динами-

524

525

том вырыли — кто-то распорядился; знали кто, да помал-

зоны к тебе на склад ездить за продуктами. А там уж ты

кивали. Сорокин пришел в дом, чтобы забрать что-нибудь

постарайся! Глаза закрою, если он опоздает вернуться вов-

на память о бывшей жене. Был с горя настолько пьян, да

ремя. Посидит немного в шизо, и всё. Ему не привыкать.

Алла еще налила, выпила с ним, не чокаясь, слезы проли-

Он с характером. Уж это я знаю.

ла в память о соседке, Сорокин упал головой на стол… Ос-

— Зачем это, Ваня? — спросила Алла.

тальное Алла знала во всех тонкостях. Конечно, Сорокин

— Ты, блядь, сгнить здесь хочешь? Да и черт с тобой!

плохо помнил что было, но кое-что все-таки запомнил,

Не о тебе речь, о ребенке! Ты слышала, что я сказал: его от-

даже засмеялся: «Ты, Луна, где раньше-то была? Ганка —

пускать будут. Жид, сука, такую хорошую бумагу написал

она, блядь, красивая была, но в постели бревно бревном, а

Швернику в Москву, что, говорят, тот, прочитав, заплакал.

ты… Молодец». Худое, бледное лицо Аллы зарделось — она

А я-то, эту бумажку жидовскую читал и разрешил отпра-

своего добилась. Но Алла — не Ганна, и Сорокин появлялся

вить, думал, как всегда, посмеются и выбросят. По просьбе

изредка, всегда пьяный, однако Аллу перевели с дымного,

ихнего генерала де Голля всех французов отпускают. Стань

зловонного завода на продовольственный склад. Алла го-

ему женой, роди и, возможно, уедешь. Единственный шанс

лодать перестала, но не в коня корм — оставалось такой

у тебя и у ребенка!

же худой. Когда она сказала Сорокину, что беременна от

— Но я хочу остаться с тобой!

него, тот засмеялся — не поверил, но она божилась, что за

— Со мной? Зачем? Про Ганку-то кто-то уже донес. Я же

последний год он был у нее единственным мужиком. Со-

ее незаконно из лагеря под Красноярском вывез сюда на

рокин выпил стакан водки — после смерти Ганны он пил

поселение. Эх, узнать бы кто ее порешил — руками бы на

стаканами, каждый день.

кусочки разодрал… Родишь, как сказал, от француза! Не

— Мне на тебя наплевать, а вот на ребенка — нет, —

сделаешь — пойдешь обратно в лагерь! Выбирай!

сказал Сорокин. — У меня своих детей не было никогда.

— Зачем, Ваня? Я только тебя люблю.

Если правда мой ребенок, то сделаем так: скоро военно-

— Пошла ты со своей любовью… — закричал Соро-

пленных будут отпускать домой. Не всех, первыми из тех

кин. — Я ведь могу поступить проще: ребенка заберут в си-

стран, что с нами не воевали.

ротский дом, а ты за колючку на завод, вместо француза…

— Как это — пленные, если страны не воевали? — уди-

Заткнись, сука, не выводи меня. Лучше налей…

вилась Алла.

— Испанцы, французы, бельгийцы создавали легионы

Сорокин вызвал к себе заключенного Сержа Солея и по-

добровольцев и воевали. В лагере сидит такой француз.

ложил перед ним газету с указом о награждении 96 фран-

Солей.

цузских летчиков полка «Нормандия» орденами, а лейте-

— Это который в цеху штейнов горбатится? Вот там

нантов Марселя Альбера, Ролана де Ла Пуала, Жана Андре и

вонь! Загнется он скоро. Там больше года никто не вы-

командира эскадрильи «Шербур» Марселя Лефевра Золоты-

держивает. Я-то знаю. У него еще погоняло соответствую-

ми звездами Героев Советского Союза. Газета была старая,

щее — Клешня. Надо же, француз! Вот урод! Да к нему ни

еще от июня 1945 года — не важно. Полковник знал, что в

одна баба даже ночью не подойдет.

Москве прошли переговоры с руководством новой Герма-

— Подойдет, еще как подойдет, и ляжет, и стараться

нии, а Франция вообще для Советского Союза боевой то-

будет, когда узнает, что он не просто француз, он граф из

варищ. Принято решение: военнопленных будут отпускать.

очень богатой семьи. Сведения верные. Из Москвы. Я его

— Вот смотри, француз, — сказал Сорокин, — как дра-

переведу работать на пищеблок, грузчиком. И будет он из

лись и умирали твои соотечественники, а ты… эх!

526

527

— Я, гражданин начальник, тоже знал одного Лефевра.

— У покойника, наверное, легче.

Правда, не этого. Но тоже героя, — Солей хрипло засмеял-

— Поднимай, блядь, а потом говори, что от него по-

ся.

несла.

— Зря смеешься, Клешня. Война закончилась, может,

— Ах, Ваня...

выпускать военнопленных будут. Ты же военнопленный,

— Я тебя, сука, предупредил. А может, ребеночек-то не

француз. Так же пишешь в своих просьбах. Последнюю-то

мой?

кто писал — Михелис, Жид? Чувствуется рука житомирско-

— Твой, Ваня, твой, — взвыла Алла. — Ты решил меня

го еврея. Я прочитал и чуть не заплакал. Вот талант. Ему бы

бросить? — спросила сквозь рыдания.

писателем… Думаю, погорячился я с тобой тогда, на Игар-

— А я тебя не брал, чтобы бросать. Ребенка жалко.

ке. Ты в лагерях давно, бежать тебе некуда, перспектива

— Люблю я тебя, Ваня. Впервые в жизни люблю.

досрочно выйти имеется, в общем, пойдешь на пищеб-

— Люби, мне-то что. Ребенка сохрани: брось пить и ку-

лок… грузчиком. На воле, за колючкой, воздухом свежим

рить.

подышишь, а то на тебя смотреть страшно… Но смотри,

Этого Луна сделать не могла — привычка, да и мир

сорвешься — тогда, извини, обратно в цех, и не уверен, что

окружающий был таков: за водку, чай и махорку ножами

до свободы доживешь. Ну что?

дрались насмерть.

— Спасибо, гражданин начальник. Не верится даже, —

Когда Солей узнал, что Алла носит ребенка — его ребен-

Солей зашатался.

ка, — он вначале не поверил, а потом схватил Аллу на руки

— Падать на колени здесь не надо. Не институтка. Завт-

и стал с ней кружиться по маленькой, низенькой комнате в

ра выходишь на пищеблок. Кругом!

занесенном снегом по самую крышу доме. Луна в этот мо-

Начальник не обманул — Солея перевели из цеха, где

мент даже испытала неведомое ей чувство женского счас-

выплавляли штейны — дышать невозможно, в пищеблок

тья. Вспомнила, как маленькую ее носил на руках отец.

грузчиком, и он впервые за многие годы свободно вышел

Через семь месяцев после знакомства Алла Лунина ро-

за ворота лагеря. От воздуха закружилась голова — как

дила мальчика. Отцу — Солею — сказала: недоношеный.

будто была какая-то разница. За забором, в городе, стоя-

Хотя вес и рост были как у нормального ребенка, даже

ла такая же вонь. На продовольственном складе веселая,

больше. Ребенок с черными волосами на макушке смотрел

пьяненькая, худая, беззубая бабенка что-то весело гово-

на мир черными глазами. Солею на это было наплевать —

рила — Солей от нахлынувшего счастья не понимал, что

он был на седьмом небе от счастья.

она говорит; та налила водки, а потом привела его к себе

домой. Вернулся он только к ночи, зная, что ему должны

XX

добавить срок и отправить обратно в цех — подыхать, но

он был счастлив. Произошло же удивительное: его отпра-

Сорокин оказался прав — в 1949 году Сержа Солея

вили в карцер, и то всего на неделю. И срок не добавили, и

помиловали и разрешили уехать на родину, во Францию.

обратно в цех не отправили.

Решение Верховного Совета об освобождении Сорокин по-

— Ну что? — спросил при встрече Сорокин Аллу.

ложил в ящик стола. Ближе к ночи, придя к Луне, которая,

— Ты кого мне подсунул? Он же ничего не может. Я би-

даже родив, не поправилась ни на грамм, спросил:

лась-билась, старалась… поднимала…

— Как ты, Луна, смогла ребенка-то выносить? Ганка бы

— Подняла? — засмеялся Сорокин. — С твоим-то опы-

да — у нее было все: и жопа, и груди… Она была бабой, а

том ты и у покойника поднимешь.

ты так. Но ребенок точно мой. Чернявый, на цыгана похож.

528

529

Про меня тоже говорили, что от цыгана рожден. Только

— У тебя, Луна, точно крыша съехала! Вокруг мужи-

этот уж больно худ. У нас в роду все здоровяки. Ты бы его

ков — только пальчиком помани, да не одного, а чтобы

кормила получше… А-а, — махнул рукой, — чем кормить-

самолетом. Или самолетом не умеешь? По глазам вижу,

то? У тебя титьки — как две дули. И где была моя голова?

умеешь. Ну на хрена ты мне нужна, такая страшная блядь?

Ну ничего же в тебе нет, за что зацепиться можно было

Сама же видела, каких молодух привезли. Полная баржа.

бы, — засмеялся Сорокин. Выпил стакан водки, выдохнул,

Я себе отберу лучшую, вроде Ганки. А ты не вздумай выде-

закусил соленым огурцом. Сразу опьянел — он много и

лываться… Пошел я. Дел невпроворот.

часто стал выпивать. — Что я к тебе пришел? Забыл… А-а,

Сорокин разрешил зарегистрировать брак Аллы Луни-

вспомнил. Надо тебе замуж за Клешню выходить. Какая,

ной и Сержа Солея. Серж согласился сразу. Алла фамилию

блядь, красивая пара получится: Клешня плюс Луна равня-

оставила свою. В качестве подарка Сорокин отдал Сержу

ется любовь.

постановление Президиума Верховного Совета СССР о по-

— Как замуж? — спросила Алла.

миловании. Тот обрадовался, а потом заявил, что останет-

— У ребенка должен быть отец.

ся в Норильске — здесь у него семья. Сорокин, военный до

— Ваня?!

мозга костей, услышав, сел на стул и, вытаращив глаза, ус-

— Заткнись, сука. Выпускают его. Подчистую. Еще на

тавился на уже бывшего зэка.

прошлой неделе бумага из Москвы пришла. Чтобы завтра

— Ты, сволочь французская, штейнов надышался? Об-

заявление подали. Я согласие дам.

ратно в лагерь захотел? Так за тобой всю твою семью сюда

— И я поеду во Францию? — удивилась Алла. Радость

же на завод поволокут. Дальше-то некуда! И так, козел ты

мелькнула в голосе.

французский, будет, если ты их отсюда не вытащишь! Луну

— Ты рехнулась?! Да тебя только за мысли такие долж-

обратно в лагерь, за то что под тебя легла, а ребенка — в

ны обратно за колючку отправить, а ребенка в сиротский

наш сиротский дом. Воспитаем настоящего советского

дом.

человека. Имя-то у него какое хорошее, русское — Иван.

— Так ты, сука начальничек, меня подставил! — заора-

Думаешь, кто-то позволит у нас в стране признать, что он

ла Алла.

от какого-то вонючего француза? Так что ты там, в своей

— Вот, наконец-то сообразила, — захохотал Сорокин,

гребаной Франции, ставь вопрос, чтобы Алку как жену к

опять налил водки, выпил. — Так и должно бы быть, но

тебе выпустили, — Сорокин засмеялся. — Да поспеши, а то

пока я начальник, никто тебя не тронет.

скоро мы сами в Париж приедем… на танках! Пошел вон.

— Тогда на хрена замуж-то?

Тебе только до Красноярска не меньше месяца добираться.

— Нет, ты мозги давно пропила. Он же будет в своей

Я тебе бумагу дам, чтобы помогли по дороге. Эх, жалко мне

Франции просить воссоединение семьи. У них же не у нас:

Лу… Лунину, такая хорошая баба — и тебе, уроду безруко-

за это в лагеря не загоняют. Даже наоборот, приветствуют.

му, досталась. Цени ее. Ну а с сыном тебе вообще повезло.

Так что ты ему забей в череп, что если он тебя отсюда не

Солей прощался с Аллой тяжело — не хотел уезжать.

вытащит, то тебя отправят обратно на завод, а ребенка — в

Алла плакала и божилась, что будет ждать, заставила его

сиротский дом, со сменой фамилии. Я тоже скажу… Кста-

поклясться жизнью сына, что вытащит их из этого ада, из

ти, как он?

страны.

— Ваня, ты кого мне в мужья-то подсовываешь? Давай,

— Погибну я здесь без тебя, — ревела Алла. — Да что

Ваня, — Алла стала снимать с себя одежду. — Истоскова-

я — сына жалко.

лась я по тебе.

У Солея слеза пробежала по обезображенному лицу.

530

531

— Я все сделаю, Алла, — сказал он. — Отец поможет.

остановились всего на два часа, на палубу запрыгнули еще

Он де Голля еще по прошлой войне знал.

пятеро освобожденных зэков, и корабль поплыл дальше.

— А правда, что ты граф? — вдруг спросила Алла.

В Ермолово к берегу не приставали, с лодки по веревочной

— Кто тебе такое сказал? — удивился Серж.

лестнице поднялись на борт еще шестеро зэков — все были

— Так земля-то слухами полна. Не помню уж, кто и ска-

освобождены за примерную работу на самой северной в

зал... Я не поверила, а теперь вот вспомнила, — выверну-

мире железной дороге. Дальше уже плыли без остановки.

лась Алла.

Заключенные из мужиков спустились в трюм кидать уголь

— Правда. Только ты об этом никому не говори.

в топки — дело им привычное, да и тепло. Уголовники иг-

— Дура я, что ли? Ты беги, корабль-то последний. Река

рали в карты. Солей с ними. Обыграл, раздел до кальсон

станет — тогда всё, не уедешь.

в желтых разводах. Карманы набил деньгами. Уголовники

— Вот и хорошо, здесь останусь.

бросились отбирать — двоим скулы свернул. Притихли.

— Ты опять за свое? Тебя по башке-то, видно, мало

Купил у капитана его каюту — там жить безопасней. Ко-

били — так я добавлю. Проваливай!

рабль до Красноярска не доплыл, в ста верстах вмерз в лед,

Солей уехал, Алла напившись, пошла к знакомому уго-

и бывшие заключенные пешком, от восхода красного мо-

ловнику. Тот был не один, с компанией. Луна душу и тело

розного солнца до ночного черного звездного неба, шли

отвела по полной. Что там самолет…

эти версты. Дошли не все. Никому не помогали. Упал —

Сорокина при встрече спросила:

сдох!

— Ты, Ваня, кого мне подсунул? Ему все яйца отбили в

В Красноярске Солей сел в поезд на Москву — денег,

лагерях. Он же ничего не мог.

выигранных у уголовников, хватило на билет. Впервые за

— Тебе-то что? Мужика всегда найдешь — что здесь,

много лет он ехал в вагоне без решеток на окнах и параши!

что во Франции.

Забрался на верхнюю полку плацкарта и заснул. И никто

— А ты, Ваня?

не орал: «Подъем! На работу!»

— Я всё, спекся, вот-вот придут за мной. Я уже знаю.

На второй день на какой-то станции со своей верхней

Предупредили. Так что прощай. Денег я тебе оставлю… для

полки увидел, как трое уголовников — воры, даже гадать

сына.

не приходилось — весело прошли в сторону вагона-ресто-

Когда за Сорокиным пришли, он дверь не открыл — за-

рана. Среди них был Князь! Солей чуть подождал, спрыг-

стрелился. Так и обнаружили: в мундире полковника, при

нул с полки и пошел за ними. Воры потребовали в пере-

орденах и дыркой в голове.

полненном ресторане освободить столик. Им освободили,

и они с матом и радостными возгласами стали пить вод-

XXI

ку — обмывать освобождение. Солей в ресторан не входил,

стоял в тамбуре, курил, ждал. Долго. Он умел ждать. Через

Была осень, по Енисею шла шуга. Серж Солей успел

несколько часов трое уголовников вышли из вагона-ресто-

на последний пароход, что решился уплыть из Дудинки в

рана в тамбур, где столкнулись с Солеем.

Красноярск. На палубу заскочили еще два освободивших-

— Ты, козел, чего на дороге стал? — крикнул один из

ся зэка. Капитан сказал: «Зря! Не успеем!» — «Успеем!» —

уголовников, толкнул Солея — и упал мертвый от удара в

весело крикнули бывшие зэки и полезли в трюм помогать

шею.

кочегарам бросать уголь в топку. Корабль очень спешил, за

— А-а, сука, — закричал второй и выхватил нож, уда-

ним с севера, с Ледовитого океана, гналась зима. В Игарке

рил — как в пустоту и тоже упал мертвый.

532

533

— Ты кто? — удивился Князь. В голосе не было стра-

— Так у дежурной попросишь. У нее кипяток.

ха. — Ты, сука, воров убил. Ты знаешь, что с тобой сейчас

— Кипяток — да, а ты мне чаю дай, и лучше грузин-

будет? На куски порежут…

ского.

— Не успеют, — ответил Солей и, достав кусок газеты и

— Зачем?

махорку, стал сворачивать самокрутку с метким названием

— Чтобы пить.

«козья ножка». Князь завороженно смотрел на его уродли-

Через неделю Солею вручили французский паспорт и

вые руки, потом удивленно, уже со страхом тихо произнес:

посадили в поезд «Москва — Париж». Денег на дорогу не

— Француз? Клешня? Живой?

дали, но в поезде поили свои, французы, когда узнавали,

— Как видишь, Князь. Живой… А вот ты уже мертвый.

что он восемь лет провел в советских тюрьмах. Ахали,

— Ну что ты, Клешня? Какие между нами сейчас могут

вытирали слезы то ли от ужаса, то ли умиления и вели в

быть непонятки? Оба пострадали, — показал на свой глаз,

ресторан. Он пил водку фужерами, не пьянел, почти не ел,

закрытый белым бельмом. Вторая рука опустилась в кар-

только требовал большую кружку кипятка и высыпал в нее

ман, к ножу.

горстями черный чай. Когда соотечественники видели его

— Правильно. Никаких, — сказал Солей и, глубоко за-

изуродованные руки, отводили в сторону глаза. А он, на-

тянувшись, резко выбросил вперед руку — горящая папи-

пившись, орал:

роса воткнулась в зрячий глаз.

— Что, страшно? Страшно! — вытягивал вперед страш-

— А-а, — схватившись за лицо, взвыл Князь. Солей уда-

ные, узловатые, расплющенные каторжным трудом, с об-

рил снизу вверх в челюсть — она хрустнула, сломанная.

рубленными пальцами руки. — Восемь лет! Восемь! За что?

Удар в живот разорвал печень, удар ладонями по ушам ра-

За то, что я ни разу не выстрелил из винтовки? Я, фран-

зорвал перепонки, удар ногой в пах разбил мошонку, ко-

цузский граф Роше, русский князь Гагарин, провел восемь

торая сразу же стала наполняться кровью из разорванных

лет в окружении зэков, которые считали меня фашистом

сосудов.

и убивали каждый день! Убивали, а я выжил! Смотрите на

— Подыхай, — спокойным голосом произнес Солей.

меня, я выжил. Зачем? За что?!

Поднял упавший окурок, подул, чтобы разгорелся, затя-

За окном пробегали разрушенные деревни, поселки,

нулся с удовольствием, ударил ногой лежащего на грязном

города России, потом потянулась такая же разрушенная

полу Князя — ребра сломались и воткнулись в легкое. Со-

Польша, потом не совсем разрушенная Германия. А в вос-

лей смачно плюнул в лицо уголовника, открыл дверь там-

паленном мозгу Солея все больше и больше билась мысль:

бура и спокойно ушел в свой вагон.

«Ненавижу этих французов! Ненавижу!» Годы, проведен-

До Москвы он доехал по справке заменявшей для всяко-

ные в лагерях, в рабском труде, в драках за кусок хлеба, за

го освободившегося зэка документы. Проверяли часто —

жизнь, когда каждый день желаешь одного — выжить, же-

выводили из вагона и делали досмотр. Удивлялись — фран-

лаешь попасть домой, во Францию, вдруг сейчас, когда он

цуз. Узнавали откуда, еще больше удивлялись — из ада!

стал свободен, вытащили откуда-то изнутри, из застужен-

Отпускали. В Москве на вокзале арестовали, узнав, кто,

ного сердца, лишь одну мысль: «Ненавижу всех вас! Сытых,

откуда и зачем, сжалились над молодым по справке, но ста-

добрых, ласковых, пьяных… Ненавижу!»

риком по виду зэком и позвонили в посольство Франции.

В Париже на вокзале его арестовали и отвезли тюрьму.

Приехал представитель посольства, тоже удивился и отвез

Он вначале заорал: «За что? — потом хрипло засмеялся: —

Солея в Дом колхозника, попросив не выходить на улицу.

Думаю, здешняя тюрьма — рай по сравнению с теми, где я

— Чаю дайте, тогда не выйду, — сказал Солей.

сидел. Ведите. Отдохну».

534

535

В камере было трое, одного из них Солей сразу уз-

мана махорку. В камеру ворвалась охрана. Солей не мигая

нал — майор Леру. Леру в вошедшем старике узнать лей-

смотрел, курил. Двое, запинаясь, отталкивая охранников,

тенанта Сержа Солея не мог. Два удара припечатали его

выбежали из камеры в коридор.

к стене.

— Никуда они уже от меня не уйдут, — глухо произнес

— Ты кто? — прохрипел разбитым ртом Леру.

Солей.

— Я тот, кого ты, сука, бросил умирать раненого под

Леру выносили на носилках.

Москвой.

Долго Солея не держали — проверили, он ли, увидели

— Солей?! Но ты же погиб! — прошепелявил разбитым

изуродованные руки и ноги, переломанное и перекошен-

ртом Леру.

ное лицо, шрамы от ножей и драк, и следователь, мужчина

— Да, я погиб в России. На том снежном поле, ког-

лет пятидесяти с суровым лицом, сказал:

да я, раненый, и десятки таких же раненых французов,

— Вы, господин Солей, поезжайте-ка поскорей в Ла-

верили, что уже спаслись, а ты, сука, всех нас бросил и

Рошель. А то вы тут всех покалечите. Леру-то в сознание

ушел с остатками батальона. Или я не прав? А, сволочь?

не приходит. Лежит в тюремной больнице. Выживет ли?

Мы все там замерзли. И я замерз, а потом воскрес. Толь-

Впрочем, он приговорен к двадцати годам каторги как кол-

ко зачем? Меня спас русский хирург, — Солей вытянул

лаборационист.

вперед и растопырил страшные руки. — Видишь? Чтобы

— Жаль, если выживет. Впрочем, что там ваша каторга!

я мог ими таскать тачку. У меня и на ногах нет пальцев!

Курорт!

Показать? Я один выжил. Но лучше бы я там умер. Я во-

— Курорт? Ах да, всё забываю, что вы из России. По-

семь лет был в аду! Я восемь лет провел в лагерях. Я был

езжайте, поезжайте домой. Я думаю, вам будут там очень

в самом страшном русском лагере, на диком севере, где

рады. И советую: не особо рассказывайте, где вы были и

живут только белые медведи! А сейчас, во Франции, пер-

что с вами случилось. Во Франции все, что связано с прави-

вое, что я вижу, — твоя морда! Я убью тебя и буду рад,

тельством Виши, ненавистно. Французы могут вас непра-

что я дожил до этого мгновения, — Солей ударил Леру

вильно понять.

ногой в грудь, тот потерял сознание. — А теперь ваш че-

— Плевать я хотел на то, как и что они понимают…

ред, — сказал Солей, повернувшись к жавшимся к нарам

— Не надо так говорить, господин Солей. Ваших заслуг

заключенным.

в вашем освобождении нет. Вас отпускают, потому что вы

— А нас-то за что? Мы же не воевали в России, не знако-

Солей.

мы с тобой и ничего плохого тебе не делали.

— Я Гагарин.

— А просто так.

— Черт побери, не выводите меня из себя.

— Как это?

— А иначе что?

— Сейчас узнаете, суки, разницу между французской

— Пойдете вслед за Леру и Лефевром на каторгу.

и русской тюрьмой! Между раем и адом. Вас там сразу бы

— А-а, полковник Лефевр жив? Может, правда сходить

опустили. Вот бы вы закукарекали…

на вашу каторгу, чтобы с ним рассчитаться?

— Убивают! — истошно заорали французы и, бросив-

— Успеете. У него пожизненная каторга. А надо было

шись к двери, стали стучать руками и ногами в гулкое же-

бы повесить, как других.

лезо. — Убивают! Спасите! — вопили они. А Солей, как

— Вот это было бы справедливо.

безумный, хохотал. Потом сел на кровать, достал из карма-

Следователь внимательно посмотрел на Солея и тихо

на обрывок газеты и стал его скручивать и засыпать из кар-

произнес:

536

537

— Поезжайте… — а когда Серж вышел, покрутил паль-

XXII

цем у виска. — Этот парень еще натворит дел. Лучше бы он

не приезжал из этой своей России.

Они вошли в старый дом, где жили Солеи, поздно вече-

В конце декабря, в сочельник, в Ла-Рошели, в доме не-

ром, тихо и сразу направили на Александра и Сержа писто-

далеко от Старого порта, перед Александром Солеем сидел

леты.

его сын Серж, тридцатитрехлетний старик: седой, с изуро-

— Эй, Солей, не шути, — крикнул один из них, по-види-

дованным кривым и мятым носом, беззубый, с многочис-

мому, командир. Все его лицо было обезображено рубцами.

ленными шрамами и рубцами на лице, с обрубками вмес-

— Ты меня знаешь? — спросил Александр Солей.

то пальцев. Александр Солей смотрел на сына, плакал и

— И тебя, и твоего сына. Правда, он сильно изменился.

сквозь слезы шептал:

— Я тебя не знаю, — сказал Александр, но в голосе про-

— Вернулся, сынок. Какое счастье, что вернулся. Я же

звучала неуверенность.

один остался. Понимаешь, один как перст. Все погиб-

— А я узнал сразу. Ты же полковник Лефевр, который

ли… Кристин, Анни, Бернар, отец… И ты погиб… Нам

отправил меня в Россию. Жаль, что тебя не было в париж-

написал об этом Лефевр, твой командир… А теперь нас

ской тюрьме, — хохотнул Серж.

двое да еще сын Бернара Дезире. Женись скорей и заво-

— Где ты убил Леру?

ди детей.

— Сдох? Отлично. Теперь очередь за тобой, полковник.

— Лефевр? Скотина, пославшая меня на войну! Еще

— Успеется. Познакомьтесь, это полковник Шойбе,

майор Леру, бросивший меня умирать на том поле под

друг капитана Диттера. Александр, ты-то должны помнить

Москвой. Жениться?.. Она осталась там, — тихо произнес

Диттера по лагерю для военнопленных в Бельгии в пятнад-

Серж.

цатом году.

— Кто она?

— Знал, и что?

— Алла. Жена. И сын Иван.

— Он погиб в последний день той войны, — произнес

— Как это?

Шойбе.

— Бывает, когда вместо последнего вздоха приходит

— Я это знаю.

счастье. Я там познакомился с Аллой. Она ссыльная, дочь

— Он погиб из-за тебя.

русского генерала Лунина. Ее отца расстреляли, а всю се-

— Ты врешь, его пристрелил сопливый немецкий лей-

мью отправили в Сибирь, в лагеря. Мать и брат умерли, а

тенант. Если вы пришли убить меня, так стреляйте.

она выжила. А перед самым моим освобождением у нас ро-

— Что ты, Солей, у нас даже мысли нет тебя убивать, —

дился сын Иван, и нам разрешили пожениться.

сказал Лефевр и картинно замахал руками. — Хотя Шойбе

Серж Солей вновь и вновь наливал в кружку виноград-

сделал бы это с удовольствием. Мы оставим всех живыми,

ный спирт, пил, курил вонючую махорку и плакал, разма-

если ты исполнишь нашу маленькую просьбу.

зывая слезы обрубками своих пальцев.

— И что это за просьба… под дулами пистолетов? — за-

— Ничего, ничего — все будет хорошо. Все сейчас будет

смеялся Александр.

хорошо, — говорил Александр Солей и тоже плакал. — Мы

— Ты все так же бесстрашен, Солей. Ты доплывешь до

напишем де Голлю, попросим, чтобы он обратился к Ста-

острова Йе, там мы заберем одного человека, после чего

лину, у них хорошие личные отношения, твою жену осво-

доставишь нас в указанный нами порт в Испании.

бодят, и она с сыном приедет сюда, в Ла-Рошель. Так будет,

— И этого человека зовут маршал Анри Петен? — спро-

обещаю…

сил Александр.

538

539

— А это уже не твое собачье дело.

— Сообщите? — засмеялся Александр. — Обещаете не

— Как грубо, Лефевр. А если я откажусь?

трогать сына и племянника?

— Тогда для начала мы убьем твоего племянника. По-

— Слово офицера.

том убьем тебя.

— Такими словами, Лефевр, лучше бы тебе не бросать-

— А меня? — прохрипел Серж.

ся. Я ведь не посмотрю, что вас двое. Тебя-то точно на тот

— Серж, честно, я рад, что ты выжил. Я об этом узнал в

свет отправлю.

тюрьме Так сказал следователь.

— Испугал! Да я давно уже покойник. Поплыли. Время

— Лучше бы ты в ней сдох!

дорого. А тебя, Серж, я предупреждаю — не шути. И ты,

— Зря ты так, Серж. Я правда считал, что там, под Мос-

Жено, смотри за ним в оба. Он хоть и беспалый инвалид,

квой, ты погиб. Так сказал Леру. Ты был хороший солдат,

но Солей.

Серж. Но если твой отец не выполнит то, о чем я сказал,

— Я попрощаюсь с племянником, — сказал Александр

тебя тоже убьют, — Лефевр повернулся к Александру. — Так

и, не обращая внимания на угрожающие протесты, пошел

что, Александр Солей, от тебя зависит жизнь твоей семьи.

на второй этаж. Дезире не спал; слыша громкую речь, ле-

— Брось, меня вы убьете, — сказал Александр.

жал настороженный с открытыми глазами.

— Я-то бы убил, да маршал не позволит. Он слишком

— Прошу тебя, мой мальчик, сделай все, как я тебе

хорошо тебя знает и знает… твоего сына.

скажу… — Александр протянул золотой медальон. —

— Жаль, де Голль сохранил Петену жизнь.

Вот медальон нашего предка Харальда. Он теперь твой.

— Может быть. Твой ответ?

Спрячь его.

— До острова надо плыть и плыть, а я один. Я могу не

— Почему?

справиться.

— Так надо Дезире.

— Не смеши меня, Александр. Чтобы Солей не справил-

— А дядя Серж? — Мальчик никак не мог представить,

ся с яхтой? Это Серж не справится, а ты… брось, брось, ни-

что этот старик его брат.

когда в это не поверю. Такая-то знаменитая семья! Солеи!

— Ему не говори. Ты знаешь, где спрятаны реликвии се-

Моряки! Герои! Де Голль не просто же так отметил тебя и

мьи, сохрани их, — Александр обнял Дезире. — Мой маль-

особо твоего отца!

чик, будь достоин своего отца. Когда вырастешь, съезди в

— Мой отец заслужил.

Фонтенбло, может, узнаешь про свою мать. У тебя есть ее

— Как немцы его прошляпили? Впрочем, и мы тебя в

письмо. Я тебя люблю.

Марселе прошляпили с евреями. А ведь догадывались, что

Александр надел китель с орденами, сверху длинный

ты спасаешь этих тварей. Но уж больно у тебя была малю-

непромокаемый плащ и спустился в столовую. Обнял Сер-

сенькая лодка. Где ты их прятал, Солей?

жа, прошептал ему:

— Тебе это ни к чему.

— Я написал о твоей жене и сыне де Голлю. Он помо-

— Я все к тому, что ты с легкостью справишься со своей

жет. Прощай.

яхтой. Ну что, поплыли? И не вздумай шутить — если даже

— Прощай… отец, — прошептал в ответ Серж.

захочешь, не сможешь ничего сделать. Шойбе с удоволь-

— Эй вы, чего там шепчетесь? — крикнул Лефевр.

ствием тебя пристрелит, — Лефевр показал на третьего че-

— Обговариваем, как тебя прикончить, — засмеялся

ловека, который тихо стоял с вынутым пистолетом около

Александр. На его лице была улыбка. Лефевра передерну-

дверей: — А это Жено, мой бывший адъютант. Он останет-

ло — он боялся.

ся с Сержем и уйдет, когда я ему сообщу.

Когда яхта вышла в пролив Антиош, Александр спросил:

540

541

— Почему ты выбрал меня, Лефевр?

ред: — Проскочим между вон теми скалами и попадем в

— Ну кто же остановит лодку национального героя?

бухту, а для этого нужна скорость, иначе лодку течением

Если пограничная стража увидит тебя, она честь отдавать

бросит на камни. Через полчаса мы будем на месте.

будет.

— Нас заметят.

— Никогда не думал о такой славе.

— Крепость на той стороне острова. Ты же не собира-

— Еще раз предупреждаю, Солей, нам терять нечего,

ешься тащить меня с собой?

пристрелим сразу. Я и Шойбе бежали с каторги, и если нас

Шойбе подошел к Александру и, ткнув пистолетом в

поймают, нам сразу виселица.

грудь, крикнул:

— Жаль, что не повесили раньше. А коли убежали, так

— Если что, я тебя с удовольствием пристрелю, Солей.

бежали бы дальше, в Испанию.

— Не приближайся к нему! — крикнул Лефевр, но было

— Ага... Кому мы там нужны? Петен — это деньги! Это

поздно — страшный удар проломил грудину Шойбе и он,

бесплатный билет в Аргентину… Хватит разговаривать,

охнув, упал за борт. Александр, пошатываясь, двинулся в

Солей, поплыли.

нос яхты.

— И ты думаешь, Петен с вами побежит?

— Неужели ты думал, Лефевр, что я буду помогать тебе

— Конечно нет. Мы его увезем силой.

спасать Петена?

— Можно подумать, его не охраняют. Он же в тюрьме.

Лефевр поднял пистолет и выстрелил, потом еще и еще,

— Охраняют, еще как охраняют, но сейчас этот дрях-

пока Александр Солей не упал в воду.

лый старик не в тюрьме, а в больнице.

Лефевр бросился к рулю, но тот был крепко привязан.

— Понятно...

Яхта стремительно неслась на приближающиеся скалы.

Яхта, проскочила мимо острова Ре и стремительно поп-

Когда она врезалась в камни и переломилась, Лефевра вы-

лыла вдоль берега на запад.

бросило в воду. К берегу уже бежали солдаты с винтовками.

«Конец!» — подумал барахтающийся в воде Лефевр. На-

Анри Петену было девяносто четыре года! Он был

щупал дно ногами и, сбиваемый волной, стал стрелять из

единственным заключенным в крепости на острове Йе.

пистолета в бегущих солдат; вдруг сунул ствол пистолета в

Его стерегли, но относились уважительно, и не только из-

рот и нажал на спусковой крючок…

за возраста, а помня его былые заслуги перед Францией.

Тело Александра Солея выбросило на берег. Охрана кре-

Он был приговорен за измену Франции к смертной казни,

пости удивленно смотрела на мертвого человека в форме

но председатель правительства де Голль, учитывая его за-

французского офицера со множеством орденов на груди.

слуги перед страной в Первой мировой войне, отменил

смертный приговор.

Когда Александр Солей ушел с Лефевром и Шойбе,

На рассвете, когда до острова оставалось меньше мили,

Серж Солей достал бутылку виноградного спирта, налил

Александр накрепко морскими узлами закрепил парус и

себе полный стакан, выпил и спросил удивленно смотрев-

руль. Лодка стремительно неслась к берегу.

шего на него Жено:

— Солей, сбавь скорость. Вот же остров, — крикнул с

— Выпьешь, Жено? Нам так не хватало этого спирта

носа яхты Лефевр. — Ты решил нас утопить? — Лефевр на-

там, в России, когда мы умирали под Москвой и в русских

вел пистолет на Солея.

лагерях. Ты был с нами в России, Жено? Я тебя не помню.

— Я здесь каждый подводный камень знаю, — спо-

— А я вас помню по Виши. Я был капралом. Я тоже был

койным голосом сказал Александр. Он показал рукой впе-

в России, мы там расстреливали партизан.

542

543

— Ты воевал с русскими? Ты убивал мирных людей? Ты

руками по локоть в крови, спокойно сидел за столом и пил

убийца, Жено. Тебе повезло, Жено, у тебя остались целыми

спирт.

руки и ноги, — Серж растопырил и показал свои страшные

Александра Солея похоронили, как всех мужчин рода

руки. — Но ты не был под Москвой. Ты знаешь, что такое

Солей — в море. Провожали жители Ла-Рошели. Много,

чифирь? А, Жено?

очень много. Серж на похороны не пришел — пил. Какой-

— Нет.

то дотошный корреспондент, увидев его на улице — Серж

— Вот смотри, — Серж налил в большую кружку кипят-

шел в винную лавку за очередной порцией водки, — спро-

ка и бросил в нее две полные горсти черного чая. — Когда

сил, почему он не хоронил своего отца, и услышал стран-

чай осядет, будет чифирь, — сказал он. — Нельзя взбалты-

ный ответ:

вать, нельзя чай заливать кипятком. Только так, пока он

— Я не Солей, я Сергей Гагарин, сын княжны Гагари-

сам не осядет.

ной, которую Александр Солей опозорил и бросил в Рос-

— Но это же что-то ужасное! — воскликнул Жено.

сии, где она умерла от голода. Я его ненавижу, и всю эту

— Это, Жено, единственное, что может спасти в русских

семейку Солей ненавижу! — и добавил какие-то непонят-

лагерях. Без него ты сойдешь с ума от мороза и гнуса. Ты

ные русские слова.

знаешь, что такое гнус? Нет, ты не знаешь, как миллионы

Узнав о гибели Александра Солея, Шарль де Голль ска-

мошкары грызут твое тело, — Серж отхлебнул из кружки,

зал:

зрачки глаз расширились, лицо покраснело. — Значит, ты

— Я плачу вместе со всей Францией. Александр Солей

не был в русских лагерях… — произнес он. — Зря, Жено…

умер так, как, наверное, хотел — достойным своих пред-

Тогда ты не знаешь, что такое жизнь… И за это я тебя буду

ков. Упокойся с миром, последний Солей, — де Голлю ска-

сейчас убивать.

зали, что говорил об отце Серж Солей. — Я выполню твою

Жено выстрелить не успел — тарелка со стола полетела

просьбу. Как бы ни было горько, но в эту минуту скорби я

ему в лицо, попала в переносицу, сломала тонкую косточ-

хочу сказать, зная историю рода Солей: они все приняли

ку, осколки которой улетели вверх, в мозг. Жено упал и за-

славную смерть за величие своей страны. Они французы…

хрипел.

— Ты зря не выстрелил, Жено, — спокойным голосом

XXIII

сказал Серж. — Сейчас ты узнаешь, что делают в русских

лагерях с такими суками, как ты…

Де Голль обещание сдержал — обратился с письмом к

Он достал из кухонного шкафа большой нож для раз-

Сталину, попросив отпустить во Францию, к мужу, Аллу

делки мяса… Потом налил себе стакан спирта, медленно

Лунину с сыном Иваном. Сталин французского генерала

выпил и подошел к Жено, который еще был жив, но только

очень уважал.

хлопал глазами.

Когда Серж привез жену и сына в Ла-Рошель, знавшие

— Ты не знаешь, что такое русские лагеря, Жено, ина-

семью Солей горожане были удивлены. Это была какая-то

че бы ты выстрелил, — спокойным голосом повторил Серж

странная женщина: худая, плоскогрудая, кривоногая. Она

Солей.

не вынимала папиросу изо рта, редкие зубы были желто-

Маленький Дезире выбежал из дома и побежал в поли-

черными, она была неопрятна и могла неделями ходить

цию.

в одной и той же одежде с многочисленными пятнами и

Полицейским, прибывшим в дом, стало плохо: на полу

дырами, ругалась, пила виноградный спирт и водку. В бла-

в луже крови лежал обезображенный труп, а Серж Солей, с

гополучной Ла-Рошели, где даже после войны не было ни-

544

545

щих, ее появление вызвало шок. Привезенный ею из Рос-

— Более чем. Я была крестной его матери. И где вы сей-

сии маленький мальчик был черноволосый и черноглазый,

час живете?

и горожане удивленно шептались: «Какой же он Солей? Он

— Здесь недалеко, возле Старого порта.

больше похож на цыгана».

— А-а, я хорошо помню этот дом. Там такая старинная

Тяжелая жизнь наступила у Дезире Солея. Алла Лунина

скрипучая кровать, — засмеялась старушка. — Подсказы-

открыто его ненавидела. Мальчик целыми днями одиноко

вай, куда ехать...

скитался по улицам, заметно было, что он голодал. Его ста-

— Я не поеду.

рались подкормить и обогреть простые люди, знавшие его

— Почему?

отца, знаменитого хирурга, спасшего немало жизней горо-

— Это уже не мой дом.

жан. Возможно, Дезире бы пропал, если бы не произошло

— Ого! Давай-ка пойдем в кафе, и ты мне все расска-

одно событие.

жешь. Ты, наверное, хочешь есть?

По узеньким улицам Ла-Рошели медленно, чтобы не

— Очень хочу, мадам.

травмировать беспечно перебегающие перед самым но-

Старушка вышла из машины, подошла к мальчику.

сом парочки веселых молодых людей, катилась машина с

— Меня зовут Софья Трубецкая. Я твоя родственница

открытым верхом, в которой сидела старушка в широкопо-

из Испании. Пошли! И можешь называть меня тетушкой

лой шляпе. Старушка, радуясь, что автомобиль едет мед-

Софи. Так, во всяком случае, меня называл один из пред-

ленно, с удовольствием разглядывала дома и горожан. Уви-

ставителей славной семьи Солей. Это было так давно, что

дев маленького беловолосого мальчика, стукнула рукой в

я уже не помню кто. Помню только, что я очень на него

перчатке по плечу водителя и воскликнула:

обижалась. У женщин бывают слабости, особенно у хоро-

— Стоп! — когда машина затормозила, закричала на

шеньких, — старушка засмеялась. Мальчик улыбнулся —

всю улицу: — Мальчик, ты, Солей?

он давно не улыбался…

— Да, мадам, — удивленно ответил остановившийся

Когда старенькая женщина и Дезире вошли в дом, Серж

мальчик.

и Алла сидели за столом и пили водку. Оба были пьяны.

— Иди сюда и садись в машину, а то я забыла, где нахо-

— Ты еще старуху в наш дом привел, — закричала

дится твой дом. Он же где-то за городом...

Алла. — Пошли отсюда вон! Здесь не подают милостыню.

— Мадам, того дома больше нет. Его вместе с немцами

— Ты кто такая, чтобы меня посылать? Я тебя сейчас

взорвал дед Марин.

так пошлю, что ты забудешь, откуда ты пришла! — крикну-

— Марин погиб? Как жаль. Я его очень хорошо знала.

ла властным голосом старушка.

А как Александр?

Наступила тишина.

— Дядя тоже погиб, и тетя Кристин и Анни погиб-

— Это ты, Сергей? — удивленно спросила старуха, гля-

ли… — мальчик помолчал, а потом, сглотнув выступившие

дя на пьяного Сержа.

слезы, тихо добавил: — И мой отец Бернар погиб.

— А ты кто, чтобы меня так называть?

— О боже! Я этого не знала. Как тебя зовут?

— Я крестная твоей матери, княжна Трубецкая. Это я

— Дезире.

привезла тебя сюда из России.

— Желанный. С кем же ты живешь, Дезире?

— А-а-а! Недобитки! Князья, графы, — крикнула Алла.

— С Сержем и его семьей, — грустно ответил мальчик.

— Заткнись! — остановил ее Серж. — А я тебя помню.

— Сержем? Сергеем?

Зачем ты пришла?

— Вы и его знаете, мадам?

— Так ведь я семье Солей родственница.

546

547

— Здесь нет семьи Солей, здесь Гагарины, — сказал

— Пошла отсюда вон, тварь! — заорала Алла.

Серж.

— Что ты орешь? Оттого, что я сказала правду? Я же не

— Ну если ты не Солей, то и черт с тобой, но этот-то

говорю, хороший или плохой этот мальчик, я просто гово-

мальчик, сын Бернара, уж точно Солей. К бабке не ходи.

рю, что он не Солей.

Посмотришь, и все ясно.

— Уходи отсюда, — тихо произнес Серж. — Уходи и

— И что из этого?

больше не появляйся в этом доме.

— Пока ничего. Ответь мне, почему он так живет?

Вернулся Дезире, неся большую сумку и тяжелую саб-

— А его здесь никто не держит, — крикнула Алла.

лю.

— Я не знаю, кто и откуда ты, но это дом его, а не твой.

— Пойдем, Дезире, нам делать в этом доме больше не-

— Что ты хочешь? — спросил Серж.

чего. Прощай, Сергей.

— Я хочу забрать Дезире.

— Прощай, — Серж поднял стакан.

— Забирай.

В машине мальчик достал из-под куртки золотой ме-

— Пусть он возьмет с собой вещи, которые тебе не при-

дальон с отверстием в середине, корону барона, знаки По-

надлежат, — сказала Трубецкая.

четного легиона, а из сумки — грамоты на титулы, письмо

— Вещи? Что ты имеешь в виду? — удивился Серж.

Наполеона и маленький портрет Натали Трубецкой.

— Дарственные грамоты и палаш графа Андре Солея.

— То-то мне показалось, что ты вроде потолстел, — за-

— Тьфу ты, было бы что-нибудь существенное. Нужны

смеялась Трубецкая. — Всё забрал?

мне эти побрякушки. Забирай. Вот только медальона ниг-

— Кроме больших портретов. Они в подвале. Тетка ве-

де нет. Я бы его продал с удовольствием.

лела всё убрать. Они ее раздражают. Она сказала, что по-

— Дезире, ты знаешь, где все лежит? — спросила маль-

весит портрет своего отца, какого-то русского генерала, но

чика Трубецкая.

так и не повесила. Я даже не видел его фотографии. Меда-

— Да, тетушка Софи.

льон мне дал дядя Александр, когда уплыл в последний раз

— Иди забери, мы с тобой уезжаем.

в море. Он же велел всё спрятать. Не доверял дяде Сержу.

Мальчик убежал на чердак. Он давно перенес и спря-

— По-видимому, правильно делал. Жаль Сережу, хоро-

тал все реликвии семьи — так просил еще при жизни Алек-

ший мальчик был. Красивый, как все Солеи. А тут какой-то

сандр Солей. Александр боялся, что Серж всё пропьет.

урод. Почему?

В столовую вошел маленький мальчик. Он был худ, чер-

— Он каждый день напивается и кричит, что восемь лет

новолос и черноглаз, лицо его было узким, а взгляд злым.

провел в русских лагерях, в какой-то Сибири.

— Это кто? — спросила Трубецкая.

— Вот оно что… Тогда понятно… Он, по-видимому, во-

— Это мой сын Иван, — ответил Серж.

евал в России? А портреты мы заберем. Да и дом тебе вер-

— Твой сын? Ты, Сергей, рехнулся? Ни в роду Гагари-

нется. Поверь мне… А Серж тебе не дядя — брат он, двою-

ных, ни уж тем более в роду Солей не было черноволосых и

родный. Просто намного старше.

черноглазых мальчиков. Ты-то должен бы знать, что в роду

— Я знаю, но он похож на страшного старика.

Солей все мальчики имеют необычный белый цвет волос и

— Это правда, — грустно сказала Трубецкая.

синие глаза. Всегда! У тебя же такие… были.

— А куда мы едем, тетушка Софи?

— Ты что это хочешь сказать, старуха? — крикнула

— В Испанию, в Барселону, — старушка положила руку

Алла.

на плечо водителю, сказала: — На вокзал, откуда идут по-

— Что этот мальчик не Солей! — сказала Трубецкая.

езда в Испанию.

548

549

— У нас, мадам, один вокзал, — ответил водитель.

меня. Простите меня… все… Господи, я же Солей». Он стал

— Это хорошо, что один. Значит, не заплутаешь. Знаю я

шептать молитву, которую давно забыл, а потом явственно

вас, водителей… Только бы обмануть бедную женщину, —

увидел собор в разрушенном Смоленске, каменную кладку

и весело засмеялась. — Едем, Дезире. Пока я жива, я все для

стены на месте украденной немцами иконы, стоящих на

тебя сделаю! Ты же не только Солей, но и Трубецкой… — и

коленях русских монахов, и вдруг на месте кирпичей, как

старенькая женщина опять легонько ударила водителя по

в тумане, стал проглядывать лик Богородицы с ребенком…

плечу. — И чего мы стоим?.. Вперед!..

«Прости меня», — прошептал Серж, и ему показалось, что

кто-то ласково сказал: «Не бойся! Иди». Он попробовал

* * *

перекреститься, но безвольная рука упала на грудь. Серж

радостно вздохнул, лицо помолодело, измученные глаза

Сергей Гагарин пил, все больше превращаясь в больно-

стали небесно-синими… Слеза скатилась по его мертвому

го дряхлого, старика. Алла прогнала его жить в подвал, он

лицу…

неделями не мылся, спал на голом топчане, прикрываясь

Алла Лунина мужа похоронила на городском кладбище

тоненьким дырявым одеялом. Почувствовав, что умирает,

в обычной могиле, с фанерной табличкой на палке. Про

он позвал жену и тихо спросил:

семейный склеп и про похороны всех мужчин рода Солей

— Алла, я умираю. Скажи мне честно — чей сын Иван?

в море она не знала, да и не стала бы этого делать — денег

— Ну что ж, ты сам захотел это услышать, — сказала

не было. Она стала продавать вещи, мебель, неоднократ-

Алла Лунина. — Иван — сын начальника лагеря, где ты си-

но попадалась на мелких кражах, ее арестовывали, штра-

дел. Он Иван Сорокин… Чего вылупился? Да, я была лю-

фовали, стыдили, говорили, что она из самой знаменитой

бовницей Сорокина. У него там еще была бывшая жена,

семьи города, и отпускали. В конце концов мэр Ла-Роше-

красивая сука. Он ее из другого лагеря перевел, и она жила

ли, человек обходительный и добрый, не выдержал, сам

со мной в одной комнате. Он приходил к ней, меня выго-

приехал в знакомый ему с детства дом и, войдя, зажал нос

няли, и я шла спать с другими мужиками. Меня имели все!

от вони, стоявшей в доме. Мэр был краток: либо мадам

А Сорокина я полюбила, и за это была убита Ганка, жена

Алла, — он с трудом произнес, посмотрев на пьяную жен-

Сорокина, а я легла под него. С радостью! Он-то не хотел,

щину, слово «мадам», — возьмется за ум, либо ее выселят

а я от него понесла. И это он приказал мне спать с тобой,

за долги.

потому что знал, что ты француз, что богат и тебя скоро

— Мне кажется, — сказал мэр, выходя из дома, — эта

должны были отпустить. Ты же ничего не мог. Отморозил

женщина не понимает, в какой семье она жила. Она ее не-

свои яйца под Москвой! Так вам, фашистам, и надо! Ты же

навидит. Откуда она?

не знаешь, что Сорокина хотели арестовать, но он застре-

— Из России, — сообщили мэру.

лился. Вот сильный мужик! Мне его жалко, а тебя нет. Кто

— Известно, что в роду Солей было много русских жен-

ты? Никто. Французский алкаш. Ты сейчас в этом подвале

щин, достойнейших женщин, но чтобы такое… первобыт-

загнешься, и все достанется моему с Сорокиным сыну… Ты

ное... Мне жаль ее сына. Что он видит в своей жизни? Пья-

узнал, что хотел? Прощай. И уж постарайся долго на этом

ную мать. Ужасно. А куда делся маленький Дезире? Я его

свете не задерживаться — подыхай быстрей, — Алла Луни-

не видел.

на ушла, закрыв дверь подвала на ключ.

— Его увезла какая-то старуха-испанка. Говорили, что

Серж Солей лежал на грязном топчане, по его впалым

она их дальняя родственница, — ответили мэру.

щекам бежали слезы. «Что же я наделал! Господи, прости

— Слава богу, хоть он спасется.

550

551

Шло время, ничего не менялось. Дом был выставлен на

Часть вторая

продажу и был куплен господином, назвавшимся Франсуа

Эперне. На полученные деньги Алла купила маленький

Первое лицо

домик в пригороде Ла-Рошели и поселилась в нем с сыном

Иваном.

— Мама, — однажды спросил ее Иван, — почему ты

всегда обзывала отца плохими словами? Ведь он мой отец.

— Он не твой отец! Сейчас я могу тебе об этом сказать.

Твой отец — советский полковник, орденоносец и комму-

На своей вилле в Каталонии, прожив лет сто — никто

нист Иван Сорокин. Ты не имеешь никакого отношения к

не знал точно, сколько же ей лет, — умерла герцогиня де

этим сволочным французским графам и русским князьям.

Морни, герцогиня Альбукерке, русская княгиня Софья Тру-

Твой дед, а мой отец Петр Лунин был советским генералом

бецкая. До последнего дня она была в твердой памяти, рас-

и всю жизнь сражался с этой буржуазной мразью.

катывала по своей вилле на механической коляске, ухажи-

— А отец тоже воевал?

вала за своей кожей, красила глаза и губы, носила легкие

— Сорокин? Да. Очень много и очень храбро. Он дол-

шляпки, приглашала к себе домой мастеров по маникюру,

жен был стать Героем Советского Союза, но одна подлая

серьезно заявляла, что испанское солнце портит ее кожу и

сука помешала. Она была предательницей, изменницей

что ей пора переезжать куда-нибудь на север, в Швецию.

родины. Я любила твоего отца, и он меня любил. Я жила на

Слышавшие эти слова, согласно кивали головами, улы-

севере России, он мне сразу понравился, и я ему. Он был…

бались, а потом крутили пальцем у виска. Каждый год в

он руководил там стройкой. Он даже построил музей това-

день своего рождения она приказывала никого на виллу

рища Сталина в Сибири и был награжден орденом! А по-

не пускать. «Мне мои сверстники напоминают о моем воз-

том его убили. В России много убивают. Там очень много

расте», — говорила она. Каких сверстников она имела в

врагов народа. Мы бы с тобой погибли, но твой отец все

виду, никто не знал. Все ее родные, друзья и знакомые дано

сделал, чтобы спасти нас. Только об этом доходяга Солей не

умерли. Когда ее спрашивали, сколько ей лет, она как-то

знал, — Алла хрипло засмеялась. — Так что помни: ты внук

стеснительно прикрывала не изменившие свой цвет до глу-

Алексея Лунина, советского комиссара и генерала, и сын

бокой старости, яркие серо-голубые глаза и, посмеиваясь,

Ивана Сорокина, советского полковника и коммуниста...

отвечала: «Не помню — то ли двадцать, то ли сто». Она пе-

режила своих детей и прожила все доставшиеся от мужей

состояния — Трубецкая весело жила всю жизнь. Но виллу с

землей сохранила — оставила в наследство Дезире Солею,

своему воспитаннику, которого ласково называла внуком.

Жалела только о том, что не может оставить и пенсию, по-

лучаемую за очень давно умершего мужа, герцога де Мор-

ни, посла Франции в Российской империи. Смеялась, что

своим долгожительством разорила казну Франции. «Я бы

на их месте, — говорила она, — давно бы подослала ко мне

убийцу или подсыпала яду в вино. Правда, я не очень его

ценю. Как русская, я люблю что-нибудь покрепче». Дези-

553

ре она привила любовь к знаниям — учила его в одном из

долгах герцогини. «Необходимо продать виллу и распла-

лучших колледжей Каталонии. Много рассказывала о его

титься с нами, — говорили они. — И то это не покроет

семье. Она так подробно описывала дом семьи Солей в Ла-

всех долгов покойной». Трясли бумажками, датированны-

Рошели и хранившиеся там семейные реликвии, с кем и с

ми еще до времен гражданской войны в Испании, когда

чем они были связаны, что удивляла мальчика — так хо-

был жив муж Трубецкой, герцог Альбукерке. Власти дали

рошо он, Дезире Солей, не знал историю своего рода, а уж

Дезире Солею срок — три месяца, после чего вилла будет

тем более историю реликвий, часть из которых он спрятал,

выставлена на торги, а вырученные деньги пойдут на пок-

а потом унес, когда его выгнали из родного дома. Тетушка,

рытие долгов. Хотя налог на наследование был неболь-

как он называл де Морни, рассказала многое о его деде и

шой — десять тысяч песет, чиновники прекрасно пони-

дяде, упуская некоторые пикантные моменты, обходя их

мали, что юноша не найдет даже таких денег, а заложить

фразой: «Кое-кто из семьи Солей в своем почтенном воз-

имущество, не став собственником, он не сможет. Тихо

расте был настолько силен, что я приревновала его к по-

предложили: «Вы, молодой человек, уезжайте из нашей

койной жене… — тихо добавив: — А какая в том доме была

страны. Слава ваших предков находится во Франции, у

кровать! Сто лет! Но все выдержала. Таких кроватей сейчас

вас же славы нет и вряд ли будет, во всяком случае здесь,

нет. Они не нужны — нет таких мужчин… Ах, ах… — за-

в Испании. Мы хорошо знаем, кто вы и что значит ваша

жмуривала свои прекрасные глаза, вздыхала. — Но я тоже

фамилия там, за Пиренеями. Другого мы бы выкинули из

была на высоте!»

страны в течение одного дня, а вас, как графа Роше, пока

просим: уезжайте!»

I

Молодой человек не знал, где взять денег на еду, а уж

чтобы заплатить налог… У него даже возникла мысль

О смерти герцогини Альбукерке не вспомнила испан-

добраться до Ла-Рошели и попросить денег у Сержа, сына

ская пресса, но о смерти герцогини де Морни помянула

Александра Солея, который жил в их семейном доме. Но

французская. Свои соболезнования выразил Шарль де

Дезире был гордым юношей, помнил, как несколько лет

Голль. Де Морни была награждена французским орденом

назад, ребенком, был изгнан из родного дома. А вспоми-

Освобождения за спасение сотен жизней еврейских детей

нания о жене Сержа, русской Алле, только усиливали его

во время Второй мировой войны. Эту награду ей вручил,

нежелание появляться в Ла-Рошели. Три месяца прошли, и

приезжая с визитом в Испанию, самый известный после

в небольшой каталонской газете появилось объявление о

Наполеона француз — генерал Шарль де Голль.

проведении торгов; юноша понял, что вновь окажется на

Уже на следующий день после похорон на вилле поя-

улице, даже не успев окончить колледж — оставалось пол-

вились представители испанских властей и заявили шест-

года, но за учебу необходимо было платить, это был част-

надцатилетнему Дезире Солею, что он может вступить в

ный колледж, лучший в Каталонии. Директор школы, уз-

права наследства, только если заплатит налог на наследо-

нав о горе, постигшем Дезире, вызвал его к себе в кабинет

вание, потому что не является родственником герцогини

и сказал:

Альбукерке. Титулы герцогини де Морни и тем более кня-

— Только это между нами, Дезире. Я тебя не исклю-

гини Трубецкой они называть не пожелали. Кроме вил-

чу. Я лично оплачу твою учебу, и не только потому, что ты

лы и земли, на которой она стояла, «тетушка Софи» — де

лучший ученик и спортсмен, а в знак признательности к

Морни не переносила, чтобы ее называли бабушкой — не

твоей фамилии и к госпоже де Морни. Мои родители по-

оставила ничего. Но вдруг появились люди, заявившие о

гибли во время бомбежки Мадрида немцами, помогавши-

554

555

ми генералу Франко убивать испанцев, и я знаю, что такое

— Отчасти. Я был капитаном одного из судов конвоев

быть сиротой. Но кроме учебы тебе надо что-то есть и где-

между Америкой и Англией и даже дважды плавал в рус-

то жить, а если твой дом продадут? И это уже проблема.

ский порт Мурманск. Это, скажу вам, было плаванием в

— Я сильный, господин директор. Я пойду работать

преисподнюю.

грузчиком в порт. Днем учиться, а ночью работать.

— Что привело вас сюда, уважаемый капитан Анри?

— Ты не выдержишь.

К сожалению, я не могу вас накормить хорошим обедом.

— Я выдержу. Я же Солей.

Могу предложить только фрукты из этого сада. Через два

— Тогда договорились. Но если будет трудно, скажи, я

дня этот сад и этот дом будут уже чужими. Его продадут из-

что-нибудь придумаю.

за неоплаченного налога на наследование, а вырученные

— Спасибо, господин директор.

деньги пойдут на покрытие каких-то древних долгов, о ко-

За два дня до проведения торгов на виллу пришел седой

торых тетушка никогда не говорила. Если бы я мог запла-

подтянутый мужчина лет семидесяти и представился:

тить этот налог, я бы заложил дом и расплатился с долгами,

— Анри Роген. Капитан флота семьи Солей.

окончил колледж и пошел работать. Я бы все сделал, толь-

— Извините, какого флота? — удивился юноша. Он со-

ко бы сохранить этот дом как память о самом любимом для

бирал вещи.

меня человеке.

— Бывшего флота, месье Солей.

— Большой ли этот налог? — спросил капитан Роген.

— Капитан Роген, пожалуйста, объяснитесь. Я ничего

— Десять тысяч песет.

не понимаю.

— Всего-то! И за это забирают виллу стоимостью в не-

— Это длинная история. Вы позволите мне присесть?

сколько миллионов песет! Ах, какая хорошая и справедли-

И прошу вас, называйте меня просто Анри или капитан

вая в Испании власть! Впрочем, Франко есть Франко. А что

Анри. Мне так привычней. Так меня всегда называли Ма-

с вашим домом в Ла-Рошели, и разве вам не осталось на-

рин и Александр Солеи.

следство от деда и дяди?

— Извините, капитан Анри, если хотите выпить, то на-

— Наверное, осталось, но я там не живу уже много лет и

ливайте всё, что найдете в баре. Это осталось от тетушки

не знаю, что там. Меня просто выгнали из того дома. Если

Софи, — голос юноши дрогнул. — Тетушка предпочитала

бы не тетушка Софи, я не знаю, что бы было со мной. Она

напитки покрепче: виски, водку, коньяк. Теперь всё при-

подобрала меня на улице, когда я начал скитаться, и увезла

дется вылить. Не хочу оставлять будущим хозяевам.

сюда, дав возможность жить и учиться. Как я ей благода-

— Я знал герцогиню де Морни во время войны. Вот

рен! Она заменила мне мою семью. Своих родителей я не

женщина, заслужившая самых высоких почестей Франции.

знаю. Отца я никогда не видел — родился после его гибели,

И незаслуженно забытая.

а мать погибла после моего рождения. Я даже не знаю, как

— Вы ошибаетесь. Она награждена орденом Освобож-

она выглядела. Знаю только, что она была сиротой и воспи-

дения. Ее даже приглашали в Мадрид, когда приезжал де

тывалась в приюте в Фонтенбло. Когда я вырасту, я обяза-

Голль.

тельно туда съезжу и постараюсь все о ней узнать. Может

— Простите, я не знал. Хотя могли бы за ее заслуги пе-

быть, найду какую-нибудь фотографию, пусть групповую,

ред Францией наградить орденом Почетного легиона. Эта

детскую, но чтобы ее лицо всегда было рядом со мной. Фо-

женщина спасла сотни французов, пряча их здесь, у себя на

тография отца у меня есть, здесь, в доме — я ее взял, когда

вилле. Я сам свидетель этому.

уходил. Я многое взял: корону, саблю, письма, награды —

— Вы участвовали в Сопротивлении?

все хранится здесь. Сейчас мне надо все упаковать и где-то

556

557

сохранить. Пока попрошу об этом директора школы. Я дол-

сообщить о них. Оказалось, там живет Серж Солей со своей

жен был окончить в этом году колледж, но, по-видимому,

семьей. Честно признаюсь, это была какая-то очень стран-

этому не суждено сбыться. Через два дня я вновь окажусь

ная семья. Алкоголики. Серж даже не стал со мной разго-

на улице, — голос мальчика дрогнул от слез и большие си-

варивать, выгнал, как только я спросил, Солей ли он? Я его

ние глаза заблестели. — Но я пока учусь, а ночью работаю

не узнал. А как узнать красавца Сержа в глубоком старике?

грузчиком в порту.

Он сказал, что его ничего не связывает с семьей Солей. По-

— Прошу вас, месье Солей, не обижайтесь на меня, что я

моему, он был настолько пьян, что не понимал, что гово-

задавал вам эти вопросы, — сказал капитан Анри. — Хотел

рил. Я приходил еще раз, но его не увидел. Его жена ска-

понять — Солей ли вы? Я же не знал, что сын Бернара Со-

зала, что он умер. Она была пьяной. Ох и страшная, скажу

лея живет здесь. Хотя задавать вам вопросы было глупо —

вам, дамочка, — я таких встречал только в портовых ка-

достаточно было только увидеть вас, чтобы сказать, что вы

баках, и то далеко не во всех. Она стала на меня кричать,

Солей. Я разыскал вас, чтобы сообщить вам, что вы богаты.

да с такими ругательствами, каких я, морской капитан, не

— Капитан Анри, вы говорите загадками.

слышал раньше. Я много раз встречался с русскими мат-

— В сороковом году, когда немцы подходили к Ла-Роше-

росами и хорошо знаю их ругательства, а тут многих слов

ли, Марин и Александр Солеи приказали мне увести суда

я не понял. Это были не морские слова. Я ушел и теперь

торгового дома в Канаду, в Шарлоттаун, где Солеям при-

рад, что меня не захотели слушать — я бы им отдал все де-

надлежала часть порта и склады. Я успел увести пять мор-

ньги. Кстати, я видел сына Сержа Солея — не знаю, в кого

ских судов. Их забрало для военных нужд правительство

этот мальчик, но он не Солей. Я же знаю историю вашей

Канады, и они участвовали в морских конвоях по доставке

семьи и что все мальчики вашего рода синеглазые и бело-

военной техники в Россию, в северные порты Мурманск

волосые. Я спросил у этой старой карги, где вы. Я же вас

и Архангельск. На одном из них я плавал капитаном. Всё

видел пару раз, совсем маленьким, сразу после войны. Она

потопили немецкие подводные лодки в Северном море.

прорычала, что ее не волнует, где какой-то Солей, и что в

Экипажи погибли. Эти ребята ценой своей жизни спасали

ее доме живут русские люди… Больше я там не появлял-

мир от Гитлера. Господь, прими их души, — капитан Ро-

ся. Год назад я увидел в газете объявление, что продается

ген перекрестился. — Я чудом остался живой. Теперь-то

дом в Ла-Рошели — ваш дом. Я под именем Франсуа Эперне

я знаю, зачем Господь не позволил мне погибнуть. После

купил этот дом. Так звали лучшего друга Александра, ге-

войны Александр Солей компенсации за погибшие суда

ройски погибшего в Первую мировую войну. Мэрия города

не потребовал — считал, что этим он помогал победе над

сама проводила торги, и я спросил мэра, не знает ли он,

фашизмом. А четыре года назад правительство Канады

куда делись вы. Он сказал, что вас взяла к себе какая-то ста-

приняло решение выплатить компенсацию за эти суда.

рая женщина и увезла из Ла-Рошели. Куда — он, к сожале-

Они же были французскими. Два миллиона канадских дол-

нию, не знает. Признаюсь, дом был в ужасном состоянии:

ларов. Ни Марина, ни Александра уже не было в живых.

ободранные стены, выбитые стекла, отсутствие мебели, а

Они погибли, как настоящие французы, — капитан Роген

запах… Сохранилась часть библиотеки, книги валялись в

вновь перекрестился. — Господь, прими их души. У меня

подвале, по-видимому, ими растапливали котел. Там же

были документы на ведение дел торгового дома Солей

лежали и портреты ваших предков. Когда совершенно слу-

и был банковский счет, о котором знали только Марин и

чайно я узнал, что в Испании умела герцогиня де Морни и

Александр Солеи… ну и, конечно, я. На этот счет я поло-

что у нее на попечении был мальчик, я сразу подумал, что

жил полученные миллионы и поехал в Ла-Рошель, чтобы

это вы. Вот я и приехал посмотреть, вы ли это, и теперь с

558

559

радостью сообщаю, что дом в Ла-Рошели вновь ваш, месье

медальона и письма моей матери — они всегда со мной, а

Солей. Вот все необходимые документы, — Анри протянул

я приеду позже, мне надо доучиться.

бумаги. — У вас есть счет, на котором больше полутора

— Да-а, я не ожидал, что так может рассуждать почти

миллиона канадских долларов — то, что осталось после

мальчик. Но… вы Солей! Спасибо вам, месье Солей. Я с ра-

покупки дома, оплаты налогов, долгов и оформления доку-

достью буду вам помогать.

ментов. Вот вроде бы и все, месье Солей.

— Это вам спасибо, капитан Анри, за честность по от-

— А где вы сами живете, капитан Анри?

ношению к нашей семье. И прошу, капитан Анри, называй-

— У меня есть маленький домик под Шатору, остался от

те меня Дезире.

родителей. Но он такой старый, весь рассыпался, что мне

— Как же я рад, что нашел вас, Дезире Солей, — Анри

не хочется там коротать остаток своих дней, да и не могу

Роген, не скрываясь, склонив голову, заплакал, а юноша

я без моря.

обнял его и говорил:

— Тогда я хочу предложить вам, капитан Анри, посе-

— Ну что вы, Анри, все же так хорошо. Вы спасли нашу

литься в нашем доме в Ла-Рошели. Вы же сами сказали,

семью, вы для меня сейчас как Марин, как Александр…

что он в ужасном состоянии и надо его восстанавливать.

Я так счастлив, что вы есть…

А вы помните, как он выглядел при деде и моем отце. Вы

Анри Роген был не просто морским волком, он прекрас-

ни в чем не будете нуждаться. И, наверное, надо восста-

но разбирался в различных документах. Налог за наследо-

навливать флот и торговый дом, и яхта нужна. А кто, как

вание был оплачен в тот же день. Чиновники были в ярости.

не вы, сможет это сделать? У вас, капитан Анри, есть своя

Наняв хорошего адвоката, Анри доказал, что предъявляе-

семья? — спросил Дезире.

мые векселя не стоят и одного песо, а некоторые вообще

— У меня есть сын Поль, он офицер, майор. Если бы не

фиктивные. Испанской полиции пришлось завести уголов-

его помощь я, наверное, давно бы ноги протянул от голода.

ные дела. Разобравшись с делами в Испании, капитан Анри

— Как это? Вы же имели миллионы?

поехал в Ла-Рошель, пообещав, что к приезду Дезире дом

— Это не мои миллионы. Ваши.

будет восстановлен в прежнем виде и он постарается разо-

— Боже! Какие люди работали с семьей Солей!

браться, что из имущества торгового дома Солей осталось

— Так и семья Солей была всегда честна по отношению

целым…

ко мне.

— Были же не только суда, но и устричные плантации,

— Вот и прекрасно. Тогда будем считать, что у меня по-

виноградники, добывалась соль, был торговый дом в Мар-

явился крестный отец. Не возражаете?

селе, много чего было… Я помню.

— Я благодарю вас. Вы настоящий Солей!

— Капитан Анри, вы незаменимый человек. Считайте

— Капитан Анри, поживите несколько дней здесь, со

себя управляющим торговым домом.

мной. Вы расскажете мне, что знаете о деде и дяде и вооб-

— Спасибо за доверие, месье Дезире. Я постараюсь сде-

ще о нашей семье. Поможете мне оплатить налог и стать

лать все, что в моих силах.

наследником этого дома. У тетушки не осталось прямых

Роген уехал и старательно каждую неделю посылал Де-

родственников, во всяком случае она мне так говорила,

зире отчет о проделанной работе.

когда оформляла наследство на меня. И надо же разобрать-

ся с этими долгами. Для этого нужны адвокаты. Я хочу поп-

Через три месяца Дезире Солей с отличием окончил

росить вас, капитан Анри, заняться этим. А потом вы по-

колледж, и все считали, что он поедет во Францию учиться

едете в Ла-Рошель, увезете реликвии нашего дома, кроме

в парижском университете Сорбонна.

560

561

Дезире приехал в Ла-Рошель, где только закончился ре-

— Все равно, Дезире, не понимаю, почему вы идете

монт и на стенах развешивались портреты семьи Солей, на-

на войну... Есть же профессиональные военные. Мой сын,

чиная с маленького портрета Натали Трубецкой, который

майор, тоже в Алжире. Я не хотел, но он взрослый и офи-

когда-то привез Андре Солей из Петербурга. Портрет пере-

цер, а вы, простите, еще совсем мальчик. Вам шестнадцать

дал Рогену Дезире. Далее шел портрет самого Андре Солея,

лет. Как вы смогли попасть в легион? Они там, в комисси-

первого графа Роше, генерала погибшего при Ватерлоо.

ях, что, не смотрят, кого берут в армию?

— Удивительно, что картины не погибли, — радостно

— Смотрят. Только я сказал, что я испанец и мне восем-

говорил немного пополневший капитан Анри. — Все отсы-

надцать лет. Они обрадовались. Восемнадцать — самый

рели, пришлось отдавать реставраторам. Дом готов, госпо-

подходящий возраст.

дин граф. Теперь вы в Париж, в университет?

— Как восемнадцать? Почему испанец? Вы же француз!

— Прекратите, Анри, какой я для вас граф? Просто Де-

Вы граф! Вы же Солей! Это невозможно. Я завтра же позво-

зире Солей. Мы же договорились. А с университетом при-

ню руководству Иностранного легиона.

дется подождать. Я записался в Иностранный легион.

— Не вздумайте, Анри! Вы же не хотите, чтобы мы с

— Куда? — воскликнул Роген. — Вас же отправят защи-

вами поссорились? Я сам не понимаю, почему я иду на вой-

щать черноногих в Алжире. Боже мой, зачем вам воевать?

ну, но это желание у меня внутри, в душе, в моем сердце, а

— Я не иду защищать черноногих, я иду защищать

значит, так должно быть. И так будет.

честь Франции.

— Господи, — заплакал старый капитан, — зачем вы

— Но вы же единственный Солей. Вы не имеете права

рвете мое сердце? Я уже поверил, что вы для меня как сын.

делать этого. Я же знаю легенду о Харальде Солнечном и

Младший сын. И теперь я должен переживать за двоих сы-

его завещании.

новей. Я не выдержу, — старый человек, склонив голову,

— Я тоже знаю. Знаю и то, что она неоднократно на-

заплакал. И как в Испании, юноша, совсем мальчик, гла-

рушалась. Андре Солей, будучи единственным сыном, в

дил его по голове и тихо говорил:

восемнадцать лет пошел воевать в армию великого Напо-

— Все будет хорошо, Анри. Я вам обещаю, что вернусь

леона.

живым. И я возьму с собой медальон Харальда. Он меня бу-

— Но все-таки у него остался сын.

дет охранять…

— Мне что, срочно завести ребенка? У Андре сын ро-

дился, когда он уже был полковником и привез жену из

II

России, — Дезире показал на один из портретов. — Вот же

она, Анастасия Тарутина.

Как Дезире Солей обманул военную комиссию и запи-

— Откуда, Дезире, вы это знаете?

сался в Иностранный легион, осталось загадкой, но шест-

— Мне тетушка Софи много рассказывала о нашей

надцатилетний юноша поехал на войну в Алжир как граж-

семье. Кстати, не сохранилась ли старая кровать?

данин Испании.

— Э-э… я хотел эту рухлядь выкинуть, она сломанная и

В Алжире уже воевало полмиллиона французских пар-

прожженная…

ней, а победить Фронт национального освобождения так и

— Ни в коем случае! Ее необходимо восстановить.

не удавалось. Только с приходом к командованию армией

Пусть это сделают лучшие реставраторы мебели.

генерала Мориса Шалльи с его аэромобильными десант-

— Зачем?

ными дивизиями появилась надежда на победу. «Черноно-

— Я вам потом кое-что расскажу.

гие» — так называли французов-колонистов алжирцы, за

562

563

то что те носили черные кожаные ботинки, — радовались

— Это кто сказал?

больше всех.

— Я, Дезире Солей.

В первый парашютный полк Иностранного легиона та-

— А, это ты, блондинчик? Говорят, ты испанец? Хотя не

кой аэромобильной дивизии и попал Дезире Солей, кото-

похож, я бы даже сказал, что ты мне земляк, немец. И ты

рый среди легионеров, в основном негров, выделялся не-

первый, кому я скажу, где я воевал. Я воевал на русском

обычайным цветом волос и получил прозвище «Блондин».

фронте в батальоне СС «Дарленвангер», и мы в России со-

Многие считали, что он русский — он неплохо изъяснялся

жгли целую деревню Хатынь со всеми ее жителями. Сто

со служившими в Иностранном легионе русскими.

сорок женщин, стариков и детей мы отправили на небеса.

Алжир — не Испания и тем более не Франция, тут пус-

За что? За то, что решили, что они могут помогать парти-

тыня и жара, дикая жара, от которой разваливается голова

занам. Не помогали, а могут помогать. А вместе с нами

и все время хочется пить, не вина — воды. Негры в Иност-

жгли эту деревню русские ребята из сто восемнадцатого

ранном легионе вроде бы должны были переносить жару

шуцманшафт-батальона. Это бывшие красноармейцы,

легко, но оказалось, что это совсем не так. Как и белые, они

попавшие в плен под Киевом и перешедшие воевать на

дрались за каждую бутылку воды, готовы были перестре-

нашу сторону. Знаешь, где они? Думаешь, их расстреляли

лять друг друга у каждого колодца, который зачастую был

русские после войны? Ничего подобного — они попали во

либо отравлен, либо взорван повстанцами.

Францию и, когда американцы высадились в Нормандии,

Первый бой взвод, в котором служил солдатом Дезире

перешли на сторону Сопротивления, а потом попали сюда,

Солей, принял в пустыне. Взвод выбросили с вертолета на

в Иностранный батальон. Они, парень, рядом с тобой. Вот

жаркий песок, они не знали, как далеко находится их ар-

в какой ты компании. Достаточно?

мия и где какое-нибудь жилье или хотя бы оазис с несколь-

— Достаточно. Тогда понятно, откуда у тебя такая нена-

кими пальмами и колодцем. Вокруг был один песок.

висть к своим подчиненным. И я для тебя не «блондинчик»,

— Капрал Фриц, куда это нас занесло? Что мы будем

а солдат Дезире Солей.

здесь делать и как долго будем здесь сидеть? А где повстан-

— Тебя, мальчик, я запомнил. Если тебя в первую же ми-

цы? — спрашивали, озираясь, легионеры, когда вертолет

нуту боя не убьют гребаные повстанцы и ты побежишь —

улетел.

правда, здесь бежать некуда, я тебя пристрелю.

— А я-то откуда знаю? Мне ткнули пальцем в карту и

— Не возражаю. Но если побежишь ты, то я пристрелю

сказали, чтобы здесь держались сутки, тогда за нами при-

тебя.

летят. Не раньше, — отвечал всем сразу капрал Фриц, креп-

— Что?! Да я тебя! — капрал протянул руку, чтобы схва-

кий, высокий, рыжеволосый немец.

тить солдата, и, охнув, упал на четвереньки. — Ты, сукин

— А у меня и воды-то на сутки нет, — удивленно про-

сын, мне руку сломал! — заорал капрал.

изнес один из десантников. — Пока летели, я всю и выпил.

— А в следующий раз оторву, — спокойным голосом

— Я уже вас, сукиных детей, предупреждал: кто не

произнес молоденький солдат. — Лучше, капрал, ко-

возьмет с собой воды или ее ему не хватит, пусть пьет свою

мандуйте, что нам дальше делать. Не стоять же на этой

мочу или подыхает от жажды. И не вздумайте жалеть друг

жаре.

друга — здесь вы нужны только сами себе, — заорал кап-

— Зарывайтесь, — зло произнес капрал Фриц.

рал Фриц.

— Как зарываться — это же песок? — крикнул кто-то.

— Капрал, ты воевал? И если воевал, то где? — спроси-

— Как? Задницей вниз. Не зароетесь — нигеры вас ми-

ли капрала.

нами по песку размажут. Укладывайте на стенки и дно, что-

564

565

бы не осыпались, свои накидки, — и засмеялся: — И смот-

Первые две атаки они отбили довольно легко. Погибли

рите, чтобы вас не съели змеи и тарантулы.

двое и были ранены пять десантников. Негр, пулеметчик,

Они лежали ночь, беспрерывно курили, смотрели на

был убит первым.

огромные, завораживающие звезды на черном-черном

— Солей, молодец! — кричал капрал. — Ты такой спо-

небе, слышали странные, холодящие сердце вскрики со-

койный и так хорошо стреляешь — вон сколько убитого

седа — там проползла змея, значит, смерть выбрала не

тобой дерьма лежит перед нами. Я таких, как ты, встречал

тебя, прошла рядом. Когда краешек солнца поднялся над

только во время войны, и то среди солдат, воевавших в Рос-

горизонтом, осветив розовым светом песок, все облегчен-

сии. Они после боев на русском фронте уже ничего не бо-

но вздохнули и стали шумно радоваться, что, слава богу,

ялись, — Фриц заорал: — Сейчас эти обезьяны начнут нас

через несколько часов прилетит вертолет и они улетят из

уничтожать из минометов. Зарывайтесь, пока есть время,

этой непонятной, вызывающей страх, воющей всю ночь

и как можно глубже.

пустыни. Три солдата не поднялись — погибли от укусов

Капрал оказался прав — повстанцы начали стрелять

ядовитых змей. Вдруг на краю песков в свете восходящего

из минометов, и мины падали, зарывались в песок, потом

красного солнца появились точки, которые стали быстро

глухо ухали, поднимая столбы пыли и песка. Постреляв, ал-

приближаться, превращаясь в скачущих на лошадях всад-

жирцы пошли в атаку, и опять их встречали винтовочным

ников.

и пулеметным огнем. Они убегали, теряя убитых, и опять

— Что, суки, рано обрадовались, — хрипло произнес

начинали стрелять из минометов. Спасало одно — они не

капрал Фриц. — Готовьтесь, сейчас мы будем умирать.

умели стрелять! Через пять часов боя больше половины

Блондин, не забудь, что я тебе пообещал.

взвода не было. Ранило в живот капрала Фрица, он, зажи-

— Помню, капрал Фриц, — ответил спокойным голо-

мая рану рукой, между пальцами которой текли кровь и

сом юноша.

вонючее содержимое разорванной кишки, прохрипел:

Партизаны за сотню шагов до лежащих в своих выры-

— Солей, сопливый мальчишка, бери команду на себя.

тых ямках десантников соскочили с лошадей и поползли.

Я счастлив, что мне напоследок удалось увидеть настояще-

Началась перестрелка. Рядом с Дезире лежал негр-сене-

го солдата. Жаль, что ты испанец.

галец и стрелял из пулемета. Он, видимо, до того боялся,

— Я не испанец, я француз, — ответил Солей.

что не целился, нажимал на гашетку, пуская очереди в

— Жаль, не немец. Иди дерись, Солей, да поможет тебе

небо.

Бог. Прощай.

— Ты что, сука, нигер сраный, делаешь? — заорал на

Капрал приставил пистолет к виску и выстрелил.

него капрал Фриц. — Сволочь черная, я тебя, блядь, при-

Отбивали атаки еще два часа. Через эти два часа оста-

стрелю! Думаешь, тебе патроны сюда ящиками подвезут?

лось только десять солдат, способных держать оружие, но

А ну отвали от пулемета, — капрал посмотрел вокруг, уви-

и они все были ранены. Когда эти десять поняли, что они

дел Солея и крикнул: — Эй, храбрец, как тебя там… Со-

тоже мертвы, что их уже нет на этом свете, на горизонте

лей… Ты, видно, парень спокойный, бери себе пулемет, а

появились вертолеты. Один из них стал летать по кругу и

ты, нигер, стреляй из своей пукалки и, как расстреляешь

расстреливать повстанцев, два других приземлились и за-

все патроны, вставай и иди в атаку. Чего уставился? А ты

брали в свои гулкие, пустые чрева оставшихся в живых сол-

как думал? И не забудь оставить себе один патрон. Знаешь,

дат. Убитых оставили лежать на песке, сорвав воинские ме-

что с такими черными ребятами такие же черные ребята

дальоны. Они уже никому не были нужны, кроме сидевших

делают? Лучше не знать! Впрочем, с белыми тоже.

весь бой в сторонке, ничего не боявшихся стервятников.

566

567

На военной базе под столицей страны Алжиром всех

он сказал, если бы увидел тебя? Он бы сказал, что ты не

выгрузили из вертолетов и отправили в полевой госпиталь.

похож на испанца. Иди, мальчишка, воюй, коли тебе этого

Солей был тоже ранен — один осколок чиркнул по голове,

хочется.

содрав кожу на виске, другой ударил в грудь, сломал ребро,

Десантник Дезире Солей участвовал в боях, убивал пар-

но дальше не прошел. Осколок хирург достал и, подержав

тизан, проявлял чудеса храбрости, получив от своих бое-

в руке необычный золотой медальон, висевший на шее де-

вых товарищей и врагов прозвище «Белая Смерть». В нару-

сантника, спросил:

шение устава он отрастил длинные волосы, которые были

— Мальчик, сколько же тебе лет? И что это за медаль-

необычного цвета — белые с красными кончиками, — чем

он? Снял с убитого негра?

напоминал викинга из исторических фильмов. Начальс-

— Восемнадцать, — соврал Солей. — А медальон от

тво, махнув рукой, согласилось: «Пусть носит, но только он

предков. Викингов. Ему больше семисот лет.

один. Заслужил. Другим головы оторвем вместе с волоса-

— Понятно. Ты и похож на викинга. А насчет возраста,

ми. Нам только вшей не хватает». Солей отказывался при-

думаю, ты соврал. Правда, что ты командовал взводом и

нимать участие в карательных операциях против мирного

благодаря тебе не все погибли? — спросил хирург.

населения, его за это хотели разжаловать и отдать под суд,

— Пришлось. Мне капрал Фриц приказал. А дрались

но побоялись: он уже стал слишком известным в армии,

хорошо все. Куда денешься, если бежать некуда — вокруг

был для многих примером бесстрашного солдата — как

пустыня. Если бы кто сказал, за что мы там умирали...

тронешь пример? А потом за проявленные чудеса храбро-

— Этого на войне никто не знает, кроме генералов, по-

сти ему присвоили звание младшего лейтенанта, назначив

сылающих солдат умирать. Молодец, мальчишка. Про тебя

командиром взвода десантников. Желающих попасть во

тут рассказывают сказки, и дай бог, чтобы они хотя бы

взвод Солея было так много, что легионеры тянули жребий

чуть-чуть были правдивыми. Эх, больше бы таких солдат,

между собой, когда после очередной вылазки появлялись

как ты.

вакантные места — вместо убитых. Еще и спорили:

— А тогда что?

— Говорят, с этим мальчишкой легко умереть, но и

— Тогда перебили бы всех партизан и поехали домой.

быстро стать гражданином Франции.

Солея вызвали к командиру парашютно-десантного

— Ага, когда после тебя вот так же будут тянуть жре-

полка полковнику Меркуши, и тот, посмотрев на Солея,

бий, а тебе уже будет все равно.

спросил, как и хирург госпиталя:

— Так не тяни.

— Сколько тебе лет, юноша?

— Ты что, я тоже хочу стать французом. Солей, говорят,

— Восемнадцать, — опять соврал Солей.

ни одного раненого не бросает. А ранен и живой — всё,

— Врешь, сукин ты сын. Тебя бы из армии выгнать к

француз!

папе с мамой.

— Правильно, чем лямку годами тянуть, лучше уж по

— Я сирота, господин полковник, — перебил команди-

жребию в его взвод.

ра Солей.

— А я не буду. Они смертники. Я лучше со всеми вместе

— Не перебивай начальство! Стой смирно. Знаю, опять

стрелять в черномазых буду. Целым останусь.

врешь! Все просят тебя наградить, и правильно просят, —

— Дурак! В Алжире закончим, куда-нибудь еще пош-

полковник взял со стола погоны и небольшую коробочку,

лют. Африка большая.

протянул Дезире. — Генерал Шалль присвоил тебе звание

— Африка! А в какой-нибудь Вьетнам не хочешь?

капрала и наградил Военной медалью. Интересно, что бы

В джунгли. Тебе здешний жаркий песочек раем покажется.

568

569

— Ты там бывал?

ные горы, голубое небо, прозрачный воздух, парящие пти-

— Бывал. Таким же сопляком, как этот Солей. У меня

цы. И никакой войны.

уже выслуга, приказа на увольнение жду, а был бы моло-

— Десять минут отдыха — и все на строительство сте-

дым, без всякого жребия пошел бы. Так воевать интерес-

ны из камней. Видите тропу? По ней пойдут партизаны из

ней…

Туниса, и наша задача — не пропустить их.

Площадка с трех сторон обрывалась отвесной десяти-

III

метровой скалой, и только с одной стороны был пологий

склон, по нему проходила тропа, только по которой и мог-

Когда алжирских партизан прижали в Аврских горах к

ли пройти люди.

тунисской границе, казалось, что вот-вот война закончит-

— А много их будет, господин младший лейтенант? —

ся и все поедут во Францию. Больше всех этому радовались

спросил молодой светловолосый солдат. Он попал во взвод,

легионеры — знали, что тоже поедут во Францию и станут

вытянув жребий; он не хотел в него попадать, но все тя-

французами. Но шли дни, недели, а война никак не закан-

нули, и он тянул — не хотел прослыть трусом. Ему очень

чивалась. Партизан стреляли, вешали, резали, убивали

не хотелось умирать, а тут такой взвод — смертники. Он

целыми семьями, родами, деревнями, а они появлялись в

мечтал, чтобы его чуть-чуть, совсем легко ранило, он бы

Алжире вновь — приходили из Туниса через горы и через

попал в госпиталь, получил медаль и гражданство Фран-

эти же горы уходили обратно в Тунис. В горах французы

ции. Его звали Олег Петров, он был русским. Русские в

воевать не умели и не хотели — не было подготовленных

Иностранном легионе были, но это были русские, которые

для такой войны солдат.

остались в Европе после войны, они воевали против Совет-

Солея вызвали в штаб полка, где полковник Меркуши,

ского Союза в Русской освободительной армии генерала

растелив на столе карту, говорил:

Власова. Это были взрослые пятидесятилетние мужчины,

— Младший лейтенант Солей, приказываю вам со

прошедшие страшную мировую войну, а Олегу было всего

своим взводом высадиться вот здесь, — ткнул пальцем в

двадцать лет, и он никогда не воевал. На его вопрос Солей

карту, — в районе горы Асамб и, поднявшись на вершину,

ответил:

перекрыть единственный перевал. Вот здесь, — полковник

— Этого я не знаю, но думаю, много, так что не рас-

вновь ткнул пальцем в точку на карте, — проходит тропа,

слабляйтесь — стройте стену. Когда они сообразят, что не

по которой партизаны переходят из Туниса в Алжир. Бери-

смогут здесь пройти, они нас минами отсюда выкуривать

те пулеметы, автоматы, гранаты, провизию, медикаменты.

будут. Известная тактика.

Всё и много. Тебе там хорошо достанется. На помощь рас-

Стену возвели, успели чуть передохнуть, кто смог —

считывай не раньше, чем через три дня. Держись, Солей.

поел, когда на тропе появились первые партизаны.

Твои лейтенантские погоны там, на вершине горы.

— Без моей команды огонь не открывать. Кто начнет

Взвод забросили удивительно легко — два вертолета

стрелять, расстреляю лично, — произнес Солей. Глаза его

поднялись в горы, на высоту, пока двигатели могли хватать

потемнели, и вся фигура напряглась, как у пантеры, гото-

воздух, и десантники спрыгнули на скалы. Повезло, только

вой к прыжку.

двое сломали ноги и один сорвался в пропасть. С рюкзака-

— Вот мальчишка, — тихо сказал седой сержант. — Я с

ми, сумками, оружием поползли вверх. Через пять часов

ним уже полгода. Жесткий, но смелый. Легко с ним вое-

тяжелейшего подъема они были на вершине горы, с кото-

вать. Даже умирать не так страшно. Я с такими встречался

рой открылся такой вид, что дух захватывало: заснежен-

во время мировой войны. Его алжирцы знают и называют

570

571

Белая Смерть. Лучше ждите его приказа. Бить по морде не

в упор, кидали гранаты. Алжирцы, бросая убитых, отходи-

будет, но иногда лучше бы ударил…

ли и начинали кричать:

— А давно вы в Иностранном легионе? — спросил рус-

— Эй, Белая Смерть, прекращай огонь. Мы же знаем,

ский Олег.

что ты здесь. Какой еще смельчак решится здесь воевать?

— Давно, сынок. Сразу после войны попал. А так бы

Обещаем — не убьем, отпустим, уйдете к своим. Мы храб-

меня большевикам выдали — я же власовец. Мы с тобой

рецов уважаем. Не согласитесь — всех перережем. А твою

земляки: ты русский, а я хохол. Меня зовут Микола Остап-

белую голову на кол насадим и на самой высокой горе вы-

чук, что на вашей собачьей мове — Николай. Здесь таких,

ставим, чтобы через море все видели, что тебя больше нет.

как я, много. У меня уже медаль и выслуга лет. Через полго-

Пять минут даем.

да я всё, на гражданку. Уже и мадам присмотрел с домиком.

— Может, пойдем, господин младший лейтенант? — за-

Так что заживу. Лишь бы не убили… и в Россию не выдали.

шептал молоденький солдат Олег.

— Почему в Россию?

— Иди, я держать не буду и стрелять в спину не стану.

— Есть за что, — ответил сержант. — Если выдадут,

Кто им верит, уходите. Только патроны оставьте. Они нам

даже не расстреляют и не повесят — разорвут на куски.

пригодятся, — засмеялся Солей.

— За что?

Поднялись двое солдат и, крикнув: «Мы согласны. Не

— За Хатынь.

стреляйте!» — стали спускаться с горы. Но до партизан не

— Хатынь — это та деревня в Белоруссии, которую со-

дошли — длинная пулеметная очередь убила обоих.

жгли?

— Эй, — закричали алжирцы, — ты, Белая Смерть, нас

— Откуда знаешь? — удивился сержант.

не понял: либо все, либо никто.

— В школе рассказывали.

— Ну что, кто еще верит этим обезьянам? — спросил

— Так ты советский, комсомолец.

Солей. Десантники, опустив головы, молчали. — Нет та-

— Был.

ких? Тогда давайте драться.

— Вот и я был… красноармейцем Миколой Остапчу-

— А я что говорил? Слушайтесь лейтенанта, — сказал

ком, попавшим в сорок первом году под Киевом в плен к

сержант.

немцам. А там дальше был выбор небольшой: пуля, лагерь

Олег очень хотел пойти с теми двумя, но в последний

или в каратели.

момент, увидев перед лицом кулак сержанта Миколы, ис-

— Страшный ты человек, Остапчук.

пугался и теперь благодарил в душе и сержанта, и Бога, в

— Посмотрим, какой ты добрый станешь через полго-

которого никогда не верил, за то, что остался жив.

дика. Если выживешь, — засмеялся Остапчук.

Они отбивали атаки еще сутки. В рукопашную перехо-

Первый день отбивали атаки без потерь, да и партиза-

дили, но не сдавались — неслось над горой: «Белая смерть!»

ны не стремились умирать. Ждали чего-то. Солей оказался

Солей винтовкой, как дубиной, размахивал — кости лома-

прав: на второй день к подножью горы притащили мино-

лись, и черепа раскалывались. Уже прощались с жизнью,

меты и принялись забрасывать минами десантников, но

когда прилетел вертолет и, расстреливая партизан из пуле-

плохо — стрелять приходилось почти отвесно, и партизаны

метов, завис над горой.

боялись, что мины прилетят обратно. Десантники лежали,

— Раненых первыми! — приказал Солей. Когда погрузи-

вжавшись в построенные из камней укрытия. Как только

ли раненых и стали залезать десантники, партизаны появи-

вой мин прекращался, вскакивали — вовремя, партизаны

лись на краю площадки и открыли огонь из винтовок. Пули

уже были рядом, на горе. И вновь начинался бой: стреляли

застучали по вертолету, пробивая тонкие стенки, любая

572

573

могла попасть в бензобак, а на площадке оставались еще

Солдаты удивленно смотрели на своего командира. На-

двое: сержант Остапчук и русский Олег. Солей крикнул:

конец поняв, что он им приказывает, побежали к краю пло-

«Улетайте!» — и, схватив лежащий на полу вертолета моток

щадки и стали спускаться по веревке вниз.

альпинистской веревки, бросился на помощь своим солда-

Солей схватил зачем-то прихваченые еще при десан-

там. Вертолет, взревев двигателем, опустил морду и резко

тировании две противопехотные мины и стал их зарывать

полетел вбок, от горы. В раскрытые двери спасенные десан-

на площадке, зло шепча: «Сейчас я вам сдамся! Чтобы вы

тники видели, как трое их товарищей дерутся на маленькой

меня четвертовали?!» Оглянулся — солдат на площадке не

горной площадке с алжирцами. Белела голова Солея. Сол-

было. Взвел взрыватели. Подбежав к краю скалы, посмот-

даты в вертолете грустно, не скрывая слез, кричали:

рел вниз. Солдаты стояли внизу, задрав головы.

— Все, нет больше младшего лейтенанта.

— Уходите, сейчас рванет, — крикнул им и побежал об-

— Такой молодой, совсем мальчишка, а хороший ко-

ратно к стене. Вовремя — алжирцы были у края площад-

мандир был. Жалко.

ки. Солей выпустил в них длинную очередь из пулемета,

— Да если бы он не остался, нас бы всех перестреляли.

бросил одну из двух оставшихся гранат, и когда они отпря-

Герой он.

нули назад, побежал к краю скалы, к веревке. На ходу рас-

— И этому молоденькому русскому не повезло. Он же к

стрелял последние патроны, бросил гранату и, разрывая до

нам случайно попал. Я с ним разговаривал.

крови ладони, скатился по веревке вниз. Почувствовав под

— Дурак он. Нашел куда идти — в наш взвод. Мы же

ногами землю, отскочил от скалы в кусты. Наверху разда-

смертники.

лись два мощных взрыва, и верхушка скалы разлетелась в

— Да мы давно бы уже были мертвы, если бы не млад-

стороны камнями. Вместе с камнями к ногам Солея упала

ший лейтенант. Он солдат берег…

и оборвавшаяся от взрыва веревка. «Ну теперь ищите», —

А на горе трое десантников в страшной, смертельной

обрадовался Солей и, схватив веревку, скрылся в роще.

драке партизан с площадки скинули, а как — сами не пони-

Солдат он нашел ниже по склону. Молодой, Олег, лежал и

мали. Микола и Олег сразу погибли бы, если бы не бросив-

плакал.

шийся им на помощь Солей — размахивая пулеметом, как

— Ногу, кажется, сломал, — сказал сержант Остап-

палицей, он вызвал ужас у партизан, обратив их в бегство.

чук. — Бегать-то по горам не умеет. А я, кажется, руку вы-

— Эй, Белая Смерть, сдавайся! — неслось снизу. —

вихнул. Надо же, русский с хохлом остались. Спасибо тебе,

Никто уже к тебе не придет на помощь. Мы тебя не убьем.

командир, что спас.

Ты нам живой нужен.

Олег всхлипнул:

— Командир, давайте сдадимся. Может, правда, не убь-

— Уходите, со мной вам далеко не уйти.

ют? — жалобно попросил Олег.

— Помолчи-ка, сопляк, — сказал Солей. — Сейчас пере-

— Чтобы я, Солей, сдался?! Чтобы меня потом, как обе-

вяжем и пойдем. Пока они там очухаются и сообразят, что

зьяну, показывали в клетке? Стреляйте и не давайте им

мы живы — веревку-то с горы сорвало, мы уйдем далеко.

приблизиться, я быстро, — Солей схватил моток веревки и

И веревка пригодится — шину наложить.

побежал к краю скалы, уходившей вертикально вниз мет-

— Как же вы меня понесете-то? — заплакал Олег.

ров на десять; дальше шел уже пологий склон и роща. Со-

— Вот если бы пришлось нести вас обоих, тогда да,

лей быстро укрепил веревку и сбросил конец вниз.

было бы тяжело, а одного тебя я, как любимую девушку,

— Ты, — показал на Олега, — спускайся первый. Сер-

осторожно донесу. Не уроню, не бойся, — сказал Солей.

жант, страхуй его, а потом спускайся сам. Да быстрее вы!

Микола с Олегом, охая от травм, захихикали.

574

575

Наложив из веток шину, Солей взвалил солдата себе на

— Восемнадцать.

спину.

— Это когда было, а сейчас-то, через два года, сколько?

— Всё, пошли, — сказал он. — Только не ори! Иначе

— Восемнадцать.

нам конец.

— Боже! Франция, тебя защищают дети.

— Вас, господин полковник, не поймешь: то дети, то

Их внесли в списки геройски погибших солдат Фран-

для войны подходишь... Вы уж определитесь.

ции. Особенно много хороших слов говорили о погибшем

— Еще и наглец. Поезжай, там тебя будут награждать, и

младшем лейтенанте Дезире Солее. Солдаты его взвода

ты уже не вернешься в полк.

плакали, не боясь попасть под трибунал, напились. Коман-

— Почему?

дование полка промолчало.

— Потому что, пока ты там, на горе, дрался насмерть,

Когда через несколько дней Солей с двумя десантни-

теряя убитыми своих солдат, подписано перемирие. Прези-

ками, одного из которых он нес на себе, вышел к фран-

дент хочет вывести войска из страны и провести референ-

цузским войскам на алжирской стороне Аврских гор, на-

дум о создании свободного государства Алжир.

ступил неописуемый восторг. Солдаты десантного полка

— А как же «черноногие», а наши погибшие товарищи?

радовались так, будто закончилась эта проклятая, непо-

— Это ты у де Голля спроси, если увидишь. Да тебе,

нятная война. Раненого Олега отправили в госпиталь, у

не французу, какое до этого дело? Иностранному легиону

него были сломаны кости голени. Он плакал, прощаясь, —

всегда найдется работа. Вон, рядом Марокко и Тунис, а еще

понимал, что больше уже не вернется в полк, а Солей его

Вьетнам. Так что войны на наш век хватит. Молодец, Со-

успокаивал:

лей. Я таких солдат на своем веку мало видел. И почему ты

— Дурак, тебе ужасно повезло. Ты возвращаешься до-

не француз?

мой живым.

— А я француз.

— Куда домой? У меня нет дома.

— Как? — удивился полковник.

— Твоим домом будет Франция. Ты же французский ге-

— Так, господин полковник. Если бы я комиссии ска-

рой и, как раненый в бою, станешь гражданином Франции.

зал, что француз, то на войну бы не попал.

— А что мне от этого гражданства, если я стану инва-

— А твое испанское гражданство?

лидом?

— Я жил в Испании и имел испанский паспорт. А в ко-

— Каким инвалидом? Тебе же не отрежут ногу. Таких,

миссии на год моего рождения внимания не обратили —

как ты, даже на гражданке тысячи, и никто не стал инва-

какая разница, если в Иностранный легион.

лидом.

— Ну ты и дурак, Солей. Зачем тебе, французу, голову

— Да?! Правда? — обрадовался солдат Олег и заплакал

подставлять под пули?

от счастья.

— Так через два года меня бы все равно забрали в ар-

Солея вызвал к себе полковник Меркуши и сказал:

мию. Вот сейчас бы и пошел.

— Тебя, герой, хочет видеть сам генерал Морис Шалль.

— Зато не воевал бы.

Собирайся, через полчаса будет машина, поедешь в город

— А я хотел воевать.

Алжир, в штаб армии. Счастливчик… с девками нагуля-

— Ты странный парень, Солей. Уверен, я о тебе еще ус-

ешься. Впрочем, мне кажется, ты для девок еще молод, а

лышу. Впрочем, может быть, мы еще встретимся. Кругом!

вот для войны оказался в самый раз. Скажи честно, сколь-

Генерал Морис Шалль был легендарной личностью и

ко тебе лет?

заслуженно считался национальным героем. Именно с его

576

577

приходом в алжирскую армию удалось разгромить пар-

Генерал Морис Шалль, усадив Солея в кресло, стал хо-

тизан.

дить по кабинету, поглядывая на юношу и приговаривая:

Когда генералу доложили, что в приемной находится

— Что-то подозрительно ты молод, мой друг. И это два

младший лейтенант Солей, генерал сам открыл дверь свое-

года войны, и это такие подвиги. Как же ты солдата-то на

го кабинета и, увидев офицера с длинными белыми волоса-

себе вынес? Он же не мешок с картошкой, тяжелый.

ми, удивленно спросил:

— Ну что вы, господин генерал, он был легким. Вот

— Это ты, молодой человек, младший лейтенант Со-

двоих было бы тяжело нести. Но повезло, у второго только

лей? А сколько тебе лет?

рука была вывихнута.

— Достаточно, господин генерал, чтобы воевать, — от-

— Наслышан, как ты там, в горах, дрался. Я подписал

ветил юноша.

приказ о присвоении тебе звания лейтенанта и награжде-

— Проходи, — генерал уважительно посторонился,

нии Орденом Военных заслуг. Заслужил. Погоны ты сейчас

чтобы пропустить в кабинет Солея.

получишь, а за наградой поедешь в Париж. Сам президент

— Такого еще не было, — сказал адъютант генерала

де Голль хочет видеть тебя в Елисейском дворце. Ты стано-

ждущим приема майорам и полковникам, — чтобы гене-

вишься не только героем моей армии, но и славой Фран-

рал так принимал младшего лейтенанта, да еще из Иност-

ции. Жду тебя вновь у себя. Впрочем, как знать, может

ранного легиона.

быть, и не дождусь.

— Так это же младший лейтенант Солей — герой вой-

— Я вас не понял, господин генерал.

ны. Этот мальчишка воюет всего-то два года, а за ним чис-

— Потом поймешь. Потом, — генерал отдал Дезире

лятся такие подвиги, в которые трудно поверить, — сказал

погоны лейтенанта, пожал руку и сказал: — Хорошо, что у

один из ждущих приема у генерала офицеров. Находивши-

Франции есть такие юноши.

еся в приемной офицеры, услышав фамилию, заговорили:

— Я же испанец, — сказал Солей.

— Послушайте, а этот Солей не имеет какого-либо от-

— Да ладно, не ври. Ты на себя посмотри, ну какой ты

ношения к известной семье Солей из Ла-Рошели, которые

испанец — вылитый француз.

все погибли во время войны?

— Нет. Иначе с чего бы этому юнцу служить в Иност-

IV

ранном легионе?

— Если бы это было так, то зачем бы ему вообще слу-

По парижской улице Сент-Оноре шел молодой человек

жить. Говорят, те Солеи были очень богатыми людьми.

в форме лейтенанта Иностранного легиона с непривыч-

— Они были еще и графами. Нет-нет, это другой Солей.

ными для военного длинными белыми волосами. Офицер

Чтобы французский граф воевал в Иностранном легионе?

под восхищенные взгляды парижанок дошел до дома 55 и

— Пусть и другой, но молодец. И ведь совсем мальчиш-

вошел в Елисейский дворец, где был принят президентом

ка. Сколько ему лет?

Франции Шарлем де Голлем.

— Он воюет два года, значит, не меньше двадцати. Хотя

Лицо президента было очень озабоченным. Он вни-

по виду мальчишка мальчишкой. Знаете, как его называют

мательно посмотрел на молодого офицера, по-видимому,

алжирцы? Белая Смерть.

удивляясь его необычной для военного шевелюре. Потом

— Черт возьми, красиво.

подошел к нему и приколол к кителю только что утверж-

— Так его и в нашей армии тоже называют Белая Смерть.

денный, заменивший собой сразу два десятка различных

— Заслужил!

наград орден «За военные заслуги». Де Голль внимательно

578

посмотрел в глаза офицеру и задал уже достаточно надоев-

— Да, господин президент, в Ла-Рошель. За последние

ший юноше вопрос:

восемь лет я там был три дня.

— Сколько вам лет, господин лейтенант? Только не

— Почему?

врите своему президенту.

— Я жил и воспитывался у Софьи де Морни в Испании,

— Восемнадцать, господин президент.

потому что пришедший из плена в России Серж Солей вы-

Среди присутствующих на награждении пронеслись

гнал меня из дома.

тихие возгласы удивления.

— Не будем о нем вспоминать, — нахмурившись, тихо,

— И вы уже два года воюете? — с интересом спросил

чтобы никто, кроме Дезире Солея, не услышал, произнес

де Голль.

де Голль и громко сказал: — Герцогиня де Морни — слав-

— Да, господин президент.

ная женщина. Она, русская княгиня Трубецкая — героиня

— И вы из Ла-Рошели, — утвердительно сказал прези-

французского народа. Я очень рад, что ваша знаменитая

дент.

семья продолжает жить, и уверен, что вы, молодой чело-

— Да, — ответил юноша..

век, достигнете больших успехов на любом поприще, кото-

— Тогда ответьте, почему вы в Иностранном легионе,

рое изберете, — гражданском или военном. Не удивлюсь,

если вы Солей из Ла-Рошели? Я же знаю историю вашей

если когда-нибудь войдете в этот дворец, став президентом

семьи.

Франции. Я этому был бы только рад, — де Голль обнял Де-

— Если бы я показал французский паспорт, то не смог

зире. — В вашем лице, лейтенант Солей, я обнимаю и бла-

бы попасть в армию, так как мне было шестнадцать лет.

годарю всю вашу семью, так много сделавшую для нашей

А так я записался как гражданин Испании.

любимой Франции. Я обнимаю молодое поколение фран-

— Браво! — воскликнул де Голль и, повернувшись к

цузов, которое оказалось достойным своих отцов, участни-

присутствующим в зале известным людям страны, торже-

ков Сопротивления.

ственно произнес: — Господа, перед вами Дезире Солей,

На следующий день «Фигаро», «Либерасьон», «Монд»

граф Роше, сын Бернара Солея и Мишель Пажу, замучен-

и другие газеты вышли с заголовками: «Солеи возвраща-

ных в парижском гестапо, внук Марина Солея, взорвавше-

ются», «Новый орден молодому герою» и с фотографиями

го десятки офицеров-подводников в своем доме в Ла-Роше-

вручения ордена лейтенанту Дезире Солею. Показали вру-

ли, племянник Александра Солея, героя Первой мировой

чение и по появившемуся в домах и уже ставшему очень

войны, кавалера ордена Почетного легиона, погибшего

популярным телевидению.

от рук террористов, желавших выкрасть маршала Петена

Солей пошел проведать солдата своего взвода Олега,

из тюрьмы на острове Йе. Жена и дочь Александра Солея

которого он вынес на себе. Тот, с переломом костей голе-

тоже погибли во время войны. Все Солеи были участника-

ни, лечился в военном госпитале. Из пятки торчала спица,

ми движения Сопротивления. Когда мне назвали фамилию

к которой через блок была привязана веревка с чугунной

храброго молодого офицера, я не думал, что вы из семьи

гирей.

Солей. Тем более в Иностранном легионе. Я был уверен,

Олег слезливо запричитал:

что все Солеи погибли, защищая Францию, но увидев ваши

— Ах, господин лейтенант, врачи говорят, что я буду ле-

волосы и ваши глаза, сразу понял, кто вы. Я думаю, Солеи,

жать с этой гирей шесть недель, а потом еще в гипсе пол-

которые там, на небесах, сейчас гордятся и радуются за

года. Ладно бы в больнице, здесь хотя бы кормят. Но меня,

вас. Молодец, Солей! — президент помолчал, а потом спро-

как загипсуют ногу, обещают выгнать, а куда я потом — в

сил: — Поедете сейчас домой?

гипсе, инвалид? Я же не француз. Правда, меня наградили

580

581

Военной медалью и обещают дать гражданство, но когда

гала экономка Гаелл, глядя на которую не было сомнения,

это еще будет, да и куда я с этим гражданством и такой но-

что для Анри она была не просто экономкой. Впрочем, ка-

гой? Кто меня возьмет на работу? Куда ни кинь — всюду

питан было за семьдесят, а вдовая Гаелл была в том пре-

клин.

красном женском возрасте, чуть за сорок — почему бы в

— Красиво сказал. Вот, возьми, — Солей протянул лис-

нее не влюбиться? Капитан и к детям Гаелл, двум дочерям,

ток, — это мой адрес в Ла-Рошели. Приезжай, там места

относился с отцовской лаской и любовью. И те, посмеива-

всему нашему взводу хватит. И работа найдется. Любишь

ясь, называли его «дядюшка Анри».

море?

— А мы вас, господин граф, видели по телевизору, — ра-

— Не знаю, я его никогда не видел. Но хотел бы полю-

достно сказал Анри и показал на стоящее в гостиной чудо

бить. Тут прочитали в газете о вас, господин лейтенант, и

человеческого прогресса. — Это так необыкновенно — не

все не понимают, зачем вы, француз, граф, пошли на войну?

просто слышать, но и видеть. Скажите, господин граф, как

— Думаешь, я понимаю? Это во всех Солеях так — душа

вы относитесь к предложению президента де Голля прекра-

вдруг рвется повоевать, и ничего с этим не поделаешь…

тить войну в Алжире?

хочет. Приедешь, я тебе многое расскажу о своей семье.

— Если честно, не знаю. Но за два года войны я так и не

Так что жду, приезжай.

понял, за что там гибнут молодые французы.

— Спасибо, господин лейтенант, — всхлипнул Олег, а

— Там мой сын, подполковник Поль Роген, — грустно

когда Солей вышел, громко зарыдал.

произнес капитан Анри.

— Чего плачешь, парень? — спросил раненый с сосед-

— К сожалению, я его не встречал. Я служил в пара-

ней койки. — Смотри, как тебе повезло. Я вон француз,

шютном полку Иностранного легиона.

мне ногу отрезали, и куда я теперь? Будь проклята эта не-

— Жаль. Он бы вам понравился. Пойдемте, стол на-

понятная война и эти черноногие! Де Голль прав — надо

крыт, ваше сиятельство.

кончать с этой войной.

— Анри, я уже просил, чтобы ты никогда не называл

— А Иностранный легион?

меня графом и уж тем более сиятельством. Я для тебя Де-

— Для этих ребят всегда найдутся другие страны. Пусть

зире.

там воюет. Тебе-то сейчас без разницы. Ты свое отвоевал и

— Хорошо, господин Дезире.

поедешь в Ла-Рошель, во французский рай, да еще и работа

— Вот и прекрасно. Давайте обедать. Все вместе: ты,

будет. Парень, ты вытащил туза! Вот уж везет так везет!

Гаелл и девочки.

Когда Дезире приехал домой, капитан Анри не скрывал

— Но… — произнес Анри.

радости. Казалось, отремонтированный дом ждал возвра-

— Никаких «но», мы одна семья.

щения юноши: найденные в подвале портреты и картины

— Спасибо, — Анри всхлипнул. — Простите меня,

были развешаны на ровных, красиво отремонтированных

граф… Я хотел сказать, что подобрал для вас яхту. Надо,

стенах, реликвии семьи лежали на, стелажах, полы, окна,

чтобы вы на нее взглянули. И что делать с торговыми дома-

двери были заменены, стояла старинная мебель из красно-

ми здесь и в Марселе? Судов нет, но остались сами здания

го дерева, сад был ухожен и благоухал. Древняя кровать,

торговых домов и завод, и надо либо их продавать, либо

отреставрированная, находилась в отдельной спальне. Все

покупать новые лодки и суда. Все стоит денег. Я все подсчи-

сияло, сверкало чистотой и новыми красками. Ничего не

тал. Решение принимать вам. Но я, — Анри опять всхлип-

напоминало о недавней разрухе, даже малейшего запаха

нул, — всего не успеваю, стар стал. Нужен новый, молодой

не было. Был запах новой жизни старого дома. Анри помо-

управляющий.

582

583

— Поработай еще немного, и будет новый управляю-

Каждый день поступали новые и новые известия из Ал-

щий. Русский.

жира, а потом и из Франции. Убийства, взрывы, нападения

— Русский? Как это?

на банки и государственных лиц, покушение на Шарля де

— Он воевал в моем взводе, а сейчас с ранением лежит

Голля.

в парижском госпитале. Я ему напишу, чтобы готовился и

Дезире Солей отправил рапорт об увольнении из армии

читал книги по экономике.

и удивительно быстро его получил. Понятно стало почему,

Дезире отдыхал, плавал по заливу на новой яхте, Анри

когда пришла новость, что алжирские части Иностранного

учил его управлять парусами. Жизнь казалась радостной и

легиона расформировывали.

безмятежной, Дезире ловил себя на мысли, что ему совсем

Солей с головой ушел в дела — восстанавливал торго-

не хочется менять эту жизнь на армию.

вый дом, свободное время проводил на купленной яхте,

Рано утром через две недели в комнату Дезире посту-

проявляя недюжинные способности, уплывая все дальше

чал Анри и возбужденно сказал:

и дальше в океан. Анри учил управлять — Дезире быстро

— Спускайтесь в гостиную, господин граф! Там по те-

учился. «Солей, настоящий Солей», — ворчал старый ка-

левизору показывают Алжир. Ничего не понятно, но все

питан.

время кричат: «Путч, путч…» и очень много стреляют. Ах,

Вечерами смотрели по телевизору новости и пережи-

боже мой, там же мой сын!

вали за события в Алжире, затем во Франции, когда на-

На экране ревели танки, стреляли из автоматов солда-

чались взрывы в банках и кинотеатрах. Понимали, что за

ты, журналист говорил о какой-то Секретной армейской

путчистов стоят офицеры, прошедшие алжирскую войну, а

организации, которую возглавили генералы Шалль, Зел-

армия во Франции — за президента де Голля. Страна рас-

лер, Жуо и Селлан, о том, что армия, ее офицеры готовы

кололась, де Голль проводил референдумы, чтобы получить

переплыть море, высадиться в метрополии и взять власть

под держку народа. И получал!

во Франции.

Дезире съездил в Париж, сдал документы в универси-

— Наверное, это и имел в виду генерал Шалль, когда

тет, на медицинский факультет.

прощался со мной, — сказал Солей.

— Вы хотите стать врачом? — спросил Анри.

— Боже, там же мой сын! — опять воскликнул Анри. —

— Да, я решил стать хирургом, как отец.

Он-то за кого?

— Я рад за вас, господин граф.

— Не знаю, Анри. Я сейчас даже не знаю, за кого же я.

— Опять граф?

Я вместе с этими людьми сражался и умирал два года. А с

— Простите, господин граф, но я так рад! И еще, — Ро-

другой стороны, это бесславная восьмилетняя война. Надо

ген протянул конверт, — это письмо из мэрии Парижа.

видеть этих убитых и раненых солдат. Сколько же я видел

— Из мэрии Парижа? Кажется, я к ним не обращался...

смертей! Я не знаю, что делать! Впрочем, знаю — я ухожу

— Это я обращался от вашего имени.

из армии! Завтра же подам рапорт. Мне проще — мне во-

— От моего имени? Зачем?

семнадцать лет, я француз и лейтенант Иностранного ле-

— Я просил сообщить, что стало с квартирой вашего

гиона. Меня должны были выгнать из армии за обман, а

отца на авеню Фош. Все-таки прошло столько лет. Я пи-

вместо этого наградили. За других я решать не могу и не

сал — они долго не отвечали и вот ответили, по-видимому,

хочу. Всё, меня больше в армии нет.

после вашей встречи с президентом.

А старый человек, опустив голову, все шептал:

В бумаге с печатями и подписью мэра Парижа сообща-

— Поль, Поль, где же ты?

лось, что квартира профессора Бертрана Солея по адресу:

584

585

Париж, авеню Фош, дом 72, может быть передана его сыну

— Мне так удобнее, — простодушно ответила жен щина.

после предоставления документов, подтверждающих род-

Она помогла приехавшему пройти в гостиную, усадила

ство Дезире и Бертрана Солей… и уплаты налогов. Сооб-

в мягкое кресло.

щалось, что в квартире никто не жил, с 1943 года, налоги

— Луки, — крикнула женщина, — принеси господину

за нее не платились и мэрия хотела бы урегулировать этот

офицеру чай и пирожки.

вопрос до того, как Дезире Солей получит ее. И шла при-

— Я не офицер, мадам, — вновь повторил гость.

писка, что мэрия поможет герою Франции…

— Да какая разница? Я знаю, что мой хозяин — офи-

— И что мне делать, Анри? — Дезире протянул письмо

цер, и у Анри сын — офицер, значит, все их знакомые —

капитану. Анри, близоруко прищурившись, шепча слова,

офицеры.

прочитал, отдал лист обратно и осевшим голосом произ-

Вошла молоденькая девушка в легком цветастом пла-

нес:

тье, с подносом, на котором стояли чашка с чаем и плете-

— Как что? Это же квартира вашего отца. В ней, раз

ная корзинка с румяными пирожками.

никто не жил, возможно, остались вещи, к которым он

— Приятного аппетита, господин офицер, — сказала

притрагивался, возможно, и ваша мать жила там. У нас

девушка. Краска стеснения залила ее лицо.

есть деньги, прикажите, и я все оформлю. Я поздравляю

— Спасибо, но я, мадемуазель, не офицер. Я солдат,

вас… Дезире. Это же такое счастье.

бывший солдат. Меня зовут Олег Петров. Я русский, — ска-

— Хорошо, Анри, готовьте документы…

зал, покраснев, гость.

— О-о! — воскликнула Гаелл. — В этом доме любят рус-

Через два месяца к дому в Ла-Рошели подъехало такси и

ских. Иногда даже слишком.

из него с трудом, опираясь на костыли, вышел русоволосый

— Как это слишком? — спросил Петров.

худой молодой человек в форме Иностранного легиона и с

— Ой, я ничего не говорила. Прошу вас, месье Петрофф,

Военной медалью на груди. Одна нога была в гипсе. Сол-

пейте чай. Луки, что ты застыла, как истукан? Иди на кух-

дат очень стеснялся, заикаясь, коверкая слова, спросил у

ню. Скоро, наверное, придет хозяин и… капитан Анри.

открывшей двери Гаелл:

«Капитан Анри» было произнесено с какой-то необык-

— Я хотел бы видеть лейтенанта Дезире Солея.

новенной мягкостью и нежностью в голосе. Луки еще раз

— Его сейчас нет, он с капитаном Анри в море на яхте,

взглянула на сержанта, улыбнулась, чем вновь вызвала

но, господин офицер, проходите в дом. Давайте я вас на-

краску на его лице, и, повернувшись, быстро — легкое

пою чаем.

плать ице вспорхнуло, показались стройные ножки — вы-

— Мадам, я не офицер, я солдат. А это удобно? Может

шла из гостиной.

быть, я подожду здесь, в саду?

Солей и Анри пришли вечером, когда солдат, посапы-

— Что-то вы слишком стеснительны для офицера. Да

вая, спал в широком кресле, а его загипсованная нога по-

еще для героя, — женщина показала пальцем на медаль. —

коилась на заботливо подставленном пуфе. Солей, увидев

Вы же герой, правда?

спящего человека, радостно воскликнул:

— Ну что вы, мадам, если бы не лейтенант Солей, я бы

— Олег! Слава богу, приехал, — солдат открыл глаза и

давно уже был съеден алжирскими червями.

хотел подняться, — Сиди, сиди, — протестующе замахал

— Тем более пойдемте. Хозяин меня может отругать за

руками Дезире. — Анри, знакомьтесь, это Олег Петров,

то, что я не помогла господину офицеру.

русский, будущий управляющий торговым домом Солей.

— Почему вы продолжаете меня называть офицером?

Книжки нужные все прочитал, Олег?

586

587

— Нет, господин лейтенант. Они же на французском

— А-а, тот мальчишка, который всех обманул и под ви-

языке.

дом испанца записался в Иностранный легион?

— Не переживай, капитан Анри тебя всему научит. Ты

— Да. Мой отец в их семье работает еще с довоенно-

же солдат, а Анри морской волк, капитан и отец офицера,

го времени, еще с его дедом, который взорвал свой дом

кстати, воевавшего в Алжире.

вместе с десятками офицеров-подводников, твоих земля-

— В Алжире? Там же сейчас путч.

ков.

— Знаю. Ты не собираешься в Алжир?

— Понятно. Как бы внук не взорвал нас, — хохотнул

— Меня из армии выгнали. Но, правда, дали француз-

тот, кого назвали Отто. — Ладно, подполковник, у нас с

ское гражданство.

вами нет выбора.

— А я что тебе говорил! Всё, с завтрашнего дня входи в

— Почему? Ты, Отто, можешь уйти.

курс дел. Я через две недели уеду.

— Не обижайтесь, подполковник. Сейчас все на нервах.

— Куда, господин лейтенант?

В гостиную спустился Дезире Солей. Пришедшие были

— Я тоже уже не в армии и не лейтенант. Я студент ме-

удивлены его молодостью.

дицинского факультета Парижского университета. И назы-

— Я вас слушаю, господа, — сказал спокойным голосом

вай меня Дезире.

Солей.

— Вот это да! А я думал, вы останетесь в армии и стане-

— Господин Солей, я подполковник Поль Роген, сын

те генералом, — сказал Петров.

Анри Рогена.

— Не хочу я служить в нынешней армии. Я хочу, как

— Рад с вами познакомиться, господин подполковник.

отец, стать хирургом. Очень хорошим хирургом. А он, го-

— Взаимно.

ворят, был лучшим.

— Это генерал Жером. Это майор Дегиль, — показал на

— Я боюсь, господин лейтенант. Да и нога... Сказали,

пришедших Поль Роген.

чтобы я гипс четыре месяца не снимал.

— Здравствуйте, господа. Я вас слушаю. Только поз-

— Ну и не снимай. У тебя же костыли есть. Комната у

вольте, я попрошу Гаелл приготовить для вас что-нибудь

тебя будет внизу. Гаелл сейчас приготовит. А нога тебе ме-

поесть. Я думаю, вы голодны.

шать не будет. Анри поможет. И машина с водителем у тебя

— Не надо, господин Солей, не надо лишних глаз и

будет. Давай, начинай, Олег. Дел по горло. Все у тебя бу-

ушей, — сказал Поль Роген. — Нам нужна ваша помощь.

дет хорошо. Я знаю и верю. А сейчас пойдемте все за стол.

— Тогда, Анри, пожалуйста, принесите нам чай. Я вас

Я есть хочу.

слушаю, господа.

Ночью в дверь дома тихо постучали. На стук вышел

— За нами гонится специальная служба президента.

Анри и воскликнул: «Поль!» Потом провел в дом трех муж-

Мы хотим попросить у вас яхту, чтобы уплыть в Испанию.

чин в мятых темных костюмах и шляпах.

— Вы умеете управлять яхтой?

— Посидите здесь, — тихо сказал Анри. — Я сейчас поп-

— Нет, но мы надеемся, что нам поможет мой отец

рошу спуститься господина Солея.

Анри.

— Он не выдаст? — спросил с сильным акцентом один

— Да-да, я помогу, — сказал, заикаясь от волнения,

из вошедших.

Анри. — Но только если господин граф разрешит взять

— Ты что говоришь, Отто? Это же лейтенант Солей из

яхту.

Иностранного легиона, тот, о котором писали все газеты.

— Анри, вы опять? Я для вас Дезире. А для господ офи-

Он герой алжирской войны, — сказал Поль, сын Анри.

церов — лейтенант Солей, пусть и бывший лейтенант.

588

589

Господа, я думаю, что Анри будет очень трудно управлять

Полицейские отошли и один сказал другому:

такой большой яхтой. Я вместе с ним помогу вам и почту

— Мне еще покойный дед говорил, что все Солеи поме-

за честь это сделать.

шаны на море и за это их море любит. Ни один не утонул.

— Спасибо, господин лейтенант, — сказал генерал Же-

Только хоронят в море… Хорошие люди.

ром. — Приятно знать, что есть еще такие французы.

— Я знаю, — сказал второй. — Все Солеи в войну погиб-

— Что вы, господин генерал, это для меня честь поз-

ли. Дезире — единственный, кто живой остался.

накомиться с вами. Сейчас ночь. Пойдемте в гавань. На

— Судьба. Хорошая семья.

яхте есть еда и вино. Только ведите себя непосредственно,

— Да, очень хорошая…

можете прикинуться прогуливающимися по городу чуть

Яхта проскочила между двумя высокими каменными

выпившими туристами. Только не переусердствуйте, в Ла-

башнями. Когда-то, в древности, между ними протягива-

Рошели нет пьяниц, и тогда придется иметь дело с поли-

ли тяжелую цепь, и ни один корабль не мог выйти из гава-

цией, чего вам, наверное, не особенно хочется, — юноша

ни. Миллионы звезд в черном небе и дрожащая на черной

улыбнулся. Все улыбнулись в ответ, и напряжение с их лиц

волне серебристая дорожка от луны показывали путь несу-

улетучилось.

щейся по волнам яхте.

— Черт, какой молодой и какой умный лейтенант, —

Когда утреннее солнце своим краешком осветило оке-

произнес майор Дегиль.

ан, яхта подошла к испанскому берегу у портового города

— А я что говорил, Отто, — сказал Поль Роген.

Виго. Поль Роген с майором Дегилем пересели в резиновую

— Извините, майор, где вы служили? Вы немец? —

лодку. Генерал Жером, поставив ногу на веревочную лест-

спросил Солей.

ницу, тихо спросил Солея:

— Немец. Майор второго парашютного полка.

— Я понимаю Анри Рогена — Поль его сын, но вы-то из

— Понятно. Я с вашими земляками вместе воевал.

известного рода, награжденный президентом офицер, по-

— Ну и как они воевали?

чемувы нам помогли?

— Они говорили, что значительно проще, чем на рус-

— Я, господин генерал, два года воевал с вами против

ском фронте.

партизан в Алжире и знаю, что такое офицерская честь и

— В этом они абсолютно правы. В России было жут-

солдатская дружба. Я помог вам и Полю Рогену, но не Отто

ко воевать. Особенно осенью и зимой, — и засмеялся: —

Дегилю. Он из тех немцев, что служили Гитлеру и убили

Правда, весной и летом еще хуже. Тогда русские еще силь-

моих родителей и всех моих родных. Так что его благодар-

ней нас били.

ности мне не нужно. Пусть он лучше никогда не попадает-

В щель приоткрытой двери за ними, затаив дыхание,

ся на моем пути. Прощайте, генерал.

наблюдал худенький русоволосый молодой человек.

— Прощайте, лейтенант Солей. Вы достойны своей зна-

На улице один раз им встретились полицейские. Бегле-

менитой фамилии. Храни вас Господь!

цы напряглись, но, увидев Дезире Солея, полицейские при-

— Мы с вами, господин генерал, французские офице-

ветливо отдали честь и спросили:

ры, и я это буду помнить всегда.

— На яхту, господин Солей? Гостей хотите покатать?

— Вы, юноша, станете знаменитым. Поверьте мне, —

Ночью-то, наверное, тяжело?

произнес генерал Жером и спустился в лодку.

— Ночью даже интересней, — ответил Солей.

Лодка с тремя людьми тихо поплыла к берегу, к спящим

— Да-да, вы же Солей, да и капитан Роген с вами. Удачи

в этот ранний час домикам, а яхта, описав зигзаг, развер-

вам.

нулась и, забирая ветер в паруса, устремилась обратно в

590

591

океан. На корме стоял старый человек, смотрел на удаляю-

ти какую-нибудь фотографию своей матери Мишель Пажу.

щийся берег и плакал.

Фамилию матери он узнал из уст самого президента Фран-

Державший руль юноша смотрел вперед, на то, как про-

ции Шарля де Голля, когда тот награждал Дезире орденом

буждается океан, и думал, что сделал все правильно. «Пра-

«За заслуги». Олег стал рассказывать:

вильно, — прошептал он. — Я же француз». Он встряхнул

— Моя фамилия самая распространённая в России —

головой, отчего в свете встающего солнца кончики волнис-

Петров. Олег Петров. Я из маленького поселка Крестцы,

тых белых волос заиграли медью.

что под Великим Новгородом. Я в семье старший, еще есть

— Правильно. Я же француз, — громко крикнул юноша

сестра Полина, младше меня на десять лет. Мать работает

и весело засмеялся.

на фабрике народных ремесел, где особым способом выши-

вают узоры на льне. Они так и называются — крестецкая

V

строчка. Отец работает в леспромхозе, на пилораме. Я слу-

жить попал в пограничные войска, на границу с Финлянди-

— Расскажи, Олег, о себе, — попросил перед отъездом

ей. И мне из армии так не хотелось возвращаться домой…

в Париж Дезире Солей своего нового управляющего, кото-

Может, молод был, может, потому что жил в глухом посел-

рый за две недели научился ходить с костылями, что Гаелл

ке. Мне один дембель показал тропку через болото на фин-

боялась, что «худенький русский» упадет и разобьется. Сам

скую территорию. «Сам бы сбежал, — сказал, — но уже не

не ожидая, Олег быстро стал разбираться в хаосе бухгал-

могу, отец при смерти, надо ехать. Про эту тропку никто

терских бумаг. Помогали книги, когда-то выброшенные

не знает. Мне про нее тоже дембель рассказал…» Я тихо-

Сержем Солеем и его женой в подвал для растопки котла,

нечко язык английский стал изучать, гражданскую одежду

а теперь, просушенные и почищенные заботливыми рука-

раздобыл, мешок полиэтиленовый — это было нетрудно на

ми капитана Анри и Гаелл с дочками, занявшие свои места

границе с финнами, они, как через границу в наш Выборг

на полках в восстановленной библиотеке. Олег умудрялся

переезжают, так водку готовы ведрами хлебать. У них в

вскарабкиваться по приставной лестнице, если ему нуж-

Финляндии сухой закон, вот они у нас нажираются и всё,

на была книга с верхних полок. Гаелл и ее дочери только

что привозят с собой, меняют на водку. Обратно уже в ду-

охали от страха. Больше всех радовался обретенной сво-

пель пьяные едут, а всю водку, что в России купили, прямо

боде капитан Анри, он с удовольствием занялся покуп-

на переходе через границу лакают — провоз-то в Финку

кой морских судов, о которых Олег не имел ни малейшего

запрещен, и их, полумертвых от водки, перевозят домой.

представления. Он море-то видел впервые — в Алжир, на

И они еще считают, что все русские беспробудные пьяни-

войну, его доставили самолетом. Олег испугался моря, но

цы! На себя бы со стороны посмотрели! За месяц до дембе-

и отказываться плавать он тоже боялся — вдруг выгонят.

ля я устроил свою гибель, как будто провалился в болото и

Приходилось терпеть и улыбаться, пока из Ла-Рошели не

утонул. Даже автомат на берегу болота оставил. А сам через

уедет Дезире.

трясину прошел к финнам. Боялся, думал — всё, каюк, уто-

Этот разговор состоялся на яхте, далеко в море, когда

ну в этой жуткой жиже! Чуть ткнешь в нее палкой, а оттуда,

берега не стало видно, Олег просил вернуться — его ука-

из глубины, пузыри и вонь. Но прошел. Тот дембель пра-

чало, — чем смешил капитана Анри и Дезире Солея. Это

вильное направление указал. У финнов граница — одно на-

было последнее плавание Дезире — назавтра он уезжал в

звание, я через нее прошел, никто не заметил. Переоделся

Париж, в университет. Дезире спешил — хотел съездить в

в лесу и поехал на электричке по стране. Финны еще меня

Фонтенбло в приют, узнать что-нибудь, а может быть, най-

и жалели, почему-то считали, что я поляк, и я стал везде го-

592

593

ворить: «Поляк, поляк. Ес, ес». Этого хватало, чтобы пони-

кая записка, написанная матерью перед казнью, а от отца

мали. В Финляндии русских оказалось много, и все такие

фотография… Я завтра уеду в Париж, а оттуда в Фонтен-

же, как я, — убежали из Союза. Вместе с ними подрабаты-

бло, в приют, где мама воспитывалась и где потом оста-

вал на стройках, ну они меня и надоумили сесть на паром,

вила меня; может быть, найду какую-нибудь, пусть хоть

переехать в Швецию и там идти во французское посольс-

детскую, ее фотографию. Ее увижу… А тебе русскую фа-

тво, проситься в Иностранный легион. Оказывается, для

милию поменять надо. Женись и возьми фамилию жены.

русских это возможность легально остаться в Европе. Я так

И никто никогда не найдет.

и сделал. Мне в посольстве объяснили: если ранят в бою,

— Боже, как же, оказывается, просто. Сержант-то Ос-

получишь гражданство, если получишь медаль — граж-

тапчук это, наверное, и имел в виду, когда говорил о сво-

данство, если пятнадцать лет отслужишь, даже пенсию да-

ей женитьбе. Вот спасибо за совет. У Гаелл вон какая дочь.

дут. В Союзе, вон, три года в армии служишь, а всё говорят,

Красавица Луки.

что это твой долг перед родиной. Предупредили: не согла-

— Кстати, сержант Микола получил Военную медаль и

шусь — из посольства передадут русским. Прижали, суки,

из армии уходить не собирается. Только в Иностранном ле-

к стенке, я, конечно, согласился. Да служить-то ничего, мы,

гионе служить уже не будет… — Дезире внимательно пос-

русские, ко всему привычные, но уж больно жарко в Афри-

мотрел на Олега. — А ты с женитьбой какой-то уж очень

ке. Нет, вначале вроде как тепло, потом жарко, а потом уже

быстрый. А любовь?

как в аду. И не привыкнуть. Да вы же, господин лейтенант,

— Любовь? — удивился Олег, хотел сказать: «Ну куда

лучше меня об этом знаете. Когда я к вам во взвод попал,

ж она денется, когда на сеновале побывает», но промол-

я уже год отслужил, все надеялся: царапину от пули полу-

чал.

чу — и свободен, гражданин Франции. Посмотрите, поло-

На проводах, за столом, больше всех расстраивался и

вина Африки — граждане Франции: алжирцы, тунисцы,

плакал Анри. Он после мимолетной встречи с сыном как-то

марокканцы, ливийцы, и ведь все — арабы и негры! Что

резко постарел, даже ростом стал меньше. Плакал на груди

же у вас за страна такая? А белым вход закрыт! Непонятно.

Дезире, причитая:

Потому-то первое впечатление, что Франция — африкан-

— Что же и ты, сынок, меня бросаешь? Один я остался,

ская страна. Ну а дальше вы знаете: в бою побывал, ранен,

один.

медаль получил, инвалид — пожалуйте, перед вами новый

— Ну что ты, Анри, я же часто приезжать буду. Да и не

гражданин Франции. И по закону, и белый! Но думаю, если

один ты — Олег и Гаелл с тобой. Прекрати, Анри, плакать,

бы не вы, господин Солей, спился бы и сдох под забором.

а то я сам расплачусь. А хочешь, переезжай ко мне в Париж.

Вот и всё. Сейчас я гражданин Франции и предатель своей

Вдвоем-то веселей будет.

страны, и если там узнают, что не утонул, а сбежал и жив,

— Нет, я без моря не могу. Можно, я буду жить на яхте?

то приговорят к смертной казни. Все бы ничего, но родите-

Мне там легче.

лей жалко.

— Какие проблемы, Анри, — конечно, живи. Гаелл, —

— Все в жизни случается. Наступит время, и поедешь

попросил Дезире женщину, — если Анри будет жить на

домой, — сказал Солей.

яхте, ты его не бросай, он же готовить не умеет. Ну если

— Дай-то бог! — ответил Олег.

только рыбку пожарить… И тебя, Олег, прошу — не бросай

— Мне, Олег, еще хуже, — сказал Дезире. — Я никогда

старика. Ему и так тяжело. Будь для него как сын. Он нуж-

не видел своих родителей. Они погибли во время войны и

дается в любви. Я буду приезжать как можно чаще. Куплю

считаются героями Франции. У меня есть только малень-

мощный автомобиль и буду приезжать.

594

595

Дезире уехал, и в доме сразу наступила такая тишина,

— Вот каким ты стал, Дезире, сын Мишель, — и запла-

что Анри уже через два дня перебрался на яхту. Олегу же

кала. Директор с Дезире бросились ее успокаивать. Она

было не до грусти — работы у него было полно, и он сра-

вытерла слезы, надела старые круглые очки, подошла к

зу же уехал в Марсель — там восстанавливался торговый

столу, стала перебирать фотографии и отобрала две. — Вот

дом. Гаелл же стала старательно протирать и мыть дом, как

Мишель маленькая, а это она на выпускном вечере.

будто драила палубу, готовила и носила еду Анри, который

Дезире посмотрел на фотографии и ничего не увидел —

вновь начал курить свою трубку, отчего сразу же стал каш-

глаза застелила пелена слез.

лять, но курить не бросал. Еще на яхте появился неболь-

— Присядь, мальчик, — сказала Джинет, — я тебе все

шой бар, в котором стоял запас виски и джина. Старик ве-

расскажу о ней. Я ее хорошо помню, потому что она была

черами закрывался в каюте, плакал, вспоминая сына Поля,

для меня как дочь, я очень ее любила. Потому, наверное,

и тихонечко напивался.

она тебя привезла сюда.

В мэрии Парижа Дезире выдали документы на кварти-

Дезире смотрел на фотографию худенькой девушки в

ру отца, и он поехал на авеню Фош, снял пломбы с дверей

простеньком платьице, с короткой прической и красивы-

и вошел в покрытую толстым слоем пыли квартиру. Увидел

ми глазами — насколько позволяла увидеть старая фото-

мебель, книги и большой черный рояль. Крышка была под-

графия. Вторая была групповая, там было видно только

нята. Он тихо обошел квартиру и, вернувшись в гостиную,

улыбающееся лицо маленькой девочки.

подошел к роялю и нажал на клавиши — раздался звук.

— У меня есть дома ее фотография, я тебе ее подарю, —

Слезы побежали по щекам Дезире.

сказала Джинет. — Она поступила к нам в двадцатом году.

Оставив вещи, он пошел в автомобильный салон, где

Ее подбросили, и никаких сведений о ней не было, кроме

купил английский внедорожник, и поехал в Фонтенб-

записки: «Ее зовут Мишель». Она была очень болезненной

ло. Найти приют для сирот не составило труда — он был

девочкой, часто болела, иногда так тяжело, что мы дума-

единственным и находился недалеко от королевского

ли, что не выживет. Но с детства была заводилой во всех

дворца. Директором была молодая женщина, которая ни-

играх и шалостях детей. Особенно любила всех разыг-

чего не смогла ответить на вопрос Дезире о воспитаннице

рывать, мы ее называли «актриса». Она и правда хотела

Мишель Пажу, только сказала, что во время войны архив

стать актрисой. Она очень хорошо училась и после при-

приюта сгорел, остались несколько фотографий, но есть ли

юта поступила в Парижский университет, а тут война. Она

на них Мишель Пажу, она не знает — работает в приюте

приезжала несколько раз в Фонтенбло, зачем — не знаю, а

пять лет, после смерти предыдущего директора. Дезире

потом в сорок четвертом приехала с маленьким ребенком

очень расстроился, но директор, узнав, что юноша сам был

и оставила его здесь. Это был ты. Я ее просила, чтобы ос-

воспитанником этого приюта, правда, совсем недолго, вос-

талась здесь, все уже ждали освобождения, но она сказала:

кликнула:

«У меня есть долг перед его отцом», и уехала. Больше я ее

— Вам, молодой человек, нужна сестра Джинет. Она

не видела. А потом приехали за тобой, сказали, что твой

работает здесь с начала века. Ей восемьдесят лет, и только

отец и Мишель погибли. Я бы тебя не отдала, но как уви-

она сможет вам помочь. Сейчас я ее приглашу и найду ос-

дела приехавшего, сразу поняла, что это твои родственни-

тавшиеся довоенные фотографии воспитанников приюта.

ки, — старушка показала на волосы Дезире. — Ну как тут

Пришла Джинет — маленькая, седая, старая женщина.

перепутаешь, такие же волосы и глаза. А вот что ты когда-

Дезире рассказал, кто он и зачем приехал. Старушка вни-

нибудь приедешь сюда, не думала. А ты приехал. Молодец,

мательно посмотрела на него, а потом сказала:

сынок. Пойдем, я тебе подарю фотографию твоей матери.

596

597

Я живу совсем рядом. Почти во дворце, — тихо засмеялась

часовых операций. Врачи, помнившие Бернара Солея, го-

старая женщина.

ворили: «Весь в своего отца». К практике присоединилась

— Господин Солей, вы можете и эти фотографии взять

наука, он блестяще защитил диссертацию по хирургии и

себе, — сказала директор.

стал профессором медицины. Опять про него уважительно

— Я, с вашего разрешения, возьму одну, эту, — Дези-

сказали: «Весь в отца».

ре взял фотографию с Мишель. — А общую — нет. Может,

Он первым в стране произвел операцию по коронар-

кто еще будет искать. Спасибо вам. И скажите, какая нуж-

ному шунтированию, разработал новые методики опе-

на помощь вашему приюту и воспитанникам? У меня есть

раций при пороках сердца и, наконец, произвел первую

деньги, и я хочу помогать вам.

во Франции операцию по пересадке сердца. Для этого он

— Ну что вы, мы же на государственном обеспечении.

полгода проработал в Кейптауне у знаменитого хирурга

Если только игрушки для малышей, а старшим детям па-

Кристиана Бернарда, первым в мире пересадившего сер-

рочку велосипедов. Если, конечно, это вас не затруднит.

дце человеку.

— Я все куплю и пришлю вам. Приложу счета и мое

У Дезире Солея не было завистников среди врачей, его

письмо о подарке, чтобы у вас не было проблем. И я бы хо-

уважали за знания и трудолюбие, за вежливость, спокой-

тел заключить договор о помощи вашему приюту. Огром-

ствие и тактичность, за великолепно проводимые опе-

ное спасибо вам, госпожа директор.

рации. Он был богат, но не хвастался своими деньгами.

Через три часа, посидев у Джинет, послушав ее расска-

Наоборот, он тратил деньги на помощь сиротским домам,

зы и выпив чаю, Дезире ехал на машине в Париж. Справа

создал фонд для оплаты операций на сердце бедным граж-

на переднем сиденье лежала фотография в рамке с кра-

данам. Он стал известным и уважаемым как среди про-

сивой, улыбающейся девушкой. «Мама, я тебя нашел!» —

стых людей, так и среди элиты страны. Дезире Солей был

прошептал юноша. На душе было так радостно…

счастлив.

VI

Капитан Анри погиб. Старик, перебравшись жить на

яхту в Старой гавани Ла-Рошели, лишь изредка сходил на

Прошли годы. Дезире Солей окончил медицинский

пирс. В одну из ночей яхта загорелась, и Анри задохнулся.

факультет Парижского университета и стал работать хи-

Это никого не удивило — старик много пил и беспрерывно

рургом в больнице Отель-Дьё де Пари, в которой когда-то

курил свою трубку. Пожар возник в каюте, но дальше не

работал его отец, профессор Бернар Солей, замученный в

распространился — был быстро потушен, но Анри спасти

парижском гестапо во время войны. Мемориальная мра-

не удалось. Дезире похоронил старика в море. «Так хоро-

морная доска с именами погибших во время войны врачей

нят моряков. Капитан Анри заменил мне отца», — сказал

была установлена во дворе клиники, при входе.

он, прощаясь. Рядом с ним на палубе яхты был всего один

Дезире с первого дня учебы понял, что медицина, хи-

человек — Поль Роген.

рургия — то, о чем он мечтал в коротких перерывах между

Он пришел в клинику, когда Солей собирался уезжать

боями в Алжире. На первом курсе он пришел в эту клинику

в Ла-Рошель на похороны Анри. Солей посмотрел на во-

и стал работать ночным санитаром, на втором ему разре-

шедшего в его кабинет худого, седого, с жестким взглядом

шили «подержаться за крючки», а с третьего курса он стал

мужчину и уже хотел спросить, что привело того к нему в

помогать на операциях и сразу обратил внимание своим

больницу, как вдруг понял, кто перед ним.

необычайным спокойствием во время сложных и много-

— Вы Поль Роген? — спросил он.

598

599

— Да. Я знаю, что вы, господин Солей, сейчас поедете

— Он думал, что его выгонят из дома. Думаете, почему

в Ла-Рошель, и прошу взять меня с собой. На все вопросы я

он жил на яхте? Он хотел остаться со своим горем один.

готов ответить по пути.

— Да кто бы посмел его выгнать из моего дома?

— Хорошо, Поль, поехали.

— Ваш управляющий Оле Севиль.

Они ехали на автомобиле Солея, и Поль Роген расска-

— Олег? Чепуха. Олег хороший товарищ, в Алжире он

зал свою историю.

служил в моем взводе.

— Тогда с вашей помощью мы оказались в Испании. Мы

— Я это знаю. Он обязан вам жизнью.

хотели перебраться в Аргентину, но нас в Мадриде аресто-

— Поль, мне никто ничем не обязан. Капитан Анри был

вали. Простите, господин Солей, но мы с генералом Жеро-

неправ.

мом даже подумали, что это вы нас выдали — довезли, а

— Меня отпустили из тюрьмы вчера — помиловали, уз-

потом сообщили, что мы нелегально пересекли границу.

нав, что умер отец. Он своей смертью помог мне получить

Испанцы майора Дегиля отпустили. Сволочь гитлеров-

свободу. Вот вроде бы и всё.

ская. Вы вряд ли знали, что четверть Иностранного леги-

— Мне жаль капитана Анри и вас, Поль. Сколько же лет

она после окончания мировой войны составляли немцы

вы провели в тюрьмах?

из проигравшей Германии. Когда восстание колонистов и

— Вместе с Испанией двенадцать лет.

офицеров из Секретной армии, было подавлено де Голлем,

— Боже, какой ужас — это же целая жизнь!.. Мой стар-

эти немцы перебрались в Испанию и Аргентину. Дегиль

ший брат Серж провел восемь лет в лагерях России. Я даже

быстро нашел своих товарищей по войне. Он, сука, даже

не хочу говорить, какой он пришел.

ни разу нас не навестил. Мне и генералу Жерому дали по

— Вот где, я думаю, был ужас.

три года тюрьмы за незаконное пересечение границы. Же-

— Хорошо, что вы, Поль, пришли ко мне. А насчет Оле-

ром через год умер, а я, отсидев три года в испанской тюрь-

га вы неправы.

ме, был выдан французам и приговорен уже французским

Они стояли вдвоем на палубе, Поль Роген высыпал из

судом к пятнадцати годам тюрьмы за участие в Секретной

урны в море прах своего отца.

армии. Мы, французы, все-таки странные люди: своих рас-

— Он заменил мне родителей, — сказал Дезире.

стреливаем, сажаем в тюрьмы, а нацистов, убивших десят-

— А я так и не успел стать для него любящим сыном. Ах,

ки тысяч французов, отпускаем на свободу.

если бы все вернуть. Прости, отец…

— Как это?

— Вы, Поль, неправы — он очень любил вас…

— В день, когда меня заводили в камеру знаменитой

парижской тюрьмы Санте, из нее выпускали на свободу по-

Олег Петров, женившись на дочери Гаелл, взял фами-

милованных де Голлем генерала Оберга и полковника Кно-

лию жены и сократил свое имя до приемлемого для фран-

хена. Они руководили парижским гестапо во время войны.

цузов Оле. Все стали уважительно называть его господин

У них руки по локоть в крови. Они были приговорены к

Севиль. Он радовался и гордился. Луки оказалась хорошей,

смертной казни, а их отпустили! Они хорошо выглядели,

доброй женой, родила ему двух детей, мальчика и девоч-

скажу я вам. Говорят, потом отлично устроились служить в

ку, и старалась во всем потакать мужу — считала его очень

германском бундесвере.

уважаемым и очень занятым человеком. Она была права,

— Почему же вы не сообщили о себе своему отцу?

Олег много работал, сутками. Был талантливый управля-

— Он знал, что я в тюрьме.

ющим — воссоздал торговый дом семьи Солей, восстано-

— Знал?! И ничего никому не сказал?

вил устричные плантации и виноградники на острове Ре,

600

601

занялся производством вина. Все удивлялись, как этот при-

и был прав — Дезире Солей не вникал в торговые дела, он

храмывающий мужчина — хромота осталась после пере-

тратил деньги.

лома — успевает везде. Он считал себя хозяином всех дел

Появление Поля, сына погибшего Анри Рогена, Олега

дома Солей и, наверное, был прав. За годы семейной жиз-

удивило, но не испугало. Он знал, что тот сидит в тюрьме,

ни он поправился, стал степенным и важным. Жил в хоро-

он много чего знал и давно уже никого не боялся.

шем доме, ездил на великолепной машине, двери которого

В один из приездов в Ла-Рошель Дезире, взяв Олега под

были переделаны так, чтобы было легче садиться, одевал-

руку, сказал:

ся у лучших портных Ла-Рошели, чего нельзя было сказать

— Олег, я хочу с тобой поговорить. Пойдем в мой каби-

о его жене — цветущая, красивая девушка после свадьбы

нет, там никто не будет нам мешать.

превратилась в испуганную женщину. Луки плакала и жа-

— Ах, господин Солей, кто вам может помешать в ва-

ловалась матери, что только дети держат ее в браке с Оле,

шем же доме? Здесь бывает только Гаелл и иногда захожу

иначе она давно бы убежала от него.

я, вот и всё. Дом, к сожалению, пуст. Вам надо жениться,

Восстановлением яхты, обгоревшей во время пожа-

хозяин. В этом доме не хватает строгой хозяйки и смеха

ра, занялся Поль Роген. Оказалось, что, как и его отец, он

детей.

очень любил море, а ремонт и плавание на яхте доставляли

— Еще один, — улыбнулся Солей. — Для тебя, Олег, я не

ему истинное удовольствие.

хозяин и не господин, а просто Дезире, твой товарищ. Но

Дезире Солей, приезжая в Ла-Рошель, не пропускал ни

я хочу поговорить с тобой не о делах. В следующем месяце

одного погожего дня, чтобы поплавать на яхте по Бискай-

я еду в Россию, — глаза Олега от этих слов заблестели, — и

скому заливу или, обогнув Пиренейский полуостров, при-

у меня запланирована поездка на автомобиле из Москвы в

стать к берегу Испании в районе Барселоны, где была вил-

Ленинград. Я так попросил. Мне надо увидеть одно место.

ла де Морни. Его товарищем в плаваниях всегда был Поль

Ты говорил, что твой город находится по этой дороге. Я бы

Роген. Олег Петров к яхте не подходил, что радовало Поля

мог заехать к твоим родителям и передать им от тебя вес-

и смешило Дезире. В свободное от плавания время Солей

точку и подарки.

оперировал в городской больнице. Он был хирургом высо-

— Ах, господин Солей, — голос Олега дрожал, — вы не

чайшего класса, профессором университета и на вопрос о

представляете, что такое Советский Союз. За каждым ва-

возвращении в Ла-Рошель, посмеиваясь, отвечал:

шим шагом будут следить. Вам могут не разрешить встре-

— Вот выйду на пенсию и обязательно вернусь домой.

титься с моими родителями, а если разрешат, то можете

— Тогда, господин Дезире, женитесь, заведите много

им только навредить. Не дай бог, в КГБ узнают, что я жив:

детей и отправьте их сюда, — просила постаревшая эко-

родителей посадят в тюрьму, за то что не донесли на меня.

номка Гаелл. Она старела из-за грубого отношения к ней и

Пусть уж лучше считают, что я погиб.

ее дочери зятя, но боялась говорить об этом Солею.

— И все-таки покажи на карте, где находится твой го-

— Я для тебя, старуха, не Оле, а господин Оле, — гово-

род, и скажи, как зовут твоих родителей. Я буду осторожен

рил ей Олег и предупреждал: — Если вздумаешь жаловать-

и что-нибудь придумаю. Приготовь какие-нибудь подарки

ся Солею, разведусь с твоей дочкой и вы обе пойдете на

и фотографии.

улицу вместе с детьми. Да и хозяин твоим, старуха, слезам

— Хорошо, господин Солей, и большое спасибо. Как же

не поверит, а если даже и поверит, делать ничего не будет.

я хочу хоть на минутку побывать дома, одним глазком уви-

Он побоится остаться без денег… Без меня весь его торго-

деть, как они там живут, — взрослый человек всхлипнул,

вый дом развалится, превратится в пыль. И он это знает, —

как ребенок, и стал тереть глаза.

602

603

— Обещаю, я все узнаю и расскажу тебе. Все будет хо-

— Господин Солей, откуда вы так хорошо знаете рус-

рошо, Олег.

ский язык, чтобы читать Льва Толстого? — удивилась ве-

— Спасибо, господин Солей.

дущая.

— Да, еще — в моем доме будет жить Поль, сын Анри.

— Так треть романа на французском языке, — засмеял-

— Как вам будет угодно, хозяин.

ся Солей. — А если честно, во мне много русской крови. Во

— Опять?

времена кардинала Ришелье за какой-то подвиг его гвар-

— А что он будет здесь делать? — спросил Олег.

дейцу, простому моряку из Ла-Рошели Полю Солею фран-

— Видно будет. Может, займет место Анри.

цузский король Людовик даровал титул барона. У Поля и

Олег хотел сказать, что такого места давно нет, но пе-

русской княжны Натальи Трубецкой, жившей в то время

редумал. «Может, хочет оставить этого Поля, чтобы следил

в Париже, родился сын Жан-Поль. Другой же мой прадед,

за мной? Может, покойный Анри обо мне в письмах что-

Андре Солей, воевал в армии Наполеона, став за свои под-

нибудь сыночку сообщил?» — подумал Олег и, когда вышел

виги графом. Он в сражении при Бородине был смертельно

из кабинета, прошептал: «Да что этот алкоголик мог сооб-

ранен, но его спас князь Сергей Трубецкой.

щить? Сгорел и сгорел. Кто же знает правду, как он сгорел?

— Какой Сергей Трубецкой? Будущий декабрист?

Никто. Неужели Солей не знал, что сын у Анри в тюрьме?

— Да, который участвовал в восстании против царя, а

Старик что, все годы молчал?»

потом был сослан в Сибирь. Андре Солей познакомился в

России и женился на графине Анастасии Тарутиной. Андре

VII

погиб в битве при Ватерлоо. Мой дядя, Александр Солей,

воевал во время Первой мировой войны в Русском экспе-

Прилетев в Москву, профессор Дезире Солей провел не-

диционном корпусе во Франции…

сколько показательных сложных операций на сердце, чем

— Что вы говорите? Русские во Франции? Вы, навер-

порадовал московских врачей, прочитал лекции в меди-

ное, имеете в виду всех этих отщепенцев, бежавших из Рос-

цинском институте — уже обрадовались студенты, и дал

сии во время нашей великой революции?

интервью советскому телевидению.

— Нет. Этот корпус отправил в помощь Франции рус-

— Как вам Москва, господин Солей? — задала вопрос

ский царь Николай. Русские невероятно храбро сража-

ведущая.

лись против немцев. Во Франции их чтят как героев. Над

— Восхитительной красоты город, — ответил Солей.

их могилами установлены памятники, за ними ухажи-

— Правда, что вы едете в Ленинград?

вают.

— Да, на машине. Хочу посмотреть красоту русской

— Один царский режим помогал другому. Это же была

природы. Сейчас зима, и мне бы очень хотелось понять,

империалистическая война, — улыбка сошла с лица ве-

как же было тяжело солдатам армии Наполеона в одна ты-

дущей. Но через секунду она вновь улыбалась. — Значит,

сяча восемьсот двенадцатом году.

ваша семья была знакома с Сергеем Трубецким?

— У нас хорошо знают эту войну. Ее изучают в школе.

— И не только. Во время Первой мировой войны наша

Ее описал Лев Толстой, а фильм «Война и мир» режиссера

семья познакомилась с герцогиней Софьей де Морни, же-

Сергея Бондарчука получил премию «Оскар».

ной посла Франции в Петербурге. Так вот, Софья де Морни

— Я читал этот великий роман великого русского пи-

по рождению — княжна Трубецкая. Я хорошо ее знаю — я

сателя в русском издании и смотрел этот изумительный

жил у нее в Испании несколько лет, до ее смерти.

фильм.

— А почему у нее?

604

605

— Вся семья Солей — мой дед, мои родители, дядя, его

— Как ваш отец, профессор Бернар Солей?

жена и дочь — погибла во время Второй мировой войны, и

— Да, как мой отец. Вы хорошо знакомы с историей

я стал сиротой…

моей семьи.

— Скажите, господин Солей, как вам советская меди-

— Я даже знаю, что вы не женаты, — засмеялась веду-

цина и наши врачи?

щая.

— Честно? У вас необыкновенно талантливые, велико-

— Не женат. Не встретил еще ту, единственную…

лепно оперирующие хирурги. Им бы оснащенность наших

— А как вам русские девушки?

клиник — цены бы им не было. Я уже договорился, что они

— У меня глаза разбегаются от их красоты. Я всегда

будут приезжать в Париж, в клинику, где я работаю, чтобы

восхищался, глядя на портреты своих русских прабабушек,

обмениваться опытом и учиться друг у друга. А француз-

настолько они красивы, но увиденная в России реальность

ские кардиохирурги будут приезжать в Россию.

превзошла все мои представления… Я, кстати, хочу про-

— Но это же очень дорого?

ехать на машине от Москвы до Петербурга, простите, Ле-

— Все расходы я беру на себя.

нинграда, чтобы поближе познакомиться с родиной моих

— Вы так богаты?

предков.

— Да. Знаменитый Торговый дом Солей принадлежит

— Тогда счастливого вам пути.

мне. Его создали еще при Жан-Поле Солее много веков

— Спасибо…

назад.

Ранним морозным утром на машине посольства Фран-

— А как к вам правильно обращаться? Ваше сиятель-

ции, в сопровождении машины с двумя штатскими, мол-

ство? Вы же граф.

чаливыми людьми, Дезире Солей выехал из Москвы. Уже

— Да, я граф Роше, но обращайтесь ко мне просто про-

за городом первые белые сугробы и огромные сосны вос-

фессор Дезире Солей. В нашей семье всегда спокойно отно-

хитили его. Он, не отрываясь, смотрел в окно. Не доезжая

сились к дворянским титулам. Они были дарованы нашей

Твери, Солей посмотрел на свою карту, попросил свернуть

семье за военные подвиги во имя Франции. Я еще ничего

на небольшую проселочную дорогу и, проехав немного, ос-

не сделал, чтобы Франция меня наградила.

тановиться. Вдалеке, на холме, виднелись развалины дома

— А я слышала, что совсем мальчиком вы воевали и

и большой старый дуб.

были награждены...

— Почему, господин Солей, мы приехали сюда? — спро-

— Да, я воевал в Алжире. Мне было всего шестнадцать

сил хмурый мужчина, вышедший из второй машины.

лет. Я обманул всех и записался в Иностранный легион как

— Если верить воспоминаниям Анастасии Тарутиной и

испанец. В восемнадцать я стал лейтенантом и получил из

Андре Солея, здесь был дом графов Тарутиных, — сказал

рук Шарля де Голля орден «За военные заслуги».

Дезире Солей.

— Вы воевали против народа Алжира, боровшегося за

— А-а, — произнес хмурый мужчина, — понятно, — у

свою свободу?

него был приказ не останавливаться у военных объектов,

— Я бы так не сказал. Алжир всегда был французским.

которые были помечены на его карте. — Прошу вас, госпо-

И там было два миллиона французов. Так что мы их защи-

дин Солей, заранее сообщать нам о вашем желании остано-

щали. И отказ их защищать привел к возмущению воен-

виться в каком-нибудь месте, — строгим голосом сказал он.

ных, выступлениям в Алжире, да и в самой Франции. Я хо-

— Хорошо, так и будет, — улыбнулся Солей. Улыбки в

тел остаться служить, но в знак протеста ушел из армии,

ответ не было. Мужчина поежился в своем тяжелом зимнем

окончил университет и стал хирургом.

пальто и сел в машину. Солей останавливался в малень-

606

607

ких городках и деревнях или в заснеженном поле, в лесу

директором в кабинет, где на стенах висели большие пор-

и, достав фотоаппарат, снимал природу. В каждом городе

треты Владимира Ленина, Леонида Брежнева и Доска по-

обязательно были памятник Ленину и небольшой обелиск

чета с фотографиями лучших работниц фабрики. Солей,

погибшим во время Великой Отечественной войны, но не

внимательно разглядывая фотографии, спросил:

было ни одного памятника, посвященного Первой миро-

— Они все лучшие или кто-то из них лучше всех?

вой войне. Не доезжая Новгорода, в придорожном кафе

— Они все талантливые мастерицы, но лучшая, конеч-

Солей спросил у сопровождавших его строгих мужчин:

но, вот эта, — показал пальцем директор, — слева. Мария

— Вы не возражаете, если мы посетим фабрику в посел-

Петрова.

ке Крестцы? Я очень много слышал об ее необыкновенных

— Лучшая, но почему же у нее такое грустное лицо? Все

вышивках.

остальные улыбаются.

Просьба сопровождавших не удивила — в Крестцах был

— Эх, — вздохнул директор, — бедная баба, — и будто

народный промысел и иностранцы часто посещали фабри-

испугавшись, оглянулся на дверь.

ку, покупая необыкновенной красоты вышивки, которые

— Почему бедная, если лучшая? Наверное, она много

были неизвестны за границей и считались редкостью.

зарабатывает? — спросил Солей.

Крестцы оказались маленьким поселком с деревянны-

— Какое там много, — махнул рукой директор. — Это

ми домами и огромными поленницами дров вдоль заборов.

же народный промысел. Что произвели, то государство по

Из труб домов к голубому небу шел белый дым. И вокруг

утвержденной цене и забирает, а попробуй без разрешения

было так необыкновенно чисто и красиво от белого, искря-

продай хоть одну маленькую салфетку — шкуру снимут и с

щегося на солнце снега! Лаяли собаки, и по улицам ходили

работы выгонят, — директор опять оглянулся и спросил: —

люди с ведрами на коромыслах. Фабрика — длинное од-

А вы откуда, господин француз, так хорошо по-нашему-то

ноэтажное деревянное здание. Директор, седой мужчина

говорите?

с орденом на пиджаке, которому что-то тихо и строго ска-

— В нашей семье любят Россию и русских людей, а зна-

зали сопровождавшие Солея люди — Дезире про себя про-

чит, и ваш язык, — ответил Солей, удивляясь, как легко он

звал их «товарищами», — пошел впереди гостя и стал рас-

соврал. «Ну почему соврал? Так оно и есть», — подумал он

сказывать, как появилась эта странная вышивка на льне,

и спросил:

как в 1860 году здесь организовался народный промысел, а

— А почему мне вы продали?

потом фабрика; провел в цех — большую, длинную комна-

— Иностранцам разрешено. А так бы никогда.

ту, где, склонив головы, увлеченно работали женщины, по-

— Понятно, — засмеялся Солей. — И все-таки почему

казал небольшой музей фабрики. Директор поднял на свет

эта женщина бедная?

одну из занавесок, и стал виден замысловатый переплета-

— Я надеюсь, это между нами, товарищ француз?

ющийся узор из тысяч маленьких отверстий. Это было так

— Так я же не из вашего КГБ, — Солей кивнул головой

необычайно красиво, что не только Солей, но и сопровож-

в сторону окна. — Я врач, хирург.

давшие его строгие мужчины восхищенно ахнули. Солей с

— Да? — искренне удивился директор. — Хирург? Тог-

разрешения директора купил несколько занавесок и поо-

да скажу, — директор вновь оглянулся по сторонам. — Сын

бещал, что покажет их в Париже известным французским

у нее пропал много лет назад. На границе служил. Говори-

модельерам — пусть удивятся, чем обрадовал директора

ли, в топь провалился… ну и утонул. Хотя у нас своих болот

фабрики. Сотрудники КГБ, поняв, что ничего секретного

видимо-невидимо, с детства все ходят за ягодой, и никто

на фабрике нет, вышли на улицу курить, а Солей пошел с

еще не утонул. И как он так смог… утонуть?

608

609

— Да, жалко женщину.

Мария Петрова оказалась совсем не старой женщиной,

— Это бы еще ничего. Так муж ее, Николай, как сын

только выбивающиеся из-под косынки волосы были седы-

погиб, запил горькую и дом спалил. Сам погиб в пожаре,

ми и глаза, карие с длинными ресницами, были грустными

а Марья-то с дитем, дочкой Полинкой, успела выскочить.

да около губ лежали ранние складки.

Дом-то дотла и сгорел.

— С тобой, Мария, французский гость, доктор, хочет

— И где же она живет?

поговорить. А я пока пойду, — сказал, когда она пришла,

— Так известно, где на Руси живут, — в бане.

директор.

— Где?

— А я-то зачем? Я не больная, — испуганно сказала

— В бане, — спокойно сказал директор. — Да Полька-то

женщина. Глаза ее расширились, плечи приподнялись, и

уже взрослая, давно замуж пора. Она у нас художницей —

она стала похожа на испуганную птицу.

вот Бог дар дал, я здесь директором десять лет, а такую

— Да он не про болезни с тобой хочет говорить. Он,

искусницу не видал. Да-а, ее при рождении Боженька по-

смешной, вообще хочет тебе дом купить.

целовал. Если выйдет за нормального, работящего да ма-

— Дом? Зачем? У меня есть дом. Мне не надо, — опять

лопьющего мужика, то и возьмут к себе Марью-то. А то из

испуганно сказала женщина.

бани она до смерти не выберется. Да чего там, многие пос-

— Так если бы и захотела, никто бы не позволил, —

ле войны так живут. И что правда, то правда — непьющих-

произнес директор и вышел из кабинета.

то мужиков у нас почти и нет. Из работы один леспромхоз,

Женщина присела на уголок стоявшего около двери сту-

а там, почитай, все пьют, а другие, как Петров, уже сгорели

ла и, сняв косынку, стала ее теребить в своих тонких пальцах.

от пьянки. Вот такая жизнь, товарищ француз.

— Вы знаете, Мария, я хотел бы побывать у вас дома, —

— Скажите, могу ли я чем-нибудь помочь этой Марии?

сказал Солей.

— Чем помочь? Непонятно говорите, товарищ.

— Зачем? — удивилась женщина. — У меня все хорошо.

— Ну… купить ей дом.

Не надо, — жалобно произнесла она, в ее больших глазах

— Как купить? Где купить? У нас? — вытаращил гла-

блеснули слезы.

за директор. — Да у нас и домов-то нет, а если бы и были,

Солей достал из кармана сложенный маленький квад-

никто бы вам, как иностранцу, не продал. Хотя сейчас пос-

ратик ткани и передал Марии. Женщина взяла, разверну-

вободней стало — все-таки не война. В войну-то тяжко

ла, рот ее удивленно открылся, а из глаз побежали слезы.

было — одни бабы остались, да голод.

— Откуда он у вас? — тихо просипела она.

— А я могу познакомиться с этой… Петровой? Погово-

— Я думаю, здесь нам поговорить не дадут, а у вас дома

рить?

мы сможем это сделать.

— Ну, это пожалуйста. Это сейчас не возбраняется. Сей-

— Но у меня нет дома.

час приглашу. Мне присутствовать или мешать буду? А эти

— Какой есть.

как? — директор кивнул головой на окно.

— А меня за это не арестуют? Да что меня, а Полю?

— Как хотите. Вы, видно, человек хороший. А «эти» —

— За что? За то, что у вас в гостях побывал иностранец?

так вы же не оружие выпускаете.

Так вы же лучшая работница фабрики.

— И то верно. Ну тогда вы поговорите вдвоем, а я пока

— Ну… пойдемте. Я только оденусь. Вы меня на улице

пойду по делам.

подождите… Страшно-то как! — сказала она и, берясь за

— Спасибо, товарищ директор, - директору понрави-

ручку двери, произнесла: — О господи, — и вышла из каби-

лось, что иностранец назвал его «товарищем».

нета директора.

610

611

— Ну как, поговорили? — спросил директор. Как будто

Женщина села на табуретку и заплакала.

за дверью стоял — так быстро пришел.

— Не плачьте, Мари, у вашего сына все хорошо. Он жи-

— Да. Я напросился к ней в гости.

вет во Франции, в городе Ла-Рошель, работает, у него се-

— К кому? К Марии? Куда? В баню?

мья, двое детей: сын и дочка. Он гражданин Франции.

— Вы же сказали, что многие так живут.

— А откуда вы все это знаете?

— Давайте я вас с другими мастерицами познакомлю.

— Мы с ним знакомы уже очень много лет. Он работает

И в нормальный дом в гости сходите.

управляющим моим торговым домом.

— Вы же сказали, что Мария лучшая. Да не бойтесь вы,

— Вы буржуй?

я не собираюсь рассказывать во Франции, как живут рус-

— Нет… наверное. Я врач. А дома, торговля достались

ские. Думаете, у нас все живут во дворцах и квартирах?

мне от родителей.

К сожалению, далеко не так. Если бы вы знали, сколько у

— Как он?

нас нищих и безработных. А у вас безработных я не видел.

— Я привез вам фотографии, — Солей достал из кар-

— У нас в стране нет безработных, — гордо сказал ди-

мана и передал Марии несколько цветных снимков. Жен-

ректор. — У нас есть тунеядцы.

щина стала смотреть, гладить по ним тонкими пальцами,

— Кто?

плакать и шептать:

— Те, которые не хотят работать.

— Как жалко, что отец не видит, — потом очень вни-

— А вот это я точно во Франции скажу. Надо же, туне-

мательно посмотрела на Солея и тихо спросила: — А он не

ядцы! А насчет Марии не переживайте, все будет хорошо.

шпион?

Они шли по улице — иностранец в яркой, красивой

— Нет, — засмеялся Дезире. — Он обыкновенный граж-

куртке и небольшая худенькая женщина в фуфайке, платке

данин Франции. Но он воевал и имеет награды.

и валенках. Редкие идущие навстречу жители удивленно

— Почему же он убежал? И где он воевал?

здоровались и, глядя вслед, произносили: «Кто это? Мо-

— Поймите, Мари, люди имеют право жить там, где

жет, Олег вернулся?.. Вроде ростом поменьше был... Да и

они хотят. Если, к примеру, я захочу жить в России, то

волосы и глаза не те… Не… не Олег… Куда это Мария его

никто не должен мне в этом препятствовать. Вот я спро-

повела? Неужели в свою баню? Может, начальство с облас-

сил, могу ли я купить вам дом, а мне ответили: нет. А по-

ти приехало? Всё, сейчас ей дом дадут, а то и орден… Вот

чему так, наверное, и сами не знают. И не получая ответа

повезло-то бабе!»

на такой простой вопрос здесь, ваши молодые люди бегут

Деревенская баня — не дом — маленькая деревянная

в Европу, чтобы получить ответ там. Ваш сын не беден и

избушка: дверь, сенцы, где повернуться нельзя, да сама

легко может купить вам дом, но он понимает, что не мо-

баня с маленьким окошком и каменкой. И всё! Но у Ма-

жет даже открыться, что он жив. Узнают — накажут вас.

рии Петровой в этой бане была такая чистота и так пахло

Но думаю, это не навсегда — разум должен восторжест-

свежестью, что Солей от удивления открыл рот. Везде были

вовать.

салфетки, накидки, маленькие коврики, и все с вышитыми

— Такого не будет никогда.

изумительными узорами.

— Будет, Мари. Может быть, не так быстро, но будет…

— А-а-а! — только и смог произнести Солей.

Скажите, Мари, чем я могу вам помочь? Дом купить мне

— Нет, нет, что вы, это не с фабрики, это я и моя дочь

не разрешают, деньги давать тоже. Да и что вы с нашими

здесь, дома вышили. Садитесь, товарищ… Можно, если

франками будете делать? У меня есть ваши рубли, давайте

так? Так проще, так по-русски, и расскажите мне о нем.

я вам их оставлю?

612

613

— Нет, не надо. Не обижайте нас. Вы и так принесли в

— Правда.

наш дом такую радость, о которой мы никому не будем го-

— Он жив? У него все хорошо?

ворить, но которая будет у нас здесь, — женщина прижала

— Все хорошо, Поли.

руку к груди. Потом всплеснула руками. — Да что это я — а

— И прекрасно. И молодец, что убежал. Была бы я маль-

чай! Хотите чаю?

чишкой, тоже бы убежала.

— Не откажусь.

— Зачем бежать? Давайте я вам приглашение пришлю.

Дверь открылась, и, склонив голову в низкой притоло-

— А так можно?

ке, в маленькую комнатку, запыхавшись, вошла девушка.

— Конечно. Вы мне дайте ваши паспортные данные, а я

Ее глаза удивленно расширились, и она произнесла:

пришлю вам приглашение или, если хотите, сам передам —

— Все на фабрике говорят, что Олег вернулся. Только

я скоро опять приеду в Москву и, возможно, в Ленинград, и

какой-то белый. Я сюда и побежала… А тут… — девушка,

вы можете туда приехать, чтобы забрать приглашение. Я вам

глядя на Солея, стала краснеть, и эта краска то ли стыда, то

сообщу, когда я приеду и в какой гостинице остановлюсь.

ли удивления была видна даже в этой маленькой комнат-

— Как такое возможно? Что обо мне подумают?

ке, устланной красивыми занавесками и ковриками. Солей

— А что в этом необычного? Вы же будете жить в сво-

встал — голова под потолок — и сказал:

ем номере, я его для вас забронирую. Куда вы хотите при-

— Дезире, француз, врач, хирург.

ехать, в Москву или в Ленинград?

— Полина, — сказала девушка. Она не была похожа на

— Я не была ни в Москве, ни в Ленинграде. Я очень

Олега, она была похожа на мать — стройная, небольшого

хочу увидеть Ленинград.

роста, с красивыми большими карими глазами и изгибами

— Тогда в Ленинграде.

тонких черных бровей. Русые волосы были уложены в не-

— Но так нельзя!

большую косу. Девушка стояла и смотрела на Дезире, а тот,

— Ну считайте, что это вас приглашает брат. Вы же хо-

краснея, удивленно смотрел на нее и ничего не мог произ-

тите увидеть брата?

нести.

— Конечно, хочу! — вскликнула девушка, а потом вдруг

— Поля, ты тут напои товарища чаем, а я пойду на ра-

тихо, опустив глаза, произнесла: — А я думала, что это вы

боту, а то разговоров будет, как грязи, — не отмоешься.

меня приглашаете.

Я потом все тебе расскажу, — сказала Мария.

— Конечно, конечно, Поли. Я очень хочу, чтобы вы пое-

— Да, конечно, мама, — сказала девушка, так и не отве-

хали, и очень хочу с вами еще раз встретиться.

дя взгляда от Солея. Мать внимательно посмотрела, вдруг

— А где мой брат живет?

улыбнулась и, покачав головой, вышла из единственной

— Он во Франции, в Ла-Рошели.

комнаты русского маленького деревянного домика с назва-

— Почему вы ему помогаете?

нием «баня».

— Потому что он мне друг и боевой товарищ.

Они сидели друг против друга, он пил чай, а она спра-

— Как боевой?

шивала, кто он и зачем приехал. Он отвечал, что проездом,

— Это потом. Скажите, Поли, вы поедете?

что был на фабрике, напросился к ним домой в гости, и

— Да, — очень тихо ответила девушка. Краска залила

чувствовалось, что девушка ему не верит.

ее щеки, и она опустила лицо.

— Вам, Поли, мама все потом объяснит.

— Тогда напишите для меня данные вашего паспорта.

— А я и так догадываюсь. Вы что-то знаете об Олеге…

— Можно, я не буду пока никому говорить о том, что

Правда?

мы договорились встретиться?

614

615

— Даже Мари?

русскими хирургами, удивляясь плохому инструментарию

— Да, и маме.

и отсутствию оборудования. И вел себя для иностранца и

— Хорошо. Подарите мне какую-нибудь фотографию

хирурга странно — отказывался сидеть в ресторанах, а в

вашу и Мари. И какую-нибудь вашу необыкновенную сал-

свободное время шел в музеи и ходил, ходил по городу, и

фетку… И попрощайтесь за меня с Мари. Я все сделаю, что-

ему даже казалось, что он не закрывает рот от распираю-

бы вы и Мари смогли приехать во Францию.

щего его восхищения. Но был задумчив — на это внимание

— Мама не поедет.

обращали все, считая, что он такой сам по себе, а он вспо-

— Давайте, Поли, не думать так, — Солей протянул

минал красивую девушку Полю в маленьком деревянном

руку девушке.

домике — русской бане.

— Давайте, — тихо ответила девушка, и ее лицо от ру-

— Я поражен! — сказал Солей в аэропорту провожаю-

копожатия этого взрослого, с необыкновенного цвета во-

щим его врачам. — Я много читал о вашем городе, я был

лосами и синими глазами человека вновь зарделось, она

очень маленьким, но помню, как мой дядя вспоминал с

вдруг почувствовала, что тонет в этих синих глазах, и,

восхищением ваш город, он был здесь во время Первой ми-

тряхнув головой, как просыпаясь от сна, с трудом вытащи-

ровой войны, но то, что я увидел, я не могу выразить сло-

ла свою тоненькую ладошку из его руки.

вами — это сказка.

— До свидания, Поли, — сказал Солей.

Как и московских хирургов, он пригласил ленинград-

— До свидания, — очень тихо ответила девушка.

ских врачей в парижскую клинику, взяв на себя все расхо-

Солей вышел, а девушка подумала: «Почему он меня

ды по их проезду и проживанию, и пообещал приехать в

Поли называет? А красиво-то как — Поли», — и засмея-

Ленинград через несколько месяцев. Он летел домой, а его

лась, радостная.

мысли были там, в России, в маленьком, занесенном сне-

гом поселке, в удивительно чистом и светлом деревянном

VIII

домике, где русские моются и где жила необыкновенно

красивая девушка. Он верил, что через несколько месяцев

Зимний Ленинград был прекрасен. Сами горожане

ее увидит, и от этой уверенности у него было хорошо на

удивлялись погоде — было снежно и очень холодно. И ка-

душе.

менный город с прямыми проспектами и улицами, велико-

Рад был его приезду и рассказам Олег Петров. Солей пе-

лепными соборами и площадями, памятниками, парками

редал ему фотографии матери и сестры, вышивки же взял

покрылся инеем и морозной дымкой, а от спокойно иду-

себе, чтобы показать, как он и обещал, французским моде-

щих по этому холоду людей валил пар, и это Дезире, про-

льерам, а одну — маленький платок, который ему подари-

жившему жизнь во Франции и Испании, показалось чем-то

ла Полина, — он аккуратно свернул и положил себе в кар-

сказочным и необыкновенным, неожиданно обрадовало

ман. Олегу он не стал рассказывать, что ему понравилась

его и показалось близким и родным. Он неделю жил в са-

его сестра. Почему — не знал. Прокатился с Полем Рогеном

мом центре города, в гостинице «Астория», с видом из окон

на яхте и уехал в Париж, сказав перед отъездом:

на памятник императору Николаю I и Исаакиевский собор,

— Поль, ваш отец был для меня самым близким челове-

а дальше, у широкой, покрытой льдом Невы, на вздыблен-

ком, и я очень хочу, чтобы и вы стали таким же… Не това-

ном медном коне сидел самый почитаемый русскими им-

рищем — старшим братом. Еще прошу вас пожить в моем

ператор Петр Великий. Солей встречался с врачами ме-

доме — пусть он станет для вас своим. Мне нужен здесь

дицинских институтов, оперировал и вновь восхищался

человек, который бы любил море. В этом доме все связано

616

617

с морем. И было бы совсем хорошо, если бы вы стали руко-

недостойно советского человека, но о поездке за границу

водить моим флотом.

забудьте. Приглашение мы изъяли. Мы, товарищ Петрова,

— А Оле Севиль?

пока вас… — говоривший сделал длинную паузу, — пре-

— Олег? Да он не переносит моря, он его боится. А че-

дупреждаем и надеемся, что вы всё правильно понимаете.

ловек, который не любит море, не может управлять судном.

Особенно это касается вас, Полина Николаевна… — двое

Впрочем, на его родине такие леса, какие нам, французам,

мужчин, не прощаясь, пригнув головы в низеньком двер-

трудно представить — только если увидеть. Красота!.. Ну

ном проеме, вышли.

как, согласны?

На столе лежали две маленькие коробочки с надписями

— Я-то согласен, но хотел бы попросить вас, чтобы Оле

Chanel № 5 и Dior Poison и вскрытое письмо. Две женщины

ко мне не придирался. Я ведь прошел тюремную школу, где

смотрели на коробочки с духами и плакали.

личная свобода выше жизни.

— Что ты, Поля, о нем думаешь? — спросила сквозь сле-

— Я его предупрежу. Я очень рад, Поль.

зы Мария Петрова.

— И я.

— О ком? — сказала дочь.

— Прошу, называйте меня Дезире. Так называл меня и

— Ну об этом… французе.

ваш отец.

— Не знаю, мама, но он все время стоит перед моими

— Хорошо, Дезире.

глазами.

Солей уехал в Париж и первое, что сделал, — пошел

— Я это вижу. Ты совсем потерялась, дочка… Что в

оформлять приглашение Марии и Полине Петровым во

письме?

Францию.

Девушка развернула листок, прочитала.

Приглашение было готово настолько быстро, насколь-

— Он приглашает меня приехать на Первомай в Ленин-

ко это было возможно во Франции — Дезире Солей был из-

град.

вестным человеком.

— И ты поедешь?

— Да, мама, обязательно поеду.

В маленький домик, где жила Мария Петрова с доче-

— Ах, Поля, Поля… — испуганно сказала мать, и слезы

рью, пришли двое мужчин в одинаковых пальто и положи-

покатились из ее глаз. — Я не могу тебе запретить — ты

ли на стол вскрытую посылку.

взрослая, но он же иностранец, а ты… красивая русская де-

— Это было отправлено вам, товарищ Петрова, из

вушка… Им только красота русская и нужна.

Франции от господина Дезире Солея, который посещал

— Мама! Как ты можешь так думать? Он меня пригла-

вас, — Марии при этих словах стало плохо, и дочка нака-

сил еще тогда, зимой.

пала ей из пузырька резко пахнущего лекарства, шепотом

— Я догадалась. А чего же не догадаться, если ты вся

считая капли. Мужчины подождали, когда Мария станет

светилась от счастья. Глупого счастья. Я же помню, как у

легче, и продолжили: — Мы тогда, товарищ Петрова, по-

нас с Колей было, — Мария, опустив голову, опять заплака-

видимому, что-то пропустили, когда разрешили вам с ним

ла. Заплакала и Полина. Так и сидели две очень похожие,

встретиться. Он прислал вам и вашей дочери приглашения

красивые русские женщины и плакали, а на столе лежали

на приезд во Францию. Подарки мы оставим, но советуем

две маленькие коробочки с непонятными иностранными

вам, — слова звучали жестко, — отказаться от ненужных

названиями.

связей с иностранцами. Мы не будем запрещать вам встре-

Для Полины поездка в Ленинград казалась путешестви-

чаться здесь, в Советском Союзе, хотя считаем, что это…

ем на другую планету. Для нее это было таким же страшным

618

619

и непонятным событием, как и поездка за границу. Она

буржуя, станется», — и перекрестилась на образа в углу.

была девушкой образованной, окончившей школу с меда-

В каждой русской избе такие есть сколько ни старалась со-

лью, но знала, что останется жить в Крестцах, и не потому,

ветская власть, а все равно русский народ в Бога верит. От

что родилась здесь и очень бедная, а потому что с детства,

прадедов и дедов, от родителей передаются эти иконы. По

с первой минуты, как научилась держать карандаш, стала

всей огромной России ни в одной избе нет портрета Влади-

выписывать замысловатые рисунки и узоры, в которых —

мира Ильича Ленина! Не прижилось! А иконы есть!

гадать не приходилось — виделась крестецкая строчка.

Стала вначале мастерицей, да такой, что все восхищались,

IX

потом, видя необычайные узоры, ее перевели в художни-

цы, и в этом она нашла себя и была необычайно счастлива

В конце апреля Полина надела свое лучшее платье, туф-

от своей работы. Мать потихоньку намекала дочери — раз

ли и поехала на поезде в Ленинград. Она очень боялась и

не пошла учиться дальше, пора выходить замуж, но краси-

была готова сразу, если окажется, что Дезире не сдержит

вая девушка почему-то с парнями не любилась.

своего слова или, не дай-то бог, будет вести себя… непра-

— Когда встречу такого, что здесь стукнет, — Полина

вильно, сразу же уехать домой. На фабрике она взяла от-

показывала на сердце, — тогда и выйду замуж.

пуск, сказав, что поехала навестить больную родственницу

— Как бы стукнуло не в том месте и не тогда, когда

в Новгород. Мать ее слова подтвердила. Полинины подруж-

надо, — сказала мать.

ки удивились — раньше она о новгородских родственни-

— А когда надо? — засмеялась дочь.

ках никогда не говорила. Мать проплакала всю ночь — бо-

— Когда? — вздохнула мать. — Кабы знать, соломки бы

ялась за дочь, а утром на выходе, у порога, перекрестила и

подстелила.

жалобно произнесла:

Полина работала увлеченно — талант, с подружками

— Поля, прошу, блюди себя, не опускайся до греха.

хороводы водила да песни пела — голос был изумитель-

— Мама, прекрати! — воскликнула дочь, а сама внут-

ный — и очень много читала — всю поселковую библиоте-

ри вся сжалась от страха и даже готова была отказаться от

ку, все новинки перечитала.

поездки, закрыться в доме, поплакать, повыть по-бабьи, а

— Шибко ты грамотная да умная, — ворчала мать. —

уже на следующий день с подружками петь песни.

Лучше бы замуж вышла да детей, а мне внуков нарожала.

На вокзале Полина вышла из вагона и ее тут же охватил

Книги-то счастья не приносят, а уж денег тем более…

страх. Захотелось уехать обратно домой, но, посмотрев на

— Всему свое время, — смеялась дочь. — Еще рожу бо-

расписание отходящих поездов, на огромные очереди к

гатырей, как в сказке.

билетным кассам, она испугалась еще больше. Всё же, от-

— Ну-ну, все принца ждешь?

стояв эту, из сотни людей очередь, она попросила билет до

И вот теперь, когда дочь «связалась» с иностранцем,

Крестцов и услышала в ответ от сидящей за заляпанным

мать заплакала.

потными руками, мутным стеклом женщины устало про-

— Дура. Ни за что же пропадешь! Виданное ли дело — с

изнесенную фразу:

иноземцем таскаться. Поматросит и бросит. Знаем.

— Билетов нет, — женщина за стеклом подняла голову,

— Откуда, мама, «знаем»? — засмеялась дочь.

посмотрела тупо и добавила безразлично: — Могла бы пос-

— А ну тебя, — пробурчала мать, а сама подумала: «Не-

мотреть, прежде, чем спрашивать.

ужели влюбилась? Что красив, то сразу видно. Барин. Сын

Где и что посмотреть, Полина не поняла и спросила:

у него батрачит. А сейчас вот и Польку заберет. С него, с

— А что же мне делать?

620

621

— А я-то откуда знаю! — сказала кассир. — Поезжай

людей шли по широкому проспекту. И все эти люди пока-

на автобусный вокзал и попробуй оттудова до Новгорода

зались ей такими нарядными и красивыми, что она застес-

доехать.

нялась своего простенького плаща

— Спасибо, — тихо поблагодарила Полина.

— Эй, красавица, тебе куда? — крикнул белозубый па-

Не привыкшая к таким словам женщина за стеклом

рень в кожаной куртке и такой же кожаной кепке с кокардой.

вновь, но уже удивленно посмотрела на девушку и вдруг,

— Вы мне? — испугавшись, спросила Полина и непро-

улыбнувшись, сказала:

извольно показала на себя рукой.

— Иди-ка ты лучше погуляй по городу. День-то, смотри,

— А кому же? — хохотнул парень. — Ты тут самая кра-

какой. Жара. Сирень цветет… И это в апреле… Это у вас

сивая.

там, в Новгороде, рай, а здесь такой день редкость… Иди,

— Мне надо в гостиницу.

иди, прогуляйся…

— В Дом колхозника? — засмеялся парень.

И опять заговорила устало и безразлично:

— В «Асторию».

— Следующий… Куда? Нет билетов… Следующий…

— Куда?

Полина отошла, тут же к ней подошел молодой парень в

— В «Асторию». Кажется. Та, что у Исаакиевского со-

модной замшевой куртке и темных очках.

бора.

— Тебе куда билет? — спросил он.

— Умная? Ну, если не ошиблась, садись.

— До Крестцов, — испуганно ответила Полина.

— А это дорого?

— Это где?

— А-а-а, садись. Я план сегодня выполнил, да и у гости-

— За Новгородом.

ницы я клиента быстрее срублю — там, в отличие от тебя,

— Трудно. Две цены.

не торгуются. Поехали, красавица.

— Что «две цены»?

Они ехали по красивому, строгому Невскому проспек-

— Ты чего, совсем дура? Две цены за билет.

ту, Полина смотрела в окно машины и говорила сама себе:

— У меня нет таких денег.

«А это Аничков мост… А это кони Клодта… Фонтанка…

— Тогда стой, — засмеялся парень в модных очках. —

Гостиный двор… А это Дом книги… Канал Грибоедова…

А еще Францией пахнешь, а должна бы вонять коровой.

Ой, Мойка… Где-то здесь дом Пушкина… где он умер… Ой,

Это надо же, как я на запах-то повелся... Лучше бы на туфли

арка Главного штаба, а за ней вон Зимний виден… А это

посмотрел, — и пошел вдоль людской очереди, выискивая

улица Гоголя, я знаю… Мамочки, Исаакий… А это памят-

очередную безбилетную жертву.

ник императору Николаю…» Она не успела дорадоваться,

Полина хотела состроить презрительное лицо, но это у

как водитель засмеялся и сказал:

нее не получилось, только слезы набежали на карие глаза,

— Все, девчонка, приехали. Рубль с тебя. Ты зачем сю-

они заблестели. Она решилась и вышла в широкие двери

да-то? Здесь не твое место. Здесь другие… Может, вечер-

вокзала, через которые туда-сюда шли встречными пото-

ком встретимся?

ками люди с детьми, котомками, корзинами, чемоданами,

Полина не поняла, что сказал ей этот улыбчивый па-

хорошо и плохо одетые, улыбающиеся, плачущие, пьянень-

рень, только ответила: «Спасибо», — протянула рубль и

кие — разные и очень много. Железнодорожный вокзал —

вышла из машины. У входа в гостиницу стоял крупный

дверь между мирами!

мужчина в каком-то старинном расшитом камзоле и квад-

Полина вышла и задохнулась от красоты города: по

ратной шляпе. Он, кланяясь, открывал большую стеклян-

круглой площади катились вереницей автомобили, сотни

ную дверь перед входящими людьми, которые не обраща-

622

623

ли на него никакого внимания, что-то живо говорили друг

— Мне узнать… — тихо произнесла Полина.

другу, и никто из них не говорил по-русски. Таксист оказал-

— Чего узнать? Расценки на тебя? Так ты здесь не ка-

ся прав, — еще дверь машины не закрылась за Полиной, а

тишь, здесь такие матроны и за такие цены… Здесь все

уже в нее со смехом садилась иностранная пара. Полина

места на годы вперед заняты. Сама бы пошла, — засмея-

отошла подальше от сверкающих дверей и мужчины в кам-

лась одна из одинаковых девушка, — да не берут.

золе и стала чего-то ждать, сама не понимая чего. Потом

— Да как вам не стыдно! — уже понимая, о чем они го-

робко прошла перед входом туда-сюда. Человек в камзоле

ворят, зло сказала Полина. Слезы опять появились в глазах.

вначале не обращал на нее внимания, а потом, презритель-

— Ты еще здесь зареви, дура деревенская. Быстро Васи-

но посмотрев, сказал:

лию скажем — и выведет. Говори, чего надо?

— Ты чего тут мельтешишь?

— Мне здесь должны были забронировать номер.

— Мне надо туда, — Полина показала на дверь. —

— Тебе?! — обе девушки от удивления привстали на

Спросить.

цыпочки и, перегнувшись через стойку, посмотрели на

— Чего спросить? Это же девка, гостиница для иност-

туфли Полины.

ранцев. На блядь ты вроде не похожа. Так что иди отсюда.

— Ей-богу, девка-то рехнулась. Надо звать Василия, —

Или хочешь блядью стать? — посмотрел оценивающе. —

сказала одна.

Ну и дура, с такой-то красотой.

— Да успеется. Давай проверим, ну ради смеха. И на

Полина наконец поняла, о чем этот мужчина говорит, и

чье имя бронь? — смеясь, спросила другая.

слезы брызнули из ее глаз.

— На Петрову Полину.

— Как вам не стыдно! — воскликнула она.

— Ну я так и знала, на Петрову-Сидорову. Кто же для

Мужчина в камзоле удивился и спросил:

тебя бронь-то сделал? Конюх твой? Хотя удивляет меня,

— Тогда тебе зачем туда?

что парфюм-то у тебя не «Красная Москва». Неужели фран-

— Спросить.

цузский?

— И все?

— «Диор», — ответила Полина. И в душе у нее впервые

— Все.

появилось чувство превосходства.

— Ну ладно, проходи. Только не реви, — и машинально

— «Диор»?! — хором вскликнули девушки. — У вас в

открыл широкие двери, склонив по привычке голову.

сельпо «Диор» продают? Где такая лавка?

Полина вошла в огромный холл, полутемный от крас-

— Это подарок. А бронь от Дезире Солея. Француза.

ного дерева. В холле веяло прохладой, которая Полине по-

— Солей? Который хирург? — вновь хором восклик-

казалась холодом. За столиками кафе сидели иностранцы,

нули девушки, и в этом их громком вскрике было столько

о чем-то говорили, по залу разносился аромат кофе и до-

удивления, что сидевшие за столиками иностранцы стали

рогих сигарет. Полина подошла к стойке с надписью «Ре-

озираться.

гистрация», за которой стояли две девушки в одинаковых

— Как, говоришь, твоя фамилия? Паспорт дай, — стали

костюмах, с одинаковыми прическами и одинаковыми

листать, смотреть заявки, а потом одна тихо произнесла:

улыбками. Она остановилась напротив них.

— Люкс!.. Лучший номер!..

— Тебе чего? — скривившись, грубо спросила одна из

Они смотрели на Полину, в их глазах было столько не-

одинаковых девушек.

понимания и одновременно уважения, как будто перед

— Ты, девка, адресом не ошиблась? Василий-то чего

ними стояла не бедно и просто одетая, пусть и красивая

спит? Опять пропустил, — сказала вторая.

девушка, а принцесса английского двора.

624

625

— Вас сейчас проводят, — хрипло, продавливая через

Через секунды двое лежали без сознания, а третий ото-

горло слова, сказала одна, а вторая подняла трубку телефо-

ропело смотрел, и его брюки становились мокрыми.

на и строго произнесла:

— Запомни, — жестко произнес Солей, — в Алжире я

— Проводите госпожу Петрову в трехсотый. Да-да, в

бы вас всех убил! — в его голосе чувствовалось такое спо-

лучший. Почему Петрова? А это уже не к нам. Дезире Со-

койствие, даже холодом повеяло.

лей на ее имя забронировал. Давайте быстрей! — и, по-

— Пойдемте, Поли, — сказал он, взял под руку еле ды-

вернувшись к Полине, девушка вежливо добавила: — Вас

шащую от страха девушку, и пошел, не оглядываясь. Тре-

сейчас проводят. Присядьте, пожалуйста. Вот ваша карта

тий нападавший стоял с открытым ртом и радовался, что

лучшего клиента, — протянула красивый плотный, квад-

не лежит, как его товарищи, без сознания.

ратик бумаги.

— Вы… вы их убили? — пролепетала девушка.

— А что это? — спросила Полина.

— Ну что вы, Поли. Я так, легонько. Я и не хотел их уби-

— Показывай… те… ее в кафе и ресторанах гостини-

вать. Полежат, и всё.

цы, и не надо платить, только расписывайтесь в счетах. Всё

— Легонько? А как же тогда сильно?

входит в стоимость номера.

— Вот этого не надо. Здесь не война.

— Но у меня нет таких денег.

— Вы воевали? Где?

— Все уже оплачено. А пока можете пройти в кафе, вы-

— В Африке. Давно.

пить чего-нибудь.

— Вы убивали бедных негров? Патриса Лумумбу?

Полина отошла, одна девушка другой сказала:

— Я не знаю, кто это. Я защищал Францию.

— Ну ни хрена себе? Где этот богач такую простушку

— Он был премьером Республики Конго, и его убили.

откопал, на каком сеновале? Вот, бля… везет! Мне бы толь-

— Поли, я не воевал в Конго, — засмеялся Солей. —

ко мигнул, я бы тут же легла и ноги раздвинула. И хрен бы

И не такие уж негры и бедные. Они, как все, всякие.

он после этого у меня соскочил! А тут… Нет, что-то не то

— Все равно. Мы в Советском Союзе все за освобожде-

происходит с мужиками… Чем богаче и симпатичнее му-

ние негров от рабства.

жик, тем больше голова без мозгов…

— И эти тоже? — засмеялся Солей. — Честно, Поли, я

Неделю Полина жила в раю! Она ходила по городу, а

ничего в этом не понимаю. Много лет назад, шестнадцати-

вечером за ней в номер заходил Солей, и они гуляли уже

летним мальчишкой, я записался в Иностранный легион и

вдвоем. Был конец апреля, удивительно теплый для этого

два года воевал в Алжире. Кстати, и твой брат там воевал.

времени. Цвела сирень, что было совсем необычно, и го-

— Как? Олег убивал несчастных негров? Не может

род, умытый теплыми дождями, был заполнен ее запахом,

быть!

и начинались белые ночи. Это был город любви!

— Если бы он в бою их не убивал, они бы его убили, и

В одну из таких сиреневых ночей на пустынной набе-

не просто убили — голову бы отрезали.

режной Фонтанки, когда они возвращались в гостиницу из

— Ах! — вскликнула девушка.

Большого драматического театра, где смотрели премьеру

— Поэтому, прошу вас, Поли, не будем об этом боль-

спектакля «Тихий Дон», к ним подошли трое молодых лю-

ше говорить… Кстати, в гостинице еще работает ресторан,

дей и, показав нож, тихо сказали:

пойдемте поужинаем. Я так хочу есть.

— Денежки гони, иностранец. Пикнешь — проткнем!

— Как вы можете думать о еде? Так и стоят перед глаза-

Это и к тебе, девка, относится. Впрочем, видно, ты от стра-

ми несчастные негры.

ха обос…

— Ну вот, нашли о чем жалеть — о неграх.

626

627

— Как вы так можете?

на, руководителя Советского Союза Леонида Брежнева,

— Ничего я не понимаю… Пойдемте…

других руководителей страны и Ленинграда, многих из ко-

Она отказывалась брать у него деньги и запретила по-

торых не знала даже Полина, шли люди с искусственными

купать подарки.

цветами, с красными знаменами и красными транспаран-

— Как я объясню, откуда они? — говорила она.

тами, на которых были написаны большими белыми бук-

— А кому вы должны это объяснять? Это же подарки,

вами здравицы в честь Коммунистической партии. И все

и таких вещей у вас в магазинах не продают. Только в гос-

эти люди искренне радовались и громко повторяли слова,

тинице и в этих странных магазинах с красивым русским

которые им кричали другие люди, стоявшие на трибуне у

названием «Березка». Я один раз зашел, и меня чуть не

Зимнего дворца. Полина радовалась вместе со всеми, что

задавили в очереди. А я ничего не покупал, только хотел

Солею казалось, так оно и есть, что все эти люди очень лю-

посмотреть, что продают. Но у вас есть молодые люди, ко-

бят свою страну и свою власть. А потом они шли по Нев-

торые предлагают самые модные европейские вещи.

скому проспекту, и эти тысячи людей, уже без транспаран-

— Не надо, не обижайте нас. А молодые люди, о кото-

тов и знамен, а с баянами, гармошками и гитарами, пели

рых вы говорите, тунеядцы, бездельники и… фарцовщики.

веселые песни, поздравляя друг друга с хорошим днем и

Это отбросы нашего социалистического общества.

праздником.

— Да? Эти, что напали на нас, тоже отбросы общества?

— Видите, какая у нас прекрасная страна и какие мы

— А это бандиты и подлецы.

счастливые. Мы самые счастливые люди на Земле! — ска-

— Пойдемте, Поли, в ресторан… я сейчас умру от го-

зала Полина.

лода.

— Кто-то недавно говорил, что убежал бы из страны.

— Хорошо, пойдемте, — ответила девушка, засмея-

— Запомнили? Зачем вы так? — глаза девушки заблес-

лась. — Я тоже хочу есть

тели.

В один из дней Полина пошла в знаменитый Гостиный

— Ну что вы, Поли, я ни в коей мере не хотел вас оби-

двор и там отстояла огромную многочасовую очередь, на-

деть. Я рад, что вы, русские, умеете так праздновать. У нас

чинающуюся на галерее и заканчивающуюся через пару

во Франции тоже есть такой праздник — День взятия Бас-

сотен метров в дверях какого-то отдела, где стояли два ми-

тилии, и мы так же весело его отмечаем.

лиционера, сырые от пота и напирающей толпы. Они ру-

— Как вы можете сравнивать? Какой Бастилии? День

гались, отталкивали наиболее рьяных покупателей, жела-

Парижской коммуны — вот какой должен быть главный

ющих без очереди купить обувь, чтобы потом перепродать

праздник во Франции. Для нас Первомай — праздник! А у

их за две цены. В результате Полина «достала», как гово-

вас — это день борьбы трудящихся за свои права.

рили в очереди, финские зимние сапоги и была на седь-

— Мне помнится, у пролетариев ничего нет, кроме це-

мом небе от счастья, хотя прекрасные итальянские сапоги

пей, — засмеялся Дезире.

могла бы свободно купить в гостинице, но за валюту. А она

— Права — это не имущество. Это право на труд.

даже ни разу не воспользовалась своей карточкой особого

— Господи, я ничего не понял. Зачем вам, такой краси-

гостя, чтобы выпить чашечку кофе. Она боялась.

вой и умной девушке, вся эта чушь?

В выходной день, когда Советский Союз праздновал

— Это не чушь, это наша жизнь…

Первое мая, они пошли на Дворцовую площадь — инос-

— Хорошо, Поли, пусть будет так.

транцам давали специальные пропуска — и увидели, как

— А сегодня, в день Первого мая, мы тоже думаем о

десятки тысяч людей шли по площади с портретами Лени-

праве на труд.

628

629

— Я что-то не заметил, — удивился Солей. — Посмот-

лет…» — сказал он и осекся, почувствовав на себе взгляд

рите на них, — он показал на стоявших кучками людей, ко-

Солея. Ледяной. Молодой человек отскочил, как обжегся.

торые веселились, наливая в стаканы вино и водку.

— Я эту дурочку, кажется, видел... Конечно же, пар-

— Ах, ничего вы, Дезире, не понимаете, — сказала де-

фюм французский! Какого мужика оторвала! Вот тебе и

вушка и вдруг засмеялась и спросила: — А не выпить ли и

дурочка! — проговорил он, глядя в спины идущей к поез-

нам? Праздник все-таки.

ду пары.

— Ура! — крикнул Дезире. — Где будем пить? У меня

Они стояли на перроне у вагона.

всё есть, — и стал доставать из пакета коньяк, яблоки,

— Я очень хочу, чтобы вы, Поли, приехали через полго-

апельсины, шоколад.

да в Москву. Приедете? — спросил Солей.

— И вы все это принесли? — удивилась Полина.

— Я постараюсь. Надо же просить отпуск.

— А что? Я же русский человек. Стаканов только нет.

— А с поездкой во Францию — я узнаю, почему вам не

— Давайте к кому-нибудь присоединимся, — весело

разрешают выезд. Врачам же на учебу разрешают. Не рас-

сказала Полина.

страивайтесь. Я не понимаю, это же так просто — печать в

— Я за! — обрадовался Дезире.

загранпаспорте, и всё.

Их приняли в свою компанию студенты, пьющие из

— Я не расстраиваюсь, я так вам благодарна, Дезире, за

стаканов портвейн, поющие под гитары песни запрещен-

эту поездку в Ленинград. Огромное вам спасибо.

ного Высоцкого и очень обрадовавшиеся коньяку. Фрукты

— Ну что вы, Поли, вы для меня лучшее, что я увидел в

и шоколад они отдали своим подружкам.

России. А это, пожалуйста, передайте Мари, — Солей про-

Как же было хорошо праздновать Первое мая в России

А в подворотнях и дворах валялись никому не нужные,

тянул красивый, редкий для России большой целлофано-

брошенные портреты вождей и красные знамена…

вый пакет.

Когда Солей провожал ее на вокзал и они шли по холлу

— Что здесь? — испугалась девушка. — Я же вам гово-

гостиницы, две одинаковые девушки за стойкой регистра-

рила, что нам нельзя получать подарки от иностранцев.

ции внимательно смотрели на них, одинаково улыбались, а

— Ничего особенного. Платок. Русский… А я надеялся,

когда они вышли через предупредительно открытую согнув-

что для вас я больше, чем иностранец.

шимся в поклоне Василием дверь, одна другой сказала:

Полина не ответила, попрощалась за руку, прошла в

— А этот француз, оказывается, жмот — посмотри, она

тамбур и, повернувшись, краснея, сказала:

как деревенской дурой приехала, такой и уезжает. Ничего

— А вы для меня не иностранец. Вы намного боль-

не купил.

ше… — и быстро ушла в вагон.

— А ты разве не знаешь, что у них в Европе все такие? —

— Я буду вас ждать в Москве, — крикнул Солей.

ответила вторая. — Нет, надо среди своих искать.

— Жди-жди, только отойди от вагона, не мешай лю-

— Кого искать? Инженера, врача, учителя? Ты, подру-

дям, — сказала женщина-проводница. Солей стоял и ждал,

га, рехнулась? Нищета! Если только покрытого плесенью

что, может, Полина появится в окне поезда, но она сидела

академика, чтобы деньги и паек приносил, а на большее

в купе и не вышла. Поезд уехал, а Солей еще долго стоял на

и не нужен… Может, она хреново старалась? Я же говори-

перроне и смотрел…

ла: у меня бы не вырвался. Так бы между ног сдавила, что

Проводница, увидев Полину, добродушно сказала:

только б пищал.

— А твой-то, синеглазый, сказал, что будет тебя ждать в

На вокзале к Дезире с Полиной подскочил молодой

Москве. Радуйся, девка, если и правда будет ждать. Таких-

человек в замшевой куртке и темных очках. «Куда би-

то быстро охмуряют.

630

631

Полина промолчала, а в груди шевельнулось: «Охму-

ло весело, и она с подружками побежала на улицу дальше

ряют? Ну и пусть… Нет, не отдам…» — и стала глядеть в

веселиться. А ночью, уткнувшись в подушку, она вдруг

окно, где пробегали грязные дома уже не парадного, рабо-

завыла по-бабьи, вспомнив слова женщины в поезде, и

чего города.

сердечко громко стучало, готовое выскочить из груди, и в

Когда она приехала домой, мать посмотрела на сияю-

голове: «Неужели больше не увижу… Не увижу?..» Мать,

щую от счастья дочь и грустно спросила:

проснувшись, молчала, вздыхала, а Полина, наревевшись,

— Неужели не удержалась?

прижалась к сырой от слез подушке, как-то по-детски еще

— Ты о чем, мама?

несколько раз всхлипнула и заснула. Молодость!

— О том.

— А-а, ты все об этом. Он меня пригласил приехать че-

X

рез полгода в Москву. А это тебе, — Полина положила на

стол пакет.

Этот человек появлялся в Ла-Рошели иногда, с переры-

— Мне? — боязливо сказала мать. — Нельзя же.

вами в несколько лет. Он был молод, худ, и от него не вея-

— Так там русский подарок.

ло, как от всех туристов, заполнявших город в любое время

— Русский? — женщина осторожно вынула из пакета

года, праздностью и безмятежностью. Он шел по узень-

красивую коробку, открыла и достала необыкновенной

ким улицам, не спешил, не озирался, не щелкал фотоаппа-

красоты, расшитый цветами большой женский платок; на

ратом, на его худом лице не было радости — ни лицом, ни

стол выпала маленькая коробочка духов с непонятным на-

одеждой, ни повадками он не напоминал туриста. Он и не

званием. Мария заплакала, заплакала и Полина. Опять они

был туристом, он был жителем этого города. Звали моло-

сидели, обнявшись, и плакали в деревянном домике, кото-

дого человека Иван Лунин. Раньше, в детстве, у него была

рый и домом-то назвать было нельзя. И непонятно было,

другая фамилия — Солей, но его мать после смерти отца

чего они плакали — с горя или с радости.

рассказала ему, что он вовсе не Солей, а сын полковника

Вечером набежали к Полине подружки, стали восхи-

Сорокина и внук известного генерала и комиссара Лунина

щаться и примерять не виданные ранее финские сапоги с

и к семье Солей не имеет никакого отношения. «Так надо

высокими каблуками, хвалить за удачную покупку, а она

было… Твой отец все придумал…» — сказала мать. Она, с

рассказывала им, что была не в Новгороде, а красивом

ежедневной пьянкой, протянула недолго, и когда умерла,

Ленинграде, о первомайской демонстрации, и все радова-

ее, как нищую и безродную — такие редко, но бывали в

лись, будто сами побывали в этом необыкновенном горо-

богатой Ла-Рошели, — схоронили в безымянной могиле,

де, прошли в колоннах людей, живущих среди дворцов.

без креста. Мальчик Ваня остался один, начал скитаться,

— Полька, куда ты в таких сапогах ходить-то будешь? —

но на первой же мелкой краже — буханке хлеба — попал-

смеялись подружки. — Мех-то уж больно какой-то тонкий

ся. Отправили Ваню в сиротский дом. В нем он пробыл не-

и мягкий, неужели греет? Ей-богу, как стриженая овчина.

делю — сбежал и, пристроившись к таким же маленьким

Смотри, зимой-то ноги отморозишь, а то и еще что! Не, в

хулиганам, начал воровать и драться. Однажды схватился

валенках-то лучше, — опять смеялись. — А сколько сто-

за нож и порезал — несильно — обычного француза, шед-

ят? — услышав цену, переспрашивали: — Сколько-сколь-

шего со снятой на улице проституткой в номер дешевень-

ко? Полька, ты сдурела? Это же зарплата за два месяца.

кой гостиницы. Ваня получил свой первый срок — три

На что жить-то будешь? Вот ты дура! — и говорилось все

года тюрьмы. Ребенок — ну и что?! Закон французский

это весело, без всякой злобы и зависти. Полине тоже ста-

суров! А из тюрьмы он вышел уже совсем другим челове-

632

633

ком — Иваном Сорокиным, вором. Так от одной до другой

ших не найти, у таких все деньги на счетах да в деле кру-

посадки и жил Иван. Выйдет из тюрьмы нищим, приедет

тятся. Надо бы пощупать его управляющего. Русский, раз

в родную для него Ла-Рошель, набьет карманы деньгами

Олегом кличут. А что русский в Ла-Рошели делает? Откуда

богатых и глупых от праздной жизни в старинном пор-

всплыл? У Дезире деньги-то есть, только как их из него вы-

товом городе туристов и уезжает в Париж. Приоденется,

тащить? Стоп!.. Там же должны быть семейные ценности,

промотает краденое в дорогих ресторанах, вновь попа-

реликвии, плесенью покрытые?! — от пришедшей мысли

дется на какой-нибудь мелочи — и опять в тюрьму. Так и

руки вора дрогнули. Иван поставил на стол чашку. — Мать

жил годами. И сейчас, вновь выйдя из тюрьмы, приехал в

же вспоминала, что Дезире с собой многое унес. Потом за

Ла-Рошель. Седина в волосах в двадцать семь лет! И фами-

это еще била отца палкой… Да какой он отец — алкаш,

лию сменил на Ивана Лунина. Шел по знакомому городу,

русский уголовник. Надо, надо домик-то навестить. За

приглядывался к туристам — всё по старому: радостно-

плесень-то Солей все готов будет отдать… И отдаст!» Иван

счастливые рты открыты, и кошельки тоже. Украл пару ко-

быстро допил остывший кофе, достал сигареты и закурил.

шельков у толстых немцев, зашел в маленькое, дешевое по

«Жизнь налаживается», — радостно подумал и выпустил с

меркам очень богатого города кафе. Официант-негр скри-

присвистом изо рта дым колечками. Засмеялся — офици-

вился от презрения, но когда Иван сделал хороший заказ,

ант удивленно посмотрел. «Чего смотришь, черная обезья-

удивленно обрадовался. Иван ел и думал. Впервые не захо-

на? Все будет о‘кей, как говорят тупые янки…» — подумал

телось — аж сам испугался, как не захотелось — в тюрьму.

Иван Лунин. Бросил деньги на стол — без чаевых и ушел.

«Думай, Ваня, думай», — стучало в голове. Даже хорошая

еда показалась постной.

В доме в Старом порту давно никто постоянно не жил.

Дом, в котором они жили последние годы с матерью,

Олег Петров, переименовавшийся в Оле Севиля, имел свой

давно снесли. Приходил, смотрел — все уже застроено

дом, а Дезире Солей жил в доме наездами, когда приезжал

элитными коттеджами. Страна давно вылезла из бедности

в отпуск. Правда, здесь поселился худой, седой, со строгим

войны, граждане богатели, становились миллионерами.

неулыбчивым взглядом мужчина, но он больше отсутство-

Иван понимал, что можно продолжать воровать, но хоте-

вал: был в разъездах или проводил время на яхте — любил

лось чего-то большего, чтобы много и сразу, а после завя-

почему-то жить в кубрике.

зать, купить такой же хороший дом, машину и уже жить

Ла-Рошель всегда была очень богатым городом, самым

безбедно. Но много и сразу — это банк, а Иван воровал в

богатым во Франции, и жители были богатыми и удиви-

одиночку, в банды не вступал, хотя в воровском мире был

тельно честными. Многие семьи не просто дружили, они

известен и имел прозвище «Русский». В банду идти не хо-

знали друг друга столетиями, и столетиями же их дома не

телось. «Нужна одна кража. Хороший дом надо подломить.

запирались на запоры, так — дверной замок, который лю-

Да заранее решить, куда краденое сбывать», — думал он,

бой вор скрепкой канцелярской откроет, и никаких злоб-

попивая отличный кофе, от которого он отвык за послед-

ных сторожевых собак и высоких заборов. Жителей об-

ние два года. «Черт, но сбывать — значит, раскрыться и по-

воровывали редко, почти никогда, в основном туристов,

лучить новый срок. Нет, тут надо что-то другое... А что с

особенно иностранцев. Когда город облетела весть, что

домом-то в Старом порту? — от этой возникшей мысли он

ограблен дом самой известной в городе семьи Солей, не

даже поперхнулся. — Дядька-то, Дезире, вернулся давно, а

поверили. Знали, что дом больше похож на музей — му-

потом укатил в Париж. Сказывают, вроде там работает, хи-

зей одной семьи. А кому нужны семейные ценности: кни-

рургом. Знаменитость. Сука. Денег, конечно, в доме боль-

ги, письма, сабли, награды? Глупо такое воровать, потому

634

635

и не поверили. Но все оказалось правдой: из дома украли

кого из вас не подозреваю. Ах, Поль, зачем так-то? — и уже

именно письма и награды. Саблю не тронули — наверное,

немного успокоившись, Дезире спросил: — Полиция была?

тяжелая, да и как по городу с саблей пойдешь. Но многие

— Была, — ответил Роген. — Сняли отпечатки пальцев

жители расстроились — такая уважаемая семья.

и ждут вас, чтобы показали, что еще пропало. Послушайте,

На следующий день приехал Дезире. Вид был — будто

Дезире, я столько лет провел в тюрьмах среди воров, что

потерял разом всю семью Солей. Оказалось, были украде-

знаю о них всё. Странная это кража. Столько в доме доро-

ны дарственные титулярные грамоты, баронская корона,

гих вещей — и ничего из них не взять? Украсть только то,

письма Натали Трубецкой и Наполеона, ордена Почетного

что дорого лично вам, то, что связано с вашей семьей? Вор,

легиона Андре и Александра Солеев и даже орден «За воен-

по-видимому, знал, что воровать и где лежит. Я же случай-

ные заслуги» самого Дезире. Золотой медальон Харальда

но увидел, что нет короны, а потом уже всего остального.

Солнечного и записку Мишель — своей матери Дезире хра-

— Что вы, Поль, хотите этим сказать?

нил в своей парижской квартире.

— То, что вор этот дом знает. Он бывал здесь не раз и

— Это все Роген виноват, — заявил Оле Севиль. — Не

знает историю вашей семьи.

надо было его в дом пускать. Каторжник! При мне-то такое

— Но кто? Здесь же никого не бывает.

невозможно было.

— Правильно, выбор-то у вас невелик: я, Оле, и всё. Ну

— Прекрати, Олег, — остановил его Дезире. — В чем он

не Гаелл же с Луки подозревать. Вы говорили, что дом вы-

виноват? В том, что его в это время в доме не было? Так он,

купил мой отец.

как и ты, работает.

— В доме жил Серж Солей с женой и сыном, которые

— Работает он! Как же! На яхте он прохлаждается, — не

приехали из России. Я их помню. Ее звали Алла, а сына

сдержавшись, крикнул Олег.

Иван. Он был лет на шесть младше меня. Твой отец купил

— Ты, сука!.. — Поль Роген с перекошенным от бешен-

этот дом, когда Серж уже умер, и что стало с его женой и

ства лицом двинулся на Олега. Остановился, повернулся к

сыном, я не знаю… И не хочу знать, слишком много зла

Дезире.

она мне сделала. Я уверен, что она давно умерла. Она была

— Мне надо поговорить с вами, Дезире, с глазу на глаз,

законченной алкоголичкой. Кстати, Анри говорил, что она

без свидетелей, — глухим голосом сказал Поль Роген.

была невменяемой.

— Это я ненужный свидетель? — взвился Олег. — Я?

— Ну раз она пила, то вряд ли могла далеко уехать. Ис-

Ты, каторжник!

кать ее надо здесь, в Ла-Рошели. Позвольте, я займусь ее

— Да, я каторжник, господин Петров, но не предатель

поисками. И прошу вас, Дезире, пока не говорите о ней по-

своей страны, — у Олега от удивления открылся рот, лицо

лиции.

стало смертельно бледным. — Ты сам заставил меня так

— Почему?

сказать, — закончил Поль Роген.

— Конечно, если спросят, то скажите, а так день-два

— Не тебе это говорить! — закричал Олег. — Я не за-

лучше не говорить, а я постараюсь все узнать раньше их.

мысливал государственных переворотов и убийства пре-

— Хорошо, — вздохнул Дезире, — если полиция не бу-

зидента… Что, не нравится правду-то слышать? Правда-то

дет спрашивать.

глаза колет! Ну и… я ухожу. Разбирайтесь сами, — Олег,

Полиции Солей перечислил, что пропало. Комиссар

резко поднявшись с кресла, ушел.

тоже удивился.

— Ну вот, обидели человека, а за что? — сказал Дези-

— Ну ладно, орден Почетного легиона времен Наполе-

ре. — От этого что, расследование лучше пойдет? Я же ни-

она купит какой-нибудь коллекционер. Письма Наполеона

636

637

тоже можно продать, но только через аукцион. Но кто же их

ров, но мне только-только де Голль лично вручил орден и

выставит на аукцион? Баронская корона — единственная

рассказал, кто была моя мать, замученная в парижском

ценная вещь. Почему не взяли палаш? Вы говорите, что это

гестапо. В знак солидарности с такими офицерами, как Ро-

единственный такой палаш, но аукцион его не примет без

ген, я ушел из армии… а мог бы, как и он, попасть в тюрь-

истории, а кто кроме вас эту историю знал? Придумать?

му. Так что не судите так легко о других людях, господин

Но это уж слишком заумно. Потому его и не взяли. Зачем

комиссар. Огромное вам спасибо за расследование, но уве-

такая кража? Под заказ? Понять бы чей. Вы кого-нибудь

ряю вас, вы на ложном пути.

подозреваете, господин Солей?

— Извините, я не знал. Но…

— Нет, — уверенно ответил Дезире.

— Господин комиссар, вы вправе арестовать любого че-

Комиссар внимательно на него посмотрел и сказал:

ловека, но прошу вас, оставьте на свободе Поля Рогена. Он

— Вы подумайте, а мы пока поищем свидетелей.

мне нужен.

— Прошу вас, комиссар, держите меня в курсе ваших

— Хорошо, но чтобы он никуда не уезжал из города.

поисков, — попросил Дезире.

— Это я вам обещаю.

— Непременно, господин Солей, — вежливо сказал ко-

Через день в доме раздался звонок. Дезире очень ждал

миссар.

этого звонка.

Комиссар был хорошим профессионалом, он выяснил,

— Я верну все взятое за один миллион долларов, — про-

что в течение недели по улочке около дома неоднократно

изнес мужской голос.

проходил мужчина лет тридцати, просто одетый, в кепке,

— Почему долларов? — удивился Солей.

худой, с седыми висками, в темных очках. Оле Севиль по-

— Удобная валюта. Я даю тебе неделю, после чего все

лиции ничего не мог рассказать. Он в доме не был давно.

уничтожу.

Гаелл появлялась в доме раз в неделю, чтобы убрать пыль,

— Но у меня нет таких денег.

и тоже ничего не могла ответить. Единственным подозре-

— Есть, Солей, есть. Это небольшая сумма за то, что я

ваемым для полиции был Поль Роген. Об этом комиссар

взял в доме.

сказал Дезире Солею.

— Ты не взял, ты украл!

— Как подозреваемого я хочу его арестовать, — сказал

— Нет, взял. Я еще раз позвоню завтра в первой поло-

комиссар. — Иначе он может сбежать. Почему вы держите

вине дня. И не вздумай со мной шутить, я могу хоть сейчас

у себя такого человека?

сжечь все твои бумажки. Миллион долларов, и обещаю,

— Какого, господин комиссар?

что свои бумажки ты получишь.

— Уголовника.

Солей так расстроился, что не заметил, как вошел Поль

— Думаю, господин комиссар, — голос Солея стал не-

Роген.

приятно жестким, — вы плохо знаете, за что сидел в тюрь-

— Звонил? Требовал выкуп? — спросил Роген.

ме Поль Роген. А я знаю очень хорошо. Я был мальчишкой,

— Да. Миллион долларов, иначе он все взятое уничто-

когда воевал, как и он, в Алжире. Поль Роген был подпол-

жит.

ковником, и тысячи таких офицеров, как он, были против

— Он что, так и сказал «взятое»?

того, чтобы президент де Голль пошел на уступки Фронту

— И даже настаивал, что взял, а не украл.

национального освобождения Алжира. Офицеры не пони-

— Он знал, что брать.

мали, за что же они проливали кровь, и восстали против

— И что делать?

этого решения. Я бы тоже участвовал в восстании офице-

— Вам, Дезире, дорого то, что украли?

638

639

— Я отдам за них всё. Все деньги, все дома. Всё!

— Я за эти бумажки отдам всё. Олег, ты не понима-

— Да-а, серьезно все. Думаю, надо деньги приготовить,

ешь, что они значат для меня. Ты бы отказался от роди-

чтобы он не уничтожил семейные ценности. Может быть,

телей?

даже придется отдать, но это вряд ли. Я узнал, что ваша

— Конечно, нет. Но это же не родители.

родственница никуда не уехала, осталась здесь, в Ла-Роше-

— Это тоже родители, это все Солеи за сотни лет. Необ-

ли. Правда, пока Аллы Солей я не смог найти. Но найду.

ходим миллион, и срочно.

— А чего ее искать? Я знаю, где она, — раздался тихий

— Таких денег сейчас даже на счетах нет. Придется про-

женский голос. В гостиную вошла Гаелл. — Я даже знала,

сить в банке, но там потребуют залог и будут всё проверять

как ее звали, — сказала Гаелл.

и перепроверять. Это же миллион долларов! Можно про-

— Кого, Гаелл? — спросил Дезире.

дать один из кораблей. Но корабль быстро не продашь.

— Жену Сержа. Я слышала ее настоящую фамилию.

— А есть покупатели, кто бы сразу купил у нас судно за

А Иван совсем даже не сын бедного Сержа. Он не Солей.

миллион долларов?

Я же работала здесь и случайно слышала, что говорила эта

— Конечно, есть. Всего-то миллион за морской корабль.

алкоголичка умирающему Сержу. Она сказала, что Иван —

Даже не поверят, что за такую смешную сумму можно ку-

сын начальника русского лагеря, где бедный Серж, когда

пить корабль.

попал к русским в плен, сидел много лет. Она назвала фа-

— Тогда срочно найди такого покупателя и скажи, что я

милию, но я сразу же забыла. Ох уж эти русские фамилии!

хочу с ним встретиться…

Я и зятя-то фамилию кое-как выговаривала. Пе-ет-рофф.

— Хорошо, хозяин…

Чтобы пусто ему было. А эта Алла, жена Сержа, переехала

— Я же тебя просил…

в пригород, на улицу… Она не просыхала от вина. Как она

— Извините… Но все равно потребуется не меньше ме-

пережила Сержа? Это она его споила… Бедный Серж…

сяца. Корабль-то тоже проверять будут, а вдруг он уже уто-

— Подожди, Гаелл, — остановил ее Дезире. — Ты хо-

нул или годится только на металлолом? — Олег хохотнул,

чешь сказать, что Иван мог взять фамилию своего насто-

но, посмотрев на Солея, притих. — Но я постараюсь, —

ящего отца? — спросил Солей. — Но тогда надо искать в

сказал он.

мэрии города.

На следующий день около полудня раздался звонок, и

— Ничего мы там не найдем, — произнес Поль Роген. —

тот же голос спросил:

Надо самим искать. Мой вам совет: чем меньше мы будем

— Деньги приготовил?

обращаться за помощью к властям, тем быстрей найдем…

— Нет.

— Ваша, Поль, нелюбовь к властям взаимна, — грустно

— Ну тогда попрощайся со своим старьем.

произнес Солей.

— Ты же сказал — неделя.

Гаелл ушла, а пришел Оле Севиль. Поль Роген при его

— Новый срок — послезавтра.

появлении тоже ушел.

— Но мне за это время не собрать такую сумму. У меня

— Олег, — спросил Солей, — у нас есть наличные

на счетах таких денег нет. Мне придется продать судно, а

деньги?

на это надо время. Да еще ты просишь в долларах.

— Есть. Сколько надо?

— Запомни, я ничего не прошу…

— Миллион в долларах.

— А где гарантии, что ты вернешь украденное?

— Сколько?! Миллион? Вор потребовал за какие-то бу-

— Я ничего не украл, я взял.

мажки такие немыслимые деньги? И вы решили их отдать?

— Берут свое, чужое — крадут.

640

641

— Как знать! Я позвоню через четыре дня и скажу, как

— Ни в коем случае! — воскликнул месье Жерар. — На-

передать деньги. Жди. И не надейся, что твой комиссар

деюсь, вы подарите мне и моему внуку этот вечер?

меня найдет. Это они только в кино находят, — в трубке

— К сожалению, не могу. Мне надо вернуться в Ла-Ро-

раздался хрипловатый смех.

шель.

После звонка Дезире поговорил о чем-то с Полем Роге-

— Да, я слышал о краже. Эти деньги для этого… Столь-

ном, сел в машину и, выжимая из мотора всю мощь, через

ко потребовали?

пять часов был в Париже, где, взяв своего адвоката, пое-

— Да.

хал к месье Жерару. У месье Жерара были самые знамени-

— Сволочи! Дезире — позвольте вас так называть, —

тые виноградники в Провансе, он торговал лучшим вином

вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

во Франции, а значит, в мире. Месье Жерар как-то сказал

— Спасибо, месье Жерар. Я всегда знал, что найду в

о Дезире Солее: «Мы, Жерары, обязаны этому человеку

этом доме своего друга.

своей жизнью на три поколения вперед». Месье Жерар

— Может, охрану? Все-таки такие деньги.

был прав: Дезире Солей спас его больное сердце, проведя

— Все будет хорошо. У меня есть охрана.

уникальную операцию аортокоронарного шунтирования,

Никто не знал, что на выезде из Ла-Рошели в машину к

и, что для Жерара было еще важней, прооперировал его

Солею сел попутчик — Поль Роген.

внука, у которого был врожденный порок сердца и кото-

Следующее, что сделал Солей, — побывал в частном

рый с рождения был прикован к инвалидному креслу. Ради

сыскном агентстве. Сделать это предложил Поль Роген.

внука месье Жерар и жил на этом свете. Его единственный

Агентство создал бывший французский офицер, служив-

сын и невестка разбились насмерть несколько лет назад в

ший в Алжире под началом подполковника Поля Рогена и

автомобильной катастрофе. Два года назад Солей провел

отсидевший несколько лет вместе с ним в одной тюремной

уникальную операцию, и сейчас внук месье Жерара весело

камере. Агентство было очень закрытым, но весьма успеш-

резвился на лужайке виллы своего деда.

ным. В нем работали только бывшие офицеры, воевавшие

В торговом доме Жерара на Вандомской площади адво-

в Алжире. Об этом мало кто знал. Поль Роген знал. Про-

каты быстро составили договор, Солей и Жерар его подпи-

сьба, с которой Солей обратился, была необычной даже для

сали; по нему торговый дом господина Жерара выдал лич-

много повидавших опытных следопытов этого агентства.

но господину Дезире Солею миллион североамериканских

Солей попросил выяснить фамилию начальника лагеря в

долларов наличными под проценты сроком на один год.

Сибири, где во время войны как военнопленный находил-

Господин Солей мог вернуть деньги в любое время в те-

ся Серж Солей. Руководитель агентства от удивления поче-

чение года, но с учетом процентов. При невозврате в срок

сал затылок.

торговый дом Жерара был вправе получить долг за счет

— Для этого необходимо будет влезть в архивы нашего

продажи имущества заемщика. Жерар просил Солея взять

Министерства иностранных дел. Они же должны были со-

деньги хотя бы без кабальных процентов, но тот отказался,

ставлять списки на возвращавшихся домой военноплен-

попросив соблюдения всех предусмотренных норм законо-

ных французов. Еще надо покопаться в архивах жандар-

дательства.

мерии. За ним должен был быть установлен негласный

— Дорогой месье Жерар, если я последую вашему пред-

надзор.

ложению, то меня можно привлечь к суду как за получение

— Тогда, пожалуйста, выясните и фамилию его жены,

взятки и попросту лишить диплома врача. Неужели вы это-

которая вместе с сыном приехала к нему в Ла-Рошель в на-

го хотите? — сказал Солей.

чале пятидесятых годов из Советского Союза.

642

643

— Час от часу не легче! — воскликнул руководитель

— Ну, приготовил деньги? — спросил он.

агентства. — Для этого, по-видимому, тоже придется ко-

— Приготовил, — ответил Дезире Солей.

пать в министерстве и жандармерии — она же станови-

— Тогда слушай меня внимательно, повторять не буду.

лась на учет, когда приехала, да и гражданство получала.

Завтра утром положишь деньги в ячейку на железнодо-

Как быстро это надо узнать? Вы, господин Солей, должны

рожном вокзале. В двенадцать часов я тебе позвоню, и ты

знать, что наши расценки зависят не только от сложности

скажешь номер и код ячейки. Я забираю деньги и сооб-

поиска, но и от скорости исполнения. И вам придется вне-

щаю тебе номер и код ячейки, где будут лежать твои бу-

сти аванс, вы же понимаете, что на официальные запросы

мажки, — говоривший хрипло засмеялся. — И не вздумай

можно вообще не получить ответа. А если и получишь, то

навести легавых. Тогда ты их не получишь. Это я обещаю.

когда они уже не нужны. Чиновники, как все люди, любят

Все понятно?

кушать, может быть, даже больше и вкуснее, чем все ос-

— Понятно. А теперь слушай меня, Иван Сорокин, или,

тальные граждане, так что придется действовать неофици-

как тебя сейчас зовут, Иван Лунин. Ты мне вернешь все ук-

альным путем. Этого, конечно, я не должен вам говорить,

раденное, и я обещаю, что не выдам тебя полиции. Если же

но уж больно необычная у вас просьба…

ты не сделаешь этого, я потрачу этот миллион долларов на

— Назовите сумму. И можно ли чеком?

судей и прокуроров. А ты знаешь лучше меня, что с тобой

— Принимаются любые виды оплаты. Правда, привет-

будет за эти деньги. Ты в лучшем случае сгниешь в тюрьме.

ствуются наличные либо чек на предъявителя.

Тебе же припомнят все твои предыдущие сроки и посадят

— Договорились. Назовите сумму с учетом скорости

как особо опасного рецидивиста. Ну как, Иван? Раз в тебе

курьерского поезда.

нет ни капли крови рода Солей, то думаю, ты не Серж Со-

— Вот это разговор, господин Солей. Тайну мы гаран-

лей и не выдержишь тяжелых условий каторги. Или я не-

тируем.

прав?

— Если бы я не был уверен в этом, я бы не пришел к

После очень долгого молчания в трубке раздалось.

вам.

— Сука ты, Солей. Мне надо подумать.

— Спасибо за доверие, господин Солей, — руково-

— Так не пойдет, Иван. Либо да, либо нет, и немед-

дитель агентства встал и пожал руку Дезире. — У, какая

ленно. Не надейся, ты из города не выйдешь — уже через

рука! — сказал он. — Вы служили?

минуту комиссар будет знать, кого надо ловить, а может,

— Да, в Алжире.

сразу пристрелить… Тебя как волка затравят! Ты же на на-

— Ах Алжир, — вздохнул руководитель. Он знал, кто

циональное достояние покусился. Вроде как Лувр ограбил.

перед ним, и слышал о Солее еще в Алжире. А кто не слы-

А ты и не понял. Надо было историю своих родственников

шал? Он бы с удовольствием сказал что-то доброе Солею,

изучить. Не пойму только одного: зачем ты это сделал?

но промолчал — новая служба не позволяла.

Попросил бы, я бы помог.

Ночью, оставив машину у дома на авеню Фош, Дезире

— А где гарантии, что не сдашь?

Солей крепко спал в купе поезда, идущего в Ла-Рошель, и

— Гарантия одна — мое слово.

если бы кто-то захотел украсть его красивую кожаную сум-

— Твои безделушки будут лежать в ячейке… Как же я

ку, он, наверное, не проснулся бы. Но с ним в купе сидел ху-

вас, Солеев, ненавижу! — крикнул в трубку Иван Лунин. —

дой седой мужчина с жестким взглядом серых глаз. В кар-

Как ненавижу!

мане его пальто лежал взведенный пистолет.

— За что? Это меня из моего же дома выкинула на ули-

Вор позвонил в конце пятого дня.

цу твоя мать. У тебя же все было.

644

645

— Вот за это и ненавижу! За то, что какой-то уголовник

Сказавший трубку положил, а Олег свою продолжал

и алкаш Серж Солей увез мою мать и меня из России. Я бы

держать в потной дрожавшей руке. «Жди и думай, жди и

жил в Советском Союзе и был бы нормальным человеком.

думай. Черт, а ведь он прав. Это же родственник Солея.

— Кто же тебе здесь-то мешал им стать?

Брат? Племянник? Как же Солей его быстро нашел-то и

— Твоя буржуйская страна.

никакой корабль не продал… А мне ничего не сказал. Все

— Так поезжай в Россию.

с этим Рогеном шептался. Значит, не доверяет? Нет, он бы

— А кому я сейчас там нужен? Всё, Солей. Мы еще

не нашел его, если бы эта старая дура, свекровь, сука, не

встретимся. Я твой дом сожгу.

сказала, где искать. И дочка в нее, такая же дура. Вот се-

— Лучше не приближайся. Я тебя убью.

мейка… Разводиться надо. Фамилию сменил, пора и мес-

— Ха-ха-ха, — хрипло засмеялся Иван. — Это тебе не

то менять. А этот хозяина русский родственник теперь от

нигеров в Алжире стрелять. Я же русский! Посмотрим, кто

меня не отцепится, а значит, рано или поздно расскажет

кого. Время покажет. Считай, ты у меня на мушке.

кому надо, но для начала деньги будет требовать», — от

— Хочешь, чтобы я тебя все-таки затравил и в тюрьму

этих мыслей голова у Олега Петрова закружилась, теле-

бросил?

фонная трубка выпала из потной руки и, ударившись об

— Рано бахвалишься. Как говорим мы, русские: не го-

пол, раскололась.

вори гоп, пока не перепрыгнешь. Пока, Дези.

На следующий день все семейные ценности были воз-

XI

вращены.

А еще через день загорелась яхта в Старом порту. Спас

— Опять отказали? И что они говорят на этот раз? —

яхту Поль Роген, который спал в рубке. И позвонил Иван

Дезире с Полиной гуляли по осенней Москве. Это была вто-

Лунин. Он был пьян.

рая встреча с тех пор, как они познакомились в маленьком

— Солей, это только начало. Мы обязательно встре-

русском поселке Крестцы. Этой встречи оба ждали, волно-

тимся.

вались, дни считали. Они гуляли по усыпанным осенними

— Неплохо бы в честной драке. Или слабо? — спросил

листьями бульварам, не замечали луж, и сидевшие на ска-

Дезире.

мейках пенсионеры, глядя на них, улыбались и, смущенно

В трубке раздались гудки…

прикрывая ладонями рот, что-то шептали.

Был еще один звонок. Олегу Петрову.

— Говорят одно и то же, что мы можем встречаться у

— Ты же, такую мать, сволочи иностранной помога-

нас в Советском Союзе, и они бы этого не хотели, но со-

ешь, горбатишься на него, а он, сука, процветает! Ты же

глашаются лишь потому, что ты такой известный в мире

русский!

хирург. О поездке во Францию не может быть и речи. Я для

— Кто это?

тебя не являюсь даже родственницей, — Полина весело за-

— Неужели не признал? Я совесть твоя. Он же тебя на

смеялась. — Если я стану твоей женой, то они будут рас-

коротком поводке держит, чуть что — и сдаст, и пойдешь

сматривать возможность моей поездки. Мне предложили,

ты не в колонии заморские, а в родные сибирские рудники.

чтобы я повлияла на тебя и ты остался жить и работать в

Французики от тебя в момент открестятся и выдадут Рос-

нашей стране.

сии. Ты же там числишься предателем. У тебя один путь —

— Как это? Работать — понятно, но на какие деньги мы

заслужить у матери-родины прощение… Я еще позвоню.

бы стали жить? Я же знаю зарплату ваших врачей. Кстати,

Жди и думай!

это-то меня всего больше удивляет. У нас, в Европе, вра-

646

647

чи — самые высокооплачиваемые люди, а у вас — самые

— Партия может быть только одна — Коммунистиче-

бедные. Я, конечно, миллионер, но на что я буду тратить

ская, — серьезным голосом произнесла Полина. Дезире по-

деньги в России? У вас же ничего нельзя купить… — Дези-

смотрел на нее, улыбнулся и сказал:

ре улыбнулся. — Выходи за меня замуж.

— Поли, пойдем в музей, а потом в ресторан.

— Как выходи? А моя мама? Да и мы не знаем так близ-

— В музей — да, пойдем. В Пушкинском музее новая

ко друг друга, чтобы я вышла за тебя замуж.

выставка. А в ресторан... Я так неуютно себя там чувствую,

— Ты имеешь в виду то, что мы с тобой это… как… я не

на меня все смотрят, как на дурочку, которая пришла с кра-

знаю, как это объяснить по-русски.

сивым молодым иностранцем. Я же слышу, как они шеп-

— Я тебя, Дезире, очень люблю, и ты знаешь об этом…

чут: «Где он ее откопал? У него что — нет глаз?» Это они всё

но я боюсь. Мне уже двадцать лет, и в этом возрасте рус-

обо мне. И еще другие слова говорят. Гадкие.

ские женщины уже давно имеют детей… много детей…

— А куда можно пойти кроме ресторана? У вас же нет,

Я боюсь, я запуталась. На нас с мамой и так косо смотрят

как в Париже, маленьких уютных кафе на несколько сто-

на фабрике и в поселке. Нам уже сократили зарплату.

ликов. У вас ужасающие столовые, впрочем, и рестораны

— Как это?

не лучше.

— Дают меньше заказов и уже не дают премии.

— Дезире, ты опять?

— Почему же ты все время отказываешься брать у меня

— Извини. Пойдем в музей, а там видно будет.

деньги?

Они сходили на выставку и в ресторан, а ближе к ночи

— Дезире, ты все видишь со своей колокольни, как

она пришла к нему в номер…

француз, а я русская и живу в Советском Союзе. Как ты не

— Я так тебя сильно люблю, — шептал он.

можешь понять, что меня за связь с иностранцем могут

— Нет, это я тебя сильно-сильно люблю, — смеясь, шеп-

арестовать и отправить в тюрьму. И маму могут посадить.

тала она…

А если еще узнают, что мы знали про Олега и где он живет,

нас точно посадят в тюрьму. А тебя вышлют и больше ни-

XII

когда не пустят к нам в страну.

— Какая дикая страна!

Председатель Сената Франции Жоне Божоль принял

— Как ты можешь так говоришь о моей стране? — оби-

душ и теперь отдыхал, потягивая из бокала маленькими

делась Полина. — Значит, мы дикие люди?

глоточками очень дорогой коньяк. Тепло от горевших в ка-

— Я не говорю о людях, я говорю о вашей политиче-

мине березовых дров, приятно грело уставшее тело пред-

ской власти.

седателя. Он только что проводил до дверей свою двад-

— Не надо, Дезире. У нас прекрасная и великая власть,

цатилетнюю любовницу, которая задала ему в постели

которая строит социализм и очень заботится о своих граж-

такой темп и чьи ласки были так ошеломляюще прекрас-

данах. Я была пионеркой, а теперь комсомолка. Я люблю

ны и желанны, что шестидесятилетний Божоль в какие-

свою родину.

то моменты готов был потерять сознание; сердце его не

— Я тоже люблю Францию…

билось — трепыхалось и выпрыгивало из груди, он думал,

— Но тебя не обещают выгнать из комсомола за связь с

что вот-вот умрет от переполнявших его чувств. С Лулу —

иностранкой, — тихо сказала Полина.

так он называл свою любовницу — он познакомился позд-

— Нет, не обещают, — засмеялся Дезире. — Я даже не

ним промозглым вечером два года назад на одной из улиц

знаю, сколько во Франции партий.

Парижа, когда ее, провинциальную девушку, выгнали за

648

649

неуспеваемость из университета. Не желая возвращаться

— Почему Лулу? Меня зовут Сюзен, — удивилась де-

домой, в маленький городок где-то на востоке страны, все

вушка.

население которого занималось изготовлением козьего

— Мне так нравится. Ну так что, садишься или я поехал?

сыра, она решила выйти на улицу. У нее не было денег, но

Лулу представила, как вернется в каморку в мансарде

была молодость, она боялась и стеснялась — она никог-

старого, воняющего кошками, бомжами и мигрантами

да не занималась проституцией. Впрочем, все женщины

дома, которую она снимала с подругой по университету, и

этой профессии когда-то не занимались этим ремеслом

подруга опять будет кричать, что не собирается за нее пла-

или искусством — кому как нравится. К своим восемнад-

тить и пусть Сюзен выматывается или находит деньги…

цати годам она имела всего лишь две любовные связи: в

Да еще этот идущий к ней мордоворот в кожаной куртке…

школе с парнем, в которого была влюблена и отдалась ему

Сюзен, зачем-то призвав себе на помощь Господа и мыс-

по любви, и с сокурсником, который напоил ее и попросту

ленно же перекрестившись, открыла дверь и села на сиде-

изнасиловал, а потом сказал, что если она будет предъяв-

нье рядом с водителем. Стекло двери бесшумно поднялось.

лять к нему какие-нибудь претензии, то он ее ославит на

В автомобиле было очень тепло, играла тихая музыка, и

весь университет, рассказывая, что она самая последняя

приятно пахло дорогими духами.

шлюха и спит со всеми за деньги. Она испугалась, хотя

— Сто франков за час, — произнесла она известную во

могла бы сообразить, что такая «слава» была у всех ее под-

всей Франции фразу. Сюзен любила смотреть кино. И до-

ружек. Девушка училась плохо — она потерялась в огром-

бавила тоже слышанное в кино: — И никакого группового

ном городе, да и с деньгами у нее было катастрофически

секса… а также анального.

тяжело, а богатых друзей или влиятельных родственни-

— Хорошо, — ответил мужчина приятным спокойным

ков у нее не было. В конце концов ее выгнали из универ-

голосом. — Не будет ни группового, ни анального секса.

ситета, приняв на ее место более достойного гражданина

Впрочем, о втором предложении поговорим попозже —

страны, у которого, возможно, было еще меньше знаний,

сама решишь. Заставлять не буду. Я тебя, Лулу, ничего про-

но зато были соответствующие связи и толстый кошелек

тив твоей воли заставлять делать не буду.

у папочки.

— А секс? А деньги?

Девушка стояла под холодным дождем. Она не успе-

— Деньги без секса? Это что-то новенькое. Но… если

ла познакомиться ни с одним клиентом, а к ней уже шел

хочешь, заплачу вперед. И на сколько ты свободна?

профессиональный сутенер — крепкий парень в кожаной

— Как получится, — схитрила девушка.

куртке, чтобы рассказать о правилах работы. И она вдруг

— Не понял. А твой сутенер? — мужчина мотнул голо-

поняла, что зря вышла на улицу, что, возможно, ее сейчас

вой за окно.

будут бить. Но в этот момент рядом остановилась маши-

— У меня нет сутенера. Я сама…

на, опустилось окно, и водитель сказал всего одну фразу:

— А-а… Тем лучше. Тогда все деньги будут твои. Ну что,

«Садись». Она совсем потерялась, не зная, как поступить,

поехали?

хотела убежать, но сидевший за рулем машины седоватый

— Поехали. А обратно привезете?

мужчина, почему-то, несмотря на вечер, в солнцезащит-

— Конечно, куда скажешь. Я же сказал, что тебе повез-

ных очках, посмотрел еще раз, улыбнулся и сказал прият-

ло, Лулу.

ным голосом:

— Лулу так Лулу, — тихо произнесла девушка.

— Не бойся. Все будет хорошо. Намного лучше, чем ты

Мужчина снял темные очки, чуть подслеповато прищу-

даже можешь себе представить, Лулу.

рился — лицо оставалось строгим, — нажал на педаль газа.

650

651

Машина сорвалась с места. «Лицо-то как у профессора, —

людей. А красивые и умные женщины — это необычайная

подумала Сюзен. — Может, и правда повезло?»

редкость. Пока что ты красивая — стань еще и умной.

Жоне — так попросил называть себя ее любовник —

— Жоне, я, кажется, уже тебя люблю.

оказался человеком взрослым, богатым и добрым по отно-

— Я еще ничего не сделал, чтобы ты меня любила. И в

шению к ней. Как обещал, ничего не требовал, тем более

любовь я не верю.

не добивался силой. Все пришло со временем, «с обоюдно-

Этот небольшой загородный дом был куплен Божолем

го согласия», как, смеясь, говорил Жоне. Единственное, о

на подставное лицо. В нем не было охраны — одна старая

чем он попросил — не потребовал, чем удивил, — чтобы,

экономка Анна, которая приходила днем, когда никого не

пока она будет с ним, он для нее был бы единственным

было, убирала и уходила. Зарплату она получала неболь-

мужчиной.

шую, еженедельно, в конверте, который она находила на

— Поверь, Лулу, я, конечно, легко могу узнать, есть у

столике в прихожей. Она была женщиной малограмотной,

тебя другие мужчины или нет и не решила ли ты пойти по

никогда не старалась узнать, кто хозяин этого дома. Она

той дорожке, от которой я тебя спас, но я этого делать не

только видела, что он очень аккуратный: никогда не остав-

хочу и не буду. Я хочу, чтобы наши отношения были по-

лял бутылок, грязной посуды и окурков, даже мусорный

строены на доверии. Сразу тебе скажу, что я женат, у меня

мешок всегда был вынесен из дома — необыкновенный хо-

семья, дети и разводиться ради тебя или еще кого-нибудь я

зяин. Удивляло одно: в доме не было ни одной фотографии

не собираюсь. Мне достаточно того, чтобы мы встречались

с людьми или хотя бы с любимыми кошками и собаками —

с тобой раз, ну, может быть, два раза в неделю в этом доме,

как у всех людей. Только несколько недорогих картин с ви-

и всё. Я не бандит, не мафиози — я человек известный, но

дами Парижа.

ты нигде и никогда не должна говорить, что ты меня зна-

Лулу жила с Жоне два года и была очень довольна их от-

ешь, иначе я сразу же с тобой расстанусь, и поверь, тебе

ношениями. Ей казалось, что и он был доволен. Они встре-

будет от этого только очень плохо. Зачем тебе это? Скажи,

чались только по выходным дням, и то если он звонил ей

что ты хочешь, что бы я для тебя сделал?

домой и говорил одно слово: «Приезжай». Это означало,

— Жоне, я бы хотела восстановиться в университете и

что он ее ждет на следующий день в загородном домике.

чтобы у меня была своя маленькая квартирка. И конечно,

Как правило, это была суббота. А так она была свободна

деньги.

в своих действиях. У нее была своя небольшая одноком-

— Хорошо. У тебя все будет. Но я не шевельну и паль-

натная квартира на окраине Парижа, но недалеко от стан-

цем, чтобы ты ходила в соболях, потому что сразу всем бу-

ции метро. Она неплохо одевалась, но без изысков, и ста-

дет понятно, что у тебя богатый любовник. А это зависть и

рательно училась. Ее восстановили в университете через

ненужные сплетни, которыми и так полон Париж. Все это

день после того, как она попросила об этом Жоне. Просто

будет потом, со временем. А сейчас будь для всех добро-

вызвали в деканат и сообщили, что приказ об ее отчисле-

порядочной девушкой, и советую: старайся очень хорошо

нии был издан ошибочно и она может продолжить учебу.

учиться, тогда по окончании университета я тебе обещаю

А когда она вдруг стала посещать лекции и показывать не-

достойную работу. Но все это — только если ты будешь

плохие знания по всем предметам, преподаватели удиви-

помнить мою маленькую просьбу.

лись, а уже через полгода стали ставить ее в пример всем

— Но я не учусь в университете. Меня выгнали.

нерадивым бездельникам как лучшую студентку курса. Да

— Я же сказал, что это не проблема. Восстановят. Ска-

и сама Сюзен, хоть вначале было очень тяжело, втянулась в

жут, что ошиблись. Главное, хорошо учись. Люблю умных

учебу, зубрила, а потом ей стало нравиться познавать что-

652

653

то новое. Когда же ее стали хвалить, а сокурсники вдруг

Она замерзла, ожидая, что кто-то появится или вый-

стали ее уважать, даже завидовать, она поняла, что ни за

дет из дома. От холода ее подмывало войти в дом и застать

что не нарушит условие Жоне. Она наконец-то уверовала,

своего, как она считала, любимого и единственного муж-

что та встреча на холодной, сырой вечерней улице была

чину с другой женщиной, но страх, боязнь это увидеть пе-

ниспослана ей Всевышним, спасла ее от грехопадения и

ресиливал, и она ждала. Через час ожидания к дому подъ-

нищенского существования и даст ей абсолютно другую

ехали две машины, автоматически открылись ворота и они

жизнь — только бы Жоне не бросил ее за оставшееся вре-

въехали во двор. «Шлюх привезли! Аж на двух машинах?

мя учебы и выполнил свое обещание о будущей работе. Все

Вот неугомонный. Но шлюхи — не любовницы», — поче-

шло очень хорошо, и это даже пугало Сюзен; иногда у нее

му-то глупо обрадовалась Лулу, захотела уйти, но женское

возникали страхи, что Жоне заведет себе более молодую

любопытство заставило ее задержаться.

подружку и бросит ее. Она ревновала и боялась. Сюзен

То, что Жоне является председателем Сената Франции

была девушкой красивой, с хорошей фигурой и приятным

Божолем, она давно знала — стоило посмотреть один раз

лицом. Парни не раз старались с ней познакомиться и за-

по телевизору новости. Она раньше никогда не смотрела

вязать легкий любовный романчик, как делали все студен-

новостей — она любила красивое кино, но, случайно уви-

ты в университете, но Сюзен вела себя одинаково ровно

дев на экране своего возлюбленного, уже каждый вечер

со всеми: улыбалась, дружила, даже участвовала в студен-

включала новостной канал. Когда была у Жоне, тот теле-

ческих посиделках на квартирах, но не пила, уходила рано,

визор не включал — включал проигрыватель. У него была

без сопровождающих и всегда сказывалась больной или

хорошая коллекция грампластинок. «Неужели, — посмеи-

занятой в выходные дни. Это было табу. Все об этом знали,

валась она про себя, — он думает, что я не знаю, кто он?

удивлялись, но со временем привыкли и не досаждали воп-

Два года — и не догадывается?»

росами. Недотрога, да и… с ней — полно в университете

То, что она увидела в щель, заставило ее отпрянуть от

свободных девушек.

забора, как будто она почувствовала, что ее видят. Она

В пятницу Жоне не позвонил — так бывало, и в суббо-

не зря смотрела новости. Гостями, с которыми, вышед-

ту звонка не было. И так бывало. Но в Лулу — Сюзен уже

ший их встречать Жоне, дружески разговаривал, были

привыкла так себя называть, — ревность и страх потерять

председатель Национального собрания Франции Оноре

любовника пересилили его предупреждение, что без звон-

де Пасти и председатель коалиции партий голлистов,

ка она не должна приезжать в его дом, и от этого непонят-

республиканцев и центристов под названием «Союз сво-

ного, заползающего в душу страха она быстро оделась и по-

бодных французов» Мишель Лардо. «Ничего себе, какие

ехала в пригород, чтобы, как она сама себе сказала, просто

люди!» — подумала Лулу и еще раз взглянула в щель.

посмотреть…

Жоне с гостями ушли в дом. Лулу осторожно, чтобы ник-

Дом был обнесен невысоким глухим забором с расту-

то не заметил, вышла из кустов и направилась на желез-

щими вдоль него кустами, и было видно, что на втором

нодорожную станцию, где останавливался пригородный

этаже горит свет. Сюзен прошла к дому и, спрятавшись

поезд.

в кустах, стала смотреть в щель в заборе. Эту щель она

На следующий день, в воскресенье, поздно вечером

обнаружила случайно год назад, и вот пригодилась. Она

она вновь поехала к загородному дому. Зачем — она сама

могла бы и так что-то увидеть — забор был высотой метра

не знала. Окна в доме были темными, но у нее был ключ,

полтора, но она боялась, что ее увидят, и, присев, смотре-

и она открыла дверь. Она очень боялась, понимала: если

ла в эту щель.

Жоне застанет ее, это будет их последней встречей.

654

655

В комнатах был полный порядок. С утра, по-видимому,

— Оноре, дружище, даже если Марсель выбросит на вы-

приходила экономка Анна и все убрала. Лулу прошла по

борную кампанию все свои миллиарды, кандидатура его

дому и уже пошла к дверям, когда что-то ее удивило, что-то

непутевого сына не наберет и процента, — сказал хозяин

необычное, ранее не встречавшееся. На письменном столе

дома Жоне Божоль. — Потому что проголосуем только мы

лежал открытым небольшой блокнот в кожаном перепле-

с тобой и сам Марсель Руже. Вот Мишель не проголосует.

те. Жоне забыл его убрать, что на него было совсем не по-

— Никогда, ни за какие деньги, если только меня вы-

хоже. Лулу подошла и осторожно посмотрела. На странице

шибут с моего кресла. А меня вышибут, если мы не решим,

была написана всего одна, подчеркнутая два раза строчка:

что делать с Мейо, — сказал Лардо.

«Солей! Хирург. Ла-Рошель».

— Нужен такой, кто сразу снимет с нас пятно за

«Слава богу, не бабы, — что-то приятное, радостное,

Мейо, — продолжил Божоль. — Человек, знакомый каждо-

необычное колыхнулось у нее в груди. — Это и есть рев-

му французу, и чтобы каждый француз, услышав его фами-

ность? Я бы так ревновала всю жизнь», — подумала Лулу.

лию, сказал: «Вот достойный человек! Вот француз!»

Она ехала домой, прижималась горящим от перепол-

— Тогда, господа, надо попросить Господа воскресить

нявшей ее радости лбом к холодному окну поезда и глупо

де Голля, — грустно засмеялся Лардо. — Но я согласен с

улыбалась.

Жоне — нам нужен новый национальный герой. Новое

лицо Франции. Молодое, красивое, известное и… незапят-

XIII

нанное… Но и деньги Руже нам тоже нужны.

Трое мужчин сидели в креслах напротив горящего ка-

— Лардо, ты хочешь усидеть на двух стульях? — засме-

мина, пили хороший коньяк и вели тихий разговор.

ялся де Пасти. — Но я, кажется, знаю, кто нам нужен. Это

— До выборов меньше года, а мы так и не договори-

может быть только Солей.

лись по кандидатуре будущего президента. Мне ли вам

— Какой Солей? — спросил Лардо.

объяснять, что этот Мейо оказался пустышкой, и как мы

— Из Ла-Рошели.

с вами ни старались его обелить в глазах избирателей, все

— Я, кажется, понял, о ком ты говоришь. Но они же все

оказалось безуспешным. Этот сукин сын умудряется пока-

погибли во время войны, — сказал Лардо.

зывать свою глупость каждый день, при каждой встрече с

— Ты счастливый человек, Мишель, твое сердце хоро-

людьми. В Елисейском дворце над ним смеются даже пова-

шо работает, раз ты не знаешь, кто такой Дезире Солей.

ра, а что говорить об улице. Коммунисты с социалистами

Это профессор, хирург, сын замученных во время войны

просто потирают руки. Как нас смогли так облапошить?

в парижском гестапо Бернара Солея и Мишель Пажу, внук

Заявляю, что партийная коалиция однозначно не будет

Марина Солея, взорвавшего в Ла-Рошели немецких офице-

поддерживать его на новый срок. И я не знаю, что делать.

ров-подводников, и племянник знаменитого Александра

Мы в полном дерьме. Давайте искать новую кандидатуру.

Солея, кавалера ордена Почетного легиона, героя мировой

В прошлый раз вы получили свои места за то, что коалиция

войны, героя Сопротивления, человека помешавшего по-

поддержала этого придурочного Мейо. Сейчас вы их ли-

бегу Анри Петена с острова Йе. Да и сам Дезире Солей в

шитесь. Оба! — зло сказал председатель коалиции партий

шестнадцать лет обманным путем записался в Иностран-

«Союз свободных французов» Мишель Лардо.

ный легион и два года воевал в Алжире, дослужился до зва-

— Может, выдвинуть Марселя Руже? — предложил

ния лейтенанта и одним из первых получил орден «За воен-

председатель Национального собрания Франции Оноре де

ные заслуги». Кстати, орден ему вручал сам Шарль де Голль.

Пасти. — Точнее, его сыночка Жана?

Я тогда присутствовал на вручении и помню, как генерал

656

657

сказал, что не удивится, если Солей когда-нибудь войдет в

все нравственные устои часть общества, то тогда мы смо-

Елисейский дворец как президент, — сказал де Пасти.

жем победить. Я предлагаю свою помощницу, студентку

— Я тоже вспомнил. Его сейчас предлагают наградить

университета Сюзен Ардашу.

орденом Почетного легиона за уникальные операции на

Де Пасти и Лардо улыбнулись.

сердце, — вскликнул Божоль. — Документы у президента.

— Что-то мало верится, что у тебя, Жоне, здесь не бы-

О, какой у этой семьи список имен! Может, правда, этот Со-

вает женщин. Уж как приятно пахнет хорошими духами.

лей нам и нужен? А что еще о нем известно?

Не студентка ли Сюзен здесь хозяйничает? — сказал Лардо.

— Богат, как все Солеи, — сказал де Пасти. — Извест-

— Вы неправы, друзья — я верен своей жене, а этот дом

нейший в Европе кардиохирург. Первым сделал пересадку

нужен, чтобы отдохнуть в тишине, подумать над государст-

сердца во Франции. Молод. Не женат. В партиях не состоял

венными вопросами… Встретиться с вами… Прошу в сто-

и не состоит.

ловую, — взмахнул приветственно руками Жоне Божоль.

— Ощущение, что ты, Оноре, уже заранее изучил эту

кандидатуру. Но что делать с Руже? Если мы не решим воп-

XIV

рос по его сыну, он и сантима нам на выборы не даст, —

сказал Лардо.

Дезире Солей волновался из-за предстоящей встречи, и

— Можно предложить сыночку кресло министра, —

это не было волнением влюбленного человека, когда чело-

произнес Божоль.

век теряет голову и совершает глупые, необдуманные пос-

— Боюсь, должности министра при таких деньгах и та-

тупки. Ничего подобного Дезире раньше не испытывал —

ких амбициях маловато, — сказал Лардо.

его пригласили в один из домов Парижа, именовавшийся

— Объясним, что всему свое время, — ответил Божоль.

в политических и светских кругах Франции не иначе как

— Давайте не будем сейчас заглядывать так далеко. Не-

«дом, где куют власть». Ему не объяснили для чего, просто

обходимо узнать всё об этом Солее и, если мы все согла-

позвонили и очень вежливо попросили прийти по этому

симся с его кандидатурой, рассматривать ее и уже тогда

адресу. И время не назначали, сам выбрал. «Зачем? — ду-

что-то предлагать Руже, — произнес де Пасти.

мал Солей и поэтому волновался. — Тьфу ты, черт, да что я

— Хорошо, я согласен с Оноре. Но кто от нас будет не-

как студент перед экзаменом? Чего я так волнуюсь? Неиз-

посредственно заниматься Солеем? — спросил Лардо

вестности? Что меня пригласили в этот дом? И что же здесь

— Я могу подключить своего помощника Жюля Маре.

особенного — я и не в таких домах бывал. Почти всех ми-

Этот парень хорошо знает, как варится политическая каша

нистров правительства и многих сенаторов знаю, у прези-

и когда, сколько и каких специй надо добавить, а самое

дента на приеме был, но так не волновался. Так какого же

главное — как вовремя снять с огня, чтобы не пригорело.

черта?! Да что со мной? Когда покойный де Голль вручал

Он отлично поработал на прошлых выборах, — сказал де

мне орден «За военные заслуги», я был спокойнее. Стоп!

Пасти.

Подыши… Всё, успокоился… Пошли… — и еще подумал не

— Если вы не против, то я бы хотел предложить со сво-

к месту: — И все бы хорошо, если бы не проблемы с приез-

ей стороны человека, который никогда не занимался по-

дом Полины. Странная все-таки власть в России. Она-то у

литической кухней. Зато он, точнее она, из самой гущи

них где куется — в Кремле?» Это сравнение вдруг рассме-

простых людей и всего лишь студентка университета. Нам

шило его, и волнение прошло, на сердце стало легко, как

же надо перетянуть на свою сторону молодежь. Если мы

после удачно проведенной большой операции. «А вот и

заставим прийти голосовать эту заросшую и плюющую на

пришли», — сказал он себе.

658

659

Никаких вывесок не было, и дверь была как дверь. На

— Конечно, господин Божоль. Признаюсь, я, когда шел

звонок открыли и вежливо проводили в небольшой уют-

сюда, волновался, как студент перед экзаменом.

ный холл, где Солея встретила очень симпатичная девуш-

— Не может быть! — сказал де Пасти. — Чтобы человек,

ка, назвавшаяся Сюзен. Она попросила немного подож-

пересаживающий людям сердца, уникальный хирург — и

дать и предложила кофе.

волновался? Я почему-то думал, что люди вашей профес-

Он не успел допить восхитительный кофе из маленькой

сии не имеют нервов.

тоненькой фарфоровой чашечки, как подошла Сюзен и, из-

— К счастью, господин де Пасти, вы ошибаетесь — мы

винившись, что господину Солею пришлось долго ждать,

умеем даже плакать, — улыбнувшись, ответил Дезире, и

сказала:

все засмеялись. И кажущаяся натянутость куда-то сразу

— Проходите, пожалуйста, господин Солей. — Дезире,

улетучилась. Все даже задвигались, посмеиваясь.

проходя мимо нее, подумал: «Красивая. Стройная. А какие

— Вы еще и веселый человек, господин Солей. Это

духи…»

очень хорошо. Чтобы не ходить вокруг да около, я сразу

В кабинете находились трое мужчин, и всех их Дезире

вам скажу, господин Солей, для чего мы захотели с вами

знал в лицо. Это были председатели Сената и Националь-

встретиться. Мы, — Божоль выдержал паузу, — хотим вам

ного собрания Жоне Божоль и Оноре де Пасти, а третьим

предложить участвовать в выборах президента.

был Мишель Лардо, руководитель известной в стране ко-

— Ну слава богу, вытянул счастливый билет, — выдох-

алиции партий «Союз свободных французов», которого

нул и засмеялся Солей.

Солей запомнил по смелому и открытому высказыванию,

— В каком смысле? — удивился Божоль.

что он уважает восставших против де Голля офицеров-ал-

— Вы хотите, чтобы я выступил в поддержку предло-

жирцев. Солей, услышав эти слова, тогда еще подумал, что

женной вами кандидатуры? Так? Зная вас, господа, я готов

Лардо — тоже офицер-алжирец, поэтому-то и не боится

в меру своих сил помочь вам. За любого, кроме нынешнего

поддержать своих боевых товарищей. В сторонке сидели

президента. Я далек от политики, но я — один из милли-

еще двое мужчин, но они не были знакомы Солею. Сюзен

онов французов, кто вряд ли за него вновь проголосует…

плотно закрыла за Солеем дверь, прошла к сидевшим в

Кто ваш кандидат?

сторонке мужчинам, открыла блокнот и приготовилась за-

— Вы, господин Солей.

писывать. «Секретарь? Референт? Смотри-ка, как хорошо

— Э-э-э… Извините… Вы шутите, господин Божоль?

вышколена», — подумал о девушке Солей.

— Ничуть. Мы здесь собрались, чтобы предложить вам

— Господин Солей, извините, что вам пришлось

стать кандидатом в президенты Франции.

ждать, — начал Жоне Божоль. — Разрешите, я представлю

— Да что вы, уважаемые господа! Да я даже никогда не

желающих познакомиться с вами господ. Конечно, мы все

состоял в партиях, я вне политики, я врач, я не хочу этого.

с вами ранее встречались, но все же… Это Оноре де Пасти,

— Именно поэтому мы и предлагаем, чтобы вы стали

председатель Национального собрания Франции, Мишель

президентом Франции. Вы не состоите в партиях, вы моло-

Лардо, председатель коалиции «Союз свободных францу-

ды, вы известны, и не только вы, но и вся ваша семья — каж-

зов», ну и я, ваш покорный слуга, Жоне Божоль, председа-

дый французский школьник знает, какие подвиги соверши-

тель Сената Франции, — все поочередно поднимались и

ли ваши родители и ваш дед во время прошедшей войны, а

здоровались с Солеем.

Александр Солей — герой Первой мировой войны, я уж не

— Вы, наверное, удивлены, что мы вас пригласили

говорю о наполеоновском генерале Андре Солее. Вы извест-

сюда? — продолжил Божоль.

нейший хирург Франции, вас знают во всем мире. А то, что

660

661

вы не состоите ни в одной из партий, так это в нынешние

— Вы о чем, господа? — спросил Лардо.

времена только плюс в борьбе за Елисейский дворец.

— А-а, вы, Мишель, по-видимому, не в курсе, что в роду

— Это, господин Божоль, как-то уж совсем неожиданно.

Солей течет кровь русских князей Трубецких и графов Та-

Я все равно не могу понять, почему я? Есть много людей,

рутиных. Никого не забыл, господин Солей? — сказал де

заслуживающих и, главное, желающих стать президентом

Пасти.

Франции, но я-то никогда об этом даже не думал. Мое при-

— Нет.

звание — лечить людей.

— Уверен, за вас проголосует даже наше особое, обо-

— Вы правы, господин Солей, — сказал де Пасти, —

собленное от народа светское общество Франции — вы же

желающих всегда много, намного больше, чем надо, но

граф, — добавил Божоль.

президент один, его выбирает весь французский народ, и

— Да, граф Роше. И все-таки почему я?

это должна быть идеальная кандидатура. Президент объ-

— Потому что мы хотим выиграть выборы. И не хотим,

единяет людей, а не партии. Поверьте, мы долго выбирали

чтобы выиграли коммунисты и социалисты, — сказал Бо-

кандидатуру и сошлись на вашей…

жоль.

— Я добавлю, — сказал Мишель Лардо. — Мы предлага-

— Но я-то лично ничего не имею против тех и других.

ем, чтобы вы выдвигались как самостоятельная кандидату-

Для меня они все французы. Извините, может быть, я не-

ра, вне партий, а мы всего лишь поддержим вас. Такого во

прав, но я думал, господин Лардо, что нынешний прези-

Франции еще не было, даже когда де Голль провел референ-

дент — представитель вашей партии.

дум о своем возвращении президентом. Вы были в то время

— К сожалению, вы правы, господин Солей, — после

очень молоды, но, наверное, должны это помнить. В то вре-

длинной паузы сказал Лардо. — Мы не скрываем этого и

мя вы не за школьной партой сидели, а воевали в Алжире.

сами же хотим исправить нашу ошибку.

Я там был и много историй, больше похожих на легенды,

— А вдруг я тоже ошибка? — засмеялся Солей.

слышал, о том, как вы воевали. Дослужиться до лейтенанта

— Вы сами, господин Солей, не захотите быть ошиб-

в восемнадцать лет — это далеко не каждому дано.

кой. Это легко понять, познакомившись с историей ва-

— Это было давно, но признаюсь, господин Лардо, я

шей семьи. В вас поверят и правые, и левые, в вас поверят

всегда считаю себя офицером-алжирцем.

французы. И то, что вы хорошо относитесь к коммунистам,

— Отлично! — воскликнул Лардо. — Кажется, мы в вас

только поможет вам на выборах. Может, это и высокопар-

не ошиблись.

ные слова, но в вас могут поверить как во второго де Гол-

— Ну что, господин Солей, вы согласны на наше пред-

ля, — сказал де Пасти.

ложение? — спросил де Пасти.

— Ну вы и скажете, господин Пасти.— У Франции был,

— Это так неожиданно, — неуверенно повторил Со-

есть и будет один де Голль, как бы кто к нему ни относил-

лей. — А клиника, а больные?

ся, — сказал Солей.

— Нам известно, что вы воспитали прекрасную школу

— Если я даже ошибаюсь, — сказал де Пасти, — то да-

кардиохирургов, и это в вашем-то возрасте! У вас учатся

вайте вместе сделаем так, чтобы я не ошибся.

врачи из разных стран, а учебу русских вы оплачиваете из

— Вы меня загоняете в угол, господа. Я просто не знаю,

своего кармана. Ведь так?

что вам ответить, я даже не представляю с чего начать...

— В России великолепные, но нищие хирурги.

— Слава богу! — воскликнул Божоль. — Для этого у вас

— А я подумал, что это зов крови.

будет целый штаб, вам будут помогать десятки, сотни лю-

— Может быть. Я не возражаю, если это так.

дей, у вас будут профессиональные помощники, и, главное,

662

663

у вас будут деньги. Но времени осталось очень мало — поч-

— Не рано ли радуемся? Надо еще уговорить Руже… —

ти ничего, меньше года. Позвольте, господин Солей, поз-

сказал де Пасти. — И что будем делать с Мейо?

накомить вас с помощниками, — Божоль показал на двух

— Ничего, — сказал Божоль. — Пусть продолжает лю-

мужчин и уже знакомую Дезире девушку. — Сюзен, Жюль

бить свою чернокожую красавицу. Кстати, он еще и пьет.

и Реми. «Сюзен, — подумал Солей. — Симпатичная. По-

— Господи, что же мы в прошлый раз-то наделали? —

мощник», сказал:

вскликнул Лардо.

— Ну что же с вами делать, господа? Давайте попробуем.

— Мишель, — удивился Божоль. — Вы плохо прожили

— Вот и прекрасно. Я рад, что мы договорились, и хочу

все эти годы?

нас всех поздравить, — радостно сказал Божоль и спро-

— Неплохо, но я, как и вы, хочу еще пожить такой при-

сил: — Может быть, господин Солей, у вас есть к нам ка-

ятной жизнью. Всего один срок — и уйду на покой. Куп-

кие-нибудь просьбы?

лю, — Лардо улыбаясь посмотрел на Божоля, — такой же

— Вроде нет, если только помочь в приезде во Францию

домик и буду пить коньяк.

из России Полины Петровой. Я об этом прошу власти Со-

— Можно подумать, Мишель, что у тебя нет такого до-

ветского Союза год, но мне отказывают под различными

мика, — сказал Божоль. — А тот, что в Сен Дени?

предлогами.

— Божоль, не слишком ли вы много знаете?

— Кто она?

— Работа у меня такая, Мишель.

— Она… Она моя девушка.

— Хреновая у тебя работа — копаться в чужом белье.

— Пожалуйста, господин Солей, оставьте Сюзен все

— Мне нравится. Но все же, друзья, пойдемте в столо-

данные вашей девушки, и мы направим совместную про-

вую… Я что-то очень захотел есть и выпить не отказался

сьбу от Сената и Национального собрания Франции в пра-

бы.

вительство и Министерство иностранных дел Советского

— Я умираю от голода, — сказал де Пасти.

Союза. Я правильно говорю, господин де Пасти? — спро-

— Черт, и я! — радостно произнес Лордо. И все вместе

сил Божоль председателя Национального собрания.

засмеялись.

— Да-да, господин Солей, мы постараемся всё сде-

Дезире Солей шел по самой красивой улице мира —

лать, — сказал де Пасти.

Елисейским полям. Накрапывал мелкий дождик, но он

— Огромное спасибо вам, господа, за помощь, — ска-

его не замечал, думал: «Может, не надо? — и себе же от-

зал Дезире.

вечал: — А почему не надо? Я же Солей. Не выиграю — и

— Когда, господин Солей, станете президентом, — за-

что? Да ничего. А зато Поли приедет. Вот он, выигрыш».

смеялся Божоль, — уже к вам с такими просьбами будут

Проходившие мимо девушки и женщины заглядывались на

обращаться ежедневно сотни людей.

высокого красивого мужчину со странной улыбкой на гу-

— Вы хотите сказать, что мне надо было обратиться

бах. Счастливый? Несчастный?

напрямую к президенту Мейо и тогда не надо было бы бо-

роться за его кресло? — засмеялся Солей. — Надо было с

XV

этого начинать, господа.

Смеялись все. В сопровождении Сюзен Солей ушел.

Марсель Руже никогда не воевал — в детстве, в деревне,

— Черт, у нас, кажется, будет еще и веселый прези-

где в бедности жила его семья, он попал под сенокосилку,

дент, — сквозь смех, сказал Лардо. — Давно я так не весе-

и ему отрезало ногу по середину голени. Мальчик перестал

лился. С Мейо мы забыли о смехе.

бегать, зато научился читать и писать, окончил с отличием

664

665

школу и университет. Он был настолько упорен, что на сво-

нужным ему людям. Взамен имел государственные под-

ем протезе научился танцевать. И все время копил деньги:

ряды. Самые хорошие деньги — государственные деньги.

сантим, сантим… франк, еще франк — деньги в кубышку

И взяток, как другие, чтобы получить лучший и нужный

не складывал и банкам не доверял. Он, как драйзеровский

подряд, не давал, чист был, и его имя никогда не полоскала

Каупервуд, покупал товар в одном месте и продавал в дру-

пресса. Любая пресса, и не потому, что боялась, — не за что

гом, но чуть дороже. Женился без любви на очень богатой,

было уцепиться, до того гладкий. И умный!

но некрасивой девушке, пообещав при знакомстве тестю:

Сын Марселя — Жан Руже был характером не в отца.

«Дочь ваша попала в надежные руки. И бегать я не собира-

Любитель девочек и ресторанов, вольной жизни без от-

юсь, да, как вы понимаете, не могу. Ей завидуют, что она

ветственности за что-то и за кого-то. Великий труженик

ваша дочь. Я сделаю так, что ей будут завидовать, что она

Марсель презрительно называл сына «тридцатилетний ос-

моя жена». Будущий тесть посмотрел на него внимательно,

толоп», но понимал, что в этом есть и его вина; ни угрозы

засмеялся и дал согласие на брак. И потом до самой смерти

отца, ни плач матери не помогали. Марсель уже был готов

ни разу не пожалел об этом, а жена Марселя ни разу не по-

махнуть рукой, но решил еще раз поговорить с сыном.

жалела, что вышла замуж за этого умного, надежного, как

— Жан, нам надо очень серьезно поговорить, — сказал

скала, мужчину.

Марсель.

Во время войны тесть служил в правительстве Петена,

— Я думаю, что давно пора, — ответил Жан, чем удивил

а умный Марсель отказался ехать в Виши и даже помогал

отца. Наступила тишина.

«Сражающейся Франции» де Голля; после войны тесть сел

— Чем бы ты хотел заняться? Может, все-таки пойдешь

на пять лет в тюрьму, а Марсель получил медаль Сопротив-

работать ко мне? Я уже в возрасте и должен передать дела,

ления из рук президента.

а кому? Если ты не возьмешься за ум, в конце концов все

Руже сделал свое огромное состояние всего за десять

рухнет — в бизнесе пустоты не бывает, ее занимают силь-

послевоенных лет, когда Франция и Европа лежали в ру-

нейшие. Чего ты хочешь от жизни?

инах и гражданам попросту нечего было есть. Вот с еды

— Ничего не делать и быть над всеми, — засмеялся

Марсель и начал: скупал в умирающей от голода Афри-

тридцатилетний сын.

ке зерно и продавал в Европе, на чем заработал первые

— Так не бывает.

миллионы. Дальше — больше: зафрахтовал морские ко-

— Бывает. Вон, у моих друзей отцы в Сенате ничего не

рабли, установил в трюмах огромные морозильные ка-

делают. Бумажки двигают и законы подписывают. И всё!

меры и привез в Европу аргентинскую говядину, дели-

— Неужели тебе интересна такая работа? Это даже

катесные и дешевые бананы, сотни тысяч тонн пшеницы

не работа — им бы на печке сидеть дома, больше пользы

и кукурузы из Южной Америки. И стал одним из самых

было бы.

богатых людей в голодной Европе. Затем — склады, ма-

— А еще лучше быть президентом страны.

газины, торговля на биржах мира и миллиарды долларов

— Ты вроде взрослый человек и не совсем уж глуп. Ты

на счетах в банках. А когда очень много денег, хочется

как представляешь работу президента?

власти, потому что власть — это больше, чем деньги! Это

— Встречать и встречаться. Красоваться перед всеми.

власть!

Назначать и увольнять. И говорить: если что — брошу

Но сам Марсель к власти не стремился, смеялся: «Там,

атомную бомбу.

высунув язык, бегать надо. Куда уж нам с нашими-то от-

— Ты, оказывается, полный идиот! Да президент пашет

сутствующими членами». Он помогал прийти к власти

двадцать четыре часа в сутки! Да я за свою жизнь меньше

666

667

работал, чем тот же де Голль за два неполных срока своего

XVI

президентства.

— Отец, не надо меня называть идиотом! Я не де Голль,

Первое лицо государства, президент Французской

и все французские президенты не де Голли. Я сказал так, в

Республики Луи Мейо очень плохо спал. Луи, пятидеся-

шутку. Но отвечу тебе просто: я хочу власти!

типятилетний полуфранцуз — отец его был выходцем из

— Власти, — тихо повторил слова сына Марсель

какой-то страны Восточной Европы — был мужчиной ве-

Руже. — Признаюсь, я неправ, ты далеко не глуп. Хорошо,

селым и добродушным, любителем хорошего вина и хоро-

я тебе помогу войти в Сенат или Национальное собрание.

шеньких женщин. Президентом он стал случайно — пре-

Сам решишь куда, но и ты старайся — кончай гулять, пить

дыдущий умер, прослужив стране на этом посту всего три

и шляться по шлюхам. Оденься прилично, ходи со мной

года. Мейо считали удобным президентом — он ничего не

на все встречи с сенаторами и хотя бы делай вид, что ты

обещал, никого не ругал, и все очень желали, чтобы семь

умный.

лет его президентства прошли спокойно. Любимым вы-

— Не беспокойся, отец, ты еще узнаешь, кто твой сын.

сказыванием Мейо было: «Само рассосется». Во Франции

И у меня к тебе просьба.

до президентства Мейо было неспокойно: бунтовали веч-

— Я слушаю.

но недовольные студенты — а студенты во Франции, как

— Мне нужен надежный, сверхнадежный человек. Не

известно, больше, чем власть! Бунтовали выходцы из до-

политик. Скажем так — исполнитель.

минионов и мигранты из Африки — жгли машины, били

Марсель Руже внимательно посмотрел на сына, помол-

витрины. Они тоже всегда были недовольны — не рабо-

чал, а потом тихо произнес:

тали, получали пособия, считая, что мало. Им не хватало

— У меня есть такой человек. Немец. Я его вывез из Ар-

на вино и наркотики. Французы устали от шума, пожаров,

гентины, куда он сбежал, когда провалилось покушение на

от бессонницы, а Мейо сказал, что он им вернет покой.

де Голля офицеров-алжирцев.

Его толком никто не знал, и ему поверили — никто же

— Он что, алжирец? А ты говорил — немец.

правду никогда не скажет, сколько потратили денег, что-

— Ты что изучал в школе и университете? Он воевал в

бы поверили… и Мейо выбрали. Прошло несколько спо-

Иностранном легионе в Алжире. Майор. А во время миро-

койных лет. Но произошло то, что всегда наступает, ког-

вой войны воевал в войсках СС вместе с Отто Скорцени.

да, казалось бы, все хорошо: в самый ненужный момент

Знаешь, кто это? Впрочем, что я спрашиваю. Откуда тебе

наступает кризис, плохо становится с государственными

знать? Я правильно понял — тебе нужен такой?

финансами. Мейо на все махал рукой, надеялся, что само

— Ты меня правильно понял, отец. А Отто Скорцени —

собой рассосется — но не рассасывалось и он под давле-

оберштурмбаннфюрер СС, самый известный немецкий

нием правительства предложил, чтобы студенты платили

диверсант, любимчик Гитлера. Спас арестованного Муссо-

за учебу, а граждане — за свое лечение. И это в такой со-

лини.

циальной стране, как Франция! И началось. Возмущенные

Марсель Руже от удивления открыл рот.

французы вышли на улицы, требуя его отставки. Студенты

— Честно, не ожидал! Этого человека зовут Ганс Де-

стали строить баррикады и поджигать автомобили, миг-

гиль. Только будь с ним аккуратней — он очень хорошо

ранты добрались до центра Парижа, напугав своим видом

стреляет, и веревка на его шее затянута уже много лет. А с

тысячи туристов, те заполнили вокзалы, штурмуя поезда

Сенатом ты неплохо придумал. Молодец!

и самолеты. Правительство подало в отставку. В стране

начинался хаос. Реформы отменили. Новое правительство

668

669

назначили, но удар по имиджу президента Мейо был на-

вался новым любовным утехам здесь, в форте, или в замке

несен непоправимый. Он, не выдержав обрушившихся на

Рамбуйе. В форте Брегансон его всегда ждала постоянная

него необоснованных нападок, стал прикладываться к бу-

женщина — секретарь Натали, девушка с русскими корня-

тылке, забывать речи, ругаться, посчитал, что ему как гла-

ми, имевшая от Мейо двух прехорошеньких детей. Черно-

ве государства все позволено, решил развестись с женой

кожую новую жену он сюда не привозил, но та и не стре-

ради какой-то чернокожей женщины. Франция не Аме-

милась — все знали, что у нее есть такой же чернокожий

рика — французы вынести такое не смогли. Выступления

любовник, который ложится в ее постель всякий раз, как

вспыхнули вновь: газеты, радио и телевидение начали от-

Мейо уезжает из Парижа. Для простых французов это было

крыто, с нескрываемым сарказмом обсуждать семейную

так унизительно.

жизнь президента. Особо отличалась газета коммунистов-

У Мейо с утра болела голова, и когда к нему пришел по-

интернационалистов «Юманите», в ней стали воспевать

мощник с документами, он скривился, как от зубной боли.

французские семейные ценности. Рейтинг президента по-

Дрожащей рукой документы были подписаны, когда, будто

катился вниз так быстро, что за год до новых выборов со-

что-то вспомнив, президент спросил:

ставлял цифру, которую мог бы показать инвалид, имею-

— Скажи-ка, когда Лардо проведет съезд и меня вы-

щий два пальца: большой и указательный. Ноль! Партии,

двинут на второй срок? Коммунисты с социалистами уже

которые поддерживали Мейо, люди, которые когда-то да-

давно выдвинули своих кандидатов, а мы всё чего-то ждем.

вали большие деньги, продвигая его в президенты, схва-

Непонятно чего.

тились за головы, понимая, что с этим президентом у них

— Я не знаю, господин президент, — склонившись, от-

нет шансов удержаться у власти в стране на следующий

ветил помощник. — Но если вы скажете, я узнаю.

срок. Вокруг Мейо стала создаваться пустота, которую он

— Всё ждете, когда я скажу, нет чтобы самим проявить

почему-то не замечал. Он многое перестал замечать, ког-

самостоятельность. Так нет же — ждете! А чего? Я ведь

да стал рассматривать мир через стекло стакана. Сообра-

знаю, что многие не хотят, чтобы я шел на второй срок.

зительные быстро стали искать себе нового хозяина, дру-

Можно подумать, у Лардо есть другая кандидатура! А Бо-

гие, наоборот, понимая, что Мейо — единственный шанс

жоль и де Пасти без меня вообще потеряют свои места.

остаться в Елисейском дворце, старательно поддерживали

А Руже? Что Руже-то молчит? Куда он без государственных

выдвижение Мейо на второй срок, но и те и другие ждали

денег? Да его сразу же арестуют за сокрытие налогов. Нет,

проведения съездов правых и центристских партий, кото-

им без меня не выжить.

рые выдвигали и поддерживали кандидатуру Мейо на пре-

Помощник правду знал, но молчал. Понимал: утро,

дыдущих выборах. А съездов все не было.

президенту тяжело.

— Господин президент, вы читали сегодняшние газе-

Президент Мейо проснулся в форте Брегансон. Стояла

ты? — спросил помощник.

поздняя осень. Мейо был первым президентом, который

— А для чего у меня ты? Если я буду читать газеты, то

проводил это время в летней резиденции. Ему надоели

когда я буду читать детективы?

Елисейский дворец и парижский особняк Отель Мариньи,

— Господин президент, во всех сегодняшних газетах

в крепости на острове он прятался от проблем и встреч.

напечатано заявление Дезире Солея о самовыдвижении в

Ему ежедневно привозили документы на подпись, он ста-

президенты.

вил ее не глядя, считая, что его обязанности на этом за-

— В какие президенты?

канчивались. Мейо после развода с удовольствием преда-

— В президенты Франции.

670

671

— В президенты? Как это — в президенты? Почему?

Он красиво курил — ему очень шла дымящаяся сигарета,

В президенты же иду я! Он, кто — социалист, коммунист?

приятный запах очень дорогого табака витал по кабине-

— Нет. Он врач!

ту, смешиваясь с запахом дорогих французских духов. На

— Врач? Стоп, стоп, это не тот, на которого поступили

стене над его головой висел большой портрет покойного

документы о награждении орденом Почетного легиона?

вождя коммунистов Ленина, который, если бы вдруг ожил,

— Да, тот.

вряд ли бы одобрил и костюм, и сигареты, и парфюм сидя-

— Смешно. И зачем ему это надо?

щего за столом человека. Впрочем, с наслаждением курив-

— Я не знаю.

шему мужчине внутренне было наплевать на это мнение.

— Ну тогда и черт с ним, коль он с ума сошел. Докати-

Он только на словах почитал и превозносил мертвого вож-

лись — уже французы самостоятельно себя выдвигают, и

дя, а на деле был очень современным человеком, любящим

куда — в президенты Франции! Может, мне тоже взять да и

хорошо выглядеть, курить, выпить, охотиться, гонять на

заявить о своем втором сроке? А-а, что ты думаешь? Свист-

подаренных ему машинах, женщин и многое еще, что было

нем, и пятьсот подписей мэров за два дня соберем.

лишь тайными желаниями граждан этой страны… Это был

— Я думаю, что выдвижение этого врача — проблема

руководитель Советского Союза, Генеральный секретарь

для всех и прежде всего для вас, господин президент.

Коммунистической партии Леонид Ильич Брежнев. Ком-

— Поясни, — голос Мейо стал строгим и напряженным.

мунистический царь на русской земле. Гениальный и вели-

— Он слишком известен. И вся его семья слишком из-

кий. В России начиная с Ленина все руководители страны

вестна в стране.

считались гениальными и великими, особенно Сталин —

— Напомни еще раз фамилию!

такова была коммунистическая идеология. Идеология, мо-

— Солей.

жет быть, была и хорошей, особенно лозунг «От каждого по

— Солей, Солей? Это те, что с Ла-Рошели, герои Фран-

способностям, каждому по труду», но вот простых мужских

ции?

штанов с пуговицами на гульфике в стране не было. Ни-

— Да.

чего не было. Страшно бедно жил советский народ — как

— Зачем ему это нужно? Ну не сам же он по себе? Нет,

нищие. Виноваты, правда, были капиталисты всех стран —

кто-то за ним стоит. Кто? Необходимо срочно выяснить, и

деньги коммунисты тратили на вооружение, а старшее по-

соедини меня с Мишелем Лардо. Какого черта он тянет со

коление, пережившее страшную войну, как заклинание,

съездом?

повторяло младшему: «Лишь бы не было войны». Войны не

было, она только назревала — в Афганистане.

XVII

Брежнев оторвался от чтения бумаг, когда в кабинет

неслышно вошел руководитель КГБ Юрий Владимирович

В самом центре Москвы, в Кремле, в огромном каби-

Андропов.

нете с темными дубовыми панелями до середины стен,

— Юра, — приятным, чуть низким, с небольшой хри-

за столом, покрытым теплым, чуть шершавым зеленым

потцой голосом, какой бывает у курящих людей, сказал

сукном, отчего тот был похож на стол для бильярда, сидел

Леонид Ильич, — расскажи о чем-нибудь хорошем, чтобы

очень красивый мужчина с черными с проседью волнис-

я эти нудные бумаги выкинул в корзину для мусора. Как

тыми волосами, широкими черными бровями и веселым

они мне надоели! Одно вранье: перевыполнили план здесь,

взглядом умных голубых глаз. На нем был прекрасно по-

перевыполнили тут, будто мы не знаем, что творится на са-

шитый, ладно сидящий на его плотной фигуре костюм.

мом деле. Хрен там, а не выполнение. Нет, всё — завтра же

672

673

уеду на охоту. Пора отдохнуть. Давай, Юра, говори. Впро-

— В том-то и дело, что никакой! Самовыдвижение с

чем, чтобы ты пришел с чем-нибудь хорошим... После тво-

поддержкой от союза Лардо.

их посещений либо понос, либо запор, — Брежнев громко

— Ага, все-таки без Лардо не обошлось. Но самовы-

и весело засмеялся, показывая прекрасные вставные зубы.

движение — это что-то новенькое для Франции. Кто этот

— Вам, Леонид Ильич, Громыко не докладывал о выбо-

Со… Со…

рах президента Франции? — ровным, бесстрастным голо-

— Солей, Леонид Ильич. Он знаменитый врач, кардио-

сом спросил Андропов. Серые глаза под очками глядели не

хирург.

мигая. Привычка.

— Хирург — это… необычно. И что, они считают, что

— Товарищ Громыко мне не докладывал. Андрей Анд-

хирург может стать президентом такой страны, как Фран-

реевич — воспитанник сталинской дипломатической шко-

ция? Времена одиночек, таких личностей, как покойный

лы и никогда не скажет ни одного лишнего слова, не взве-

Шарль де Голль, давно прошли.

сив все «за и против». В те времена за слово можно было

— Леонид Ильич, он не просто известный хирург. Он выхо-

запросто встать к стенке. А ребята из твоей конторы, Юра,

дец из самой знаменитой семьи во Франции. Вся их семья —

недолго думая, нажимали на курки, — Брежнев опять за-

сплошь национальные герои. Графы, богачи, все участники

смеялся. — Ты же это знаешь не хуже меня… Значит, тебе

Сопротивления, все погибли от рук гитлеровцев. А могли

нечего сказать? — спросил Брежнев, внимательно посмот-

бы с легкостью пересидеть или уехать в другие страны.

рев на Андропова. — Или ты что-то новенькое хочешь ска-

— Молодцы! Жаль, что у нас знают только о летчиках

зать по поводу выборов президента Франции? Юра, же я

эскадрильи «Нормандия».

помню, что до выборов остался год, чуть меньше, и нынеш-

— За эту фамилию будут голосовать правые, центристы

ний президент Мейо провалится с треском. Так ему и надо.

и левые и даже поддерживающие коммунистов пенсионе-

Выиграет социалист, и у коммунистов неплохие шансы.

ры и безработные.

В любом случае мы будем только рады. А у твоей конто-

— Не может быть! — удивился Брежнев и стал вытас-

ры есть какие-то другие сведения? — лицо Брежнева стало

кивать сигарету из пачки. Достал, чиркнул красивой зажи-

серьезным.

галкой.

— Леонид Ильич, по имеющимся агентурным данным,

— Да, Леонид Ильич. Это великолепный предвыбор-

в Париже состоялась встреча председателей Сената и На-

ный ход.

ционального собрания Франции, на которой они догово-

— Ничего себе великолепный! Что еще известно об

рились о кандидатуре на выборах президента страны.

этом Со… — Брежнев выдохнул вкусный дым.

— Не поздно ли договариваются? — Брежнев опять

— Солей, Леонид Ильич. Молод. Тридцать три года.

весело засмеялся. Посмотрел на Андроповы… лицо стало

— Ого! Возраст Иисуса Христа.

строгим. — Или что-то не так? Юра, говори, не тяни.

— Не женат, — продолжал Андропов. — В роду русские

— Не так, Леонид Ильич. Они договорились Мейо не

князья Трубецкие и графы Тарутины. Там целая история с

поддерживать, и во Франции появился новый кандидат —

его предком, воевавшим в армии Наполеона и попавшим

Дезире Солей.

в плен в России. Его дядя, Александр Солей, герой Первой

— И от какой партии его выдвинули? От провального

мировой войны, помешал выкрасть маршала Петена из

«Союза свободных французов» Лардо? — Брежнев замол-

тюрьмы. Дед взорвал штаб немецких подводников в Ла-Ро-

чал, а потом удивленно произнес: — Ты посмотри-ка, пом-

шели. Отец и мать погибли в застенках гестапо. Отец, кста-

ню! Так достал меня этот правый Лардо!

ти, был знаменитым хирургом.

674

675

— Ничего себе! — удивился Брежнев.

— В Крестцах… В бане.

— Но и это еще не всё. Он за свои деньги проводит

— В какой еще бане? — удивился Брежнев. Сигарета

в парижской клинике обучающие семинары для наших

догорела и обожгла палец. — А, бл… — ругнулся Леонид

врачей.

Ильич. — Какая баня, Юра?

— Что же в этом плохого? Пусть проводит. Вон, зубы —

— Так их дом сгорел, и она с матерью живет в бане.

и то импортные вставляем, а то бы ходил, как все в стране,

Француз просил разрешения купить им дом, но… вы же

с полным железа ртом, — Брежнев улыбнулся и постучал

знаете…

пальцем по идеально белым фарфоровым зубам. — Хо-

— Что я знаю? Юра, у тебя с головой все нормально?

роши!

Француз, граф, миллионер, кандидат в президенты имеет

— Леонид Ильич, дело в том, что у этого Солея в нашей

любовную связь с нашей советской девушкой, заметь —

стране есть то ли любовница, то ли незаконная жена.

честную связь, по-видимому, хочет жениться, а его невес-

— Где? У нас? И почему незаконная, Юра? Ты же ска-

та живет в бане! Беременная. Это даже не Влади с Высоц-

зал, что он не женат. Это ты когда-то бросил свою закон-

ким — это какой-то ужас! На весь мир скандал! Я сейчас

ную жену с ребенком и, не разведясь, женился на другой.

соберу Политбюро и выкину тебя из ЦК и с этой должнос-

Ты, Юра, двоеженец. Тебя судить бы надо, — засмеялся

ти. Упырь ты сталинский.

Брежнев. — Но ты не один такой. Мы, мужики, всегда гото-

— Кто, Леонид Ильич?

вы иметь какую-нибудь незаконную жену. Иначе придется

— Сука, Юра! Сука! Великую страну позволяешь в гов-

называть ее шлюхой… И кто она? — спросил Брежнев.

но тыкать.

— Полина Петрова, художница Крестецкой фабрики

— Так вы, Леонид Ильич, можете разрешить. Письмо-то

народных ремесел.

у вас.

— Кто? Где это он ее откопал? — густые черные брови

— Какое письмо? От кого? — удивился Брежнев.

Брежнева полезли вверх.

— От председателей Сената и Национального собрания

— Познакомился, когда заезжал на фабрику по дороге

Франции с просьбой разрешить поездку Полины Петровой

из Москвы в Ленинград. Увидел и, по-видимому, влюбился.

во Францию.

— Счастливый… И как у них дела?

— Не видел, — уже тихо сказал Брежнев и спросил: —

— Она беременна. А он все время добивается ее поезд-

А ты откуда о письме знаешь? Ты, Юра, не зарвался? Пись-

ки во Францию.

ма мои читаешь? Нет, пора тебя гнать! — красивое лицо

— А мы, как всегда, не разрешаем. Так? — спросил

Брежнева стало покрываться красными пятнами.

Брежнев.

— Леонид Ильич, не я это придумал. Еще с Лаврентия

— Так.

Палыча такое заведено, чтобы, не дай-то бог, яд какой-ни-

— Юрий Владимирович, — голос Брежнева стал стро-

будь не подсыпали. В истории много таких случаев, — ти-

гим, — неужели нам мало скандала с этим певцом Высоц-

хим, ровным, спокойным голосом сказал Андропов.

ким и его женой Мариной Влади? Из-за тебя мне пришлось

— Хочешь сказать, что и твоя контора этим не брез-

лично с ней встретиться и дать согласие на его выезд. По-

гует?

зор на весь мир. Ну любят люди друг друга, так какого хре-

— Я думаю, мы лучшие.

на запрещаем? Тот, кто хочет убежать, — убежит. Неужели

— Ну, Юра! Ну… ты… И что делать-то?

для нас плохо, что женой известного французского хирурга

— Так даже лучше, что решение примете вы. Какой уро-

будет русская? Где, говоришь, она живет?

вень ответа! Дайте согласие, и мы всё сделаем.

676

677

— Иди, Юра. Ты меня расстроил. Для ответов у меня

— Отпустить надо.

свой секретариат имеется.

— Андропов боится, что выйдет там замуж и останется.

Когда Андропов ушел, Брежнев закурил новую сигаре-

— И что? И пусть остается, если захочет. Зачем де-

ту, несколько раз нервно затянулся и тихо ругнулся: «Вот,

ржать-то, если любят друг друга? Встречаются, как я пони-

бляди, подставили. Поохотился, такую мать…» — и попро-

маю, уже давно, раз беременная. Это же не поматросил и

сил помощника пригласить к нему Андрея Громыко, ми-

бросил, тут чувства. Понимать надо. Да и нам же лучше.

нистра иностранных дел. Пока министра искали и везли

А вдруг и правда станет президентом.

со Смоленской площади в Кремль, Брежнев с помощью вы-

— А что, может стать? — удивился Громыко.

званного секретаря отыскал письмо из Франции — оно ле-

— С Юркиных слов, вроде всё к тому и идет.

жало на столе. Надев очки в тонкой золотой оправе, Бреж-

— У нас на него ничего нет, кроме приездов для чтения

нев внимательно прочел его, потом хохотнул и произнес:

лекций и проведения операций. Говорят, уникальный хи-

«Слава богу, не нота протеста».

рург и наших хирургов хвалит. Ну и то, что очень извест-

Когда вошел Громыко, Леонид Ильич курил очеред-

ная во Франции семья.

ную сигарету и, весело посмотрев на министра, загадочно

— Вот видишь! Такая семья. Герои! Все от гитлеровцев

спросил:

погибли. Кстати, русской крови в нем больше, чем в любом

— Ну-с, а вы-то, Андрей Андреевич, как проспали это-

из нас… и какой крови… Ух!

го… француза… как его, черт… Со… Со… забыл…

— Да уж рассказали. Одни князья да графы. Особенно

— Дезире Солей, — спокойным голосом сказал Громы-

Гагарины.

ко. Он уже знал, о чем его будет спрашивать Генеральный

— Какие Гагарины? Андропов про Гагариных вроде не

секретарь КПСС, и, пока ехал в машине, попросил помощ-

говорил.

ника рассказать о Солее. Сведения в советском правитель-

— Значит, припас напоследок. Тогда, может, пусть он и

стве хранились за семью печатями — все знали всё.

расскажет?

— Во-во, Солей. Ну и что скажете, Андрей Андреевич?

— Ты, Андрей Андреевич, начал, тебе и ответ держать.

Да вы садитесь. В ногах правды нет.

Расскажи. Страсть люблю разные истории. Жаль, сейчас, а

— Ничего не скажу, Леонид Ильич. О том, что его про-

не на охоте. И не выпить.

чат в президенты Франции, я только что узнал. У нас были

— Все эти Солеи с незапамятных времен воевали и от-

его письма с просьбами разрешить выезд — временный,

личались храбростью и невероятной силой. А сами были

по приглашению — Полине Петровой из поселка Крестцы

простыми рыбаками в Ла-Рошели. Так за подвиги и полу-

Новгородской области. Мы не возражали, но вы же знаете,

чили вначале титул барона от самого Ришелье, а потом

кроме нас есть еще… Комитет.

при Наполеоне стали графами. Но есть в этой семье одно

— Ох уж этот Юрка. Сам-то небось со своими почками

черное пятно, о котором они стараются не вспоминать.

чуть что — в Карловы Вары едет.

Серж, сын Александра Солея и княжны Гагариной, во

— Так это ж Чехословакия, Леонид Ильич. Соцстрана.

время Второй мировой войны вступил во Французский

— И что? Захотел бы во Францию, думаешь, не поехал

добровольческий легион и воевал против нас. Попал в

бы?

плен под Москвой. Отморозил руки и ноги. Сидел в ла-

— Что делать-то, Леонид Ильич? — спросил Громыко.

герях восемь лет. Был помилован в сорок девятом. Умер

Он да «серый кардинал» Михаил Суслов могли перебить в

во Франции в пятидесятые. Женой его была Алла Лунина,

разговоре Брежнева. Сталинская школа.

ссыльная, дочь знаменитого комиссара Гражданской вой-

678

679

ны генерала Петра Лунина, репрессированного и расстре-

Громыко повернулся.

лянного в тридцать восьмом. Ее отпустили во Францию

— А я, Леонид Ильич, и сам не могу понять зачем...

по распоряжению Сталина. Де Голль обратился с личной

Только с Мейо-то они обосрались… Вот и выгребают из

просьбой.

дерьма. Хирурга только этого жалко. Лечил бы да лечил…

— Ни хрена себе! — не сдержался Брежнев. — Если это

Они же его утопят… в том же дерьме.

всплывет, не видать ему президентства-то.

— Вот, правильные слова подобрал, — засмеялся Бреж-

— Не думаю, Леонид Ильич. Во Франции очень силь-

нев и потянулся к пачке с сигаретами. — Всё! Можно и в

ные националистические силы, и этот факт, наоборот, мо-

Завидово, на охоту.

жет сыграть в его пользу. Тем более этот Дезире Солей сам

воевал в Алжире.

XVIII

— Что-то вы с Юркой путаете. Алжир-то когда был?

Еще при де Голле, а сами говорите, что этому хирургу трид-

В поселке Крестцы с XIII века, когда, согласно летопи-

цать три года.

сям, он появился, не было такого наплыва малых и боль-

— А он шестнадцатилетним мальчишкой обманул всех

ших начальников. Их было очень много, они приехали на

и записался в Иностранный легион. И так там лихо воевал,

машинах по тряской дороге и сейчас большой толпой вош-

что через два года, в восемнадцать лет, стал лейтенантом

ли на фабрику. Впереди шел первый секретарь Областно-

и получил из рук самого де Голля орден «За военные заслу-

го комитета КПСС, чуть отстав — председатель исполкома

ги». Это после Почетного легиона второй орден.

области, а дальше, запинаясь, согнувшись и подобострас-

— Вы, Андрей Андреевич, совсем меня за дурака-то

тно заглядывая сбоку на своих начальников, семенили чи-

не держите! Какой Иностранный легион, если он фран-

новники рангом поменьше. Еще чуть в сторонке шли два

цуз?

человека, которые были знакомы только первым людям

— Так он записался как испанец. Он жил в Испании у

области. Потому-то первые руководители области гово-

Софьи де Морни. Была такая последняя из Трубецких…

рили очень громко, почти кричали, и все время оглядыва-

— Черт ногу сломит! Все равно нашим товарищам —

лись на этих двух людей — слышат ли? Эти двое прибыли

французским коммунистам надо сообщить, что мы их под-

из Москвы и представляли самую высокую власть: Минис-

держиваем и все такое… Не мне вас учить, вы ООН про-

терство иностранных дел и Комитет государственной бе-

шли во времена Иосифа Виссарионовича.

зопасности.

— Обязательно, Леонид Ильич, сообщим. Но надо, Лео-

Двери фабрики открыл забежавший вперед местный

нид Ильич, как-то решить вопрос с жильем этой Петровой.

советский и партийный чиновник — один в двух лицах.

Ну представляете, невеста кандидата в президенты Фран-

Когда толпа ввалилась в кабинет директора, то места всем

ции живет в бане. Они, конечно, на Западе не знают, что

не хватило, задние стали старательно напирать на пере-

такое русская баня, ну а как узнают?

дних, да так, что первым лицам пришлось зайти за дирек-

— Я сейчас же распоряжусь. Значит, согласны со мной,

торский стол, чтобы их не задавили.

что отпустить?

— Вы кто? — спросил партийный руководитель у ди-

— Согласен, Леонид Ильич.

ректора фабрики.

— Спасибо, Андрей Андреевич, — и когда Громыко уже

— Я? Я… директор, — стал заикаться директор.

взялся за ручку двери, Брежнев спросил: — А зачем им это

— У вас работает товарищ Петрова?

надо? Он же, как я понимаю, не политик.

— Которая?

680

681

— Как которая? — первый секретарь повернулся к мес-

— Как это?

тному партийно-советскому чиновнику. — Которая? —

— Да ее бы в область, в онкодиспасер. А там мест нет.

спросил.

— А что у нее?

— Так у нас их две, Петровых-то, — ответил чиновник.

— Я вообще-то диагнозы не имею право говорить, но

— А нам какая нужна? — удивленно спросил первый

раз в онкодиспасер, то должно быть понятно.

секретарь.

— Вы не грубите, дамочка, — нашелся кто-то из сопро-

— Так они мать и дочь, — быстрее всех сообразил ди-

вождающих.

ректор. — Вон Мария, которая мать, — директор через

— Я понял, — сказал первый секретарь. — Где у нас

головы толпы показал рукой на висевшую на стене Доску

здравоохранение? — из толпы сопровождающих вышел

почета. — А дочери, Полины, здесь нет, она в художествен-

толстенький лысоватый мужчина, и его лысина и лоб сра-

ном работает.

зу покрылись потом, а щеки зардели. — Ну и что скажете,

— Так пригласите их сюда, — сказал первый секре-

товарищ… — строго сказал первый секретарь. — Как это

тарь.

понять «мест нет»? У нас что, буржуазная, загнивающая

— Не могу, — ответил директор.

страна, — он вновь посмотрел на стоящих в сторонке дво-

— Как это не можете? — посуровел первый секретарь.

их, — чтобы не было мест в больницах для наших совет-

— Так Марья-то в больнице, а дочка взяла отпуск за

ских людей?

свой счет и ухаживает за ней.

— Но я же не знал, — пролепетал лысый мужчина.

— А вы что, не знали об этом? — спросил первый секре-

— А знать бы надо, — строго сказал первый секретарь и

тарь у местного начальника.

посмотрел на молчаливых мужчин. В наступившей тишине

— Э-э… — заволновался тот.

вдруг послышалось тихое восклицание: «Сгорел Иваныч.

— Знать надо, — сказал первый секретарь и искоса

Скоро новый будет».

взглянул на стоявших в сторонке двоих. — Где у вас боль-

— Пойдемте к Петровой, — сказал первый секре-

ница? Ведите, — и вся толпа, напирая друг на друга, теряя

тарь. — Там много больных? — спросил у главного врача.

пуговицы, вывалилась обратно на улицу.

— Десять, — пролепетала главврач.

— А что, фабрику-то смотреть не будете? — удивленно

— Почему десять? Надо было положить в отдельную па-

спросил в спины уходящим директор. Ему никто не отве-

лату.

тил, и директор только произнес: — А?!

— Так у нас нет отдельных палат, — удивилась глав-

Опять толпа, пропустив вперед первых людей области,

врач. — У нас одна женская, на десять коек, и одна муж-

засеменила по пыльной дороге к зданию местной больни-

ская, тоже на десять коек… И всё.

цы. В больнице главный врач чуть не упала со стула, когда

— А вы-то куда смотрите? — спросил у начальника

распахнулась дверь и большие и малые начальники стали

здравоохранения председатель исполкома.

заполнять крохотный кабинет.

— Так у нас, товарищ председатель, все больницы в об-

— Вы кто? — спросил строгим голосом первый секре-

ласти такие. Есть и хуже.

тарь.

— Да уж куда хуже-то, — сказал первый секретарь и

— Я-я? — икнула женщина в халате. — Я… это… глав-

посмотрел на двух мужчин. — Ладно, пойдемте… да не все,

ный врач я.

не все, все-то зачем? Мы с Николаем Ивановичем и вы, —

— У вас лечится Петрова?

показал на начальника здравоохранения. — А остальные

— Да, лечится. Если можно так сказать.

пусть подождут на улице.

682

683

— А мне можно? — спросила какая-то девушка с фото-

— Не поеду. Зачем? У меня есть свой дом.

аппаратом на шее.

— Какой дом? О чем вы? Я же знаю, где вы живете, —

— А вы кто?

сказал первый секретарь.

— Я корреспондент областной газеты.

— Дом как дом. Другие и хуже живут.

— Кто прессу сюда пустил? — удивился первый секре-

— Но мы говорим не о других, мы говорим о вас. Это

тарь. — Вы тоже подождете.

вам мы выделили квартиру, — строго, привычно сказал

— А как же материал?

первый секретарь.

— Я потом вам скажу, что написать, — ответил ей пред-

— Не поеду, не надо. Здесь умру, рядом с мужем и по-

седатель областного исполкома.

хоронят.

И все, вновь отрывая пуговицы, вышли из больницы, а

— Но…

первые люди области в сопровождении главного врача и

— Вот лучше дочке помогите, если можете. Что же

начальника здравоохранения пошли в палату, из которой

это… как-то не по-людски, два года встречаются, дитя вот

уже успели выгнать нескольких ворчащих от неудоволь-

скоро родится, а жить вместе не разрешают?

ствия старух.

— Мама! — вскликнула девушка. — Не надо.

В палате на узенькой кровати лежала маленькая, очень

— На этот вопрос мы можем ответить, — вдруг сказал

худая женщина с желтоватым лицом с впалыми щеками.

один из молчаливых людей. — Принято решение, вам, то-

Тонкие, с голубоватой кожей руки лежали на одеяле — они

варищ Полина Петрова, разрешена поездка во Францию.

уже, казалось, были мертвы. Только грустные карие глаза

Туристическая поездка.

говорили, что эта неизлечимо больная женщина еще жива.

— Спасибо, — сказала беременная девушка.

А рядом с кроватью сидела девушка с такими же грустны-

— Спасибо, — тихо сказала женщина на кровати. —

ми карими глазами и выпирающим животом.

А больше нам ничего не надо.

— Мы, товарищ Петрова, приносим вам извинения,

— Хорошо, если вы надумаете, товарищ Петрова, ле-

что вы лежите здесь, сейчас будет организован транспорт

читься в областной больнице и переселиться в квартиру,

и вас отправят в областную больницу, где лучшие врачи бу-

вы только позвоните, и всё будет сделано. До свидания. Вы-

дут вас лечить, — сказал первый секретарь. Взгляд его был

здоравливайте, — сказал первый секретарь.

добрым-добрым.

— Спасибо вам, — тихо сказала Мария Петрова.

— Я не хочу, — тихо сказала женщина.

Когда все вышли из палаты, один из молчунов вернулся

— Что не хотите? — не понял первый секретарь.

и протянул Полине бумагу.

— Не хочу в область.

— Вы, Полина Николаевна, с этим разрешением може-

— Но… необходимо соответствующее лечение.

те получить заграничный паспорт, и вам оформят визу для

— Поздно уже… Я все знаю. Не поеду я.

поездки во Францию.

— Но…

— Можно спросить? — тихо сказала девушка. — А по-

— Не поеду, и всё.

чему вдруг разрешили? До этого-то не разрешали.

— Ну вы подумайте. Я хочу вам сообщить, что вам вы-

— Странно. Неужели вы не знаете?

делена двухкомнатная квартира в Новгороде. Так что вы-

— Что я должна знать? — испуганно спросила девушка.

здоравливайте и переезжайте, — сказал первый секретарь.

— Что ваш… Дезире Солей, возможно, будущий прези-

— Не поеду, — опять тихо сказала женщина.

дент Франции.

— Как это? Не понял?

— Как это?

684

685

— Вот так. Вы-то должны лучше всех это знать. И ду-

Полина поехать сразу не смогла — была на сносях, и ез-

маю, знаете. Вот мои координаты, — мужчина протянул

дить в Новгород оформлять заграничный паспорт и доку-

маленькую квадратную бумажку. — Если какие проблемы

менты на выезд она физически не могла. Через месяц в той

возникнут, сразу звоните, в любое время… А насчет квар-

же маленькой больничке, где умерла ее мать и где был все-

тиры вы зря. Виданное ли дело — квартира в центре Нов-

го один врач — главный врач, родила мальчика. У мальчи-

города, с видом на Святую Софию и Волхов. Зря. Ей-богу,

ка были необычного даже для русоволосых русских цвета

подумайте. Впрочем, у вас же такой знаменитый и богатый

волосы — белые с красными, как медь, кончиками. Маль-

француз. До свидания.

чик смотрел на мир большими синими глазами.

— До свидания, — тихо ответила девушка.

А через неделю приехал Дезире Солей, обнял Полину

Когда первый секретарь и председатель облисполкома

и ребенка, повесил мальчику на грудь золотой медальон с

сели в машину, председатель спросил:

неровным отверстием в центре.

— Василий Васильевич, скажи честно, с чего всё это и

— По преданию, этому медальону семьсот лет, он ох-

зачем?

раняет нашу семью и передается от отца к сыну. Теперь

— Николай, если бы я знал. Всё идет с самого Крем-

он принадлежит нашему сыну. Вот, — Дезире развернул

ля. Вроде как от самого, — первый секретарь показал

красивую, с гербами и печатями, бумагу, — нотариально

вверх пальцем. — Ты спроси у этих молчунов. Вот они

заверенное заявление, что я считаю нашего ребенка сво-

всё знают.

им сыном и прошу дать ему имя Харальд Солей. Когда-то,

— А кто они?

очень-очень давно, викинг Харальд переплыл моря и стал

— Неужели не догадался? Комитет и с Министерством

первым в роду Солей. И я хочу, чтобы наш сын Харальд стал

иностранных дел.

первым в новом поколении Солей. Сильным, как его пред-

— Да ну?!

ки викинги, стойким, как русские, и веселым, как францу-

— Вот тебе и «да ну». Что-то с французами связано.

зы… Как же я тебя люблю Поли…

Больше ничего не знаю.

Солей прожил два дня в маленькой русской баньке, где

А в палате умирающая, совсем еще не старая женщина

он стукался головой о потолок, и был безмерно счастлив.

тихонечко плакала и тихо говорила дочери:

— Поли, — сказал Дезире. Голос его был грустный,

— Ты, Поля, меня похорони и уезжай. Совсем. К своему

страдальческий. — Я не хочу, но должен, обязан вернуть-

Солею. Я ошиблась. Хороший он мужик. Надежный. И Оле-

ся во Францию. Твоим отъездом будет сейчас заниматься

га увидишь. Поцелуй его от меня…

посольство Франции в Москве. Я хочу, что мы как можно

Через две недели Мария Петрова умерла. В поселке,

быстрее встретились.

когда узнали, что она отказалась от квартиры в Новгороде,

— Скажи, любимый, это правда, что ты хочешь стать

все крутили пальцем у виска и говорили: «Дура! — и тихо-

президентом Франции? — тихо спросила Полина.

нечко добавляли: — С паршивой-то овцы хотя бы шерсти

— Правда. Неожиданно для меня, но отступать уже не-

клок. Вот дура… Не себе, так хоть бы дочке с дитем остави-

куда — выборы скоро. Прилетай скорей, и мы поженимся.

ла. Вот-вот же родит, а муж где? Никто не знает. Еще одна

— Я боюсь!

дура. Вся в покойницу… Да, был бы жив Олег-то, не отдал

— Ничего не бойся. Наконец-то мы будем вместе.

бы квартиру… Дура — она и есть дура…» Но похоронили

Когда Солей садился в машину, вдоль дороги, идущей

хорошо, как умеют хоронить только русские: с песнями и

через поселок, наверное, собралось все население Крест-

мордобоем.

цов. Был выходной день и такое чудо — красивый иност-

686

687

ранный автомобиль, а иностранец-то каков! Любопытные

Ла-Рошель. Чем меньше людей ее увидит, чем меньше лю-

мальчишки под колеса лезли, нарочно, проявляя смелость,

дей будет о ней знать, тем лучше для нас.

перебегали перед носом машины. Взрослые их не останав-

— Тогда зачем мы помогаем ее приезду?

ливали, они удивлялись.

— А если бы он закусил удила и отказался участвовать?

— Вот тебе и Полька! Это что, отец ребенка, что ли?

А так он вроде как наш должник.

— Где ж она успела-то?

— Жоне, зачем он вам? — спросила девушка.

— А это когда она к родственникам в Новгород езди-

— Сюзен, не суй нос не в свои дела. У тебя восхити-

ла, — раздался ехидный молодой женский голос. И много-

тельный носик, но ты же не хочешь, чтобы он стал столь

голосый девичий смех…

же длинным, как у мальчика Якоба в сказке Гауфа «Карлик

— Ну Полька, ну тихоня! Сейчас, наверное, за границу,

Нос». Я часто ее читал своим детям, потому хорошо помню.

к буржуям уедет…

Делай хорошо свое дело, и ты получишь все, что пожела-

— А я от покойницы Марьи слышала, что он хирург из-

ешь в этой жизни. И не болтай! Прошу тебя. Нет… предуп-

вестный. На сердце оперирует…

реждаю!

— Да ты что? Прямо уж на сердце! Сердце-то, оно вон

Сюзен была умной девушкой. Она многому научилась,

где...

общаясь с Божолем, особенно когда стала помогать в вы-

— А чего ж он Марию-то не спас?

борной кампании, которая и правда была похожа на гонку.

— А ты Марью-то вспомни, до последнего дня молча-

С Дезире Солеем работать было легко. Он был необы-

ла…

чайно прост в общении, спокоен, вынослив, как вол, —

— Нет, что ни говори, повезло Польке…

когда все от усталости валились с ног, он в каждом городе

— Помолчи ты, а то еще загребут…

в любую свободную минуту доставал из своего саквояжа

— И то правда, лучше помолчать…

тонометр и фонендоскоп и шел в местную больницу кон-

— Дура Полька — из такой страны уезжать. Мы же рус-

сультировать своих коллег, смотрел больных, а иногда и

ские, мы били их и бить будем. Всегда…

оперировал. В выборной гонке у него почти не было вы-

ходных, свободные дни он проводил в больнице Отель-Дьё

XIX

де Пари — оперировал сложных больных или читал лекции

в университете. Руководство университета разрешило ему

Жоне Божоль, завернувшись в большой мягкий халат,

читать лекции ночью в самой большой аудитории, а попу-

прошелся по комнате своего загородного дома. Он после

лярность Дезире Солея как врача, а теперь еще и кандидата

встречи с Сюзен не отправил ее домой, наоборот, оставил

в президенты была настолько велика, что студенты, всегда

и, налив в бокалы коньяк, ходил перед сидящей в мягком

и везде любящие прогуливать лекции даже днем, а ночью

кресле девушкой, устало говоря:

гулять с друзьями, заранее занимали места в аудитории, и

— Пусть его русская подружка приезжает, но, главное,

те, кому не хватило мест, сидели и стояли в проходах или

он не должен жениться до того, как станет президентом.

на самом верху, под потолком, на площадке за амфитеат-

Этого могут не понять избиратели, особенно женщины.

ром лекционного зала.

Слышишь, Сюзен, — Божоль, с тех пор как она стала зани-

Солей с первого дня, с объявления кандидатом в пре-

маться выборами, перестал называть ее Лулу, — ни в коем

зиденты страны, стал безусловным лидером выборной гон-

случае — хоть сама под него ложись, но не допусти, чтобы

ки. Его фамилия была известна каждому, кроме, наверное,

они поженились сейчас. Сразу, как прилетит, везите ее в

прибывших за последние годы мигрантов — тем было на

688

689

приютившую их страну наплевать. Каждый француз, учив-

сотни тысяч французов и их дети, его считала близким

шийся в школе, сразу же вспоминал учебник истории, слав-

себе даже живущая отдельным миром аристократия. Он

ную Великую армию Наполеона, храбреца кирасира Андре

был графом, и не с купленными титулами, а заслуженно

Солея, прозванного солдатами противника «Белая смерть»

завоеванными, дарованными королями и великим импе-

и погибшего при Ватерлоо. Слово «Ватерлоо» всегда было

ратором, и значит, он был для них своим по крови.

магическим для любого француза. Гибель империи Напо-

Ему было легко говорить с военными, молодежью,

леона в этой битве возводила в ранг национальных героев

интеллигенцией и особенно с… рыбаками и моряками.

любого павшего в этом сражении. А Андре Солей дрался

С ними он разговаривал на их морском языке, легко встав-

при Аустерлице, Эйлау и в битве под Москвой, в местечке с

ляя в разговор странные, понятные только им словечки;

трудно произносимым названием «Бородино». Некоторые

иногда вдруг останавливался, и эти морские волки начина-

даже вспоминали, что имя Андре Солея выбито на стене

ли гоготать — знали, какое же слово он хотел произнести.

Триумфальной арки.

— Ну вы понимаете, что я хотел сказать. В следующий

В каждой маленькой деревеньке Франции есть памят-

раз мы встретимся в каком-нибудь портовом кабачке —

ник, посвященный французам — уроженцам этих мест,

вот уж тогда отведем душу! — говорил он и все опять смея-

павшим в Первую мировую войну; они почитаемы всеми

лись. Да и какой рыбак Франции не знает рыбаков Солей?

поколениями живущих в этих местах французов, но под-

Почитай, самый старинный рыбацкий род в стране.

полковник, кавалер ордена Почетного легиона Александр

Сюзен сразу понравился Дезире — его статность, спо-

Солей был известен всем — о нем знал любой французский

койствие, его волосы и особенно глаза. В этих глазах она

мальчишка. В листовках, призывающих голосовать за Де-

сразу утонула, впервые почувствовав какое-то странное

зире Солея, были перечислены его родственники и роди-

чувство, которое она никогда до этого не испытывала. Ну,

тели, которые были замучены в гестапо, особенно его дед

может быть, чуть-чуть что-то похожее тогда, в школе, к

Марин Солей, взорвавший десятки офицеров подводников

тому однокласснику, которого даже не могла вспомнить,

в своем доме в Ла-Рошели. Избирателям рассказывали, что

который лишил ее девственности — она слабо помнила,

Дезире Солей совсем мальчишкой записался в Иностран-

как это произошло. Больно было, и всё.

ный легион солдатом, за два года стал лейтенантом и был

Жоне Божоля она уважала и боялась, но никогда не лю-

награжден орденом «За военные заслуги». И как бы не-

била — она не любила его даже в постели. А в Солее она

нароком вспоминали, что президент Шарль де Голль при

увидела мужчину. Она это почувствовала на расстоянии,

награждении сказал, что не удивится, если когда-нибудь

животным, женским чутьем почувствовала. Сюзен видела

этот славный юноша войдет в Елисейский дворец как пре-

много красивых мужчин и в жизни, и в кино, но Солей ей

зидент Франции. Сюзен нравилось работать над имиджем

показался безумно красивым. Она очень старалась помо-

Солея. Да еще такая необычная внешность!

гать ему — тем самым понравиться, и уж совсем не из-за

Молодежь страны сразу стала обожать Дезире Солея,

приказа Божоля. Вся эта предвыборная борьба была изма-

она считали его своим парнем. Появилась даже мода кра-

тывающим, но очень увлекательным и интереснейшим пу-

сить волосы «а-ля Солей» — обесцвечивать, а кончики кра-

тешествием в компании с Дезире Солеем. Она знакомила

сить хной. Такой цвет делали и девушки. Черноголовая

людей с ним и сама знакомилась с людьми. И чем больше

Франция вдруг стала похожей на Швецию.

она работала в команде Солея, тем больше понимала, на-

Солея воспринимали как своего рабочие, крестьяне,

сколько разнообразен мир, живущие в нем люди и что они

военные, молодежь, особо уважали бежавшие из Алжира

хотят простых вещей: мира, семьи, здоровья, детей, тепло-

690

691

го дома, хорошей зарплаты, и никто не хочет войны. У Сю-

моей Лулу, а той, от которой я тебя спас… Я, надеюсь, ясно

зен проявился талант разговаривать с этими людьми, она

выразился.

очень легко находила язык с молодежью, потому что сама

— То ложись под него, то не приближайся? Как-то уж

была молодой, и со стариками, потому что напоминала им

определился бы, — весело сказала Сюзен.

о давно прошедшей молодости. Военные с удовольствием

— Ты не передергивай мои слова. Я сказал, не подумав.

смотрели на ее стройные ножки, шахтеры — на симпатич-

Но… смотри!

ную мордашку. Она это чувствовала, радовалась этому, но

Она промолчала. Она впервые не стала оправдываться,

ей почему-то очень хотелось, чтобы на нее обратил внима-

говорить, что это глупости, что этого не может быть…

ние всего один человек — Дезире Солей.

Она за время знакомства с Божолем многому научи-

Она в него влюбилась.

лась. Только женскому сердцу не прикажешь. Не видела

Она занималась приездом из России Полины Петровой

она недостатков в Дезире Солее — одни достоинства.

и, еще не видя ее, уже жутко ревновала. Сюзен была един-

Но психологический портрет составила — Божоль по-

ственным человеком, кто не хотел приезда Полины. Сей-

читал, посмотрел на нее внимательно, покачал головой и

час, выслушав Божоля, она порадовалась, что и он не хочет

сказал коротко: «Не то». Она не заметила его взгляда. Она

ее приезда.

была влюблена.

Божоль прошелся, отхлебнул коньяк, взглянул внима-

тельно на Сюзен и сказал:

Когда вопрос с приездом Полины Петровой был решен,

— Пойми, это же мы хотим, чтобы он стал президен-

Солей вдруг взял билет и, никому ничего не говоря, уле-

том, а не он! По-видимому, он любит эту русскую жен-

тел в Советский Союз, вызвав своим решением настоящий

щину, раз попросил помочь с ее приездом. Заметь, он не

шок в его штабе, а у председателя Сената началась истери-

просит в случае победы министерских портфелей для сво-

ка. Божоль вызвал Сюзен.

их знакомых и друзей, а мог бы целый список заранее на

— Вот и объясни, что произошло. А главное, как? —

стол положить, и попробуй откажи. Конечно, возможно,

кричал Божоль.

всё еще впереди. Это парень самостоятельный. Так просто

— Я сама не знала и не знаю, — ответила Сюзен. Она и

он не сдастся. Нам надо, чтобы решение о ее приезде при-

правда не могла понять, как так можно поступить.

няло самое высокое руководство Советского Союза. Этим

— Значит, хреново с ним спишь, — закричал Божоль. —

они помогут нам, а не коммунистам. Всегда можно будет

если не знаешь!

вытащить этот козырь. И собери как можно больше сведе-

— Почему ты решил, что я с ним сплю? Я сплю с тобой,

ний о нем. Не кто и чей — это мы знаем. Меня интересуют

Жоне. Ты второй раз предлагаешь мне с ним переспать, —

его слабости и недостатки. Этакий психологический порт-

она впервые говорила с ним на «ты».

рет. Не может быть, чтобы у него не было недостатков.

— Ну ладно, Сюзен, успокойся. Это мы все вместе про-

Они есть у всех. Покопайся в его родословной. Почему он

шляпили. А если завтра он возьмет и откажется участвовать

попал в Испанию, когда жил в Ла-Рошели? — Божоль по-

в выборах? Кто составил его психологический портрет? Ты.

смотрел на девушку, помолчал, жестко сказал: — И сове-

— Я думаю, что он сорвался, потому что так долго ждал

тую, Сюзен, не приближайся слишком близко к нему. Он

этого решения. У Петровой умерла мать, и… Петрова бе-

мужчина видный… Я узнаю… первый. Этот парень через

ременна…

тебя перешагнет и не заметит. Ты не его выбор. Он — бу-

— О! Черт! Кто еще об этом знает?

дущий президент, а ты… станешь опять Лулу. И уже не

— Думаю, русские.

692

693

— А во Франции?

Выяснилось, что еще ночью Солей уехал в Париж. Это

— Думаю, никто. А так бы коммунисты в «Юманите»

было ее личным поражением.

давно бы об этом рассказали.

Когда она вошла в кабинет Божоля в Сенате, тот, выско-

— Когда она должна родить?

чив из-за стола, заорал:

— Точно не знаю, но, по-видимому, скоро.

— Что, сука, все-таки не удержалась, легла под него?

— И где она будет рожать? Лучше, если бы в России.

Я тебе, блядь, говорил, я тебя предупреждал, что Солей не

И еще лучше, если она пробудет в России как можно доль-

твоего поля ягода? Я тебе говорил, что с тобой будет, если

ше. И было бы совсем уж прекрасно, если бы появилась

ты мне изменишь? Ну вот и иди отсюда на панель, раздви-

после выборов.

гай там ноги! Вон!

— Въезд во Францию ей давно разрешен. Всё зависит

— Я-то, Жоне, уйду, но не ты ли хотел, чтобы я это

только от русских, а они всё еще не разрешили ей выезд.

сделала? И не обманывайся — именно этого ты и хотел,

— И пусть не разрешают. Но если она все-таки приедет

чтобы привязать его к себе. Эта русская для тебя — как

до выборов, сделай всё, чтобы она не осталась в Париже, а

кость в горле. Я уйду, да кто будет работать с Солеем? Ты?

уехала к нему домой в Ла-Рошель. Ребенок, воздух, микро-

Какая-нибудь другая? Тоже под него подложишь? Так и

бы, ну не мне тебе об этом говорить… И никакой свадьбы

будешь пробовать — может, на какую-нибудь променяет

до выборов. Никакой! Пусть будет любовница или любов-

свою Поли? Я тебе скажу: он в постели мужчина необык-

ницы, — Божоль вновь внимательно посмотрел на Сю-

новенный — за таким бабы бегать будут, но любить-то он

зен, — но только не русская жена. Что скажут избиратели?

будет одну. Может, ты ему завидуешь? Завидуешь, вижу.

Что к нам прислали сотрудницу КГБ? Нет, нет и нет, мы не

Ладно, я пошла. Ключи от квартиры, где оставить? Только

имеем права проиграть эти выборы. Проиграв здесь, мы

я никак не могу понять — зачем он тебе? Он, говоря твои-

проиграем и Сенат и Собрание. Ты меня поняла? Я развя-

ми же словами, не твоего поля ягода. Ты же председатель

зываю тебе руки. Делай, что считаешь нужным. Поговори с

Сената.

Реми, с Жюлем — они профессионалы выстраивать всякие

— А ты, девочка, необычайно поумнела за то время,

скользкие дела.

пока я тебя знаю, — вдруг рассмеялся Божоль. — В тебе

— Я так и сделаю.

талант. Присядь. Хочешь чего-нибудь выпить? Может, ко-

— Необходима срочная встреча с де Пасти и Лардо. Ор-

ньяк?

ганизуй, и как можно быстрее. У нас проблема с Мейо.

— Споить меня хочешь или просто меня хочешь?

— Я сейчас же этим займусь…

— Хочу.

Сюзен, когда Солей со своим предвыборным штабом

— Здесь?

выехал для встречи с избирателями в Нормандию, позд-

— Здесь, Сюзен.

но вечером постучалась и, не дожидаясь ответа, вошла в

— Я не против, но сначала коньяк…

гостиничный номер Дезире. Ночью, усталая, она заснула с

Божоль нажал кнопку на столе, сказал:

радостной мыслью, что всё, наконец-то Солей ее, навсегда,

— Я для всех занят.

а проснувшись поздно утром с этой же радостной мыслью,

— Хорошо, господин председатель, — прозвучал в от-

обнаружила, что Дезире в постели нет, не было его и в но-

вет ровный, спокойный женский голос.

мере. На столе лежала записка: «Сюзен, прошу считать слу-

— Ты с ней тоже спишь? — засмеялась Сюзен.

чившееся ошибкой и не стараться строить какие-нибудь

— Я добропорядочный семьянин, — хохотнул в ответ

дальнейшие планы».

Божоль. — Вот твой коньяк, дорогая…

694

695

Сюзен и правда уже была не та глупенькая Лулу —

так, то я сейчас же распоряжусь, чтобы прекратили выде-

поняла, что надо по-иному выстраивать свою будущую

лять деньги на твою выборную кампанию.

жизнь, что положение ее при Божоле стало слишком шат-

— Отец, оказывается, ты плохо знаешь, в какой стране

ким и единственное, что ей сейчас было нужно, — деньги.

живешь, а уж Конституцию Франции ты явно не читал.

Деньги — это независимость. И еще, как всякая отвергну-

— У меня для этого есть куча адвокатов, и скажу тебе

тая женщина, она захотела найти способ отомстить Дезире

честно, эти ребята здорово портят мне нервы своими про-

Солею. Выйдя из Сената, она позвонила миллионеру Мар-

жорливыми животами, настолько они дороги.

селю Руже и договорилась о встрече.

— Ты прав в том, что председатель Сената — ничего

не значащая фигура, но в конституции страны есть статья,

XX

что в случае отсутствия президента или невозможности им

исполнять обязанности главы государства эти обязаннос-

Марсель Руже спонсировал сразу две выборных кампа-

ти возлагаются на председателя Сената. Не председателя

нии: президентскую и своего сына в сенаторы. О том, что

Национального собрания, а именно Сената. Пример — от-

он спонсирует кампанию по выборам президента, знали

ставка де Голля в шестьдесят девятом году.

только Божоль, де Пасти и Лардо. Об этом не знал Дезире

— Вот куда ты замахнулся! В твоей голове зреет госу-

Солей, об этом не знали избиратели. Может, кто-то в самых

дарственный переворот?!

высоких кругах власти догадывался, и то только потому,

— Ничего подобного — это прописано в Конституции

что рядом с кандидатом в президенты мелькала фамилия

Франции, и эта статья уже применялась. Дело за малым —

кандидата в сенаторы Жана Руже, сына богатейшего чело-

мне стать сенатором, затем избраться председателем Сена-

века во Франции.

та, а Солею стать президентом и потом уйти. А иначе зачем

— Все-таки, Жан, зачем тебе быть сенатором? — спра-

он тебе и мне нужен? Тогда не надо было бы тратить на

шивал Руже сына. — Ты же будущий владелец созданной

него ни одного сантима.

мною империи. Ты богатейший человек страны. Зачем

— А я-то уже хотел им отказать или уменьшить свои

тебе эти гавкающие, никому не нужные людишки? Ты мо-

расходы.

жешь купить их всех с потрохами — а хочешь стать одним

— Трать отец, трать. Ты же хочешь, чтобы сын твой

из них. В конце концов, зачем в Сенат? Лучше в Националь-

стал президентом Франции?

ное собрание, тамошние тоже бесполезные, но хоть что-то

— Для этого я готов потратить все свои деньги.

решают, их чаще показывают по телевидению, значит, они

— Все не надо. Еще пригодятся.

более известны французам. А известность уже сама по себе

— А как этот Солей уйдет с поста президента? Он па-

деньги.

рень жесткий и так просто не уйдет.

— Отец, ты очень умный человек, но если я скажу, что

— А зачем, думаешь, я у тебя попросил этого Дегиля?

хочу стать не просто сенатором, а возглавить Сенат Фран-

— Ты хочешь сказать, что…

ции, то что ты на это ответишь?

— Я ничего не говорил. Но я должен все просчитывать,

— Ты сошел с ума? Зачем? Есть же Божоль, он всех ус-

каждый чужой и свой шаг. И я готов ко всему.

траивает. Председатель Сената — это мальчик для битья,

— Я в тебе ошибался, оказывается, я тебя не знал.

человек без лица, без принципов, он для всех просто свой

— Я и сам себя не знал.

парень. А не будет таким — пинок под зад, и другой на его

— Я сделаю все, что ты просишь, но только не то, о чем

месте. И ты хочешь стать таким? Ты же мой сын! Если это

я подумал.

696

697

— Забудь об этом. Лучше подскажи, как переманить

после генерала армии Наполеона Андре Солея, была лю-

на нашу сторону Сюзен и Реми, помощников Божоля и де

бовная связь в пятнадцатом году в России с княжной Га-

Пасти. Не надо, чтобы этим занимался Дегиль. У него свои

гариной. Княжна Гагарина умерла, и у нее остался сын,

обязанности.

Серж, который и жил в семье Александра, но… во время

— Я постараюсь. Деньги решают всё.

войны он вступил в Добровольческий легион и воевал на

— Всё ли?

стороне немцев в России.

— Всё зависит от количества денег.

— Вот это да! — не сдержался Руже. — Дальше.

— Это прекрасно отец, что мы поняли друг друга.

— Серж в первом же бою под Москвой попал в русский

— Да, это прекрасно. Я очень рад, что у меня такой сын.

плен, отморозил руки и ноги и провел много лет в русских

— Не слишком ли быстро ты сменил свое мнение?

лагерях. Вернулся во Францию в сорок девятом, а в пять-

— Лишь бы не поздно.

десят втором, когда Александра уже не было, Серж привез

В этот момент Марселю Руже сообщили, что к нему

из России жену и сына Ивана. Помог их приезду лично де

пришла посетительница. «Хорошенькая», — сказал секре-

Голль, написавший письмо Сталину.

тарь в телефонную трубку.

— Хочешь сказать, что у Дезире Солея есть племянник?

— Извини, мы еще договорим, — сказал Руже сыну и вы-

Почти ровесник ему. Считается же, что Дезире — един-

шел. Сын позвонил по телефону и сказал: «Проследи кто».

ственный, кто остался из Солеев живым.

Совершенно неожиданно для Марселя Руже к нему

— Дело в том, что он ему не племянник.

пришла Сюзен и предложила свои услуги. Не бескорыстно,

— Как это?

конечно.

— Я выяснила, что этот Иван не был сыном Сержа, а

— Господин Руже, — сказала Сюзен, — я хотела бы по-

был рожден от начальника русского лагеря, где сидел Серж

делиться с вами информацией, которая, я думаю, вас очень

Солей.

бы заинтересовала.

— Черт! Чем дальше, тем интересней.

— Смотря, какая информация и сколько ты за нее хо-

— Серж Солей и его жена умерли от пьянки, и никто

чешь получить...

бы и не вспомнил об их сыне, если бы из дома Солеев в Ла-

— Я скажу, а уж вы решите, интересна она вам или нет.

Рошели не пропали семейные ценности: награды, письма,

— Не обижайся, но я думал, что ты нужна Божолю толь-

что-то там еще. Ну кому нужны семейные бумаги? Быстро

ко для утехи. Я ошибся? Я тебя слушаю.

выяснили, что их украл вор-рецидивист Иван Солей, жив-

— Эта информация касается Дезире Солея.

ший под новой фамилией Лунин. Денег он не получил, бу-

— А почему ты решила, что она мне интересна?

маги вернул и в отместку сжег яхту Дезире Солея. Так что

— Потому что рядом с ним идет на выборы в Сенат ваш

вам, я думаю, понадобится этот Иван.

сын Жан и вы знаете, что он без Солея ни за какие деньги

— Почему ты так думаешь? — удивился Руже.

туда не пройдет. Для избирателей он никто, наоборот, он

— Потому что и вашему сыну, и моему шефу Солей ну-

ваш сын, а как простые граждане относятся к богачам, не

жен как президент одинаково… временно.

мне вам рассказывать. Поверьте, я это хорошо знаю. Сама

— Как это?

простолюдинка.

— Да бросьте, господин Руже, ну зачем вашему сыну

— Что ты хочешь мне сообщить?

быть простым сенатором? И даже председателем Сената.

— Что в биографии семьи Солей не всё такое героиче-

Вот и моему шефу, я думаю, тоже захотелось стать первым

ское. У Александра Солея, самого знаменитого в их семье

лицом государства. Или я не права?

698

699

— Черт, никогда бы не подумал, что за этой приятной

— Я имею в виду своего настоящего отца.

мордашкой скрывается такой ум. Ты меня восхитила. Если

— Ивана Сорокина? Ты, молодой человек, знаешь толь-

бы можно было с тобой познакомиться… поближе.

ко то, что рассказала твоя мать, Алла Лунина. Так я тебе

— В этой жизни все возможно, Марсель. Ну, как мой

кое-что доскажу. Твой отец и правда был человеком не-

товар?

обыкновенным, а то как бы мог крестьянский мальчишка

— Он того стоит. Называй сумму.

дослужиться до подполковника? Он воевал, а его жена в

Когда Сюзен назвала сумму, брови Руже полезли вверх:

Киеве спала с немецкими офицерами. Я знаю это точно.

— Э-э… это с учетом? — промычал Руже.

И твой отец должен был загреметь в лагеря, но стал на-

— Конечно, Марсель. С учетом наших дальнейших от-

чальником лагеря в Сибири. Вот где он отвел душу на про-

ношений. Приятных.

стых русских людях — заключенных. Он там столько наро-

— А как на это посмотрит Божоль?

ду положил, что какой-то его полк, которым он командовал

— Ну что вы, господин Руже, я свободная женщина. За-

во время войны, — капля в море. Зато стал полковником и

интересуйте меня — и я только ваша. А Божоль… пусть это

получил ордена. А тебе Алла Лунина, что сидела в тех же

останется нашей маленькой тайной…

лагерях под кличкой Луна, наверное, рассказывала, что он

Марсель Руже, примерный семьянин, испытал с Сюзен

был начальником какой-нибудь стройки.

такое приятное, ранее не испытанное им чувство мужчи-

— Ты, сука — знаток чужого. Чего тебе надо?

ны. Отсутствие ноги не мешало — Сюзен свое дело знала

— Мне, товарищ Лунин, нужна твоя помощь.

очень хорошо. Спасибо Божолю!

— Не понял...

— Я сейчас все объясню… Ты же ненавидишь Дезире

XXI

Солея, но в то же время ты официально являешься сыном

— Ты кто? — удивленно спросил Иван Лунин, когда к

Сержа Солея, и если Дезире умрет, то ты получишь все его

нему, не постучавшись, в номер дешевенькой гостиницы

деньги и все его имущество. А ты, наоборот, уничтожаешь.

бесшумно вошел высокий, крепкий, коротко подстрижен-

— Что уничтожаю?

ный седой мужчина.

— Собственность. Свою собственность. Зачем, мой

— Ганс Дегиль, майор.

юный друг, яхту-то сжег?

— Какого хрена ты здесь делаешь? Ты не ошибся две-

— Все-таки рассказал, сволочь?

рью, майор Ганс? Здесь не казарма.

— Кто?

— А ты, Иван Лунин, не из робкого десятка. Другой бы

— Дези.

умер от страха.

— Это ты так называешь Дезире? — Дегиль засмеял-

— А кого я должен боятся? Тебя? Немца? Майором-то,

ся. — Нет, он здесь ни при чем. Об этом мы догадались,

наверное, был у Гитлера?

когда начали свое собственное расследование по краже

— Да, у Гитлера, а потом в Иностранном легионе вое-

в Ла-Рошели. Как-то уж больно мелко для такого вора,

вал в Алжире. Кстати, с твоим дядей Дезире Солеем.

как ты.

— У меня нет никакого дяди, а вас, фашистов, мой отец

— Но-но!

бил на войне.

— Да ладно, это я так, вырвалось. Так что насчет по-

— О котором из отцов ты говоришь? Если о Серже Со-

мощи…

лее, то он воевал против русских в Добровольческом легио-

— Смотря сколько это будет стоить.

не на стороне Германии и попал в плен под Москвой.

— Всюду деньги!

700

701

— А ты как думал? Я же не нацист и не коммунист за

— С ножом сегодня тебя и на пушечный выстрел к нему

идеи драться.

не подпустят. С пистолетом тоже. Ты когда-нибудь стрелял

— А как же твой дед и отец?

из снайперской винтовки?

— Пошел ты, будешь еще меня учить.

— Честно — нет.

— Ладно, деньги у тебя будут, хотя, учитывая, что ты мо-

— Хочешь пострелять?

жешь получить взамен, впору не давать, а у тебя просить.

— Не возражаю. Но есть одно условие.

— Снег прошлогодний ты у меня получишь.

— Говори.

— С тобой интересно, Иван.

— Мне нужны деньги. Эта новая работа предполагает,

— А с тобой, Ганс, нет.

что я временно безработный, а я люблю хорошо и широко

— Вот и договорились. Не мне тебе говорить, Иван, что

жить.

все твои беды из-за твоего происхождения. Ты мог бы стать

— Деньги у тебя будут, и немалые. Только и у меня бу-

богачом, но не стал, ты мог бы быть графом, но тоже не

дет просьба — не пей.

стал.

— Ты хотел сказать — много.

— А с чего это ты решил, что я хотел быть графом? Моя

— Хорошо… много.

фамилия — Лунин, и носивший ее мой дед был не менее

— Договорились. Гони, Гансик, аванс, и поехали, пост-

известным в своей стране и не меньшим героем, чем во

реляем.

Франции все Солеи, вместе взятые.

— Тебе не стоит светиться вместе с таким человеком,

— Возможно. Не спорю. Но здесь, во Франции, ты ник-

как я. Как, впрочем, и мне с тобой. Подъедешь в тир за го-

то и твоя новая фамилия не стоит и плевка на грязный тро-

род… вот адрес…

туар. Ты изгой!

— Не командуй, не люблю. Гони деньги… с учетом

— Я сейчас тебе врежу, нацист, и ты узнаешь, что такое

будущей машины. У меня ее нет, а ходить пешком я не

русский кулак.

люблю.

— Если честно, я бывал на русском фронте и хорошо

— Лучше бы тебе пешком походить. В тюрьме-то не на-

запомнил, как дерутся русские.

ходишься.

— Видимо, плохо, пора восстановить, — и, не размахи-

— Гони деньги, любитель чужого дерьма.

ваясь, Иван резко ударил Ганса Дигеля в лицо — тот упал со

— Нарываешься?

стула, встал и стал ощупывать скулу.

— Добавить?

— Неплохо, — сказал он невнятно.

— Попробуй.

— А ты что думал? Давай, выкладывай свой план.

Иван ударил и отлетел на пол, ударившись о дешевый

— Прежде я задам всего один вопрос: ты смог бы убить

диван.

Солея?

— Ну как? — спокойно спросил Дигель.

— А когда надо?

— После дядьки я пристрелю тебя.

— Ну, пока рано, а может быть, и вообще не понадо-

— Не возражаю… Если успеешь…

бится.

— Тогда и говорить не о чем. Иди отсюда.

XXII

— Ладно. Допустим, что у тебя появилась возможность

его прикончить? Какое оружие ты бы выбрал?

В кабинет Оле Севиля, не стучась, вошел посетитель.

— Нож или пистолет.

Оле удивленно посмотрел и раздраженно произнес:

702

703

— Что вам угодно? Только как можно быстрей, у меня

нам поможешь, то и мы тебе поможем, чтобы этой помехи

нет времени — полно дел.

больше не было… Ну что, будем говорить?

— Дела подождут, товарищ Петров, — сказал вошед-

— Садитесь. Чай, кофе?

ший в кабинет седой, коротко стриженный мужчина.

— Ничего. Ты знаешь Лунина?

— Что? Какой Петров? Моя фамилия Севиль. Я сейчас

— Представления не имею. Кто это?

прикажу выкинуть вас из моего кабинета.

— А это и есть Иван, сын Сержа Солея и, значит, един-

— Попробуй. А лучше позвони в полицию или нет, луч-

ственный на сегодня наследник, если Дезире Солей вдруг

ше в Министерство иностранных дел. У них сейчас как раз

отправится к своим героическим родителям.

налаживаются хорошие отношения с Советским Союзом,

— Так вот кто совершил кражу! А Солей мне ничего не

и если русские запросят выдать предателя и изменника ро-

сказал.

дины Олега Петрова, то, думаю, тебя не спасет ни француз-

— А с чего ты решил, что он будет говорить, как вернул

ское гражданство, ни медаль за Алжир, ни взятая фамилия

фамильные ценности? Думаю, он давно тебе не доверяет.

жены. Или я ошибаюсь и не ты бежал из советской армии в

Просто еще не знает, что ты его лихо обворовываешь.

Финляндию, а оттуда в Швецию и далее записался в Иност-

— Как вы смеете?!

ранный легион, чтобы убивать мирных негров в Алжире?

— Да ладно, мне на твои счета в Швейцарии наплевать,

Звони и не забудь рассказать об одном известном тебе сче-

мне нужна помощь в другом. Кстати, лучше нам доверять

те на кругленькую сумму в швейцарском банке. Этот счет

друг другу. А Лунина ты всё же знаешь.

вдруг стал необычайно расти в последние месяцы. Сбежать

— Я же сказал, не знаю.

решил от своего хозяина?

— Он тебе звонил…

— У меня нет хозяина.

— А, этот… И что?

— А господин Солей?

— Пока ничего. Будем говорить о другом…

— Он товарищ, и я у него не служу, а работаю.

После разговора посетитель вышел на чистую, узень-

— Ага, и обворовываю! Так что, будем звонить?

кую улицу. Пахло морем и жареной рыбой. Мужчина не за-

— Что вам надо?

мечал ни прекрасного города, ни чудной погоды — обходя

— Вот это уже деловой разговор. Помощь нам твоя

многочисленных туристов, он дошел до железнодорожного

нужна, товарищ Петров.

вокзала и поехал в Париж.

— В чем? И повторяю, я Севиль.

— Хорошо, пусть будет Севиль. Скажи, Севиль, не надо-

В парке на скамейке сидели двое. Подтянутый седой

ел ли тебе Дезире Солей? Не пора ли его устранить от дел?

сказал:

Ты же этого хочешь?

— Все идет как нельзя лучше. Этот Иван аж завелся от

— Я?! Зачем?

желания пристрелить своего дядюшку. Из тира не выхо-

— Да брось, Севиль. Если Солея не станет, то все его

дит, и, кстати, у него неплохо получается, — он расстелил

имущество может перейти к тебе. Ты же единственный,

на коленях карту Парижа. Все туристы по Парижу ходят с

кто знает, где и что находится в торговом доме, какие счета

такими картами. Мужчина водил пальцем по карте и тихо

в банках и сколько там денег, и легко сможешь сделать так,

говорил: — Иван будет на крыше здесь, а я вот здесь. Дом

что все бумаги и все деньги станут твоими. А Дезире Со-

Солея на авеню Фош вот этот, и выход из дома на авеню

лей не женат, и у него нет наследников. И родственников

здесь. Он будет виден как на ладони. С пятисот метров я

нет. Впрочем, есть один — Иван, сын Сержа Солея. Если ты

его уложу одним выстрелом. Скажите — когда...

704

705

— На второй день после того, как меня изберут предсе-

— Сюзен, ты в последнее время какая-то вялая. Что-то

дателем Сената.

случилось, или всё Солей из головы не выходит? Брось, моя

— Сложно. Я думал, мы Солея уберем еще до выборов

девочка, ты даже не представляешь, кем я могу стать, —

президента.

сказал Жоне Божоль. Он был в отличном настроении.

— Если его убрать до выборов, то я не уверен, что во-

— Почему не представляю? Представляю — ты можешь

обще пройду в Сенат, а тем более стану председателем. Бо-

стать президентом. Из твоего кресла до него ближе всего.

жоль это место не отдаст.

— Откуда у тебя такие мысли? — вскликнул Божоль. —

— Так, может быть, и Божоля?

Это явно не твои мысли. Выкладывай всё и сейчас, иначе

— Ты охренел, майор! Всю Францию хочешь погрузить

будешь рассказывать в другом месте. Ну!

в траур? Прикончить президента и председателя Сена-

— Надо быть полной дурой, чтобы не догадаться, что

та? Ты уж сразу и де Пасти предложи убрать… Остолоп!..

сыночек Марселя Руже хочет стать президентом, а так с

Я скажу когда.

чего бы его папенька стал помогать вам в выборах Солея?

— Ну хотя бы приблизительно — когда? — седой на «ос-

Этот тридцатилетний недоносок, которого никто не за-

толопа» не отреагировал, а может, просто виду не подал.

мечал, кроме таких же недоносков и наркоманов, как он,

— Через три недели.

оказался далеко не так глуп, и если все думают, что крес-

— Тогда еще один вопрос: деньги?

ло сенатора — это потолок при его умственных данных, то

— На твой счет в Аргентине завтра будет переведен

оказалось всё совсем не так. Сегодня кресло сенатора, за-

миллион долларов за вычетом аванса.

втра кресло председателя Сената, что при деньгах папень-

— Американских?

ки совсем не трудно, а послезавтра — Елисейский дворец.

— Нет, русских. Там и доля этого… Ивана. Будешь от-

— Ты сама-то понимаешь, что сейчас сказала? Это же

давать или нет, уже сам решишь. Тем более он и участник,

государственный переворот.

и свидетель. Триста тысяч франков, как ты просил, здесь в

— Почему? Это прописано в Конституции страны. Надо

пакете. Мы их вычтем из миллиона… Да не спеши ты — за-

только стать председателем Сената и убрать президента.

берешь, когда я уйду. И запомни, Ганс, если что-то пойдет

— А-а, вот оно что — на мое место, а потом Солея грох-

не так, ты до суда не дойдешь. Тебя убьют. Это я тебе обе-

нуть — и президент?

щаю точно.

— Застрелить, отравить, сам ли откажется от прези-

— Зачем вы мне это говорите? Мне еще хочется потра-

дентства, окажется инвалидом или недееспособным — это

тить мои денежки.

мне неизвестно.

— Тогда готовься и жди моего звонка.

— А откуда ты это узнала?

Двое поднялись и разошлись. Тысячи туристов за время

— А я разговаривала с Марселем Руже.

разговора пробежали перед ними, и спроси их, видели ли

— Как это? Где?

они этих двух мужчин на скамейке, они бы удивились —

— У него в кровати.

они и скамейки-то не видели. Париж!

— И-и… Ну ты и сука.

— Ты же сам сказал, что тебе я больше не нужна. Солею

XXIII

тем более. Мне как-то жить-то надо. Если честно, я об этом

догадывалась, но почему-то думала, что это хочешь сделать

В загородном доме после постельных утех отдыхали двое:

ты. А ты, любимый, и мухи не обидишь, а вот Руже может.

мужчина и молодая девушка. Для них это было привычно.

Ради сыночка всё может. Скорее даже не он — сынок.

706

707

— Мать твою, что же делать-то? Надо срочно звонить в

Комиссар полиции очень вежливо расспросил, как

полицию. Первым-то в списке я!

могла оказаться убитая в этом доме. Божоль пояснил, что

— Дурачок, что ты им скажешь? Что миллиардер Руже

девушка является его помощницей, работала в штабе по

задумал убить будущего президента, потому что его сынок

выборам президента страны и, по-видимому, была убита

избирается в Сенат, а потом становится председателем Се-

политическими противниками. Это подтвердили и при-

ната? Да там пальцем прокрутят дырку в твоей голове, и

ехавшие де Пасти и Лардо. Их присутствие явно смущало

ты можешь распрощаться со своим креслом. Сам. В газеты

комиссара, и он, попросив их прийти к нему по первому же

выложат все твои бредни. То-то Руже порадуется — не надо

требованию, отпустил Божоля домой.

денег тратить…

— Жоне, тебе придется рассказать нам всю правду, ина-

— Что ты предлагаешь?

че мы не поймем друг друга. Ее же не убил какой-нибудь

— Пока ничего. Я еще полежу недельку в постели этого

сошедший с ума любовник. Ее любовником был ты. Но

жирного, слюнявого и безногого Руже и всё выясню. Кста-

ты не мог, — сказал де Пасти. — Я думаю, тебе, друг мой,

ти, ты по сравнению с ним — половой гигант.

очень нужна наша помощь. Рассказывай.

— Хоть одна отрада. А если он тебя раскусит?

— Да, Жоне, говори всё как есть. Тебя спасет толь-

— Я тут же прибегу к тебе. В этот загородный домик. Не

ко правда и мы, твои друзья, — поддержал Лардо. — Это

возражаешь?

убийство может здорово нам навредить.

— Я не могу долго здесь оставаться, — вдруг засобирал-

— А что я должен рассказать? Она по своей инициативе

ся Божоль, — меня ждут в Сенате. Тебя подбросить?

влезла в дела самого Марселя Руже. Мы же все помогаем

— Да, я поеду с тобой. Солей-то опять укатил. Эта рус-

его сыночку попасть в Сенат, и она помогала. А тут зачем-

ская родила ему мальчика. Черт, какая же она счастливая.

то полезла к папаше. Я не знал, а она позвонила, рассказа-

— Не переживай. Поверь, у тебя все еще впереди. А рус-

ла, и мы договорились встретиться здесь, в этом доме. Что

ская девка — всего лишь будущая жена. Без любовницы он

скрывать — мы часто встречались здесь. И вот видите, чем

не сможет. Какой же он тогда француз? Стань для него лю-

все закончилось.

бовницей.

— Ты, конечно, Жоне, многого недоговариваешь, а мо-

— И ты не возражаешь?

жет быть, и врешь, но зачем она пошла к Марселю и что

— Конечно, возражаю, но уступаю не хирургу Солею,

такое она узнала, чтобы ее убили? — сказал де Пасти. —

а президенту Солею. Это уже почетно… Поехали, дорогая.

Я всегда думал, что она служит у тебя только для утех, и

Приезжай через недельку сюда, как раньше, в субботу, я обя-

не более, а тут? Решила особо отличиться в выборной кам-

зательно подъеду. Надо поговорить… У тебя ключи есть?

пании сыночка и на этом подзаработать? Но Марсель ни-

— Есть.

когда бы не стал с ней разговаривать и в ее персональной

помощи вряд ли нуждался. Он нам заплатил, чтобы прошел

Через неделю поздно вечером, Божоль поехал в приго-

Солей, а заодно и его сынок. Тут что-то не то.

род Парижа, в свой домик, и, открыв дверь, обнаружил рас-

— Плохо, если это сделал Марсель, во что я не верю, —

терзанный труп Сюзен. Божоль испугался и хотел убежать,

произнес Лардо. — Вот сыночек, мне кажется, мог бы.

но сообразил, что его кто-то мог видеть, а уж узнать — чего

Полиция полицией — ей надо заткнуть рот. Тебе, Жоне,

проще: он каждый день выступал по телевидению. Он поз-

вообще не надо было звонить им. Но теперь уже поздно.

вонил де Пасти и Лардо, а уже потом в полицию. Товарищи

Держись своей версии, что дом был снят под выборный

примчались быстрее полиции.

штаб — сами знаете, как утекает информация, что здесь ты

708

709

встречался со своими помощниками, а Сюзен всего лишь

— Ну мы занялись совсем не тем. Давайте, как дого-

одна из них; кто ее так зверски убил, ты даже представ-

ворились, подключать своих ребят. Быстро надо все де-

ления не имеешь, может быть, какой-нибудь любовник.

лать, — сказал Лардо.

Пусть ищут в этом направлении. А нам надо быстро начать

— Я жду вас завтра в девять утра в Сенате, а сейчас,

свое расследование. Я попрошу своего помощника Маре

простите, но я поеду домой. Голова разваливается, — про-

заняться этим, у него связи в военных и полицейских кру-

изнес Божоль. Выглядел он неважно.

гах, да и сам он входил в организацию «Секретная армия»,

— Конечно, поезжай. Марта тебя очень ждет, — де Пас-

которая, если помните, состояла из офицеров и занима-

ти тихо засмеялся. — Прости, я просто представил ее удив-

лась террористическими актами на территории Франции.

ленное лицо, когда ты вдруг так рано вернешься домой…

Он тогда убежал за границу, а так бы его расстреляли, как

многих. Потом амнистия, и он вернулся из Аргентины в

XXIV

страну. Работает у меня легально. Этот найдет любого —

укажи только, кого искать. Я его к тебе, Жоне, пришлю, и

Двое стояли на крыше дома.

расскажи, что захочешь рассказать. Время не терпит. Через

— Здесь твое место, — сказал один, высокий, седой.

три недели выборы. Правда, я в победе Солея не сомнева-

Посмотри, как удобно отсюда стрелять. Винтовка будет

юсь. Я впервые стал верить рейтингам. Если уж коммунис-

здесь, за трубой. Смотри, Иван, не промахнись. Уходить

ты готовы за него голосовать... Как он, кстати?

будешь по черной лестнице. На улице сядешь в зеленый

— Спокоен — я удивляюсь. А еще жена из России приез-

«Рено». Не ошибешься — за рулем буду я.

жает с сыном, он весь светится от счастья. Правда, она еще

— Не сбеги, Дегиль, — сказал Иван.

не жена, и я попросил, чтобы ее отправили в Ла-Рошель, а

— Добеги, — хохотнул Дегиль.

свадьбу пусть играют после выборов. Ну какая свадьба у

Когда спустились по лестнице вниз, у выхода Дегиль

самого завидного жениха Франции, да еще на русской? Он

сказал:

согласился. Честно, я даже завидую такой любви, — сказал

— Не спеши, иди сзади, метрах в пятидесяти, чтобы нас

Божель. Голос у него был тихим и севшим.

никто вместе не видел.

— А я краем уха от своего помощника слышал, что

Иван Лунин не спешил — время от времени прижимал-

твоя Сюзен с ним спала? Конечно, Реми может и соврать,

ся к людям, извинялся, и кошелек очередного рассеянного

но ты не думал, что убийство мог совершить Солей? Та на-

человека переходил в его руки.

чала ему грозить, что все расскажет, ну и всё… как тебе,

Он был метрах в сорока позади Дегиля, когда двое

Жоне? — спросил де Пасти.

мужчин ловко скрутили тому руки и стали заталкивать в

— Я эту историю знаю. Ну перепихнулись разок, и он ее

машину, Иван даже услышал, как Дегиль крикнул: «Сука!

послал. Мягко так. Нет, Солей не мог. Что она могла расска-

Поль!» — и машина сорвалась с места. Люди удивленно ос-

зать? Он же холостой — только бы позавидовали, стали рас-

танавливались, а потом шли дальше по своим делам. Одна

спрашивать, каков он в постели. Мне об этом сама Сюзен

пара, проходя мимо Ивана, возбужденно говорила:

рассказала. Я тоже вначале так подумал. Нет, нет и нет —

— Опять кино снимают. Интересно, попали мы в кадр?

так скорее бы сделали, если бы захотели его подставить.

Вот бы попали. Какая слава.

— Тогда полиция может подозревать тебя. Тоже из рев-

— Надо бы узнать, какой фильм снимали. Ты замети-

ности. Доказать, что она была твоей любовницей, не соста-

ла, как они быстро его схватили? Вот бы так полиция рабо-

вит особого труда, — не унимался де Пасти.

тала.

710

711

Иван повернулся и пошел обратно по улице, чувствуя

— Скажешь. Я не хуже тебя умел пытать черномазых.

затылком, спиной, что сейчас его схватят. Ему хотелось

Ганс Дегиль понял всё и резко сжал челюсти — запаян-

сорваться и бежать, хотелось свернуть в любой проулок, но

ная в искусственном фарфоровом зубе стеклянная ампула,

он плохо знал город и боялся, что улочка упрется в тупик и

которую ему поставили во время войны как майору СС,

тогда ему некуда будет скрыться. А здесь все-таки люди. Он

профессионалу по специальным операциям — убийствам,

помахал рукой и удивился, как быстро остановилось такси,

треснула, и содержимое — смертельный яд — вылилось.

он отказался сесть, прошел дальше и только поплутав сел

Дегиль захрипел и умер.

в остановившееся такси. Проехав квартал, вышел, быстро

нырнул в подземку метро и поехал на вокзал Монпарнас.

XXV

Он понимал, что в гостиницу, где он остановился под чу-

жим именем, возвращаться нельзя. Его знобило — раз по-

В России сразу никто ничего не делает. Даже если царь

лиция арестовала Ганса, то теперь тот расскажет о нем и

прикажет — подождут, когда еще раз напомнят. А если не

что он должен сделать, и вся полиция Франции будет под-

напомнят, значит, и делать не надо. Напоминали просто:

нята на ноги, чтобы его поймать.

при царях и помещиках — плеткой, при Сталине — тюрь-

Он не знал, что Ганса Дегиля уже нет в живых, что, ког-

мой и пулей, при Брежневе — утратой партийного билета.

да его затолкнули в машину и надели наручники, Дегиль

Но все делалось по заведенной столетиями привычке —

увидел лицо Поля Рогена и понял, что его жизнь закончи-

только когда напомнят!

лась, что никакая это не полиция, где бы он мог отвертеть-

С Полиной Петровой произошло то же самое. Большие

ся, а такие же головорезы, с которыми он воевал в Алжире

начальники приехали, посмотрели, поговорили, пообеща-

и которые умеют развязывать язык любому стойкому пар-

ли и уехали. Наступила тишина. Полина похоронила мать,

тизану из Фронта национального освобождения.

родила ребенка и продолжала работать — кормить-то дитя

— Поль, мы же с тобой офицеры, может, договорим-

надо. Она один раз выбралась в Новгород, но на нее недо-

ся? — спросил Дегиль.

уменно посмотрели, полистали все ее документы и разре-

— Ганс, я помню, что мы с тобой прошли Алжир, только

шения и ответили: «У нас по поводу вас ничего нет. Хотите,

я до этого в Сопротивлении был, а ты в войсках СС. Ты для

поезжайте в Москву, может, там что-то вам скажут».

меня, как для любого француза, враг. Я бы тебя еще тогда,

И всё бы так и происходило, если бы не напомнили.

по пути в Испанию, грохнул.

Леонид Брежнев как-то случайно спросил:

— Так и я тебя мог, а уж в Испании тем более. Я же тебе

— А что у нас с выборами во Франции?

ничего плохого не сделал.

— Так Солей однозначно выиграет, — ответил ему по-

— Ты нас там бросил, когда испанцы нас взяли, но тебя

мощник.

вытащили такие же фашисты, как ты. Мы с генералом Же-

— Я, кстати, вчера по телику видел этого доктора. Уж

ромом получили по три года. Ты к нам ни разу не пришел.

не сравнить с нынешним-то, как его… Мейо. Тот, пом-

Генерал умер в тюрьме. А меня, когда я отсидел, передали

ню, приезжал как-то раз, ни рыба ни мясо, ни бэ ни мэ…

французам, и я получил пятнадцать лет, из которых отси-

А этот говорит, как реченька течет, что значит профессор!

дел девять. Ты решил убить самого — после отца — люби-

А симпатичный! Галка-то, дочка, как увидела, при живом-

мого для меня человека. Он моего отца считал своим от-

то муже, как закричит: «Вот это мужик! Я такого же хочу!»

цом, и значит, он мне брат.

Юрка-то Чурбанов, муж, аж зеленый стал, ушел к себе в

— Я тебе ничего не скажу.

кабинет и нажрался. Я ей говорю: «Опоздала, дура! У него

712

713

жена из России, только-только к нему во Францию уехала.

КГБ был оформлен Полине Петровой заграничный паспорт

Раньше надо было думать. Помог бы, а сейчас… всё». Как,

с визой во Францию. Из Москвы самолетом в сопровожде-

кстати, ее во Франции-то приняли? Если обижают, пусть

нии сотрудников КГБ паспорт повезли в Новгород, оттуда

домой возвращается. Так и передайте, — помощник попер-

на машине в сопровождении милиции довезли до район-

хнулся и закашлялся. Брежнев посмотрел и удивленно про-

ного центра, и на всё — полдня! Утром — дорога позволяла

изнес: — Ты чего глаза-то прячешь? Я что-то не то сказал?

ездить только когда светло — на лошади паспорт достави-

Или опять что-то не так? А ну выкладывай, в чем дело!

ли в Крестцы, и председатель поселкового совета, стуча ку-

— Так вроде она дома, в этих, как их… Крестах.

лаком, чуть не развалив баньку, поднял с постели Полину и

— Название-то вроде звучит по-другому? Думаешь, что

торжественно вручил ей паспорт с разрешением выезда во

у меня уже совсем маразм? Крестцы называется городок, а

Францию в качестве туриста сроком на один месяц.

не Кресты. Кресты знаешь где? По глазам вижу, знаешь. Да

— Собирайся, Полина, завтра лошадь выделю, и в

и какой русский не знает… Почему дома? Не поехала? Не

район. Там тебя уже ждут. А оттуда в Новгород и в Моск-

взял он ее к себе? Передумал? Бросил, сука? — стал спра-

ву. Таков приказ сверху пришел, — и председатель показал

шивать Брежнев.

пальцем в низенький потолок, а затем перекрестился на

— Так по разрешению… не решили ничего. От квартиры

образа. — Жаль, Марья-то не дожила. Ты там, среди бур-

она отказалась, мать умерла, дите родила, а выехать… как?

жуев-то, аккуратней будь. Блюди себя. Они же знаешь ка-

— Вы, что — совсем рехнулись?! Да вы меня на посме-

кие… Только и ждут, чтобы на нас напасть.

шище перед всем миром точно решили выставить! Да я

Тем же путем, что и документы, Полину с ребенком до-

вас, блядей, — загремел Брежнев. — Всех вас, сук, уволю!

ставили в район, оттуда в область, а из области в Москву,

Партийные билеты положите на стол!

и, не выводя из аэропорта, двое одинаково одетых мужчин

— Вы не волнуйтесь, Леонид Ильич, всё будет сделано.

сопроводили ее в большой белый самолет с надписью «Аэ-

Завтра же доложу.

рофлот», усадили в первом классе, мотнули одинаковыми

— Попробуй не доложить — первым вылетишь!

головами в знак прощания и ушли докладывать, что при-

В России главное — не сделать в срок, а исполнить, ког-

каз выполнен.

да напомнили.

Когда ближе к полудню Леонид Ильич приехал в

И закружилось: кремлевские начальники стали об-

Кремль, помощник еще по пути в кабинет, заискивающе

рывать телефоны министерств, министерства — обкома

заглядывая сбоку, сказал:

партии и облисполкома, те — райкома и райисполкома,

— Все сделано, как вы приказали, Леонид Ильич.

а дальше только во все времена бесполезная деревенская

— Что я приказал? Напомни.

власть… Но они-то и сделали то, что требовалось: зашли

— Ну, по поводу Полины Петровой.

в баньку, где продолжала жить Полина, не спрашивая, за-

— Кто такая? Не помню... Вчера что-то поздно в Завидо-

брали у нее документы и, загнав двух лошадей, привезли

во на рыбалке разошлись. Голова ни хрена не соображает.

их в райисполком. Оттуда уже на русском внедорожни-

— Которая во Францию должна была улететь.

ке — «козле» доставили в Новгород, в обком партии, куда

— Да? Честно, не помню. Ну да ладно, значит, приказы-

уже были вызваны исполкомовские начальники. Из Нов-

вал, раз докладываешь. Ты мне минералки принеси.

города самолетом, в сопровождении офицера с оружием,

— Может, что покрепче, Леонид Ильич?

как особо ценный груз, документы доставили в Москву, где

— Молодец, что понимаешь. Тогда, как всегда, чай с ли-

совместными усилиями Министерства иностранных дел и

моном и коньяку французского, — и вдруг радостно засме-

714

715

ялся. — Вот сейчас вспомнил, когда про коньяк заговорил.

— Допрыгались. И что ты хочешь?

Иди, неси. Меня сегодня не кантовать. Бумаги подпишу и

— Предупреждать или нет?

обратно в Завидово, в баньку к Семенычу.

— А если его не будет, то кто выиграет?

В огромной приемной одиноко сидел Юрий Андропов.

— Социалисты.

— А ты чего, Юра, в такую-то рань здесь?

— Ну уж лучше социалисты, чем никакие.

— Так не так уж и рано, Леонид Ильич. Солнышко-то в

— Я понял, Леонид Ильич.

зените. Два часа сижу.

— Что ты понял? Я ничего не говорил. Иди, ты у нас не

— Ну и сиди, коли позвонить не можешь.

пьющий, не курящий, да и по девкам не того… А так бы по

— Так я же звонил.

рюмочке… А, Юра, давай…

— Когда?

— Так почки, Леонид Ильич.

— Вчера. Вчера и договорились на десять.

— Тьфу ты, гулял бы — и ничего бы не болело. Правда,

— Да? Не помню. Вот вчера погуляли. Ты ж, Юра в Зави-

под старость с утра хреново. В молодости-то как — неделю

дово с нами не ездишь, потому и больной весь, а так бы…

пьешь, день отходишь, а сейчас — день пьешь, неделю от-

эх… как же там хорошо… Ну раз договаривались, пойдем,

ходишь. Ну, где этот помощник, умер, что ли? Ты там, Юра,

Юра, в кабинет. Чего в сенях-то разговаривать.

по дороге дай ему пинка, чтобы пошевеливался.

Брежнев повернулся к семенящему позади помощнику

Леонид Ильич пил чай с лимоном и французским конь-

и удивленно спросил:

яком и на душе становилось легче…

— А ты еще здесь?

— Так чай, Леонид Ильич.

Полина Петрова сидела в большом мягком кресле, и

— Какой?

больше никого в салоне первого класса самолета не было.

— Ну… с лимоном… французским…

Ребенок спал рядом — кресла были широкими, как диван.

— Вспомнил… Давай, неси. Юре не надо — он у нас

Стюардессы быстро накрыли столик, спросили, что она

непьющий… Больной. Эх, Юрка, пил бы и здоров бы был.

будет есть и пить: у них есть французское шампанское и

Или всё в молодости оставил? Значит, не с того конца боч-

устрицы, — получили вежливый отказ и ушли к себе за пе-

ку открыл… Пошли.

регородку шептаться.

Веселый был человек Леонид Ильич Брежнев. За что

— Неужели это она? Больно уж простенькая. Краси-

его все в стране любили. Искренне.

вая — да, но одета-то, боже, только фуфайки не хватает.

Когда вошли в кабинет, Брежнев сел за стол и закурил.

И это жена президента Франции? Он что, слепой?

— Тьфу ты, во рту как кошки насрали. Только табака

— Если бы ты его видела. Он часто летает к нам в Союз.

и не хватало. Белянчикова говорит, что вредно, Чазов все

Мужик, я тебе скажу. Викинг! Волосы белые, а глаза боль-

уши прожужжал, что вредно, а не могу — нравится. Ну и

шие и синие, как Черное море. Черт, под такого в самолете

что у тебя, коли пришел?

бы легла. И он француз! Неудивительно, что все за него хо-

— Так вопрос не телефонный. У нас есть информация,

тят голосовать. Я бы тоже проголосовала.

что на кандидата в президенты Франции Дезире Солея мо-

— Ты, Нина, поосторожней с их выборами-то. Быстро

жет быть совершено покушение.

отправят на внутренние линии, на Магадан летать будешь.

— Это который правый?

— Все равно такая зависть взяла, как эту дурочку уви-

— Он никакой. За него готовы голосовать социалисты

дела. Представляешь, жена президента Франции! Первая

и даже коммунисты.

леди.

716

717

— Говорят, что он граф и очень богат.

знает ли Солей, что деньги на его предвыборную кампа-

— Лучше бы ты этого не говорила. И так тошно.

нию дают не столько партии, входящие в Союз свободных

В Париже к самолету подъехала большая черная маши-

французов, сколько миллиордер Марсель Руже, Дезире ис-

на, из нее вышел мужчина, точь-в-точь как описывала стю-

кренне ответил: «Нет, но разберусь. Обещаю». Потом был

ардесса Нина: с необычными волосами и веселым взглядом

тяжелый разговор с Божолем, которому он заявил, что ни-

синих глаз. В руках у мужчины был большой букет цветов.

когда не будет связан с именем Руже, и задал вопрос, что

— Ах! — воскликнули стюардессы.

тот сам думает об убийстве Сюзен, но получил жесткий от-

Мужчина на борт не поднялся — территория другой

вет, чтобы Солей не совал свой нос в чужие дела.

страны, а когда Полина с ребенком вышла на трап, развел

— Если я стану президентом, — заявил Солей, — я обя-

в стороны руки и радостно крикнул:

зательно доведу это расследование до конца. Бойтесь, Бо-

— Поли, любовь моя, вот ты и дома!

жоль, как бы вам не пришлось отвечать на мои вопросы

— До свидания, — сказала стюардессам пассажирка. —

уже без оскорблений.

Спасибо, — и стала спускаться по трапу к мужчине, кото-

Солей уехал в Ла-Рошель, Марсель Руже встретился с

рый стоял счастливый.

Божолем и во время неприятного разговора произнес зага-

— Господи, ну почему всё другим? — сказала стюардес-

дочную фразу: «Если мой сын не пройдет в Сенат, не надей-

са Нина. — Пошли, Машка, наших выпускать, а то скоро от

ся, что ты в нем останешься!»

нетерпения своими копытами пол в салоне проломят.

Было воскресенье, утро, день выборов президента. Де-

XXVI

зире уже проголосовал и шел по узенькой, сбегающей вниз

улочке к площади, охватывающей полукругом гавань, и

До выборов оставалось два дня, и все понимали — выиг-

все встречные жители махали ему приветливо руками. Кто-

рает Дезире Солей. Но вместо того чтобы в последний день

то подходил, жал его руку или обнимал, и все, как один,

встречаться с избирателями, просить, умолять проголосо-

говорили: «Мы за вас проголосовали, господин президент.

вать за себя, как это делали всегда претенденты в президен-

Мы счастливы, что можем это сделать…» Он благодарил

ты республики, Солей уехал в Ла-Рошель, к семье. Божоль

и шел к гавани, где на него обрушился неповторимый за-

топал ногами, требуя продолжать встречаться, потому что

пах моря; лучи солнца, пройдя между двумя старинными,

гроза нависла над Жаном Руже — он стал подозреваемым в

закрывающими вход в порт башнями, играли на зелени

убийстве Сюзен. Божоля допросили, и он сказал, что этого

воды, отчего резало глаза. Он поднял руку, чтобы солнце не

просто не может быть, что Жан Руже — самый добропоря-

мешало смотреть на эту самую любимую с детства карти-

дочный гражданин Франции! Божоля поддержал председа-

ну утреннего моря, гавани, яхт, и в тысячный раз подумал,

тель Национального собрания де Пасти. И уже оба хором

что он самый счастливый человек на Земле. Он с радостью

говорили, что все это нападки политических противников.

спрыгнул на палубу яхты, и тут что-то сильно и больно уда-

Но Жан Руже не проходил в Сенат. Его мог спасти только

рило его в спину. Удивленный, он повернулся и увидел над

Солей, выступив в его поддержку. А Солей отказался! Он от

собой у кромки пирса черноволосого мужчину, сжимаю-

многого отказывался, чем не просто раздражал, а выводил

щего в руке пистолет, и вдруг понял, кто этот мужчина. Он

из себя Божоля, де Пасти и Лардо. Он прямо заявил, что не

хотел крикнуть: «Иван? Зачем?» — когда мужчина выстре-

будет поддерживать Руже — он его не знал, но после того

лил, потом выстрелил еще и еще раз, но Дезире уже ничего

как один из избирателей во время теледебатов спросил,

не чувствовал — пуля попала ему в сердце. Он еще стоял

718

719

на ногах, но был уже мертв и не видел, как бежали люди,

ным? Никто!.. — радостно-визгливо восклицал он. Радость

бесстрашно хватали черноволосого худого человека и вы-

распирала его грудь. Сенат рассмотрел заявление прези-

рывали у него оружие. Дезире Солей упал с яхты в прохлад-

дента Мейо о сложении полномочий из-за болезни. Его по-

ную воду гавани. Дезире Солей умер.

кинула прекрасная представительница Африки, и он с горя

неделями не появлялся в Елисейском дворце — пил. Божо-

Хоронить его пришли тысячи людей. Они стояли мол-

ля назначили до новых выборов исполнять обязанности

ча по дуге Старого порта и дальше, на узеньких улицах

президента. Так записано в Конституции республики.

города. На верхушках мачт трепетали черные ленты, а на

Из спальни донесся молодой женский голосок:

одной были черные паруса. Глухо бухали колокола собора

— Милый, что ты там кричишь? Я тебя жду. Иди сюда, и

Святого Людовика и церквей. От Сената и Национального

продолжим любить друг друга… Ты такой сильный…

собрания никого не было, только были присланы скорбные

— Сейчас, сейчас, Лулу, я иду… — крикнул в ответ Бо-

телеграммы. Дезире Солей выиграл выборы, но не стал

жоль. Он подобрал эту девушку вчера поздним вечером на

президентом Франции и не заслуживал особых почестей от

одной из улиц Парижа, куда она, студентка, вышла, чтобы

властителей страны. И телеграмм достаточно. Его хорони-

заработать на кусок хлеба. На учебу у нее денег давно не

ли простые люди маленького, необыкновенно красивого

было. Как ее зовут, Божоль сразу же забыл, для него она

французского города Ла-Рошель.

была просто Лулу. Очередная…

Белая яхта с черными парусами проплыла между двумя

— Марш, марш, чтоб нечистая кровь напоила наши

старинными, высокими, каменными башнями, столетия

поля… — напевал «Марсельезу» Божоль, не помня, что на

охранявшими чудный приморский город, и устремилась

правой колонне Триумфальной арки, там, где скульптур-

в океан. На палубе этой красивой яхты стояла женщина

ная группа «Марсельеза», среди имен пятисот лучших сы-

в черном платье; ветер сорвал с ее головы черный пла-

нов Франции было выбито и имя «Солей». Походкой побе-

ток и трепал русые волосы, ее большие карие глаза были

дителя Божоль пошел в спальню…

полны слез. Она держала на руках маленького мальчика

— Король умер! И да здравствует король! — крикнул

с именем древнего викинга, сердцем француза и русской

он, падая в объятия молодой девушки…

душой. У мальчика были удивительные синие глаза, а кон-

— Ах! — воскликнула она. — Как же я тебя люблю! —

чики его белых волос горели медью в лучах восходящего

ее молодую красивую грудь разрывал смех…

солнца.

Прах Дезире Солея со словами: «Прими его» высыпали

* * *

в море.

— Ты, Полинка, собирайся и проваливай со своим при-

В неприметном домике под Парижем уставший от люб-

блудным дитем обратно в Россию. Ты у нас кто — неза-

ви председатель Сената Франции Жоне Божоль ходил с бо-

мужняя вдова? Соломенная. Я тебе билеты, уж так и быть,

калом коньяка в руке и тихо напевал гимн Франции «Мар-

куплю. Завтра и поедешь. Иди, собирай свое тряпье. На па-

сельезу».

мять, если хочешь, что-нибудь можешь взять. Разрешаю, —

— Вперед, сыны отечества, день славы пришел! — пел

Оле Севиль прошелся по гостиной. — И не надейся на мою

тоненьким голосом Божоль, прихлебывая коньяк. — Ну

жалость. Хватит, я на Солея спинку-то уж погнул! Это я всё

что, месье Божоль, вот вы и президент Франции. Времен-

создал, и это сейчас всё мое! По праву! Слава тебе, господи,

ный — да, но кто же сейчас помешает вам стать постоян-

есть все-таки правда на земле!

720

721

Полина не стала возражать — со смертью любимого че-

— Да что ты такое говоришь, адвокатишко? Здесь всё

ловека ничего больше не держало ее во Франции, только

мое, и торговый дом тоже мой. Уходите прочь!

память, что здесь жил ее Дезире. Ее счастье оказалось та-

— Ничего подобного — здесь всё принадлежит другим

ким скоротечным.

людям. Вот госпоже Полине, — Лемон показал пухленькой

— И не вздумай увести с собой золотой медальон! Он

рукой на Полину, — всё и принадлежит.

мой! Я его продам! — крикнул Оле.

— Кому? Польке? — засмеялся Оле. — Катитесь отсю-

— Никогда, никогда он не будет твоим! — громко ска-

да, пока я полицию не вызвал.

зала Полина. — Это медальон Харальда!

— Полицию-то мы уже вызвали, они сейчас приедут, —

Она собирала то небольшое количество вещей, кото-

сказал Роген.

рые с легкостью помещались в один чемодан. Укладывала

— В чем дело, господа? — голос Олега задрожал. Крош-

вещи маленького сына и тихонько плакала, чтобы не раз-

ки посыпались изо рта.

будить его. Она совсем не злилась на брата — она его не

— В том, господин Севиль, что Дезире Солей оставил

помнила и не знала, для нее он был чужим человеком. Она

завещание, по которому всё его имущество, все деньги до-

не считала, что в этом доме что-нибудь принадлежит ей, но

стаются его сыну Харальду Солею, а до его совершенноле-

понимала сердцем, что не принадлежит и ее брату.

тия всем вправе управлять мать Дезире Солея Полина Пет-

Чемодан был готов, круглый золотой медальон с не-

рова, — торжественным голосом произнес адвокат Лемон.

ровным отверстием в центре был уложен в красную коро-

— Польке? Всё? — крикнул Оле и закашлялся. Лицо ста-

бочку, оставалось разбудить маленького Харальда и уйти

ло пунцовым.

на вокзал. Она не хотела от брата ни билетов, ни машины

— Я бы на вашем месте не удивлялся. Дезире Солей и

до вокзала — она заказала такси. Когда внизу позвонили

Полина Петрова должны были расписаться сразу после вы-

в дверь, она решила, что это таксист, и стала спускаться,

боров, но Дезире Солея убили, а сейчас приедет полиция, и

чтобы попросить подождать несколько минут, пока она

у нее очень много вопросов к вам, господин Севиль, в связи

оденет ребенка. Но в дом вошли двое. Одного она зна-

с трагической смертью Дезире Солея и вашей возможной

ла — Поль Роген, бывший военный, сын Анри Рогена,

причастностью к этой смерти. Кстати, имеется запрос от

самого почитаемого Дезире после родителей человека, и

Министерства иностранных дел Советского Союза на про-

какой-то маленький, полный мужчина в строгом костю-

верку — не являетесь ли вы Петровым Олегом, солдатом,

ме с портфелем. «К брату», — подумала Полина, тихонь-

бежавшим из России в одна тысяча девятьсот шестидеся-

ко поздоровавшись, и повернулась, чтобы уйти. Из сто-

том году... — сказал Роген.

ловой с куском торта в руке вышел Оле Севиль, который

— Да о чем вы, господа? Какой солдат? — Кусок торта

нечленораздельно — крошки посыпались изо рта — про-

выпал из рук Оле на пол.

говорил:

— Ну это не наше дело, — произнес Лемон. — Эти воп-

— Я вас не звал, господа. Ни тебя, адвокат Лемон, ни

росы вам зададут представители Министерства иностра-

тем более тебя, Роген. Я уже говорил, что для вас дверь это-

ных дел Франции и полиция. У нас разговор не к вам, а к

го дома закрыта.

госпоже Полине Петровой. Да, кстати, господин Севиль,

— Почему? — улыбнулся Роген.

ей принадлежат и деньги на счетах, которые вы так ловко

— Потому что здесь всё принадлежит мне.

открыли в Швейцарии. Банки по нашей просьбе заблоки-

— Господин Севиль, вы ошибаетесь. Здесь ничего вам

ровали их до предоставления документов о вступлении в

не принадлежит, — сказал адвокат Лемон.

права собственника Полины Петровой.

722

723

Адвокат Лемон повернулся к тихо стоящей, ничего не

— Это вам, госпожа Солей, спасибо за доверие.

понимающей Полине.

Лемон ушел.

— Прошу вас, госпожа Петрова, хотя я с удовольствием

— Будут ли какие-то распоряжения, госпожа Солей? —

назвал бы вас госпожа Солей, ознакомиться с этими доку-

спросил Роген.

ментами, — сказал адвокат, вынимая из портфеля папку.

— Господин Роген, с сегодняшнего дня вы — управляю-

— А я не Петрова, я Солей, — произнесла Полина. —

щий торговым домом семьи Солей. Если господин Севиль

Я вчера была в мэрии Ла-Рошели и сменила фамилию. Они

вернется, проследите, чтобы он не входил в кабинет моего

так быстро и вежливо работают, что единственное, что я

мужа, там на столе все документы семьи. Боюсь, он может

успевала, — удивиться. Так что вы можете обращаться ко

их уничтожить. И прошу вас сообщить всем, что проекты

мне, как и хотели: Полина Солей, и я рада, что сын Дезире

моего мужа — финансирование приютов, учеба студентов,

Солея будет жить в этом прекрасном городе и в этом доме,

лечение больных — будут продолжены.

где жил его отец. Спасибо вам, господа.

Наверху громко заплакал ребенок.

— Госпожа Солей, что касается меня, то это моя рабо-

— Солей проснулся? — засмеялся Поль Роген.

та — я же адвокат семьи Солей, — сказал, учтиво покло-

— Да — Солей проснулся! — улыбнулась женщина.

нившись, Лемон.

— А я исполнил свой сыновий долг в память о своем

отце Анри Рогене, который очень любил Дезире.

В дверь опять позвонили, и вошли полицейские.

— Добрый день, господа. Нас интересуете вы, господин

Оле Севиль, — сказал один из полицейских. — Мы должны

препроводить вас к комиссару полиции.

— А если я не пойду? — дрожащим голосом произнес

Севиль.

— Тогда мы применим силу. Зачем вам это, господин

Севиль? Там, у господина комиссара, вас ждет приехавший

чиновник Министерства иностранных дел. Прошу вас, гос-

подин Севиль, пойдемте.

Когда Оле Севиля увели, Поль Роген сказал:

— В Париже арестовали сына Марселя Руже, который

избирался в Сенат. Его подозревают в подготовке покуше-

ния на Дезире Солея и убийстве какой-то девушки, помощ-

ницы председателя Сената Божоля.

— Вон куда ниточка докатилась, — произнес адвокат

Лемон. — Сейчас жди грандиозного скандала. То ли еще

услышим. Госпожа Солей, я могу идти? Я очень надеюсь,

что моя адвокатская контора продолжит работать и с

вами.

— Да, господин Лемон, вы — мой адвокат. Спасибо вам.

724

Оглавление

Книга третья

Часть первая

ДОБРОВОЛЕЦ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Часть вторая

ПАТРИОТ. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .232

Книга четвертая

Часть первая

ЛЕГИОНЕР . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .387

Часть вторая

ПЕРВОЕ ЛИЦО . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .553

727

Дмитрий Евгеньевич Ружников

Француз

Том II

Верстка Е. В. Житинской

Корректор Ю. Б. Гомулина

Дизайн обложки Е. О. Шваревой

Подписано в печать 15.01.16. Формат 84х108 1/32

Гарнитура Чартер. Печ. л. 22,75

Заказ № 02/11

Издательство «Геликон Плюс»

Изд. лицензия ЛР № 065684 от 19.02.98

Санкт-Петербург, В.О., 1-я линия, дом 28

http://www.heliconplus.ru