Последняя песнь соловья

Когда загорается небо, а в воздухе запах дождя,
ты просто постой и послушай последнюю песнь соловья.

Утро. Солнце только начинало подниматься. Над рекой стоял белой дымкой легкий туман. Словно пар. Ветер покачивал пышные желтоватые перья камыша, тихонько шурша ими. Вдали на холме виднелся лес. В реке плеснулась крупная рыба, оставив после себя круги на поверхности. Потревожила тишину и монотонное течение полноводной прозрачной воды. Тут же скрылась, ушла обратно на дно. Пробудились стрекозы. Стряхнув со своих крыльев капельки росы, распрямили их и полетели встречать новый день. В молодой зеленой траве сплел узорчатую паутину паук. За ночь в нее успело попасться несколько особенно упитанных мошек. Теперь же паук неспешно полз к ним по нитям, радостно передвигая мохнатыми конечностями. Мир просыпался. День начинался.

Солнце поднималось выше. По небу плыли одинокие облака. Небольшие. Как белые мягкие подушки на простыне лазурного цвета. На востоке небеса искрились красным. Лучи показались и коснулись речной воды, заблестев в ней ярко-желтыми бликами. День обещал быть жарким.

В тишине летнего утра по заасфальтированной дороге можно было услышать шаги. Они довольно громко отдавались эхом под зданием на дамбе. Строение то имело бирюзовый цвет. Чуть бледноватый. Кое-где от старости краска стала осыпаться; и если подойти вплотную к стене, остановиться, прислушаться, то можно услышать, как она падает и разбивается о землю. Как раз в том месте, где лежит собака-сторож. Вот только она уже стара и ей не до шагов, не до осыпающейся краски. Она спит, еле заметно подергивая ухом. И снятся ей сны минувших дней.

Шаги все еще слышны, только вот уже не так громко. Под самой крышей здания свили свои гнезда ласточки. Их там много. Выбираясь из своих домов, кружат вокруг дамбы и ловят мошкару. А на темном стекле возле лестницы видна трещина, наблюдающая за всем происходящем. Словно глаз. Большой глаз, взирающий в самую суть всех истин. Только никогда он не расскажет, что видел сегодня здесь и сейчас.

Вода шумит и пенится внизу. Река проходит через дамбу, попадая в резервуар, а затем вырывается наружу с другого конца небольшим водопадом. Шумит вода и злится, потому что потревожили ее медленное сонное течение. Она падает вниз в полукруг из бетонных плит. А затем вновь продолжает свое движение вдаль, мимо высоких деревьев. Ветвится, протекая рядом с домами. И так она течет, устремившись вперед далеко за горизонт.

Невысокие перилла находятся вдоль всей дамбы. Рядом с ними весит знак, что плавание и прыжки в воду запрещены, опасно для жизни. Какого цвета были когда-то перилла, сказать трудно. Краска на них давно уж вся слетела вниз в воду. Быть может, растворилась или покоится теперь на самом дне. Только один цвет можно наблюдать на холодном металле в данный момент. Он сверкает в лучах солнца подобно алому цветку. Будто какая-то дикая роза или что-то похожее. А под ним на земле вырастает новый цветок. И звук, раздающийся тихо-тихо, - кап-кап-кап. Кровь капля за каплей падает на землю с перилл. Растекается, смешивается с пылью, темнеет. Там же лежат осколки зеленого стекла, когда-то являющиеся бутылкой. В них лучи резвятся и лучатся ярким-ярким светом, заставляя обычные осколки стекла стать на миг фантастическими драгоценными камнями.

Последняя капля крови падет вниз. Кап. И вновь тишина. Только вода шумит внизу.

Из пены в темной воде появляется инородный предмет. Это не рыба. Что-то гораздо крупнее. Что-то большое и неподвижное.

Собака гавкает во сне и пробуждается. Она уже успела забыть о том, что недавно видела. Что лаяла на кого-то, а услышав громкий звук, заскулила и, поджав хвост, забежала под лестницу. Ее жизнь вновь шла своим чередом. Она попыталась поймать назойливую муху, но попытка не увенчалась успехом. Солнце стало пригревать. Ей пришлось подняться и напрячь старые кости. Перебралась в тень, чтобы придаться сну. Никто ей больше не мешал, ничто ее не отвлекало. Разве что блохи, но и о них можно было позабыть, если очень захотеть. А ей и хотелось. Только спать и видеть сны. Сны старой, уставшей от жизни собаки.

Ласточки то стрелами пролетали у самой воды, то поднимались в голубую высь. Все жило, все оживало с теплом солнца. За полем по железной дороге стучал проезжающий поезд. Он, словно гигантская змея, растянулся множеством вагонов. Ту-тух-ту-тух, - тихое эхо тревожило безмятежность раннего утра. Хотя, скорее гармонично вписывалось в него.

Руки неподвижно замерли у поверхности. На них были видны порезы. Голова скрыта в воде. Белая майка намокла и была теперь грязного серого цвета. Из пробитой головы сочилась кровь, тут же растворяясь в реке. Рядом мелькали стайками рыбы. Мертвое безвольное тело прибило к бетонным столбам. Там оно замерло ненадолго, а затем продолжило свое движение манимое течением полноводной реки. Его когда-нибудь прибьет к берегу. К пляжу за деревней или же в заболоченный приток, где его никто и никогда не найдет. А может быть последним пристанищем для него станет колышущийся на ветру камыш, где так громко квакают лягушки. Все может быть.

Шаги уже не слышны. Они далеко от дамбы на песчаной тропе. Там шелестит листва орешника. Пытается подняться на широкие листья лопуха виноградная улитка, то и дело, срываясь и падая вниз. Меж стволов и камней по сухим веткам пробегает в поисках еды ежик, задевая крапиву. Сопит и похрюкивает. Но никто не слышит его и не видит. На холме, где край города, золотится куполами храм. Колокола приходят в движение. Звенят, разливаясь музыкой над лесом и полем, над рекой, устремляясь в небо. В чьем-то дворе надрывает горло молодой петух. Ему отзываются собаки. В окнах появляются проснувшиеся люди. Маленькие домики сменяются многоэтажками. Между ними проносятся первые машины по переплетениям дорог. Белый пар валит из огромной трубы. Город просыпается.

И в воздухе стоял сладкий весенний запах цветов и трав. Преобладала легкость над тягучим напряжением. Ничто не тревожило более тишину природы и города. День начинался. Утро играло всеми красками. Тепло разбавлялось чуть прохладным ветерком. Мир жил, как всегда это было. И все шло своим чередом.

Глава первая. Майский цветок.

Электричка остановилась, и я покинула душный вагон. Это была незнакомая станция без каких-либо опознавательных знаков. Электричка тем временем тяжело вздохнула и продолжила свой путь, стуча по металлу блестящих рельс. Солнце было высоко и довольно жарко пригревало. Я сняла с плеч рюкзак и огляделась вокруг.

Поезд стучал, убегая прочь от меня за горизонт. Он был все еще виден и едва слышен. Помимо меня на этой станции никто больше не вышел. Да и в моем вагоне, как и в других, почти никого и не было. Вокруг была тишина. Разве что птицы пели на соседних деревьях, да в высокой траве стрекотали кузнечики и другие насекомые. Я сделала несколько шагов вперед и села на одну единственную лавочку. Она была ржавая. Две сохранившиеся доски на ней уже сбросили с себя весь цвет. Под ней из асфальта пробились одуванчики. Они светили из бледной тени, как два маленьких солнца в обрамлении зеленых листьев. И вокруг стоял сладкий запах первого месяца лета.

Я пока не имела ни малейшего понятия, что делать дальше и где поблизости имеется населенный пункт. Передо мной железная дорога, позади старенький дом, а за ним распростерлось широкое поле.

У меня не было никакого желания останавливаться здесь и ждать, когда вновь приедет какой-нибудь поезд. После того, как уехала моя электричка, уже прошло много времени, но ни одного поезда больше не показалось. Посмотрела направо – уходящие вдаль раскаленные рельсы. Налево – аналогично. Ни стука колес где-то вдалеке, ни намека. Посмотрела на часы, уже вечерело. Было почти шесть. А это означало, что если (скорее всего) никакой поезд здесь не остановится, мне придется ночевать на этой самой лавке под открытым небом в надежде на лучшее. Нет уж, увольте! Нужно было действовать.

Я поднялась. Взяла рюкзак и накинула его обратно на плечи. Поправила солнцезащитные очки и кепку. По кедам карабкались муравьи. Стряхнула их и зашагала в сторону единственного на всю округу дома.

За темными стеклами висели старенькие шторы. Постучала. Стала ждать. Посмотрела вверх на проплывающее облако, рядом с которым пролетела большая черная птица. Тополя возле дома легонько покачивали своими верхушками, шелестя зеленой листвой. Я снова постучала, но так никто ко мне и не вышел. Прислонилась к стеклу и стала всматриваться. Дома, по всей видимости, никого не было. Сквозь стекло я разглядела телевизор, диван, двери, ведущие в другие комнаты. На подоконнике стояли цветы. Герань. Еще раз постучала, но уже без надежды на то, что мне откроют. И пошла вдоль дома к забору. В деревянном заборе была дверь. Подергала за ручку – закрыто.

-Эй, - крикнула я, - есть кто дома?

Взялась руками за край забора, встала на цыпочки и попыталась заглянуть во двор. Там росла яблоня, стоял покосившейся сарай, возле которого лежали дрова. Я встала на самые кончики пальцев и хотела еще раз крикнуть, но в этот момент случилось неожиданное событие. На меня с лаем и скаля зубами, выпрыгнула собака, стараясь ухватить за руки. Я еле успела убрать их с забора. Потеряла равновесие и упала на землю. Испугалась. Сердце в груди нешуточно стучало. Собака гавкала, но перебраться ко мне не могла. Придя в себя, я поднялась с земли. Отряхнулась от пыли. Собака все еще гавкала, рычала и крутилась за забором.

-Тише-тише, - пыталась ее успокоить. Но она не слушалась, - ну и черт с тобой!

Дома явно никого не было, да и пробраться заночевать мне из-за собаки не светило. Я пошла дальше от дома, оставив его позади, как и пустую платформу. Пойти бы мне пешком по шпалам до самого юга, до моря, которое я так хотела увидеть. С грустью посмотрела на рельсы, все еще блестящие в лучах солнца. И пошла дальше по тропе. Она вела в поле. Там же были следы от автомобильных колес, уходящие вдаль. Я сорвала травинку, засунула ее в рот и, покусывая, отправилась в путь по тропе через все поле.

Солнце медленно, но неумолимо клонилось к закату. Устремившись в сторону леса, который виднелся вдали, оно падало и падало с каждым моим шагом. Лучи уже светили не так ярко, касаясь придорожной травы. А я все шла, вдыхая сладкие запахи цветущего поля. Кружились пчелы вокруг и бабочки. Домик позади, стал уже совсем маленьким, крошечным голубым очертанием. Я продолжала оглядываться назад. Скорее в толике надежды, что вот-вот проедет поезд. Или увижу машину хозяина дома. Но, судя по следам, он мог вернуться только тем путем, по которому шла сейчас я. И ни поезда, ни машины, ничего. Тишина летнего вечера. Над головою летают птицы. Спина уже подустала нести рюкзак. И от жары хотелось пить.

Я остановилась. Сняла с плеч рюкзак. Распрямила плечи, подняла руки вверх, сняла кепку и помахала ею на лицо. Из рюкзака достала начатую еще в электричке бутылку воды, открутила крышку и сделала пару глотков. Вода успела нагреться за это время, но, тем не менее, выбирать не приходилось. Чуть плеснула в руку и протерла водой лицо. Стало заметно лучше. Хотела уже закрутить бутылку, но, по своей неловкости, выронила крышку, и она, покатившись колесом по дороге, закатилась в траву. Я подошла к тому месту, где она пропала, и потянулась за ней. Кузнечик прыгнул мне на руку и тут же ускакал прочь. Крышку я нашла сразу, вытащила ее, сдула пылинки и стала закручивать обратно. В этот момент мой взгляд остановился на чем-то впереди. Прищурилась, пытаясь сфокусировать взгляд, и поняла, впереди находится какое-то строение. Значит, я была на верном пути.

Закинула бутылку обратно, застегнула рюкзак, надела кепку. Под ногами пыль разлеталась маленькими облачками от моих шагов. Птицы щебетали, а за горизонтом облака стали собираться в темные тучи. Небо окрашивалось чернотой. Солнце уже вот-вот приблизится к верхушкам деревьев, расположенных шапкой на холме. А я же почти добралась до здания, и до моих ушей стал доноситься странный шум.

Это была река. Широкая река, над которой кружились ласточки. А здание-то было на дамбе. Вода гневалась, разбиваясь о бетонные плиты. Впереди по ее течению виднелись домики. Какая-то деревня, скорее всего. Я прижалась к периллам и стала любоваться красотой, представшей передо мной. Внизу пенится вода, протекает свозь столбы и мчится вперед. Деревья растут по берегу, а за ними проглядываются крыши домов. Кто-то там плавает в реке. Слышу голоса и смех. И на сердце становится так легко, так тепло. Я ловлю себя на мысли, что на лице моем улыбка. Мне это в радость. Я не знаю где я, но мне хорошо здесь и сейчас. Именно ради таких моментов я и бежала, куда глядят глаза. В поисках счастья, в поисках новых воспоминаний, пестрых картин и чувств радости от новых ощущений.

В темной воде отражается загоревшееся багрянцем закатное небо. Вот только темные тучи, разрастающиеся чернильным пятном впереди, меня совершенно не радуют. Вроде бы и молнию я уже видела, но только гром не последовал. Или же он растворился в шуме воды. А люди сидели неподалеку от своих домов у самой реки. Кто-то плавал, кто-то разжигал костер. И тоненькие струйки дыма, просачиваясь сквозь листву, улетали навстречу вечернему небу.

Я услышала позади себя звук и обернулась на него. Возле здания ковыляла старая собака. Она остановилась и посмотрела на меня. Зевнула, обнажив ряд белых зубов. Я присела и поманила ее к себе. Попыталась даже посвистеть, но у меня никогда это особо не получалось.

-Ко мне, ко мне, дружок.

Собака завиляла хвостов, но не спешила подходить. Она стояла и смотрела, оценивая ситуацию. В глазах ее было сомнение, хотя желание тепла и ласки было сильнее. Я поднялась на ноги и стала осторожно идти к ней навстречу. Хоть и виляла она хвостом, на морде было недоверие.

-Тише-тише, иди сюда, иди.

И она, прихрамывая, направилась ко мне. Я легонько коснулась ее шерсти.

-Вот, видишь, нечего бояться.

Почесала ее за ушком. Ей явно это был приятно. Зажмурила глаза и хвостом стала махать, как маятником. Туда-сюда, туда-сюда.

Она была уже старая. И скорее всего, нечасто на ее долю приходились такие вот моменты. Видимо, ее давно все позабыли, оставили охранять заброшенное строение. Ни тепла, ни ласки. Одна, совсем одна. Лишь ласточки составляют хоть какую-то компанию. Она обрадовалась моему обществу. Я всегда умела найти общий язык с животными. Не в буквальном смысле, конечно. Нет. А вот так. Никогда не могла оставаться равнодушной. Всегда было жалко дворовых кошек и собак. Заведут их люди, а потом выбрасывают за ненадобностью. Сердце кровью обливается.

Я сидела на корточках и приглаживала собаке шерсть. Вдруг я услышала громкий звук. Собака вскочила и навострила уши.

-Кхем.

С другой стороны здания вышел мужик. На нем были надеты спортивные штаны с белыми полосками и старая замызганная майка с дырой на животе. Он почесал живот через дырку, протер глаза и громко рыгнул. Затем заметил меня и собаку.

-З-здрасти, - сказала я.

Собака оскалилась на него.

-Уф! - Отмахнулся он от нее и побрел по дороге в сторону холма.

Он отошел от нас уже метров на двадцать. Собака гавкнула ему вслед.

-Тише, все хорошо.

Какая странная вышла встреча.

А из треснутого окна бирюзового строения на меня смотрела тьма. И было в этой тьме что-то пугающее, но в то же время успокаивающее. Сосредоточение всей тишины, возвышающееся над рекой. А ласточки уже оправлялись в свои гнезда до следующего утра. В небе начали зажигаться первые звезды. Только вот позади меня сверкали молнии, да гремел гром. Темные-темные тучи охватывали небо в свои тяжелые объятия. Ветер усиливался, и на душе становилось как-то неспокойной.

Мужик брел к холму и в вечерних сумерках был виден лишь его силуэт, покачивающийся из стороны в сторону. Закралось такое чувство, что вот-вот он должен упасть. Но, тем не менее, этого не случилось. Он скрылся в тенях и пропал из виду. На холме том, куда направился мужик, виднелся храм. Его золотые купола подсвечивались с каждой новой вспышкой. А лес качался на ветру, негодующе размахивая листвой. Гром отражался от холодной бирюзовой стены и застывал на секунду в воздухе.

Там впереди уже идет дождь. Он разгоняет людей по своим домам, тушит костры, стучит по поверхности реки. Буря приближается. Все ближе и ближе, располосовывая небо яркими вспышками. Гром сотрясает землю, заставляя сердце мое замереть. Природа бушует своей яростью. Даже все птицы скрылись по гнездам, прекратив пения. А собака прижалась ко мне. Ей тоже не по себе.

Я наблюдаю за приближающейся тучей. Вот первая капля падает рядом на асфальт, за ней тут же следующая. Холодная вода касается моей руки и щеки, остается мокрым пятном на кедах. Дождь усиливается. Тьма сгущается.

Приходится подняться и подбежать к лестнице. По металлическим ржавым ступеням мои шаги звучат так громко. Дождь льет, перебивая шум реки. Непроницаемой стеной выливается на нагревшуюся за день землю. Пар поднимается от раскаленного асфальта. Дымка клубится над темной рекой. Я добегаю до последней ступени. Изрядно промокла. В надежде тяну на себя дверную ручку. Ничего. Дверь еле заметно дернулась, но не открылась. Я сильнее наклоняю ручку вниз. Тяну изо всех сил. Раз-второй-третий. И дверь поддается. Открывается. На меня из тьмы вырывается затхлый запах пыли, бетона и тухлой речной воды. Пленяет меня и затягивает внутрь. Дверь с лязгом и скрипом закрывается за моей спиной, оставляя меня в полной темноте.

Моей ноги касается что-то. Я отхожу на шаг и прижимаюсь к стене. Ничего не видно. Но тут блеснула молния, подсветив сквозь окна небольшое помещение. Собака, оказывается, забежала со мной и теперь принюхивалась, изучая новое для себя место. Помещение было абсолютно пустое, если не учитывать старый красный диван, из которого выглядывало несколько пружин. Голые серые стены окружали со всех сторон. Снова воцарилась тьма. Раздался гром, от которого затряслись стекла. Я отлипла от стены и сделала несколько неуверенных шагов вперед. Собака была рядом. Лизнула мою руку. Хоть я и знала, что это она, но стало как-то не по себе. Что-то мокрое и шершавое касается твоей руки в темноте неизвестного места. Это заставляет остановиться и перевести дыхание. Сказать мысленно себе, что все нормально, все хорошо.

Я дошла до дивана, который стоял посреди этой комнаты. В темноте врезалась в него ногой и отбила голень. Охая и ахая, кое-как все же села на диван. Он издал противный скрип и продавился. Я не хотела думать о том, что до меня он успел повидать. Кто спал на нем, сидел и вообще что делал. От него исходил весьма неприятный запах, а коснувшись подлокотника, я ощутила что-то липкое и мерзкое.

-Фу, какая гадость!

Мои слова громко прозвучали в стенах.

-Э-ге-гей!- Крикнула я, чтобы послушать, как эхо звонко тревожит мрак.

Собка уже лежала рядом у моих ног.

Надо сказать, что теперь моя ночевка на том вокзале не казалось такой уж ужасной. Было по крайне мере сухо и тепло. Да и провела я там всего пару часов. Здесь же мне было холодно и сыро. Одежда прилипла к телу. А сознание рисовало странные образы, притаившиеся в темноте. Смотрят на меня, ждут, когда я закрою глаза. Но здравая часть сознания рассуждала более логично – здесь никого нет и быть не может. Молнии время от времени озаряли тьму, и я успевала осмотреться. Никого. Только я и собака. И мои мысли. В такие моменты все сильнее обуревает желание вернуться обратно. Пульсирует внутри, жжет. Хочется бросить и бежать домой, обгоняя даже ветер. Но я сильная! Это моя жизнь, мое путешествие и нельзя останавливаться на полпути. Все в моих руках. Молнии продолжают сверкать за окном. Ветер завывает вместе с громом. Собака во сне подергивает лапой. А моя голова тяжелеет, глаза закрываются, мысли разлетаются по углам, и я засыпаю.

***

Белая комната. Яркий свет режет глаза. Лампочка на секунду гаснет, издав неприятный звук. Снова загорается. Передо мной стол. Такой же белый, как и все прочее здесь. Я сижу на стуле, таком твердом и неудобном. Пытаюсь как-то сесть, чтобы было хоть чуть-чуть лучше, но не выходит. Локти лежат на подлокотниках стула. Пальцами рук провожу по ровной и гладкой поверхности стола. Осматриваюсь по сторонам, но ничего интересного не нахожу. Каждая стена – это копия трех остальных стен. Безукоризненно ровные, белые, яркие. Глаза болят от этого цвета и света. Так же начинает болеть голова. Я делаю глубокий вдох. Еще один. Нервы напряжены. Но ведь именно этого они и добивались. Я стучу пальцами по столу. Тук-тук-тук. Быстро-быстро-быстро. Хочу закричать, но толку в этом не будет никакого. Я должна быть сильной должна…

Дверь открывается. Позади нее тьма по сравнению с данной комнатой. Ко мне молча входят два человека. Мужчина и женщина. На обоих надеты белые халаты. У обоих очки. Они не говорят ни слова. Молча входят, закрывают за собой дверь и садятся напротив. Мужчина кивает женщине и та кладет на стол диктофон для записи разговора. Достает из папки листы. Выкладывает их на стол передо мной.

-Возьми, - мужчина протягивает мне лист, - рассмотри внимательно и скажи, что ты видишь.

Они внимательно смотрят на меня. Пронизывают своими глазами и молчат. Просто молчат, наблюдая за моей реакцией, за моими действиями.

Я беру лист в руки. Смотрю. На нем изображены черные кляксы, которые, якобы, должны быть на что-то похожи. Я вглядываюсь в них, пытаюсь сообразить. Пятна приходят в движение и начинают складываться в картину.

-Бабочка, - говорю я.

Несмотря на диктофон, они тут же открывают блокноты и делают в них какие-то заметки. Их лица невозмутимы и ничего не выражают. Никаких эмоций. Я хочу знать, все ли правильно сделала, но они никак не комментируют происходящее.

Мне протягивают следующий лист. На нем такие же пятна, правда, расположенные несколько иначе. Это какая-то голова? Со страшным оскалом? Нет, я не должна видеть подобное. Здесь определенно есть что-то другое, что-то…Линии и кляксы начинаю двигаться, меняя свои позиции. На моих глазах вырисовывается совершенно иное.

-Самолет.

Действие повторяется. Они словно сами проваливаются в свои блокноты, пока водят в них ручками.

-Вот, - протягивает он мне следующий.

Но я больше не хочу смотреть на эти пятна. Не хочу! Я устала. Мне надоела эта комната, надоел столь яркий свет, от которого только глаза болят. Я ненавижу этих людей!

-Нет, - отвечаю я.

Они словно не услышали меня.

Снова говорю:

- Нет.

Смотрят на меня, оценивают.

-Что ты там видишь?

-Ничего. Я не хочу больше этим заниматься.

-ЧТО?!

-Не-хо-чу.

-Как это? - Выпучивают на меня глаза.

-Я устала, хочу уйти. Выпустите меня.

Хочу подняться, но только сейчас замечаю, что руки мои привязаны к стулу.

-Я хочу уйти, хочу уйти, хочу уйти отсюда!

В их глаза появляется новый блеск. Любопытство? Озадаченность?

-Просто развяжите меня и оставьте в покое.

-Но это невозможно, - отвечает женщина тихим голосом, - ты ведь и сама должна это понимать.

Я чувствую, как лицо начинает пылать от растущего внутри меня гнева. Он переполняет меня и вот-вот выльется за края.

А мужчина, как ни в чем не бывало, снова протягивает мне лист.

С меня хватит.

-НЕТ! – Кричу я изо всех своих сил, пока в легких не остается воздуха.

От моего крика взрывается лампочка. Гаснет свет. В последнюю секунду я успеваю увидеть на их лицах новую эмоцию. Что это? Страх? Меня засыпает осколками стекла.

Какое-то время мы сидим в полном молчании в темноте. Ничего не видно. Я слышу лишь свое учащенное дыхание собственное биение сердца. В висках стучит кровь. Затем загорается аварийный красный свет.

Передо мной те же лица. Без эмоций. При данном освещении они до ужаса похожи на безумных врачей из фильмов ужасов. Белые халаты стали алыми. В глазах – пустота.

-Мы должны продолжать. Так надо, любимая.

-Да, дочь. Наш майский цветок, ты обязана придерживаться плана.

-Нет, я не хочу этим заниматься. И вы должны понять меня. Должны отпустить. Ведь вы же мои родители, в конце-то концов!

Я подскакиваю со стула. Мои руки больше ничто не удерживает. Замахиваюсь и раскидываю листы. Они разлетаются в разные стороны множеством причудливых лиц, нарисованных на них. Мне никто не мешает.

-Мам? Пап?

Они не отвечают мне. Не смотрят на меня.

У меня нет больше желания оставаться здесь. Я разворачиваюсь и направляюсь к двери. Некогда белые стены – теперь красные. Все красное, словно измазанное кровью. Меня тошнит от одной мысли об этом. Голова идет кругом. Пусть все провалится в бездонную пропасть. Пропадет, исчезнет, развалится на части. Лишь незначительный осколок меня хочет вернуться обратно и дотронуться до родителей. Ведь я же их все равно люблю. Но нужно двигаться вперед. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до дверной ручки. Тяну ее на себя. Дверь открывается. Впереди тьма. Я не оглядываюсь. Без боли, без сожаления и сомнения делаю шаг вперед. Один единственный шаг. И вхожу в темноту.

В ней все проще.

***

Утро настало незаметно. Я пробудилась ото сна и приоткрыла глаза. За окном уже было светло. Бок болел от уткнувшейся в него пружины. Все тело было ватное, и спать еще хотелось. Но, не смотря на это нужно вставать и отправляться в путь. Собака меня покинула. Вышла, наверное, через полуоткрытую дверь. Помимо меня здесь больше никого не было. В воздухе стоял запах сырого бетона. А по окну стучали одинокие капли ночного дождя. От грозы не осталось и следа. Я поднялась и подошла к окну. Потянулась, зевнула и почесала глаза. За окном была видна река, над которой повис туман. Небо распогодилось. Было ясно и светло. Солнце только думало подниматься. Я бы еще спала и спала, но глядя на диван, все желание сразу же пропадало. Нужно было сначала позавтракать, а уж потом думать, что делать дальше. Я вернулась к дивану. Присела. Он негодующе заскрипел. Расстегнула рюкзак и заглянула внутрь, чтобы оценить все свои скудные запасы. Их было мало, и это весьма расстраивало.

Собка видимо услышала, что я проснулась. Она заглянула внутрь, увидела меня и осторожно вошла. Я поманила ее к себе. Достала из рюкзака сосиску. Это ей сразу понравилось. Она жадно схватила подарок и стала довольно пережевывать. Я же легонько коснулась ее шерсти на прощанье и вышла на улицу навстречу новому дню.

***

По правому берегу реки от дамбы бил ключ. Местные жители сделали к нему ступеньки и что-то похожее на деревянный домик. Вода в нем была ледяная и так приятно журчала. Я пропускала ее сквозь пальцы, слушая пенье пробуждающихся птиц. В реке плескалась рыба, и квакали лягушки; вода была кристально чистая. Можно было рассмотреть абсолютно все. Маленьких и крупных рыб, мелькающих тут и там. Зеленые водоросли, прижимаемые ко дну течением. Песок, ракушки, камешки. Все можно было увидеть и полюбоваться простой красотой. На противоположном берегу виднелся большой деревянный дом. Позади меня на холме гавкали собаки. Теплое летнее утро наступало. Солнце уже поднялось, и его лучи начинали усиленно пригревать.

Я успела перекусить, съев последнюю сосиску и яблоко. Запила водой из родника. Наполнила бутылку с водой. Теперь же сидела на берегу и просто наслаждалась тишиной. Спать все еще хотелось, но не так сильно. Над головой проплывали большие белые облака, похожие на различных животных. Одинокая плакучая ива качала ветвями, отзываясь на легкие порывы ветра. С ее листьев летели на сырую землю последние капли прошедшего дождя.

Вода манила. Журча, звала к себе. И я решилась откликнуться на ее зов. Огляделась по сторонам. Никого вокруг не было. Ни единой души. Да и кто в такую рань здесь будет находиться? Я положила рюкзак ближе к дереву. Сняла обувь. Попробовала воду пальцами. Несмотря на близость холодного ключа, вода все равно была теплой. Недолго думая, я сняла с себя одежду и стала осторожно, ощущая песчаное дно под ногами, заходить в реку. Рыбы кружились у моих ног, хватая пузырьки воздуха своими ртами. В стороне неподалеку я услышала какой-то звук. Обернулась. Посмотрела. Прислушалась. Никого там не было. Все тот же лес, все тот же холм за ним. И тишина, нависшая над этим местом. Наверное, просто показалось. Или же сухая ветка упала с дерева. Все возможно. Я не стала забивать себе голову всякими размышлениями на этот счет. Сделала шаг вперед, за ним еще один. И вот я уже по пояс в воде. Было тепло и так приятно находиться в реке. Шумел камыш, вода неслась медленным течением вдаль, скрываясь за деревьями. В деревне люди еще спали. Лучи солнца касались своим теплом моей кожи. Я наклонилась вперед, протянула руки, оттолкнулась и поплыла. Река была широкая и я даже не думала переплывать ее. Недалеко отплыла от берега, перевернулась на спину, закрыла глаза. Где-то в глубине души я бы хотела, чтобы вся жизнь была похожа на данный момент. Чтобы все и всегда было хорошо. Нет проблем, нет переживаний. Нет ничего такого. Просто жизнь, легкая, как облака над головой. И такая же белая, воздушная. Я передвигаю руками и ногами, плыву. Живу. Можно было бы остаться в этом моменте навсегда. Вечное лето, вечное спокойствие и умиротворение. Остановить время, хотя бы ненадолго. Лишь до тех пор, пока не появится что-то более привлекательно. Да, наверное, я так уже и сделала. Время для меня замерло. Это ведь так просто! Закрыть глаза и услышать жизнь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Стрелки замирают, время останавливается….

Снова звук доносится с берега. Мысли возвращаются. Я переворачиваюсь со спины. Смотрю. Ничего. Никого. До боли знакомая тишина. Ни единого движения или намека на то, что здесь кто-то есть. Я одна. Но так ли это? Меня не покидает чувство, что за мной кто-то наблюдает с берега. Кто-то притаился между деревьев. Подглядывает, смотрит неотрывным взглядом. Только вот я никого не вижу. Беспокойство охватывает меня. Еще чуть-чуть и появится паника, а этого нельзя допускать. Сердце заметно стало биться сильнее. Я задерживаю дыхание и говорю мысленно себе, что все нормально, все хорошо. Здесь только я и тишина, здесь только я. И делаю глубокий вдох, еще один и еще, чтобы взять в себя в руки. Нужно возвращаться на берег. Момент единения с природой упущен. Я загребаю руками воду. Сильнее, быстрее. Чтобы поскорее оказаться на берегу и одеться. Не проходит и пары минут, как я уже стаю одетая. Ловлю себя на мысли, что пытаюсь что-то отыскать глазами средь пышной листвы деревьев. Вот только там никто так и не появился. Но я слышу. Слышу хруст сухой ветки.

-Есть тут кто? – Спрашиваю скорее себя, нежели того, кто там притаился.

Я не хочу получить ответ на свой вопрос. Нет. Там никого, я одна. И никто мне не отвечает. Лишь птицы весело щебечут на разные лады. Показалось, значит, почудилось. Но отчего же меня до сих пор так и не покидает то чувство, что за мной кто-то наблюдает? Нет уж, здесь больше мне делать нечего. Я в второпях надеваю кеды, хватаю рюкзак и бегу оттуда прочь. За спиной журчит родник, шелестит листва. Впереди виднеется дамба. Я поднимаюсь по старым прогнившим сырым ступеням. Поскальзываюсь немного на них, но продолжаю бежать. Выбегаю на тропу у холма, откуда виден весь берег. Всматриваюсь. Ничего. Река, дома, лес. Но шестое чувство никогда не обманывало меня. Оно правдиво. Только вот может зверь там был или.…Не стоит на этом зацикливаться. Нужно просто убираться прочь. Как можно дальше от этого места. В город. Поймать попутку и умчаться на крыльях ветра к своей давней мечте.

Такой безумный-безумный мир. Такая интересная жизнь во всех своих бесконечных лабиринтах.

Я иду по тропе и слышу только свои шаги. Она меняет наклон и поворачивает влево. Затем выпрямляется и резко направляет меня вверх. По меловой, чуть скользкой и грязной от дождя тропе мимо орешника, я поднимаюсь все выше и выше. Большие виноградные улитки беспечно ползают вокруг, никак не реагируя на меня. А я же стараюсь внимательно смотреть под ноги, чтобы ненароком не раздавить их. Я запыхалась, но все же поднялась наверх. Моему взору открылась удивительная красота. И былая проблема исчезает, ее никогда и не было. Забывается, пропадет, растворяется. А я же словно на краю мира, стаю и любуюсь великолепием природы. Река, разрезая огромное поле, скрывается за горизонтом. И солнце поднялось повыше. Я вижу дамбу, где доживает свой век одинокая собака. Вижу точку маленького голубой домика возле платформы. По рельсам бежит змеей поезд, как игрушечный. Скорее всего, та самая электричка, на которой я приехала сюда, возвращается обратно. А справа раскинулась множеством разноцветных домов деревня. И деревья в лесу отсюда кажутся такими небольшими. Я поднимаюсь руки вверх. Приветствую день, приветствую жизнь и тишину безмятежной, вечной природы. Ничто больше не должно потревожить меня. Все хорошо. А купола храма, который теперь находится так близко, искрятся в лучах. Горят, блестят, словно звезды, которые никогда не погаснут.

Глава вторая. Чистый лист.

Из тишины рождалась истина. Безмолвные образы расступались и исчезали. Появлялись звуки. Мир вырисовывался тончайшими линиями, будто состоящими из пепла. Серого, холодного, мертвого. Где-то издалека, словно из другого, более прекрасного мира, доносились голоса. Свет одиноким лучом, как праведным мечом, пытался рассечь тьму. Его попытки, по крайней мере, оказались не напрасны. Я больше не мог игнорировать свет, бьющий мне точно в правый глаз. Пришлось перевернуться на другой бок. Но, почувствовав, что тело совсем онемело и больше не могло пребывать в лежачем положении, попытался подняться на ноги.

Голова безумно болела. В ней устроили битву все демоны преисподней. Им было там весьма тесно. Нога слетела вниз с кровати и зацепила бутылку. Она качнулась и упала со звоном на деревянный пол. Этот звук отозвался в висках.

Стоял полумрак. Лишь пыль кружилась в тончайшем свете единственного луча. Его теплое золотистое свечение было лишним в этой комнате. Одинокий, тускнеющий, ненужный. Как и вся моя чертова жизнь.

Я не хотел снова возвращаться в этот мир. Мне нечего здесь делать. Какие-то странные силуэты, блуждающие день за днем за окном. Сквозь шторы мелькающий свет. Тихие голоса. Радостные крики. Зачем все это нужно? В голове кавардак. И просто бардак. Но я ничего не имею против этого. Такова жизнь.

Рука тянется вниз с кровати. Как перчатка, из которой выползают черви. Черви-пальцы. Они рыщут в поисках добычи. Хватаю воздух, касаются пола. Тщетно. Вдруг задевают что-то прохладное, твердое. Бутылка. Хватают ее и поднимают выше. Еще выше. Пока горлышко не оказывается возле моего рта. Едва заметное движение. Ядовитая жидкость обжигает язык, скатывается дальше по пищеводу. Все внутри горит, содрогается спазмами и болью. Горит сама душа, если она еще есть во мне. Черви роняют бутылку, и она разлетается на полу на тысячу острых осколков. Осколки стекла – зубы дьявола.

Огненная вода пошла не в то горло. Я откашливаюсь. Кашель тревожит мой покой. Я чувствую, как лицо краснеет. Как воздух не заполняет легкие. Приходится заставить себя подняться. Сажусь. Кашляю. Слезы наворачиваются на глаза. Тошнит. Умираю. Давно пора.

Но нет. Я жив. Пока еще. Все тело болит, словно состоит из тех самых осколков стекла, что лежат сейчас возле кровати на холодном деревянном полу. Я протираю глаза и пытаюсь сообразить. Кто я? Что я? Где я? Но мне отвечает пустота.

Пустота внутри, пустота снаружи. Горы бесцветных коробок серыми очертаниями своими заполняют комнату. Я не притрагивался к ним. Поверх их картонных крышек скопилась пыль. Возле окна стоит стол. По темному дереву тонкой линией пробегает луч солнца. За окном день. Голова начинает болеть в разы сильнее, стоит остановить свой взгляд на ярком свете. Меня тошнит. Вот-вот вырвет. Я подскакиваю с кровати, хватаясь за рот. На глаза падают сальные непокорные волосы. В ступни впиваются осколки. Я чувствую, как они пробивают тонкую кожу. Чувствую, как начинает сочиться кровь. Я пытаюсь устоять на ногах. Боль от порезов скрывается среди всей, что сейчас играет в моем теле. Притупляется на время. Я закусываю губу. Цепляюсь мизинцем правой ноги об одну из коробок. Слышу хруст. Не удерживаюсь на ногах и падаю на деревянный пол. Отбиваю голову. Внутри все переворачивается и пустота, царящая во мне, вырывается наружу едким потоком. Я не пытаюсь остановить его. Меня рвет наизнанку. Я проклинаю мир, жизнь, себя.

Когда, наконец, все прекращается, я вытираю рукавом рот. Ложусь на спину и смотрю в потолок. Меня окликает какой-то звук. До боли знакомый. Такой родной, такой…

Я пытаюсь как-то подняться, как-то облокотиться на коробки. Голова все еще болит и кружится. Но внутри пустота обрела покой. Я осматриваюсь. Взгляд скользит по голым стенам, по кровати, больше похожей на спальник бездомного. И вот я останавливаюсь на двух огоньках, взирающих на меня со стороны открытой двери. Они не мигают. Укоризненно смотрят на меня. В сердце моем что-то замирает. Тоска нарастает с новой силой. Я ведь знаю эти глаза, эти самые верные и преданные глаза. Но вот лишь на секунду где-то на краешке глаза мне кажется, что это Эльза. Она смотри на меня укоризненно, чуть покачивая головой. Мое сердце разрывается на части. Я даже слышу. О, этот чертов звук, такой до безумия знакомый. Словно разбился стеллаж с хрустальной посудой. Только вот это произошло внутри. Ком подбежал к горлу. Где-то в безумном припадке я протягиваю вперед руки к ней. Она смотрит на меня и ничего не говорит. Затем в одно мгновение исчезает. Развеивается прахом на ветру. Я чувствую, как тотальная безысходность охватывает меня. Но вот ее глаза стоят передо мной, смотрят прямо на меня. Заглядывают в самую душу. Такие знакомые, такие родные. И они до сих пор видят во мне только хорошее, как это всегда было раньше. Во мне зажигается новый огонек. Что же я творю со своей жизнью?

На меня смотрит кот. Он сидит неподалеку и глядит в мою сторону. Тихо-тихо мяукает. Я хватаюсь за голову. Цепляюсь пальцами за волосы. Хочу рыдать, хочу ненавидеть себя еще больше, хотя это уже невозможно. А он лишь смотри. Не подходит. Молчит.

Локтем задеваю что-то, когда вновь пытаюсь подняться. Предмет падает на пол с глухим звуком. Я поднимаю его. Рассматриваю внимательно, словно впервые попался мне на глаза. Только вот ничто не может быть для меня настолько знакомым, как я сам, глядящий на себя с обложки. Прежний я. Что это? Радость на моем лице? Я забыл, как она должна выглядеть. Словно в зеркало смотрю. Искажение временем, мыслями, чувствами. А ведь когда-то все было лучше. А теперь что? Что теперь? Ничего. Злорадная шутка кривого зеркала. Мне больно смотреть на самого себя. Во что же я превратился? Я не хочу, чтобы и кот смотрел на меня. Но ощущаю на себе его пристальный взгляд. И что-то вдруг слышу. Какой-то щелчок. Словно случайно задели давно забытый выключатель. В проводке еще есть немного электричества. Громкие странные звуки. Гул. Все кряхтит, трясется, начинает работу. Поток энергии бежит вперед, струится неудержимой рекой. Еще секунда и он врывается в самую суть меня. Зажигает лампочку. И вот, лежа в собственной крови и рвоте, ко мне приходит некое понимание вещей. Давно забытое, давно истлевшее в ночах, полных одиночества и самобичевания. И это понимание загорится перед глазами. Блещет ярчайшими вспышками. На язык наворачиваются слова. Их тяжело держать с каждой секундой внутри. Они начинаю жечь сильнее, чем самый жаркий огонь. Вырываются наружу. А может пора что-то менять?

Я смотрю на кота. Рот приоткрыт. Книга лежит рядом. Сердце замирает. Я…я хочу подобрать слова. Нужные слова. Самые чистые, самые светлые. Мне противно видеть бутылки, осколки, и самого себя. Ощущаю тепло солнца на руках. Голова проясняется. И вот я уже стою на ногах. Странное ощущение. Меня немного покачивает из стороны в сторону. Чувствую, как во рту все пересохло. Будто там теперь пустыня. Сухая и пылающая. С привкусом рвоты в горле. Я провожу языком по растрескавшимся губам и произношу слова. Они адресованы моему коту, про которого я на время совсем забыл.

-Прости меня.

Он тихонько откликается мне в ответ, но пока не думает подходить.

Я распахиваю шторы, и солнечный свет заполняет комнату теплом жизни.

***

Я держу ее за руку и смотрю на угасающий блеск в ее глазах. Мне хочется сказать, что все будет хорошо, скорее самому себе, но это был бы обман. Ничего не будет хорошо. Никогда.

Комната. Темные стены. Холодный тусклый свет из окна.

Она просит меня, чтобы я жил дальше. Чтобы не терзал себя, не зацикливался. Я сильнее сжимаю ее хрупкую руку.

-Да, - отвечаю я, - хорошо. - Но она и я понимаем, что правды нет в моих словах.

Я целую ее руку. Одни кости, обтянутые прозрачной кожей. Сердце в груди сжимается. Я не хочу смотреть на это. Не хочу, чтобы все это происходило с ней. Но ничего не могу изменить или исправить.

В углу на стуле сидит кот. В его глаза печаль, он все понимает.

На стене висит картина. Мы когда-то купили ее на ярмарке. Боже, словно это было в другой жизни, словно это было не с нами. На картине изображены цветы. Ирисы. Они стоят в хрустальной вазе. Такая яркая и сочная картина. Она всегда радовала. В ней что-то такое было. Жизнь ли, а может пестрые краски весны. Не знаю. Что-то такое. Сейчас же в ней я вижу только тлен. Цветы вянут, засыхают, умирают. Как все в нашей жизни символично.

Эльза тяжело вздыхает. Грудь чуть поднимается под простыней. Затем кашляет. Сухой, грубый кашель разлетается по комнате жестоким эхом. Когда кашель прекращается, она едва приоткрывает рот. Так, чтобы можно было сказать слова.

-Земля не остановится. Мир не прекратит свое существование.

Где-то в глубине души я понимал это. Но, тем не менее, я слышал, как время начинает идти медленнее. Словно запись со старой пленки, на которой засняты большие часы. Тик-так-тик-так-тик…

И тишина.

***

Вот так все и выглядит. Взлеты и падения. Радости и переживания. Свершения и ошибки. Такова суть вещей.

Я не хочу жить прошлым. Оставаться в нем, впитывать всю горечь. Зачем? Да, правда. Но это подобно черной дыре. Той, что образуется внутри тебя. Внутри того места, где была душа. Черное-черное пятно. Оно разрастается и начинает поглощать тебя. Частичка за частичкой. Лишь одна маленькая деталь может помочь справиться, помочь жить дальше. Это светлые и чистые воспоминания, наполненные жизнью, радостью и смыслом.

-Ты должен жить дальше, - сказала она мне. И я должен последовать ее совету. Пусть тяжело, пусть больно. Но мир не замер. Все движется вперед, как и прежде.

***

-Мяу! – Кричит на меня кот.

-Да, что-то я снова ударился в воспоминания. - Пойдем, я тебя покормлю.

Это предложение он явно оценил. Распушил хвост и побежал за мной по лестнице вниз. Мы оказались на кухне. Здесь было как-то дюже чисто и светло. Я открыл холодильник. Пустота. Только залежавшийся кусок колбасы. Я достал его и кинул коту. Он обрадовался и тут же накинулся на еду. Для меня же на столе стояла бутылка минералки. Еще не начатая. Она-то как раз сейчас жизненно необходима. Я взял ее и открутил крышку. Стал пить. Пил и пил, пока не осушил до конца. Выкинул бутылку в переполненное зловонное мусорное ведро. Снова сел и стал думать, что же делать дальше.

Уже вечерело. Желтый диск солнца мелькал средь пышной листвы за окном. Кот наелся и стал вылизываться, а у меня же в животе были только колики. Я пошел обратно в ванную. По пути легонько коснулся сероватой шерсти кота. Он был доволен, поэтому не стал возражать. Проводил меня взглядом и продолжил свое мокрое дело.

Я скинул с себя всю одежду, которая была весьма и весьма грязна. Встал под душ и стал наслаждать теплой водой. Побрился. Затем вернулся в комнату, открыл шкаф и переоделся. Скорее всего, даже на человека стал похож. В комнате стоял хаос. Неприятный запах, мусор, пыль, грязь. Весь спектр «прекрасного». Но пока было не до этого.

Я сбежал вниз по ступенькам. Так же быстро оказался возле входной двери.

-Что ты? Хочешь гулять?

Возле моих ног извивался кот. И стоило мне чуть приоткрыть дверь, как его и след простыл. Он рысью побежал по двору. Запрыгнул на дерево и в считанные секунды перемахнул через забор. Видимо, уж очень засиделся он дома. Снова стало стыдно перед ним. Но стыд тоже предстояло засунуть куда-нибудь подальше на время.

Дорога поманила меня и повела за собой вперед. Я вышел на улицу и осмотрелся по сторонам. Неподалеку на лавочке сидели люди. Соседи. Кто-то в своем дворе разжег костер, который теперь задымлял округу. Кто-то просто прогуливался. Я же пошел по делам, наслаждаясь при этом теплым летним вечером.

Уже начали кружиться комары. А вокруг было столько разных звуков, от которых я успел отвыкнуть. Скорее всего, вид у меня сейчас был не слишком презентабельный. Я ловил на себя взгляды. Как-то неловко. Но мне было все равно. Дорога шла прямо. Справа стояли рядами деревья. Слева дома. Двое стариков работают у себя в огороде, который находится возле леса. Чуть подальше подростки, сидя на крыльце, играют на гитаре и поют. Им весело, им хорошо. Я прохожу мимо. Из леса доносятся звонкие трели птиц. На болоте устроили перекличку лягушки. Все живет вокруг и нежится в лучах заходящего солнца. Оно уже вплотную приблизилось к холму. Целует его и заключает его в свои нежные объятия. Там видны золотые купола храма. Я вдыхаю сладкий теплый воздух. И мне становится хорошо. Пусть на миг, пусть на мгновение, но это чувство приятно ощутить и пережить. Парочка проходит мимо меня. Косятся в мою сторону. Девушка ближе прижимается к парню, а он что-то ей рассказывает и смеется. Она же в ответ ему улыбается. Впереди виднеются девятиэтажные дома. Они, словно скалы, грядой уходят вдаль. Там проезжают машины. Я вижу мост, виднеющийся за низенькими деревцами, что слева у самого болота. А за ним трубы, словно гигантские сигары, выдыхающие облака. Жизнь не останавливается ни на минуту. Так было и так будет всегда.

Магазинчик находится не так далеко от моего дома. И весь мой путь занимает около десяти минут. Только вот солнце за это время успело зайти за холм и окрасить небо ярко-красным закатом. Из-за холма выплывали тяжелые облака. Я услышал звук, донесшийся до меня издалека. Может, показалось средь городского гула и проезжающих машин? Ветер усилился. И что-то ярко сверкнуло. Снова звук. Гром? Там, за холмом приближалась гроза. И ветер становился все сильнее и сильнее. Он беспощадно стал трепать зелень тополей. Из магазина доносилась тихая песня, играющая по хриплому радио. Я поднялся на ступеньку. Сделал еще раз глубокий вдох, чтобы вновь почувствовать сладость летнего вечера. Только в воздухе появилась прохлада и сырость. Я открыл дверь магазина и вошел в душное помещение под сопровождение знакомой песни.

***

Я тогда ей что-то рассказывал. Вот только не вспомнить уже что именно. Да, я всегда пытался увлечь ее каким-нибудь рассказом. Придет на ум нечто забавное из прошлого, так не удержать это в себе. Нужно поделиться. А она и рада послушать.

Дождь моросил. Мелодично стучал по раскрытому зонту, который я держал в руках. Эльза прижималась ко мне. Я помню улыбку: такую яркую и такую непростительно ясную для такого серого и непогожего дня. Помню ее радостные глаза. Да, я много чего помню.

Мимо пробежал парень, сжимая в одной руке портфель, а в другой зонт. Он угодил ногой в лужу. Было видно, как тут же темное пятно окрасило штанину внизу. Что-то негодующе пробормотав себе под нос, ненароком задел меня плечом. Я успел поймать его портфель, который незамедлительно решил вырваться на свободу.

-Простите, - сказал мужчина, когда я протянул ему его вещь, - сегодня не мой день.

-А вы сделайте так, чтобы он был ваш. – Сказала, улыбаясь, Эльза.

-Ах, если бы все было так легко.

-Все в ваших руках!

Он усмехнулся, кивнул и побежал дальше. Но я заметил, что часть позитивной энергии передалась ему. Капелька доброты. Эльза всегда так действовала на людей. Ей даже говорить подчас не приходилось, достаточно было одного ее взгляда.

Мы же пошли дальше, перешагнув через лужу. По дороге справа гудели машины, сверкая желтыми фарами. Там же проезжали забитые до предела маршрутки. В повороте скрылся, стуча колесами, трамвай. Над головой раскачивались тонкие черные линия проводов. В квартирах начинали загораться огни. А на крышах домов разрослись кустами антенны.

Мы уже подходили к подъезду, когда Эльза остановилась.

-Смотри!

Я не сразу сообразил, куда она мне показывает. Эльза потянула меня за собой. Мы оказались возле белой потрескавшейся стены дома. Там, прижавшись к бетонным ступеням, дрожал маленький комочек. Грязный, продрогший, забитый. Такого сразу и не заметишь. Он не обратил на нас внимания. Только когда Эльза наклонилась и прикоснулась к нему легонько, он вздрогнул и повернулся к нам. В его крошечных зеленых глазах было столько страдания, голода, боли. Но еще в них появилась какая-то блеклая звездочка надежды.

Эльза взяла его на руки.

-Мы ведь заберем его?

Они оба смотрели на меня, словно все дальнейшее существование зависело лишь от моего слова. Но я почувствовал, что уже не мне принимать решение. То ли это происки судьбы, то ли просто должно было случиться. Мы не могли пройти мимо, мы должны были его увидеть, и просто обязаны забрать его с собой.

-Да, - отвечаю я, - конечно.

Она одаряет меня одной из своих чудеснейших улыбок. Обняла. Котенок тоже навострил уши и задергал хвостом.

Наверное, всегда есть в самом темном дне свет, пусть даже тусклый. Это ль надежды, а может еще что-то. Как не назови, но смысл один: никогда не стоит опускать руки.

Уже после того, как мы пришли домой, искупали котенка, накормили, Эльза сказала, -

-Давай назовем его Булкин.

Мне стало как-то немного даже смешно. Хотя, скорее забавно.

-Почему именно Булкин?

-Ну, знаешь, когда у нас с тобой будет не эта тесная квартирка, а большой частный дом где-нибудь за городом, кот будет ловить в нем мышей. А Булкин, это сокращение от Бульфигора – древнего божества охоты.

-Ты всегда умела придумывать что-то необычное.

Я обнял ее, поцеловал. Так сильно, так крепко. Я до сих пор ощущаю вкус ее губ.

День подошел к концу. За окном в ночь разгорелись огни квартир. Желтым светом, голубым, кое-где даже красным и зеленым. Город шумел в хороводе проносящихся автомобилей. Все шло, как и должно было.

Мы завалились в кровать, залезли под одеяло, включили фильм. Эльза прижалась ко мне, положив руку на мою грудь. Все было хорошо. Даже прекрасно. Булкин свернулся маленьким клубочком рядом и довольно мурчал. Из фильма раздавалась тихая музыка. Глаза начали закрываться сами собой. Я и не заметил, как заснул. Но знаю, что мне снились белые теплые облака. Такие мягкие. А под ними расстилались зеленые поля и леса. Широкой живой лентой журчала река. И я был здесь всем. Всей природой и гармонией, царящей вокруг. Был самой жизнью.

***

В затишье перед бурей лишь ветер тревожил листву. Темная туча уже возвышалась над холмом, словно выплывая из-за него. В куполах храма отражались вспышки молний. Под раскаты грома птицы срывались с крыш домов и исчезали в лесу. Люди чувствовали напряжение, исходящее от тяжелой темной тучи. Скоро должен пролиться дождь, чтобы остудить раскаленный за день асфальт.

Я возвращался домой, сжимая в руках полные пакеты продуктов. Теперь и буря нипочем, можно запереться и забыть обо всем на свете. Но стоит ли снова возвращаться в изоляцию, состоящую по большей части из мыслей. Мыслей, которые то и дело возвращают меня туда, где нет ничего кроме тьмы. Я покосился в сторону холма и подумал, что вот же она, та самая тьма. Движется ко мне, раскидывая молнии и сотрясая землю. Что же она принесет с собой?

На болоте затихли лягушки. Где недавно звучала гитара – опустевшее крыльцо. Люди укрылись в своих стенах, так слепо полагая, что там им ничего не угрожает. Неприступные замки и крепости. А ветер все усиливался. Очередная вспышка молнии взрывается за лесом, за ней по пятам следует величественный гром. Первая капля падает прямо передо мной, тут же исчезая на дороге. И наступает тишина. Полная тишина, такая осязаемая каждой клеточкой тела. Все замирает внутри и снаружи. Ожидание. Из леса на волнах ветра доносится чуть слышное пение. Оно цепляется за каждую струну души, так мелодично разливаясь по всему телу. Что это? Такое теплое, звонкое, живое? Это поет гордая птица в гордом одиночестве своем, закатив яркую песнь, чтобы прогнать надвигающуюся тьму. Тщетная борьба, но такая красивая. Песнь взлетает в небеса и разлетается по округе яркими нотами. Я хочу остановиться, постоять, послушать. А лучше забежать в лес, где она будет звучать куда как громче. Только вот дождь усиливается, пока не начинает лить как из ведра. Молния бьет неподалеку. Так громко, так сильно. И песнь прекращается.

К тому моменту, как я добежал до дома, вся одежда на мне была мокрой. В кроссовках скопились лужи. Хлюпало. По лицу струилась вода. Кое-как извлек ключи и вошел. Кот сидел под навесом во дворе возле двери. Такое чувство, что его совершенно не тревожил ни дождь, ни гроза. Он наблюдал за тем, как тяжелые капли бьет по оконному стеклу. Я зашел в коридор и позвал его. Булкин неохотно пошел домой, но почуяв запах сосисок, исходящий из пакета, тут же приободрился.

На улице потемнело. Я зажег свет, покормил кота, повесил сушиться одежду, переоделся и все, вроде бы, стало как-то лучше. Затем поставил чайник, приготовил еды и, наконец-то, в моем желудке оказалось что-то съедобное. Он довольно отозвался. И как-то даже захотелось уже спать. Но сперва меня ждала небольшая уборка. Я выкинул пустые бутылки, подмел, помыл полы. И на удивление все это не заняло немного времени. За окном все еще бушевала гроза. И дождь казалось, стал еще сильнее, хотя, куда же еще? По дороге уже текли ручьи, словно небольшие речушки. Я вышел из комнаты и пошел по коридору. Мои шаги по деревянному полу тихо отдавались в стенах дома. Такой большой дом, слишком огромный для одного человека. В нем одиночество ощущалось так сильно, так…Я не заметил, как оказался возле последней комнаты на втором этаже. В нее вела закрытая деревянная дверь. Рука потянулась к ручке, но замерла в сантиметре от нее. Раздался гром. Едва затряслось окно. Я почувствовал, как сердце в груди сначала с силой сжалось, а затем забилось так часто, будто поезд мчался внутри меня. Я сделал над собой усилие, протянул руку, и пальцы сжали ручку. Затем повернули ее в сторону. Щелчок. Дверь, скрипнув, открылась. Из темноты на меня повеяло спертым воздухом. В нем была смесь из воспоминаний и надежд. Я вдохнул его полной грудью и сделал шаг вперед.

В полумраке виднелись очертания стола. Я потянулся к выключателю и включил свет. На столе стоял хорошо мне знакомый компьютер. Возле него принтер и стопки бумаги. Я провел пальцами по пыльной поверхности стола, коснулся клавиатуры. На белых листах бумаги сознание тут же начало вырисовывать слова: «я», «мы», «мысли», «одиночество»

-Пустота, - проговорил про себя.

А ведь я не заходил сюда с момента переезда. Не притрагивался к компьютеру, не брал в руки ручку и бумагу. Забросил все, что было частью меня. И что бы на это сказала Эльза?

-Ты должен жить дальше! – Услышал я шепот за своей спиной.

Обернулся. Никого. Это все воображение, игры разума. Я был здесь один. И уже хотел уходить, как в комнату своей неспешной походной вошел Булкин. Он осмотрелся, понюхал, а затем подошел ко мне. Распушил хвост и стал тереться о мои ноги. Я наклонился к нему.

-Привет, дружок.

-Мур, - ответил он мне.

Я на миг успел увидеть в уголке его глаз яркий огонек. Скорее всего, это был лишь блик от лампы, но мне он напомнил Эльзу. В ее глазах я часто замечал такой огонек. Огонек жизни. Той, что в одночасье погасла.

***

-Ведь мы всегда будем вместе?

-Всегда.

-Но ведь «всегда» – такое громкое слово!

-Ну, - пытался я что-то придумать.

-Пусть лучше так: до последней секунды. Хорошо?

Я держал ее руку, такую теплую в этой прохладной ночи. И где-то вдалеке стучал поезд. А над сквером мерцали огни супермаркетов. Но даже среди их света можно было увидеть несколько звезд. Мы любили приходить сюда. Сидеть, быть вместе, думать обо всем на свете и разговаривать. Редко кто проходил здесь. Разве что тени перешептывались неподалеку, но они нам нисколько не мешали. Город жил, город жил всегда. Вот только ночью он отправлялся в свои грезы и затихал. Любой случайный звук становился таким громким. Как сейчас звучат поезда. Днем их не слышно.

Дни становились короче. Холодало. Листья опадали с кленов и замирали на мокром асфальте. Только ветер тревожил их, гоняя по безлюдным тропам.

-Да, - шепотом, чтобы не потревожить тишину, отвечаю я.

А огни на небе передвигаются. Один влево, другой направо. Затем они возвращаются в исходное положение и замирают на минуту. Среди бледных одиноких звезд летит одна. Только вот это не падающая звезда, не комета или метеорит – это всего-то спутник. Мерцает в темном океане. Мигает. Будто бы посылает какие-то неизвестные сигналы в пучину неизвестности. Сигналы, значение которых известно лишь ему. Миг-миг-миг. А после исчезает на некоторое время, чтобы снова появиться.

В квартирах люди гасят свет. Ночь. Тишина. Лай бездомной собаки доносится со стороны дворов. И, как и все прочее, становится эхом, чтобы раствориться средь бетонных коридоров. Только мы с Эльзой все еще сидим, прижавшись, друг к другу.

-Я когда-нибудь напишу нашу историю.

В сквере раздаются шаги. Быстрые. Раз-два-три. Они движутся к нам. Под желтым светом фонарей вырисовывается человек. Он поправляет воротник куртки. Поравнявшись с нами, бросает искоса взгляд. Продолжает путь, пока не скрывается в ночи. И вот его шаги уже не слышны. Он исчезает среди домов, откуда доносился лай собаки. Еще в одной квартире погас свет. И тишина. Только она с нами и для нас всегда.

-Так ведь мы ее уже пишем.

***

-Эх, Булкин.

-Мяу-мяу.

Я поднимаюсь на ноги. И подхожу к стулу. Отодвигаю его и сажусь. Провожу рукой по чистым листам. Включаю компьютер.

-Я начну все сначала. С чистого листа.

Кот улегся у моих ног и замурлыкал. В пустой комнате призраки прошлого возрождаются, подходят ко мне и что-то говорят. Я не должен забрасывать свой талант, не должен замыкаться и тихо умирать. Жизнь продолжается.

-Я напишу нашу историю!

Пальцы дотрагиваются до клавиш. Буквы превращаются в слова на белом листе на мониторе. Я пишу историю. Историю своей и ее жизней. Нашей жизни. Где из пепла воспоминаний начинает вырисовываться картина:

« Заглядывая в прошлое – всё кажется лучше…»

***

Котенок немного подрос. Его шерсть уже давно не запятнана грязью. Теперь она серая и мягкая. Он сидит на подоконнике и ловит лапами солнечных зайчиков. За окном же яркий день. Пришла весна, и люди повылезали из своих коробок, чтобы поприветствовать солнце. Во дворе дети гоняют мяч по стадиону. Слышны их радостные крики. Пенсионеры окружили лавочки. Молодые мамы выкатили коляски. И можно было видеть, ощущать, как все пробуждается от долгого зимнего сна. Даже маленькие зеленые листики молодой травы стали появляться возле бордюров, вылезая из черной оттаявшей земли. А возле дома, из-под кусков красного кирпича, появился самый первый одуванчик. Такой маленький и беспомощный, кое-как пробивающий себе дорогу к жизни. Тянется ввысь тоненьким стебельком, покачивая желтой шапкой. Еще выше, хотя бы на пару миллиметров, чтобы быть ближе к солнцу. А мимо него прокрадывается кошка. Аккуратно, тихо, не спеша. Она заметила впереди на тротуаре воробья. Через секунду резво делает рывок вперед, обнажив когти, вот только тщетна ее попытка. Воробей взмывает вверх и занимает свое место среди других таких же, как и он. Они сидят на колеблющихся нитях проводов и громко чирикают.

Я приоткрыл окно. Теплый ветерок устремился в комнату. Люди же, такие маленькие из квартиры, одеты, кто во что. Обманчива весна. Одни еще не спешат избавляться от курток, когда другие бегают в футболках. Для кого-то теплые порывы ветра и разогревшееся солнце перекрывают еще холодные дуновения и ледяные стены. Для других же совсем наоборот. И здесь каждый оказывается прав для самого себя. Обманчивая весна весьма и весьма. Ты ждешь уже, когда все расцветет, чтобы сорвать с себя тысячи одежек. Чтобы стать свободным и побежать по лучам, взмывая проснувшейся душою своей ввысь. Но на следующий день возвращаются дожди. Приходит серость и промозглые ветра, средь городской мглы. И город вновь на мгновение замирает. Словно осень, снова осень внутри и снаружи. Унылые лица, промокшие под дождем, колеса машин, размывающие лужи. Переплетение тьмы и света. Весенний диссонанс. Но в комнату в данный момент влетает тепло. Нежно цепляет ветерок шерсть Булкина. А он и рад. Я стою рядом с ним, и чувствую тот же ветерок, пробегающий по коже. Эльза на кухне. В доме тишина, только вот соседи за стеной вновь устроили разборки между собой. Тихий крик доносится из-за бетонной стены. Затем притихает. Удар, звон стекла, крик. Громко хлопнула металлическая дверь. Наступил покой. Относительный покой. И не живется же людям в мире.

Я погладил кота. Он в ответ замурлыкал и перевернулся на спину. Жужжа пролетела рядом муха. Булкин попытался поймать ее, но движение его лапы было столь ленивое, что муху оно никак не напугало. До нас стали доносится вкусные запахи, и мы оба втянули носами приятный аромат. Тишина, покой, идиллия. А ведь все должно было стать еще лучше в сегодняшнем дне. Я пытался совладать с собой. Взять себя в руки. Но, тем не менее, отбивал ногой по полу бесконечный ритм. Некоторое волнение от ожидания не давало мне покоя. Я ждал, затаив дыхание, всматриваясь в проходящих внизу людей. Провожал взглядом каждую заехавшую во двор машину. И вот, когда нога совсем устала, а я перешел на отбивания ритма пальцами по подоконнику, в дверь позвонили. Кот навострил уши и приподнял голову. Я точно знал, кто позвонил в дверь. Хотя, скорее догадывался. Ведь всякое бывает. Слушал. Вот уже шаги Эльзы доносились из коридора. Щёлкнул замок. Затем послышались голоса. Но тихо. Я не разобрал слов. Дверь закрылась, и я увидел Эльзу, стоящую в комнате. В руках она держала небольшой сверток.

-Откроешь?

Волнение внутри не проходило. Глядя на этот маленький сверток в ее руках, оно стало еще сильнее. Я облизал губы, набрал больше воздуха в грудь и ответил, - давай лучше ты.

Она стала разворачивать его. Обрывки картона падали на пол.

-Смотри!

Она сжимала книгу. Темно-синяя обложка. Название, выведенное черными буквами. И внизу автор. Я.

-Я так горжусь тобой!

Она подбежала и заключила меня в свои нежные объятия. А мне все еще не верилось. Спустя столько лет мои старания оказались не напрасны. И вот я, стаю, сжимая книгу, написанную мной. Рядом любимый человек и теплый пушистый кот. Мечты сбывались на глазах. Мне даже на мгновение показалось, что это лишь сон. И вот, сейчас он закончится на самом интересном моменте. Я проснусь в полнейшем негодовании. Но нет. Моргаю. Еще и еще. Ничего.

-Ущипни меня.

-Что? – Спросила Эльза.

-Ущипни меня. Я хочу проверить, не сон ли это. А то все дюже как-то хорошо.

Она засмеялась

-Глупый, у меня есть идея получше.

Ее губы коснулись моих губ.

Сладкий-сладкий миг. Время останавливается. Муха замирает на стекле. Кот тоже притих. Все замедлилось для меня, для нас в этот момент. И книга выпала из рук. Быть может, она зависла в полете, ведь я не услышал, как она упала. И звуки с улицы притихли. Ничего. Только мы. Я и она, и вся вечность перед нами.

-Теперь ты в истории. Как и хотел. – Шепчет она мне.

-Да, - так же шепотом отвечаю я.

-Ах! - Воскликнула Эльза. - Там же сейчас все погорит.

Она вырвалась из моих объятий и пошла обратно на кухню. Я же собирался поднять книгу, но не успел. Раздался громкий звук. Эльза упала в дверном проеме. Я не понял, что происходит. Все внутри перевернулось. Забыв обо всем на свете, я побежал к ней. Она лежала. Бледна и неподвижна. Я стал трясти ее.

-Эльза, Эльза, очнись. – Она не реагировала. Сердце в груди моей сжалось от боли и безысходности. Я хотел уже вызывать скорую помощь, но тут она открыла глаза.

-Что с тобой случилось?

-Я…я не знаю.

В ее взгляде было полнейшее непонимание.

-Странно. Наверное, потеряла сознание. Я шла, а потом все перед глазами потемнело.

Я помог ей вставить и проводил до дивана.

-Все хорошо, все нормально, - пыталась она утешить меня, глядя на то, как я переживаю. - Всякое бывает. Голову немного отбила, но ничего, пройдет.

А за окном пропало солнце, и нависли темно-серые тучи. Как все переменчиво в нашей жизни.

***

Заглядывая в прошлое – всё кажется лучше, - успел напечатать я.

И в этот самый момент раздался гром, и молния ударила где-то поблизости. Погас свет. Компьютер выключился. Мы остались с Булкиным одни в потемневшей комнате, где все образы прошлого вновь ожили и стали подкрадываться из мрачных углов. Все ближе, ближе и ближе.

Глава третья. Ловец снов.

-Знаешь, - начинаю я диалог. Вот только слова опять не вяжутся с мыслями. Все путается, вертится и не получается связать одно с другим. Кавардак. – Мое, как его там, - слово вылетело из головы. А было ли оно там когда-нибудь? Не уверен. Я не в чем и никогда не был уверен. Хотя, и в этом высказывании самому себе я тоже, как бы это абсурдно не звучало, не был уверен. Парадокс жизни. – Ах, да, сознание! Мое сознание похоже на эту, - я хватаюсь за голову, словно она вот-вот взорвется от дикой боли, - похоже на эту, как ее, мозаику!

-А знаешь почему? - Она молчит. - Потому что мне всегда сложно подобрать очередную деталь. Чтобы…эм, такая красивая.…Да, картина! Чтобы картина стала цельной. Такой, знаешь, полной. Отсюда и досюда, - я развел руки в стороны. - Трудно подобрать необходимые слова. И вроде вот они, совсем рядом. Легко дотянуться, - я изобразил, будто что-то достаю из невидимого мешка. - Но ничего не происходит. Мешок пуст! И вот ты лазаешь там рукой, ищешь, а там пусто. И только потом приходит понимание, что искал-то ты не в том мешке! Достаешь нужный мешок, открываешь и вот тогда, если очень повезет, эти…слова, они приходят, как по волшебству. Но вот осадок остается. Такое чувство…как его там…словно хочешь чихнуть, но не можешь. И давит, давит в висках. Здесь, смотри. Видишь? Молчишь? Ладно.

-А та, мозаика. Была у меня, да. Когда-то давно. Или недавно. Как посмотреть. Ведь все, черт…относительно. Да, относительно. Даже ты, какая-то относительная. Можно ли так говорить? Наверное. Я не знаю.

-Пойми, - я тыкаю ей в лоб пальцем. Она вздрагивает и пытается убрать голову в сторону. Но мой палец твердо впился ей точно в середину лба, на котором появились от волнения и напряжения морщины. Такие прямые темные линии и бугорки, будто бы волны на поверхности кожи. Кожи, такой нежной, такой теплой. Я убираю палец, чтобы не смущать более ее. - Пойми, - продолжаю я, - все просто. И сложно. Такова жизнь.

Я замолкаю. Не знаю, сколько там прошло времени, пока я вновь собрал хотя бы часть мыслей воедино. Но ее тяжелое дыхание вернуло меня обратно, и я продолжил, - мозаика, да. Мне ее подарили. Много времени за ней провел. Большая картонная коробка серого цвета. А сверху на крышке рисунок. Дом, такой большой. Нет, замок. Да, так называются такие большие каменные дома. А ведь тогда я даже мечтал о таком. Мечтал хотя бы увидеть его. Прикоснуться к его стенам. Они, наверное, такие шершавые, но горячие. Нагрелись на солнце. Хотя, я и думал, что, наверное, таких домов, то есть замком, не существует. Это все вымысел и выдумка. Если бы они были, я бы непременно увидел бы хотя бы один. Или кто-нибудь из моих знакомых. Но никто их не видел, а значит – это все…вот опять забыл. Это все фантазии! Но мама говорила, что если кто-то что-то не видел, это не значит, что этого нет. Как-то так. Она мудрая. Тебе бы понравилась.

Я глубоко вздохнул и отвлекся. А мысли, подобно реке, что неустанно течет близ холма, устремились прочь. Но я их поймал, как, бывало, ловил рыбу, стоя на мели с большущей сетью. Расправишь ее, закинешь подальше и ждешь. Рыба непременно запутается средь сплетений темной ткани. И достанешь ее, и….

-Ах, да. Мозаика. Откроешь коробку с замком, изображенным на ней. А там множество деталей. Тысяча, ей богу! Запускаешь в них руку. Поднимаешь несколько. И высыпаешь обратно. Они еще такой звук издавали приятный. Вот, я слышу его сейчас. А ты? Потом перевернешь коробку и высыпаешь все на деревянный пол. И снова тот звук. А после водопад из деталей прекращается. На полу лужица из разноцветных…из разноцветных…

Она смотрит на меня. Молчит. Всегда молчит, наверное, это все потому, что во рту ее кляп. Так ведь без него она тут же начинает кричать.

-Из разноцветных деталей, - продолжаю я, вспомнив очередное позабытое в водах памяти слово. – И начинаешь их переворачивать, раскладывать, чтобы они не лежали друг на друге.

Возле стены пробежала пища мышка. Выбежала из малюсенькой дырки за оторванным плинтусом и тут же скрылась в другой. Она часто появлялась здесь. А может, это не только она. Наверное, их тут много. И все похожи. Маленькие, серые, с черными, как две крошечные бусинки, глазами. И пищат. Пищат и грызут что-то за голыми стенами, на которых едва ли не полвека назад висели обои. Теперь одни лишь лоскуты, обрывки потемневшей и пожелтевшей бумаги.

-Начинаешь складывать их воедино. Смотришь на картинку. Прикладываешь одну деталь к другой. Не подходит. Затем находишь нужную, и она тут же становится на место. Вот так, часть за часть, деталь за деталью на полу выстраивается картинка с коробки. Понимаешь, да?

-М-м-м, - она что-то промычала.

Мне не понравилось, что я услышал. Издевается надо мной что ли, смеется? Я чувствую, как гнев закипает во мне. Чайник, который вот-вот зашипит, исторгнув из себя клубы пара. Но я пытаюсь сдержаться. Сжимаю кулаки. Смотрю в ее глаза. Темные-темные глаза, как у мышки. И мне противны они. В них отражается насмешка.

-СМЕШНО ТЕБЕ, ДА?! - Я не выдерживаю. Взрываюсь громким криком. Чувствую, как кровь внутри шумит, подобно реке. Грозной полноводной реке. Я замахиваюсь на нее рукой. Она же что-то отворачивается, пытаясь закрыться от удара. На ее глазах я замечаю слезы. Понимаю, что не должен был срываться. Она ведь не может говорить, ей мешает кляп. И не смеется она надо мной, не издевается. Она боится, очень-очень боится. И мне даже жаль становится ее. Ведь сердце мое не бетонное и не железное. Я успокаиваюсь. Сажусь обратно на стул, который шатается и скрипит подо мной.

- Прости, - говорю я ей, - я не должен был так себя вести. Мне, - я массирую голову, пытаясь прогнать последние капли гнева и вспомнить слово, - жаль, - завершаю я предложение.

Она всхлипывает. Но я вижу, что слушать дальше уже готова. Вдыхаю спертый воздух. Облизываю губы и продолжаю.

-Так вот, - говорю я, - к чему же я все это. Собираешь мозаику. Долго собираешь. День, два. Ведь картина большая. Остается чуть-чуть, и тут ты понимаешь, что детали не хватает. Начинаешь искать ее. Заглядываешь в коробку – пусто. Смотришь под кровать – пыль и паутина. Ничего.

Слышно ветер. Сквозняк завывает этажом ниже.

-Но в конечном итоге находишь ее под тумбочкой для телевизора. Или не находишь. Так вот и у меня в голове. Ты ведь понимаешь?

Она ничего не мычит в ответ.

-Я тебя спрашиваю, ты понимаешь? - Замахиваюсь и бью ее легонько ладошкой по щеке. Остается красный опечаток. След, который через мгновение уже исчезнет. Мои старания вознаграждаются, она начинает утвердительно кивать.

-Хорошо. Но вот ты лезешь под тумбочку, водишь там рукой из стороны в сторону в поисках этой маленькой чертовой…А-а-а! Ты опять растерял все?! Тебе ведь только позавчера купили эту мозаику! Дебил! Нет, отец, не надо. Ай! Будешь знать, будешь. Это ведь все деньги, все для тебя. А ума у тебя, как у козы. Так может и тебя на луг вывести? Нет, нет, прошу. Ты ведь мертв!

Я бьюсь головой о стену, пугая мышей. Глупые мыши. Бьюсь. Еще, еще. Чтобы эти образы и эти слова исчезли. Исчезли навсегда. Но все впустую. Как всегда.

Ржавый гвоздь, выпирающий из деревянной прогнившей стены, разрезает руку. Царапает плоть и тонкие линии ладони. Линии жизни и судьбы. Кровь, алая кровь выступает каплями и остается краской на стене. Капает на пол. Но я не обращаю внимания. Голова разрывается тяжелыми ударами. Словно кувалдой бьет по металлической балке. Тук-тук-тук. Эхо прошлого застыло звоном в ушах. А я все бью руками и головой в стену, пытаясь прогнать шепот, так громко звучащий внутри меня. А затем все прекращается, так же резко, как началось. Тишина. Только сквозняк гуляет на первом этаже. Забегает сквозь щели расшатанных оконных рам. Завывает и умолкает, завывает и…

-Слышишь, - говорю я, прислушиваясь. - Ты это слышишь? - Повторяю вновь. Тихо, боясь потревожить спокойствие внутри себя.

Она удивленно смотрит на меня. Глядит на столь переменчивое мое поведение. Ждет, что я вновь выкину нечто подобное. Но нет. Все мое внимание привлек странный звук снизу. Послышалось ли? Не думаю. Я смотрю, как поднимается и опускается ее грудь. Ворот футболки порван. Следы грязи. Все это меня начинает выводить из себя. Но я отворачиваюсь от нее и делаю глубокий вдох. За ним еще один и еще. Все приходит в норму.

-Тише, говорю я ей. Ничего не…ничего не…да что же такое! Молчи! Не дыши. Сиди тихо, поняла, да?

Да, она знает уже, что я жду от нее. Кивает. А я же, ничего не отвечая, подхожу к лестнице. Всматриваюсь в царящую внизу тьму. Половицы скрипят под осторожными шагами. Громко скрипят и ступени. Одна трещит, прогибаясь под моим весом.

-Кто…там? – Спрашиваю я.

Шорох, шаги.

-Тихо, - говорю я, оборачиваясь и приставив палец к губам. Она сидит молча. Не шевелится. Только дышит. Красные заплаканные глаза хорошо видны в голубом свете фонарика, лежащего на столе у стены. Слезы засохли на ее щеках бледными солеными разводами. Мне даже захотел подойти к ней сейчас. Наклониться, чтобы наши глаза встретились. Чтобы они были друг напротив друга. Посмотреть. Увидеть страх. А затем, медленно, чтобы ощутить всю прелесть момента, неспешно провести языком по ее щеке. Меня никто не станет торопить. Я почувствовал бы соленый вкус с примесью боли и страданий. Остановился бы на миг. Закрыл глаза, чтобы насладиться моментом. И повторить. Еще, еще и еще. АХ! Легкое возбуждение взбудоражило сердце. Холодок мурашек пробежал по коже. Я из последних сил сдержал себя и то потому лишь, что снизу я вновь услышал какой-то шум.

Я продолжил спускаться вниз по ступеням. Они скрипели под каждым моим шагом. Плечом протирал стену. Шаг, протяжный скрип. И прогибается, шатается ступенька. А впереди мрак. Доносится звук. Кап-кап-кап. Вода, всего лишь вода. Дом давно прогнил, скосился на бок. Даже от легкого ветра его начинало довольно сильно шатать. Балки, стоило дотронуться до них, начинали изрядно качаться. Все скрипит и трещит по швам. Я даже не знаю, как до сих пор он еще не завалился. Но мне нравилось проводить здесь время. Тихо, уединенно. Никто не беспокоит. Нет посторонних глаз, ушей и бессмысленных разговоров. Только я и мыши, только я и она.

Под ногами хлюпает вода. Уже начало немного подтапливать сбоку. За пустой оконной рамой шелестит листвой молодая верба. Тишина. Я делаю пару шагов, осматриваясь и прислушиваясь. Но никого не вижу и не слышу. Хотя, нет, снова тот звук. С улицы, со стороны зарослей дерна. Кто-то пробирается сюда по заболоченной тропе? А в тиши лесной так громко заливались лягушки. Я прошел по коридору. По отсыревшим доскам. На стене можно было увидеть отметины на остатках обоев, там, докуда доходила в прежние годы вода во время паводка. Там же налет из плесени и мха. Прохладный сырой воздух гуляет меж стен. Я аккуратно перешагиваю те места, где на полу нет досок. Они прогнили, треснули и провалились вниз в подвал. Из подвала веет затхлостью и могильной тьмой. И тьма та смотрит на меня и манит. Зовет. И шепот ее услышу только я. Быть может, когда-нибудь весь дом, часть за часть провалится в бездну. А вместе с ним и я. Пусть так.

Я толкаю дверь. Она кое-как держится на ржавой петле. Скрипит, открывается. Темно. Звезды высыпались на небе и видны средь шелестящей листвы невысоких деревьев. Огромный ковш светит яркими огнями в обрамлении одиноких, но столь прекрасных светил. И я уже готов отвлечься от всего на свете, забыться, созерцая красоту природы. Но шум. Ветви дерна потревожены незваным гостем. Умиротворенное состояние леса нарушается. Даже лягушки притихли. Или мне это только показалось. Из окна второго этажа накренившегося дома пробивается тусклый свет фонарика. Зря я его не погасил. Но теперь же ведь поздно. Вот слышу шаги. Хлюп-хлюп-хлюп. Шелест, хруст веток. Знакомый силуэт возникает перед глазами. Грозно выползает на свет звезд, словно леший здешних мест или тень былых времен. Силуэт, такой знакомый. И мой больной воспаленный мозг шепчет мне: отец, отец, отец. Я даже вижу дым его дешевых сигарет. Так может и не дым это, а всего лишь туманная дымка. Да, скорее всего так и есть. Вот только укоризненный взгляд темных глаз прожигает меня. И молчание, нависшее невидимой, но осязаемой пеленой окутывает. Становится нечем дышать. Ком подкатывает к горлу. Я пытаюсь собраться. Вдох, глубокий вдох. Мне всегда это помогает. Я иду навстречу. Подхожу так близко и насколько можно спокойно говорю:

- Привет.

***

Так просто. Так легко. Так обычно и привычно. Ничего трудного в этом деле нет. Как раз для меня. Именно то, что нужно и необходимо. Без каких-либо тяжких умственных работ. Банально, но так же и не совсем просто. Для кого-то не просто, но не для меня. Я привык, мне даже нравится. А как же может быть иначе? Работа есть работа. Каждому свое.

Лопата так легко входит в землю. Черную-черную землю. Срезает траву, врезается сквозь корень. Глубже, еще глубже. Набираешь как можно больше и откидываешь в сторону. Туда, где уже образовался небольшой холмик. Повторяешь действия. Раз-два-три. А под ногами, извиваясь и пытаясь скрыться обратно во тьму, шевелятся черви. Одни чуть светлее, другие темнее. Недосущества. Личинки змей, которым не суждено стать чем-то большим. Мерзкие создания. Бывает, лопата разрезает одного или сразу несколько надвое. И каждая половинка пытается уползти, скрючиваясь в агонии адских судорог. Души бесчисленных грешников. Им суждено быть червями. Безвольными, слепыми и глухими. Кто как жил, то и получил. Мама бы сказала, что это приезжие, но не об этом сейчас.

Что-то я отвлекся от основного занятия. Стерев рукой пот со лба, стал продолжать заниматься делом. Средь кореньев попадались и личинки, да жучки. Их покой был нарушен. В их дом вторгся незваный гость. Вонзаю острие лопаты, загребаю и выкидываю. Яма уже была мне по пояс. Еще копать и копать. А солнце тем временем клонилось к закату. Так красиво играет свет в золотых куполах.

Умиротворяющее занятие. Копай себе да копай. Вот только поднялся ветер, а вдали, за деревней засверкали молнии. Рой ос, вырывающихся из тьмы гнезда. Я то и дело отвлекался на очередную вспышку, но стал копать усерднее. Буря еще далеко. И я непременно должен был успеть закончить работу за сегодня. Поэтому поудобнее берусь мозолистой рукой за деревянный черенок и продолжаю. Копать, копать, копать.

Раскаты грома тем временем приближались.

-Ничего, - говорю я себе, - справлюсь.

Меня окружала тишина. Такая плотная, вязкая тишина. И если не брать во внимание тот факт, что ветрами гонимая буря приближалась, то здесь были только мы: я и тишина. Люблю тишину. В ней спокойствие. В ней проще собрать мысли воедино. Деревня готовится ко сну. Звуки доносятся до меня так, словно их и нет вовсе. Или же они из другого измерения или времени. Внизу же, за рекой, в домах уже стали зажигать свет. Из церкви, перекрестившись, вышла бабушка. Соседка. Ее взглядом проводила собака, что жила в церковном дворе. Ее подкармливали местные жители. Дед гнал коз домой по извилистой меловой тропе. Она так всегда и называлась – козья тропа. И кто-то куда-то спешил, что-то делали. А я же был словно в вакууме. В таком, где даже время остановилось. Был я и работа. Да и кто меня окружал здесь? Мертвые. Могильные кресты и холодные памятники, на которых были лица. Лица тех, кого я когда-то знал. Или совсем мне не знакомые. Кладбище-то небольшое, но все же. Теперь они все там, внизу, под землей. Кормят червей. А я копаю очередную могилу. Завтра похороны. На соседней улице кто-то умер. Так бывает. Это жизнь. Жизнь и смерть. Все просто. Деревянный гроб, земля и вечный покой.

Собака загавкала. Наверное, на кошку, быстро скрывшуюся за забором. А буря приближалась. Солнце почти скрылось. Едва пробивался его алый закат меж облаков и тополей, смешиваясь с более серыми красками. Темнее-темнее-темнее. И словно призраки стали подходить ко мне. Хотя, они всегда здесь были. Бродят себе меж окрашенных черным металлических оградок. Выплывают белыми облачками средь стройных берез.

Дед уже поднялся на холм и повел своих коз к дому по кладбищенской дороге. Одна коза остановилась и стала жевать высокую траву возле старого ржавого креста. Возле отца.

-А ну пошла, - погнал он ее прутиком. - Заканчивал бы ты уже, - обратился он ко мне, - вон, гляди, гроза какая подходит.

Но я не ответил. Сделал вид, что не услышал, что весь в мыслях и занят работой. Он же побрел дальше. Вот и хорошо. Мне не хотелось нарушать тишину. Нарушать покой. Только я здесь и тишина. И призраки. Но они, словно пар, безмолвны. Им тоже приятна тишина. И никто – ни я, ни они не собирались нарушать ее. Все просто: копать-копать-копать. Оставалось уже не так много. Раздался гром. И ветер погнал тучи быстрее. Закружились они, завертелись. И как чернильное пятно на листе неба, разлились над деревьями неподалеку. Пятно все расширялось. Ближе-ближе-ближе.

Я бы передохнул. Посидел на краю свежей могилы. Посмотрел бы вдаль. Здесь всегда столь прекрасный вид. Маленькие домики внизу, лес, поле, река. Даже поезда бывает видны там вдали. А ночами, такими легкими, простыми, когда за окном во дворе стрекочет сверчок, можно услышать поезд. Ту-тух-ту-тух. Редко, правда и так скоротечно, но все же. Я ведь всегда мечтал уехать куда-нибудь. Туда, далеко, где на утесе стоит старинный замок. И откроет он передо мной свои дубовые ворота. Когда-нибудь. А пока, я вновь всаживаю лопату в землю.

Работа завершена. Вылезаю из ямы и смотрю, радуюсь проделанной работе. Все, как надо. Пот струится по щекам, щиплет глаза. Я вытираю его тыльной стороной перчатки. Устал, но доволен. Все хорошо, все просто замечательно. Скрипит калитка. Этот звук привлек мое внимание. Я оборачиваюсь и смотрю. Это Ваня. Снова пьяный, шатаясь и бубня себе что-то под нос, огрызается с собакой. Он падает, встает и идет к дому. Да уж. Он всего на пару лет старше меня, но выглядит уже, как тот семидесятилетний старик, который вел коз. Жизнь, такая жизнь. Хотя, скорее такие люди.

Гром загремел так сильно, что даже земля под ногами задрожала. Я бы с радостью сейчас положил лопату и пошел в домик на болоте. Вот только одиночество там съест меня и не подавится. Так легко, так просто. Во тьме холодных стен я потеряюсь, и лишь гром заглушит мои мысли. Которых и так считай, нет. Пустота.

Я просто взял лопату, обошел могилу и пошел в сторону церкви. Там, рядом с ней был сарайчик. Я открыл его и положил лопату в жестяное ведро у стены. Рядом с тяпкой и граблями. В сарае пахло сеном. Мне нравился этот запах. Хоть вдыхая его, на душе становилось чуть тоскливо. Молнии сверкали за спиной. Вот-вот пойдет дождь. А мне не хотелось никуда идти. Не хотелось возвращаться домой. Зашел в сарай, закрыл за собой дверь и лег на старый порванный матрас.

Вот и дождь застучал по доскам сарая. Я слышал, что каждая сильная буря, как сейчас, несет с собой определенные перемены. Не проходит бесследно для каждого из нас. Так интересно, какие же перемены она принесет мне?

***

Весь день я был сам не свой. Словно на иголках. Ходил из угла в угол. Думал. Хотя, как обычно это бывало, мысли то и дело устремлялись прочь, занося меня в сущие дебри. Мама предложила завтрак, я сперва отказался, но, не прошло и получаса, как уже пил чай.

-Спсибо, - пробормотал я.

-Не разговаривая с набитым ртом, сколько раз я тебе говорила.

-Хорошо, - ответил я, прожевав и встав со стула.

Помыл всю посуду и пошел на работу. Сегодня не требовалось капать могилу, ведь никто пока не умер. Я должен был собрать и выкинуть старые выцветшие венки, да сгнившие цветы. Быть может, что поделать по делам церковного двора. Мне всегда находилась работенка.

Я вышел на улицу. Была теплая весенняя погода. Все так быстро распустилось, зацвело и пестрило всеми яркими насыщенными красками. А запах! Благоухающий запах сопровождал меня в пути, хотя мысли…ох уж эти мысли! Иди до церкви мне совсем недолго. Пройти по улице немного вперед, затем свернуть направо и еще раз направо. Пройтись вдоль ржавого металлического забора до ворот. Они всегда открыты. На ветру их качает, и они противно скрипят. Надо бы их смазать. Да и покрасить не мешало бы, как и забор в целом. Пока я шел, я все думал о ней и надеялся увидеть снова. Молодую и красивую девушку, что приехала сюда. На лето ли, не знаю. Скорее всего, так оно и было. Я встретил ее вчера. Она шла по улице в белом платье в горошек. Кусала мороженое, такое, на палочке. Эскимо. Светлые волосы развевались на ветру. Я даже открыл рот, наверное, когда она прошла мимо. Проводил взглядом. Глупо выглядел. Деревенская образина! А она – само воплощение весны. Не с ней ли и пришло тепло на смену холодным дождям? Все может быть. А теперь, я шел так медленно, неспешно. Всего-то потому, что надеялся увидеть ее хотя бы мельком, хотя бы одним глазком. Но нет. Я прошел мимо того дома, где она гостила и не встретил ее.

День выдался жарким. А я был каким-то рассеянным. Даже дьякон это заметил, когда я вместо хлеба, собаке чуть не отдал воск.

-Что это с тобой сегодня творится?

-Все…эм…нормально, да. – Пытался оправдаться я. И даже сам не поверил своим словам. Тем не менее, он не стал допытываться, а я пошел к мусорным бакам. Выбросил туда венки и цветы. Работа – есть работа. Сказано – сделано. Все просто, все очень просто.

Собака сонно ловила мух. Странно, что за то время, которое она обитает здесь ( даже будку ей смастерил), ей так и не дали кличку. Я хотел как-нибудь назвать, но в голову приходили всякие «Жучки», да «Бобики». Ничего креативного. Но, по всей видимости, ему и так было нормально. Или ей. Не знаю. Покличешь, - собак! – А он и начнет махать хвостом. Рад. На дамбе похожая собака живет. Наверное, из одного помета.

Весь день - сам не свой. Бегаю, что-то делаю, но вот сам где-то совсем в другом месте. Среди цветов. Таких светлых, белых. Как ее платье. И запах самых прекрасных в мире духов. Я что-то слышал о таком когда-то. В прошлой жизни. Когда еще ходил в школу. Кажется, это любовь. Но так ли это? Что вообще такое это любовь? Я не решался спросить об этом. Даже того же дьякона. Вдруг бы он высмеял.

-Алешка, что это с тобой? – скажет он.

А я что? Раскраснеюсь только, да пойду прочь. Эх, копать могилы и то проще, чем разобраться с самим собой и со всеми этими чувствами или чем бы это ни было. Ладно уж, нужно просто отвлечься. Поэтому, пока ничем меня не нагрузили, я по привычке пошел на край холма. Там было старое поваленное дерево, на котором я любил сидеть. Сел и стал смотреть вдаль. Туда, где пробегала темная гусеница - поезд. Уехать бы. Далеко-далеко. Вот только что мне там делать?

Так и прошел день. Подошел к концу незаметно. Солнце скрылось, погрузив нашу деревню в сумерки. Вдоль улицы зажглись одинокие фонари. А на сердце как не было покоя, так и не появился он. Да уж. Любовь, что сказать. Интересно, а она хоть что-нибудь почувствовала ко мне, когда прошла мимо? Вряд ли, ведь, скорее всего, даже не заметила меня. Да и на кого тут смотреть, собственно? От мыслей стало так тоскливо. Впервые захотелось, чтобы они по своей давней традиции убежали прочь. Нашли новые темы для размышлений. Но нет. Мысль засела так глубоко. И давила, давила, давила. На сердце будто камень. Тяжелый груз. Я и не заметил, придавшись размышлениям, как прошел свой дом и был на другом конце деревушки. Там, где заканчивался холм еще одной извилистой тропой. Только тут она, в отличие от козьей тропы с противоположного конца, была широкая и заасфальтированная. Вела она в город мимо болота внизу. От ее вершины и до конца по обочине росли груши да яблоки. А впереди, за небольшим лесом и болотом, был город. И они машин мелькали тут и там. Ввысь тянулись не деревья, но высокие столбы линии электропередач. Я сел на деревянную лавку возле крайнего дома. Там, где жил дед с козами. Он каждое утро выводил их. Теперь они блеяли за забором, готовясь ко сну. Свет не горел в доме, видимо дед уже спал. Хорошо ему. Я бы тоже не отказался от пленительных оков беспечного сна, быть может, там меня не потревожили мысли……Что это за запах? Сирень. Уже распустилась. И так сладко-сладко пахла. Я сорвал веточку и поднес к носу. Стал вдыхать, наслаждаясь. А в небе уже зажглись звезды. Я бы так и просидел здесь, вот только увидел, как кто-то идет из тьмы извилистой дороги. Поднимается выше, выше, выше. Такой легкой походкой. Будто и не идет вовсе, а плывет. И сердце мое ушло в пятки.

Я узнал ее. Сразу же узнал. Не долго думая, я поспешил скрыться за кустом сирени. Прижался там, словно дикий зверь, словно тихая-тихая тень. Перестал даже дышать. Она приближалась. Я слышал ее шаги по дороге. Медленные, неспешные. И вот ее лицо. Она смотрит ввысь, устремив свои глаза к звездам. А ветер касался ее волос. Так легонько и аккуратно. Мне неудержимо захотелось быть на его месте. Она была уже совсем близко. Я вдыхал запах сирени. И быть может она и вскружила мне голову. Хотя, кого я обманываю, это все любовь. Или и то и другое. Но я точно знал, что мне нужно делать. Я как никогда был тверд и полностью уверен в своих действиях. Набрав полную грудь воздуха, я схватил камень, попавшийся под руку. Так молниеносно и грациозно, как дикий кот, выскочил их куста сирени. Даже ветви едва ли потревожились. Я мелькнул темным абрисом в тусклом свете фонаря, под лампочкой которого кружились мотыльки. Они касались яркого манящего света, обжигались, умирали. И падали, как темные снежинки на землю. Мне было все равно. Пусть я так же, как и они, сгорю в ее ярком свете. Но прикоснусь. Дотронусь до прекрасного. Секунда, всего секунда. И мои чувства вылились в прекрасный, такой резкий удар. Я двинул камнем ей по затылку. Она даже не поняла, что произошло. Рухнула на асфальт. Я же еще мгновение сжимал камень, на котором осталась кровь и несколько волосков. Затем размахнулся и закинул его подальше с холма.

Медлить было некогда. Осмотрелся по сторонам. Никого. Наклонился, поднял ее неподвижное тело. Такое теплое, такое нежное. Мне хотелось коснуться ее своими губами, но я сдержался. Ведь чтобы подумали люди, увидев нас сейчас. Еще слухи пойдут. Нет, нет, нет. Я должен был отнести ее туда, где нам никто и никогда не помешает. Где будем только мы. Я и она. И время на нашей стороне. Сердце забилось еще чаще, хотя, казалось бы, куда еще. И вот ко мне в пустую голову пришла в кое-то веки гениальная идея!

-Дом на болоте. Да. Там нас не побеспокоят. Там мы будем счастливы, только ты, да я. Узнаем друг друга, а потом решим, что…делать дальше.

Она что-то прохрипела в ответ. А я взял ее поудобнее. Она была такой легкой, невесомой. Направился вниз по дороге и через минуту скрылся во тьме. Из деревни загавкали собаки, переговариваясь между собой. А впереди был недолгий, но тернистый путь. Я был счастлив, и на лице светилась довольная улыбка.

***

Всю ночь шел дождь. Барабанил по доскам, просачивался сквозь щели в сарай. И капал, капал, капал. А еще гремело так, словно все небеса решили перевернуться вмиг. Сверкали молнии, подобно залпам артиллерии. Я уж было подумал, что настал конец света. Но под утро все успокоилось.

Я так и не заснул. Вроде бы и вырубало на некоторое время, но, даже не знаю. Мысли-пчелы жужжали вокруг меня среди церковного инвентаря. Рядом с лопатами и граблями, мимо досок и ведер, сливаясь с каплями дождя и растекаясь пятном на рваном матрасе. Я прижался к стене, холодной стене и думал. Думал просто так, ни о чем и обо всем. Так бывает. Даже, я бы сказал, довольно часто. Тук-тук-тук, стучал дождь. Барабанил. Раз-два-три, раз-два-три. Мелодия дождя. А в воздухе стоял приятный сырой запах. Запах мокрого дерева и мокрой земли. А еще тонкий, но уловимый аромат молний и грома.

Затем настало затишье. Я даже не заметил, как это произошло. Просто, буря ушла. Раз и нет ее. Но, я чувствовал, она принесла с собой что-то. Что-то для меня. Это было в чистом воздухе вокруг. Сквозь щели стал просачиваться солнечный свет.

Я поднялся с матраса. Ноги затекли, да, я бы сказал, что все тело онемело. Расправил руки, потянулся к потолку. Дотронулся до сырого дерева стен сарая. Глубоко зевнул. Затем открыл дверь и шагнул в этот день.

Из земли повылезали черви. Последние капли дождя стекали с листьев деревьев и травы, с сарая, памятников и крестов. Земля чавкала и скользила под ногами. Но мир был прекрасен. А каким ему еще быть? Солнце только поднималось и обливало золотом купола храма. Собака зажалась в глубине будки и спала. Первые петухи начали распеваться, а я же пошел к краю холма.

Предо мной предстал знакомый пейзаж. Деревня, река, поле. Все, как обычно. И не как обычно. Все и всегда выглядеть несколько иначе, пусть даже это самое мы видим постоянно. Тут вот голубое небо. Такое ясное-ясное. От бури не осталось и следа. Вся слякоть небес растворилась, перекрасилась к восходу солнца. И, вырисовывая тонкую белую линию, медленно уплывал вдаль самолет. На самолете бы я тоже куда-нибудь улетел. Туда, где восходит солнце. И построил бы свой замок. Большой-большой замок, чтобы доставал аж до самых небес. И первые лучи солнца всегда были только для меня. Ах, мечты-мечты.

Постояв так на краю еще немного, я пошел. Нет, не домой, а к реке. Мне жутко захотелось дотронуться до нее, походить по песчаному берегу. Пройтись по лесной тропе. Пусть грязно, пусть скользко, что с того? Я стал спускаться с холма. Под ногами хрустели улитки. Да, я пытался их перешагивать, хотя…Наступить, еще раз и еще. Хрусть-хрусть-хрусть. Их так много и они такие большие. Тупые создания. Пару раз, пока спускался по извилистой козьей тропе, чуть не упал. Земля заставляла меня не идти, а скользит вниз под гору. Но ничего. Все оказалось просто. Через минуту я уже был внизу и шел в сторону леса. Деревья росли вдоль дороги. К реке вели ступени. Там еще находился ключ, где ледяная вода вырывалась из недр земли. Я же прошел мимо. Мне хотелось пройти по дороге, над которой нависли высокие деревья. Хотя с холма они казались такими маленькими. А капли дождя падали с ветвей и разбивались о землю.

Я думал, что мне показалось, когда спускался с холма. Но нет. Там был человек. Вдали. Шел со стороны дамбы. Неужели я не одинок здесь в столь ранний час. Я спрятался за широким мшистым стволом и стал наблюдать. Это была девушка. Я прежде ее никогда не видел. Она не заметила меня. Перекусила под ивой. Стала там у источника. Разулась, пробует ногой воду. Я даже почувствовал, как ледяная вода касается ее ступни. По коже пробежала дрожь. Пригнулся. Она стала раздеваться. Ух, как часто начало биться мое сердце. Я ничего не мог поделать с собой. Дыхание перехватило. Даже не пытался отвернуться, нет, наоборот. Она влекла меня, как муза, как дивная русалка неизведанных морей. Стал подкрадываться. Ближе, ближе, ближе. Лишь бы не увидела меня. Но этого не могло произойти. Она отплыла от берега. Ее обнаженное тело светилось в солнечных лучах. Я не дышал. Молчал. Смотрел. Но что это? Неужели она заметила меня? Посмотрела в мою сторону. Нет, не могла. Или…Она поплыла к берегу. Быстро-быстро. Вышла. Оделась. И все смотрела в мою сторону. А я залег в кустах. Затем она собралась, взяла вещи и убежала прочь. Я хотел последовать за ней, но остановил себя. Так нельзя, так…пока нельзя.

Когда уже она ушла далеко и не могла никак увидеть меня, я вылез. Побрел обратно в деревню. Но в голове теперь был полный кавардак. Так волнительно. Так притягательна была она. Я остановился.

-Неужели…хм, неужели это любовь? Снова?

Весь взволнованный, я избавился от последних признаков усталости после бессонной ночи. Мне лишь хотелось увидеть ее вновь. Быть с ней рядом. И я знал, что это случится. Обязательно случится. Ведь ничто не может пойти наперекор судьбе.

Глава четвертая. Майский цветок II.

В один прекрасный момент ты понимаешь, что более нельзя сидеть на месте. Нельзя запираться в замкнутом пространстве. Нельзя слепо плыть по течению изо дня день. Нужно просто бежать. Бежать куда глядят глаза. Просто вперед. Далеко-далеко. Чтобы ощутить вкус свободы и узнать, что же такое жизнь.

Это был один из многих дней, такой же, как и все прочие до него. Точнее так можно было бы подумать. И правда, с первого взгляда он ничем не отличался. Вот совсем ничем. Разве что я спала сегодня допоздна. Просто мне теперь никуда не нужно было, и весь день был в моем распоряжении. Не хотелось покидать теплые объятия сна. В нем все было хорошо.

Школу закончила. Документы в университет подала еще вчера. Тишина и покой. Никакой суматохи. Лишь город жил за окном. А, собственно, что ему еще оставалось делать.

Проснувшись окончательно, я больше не могла лежать в кровати. Странно, вроде бы сон был совсем рядом, а сейчас уже ничего не помню. Но знаю, что было что-то хорошее. Зов дороги и легкое дуновение теплого летнего ветерка впереди. Тут уже нужно признаться, что по поводу того, что мне нечего делать, я соврала. Точнее утаила. Мне было чем заняться сегодня. В этот прекрасный погожий день, когда солнце заливает бетонные постройки городского леса. Эх, да, есть чем заняться. И я всего лишь в миллиметре от шага к своей давней мечте. Готова сорваться, готова бежать или парить, подобно свободолюбивым птицам. Высоко-высоко, далеко-далеко. Лишь шаг и…

И нога падает с кровати, за ней вторая и тело принимает горизонтальное положение. Дома душно, хотя окно открыто, и ветер тревожит шторы. Тихо. Никого. Только я. Протираю глаза и осматриваю комнату, стараясь запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Наверное, я даже буду в скором времени скучать по всему этому беспорядку. А взгляд останавливается на зеркале. Я смотрю на себя и цепляюсь за мысль, что вот он, тот долгожданный день. Весьма волнительно все это. Вроде бы все складывается так, как я и планировала. Давно планировала, сидя холодными осенними вечерами у окна, в надежде отрастить крылья и полететь туда, где все еще пылает солнце. Я растила в себе мечту, грезила о ней во снах. Окончить школу и сбежать. Отправиться в путешествие всей своей жизни, пока рутина будней вновь не заключит в цепкие свои объятия.

На полке я замечаю фотографию. На ней я и родители. Даже счастливы. Непременно я буду по ним скучать тоже. Не сразу. Для этого должно пройти много-много километров, но все же. В душе закралась тоска.

Я не спешила. На часах было всего-то двенадцать часов. Неспешно собраться, приготовить легкий завтрак, подумать о том, что я могла забыть. Нет, вроде бы ничего не забыла. К тому времени, как немногочисленные дела были закончены, стрелки часов едва дотянули до половины второго. Я бы могла сейчас взять и, помахав пустой квартире, сбежать. Но нет. Для начала зашла в интернет. На страничке социальной сети не нашла ничего нового. В ленте новостей скука. Полистав свою страницу, наткнулась на картинку из фильма «В диких условиях», а под ней музыка из него же. Стала слушать, мыслями отправляясь в дальние дали. А ведь после этого фильма мне тогда захотелось бежать, бежать туда, где нет места людской суете. Туда, где все еще жива свобода. Сквозь красоту природы и приключение тысяч шагов к морю. Прикоснуться к волнам и понять, что все было не напрасно. Что жизнь еще течет в моих венах. А солнце бы, подобно огромному апельсину, за горизонтом утопало в воде, играя тихую песнь разноцветных огней. И можно было бы закрыть глаза, услышать ее, почувствовать. Ведь жизнь не дана нам, чтобы терять ее в безликих коридорах чуждых самой природе человека. Вокруг красота, вокруг красками играет многоликая тайна всего сущего. А мы, что мы? Дом-работа-дом и повторить. Раз за разом одно и то же. А затем закрыть глаза, только не для того, чтобы послушать гамму цветастых нот. Нет. Закрыть так, чтобы раз и навсегда.

А гитара Эдди Веддера играет из колонок и наполняет все смыслом.

-Ветер в моих волосах, я чувствую себя частью всего…- Поет он. И голос его цепляется внутри меня за каждую струну души.

Вот чего мне точно будет не хватать, так этоего песен. Его и других. Но они всегда со мной. Здесь, внутри, в самом сердце. И будут играть раз за разом. Всегда. И благодаря этому, я никогда не буду одинока.

А затем я просто выключаю компьютер и выхожу на балкон. Смотрю на прохожих, смотрю на дома и на проезжающий старенький трамвайчик. Пыль пляшет свой танец в желтом свете. Пахнет досками разогретого паркета. Мошка тщетно пытается пробиться сквозь стекло на волю. А затем я замечаю телефон, который оставила здесь вечером на столике. И мне становится как-то тяжело и тоскливо. Я не возьму его с собой. Ведь он лишь повод вернуться обратно, стоит мельком заметить в списке контактов телефоны родителей и друзей. Нет. Я должна быть сильной. Впереди меня ждет дорого. Манит меня. И я пройду по ней одна.

Рюкзак я еще сложила с вечера. А теперь размышляя о том, что же я могла проглядеть, в голову ничего не приходило. Вот только что-то все же удерживало меня, говорило внутри остаться. Тихий-тихий шепот, больше похожий на скрежет старых качелей или жужжание роя пчел. Тяжело все-таки сделать тот самый шаг. Преодолеть саму себя, выйти из зоны комфорта, перешагнуть через жизненные устои. Но затем я вспоминаю все то, что было до всего этого. А что же было? Ничего. Одно большое ничего. И вот во всем этом «что-то» в любом случае кажется лучше. Любые перемены несут в себе что-то хорошее, вот только не всегда мы это замечаем и еще реже стараемся привнести их в свою размеренную жизнь. А нужен лишь шаг, чтобы изменить и порвать сей замкнутый круг. Сделать глубокий вдох, собраться с мыслями, с силами и открыть давно заколоченную дверь.

На столе, покрывшись тоненьким слоем пыли, лежат различные бумаги. Исписанные листы какие-то заметки в смятых клочках тетрадных страниц. Еще там лежит блокнот. Стоит лишь мельком бросить на него взгляд, как я тут же вспоминаю яркие образы серого осеннего дня. Холод пробуждается внутри, мгла, нависшая тягучей грустью в воздухе. Стаи черных птиц, кружащих над головой. И дождь, моросящий и пробегающий рябью по лужам, да стучащий по зонтам прохожих. Темно-серое небо тяжело дышит, словно вот-вот обрушится и раздавит весь мир под своей гнетущей пустотой. И я во всем этом тусклом свете иду из школы, поднимаясь по ступенькам на мост. На мост, который проходит над железной дрогой. Внизу под ним поезда. Сперва грузовые, растянувшись громоздким металлом, а ближе к вокзалу пассажирские. Я каждый день хожу здесь, как и множество других людей. А поезда приезжают, останавливаются, чтобы передохнуть, после чего неразборчивый голос из динамиков сообщает об их скором отъезде и они продолжат свой путь. Медленно-медленно набирают скорость, чтобы затем скрыться вдали. Мне всегда хотелось все бросить и забежать в один из вагонов, пока проводница отвлеклась бы, проверяя билет зазевавшегося пассажира. Я бы промелькнула мимо них. А потом…потом бы поезд тронулся и стало бы не важно сколько успею проехать, прежде чем меня заметят и выкинут на богом забытый перрон неизвестного города. Пусть. Просто так надо, для душевного спокойствия. Рутина убивает, серость грызет душу.

Я бы и прошла тогда, как обычно мимо, проводив глазами в дальний путь отъезжающий поезд. Но нет. Остановилась. Прислонилась к периллам моста и стала смотреть вниз. Наблюдая, как колеса приходят в движение, как люди суетятся на платформе, машут. Я бы тоже помахала, только вот некому. И дождь меня в тот момент не смущал, хотя он и усилился, а зонта не было. Только капюшон, который накинула до самых глаз. Дождь стучал. А я утонула в лужах раздумий. Тогда ко мне и пришли эти слова. Слова, которые я вывела своим корявым почерком в блокноте, придя домой. Никогда прежде не писала стихи. Да, наверное, и не напишу более. Просто эти слова родились сами собой, и было бы кощунством с моей стороны просто забыть о них. Но они стучали в голове, подобно поезду. Тутух-тутух. С каждым шагом, с каждым преодолённым бордюром и ступенькой. Затем я зашла в квартиру и откину все прочие дела, просто записала это маленькое стихотворение. После чего долго смотрела и прокручивала слова внутри себя. Как заевшая пластинка. Однажды, однажды я умчусь прочь, подобно стаям птиц или ветру.

Стучат поезда по железной дороге, 
А сердцу чуть грустно, забилось в тревоге. 
-Умчаться б куда-то, где вечно весна, 
Где тает, мерцая, в созвездьях луна. 

Ты к ветру прижмешься, манимый мечтой. 
Средь пасмурных глаз столь наивный, живой. 
-Так тихо. Уйдешь, лишь поправив пальто, 
Чтоб мысли твои не услышал никто.

День неустанно клонился к вечеру. Я провела по блокноту рукой, наверное, чтобы вновь почувствовать слова и пережить воспоминания, связанные с ними. А затем схватила рюкзак за лямку и подбежала к двери. Замерла.

-Ну же, давай!

Эхо стен ответило мне:

-А нужно ли все это?

Но каждый раз, как я думала, что нет, я останусь, что мне незачем что-то менять, вспыхивали воспоминания.

Поздний вечер. Теплая кровать. Тусклый свет настольной лампы. И я, обнимающая серого пушистого мишку. Сжимаю его так крепко и в то же время нежно. Прижимаю к груди, чтобы он отгонял от меня кошмары. Чтобы я спала так сладко. Мама наклоняется надо мной, целует в лоб. Поправляет одеяло.

-Расскажи мне сказку, - прошу я.

Она смотрит мне в глаза и улыбается.

-Хорошо, дорогая.

Садится рядом на краешек кровати. Осторожно. Смотрит на меня. А за стеной слышен телевизор.

-Суперэго, - начала она, ласково касаясь моих волос, - Для того, чтобы человек эффективно функционировал в обществе, он должен иметь систему ценностей, норм и этики, разумно совместимых с теми, что приняты в его окружении. 

Тут в дверях появился отец. Я не увидела его, но почувствовала. Почувствовала его взгляд, его дыхание, его руки, сложенные крестом на груди. Он слушал.

- Все это приобретается в процессе “социализации”; на языке структурной модели психоанализа — посредством формирования суперэго, - рассказывала она.

Я не понимала о чем эта история, но делала умный вид и кивала в нужный момент.

-Суперэго последний компонент развивающейся личности. С точки зрения Фрейда, организм не рождается с суперэго.

Тут подошел отец и подхватил историю:

-Скорее, дети должны обретать его, благодаря взаимодействию с родителями, учителями и другими “формирующими” фигурами. Будучи морально-этической силой, суперэго является следствием продолжительной зависимости ребенка от родителей. Оно начинает проявляться, когда ребенок начинает различать “правильно” и “неправильно”

-примерно в возрасте от трех до пяти лет, - закончила мама. – Прямо как ты, наш майский цветочек.

Она еще раз поцеловала меня в лоб.

-Спи крепко, - пожелали они в один голос и выключили свет.

А я осталась одна в темноте своей комнаты. Впервые в жизни мне стало как-то не по себе находиться в привычной для меня обстановке. Вроде так же комната, но что-то было не так. Тревога. Думала, размышляла, кто же такой этот «Суперэго»? Я сжала покрепче мишку и накинула одеяло повыше. Закрыла глаза. Попыталась заснуть. Но какие-то шорохи раздавались из-под кровати и со стороны закрытого плотными шторами окна.

-Это все воображение, - твердила я себя.

Только ладошки вспотели, и сердце забилось чаще. Мне казалось, что на меня смотрят из темноты, наблюдают. Подкрадывается ближе-ближе. Дикий зверь темнейших из глубин. Я даже почувствовала его мерзкое холодное дыхание, но не решилась открыть глаза. Лишь с головой накрылась одеялом.

А во сне за мной бежал монстр - суперэго. Из чащ дремучих слышен был его злобный вой. Шелест кустов позади. Оскал с бессчетным множеством клыков. И шерстю темною поросшее тело, возвышающееся над землей, словно скала. И где же мишка, когда он так нужен? Я пытаюсь убежать. Бегу, только вот ноги меня не слушаются. Падаю. Пытаюсь встать, но не получается. Тело онемело от страха. Рык загремел в небесах.

-Нет – нет – нет.

Он все ближе и ближе. Монстру - суперэго достаточно одного шага, чтобы оказаться рядом. Заносит надо мной свои когтистые лапы, и… я просыпаюсь в холодном поту от собственного крика.

-Мама? Папа? – Они не подошли. Я была в темноте и не видела для себя выхода. Снова пыталась заснуть. Но оказывалась один на один с суперэго. И так повторялось из ночи в ночь.

Кому еще читали перед сном вместо детских сказок - Фрейда?

Я устала, просто устало слепо идти по тропе, которую для меня прописали родители. Все спланированно, все решено. Я закрываю глаза – ничто, открываю – аналогично. Так пусть же в этом во всем хоть немного будет зависеть от меня. Одно лето, одно единственное лето, но прожитое на моих условиях. И так каждый раз, когда внутри меня говорит то ли совесть, то ли страх, что не нужно ничего менять, - плыви, плыви же по течению. - Я вспоминаю «детские сказки» и многое другое.

-Склониться на колени - это не способ быть свободным, - поет в моей голове Эдди Веддер. И я согласна с ним. Абсолютно.

В кое-то веки сама займусь самокопанием. Без их непрестанного надзора и бесконечных заметок да указаний. Нет. Или лучше просто забуду обо всем. О родителях, о жизни, о себе. Буду никем в стране извилистых путей. И сама выберу дорого, чтобы пойти по ней. Так ненавязчиво. Так необходимо именно мне.

Уверенным движением руки я открываю дверь и перешагиваю порог. Закрываю ее. В голове все кружится и пульсирует. Но я решительна как никогда. Надеваю на плечи рюкзак. И иду по коридору. Не вызываю лифт. Пусть мой путь начнется с преодоления лестницы. Вниз с восьмого этажа. Шаги по бетонным ступеням и кафельным этажам разносятся эхом по дому, как танец позабытых снов. Все ниже и ниже. На пути мне не встретился никто. Лишь сумрак да бледные лучи солнца, пробивающиеся сквозь замызганные окна. Едкий запах дешевых сигарет, тлеющих в цветочных горшках на подоконниках, смешивается с запахом чьих-то духов. Стены начинают давить сильнее с каждой секундой и вот когда я уже не в силах больше выносить их, дверь открывается. Я выскакиваю из подъезда, как птица из клетки. Бесконечно свободная и живая.

Глаза долю секунды привыкали к солнцу. Моему взору предстала привычная картина, вот только смотрелась она теперь несколько иначе. Все то же, но совершенно другое. Быть может, от того это, что теперь, стоило мне решиться, я увидела мир несколько в другом ракурсе. Все стало ярче, краше, цветастей. Лучились окна домов и стекла машин. Высоко над городом зависло солнце. И запахи казались еще приятнее. Цветы в клумбах пахли так приятно, так…и жужжали насекомые, порхали бабочки. Мелькали то тут, то там. Редкое явление. И коты меховыми шапками пытались укрыться в тени. Было как-то тихо. Я поправила рюкзака и сделала еще несколько шагов, а после еще и еще.

Город шумел и жил по своим законам. Все было обыденно. Кто-то окликнул меня, а может, показалось. Нет, это была соседка. Выгуливала свою собаку, которая больше походила на кошку. Я помахала ей в ответ. Она что-то еще пыталась сказать, но я не стала останавливаться. Свернув за угол, я остановилась в тени ветвистого каштана. Расстегнула рюкзак и достала кепку. Надела ее в надежде, что хоть так меня сразу никто и не узнает. Я новая, я иная и совершенно другая. Окна моей квартиры выходили как раз в эту сторону. Я подняла глаза к небу. И в груди вновь загорелось. Тоска, грусть, смятение. Не знаю даже. Но недолго я так думала. Навстречу по дороге выехала машина. Такая знакомая. Да и не могло быть иначе. Сколько раз мне приходилось сидеть на заднем сидении и смотреть на мир сквозь затемненное стекло. Я натянула кепку пониже, отошла в сторону, чтобы скрыться за каштаном и стала ждать, когда они проедут. Родители. Надо же было им появиться именно сейчас. Я отвернулась, нервно теребя в руках попавшуюся ветку. Они не остановились, проехали мимо. А я продолжила свой путь.

Спустя несколько кварталов я подумала, а не знак ли это, и не пора ли заканчивать свое грандиозное путешествие? Все на то и намекало. Сперва тревога, потом родители. А ведь она должны были еще быть на работе. С чего им так рано возвращаться? Предчувствие? Нет-нет, все хорошо. Это пустые отговорки и поиски тайных знаков для самой себя. Все хорошо, все нормально. Ведь не могла же в самом-то деле вся эта затея от начала и до конца быть лишь в положительном ключе? А как же треволнения и различные неурядицы? Без них никак в этом деле, совершенно никак. Только превозмогая себя и все жизненные трудности - нам суждено обрести счастье. Как говорится, - Per aspera ad astra - через тернии к звездам.

Когда я уже ехала в трамвае, а солнце неустанно клонилось к закату, я думала. Жаль нельзя вот так доехать на нем до самого моря. Его качало, и стороны в сторону и трясло. Но мелодично и неспешно стуча по рельсам, он ехал себе и ехал. Останавливался на остановках. Люди входили или выходили, пока ближе к конечной остановке я не осталась в вагоне одна. Многоэтажные дома сменялись рядами частных домиков и дачных участков. Мосты приходили на смену извилистым дорогам. Провода сплетались в бесконечные линии и бежали, бежали, бежали. В небе плыли облака и касались высоких зданий-заводов. Истинных цитаделей вселенского зла. Они смотрели на мир темными своими окнами.

Трамвай остановился. Кондукторша занималась билетами и даже не обратила на меня никакого внимания, когда я покинула вагон. Две ступеньки и вновь свежий воздух. Окраина города. Пустая покосившаяся остановка с облетевшей краской. Пивные бутылки выстроились вряд. Неприятный запах темного пятна в углу ударил в нос. Стоит сделать шаг влево, шаг вправо от центра, как вся суть (ссуть) выплывает на поверхность. Мне не было никакого желания задерживаться здесь, и я пошла дальше. Трамвай тоже не стал задерживаться. Уехал прочь и скрылся за домами. Впереди вдоль дороги росли сосны. Слева тянулся высокий забор, за которым разросся подшипниковый завод. Работал ли он еще или был заброшен, я не знала. Но выглядело все ветхо. Там же, рядом с автобусной остановкой, находился ларек. Его окружила небольшая компания пьяных мужиков, которые что-то громко выясняли между собой, размахивая руками. Я не пыталась их слушать. Держалась как можно дальше в стороне, не привлекая внимания к себе. И очень быстро прошла мимо. Затем перешла дорогу и свернула налево. Завод кончился, стоило мне перейти через рельсы. По их виду было заметно, что давно уже поезд не касался их. Все ржавые и поросшие высокой травой. Рядом с ними стоял знак «стоп». А солнце уже вплотную приблизилось к верхушкам деревьев. Хвойный запах успокаивал, и здесь не было никого. Разве что собаки лежали возле ворот. Но им было не до меня. После столь жаркого дня, так хорошо почувствовать дуновение прохлады.

Машины мчались по трассе. Одна, вторая, третья. Мелькали разноцветным непрерывном потоков. Я шла по обочине, погруженная в свои мысли. Хвойный запах здесь смешивался с выхлопными газами и придорожной пылью. От него хотелось то ли чихать, то ли кашлять. Так и не определилась. Довольно долго пришлось так идти, пока ноги не загудели. Солнце уже скрылось, хотя и было еще светло. Я сжимала в руках картонку, которую захватила дома. На ней было написано: к счастью. Вот только видимо никто не оценил. Ни одна машина не остановилась. Все проезжали мимо, даже не сбавляя ходу. Ладно уж, тут я немного соврала. Было несколько представителей весьма интеллигентного сословия, которые видя одинокую девушку, предлагали прокатиться до ближайшего поворота в лес. Но получив отказ, тут же становились серой частью общего машинопотока. И это, надо сказать, очень даже был неплохой исход событий. Я же опасалась теперь наступления ночи, когда все могло измениться не в лучшую сторону.

Подумав немного, я достала маркер и на обратной стороне картонки написала новые слова большими буквами: К МОРЮ! Это было равносильно для меня прошлому сообщению но, как это ни странно, кто-то все же остановился. И это был не зажористый извращенец на дорогой иномарке, которого в народе называют «папик», а обычный парень на простой отечественной машине. Как он сказал позже, – на тазу. Он притормозил, открыл окно и предложил довести до ближайшего города. Название я не расслышала, потому что мимо пронеслась, громыхая, фура. Но это для меня было не существенно. Ведь главное было хоть куда уже, чем оставаться на месте. Я не отказалась. Темнело. Пройдет минут тридцать и совсем стемнеет. Выбирать не приходилось. Я скинула с плеч рюкзак, оббежала машину и села на переднее сидение.

-Миша, - представился он.

-Ира, - пожала я его протянутую руку.

И после немногословного знакомства он нажал на педаль, и мы поехали. Прочь от города, прочь от привычной жизни мимо рядов стройных сосен и высоких столбов. А ночь тем временем вступала в свои права и тени сгущались, оставляя лишь огни, проезжающих в спешке автомобилей.

Мы некоторое время ехали в полном молчании. Я смотрела в окно, хотя в ночи ничего не было видно, он сжимал руль и глядел на дорогу. По радио играла музыка. Звучала неспешная убаюкивающая мелодия. Джаз, наверное. Трубы саксофона вырывались из колонок и заполняли собой тесное пространство автомобиля. Веки тяжелели, и так хотелось спать.

-Интересно, - сказала я, пока совсем не заснула, - почему ночью они крутят нечто подобное для водителей. Ведь под такое только спать, а не везти машину. Никакой логики.

-Да уж, - ответил он, - и то правда. Лучше переключить, а еще лучше – совсем выключить.

Так мы решили, что лучшим вариантов будет просто поговорить. Он не пытался выяснить у меня кто я и, отчего бегу и зачем все это делаю. И меня это более чем устраивало.

Только спросил, - так значит, решила до моря доехать?

-Да. Знаешь, как у Бродского: Когда так много позади, всего, в особенности – горя; поддержки чьей-нибудь не жди, сядь в поезд, высадись у моря.

-Я бы и сам рванул, вот только работа. Ох уж эта работа. Родителей некогда навестить. Только сейчас время свободное появилось. Поэтому и еду вот.

Мы долго разговаривали. Обо всем и ни о чем. Он рассказывал о своей жизни. Я же внимательно слушала и либо что-то спрашивала, либо тоже что-нибудь рассказывала. Вот только мне и рассказать особенно нечего было. Но ничего, он справлялся за нас двоих. И мне было так хорошо. Вот чего не хватало в жизни – простого человеческого общения.

Около двух часов ночи мы остановились на заправке. Там же была кафешка, где мы выпили кофе и перекусили. Затем продолжили путь. Так быстро ночь подходила к своему завершению. Уже скоро солнце вновь выглянет из-за деревьев и осветит собою тьму. Я немного задремала. На секунду, минуту или полчаса. Не могу точно сказать. Только машина остановилась и настала пора прощаться. Он высадил меня возле вокзала. И очень извинялся, что не может довести меня до конечной цели моего путешествия. Да, очень жаль. Я бы с ним ехала и ехала. Он был мне симпатичен, и как-то за то недолгое время успела привыкнуть к нему. Да уж, мой выбор бы родители не одобрили, как это обычно бывало. Но я была свободна и вдалеке от них. Он попросил мой номер, и я с радостью продиктовала его.

-Только ответить смогу в конце лета.

-Ничего, - сказал он, подмигнув, - я дождусь и непременно позвоню.

Затем он уехал. И мне стало одиноко.

По широким ступеням я забежала в здание вокзала. Оно было небольшое и старенькое. Внутри стояли широкие белые колонны. Охранник косо посмотрел на меня. В зале не было более никого. Я подошла к кассе и выяснила, что ближайшим поездом будет электричка, которая отправится в восемь утра. По цене с моим скудным бюджетом – подходит. Правда, доберусь до станции…эм…какой-то километр. Но там до города недалеко. Пересадку сделаю. После недолгого разговора села на лавку, прижалась к стене и стала ждать. Не хотела закрывать глаза, чтобы не заснуть. Ведь мало ли, что могло бы со мной случиться, потеряй я бдительность. И я стала думать. Думать о Мише и его приятном голосе и улыбке. О родителях. Интересно, прочитали они уже записку или нет. Скорее да. Ведь она была на самом видно месте. «Не ищет меня. Вернусь к концу лета», - написала я. Но они станут искать, непременно. А потом еще долго будут промывать мне мозги, ведь это так в их стиле. И думая, думая, думая, я не заметила, как глаза мои закрылись, и я провалилась в пустоту.

Утро наступило незаметно. Меня разбудил охранник. Я сперва не поняла, где нахожусь. Это было не похоже на мою комнату, да и все произошедшее казалось всего лишь сном. Затем мой взгляд упал на большие часы, висящие на стене вверху. Стрелки показывали почти восемь.

-Электричка! – Выкрикнула я, поймав на себе озадаченные взгляды охранника и столпившихся возле кассы людей.

Я схватила рюкзак и побежала в сторону выхода на платформу. Охранник крикнул мне вслед, - постой! - Но я и не думала останавливаться.

Солнце заливало вокзал и поезд, который был готов тронуться. Не сбавляя хода, я забежала в последний вагон и села на первом же свободном месте. Через минуту поезд тронулся и мое путешествие продолжилось. Вокзал остался позади. Солнце поднималось все выше и выше. Я прислонилась к стеклу и стала наблюдать за мелькающими пейзажами. За лесами и полями, за холмами и прудами, за деревушками и проплывающими высоко в небе облаками. А электричка стучала колесами, унося меня вдаль навстречу мечте.

***

Там по голубым водам неба плыло солнце. Дорога же меня поманила вслед за собой. Тревоги остались позади. Их не было. Они исчезли. Совсем. Больше никто не следил за мной, притаившись в шелестящей листве. Это все воображение и точка. Не стоит даже думать об этом более. Занавес.

Я оторвалась от представшей передо мной красоты мира «за холмом» и пошла дальше. Протоптанная дорога, обрамленная мокрой травой, вела в сторону храма. Метров десять и я пересекла линию металлического забора. Слева и справа меня окружили могилы. Памятники, кресты, более старые выцветшие искусственные цветы и еще совсем новые. Там же были низенькие оградки и поблекшие лавочки. Здесь бы царила полнейшая тиши, какая обычно бывает на кладбищах, но было иначе. И вроде спокойно все, только слышны голоса и плач. Неловкое чувство. Я была здесь лишней. Возле березы на краю кладбища в столь ранний час столпилась группа людей. Между ними я видела гроб. И на душе стало так грустно, так печально и тоскливо. Я понимала, что мне здесь не место. Нужно уйти прочь, как можно быстрее. Под моими ногами скользила грязь, я еще подумала, что не дождь тому виной, а слезы.

Храм возвышался надо мной и сверкал в лучах солнца. Как может быть так, что все вокруг пестрит и живет, но столько боли ощущается в самом воздухе? Пары безысходности и гнетущее чувство конца. Тут уж не до жизни. Тоска, печаль, уныние. Мне хотелось убежать. И бежать аж до самого моря, чтобы, наконец, перестать слышать и чувствовать пустоту. Но не могла сдвинуться с места. Я все смотрела и смотрела. Наблюдай со стороны. Вот они прощаются, вот забивают гвоздями крышку. И звук ударов эхом доносится до меня мимо серых крестов. Поднимают гроб и кладут в яму. Начинают забрасывать землей.

-Это жизнь, - услышала я голос возле себя, и кто-то положил мне руку на плечо.

Я вздрогнула, и чуть было не закричала. Но еле-еле сдержалась. Я еще не видела, кто это был. Но в голове тут же загорелась, подобно яркому пламени дикой свечи, та самая мысль. Это тот, кто наблюдал за мной. Пришел следом. Что ему нужно, что?

Сердце выбивало такт безудержной музыки. Дыхание перехватило. Я обернулась, чтобы посмотреть, чтобы принять свою судьбу. Но это была бабушка - невысокая и сморщенная, как изюм, который давно хранили в холодильнике. На ней был повязан темный платок с золотистыми узорами, похожими на причудливые цветы. И серый плащ, чуть ли не касающийся земли. Пусть нараспашку, но в такую жару он был точно не к месту. Она словно не обратила внимания на то, что я испугалась. А испугалась, надо отметить, весьма сильно. Хоть и произошло все в долю доли секунды. Но, тем не менее, на лице ее была какая-то отрешенность. Нельзя сказать, что именно оно выражало. Скорее всего, вообще ничего. И смотрела она толпу, которая еще немного постояла и собралась уходить. Довольно молодая девушка, нет, женщина, упала на колени и, разразившись ливнем слез, вцепилась в деревянный крест.

-Люди приходят в этот мир, люди уходят. Мы лишь краткий миг. Такова судьба человеческая и на все воля Божья.

Она вроде и не со мной говорила. Ее слова были больше похожи на мысли вслух, обращенные куда-то далеко в самые небеса. Несмотря даже на то, что произносились они тихо, и могла услышать их лишь я. Затем она посмотрела на меня своими замутненными годами глазами.

-Нечасто в наших краях увидишь новое лицо. Редко-редко кто приезжает, так ведь и то скорее к своим давно забытым родственникам. А тут…интересно. Так ведь если приезжали,…как же это давно было,…но не сезон уж, поди.

-Не сезон для чего? – Спросила я.

Она сделала такой вид, словно только что меня заметила. Удивление, будто карандашом нарисовалось на ее испещренном морщинами лице.

-Для пения. Пения соловья. И люди приезжали, чтобы послушать в ночи их трели. В тихой-тихой ночи, когда даже лягушки стихали. Не мешали. Запоет один, а следом ему подпоет второй. И еще, еще, еще. Так до утра, до самого восхода солнца наполняют они тьму светом перезвона. И словно даже в сердце становится теплее и легче. Пробуждается в людях самое лучшее. – Она замолчала на минуту, задумавшись, - пробуждается доброта. Но давно уж никто не приезжает. Да и местные, наверное, уж не выходят из своих домов, чтобы послушать трели. Тихо, мирно доживают свой век. Но даже если захотеть, выйти сейчас ночью, то, скорее всего, уж не услышишь.

-Почему?

Впервые на ее лице появилось что-то похожее на улыбку. Презрительную ли, а может добродушную. Не могу точно сказать.

-Да уж, - продолжила она, смерив меня взглядом. - Вижу, вижу, что не из-за соловьев ты здесь. Отпели они, милая.

-Эм, совсем?

-Как совсем? Конец июня на дворе. В этом году допели они свои песни. Теперь только ждать следующего года. Не каждый, правда, доживет до них. – Она кивнула в сторону свежей могилы, возле которой уже никого не осталось. Только в тени дерева стоял мужик с лопатой в руках. Я не видела его лица отсюда, но нечто похожее на тревогу закралось в сердце. От чего это вдруг мои чувства так напряжены с самого утра? Мне был знаком этот пристальный взгляд, хотя, он, наверное, на меня и не смотрел. Но…

-Раз не из-за соловьев ты здесь, то зачем? Знаешь, опасно бывает бродить по незнакомым местам. Ведь раньше так и было. Верь не верь, но драконы существовали, и существую поныне.

Я пропустила ее слова мимо ушей. Все еще пыталась понять саму себя. Ведь неспроста мне как-то некомфортно и неопределенно.

-На картах так и отмечали.

-А?

-На картах, - повторила она,- и в книгах. Заходи в храм Божий, поставь свечку, помолись.

-Нет, простите, но мне уже пора идти.

Зов дороги был как никогда силен. И мне не хотелось с ним спорить и перечить. Напротив, я хотела убраться, да поскорее. Над головой под самыми куполами зазвенели колокола. Я попрощалась со старушкой и пошла по дорожке, выложенной серой и красной плиткой, в сторону ворот.

-Будь осторожна, - крикнула она мне вслед.

-Да, - ответила я мысленно, - хорошо.

Глава пятая. Чистый лист II.

Иногда время замедляется, а иной раз вовсе останавливается. Прямо как сейчас.

Дождь льет, как из ведра. Интересное выражение, однако.

-Как из ведра, - повторил я про себя.

Вот только если дождь и правда бы лил, как из ведра, то он бы непременно закончился в скором времени. Сейчас же была абсолютно другая картина. Он был словно бесконечен. Будто поливал из нескончаемого океана. Небесного океана, растянувшегося серой массой по всему небосводу. И стучит, стучит, стучит по лужам и мыслям. Нет ему конца. Но я ведь слышал когда-то, что дождь не может идти вечно. Так ли это?

А омут памяти – в нем попросту можно утонуть.

Вокруг меня собрались люди. Но они – лишь тени былого, настоящего и грядущего. Темные силуэты, укутанные в траурные одеяния. Все происходит, как в страшном сне. И я все жду, жду, жду, когда же, наконец, проснусь. Но ничего не происходит. Я прохожу чуть дальше. Задеваю плечом, по-моему, мужчину, лет так под сорок. У него еще усы, шляпа и темное пальто, которое в самый раз в такую холодную и дождливую погоду. В руках он сжимал зонт. Я же ничего не чувствую, ни холода ни дождя, струящегося по моему лицу. Ничего. Просто прохожу еще немного вперед. Грязь прилипает к подошве потрепанных туфель. С таким чавкающим противным звуком. Я бы мог его изобразить сейчас, но это никак не уместно.

На лицах собравшихся – скорбь. На моем – пустота. Я все думаю о том, а не сон ли это? Или же фильм. Да, фильм. Старый-старый фильм. Немое кино, которое иногда крутят по ночам на другом конце города в ветхом кинотеатре. Там еще на кассе такая упитанная женщина. Вечно смотрит недовольно и непременно жует жвачку. Мы ходили туда с Эльзой несколько раз. Как же это было давно. А теперь я вижу только черную грязь под ногами и безысходность впереди.

Немое кино продолжается. Вроде и замерло само время, застыло, но можно заметить, если постараться, что все вокруг движется. Люди делают неловкие движения. Кто-то переступает с ноги на ногу, другой высмаркивается в платок, тот мужик поправляет пальто. А ведь я его даже знал очень хорошо. Сейчас мне нет никакого желания смотреть на его усатое лицо, как и на все прочие лица. Они расплываются для меня в единый размытый задний фон. Фокусировка на мне. Или нет. Быть может, я такая же тень, как и они. Не хватает только музыки. Только не знаю, какая бы сюда подошла. А еще здесь был бы к месту такой звук, как в кинотеатре, когда кадр сменяет следующий, когда перематывается пленка. Т-р-р-р. А затем в конце непременно выскачет надпись «fin» и все. C’est la vie.

Вокруг и дождь шумит, и ветер гоняет по земле перегнивающие листья, но для меня царит тишина. Я не существую. Ничего нет. Все ложь и обман. И не понимаю, зачем пробираюсь сквозь толпу. Я не хочу видеть, что скрывается за ней. Больше всего на свете, мне нужно убежать отсюда. Прочь, как можно дальше. Забыть, забыть навсегда. Вот только это тоже вранье.

Глаза останавливаются на неподвижной лежащей фигуре. Ее я тоже когда-то знал, как и всех присутствующих, как знал когда-то себя. Но я не узнаю ее. Не узнаю себя и эту жизнь. Сон, фильм - неважно. Все едино. Я лишь обращаю внимание на волосы, которых я касался рукой, гладил, пропускал сквозь пальцы. Теперь до них дотрагивается только ветер. А мне глаза застилает пелена. И это не дождь. Это тьма. Живая непроницаемая тьма, которая щекочет холодом зрачки. И я не могу более смотреть на все происходящее. Просто не могу. Мне больно в глубине души и в голове пульсирует ударами кровь, попадая точно в такт дождю. Все расплывается. И я начинаю бороться с желанием прыгнуть в вырытую яму. Покончить со всем и сразу. Лишь шаг отделяет меня от зова внутреннего голоса. Лишь шаг, как это обычно бывает. Тогда бы, наверное, и выскочила так ожидаемая мною надпись «fin». Фильм бы закончился. А я бы, осознав, что немного прикорнул, поднялся со скрипучего прожженного сигаретой кресла, посмотрел на потухший экран и пошел прочь из душного задымленного зала.

Если бы, да ка бы. Как много вокруг меня «бы» и «если». Но все плоско и просто. Никаких размышлений. Им конец. Нет продолжения, нет титров. Все завершилось уже, только я еще этого никак не мог осознать. Пора давно уж покинуть кинотеатр, и найти себе новое занятие на ближайшие – цать лет. Нет-нет-нет. Я просто жду, жду, жду. И ожидаю. Чего? Сам не знаю. Наверное, какого-то более внятного и вразумительного финала. Как говорят: «happy end». А существует ли он? Сомневаюсь. В жизни получается все иначе. И никаких тебе счастливых концов. Но тогда запустите мне новый фильм. Пусть пуст этот зал, что с того? Есть я и я жду продолжения. В котором скажут мне, что все будет хорошо. Пусть обманут, пусть выльют ложь мне в уши. Ничего страшного, я это переживу. Не впервой. Вот только никто не собирается запускать новый фильм. Кинотеатр наполняется мраком. Гаснет свет тусклых ламп вдоль стен. Наступает тишина. Полнейшая тишина, в которой я слышу лишь то, как бьется мое сердца. Да и оно должно будет замолчать.

Нет больше сил, стоять здесь. В голове кричат вороны. Или грачи. Черные птицы покинутых кладбищ и забытых в веках вокзалов. Я в последний раз смотрю на Эльзу. К горлу подбегает ком. Столь тяжелый и невыносимый. Сердце тоже вот-вот разоврется. Я отвожу взгляд. Отворачиваюсь и просто ухожу. Пробираюсь сквозь немую толпу. Ловлю на себе их тяжелые взгляды. Задыхаюсь. Но…но я ведь тень, как и вы. Не смотрите на меня, не осуждайте. Мое сознание скрывается в дымке тумана. И мир начинает исчезать. Я лишь надеюсь, что в этот раз навсегда.

Мои шаги хлюпают по протоптанной грязной тропе, мимо памятников, с которых на меня смотрят фотографии давно уж почивших людей. И они шепчутся в холодных осенних ветрах. И темные ветви деревьев раскачиваются. Дождь все идет. И не думает прекращаться. Небо вздыхает, и плывут серые тучи среди еще более серых и черных.

Я ухожу. Куда не знаю. Подальше от этого места, подальше от людей и самого себя. Вот только от себя не уйти; меня преследует собственная тень, которая не устает напоминать мне об этом.

***

Шершавые стены белого цвета. Хотя, скорее бледно-бежевого. Тусклый холодный свет льется из одинокого окна в дальней стороне коридора. Больное солнце остывшего города пытается достать меня своими лучами. Тщетно. Вокруг никого. Я здесь один. Сижу на твердом диванчике. Ожидаю. Рядом стоит столик с разными брошюрами, но они не представляют собой ничего интересного. Все те же жизнерадостные лица, которые, если снять их маски, несут в себе лишь боль. Завуалированная в ярких красках действительность. Ложь и обман, только ложь и…

Мне надоело сидеть и стучать по столику. Рука потянулась к брошюрам, но я ее во время остановил. Поднялся и пошел по коридору, рассматривая весящие на стенах картины. Добрый клоун, сжимая ярко-красный тюльпан, улыбается из рамки такой же ярко-красной улыбкой. Рядом висит его противоположность: хмурый клон с растекшимся гримом, сжимающий завядший цветок. Иду неспешно дальше. На следующей картине резвятся щенки на зеленом, залитом солнцем поле. Следом котенок, с грустью взирающий из окна на серый городской пейзаж, смоченный дождями. Одни противоположности. Неопределенность. Я уже подходил к следующим картинам, ближе к окну, из которого бил свет, как услышал открывающуюся позади дверь.

-Увидимся через неделю.

Из кабинета вышла девушка. Она смотрела под ноги. На лице у нее было, наверное, такое же выражение, как и у меня. Полная отрешенность. Она не посмотрела на меня, когда проходила мимо. Когда она свернула за угол, я все еще слышал спешный звук ее удаляющихся шагов.

-Проходите, - позвали меня.

И я пошел. Вошел в кабинет и закрыл за собою дверь.

Здесь было гораздо светлее, чем в коридоре. Яркий, хоть и такой же холодный свет бил из большого окна. Привычный запах незнакомых цветов и старых книг с полок наполнил легкие. Я прошел к дивану. Он был гораздо удобнее того, что находился в коридоре. Кожаный. Все еще немного теплый и слега примятый после девушки, которая была здесь до меня. Сидела ли она, изливая душу, или лежала, как я, и смотрела в потолок? Я не знал. И не мог знать. Да и неважно все это было.

Они сидели за столом из темного дерева. Позади них на стене висели различные грамоты и дипломы. Слева и справа растянулись полки с литературой в больше степени по психологии. Они молчали. Всегда так делали. Ждали, когда я заговорю первым. Но мне было не до разговоров. Я бы заснул и проснулся к концу сеанса, только вот ловя на себе их пристальные взгляды, было как-то не по себе.

-Ну что? – Не выдержал я. Подорвался с дивана, встал на ноги, посмотрел на них, а затем пошел к окну. – Так и будете молчать?

За окном был скучный и весьма унылый пейзаж. Дворы, улицы, машины и какие-то люди, снующие туда-сюда. Еще окна, серые ветви, провода, антенны. Ничего интересного. Только самолет пролетал. Но так высоко, так далеко. Белой, расплывающейся линией, устремляясь вдаль. Улететь бы мне вместе с ним. Или с клином перелетных птиц. Забыть, забыть обо всем и перестать существовать в границах своего воспаленного разума. Чтобы не было меня, не было ничего и не будет впредь. Лишь всепоглощающая тишина неизведанных далей, где я смог бы быть никем. Без воспоминаний, без прошлого и будущего. Только настоящее. Только сейчас. Но вместо этого я слышу позади себя голос. Голос звучит тихо в стенах кабинета.

-Вы ведь так ничего и не написали?

Я делаю вид, что меня заинтересовало нечто в окне. Пытаюсь сфокусировать на чем-нибудь конкретном взгляд. Но он цепляется лишь за толстого голого мужика с третьего этажа дома напротив. Он вышел покурить на балкон. И даже холод его не смущает. Стоит себе, курит беззаботно.

-Нет, - отвечаю я, - ни строчки, ни единой буквы.

-Мы ведь говорили, что вам необходимо отвлечься от терзающих вас мыслей. Заняться работой. Или уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Вы рассматривали эту мысль? Начать все с чистого листа?

А ведь сейчас идея уехать куда-нибудь казалось весьма интересной. Да. Прочь, навсегда. Туда, где меня никто не знает. Далеко-далеко. Как мы когда-то хотели…хотели с Эльзой. Купить дом вдали от больших городов. Жить лишь для себя. В тиши и уединении. Наслаждаться красотой живой природы, слушать пение птиц поутру, а не симфонию двигателей.

-Я даже не знаю. Думал, наверное.

Возвращаюсь на диван. Время проходит быстро. Очень быстро. Так мимолетно и скоротечно. Секундная стрелка на часах, стоящих у них на столе, наворачивает круги быстрее любого атлета. Когда я уже собираюсь уходить и прощаюсь с ними, мне протягивают книгу. Естественно я узнаю ее. Как я могу не узнать книгу, написанную мною. Но она навевает на меня совсем не положительные воспоминания. Боль зажигается внутри. В глазах темнеет.

-Можно ваш автограф? Мы сами небольшие любители беллетристики, но нашей дочери должно понравиться. Она будет рада.

-Да, хорошо, - как ни в чем не бывало, я беру со стола ручку. Открываю книгу. Вывожу корявым почерком слова. Расписываюсь.

Они фальшиво натянуто улыбаются мне и говорят, - спасибо.

-Не за что, - отвечаю я и замечаю фотографию в рамке все на том же столе. Они и их дочь. Счастливы. Их окружают теплые лучи летнего солнца. Под ногами раскаленный песок. Позади них лучится море или океан голубыми волнами, сливающимися с такими же голубыми небесами. Красота. Тишина, запечатленная в кадре. Но что-то меня смущает в ней. Присматриваюсь. Похоже, что ее сделали в фоторедакторе. Везде ложь. Кругом обман.

Уже стоя возле двери и собираясь ее открыть, я задумываюсь. Скорее даже осознал для себя одну истину. Я сюда больше не вернусь. В последний раз окинул взглядом комнату, стараясь запомнить все в ней. До единой детали. Зачем? Не знаю. Наверное, просто для себя. Чтобы хоть что-то отложилось в воспоминаниях.

-До следующего сеанса, - говорят мне, провожая.

-Да, - отвечаю я, - до встречи.

Но выходя в коридор, я знал, что в этих стенах меня больше не будет. Приду домой, сложу вещи и уеду, куда глядят глаза. Подальше от горестей и печалей. Навстречу солнцу и…вот интересно, а смогу ли я убежать? Все бросить и скрыться от самого себя? Или багаж из прошлого мы всегда носим с собой, и он не позволит начать с чистого листа? Исписанную страницу ведь не сделать снова новой. На ней будут оставлены надписи, наброски, какие-то пометки. Можно добавить новое, лишь бы место было. Или, если это возможно, перевернуть на следующую страницу, а старую просто вырвать. Было бы все так просто.

-Ладно, время покажет. – Мои слова отразились от стен тусклого коридора, на котором висели странные картины.

***

Но в перестановке мест слагаемых, значение суммы не меняется.

Алкоголь. Тупик. Пустота. Пелена в угасающих глазах.

Здесь о счастье не может быть и речи.

Безысходность. Замкнутый круг. И хороводы рваных мыслей, терзающих душу.

-Ты видишь нас с тобой во снах? Ах, да, тебя нет. Никого нет. Ничего нет.

Мрак.

***

И наступает такой день, когда больше ничего не нужно. Ты поймал счастье, держишь его в руках. Все складывается наилучшим образом. Вдыхаешь полную грудь воздуха, наполняешь им легкие. Еще, еще и еще. Чтобы почувствовать жизнь и знать – мечты стали реальностью. Жизнь в радость. Ничего больше не нужно, кроме…

Спектакль закончился. Эльза закончила выступление, и теперь я ждал ее возле входа в театр. Люди выходили из широких дверей. Обсуждали с довольными, радостными улыбками. Все на эмоциях, под впечатлением. Да, пьеса удалась на славу. Соловьиная ночь не оставила никого равнодушным. А Эльза – она была просто чудесна. Иначе и не могло быть.

Она подошла сзади и обняла меня.

-Как тебя? - Спросила она. – Хорошая из меня Инга вышла?

-Замечательная!

Я заключил Эльзу в свои крепкие объятия и поцеловал.

-Эй, ты же мне просто льстишь. Говори, как есть на самом деле. Я готова принять правду.

-Так ведь эта и есть правда. Ты же сама это знаешь.

Город сверкал огнями. А в воздухе царила сладкая симфония спокойствия и умиротворения. Теплый осенний воскресный вечер. Несколько звезд, загоревшихся в иссиня-черном небе, среди прожекторов супермаркетов. Неподалеку играла музыка. Все было спокойно и так легко.

-Пойдем? - Спросила она, заметив, что я вновь придался своим размышлениям.

-Да, ответил я.

Эльза взяла меня под руку, и мы стали спускаться со ступеней. Театр остался позади, возвышаясь массивными колоннами.

Люди толпились на остановках. А мы просто шли. Так неспешно. Ведь некуда торопиться. Пока не настали осенние холода, пока ветрами гонимые тучи не разлились дождями, можно было наслаждаться последними теплыми днями. Слушать звуки городских закоулков, стараясь наслаждаться настоящим.

-Давай уедем. Сейчас.

-Куда? – Спросила она.

-Неважно. Куда угодно. Возьмем первые попавшиеся билеты и рванем в неизведанные дали.

Она остановилась и серьезно посмотрела на меня.

-Ты ведь просто не хочешь завтра идти на мероприятие, устроенное в твою честь.

-Да, - признался я. – Не люблю все это. Много незнакомых людей и все что-то хотят от меня, заваливают вопросами и просят автографы.

-Так ведь это хорошо!

-Даже не знаю. Когда я писал – я просто писал. Мне не нужна вся эта пафосная мишура в окружении тех, кто делает вид, что им не все равно. Я их не знаю и знать не хочу. Мне нужна лишь ты. Ведь когда я писал свои никому ненужные произведения, только ты была рядом, только ты меня поддерживала и вселяла веру, что все не напрасно.

-Я и буду рядом. Помнишь? До последней секунды.

Но на душе скреблись коты. Дикие-дикие коты, которые давно облезли, проживая свои дни в картонных коробках за мусорными баками, проклинающие жизнь.

-Как ты себя чувствуешь? - Спросил я.

Она отвела взгляд. Ведь знала, что я, несомненно, увижу правду. Мы так хорошо друг друга знали. И не было никаких секретов.

-Ты уж завтра сходи. Это нужно, просто нужно. Для твоей дальнейшей карьеры.

-Только если с тобой.

-Куда же я без тебя, глупый.

В ее глазах блеснули росинки слез? Или это лишь свет так упал?

-Да и как мы сейчас можем просто взять и уехать? Нас ведь дома Булкин ждет!

Булкин подрос с тех пор, как мы его нашли. Бывало, посмотришь в его глаза, а в них куда как больше осмысленности, чем во многих людях. Умный кот, умный. Ничего не скажешь. Да уж, его-то точно мы никак не сможем оставить. Для нас он стал частью семьи. Успели привязаться к нему. Вернешься домой после беседы с издателями, в голове бардак и ничего больше в жизни-то не хочется. - Перепиши это, переделай то, - тьфу! Настроение не к черту. А он встретит тебя у порога. Посмотрит своими большими глазами, распушит хвост, замурлыкать. Наклонишься к Булкину, коснешься его мягкой шерсти, проведешь рукой. Еще-еще-еще. Ему в радость и у тебя настроение поднимается. Так мало нужно для поднятия настроение. Тепло в мелочах. Но только такие, казалось бы, незначительные вещи и наполняют нашу жизнь смыслом.

Человеку - нужен человек. И кот.

Мы шли по центральной улице. Вдоль бордюров росли все еще зеленые пышные шапки кленов. На некоторых, правда, редкие листья уже стали желтеть. На клумбах росли цветы. Многие завяли, но их зеленые стебли все еще стояли в свете желтых фонарей. Легкие дуновения ветерка пробегались по волосам, а мы шли ему на встречу. Так же, как и многие другие парочки, решившие провести этот вечер выходного дня в прогулке. Множественные магазины мерцали разноцветными витринами. Из мира «заветринья» нас провожали пустыми, грустными взглядами одинокие манекены. Им бы тоже сорваться со своих мест и побежать, чтобы быть свободными, чтобы быть живыми. Но они застыли в одних и тех же позах, рекламируя новейшие веяния современной моды.

Это был один из последних дней, когда все было хорошо. И прокручивая его в памяти, мне хочется вспомнить каждую деталь. Даже саму маленькую, крошечную. Ведь любая частица вырисовывает в моем сознании картину, делает ее более точной. Может, я большую часть вещей просто придумал для себя в будущем, чтобы нарисовать образ того вечера более ярким. Не важно. Это не имеет значения. Я лишь помню, как сияла улыбка, и горели глаза Эльзы после ее выступления в драматическом театре. Ей аплодировал переполненный зал. Вручали цветы, поздравляли. Она была счастлива, а я был счастлив вместе с ней.

-Жизнь прожита не зря. – Сказал она, когда мы уже подошли к подъезду нашего дома и решили еще немного посидеть на лавочке. - И это, наверное, хорошо.

-Вне всяких сомнений!

-Ты не грусти, - прошептала Эльза.

-Не буду.

Наступала ночь и на небе все больше показывалось звезд. Они переплетались в созвездия. В квартирах потихоньку стали выключать свет. Некоторые собирались ложиться спать, другие к этому времени видели уже третий сон. Или четвертый. Кто-то же просто витал в пучине тьмы. Без спокойствия, без сновидений.

А я... Мне пора бы открыть глаза и встретить новый день. Открыть глаза и проснуться. Но я все еще слышу тихое колебание струн в глубине закоулков сознания. Пора вставать. Пора.

***

В душе кричало эхо тысячи вокзалов. И оно не унималось до тех пор, пока я не открыл глаза, чтобы встретить новый день. Только вот эхо не переставало тревожить меня. Давило по ушам вибрацией и тихим знакомым звуком.

-Бзз-бзз-бзз.

Булкин спал в ногах и едва заметно дернул хвостом и ухом, когда почувствовал, что я проснулся. А ведь я так и заснул, сидя за компьютером. Сквозь шторы в комнату пробивался яркий солнечный свет. От ночной бури ни осталось и следа. Я протер глаза и глубоко зевнул. Потянулся. Рукой же нащупал кнопку. Нажал на нее. Компьютер загудел и стал включаться. Мне бы не помешала сейчас кружечка кофе, вот только спускаться за ней на кухню не было никакого желания. Как не было желания ставить чайник, заваривать…нет уж. Голова тем времени все еще хотела упасть на стол и вернуться в страну грез. Вот только грезы по красоте своей ничем не отличались от серой реальности. Ложь, и больше ничего.

Компьютер покряхтел немного и всклочился. А эхо не переставало жужжать в ушах, издавая противный, похожий на комариный писк шум. На столе лежала бумаги. Кое-где, когда выключился свет, я делал ночью пометки. Корявые наброски, обрывки мыслей, фраз для будущего романа, который, я надеялся все же продолжить. Идеи переполняли меня и сейчас. Желание работать не пропало. Смочить горло чем-то горячительным отпало вовсе. День обещал быть продуктивным.

Монитор, программа, сохранившиеся написанные слова. Пальцы касаются клавиш, с одной лишь целю – начать работу. Сразу, пока еще не передумал. Но одна деталь никак не дает мне сконцентрироваться. Мешает. Тревожит. Словно надоедливое насекомое в ночи, когда ты уже выключил свет и лег. Жужжит над самым ухом. И сколько бы ни размахивал руками, тебе его не поймать. Давай, попытайся, ну же!

Я раскидываю в стороны листы. Встаю на ноги. Один тапок куда-то задевался. Булкин неохотно потягивается и отходит от меня в сторону. Смотрит подозрительно, наблюдает, как я переворачиваю все. Открываю ящики, отставляю монитор, чтобы заглянуть за него. Ничего. Рука пробегает по нижней полке, довольно пыльной. Ничего не встречает на своем пути. А звук не прекращается. Я переворачиваю комнату. Пыль разлетается в разные стороны, вихрями закручиваясь в солнечных лучах. Глаз уже начинает немного подергиваться.

-Нет уж, - говорю я себе, - хватит с меня.

Бросаю все и спускаюсь по лестнице вниз. Иду на кухню, ставлю чайник. Кот, естественно, побежал следом за мной. Я его покормил, а после открыл дверь, когда он попросился на улицу. На меня тут же повеяло летним теплом. Дома было заметно прохладнее. Когда чайник закипел, я заварил кофе. Осторожно отхлебнул. Почувствовал, как горьковатый бодрящий напиток наполняет пустой желудок. Голова начала проясняться.

-Что же, теперь можно начинать день.

Я не спеша пил кофе. Смотрел в окно на яблоню и на голубое небо над ней. И все было вроде бы неплохо. День обещал быть ясным, как моя голова, после испитого напитка. И ничто не предвещало беды. Все было хорошо. Возможно ли это? Встал в полдень, готов творить, немного перекусил, ничто не беспокоит и не тревожит. Есть я и только я для самого себя. Прекрасный день, прекрасная жизнь в отдалении от всяческих проблем. Неужели психологи были правы, и жизнь можно начать с чистого листа? Я не хотел забивать себе голову этим и тем более возвращать к болезненным вопросам. В кои-то веки я хотел просто жить и никуда не спешить, ни от чего не убегать. Просто быть. Не это ль и есть счастье? То беззаботное, светлое, чистое? Не знаю, я просто забыл, как оно выглядит. Да и ладно, как ни назови, смысл останется прежним.

-Беззаботно. – Именно то слово, самое главное слово, которым можно описать то, что творилось сейчас у меня в душе.

Тень Булкина касалась зарослей чистотела, когда он неспешно брел по забору напротив окна. На соседской вишне трещали сороки и мелкие пташки, воробьи, наверное. И им было не по себе в присутствии крадущегося кота. А Булкин, пригнувшись, открыл на них охоту. Шаг по забору, еще один, и вот резким выпадом он прыгает, скрывшись средь зеленой листвы вишневого дерева. Птицы разлетелись в разные стороны с криками негодования. Меня же тоже не отпускало негодование. Звук все еще преследовал меня, даже после выпитого кофе.

-Бзз-бзз-бзз, - напоминал он о себе из кабинета. И так тихо ему подпевала музыка.

Я не мог более его игнорировать. Пошел обратно в логово неустанного эха. Неспокойного зверя сегодняшнего утра. Но в этот раз я нашел его. И не было великого открытия, не было незримой тайны. Он был там, где я его оставил. Лежал на подоконнике, легонько вибрируя и издавая старую, так знакомую мне мелодию. Кто же это мог быть? Конечно же, мой телефон! С момента моего приезда сюда, он все лежал здесь. Даже не разрядился. Я к нему не притрагивался, не касался его. Попросту забыл. Вот только не выключил. А сейчас он вовсю подавал признаки жизни.

А ведь говорило мне подсознание, - не трогай его! Оставь, пусть себе лежит. – Но нет. Я прикоснулся. Посмотрел на экран – незнакомый номер. Никогда не любил отвечать на неизвестные номера. Эта как игра в угадайку, никогда не знаешь, что ждет тебя через секунду и с кем сведет тебя судьба. И я был готов нажать на кнопку сброса, держал на ней палец. Чуть надавить и все, пока-пока, незнакомец. Но я продолжал смотреть на цифры, пока они не погасли. Звонок прекратился. Телефон перестал вибрировать и напивать старую песенку. Я хотел было положить его на прежнее место, только в этот раз выключить. Забыть, забыть навсегда. Но он зазвонил снова. Я смотрю на экран, на яркие цифры: 181103. Тот же номер, та же вибрация и музыка. Не хочу, не хочу ничего решать. И не хочу ни с кем разговаривать. Забудьте обо мне, забудьте все. Прошу! Телефон не внял моим мольбам и не перестал назойливо дребезжать. Тогда я собрался с духом, откашлялся и принял звонок.

-Алло, - сказал я, чуть охрипшим голосом.

Тишина, а затем:

-Здравствуйте! - Раздался громкий голос из трубки. И такой живой, такой настоящий.

Стоило ответить на звонок, как в этот момент я понял, что только сейчас для меня начался новый день. И новая жизнь. Что она принесет с собой?

***

Для меня все происходило, как в тумане. Я никак не мог понять смысл того, что мне говорят. Того, что от меня хотят.

-Радио? – Повторяю я.

-Да. Мы бы хотели видеть вас в нашей студии. Как только узнали, что такой известный писатель решил переехать в наш провинциальный городок, тут же стали искать способ с вами связаться.

-И…что…зачем?

-Проведем небольшое интервью. Скорее просто побеседуем. О вашем творчестве. Быть может, дадите несколько советом начинающим писателям. Было бы здорово! Вы ведь сегодня сможете?

-Сегодня? - У меня возникло такое чувство, что все происходит не со мной, а с кем-то похожим и где-то рядом.

-Да. В четыре часа.

-В четыре?

Я начинаю бегать глазами в поисках часов. Потом вспоминаю, что они есть на компьютере. Хватаю мышку и судорожно дергаю ее в разные стороны по коврику до тех пор, пока монитор не загорается. Почти два часа.

-Наш адрес…- Это был набор ничего незначащих слов. - Да, вы, наверное, не запомните. Мы вышлем его сообщением. Найдете?

-Эм…да. - Отвечаю я.

-Вот и славно! - Восклицает девушка в телефоне. – Мы вас ждем!

Меня отвлек шум, донесшийся за окном. Я подошел к нему и попытался увидеть, что происходит. Заметил Булкина внизу возле дома. Еще двух котов: одного рыжего и другого черного. А на ветвях дерева неугомонные птицы кричали на разные голоса.

-Простите…меня… - Но там уже повесили трубку.

Я положил телефон на подоконник и пошел вниз. В голове моей пыталась собраться воедино свалившаяся информация. 18-11-03, отчего-то я запомнил номер, хотя прежде с цифрами у меня всегда была беда.

-Перемены-перемены-перемены, - приговаривал я про себя, пока шел к входной двери. - Наверное, это все к лучшему. Ведь любые перемены несут в себе…что за черт?

Я вышел во двор, прошел по дорожке и свернул за угол. Коты, увидев меня, разбежались в разные стороны. Перескочили через заборы и скрылись, только трава от их маневра зашевелилась. Птицы тоже, взметнувшись ввысь, умчались к лесу, пролетая над соседскими домами. Остался лишь Булкин. Он посмотрел на меня печальными глазами, а затем на то, что я сразу не увидел. Пришлось подойти ближе.

Возле фундамента дома, рядом с кустом роз лежало мертвое тело голубя. Уже полуразложившееся. Тонкие, хрупкие кости выпирали из разодранной груди. А запах тухлятины перебивал запах цветущих бледно-красных роз.

-Иди домой, - обратился я к коту.

Но он не отреагировал. Продолжил сидеть и смотреть.

Я же пошел в сарай за лопатой. Среди садового инвентаря, оставленного прежними хозяевами, я нашел лопату, прислоненную к стене, возле большого металлического таза и скрученного шланга. Достал ее и затем, подойдя к забору, поросшему высокими зарослями чистотела, стал рыть яму. Неглубокую, но достаточную, чтобы туда можно было зарыть голубя. Надо сказать, что до этого голуби казались мне всегда небольшими птицами. Но этот, даже будучи разлагающимся, целиком не уместился на лопате. Его крылья свисали с краев, когда я его приподнял. И походил он своим видом на гордого орла. На карикатуру. Мерзкую несмешную карикатуру. Стоило мне его чуть оторвать от земли, как из его тела посыпались личинки. Много личинок. Белой живой смердящей горкой они высыпались под куст роз, возле самых моих ног. Откуда их столько взялось? Где они могли уместиться? А запах разложения заиграл новыми красками. Помутилось в глаза и стало немного дурно. Кот тут же отбежал в сторону и сел возле угла дома на дорожке. Продолжил наблюдать. Личинки копошились, извиваясь, друг на друге. Я же, держа лопату перед собой, понес голубя к вырытой яме. Закинул его туда. Его крылья так и не сложились. Он смотрел на меня из влажной земли черными точками сгнивших глаз. А из его груди вывалилось еще несколько личинок. Я забросал его землей и вернулся к дому. Возле куста роз откопал небольшую ямку, в которую перевалил мерзкую кучу белых червячков. Их тоже засыпал землей. Притоптал. Булкин убежал в дом. А я целый день пытался забыть эту картину и запах. Тщетно. Мертвый голубь стоял передо мной, стоило закрыть глаза. А из его тела к моим ногам вываливались личинки. Я даже ощущал их на своей коже. И сладковатый аромат гнили застыл в носу едким зловонием.

-Недобрый это знак, - повторял я себя, - недобрый. Что-то должно случиться. Определенно и вне всяких сомнений.

***

Даже когда я вечером покинул стены радиостудии. Когда спускался вниз по ступеням, вышел на улицу. Когда шел по оживленному городу. Передо мной все еще возникали образы, увиденного днем. И тревога не оставляла меня. Она царапала, как царапают злые дикие кошки. Я знал, что что-то должно случиться. И это обязательно произойдет. Нечто нехорошее, нечто такое же зловонное, как…

-Эй, куда прешь, не видишь, что тебе красный? - Мимо меня пролетела иномарка, когда я переходил дорогу по светофору. - Идиот!

Вот тебе и знаки, вот тебе и происки судьбы. Еще бы шаг, и лежал бы я сейчас на несколько метров дальше по дороге. А ему хоть бы хны, пролетел, не сбавляя скорость, и продолжил в том же темпе свой путь. Как я надеялся – до ближайшего столба. Но, увы и ах, не все в этой жизни происходит так, как хочу я.

Стараясь перестать думать и нагнетать самому себя, я вышел в парк. Аллея в обрамлении фонарных столбов и деревянных лавочек. В самом ее конце играли уличные музыканты. Собрали вокруг себя довольно скромную толпу. А жаль, играли они замечательно. Гитара ярко звучала среди голубых елей, как и их голоса. Я все ближе и ближе подходил к ним. Неспешно. Даже подумывал остановиться. Кинуть им скопившуюся в кармане мелочь. Но тут мое внимание привлекла девушка, сидящая на лавочке. Точнее книга, которую она читала. «Когда погаснут звезды» - мой первый изданный роман. Всегда приятно, когда тебя читают. Я остановился, старался подобрать слова, чтобы это не выглядело несколько навязчиво, но ничего не придумал и сказал:

-В конце все умрут!- Я растянулся в улыбке, и вместе с произнесенными словами со стороны это выглядело…жутко, хотя, скорее просто глупо.

Ее волосы были цвета кофе с молоком. В солнечных лучах они играли симфонию летних огней.

Она перевела со страниц свой взгляд на меня. И в них я вспомнил Эльзу. Но лишь на мгновение, но даже этого мне было достаточно, чтобы просто застыть с открытым ртом.

-Простите? – спросила она. Видимо, даже не услышала, что я до этого сказал. Это было и к лучшему.

-Привет, - протянул я ей рук.

Эльза пропала. Передо мной сияло лицо молодой девушки. Но от чего она казалось мне знакомой?

-Здравствуйте, - ответила она и пожала мою руку. – Я Майский цветок. Или просто Ира. Как хотите. А вы? Постойте! Да я ведь вас знаю! - Она посмотрела на книгу, затем на меня, затем снова на книгу. Страницы перевернулись, и я обратил внимание на слова, написанные мной и адресованные ей.

-Вот так встреча!

***

Эльза всегда говорила, что случайности не случайны. И те, кому суждено встретиться – обязательно встретятся. Ведь есть такой миф, прибывший к нам с востока, что люди, связанные невидимой красной нитью судьбы, обречены встретиться. И не будет им преградой расстояние. Потому что Земля, по сути, такая маленькая.

Вот только в этом меня смущает одно: почему невидимая нить - красная? Она же невидимая. На да ладно. Все равно, чему быть, того не миновать. Судьба, она такая.

Глава шестая. Ловец снов II.

В небе мерцает бессчетное множество звезд. Резвятся себе на просторах вселенной. И чуждо им все земное. Жизни, цели, мечты, мысли, надежды. Все едино и все безлико, пусто. Пыль, развеянная ветрами тысяч солнц, вот кто мы есть. И больше ничего. Никаких планов на будущее, ведь будущего, по сути, тоже нет. Ничего нет.

Только лягушки вновь надрывают свои голосовые связки, устраивая ночные песнопения. И ветер скребет меж щелей разваливающейся хижины. Да тревожит листву острых ветвей терновника. Пробегает по коже. Я чувствую, чувствую нежную прохладу ветра. Он легонько трогает волосы. Так осторожно, так неловко.

А я подхожу вплотную к знакомой фигуре и насколько можно спокойно говорю:

- Привет.

В горле пересохло. Мне бы воды. Чистой ключевой воды, как той, что бьет из ключа у берега полноводной шумной реки. Напиться, утолить жажду и приглушить всполошившееся сердце. Но нет мне туда сейчас дороги. Да и будет когда-нибудь? Я сглатываю. Еще и еще. Кадык, как угорелый, носится по горлу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Я жду, когда все звезды с неба упадут на меня. Раздавят или расплавят на месте. Но шепот тишины бьет в уши.

Фигура отмирает. Я уж было подумал, что она ненастоящая, что это мое воображение. Но как бы ни так. Она живая и смотрит на меня пронизывающим взглядом. Смотрит и молчит. Делает пару шагов навстречу. В свете яркого ковша, наши глаза встречаются. В моих – страх. В ее – ледяное спокойствие. Продолжает молчать. Обходит меня, чуть задев рукой, и идет к хижине. Я боюсь шелохнуться. Боюсь выйти из оцепенения. Все замерло, как внутри, так и снаружи. Слышу позади скрип открывающейся двери. Мне бы подбежать, схватить ее за руку и крикнуть, - нет, не входи туда! Вот только я все еще стою. Стою и не двигаюсь. Застыл в ожидании неизбежного. Такова ли воля судьбы? Да. Наверное. И не мне идти ей наперекор. Было бы проще сейчас просто провалиться в глубины болотных топей. Стать не червем, но лягушкой. Беззаботной лягушкой. Петь песни в ночи в окружении себе подобных. Забыть, забыть обо всем. Жить для себя. Ну, может быть и немного для других таких же лягушек. Не важно. Главное вдали от проблем. От всяческих переживаний. Просто нежится в свете ярчайших звезд, отраженных в темной гладе воды. И при луне заснуть, чтобы увидеть пресные лягушачьи сны.

Но я слышу шаги, доносящиеся из хижины. Скрип ступеней. Тогда-то я не выдерживаю. Разворачиваюсь и бегу. В несколько больших шагов я оказываюсь возле дома. Резким движением хватаюсь за ручку и тяну дверь на себя. Она чуть ли не срывается с петель, издав громкий лязг. Переступаю через порог. Половицы трещат. Еще два шага и я у ступеней. Раз-два-три, - влетаю наверх. Там, посреди комнаты, освещенной светом фонарика, вижу заплаканное лицо девушки. Что-то изменилось в ней, стоило мне ненадолго выйти из дома. Или это так лег свет? Грубые, резкие тени на покрасневшем в ссадинах лице. Волосы поблекли, спутались. Она кажется старше. Такая изнуренная, уставшая. А в глаза ужас. Где же то свечение ее теплой ауры, которым она мерцала днем? Да и вечером у фонаря, когда нас свела судьба. Где? Ничего не осталось. Платье в горошек измазано грязными пятнами. А запах…запах ее, такой нежный, свежий и приятный? Чувствую только боль. Сердце мое больше не трепещет при взгляде на нее. Я вовсе не желаю встречаться с ней глазами. Начинает обуревать злость. Копится во мне, растет. И вот-вот вырвется на свободу. Где же любовь? Ее словно и не было никогда. Обман, обман, обман. И ложь. Как же я могу впредь верить даже самому себе? Быть может, если я коснусь ее, дотронусь до теплого тела, в котором так бурлит жизнь, все изменится? Все непременно вернется обратно. Как было. Мы ведь созданы друг для друга. Судьба-судьба-судьба! А в комнате тишина. Лишь дыхание трех тел, собравшихся здесь при голубоватом свете фонарика.

Я бы сделал шаг навстречу поникшей фигуре, которая сидела с кляпом во рту и со связанными руками на стуле. Вступил бы в свет. Но я желаю, чтобы он попросту погас. Наступила тьма. Всепоглощающая тьма, в которой скроются ужасные, противные глазу секреты. И время остановится. Но сердца продолжают колотиться. Я слышу их, слышу. Набираю в грудь больше воздуха и произношу слова. Так тихо, так робко и осторожно:

-Мам?

Она едва уловимо для глаза чуть наклоняет плечо. Не смотрит на меня. Прожигает взглядом девушку. А та глядит в пол и хныкает. Чего она хныкает-то? Снова жжет внутри ярость, горит, пылает. Я сжимаю кулаки. Хочется подбежать к ней и крикнуть, - заткнись, ты ведь сейчас сидишь здесь перед моей мамой! Не так я себе представлял их встречу, не так. А как? Ну, наверное, в церкви. Она вся такая цветущая, в белом платье. И я в костюме. Только вот костюма нет. Ничего, это дело поправимое…ах! Тупая голова моя! Вновь уплыл в сознании далеко-далеко. Но из забытья меня вырывает голос мамы. Тихий, но жесткий, серьезный, холодный.

-Это ведь Катя? Внучка Тамары с соседней улицы?

Я опускаю голову. Мне жаль, мне очень жаль, что они познакомились в такой обстановке. А ведь я мог ее привести домой. Через день, неделю, месяц. И сказать, - знакомься, это моя невеста. Мы любим друг друга. И мама бы заварила чай, испекла пирожков. Запах их разнесся бы по дому, как когда-то в детстве.

-Да, - отвечаю я.

Она молчит. Почему? За что мне все это? Стены давят, сжимаются. Нечем дышать. Я жду, когда приговор будет вынесен и меч опустится на голову. Но в зловещей тишине даже мысли пропадают. Затишье. Затишье перед бурей.

-Я…я больше…это… не люблю ее. - Пытаюсь оправдаться, пытаюсь сделать хоть что-то.

-Ладно, - отвечает она, - я разберусь.

Эти слова режут сильнее, чем самый острый нож. Врезаются в плоть, достают до сердца, и я не могу больше подобрать слов. Смотрю в пол. Боюсь поднять глаза, боюсь переступить с ноги на ногу. Хотя они затекли стоять на одном месте.

-Иди домой, - говорит мама, - и ложись спать. Тебе завтра рано на работу. Но сперва зайди к брату своему двоюродному, к Ваньке. И скажи, чтобы он мигом пришел сюда. Пьяный, не пьяный, не важно. Пусть придет.

-Но…мам?

-Никаких но.

Она обернулась и подошла ко мне.

-Смотри на меня.

Я через силу заставил себя посмотреть ей в глаза. Никогда не мог противоречить. Всегда слушался. А как иначе?

-Теперь ступай.

-А…а, - я показал на девушку пальцем, - как Катька?

-Все решим. Ведь нельзя же ее так вести в деревню. Сам посмотри. Проблему нужно решить.

-С ней же все будет,…все будет хорошо?

-Конечно!

-Мы с ней поговорим. А завтра она ведь уезжает. Так ведь делают приезжие. Приезжают-уезжают. Вот и все. Ну же, скорее иди. Выспись хорошенько. Утро вечера мудренее.

Я не стал с ней спорить, лишь в последний раз посмотрел на Катю. Она даже не шелохнулась, не взглянула на меня. Ее грудь чуть поднималась и опускалась. Из ссадины на лбу стекала кровь. А я бы хотел взглянуть в ее глаза. Просто, чтобы убедиться окончательно. Есть ли любовь, осталась она? Хоть немного, хотя бы чуть-чуть? Но не мог. Просто не мог. Я вздохнул. И грусть охватила меня целиком. Словно водой холодной окатили из ведра. Где еще несколько секунд? Наших секунд. Когда бы мог подойти к ней, обнять и тихо прошептать ей на ухо. Но что бы сказал? Ничего. Не найти слов. Не отыскать и вовек. Просто выйти, просто исчезнуть. А потом? Потом забыться сном. Чудным дивным сном. Желательно с яркими сновидениями. С теми, где любовь все еще живет в сердцах людей.

Я ушел. Ушел из дома под звук скрипящих ступеней и половиц. Надышался запахом звезд и болотным смрадом. Словно в тумане, непроницаемом тумане я брел сквозь ветви, царапающие плоть. Но мне было не больно. Я стал равнодушен, бесчувственен ко всему на свете. К пению лягушек, к тишине, к ветру, к звездам…ко всему. Даже на свет фонаря и блуждающие тени. Все стало бессмысленным, ненужным, пустым и холодным, как ямы в асфальте. Не ощущал себя и мира вокруг. Так ли проходит любовь? Так ли ее теряют? А ведь всего мгновение назад я был так счастлив, и все казалось лучше. Вот она – радость жизни! Но нет. Все проходит. Так бывает. Так, наверное, должно быть. Но почему? Почему мир настолько жесток? Хочется бежать. Точнее убежать. Против ветра. Туда, где в мире еще существует любовь. Есть ли такое место? Должно быть. На страницах книг, журналов; по телевизору и радио. О ней говорят, о ней кричат. Значит, ее видели, чувствовали. Как я когда-то. Она существует-существует-существует! И не может быть иначе. Но не для меня.

Катя уедет. Мы больше не увидимся. Никогда. Это должно быть к лучшему. Я приду домой, забудусь сном. А завтра наступит новый день. И что же он принесет мне? Непременно что-нибудь хорошее. Это ведь жизнь, а жизнь по существу своему уже не может быть плохой. Земля вращается, дни сменяют друг друга, все идет своим чередом. Так должно быть и так будет вовек.

Каринку же я забыл. Вот так вот.

***

Мое сознание пребывает взаперти. Точно в сейфе. Большом. В таком, в котором хранят деньги где-нибудь в банке. Я сам не видел вживую, но по телевизору ни раз. И подходишь к нему. Касаешься ровной и гладкой металлической поверхности. Ощущаешь ладонью прохладу. Затем напрягаешь память, чтобы вспомнить код от замка. Начинаешь крутить такую черную ребристую штуку. Влево на восемнадцать, потом вправо на одиннадцать. Еще…забыл. Эх! Наугад выкручиваешь. Туда-сюда, туда-сюда. Вот помнил же. Только что, ей богу! Затаив дыхание повторяешь в надежде услышать заветный щелчок. И вот он! Да! Дверь открывается. Но что же ждет за ней? Вроде бы знакомые образы, какие-то обрывки воспоминаний.

А ведь раньше все было более целостно. Не приходилось подбирать ключи, раскладывать паззлы, капаться в ящиках, чтобы собрать все воедино. Было проще. Теперь же каждый раз я борюсь с самим собой. Внутри себя. И эта война изматывает, изнуряет. Хочется все бросить и бежать прочь. Но нет, снова стоишь у двери. С надеждой подбираешь ключ, чтобы открыть эту чертову дверь. Снова. И снова, и снова. Она открывается. И тут уж тоже как повезет. Свет, веяние спертого воздуха в лицо. Шаг через воображаемый порожек. Шаг и…

-А, - хрипит басом отец, - это ты?

***

-Чего тебе? – Говорит он.

Сидит на кухне в компании своего брата и двух городских друзей собутыльников. Распух. Лицо приобрело багровый оттенок. Голова шатается на шее, подпирает ее рукой. Рука тоже стоит ненадежно. Соскальзывает со стола. Он смачно рыгает, и снова смотрит на меня, будто впервые увидел. А я просто зашел взять воды. Делал уроки. Да, тогда я еще учился в школе.

На кухне облаками расплывается сигаретный дым. Дышать нечем. Я кашляю. Еще-еще-еще. Задыхаюсь. Щиплет глаза. Компания смеется. И их грубый смех, смешиваясь с дымом, заполняет собой весь дом.

-Иди сюда, - подзывает к себе. Прищуривается. Фокусирует на мне свои блестящие в желтом свете одинокой лампочки глаза.

Я не хочу подходить к нему. Хочу убежать обратно к себе в комнату. Закрыть дверь, чтобы не слышать их, не чувствовать этого мерзкого запаха. Доделать русский язык, математику, после почитать стих, который нужно будет выучить к следующей неделе. И заснуть. Забыться. Ведь во сне все проще, все лучше.

Но он не отстает. Я уж было подумал, что это его алкогольный бред. Сейчас зовет, а через секунду забудет о моем существовании. Но нет.

-Ну, иди сюда. Ты чего же, боишься своего отца? Давай-давай. Подойди.

-Не боюсь, - гордо, но тихо, почти про себя отвечаю я.

Его друзья и брат заливаются смехом. Отец вместе с ними. Ржут, как стая гиен.

Я подхожу, при этом оставаясь настороже. Чего он хочет от меня? Отец засовывает руку в карман порванных между ног спортивных штанов. При этом чуть было не падает с табуретки. Но удерживается. Во время хватается свободной рукой за край стола. Брат бьет его по плечу, усмехаясь, и тот приходит в равновесие. Друг, Гришей его вроде зовут, уже разливает остатки водки по рюмкам. Занюхивает соленым огурцом. Отец достает из кармана деньги. Последние деньги. Скомканные бумажки десятирублевых купюр. Кладет на стол.

-На, - икает, - возьми. Сходи нам за самогоном к бабке Шуре.

Я не притрагиваюсь к деньгам. Стою. Это все шутка, злая их шутка. Одна из тех, которые они любят выделывать в моем присутствии. То курить предложат, то водки нальют. Но я всегда отказывался. А они уговаривали-уговаривали, потом дико смеялись и забывали обо мне. Что же сейчас? Отказаться? Развернуться и уйти?

-Чего ждешь, оболтус?

-Я…не хочу.

Он заносит руку и отвешивает мне подзатыльник. Больно. Я отстраняюсь от него.

-Послушай меня, щенок, - он хватает меня за шею и прижимает к себе, дышит в лицо перегаром, - взял деньги и метнулся. Быстро!

А сам еле сидит на табуретки. Еще рюмка, и завалится спать. Тут же, на кухне. И в таком виде его встретит мама, когда вернется позже вечером из церкви.

-Я, (ненормативная лексика), утро-день в поле на тракторе…а ты? Перечишь отцу? При брате и при друзьях?

Он хватает деньги со стола и засовывает мне в руку. Толкает в спину.

-Иди.

-Давай-давай-давай, - поддерживает его компания

И я пошел. Прошел из кухни, вышел в коридор, затем к двери. Открыл ее, спустился по ступеням во двор. Прошел по дорожке. Калитка была уже открыта. Чуть скрипела, пошатываясь. Даже было приятно оставить стены дома и выйти на свежий воздух.

До церкви по дороге идти немного. Вон, видны ее золотые купола. Заря играет в них. А на улице почти никого. Бабульки сидят на лавке, сплетничают. Я прохожу мимо них, ловя на себя их взгляды. Они замолкают. Но продолжают что-то усердно обсуждать, стоит мне пройти чуть дальше. Меня? Возможно. Мне все равно. Прохожу мимо церковь. Иду дальше по улице. Сворачиваю за угол. В кустах лежит тело. Храпит. Одежда грязная, порванная. Спит. Один из дружков отца. Вот она – жизнь деревенская. Порочный замкнутый круг. Мне противно дышать одним с ними воздухом. Хочется сбежать отсюда. Навсегда. Первым же поездом до небесных замков. Но…но завтра в школу. И все начнется заново. Словно белка в колесе безнадежности. И что же ждет меня в будущем? Что уготовано мне судьбой? Быть трактористом, как отец? Или рыть могилы на церковном кладбище? ХА! Ну уж нет. Я вырвусь отсюда убегу. Точно-точно! Ведь все в моих руках.

-М? Что надо?

Я даже не заметил, как дошел до нужного дома и постучал в окно. Как выглянула из окна бабка Шура.

-Вот, - я протянул ей деньги, - отец послал за самогоном.

-А, сын Валерки! - Она высунула руку из окна, и схватил деньги. Затем сказала, - жди, - и скрылась за шторами.

Я стоял. Смотрел в небо, разукрашенное ярко-красным заревом. Скоро придут холодные дни. И опадут листья с деревьев. А пока еще тепло. И все еще летают вокруг приставучие комары, кусают за руки, за ноги. Только и приходится отгонять их, пританцовывая на месте.

-На. – Она высунула пластмассовую бутылку.

-Колокольчик, - прочитал я этикетку?

-Именно, - усмехнулась бабка, - ну, топай.

Что же все меня сегодня куда-то гонят?

Только я подошел к дому, как из калитки шатаясь, вышла пьяная компания.

-Алешка! – Крикнул отец, - ты как раз, - ик, - вовремя. Пойдем с нами.

-Я принес.

-Да, хорошо.

-Мне еще уроки делать.

Успеется. Посмотришь, как твой старик в споре победит.

Он ухватил меня за руку и потащил за ними.

Пошли по улице, затем свернули за деревья и подошли ближе к краю холма. Впереди виднелся город. Внизу болото. Там, на черте города – электростанция.

Мы остановились возле высоковольтного столба. Темнело. Сгущались сумерки. На небе стали появляться сумерки. Единичные звезды, такие одинокие пока. Скоро соберутся в созвездия. Выглянет луна. И ветер принесет с собой осенний холод. Компания смеется. Один друг, правда, отстал по дороге. Приуныл. Завалился между деревьями и сказал, чтобы его забрали на обратном пути.

-Эх, где наша не пропадал? А ну, погнали. - Он толкнул в плечо брату.

Тот скинул с себя олимпийку. Плюнул на руки, растер. Отец же повозил руками в пыли.

-Погнали.

Они подошли вплотную к столбу. Зашли с разных сторон. По хитросплетению металлической конструкции стали подниматься вверх. Кряхтя, шатаясь и еле держась. Выше, выше, выше.

-ЯнВлеркуставлю, - пробубнил друг отца, присев на травку.

-Что? - Спросил я.

-Онвшезаберется. Смтри.

И я смотрел. Они уже были на середине столба.

-Па! - Крикнул я, - может, это не лучшая идея?

Он меня даже не услышал. Продолжил забираться.

Из-за деревьев вылетели летучие мыши и пролетели над столбом. Провода, дрожа, уходили вниз с холма до самой электростанции.

-АГА! - Прокричал сверху отец. - И кто победил, кто? Я быстрее добрался до верха.

И в этот момент его качнуло. Он потерял координацию. Его руки хаотично стали ловить воздух перед собой, но поймали оголенный провод. Я видел, как его затрясло, как провод заискрился. Брат охнул и попытался помочь. Но, не подумав, схватил отца за ногу. Их двоих изрядно тряхнуло, когда сквозь их тела прошел сильнейший разряд электричества. Наверное, их там же на месте и убило. И уже безжизненные тела полетели сверху вниз, ломаясь о металлические перекладины. Я слышал хруст. Затем они упали вниз. Почти одновременно. Отец на брата. От глухого удара их откинуло друг от друга. И замерли они на холодной земле. Так и не поднялись. Провода над головой еще какое-то время покачивались. А я подумал в тот момент, что же скажет мама? А еще мне уроки на завтра делать. Пойду ли я в школу? Но я просто открутил крышку с колокольчика, сделал глоток. Поморщился. Как вообще это пьют?

Не помню, как вернулся домой. Это стерлось из памяти, словно кто-то прошелся стеркой. Вот только перед сном и на следующий день я помнил запах паленого мяса. Запах поджаренной человечины. И хруст костей. Хрум-хрум-хрум.

Наверное, я просто до конца не осознал, что произошло. Как сон внутри сна. Или что-то похожее. Тем не менее, я заснул. Но слышал за стеной плач мамы. И мне было больно от этого. И даже возникло желание допить тот самый самогона, который купил ранее вечером. Благо бутылка стояла рядом. Возле кровати. Но я просто заснул. И снилась мне бесконечность.

***

И охватила меня бесконечность. Такое легкое, нежное чувство. Словно я могу оторвать от земли и воспарить в небеса. Догнать серые тучи. И стереть их, чтобы солнце всегда светило, всегда радовало людей. Никаких больше бурь! Только яркость летних дней и тепло. Тепло внутри и снаружи. А как бьется внутри сердце! Того и гляди вырвется наружу и начнет жить самостоятельной жизнью. Я хватаюсь за грудь. Спускаюсь к реке. Опускаю руки в прохладную воду. Умываюсь. Еще-еще и еще, чтобы остудить жар, охвативший меня. Что со мной? Неужели это в действительности происходит? Я не брежу, нет. Вот он я в отражении воды. Никак не изменился внешней. Усталый, даже немного болезненный вид после бессонной ночи. Я бью кулаком по поверхности, пугая тем самым мальков, собравшихся в косяк. Мое лицо искажается, расходится кругами. Затем вновь формируется. Ничего не изменилось. Вот только внутри я уже не такой, как пару часов назад. Совершенно иной, изменившийся, переродившийся. Что же творит любовь с человеком?!

А они уходит все дальше и дальше. Поднимается вверх по козьей тропе. Оборачивается, смотрит вниз. Но ей меня не увидеть. Я скрываюсь средь листвы плакучих ив и высокой травы. Наблюдаю. Наблюдаю и думаю. Вот уже и солнце пригревает, поднявшись высоко над землей. Люди просыпаются в деревне на другом берегу. Жизнь оживает. Буря никого не сломила. Лают собаки, в реке плещется рыба. Все живет, как и должно быть. А я не спешу уходить. Срываю травинку, кладу ее в рот, сжимая губами. Легонько покусываю. Сладковатый сок с капельками росы касается языка. Мимо пробегает паучок, забегает на ногу. Но я не прогоняю его. Пусть себе бежит спокойно. Стройными рядами шествуют муравьи, возле камыша появляются стрекозы, а по воде, как по льду, бегают водомерки. Все живет. И я живу. Внутри огонь – теплейший из тепла. Но почему я не спешу? Почему не бегу за ней сейчас? Он для меня, как маяк в темнейшей ночи, коей была до недавних пор моя жизнь. И я увижу ее, найду. Иначе быть не может. Судьба. А любовь не требует спешки. Все должно идти своим чередом. Так просто, так легко и ненавязчиво. Я не допущу прежних ошибок. Не наступлю на те же грабли дважды, трижды. Нет-нет и нет. Ни в коем случае. Все должно пройти:

-Идеально, – Шепчу я рыбам и паучку.

Да-да-да. Так и пройдет. Мы будем вместе танцевать под луной танец жизни. Под яркой-яркой луной. Жаль я, наверное, танцевать не умею. Но я буду парить над зеленой травой, как бабочка. Правда, слегка косолапая бабочка. Это ведь ничего! Главное, что мы будем вместе. И жизнь наладится. Конечно же, наладится!

-Пам-пам-пам, - напеваю я себе под нос.

Она же стоит на краю холма, встречает солнце и новый день. Наш день, тот самый день. Самый-самый важный день! Только еще не знает об этом.

Я выплевываю травинку. Она падает в воду и начинает следовать дальше по течению. Встаю, отряхиваю штаны. Девушка уже ушла в деревню. Наши пути для нее пока не пересеклись. Но только для нее. Для нас же – все началось в тот самый момент, как я увидел ее скользящий ярчайший силуэт, идущий со стороны дамбы. Пусть она пока не знает. Но узнает. Обязательно.

Мне некуда бежать, некуда спешить. Я наслаждаюсь жизнью и на лице моем зажглась улыбка. Что буря принесла мне? Смысл. Смысл жизни. Ох уж эта любовь! Как живут без нее? Как я жил? Но меня прежнего больше нет. И, надеюсь, никогда больше не будет.

Я просто иду неспешно по тропе, возвращаясь обратно в деревню. И ничто меня не подгоняет. Наслаждаюсь моментом. Живу настоящим. Впитываю каждую секунду.

-АХТЫЖ! - Тут я вспомнил.

Надо бежать, надо спешить. Сегодня же похороны. Дела любовные еще немного подождут, пока нужно закапывать мертвых.

***

Церковь, как и всегда, как во все прочие дни блестит куполами в солнечных лучах. Как маленькие звездочки. Я зеваю, прикрываясь рукой. Стою под березой в тени. Сжимаю в руках лопату. Передо мной собрались люди. Небольшая толпа. Горюют, что-то, плачут. А мне довольно жарко. На руках еще надеты эти нелепые грязные перчатки с дыркой на большом пальце левой руки. Зачем я вообще их напялил? Но, неплохо получилось. Проскользнул мимо девушки-красавицы, пока она отвлеклась на похороны. Зашел в сарай, взял лопату и занял место в тени. Красота. Не время ведь нам еще встречаться. Пусть не знает о моем существовании до поры до времени. Я как раз успею хорошенько подготовиться. А по цветам летают бабочки и пчелы. Стрекочут кузнечики. Листья покачивают. Памятники стоят, как и стояли. В их ряду пополнение. Смотрят с того света, приветствуют. Мне же интересно, знала ли покойница, бабка Тамара, что ее внучка уехала так скоро из-за меня? Да, должна была, конечно же. Сейчас ведь телефоны у каждого. У каждого, кроме меня. Но мне он и не нужен. Все эти излучения. Да-да, я читал. Или слышал. По радио? Наверное. А не там ли разыскивали пропавшую девицу, на которой было платье в горошек? На Кате же такое было. Но нет, конечно же это не она. Мало кто пропадает. Ерунда.

Вот начинают опускать гроб в яму. Я помогаю, мне-то не трудно. Для этого и надевал перчатки, чтобы удобнее было держать веревки в руках. Затем беру лопату, которую прислонил к березе. Люди по очереди подходят, берут в руки землю, бросают вниз. Ох, как много раз я был свидетелем подобного. Затем приходит моя очередь. Я принимаюсь за работу. Набираю землю лопатой, скидываю в яму. Набираю – бросаю. Такая работа у меня. Копай - засыпай, копай-засыпай. Только жарко. Пот сбегает со лба. Но я переключаю свой взгляд на девушку, на объект моей беззаветной любви. Она стоит недалеко от церкви. Все складывается наилучшим образом.

-Спасибо-спасибо-спасибо. - говорю я шепотом небесам. Они радостно кивают мне пышными белыми облаками.

И продолжаю свою работу. Над ухом плачет. Дочь? Скорее всего. Не помню, как она выглядит, и как зовут ее. Но так действует на нервы. Я еле сдерживаю гнев. Ах-ах-ах. Держусь. Должен держаться. Ведь ничто не должно испортить сегодняшний день. Великий день!

Я заканчиваю работу. Прислоняюсь к березе. Девушка бросает на меня робкий взгляд, а затем уходит по улице из деревни. Поспешно забрасываю лопату в сарай. Снимаю перчатки, кидаю туда же. И иду следом. Не спеша по пятам. Как тень, как тихая-тихая тень среди людей, одетых в черное.

***

Здесь и облака не такие – белые пары, вырывающиеся из труб, как дым из сигарет. Обжигают кожу, проливаясь кислотными дождями. Небо тошнит, небо умирает. Никогда не любил этот город. Всегда держался от него подальше. Вот только в школу приходилось ездить. Хорошо я там пробыл недолго. Бывало, спустишься вниз с холма, пройдешь до остановки, а там автобус тебя подберет. И везет с утра в лабиринты из высотных домов. Раньше, как не странно, мне это даже нравилось. Хотел выбраться сюда, быть часть социума. Глупый наивный школьник.

Люди бегают, суетятся, как муравьи в муравейнике, там на поле. Стоит наступить на него ботинком, как вот они – маленькие точки, бесцельно бегающие кругами. Точно люди. Так мы, наверное, выглядим с высоты. Вечная суматоха. И машины, гудя, проносятся мимо. Меня тошнит от этого всего. Хочется обратно в деревню, в привычные и знакомые улочки маленьких домов. Да в поля и к реке. Туда, где еще живут покой с тишиной.

Здесь все не так. Река - проезжая часть. Деревья – столбы. Скотный двор – все эти торговые центры, офисные здания и клубы. Ни минуты покоя. Шум-шум-шум.

Но я держусь. Ради нас. Ради будущего. И иду с высоко поднятой головой. Пусть на меня косо смотрят прохожие, пусть на мне старые порванные штаны и заштопанная футболка, а на лице грязевые разводы. Пусть. Зато я лучусь счастьем с довольной улыбкой. Иду, останавливаясь за столбами и ларьками, делая вид, что развязался шнурок или мое внимание привлекла реклама. Чтобы она меня не заметила. Несколько раз она резко оборачивалась и смотрела в толпу. Но я вовремя сливался с окружением. Как хамелеон. Иногда меня начинала терзать мысль, будто она заподозрила слежку. Тогда мое сердце слегка замирало, но я брал себя в руки и виртуозно исчезал посреди дороги. И она меня не увидела, не заметила. Ведь я тень погожего солнечного дня. Просто тень, скрывающаяся за кирпичными углами домов. И больше ничего.

Я думал, что же сказать ей, когда наши взгляды, наконец, встретятся. Когда я коснусь ее руки. Что? Или тогда слова будут совершенно не нужны? Она поймет, она все поймет, как я. И из ее груди промчится по телу тепло. А в глазах засияет радостный блеск. И…

-Прости, - я случайно задел паренька. Налетел на него. Даже чуть сам не упал. А он был в компании друзей. Они засмеялись.

-Придурок! – Выпалил он мне в спину, когда я пошел дальше.

Я не стал останавливаться, не стал придавать его словам значения. Они пролетели мимо меня. Как ветер, точно как ветер среди безмолвных окон и витрин. Вот только слегка отстал от нее, когда она свернула за угол. Тогда-то я немного заволновался. Побежал следом. Но мне удалось ее догнать. Хорошо, очень хорошо. Солнце было еще высоко, а мы все шли и шли по городу. Такой странный и необычный день. Когда бы я еще позволил себе примчаться в этот безумный мир спешащих кто куда людей? Никогда! Вот что любовь делает с людьми. Заставляет совершать их безумные поступки. Я расскажу ей потом, чего мне стоила наша встреча. И она поймет, она увидит, что я серьезно настроен. Скажет:

-Глупый, почему же ты не подошел ко мне еще возле реки?

-Не знаю, - пожму я плечами, - постеснялся.

И мы посмеемся. Вместе. Вдвоем.

Вот только переволновался я, когда мы вошли на вокзал. Она подошла к расписанию поездов. А я любовался высоким узорчатым потолком. На меня еще как-то подозрительно посмотрел охранник, когда я вошел в здание. Ходил все за мной, наблюдал. Так и хотелось подойти к нему и крикнуть в лицо:

-Что надо тебе?!

Но я этого не сделал. Смотрел за ней. Думал. Что же мне делать, если она сейчас уедет? Сядет на поезд и умчится в далекие недоступные мне земли. Решусь ли я прыгнуть за ней в вагон? Внутри меня спорили демоны. Аж руки трясло. Я не мог найти себе место. Но затем я заметил, как ее лицо немного погрустнело. Она пошла на выход. Я последовал за ней. Когда оказался на улице, на душе стало легче. Я вздохнул. Настроение улучшилось.

Затем она остановилась в парке неподалеку от вокзала. Села на лавочке и стала читать. Рядом играли уличные музыканты. Их игра и пения выводили меня из себя. Поймал мысль, что я стучу ногой и кусаю губу. Нервы, это все нервы. К этому времени наступил вечер. Но солнце еще сияло над домами в хитросплетении антенн и проводов. Я уже был готов на все. Решился, подойти к ней. Чего время терять? Еще же до деревни добираться. Встал, отряхнулся. Поправил на голове непокорные волосы. Сделал шаг и замер.

К ней подошел кто-то другой!

-ЧЕРТ!

На меня посмотрели. Пусть. Снова сел на лавку. Стал наблюдать. Чего ему надо? Кто он? Я его ненавидел, ненавидел всеми фибрами. Хотел подбежать, задушить его голыми руками. А он, как ни в чем не бывало, повел ее в кафе. Ублюдок!

-Ненавижу, ненавижу, ненавижу. - Шептал я злорадно себе под нос.

Они зашли внутрь и сели недалеко от окна. Я их видел с улицы. На меня повеяло аппетитными запахами, и я поймал себя на мысли, что со вчерашнего вечера ничего не ел. Потряс карман. Извлек мелочь и пару пятидесятирублевых купюр. Вернулся к парку и купил шаурму. Довольно жирная, но съедобная. Я ее не просто съел, а проглотил. Как-то совсем не наелся. Но денег больше не было. Вернулся обратно к кафешке. Облокотился к заборчику на противоположной стороне. Ждал. Хотелось пить. Я терпел. Ждал и терпел.

-Ничего, - говорил я себе, - потерпи.

***

Что это за рок?! Что за происки судьбы? Чьи-то козни, точно-точно!

Я крался в ночи, как какой-то злодей или преступник. Посмотрел – никого. Даже фонари не горели. Это играло мне на руку. Я перелез через забор. Огляделся. Тишина. Яблоня шевелит листвой. На небе горят звезды. Я бесшумен и невидим. Проскальзываю к дворовой дорожке, словно призрак ночи. Замираю. Встречаюсь глазами с котом.

-Это…Брысь, бестия!

Он не уходит. Злобно смотрит на меня. Тогда я поднимаю маленький камешек и кидаю в него. Он ощетинился и зашипел. Метнулся к дереву и скрылся в листве.

-То-то.

Открылась дверь. Голос.

-Булкин?

Шаги. Приближаются. Я прячусь за угол. Хватаю первое, что попалось под руку. Лопата. Поднялся на ноги. Приготовился. Тень приближалась. Шаги становились все громче. И вот из-за угла возникла фигура. Я не раздумываю ни секунды, замахиваюсь лопатой и бью ею фигуре по голове. Фигура падает без чувств на землю. Замирает. А сверху с дерева шипит и мяукает кот. Откидываю лопату в сторону. Возвращаюсь на дорожку и иду к открытой двери. Все налаживается. А когда они из кафе пошли вместе, я, было, совсем потерял надежду. Но я шел по пятам за ними. Не отставал. И они, надо же! Пришли на противоположную сторону болота. Родного болота. А за ним виднеется холм. Мой холм. Моя деревня на нем. Как же все удачно обернулось.

Поднимаюсь по порожкам. Прохожу в дом сквозь москитную сетку. Я знаю, что она наверху. Видел ее силуэт в окне. Слышу шаги над собой.

-Да, теперь нам ничто не.. это…не помешает.

А на улице легкая прохлада и звезды сияют в иссиня-черном небе. И старая добрая тишина.

Глава седьмая. Чистый лист III.

Я в пустоте. Непроницаемой абсолютной пустоте, где собственные мысли звучат так громко. Так же громко, как любой звук ночью. Когда будто невидимый купол исчезает, и ничто более не стесняет распространение звуков. Распространение мыслей внутри самого себя. Я слышу крики. Крики и голоса. Отчетливо и явственно. Их не заткнуть. Все они принадлежат мне.

Я мертв? Если бы все было так просто. Скорее это замкнутое пространство с тысячью дверей. Я могу открыть каждую, заглянуть и увидеть. Но что? Себя. Свои воспоминания. Всю свою жизнь. Стоит лишь протянуть руку. Я подхожу к довольно новой двери, хотя на вид хлипкая. Она уже чуть приоткрыта. Из-за нее тоненьким лучиком прорывается свет. И запах. Знакомый запах. Я вдыхаю его, и во мне просыпается аппетит. Хоть я и понимаю, что нет никакого запаха и чувство голода тоже обманчиво, я все же облизываю губы. Это тоже мне кажется, как и урчание в животе. А запах тем временем распространяется сильнее. Запах свежеиспеченной пиццы, сваренного кофе и картофеля фри. Еще я улавливаю нотки поджаренных куриных ножек и крыльев в панировке да с кисло-сладким соусом. Никогда не любил подобные забегаловки. Шум, гам, суета и сомнительная по качеству пища. Всегда предпочитал подобному домашнюю еду, которую готовила Эльза. «Готовила». Давно. В другой жизни. В прошлом. Теперь же я не могу устоять перед обволакивающими и манящими меня запахами. Я осторожно приоткрываю дверь. Совсем чуть-чуть. Свет сильнее начинает заливать пространство темных стен и дверей. На миг я задумываюсь, а стоит ли сейчас туда входить? Смотрю по сторонам. Вокруг тьма и голые черные стены. Да двери. И ни одна меня не привлекает. Скорее даже наоборот. Отпугивает. Тогда я, наконец, решаюсь. Сильнее хватаюсь за воображаемую ручку и тяну дверь на себя. Она открывается. Свет хватает меня и манит за собой. Ничего не вижу, кроме этого яркого света. Только чувствую. Тепло, радостно и, что это…летний вечер? Да, именно он. Тогда я просто вхожу. Слышу свои шаги. Они приглушаются. А впереди мир начинает обрастать деталями и образами. Все становится понятно.

***

Смотрю в окно. Там живет город, и ничто его не тревожит. Меня тоже. Барабаню по столу пальцами ритм давно позабытой песни. Слова не вспомнить, это уже точно. Но надоедливая мелодия крутится и крутится в голове. А я стучу, - та-там-та-там-татата-та-там.

Дешевая забегаловка, коих много везде и всюду. С Эльзой бы мы в подобное ни за что не пошли бы. Прямо слышу ее недовольный голос у себя за спиной:

-Что это? Еда? Не очень похоже!

-Все нормально, - говорю мысленно ей, - выбирать не приходится.

Всего несколько человек здесь помимо нас. Тихо и спокойно. Мы заказываем большую пиццу. Ира изрядно проголодалась, да и я, надо сказать, был не прочь чего-нибудь съесть. Я предложил пойти сюда посидеть, перекусить, поговорить. Выбрал бы другое место, но ведь не зная города, пришлось идти в первое попавшееся заведение. Тем более оно находилось рядом с парком. Быть может, это его единственный плюс. Хотя, я надеялся, что пицца здесь будет хотя бы съедобной.

Мы седели и просто разговаривали. Беззаботно. Ни о чем и обо всем. Как давно мне этого не хватало. Когда же принесли пиццу, все стало еще лучше. И, надо отметить, что в еде здешней я заблуждался. Она была…вполне себе съедобной. Я жадно откусил большой кусок и старался его переживать. Ира же мне рассказывал о море и о том, как она до него пытается добраться. Я внимательно слушал. Мне было интересно. На фоне по телевизору шли местные новости. Ведущего я не видел, так как телевизор висел на стене позади меня, а вот голос его слушал отчетливо, хоть и вполуха.

-Пропавшая в начале мая девушка до сих пор не найдена. В последний раз ее видели в районе деревни Соловушки. Была одета в светлое платье в горошек. Рост….

-А потом я приехала на электричке сюда. Ну, не со всем сюда, а на станцию, с виду совсем заброшенную. Там, за полем, - она махнула куда-то в сторону.

-Кто обладает какой-либо информацией, просьба звонить по телефонам, которые вы видите на экране…

Новости продолжились, только их теперь почти полностью заглушала музыка. Спокойная, расслабляющая. Наевшись, мне даже захотелось спать. Насыщенный выдался день, ничего не скажешь. За последнее время, так вообще был переполнен различными событиями. Начав вспоминать их и прокручивать в голове, нарвался на мертвого голубя. А ведь к этому времени я совсем о нем забыл. Да и с чего вдруг мне нужно было его вспоминать? Попытался отогнать этот зловонный образ. Получилось. Эх, сейчас бы в горячую ванну, да лечь спать. Или сперва продолжить писать произведение перед сном? Да, было бы весьма и весьма неплохо. Ах, еще Булкин там ждет меня. Проголодался, наверное, за целый-то день. Бегает на улице, птиц гоняет. Снова этот чертов голубь!

-А ночью такая буря разыгралась! Я укрылась на дамбе. Там никого не было, только собака. Вот мы вместе с ней и спасались от ненастной погоды.

-Да уж, - ответил я, - вот тебе и приключение. И как там, на дамбе той?

Она немного задумалась, а потом на ее лице появилась улыбка. Но не радостная, а скорее с толикой некоего отвращения.

-Мерзко, - сказала она.

Я же попытался представить каково это. Больная фантазия писателя тут же начала рисовать картину. Сверкают молнии, дождь хлещет по треснутому стеклу. Холодные стены, пропитанные мочой и пивом. Стекла, хрустящие под ногами. И она, прижавшись к собаке, старающаяся прожить до утра. Вот ведь! А воображение не пропьешь, однако. Быть может, когда-нибудь напишу рассказ или роман по ее истории. О свободе, о путешествии. Смог бы я когда-нибудь все бросить и убежать навстречу мечте? Настоящей жизни, откинув все преграды и условности. Ни о чем не думая, ни о чем не заботясь и не сожалея. Просто поймав мечту, навеянную далекими заморскими ветрами. Бежать навстречу солнцу. Это ведь так просто! Но нас всегда что-то держит, удерживает. Прошлое, настоящее. Нельзя все бросить и начать жить. А она смогла. И меня это крайне поразило. Как же так? Забыть обо всех тонкостях современной жизни, словно путешественник-первооткрыватель отправиться в путь. Эх. Что-то в этом было. Пусть на пути встретится бессчетное множество проблем, но ведь такова плата за свободу и мечту. Нужно уметь их преодолеть. Не так ли мы начинаем расти, как личности? В невзгодах и препятствиях, которые смогли перешагнуть. Все просто, что все сложно. Лучшее в нашем мире достается через трудности. Главное не опускать руки и идти, не опускать руки и…

День подходил к концу. Солнце скрылось за домами и на небе засияло зарево. Заблестели окна высоток, и птицы пролетали под облаками серыми точками. На лавочках в парке сидели парочки. Машина стояли на светофоре. Пешеходы переходили дорогу. Музыка из динамиков тихо звучала в стенах кафе. Народу немного прибавилось. Через несколько минут мы покинули заведение. Стеклянные двери закрылись за нами. Запахи остались позади. Теперь же нас подхватили ароматы города: раскаленные за день асфальт, чуть расплавленной резины шин, примесь шаурмы, которую готовили на противоположной стороне дороги. Еще запахи цветов на клумбах, да духов, проходящих мимо женщин. Везде запахи. Но все это было не важно, ведь летний вечер, пах летним вечером, да закатом. И нельзя было разделить его на составные части. Он един в своем чуть тоскливом умиротворении.

-Наверное, пойду я, - сказала Ира. - Вот ведь, совсем позабыла об электричке. Теперь придется ждать утра. Переночую на вокзале, не впервой уж. Была рада знакомству.

-Я тоже, - пожал ей руку. - Желаю удачи и легкого пути.

-Спасибо, - ответила она.

Ее щеки чуть порозовели. А в глазах отражался закат.

Она пошла по дроге, смешавшись с толпой, а я немного постоял, да перешел через дорогу к парку. Музыканты собирались уходить, складывали инструменты. Мимо лавочки, где я встретил Иру, остановился. Она была пуста. И что-то громко упало внутри меня. Позволить ей ночевать на вокзале? Что за ерунда! Я побежал обратно, в надежде догнать ее. Она ушла недалеко.

-Постой! – Крикнул ей вслед.

Ира обернулась и удивленно посмотрела на меня. Я же немного запыхался. Остановился, отдышался.

-Не хочешь переночевать у меня? К чему коротать ночь на вокзале? А утром я тебя провожу на электричку. Как смотришь на это предложение?

Она задумалась. Ну, естественно. Ведь какой-то человек, которого она знает всего пару часов, предлагает ей переночевать у него. Что за бред! Но она согласилась.

-Хорошо.

И мы пошли обратно к парку. Музыканты ушли, а город стал потихоньку погружаться в сумеречную тишину.

***

Дверь закрывается, оставляя меня в абсолютной тьме. Ничего невидно. И ничего не чувствую. Никаких запахов. Да и самого себя не ощущаю. Ни рук, ни ног. Я абстрактное существо своего сознания. Свет погас. Только тьма, и больше ничего. Но где-то издалека, словно из другого мира я слышу голос.

-Это еще не конец, - шепчет он мне.

-Эльза?

Голос похож. Или его я тоже придумал. Хочется удариться лбом о воображаемую стену. Только отчего голос больше напоминает кота?

-Мяу, - слышу я вместо знакомого голоса Эльзы.

Но затем все переворачивается. Все меняется. Свет. Вижу тоненький лучик свет, бьющий из пустоты. Такой теплый, манящий.

-Эльза? - Вновь спрашиваю я, - это ты?

Не слышу себя. Произношу мысленно.

-Это еще не конец. Ты должен очнуться, ты должен завершить предназначение, посланное судьбой.

-Я устал, я так устал. Хочу к тебе, хочу быть с тобой. Всегда и навсегда

-Но всегда – это такое громкое… мяу!

Свет становится ярче.

Возвращается боль. Дикая-дикая боль. Откуда она в пустоте? Мне нравилось ничего не чувствовать, только холод, да тепло бьющего из ниоткуда света. Ничего больше. Я хочу бежать. Бежать, чтобы коснуться лучей. Коснуться Эльзы. Ведь это она, я знаю, знаю. Но тьма, такая манящая. Здесь все проще. Здесь все легче. Остаться, остаться навсегда. Прилечь возле ничего и забыться. Забыться сладким дивным сном.

-Мяу, - шепчет мне голос.

-Уйди! Уйди, прошу. Я не хочу ничего решать. Мне плевать на судьбы. Она не благосклонна. Я пешка в ее игре. Всего лишь пешка, потерявшая самое дорогое, самое ценное. Какой же дальше в этом во всем смысл? НИКАКОГО! Его и не было. Никогда не было. Один абсурд кругом - в этом вся жизнь. Да-да. - Я говорю-говорю-говорю сам с собой. А боль все нарастает. Пульсирует. И словно она уже везде. Куда не посмотри – боль. А ни так ли было до этого?

-Прекрати себя…мяу…жалеть. Соберись!

-Нет, нет и нет.

Стены сжимаются. Тьма давит из-за спины. Свет становится ярче, но он уже не греет. Скорее в нем чувствуется мороз. Он пугает. Я отступаю назад. Хочу отвернуться и забежать в темноту. Может, там будет пропасть. И я упаду в нее. В тишину и покой. Окунусь с головой в омут вечности. Но не могу отвести глаза от света. Он слепит. Слепит и примораживает меня к полу. Более не смогу сделать ни единого шага, даже если решусь на побег. Корка льда с ног переходит торс, далее касается рук. Я чувствую, как лед подкрадывается к центру сознания. Внутри все обжигает холодом. Дыхание перехватывает. Прежде чем замерзает рот, из него вырывается струя пара. Скручивается спиралью и исчезает в свете. Как может свет быть таким холодным? Ведь это свойство тьмы. Нет? Разве нет? Или я что-то путаю? Тем не менее, лед касается глаз. Теперь я уже не могу ими двигать, осматриваться. Корочка льда покрывает их, и они замерзают, наблюдая перед собой только расплывчатую пелену. Затем сознание замерзает окончательно. Я не дышу. Не могу. Сделать вдох, единственный вдох не получается. Смерть-смерть-смерть. Вот и конец истории. Я ледяная статуя и не хватает лишь дуновения ветра, чтобы я упал и разлетелся на тысячи осколков. Чтобы вовек не было больше ни меня, ни пустоты внутри и ни холодного света. Ничего. Оно и к лучшему. Но что это пытается потревожить мой смеренный покой?

-ОЧНИСЬ!

Слой льда трескается. Я слышу характерный звук. БАХ! Разлетается, осыпается блестящими разноцветными острыми кусочками. Делаю вдох. Еще и еще. Как же приятно дышать. Никогда ранее даже не задумывался об этом. Сладкий-сладкий воздух. Жизнь наполняет легкие. Тьма развеивается. Свет отступает. Мне не холодно и не жарко. Обычно. Чувствую. Все чувствую. Только боль никуда не делась. Открываю глаза и вижу стену дома, вижу яблоню и кота, склонившегося надо мной.

Он бьет меня по лицу лапой, заставляя меня прийти в чувства.

-Мяу, - с надеждой и состраданием произносит он.

Я пытаюсь подняться. Перед глазами все расплывается. Даже с перепоя такого не бывало. Тошнит. Голова разламывается на части. Кое-как отползаю к стене дома. Рукой задеваю лопату. В черном небе ярко светит месяц. И ветер, дюже холодный для летней ночи, касается меня. Тут я ловлю себя на мысли, как же я замерз. Вот он – лед, настоящий лед.

Дотрагиваюсь рукой до головы. Что-то влажное и липкое на ощупь сочится сквозь волосы. Кровь. Смотрю на руку, измазанную кровью в свете горящего месяца. Становится дурно. Чувствую, как струйка крови сбегает вниз по виску, по щеке. Капает на одежду и землю, в которой я закопал личинок. На секунду мне показалось, что они шевелятся в ней подо мной. Но это лишь голова. Больная голова и карусель перед глазами.

Хватаюсь за рот. Наклоняюсь в сторону. Но уже ничего не остановить. Едкий горячий поток из кусков съеденной ранее пиццы вырывается из меня. Плохо, ужасно, кошмарно. Вытираю рот. Пытаюсь подняться на ноги. С помощью стены это удается. Кот кричит на меня, зовет за собой.

-Чего тебе? – Спрашиваю я.

Он взъерошивает хвост и убегает по дорожке в сторону дома. Тогда-то ко мне приходит понимание.

-Кто это был? Кто напал на меня?

Стараясь удержаться на ногах, я вывожу на дорожку. Такое чувство, будто мне приходится передвигаться по канату, подвешенному на достаточно приличной высоте. Он шатается, извивается. А я все иду, иди и иду. Что еще остается? Протираю плечом кирпичную стену. Ближе к входной двери, открытой нараспашку. Из окон горит свет. Падаю на порожках. На четвереньках вползаю в коридор. За мной тянется шлейф из крови. Борюсь с желанием вновь провалиться в бессознательное. Но нет. Не в этот раз. Во мне все еще есть силы. Немного, но они есть. Собрав всю волю в кулак, я поднимаюсь и захожу в дом.

-И…ра, - кричу я или пытаюсь кричать. Скорее выходит довольно-таки тихо. Повторяю, только в этот раз напрягаю связки и кричу по-настоящему, - Ира! - Тишина. Никто мне не отвечает. Стены пустого дома молчат. Пустого ли? Но им в любом случае есть что сказать.

Я прислушиваюсь к шорохам. Сколько я был без сознания? Быть может, тот человек, что вырубил меня, все еще здесь. Я осторожно продвигаюсь вглубь кухни. Все на своих местах. Только стакан разбит. Осколки разлетелись по всему полу. Иду дальше. Стекло хрустит под ногами. Вспомнил рассказ. Иры о дамбе. Там тоже было стекло. Наверное, издавало такое же звук. Нет. Громче. В тишине ночной все звуки становятся громче.

-Эй, - выкрикиваю я и только потом понимаю, что не нужно привлекать лишнего внимания. Ладно, все равно никто не ответил. Дом замер, как после бури. А она была, определенно.

Внизу ступеней замечаю следы крови. Несколько капель. Поднимаюсь выше. Лестница кажется огромной и непреодолимой. Как раньше я здесь поднимался без труда? Путь тысячи ступеней с неизвестностью наверху. Неизвестность должна пугать, но внутри меня еще осталось пустота. Такое чувство…все параллельно. Будь что будет. Мне просто хочется покончить со всем.

Проходит минута, час или день, и я достигаю верха. Меня клонит чуть назад. Хватаюсь за стену, чтобы не полететь всей своей массой вниз и не переломаться. Удерживаюсь. Уже хорошо. По стене размазываю рукой свою кровь. Я в бреду, страшном сне. Когда же он кончится? Лампочка мигает. Или же это я так часто закрываю глаза. Легко потерять сознание. Но я держусь. Стараюсь, по крайней мере. Из комнаты доносятся звуки. Приглушенные и еле уловимые.

-Кто там? Ира, ты?

Никого. Я бреду в полусознательном состоянии навстречу неизбежному. Ну, что могу сказать, как бывало прежде, в общем-то. Ничего необычного. Дверь полуоткрыта. Или полузакрыта. Как посмотреть ввиду сложившихся обстоятельств. Толкаю ее от себя. Она отворяется. В комнате разгром. Ящики передвинуты, раскрыты. Из них высыпались книги. Раскиданы вещи. И никого. Я вхожу, но никто не попадается мне на глаза. В нос бьет запах алкоголя. Разбитая бутылка лежит возле кровати. Выхожу в коридор. Иду дальше к следующей двери. Она открыта, но картина еще хуже. Стол завален. Монитор разбит и валяется возле стены. Все перевалено. Выбито окно. Из него задувает ветер, и залетают комары. Кружат вокруг, жужжат. Почуяли кровь. Я их отгоняю и осматриваюсь. На подоконнике виднеется пятно крови. Шторы порваны.

-Что же здесь произошло? Боже…

Картина не укладывалась в моей голове. Иры нет. Вокруг хаос. Что? Что же творится…

Дверь чуть заскрипела. И за спиной я услышал шаги. Вздрогнул, резко развернулся и посмотрел. На меня уставились два ярких глаза. Это был кот. Он жалобно мяукнул и подошел ближе. Только сейчас в свете горящих лампочек, я увидел, что на нем тоже кровь. Его лапы в крови и морда. Я наклонился к нему.

-Булкин, - проговорил я.

Коснулся его, легонько погладил. Он не пострадал. Кровь, которой была заляпана его шерсть, принадлежала не ему. Но кому? Кто этот третий неизвестный. Или их было больше? Вот тебе размеренная жизнь на окраине города. Ничего не скажешь. Я поднялся и вышел из кабинета. Пошел в комнату. Там, среди разбросанных вещей, под диваном нашел бутылку не начатого виски. Целую. Открыл ее, сделал глоток. Обжигающее пойло влилось внутрь и согрело душу. Стало чуть лучше. В голове немного прояснилось. Хотел было еще отпить, но удержался. Кот сидел рядом, вылизывался. Я потянулся рукой к старой футболке. Взял ее. Смочил ткань алкоголем и приложил к пробитой голове. Боль тут же со всей яростью обрушилась на меня. В глаза потемнело. Я стиснул зубы и застонал. За что, за что мне все это? Провел футболкой по лицу, по рукам, чтобы стереть кровь и снова приложил на рану. Жгло так, что все прочее казалось совершенно незначительным. Я поднялся, подошел к зеркалу, убрал с головы футболку, окрашенную алым цветом. Кровь еще немного сочилась, но выглядело все немного лучше. Он, видом, приложил меня лопатой. Но не острием. А то бы я тут сейчас не стоял. Все же плашмя она тоже неслабо прошлась. Где-то у меня была аптечка. Йод…или нужно зашивать? Эльза бы знала что делать. Но, откинув все прочие мысли, я взял рубашку, попавшуюся под руку, хорошенько смочил ее и повязал на голову, как тюрбан. Оставшиеся капли виски использовал по назначению – влил внутрь.

Именно тогда ко мне пришла гениальная идея, о которой я должен был подумать сразу же. Только мне было не до этого. Но более ничего не оставалось. Кто-то вломился в дом, напал на меня, непонятно что сделал с Ирой, которая пропала. Да уж, ночь обещала быть долгой. Нужно было звонить в полицию. Вспомнив, что телефон ранее днем я оставил на подоконнике в кабинете, поковылял туда. Кот последовал за мной, издавая приглушенные звуки, похожие на «мяу». Он что-то хотел от меня, но я не понимал что именно. Ему явно не нравилось бегать за мной, тем не менее, он не отставал и плелся возле самых ног.

Зайдя в кабинет, я вновь увидел царящий там хаос. На подоконнике помимо крови и битого стекла ничего не было. Телефон отсутствовал.

-Может, свалился, - подумал я.

Стал лазить по комнате, заглядываю везде, куда мог. Под стол, под порванные и валяющиеся на полу шторы, под кота, которому не понравилось, что его потревожили. Ничего. Телефон отсутствовал. Я сел к стене и опустил руки. Голова болела, но боль чуть приглушилась. Я впал в безысходность. Не знал, что дальше делать. Куда бежать? Где искать помощь?

-К соседям! У них ведь должен быть телефон. Вызовут полицию. Полиция приедет и со всем разберется. И все наладится, наверное.

Хотя сейчас в это верилось с трудом.

Для начала нужно было приодеться. Снял с голову тюрбан и накинул на голову кепку. Пришлось ее немного распустить, чтобы не так сильно сдавливала голову. Накинул кофту, застегнул. Переоделся в спортивные штаны.

Собрался с мыслями, с силами и пошел к ступенькам. Спуск оказался не легче подъема. Придерживаясь за стены, постарался не упасть с лакированного дерева кубарем вниз. Тогда бы меня точно никто не собрал бы обратно по частям. Да и кому, спрашивает, нужно это делать? Кот все плелся и плелся рядом, что-то мяукая мне вслед. Я не обращал на него внимания. Мысли были сосредоточены на другом. Дела необходимо решать.

На кухне открыл кран. Умылся холодной водой. Чуть взбодрился. Посмотрел в зеркало – ужас. Вытерся полотенцем и вышел на улицу.

-Уф.

За дверью застыла ночь. Фонари не горели. Лишь городские огни далеко за мостом чуть пробивались сквозь деревья. Там же вдали в небе сверкали неоновые прожекторы супермаркета. Как призрачные или инопланетные лучи. Манящие и пугающие одновременно. Стояла тишина и лишь лягушки все распевались с болота. Да ветер, холодный ветер трепал волосы. Тьма склонилась над городом. Прижалась вплотную и дышит тишиной и безысходностью. Затишье перед бурей. Так ведь может буря и вернется, гонимая ветрами? В воздухе висело напряжение. Тяжелое, давящее, такое осязаемое всеми внутренностями. В домах не горел свет. Фонари спали. А люди, неужели все собрались и легли видеть сны? Ни один ночной житель не сидит перед компьютером? Странно все это. Словно попрятались и смотрят из-за штор в темных окнах, наблюдают. Мочат. Стараются даже не дышать, чтобы не обличить себя. Или уже столь поздний час? Надо было посмотреть на часы, перед тем как выходить. Но было не до них, здесь не в чем себя винить. Какое уже тут время, когда все так обернулось. Когда сам был на волосок от смерти. До сих пор ощущаю холод на коже и внутри себя. Или это ветер, просто ветер гуляет средь пустых улиц и мрачного болота.

На голову накинул капюшон кофты. Засунул руки в карманы и побрел к ближайшему дому. Стал звонить. С другой стороны двери я услышал приглушенный звук. Стал ждать. Никогда не вышел. Решил постучать. Перешагнул через оградку, подошел к окну. Стал стучать. Ответа нет. Вглядываясь в темное окно, среди темных очертаний мебели и стен никого не наблюдаю. Дом спит. Только собака залаяла и та не из этого двора. Постоял немного. Посмотрел на звезды. Они молчали. Что это, падающая звезда? Стоит загадать желание. Оно одно, чтобы все наконец закончилось. Но нет, это не звезда. Это спутник, летящий сквозь тьму и посылающий сигналы. Миг-миг-миг. Медленно плывя по орбите в океане космической пыли. Как прежде бывало. Ничего не меняется. А звезды все горели и сияли, мерцая. Созвездия, одинокие звезды, названия которых я не знал. Только ковш, перевернутый ковш большой медведицы. Погаснут ли когда-нибудь звезды? Они не отвечают мне. Как и люди, живущие в этом доме.

-Куда же они делись? Уехали, может, куда-нибудь? На дачу или юг. Или еще куда, не важно.

Со мной беседовала тишина, да и ей нечего было сказать.

Я перешагнул обратно через оградку и вышел на дорогу. Побрел к следующему дому, как призрак холодной ночи.

-Мяяяу, - услышал я громкий и протяжный голос своего кота.

-Что тебе?

Он зовет меня за собой. Чуть отбежал и снова крикнул.

-Иди за мной.

-Мне нужно разбудить соседей, вызвать полицию, понимаешь?

-Нет времени.

Докатился. Стою посреди улицы и разговариваю с котом. Что дальше?

Но он не отстает.

-Идем. Мяу. За мной. В ночь. Ты должен. Мяу. Должен.

-Нет, - говорю я, - я не слышу, не слышу тебя. - Ля-ля-ля.

Он смотрит. Пристально. Неотрывно. Глядит своими горящими, как звезды, глазами сквозь тьму. Прожигает меня. Он знает. Он что-то знает.

А ему отвечают собаки. Одна-вторая-третья. Округа оживает. Но осторожно, чтобы не нарушить царящий покой и тяжелое напряжение. Вокруг меня вьются комары. И я уже готов подойти к следующему дому, но не могу отвести глаз от кота.

-Мяу, - жалобно зовет он.

Зовет и отбегает чуть дальше. К деревьям, за которыми растянулся лес и болото. Его силуэт чуть заметен, но все же я слышу его голос. Он зовет. Зачем?

-Булкин?

Тишина. Тогда я иду за ним. Не торопясь, стараясь осмыслить свое решение. В нем не было смысла. Я просто схожу с ума. Разговариваю с котом, иду за ним. Зачем? Он всегда был умен. Чертовски умен. Это было в его взгляде, в его поступках. Казалось, что Булкин знает больше, чем многие. Чем я. Только сказать не может. Да и это в данный момент к нему не относилось. Он зовет, а я не могу сопротивляться. Иду, иду, иду. Слушаю свои шаги по асфальту. Булкин скрылся за деревьями. Я вдохнул сладкий запах жасмина, росшего неподалеку, и вошел во тьму.

***

-Мы не видим картины в целом, - говорила Эльза. – Только отдельные части, детали, которые приводят нас к определенным моментам. Кто-то назовет это судьбой, кто-то выбором. В любом случае, все наши действия имеют определенные последствия. Мы теряем, чтобы найти. И находим, чтобы потерять.

- Так для чего же?

- Это жизнь. Просто жизнь.

***

Стихли птицы. Ветер раскачивает деревья и кусты. Я не вижу ничего дальше собственных рук. Пробираюсь в дерне, царапаю ладони. Из-за деревьев иногда появляется силуэт кота. Он зовет меня. Я следую за его зовом. И только звезды да месяц наблюдают за мной с высоты. Да и их не всегда видно сквозь ветви. Вокруг же кричат лягушки. Им не до меня. У них свои заботы.

Под ногами начало хлюпать. Я стараюсь перешагивать через залитые водой канавки. Вот только не всегда получает. Не видно. Ни черта не видно. Перешагиваешь и слышишь звук воды. Наступил. Болотная вода просачивается в обувь и хлюпает, хлюпает. Холодно. Борьба с желанием вернуться назад так же сильна, как и непонимание происходящего. Лезу ночью через лес, через болота. А сознание рисует образы врагов, притаившихся вокруг. Они смотрят за мной, наблюдают и тихонько посмеиваются.

Я пожалел лишь об одном, что не захватил с собой никакого оружия. Надо было взять нож с кухни.

Расцарапал щеку. Чуть не выколол веткой глаз.

-Булкин?

Зовет. Не унимается.

-Пошли домой.

-Мяу. - Доносится из темноты.

Плечом ударился о дерево, меня немного развернуло. Пригнулся, чтобы не зацепиться за острые ветки. Вытянул вперед руки, проталкивая себе дорогу сквозь заросли. На лицо налипла паутина. Под ногами чавкала земля. Чуть занесло, когда нога провалилась в очередную канаву. Удержался. Пробился вперед и вышел на открытую местность. Здесь меня подсветила стая звезд. Дымкой расстилался над землей голубоватый туман. Впереди возник темными очертаниями дом. Покосившийся старый дом, который еще как-то держался. Неужели здесь кто-то мог жить? Из окна под крышей просачивался тусклый свет. И он поманил меня к себе, как фонарь мотылька.

Кот пропал. Исчез в тумане. Или нет, а просто я забыл о нем.

Я ступал осторожно. Тихо. Бесшумно. Лишь раз зацепился за корягу, которую не заметил. Просто не мог заметить. Но удержался. Никто ничего не слушал. Не нарушил царящую вокруг тишину. Напрягающую тишину. Такую же вязкую, как здешние болото. Можно было ощутить ее, прикоснуться, потрогать. Я уже стоял возле дома, касаясь его спиной. Прислушивался. Голоса доносились из него. Крадучись, подобрался к двери. Приоткрыл ее. Аккуратно. Она чуть скрипнула. Остановился, прислушался. Тишина. Никто не среагировал на звук. Открыл до конца. Дверь чуть было не ударилась о стену, но я вовремя придержал. Вошел в дом. Половицы скрипели под ногами, издавая приглушенные звуки даже под моими едва уловимыми шагами. На полу, между половицами, местами были весьма широкие пространства. Кое-где доски вовсе отсутствовали. И тьма глядела на меня из подвала. Выдыхала затхлое болотное зловоние. Я боялся, как бы мне не провалиться. Под моим весом доски прогибались дюже опасно. Еще чуть-чуть, да и треснут.

Но, я все же сумел добраться до ступеней. Голоса раздавались сверху. Вернее один голос. Мужской. Я вновь пожалел, что у меня ничего нет под рукой. Совсем ничего. Даже здесь в доме взять для уверенности что-то увесистое было нечего. Пустые голые стены и эхо злорадного смеха. Я стиснул зубы, сжал кулаки и стал подниматься.

Ступени скрипели еще сильнее половиц. Я не знаю, как меня еще не услышали. Тем не менее, пригнувшись, коек как я добрался до верха. Остались последние ступеньки. Из –за них пробивался свет. Я пригнулся еще сильнее, почти касался грудью отсыревшего дерева, чтобы меня не выдала тень.

-Ты…ты…а-а-а, смотришь мне в глаза и смеешься, м? – Услышал я голос, прозвучавший совсем близко. - Смешно тебе, да? - Последовал удар, словно кулаком влепили в стену.

-«Невнятное бормотание» - Похоже на Иру.

Я приподнялся и прополз повыше, чтобы увидеть. Здоровый мужик бегал по комнате и что-то выкрикивал несуразное. Посреди комнаты сидела Ира. Она была привязана к стулу. Ее лицо подсвечивал фонарик, который лежал у стены на полке. Заплаканное лицо, все в ссадинах и кровоподтеках от ударов. Ее взгляд смотрел сквозь стены, словно она уже смерилась со своей участью, словно знала, что ей не выбраться. Но грудь ее порывисто вздымалась. А изо рта у нее торчала тряпка. Мужик кричал в порыве гнева. Подходил к стене и бил кулаком. Его тень скакала за ним по стене. Я застыл, став свидетелем происходящего.

И не набрался бы, наверное, в себе сил, чтобы предпринять что-либо. Так бы и лежал на ступенях в ожидании того, что все само разрешится. Но ничто само не происходит, и мне было необходимо спасать Иру. Не оставлять же ее здесь на произвол судьбы с этим чудовищем. Я закусил губу, решаясь выпрыгнуть из тени. Но все произошло иначе.

Наклонившись немного вперед, под моей рукой затрещала ступенька. Мужик обернулся на звук. Медлить было некогда. Я выпрыгнул и рванул с криком вперед. Даже не ожидал от себя такой прыти. Увидел удивленные глаза Иры и его, такие озадаченные и переполненные гневом. Его лицо и руки были все в царапинах, видимо Булкин постарался, Я не секунду возгордился своим котом. Но секунда решающего удара настала. На всей скорости, которую смог развить, я занес кулак и ударил им мужика в лицо. Попал в подбородок. Раздался хруст костей.

-АГА! – крикнул я.

Но ликование длилось недолго. Он и глазом не повел, только немного отступил назад. А хруст костей – это мои же кости и захрустели. Я схватился за руку, которую ошпарило болью. Момент был упущен. Мужик провел по подбородку, а затем попытался ударить меня. Но я увернулась. Ушел вправо, ударившись боком в стену. Стены дома затряслись. Со столика упал фонарик и покатился по полу. Ира что-то пыталась сказать:

-Афарошно

Последовал еще один удар и еще. Один попал мне в плечо. Внутри меня стучал адреналин, отдаваясь в висках. Я попробовал нанести ответный, но тщетно. Рука прошла мимо его тела. Он же двинул меня ногой в живот. Я задохнулся. Болью скрутило тело. Упал на пол. Пытался поймать ртом воздух. А он все не унимался. Пнул раз, второй, третий. Все мое тело превратилось в один пульсирующий болью ком. Я увидел, как Ира дергается на стуле. Затем упала. Мужик отвлекся на нее. В этот момент я собрался, поднял с пола фонарик. Даже встал на ноги, пусть и трясло меня, а правую руку не чувствовал. Все было не важно, кроме одного. Это выживание. Это борьба не только за мою жизнь.

-Эй, - проговорил я, выплюнув зуб. Изо рта потекла кровь.

Он обернулся.

-ДЕРЖИ! – Я размахнулся и металлическим фонариком изо всех своих сил ударил его по голове. Лампочка взорвалась, и дом погрузился во мрак. Я сперва подумал, что весь мир потух. Но нет. Я видел силуэт передо мной, схватившийся за голову и проговоривший:

-Ох…

Я продолжил бить. Еще, еще и еще. Он защищался своими ручищами, пытаясь закрыть голову. Но во мне кипела ярость. Я не видел ничего больше кроме фонарика в руке и силуэта, который нужно было уничтожить. И бил я до тех пор, пока он не упал у стены. Но даже тогда я не перестал.

После выкинул фонарик. Услышал, как он ударился о дерево и покатился с грохотом вниз по ступенькам. К темноте глаза привыкли. Подошел к Ире. Вытащил кляп, развязал руки. Она обняла меня и зарыдала.

-Тише-тише, - пытался я ее успокоить, - все позади.

-Хочу домой! – Она разразилась слезами еще сильнее.

-Пойдем отсюда.

Мы пошли в сторону ступеней.

-БЕРЕГИСЬ!

Мужик поднялся и зарядил мне в челюсть. Я потерялся в пространстве. И понял, что, оказывается, может быть еще больнее. Кость сломалась, как и зубы.

-Беги, - попытался я сказать Ире.

И она побежала.

А мужик двинул мне еще. Я повалился на него. Он собрался меня откинуть, но я схватил его за воротник и мы вместе полетели вниз со ступеней. Я слышал, как ломается каждая кость, как проламываются ступени, как дом вот-вот развалится. Извиваясь, как клубок змей, мы приземлились. Меня откинуло чуть в сторону, ближе к двери. Он же замер возле лестницы. Попытался подняться. Я смотрел на него в ожидании конца. Но был рад, что Ира спасена, что она убежала. И это грело мне душу. Но в этот момент под ним затрещали доски и пол провалился. Его туша скрылась в подвале, а я вздохнул с облегчением.

Вот только пошевелиться не мог. Перевел дух. Попытался сдвинуться – не получилось. Тогда меня схватили руки и вытащили из дома. Это была Ира.

-Я зе сказал, спашайся.

-Я не могла тебя бросить. Никак не могла. Ты пришел за мной, спас. Мы выберемся. Знать бы только куда идти.

-Кута ухотно, лишь пы потальше

Над головой сверкали звезды. Небо чуть прояснилось. Скоро рассвет. Вокруг летали комары. А из леса я слышал кота. А может, мне только так казалось.

Она попыталась приподнять меня,

-А-а-а

-Держись.

Я обхватил ее за шею. И мы поковыляли в сторону терновника. Вроде бы оттуда пришел, я не смог бы с полной уверенностью точно сказать. Глаз заплыл. Тело болело всеми частями и истерически кричало при каждом шаге.

Под нами хлюпала вода. Туман стал еще гуще. Мы уже подошли к деревьям, когда из-за них вышли два человека. Один повыше, и я, было, подумал, что это он выбрался из подвала, и другой ниже.

-Так-так-так, - проговорил голос, принадлежащий старушке. – Я ведь говорила, будь осторожна. А ты не послушалась. Стала испытывать судьбу.

Мужик в майке подошел, схватил меня и откинул в сторону. Я упал в грязь, в лужу болотной тухлой воды. Даже не пытался подняться. Вдыхал туман и слушал тишину предрассветных сумерек.

-Нет! – Закричала Ира.

Только вот ничего более нельзя было изменить. В воздух взметнулось острие топора и вонзилось мне в шею, пробив ее наполовину. Я упал лицом в воду и видел, как она становится багровой. Стало светлее. Не этот ли свет видят перед смертью, как говорят? Хотя, частью сознания я пытался хвататься за жизнь. Тщетно. Ведь не мог же умереть, не мог?

-Это конец? – Спросил я свет.

-Иногда конец, это только начало, - прошептала мне Эльза.

-Я боюсь.

-Ничего. Все позади. Закрой глаза и я спою тебе.

Я закрыл. Стал слушать последние стуки своего сердца. Крик Иры, ставший таким далеким и бессмысленным. Почувствовал легкость. Эльза была рядом. Она касалась моих волос, легонько поглаживая. Что-то напевала. Я не помнил этой песни, но звучала она, словно шепот небес.

Я закрыл глаза. И больше не открыл.

А Земля не остановилась. Ведь так бывает.

Начинался новый день.

Глава восьмая. Ловец снов III.

Тьма. Тени сгустились до предела, и дышат едким зловонием в лицо. Я лечу в бездну. И, кажется, что нет ей конца, нет дна. Это не так. Мой полет сродни падению. Или падение так похоже на полет. Неважно. Я достигаю конечной цели. Приземляюсь в прохладную воду. Задерживаю дыхание. Сверху на меня летят обломки досок. Я пытаюсь закрыться от них руками, но получается лишь барахтаться. Тухлая болотная вода, скопившаяся в подвале, попадает в рот. Стараюсь выплюнуть ее, но часть все равно проглатываю. Чувствую, как она устремляется дальше по пищеводу. Нечем дышать. Затхлый холодный воздух с примесью плесени и грибов. Ноги не касаются дна. Гребу руками, чтобы остаться на плаву. Ничего не вижу. Подплываю к стене. Ладонями дотрагиваюсь до скользких стен. Мне бы поймать воздух, хотя бы еще раз. Ловлю, как рыба, выброшенная на берег. Стараюсь увидеть, разглядеть свозь тьму путь к спасению. Ничего. Неужели это и есть конец? Судьбой уготованный мне довольно печальный исход? На дне, на темно-хладном дне. Где меня никто не найдет. В зловонной пучине безысходности. Тоскливо. А ведь все начиналась так хорошо, так многообещающе. Буря-буря, куда же ты меня привела? Я ведь просто хотел любить и быть любимым.

Наверное, в этой истории есть и моя вина. Совершил ошибку. Не нужно было заблаговременно накручивать в своей голове чувства, придумывать сюжет идеальной истории. Ожидания непредсказуемы и так редко оправдываются. Куда лучше просто идти к мечте без заведомо ложных представлений. Тогда уж не будет разочарования. Что же имею в итоге я? Боль. Боль внутреннюю и внешнюю. Куда приводит нас любовь невзаимная? Только в бездну, только во тьму и одиночество. Где я, собственно, и оказался. Без явного выхода, без надежды на спасение. С головой окунулся в омут, наглотался его тухлой воды. Где же теперь черти, что заберут меня? Я готов. Готов-готов-готов обрести покой, обрести свободу от самого себя, от воспаленного разума. Или нет. Отчего же я все еще хватаюсь руками за стены и продолжаю бороться за жизнь?

Тени подкрадываются. Потревожен их покой. Касаются меня. Чего они хотят? Чтобы я вспомнил? Нет, прошу, не надо!

Во тьме вырисовываются образы давно забытых, ушедших дней. Быть может, они всегда и были здесь. Ждали меня, ждали, когда я вернусь за ними. Я, как ловец снов, как странная штука из спутанных нитей, хватаюсь за яркие вспышки, чтобы пережить их вновь. Ведь в них, как мне кажется, кроется секрет. Припрятана сокровенная тайна. Я ведь не злой и не жестокий. Просто запутался. Просто потерялся внутри паутины древнейших из кошмаров. И где-то рядом притаился паук. Дышит мне в затылок, подкрадывается. Ближе-ближе и ближе. Я чувствую, ощущаю его присутствие. На мне пристальный бешеный взгляд. Он шипит мне, и холодок пробегает по шее:

-Лови с-с-сны!

И я ловлю их.

***

-Отпусти меня, а-а-а, - кричу я сквозь сон и просыпаюсь в холодном поту. Руками же и ногами пытаюсь отбиться. Затем замечаю, что я в своей комнате и лежу на кровати. Одеяло слетело и валяется на полу. Страшные образы тут же улетучились. Я даже и вспомнить не смог бы теперь, что мне приснилось. Но сердце еще колотилось, а в ушах стоял шум. Я глубоко вздохнул и повалил голову обратно на подушку.

Солнце уже встало и пробивалось между штор в комнату, заполняя ее своем светом. Своим жаром. Было душно. Одеяло, которое теперь валялось на полу, хоть и было совсем легким, тем не менее, без него было чуть лучше. Поэтому, наверное, я и скинул его с себя во сне. Хотя, как сказать «лучше». Душно, жутко душно. День только начался, а уже парит вовсю. Я перевернул подушку на прохладную сторону, но это не помогло. Закрыв глаза, я будто снова погружался в сон. Только без каких-либо конкретных образов. Просто тревожное чувство или осадок на душе. Не знаю. Странно все это. Будто какой-то знак, предупреждение или что-то похожее. Стоит ли верить снам, которые даже не помнишь? Вряд ли. Даже если бы и помнил, что толку? Суеверия, такие суеверия.

Не отец ли мне часом снился? Нет-нет-нет. Просто за все то время, что его уже нет с нами, дым в доме так и не выветрился. Вот и мерещится теперь. Чуть что-то плохое – сразу всплывает он в памяти. К чему бы это? Да ни к чему хорошему, это уж точно!

Кое-как я заставил себя поднять с кровати. Поднял одеяло, закинул его на законное место. Заправил постель. Распахнул шторы. Солнце тут же меня обняло и немного ослепило. Зато все кошмары тут же испарились бесследно, даже горького послевкусия от них не осталось. Ведь так бывает. Солнце встает, тени отступают и кошмары изгоняются туда, где им и место. Все плохое не вечно, ведь утро наступит непременно.

За оградкой сосед обрывал вишню. Загоревший, почти черный. На голове у него была забавная плетеная шляпа. Он заметил меня и помахал. Я кивнул.

-Иди помогать. – Позвал он.

-Позже, - ответил я, и отошел от окна.

Вышел на кухню. Да, это запах, запах самокруток из самого дешевого табака стоял, как и всегда. Но мне было все равно. День обещал быть хорошим. Обещал? Нет, вряд ли. Это я что-то преувеличил. Скорее сам себе подсознательно сказал и настроил себя на то, что он будет хорошим. Должен быть. И не могло пойти иначе.

Чайник закипел. Заварил чай, намазал масло на хлеб. Перекусил. И все. Теперь сидел и не знал, чем же дальше занять себя. На часах, которые весели на стене и каждый час громко давали о себе знать, было только десять. Утро, ранее утро.

Можно было, конечно же, почитать. Или посмотреть телевизор. Только не этого требовала душа. Она хотела свободы. Хотела каких-то новых открытий. Или свершений. А лучше – всего и сразу. Но меня окружала аура одиночества. Позвать Ваньку? Нет, он все равно останется дома. Как наши отцы скоропостижно покинули нас, так и сидит. Заперся. Зовешь его, а он все нет и нет. Или сегодня тот самый день, когда все можно изменить? Легко сказать, легко подумать, но сложно осуществить.

Я вышел во двор и остановился на ступеньках. Солнце стояло над полями за холмом. Небо без единого облачка лучилось лазурной чистотой. Я потянулся, зевнул и вступил в этот день. Такой жаркий-жаркий день.

Вышел за калитку. Коты, увидев меня, даже не сдвинулись с места. Так и продолжили лежать под кустом в тенечке. Их можно понять. Да и не стал им мешать. Пусть себе лежат.

Пройтись мне нужно было совсем чуть-чуть. Ванька жил через дом. Постучал в дверь. Сел на лавочку. Стал ждать. Лавка так раскалилась, что я думал, обожгу себе ляжку. Одну. Там, где в шортах дырка. Когда же это я успел их порвать? До этого момента даже не заметил. А ведь…Точно! Это же случилось почти год назад. Когда похороны были. Я с кладбища выходил и зацепился за забор. Но тогда меня отвлекли.

-Ты держись, - сказал священник, - теперь ты глава семьи.

-Хорошо.

-И приходи к нам, найдем тебе работу. Долго ль там тебе еще учиться?

-Я…нет…спасибо. Мне нравится учиться, познавать новое. И однажды я…я добьюсь многого. И…и…- я просто развернулся и убежал. Мне нечего было ему больше сказать. Я и не хотел разговаривать. Пропади все пропадом! Чертова жизнь! Я хочу туда, где замки, туда, где отдыхают поезда, туда, откуда восходит солнце! Но я все еще здесь. И это меня убивает. Замкнутый круг. А ведь когда я в школе, то все лучше. Новые открытия, знания, знакомства. Все новое. Там в городе, словно другой мир. Другая жизнь. И я другой. Отдыхаю душой и телом. Без этих стариков, без кур и орущих по утрам петухов, без вездесущего самогона, сплетней, и тупых взглядом. Без всего этого, что меня окружает! Там возможности!

-Ты что, дурак? – Раздается голос отца за спиной. И все грезы рушатся, как карточный домик. Даже из могилы он умеет испортить настроение.

Деревня-деревня-деревня. Однажды я убегу отсюда, однажды.

А Ваня так и не открыл. Я постучал в окно. Тишина.

-Вань, - крикнул я, - выходи, давай!

Он выглянул, посмотрел на меня так, словно я совершенно незнакомый человек, и снова скрылся. Вот и поговорили, вот и вытащил его.

Как он школу бросил, так не виделись больше. Ну, почти. Он на комбайнера пошел учиться. Наши пути разошлись. Да, мы никогда и не были так близки. Сейчас же выбирать не приходилось. Из деревни поразъехались те немногие, кто еще был из сверстников. Остались я, да он. Скорее нет. Просто я. Вот и весь рассказ.

Я по дереву перелез через забор. Из будки показал голову Хворост. Было хотел залаять.

-Ну-у-у, - опередил я его. Он тут же признал меня. Подбежал, стоило спрыгнуть на землю, стал лизаться, вилять хвостом. Я погладил его за ушком. Он повалился, приподнял лапы. - На, мол, чеши животик. Я почесал и пошел к двери. Дверь уже была приоткрыта, но я все равно постучал. Услышал шаги. Показался Ванька. Уставился на меня.

-Кто тебя звал? – Спросил он грубо.

-Но…Вань.

Он не стал слушать. С силой толкнул. Я полетел вниз и упал в пыль. Немного счесал локоть о камешек.

-Убирайся, ну! Проваливай. - Затем он хлопнул дверью и закрыл ее с другой стороны на замок.

Было обидно весьма неприятно. Хворост забежал в будку и крылся в ее тени от жары. Я же перелез обратно через забор и побрел прочь. Локоть слегка жгло, но куда больнее было на сердце.

Я не хотел возвращаться домой. Мои странствия на сегодня не могли окончить на тщетных попытках вытащить двоюродного братца. Нет уж. Я пошел за кладбище к краю холма. А затем по козьей тропе спустился вниз к реке. В тени орешника лежали козы, пожевывая молодую листву. Дед, их хозяин, там же, прижавшись к стволу, задремал. Я не стал его тревожить. Прошел мимо. Вышел на тропу и побрел мимо плакучих ив по течению реки. Всегда любил здесь гулять. Свежий воздух с ароматом цветущих у дороги колокольчиков и прочих цветов. Шум воды, шелест листвы и легкая прохлада. Здесь отдыхала душа.

В километре от козьей тропы был обрыв. Мы приходили туда частенько, чтобы поплавать в реке. Разбегались, прыгали и летели в прохладную воду. Радостные, довольные, счастливые. Играли. Бывало, проводили там целые дни от рассвета и до заката. Забывали прийти домой, чтобы перекусить. Да и зачем? Рядом был источник, коих много по всему берегу, всегда можно попить. А в садах на противоположном берегу у деревни росли и яблони и груши, да вишни, черешни, клубника. Эх, много всего было. Теперь для меня обрыв был последней надеждой. Быть может, там собрались ребята из соседней деревушки. Многих я знал. Хорошо общались, и с ними бывало весело. Я сжал пальцы на руке в крестик и ускорил шаг.

В лесу сейчас было людно. Ну, как людно. Вот кто-то идет…и вон тоже. Незнакомые все лица. Приезжие. Так каждый год в наши края заглядывают незнакомцы, чтобы послушать пение соловьев. Не зря же наша деревушка называется Соловушки. Ой, что вечер, так заливаются они до самого утра. Поют свои трели. Красиво. Сядешь на лавочке возле последнего дома на улице и слушаешь, как в тишине распеваются соловьи. Так звонко. Заслушаешься. Забудешь обо всем на свете. Вот и приезжают другие, чтобы так же позабыть обо всех своих делах и проблемах. Сесть где-нибудь в тени деревьев, да слушать-слушать-слушать. Ведь так мало нужно, чтобы почувствовать себя хоть немного счастливым.

А обрыв уже показался. Только отчего-то никого я пока на нем не вижу. Подошел ближе. Еще ближе. Встал на краю. На том берегу возле пляжа собрались машины. Понаехали. Плавают, загорают. Я стянул с себя футболку и сел на край, чтобы ноги свисали. Пахло сиренью. Над водой кружились стрекозы. Желтели кувшинки, или как их еще называли, кубышки. Как маленькие солнышки. Плескались рыбки. У тропы росли одуванчики. Раньше собирали их девчонки и плели венки. Затем под вечер бросали их в реку, и они уплывали по течению за поля. Чуть в стороне у берега цвели лилии. Жужжали пчелы, стрекотали кузнечики. А на пляже развился народ.

Я пытался увидеть среди них хоть кого-нибудь, кого знал. Бродил глазами по многочисленным лицам, а затем увидел знакомое. Конечно же, как я мог его не знать. Каринка. А ведь я так и не решился за все года пригласить ее погулять. Так, чтобы были только мы вдвоем. По полям. Я бы нарвал ей букет луговых цветов. А после, когда стемнеет, мы бы любовались отражением звезд в воде. Но нет. Все мне что-то мешало, и…она увидела меня. Помахала. Я тоже помахал, улыбнулся. Позвала. Что же делать, что же делать? Я скинул шорты, положил их к футболке. Разбежался и прыгнул с обрыва в реку. Вот он, полет. Настоящий полет. Я даже руки поднял к верху и развел их в разные стороны. Но ненадолго. Сгруппировался у самой воды, зажмурился и погрузился на всей скорости в реку. Это было самое приятное, что случилось со мной за сегодня. Раскаленное на солнце тело только что не зашипело в соприкосновении с райской прохладой. Голова прояснилась. Все стало легче. Я немного проплыл под водой, а затем вынырнул. Поплыл на другой берег, где на пляже стояла Каринка и ждала меня.

-А где все остальные? - Спросил я. - Вся компания? Разъехались?

-Да, - ответила она, жмурясь от солнца.

-А ты чего?

-Я завтра уеду. В лагерь на море.

-М-м-м, - процедил я.

-Чего ты?

-Да…ничего. – Я, как обычно бывало в ее присутствии, тут же забывал все, что хотел сказать. А хотел сказать ей многое. Хотел прикоснуться к ней. Хотел не опускать. Никогда-никогда.

Она схватила меня за руку и крикнула:

-Побежали!

По моему телу словно прошелся ток. Приятный. Словно поразило меня молнией. Наши ноги проваливались в раскаленный песок. Бежали к реке. А во мне было такое теплое окрыляющее чувство, что я не бежал, а парил за ней по воздуху, как воздушный змей. И я не хотел отпускать ее руки, когда мы забежала по колено в воду. Не хотел. Боялся, что если отпущу, то тут же улечу далеко в небеса.

Но пришлось.

Все же этот день оказался не таким плохим, как можно было подумать с самого начала. И кошмар – остался лишь сном. Давно забытым сном, коих много бывает за жизнь. Что толку их запоминать, вспоминать, думать, прокручивать в голове? Нет! Наша жизнь полна куда более приятных вещей. И не стоит забивать себе голову ерундой. Нет-нет и еще раз нет! Надо хвататься за теплые, приятные вещи. Создавать сладкие воспоминания. Тогда и жить проще и жизнь лучше.

День уж клонился к закату. Так быстро, так мимолетно пролетело время. Я и не заметил. Так бывает, когда проводишь его весело.

-Ой, мне уже домой пора. Вон, родители зовут.

Она подошла и поцеловала меня в щеку. Такого уж точно не ожидал. Залился багрянцем, как закат над рекой. А она засмеялась, подмигнула и побежала в деревню.

Я бы так и остался стоять. День, неделю, год, лишь бы дождаться ее. Здесь и сейчас. Ускорить время, чтобы все повторилось.

-Мы ведь еще увидимся?

-Конечно! – Крикнула она уже возле домов, где росли подсолнухи, - когда приеду!

Но мы больше не виделись. Лишь раз спустя год или около того. Но я уже был не я. Ведь тьма поселилась там, где раньше были звезды.

***

Уж зашипел на дороге и, извиваясь, скрылся за пригорком, устремившись к реке. Солнце садилось. Скрылось за холмом. А закат пылал огнивом в темном спокойном течении реки. Я шел, пиная ногами попадающиеся ветки да камешки. Погруженный в свои размышления. Не хотел возвращаться домой, запираться в комнате. Мне так хотелось вернуть обратно. Встать на краю обрыва и ждать, когда она вернется из своего лагеря. А сколько бы пришлось ждать? Неважно. Время пробежит так быстро и незаметно. И в конечном итоге мы вновь будем вместе. Конечно! Это лето, наше лето, станет поистине незабываемым. Сердце билось, как в мотор трактора. Трах-тах-тах! Дребезжало в груди что есть мочи. Его, наверное, было слышно за много метров от меня. Оно тревожило тишину лесной тропы. Тишину ив, склонившихся над водой. Тишину и покой моего внутреннего мира. Все горело, а ноги уносили меня прочь, хотя мысленно я оставался на месте. На том самом пляже, где она поцеловала меня в щеку. Трепетание души. И вроде ничего важного не произошло. По-детски простое и наивное. Но кто же мы, если не дети? И нам свойственно радоваться таким мелочам, принимая их глубоко всем сердцем.

Стоило на минутку отвлечься от размышлений, как впереди я заметил знакомый силуэт. Идет себе такой медленно, не спеша. Думает, что он один здесь. Нет же! Все-таки вышел из своего дома. То-то сейчас удивиться, встретив меня. А я ему расскажу о Каринке. Или нет. Пусть это будет нашей с ней тайной. Маленькой-маленькой тайной дивного лета.

А может напугать его? Он ведь меня пока не заметил. Спрячусь за деревьями, притаюсь. А будет проходить мимо, как я выпрыгну. Вот весело будет! Или не нужно этого делать? Испугается еще так сильно. Тени-то сгустились, и сумрак прижался к земле. Лишь птицы еще поют, да и они готовиться отправляться ко сну. Только соловьи заливаются. И петь им всю ночь.

-Эй, парень. Постой.

Я услышал позади из-за деревьев голос. Незнакомый голос, принадлежащей женщине. Она вышла на дорогу и улыбнулась мне. Я остановился. Хотя, чувствовал, что нужно идти дальше и не обращать на нее внимания. Какое-то предчувствие, тревожное ощущение закралось и теперь не давало мне покоя. Но на лицо она была дружелюбной. Молодая. И я подумал, что, наверное, она из приезжих. Забралась в эту глубинку, чтобы послушать пение соловьев. Таких здесь много бывает. Но всего чаще они там, на противоположном берегу. Или сверху на холме, куда проще добрать по дороге мимо болота из города. Здесь же я их не встречал. Всегда на трое вдоль реки от козьей тропы ходили только местные. И то редко. Чаще я бывал здесь один. Совсем один ранним утром, когда легкая дымка тумана расстилается над водой. Идешь себе в тишине, слушаешь соловьев. Чуть прохладно от реки, ну ничего.

-Да? - Спросил я.

Она подошла ближе. А затем, когда нас отделяли всего пару метров, сделал еще шаг. Мы смотрели друг на друга. Она улыбалась, но что-то подозрительное и холодное скрывалось за ее улыбкой. Мне даже показалось, что это не ее настоящее лицо, а только маска. Затем последовал ее вопрос, который мне показался весьма странным.

-Я не местная. Скажи, где здесь соловьи поют? Столько раз слышала, и вот только выбралась послушать их.

Я даже повис на секунду.

-Так ведь вот! - Раскинул я руки, - слышите? Это соловьи и поют!

-Надо же! – Воскликнула она. - Какая я глупая! А это что?

-Где? - Озадаченно поинтересовался я.

-Вот же, смотри. Не видишь?

Она указывала туда, где сквозь заросли совсем ничего не было видно.

-Нет, - ответил я, - ничего не вижу.

Сам же стал всматриваться. Без толку.

-Подойди поближе, - посоветовала она.

Но я не хотел подходить. Мне бы развернуться и побежать в сторону дома. Пусть сама разбирается со своими тараканами.

-Вот же, ну, - не унималась она.

-Я ничего не вижу.

Тогда она меня толкнула. Я еле устоял на ногах. Из кустов высунулись руки, блеснули глаза, раздался хриплый смех. Схватили меня. Зажали рот и втащили во тьму. Ветки расцарапали лицо. Я хотел закричать, но не смог. Руки мне тут же скрутили за спиной. Я не мог сопротивляться. Пытался отбиться ногами, но в этом было не больше смысла, чем в попытках укусить потные вонючие пальцы.

-ТИХО! - Скомандовал мужской голос, - иначе будет хуже. Ты ведь не хочешь, чтобы было хуже?

-Ну-ну, - смеялась позади женщина. – Давай скорее. Уходим. Я слышала на тропе шаги. ВОТ! Слышишь?

Мы остановились. Они прислушались.

-Тебе показалось.

В этот момент я смог оттолкнуть ото рта руку и закричать, насколько хватило воздуха в груди.

-А-А-А, - разнеслось по округе эхом вместе с ветром.

-Ах ты, маленький паршивец! – меня приложили кулаком по уху. Все зазвенело, а в глазах потемнело.

Он достал нож.

-Видишь? А?

Лезвие засверкало во мраке. Затем коснулось свои холодом шеи. Я захныкал и еле сдержался, чтобы не обмочиться.

-Ты ведь не хочешь, чтобы оно прошлось по твоей мягкой нежной полоти? Нет?

Он наклонился к моей голове, и сделал глубокий вдох.

-М-м-м. Пахнет рекой.

-А-ай.

-Нет времени на эти игры!- Встряла женщина. Пора убираться отсюда. Скоро здесь будет полно деревенщин.

-Да кому он нужен. - Засмеялся мужик. – Ты только посмотри на него. Маленький-маленький трус.

Он ткнул меня ножом в шею. Я почувствовал боль.

-Хах! Ты только погляди! Он же обоссался!

По моей ноге побежала теплая струйка.

-Отпусти меня, а-а-а, - прошу я, но они только смеются и тащат меня свозь заросли. Толкают в спину, заламывают руки. Две безумные гиены. Родные места словно повернулись ко мне другой, темной стороной. Все стало казаться незнакомым и походить на сон. Сон, который снился мне ранее ночью. Даже соловьи стихли. Или их заглушает гул да звон. Я падаю на колени, сбивая их в кровь о сухие, но все еще острые ветки. Они меня поднимают. Тыкают ножом. Что-то шепчут над ухом. Но я их не слушаю. Не хочу слушать. Непроизвольно плачу, хотя и стараюсь держаться. Сил нет. Я устал. Домой, домой, домой. Я должен сбежать от них. Я смогу. Выбегу на дорогу и побегу к дому. Так быстро, насколько вообще способен. Ведь в школе на уроках физкультуры я неплохо бегал. Да. Или прыгну в реку. Уплыву. Они за мной вряд ли кинутся в воду. А если и да, то в деревне меня точно не найдут. Постучу к Каринке. Укроюсь у нее. Что же им от меня надо?

-А ну прекрати ныть, гаденыш.

-Скоро все кончится.

А я и правда стал надеяться, что все кончится, что они меня отпустят или я убегу. О другом и не думал.

***

-Поднимись! - скомандовал мужик и ударил меня ногой в бок, когда я споткнулся и упал в заросли крапивы.

На теле не осталось живого места. Где не обожгла крапива, там постарались комары. Их было вокруг нас много. Жужжали, кружились, присасывались. А еще меня били постоянно и тащили за собой. Я плакал, отбивался, но все было напрасно. Глаза опухли и на них пеленой нависли слезы. Я не видел ничего дальше собственных рук. Хотя и их тоже не видел. Я устал. Очень устал. Мои ноги уже не шли, а передвигались сами собой. Я, было, захотел завалиться в ближайших кустах. Вырубиться, потерять сознание. Да не важно, что именно. Главное, чтобы все прошло. Но не мог. Они кричали на меня в два голоса. Еще и тыкали ножом. Кровь окропила порвавшуюся футболку. И когда я уже решил, что вот оно, тот самый конец, когда ноги больше не могли передвигаться вообще, мы ускорили шаг.

Ночь стояла непроглядная. Все звуки леса для меня смешались в один протяжный бессмысленный шум. В глазах и слез уже не осталось.

-Убейте меня уже, - прошептал я.

-Чего? – Они захихикали. – Нет, пока ты нужен живым. Мы прокатимся немного. Там ты…что это, слышишь?

Я тоже что-то услышал. Лай собак? Нет-нет-нет. Конечно же это не собаки. Показалось. Откуда им здесь взяться.

-Быстрее.

Мою руку сжали в крепкую хватку и потащили вперед, лавируя между деревьев. Я пару раз приложился щекой о стволы. Расцарапал. Затем меня чуть занесло вперед, и я не удержался на ногах. Пролетел пару метров и вывалился из-за деревьев на лужайку. В небе горели звезды, и желтела яркая-яркая луна. Я, наконец, смог увидеть своих похитителей, посмотреть на свои расцарапанные и искупанные руки. Но полежать не дали. Тут же подняли на ноги, которые я вовсе перестал чувствовать. Все тело пылало, горело и болело. Я попытался немного отряхнуться, протер глаза. Они стали жутко чесаться. По голове прилетел подзатыльник. Потом меня схватили и оторвали от земли. Поволокли дальше. И в этот момент я увидел стоящую неподалеку машину.

***

-А ну залезай, ссыкун мелкий!

-Нет, - отбивался я, когда меня пытались запихнуть в машину. Хватался за дверь. Ведь я знал, стоит им осуществить задуманное, как меня увезут, и никто меня больше не найдет. Я не убегу, не спасусь. Нет уж. Я кричал, что есть сил. Хотя сил-то, по большому счету, во мне и не осталось больше. Несколько раз пальцы прищемляли дверью. Я слышал хруст собственных костей. И боль, всепоглощающую боль от которой темнело в глазах. Но я пытался удержать себя в сознании. На этот раз его нельзя было терять. Ни в коем случае. Ведь я слышал лай. Лай собак. Приближающейся. Ближе, ближе. Мне он не казался. Теперь я знал это точно. Но когда мне по руке прошлись лезвием ножа, и кровь брызнула на примятую траву, я не выдержал. Отпустил руки.

-Вот так!

Меня запихнули на заднее сидение. Ко мне села женщина и зажала рукой рот.

-Тише-тише. – Как-то дюже ласково для сложившейся ситуации прошептала она.

Мужик поспешил сесть за руль. Но тронуться он не успел.

Из-за деревьев показались огни. Много огней. И фигуры. Знакомые фигуры, силуэты. Собаки выбежала к машине и стали кидаться на нее.

Далее все произошло, как в тумане. Я услышал звук бьющегося стекла. Крики, дикие, яростные крики. И голоса.

-Сжечь их!

-Нет. Прочь. Уйдите от машины. Вы не так все поняли. Мы нашли его. Спа…эй…спасли.

-Не-е-е-т, - женский крик.

Меня вытащили из машины. Я упал в траву. Подняли. Трясут за плечи. Что-то говорят. Что они хотят от меня? Кто все эти люди? Мама? Она склонилась надо мной, плачет.

-Все хорошо? - спрашивают меня, - ты цел? В порядке? Не ранен? – Голоса. Их так много.

-Он же весь в крови.

-Скажи. Скажи хоть что-нибудь?

-Я, - попытался ответить, облизывая пересохшие губы. А вокруг все крутилось, вертелось.

Хруст прыгал рядом.

-Отведите его домой, ну! И его. Ему здесь тоже не место.

Я увидел Ваньку. Он стоял рядом. Весь бледный в холодном свете фонариков. И какой-то потерянный. Нет, скорее испуганный. Смотрел на меня.

Затем нас повели к лесной тропе. Повели домой.

-Идемте. Вам не стоит здесь…

-Я ведь увидел тебя, - сказал тихо Ванька. – Увидел, как там. Ну, напали на тебя. Я бы…знаешь, сам бы помог, - он легонько толкнул меня в плечо, улыбнулся. – Но подумал, что надо звать на помощь.

-М-м-м, - ответил я.

Уже ступив на тропу, идущую меж деревьев, я оглянулся назад. Увидел собравшуюся полукругом толпу. Увидел машину. Остановился. Ванька тоже.

-Пойдемте, чего встали?

Но я не мог отвести глаз. Я смотрел, как загорелась машина. И как мои похитители сидели в ней, истошно крича от боли. Смотрел их смерти в глаза. А они словно смотрели на меня из всей толпы. И злость была в их умирающих глазах. Будто осколками, крохотными частичками пепла, эта злость с порывами ветра влетала в меня.

-Вот они! - Кричал голос мамы, который я еле узнал, - ПРИЕЗЖИЕ! Приезжают, похищают наших детей. Беды, одни лишь беды от них! То пожар разведут и спалят пол леса, то кур передавят. Рано или поздно этим должно было все кончиться. Начали похищать людей! Это наши места, это наши люди. А их? Что ждет их и им подобных? Разве мы должны их отпустить? Позволить убраться, чтобы вернуться вновь?

-СМЕРТ ИМ! СМЕРТЬ! – Скандировала толпа.

-Или вызвать полицию? Но на их место придут другие, а следом еще, еще и еще. Это не остановить, покуда не выжжем заразу на корню!

-Мам? Что вы делаете? – Естественно отсюда меня никто не мог услышать. Сказал скорее себе, чем кому-то еще.

И я видел лица. Знакомые лица. Соседи, друзья. В их глазах тоже пылал огонь ненависти, хоть и не горели они всерьез. Они поднимали руки к звездам и радовались. Смеялись, показывали пальцами на охваченную огнем машину.

-Смерть им! Смерть!

Гавкали собаки.

Лиц в машине я больше не видел. Стихли их предсмертные стоны. Но огонь еще не унялся. И дым разносился над деревьями смердящим туманом.

Мне стало дурно. Внутри сжалось. Застыло. Все пропало. Сама смерть дыхнула мне в лицо, и я ощутил ее гнилостный запах. Все стало безразлично. Словно умерла частичка меня. Я бежал по темным коридорам самого себя, пока не нашел дверь. Сейф? Открыл его и заперся изнутри. Я…я…черт, что это было за слово? Такое знакомое. Такое…Здравомыслие? Что это? Хм, когда-то я знал значение этого слова. Было присуще мне оно? Да. Наверное. Не знаю.

-Ты прости, что утром я толкнул тебе. Накричал. Я не со зла. Ты ведь знаешь? – Начал разговор Ванька, когда мы подошли к деревне.

-Я…эм…ага

-С тобой все хорошо?

Раз-два-три. Тьма, вокруг тьма. И я задыхаюсь, вдыхая человеческую жестокость.

***

-А-а-а, - слышу я крик Иры. Он отрезвляет меня, возвращает в реальность.

И я вижу. Вижу все таким, каким и должен был видеть всегда. Настоящим. Живым. Сознание открылось и сияет, освещая внутреннюю темноту.

-Раз-два-три, - говорю я себе.

Я должен помочь ей. Гребу руками тухлую воду. Плыву. Ноги находят ступеньки. А руки дверь. Пытаюсь открыть. Толкаю. Туда-сюда. Поддается. Срывается с петель и падает. Я выбираюсь из подвала.

-Должен помочь. Моя вина. Только моя. Что же я натворил?

Я ведь не совсем плохой человек. Наверное. Хочу в это верить. Просто потерялся внутри себя. Я не хотел, не хотел никому причинять вреда. Все ошибаются. Все совершают ошибки. Надеюсь, что еще не поздно исправить их.

Надеюсь, что свет еще немного погорит.

Надеюсь, что любовь окажется сильнее всех проблем.

Надеюсь.

***

Жаль. Очень жаль. На одни и те же грабли. Раз за разом. Снова и снова.

-Мама?

А я ведь верил. Доверял. Как же был слеп. Как же так?

Вечер. Заглядываю сквозь прутья решетки. Сердце издает протяжный скрежет внутри.

Я знал, я ведь знал, черт побери! Просто не хотел признавать.

-Я вытащу тебя, слышишь?

Тьма. Она такая вязкая, как трясина на болоте. Раз прикоснешься и все. Начало конца. Будет затягивать тебя, затягивать, пока не накроет с головой. И тогда доберется до души.

Глава девятая. Майский цветок III.

Там тихо-тихо соловьи

нам песни пели о любви

-Они убили его! Нет-нет-нет. Этого не может быть! Что? Что происходит? Это какой-то розыгрыш? Чья-то злая шутка? Нет-нет-нет. Я сплю. Да. Это сон. Страшный-страшный сон. Мне только надо проснуться. Только проснуться, и все останется лишь темным пятном на глазу. Давай же, давай. Почему я не просыпаюсь? Почему?

Рука касается темной растекающейся лужи. Кровь? Это кровь? Пахнет металлом. Старым и ржавым, который так долго находился под дождями.

-А-ха-ха, - смеюсь я в каком-то припадке. И это не мой смех. Я не узнаю его. Что же такое-то? Меня трясет. Мне холодно. Мне жарко. Почему, почему он все еще смотрит на меня глазами, в которых более нет света? Может, в моих глазах его тоже нет?

-Где мой сын! – Кричит, остервенело, старуха. Трясет меня за плечи. - Что вы с ним сделали, говори?

-Ха-ха-ха, - отвечаю я.

А тот другой стоит себе в стороне и вытирает кровь с топора рваной майкой. Молчит. Смотрит.

Светает. Начинается новый день? Или сразу же на место ночи придет следующая ночь? В глазах темно. Так должно быть? Не знаю, не знаю. Я просто не хочу верить, что тот человек, который сейчас лежит в грязи, в луже из собственной крови, когда-то был жив. Лишь мгновение назад. Дышал, говорил, ходил. Теперь же просто «был». Перешел в прошлое. И нет для него более не будущего, как и нет настоящего. А я смеюсь в предрассветных сумерках не в силах унять себя. Задыхаюсь больными, умирающими звездами, которые таят в гладе болотной воды. Впитываю их слезами, накатившимися на глаза. Чтобы забыть, чтобы все забыть.

-Мама? Что…что…это…что происходит здесь?

Старуха вылупилась на человека, вышедшего из дома на болоте. Грязного, оборванного.

-Алеша! – Воскликнула она. – Живой…

-Ваня? Что вы тут…это…делаете?

Мужик в майке спрятал за спиной топор.

-За тобой пришли.

-Тебя ведь дома-то не было целый день, Алешенька, мы беспокоились. А где еще искать-то тебя? Всю деревню обходили. Да вдоль реки тоже. Нет. Как сквозь землю провалился. После похорон ушел и…

-Я…того…влюбился, мама.

-В кого это? В нее что ли? - Она показался на меня пальцем.

-Ха! – Выдавила я из себя смешок.

-Она же ПРИЕЗЖАЯ! От приезжих одни беды. Ты ведь знаешь, знаешь же, как бывает. Не мне тебе рассказывать.

-Но, - попытался вставить мой похититель.

-Никаких «но». Иди домой. Отдохни. Подумай. Хорошо?

-Я …не хочу…это…оставлять ее. Хочу с ней быть. – Он почесал голову, на которой налипли водоросли или что-то похожее.

-Опять двадцать пять. Давай потом об это поговорим. Иди домой. Выспись хорошенько.

-Мам?

-Не мам. Подойди.

Он чуть постоял, а затем все же подошел к ней. Стал напротив, возвышаясь над ней, как дерево над муравейником.

-Какой ты грязный и побитый. Перед сном сперва в душ сходи. Хорошо?

Он помолчал.

-Ладно.

Собрался было уходить.

-А что… с ней? Я хочу увидеть ее, как проснусь.

-Увидишь, дорогой. Увидишь. Мы пока с ней познакомимся. Узнаем ее получше.

Собрался было уходить, но тут он заметил труп. Остановился. Рассмотрел его.

-Мам. Что с ним случилось? Он ведь…напал на меня. Да. Я услышал крик Иры, так ведь подумал, это он ей собирается навредить. Понимаешь?

-Он выбежал, когда мы пришли. Увидел нас. Испугался. И рванул в сторону. Споткнулся и рассек себе шею об этот вот сук. Видишь, какой острый?

-ХА-ХА-ХА! – Вовсю засмеялась я, напугав усевшихся на ветвях птиц.

-Да-а, - ответил он.

-Ты не бери в голову. Все будет хорошо. Мы разберемся.

-Мы? Ванька не пойдет …не пойдет в деревню?

-Он мне пока здесь нужен. Ну, давай же, иди домой. – Она ему так мило улыбнулась. И столько добра, столько в любви было в ее этой улыбки. Если бы не видела тьму в ее глазах, то даже поверила в искренность.

А он, как маленький ребенок, повинуясь ее словам, опустил руки и зашагал прочь. Я еще какое-то время слышала, как он хлюпает своими ножищами, перешагивая канавы. ХЛЮП-ХЛюп-хлюп. Лишь эхо, только эхо, доносящееся сквозь колючие ветви переплетений кустов и деревьев. Как мы. Как наши жизни. Только удаляющиеся шепот, как круги на воде. И что в конце? Ничего. Не остается совершенно ничего. И ничто не важно, ничто не имеет значение. Забвение и только.

Когда все стихло, и над болотом нависла тишина, два человека склонились надо мной и частично вывели из транса.

- Ванька, делаем все быстро.

Он покрепче ухватился за топор. Мне было уже все равно. Я ожидала. Я знала, чем все кончится. Должно закончиться. Закрыла глаза. Стала ждать. Вот-вот на меня опустится окровавленный металл и пробьет мне голову. Буду ли я мучиться? И что ждет потом? Бесконечная тьма и небытие? Никогда не задумывалась об этом. А сейчас, стоя на краю жизни, как-то иначе начинаешь смотреть на вещи. Вот секунда. Да, слышишь ее. Часы твоей жизни тикают. Тик-так, тик-так. Через мгновение буду лежать как он, в луже собственной крови. Безжизненная, пустая. Лишь оболочка. Ничто. Такой ли поворот судьбы я ожидала? Нет, конечно же, нет. Или это еще не конец? Мы всегда цепляемся за надежду. Цепляемся за жизнь. До самого последнего вздоха верим, что будем жить вечно. Но это не так. Я открываю глаза и смотрю на них. На моих безымянных палачей.

-Нет, - говорит бабка, - без этого. Хватай ее и потащили.

-А с этим что?

-Он все равно никуда не денется. Позже разберемся.

-Ну, хорошо.

Он схватил меня за руку и поднял с земли. Поднял, словно я совсем ничего не весила. Завалил к себе на плечо. Я даже пыталась сопротивляться. Била ногами и руками. Пыталась кричать.

-Да-да, кричи, сколько влезет. Только лягушки тебя здесь услышат.

Все было тщетно и напрасно.

***

-Эльза?

-Да. Так ее…звали. Прости. Неприятная тема для разговора. Это ее сценический псевдоним, который привязался. На самом деле ее имя… Что это за звук с улицы? Булкин-либо пришел?

-Булкин? – спросила я.

-Да, - улыбнулся мой новый друг, - кота так зовут, - и вышел из комнаты.

-Забавная кличка, - подумала я и продолжила листать его сборник стихов.

Я ведь и не знала, что он еще стихи писал. Они и не издавались.

Тем временем его шаги уже раздавались внизу на кухне. Открылась дверь во двор.

-Булкин? – Раздался его голос за окном. Затем тихие-тихие шаги и тишина.

Страницы перелистывались в руках, пока не остановилась на одном стихотворении.

Лениво так плыли по небу
Под солнца теплом облака. 
А ветер покачивал вербу,
Довольно журчала река. 

Весна пробуждала мгновения
Беспечных столь звездных ночей,
Когда до утра без сомнения
Мы вновь не сомкнули очей. 

И жизнь оживала с цветами, 
И ноги манили вперед.
А там позади за дождями
Нас кто-то тихонько зовет. 

Потом убежим на край света
Останемся только вдвоем….
Но жаль это мысли поэта, 
Живущего в мире своем. 

Весна зажигалась огнями, 
Звенел одинокий ручей. 
Мне тихо споет за холмами
Последнюю песнь соловей.

-Эх, - вздохнула я, - почувствовав легкий ветерок, пробивающийся в комнату из окна. Нежная прохлада тихого летнего дня. Спокойствие и тишина. Размеренная жизнь в своем великолепии. Никакой спешки, никакой суеты. Лишь жизнь. Живая, настоящая. Без границ, без переживаний и проблем. Все просто. Легко и просто. Я закрыла глаза и представила море. Бриз, закат, шелест волн. На лице появилось умиротворение. На душе тоже. Даже спать перехотелось. Меня манили мечты. Такие яркие, такие реальный. Я сделала! Я смогла все бросить и, поддавшись велению сердца, совершить свое путешествие. Вот и новые знакомства. А завтра дорога поведет меня дальше за собой. И ветер сыграет мне свою музыку.

Дверь позади меня скрипнула. Этот звук возвратил мое сознание в реальность, в настоящее.

Я обернулась в надежде увидеть знакомое лицо, но в дверном проеме стоял незнакомый мне человек. Он тяжело и прерывисто дышал, облизывая губы. А во взгляде его стояло безумие.

-Какая ты…краси-и-и-вая! – Проговорил он и потер руки.

Я перепугалась. Не знала, что ответить. Не знала, что сказать.

-А…вы кто? И где…

-Ха-ха! - Усмехнулся он. – Любовь.

Я не знаю, что он имел в виду.

Сделал шаг и вошел в комнату.

Я откинула книгу в сторону. Прыгнула к кровати.

-Не подходите ко мне!

Он покраснел. Даже побагровел.

-Иди сюда! – Рявкнул и метнулся в мою сторону. Это была резкая перемена в нем.

Я спрыгнула с другой стороны кровати и попыталась выбежать из комнаты, но его длинные крепкие руки схватили меня. Я стала брыкаться. Ударила его несколько раз ногой по голени. Он застонал, но не отпустил. Пока я старалась вырваться, мы перевернули комнату. Коробки с вещами разбросались в разные стороны. Бутылка разбились, и жидкость из нее растеклась спиртовым пятном. Я изловчилась и укусила его за руку. Только тогда он ослабил хватку, и я смогла вырваться.

Выбежала из комнаты в коридор. За собой услышала вопли. Громкие шаги. Я успела закрыть перед его носом дверь. Это дало мне долю секунды, чтобы оторваться. Побежала направо по коридору. Добежала до следующей комнаты. Он уже мчался за мной. Забежала. Закрыла дверь на замок. Отошла к столу. Мужик стал бить в дверь. Каждый последующий удар становился все сильнее и сильнее. Дверь не выдержит. Тут же я пожалела, что не взяла с собой телефон. Такой поворот событий ну никак не ожидала. Стала думать, что же делать дальше. Но думать было некогда. Я в западне, в тупике.

Оборачиваюсь и вижу окно. Стол качнулся. Монитор завалился с грохотом и разбился. Но сожалеть было не время. Подбежала к окну. Одернула шторы. Попыталась открыть. Заело. Тут же заметила, что на подоконнике лежит телефон. Схватила его. Выключен. Начала включать его. Но в этот момент дверь не выдержала.

Он ворвался в комнату, хрипя и размахивая руками. Что-то кричал несуразное. На правой его ладони красовался кровавый след от моего укуса. На щеках царапины от ногтей. Он оказался возле меня в одно мгновение. Схватил за плечи и толкнул. Стекло разбилось и осыпалось на меня, словно град. Перевалилась назад. Спина уперлась в подоконник. Стало больно. Он держал меня. Телефон выпал из руки и улетел во тьму, скрывшись за кустами. Я попыталась кричать, звать на помощь. Но мне сдавило грудную клетку и изо рта вырывались только болезненные стоны.

Он втащил меня обратно. Я попыталась схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться. Под руку попали шторы. Но они оборвались. Он отпрянул чуть назад. Стол перевернулся и упал. Я попыталась отойти в сторону, но разрезала руку об острые остатки стекла в раме, и ее будто обожгло раскаленным железом. Кровь устремилась из раны. Я даже подумала, что ее нужно перевязать. Но потом. Мои силы стали улетучиваться, словно стаи птиц, клином спешащие на юг.

Забилась в угол. Перевернула полку в надежде, что его придавить. Но не удалось. Осталась последняя надежда – выбежать из комнаты и убежать из дома, чтобы позвать на помощь. Но он опередил меня. Схватил за руку. Остановил. Затем ударил меня. Раз, второй, третий. Приложил головой о стену. Все потемнело. Исчезло. Испарилось. Была только я и бездонная пропасть.

-Дура, дура, дура, - слышала я его голос, но такой далекий.

Он нес меня? Да, наверное. Не могу точно сказать.

-Отвали, кошара. – Бокал разбивается на полу. Кот рвет когтями мужика. По рукам его, по лицу. Мне морщится это?

-Булкин, - бормочу я, - сражайся за меня.

Но эту битву ему не выиграть.

***

Темно в этой хижине. Только свет фонаря бьет по глазам. Неприятно пахнет.

-Как звать тебя, - снова звучал он внутри моей головы.

-Майский цветок, - отвечаю я, - или просто Ира. - Мы уже приехали на море?

***

Поднимаешь руки к небу. Тянешься к облакам. К солнцу. Еще чуть-чуть, еще немного. Дотронешься, прикоснешься. Ведь здесь все так близко. Тяжелые белые облака выплывают с вершин гор и спускаются к побережью. Солнце, отраженное в воде, блестит и резвится в голубых просторах. Лишь легкий и нежный ветерок касается губ, касается волос. А в воздухе стоит соленый запах.

Ноги идут по раскаленному песку. Под пальцы попадаются ракушки и галька. Волны, прохладой прикоснувшись к коже, возвращаются обратно. Чтобы вновь выплыть на сушу. Здесь спит душа. Отдыхает. И не нужно ее тревожить. Да и нечему это делать. Незачем.

Стоит закрыть глаза и послушать шум волн, как внутри наступает гармония. Некая легкость начинает вибрировать с сердцем. Пульс замедляется, Время перестает существовать. И только чайки так громко кричат, пролетая над самой поверхностью.

Море. Голубое море. Живет в своей прекрасной безмятежности. Так спокойно оно сейчас, так тихо. И мелодично шумит волнами, переливаясь за края. В нем пылает солнце – раскаленный докрасна шар. Раскидывает в разные стороны лучи. А они зажигаются радугами.

Неспешно идешь дальше по побережью. Вокруг никого. Ни единой души. Только ты и море. Ты и небо. Ты и пышные облака. Останавливаешься и на секунду задумываешься о том, как бы было здорово остаться здесь навсегда. Вдыхать этот воздух, сжимать в руках песок и смотреть, как он просачивается сквозь пальцы. Да…

Пригревает. Садишься возле небольшого дерева. Скрываешься в его тени. Почти ложишься у самых корней. Там, где черными маленькими точками пробегают насекомые. Паучки или муравьи. Устремляешь свой взор за горизонт. Туда, где начинается море. Или же оно начинается прямо здесь. Это не играет особой роли. Ведь не то важно в данный момент. Солнце слепит. Прикрываешься рукой. Жарко. Душно. Во рту немного пересохло. Но уходить еще не время. И, как бывает, оно может не наступить вовсе. Ведь время остановилось. Замерло. Ждет, когда его вновь запустят.

Здесь слышно пение птиц и шепот моря. Здесь ничто не важно, но в тоже время все имеет значение. Каждая песчинка. Посмотри! Голову немного напекло. Даже в тени так жарко. Ты смотришь по сторонам. Никого. Ты, только ты. И это успокаивает. Дышишь. Так глубоко. Полной грудью вдыхая раскаленный воздух. А ведь уже он должен был немного охладиться.

Солнце садится. Вечереет. Но ты не покидаешь тени дерева. Здесь так хорошо, так…

Не можешь уйти. Пока нет. Ведь время все еще стоит. Пусть птицы летают, пусть солнце неуклонно движется к закату. Пусть. Ты все еще не слышишь секунд. Почему? Почему так? Быть может, останешься здесь. Заснешь средь мерцающей в море луны. До утра. До нового дня. Чтобы все повторилось, чтобы прожить эти мгновения заново. И снова-снова-снова. Быть волной. Свободной легкой волной. Чтобы ничто не тревожило, ничто не…

Боль? Откуда? Здесь ее не существует. Это рай. Да-да! Именно рай. Настоящий. Здесь нет места боли. Неоткуда ей взяться. Но что это?

-А-а-й. - Это мой голос? Не похож. Всегда так звучала? Не может быть. Нет-нет нет. Я ведь волна. Или…

-Майский цветок? – Шепчет голос. Это уже похоже на бред. - Разве может майский цветок цвести в конце июня?

-Ха, - отвечаю сама себе, - может! Еще как может. Если он рожден в мае, то ему никакие преграды нипочем.

-Наивная. Какая же ты наивная!

-Я волна. Волне все можно.

-И цветок?

-И цветок. Да. И что? Так бывает.

-Возможно, здесь и бывает. Только ты еще не здесь. Чувствуешь?

-Ай! Прекрати.

-Я ничего не делаю.

-Но что это?

-А ты как думаешь?

-Зачем отвечать…ай! Зачем отвечать вопросом на вопрос? Это некрасиво!

Подмигивает солнце. Оно уже коснулось края моря. Еще чуть-чуть и скроется, окрасив небо в персиковый цвет.

-Хм. Красиво ли быть сейчас там, где ты? Опустить руки и смериться?

-Я не понимаю тебя.

-Не «тебя», а себя.

Голова пошла кругом. Видимо пересидела на солнце. Немного тошнит, и боль стала сильнее. Но ведь боли здесь не место. Ее нет. Просто нет. Не существует. Или же все не так. Все не то, чем кажется. Нет моря, нет пляжа, нет неба и облаков. Нет…

-Постой!

-Ну?

-Нет,…нет меня?

В ответ тишина.

Наступает ночь без прелюдии яркого заката. Просто наступает. Так быстро, словно сами небеса упали на землю. Море засыпает. Только звезды чуть дрожат, растворяясь в темной пучине. Они бледнеют и начинают исчезать одна за другой.

-Здесь ведь нет времени, почему же тогда наступила ночь? И так быстро. Вот день был, потом скоротечно пришел вечер. Что же будет дальше? Все повторится? И что это за запах? Фу!

-Времени не здесь нет, а у тебя его нет. Ты так этого и не поняла. Глупая. А что будет дальше? Ну, все зависит от тебя.

-Ничего непонятно.

Берешь в руку остывший песок. Набираешь его, сжимаешь покрепче в кулак. Смотришь в небо. Там уже нет созвездий. Тьма. Только тьма. И скоро она поглотит все здесь. Все, абсолютно все. Тебя в том числе. И море уж не дышит. Молчит. Холодные ветра пробегают по коже. Тревожат листву над головой. Шелест. Корни подобно змеям начинают оплетать тебя. Хочется спать. Закрыть глаза и заснуть, чтобы проснуться в лучшем мире, где нет этой боли. Рай - не рай. Иллюзия, обман, ложь. Здесь неспокойно. Здесь все еще что-то тревожит. Там, внутри. В самом твоем сердце или душе. Или и там и там. Маяк, жгучий, как пламя тысяч костров, раздуваемых северными ветрами. И память начинает пробуждаться, и нет более сил. Не сдерживаешься. Крик, дикий крик разрывает тишину подобно воплям доисторических тварей. Это крик жизни. Он самый. Борьба, яростная борьба.

-Теперь ты все знаешь, ведь так?

-Заткнись уже!

-Ты хоть понимаешь, что я – это ты.

-И что с того?

-Давай же, сделай это, наконец.

Ты понимаешь. Все понимаешь. Время если и уходит, то лишь не время. Иногда ему нужно помочь вернуться.

Разжимаешь мизинец. Песок начинает высыпаться из кулака обратно на землю. По песчинке. Словно вода. Он сыпется, а звезды начинают зажигаться на небе. Начинают возвращаться. И ты смотришь, как ночь подходит к концу. Как наступает рассвет, затем следует день и подходит вечер. Перед твоими глазами мелькают дни. И пусть времени иной раз останавливается, оно неизменно возвращается, чтобы что-то изменилось. Что-то или все. Ты смотришь на мир. На переменчивый мир. А затем закрываешь глаза, чтобы открыть их вновь. Открыть, чтобы увидеть истину, увидеть правду. Открыть, чтобы разглядеть покрытые плесенью каменные стены.

***

Здесь все похожи. Ты, я, он, она. Все. Мы люди. И в каждом есть внутри тьма.

Главное не отворачиваться от света, чтобы можно было осветить эту самую тьму.

Свечку что ли купить?

***

Замкнутое пространство скользких стен. И разум в жаре затуманивается, заплывает, унося прочь в дивные-дивные дали. А затем вдыхаю эту вонь и отрезвляюсь. Открываю глаза, чтобы поплакать. Чтобы поднять голову вверх и посмотреть на солнце сквозь прутья решетки. До нее не дотянуться. Высоко.

Жара. Жара и духота. Будто сидишь в бане, в парилке. Только вот по шею в черной протухшей воде на дне колодца. Ноги соскальзывают с неровной поверхности. Пытаюсь ухватиться. Не за что. С головой погружаюсь и выныриваю обратно. Нет сил. Их просто нет. Снова соскальзываю и падаю под воду. Зажмуриваюсь. Задерживаю дыхание. Строюсь найти опору пальцами ног. Я знаю, что в скором времени я больше не смогу этого сделать. Во мне не останется ни пригоршня сил. Тогда закрою глаза и...

Нет, пока рано об этом думать. Рано. Я всплываю, протираю лицо, по которому струятся слезы.

Прошел день. Или неделя. Или месяц. Я потеряла счет времени. В сознании своем пересчитывала песчинки на пляже. Одна, вторая, третья. Но каждый раз возвращалась во тьму. Сюда. Здесь смердит гнилью, разложением, смертью. Неужели этот конец. Все. Точно. Именно здесь. Именно в этом месте? Как так? Не должно все так закончиться. Меня ждет море. Голубое море и золотые пляжи. Вот. Моя мечта. Она маячит впереди, зовете к себе, как самый яркий свет. Но вместо чаек надо мной летают мухи. Пытаюсь отогнать их. Они садятся. Ждут. Ждут, когда я уже…

Нет-нет-нет.

-Я жива! – Хриплю на них не своим голосом. Они взлетают. Кружат вокруг и снова садятся на волосы, на лицо.

-Черт с вами.

Зловонные пары врываются в легкие. Щекочут горло. Этот привкус, горьковато-сладкий, стоит во рту. Стоит на языке. Неужели я проглотила пару капель этой воды, когда в очередной раз погружалась в нее. Нет, я не хотела об этом даже думать. Но вот вкус...

Хотелось пить. Дико хотелось пить. Последний час или два я пыталась отогнать от себя это желание. Но ничего не поделать. Это потребность. Мне представлялась пустыня. И вода. Соленая вода, которую никак нельзя пить. Я знала, что нельзя этого делать. Но наклонялась к ней. Губы были уже у самой поверхности. Отпить. Чуть-чуть. Совсем немного. Мне хватит и глотка, чтобы стало лучше. Стало…

-НЕТ!

Я останавливаю себя. Язык уже почти коснулся чернильной сырой стены.

-А-а-а. – Кричу я, - помогите!

Но слышит ли кто меня?

-Никто не услышит твоих криков, - слышу я слова бабки, отпечатанные в памяти.

-За что, за что мне все это? Я ведь просто хотела увидеть море!

В голубом небе поют птицы. Им не до меня.

***

-Ку-ку.

-А?

-Ку-ку.

Неподалеку обосновалась кукушка. Мне ее не увидеть. Только слышу, как она выкрикивает:

-Ку-ку, ку-ку.

-Сколько мне жить осталось? - Спрашиваю я.

-Ку…

И мне в ответ только шелест листвы.

***

Я вся. Вся в этом…

В этом говне!

Оно вокруг меня. Я в нем. Стекает с меня. Погружаюсь в него. И дышу, дышу царящим зловонием. Задыхаюсь.

Зачем? Зачем все еще цепляюсь за жизнь? Покончить. На раз-два. Так легко, так просто. Без мучений. Всего-то нужно опустить руки, сделать шаг вперед и пойти на дно.

Но что это? Надежда?

-Ха-ха-ха!

Под ногу что-то попалось. Впивается. Больно. Пытаюсь убрать ногу чуть в сторону. Немного правее. Становится как-то…мягко, что ли. Не знаю, на что я встала, но ощущения неприятные. Надавливаю. Становлюсь более уверенно обеими ногами. Еще немного. Так лучше.

Я замечаю, что на поверхность всплывает что-то. Что это? Кусочек ткани. Когда-то, наверное, был белым. Теперь же черный. Беру его в руки. Протираю. Он белый или серый в чёрный горошек. Откуда здесь этот обрывок ткани?

В этот момент меня заносит. Спина скользит по стене, ноги уходят вверх. Я падаю в воду. Руками пытаюсь удержаться за что-нибудь. Но ничего не выходит. Погружаюсь на самое дно. Поджимаю ноги. Ищу утерянную опору, под собой. Стараюсь нащупать руками. Они находят нечто мягкой. Снова ткань. Я чувствую ее. Тяну на себя. Не поддается. Еще. Чем-то придавлено. Или зацепилось за что-то. Да. Вот, дело пошло. Всплываю на поверхность. Ногами теперь стаю на камне. Протираю лицо.

-Уф-уф-уф.

Открываю глаза в надежде увидеть предмет, на котором я ранее стояла, на который я потратила последние силы, чтобы отцепить его. Только вот тут же пожалела, что открыла их. Меня охватил дикий ужас. Всепоглощающая паника. Прямо передо мной возникло полусгнившее человеческое лицо. А ткань, это был обрывок ее платья. Ее волосы походили на огромного паука, глаза запали в глазницы. А эта вонь! Я еле удержалась, чтобы меня не стошнило. Закричала:

-Помогите! Помогите! Помогите!

А труп мне улыбнулся такими белыми для этой грязи зубами.

Я плакала. Я рыдала. Я прижалась к самой стене, стараясь держаться хотя бы немного подальше от трупа. Ее рука безвольно болталась в воде. А из прорези в платье виднелось ребро.

Здравомыслие покидало меня. Еще немного и вовсе я его лишусь. Сердце бешено стучит. Долго ли ему осталось это делать? Нет, я не хочу, не хочу смотреть своей судьбе прямо в мертвое рыло. Не хочу. Но почему же тогда я не отрываю глаз от гниющей плоти?

Поют птицы. Солнце так высоко, так ярко светит в голубом безоблачном небе. Я вижу все это со дна колодца. Наблюдаю. Там жизнь, там все цветет и лучится ярчайшими огнями в своей великолепной красоте. Жизнь – это так просто! Мы принимаем ее, как должное. Вечные в вечном. Так заблуждаемся. Ведь стоит опустить глаза вниз хотя бы на долю секунды, придет понимание.

-Я - смерть! Тлен. Разложение. Я – твоя судьба.

Стучу зубами на нервной почве. Тьма. Тьма заливает мне глаза. И я ее часть. А она во мне. Или я в ней. Пустота. Безысходность.

-Ха! Так весело! Забавно!

Пусть моим пляжем будет камень. А морем будет вода в колодце.

-Ха-ха-ха!

-А ты, ты будешь моим другом? Подругой? Молчишь? Это, наверное, потом, что из твоего рта вываливаются личинки. Смотри, какие жирные и белые. Извиваются, как упитанные черви. Ха-ха-ха! Как тебя зовут?

Только капли, стекая со стен, бьются об воду. Кап-кап.

***

Злость порождает злость. Жестокость порождает жестокость.

В сердце томится злоба, пылает ярость.

Месть - какое приятное слово.

Истина всех истин: все проблемы из-за людей.

***

Сверху доносятся слова. С неба? С самого-самого неба? Нет, это он навис над решеткой и смотрит на меня свысока сквозь прутья. Я узнаю его исцарапанную физиономию. Узнаю его голос.

-Я нашел тебя! - Радуется? Скорее смеется, издевается.

-Вытащу тебя! – Да-да. Говори. Чтобы вселить надежду, а потом разорвать ее на части. Так ты и с ней поступал? Я смотрю на труп. Бросил ее, смеялся, смотрел, как она умирает на твоих глазах. Больной ублюдок! Нет, со мной у тебя не выйдет. Мне не нужны надежды. Не нужна твоя ложь. Я лучше умру на своих правах. Сама брошусь в омут и захлебнусь. А если и выживу каким-то чудом, то вырву твое сердце голыми руками.

-Я…я ведь верил ей. Маме. А она…знаешь, она против нас с тобой. Против…этой, как ее…любви. И против приезжих. Да-да, представляешь? Раньше много было незнакомых…лиц. Приезжали. Слушали пение соловьев. А теперь…

Его голосу там громко эхом отдается в стенах колодца. Пронизывает меня тысячью игл. Говори-говори, пока еще можешь.

-….А теперь никого. Никто не приезжает.

Он смотрит на меня. Я смотрю в воду. Но чувствую его взгляд. Такой холодный и безжизненный. Взгляд психопата, взгляд сумасшедшего и душевнобольного. Человека? Нет, это не человек. Это существо, порожденное тьмой.

-Когда я был в том подвале, я понял. Я все….как его…вспомнил! Они убили их. Убили. А потом это повторялось. Снова и снова. Люди пропадали. Люди…черт! Забыл слово. А, да! Люди исчезали! Бесследно. И, знаешь, я…задумался. А может, все это неспроста? Может, все связано? Возможно, и Катька никуда не уехала.

Я посмотрела на труп. Он посмотрел на меня. Мы поняли друг друга без слов.

-Я закрывал на это глаза. Не хотел…верить. Не хотел верить и видеть правду. Там, в своем мире, в своем сейфе. Я видел небесные замки.

Замки. Ага. Смирительная рубашка по тебе плачет, да электрический стул.

-И я подумал. Я может, и ты не уедешь, а разговор ничем хорошим не закончится. Проснулся под вечер. В этом…как его…в кошмаре. Проснулся и осознал, что надо тебя найти. Пошел, спустился к болоту. Дошел до дома. Обыскал его. Нет тебя. Кричал. Звал. Ты не отзывалась.

Еще бы отозвалась. Игры твои меня не интересуют. Безумцу – безумные развлечения. Нет уж, довольно.

-И когда я уже.…Когда я уже…

Даже мысль не может сформулировать.

-Когда я уже потерял надежду, заметил старый колодец. А в нем тебя.

Какая интересная история! Прямо сейчас растрогаюсь и расплачусь.

-Пока мама в церве, надо тебя вытаскивать. Надо…это…спасать. Мы убежим с тобой. Убежим вместе. Уедем. Далеко-далеко. Лишь бы больше не видеть этого места. Не видеть этих лживых лиц. Нас не найдут.

Как я тебя понимаю. Твое лицо бы мне вовек не видеть.

Он отодвинул решетку. Отбросил в сторону. Наклонился за край и протянул руку.

-Давай…тупая башка! Давай хватайся!

Мне было не дотянуться до его руки. Я посмотрела на него, сжав губы. Во мне бурлила ненависть.

-Ах, да. Ты не дотянешься. Подожди немного. Я вернусь. Найду,…не знаю…веревку и вернусь.

Ага, чтобы связать меня и притащить обратно в тот дом. Пытать меня. Мучать. Ага-ага.

-Ха! - Я без боя не сдамся.

Пока он где-то ходил, у меня возник план. Ужасный, коварный план. Но со своим шармом, со своим очарованием. И было время его осуществить. Я протянула руки к трупу мертвой девушки. К ее груди. Туда, где виднелось сквозь повранное платье ребро. Схватила его, сжала покрепче и потянуло. Ничего не вышло. Труп просто подплыл ближе и смотрел на меня мертвым лицом. Тогда я всунула руку внутрь тела. Было мерзко и противно. Что-то хлюпнуло, чавкнуло. Я подцепила ребро изнутри. Стала трясти его. Туда-сюда.

-Ну же!

И оно треснуло. Звук ломающейся кости прошелся холодком по моему телу. Я покрылась мурашками. Вытащила ребро.

-Прости.

Она мне ничего не ответила.

Ребро обломалось и заостренным осколком смотрело на меня. Куски гниющего мяса остались на нем.

Я на минуту даже обрадовалась, что теперь у меня есть оружие. То, что нужно. Да. Быстренько спрятала его за пояс. В этот же момент надо мной вновь раздался голос. Я вздрогнула от неожиданности.

-Вот! Лови.

Он скинул веревку.

-Я вытащу тебя.

-Ага, - ответила я и добавила тихо-тихо, чтобы он не услышал, - прощай. Пожелай мне удачи. Я отомщу за тебя. – Схватилась за конец веревки. Намотала ее на руку. Он стал вытаскивать.

Ноги скользили по каменной стене. Вода стекала с меня и капала вниз, так громко разбиваясь о поверхность. Труп остался внизу. Канул в пучину. Никто его не найдет, никто более не потревожит.

Я схватилась за край и попыталась выбраться.

-Хорошо. Давай-давай. Еще чуть-чуть.

Он помог мне подтянуться. Я ступила на твердую землю. Никогда не была так рада деревьям, траве и свежему воздуху.

Вечер подходил к концу. Темнело. Солнце уж давно зашло, и теперь властвовали сумерки. Над верхушками деревьев пролетели летучие мышки. Я вдыхала теплый воздух. Не могла надышаться им. А потом меня вновь вернули в суровую реальность. Этот голос. Этот мерзкий, противный голос, подобный скрипу ржавых качелей в заброшенном парке.

-Пойдем отсюда. – Раздалось за моей спиной.

Я обернулась и посмотрела в его глаза. На лице его горела бесчувственная улыбка.

Собрала всю решимость в кулак. Выхватила ребро.

-Только не с тобой, сумасшедший мудак!

Я метила в глаз. Но ребро прошло немного мимо. Задело весок. Выступила кровь. Он отшатнулся. Схватился за полученную рану. За спиной у него был открытый колодец. Не удержался. Рухнул прямо в бездну. Даже крикнуть ничего не успел. Раздался всплеск. Я надеялась, что он сломал себе шею. Но проверять не стала. Бросила ребро в сторону и побежала, что есть сил прочь.

Не разбирая дороги, я просто бежала. Быстрее-быстрее-быстрее. Сквозь колючие кусты, мимо деревьев, перепрыгивая канавы. Прочь, прочь отсюда. Мне показалось, что я слышала кота. Тихое «мяу» прозвучало где-то в стороне. Но я не остановилась. Продолжила путь.

Спустя некоторое время, когда я уже выбежала к краю болота, упала без сил на колени. В тишине лесной, в мрачных сумерках звучала красота. Яркое пение, словно свет. Самое теплое и нежное. Это был соловей. Он пел свою последнюю песнь. А я не могла унять слезы. Мне было спокойно. Я была жива. И слушала жизнь, наслаждаясь ее. Не хотела более ничего. Не нужно мне море. Я лишь хотела домой. Хотела увидеть родителей. Обнять их. И услышать, что все будет хорошо.

***

В ночи я взобралась на холм. Прошла по безлюдным улицам деревни под одинокими, еле освещающими путь фонарями. Уже у кладбища возле церкви мне попалась на глаза фигура. Бабка, выходящая из церкви, спускающаяся по ступеням. Наверное, она заметила меня. Но ничего не сказала. А я постаралась уйти оттуда как можно быстрее. Сбежала к реке, к дамбе. Погладила на прощанье старую собаку, которая узнала меня и в ответ лениво зевнула. Позади с холма услышала голоса. Много. И огни. Я побежала через поле навстречу лунному свету. Стрекотали сверчки. А я все бежала и бежала. Хотя скорее просто ковыляла. Тело болело. Но я засунула боль глубоко. Не обращала на нее внимания.

Дорога в поле через полчаса или час подошла к концу. Река, дамба, холм – все осталось позади. Их и не видно больше. Я хотела упасть, просто упасть на землю в траву и заснуть. Впереди виднелась железная дорога. И дом с деревянным забором, за которым мирно спала собака, но услышав мои шаги, тут же оживилась и стала лаять.

Из окна дома пробивался свет. На лай собаки вышел хозяин. Я услышала, как открылась дверь. Испугалась. Подумала, что нужно прятаться. Немедленно. Прыгнуть в заросли, переждать. Но я уже еле стояла на ногах. Будь что будет.

-Кто там? - Раздался голос из-за забора.

Мелькнула тень. Он один из них. Точно. Наверняка. Я хотела провалиться сквозь землю, но осталась стоять на месте. Застыла в ожидании участи. Ведь не могло же все закончиться для меня хорошо. Счастливых концов не бывает. Я закрыла глаза и задержала дыхание.

Ко мне вышел старичок. За его спиной на цепи извивалась собака.

-Что здесь…

Он увидел меня и изменился в лице. Да уж, это было то еще зрелище. Вся в грязи, подранная, в ссадинах, в крови, измотанная. Отличный ночной гость.

-Боже, деточка, что с тобой приключилось?

Я ничего не могла ответить. Ничего. Просто увидела доброту в его глазах и поверила в его искренность. Этого было достаточно. Я упала к нему на грудь, и весь мир провалился в бездну.

***

Никто не пришел ночью. Никто не пришел и рано утром. Я отмылась. Привела себя в более-менее презентабельный вид. Насколько это было возможно. Старичок отпаивал меня мятным чаем. Накормил. Даже немного смогла поспать.

Он не пытался узнать всю историю, а я не хотела переживать все заново. Дал мне денег, как раз хватит добраться до дома. Фруктов. Посадил на поезд. За все это ему огромное спасибо. Есть еще добро в этом мире. Есть еще хорошие люди.

Знакомая электричка стучала колесами, унося меня, прочь от всех переживаний, от всех проблем и ужасов. Я хотела попасть домой поскорее. Увидеть родителей. Заснуть в своей постели, где меня точно никто не тронет.

Прижалась щекой к прохладному стеклу и задремала.

-Да, - думала я, - можно уехать подальше от этого места, от этих чудовищ, только они не покинут. Никогда.

Закрываешь глаза и видишь смерть. Закрываешь глаза и…

Поезд укачивал и железной змеей бежал вдаль. На небе горел апельсин солнца. Пролетали под облаками птицы. По полю проезжала одинокая машина. Люди в вагоне разговаривали, обсуждали свои обыденные дела. Я их не слушала. Я была в себе. Слушала тишину и последнюю песнь соловья. И я знала, что однажды он снова споет мне.

 

Эпилог

Все повторяется. Вновь и вновь и вновь. Эти ужасы былых событий. Они всплывают, стоит закрыть глаза. Стоят перед тобой. Каждую ночь я возвращаюсь в тот проклятый колодец. Я вижу лица, злые лица. Они смеется в тишине. Издеваются надо мной. Они…зовут к себе.

Кровь. Везде кровь. Она сочится по моим рукам. Я вдыхаю ее металлический запах. Становится дурно. Но не убежать. Ничего не изменить.

Проходят дни, проходят бессчетные ночи. И вроде ходишь на пары, общаешься с людьми, заводишь новые знакомства. Да и вообще как-то пытаешься адаптировать себя к жизни, стать социальной. Но. Всегда есть одно большое но. От прошлого не убежать. Я пыталась. А затем идешь поздно вечером. Ни о чем не думаешь. Видишь тень, слышишь шаги за спиной. И вот сердце уже готово выпрыгнуть из груди. Падаешь на землю. Хватаешься за голову и кричишь, распугивая случайных прохожих и котов, прижавшихся к бетонным стенам домов. Плачешь. Почему? Почему мне не найти покоя? Душа в смятении. И кошмары возвращаются. Нет. Они никуда не уходили. Я все еще в колодце рядом с трупом. Сама труп. Это петля, замкнутый круг безысходности. Я хочу убежать, хочу жить, но серые будни поют в унисон моей серой душе.

Смотрю в зеркало. Не узнаю себя. Что это за маска? Что за темные круги под глазами? Родители грузят меня заумными терминами и названиями синдромов, которые я не запоминаю. Ходят, записывают в свои блокноты, изучают меня. Но и им со временем это надоело. Стали пичкать таблетками.

Я даже не вдаюсь в подробности, что именно они мне дают. Просто проглатываю. Просто запиваю водой и ложусь спать. Сон тут же забирает меня. И эти ночи без сновидений лучшее, что есть в моей жизни теперь. В них, по крайней мере, меня не существует, а вместе со мной ничего нет и ничто не важно. Пустота. Сладкая, сладкая пустота.

Но утро наступает вновь. И так повторяется. Снова и снова и снова.

И снова.

Белка в колесе.

Я вижу мертвых людей. Они разговаривают со мной.

-Ты не сможешь жить как прежде. Ничего не изменится, пока все не исправишь.

-Но что, что вы хотите от меня?

-Отомсти за нас.

И этот шепот преследует меня. Из-под кровати доносится холодом, во дворах средь опустевших лавочек звучит мелодией ржавых труб. Везде.

Они рядом. Они со мной. Они – это я.

-Отомсти за нас, отомсти.

Зима приходит на смену дождливой осени. Холодные дни сменяются теплыми дуновениями весенних ветров. Все идет свои чередом. Так незаметно наступает лето.

Но для меня оно несет свои перемены. Целый год ждала. Слушала шепот, умирая душой. Собиралась с силами, для решающего шага. Ведь нельзя так более жить, нельзя. Это и не жизнь вовсе, а существование в каменных стенах, построенных вокруг меня. Нет уж. Нет. Будь, что будет. Любые перемены к лучшему. Наверное. Я не могу более сидеть на таблетках. Просто не могу. Не могу просыпаться в кошмаре и быть в кошмаре наяву. Не-мо-гу.

И тогда я собираюсь. Ловлю на себе теплые лучи. Отправляюсь в путь по изведанной дороге. Теперь же у меня есть деньги, чтобы без автостопа и окольных путей добраться до места.

Надо будет, когда вернусь, перезвонить все-таки Мише. Если за год он меня не забыл. Он ведь звонил, но я не взяла трубку. Не знала, что ему сказать, что ответить. Просто не знала. А теперь же, если менять жизнь, то целиком и полностью.

Знакомая пустая станция приветствует меня. В доме старика заколочены окна. Не гавкает собака. Становится весьма печально. Что с ним? Где он теперь?

-На кладбище, - говорит мне голос. - Туда и дорога.

-Нет! – Я закрываю уши, чтобы не слушать его.

Иду по полю. Цветут ромашки. Впереди уж виднеется дамба. Слышен шум реки.

Я вижу знакомый силуэт. Какая неожиданность. Какое совпадение, застать его сразу же. Не пришлось искать. Стоит, покачиваясь у перилл. О чем-то думает своем. Ваня его зовут, кажется. Если мне память не изменяет. Это он хладнокровно вонзил топор в шею писателя, это он скинул меня в колодец. Он. Он. Он.

Ненависть и злоба вспыхивают во мне с новой силой. В глазах пылает ярость. Горит ярчайшим огнем. И не вижу я более ничего. Все меркнет. Все звуки заглушаются. Только стук собственного сердца звучит в висках. Есть только я и он. Я и сладкая-сладкая месть. Лучшее начало дня!

Иду навстречу. Вот уже шаги звучат по асфальту.

Они. Их деревня – рассадник чудовищ. Да-да. Тот псих, когда меня вытаскивал, сказал, что у них часто люди пропадают. Что больше даже никто не приезжает. Они все, все виноваты. Вся их деревня. Сжечь, сжечь их!

Он станет первым в моем списке. Я набираю полную грудь воздуха, сжимаю кулаки. Краем глаза замечаю собаку. Она еще помнит меня. Смотрит мне вслед тусклыми глазами. Пытается вилять хвостом. Вот только не до нее мне сейчас. Не до нее. Моя цель впереди. Даже не слышит меня, не знает, что я подкрадываюсь сзади. Я поднимаю пустую бутылку с асфальта. Заношу ее над собой и со всей силы бью ему по затылку. Он еле удерживается, чтобы не перевернуться. Оборачивается, хватаясь за голову, из которой показалась кровь. Смотрит на меня пьяными пустыми глазами. Бутылка разбилась и теперь осколками усыпан асфальт. Хруст раздается под ногами. Деревенский бугай протягивает ко мне руки. Я отбиваюсь. Располосовываю ему запястья острым горлышком. Слишком пьян, чтобы что-то сделать. Он спотыкается. Теряет равновесие. Сперва бьется головой о перилла. На них остается пятно крови. Затем я ловлю момент и толкаю его, что есть мочи. Он перелетает через ограждение и устремляется подбитой птицей вниз. Разбивается на бетонных плитах. И лишь багрянцем окрашивается вода.

Тишина и покой. Тишина.

Я пытаюсь отдышаться. Это только начало пути. Только начало. Вытираю со лба капельки пота. И просто ухожу с дамбы. Иду в сторону холма, в сторону деревни. На лице моем улыбка. И так легко, так свободно себя чувствую. О, это чувство. Оно окрыляет. Я готова петь, готова танцевать на пепле своих врагов. И демоны подмигивают мне. И тьма немного рассеивается. Я знаю, что потом точно отправляюсь на море. Наконец-то отдохну. Но это будет после. А пока…

-Кровь за кровь, - шепчет мне голос.

-Кровь за кровь, - отвечаю я ему.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/