Не нужно гладить бездомную собаку.
Они идут по аллее, держась за руки – отец и сын. Любовью, которой дышит сердце мужчины, можно отопить половину оранжерей мира и осветить блеском его глаз огромный город. Они вместе идут встречать маму с работы, это ритуал.
– Папа, смотри - собака. Давай погладим? – рука малыша уже тянется к заискивающе глядящему псу, когда отец одергивает его.
– Не трогай, – серьезный взгляд и строгий голос застигают ребенка врасплох.
– Но почему?
– Не нужно гладить бездомную собаку, если ты не можешь забрать ее домой.
– Почему? – ребенок склонил голову набок, пытаясь понять, о чем говорит отец.
– Потому что она будет надеяться на дом и тепло, она поверит в тебя. Она будет ждать крохи тепла, которые ты ей не собираешься давать. Ты бы тоже не хотел так мучиться, правда ведь? Пара секунд забвения от ласки чьих-то рук и полное одиночество потом – разве это не жестоко? – последние слова отец сказал скорее себе, чем сыну, ощутив неприятный холодок.
Дрожь пробивает до самых кончиков пальцев, когда он выныривает из воспоминаний, видя собственное бледное отражение в стекле. Мысли заглушают даже удары сердца, не давая и минуты покоя. Он думает об этом постоянно, не представляя, как можно отвлечь себя. Работа давно не дает желанного отдыха, у него не получается даже сконцентрироваться на ней. Дом давно пуст, очаг не горит, а в окнах темно, когда он возвращается домой. Их нет.
– О чем ты ему снова рассказываешь? Он же еще малыш.
Родной аромат духов окутывает его раньше, чем он слышит ее голос. Он знает, что это его жена до того, как услышит ее слова или увидит такие любимые искрящиеся жизнью голубые глаза. Сердце радостно быстро бьется в ожидании привычного касания ее прохладной ладони. Ласковый взгляд и еле заметная улыбка, по которой он до сих пор сходит с ума. Всегда.
– Он будущий мужчина. Мы говорим на равных, – его голос серьезен, но глаза смеются.
– Идем? – она нетерпеливо переступает с ноги на ногу, – У меня аллергия на собак.
В окне сквозь мутные разводы серого и давно опротивевшего дождя он видит белого в коричневых пятнах пса, того самого, которого он видел с сыном за пару дней до того, как… До того. Он усмехается, понимая, что сознание играет с ним в игры. Пара секунд забвения от ласки чьих-то рук и полное одиночество потом. Он чувствует себя, наверное, хуже, чем тот пес. Житель улиц хотя бы привык к этому состоянию отчаяния. В отличие от него. Бессильная злость приходит резко, заставляя чуть ли не биться головой об это самое стекло. Хочется кричать.
– Папа, мама, а что мы будем сейчас делать?
– Пойдем в парк? – она улыбается, глядя на нетерпеливого сына.
– Ура!
Нежность в каждом ее движении, ее любовь к нему заставляют его душу парить от счастья, окрыленный он может добиться любых высот. Он знает. Они рядом с ним – его счастье. Сын спешит к лужайке, а они не могут насмотреться друг на друга. Он даже начинает задумываться о втором ребенке. А что? Дом полная чаша, она рядом. Ему хотелось, чтобы родилась девочка, похожая на нее, с родинкой под лопаткой. Такая же чудесная, понимающая, любящая.
Совсем не хочется, но вспоминается и все то, что было дальше. Он неосознанно скребет стекло, все еще невидящими глазами смотря на собаку под дождем.
Они не успели поймать сына, который вырвал ладошку из руки отца, бросаясь навстречу друзьям, качелям, песочку и машине. Автомобиль несся на скорости, водитель так был пьян, сын был так мал. Медики винили несчастный случай, количество алкоголя в крови нерадивого водителя, мокрый после недавнего дождя асфальт. Она обвинила во всем только его одного. Не говорила с ним ни до дня похорон, ни после. Тогда, когда он лишь взглядом молил о частичке ласки, почти в голос воя от нестерпимой боли, она не обращала на него внимания, полностью погруженная в себя. Ни слова, ни жеста ободрения, груз вины давил на него. Он и сам винил только себя, но ее молчаливая ненависть его просто уничтожала. Они должны были помочь друг другу, вместе пережить это. Он мечтал о мимолетной ласке ее рук, но полное одиночество потом стало слишком жестоким.
Она съехала через две недели. Он пришел с работы в пустую квартиру с черными провалами окон, нашел записку на столе «Ты виноват. Не люблю. Забудь меня». Все, чем он жил – рухнуло и погребло под собой его дыхание, жизнь в самих его глазах. Дальнейшее существование не было наполнено смыслом.
Прошло время, а дикая всепоглощающая тоска так и не отступила, одиночеством скребя по открытой ране в сердце. Он не хотел ни с кем говорить, не хотел есть, не хотел и не мог работать. Ему как воздух был нужен глоток ее нежности, кроха ее тепла, секунда забвения, хотя бы ложная надежда на жизнь. Ему снова вспомнился разговор с сыном. Пара секунд забвения от ласки чьих-то рук и полное одиночество потом – разве это не жестоко? Он горько усмехнулся. Конечно, жестоко. Несколько лет рядом сейчас казались парой секунд, а ее безмолвное обвинение тяжким грузом легло на его плечи.
Пьяному водителю дали условный срок за три убитых судьбы и за одну светлую головку, для которой теперь всегда цветы на кладбище, такие, которые ему нравились. Условный срок за выбежавшего мальчика из-за поворота, за выбежавшее счастье, которое ни он, ни жена не успели поймать и сохранить.
Наваждение отступило только тогда, когда он вспомнил, как сын, украдкой, пока родители между собой говорили, все же погладил собаку. Тогда он ничего не сказал ему, позволив малышу самому понаблюдать, как пес преданно плетется за ними на удалении. Не привязанный, но с такой надеждой смотрящий на них, пес перебегал дорогу вслед за ними, отчаянно боясь потерять их из виду. Молящие глаза пса казались ему сейчас собственным отражением.
Он отстраненно отсчитал одну тысячу капель, ударивших по крыше, и рванул к выходу из дома, на ходу натягивая плащ и хватая зонт. Он должен успеть. Он видел в окно. Сын был бы очень рад, и ведь уже погладили… Дома где-то была даже миска, из которой можно кормить…
Пес все еще ждал его, понимающе глядя в окна.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/