Хроники яхты «Мамбо»

 

В 2010 году мы перебрались жить на яхту. Мне показалось любопытным отразить историю нашего переселения с земной тверди на водные хляби, то есть на яхту в Карибском море: от истоков, от зарождения идеи, и до нынешнего времени.

«Хроники» писались на протяжение почти восьми лет. Естественно, что с тех пор изменились многие мои оценки и далеко не все сложилось так, как было задумано. Но что написано пером..... Так что пусть все выглядит так, как было написано в свое время. Я только позволю себе краткие связующие или поясняющие вставки.

Действующие лица

Это я

Это моя жена, Света

Это наш сын, Яшка

Ну и главная героиня эпоса - наша яхта, «Мамбо». Только не обращайте внимания на дату. Этот снимок был сделан в 2012 году.

Итак, к началу описываемых события мы уже десять лет жили в Америке, из них семь лет - в славном штате Миннесота. Тихо смиренно поживали, добра наживали. Пока не возникла ИДЕЯ.

 

Рождение авантюры или реализация мечты

 

Миннесота

Ноябрь 2007 г.

 

Может быть не стоило бы писать о том, что еще находится в стадии задумки, хотя бы с точки зрения суеверий ( это чтоб не сглазить). Но, с другой стороны, ведут же люди дневники и излагают в них свои планы и мечты, и далеко не все они потом реализуются. Поэтому почему и не поделиться тем, как рождается авантюра?
    Сама идея появилась года три тому назад, точнее это было еще не идея, а некое полуосознанное томление. Провозвестником явился Гарри. В тот вечер мы сидели у нас дома -  Гарри, его жена, Оля, а также Джон с Катей. Гарри неожиданно разговорился. И дивны были его речи. Гарри пел на разные голоса подобно тому, как сирены пели корабельщикам Одиссея. В числе прочих сказаний вещал он о житье на голландско-французском острове Сент-Мартин в Карибском море, о яхтах, о том, сколько и как люди там зарабатывают и как вообще все на островах налажено.
     Повлияли на Джона заманчивые песнопения Гарри или другие были соображения, сказать трудно. Однако несколько месяцев спустя он занялся поисками яхты. Джон и Катя жили в маленьком городке Гранит-Фоллс, что на юге Миннесоты, ближе к Южной Дакоте. Катя писала картины, Джон помогал ей в реализации. Крутились они, крутились, а потом решили все поменять.
    Не так скоро дело делается – яхту купил он только через два года. Продал дом в Миннеаполисе и купил. Было у них два дома, стал один.
    Яхта называется «Айри» (Irie) - изящное белоснежное чудо. Яхта задействована в чартерном бизнесе на Виргинских островах.
  Итак, Джон, как владелец осуществляет стратегическое руководство. Нанятый Джоном капитан Роберт заправляет яхтой; сын Джона, Дерик, матросом на ней, а Катя коком - кашеварит для туристов, которые фрахтуют яхту. В перерывах между группами продолжает писать картины. Базируется «Айри» на Сент-Томасе, одном из Виргинских островов. Часть островов принадлежит США,  часть Великобритании. А расположены они – как бы лучше объяснить? – между островом Гаити и Венесуэлой расположены (теперь-то вам сразу все ясно стало). В Карибском море, чтобы проще сказать.
    Мы внимательно следили за поисками яхты, потом сопереживали, когда они начали раскручивать бизнес (собственно, и при прежних владельцах «Айри» использовалась для тех же целей, но новые хозяева, все равно, что начинать все заново).
   Теперь, когда у них своей точки в Миннеаполисе нет, наш дом стал для Джона с Катей перевалочной базой. У нас оставляют машину, у нас они останавливаются вместе или порознь перед вылетом в Сент-Томас или по прилету. Так что мы слушали восторженные впечатления Кати, немудреные рассказы Джона о том, что нужно ремонтировать, что красить, сколько горючего забирает работа генератора, куда бы от урагана удирать, а также про повседневные заботы, про столицу американских Виргинских островов, город Шарлотта-Амалия. И не выдержало сердце авантюристов.       Естественно, что ерзать мы начали раньше, то есть, прикинули возможность заняться тем же, что и Джон с Катей. Но нет – слишком большие начальные расходы, и если даже купим что-то похожее, все равно придется залезать в долги по самые уши (этой радости мы уже накушались сполна – еле выпутались). А такой бизнес не менее рискованный, чем любой другой – не будет клиентов, пойдешь ко дну, как крейсер «Варяг», не спуская флага. Непрерывная жесткая битва за клиента – вот чем, в основном, занята большая часть Америки.
     Но пришло озарение и нам. Впрочем, не озарение, а как бы внутренний толчок, сигнал, что мы созрели. Иными словами, потребность в очередной раз уйти с накатанной колеи. Та же потребность привела нас когда-то в Америку, потом определила перемещение из Калифорнии в Иллинойс и далее в Миннесоту. Теперь пришло время для следующего кульбита. Не то, чтобы Миннесота надоела, нет – просто нужно менять декорации. В течение последних трех лет мы подумывали перебраться то на север Минесоты, в район Или (так называется городок - дивная зимняя сказка), то на юг, к Ла-Кресенту (тоже красота неописуемая). Но оказывалось, что ни на севере штата, ни на юге работы для Светы нет. Остается только мегаполис, но нам-то как раз и хочется удрать из него. А раз так, то зачем цепляться не только за Миннесоту, но и за континент в целом?
    Прикидывали так и эдак, потом эдак и так, и, в конце-концов, решили - ведь многие люди просто живут на яхтах. Почему мы не можем?
    Итак, сначала нужно было уяснить, чего мы, собственно, хотим и чего не хотим.
     Мы не хотим купить яхту, чтобы включиться в тот же бизнес, что Джон и Катя. Слишком много расходов, слишком рискованно, слишком трудоемко, да и не наше это дело. На Виргинских островах все крутится вокруг туризма, и чартерных яхт вокруг Сент-Томаса десятки. Пусть далеко не все они такие красивые, как «Айри», но борьба за души туристов (точнее, за их кошельки) идет по всему фронту не на живот, а на смерть.
Мы же хотим обитать на островах в синем Карибском море и жить на яхте. В идеале мы бы хотели купить яхту, поселиться на ней, но сохранить какой-то шалаш на твердой земле, желательно в Миннесоте. Но, поразмыслив, от этой мысли отказались – чем больше заданных условий, тем сложнее схема. А чем сложнее, тем больше риск неудачи. Так что теперь мы планируем прочно перебраться с тверди земной на водный простор.
Подумывали мы и использовать яхту для бизнеса – пусть не фрахт, пусть что-то попроще, но дающее доход.
    Родилась идея  использовать яхту как домашнюю гостиницу – бед энд брекфест. Семье или паре туристов предоставляются проживание на яхте, завтрак и возможные дополнительные услуги. Это не фрахт, поскольку мы не планируем никаких особых плаваний и развлечений для гостей. Свете эта мысль до сих пор не дает покоя, я же против -  не хочу никаких туристов, покоя хочу на волнах, а не суеты.
    Свою профессию оставлять не собираюсь. Я переводчик-синхронист, профессиональный фри-лансер, то есть, вольный казак по контракту. Мне, в сущности, все равно, откуда летать переводить для делегаций (в Вашингтон или Индиану, хоть на Аляску) - из Миннеаполиса или Шарлотты-Амалии. Ну, сейчас на машине езжу переводить в соседний штат, в Висконсин, а буду летать самолетом. Чуть побольше дорожных расходов, но ведь все они потом с налогов списываются. Так что поперевожу, а потом видно будет. Света выяснила, что для белого человека работы на островах навалом, правда, не совсем понятно, как в банках с рабочей силой дело обстоит. Есть один неприятный нюанс – заработки на островах меньше, чем на континентальной территории США, а цены примерно на треть выше. 
    Естественно, самый актуальный во всей затее вопрос – на что покупать корабль мечты.
    Продав наш дом по хорошей цене ( а с учетом нынешней ситуации на рынке недвижимости, это один из самых смутных моментов во всем плане) и без помощи риэлтора, мы можем получить порядка 30 000 долларов после выплаты задолженности по ипотеке.
    В идеале предоплата при покупке яхты стоимостью около 80000 долларов составляет 20 процентов – 16000 долларов.
    Предлагаемые на Виргинских островах яхты можно посмотреть на интернетных сайтах. Из всего множества нам особенно приглянулись две. Обе длиной около 45 футов, два дизельных двигателя, 4 каюты…. Но кто может поручиться, что эти яхты не уйдут к весне? То есть, это второй смутный момент. Вообще-то, одни яхты уходят, другие приходят. Впрочем, это моторных подходящих две, а есть еще парусно-моторные и, вообще, купить яхту можно и на восточном побережье США, например, во Флориде, но в таком случае нужно учитывать дополнительные расходы на найм капитана и перегон. Естественно, никто не запрещает тебе самому рулить через океан, но нужно быть полным идиотом, чтобы, не имея никакого опыта, начать с самостоятельного перегона яхты за 900 миль. Придет время, разберемся, что к чему, подучимся, получим соответствующие сертификаты….
    Как только мы вплотную занялись вопросом кредитования покупки, наш проект сел на мель. Сфера кредита для Светы не только знакома, но прямо-таки родная. Не зря она столько лет в банке работает. Порыскав и поразузнав, мы выяснили, что кредит на покупку яхты получить очень сложно – намного сложнее, чем на дом или на машину. Я не совсем понимаю, почему, но такова реальность. На какое-то время мы притихли. В принципе можно два-три года подождать, и естественная цена дома поднимется до необходимой нам суммы. А может и не поднимется, а может и не за два-три, а за пять. А нам нужно сейчас.
    Месяц тому назад у Джона был перерыв между группами туристов, и он нас пригласил на неделю погостить на «Айри». Оно бы хорошо – у меня
как раз на это время окошко между делегациями. Да вот беда, время не совпадало с Яшкиными каникулами в школе. А оставлять дома пятнадцатилетнего пацана одного – нет, нет, спасибо. Но и побывать на Сент-Томасе кому-то из нас нужно. А вдруг в реальности все совсем не так привлекательно? А вдруг увиденное своими глазами натолкнет на новые идеи, которые просто не приходили в голову? И, вообще, разведка необходима, чтобы разузнать о том и о сем. Так что Света взяла в банке отпуск и слетала одна. Вернулась загорелая, полная впечатлений, энтузиазма и решимости преодолеть все препоны.
    Потом в телефонном разговоре с Россией случайно выяснилось, что земля в том районе, где мы жили до приезда в Америку и где до сих пор живут Светины родные, невиданно подорожала. А у нас там остался за гроши купленный в лихие 90-е домик в деревне с садом и клочком земли. Мы опять воспрянули духом. Теперь Свете нужно будет весной лететь в Россию и заняться этим вопросом. Свете – потому что это ее родные края, а я чужак, хоть и прожил там восемь лет. Как вы сами знаете, многие дела в России решаются в зависимости от того, кто ты такой - свой или чужой…. 
    В потенциале при удачном раскладе можно рассчитывать на достаточную сумму от продажи участка и домика в России и нашего дома в Миннесоте.
    Дополнительный вопрос – учеба Яшки. Он в следующем году перейдет в 11-й класс, то есть, в принципе, нужно думать о его школе на два года. Чтобы получше представить себе жизнь на островах, мы нашли несколько чатов, где люди как раз-таки обмениваются информацией о прозе жизни на острове Сент-Томас. Так мы узнали, что на островах ощутимо присутствует необычная для США проблема – черный расизм. Дело в том, что население Виргинских островов практически на сто процентов черное. Именно по этой причине государственные школы на Сент-Томасе меня не очень-то привлекают. Яшка большую часть жизни прожил в либеральной белой Миннесоте, поэтому к таким вещам он не привык – ни к белому расизму, ни к черному, ни к какому иному. Есть, однако, на Сент-Томасе частные школы, например, католические. Плата порядка 500 долларов в месяц. Будем думать.
    Через два дня я лечу на две недели в Мэриленд работать с последней в этом году делегацией. А под Новый год мы все вместе летим на Сент-Томас. Теперь это разведка полным составом участников. На Джона и «Айри» мы не рассчитывали, зная, что туристический сезон в самом разгаре. Мы планировали остановиться в одном из кемпингов, но оказалось, что для своих нужд Джон снял дом на берегу, и мы там можем жить. А несколько дней назад выяснилось, что у них будет перерыв между группами, и дня два-три мы сможем провести на «Айри».
    Под Новый год мы с Яшкой пройдем обучение на курсах аквалангистов. После этого получим право нырять с аквалангом в присутствии сертифицированного аквалангиста, каковым является сын Джона, Деррик. А если на острове пройдем еще и дополнительный курс погружений в море, то получим сертификат аквалангиста-любителя, что дает право самостоятельно погружаться где угодно на глубины не свыше 25 метров. А уж аквалангов на «Айри» аж целых семь штук, ну просто завались там этих аквалангов!

Итак, летим на Виргинские острова.

 

 

 

 

 

 

 

 Сертификационное погружение

 

 

 

 

 

 

 

Миннесота
Январь 2008 г.

 

Отойдя от причала, катер дайвинг-клуба «Адмиралти» быстро набирает ход. Тощий Дуейн безмятежно вращает штурвал, направляя белое суденышко к выходу из бухты. Быстро отдаляется от нас Шарлотта-Амалия, столица Американских Виргинских островов.
Кроме Дуейна, водолазного инструктора Дейва и его помощника, Франциско, нас на палубе восемь человек плюс водолазное снаряжение и закрепленные в гнездах вдоль обоих бортов белые стальные баллоны со сжатым воздухом.
  Для шестерых это будет очередное погружение, для нас с Яшкой - четвертое учебное. После него мы получаем сертификаты и право погружаться самостоятельно.
  Слева по борту три огромных круизных лайнера, справа покачиваются на бочках многочисленные яхты, за ними живописные берега острова Сент-Томас. Нам их рассматривать некогда – нужно готовить акваланг. Это часть учебной подготовки. Поднимаю тяжелый черный компенсационный жилет, охватываю баллон ремнем, защелкиваю пряжку. Упираясь пальцами босых ног в палубу, проверяю, не болтается ли жилет вокруг баллона. Нормально.
Компенсационный жилет (по-английски BCD) позволяет поддерживать определенную плавучесть, а кроме того на него навешивается вся остальная сбруя аквалангиста. Достаю из большой сумки регулятор с болтающимися четырьмя шлангами. Снял закрывающий отверстие для подачи воздуха колпачок, зафиксировал регулятор на баллоне, закрутил винт. Теперь регулятор с баллоном единое целое. Один из шлангов подключаю к короткой гофрированной кишке (шланг низкого давления), которая регулирует плавучесть жилета. Нажал большую кнопку на верхней части шланга, воздух из жилета выходит, ты погружаешься; нажал кнопку сбоку, воздух из баллона подкачивает жилет, ты подвсплываешь. Для проверки нажимаю сначалу одну кнопку, затем другую – слышу шипение воздуха, вижу, как жилет сначала надувается, потом опадает. Нормально, все соединено правильно.

Далее два регулятора второй ступени с загубниками – основной и аварийный. Среди многочисленных пряжек, защелок и ремней нахожу на жилете нужную петлю и запихиваю в нее сложенный вдвое шланг аварийного регулятора. В случае необходимости его легко можно под водой выдернуть. Это на тот случай, если у моего напарника неожиданно закончится воздух – тогда он сможет пользоваться моим.
  Держась за стойку, чтобы не вылететь за борт от резвых прыжков катера на волнах, откручиваю вентиль на баллоне. Смотрю на указатель давления – 3000. Это в фунтах на квадратный дюйм. Норма.

Теперь мне нужны грузы. Хранятся они в ящике, что под скамейкой на корме. Там сейчас наш инструктор, рыжий Дейв, возится со своим аквалангом. На скорости катер низко сидит в воде кормой, и кажется, что Дейву достаточно протянуть руку, чтобы коснуться сверкающей пенной струи.
«Дейв, мне нужны грузы», - перекрикиваю я шум мотора.
- Юрий, какой вес грузов был у тебя вчера? -
- Двенадцать фунтов, но по-моему, это было маловато, я все время всплывал.-
- Сегодня будет девятнадцать. -
Достает из ящика и толкает в мою сторону тяжелые металлические бруски. Начинаю утяжеляться. Два бруска запихиваю в карманы на спине, на тыльной стороне жилета BCD. По два кладу в полукруглые подсумки с жестким основанием. Подсумки защелкиваются с левой и правой сторон жилета. Теперь, если мне нужно будет срочно подняться на поверхность, достаточно резко потянуть за кольцо и подсумок с грузами пойдет на дно.
  Сын подготовил снаряжение и сосредоточено запаковывается в гидрокостюм. Остальные давно готовы в воду. Кто-то из них прибыл со своим снаряжением, кто-то пользуется аквалангами дайвинг-центра. Для них вся оснастка уже подготовлена – нужно только облачиться.
Народ разных возрастов – старшему за шестьдесят, младшему где-то около тридцати. Седой мужик на скамейке напротив возится с навороченной камерой для подводных съемок. Сидящий рядом с ним подгоняет вертикальные ремни на жилете. Этого я знаю. Мы с ним погружались вчера. Зовут его Дэн, он из Калифорнии, из Сан-Диего. Лет тридцать пять, мускулистый, на всю спину татуировка на морские мотивы. Чем уж его Тихий океан не устраивает? Сан-Диего расположен на побережье океана, милях в сорока от мексиканской границы.
Дэн улыбается Яшке.
- Готов? -
Розовощекий Яшка кивает кудрявой головой, затягивая идущую по диагонали молнию на костюме.
- Почти. Сейчас только BCD одену. -
       Катер прыгает на волнах. Расположившись на самой корме, неулыбчивый черный Франциско с ловкостью эквилибриста натягивает гидрокостюм.
  Я уже в костюме. Жарко. Балансируя на лавке, влезаю в BCD с закрепленным на нем баллоном. Руки продел. Теперь широкий пояс с застежкой «липучкой» потуже затянуть, а то вчера болтался жилет на мне под водой. Защелкнуть нижние пряжки, потом верхние пряжки. Подтягиваю два вертикальных нейлоновых ремня. Все, засупонился. Ласты и маска лежат на палубе подо мной.

Пока я возился, Дуэйн сбросил скорость, и катер, покачиваясь, замедляет ход. Мы метрах в пятиста от небольшого зеленого островка. Дэйв проходит между сидящими, проверяя готовность.
. Франциско бросает с кормы буй с тянущимся за ним желтым канатом. Яркое солнце, блики на прозрачной синеве. В гидрокостюме жарко, но это ничего, минут через пять буду внизу. Температура воды сегодня семьдесят девять градусов. Это по Фаренгейту, а по Цельсию это будет… это будет, где-то, двадцать шесть. Такая вот уютная январская водичка.
Дуэйн выключает мотор, поворачивает вперед козырьком светло-коричневую бейсбольную кепку и обращается к земноводному коллективу: «Вы, сертифицированные ребята, идете с Франциско. Вы, Юрий и Яша - с Дейвом. Вам бы первым в воду, но пойдете последними, чтоб не лезть по ногам через весь катер.
Глубина здесь порядка шестидесяти футов. Мы будем погружаться на обломки яхты East Wind. Яхта принадлежала Нельсону Рокфеллеру и разбилась во время урагана в 1962-м году. Корпус раскололся на несколько частей, так что обломки по всей округе разбросаны.» -
Франциско стоит на широкой ступеньке на корме. Большим пальцем правой руки придерживает загубник во рту, остальными маску. Делает большой шаг вперед и с плеском погружается в воду.
Пока остальные проделывают ту же операцию, Дейв дает нам наставления.
«Сначала отработаем на поверхности. Вначале Юрий буксирует Яшу, потом Яша Юрия. Потом тренируемся на выдерживание направления по компасу. На дне следующие упражнения: вчера вы продували маску при полном и неполном ее заполнении водой. Сегодня снимаете маску и одеваете ее на дне. Далее показываете мне, как найти регулятор, если под водой у вас выскочил загубник. Такое бывает редко, но представьте себе, что ваш напарник, увлекшись чем-то интересным, неловко махнул рукой, зацепил ваш шланг и загубник вылетел изо рта.
       И последнее – упражнение на регулировку плавучести. Помните его?»
Мы с Яшкой киваем. Помним.
- Входить в воду будете из положения сидя. -
Одеваю маску с трубкой. Стекла обработаны розовым японским составом против запотевания. Действует он безотказно. Стянутый гидрокостюмом и многочисленными ремнями, с трудом встаю. Балансируя прохожу в корму, сажусь на ступеньку, свесив ноги к воде. Сидя напяливаю ласты. Сзади голос Дейва: «Пошел» -
Левой рукой к животу шланг с консолью приборов, правой придерживаю загубник и маску. Переворачиваюсь со ступеньки вперед и неграциозно плюхаюсь в набежавшую волну.
  Всплыв на поверхность, поднимаю над головой шланг регулировки воздуха и два раза нажимаю на кнопку, что сбоку. Жилет с шипением поддувается. Экономя воздух, вынимаю изо рта загубник акваланга и дышу через трубку. Смотрю, как плюхаются в воду Яшка и Дейв. Упражнения на поверхности – самое малоприятное дело. Надутый жилет и громоздкий баллон на спине лишают меня свободы движений и вынуждают работать руками, чтобы сохранить нужное положение в воде. Трубку постоянно захлестывает соленой водой. Скорее бы под воду.
Вначале Яшка буксирует меня спиной вперед, держа за регулятор у баллона. Потом, пыхтя, тащу его я. Сейчас еще с компасом повыпендриваемся и можно будет вниз.
  Наконец Дейв поднимает вверх шланг регулировки воздуха. То же самое делаем мы. Указательный палец на овальной кнопке на торце гофрированного короткого шланга. Дейв правой рукой сигналит: «Окей?»
Отвечаю тем же знаком, окей, мол, пока не тонем.
Палец на кнопке - пошли. Жилет ощутимо тяжелеет на плечах, и я ухожу вниз. Каждые три-четыре секунды сжимаю пальцами нос и резко в него выдыхаю, чтобы выровнять давление в барабанных перепонках.
Раньше я думал, что, привыкнув за много лет ныряния с маской задерживать дыхание, придется преодолевать психологический барьер, чтобы дышать под водой (нам ежедневно по десять раз повторяют, что нельзя ни в коем случае задерживать дыхание под водой, поскольку это может привести к баротравме легких). Ничего подобного. Гениальная простота акваланга сразу внушает к нему абсолютное доверие.
Еще когда мы погружались в бассейне в дайвинг-центре в Миннесоте, я ловил себя на том, что, вот, сижу на дне, как лягушка, пускаю пузыри, булькаю и совершенно этому факту не удивляюсь. А вокруг меня булькает целый коллектив. Как это нас угораздило собраться в заснеженной Миннесоте, чтобы расположиться на кафельном полу бассейна города Иган под новый, 2008-й год?
Слева от меня двое подростков, брат с сестрой. Пройдя обучение, они полетят на Гавайи к отцу. Дальше трое здоровенных парней, все из Монтаны. Я как-то упустил, чего их сюда занесло и что они собираются делать дальше. За ними высокий в черных трусах по колено. Погружаться будет на каких-то озерах в штате Нью-Йорк. И, наконец, дама, грациозно восседающая на полу. Она тоже летит на Виргинские острова, но позже.
Пришло время применять на практике все, чему меня там научили.
Опускаемся на песчаное дно. Дейв показывает на маску и тычет пальцем в мою сторону. Закрываю глаза, снимаю маску. Нащупываю пальцами выемку для носа, не спеша поправляю трубку, чтобы не попала под ремень и опять надеваю маску. Указательным пальцем придерживаю ее, поднимаю голову вверх и резко выдыхаю носом, выгоняя из маски воду. Глаза слезятся от соленой океанской воды. Дейв показывает пальцами - «Окей».
Ту же операцию проделывает Яшка.
Теперь Дейв демонстрирует, как быстро отыскать выпавший изо рта шланг с загубником и показывает пальцем на Яшку. Сын выпускает загубник, резко наклоняется корпусом вправо, заводит руку за спину и оттуда бросает вперед, как бы намереваясь метнуть невидимый мяч. Шланг перед его предплечьем. Левой рукой ловит загубник. Все.
Мне эту операцию приходится проделывать два раза, пока Дейв не сигналит, что он доволен.
Потом проделываем упражнение на нейтральную плавучесть под водой. Если у тебя правильно отрегулирована плавучесть жилета, то, выдыхая воздух, ты погружаешься, а вдыхая – поднимаешься вверх.
Все – Дейв сжатым кулаком толкает меня в кулак, поздравляя с окончанием учебы. Теперь время радоваться жизни.
  Не торопясь, плывем за Дейвом в абсолютно прозрачной воде. Над каждым поднимается серебристая цепочка пузырьков. От жилета свисает вниз шланг с приборной консолью. Там указатель давления воздуха, глубиномер и компас. Смотрю на указатель воздуха – 2000. А глубина? 40 футов, то есть, двенадцать с лишним метров.
Вокруг кораллы с колеблющимися черными и фиолетовыми плюмажами. Долгое время я считал, что это растущие на кораллах водоросли. Оказалось, что плюмажи – мягкие кораллы. Из проемов черными пучками торчат морские ежи. Глыбы кораллов похожи на изъеденный ветрами и временем пористый известняк. Вокруг рыбы самых причудливых расцветок – стаями и поодиночке.

Небольшие барракуды не обращают на нас никакого внимания.
Между кораллами вижу ската. Вспоминаю скатов на Багамах. Те были нарядные, черные с белыми пятнами. Этот же, скользящий над самым дном, расцветкой точно под цвет песка, вроде как бы и припорошен сверху. А над скатом, в точности повторяя его движения, парит небольшая рыбешка.
  Постепенно спускаясь глубже, нагоняем группу. Кто-то фотографирует кораллы, кто-то плывет на границе видимости. Мы в коралловом лабиринте. Причудливые гротескные коричневые фигуры, напоминающие то протянувшуюся к тебе руку, то стопу великана с круглой пяткой и поджатыми пальцами. Кораллы образуют гроты, аркады и тоннели. Под один из таких сводов, не торопясь, проскальзывает Дейв. Мы послушно следуем за ним. Теперь коралловые стены не только по сторонам, но и сверху. Метров через пять тоннель заканчивается. Кораллы карнизами нависают над белым песком.
Опускаюсь к самому дну и под карнизом вижу прижавшуюся к песку метровую серую акулу-няньку. Ну, вот, давно ожидаемая встреча. Естественно, бывая на океане, я всегда подспудно ждал встречи с акулой, не зная, какой же будет моя реакция. С одной стороны, понимаешь, что большинство акул безопасны для человека. С другой – акула есть акула. И написано про них предостаточно и наснимали всяких ужасов.
И, вот, она, голубушка. Смотрит белым глазом и никак не реагирует на мое появление. Я же охвачен невероятным любопытством. Хочется висеть и смотреть на нее. Но дисциплина есть дисциплина и мое дело не отставать от Дейва. С неохотой шевелю ластами, отхожу в сторону и, подвсплыв, пристраиваюсь к Яшке. Увидев меня, он складывает пальцы кольцом, спрашивая, как дела. Автоматически по-русски поднимаю вверх большой палец. Черт - на языке аквалангистов это означает срочный подъем к поверхности. Тут же сигналю по-американски: «Окей».
Как же я завидую сыну! Я осуществил еще одну мечту лишь ближе к шестидесяти. А жила она во мне с тех пор, как в семнадцать лет посмотрел потрясающий документальный фильм «В мире безмолвия», а потом и прочел знаменитую книгу Кусто. Теперь же – спасибо гениальному изобретению капитана Кусто - наяву наслаждаюсь так чудесно им описанной свободой перемещения в трехмерном пространстве. Вряд ли мне удастся погрузиться на серьезные глубины, ну, метров на сорок, пятьдесят. Но и этой достаточно, чтобы испытать острое счастье приобщения к волшебному подводному царству, в которое я до этого заглядывал лишь на краткие мгновенья, ныряя с маской.
А Яшке все это открылось в пятнадцать с половиной. Теперь этот прекрасный, не всегда добрый, но чистый и дивный мир ему открыт. А может быть он и профессию выберет из приобщенных к океану? Ну, например, морского биолога.
  Размечтался я. А под нами уже ранее обещанные обломки рокфеллеровской яхты. Не очень-то они презентабельно выглядят. Куски обшивки, ржавые шпангоуты, еще какое-то железо…. Честно говоря, мне интереснее смотреть на коралловое царство, на пестрых раб. Не торопясь, плывем дальше. Вполне достаточно чуть-чуть шевелить ластами. А руками вообще нет нужды пользоваться, и можно сложить их на жилете, как старушки привычно на фартуке складывают. Посматриваю на глубиномер. 60 футов, то есть, 18 метров, предел для новичка. А с воздухом как? 750. Это уже близко к красной черте – при 500 положено подниматься на поверхность. Впрочем, сделав неловкое движение, я начинаю подниматься помимо своего желания. Воздуха в баллоне мало и теперь у меня положительная плавучесть.
Я не хочу всплывать раньше, чем меня отсюда погонят! Моя воля, я бы сидел под водой еще долгие часы, потому что насытиться этим невозможно. Снимаю с левого плеча шланг, приподнимаю его над головой и давлю на кнопку, выпуская весь воздух, при этом одновременно выдыхаю. Движение вверх останавливается, я плавно иду вниз. Разыскиваю глазами Дейва. Его легко узнать по рыжим космам, развевающимся над маской.
Плывем, булькаем.
Впереди над нами возникает днище катера с неподвижным бронзовым винтом. Дейв знаком спрашивает, сколько осталось воздуха. У Яшки 1000, у меня 500. Это легко объяснимо. Я куда более неуклюжий, чем юное поколение, поэтому трачу больше усилий и, естественно, больше воздуха.
По сигналу поднимаюсь на поверхность.
Нас искренне поздравляют, жмут руки: «Добро пожаловать в братство дайверов!»
Теперь, после погружения, народ занят тем, что оживленно сравнивает достоинства и недостатки различных морей и океанов (естественно, с точки зрения погружений под воду). Согласно общему мнению, раем для дайвинга является Паллау, остров (или атолл) в Микронезии.
На катере я опять сижу за спиной Дуейна. Спрашиваю: «Дуэйен, ты вообще откуда?»
- Детройт, Мичиган. -
- А на островах давно? –
- Три года –
- Не жалеешь? –
Смеется, мотает пони-тейлом.
- Ни одной минуты не пожалел. Эту жизнь я ни на что не променяю –
Опять проходим рядом с лайнерами. Теперь есть возможность разглядывать их. Читаю на корме порт приписки: Нассау, Багамы. И флаг багамский развевается. Но при этом называется лайнер «Norwegian Dawn» («Норвежский рассвет»), а на весь борт изображение статуи свободы.
Практический пример глобализации. Интересно бы узнать, какой национальности капитан и команда…
«Смотрите, это крупнейшая частная яхта в мире», - прерывает Дуэйен мои размышления.
Поворачиваю голову к другому борту. Да! Есть на что поглазеть. На борту холеного белоснежного корабля вензель и фамилия: Lursen. А на корме название – Rising Sun. Стоящий рядом Франциско с непонятным мне восторгом перечисляет все имеющиеся на яхте прибамбасы. Ну, вертолетную площадку я и так вижу. Но оказывается, что в нутре большой яхты, есть еще и маленькая, парусная – на тот случай, если хозяин соизволят пожелать парусную прогулку. Рядом с Rising Sun стоят еще несколько мегаяхт, но на фоне этого символа богатства выглядят они бедными родственниками из провинции.
Над самой головой проносится небольшой гидросамолет и метрах в ста от нас садится на воду.
Пройдя мимо грузового причала, где разгружаются два небольших торговых судна, поворачиваем к нашему пирсу. Вижу сидящего на носу моторного катера большого пеликана. Их здесь много. Вот он нехотя взлетает и буквально сразу же, сложив крылья, отвесно падает в воду. У пирса рыба прямо табунами ходит, поэтому пеликану нужно только открыть клюв и подобрать как ковшом все, что туда заплыло.
Дуэйн глушит мотор. С легким плеском катерок тихо подходит к причалу.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Яхта «Айри»

 

 

 

 

Миннесота

Январь 2008 г.

       В день возвращения «Айри» Джон потерял покой с самого утра. Поведав нам в очередной раз, что «Айри» должна стать под заправку соляркой около одиннадцати утра, после чего она придет к пирсу яхт-клуба, чтобы выгрузить пассажиров, Джон, подхватив бинокль, бросается к бассейну.
Джон снимает квартиру в Шибуи, японской деревне на острове Сент-Томас. Происхождение японской деревни на американском острове в Карибском море мне непонятно. Точнее, Джон говорил, но я как-то прослушал. Конечно это не деревня в нашем понимании, а просто группа домов на крутом склоне горы. Но дома действительно в японском стиле и, вообще, место очень симпатичное.
Бассейн же предназначен обслуживать проживающих в деревне квазияпонцев. Воды в нем, правда, нет, зато отсюда прекрасно видна вся гавань, а также город Шарлотта-Амалия и аэропорт. Кроме чеканно-строгого в своей пустоте бассейна там еще чудесная беседка и средства обороны от возможного нападения на деревню в лице старинной корабельной пушки на полуразвалившемся деревянном лафете. Я внимательно осмотрел пушку, но не смог определить, настоящая она или имитация. По всем признакам вроде настоящая, но на чугунном стволе нет ни года, ни каких-либо завитушек или литых украшений, характерных для пушек того далекого века.
В очередной раз убедившись, что «Айри» в бинокль не просматривается, Джон возвращается в дом. Совершив два-три круга по огромной гостиной, хватается за мобильный телефон и звонит Кате. Но Кати сейчас не до звонков, ей хватает сиюминутных дел на яхте. Седобородый Джон продолжает метаться, как уссурийский тигр. Мы сидим, ждем. С тоской думаю, что ясно и понятно, что на «Айри» мы сможем попасть только после обеда (собственно, так оно изначально и было задумано), а посему могли бы спокойненько сейчас лежать на любимом своем пляже – а, точнее, нырять среди кораллов и скал в бухточке Халл-Бей на противоположном берегу острова. Но сказать об этом не могу, поскольку мы гости и парадом не командуем.
Теперь необходимые дополнения и разъяснения. В порядке напоминания - Джон с Катей наши давние друзья по Миннесоте. Полтора года назад они купили «Айри», и теперь яхта активно задействована в чартерном бизнесе. Бизнес этот выглядит так. Предположим, вы решили недельку пожить на яхте на югах. Нет ничего проще. Платите энную сумму, и яхта в вашем полном распоряжении. Хотите под парусом? Сей секунд. С аквалангом понырять? О чем разговор? На британскую сторону – побродить по магазинам? А шо бы и нет. Вы решили просто удалиться в пустынь и пропьянствовать неделю, выбросив в пенистые волны мобильный телефон? В добрый путь. Что скажете, то и будет. Много времени яхта проводит у Британских Виргинских островов, поскольку там самые живописные пляжи и места для ныряния с маской. На это время связь с «Айри» обрывается, хотя острова прекрасно просматриваются с Сент-Томаса.
Пока гости на борту, команда, естественно, вкалывает. Команду составляют капитан Роберт, помощник – или матрос, как вам удобнее - Дерик (по совместительству сын Джона) и кок или, выражаясь по-сухопутному, повар - жена Джона, Катя. Вообще-то, Катя художница, но новую профессию освоила прекрасно. А осваивать было что, потому что за такие деньги гости могут запрашивать любые блюда, хоть курей в шоколаде под праздничный салют. Катин рабочий день начинается в шесть утра и продолжается практически без перерывов до восьми вечера.
Так вот, Джон с Катей пригласили нас на недельку на острова, где мы и появились под Новый год. Потом, второго и третьего января, мы с Яшкой совершили четыре погружения с аквалангом через дайвинг-клуб «Адмиралти» и получили сертификационную карточку PADI, что дает нам право на самостоятельные погружения. Ну а остальное время, естественно, на пляже. И, вот, «Айри» заканчивает очередной чартер и мы пару дней поживем на яхте.
В своих метаниях от дома к бассейну и обратно Джон умудрился пропустить приход «Айри», и замечает яхту, когда она уже стоит у причала яхт-клуба. Загрузившись в его ободранную машину, летим по узким улочкам Шарлотты-Амалии. Вот и пирс. Отходим чуть в сторонку вдоль стенки гавани, чтобы не встречаться с отбывающими гостями. В каждом бизнесе есть свои ритуалы и свои табу. Так вот, гости до последней минуты должны ощущать себя центром внимания и самыми желанными, поэтому встреча группы отбывающей с группой прибывающей нежелательна, пусть, даже, прибывают частные гости хозяев яхты.
       Садимся на теплые каменные ступеньки. С этого места в просвете между двумя яхтами прекрасно видна «Айри». Вот от нее отъезжает дилижанс с гостями. Честно говорю - я затрудняюсь дать название этому агрегату. Это не автомобиль, но и не трактор, не телега и не аппарат на воздушной подушке. Работает эта штука на электроэнергии, и в американских аэропортах на таких инвалидов и старушек развозят. А здесь – гостей с их мешками и авоськами.
Вот и сейчас Джон машет одному из двух свободных водителей. Мы перегружаем из багажника машины свои сумки, усаживаемся сами и с торжественной респектабельностью катим по причалу.
Торжественности хватает ненадолго. У яхты нас встречает дочерна загорелый гигант. Это Дерик. Улыбается до ушей. От всей души бросаемся в его могучие объятья. Через секунду к обнимающемуся коллективу с энтузиазмом присоединяется Катя. А из кокпита яхты на все это дело с улыбкой смотрит капитан Роберт.
Пока затаскивали сумки, Деррик умчался. У него на берегу девушка, поэтому он исчезает с быстротой молнии. Жизнь коротка, а через неделю у них следующая группа.
Жизнь на яхте начинается с того, что мы сбрасываем штиблеты, тапочки, шлепанцы, унты, сапоги – точнее, любую обувь. Палуба такого же белого цвета, как и вся яхта, и передвигаться по ней можно только босиком.
Во вступительной беседе с капитаном упоминаю, что хотелось бы поплавать с аквалангом. Роберт без особого энтузиазма говорит: «Сертификат инструктора есть только у Дерика. Я понимаю, что вы получили сертификаты, и можете погружаться самостоятельно, но я не очень-то комфортно себя чувствую в роли ведущего». Я его прекрасно понимаю. Во-первых, это лишняя возня, во-вторых, ответственность, без чего вполне можно обойтись. Сертификаты мы получили, но было бы идиотизмом строить из себя знатоков и погружаться без опытного человека, который знает эти места.
- Роберт, я прекрасно понимаю все нюансы. Нет так нет, тогда мы просто в масках поныряем. -
Капитан явно доволен моей покладистостью. Впрочем я считаю такое положение совершенно естественным. Они только что отработали две группы подряд, устали как собаки, а теперь вместо законного отдыха нужно возиться с нами. Кроме того, капитан, он и на Сент-Томасе капитан. Раз сказал нет, значит так и будет. Конечно, немножко обидно. На «Айри» семь комплектов снаряжения и, как я только что выяснил, три полностью заряженных баллона. Но нельзя поддаваться жадности. И так все замечательно. Миннесоту снегом заметает, а мы здесь, на яхте под тропическим солнышком. Нельзя с аквалангом, значит нельзя – в другой раз. «Жадность, мать всех пороков», - грустно думаю я, вспоминая волшебный миг погружения и перехода в подводный мир.
«Айри» уже вышла из гавани и, деловито стуча дизелем, поворачивает к виднеющимся в отдалении островам. Собственно, острова вокруг нас разбросаны в изобилии. Из японской деревни даже Пуэрто-Рико виден, хотя он за сорок миль отсюда. Сижу на корме, с жадным любопытством рассматриваю мачты со сложенными парусами.
Яхту довольно прилично раскачивает. Так до сих пор и не знаю, насколько я подвержен качке, потому что ни разу не испытал на море шторм. А в обычную погоду вроде ничего. Вижу, как Света пробирается вперед, к фок-мачте. Брызги туда летят – лучше всякого душа. Пойти посмотреть, что ли, как она? Держась за леера, прохожу вперед, осторожно переступая через световые люки. Нос идет вверх, потом с плеском вниз. Здорово, как на качелях! Покачиваются высоченные мачты, сверкает за бортом вода.
Света загорает на разложенном у мачты надувном матрасе. «Как ты?»
Улыбается. Значит, ничего.
Пробираюсь в кокпит. Капитан сидит на скамейке позади штурвала. За штурвал не держится, в руке банка кока-колы. Рядом с ним Джон, тоже с банкой в руке.
- «Роберт, у нее что, автопилот есть?» -
       Кивает. «Вот, видишь сбоку тумблер? Это включение автопилота. А вот два рычажка – с их помощью я могу менять курс, не отключая автопилот.» -
Внимательно рассматриваю приборы. Так, понятно – это указатель скорости. Сейчас мы идем со скоростью семь с половиной узлов. А это что? На дисплее непрерывно меняются цифры: 70,4; 66,5; 72,0. Ага, догадался, это эхолот, показывает глубину под нами в футах.
Ниже, под штурвалом, приборы, относящиеся к работе двигателя. Чего-то не хватает, чего-то, прочно ассоциирующегося с судном в море. А чего, не могу понять. Ладно, потом разберемся.
       Из люка поднимается в кокпит Катя. «Юра, что будете кушать?»
- Кать, да забудь ты про работу. Отдыхай. -
- Что вы хотите на обед? Ты как насчет салата из креветок? -
- Честное слово, мне все равно. Спроси Свету, может у нее особое мнение есть. - 
Сын сидит на скамейке на самой корме, откуда спускается трап на водолазную площадку. Глаза горят.
       - Как тебе «Айри», сынок? -
       - Здорово! -
       Минут через сорок яхта замирает на волнах. Роберт опускает водолазную платформу. В поднятом виде она закрывает, как бы получше сказать – водолазную кладовую. Небольшое помещение под кормой занято гидрокостюмами, баллонами, прочей оснасткой. Там же компрессор для зарядки баллонов. Спустившись вниз к капитану, вижу, что он проверяет желтый баллон. Боясь поверить своим глазам, осторожно (не спугнуть бы) спрашиваю: «Роберт, так, все-таки, с аквалангами поплывем?»
- Да. Какие у вас размеры BCD и гидрокостюмов? -
       Костюма моего размера не нашлось, поэтому тот, в который я себя впихиваю, мне патологически мал (а, ведь, предлагал Джон взять гидрокостюмы из его дома). Молнию застегиваю на выдохе. Но это пустяки. Я готов и без костюма плыть – вода очень теплая. Платформа для троих тесная, при этом я спешу. Поэтому жилет особо не подгоняю, торопясь в воду.
Роберт дает инструктаж: «Под нами кораллы, а чуть дальше затонувшее грузовое судно. Это бывший десантный корабль, переоборудованный в торгаша. Лет пятнадцать тому назад его конфисковали за контрабанду, потом оно болталось бесхозное, пока не затонуло во время очередного урагана».
       (Ураганы обрушиваются на Виргинские острова каждое лето. Как только появляются первые признаки того, что зародившийся у берегов Африки ураган в грозном своем движении пройдет через острова, владельцы яхт начинают действовать в аварийном режиме. Кто может, уходит за 500 миль в Венесуэлу. Другие же яхты скрываются в одной небольшой хорошо защищенной бухточке. Исход хорошо организован, все заранее обговаривается. Караван спасающихся выходит по условленному сигналу. Первыми в бухту запускают катамараны, как наименее мореходные. За ними следуют все остальные. Там и пережидают напасть Господню. Во всяком случае, так мне рассказывали)
       - Все понятно? – это Роберт
       - Понятно. –
По одному шагаем в воду и, не теряя времени, тут же погружаемся. И сразу начинаются мучения с неподогнанным жилетом. Болтается, гад, как на вешалке, нарушая равновесие. Балбес, потратил бы лишнюю минуту наверху, на платформе, да подтянул пояс и ремни. Как мальчишка боялся, как бы Роберт не передумал. Мучайся теперь…. И загубник почему-то выворачивается, норовит выскользнуть изо рта. Приходится его время от времени поправлять.
Медленно пройдя над коралловым царством, сквозь огромную стаю рыб спускаемся к смутно виднеющемуся коричневому от ржавчины затонувшему кораблю. Он разломан на две части. Вслед за Робертом проскальзываю внутрь корпуса. Ржавые шпангоуты, трубы какие-то вдоль переборок…. Внутри полумгла, свет пробивается сверху через дыры в проржавевшей обшивке. В трюме вижу большого групера. Вообще-то они бывают очень внушительных размеров. Но и этот меня впечатляет. Групер поспешно скрывается через дыру в переборке, а мы поворачиваем обратно, на подводную волюшку. Неуютно внутри корабля. Как-никак, а шлангов у нашего снаряжения предостаточно – есть, чем зацепиться. Чуть всплыв, скольжу над палубой. Внимательно рассматриваю покосившуюся, смятую рулевую рубку. Внизу Яшка с Робертом, плывут к носу корабля. Поднимаю над головой шланг низкого давления и, нажав кнопку, стравливаю воздух из жилета. Тихо опускаюсь и пристраиваюсь третьим.
       Никуда не торопясь, размеренно плывем среди кораллов, посматривая вокруг. На дне много витых раковин, некоторые здоровенные. Поднимаю одну и вижу в ней рачка, который в панике скрывается внутри. Впрочем, он такой здоровенный, что рачком его и назвать-то неприлично. Покрутив раковину в руках, возвращаю ее на песок. Мы, все-таки, здесь гости…. Жаль, не видно черепах. А когда с маской нырял, нескольких видел. На черепаху под водой смотреть очень интересно. Сейчас бы я с ней вволю поиграл, но – не попадаются. Вместо этого два раза нарываюсь на огонь-кораллы. Один раз ногой зацепил, второй раз запястьем. Костюм у меня с короткими рукавами и штанины, как шорты, так что от этой напасти не защищает. Теперь будет жечь несколько дней. Эту радость жизни я впервые испытал на Багамах. Гнусная штука – огонь-кораллы. Но такая плата за радость еще одного погружения меня вполне устраивает.
       На «Айри» нас поджидает роскошный обед, в том числе и обещанный салат из креветок. Яхта, тем временем, идет к острову Сент-Джон.
  Теперь несколько слов об «Айри». Само слово «айри» на местном островном диалекте означает «все в порядке», «здорово», «окей». Длина белой красавицы – двадцать один метр, ширина пять с половиной. В центре кокпит или рулевая рубка. Иными словами там штурвал и всякое такое. В рубке можно сидеть, глазея по сторонам, а можно и откушать или выпить. Тент защищает от солнца, а бриз создает приятную прохладу.
       За рубкой грот-мачта с длинной реей до самой кормы. Дальше накрытый брезентом джакузи. На самой корме скамейка, где хорошо курить по вечерам. На тросе метрах в двадцати от «Айри» подпрыгивает на волнах светло-серая динги. Так здесь называют надувные моторные лодки типа «Зодиак». Это основное средство передвижения на воде. Ведь многие люди живут на своих яхтах. Допустим, вам нужно в магазин. Яхта, естественно, стоит у буя, до берега около мили. Прыгаете в динги и вперед. А потом с кошелками обратно.
Впереди кокпита, если смотреть в нос, приподнятая над палубой рубка, под которой находится салон. Дальше высоченная фок-мачта. Еще дальше бушприт, якорь…. Бухты тросов, многочисленные растяжки во все стороны, канаты от мачт, сверкающие миниатюрные швартовые тумбы, какие-то устройства, назначение которых мне не вполне понятно.
Из кокпита вниз ведет трап в салон. Слева от трапа штурманский столик с креслом. Здесь разное навигационное оборудование, а также приборные консоли судовых систем, видик, музыкальный центр….
       Итак, салон. Высота, я думаю, метра два, длина…. , а фиг его знает, какая длина. Метра три с половиной, наверное. Четыре световых люка в потолке и, естественно, дневные светильники за широкими плафонами. По бортам обтянутые дорогой желтой тканью диваны. Джон ревниво следит, чтобы никто не садился на диваны в мокрых плавках и купальниках. Чуть сбоку от центрального прохода лакированный раскладной стол. Вообще, все дерево на яхте покрытом лаком, и его запах, пока не привыкнешь, вызывает некоторую дурноту. Потом привыкаешь.
В противоположном от штурманского столика углу - стойка бара. Сейчас там возвышается бутыль с ромом. Время нерабочее, поэтому капитан может себе позволить. А что может пить уважающий себе капитан? Ром, естественно.
Если из салона идти в корму, то узеньким коридорчиком попадаешь к каютам гостей. Их четыре. Каждая рассчитана на двух человек, каждая имеет свой душ и туалет. Все на «Айри» миниатюрное, в туалете с душем без привычки мудрено повернуться. Но при этом очень даже функционально и комфортно. В каждой каюте просторная кровать, светильник на переборке, а сбоку широкая полка, куда можно сложить – все, что хочешь, можно туда сложить. Да плюс встроенный шкафчик.
  Теперь пройдем вперед (только осторожно, в коридорчике есть ступенька – не навернитесь). За салоном царство Кати – камбуз, состоящий из двух помещений. В одной газовая плита, всякие мойки, сушилки, раковина. В другой здоровенный холодильник и шкафчики для припасов. Тоже все очень удобно, но в сильную качку, наверное, невесело здесь. Дальше в нос еще две каюты. Одна из них в самом носу и она, соответственно, имеет как бы треугольную форму.
Яхта специально приспособлена для чартерного бизнеса. По сути, это плавучая гостиница для восьми гостей.
  Подходим к острову Сент-Джон и становимся на швартовый буй. Очень любопытный остров. До середины пятидесятых бОльшая его часть принадлежала семейству Рокфеллеров. Потом они передали свои земли в федеральную собственность, но при условии, что эта часть острова останется национальным природным заповедником. Поэтому здесь очень маленькое население и, слава Богу, тихо (пока).
 Джон с явным удовольствием показывает Яшке механическую начинку яхты. Не яхта, а шкатулка с секретом! За изящной лакированной панелью обнаруживается насос или генератор, или опреснитель, или еще какое-нибудь устройство. «Джон, а дизель где?» - спрашиваю я. Жестом фокусника Джон поднимает секцию пола салона. Вуаля! Внизу, под ногами, дизельный двигатель. Слушаю пояснения про фильтры, насосы и топливную систему. А вот, например, неприметная щель в боковой панели в коридорчике. Как оказалось, за ней ручной насос. Вставляешь в этот паз ручку и откачиваешь воду. Это на тот случай, если отказали электронасосы. Практически в любом месте салона на переборке есть дверца, за которой скрывается место для хранения. Я уже прикинул, сколько книг можно хранить в одном только салоне.
Джон тем временем ворчит по поводу неправильной записи смены какого-то фильтра в журнале техобслуживания…..
Наверху в сгущающихся сумерках рассматриваю стоящие слева от нас яхты. Одна явно постройки пятидесятых годов и напоминает небольшой военный корабль тех времен. Заметив мой интерес, Роберт замечает: «Эта яхта в свое время принадлежала Эрику Клептону». Так, с этой ясно. Красивый кораблик. А, вот, следующая – еще более интересная загадка. Холеная вылизанная яхта очень богатого человека. Но меня больше интересует флаг на корме. Беру бинокль, внимательно всматриваюсь – точно. Это британский военно-морской флаг. Ничего не понимаю. Раз на судне поднят военно-морской флаг, значит это военный корабль. Откуда здесь быть английскому военному кораблю, да еще и такого шикарного вида? Делюсь сомнениями с капитаном.
«А флаг точно не «Юньон Джек»? («Юньон Джек» - общепринятое название британского флага, под которым ходят торговые и частные суда)
«Точно. Белое поле с красным крестом и в левом верхнем углу Юньон Джек».
«Да, это военно-морской флаг», - бормочет капитан. Подумав, добавляет: «А, может быть, это патрульное судно с Британских Виргинских островов?»
Может и так. Британские острова отсюда, как на ладони.

Дожидаюсь, пока яхту повернет на бочке боком к нам, и читаю название на борту, «Spada».
  Спускаюсь в салон и какое-то время безуспешно пытаюсь выйти на интернет со своего компьютера. Я уже привык к фокусам интернетной связи, поэтому реагирую спокойно. С Катиного разрешения пользуюсь ее лэптопом. Там какая-то приставка, которая обеспечивает очень устойчивую связь. Проверив почту, набираю в поисковой системе: Spada. Есть такая. Да, это частная яхта. Вот и фотография – нет никаких сомнений, именно она стоит неподалеку от нас. Но покров тайны становится все гуще – на фотографии ясно виден голландский флаг. Обалдеть можно.
В рулевой рубке болтают Света с Катей. Роберт с охотой присоединяется к беседе на русском языке: «Хорьощо, ложька, вильку давай»! Это он у Кати нахватался. Так что мы свободно общаемся на русском.
Яшка внизу, смотрит видик. Джона не видно.
Располагаемся с капитаном на корме на перекур.
-Чем ты раньше занимался, Роберт? -
- Книгами торговал в Колорадо -
- А сколько времени плаваешь? -
- Шесть лет -
- Не надоело? -
- Ты что? Это там мне до чертиков надоело. А здесь…, здесь, как это может надоесть? -
Прав капитан. Над моей головой черное небо с мириадами необычайно ярких звезд. Теплый ветерок и небольшая волна яхту покачивает. Перегнувшись через борт, замечаешь летучих мышей, которые быстро проскальзывают над самой водой, подхватывая на лету рыбешку. А в темной глубине время от времени загадочный отблеск больших рыб.
Конечно прав капитан. Как это может надоесть?
Разговор переходит на книги. В принципе, прожив в Америке почти двенадцать лет, я стараюсь с американцами на эту излюбленную нами тему не говорить, чтобы не расстраивать себя и не ставить в неловкое положение собеседника. Но, как оказалось, у Роберта магистерская степень по литературе, так что мы оказываемся в любимой стихии. Добивает он меня признанием, что считает «Мастера и Маргариту» одним из величайших произведений двадцатого века. Впервые вижу американца, который не только слышал об этой книге, но читал ее, знает и любит. Наша дочка, Алиска, как-то брала «Мастера и Маргариту» в библиотеке на английском, так что я смотрел ее. Перевод очень даже приличный. От Булгакова переходим к Воннегуту, потом перетекаем на «Алхимика» Коэльо….
Я знаю, что три года назад Роберт с известным на островах капитаном пересек Атлантику. Поэтому, когда он, наполнив очередной стакан коктейлем из рома с кока-колой, возвращается на корму, я бросаю:
- Роберт, я слышал ты через Атлантику плавал -
- Было дело
- Сколько на это времени ушло?
- Три недели отсюда до Азорских островов, потом столько же до Португалии; ну и обратно –
- Большая яхта была? -
- Тридцать футов. -
Воображение рисует девятиметровую скорлупку, в которой день за днем, хочешь, не хочешь, а должны сосуществовать два человека во время бесконечно длинного трансатлантического перехода.
- Трудно было?
- Не сказал бы. Мы стояли вахты по четыре часа, техники там напичкано было, дай Бог каждому, так что ничего особенного. -
- А как насчет психологической совместимости? -
- О, да. Это действительно была проблема. Мы с капитаном совершенно разные люди. В свои 65 он был в прекрасной форме. Капитан, каких поискать. Но он такой, … слишком уж…. одержимый, что ли… Полностью выкладывается во всем, что он делает. А я люблю пошутить, люблю, когда вокруг весело. Вот и получилось, что его не устраивало мое, как он считал, легкомыслие, а меня – его излишняя резкость. Я тебе прямо скажу – самая большая головная боль была не погода, не яхта и не навигация, а наши отношения.
Короче, пришли мы на Азорские острова. Сели в кабачке, поддали в честь прибытия. Ну и поговорили по душам. Выложили друг другу все, что наболело. Я сказал, что если отношение ко мне не изменится, я дальше с ним не иду, пусть ищет другого помощника.
Он ответил, что подумает. И, представь себе, с этого дня все переменилось, еще два месяца мы проплавали, и лучшего капитана я представить себе не могу. -
- Роберт, а зачем тебе все это было нужно?
- Как зачем? Для себя. -
Силен капитан. Вот тебе и пресловутая прагматичность американцев. Жил себе, поживал человек в Колорадо. Получил образование, имел неплохую работу. Бросает все, идет матросом на яхты, потом плывет на скорлупке через океан, чтобы на себе узнать, что это такое.
Ночью я часто просыпаюсь. Сидящий на палубе над нами капитан громко болтает по мобильнику со своими береговыми подругами (как мне кажется, всю ночь болтает). Плещет о корму волна, покачивает яхту. Вроде и убаюкивает, но и непривычно как-то. Наутро, тем не менее, встаю бодрым и готовым к следующему захватывающему дню на «Айри».

Прошло какое-то время и мы дозрели до реализации идеи, то есть, до практических шагов по покупке яхты и перебазированию на нее. К этому времени наша дочка, Алиска, благополучно рекрутировалась в американскую армию и перебазировалась в штат Нью-Джерси, а сын, Яшка, перешел в последний класс школы.

Генезис

 

Остров Сент-Томас

Ноябрь 2009 г.

    Вечером в гостинице интенсивно шастаю в интернете. По привычке просматриваю сайты, где выставлены на продажу яхты. В принципе мы хотим активизировать поиски ближе ко времени окончания Яшкой школы, однако, присмотреться и прицениться никогда не помешает.
   Впервые за несколько месяцев заглядываю на сайт Виргинских островов. Ага – любопытно, я бы сказал, весьма любопытно. Моторная, 38 футов, то есть, 12 метров, два дизеля по 80 лошадиных сил каждый, стоимость тридцать тысяч. Ну-ка, посмотрим поподробнее - две спальные каюты, носовая и еще на корме. Так, два туалета. Ничего не вижу о GPS или радаре. Смотрю фотографии, пока все нравится.
    Немножко маловата, я бы предпочел 40 футов. А в остальном вроде все, как нам хочется – емкость баков маловата, всего 180 галлонов, но, с другой стороны, мы же не через океан на ней собрались… А вот данные по расходу топлива: 1, 75 галлона в час на крейсерской скорости. Совсем неплохо. И солнечные батареи есть, и ветровой генератор. И надувная динги (без нее на островах никак нельзя – не вплавь же до берега добираться), и водолазная платформа на корме….
    В данный момент я в Висконсине, дорабатываю с последней делегацией сезона, а дальше свободен. Есть смысл позвонить Джону, попросить его посмотреть яхту поближе. А там посмотрим по результатам.
    Звоню: «Джон, привет. Как ты?» -
    - Привет, Юрий. У меня все в порядке. Как ты? -
    - Я? Ничего, все нормально, перевожу для делегации сейчас в Эпплтоне, в Висконсине…. Слушай, тут на сайте яхта есть любопытная … Да, на островах…, да, на Сент-Томасе… 38 футов, два дизельных движка. Называется «Мамбо». Посмотришь? За двадцать тысяч мы, может быть, возьмем, если она в нормальном состоянии. -
    Буквально через час Джон отзванивается.
    - Она сейчас на суше стоит. Я подъехал на верфь, побродил вокруг. Корпус вроде ничего, но, конечно, подводная часть потребует покраски. Говорил по телефону с брокером, вроде владелец может продать за такую сумму. Конечно косметического ремонта требует…. Подводную часть обязательно нужно красить перед тем, как на воду ее спускать… В два слоя… Во всяком случае, в один обязательно. Пожалуй пару галлонов краски нужно, плюс цинковые бляшки, это около тысячи будет. И аккумуляторы, наверное, нужно менять. Их должно быть шесть штук, четыре основных и два стартовых. Это, где-то, еще тысяча. И сервейера заказать, еще пятьсот. (Сервейер – специалист, который дает заключение о состоянии яхты.) На воду ее спустить и потом опять поднять – еще пятьсот.-
    - Хорошо, это я прикину. Аккумуляторы ведь могут быть и нормальные, правда? Я хотел бы с сервейером ее посмотреть. Главное, как она в механическом плане. Если механизмы в порядке, я имею в виду дизели, генератор ... то нужно брать. -
    - Ладно, я еще покручусь, узнаю, что и как. Пока. -
    - Пока, Джон, большое спасибо. -
    Джон берется за дело с энтузиазмом. У него чартеров не будет до второй половины декабря. "Айри» отдыхает, Катя в Нью-Йорке, где в перерыве между чартерами она работает художником-реставратором в мастерской. Так что время есть.
    Пока я дорабатываю с делегацией, информация идет потоком. Главное, что Джон уже облазил «Мамбо» сверху донизу и остался доволен.
    - Чем больше я ее смотрю, тем больше мне нравится. Чтобы никто не перебил, нужно сделать предложение и оставить задаток в размере десяти процентов.-
    - Джон, завтра я дорабатываю с делегацией и возвращаюсь в Миннесоту. Сразу посмотрю, какие есть рейсы на Сент-Томас и цены на билеты, а там уже будем крутиться…. Сейчас нет смысла переводить деньги, потому что даже если я прямо сейчас сделаю банковский перевод брокеру, то попадут они в банк не раньше понедельника, а то и во вторник. И, потом, проект контракта мы все равно не сможем подписать до моего прибытия. А я планирую быть на Сент-Томасе на следующей неделе. -
    Вернувшись домой, еще раз проговариваем все со Светой. Да, преимуществ много. Конечно, яхта чуть меньше, чем мечталось. Но два дизеля именно той мощности, которую я хотел. Монстры с 500-сильными движками нам не нужны, замучаешься деньги на топливо выбрасывать. И нужен нам не торпедный катер, а яхта, на которой будет комфортно жить. Да, навигационного оборудования маловато, но это дело наживное, никто не мешает поставить все это позднее. Главное, яхта уже на островах. Если бы мы присмотрели что-то, допустим, во Флориде или Джорджии, или в Луизиане, одним словом, на восточном побережье, это значит авиабилеты туда и обратно, гостиница, машину в аренду, сервейера ищи и заказывай… И потом гони ее на острова за тысячу миль вдоль атлантического побережья и потом через Карибское море. Ну и, не идиот же я, чтобы самому вести судно таким маршрутом – без знаний и без опыта. Значит, капитана нанимай, минимум дней на десять....
    А здесь можно не торопиться, яхту уже Джон осмотрел вдоль и поперек, а пока я буду на Сент-Томасе, жить можно на "Айри". Вот с сервейером, похоже, не получится. Джон только что звонил, сообщил, что один отсутствует на островах, а второй освободится только через пару недель.   
    «А что, в принципе, сервейер нам дает? Корпус я уже проверил, с движками я и сам разберусь. Так что можно все проверить и без сервейера и сэкономить пятьсот баксов. Вот мотора на динги я не вижу, может, его и нету. А это штука дорогая….» -  рассуждает Джон.
     Н-да… Лучше бы с сервейером, он, все-таки, профессионал. Но, с другой стороны, я знаю, что Джон действительно хорошо разбирается в технике и в моторах. Ну и с яхтой, худо-бедно, а четыре года уже крутится. Как ни крути, а на воде ее до покупки не попробуешь, а значит, во многом это покупка втемную - кота в мешке.
    «Ладно, будем без сервейера.» -
    «Думаю, что аккумуляторы нужно все менять. Яхта два года на берегу. Обычно генератор запускают каждый день, а двигатели хоть раз в два дня, чтобы поддерживать все в живом состоянии. Почти уверен, что батареи дохлые.» -
    Плохо, что на следующей неделе День благодарения. Многие разлетаются, кто куда, и билеты моментально дорожают. Но деваться некуда. Джон сказал, что декабрь для него неудобно, потому что нужно "Айри" готовить к чартеру.
    С трудом нахожу билеты за шестьсот долларов туда и обратно - через Чикаго и Пуэрто-Рико. Мы уже договорились, что полечу я один, хотя мне бы очень хотелось быть там вдвоем. В конце концов, дом плавучий покупаем, вдруг хозяйке не понравится?
    Но Света настояла, чтобы летел я один, потому что у нее две работы, сложнее отпрашиваться. Да и Яшку без присмотра на неделю оставлять не годится. В этом возрасте пацан много чего натворить может, оставшись без родительской узды.
    Итак, вылет в шесть утра во вторник, а возвращаюсь ровно через неделю, первого декабря.
Когда несколько лет тому назад возникла идея, планировалось, что мы продадим свой дом, и это нам даст необходимую сумму, но в прошлом году рынок недвижимости рухнул, обвалился с треском и пылью, так что продать что-либо было совершенно невозможно, поэтому от дома мы просто отказались. Иными словами, с благодарностью отдали его банку, от которого когда-то получили ипотечную ссуду. В принципе мы планировали купить яхту к концу следующего года после того, как Яшка окончит школу и определится, чем будет заниматься дальше. Но раз представился такой удобный случай, грешно им не воспользоваться.
    С Джоном перезваниваемся по десять раз на дню. Последняя новость не самая приятная: левый двигатель после замены ни разу не запускали, он не подключен к электросистеме. Это хуже. Понятно, что, скорее всего, капитально отремонтированный дизель запустится без проблем. А вдруг? Да, сервейера нет, аккумуляторы наверное все менять придется, один из дизелей возможно опробовать не удастся. Осложнения одно за другим. Но деваться некуда - это жизнь. Будь все в ажуре, и цена была бы другой.
    Джон добавляет подробности: «Я кое-что еще узнал. Владелец купил «Мамбо» несколько лет тому назад за тридцать пять тысяч. Вложил больше десяти тысяч, а я думаю, еще больше. Ну, потом, как ты знаешь, экономика в задницу полетела… Вначале выставил за сорок пять, надеялся хотя бы по нулям свести. Но, думаю, сейчас будет только рад от нее отделаться. Он же платит по четыреста долларов в месяц все время, пока она на суше стоит. Думаю вообще можно для начала предложить шестнадцать тысяч». -
    В торговле я профан. Я понимаю, что не стоит показывать слишком большой интерес, иначе цена сразу взлетит. Но с другой стороны, вот, яхта уже здесь, и, если не обнаружатся какие-то фундаментальные проблемы, мы ее хотим купить.
    Последние полгода мы усердно экономили и кое-что скопили. Но выгребать все до последней копейки нельзя. Хотя бы потому, что нужно несколько тысяч оставить на налоги. Я ведь переводчик-фрилансер, то есть, вольный казак. В течение года мне просто платят, и никаких налогов не берут. А к весне следующего года подбиваются бабки и выясняется, сколько нужно заплатить налогов за предыдущий.
    Ну и нужно копить дальше, теперь уже на жизнь на островах, а для этого на сберегательном счету должно что-то быть, поскольку давно замечено, что с нуля очень трудно набирать обороты.
    И документы на яхту нужно смотреть внимательно – может предыдущий владелец на нее долгов навесил больше, чем она стоит.
    Света меня наставляет: «Тайтл (документ на право собственности) смотри внимательно, чтобы там четко было видно, кто когда был владельцем».
    С этим напутствием я и улетаю.

Смотрины и раздумья

Около половины девятого утра на расхлябанной машине Джона по утренней жаре подъезжаем к верфи, где на подпорках стоят десятки самых разных яхт. "Вот и "Мамбо", - указывает рукой Джон.

Первое впечатление нормальное. Небольшое суденышко, но такое… солидное…, нет, скорее, основательное. Эдакий складный крепыш с белым корпусом и большой надстройкой. Обходим вокруг. Джон указывает, что корпус из стекловолокна в хорошем состоянии, хотя краска, естественно, облупилась. Да, ниже ватерлинии будем красить хотя бы в один слой, а то потом хлопот не оберешься.

По приставной лестнице забираемся наверх. Внутри полный беспорядок. В передней каюте навалены оранжевые спасательные жилеты, круги, коробки, подушки какие-то…. В кормовой (это будет наша горенка) на двуспальной кровати, тускло отсвечивая черным стеклом, покоятся панели солнечных батарей. Там же на полу, прикрытый покрывалом, лежит подвесной мотор для динги и у переборки почему-то листы фанеры стопкой. Вот дверь в санузел – посмотрим, помещение немаловажное для повседневного бытия. Я бы сказал, попросторнее, чем на "Айри». Там все ужато, чтобы можно было поместить четыре пары туристов для чартера, поэтому туалетные комнаты тесные до невозможности. А здесь душ, раковина, унитаз, все как положено. И все в хорошем состоянии. И вообще для яхты каюта весьма просторная
    Из кормовой каюты по трапу поднимаемся в салон. Слева диван, потом большой стол, вдоль правой переборки газовая плита, кухонная раковина и маленький холодильник. На стол водружен здоровенный холодильный ящик (что-то вроде холодильной камеры). Нужная вещь, но придется еще думать, куда его убирать – здесь ему совершенно не место. Еще чуть впереди справа кресло со штурвалом перед ним. Ну и, естественно, компас, рукоятки управления двигателями, счетчики оборотов, температуры и т.д. Сверху рация, еще какие-то переключатели… За креслом прибор неведомого назначения.
    Дальше по трапу на три ступеньки вниз, в переднюю каюту, что в форме положенной набок буквы V. Там еще один туалет. А сбоку у трапа прикрытая стеклянной дверцей панель электроприборов с десятками тумблеров и переключателей.  Пол в салоне паркетный и весь из съемных панелей, которые открывают доступ к двигателям, стартовым аккумуляторам и прочей механической начинке. Джон хозяйственно ныряет вниз к дизелям, поднимает настил над аккумуляторами. Их там аж целых семь штук. И основных – здоровенных – шесть штук в корме. Ошизеть! Размножаются аккумуляторы, как кролики. Вначале речь шла о шести, а теперь их уже тринадцать! Если все менять, на одних аккумуляторах разорюсь. Большие где-то сто шестьдесят штука и эти, стартовые, долларов, наверное, по сто двадцать.
    На верфи находим электрокабель и подключаем его к разъему на рубке «Мамбо», чтобы опробовать поддающиеся проверке системы и проверить, пойдет ли зарядка на аккумуляторы.
     Буквально через 15 минут автоматически запустился трюмный насос и из отверстия в днище полилась грязная вода из трюма. Значит, один насос работает (их на яхте штук шесть разного назначения). А вода – это нормально, это мы все устраним, и трюм будет блестеть, как новенький. Пытаемся связаться с Беном, механиком, который в свое время менял дизель. Хочется узнать его мнение о механизмах. Пока на звонки Бен не откликается. Мы уже заметили массу всяких требующих ремонта вещей, но в основном все это косметика, типа покрыть поручни лаком и тому подобное. И в рулевой рубке внутреннее покрытие нужно будет менять спереди, где стекла - видно вода подтекала. Во многих местах на дверцах отслоилась фанера. Нужно будет подтянуть стойки лееров, чтобы не болтались. В общем, работы хватит - лишь бы механизмы работали нормально.
    Осмотрев все, что для начала нам нужно, подъезжаем к брокеру, болезненно толстому мексиканцу по имени Хозе. После горячих приветствий говорю: «Хозе, яхта требует еще около месяца работы на верфи, прежде чем ее можно будет спускать на воду. И на суше она пробыла очень долго, поэтому мы не знаем, какие еще неполадки обнаружатся. Многое пока просто невозможно проверить, так что покупать ее можно лишь «как есть». Поэтому мое предложение: семнадцать с половиной тысяч.» -
    Хозе улыбается понимающей улыбкой пройдохи: «Владелец поручил мне вообще не принимать предложений меньше двадцати тысяч и не беспокоить его звонками о предложениях на меньшую сумму». -
    Звоню Свете. Она полностью согласна, что не стоит соглашаться с такой постановкой вопроса. На "Мамбо» еще тысячи на четыре работы с учетом того, сего и этого. Да и не брокеру решать, что принимать, а что отклонять - он обязан передать владельцу предложение потенциального покупателя.
    Обращаюсь к Хозе: «Восемнадцать тысяч – все, что мы можем предложить. А уж согласится владелец или нет, это его дело." –
    Хозе набирает номер. Слышу сообщение: «Абонент в данный момент не отвечает».  Хозе кладет трубку, пожимает плечами: «Не отвечает.» - Посидев молча, поворачивается к нам: "Хорошо, составим проект договора о купле\продаже, я отправлю, а там…», – опять пожимает плечами.
Подписываю составленный проект контракта. Выписываю чек на тысячу восемьсот долларов. Это задаток. Если мы не договоримся, чек вернется ко мне. А пока он подтверждает серьезность намерений покупателей. Итак, процесс запущен. Теперь ответный ход за владельцем. Я знаю, что он живет в Техасе, а вот когда он откликнется – одному Богу известно.
    По ветхим дорогам пересекаем остров, пробираясь от одного берега к другому, где в проливе неподалеку от Шарлотта-Амалия стоит «Айри». По пути обсуждаем с Джоном всякие неприятные вероятности. Во-первых, как-то неубедительно звонил брокер владельцу, и неизвестно, звонил ли вообще. Если человек не откликается, включается автоответчик, а сообщение о недоступности абонента звучит странновато.
Джон допускает, что брокеру вообще выгодно, чтобы яхту никто не купил. Тогда владелец перестанет платить за стоянку и, в конце концов, верфь отдаст «Мамбо» за бесценок подвизающимся по таким делам шакалам, а брокер (если он в сговоре с ними) получит свою долю. Но, с другой стороны, если мы сами вычислим владельца (а его имя и фамилия нам известны из регистрационной карточки на динги, которую нашел на яхте Джон) и выяснится, что Хозе ему не звонил – он лишится своей брокерской лицензии. Не думаю, что возможный куш этого стоит. Другая странность заключается в том, что владелец в Техасе, а на проекте контракта значится его адрес здесь, на островах. Более того, на регистрационной карточке динги указан другой адрес, третий по счету. Черт ногу сломит. Хотя возможно, что на карточке старый адрес, а у владельца есть адрес и в Техасе, и здесь, как, например, у Джона есть адрес его дома в Миннесоте и адрес здесь на Сент-Томасе.
    Ладно, теперь время раздумий, поскольку предложение сделано и остается только ждать развития событий.

 

 

Томление ожидания

 

Остров Сент-Томас

Ноябрь 2009 г. 

Итак, предложение о покупке "Мамбо" мы сделали. Теперь остается ждать реакции владельца. Принцип точно такой же, как при покупке недвижимости. Владелец может отказаться от предложения, может внести контрпредложение и может согласиться на наше.
    Утром Джон активно посвящает меня в тонкости техобслуживания механизмов яхты на примере «Айри». Через пару часов голова моя задурена и отказывается воспринимать информацию. Смешались в кучу заслонки, преобразователи, фильтры, насосы…. Не знай я Джона, пришел бы в ужас от масштаба грядущих тягот. Джон - хлопотун. Ему в радость все время что-то чистить, проверять, подтягивать. Вечно он в скорбях по поводу шлангов, клемм, добавок к топливу…. Я и так знаю, что школа мне предстоит тяжкая. Нужно осваивать мореходную часть: управление яхтой, маневрирование, как подходить к причалу, швартоваться, прокладывать маршрут, читать карты, ну и так далее. GPS - великое дело для навигации, но голову никто не отменял, и считать, что компьютер все за тебя сделает, было бы не совсем разумно.
    Вторая и не менее важная часть новой светлой жизни касается механизмов. Прямо скажу, я матерый гуманитарий со всеми вытекающими отсюда неприятными последствиями. Но несмотря на такую беду нужно учиться обслуживать всю эту технику. Не боги горшки обжигают, было бы желание – всему научишься. Прямо сейчас, не сходя с места, я могу насчитать минимум тридцать яхт вокруг нас. На многих люди обитают постоянно. И ничего, живут, даже смех над водами звучит. Значит как-то они справляются с электромеханическими тяготами и лишениями.
   Жизнь водяная прямо перед глазами. Динги снуют взад и вперед, а вот гигантский круизный лайнер медленно скользит по проливу мимо Уотер-Айленда, где покачивается «Айри». Красного цвета катера-такси деловито везут пассажиров. И яхты, яхты  – самые разные, новенькие и обшарпанные, парусные и моторные, изящные катамараны, стилизованные под пиратские корабли черные парусники… В большинстве своем преобладают цвета белый и голубой, но есть и красные, и разноцветные. Через одну яхту от «Айри» ближе к выходу из пролива небольшой катерок цветы охры с нелепым балдахином и вывеской: «Homemade Pizza. («Пицца домашнего приготовления») VHF 68».
    Живут, как в деревне, где в округе все всё про всех знают. Вчера знающие люди поведали нам историю владельца «Мамбо». Любопытная история. Был он серьезным мужиком, инструктором по дайвингу, имел сертификат капитана и жил себе на яхте с подругой. Но приключились с ним дела прискорбные и удивительные. Занесло капитана на британскую сторону Виргинских островов. Случилось так, что он не отметился у британских властей (а это делать обязательно) и, более того, забросил удочки в воду, не имея лицензии на рыбную ловлю на Британских Виргинских островах. А это уже грех, сравнимый с изменой родине. Как водится, не успели ничего поймать, как рядом появился катер британской береговой охраны. Пояснения капитана, что он считал, будто находится в американских водах, британских патрульных не устроили. Результат встречи – яхта под арестом, на капитана наложен штраф в размере 54 тысяч долларов. Капитан заявил в суде, что штраф ему платить нечем, после чего получил взамен год тюрьмы. Круто, да?
    Яхту привела на Сент-Томас герлфрендша капитана спустя несколько дней, а самого неудачливого рыболова какое-то время спустя помиловал губернатор Британских Виргинских островов после протестов населения американских островов и нескольких дипломатических демаршей. Так что отсидел он всего пару месяцев (честно говоря, и пара месяцев с учетом упоминавшегося раньше черного расизма может оказаться достаточно на всю оставшуюся жизнь). Далее в довершение всех бедствий девяностодвухлетняя мать капитана попала под мусороуборочный грузовик, поломала бедро и еще что-то. Одним словом, махнул капитан на все рукой, плюнул, бросил яхту на верфи и вернулся в Техас ухаживать за матерью. Вот, такая история.
      После урока технической грамоты Джон говорит: «Смотри, вот было бы неплохое место для стоянки вашей яхты." –
     Да, совсем неплохое. Недалеко от «Айри» и достаточно просторно. «Здесь стояла яхта постоянно, - деловито повествует Джон – но в позапрошлом году муж с женой разругался, и яхту утопил». –
      Неплохо. Разругался и утопил! Кингстоны он, что ли, открыл? Или топором днище рубил….
     - «Только мачты из воды торчали… А потом ее подняли и куда-то уволокли." -
    Интересно они тут живут, на островах.
    Ближе к обеду прыгаем в динги и отправляемся на берег за продуктами. Собственно, продуктов я привез из Миннесоты полную сумку: там и сардельки из русского магазина, и паштеты всякие, и масло вологодское, и многое другое. Джон когда-то несколько лет прожил в России, поэтому он не только почти все понимает, когда мы, русские, общаемся между собой, но и высоко ценит нашу кухню. А везти продукты на острова из Миннесоты – добрая традиция не только потому, что это недоступные лакомства, но и по причине более прозаической. Цены на Виргинских островах выше, чем на основной территории Штатов: и на горючее, и на продукты, и на все, кроме сигарет, которые, наоборот, стоят в три раза дешевле, чем на континенте. Одним словом, мужской коллектив «Айри» в составе Джона, его младшего сына, Брендона, капитана Роберта (когда он появляется на борту) и меня расправляется с привезенными явствами в быстром темпе, и требуется пополнение запасов.
    По пути вижу очень симпатичную с моей точки зрения моторную яхту. Вроде «Мамбо», но побольше и намного просторней. Перекрикивая рев мощного японского подвесного мотора, показываю на нее Джону: «Вот какая нам уж точно бы подошла". –
    «Ее в прошлом году Джим купил. Запрашивал владелец круто, больше ста пятидесяти тысяч. А продал, по-моему, за сорок. Но и вложил в нее Джим до черта, тысяч сорок еще». Тут Джон круто разворачивает динги к заинтересовавшей меня яхте, одновременно машет рукой мужчине и женщине на соседней, парусной и, приглушив двигатель, кричит: «Привет, Норм! Не знаешь, Джим на лодке?» -
   Бородатый Норм приветливо отвечает: "Нет. Был, но сейчас в отъезде. Их родственник на борту». –
    - А зовут его как? -
    - Эрик. –
    - Ну, пока. -
    Вблизи яхта больше, чем мне показалась с «Айри». «Футов пятьдесят, да?» -
    - По-моему, пятьдесят три . –
    Джон кричит: «Эрик, Эрик!»
    Из открытой двери рубки появляется лохматая голова.
     - Слушай, Эрик, вот у меня гость из Миннесоты, он интересуется яхтами. Не знаешь, сколько за эту прежний владелец просил? -
    - Сто пятьдесят. –
    - А за сколько Джим ее взял? -
    - За сорок пять. –
    - Спасибо. Ну, пока. –
    Эрик машет нам рукой на прощанье. Динги рывком набирает скорость, подпрыгивая на мелких волнах.
    Пока проходим мимо стоящих яхт, Джон то и дело приветственно поднимает руку, а в ответ точно так же с яхт машут ему. Поначалу я подумал, что все это его знакомые (учитывая общительность Джона, это было бы неудивительно). Но оказывается это просто стиль жизни водяного сообщества.
    Ближе к вечеру плыву в маске в проливе между Сент-Томасом и Уотер-Айлендом. Время от времени поднимаю голову над водой, чтобы осмотреться. Чуть правее навстречу идет маленькая динги. Увидев меня, пожилой рулевой в очках отворачивает подальше и приветственно поднимает руку. Отвечаю тем же.
    Сижу в кокпите «Айри» на жарком предвечернем солнышке, обсыхаю, пишу в блокнот и прихлебываю черный горький кофе из большой кружки. Вдоль борта проходит обшарпанная красная моторка, которой управляет тощий индивидуум в широкополой шляпе и драной зеленой майке. Как старожил машу рукой и получаю приветствие в ответ.
    От Хозе ничего не слышно, что и не удивительно, поскольку вчера был праздник, День благодарения, и сегодня по инерции народ в основном отдыхает. 
     Естественно, большую часть времени периода неопределенного ожидания я провожу в теплом море. Пока делаю утренний заплыв от "Айри" к берегу, смотрю вниз и вижу водоросли на дне, хотя до него минимум метров двадцать. Я окружен ореолом света. Такое впечатление, будто источник его не вверху, а подо мной, где-то на дне. Жгуты света, как хоровод вращаются…..
    Недалеко от берега передо мной возникают обломки корабля. Джон упоминал позавчера, что лет пятьдесят назад здесь разбилось судно, но я совсем забыл об этом разговоре, и вначале принял изуродованный, покрытый водорослями борт за торчащую скалу. Четко видны очертания носа. В отличие от корабля, на который мы погружались с Робертом в позапрошлом году у острова Сент-Джон, этот разбит вдребезги. В сущности, осталась только носовая часть и днище. Все изуродовано до неузнаваемости. Вот углом к борту свисает над стаей желто-полосатых рыб часть металлической палубы . Изогнутые трубы, что-то вроде аккумуляторной батареи здоровенной. Позеленевшие троса пучками на дне. Плыву дальше к береговым скалам. Из всех расщелин торчат пучками иглы морских ежей. Над ними дымкой вьется какая-то мелочь – совсем как вечерняя мошка вокруг лампы. Самые разные рыбы снуют: черно-желтые, розовые с белой полоской у хвоста, камуфлированные под цвет дна – светло-серые с белыми и зелеными пятнами – черные, фиолетовые…..
    Вернувшись на «Айри», болтаю по телефону со Светой: «Подожди, кто-то еще звонит….» -
    Это Хозе. Звонит, чтобы сообщить, что пока ему не удалось связаться с владельцем.
    - «Спасибо за звонок, Хозе. Очень любезно с Вашей стороны. Звоните в любом случае. Если меня не будет, звоните Джону. Без меня он будет распоряжаться." –
    Что ж, неплохо хотя бы то, что Хозе отзвонился, пусть даже и без новостей. Это значит, что он человек профессиональный и, скорее всего, наше предложение владельцу передал. Обсуждаем с Джоном, сколько понадобится ему денег на связанные с «Мамбо» дела, если сделка выгорит, но я уже не успею принять участия в приведении яхты в порядок. Заодно делюсь с ним своими думами.
- Слушай, у меня все не выходит из головы тот инцидент на британской стороне. Мужик в тюрьме, яхту привела обратно подруга. А что, если штраф не уплачен и не снят, и яхту там с нетерпением ждут, чтобы конфисковать в пользу британской короны? -
«Давай-ка я позвоню Хозе», - говорит Джон.
     «Хозе, это Джон. Я об этой трагедии на британской стороне. Вы уверены, что там нет никаких юридических претензий к яхте?  Так… так… ага. Спасибо» - кладет трубку.
     «Хозе уверяет, что все нормально», -
«Да сказать-то можно все, что угодно, - не оставляют меня сомнения. – Потом на телефонный разговор не сошлешься. Бумага нужна. А то забредешь на Йост Ван Дайк или Тортолу, а там тебя с распростертыми объятьями британские хлопцы в униформе: "Ребята, вот спасибо! Мы вас два года ждем. Платить будем или яхту отдаете?» -
Впрочем, все равно еще ничего не ясно, так что нет смысла забегать вперед.
    Ближе к вечеру опять натягиваю маску и в очередной заплыв. Любопытно, что в этот приезд я не вижу ни одного ската, а в прошлый раз штук пять попалось на глаза. Зато прямо у берега передо мной возникает небольшая барракуда. Привет, подруга! А внизу шевелят черными колючками морские ежи. На «Айри» впервые за три дня полноценно принимаю душ, держа кишку душа над головой, в маленькой кабинке с крохотным унитазом и такой же игрушечной раковиной. До этого я просто ополаскивался пресной водой из шланга, утроившись на водолазной платформе «Айри».
    Вытираясь полотенцем, рассматриваю себя в зеркало: глаза красные от соленой океанской воды, седая трехдневная щетина, на коже раздражение от соли. И это морда счастливого человека? Больше смахивает на престарелого партизана из брянских лесов.  Тем не менее, это и есть состояние счастья в моем понимании – море, яхта слегка покачивается, над головой маленький гидросамолет с плотным рокотом проходит… А вечером мириады звезд и на маленьких островках, что на выходе из пролива каждые три секунды мигают навигационные огни, зеленый и красный.   
    На следующее утро сижу в кокпите, обсыхаю после заплыва и смотрю, как Джон разбирает барахлящий клапан. Элегантная белая яхта режет корму «Айри» метрах в десяти от нас. Рискованно близко проходит, но Джона это не беспокоит. Подняв голову от железок, замечает: "Это Род и Деб на "Саблайме". Они тоже в чартерном бизнесе".
«Саблайм» почти полный близнец «Айри», только чуть поменьше. Высокая стройная женщина в черном купальнике пробегает по палубе к носу и берет в руку багор. Сейчас будут швартоваться к бую. Женщина поднимает багор высоко над головой и тут же пропадает кильватерная струя за кормой яхты. Шкипер перевел двигатель на малые обороты, и яхта скользит по инерции к белому шару буя. Секунд пять женщина держит багор горизонтально над головой, потом резко опускает руку. Двигатель замолкает. Наклонившись, одним движением она захватывает багром прикрепленный к бую трос и крепит его на носу яхты. Все, пришвартовались, стоят. Красиво, ничего не скажешь. Не могу себе представить, чтобы мы когда-нибудь с такой же легкостью швартовались....
       Почти весь день провожу в океане. Часов в пять замечаю, что был пропущенный звонок от Хозе. И сообщение с просьбой перезвонить. Время звонка и сообщения – 2.15. Пропустить я его не мог, в смысле не мог не заметить, что у меня новое сообщение. Но такое уже бывало не раз, что сообщение достигает тебя спустя два-три часа после того, как было отправлено. Штучки сотовой связи.
    Перезваниваю Хозе на мобильный, но никто не отвечает. Оставляю сообщение. Звоню в офис -  тоже тишина. Оставляю сообщение и там. Звоню Свете, обсуждаем новость: «Был бы отлуп, Хозе так бы и сказал: мол, владелец просил передать – или двадцать штук, или пошли вы, ребята, в жопу. Скорее всего, есть контрпредложение» -
«Стой на предложенной цене. Мы ничего не теряем и можем подождать. Яхта, мол, нравится и мы готовы ее взять, но у нас есть бюджет, а яхта требует приличной суммы даже чтобы спустить ее на воду в рабочем состоянии». –
Вечером обсуждаю с Робертом возможность понырять завтра с аквалангом. После чартера Роберт обычно три дня пьянствует на берегу, а потом подрабатывает на однодневных чартерах в какой-то компании. Со дня приезда я его увидел только сегодня, когда он появился к вечеру – пьяненький и веселый.
    Сидим курим на корме.
    -Сколько лет ты уже здесь, Роберт? -
- Почти семь -
- Не надоело? -
- Знаешь, это интересный вопрос. Кому-то и надоедает. Но если ты радуешься морю, закатам и восходам, и если тебе всегда интересно это, - показывает на звездное небо над головой, - то здесь никогда не надоест. - 
- Как насчет дайвинга завтра, Роберт? -
- Сертификат у тебя кажется есть? -
-Конечно, есть. Мы же с тобой и с моим сыном в позапрошлом году погружались. -
- Да, точно, было дело. Завтра я тебе такое место покажу, ахнешь! В тот раз мы ныряли на один затонувший корабль, а я знаю место, где затопили целую кучу десантных кораблей. Только бензин нужен для динги. –
- Нет проблем. Я, правда, не знаю точно, как завтрашний день обернется. -
    - Если завтра не получится, в воскресенье можно. А в понедельник я не могу – работа» -
На этом и договариваемся. Как же хочется акваланг нацепить, и в воду!
    Наутро несколько раз звоню Хозе, но никто не отвечает. Оставляю сообщение. Пока еще рановато, и Роберт спит, но через часик, я думаю, погрузим акваланги на динги и двинемся.
    В это время снизу Джон кричит мне: «Слушай, Хозе звонит. Почему-то не может тебе дозвониться». – Джон протягивает мне трубку. Оказывается, никаких моих сообщений Хозе не получал. «Я извиняюсь, Хозе. Что нового?»
«Юрий, я получил сообщение от владельца. Ваше предложение принято. Поздравляю!»

Трудовая страда

 

Остров Сент-Томас

Декабрь 2009 г.

 

День первый

Только что Хозе сообщил, что владелец «Мамбо» принял наше предложение продать яхту за восемнадцать тысяч. Отвечаю: «Очень хорошо, Хозе! Что теперь требуется от нас?" –
«Вам нужно переслать банковским переводом деньги, и яхта ваша. И нужно подписать контракт.» -
«Хозе, отправьте контракт и ваши банковские реквизиты электронной почтой. Адрес у вас есть на моей визитке. Жена подпишет контракт и сегодня же сделает перевод. А почему, кстати, восемнадцать? Я же оставил депозит тысячу восемьсот, значит, остаток - шестнадцать тысяч двести долларов" –
«Этот чек я верну, как только придут деньги. Если они будут переведены сегодня, то к нам поступят во вторник или среду». -
«Хорошо, сейчас все сделаю». –
Закончив разговор, пытаюсь разобраться в эмоциях. По сути дела, эмоций никаких, только чистая растерянность от неожиданности. И идиотское: «Опа!» - в голове крутится. Думаю еще об одном – деньги поступят во вторник и билет на обратный рейс у меня тоже на вторник. Нужно сообразить, как быть. То ли менять билет на более позднюю дату, то ли лететь, как изначально планировалось.
Звоню Свете. На островах сейчас десять тридцать, значит в Миннесоте половина восьмого утра. Сообщаю жене новость.
«Да ты что? В голове не укладывается» -
«Вот так. «Мамбо» наша, а мы, естественно, мамбовладельцы». –
Даю инструкции Свете, а заодно прошу аннулировать в банке выписанный чек на 1800 долларов. Оно-то, конечно, чек нам должен вернуться, но в жизни всякое случается…. Забывчивость, например, может Хозе обуять. Потом возись, вытряхивай свои деньги….
Ну а у меня, естественно, все планы меняются. Про намеченное на сегодня погружение с аквалангом приходится пока забыть. Спустя час с Джоном и Брендоном, едем к «Мамбо». Сейчас пора всерьез все проверять, подключать и, если нужно, менять. То есть, смотреть, насколько «Мамбо» готова к новой жизни. Если все в порядке, то, дай Бог, спустим ее на воду, поскольку предоплаченный срок ее стоянки истекает через три дня, а после этого платить уже придется мне из собственного кармана. Оно вроде и немного – по четырнадцать долларов в день, но за десять дней, это сто сорок, а в месяц четыреста долларов. Вот так траты и набегают. Хорошо бы ее в понедельник спустить и перевести на другую сторону острова, в Элефант-Бей, туда, где «Айри» стоит.
    Сейчас нужно заняться приведением яхты в порядок, а начать с покраски подводной части корпуса. Закупаем всякую всячину, типа, там, кисти, наждачную бумагу, кислоту - и начинаем трудиться. Вначале счищаем старую краску. Потом переключаюсь на другую задачу. Сидя на чурбаке под кормой, окунаю кисть в ведро с едко пахнущим раствором соляной кислоты и обрабатываю винты и два руля. Моя задача очистить их от уродливых наростов отложений кальция. При соприкосновении с кальцием кислота шипит и пенится.
    На небе ни облачка. Жарища, а я и не подумал прихватить какую-нибудь кепку или шляпу, что ли. Обвязываю голову майкой и, стараясь не обращать внимания на ароматы кислоты, раз за разом провожу кистью по одной и той же лопасти. Вверх, вниз, кисть в ведро, вытащил (осторожно, не капни на себя) и вверх, вниз. Постепенно слой известковых наростов сходит, и винт блестит как новенький. 
     Переключаюсь на вал, потом на перо руля. Тем временем корпус готов к покраске. Нам нужно два галлона особой краски.
    Даю Джону кредитную карточку и четыреста долларов наличными: «Джон, триста долларов с кредитки, а остальные наличными». –
- Какую брать – голубую или зеленую? -
Для подводной части более традиционный цвет голубой, но мне больше нравится ее нынешний, зеленый.
- Бери зеленый -
Длинный Джон, накинув на одно плечо рубашку, бредет к магазину, который находится прямо здесь, на территории.
Вокруг стоят самые разные яхты всех цветов и размеров. На некоторых работают механики или владельцы, другие просто ждут, пока их вернут в родную стихию. Между яхтами по земле пробегают полуметровые серые игуаны. За низким забором плотной зеленой стеной деревья, а там, за ними, должны быть причалы.
     Прежде чем вернуться к кисти и ведру, звоню Свете: «Ну как? Была в банке?» -
- Да, все сделала. Контракт подписала и отправила факсом. Деньги перевела межбанковским переводом. Должны поступить на их счет вечером в понедельник или во вторник. Знаешь, никак не могу привыкнуть, очень уж быстро все. –
- Я тоже никак не привыкну ни к названию, ни к яхте. –
    - А мне нравится название, прикольное такое… -
Мне, в общем-то, тоже. Вот оно, на корме, синими буквами прямо перед глазами – MAMBO. И ниже порт приписки: Saint Thomas, US Virgin Islands.
Только про себя я уже заменил последнюю букву. Пусть она будет «Мамба», хотя бы неофициально. (Вообще-то не лучшая затея, поскольку мамба одна из самых ядовидых змей, и вовсе ни к чему ассоциировать нашу яхту с такой страстью. Но это я сообразил намного позже).

Звоню Хозе, спрашиваю, получил ли он электронное сообщение от Светы.

«Я как раз просматриваю почту. Ага, есть. Так, это о банковском переводе, а это контракт." –
- Хозе, теперь мне нужно подписать контракт. До скольки вы сегодня в офисе? -
- Сегодня до двух, а завтра меня вообще не будет. -
Я уже весь заляпан зеленой краской – и руки, и ноги, и шорты. Это пыль летела, когда корпус обдирали. В таком виде стремно в офис являться.
- Хозе, скорее всего я в понедельник с утра заеду. -
- Окей. -
Возвращается Джон с двумя большими банками краски. Два галлона обошлись мне в 650 долларов.
Продолжаю трудиться над вторым винтом и рулями, а Джон с Брендоном принимаются за покраску. Буквально через час «Мамба» сияет как новенькая. Потом привинчиваем к валам цинковые штуковины, по одной на каждый. Джон объяснял мне их предназначение, но как-то туманно. Что-то связанное с электролизом, иными словами, предохраняет от коррозии. И еще по одной такой бляшке на каждый из рулей.
Время полпятого, и поpа шабашить. Грязные, прокаленные солнцем и довольные, грузимся в обшарпанную машину Джона. Минут двадцать до причала, потом на динги через бухту до «Айри». Я голодный как черт. С утра ничего не ел.

День следующий

Встали в полседьмого, чтобы начать пораньше, по холодку. Пока то да се, у «Мамбы» оказались около восьми. Вначале вдумчиво прошлись по яхте, заглядывая во все уголки. В ходе осмотра нашли целый пакет документов прежнего владельца. Дипломы всякие, сертификаты. Может в будущем перешлю ему, если будет такая необходимость. Заодно нашел рекламный буклет – оказывается в юные годы «Мамба» была чартерной яхтой. На фотографии счастливая пара с просветленными лицами кушает шампанское на верхнем мостике. Обязательно прихвачу буклет домой – Свете показать.
Начинаем с того, что втроем могучим усилием вытаскиваем из салона ящик второго холодильника на верхнюю палубу. Холодильная камера, конечно, необходима, потому что родной холодильник на «Мамбе» маленький. Но уж больно не по делу этот сундук расположился в салоне – на столе. Попозже нужно будет определить ему постоянное место. Его, ведь, еще к сети нужно подключить и закрепить, чтобы на волне не болтался.
В ходе дальнейших исследований закоулков "Мамбы" в рундуке рядом со штурвалом среди тросов и сигнальных ракет нахожу целый контейнер аварийных пакетов с водой. Там их около ста штук. Смотрю на упаковку - выпущен в Германии в 2000 году, срок годности пять лет. Так что весь запас летит в мусор. Но про себя отмечаю, что нужно будет запастись такими пакетами. Мы ведь не собираемся болтаться только вокруг Виргинских островов. Отсюда цепь островов идет до самой Венесуэлы – Наветренные острова, Подветренные острова, Малые Антильские острова… Тут и французско-голландский Сент-Мартин, и французская Мартиника, и Сент-Люсия, и Доминика, и другие островные государства. Так что было бы на чем плавать, а куда, не проблема.
А пока переходим к аккумуляторной эпопее. Все аккумуляторы решили менять. Подняли панели палубы в салоне. Под ними моторное отделение. Между двумя дизелями тоже сняли настил. А под ним, у самого дна, в узком металлическом корыте рядком семь стартовых батарей. Джон на листе бумаги чертит схему подключения. Потом на всякий случай я их сверху фотографирую, чтобы, опять-таки, было видно, как они соединены друг с другом. Отсоединяем кабеля и по одному поднимаем аккумуляторы на палубу. Дальше я подтаскиваю их к борту и, подняв, передаю стоящему на приставной лестнице Брендону, а он уже спускает их на землю. Потом с большими трудами вытаскиваем из трюма корыто. Дно трюма покрыто сантиметров на тридцать черной водой и какой-то жижей. Все это нужно будет убирать, чтобы трюм блестел, как новенький. Если этого не сделать сейчас, когда есть такая возможность, то потом эта помойка так и останется. Пока Брендон ищет подходящее ведро, мы поднимаем наверх пластиковые банки с моющим и обезжиривающим средством, упаковку бумажных полотенец и для личного потребления пластиковую бутыль с водой, которая, правда, уже успела нагреться на солнце. Но это черт с ним, главное, что мокрая.
Открываем кормовой люк над основными аккумуляторами. Их шесть штук в тесной каморке между двумя цистернами для воды. Вес каждого семьдесят фунтов, то есть, около тридцати двух килограммов. Джон, скрючившись в тесноте, их отсоединяет, я же тем временем прикидываю, как их вытаскивать из этой конуры.

Разбирая на палубе надстройки ящик со всякой всячиной, я обнаружил множество резиновых шнуров с крючками. Как раз то, что нужно. Отбираю парочку поновее и потолще в надежде, что они выдержат вес. Стоя над люком, ловлю крючками ручки аккумулятора и, намотав на руки растягивающиеся шнуры, осторожно вытягиваю тяжелый ящик наверх. Подняв все шесть, подтаскиваю их по палубе поближе к приставной лестнице. Чтобы спустить их на землю, использую нейлоновый строп. Осторожно веду аккумулятор на стропе до середины лестницы, где его принимает на грудь здоровенный Брендон. Пока он спускается, я подстраховываю стропом сверху. До поры до времени все идет гладко, но из предпоследнего аккумулятора при резком движении выплескивается электролит, и Брендону в аварийном порядке приходится смывать его с руки – благо шланг здесь же, рядом.
     Потом пошла менее трудная, но очень грязная работа – очистка трюма. Согнувшись в три погибели в тесном жарком проеме между дизелями, Брендон вычерпывает банкой вонючую жижу в старое ведро. Я поднимаю ведро на палубу и выливаю за борт. К вечеру, когда садится солнце и на нас с ожесточением набрасываются комары, трюм сухой и сияет чистотой. Итог дня такой же, как вчера - грязные, измученные жарой, голодные. 

День рождения

Сам день рождения, естественно, ликования у не вызывает – хотел бы я посмотреть на человека, скачущего от радости, когда ему исполнилось шестьдесят лет. По счастью, день был насыщен делами, поэтому размышлять над такой грустной вехой времени не было.
Главный для меня подарок, что запустился движок на "Мамбе". С утра мы целый час протолкались в магазине, подбирая нужные провода, клеммы, зажимы и тому подобное. Потом перешли к главной задаче дня, покупке новых аккумуляторов. Продавец магазина, японец по имени Скотти, говорит: «Знаю я «Мамбо», а как же? Только зачем вам семь стартовых аккумуляторов – ума не приложу. Там же два движка по восемьдесят лошадей, значит и нужно два аккумулятора».  После долгих дискуссий два эксперта - Джон и Скотти - соглашаются, что два будет в самый раз. Плюс шесть здоровенных основных. Общая стоимость около тысячи пятиста долларов. После ожесточенной торговли Джон сбивает цену до 1190 долларов.
И здесь возникает неожиданная сложность. А именно, как расплачиваться. Чеки других штатов во многих местах берут с большой неохотой, а то и вообще не принимают. Зная Джона, магазин с большим скрипом согласился принять мой чек для оплаты кабелей, клемм и прочей мелочевки. Но там сто пятьдесят долларов, а здесь тысяча с лишним. Увидев, что я достаю чековую книжку, менеджер магазина решительно поднимает руку: «Нет, мы должны согласовать это с нашим главным офисом». Звонят в этот самый офис. Сообщаю номер телефона банка, номер банковского счета и прочее, и прочее. Дальше они должны будут как-то проверить через банк мою кредитоспособность. Зная нравы своего банка – «Wells Fargo», я не сомневаюсь, что никакой информации обо мне они не дадут, а только подтвердят, что я их клиент.
Самое простое и естественное - платить своей банковской картой. Но есть одно неприятное осложнение. Вечером перед отлетом из Миннесоты я вдруг обнаружил, что моя карточка заблокирована. Позвонив в банк, выясняю, что кто-то пытался внести данные моей карты для покупки аж на Гавайях, и отдел безопасности банка заблокировал ее. Удивляться не приходится - если покупаешь что-то по интернету (а от этого не уйдешь), всегда есть вероятность утечки информации на сторону и, соответственно, мошенничества. С одной стороны злость берет на бдительность отдела безопасности "Wells Fargo", но с другой - лучше уж пусть блокируют карту, чем допустить, чтобы с твоего счета некие товарищи сняли всю наличность. Таким образом я оказался без основного платежного средства. Света буквально навязывает мне свою карточку, чтобы я мог снимать наличные в банкоматах. Пользоваться ей в магазинах рискованно -  если продавец попросит показать удостоверение личности (водительские права), и выяснит, что я не владелец карты, будет очень нехорошо, даже если это карточка жены. Есть у меня еще одна кредитка, но там всего около пятиста долларов, так что в данном случае она не поможет.
    Пока идут телефонные переговоры, выхожу покурить, а заодно прикинуть, как быть, если магазин откажется принять мой чек (в чем я почти не сомневаюсь). Стоящий на выходе Джон спрашивает: «У тебя же есть банковская карта, что же ты?» -
С досадой отвечаю: «Есть-то она есть, да не моя, а Светы.» -
- Вот ей и заплатим! -
- Ты что, Джон, там же имя другое! -
«Да им плевать на это, были бы деньги» - И тут же обращается к Скотти: "У него есть карточка жена, ей и заплатит». - Скотти с готовностью берет карточку у меня из рук. Буквально через секунду звонит телефон. Слышу, как Скотти говорит в трубку: «Все в порядке, у него есть банковская карта». –
Кладет трубку и сообщает: «Чек не разрешили принимать. «Wells Fargo» только подтвердил, что вы их клиент, но отказался дать какую-либо информацию о платежеспособности». -
Повернувшись, возвращает мне кредитку и протягивает квитанцию для подписи. Лихо расписываюсь, а про себя пожимаю плечами. Интересное это место, Виргинские острова – мой честный законный чек принять отказались, а карточку жены, пожалуйста. Ни в Миннесоте, ни в других штатах мне бы вообще не пришло в голову использовать чью-то карту. За такие дела могут очень крепко настучать по голове. А здесь – нет вопросов. Интересно, а если бы на карте и фамилия другая была, им бы тоже до лампочки было? Похоже, именно так.
Ладно, заплатить – заплатили, теперь поехали собирать эти самые аккумуляторы. Шесть больших забираем на складе, где долго аукаем у входа, пытаясь привлечь к себе внимание. Наконец, когда мы почти отчаялись обнаружить в этой хибаре хоть какое-нибудь живое существо, появляется улыбчивый черный и как ни в чем ни бывало сообщает: «Скотти мне звонил. Сейчас я ваши батареи притащу». -
Аккуратно размещаем аккумуляторы в машине. Эта операция требует тщательного продумывания, поскольку машина Джона типичная развалюха с одной действующей фарой и практически отсутствующим правым задним амортизатором. При мало-мальской нагрузке заднее колесо со зловещим скрипом трется о корпус. Поэтому Брендона сажаем слева, четыре аккумулятора запихиваем в багажник, а два ставим у переднего сиденья, чтобы уравновесить машину. Ничего, хоть со скрипом, но добираемся до смиренно дожидающейся нас "Мамбы", сделав краткий привал у офиса брокера, где я подписываю все необходимые бумаги. Выйдя из офиса, звоню Свете: "Знаешь, не вижу смысла переносить дату вылета. Что я, собственно, выиграю, от того, что буду здесь, когда придут наши деньги?» -
«Смотри сам. В принципе я тоже так думаю.» -
Значит не будем дергаться. Вылет во вторник в двенадцать, а пока дел и без билетной суеты хватает.
Вскоре у яхты появляется долгожданный гость, пожилой черный механик по имени Бен. Дело в том, что на «Мамбe» капитально отремонтированный левый двигатель, но пусковое устройство не установлено и к электроцепи дизель не подключен. По словам Хозе, предыдущий владелец полностью заплатил Бену за работу, которую тот обязан завершить. Насколько я понимаю, у механика нет никакого желания возвращаться к объекту, за который ему было уплачено полтора года тому назад. Возможно по этой причине мы не могли его отыскать вчера. В разговоре Бен сразу же попытался перевести все дело в плоскость будущего, мол, когда яхта будет на воде, я все проверю, а сейчас, мол, что время тратить. Но с Джоном эти шутки не проходят, и, тяжко вздохнув, Бен лезет в яму моторного отделения. Попутно выясняем, что поскольку электрическую оснастку отключал не Бен, а кто-то другой, то и подключать он не будет, потому что не имеет понятия, как это делается. Неприятное сообщение, но меня оно особенно не удивляет. В Америке почти нет типичных для России механиков-универсалов, которые знают о технике все. Чаще встретишь специалиста, допустим, по правым колесам, о которых он знает абсолютно все и во всеx деталях. Но не спрашивай его про левые. Так что с подключением левого дизеля придется что-то решать. Можно вызвать электрика, но он берет по восемьдесят долларов в час, и кто его знает, сколько он провозится. Джон говорит, что постарается подключить двигатель сам, если ему повезет разобраться в пучке разноцветных проводов. 
Пока Бен возится внизу, мы поднимаем на палубу привезенные новые аккумуляторы. Как только умелец-механик отбывает, начинаем ставить их по месту. Часам к пяти все стартовые и основные аккумуляторы подсоединены друг к другу и к системе электропитания «Мамбы». Джон становится у штурвала, решительно поворачивает ключ правого двигателя и нажимает кнопку пуска. Дизель запускается мгновенно, будто все эти полтора года на берегу только и ждал, когда же его призовут. Звоню Свет на работу: "Слышишь музыку? Это "Мамба" поет. Двигатель запустили!" –
В сгущающейся темноте доделываем неотложные дела. Подгоняют нас появившиеся к вечеру полчища комаров.
День рождения прошел прекрасно – на аккумуляторах сэкономил три сотни, дизель работает как зверь, Света позвонила еще с утра с поздравлениями и сообщением, что она меня любит.  Даже Яшка позвонил. И Алиска оставила сообщение. Она сейчас в армии, проходит курс начальной подготовки в Миссури, где их гоняют, как сидоровых коз, а мобильником разрешают пользоваться лишь полчаса в неделю.
Чувствую, что спина у меня через пару дней будет облезать лохмотьями. Солнце жарит безжалостно, и в майке работать невозможно. Воду теплую пьем непрерывно, но она тут же выходит пОтом. Смешно сказать, с семи утра до шести вечера один раз в туалет заглянул – вся влага через кожу выходит.
Сидим на «Айри» и под негромкий ритмичный плеск волны обсуждаем день прожитый и день грядущий. «Неплохо бы завтра быть на «Мамбо» часам к шести», - мечтательно тянет Джон. Ему хорошо говорить, он спать в восемь вечера укладывается и встает ни свет ни заря. Прямо в кокпите расстилает матрас и на свежем воздухе впадает в негу. А я обитаю в передней каюте. Вечером Джон включает на пару часов движок, чтобы подзарядить аккумуляторы. Заодно в это время включает и кондиционер, поэтому в каюте даже прохладно. Потом же, спасаясь от духоты, я открываю оба боковых маленьких иллюминатора и поднимаю световой люк, подпирая его деревянным бруском. Бриз свободно гуляет по каюте, а когда под утро становится прохладно, заворачиваюсь в простыню.
Каморка моя на самом носу, поэтому сверху она по форме напоминает треугольник. Две койки расходятся под углом и приподняты над палубой примерно на метр. Между ними кладется вставка, и тогда образуется нечто типа полатей. На одной койке навалены мои сумки, пакеты, и всякая всячина. В ногах одеяло, которым мне еще не приходилось пользоваться. Прямо над головой на переборке маленькая лампа, которую я включаю, читая на сон грядущий. Вдоль бортов полочки, на которые можно поставить, допустим, бутылку с водой. При зажженной лампе в каюте удивительно уютно, почти как в детстве в своем уголке.
Почти вплотную к полатям каюта заканчивается двумя узкими дверями. Левая  ведет в крохотный туалет с душем, а правая в коридор, мимо двух закрепленных друг над другом коек, мимо камбуза, в салон и дальше к трапу, ведущему в кокпит. На койках этих спят Брендон и Роберт, но сейчас Брендон в салоне смотрит по видику фильм, а Роберт где-то на берегу пьянствует.
Поднимаюсь наверх покурить. Мимо смиренно спящего Джона проскальзываю из кокпита на верхнюю палубу и далее на ют, где на самой корме закреплена скамейка и где находится законное место для курения. Долго смотрю, как на ближних островах зажигаются и гаснут навигационные огни. За островками в сорока милях отсюда находится Пуэрто-Рико. Сейчас его, естественно, не видно, а утром в дымке прекрасно просматриваются вершины гор.
Потом смотрю на звезды, на сверкающий диск полной луны. Теплый ветерок и с соседней яхты доносятся негромкий разговор  и смех. Можно наклониться через поручни и смотреть вниз, и через какое-то время в черной глубине обязательно увидишь фосфоресцирующие силуэты больших рыб.
  Блеск ночного моря, темные громады островов, чуть покачивающиеся над головой высокие мачты. Достаточно ли этой романтической, скажем так, картины, чтобы счастливо жить на яхте день за днем? Есть же и другая сторона, так сказать, проза жизни или то, чем отличается эмиграция от туризма. Вот и посмотрим, как эта проза выглядит.
Преимущество в том, что мы купили «Мамбу» за свои деньги, избежав Великого Капкана. А Великий Капкан – это кредит. Чуть зазевался – хап, и ты уже не хозяин сам себе, а бегаешь как белка по замкнутому кругу. В этой шкуре мы побывали, счастье в кредит покушали, похлебали полной ложкой. И в полном соответствии с одним из положений марксистско-ленинской философии вернулись к изначальной идее, но на ином витке спирали, а именно, к пониманию, что на свои жить проще и спокойнее.
Что бы ни случилось с «Мамбой» и что бы ни случилось с нами, деньги уже заплачены и никому ничего мы не должны. Ну, предположим, не сложится у нас мамбобытие. Ну, и? Вернемся на материк, снимем жилье, да и будем жить, как живем сейчас в Миннесоте. 
Ужасно хочется увидеть «Мамбу» на воде, стоять в рубке, когда, обогнув Сент-Томас, яхта бросит якорь неподалеку от «Айри».  И ужасно хочется приступить к реализации своих планов.
Но мечты мечтами, а реалии реалиями. Нужно засупонить второй дизель в упряжь электропроводки, потом еще раз проверить все системы, потом, после спуска на воду, проверить тщательно, нет ли где течи, потом, опять же, опробовать двигатели на ходу – и в путь.
Думаю, «Мамбе» еще томиться на суше не меньше недели. То есть, еще на сотню долларов, если считать по четырнадцать долларов в день. Ну и еще за воду придется платить, за электричество, которое мы подключали от верфи…. Далее, возможно Джону придется звонить одному электрику-умельцу, который разберется со всеми электрическими загадками на яхте. Опять, значит, плати. Регистрировать нужно на свое имя и «Мамбу», и динги. Ну и на всякие неожиданности нужно Джону наличность оставить. В общем, оставшиеся у меня сто шестьдесят долларов я Джону отдал, а завтра нужно заскочить в банк и снять в банкомате еще триста, больше сразу он не даст.
    Хорошо, что за спуск на воду платить не нужно. Когда яхту поднимают на сушу, верфь берет с владельца сразу и за подъем, и за спуск. А это, как ни крути, пятьсот долларов.
Вот так. Пора баиньки, хотя времени только полдевятого, а в Миннесоте, вообще, полседьмого.

День финальный

      Проснулся в четвертом часу утра. До четырех проворочался, потом понял, что не усну и стал пробираться на палубу – покурить. И тут же Джон подхватился: «Что, проснулся уже? Когда на «Мамбу»?" –
«Щас, Джон. Кофейку сварганю и что-нибудь пожую. И можно двигать». –
С кофейком проблем не возникло, а вот насчет пожевать оказалось сложнее. Из съедобного в углу холодильника обнаружилась лишь забытая банка кальмаров - ни хлеба, ни масла, ничего. Н-да, кальмары с черным кофе в пять утра, это, все-таки, слишком экстравагантно, но и голодным оставаться не дело. Открываю банку и пожираю кальмаров. Ну а там Господь нас не оставит, в одиннадцать буду в аэропорту, там чего-нибудь перекушу, а пока условно посчитаем кальмаров полноценным завтраком.
    Брендона будить не стали. Втроем там сегодня делать нечего. В темноте отчаливаем от «Айри» и направляемся к берегу. Динги оставляем у самого края небольшой набережной. Левее начинаются причалы, у которых пришвартованы яхты. Правее нас лишь удивительное плавучее сооружение с еще более удивительным экзотическим названием, «Роаронга». Такое полинезийское название прекрасно подошло бы белоснежной шхуне, гоночной яхте или, скажем, катамарану. В данном же случае перед нами некая плавучая помойка. На вид это типичное для Карибского моря небольшое каботажное судно, похожее на переоборудованный танкодесантный корабль – пенал с прямыми бортами, небольшой рубкой на корме и с откидывающейся вниз носовой рампой. По четырем углам надстройки «Роаронги» красуются пальмы в бочках – совсем, как фикусы в кадушках из советской квартиры.
  Это диковинное судно я с интересом рассматривал еще позавчера при дневном свете. Рампа опущена и внутри судна на грузовой палубе видны некие ржавые металлические механизмы вроде разбитых машин и тракторов. По палубе неспешно перемещаются коричневые и черные члены команды пальмоносной «Роаронги». На ободранном борту угадываются очертания радуги. Круто!
Машина Джона припаркована вплотную к мусорным контейнерам за одним из многочисленных баров, что тянутся вдоль пристани. В свете фар от мусорника в панике разбегаются десятки разномастных котов.   
К «Мамбе» подъезжаем затемно. Включаем все системы, одну за другой - зажигается свет в каютах, жужжат вентиляторы, гудят насосы.... яхта оживает. Панели солнечных батарей отдыхают в кормовом туалете и нет смысла пока их трогать. А вот ветровую турбину можно было бы и опробовать. Пока Джон щелкает переключателями, я роюсь в обнаруженном пластиковом контейнере и обнаруживаю там целую пачку технической документации, всяких инструкций, наставлений по эксплуатации.
Рассветает очень быстро, как это всегда бывает в тропиках. Теперь уже при дневном свете переходим к якорной лебедке. Ага, вот сбоку штурвальчик. Это стопор якоря, а где же запускается брашпиль, якорная лебедка? Джон, наклонившись, откидывает на палубе металлический колпак и босой ногой нажимает на большую резиновую черную кнопку. Тут же якорная лебедка оживает, пытаясь еще больше подтянуть якорь к палубе. Значит, работает.
В восемь открывается магазин, где мы покупаем краску для динги и кое-какую мелочевку. Еще вчера мы осторожно спустили лодку на землю, надули ее, перевернули вверх дном и очистили днище от старой краски. Теперь только осталось покрасить его в свеженький черный цвет, на что много времени не требуется.
Мимо нас по направлению к причалам проползает самоходное сооружение – решетчатая конструкция на четырех широко расставленных колесах, между которыми на широких лентах подвешена яхта. Впереди шагает тощий черный работник верфи в растерзанной футболке и шортах. Хочется верить, что скоро и «Мамбу» так потащат спускать на воду.
В девять убираем лишнее, закрываем на яхте иллюминаторы, люки, двери, проверяем, все ли выключено…. Любуемся свежевыкрашенным днищем и твердо надутыми боками динги. Надеюсь, ее не украдут. Нравы здесь простые, а динги штука дорогая и абсолютно необходимая для водоплавающей жизни.
Вот пока и все. Сейчас нам нужно обратно на «Айри», быстренько принять душ, переодеться и в аэропорт. Дальше опекать яхту будет Джон и, к сожалению, я не увижу, как ее спустят на воду. Остались еще кое-какие дела с электропроводкой и  вторым дизелем, и делать все это нужно на берегу, потому что на плаву будет сложнее и дороже.
Вот она передо мной - наша «Мамба»! Были сумбурные мечтания, а теперь, полюбуйтесь – вот она, красавица. Пока на берегу томится, но это ненадолго. Надеюсь, весной мы все прилетим – Света, я и Яшка. А пока не скучай, «Мамба».

С приближением часа «Ч

 

Миннесота

Апрель 2010 г.

    «Едрит твою лапти!» - мысленно восклицаю я, закончив телефонный разговор. Только что, пока я выезжал на фривей, на мобильник позвонила Патриция из Вашингтона. Завтра утром я вылетаю в Вашингтон переводить для делегации МЧС России. Точнее, должен был вылетать, потому что Патриция сообщила, что из-за некстати разбушевавшегося в Исландии вулкана авиарейсы из Европы отменяются, и делегация переносится на более поздний срок – скорее всего, на июнь. Это будни фрилансера. Готовность к сюрпризам, денно и нощно.
Неделю назад мне предложили проект в «Симменсе», но я отказался, поскольку время работы совпадало с переводом в Вашингтоне.
Значит вместо Вашингтона буду неделю сидеть без дела в Миннесоте, чтоб ему пусто стало, этому вулкану вместе с его гнусным пеплом.
    Нужно срочно позвонить Ларри, объяснить ситуацию и сообщить, что я готов отработать проект на «Симменс», если, конечно, он еще не нашел другого переводчика (что весьма маловероятно, учитывая, что сегодня суббота, а проект начинается в понедельник).
    Как ни странно, Ларри на звонок откликается и, похоже, что если не на весь проект, то дня на три я могу рассчитывать. Что ж, всякое даяние суть благо.
В целом все происходящее напоминает хаотическое движение одновременно во всех направлениях или я бы сказал так: «По мере приближения часа Ч повышается уровень энтропии». Проще говоря, «чем ближе к отъезду, тем больше бардака». Последние месяцы мы готовимся к переходу от сухопутного бытия к водоплавающему. Отъезд и обозначен для меня как час Ч.
Время переезда на Виргинские острова и на «Мамбо» определяется двумя факторами. Во-первых, Яшке нужно закончить школу. Во-вторых, Алиска заканчивает свое обучение военной специальности в Мериленде и, вроде бы, перебирается в Нью-Джерси, где собирается поступить в университет. Но для этого ей нужно вернуться в Миннесоту, провернуть все необходимые формальности в своей части, чтобы перевестись в другой штат. Далее, нужно получить необходимые документы об оплате ее обучения вооруженными силами. Мы не можем двинуться в путь, пока не решится вопрос с Алиской.
    «Мамба» уже четыре месяца ждет нас, мирно покачивается на якоре между островами Сент-Томас и Уотер-Айленд. Все на ней в порядке, горючим заправлена, только хозяев не хватает. На ней пока живет Джон. Пока, потому что он продает свою «Айри» и, насколько я понимаю, после этого на островах ему, в общем-то, делать будет нечего. А тем временем он присматривает за «Мамбой» и радуется жизни.
    Для нас же время приближения к часу Ч естественным образом разбито на несколько этапов. Например, распродавать мебель мы начали в марте, после отбытия моего друга, Жени. Он был в США на каком-то семинаре на западном побережье и на обратном пути заглянул на недельку к нам. Мы не виделись пять лет и теперь, воспользовавшись случаем, наспорились всласть по самым разным темам.
     Ну да, от мебели мы начали избавляться в середине марта. Великое дело интернет-сайт Craiglist. Там можно выставить на продажу все, что угодно – от самолета до детских игрушек. На все есть свой покупатель, вопрос только в том, какие деньги он готов заплатить. А если не хочется возиться или покупатель реагирует лениво, можно выставить задаром – заберут, как миленькие.
    Мебелью мы занялись так лихо, что к середине апреля у нас осталась только раскладушка, старый компьютерный стол, два кресла и три книжных шкафа.     Ковры свернуты и приготовлены к погрузке (Алиска заберет их с собой), картин на стенах нет, как нет и милых пустячков, присутствующих в каждом доме, ну там, вазочек, статуэток, хреновени всякой, создающей милый сердцу уют. В доме пусто, и гулкое эхо пугает серого полосатого кота, Ваньку. Кот перебирается на юга с нами. Он полетит со Светой в специальной сумке.
    Итак, это одна часть проекта – ликвидация всех дров, лишней одежды (а она оказалась почти вся лишняя) и прочего, прочего, прочего.
    Следующий этап – приезд Алиски, поскольку с очень многим мы не могли определиться без нее. Теперь вроде разобрались. Она уже успела снять квартиру в Нью-Джерси, а вчера за полдня решила все вопросы с переходом в другую воинскую часть. Наш верно отслуживший семье шесть лет микроавтобус, «Ниссан», переходит к Алиске. В него погрузим то, что она возьмет с собой.
Десять дней назад Яшке исполнилось восемнадцать. Школа тоже закончена, поскольку он набрал все нужные кредиты (хотя сам аттестат будет выдан только в середине июня – такие правила). Сын хочет идти в ВВС, проще говоря, в военно-воздушные силы. Сегодня они с Алиской едут к рекрутеру. В принципе встреча была назначена вчера, но сержант-рекрутер перезвонила Яшке, сообщила, что неважно себя чувствует и переназначила на сегодня. Я хотел ехать с ними, но Алиска восстала: «Пап, ну зачем мы туда всей толпой заявимся? Ты будешь задавать много лишних вопросов и вообще ты там лишний. Я знаю, что нужно спрашивать. Так что давай – или ты поедешь с ним, или я».
    Что ж, логично. Она лучше знает эту структуру, а мне и правда нечего там мельтешить. Да и вообще, брат с сестрой, причем с сестрой-военнослужащей - в щеголеватой камуфляжной форме и лихом черном берете – это смотрится получше, чем явление к рекрутеру вьюноши с папой.
В чем-то наша ситуация напоминает отъезд из России в Америку, поскольку с собой мы можем взять очень немногое. Кораблик наш совсем небольшой, всего двенадцать метров длиной, и никаких излишеств типа шифоньера на него не загрузишь. Поэтому нужно было определиться, что для нас необходимо, что мы сохраним, а от чего будем избавляться. Для меня, естественно, это прежде всего вопрос о книгах, которые я собирал десятилетиями. Раз за разом прочесывая библиотеку, произвел жесткий отбор, с горечью избавляясь от всего, что не представляет особой ценности. Панацеей в данном случае послужила электронная книга – E-reader. Читать эту штуку оказалось очень удобно, глаза не устают. А загрузить можно половину библиотеки Конгресса. Другое дело, что я пока не нашел приличной электронной библиотеки на английском, поэтому загрузил только русские книги, зато несколько сот.
      Мы долго ломали голову над тем, как подвести финансовый фундамент под  новое бытие. Естественно, что никаких особых сбережений у нас нет. Сошлись на том, что этот год я буду работать с делегациями точно так же, как все предыдущие.
      На будущее у нас есть задумки, но о них пока рано говорить. Иными словами, «шобы говорить за фонтан, нужно, шоб фонтан зафонтанировал».
    Примерно так наша разновекторная ситуация выглядела на вчерашний день, но сегодня утром опять звонок из Вашингтона – делегация все-таки прилетает, хотя и на день позже. Значит, спешно собирать чемодан, хотя не совсем понятно, как и каким рейсом я завтра полечу. Но это не моя забота. Мое дело сказать: «Есть!», что я и делаю. Связываюсь с Ларри, чтобы извиниться за несвоевременно выраженную готовность поработать на «Симменс». Оказывается, вулкан может и выручить из неловкой ситуации. «Юрий, а проект в «Симменсе» из-за этой кутерьмы с вулканом перенесен на более поздний срок», - к моему великому облегчению сообщает Ларри. Итак, в Вашингтон с легким сердцем.
   Пока я буду работать с делегацией, Алиска отбудет в Нью-Джерси. Опыта в таких дальних перегонах у нее нету, поэтому Света берет на три дня отпуск без содержания и едет с ней. И Яшку тоже берет с собой, не фиг ему без дела болтаться дома.
     Главное во всей этой кутерьме, что 1 мая я лечу на острова и билет уже давно взят. На Сент-Томасе я сделаю нам постоянный почтовый адрес, арендую место на складе – совсем небольшое, как раз достаточное чтобы хранить то, что нам необходимо, но для чего нет места на «Мамбе». Капитан Роберт, хочется верить, даст мне несколько уроков судовождения, чтобы не чувствовать себя совсем уж беспомощным на «Мамбе».
    Поздно вечером 10 мая вернусь в Миннеаполис. А 11 мая рано утром на Сент-Томас вылетают Света с Яшкой. В зависимости от того, возьмут ли Яшку в ВВС, он летит на острова или временно, пока не придет срок прибыть в часть, или постоянно, чтобы жить там с нами. (В военно-воздушные силы США Яшка не попал, чему я сейчас несказанно рад).
    У меня же 12 мая начинается делегация в Висконсине и сразу после этого еще одна, тоже в Висконсине. В промежутке я отдам ключи от пустого таунхауса нашему домовладельцу, и на этом все расчеты с Миннесотой завершены.
    В Висконсине я проработаю до середины июня. Возвращаюсь в Миннеаполис, оставляю машину на хранение и вылетаю в Сент-Томас. С гаражом для машины я уже договорился. Вот так.

 

Первые дни

Остров Сент-Томас

Май 2010 г.

 

Как же прыгает динги на волнах! Прямо воздушный шарик. Иду против ветра и меня обдает брызгами. Шорты с внешней стороны уже мокрые, очки забрызганы. Динги у меня светло-серая, на борту полустертыми буквами краской нанесено MAMBO и еще вроде какой-то флаг трехцветный, вертикальные черная, белая и красная полосы. Я пока не удостоился посмотреть, что это за флаг. Длина три с половиной 3, 5 метров, мощность подвесного мотора «Ямаха» 15 лошадей. На полную мощность я его еще не включал, с меня и этой скорости вполне достаточно.
Задача моя простая: освоить управление динги и те места, куда я чаще всего буду пришвартовываться.  К первому из них мы сейчас приближаемся. Называется оно почему-то «Кон-Тики». По сути дела это бетонный причал и на нем ресторанчики, лавочки, по-моему, парикмахерская, еще что-то… Ценность этой точки заключается в том, что за рестораном стоит большой мусорный контейнер, куда все местное яхтовое сообщество сбрасывает свой мусор. Справа от причала высоченная, издалека заметная металлическая решетчатая радиовышка, выкрашенная в красный и белый цвет.
Слева оставляю гигантский круизный лайнер, пришедший вчера ночью. Я так и не понял, каким образом эти мастодонты умудряются разворачиваться в общем-то совсем небольшой для таких гигантов гавани, чтобы пришвартоваться к своему причалу.
  Вот красный навигационный знак фарватера с сидящими на нем двумя чайками. Я уже близко от причала «Кон-Тики». Теперь нужно рассчитать дистанцию, чтобы вовремя убрать обороты двигателя. Если уберу рано, то инерции динги не хватит, чтобы дойти до причала; если поздно, не хватит времени, чтобы погасить скорость и динги воткнется в причал с возможными повреждениями нежного резинового покрытия.
Вроде пора. Кручу рукоятку газа на себя и щелкаю переключателем, поставив его на нейтральную передачу. Скорость гаснет удивительно быстро…. Рановато я убрал газ, пару секунд можно было скорость подержать. Медленно подхожу к причалу. Цепляясь руками за бетон, подтягиваю динги к швартовой утке. Все, зачетное упражнение выполнено.
Отхожу назад, разворачиваюсь и иду к причалам Краун-Бей Марина. Это центральная точка во многих отношениях. Там заправляются топливом яхты и динги, там оставляют динги на день. Там же, прямо вдоль набережной самые разные магазины, ресторан «Тиклз», а дальше банк, продовольственный магазин.  Сейчас я хочу подойти к точке, где швартуются динги.
  Прохожу мимо каботажных судов самых разнообразных размеров и очертаний. Ориентируюсь на белый военный корабль, поскольку от него уже виден поворот в гавань. Справа покачивается диковинная платформа с шестью торчащими высоченными узкими черными трубами с желтым верхом. Кто-то сказал, что это морская буровая. Смотрю на несуразно торчащие трубы и неожиданно по странной ассоциации вспоминается окраска кораблей эскадры Рожественского – желтые трубы с черным верхом.
Ага, вот и угол бетонной стены пирса, за которым находится Краун-Бей Марина. Часть бухты просто отгорожена бетонными пирсами, а внутри все поделено причалами на пеналы. Внутри пеналов у причалов десятки яхт. Издали это смотрится как лес мачт. Проходя мимо пирса, убираю газ и гашу скорость до самой малой. Вползаю внутрь и, сориентировавшись, иду к левому дальнему углу. Вижу номер D 42 на белом щите. Это нужная мне закута. Буквально вползаю между металлических столбов в крохотное пространство, забитое резиновыми лодками. Все, пока хватит. Нашел и вполз. Поставим себе четверку. На меня благосклонно сверху вниз посматривает восседающий на столбе пеликан с коричневой шеей, серыми крыльями и огромным опущенным на грудь клювом.
Двигатель на холостых оборотах, руками отталкиваюсь от ближайших динги. Если бы мне нужно было швартоваться, я бы протолкнулся до самого причала, вон до той щели, где есть свободное место. Как только включаю задний ход, меня закидывает к одному из столбов. Отталкиваюсь от него рукой, динги разворачивает носом к выходу. Перевожу рычаг на передний ход, медленно прохожу между рядами яхт. Самые разные флаги, самые разные порты приписки на корме. Вот совсем далекий гость – порт приписки Хельсинки. Аккуратная такая яхточка. Связки канатов свисают, за рубкой почему-то привязан велосипед, на корме возятся загорелые мужчина и женщина.
Выбираюсь на свободное пространство. Набираю ход и на выход, по сверкающему бликами морю с ветерком к Элефант-Бей, где пришвартована к бую «Мамба». Учебное упражнение на сегодня выполнено. Я иду по проливу между островами Сент-Томас и Уотер-Айленд.
  Сент-Томас – центр Американских Виргинских островов. Позади меня город Шарлотта-Амалия с узкими улочками и старинными домами, а дальше вверх в гору среди тропической зелени видны только разноцветные крыши.
  Слева среди стойбища яхт вижу свою «Мамбу», которую легко узнать по темно-зеленым обвесам на рубке и такого же цвета тенту. Хорош наш плавучий дом – белый корпус, зеленые обвесы, приметная грузовая стрела на чуть скошенной назад мачте….
Это мой четвертый день на «Мамбе». Прилетел я на Сент-Томас в три часа дня первого мая. Слава Богу, что встретили меня Джон и новый владелец «Айри», Франклин, потому как иначе пришлось бы переться по жаре до стоянки такси с двумя здоровенными сумками.
    Большая динги с «Айри» доставляет меня на «Мамбу». Первым делом открываю двери в салоне, поднимаю ветровое стекло – чтобы ветерком продуло, а то душно очень. Сбрасываю майку, сбрасываю джинсы и начинаю выгружать вещи из багажа. На яхте и так полно всякого барахла – рубашки и шорты Джона, полотенца и простыни от предыдущего владельца, какие-то пластиковые контейнеры…. Черт ногу сломит. Одновременно пытаюсь вскипятить воду для кофе, выйти на интернет и разложить вещи. Естественно, из этого не получается ничего путного.
Зажигаю спичку, открываю горелку, и.... никакой реакции. Ну-ка, вспомни, как это делалось на «Айри»… Ага, по-моему, вначале нажимается какой-то тумблер или выключатель. Посмотрим, где бы он мог быть. Вот он, красного цвета, на переборке вверху справа. Еще одну спичку…. И опять ничего. Что ж тебе, гаду, теперь нужно? А может просто нужно чуть-чуть подождать? Я не знаю, когда Джон здесь был в последний раз – может быть к плите неделю не прикасались. Еще спичку – ура, есть желанный голубой огонек. Как сказал бы кот Матроскин: «Заработало!» Пока нагревается чайник, пытаюсь найти действующую розетку. Розеток много, но все не действуют, хотя работают все светильники, вентиляторы, туалет смывается нажимом кнопки…. Что за черт? Как это может быть? Наконец нахожу две розетки на инвертере на полке за телевизором в кормовой каюте. Такое впечатление, что где-то должен быть выключатель или кнопка, что-то для розеток. Потом разберемся, а пока нахожу удлинитель, протягиваю его в салон и подключаю компьютер. Распихиваю сваленное на койке барахло и по возможности аккуратно разгружаю привезенные вещи. Бритвенные лезвия сюда… а куда крем… ну-ка, как этот шкафчик на стене открывается? Не хочет. Посмотри внимательнее, вот в дверце круглое отверстие. А если в него палец; что это там за рычажок? Нажал, дверца открылась. Вот, значит, в чем фокус. Здесь и полочки как раз для всей мелочевки.
    Звонит мобильник. Это Света. «Ну как ты там, уже на «Мамбе»?» -
- «Знаешь, у меня голова кругом идет. Ничего не могу найти, ничего не могу сообразить. Я тебе чуть попозже позвоню, когда чуть-чуть разберусь, ладно?» -
Битва с незнакомым плавучим мирком продолжается. Я ведь видел «Мамбу» только пять дней в декабре. Но тогда она стояла на берегу, на верфи, а корабль за берегу – это мертвый корабль. Да и других забот хватало: вначале с покупкой, потом со срочным ремонтом и покраской днища, которые были необходимы перед спуском на воду.
 Поэтому по сути дела моей знакомство с яхтой начинается только сейчас.
  В дерганой, несколько панической суете проходит время. Даже голубая теплая вода не соблазняет, хотя в другой ситуации я бы уже давно с маской бултыхнулся. И платформа водолазная на корме есть и лесенка гостеприимно откинута.
    Быстро темнеет, зажигаю свет в салоне. «Мамба» легко покачивается, ветерок посвистывает. Поднимаюсь наверх покурить. На мостике тоже беспорядок, обтянутые дермантином сиденья с лавок разбросаны по палубе рубки, ковер какой-то под ногами…. Я знаю, что Джон обычно спит наверху и вряд ли на «Мамбе» он изменял своим привычкам.  Попробую эту ночь тоже наверху спать, хотя здесь слишком шумно – ветер свистит, на мачте ветровая турбина с гулом вращается, на соседней яхте что-то ритмично хлопает со звоном, будто по кастрюле размеренно колотушкой бьют.
    Спустившись вниз, открываю стеклянную дверцу панели управления электрооборудованием. Смотрю, какая зарядка аккумуляторов. 11,5, а Джон говорил, что должна быть около 12. Ну-ка вспомни, как запускается генератор… Вот эту клавишу нужно нажать, это подогрев чего-то там… Потом клавишу пуска генератора. Потом перевести большой переключатель в положение «Генератор». Потом желтый тумблер в положение «Зарядка батареи». Вроде так… Но чего я не помню, так это нажимать ли ты клавишу пуска, не отпуская клавишу подогрева или как?
Нет, наверное, нужно все-таки ее отпустить, а потом запускать. Ну ка… нет, генератор визжит, но не запускается. Лучше я подожду до утра, а утром еще раз спрошу, а то не дай Бог спалишь здесь что-нибудь, гуманитарий ты хренов…. 
Устраиваюсь наверху и безуспешно пытаюсь уснуть. Хоть встал я сегодня в пять утра, и долгий-долгий был перелет, но сна нет. Ко всем шумам прибавились хлопки салюта на берегу. От набережной Шарлотты-Амалии взлетают разноцветные огни. Что уж они там празднуют, может Первое мая?  Часа через два перебираюсь вниз, в кормовую каюту. Мысли не дают уснуть. Я ведь сейчас беспомощен, как теленок. С таким же успехом можно было оставить на «Мамбе» нашего кота, Ваньку. С пугающей реалистичностью во всей масштабности предстала картина моего невежества и объем предстоящей задачи – освоить всю техническую начинку «Мамбы», научиться управлять ей, познать все тонкости... Далее, навигационное оборудование, радиосвязь… Познакомиться с близлежащими окрестностями, потом с соседними островами… О, Господи, дай мне силы и вразуми!
    Я прилетел только на десять дней, чтобы сделать все предварительные дела. Нужно обеспечить нам почтовый адрес. В Крун-Бей Марина есть такой офис, предоставляют адрес ну и все, что положено. Важно, что это будет настоящий адрес, а не почтовый ящик. Все удовольствие пятнадцать долларов в месяц. Получив адрес, Света отправит из Миннеаполиса пару коробок с самыми нужными вещами.
Далее, нужно арендовать клетушку на складе. Туда я тоже звонил. Такая точка нам нужна, чтобы было где хранить всякие разности, которым на «Мамбе» нет места, например теплую одежду, книги, альбомы, документы… Стоить это будет пятьдесят долларов в месяц, склад буквально в квартале от Краун-Бей вверх по склону горы.
    Нужно зарегистрировать яхту и динги на свое имя. Джон продлил предыдущую регистрацию до июня, но она на имя старого владельца, а для меня важно, чтобы все было на наше имя. Офис этот находится в здании аэропорта на втором этаже.
Счет в местном банке нужно открыть, но это можно сделать и позднее.
     Нужно научиться управлять динги, чтобы не быть беспомощным котенком. Ну и, конечно, самые необходимые системы «Мамбы» освоить – как включаются подача газа, генератор, вода и так далее...
    Десятого мая в полночь я вернусь в Миннеаполис, а в три утра отвожу в аэропорт Свету с Яшкой. Если Яшку берут в ВВС, он побудет с нами на Сент-Томасе до отбытия на начальную подготовку, то есть, где-то до сентября. Я же вернусь на «Мамбу», отработав в Висконсине две делегации подряд и пробуду на ней до середины сентября, когда у меня начинается следующая делегация в Оклахоме.
   И на сон грядущий пытаюсь понять – что нами движет, почему мы решили бросить все и удалиться в водную пустынь? Может мы романтики-идеалисты или просто двинутые? Или с жиру бесимся? Насчет романтиков не знаю, возможно и так. Любопытно, что профессионально и по жизни я никогда с морем связан не был. Ну, вырос в Краснодаре, то есть, естественно, что в летнее время бывал на Черном море обязательно, но это не в счет. А Света вообще моря не знала и взрастала в Тульской области.
  Мне кажется, во-первых, объясняется этот шаг неким присущим нам авантюризмом, стремлением время от времени полностью менять декорации. Важно, что свойственно это обоим, поэтому нет перетягивания каната, когда муж рвется в моря (или в горы, или в облака), а жена в магазин за очередным телевизором или чудо-пылесосом. «Мамба» - логичный итог определенной внутренней эволюции, того пути, который мы прошли за четырнадцать лет в Америке. Мы переболели погоней за стандартной американской птицей счастья, когда все устремления направлены к упрочению материального благополучия. Купили машины, значит через какое-то время нужно заменить их на более новые; купили дом – через три или четыре года давай новый. А то в старом тесновато и район не очень-то… Ну и мебель, всякие электронные игрушки... Давай, давай, давай, и конца этому нет и не предвидится.
  Настало время кризиса, пока еще осознанно не сформулированного, но тревожным сигналом мешающего спокойно благоденствовать.
 Подсознательное недовольство тем, как мы живем, привело к кризису семейному.
Последовал разрыв, потом понимание, что мы друг другу нужны в куда большей степени, чем сами это осознавали, потом переоценка отношений и воссоединение …..
А дальше пришло осознанное убеждение, что эта крысиная гонка не для нас. Я не хочу до конца жизни бегать в одном и том же колесе. В какой бы штат мы ни переехали, будет одно и то же. Значит нужно сойти с дистанции, спрыгнуть с вращающегося с неизменной скоростью колеса, резко все сломать.
Такая вот мотивация. Я познакомился с людьми, которые живут на островах годами, и их уже никакими силами не вернуть к офисным столам и в толчею мегаполисов. Надеюсь, это и наша стезя. Я знаю, что вживание в будни морских цыган процесс болезненный, но будем дерзать. Это наш выбор. А раз так, то тщетны россам все препоны.
    Охватившее меня сейчас смятение - в общем-то естественная реакция. Что ни говори, а до этого «Мамба» была для меня абстракцией. А сейчас абстракция обернулась реальным небольшим морским судном, то есть системой самых разных механизмов, и все нужно знать досконально, чтобы кораблик действительно стал нашим уютным и освоенным домом.
Есть и еще одна проблема, и проблема весьма не хилая – вест-индские ураганы. Сезон ураганов начинается в июле и продолжается до конца октября. Большинство яхт проводит это время на суше, на бетонных площадках верфей. Другие же уходят в Венесуэлу или на ближайшие к ней Тринидад и Тобаго. Третий вариант – на соседнем острове Сент-Джон есть одна бухта, которая глубоко врезается вглубь и там, тоже скрывается народ, всеми имеющимися тросами привязав свои яхты к мангровым зарослям. У меня же лично сезон ураганов совпадает с сезоном делегаций, то есть, именно в это время меня скорее всего зедсь не будет – буду мотаться по разным штатам и переводить. Пока я просто не знаю, как быть. Нельзя оставить Свету одну на яхте, но и зарабатывать нам на жизнь тоже нужно. Просить кого-либо о помощи бесполезно: в такое время каждый озабочен безопасностью своей яхты и самого себя. А по всем индикациям в этом году сезон ураганов будет веселым. И никакой романтики в этом нет. Вест-индские ураганы сметают на своем пути все.
Буду думать, как быть. Был бы Яшка, было бы проще, но он только что звонил с сообщением, что успешно прошел медкомиссию. Это был последний этап после самых разных проверок и собеседований, и теперь фактически сын уже принят в военно-воздушные силы. Реалистично рассчитывать, что с начала сентября Яшки уже на островах не будет.
    «Мамба» покачивается на волнах, а за окнами салона качается склон острова с пальмами и домиком на вершине холма. За моей спиной Сент-Томас, который ночью удивительно похож на гигантский лайнер. Тысячи огоньков складываются в очертания носа, линии палуб, надстройки. И на самом верху два красных мигающих огонька.
    Скоро стемнеет, а пока я рассматриваю своих соседей. Прямо за нами белая с коричневой полосой по планширу «Сарабанда» с двумя высоченными мачтами. Ближе к берегу «Камайя», крутая моторная яхта, у которой вместо мачты два скошенных пилона с тарелкой радара наверху. С другой стороны красивый катамаран – сзади болтается динги, а красный каяк поднят на борт и боком принайтован к рубке.
Еще дальше безупречно элегантная голубая «Киви», потом маленькая парусная одномачтовая «Банджо», потом «Пеликан», потом …. Не вижу, кто там дальше. Самые разные яхты – парусные, моторные, катамараны, новенькие и постройки пятидесятых. По бухте во всех направлениях деловито снуют динги, моторные катера. Иногда с величественной медлительностью выходит контейнеровоз или танкер и долго-долго удаляется в океан, постепенно уменьшаясь в размерах

 

 Романтика чайными стаканами

Сент-Томас

Май 2010 г.  

 

   

 

Пираты Карибского моря устойчиво ассоциируются с черной повязкой на глазу, Веселым Роджером, ромом и тому подобными аксессуарами. Сомневаюсь, что современные пираты радуют своих почитателей всем перечисленным набором. Здесь, на Виргинских островах, я уже неоднократно слышал истории о неблагополучном в этом плане районе близ побережья Венесуэлы. Мне даже любезно подбросили по интернету информацию о последнем инциденте. Итак, согласно пресс-релизу, распространенному Береговой охраной Голландских Антильских островов, третьего апреля этого года немецкая яхта «Спирит оф Колон II» подверглась нападению пиратов у полуострова Пария. Владелец, Ганс-Йорген Ропке, был застрелен нападавшими. Его жена провела четыре дня рядом с убитым на дрейфующей яхте, а потом оставила ее на спасательном плотике. 19 апреля полуживую женщину подобрало торговое судно за много миль от места нападения. Далее следует фотография спасенной жертвы и схема, где крестиком отмечено место нападения, а дальше маршрут неуправляемой яхты и точка, где был подобран спасательный плотик.
У мудрого морского волка, шотландца Стэна, нет никаких сомнений относительно рекомендуемых действий в подобной ситуации: «Я никому не позволю приближаться к своей яхте в море – кто бы он ни был и за кого бы себя ни выдавал. А если стреляю, то стреляю не в воздух, а в цель. Пару лет назад близ Гаити ко мне моторная лодка с местными направилась. Человек восемь в ней. И орут: «Апельсины! Апельсины! Дешевые апельсины!» Как винтовку в руках увидели, быстренько ходу от меня дали. Здесь только так, иначе поплывешь по волнам мордой вниз». –
Собственно, об этом же практически слово в слово говорил в Миннесоте Гарри: «Никого к борту в море не подпускай. Держи оружие наготове и заряженным. Первый выстрел перед носом, второй на поражение. И без шуток». К таким советам не стоит относиться как к местному колориту. Лучше прислушаться и намотать на ус. Ведь в последующие годы мы скорее всего будем уходить на сезон ураганов к берегам Венесуэды, поэтому все это может оказаться весьма актуальным.
Сдается мне, что экзотика постоянно маячит на линии горизонта, там где нас еще нет, но куда мы стремимся. В юности я зачитывался книгой  «Под парусами через два океана». В числе других мест капитан Шанько описывает прибытие шхуны «Коралл» на Виргинские острова. Коралловые рифы, кокосовые пальмы, бриз, летучие рыбы и так далее.
  Сейчас моя «Мамба» покачивается рядом с Сент-Томасом, у тех самых Виргинских островов, и ничего экзотического вокруг я как-то не вижу. Коралловые рифы есть, пальмы тоже, но исчезла романтическая дымка. Наверное потому, что элементы местной жизни и природы гармонично сочетаются друг с другом. Здесь совершенно естественно воспринимается пробегающая по тротуару игуана. Не удивляет адвокат, принимающий клиентов в своем офисе в шортах, сандалиях и цветастой рубашке, что абсолютно немыслимо для юристов континентальных штатов, неизменно облаченных в тоскливую чиновничью униформу.
А вот сантехник в кирзовых сапогах и кепке выглядел бы экстравагантно экзотичным.
Сейчас это для меня в общем-то неважно. Первые дни на «Мамбе», дни освоения плавучего дома, своего владения, я бы охарактеризовал как полномасштабную шоковую терапию. Под плеск лазурной волны и сварливые вопли чаек разворачивается битва с неизвестным, можно даже сказать, с грозным неведомым. Я имею в виду, конечно же, механическую начинку яхты. В очередной раз вздымая руки к подвешенным к потолку салона удочкам, я вопияю в отчаянии: «Силы небесные! Ну за что, за что мне это? Разберусь ли я когда-нибудь, как на этом пароходе все работает?» Почему выбивает предохранитель, контролирующий зарядку энергией от ветровой турбины? Где перекрыта подача воды к душу? Почему я не могу завести динги? Почему на всей яхте работают только две розетки….. И так далее, и так далее…. Каким образом менять этот долбаный фильтр, если подобраться к нему можно лишь  протиснувшись боком за левый дизель, причем свободна у тебя одна рука, а от фильтра видна только верхняя часть крышки – остальное погребено под шлангами и кабелями?  А менять в свое время придется, значит нужно приноравливаться и приспосабливаться. Материться в процессе познания не возбраняется, но без отрыва от процесса познания. Романтика тропического бытия густо замешана на запахе солярки в душном жарком погребе, где таятся двигатели. Проникаешь же туда, подняв секцию пола в салоне между холодильником и столом.
Два дня назад мы разговаривали со Стэном, который взял меня, неразумного, под свое крыло. Разговор шел на весьма животрепещущую тему – куда удирать в сезон ураганов.  Прошлый год выдался спокойным, а в этом прогнозируется  очень веселый сезон ужасов. Естественно, что каждый водоплавающий житель заранее прикидывает план действий на бурное время.
  Итак, в разговоре со Стэном я упоминаю местечко на соседнем острове Сент-Джон, куда перед ураганом вроде бы бегут те, кто не вытащил свои яхты на берег и кто не смылся к Венесуэле.
- «Ты знаешь, вообще-то это безобразное зрелище. Каждый этих сукиных котов только свою жопу оберегает, и никто никому ни в чем не поможет. Каждый старается быстрее остальных захватить местечко побезопаснее среди мангровых зарослей. Если тебе интересно мое мнение (еще бы не интересно!), уходи на Кулебру.» -
- Как? Кулебра? А где это? -
- На Испанских Виргинских островах. Были бы карты, я бы показал -
- Да вон, в передней каюте их целый рулон. Сейчас принесу -
      Стэн разворачивает карты, перелистывает, находит нужную и тычет пальцем: «Смотри, вот карта Кулебры. А вот твоя бухточка. Вот в этом углу вполне можно спрятаться. При урагане чем меньше вокруг тебя воды, тем лучше. Я это место знаю. Я и сам туда уйду. Хороший остров. Вообще не мешало бы тебе месячишко там постоять». –
Как я уже говорил, Стэн шотландец, но вырос в Канаде. Много лет живет в США, но настроен резко антиамерикански. Описать его внешность проще простого: представьте себе Деда Мороза в шортах и футболке. Вот вам и Стэн. Чем он только в своей богатой жизни ни занимался! Только из того, что он вкратце мне упоминал: служба в Королевском военно-морском флоте, свой бизнес, капитан буксира, преподаватель университета в Торонто. Здесь он уже лет пятнадцать, поэтому для меня покровительство профессионального моряка и старожила Карибского региона просто бесценно, как манна небесная. Кроме того, Стэн привлекает истинно русским отношением к закону. Для русского закон – всегда препятствие, которое нужно обойти. Для западного же человека закон чаще всего представляет нормы, по которым он сверяет свое бытие, и естественные вехи фарватера, в пределах которого он плывет по жизни. 
Вечером при свете лампы разворачиваю карту и рассматриваю еще раз. Вот он, островок Кулебра – в семнадцати милях от Сент-Томаса и в двадцати от Пуэрто-Рико. Посмотрим, что он из себя представляет. Нас ведь никто к Сент-Томасу не приковывал. Где хотим, там и будем стоять.
Некоторые элементы местной жизни внушают глубокое уважение. Позавчера мы со Стэном провожали Джона, который, продав «Айри», возвращался в Миннесоту. Пройдя к одной из маленьких бухточек, Стэн осторожно, опасаясь возможных подводных камней, подводит динги к причалу небольшой гостиницы. Ухватив одну из увесистых сумок, я иду за Джоном асфальтированной дорожкой мимо зданий в колониальном стиле. Буквально через пять минут мы выходим к перекрестку дорог, за которым открывается здание аэропорта.
Вернувшись к динги, спрашиваю Стэна: «А почему здесь нет нормального причала? Зачем, например, люди заказывают такси от Краун-Бей Марины до аэропорта, если от этой бухты до него пять минут ходьбы?»
   Стэн невозмутимо показывает рукой на берег: «Видишь, во-он столбики из воды торчат?» -
- Ну, вижу -
- Там два года назад был причал. Именно такой, о котором ты говоришь. Таксисты взорвали. -
Да, интересной жизнью живет народ на островах. Тут тебе и экзотика, и романтика. В одной связке - динамитной.

Дождь

Остров Сент-Томас

Июнь 2010 г.   

Второй день тропический дождь с увлечением полощет Виргинские острова. То сеет нудной осенней моросью, то, будто спохватившись, обрушивается сплошными потоками, прижимая к земле пальмовые деревья.

Когда налетает шквал, ветер ревет в снастях «Мамбы». Пропеллер ветровой турбины верещит просто истерически. Шквал проходит и опять все затягивает мутная морось.

Это отголоски шторма, бушующего чуть севернее нас в Атлантике. Второй шторм юго-западнее, в Карибском море, в районе Гондураса. А мы посредине. Этот год обещает быть сверхактивным в плане ураганов, и вполне возможно, что бушующие по обе стороны от нас штормы открывают сезон.
Дождавшись очередного затишья, отправляемся с сыном на берег. Во-первых, нужно заскочить в магазин морского снаряжения в Краун-Бей Марина и купить топливный фильтр для генератора. Во-вторых, сделать остановку у плавучего бара «Кон-Тики II», что у маленького причала под бело-красной ажурной радиовышкой, и выбросить два больших пластиковых пакета с  мусором. Там за маленькими домиками есть мусорные баки. И, в-третьих, Яшка хотел показать мне табачный магазин в Шарлотта-Амалия, где, по его словам, предлагается невиданный выбор сигар. Для этого нужно пройти узеньким каналом в соседнюю бухту, а потом пересечь ее по диагонали. Не скажу, что я прямо-таки чахну без сигар, но и сидеть на «Мамбе» наскучило.

Неспешно идем на динги. Прилежно стучит подвесной мотор. Направляясь к входу в Краун-Бей Марина, из мальчишеского озорства прохожу под широченным носом пришвартованного у причала лайнера, «Oasis Of the Seas» («Оазис морей»).
Самое большое в мире пассажирское судно, «Оазис морей» вошел в строй в октябре прошлого года. На Сент-Томасе он  появляется раз в две недели. Наша соседка, Деб, с катамарана «Sea-130» рассказывала, что когда «Оазис» пришел сюда впервые, все движение в бухте было на полдня закрыто, и живущее на воде сообщество весьма и весьма материлось по поводу этой инициативы.

Это напомнило мне Советский Союз, когда по случаю приезда какого-нибудь дорогого и любимого члена Политбюро могли запросто закрыть движение в центре города на неопределенный срок.
Как бы то ни было, теперь визиты гиганта-лайнера на Виргинские острова из события превратились в обыденность.
  Сегодня в семь утра «Оазис» неспешно и величаво проскользил мимо стоящей среди десятков других яхт «Мамбы». Задрав голову, рассматриваю многоэтажные надстройки, широченный ходовой мостик и длинный ряд висящих на шлюпбалках оранжевых спасательных катеров. Несмотря на дождь, на самой верхней палубе толпятся туристы.
Совершенно фантастическое зрелище, когда «Оазис морей» разворачивается на месте, чтобы стать у своего причала в тесноватой для него бухте. У борта закипают буруны подруливающего устройства Затаив дух, наблюдаю, как невероятно медленно, еле уловимо для глаза, нос лайнера перемещается вдоль причала, закрывая крыши более отдаленных домов.
Это было утром, а сейчас я откидываю назад сползающий на глаза капюшон дождевика, чтобы лучше видеть неширокий проход между нависающим над головой носом лайнера и круглой бетонной площадкой, на которой закреплены поданые с бака швартовы тросы в руку толщиной. На какое-то время «Оазис морей» выступает в роли зонтика, закрывая нас от дождя.
Магазин в Краун-Бей Марина закрыт. Делаем краткий привал у «Кон-Тики», избавляемся от мусора и двигаемся дальше.
  Тускло-зеленого цвета море; большие скучные коричневые бакланы, нахохлившись, сидят на покачивающемся ржавом бакене в бухте, не проявляя к нам ни малейшего интереса.
Пелена дождя закрывает город и склон горы. Промокли шорты, промок дождевик. На дне динги сантиметров на пятнадцать воды, и в этой луже вольготно плавает полупустой красный пластиковый топливный бак, от которого тянется резиновый шланг к мотору.
Привязав динги к причалу яхт-клуба, бредем к магазинам. В мокрых резиновых шлепанцах идти неприятно. Снимаю их и двигаюсь дальше по бетону босиком. Правее у соседнего причала два белых круизных лайнера с растопыренными спаренными красными трубами. На борту ближайшего к нам читаю название: «Caribbean Princess». Второй тоже что-то карибское, но я отсюда не вижу. Эти лайнеры систершипы - два близнеца.
Лайнеры здесь постоянный элемент пейзажа, хотя не представляю себе, чем будут развлекаться туристы на острове в такую погоду. Вот они, бледные, незагорелые, толпятся на причале у борта….
Добравшись до табачного магазина, естественно, видим на двери замок. Когда мы собирались, я упустил, что сегодня воскресенье, а в воскресенье здесь почти как в Англии – большинство магазинов или просто закрыто или работает до обеда. Ну и ладно – не очень-то и хотелось….
  Пока мы ходили, на дне динги воды добавилось. Нет смысла вычерпывать ее сейчас – все равно наберем, пока будем по волнам прыгать. Придем домой, все сразу вычерпаю, хотя до вечера ее опять столько же наберется.
Назад возвращаемся тем же путем. Над покрытым густой зеленью склоном горы снижается двухмоторный небольшой гидросамолет.  Садиться он будет в бухте, где-то перед нами, так что лучше сбавить ход. Поворачиваю голову к сидящему у мотора Яшке, но он без моих указаний уже снижает обороты, скорость падает, нос динги резко проседает вниз. Самолет низко проходит почти над нами, касается мелких волн поплавками и, вздымая тучу брызг, быстро удаляется, подернутый сеткой дождя.
Прибавляем скорость и подходим к узкому проливчику между двумя островами, за которым начинаются наши угодья, родная, скажем так, гавань.
Я уже раза три проходил этот проливчик на «Мамбе» - нервенное дело. Ширина прохода метров двадцать. Справа и слева четко видны камни. На малой скорости рули «Мамбы» неэффективны, поэтому управляться нужно только двигателями. Издалека прицеливаешься в проход, переводя то левый, то правый дизель в режим заднего хода, чтобы, не разгоняясь, направить нос так, как мне нужно. После этого забудь про рули, забудь про сектора газа и рукоятки переднего хода-реверса, и смотри, что получилось. Поскольку ветер здесь обычно задувает слева направо, держаться нужно ближе к левым камням, чтобы оставалось больше места – у «Мамбы» характерная для моторных яхт небольшая осадка и достаточно высокая надстройка, поэтому при хорошем ветре ее обязательно сносит в сторону.
Итак, замер и ждешь. Ждешь, пока по бортам не пройдут гряды камней с пенящейся между ними волной. В первый раз, как мне кажется, я от напряжения не дышал, пока мы не вышли на широкую воду. Придет время и управление «Мамбой» станет таким же привычным, как управление автомобилем. Но пока каждый выход – событие, будь-то в присутствии нашего мудрого учителя, Стэна, или (и особенно) самостоятельно.
Сейчас мы на юркой динги, которая мгновенно реагирует на движения руля, поэтому проход никакой сложности не представляет.
Чуть в стороне неожиданно весело, играя, выпрыгивают два черных дельфина. И еще раз. И еще. И еще.
На какие-то минуты дождь прекращается, и в разрыв между облаками пробиваются лучи солнца. Яшка кричит сзади: «Смотри, пап!» Прямо впереди сияет радуга. Одним концом упирается в волны между нами и берегом, а другим в стоящую за «Мамбой» хорошо мне знакомую «Айри».
В жизни ничего подобного не видел – вся радуга перед нами, совсем небольшая – метров триста от одного края до другого. 
«Классно, сынок, да?» -
«Ага», - соглашается Яшка, сбрасывая капюшон синего дождевика со стриженной под ноль круглой головы.

 

 

Это сладкое слово, Кулебра

 

Сент-Томас

Июль 2010 г.    

 

 

 

                                

Неспешно пробираясь между зелеными островами, «Мамба» выходит из гавани Сент-Томаса. За ней, то задирая нос, то падая в провалы между волнами, на длинном тросе колышется наша динги с поднятым подвесным мотором. Плавно перевожу вперед рукоятки оборотов обоих двигателей.
На тахометре правого двигателя две тысячи триста оборотов. На тахометре левого ничего. Электрик возился два дня, пытаясь привести в чувство приборы двигателей. С гордостью сообщил, что  работают все кроме указателя температуры воды левого дизеля на верхнем мостике. Как только мы вышли в море, оказалось, что все наоборот – наверху не работает ни один прибор кроме указателя оборотов правого двигателя. Это, конечно, неприятно, но не смертельно.
Сидящий справа от меня Стэн смотрит на GPS и считывает нашу скорость: «Пять узлов, пять с половиной, пять и три, шесть и два». Для таких оборотов двигателей скорость маловата, но нужно учитывать сопротивление динги. Неделю назад, когда мы ходили неподалеку, в Грин-Киз, при таких же оборотах скорость была больше восьми узлов.
Как только проходим траверс островка Сабо, «Мамбу» начинает прилично качать. Волна идет с левого борта. По идее нужно бы взять левее или правее, чтобы идти под углом к волне, но наш наставник, Стэн, дал мне направление – 265 градусов. Ему виднее, а мое дело смотреть на компас и выдерживать курс.
«Мамба» резко проваливается правым бортом с большим креном. Пожалуй, слишком большим. Но справа от нас четко видны буруны рифов, слева тоже могут быть всякие гадости, так что лучше пусть качает, а менять курс не буду. В конце-концов «Мамба» строилась как морская яхта, так что это ее родная стихия.
Над открытым мостиком натянут зеленый тент, который дает уютную тень. У штурвала меня обдувает приятный ветерок. Сижу в одних шортах, зажав в зубах сигарету. Стэн примостился в кресле у другого борта, надвинув на нос бейсбольную кепку и задрав босые загорелые ноги на ограждение мостика. Яшка сзади, за моей спиной, а Свету не видел с тех пор, как мы вышли из гавани.
Сверкающее синее море, волны с белые гребнями, за спиной постепенно тает Сент-Томас. Далеко впереди чуть виднеется в дымке скала Сейл-Рок. Поднявшись на очередной волне, «Мамба» ухает носом вниз, вздымая пену и тучи брызг. Слушаю рокот дизелей, смотрю на залитые солнцем волны Карибского моря.… Идем на Кулебру.
Стэн рекомендовал Кулебру как убежище на сезон ураганов, поэтому сегодняшний поход преследует несколько целей. Это наш первый выход за пределы окрестностей Сент-Томаса, так сказать, учебный поход молодой команды под надзором капитана-наставника. Это разведка места, где «Мамба» будет пережидать лихие времена, и знакомство с новым островом. Заодно мы сможем точно сказать, сколько уйдет солярки на переход туда и обратно, и таким образом подсчитать расход топлива. В следующий раз пойдем туда самостоятельно, без поводыря.
Утром Стэн расстелил на столе карту, растолковал маршрут, каким курсом будем идти от одного ориентира до другого. Стэн прихватил с собой GPS, так что для нас это еще и знакомство с основным навигационным прибором.
Часа через полтора после выхода из Сент-Томаса проходим мимо Сейл-Рок. Торчащая из моря скала напоминает одновременно и парус, и средневековый замок с многочисленными причудливыми башнями. Не могу понять беловатой окраски.
«Стэн, а почему такой цвет – будто снегом присыпана?» -
«Это гуано. [Птичий помет] Здесь птиц тысячи. А в воде рыбы полным-полно, включая здоровенных ребят. Эта скала вертикально вниз уходит. Тут и на якорь не станешь». -
«Понятно».-
Поворачиваюсь к сидящему сзади Яшке: «Сынок, запиши в бортовой журнал время прохода Сейл-Рок. А где мама?» -
«Рыбу ловит». –
Как это, рыбу ловит? Встав с кресла, смотрю назад. На корме, уютно усевшись в открытом люке в нашу каюту, Света в купальнике и со спиннингом.
Стэн встревожено говорит: «Здесь ходит большая океанская рыба. Если такая попадется, то выдернет ее за борт играючи.» -
Интересно, как там внизу? Вроде все мы закрепили. Все, что может упасть и разбиться, например, телевизор и лэп-топы, убрано в безопасные места. 
Передаю на минутку штурвал Яшке и спускаюсь вниз. На корме жарко и воняет выхлопными газами от дизелей. Но Свету это нисколько не тревожит. Первым делом передаю жене услышанную от Стэна бодрящую информацию. «Я не крепко удочку держу. Если что, я сразу ее выпущу», -
«Мамбу» лихо бросает на волнах, и, пробираясь вдоль левого борта в салон, я крепко держусь за поручень над головой
Внутри салона оглушает идущий снизу грохот двигателей. Несмотря на качку все на своих местах, ничего не слетело. Смотрю на указатели приборов. Пока ничего тревожного.
Только принимаю от Яшки штурвал, как слышу сзади взволнованные возгласы. Обернувшись вижу Свету с полуметровой рыбой в руках.
«Тунец», - замечает Стэн
«Посмотрите, кого я поймала!» - восторженно кричит жена, сверкая счастливой улыбкой. 
  Всегда завидовал рыбакам.
Балансируя вдоль борта, Света с пойманной рыбиной удаляется в салон, а я опять обращаю все внимание компасу, курсу и поведению яхты. Далеко впереди видно океанское судно. С такого расстояния не могу разобрать, насколько быстро оно идет.
Справа под рукой неразборчиво бормочет радио. У нас два приемопередатчика, один стационарный внизу, второй на подставке на мостике. На очередной волне подставка подпрыгивает и пытается упасть мне на ноги. Вынимаю приемник и передаю Яшке. Все равно ничего не слышу из-за ветра и свистящего шороха набегающих волн.
  Думаю о том, что нужно будет установить свои правила во время выходов в море: вдоль бортов не ходить, а для прохода пользоваться нашей каютой, из которой есть трап на корму, а оттуда трап на надстройку. И чтобы мы обязательно знали, кто где находится в любую минуту.
Вчера мы с Яшкой  очень даже вдумчиво закрепили панель солнечной батареи. Ее родное место еще не подготовлено, эта работа впереди, а пока темно-синяя панель засупонена на морозильном ящике на надстройке. На мостике слева, у ведущего вниз трапа, покачиваются два баллона для аквалангов. Они закреплены за стойки ограждения резинками с крючками.
Океанское судно почти скрылось за горизонтом. А Кулебра все четче проступает перед нами.
Ходивший вниз за водой Яшка приносит нехорошую весть: «Там внизу пищит сигнал левого двигателя». –
Этого еще не хватало! Этот сигнал говорит о перегреве двигателя. Убираю обороты до холостых. Настроение резко падает. Так все хорошо шло! Стэн говорит: «Может просто для нового неразработавшегося двигателя это слишком высокие обороты» -
Может быть и так. Правый дизель у нас старый, а левый капитально отремонтирован прямо перед тем, как я купил «Мамбу», и, судя по всему, подключавший и ставивший его механик был либо перманентно пьян, либо не очень сведущ в своем деле, поскольку пока все наши горести приходят именно со стороны левого двигателя.

Стэн: «Яша, сходи вниз, послушай, есть ли аварийный сигнал.» -
Яшка сбегает вниз, но прежде, чем он успевает вернуться, чувствую, как падают обороты левого.
«Яша, посмотри за кормой, есть ли выхлоп от левого двигателя», -
Через секунду Яшка снизу кричит: «Нет».
Все ясно. C нехорошим русским словом нажимаю левую кнопку «Стоп» и поворачиваю в положение «Выключен» ключ зажигания. Остались с одним двигателем.
Чувствуя мое настроение, Стэн  рассказывает душераздирающие истории из собственной морской жизни. И все со счастливым финалом.
Про себя усмехаюсь. Моряк я, конечно, очень даже зеленый, но к панике вроде не склонный. Да и что толку паниковать? В гавань Кулебры придется заходить под одним двигателем по узкому и извилистому фарватеру, размеченному буями. Там справа и слева рифы. Значит нужно держать скорость «Мамбы» повыше, поскольку на малой скорости рули на ней неэффективны, а при наличии лишь одного мотора двигателями тоже не поманеврируешь. Увеличиваю обороты правого дизеля до 2500.
«Стэн, какая у нас сейчас скорость?»
Уткнувшись бородой в свой прибор, наш инструктор-наставник и благодетель считывает цифры: «Пять, пять и три, пять и пять, четыре (мы как раз с волны вниз ухнули), пять и два, пять и пять».
Сойдет, хотя и странно, что с одним двигателем у нас та же скорость, что и была с двумя. Вынув из чехла бинокль, шотландец внимательно всматривается в волны.
«В трех милях перед нами должен быть большой буй. Его называют военно-морским. Это точка поворота на Кулебру. А там прямо до самого фарватера.» -
Минут через десять он бормочет будто про себя: «Есть, вижу. Прямо по носу». -
Через какое-то время и я различаю впереди красную точку: «Яшка, когда начну поворот, запиши время и новый курс». –
Снизу поднимается Света. Оказывается, она успела еще и вздремнуть. Нам очень крупно повезло – ни Яшка, ни жена, ни я не подвержены морской болезни. Согласно статистике большинство людей рано или поздно приспосабливается к  качке и лишь около десяти процентов укачивается всю жизнь. Любопытно, что к этим десяти процентам горемык относился и адмирал Нельсон.
Морская болезнь могла стать очень серьезной проблемой для нас, а фактически и привыкать не пришлось. В смысле самочувствия никакой разницы, есть качка или нет. А качает «Мамбу» все время даже в бухте. Это особенность моторных яхт, поскольку у них меньше осадка по сравнению с парусными и более высокие надстройки. Мы привыкли достаточно уверенно маневрировать на кренящейся палубе. А вечером я ложусь на расстеленный на верхнем мостике бордовый резиновый матрац, курю и смотрю, как раскачивается над головой звездное небо. Жалко, что кроме Большой Медведицы я не знаю других созвездий.
А мы тем временем приближаемся к военно-морскому бую. Ближе, ближе, и вот здоровенная красная бочка с нанесенным белой краской номером 1 на боку проходит метрах  в пяти от борта «Мамбы». Вращаю штурвал вправо. Стэн подсказывает: «Видишь впадину между холмами на берегу? Вот на нее и цель, пока первая пара буев не появится. За второй красной бочкой резко вправо. Там красный и зеленый разнесены на большое расстояние. Как от красного повернешь, целься так, чтобы зеленый остался слева.» -
Встаю с кресла, чтобы лучше видеть буи. Прохожу точно посредине между первыми двумя и тут же кручу штурвал. Нос «Мамбы» не спеша катится вправо. Как только он минует буй, вращаю штурвал в обратную сторону. Мысленно провожу линию между красным буем и отстоящим намного ближе к берегу зеленым. По ширине расстояние между ними не такое уж большое. Слева за рифом видны стоящие на якорях яхты, но это я отмечаю боковым зрением. А  впереди за препятствиями большая бухта Кулебры со всякими ответвлениями. Но я ее пока не рассматриваю, некогда.
«Последняя пара очень близко друг к другу, там узкий проход. Как только их пройдешь, забирай вправо, и увидишь маленькую бухточку.» -
Киваю головой, напряженно всматриваясь вперед. Ветер стремится снести «Мамбу» влево, а я компенсирую этот снос, стараясь предугадать движение яхты и удержать ее на намеченной мной линии. Да, с двумя двигателями жизнь была бы веселей.
Совсем близко по обоим бортам буруны над рифами. Теперь пусть кто угодно навстречу нам идет, хрен я сверну. Мое дело «Мамбу» провести. Наконец по бокам мелькнули последние два буя. Качка прекращается, мы в закрытой большой бухте. Кричу вниз сыну: «Посмотри, включен ли тумблер якорной лебедки.» -
Помню, что включал, но проверить не мешает. Стэн спокойно говорит: «Во-он, смотри правее, там катамаран под немецким флагом. Давай поближе - между ним и парусной яхтой - и будем бросать якорь.»
Убираю обороты, «Мамба» скользит по тихой воде все тише и тише. Бросаю взгляд на стоящую у якорной лебедки Свету. «Как ты?» -
«А что я? Я готова». –
«Спихни якорь немного вниз» - это уже Яшке
Нажимаю на расположенный справа от меня тумблер, и тут же начинает вращаться барабан лебедки. Яшка приподнимает шток, и якорь соскальзывает вниз. Стоп. Жду.
Стэн: «Скорость мы погасили. Можно бросать». –
Нажимаю на тумблер и держу, глядя, как скользит по направляющим якорная цепь. Скользит, скользит и заедает. Жена поднимает вверх кулак, но я уже остановил лебедку. Схватив лежащий под якорным устройством ржавый молоток, Света лихо бьет по звеньям цепи.
«Давай» -
И опять цепь неспешно уходит в воду.
«Все, хорош, ребята», - голос Стэна.
Спускаюсь вниз и останавливаю двигатель. Правый дизель у нас останавливается нетрадиционно. На кнопку жать бесполезно. Нужно поднять секцию паркетного пола в салоне между холодильником и столом. Наклонившись к выкрашенному в красный цвет дизелю, ловлю рукой свисающий сбоку вульгарный ботиночный шнурок и тяну за него. Рокот дизеля смолкает.
Уф-ф. Как вагон угля разгрузил.
Но не все дела еще сделаны. Нужно позвонить в таможню и получить разрешение на стоянку на Кулебре. По совету Стэна все мы получили через таможенный департамент Виргинских островов так называемые «Карточки местных владельцев судоходных средств». Это позволяет по телефону запрашивать разрешение на стоянку во всех портах США. Сгребаю наши карточки. Стэн протягивает мне бумажку с номером своей, а заодно замечает: «Не вздумайте во время разговора говорить по-русски». Недоуменно смотрю на него. Какая, хрен, разница чиновнику, на каком языке мы можем говорить между собой?
На звонок откликается мужской голос, говорящий с сильным испанских акцентом.
«Капитан (это он меня так), сколько у вас пассажиров на борту?» -
- Трое. -
- Если ли у них карточки местных владельцев судоходных средств? -
- Есть. -
- Имена, фамилии пассажиров и номера, пожалуйста.-
Диктую информацию. Голос в трубке повторяет за мной и, даже, поправляет, когда я несколько путаюсь с Яшкиным номером (спасибо гаду, который заполнял его карточку. Такого почерка даже у меня нет, а хуже я не знаю).
- Капитан, все ли пассажиры граждане США? -
- Двое граждане США, один – Великобритании. -
- Кто гражданин Великобритании? -
- Стэнли -
- Подождите, я переведу вас на другую линию. -
Жду. Через минуту другой голос в трубке: «Капитан,  сколько у вас пассажиров на борту?» -
«Трое»…..
Далее повторяется предыдущий диалог с теми же вопросами и теми же ответами. Как только речь заходит о Стэне, меня опять просят подождать и переводят на другую линию.
Когда я в третий раз отвечаю на вопросы, Света достаточно громко спрашивает: «У них что, пластинку заело?» -
В ответ показываю кулак. Наконец голос в трубке мобильника говорит: «Капитан, запишите номер своего разрешения». –
Слава тебе, Господи.
Выключив телефон, спрашиваю Стэна: «А почему мы не можем между собой на другом языке общаться?» -
«А потому, что какому-нибудь идиоту ваш язык может показаться арабским. И тогда хлопот не оберетесь и ждите десант полиции на борту».-
Логично.
Пока светло решаем с Яшкой пошастать в аквалангах у рифа, который мы недавно форсировали на «Мамбе».
Грузим в динги регуляторы, зеленый сетчатый мешок с ластами и масками, два пояса с грузами, сумку с компенсационными жилетами, два баллона с воздухом, веревочную лесенку, чтобы легче было подниматься из воды на лодку. Умащиваемся среди груды вещей и рулим на выход. От навигационных буев берем влево, поскольку с правой стороны то и дело на излишне большой скорости и с совершенно ненужным шиком проскакивают роскошные белые катера с сумасшедшими пуэрториканцами.
Вот вроде местечко ничего. Яшка согласно кивает, вытаскивает из-под баллонов лодочный якорь и сбрасывает его в воду. Пару минут сидим, смотрим на берег – кажется не сносит нас, значит якорь держит, не скользит по грунту.
Облачаться в акваланговые доспехи в пляшущей динги – занятие не для слабых духом. Резиновая лодка прыгаеет на волнах, а нужно пристегнуть баллон с воздухом к компенсационному жилету, подсоединить шланги регулятора к баллону и к жилету, одеть пояс с грузами, ласты, потом умудриться влезть в жилет с баллоном (и при этом не вывалиться за борт), затянуть как можно туже все ремни, чтобы ничего не болталось.
Мне помогает Яшка, который за эти два месяца совершил, наверное, порядка двадцати погружений. Для меня это второе погружение с динги, и я никак не могу найти пряжки, которые отпускают плечевые ремни.
Наконец маску на лик, загубник в рот, и спиной назад с динги в воду.
Глубина здесь совсем небольшая, вначале футов десять, потом вдоль рифа опускаемся до двадцати, а потом до тридцати футов. Пока мы готовились, солнце скрылось, и зеленоватый подводный мир рифа выглядит мрачновато. Но, все равно, здорово. Невероятно пестрых раскрасок рыбы, а вот, пристроившись рядом с черным морским ежом, шевеля длиннющими усами, выглядывает из-под камня здоровенный омар.

Ухватить бы его, да соседство меня не устраивает – очень уж у ежа колючки внушительные.
Вижу лежащую на песке акулу-няньку. Вид у нее совсем мирный, несколько сонный. Подплываем вплотную и зависаем над светло-серой рыбиной. Налюбовавшись, двигаемся дальше.
В ориентировке я полагаюсь на сына. Он скоро получит следующую степень сертификации аквалангиста, и уже овладел ориентировкой по компасу под водой. Меньше всего хотелось бы всплыть средь волн неведомо где. На днях мы с ним погружались у скал Лаймстоун, и Яшка с лихой уверенностью провел меня по интересным подводным местам, после чего всплыли точно у динги.
Я очень рад, что сын всей душой полюбил акваланг и погружения. Он готов лезть в воду в любое время и по любому поводу. А раз ему это дело нравится, он и вкладывает в него душу. Вижу, насколько серьезно Яшка проверяет снаряжение и насколько скрупулезно выполняет инструкции по его обслуживанию. Надеюсь за следующий год он получит все сертификации вплоть до инструкторской.
Никаких особых подводных диковин на этот раз мы не видим, но это неважно. Главное – ощущение подводного полета и полной свободы.
По возвращении на «Мамбу» идем вчетвером на разведку. Слева от нас обширные мангровые заросли, а в них узкие протоки. Для тех, кто не знает: мангровые деревья растут в воде. Их корни переплетаются над водой, образуя непроходимые чащобы.
По одной из таких проток мы идем на динги самым малым ходом, рассматривая сидящих на выступающих из воды корнях красных крабов. Наша протока разделяется на два рукава. Сворачиваем в правый, проходим довольно далеко по нему. Стэн говорит: «Вот самое место дня вас. У «Мамбы» осадка небольшая, так что сюда вы преспокойно заберетесь» -
«А если уткнемся на одном из поворотов?» - вырывается у меня.
«Уткнетесь, дадите задний ход, выберетесь, и дальше пошли». –
Несколько слов об убежище на время урагана. Самое главное, убрать яхту подальше от гигантских волн, которые крушат и сметают все на своем пути, выбрасывая на берег не только яхты, но и серьезные морские суда.
«Чем меньше вокруг вас воды, тем лучше», - вот наставление, которому мы должны следовать.
В теории делается это так: поднявшись как можно выше по протоке, мы загоняем «Мамбу» носом в мангровые заросли. Затем, используя все имеющиеся у нас на борту цепи и канаты, привязываем яхту к мангровым деревьям, а сзади бросаем якоря, и протягиваем остальные канаты от кормы на другую сторону протоки. При этом и у цепей, и у канатов, и у якорных цепей должен оставаться свободный ход. Когда по бухте пойдут ураганные волны, уровень воды в протоке может колебаться в очень больших пределах. И если ваше судно привязано внатяг, поднимающаяся вода просто-напросто зальет ваш пароход. В точности как в мультике «Приключения капитана Врунгеля», когда Лом забыл потравить цепь «Беды» во время прилива.
Привязавшись таким образом со всех сторон, убираете с верхней палубы все, что возможно – верхний тент, парусиновые обвесы на мостике, стойки тента, баллоны с пропаном, солнечную батарею и прочее, прочее, прочее. Унесет к чертовой матери все.
Стэн советует нам опускать мачту, но я колеблюсь. Во-первых, мачта у нас небольшая, не то что у парусных яхт, поэтому особого сопротивления ветру она не создаст и на остойчивость «Мамбы» не повлияет. Во-вторых, она стальная, и я сомневаюсь, что ее может своротить ветром. И, в-третьих, лопасти пропеллера ветровой турбины можно снять, не опуская мачты, поэтому их не раскурочит и не сорвет. А, главное, мой жизненный опыт подсказывает, что прежде чем что-то разбирать, снимать или опускать, желательно подумать, как все это будешь восстанавливать.
Было бы на «Мамбе» человек пять здоровых мужиков, с этой мачтой мы справились бы запросто. А втроем, с учетом того, что штука эта тяжелая, а блока, чтобы ее с носа тянуть, не придумаешь, задачка эта может оказаться не такой простой. 
Оставляю решение на потом.
Конечно, идеальным вариантом было бы пристроиться у входа в протоку и ждать, пока не поступит ураганное предупреждение – а поступает оно, обычно, за сорок восемь часов. Поступило, значит запустил движки и почапал на заветное место. На практике так не получится. Кроме нас здесь будет достаточно много яхт, и если хотя бы одна из них станет в той же протоке ниже нашего места, мы туда не проберемся. А будет именно так, поскольку большинство яхт парусные, а у них осадка в два с лишним раза больше нашей из-за огромного киля. Это раз. А два, это то, что у меня с восьмого августа начинается делегация в Джорджии, поэтому все нужно подготовить до своего отлета. Можно сказать, что я дезертирую, но никуда не денешься - чтобы жить на «Мамбе», нужно как-то зарабатывать на жизнь. А мой заработок – перевод. И по закону подлости самое горячее время совпадает с сезоном ураганов.
Вернусь я двадцать пятого числа, а потом в середине сентября улечу на неделю в Оклахому. Потом до середины октября буду в родном плавучем доме, а потом, скорее всего, умотаю до середины декабря, поскольку у меня несколько групп в Миннесоте, Айове и Висконсине, и летать взад-вперед не резонно. Так что, надеюсь, что к середине октября мы благополучно вернемся на Сент-Томас.
Ну и чтобы закончить с грозной темой. Очень многое здесь зависит от везенья. Может быть, нас вообще ни один ураган не захватит, а все пройдут стороной. А может и нет… Нужно сделать все, что от нас зависит, для обеспечения своей безопасности.
На следующее утро занимаемся левым двигателем. Чтобы не вдаваться в технические подробности, неприятность произошла из-за халатности работавшего на «Мамбе» несколько дней тому назад электрика, случайно сдвинувшего в тесноте моторного отделения один шланг. Шланг оказался вплотную к вращающемуся блоку, который и прорезал в нем дыру в течение пары часов. В результате ушла охлаждающая жидкость и дизель перегнелся и остановился. По счастью, когда последствия были ликвидированы, шланги заменены, охлаждающая жидкость залита, масло залито, двигатель завелся с пол-оборота. В глубине души я был готов и к совсем иному исходу, поэтому рокот восьмидесятисильного дизеля прозвучал для меня радостной песней.   
Восстановив боевую мощь «Мамбы», можно и Кулебру осмотреть. Для начала нам с Яшкой нужно найти место, где заряжают сжатым воздухом баллоны для аквалангов, а то сегодня мы вернемся на Сент-Томас поздно, а завтра четвертое июля, День независимости, то есть, все будет закрыто. А послезавтра воскресенье, и, как мы уже выяснили, на островах все закрыто. Значит, не зарядишь сегодня, значит несколько дней без дайвинга.
Кулебра совсем небольшой островок, наверное, где-то, километра четыре на пять. До конца пятидесятых годов постоянного населения здесь не было, кроме военных, поскольку остров использовался в качестве полигона для самолетов морской авиации.
Остров неправильных очертаний с множеством бухт и бухточек. Вчера мы вошли в самую обширную, Энсенада Хонда. В одном месте остров вытягивается узеньким перешейком. Именно там находится городок Дьюи, хотя никто его так не называет. Сюда мы и направляемся на динги. На подходе вижу справа маленький деревянный причал, а у его основания деревянное строение, и под стеной несколько баллонов от аквалангов сложено.
«По-моему, это водолазный шоп», - говорю я, направляя динги к причалу. «Свет, мы с Яшкой разведаем, а вы со  Стэном смотрите магазины и прочие полезные точки». –
Подходим к сараю. Да, лежат баллоны, а признаков людей нет. Дальше дом в тени деревьев. Собака лает на нас. Несколько раз окликаю притаившегося хозяина, но ответа не получаю. Мимо собаки поднимаемся вверх к узенькой улочке. Во дворике искомого дома сидят трое работяг мексиканской внешности. Объясняю им, как мы оказались на чужой территории и спрашиваю, где можно заправить баллоны. Они жизнерадостно отвечают по-испански. М-да, так мы не очень далеко продвинемся. Свернув на улочке влево, пересекаем подъемный мост и идем дальше. Все вывески
«Дальше уже ничего нет», - это Яшка
- С чего ты взял? -
- Я на карте этот город смотрел. Там дальше только какая-то гостиница и все. –
Поворачиваем назад. И тут замечаю слева на пригорке полицейское управление. И там четыре живых души. Полицай и полицайка в черной форме около патрульной машины, чуть дальше на корточках еще один. А около присевшего здоровенная овчарка, на которой он поправляет ошейник. Кейнайн, иными словами (К-9  - подразделение служебных и розыскных собак. По словам специалистов, в русском языке произносится именно «Кейнайн»).
«Надеюсь, у них хоть полицейские английский язык знают», - размышляю я вслух.
Излагаю свою просьбу высокому молодому полицаю с внушительными черными усами.
На ломаном английском он поясняет, что на острове две точки, где можно зарядить баллоны для акваланга. «Пройдете мост и направо, до бывшей заправки. Вот там они и есть». –
Благо в городке всего две или три улочки, и заблудиться мудрено, даже мне - непревзойденному мастеру этого дела. Следуя указаниям полицая, заходим в тупик. Возвращаемся к мосту и в маленькой кафешке видим товарища явно американской внешности. Задаю ему тот же вопрос. Выясняем, что полицейский перепутал право и лево, а так указания верные. Тащимся по жаре дальше, доходим до дайвинг-центра, и видим замок на дверях. Посидели, покурили, пошли искать второй. Проходим что-то вроде верфи, где на бетонной площадке стоят полуразвалившиеся рыбачьи катера. А за ней маленький причал. И тут же магазинчик морских товаров. Опа! Оно самое!
Спрашиваю у продавщицы насчет зарядить баллоны. На достаточно хорошем английском отвечает: «Ставьте их вот сюда, - показывает рукой под навес. – Заряжать будем с часа дня».
Теперь нам нужно вернуться к «Мамбе», забрать баллоны и привезти их сюда. По мобильнику Света мне поясняет, что динги они привязали у причальчика отеля и ресторана. «Такой, с розовыми стенами, на берегу канала за мостом», - поясняет жена. Пойдем искать с розовыми стенами за мостом. Находим очень быстро и заодно выясняем, что этот канал позволяет прямо на динги пройти на другую сторону острова, где причал, куда приходят паромы с Пуэрто-Рико.
Через полчаса наши баллоны уютно пристроены под стеной. До часа еще много времени, и мы по типично мексиканской улочке идем искать Свету со Стэном. Разноцветные домики с верандами и крохотными тенистыми двориками. Во двориках сидят смуглые люди. Никуда не спешат, никуда не торопятся. Атмосфера удивительного дружелюбия.
Невольно сравниваю эту идиллию с нарочито отчужденными взглядами черных во внутренних района Сент-Томаса. Уж там местные избытком дружелюбия не страдают точно! По сути дела, именно на Сент-Томасе я впервые столкнулся с проявлениями расизма, и  эти проявления мне совсем не понравились.
Кулебру отделяет от Сент-Томаса всего семнадцать морских миль, но они разные во всем. Сент-Томас довольно большой и гористый, Кулебра маленькя, а ее холмы на горы никак не тянут. Кроме незначительной прослойки белых Сент-Томас населен черными, которые весьма отличаются от афроамериканцев континента и внешне, и языком. На Кулебре население латинос.
  Я настолько очарован Кулеброй, что готов сделать этот островок нашим постоянным пристанищем. Посмотрим, посмотрим.
Свету находим в тени деревьев на лавочке на паромной пристани. Один паром, автомобильный, по-моему, готовится отчаливать. На второй еще не пускают, и у закрытых ворот на причал выстроилась достаточно большая очередь, в основном молодежь студенческого вида. Тут же рядом маленькая касса. Пытаюсь выяснить расписание паромов на Пуэрто-Рико, поскольку на интернете на двух сайтах разная информация.
Мне это нужно, так как в Джорджию я, скорее всего, отправлюсь с Кулебры. Вначале до порта Фахардо на Пуэрто-Рико, оттуда до аэропорта ходит нечто вроде маршрутного такси.
Только сейчас мы решили вернуться на Сент-Томас буквально на пару дней, а потом обратно на Кулебру до конца сезона ураганов.
    Расписание на испанском, но это не проблема. Так что нужную мне информацию я получил. Теперь можно и перекусить.
После привала в чудесном маленьком ресторанчике под дивным названием «Мамаситас», где кроме полагающихся сендвичей мы получаем и по чашке очень даже приличного кофе, отправляемся за баллонами.
После обеда, очарованные чудесным островом, снимаемся с якоря, чтобы вернуться на Сент-Томас.       
Пока, Кулебра. До скорой встречи!

 

Мамбобытие

 

Сент-Томас

Июль 2010 г.                                             

 

 

С Яшкой два дня подряд играл дельфин. Не в мечтах и не в ночных видениях, а в реальности. Сын подрабатывает на жизнь, очищая подводную часть яхт по просьбе владельцев. Вчера и позавчера он в общей сложности четыре часа провел в акваланге под днищем яхты Джозефа. Оба дня его навещал дельфин. И играл с ним самым натуральным образом, чему я весьма завидую. Я, вот, ни разу дельфина под водой не видел.

А сегодня под яхтой «Pirates’ Lady» вокруг Яшки крутилась здоровенная барракуда.

Житие на волнах Карибского моря имеет ряд особенностей. Начнем с того, что дом наш меняет ориентацию. Я имею в виду ориентацию на стороны света. По большей части «Мамба» обращена носом к Уотер-Айленду, поскольку преобладающее направление ветров с востока на запад. Но не всегда, так что за день пейзаж за бортом меняется неоднократно. Утром меня будит щебетание птиц. И только несколько проснувшись я вспоминаю, что это не птицы, а лягушки на острове. Почему они живут не в болотах, а в лесу и почему щебечут, как птицы, сказать не могу. Мало того, я их ни разу еще не видел. Но щебечут эти лягушки с птичьими повадками дважды в день – утром и часов в пять вечера.

А еще наш дом качается. Чаще всего «Мамба» игриво кивает кормой и носом, но бывает и бортовая качка, и весьма чувствительная. Тогда внутри все ходуном ходит, а мы перемещаемся, как герои эксцентрической кинокомедии. Помимо обычных волн качку могут вызывать и проходящие суда. Причем выходящий из гавани лайнер-гигант никаких эмоций у яхты не вызывает, а вот час назад проходил куда более скромных размеров контейнеровоз Tropic Canada, так «Мамба» минуты две буквально канкан плясала. Правда, этот тропический канадец шел с намного большей скоростью.

Самые обычные повседневные дела при мамбобытие имеют свои особенности. Ну, например, мытье посуды осуществляется так: ухватываешь пластиковое ведро с привязанной к нему веревкой. Высунувшись в дверь, бросаешь ведро за борт и, зачерпнув солидную дозу морской воды, тянешь вверх. Крутанув ведро пару раз, ополаскиваешь его и набираешь новую дозу. Все, вода есть, можно мыть посуду. Света настаивает, чтобы ложки и вилки споласкивались в пресной воде – от ржавчины. Но этим справедливым требованием я чаще всего пренебрегаю.

Или, например, персональное омовение. Спускаешься с кормы на водолазную платформу. Только осторожнее, там парочки реек не хватает с краю, и торчит металлическая пластина с болтами. Так что лучше поближе к корме ступать. Далее осуществляете смачивание организма. Можно, конечно, прямо с платформы бултыхнуться в море, но лучше воспользоваться лесенкой о трех ступеньках. Первые две деревянные. Верхняя чуть-чуть расшатана, вторая постоянно в воде и несколько обросла водорослями, а поэтому скользкая, так что повнимательнее. Свете, вот, намедни не хватило бдительности – так и рухнула в волны. К счастью, успев до этого намылиться. А третья ступенька алюминиевая, на нее можно ступать спокойно. Итак, с лесенки в волны, потом обратно на платформу. Жидкое мыло, детский шампунь ставим здесь же, на платформу, осталось только мочалочкой пройтись. Вдумчиво намылился и опять в море, пару окунаний: вуаля - свеженький, как явившаяся из пены Афродита лезешь взад, на платформу. Опять-таки, нужно быть готовым к морским неожиданностям. Позавчера в сумерках Света доставала мочалку из воды, а мочалка вдруг засветилась загадочным светом. Естественно, супруга от неожиданности иллюминирующую мочалку выронила. Так и уплыли светящиеся существа вместе с мочалкой в открытое море.

Омовение нежелательно осуществлять в темноте, поскольку неведомо, какие подводные чудища могут на вас нацелиться. Вообще-то акулы в проливе визуально не наблюдаются, но кто их знает – это днем они не наблюдаются. А ночью, вполне возможно, здесь резвятся все виды акул – от большой белой до меч-рыбы; а также осьминоги, киты-убийцы, лохнесское чудовище и прочее богопротивное зверье.
Но даже если не давать волю воображению, разумная осторожность не помешает. Прошлой осенью сын Джона спьяну переплыл бухту в два часа ночи. Мнение всех, кто знает об этом подвиге, единодушно: «Законченный идиот!»

Конечно, можно и посуду мыть пресной водой, и душ пресный принимать хоть по три раза в день. Но тогда придется каждую неделю, а то и чаще вести яхту к топливному причалу, заливаться водой, потом опять швартоваться к бую - целая операция. На большинстве яхт нет опреснителей воды, ибо стоит такая штука очень дорого, а в эксплуатации капризна. Лучше уж жить, как здесь принято: пресную воду расходовать только для питья и приготовления пищи.

Вода хранится в двух емкостях под кормовой палубой, каждая по 90 галлонов, то есть, где-то, 340 литров. Значит всего 680 литров. На троих при разумном использовании этого хватает недели на три.
Солярки у нас столько же и тоже в двух баках, но за топливом так следить не нужно, поскольку, пока яхта стоит на буе, горючее расходуется только на работу генератора, а это пустяки.

С такой же скупостью приходится контролировать расход энергии. Казалось бы, на «Мамбе» ее должно быть с избытком – шесть основных батарей, ветровая турбина, да еще и солнечная батарея. И, тем не менее, за энергией приходится следить. Потребляет холодильник, потребляет водяной насос всякий раз, когда открываешь любой кран. Забирают насосы туалетов, трюмные помпы, компьютеры….  Так что генератор я гоняю часа два в день, но и этого недостаточно. Может быть когда-нибудь я разберусь, в чем причина.

Кондиционера на «Мамбе» нет. Точнее он был, но неисправный. Чтобы высвободить больше места в шкафу, по просьбе супруги я демонтировал все его компоненты. Причем мне не пришло в голову , что в системе может остаться фреон. Как только рубанул кусачками одну из двух медных трубок, оттуда со свистом стал вырываться газ. Пришлось экипажу эвакуироваться на верхнюю палубу, и ждать минут пятнадцать, пока поток газа не иссяк. Пять лет назад, когда мы ездили в Россию, Яшке кто-то подарил противогаз. Из сентиментальных соображений он прихватил противогаз с собой на яхту. И вот, наконец, выдался случай впервые применить его на практике. Отчасти в шутку, а отчасти всерьез я напялил противогаз и полез добивать трубки и отвинчивать требуху кондиционера.

Для своих размеров «Мамба» удивительно просторный дом. Я ее уже описывал, но давайте еще раз. Начнем с носа. В самом носу находится якорный ящик, где хранятся якорные цепи. Дальше носовая каюта, формой похожая на положенную набок букву V. Это Яшкина обитель. Каюта низенькая, но очень уютная. Сверху световой люк, который в хорошую погоду всегда приподнят. Но при дожде его нужно сразу же опускать. По бортам полочки. На одну из них я сложил часть книг, на другой Яшка хранит свое барахло. Там же по бортам два небольших иллюминатора, пара вентиляторов, светильники – все, что нужно.
К носовой каюте примыкает крохотный туалет с умывальником, и шкафчиком над умывальником. А внизу выдвижные ящики.

Дальше трап ведет вверх, в салон. Под трапом ручной аварийный насос. Высота салона метра два, длина метра четыре и ширина около трех. Здесь электропанель, нижний пульт управления со штурвалом, всякими рукоятками и приборами, а также с компасом и капитанским креслом. Под креслом холодильник, дальше газовая плита, куча всяких шкафчиков. В центре салона обеденный стол, за которым я сейчас печатаю. Вдоль носовой переборки и борта диванчик в форме буквы Г. Под ним, естественно, съемные панели и ящики для хранения васякой всячины. Под потолком в сетках-гамаках покачивается хлеб, еще какие-то продукты, фартуки, а также покоятся в стеллаже два спиннинга.

Внутри яхты все отделано красным, а ныне потемневшим деревом, ну и паркетные полы тоже придают нарядность. Конечно, нарядность эта как былое великолепие запущенной барской усадьбы, но со временем дойдет очередь и до косметики.

Практически весь пол в салоне состоит из съемных панелей. Поднимаешь металлическое кольцо, тянешь, и открывается вход в моторное отделение.

Дальше трап ведет вниз, в нашу горенку. Эту каюту без всякого преувеличения можно назвать комнатой, в которой есть даже парадное большое зеркало.

И, опять-таки, туалет с умывальником. И там же душ и, даже такая роскошь, как небольшая ванна. Этот апофеоз роскоши вызывает оторопь у ветеранов водяного бытия. Заглянув в наш туалет, ветеран простирает руку к этому предмету роскоши и, благоговейно приглушив голос, шепчет: «Вона как! Ванная!» По их примеру я тоже отношусь к нашей ванной с трепетом, хотя даже самый захудалый миллионер на нее даже и не взглянул бы.

В каюте широкая кровать, со всех сторон окна-иллюминаторы, в стенках шкафчики, повсюду выдвижные ящики. При желании сюда можно слона запихнуть.
В самом начале мы совершили ошибку, посчитав, что на «Мамбе» не хватит места для всех наших вещей. Сдуру я арендовал клетушку на складе на берегу, заплатив 300 долларов за полгода вперед. Там томится лишь один большой чемодан и две коробки, всему остальному нашлось место и здесь. Чемоданы на яхте вообще головная боль. Проще было бы тот чемодан выбросить, а вещи из него сложить на «Мамбе», что, надеюсь, мы и сделаем.

Зимние вещи я оставил в Миннесоте у наших друзей, а часть в багажнике моего «Фольксвагена», для которого я снимаю гараж в Миннеаполисе за сорок долларов в месяц.

Осенью я буду работать в Миннесоте, Айове и Висконсине, так что и машина, и зимние вещи пригодятся. Скорее всего, такой же режим будет и в следующем году. А потом посмотрим. Что там слишком далеко заглядывать? Будет день, будет пища.

На континент меня не тянет абсолютно. Я как бы переключился с одной формы бытия на другую. С тоской думаю, что придется лететь туда и сюда – и опять города, и опять толчея, но это работа, куда денешься?
  Если и скучаю, то по северным лесам и озерам Миннесоты.

Ладно, продолжим экскурсию. Итак, из нашей каюты по трапу поднимаемся наверх, на самую корму. Слева снаружи ступенька, и дальше вниз, на водолазную платформу, которую я уже описал. Справа, на самой корме закреплена грильница с подсоединенным к ней газовым баллоном. Когда мы пойдем в море, баллон я отсоединю и закреплю наверху, а то, не ровен час улетит за борт. Здесь же на корме спасательный круг.

Теперь поднимаемся наверх на первый уровень надстройки. Справа ящик, внутри которого закреплены два основных пропановых баллона. На крышке ящика кусок поролона, а на нем пока покоится солнечная батарея. Два месяца она лежала на большом морозильном ящике, который достался в наследство от прежнего владельца. Позавчера сундук этот мы отдали. Мы упомянули Джозефу, что морозилка нам не нужна, он сказал мужичку, который занимается холодильниками, тот подъехал к нам, и мы с огромным удовольствием избавились от этого богатства. Теперь у нас на палубе надстройки места навалом. Мы туда перетащили водолазные баллоны, повесили свои ласты и кранцы. Все не могу привыкнуть, что спускаясь сверху, не нужно больше осуществлять сложные маневры, чтобы обойти громоздкий сундук с притороченной к нему батареей. Здесь же лежат обрезки толстого резинового шланга, который мы утащили на свалке местной верфи и который нам понадобится, когда будем закреплять «Мамбу» в мангровых зарослях при приближении урагана (не к ночи будь помянут).

Ну и, наконец, поднимаемся на верхний мостик. Сзади на мощном металлическом основании закреплена мачта с грузовой стрелой. Ну, на мачте всякие всякости: антенны, оттяжки всякие, вертушка ветрового генератора и прочее и прочее. Спереди на мостике такие же приборы управления двигателем, что и внизу, штурвал, компас, переносная радиостанция и еще одна радиостанция за откидывающейся панелью в передней стенке мостика.

Над мостиком натянут зеленый тент. Стоят, фиг их знает, как правильно назвать, кресла или сиденья, в общем восемь человек могут смиренно сидеть и глазеть по сторонам. Во время дождей поролоновые подушки намокают, я извлекаю их из дерматиновых чехлов на просушку. Поэтому чаще всего на мостике торчат сохнущие боком или вертикально поролоновые кирпичи.

Сзади на полу лежит матрац из толстой резины. Я люблю на нем валяться вечерами. В тихие вечера мы со Светой подолгу сидим наверху и смотрим на море, на звезды и на мигающие в отдалении навигационные огни. Верхний мостик называем хутором.

Ко всему перечисленному добавим многочисленные канаты – частью аккуратно скрученные, частью небрежно брошенные на палубу или в угол. Ну и плюс к тому канистры, бадьи, какие-то стойки, компенсационные жилеты, еще какие-то предметы и принадлежности….

С правого борта к «Мамбе» пришвартована динги. На ней можно передвигаться размеренно и скучно, а можно нестись по волнам, как на горячем мустанге. Я разумно ратую за экономию бензина и умеренные скорости, но хватает меня ненадолго. Не выдержав, поворачиваю ручку газа, и динги, взвыв от радости, прыгает вперед, вздымая за собой острый гребень бурлящей воды.

Иногда в гавани образуется толчея из волн. В таком случае динги судорожно прыгает на острых гребнях, а сидящих на боковых понтонах динги окатывает пеной. Так что очень часто на берег мы высаживаемся с подмокшими задницами. Издержки водоплавающей жизни.
Естественно, в жарком климате Виргинских островов все двери, люки и иллюминаторы на «Мамбе» мы стараемся держать открытыми. Тогда внутри гуляет свежий ветер, а снаружи доносится плеск волн и вопли чаек, настырно выпрашивающих хлеб. Позавчера вместе со стаей чаек к нам заявился большой коричневый пеликан. Света старалась бросить хлеб пеликану, но не тут-то было – чайки пошустрее смирного здоровяка, и ничего ему не досталось. Смиренно свесив вниз огромный клюв, пеликан ничем не выказал своего разочарования. Покачался на волнах, потом неторопливо поднялся в воздух и исчез.
В дождливые дни все приходится задраивать. Внутри сразу становится жарко, душно и скучно. Сейчас через острова, закрывая вершины невысоких гор, ползут дождевые облака. Большую часть времени моросит нудный дождь, а днем налетел настоящий шквал, и за какие-то полчаса динги по щиколотку наполнилась водой.

 

 

Кулебрянские будни

 

Остров Кулебра

Август 2010 

 

 

 

 

 

 

Мангр растет прямо в морской воде. Это очень красивое дерево с четко очерченными темно-зелеными листьями и свисающими с веток длинными коричневатыми стручками. Корни, которые находятся в воде, темно-коричневого цвета, а их переплетения над водой светло-коричневые. Скопления мангровых деревьев образуют болота, прорезанные в нескольких местах протоками. Вода в них зеленая, но при этом довольно чистая, не болотная. И комарья нет. Так, иногда к вечеру пара удальцов пожужжит, чтобы мы не забывали об их присутствии. Где-то дикие голуби воркуют. А вот чайки почему-то сюда не залетают.
Вход в мангровые заросли начинается метрах в трехстах от нашей якорной стоянки в небольшой бухточке, составляющей часть бухты Энсенада Хонда на острове Кулебра.
Из бухты в мангровое царство ведет несколько проток. Направляем нашу динги в одну из них, сбавляем ход до самого малого. Протока шириной метров шесть-восемь, с тихой водой. На корнях сидят маленькие красные крабики, а в зарослях перекликаются птицы.
  Внимательно рассматриваю маршрут, прикидывая, каким образом можно сюда протащить «Мамбу». По сути дела, идти нужно самым малым ходом – толкнулся и на нейтральный; а здесь, где протока изгибается, нужно дать правому двигателю задний ход на пару секунд, чтобы корму повернуть, и опять на нейтральный.
Мангровые болота служат естественной защитой яхтам во время урагана. Бушующие в бухте волны гасятся зарослями. Поэтому я и смотрю, каким образом можно загнать «Мамбу» поглубже в дебри.

  Вот местечко, которое мы отметили, когда были здесь в первый раз со Стэном месяц тому назад. Протока расширяется, образуя как бы плес. Это позволит повернуть «Мамбу» на месте и воткнуть носом прямо в сплетения корней, стволов и ветвей. Оба якоря нужно будет перетащить назад и бросить за кормой, потом с обоих бортов закрепиться за мангровые деревья толстыми канатами. А канаты уже крепятся на «Мамбе». От кормы протянуть троса через протоку. Плюс у нас еще два небольших лодочных якоря – тоже сгодятся. Правда, не совсем представляю, как лазить по сплетениям корней, не свалившись при этом в воду. Но ничего, нужда заставит, полезешь. Благо аллигаторов здесь нет, анаконд тоже не отмечалось, вроде кушать свалившегося некому.
Есть, правда, некоторые разногласия в инструкциях ветеранов. Раньше нам говорили, что нужно обязательно оставить слабину у канатов, поскольку огромные волны в бухте вызовут мощные колебания воды в зарослях и, если канаты туго натянуты, у яхты не будет возможности подниматься и опускаться с перемещениями массы воды. Тогда ее просто зальет.
Здесь же австралиец Роб настоятельно рекомендует туго натянуть канаты, логично поясняя, что при преобладающих ветрах в мангровых дебрях таких колебаний воды не будет, поскольку вся мощь ветра вначале обрушится именно на мангры, а уж потом на бухту за ними. Личного опыта в этом плане у меня нет, поэтому буду делать, как делают окружающие.
  Из рассказов Стэна и Джозефа, переживших такие серьезные катаклизмы, как ураган «Хуго», ясно и понятно, что с этим явлением природы шутки плохи. Тот же «Хуго» погубил на Кулебре десятки яхт. А на Сент-Томасе крыши летали, как осенние листья. Сколько людей погибло, я не знаю, до таких пределов мое любопытство не простирается.
С приближением урагана яхты разбегаются по всем возможным щелям. Всей душой надеюсь, что минет нас чаша сия. У меня через три дня начинается делегация в Атланте, поэтому Света с Яшкой остаются одни. По правилам Департамента охраны природы входить в мангровые заросли можно только после того, как будет объявлено официальное 24-часовое ураганное предупреждение.
Яшка хлопец сообразительный, но самостоятельно яхтой он не управлял, поэтому даже не могу себе представить, как он сможет провести ее узкой извилистой протокой, не посадив на мель. Более того, две недели назад он сломал руку во время достаточно бурной швартовки к топливному причалу на Сент-Томасе. Вообще-то ему повезло, поскольку такие неразумные действия, как попытка удержать руками нос девятитонной яхты от столкновения с причалом могли закончиться куда печальнее, чем простой перелом. Так что вдобавок ко всем негативным моментам и на юную силушку молодецкую особенно надеяться не приходится.
  Одно утешение, что вроде бы в этом году ураганы будут проходить к северу от нас. Первым звонком был «Колин», который двигался из Атлантики почти на Виргинские острова. Потом вроде как рассеялся, потом опять объявился, но в стороне от нас. А сейчас там же, в центре Атлантики, формируется еще что-то гадкое. Вроде этот шторм должен повернуть на север еще дальше от нас. Дай Бог, чтобы так и было. Как бы то ни было, мы намерены простоять на Кулебре до середины октября, а потом вернемся в Сент-Томас (А может и не вернемся, может останемся здесь).
  Уже сейчас в нашей бухточке стоят на якорях около двенадцати яхт. Самых разных. Штуки четыре явно заброшенные, нежилые, одна даже без мачты. Из остальных один тримаран, два катамарана, остальные традиционные парусные яхты.
Меня очень беспокоил вопрос о порядке проникновения в мангровое убежище, чтобы не получилось так, что кто-то полез первым и в силу своей большой осадки заблокировал нам проход в глубину зарослей. Но мужики с окрестных яхт заверили меня, что все вокруг джентльмены и собачьей свалки и безобразной паники не предвидится. Наоборот, люди всегда в таких ситуациях помогают друг другу. Касаемо правил Департамента охраны природы ветераны высказались в том духе, что если запахнет жареным, то в гробу они видели любые департаменты и их распоряжения. То есть, как только будет сочтено, что опасность реальна, яхты двигают в болота, не дожидаясь никаких официальных предупреждений и разрешений.
Тихо говорю Яшке: «Ну-ка, давай пройдем вон туда, за поворот». –
- Зачем? Здесь самое лучшее место. –
- Я знаю, но давай посмотрим все что есть. Нужно пройти и другими протоками, чтобы у нас было в запасе места два – три на всякий случай. -
В самом начале второй протоки прямо среди корней лежит разваливающийся корпус яхты. Трудно даже понять, какого цвета она была в плавающей ипостаси.
  А дальше извилистая лента зеленой воды. Проходим насколько можно дальше, потом разворачиваемся и идем в третью протоку. Места для «Мамбы» намечены. Конечно, вторая и третья протоки годятся только как запасные варианты – и узко и много поворотов. Трудно будет сюда с нашей яхтой залезать. Рекогносцировка закончена, можно возвращаться.
Милях в десяти от Кулебры есть еще один остров – Виейкес. Там мангровые заросли намного обширнее. В принципе он нам подошел бы больше. Но сложность в том, что та сторона Виейкеса, где находятся эти болота, почти не населена. Там практически нет селений, а поэтому ни продукты не купишь, ни воду. Впрочем, когда я вернусь из Атланты, думаю, мы сходим на Виейкес, посмотрим своими глазами.
Хотя Кулебра мне очень нравится. Во-первых, великолепная тишина. Вечером ни дикой музыки с берега, ни воплей. И волн в бухте практически нет. На Сент-Томасе вокруг тебя постоянно что-то происходит. Днем динги шныряют непрерывно, яхты заходят и уходят, круизные лайнеры, самолеты над головой. Вечером с приглушенным мощным рокотом, закрывая темным силуэтом светящиеся навигационные огни, проскользит контейнеровоз. Потом другое судно будет неторопливо разворачиваться в бухте в сопровождении двух буксиров. Проходит совсем близко на выход. Палуба загромождена огромными баками, скорее всего, для перевозки сжиженного газа или чего-то в этом духе. Вот проползает многоэтажная кормовая надстройка с ярко освещенными многочисленными трапами, почему-то вызывающая ассоциацию с пустынной станцией метро в поздний час перед закрытием.
Если есть настроение, можно долго смотреть, как огни будут постепенно удаляться, а потом исчезнут, когда корабль повернет в океан.
На Кулебре вокруг тебя тишина. Вначале даже странно было, вроде чего-то не хватает. Потом соображаешь – яхту не кренит и не болтает, и ветер не свистит, и никто не шастает вокруг.
Узенький канал разрезает остров пополам. В канале несколько причалов, в том числе ресторана «Мамаситас», где можно привязать динги хоть на целый день. Из динги вылезаешь прямо в ресторан, что никого не удивляет. Почти между столиками на веранде ползает здоровенная, увенчанная мощным гребнем полосатая игуана. Там же сидит пятнистый бело-рыжий кот с угрюмой мордой. Кот с игуаной бросают друг на друга недовольные и укоряющие взоры, явно считая соперника нарушителем конвенции. Но при этом до лапоприкладства дело не доходит.
Под дощатым причалом в зеленоватой воде плавают метровые тарпоны. Света утверждает, что там же видела мурену. То есть, пьяному посетителю падать в воду не рекомендуется – вдруг мурена не в настроении. С нее станется и хватануть. А зубы у мурены весьма убедительные.
Вечером на берегу совсем мало огней, поэтому звезды над головой кажутся особенно яркими. Я ложусь на теплую палубу нижней надстройки, где наверху нет тента, и подолгу бездумно смотрю вверх, не пытаясь искать знакомые созвездия. Просто смотришь в бесконечность и все. И не думаешь ни о чем.
Здесь всего одна заправка, и когда нужно заправить динги, мы тащим баки и пластиковые канистры для бензина через причал для паромов. А потом еще нужно подождать в очереди. Естественно, на заправке еще и небольшой магазин.
Необычно то, что в проходе между холодильными шкафами для напитков и полками с продуктами на коробках сидит кампания среднего возраста кабальерос. Мужики явно поддатенькие. Видят у Яшки гипс, что-то спрашивают по-испански, он отвечает по-английски, показав жестами, как ему долбануло руку между причалом и яхтой. Сидящая в проходе с банками пива в руках аудитория живо откликается на пантомиму. Сочувственно цокают языками, улыбаются нам.
Как-то все не по-американски, хотя это тоже Соединенные Штаты Америки. Наверное, так и не узнаю, есть ли предел разнообразию того, что может явить одна и та же страна. Например, на Сент-Томасе левостороннее дорожное движение. Почему !!! Где логика? На Пуэрто-Рико стоимость бензина указывают не в галлонах, как везде в США, а в литрах. Мало того, я недавно узнал, что в пуэрториканских школах английский язык не является обязательным предметом. Так что чудесная тихая Кулебра являет еще один осколок многоцветной мозаики. Как ни крути, а если мы решим сделать Кулебру своей постоянной точкой – к чему я весьма склоняюсь – придется учить испанский.
Никуда не денешься.

Adios! В смысле, аста маньяна.

 

Эрл, Фиона, Гастон и другие действующие лица

 

Кулебра

Сентябрь 2010

В принципе в субботу мы собирались на Кулебриту. Это необитаемый островок рядом с Кулеброй, на котором наш знакомый, Давид, обещал показать интересные места. Он тоже живет на яхте и занимается чартером. А кроме того подрабатывает на берегу. Так вот, интерес у нас к этой экскурсии весьма практического свойства. Мы уже почти месяц стоим на якоре в одной из бухточек острова. Пора и встряхнуться.
Первые недели мы активно знакомились с народом, налаживали контакты, прикидывали, что может дать нам Кулебра помимо самого факта существования чудесного тропического острова
Поневоле нужно думать о будущем. Богатств мы не нажили, поэтому приходится кормиться своим трудом. Я планирую и дальше работать с делегациями, то есть переводить, синхронить, пока не захвораю старческим маразмом. Но нас интересует бизнес, чтобы зарабатывать деньги «Мамбой». Поэтому сходив на «Мамбе» с Давидом и его клиентами, мы посмотрим, как это делает он, увидим маршрут, то есть наберемся опыта.
Мешает планам одно обстоятельство. Только что мимо нас в Атлантике прошел ураган «Даниель», а вслед за ним по пятам идет «Эрл», а за ним еще один формируется у берегов Африки. Так вот, эпицентр этого самого «Эрла» пройдет относительно недалеко. Вначале ураган очень хорошо зацепит Сент-Томас, а потом трепанет и нас.
Во всяком случае так все смотрится, глядя на сайт Национального Центра ураганов и парочки других погодных сайтов, к которым мы проявляем сейчас самый острый и горячий интерес.
Вроде бы прямой опасности нет, но между прогнозом и реальностью бывают существенные и немаловажные расхождения. Так, в девяностые годы мощный ураган повернул на Подветренные острова совершенно неожиданно и вопреки прогнозам. О последствиях пережившие его по сей день говорят с суеверным трепетом.
  Так что живущие на яхтах уже реагируют на последние погодные новости. После обеда мимо нас прошла коричневая парусная яхта, направляясь к мангровым зарослям. Вначале я думал, что пришелец просто осматривает место, как это делал австралиец Роб, придя на Кулебру откуда-то с других островов. Но нет, яхта поворачивает в протоку и исчезает из поля зрения, скрывшись за густыми зарослями. Слежу за мачтой и вижу, что они остановились в мангровых кущах. Для нас эта новость представляет далеко не досужий интерес. В разговорах с другими владельцами яхт мы получили заверения, что собачьей свалки и грызни за место не будет – все будет по джентельменски. И вот, сюрприз. Протоки в мангровом болоте довольно узкие, поэтому стоит одной яхте стать на прикол недалеко от входа, и она перекроет путь всем остальным.
Совершенно естественно, что возвращаясь с берега на «Мамбу», Света предлагает: «Пошли посмотрим, где они и как они стали» -
Честно говоря, после двух часов на берегу больше всего мне хочется сбросить себя все кроме шортов и прилечь с книгой на ветерке на верхнем мостике в тени зеленого навеса. Но посмотреть нужно, поэтому направляю динги в протоку. Вот и искомая яхта. Людей не видно. Он стал боком, бросив якорь и с кормы привязавшись тросом к деревьям. В таком виде яхта угрозы судоходству не представляет. Между корпусом и противоположным берегом – точнее, сплетением растущих из воды корней – остается метров шесть. Ширина «Мамбы» четыре с половиной - проползти мимо него можно. Точнее, проползти нужно, ибо облюбованное нами место находится намного глубже в дебрях.
Можно воспользоваться вторым входом в заросли. Там, правда, недалеко от входа прямо на корнях лежит полузатопленный корпус некогда погибшей здесь яхты, но пройти можно. Дальше протока расширяется и до самой нашей точки особых сложностей больше нет. Не считая, конечно, того пустяка, что в такой тесноте яхтой я еще не управлял и вполне могу ее воткнуть в берег совсем не там где хотелось.
Вечером сидим, смотрим на интернете модель развития надвигающейся напасти. Нет, лучше на Кулебриту не ходить. Островок от нас никуда не уйдет, иначе, вернувшись, вполне можно обнаружить в манграх лес мачт – только для нас там места уже не будет.
  Звоню старому морскому волку, Стэну, на Сент-Томас. «Стэн, как ты оцениваешь ситуацию?» -
- Завтра утром буду принимать решение, уходить на Виейкес или подождать. -
- Знаешь, мы в принципе хотели идти на Кулебриту завтра, но я, вот, думаю, может лучше в заросли? -
- Я тебе скажу так – не геройствуй. Кулебрита никуда не денется. Дуй в мангры. Дальше действуй по обстановке. Скорее всего ничего особенно страшного не будет, но, может быть, придется снять верхний тент и обвесы на надстройке. -
Это развеивает последние сомнения. Отзваниваюсь Давиду: «Такое дело. Мы решили на Кулебриту завтра не идти. Наоборот, наверное мы двинем в мангры.» -
- Знаешь, я и сам так думаю. В принципе я хотел в воскресенье, но похоже, завтра будет в самый раз. Когда вы снимаетесь с якоря? -
- Часов в девять, в полдесятого. -
- Добро, я к этому времени со своей яхтой к вам подойду, и от этого будем плясать. -
- Окей, Давид, до завтра. -
Это меня устраивает. Худо-бедно, а полтора года он уже плавает, и если станет рядом с нами, это совсем не помешает.
Так что с утра мы с Яшкой заберем в местном магазине заряженные баллоны с воздухом для акваланга, оставленные  накануне , а потом вперед, в джунгли. Постоим денька три, а там по обстановке будем действовать.
Часов в десять утра завожу движки. Света следует за нами на динги метрах в двадцати, Яшка стоит рядом со мной.
Не успели пройти мимо стоящих рядом яхт, как левый двигатель скис. Я это чувствую по поведению яхты. На такой маленькой скорости крутить штурвал бесполезно. С двумя двигателями я король, а с одним, как орел с оторванным крылом. (Левый двигатель стал моим проклятьем с самого первого дня на «Мамбо»). Но с двигателем разберусь потом, будем работать с тем, что есть. Чуть не задеваю белую парусную яхту из-за того, что один вращающийся на правой стороне винт стремится повернуть «Мамбу» влево. Пришлось давать задний ход, чтобы занести корму и таким образом отвести нос вправо.
Непрерывно переключаю ход с переднего на задний и с заднего на нейтральный, чтобы прицелиться неуклюжей тяжелой «Мамбой» в узенькую протоку. А там еще и ободранный корпус лежит слева. Яшка подсказывает над ухом: «Чуть больше газа… ставь на нейтральный. А теперь задний. Пап, задний!» Это не мешает, а наоборот, помогает. У него нет такого напряжения, он не стоит за рычагами управления, поэтому сын яснее видит, как маневрировать одним оставшимся у нас двигателем.
Пройдя обломки яхты, мы выходим на плес, где сливаются две протоки, и тут же садимся на мель. Говорю Яшке: «Сына, я опущу якорь. Оттянешь его на динги вперед и бросишь в воду, а я подтянусь на якорной лебедке.»
Размахивая руками, с большим трудом привлекаем внимание Светы. Яшка пересаживается и подходит к носу яхты. Нажимаю тумблер управления якорной лебедкой. Сын подхватывает спускающийся тяжеленный якорь на руки и смотрит, достаточно ли вытравленной цепи.
«Хватит» -
Бросает якорь в воду. Неудачно бросил, прямо под нос яхты, а нужно метров пять в сторону, чтобы я мог подтянуться. Ставлю лебедку на подъем. Опять Яшка держит якорь, но теперь выжидаем, пока динги не отнесет на середину протоки. Бросает. По-моему, в самый раз. Машу ему рукой – отойди.
Вращается лебедка, цепь натягивается, «Мамба» медленно ползет вперед и в клубах ила сходит с мели. Теперь задний ход, чтобы повернуть нос вправо….
Еще пять минут и подходим к давно намеченному месту. Толчок вперед, потом толчок задним ходом. «Мамба» медленно, по инерции, утыкается в сплетение коричневых корней. Есть, прибыли куда хотели!
Давид почему-то решил стать у самого края, не заходя в заросли.
Послеобеденное время проходит расслабленно Давид обещает показать нам, как собирают раковины конк. А потом грозится приготовить из моллюсков нечто совершенно сказочное.
Выходим из бухты и ставим динги на якорь у самого рифа. Здесь настолько мелко, что мотор  приходится поднять. Бирюзовая чистейшая вода почти горячая. Бродим, высматриваем на дне раковины. Через полчаса пластиковое ведро заполнено лиловыми витыми раковинами. Теперь можно и понырять. Отводим динги на глубину, в страшнейшей тесноте кое-как одеваем акваланги и плюхаемся с Яшкой в воду. Минут сорок скользим в глубине между коралловыми глыбами и громадами.
Вечером поедаем приготовленное Давидом диковинное блюдо и до одиннадцати часов сидим на мостике, болтая обо всем на белом свете. До предела изумленный Давид узнает, что, оказывается, в Советском Союзе не все были коммунистами или гонимыми диссидентами; что большинству населения идеологические заморочки были до лампочки, что не все считают Горбачева хорошим человеком и не все радуются исчезновению с карты мира своей страны.
Утром часов в семь меня будит пронзительный крик: «На траулере, эй на траулере!»
Спросонок соображаю, что голос взывает к нам, поскольку «Мамба» относится к классу траулеров. Высовываюсь наружу, протираю глаза и обнаруживаю, что перед нами в протоке две яхты. И мы им мешаем, так как стоим поперек.
Зевая обращаюсь к тощему обладателю разбудившего меня пронзительного голоса: «Вы туда не пройдете, слишком мелко». –
- Какая у вас осадка? -
- Четыре с половиной фута. -
- А у меня четыре. -
- Пять минут, и мы свою уберем. -
С помощью разбуженного по тревоге сонного Яшки отвязываем кормовой конец и заводим корму «Мамбы» в сторону, открывая проход.
Потом за нами становится большой тримаран, за ним виднеется мачта еще одной яхты, по-моему, катамарана, а дальше я вижу только мачты, мачты, мачты. Великий исход. Вовремя мы сюда залезли вчера.

Минут через двадцать к нам подходит динги. Толстый мужчина в бейсбольной кепке долго пытается уяснить, откуда мы родом. Первое его предположение представляется мне излишне экзотичным и далековатым от истины: «Вы турки?» -
С пятой попытки доношу до него весть о том, что мы русские.
  - Откуда? Пруссия? -
- Россия. -
- Россия? -
- Да, Россия -
Смотрит недоверчиво: «Вы что, прямо из России купили яхту?» -
Пока объясняю, понимаю, что он просто туговат на ухо. Зовут Биллом, как и владельца стоящего за ним катамарана.
«Хорошее у вас место», - замечает Билл. – «Я здесь раньше стоял.» -
Дает несколько дельных советов, как лучше привязаться к манграм и в какую сторону сориентировать «Мамбу».
- Если что-то нужно, зовите на помощь. –
- Спасибо, Билл. Нас трое а вы один, так что можем помочь.-
- Нет, мы со вторым Биллом друг другу помогаем. Вначале мою привяжем, потом его.-
А нам нужно сейчас махнуть в город: заполнить все пустые канистры бензином, подкупить продуктов и залить водой свободные емкости. Мы с Яшкой высаживаемся на паромной пристани, а Света уходит на динги в магазин «Милкас».
Очередь машин на заправке растянулась на три квартала. Тут уже и полицейский руками размахивает. К сожалению, английского языка он не знает, поэтому с треском проваливаются попытки узнать, должны ли мы с канистрами занимать очередь за последней машиной или здесь принято как-то по другому. В самом конце очереди нахожу знающего английский водителя и растолковываю, что мы будем за ним. Он недоуменно кивает.
Садимся на лавочку в тенечке, закуриваем и разглядываем толпу на паромной пристани. Народу тьма – человек триста. Сидят на лавочках под навесами, бродят по площади, кормят детей, громко переговариваются….
Гремит латиноамериканская музыка, кто-то пляшет, кто-то поет, смех. На бегство от урагана никак не похоже, скорее, на карнавал местного масштаба.
Залив, в конце концов, канистры бензином, опять садимся в тенек и ждем Свету. Смотрим, смотрим на оживленную толпу. Яшка задумчиво тянет: «Да, пора учить испанский». –
Хохочу, потому что думал о том же самом и теми же словами.
Со всеми хлопотами на «Мамбу» попадаем после обеда. От соседней яхты к нам направляется плоскодонка. На носу стоит невзрачная собака. Хозяин собаки и плоскодонки сидит очень низко, так что острые коленки тощих загорелых ног торчат чуть ли не выше ушей. Это Джон, тот самый, что разбудил меня пронзительным голосом. На голове серая шляпа. Поля с боков опущены и тесемочками подвязаны под подбородком, что придает ему вид весьма комичный, с учетом торчащей седой бороды. Знакомимся.
Извиняюсь, что не очень любезно отреагировал на его утреннее появление.
«Пустяки, ребята». –
Для начала обсуждаем его собаку. Имя у нее какое-то заковыристее, вроде Мария Люси Констанция. Сучка самая непрезентабельная и никак не соответствует аристократическому имени. Но не мне, матерому и неисправимому кошатнику, давать оценки собакам. (Честно говоря, я рад, чтом мы оставили нашего кота, Ваньку, в Миннесоте. Что ни говори, а животным не место на маленьком судне. Но это мое мнение, а так очень многие держат на яхтах и кошек, и собак.)
Далее переходим к водяным делам.
- Давно на яхте живете, Джон? -
- Двадцать два года. Так что ураганов уже насмотрелся. -
Осматривает «Мамбу» и наше место.
- Хорошее суденышко. Какого типа? -
- Литтон. -
- А где построена? -
- На Тайване. –

«О-о! Там хорошие яхты делают. – Показывает  на кусты вокруг нас: «Хорошее у вас место. Выбирайте стволы потолще и вяжите все троса, что есть. У меня будет восемь тросов, а ваша несравненно тяжелее.

Сколько у тебя тросов?» -

« Около десяти и восемь цепей.» -

«Про цепи забудь. Если ДиАрЭнЭй (Департмент охраны природы) засечет с цепями, штраф такой залепят, что не обрадуешься. Это же все заповедник.» -

Плохо. Я на цепи рассчитывал. Хотя вряд ли битва с «Эрлом» будет не на живот, а на смерть. Центр урагана по прогнозам пройдет значительно севернее нас. Но окружающие никак не считают его пустяковым.

«Времени терять нельзя. Вяжитесь по полной программе» - смотрит на нас серьезно.

«Джон, как вы думаете, стоит ли снимать лопасти ветровой турбины?» -

«Наверное, не стоит. Я видел, как они прекрасно выдерживают ветер в сорок миль в час.» -

Следующие несколько часов вкалываем, как проклятые. На небе ни облачка, внизу ни дуновенья ветерка. Пот льет струями. Бедный Яшка, как обезьяна лазит по мангровым ветвям, протаскивая толстые канаты и завязывая узлы. Кое-где приходится бродить по колено в болотной воде. На нем черные водолазные тапочки, которые одеваются под ласты. Весь перемазан в иле. Тащим, крепим, вяжем…

Мотор на динги поднят и перемещаясь вдоль зарослей, Яшка орудует одним веслом, как индеец.
Тем временем Света убирает все, что можно с верхней палубы вниз. Таскает, распихивает и опять таскает…

Потом принимается за боковые парусиновые обвесы на надстройке. Зеленые обвесы придают «Мамбе» очень нарядный, щеголеватый вид и создают тень на мостике. Но на время урагана их нужно отвязать от лееров и убрать вниз. 
Все запасные емкости с бензином опускаю к аккумуляторным батареям. Раньше все пространство вокруг них было забито тросами, теперь на это место я втискиваю красные канистры.
Вместе со Светой снимаем верхний тент на мостике. Естественно, что-то заедает, какая-то молния упрямо не желает расстегиваться, но, наконец, тент снят, а неуклюжие алюминиевые стойки опущены вниз. Без тента яхта приобретает ободрано-аварийный вид. Ничего, пройдет «Эрл», и первым делом опять натяну тент. Без него на верхнем мостике на этой жаре днем делать нечего.
  Наконец, «Мамба» опутана тросами, как паук в паутине - с носа, с кормы, с боков.  Вконец измотанный Яшка крепит динги двумя концами к борту и, подтянувшись на леерах, переваливается на палубу.

- «Все, сынок, мойся и отдыхай». -
На канале погоды непрерывно передают ураганное предупреждение на английском и испанском языках.
На погодных сайтах картина мрачная. «Эрл» набирает силу и скорость. Это уже ураган четвертой категории. Похоже, он пройдет совсем близко к Сент-Томасу. Надеюсь, наши друзья так же, как и мы, убрались со своими яхтами в заросли. Я знаю, что Стэн уже на Виейкесе и будет там сидеть до конца сезона ураганов.
Пока особенно грозного у нас ничего нет. Правда, ближе к вечеру поднимается сильный ветер. С тревогой посматриваю на лопасти ветровой турбины. Яшка вымотан и просить его лезть по крайне ненадежной лесенке, которую вроде бы можно закрепить на мачте, мне не хочется. Сам я утратил необходимую ловкость. В чрезвычайных обстоятельствах я бы конечно полез, но сейчас… Ладно, будь что будет. Когда ветер особо усилится, переключу лопасти на другой режим, в котором они вращаются замедленно, а при особо сильных порывах стопорятся. Остается только выяснить, так ли это будет в реальности.
Вечером несколько раз под моросящим дождем обхожу палубу с фонариком, проверяю то и другое. Порывы ветра все сильнее и сильнее и, наконец, от греха подальше стопорю лопасти турбины.
Серым утром начинает лить по-настоящему. Одним из самых грозных предупреждений ветеранов было то, что при ливнях с окрестных холмов вода с большой скоростью стекает именно в нашу протоку, которая за короткий срок превращается в буйную, сметающую все на своем пути стремнину.
Поэтому внимательно слежу за подъемом воды на окружающем болоте. Пока ничего тревожного не замечаю.
Стоящая за нами небольшая белая парусная яхта под порывами ветра сильно кренится. Ее владелец почему-то крепит троса только сейчас, разъезжая в одних трусах на маленькой лодке вокруг кустов под струями дождя.
Льет, не переставая, но не сказал бы, что порывы ветра какой-то сказочной силы. Даже определенное разочарование закрадывается. После всех апокалипсических предсказаний и судорожных приготовлений…
К ночи «Эрл» отдаляется от нас и следующим утром кроме плавающих на воде веток и листьев все вокруг смиренно и покойно.
Комментарии обитателей окружающих нас яхт можно суммировать так: повезло, ребята, крупно нам повезло. Насколько я понял, именно во время прохождения урагана  мимо нас преобладающий ветер вдруг изменил направление и мы оказались прикрыты и манграми, и окружающими холмами.
Вычерпываем из динги воду и отправляемся в город. Для начала буквально продираемся через паутину тросов у соседних яхт, закрывающих нам выход. Особенно трудно проползти тримаран Билла, поднимая троса и отталкивая цепляющиеся сбоку ветки. Большая часть владельцев яхт нам уже знакома и скользя мимо, по очереди приветствуем обитателей: «Привет, Пит! Доброе утро, Робин! Как дела, Боб?» Со всех сторон вижу улыбающиеся лица.
В городе понимаем, что не все так благополучно, как нам показалось. Сломанные и вывороченные с корнем деревья, обломки крыш, согнутые и скрученные металлические столбы… На кассе паромной пристани приклеено написанное от руки объявление: «Движение паромов прекращено до последующего уведомления». По бухте катятся большие пенные волны.
В городе большинство магазинов закрыто, как закрыты и все рестораны.
Возвращаемся на «Мамбу». Завтра мимо нас пройдет еще и «Фиона», но, во-первых, это не ураган, а просто шторм, а, во-вторых, пройдет он на том же расстоянии, что и «Эрл», так что особенно беспокоиться нечего. Возимся, вновь натягивая тент над мостиком, потом вытаскиваем наверх многое из того, что было убрано в каюты.
Звоню Джозефу на Сент-Томас. Оттуда не очень-то радостные вести. «Эрл» долбанул по острову от всей души, много домов и яхт повреждено. Сам он в порядке, как и его яхта.
На следующее утро лезу в моторное отделение и за два часа, немилосердно обливаясь потом в душной жарище, умудряюсь запустить левый дизель, который так гнусно на днях подвел меня. Ничего страшного, воздух в системе.
После обеда вокруг нас кипит оживленная деятельность – Джон и Билл, и другие владельцы убирают тросы, собираясь выходить из зарослей на волю. Конечно, жизнь в мангровых болотах своеобразна –  гнетущая жара, во время отлива от болотного ила поднимается гнилостный смрад. Вода хоть и относительно чистая, но мыть в ней посуду, а уж, тем более, мыться самому никак не хочется. По канатам на палубу заползают сонмища безобидных крабиков. Они суетливо бегают от нас, а Света их сметает веником в воду вместе с листьями. Во время отлива по илу, высоко поднимая ноги, бродят болотные кулики. Какие-то птицы отчаянно вопят в зарослях по ночам.
Куда неприятнее комары с мошкой. Эти дни приходится просто поливать себя противокомариным спреем. Так что желание выскочить на свободу весьма сильное.
Первым уходит катамаран, за ним тримаран Билла. Мы уже убрали длинные троса, освободив проход двум стоящим за нами яхтам. Смотрю, как легко они скользят мимо нас, как играючи управляют ими владельцы, и в душу закрадывается зависть. «Мамба» в несколько раз тяжелее, поэтому играючи на ней не пройдешь. По сравнению с ними мы грузовик. При этом все, кто видят «Мамбу», восхищенно цокают языками: «Прекрасная яхта!»  (Любопытно, что половина встреченных нами людей уже знают, кто мы, что мы, за сколько купили яхту и откуда пришли).
Для своих размеров «Мамбо» очень комфортабельна. На парусных яхтах такого размера можно жить одному, но втроем - исключено. Но, как всегда, выигрывая в одном, проигрываешь в другом.
Пройдя на динги по протокам, видим, что большинство яхт, как и мы, убрали канаты, которые мешают движению динги и проходу других, но остаются на своих местах.
Вернувшись обращаемся к погодным сайтам и убеждаемся, что нужно стоять, где стоим и не дергаться. Через неделю здесь будет ураган «Гастон». К сожалению, информация о нем для нас прямо-таки пугающая. Уже сейчас «Гастону» присвоена вторая категория, а что будет, пока он дойдет до нас, и представить трудно. Во-вторых, маршрут движения с высокой долей вероятности пройдет центром прямо через Кулебру. Так что, боюсь, в начале следующей недели не только все тросы опять пойдут в ход, но и цепи (в гробу я видел природоохранный департамент), и мачту придется опускать, то есть полномасштабный аврал.

Так проходит наш первый сезон ураганов.

 

Хандра

 

Г. Хантсвилл, Алабама

Март 2011 г.

 

Воскресенье, и что-то все мне с утра противно, все остохренело – и гостиница эта паскудная, и город Хантсвилл, и славный штат Алабама. Еще десять дней здесь переводить.  Десять позади и десять впереди.

Работаю с делегацией таджиков из Горного Бадахшана.

Плюнуть бы на все, сесть на самолет и добраться домой, на яхту на свою, что стоит за рифом у островка Кулебра в Карибском море. Жена там без меня хозяйничает на нашей маленькой красивой белой «Мамбе». Все белое, а навес над мостиком темно-зеленый. И ниже ватерлии корпус зеленый. На мачте негромко жужжит пропеллер ветровой турбины. Чуть ниже два флага полощутся – российский и желтый с зеленым флаг Кулебры.

С мостика хорошо видно, как на подходе к узкому фарватеру начинают кивать носами яхты, послушно кланяясь врывающимся в проход между рифами волнам.

А за рифом сверкающая синь. Вдали, в дымке Сейл-Рок, а еще дальще, невидимый отсюда Сент-Томас. Это уже не Пуэрто-Рико, а американские Виргинские острова.

Глядя с кормы вниз, видишь на светлом дне красные и оранжевые морские звезды.  По утрам вода настолько чиста, что яхта как бы висит в пустоте, медленно разворачиваясь на якоре под порывом теплого ветра.

Если скользнуть в воду и проплыть метров сто в сторону стоящей чуть подальше парусной яхты Джона, то вполне вероятно увидишь сквозь стекло маски большого коричневого ската. Заметив меня, он отрывается от дна и, взмахивая большими коричневыми крыльями, удаляется в голубую мглу.
  А здесь прокуренный гостиничный номер, заваленный всякой всячиной стол, пачка сигарет, сломанная плитка шоколада со смятой фольгой, кружка с кофейными разводами на стенках, на кухонном столе ложка валяется и крошки рассыпаны. Пустые пластиковые пакеты на полу и потертая черная кожаная сумка, в которой я таскаю оборудование для синхрона.

Жалюзи на окне перекосились. Пытался их выпрямить, да плюнул на это дело. Оно мне надо?

 

За сигаретами на Сент-Томас

Кулебра

Апрель 2011г.

 

«Завожу», - это я вопросительно-утвердительно, высунув голову из двери рубки.
«Заводи», - эхом откликается Света с носа.
Поворачиваю ключ и нажимаю кнопку пуска левого дизеля.  Палуба под ногами начинает подрагивать. Несколько секунд прислушиваюсь, потом запускаю правый движок. Прохожу в корму и, свесившись, смотрю вниз. Дым выхлопа нормальный – сизовато-голубой. Из обоих труб ритмично выбрасывается струей вода, значит охлаждение нормально работает.
Динги болтается далеко позади на длинном желто-красном канате. Поднимаюсь наверх, осматриваюсь. Тоже вроде все закреплено и увязано, блестящая черная панель солнечной батареи опущена и притянута резинками к леерам рубки, чтобы не болталась на волне. На мостике прохожу к рулю. Снизу выжидательно смотрит Света.
«Ну что, поехали?»
«Давай!» -
Жена лихо разматывает и сбрасывает с капстана трос буя, на котором мы стоим, и кричит: «Есть!»
Освобожденная от привязи «Мамба»  медленно дрейфует назад и вправо. Перебрасываю две рукоятки слева на передний ход и тут же ухватываю в ладонь две такие же рукоятки справа от штурвала. Плавно толкаю их от себя, увеличивая обороты. Рокот дизелей нарастает, плеск воды, яхта быстро набирает ход, оставляя позади белый шар буя.  Смотрю на счетчик оборотов, довожу их до 2200. Чуть-чуть тяну на себя рукоятку левого, чтобы уравнять обороты с правым. Годится. 
«Мамба» бодро проходит между островком Луис-Пинья и Кулеброй. Оставляю подальше гряду камней, за которой угадывается мель и кручу штурвал влево. Яркое солнечное утро и прекрасно видны окружающие острова. Вдали справа Виейкес, еще правее, далеко за ним в голубой дымке горы Пуэрто-Рико, а по левому борту родимая Кулебра, которую я сейчас огибаю. Мы идем по Карибскому морю, хотя все это довольно условно – зайди на другую сторону Кулебры, и ты в Атлантике, так что океан ли, море ли – одно слово, гладь .
Неделю назад я прилетел домой из Атланты, отработав три недели в Алабаме и Джорджии с группой врачей-таджиков. Приятно оставить позади суматошный континент и вернуться на свою «Мамбу».
Сидишь себе наверху в одних шортах, блаженствуешь. Тихая погода как по заказу, только легкий бриз с моря. Посматриваешь на проходящие за рифом яхты, на чаек, на полосу прибоя.  Лепота! Света однако в первый же день возвращает меня к прозе жизни.
«Через пару дней Пасха и нужно, наверное, куда-то смываться» -
«С чего бы вдруг?» -
«Да мне уже и Джон, и Пит с Клаудией – ну, ты их знаешь - с «Мисс Хайди», вон они, через две яхты от нас стоят - и другие все уши прожужжали, что на Пасху на Дэкети всегда нашествие с Пуэрто-Рико, и здесь несколько дней будет полнейший дурдом» -
Это да. Дэкети – самая удобная стоянка на всем острове, поскольку лагуна отгорожена от моря рифом, который гасит любые волны. В то же время здесь всегда дует ветерок с моря, поэтому даже когда на суше удушливое пекло, на палубе этого не ощущаешь. Берег за нами необитаемый, но прыгни в  динги и до цивилизации с магазинами доберешься буквально минут за десять.
В выходные здесь всегда полно пуэрториканцев, а уж на праздники тем более.
А как неистово эти ребята отмечают праздники, я знаю. Так что если кому не хочется наслаждаться латиноамериканской музыкой с воплями и плясками до трех утра, лучше на это время исчезнуть. Поэтому на четыре дня мы удаляемся в пустынь. 
Сначала становимся на буй в открытой бухточке необитаемого островка Лиус-Пинья.  Под водой нечто неповторимое – видимость потрясающая, хоровод всех цветов рыб вокруг кораллов. Одев маски и ласты, мы со Светой подолгу неторопливо парим над нескончаемым карнавалом.
И плюс великолепное безлюдье, никого вокруг. Иногда неподалеку всплывает большая зеленоватая черепаха и с любопытством, повернув голову, как бы с недоумением рассматривает «Мамбу». Потом погружается, и еще какое-то время ее хорошо видно в глубине. Передними лапами усиленно гребет, а задние смешно вытянуты назад.
Только стемнело и в воде зажигаются миллионы огоньков, как светлячки в поле. Тропическое волшебство – яркое звездное небо над головой, темная громада острова за кормой, волны плещут о борт и мириады светящихся точек в воде. Время от времени гулко бьет большая рыба. Свет из салона привлекает метровых тарпинов. Кажется, перегнись через борт, и без труда ухватишь рыбину за черную спину. Одни непрерывно ходят кругами, другие ложатся на бок, сверкнув серебром, уходят вниз, а через секунду с шумом выскакивают вверх.
Я бы так здесь и стоял, но невидимая глазу зыбь непрерывно и довольно сильно раскачивает яхту. Странно, что «Мамба» здесь все время норовит стать боком к ветру, а боковая качка самая неприятная. Мне это, в общем-то, не мешает, но Света недовольна: «Ничего делать невозможно, того и гляди с плиты чайник полетит. И вообще, мне от этой качки спать все время хочется». -
Под напором жены на второй день снимаемся и уходим через пролив к Кулебре, где на этой стороне тоже есть симпатичные бухточки.
Все это время со стороны Пуэрто-Рико нескончаемой вереницей в сторону Дэкети и бухты Энсенада Хонда летят белые катера пуэрториканцев. Да, натуральное нашествие!
Теперь праздники позади, а мы идем в Сент-Томас. На это есть три причины. Во-первых, мы уже почти три месяца туда не заглядывали и не мешает встряхнуться. Во-вторых, нужно подзаправиться соляркой. И, в-третьих, пора пополнить запасы сигарет. Везде по Америке сигареты стоят, в среднем, 50-60 долларов за блок. А на Виргинских островах чуть больше 20. Такие вот гримасы местной цивилизации. Зато бензин и солярка, наверное, самые дорогие в Штатах.
Начинается качка. Солнышко светит, движки внизу рокочут, ветер в ушах свистит.  Посматриваю на дисплей закрепленного справа глубиномера – под нами 30 футов. Теперь взгляд налево, на экран наискосок закрепленного на верхней панели мостика картплоттера. Купил я его зимой, и обошлась эта цацка почти в тысячу. Зато теперь вижу все глубины по курсу, свою скорость... Могу планировать маршруты. Но пока я только привыкаю к хитрому прибору. По сути дела, с середины января и до прошлой недели дома я не был. Одна делегация за другой – Калифорния, Невада, потом Висконсин, пару дней в Миннесоте, потом Вашингтон, Флорида. Пару недель перекура, потом Алабама и Джорджия. Поэтому инструкцию к картплоттеру я проштудировал буквально на днях, и знаю далеко не все возможности системы.
Проходим самое неприятное место - слева рифы и справа рифы. Они хорошо просматриваются в воде буровато-зелеными пятнами на лазоревом фоне. В воде такой прозрачности определить глубину, глядя вниз, просто невозможно. Четко видишь камни, кажется, что вот-вот заденешь, а глубиномер показывает 10 или 15 метров. Как-то я уже ошибся в этом плане. Мы шли купаться на динги, и мне показалось, что под нами буквально пол-метра. Не думая, спрыгнул в воду и погрузился с головой. Естественно, шлепанцы всплыли отдельно, я отдельно и бейсболка с гордой надписью «Мамбо» тоже отдельно. Кроме вылавливания аксессуаров еще и меня извлекать пришлось, так как на динги без лесенки из воды самостоятельно не выберешься. Нехорошо как-то получилось.
Так что вниз лучше не смотреть и нервы себе не трепать. Лучше на глубиномер поглядывать почаще. Неспешно проходим мимо Дэкети.
Рифы позади, глубина растет – 70 футов, 80, 85. О глубинах теперь можно не волноваться до самых подходов к Сент-Томасу.
Странно, откуда такой ветер? По прогнозу должно быть тихо, а в ушах свистит  и сигарету чуть не выдувает изо рта. Навстречу идет крутая короткая волна с белыми гребнями. «Мамба» взлетает вверх, потом падает вниз, с шипением зарывается в волну носом, поднимая тучу брызг. Аж до мостика долетает. И с борта на борт валяет от души.
Вдали виднеется Сейл-Рок. Обычно я оставляю эту скалу слева, но сегодня подворачиваю, чтобы волна шла под углом, а не сбоку, поэтому от обычного маршрута уклоняюсь. Посматриваю, как непрерывно меняется скорость на дисплее картплоттера – 6,8 узлов, 6,2; 5,0; 4, 5 – 5,6; 6,2; 7,3. Так отражается битва яхты с волнами. На обратном пути волна будет сзади, и это даст нам прибавку хода примерно на милю в час. Но сейчас спешить некуда, «Мамба» дама неторопливая, а прибавлять обороты не вижу ни малейшей причины..
Пока шли между рифами, я рулил стоя, теперь же усаживаюсь в удобное раскладное кресло. Кто-то с соседних яхт - то ли австралиец Роб с «Ариты», то ли Марк с «Лахоны» - посоветовал именно такие, и мы еще осенью купили две штуки в «Волмарте» на Пуэрто-Рико. В подлокотники очень практично сеточки вделаны; одна для пепельницы, вторая для стакана. В ней сейчас лежит рация, настроенная на аварийный 16 канал. Время от времени рация попискивает или взрывается короткими диалогами на испанском.
Света сидит в таком же кресле слева, придерживаясь рукой за поручень мостика.
- Яблоко хочешь? -
- Давай. -
Теперь кручу штурвал правой, а в левой зеленое яблоко, которое я с удовольствием грызу, не отрывая взгляда от носа яхты. Точнее, когда сижу, корпуса я не вижу, а виден лишь краешек якоря, косо торчащего на самом носу – по нему и ориентируюсь.
Навстречу вереницей летят катера – нагулявшиеся пуэрториканцы возвращаются с Сент-Томаса. На праздники нашествию подверглась не только Кулебра.  Выпендрежники они все-таки неисправимые. Я бы сказал, кавказцы Карибского моря. Никакой скорости кроме максимальной не признают. У всех мощнейшие моторы, поэтому полная скорость как у торпедного катера. Смотреть страшно, когда небольшие суденышки становятся чуть ли не вертикально, прыгая с волны на волну. Вкусы у мачо, в общем-то стандартные. Писк сезона, это яхты футов 50 длиной, то есть метров 15. Форма обтекаемая, сзади два или три движка по 150, 200, а то и 300 лошадей. Учитывая, что 65 процентов населения Пуэрто-Рико сидит на вэлфере, любопытно бы узнать, откуда дровишки. Да и бензина они палят за один такой переход на пару сотен долларов, как минимум.
Один из джигитов уже недалеко и прет прямо на нас.
- Юра, поворачивай! Этот шизанутый нас сейчас долбанет! -
- Че мне суетиться? Он же нас прекрасно видит. Не законченный же там идиот?! -
А хрен его знает, законченный или только частично у мучачо крыша поехала. Смотрю внимательно на быстро приближающийся острый нос, в готовности отвернуть, если в ближайшие полминуты не увижу никаких действий с его стороны. Не, нормально, подворачивает чуть вправо и мы расходимся левыми бортами на расстоянии метров в 50. Из вздымаемой пены торчит обтекаемая высокая белая надстройка, над ней еще одна, решетчатая. Там на кресле в верхотуре восседает джигит в красной рубашке, как петух на жердочке.
Обычно капитаны яхт приветствуют друг друга взмахом руки, но в данном случае никаких выражений приязни не наблюдается. Мы для них гринго, а они для нас безбашенные пацаны, которым дали в руки опасную игрушку.
Непрерывно просматриваю поверхность моря перед нами. То справа, то слева с гребней волны взмывают в воздух летучие рыбы. Но слежу я не за ними. Я смотрю, нет ли по курсу сорванных рыбацких буйков. За каждым тащится трос. Если намотать его на винты, будет очень нехорошо. Такое уже было, правда намотался трос на вал, а не на винт, поэтому обошлось без гнусных последствий, если не считать того, что пришлось затратить уйму времени, сидючи под кормой в акваланге, перепиливая водолазным ножом этот самый трос. Неприятно, что среди всякой поросли в районе винтов и рулей обитают крошечные креветки, которые ужасно больно жалят – как крапива, только намного хуже и проходит боль далеко не сразу. Нужно бы в гидрокостюме под воду лезть, но Яшкин мне мал, а своего нет. Если просто погружаться для удовольствия, костюм мне вроде ни к чему, поскольку вода теплая и на глубине до двадцати метров, а глубже мы и не лазим.
Сегодня пока видел только один буек и достаточно далеко от нас.
Наконец-то скала Сейл-Рок неспешно проплывает по правому борту. Впереди так же неспешно растет Сент-Томас. С этой стороны я к нему не подходил, поэтому какое-то время играю тумблерами картплоттера, чтобы посмотреть глубины впереди, и нет ли там рифов или иных кошмаров мореплавателя. Шли бы правее, не о чем было бы беспокоиться. Там дорожка хорошо протоптана. Есть только одно гнусное местечко совсем недалеко от входа в нужную нам бухту, Элефант-Бей. Слева окруженный скалами островок со сквозной дырой в скале. Говорят там необыкновенно интересно погружаться с аквалангом, но подходить к нему безопасно только в самые тихие дни, все остальное время мощнейший прибой делает островок недоступным. С другой же стороны рифы, четко видные по бурунам над ними.
Ладно, посмотрим, что нас ждет на этом курсе. Пока мы шли, ветер и волна усиливались, а теперь и тучи нехорошие потянулись. Море сразу приобрело свинцово-серую окраску. Весь мир вокруг стал приглушенного скучного цвета. Справа и слева четкие полотнища дождевых шквалов видны.
«Давай-ка я дождевики принесу», - это Света
«Поосторожнее, смотри мотает как». -
Любопытно, а как на старинных парусниках ходили по палубе во время многодневных плаваний? Ведь сейчас обычная погода, даже близко к шторму не приближается. Однако передвигаться по «Мамбе» можно только одним способом – разжимая одну руку, обязательно знаешь, за что уцепиться другой. И ноги пружинисто напряжены. Ни о какой ходьбе в обычном смысле этого слова и речи быть не может. Так вот, длина нашей яхты 13 метров, ширина, по-моему, четыре с половиной или четыре, не помню точно. Для сравнения, одна из каравелл Колумба, по-моему, «Пинья», длиной была 18 метров. То есть, они вполне сопоставимы по размерам. И что, эти бедолаги день за днем так и скакали, цепляясь за что ни попадя? Даже в куда более поздние времена парусник длиной 30 метров считался вполне приличным океанским судном.... Достаточно вспомнить «Соленый ветер» Лухманова и итальянский бриг «Озама», на котором он матросом пересекал Атлантику. А ведь это был конец 19-го века.
Раздумья прерывает вернувшаяся с дождевиками Света. «Внизу, как Мамай прошел – телевизор на полу, компьютеры на полу, книги веером. Жуть» -
Ну это не велика беда. Телевизор у нас выполняет чисто декоративные функции, поскольку мы даже антенну с мачты сняли. Точнее, ее албанец  Джим у нас выпросил. Не поленился же лезть на мачту откручивать.
  В нашей реальности телевизору места нет. Просто с ним один угол салона наряднее, поэтому и не выбрасываем. Обычно перед выходом в море мы его убираем в кормовую каюту и кладем там на постель. А на этот раз море казалось настолько спокойным, что про монитор забыли. И с лэптопами ничего не случится. Они были в плетеной корзине под столом, так что с высоты не падали.
Дождевики жена принесла как раз вовремя. Туча быстро надвигается прямо на нас. Пытаюсь натянуть непромокаемую куртку одной рукой, придерживая другой штурвал.... Ничего не получается, естественно, - в рукаве запутался. Говорю Свете: «Подержи руль секундочку» -
Сажусь в кресло и упираясь в палубу ногами, чтобы не елозить, вполне удачно осуществляю операцию облачения. И вовремя, так как через мгновенье все вокруг темнеет и неприятный холодный дождь прямо в лицо. Дождь пустяки, только очки снимаю, чтоб не заливало стекла. Хуже, что теперь вперед ни черта не видно. На картплоттере прямо перед нами риф показан. А я эту сторону не знаю. Что там за риф, хрен его знает.

Естественно, поворачиваю влево, чтобы оставить риф в стороне. Само собой, жена тут же меня поправляет: «Ты куда? Нам же в Элефант-Бей направо нужно» -
- Там риф по курсу. –
- Что? -
- Риф по курсу. –
Из-за ливня, ветра и плеска волн меня плохо слышно. Ладно, потом объяснимся...
Проходят неприятнейшие пять или десять минут. Всматриваюсь в пелену дождя, готовый немедленно отвернуть, если увижу что-то подозрительное или если какая-нибудь яхта на нас из мглы выскочит.
  Дождь прекращается сразу, будто его рубильником выключили, и тут же обретаю зрение.  До берега мили две, а где же искомый риф? Смотрю вправо, ищу признаки бурунов. Ничего подозрительного не вижу. Ладно, раз прибор говорит, значит есть; впрочем мы это место уже благополучно прошли.
Теперь поворачиваю вправо вдоль берега, чтобы выйти к знакомым местам. Скоро вижу вышку радиомачты в глубине Элефант-Бей.
Как только зашли в тень острова, качка слабеет, а потом и прекращается вообще. И ветер больше не свистит в ушах. Сразу все покойно и тихо.
«Я сейчас ход сбавлю. Ты сможешь динги подтянуть?» -
«Конечно». –
На переходе динги болтается за кормой на длинном тросе, чтобы свободно ходить на волне.  А в гавани нашу резиновую лодку нужно подтянуть вплотную к корме, чтобы в случае, если понадобится дать задний ход, трос не попал бы на винты.
Проходим между навигационными буями и теперь справа от нас целое стойбище яхт. В каком-то смысле это похоже на возвращение в родные места, потому что в Сент-Томасе мы стояли первые три месяца после того, как перебрались жить на «Мамбу», и все нам здесь знакомо.
Вот силуэт большой чартерной яхты «Айри». Пять лет ее владельцем был наш приятель Джон. Четыре года тому назад они с женой, Катей, пригласили нас на несколько дней погостить на «Айри», и это было первое приобщение к миру «морских цыган».
А вон желтоватого цвета яхта канадца Стэна, нашего первого наставника и гуру.  Он учил меня управлять яхтой и показывал всякие тонкости работы механизмов и их ремонта.
Вдоль берега так и валяются десятки яхт, погибших в прошлом году во время урагана «Эрл». А вот и грустное зрелище полузатонувшего в тот же день катамарана. Был он сверкающе-новеньким, теперь ржавчина аж отсюда видна и мачта нелепо вбок торчит над водой.
Слева гигантский лайнер у причала. Это Oasis of the Seas. Тоже хорошо нам знакомый.
Поворачиваю в проход между Сент-Томасом и Уотер-Айлендом. Нам нужно в соседнюю гавань. Туда есть два пути: или в обход, а это минут пятнадцать, или узеньким каналом между Сент-Томасом и островком Хассел-Айленд. Канал этот я никогда не любил – вечно там динги носятся, местные паромы быстроходные, еще более быстроходные большие катера, на которых туристов с лайнеров развлекают.... А там ширина-то всего метров двадцать между двумя каменными, чуть прикрытыми водой плитами.
Сейчас же я без раздумий поворачиваю к каналу. Правда, справа вижу направляющийся туда же катер, размалеваный то ли огненными драконами, то ли змеями. Размерами он раза в два больше «Мамбы», а скорости просто несопоставимы. А может он не в канал? Может он вообще к Oasis of the Seas идет?
Нет, сюда метит и уступать мне дорогу явно не собирается. Может я раньше в канал войду? Внимательно смотрю на соперника, оцениваю свою скорость, оцениваю его. Нет, перед ним войти не успею, а он на такой скорости не успеет ни затормозить, ни отвернуть. И вдвоем нам в канале места нет.
Резко сбрасываю ход, не меняя курса. Через минуту наперерез на огромной скорости проносится белый катер, расписанный красными огненными языками. Клыки там вроде какие-то, или, опять-таки, из пасти дракона пламя... Страсть Господня!
Катер лихо поворачивает в канал буквально в метре-двух от камня.  Понятно дело, если каждый день по раз по пять, а то и по десять здесь ходить, то и с закрытыми глазами можно.
Прибавляю ход. Уже в самом канале вижу идущий навстречу катамаран. Но этому придется или сбавлять скорость или дать круг, поскольку я уже здесь и маневрировать негде.
Ну все, прошли, мы в бухте: вон, виден Френч-Таун, белые гостиницы вдоль набережной и прочие туристические прелести. Теперь осталось заправиться и можно на якорь становиться. 
Я  надеялся, что в этой бухте сегодня не будет лайнеров, поскольку они стоят именно там, где пристань яхт-клуба, куда мне нужно на заправку. А они, вот они, аж целых два.
Да еще и нос мегаяхты виден у причала. Мегаяхтами здесь называют яхты миллиардеров, на которые можно смотреть, как на музейный экспонат. Все там блистает, все сверкает и штук пять радаров наверху. Плохо только, что именно эта стоит у нужного мне причала. В результате для входа к заправке и выхода остается достаточно узкий проход с нехорошими препятствиями с обеих сторон. Попробуй зацепи мегаяхту – хоть одна царапина будет, такой иск накатят, что вместо яхты на латаной плоскодонке по миру поплывешь.
«Может завтра заправиться? Надеюсь эти два сарая уйдут» -
«Как хочешь. Завтра так завтра» -
И лезть туда не хочется, но и откладывать нет смысла. Все равно ведь заправляться, хоть сегодня, хоть завтра.
Дай-ка подойду поближе, посмотрю, какой там проход и не слишком ли тесно...
Врочем, хоть я еще и мнусь, решение принято. Подношу ко рту портативную рацию, нажимаю на кнопку и негромко, внятно говорю: «Моторная яхта «Мамбо» вызывает «Ят Хейвн» на 16 канале» -
Отпускаю кнопку, слушаю. Пока ничего.
Повторяю заклинание еще раз и еще. Наконец слышу: « «Ят Хейвн» моторной яхте «Мамбо», переходите на 11 канал» -
Нажимаю переключатель каналов: « «Ят Хейвн», прошу разрешения подойти на заправку. Мне нужен соляр и вода. Прием». -
Добро получено. Я уже совсем рядом. Смотрю, что там деется. Итак, справа у  стенки два лайнера,  слева у края нужного мне причала красуется мегаяхта, дальше, ближе к берегу еще кто-то стоит. И там, где заправка, тоже кто-то. Куда же мне идти? Дальше вперед нельзя – как только я зайду в эту теснину, в этот пенал, маневрировать будет негде. Можно, конечно, двигателями на месте развернуться, но это уже из экстренного репертуара... Да еще и ветер сильный с носа с правой стороны будет осложнять разворот....
Пребывая в раздумьях, описываю круг на малой скорости. В какой-то момент вижу отходящую кормой от причала парусную яхту. И отходит она от заправки, от того самого места, куда мне нужно.
Пока яхта разворачивается, я уже издалека нацеливаюсь на освободившееся пространство. Расходимся с ней вплотную – они на выход, я на вход. Успеваем поприветствовать друг с друга со стоящим за рулем яхты плотным седым мужиком.
Теперь все внимание подходу. На лайнеры не смотрю вообще, они мне сейчас не помеха. Целюсь так, чтобы пройти вплотную к мегаяхте, –  чтобы как только я ее миную, быть в нужной точке.
Света снизу с тревогой: «Юра, ты же его зацепишь!»
Смотрю только на точку, где должен оказаться нос «Мамбы» через пять секунд и где по моим расчетам (надеюсь, правильным) нужно начинать польку-бабочку танцевать. На миг бросаю взгляд влево - совсем близко проплывает лакированый черный борт миллиардерской игрушки. Ну и здоровенная, зараза....
Чуть пригнувшись, жду, непрерывно оцениваю скорость «Мамбы» и расстояние между ее носом и причалом. Еще секундочку... еще... еще... Ну! Резко убираю обороты обоим и тут же даю задний ход правому дизелю.  Яхта по инерции проскальзывает в метре от кормы роскошной мегаяхты и, повинуясь загребающему назад винту, подрагивает, останавливается в своем скольжении и заносит корму влево.
Хорош! Теперь правый на передний ход. Импульсом резко газ и тут же на холостые... левую рукоять быстро перевел с переднего хода на нейтральный....
Теперь нос идет влево...
Еще раз задний правым и толчок оборотами – корма влево...
Фокус этого маневра заключается в том, что «Мамба» идет боком, не перемещаясь при этом ни вперед, ни назад. Теоретически все просто, на практике сложность в дефиците времени.  Думать некогда, здесь нужен автоматизм, чувство дистанции. И яхту чувствовать нужно. Далеко не сразу это пришло.
Так боком плавно подхожу к причалу, где у заправочной колонки уже стоит черный работник яхт-клуба. 
Свете -  «Бросай!»
С носа летит канат. Черный, не спеша, крепит его на кнехт. Давай, давай, жопа, поторопись, пока корма не отошла! Кричу ему сверху: «Прими кормовой!»
Не дожидаясь, пока труженик соизволит отреагировать, Света с кормы прямо через леера спрыгивает с тросом на причал. Обматывает вокруг кнехта. Уф-ф... Все!
На этом самом месте и в очень схожей ситуации в прошлом году Яшка сломал руку.
К тому времени движение боком я еще не освоил, поэтому просто подошел передним ходом под острым углом к причалу. Если бы тот мудак (по-моему, тот же, что и сегодня) быстро принял и закрепил кормовой конец, все было бы нормально. Но он, закрепив носовой, мирно хлопал глазами, а мне не хватало опыта прижать корму к причалу. Нос стало с силой бить, вот уже якорем мы долбанули по фонарю на краю причала. Яхта как всбесилась, и никак не могу ее укротить. Вижу, как стоящий на носу Яшка, наклонившись к причалу, протягивает вперед руку. В отчаянии кричу: «Не вздумай!!!». Поздно – рука, которой он пытался самортизировать удар о причал, попадает между носом «Мамбы» и бетоном. Хорошо, что там еще и кранец с носа свисал, иначе от руки осталось бы только мокрое место.
Яхту мы усмирили. Пока Света повела шипящего от боли Яшку в единственную на острове больницу (к счастью, она относительно недалеко от яхт-клуба), я предаюсь самоистязанию. В том, что произошло, моя вина. Мне казалось самоочевидным, что сыну не придет в голову проверять, кто сильнее – он или двенадцатитонная яхта. А ведь я был постарше его, когда сделал, по сути, то же самое, только в еще более дурацком варианте.
Зимой семьдесят второго я работал на стройке в Люберцах, и только начинал осваиваться с обязанностями стропальщика. Задача в тот день была самая простая – складировать панели перекрытий. Один штабель там уже был, и мне нужно было рядом с ним выстроить такой же. Работал я один, хотя для таких работ обычно требуется два человека, поскольку подаваемые краном железобетонные панели нужно класть в штабель четко одну над другой. А в каждой три тонны веса, и крутится она и вертится в воздухе, и одному с ней сладить трудно.
Несколько штук положил удачно, хотя и намучался.  Смотрю, как неспешно вращается по инерции следующая. И приходит мне в голову чудесная мысль: а что если стать к соседнему штабелю спиной и принять панель по центру, а не с торца, как это всегда делается? Тогда мне не нужно будет долго равнять угол, выжидая, когда можно заорать: «Майна!» А пока ты орешь, дальний угол уже ушел, и опять наваливайся и жди, пока он вернется на нужное место.
Не рассчитал я пустяка – что инерция подаваемой подъемным краном трехтонной панели несопоставима с силой моих мускулов. Конечно крановщик мог бы сверху подсказать неопытному, что он сдуру на смерть лезет, но он молчал.
Подводя панель, крановщик одновременно майнует, и вот плита уже совсем рядом на уровне пояса. Принимаю ее облаченными в рукавицы руками, и, естественно, не могу даже приостановить прущую на меня махину. Страшный удар в живот, и меня зажимает между плитой и штабелем, на который я опирался спиной. Панель тут же отплывает назад, а я падаю на колени в снег. Шапка сваливается, перед глазами огненные круги, мне горячо, а сверху крановщик орет всякие матерные слова.
Ничего, обошлось. Только с месяц спину согнуть не мог.
И вот, седой балбес, я заранее не предостерег сына, чтобы он не вздумал бороться с инерцией яхты. Хрен с ним, с разбитым светильником на причале, да и если краску с носа ободрали, не велика беда.
Яшке тоже повезло – обошлось простым переломом и месяцем в гипсе.
Ну, это лирика, это все в прошлом. Сейчас мы готовимся принимать солярку и воду. Специальными ключами открываем крышки водяных цистерн на корме и топливных по центру «Мамбы». Говорю заправщику: «Буду брать пятьдесят галлонов в эту и галлонов тридцать во вторую». –
Он с готовностью кивает кудлатой головой, но я знаю, что за счетчиком следить не будет. Ему до лампочки, сколько я возьму. Ему, похоже, вообще все на этом свете до лампочки.
Пока топливо под давлением льется в цистерну, мысленно прикидываю, когда скомандовать: «Стоп».
Только открываю рот, как из отводного отверстия в надстройке в палубу ударяет желтая пенящаяся струя. Значит бак полон. Ору: «Стоп! Сколько принял?» -
«Пятьдесят восемь галлонов». –
Да, чуть-чуть просчитался.
«Брось подгузники!»
Так называются одноразовые белые тряпки, которыми удобно подтирать попавшее на палубу горючее. Наскоро протираю от солярового безобразия белую палубу. Теперь она скользкая будет, не забыть бы, чтоб не навернуться.
Тащу тяжелый шланг на другой борт и вся операция повторяется. Жена тем временем тонким шлангом заливает воду в кормовые цистерны.
Наконец оба бака заправлены, воду залили, расплатился кредитной картой, пора отходить. Говорю Свете: «Когда заведу движки, перебрось вот этот канат – показываю на тот, который держит нос у причала – на середину. Вот сюда».
Этому нюансу научил меня Марк. «Имей в виду, - говорил высоченный, кудлатый как пудель, вечно улыбающийся Марк, - если ты перед отходом от причала закрепишь носовой трос у центра яхты, а потом дашь передний ход, она будет кормой отходить так, как тебе нужно, чисто и гладенько».
«Отдавай кормовой», - сигналю черному на причале. Поворачиваю штурвал на пол-оборота вправо и одновременно переключаю правый двигатель на передний ход, увеличив при этом обороты.
Корма пошла вправо, а яхта плавно отходит, связанная с причалом закрепленным Светой канатом. В мегаяхту мы уже не воткнемся. Выжидаю еще секунду и машу малому на причале: «Отдавай носовой».
Штурвал одним поворотом по центру, движки на малых оборотах, обоими назад.  Борт лайнера приближается. Хорош. Правый на передний ход, левым задний, и оборотов обоим прибавить. Не хочет влево поворачиваться, ветер нос отжимает, идем прямо на мегагада. Стоп обоим, назад обоим. Смотрю через плечо на гигантский белый борт. Правый вперед и газу. Лайнер совсем близко, но нос «Мамбы» уже смотрит на выход. Левый на передний ход и обоим резко прибавляю обороты. На малом ходу «Мамба» практически руля не слушается, поэтому маневрировать приходится двигателями, и поэтому же я стараюсь побыстрее набрать ход. В этом плане завидую катамаранам и тримаранам. У них корпуса легкие, как пушинки, поэтому они и управляются легче легкого.
Стоящая рядом Света смотрит вверх, машет рукой кому-то на лайнере: «Фотографируют нас...»
«Бог в помощь», - откликаюсь я, с облегчением поворачивая штурвал. Яхта набрала ход и теперь все просто, рули до самой якорной стоянки да по сторонам поглядывай.
«Ну ты прямо без сучка, без задоринки - идеально и подошел, и отошел», -
«Да пора бы уже, сколько ж можно с сучками подходить», - скромно ответствую я, польщенный похвалой. Маневры подхода и отхода в тесноте между судами, это как посадка в тумане у летчика. Показатель того, что ты умеешь. Так что есть все основания похлопать себя по плечу. 
Теперь к Хассел-Айленду в маленькую бухточку. Там и место есть, и глубины нормальные, чтобы на якорь стать.
«Мамба» мирно покачивается на якоре. Нужно солнечную панель поднять, потом динги перевести на свое обычное место у борта.
Неожиданно из-за вершины холма прямо на меня круто планирует гидросамолет. Крыло проносится в считанных метрах, самолет с ревом касается воды поплавками чуть впереди от нас. В ошеломлении кручу головой. Да! Круто! А если бы в момент посадки у него перед носом динги или катерок какой-нибудь выскочил?
Гидросамолет катает туристов. Где-то через час он взлетит, а потом через полчасика опять по нашим головам садиться будет. Все самолеты взлетают и садятся против ветра, а ветер сейчас дует с очень необычного направления. Этим и объясняется душераздирающая цирковая посадка.
После Кулебры Сент-Томас кажется ужасно шумным и суетным.  Как с тихого хутора в большой город приехали. С берега музыка доносится, все сверкает огнями. И дождь уже раз пять поливал с тех пор, как пришли.
      С утра мы как заведенные бегаем по магазинам, покупая все, что нужно на «Мамбу». В последнюю очередь прихватываем сигареты, за которыми мы, собственно, сюда пришли. Сидя в натужно ползущем по склону горы открытом автобусе «Доллар сафари», смотрю сверху на бухту Сент-Томаса и неожиданно говорю жене: 
     «А что нам здесь делать до завтра? Что бы нам прямо сейчас домой не махнуть?» -
«А время?» -
«Давай прикинем. Сейчас без пяти час. Где-то через полчаса будем на «Мамбе». Полчаса на сборы. Если мы в два снимемся с якоря, часам к шести должны быть на месте. И еще час останется до темноты. Что-то мне уже тошно здесь» -
«Мне, честно говоря тоже. Да и ветер все усиливается». –
«Именно.  Достоимся, что завтра вообще не уйдешь.» -
Как и задумано, без пяти два снимаемся с якоря и на выход. Бухту Элефант-Бей проходим как раз когда начинает свое медленное движение от причала гигантский Oasis of the Seas. Надеюсь, пока он развернется, мы уже выйдем из бухты, потому что до тех пор пор у нас с ним один маршрут. Выход здесь не особо широкий и оказаться под бортом самого большого лайнера в мире мне не улыбается. Мы для него даже не пушинка, а так, вроде инфузории-туфельки. Конечно, не хамы этой лайбой рулят, и просто так для развлечения яхты давить не будут, но слишком уж узкий фарватер для этого гиганта –  слева скопище яхт, справа берег. 
Так что время от времени поглядываю назад,  чтобы вовремя убраться с его пути. 
Пока белая махина набирает ход, мы уже выходим за бакены и сворачиваем в сторону.
Ветер действительно намного сильнее, чем вчера и волна тоже. Правда теперь поддает с кормы, добавляя нам скорости. Ну и внешне менее драматично все выглядит. Не врезается «Мамба» в набегающий вал, не летит пена во все стороны, хотя держать ее на курсе чуть трудней, поскольку каждая волна стремится забросить корму. Заботят меня, однако, постепенно сгущающиеся облака. 
Привычные напряженные поиски первого буя. Как только его увидели, дальше все просто – красный буй оставляй справа, зеленый слева. Пока к одному проходишь, уже и следующий хорошо видно. Так и идешь, как по дорожным указателям.
К проходу между рифами идем наперегонки с дождем. Солнце прямо в глаза, поэтому бейсболку козырьком на глаза, чтобы в сверкании и блеске воды не потерять из вида очередной буй.  А сзади чернющая туча подпирает. Вот-вот гроза грянет. И в ливень ни черта вокруг не увидишь.  Света говорит: «По-моему, туча правее уходит. Там уже поливает вовсю.» -
Собственно, нам нужно всего минут десять хорошей видимости, пока не пройдем внутреннюю кромку рифа.
Предгрозовые мощные порывы ветра терзают тент над головой, но я уже в бухте Энсенада Хонда и поворачиваю на Дэкети.
Ну уж на буй-то мы станем при любом раскладе, хоть грозовая мгла сгущается с каждой секундой.

 

(Ну и еще пару слов об этом выходе. Только придя на Кулебру, я заметил, что волной почти полностью разбило нашу водолазную платформу – так что пришлось новую делать).

 

 

Хвалебная песнь Кулебре

Кулебра

Май 2011 г.

 

 

 

 

 

Поскольку остров Кулебра неоднократно упоминается в описаниях нашего бытия, общественность потребовала внятных разъяснений, что это за Кулебра, где находится и чем она дышит. Постараюсь хотя бы обозначить ответы на эти вопросы.

Вот единственная более или менее приемлемая карта Кулебры, которую мне удалось отыскать на интернете. Все остальные все больше упирают на рестораны и гостиницы, и для пытливого читателя интереса не представляют. 
  Причудлива и богата история острова. Скажем не тая, что следов питекантропов или, хотя бы, йети, на Кулебре не обнаружено. О могучих цивилизациях типа инков или майя так же ничего не известно. Поскольку маленький островок в бухте Энсенада Хонда именуется Пиратским, очевидно, пираты сюда забредали - ну, там, перекусить на природе или удавить кого-нибудь, в общем, расслабиться.
  Воистину загадочно то, что своих источников пресной воды на острове нет, но, тем не менее, Кулебра обитаема еще с доколумбовых времен. Был остров и британским владением, и даже имел губернатора. Первым британским губернатором был чернокожий джентльмен по фамилии Стивенс. Потом сколько-то лет остров был испанским. А с 1898 года перешел под управление военных властей США. На этот момент на нем постоянно проживало 519 человек.
  До середины 70-х Кулебра была полигоном военно-морского флота, его же авиации и морской пехоты США. И обстреливали его, и бомбили его, как сидорову козу. Если поговорить с пожилыми кулебрянами, можно услышать очень любопытные подробности повседневной жизни тех незабвенных, пламенных лет. Ну, например, как солдатам, принимавшим участие в учебных десантных операциях с боевой стрельбой, забывали сообщить, что остров обитаемый и, высадившись на берег под грохот канонады, они с удивлением обнаруживали, что там присутствуют живые и, даже, вполне разумные человеческие существа. Или какие нервные заболевания были самыми характерными, как результат непрерывных оглушающих бомбежек.
  Страстные призывы о нарушении прав человека тогда звенели в основном в сторону Советского Союза, правозащитники ночей не досыпали, радея о горькой судьбине евреев в той же земле скорби. До каких-то островов просто руки не доходили (или слишком уж мал был Кулебра, чтобы рассмотреть его невооруженным взглядом), а поэтому и документы той поры отличаются прямотой и непосредственностью. Скажем, указание военных властей не тратить на местных жителей завозимую с Пуэрто-Рико пресную воду.
  Как бы то ни было, все это в прошлом. Кулебру перестали бомбить в 1975 году. Соседнему острову Виейкес в этом плане повезло меньше. Он был полигоном ВМС США и Великобритании до 2004 года. Так что над ним "Томкэты", "Фантомы", "Букканиры", "Си Хариеры" и иные грозные птички порхали еще целых тридцать лет.
  Сейчас от героических времен остались на Кулебре только два ржавых танка "Шерман" на песке великолепного пляжа Фламенко.

Даже живность какая-то постепенно возвращается. Несколько лет тому назад пеликанов не было, а сейчас полным-полно. Отрадно это.
    На Кулебре живет около 2500 человек. Ползут слухи, что единственный на острове городок называется Дьюи, но живьем его никто так не называет. Да и чего называть, если все равно он на острове единственный и другого нет. Небось не перепутаешь.
  Опять-таки, ползут слухи, что длина острова около 11 километров, а ширина около 5. Ни подтвердить, ни опровергнуть эти слухи я не могу, поскольку на острове нет дороги, по которой его можно было бы объехать полностью, чтобы потом уверенно сказать: вот, мол, по спидометру, получилось такое-то расстояние.
  Краткая справка о достопримечательностях: один аэропорт, 1 (одна) действующая бензозаправка, одна недействующая, штук пять маленьких продуктовых магазинов, ну и всякие лавочки приткнулись там и сям. Естественно, определенное количество церквей. Помимо штатных пастырей забредают и иные, например, неделю тому назад бригада из трех свидетелей Иеговы домогалась у всех прохожих, знают ли они, как зовут Бога. Свидетели были в соломенных шляпах и, несмотря на жару, в строгих костюмах. Я от них скрылся в мастерской, где нужно было купить болты, а интервью со Светой у бригады просветителей тоже как-то не очень сложилось. Был бы я лет эдак на сорок помоложе, можно было бы, приоткрыв дверь мастерской, звонко прокричать: "А я знаю, а я знаю - Иеговой Его кличут!" И быстренько дверь на защелку изнутри. Но годы уже не те, а если с реакцией запоздаешь и в дверь они успеют вломиться, то проклянешь день, в который тебя мама родила. Задолбают эти свидетели по полной программе. Кто-то мне говорил, что от свидетелей Иеговы очень помогает дуст, но его, к сожалению, уже не производят, поэтому единственным спасением является позорное и поспешное бегство. Но это так, лирическое отступление.
  Жизнь острова в основном сосредоточена вокруг городка и знаменитого пляжа Фламенко. Проезд от пристани, куда причаливают паромы с Пуэрто-Рико, до Фламенко стоит то ли три, то ли четыре доллара на микроавтобусе-такси. С моей точки зрения это откровенная обдираловка, но в оправдание можно сказать, что цена эта для туристов, а турист для того и существует, чтобы его обдирать. Публичного транспорта на острове нет. Если вам захотелось обозреть остров, берите на прокат крохотную автотелегу, гольф-карт, и езжайте себе.
  Кулебра относится к Испанским Виргинским островам. Название это есть на морских картах, но я не знаю, насколько оно корректно географически. Испанские они не в смысле принадлежности, а, скорее, в языковом. Если брать коренное население, то по-английски в той или иной степени говорит, наверное, процентов двадцать, а то и меньше. Лингвистическая неполноценность ощущается довольно остро. Например, сидишь, ждешь парома в морском вокзале, в Фахардо, на Пуэрто-Рико. Слышишь, из громкоговорителя звуки доносятся, вещают значит - на испанском, естественно. Сидишь в задумчивости, гадаешь, а что же именно возвестили. Смотришь на лица окружающих, пытаясь определить, кто из них знает английский.
  Выбрав лицо, спрашиваешь: "Не скажете, о чем было объявление?" В ответ широкая улыбка и плечами пожимает, мол, извини, братишка, сказал бы, но не владею языками, не понимаю твою тарабарщину. Ко второму, к третьему. Потом кто-то лингвистически одаренных сердобольно разъясняет: "Сказали, что паром на час опаздывает". И на душе сразу легко. Потому что с паромом может быть все что угодно. Например месяца три тому назад у пассажирского отказало рулевое управление и он всю ночь болтался в море между Пуэрто-Рико и Кулеброй. А море было бурным, поэтому обблевались все, как сукины коты. Или вместо трех паромов исправным оказывается только один с соответствующими неожиданными изменениями в расписании. Сюрприз, сюрприз - хрен, мол, вам, ребята, а не паром сегодня.
  Этой зимой терпение кулебрян лопнуло, и они устроили бурное публичное выступление протеста на паромном причале. Выступление проходило в латиноамериканском стиле, то есть, кроме зажигательных речей была еще и зажигательная музыка. Много было сказано теплых слов в адрес властей Пуэрто-Рико, лично губернатора, а также компании, которой паромы принадлежат.
  Распалились до того, что не позволили причалить к берегу грузовому парому, и он, не солоно хлебавши, вернулся на Большой Остров, то есть, в Руэрто-Рико. И тут же оказалось, что в пылу протестов забыли, что сегодня среда, а именно по средам на остров приходит здоровенная автоцистерна с горючим. В результате акции протеста весь остров сидел без бензина целую неделю.
  Из сказанного мною не совсем понятно, чем же Кулебра привлекает. Кроме красоты самого острова привлекает абсолютной незлобливостью и дружелюбием населения. Идешь по узким улочкам и приветствуешь всех, кого видишь: "Ола!" И тебя приветствуют.
  Сами пуэрториканцы говорят, что на Кулебре совсем другой микроклимат, совсем другая атмосфера, чем, скажем, на Виейкесе или на Исла Гранде, как они называют Пуэрто-Рико.
  Эта атмосфера дружелюбия не позволяет злиться, когда в магазине приходится ждать, пока продавец наболтается по мобильнику, или раздражаться, когда магазин вообще ни с того ни с сего оказывается закрытым. Здесь время течет по-другому, здесь действует так называемый "островной фактор". Островной фактор я бы объяснил так: чего ты дергаешься? Закрыто сегодня, откроем завтра. Маньяна, одним словом.
  Впрочем, на берегу мы появляемся далеко не каждый день. От Дэкети, где стоит "Мамба", до городка минут десять хода на динги. Если стоит хорошая погода, это пустяк - пролетел с ветерком по голубой бухте, посмотрел по пути на недавно пришедшие яхты, которые стоят там на якоре. На людей посмотрел, себя показал. Привязал динги у причала маленькой заброшенной верфи, и иди, куда тебе нужно.
  В дождь или если сильный ветер с моря, поездка оказывается куда менее приятной. Три дня назад сильный шквал прихватил меня, как только я отошел от причала ресторана "Динги Док". Лютый ветер, крутая волна, это бы еще ничего. Но дождь хлестал по лицу с такой силой, что поневоле приходилось закрываться рукой, чтобы не так больно стегало. И видимости почти нет, и до костей промок, и замерз как цуцик. Думаешь: "Вот заглохнет сейчас мотор, и буду я тут мокнуть до морковкиного заговенья". Показалось, что прошла целая вечность, пока среди водного безобразия не замаячил впереди родимый силуэт "Мамбы".
  Долго можно рассказывать о Кулебре: о мангровом болоте на Энсенада Хонда, куда убегают яхты на время урагана, о пляже Зони, о великолепном подводном мире рифа на Тамариндо, о коралловой стене Розарио, о примечательных личностях, о наших друзьях-приятелях с соседних яхт.
А Новый год! Я чуть не забыл упомянуть Новый год, когда все обитающие на Кулебре и в ее окрестностях лихо отплясывают на набережной ночь напролет. Описывать бесполезно, это нужно видеть. И уже под утро, уже когда мы возвращаемся к динги, еще одно открытие - на причале, где притулился маленький ресторанчик, крохотный оркестрик исполняет что-то пронзительно-грустное и, как ни парадоксально, эта щемящая мелодия прекрасно вписывается в атмосферу волшебной новогодней ночи.
  Да что там рассказывать! Самое милое дело, если вы просто заглянете на Кулебру и увидете это все сами. Слово джентльмена - не пожалеете.

 

 

Лето красное

 

Кулебра

Июнь 2011г.

Официально сезон ураганов начинается в июне. Практически природные страсти-мордасти ожидаются прибытием не ранее июля, так что состояние боевой готовности среди живущих на воде еще не объявляется. Но уже с конца мая  каждый выход на интернет непременно включает в себя посещение сайта Национального Центра ураганов. При формировании очередной природной гадости на карте региона появляется желтоватое пятно, которое в нашем семейном лексиконе именуется лаптем.

Пока лапти образуются южнее или западнее нас, непосредственной угрозы они не несут. Если лапоть приобретает оранжевую окраску, это означает, что опасность тропического шторма уже не потенциальная, а реальная. Опасным для нас являются лапти, образующиеся в Атлантике, юго-восточнее.

Уже четыре дня большой лапоть медленно смещается в Карибском море в сторону Кубы. Там что-то бушует и пенится, а для нашей повседневности это безобразие означает дождь, дождь и опять дождь. И ветер.

Наверху все мокрое и противное – скользкая палуба, заполненная водой динги, мокрый ветер с надоевшими брызгами. Никуда не вылезешь, потому что без особой нужды мокнуть не хочется. А вымокнешь на динги до нитки даже в дождевике, потому что кроме дождя по бухте еще и волна гуляет. Так и сидим целыми днями в салоне, читая до одурения и накачиваясь кофе.

Над темным морем низкие тучи, а по морю пенистые валы ходят. Вдоль рифа белая полоса прибоя. По рифу по колено в воде бредет тощий старик Джон. За трос тащит маленькую лодку с темно-синим парусом. На парусе изображен изогнувшийся в прыжке зеленый дельфин. За лодкой шествует собака Джона, Люська. Из воды видны только ее голова и хвост торчком. Процессия медленно движется вдоль рифа в пелене моросящего дождя. Джон выгуливает собаку, а заодно собирает большие раковины «кончос» со съедобным моллюском внутри.

 

Водная феерия в унылый день

Лагуна Дэкети
Остров Кулебра
Июль 2011 г. 

Да, денек радостным никак не назовешь – низкое небо, из серых туч мелкий противный дождь, порывистый ветер временами наносит черную пелену шквала... По морю волна гуляет. Иными словами, ползет через нас циклон. Так уж полагается, сезон ураганов в разгаре. Ночью несколько гроз прошло, с театрально огромными молниями и мощными ударами грома. В шторм, а уж, тем более, в ураган вся эта гнусь вроде переходить не собирается, но в целом не погода, а тоска сиреневая и скрежет зубовный.
В салоне «Мамбы» душно из-за закрытых дверей и окон, наверху мокро – мокрые кресла, мокрое ковровое покрытие, мокрые брошенные на палубу мостика синие пластиковые подушки. В пепельнице темно-бурая жижа. Тент над головой гудит и вибрирует от ударов ветра. Заходятся истерическим воем лопасти ветровой турбины.
На фоне природного безобразия от всей души отдыхают пуэрториканцы. Праздник что ли у них какой? Давно я такого нашествия не видел. С утра прут на Дэкети самые разнообразные яхты и яхточки, катера и катерочки. Кажется и места нет, уже пачками по две, по три штуки на один буй становятся, и все идут и идут. Сейчас к проходу через риф летят штук пять белых остроносых катерков – гуськом, поднимая облака пены, на скорости прыгают по волнам.
В лагуне не то что оживленно, а, прямо-таки, водный карнавал, феерия. От стоящей неподалеку желтоватого цвета яхты - кургузой, короткой, высокой, с большим пиратским флагом на корме - отходит крохотная красная с белыми кругами по борту моторка. За румпелем подвесного мотора девчушка в розовом платье, каштановые волосы на ветру мотаются. Увлеченно рулит. Рядом с ней черноволосый мальчишка такого же возраста, лет десяти. Увидев, что я на него смотрю, приветственно машет рукой. На носу еще один мальчишка, посветлее и постарше. Между детьми в торжественной неподвижности стоит черная с белыми пятнами собака. Прямо на лодчонку летит по волнам высокий мускулистый парень на черном воздушном змее. Ногами упирается в скользящую по воде лыжу, руки управляют тросами, которым подчиняется небесное чудище. На огромной скорости проносится между носом «Мамбы» и красной моторкой с детьми и собакой.  Резко наклонившись, обходит стоящий чуть дальше катамаран «Зоя».  Дальше плотными рядами пуэрториканские яхты и катера. Так и жду, что удалец впилится со всего маху носом в чей-то борт. Но нет, он взлетает вверх, в воздухе переворачивается и скользит на своей лыже в другую сторону вдоль самого рифа. Там воды над кораллами чуть-чуть, даже плыть невозможно (уж я-то там полазил), приходится  осторожно руками отталкиваться и сквозь стекло маски смотреть, чтобы ненароком не ухватиться за шипы морского ежа. И живот втягиваешь, чтобы не чиркнуть по кораллам. А ему и этих сантиметров хватает, пронесся вдоль лагуны и у самого входного фарватера опять в воздух взлетел. На сколько же у него здоровья хватит так шастать?
Под сеющим дождем из воды детские головы торчат. Полная дама в шляпке, обняв ярко-желтую пластиковую колбасу-поплавок, с увлечением плещется у семейного открытого катера. На корме катера толстяк голые ноги в воду свесил. Сидит, прижимая мохнатыми руками мощный подвесной мотор. Чуть подальше дети забрались на жесткий козырек над мостиком крутой яхты и прямо оттуда прыгают в воду – как деревенские пацаны с обрыва в речку.
Сквозь сильный ветер слышны обрывки оживленной испанской речи, смех, музыка, рокот движков. Только что пришедшая яхта, с трудом найдя незанятый уголок,  на якорь становится – на самом носу коричневый тощий парнишка трос травит... А неподалеку от них другой парнишка на доске с парусом маневрирует. Ага, перевернулся при слишком сильном порыве ветра. Без лишних эмоций наваливается на край доски, поднимает из воды мачту с пестрым пластиковым парусом. Сверкая мокрой спиной, взгромоздился и с увлечением поплыл дальше. Надувные динги шныряют, разноцветные моторные катерки шастают, вновь прибывшие с Большого острова (так местные называют Пуэрто-Рико – «Исла Гранде») яхты пристанища ищут.
  Одна проходит за кормой в метре от нашей водолазной платформы, большая, белая, обтекаемая. Перед рубкой на носу в черном купальнике смуглая стройная молодая женщина в больших темных очках. Лежит на приподнятой палубе носовой каюты, руки в стороны, нога расслабленно в колене согнута. Смотрит в серые облака, не обращая внимания на мелкий дождь.
Метрах в ста за нашей кормой холмистый, покрытый непроходимым тропическим лесом берег – как огромный кудрявый зеленый барашек. Далеко слева выход в бухту Энсенада Хонда. Впереди мелководье и риф. За рифом Карибское море с белыми гребнями волн.
С самого утра вокруг непрерывное движение, перемещение, вращение. Вроде каждая пересекающая Дэкети яхта, каждый катер идет по неким неотложным и очень важным делам. Некоторые деловито проскальзывают мимо нас по нескольку раз. Каким-то чудом в этой тесноте никто никому не мешает, ни одной перебранки, ни одного столкновения. Странновато, что самозабвенно и увлеченно отдыхающие люди просто не обращают внимания на погоду. Будто все договорились забыть про дождь и ветер, и считать этот день солнечным и ярким.

Дорожная пастораль

Г. Нью-Йорк
Аэропорт Джона Кеннеди

11 августа 2011 г.

 

Сверкающие, во всю стену, окна. За окнами чернильная темень. Сверкающий пол – белыми и серыми полосами. Сверкающие металлом колонны просторного зала. Под потолком покачивается забытый кем-то синий с красным шар с надписью «Welcome Back». На большом экране телевизора невнятно бормочет арабской внешности небритый мужчина.

Напротив спит в кресле молодой китаец. Голову подпер рукой, а ноги в черных потертых носках на блестящем пластиковом чемодане.

Половина четвертого утра. Закрываю книгу, встаю, зеваю, потираю тупо ноющий затылок, закидываю на плечо сумку. Нарочито бодрым шагом направляюсь к эскалатору.

Я в Нью-Йорке, в аэропорту Джона Фицджеральда Кеннеди, или проще говоря, JFK. А должен бы сейчас мирно спать в гостинице, в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико, прилетев туда из Мэдисона, что в Висконсине, с пересадками в Майами, а до этого в Чикаго. Один рейс в последнюю минуту отменили, и все мое расписание рухнуло.

Поэтому вместо идилической неги под гостиничными простынями встречаю утро в Нью-Йорке. Тупо смотрю на ползущую вверх ленту эскалатора, пытаясь отключиться от терзающей меня уже много часов фоновой музыки. На белой рубашке пятно - кофе ночью пролил. С запоздалым сожалением думаю, что мог бы в Мэдисоне и футболку одеть, и не выпендриваться.

На щеках щетина. В глазах огонь. Огонь теплящейся веры, что может быть хоть этот рейс не провалится в тартарары, и я доберусь из Нью-Йорка куда-нибудь. Например, до острова Пуэрто Рико – сначала до Сан-Хуана, а потом до маленького аэропорта Исла Гранде. И оттуда игрушечным самолетиком до Кулебры.
Домой я так добираюсь. С делегацией отработал и пытаюсь вернуться на родимую «Мамбу».

 

В ожидании шторма

 

Кулебра

Сентябрь 2011

Экзотики в мангровых зарослях нет. Во время прилива над водой видны только сами мангровые деревья, но при отливе под сплетением корней обнажается неприятное для взгляда пористое серое дно, и все вокруг окутывает тяжелый болотный запах. Естественно, комарье и еще более противная мелкая кусучая мошка. И духота адова, поскольку деревья не пропускают к нам морской бриз. А к этому еще и жара тропическая. В общем, понятно, что просто так сюда никто не полезет. Но когда очевидно, что, перемещаясь по широкой дуге, ураган нацелился на наш остров, неудобства сразу отодвигаются на второй план, поскольку мангровые заросли – самая надежная защита для яхты во время урагана.
Пустынные болотные протоки вмиг становятся самым оживленным местом на Кулебре. Будто по невидимому сигналу стоящие по маленьким бухточкам острова яхты чуть ли не одновременно срываются со своих стоянок в разных уголках бухты Энсенада Хонда и сюда. Почти у каждого есть излюбленное место, которое по тем или иным причинам представляется самым удобным и спокойным в противостоянии природной напасти. Вопрос лишь в том, чтобы успеть туда пробраться и чтобы место это не захватили раньше. Принцип простой – кто успел, тот и съел. 
Месяц тому назад, перед ураганом «Айрин» нас опередили буквально на пять минут, и пришлось становиться не там, где хотелось, а там, где получилось.  Да какие там пять? Я уже маневрировал для входа в протоку, когда «Мамбу» буквально подрезал хорошо нам знакомый катамаран. Впритирку прошел – вплотную к нам и вплотную к мангровым деревьям. Не таранить же его, в самом деле? А тучная Линда,  жена капитана,  с кормы шутливо-издевательски развела руками. Вот так, мол, ребята, не зевайте.
Протоки в болотах узкие. Поэтому достаточно одному тримарану или катамарану стать, и дальше не пройдет никто. Наше местечко в самой глубине лабиринта, и чтобы занять его, на этот раз мы снимаемся с якоря в восемь утра. И правильно делаем – через час, глядя с мостика поверх вершин деревьев, вижу целый лес мачт до самого выхода в бухту. Все плацкартные места заняты, и опоздавшие будут ютиться у самого края.
Хоть народ и разбежался по манграм, но вроде бы ничего серьезного не предвидется. «Мария» пока даже не ураган, а лишь тропический шторм. Но береженого и Бог бережет. Известны случаи, когда невинный вроде бы шторм в считанные часы набирал силу и становился ураганом. А судя по прогнозу пройдет «Мария» своим центром прямо через нас. Так что пока мы бросили только один якорь и четыре троса, два с носа и два с кормы. «Мария» ползет, а мы, соответственно, следим за динамикой шторма и, от этого, понятно дело, будем плясать.
После обеда Яшка берет резиновую моторку - динги и отправляется в город на работу. Работает сын в пиццерии, и обычно возвращается примерно в час ночи. Во всяком случае, не раньше.
 В четыре утра просыпаюсь и, выйдя на палубу, чтобы глянуть на погоду, не вижу у борта динги. Теперь не удивительно, что в кормовой каюте свет и что Света в столь необычный час не спит, а читает.
«Яшка не звонил?» - просовываю я голову внутрь.
«Конечно, нет», - с некоторым раздражением отвечает жена.
Сон моментально улетучивается. Последнее время у нас полоса бедствий и неудач. Все перечислять и долго, и грустно, и нудно, но самый тяжкий удар, что неделю назад в праздничную ночь Дня благодарения у нас украли  подвесной мотор с динги, легкий и надежный пятнадцатисильный «Ямаху». 
Яшка, опять-таки, работал, а придя на причал в пол-третьего утра обнаружил, что мотора нет. Динги есть, а мотор тю-тю. Какие-то пьяные пуэрториканцы отбуксировали сына до «Мамбы» своим катером.
Для очистки совести сходили в полицию, но это так, сотрясение воздуха – нам, вроде, положено со скорбными лицами сообщить, а им, вроде, положено с такими же лицами отреагировать.
Здесь полиция, как в России – даже не скрывают, что ни хрена они искать не будут и все это им не интересно. Я уж не говорю о том, что из всех полицейских  лишь один более или менее внятно говорит по английски, и приходится полчаса ждать, пока его найдут.
Не думаю, что мотор умыкнули местные. Не тот здесь народ. Да и жизнь как в деревне  – все и всё друг о друге знают. Но как всегда на праздники на острове нашествие катеров и быстроходных яхт с Пуэрто-Рико. Так что никаких шансов вернуть мотор нет – чтобы его снять, нужно ровно пять минут. А еще через пятнадцать, я уверен, он уже был на одном из быстроходных катеров.  И все – ищи-свищи.  Загнали его уже на Исла Гранде по дешевке - долларов за пятьсот – шестьсот.
 Это очень серьезная беда. Не только потому, что мотор очень дорогая штука. Главное, мы лишились мобильности. И до соплей обидно, что долгое время мотор был пристегнут цепью к динги.  Но цепь мешается, неудобно поворачивать румпель, и гремит, и путается под ногами на дне лодки. И мы ее сняли, рассчитывая в ближайшее время купить в Пуэрто-Рико кабель, которым обычно пристегивают велосипеды. Рассчитывали, да не все учли. И остались безлошадными
Как бы то ни было, удар по заднице болезненный. Без мотора мы прикованы к «Мамбе», как Прометей к скале, а может быть и хуже.  Ни в магазин смотаться, ни воды набрать... Да и Яшке без динги невозможно на работу попасть. Можно, конечно, попросить кого-то с соседних яхт о любезности. Но попросить можно раз, ну два, а потом вроде неловко, да у людей и своих дел достаточно.
На один день нас выручил мотор с яхты поляка Михала. Он в Нью-Йорке, а за яхтой поручил присматривать Яшке.   
Яхта у него невероятно запущенная и ободранная. Такой же и мотор с его динги. Но это бы пол-беды. Хуже то, что у мотора стерлась прокладка винта, и на второй день эксплуатации винт перестал толкать динги вперед. Ну представьте себе, что у вашей машины вал крутится, а колеса не вращаются. Так и здесь. С помошью изобретательного Джона с соседнего тримарана «Бадди» (дай Бог ему долгого здоровья)  мы на какое-то время вернули  винту способность вращаться. Но ненадолго, уже к вечеру стало понятно, что ходить можно только на самой маленькой скорости, и то неизвестно, надолго ли это.
По таковой причине отсутствие Яшки в четыре утра меня очень даже беспокоит. Поди догадайся, что у него произошло. Может он в середине бухты болтается на обездвиженной динги. Может и динги украли – вдруг он забыл цепь замкнуть? Может еще что случилось. А нам еще нужно готовиться к шторму, троса заводить по обе стороны, и без динги никак этого не сделать.
Поэтому, покурив на носу, я решительно беру телефон и звоню сыну на мобильник. Ответа нет, так что оставляю короткое сообщение. Света выключила лампу и, похоже, заснула. Я же лежу на диванчике в салоне с открытыми глазами. Неожиданно звонок. Выскакиваю с мобильником  наружу и, стараясь говорить потише, спрашиваю: «Сын, что у тебя случилось?»
Сонный виноватый голос: «Да я тут с девчонкой был. Уснул нечаянно. Сейчас к причалу пешком иду» -
Слава Богу. На черепашьей скорости у Яшки уйдет чуть ли не час, чтобы доползти от города через всю бухту до мангров, поэтому можно бы залечь на это время. Но беспокойство не отпускает. С Яшкой-то ладно – дело молодое, причине неявки можно только позавидовать.  А вот захочет ли полудохлый винт дотащить его до «Мамбы», это другой вопрос. И не на кого рассчитывать, в это время бухта пуста и никто тебя на буксир не возьмет.
Беру сигареты и устраиваюсь сзади у кормы. Лучше бы подняться на мостик и расположиться в одном из раскладных кресел – и удобнее и обзор лучше. Но для этого нужно пройти по надстройке над каютой, где спит жена. Так что лучше не скрипеть у Светы над головой. 
Да мне и на корме хорошо. На безоблачном небе огромная белая луна. Сияние такое, хоть читай на палубе. В зеркальной воде чуть движутся звезды. А подальше рыба плеснула. И опять тишина. Плотный мангровый лес настолько густой, что трудно поверить, что в ста метрах слева морская бухта, а по другую сторону от мангров высокие холмы острова.
Неподвижные высокие раскидистые деревья с обеих сторон и между ними сверкающая  лента воды. Это уже было.  Где-то уже было. Вроде в России. Ивы или вербы над ночной водой. Но где было, на Кубани ли, в Подмосковье? А может на Смоленщине?... Или еще где-то. А может и не было, а это просто  фрагмент давнего сна... Или картинка из забытой книги. Не знаю. Да и какая разница... Хоть сон, хоть воспоминание.  И то, и другое из ушедшего. А в проживаемый момент сижу я на корме своего плавучего дома на тропическом острове в Карибском море и думаю о всякой всякости.
Иногда даже странно, что ни малейшей тяги к «нормальной» жизни не возникает. Ни квартиры мне не надо, ни дома. Они не дадут и малой толики того, что у есть здесь. Да, иногда плавучий дом качается. И напичкан он самой разнообразной начинкой, которая имеет обыкновение ломаться. Бывает, что какие-то мелочи вырастают в проблему, потому что Кулебра всего лишь маленький остров в океане и далеко не все здесь под рукой.
При этом богат я здесь чем-то неуловимым. Кто его знает, как назвать это главное ощущение. Наверное, волей. Просторно, моря много, бриз. И каждый день насыщен чем-то интересным.  Во всяком случае, интересным для меня.
Поворачиваю голову, смотрю на склонившиеся над кормой ярко освещенные луной ветки. Рукой можно  дотянуться. Только встаю, как неожиданно из листвы с шумом срывается большая птица. Интересно, какая. Вот цапли – как они спят, на деревьях? Вряд  ли. По-моему, их тонкие длинные ноги к такому не приспособлены. А может это был дикий голубь? Их здесь хватает. Но мне ночная птица показалась большой, намного больше голубя.
Не верится, что безмятежный предутренний покой через несколько часов должен смениться воем штормового ветра и проливным ливнем, за которым, скорее всего, последует несколько дней нудных затяжных дождей.
Вдоль борта проскальзываю на нос. Метрах в тридцати от нашей якорной цепи, там где протока заканчивается как бы заводью, стоит маленькая белая яхта улыбчивого философа, Лоренса. Вижу каждую черточку на ней. Точнее, вижу две яхты – вторая, чуть подрагивая, в опрокинутом виде отражается в воде. А дальше серебристо-черная плотная стена деревьев.
Возвращаюсь на корму, сажусь на ступеньку надстройки. О чем бы ни думал, поневоле все это время напряженно прислушиваюсь. Кажется различаю комариный писк далекого мотора. Время идет, а звук вроде и не приближается. Лишь бы до мангров Яшка дошел, тут уже можно и веслом догрести. Еще одна сложность – стоящие в боковой протоке яхты. Там сейчас над водой настоящая паутина тросов, и продраться сквозь них, ох как нелегко в темноте. Хотя, впрочем, почему в темноте? Совершенно определенно светает. Ну да, двадцать минут шестого.  Поднимаю голову вверх. В светлеющем небе звезд уже нет. Хотя, не совсем так, прямо надо мной одна, необычайно яркая. Большой любитель метеорологии и астрономии, Яшка вчера говорил, что ночью можно будет наблюдать вспышку сверхновой. Может это она. А может и Венера. Опускаю взгляд, и прямо передо мной проносится еще одна звезда – падающая. За долю секунды успеваю загадать желание.
Еще десять минут и совсем светло. А еще через десять из боковой протоки выползает серая динги и, постукивая мотором, направляется к «Мамбе».
  Свешиваюсь с кормы, чтобы принять  у Яшки швартовочный трос.
«Ну как винт – крутит?» -
«Еле-еле», - с безучастной отстраненностью бросает сын.
«Давай, иди спать». –
Теперь и самому можно вздремнуть. Все равно до обеда никаких приготовлений не требуется.  А «Мария» долбанет нас, как это всегда бывает, лишь глубокой ночью.
(Через пару дней я решу проблему мотора. Раньше я упоминал нашего приятеля, Давида. Он вернуться на континент, оставив на Кулебре свою яхту. У него я купил пятнадцатисильный «Меркьюри», который нам служит до сих пор).

 

 

 

Луис-Пинья

Остров Луис-Пинья

Февраль 2012

 

 

 

 

 В десяти минутах хода от Кулебры лежит живописный необитаемый островок Луис-Пинья. У восточной его оконечности есть безымянная бухточка (собственно, все бухточки на острове безымянные). Узнал я об этом уютном местечке от своего приятеля, Джона Питерсона, который иногда уходит туда на красавце-тримаране "Бадди", убегая таким образом от мирской суеты и повседневных забот.
  Эту бухточку я посещал на динги, посмотрел, оценил три швартовых буя и подводные ее красоты, но заходить сюда на "Мамбе" не решался. С моря ее перекрывает риф с узким проходом посредине. И сама бухта совсем маленькая, так что маневрировать особо негде.
  А теперь стою в этом сказочно красивом месте третий день и, моя воля, вообще бы не уходил никуда. С двух сторон бухта закрыта лесистыми холмами, с третьей лощина, опять-таки, покрытая невысоким, но густым лесом. Ну а с четвертой, естественно, море, волны пенятся. От "Мамбы" до любой точки не больше пяти минут вплавь. По берегу обломки гранитных плит, галька и небольшие песчаные пляжики. Тишина, покой и ни единой живой души, не считая, естественно, чаек и пеликанов. Да еще диких коз. Вчера утром коза с козленком у самого берега в кустах паслись. И самое главное - тишина. Естественно, я не имею в виду шум ветра, удары волн о риф или меканье диких коз в камнях на берегу. Эти звуки лишь дополняют тишину природы. А имею я в виду все производные пребывания человеков, как то рев моторов, крики, вопли, стенания, смех, хоровое пение и пр..
  Вода в бухте лазурная. Трудно понять, от чего зависит цвет моря. Приходишь на Сент-Томас или Сент-Джон, там вода голубая; в бухте Энсенада Хонда тоже голубая, но более светлого оттенка. На Дэкити лазурно-зеленоватая, а рядом с манграми просто зеленая, хотя и прозрачная.
  А здесь лазурная. И фантастически красиво под водой. Там, где стоит "Мамба", глубина шесть метров. Прямо под нами островки кораллов, которые прекрасно видно с палубы. Только спустился с водолазной платформы, и под тобой подводный цветник, рыбы плавают разноцветные, на кораллах фантастические плюмажи фиолетового, зеленого или розоватого цвета. Все пронизано солнечным светом, и блики на белом песке между диковинными зАмками. Смотришь чуть вдаль, а там все зеленоватой дымкой подернуто.
  Коралловые рифы не перестают удивлять непредсказуемостью восприятия. Иногда плывешь среди кораллов и испытываешь гнетущее чувство - все серое, все безжизненное, некие нелепые, как из больного сна, фигуры тянутся к тебе искривленными конечностями. Ни рыб, ни растительности, только отвратительные пористые бугристые уродцы вокруг. Хочется скорее подальше отплыть или развернуться и назад, только бы не видеть этого депрессивного пейзажа . А буквально двести метров в сторону на том же рифе буйный карнавал красок, бодрые рыбки, опахала разноцветные, дрожат и раскачиваются похожие на хвощ желтые и коричневые побеги.... Причем иногда одно и то же место вызывает совершенно разные ощущения. Не знаю, от чего это зависит - от освещения, времени дня, давления, а может и от собственного изначального настроя.... Трудно сказать.
  Самое впечатляющее зрелище это, конечно, рифовая стена в бухте Розарио. Она тянется вдоль берега почти километр. Пятнадцатиметровой высоты стена кораллов доходит почти до поверхности. Мы с Яшкой прошли, насколько хватило воздуха, и с огромной неохотой повернули обратно (чтобы при первой возможности вернуться). Плывешь в акваланге среди диковинных рыб и растений, а вокруг фантастических форм глыбы, колонны и структуры, на которых растут цветы и водоросли, и чудится, будто ты участник прогулки капитана Немо с товарищами в описанном Жюль Верном подводном лесу.
  В моей же бухточке кораллы веселые. Трудно сказать, что именно пробуждает такое настроение. Может быть, неожиданно появившаяся на расстоянии вытянутой руки морская черепаха. Увидев человека в маске, она быстро улетает от тебя в коралловые дебри, взмахивая передними лапами. А может это от похожих на зеленые иглы тонких, с вытянутой мордой длинных рыб, которые неподвижно висят вниз головой рядом с коралловой глыбой. Фантастические структуры пробуждают желание заглянуть под выступы или протиснуться между нависающими гребнями, чтобы поближе рассмотреть песчаную лужайку за ними. Вижу розоватую медузу и плавно ухожу чуть в сторону, где смутно виднеется нечто совсем уж ни на что не похожее - будто гигантский лось из-под дна ветвистые рога выставил.
  Чудесному ощущению свободы и приподнятости совсем не мешает здоровенная барракуда, которая уже третий день крутится вокруг "Мамбы". Позавчера, глядя с мостика в воду, вижу медленно выплывающий из-под яхты черный силуэт. Вначале решил, что дельфин. Но нет, хвостовой плавник вертикальный, значит это рыба, так-как у дельфинов он горизонтальный. И дыхала не видно. Но, вот, что за рыба? Поскольку я все еще не избавился от привезенной неделю тому назад из зимней Миннесоты простуды, под воду решил не лезть. А без этого никак не мог понять, что же это за тварь упорно кружит вокруг. Покрутится и уходит под днище, потом опять появляется под самой поверхностью, только что на борт не лезет . При ближайшем рассмотрении цвет ее сверху не черный, а темно-серый, а бок вроде серебристыми блестками отливает. Жалко, что не вижу сбоку. У барракуды морда настолько характерная, что ни с чем не перепутаешь.
  Вчера, пересилив озноб, не выдержал, напялил маску и полез под воду - это же пытка, быть в таком месте и не поплавать! Но как назло рыбу не видел. Сегодня сопли и кашель несколько отпустили и, наконец, я могу проводить в воде столько времени, сколько душенька пожелает. Неторопливо, любуясь проплывающим внизу пейзажем, возвращаюсь от рифа. На фоне переливающихся приглушенным светом солнечных лучей вижу под водой очертания корпуса "Мамбы", торчащие сзади винты и рули, и в это время совсем недалеко замечаю здоровенную барракуду. Я таких еще не встречал. Внимательно рассматриваю, пытаясь определить, ее ли я видел сверху или нет. Форма хвоста совпадает, цвет, хрен его знает, эта серо-серебристая, та темно-серая. Но эту я вижу сбоку, а ту рыбину сверху. Вылезаю на "Мамбу" и буквально через пять минут вижу уже знакомое черное двухметровое веретено, выплывающее из-под киля. Вот он, момент истины. Хватаю маску, с водолазной платформы колом плюхаюсь в воду, и через секунду, как только рассеиваются мириады пузырьков, вижу совсем рядом ту самую барракуду с нагло выпяченной вперед нижней челюстью. Теперь понятно, что у нас за домашний пес появился. Хороший пес, но с патологическим прикусом.
  Вспоминаю, что Яшка рассказывал, как на Дэкити встретился с огромной барракудой. Может это та самая с нами и пришла сюда с Дэкити? Одна метровая барракуда постоянно прописана там в проходе через риф. Стоит тебе появиться и через минуту чуть в стороне нарисуется эта морская щука. Вид у нее самый индифферентный, аж голову отворачивает, показывая, что ты ей совсем не интересен и у нее своих дел по горло. Но при этом следует за тобой неотступно - ты вдоль рифа и она туда же. Я несколько раз проверял, не случайно ли совпадает направление нашего движения. Нет, совершенно очевидно, что она сопровождает незванного гостя все время, пока ты в ее угодьях. Уходит лишь там, где кораллы уже почти заканчиваются и вместо коралловой живности видишь зарывшихся в песок скатов. Песчаного ската чаще всего выдает игла хвоста. Он зарывается в песок полностью, только два глаза торчат да длиннющий шип.
  Эта скотина намного больше моей старой знакомой и в отличие от той не обращает на меня внимания, во всяком случае, пока. Ладно, стоять я здесь планирую не один день, так что будем дружить.
  Ну, так вот, возвращаясь к моему появлению в чУдной бухте. Инициировал переход добавившийся к этим выходным День президента. Не припоминаю, чтобы данный праздник особенно уж бурно или торжественно отмечали в Штатах, но для пуэрториканцев всякий праздник есть праздник, и упустить возможность повеселиться они просто не в состоянии. А значит с вечера пятницы начинается вторжение катеров и яхт с Большого острова. И, значит, готовься к шуму, песням и пляскам до трех утра в течение трех дней. Договариваемся с Яшкой, что утром уйдем на Луис-Пинья. Договорились, и сын умчался на работу. А к утру, естественно, не появился. Ситуация мне хорошо знакомая - опять не удалось юноше вырваться из горячих объятий своей подружки, Хезер. И это оставляет для меня лишь два варианта возможных действий. Первое, не делать ничего, то есть терпеть этот гвалт три дня. И, второе, идти одному, без Яшки. Сложность заключается в том, что "Мамба" требует двух человек для швартовки или постановки на якорь. Обычно я управляю яхтой, а Света или Яшка выполняют роль боцмана. Но Света в Миннесоте, а на Яшку рассчитывать не приходится. Скорее всего, он появится часа в два, чтобы быстренько переодеться, принять душ и тут же лететь на работу. Все естественно - не могу же я полагать, что он будет при мне до скончания века. Рано или поздно придется выполнять все обязанности в одиночку. Про себя я уже много раз проигрывал, как буду самостоятельно уходить со стоянки и как буду становиться на буй. Вот сейчас как раз возможность проверить, насколько верны эти прикидки. Правда внутренний голос шепчет, что особой нужды нет, и на хрена бы тебе сейчас эта головная боль. Что, в первый раз, что ли, терпеть буйные пуэрториканские выходные? Кроме стремления к тишине и уединенности подогревает меня к действию еще и злость на Яшку, а также стремление доказать ему и себе, что седой папа не лыком шит и что тщетны россам все препоны.
  Пребывая в неопределенности, как бы невзначай щелкаю тумблерами на приборной доске над нижним штурвалом, включаю питание на глубиномер и якорную лебедку. Эх-ма, да ведь я уже принял решение, а внутреннему голосу мы сейчас покажем, кто в лесу хозяин! Пока не передумал, поворачиваю ключ стартера правого двигателя и нажимаю на кнопку пуска. Левый движок требует серьезного ремонта и я его запускаю лишь в экстренных случаях.
Маневрирование под одним двигателем создает дополнительные сложности из-за того, что вращается лишь один винт - с правой стороны -, то есть, возникает ассиметричная тяга. Но к этому я уже приспособился. Во всяком случае, так мне кажется. Ладно, ассиметричная или нет, но пора двигать.
  Ну, погнали наши городских! С таким возгласом я выдергиваю трос из петли каната швартового буя-муринга, на котором мы мирно покачивались в лагуне почти месяц.
  О том, как я выбирался из плотного кольца окружения, состоящего из разнообразных пуэрториканских плавсредств, долго еще будут рассказывать неразумным юным мачо седые аксакалы. Как бы то ни было, через пять минут, совершив совершенно невообразимый пируэт и вырвавшись целым и невредимым на свободу, я торжественно и звучным голосом воззвал с мостика быстро идущей к выходу из бухты "Мамбы" ко всем, кто готов внимать: "Ассиметричная тяга, компаньерос, это вам не хрен собачий!"
  Надеюсь, компаньерос в полной мере оценили литую емкость афоризма. Во всяком случае, оспорить мое мнение никто не попытался, возможно их остановили моя торчащая над ограждением мостика распушеная седая борода и воинственно сверкающие на носу темные очки.
  Выхожу из лагуны и тут же вправо к выходным буям на фарватере. Потом вдоль рифа, потом обогну крайний мыс и выйду на другую сторону Кулебры. Ну и к Луис-Пинье. А пока можно почить на лаврах, то есть, спокойно закурить. Яшке я звонить не буду. Пусть попрыгает, когда придет в динги на Дэкити и не обнаружит там "Мамбы".
  Неторопливо чапаю по залитому солнцем морю. Вот и Луис-Пинья впереди. О-хохохоньки! Ни фига я не вижу - ни прохода к нужной мне бухте, ни самой бухточки. Больше угадываю, что вот, где она должна быть. Когда подойду поближе, должен узрить буруны слева и справа. Это мой ориентир. "Мамба" не застрахована и является единственным моим жилищем на белом свете, поэтому нужно постараться идти прямо по середине, потому что буруны, это там, где кораллы практически до поверхности воды тянутся, а рядом могут быть другие на глубине, скажем, одного метра. Бурунов над ними нет, но если врежешься, то все, конец "Мамбе". Придется мне тогда доживать век на полузатонувших обломках
  От таких бодрых размышлений зрение мое обостряется, как у орла - ну вот же он, вход, совершенно ясно вижу. И прямо по намеченному мною курсу белый шар буя. Я уже близко и нужно принимать решение - входить или, проявив мудрую осторожность, резко повернуть и идти к хорошо мне знакомым бухтам этой стороны Кулебры, на Мелонес или Тамариндо.
  Так, буруны вижу четко, белый шар вижу четко, идем точно по центру: нет, на сегодняшний день мудрая осторожность не про меня. Возможно моя сегодняшняя злая лихость связана не только с Яшкиной необязательностью и беззаботной шумливостью пуэрториканцев, но еще и проявление побочного действия простуды.
    Зловеще про себя ухмыльнувшись, убеждаюсь, что отворачивать причины нет. Ближе, ближе... Вот вскипает пеной вода справа и слева. Все, я в бухточке, нужно убирать ход. Когда мы швартуемся с Яшкой, я держу на подходе к бую ход чуть побольше, а у самого буя на одну секунду резко даю задний, чтобы погасить инерцию, чтобы яхта встала, как вкопанная, там где нужно. Ну а в данном случае придется мне исполнять сольный танец с саблями.
  Прикинув движение яхты и расстояние, убираю ход и ставлю ручки в нейтральное положение. Шмыгая носом, рванул с мостика вниз. Эх, ети о мать! Не подрассчитал маленько. Вот он шар с тросом, в метре от меня. Но багром не достану, а "Мамбу" вроде как уже относит назад. Теперь прыжком к нижнему штурвалу, попробую дать задний ход, тогда нос должен повернуться в сторону шара. Яхта на мои действия реагирует совсем не так, как я ожидаю, и вообще возникает ощущение, что мы вот-вот вылезем носом на совсем близкие скалы. Довыпендривался, придурок сопливый?
  Кручу головой, пытаясь сообразить, как мне дальше действовать. А буй тем временем медлено уходит назад. Вот он, у самой кормы. Хорошо, что винт не вращается, сейчас трос намотать на винт, как не фиг делать. Я не понимаю логику взаимного перемещения шара и "Мамбы", но самое главное, что, обогнув корму, буй теперь вдоль борта движется к носу. Так именно это мне и нужно! Прыжком барса перескакиваю через стоящий у поручней борта баллон с пропаном, лечу к носу и хватаю багор. Элегантно, вроде даже с ленцой - будто с самого начала именно так было задумано - подхватываю крюком багра свисающий с шара поросший зеленовато-желтыми водорослями канат. Инерция "Мамбы" практически погашена и дальше все как по маслу: цепко держа в правой руке извлеченный из пучин канат, левой подхватываю лежащий на палубе трос, мигом пропускаю его через петлю скользкого каната, пропускаю побольше, чтобы мой трос можно было сложить вдвое. Теперь, выждав момент, набрасываю сдвоенный трос на выступающий с носа "Мамбы" блок для цепи запасного якоря. Оборачиваю трос несколько раз вокруг капстана... все, стоим.
  Глушу движок и вслушиваюсь в плеск волн на рифе. Вот так, не зря говорят: наглость города берет. И вышел, и дошел. А Яшке я, все-таки, звонить не буду, пусть прогуляется на Дэкити. Какое ни какое, а наказание за необязательность.
   
Вечер

Кулебра
Март 2012 г.

Самое лучшее время на «Мамбе» это, конечно, вечер.  Я вообще существо сумеречное и больше всего люблю полумрак. Так мне свободно и комфортно. Поэтому без особой надобности верхний свет в каюте не включаю.  Даже если нужно посмотреть на какой-нибудь прибор или найти что-то в одном из выдвижных ящиков в салоне, я лучше зажгу фонарик.  В кормовой каюте в изголовье широкой низкой постели горит маленькая лампа.  Ее вполне хватает, чтобы читать.  Здесь я устраиваюсь коротать вечер с книгой.
 Мой плавучий мирок можно окинуть одним взглядом, не сходя с места. Переднюю стенку кормовой каюты образует переборка крохотной туалетной комнаты. На переборке уютно поблескивает большое зеркало. По бокам на ввинченых крючках покачиваются тряпичные сумки со всякой всячиной и мои шорты – с левой стороны белые, с правой коричневые.  И еще одни, парадные, подаренные мне Алиской, где-то тут лежат. А есть еще рабочие. Одни покоятся на ящике для инструмента под зеркалом. Другие в подвешенном большом мешке ожидают стирки. Ну и еще, наверное, парочка найдется, если вдумчиво осмотреться. Одним словом, по количеству шортов на душу населения «Мамба» далеко обгоняет Исландию, Норвегию и Финляндию вместе взятые.
  На боковой полке стопкой полотенца, за ними пластмассовая коробка с бельем, за ней, еще ближе к корме,  под небольшим окошком ножной насос для динги, какие-то тряпки и большая аллюминиевая миска. В сильный дождь через верхний люк подтекает вода, и тогда миска приходится очень кстати.
Когда крышка верхнего люка сдвинута назад, на корму можно подняться, не сгибаясь. Сейчас же, если мне вздумается воспользоваться ведущим на верхнюю палубу кормовым трапом,  придется вылезать через низкий проем.  В непогоду его закрывает двухстворчатая дверка, а так она всегда открыта. Вылезать я сейчас не собираюсь, просто смотрю через проем, как сквозь амбразуру. Там светится одинокий огонек парусной яхты.  За ним темные очертания окружающих лагуну холмов.
В полумраке каюты поблескивает лаком паркетный пол.  Как и все на «Мамбе», пол этот с секретами. Во-он там, если присмотреться, увидите в полу металлическое кольцо. Его можно приподнять мизинцем, потом потянуть, и  тогда приподнимется небольшой квадратик пола.  И увидите внутренюю сторону  дна яхты. В этом месте к нему прикреплен датчик глубиномера – такая хреновинка с проводами от нее. Точно так же можно убрать  часть пола под трапом, ведущим в салон. Много таких заморочек на моем корвете. Куда ни глянь, какие-нибудь фиговины. Но когда все работает нормально, то и лезть никуда не стоит. Так, про себя отмечаешь, что свет лампочки чуть-чуть померк, значит трюмный насос включился. Чтобы проверить, двигаю голову на подушке влево. Теперь через салон вижу вход в носовую каюту, Яшкину берлогу. Сбоку панель электроприборов, и там сейчас тревожно горит красная лампа. Это сигнал, что передний насос откачивает из трюма воду. Всего их там три, но в обычной обстановке работает только передний, включаясь каждые три-четыре часа.
  Смотрю на огонек, пока он не гаснет.  Потом возвращаюсь к книге. Это детектив, Макбейн, что-то из серии «87-й полицейский участок», а название не запомнил. На его детективы наткнулся месяца три тому назад. Первые заглатывал влет, потом как-то поостыл. Это как с Гарднером – прочитав штук восемь дел Перри Мейсона, понимаешь, что во всех последующих сюжет будет строиться по одному и тому же принципу. И уже вроде и не интересно. Притом, что все проходные герои – Мейсон,  Делла,  Пол Дрейк – статичны, и ничуть не меняются от одной книги к другой.
В далекие времена книги Сименона о комиссаре Мегрэ невозможно было достать, их с руками отрывали. Я в прошлом году их все скачал с интернета. Скачал, прочел парочку и затосковал. Скучновато. Наверное у каждого писателя свое время. Точнее, на каждый твой возраст свои писатели. Кафку я сейчас читать не стану. А года, эдак, в двадцать три – двадцать четыре был одним из моих любимых. То же самое с Гессе.
  Электронная книга развращает тем, что в руках у тебя целая библиотека. В моей сейчас, наверное,  две-три тысячи названий есть. Обычную книгу – если это, конечно, не полная муть – стараешься дочитать до конца, даже если не захватила. С электронной же бывает так,  что я могу три, а то и четыре начать и бросить. Одна не под настроение – потом к ней вернусь, вторая просто не нравится, третья хороша, но.... чего-то другого хочется.  Ну, давай попробуем в этой папке попастись, вдруг ....
Одну неделю я набрасываюсь на детективы. Потом пресыщаюсь и переключаюсь на фантастику. Потом на классику или исторические романы. Так оно и идет. Лишь бы на русские сайты электронных книг никакие напасти не свалились. А дело к тому идет. Все чаще в попытке скачать книгу натыкаешься на суровое извещение, что, мол, за нарушение авторских прав эта книга изъята. Но пока чтива хватает. А настанут мрачные времена, так  что же,  настанут, так настанут; будут бить, будем плакать.
Когда надоедает читать на спине, поворачиваюсь на бок, пристроив книгу на соседнюю подушку.  Через какое-то время отрываюсь от книги и упираюсь взглядом в боковую стенку – переборку. Все деревянное на яхте покрыто коричневым лаком. Все, кроме фанерного листа, который прямо перед моим носом. Внимательно разглядываю причудливый рисунок, оставшийся на фанере с тех времен, когда она еще была деревом.  Потом отвлекаюсь от фанеры и переключаюсь на созерцание красного огнетушителя под потолком. Огнетушитель красный, а резиновый его хобот черный. И ко мне повернут раструбом. Настолько я ко всему здесь привык, что многого просто не замечаю. Например этого огнетушителя с хоботом в упор не замечал. А сколько их всего на яхте? Ну один-то всегда на виду, прямо на входе. При желании об него можно даже споткнуться. А вот сколько всего.... фиг его знает.  Можно, конечно, встать и просто для интереса сосчитать, но лень, да и странное это занятие – на сон грядущий считать огнетушители.
Мысли съезжают в сторону, так что через минуту уже и не скажешь, чем же у меня голова забита. Как это бывает, думаю одновременно о разных и не связанных друг с другом вещах: о том, что в свое время хреново в эту фанеру гвозди позабивал – вот, шляпка криво вбита. О том, что Света сейчас, вернувшись с работы, наверняка у телезора.  О  том, что сейчас ей позвоню. О том, что через три недели на яхту прилетит дочка из Нью-Джерси, и я тогда буду спать или на маленьком диванчике в салоне, или, если не будет дождей, то наверху. А вместе с мыслями, параллельно, фоном, скользят не связанные друг с другом воспоминания-ощущения: бульканье воздушных пузырей в акваланге, скрип снега под ногами в ожидании электрички на Тарусской, обрывок непонятно какой мелодии, а это так и вообще из далекого детства – усыпанный  упавшими черными ягодами шелковицы двор дома тети Мили...   
Вечер течет спокойно и неторопливо. Звуковым его оформлением  служит напряженный шелестящий стрекот лопастей ветровой турбины на мачте. Он не только не мешает, но, напротив, подчеркивает ощущение налаженности и упорядоченности бытия. Турбина заряжает аккумуляторы. Аккумуляторы это энергия. Чем сильнее ветер, тем лучше идет зарядка, тем меньше мне придется гонять генератор, и тем меньше я затрачу солярки.
«Мамба» непрерывно покачивается, с боку на бок, вверх-вниз и снова с боку на бок и вверх-вниз... .  Над головой в такт качке покачивается маленький гамак, в гамаке плюшевый черно-желтый кот с белым брюхом. Хвост его свисает через край и при желании можно протянуть руку и дернуть за него. Желания такого не возникает: зачем тревожить кота? Мне покойно и ему покойно. Второй такой же гамак над кухонной раковиной в салоне. Только и разницы, что в нем покачивается не кот, а хлеб.
Поднимаю крышку мобильника. Время девять, значит в Миннесоте сейчас семь. Света звонила, когда закончила работу, а это было полтора часа тому назад. Сейчас звоню я:
- Что делаешь? –
- Ничего не делаю, русское телевидение смотрю.  А что у вас? –
  - Да что у нас... Яшка на работе, потом, небось, по девкам до утра будет шастать. А на дворе ветрище и холодно. Даже в воду днем лезть не хочется. –
- То же самое было в марте в прошлом году  –
Меня-то в прошлом году в марте на яхте не было. Я в марте работал с группой в Калифорнии и Неваде.  На озере Тахо. Красивое озеро и классная группа была. Сразу после этого делегация в Висконсине и сразу после этого переводил в Вашингтоне и потом во Флориде. В  этом году затишье. Пока только с одной группой отработал. Так что как солдат во втором эшелоне – ко всему готов, только приказа выступать нет. Жена пашет. Я балдею под плеск волны.
- А у нас завтра пятьдесят, зато послезавтра двенадцать, – говорит Света
- В смысле, двенадцать по Фаренгейту? –
- Ну да, по Фаренгейту  -
- Это, значит, минус двенадцать по нормальному. Ну, что ж, терпи, март есть март,  даже по Фаренгейту. Миннесота, все-таки  –
Шестнадцать лет уже я с этим Фаренгейтом можно сказать в обнимку живу, а никак у нас взаимопонимание не наладится. Как-то Цельсий  роднее. Вроде как свой мужик. Сказано плюс десять, и все понятно. А-то пятьдесят, и смотри в потолок, соображай,  что это те же самые плюс десять, только в ином измерении. Ну в плюсовом диапазоне как-то наладился. Вот сейчас у нас ночами семьдесят, это по человечески значит будет плюс двадцать один. С  холодами похуже дело обстоит. Допустим, двадцать пять, сколько это?  А хрен его знает, сколько. Что-то около минус пяти.  Снег не тает, одним словом.
Цельсий ли, Фаренгейт ли, а у острова Кулебра  сейчас для моего изнеженного тропиками организма прохладно.
Еще пару минут болтаем с женой о том,  о сем, а вроде и ни о чем. Мне просто важно слышать ее голос, ну и интонации, естественно, настроение...
Положив на место телефон, встаю, заворачиваюсь в роскошный коричневый махровый халат и по лесенке с двумя ступеньками поднимаюсь в салон. Наощупь вытягиваю из лежащей на столе пачки сигарету, сажусь прямо в дверях, упираясь босыми ногами в низенький фальшборт. Закурив, кладу локти на поручни бокового ограждения, а подбородок на руки. Если поднять голову, то в вышине увидишь огромную полную  луну. А если не поднимать, перед глазами быстрая сверкающая, как бы подсвеченная снизу вода. Будто засветилось песчаное дно с разбросанными по нему пятиконечными морскими звездами. Затягиваясь сигаретой, смотрю на бегущую вдоль борта мелкую волну. Впечатление, будто «Мамба» идет против сильного течения по необычайно чистой реке.  Плеск за кормой только усиливает его. Впрочем, не под кормой плещет, а под днищем динги. Она привязана сзади, и под сильным ветром непрерывно перемещается из стороны в сторону.
И большие темные рыбины неторопливо движутся. Это тарпоны. Днем они где-то в других местах крутятся, а в темноте сюда приходят. Если посветить фонариком, глаза у них светятся красным светом. Прямо-таки, рыба-вампир. Или рыба-оборотень.  Интересная находка... Любопытно, додумались создатели ужастиков до такого варианта? 
Бросаю окурок за борт, спускаюсь в каюту, вешаю халат на крючок и лезу на свой топчан. Устраиваюсь поудобнее и пока электронная книга запускается, смотрю сквозь узкий проем в салон. На стекле чуть приподнятого вверх переднего окна каждые пять секунд вспыхивает зеленый всполох. Это отражается свет навигационного буя на фарватере. Сквозь полумрак видны две закрепленные под потолком салона удочки. Между ними на шпагате «уловитель снов» покачивается. Его я привез с севера Висконсина, из индейской резервации. А название резервации забыл. Городок Эшленд, а резервацию не помню. Уловитель снов представляет собой связанный  кольцом гибкий прут, а внутри паутина из прочных нитей. По индейским поверьям его вешают над головой спящего ребенка, чтобы он пропускал добрые сны и задерживал в паутине злые. Почти два года уловитель успешно выполняет свои функции на «Мамбе».  Во всяком случае, кошмары меня не душат.
Слушаю удары волн на рифе,  вой усиливающегося  ветра, поскрипывание переборок, свист лопастей турбины на мачте, потом опять погружаюсь в чтение.

 

Катер «Выходной день»

 

Луис-Пинья

Август 2012 г.

 

Сижу наверху на мостике «Мамбы» и читаю (только не пугайтесь) «Будда, мозг и нейрофизиология счастья – как изменить жизнь к лучшему». Автор Йонге Мингьюр Ринпоче. Вы не подумайте, что я такой умный. Просто вчера вечером вдруг понял, что мне осточертели и детективы, и фантастика и, даже, столь любимые мною исторические саги. Три раза прочесал всю свою электронную книгу и понял, что от тибетской мудрости мне не отвертеться.

Так вот, приобщаюсь я и мимоходом посматриваю, что вокруг творится. А вокруг всегда что-то творится. Вот пеликан пролетел, например, прямо надо мной. А почему он крыльями не машет? И вверх взлетает, и вниз падает, а ни разу не взмахнул.

А вот из-за крайнего мыска Луис-Пиньи появился паром на Кулебру. Тоже странно – ветер задувает страшенный, волну развел приличную, а паром вроде и не качает. Хотя по себе знаю, что качатся он очень бодро.

В очередной раз оторвавшись от книги, вижу белый катер, который явно направляется сюда. Что он забыл на Луис-Пинье, у необитаемого островка? На моторную яхту не похож - наверху, даже отсюда видно – друг на друге два больших спасательных плота оранжевых. Это никак не экипировка частной яхты. Может Береговая охрана решила разобраться, кто я и что здесь делаю? Тоже нет, у них вдоль борта наискосок ярко видная красная с белым полоса, ну и другие причиндалы – пулеметы, радары и прочие прибамбасы. И выглядят их катера иначе.

Катерок бросает якорь совсем недалеко от рифа, который отгораживает мою бухточку от моря. Охваченный любопытством открываю стоящий у ограждения мостика большой ящик и лезу за зеленой сумкой с биноклем. Подстраиваю резкость. Теперь катерок видно совершенно отчетливо. Размерами побольше «Мамбы», наверное, метров пятнадцать - двадцать. На борту название “Day Off” («Выходной день»). Интересное название. Трамвай «Желание», катер «Выходной день», самосвал «Добрая примета», ресторан «Я надеюсь»...

Это явно водолазный бот: в зажимах вдоль борта баллоны с воздухом, а на просторной корме народ толпится - затянутые в черные гидрокостюмы, человек пятнадцать. Вроде как нас с «Мамбой» рассматривают. Мы их, а они нас.

И что они здесь делать собираются? Тут же делаю себе выговор за несообразительность: «Идиот – раз пришли, то наверное уж не просто посидеть на лавочках в гидрокостюмах; должно быть в воду полезут». –

Не иначе, как премудрости буддизма перегрузили мне извилины.

Бухту свою я прочесал в маске вдоль и поперек. А вот с той стороны за риф не заходил. В аквалангах же мы с Яшкой в последнее время только в Розарио-Бей ходили, к коралловой стене. А может здесь, прямо под носом, самые дивные красоты таятся? Нужно будет разведать...

Предположение оказывается верным: неуклюжие в своих доспехах, с торчащими за спиной баллонами, черные фигуры одна за другой подходят к обрезу водолазной платформы и заученно делают шаг вперед. На большой волне катерок иногда скрывается из виду весь, за исключением верха мостика и маленькой мачты с американским и пуэрторикеанским флагами. Хоть бы для приличия подняли сигнальный флаг «Водолаз под водой». Это, конечно же, пуэрториканцы, американцы в этом плане куда щепетильнее. А эти из всех предосторожностей только красный спасательный буй выбросили. Вон он, метрах в десяти у них за кормой болтается.

Понаблюдав за исходом дайверов, возвращаюсь к книге.

Толпа в воде уже минут тридцать, и теперь время от времени в волнах появляется голова в маске и очередного аквалангиста выдергивают из пучины стоящие на краю платформы девушка в дерзком купальнике и юноша в роскошных многоцветных трусах невиданного размаха и длины.

Неожиданно вместо головы из пены появляется одинокая черная ласта. Собственно, раз ласта, то и нога должны там быть, причем не одна. А где же недостающее? Ответа на вопрос я не получаю – грозно покачавшись над водАми подобно мечу Эскалибуру, ласта исчезает в пучине вместе с предполагаемыми ногами и их обладателем.

Совершенно неожиданно, без предупреждения небо заволакивает мгла, и тут же тропический ливень падает и на «Мамбу», и на катерок.

В быстром темпе смываюсь вниз, в салон. Теперь я посматриваю на «Выходной день» через залитое дождем стекло рубки. Так, все-таки, откуда же он взялся? На Кулебре я такой бот не замечал, а все что здесь есть плавающего, я, вроде, видел. С Большого острова, из Фахардо? Тоже не очень логично – переть двадцать с лишним миль, чтобы выпустить аквалангистов именно здесь...

Собственно, больше беспокоит меня другое. Как только вернется с берега застрявший у очередной подруги сын, мы снимаемся и уходим на свое постоянное место, на Дэкити. А проход через риф узкий, и, выходя, я поневоле окажусь в непосредственной близости от катера. Как-то неловко – пробороздить винтами прямо по головам всплывающих дайверов. Неудобно может получиться....

Вызвать, что ли, катер по рации на 16 канале и спросить, когда его стая будет вся на борту ....

Сквозь пелену дождя я и не заметил, что он своих дайверов уже поднял. Вот и все, поднимает якорь и набирает ход. Минута и катер скрывается вместе с бандой ластоногих.

Да, разжег он мое любопытство. После дождя нужно полазить там за рифом, посмотреть, что же внизу такого интересного.

А фотографию «Выходного дня» я с их сайта стащил. С таким названием на интернете катер найти, раз плюнуть.

 

Остров и море

Кулебра

Декабрь 2012
Конечно, главное на Кулебре это море.  Остров маленький, и море видно отовсюду. По одну сторону Атлантический океан, по другую Карибское море.  С третьей стороны тянутся совсем крохотные островки и просто торчащие из воды скалы. За ними громада Пуэрто-Рико и левее от него остров Виейкес. Ну и с четвертой возвышается  Сент-Томас, а за ним еще остров и еще остров, и еще.... И так на тысячу миль до побережья Южной Америки.  Море маскирует расстояние, поэтому в ясный день кажется, что до Пуэрто-Рико чуть ли не на байдарке можно доплыть, хотя до него двадцать с чем-то миль, то есть, больше тридцати километров.
На острове обитает чуть больше двух тысяч человек, представляющих собой три совершенно не смешивающиеся между собой группы. Прежде всего, конечно, местные.  Это типичные пуэрториканцы, сиречь латиноамериканцы, которые абсолютно ничем и ни в чем не похожи на американцев, хотя и имеют американские паспорта. Вообще статус Пуэрто-Рико и прилегающих островов совершенно непонятен. С одной стороны это США, но юридически  Пуэрто-Рико именуется «членом Содружества». Я пытался понять, что же это за Содружество и кто в него входит, но так и не разобрался. Впрочем, это для повседневной жизни не играет роли: почта американская, деньги американские. Правда, с почтой бывают заминки. Когда покупаешь что-то по интернету, там, естественно, указывается адрес доставки. Иногда Пуэрто-Рико значится в списке штатов США, а иногда нет. Вначале это меня пугало – как так? Значит я не могу заказать эту штуку (фильтр или клапан или еще какую-нибудь хреновину для «Мамбы»)! Потом разобрался. Если Пуэрто-Рико нет в списке штатов, значит щелкни на список стран, там будет. Значит именно на этом конкретном сайте Пуэрто-Рико воспринимают не как часть США, а как отдельную страну. 
Вернемся к народонаселению острова. Вторую группу представляют собой белые пенсионеры, в основном зажиточные американцы, которые живут в роскошных особняках. Поскольку они пешком не ходят, на улицах представителей этой группы не видно и встречаешься с ними лишь случайно в продуктовом магазине.
И третья группа, к которой принадлежу и я, это живущие на яхтах. Одни яты приходят и уходят. Другие здесь более или менее постоянно, и естественно, все мы знаем друг друга – если не по именам, то по названиям яхт.  Даже представляемся так: «Я Юрий с «Мамбо»», - или «Я Джон с «Бадди»».  Мчишься на берег и отмечаешь про себя – ага, Loose Change исчезла, значит Стив, как и грозился, ушел на пару недель на Тортолу, зато появилась PR 2, это англичанин Пит и его жена, новозеландка Робин.  Давненько их не было видно.  Так и машешь приветственно рукой во все стороны, пока идешь по Дэкити.
Местной газеты на острове нет, и мы, живущие на яхтах гринго, узнаем все новости  из интернет-рассылок. Руководит этим делом Пэм Шрейнер, которую я никогда в глаза не видел. Просто кто-то из друзей подсказал, что если нужно будет что-то продать, то лучше всего это сделать через Пэм, попросив ее включить меня в список адресатов рассылки.  Так что теперь я регулярно получаю сообщения по типу: Что? Где? Когда? В этих постах много революционного – то призывают встать грудью на защиту каких-то особых черепах, для которых Кулебра родина-мать. Черепахи симпатичные, что там говорить, но чего за них грудью вставать, если и так все островки и скалы вокруг Кулебры являются заповедниками по охране тех самых черепах?
Совсем недавно опять призвали встать грудью. Теперь уже против планов строительства «ветровой фермы», то есть стойбища мощных ветровых турбин на холмах над пляжем Фламенко.
Зачастую же посты касаются просто местных новостей: очередная кража со взломом. Ограблен дом Стива и Лиз Адамс. Неизвестные похитили... Далее идет список похищенных вещей. По словам моего сына, который работает на острове и вращается в кругах местной молодежи, эти неизвестные очень даже известные. Но хотя кражи продолжаются уже с полгода, и местная полиция вроде как землю роет, никаких результатов не видно. Наверное роют они где-то в сторонке, чтобы никого не обидеть.  Полицейские-то (точно не знаю, сколько их на Кулебре) тоже местные, и почти каждый житель им если не брат, то сват. А зачем хорошего человека обижать?
Через рассылку Пэм идут самые разные объявления, скажем, нужен волонтер, чтобы сопроводить собаку до ветеринарной клиники на Пуэрто-Рико. Значит нужно с этой собакой сесть на паром, потом на твердой земле, в порту Фахардо, сесть на такси и отвезти в клинику по такому-то адресу.
Ну и мощным потоком объявления типа купи-продай. Вот так, в частности, мы продали один из наших подвесных моторов. Было время, когда их скопилось аж четыре штуки, из которых два нам не нужных. 
Но, повторюсь, самое главное на Кулебре – море. Так или иначе, вся наша жизнь здесь связана с морем. 
В бухту Энсенада Хонда, главную гавань острова, заходят самые удивительные гости.  Кроме обычных парусных и моторных яхт иногда явится нечто неожиданное. Например, чудовищно некрасивый  катамаран, больше всего похожий на два старинных утюга, соединенных угловатой платформой. А на платформе большая белая надстройка. И над всем безобразием даже нормальной мачты нет – все-таки мачта хоть как-то скрасила бы это плавучее убожество.
Иногда заходит переделанный под  яхту рыболовецкий траулер. На месте люка промыслового трюма поставили дополнительную надстройку, что-то еще добавили, но пролетарский облик труженика моря сохранился.
На прошлой неделе за крохотным островком Пиратский стояла трехмачтовая черная шхуна с прямым форштевнем и архаичной маленькой надстройкой на корме. Меня так и подмывало подойти спросить, какого года она постройки. Скорее всего начала 20-го века.
Вообще среди яхт попадаются совершенно удивительные раритеты.  Два года назад в бухте Элефант-Бей на острове Сент-Томас я обратил внимание на яхту с необычной для парусника формой корпуса. И мачты с парусами выглядели на ней странно. Что-то мне этот кораблик напоминал, а вот что?
Мой приятель, Джозеф Солньер, когда мы проходили по бухте на его динги, вытянул руку и прокричал в ухо: «Вон бывшая яхта Геринга»!
«Где?» -
«Да вот же!» - показывает на ту самую, что раньше привлекла мое внимание. Как только прозвучала немецкая фамилия, у меня будто пелена с глаз упала. Какая там, к черту,  яхта Геринга! Это же намного интереснее...  Удавите меня на месте, но это же немецкий малый моторный тральщик времен второй мировой войны! 
Вернувшись на «Мамбу», судорожно листаю справочник по немецкому военно-морскому флоту. Совершенно верно, вот и фотография. Сомнений нет – тот же корпус, такая же рубка. Катера этой серии строили в конце 30-х годов.
Если с этой переделки содрать мачты с парусами и лакированные деревянные поручни, она сразу обретет исконный боевой вид. Сейчас корпус белого цвета, а надстройка игривого светло-кремового, а нужно вернуть кораблику родимую шаровую окраску. И пару зенитных автоматов поставить – один на носу и один на корме. Вот на чем туристов катать нужно – и с боевыми стрельбами. Но они же не оценят. Им пиратскую экзотику подавай.
Меня не особенно удивил стоящий там же переоборудованный в яхту патрульный американский военный катер времен вьетнамской войны. На этом, кстати, владелец  даже окраску сохранил родную.
Но немецкий тральщик второй мировой войны – это уже запредельное. Где Германия и где остров Сент-Томас!
Но вернемся к Кулебре. На днях у нас совершенно неожиданно появился настоящий старинный бриг.  Желтый корпус с орудийными портами, две мачты с реями,  длинный бушприт, два необычных, старинного типа якоря . Паруса убраны за исключением кливера. 
Обычно стилизации плавучих средств под старину выглядят грубо и примитивно.  Скажем, плывет по волнам нечто красное и неуклюжее. Больше всего оно смахивает на коробку из-под обуви, к которой, глумливо хихикая, пришпандорили мачты. На носу и на корме жалкого сооружения водрузили громоздкие аляповатые надстройки. Таким образом пытаются из бывшего буксира сделать подобие каравеллы. 

На Сент-Томасе подвизается целая флотилия псевдопиратских шхун, которые туристов с круизных лайнеров вывозят море посмотреть. Выкрашены в черный цвет и с избытком оснащены всеми страшилками – тут и череп, и кости, и скрещенные сабли на флаге. Все что полагается по голливудским канонам. Даже фигуры полуобнаженных злодеев на вантах.  Конечно смотрится получше красной развалюхи, но можно бы и правдоподобнее сделать. 
Через пятнадцать минут просле прихода на Сент-Томас очередного лайнера на захват туристов устремляется стая псевдопиратов, квазикорсаров и вроде как бы флибустьеров.  В общем логично – пиратская история этих островов богатая, так что кушайте, туристы, соответствующую экзотику.  Ну и турист, естественно, скушает. Выпивку им у квазипиратов предлагают в большом количестве – только песни над водАми льются, когда после морской прогулки болезных везут сдавать на лайнер – откуда взяли.
Плывут пиратские шхуны, пестрят вывески ресторанов одноглазыми харями в треуголках, а на стропилах ресторана «Тиклз», что в Краун-Бей Марина сидит совсем уж разухабистый злодей с пистолетом в руке и нехорошей ухмылкой на устах.
Все это такой же примитив, как и киноподелка «Пираты Карибского моря». Но воспринимают, заглатывают, деньги платят. А больше ничего и не требуется.
Вернемся к появившемуся на Кулебре паруснику. Этот бриг будто возник из туманной дымки восемнадцатого века.

 

Очертания корпуса, оснастка, парусное вооружение, даже размеры – все в точку. На корме витиеватыми буквами французское название. Если бы на юте вместо моторной динги висела старинная шлюпка, имитация была бы идеальной.
 Даже команда не портит впечатления – полуголые загорелые молодчики на палубе и на вантах фок-мачты. Двухмачтовый парусник уверенно прошел в  Энсенада-Хонда, развернулся и, не становясь на якорь, ушел обратно в море. Зачем он приходил? Что это за корабль? Откуда и что ему было нужно? Затаив дыхание, слежу за бригом в бинокль, смотрю, как распускаются на мачтах белые паруса. Сверкая бортами в лучах заходящего солнца, чудесный бриг под всеми парусами скрывается за мысом. То ли в Пуэрто-Рико направляется, то ли в океан....
Сейчас в бухте стоит маленький  лайнер, идеально гармонирующий с островом. Лайнер побольше – даже если допустить, что каким-то чудом ему удалось пройти узким фарватером – смотрелся бы здесь нелепо. Как, к примеру, карьерный самосвал на парковке частного дома или как неуместен стратегический бомбардировщик на пыльном сельском аэродроме. 
С другой стороны, этот малыш  смешно представить на Сент-Томасе в кампании постоянно обитающих там круизных гигантов. Иными словами, каждому лайнеру свое.
Беби-лайнер называется «Sea Dream», то есть, «Морская мечта». Элегантен, ничего не скажешь: изящный корпус  темно-синего, почти черного цвета, белые надстройки в три этажа, оранжевые спасательные шлюпки, на скошенной мачте неторопливо вращается антенна радара, компактная дымовая труба. Ничего лишнего. На маленький лайнер хочется смотреть, как на игрушку или как мы с удовольствием смотрим на красивого ребенка.
Первый раз я видел Sea Dream несколько месяцев тому назад, когда он проходил вдоль рифа мимо нашей лагуны. Никак не мог понять, что именно передо мной – для яхты, даже мегаяхты, слишком большой, для лайнера слишком маленький,  для какого-нибудь судна специального назначения слишком изящные очертания. Извлек из сумки бинокль, настроил, поднес к глазам: никаких сомнений, самый настоящий лайнер. Но разве такие маленькие бывают? Читаю название на борту. Спустился вниз, вышел на интернет; да, оказывается есть круизная компания, SeaDream Yacht Club,  которой принадлежат два минилайнера - Sea Dream I и Sea Dream II.
Он пришел вчера рано утром. Поднялся я утром наверх, на мостик, огляделся – опа! а лайнер уже совсем близко, он уже подворачивает к входному фарватеру.
Глубины в проходе хватает, там по центру порядка 30 футов, то есть 9 метров глубина, а вот ширина между последней парой входных буев совсем небольшая, наверное, чуть побольше ширины этого морского мечтателя. Хотя нет, наверное, метров пятнадцать там ширина. Но, все равно, узко, и отклоняться не стоит - с обоих сторон кораллы стеной до самой поверхности поднимаются. 
Проходит очень уверенно и деловито, будто каждый день туда-сюда шастает.
Возвращаясь с берега после набега на почту и магазины, из любопытства направляю динги так, чтобы пройти совсем рядом с «Морской мечтой». На самой корме выдвинута водолазная платформа, с нее вниз трап, в море плотной толпой плещутся туристы, только головы торчат. Рядом покачивается большой надувной спасательный плот ярко-желтого цвета, а чуть в стороне еще и оранжевый бот на малом ходу крутится. Вспомнился  пионерский лагерь на Черном море и огороженный канатом лягушатник, куда нас запускали купаться...
Вечером сына неожиданно вызвали на работу. А жаль, я-то надеялся, что хоть раз за две недели Яшка вечер на «Мамбе» спокойно проведет. Отвез его на берег и теперь, не торопясь, возвращаюсь на Дэкити. Обычно и на берег, и с берега летаешь на полной скорости, когда динги практически планирует над  поверхностью, а в воде только корма с мотором. Рев, брызги, пена в стороны летит, прыжки с волны на волну, ветер в лицо, мышцы напряжены, чтобы на очередном скачке не вылететь за борт, адреналин играет... . Одним словом, летишь, как в задницу раненый олень. А сейчас не хочется. Ни скорости не хочется. Ни рева. Наверно действует идилия тропической ночи - сверкающая вода, полная луна и звезды, звезды, звезды. Привычный плеск за бортом, приглушенно урчит мотор. Стих дувший три недели без перерыва сильный ветер, волн в бухте почти нет. На хорошо надутом резиновом баллоне борта удобно и комфортно сидеть, никакого напряжения,  лишь слегка придерживаешь пальцами румпель.
Смотрю вверх – вот Полярная звезда, вот Большая Медведица, вот Малая. К стыду своему других созвездий я и не знаю. А жаль, самое место их изучать. Здесь еще и падающие звузды почти каждый вечер. То ли место такое, то ли в предыдущей суетной своей жизни не до звезд было, кто его знает.
Потихоньку дохожу до середины бухты, где сверкает огнями стоящий на якоре самый маленький лайнер в мире - беби-лайнер. 
По контрасту вспоминаю, что в последний поход нам с Яшкой пришлось изменить маршрут из-за самого большого лайнера в мире. В Сент-Томас нужно было позарез, потому что сигареты кончались, и пора было затариться сразу месяца на два. Несколько раз пришлось по разным причинам отменить выход, и отправились мы в самый последний момент. Со следующего дня ожидался сильный ветер, который всегда задувает в декабре и достигает штормовой силы. Этот ветер здесь так и называют – «рождественский ветер», потому что приходится ненастье как раз на Рождество.
От Кулебры шли с песнями – как по пруду, ни ветра, ни волн, полный штиль. Яшка так вообще мирно проспал большую часть пути, разложив наверху на мостике резиновый матрац.
«Может сегодня же и вернемся?» - потягиваясь, спрашивает сын, пробудившись от неги и в расслабленности от окружающей нас  благости. Хорошо бы, но для этого нужно было выйти не в десять утра, а в шесть. Тогда, глядишь, засветло и успели бы обернуться – короткий бросок на берег, бегом в магазин, затарились, подняли якорь и ходу, в родные пенаты.... Собственно, все наши маршруты в картплоттере есть, так что хоть днем, хоть в темноте, иди себе, да посматривай время от времени на дисплей, чтобы не залезть куда не надо. И на подходе к Кулебре, хотя фарватер извилистый и из всех навигационных буев световой сигнал лишь на одном, но точно так же можно спокойно идти, доверившись умной электронике. Один рулит, второй смотрит на дисплей, чуть в сторону сбился, тут же подсказка: «правее» или «левее».  Впрочем, я и без электроники этот маршрут наизусть знаю.
Все так, но есть одно осложняющее жизнь обстоятельство, и это обстоятельство сейчас прыгает впереди на волнах в виде маленького шара оборвавшегося рыбацкого буя.  А за буем невидимый нам канат под водой тащится.
Отворачивая в сторону, кручу штурвал и обращаюсь к зевающему  Яшке. «Видишь? И это уже третий по счету. И все три, как по заказу прямо по нашему курсу, так что пришлось уворачиваться. А когда обратно в темноте пойдем, ты их увидишь? Конечно, нет. И прожектора у нас нет, чтобы все время светить перед собой. А если на винт трос  намотаем, то болтаться нам в море до утра. Ты же не полезешь ночью под корму в акваланге?» -
«Конечно нет. Что я, с ума сошел?» -
Так что консенсус достигнут, ночуем на якоре напротив Шарлотты-Амалии, у островка Хэссел-Айленд.  Как и планировали, все закупки сделали часа за два. Задувший к вечеру ветерок час от часу набирает силу. Стоим мы не очень удачно. При таком направлении ветра от кормы «Мамбы» до берега буквально метров двадцать. А берег скалистый, так что если якорь не удержит, и нас потащит, можно и рули, и винты поуродовать. Правда  мы здесь уже несколько раз стояли, но это дело такое... Никогда не знаешь, чем обернется. В прошлом году на Кулебре мы полтора месяца на одном месте на якоре стояли, рядом с манграми. А в один прекрасный ветреный день «Мамба» потащила якорь. Хорошо, что не в сторону берега и хорошо, что на борту Яшка в это время был. Запустил движки, поднял якорь и бросил в другом месте. Случись такое ночью, запросто можно было бы проснуться в кустах. Или на камнях.
Так что, пробудившись  часа в четыре, уснуть больше не могу. Вылезаю наверх, смотрю на близкие скалы за кормой, пытаюсь определить, на том они расстоянии, как вечером или ближе. Слушаю рев ветра, визг ветровой турбины, размышляю, как лучше сняться, чтобы при таком ветре нас не поволокло на берег. Такое может случиться, когда бОльшая часть цепи уже поднята, якорь еще на дне, но фактически судно уже не держит. Дать ход вперед нельзя, поскольку пойдешь на собственную цепь, и назад некуда, слишком близко берег. Это был мой прокол, когда вчера становились. Ладно, пока цепь будем выбирать, буду чуть вперед самым малым ходом подрабатывать, а там по ситуации. И еще одно – заведу-ка я и хворый наш левый двигатель, чтобы при необходимости можно было маневрировать двумя движками. Мне он нужен лишь минут на десять, а потом можно его глушить и дальше идем на одном правом....
Снимаемся в утренних сумерках, чистенько и без приключений снимаемся. Зряшними оказались все мои страхи.
Выходим из бухты, поворачиваем вправо и идем проливом между Хэссел-Айлендом и Уотер-Айлендом. Светает. В отдалении в море виден лайнер.  И, судя по курсу, идет он прямо сюда, в соседнюю бухту, через которую лежит наш путь. В принципе, можно через нее и не идти, а обходить остров Уотер-Айленд слева, и тогда мы с лайнером разминемся без душевных волнений. Но в таком случае, во-первых, волны начнут нас трепать намного раньше, а, во-вторых, путь удлинится, как минимум на час. Нормальный и привычный маршрут –  пройти между двумя островами, потом через бухту Элефант-Бей, потом на выход и бай-бай Сент-Томас. А лайнер как раз-таки в Элефант-Бей и направляется. Это ‘Oasis Of the Seas’, крупнейший лайнер в мире. Его систершип, «Allure Of the Sea», ушел отсюда вчера. Для этой парочки на острове годится лишь один причал, так что маршрут его тайны не составляет. Сейчас он будет снижать скорость и на подходе к Сент-Томасу пойдет узостью между маленьким островком Сабо и хорошо заметными по пенящимся бурунам подводными скалами. Но ведь это и наш маршрут, только на выход.
Я уже повернул в Элефант-Бей, и можно прикидывать, как лучше поступить. С этой точки хорошо виден идущий навстречу гигант. Если мы с ним встречаемся в самой бухте, я  просто принимаю влево, вплотную к стоящим рядами вдоль  берега яхтам.  И все – мы тебя не трогаем, ты нас, разбежались по-хорошему. Будь он подальше в море, тоже все нормально, прошел Сабо и спокойно  отвернул вправо, уходя с его дороги. Но мы с ним явно встретимся в самой узости между Сабо и скалами. Мало того, что идти близко от гиганта-лайнера просто небезопасно, но эти два лайнера при каждом заходе сопровождаются катерами Береговой охраны. Если они сочтут наше приближение террористической угрозой, то хрен его знает, как отреагируют. Действительно, а вдруг на «Мамбе» тонна взрывчатки и я собираюсь ее рвануть на манер камикадзе? Так что привычным маршрутом идти, окажешься буквально зажат, ни вправо ни свернешь, ни влево.
Придется уходить огородами. Пока проходим Элефант-Бей, внимательно наблюдаю за белым гигантом, пытаясь определить, в какой точке он будет через десять минут. Больше мне не нужно, потому что через десять минут мы пройдем последний мыс бухты и сможем повернуть.
До надвигающейся громадины наверное чуть больше мили, а нам осталось еще чуть-чуть. «Пап, давай влево», - это Яшка мне подсказывает.
- Нет, сынок, будем убегать вправо, вокруг Сабо. -
- Ты что, там же рифы и скалы! -
- Наоборот, скалы, вон они, так пена и летит. И с этой стороны мы их ни разу не обходили, хрен его знает, что там за глубины. –
- А с правой за Сабо что? -
- Да ничего, просто придется чуть подальше в сторону, а так нормально. Мы с мамой один раз так шли. Да еще и в проливной дождь. Можешь по картплоттеру посмотреть, там все нормально, только в одном месте камни, но от нас они будут далеко. -
Пока Яшка переключает масштаб изображения на картплоттере, чтобы посмотреть, как выглядит обстановка на нашем новом маршруте, я начинаю поворот. Лайнер уже совсем близко, и прямо перед нами сопровождающий его лоцманский катер с желтой надстройкой. А чуть сбоку  черный жучок – катерок Береговой охраны США с расчехленными пулеметами на носу.
 «Действительно, нормально, - с явным облегчением констатирует Яшка, - вот только мель....» -
Уходя от надвигающейся кавалькады, нос «Мамбы» катится вправо. Еще немного, еще... хорош. Перекладываю штурвал влево и поворачиваю голову к сыну: «А мы туда и не полезем. Еще чуть-чуть так пройдем и поворачиваем вдоль Сабо. В принципе, пока мы не выйдем из тени Сент-Томаса, особо нас болтать не должно, так что около часа спокойной жизни у нас есть».
Так и оказалось. Зато потом мотало нас, как башмак в стиральной машине. Один час. Потом еще один. Потом еще один. Идущие справа здоровенные пенистые валы швыряют «Мамбу» как хотят.
«Пап, тебя не укачивает?» - неожиданно спрашивает стоящий у руля сын.
 «Не укачивает, просто вроде как подташнивает. Неприятно как-то» -
«Вот-вот, и у меня так. Никогда такого не было» -
А меня один раз укачало, было дело. Тогда у нас в море скис правый дизель. Причина тривиальная – оборвался приводной ремень. Будь я чуть поопытнее, запасной ремень болтался бы наготове, и на всю операцию понадобилось бы минут пять. Ослабил один болт, ослабил второй, толкнул вперед альтернатор, одел на шкивы новый ремень, оттянул насколько возможно альтернатор, чтобы ремень был внатяжку, затянул болты, готово ....
Вместо этого я должен был разъединить шланги системы охлаждения, из которых в это время хлещет кипяток, снять старый ремень, одеть новый и потом все обратно собрать как было. «Мамбу» естественно, болтало на волнах.
Рядом, прямо за спиной грохочет и пышет жаром левый дизель. Скрючившись в тесном проходике, я работаю на раскаленном правом движке. Чтобы не обжечься, натянул шерстяной джемпер. В крохотном и темном моторном отделении грохот, жара, духота... и плюс качка. В общем, все я сделал, осталось только воду залить в систему охлаждения, а я скис. Мутит, и от жары голова кругом идет. Поднялся в люке, а вылезти в салон, чтобы набрать воды, сил нет. И свисаю с этого люка, как дурак. Хорошо Света сверху спустилась посмотреть, как дела. С ее помощью залил воду, запустил движок, поднялся на мостик, но еще с полчаса чувствовал себя весьма нехорошо.
Сейчас, слава Богу, ничего подобного нет. Просто как-то.... томно, что ли. И нет обычного для меня в море ощущения подъема.
Когда с борта налетает особо лихая волна, нас на мостике щедро обдает брызгами. Да, такого еще не бывало. Не припомню, чтобы «Мамбу» так качало. Представляю, что в каютах делается. Точнее, даже представлять не хочется. Время от времени снизу доносится грохот. Что уж там упало и куда оно улетело, потом будем разбираться. Настроение – тоскливое ожидание и одна мысль: «Когда же это кончится?»
Я сижу на раскладном кресле, ногами упираясь в переднюю часть мостика. Локтем левой руки прижимаю ограждение, другой рукой вцепился в поручень. Уже болят от напряжения и руки, и ноги, и все тело, но стоит расслабиться, и меня вместе с креслом швырнет на Яшку. Самая замечательная гимнастика – не сходя с места и все мышцы задействованы.
Яшка устал непрерывно крутить штурвал, не давая «Мамбе» забросить корму и повернуться боком к волне. Мы не очень идем хорошо по отношению к волне. Логично было бы повернуть влево, чтобы принимать волны с кормы, но, облегчив себе жизнь, мы удлинним путь, поскольку будем уходить в сторону от Кулебры. Впрочем, может быть так и сделаем. Болтать будет меньше, а там, минут через сорок зайдем в тень островка Кулебрита, и качка сразу уменьшится, тогда и повернем боком к волне, чтобы спокойно идти вдоль окаймляющих Кулебру рифов до самого входа в бухту.      
В это время прямо у носа ниоткуда возникает стая дельфинов. Светло-шоколадного цвета спина, не очень большие, метра полтора, наверное.... Дельфины четко выстраиваются по обеим сторонам «Мамбы». И начинают представление: то один, то другой грациозно изогнувшись, взмывает в воздух. Они совершенно определенно играют с нами – как только «Мамба» поворачивает, четко поворачивает и весь строй. Эх, робяты, чтоб вам не выбрать день потише!  Двумя руками цепляюсь за ограждение мостика, посматриваю то на волны, то на дельфинов. Ближайшие из стаи идут просто вплотную к форштевню. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы один из них замешкался и попал под удар «Мамбы», когда она, скатываясь с гребня, изо всей силы врезается носом, вздымая облако брызг и пены. Посматриваю на островок Кулебрита справа, прикидываю направление ветра и сколько еще нас будет болтать, как собачий хвост.
Уже очевидно, что Кулебрита нас закрывает, буквально за одну минуту стихают волны. Я сменяю Яшку на руле, и в тот же момент, как по команде, блеснув спинами, дружно ныряют и исчезают в глубине дельфины. Еще пятнадцать минут и можно начинать поворот, чтобы идти параллельно берегу Кулебры. А там еще полчасика и, дай Бог, будем  дома, в тихой лагуне.

Хорошо!

 

 О том, о сем и о происшествии, которого не было

 

  Сидя под тентом на верхнем мостике «Мамбо», наблюдаю за выходящей в море парусной яхтой. Это всегда интересно. Изящный черный корпус с длинным бушпритом,  надутые ветром белые паруса. По бухте идет ровненько, как в пруду. На подходе к фарватеру яхту встречает идущая с моря волна. И вот уже суденышко, как ванька-встанька -  носом вниз по самый бушприт, а теперь резко на волне вверх.
    Море кажется совершенно спокойным, даже барашек не вижу. Уже две недели устойчиво дует сильный северо-восточный ветер. Вчера мой приятель, Джон, с соседнего тримарана «Бадди», упомянул, что многие из шедших на Сент-Томас и на Британские Виргинские острова яхт из-за сильного волнения и ветра вернулись, и отстаиваются у Кулебриты. Но отсюда, из-за рифа, из лагуны Дэкити, волны никак не кажутся угрожающими.
    Пытаюсь припомнить, видел ли я на Карибском море настоящие большие волны. Как ни странно, нет. Бывает, что очень сильно качает и на «Мамбе», и на пароме из Фахардо. И, все равно, волна не кажется большой и грозной. Короткая, крутая, часто беспорядочная - да, но никак не идущие по морю пенные валы, которые приходилось видеть на Черном море.
    Есть, конечно, одна оговорка: не подумайте, Бога ради, что я специалист по морским тяготам и суровым штормовым будням. Я вообще не причисляю себя к морякам. Никоим образом.  Да, живу на яхте уже почти три года. Но по морю хожу только от острова к острову,  то есть, максимальный переход составляет где-то шесть часов хода, поэтому опыт мой ограничен таким каботажем. Я бы себя отнес к классу «рифовых крыс». Так зовут владельцев яхт, которые, по большей части смиренно отстаиваются в тихой гавани или бухте. Моим пристанищем является лагуна Дэкити. Найти ее очень просто. Если вы идете на Кулебру от Сент-Томаса, то, пройдя входные буи фарватера, попадаете в бухту Энсенада Хонда. Так вот, как только минуете рифовую отмель слева, поворачивайте влево. От волн здесь защищает риф, а от жары и всяких там мух-комаров оберегает дующий в моря свежий бриз. Холмистый, заросший сплошным лесом берег не заселен – ни дороги,  ни домов.
    В одном месте пару лет тому назад некие азартные товарищи расчистили место для петушиных боев – излюбленного пуэрториканцами зрелища. Уже и петухи там появились.             
    Естественно, что обитающие на яхтах пригорюнились и закручинились. Петушиные бои – значит прощай покой и тишина.В один дивный (без преувеличения) день петухов поразила неведомая хворь, и пернатые в одночасье сдохли – все, разом. На этом затея и закончилась. Сквозь кусты близ берега видна парочка сломанных пластиковых стульев; вот и все, что осталось от планируемого ристалища. Я знаю, кто так славно накормил птичек, но пальцем показывать не буду. Ни в коем случае. Наоборот, я ему в пояс поклонюсь. С тех пор берег пребывает в первозданной красоте – ни дороги, ни домов.
    Вокруг меня достаточно людей, которые избороздили на своих парусных яхтах весь белый свет. Чтобы далеко не ходить – через три яхты левее и чуть ближе к берегу стоит белая «Ла Палапа» (мы с Яшкой между собой зовем ее «Две лапы»). 
    На ней муж и жена, молодые красивые американцы, завершают кругосветное плавание. По-моему, они в пути уже года три. Пересекли Тихий океан, потом шастали то ли среди островов Полинезии, то ли ближе к Австралии. А сейчас здесь. Такие яхты всегда мне напоминают нагруженного поклажей мула – столько всякого добра наверху привязано и прикручено, повернуться негде. Спасательные круги и каяк, газовые баллоны и запасной подвесной мотор, кранцы и бухты троса....  Иногда можно увидеть и совершенно неподходящие для морской яхты предметы, например, притороченный к рубке велосипед.
    Несмотря на скромные размеры, в среднем метров 15-17 длиной, это действительно яхты дальнего плавания. Под парусами они вольны идти на любые расстояния. Моя «Мамбо» судно совершенно другого типа. Это дизельная яхта типа «траулер». Никаких парусов у нас нет и даже теоретически не предполагалось изначально. Затейся я идти в далекий вояж, автономность была бы ограничена запасом топлива, которого при полной заправке хватило миль на 400-500. Но что-то я отвлекся, не об этом ведь речь. Я хотел сказать, что хожу там, где глубина моря небольшая, поэтому и волна носит совсем другой характер, чем в открытом океане. Шельф обрывается где-то милях к пяти к юго-востоку от Кулебры, там глубина резко возрастает от тридцати метров до двух километров. 
    Пару месяцев тому назад могла возникнуть необходимость сходить на Сент-Крои, отстоящий отдельно от остальных Виргинских островов. Расстояние до него 37 миль, и здесь уж маршрут пролегал бы по реальным океанским глубинам. Любопытно бы сравнить характер волнения. Но на данный момент нужда в такой вылазке отпала, а выйти просто для того, чтобы посмотреть на волны – ну, это немножко странновато.
     «Мамбо» дама неторопливая. Если идти против ветра и волны, то при рекомендуемых 2200 оборотах двигателя в минуту скорость будет примерно пять с половиной узлов. А если по ветру, то шесть с половиной. При максимальных оборотах не знаю, не пробовал. В этом плане я как старый матерый шоферюга, который в первую очередь заботится не о скорости, а о скатах и чтоб поменьше напрягать мотор. Лучше лишний час в море проболтаться, чем дизель надрывать. Тем более, что левый двигатель, поиздевавшись надо мной два с лишним года, в конце-концов накрылся. То есть, не полностью; отремонтировать-то его можно, но это обошлось бы мне в пару тысяч. А я уже настолько приноровился с одним движком ходить, что и не замечаю никаких неудобств.
    Так что по скоростным данным «Мамбо» никак не быстроногая лань. Из всего, что шастает здесь между островами, по скорости на первом месте, конечно же, стоят пуэрториканские «сигареты». Это небольшие катерки обтекаемой формы, в которых хватает места лишь для мощнейшего двигателя и топливных баков. Ну и между ними втиснут крохотный кокпит. При небольших размерах на них стоят движки, которым и танк позавидует. Естественно, что скорость у этих болидов сравнима с самолетной. Когда «сигарета» идет полным ходом, это захватывающее дух зрелище. Прыгая с волны на волну, катерок взлетает в воздух, и кажется, будто вот-вот сделает сальто-мортале назад через корму. Впрочем для пуэрториканцев – карибских кавказцев – внешние эффекты играют первостепенную роль. Поэтому на стоянке на кормовой части их шикарных моторных яхт - других они не признают - вечером обычно зажигается подводная подсветка. Ну а если у Фернандо эта подсветка только голубым, то Роберто последние трусы продаст, но чтоб у него была трехцветная и мигала. А Карлос, поднатужившись, сделает так, шоб и мигало, и переливалось, и ко всему освещению еще и музыка из-под воды неслась.
    Но, шутки шутками, а вполне возможно, что у сигарет есть и практическое применение. Допустим, наркоту перебрасывать. Кто его знает, здесь много происходит такого, о чем лучше не забивать себе голову и уж, конечно, не распрашивать.
Бывает, что в вечерних сумерках маленький вертолет над Дэкити появится – без огней. Пройдет низко над яхтами и сядет за холмом на берегу. А там и домов-то нет. Иногда же за рифом появляется катер Береговой охраны и, подобно сторожевому псу, медленно ходит взад и вперед. Целый день может ходить, словно поджидая кого-то.
    Но не об этом речь. Это все так, кстати. Сейчас, глядя на выходящую в море яхту, вспомнаю встречу с другой, очень похожей, которая произошла месяца три тому назад.
    Мы вышли из бухточки Кристмас-Коув, что на острове Сент-Джеймс, рано утром, поэтому, как только снялись со швартового буя, развернулись и пошли вдоль берега Сент-Томаса, Яшка расстелил матрац и залег спать. А почему бы и нет? Погода хорошая, солнышко светит. Болтает немножко, но «Мамбу» всегда качает, так что сегодня просто благодать.
Я сижу в удобном раскладном парусиновом кресле. Форма одежды – шорты. А больше и не нужно ничего. Ногами упираюсь в привинченную к передней части мостика подножку. Одной рукой держусь за деревянный поручень, другой за штурвал. На сиденье я положил оранжевый спасательный жилет – чтобы чуть повыше было. Тогда не нужно вытягивать шею, чтобы видеть краешек якоря, торчащего наискосок на сверкающих металлических полозьях на самом носу. Это как бы точка прицеливания. От нее я целюсь левее виднеющейся на горизонте скалы Сейл-Рок. А на подходе к ней и родимую Кулебру увидишь. Конечно, я и без этого догадываюсь, куда направлен нос «Мамбо», но мне так проще рулить и строить маршрут. При большом волнении в кресле не порулишь – слишком много требуется усилий, чтобы удержаться. Может так швырнуть, что вместе с креслом на другом конце мостика окажешься. В бурную погоду, когда стоишь за штурвалом, у тебя работают все мышцы – и ног, и рук, и спины. Пару часов, и чувствуешь себя, как после напряженного боксерского матча.  Но сегодня тихо.
    От солнца я прикрыт натянутым над мостиком тентом. Теплый ветерок обдувает. Летучие рыбы время от времени из воды взлетают. По всему маршруту ни рифов, ни мелей. Для порядка посматривай иногда на глубиномер да на картплоттер.... 
    Сейчас впереди и слева от меня небольшой остров Бак-Айленд. Вижу мачты стоящих в открытой бухте яхт. Там хороший дайвинг и вообще это популярное среди туристов место. Сам-то остров совершенно непримечательный, но под водой красиво. Мы с Яшкой там погружались с аквалангами четыре года назад, когда обучались на получение сертификата PADI.
    Вокруг много всякого по морю движется. Несколько парусов вдали. В миле от нас вдоль берега Сент-Томаса на большой скорости идет салатного цвета паром с острова Сент-Джон. Далево впереди большой сухогруз с моря направляется в сторону Элефант-Бей. А совсем далеко в дымке видны очертания лайнера.
    Справа, от Сент-Томаса, мне наперерез в сторону Бак-Айленда идет большая парусная яхта. Вроде маршруты наши пересекаются, но море большое, пока трудно сказать, какая у него скорость и кто идет медленнее, а кто быстрее. Должны разминуться. 
    Минут через пятнадцать приближающуюся яхту уже можно хорошо рассмотреть. Это одна из псевдопиратских черных, которые развлекают туристов с лайнеров. Идет под парусами, поэтому его преимущество, а я по международным правилам должен уступить дорогу. При этом парусник не должен маневрировать. Его дело идти, как идет, а уж я должен думать, как нам лучше разойтись. 
    Самое простое, это повернуть «Мамбо» вправо, в сторону Сент-Томаса, тогда мы разойдемся параллельными курсами, а потом я поверну у него за кормой влево и вернусь на свой курс. Но этот вариант не вдохновляет. Нам и так чапать до Кулебры пять часов, а если я сейчас поверну к берегу, то еще на полчасика путь удлинню. Поэтому не меняю ни курса, ни оборотов двигателя, пытаясь определить, расходимся мы с ним, все-таки, или нет.
   Так проходит еще минут десять. Парусник уже близко, и теперь очевидно, что если ничего не делать, мы столкнемся. От созерцания пора переходить к действиям, если я не хочу из воды «Караул» кричать. Двигаю вперед ручку газа. Увеличиваю обороты двигателя до полных, палуба мостика под ногами ритмично дрожит, глухой рокот снизу перешел в мощный рев. «Мамбо» быстро набирает ход, но парусник уже совсем близко, мне с мостика кажется, что рукой подать. Невозмутимо (а точнее, с несколько замороженными эмоциями) смотрю, как неудержимо приближается острый форштевень. Взлетает на волне, потом падает вниз, нацеливаясь на меня длинным бушпритом. На яхте полно людей, но я смотрю только на форштевень. В какой-то момент с облегчением понимаю, что проскакиваем благополучно. Но за «Мамбой» на канате тащится наша динги. Повернувшись, смотрю за корму. Долбанет он по динги или нет? Черный борт яхты проходит вплотную к нашей прыгающей на волнах надувной лодке. Все, разошлись.
    Сбавляю обороты до крейсерских.  Оглядываюсь на сына. Спит безмятежно, растянувшись на зеленом резиновом матрасе. Эх, счастливый, все-таки, возраст – двадцать лет!
    Вытаскиваю из кармана шортов золотистую пачку «Бенсон энд Хеджес», отпустив штурвал, выуживаю сигарету, приседаю на корточки, укрывшись от ветра, прикуриваю, и от всей души затягиваюсь. Подтягиваю отодвинутое назад кресло и медленно усаживаюсь. Придерживая рукой штурвал, курю, бездумно уставившись на сверкающие солнечные блики на голубых волнах.
    Мне страшно. Теперь я соображаю, сколько сделал глупых и непростительных ошибок. Во-первых, нужно было сразу поворачивать на расхождение, а не гадать, что будет. Выигранные полчаса времени могли обернуться столкновением, в котором я был бы безусловно виновной стороной. Во-вторых, уж если мне, идиоту, загорелось идти ему наперерез, нужно было намного раньше увеличить скорость, а не ждать до последней минуты. И, наконец, я совершенно забыл про рацию. Рация лежит в боковом кармане кресла, на котором я сижу. Но я, балбес, отходя от Сент-Джеймса, забыл ее включить, хотя и по правилам, и по законам здравого смысла рация в море всегда должна быть включена. Не сомневаюсь, что с черной яхты меня по рации вызывали, чтобы поинтересоваться моими намерениями, а я, распустив по плечам уши, в это время гадал, столкнемся или разойдемся. В общем, повезло. Причина же всех глупых ошибок проста - непростительно расслабился.  Хорошая погода, знакомый маршрут, и, вот, из ничего я своими руками создал почти аварийную ситуацию.
    Такие ляпы запоминаются накрепко. Смотрю я сейчас на выходящую из бухты Энсенада Хонда яхту, а перед глазами опять промелькнул надвигающийся острый форштевень в пене. Часто теперь я эту картинку вижу. Ох, как часто.

Домой

Кулебра
Апрель 2013 г.

Теплый  вечер. Над головой звездное небо. Через пару часов поднимется огромная желтая луна. Любопытно, а почему она желтая? Я ведь стою у маленького островка в Карибском море, и о промышленном загрязнении атмосферы здесь и речи быть не может. Никаких предприятий эдаких нет на сотни миль вокруг. Может она желтая из-за пыли? Кто-то мне говорил, что сюда пыль из Сахары доносит. Кто его знает? Может и так. Доносит же сюда  водоросли из Саргассова моря, а до него, наверное, больше тысячи миль будет. В определенный сезон эти желто-бурые водоросли пучками везде плавают.
Положив локти на поручни, сижу в дверях салона своей яхты и смотрю на бегущую подо мной воду. Сейчас она темная, а при лунном освещении будет четко видно дно лагуны.
Слушаю прибой на рифе, слушаю, как с хлюпающим звуком бьется о дно резиновой лодки мелкая волна. Этот звук настолько привычен, что, проснувшись ночью, первым делом сонным сознанием отмечаю – динги на привязи за «Мамбой», все в порядке.
Мысли крутятся вокруг того, как лихо мы сегодня  подошли к мурингу.
Муринг это швартовый буй. Выглядит это дело так: в песчаное дно лагуны ввинчен огромный двухметровый стальной штопор. На конце его металлическое кольцо. К нему крепится толстый трос, на нем белый пластмассовый шар диаметром сантиметров сорок. А от шара трос с петлей.
 С двух сторон на шаре черной краской написано DRNA – Департамент охраны природных ресурсов. На Кулебре все швартовые буи являются публичными, то есть, бесплатными. А вот на Американских Виргинских островах они все или частные (тогда с владельца ежегодно взимают за буй определенную сумму), или находятся в ведении природных заповедников, и, опять-таки, ты должен оплатить стоянку. По-моему, 15 долларов в сутки.
  Так что на Кулебре мы избалованы – все муринги твои. Какой свободен, на тот и становись. Стоят они на разных глубинах, иногда у тебя под килем двадцать футов, а иногда и три. В безветренную погоду во время отлива яхту разворачивает кормой к рифу, и на некоторых мурингах в это время  под кормой практически вообще воды не остается. Один раз таким образом «Мамба» даже на мели оказалась на несколько часов. Вечером, однако, прилив ее аккуратно приподнял, и яхта тихо и спокойно вернулась в естественное для судна  состояние.
  Итак, шар плавает на поверхности, а от него тянется еще метра два троса с петлей на конце. Вот за нее и цепляешься, когда приходишь.
  Таких мурингов в лагуне Дэкити десятка два. Еще на подходе, с моря, намечаешь, к какому из свободных белых шаров будешь становиться. Швартоваться к мурингу очень просто – подошел вплотную к шару, потом нужно поймать багром трос, поднять его на борт, продернуть в петлю наш канат, сложить его вдвое и обернуть вокруг капстана. Канат набрасывается на торчащие впереди форштевня полозья для второго якоря. Все, швартовка закончена, глуши мотор.
  На практике все оказывается сложнее. Есть ветер, есть течение, есть инерция движения судна.... то есть, масса факторов, определяющих, отшвартуешься ли ты с ходу или будешь топтаться вокруг буя до посинения, вызывая ехидные смешки у обитателей соседних яхт.
Как искусство летчика определяется посадкой, так и искусство управления яхтой – тем, насколько  умело ты маневрируешь в стесненных местах, в частности, насколько чисто становишься на муринг. Иногда бывает, что кто-то по четыре-пять раз подходит, и никак швартовка не удается. То слишком быстро подошел, то рано ход погасил, то ветер не учел, и яхту сносит, вырывая трос (а иногда и багор) из рук.
Не хочу сказать, что мы такие уж крутые мореманы, но обычно швартуемся с первого раза – друг друга понимаем без слов, ну и «Мамбу» я изучил хорошо. Сложность в том, что левый двигатель на яхте неработающий, а когда вращается винт только с правой стороны, это создает массу дополнительных сложностей. Поэтому я выработал определенную манеру снятия со швартовых и постановки на буй – с учетом того, что маневрировать двигателями я не могу.
Вчера на подходе к входным буям фарватера через риф, мы определились, куда будем становиться. На Дэкити муринги стоят как бы в два ряда – ближе к рифу и ближе к берегу. Я предпочитаю стоять на тех, что ближе к рифу. Вот и последняя пара входных буев – красная и зеленая металлические бочки с решетчатыми башенками наверху. На башенках фонари, а на бочках обычно сидят чайки. Прохожу вплотную к левой бочке, зеленой. Две чайки искоса посматривают на меня, но не улетают. Сейчас время отлива и риф выступает над водой песчаной отмелью слева от фарватера. Там, где он уходит под воду, четко видно темное пятно. Нам туда не надо, там глубина сантиметров тридцать, не больше. Прямо на рифе вижу завалившийся на бок белый пуэрториканский катер с красным навесом. Знакомая история – входили в бухту ночью и спьяну ли, сдуру ли не рассчитали, где можно поворачивать в лагуну. Я уверен, что подробности мне расскажут приятели со стоящих на Дэкити яхт. В прошлом году большой катер повернул, вообще не доходя до фарватера, и на полной скорости вылетел на риф. Так ребята спьяну еще минут десять газовали, никак не могли поверить, что все, воды вокруг нет, приплыли.
 Ну а нам теперь можно поворачить в родимую лагуну – темное пятно позади. Не снижая скорости, поворачиваю влево, скольжу между заросшим плотным кустарником берегом и стоящими яхтами. Ветер дует так, что яхты повернуты практически параллельно рифу, значит мне, соответственно, нужно будет повернуть чуть ли не на сто восемьдесят градусов -  так, чтобы яхта шла к бую строго против ветра. Впереди большой белый траулер, а за ним мне нужно круто повернуть. Запаздывать нельзя – там дальше выступ берега, мелкое место. Режу корму траулера и кручу штурвал  влево. Сын застыл на носу с багром в руках. У его ног заранее подготовленный белый канат.
Внимание на буй. Поворачиваем, поворачиваем – пора. Руль вправо, не снижая скорости. Еще несколько движений штурвалом, и «Мамба» идет прямо на буй. Несколько секунд смотрю, нет ли сноса. Нет, четко на буй скользим. Надеюсь больше доворотов не понадобится. Теперь угадать момент, когда нужно убрать скорость. Если все рассчитано правильно, яхта, замедляя ход, потеряет инерцию движения прямо около буя. Пора! Правой рукоятку газа назад до упора, левой вторую рукоятку с переднего хода в нейтральное положение. Плеск воды по бортам. Медленнее, медленнее, вот уже еле-еле ползем к тянушемуся от шара желто-бурому, обросшему водорослями тросу с петлей... Ну, что у меня получилось?
Буй у самого носа. Яшка, склонившись через поручни, подхватывает трос багром и кричит: «Пап, задний!» -  Ручку на задний ход, резко дал газ и секунды через две обе рукоятки в нейтральное положение. Сзади забурлила вода, яхта застыла на месте и как бы призадумалась. За эти секунды неподвижности сын продергивает наш трос в петлю и оборачивает вокруг капстана. Теперь даже если не погашен ход, трос из рук не вырвет. 
Яшка сигналит: «Все. Выключай.» -
«Молодец, сынок!!! Классно все сделал!» -
Яхта медленно дрейфует назад, натягивая трос. Выключаю глубиномер, выключаю картплоттер и накрываю его красной парусиновой сумкой, которую использую как чехол. Выключаю рацию, убираю в закуту в передней, закрытой части мостика спасательный жилет, который я подкладывал под сиденье. Раскладываю маленький стол, который с момента ухода с Сент-Джеймс покоился в сложенном виде на рундуке в задней части мостика.  Осмотрелся – вроде все, из походного положение мы перешли в стационарное. Будто и не уходили.
С соседнего тримарана «Бадди» машет рукой мой хороший приятель, Джон Паттерсон. «С возвращением!» - кричит. Зная что он только вчера пришел с Пуэрто-Рико, кричу в ответ: «Тебя также, Джон!» -
Спускаюсь вниз и останавливаю движок. Чуть плещет волна, чайки орут.... Буквально через минуту по мобильному звонит Джон.
  - Юрий, ну вы подошли, как асы. Чистенько и красиво, как всегда. -
- Не всегда, Джон, не всегда. Бывало и по другому. Раз на раз не приходится. -
- ЗдОрово! Когда ты вывернул из-за траулера, я подумал: «Слишком большим ходом идет, не успеет скорость погасить». Потом раз-два, и четко у муринга, как вкопанный. -
Слышать такую похвалу приятно. Тем более от Джона, который за двадцать пять лет жизни на яхте избороздил все Карибское море и атлантические воды США.
И теперь, вечером, я раз за разом прокручиваю в голове наш подход. Не просто потому, что это приятно, а поскольку каждый раз чему-то еще учишься, прикидываешь, что можно было чуть по-другому сделать. По этой же причине я, как и многие другие владельцы яхт обязательно наблюдаю, как швартуется кто-то другой. Большим преимуществом моторных яхт типа траулер, к которым относится «Мамбо», является то, что у них высокая надстройка с прекрасным обзором вперед и вниз. У парусных яхт с их низким кокпитом с определенного момента на подходе буй исчезает из поля зрения. Тогда капитан или ориентируется на сигналы того, кто стоит на носу с багром, или, если он подходит в одиночку, опирается на свою интуицию. Я же сверху вижу буй почти до последнего момента.
Все эти нюансы лишними не бывают. Все интересное, что подмечено у других, нужно проанализировать и прикинуть, приготится ли это тебе, а если нет, то почему.
Точно так же, прежде, чем уйти со стоянки у острова Большой Сент-Джеймс, я десятки раз проиграл разные варианты отхода. Бухта маленькая, а  в центре еще и крохотный островок, на котором целая колония чаек круглосуточно оглашает воздух истошными воплями.
В общем-то, собирались мы за сигаретами на Сент-Томас. Но Яшка предложил: «А может на Сент-Джеймс пойдем? Там и поныряем заодно».-
Мысль хорошая. Это лишний час хода, зато совсем рядом с бухточкой Кристмас Коув, где мы всегда становимся, торчат из моря две скалы – одна называется Скала Коровы, вторая Скала Теленка. Откуда такие своеобразные названия не знаю, но под водой там красота потрясающая, как раз для прогулки в аквалангах.
  Всю эту неделю на Сент-Томасе какой-то карнавал. Я особенно этим не интересовался, но Яшка говорит, что самый известный на всех Карибах. А раз карнавал, значит столпотворение и на Сент-Томасе, и на всех ближайших островах.
Окрестности Сент-Джеймса потрясающе красивы: слева  гористый Сент-Томас, отделенный от Большого Сент-Джеймса узким проливом. За проливом прекрасно виден  Йост Ван Дайк – это уже Британские Виргинские острова. Чуть подальше Тортола, опять-таки британская.  Справа Сент-Джон. А между ними и в отдалении, в голубой дымке еще острова, острова....
Справа,  далеко в море в дымке угадываются очертания Сент-Крои, самого большого из Виргинских островов.
На подходе к Сент-Джеймсу вижу, что бухта буквально забита яхтами всех видов и размеров. Уже собираюсь становиться чуть подальше на якорь, когда замечаю только что освободившийся муринг в глубине бухты.
Став на муринг, проводим военный совет с сыном. На нем решаем сразу смотаться на берег и закупить все, что нужно. Хотя больше всего сейчас хочется спокойно посидеть наверху или, еще лучше, сплавать в маске к островку в центе бухты. Там очень красивая скала под водой. Но время около четырех, и лучше покончить с делами сегодня, тогда весь завтрашнй день можем посвятить занятиям радостным.
От Сент-Джеймса до Сент-Томаса на динги буквально минут двадцать на большой скорости. Нужно только посматривать по сторонам. Вдоль берега часто проходят паромы на острова Сент-Джон и Тортола. Прут, как танки, на большой скорости и запросто могут просто не обратить внимания, что под носом какая-то мелюзга оказалась. Поэтому побыстрее проскакиваем этот шумный и оживленный  участок пути, и сворачиваем в длинный унылый залив.
Какой-то скучный он и безжизненный – покрытые травой низкие холмы с бурыми проплешинами осыпей на берегу. Дальше открывается мелководная бухта с разбросанными  по ней мангровыми островками. Через бухту идет фарватер, размеченный так, что, захочешь, не заблудишься. Прямо в воду забиты столбы с металлическими щитами. Красные щиты справа, левые слева. И на каждом номер. Это фарватер, ведущий в марину. Стыд и позор для переводчика, но я так и не нашел адекватного русского термина этому слову. Марина – это как бы небольшой порт для яхт с рядами причалов и, обычно, с маленькой ремонтной верфью. Там яхту могут поднять на берег, чтобы сделать необходимый ремонт или еще что-то. Там же магазин морских товаров, где можно купить массу полезного, а иногда и жизненно необходимого для морского жития. Это один из пунктов нашего забега на берег.
По всей бухте десятки яхт всех типов, видов и размеров. В большинстве своем яхты эти неживые. Ободранные бока, бурая морская поросль вдоль бортов, болтающиеся снасти. Одни стоят прямо, другие накренившись набок или опустив к воде нос.... Есть и полузатонувшие. Прямо-таки бухта погибших кораблей. По всему периметру бухта заканчивается мангровыми зарослями.
 Среди бывших красой и гордостью своих неведомых владельцев останков попадаются и жилые. Вот, например, плавучий дом. Там определенно кто-то живет. Довольно чистенький, выкрашенный голубой краской. Сзади видны поднятые вверх подвесные моторы. А вон, подальше, запущенного вида некогда белая парусная яхта с тентами поверху, и кто-то по ней ходит.
Яшка замечает с оттенком презрения: «Реднеки на воде.... Как они здесь жить могут, не понимаю.» -
Это заявление требует пояснения. Реднек – ходовое американское словечко. Если кто-то опустился, махнул на себя рукой и обитает в полуразваленной халупе, это реднек. В более широком смысле это малообразованный человек, интересы которого ограничиваются пивом и экраном телевизора.
  Действительно, мало радости обитать здесь, стоя в мутной зеленой воде, в бухте, откуда даже моря не видно.
Проходим дальше и за очередным поворотом столбовой дороги открываются ряды причалов, где плотно стоят яхты - уже приличного, а то и богатого вида. Теперь нам нужно проскользнуть узкой полосочкой между причалом для катеров и берегом, и там найдется местечко для нашей динги. «Пап, замок не забыл?» - спрашивает сын.
  «Ни в коем случае. Я здесь динги не прикованную и на пять минут не оставлю». –
Растолкав притулившиеся в углу причала динги, находим место. Продергиваем в щель между досками причала металлический трос, теперь петли троса к петле в корпусе динги и на замок. Так-то оно поспокойнее будет.
На берегу тоже десятки яхт. На одних работают люди,  другие же просто стоят на земле, подпертые с двух сторон металлическими стойками.
Именно здесь три с половиной года тому назад я и познакомился с «Мамбой». Даже помню место, где она стояла, когда я ее купил.
«А как они их потом на воду спускают?» - спрашивает Яшка.
«Вон, смотри, видишь фиговина вроде козлового крана на высоких ногах стоит? Эта штука на колесах. Она наезжает прямо на яхту. С двух сторон охватывают дно яхты широкими стропами. И все, приподнял и едет вместе с ней прямо в воду».
Выходим из марины и направляемся в продуктовый магазин через дорогу.... Побыстрее со всем этим разделаться и домой. Жарища несусветная и духота...
С дайвингом у нас не получилось. Все следующее утро небо плотно затянуто облаками,  да еще и дождик моросит. Ну, были бы мы туристами, другое дело. Туристу выбирать не приходится. Раз заплатил за дайвинг, значит ныряй. А нам можно и отложить до следующего раза. Ведь погружение с аквалангом – это праздник, зачем же нам мрачный полусумрак под водой. Так что меняем планы и решаем вернуться на Кулебру не на следующий день, а прямо сейчас.
Еще раз осматриваю яхты вокруг себя и прикидываю, как лучше из этой толчеи выбираться. Как только сын выдергивает соединяющий «Мамбо» с буем трос,  даю задний ход.  Яхта плавно и неторопливо идет назад и влево, что мне и нужно. Таким образом я освобождаю себе пространство для маневра. Повернувшись смотрю на парусную яхту, к которой мы все ближе и ближе подходим кормой на циркуляции. Перебрасываю рукоятку с заднего хода на передний, одновременно резко прибавляя обороты двигателю до средних рабочих. И, не теряя ни секунды, кручу штурвал вправо.
Вращающийся правый винт стремится толкнуть нас влево, а бьющая от него в плоскость руля струя воды заставляет яхту поворачиваться вправо. Чем сильней струя, тем быстрее развернемся, поэтому даже в тесных местах я маневрирую на достаточно высоких оборотах двигателя. Изначально был, конечно, психологический барьер, когда внутренний голос шепчет: «Ты что, балбес! Зачем ты такие обороты даешь? А если у тебя рули заклинит? А если ты неправильно рассчитал радиус разворота? Тогда вместо шикарного поворота ты смаху врежешься в соседнюю яхту». -
Со временем же к этому нюансу привыкаешь. Вначале, когда ты резко прибавил ход, повернул руль, а яхта еще не отреагировала, тут да, сердечко постукивает. Но уже через секунду понимаешь, что твой крейсер послушен руке, и пожар идет по плану....
Спокойно и без суеты разворачиваемся на выход и проходим мимо ближайших яхт. Справа белый катамаран под латышским флагом, слева проплывает большая парусная яхта с американским флагом на корме и черными пиратскими на обеих мачтах.  Все, толпа позади, можно расслабиться.
Минут через пятнадцать сын укладывается спать. Это у него, как ритуал – двинулись в путь, значит ложись спать. Я же закуриваю и глотаю кофе из большой армейской фляжки, которую Яшка на днях притащил с берега. Поудобнее устраиваюсь в парусиновом кресле.  Волна побольше, чем вчера. И идет с непривычного направления. Обычно волна идет с востока, с Атлантики,  и ветер с той же стороны. А сегодня вроде как с юга, прямо с борта волна. Настраиваюсь на долгое сидение у руля. Слева неспешно наплывает островок Бак-Айленд, с другой стороны тянется берег Сент-Томаса.
 Чувствуется, что на берегу большой праздник. Обычно между Бак-Айлендом и Сент-Томасом очень оживленное движение. А сегодня тихо.
Во-он там где-то на дне яхта Рокфеллера покоится, точнее ее обломки. Мы с сыном на нее погружались четыре года назад. Чуть подальше затонувший десантный корабль. Затонувших судов здесь тьма-тьмущая.
Зашипела лежащая у моих ног рация. Женским голосом объявление по поводу праздничного феерверка и требование убрать стоящие там-то и там-то яхты. Кто не уберет, будет оттащен на буксире.
  А теперь мужской голос с латиноамериканским акцентом сообщает, что будет выходить в море таким-то фарватером. Не разобрал название судна. Надеюсь, это не один из круизных лайнеров. Минут через двадцать я буду пересекать фарватер, по которому лайнеры входят в бухту Шарлотты-Амалии, и выходят из нее. Как только он выйдет на волю, сразу же начнет набирать ход, и к моменту моего подхода будет совсем рядом. Значит нужно будет уклоняться в сторону. Посматриваю вправо, но никакого выходящего из бухты лайнера не вижу. Зато вскоре замечаю торговое судно, судя по всему, один из каботажников. Корпус серого цвета, а надстройка и трубы белые. Прикидываю его курс, свой курс, скорости.... Вроде пройдет впереди с запасом, и мне ничего не нужно делать. Так и выходит.
  Качается «Мамба», рокочет дизель, посвистывает ветер, медленно-медленно проползают справа от меня знакомые бухты Сент-Томаса и окружающие его островки – Хэссел-Айленд, а теперь Уотер-Айленд. Там мы стояли первые три месяца после переезда на «Мамбо» и до перебазирования на Кулебру. Вижу низко летящий на фоне высоких зеленых  холмов лайнер. Даже трудно понять, то ли он еще снижается, то ли уже катится по полосе. Взлетная полоса аэропорта в Сент-Томасе чуть ли не по берегу моря идет.
Все эти острова для меня привычное окружение, а для кого-то, наверное, чистая экзотика. Если посмотреть на карту Карибского моря, то справа от Кубы будет большой остров Гаити, еще правее тоже не маленький  Пуэрто-Рико, а дальше по часовой стрелке Американские Виргинские острова, потом Британские Виргинские острова, а дальше полная международная мешанина – наполовину французский, наполовину голландский Сент-Мартин, потом куча независимых островов-государств, потом опять что-то французское... Так и идет эта полоса островов до самой Венесуэлы.  Весь этот славный коллектив называется Малые Антильские острова. На фоне больших островов Кулебра совсем крохотная, и относится она к Испанским Виргинским островам.
  Далеко впереди уже четко вижу в море Сейл-Рок. Когда вышли от Сент-Джеймса, ее вообще не видно было. Постепенно подворачиваю влево.
Серый день, серая вода, сзади пелена дождя и сбоку дождь. Наверное и нас прихватит. Иногда рация выдает малопонятные сообщения на английском или испанском. Время от времени привстаю, чтобы посмотреть, на месте ли динги. Привязанная к «Мамбе» десятиметровым тросом, желтая динги послушно тянется за нами, кивая приподнятым носом каждой волне.
Проходит час, потом еще час. Затихает волна, стихает свист ветра, поскольку теперь он дует сзади. Зато натягивает соляровый запах выхлопа от двигателя. Отсутствие ветра создает и еще одно неудобство. Рокот двигателя -  естественный и привычный звуковой фон. Когда идешь против ветра, свист ветра может вообще заглушить звук двигателя. Тогда из звукового оформления остаются только ветер и удары волн. В отсутствие же ветра, если к реву дизеля прибавляется какая-то непонятная нота, ты поневоле сразу настораживаешься. Потом, через секунду, соображаешь - самолет прямо над нами пролетел.
От скуки и серости дня тянет в сон. Только и делов, что держать курс и посматривать вперед, чтобы не наткнуться на оборвавшийся рыбацкий буек. Часто курю. Когда рука тянется к пачке, уговариваю себя: «Вот, посмотри на часы. Ты только пятнадцать минут назад курил. Подожди еще пятнадцать минут, а пока кофейку хлебни» -
Чтобы развеяться, запеваю: «Цыганка-гадалка, цыганка-гадалка, цыганка гадала, за ручку брала...»
Яшка спит, так что вокализов моих никто не слышит. Да, картинка – по Карибскому морю движется яхта. На яхте сидит за штурвалом седой босой полуголый бородатый мужик и дурным голосом поет песню про казака, что по Дону гуляет. Эх-хе-хе. Хоть бы черепаха, что ли, всплыла или дельфины появились.
Наконец-то уходит за корму последний из окружающих Сент-Томас островов. Все ближе и ближе Сейл-Рок. А там, за ней, за Парус-Скалой, уже хорошо видна наша  Кулебра.  И справа от нее маленькая Кулебрита. Собственно, там тоже куча островков, но отсюда виден только крайний, Кулебрита.
Решаю пройти  Сейл-Рок с подветренной стороны, то есть, оставить скалу слева от себя. Это вопрос безопасности. В любую минуту у меня должен быть ответ на вопрос: «А что если...?» Таких «если» может быть сколько угодно – отказ рулевого управления, остановка двигателя, запутавшийся в рыболовной сети винт и прочая, прочая, прочая. В данном случае решение мое объясняется просто. Если что-то случится, нужно, чтобы яхту ни в коем случае не понесло ветром или волнами на Сейл-Рок. Скала совершенно отвесная. Хорошо видно, как высоко вверх бьет пена прибоя.

Чтобы развеять скуку и стряхнуть оцепенение, иду вплотную к скале. Глубины там более, чем достаточно. В принципе вообще можно пройти чуть ли не в двух метрах от мощного утеса. Высота скалы метров сорок, длина метров пятьдесят. По форме абсолютно соответствует своему названию – издали смотрится точно как надутый ветром косой парус.
Так близко еще ни разу к ней не подходил. Вот и ответ на одну загадку. До этого я никак не мог определить, есть ли на Сейл-Рок какие-нибудь постройки или то, что мне иногда кажется - это просто игра воображения. Теперь же четко вижу: вон бетонные столбы, а на них площадка. А над ней какая-то будка. Кто, когда, как и, главное, зачем что-то сооружал на голой скале – совершенно непонятно. Может в войну? В Карибском море шастали немецкие подводные лодки, поэтому и система противолодочной обороны активно создавалась. В частности, на Кулебре в то время постоянно базировались американские военные корабли.
  В сторону Кулебры скала обрывается в море более полого, уходя вниз острым гребнем, как спина крокодила.
Сейл-Рок позади. Проснувшийся Яшка протирает заспанные глаза, потягивается и спрашивает: «Где мы?» -
«Сейл-Рок только что прошли. Порулишь?»
«Порулю», - соглашается сын. Сладко зевает и занимает место у штурвала.
Сейл-Рок как верстовой столб. Прошли скалу, считай почти дома. Ну не совсем, еще часа полтора чапать, но родимый остров приближается и уже видны редко разбросанные дома на берегу. От всей души потягиваюсь до хруста в костях. Тучи с полосами дождя остались позади, теперь ярко светит солнце. Синее-синее сверкающее море и голубое небо над нами.

Повседневные обыденности тропического острова

Кулебра
Июнь 2013 г.

    Вчера вечером горел соседний остров Виейкес. Виейкес и Кулебра как бы острова побратимы. Ну, не в том смысле, что «говорим Кулебра, подразумеваем Виейкес», а просто эти два острова, в сущности, и составляют Испанские Виргинские острова. Есть еще множество мелких, но поскольку они необитаемые, то что о них говорить.
    Так вот, горел Виейкес. От нас его прекрасно видно, но я там ни разу не был. Как это типично на Карибах, острова  друг от друга практически изолированы отсутствием прямого транспортного сообщения. Чтобы туда попасть, нужно сесть на паром, прибыть в Фахардо, а потом оттуда на другом пароме отбыть на Виейкес.
На своей яхте туда идти нет особых причин. Виейкес раз в пять больше Кулебры, но из всего, что я слышал, меня привлекли лишь рассказы об огромные мангровых болотах, где, как и на Кулебре тоже отстаиваются яхты в сезон ураганов. Разница в том, что в районе мангровых болот Виейкеса нет никаких населенных пунктов, поэтому, уходя в лабиринт проток и каналов, ты, фактически, должен рассчитывать только на то, что есть у тебя на борту.
    Мой хороший друг, Стэн, который так нам помог в первые месяцы мамбоэпопеи, иногда проводил там весь сезон ураганов – с июля по ноябрь. На маленькой яхте Стэна нет холодильника. Воды в цистерне, по его словам, вполне достаточно на весь сезон. Естественно, из потребления исключался помыв – пресная вода только для приготовления пищи и питья. Единственное блюдо его рациона я не берусь описывать. Стэн подробно и с удовольствием изложил рецепт, превознося питательные свойства (о вкусовых он скромно умолчал). Но решив про себя, что для человека и так тягостей всяких уготовано на жизненном пути предостаточно, я пропустил рецепт мимо ушей. Кратко говоря, одна мучнистая дрянь смешивается с другой консервированной дрянью. И получившейся субстанцией питаешься несколько месяцев.
    Ну, это я так, вскользь. Виейкес с Кулебры хорошо виден, но смотреть на него особой причины нет – достаточно безликие холмы и низкий берег вдоль горизонта. Вчера, когда стемнело, я мельком обратил внимания на какие-то огни, но не связал их с Виейкесом. Мне вообще показалось, что это праздничная иллюминация на какой-то яхте (хотя что бы праздничной яхте делать в ночном море!) Но через час с берега подскочил на своей динги сын и сообщил, что так мол и так, Виейкес горит. Посмотрел – ну да, горит, болезный, да еще как горит! Учитывая, что до Виейкеса отсюда километров 20, горело не в одном месте, а целая полоса вдоль берега. На море ночью расстояния не определишь, и огни видно очень далеко. Скажем, днем я почти никогда не вижу идущих от Сент-Томаса круизных лайнеров. А ночью четко видно – как многоквартирный дом вдалеке по морю-океану плывет.
Сегодня при ясном солнышке посмотрел на Виейкес – ничего, стоит остров, не сгорел, во всяком случае, та часть, которая отсюда видна.
    Правда теперь горит Кулебра. Пока я тут крутился, на противоположном берегу склон холма загорелся. Дыма-а, есть, на что посмотреть. Такие вот будни – сплошной экстрим. На моей памяти на Кулебре уже штук восемь пожаров было.
Кто-то сказал, что эти пожары дело рук ребятишек, которые занимаются транзитом наркотиков – вроде как пожаром отвлекают внимание. Сомнительная версия. Чего там лишние телодвижения совершать. Завел моторы на быстроходном катере, одна нога здесь, другая там. И все дела.
    Пару недель тому назад мы стояли у Луис-Пиньи. Дивное место, великолепная красота под водой, качает, правда, прилично.... Сидим вечером с Яшкой наверху, беседуем о том, о сем. Вижу, со стороны Кулебры прямо в нашу бухточку большая моторная лодка направляется. Такого типа лодок здесь много у местных рыбаков. Что, однако, делать рыбакам в девять часов вечера в бухточке необитаемого островка?
    Лодка без огней и идет довольно быстро – я ее по носовому буруну только и увидел, да еще звук мотора услышал.  А бухточка эта довольно коварная, с двух сторон риф и только в середине узкий проход.
    Сидим, смотрим. Лодка уверенно идет по проходу, а потом мимо нас и к берегу. Два темных силуэта на корме.
    Яшка тихо говорит: «Это с наркотиками связано. То ли оставляют, то ли забирать будут» -
    «Знаешь, сегодня днем я видел на берегу мужика. Я думал турист. Еще удивился, как он туда попал – ни каяка, ни динги на берегу. Потом подумал, может он с другой стороны к берегу подошел, там где совсем узкий перешеек. Хотя волны сейчас приличные, сам знаешь, как сейчас на динги сюда ходить. Так что откуда он взялся, понятия не имею. Бродил, бродил по камням, а потом исчез» -
    «Ты только не подавай виду, что мы их видели.» -
    «Сынок, что я идиот? Если это с наркотиками связано, то голову скрутить за любопытство запросто могут. Так что сидим тихо. Ничего не видим, ничего не слышим». –
    Вот зажглись два фонарика и медленно двинулись вдоль берега. Как-то странно. Если им нужно на другую сторону острова, проще простого пойти напрямую через перешеек. Пять минут лесом, и ты на берегу бухточки противоположного берега. А там, где они сейчас идут, камни, скалы и больше ничего. Там пройти можно лишь узенькой полосочкой между морем и крутым склоном холма.
Огоньки медленно перемещаются. Иногда идущие останавливаются, будто что-то высматривают или ищут среди камней. Потом скрываются за мысом. Собственно, на этом островке люди бывают только на двух пляжиках – в нашу бухточку на каяках приплывают с Кулебры, на другую сторону чартерные катерки иногда выпускают стаю туристов на пару часов поплескаться в лазурной воде. В любой другой точке острова людей не бывает вообще. Так что для любого злодея раздолье. Проще не бывает – пришел, положил, ушел. Через какое-то время кто-то другой пришел, забрал, ушел. В нашей бухте достаточно редко яхты подолгу стоят. В принципе, здесь вообще только днем можно на буе стоять, но на такие пустяки при латиноамериканских нравах никто внимания не обращает. Во всяком случае, на моей памяти никого еще отсюда не сгоняли. Правда с полгода тому назад кто-то заботливой рукой перерезал троса обоих буев, и их заново поставили только пару недель тому назад. Только сейчас мне пришло в голову, что, возможно, буи ликвидировали для того, чтобы такие, как мы не отвлекали своим присутствием серьезных людей и не мешали делом заниматься.
     Думаю, вечерние паломники решили, что поскольку мы свои на Кулебре и ни в чем дурном пока не замечены, вряд ли начнем суетиться и совать свой нос в чужие дела. И правильно решили.
Яшка тихо рассказывает, кто на Кулебре продает наркотики и кто потребляет. Что удивляться? Все население острова – две тысячи человек. И каждый на виду. Собственно, поэтому я за сына и спокоен. Если бы он связался не с той компанией, я бы сразу об этом узнал....
    Через полтора часа опять вижу два огонька. Теперь они идут со стороны дальнего мыса к пляжу, где оставлена лодка. Еще через пятнадцать минут заработал подвесной мотор и темный силуэт на большой скорости прошел вдоль борта «Мамбы» на выход из бухты. Ну и слава Богу. Кто его знает, что у ребят за идеи могут возникнуть. Как-то мне не хочется в этот славный вечер хвататься за мачете или сигнальный пистолет, чтобы отбиться от идущих на абордаж мачо. А так мы вас не видели и вы нас не знаете. Смотри, какая дивная тропическая ночь и рыбки плещутся за бортом. Примерно такая же история была у нас года с полтора тому назад, только мы стояли у Кулебриты. Так же в сумерках моторка и два мужика. А потом два выстрела на берегу. Фиг его знает, что за мужики и что за выстрелы. Тогда на борту кроме нас с Яшкой и Света была, так что мы на всякий случай следили за этими ребятушками в ночной бинокль. К лодке они вернулись чуть ли не через час. Долго возились с мотором. Когда же завели, двинулись прямо на нас. Я тут же осветил моторку мощным полицейским фонарем, а Яшка приготовил сигнальный пистолет. Если из этой штуки шарахнуть ракетой по такой цели, как моторка, да еще и с близкого расстояния.... – интересная может получиться картина, особенно, если в бензобак угодишь. Моторка тут же изменила курс и минут через пятнадцать исчезла в темноте.
    Еще одна обыденность Кулебры это воздушный экстрим. Кроме рейсовых с местного аэродромчика летают частные самолеты, да и военные вертолеты достаточно часто крутятся. Рейсовые ведут себя прилично и пролетают в сторону Пуэрто-Рико хоть и невысоко, но в рамках приличий. А вот частные могут и порысачить, и показать живущим на яхтах, что они не лыком шиты. Всему, конечно, есть предел. Допустим, если кто-то прошелся над Дэкити на высоте метров пятьдесят, на это не реагируешь. Но недавно маленький самолетик с салатного цвета крыльями прошел впритирку, над самым рифом, ниже мачт. Это уже перебор, мы так не договаривались. Это уже атака на бреющем полете. Военные вертолеты тоже, бывает, резвятся, но к военным пилотам у меня как-то больше доверия.
    В прошлом году маленький гидросамолет вообще сел на воду прямо в проходе в Энсенада Хонда, на самом фарватере. Мы сидели наверху с моим приятелем – кофеем баловались и, покуривая, перемывали косточки знакомым с других яхт. Вдруг ярко окрашенный гидросамолет пролетает низко над головой и садится на воду. Смотрим друг на друга: может у него что-то случилось и нужна помощь? Тогда нужно заводить динги и скакать к нему. Пока соображали, самолет взревел мотором, развернулся и после короткого разбега взлетел с воды. Ну и? Какого хрена он прилетал? Почему сел в самом неподходящем месте? Что вообще он желал возвестить миру такой эскападой? Подумали мы, подумали, пожали плечами и вернулись к прерванной беседе.
    Так и течет неспешная тропическая жизнь. Если нет никаких срочных дел, обычно я провожу в воде не меньше часа в день. Иногда в акваланге, чаще просто в маске с трубкой. Под водой всегда интересно, независимо от того, плаваешь ли ты среди кораллов или на мелководье лагуны Дэкити. 
    Гостей и туристов в первую очередь интересует вопрос о морских чудищах и о хищниках. Ну, о хищниках, так и хищниках.   
  Отношусь я к ним с большим уважением, особенно к барракудам. Допустим, мне и в голову не приходит, что осьминог что-то непотребное может вытворить или скат обезумеет и набросится на человека. В прошлом году, когда я показывал красоты Кулебры моему другу, Жене, то чтобы растормошить песчанного ската и обеспечить эффектный снимок моему другу, я бросил сверху на ската кусок коралла. Улепетывал он классно (я имею в виду ската). Конечно, если он хлестнет шипом, мало не будет. Так дураков и в церкви бьют. Не подставляйся и не провоцируй животное на необдуманные действия. Бросал-то я, находясь прямо над скатом, и он при всем желании из такого положения хвостовым шипом бы меня не достал. Ну и верилось, что он не мстительный и не мелочный, и из-за такого пустяка в атаку не пойдет.
    Однажды я заметил внутри кораллового куста осминога и загорелось мне выманить монстра. Что только ни делал – и коралловой веточкой его колол, и пробовал отыскать возможность ухватить его за щупальце, чтобы вытянуть. Без толку. Ни на какие провокации обитатель пучин не реагировал, и через какое-то время я оставил чудище морское в покое, чему, думаю, оно было только радо.
    Барракуда тем нехороша, что отмечает твое присутствие. Скажем, от встречи с акулой радости особой не испытываешь, но она проскользнула и пропала (во всяком случае, те которых я видел). А знакомая барракуда, что обитает в проходе через риф, на человека реагирует. Давненько ее там не встречал, а вчера в самой середине прохода подо мной вдруг появляется плотная стая серебристых рыб – тысячи идут строем. Зрелище впечатляющее. Подо мной метрах в десяти песчаное дно. С обоих сторон тымные глыбы кораллов. Между мной и дном плотная огромная стая рыб. И в середине этой толпы знакомая барракуда, а вокруг нее на метр свободное пространство. Не знаю уж, что они репетировали, но как она меня увидела, сразу рыб бросила и в сторону. А дальше я уже ее повадки знаю, вернется и будет кружить на пределе видимости. Как только я поплыву от нее, она начнет приближаться. Это немножко нервирует.
В бухточке на Луис-Пинье живет здоровенная барракуда, раза в два больше моей подружки из прохода, и у той тоже четко определенный район выгула. Достаточно подплыть ко второму бую в бухте, и почти с гарантией встретишь. Причем манеры ее нехороши. Она не просто кружит, но и идет на тебя. В таком случае я поворачиваю навстречу, чтобы показать, что готов померяться силами. Обычно после этого барракуда удаляется на предел видимости, а я стараюсь, не проявляя недостойной поспешности, удалиться в сторону буя, на котором стоит «Мамбо». Зачем мне эти кровавые схватки под водой? Да и ей тоже. Я же острогой не размахиваю, из подводного ружья не палю, зачем нам друг другу нервы портить. Проплыву несколько метров, обернусь – она за мной идет. Повернул на нее, отошла. Так мы и вальсируем, пока в какой-то момент рыбина не возвращается в свои угодья.
    Мурена, та реагирует на покушения на свою территорию с театральным драматизмом.  Пятнистая шкура, открытая пасть с острыми зубами, гибкие быстрые движения – у кого угодно отобьет охоту вступать в единоборство.
Как-то мы стояли у Большого Сент-Джеймса, и перед уходом на Кулебру я решил сплавать посмотреть скалы в той стороне бухты, где еще не был. Солнечное утро, абсолютно прозрачная вода, торопиться особенно некуда, почему бы не сплавать? Полюбовался скалами, плыву обратно. Вижу на дне камень и рядом очень симпатичный трос лежит. А трос в хозяйстве лишним не бывает. Это всегда штука нужная. Завис над ним, прикидываю. Вроде как он вокруг камня обернут, но вот завязан он вокруг камня или нет, непонятно. Глубина здесь метров пять, сейчас нырнем посмотрим. Ухватываю трос, определяю, что узел есть, но слабенький, развязать его, как не фиг делать. Только я его потянул, как из-под камня молодецким броском выскакивает мурена. Во всей боевой красе – и пасть приоткрытая ослепительно белая. Только что не шипит, а так натуральная дикая кошка. Ладно, ладно, только без рук, я уже ухожу. Всплыл, смотрю вниз. И так мне этот трос добыть хочется, спасу нету. Не то, чтоб без него на «Мамбе» не обойтись, но кулацкое нутро бушует: ведь добро лежит, пропадает. Эх, была, не была. Броском вниз, мигом расправляюсь с узлом и, не дожидаясь справедливого возмездия немедленно выскочивщей на защиту троса мурены, бегом вверх. Отдышался, не спеша вытянул трос и с ликованием в сердце и с добычей в руке поплыл к «Мамбе». Теперь можно и домой – день не зря прожит.
    Из всех обитающих поблизости опасных для здоровья тварей на первое место я бы поставил рыбу-льва. Это очень красивая полосатая рыба. Полосатая, это бы полбеды, но у нее еще пышная грива из пестрых лент, которой она и обязана своим названием. У этой рыбы очень опасные ядовитые шипы (даже смертельно опасные). Рыб-лев отличается спокойным нравом. Чаще всего она просто висит между коралловыми зарослями, и если бы не подпорченная репутация, смотреть на нее одно удовольствие.
    С полгода тому назад, мы с сыном пошли на водолазном катере австрийца Вилли, чтобы погрузиться у отдаленных островков, где мы раньше не бывали. У Вилли дайвинг - это бизнес, поэтому свои места он знает, как пять пальцев. Плаваем, смотрим по сторонам. Глубина метров пятнадцать – двадцать. Вилли плывет впереди, мы за ним. Впереди вижу черный провал в коралловой стене. Вроде пещера. Вилли, не останавливаясь, проскакивает в дыру, за ним сын. Подождав, пока скроются в пещере его ласты, двигаю и я. Пещера узкая, но не слишком. Вот и выход. Проскальзываю вперед и вижу, что висящий чуть в отдалении Вилли отчаянно мне сигналит руками. Что за черт! У меня все в порядке, ни за что не зацепился, воздух в баллоне есть, что за паника? Пожав про себя плечами, толкаюсь ластами, чтобы выплыть из пещеры. И тут же Яшкина рука давит мне на голову, тормозя движение. Ничего не понимаю.... Сын показывает рукой в сторону, покачивая перед стеклом моей маски указательным пальцем, как бы подсказывая, сюда, мол. Ничего не понимая, следую жесту и потихоньку выбираюсь из пещеры. Теперь уже Вилли показывает на что-то за моей спиной. Да, картинка – на выходе из пещеры, прямо на моем изначальном маршруте две рыбы-льва висят неподвижно. Я их видеть никак не мог, поскольку маска ограничивает поле зрения. Яшка сказал, что появились они сразу же после того, как он выбрался из пещеры. Ну что ж, спасибо сыну, что не пришлось мне на своей шкуре испытать, действительно ли у этих милых рыбок такие ядовитые шипы или, может быть, это утка желтой прессы.
   К смельчакам я себя никоим образом не отношу, но принимаю, как данность, что вокруг океан, а в океане бродит масса всякой живности.
Например, совсем рядом с Кулеброй проходят миграционные пути китов. Очень многие из моих знакомых их видели, но, к сожалению, не я. Не так далеко отсюда остров, где достаточно часто встречаются китовые акулы. Не скажу, что я рвусь к таким встречам, а если уж выпадет, так пусть я буду на палубе «Мамбо», а не под водой. Но в целом признаю и принимаю, что любая морская тварь может повстречаться. К великому счастью в Карибском море отсутствуют морские змеи. Изредка встречается безобидный змеиный угорь, который выглядит совершенно, как пресмыкающее. Только при пристальном разглядывании с близкого расстояния можно догадаться, что это, все-таки, не змея. (Насколько я понимаю, официальное его название в русском «шилохвостый угорь». Но в английском «змеиный угорь»).
    Так что, если живешь на море, то выбор невелик: или бойся, или радуйся жизни.

Не очень часто, но достаточно регулярно на Дэкети появляется ламантин. Это большое, но совершенно безобидное млекопитающее. По-моему, их еще называют морские коровы. Размер внушительный, метра два с половиной, может, три. Дня два тому назад мы видели его недалеко от «Мамбо». Вчера днем я плыл от рифа и повстречался с ламантином вплотную. Увидел, когда нас разделяло метра два. Он увлеченно рылся в песке, так что я мог какое-то время понаблюдать. Массивное коричневое тело, а на нем висят несколько довольно больших зеленых рыб. Только ламантин меня заметил, тут же в сторону бросился и исчез. А сегодня я его не видел ни с яхты, ни под водой.
       Интересно под водой везде, будь то кораллы или песчаное мелководье. Сейчас только вернулся из заплыва. По песку сотни морских звезд всех размеров и расцветок. А чуть поближе к рифу, где начинается удивительно похожая на листья кукурузы трава, на дне видел большого лангуста. Может эти дни на рифе день открытых дверей – какая-то очень уж нетипичная живность шастает? Вчера ламантин, сегодня на мелководье барракуда, теперь лангуст. Обычно лангуст видишь в расшелинах кораллов. И то видишь чаще всего не всего рака, а лишь торчащие лихие гвардейские усы. А здесь вот он, прямо на песке в редкой траве. Завис над ним, смотрю. Какой-то он индифферентный. А может вообще не живой, может усопший? Поскольку до дна всего полметра, протягиваю руку и трогаю лангуста за ус. Реагирует, даже очень реагирует. Ну ладно, пришелец, ползай, радуйся бытию. 
    Такие вот наши будни.

 

 

 

 

 

 

 

Ремонт и заплыв

Кулебра.

Июль 2013 г.

 

Насколько же по разному ощущается трудовая усталость в зависимости от результата. Вчера я затеялся поменять на дизеле хвостовик – это такая фиговина, которой заканчивается двигатель и начинается толстенный хобот выхлопной трубы, через которую, как понятно из названия, выбрасывается выхлопной газ и горячая вода из теплообменника. По сути, никаких особо изощренных процедур эта операция не предполагает. Открутить четыре болта, отсоединить парочку шлангов, снять тяжелую штукенцию с мотора, выдернуть ее хобот из мощного армированного резинового шланга. И потом проделать все эти операции в обратном порядке, поставив на место старой штукенции новую.

С учетом тесноты низенького моторного отделения, тропической жары и упрямства приржавевших за многие годы болтов растянулось все это дело на несколько часов. Вот все собрано, болты затянуты, осталось только проверить, что получилось. Завожу движок, одеваю на голову фонарик, ныряю в погреб моторного отделения. Ложусь на деревянную панель между двигателями и сразу вижу стекающую из-под новой прокладки струйку воды. Все понятно, придется все заново раскручивать.

Рабочие шорты потемнели от пота, руки и ноги в ржавых и масляных потеках, настроение смурное. Как раз в это время звонит Света. Она отработала в Монтане и сейчас звонит из аэропорта перед вылетом в Миннеаполис. Как могу скрываю паскудное настроение, но даже с женой общаться не хочется. И сегодня затевать всю работу заново тоже не хочется. Точнее, навалилась усталость. Пальцы сводит судорога. Глупо как-то. На одной руке пальцы расправишь, на другой свело. Пришлось упереть пальцы врастопырку в палубу, пока не отпустило.

Одел маску с трубкой, скользнул за борт – просто чтобы смыть пот, грязь и усталость. Поплавал минут пятнадцать в теплой прозрачной воде, тяжело вскарабкался на водолазную платформу по откидной лесенке. Все болит, все ломит. Ладно, будет завтра лучше, чем вчера. Ничего страшного не произошло. Другое дело, бывает, что из-за упрямо протекающей прокладки иногда приходится переделывать работу не два и не три раза.

Утром, дождавшись пока сын отчалит на берег на работу, открываю панели пола в салоне. Но не одну, как вчера, а все три. Фактически, теперь по салону пройти затруднительно, все нараспашку. Зато намного удобней работать внизу – и все видно даже без фонарика. Снимаю хвостовик, зачищаю поверхности. Заодно нахожу свой вчерашний ляп – не замеченные мной остатки старой прокладки. Все-таки русское «авось» неистребимо. Вместо того, чтобы счистить вчера всю поверхность буквально сантиметр за сантиметром, я поторопился.

Одним словом, за полтора часа все собрал, затянул болты сколько было силушки в руках. Перекурил, опять к движку, еще раз попробовал изо всей дури подтянуть каждый болт – все. Теперь проверить результат. Повернул ключ, нажимаю кнопку пуска, дизель с некоторой неохотой заводится. Привычным движением скользнул вниз, включаю фонарик, растягиваюсь между дизелями и, затаив дыхание, поворачиваю голову, направляя фонарик на искомый стык между корпусом дизеля и хвостовиком. Чистенько, нигде ничего не подтекает! Пусть немножко поработает, вдруг еще потечет. Вылезаю из салона на корму. В грязных пальцах сигарета, по лицу пот струится. Как же приятно холодит кожу ветерок!

Мимо «Мамбы» проходит динги с соседнего тримарана, «Бадди». Это мой друг, Джон Паттерсон. У него тоже трудовая страда, но в отличие от меня не плановая, а чрезвычайная. Что-то полетело в насосе туалета. А морской туалет, особенно электрический, штука деликатная и капризная. Знаем, кушали. Помучался в свое время от души. Естественно, что мы в курсе дел друг друга – то какой-то инструмент позаимствовать нужно, то совета спросить, а то и просто душу отвести.

Увидев меня на корме «Мамбы», Джон подходит к борту. «Ну, как прокладка?» -

Улыбаясь до ушей, сообщаю: «Вроде не течет. Не могу поверить. Сейчас еще раз гляну. А как у тебя?» -

«Течь из кингстона устранил, а заодно нашел треснувший клапан». –

«И что? Думаешь на берегу найти такой?» -

«Нет, здесь не найдешь. Я уже по интернету заказал. Дня через четыре должен прийти». –

«Поднимайся на борт, Джон. Посидим, покурим» -

«Не могу, нужно на берег прямо сейчас». –

«Не расстраивайся из-за клапана. Все образуется. Мне сегодня повезло, тебе завтра». –

«Это точно», - смеется кудрявый Джон, перебрасывая рычаг подвесного мотора с нейтрального положения на передний ход.

Возвращаюсь в салон. Опять завожу мотор. Лежу рядом с работающим движком минут пять, не спуская глаз с фланцев стыка дизеля с хвостовиком. Нормально – ни единой капли. Для очистки совести перевожу лучик фонарика на соединение с кишкой выхлопной трубы. Там тоже сухо. Все, будем считать, что дело сделано. Поднимаюсь в своей берлоге, босой ногой становлюсь на работающий дизель, одной рукой ухватываюсь за край обеденного стола, другой за деревянную панель облицовки кухонной раковины – опа, и я наверху. Останавливаю мотор, опускаю панели палубы. Салон сразу принимает чинный и благородный вид: чашечки паркета скрывают границы панелей, если не знать, не сразу и догадаешься, что почти весь пол можно распахнуть в разные стороны.

Теперь в воду, поплавать. На душе приятно. Не спеша скольжу вдоль мелководья внутренней стороны рифа в сторону прохода. Внимательно рассматриваю растительность под собой. Там всегда что-то интересное увидишь – то угрюмый рак-отшельник на себе витую раковину тащит, то явит себя какое-нибудь совершенно диковинное существо кораллового мелководья, что-то вроде помеси между кузнечиком и кальмаром. Подобного рода мини-монстры настолько хорошо маскируются под растительность, что заметить их можно, только когда они передвигаются. Прохожу мелководье и теперь подо мной довольно приличная глубина. Коралловые заросли с яркими рыбами. Справа песчаное дно понижается. Это проход. А дай-ка я еще дальше пройдусь, за риф, на ту сторону! Не так давно я там осьминога видел. Вдруг и сегодня повезет?

Под знойным солнцем тропиков

Кулебра
Август 2013 г.

Живу я на Карибах, но, будучи профессиональным переводчиком-синхронистом, работать летаю в Штаты. Работаю с разными организациями, в разных штатах, с разными группами. Ну, вот, чтобы далеко не ходить – через двадцать дней у меня группа в Род-Айленде, а потом две делегации подряд в Миннесоте. Так что на родном пароходе меня не будет полтора месяца.
Естественно, в разговорах за жизнь возникает вопрос, где я обитаю. Отвечаю именно так, как и сказал раньше – живу на яхте в Карибском море. Если собеседник американец, то реакция восторженная: «О, класс! Вот жизнь! Ну, парень, я тебе завидую!!!» В глазах его вижу идиллическую картинку: тропический рай, в раю сижу я с бокалом мартини, вокруг меня прелестные экзотические дамы – вечный балдеж и блаженство. Именно так американцы обычно представляют себе жизнь на яхте в Карибском море.
Если собеседники наши, в глазах не вижу ничего. У наших такой формат жизни просто не заложен в компьютер. Спустя день или два после первоначального разговора кто-то из делегатов опять вернется к этому вопросу: «Юрий, ну на яхте это ясно, но где ваш дом?» Типа, яхта, это все баловство, а где же ты живешь? Я повторяю то, что мне кажется самоочевидным – а что здесь особенного?  Кто-то живет в мегаполисах, кто-то в лесной избушке, кто-то в мобильном доме на колесах, а я на яхте – но у собеседника все равно в глазах сомнение: «Что-то не так. Что-то ты темнишь, дружок.» -
Даже друг, хорошо знакомый со всеми загзагами моей биографии, много путешествовавший сам  и много видевший, как оказалось, совершенно себе не представлял, что же это такое – жить на воде. Впервые оказавшись на «Мамбе», он огляделся и воскликнул: «Так вот, значит, как оно выглядит?»
  Тут изумился я: «Ты же читал все мои опусы про «Мамбу», да я тебе и рассказывал массу всякой всячины...» -
- «И все равно, твои рассказы это одно, а вот это, - обвел рукой вокруг себя, - совсем другое.» -
Иными словами, то что мне представляется простым и не требующим разъяснений, далеко не просто и не очевидно.
Когда на «Мамбе»  появляются сухопутные гости, ясно, насколько они не приспособлены и как много им нужно растолковывать. Смотрите: вот так нужно залезать в динги, вот так в ней сидеть на ходу, а вот так вылезать.  Да, совсем забыл – динги это надувная резиновая лодка с подвесным мотором. Вот эта, желтенькая и ободранная – моя.
  Продолжим инструктаж. Так нужно перебираться с динги на «Мамбо» - ногой сюда, а рукой сюда. Потом подтягиваешь тушку вверх и ступил на водолазную платформу. Нет-нет, в воду падать не обязательно; я же говорил - на платформу, а не мимо. Виснуть на леерах не нужно и биться головой о грузовую стрелу не стОит. Обувь снимаем – по яхте ходят только босиком. Вот сюда можно, а сюда нельзя. Электрические розетки? Нет, сейчас розетки не работают.  Жди, когда я запущу генератор. А пока вот инвертер, вот круглая фиговина как в машине для зажигалки – втыкай туда инвертер, к нему шнур. И заряжай свой телефон до посинения.
  Поднимаясь на мостик, врезался лицом в идущий от мачты металлический трос-оттяжку? Это бывает. Такое и со мной случается. Стукнулся головой, спускаясь по трапу? Пока привыкнешь, так и будешь биться. Радуйся, что стоим в тихом месте. Если бы яхту качало, ты бы вообще или поручни мне снес или в падении еще что-нибудь загубил.
Так работает туалет, а вот так насос, которым туда закачивается вода. Вот этот флажок нужно переключить в другое положение, а потом качать ручкой. Потом опять переключаешь флажок и опять качаешь, только теперь выкачиваешь. А лучше всего терпи до берега, так у меня будет спокойней на душе.
Сухопутный гость, это  большая и грозная опасность для яхты. По простоте и незнанию он может натворить массу бед. Еще хуже, если ко всему прочему гость отличается упрямством и самонадеянностью. В самом начале нашей плавучей эпопеи, когда яхта еще стояла у Сент-Томаса, Света пригласила на «Мамбо» на пару недель мужа с женой, людей, которых мы почти до этого не знали. Точнее, они энергично напросились, а жена по неверно истолкованному долгу гостеприимства не отказала наотрез. Я же в то время переводил  в Висконсине и прибыл на «Мамбо», когда гости уже пробыли там с неделю, а Света была на грани нервного срыва.
Для начала, спустя буквально пятнадцать минут после подробного инструктажа о том, как пользоваться туалетом, – а в ту пору на «Мамбо» стояли электрические - гость бросил в унитаз бумажную салфетку и забил его наглухо. А ведь пять раз дураку объясняли, что кроме туалетной бумаги в унитаз ничего бросать нельзя. Пришлось вызывать механика – благо на Сент-Томасе есть, кого вызывать. Все удовольствие обошлось в 120 долларов и в три часа суеты. С этими гостями было много недоразумений и приключений. К великому сожалению, Крис (так его звали) был человеком невероятно упрямым и нежелающим признавать, что он чего-то не знает.
Вторично этот туалет был смертельно торпедирован еще одним гостем, спустя два года уже здесь, на Кулебре. Когда у нас с Яшкой дошли руки, чтобы разобрать насос, оказалось, что там застрял кусок материи – совсем маленький. Но его оказалось достаточно, чтобы заклинить все устройство, в результате чего перегорел электромотор.  Терпение лопнуло. Вначале я заменил на ручной кормовой туалет, а в этом году и носовой. Мой девиз – чем проще, тем лучше. Конечно, человек энергичный и упорный способен и этот привести в нерабочее состояние.... если его туда пустят.
Но даже и не затрагивая туалеты, у гостя есть множество возможностей отличиться.  Самое милое дело вообще его внутрь не пускать, а если это невозможно, то следует внимательно следить за шаловливыми ручонками, чтобы вовремя их перехватить.  Беззаботный гость запросто может вырубить на яхте всю энергию, может выпасть за борт, может изуродовать динги – многое он может, многое ему под силу....
Ладно, вернемся к тому, что же такое – жить на воде. Ну, тропические закаты, восходы, плеск прибоя, лазурная теплая вода, яркая зелень на берегу, белый лайнер на горизонте, это все есть, но это как бы фон. Основная энергия живущих на этом фоне обитателей парусных и моторных яхт затрачивается прежде всего на ремонт и обслуживание их разнообразных устройств. Не родилась еще такая яхта, на которой нечего ремонтировать. Для водоплавающего коллектива главными темами является не обсуждение красот каких-то островов, а достоинства или недостатки разных видов фильтров, красок, инструментов, а также маленьких хитростей, позволяющих с блеском выполнить ту или иную трудовую задачу.
Думаю вполне логично напомнить, что яхта – это небольшое морское судно. Я бы с удовольствием сказал  «водонепроницаемое судно», но это далеко не так. В дне «Мамбо» порядка четырнадцати  дырок. Во-первых, это два отверстия, через которые проходят гребные валы двигателей. Воде не дают попасть внутрь сальники, то есть, уплотнители. Но герметичными они не являются. Если из моторного отделения посветить фонариком вдоль вала, то через круглое отверстие в переборке хорошо видно, как из-под сальника капает вода. А иногда и не капает, а льется струйкой – все зависит от того, как долго до этого вращался вал с винтом.
В разных местах внутренней части днища и нижней части бортов расположены кингстоны, к которым присоединены разной толщины шланги. Одни шланги обеспечивают охлаждение морской водой двух главных двигателей и дизель-генератора, другие поставляют к туалетам морскую воду для смыва, ну и так далее... 
Конечно, трудно себе представить, что у одного из этих находящихся ниже уровня воды кингстонов ни с того, ни с сего что-то отломается или порвется, или отсоединится шланг, или он вдруг развалится,  и ты проснешься глухой ночью в окружении плещущихся в каюте рыбок. Но чтобы такого не произошло, все это хозяйство требует постоянного внимания. Время от времени, одев на лоб шлею с фонариком, я на коленках ползаю в низком и тесном моторном отделении, стараясь забраться в самые укромные уголки за двигателями и топливными баками, чтобы посмотреть, как себя чувствуют всевозможные шланги, трубки и соединения, нет ли где-то течи, не поржавели ли затянутые хомуты на шлангах, нет ли подозрительных потеков масла на двигателях, не подкапывает ли из системы охлаждения.
Вся поступающая внутрь вода скапливается на самом дне и откачивается за борт одним из трех электрических трюмных насосов. Достаточно было бы и одного, но дело это настолько серьезное, что в яме между дизелями стоят аж три насоса - друг за другом. У каждого свой поплавковый выключатель: как только вода поднимется до определенного уровня, насос включится автоматически и секунд за 15 – 20 откачает ее. Если вы возились с двигателем, допустим, фильтры меняли или еще что-то делали, то неизбежно вместе с водой в трюме будет и моторное масло или солярка. Даже небольшого количества достаточно, чтобы при откачке около «Мамбы» расплылось большое радужное пятно. Не дай Бог, если подобное заметят орлы из Департамента охраны природы – штраф очень болезненный. На Кулебре на это как-то мало внимания обращают, но вот на других островах можно и влипнуть.
При такой ситуации отчасти помогает, если вылить в трюм немного жидкого мыла для стирки. Поэтому среди инструмента, ветоши, аккумуляторов, пластиковых бутылей с моторным маслом и аккумуляторной кислотой для батарей, в моторном отделении хранится и большой жбан с самым дешевым детергентом.
Как и все сделанное руками человека поплавковый выключатель не безгрешен. А если поплавок заест в верхнем положении, насос будет молотить, пока в аккумуляторах есть энергия. Одного часа достаточно, чтобы он оставил вас без электричества – без холодильника, без света, без воды и без возможности запустить двигатель. Поэтому время от времени я поднимаю панели и проверяю поплавок каждого из трех насосов. Пальцем приподнял его, насос включился. Отпустил – выключился. Если не включился или не выключился, меняй поплавок или смотри электропроводку. У меня в запасе всегда парочка этих выключателей есть.   
Наша «Мамбо» относится к классу траулеров. Парусов у нее нет. В качестве главных двигателей  два дизеля мощностью 80 л.с каждый. Есть и еще один дизель поменьше, но он предназначен исключительно для того, чтобы снабжать «Мамбо» энергией. Это дизель-генератор.
Построена «Мамбо» на Тайване в 1980-м году. Для яхты это не такой уж почтенный возраст. Не сходя с места, достаточно голову повернуть, и среди стоящих на рейде яхт я вам покажу построенную в Новой Зеландии в 1969-м году грациозную парусную «Ариту», а за ней еще более почтенного возраста «Армстад». В бухте Энсенада Хонда покачивается двухмачтовая черная бригантина «Вирджина» постройки начала 50-х.
Многое зависит от того, из какого материала изготовлен  корпус. У деревянных проблема – гниение корпуса. У металлических коррозия. У «Мамбо» корпус из фибергласа - стекловолокна. Поскольку на момент ее постройки фиберглас не был настолько распространенным материалом, толщина корпуса сделана с запасом. С одной стороны это повышает вес и снижает скорость, с другой – придает мне бодрости, поскольку с таким прочным корпусом можно спокойно таранить крейсер.
Конечно, сам корпус не подвержен ни гниению, ни коррозии, его только нужно очищать от водорослей, которые в тропиках, особенно летом, растут с неудержимой буйностью.  Поэтому раз в две недели, а зимой раз в месяц я (или сын) облачаюсь в акваланг, поддев под компенсационный жилет черный шерстяной джемпер, и опускаюсь под «Мамбо»  со щеткой и скребком чистить подводную часть. В гидрокостюме летом жарко, а не поддевать ничего себе дороже. В покрывающих низ яхты зарослях обитает огромное количество невероятно кусучих крошечных креветок. Когда, с блеском восстановив чистоту «Мамбо», я вылезаю наверх, креветками, как ковром покрыто все – компенсационный жилет, джемпер, перчатки, моя борода... Во время самой первой операции по очистке дна я об этих тварях не подозревал, поэтому жилет с аквалангом надел на голое тело. Минут через двадцать пришлось прервать работу из-за того, что руки и плечи все сильнее и сильнее пекло, как огнем. Дальше были три часа мучений, когда я, сцепив зубы, ходил по маленькому салону, подавляя стон. Боль была просто невыносимой и никакая мазь от ожогов ее не снимала. Улеглась постепенно и сама собой. Руки и плечи еще с неделю были припухшими и красными, как после ожога. Урок я усвоил, и даже если  чищу верхнюю часть борта около ватерлинии, где не нужен акваланг, где достаточно маски с трубкой, шерстяной джемпер обязателен.
Впрочем, сейчас я уже настолько наловчился работать под «Мамбо», что для чистки аквалангом не пользуюсь – возни много, собирай всю эту хреновень, подключай, засупонивайся.... Я просто подныриваю под дно яхты  в маске и чищу его большим скребком. Только ошметки летят.
Ничего, нормально получается. Конечно, когда самый киль чистишь, то, вынырнув, приходится на поверхности полежать, отдышаться перед следующим заходом. Зато можно понаблюдать как моя любимая рыба-кузовок на лету подхватывает опускающиеся на дно моря плоды трудов моих. Эта рыба по форме удивительно напоминает утюг. Она светло-серая с черными пятнышками, с маленьким хвостиком и потрясающе красивыми большими черными глазами – почти как у коровы. Некоторые из этих рыб настолько привыкли к моему пребыванию в воде, что только с рук не едят.
И еще о косметике. Ржавчина – бич всего, обитающего на соленой воде. Несравненно быстрее, чем на суше изнашиваются механизмы, электроника, ржавеют все зажимы, все разъемы, контакты, соединения кабелей. Ржавеет инструмент... Битва с ржавчиной ведется непрерывно. На днях, когда мы становились на якорь у Кулебриты, я обратил внимание, что якорная цепь основательно поржавела. Чтобы определить, насколько это серьезно, я, выбрав подходящий день, вытащил всю цепь из якорного ящика и вдумчиво ее исследовал звено за звеном. Вытягивая цепь, пришлось протащить ее по палубе вдоль борта до самой кормы, а потом обратно к носу, а потом еще раз. И так, пока не вытащил все сорок метров. Посмотрел, проверил. Да, ржавчина основательно за нее взялась. Но еще на годик ее, надеюсь, хватит. А потом придется менять. Теперь нужно время от времени посматривать на цепь.
Проникновение в самые заветные уголки «Мамбы» требует удальства и цирковой ловкости. Например трубки и шланги гидросистемы рулевого управления, а также вся механическая система управления рулями находится, естественно, на корме. И бОльшая ее часть расположена под двумя здоровенными баками, куда заливается пресная вода. Там же под палубой на баках хранятся запасные канаты, цепи и прочие нужные в хозяйстве припасы. Между баками настил из деревянных панелей. До недавнего времени на нем  стояли шесть соединенных между собой основных аккумуляторов «Мамбы». Если нужно пролезть вниз, у тебя было два варианта действий: или разъединять один ряд аккумуляторов и вытаскивать эти тяжеленные ящики по одному на палубу, но это жуткая морока, да и «Мамба» на это время останется без энергии.
Второй вариант -  снять одну свободную деревянную панель, и тогда перед тобой открывается щель шириной сантиметров 25. При большой необходимости и горячем желании можно  втиснуться туда ногами, потом умудриться в этой тесноте постепенно проползать ногами под бак, одновременно протискиваясь вниз корпусом. Естественно, что в этом славном местечке задница у тебя моментально намокает от собравшейся на днище воды. Когда ты уже весь уполз вниз, свободной рукой утягиваешь туда же фонарь. Если нужен какой-то инструмент, подумай заранее. Выпихиваться из этой щели еще трудней, чем протискиваться вниз. Ну, наконец-то ты весь втянулся вниз, и теперь  распластался на днище ногами под одним баком, а головой под другим. Там остается с полметра свободного пространства, где можно ползать и удовлетворять свое любопытство – не подтекает ли гидравлика из трубок рулевой системы, не села ли водяная цистерна дном на механизм поворота руля (между ними зазор сантиметра три-пять), ну и так далее....  Местечко уютное -   без крайней нужды лишний раз не полезешь.
В подробностях с рулевой системой пришлось знакомиться после одного происшествия. Дул очень сильный ветер, и мы решили перейти с открытой всем ветрам лагуны Дэкити в тихий маленький заливчик Коста Бонита здесь же. Все рядышком, ну, минут десять хода через бухту. Отошел от швартового буя, естественно руль полностью вправо, чтобы развернуться на выход. Развернулись, кручу руль влево – и ничего не происходит, яхта продолжает катиться вправо! Рули заклинило в крайнем положении. Пробую маневрировать двигателями, то есть, одному даю малый назад, другому полный вперед.  Нет, не желает «Мамбо» идти вперед, только по кругу. А крутиться-то и негде. С одной стороны берег, с другой вдоль мелководья у рифа яхты стоят. Того и гляди или в берег воткнешься, или в чью-нибудь яхту (не знаю, что хуже). Ощущение полной беспомощности. Что можно сделать, если яхта тебе не подчиняется? На якорь стать? А где? Тут и места нет для этого. И ничего не делать тоже нельзя, потому что сильный ветер, из-за которого все и началось, гонит «Мамбо» на берег, до которого уже рукой подать. Внезапно меня осеняет идея – если я никуда не могу уйти передним ходом, почему бы не попробовать пятиться задним? На заднем ходу положение рулей не играет роли, поскольку они не омываются струей от винтов. И я могу корректировать курс, меняя обороты правого и левого двигателя. Так и сделали. Торжественно и медленно, кормой вперед пересекли основную гавань, вошли в нужную нам бухточку. Более того, обнаглев, я умудрился развернуть неуправляемую яхту так, что мы сразу пришвартовались к бую в ее центре. Учитывая, что мой судоводительский стаж к этому времени насчитывал месяца четыре, я по сей день горжусь этим маневром. Скорее всего это была удача новичка. Я уверен, что затейся я повторить этот маневр сейчас, фиг бы что получилось: развернуть неуправляемую яхту так, чтобы в итоге швартовый буй оказался прямо перед носом – нет, я бы не взялся
Естественно, что когда «Мамбо» оказалась в безопасности, мне пришлось искать ответ на весьма актуальный вопрос: почему судно стало неуправляемым? В иной ситуации это оказалось бы просто гибельным. Все, кто водит машину, со мной согласятся. К счастью среди документации я нашел подробное описание системы рулевого управления. К счастью, потому что ни чертежей яхты, ни подробного описания всех систем мне от предыдущего владельца не досталось. Первая же осмысленная проверка показала, что жидкости (в рулевом устройстве используется обычная автомобильная жидкость для автоматической трансмиссии) в системе нет. А рулевое устройство на «Мамбе» гидравлическое и никакой механической аварийной системы не существует. Лезу вниз.   И, протиснувшись, как было описано раньше, под правую цистерну,  нахожу ответ на жгучий вопрос современности: лопнула медная трубка, по которой перекачивается жидкость, которая, в свою очередь, заставляет рули поворачиваться. Вылез я из этой пещеры весь липкий, грязный и держа в руке разорванную трубку.  Ну, дальше уже дело техники. Звоню на Пуэрто-Рико знакомому таксисту Элу. Совершенно чудесный дед, которого знают все живущие на яхтах. На другой день сажусь на паром, приходим в Фахардо. Там, как мы уже договорились, меня встречает Эл. Показываю трубку, объясняю, что мне нужно. Через двадцать минут Эл привозит меня в мастерскую, где он же выступает в роли переводчика на испанский, поскольку ни один из мастеровых не знает английского. Оставляю трубку, возвращаемся через час – получаю вместо растерзанной трубки гибкий шланг той же длины с необходимыми мне штуцерами. Все удовольствие сорок долларов.
На «Мамбо» лезу под цистерну, подсоединяю шланг на положенное ему место. Потом, сидя на водолазной платформе, долго отмываюсь от красной липкой гадости, которой я покрыт с головы до ног. Потом на мостике, там, где штурвал, поднял крышку панели приборов, отвинтил пробочку бачка, с которого вся гидросистема начинается, залил жидкость, прокачал систему, пятнадцать раз повернув штурвал до отказа  в одну сторону, а потом столько же в другую, закрутил пробку. Все. Я  подробно остановился на этом случае, поскольку именно так я познавал «Мамбу» и постигал все необходимые для обитания на ней тонкости.
Внимания к себе требуют сотни проводов, двигатели, якорная лебедка, подвесной мотор динги и мириады всевозможных выключателей, переключателей, предохранителей и прочая и прочая.
Вообще по жизни я безнадежный гуманитарий с атрофированными техническими способностями. Было бы естественным, если, столкнувшись с описанными сложностями, я бы сказал себе: «Ну что, накушался? Так и будешь постоянно сидеть с гаечным ключом в руке и открытым ртом в тупом изумлении  перед тайнами электрики и механики? И на хрена бы оно тебе нужно?» После чего можно было тихо собрать чемодан и вернуться на континент. Но есть такой элемент, как спортивная злость. Я просто решил, что ничем не хуже остальных живущих на яхтах мужиков. Раз они могут обслуживать свои яхты, значит я могу научиться. Ну и, вот, по прошествии трех лет могу сказать, что да, гуманитарий вполне способен жить среди нормальных людей и самостоятельно себя обслуживать. Нужно только очень захотеть. Более того, эта возня с гаечными ключами, вольтметрами, реле и пр. стала доставлять мне определенное удовольствие. В общем-то, как и в любом деле – чем больше понимаешь, тем интереснее.
Ну и чтобы не сложилось впечатление, что вся моя жизнь у тропического острова заключается в непрерывной пахоте в жарких и душных недрах яхты – все описанное является неотъемлемой частью жизни на воде. Но лишь частью. Если нет чего-то чрезвычайного, я проведу в таких трудах два, три, ну от силы четыре часа. Потом, сев на водолазную платформу, с удовольствием отмою черные от масла руки в морской воде. А потом с еще большим удовольствием одену маску, скользну в прозрачную воду и поплыву. А может, попив кофейку, прыгну в динги и пойду на другую сторону острова, скажем, в бухту Тамариндо, где великолепные коралловые поля и масса красивейших рыб.
Полгода тому назад на Кулебре опять гостил мой друг, Женя Куликов. Он сделал маленький фильм, который потом выложил на ютьюбе. По-моему, этот фильм очень хорошо показывает, что же такое Кулебра, поскольку Кулебра, это прежде всего море. Там даже есть моя любимая рыба-кузовок. Совершенно прелестная и со спокойным взвешенным нравом. Есть в фильме и совершенно великолепная и редкая камбала. Я таких видел всего пару раз – очень уж хорошо она мимикрирует. Если вам интересно, вот линк:
http://www.youtube.com/watch?v=36HkYb30fqU
Ну и пару слов о месте пребывания. Большую часть времени «Мамбо» стоит на буе в лагуне Дэкити. Здесь никогда не качает и устойчивый интернет, что по нашей жизни немаловажно. Иногда мы уходим в одну из бухточек островка Луис-Пинья. Я бы там стоял все время, но.... Во-первых,  Яшке нужно каждый день на Кулебру на работу, значит два раза в день нужно пересекать бурный пролив между Луис-Пиньей и Кулеброй, что накладно в смысле бензина и небезопасно. Я имею в виду, что довольно часто сын возвращается с берега глухой ночью (а что вы еще хотите от молодого парня?) Когда мы стоим на Дэкити, я спокоен – что бы ни случилось, он все равно окажется на берегу, поскольку Дэкити является частью большой бухты Энсенада Хонда, из которой можно попасть в открытое море лишь через один узкий фарватер. А вот если у него ночью что- то случится с мотором между Кулеброй и Луис-Пиньей, это совсем другая ситуация. В середине пролива глубина метров двадцать, а у маленького лодочного якоря длина троса метров восемь – десять, то есть до дна он не достанет. Значит тебя просто может вынести течением в открытое море со всеми вытекающими последствиями. Ну и плюс ко всему, у Луис-Пиньи яхту всегда сильно качает. И там неустойчивый интернет. В общем, больше пяти-шести дней мы там не стоим. Есть еще одно мое любимое место. Если выйти из Энсенада Хонда и повернуть влево, то вскоре вы увидите две тихие бухты, соединенные между собой. Пробраться сюда можно узким проходом. Это бухта Альмадовар, совершенно дивный уголок.  Оттуда прекрасно виден Сент-Томас и кажется, что до него рукой подать. Однако, выйдя из бухты, напрямую вы к Сент-Томасу не пройдете – там параллельно берегу идет сплошной риф с глубинами порядка одного – полутора метров, то есть, бурунов над рифом нет, но соваться туда не стоит. Поэтому если хочешь попасть на Сент-Томас, возвращайся к основному фарватеру из Энсенада Хонда и там уже, ориентируясь по навигационным буям, выходи из кораллового лабиринта на глубокую воду.  Я очень люблю стоять на Альмадовар, но, к сожалению, оттуда достаточно долго добираться на динги до цивилизации. Ну и, опять-таки, неустойчивые интернет и телефонная связь.
Конечно, жизнь на яхте кажется нелепой причудой людям,  которые прочно стоят на земле двумя ногами. Не исключено, правда, что если бы человечество состояло лишь из прочно стоящих на земле двумя ногами, наше бытие было бы довольно тусклым и скучным. Но это уже вопрос мировоззренческий.

 

 

 

 

 

Сплин

 

Кулебра

Декабрь 2013 г.

 

Иногда (как, например, сегодня) яхта представляется плавучим изолятором временного содержания. Дует штормовой ветер. Скучно в каюте и скучно наверху, только наверху еще и мокро. На риф накатываются пенный вал. Чуть подальше прыгает на светло-зеленых волнах красный буй идущего среди рифов фарватера. А еще дальше просто серая муть. Ни видно ни Сейл-Рок, ни Сент-Томаса, ни Виейкеса. Только серость и дурной свист ветра в щели между солнечной панелью и поручнем верхнего мостика, на котором она закреплена. Во время особенно сильных порывов слышно, как хлопает тент над мостиком и стучат под его напором трубчатые стальные дуги, на которых крепится тент. В такой ветрюган немудрено, если создающий тень и уют на мостике темно-зеленый парусиновый тент сорвется с креплений или просто разорвется. Я его уже несколько раз латал в тех местах, где материя соприкасается с дугами. Под моросящим дождем поднимаюсь наверх и внимательно осматриваюсь. Грустная картина – жалко торчит ножками вверх перевернутое ветром раскладное кресло, мокрое ковровое покрытие под ногами, пепельница на столике полна коричневой воды. Рев ветра в ушах.

Пропали чайки, пропали пеликаны. Мокрые скучные яхты на Дэкити. Пустое море – ни одного катерка, ни одной моторки, ни одного судна на горизонте.

Репортаж с монитором на шее

Пуэрто-Рико, г. Фахардо

Больница HIMA San Pablo

25 января 2014 г.

 

В этом названии я ничего не исказил и не преувеличил: на шее у меня действительно висит довольно массивная белая пластмассовая коробка с шестью уходящими внутрь проводами. Это монитор сердечной деятельности. С другой стороны разноцветные провода заканчиваются датчиками, которые липучками крепятся в разных точках на моем прихворнувшем организме. Пейзаж дополняет богато разукрашенная правая рука. От пальцев и чуть ли не до локтя в нее воткнуто несколько иголок. К иголкам подведены трубки с какими-то бочонками, разъемами и другими фиговинами. Чтобы все это убранство не болталось стихийно, оно приклеено к руке пластиковыми липучками разных оттенков и в самых диковинных комбинациях. В целом рука теперь напоминает клешню робота или фрагмент шаманского облачения.

Ну ладно, пора отмотать время назад. Двадцать первого числа (это что у нас будет? Ну да – четыре дня тому назад) я с утра подкачал динги и опустил подвесной мотор. Замечательное солнечное утро, тихое море, впереди еще один чудесный день на борту «Мамбо». Скушав обычный свой завтрак в виде большой кружки крепкого сладкого черного кофе с лимоном и четырех бутербродов с маслом и швейцарским сыром, я поговорил по телефону с женой и стал собираться на берег. Собственно, всех дел - заскочить на почту и забрать коробку с винтом для подвесного мотора. Десять минут на берегу, и я опять разгоняю динги, чтобы вернуться на яхту. И в какой-то момент ощущаю ноющую боль в левой стороне груди. В общем-то ничего особенного нет. Естественно, что раз тебе шестьдесят четыре года, у тебя и должно что-то болеть. По штату положено. Так что особого значения этому факту не придаю – дойду до дома, приму валидол, полежу и все пройдет. Задуманное выполнил, но боль не уходит. Более того, к ней добавляется еще и изжога. Что это у меня за день здоровья сегодня? Отсыпал пищевой соды в стакан, долил воды, размешал, выпил. Но, как ни удивительно, изжога не проходит, чего еще ни разу не бывало. И боль в груди не уходит. Пошел в кормовую каюту, прилег. Нет, не проходит. Встал, включил компьютер, вышел на интернет, проверил почту. Там парочка интересных объявлений по поводу переводов. Быстренько сбросил им свою информацию, расценки и пр. То есть, обозначил интерес. Теперь нужно ждать реакции от них.

Тем временем боль начинает меня уже беспокоить всерьез. Звоню Свете: «Ты знаешь, с утра грудь ноет с левой стороны, и никак не проходит». –

- Тебе нужно к врачу. Прямо сейчас. –

- Да ты что? Ты помнишь нашу клинику на Кулебре? Она же на вершине крутого холма. Туда пока заберешься, так у здорового пар из ушей пойдет. –

- Ты что, решил сидеть и ничего не делать, пока не свалишься? –

В общем, обычный супружеский разговор. Кроме того, что я вообще избегаю врачей, осложняющим фактором служит отсутствие медицинской страховки. Я живу без страховки уже пять лет и надеялся протянуть еще годик, пока не получу свою законную государственную «Медикейр».

Какое-то время препираемся, заканчиваем разговор моим обещанием подумать. Но спор спором, а врачу действительно нужно показаться. У меня никогда еще такого не было. Сейчас уже час дня. Еще пару часов нерешительности, так в клинике и врачи разбегутся, кого и где тогда ловить? А если меня вечером прихватит основательно? Яшка работает на берегу, и когда он домой вернется, одному Богу ведомо. С его двумя работами я давно уже запутался, как он работает и когда. А по темноте в нашу лагуну с берега никто не доберется. Собственно, и в дневное время мне трудно представить себе некую плавучую скорую помощь, которая оказывала бы помощь живущим на яхтах.

Памятуя, что меня могут там оставить на несколько часов, беру большую синюю сумку и бросаю в нее электронную книгу. Итак, телефон с собой, книга с собой, документы с собой.

Мотор динги еще не успел остыть, и заводится с пол-рывка. Сквозь ноющую боль думаю, что динги нужно оставить у причала нашего знакомого местного деда, Вико. Если что, сын ее спокойно оттуда заберет. Меня очень даже тревожит подъем к клинике, но деваться некуда...

Привязываю динги к борту катерка Вико, потом перелезаю на берег. На нижней ветке большого дерева в клетке сидит попугай. При моем появлении он, как обычно поднимает страшный свист. В другое время я бы с ним побеседовал, но сейчас не тот настрой, так что активного попугая игнорирую.

Со двора Вико поднимаюсь на улицу и сворачиваю в первый идущий вверх переулочек. Первые сто метров подъем некрутой, да и тень от деревьев выручает. Но вот деревья заканчиваются. Телеграфный столб, а за ним крутой лысый горб, на вершине которого видно здание клиники. И от пекла негде укрыться. Вот уж Лысая Гора – Голгофа. Ладно, вперед!

До клиники иду вверх без остановок и доползаю на автопилоте. Толкаю дверь, на автомате бреду по темному коридору. Вот и регистратура. Но дойти до цели не могу. Дышать нечем, легкие судорожно хватают горячую пустоту... Зачем-то сбрасываю с головы кепку, срываю темные очки и бросаю их в кепку. В голове какие-то ошметки вместо мыслей. Воздуха! Почему я не могу вдохнуть воздух? Как странно на меня смотрят сидящие на пластиковых креслах люди.... Если я не пройду эти три шага до регистратуры, я умру.... Пошел....

Крашеная в рыжий регистратор что-то меня спрашивает. Говорить не могу, и просто показываю на левую сторону груди.

«Боль в груди?» - я киваю.

«Вам нужно в отделение неотложной помощи. Пройдите туда» -

Собрав последние силы, хриплю: «Не могу. Не дойду». -

Она быстро говорит: «Садитесь. Сейчас они вас заберут».

Шатаясь доползаю до брошенных сумки и кепки, но не сажусь. Я слишком занят. Нужно ухватить кислород и, что бы то ни было, дышать и дышать. Ко мне подкатывают кресло.

«Садитесь». - Опускаюсь в кресло, на колени кто-то кладет сумку и кепку.

В неотложке меня как-то очень быстро устраивают на высокую койку, через секунду в вене игла, что-то уже капает из мешка над головой. Я все еще трачу все силы на дыхание, только теперь дышу кислородом из баллона, от которого к моему носу тянется прозрачная трубочка. Насколько я помню, в клинике везде прохладно, но с меня пот льет градом. Майка темнеет прямо на глазах. Появляется то ли медбрат, то ли врач мефистопольского облика – худой, в черной обтягивающей водолазке и с золотым кулоном на груди. Он задирает на мне майку и ловко ставит датчики с проводами. Наверное, это для ЭКГ. С другой стороны возникает полная молодая женщина, которая представляется: «Доктор Торрес».

Мефистофель внимательно всматривается в установленный сбоку от меня экран, и подзывает врача. Что-то ей показывает, что-то говорит по-испански.

Мне уже чуть полегче. Дыхание потихоньку нормализуется. Слабость только во всем теле и вроде как дрожь. Не забивая себе голову никакими мыслями, просто дышу, наслаждаясь живительной струей. Как бы то ни было, я там, где мне помогут.

Мефистофель поворачивается ко мне: «Похоже, у вас инфаркт. У нас нет возможностей лечить таких больных здесь, поэтому мы вас немедленно эвакуируем на Большой Остров». -

«Инфаркт, это точно?» -

«Это мое мнение, а точно вам скажут специалисты» -

«Так меня туда самолетом?» -

«Да» -

«Когда?» -

«Немедленно» -

«Куда?» -

«Сейчас я уточню». -

Он отходит звонить, а я тяну руку к накладному карману шортов и вытягиваю телефон. Сначала звоню Яшке и оставляю сообщение: «Сына! У меня что-то с сердцем нелады. Я в клинике, и меня отправляют на Большой Остров. Куда точно, пока не знаю. Моя динги привязана у деда. Пока, сынок. Не волнуйся, со мной все в порядке», - при этом чувствую, что голос мой не очень похож на обычный – то ли слабый, то ли дрожит....

Мефистофель возвращается и протягивает рваный листок бумаги: «Здесь я записал название больницы».

Пока, держа листок над головой, я рассматриваю название, необъяснимо, в один миг, уходит слабость, налаживается дыхание, даже тупая боль в груди отходит на второй план. Про себя пожимаю плечами: что меня сюда занесло и за каким чертом? Как же я не хочу ввязываться во всю эту больничную бодягу! Льстиво смотрю на Мефистофеля, отметив про себя, какие у него резкие, буквально, рубленые индейские черты лица: «А может я просто полежу, да и пойду? Я и так отойду. Вот, я уже совсем хорошо себя чувствую, и ничего не болит. Может не нужно меня никуда везти?».

Мефистофель, сам того не подозревая, отвечает классической для моего поколения фразой: «Надо, друг, понимаешь, надо». Даже интонация как у Шурика. А смотрит на меня понимающе и сострадательно.

Да я и сам понимаю, что надо. Как ни зажмуривайся, а слово прозвучало: инфаркт.

Звоню Свете и без всякого энтузиазма сообщаю новости. Жалко, что она так далеко, во Флориде – это ведь ужасно, переживать такие новости вдалеке, не имея возможности ни помочь, ни, хотя бы, своими глазами оценить ситуацию.

Скорая подвозит меня прямо к самолету нашего маленького аэропорта. Меня с носилками сначала налаживают головой вперед, потом, передумав, носилки разворачивают и запихивают меня в самолет ногами. Приходит в голову: «Наверное, чтобы не выносить вперед ногами. Интересно, а этот обычай или поверье только у нас или здесь тоже?» Здоровенный санитар чуть придурочного вида пристраивает у меня в голове кислородный баллончик, с которым я соединен трубкой. Рядом кладет пластиковый пакет, из которого, по идее, должно что-то капать через введенную в запястье иглу.

Потом что-то во всей схеме заколодило. Сквозь открытую дверь самолета вижу собравшихся работников авиакомпании. Люди в белых и серых рубашках что-то горячо обсуждают, размахивают руками. К ним присоединяется пилот с черными погончиками на рубашке с короткими рукавами. Потом присоединяется и мой санитар. Лежу. В самолете довольно прохладно от продувающего через распахнутые двери бриза. Все бы ничего, но меня охватывает чувство заброшенности. Проходит 10 минут, потом 20. Меня начинает разбирать злость. Это что, такая срочная эвакуация? А если прямо сейчас меня прихватит по полной программе? Полежав, отстегиваю ремень у плеча, потом второй, на груди, потом вынимаю из носа кислородные трубки. Потом сажусь и отстегиваю последний ремень. Шлепанцы в сумке, поэтому вылезаю из самолета босиком. Босиком и с бутылью физраствора в руках (или что там в меня заливают). Избавиться от этой субстанции не могу, поскольку тут и трубка, и игла, и хитрые липучки... в общем, намертво нас соединили.

Толпа меня замечает, и народ бросается навстречу с тревожными восклицаниями. Но меня понесло. Не сдерживаясь, ору, глядя на них в упор: «Это что, срочная эвакуация? Я там уже пол-часа лежу. Я вам не бревно! Я еще живой! Или отправляйте меня или я сейчас к чертовой матери все эти иголки повыдергиваю и иду домой!» Ну и еще что-то ору не менее глупое, по-моему, даже, с добавлением русских народных выражений ...

Слышу объяснения по поводу неполадок в моторе, что-то еще говорят по-испански. В общем не зря я так часто называю Пуэрто-Рико испаноязычным Советским Союзом. До боли памятная ситуация, когда вроде никто не виноват, дело не движется, а страдают самые невиноватые из всех невиноватых. Чего я на этих-то разорался?

Меня уговаривают вернуться на свое ложе в самолет, но я упрямо говорю: «Мне в туалет нужно». В сопровождении работника прохожу мимо секьюрити на входе в здание. Секьюрити смотрит с нескрываемым любопытством. В сущности большинство работников маленького аэропорта знает меня в лицо, поскольку летаю я часто. Зло смотрю на ждущих вылета ни в чем передо мной не провинившихся пассажиров и гулко шлепаю мимо них в туалет.

Когда возвращаюсь к самолету, санитар, аккуратно придерживая за плечо, ведет меня к машине скорой помощи. Укладывает на носилки и, как мне кажется, запирает двери. Хрен с ним... Не могу же я воевать со всей толпой...

Лежу, переживая чувство несправедливости. Жил не тужил: сноркелинг, чудесные рифы, волшебная жизнь на яхте, иногда трудная, иногда хлопотная, но всегда волшебная: работал по «Мамбе», носился по волнам на динги, и ура – инфаркт. Главное, что в такой хорошей физической форме я не был, наверное, с армейских времен. Я-то, дурак, считал, что отсутствие лишнего веса и большой объем физических нагрузок снимают вопрос о возможных неприятностях с сердцем. Ну вот и выяснили – не снимает.

Через десять минут к самолету ведут пассажиров. Значит опять убрали носилки и вместо них установили два кресла. И что это означает для меня?

Скоро выясняется. Означает это, что вместо полета в горизонтальном положении, как положено достопочтенному больному, мне предстоит полет, как обычному пассажиру – сидя. Привычная картинка взлетной полосы перед носом, привычное ощущение взлета, яхты мелькают подо мной в Энсенада Хонда. А вон и Дэкити видна за дальним холмом. Там моя «Мамбо», только ее с этого места не видно. Пока, «Мамбо». Жди меня, и я вернусь.

Полет оказывается неожиданно коротким. И аэродром, на который мы заходим на посадку, мне незнаком. Это не аэропорт Исла Гранде, куда обычно летают рейсовые самолетики с острова Кулебра. Прикинув время, соображаю – это Сейба. До него с Кулебры всего пятнадцать минут лету, и это первый аэродром на Пуэрто-Рико, если лететь от нас. Значит мы специально здесь сели, чтобы меня на «Скорую помощь» перегрузить. Санитар спешно удаляется в довольно большое здание аэропорта. Жду минут десять, потом перехожу на уже опробованный метод: спасение инфарктников – дело рук самих инфарктников. Иногда карибская манера делать дела вызывает желание взять в руки автомат и использовать самый убедительный аргумент. Стоя у самолета, желаю пассажирам всех благ, прощаюсь со знакомым мне летчиком, который стоит у открытой двери в пилотскую кабину. Поворачиваюсь и пошлепал по горячему бетону в здание аэропорта. Почему-то мне так и не приходит в голову вытащить шлепанцы из сумки. Просто вешаю ее на плечо со всем, что там есть. Наверное потому, что мне положено лежать на носилках, а не бродить, как духу отца Гамлета.

Аэропорт в несколько раз больше нашего на Кулебре. В просторном прохладном зале суетливо мечется мой санитар. Опять двадцать пять, опять какие-то нескладушки! Сажают в кресло с колесами и оставляют в центре зала. Звоню Свете. Чувствую, что жена очень нервничает, а когда она нервничает, то повышает голос. Говорит, что Яшка уже на пароме с Кулебры, на пути ко мне в больницу. Я недоумеваю: зачем ему срываться с работы? И чем он мне сейчас поможет? Нет, все-таки быть главным действующим лицом спокойнее. Я-то знаю, что со мной происходит (не знаю, правда, чем все закончится). Надо бы успокоить Свету, а я как ребенок говорю: «У меня инфаркт, а ты мне выговоры делаешь».-

В конце-концов скорая приезжает и через какой-то час я оказываюсь в реанимации.

Пока едем, рассматриваю потолок и продолжаю думать о несправедливости происходящего со мной.

Потом усмехаюсь: придурок, какая несправедливость, чего ты тут забился в рыданиях и истерике? Ты забыл про двадцать лет алкашества? Ты забыл про это? Забыл про то? Тебе ли плакаться на судьбу? Из всех известных тебе балбесов, ты оказался самым удачливым....

И еще думаю: винт на подвесном моторе так и не заменил. Там работы всего на пять минут....

И еще думаю: Ты что, решил, что для тебя одного сделано исключение, и так и будешь идти и идти вперед, неподвластный времени, с легким презрением посматривая на своих пузатых и скрученных многочисленными болезнями сверстников? Не ной, Дориан Грей хренов.

И еще думаю: а ведь ветер почти спал, и теперь можно было бы спокойно подклеить заплаты на тенте на мостике....

И еще думаю: вернусь домой, сразу плавать с маской, наверное, не смогу, нельзя. Придется потихоньку, для начала вокруг «Мамбо». А потом уже легонько и к рифу. Иначе нельзя, быстро жиром зарастешь, тем более, что с куревом придется расстаться ....

И еще думаю: ни хрена себе, «срочная эвакуация». Да я уже успел бы не только помереть, но и похолодеть за время этой очень срочной эвакуации. Как там по-латыни «посмертное окоченение», что-то типа «ригорус мортис»...

Реанимация есть реанимация. Сколько я их повидал по своей переводческой работе! Но эта производит особо мрачное впечатление. Все залито ярчайшим светом. Со всех сторон громкий разговор. Облицованный плиткой бокс с одной высокой кроватью. Вокруг аппаратура. От остального отделения эта закута отделена пластиковой шторой, которая сейчас наполовину отдернута.

Через пять минут я уже подключен к кислороду и к монитору сердечной деятельности и к чему-то еще – в общем, весь опутан трубками и проводами. Руками-ногами еще пошевелить можно, но с койки слезть – пустое дело, можно и не пытаться.

А еще через пять минут осознаю, что в отделении зверский холод. Прошу одеяло, приносят тоненькую простынь. В пятый (или десятый, или пятнадцатый) раз рассказываю свою историю, отвечая на вопросы врача. Когда описываю, как я добирался до клиники на Кулебре, брови у врача прыгают вверх.

«Ну что ж, может вам будет интересно узнать, что вы лезли вверх по склону горы сразу после инфаркта» - говорит он на хорошем английском

«А у меня точно инфаркт?» -

«Никаких сомнений. Считайте, вам очень повезло, что после этого вы сейчас со мной беседуете». -

Опять прошу одеяло, приносят вторую тощую простынку. Значит не помер я от инфаркта только для того, чтобы превратиться в ледышку.

Звонит жена. «Я прямо сейчас закажу билет и вылетаю к тебе из Тампы. А на работе возьму медицинский отпуск» -

«Думаю не надо. Вот смотри: я в больнице, живой, пусть и не совсем здоровый. Сейчас приедет Яшка и все вопросы мы с ним решим. На Большом Острове ни тебе, ни Яшке остановиться негде. На одну – две ночи пристроят, а потом? А если ты на «Мамбу» переберешься, то что? Каждый день с Кулебры сюда мотаться? То есть, проблем сразу станет больше» -

«Ну, не знаю..., так было бы спокойнее.» -

«Думаю наоборот. Я все время буду думать об этом и волноваться» -

«Ладно, пусть так». -

Слышу знакомый голос и в проеме бункера появляется Яшка. «Ну как ты, пап?»

Приветственно протягиваю спеленутую липкой лентой руку с иглами и мириадом тянущихся во все стороны трубок: «Ничего, сыночек. Я в порядке. Ты можешь у этих придурков попросить нормальное одеяло, пока я не заледенел?»

«Подожди». - Наклонившись над рюкзаком, сын извлекает мой родимый красный плед, под которым я всегда зимой сплю на яхте. Господи, какое чудо! Неужели сейчас уйдет пронизывающий холод? Им-то хорошо, все в зимних куртках ходят, а пациентам как? Каково неподвижному в маечке без рукавов и в шортах? Какой-то невиданный дурдом. Снаружи тропическая жара, внутри полярная стужа. Какой смысл? Какой смысл запускать кондиционеры на полную мощность, чтобы все дружно мерзли?

«Как ты догадался!!??» -

«Да мне сразу кое-что порасказали о тутошних больницах, когда узнали, что я к тебе еду, так что я заскочил на «Мамбу»и взял». -

Рассказываю Яшке всю одиссею. До этого жила в тайничке надежда, что диагноз не подтвердится, и завтра меня отсюда отпустят. Теперь я знаю, что куковать в больнице не меньше недели. Тем временем сын продолжает извлекать из рюкзака всякие нужные и ненужные всякости: зарядник для телефона, какие-то продукты в пакетах... Держит в руках носки. «Пап, давай одену». Ну носки, положим, я мог бы и сам одеть, но для этого нужно сесть через паутину трубок, да и как же хорошо, когда о тебе заботятся.

«Одевай, сына...»

Ой, хорошо. Ноги в тепле и я под пледом постепенно отогреваюсь.

Оказывается, получив мое сообщение, сын тут же отпросился с работы и побежал в клинику. Там ему сказали, в какую больницу меня повезли, а заодно рассказали, в каком виде я почтил их своим посещением. Пока Яшка бегал, в ресторане «Динги Док», где он работает, уже скинулись и собрали долларов 120 на первоочередные нужды. Дело не в том, конечно, что у Яшки нет денег на счету, совсем нет. Это просто поддержка, знак сочувствия и солидарности. В отличие от меня, они прекрасно знали, с чем предстоит столкнуться мне и Яшке (когда вернусь, не забыть поблагодарить).

«Завтра поеду в Фахардо куплю тебе теплые тренировочные штаны и куртку. И зарядник для твоей книги», - сообщает Яшка.

«Ладно, хорошо. А сейчас иди, что тебе здесь куковать? Доберись до гостиницы «Фахардо Инн», там скидка для жителей Кулебры. Утром съездишь по магазинам, потом ко мне, потом на паром и домой». -

О чем ни подумай, всё проблемы. Публичного транспорта в Пуэрто-Рико нет. От больницы до гостиницы пешком слишком далеко, а для таксистов слишком близко, чтобы их заинтересовать.

«Никуда я не пойду. Буду здесь ночевать». -

«А как Иван? Тебе же у него завтра работать?»

«Я звонил. Он сказал, что я могу хоть неделю не появляться на работе.» - (Иван это второй Яшкин работодатель).

«Ты же замерзнешь. У меня теперь есть плед, так что возьми те простыни, которые мне здесь дали». –

«Ничего, мне не холодно». –

«Как же ты будешь? Здесь и кровать, по-моему, некуда поставить» -

«Ничего, я посижу». -

Так и не удалось уговорить. Поднимаю тему, которую, с моей точки зрения, нужно обговорить.

«Сынок, наверное, ты понимаешь, что когда я вернусь на «Мамбо», то будут вещи, которые я раньше делал, а теперь не смогу. Например, я не смогу чистить нижнюю часть днища. Там нагрузка на сердце офигенная». -

«Ну и ладно, я буду чистить.» -

«С аквалангом я и сам через месячишко смогу, но замучаешься баллоны заряжать... Не знаю пока, может мы купим такую фиговину, ну типа компрессор и шланг, чтобы с аквалангом не возиться... Посмотрим».-

«Пап, я буду чистить, не беспокойся. Ты только выздоравливай».-

«Я хочу, чтобы ты представлял себе, что на тебя теперь куда больше обязанностей свалится и чтобы ты на меня не обижался. Да, это еще не все. Дно динги по той же причине не смогу чистить. Нужно будет в ближайшее время вытащить ее, перевернуть и покрасить дно в два слоя, чтобы ее вообще чистить не нужно было». –

«Пап, это все мы решим потом. Ни о чем не думай». –

«Сынок, я просто думаю вслух. Хошь не хошь, а наша жизнь теперь переменилась.» -

«Что врачи говорят?» -

«Говорят, что инфаркт, насколько я понял, задней стенки. Спрашивал, насколько обширный, но как-то они обтекаемо отвечают, хрен поймешь. Говорят, есть сужение одного сосуда. Попробуют решить эту проблему медикаментозно, если не получится, введут стент, если не поможет, сделают байпас».-

Некоторые слова, чтобы сын лучше понял, я повторяю по-английски. Все-таки, русский у него больше бытовой, хотя в разговоре со мной он никогда не переходит на английский.

«А что это такое: стентирование? И что такое байпас?» -

Яшка знает, что по своей профессии я нахватался верхов из самых разных видов человеческой деятельности, особенно медицинской.

«Стентирование? Смотри: в тот сосуд, который нужно расширить, вводят катетер. Это трубочка, почти как вот эта – показываю на одну из опутывающей меня паутины – а в ней такой сетчатый баллончик. Катетер продвигают по сосуду. За всем этим делом наблюдают на экране. Когда дошли до нужного места, баллончик с сеточкой вводят в узкое место, а потом он раскрывается и распирает стенки сосуда до нормального размера, а катетер утягивают обратно. Очень просто». –

«Ничего себе. Я бы не смог смотреть» -

«Да что ты, очень интересно. А байпас еще интереснее».-

Демонстрацию моих могучих знаний приходится прервать. Пришел еще один врач. Этот невысокого роста, в затрапезной теплой куртке и бейсбольной кепке.

«Я ваш ведущий врач. Меня зовут доктор Торес.» -

В ходе беседы выясняется, что мы русские, на что доктор реагирует самым неожиданным образом. Он восклицает: «Троцкий!»

В обалдении спрашиваю: «Доктор, почему Троцкий! Вы что, революционер-троцкист?»-

«Да нет, я понятия не имею, о чем вы говорите. Просто вдруг вспомнил, что слышал это русское имя».-

Предпочитаю не развивать тему о русском имени русского революционера Троцкого. Троцкист Торес кратко излагает ситуацию. «В целом состояние стабилизировано. Сейчас давление 130 на 80, содержание сердечного фермента 50, а первоначально было 160» -

«А какой уровень норма?» - интересуюсь я (как вроде про этот самый фермент каждый день слышу).

« Десять». –

Н-да, даже не знаю, есть ли повод для ликования. А вот следующее сообщение доктора меня откровенно радует.

«Поскольку вы стабилизированы, нет смысла держать вас в реанимации. Как только освободится место и как только подготовят палату, мы вас переведем в отделение». –

«А это долго?»-

«До вас еще двое. Не могу сказать наверняка, но часа через два, где-то так».-

Опять разговариваем с Яшкой, пробиваясь сквозь рев кондиционера и галдеж на медсестринском посту в центре отделения. Потом звонит Света: «Я тебя очень люблю. Ни о чем не беспокойся, ни о чем не тревожься». –

«Я тебя тоже люблю и целую». -

Поворачиваюсь к Яшке: «А сколько времени?» -

«Одинадцать часов. Надо же! Время просто летит. Как ни гляну на часы, еще час долой». –

«Интересно, сколько еще здесь балдеть. Место уж больно безрадостное.» -

«Вон, напротив нас, где тоже занавеска отодвинута, они перед нами в очереди. Как этого заберут, мы следующие». –

«Это хорошо. Наверное, нужно Алиске позвонить, но у меня глаза закрываются. Знаешь, по-моему они мне и снотворное вливают. Что-то я спать все время хочу.» -

«Так спи. Алиске я давным-давно текст послал» -

«А ты возьми одну из этих простыней. Мне теперь не холодно.» -

«Не, не надо. Мне и так нормально.»-

«Тебе же скучно будет просто так сидеть.» -

«Почему? Вон на смартфоне всякие сообщения, новости. Да и музыку могу послушать». –

«Ну давай, а я вздремну». –

Погружаюсь в полудрему. Каждые пять – десять минут открываю глаза и смотрю на Яшку, наклонившегося над смартфоном. Потом опять веки тяжелеют. Слушаю пикание аппаратуры, рев кондиционеров, громкие голоса. О чем-то вроде думаю, а в общем-то ни о чем. Хорошо, когда от тебя требуется отключиться, а другие принимают решения и решают проблемы.

Меня расталкивают, но оказывается это просто на рентген. Куда-то катят, рядом идет Яшка, а с другой стороны обалденно красивая девчонка, техник-рентгенолог. Останавливаемся у какой-то двери в коридоре, девчонка заходит внутрь, возвращается с доской и небольшим устройством в руке. Подсовывает доску под меня, водит устройством. Говорит по-английски с сильным акцентом: «Вот и все». –

К сожалению возвращаемся мы в тот самый до чертиков надоевший бокс и через какое-то время я опять погружаюсь в дрему.

Кажется прошла вечность. Спрашиваю: «Сколько времени?» -

- Два часа. –

- Ни фига себе. -

- Того, из бокса напротив уже увезли. Значит следующая наша очередь.-

- Сынок, передвинь стул к ногам кровати, там за занавеской не такой яркий свет. Хоть чуть-чуть поспи. –

- Да нет, все нормально. Я не хочу спать. –

Я опять проваливаюсь в дрему. Сквозь забытье ощущаю тяжелую головную боль. Когда же это все закончится? И Яшке холодно и не спит всю ночь.

«Сынок, пойди найди врача, может про нас просто забыли. Здесь это запросто, сам знаешь.» -

Сын не двигается.

Жду десять минут, потом повторяю просьбу. Яшка говорит: «Не нужно их злить. А то и правда забудут».-

Признаю, что в словах сына истина. Пуэрториканские нравы мы знаем. Мне даже приятно подчиняться сыну. Я всегда знал, что Яшка добрый мальчишка, но не предполагал, что он такой заботливый. Он ухаживает за мной, как лучшая сиделка.

Наконец-то из-за занавески в ярком свете появляется доктор Торрес в своей кепке: «Сейчас вас переведут в отделение. Завтра я вас там навещу. А пока все нормально – ваше состояние стабильно улучшается. Ни о чем не беспокойтесь». –

Спускаемся в лифте на один этаж. Двухместная палата. Радует, что есть два окна. Меня перекладывают на койку у окна. Рядом с кроватью стойка с аппаратурой, контролирующей насосы, которые подают в трубки лекарства. Аппарат подключен кабелем к розетке в стене. Значит, чтобы пойти в туалет, мне нужно будет дотянуться до вилки, выдернуть ее, потом, путаясь в трубках, катить всю эту конструкцию в туалет.

Потом играем все в обратном порядке. Кроме всех трубок на мне, естественно, и коробка с монитором сердца. Как бы то ни было, обретение пусть и ограниченной свободы передвижения радует. Все-таки утка, даже в ее более модерновом исполнении, это крайнее средство, даже если за тобой ухаживает самая заботливая сиделка.

Яшка опускает изголовье соседней кровати и готовится укладывваться. «Сынок, пойди найди себе что-то укрыться. А то я сам туда потащусь искать».-

Подействовало. Через пять минут возвращается с целой пачкой простыней в руках. Это другое дело. Теперь можно и отбой. Время пять утра. Яшка уже спит.

Утренний сонет

Кулебра

Март 2014 г.

 

Почему-то у меня совершенно изменился распорядок дня. Трудно сказать, какое отношение имеет инфаркт к режиму сна и бодрствования, но с тех пор, как я вернулся из больницы, уже к восьми вечера клонит ко сну, а к девяти я обычно выключаю свет и откладываю книгу. Естественно, что просыпаюсь в такую рань, что ее и утром назвать язык не поворачивается. Опять-таки, обычно какое-то время борюсь за свой сон, потом наполовину сдавшись, открываю «Киндл» или, проще говоря, киндлятницу. Электронную книгу не трогаю, потому что в таком случае нужно включать лампу над головой, а в этом действии есть уже некая окончательность. Киндл подсвечивает страницы, и я рассматриваю один из художественных альбомов, потом опять закрываю книгу, и опять пытаюсь заснуть....

Сегодня же, проснувшись в четыре часа, достаточно быстро принимаю решение встать. Выглянул в проем кормового люка, убедился в полном отсутствии ветра, а также в том, что мы опять развернуты кормой к рифу. Нашарил в темноте мягкую куртку с капюшоном и выполз в ночную свежесть. Наверху сажусь в одно из двух раскладных кресел. Рассвет еще ничем не обозначился. Звездное небо. Тишина. Вижу зарево огней Виргинских островов – Сент-Томаса и Сент-Джона. Правее, далеко в море, огни большого судна. Пока непонятно, куда оно идет. Еще правее тоже слабое зарево. Там находится самый большой остров Американских Виргинских островов, Сент-Крои. Перемигиваются красные и зеленые огни на фарватере.

Внимательно смотрю на черную полоску рифа, пытаясь понять, перемещается «Мамбо» или сидит килем на песке. Пришвартованное к бую судно не стоит на месте ни минуты. Даже если нет ветра и волн, все равно оно будет медленно двигаться в однй сторону, потом в другую. Наметив в качестве ориентира хорошо заметный выступ на рифе, смотрю на флагшток на корме. Через какое-то время понимаю, что флагшток смещается в сторону выступа. Значит не сидим, значит плаваем. За спиной слышу какое-то звяканье. Смотрю на два соседних катамарана. Один из них, «Стинго», так же, как и моя «Мамбо» смотрит .

Второй уже два дня сидит на мели, так же, как и две стоящие подальше парусные яхты. Это результат совершенно необычного для Кулебры отсутствия ветра. Обычно дующий с северо-востока ветер отжимает стоящие яхты от рифового мелководья.

Далеко-далеко вижу огни уходящего за горизонт лайнера. На востоке светлеет с каждой минутой. С заросшего кустами склона холма слышу какую-то птицу. По-моему, это лесной голубь. Плеснула в тиши маленькая рыба.

Вот и краешек солнца появился над морем.

 

Тишина

 

Кулебра

Март 2014 г.

 

У самого рифа в мелкой воде стоит на одной ноге большая серая цапля и, изогнув шею, всматривается в воду. Полное безветрие и низкие голубовато-серые тучи. Жарко. Стоит неестественная тишина. Нет шума прибоя, не слышен рокот моторов динги. Вижу головы и руки пловцов у стоящего в отдалении черного с белым пуэрториканского катера, но купаются они беззвучно. По мелководью скользят каноэ. Ни голосов, ни плеска. Лениво парит в высоте фрегат.

Как это обычно бывает при безветрии, яхты в лагуне смотрят в разные стороны. Одни носами к рифу, другие к берегу, третьи – под каким-то пьяным углом к выходу из бухты.

Сижу в проеме двери салона и, уткнувшись подбородком в лакированные перила, смотрю через борт на дно. Вижу каждую травинку, вижу песчинки на розовато-коричневой витой раковине. Над пучками водорослей, над песчаными полями скользит уютная рыба-кузовок, вся в черно-серых пятнышках – черные грудные плавники трепещат в лазоревой пустоте.

Свесившаяся через перила рука пляшет подо мной в гротескном и, даже, пугающем танце. Легкая рябь незаметна глазу, поверхность воды, если смотреть вниз, тоже неразличима, и возникает иллюзия, что отражение неподвижной руки выплясывает само по себе. Хочется скосить глаза, чтобы убедиться, что рука не вышла из повиновения.

 

 

 

 

Прогулка у Кулебриты

 

Кулебра

Октябрь 2014 г.

 

Сегодня решил поплавать у необитаемого островка Кулебрита. Просто посмотреть, что там делается, насколько интересное дно и какие там кораллы. «Мамбо» сейчас стоит в бухте Алмодовар, так что весь путь на динги займет минут двадцать. Отойдя от яхты, увеличиваю обороты подвесного мотора и, набирая скорость, в какой-то момент нос динги опускается, а весь корпус приподнимается. Теперь в воде только корма и часть мотора с винтом. Сопротивление воды резко уменьшается, а скорость так же резко возрастает. Прохожу мелководье, как бы разделяющее большую бухту на две поменьше. Поворачиваю к выходу. Отчетливо вижу пенную полосу прибоя на рифе слева и справа от прохода. Динги уже ощутимо подбрасывает на волнах. Прошел границы рифа, теперь влево, вдоль берега. Мне нужно обогнуть крайний мыс Кулебры и пересечь неширокий пролив, отделяющий ее от Кулебриты.

Даже небольшое волнение ощущается очень остро, когда идешь на динги морем. Вполне естественно – длина динги чуть больше трех метров, а ширина меньше двух. Стараюсь ставить лодку углом к волне, чтобы и идти, куда мне нужно, но и борт не подставлять. В принципе надувная лодка-динги очень устойчивое суденышко и несмотря на все пируэты, которые она способна выписывать, перевернуть ее непросто. Но можно. Сдуру все можно. Как бы то ни было, парируя броски, держаться приходится и руками, и ногами изо всех сил – лучше зарядки не придумаешь. Самое что ни на есть родео. Еще бы лассо в руку, но руки заняты – одной держу румпель и регулирую обороты мотора, другой вцепился в канат, который тянется от носа динги. Взлетает и падает вниз на водных качелях нос динги, ревет мотор, шипит пена вдоль бортов, играет адреналин, прибавлять бы и прибавлять скорость до максимума, пока динги не взлетит....

Сквозь прозрачную бирюзовую толщу виден каждый камешек на дне. Подо мной мелькают цветники, темно-зеленые глыбы, светлые пятна песчаных полян между коралловыми садами. Ощущение такое, будто вот-вот зацеплю кораллы винтом. Хочется сбавить ход, но это чисто инстиктивная реакция. Я здесь не раз ходил на яхте, и по глубиномеру «Мамбо» глубины в этом месте порядка двадцати – тридцати футов, то есть, от шести до девяти метров. Впрочем на «Мамбо» тоже иногда сердце екает и холодком обдает, и приходится уговаривать себя верить глубиномеру, а не субъективным ощущениям.

В проливе между Кулеброй и Кулебритой длинными полосами протянулись скопления желто-бурых саргассовых водорослей. В это время года их упорно сюда несет с севера, а в этот сезон просто какое-то нашествие. Бывает, что целые поля перекрывают бухту, тогда добраться до берега становится проблематичным, поскольку пробиться сквозь эту блокаду на динги очень сложно. Зато запросто можно завязнуть, как мухе в паутине. Сами по себе водоросли напоминают виноградную лозу, даже миниатюрные кисти свисают. Под желтым одеялом саргассовых водорослей интересно плавать – все вокруг обретает приглушенно желтоватый оттенок, будто линзы одел. Среди листьев, стеблей и ягодок-пузырьков скользят причудливые маленькие рыбки.

Беда в том, что своими стеблями эта красота наматывается на винт, и динги резко сбавляет ход, не в силах противостоять гибкой напасти. Тогда приходится убирать газ, ставить ручку на нейтральную передачу, а потом на секунду давать задний ход. Винт и подводная часть мотора очищаются и можно опять разгоняться. Поэтому стараюсь лавировать так, чтобы оставить самые большие скопления в стороне.

Пролив почти пересек и приближаюсь к пустынному берегу Кулебриты. На вершине заросшего лесом холма возвышается старинный маяк. Ночью он каждые две секунды посылает световой сигнал.

Помнится здесь у берега было несколько швартовых шаров. А сейчас я их что-то не вижу. Сбавляю ход, еще раз просматриваю бухточку слева направо. Ага, один вижу. Сейчас посмотрим, можно ли к нему прицепиться. Тихим ходом подвожу динги к белому шару. Подхватываю плавающий в воде трос. Трос до безобразия зарос водорослями, но петля на конце целая. Пристегиваю к ней карабин своего троса и выключаю мотор. Сбрасываю за борт лесенку, по которой я потом заберусь на динги. Место это мне практически незнакомое. То есть, мимо-то я проходил неоднократно, но ни разу здесь не плавал. Пару лет тому назад мы с Яшкой попробовали с аквалангами пошастать в этом же проливе, только чуть подальше, там где скалы из воды торчат. И ничего хорошего из этого не вышло – слишком сильное течение. Пришлось затаскивать все снаряжение обратно в динги и считать разведывательную миссию законченной.

Есть и еще один фактор. Это место считается акульим, особенно у островка Кайо Норте, что примерно в полукилометре отсюда. По разговорам там рыба-молот толпами бродит. Я к этой информации отношусь скептически, поскольку не вижу разницы между морем здесь и морем по ту сторону Кулебры. Но вполне возможно, что интуитивно именно по этой причине я в эти места и не рвался. А сегодня захотелось посмотреть что-то новое, тем более, что стою сейчас совсем неподалеку.

Снимаю черные очки и кладу их рядом с собой на пластиковую коробку с инструментом, сбрасываю шляпу с мягкими полями. Вот и все переодевание, поскольку кроме плавок на мне ничего и нет. Одеваю потертые синие ласты, перебрасываю ноги через борт. Балансируя на туго надутом баллоне, подхватываю с днища маску и капаю на стекло детский шампунь из маленькой бутылочки, которую я специально для этого держу в динги. Размазываю шампунь по поверхности и тщательно несколько раз ополаскиваю. Теперь стекло запотевать не будет. От запотевания помогает любой шампунь, поэтому с моей точки зрения все специальные жидкости, которые продаются в дайвинг-центрах, это тот же шампунь, только стоит в два, а то и в три раза дороже.

Одеваю маску, поправляю резинку на затылке, чтобы маска поплотнее прилегала, в рот загубник, руками толкнулся и вниз. Первый миг перехода в подводный мир всегда чуть-чуть ошеломляет – после жары, яркого солнца и плеска волн здесь пастельная приглушенность тонов, прохлада и мириады воздушных пузырьков, которые, устремляясь вверх, чуть покалывают кожу.

Первое ощущение от незнакомого подводного пейзажа всегда очень острое. Никогда не знаешь, что увидишь под собой. Это может быть безжизненная песчаная пустыня, а может быть зеленый ковер водорослей. В одном из самых замечательных для дайвинга мест на Кулебре, в бухте Розарио, скользнув в воду, видишь уходящий на пятнадцать метров метров вниз трос от швартового буя. А совсем, казалось бы, недалеко от него темная мрачная масса. Подплываешь ближе и обнаруживаешь красивейшую коралловую стену с великолепными красками и не менее великолепными рыбами. Даже удивительно, как все это со стороны может выглядеть однообразной глыбой.

Сейчас я жду, пока рассеются пузырьки воздуха, выдерживаю паузу. Придерживаюсь за ступеньку свисающей с динги лесенки и осматриваюсь. Первым делом нужно определить, как здесь течение – насколько сильное и в какую сторону сносит. Было бы очень глупо отплыть от динги и обнаружить, что тебя увлекает в море с такой силой, что вернуться на лодку просто не хватает сил. А такое вполне возможно. Случись такое, вылавливать тебя будет некому – в любую сторону смотри, ни одной живой души.

Течение есть, но не сильное - можно не беспокоиться. Осматриваю винт, он чистый, осматриваю повнимательнее трос, за который я зацепился. Вроде нормальный, во всяком случае динги никуда не денется.

Первое впечатление – не зря сюда пришел. Место красивое.

Отпускаю ступеньку и, не торопясь, направляюсь вправо, туда, где бухточка заканчивается скалами. Подо мной лиловые и фиолетовые плюмажи кораллов. Другие кораллы тянутся вверх в виде дрожащих серых и коричневых пальцев. А вот копия человеческого мозга – только раз в сто увеличенная и светло-коричневого цвета. Это тоже коралл. Дальше целый коралловый островок с гротами, пещерами и острыми клыками. Повсюду черные и бархотно-фиолетовые пучки морских ежей. И сотни рыб самых разных размеров и расцветок. Они занимают все пространство от дна до поверхности. Это не совсем обычно – чаще рыбы плавают вблизи дна или кораллов.

Занимаются своими делами, на меня внимания не обращают. Вот светло-серые с голубыми и желтыми продольными полосами, а вот плотная стая темно-синих рыбок. Куда ни глянь, оживленно снуют: пятнистые, полосатые, желтые, красные, многоцветные - какие угодно. И размером от полуметровых до совсем крох. Недалеко деловито проплывает небольшая серебристая барракуда, а внизу неспешным виражом, лениво взмахивая крыльями, у дна разворачивается великолепный черный с белыми пятнами орлиный скат, таща за собой грозный двухметровый шип.

Со дна поднимаются по спирали пузырьки воздуха. В ушах плеск воды и гулкий шум собственного дыхания. Посматриваю в стороны. Вдали, на границе видимости, вижу расплывчатый силуэт черепахи.

Плыву неспешно и не напрягаясь. Любуюсь игрой солнечных лучей на дне и рассматриваю кораллы. Вниз не ныряю. Во-первых, мне и так прекрасно видно, что там делается, во-вторых, без нужды я сейчас стараюсь не нырять. В начале года я прихварнул инфарктом, и когда, очухавшись, сражался с врачом-кардиологом за право плавать и погружаться с аквалангом, он на полном серьезе сказал: «Хорошо, через пару недель можно осторожно начинать плавать, но чтобы рядом кто-нибудь был. Про акваланг поговорим через месяц. Но попрошу не нырять в глубину – это очень вредная нагрузка для сердца». –

Естественно, что через неделю я вернулся в любимую водную среду. И естественно, что с аквалангом погружаюсь. Почти всегда один – Яшка сейчас живет на острове, а Света во Флориде, так что наблюдать за моими водными эксерсизами некому. Но предостережение насчет ныряния в голове держу. Полностью соблюсти запрет никак не получается, поскольку есть, скажем так, хозяйственные обязанности, которые требуют нырять и подолгу задерживать дыхание.

Дело в том, что время от времени подводную часть «Мамбо» нужно чистить скребком или металлической щеткой от водорослей и всяких там ракушек. Особенно это актуально летом, когда температура воды очень высокая и днище зарастает за считанные дни. Так вот, чтобы почистить нижнюю часть киля, а также днище в районе валов двигателей, рулей и винтов, приходится выбирать один из двух вариантов. Или напяливай акваланг, или ныряй раз за разом к килю и за каждый заход чисть сколько сможешь. Акваланг, конечно, спокойней и надежнее. Булькай себе под «Мамбой» и скреби потихоньку с песнями. Но это значит, что для начала нужно зарядить на берегу баллон сжатым воздухом. Затем снаряжать всю сбрую: компенсирующий жилет, регулятор, грузы, ласты.... Потом во все хозяйство нужно влезть, а делать это самому на корме яхты муторно и долго, и сложно. Иными словами, целая экспедиция. Куда проще нырнуть в маске и пока есть воздух, очистить сколько сможешь. Потом вверх, отдышался и опять вниз. Занятие не самое увлекательное, но деваться некуда. Одним словом, без нужды я сейчас стараюсь особенно в глубину не нырять.

Потихоньку приближаюсь к береговым скалам. Бывает, что самые красивые кораллы встречаешь именно там, где скалы уходят в воду. В данном случае это не так. Просто нагромождение камней и скальные пласты косо уходят в глубину. До берега совсем близко. Чуть в стороне от скал крохотный пляж белого песка, а за ним крутой склон. Какой-то звук привлекает мое внимание. Поднимаю голову над водой и прислушиваюсь. С берега отчетливо доносится мекание козы. На Кулебрите есть дикие козы, так же как и на Луис Пинье и на других близлежащих необитаемых островках. Пытаюсь взглядом отыскать козу среди деревьев. Отчетливо ее слышу, но увидеть не удается. Скорее всего, это отставший козленок.

За скалами тянется еще один пляж, но туда я сейчас не поплыву. Смотрю в ту сторону, откуда приплыл. Отсюда моя светло-серая динги кажется маленькой надувной игрушкой на волнах. Опускаю голову в воду и поворачиваю обратно. Теперь пройду поближе к берегу, а заодно сплаваю и на другую сторону от динги, посмотрю, как там.

Потом на динги и домой, на «Мамбу». Желудок подсказывает, что дело к обеду.

 

Этюд в Карибских тонах

Май 2015
Остров Кулебра

Вступительный аккорд: ночью 23 октября 2009 года в порту столицы Пуэрто-Рико, Сан-Хуане, на нефтяном терминале произошел мощный взрыв.
В это время у причала разгружал бензин танкер «Кейп Бруни». Судно ходит под флагом Маршалловых островов, оператор - компания «Коламбия Шиппинг Менеджмент» из Гамбурга. Команда состоит из русских, в основном из Латвии.

Как ни странно, но человеческих жертв не было ни от взрыва, ни от последовавшего за этим объемного пожара бензиновых емкостей, но зрелище было очень впечатляющим и пуэрториканцы вспоминают эту иллюминацию по сей день.
Естественно, что после взрыва нужно искать виноватых. Что это за взрыв, если не на кого навесить убытки? Это уже чистое баловство, а не взрыв. Ну и поскольку «Кейп Бруни» так удачно оказался под рукой, да еще выкачивал чрезвычайно взрывоопасный груз, на него и навалились. Всякие юридические процедуры заняли пять с лишним лет, а сейчас пришло время поговорить об этом забавном эпизоде с командой «Кейп Бруни». Первоначально хотели вызвать в Пуэрто-Рико всех членов команды поголовно (естественно, что как переводчик я горой за этот вариант). Однако за прошедшие годы матросы разлетелись кто куда. Удалось найти только старпома, старшего механика и капитана. Не сразу, но за два захода отловили.
Есть такая юридическая процедура, как снятие показаний под присягой. Это по-русски она так длинно называется, а по-английски куда проще – deposition. В Миннесоте приходилось десятки раз переводить. Обычно это происходит так: сидит адвокат одной стороны, сидит адвокат другой стороны, и адвокат задает вопросы свидетелю или истцу, или ответчику. Стенографист ведет протокол, переводчик переводит. Адвокат свидетеля выдвигает возражения или замечания, если таковые у него имеются. Все обыденно и достаточно скучно. Чаще всего переводить приходилось тяжбы с медицинскими страховыми компаниями. Пострадавшие в автомобильных авариях симулируют травму спины, чтобы получить соответствующую компенсацию. А медицинская страховая компания это дело оспаривает (на фиг им эта пострадавшая спина сдалась?) Переводчик лицо нейтральное, поэтому, естественно, я никак не показываю свое отношение к происходящему. Но, отпереводив с десяток такого рода задушевных бесед, я уже наизусть знал всю фабулу и мог без всяких вопросов рассказать адвокату страховой компании, чем именно и как ударился пострадавший, как именно он/она страдает, что у него болело и болит по сей день и, главное, к какому русскоговорящему врачу он обращался. Ну и все симптомы, естественно.
Бывали, конечно, такие слушания и по иным поводам. Вспоминается одно из них. Хоть и не совсем по теме (ни взрывов, ни танкеров), но я отвлекусь – это всего одна минутка.
Итак, некая семья однажды понесла убытки от такого грозного явления природы, как град. Побил он их машину беспощадно и свирепо, аж вмятины остались на капоте. Страховая компания без разговоров возместила ущерб и на этом, казалось бы, хэппи-энд. Чего еще желать? Однако, получив компенсацию, в семье призадумались. Если они так легко расстаются с деньгами, почему бы граду опять не обрушиться на машину? И через какое-то время уже с другой машиной семьи случилось такое же бедствие. Жуть, одним словом и полтергейст.
В процессе той самой процедуры, о которой шла речь выше, - показаний под присягой - адвокат страховой компании задавал вопросы, глава семьи подробно отвечал, я переводил – все, как обычно. Но вдруг адвокат говорит: «Ваша поврежденная машина стоит здесь на парковке. Давайте посмотрим на нее. У меня есть кое-какие вопросы».
Велеречивый глава несчастного семейства поскучнел и вяло промямлил, что, мол, раз нужно, то пойдем. Шо уж тут, куда деваться?
Спускаемся вниз к парковке адвокатской конторы. Вот и побитая гнусным градом машина. Одного взгляда достаточно, чтобы меня начал разбирать смех. Представьте себе вмятины на капоте или крыше машины от удара крупных градин. Теперь представьте, что по машине били каким-то инструментом с достаточно острым концом. Есть такие молотки с как бы клювом на тыльной части. Очевидно, что с бедным автомобилем проделали именно такую операцию. Причем лупили, не скупясь. Любопытно, что вмятины расположены не только сверху - что при граде было бы логичным, - но и с обоих бортов.
При виде такой разнузданности природной стихии мне захотелось сказать что-то ободряющее удрученному главе пострадавшего семейства. Ну, типа: «Борис Моисеевич, да вы не горюйте. Перебор получился, что поделать, всяко бывает».
В целом картинка получилась такая же, как современные российские кинофильмы о советской жизни - все, вроде бы, похоже (и косыночки есть, и кирзовые сапоги, и «Беломорканал»), но не веришь, ибо липа и халтура.
Погорячилась семья, решив, что страховые компании в Америке так легко расстаются с деньгами. А посему к такому серьезному проекту подошла несерьезно - тяп-ляп и абы как.
Одним словом, адвокат скрупулезно задавал очень неприятные и неловкие вопросы по поводу характера вмятин и их расположения, а находившийся тут же фотограф все это дело аккуратно фиксировал.
Финала истории я не знаю. В работе переводчика так бывает часто. Это примерно, как смотреть телевизор в аэропорту в ожидании задерживающейся посадки на рейс. Ты увидел какой-то фрагмент комедии или драмы – ни начала, ни конца, - объявили посадку и через пятнадцать минут все это ушло и забылось.
Думаю, что вместо ожидаемого возмещения убытков хитромудрая семья обрела достаточно большие неприятности на свою голову.
Но это лирическое отступление. Вернемся из Миннесоты в Пуэрто-Рико. Я, собственно, хотел рассказать, как выглядит моя профессиональная деятельность в пуэрториканском колорите, в карибском обрамлении.Речь, даже, идет не о переводе, как таковом – перевод, он и в Африке перевод – а о привходящих, так сказать, обстоятельствах, придающих работе некий бодрящий экзотический аромат.
Итак, солнечный весенний день. Я тихо мирно занимался своими делами на яхте. Телефонный звонок – звонит Николь из переводческого агентства «Лайтхаус» в Сан-Хуане.Прошлой осенью я для них отсинхронил совершенно безумный сходняк одной компании, которая вроде бы занимается продажей парфюмерии. Вроде бы, потому что это обычная пирамида. Ну, вы понимаете: ты находишь еще трех желающих толкать эту же продукцию, и получаешь какой-то процент. Они, в свою очередь, навешивают парфюмерную лапшу на уши, скажем, девяти индивидуумам и твой процент увеличивается. И так далее. В общем, седло большое, ковер и телевизор. Так вот, это и была церемония вручения подарков самым удалым толкателям и толкательницам.
Проводили они в Пуэрто-Рико свой ежегодный слет ударников с песнями и плясками. Компания международная и ударники международные, так что было человек шесть переводчиков разных языков. Российскую группу я видел только издали, из кабинки. Общаться с ними нам было запрещено строго-настрого (чтобы не спугнуть, наверное).
Не об этом разговор... Итак, звонок из «Лайтхауса».
Николь: «Юрий, только что позвонил клиент. Нужен русский переводчик на депозишн на 1 и 2 апреля». -
Я: «Николь, вы имеете в виду русско-английский перевод юридической процедуры? (Пуэрто-Рико испаноязычный остров, поэтому такая просьба звучит довольно странно, лучше уточнить, чтобы не было потом сюрпризов).
Николь: «Именно так. Перевод с русского на английский. Вы сможете?»
Я: «Сегодня 31 марта. Чтобы переводить завтра с утра, я должен сегодня выбраться с Кулебры. Вы обеспечиваете гостиницу, и она должна быть недалеко от офиса, где все это будет происходить. Иначе мне нужно будет брать такси и утром, и после окончания работы, то есть, все станет очень сложным. Если договоримся, мне придется бежать на паром буквально через два часа». -
Николь: «Это все мы сделаем. Сколько вы возьмете за перевод?» -
Минут десять торгуемся. В Миннесоте я бы запросил, как за обычный судебный перевод – два часа минимум, а дальше по факту почасовая оплата. Но здесь с учетом всех обстоятельств пусть платят за полный день. Общая сумма за два дня работы получается комфортная - такая, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Быстро приходим к соглашению. Николь обещает прислать информацию о гостинице и месте перевода.
Итак, паром до ближайшей точки на Пуэрто-Рико - города Фахардо - отходит в час. Сейчас десять утра, начало одиннадцатого. Прикидываю, что мне нужно. Пара рубашек есть, носки, футболки есть, а, вот, со штанами плохо дело. Штанов нет, есть только шорты. Слава Богу, что хоть туфли здесь. В принципе на яхте мне весь этот набор офисного гуманоида не нужен. Но явиться в шортах в юридическую контору для очень формальной процедуры немыслимо (даже при туфлях, даже если к шортам рубашку с галстуком добавить, все равно не годится).
Единственный вариант, сделать привал в WallMart в Фахардо, схватить там первые попавшиеся брюки и скакать дальше, в Сан-Хуан. Конечно, есть в Пуэрто-Рико и приличные магазины одежды, но они сегодня не для меня. Арендовать машину на два дня можно, но что это мне дает? Расходы эти никто не оплатит, только лишняя головная боль с парковками и навигацией в незнакомом городе. Магазинов местных я не знаю, а ездить кругами в надежде наткнуться на нужный магазин – смешно. Общественного транспорта в Пуэрто-Рико нет, все держится на такси и маршрутках. Таксисты нахальные и не очень сведущие. Так что, Вол Март, конечно, не для изысков и не для рафинированных эстетов, зато близко и доступно.
Если я бываю в Пуэрто-Рико, это всегда связано с сугубо утилитарными задачами: что-то купить для яхты, какие-то инструменты, материалы и пр. Поэтому обычно мои визиты ограничиваются ближайшим городом, Фахардо, или хозяйственным магазином «Хоум Дипо» в Сан-Хуане. Кроме этого только в аэропорты.
Есть у меня знакомый таксист, замечательный дед по имени Эл. Он совсем другой породы, чем таксисты всего мира. Добрый, готовый помочь, знающий и не жадный. Эл уже много раз меня выручал. Звоню ему: «Эл, мне нужно сегодня попасть в гостиницу в Сан-Хуане, а заодно посмотреть, где находится один офис на Понсе де Леон, тоже в Сан-Хуане». -
- «А какая гостиница?» -
- «Пока не знаю. Жду. Как только узнаю, я вам перезвоню. Я буду в Фахардо примерно в два часа, на одночасовом пароме с Кулебры. Но мне еще нужно будет заскочить в Вол Март на полчасика». –
- «Тогда лучше я вас заберу прямо от Вол Марта». -
- «Хорошо. Во сколько? В три сможете?» -
- «Давай ближе к четырем. Мне еще клиентов из международного аэропорта забирать, так что к трем не освобожусь». -
Договорились. Мечусь по «Мамбо», собирая большую компьютерную сумку. Лэптоп туда, блокнот для записей, шнур для зарядки лэптопа, шнур для зарядки телефона, электронную книгу.... Маленькую сумочку с лекарствами и туалетными принадлежностями. Пробую втиснуть еще пакет с бельем. Нет, придется и тряпичную сумку брать. Ведь еще и волмартовские штаны куда-то определить нужно.
Звоню сыну на берег, чтобы он знал, что меня два дня не будет. Звоню своему приятелю, Джону, на соседнюю яхту, чтобы он присмотрел за «Мамбо». Что я еще забыл?
К 12 часам Николь присылает мне информацию по гостинице с подтверждением бронирования и оплаты, а также адрес и контактную информацию офиса, где будет проходить аутодафе. Перезваниваю Элу, сообщаю название гостиницы и адрес офиса: «Эл, вы найдете его?»
- «Найду, найду, не беспокойтесь». -
Перед тем, как двинуться в путь, закрываю на задвижки боковую дверь из салона, задний люк на палубу, задвигаю все окна. В яхте моментально воцаряется душная жара. Закрываю на висячий замок (защита от честного человека) вторую дверь из салона, бросаю сумки в динги и опускаю подвесной мотор. Дергаю за шнур один раз, второй, третий – завелся. Все, двинулись...
В Вол Марте приходится купить совершенно нелепые штаны диковинной желтовато-зеленой окраски. Выбора нет, все остальные еще ужаснее, вдобавок ко всему нет времени. Гад водитель маршрутки как специально вначале развез по самым разным точкам пассажиров-пуэрториканцев, а гринго уважил последним, мол, так и быть, вот тебе твой Вол Март. Это все привычно.
Куда непривычнее оказалось то, что даже Эл не смог сразу найти офис на Понсе де Леон. В процессе поисков я выяснил, что номеров на домах почти нигде нет, а название улицы попадается, но не часто.В общем, прочесав искомую авеню вдоль и поперек, совершенно случайно, стоя у светофора, бросаю взгляд на дом справа и вижу тот самый адрес, который нам нужен, а чуть повыше крупными буквами написано VIGTower. Ура! Нашли!
Теперь поехали искать гостиницу.
На следующее утро иду переводить. Вместо привычных двух адвокатов в большом помещении их порядка двадцати. В самом начале процедуры ведущий ее адвокат просит всех присутствующих представиться. Кого там только нет! Представлены и все близлежащие города, и Содружество Пуэрто-Рико, и с десяток самых разных компаний. Во, стая! И вся толпа на бедный танкер из еще более бедных Маршалловых островов. Не бойтесь – я не буду спрашивать вас, где таковые острова находятся и чем они славятся. Вполне достаточно, что они есть и что у них есть флаг.
В первый день терзают старшего помощника (точнее, он был старпомом на «Кейп Бруни» в 2009 году, а сейчас в той же должности на другом танкере). Фамилия у него самая что ни на есть русская, хоть и изуродована латвийским написанием. Да и сам он безошибочный русак. Старпом хорош. Белая форменная рубашка, на погончиках три золотых лычки. Все-таки форма мужика почти всегда украшает. Пора бы и переводчикам форму ввести. Что-нибудь незатейливое, например, черный сюртук с позументом при эполетах и церемониальной шпаге (только не с волмартовскими штанами, пожалуйста). Можно даже без треуголки обойтись.
К своему удивлению обнаруживаю, что пять лет жизни на воде и сотни прочитанных на эту тему книг даром не прошли – с морской терминологией сложностей не возникает, хотя она чрезвычайно специфична, даже правая и левая стороны по морскому имеют свои названия. Конечно, меня поняли бы, даже используй я сухопутную терминологию. Но, во-первых, это непрофессионально, а, во-вторых, какой стыд! Представляете себе, что будет, если я в морской аудитории назову гальюн уборной? Какой-нибудь горячий мореман может за такое надругательство и головой туда окунуть, чтобы не позорил благородный морской язык. Это все равно, что сказать про судно, что оно куда-то плывет или назвать канат веревкой.
Правда с танкерами есть еще более узкая специфика – танки, слоп-танки, насосы, манифолды и прочее. Но с этим уже проще, а в целом старый конь борозды не портит.
На следующий день тот же коллектив толкует по душам со старшим механиком. Не вдаваясь в детали, поясню, что задача задающего вопросы состоит в том, чтобы получить ответы, которые позволят навесить иск на искомое судно. Но моряки – ребята тертые и все эти вещи они понимают, так что вряд ли ведущий беседу, а, в общем-то, допрос, адвокат получил то, что хотел. Даже немножко странно, что истцы оплатили морякам перелет из Риги в Сан-Хуан, гостиницу и прочее, и все это лишь для того, чтобы несколько часов позадавать им вопросы. Впрочем, так уж положено. И если бы они не нашли русского переводчика в Пуэрто-Рико, его бы вызвали из Флориды, Нью-Йорка или еще откуда-нибудь. Мне однажды пришлось лететь из Миннеаполиса в Денвер, Колорадо, чтобы на следующее утро меньше часа попереводить для узбека-нелегала в иммиграционном суде. В другой раз точно так же выдернули в Сент-Луис, Миссури. Прилетел, переночевал, утром с часок попереводил, улетел. Все.
Возвращаясь к эпопее «Кейп Бруни», отпереводил я два дня и вернулся на «Мамбо». В мае слетал на две недели в Миннесоту к жене. Только вернулся, распаковался и меньше, чем через сутки звонок из «Лайтхауса». Ситуация в точности повторяет апрельскую. Сегодня звонок, завтра переводить. Но ведь все знали еще в апреле, что в мае будет такая же процедура, какого хрена они звонят в последний момент? Прошу ту же гостиницу, но перед самым моим отбытием на паром Николь сообщает, что в той гостинице все номера заняты, поэтому сделали другую в том же районе, чуть-чуть подальше. Ладно, сойдет. 
Теперь мне не придется щеголять в волмартовских портках, поскольку я привез из Миннесоты все, что нужно переводчику, чтобы чувствовать себя человеком. Даже галстук Света положила!
На этот раз дело идет не так гладко. Для начала мой друг Эл оказался занят. Это понятно – таких клиентов, как я у него тьма. Хватаю первого попавшегося таксиста у морского вокзала Фахардо. Собственно, не могу сказать, что он мне совсем незнакомый. За пять лет все ребятушки примелькались. Этого зовут Баби. Спрашиваю: «Баби, ты знаешь SandyBeachHotel в Сан-Хуане?» -
Ни секунды не колеблясь, отвечает: «Нет проблем. Садись». –
Внутри микроавтобуса две черные девчонки. Вообще-то говоря, такси от маршрутки тем и отличается, что маршрутка пойдет тем маршрутом, к которому в данной фазе луны более склонен водитель, а такси поедет туда, куда нужно мне, клиенту. Поэтому наличие еще кого-то в такси не особенно радует.
Но, опять-таки, будучи карибским ветераном, все комментарии держу при себе. На лице выражение йога, который вот-вот упадет в нирвану. Сохранять выражение с каждой минутой все труднее и труднее, потому что мы совершенно очевидно едем в другую сторону. Наконец, нервишки сдают.
- «Баби, куда мы едем? Мне нужно в Сан-Хуан, а мы едем в сторону Сейбы – в противоположную сторону». –
Но Баби голыми руками не возьмешь. Ответ у него уже готов: «Заедем ко мне домой на минутку».–
От такого ответа я тихо впадаю в ступор, проще говоря, хренею. Хорошо, что мне не на самолет....
Спорить бесполезно, лучше, опять-таки, сделать безмятежное лицо. Я никуда не опаздываю, так что, почему бы и не посмотреть, как живет бедный пуэрториканский таксист?
Попетляв по улочкам городка Сейба, такси останавливается у типичного домика с большим навесом над входом. Баби небрежно бросает: «Одну минутку», - и уходит в дом. За ним исчезают девчонки. Сижу. Гляжу. Любопытно, что на улице стоят еще два вэна, надписи на которых гласят, что это тоже такси. Может быть здесь проходит подпольная встреча организации революционеров-таксистов? Тогда меня, как гринго и наймита капитала ликвидируют.
Минут через десять появляется Баби с мужичком, лицо которого мне знакомо – еще один таксист. Баби сообщает: «Он тебя отвезет». –
- «А он знает, куда ехать?» -
Баби реагирует сурово: «Это мой друг. Мой брат». -
Против такого аргумента крыть нечем, да по большому счету мне совершенно без разницы, кто будет рулить – лишь бы он газ с тормозом не путал и не пугался встречных машин.
Когда тронулись в путь, пытаюсь завязать разговор с новообретенным водителем. Беседа не очень складывается, поскольку, как выяснилось, мой собеседник английского не знает. Кое-как втолковываю ему, куда мне нужно. На лице водилы счастливая улыбка. С готовностью кивает головой: «Окей, окей». –
Пока пробиваемся сквозь дорожные пробки на автостраде, беспокоиться не о чем. Даже пуэрториканскому водителю здесь трудно заблудиться. Забыть о своем присутствии я тоже не дам. Хотя здесь и такое возможно. Месяца четыре тому назад мне нужно было попасть к врачу. В маршрутке сидело человек семь. Когда я спросил водителя: «Госпиталь Сан-Пабло окей?» - тот незамедлительно кивает в сторону салона: «Окей, прыгай».
До этого самого госпиталя десять минут тихой езды. Дорога мне знакома, но в данном случае вэн сразу сворачивает с проторенных троп. Кого-то высаживает, кого-то сажает, потом опять кого-то высаживает. И так, пока  я не остаюсь единственным пассажиром. Сижу, не дергаюсь. Через какое-то время, однако, меня начинае терзать смутное беспокойство. По моим прикидкам мы давным-давно проехали район медицинского центра. И вообще скоро выедем за пределы Фахардо.

Вижу на обочине табличку Lucuillo. Это же соседний город. Твою мать! Тут уже я, не стесняясь, подаю голос. На лице обернувшегося на трубный глас водителя написано такое недоумение, будто он обнаружил в пассажирском салоне лошадь Пржевальского. Оказывается, он про меня забыл!!! С моей точки зрения это высший класс сервиса. Я даже не обиделся, хотя и разыграл легкую панику: как, мол, мне теперь отсюда выбираться? Будто я не знаю, что в Пуэрто-Рико многие сложные вопросы решаются просто (чаще, правда, простые решаются сложно). Водитель коротко поговорил с кем-то по телефону и через пять минут остановился у обочины. Еще через минуту с противоположной стороны показался «карро публико», то есть, маршрутка. «Ты ехать с ним», - веско известил водитель. И все дела. Вместо пятнадцати минут поездка заняла час, но это уж карибский фактор, который разумный человек должен принимать во внимание.
Но в данном случае забыть о единственном пассажире технически сложно – разве что водитель поэт-мечтатель.
Чем ближе мы к искомому району, тем больше беспокойства выказывает водитель. «Ты телефон есть?» - интересуется он. Кого-то такой вопрос поставил бы в тупик. Но я же толмач, так что моментально про себя перевожу: «У тебя есть телефон гостиницы?» -
А телефона-то у меня и нет. Это уже моя промашка, забыл. Звоню сыну, прошу выйти на интернет и посмотреть номер телефона отеля.
Яшка отзванивается через минуту. Даю номер телефона водителю. Пока тот звони т, смотрю по сторонам, и вдруг до меня доходит, что эта та самая улица, которая нам нужна. Именно по этому кварталу я шел к офису в апреле. А моя сегодняшняя гостиница, судя по тому, что я успел посмотреть на интернете, находится у самого берега океана, то есть, чуть-чуть подальше. Говорю таксисту: «Это та самая улица. Никуда не сворачивай, а езжай до конца». –
Он кивает и тут же сворачивает в переулок. Несколько непредвиденная реакция. Пытаюсь наставить водилу на истинный путь, но он продолжает говорить по телефону и при этом совершает самые неожиданные пируэты. Как ни странно, но после пятнадцати минут автоджигитовки мы оказались на том самом месте, откуда он свернул в дебри. На этот раз таксист с торжествующими нотками в голосе возвещает: «Вот она», - протягивая руку вперед. На следующем квартале видна вывеска «Sandy Beach Hotel». Надо же, какой молодец!
Столь славная поездка от Фахардо до Сан-Хуана с заездом в Сейбу обошлась мне в восемьдесят долларов.
В бодром настроении поднимаюсь в номер на третий этаж. И в полном соответствии с классикой «розы увяли и обратились в пепел». Гостиничный номер больше всего напоминает тюремную камеру или уголок в полицейском морге. В центре экспозиции холодильник в виде ящика. Ящик водружен на письменный стол. Пытаюсь его открыть, чтобы выяснить, работает ли это диковинное сооружение. При попытке открыть дверцу вся конструкция угрожающе раскачивается, и я от греха подальше отхожу в сторону. Если вдуматься, зачем мне холодильник?
Кроме двуспального ложа поперек комнаты зачем-то стоит еще одна кровать. А еще в углу стул. Два окна закрыты плотными шторами. Отодвигаю штору и сквозь мутное стекло не вижу вообще ничего.... Нет, уж лучше пусть будут задвинуты.
Чтобы хоть чуть-чуть сгладить мрачное ощущение от этой норы, выключаю верхний свет и пробую включить лампу на столике у кровати. Все бы ничего, но у сделанного в виде античной вазы светильника отломан выключатель. Чем дальше, тем веселее.... Проверяю вторую лампу – ту, что на столе с диковинным холодильником. Работает. Значит, эту отсоединяем, убогую переносим сюда, а эту к кровати. Ну вот, вроде при таком освещении даже на жилье чуть-чуть смахивает.
Для ноутбука места нет, приходится пристроить его на кровать, а сам сажусь на стул. Пытаюсь выйти в интернет. Набираю данный мне внизу пассворд – ни фига. Пытаюсь дозвониться до ресепшена, никто не берет трубку. Беру лэптоп и иду с ним к лифту. Отловив внизу гостиничного труженика, пытаюсь выяснить, как мне обеспечить интернетную связь. Похожие проблемы у меня были в апреле в предыдущей гостинице, там малый на ресепшн оказался шустрым и, поколдовав минут пятнадцать, связь мне обеспечил.
В данном случае фокус не проходит. Низкорослый портье пребывает, как кажется, вне времени и пространства. Кроме совета набирать и набирать пассворд ничего внятного от него добиться не удается. Нет, сегодня не мой день.

Поднявшись в номер, смотрю, есть ли рядом не защищенные паролем точки. Ага, вот какая-то MariaStella48. Ну, выручай, Маруся! Соединяюсь и, как ни странно, через какое-то время выхожу на интернет. Проверяю почту и получаю еще один удар – на этот раз прямо по темечку. Николь сообщает, что в последний момент клиент изменил место проведения нашего мероприятия. Та же авеню, но на другом конце. Туда уже пешком не доберешься. Да что это за блядство, в конце концов! Мало того, что в конюшню загнали, так теперь еще думай, как добраться до офиса. А главное, как выбираться обратно. У гостиницы таксистов хватает. А вот найти таксиста, чтобы выбраться от этого самого Popular Center, где будут проходить наши посиделки, это может оказаться весьма проблематичным.
Пока есть интернетная связь, продолжая материться, посылаю Николь сообщение в столь бодром духе, что ровно через минуту мне звонит владелец «Лайтхауса», Рафаэль. Очевидно по моему емейлу он понял, что я в полушаге от того, чтобы развернуться и уехать, послав их всех к такой-то матери.
Рафаэль извиняется за гостиницу, извиняется за неожиданную смену места, заверяет меня в вечной дружбе. Заодно сообщает, что если будут сложности с тем, чтобы выбраться из офиса обратно в гостиницу, он пошлет одного из своих техников, чтобы тот меня отвез. Естественно, заверяет словом джентльмена, что все расходы будут оплачены. Ладно, хрен с ними, уговорил, разговорчивый.
Конечно, за десятилетия переводческой страды где только ни приходилось ночевать – от воистину шикарных отелей, до койки в гараже. Так что удивить меня трудно. Просто в данном случае контраст между предыдущей гостиницей и этой берлогой оказался очень уж разительным. Но главное, конечно, это очень даже осложнившая жизнь смена офиса. И то, что во всей этой чрезвычайщине не было абсолютно никакой нужды. Все можно было определить, продумать и заказать еще месяц тому назад. Этюд в карибских тонах, едрена вошь!
Утром выясняю, что континентальный завтрак в гостинице тоже не предлагают. То есть, кроме крыши над головой не предлагают вообще ничего. Утренний портье намного более смышленый, чем вчерашний. В ответ на вопрос, где можно сейчас позавтракать, вываливает целый ворох вариантов. Ну, в ресторан я не пойду, ни к чему. А вот известие, что прямо за углом находится «Старбакс», вселяет в прилив бодрости. Не потому, что мне очень уж нравится их кофе. Никоим образом. В Соединенных Штатах есть две наиболее популярные сети кафе – Starbucks и Caribou. Роднит их одинаково отвратительное качество кофе. Они владеют особым секретом того, как можно пережечь кофейные зерна, чтобы получился самый неприятный на вкус крепчайший напиток. Я большой любитель крепкого кофе, только не такого. Правда, если заказать кофе лате, то омерзительный привкус отчасти отбивается. Ну и у них обычно есть какие-то сэндвичи. Так что это решает вопрос с завтраком.
На тротуаре у входа в «Старбакс» сидит нищий, вытянув в мою сторону грязные босые ноги. Ну ладно, сидит и сидит, в конце концов, мы в невиданно свободной стране – хошь сиди, хошь стой. Но на поводке рядом с нищим очень ухоженная и чистенькая собака. Интересно.
На противоположном углу перекрестка еще один нищий спит на тротуаре рядом с входом в аптеку «Wallgreen». И, опять-таки, рядом с нищим чистенькая собака. Чуть подальше нищенский джентльменский набор: магазинная тележка с каким-то тряпьем, рядом что-то вроде раскладной кровати с шатром. Из-под шатра торчат ноги. Рядом сидят уже две собаки. Перед собаками до блеска вычищенные миски с едой.
Интересно они тут живут, нужно сказать. Мне представилось, что после приобщения к подзаборному братству новообращенному торжественно вручают дворнягу. По мере накопления и расширения опыта он получает право содержать породистого пса. Ну а коль ты дошел до звания ветерана улицы, тебе уже полагаются аж две собаки.
Как бы то ни было, такого колорита я пока нигде не встречал.
Отправляясь в Popular Center, засекаю время. Оказывается ровно полчаса. Значит завтра можно аж минут на сорок позже выезжать.
Блистательный офисный центр. Роскошнейшая адвокатская контора на девятнадцатом этаже, откуда открывается великолепный вид на Сан-Хуан. Да, это получше, чем в апреле. Тогда весь бомонд заседал в конференц-зале в подвальном этаже – ни окон, ни естественного света. Сейчас, конечно, повеселее.
Располагаюсь рядом со стенографистом, который как раз настраивает свою аппаратуру. Даю ему свою визитку, чтобы человеку не мучиться с диковинными иноземными именами. Заодно пытаюсь выяснить, кого же мне предстоит переводить. В апреле шла речь лишь о том, что будет депозишн с капитаном «Кейп Бруни». Ангажирован я, однако, на два дня. Они что, два дня будут капитана терзать? Сомнительно. На этот раз мне не прислали вообще никаких документов – ни фамилий, ни должностей, вообще ничего. Решили не баловать меня такими изысками.
В зале появляются уже известные мне адвокаты ответчика и с ними товарищ не адвокатского вида. Но и не капитанского. В отличие от старпома и стармеха этот в цивильном, в серой рубашке. По взгляду вижу, что это наш. Знакомлюсь. Оказывается это пампмен. Так он представляется. Вообще-то его должность называется донкерман, но я понимаю, что ни то, ни другое для читателя не информативно. Что поделать, есть названия профессий, которые ни о чем не говорят непосвященным. Например, маркшейдер. Вот-вот, и я о том же – темна вода во облацех.
Так вот, чтобы вы не терзались: донкерман, это член команды судна, отвечающий за работу насосов.
Зовут Владимир, живет в Риге. Пока то да се, пока собирается народ, мы болтаем. Спрашиваю: «Как в Латвии отношение к русским?» -
- «Да нормальное отношение. На каждом шагу говорят на русском». –
- «А как же пишут, что гонения на язык?» -
- «Так это на официальном уровне, а на уровне обычных людей все нормально». -
Вспоминаю холодильник на «Мамбо», забитый привезенными из Миннесоты русскими продуктами: «А русские магазины есть?» -
Задумывается: «Нет, по-моему. нет». –
- «А как вообще народ живет?» -
- «Да никак. Молодежь разбежалась в разные стороны. Промышленность накрылась». –
На этом месте беседа прерывается. Пора начинать. Сидящий наискосок от меня седой адвокат истца просит меня поднять правую руку. Поднимаю.
- «Клянетесь ли вы правильно и точно переводить все сказанное в ходе данной процедуры, да поможет вам Бог?» -
- «Клянусь» -
- «Назовите свои имя и фамилию». -
Точно так же приводится к присяге свидетель. После этого выясняется, что вся дальнейшая процедура будет происходить в режиме телеконференции. Другой адвокат будет задавать вопросы откуда-то издалека. Это плохо. Плохая акустика, качество связи и прочее, прочее, прочее. А главное, ты не видишь говорящего. Если брать по степени мерзопакостности, то на первом месте стоит телеконференция, потом видеоконференция. В формате видеоконференции уже жить повеселее – ты хотя бы видишь, кто говорит. Ну и лучше всего, когда все живьем и рядом с тобой. Но никуда не денешься, будем работать в том режиме, который задан. Блокнот передо мной, две ручки рядом, кофе под рукой, бутылка с водой чуть подальше. Я готов.
Голос адвоката: «Попрошу стороны представиться» - .......
На следующий день финальным аккордом беседа с капитаном «Кейп Бруни». Когда перед началом работы стенографист показал мне имя и фамилию капитана, я не поверил: «Это не может быть русское имя. Это больше похоже на азербайджанское». –
- «Какое, какое?» -

Блин, все время забываю, что для американцев все, что выходит за пределы Америки, чистая экзотика и терра инкогнито.
- «Это родственный туркам народ. А может быть это вообще арабское имя, кто его знает?» -
Когда появляется капитан, понимаю, что никакой ошибки нет. Он турок из Грузии, живет в Батуми. Заканчивал Новороссийскую мореходку аж в 60-е годы.
Говорит очень тихо с сильным акцентом. Домашний вид, очень мягкая речь и твердый взгляд. Вспоминается, что капитан в море – второе лицо после Бога. Полномочия его чрезвычайно широки.
Снятие свидетельских показаний капитана продолжается не слишком долго. Где-то в полпервого адвокат говорит: «У меня вопросов нет. Если больше ни у кого нет вопросов, то это все».
Жму руку капитану и от души желаю ему удачи в море и здоровья в жизни.
Теперь пора прикинуть, куда мне выбираться. Я могу позвонить Элу, попросить его забрать меня, и отправиться в Фахардо, а там на паром и домой, на Кулебру. Но есть большая вероятность того, что на трехчасовой паром я не успею. Тогда придется сидеть в шумном зале еще два часа, а потом два часа на грузовом пароме пилить до Кулебры.
Звоню Свете: «Все я закончил. Ты можешь посмотреть, как с билетами на Cape Air?» -
Это авиакомпания летает на Кулебру из международного аэропорта, что для меня очень удобно. Кроме того, если у них есть свободные места, они продают билеты с большой скидкой. Помнится, у них есть рейс в пять тридцать. Тогда бы я не торопясь добрался до аэропорта и в шесть был бы на Кулебре. А там Яшка меня встретит, чтобы не тащиться по жаре.
Звонит жена: «Все, я тебе взяла на два тридцать». -
Смотрю на часы – ровно час. Без учета карибского фактора времени у меня навалом. А, вот, с учетом этого самого фактора – очень мало. Нужно вызвать такси. Нужно еще встретиться с таксистом (вчера мы с его коллегой чуть ли не полчаса никак не могли выяснить, где именно находится он и где он ждет меня). Нужно добраться до аэропорта. Потом пройти регистрацию. А потом еще через секьюрити в аэропорту.... Все бы ничего, но этот самый фактор может подложить свинью на любом этапе. Конечно, кушать хочется, но это, если останется время.
Вынимаю бумажку с телефоном такси. Глубоко вздохнул. Начали.
В пять вечера распахиваю на «Мамбо» все двери, все окна. Сбрасываю с себя мокрую одежду....
Добрался. Теперь можно, не торопясь, обсохнуть и остыть.

Крокодил не ловится

Остров Кулебра

Май 2015 г.

Бывают славные денечки, которые в скрижали своих деяний никак вписывать не хочется, а если и записывать, то в черной рамке. Сегодня один из них.

Неделю тому назад я вернулся из Сан-Хуана, где пару дней переводил (см. «Этюд в карибских тонах»). Три дня тому назад, утомившись стоять на одном и том же месте в одной и той же лагуне Дэкити, я решил удалиться в пУстынь. На другой стороне Кулебры есть бухта под названием Алмодовар. Точнее, это две бухты, разделенные посредине отмелью и двумя небольшими, окруженными мангровыми зарослями, островками. Местные чаще называют бухту Пела по имени одного из этих островков.

На всем пространстве бухты к берегу ведут только две дорожки, и то от частных владений. По сей причине место это замечательно своей красотой, тишиной и малолюдностью – обычно.

Ну, так вот, подался я туда со своей шаландой. Стал на буй поближе к островкам. И сделал это с умыслом. Чаще всего я становлюсь здесь на самые отдаленные буи. В плане социальной изоляции это вариант оптимальный, но очень плохой в смысле связи. Телефонная связь только с одной точки в салоне, интернет по вдохновению – то есть, то нет. А я, все-таки, в мире людей обитаю – и с женой общаться нужно, и с детьми.

Став на ближний буй, я, безусловно, выиграл. И телефон, и интернет – загляденье. Жизнь – сам себе позавидуешь. Иногда я беру трость и шляпу, пардон, я имел в виду ласты и маску, прыгаю в динги и совершаю прогулку к Кулебрите, чтобы порезвиться там среди кораллов. Во время обыденных заплывов бухте я подбираюсь к самым манграм и сквозь стекло маски всматриваюсь в сумрак опушки мангровых зарослей. Белый коралловый песок покрыт здесь каким-то серым налетом. В прозрачной воде покачиваются воздушные корни, будто десятки барабанных палочек отбивают неслышный мне ритм. Под этим пологом снуют стаи серо-полосатых рыбок, а чуть-чуть подальше тонкие мангровые стволы уже встают со дна моря плотной стеной.

Вечером открывается панорама залитого огнями острова Сент-Томас на Американских Виргинских островах. До него отсюда 17 морских миль, но видно, как на ладони. Днем даже отдельные дома видны. С более дальних буев его закрывает второй островок.

Впрочем, это все в прошлом. Часа два тому назад между мной и островком стали на якорь два пуэрториканских катера. Ну, вторая половина дня, пятница, естественно, я ожидал визитеров с Пуэрто-Рико. Но я думал, они будут становиться на швартовые буи, коих справа от меня штук восемь. В таком случае слева от меня не будет никого. Что и требовалось доказать. Так нет же, они стали на якорь именно слева. Сначала я отреагировал спокойно, внутренне подготовившись к тому, что до вечера воскресенья придется терпеть соседей. Затем они включили музыку. Думаю: «Ребята, да пошли бы вы со своей кодлой…» -

Завожу дизель, жду пару минут, чтобы он немножко прогрелся. Прохожу на нос, смотрю на тянущийся от белого швартового буя желтый трос. Он свисает свободно, без всякого натяжения. Выдергиваю свой трос из петли швартового. «Мамбо» медленно дрейфует в сторону. Смотрю еще раз на только что покинутый буй. На белой поверхности шара крупными черными буквами надпись Day Use Only («Только дневная стоянка»). Чем мне Пуэрто-Рико нравится, так это тем, что здесь живут по тем же правилам, что в родной стране, России. Одно из них гласит: «Если нельзя, но очень хочется, то можно». –

Кто здесь будет всерьез обращать внимание на такую надпись? Впрочем, пришедшие с Британских Виргинских островов канадские французы вчера спрашивали меня, как местного старожила о том, о сем, в том числе и об этой надписи. Я ответил с полной убежденностью: «Стойте столько, сколько душенька пожелает. Не думаю, что кто-нибудь будет интересоваться, кто вы, что вы, и где вы стоите». –

Итак, от буя мы отошли. Куда мне теперь податься? Уходить из Алмодовар я не хочу – слишком уж здесь хорошо. Бензина для подвесного мотора у меня еще достаточно, воды в кормовых цистернах хватит, как минимум, на неделю, продуктами я только сегодня затарился, природных катаклизмов вроде не ожидается. Так что мне и здесь неплохо.

Дай–кось я пойду на во-он тот, самый ближний к рифовой отмели. От веселых пуэрториканцев он далеко, но, вполне возможно, что связь и интернет там окажутся неплохими. Условия близки к идеальным. Пустая просторная бухта, никто тебе не мешает. Слабый ветерок не помеха. Так что в некоторой расслабленности и полной уверенности в успехе своего предприятия чуть прибавляю обороты и направляю яхту прямо на буй.

Уже близко… Рукоятку трансмиссии в нейтральное положение, обороты убраны. Быстро сбегаю вниз с мостика и вдоль борта на нос. Еще не добежав, понимаю, что фокус не удался. Я не рассчитал скорость и расстояние, и пока бежал, нос «Мамбо» чуть-чуть ушел вправо. Чуть-чуть, но багром я лежащий на воде трос с петлей не достану. Он издевательски уходит от меня в сторону. Казалось бы, достаточно подождать, пока «Мамбо» чуть отдрейфует назад, дать передний ход и чуть подправить дело рулем. Но мой опыт показывает, что если трос сразу не поймал, то нужно разворачиваться, делать полную петлю и подходить снова. Так и делаю. На этот раз я слишком поздно убираю ход, и яхта не успевает погасить инерцию. Пока я бегу по палубе, форштевень наползает на буй, и тот скрывается из вида. И куда он делся? Смотрю вправо, смотрю влево. Вроде вижу трос за кормой. А где же шар? Уж не под водолазной ли платформой? И яхта, похоже, больше не дрейфует…. Более того, она постепенно разворачивается кормой к рифу и так замирает. Что за дела?

Иду в корму, смотрю вниз. Так и есть, большой белый шар застрял прямо под платформой, а ко всей неразберихе еще и динги со своим тросом тут же путается. В какой-то момент вижу толстенный канат, который от плененного яхтой шара тянется вниз, к дну бухты, и крепится там к ввинченному в песок огромному двухметровому шурупу. Н-да, за что-то он зацепился у меня под кормой. Или за винт, или за руль. За пять лет такой казус у меня первый раз. Ладно. Поднимаюсь на мостик, нажимаю вниз тумблер справа от штурвала. Загрохотала цепь, якорь пошел вниз. Дело в том, что представим себе картинку: опустился я за борт и освободил трос. Но я же не знаю, с какой скоростью будет дрейфовать мой пароход. И, вот – ветер гонит бесхозную «Мамбо» к не такому уж далекому берегу, а я плыву вслед, оглашая воздух жалобными причитаниями. Нет, такой сценарий нам ни к чему, лучше подстраховаться и стать на якорь.

Заодно глушу и дизель. Зачем, я и сам не знаю. Ясно, что сам по себе винт ни с того, ни с сего вращаться не начнет, так что для меня никакой опасности нет. Но, ведь, и незаряженное ружье раз в год стреляет.

Надеваю маску, спускаюсь по металлической лесенке с платформы в воду. Да, впечатляет! Толстенный, заросший водорослями трос застрял между винтом и пером руля. Нужно отжать его вниз, чтобы он скользнул под руль и таким образом высвободился. Но сделать это не дает большая плавучесть шара и то, что яхту пытается отнести назад ветер, поэтому трос натянут и не дает мне что-то сделать. Первое побуждение – взять нож и обрезать трос к едрене фене. Так сделала большая пуэрториканская моторная яхта пару месяцев назад, когда они хотели стать на соседний со мной буй на Дэкити. У пуэрториканцев своеобразная манера становиться на буй. Они почти всегда разворачиваются кормой к рифу, с носа бросают якорь, а потом отрабатывают задним ходом и кормой швартуются к бую. Так вот, с этим случилась практически такая же неприятность, что и сегодня со мной. Только он, скорее всего, трос намотал на винт, когда сдавал назад. Недолго думая, двое ребятишек спустились в воду, повозились там минут пять, и катер ушел на другой край лагуны. А шар исчез вместе с тросом – будто их и не было там. Они его просто обрезали, и все дела.

Но мне как-то не хочется прибегать к таким решительным действиям. Вылезаю из воды, шлепаю по палубе в салон, опять завожу двигатель. Поднимаюсь на мостик. Осторожно даю малый ход назад. Смысл в том, чтобы ослабить натяжение троса, но в то же время не намотать его на винт. Вижу, что начинаем плавно скользить назад. Хорош. Ручку в нейтральное положение, сам скорее на корму. Бегом на трап, и поскальзываюсь на мокрой ступеньке. Вот-вот, только этого мне и не доставало. Хорошо, что я обеими руками за поручни держался. Мне сейчас только сломанной ноги не хватало.

Маску на лик и вниз. Трос ослаб, но с пера руля не соскользнул. Ладно, я хитрый. Уж раз во мне больше восьмидесяти килограмм живого веса, нужно всей тушкой работать. Становлюсь обеими ногами на толстенный мохнатый трос и, упираясь руками в металлические стойки водолазной платформы над головой, что было силы толкаю трос вниз, пока есть слабина. Хорошо. Теперь еще разок, пока «Мамбо» не сдрейфовала…

В воде рокот дизеля кажется оглушающее громким. Прямо надо мной из выхлопной трубы вместе с клубами голубоватого дыма из системы охлаждения выбрасывается пульсирующая струя горячей воды.

Преодолевая плавучесть буя, толкаю трос ногами еще раз. Есть. Канат соскальзывает с руля и почти тут же освобожденный шар мягко и неспешно выплывает из-под платформы. Взбираюсь по лесенке наверх, потом на корму. Иду вперед. На палубе рядом с якорной лебедкой поднимаю круглую крышку, закрывающую большую резиновую кнопку. Становлюсь на кнопку мокрой босой ногой. Лебедка начинает вращаться, со скрежетом вытягивая из воды цепь. Когда показывается якорь, не могу сдержать народного русского выражения. Каким-то образом цепь обмоталась вокруг лапы якоря, и теперь он поднимается не так, как ему положено, а боком. Ладно, с этим потом разберусь. Из воды вышел, и пока достаточно.

Опять на мостик. Осматриваюсь. На этот буй мне что-то становиться расхотелось. Тем более, что сносит нас так, что до следующего мне и маневрировать не нужно – просто дай ход вперед и все. Что я и делаю. Опять подкрадываюсь к бую, опять бегу вниз, надеясь, что трос с петлей окажется под самым носом – как оно и должно быть. Фигушки!

Что-то сегодня с моим глазомером приключилось. Или с руками (или с головой, что скорее всего). Одним словом, крокодил не ловится, не растет кокос.

«Мамбо» слишком рано потеряла ход, и я до буя не достаю. Да что за напасть! Ладно, вместо того, чтобы разворачиваться для второго подхода, пойдем к следующему, подальше – такая, вот, у нас экскурсия по швартовым буям бухты Алмодовар – знай и люби свой край.

На этом я несколько раз стоял. Место самое уединенное. Правда, ни телефона, ни, практически, интернета. Но я об этом не думаю. Поскорее закончились бы мучения! Что со мной сегодня? Обычно швартовка у меня проходит достаточно гладко - если не с первого, то со второго раза!

Захожу, как положено – строго против ветра. Корректирую направление. Убедившись, что все верно, убираю обороты, ручку трансмиссии в нейтральное. Опять бегом вниз – на ступеньках осторожнее – опять по палубе в нос. Твою мать, перемать!!! Поздно убрал ход, и «Мамбо точно так же, как и у предыдущего буя загоняет шар под себя. Хочется выть.

Вижу медленно скользящий вдоль борта желтый трос. Подхватываю багор и иду вдоль правого борта в тайной надежде, что инерция погаснет до того, как шар дойдет до рулей и винтов, и тогда я смогу аккуратненько провести трос к носу и завести его на капстан. Один раз, пару лет тому назад, этот фокус мне удался. Но не сегодня. Сегодня я получаю полное повторение той гнусной ситуации, в которой был пятнадцать минут назад. Шар скользит под водолазную платформу и там замирает. Жду еще минуту в тщетной надежде, что он не зацепился и сейчас отойдет дальше за корму. Нет, не мой день, не мой.

Бросаю на палубу багор, тяну руку к сдвижной крышке кормового люка каюты. Там у меня полный набор под названием «Джентльмену под воду» - маска с трубкой, ласты, большой скребок для чистки бортов и днища, металлическая щетка для той же цели, перчатки, тапки для передвижения по кораллам... Спускаюсь в воду. На этот раз движок не глушу и якорь не опускаю (что толку его бросать, если он в цепи запутался). Да, картинка один к одному та же самая. Единственная разница в том, что трос не настолько капитально ушел к основанию руля, как в прошлый раз. Может и не нужно давать задний ход. Рискованный это маневр: как не фиг делать можно намотать канат - это лохматое чудище - на вращающийся винт. А винт освобождать, не так просто, пожалуй, без акваланга не обойдешься. Несколько лет тому назад мы намотали в море трос от сорвавшегося рыбацкого буйка. Пришлось тогда сыну лезть в акваланге под мотающуюся на волнах корму. А сейчас у меня оба воздушных баллона пустые, так что и с аквалангом ничего не получится, если что.

Итак, опять ногами на трос, опять руками за стойки под платформой. Поосторожнее, чтобы не попасть под горячую воду из выхлопной трубы…. Толкаю ногами, еще толкаю. Еще разик! Есть – руль свободен!

Поднявшись на мостик, испытываю сильнейшее искушение просто стать на якорь. Не сомневаюсь, что за моей эскападой, посмеиваясь над гринго-неумехой, с интересом следят с того самого катера, из-за которого я себя подвигнул на все эти муки. А может быть, и не смотрят, может за своей музыкой они вообще не заметили, что я ушел. Но в такой ситуации стать на якорь, значит признать свое поражение. Это как у акробата в цирке. Если сорвался, если упал, ты не уйдешь с манежа, пока номер не получится.

На здоровой спортивной злости в пятый раз подхожу к бую. На этот раз боги смилостивились (наверное, устали смеяться) – вот трос, прямо подо мной. А где багор? Где, где – там, где ты, придурок, его бросил, на палубе багор, на корме.

Бегом на корму, хватаю багор и, чудо, «Мамбо», как вышколенный строевой конь послушно стоит над буем эти так нужные мне секунды. Ловим желтый трос с петлей, поднимаем наверх. Багор положил, подхватываю с палубы мягкий трос. Продернул в петлю, протащил, чтобы сложить его вдвое. Теперь быстренько вокруг капстана его, чтобы погасить инерцию дрейфующей яхты. Капстан чуть-чуть поскрипывает, трос натягивается. Жду, пока он ослабнет. Опять освободил, бросил канат на полозья для второго якоря, обернул два раза вокруг капстана, а теперь вокруг торчащих в стороны металлических рукояток. Все. Любо-дорого посмотреть.

Пробую распутать якорь, подняв его к самому носу. Нет, не хочет.

Иду в салон, глушу мотор. В который раз за этот час поднимаюсь на мостик, опускаю якорь так, чтобы он только-только ушел под воду.

Опять маску, опять вниз. Плыву вдоль борта. Подо мной, под килем, извивается полуметровая рыба-прилипала. Терпеть не могу эту тварь (хотя она ничего плохого мне не сделала). Какая-то она сверхгибкая, и противного вида овальная присоска сверху на голове. Прибить бы ее.

Берусь за свисающую с носа цепь, второй рукой приподнимаю якорь за веретено. Под водой это не трудно. Чуть наклоняю, чтобы цепь соскользнула с лапы. Все. Якорь повисает вертикально вниз, как ему и положено от природы.

Устало забираюсь на борт. Устало сбрасываю мокрые плавки и натягиваю шорты. Славная зарядка для хвоста, ничего не скажешь. Уж лучше бы ты стоял, где стоял, и хрен бы с ней, с пуэрториканской музыкой.

Спустя час, уже когда я начертал эти искренние строки, случайно заметил, что якорь я от цепи распутал, а поднять его до места забыл. Вот было бы здорово, если бы я двинулся куда-то в путь, таща под водой свой якорь!

Да, а пуэрториканцы-то через два часа ушли.

 

Кулебра и катаклизмы

 

О. Кулебра

Июль 2015 г.

 

У меня есть друг - цунамист. Всю свою профессиональную карьеру занимается этой страстью Господней. Желая сделать доброе дело, сегодня он прислал электронное сообщение о том, что, мол, в окрестностях острова Гренада ожидается подводное извержение вулкана, сопровождающееся цунами. Заботясь о моем благополучии, он посоветовал лезть на ближайшую пальму или еще каким-то образом обеспечить свою безопасность. Моя «Мамбо» находится у острова Кулебра, который, в свою очередь, находится недалеко от острова Пуэрто-Рико. А все это скопом в Карибском море.

На заботливое сообщение друга я отреагировал примерно следующим образом: «Гренада от нас на расстоянии около тысячи километров. Но даже будь она под боком, что я могу сделать?

Представь себе: вот получили известие, что через три дня в Землю воткнется охреневающий астероид и всем нам будет хана. И что? Ну, если ты человек активной жизненной позиции, одень строительную каску, сверху еще сковородку привяжи и сиди, жди. Так и здесь. Ну, вот, предупредил ты меня, и что? Под «Мамбо» спрятаться? Или выйти в море? И? Крутиться там, пока солярки хватит? Или бросить яхту и бежать, разодрав рубаху, в холмы острова? А зачем? Яхта мой дом, моя крепость, мое пристанище, и без нее мне здесь делать нечего» -

Иными словами, не каждое предупреждение во благо, тем более, что и без природных кошмаров на Кулебре наступили мрачные времена средневековья, точнее, развитого социализма образца, примерно, 81-го года. На ближайшей заправке сломались насосы, поэтому на второй (и последней) заправке острова сейчас очередь часов на пять ожидания. Обычно я стараюсь иметь какой-то запас бензина именно для подобных обстоятельств (чай, не первый год на Карибах). Но по закону подлости в последнее время я как-то расслабился, и осталось у меня всего полбака для подвесного мотора динги и естественно, что сегодня на Пуэрто-Рико какой-то праздник, так что народу на Кулебре сейчас хренова туча – и с машинами, и на катерах, в любом виде. И всем бензин нужен. Сколько нужно времени в Америке, чтобы от одной колонки заправилась очередь - шесть машин? Ну, пусть полчаса, хотя такую ситуацию я с трудом представляю. А здесь на это уйдет часа два. Теоретически на одной колонке есть четыре точки заправки, то есть, одновременно могут заправляться четыре машины. Но три шланга из четырех на замке, поэтому заправляться может только одна. А поскольку заправка у самой воды, то еще и лодки подходят, и катера всякие. Вот и я сегодня хотел с утра пораньше залить канистры. Без двадцати семь там уже было штук шесть машин и три катера. А ближе к открытию народ порадовали, сообщив, что насос на колонке сломался, так что сегодня бензина не будет. Конечно, можно бы схватить в руки канистры и броситься бегом ко второй заправке, что на площади, куда приходят паромы. Но это бесполезно, поскольку понятно, что там уже очередь страждущих выстроилась на километр.

Так что нужно дышать ровно и не рыпаться. Пару недель тому назад я начал по утрам ходить. Не потому что я такой уж фанатик фитинга. Просто, с тех пор, как после инфаркта я бросил курить, вес ползет вверх, и остановить эту гнусную тенденцию не получается. Уж, казалось бы, и плаваю по часу в день, и физической работы на яхте хватает, и все, что хотите – ни фига, ползет и точка. В начале месяца пришлось мне переводить в Пуэрто-Рико деловую встречу бизнесменов. На такие встречи полагается появляться в бизнес-прикиде. Так я в штаны еле влез. Пока переводил, думал, они меня перепилят. Это и стало последней соломинкой – самое трудное, принять решение, потом уже проще дело идет.

Одним словом, каждое утро, когда светлеет с каждой минутой, но солнце еще не взошло, и пока не жарко, подхожу я к соседней бухточке, где дорога рядом с берегом проходит. Оставляю динги у крохотного причальчика и топаю по долинам и по взгорьям. То вверх, то вниз вдоль берега. Дохожу до полицейского участка и обратно легкою стопою. Так сказать, скакая играша веселыми ногами. Ровно час времени уходит на выгул. Неделя потребовалась на то, чтобы втянуться, и бросать это дело я не намерен.

По этой причине после неудачной попытки запастись бензином и в свете сложившейся на топливном рынке Кулебры ситуации приберегу я горючее только на короткий утренний вояж к упомянутой бухточке Фуладоза и обратно, и буду выжидать, пока эта самая ситуация не рассосется. Беглая инвентаризация показала, что хлеба еще дня на три хватит, остальных продуктов тоже. А через три дня будет понедельник, то есть, вся эта жаждущая бензина свора разбежится, и можно будет спокойно затариться горючим.

Кто-то из забывших счастливое советское бытие может сказать: "Ну, сломались насосы, исправят. Подумаешь, беда". В Америке да, в Штатах на исправление поломки ушло бы часа два. Но это не Штаты, это Пуэрто-Рико. Так что речь идет не о часах, а о днях и неделях. Во всяком случае, на той же заправке солярку не продают уже недели две по той же самой причине – сломался насос. Карибский фактор, едрена вошь.
Это одна головная боль – и не последняя. Куда посерьезнее транспортная беда. Кулебру связывают с Большим островом паромы. В день от ближайшего к нам порта Фахардо приходят на Кулебру три или четыре пассажирских парома и штуки три грузовых. И столько же уходят к Большому острову. Точно так же обстоит дело и со вторым островом Испанских Виргинских островов – Виейкесом. Сейчас из всех паромов осталось только два, остальные сломались. У одного что-то с двигателем, у другого с рулями, ну и так далее. Значит, два парома на два острова. Это, во-первых, означает, что все расписание пошло коту под хвост. Во-вторых, с учетом тихого сезона ураганов в этом году необычно большой наплыв туристов. Прут толпами. Власти не придумали ничего лучшего, как продавать билеты только в один конец. То есть, если мне что-то нужно на Большом острове, то на Кулебре билеты на паром мне продадут только до Фахардо. А в Фахардо будь добр покупай себе билет до Кулебры. Я не понимаю логику такого решения, но фиг с ней, с логикой. Дело в том, что такая новация сразу лишает смысла любую поездку на Большой остров. В Фахардо очереди в кассу такие, что сразу вспоминаешь Союз и желанную колбасу за два двадцать – только на руке номера писать не додумались (нужно будет им подсказать, поделиться опытом). Сюда нужно организовывать из России туры для ностальгирующих. Я слышал жуткие истории, как люди не могли выбраться с Пуэрто-Рико, и им приходилось ночевать в ближайшем от нас аэропорту Сейба, чтобы хотя бы утром улететь домой. На практике для меня это означает, что я не могу ни к врачу попасть (слава Богу, пока и не нужно), ни в аптеку, чтобы лекарства взять (опять-таки, я по-советскому умный, и взял рецептурные лекарства сразу на три месяца, так что до конца сентября хватит). На Кулебре аптека была, но в этом году в ходе очередной реорганизации медицинской службы она исчезла, и теперь за лекарствами пожалуйте на Большой остров.

Более того, допустим, тебе нужно купить какую-то хозяйственную мелочевку или инструменты, в общем, что-то, чего нет на Кулебре. Поедешь ли ты в Фахардо, если учесть все упомянутые обстоятельства? То есть, вот в полдевятого утра паром пришел, и ты выгрузился на берег. Вместо того, чтобы сразу бежать к маршрутке, чтобы отправиться, куда тебе надо, для начала двигай в очередь в кассу. Ближайший обратный паром на Кулебру будет в три часа дня. Но если ты решил взять билет после обеда, то, в принципе можно уже не волноваться. С учетом толпы туристов даже сейчас, утром, очень даже велика вероятность того, что, отстояв пару часов в очереди, ты узнАешь, что все, свободен - билеты на все сегодняшние паромы проданы. А на завтра будут продавать завтра. Так что гуляй, дыши свежим воздухом, набирайся впечатлений. А заодно подумай, где будешь ночевать.

Однажды мне пришло в голову, что Пуэрто-Рико это испаноязычный Советский Союз. Сначала я посмеялся над таким парадоксом, но никуда не денешься – сходство потрясающее. Скажем, вы можете себе представить, что заходите в парикмахерскую, а там нелюбезно сообщают, что сегодня они стригут только женщин и детей, так что мужчины могут отдыхать? Именно так меня встретили в парикмахерской недели три тому назад. А как вам нравится ждать в магазине, пока продавщица наговорится по мобильнику? Причем она еще и сделает вам выговор, увидев признаки нетерпения. А дефицит того и сего? А очереди, где преимущественным правом обслуживания пользуются друзья и родственники продавца, а также местные полицейские? Я уже не говорю о приеме к врачу. Это особая статья. Это мероприятие требует железного терпения и сибирского здоровья.

В Зазеркалье возможно все. Однажды перед взлетом с Кулебры, рассказав про правила безопасности, пилот добавляет: «Мы еще сядем минут на десять на Виейкесе, чтобы забрать пару пассажиров». –

Думаешь: «Все-таки, иногда у них юмор странный бывает». –

Но после взлета вместо того, чтобы повернуть вправо, к Большому острову, маленький двухмоторный самолет продолжает лететь над морскими волнами по прямой. Мы действительно сели на соседнем острове, взяли одного пассажира и только потом продолжили свой полет к Пуэрто-Рико. Задержка на полчасика, вроде бы и немного. А если у тебя время рассчитано, чтобы попасть в международный аэропорт и успеть на свой рейс в Штаты – как тогда эти полчаса обернутся? Правда, так рассчитывать здесь время могут только новички или безудержные оптимисты. Если у меня вылет из международного аэропорта Сан-Хуана, допустим, в 4 часа дня, то с Кулебры я вылечу в восемь утра. Конечно, услышав такое, нормальный человек будет долго хохотать и показывать на меня пальцем: «Зачем??? Полет от Кулебры до аэропорта Исла-Гранде занимает всего полчаса, потом еще на такси полчаса до международного в Сан-Хуане. Таксисты там всегда пасутся. То есть, можно спокойно вылететь в час дня, и на все тебе времени хватит. Вот, смотри, как раз есть такой рейс». –

Все так, но я не нормальный, я опытный житель острова в Карибском море, и знаю, что здесь бывает все. Самолет может улететь на сорок минут позже - без объяснения причин. А может раньше, а может и вообще не улететь. Тебе просто с улыбкой скажут, что на этот рейс ты один, а следующий всего через два часа. Чего самолет-то с одним пассажиром гонять? А там уже три человека есть, вот, с тобой будет четыре. Что ты нервничаешь? Тебе же все объяснили, как человеку: ты один, а там трое, так что успокойся. Все логично, а какие там у тебя обстоятельства – да кого это волнует?

На морском терминале Фахардо запросто и без предупреждения могут объединить пассажиров на оба острова, посадить их на один паром, а потом вначале двинуть на Виейкес, поскольку он больше и ближе, и уж потом к маленькой Кулебре. В результате круиз вместо полутора часов занимает три.

Поэтому ты всегда бодрый, собранный и готовый реагировать на любые неожиданно возникающие обстоятельства.

Ладно, возвращаемся к паромной ситуации. Допустим, ты накупил всякого добра в Фахардо долларов на пятьдесят, но с обратным билетом на Кулебру пролетел. Значит иди в гостиницу (пешочком в гору с сумой на плечах) и плати долларов девяносто за ночь. И это для того, чтобы встать часа в три ночи и брести к кассам, потому что первый паром на Кулебру отходит в четыре утра. Кстати, морской терминал на ночь закрывают, так что возможности перекантоваться на лавочке нет. Второй вариант – хватаешь такси и летишь в городок Сейба. Там находится ближайший к Кулебре аэропорт. Оттуда до нас пятнадцать минут лететь. Билет стоит долларов пятьдесят. Но ведь его еще нужно умудриться купить. Это когда-то в аэропорту кассы были, сейчас уже такого нет. Правда, если купил билет на утренний рейс, то в аэропорту можно и переночевать. Так поедете вы в город за покупками или уже передумали?

А вы говорите, подводное землетрясение.

 

 

 

День в раю

 

Январь 2016 г.
Остров Кулебра

 

Если говорить о маленьком тропическом острове, как о рае земном, то сегодняшнее утро как раз неплохая иллюстрация. Легкий бриз колышет цветную занавеску за поднятым передним ветровым стеклом. Над головой ясное голубое небо. Солнечные лучи ласкают, но пока не обжигают. После утреннего заплыва кожа прохладная и пахнет морем. Ощущение легкости и чистоты.
     Кроме меня в бухте Алмодовар было четыре яхты, но они как по команде одна за другой снялись со швартовых буев и ушли – вот сейчас последняя проходит узость между двумя маленькими островками и отмелью, чтобы выйти во внешнюю бухту, а оттуда в море. Не знаю, надолго ли, но пока я наслаждаюсь чудесным ощущением одиночества.
    На риф набегает легкая волна. Собственно рифа не видно – прилив, и волна показывает, где он явится на поверхность часа через три-четыре.
    Мой дом – яхта. Маленький благоустроенный мирок. Притомился на одном месте стоять, перейди в другую бухту, пойди, наконец, на другую сторону Кулебры или, вообще, смени остров… Что такое жизнь на яхте, я уже пытался объяснить не один раз и не два. Потом понял, что бесполезно. Народ понимает только три варианта: мужественный путешественник, рвущийся вперед через штормы, цунами и прочие страсти; миллионер-сибарит, вкушающий сладкой жизни на борту блистательной суперяхты, и бич, ютящийся в полузатонувшей ржавой барже. Все, что между ними, выпадает из восприятия. Так что просто обозначим, как некую данность – живу на яхте.
    Итак, тропики: синее-синее море, острова, южное небо, бриз. И быстро летящие дни. Один нанизывается на другой, только что утро было, а уже и вечер. Попробую такой день задержать, попробую его описать. День без особых событий или происшествий; то, что мы называем буднями.
    Проснувшись, какое-то время лежу, не открывая глаз. Потом понимаю, что больше уснуть не получится – хочешь, ни хочешь, а пора запускать день. В кромешной тьме поднимаюсь из кормовой каюты в салон.     Первым делом достаю из холодильника овальную тарелку с маслом, ставлю на стол. Смысл процедуры в том, чтобы, когда придет время пить утренний кофе, мне не пришлось бы пилить замерзший брусок. Терпеть этого не могу.
    Выглядываю в открытую дверь. Никаких признаков рассвета – темный берег за кормой, звездное небо над головой, слева в отдалении зажигается маяк на необитаемом островке Кулебрита. На секунду вспыхнет и на семь секунд погаснет, потом опять. Ветер и прохладно, очень даже прохладно. Накидываю висящий на переборке махровый халат, вылезаю наружу, прохожу вдоль борта на корму, поднимаюсь наверх. На мостике какое-то время сижу в раскладном кресле перед деревянным столиком. Перебираю в руке круглые, приятные на ощупь, камешки четок, смотрю на далекие огни судна в море. Сбрасываю халат, сажусь на плоскую подушечку на палубе перед входом на мостик. Подсовываю ступни ног под стальные трубки ограждения. Руки за голову, откинулся назад, пока лопатки не коснутся палубы,потом сел, откинулся назад, сел…. Вдох, выдох – и так тридцать раз…. Хорошее упражнение для пресса. Главное приучить себя. Бывает, конечно, что я пропускаю зарядку: допустим, сильный дождь или приходится в рань несусветную идти на берег, чтобы успеть на утренний паром, если зачем-то нужно на Большой остров, в Пуэрто-Рико. Бывает и так, что просто вдребезги нет настроения. Тогда меня мучают угрызения совести…
    Минут пять посидел в кресле, потом еще один заход - тридцать раз. Все, можно в каюту. Внизу, не зажигая света, включаю компьютер и маленькую пластиковую коробочку – даже не знаю, как ее назвать, наверное, это раутер. По сути дела, именно эта фиговина дает доступ к интернету, поэтому про себя я называю ее интернетницей.
    В бухте, где я сейчас стою, интернетная связь неплохая, чего нельзя сказать о многих других стоянках вокруг нашего острова. Просматриваю почту, есть одно интересное сообщение. Переводческая компания, с которой я много работал в Миннесоте, прислала небольшой документ на перевод. Смотрю срок сдачи материала – завтра до конца дня. Ладно, сегодня после обеда или завтра утром сяду, сделаю.
    Теперь прогноз погоды. Будь сейчас сезон ураганов – с июля по ноябрь – одним сайтом не ограничился бы, а вышел еще и на Национальный центр ураганов, а может и еще куда-то – нет ли какой гадости в Атлантике, которая угрожает спокойному бытию. Все ураганы зарождаются у берегов Африки, в районе островов Кабо-Верди. Идет эта система через океан, идет, и в какой-то момент, набирая мощь, начинает описывать дугу, поворачивая на север. Вот с этого момента и начинается самое интересное: перейдет ли шторм в ураган; куда он повернет дальше – пройдет ли через Виргинские острова ичерез нас или отклонится южнее или севернее; какую наберет силу? От ответов на эти вопросы зависит, в каком варианте ты будешь действовать: вариант первый - сидим ровно, дышим спокойно и не рыпаемся; вариант второй - стойка для низкого старта, ждем, пока ситуация прояснится; вариант третий – хватай мешки, то есть, бежим в мангры и готовимся к вакханалии стихий по полной программе.
    Но до этого еще далеко, можно не напрягаться…. Температура здесь почти не колеблется круглый год. Ну, градуса на два, три выше летом будет. Сейчас, в феврале, минимальная ночью около двадцати градусов, но это редко, обычно двадцать три. А днем двадцать семь, летом будет тридцать. Собственно, на яхте жара вообще не ощущается, потому что почти всегда дует бриз. А если станет жарко, под тобой целое Карибское море, в любой момент доступно – освежайся хоть до потери пульса. На берегу жарко, но на берегу я бываю достаточно редко и только по делам.
    После погоды черед новостей. Начинаю с Лента.ру, потом РТ, потом «Взгляд» - это уже устоявшийся ритуал. Пока сижу на интернете, постепенно светает. Половина седьмого. В прибрежных зарослях громко воркуют голуби.
    Зажигаю горелку на маленькой газовой плите, ставлю чайник. Насыпаю кофе в кофеварку, теперь три ложки сахара в кружку. Открыл холодильник, достал лимон и сыр. Кружок лимона в кружку. Намазал маслом половинку белого батона, сверху сыр. Жалко, что закончился хороший швейцарский, который я привез в декабре из Миннесоты. Что ж, нет швейцарского, используем тот, который есть.
    Закипает чайник. Крепкий свежий черный кофе с лимоном да хороший белый хлеб с маслом и сыром – такое удовольствие можно растянуть подольше. Пока кушаю утренний кофе, прямо передо мной из-за горы острова Сент-Томас с неестественной быстротой поднимается солнце.
    Около половины восьмого иду наверх. На подлокотнике раскладного кресла висят плавки. Очень удобно: и сохнут они на ветерке быстро, и не нужно потом в мокрых в каюту бежать.
    С крышки люка над кормовой каютой снимаю ласты и маску. Спустился на водолазную платформу, опустил в воду лесенку. Натянул ласты, из черного ведерка на корме шампунь достал, капнул на стекло маски. Сажусь на платформу, размазываю шампунь по стеклу и, наклонившись, не торопясь, споласкиваю маску в воде; все, теперь она не будет запотевать. Вода совсем не такая холодная, как могло бы показаться в утренней прохладе. Здесь главное, не давать себе времени на внутренние содрогания. Надел маску, и тут же, без раздумий, вперед за орденами. Если организм сопротивляется, никаких поблажек - спихни его в воду, и все дела.
    Солнце еще совсем низко, поэтому дно видно плохо, как бы сквозь зеленоватую дымку. Здесь, под «Мамбо», глубина около четырех метров. Вода обжигает, плыву побыстрее. Минут через пять ощущение холода притупляется, а еще через какое-то время становится комфортно. В принципе вода вовсе не холодная. На Черном море такая температура считалась бы распрекрасной для бархатного сезона. Просто я изнежился в тропиках, а если серьезно, то температура дело очень субъективное. Допустим, дует пронзительный ветер, и кажется, что холодно. А температура все такая же – 28 градусов, только воспринимается по-другому.
    C каждой минутой видно под водой все дальше и дальше. Плыву к дальнему берегу бухты. До него примерно километр. Уже проверено, что заплыв туда и обратно займет чуть меньше часа, порядка пятидесяти пяти минут. После обеда, если будет настроение, займусь подводными хозяйственными работами – или днище динги буду скрести, или борта яхты. Вроде бы в январе зарастают они не так быстро, как летом, но, все равно, чистить приходится постоянно. Работа достаточно тоскливая, хотя если рассматривать ее, как вариант физзарядки, то нормально.
    А пока быстро скольжу, едва шевеля ластами. Ощущение полета. Это течение – туда летишь, а вот обратно придется поработать, выгребая….
    Плыву по рифовому мелководью. Здесь всегда что-то интересное увидишь, только умей смотреть: вот рак-отшельник большую витую раковину на себе тащит, а там бурая звезда с пятью лучами, один загнут и медленно-медленно разгибается…. А здесь они десятками усыпали дно – всех цветов: желтые, бурые, ярко-красные, почти черные. На одной вижу маленького песчаного краба. А вот звезда с шестью лучами. Такие довольно редко встречаются.
    Трубочка из песка торчит, а над ней серо-коричневый красивый венчик. Попробуй к нему прикоснуться, и зонтик моментально скроется в трубке. Среди травы оранжевые вроде как волосатые гусеницы, скорее, сороконожки. Их видишь только во время утреннего заплыва.…Куда они потом пропадают?
    По всему дну крохотные раковины – на песке, на листьях водорослей, на кораллах. Иногда просто кучей лежат. Все это шевелится, потому что в каждой маленький рачок со своими планами и устремлениями.
Рыбки светло-зеленые, рыбки темно-зеленые…. Вот этих я зову «соленый огурец»: что по форме, что по цвету – копия. Самый натуральный огурец, только сзади смешной маленький хвостик. А вокруг заросших остатков большой раковины желто-синие рыбки вьются. Иногда, правда, не часто, среди водорослей замечаешь угря. Собственно, маленьких угрей видишь постоянно. Они обитают в круглых норках в песке. Торчат оттуда, как карандаши. Двинешь рукой или ластом в их сторону, моментально скрываются. Куда интереснее змеехвостый угорь. Длиной с полметра или меньше, окраска светло-серая с пятнами или желто-охряная. Потрясающе похож на змею, только усики у него есть, а так змея змеей; когда я впервые увидел, был уверен, что змея. Тем более, что он не плавает, а ползает, во всяком случае, я ни разу не видел плывущего угря.
    На днях с таким встретился на мелководье, расстояние между нами с полметра; я его разглядываю, а он меня пугает – пасть открыл и смотрит круглым глазом желтым. Я уж засомневался, не мурена ли. Мурена, ведь, тоже угорь. Но у той форма головы другая, зубов побольше, да и характер боевой. Вряд ли она стала бы на таком расстоянии пугать, бросилась, и все дела. Протягиваю руку – угорь с невероятной быстротой исчезает в зарослях травы. Назвать эту поросль водорослями язык не поворачивается. По самому дну плотный зеленый пух, а повыше листья, по виду в точности, как листья кукурузы, между ними еще поросль похожая на обычную траву. Иногда попадаются кустики, похожие на декоративные деревца с изящными темно-зелеными фигурными как бы листиками. Кое-где плотные зеленые шары на ножке…. В разных местах из-под зеленого пуха вырываются струи пузырьков, будто на дне спрятан воздушный шланг. И розовые веточки кораллов целыми полями, особенно там, где совсем мелко.

Сейчас передо мной трепещет черный лоскуток в оранжевых пятнышках. Я не знаю, что это за существо. Просто вижу иногда эту чудесную подводную бабочку с трепещущими краями – будто крылышками в воде машет.
    Среди зелени часто попадаются витые розовые раковины; коричневые, покрытые короткими серебристыми острыми иголкамишары морских ежей; желтые актинии, какие-то совершенно диковинные существа, похожие на сверхтощего, длинного, скрюченного артритом кузнечика. Но этих можно заметить, только когда они двигаются. Застыл и тут же слился с водорослями. Иногда попадается нечто вроде зеленой раковой шейки без рака – вот рачий хвост, вот шейка, а дальше голова с усиками.
    Среди зеленого ковра большие прогалины крупнозернистого белого песка. Если присмотреться, там увидишь шустрого маленького краба или песчаной расцветки рыбу, которая просто лежит на дне, упираясь в песок плавниками. Сама рыба очень даже приятная взору, хотя название для нее ученые придумали не самое веселое – ящероголов. Что уж в ней эдакого ящерного? Впрочем, как мне, так и носительнице столь неаппетитного названия на это наплевать.
    Температура воды все время меняется. Я это называю «полосатостью» - полоса теплой, потом без всякого перехода холодная, потом опять теплая. Часто эта разница в температуре отражается на прозрачности воды; из абсолютно прозрачной холодной попадаешь в мутноватую теплую.
    О приближении к берегу, то есть, к мангровым зарослям, прежде всего говорят плывущие мангровые медузы. Очень деловые и красивые, сантиметров пять в диаметре. Вблизи мангров такие медузы почти сплошь устилают дно. Но те намного больше, и не плавают, а просто лежат на песке. Нижняя часть вроде как непрерывно пульсирующая лепешка серо-зеленая с орнаментом, на лепешке нечто пузырчатое, а сверху как роща декоративных крохотных деревьев. В дебри мангров я не углубляюсь, тем более, что там пока темно. Там охотится барракуда, там может быть скат – однажды я видел, как довольно большой выплыл из самой гущи сплетения корней.
    Плыву к маленькому скалистому мыску, который отделяет Алмодовар от соседней бухты, Москито-Бей. Здесь уже встречаются большие кусты и глыбы кораллов с торчащими отовсюду черно-бордовыми настоящими морскими морскими ежами, урчинами, с их длиннющими опасными иглами.
Добираюсь до самой скалы и от нее разворачиваюсь. Обычно я возвращаюсь на «Мамбо» тем же маршрутом, но сегодня хочется разнообразить заплыв. Поворачиваю влево и двигаюсь вдоль береговой линии вглубь бухты. Обойду ее по периметру, а потом в узком месте напротив «Мамбо» вернусь на свой пароход.
    На всем протяжении вдоль берега мангры. Берег же представляет собой заросшие невысокими деревьями холмы. В дальнем углу два мелких заливчика, образованных мангровыми зарослями. На подходе к ним подводный пейзаж опять меняется. Здесь все дно покрыто длинными переплетающимися стеблями. Кое-где проглядывают розовые поляны из кустиков кораллов. Встречаются непонятные зеленые стручки, поднимающиеся от песка. Вот вертикально уходящие одним концом в песок большие приоткрытые створки.   Наверное, раковины, хотя совсем на них не похожи. Внутри тоненьких светлых створок иногда вижу вьющихся рыбок. Ну и еще кое-какие артефакты вроде половинок скорлупы с правильным отверстием сверху или ярко-оранжевый мешок с дыркой посредине. Что это такое, не знаю. В сами заливчики не плыву, я там уже был. Там зеленый мир. Сплошь покрытое зеленым дно, зеленая прозрачная вода, зеленые берега. Где совсем уж мелко, стоит на одной ноге задумчивая белая цапля.
    Плыву вдоль берега, не спеша, но и особо не задерживаясь. Усталости никакой; так можно плыть и час, и больше. Временами поднимаю голову и оглядываюсь. Когда я миную второй мангровый заливчик, то буду прямо напротив «Мамбо». Но чтобы добраться до нее, нужно проплыть метров двести поперек бухты. Пловец в воде – существо очень даже уязвимое. Увидеть тебя трудно, потому что над водой торчат только трубка и затылок. Ну, чуть-чуть вода бурлит сзади от ласт.
    Входя сюда две недели тому назад, я только на подходе к выбранному мной бую заметил плывущего от берега пловца в маске. До этого в блеске заходящего солнца его совершенно не было видно. Пловец был в стороне от моего маршрута, и «Мамбо» ему никак не угрожала, но меня неприятно удивило, что увидел я его так поздно – а мог бы и вообще не заметить. Если стоишь за штурвалом, то внимательно смотришь, нет ли впереди каких-то ожидаемых препятствий. В море это может быть сорвавшийся с крепления буй или сеть, или дрейфующая рыбачья лодка. Ближе к берегу в каких-то местах, особенно когда проходишь рифы, это могут быть пловцы или аквалангисты. А, вот, когда ничего такого не ожидаешь, то поневоле расслабляешься, и это может обернуться бедой….
    Поскольку других яхт сейчас в бухте нет, о выходящих судах беспокоиться не нужно. А вот входящие могут представлять для меня неудобство. Чтобы попасть в Алмодовар, нужно, огибая рифовую отмель, пересечь соседнюю бухту и потом либо идти узким каналом между мелководьем и мангровыми островками, либо не менее узким, но более глубоким вдоль дальнего берега. Оба эти маршрута соединяются как раз там, где мне сейчас плыть. Собственно, больше всего меня беспокоит возможное появление какой-нибудь местной моторки. Иногда они сюда приходят, чтобы собирать раковины на мелководье. Из моллюсков готовят местный деликатес (нас угощали, но я не оценил – сплошной чеснок и перец). Пуэрториканцы лихие ребята, но настолько же и беззаботные. В бухту они заходят на большой скорости и такими пустяками, как смотреть, не плавает ли что-то разумное на их пути, утруждать себя, конечно же, не будут. Поэтому, прежде всего я смотрю вдаль – не видно ли в море идущей в эту сторону моторной лодки. Просматриваю, насколько возможно, соседнюю бухту. Все безлюдно, вперед. Дно резко уходит вниз, глубина метров восемь. Здесь я уже стараюсь плыть быстрее, здесь лучше не расслабляться. Время от времени поднимаю голову водой, чтобы скорректировать свой маршрут. Без этого я очень быстро уйду в сторону. Под водой чрезвычайно сложно выдерживать направление.
    Добравшись до «Мамбо», с минуту зависаю в воде, держась за лесенку – рассматриваю рули и винты яхты. Да, нужно все чистить. Три недели тому назад я отдраил винты и рули до зеркального блеска – хоть экскурсии води. Я тогда взял взаймы штуку, которая называется «хука». По сути, это компрессор, длиннющий шланг и загубник. Подсоединил компрессор к генератору, компрессор гонит воздух – дыши, не хочу. Часа полтора тогда сидел под яхтой драил киль, днище, рули.…На следующий день еще часа полтора. А теперь опять все заросло…
     Ладно, насчет днища не знаю, а бортами, может быть, сегодня займусь, а то, как борода у лешего – страсть Господня. На том и поднимаюсь наверх.
    Пока то да се, уже девять часов. В это время в Миннесоте семь утра, и Света звонит мне по дороге на работу. Она ходит пешком, так уж повезло, что ее банк минутах в пятнадцати ходьбы от дома, что для Америки просто невиданный подарок. Болтаем недолго - в Миннеаполисе около минус двадцати, и особенно по телефону не разговоришься.
    Располагаюсь в салоне, полулежа на диванчике. Наливаю себе из кофеварки кофе, включаю электронную книгу…. Это моя главная ценность. Сейчас, думаю, у меня тысяч пять названий в книгу загружено. Так что, читай, сколько влезет. Давным-давно, когда мы перебирались на яхту, я привез на «Мамбо» около тысячи книг, с которыми просто не мог расстаться. Сейчас осталось штук сто, максимум. Яхта неподходящее место для библиотеки. Виной тому нехватка места и плесень, от которой спасения нет. Скажем, одежду нельзя хранить в закрытом шкафу или в коробках. Она должна висеть так, чтобы был ток воздуха. А если запах плесени появился, все, можно вещь выбрасывать. Ну, это так, лирическое отступление.
    Через какое-то время откладываю книгу, включаю лэптоп и принимаюсь за перевод. Ничего особенного; таких документов я перевел несчетное количество, поэтому все идет быстро и гладко. Ну вот, хоть немножко, но заработал сегодня. Отправил, попросил подтвердить получение. Все.
    Солнце высоко, в салоне жарковато, захотелось опять в воду. На этот раз плыву в другую сторону – на мелководье между островками, которые делят Алмодовар пополам. Здесь донный пейзаж совсем иной – песчаные холмы, ямы, дырки. Такое впечатление, будто кто-то скважины бурил. Дырки круглые, с четкими краями, сантиметров пять-семь в диаметре. Кто их делает и для чего, не знаю, хотя вижу их довольно часто.   
    Сложность этого заплыва в том, что я не представляю себе топографию дна, потому что редко сюда забираюсь. Может дальше будет чуть глубже, и я свободно доберусь до скалы, которой заканчивается островок, а может, будет настолько мелко, что придется поворачивать…. В общем-то, я хочу обогнуть островок Пела с внешней стороны, то есть, проплыть за риф. Во время прилива это возможно. Я, даже, не посмотрел, какой сейчас уровень воды. Ладно, невелика важность. Если что, вернусь.
    Песок, водоросли, игра солнечных лучей, мелкие кустики кораллов. Откуда-то клубами выбрасывается песок, как из вулкана. В какой-то момент вижу совсем близко длиннющий черный шип. Поднимаю голову - скат. Чего его на такую мель занесло? Здесь воды-то всего ничего, я фактически не плыву, а руками от дна вперед отталкиваюсь. Такая встреча неприятна тем, что я мог бы его и не заметить; у маски поле зрения ограничено, да и смотреть все время вперед, шея устает. Потихоньку отхожу в сторонку. Это метровый скат-шипохвост. Их тут полным-полно. В принципе спокойное и уравновешенное создание. Но при этом может оказаться очень опасным. В зазубринах длиннющего шипа яд, да и самим шипом скат владеет мастерски. Удар может оказаться смертельным. Именно такой скат убил австралийского телеведущего Стива Ирвина лет пять-шестьтому назад. Удар шипом в район сердца, и все. Так что хоть к скатам я привык, но лучше без фамильярностей. В данном случае необычность в том, что скат обычно встречается там, где чистый, не заросший водорослями песок. Он или скользит у самого дна, или зарывается в песок, оставляя на поверхности только шип и два глаза. Любопытно, что куда менее опасный орлиный скат вызывает больше негативных эмоций. У орлиного шип намного длиннее, парит он ближе к поверхности и, заметив пловца, обязательно заложит вокруг пару виражей. Поневоле обращаешь на него больше внимания, чем на зарывшегося в песок скромнягу шипохвоста.
    Плывем дальше. Теперь уже чуть поглубже, и я опять могу не ползти, а плыть. Фактически я уже у самого рифа. Вот и настоящие кораллы пошли. Вижу торчащие из расщелины длинные усы. Зелено-бурый лобстер из-под коралловой глыбы выглядывает, усами шевелит. Дружок, ты бы лучше прятался, чем демонстрировать свою гвардейскую стать! Я-то тебя не трону, а вот, если кому другому на глаза попадешься, то считай, что уже на праздничном столе.
    Скользнул на внешнюю сторону рифа. Вокруг хорошо знакомые коралловые дебри – оленьи рога и «мозги», и просто глыбы. Отовсюду торчат дрожащими иглами морские ежи. Там, где волна бьет в расщелину скалы, под водой как молоко пролили – сплошное облако пузырьков. Вокруг снуют по своим делам рыбы, не обращая на меня внимания. Между кораллами доплываю до той стороны скалы, где опять видна моя «Мамбо» в бухте. Теперь нужно исхитриться преодолеть риф. Идти в ластах невозможно. Босиком тем более – все ноги изрежешь о кораллы. Я уже не говорю о морских ежах. Если иголка в ноге обломится (а она обязательно сломается), то гарантирована масса острых ощущений и обращение в неотложку. Так что, пока возможно, я держу стекло маски в воде и двигаюсь вперед, осторожно отталкиваясь от кораллов руками. Стараюсь повернуть к манграм, по опыту знаю, там всегда чуть глубже. Но вот воды уже не хватает и для маски, я просто ползу на ладонях и локтях, надеясь, что не наткнусь на ежа. Еще метр, еще один. Ага, чуть поглубже, и еще чуть. Ура, я опять могу опустить в воду голову. Все, я у мангров, и здесь можно уже плыть по-человечески. Чуть саднят локти, но это не беда. Неторопливый проход вдоль мангровых садов, и вот уже я на открытой воде. Не спеша плыву к яхте. Из столбов солнечного света вырывается стая серебристых рыб и, обтекая меня с обеих сторон, исчезает.
    Только вылез, чуть обсох, звонит сын с берега. У него есть свободное время, и Яшка спрашивает, не привезти ли цепь, которую я когда-то ему давал. Не помню, о какой цепи идет речь, но сына уже не видел дня три, поэтому, естественно, говорю: «Ну, если тебе по дороге, вези».-
      «Я еще тебе борща привезу, вчера наварил». –
      «Это всегда пожалуйста». –
    В отличие от меня сын очень хорошо готовит, и время от времени балует седого отца всякими изысками вроде борща. Когда-то моя мама научила Свету готовить кубанский борщ, Света, в свою очередь, научила Яшку. А я теперь пользуюсь плодами обучения.
    Через пятнадцать минут подвожу динги к маленькому, но очень добротному и, даже, я бы сказал, ухоженному причалу. Причал частный, но владельцев я никогда не видел. Это единственное место в бухте, где на машине можно добраться почти до самого берега.

Если мне нужно купить продукты или зайти на почту, я должен на динги выйти из бухты, повернуть вправо, пройти по морю вдоль рифа до дальнего мыса, и, опять повернув вправо, увижу перед собой основную бухту острова, Энсенада Хонда. Потом еще минут десять с попутной волной до входных буев фарватера через риф, а там уже по водной глади до города. В бурную погоду поездка обратно оказывается очень бодрящей – туда идешь по волне, а обратно навстречу. У выхода из бухты сталкиваются течение и волны, которые гонит ветер. Сумасшедшая толчея, крутая высокая сумбурная и непредсказуемая волна. Приходится сбавлять ход до малого, чтобы шальная волна не ударила сбоку и не перевернула бы динги. В этом бедламе ползешь бесконечно долго, самые неприятные волны парируешь поворотом навстречу, и до яхты добираешься измочаленный, будто полдня вагон с дровами разгружал. Поэтому в ветреные дни без особой необходимости я в город не пойду.
    Сквозь прибрежные кусты вижу Яшку, который с большим трудом несет перед собой здоровенное пластиковое ведро. Это что, он мне ведро борща, что ли, сварил?
      «Сынок, что там у тебя в ведре, борщ»? –
      «Да нет, цепь». –
    Ничего не понимаю: «А сколько же ее»? –
      «Футов двадцать». –
    Начинает вытаскивать цепь, опуская ее в динги. Н-да, это же якорная цепь, и здесь никак не двадцать футов, а побольше.
    Видя мое недоумение, сын поясняет: «Помнишь, ты мне давал ее в позапрошлом году, чтобы я свою динги приковал к дереву?» -
    Не помню, но ладно. Раз сын говорит, значит, было дело. Беру узелок с борщом. Садимся на теплые доски причала и, свесив ноги, минут десять болтаем о том, о сем.
      «Как же здесь хорошо», - вздыхает сын, глядя на обширную пустую бухту.
      «Так в чем дело? Выбери день, когда у тебя поменьше работы, приезжай сюда, сколько хочешь, столько и отдыхай на «Мамбо». Если будет тихо, можем к Кулебрите сходить поплавать, там кораллы интересные». -
    В это время Яшке звонит его верный помощник и соратник, Феликс.
Коротко поговорив по-испански по телефону, сын поднимается: «Нужно ехать, работа» -
      «Давай, сынок. Спасибо за борщ и за цепь». –
      «Может тебе помочь затащить ее на «Мамбу»»? –
      «Да ладно тебе, делов-то». –
    Подойдя к «Мамбо», поднимаю цепь на корму. Чуть ржавая, но еще послужит. В морской воде ржавчина съедает металл быстро. Я поменял метров 40 якорной цепи в прошлом году, но уже сейчас на звеньях опять видна ржавчина. Думаю, пару лет эта цепь послужит, а потом менять. Так что эти шесть метров (или сколько там) совсем не лишние. Прикидываю, куда ее пристроить. Самое место для нее – на левой водяной цистерне, на корме под палубой. У яхты небольшой крен на правый борт из-за неравномерной заправки соляркой – правый бак наполовину заполнен, а левый на четверть. Перекачивать из бака в бак большая морока, так что вес с левой стороны совсем не помешает. Открываю большой люк на самой корме, там у меня как бы шкиперская кладовая. Первым делом вытаскиваю оттуда пустые канистры. Четыре синих для воды – в сторону; три желтых для солярки – наверх, на надстройку; две красных для бензина – куда бы их деть? Вообще-то, они не мешают, только чуть отодвинуть. Лезу с тесный погреб и вытаскиваю лежащий на цистерне канат. Впрочем, не вытаскиваю, а перекладываю на другую сторону. Этот канат нужен во время сезона ураганов, чтобы яхту к мангровым деревьям вязать, когда от урагана прятаться придется.
    Духотища в этой конуре и жара, но никуда не денешься – стоя на коленях, тащу вниз цепь звено за звеном, и поаккуратнее складываю ее на цистерне. Места там мало, между верхом цистерны и палубой сантиметров двадцать; приходится пропихивать цепь подальше вглубь, к борту. Через десять минут всё уложено, а я грязный и потный. Канистры на место, люк закрыл. Подхватываю с рубки пластиковое ведро с привязанным к дужке тросиком. Бросил за борт, зачерпнул полное, вытащил, и одним махом по палубе, смывая безобразие. Два-три ведра, и палуба чистая. Теперь нужно себя в порядок привести.
    С водолазной платформы отмываю руки. Потом натягиваю маску и спускаюсь в воду. Я, в общем, никуда не собираюсь, просто нужно освежиться. Проплываю к носу; туда, где от швартового буя заросший водорослями мохнатый канат уходит ко дну. И вижу стаю кальмаров. Очень симпатичные, розовато-белого цвета, они выстроились в три шеренги рядом с канатом, и на меня, в общем-то, не реагируют. Считаю все войско – двадцать три штуки. Щупальца собраны вместе и торчат вперед. Собственно, пока кальмар их не раскроет, и не догадаешься, что это щупальца – настолько они плотно друг к дружке прижаты. Кальмары здесь не такие частые гости, поэтому зависаю в прозрачной воде, с интересом разглядывая коллектив. Вот разница в восприятии: осьминог и кальмар, близкие родственники. Но осьминог воспринимается, как чудище морское, а кальмар как прелестное творение природы. Впрочем, будь они не двадцать сантиметров в длину, а с метр или больше, я бы, наверное, совсем иначе на них смотрел. Вот ламантин – близкий родственник тюленя - тоже совершенно безобидное животное. Но когда однажды за рифом я поднял голову и неожиданно увидел прямо рядом с собой серо-коричневую глыбу, немножко не по себе стало. Поднимаешь голову, а на тебя в упор смотрит эдакое милое создание….
    Вернувшись на яхту, принимаюсь за Яшкин борщ. Потом опять выхожу на интернет: проверяю почту, смотрю то, смотрю сё. В салоне поднято переднее стекло, открыты обе двери. Бриз свободно гуляет по яхте, навевая дремоту. Можно и прилечь на часок.
    Шум прибоя, рокот далекого мотора где-то в море, плеск воды под кормой: вроде думаю о том, вроде об этом, потом мысли путаются, улетают….
    Просыпаюсь от телефонного звонка. Номер незнакомый – не иначе, опять телемаркетеры. Было время, на мобильную связь их не допускали. Было, да прошло. Я бы игнорировал все неизвестные номера, да бывает, что новые переводческие агентства таким образом появляются с неожиданными работами. Так что приходится отвечать. Голос с явным китайским акцентом. Все понятно – телемаркетер. Отвечаю по-русски, коротко и неприлично. Вряд ли китаец понял, куда именно я его послал, но на душе легчает. С осознанием выполненного долга заношу этот номер в черный список. Правда, толку от этого никакого; они каждый раз с новых номеров звонят.
    Опять выкушиваю кофе. Думаю, что бы мне вытворить полезного. Лезть чистить винты и рули не хочется. Это нужно старый черный свитер натягивать и перчатки, иначе крохотные креветки искусают так, что потом волком взвоешь. Ладно, эта работа не горит. Все равно, я пока никуда отсюда не собираюсь. Лучше спущусь в моторное отделение и проверю уровень кислоты в аккумуляторах. Давненько я в них не заглядывал.
    В моторном натягиваю на голову защитные очки, потом фонарик на эластичной ленте. Очки мутные, но придется потерпеть. Секции на аккумуляторах я открываю, подцепив через паз плоской отверткой. С полгода тому назад, во время такой операции я слишком надавил, открывая упрямую крышку, и она не приподнялась, а взлетела в воздух, разбрызгивая кислоту. Несколько капель попало в глаз. Кислота в глаз, это не есть хорошо. Я не любитель по врачам шастать, а тут пришлось. Оказалось, ничего страшного не случилось, но пару дней пришлось взирать на мир одним глазом. Заодно и оценил, насколько же хорошо быть при двух глазах. Так что с тех пор предпочитаю перестраховаться. Нужно бы купить новые защитные очки, да все забываю. На Кулебре я их не видел, а когда попадаю на Пуэрто-Рико, забываю.
    Сняв крышку с очередной секции аккумулятора, свечу внутрь фонариком. На поверхность поднимаются пузырьки. Это значит, батарея заряжается. Так и должно быть: день солнечный и с ветерком, так что заряжают и солнечные батареи, и ветровая турбина. На каждом аккумуляторе две секции. Проверил все четыре аккумулятора у передней переборки моторного отделения. Теперь поднимаю съемную панель между дизелями. Там в трюме металлическое как бы корыто, и в нем еще два аккумулятора. Еще пять минут, все проверено. В одну батарею подливаю кислоты из большой желтой бутыли. Их у меня всегда пару штук в запасе.
    Все закрыл, опустил панель, выбрался наверх. Дело сделано. Теперь можно на месяц к этой операции не возвращаться. Смотрю на часы – уже половина четвертого. Кино, что ли какое посмотреть? Открываю сумку с дивидишками, прикидываю, что бы мне хотелось. Нет, из того, что есть, ничего сейчас не хочу. Включаю лэптоп, выхожу на папку с клипами, скачанными с ютьюба. Там у меня на все вкусы: пусть будет подборка песен из мультиков….
    Ближе к шести поднимаюсь на мостик. Смотрю на море, смотрю на Сент-Томас и окружающие его необитаемые островки. Вот Сабо, а вон подальше, Бак-Айленд. А прямо передо мной далеко в море освещенная заходящим солнцем белая скала, Сейл-Рок. Все эти места хожены-перехожены. Когда-то мы стояли у Сент-Томаса, потом ходили к нему с Кулебры за сигаретами, за покупками, а то и просто с аквалангом поплавать в излюбленных местах. Теперь я уже два года не курю, Света вернулась в Миннесоту, Яшка перебрался жить на берег и занимается своим бизнесом, а меня на Сент-Томас совершенно не тянет. Собственно, меня вообще никуда с Кулебры не тянет. Ну, разве что в Миннесоту. Ну и если когда-нибудь закончится бредовая бюрократическая канитель с нашими просроченными российскими паспортами, то, естественно, сразу рванем в Россию. Да Бог, дай Бог.
    Быстро темнеет. Ветер свежеет, и яхту ощутимо покачивает. Сейчас вечернюю зарядку сотворим и вниз. Почитаю пару часиков, да спать. Так проходит еще один день на яхте «Мамбо» в бухте Алмодовар у острова Кулебра.

 

Чудным утром в синем море

Остров Кулебра

6 февраля 2016 г.

 

Я просто ничего не успеваю сообразить: в один миг передо мной в облаке пузырьков возникает что-то черное, и тут же мощный удар по голове и спине. Только через полсекунды понимаю, что наяву случилось то, что является постоянным ночным кошмаром каждого, кто занимается сноркелингом или дайвингом – на меня налетел катер.
Поднимаю голову из воды, вон она уходит – синего цвета большая рыбацкая лодка– и три мужика в мою сторону смотрят. Проверяют, жив ли я? У меня пока в голове полная сумятица, ничего не могу сообразить. Подношу руку к волосам, вроде крови нет, спину, насколько могу, ощупываю, вроде тоже все нормально. Больше нигде боли не ощущаю, хотя удар был очень сильный. Как эти друзья гоняют на своих лодках, я знаю.
Моторка малым ходом подходит ближе – да, три мужика, все черные, все незнакомые, лет по тридцать пять, сорок. Первым делом начинают орать на ломаном английском: где мой буй? и почему я оказался в проходе?
Какой проход, что они несут?
«Проход, вон он, а я вот где, - вынув трубку изо рта, ору я в ответ, не поднимая маску на лоб,- вы куда, суки, смотрите? Вы понимаете, что вы меня чуть не убили?» -
Ну, ору просто, как сказать….? Они орут, и я ору. Я пока в ошеломлении и очумении.

Лодка разворачивается и уходит в море, а я плыву к упомянутому проходу в рифе, а потом по мелководью к своей яхте, к «Мамбо».
По дороге пытаюсь наскоро проанализировать происшедшее. Это был обычный ежеутренний заплыв по обычному маршруту. Когда стою в лагуне, я так плаваю каждый день, а иногда и по два раза - от яхты до рифа, потом через проход и влево в кораллы, минут десять в коралловых дебрях и обратно. Вот, по дороге обратно костлявая с косой и замахнулась на меня. А ведь я каждую минуту поднимал голову от воды и осматривался вокруг именно чтобы заметить катер или лодку. Не было ничего, не было. И шума мотора не было, а, ведь я должен был его услышать.
Более того, я был в стороне от прохода, там, где рифовый лабиринт – то почти до поверхности кораллы, то песчаные прогалины. В том месте пройти на моторке через риф невозможно, нет глубины. От прохода в рифе, чтобы ударить меня, им нужно было бы резко повернуть влево. Но это бессмысленно – там рискованные глубины, и незачем им поворачивать влево, если они идут в море. Разве что они специально хотели меня убить. Но это уже что-то запредельное. Ничего не понимаю…. Хрень какая-то и мистика.
В смятенном состоянии доплываю до «Мамбо». Ухватившись за лесенку, снимаю правую ласту и бросаю ее на водолазную платформу. Снимаю левую, и на меня как холодом пахнуло – ласта аккуратно разрезана винтом моторки почти пополам. На автопилоте поднимаюсь на мостик, снимаю плавки, натягиваю шорты, иду вниз. Наливаю из кофеварки полкружки остывшего кофе, откидываюсь на спинку диванчика в салоне, тупо смотрю в окно. Как они меня не убили? Опять и опять крутится одно и то же кино: черный силуэт, удар. Но как винтом ласту зацепило?
Здесь, на маленьком тропическом островке, подобные происшествия не такая уж редкость. В месте, где наша лагуна Дэкити соединяется с бухтой Энсенада Хонда, стоит на скале маленький обелиск с крестом и двумя именами на нем. Лет шесть тому назад там моторный катер убил двух пловцов – одному голову винтами смахнуло, другого просто в форшмак разделало. А еще до этого моторка убила отца Франсуа, молодого владельца ресторана «Динги Док». И, ведь, вроде я принимал, насколько это возможно, меры предосторожности, и за риф плавал только рано утром, пока там никто не шастает. Что ж мне теперь, в шесть утра, что ли, плавать при свете утренних звезд? Дурдом.
Да, придется купить сигнальный буй, хотя до сих пор это представлялось смешной перестраховкой, вроде защитного шлема на велосипедисте. Фактически, ты просто тащишь на коротком тросе маленький красный поплавок с воткнутым в него сигнальным флажком. Смешно не смешно, но придется.
Сижу, смотрю в пространство. Взял книгу и отложил… Включил радиоприемник, нашел какую-то классическую музыку – как раз то, что нужно. Хочу позвонить сыну: раз потянулся за телефоном, передумал; второй раз – нет, чувствую, голос у меня будет неправильный; я еще весь взвинчен и перекручен. Хорошо, что сегодня суббота, и Света будет звонить позже. Не хочется в таком состоянии…. В голове почему-то крутится: «Легкая смерть….»
В общем, да. Шестиметровая моторка на скорости, и пловец в воде – миг, и ты уже в райских кущах.
Через какое-то время все же звоню сыну. Вроде немножко очухался, да и просто нужно с кем-то поделиться, выплеснуть напряжение, что ли.
Потом собираюсь на берег. На пристани, куда приходят паромы, есть магазинчик, где торгуют принадлежностями для дайвинга. Куплю новые ласты и этот самый сигнальный буй. Хватит выпендриваться. Здесь кроме рыбаков долбанутых хватает – одни только сумасшедшие на гидроциклах чего стоят. Носятся на бешеной скорости прямо через стоянку яхт. Нужно признать, что Дэкити больше никак нельзя назвать безопасным местом для плавания. Пожалуй, я опять уйду в бухту Пела, там намного дальше от цивилизации и туда эти идиоты пока не добрались. Хотя, с них станется – в тихую погоду они на этих долбаных игрушках и по морю шастают. Как-то на заправке один мне рассказывал, что он на гидроцикле пришел на Кулебру с Пуэрто-Рико. Вполне возможно, хотя и полный идиотизм. По тихой погоде да, как не фиг делать. А если внезапно ветер поднимется? И что ты будешь тогда на своей красивой цацке делать в море? Разве что «караул» кричать… Скорость на волне не разовьешь, потерял скорость, одна волна сбоку, и ты приплыл.
Как ни странно, но сигнальный буй купить не получается, нету. Я почему-то был уверен, что их в любом дайвинг-шопе навалом. А ласты новые взял, даже, пожалуй, получше загубленных. Хотя, все равно, обидно – ведь те и месяца не прослужили. Мои старые просто от возраста стали рваться, купил на замену, и вот.
На обратном пути на минутку подхожу к белому тримарану «Бадди», чтобы поболтать со своим приятелем, Джоном. Естественно, рассказываю о происшествии. «Да ничего там случайного не было, - неожиданно говорит кудрявый Джон, - я знаю этих ребят. Сволочи первостатейные. Они тебя приняли за ламантина и специально повернули лодку, чтобы убить». –
Моргаю от неожиданности глазами. А, ведь, все сходится. Ламантины там есть – я сам с этой трехметровой морской коровой в том самом месте встречался нос к носу. И то, что любого недоумка снедает горячее желание уничтожить все живое, до чего можно ручонками дотянуться, это факт. И эта версия объясняет, почему они оказались там, где их быть не должно. Выходя из прохода, заметили в стороне мою макушку (я уже писал, что пловца в воде трудно заметить), приняли за всплывшую морскую корову, и резко свернули, чтобы ее убить. Поэтому удар был спереди. Возможно, что в последний момент рулевой заметил, что это человек, свернул, поэтому удар был вскользь, и меня не перерезало винтом насмерть. А может и не заметил, может просто повезло, как везло в жизни не раз, не два и не три.
Дома мне приходит в голову одна идея. Я могу натянуть на себя желтую майку, и это будет таким же ярким сигналом, как и буй. Сейчас мы все это проделаем. Нужно опробовать новые ласты, а заодно и опять сплавать за риф, иначе в будущем я могу просто побояться идти в воду. Как после автомобильной аварии нужно заставить себя как можно быстрее сесть за руль, иначе выработается боязнь.
Потому что если я не буду плавать, то, что я здесь делаю? Все, я пошел.

 

 

Баллада о недотёпе

 

Февраль 2016 г.
О. Кулебра

Если вы хотите наглядно представить себе недотепу, то Михаль идеальная для этого кандидатура: тощий, сутулый, лохматый, небритый. Говорит невнятно и с сильным польским акцентом. Всегда и везде опаздывает. Все у этого человека не слава Богу.
    Я его знаю года четыре, впрочем, как знаю? Знаю я по два-три дня в году. Михаль владеет небольшой яхтой «Инженю». Когда-то давным-давно мой хороший приятель, добряк канадец Стэн, позвонил мне с Сент-Томаса и попросил взять под свое крыло его знакомого, который хочет держать яхту на Кулебре.
    С тех пор я за скромную плату в отсутствие хозяина вроде как присматриваю за «Инженю». Ну, наведываюсь в бухточку у мангровых зарослей раз в неделю или в две недели, чтобы посмотреть, на плаву ли яхта и нет ли видимых неполадок. Поэтому и получается, что пока Михаль на Кулебре, я вроде как опекаю его, что, честно говоря, мне совсем не нравится, потому что у нас диаметрально противоположное отношение ко времени и тому, как дело делается.
    Одиннадцать месяцев в году яхта смирно отстаивается на Кулебре, а один месяц он ее использует. Михаль прилетает из Нью-Йорка, я встречаю его на берегу, гружу со всеми чемоданами и мешками в свою динги и привожу на «Инженю».
    На отвлеченные темы мы не разговариваем. В прошлом году, когда я вез его на «Инженю», Михаль что-то спросил меня про Крым и санкции. Я, естественно, ответил, что в Крыму бывал неоднократно, что Крым русский, был русским и будет таковым до скончания века, а санкции Европа и Америка могут засунуть себе в задницу. На это Михаль сказал: «Ну да, русские, ведь, привыкли страдать». –
    Можно только плечами пожать. Дурдом. Так что беседовать нам с ним не о чем. Обсуждаем только то, что непосредственно касается его яхты и каким-то образом затрагивает меня.
    Через день-другой он уходит на пару недель на Американские Виргинские острова. Потом возвращается и готовит яхту к длительной стоянке.
    Для начала ее нужно поставить на якорь в то место, где она проведет весь следующий год. В случае с «Инженю» это дальний угол бухточки, у входа в мангровые заросли. Там самое тихое место и там стоят штуки три таких же спящих красавиц.
    Потом нужно отключить все приборы и отсоединить солнечную панель. Выключить холодильник, упаковать все портящиеся продукты, чтобы или выбросить их, или раздать. Убрать все с верхней палубы и накрыть рубку брезентом. С помощью талей поднять на борт динги. Снять подвесной мотор и бак, опустить все это вниз в каюту. Выпустить из лодки воздух и, открыв передний люк яхты, запихнуть ее внутрь. Задраить люк и надежно закрыть его брезентом, чтобы туда во время дождей не попадала вода.
    После этого Михаль опять остается без транспорта и кто-то должен довезти его до берега. Этот кто-то, естественно, я, потому что больше он никого на острове не знает.
    Выглядит это так. Предыдущим вечером Михаль мне звонит. Выясняется, что он заранее не купил билет на местный авиарейс с Кулебры до Пуэрто-Рико, а теперь, видите ли, билетов на завтрашний день нет (он уже забыл, что точно так же было в прошлом году). Теперь у него только один вариант – в час дня от Кулебры отходит паром до Фахардо, самого ближнего от нас города Пуэрто-Рико. Там Михалю придется взять такси и за восемьдесят долларов путешественник за час доберется до международного аэропорта. Если он упустит этот паром, то на самолет не успеет никаким чудом.
    Итак, его просьба: не могу ли я завтра отвезти его с яхты на берег. Зная своего подопечного, беру упреждение в один час и договариваюсь на одиннадцать. Говорю: «Михаль, мне к двенадцати нужно освободиться – дела – так что давай я тебя заберу в одиннадцать». –
    Сам же думаю: «Надеюсь, часа ему на раскачку хватит, а в двенадцать я его без паники доставлю на берег». –
    На следующий день, подойдя к одиннадцати, выясняю, что там еще и конь не валялся. Михаль даже «Инженю» не переставил.
    Почти два часа наблюдаю со скрежетом зубовным, как, проспав утренние часы, когда все можно (и нужно) было сделать спокойно, Михаль в суматохе завершает сборы. Наконец он переводит яхту к манграм и ставит на якорь, чуть-чуть при этом не посадив ее на мель.
    Судорожная беготня и шараханья заканчиваются, когда до отхода парома остаются считанные минуты. В спешке на сумасшедшей скорости отвожу его на берег, от всей души желая, чтобы он не опоздал на паром и, соответственно, на самолет (иначе возиться с этим чудом в перьях, опять-таки, мне). Динги завалена всякой фигней, выбрасывать которую теперь предстоит мне.
    На этот раз, прибыв на Кулебру с обычными приключениями, связанными с опозданиями туда и опозданиями сюда, Михаль звонит мне на следующий день.
      «Юрий, у меня потерялась динги. Не мог бы ты подойти?» -
    Я знал, что утром он собирался идти на Сент-Томас, куда прилетает его семья, чтобы провести лучезарный отпуск на Карибах. Предыдущим вечером я с «Мамбо» наблюдал, как медленно и неуверенно «Инженю» идет со своей стоянки к нам на Дэкити. Зачем-то Михаль поставил кливер, который безобразно полоскался на ветру и придавал «Инженю» вид жертвы кораблекрушения. Динги тащилась на привязи за яхтой, я ее прекрасно видел. А, вот, на следующее утро, когда перед утренним заплывом я посмотрел на стоящую в полумиле от меня «Инженю», динги у борта уже не было. Я еще подумал, что, может быть, Михаль выпустил из лодки воздух и поднял ее на борт, хотя это и нелогично. Но какая может быть логика у чудика? И вот разгадка – динги нет.
    Каждый живущий на яхте знает, что это одна из самых страшных вещей, которая может с тобой приключиться. Без динги ты беспомощен, как младенец. Ты не можешь добраться до берега…. Ты просто прикован к своей яхте и всецело зависишь от сердобольности соседей. Но они подвезут тебя на берег раз, два, ну, три раза, а потом?
    Я свою дозу неприятностей с динги получил еще в самом начале эпопеи жизни на «Мамбо». Вначале, придя на Кулебру, мы воспринимали остров, как идиллический рай, где никто ничего не крадет, где все улыбаются друг другу, а трепетная лань возлежит под пальмой рядом со львом рыкающим. 
      Первый раз у нас динги утащили местные подростки, чтобы покататься. Это гнетущее ощущение тоски и беспомощности! Злость и бессилие. И пустое место за кормой, где всегда привычно мотается на привязи бесценная и такая дорогая тебе сейчас надувная лодка.
    По счастью следующим утром ее нашел на другой стороне Кулебры черный кучерявый гигант Начо и вернул нам, за что я ему по гроб жизни благодарен. Спустя полгода у нас украли подвесной мотор, когда сын работал поздно вечером на берегу в ресторане. Так что теперь мотор у меня на цепи с солидным замком. Динги я на ночь тоже соединяю с «Мамбо» длинным гибким металлическим тросом и замыкаю. А если иду на берег, то, сходя, опять-таки, примкну динги к чему-нибудь основательному. Шутки в сторону. Месяц назад от причала напротив ресторана «Динги Док» в один вечер украли три динги. И, естественно, не нашли.
    Михаль же ничего о водной жизни не знает и, главное, не желает понимать. Я пытался кое что ему растолковать в прежние годы – бесполезно.
    Как бы то ни было, все мы люди, поэтому, тяжко вздохнув, отправляюсь к «Инженю». Не бросать же горемыку на произвол судьбы! С моей точки зрения начинать поиски нужно было на два часа раньше, как только рассвело.
    Вариант с кражей динги прямо от яхты кажется мне маловероятным. Хоть на это нужны считанные секунды, но вдруг хозяин не спит? Так ведь можно и пулю в лоб схлопотать! Скорее всего, Михаль привязал динги к яхте бабушкиным узлом, который ночью благополучно развязался, отправив лодку в свободное плавание. Я еще раньше обратил внимание на то, как диковинно он это делает – коротенький трос от динги он связывает с коротеньким тросом от яхты. Получается крайне ненадежное соединение.
   Упустив два часа светлого времени, было бы наивным рассчитывать, что при белом свете никто не позарится на бесхозную надувную лодку с новеньким подвесным мотором ( а мотор он купил в прошлом году на Сент-Томасе, то есть, он и поработал-то считанные часы). Если ее заметил один из живущих на яхтах, можно с уверенностью сказать, что динги вернут. Все мы бывали в этой шкуре и прекрасно понимаем, что к чему. Если найдут местные, то вопрос, кто именно. Кто-то вернет, а кто-то нет. Тем более, никаких надписей типа регистрационного номера или названия яхты на лодке нет.
    Если ее прихватил один из быстроходных катеров, которые постоянно приходят сюда с Пуэрто-Рико, то, скорее всего, динги уже на Большом острове, а может быть уже и продана за пару тысяч. Ну и, наконец, самый простой вариант. Думаю, динги отвязалась при очередном рывке яхты. Михаль стал на самый крайний швартовый буй около фарватера. Там всегда качает, а в такую погоду особенно. При очередном броске «Инженю» динги обрела свободу, и потом дрейфовала по бухте ночью при сильном ветре. В какой-то момент ее вполне могло унести в канал, который разделяет Кулебру на две половинки. А за каналом открытое море. Унесло в океан, и ищи-свищи.
    Все эти соображения я Михалю не излагаю. Зачем? Добросовестно два часа ползаем по Энсенада Хонда, обходим заливчики и закоулки, осматривая каждый частный причал. Спрашиваем владельцев яхт, спрашиваем в ресторане «Динги Док», что стоит прямо на берегу моря у самого канала. Никто ничего не видел.
    Михаль считает, что нужно обязательно обратиться в полицию. С моей точки зрения этот вариант можно воспринимать исключительно как веселую шутку. Наверное, такая идея могла придти в голову только ньюйоркцу. Представить себе, что местная полиция будет искать утерянную динги - да вы что, ребята! Ну, разве что лодка принадлежит кому-то из родственников или близких друзей одного из полицаев.
    Когда по завершении поисковых операций я высаживаю несчастного на «Инженю», Михаль как бы мимоходом спрашивает: «Юрий, а не мог бы ты мне одолжить свою динги до завтра?» -

Еще одно подтверждение того, ч о он просто-напросто ничего не понимает в нашей островной жизни. Я никогда, ни при каких обстоятельствах не буду просить владельца яхты уступить мне свою динги даже на час. Это исключено.
    «Нет, Михаль, это невозможно. Единственное, что я могу сделать, это дать тебе на пока каяк. Не лучший вариант, но лучше, чем ничего». –
    Желтый каяк у меня привязан к надстройке на «Мамбо». Я им не пользуюсь. А, вот, Света и Яшка, те любят на нем покататься. Но Света будет здесь только в конце года, а Яшка слишком занят работой.
    Для меня же главная его ценность состоит в том, что под перевернутым каяком на надстройке образовывается затененное пространство. Там я храню две запасные канистры с бензином, и тень защищает их от перегрева. Но это не проблема, придумаю что-нибудь (по какой-то причине внутренне я уже с лодчонкой распростился).
    Стаскиваю каяк с надстройки, спускаю на воду, привязываю к динги, отвожу к «Инженю». Михаль говорит: «Я еще раз пройдусь вдоль берега, посмотрю. Сегодня я уже, наверное, на Сент-Томас не пойду. Поздно. Случись что, и буду я ночью в море болтаться». –
«Михаль, в таком случае тебе лучше всего пойти в Энсенада Хонда и стать на якорь ближе к городу. Тогда тебе до берега будет буквально пара минут на каяке». –
«А где там лучше становиться?» -
«Да где угодно, только не в дальнем углу, там есть мелкие места» -
    На следующее утро занимаюсь своими делами. Ближе к обеду, возвращаясь с берега, подхожу к «Инженю». Приближаюсь осторожно – у борта яхты вижу черную голову в маске. Видно Михаль нанял кого-то из местных, чтобы ему почистили борта и дно от наросших за год водорослей. Он позавчера подкатывался ко мне – не может ли сын это сделать. Я ответил, что сын больше этим не занимается. Потом Яшка говорил, что поляк, все-таки, звонил ему и спрашивал. Меня берет зло. Мне шестьдесят шесть лет и инфаркт за плечами, и мне в голову не приходит просить сына или кого-то еще чистить дно «Мамбо». Сам ныряю и сам чищу, и не считаю за особенный подвиг. Это, ну, скажем, как уборка коровника для фермера. А этому балбесу лет сорок, и ему в лом заняться приведением в порядок собственной яхты!
    Грустно глядя на меня, лохматый Михаль сообщает: «Я все обошел. И в полицию вчера ходил. Никакого толку». –
    Скажу-ка я этому ребенку открытым текстом: «Честно говоря, раз вчера к обеду никакой информации не было, значит, скорее всего, ушла твоя динги с концами». –
«В полиции сказали, что они обошли весь остров и проверили каждую бухту». –
    Господи, как с луны мужик свалился. Неужели он всерьез этому верит?
«Михаль, если хочешь, можешь взять мой каяк на Сент-Томас. Какой ни какой, а транспорт. Пока ты себе не купишь другую динги, будет, на чем до берега добраться». -
«Спасибо, спасибо. А можно ли здесь найти подержанную динги с мотором?» -
«Не думаю. Я бы знал. Это же маленький остров. Иногда кто-то продает, но их тут же расхватывают. Для тебя лучший вариант Сент-Томас или Тортола на британской стороне Виргинских островов. Там можешь подержанную найти или, если срочно, новое купить без проблем. Это, конечно, дорого, но у тебя других вариантов нет». -
«Тогда я возьму твой каяк. Но я вернусь сюда не раньше, чем через полгода». –
«Ладно, через полгода и отдашь. А если будут какие-то новости о твоей динги, я позвоню.» -
    На том и расстаемся. Черт его знает, я бы с удовольствием надавал ему оплеух за безалаберность, за упрямство, за лень, за нежелание ничего понимать. Но и жалость какая-то при этом…Ладно, пусть уходит и чтоб больше не появлялся.
    После обеда опять иду на берег – такой уж суматошный день выдался. На обратном пути, Энсенада Хонда, вижу идущую на выход «Инженю». На ней подняты оба паруса, и оба поставлены сикось-накось. У руля тощая фигура кормчего. Время к трем. И это он собирался пораньше выйти…. Хрен он успеет дойти засветло.
    Сегодня очень свежий ветер, и дует прямо в лоб «Инженю». Почему он не идет под мотором? Спокойно и без дергалки под мотором за рифы, а там ставь себе паруса и иди спокойно до самого Сент-Томаса.…
    Вернувшись на «Мамбо», наливаю себе кофе и сажусь в дверях. Через какое-то время из-за мыса показывается светло-синяя «Инженю», которуя я обогнал в середине бухты. В прошлом году я уже смотрел этот цирк под названием « «Инженю» выходит в море». Чуть не улетел он тогда на рифы прямо в проходе, но как-то пронесло. Сейчас на крутой волне яхта наполовину поднимается из воды и, подняв облако пены, падает вниз. Вперед почти не продвигается, но вроде и на риф его не сносит. Не могу оторваться, и наблюдаю за этим недотепой, пока «Инженю» не проходит благополучно узкий фарватер. Ну, а дальше уже проще, там можно маневрировать, можно лавировать. После этого еще минут двадцать, и он выйдет из района рифов. Дальше уже рули, куда хочешь.

«Бон вояж, Михаль!»

Так течет жизнь на «Мамбо» – со своими радостями и проблемами.

Март 2016 г.

P.S.

В «Хрониках» я старался затрагивать лишь то, что связано с яхтой и жизнью на ней. Естественно, за этот период времени происходили самые разные семейные события, но они остались за рамками хроники.

 

Оглавление Стр.

 

Действующие лица 1

Рождение авантюры или реализация мечты 3

Сертификационное погружение 8

Яхта «Айри» 16

Генезис 25

Томление ожидания 31

Трудовая страда 37

С приближением часа «Ч» 45

Первые дни 49

Романтика чайными стаканами 54

Дождь 57

Это сладкое слово, Кулебра 60

Мамбобытие 70

Кулебрянские будни 76

Эрл, Фиона, Гастон и другие действующие лица 80

Хандра 87

За сигаретами на Сент-Томас 88

Хвалебная песнь Кулебре 99

Лето красное 104

Водная феерия в унылый день 105

Дорожная пастораль 107

В ожидании шторма 108

Луис-Пинья 113

Вечер 118

Катер «Выходной день» 123

Остров и море 126

О том, о сем и о происшествии, которого не было 137

Домой 141

Повседневные обыденности тропического острова 150

Ремонт и заплыв 157

Под знойным солнцем тропиков 159

Сплин 168

Репортаж с монитором на шее 169

Утренний сонет 179

Тишина 180

Прогулка у Кулебриты 181

Этюд в карибских тонах 186

Крокодил не ловится 197

Кулебра и катаклизмы 203

День в раю 208

Чудным утром в синем море 219

Баллада о недотёпе 222

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/

Луис-Пинья

Остров Луис-Пинья

Февраль 2012