Изабелла Кроткова

Портрет моего отца



Я никогда не знала своего отца. Моя мама не была замужем, и сколько я себя помню, мы с ней всегда жили вдвоем. Конечно, время от времени в ее жизни появлялись мужчины – мама очень красивая женщина – но, то ли ей просто не везло, то ли вечно мешали какие-нибудь обстоятельства, но итогом любых отношений неизменно оказывалось одиночество. Об отце я никогда не спрашивала, только один раз, в раннем детстве. Никакого четкого ответа я не получила, но каким-то образом поняла, что эту тему лучше обходить стороной, что впоследствии и делала. Впрочем, с течением времени этот вопрос как-то сам собой почти перестал меня занимать, и лишь изредка бес любопытства, сидящий внутри меня, поднимал голову. Например, однажды, в день моего рождения, когда мне исполнилось четырнадцать лет, одна из маминых подруг, тетя Люба, взглянув на меня, наряженную и завитую, как кукла, невзначай произнесла «Бог мой, как такая красавица и умница могла произойти от такого…Хотя, следует признать, что он очень умен, в чем-в чем, а в уме ему не откажешь!»… Но тут же под столом произошло некое шевеление, созданное толчком маминой ноги в ногу тети Любы, и беседа плавно перешла на другую тему.

С тех пор прошло почти одиннадцать лет. Разговор об отце в моем присутствии больше не заводился, сам он ничем не давал о себе знать, и бес любопытства благополучно уснул. За это время я успешно окончила школу, потом институт, устроилась на работу в редакцию одной второсортной газеты и жила обычной жизнью современной молодой девушки. Впрочем, три года назад случилось еще одно важное событие. Маме наконец-то несказанно повезло. Подруги уговорили ее съездить отдохнуть в Испанию. Из Испании мама вернулась какая-то не такая, задумчивая и очень сентиментальная. Вскоре выяснилось, что на концерте в Барселоне она познакомилась с неким испанцем, потом стали раздаваться какие-то звонки, происходить долгие телефонные переговоры, курортный роман, вопреки ожиданиям, перерос в очень серьёзные отношения, и вот уже два года мама живет на берегу Средиземного моря, замужем за знойным синьором Хоакином Родригесом, владельцем двух баров и одного отеля.

В нашей маленькой квартирке на окраине города я осталась одна.

Поначалу я очень тосковала, было непривычно возвращаться в пустой дом, оставшийся без маминой ауры, без запаха ее духов, без ее живого смеха, без ее вещей, занимавших почти весь шкаф, в котором после её отъезда остались висеть только мои одинокие джинсы. Но потом жизнь постепенно вошла в свою колею, дом снова обрел потерянный на время уют, и сейчас я думаю, что все сложилось как нельзя лучше.

Сегодня я задержалась на работе допоздна: надо было срочно закончить статью. По стеклам окон колотил бешеный ливень. Обычно в дождь пишется легче, но, когда стрелки огромных часов на стене перевалили за девять, я решила, что статью допишу дома, и, повеселев от этого решения, выпив крепкого чаю, вышла из редакции в половине десятого и, проскользнув под проливным дождем в припозднившийся троллейбус, поехала домой.

Когда я подходила к дому, улица была темна и пустынна. Конечно, кому захочется шататься по городу в такую погоду, когда ливень хлещет по асфальту, высекая из него искры?

Держа под мышкой зонт, роясь в сумке в поисках ключей и проклиная всё на свете, я почувствовала какой-то терпкий пряный аромат. Не успев подумать, чем это так необычно пахнет, я ощутила, что аромат усилился, и услышала сзади приятный баритон:

- Ну наконец-то, фройлейн Марта! Долго же заставляете себя ждать!

Обернувшись, я увидела высокого брюнета с легкой проседью, в длинном черном плаще. От неожиданности я замерла и перестала рыться в сумке. Брюнет мягко поторопил меня:

- Открывайте, открывайте, фройлейн Марта, я жду вас уже более 2-х часов, а в моем возрасте противопоказана сырая и промозглая погода.

Отыскав, наконец, ключи, я открыла дверь подъезда и стала подниматься по лестнице. Брюнет же подошел к дверце лифта, на мгновение обернулся, произнес:

- С вашего позволения! – и скрылся внутри.

Я чуть притормозила в недоумении.

Кто это такой? Незнакомый мужчина идет ко мне домой на ночь глядя… как странно он меня назвал – фройлейн Марта... А может, он все-таки не ко мне?

Но нет, он стоял на площадке, терпеливо меня ожидая.

- Я смотрю, вы по старинке ходите пешком, хотя давным-давно существуют лифты? – пригласил он меня вступить в беседу.

Я испытующе посмотрела на него.

- Целый день сидела на одном месте, да и после работы, как видите, прогуляться не удалось…

Зачем я перед ним отчитываюсь?

- В вашем новом доме, фройлейн Марта, по лестнице не находишься… Хотя вы еще так молоды… Ну, что же вы держите меня на пороге? Давайте же войдем в квартиру!

- Перед тем как войти в квартиру я бы хотела узнать, кто вы и в чем состоит цель вашего визита, - я постаралась изъясниться в его стиле.

Честно говоря, не самое подходящее время для непрошеных гостей.

Вообще-то, обычно в этот час я валяюсь в ванне с журналом…

- Позвольте представиться: Павел Иванович Корсаков, - с этими словами он взял мою руку и приложил ее к губам.

Его рука была холодна, словно в ее жилах не текла кровь.

Содрогнувшись от внезапного необъяснимого ужаса, я чуть ли не силой вырвала руку назад.

- … личный адвокат вашего отца.

- Моего отца? У меня нет отца! – уверенно заявила я.

- Марта Вильгельмовна, у каждого человека есть отец. Ну, или когда-то был. Прошу вас, давайте продолжим беседу в квартире. Там я изложу вам суть своего дела, а вы зададите все интересующие вас вопросы.

В этот момент я взглянула ему в глаза, и взгляд мой словно провалился в темную бездну. На какое-то мгновение я как будто выключилась из реальности. Чтобы избавиться от наваждения, я резко встряхнула головой и… неожиданно обнаружила себя уже в коридоре собственной квартиры. В еще большем недоумении я сунула руку в сумку, и на самом ее дне нащупала ключи.

Я попыталась сосредоточиться и вспомнить, когда это я успела открыть дверь и зачем-то снова положить ключи в сумку, но мысли непослушно разбегались в голове, стукаясь друг о друга, как шарики Спортлото.

- Марта Вильгельмовна, сделайте одолжение, не стойте в прихожей, пройдите в комнату, - раздался из гостиной голос Павла Ивановича, - я уже все приготовил.

Двигаясь, как сомнамбула, я прошла в нашу крошечную гостиную и увидела, что маленький столик, стоящий обычно в углу, перемещен на середину комнаты, рядом в кресле сидит Павел Иванович Корсаков, по-прежнему в плаще, а на столе возвышаются два фужера и очень красивая бутылка с зеленой жидкостью.

Перехватив мой взгляд, адвокат снисходительно улыбнулся:

- Не бойтесь, фройлейн Марта, это всего лишь абсент. Я приобрел его в ближайшем супермаркете. Вам не случалось употреблять абсент?

- Н-нет… - пролепетала я.

- Ну так сейчас самое время! – азартно воскликнул он, и помедлив, продолжил. - Ведь мы будем говорить о вашем наследстве! Садитесь к столу, пожалуйста.

Я придвинула к столу высокий венский стул и осторожно присела на его краешек. Все происходящее казалось какой-то галлюцинацией.

Незваный гость ловко налил два фужера и протянул мне один со словами:

- Ну что ж, выпьем, Марта Вильгельмовна, за знакомство, а затем я оглашу вам завещание, - он заговорщицки подмигнул мне, - признайтесь, вам ведь не каждый день оглашают завещания?

«Чокнутый, - пронеслось в голове. – Господи! Я один на один с незнакомым, психически больным мужчиной…спасти меня некому – сегодня я больше никого не жду…»

Почему «больше»?.. Я и его не ждала…

Тут я заметила, что Корсаков продолжает тянуть мне фужер, и машинально взяла его.

Фужер тоже оказался ледяным, как рука, которая только что его держала.

- Простите, - вежливо сказала я (Господи, помоги найти предлог, чтобы выставить этого сумасшедшего на улицу!), - Вы, наверно, ошиблись адресом. Вы все время называете меня Марта Вильгельмовна, а меня зовут Марта Андреевна! – Я жалобно улыбнулась.

- Выпьем, - произнес он в ответ и глотнул из фужера. Не желая проверять, чем может грозить неповиновение, я тоже глотнула.

Сейчас главное – держать ситуацию под контролем.

Ночной визитер поставил фужер на стол и заявил:

- А с чего вы взяли, дорогая фройлейн, что вы Марта Андреевна? На каком, так сказать, основании, вы сделали этот…м-м… неверный вывод?

- На основании того, что… я всю жизнь была именно Мартой Андреевной. У меня и паспорт есть. Хотите, покажу? – приподнялась я со стула.

Он жестом остановил меня, и я села на место.

- Паспорта, фройлейн Марта, не всегда дают верную информацию, даже если заполнены по всем правилам, - он опять глотнул из фужера. Я последовала его примеру. – Поэтому не утруждайте себя беготней. Давайте лучше перейдем непосредственно к делу.

С этими словами странный посетитель раскрыл невесть откуда взявшийся портфель и вынул оттуда какие-то листы.

Я облегченно вздохнула.

Пусть он их прочтет, я не буду его перебивать, во всем с ним соглашусь, и, раскланявшись, выпру к чертовой матери.

В тот момент, когда моя мысль дошла до чертовой матери, взгляд Павла Ивановича недобро блеснул в мою сторону.

- Не отвлекайтесь, дорогая фройлейн. Итак, в моих руках завещание вашего отца, Вильгельма Краузенштайна.

- Он что, немец? – удивившись необычному имени, перебила я и тут же прикусила язык.

- Ну, в какой-то степени…- обтекаемо ответил правозащитник и уткнулся в бумагу, не забывая время от времени прикладываться к абсенту. - Итак, «Завещание Вильгельма фон Краузенштайна, скончавшегося 4 октября 1989 года…»

«Бред какой-то»… - снова подумала я.

Адвокат как будто споткнулся на полуслове и медленно перевел на меня свои глаза.

Не посмев отвести взгляда, я опять на несколько секунд словно погрузилась в их тянущую глубину.

И неожиданно испытала странную ностальгию.

Надо же, мой папа, оказывается, так давно умер… А я никогда его не видела, никогда не искала и ничего – совсем ничего! – о нем не знаю… Даже то, что он в какой-то степени был немцем…

А он, оказывается, помнил обо мне, и, наверно, по-своему любил, раз завещал мне что-то. Какая же я черствая пустышка, а ведь считала себя чутким и милосердным человеком!

Мне стало очень совестно перед умершим отцом и его личным адвокатом.

Однако теперь уже, к сожалению, ничего не исправить.

«…Настоящим удостоверено, что я, Вильгельм фон Краузенштайн, находясь в здравом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество моей единственной дочери Печатниковой Марте Андреевне (урожденной Краузенштайн Марте Вильгельмовне), рожденной 2 ноября 1978 года»…

Адвокат вновь поднял глаза.

- Ну, теперь видите, уважаемая фройлейн, что никакой ошибки нет?

Я потрясенно кивнула и залпом осушила остатки абсента. Краем глаза я увидела, что второй фужер тоже пуст. Павел Иванович тут же наполнил оба до краев.

- Далее идет перечисление и описание имущества. Но, дабы не утруждать ваше внимание несущественными подробностями (вы прочтете их потом сами, я оставлю вам второй экземпляр), сообщу лишь, что основное завещанное вам имущество – семикомнатная квартира в центре города. Адрес указан в завещании. Закройте рот, уважаемая!

- Что?..

- Что вы, пардон, рот разинули? Не верите своему счастью? Не бойтесь, завещание подлинное, заверено у нотариуса 9 октября 1987 года.

Наверно, я действительно от удивления и невероятности происходящего открыла рот, но столь резко изменившиеся манеры адвоката неприятно резанули.

- Еще по глоточку, и продолжим беседу?

Я нетерпеливо кивнула. Меня как магнитом тянуло к фужеру с абсентом.

Мы чокнулись и выпили. А он интересный! Такой импозантный… И плащ такой необычный, наверное, очень дорогой…

- А что вы в плаще сидите, - вдруг проявила я запоздалое гостеприимство и втихаря пригубила абсента, - у меня тепло. Раздевайтесь, давайте я отнесу в прихожую и повешу…

Я резво вскочила с места, но сила абсента качнула меня и плюхнула обратно на стул.

Однако я заметила, что Павел Иванович не разделил моего порыва.

Я взглянула на него и с удивлением обнаружила, что передо мной уже два синхронно говорящих и двигающихся Павла Ивановича. Пытаясь сфокусировать взгляд на каком-нибудь одном из них, я потерпела полное фиаско.

Они протянули мне два бокала с абсентом, и мы чокнулись.

- Я должен вам сообщить еще кое-что, - дуэтом сказали они.

Мимо меня проплыл хоровод зеленоватых узорчатых бабочек. Я залюбовалась ими, и, стремясь обратить внимание собеседника на это неожиданно возникшее чудо природы, неожиданно для самой себя, противно захихикала.

- Э-э, матушка, ну и надралась ты, - донесся откуда-то из подземелья голос Павла Ивановича. Каждое слово будто кувалдой ударяло по голове. Я потрясла головой, и он возник перед глазами, уже снова один, но по-прежнему в наглухо застегнутом черном плаще.

Я спроецировала себя на стул и попыталась, как говорят, вся обратиться в слух.

Видя, что клиент пришел в себя, господин Корсаков не замедлил протянуть мне фужер, уже опять наполненный доверху.

Внутренний голос пытался воззвать к остаткам разума, но тут же потонул в глотке обжигающей волшебной жидкости. Я залпом осушила емкость и приготовилась слушать адвоката.

- Для того, чтобы завещание вступило в законную силу, необходимо ознакомиться и выразить свое согласие с двумя условиями, при которых это становится возможным, - долетел до меня убаюкивающий голос таинственного человека в дорогом плаще. – Условия эти состоят в следующем. Ваш отец пожелал, чтобы вы получили второй экземпляр завещания за одиннадцать дней до его вступления в законную силу…

Я насторожилась и приоткрыла слипающиеся глаза.

- А что, завещание еще не вступило… Я еще не владелица семикомн…- едва ворочая языком, пробормотала я. Где-то на задворках сознания всплыли мысли о недописанной статье. Господи, меня завтра уволят! А и пусть увольняют! Я теперь владелица!.. Или еще не владелица?..

- Нашла о чем думать! – восхитился Павел Иванович. – Ей такое состояние завещано, а она дурку гонит, о статье какой-то переживает!

Я что, посетовала на статью вслух? Вроде нет…

И опять изменение стилистики речи адвоката моего отца повергло меня в легкий шок. Кто он такой? Почему его как будто два?..

- Ты слушай лучше и не перебивай, наследница, - внезапно перейдя на «ты», снова заговорил странный персонаж, - ЗАВЕЩАНИЕ ВСТУПИТ В СИЛУ РОВНО ЧЕРЕЗ ОДИННАДЦАТЬ ДНЕЙ ПРИ СОБЛЮДЕНИИ НЕКОТОРЫХ УСЛОВИЙ. Напряги мозги, чтобы не переспрашивать.

Во мне проснулся протест против этого хамства.

- Не будете ли вы столь любезны выражаться более корректно? – попросила я.

И он тотчас же будто переродился.

- Разумеется, уважаемая фройлейн. Может, выпьем?

- С удовольствием, - против моей воли ответил кто-то за меня моим голосом. У меня возникло стойкое ощущение, что это сказала не я. По-моему, я даже не успела разжать губ. А когда я их разжала, возле них уже плескалась искрящаяся зеленая напасть. Не успела я глазом моргнуть, как она провалилась внутрь меня.

- Каковы же эти условия? – донесся до меня издалека мой собственный обеспокоенный голос.

- Основное условие состоит в следующем. С момента получения вами вашего экземпляра завещания вы должны переселиться в завещанную вам квартиру вашего отца. И жить в ней на протяжении всех одиннадцати дней, ночуя в ней каждую ночь, не пропуская ни одной ночи.

Он помолчал.

- И все?! – с радостным изумлением спросил мой голос. Ну естественно, я завтра же туда переберусь! Для того она мне и завещана, чтобы я в ней жила. И ночевала, не пропуская ни одной ночи…

- А если я пропущу одну ночь? – с пьяным кокетством полюбопытствовала я.

- Тогда не видать вам наследства, как ушей своих, - ласково ответил адвокат в плаще.

Я покосилась на зеркало, висящее на стене, и отчетливо увидела в нем свои уши.

И снова хихикнула.

- А кто же сможет это проверить? – задала я резонный вопрос.

- Однако после стольких порций абсента вы не теряете способности к аналитическому мышлению, - похвалил Корсаков. – Впрочем, это не ваша забота. Знайте только одно: обмануть наследодателя вам не удастся.

- К-какого … наследодателя? Он же умер… если он – наследодатель… - растерялась я.

Павел Иванович немного замешкался и потеребил пуговицу на плаще.

- В данном конкретном случае – меня, - произнес он не очень уверенно, - так как я представляю интересы непосредственно наследодателя, то есть вашего отца.

- Непосредственно… - повторила я и грохнулась со стула на пол.

- … Еще одно условие, - невзирая на мое падение, спокойно продолжил Павел Иванович недрогнувшим голосом, - лежите, лежите, Марта Вильгельмовна, вся в своего покойного папашку… Еще одно условие таково: в одной из комнат квартиры вашего отца находится его портрет. Так вот: портрет нельзя выносить из комнаты, переставлять, накрывать и так далее. Всякие манипуляции с портретом категорически запрещены. Словом, вы, уважаемая фройлейн, должны жить в квартире, и с вами в той же квартире, всегда на одном и том же месте должен находиться портрет вашего отца.

- И все?! – снова откуда-то радостно воскликнул мой голос.

- Да. И все. Правда, в завещании указаны еще несколько пунктов, но, строго говоря, они столь незначительны…

- Так это же сущие пустяки! – пропустив мимо ушей последнюю реплику, вскричала я с восторгом.

Честно говоря, услышав про условия, я испугалась, что они окажутся невыполнимыми, и поэтому искренне обрадовалась тому, что они такие простые.

- И если я буду там жить все это время, начиная с завтрашнего дня, то через одиннадцать дней…

- Совершенно верно, через одиннадцать дней, в день вашего двадцатипятилетия вы станете законной владелицей данной квартиры.

- Если начну там жить уже завтра!.. – не могла поверить я, с трудом поднимаясь с пола.

Всего через каких-то одиннадцать дней!

- При условии, разумеется, что портрет вашего отца будет жить в этой квартире вместе с вами.

- Жить?.. Портрет?.. – глупо рассмеялась я.

Даже одурманенной абсентом, мне вдруг показалось, что Павел Иванович не оговорился. Он как-то странно посмотрел на меня, и от этого взгляда мурашки пробрали меня с головы до пят.

И тут же ледяной взгляд его сменился чарующей улыбкой.

- Ну, что же, раз вы согласны с условиями завещания…

- Конечно, согласна!

- Еще бы! Редко кому выпадает такая удача, - что-то фальшивое почувствовалось мне в его интонации, - ну так вот, фройлейн Марта, ЕСЛИ ВЫ СОГЛАСНЫ С УСЛОВИЯМИ ЗАВЕЩАНИЯ, тогда подпишите, пожалуйста, здесь и здесь.

Я взяла любезно протянутую мне холодную, как лед, ручку и быстро поставила свою подпись, где было велено.

- И еще один экземпляр, будьте добры, здесь и здесь.

Отгоняя летающих бабочек, цепляясь пальцами ног за уплывающий пол, облокотясь левой рукой на постоянно двоящегося Павла Ивановича Корсакова, я подписала.

Мне показалось, что в тот момент, когда я оторвала ручку от бумаги, где-то раздался тихий, но неприятный смех. Я оглянулась по сторонам, но ничего подозрительного не увидела, если, конечно, не считать того, что одна из стен сдвинулась со своего места и поползла прямо на меня.

- Марта Вильгельмовна…

Я покосилась на стену. Она стояла на месте.

- Если у вас нет ко мне вопросов, то разрешите откланяться…

Ох, уж этот мне его дворянский слог!

- Разрешаю. Откланяйтесь.

Не обращая внимания на мое подобие иронии, папашин адвокат собрал бумаги, сунул их в портфель вместе с ручкой и резюмировал:

- Ваш экземпляр завещания я оставил на столе. Завтра на трезвую голову с ним ознакомитесь.

Представитель наследодателя сказал это так строго, словно это не он меня напоил!

Я открыла рот, чтобы что-то возразить, но Корсаков не дал мне произнести ни слова.

- Там же, на столе, я оставил свою визитную карточку. Если возникнут вопросы, незамедлительно обращайтесь. Завтра 22 октября, и завтрашнюю ночь, так же, как и все последующие, надо будет провести в квартире вашего отца. Адрес и телефон в завещании, а ключ… - предвосхитил правозащитник мой вопрос, - вот, возьмите.

И он сунул мне в руку причудливой формы ключ из желтого металла, очень похожего на золото.

- Дверь подъезда открывается этим же ключом. Обратите внимание, на головке ключа, вернее, на ее торце, имеется едва заметный прямоугольный выступ. Его нужно просто прислонить к кнопке «В». Поняли?

- Дерни за веревочку, дверь и откроется…

Я еле держалась на ногах и мечтала скорее лечь и провалиться в сон. Мысли о статье растворились в чудодейственном напитке.

- Ну, вот и все! – дружески улыбнулся адвокат. – Вперед, к новой жизни, наследница!

С бокалом абсента в руке я проводила его до двери.

- До скорой встречи! – сказал он на прощанье и, критически осмотрев меня с ног до головы, добавил:

- Пожалуй, сегодня ванну с журналом не принимайте. Еще уснете в ней, не дай…

Не закончив фразы, Корсаков развернулся и пошел к лифту, а я в смешанных чувствах закрыла за ним дверь.

Почему до скорой встречи?

… И когда это я успела ляпнуть ему про ванну с журналом?..



Утром я проснулась от настойчивого телефонного звонка.

Приподняв тяжелую голову и обнаружив себя лежащей на полу в прихожей, я с трудом поднялась и, спотыкаясь, побрела на пронзительные трели телефона.

- Алло!

- Марта! Вы что, еще дома?!

- Кто это? – хрипло спросила я, тупо глядя на орущую трубку.

- Это Андрей Данилович! Объясните мне, почему вы до сих пор не в редакции и где сегодняшняя статья? Вы что, с ума сошли?!

- Какой Андрей Данилович?..

На том конце трубки наступила тишина. Похоже, Андрей Данилович потерял дар речи.

- Извините, это квартира Марты Печатниковой? – осторожно спросил он после паузы.

Андрей Данилович! Батюшки святы, да это же главный редактор!

Я бросила быстрый взгляд на часы. Без четверти десять!

- Да, - слабым голосом подтвердила я, - это моя квартира. Доброе утро, Андрей Данилович.

Сейчас он меня уволит по телефону.

- Марта, что с вами? – озабоченно спросил мой начальник. – Вам плохо?

- Да, немного нездоровится, - не покривила я душой, сидя на полу с трубкой возле уха.

- Бедная девочка! – внезапно проникся ко мне сочувствием Андрей Данилович, - совсем заработалась. Марта, ну так же нельзя! Римма Васильевна сказала мне, что вчера вы ушли домой в половине десятого. И вообще, вы постоянно перерабатываете. Марта, поймите, ведь ресурсы человеческого организма не безграничны! Если вы их потратите в таком молодом возрасте, что от вас останется к старости?

Я вздохнула. Он прав, так нельзя.

Так пить нельзя.

- Вот что, - решительно заявил главный, - сегодня объявляю вам выходной.

Я не могла поверить такой удаче.

- А как же статья?

- Подождет до завтра. Но только до завтра! Сегодня пустим статью Вереницына.

- Но…

- И никаких «но»! Вы мне нужны свежей, инициативной и полной сил. Таковой надеюсь вас увидеть завтра утром. А сегодня поваляйтесь на диване, отдохните, расслабьтесь. Всего доброго!

Валяться на диване я не собиралась. Мне не терпелось увидеть нежданно обретенную вчера семикомнатную квартиру.

А это не сон? Уж больно все неправдоподобно…

Нет, завещание лежало на столе, там, где его оставил ночной визитер. Бегло пробежав его глазами, не задерживаясь на деталях, я нашла адрес и телефон шикарного жилища и переписала их в блокнот. Наскоро приведя себя в божеский вид, я облачилась в джинсы и куртку, сунула в карман золоченый ключ и была такова. Если Андрей Данилович позвонит – подумает, что я впала от переутомления в кому и не отвечаю на звонки.

Куда ехать, я понятия не имела, поэтому решила взять такси. Поскольку из дома вызвать его я не догадалась, пришлось ловить машину на улице. Первое же такси, которому я «голоснула», сразу подрулило ко мне. Впорхнув в него, я воспроизвела по памяти адрес, указанный в завещании:

- Пожалуйста, на улицу адмирала Ласточкина, дом девятнадцать.

Водитель кивнул, и минут через двадцать я оказалась перед дверью завещанной мне квартиры. Вопреки ожиданиям, она располагалась в скромной четырехэтажке, и вовсе не в центре, а где-то у черта на куличках.

- Странно…- шепнула я самой себе.

Дверь тоже выглядела весьма скромно, я не ожидала, что в семикомнатную квартиру может вести такая непрезентабельная дверь…

Слегка разочарованная, я достала из кармана золотой ключ и попыталась открыть её, но тут меня постиг еще один удар. Я даже не смогла втиснуть его в замочную скважину. Здесь и ослу было ясно: ключ явно был не от этой двери.

Что же это такое?..

Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина моей мечты.

Я взглянула в его глаза и пропала.

Передо мной стоял высокий блондин лет двадцати семи с распахнутыми синими глазами, в полузастегнутой байковой рубахе и спортивных штанах.

- Что это вы делаете, девушка? – удивленно и сурово спросил он.

- Пытаюсь попасть в свою квартиру! – как можно увереннее ответила я.

- Вы, наверно, ошиблись этажом, - предположил герой моего романа, -

это моя квартира, а не ваша.

- Нет, она моя, - принялась путано объяснять я, - она досталась мне по наследству от отца, вернее, достанется через одиннадцать дней…

- От какого отца? – напрягся симпатяга.

- От моего.

- А ну-ка, пройдите сюда! – он пропустил меня в маленькую прихожую и закрыл за мной дверь.

- Повторите, пожалуйста, что вам нужно?

- Это улица адмирала Ласточкина, дом девятнадцать, квартира шестьдесят четыре?

- Совершенно верно.

- Ну вот, эту квартиру завещал мне отец, - уже менее уверенно поведала я парню, от которого просто не могла оторвать глаз.

Тот в свою очередь уставился на меня.

- Как же ваш отец мог завещать вам мою квартиру? – с сомнением осведомился он.

- Вашу квартиру? А вы уверены, что она ваша?

Синеокий опять пристально посмотрел на меня.

- Конечно, уверен. Вы или ваш отец просто что-то напутали.

- И вы что же, здесь живете? – подозрительно спросила я, пытаясь заглянуть внутрь через приоткрытую дверь. Что-то непохоже, что здесь семь комнат…

Блондин начал раздражаться.

- Да, я здесь живу и собираюсь жить и дальше.

Внезапно меня осенила новая догадка. Может, это мой брат? Он просто живет в этой квартире после смерти нашего отца, а завещана квартира мне.

Я украдкой оглядела плечистого белокурого парня, пытаясь выявить схожие с собой черты.

По-моему, что-то общее есть. Я тоже высокая, светловолосая…

- А раньше с вами жил ваш отец? – заехала я с другой стороны.

Мужчина моей мечты явно был на грани терпения. Тем не менее, он собрал всю свою вежливость и сухо сообщил:

- Мой отец не жил здесь ни раньше, ни позже. У меня вообще нет отца. Хотя вам, наверное, этого не понять.

- Почему же не понять? У меня тоже нет отца, и никогда не было.

Вслед за этим моим заявлением наступила немая сцена.

Первым опомнился синеглазый Аполлон. Ненавязчиво подталкивая меня к двери, он зачастил скороговоркой:

- Извините, девушка, у меня много дел, приходите в другой раз…

- Нет-нет, вы меня не так поняли! - засопротивлялась я, опасаясь, что блондин сейчас выставит меня вон, и вкратце сбивчиво изложила ему свою историю.

Надо отдать парню должное – он внимательно меня выслушал и ни разу не перебил.

- Даже не знаю, что вам сказать… - наморщил он лоб по завершении моего рассказа, - дело в том, что вообще-то это квартира моей бабушки…

Эта бабушка – мать нашего таинственного отца.

- А как вас зовут? – со слабой надеждой спросила я.

Сейчас он скажет «Краузенштайн Курт Вильгельмович», и все встанет на свои места.

- Александр Владимирович Дуганов, - единым махом разбил мнимый брат все мои фантазии.

- Марта Печатникова, - в свою очередь уныло представилась я.

- Марта Печатникова? Надо же, вы тезка журналистки из «Живого слова». Она удивительно талантливая девушка!..

- Это я и есть.

- Да-а?! – удивился красавец Александр Дуганов, - ух ты! А я ваш поклонник, все ваши статьи читаю!

Тут я заметила на тумбочке стопку «Живого слова».

- Какое неожиданное знакомство!..

Да уж!..

- Спасибо за комплимент. Кстати, можно на «ты». А вы чем занимаетесь? – мне ужасно не хотелось расставаться со столь очаровательным молодым человеком.

- Я художник. Кстати, можно тоже на «ты». Можно просто Саша.

Мы посмотрели друг на друга, проникаясь взаимной симпатией.

Пожалуй, даже хорошо, что он мне не брат.

- Кстати, Марта, а где твое завещание? Давай-ка проверим адрес.

- Завещания с собой нет. Адрес я записала в блокноте.

Я достала из сумки блокнот и, не веря своим глазам, прочла: «Улица адмирала Касаткина, д.19, кв.64»

- Ну вот, видишь, - обрадовался Саша, выхватив у меня из рук блокнот, - не Ласточкина, а Касаткина! Я же говорил, ты просто перепутала. Эх ты, ласточка-касатка! – добавил он так нежно, что у меня захватило дух.

- Ну что ж, - нехотя придвинулась я к двери, - пойду искать улицу адмирала Касаткина.

- Погоди-ка! – вдруг остановил он меня. – Смотри, у тебя тут сокращенно написано, но не «адм.», а «акдм.». Видишь? – он ткнул мне под нос блокнот. - Значит, не адмирал твой Касаткин, а академик!

Я посмотрела на запись. Действительно! Это все моя журналистская привычка сокращать.

- Спасибо, – поблагодарила я и в предчувствии неизбежного расставания обреченно добавила, - мне пора.

- Удачи! – ответил он совсем другим тоном, приветливым и веселым. – Приятно было познакомиться!

- Взаимно.

Я вышла на площадку, и он закрыл за мной дверь.

Больше я его никогда не увижу.

Очень расстроенная, я опять оказалась на улице, подошла к краю дороги и огляделась по сторонам. По дороге неспешно ехали автобусы, троллейбусы, спешили юркие маршрутки, неслись навороченные и не очень тачки, и через некоторое время из-за угла показалось такси. Я отчаянно замахала рукой, такси подъехало и остановилось возле меня.

Я всунула голову в открытое окошко:

- Будьте добры, на улицу академика Касаткина.

Таксист кивнул, но через мгновение недоуменно обернулся и воззрился на меня.

- Куда, простите?

Глухой, что ли?.. Я повторила.

- А где это такая улица?

Кабы я знала, где она, сама бы доехала!

- Вы таксист, значит, должны знать!

- Первый раз слышу, - пожал плечами водитель такси.

Я высунулась обратно и встала у дороги в нетерпеливом ожидании следующей машины. Она не замедлила появиться. Все еще рассерженная на предыдущего шофера – молодого парня – я тормознула ее и с удовлетворением увидела за рулем пожилого мужчину с доброжелательным выражением лица.

Ну, у этого-то, судя по всему, большой стаж работы, город наверняка знает как свои пять.

Я приоткрыла дверцу такси и уверенно назвала адрес.

- Улица академика Касаткина?.. – почесал в затылке предполагаемый знаток города, - а это в каком районе?

- В центре, - подсказала я, рассчитывая, что после этих слов он хлопнет себя по лбу и воскликнет:

- А-а! Это же возле…

Но произошло нечто обратное. Он сдвинул брови, так, что они едва не столкнулись друг с другом, и задумчиво произнес:

- В центре, говоришь?.. А где же это в центре-то?..

Со следующими тремя таксистами повторилась та же ситуация, только с незначительными вариациями.

Находясь в полном замешательстве, я уже не знала, что предпринять, как вдруг услышала оклик:

- Девушка!

Возле меня стоял шикарный черный лимузин.

Удивительно, как бесшумно он подъехал!

Из окна лимузина высунулся человек с узким лицом и длинными русыми волосами.

- Извините за бестактность, но я невольно увидел, как вы безуспешно пытаетесь поймать такси, и решил предложить свою помощь. Не могу спокойно смотреть, когда такая очаровательная девушка выглядит такой растерянной…

Меня немного озадачило, откуда он за мной наблюдал. Я стою тут достаточно давно, чтобы не заметить такую роскошную и – что говорить! – очень редкую даже для нашего крупного города машину. Но эта мысль сразу же улетучилась, я подошла поближе и, ни на что особо не надеясь, робко спросила:

- Вы, случайно, не знаете, где улица академика Касаткина?..

И приготовилась к тому, что он наморщит лоб, мотнет головой и скажет:

- Рад бы помочь, но, к сожалению, о такой улице слыхом не слыхивал.

И тогда я сяду в трамвай, поеду домой, выкину фальшивое завещание на несуществующую квартиру в мусоропровод и сяду писать статью.

Ах, если бы в тот момент я так и поступила!..

Но неожиданно он спокойно сказал:

- Конечно, знаю. Это совсем недалеко. Садитесь на заднее сиденье.

И в этот момент я испытала точь-в-точь такое же ощущение, как вчера с Павлом Корсаковым, когда не могла вспомнить, как попала в свою прихожую. Я как-то моментально оказалась сидящей внутри лимузина, не помня при этом, ни как открывала дверцу, ни как закрывала ее изнутри.

Какие-то мимолетные провалы в памяти. Точно, заработалась!

Лимузин покатил по улице адмирала Ласточкина, увозя меня от дома Саши Дуганова к дому моего отца. В салоне было мягко, просторно и тепло. Я придвинулась поближе к окну, чтобы видеть дорогу, но окна были сильно тонированы и ничего, кроме каких-то размытых очертаний, видно не было.

- А где находится эта улица? – спросила я у водителя.

- В самом центре города. Большая, широкая улица, больше похожая на проспект.

И об этой большой, широкой улице не знали пятеро таксистов! Просто диву даешься, как недобросовестно некоторые относятся к своей работе!

- А кто живет в этом районе?

- В основном, богатые и очень богатые люди. Квартиры там стоят дорого, простым смертным, - он неприятно усмехнулся, - не по карману.

И добавил:

- Я, например, тоже живу на проспекте Касаткина.

Значит, моя семикомнатная квартира все-таки существует.

И скоро я ее увижу!

Меня охватило сладостное предвкушение.

- А на каком общественном транспорте лучше добираться до улицы Касаткина? – я решила выжать из владельца лимузина максимум информации.

- Простите, как вас…?

- Марта.

- Видите ли, Марта, контингент, населяющий проспект Касаткина – правильнее называть не улица, а проспект, - не ездит на общественном транспорте. Но для исключительных, так сказать, случаев, существует пятнадцатый трамвай.

- А откуда он ходит? – я, как ни странно, не могла припомнить, что когда-либо встречала в городе пятнадцатый трамвай.

Ответ меня весьма озадачил.

- Отовсюду.

Я хотела возразить, что так не бывает, но тут водитель мягко затормозил и, обернувшись ко мне, произнес:

- Вот мы и приехали. Всего доброго.

Я на мгновение встретилась с ним глазами и – опять странное ощущение, уже испытанное вчера – словно заглянула в мертвенную бездонную пропасть. В теплом лимузине вдруг стало очень холодно, но холод был не живой и понятный, как, например, трескучий веселый мороз в канун Нового Года, а могильный, безмолвный, засасывающий. Я почувствовала, что уже теряю сознание, и тут же обнаружила, что стою на твердой земле перед ярко сияющей витриной магазина. Воспитание намекнуло, что следует сказать спасибо странному русоволосому человеку, как-никак, он очень меня выручил; однако лимузина и след простыл. Подивившись в который раз, я огляделась по сторонам и с изумлением заметила, что на улице уже смеркается, хотя, по моим ощущениям, должно было быть где-то около часу или двух, как говорили в старые времена, пополудни.

В этот момент где-то сзади раздался явственный бой часов.

Я повернула голову и увидела чудной красоты здание, похожее на башню или ратушу.

Часы пробили семь раз.

Я обалдело уставилась на огромный циферблат.

Семь часов!

Неужели я провела у белокурого красавца столько времени?..

Впрочем, я провела бы еще в два раза больше, будь у меня такая возможность…

Но такой возможности нет и больше уже не будет.

Подумав об этом, я невольно вздохнула.

Ну ладно, займемся делами насущными.

Стараясь выкинуть из головы прекрасного юношу, я еще раз взглянула на магазин, возле которого меня высадил незнакомец в лимузине.

Магазин выглядел как вполне обычный супермаркет. Внутри маячили полки с товаром, и я вспомнила, что еще не обедала (или не ужинала?). Тут же проснулся зверский аппетит. Пожалуй, стоит зайти и купить чего-нибудь перекусить, вряд ли в квартире есть съестное.

Выйдя из супермаркета минут через двадцать, обвешанная пакетами, я посмотрела на номер дома – 27 – и двинулась наугад в сторону стоящих неподалеку больших домов. Будем надеяться, что дом номер девятнадцать находится среди них. Он должен быть совсем рядом.

В этот момент часы на ратуше пробили девять.

Я не поверила собственным ушам. Я что, находилась в маркете два часа? Хотя, надо признать, случается иногда и такое, в магазине время летит очень быстро, но все-таки два часа – это уже чересчур.

Коря себя за нерасторопность, я прибавила шаг и вскоре среди группы высоток обнаружила девятнадцатый дом. Найти его, к счастью, оказалось легче, чем я ожидала. На углу висела яркая табличка с подсветкой.

Вспомнив указания Павла Ивановича Корсакова, я открыла дверь подъезда и очутилась перед широкой лестницей с резными перилами из черного дерева.

- Ух, ты! – не сумела я сдержать восторга.

Это тебе, фройлейн Марта, не дугановская четырехэтажка.

Справа располагался современный, тоже широченный, лифт. Судя по его дверце, в нем можно было перевезти зараз небольшое стадо коров. Хотя кто повезет в квартиру стадо коров?.. Странно, что мне пришла в голову подобная ассоциация.

Интересно, на каком этаже моя квартира?

В памяти невольно всплыли слова адвоката: «В вашем новом доме, фройлейн Марта, по лестнице не находишься…»

Сгорая от нетерпения, я вошла в лифт и обнаружила, что квартира №64 находится на двадцать первом этаже. Что касается лифта, то в нем вполне смогли бы жить, причем, практически не мешая друг другу, четверо иногородних студентов. Трехместные комнаты в общежитии института, где я училась, были немного меньше.

Сооружение медленно поползло наверх, с каждой секундой приближая меня к квартире моего отца.

Наконец лифт остановился, двери раздвинулись, я вышла, и прямо передо мной возникла огромная высокая дверь, судя по всему, из мореного дуба, с массивной деревянной ручкой и табличкой с надписью «64» и чуть ниже «профессор философии В.К. Краузенштайн».

В безмолвном оцепенении я остановилась перед этой дверью.



Продолжение читайте на моей странице на СамоЛите в книге «Завещание с простыми условиями». ( Той, что выложена бесплатно). Всё самое интересное ещё впереди!





 


Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/

Рейтинг@Mail.ru