Андрей Швец

 

 

БРАТСТВО БЕЛОЙ МЫШИ

 

первая повесть тетралогии:

 

ОРЕХ (версия 1)

 

Глава1

Кафе для писателей Эклектика находится рядом с центральной городской площадью, напротив молчащей липы и газетного киоска, в котором  никто не покупает  газет.  И Марк  уже полчаса ходил мимо липы и киоска, не решаясь в это кафе зайти.

 

Марк Марк  был  в том возрасте, когда уже обижаются на обращение «мальчик». Ему исполнилось 17. Нерешительность же юноши была оправдана чувством вины, но и не зайти в Эклектику он не мог, потому что там его  ждала мама, которая еще в ранней юности решила дать ребенку совпадающие друг с другом  имя и фамилию.

 

Он в седьмой раз подошел к газетному киоску, и на этот раз стал рассматривать даты выпуска газет. Там были и утренние, пахнущие свежей типографской краской, и уже пожелтевшие от времени газеты и журналы.

 

- Ты ведь не собираешься ничего покупать? – спросил его старенький киоскер.

- Нет, не сегодня, наверное,  - ответил Марк, смутившись.

 

Даже в киоске, в котором никто ничего не покупает, не принято просто так рассматривать газеты семь раз подряд.

 

- Хорошо, – приободрился старичок. – А то ведь  я  сегодня  и не собирался ничего продавать.

- Почему же? – Марк тоже приободрился, обрадовавшись, что можно немного оттянуть неизбежное, поговорив хотя бы с киоскером.

- Я уже 12 лет здесь ничего не продаю. Зачем мне менять привычки именно сейчас? Конец света сегодня или может быть день страшного суда? – после этих слов старичок  немного улыбнулся, чтобы не отпугнуть своим ворчанием неожиданного и желанного собеседника.

- Информация никому не нужна? – тоже улыбнулся Марк.

- Уже нет. Видишь ли, - киоскер поправил свой галстук, приготовившись произнести давно отрепетированный монолог, - суждения и информация, как части гардероба. Если у меня только один пиджак, и я не могу купить другой,  в отличие от  галстуков, которые  могу приобретать сколько и какие захочу, то я буду галстуки подбирать к пиджаку. Если у меня дефицит информации, то я буду менять свои суждения, я буду думать. Так было во времена моей юности.

 

Старичок замолчал, погрузившись видимо в воспоминания о своей юности. Липа, которая сначала пригнулась к киоску, чтобы лучше слышать разговор, разочарованно распрямилась. Видимо,  этот разговор про молодость киоскера она слышала много раз, и возможно, он ее уже начал раздражать.

 

- А что было потом? – спросил Марк ради продолжения разговора, потому что  вспоминать молодость  приятно только одному,  все же остальные при этом себя глупо чувствуют.

- Потом костюмы, фигурально говоря, стали почти бесплатными.  И их стали подбирать к галстукам, а не наоборот.

- В смысле, информацию?

- Да, - ответил киоскер, -  сначала информацию покупали, чтобы убедиться в собственной правоте, а затем поняли, что дешевле быть уверенным в своей правоте изначально, раз уж информация  все равно ничего не меняет.

- А почему не меняет?

- Потому что когда ее много, всегда можно найти подходящую.

- И тогда перестали покупать?

- Да.

 

Установилось молчание, в ходе которого старичок думал об изменениях спроса на информацию, а Марк собирал крохи своей решимости. В конце концов, юноша попрощался с киоскером, бросил взгляд на распрямившуюся молчащую липу и направился к кафе.

 

Тяжелая с виду дверь кафе Эклектика удивительно легко открылась, но Марка это не удивило, он был здесь и раньше.

 

- Добро пожаловать! – приветствовал Марка раскидистый фикус в холле.

- Добрый день.

- Желаете покушать, просто посидеть или с кем-то встречаетесь?

- Встречаюсь.

- Тогда может, не откажетесь от кофе?

- Не знаю.

- А перед кофе могу предложить вам легкие кушанья: сыры, колбасы, морепродукты, са-са-салаты.

 

Чувствовалось, что последнее слово далось фикусу с трудом.

 

- Спасибо, – из вежливости поблагодарил его Марк, который на самом деле хотел  только одного - как можно быстрее покинуть кафе, но который, тем не менее, прошел в зал.

- Советую мясную нарезку, – бросил вслед раскидистый фикус.

 

Марк проходил по помещениям кафе и искал свою маму, которая  назначила ему тут встречу. Скорее всего, подумал он,  она ждала его в зале для салатоедов. В этом зале не было ни одного растения, чтобы не ранить их чувства. Но чтобы попасть в него, нужно было пройти мимо барной стойки и это было самое сложное.

 

- Здравствуйте, – обратился Марк к бармену. – Я хотел бы вернуть деньги вашей официантке.

 

При этих словах к нему повернулся посетитель, который пил пиво у барной стойки и официантка, которая очень устало протирала бокалы, передавая их бармену.

 

- Мне? – устало переспросила официантка.

- Нет, другой.

- Но у нас нет другой.

- И сколько ты ей должен? – спросил бармен.

- Один евро.

- И как давно ты его сюда несешь?

- Я уже точно не помню, я уезжал, может год … , – то ли отвечал, то ли оправдывался  Марк.

- Парень, нужно быть уверенным, когда речь идет о таких деньгах. – пошутил посетитель с пивным бокалом.

 

Официантка демонстративно не улыбнулась и обратилась к юноше.

 

- Наверное, слишком легко отдать. А завтра еще легче отдать, чем сегодня. Вот и откладывал. 

- А может быть оттягивать до последнего, – способ увеличить личную энтропию и неопределенность? – предположил посетитель с пивным бокалом.

- Да уж, некоторые так увеличивают, что дальше некуда, –  мгновенно ответила, не глядя на посетителя, официантка, и поцеловала в щеку бармена,  еще более демонстративно, как показалось Марку.

 

Бармен не отрывал взгляда от стакана, который держал в руке, а посетитель и официантка не смотрели в сторону друг друга.

 

Марк испытывал невероятное облегчение. Он, наконец, сделал то, что давно должен был сделать – пришел  и хотя бы попытался вернуть долг. То, что он его так и не вернул, нисколько его не смущало, ведь главное, что он не чувствовал теперь себя виноватым. Ему показалось, что можно уже ничего не говорить, потому что мысли этих троих у барной стойки были явно заняты не им.

 

Воодушевленный Марк на легких ногах прошел дальше в зал, который был разделен пополам. Одна половина была раскрашена яркими красками, а вторая  - более приглушенными. Некоторые посетители садились в более яркой половине, считая, что сами очень яркие. Другие садились в тусклой части, считая, что таким ярким личностям, как они, нужно видеть перед собой такую же яркую половину. Третьи же, наоборот, считали себя натурами утонченными и садились в половине тусклой, тогда как четвертые смотрели на них из яркой части, тоже считая себя натурами тонкими и изысканными. Очень непросто было понять, кто и где должен сидеть. Возможно, еще и поэтому у официантов в этом кафе был всегда такой замученный вид.

 

Мама Марка сидела за столом в тусклой части зала и ела мясную нарезку с салатом.

 

- Молодец, что быстро пришел. У меня к тебе очень важная просьба. Достань то, что ты мне подарил, когда тебе было 10 лет, а я была еще совсем молодой мамой.

- Ты и сейчас молодая.

- Молодец. Только не произноси вслух, что именно ты мне тогда подарил.

- Почему?

- Ты в опасности, потому что и мир в опасности. И теперь все зависит от меня, и если ты мне его не принесешь – все погибнет, и погибнет вместе с тобой. Но я не допущу этого.

- Я не понимаю.

 

Юноша не подумал, как сделал бы на его месте любой другой, что его разыгрывают. Во-первых, он давно знал свою маму, а во вторых, у него с утра было ощущение, что сегодня и должно было произойти что-то неординарное.

 

- Молодец. Все. Иди как будто ни в чем не бывало.

- Но где он сейчас?

- У меня на работе, за змием. Я туда перевезла наш ящик из гаража. ЭТО в ящике.

 

И она сделала вид, будто  совсем не замечает сына, совсем как в старых фильмах про шпионов. Достала косметичку и стала поправлять макияж ярко-красной губной помадой.

 

Марк поднялся с места и отправился к выходу. Проходя мимо барной стойки, он заметил, что бармен взялся расставлять бутылки в определенной последовательности и, судя по тому, как он замер с одной из них, задача была не из легких.

 

В холле фикус прилип к окну, но почувствовав Марка тут же потянул к нему свои листья.

 

- Я совершенно  свободен! Вы видите! Я могу принимать и такую позу, и такую, – ни с того, ни с сего заговорил о своей свободе фикус, по-разному  складывая свои листья и причудливо изгибая ствол.

- Да, очень свободно. На редкость.

- Но я хочу быть свободней свободного. Это моя мечта.

- Это как?

- Я хочу быть свободным от свободы!

 

И фикус опять прильнул к окну, давая понять, что разговор, который сам так неожиданно затеял, окончен.

 

Марк  вышел из кафе и сразу понял, почему фикус заговорил с ним о свободе. Киоскер стоял перед своим киоском и громко кричал:

 

- Вкусите свободу. Свобода слова на любой вкус и по любой цене! – при этом он откусывал то от одной газеты,  то от другой.

 

Изумленная липа подобрала свои  ветки повыше и растерянно наблюдала за происходящим.

 

Марк  хотел повернуть направо к Музею, в котором работала его мама, чтобы забрать то, что она просила. Но краем глаза заметил  двух здоровенных парней пристающих к девушке, и  у которых на майках было написано Гога и Магога. Марк смутился, потому что не знал как вести себя в таких случаях. Он понял, что парни не пристают, а просто стараются познакомиться в такой своеобразной игривой форме. И Марк даже понимающе ухмыльнулся, так, что если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, понял, что он вовсе не растерялся, а просто принял поведение парней за шутку.

 

Если пойти налево, то тоже можно прийти к Музею. И даже лучше, подумал юноша, повернуть налево, потому что идти придется дольше, и будет время обдумать просьбу матери. И Марк  решительно повернул налево от кафе, пройдя мимо окна с фикусом, который принял настолько необычную форму, что стал похожим на кактус.

 

Чем больше он удалялся от кафе, тем больше жалел, что не вмешался и не заступился за девушку. И как обычно, трудно было сказать, то ли это был страх перед дракой, то ли боязнь глупо выглядеть. Но с каждым сделанным шагом, каждым стуком подошвы о мостовую, росло недовольство собой, и уменьшался шанс вернуться и все исправить.

 

Сам же мир вокруг Марк Марка, как обычно, делился пополам.  Перед ним он был, вполне себе обычным, насколько это вообще возможно. А вот  за его спиной он отражал  переживания и мысли юноши. Сейчас дома за ним то съеживались, то распрямлялись, то вспыхивали красным, то окрашивались в серое.

 

Марк вернулся к обдумыванию просьбы своей мамы, но мысли прервал налетевший голубь, который чуть было не задел его крылом. Перед юношей остановились двое мужчин, которые явно собирались к нему обратиться. Вы, наверное, замечали, что когда обращаются с просьбой подсказать дорогу, все улицы меняются до неузнаваемости и бывает очень сложно определить, где вы вообще находитесь. Марк знал эту особенность улиц своего города и, предвидя, что сейчас у него буду спрашивать, как пройти к той или иной достопримечательности, попытался сориентироваться. Но чем больше он озирался, тем больше удивлялся тому, что уже стоял на центральной площади, и в тоже время почти не удалился от кафе. 

 

- Не подскажете ли нам, как пройти к Музею? – спросил высокий, статный мужчина, который казался похожим на профессора.

- Вот он, – юноша указал рукой на противоположную сторону площади, – можно пройти по мосту.

 

Мужчины посмотрели по указанному направлению, но как-то формально, как будто и раньше знали, что Музей находится именно там. Второй из них был меньше ростом,  у него был очень растерянный вид, и он был похож на сумасшедшего профессора. Мимо них прошла женщина в розовом платье, рассматривающая газету и покусывающая ее.

 

- Сегодня тут сумасшедших больше, – сказал мужчина, который был меньше ростом.

- Не сомневаюсь, а времени у нас все меньше, – немного странно ответил более высокий мужчина и снова обратился к Марку. – Меня зовут Генрих, а моего коллегу – Петр, и мы оба - магистры, – магистр было замолчал, а потом как будто спохватился и спросил. – А вас как зовут?

-Марк, – ответил юноша, но снова возникло ощущение, что и его имя новые знакомые знали заранее.

- А вы не могли бы нас проводить в Музей?

 

Юноша, утвердительно кивнул головой, хотя и не хотел их туда вести, но он был очень вежливым юношей. 

 

-Тогда через мост, – сказал Марк и направился к нему, приглашая неуверенным жестом идти вместе с ним.

 

Мост  за время их короткого разговора оказался еще ближе, и они сразу вступили на движущуюся полосу. По мосту проходило две такие полосы, движущиеся в разные стороны. Максимальная скорость движения ленты была в центре полосы, тогда как к краям скорость уменьшалась.  Они вступили на середину полосы, движущуюся  к Музею. А в противоположном направлении мимо них проехало двое полицейских, ведущих на поводке козу.

 

Они поднимались над площадью и Марк заметил то, чего не было заметно вблизи. Над некоторыми людьми, стоящими внизу, поднималось  розовое облачко, как будто выходившее из их тел. У одних оно возвышалось над головой лишь ненамного, а у других  качалось сверху  большим розовым пузырем, готовым вот-вот оторваться.  Юноша почувствовал холод в животе от обыденности невообразимого.  Город за его спиной стал ядовито желтого цвета и приобрел нечеткие очертания.

 

В это время они проезжали над центром площади, где проходило выступление какого-то политика. У более высокого Генриха  был очень решительный и сосредоточенный вид, тогда как Петр крутил головой, осматривая все вокруг взглядом немного ни от мира сего ученого.

 

Марк, как завороженный,  приблизился к перилам моста, чтобы лучше разглядеть происходящее под ним. Магистры последовали за ним. У перил движущаяся полоса не двигалась, и они могли внимательно изучить площадь. То здесь, то там поднимались розовые облачка. И стало слышно, что говорил политик, над которым тоже висело такое же облако, уже готовое взлететь:

 

- Мы делаем очень сложный выбор, выбирая благополучие для себя  и достойную  жизнь для наших детей.

 

Между слушающими ходил киоскер и предлагал жевать газеты, и некоторые соглашались.

 

- Он это сделал, – сказал Петр  другому магистру, - может быть еще что-нибудь поищем?

- Да,  он это сделал, но не все еще потеряно, и за этот мир еще можно побороться,  - ответил ему Генрих.

- А что происходит?- спросил Алексей.

Магистры переглянулись.

- Ты про розовые облачка? – уточнил Петр.

- Да.

- Это осознания покидают тела.

 - Они умирают? Нет, они же ….

- Обычно это означает смерть, но не в этих случаях. Можно сказать, что этот мир поразила шизофреническая эпидемия, – продолжал отвечать Петр, тогда как Генрих  погрузился в свои мысли.

- В каком смысле?

-В вашем мире мозг как-бы управляет  телом, но  это маскировка. Он почти управляет телом, но без осознания не может этого сделать. Если  осознание покидает тело, то человек либо умирает, либо ведет себя как тупой компьютер,  действительно,  управляемый мозгом. При шизофрении осознание начинает отделяться от тела. Все более отчетливо разделяются две ипостаси, которые в обычном человеке спаяны вместе:  святой  и компьютер. А когда совсем покидает, то человек окончательно становится органическим автоматом или умирает. То есть,  в любом случае, становится неодушевленным, а его душа освобождается …  более-менее.

 

Тут розовое облачко над политиком вздрогнуло, отделилось и медленно начало подниматься. Политик замолчал, но через секунду продолжил:

 

- Мы выбираем процветание, а вечером будет фейерверк.

 

Марк вопросительно посмотрел на Петра, который утвердительно кивнул, сделав скорбное лицо. Политик же продолжал говорить. А киоскер уже прошел мимо слушающих речь и продолжил свое движение дальше через площадь.

 

- Еще не все потеряно, - повторил магистр Генрих второй бодрым голосом, очнувшись от своих раздумий, - но сначала нам нужно попасть в Музей.

 

Они снова отошли к центру полосы и продолжили движение по мосту. Мимо них проехал еще один полицейский, но на этот раз с осликом, который шевелил ушами и смотрел на шнурки своего сопровождающего.

 

Подъезжая к Музею, Генрих  помахал рукой юноше и девушке в оранжевой кофточке, стоящим у входа, и они тоже ему ответили. Марк  был готов перескочить на соседнюю полосу и поехать обратно, что чуть было и не сделал, но он бы еще глупее выглядел и это соображение его остановило. Его смущали и пугали  любые новые знакомства, а особенно со сверстниками и особенно с симпатичными девушками. Он, вообще, больше всего на свете боялся глупо выглядеть или оказаться в центре внимания, что было для него почти одним и тем же. И еще он боялся высоты.

 

- Вы его нашли? – скорее утверждая, спросила девушка, заглядывая Марку  за спину, где дома побледнели и съежились, словно желая остаться незамеченными.

 

Юноша, стоявший рядом с ней, тоже посмотрел на стоящие за Марком дома, но никаких изменений не заметил и раздраженно перевел взгляд на девушку.

 

-Да. Марк, Белла, Сергей,- представил молодых людей друг другу Генрих.

- Белла у нас глаза и нос группы, а Сергей – хранитель …,  - магистр подбирал слово, - всего. Всего самого ценного на данный момент.

 

Генрих похлопал Сергея по плечу, словно желая подбодрить, и посмотрел на его оттопыренный нагрудный карман.

 

Внезапно рядом с ними оказался запыхавшийся киоскер, который  был уже без газет. Он взял Петра  за пуговицу и проговорил:

 

- По той же причине, когда единое переходит из единого во многое, и из многого в единое, оно не есть ни единое, ни многое, оно не разъединяется и не соединяется; точно так же, переходя из подобного в неподобное и из неподобного в подобное, оно не есть ни подобное, ни неподобное, оно не уподобляется и не становится неподобным; наконец, переходя из малого в великое и равное и наоборот, оно не бывает ни малым, ни великим, ни равным, не увеличивается, не убывает и не уравнивается. 

 

Возникла пауза. Молодые люди стояли в оцепенении, а Генрих хотел было сделать шаг к старичку, но передумал и остался на месте, предоставляя второму магистру  самому разрешить сложившуюся ситуацию.

 

- Существует ли единое или не существует, и оно и иное, как оказывается, по отношению к самим себе и друг к другу безусловно суть и не суть, кажутся и не кажутся, – произнес наконец Петр.

 

- Истинная правда, - задумчиво и уже совершенно спокойно сказал киоскер, но глаза его оставались такими же пустыми.

- Загляни ему в глаза, осталось хоть еще немного души? - обратился к Белле Генрих.

 

Белла встала перед притихшим старичком, оправила длинные русые волосы и констатировала:

 

- Почти не осталось.

 

Киоскер повернулся и направился обратно на площадь, но уже неторопливым шагом.

 

- Нужно торопиться пока осознания не покинули всех, - сказал Генрих  и решительно направился ко входу в музей.

 

Уже на ходу он бросил Петру:

 

 – И это был еще только Платон, что мы будем делать, когда они начнут цитировать Гегеля?!

- Искать другой мир.

- Надеюсь, что Гегеля мы не услышим.

 

Генрих  решительно вел  группу по коридорам Музея, и Марк подумал о том, что  их встреча с ним была неслучайна, и что они не нуждались в нем, как в проводнике. Настораживала реплика Беллы, по поводу того что они его нашли, и их разговоры про миры и душу. В другой раз он бы решил, что попал к сектантам и постарался бы сбежать. Но сегодня что-то странное и должно было произойти. Кроме того, эти люди его не пугали. Настораживал только Сергей, который был явно обуреваем противоречивыми чувствами и старался не смотреть на Марка.

 

Зал ихтиологии поражал обилием причудливых рыб, которые хранились в колбах с физиологическом раствором, покоились на подставках или парили в воздухе, подвешенные к потолку. Из-за большого количества экспонатов, пришедшим казалось, что они попали в центр  невероятной стаи рыб.  Первым нарушил молчание Сергей, которому хотелось обратить на себя внимание. Он похлопал по выпиравшему нагрудному карману и произнес:

 

- Ну, ты боже и наворотил тут.

 

Все заулыбались, и Марку показалось, что в сказанном был какой-то скрытый пока от него смысл.

 

Далее они проходили мимо длинного ряда экспонатов, демонстрирующих действие эволюции.

 

- Бог этого мира особый маскировщик, – произнес Генрих.

 

Петр  на это заявление никак не отреагировал, а молодежь проявила интерес.

 

- Посмотрите, например, на эту рыбу, плевками сбивающую насекомых с нависающих над водой ветвей. Она не просто плюется, она еще и имеет особую систему наведения потому, что стреляет из воды, где лучи света, как известно, преломляются, – продолжил магистр. – Этого невозможно добиться за счет небольших случайных изменений, и закрепления наиболее полезных свойств, как гласит эволюционная теория.

- И что это означает? – спросил Сергей.

- Эволюция невозможна без божественного вмешательства, но все выглядит так, будто бы она могла быть естественной, – сказал Генрих.

- Как и работа мозга, – Петр  внезапно очнулся от своих мыслей и посмотрел на Марка, напоминая ему  разговор на мосту. – Соединениями нейронов почти можно объяснить разум и сознание, но только почти …

- И где граница между саморазвивающимся механизмом или компьютером и настоящим интеллектом или настоящей жизнью? – спросил Марк, который даже забыл про свои опасения, настолько его заинтересовала тема разговора.

- Интересный вопрос. Как только на него ответят – инженеры смогут проектировать эффективные системы с минимальным участием человека, который будет играть роль души для этих систем.

- И чем будут отличаться эти системы от существующих?

- Одна из отличительных их особенностей будет заключаться в ощущении, что они не нуждаются в помощи и вмешательстве операторов-людей. Однако если операторы прекратят свое вмешательство,  системы начнут постепенно сходить с ума, собственно как это сейчас и происходит с полностью автоматизированными системами. Они, по своей сути, шизофреники. Ты читал стихи написанные компьютером?

 

Все замолчали, обдумывая сказанное или просто рассматривая экспозицию. Они шли к ботаническому залу через зал человеческой истории, продвигаясь по времени вспять: от современности к древности. Огромное количество подвешенных к потолку современных летательных аппаратов сменили дирижабли и воздушные шары братьев Монгольфьер, сначала с восторженными парижанами, а затем и с гусями. Модели архитектурных сооружений также менялись от абстрактных пластичных форм к ажурным металлическим конструкциям. Затем они прошли  через эпоху возрождения, и средневековья, где к потолку были подвешены только несколько основных видов драконов и полудраконов. Потом античность и древняя история. До двери в следующий ботанический зал оставалось совсем немного, но группа задержалась перед небольшой инсталляцией изображающей Адама и Еву.

 

- А вот, кстати, и к разговору о порно, - неожиданно остановился Генрих, посмотрев на второго магистра, видимо напоминая ему о какой-то содержательной беседе.

 

– У народов, - обратился к заинтересованной молодежи Генрих, - которые  до сих пор ходят нагишом, женщины тщательно скрывают от мужчин какую-нибудь часть тела. Это может быть выбритая макушка головы или запястье, и мужчины племени испытывают сильнейшее сексуальное возбуждение, когда им показывают этот запретный плод.

- Интересное у них порно, – вставил Марк, чем вызвал дружный смех, который гулко отозвался в зале.

 

Сергей только криво усмехнулся. Ему не очень понравилось, что их новый знакомый смог так удачно, судя по реакции, пошутить.

 

- Человеку для сексуального возбуждения не нужны запахи или сезонные гормональные всплески. Ему необходимо открыть тайну, а для этого ее нужно предварительно самому и создать …

- Фиговым листочком? – спросила, улыбнувшись открытой, почти детской, улыбкой Белла.

- Да. И такой механизм сексуального влечения, кстати, тоже невозможно создать только лишь эволюционным способом…

- Тогда может быть ученые, открывая тайны, тоже удовлетворяют … сексуальные потребности? – спросил Сергей, вызвав улыбки у спутников, хотя и надеялся на большее.

- А может он здесь? – внезапно насторожилась Белла, указывая на ящик, стоявший за Адамом, заставив всех прекратить светскую беседу и вспомнить цель их визита, которая как вскоре оказалось, была у всех  одна.

 - Почему ты так думаешь? – спросил магистр Генрих, внимательно посмотрев на девушку.

- Ну, … запретный плод …

- Но ведь мы ищем не яблоко, – сказал Сергей, однако было видно, что в его возражении не было уверенности.

 

Все подошли к ящику.

 

- Марк, можешь открыть, нам очень нужно, – девушка, которой не терпелось подтвердить свою правоту, почти умоляюще посмотрела на юношу.

 

Марк, который конечно не мог отказать, кивнул и открыл крышку ящика, набрав код, который очень хорошо знал. Его удивление было сложно передать, потому что именно к этому ящику он и шел, чтобы достать, подаренный когда-то матери орех. И этот ящик долгое время пылился у них в гараже. Белла склонилась над ним вместе с Марком, коснувшись волосами щеки юноши.

 

- Вот он, – запрыгала от радости девушка, держа над головой орех, чуть больше грецкого.

 

Магистр Генрих  осторожно и с большим уважением взял орех из рук все еще сияющей от радости Беллы и осмотрел его.

 

- Нет ни одной трещины, – констатировал он результат осмотра, и передал его Сергею. – Храни и его.

- Я? – немного удивленно, но довольно переспросил Сергей.

- Да, храни и все время проверяй его. И сразу говори нам, если появится даже маленькая трещина, - сказал магистр, и как будто вспомнил, что распоряжается не своей собственностью, обратился к Марку. – Мы можем его забрать?

- Да, – с небольшой заминкой ответил юноша.

 

Орех не являлся собственностью Музея и в этом смысле они, конечно, могли его забрать. Но он являлся собственностью семьи  Марка, и в кафе его ждет мать, хотя и непонятно почему он ей, да и всем им, понадобился. Часть зала, которая находилась за спиной юноши, окрашивалась то в яркие, то в тусклые тона.

 

Марк подбирал слова сказать, что этот орех нужно отнести матери, но его внимание сначала привлек писк, который доносился из оттопыренного внутреннего кармана Сергея, а затем и шум борьбы на середине зала. Гога и Магога тащили мимо «эйфелевой башни» слабо упирающегося Петра. Видимо магистр отстал, рассматривая экспонаты, и был схвачен.

 

Все бросились на помощь. И хотя Генрих  намного обогнал всех, но боковая дверь за похитителями и похищенным Петром  закрылась прямо перед ним. Запыхавшийся, не умеющий бегать, Марк пытался набрать универсальный код, которым все время пользовался, но дверь чем-то подперли и открыть ее не получалось, несмотря на мощные толчки магистра.

 

- Пусть каждый из вас поднимет каждую свою руку вверх, – это странное требование спокойным голосом озвучил грузный человек в полицейской форме.

 

Марк  и его спутники оглянулись и с удивлением увидели, что окружены группой полицейских с раскрытыми книжечками. Магистр стал совершенно спокоен и подчинился требованию, Марк и Сергей, глядя на Генриха тоже. Белла же этого требования выполнить не успела, а может быть и не собиралась выполнять вовсе.

 

- Пусть каждый из вас опустит все поднятые руки и подойдет к одному из арестовавших вас полицейских, – продолжил читать по книжке толстый офицер.

 

Первым подошел к одному из полицейских магистр, потом разбрелись и остальные. Марк подошел к ближайшему, и  в голове у него крутилось множество объяснений, как он оказался здесь с незнакомыми людьми, и почему они лазили по экспонатам, и почему забрали один из них. Оправдания готовы были выпрыгнуть из него.

 

- Вы раскаиваетесь в содеянном или гордитесь им? – спросил представитель закона, заглядывая в книжечку и не снимая солнцезащитные очки.

- Раскаиваюсь, – начал оправдываться Марк.

- Как вы можете объяснить свой поступок или отсутствие такого?

- У меня здесь работает мать, и я ей помогаю.

- Как давно вы знаете остальных членов вашей группы или до сих пор не знаете их?

- Я их не знаю.

- Они вас заставили им помогать?

- Да, – автоматически ответил Марк и как всегда его тут же охватил жгучий стыд за свое малодушие, он начал краснеть. – То есть …

- Вы согласны понести наказание за содеянное или не содеянное.

- Да, – искренне ответил Марк, и это было наименьшее искупление за очередную минутную слабость, но хоть какое-то.

 

Толстый офицер дал сигнал свистком, гулко отозвавшийся  в просторном зале. Остальные полицейские  подошли к нему с докладами.

 

Полицейские закончили свое совещание, и спрятали книжечки в нагрудные карманы. Толстый сделал шаг вперед и объявил:

 

- Вы вынуждены продолжить общение с нами до выяснения обстоятельств проникновения в Музей. Проследуйте за мной в здание Суда.

 

После этих слов офицер повернулся и направился к выходу. Остальные полицейские пропустили задержанных мимо себя и двинулись за ними. Все вместе они вышли из зала и вошли в просторный лифт. Лифт можно было бы перепутать с одной из комнат Музея, но в нем стоял кактус, а в музейных помещениях растений не было, чтобы они не отвлекали своими разговорами посетителей.

 

- Офицеры, куда желаете отправиться? – спросил кактус.

- В зал суда, – ответил толстый полицейский и замер в ожидании, но ничего не произошло.

 

Тогда он сам протянул руку к пульту и слегка коснулся его.  Лифт тронулся в горизонтальном направлении, а потом вниз и остановился. Все это время Марк старался не смотреть на магистра, Беллу и Сергея.

 

Дверь лифта распахнулась, и в нее втиснулась дюжина человек  с транспарантами.  Марк  смог прочитать надписи только на двух из них: «Сделай трудный выбор! Выбери  Комфорт и бесконечную Радость!» и «Высшая Свобода  - свобода жить более комфортно!». Молодые люди были возбуждены и радостны. Они оттеснили Марка, отделив  его от полицейских, и он на какое-то время оказался перед  еще открытой дверью. Но пока он сомневался, стоит ли сделать шаг вперед и выйти, двери закрылись, освобождая его от выбора, и лифт двинулся дальше, и почти сразу снова остановился.

 

Двери открылись, и молодежь с транспарантами вышла наружу, вовсе выпихнув Марка из лифта. Оказавшись снаружи, юноша было подумал, что если сейчас двери закроются, то для него это будет лучшим выходом и при этом, формально, он будет не при чем. Но почти тут же его снова затолкала во внутрь группа людей постарше, с озабоченными хмурыми лицами и транспарантом: «Дайте нам работу, а остальное мы себе заработаем».

 

Марк опять оказался рядом с Беллой, Сергеем, магистром Генрихом и полицейскими. Белла улыбнулась ему ободряюще, и это заставило юношу еще больше разозлиться на свою трусость.

 

Лифт поменял направление движения, поднялся вверх и открылся. Все вышли в большом округлом зале. Двери закрылись, люди с транспарантом  направились к выходу, и Марк смог осмотреться. Посреди зала стоял стол, а за столом сидел  человек в судейской мантии. Перед ним стоял полицейский, держащий на поводке козу. Другие козы и полицейские стояли немного в стороне. Несколько человек, тоже в мантиях, видимо обвинитель и защитник, эмоционально дискутировали между собой.

 

Марк уже был в этом зале суда, когда  мать меняла ему фамилию. Полюбив в юности молодого человека с фамилией Марк, она решила, что будет рожать ему детей, пока не родится мальчик и тогда они назовут его таким же именем. Избраннику она своих планов не раскрывала, справедливо полагая, что может его ими отпугнуть. Но видимо он о чем-то подобном догадался и сначала куда-то уехал, испытывая некоторое облегчение. А потом откладывал звонки и письма, и, в конце концов, забыл ей сообщить свой новый адрес. Однако идея уже овладела девушкой и, родив сына от одного из знакомых, она  сначала назвала его Марком, а затем и поменяла ему фамилию на соответствующую.

 

Марк обернулся и увидел, что Сергей о чем-то шепчется со своим карманом, но не успел удивиться. Внезапно стихли все разговоры. Клерки, которые непрерывно шаркали вокруг, замерли. А люди с транспарантами продолжали пробираться к выходу из зала, но уже очень осторожно, ступая на носочках.

 

Судья поднялся. Одна из присутствующих коз при этом заблеяла, и он строго на нее посмотрел.

 

- За потраву чужой клумбы, коза с личным номером 67890543хенпр45 приговаривается к общественным работам на апельсиновых плантациях сроком на две недели. Приговор скрепляется печатью справедливости и становится законом.

 

С последними словами судья взял в руки явно тяжёлую золотую или позолоченную печать и поставил оттиск на бумаге, которую зачитывал. Полицейские с козами отвели животных в сторону. На их место встали полицейские и новые знакомые Марка. Сергей уже не разговаривал со своим карманом.

 

Толстый полицейский подошел к судье и показал ему планшет с записями.

 

- Итак, - устало произнес судья, - вы обвиняетесь в изъятии того, что вам не принадлежит, и проговариваетесь …, -  тут он задумался.

- Поддерживаю, но я бы добавил, – откликнулся обвинитель.

- Решительно возражаю, – подал реплику защитник, который еще не мог отдышаться, после предыдущего диспута.

- Ваша честь, - обратился магистр Генрих, сделав шаг вперед. - Этот орех, который мы взяли, принадлежит этому юноше, - он указал на Марка, – и он подарил его нам.

- У вас есть 21 свидетель?

- Марк сам может подтвердить эти слова, я полагаю.

- Юноша – несовершеннолетний.

- А если мы сообщим о государственной измене …. ?

- … мы закроем глаза на отсутствие свидетелей.

 

Магистр протянул руку и Сергей неохотно, как показалось, передал тому содержимое своего кармана. Это была  маленькая  клетка с маленькой белой мышкой внутри.

 

Марк, сначала увидел подвижный пушистый комочек и сначала подумал, что это хомяк, но потом она повернулась так, что ее длинный хвост свесился вниз, сквозь прутья клетки.

 

- Эта мышь, вернее мощное осознание, которое в ней прячется, собирается уничтожить ваш мир, – буднично произнес магистр.

 

Судья уставился на белую симпатичную мышку, потом перевел взгляд на Генриха.

 

- И у вас есть доказательства?

- Да. У меня есть документ с печатью.

 

 Магистр взмахнул рукой, и Марку показалось, что лист бумаги появился, буквально из воздуха. Судья взял переданный ему документ и погрузился в его изучение. Белла стояла насупившись. И Марк удивился, как легко меняется выражение лица у этой девушки.  А Сергей, казалось, был совершенно безучастен к происходящему.

 

- Приговариваю подсудимую мышь к смертной казни за шпионаж, - наконец объявил судья.

 

Марк  посмотрел на Беллу, лицо которой выражало противоречивые чувства, Сергея, с блаженной улыбкой, и магистра Генриха, который стоял с каменным лицом героя, взвалившего на себя непопулярное, но необходимое решение.

 

- Не нужно торопиться, – прозвучало раскатистым эхом.

 

К столу подошли Гога и Магога, между которыми с немного растерянной улыбкой шел магистр Петр.

 

- Мы вернем этого магистра, если вы оставите в живых эту мышку. – Гога обращался не к судье, а к Генриху.

 

У Беллы вырвался вздох облегчения, то ли из-за того, что вернулся похищенный магистр, то ли потому, что не станут убивать мышь за шпионаж в пользу вражеских сил. И одновременно она старалась не смотреть на Гогу и Магогу. Чувствовалось, что они ей неприятны. Генрих молчал, и в зале установилась гробовая тишина. Он посмотрел на Беллу и Марка, как бы спрашивая разрешения, задержал взгляд на Сергее и, повернувшись к похитителям, произнес.

 

- Мы согласны.

 

Тут же все вокруг снова пришло в движение, все задвигались. Белла бросилась к магистру, а Гога и Магога растворились в общей суете,  спешно покинув зал вместе со всеми клерками и манифестантами.

 

- Так вот, приговариваю мышь к смертной казни, - как ни в чем ни бывало продолжил судья.

 

Все опять насторожились.

 

- Ваша честь мы только что совершили сделку, - сказал Генрих.

- А у вас есть документ, ее подтверждающий?

 

Магистр опять сделал широкий взмах рукой и в ней опять оказался листок с печатью, которую он протянул судье.  У Марка появилось сомнение и по поводу появления первого абсурдного документа об измене грызуна.

 

- Что это?

- Документ с печатью о том, что мышь является двойным агентом.

- То есть …

- Она на нашей стороне, хотя по ней этого не скажешь, – закончил мысль магистр.

- Что ж, ничего не поделаешь - несколько разочаровано произнес судья, – время вышло.

 

Он встал со стула и потянул рычаг, торчащий из пола.  Все вокруг преобразилось и превратилось в подобие  католического собора. Посередине остались стоять стол и стул, который не подходил для этого места и для роли судейского кресла.  Не массивно-готический, как можно было бы ожидать, а ажурный, легкий, сплетенный  из ивовой лозы и оббитый красной парчой.  А на столе стояла клетка с мышью. Марк был растерян и потрясен таким внезапным изменением окружающей обстановки, и, едва оправившись от первого впечатления, он вопросительно посмотрел на своих спутников.

 

Магистр Генрих истолковал растерянное состояние юноши по-своему, и счел нужным объяснить.

 

- Создатель этого мира, мощное осознание, решил мир уничтожить, потому что он ему надоел. Но уничтожить он его не может, потому что это нарушает Небесную оферту. Поэтому он решил полностью войти в земное животное, откуда  не мог бы уже сохранять стабильность мира. И сейчас мир разрушается, а начинается разрушение с того, что осознания покидают свои тела или ослабляют связь с ними, поэтому так много сумасшедших.

- Мы хотели убить мышь, но возникли сомнения этического характера, - продолжил Петр, будничным тоном, как будто и не было никакого похищения. – Нам не очень хотелось кого-нибудь убивать из-за этого мира. Хотя это не то чтобы убийство … как, впрочем, и любое убийство ….

 

Было видно, что магистр Петр начал погружаться в какие-то свои путанные мысли.

 

- А разве отправить на смертную казнь не одно и тоже? - немного с вызовом спросила Белла.

- Ну, все-таки есть ягненка, и убивать его самому не то же самое, - без особой уверенности сказал Генрих.

 

По тому, как напряглись при последних словах его спутники, Марк понял, что эта тема ими много раз обсуждалась. Он вспомнил, как менялось лицо и девушки, и магистра, во время этого очень короткого судебного разбирательства, и ему стали понятны их чувства.

 

- Значит мир сейчас рушится? – спросил Марк.

- В общем-то, да. Кстати, - лицо Генриха смягчилось, то есть стало чуть менее героическим, - Сергей, посмотри орех.

- Все хорошо, - ответил Сергей,  продолжая о чем-то мечтать.

- Времени у нас осталось очень мало, но убить мышь мы уже не можем, – сказал Генрих и Марку показалось, что магистр сам рад этому обстоятельству.

 - А что с ней? – вдруг спросила Белла, отпустив руку Петра и приблизившись к клетке.

 

Мышь лежала на спине, но явно была живой. Было видно, что она дышит.

 

- Это может быть гипнозом? – спросил Сергей, как будто очнувшись от забытья.

- В смысле? – спросила Белла

- Гипноз. Такое состояние, в котором осознание вынуждено изменить мир, а при сильном гипнозе осознание может и вовсе покинуть тело, – пояснил Сергей.

- Я знаю, - немного раздраженно фыркнула Белла, - но почему она загипнотизирована?

- Есть три причины гипнотического состояния, - сказал Петр, потому что Сергей медлил с ответом. - Если мир слишком прост, например цикличен. Если мир слишком сложен и воспринимается как хаос или если мир слишком не соответствует привычному, то есть вследствие сильного шока или страха. Например, чтобы курицу ввести в состояние транса, достаточно резко перевернуть ее на спину.

 

- И что сейчас? – спросил Марк, который начал приходить в себя

- Полагаю, третья причина.

- Думаешь, с двойным агентом был перебор? – спросил Генрих, наклоняясь к клетке.

- Внезапное преображение окружающего мира, могло ввести ее в транс.

- Но если она сейчас в гипнотической отключке, то …. – Генрих распрямился и начал озираться вокруг, что автоматически стали делать и другие, кроме Сергея.

- То рядом должен быть я … - раздался громогласный голос, тут же отразившийся от купола и витражей.

 

Перед ними материализовался  мужчина в сером костюме, отряхивающийся, как будто только что вышел из пыльного чулана.

-Я тебя вижу, Боб, – чуть иронично произнес Генрих.

-Конечно видишь, - уже обычным голосом сказал Боб, - ведь теперь я опять на свободе, пока она под гипнозом.

При последних словах Боб кивнул головой в сторону клетки

- Надолго ли?

- Я так понимаю, что достаточно долго. Чтобы все, - Боб рукой широкий жест, - утряслось. Ваша взяла.

 

Боб подошел поближе. Марк сначала подбирал слова, чтобы как-то описать внешность этого «мощного осознания», но потом  понял, что перед ними стоит «собирательный образ». Мужчина, у которого все среднее – от роста до носа и костюма.

 

- Ну что, - Боб вплотную подошел к возвышающемуся над ним Генриху, - может тогда сыграем?

 

Магистры посветлели, как если бы им показали любимую игрушку.

 

- Теперь можем и сыграть, - ответил Генрих, - если ты еще не наигрался.

 

Все расступились, встав кругом. Марк не двигался с места, потому что не знал, что сейчас будет происходить и что нужно делать, но он тоже оказался на периметре воображаемого круга, между Беллой и  Сергеем, который, как казалось,  продолжал оставаться безучастным к происходящему.
 

Боб сделал взмах рукой, и в центре круга появилось объемное изображение ослика и летающих вокруг него охапок сена и морковок.

 

- Энтропия тем больше, чем больше выбор и чем он более сложен. На математическом языке - чем больше событий и чем они равновероятней. Энтропия является мерой свободы и мерой информации, – произнес Боб.

 

Теперь взмах сделал Генрих. Сено и морковки исчезли. Ослик с отрешенным видом стал ходить по кругу, то по часовой стрелке, то против. Но когда он останавливался, то взгляд его оживал и возникало ощущение, что он может прыгнуть в любую сторону. Прозвучали слова Генриха:

 

- Если осел только крутит жернов, без всякой свободы, по часовой стрелке, то его энтропия минимальна. Но если он полностью свободен, то двигается так, как заложено в него его желаниями, от которых он не свободен, и тоже очень предсказуемо – против часовой стрелки. Тоже энтропия равна нулю.  Максимальная энтропия – посредине, когда выбор не очевиден, а значит и неопределен.

 

Боб сделал жест и теперь появился второй ослик, который стоял на месте и, казалось, был совсем без сил, тогда как первый прыгал то к морковке, то к охапке сена, которые снова стали кружиться вокруг него.

 

- Энергия - число возможных состояний, у энергичного осла их больше. Но для энтропии должна быть и неопределенность. Чем больше и то, и другое, тем больше энтропия. Если нет энергии  или нет неопределенности, то нет и энтропии.

 

Снова взмахнул рукой Генрих и опять остался только один осел, который начал истошно кричать, потому что не мог достать высоко летающую морковку.

 

- Эмоции - показатель сложности. – послышался голос Генриха. - Только отрицательные - плохо, только хорошие – тоже плохо. Для максимальной энтропии должны присутствовать и отрицательные эмоции и положительные в равной степени.

 

Теперь щелкнул пальцами Боб, в круге появился рынок, на котором люди выбирали товары.

- Обмен - рост энтропии. Каждый из обменивающихся увеличивает свою энтропию, потому что получает желаемое. Пока человек что-то очень сильно желает, другие события и объекты для него являются менее вероятными, а значит его энтропия уменьшается.  После того, как он это получит – события станут более равновероятными и энтропия увеличится. А деньги - замороженная энтропия. 

 

Настала очередь Генриха. Замелькали кадры, как будто из политического блока новостей.

- Энтропия общества равна сумме энтропий всех его институтов. А энтропия каждого института зависит от его энергии и неопределенности.  Неопределенность будет присуща институту, только если им управляет один человек, причем в максимальной степени единолично. Но только если его целью является действие и неопределенность. Если его целью является стабильность, то он убивает энтропию, и чтобы этого не произошло должна быть обеспечена сменяемость лидеров. Лидеру противостоит инертное большинство. Поэтому лидер добивается поддержки большинства либо обманом, либо поощрением, либо страхом. Самым безболезненным инструментом победы над инертностью большинства является пропаганда.

 

Возникла пауза. Оглядевшись, Марк увидел, что на него смотрит Белла, которая тут же перевела взгляд на Сергея. По крайней мере, Марку показалось,  что сначала она смотрела на него.

 

Боб сделал малозаметное движение кистью руки, и кадры новостей сменились звездами и галактиками.

- Энтропия  - и цель, и средство. Чем больше неопределенность, тем быстрее она увеличивается, этим обусловлен экспоненциальный закон развития. Нет неопределенности - нет развития. А у развития главная цель – рост энтропии  и неопределенности  для дальнейшего развития.

 

Марк боялся посмотреть в сторону Беллы, чтобы не встретиться с ней взглядом, поэтому он смотрел перед собой, и ему показалось, что Боб с Сергеем как-то странно переглядываются.

 

Генрих взмахнул рукой и перед наблюдателями возник микромир и соударяющиеся атомы.

 

- Максимальная энтропия на уровне атомов приводит к нулевой энтропии вселенной на макроуровне. На макроуровне вселенная может находиться только в одном состоянии. На макроуровне энтропия равна нулю - наступает тепловая смерть. Живая материя – способ перенести энтропию с микроуровня на более высокий. А люди, образовывая сложные сообщества, переносят энтропию и неопределенность на еще более высокий уровень.

 

Марк еще раз мельком взглянул всех присутствующих. Боб опять смотрел на Сергея, а Белла, заметив это, посмотрела сначала на Сергея, а затем и на магистров, которые были полностью увлечены игрой.

 

Хлопнул в ладоши Боб и появился производственный цех.

 

- В обществе человек отдает часть своей энтропии и свободы, но получает еще большую энтропию. Это инвестиция свободы. Энтропия цивилизованного человека гораздо выше, чем у дикаря, потому что у него гораздо больше равновероятных возможностей.

 

Белла почти развернулась к Сергею, а магистр Петр  уже наблюдал за ними обоими. Только Генрих  по-прежнему был  увлечен игрой.

 

Генрих очертил рукой круг, и появилось изображение волн, расходящихся от одной точки. Расстояние между волнами изменялось, то увеличиваясь, то уменьшаясь.

 

- Чем больше частота волны, соответствующей определенной частице, тем больше точек на этих волнах, где может частица появиться, и тем больше энергия частицы, и больше ее масса.

 

Неожиданно Белла подскочила к Сергею, закричав: «Он ему помогает!», и толкнула в грудь. Тут же стало светло и тихо. В тишине было слышно, как на пол что-то упало. Сам Сергей не был ни расстроен, ни рассержен и даже не выглядел удивленным выходкой девушки. Белла всматривалась ему в глаза, видимо пытаясь определить, не потерял ли он свое осознание. А Петр  подошел и поднял выпавший из кармана Сергея коробок.

 

- Снотворное для мышей, – с удивлением прочитал на ней магистр. - Так она не в трансе, а просто спит.

 

Все посмотрели на мышь. Генрих,  догадавшийся о чем то, бросил пристальный взгляд на замершего в неподвижной позе Боба и быстро подошел к Сергею.

 

- Дай мне орех, – решительно потребовал он, вытянув руку ладонью вверх.

 

Сергей не торопясь и безучастно достал орех из кармана и положил его на ладонь магистра. Даже с расстояния, на котором стоял Марк, было видно, что по скорлупе пролегли глубокие трещины. А потом раздался хлопок, и орех развалился на несколько частей. Генрих еще раз посмотрел на Боба, который несколько раз моргнул всем телом, как голограмма, и исчез.

 

Пока все смотрели то на мышь, то на место где был Боб, то друг на друга, Петр подошел к двери и толкнул ее, словно нехотя, словно зная, что  сейчас за ней происходит.  И в тот же миг исчезла и дверь, и вся стена. Перед ними предстала картина апокалипсиса. Мир рушился, и полыхали молнии. Некоторые люди метались и кричали, а некоторые вели себя, словно ничего не происходило. Генрих, Белла и Марк  мгновенно оказались за спиной Петра. Марк знал этих людей не больше часа, но сейчас они ему казались единственной опорой и надеждой в этом исчезающем мире. Ему на секунду показалось, что это очередной образ, созданный  играющими, но масштаб светопреставления и серьезные лица его спутников, подсказывали, что это не так, что все это происходит на самом деле, хотя грань между действительным и фантастическим за последний час существенно стерлась.

 

Магистры взяли за руки Беллу и Марка и буквально потащили их по мосту, который сразу оказался под ними. Весь оставшийся мир съежился, и все было рядом. Магистры несколько раз смотрели за спину Марку, где оставшийся город был, как будто стерт гигантской стиркой, после которой осталось лишь грязное пятно. Сумасшедшее, уже почти не светящее, красное солнце описывало вокруг них сумасшедшие круги.

 

Внезапно Марк вспомнил про мать с каким-то щемящим чувством потери, но оно быстро  уступило чувству холодного отстранения. Подойдя к центру моста, Белла взяла за руку Марка и они замкнули круг.

 

- Перебори  этот мир! – крикнул Марку Петр.

 

 Чувствовалось, что в этой ситуации он – главный. Все смотрели на него как на эксперта и ждали его указаний. Магистры посмотрели вверх. Солнце замедлило свое вращение, немного прояснилось и даже послышалось птичье  пение, как перед окончанием дождя. Но потом снова мир продолжил рушиться. Мост вздрогнул и, повернув голову, Марк увидел, что под мостом образовался гигантский провал освещаемый языками пламени. Как это ни странно, но он не почувствовал обычного для себя чувства страха.

 

- Нам не хватает твоего осознания! – опять крикнул Петр Марку.

- Я не понимаю! – прокричал в ответ юноша.

- Мир – как сон, и его можно изменить! Проснись!

 

В этот момент мощный толчок накренил мост, Марк автоматически выпустил руку девушки, чтобы схватиться за поручень. Белла вскрикнула и соскользнула с моста, повиснув над бездной. Генрих держал ее за руку, а его держал Петр, который постепенно съезжал к краю.

 

Марк, в досаде за свою слабость, выдернул свою руку из руки Петра и тот сразу схватился ею за то, что осталось от фонарного столба. Теперь он мог удерживать и второго магистра, и Беллу, но мост продолжал разваливаться и крениться. Оказавшись предоставленным сам себе, Марк почувствовал себя уверенней. Теперь он сам принимал решения и только сам отвечал за свои поступки, хотя времени осталось только на одно решение. Он вспомнил, что часто, когда во снах возникала неприятная ситуация, он говорил себе что это только сон и просыпался, потому что ему хотелось проснуться как можно быстрее. И сейчас у него появилось это чувство. Он больше не хотел терпеть ни этот мир, ни себя в этом мире. Он принял решение проснуться и прыгнул, испытав огромное облегчение, и  на мгновение увидев перед собой образ далекой и холодной горной  вершины, возвышающейся над облаками.

Глава 2

Марк  шел по улице, которая незримым образом изменилась. Он чувствовал уверенность и спокойствие, как если бы был центром нового мира.  Кафе Эклектика было  у него за спиной, но ему не нужно оборачиваться, чтобы это проверить, оно было там уже потому, что он в этом уверен.  Вся улица за  спиной Марка была спокойна, величественна и похожа на городские пейзажи великих мастеров.

 

Но постепенно ощущение этого почти физического единения  со всем окружающим проходило. С каждой новой встречей собственное тело все больше вычленялось из внешнего мира и отчуждалось от него, то есть возвращалось к своему привычному состоянию.  А встречи были.  Сначала женщина с маленьким ребенком посмотрела на Алексея и освободила ему дорогу, затем прошли ссорящиеся супруги, не заметив его. Потом на противоположной стороне улицы он увидел официантку и бармена из кафе Эклектика. А окончательно расставило все ощущения на свои прежние места короткое  сообщение от матери: “У меня все хорошо”.

 

Марк остановился. Словно прорвав плотину, вернулись воспоминания и осознание произошедшего. Он вспомнил и магистров, и Беллу, и свой прыжок.

 

Ему трудно было поверить, но он все-таки не сомневался, что эти события ему не приснились. Косвенно о том, что все это происходило наяву, и что он совершил отчаянный поступок, говорила появившаяся  непривычная уверенность в себе. Пока она еще никак себя не проявила, но была явственной и почти осязаемой, он даже стал ощущать себя выше ростом.

 

Марк заметил фигуру Боба, поворачивающую в подворотню, и снова двинулся вперед, собираясь проследить за ним, и не испытывая по поводу этого решения никаких сомнений.  По непонятным ему причинам он вдруг стал человеком действия. Только надолго ли?

 

Марк боялся, что его выдадут деревья, которые  могли заговорить с ним, но на этот раз они стояли молча и неподвижно. А вот один фонарный столб развернул в сторону Марка свой фонарь, но юноша решил,  со свойственной ему теперь решимостью,  что это ему показалось. Марку даже не пришлось поворачивать в подворотню. Проходя мимо вентиляционного сквозного окна, он услышал голоса и остановился.

 

- Что ж теперь ты будешь бороться с добром, не так ли? – спросил Боб, продолжая разговор с кем-то.

- Да, придется. Не все же воевать со злом, – ответил голос, который Марк сразу узнал.

- И ты сможешь вернуть страдания? Ты ведь даже не смог убить мою мышь?

- Это совсем не одно и то же, ты же это понимаешь. Я не дам тебе построить здесь рай. Не сейчас, – ответил Генрих.

- Полагаешь, что добро не победит даже с моей помощью? – снова спросил Боб.

- Надеюсь, что нет.

- Ладно, сыграем. Но у тебя сейчас нет шансов выиграть, впрочем, их у тебя не было с самого нашего, можно сказать, детства. Все люди этого мира хотят стать счастливыми, и я теперь играю за них.

- Я помешаю этому счастью.

- И как же?

- Не знаю еще.

- Посмотрим, – ответил Боб и, видимо, это означало конец разговора.

 

Внутри двора раздались гулкие шаги, и Марк повернулся, чтобы уйти. Но не смог двинуться, Гога и Магога преградили ему путь.

 

- Мы не враги, – сказал тот, на майке которого было написано Магога.

- Мы хотим только, чтобы все освободились от страданий, – добавил Гога.

- Вы украли магистра и помогали Бобу, - чуть оправившись от неожиданности, заявил Марк, который еще не сделал выводы по подслушанному разговору.

- Магистру бы мы ничего не сделали плохого, а Бобу помогаем, потому что он борется со страданиями в этом мире, – сказал Магога, который оказался самым разговорчивым

- Но разве не он его чуть было не погубил?

- Если бы вы не вмешались, все было бы по-другому.

- В каком смысле?

- В прямом. И я не обманываю. Вот и сейчас Боб хочет людей осчастливить, а магистры собираются заставить их страдать.

- Да, я слышал.

- Мы не враги ни тебе, ни Белле, ни даже магистрам. Мы просто следим за вами, чтобы вы не натворили глупостей.

- Ясно, - ответил Марк, который находил их слова все более убедительными особенно почему-то после упоминания имени девушки.

- Возьми этот камень и оставь у себя. Можешь выбросить его сразу за поворотом, но не делай поспешных выводов и не принимай опрометчивых решений. Поговори сначала с магистрами, пойми, чего они хотят. Они тоже неплохие по-своему люди, но мы боимся, что они могут ошибиться. Благодаря этому камню мы просто будем рядом и поможем им принять верное решение.

 

Марк сразу решил, что обсудит этот разговор с магистрами и тогда они решат, как использовать этот камень-маяк себе на пользу. Юноша  взял его из рук Магоги и небрежным движением положил его в карман. К тому же, это был способ закончить разговор.

 

- Хорошо. Я подумаю, - сказал Марк, после чего повернулся и двинулся по улице.

- И еще, – бросил ему вдогонку Магога, - с той девушкой у кафе мы просто хотели познакомиться.

 

Марк кивнул, слегка повернув голову,  и ускорил шаг. Но только он повернул за угол, как сразу оказался перед столиком летнего кафе, за которым сидели Белла, Петр, незнакомый мужчина в большой шляпе и девочка в белом платье, лет семи.  Белла замахала ему рукой, подзывая к столику, магистр широко улыбнулся, а девочка и незнакомец с интересом  разглядывали Марка. Еще совсем недавно такой интерес смутил бы юношу, но не сейчас.

 

- Познакомьтесь. Бешенный Гарри, Лаура, Марк,  – представил Петр присутствующих.

 

Послышалось покашливание откуда-то сбоку. Марк под общее веселье закрутил головой, не понимая, откуда исходит звук.

 

- У нас тут еще новый товарищ, - заулыбался магистр,- знакомься -  Леопольд.

 

При последних словах магистр показал на пустующий стул, в котором Марк узнал плетеный, с красной парчой, стул судьи. Юноша подумал, что кто-то просто временно вышел из-за стола. Но стул опять издал кашляющие звуки и несколько раз вздрогнул. Видимо у Марка был такой удивленный и непонимающий вид, что вызвал взрыв общего смеха.

 

- Леопольд – это стул, - пояснил Петр первый, - садись, но только …. 

 

Еще один взрыв смеха не дал ему договорить, что не желательно садиться на Леопольда, но Марк   понял это и сам.

 

- Очень приятно, - отчетливо и с ноткой оскорбленного достоинства произнес Леопольд.

- Да, у нас в мире тут некоторые изменения,- сказал Петр все еще стоящему в растерянности Марку, - растения в этом мире уже не говорят, зато некоторые предметы стали не в меру разговорчивы. А так, по большому счету ничего не изменилось.

- А, почему? – автоматически спросил Марк, продолжая стоять.

- Ну, в этих растениях, - Петр указал на кусты и деревья, растущие напротив, - каждая клетка обладает своим осознанием. Каждое растение – своего рода сообщество равных, поэтому они инертны и неповоротливы, а до недавнего времени каждое здешнее растение  обладало одним на все  клетки осознанием, так же как и животные, и мы. А вот, чтобы объяснить появление осознания у Леопольда и у некоторых других предметов, нужно детальней рассмотреть природу осознания и нашего восприятия ….

- Прежде всего, я бы попросил не называть меня предметом, - тут же откликнулся Леопольд.

- Благодаря Марку, - сказала Белла, обращаясь к Лауре, Бешенному Гарри и Леопольду, видимо, не желая слушать лекцию про осознания,   - спасен этот мир и я спасена.

- Это точно, - подтвердил Петр, - хоть и с разговаривающими стульями, но этот мир лучше чем никакой.

- Чтоб вы делали без стульев, - обиженно фыркнул Леопольд, чем опять вызвал улыбку у присутствующих.

- Я на секунду отойду,  - сказал Марк и отошел в сторону, набирая на ходу  номер своей матери.

 

Одновременно к столику подошел Генрих и  сел на обычный стул, рядом с Леопольдом.

 

- Как он? – спросил магистр, указав взглядом на удаляющегося Марка.

- Нормально вроде,- ответил улыбнувшись Петр.

- Юный и скромный спаситель человечества, - пафосно  произнесла Лаура, рассматривая пирожное, которое держала в руках, и добавила,  - этого человечества.

- Что нового? – уже серьезно спросил Петр, обращаясь  к Генриху.

- Он не отступится, – ответил магистр.

- Белорусские художники! – воскликнул Бешенный Гарри, хлопнув себя по колену.

- А я так и знал, - откликнулся и Леопольд. – Я что-то такое и предчувствовал.

- Теперь он будет бороться с этим миром комфортом и благополучием.

 

Бешенный Гарри и Петр понимающе кивнули, Лаура переводила взгляд с одного на другого, а  Белла решила уточнить:

 

- То есть все будет неблагополучным?

- Скорее наоборот, – медленно ответил Генрих, подбирая слова, чтобы лучше объяснить ситуацию.

- Поначалу очень даже наоборот,- добавил, но не прояснил Петр.

- Такое уже было несколько раз в глобальном масштабе и постоянно повторяется в более мелких, – проговорил в задумчивости Генрих  и провел рукой над столом.

 

Между  чашками, тарелками и корзинками появились небольшие, но явно доисторические деревья, между которыми шныряли еще меньшие по размерам доисторические животные, впрочем, движения их становились все более медленными, а сами они все более крупными.

 

- Это терапсиды, – пояснил магистр, - они жили еще раньше, чем динозавры. Уровень их комфорта с определенного времени начал расти, что отражается, в первую очередь, на размерах тела. И они сами стали расти. Все росли, кроме тех из них, кто жил в норах, и был ограничен и в росте, и в комфорте. Комфорт противен мирам данного класса. Сработал автоматический предохранитель и терапсиды вымерли. Остались только те из них, кто был лишен радостей полного комфорта, кто жил в норах и не мог расти, они и стали предками млекопитающих.

 

Все с интересом разглядывали бегающих на столе зверушек, только Петр выглядел рассеянным, впрочем, как почти всегда. Генрих еще раз сделал взмах рукой, и вместо терапсид появились маленькие динозаврики, которые также постепенно стали увеличиваться в размерах.

 

- Потом место терапсид заняли динозавры, и тоже благодаря комфорту и благополучию стали расти в размерах.

- И тоже повымирали, – сказал Бешенный Гарри, для которого излагаемые факты были  явно хорошо знакомы, и он развлекался, гоняя динозавриков по столу ложкой.

- Да,- продолжил Генрих, -  в таких случаях, в качестве повода выступает какая-то не самая страшная катастрофа, которая и запускает механизм самоуничтожения. Остались только те динозавры, которые не могли расти в силу объективных трудностей, а именно – летающие динозавры, которые стали прародителями птиц.

- А теперь растут люди, – сказал Бешенный Гарри.

- Да, - ответил магистр.

- Все равно не поняла я, - сказала Белла с провинциальным акцентом, который специально имитировала, когда не хотела выглядеть слишком непонятливой, превращая вопрос в шутку.

- А мне, в целом, все понятно, но нельзя ли объяснить все сначала? – вставил слово Леопольд

- Миры созданы для обучения, – продолжил объяснение Петр, принимая эстафету у Генриха. - Если живое создание живет комфортно и не решает постоянно возникающие насущные задачи, связанные с мучительным выбором, то оно и не нужно. Если речь идет о целом виде животных, то за ненадобностью стирается весь вид.

- Как это было с динозаврами?- уточнила Белла

- Да, все обставляется как несчастный случай. Достаточно любой причины, чтобы уничтожить изнеженный комфортом вид или целый класс животных.

- Ненавижу комфорт, – сказал Бешенный Гарри и стукнул кулаком по столу.

 

Удар был не сильным, но оставшиеся динозаврики подпрыгнули и попрятались за посудой и под салфетками.

 

- А при чем здесь люди? – опять спросила Белла.

- Борьба добра и зла - не суровая необходимость, а условие целесообразности существования мира, – продолжил Петр. - Если побеждает добро, то мир уничтожается также, как если бы победило зло. Добро побеждает с победой комфорта, а растущий комфорт обычно сопровождается ростом размеров тела. Поэтому гибель от комфорта обычно начинается с такого явления как акселерация, и думаю, процесс уже запущен.

 

Белла вспомнила, что когда ее нашли магистры, то надеялись, что ее, как они сказали, выдающиеся особенности помогут спасти мир. Но проблемы человечества с тех пор только множатся. Ею начинало овладевать обычное чувство недовольства собой и подавленности.

 

- То есть, - Леопольд немного покашлял, готовясь задать нетактичный вопрос, - это угроза именно людям? Когда вымерли динозавры, остальные живые и осознающие существа ведь не пострадали?

- Тогда Боб только шел к своей цели – созданию законченного мира, выпускающего подготовленные осознания, и основанного на идее двух полов, мужского и женского. Боб азартен, мужской род – его изобретение, и не все верили в эту затею. Он хотел доказать, что такой мир не только возможен, но и более эффективен. Ему это удалось. Теперь же этот мир ему не интересен, и уничтожая людей в нем, он устроит так, что уничтожено будет все.

 

 Все замолчали, погрузившись в свои мысли, и в это время вернулся к столику Марк, за спиной которого город стал чистым и правильным, но каким-то скучным.

 

- Звонил матери. Все в порядке, - ответил юноша на вопросительные взгляды, и сел, аккуратно выбирая стул.

 

Марк пытался по серьезным лицам присутствующих понять, что здесь произошло, и еще ему показалось, что кто-то на столе забежал за хлебницу.

 

- Нужно помешать Бобу творить добро, – сказал Генрих.

- Белорусские художники! – эмоционально воскликнул Бешенный Гари.  – Всегда этого хотел. Меня это добро уже порядком достало!

- Я не хочу, чтобы люди росли как динозавры. А ведь я даже радовалась, что высокая,  – сказала Белла.

- Пойдем и испортим всем жизнь, – решительно добавила Лаура, вытирая губы от крема.

- Ты с нами? – спросил у Марка Генрих.

 

Марк был встревожен последними фразами, которые он услышал, и рука, которая сжимала в кармане камень, для того, чтобы при случае незаметно его выбросить, разжалась. Возможно, Гога и Магога были в чем-то правы.

 

- У меня есть вопросы, - сказал Марк,  после паузы под взглядами своих новых знакомых.

 

Юноша решил устранить некоторые неясности, которых во всей этой ситуации становилось все больше и больше:

 

– Вы не случайно меня встретили?

- Нет, не случайно, - ответил Генрих. - Твоей матери ты приснился еще до своего дня рождения, и она очень смутно догадывается о твоей необычности и двойной природе. Хотя мы  не ожидали, что она так поразительно попытается выразить это свое ощущение твоей двойственности…. Марк Марк.

 

Все заулыбались, но по-дружески, поэтому юноша ничуть не обиделся на упоминание о тождестве своего имени и фамилии. Впрочем, возможно причиной отсутствия обычной негативной реакции служила его новоприобретенная уверенность в себе, к которой он уже начинал привыкать и которая ему нравилась.

 

- Ты, – будущий магистр, но не задавайся, - еще раз улыбнулся Генрих, - это особенность, но не заслуга.

- А на мосту? – напомнила о заслугах юноши, Белла.

- Да. Ты спас этот мир. Действовать, как магистр ты еще не можешь, но фактически, ты сам себя ввел в транс, совершив невообразимый поступок – прыжок в бездну. Транс - специальное состояние, в котором осознание поправляет воспринимаемый мир. Ты освободил, таким образом, мощь своего осознания, которое пока в тебе дремлет, и помог нам удержать мир.

- А мышь? – спросил Марк.

- Когда Боб упрятал свое осознание в тело земного существа, мы собрались в Братство белой мыши, - при этом Генрих обвел всех рукой, – чтобы помешать ему. Беллу мы нашли при помощи голубя, а на тебя указал орех.

- Только вот от меня нет никакого толку, - искренне сказала девушка

- Орех? – продолжал прояснять для себя произошедшее Марк, которому очень польстило упоминание о его мощном осознании.

- Как это ни странно, но у создателей миров существует строгий кодекс Небесная оферта, который они не могут нарушить. По нему, в частности, у каждого глобального процесса в мире, должен быть один его аналог, в виде очень простой вещи.

- Орех,- повторил Марк, но уже с утвердительной интонацией.

- Да. Орех.

 

 Генрих разжал ладонь, в которой был  гладкий, без трещин орех, тот самый, который Марк когда-то подарил матери. Скорлупа выглядела немного посветлевшей, как показалось Марку, но возможно это было связано с ярким, дневным освещением.

 

- Мы знали, что найдя орех, найдем и того, кто помешает ему расколоться окончательно.

- А Сергей? – спросил Марк.

- Предатель! – тут же отозвалась Белла.

- Можно и так сказать, - сказал Бешеный Гари тоном эксперта, - ведь предательство – когда кто-то перестает с тобой дружить против кого-то или чего-то.

- Прозрачна грань между предательством и иным отношением к жизни, - вступил в разговор Петр. - Как сейчас мы знаем, Боб заранее подготовил Сергея, на случай если мы найдем его мышку. Сергей в нужный момент должен был усыпить животное, и  создать образ Боба,  управляя им, чтобы мы подумали, что он покинул тело мыши под воздействием транса. Таким образом, он планировал тянуть время, которое работало на него.

- И у него почти получилось, – кивнул Бешенный Гари и опять занес кулак над столом.

 

И хотя удара по столу не последовало, несколько еще оставшихся динозавриков пригнули шеи. Марк их уже хорошо разглядел, но ничуть не удивился. Эти маленькие образы, обкусывающие на столе их хлеб, напомнили ему игру в бисер, свидетелем которой он был, и которая, как теперь оказалось, была игрой между Генрихом и Сергеем.

 

В принципе, у Марка уже сложилась картина произошедшего. И хотя еще недавно этих объяснений было бы не достаточно, но он уже почувствовал на себе, что уверенному в себе человеку много объяснений и не нужно. Его не смущало упоминания о каких-то сверхъестественных вещах, такие вещи не смущают, если сидишь рядом с говорящим стулом. Но их слова о борьбе с добром, при том, что сами они были ему симпатичны, заставили принять решение о том, что лучше и камень-маяк оставить в кармане, и самому быть начеку.

 

- Боб, не оставляет попытки уничтожить этот мир, но теперь он выбрал другую тактику. Мы собираемся ему помешать и на этот раз. Ты с нами? – повторил вопрос Генрих.

-Да, - ответил Марк, – а что нужно делать?

- Нам нужно найти Ящик Пандоры. А для этого мы сейчас отправимся в мир, который тоже столкнулся с необходимостью его найти и где, вероятнее всего, он сейчас находится, – ответил Генрих.

-Какой мир? – спросил Марк.

- Родной мир Гарри.

- Домчу в лучшем виде, в нужное место и в нужный момент, – улыбаясь и радуясь, что наконец настает время действий, а не разговоров, сказал Бешенный Гарри.

 

Взяв со стола  декоративную солонку, Бешенный Гарри внимательно на всех посмотрел, словно объединяя взглядом,  и неожиданно подбросил ее высоко вверх. Все автоматически подняли головы, чтобы посмотреть на  полет солонки, но она  повисла в воздухе. У Марка появилось ощущение, будто его тело протаскивают сквозь узкую щель, хотя картинка перед глазами оставалась той же – зависшая в воздухе солонка, и он не мог оторвать от нее взгляд.  Внезапно солонка продолжила падение, и Гарри поймал ее у стола, но это уже был совсем другой стол: большой и шумный.  Некоторые люди уже сидели за ним, а некоторые только усаживались. Все были заняты разговорами и своими гаджетами, и видимо никого не удивило внезапное появление Братства белой мыши. Все люди улыбались друг другу, и атмосфера была очень доброжелательной, по крайней мере, она показалась такой Марку, когда он осматривался. Обстановку помещения он назвал бы футуристическим. Оно было огромным, светлым и пустым. Стены и потолок - причудливой формы и полупрозрачные, таким же был и стол – причудливый и полупрозрачный. Часто повторялось  изображение ни то козы, ни то барана. Некоторые присутствующие прямо на столе, как на мониторе, просматривали различную информацию, а кто-то пользовался для этого другими, неизвестными Марку устройствами.

 

Швец

 

 

 

 

 

 

Глава 3

Лаура  восседала на Леопольде, с таким невозмутимым видом, как будто сидела здесь уже давно и уже даже заскучала. Стул же под ней, если приглядеться, наоборот, проявлял нетерпение, переминаясь с ноги на ногу, как горячий, но дисциплинированный скакун.

 

Не по всем присутствующим можно было сразу сказать, какого они пола: мужского или женского, и Марк подумал, что на их фоне Белла выглядит еще привлекательней. Среди присутствующих были и дети. А еще присмотревшись, Марк обнаружил, что среди присутствующих были люди похожие на официантку, бармена и посетителя с пивом, которых он недавно встретил в кафе Эклектика.

 

Марк, в другое время постарался бы остаться незаметным, но сейчас он себя не стеснялся.  Он уже один раз спас мир и был намерен сделать это еще раз, если понадобится. В воздухе разлилась негромкая, но требовательная мелодия, и все мгновенно расселись окончательно и обратили взоры во главу стола.  Появилось объемное изображение мужчины с моложавым лицом.

 

- Приветствую, – произнес мужчина, - вы должны принять важное решение  сегодня.  Энтропия нашей цивилизации  уменьшается очень быстро.

 

Все очень благожелательно смотрели на говорящего и улыбались. На общем улыбающемся фоне члены Братства белой мыши выглядели даже как-то угрюмо.

 

- Мы предупреждали, - запальчиво начала женщина, похожая на официантку  бара, - равномерное распределение богатств приводит к уменьшению энтропии в экономике. И неопределенность материальных потоков уменьшается, и уменьшается общая энергия экономики, потому что ни у кого нет избытка средств. Равномерное распределение богатств – плохо.

- Предупреждать не сложно, - съязвил мужчина, похожий на бармена, - нужно только набраться терпения и любое предупреждение сбудется. Но и максимальная концентрация богатств в руках одного человека  приводит к уменьшению энтропии. Потому что этому человеку  уже не с чем бороться и нечего бояться.

- И так плохо, и так, и вот как найти оптимальный уровень концентрации богатств? – сказал задумчиво человек, не похожий ни на одного из знакомых Марка.

- У нас еще и в политической сфере с энтропией плохо, - добавил человек, по внешнему виду и голосу которого, сложно было сказать, мужчина он или женщина.

- Власть большинства неповоротлива, - произнес с убежденным видом  «посетитель бара»,  - нет ни неопределенности, ни политической энергии. Равномерное распределение власти – плохо. Очень низкая энтропия.

- А непоколебимое единовластие еще хуже, - отреагировала «официантка», - особенно если оно используется не для неопределенных и непредсказуемых действий, не для увеличения энтропии, а для сохранения незыблемости своей власти.

- Кстати, в этом случае, полное единовластие мало отличается от власти большинства. Единоличный властитель вынужден с большинством заигрывать, - вставил человек, похожий на бармена.

 

Неожиданно все замолчали и посмотрели на него. Марк, наблюдал за Бешенным Гарри, который своим видом плохо скрывал, пока еще непонятный юноше, сарказм по отношению к обсуждению. Лауре  было откровенно скучно, и она разглядывала всех присутствующих  женским оценивающим взглядом. Белла же сидела с каменным лицом, погруженная в собственные мысли. Постепенно все больше и больше людей втягивалось в обсуждение, продолжая улыбаться:

 

- Только если частные компании управляются единолично, только в этом случае экономика развивается успешно.

- Но неизвестно, что взбредет в голову человеку и куда он заведет компанию.

- У нас критическое положение с энтропией именно потому, что мы боимся  неопределенности единоличных решений. Плановая экономика из-за отсутствия неопределенности приводит к застою.

- Единоличности мало, компании должны бороться друг с другом, только в этом случае возникнет неопределенность, и только в этом случае будет расти энтропия.

- Но что уж сейчас об этом говорить. Бюрократия большинства и безопасный бизнес свел энтропию до нуля. Мы беззащитны и неповоротливы, как какие-нибудь фикусы.

- Но ведь мы должны были как-то застраховаться от ошибок в бизнесе и политике, зачем нам непредсказуемые решения отдельных лиц, пусть все руководствуются законами и волеизъявлением большинства.

- Дозастраховались! У нас сейчас нет энтропии даже, чтобы что-то изменить и увеличить энтропию.

- Может быть экстренная реорганизация сознания и прыжок на другую планету спасут ситуацию?

- Ну, это не нам решать.

- Да, мы вообще сообща не сможем ничего решить. А даже если и решим, не сможем потом одобрить большинством голосов. Большинство слишком банально и предсказуемо, его энтропия крайне низка

- Это тепловая смерть.

- Нужен Ящик Пандоры.

 

Все замолчали и посмотрели на Генриха, который и произнес последнюю фразу.

 

- Нужно послать экспедицию,  –  добавил Леопольд.

 

Все начали оглядываться на Лауру. Видимо к говорящим стульям здесь тоже не привыкли.  Девочка невозмутимо прокашлялась и глотнула воды из стакана, после чего, приготовившись, стукнула пяткой по ножке стула.

 

- Послать экспедицию для  поиска Ящика Пандоры, – пояснил Леопольд, но Лаура на этот раз успевала открывать рот.

- А без этого никак нельзя? - спросил кто-то.

Все повернулись к Лауре, ожидая ответа, но стул молчал, молчала и она.

- В отсутствии энтропии, нельзя ее повысить, - пришел на помощь Петр.

- У нас есть группа добровольцев, готовая отправиться на поиски Ящика Пандоры незамедлительно, – добавил Генрих.

 

Марку  показалось подозрительным, что магистры опять, что-то предпримут совершенно бесконтрольно и самостоятельно, поэтому он решил вмешаться.

 

- Не помешал бы еще человек, – сказал Марк.

 

Все теперь посмотрели на него.

 

- Кому бы не помешал? – спросила председательствующая голограмма.

- Нашей группе и нашей миссии поиска Ящика Пандоры, – ответил Марк, нисколько не смущаясь, что ничего не представляет ни о миссии,  ни об объекте поиска.

- Хорошо, к вам присоединится наш антрополог. Он сейчас заканчивает декомпрессию. Вы можете его забрать прямо сейчас, - сказал  председательствующий. – Но учтите, что приняв это решение и по вашей экспедиции, и по участию в ней нашего антрополога, мы исчерпали все свои последние ресурсы энтропии. Сейчас ее уровень равен нулю, поэтому судьба нашей цивилизации находится в ваших руках.

 

После этих слов председательствующий дал понять, что заседание окончено, исчезнув.

 

Помещение пришло в движение и распахнулось как цветок. Кресло под Марком внезапно взлетело вверх. Юноша вцепился от страха в подлокотники, но очень быстро появилось  ощущение удобства и защищенности. Оглядевшись, он увидел, что рядом летят все остальные. Каждый в своем кресле, и только Лаура сидела на коленях у Бешенного Гарри, который держал еще и Леопольда. Мир за Марком лишь чуть-чуть отличался от мира перед ним.

 

Они сделали несколько крутых виражей, но потом их движение стало равномерным и почти прямолинейным. Марк понял, что они уже летят по «трассе». Внезапно раздался голос Бешенного Гарри  звучавший словно в голове.

 

- Это центральная ферма.

 

Они видели большое количество пролетающих улыбающихся людей с приятными и открытыми лицами.  Хотя некоторые из этих людей показались Марку очень большими.

 

- Фермой называют по аналогии с животными и растительными фермами, – продолжил голос Гарри. - Был период резкого уменьшения числа животных и растений, во многом из-за того, что люди стали производить искусственные мясо, злаки и овощи с фруктами. Но начались проблемы с новорожденными животными и людьми, они рождались глубоко ущербными. Теологи при помощи компьютерных методов моделирования установили, что для последовательного перерождения необходимо определенное отношение между животными, растениями и людьми, поэтому были созданы животноводческие и растительные фермы. А потом теологи-прикладники установили, что животных и растений может быть меньше, если создать им условия близкие к природным. Поэтому остались только эти фермы – человеческие.

- Почему? - подумал Марк и неожиданно услышал свой вопрос в наушниках.

 

Каким-то образом, можно было произносить слова мысленно, но он не слышал других своих слов, значит необходимо явно-выраженным намерением передать свои слова другому. Появилась опасность выдать свою помощь Гоге и Магоге, и юноша попытался сосредоточиться на окружающем урбанистическом ландшафте.

 

- Осознания лучше развиваются в условиях неопределенности и когда есть цель – сохранение жизни и продолжение рода, – ответил Гарри, а вот с человеческими фермами не смогли расстаться, такие они удобные и приятные. И поэтому у них сейчас такие проблемы с энтропией.

 

Марк не понял, прочитал Гарри его мысли о камне-маяке в его кармане или нет, но обдумывать это он тоже не мог. Почти не сбавляя скорости, они влетели в стоящее на высоком холме  здание.

 

Кресла притормозили, и члены Братства белой мыши немного еще пробежали вперед по коридору. Марк оглянулся, но кресел уже не увидел.

 

- Ужасные кресла, – подал недовольный голос  Леопольд, - меня почти укачало, так непрофессионально!

 

Последние слова были произнесены, как обычно – голосом, если «как обычно» применимо к говорящему стулу. Если бы у Марка было время, и если бы он не боялся думать, чтобы не быть разоблаченным, то наверняка задумался, осмысливая феномен Леопольда. Потому что в его случае трудно сказать, то ли они слышат речь стула, у которого отсутствуют органы речи, то ли они слышат его мысли, или чьи-то еще, которые затем сознание маскирует под обычные звуки.

 

- Добро пожаловать, в инфопсихушку, - произнес Гарри, вскидывая стул на плечо.

-Осторожней, – проворчал Леопольд.

- Добро пожаловать в инфоклинику, – ласковым голосом произнес кто-то.

 

Марк посмотрел в ту же сторону, куда и все посмотрели. Произносящий был выпуклой голограммой на стене.

 

- Данила заканчивает процедуру информационной декомпрессии. Я вас проведу в зал ожидания, где вы встретитесь с ним. Следуйте за мной, – произнесла голограмма.

 

Они проследовали по коридору, который становился все многолюдней. Братство белой мыши двигалось вдоль стены за своим гидом, который то и дело оглядывался на них и одобрительно улыбался.

 

- Я долго протирал штаны в государственных учреждениях, но никогда не слышал про инфоклиники, – опять подал голос стул.

 

При этих словах Бешенный Гарри немного скривился, но не было понятно то ли он так отреагировал на бахвальство стула, то ли на упоминание этого учреждения.

 

- Мы распределяем вновь поступающих по кластерам и помогаем переходить между ними, а также корректируем инфо-заболевания и инфо-зависимости, - выдал следующую порцию информации гид.

 

Внезапно, Марку показалось, что он увидел Гогу, исчезающего в одном из проемов. И он постарался об этом не думать.

 

Петр с большим любопытством изучал все вокруг и что-то спрашивал у гида, Лаура с восторгом  осматривала костюмы людей,  Белла просто ждала, а Генри и Гарри проявляли нетерпение, они хотели как можно быстрее двинуться дальше.

 

Марку казалось, что он должен отдавать распоряжения здесь, потому что это его была идей взять Данилу и он спас мир. Правда как выяснилось, их несколько, и возможно, в этом мире, то спасение не засчитывается. Юноша пытался как можно быстрее сориентироваться в ситуации.

 

Они вошли в просторный зал, по которому прохаживались люди в оранжевых шапочках.

 

- Пришли, – объявил гид. – Подождите немного, сейчас подойдет Данила и сопровождающий.

- Сопровождающий? О сопровождающем мы не договаривались, – решительно заявил Марк, которому наконец представилась возможность проявить решительность.

- Он будет сопровождать Данилу до спально-туристических территорий.

 

Магистры отмалчивались, как бы отдыхая, передав руководство Марку. Но юноша точно не знал, что такое эти территории, а задавать такие вопросы ему, почти руководителю экспедиции, было как-то неудобно.

 

- А что это за территории? - пришел на помощь Леопольд, которого Гарри поставил на пол и уже чуть было не использовал по его прямому назначению, но на говорящего не принято садиться, по крайне мере, в самом начале знакомства.

- Это самые дальние области территорий, внутри которой движение ресурсов совершенно свободно,  – ответил Гарри, потому что голограмма не отвечала. – Если нет искусственных преград – все ресурсы стекутся в центр, или в два центра, а периферии останется  жить лишь прошлым и туризмом.

- А кто эти все люди? – продолжал спрашивать стул, то ли из любопытства, то ли не желая, чтобы на него сели.

- Это вновь прибывшие отвечают на мысленное анкетирование, – опять ответил Гарри, который забрал эту функцию у их голографического сопровождающего, видимо считая, что сам ответит быстрее.

- Эти шапочки читают мысли? – спросила Лаура.

- Да.

- Как интересно, впрочем, и я часто могу  угадать мысли того, кто на мне сидит, - сказал Леопольд.

 

Возникла пауза, но никто не произнес почти очевидной в данном контексте, шутки. Все были либо слишком хорошо воспитаны, либо слишком поглощены созерцанием окружающего.

 

- Шапочки не только читают мысли, но и сами подают мыслеимпульсы, - продолжил пояснять Гарри.

- Какие мысли они подают?

- По утвержденному алгоритму, они подают какое-нибудь слово, а мозг испытуемого сразу выдает  по ассоциации фразу или слово.

- Как игра в ассоциации,-  обрадованная тем, что поняла, сказала Лаура. – Из глубин сознания всплывают потаенные мысли и желания.

- Да, более-менее.

- А зачем?

- Так они выявляют, в какой кластер кого определить.

- Для чего? – это уже включилась в разговор Белла

- В кластере собираются люди с одинаковыми ассоциациями и реакциями на слова. Все их последующие обсуждения сводятся, в сущности, к подобной игре в ассоциации.

- Но для чего?

- Когда было создано информационное общество, то было замечено, что люди все равно собираются в подобные кластеры и общаются внутри них. Чтобы вновь прибывшие сразу чувствовали себя комфортно и не угрожали комфорту других, их стали сразу объединять.

- И они уже маринуются в этих группах? – спросил стул.

- Да, а поскольку в информационном поле каждый может найти себе единомышленника и получить социальное подтверждение, то постепенно члены кластера становятся невосприимчивыми к другим мнениям и другим точкам зрения, они консервируются. Они воспринимают только определенную информацию и определенную трактовку, которые соответствуют их воззрению.  Поэтому если человеку предстоит командировка, предусматривающая контакт с представителями других групп, то требуется информационная декомпрессия.

- Данила  прошел последнее оформление и  идет сюда, – проинформировал гид.

- Скорей бы, – произнесла Белла.

Гид бросил взгляд на нее и видимо, чтобы она не слишком скучала, продолжил рассказ Гарри.

- Кроме того эти шапочки определяют инфо-ось каждого из вновь прибывших.

- Чего? – спросил Леопольд.

- Каждый человек склонен воспринимать только проекции на ось своего восприятия, если что-то ей как-бы перпендикулярно, то он этого не замечает. По большому счету, человек во всем видит себя, или то, чем он хотел бы стать или то, чем он боится стать ….  , – на этом гид прервался. – А вот и они.

 

К ним приближалось два человека. Один молодой и очень высокий, другой - старше и гораздо ниже.

 

Магистры отошли за спину Марка, оставляя его впереди всей группы. Но официального представления не произошло.

 

- Джо! – воскликнул Гарри и бросился к человеку, который выглядел старше с дружескими объятиями. Которых тот, похоже, немного смущался и старался вести себя сдержанней.

- Это старина Грязный Джо! – обратился уже к остальным Гарри.

- Просто Джо, – смущенно и даже немного раздосадовано поправил тот, продолжая улыбаться.

- Так ты сопровождающий? – не замечая прохладного тона, продолжал Гарри. - А это Данила?

 

Гарри посмотрел на большого парня, стоявшего с растерянным видом, который мог быть вызван и слишком бурным проявлением чувств, и декомпрессией.

 

Гарри показывая на членов Братства белой мыши, назвал всех по имени, представляя их Даниле и Джо. В это же время Марк заметил Гогу и Магогу в другом конце зала, что напомнило ему о противоречивой роли, которую он играет в этом предприятии.

 

- Что ж, - прокашлялся, обращая на себя внимание, гид, - пройдемте теперь со мной в транспортный терминал. И двинулся к проему в стене. Марк пошел за ним, и вслед за ним все остальные.

- Присядьте на время ускорения, - попросил гид, - и к каждому сзади подъехало кресло, предлагая сесть. Марк немного прошел по периметру помещения, и все это время за ним следовало кресло.  И только когда все сели, сел и Марк, и сразу почувствовал ускорение.

 

Все молчали, прислушиваясь к своим ощущениям. А Леопольд никем не закрепленный, отъехал и уперся в стенку.

 

- Может хотите чтобы я вам рассказал про наш мегаполис или про нашу цивилизацию, и о тех героях основателях, которые всецело посвятили себя комфорту и безопасности? – спросил голос гида.

-  Не надо! – сразу и излишне эмоционально ответил Гарри.

Ускорение прекратилось.

- Часто встречаешь наших? – обратился Бешенный Гарри к Грязному Джо

- Да нет, как-то не очень, – сдержано улыбнулся Джо. - Гарри я уже не такой как раньше.

- И ты тоже!?  Но зачем?

- Мы долго добивались, чтобы к нашему народу относились как ко всем, и вот мы уже этого почти добились.

- И как тебе сейчас, лучше?

- Конечно, ко мне все относятся, как будто я один из них.

- И в этом твое счастье?

- Да, и я не хотел бы, - Джо начинал раздражаться, - чтобы ты моим детям рассказывал, чем мы от всех когда-то отличались.

- И шляп не дарить?! – постепенно закипая, спросил Гарри.

- Нет, ну почему же, нац-маскарад приветствуется, если только он поверхностен и не намекает на разницу в ценностях и подходах …, - начал Джо тоном, каким читают инструкции.

- Так вот что это значит, белорусские художники! –  вскричал Гарри и вскочил на ноги. – Оставим только маскарад? Да, чтоб вы сдохли!

 

Джо тоже вскочил на ноги, и теперь они стояли  напротив друга друга, словно готовые к выстрелу. Теперь они были похожи.

 

- Не нужно так к этому относиться, – сказал гид, проявившись из стены, но Джо и Гарри так на него взглянули, что тот поспешил вернуться в стену.

- Я долго работал с одним антропологом, - осторожно начал Леопольд, - он утверждал, что имеют значения только отличия в ценностях и моделях поведения, только они делают сообщества неоднородными.

- К чему ты это? - бросил через плечо Гарри, не сводя глаз с Джо.

- Ваша эмоциональность – признак неоднородности, а значит и большего разнообразия и большей энтропии. Не стоит ее стесняться.

 

Во взглядах и позах Джо и Гарри стало меньше ярости, но  еще чувствовалось напряжение и настороженность. Все остальные, были немного шокированы таким поворотом событий, но не знали как себя в такой ситуации вести и поэтому просто наблюдали, а Лаура ела откуда-то взявшуюся шоколадку. Началось торможение.

 

Леопольд опять начал скользить по полу, но уже в обратном направлении.

 

- Ценность не является ценностью, если человек не считает ее более правильной и более, так сказать, ценной, чем другие ценности, - несколько путанно продолжил стул, проезжая мимо Гарри. - Поэтому неоднородность ценностей обязательно должна сопровождаться эмоциональной оценкой и делением на своих и чужих. Но как обычно, тут важна  середина. Слишком жесткое деление уменьшает энтропию, а отсутствие – тоже сводит  энтропию к нулю.

- В каком смысле? – спросил Марк.

- Вы же не считаете отличием то, на какую сторону человек зачесывает челку, потому что это не затрагивает ваших ценностей, - продолжил Леопольд, проезжая уже мимо Джо, - вы толерантны к этому признаку. Если вы становитесь толерантными ко всем признакам, то общество превращается в однородную массу, с одинаковыми ценностями, но просто с разными челками, в разных шляпах и с разными языками, но все-равно предельно однородной, потому что все эти отличия не важны. Все важное всегда сопровождается эмоциями и проведением границ. 

 

Торможение закончилось остановкой. Проем открылся.

 

- Спасибо, что воспользовались нашими услугами, - сказал гид, который на этот раз не счел нужным появиться зрительно, - в случае необходимости, вы знаете, как с нами связаться.

 

Все вышли на ярко освещенную улицу. Все кроме Джо, который с несколько раздосадованным видом остался стоять в транспортном терминале.

 

- Все. Нет у меня друга Джо. Нас становится все меньше … приходится признать, - сокрушенно сказал Гарри, когда проем терминала за ними закрылся.

- Есть много работ посвященных определению оптимального уровня отчуждения между группами и сообществами, – неожиданно произнес Данила, заставив остальных, кроме Леопольда, конечно, поднять головы, чтобы посмотреть на говорящего. - Одна и та же тенденция, как обычно,  может привести к  разным результатам. Рост терпимости в обществе крайне нетерпимом помогает раскрываться индивидуальным качествам каждого человека. Энтропия растет. Но, после прохождения определенного оптимума, рост терпимости и толерантности приводит к стиранию индивидуальных различий, превращая общество в однородную улыбающуюся массу c минимальной энтропией. Важно уметь определять этот оптимум.

- И как же? - спросил все еще возбужденный после стычки, Гарри.

- Один из самых простых критериев – заключается в том, что на уровне групп и общих оценок, люди проводят границы свой/чужой и эмоциональны в этих оценках, тогда как в межличном общении эти штампы отступают на второй план и люди могут как дружить, так и враждовать в равной степени.

- Наверное, этот критерий можно считать следствием, более общего правила, - тоном ученого произнес Леопольд. - Оптимальной преградой является та преграда, которую можно преодолеть, при достаточно сильном желании.

- Да, хотя и с некоторой натяжкой, - кивнул Данила. - И есть трудности с термином "достаточно сильное желание".

- Конечно, – ответил Леопольд.

- Господи! – улыбнулся уже успокоившийся Гарри. - Теперь у нас есть антрополог и стул антрополога. Полный набор!

 

Все засмеялись, окончательно разряжая обстановку после конфликта во время поездки. И, следуя за Гарри, который очень уверенно здесь себя чувствовал, начали спускаться вниз по улице. Улица была довольно старой и благородно-обветшалой, что очень характерно для периферий. Когда нет ресурсов для восстановления, обветшалость возводится в ранг культа и некоторого культурно-исторического преимущества.

 

Очень новым строением смотрелась только большая серебристая сфера. И, судя по удивленной реакции Гарри, этого здания здесь не было.

- Это церковь трех церквей, - сказал Гарри, - но раньше ее здесь не было.

- Раз это церковь, то может здесь и Ящик Пандоры, – сказала Белла.

- Почему? – немного недоуменно спросил Данила, который как и Гарри осматривался здесь с видом эксперта, а не туриста, и которого удивила странная логика девушки.

-Ну, тут религия и … Ящик Пандоры … тоже из этой оперы.

 

Данила посмотрел на Беллу и на остальных, не зная как реагировать на эти слова. Но судя по выражению лиц магистров, они восприняли предположение девушки очень серьезно.

 

- Сначала нужно идти в кафе, и найти трех притворниц, - сказал Данила, обращаясь в большей степени к Гарри, - Ведь мы ищем третью силу?

- Да, – согласился Гарри, - начнем с притворниц.

 

Гарри продолжил спуск, и все остальные продолжили движение за ним. По пути Гарри и Данила пристально вглядывались в посетителей кафе. Сами же кафе, хотя и выглядели обычными, но носили странные названия: «Ужас-Ужас», «Печаль-Печаль», «Как прекрасен наш круг» и т.д.

 

- Я хочу кушать, - сказала Лаура, для которой вопрос еды, был явно приоритетным. – Голод сковал мое тело и мысли.

- Скорее всего, они в кафе под названием «Прелестно-Прелестно», - сказал Гарри, - там и перекусим.

- Странные тут названия, - высказала общую мысль Белла, которая еще немного дулась за то, что ее не послушали и не вошли в церковь.

- В каждом кафе – свои посетители, - ответил ей Данила, с очень располагающей улыбкой, что почему-то сразу насторожило Марка. – В Прелестно-Прелестно собираются любители «вещиц».

- Вещиц? – улыбнулась Белла.

- Для наиболее эффективного использования информации, тоже нужны преграды. Полная недоступность информации также уменьшает энтропию, как и полная ее доступность. На пути к получению информации должны быть преграды, но такие, которые при большом желании можно преодолеть.

- Ну, а если не будет таких препятствий? – поспешил встрять в этот диалог Марк.

- Если не прикладываются усилия к получению информации, то постепенно все сводится к очень комфортной и неглубокой информации, которую разнообразят некоторыми «вещицами» - шутливыми, парадоксальными, остроумными, указывающими на какую-то нелогичность или какие-то человеческие слабости замечаниями, – обстоятельно объяснил Данила.

- Часто бестселлерами становятся книги с всего-навсего одной «вещицей», - добавил Гарри. - Помнишь, как в том историческом романе, в котором главный герой снимал ботинки, не расшнуровывая их, чтобы не наклоняться, но потом все равно наклонялся и расшнуровывал их, уже снятые, чтобы его не ругала жена, за то, что он снимает  ботинки не расшнуровывая.

 

Последние слова Гарри относились к Даниле, и оба понимающе заулыбались. Все вошли в кафе Прелестно-Прелестно и сели за большой стол. Пока они осматривались для Лауры принесли огромную порцию мороженного, и Гарри с умилением смотрел с какой жадностью девочка стала его поглощать.

 

Марк опять вспомнил про камень в своем кармане и почувствовал стыд перед своими новыми друзьями, но и незаметно выбросить его не было никакой возможности. В этот момент к ним подошло три пожилых женщины, в каких-то национальных вязанных костюмах. Узоры на костюмах были разные, но сами они были очень похожими.

 

- Вы нас разыскивали, - ни то спросила, ни то констатировала, одна из них.

 

Женщины сели за их стол на стулья, которые почти мгновенно принес для них официант.

 

- Мы вяжем узоры наших стран, - сказала другая женщина, улыбаясь.

- Мы знаем, что вы ищите, но нам нужно на вас посмотреть, - сказала третья.

 

Все замолчали. Все посетители кафе замолчали и замерли. Марк понял, что такое неестественное поведение связано с человеком в мешковатом плаще, который проходил в этот момент мимо, хотя все старались не смотреть в его сторону. Только официант успел выскочить на улицу и с невероятной быстротой и ловкостью  убрать с нее несколько столиков. Когда человек прошел мимо, все снова продолжили непринужденно пить кофе и разговаривать, а столики вернулись на свое место.

 

- Кто это? - спросил Марк.

- Это социолог, - ответил Данила,- мы пока сами про них мало знаем. Знаем только, что они живут реалиями двадцатилетней давности.

- Двадцать лет назад здесь не было кафе и чтобы у социологов не возникало шока от жестокой встречи с действительностью, несоответствующей их устаревшим представлениям, все в кафе замирают,  когда они проходят, а официант убирает столики с улицы, - добавил Гарри, вытирая салфеткой губы Лауре.

 

Поворачиваясь, Гарри задел стол. Ваза с салфетками опасно накренилась, но не упала, потому что три женщины успели ее удержать, причем сделали это одновременно.

 

- Смотрите, - сказала одна из них. -  Мы - представители трех разных угнетенных народов, а так схожи между собой.

 

Три женщины понимающе и с грустной улыбкой посмотрели друг на друга. Отпустив вазу, они стали серьезными.

 

- Мы нашли в вас  то, что искали, - сказала одна из них.

- Возьмите эти три вещи и войдите с ними в церковь трех церквей, - сказала вторая.

- И прощайте, - попрощалась за всех третья.

 

Женщины передали вязаные варежки, шарф и шапочку, встали из за стола и ушли. Марку досталась шапочка.

 

- Так значит все-таки церковь, - сказал Данила и посмотрел на Беллу, которая шутливо задрала нос.

- Теперь у нас есть пропуск, - сказал Гарри, оборачивая вокруг шеи шарф, - не будем терять время.

 

Теперь все уже знали куда идут, но Гарри, держа Лауру за руку, по-прежнему решительно шел впереди. Магистры же продолжали молчать и просто следовали за всеми, позволяя ситуации развиваться без их вмешательства. Марк не знал, что делать с камнем,  да и его решимость постепенно убывала. А Даниле похоже нравилось разговаривать с Беллой, и это тоже угнетало Марка.

 

- Информационная революция привела к тому, что люди обособились в своих кластерах, но этого оказалось недостаточно, - рассказывал Данила, когда они опять проходили мимо кафе Ужас-Ужас. - Чтобы сохранять устойчивость кластера, необходима постоянная эмоциональная подпитка.

- Подпитка? – переспросила Белла.

- Да. В условиях, когда любой человек может оставить свои мысли в общем информационном поле, найти мысли, вызывающие справедливое негодование очень легко.  Такие, вызывающие негативную реакцию, чужие мысли находятся и с удовольствием муссируются внутри кластера, благодаря чему все его члены получают подтверждение своего морального и интеллектуального превосходства и соответствующую эмоцию.   Эмоциональная пропасть ширится, и соответствие своим взглядам становится основой для многих, в том числе, и эмоциональных оценок. Плохой человек, согласившись, сразу становится хорошим человеком, а поверхностный – глубоким мыслителем.  

                  

- А что такое третья сила? – спросил Марк

- Сейчас узнаешь, - через плечо бросил Гарри. – Он любит про это рассказывать.

 

Марк не успел спросить, кто этот «он», потому что они остановились перед входом в церковь, над воротами которой красовались изображения козы, дельфина и фикуса. Лаура похлопала в ладоши, демонстрируя варежки, которые ей доходили почти до локтей. Дверь бесшумно открылась и они прошли внутрь церкви.

 

- У них три вещи, -  крикнул человек небольшого роста в перепачканном  комбинезоне и огромных очках.

- Значит наши клиенты, - раздалось откуда-то сверху.

- Привет, Драган, - крикнул Гарри вверх, - тут интересуются, что такое третья сила.

 

Глаза начинали привыкать к полумраку, и Марк разглядел человека, который парил в воздухе перед ними, вернее только его силуэт. Человек подлетел ближе, но его лицо продолжало оставаться в тени.

 

- А интересуется, наверное, он, - сказал Драган, указывая на Марка.

- Точно.

- Стэн, - обратился, парящий в воздухе, Драган к человеку в очках, - давно  нас не спрашивали о нас же.

- Да,  тут все о нас знают, а половина уже воспользовалось нашими услугами, хоть и стесняются этого, - ответил Стен, что-то откручивая от огромного металлического шара, расположенного в центре зала.

- Культ жалости породил третью силу, – несколько театрально произнес Драган, сделав петлю в воздухе.

- Да, уж, - продолжил Стэн, включая ацетиленовую горелку, - жалость стала верным способом достичь своей цели, нужно было только вызвать ее к себе.

- А что такое жалость Стэн? – спросил Драган, делая еще одну петлю.

 

Марку показалось, что он присутствует при отрепетированном спектакле и, отчасти, был прав.

 

- Жалость – наши страхи, спроецированные на других. Тот, кто не боится – не жалеет, - громко произнес Стэн, перекрикивая гул горелки.

- Точно, - подхватил Драган, - тот, кто боится смерти, жалеет погибших, а тот, кто часто разочаровывался, жалеет других разочаровавшихся.

- В условиях победившего комфорта, люди боятся его потерять, – добавил Стэн, припаивая к металлическому шару какую-то деталь.

- А этот страх порождает жалость ко всем, кто не получает душевный или материальный комфорт. Вызови жалость к себе – и добьешься всего в обществе комфорта.

- Но как его вызвать? - продолжал произносить свою часть текста Стэн.

- Нужно подвергнуться нападению. Но сейчас все хотят сами ему подвергнуться, а не играть роль агрессора.

- Что же делать? – громко и несколько переигрывая задал ключевой вопрос Стэн, продолжая что-то чинить.

- И тогда обращаются к третьей силе. То есть к нам. Мы организуем нападения, благодаря чему создаем заказчику образ жертвы и вызываем к нему жалость всего общества.

- То есть заказчик организует нападение на самого себя? – спросил Марк, почувствовав, что пришло время вопросов.

- Вот именно.

- И бывают смертельные исходы?

- Обязательно, иначе жалости будет недостаточно.

- Но кто же захочет добиваться цели, через свою смерть или смерть своих товарищей.

- Поверь, без работы мы не остаемся. Впрочем, здесь, действительно, есть небольшая проблема, чисто техническая. Она касается процедуры такого заказа. И, кстати, тебя это тоже касается, - засмеялся Драган.

- Почему? - спросил Марк.

- Люди хотят, чтобы на них напали, но боятся  произнести это вслух. Это состояние сродни предательству. Достаточно прийти к нам в таком состоянии, и мы сразу понимаем, что перед нами заказчик. Можно ничего не говорить. Наши привратницы мастерицы определять подобное смятения в людях.

 

Марк густо покраснел, но в полумраке это не было заметно.

 

- Но на этот раз мы тебе прямо скажем, что нам нужно, – вмешался в разговор Гарри.

- Любопытно.

- Нам нужен Ящик Пандоры.

- Для этого мира?

- И для этого тоже.

- Но вы понимаете, что вас сочтут самыми страшными злодеями, если вы им воспользуетесь?

- Конечно.

- И вы готовы?

- Как видишь.

- Гарри, ты всегда умел меня удивить. В нашем мире, где главное – выглядеть хорошим, подобные желания  редкость. Стэн, ты слышал? Они не боятся выглядеть злодеями.

- Дай им, что они просят, они это заслуживают, - откликнулся Стэн.

- Ладно, клянусь своим простреленным коленом, из-за которого мне приходится пархать, как бабочка, вы получите Ящик Пандоры. К тому же Стэн закончил с починкой аварийной капсулы. Если что-то у вас пойдет не так – мы с ним отсюда свалим. Так ведь Стэн?

- Моя ласточка, - Стэн похлопал по металлическому шару, - заправлена и полностью готова к прыжку к ближайшей дыре.

 

Внезапно раздался взрыв, который вынес входную дверь и в церковь ворвались Гога и Магога, которые вооруженные подобием автоматов сразу открыли стрельбу по присутствующим. Их задачей не было всех перестрелять, скорее – посеять панику, но и никого не задеть они тоже не старались. Пули ударялись о стены и об обшивку шара. Драган схватился за ногу, в которую попала отрекошетившая пуля, и исчез в темноте зала, в том же направлении исчез и Стэн.

 

Бешенный Гарри, поминутно вспоминая белорусских художников, вытянул руки и открыл беглый огонь по нападавшим, из закрепленного на предплечьях оружия. Данила охнул и осел на пол церкви. Белла хотела броситься к нему, но Генрих поймал ее за талию, и скорбно покачал головой. Данила был мертв. Лаура открыла люк капсулы и рукой звала к себе остальных. Петр схватил за руку оцепеневшего Марка и потянул его к люку, в который уже заходили Генрих и Белла. Бешенный Гарри прикрывал их отход, ведя перестрелку с Гогой. Когда Петр уже почти затащил Марка в капсулу, юноша увидел целящегося в Гарри Магогу, выхватил из кармана злополучный камень и швырнул его со всей силой и отчаянием, попав точно в лоб, от чего Магога вскрикнул и выпустил оружие.

 

Петр рывком втянул Марка в капсулу и последнее, что он увидел – как Лаура, оставаясь снаружи, закрывает за ними люк. Потом был желтый газ и беспамятство.

Глава 4

В небе разрывались причудливые желтые фейерверки. Но магистр Петр, Белла, Бешенный Гарри и Лаура не смотрели вверх, они что то искали в кустах парка. Марк понимал, что сейчас что-то должно начаться, но не понимал что. Все искали какое-то начало. Неизвестно сколько это продолжалось, но этот сон начал изнурять сознание юноши и он проснулся.

 

Марк открыл глаза и увидел перед собой серое сплетенье шлангов и коробов. Его мозг какое-то время безрезультатно пытался понять, что это такое, но наконец догадался повернуть голову юноши влево. В тесном помещении, с большим количеством технических устройств и приборов,  сидело несколько человек и смотрело на него. Какое-то время он тоже смотрел на них лежа неподвижно.

 

Внезапно он вспомнил перестрелку и все, что ей предшествовало, как будто открыв нужную папку с файлами. Воспоминание и чувство вины заставило его резко сесть. Магистры и Белла  сидели на таких же контейнерах, на котором лежал и он. Девушка отвела взгляд. Лауры и Бешенного Гарри не было, а воспоминание о погибшем Даниле сжали Марку спазмом все внутренности. Он часто трусил и малодушничал, ненавидя себя потом за это, но этим своим предательством, которое привело к смерти Данилы, а возможно еще и Гарри с Лаурой он превзошел сам себя. И это в тот самый момент, когда он как никогда чувствовал себя уверенным и сильным.

 

- Где Гарри и Лаура? – спросил Марк пересохшим ртом.

- Они остались там, – вполне благодушно ответил Генрих.

- Они живы?

- Живы.

- Это моя вина, – сказал Марк, глядя в пол.

- Ты про тот камень в кармане? – улыбнулся Генрих.

 

Марк кивнул.

 

- Мы про него знали.

- Знали? – эхом повторил Марк, ощущая, как утихает чувство вины.

- Да, но мы сами не были уверены, что ты неправ, сотрудничая с Гогой и Магогой.

- В каком смысле не уверены? Я был прав?

- Не знаем до сих пор. Смысл ваших с Беллой действий нам может быть совершенно недоступен. И, в конце концов, твое поведение позволило получить у привратниц пропуск. Они почувствовали твое смятение,- ответил Генрих, пожав плечами.

 

Марк огляделся вокруг и увидел сложенные в углу шапку, шарф и варежки.

 

- Я все делаю не так, – с горечью произнесла Белла.

 

Чувство вины Марка еще больше уменьшилось.

 

- Тебе не в чем себя упрекнуть, – ответил ей Генрих, - мы все виноваты и никто не виноват одновременно. Мы вообще не знали, что в этой ситуации хорошо, а что – плохо. И позволили ей развиваться самостоятельно.

 

- Нет. Вы на меня понадеялись, а я всех подвела.

 

Белла говорила так сокрушенно, и так при этом энергично мотала головой, что сразу стало понятно, что она останется при этом своем самоуничтожащем мнении, чтобы ей не говорили. В отличие от Марка, она во всем видела свидетельство  своей собственной несостоятельности, даже в гибели Данилы. Винить кого-то другого она не умела.

 

- Ты нам очень помогаешь, хотя мы и не уверены ни в чем, – не оставлял попыток успокоить девушку Генрих. – Помимо того, что ты являешься сном, как минимум третьего уровня, ты всегда оказываешься правой, хотя логика твоя нам не понятна.

- Я глупая, у меня ничего не получается, – продолжала сокрушенно качать головой Белла.

 

Только сейчас, освоившись и в помещении и в ситуации, Марк заметил, что магистр Петр  сидит совершенно неподвижно в дальнем углу комнаты с закрытыми глазами.

 

- А где мы сейчас? – спросил Марк, который уже почти не чувствовал себя виновным.

- Пока, - Генрих бросил взгляд на Петра, - между мирами.

- Где?

- В черной дыре, - произнес Леопольд, и Марк вздрогнул.

 

Он забыл про их говорящий стул, и только сейчас заметил его стоящим около Беллы, которая невидящим взглядом смотрела в пол.

 

- В черной дыре? – переспросил Марк.

- Черные дыры являются местом, где возможно все, потому что никто не может сказать, что там происходит в данный момент времени, – продолжил Леопольд, - Это единственное место в каждом физическом мире, в котором можно перейти в другой мир, не нарушая законов физики.

- Как мы сюда попали? – спросил юноша.

- На аппарате, в который нас посадили Гарри и Лаура, – быстро ответил стул, как все равно боясь, что магистр ответит первым, и будет упущена возможность продемонстрировать свою осведомленность. – Мы летели сюда, по меркам этого мира, год почти, в состоянии сна.

- А ты тоже спал? - с интересом спросил у Леопольда Марк.

- Я мог бы и не спать, но мне не с кем было говорить, поэтому и я спал тоже, – ответил стул с легким чувством превосходства.

 - А нельзя узнать, что там произошло после нашего отлета? – спросил Марк.

- Можно, – кратко ответил Генрих и начал делать какие-то движения рукой, смотря на противоположную от них стену. На стене начало проявляться  изображение. Изображение было плоским и видно было, что оно дается магистру с трудом.

 

Они увидели мегаполис, в котором находилась инфоклиника. Люди сплачивались в толпы и большие группы, и энергично передвигались или осуществляли какое–нибудь действие. Все были объяты общим порывом и действовали как одно целое. Но при этом терялась индивидуальность во взглядах. Эффект толпы направлял их действия, и каждый растворялся в этой толпе. Становились заметны глобальные изменения, возводились новые магистрали, направленные в том числе и вверх, по которым двигался транспорт и люди. Возникали новые сооружения, с разными по-видимому функциями. Чем больше отдалялась “камера”, тем более фантастическим и грандиозным представлялось преобразование. Как огромный новый организм сооружение возвышалось высоко над землей. «Камера» еще больше удалялась, и стал виден огромный глаз, сопоставимый по размерам с огромном городом, покрытый стеклянным колпаком, затем второй, потом стала видна лохматая морда и рога. Огромная коза, в которую превратилась вся  цивилизация, рывком поднялась на ноги. Вырвала зубами лесной массив у себя под ногами и, задрав голову, оттолкнулась от планеты.

- Когда требуются решительные действия, люди данного мира теряют индивидуальность, эффект толпы передает осознание на один уровень выше, также как в организме человека, каждая клетка теряет свое индивидуальное осознание ради осознания всего организма, - прокомментировал увиденное, явно уставший, Генрих

- То есть различные сооружения и сами люди являются шерстью, костями и плотью? - спросил Марк.

- Да.

- А мы на чем сюда прилетели?

- Ну, у Коз есть …. блохи, – заулыбался Генрих.

- И где сейчас эта …. Коза? – спросил Марк

- Обживается где-то на другой планете этого мира.

- … которую ей подготовила Гея, – добавил, очнувшийся от своей медитации Петр.

- Уже можно? – спросил у него Генрих.

- Да.

- Ну что? Пошли.

 

Марк встал и размял  затекшие за год ноги. Петр первый двинулся к малозаметному открытому проходу в стене, а проходя мимо Марка, взял его за руку и увлек за собой. Белла в свою очередь взяла за руку Марка и  Леопольда за ножку. А замыкал цепочку Генрих, держась за стул. Они нырнули в темный проем и продолжили путь в полной тишине. Марк чувствовал узость коридора, но следуя точно за магистром ни на что не натыкался. Его больше занимало ощущение руки девушки.

 

Постепенно глаза привыкали к темноте, но все равно нельзя было ничего различить. Только еле уловимые силуэты идущих. Марк услышал голос Леопольда.

 

- У тебя учащенный пульс, ты слишком распереживалась.

- Я не переживаю, просто я совершенно никчемная. Я не понимаю, какой во мне смысл, для чего я рождена, - тихо отвечала Белла.

- Твоя неуверенность в себе и склонность к самобичеванию подводит тебя к метафизической сути. Ты ее не осмысливаешь, а эмоционально переживаешь. Это твой способ приближения к сущности.

- Она и есть сущность в большей степени, чем мы, но ее это не успокаивает, что и правильно, тогда она перестала бы быть собой, – добавил Генрих.

 

Марк почувствовал, что коридор расширился.

 

- Вы мне все нарушите. Быстрее проходите! – раздался незнакомый приглушенный голос.

- Геродот третий? – спросил Петр.

- Петр?

- Да, мы просто проходим мимо к новому миру, который тут совсем близко.

- Ты построил?

- Да, понадобилось.

- Проходите быстрей пока вы не разрушили мой.

- Пошли с нами, кажется, твой срок наказания давно окончился.

- Я здесь потому, что здесь чудный постоянно меняющийся мир, которого я нигде не видел и нигде не найду.

- Здесь же темно, – сказала Белла, которой не нравилось, что ее все успокаивают.

- Сон третьего, как минимум, уровня? – после некоторой паузы спросил Геродот.

- Да, - ответил Петр,– и не один.

- Это только вначале скучно и убого, - решил пояснить, немного смягчившийся, голос в темноте, – потом отмечаешь нюансы теней, разнообразие плесени, и еле уловимые потоки воздуха. Поначалу не связанные и еле заметные, они становятся более значимыми и взаимозависимыми. Я решаю умопомрачительные задачи и могу одним дыханием на сырую стену приводить все это в движение,  создавая динамичные произведения искусств. А кусающие меня, в определенной последовательности, вши заставляют открывать поразительные закономерности. Конечно, я останусь здесь. Да, и кто бы не остался, познав так много?!

 

Процессия продолжила движение, но уже через десять шагов Леопольд не выдержал и приглушенным голосом спросил:

 

- А кто такой этот Геродот?

- Один из магистров, - после некоторой паузы сказал Генрих, когда стало ясно, что Петр не ответит. – Он был сослан в эту черную дыру кормить вшей за нарушение Небесной оферты, но что именно он там нарушил я уже и не помню.

 

Они вышли на свет и остановились. Петр  осматривал огромное помещение, в котором они оказались, деловито и придирчиво, тогда как остальные – восторженно. Огромный зал был потрясающе красив. Генрих посмотрел на Петра, как бы приглашая его вести всех дальше. Тот в свою очередь посмотрел на всех присутствующих, как бы приглашая следовать за ним, и решительно двинулся через зал.

 

- Где мы? – спросил Леопольд, которого продолжал нести Генрих.

- Это прихожая последнего жителя данного мира, - бросил через плечо Петр. – И, кстати, Леопольда можно поставить.

 

Генрих, видимо, сразу понял, что имеется ввиду, и поставил стул на пол, не замедляя движение. Леопольд сделал несколько неуклюжих движений и побежал вслед за всеми.

 

Если не считать Леопольда, который восторженно восклицал и экспериментировал со своими новыми возможностями,  все  зачаровано осматривались по сторонам, пересекая то, что магистр назвал прихожей. Все пространство представлялось одним артобъектом, которое состояло из многих других, вложенных друг в друга, как матрешка. Были и абстрактные образы, и образы рыб, и листьев растений. Реже встречались изображения животных и людей. Некоторые из них были выполнены из каких-то материалов, а некоторые являлись голограммами неподвижными или подвижными. Все образы и объекты были настолько взаимосвязаны, что взгляд стремился охватить сразу их все, и поэтому постоянно стремился расфокусироваться.

 

- Это настоящее искусство, - сказал Леопольд, догнавший остальных.

- А есть и не настоящее? – спросила Белла, которая удивительно легко переключалась с тяжелого депрессивного состояния на легкое, почти детское восприятие мира, видимо потому, что сама не делала различий между ними.

- Конечно, - движения Леопольда стали размеренными и чинными, соответствующими предстоящей лекции. – Настоящее искусство – энтропия в чистом виде. Художник или музыкант, или писатель постоянно становится перед выбором, который не может объяснить. Это чистая неопределенность. Настоящее произведение искусства обладает большим количеством таких тонких выборов, таких ньюансов.

- Значит они просто случайны?- спросил Марк.

- Нет, в просто случайном нет выбора. И здесь есть эмоция заставляющая сделать выбор - это очень тонкое чувство иррациональности. Мучительность же выбора в искусстве основана на том, что выбор не очевиден. Но им пропитано все произведение.

- Значит достаточно, чтобы автор хорошенько помучился над каждым штрихом, не зная как именно его провести. И тогда произведение станет настоящим искусством? – продолжил разговор Марк.

- Не совсем, хотя и так может быть. Чтобы выбор был сложным не должно быть никаких видимых причин, превращающих штрих и мазок в те самые … Это иррациональная причина, она не относится к физическому миру. Также как человек, не находящий смысла своей жизни должен продолжать принимать решения, также автор произведения должен принимать решения, не обусловленные рациональными причинами.

- Можно по-другому объяснить искусство, - добавил Генрих, - через иррациональное. Про иррациональные числа можно сказать, между какими числами они находятся, но никогда нельзя оценить точно. Это касается и соотношений в искусстве. Автор находит эти иррациональные соотношения, и чем больше в произведении иррациональности, даже если это будет вполне реалистичный пейзаж, тем больше в нем искусства.

 

Разговор прервал восторженный возглас Леопольда, который стал отрываться от пола, болтая в воздухе своими ножками. Все остальные тоже стали подниматься, когда почти полностью прошли зал и приблизились к стене, в которой отворился проем высотой с девятиэтажный дом. Всю группу втянуло в него, при этом никто ничего не делал.  Их просто внесла какая-то сила  в еще больший зал. В отличие от первого, в нем почти ничего не было, а купол казался естественным, словно небо. Они помчались по воздуху к центру зала, к сооружению соразмерному проходу, в который только что влетели. Приблизившись, они стали облетать его вокруг и то, что они увидели, заставило Марка и удивиться, и ужаснуться одновременно.

 

Сооружение оказалось огромным креслом, в котором сидел огромный человек с оплывшим и ужасным, как у мутанта лицом.

 

Они зависли напротив гиганта, и он открыл глаза. Взгляд делал его образ почти прекрасным. Он опять закрыл глаза, но уже не представлялся таким безобразным, а когда снова поднял веки, то было ощущение, что они  хорошо его знают.

 

- А  я вас уже заждался, - прозвучал голос великана.

Хотя он и не двигал губами, но почему-то было понятно, что это его слова.  В конце концов у Леопольда тоже не было органов речи.

- Ты знаешь кто я? – спросил Петр.

- Ты – бог. А что здесь делает доисторический стул я не знаю.

- Доисторический!? Бог?! – все это выпалил Леопольд, но было не понятно, что его больше поразило.

- Ты готов,  я полагаю, и собрал все свои воспоминания, - произнес Петр, внушительным голосом и приняв внушительную позу. – Но ты - последний житель, поэтому добавь к ним и осознание всего, что произошло со всеми жителями.

- Вы же знаете, конечно,  что мир создан был для тренировки осознаний. Для этого они после смерти вселяются в других разумных существ, – начал говорить последний житель, после некоторой паузы. – У моего народа  тотемным животным была скумбрия, наши предки постоянно о ней думали и этим добивались того, что в представителей нашего народа вселялись осознания, которые до этого были скумбриями. Мы рано выработали табу, которые позволяли регулировать численность населения и удерживать в своих границах страны. Цивилизация развивалась экспоненциально. Сначала мы разработали разнообразные инструменты и технологии для использования мускульной силы людей и животных. Потом придумали, как вырабатывать энергию. Затем мы изобрели методы и устройства обработки и передачи информации, но при этом производил энтропию только человек.  И, в конце концов, мы изобрели методы и устройства производства энтропии, мы развили квантовую электронику. Мы стали ближе к вам, к богам. Мы начали расти, развивалась медицина. Мы начали вживлять устройства уже зародышам. Взрослые же люди на 80 процентов уже были искусственными. Нам осталась одна сфера деятельности – искусство. Мы просто наслаждались жизнью. Все большую роль играли виртуальные миры, они компенсировали нашу неподвижность и тотальную комфортность нашего мира. Мы могли в них принимать любые обличия. Сначала они были лишь тренировочными, чтобы люди могли учиться и приобретать опыт с минимальным риском для себя, но затем вся жизнь стала проходить в этих мирах. Любовь стала видом искусства. Каждый хоть и был синхронизирован с другими игроками в виртуальной реальности, но то, как воспринимается окружающий мир и другие  люди выбирал сам. То есть все было идеальным. И это тоже ускорило виртуализацию, потому что люди не хотели возвращаться и видеть уродливыми ни себя, ни других. Любовь стала видом особой духовной деятельности. Чтобы ею заниматься люди заходили в особый виртуальный сад, в котором каждый представлял себя листом. Все просто кружились подхваченные виртуальным вихрем. Постепенно некоторые листья начинали кружить парами. Их не тянула друг к другу какая-то видимая или осязаемая сила, но они кружились вместе. Закрутить любовь это называлось. Созерцание и проживание этой странной необъяснимой связи давало тонкое наслаждение. Потом мы стали бессмертными и … начали вымирать. Комфорт сделал нас чувствительными к любым изменениям и не готовыми к испытаниям. Эпидемии, катастрофы лишали жизней все большее и большее число людей. Все меньше и меньше становилось листьев в саду любви. В, конце концов, остался только я и моя Репсихода, только мы кружились вместе, ощущая то, что нельзя ощутить, но потом я остался один. Я захожу в сад один и кружусь там, по прежнему, ощущая неощущаемое.

- Теперь ты готов к продолжению путешествия, – сказал Петр.

- Готов к путешествию, – эхом повторил последний житель и закрыл глаза.

 

Розовое облако отделилось от тела и стало подниматься вверх к большому голубому обручу с зелеными отливами и, пройдя его, исчезло.

 

- Получилось? – спросил Генрих Петра.

- Да, замечательно. Но теперь,, чтобы помешать и этому плану Боба, мне нужно самому быть на Земле.

- Через верхний мир пойдем?

- Да, их квантовая технология создала такой луч неопределенности, по которому вполне можно путешествовать  в Царство небесное без особых затрат энтропии.

 

Магистры посмотрели вверх и все четверо стали тоже стали подниматься вверх к обручу. Марка охватило странное чувство. Он не боялся смерти, но его животная составляющая трепетала перед этим переливающимся обручем, к которому они приближались.

 

Их подхватил и закрутил поток розового цвета, в котором, как показалось Марку, он увидел лицо Боба. Они стали разлетаться в разные стороны. Белла протянула ему руку, и он ее схватил. Но их закружило еще быстрее. Магистров Марк уж не видел, и Беллу все трудней и трудней было удержать. Ее рука выскользнула из его, и в тот же момент они оказались над огромным пространством занятым множеством голубых с зеленым отливом обручей. Как два парашютиста, которых разметал ветер, они приземлились у соседних кругов, разных  размеров. Чувствуя вину за то, что опять не удержал девушку, Марк всматривался вдаль, пытаясь не потерять из виду ее оранжевую кофточку.

Глава 5

Марк осмотрелся по сторонам и заметил, что вокруг находится множество людей в разноцветных хитонах. Никто не обращал на него внимания, и он пошел, как на далекий огонь, туда, где мелькала кофточка Беллы, пока не натолкнулся на что-то мягкое и невидимое. Он осторожно попробовал еще раз сделать шаг вперед, но столкнулся с той же невидимой преградой. Осмотревшись,  Марк убедился, что никто не пересекает невидимого барьера, проходящего, видимо, вокруг обруча. А из самого обруча, как из бассейна постоянно выходили люди и примерно столько же людей в него погружалось.

 

Один из тех, кто только что вышел из обруча и общался сейчас с другими двумя людьми в белоснежных одеждах, поймал на себе взгляд Марка и подошел к нему.

 

- Я в следующий раз уже рожусь в высшей касте! – обрадовано сообщил он.

- Поздравляю, - автоматически, но ничего не понимая ответил Марк.

- Я уже 10 раз перерождался в низшей касте, но сейчас мне сказали, что мое осознание уже достаточно окрепло.

- И что?

- Значит следующее мое рождение в семье транцендеталистов!

- Это как распределение?

- Каждый представитель касты уверен, что каждый, кто рождается в его касте, рождается с определенными свойствами. Эта уверенность и притягивает к новорожденным осознания, соответствующие этим представлениям.

- То есть твое осознание теперь подходит для этой касты.

- Да.

- Интересный механизм, – ответил Марк, стараясь не упустить из вида оранжевую кофту Беллы.

- Да, но это до тех пор, пока общество уверено, что этот механизм работает. Сомнение его уничтожает.

 

Два человека в салатовых хитонах, которые  уже шли некоторое время за Марком, подошли вплотную.

 

- Это не полубог, – говорил один из них.

- Это сон третьего, а возможно и большего уровня, - сказал второй, не сводя взгляда с Марка.

- Тогда можно попробовать.

- С возвращением! – обратился к Марку первый и, судя по тону, это было обычное здесь приветствие. Марк кивнул головой, не зная, как здесь принято отвечать.

- Куда ты хочешь идти?

Марк показал рукой в направлении далекой оранжевой точки.

- Ему нужно к тому миру, – попробовал объяснить очевидное тот, кто только что вышел из обруча.

- Слышали, что ты родишься в другой касте Птоломерх, – сказал один из подошедших. – Поздравляем.

- Спасибо.

- А то ты к нам зачастил последнее время.

- Мне пять раз отрубали голову там, – Птоломерх смущенно улыбнулся Марку, кивнув на обруч.

- За что?

- Ну, первые три раза за атеизм, чтобы я сам побыстрее убедился в своей ошибке.

- Три раза?!

- Да, беда в том, что когда перерождаешься, не помнишь, что было здесь, - Птоломерх показал себе под ноги, - и что было до этого.

- А еще два раза?

- За протесты против кастовой системы. Парадоксально. Правда?

- Да, пожалуй.

 

Образовалась небольшая пауза.

 

- Мы полубоги и мы хотим соревноваться, но нас только двое, а нужен еще один, – наконец обратился к Марку человек в салатовом хитоне, - Будешь третьим?

- Тогда мы тебе поможем преодолеть этот барьер, – кивнул его спутник в сторону соседнего бассейна.

- В чем соревноваться? – спросил Марк.

- В борьбе, – ответили хором оба, приглашая посмотреть назад.

 

К своему удивлению Марк увидел небольшой круглый помост, вокруг которого уже расположились зрители. Юноша увлекался борьбой, хотя это был скорее теоретический интерес. Всерьез он ни одним видом борьбы не занимался, потому что ни один не мог выбрать. Но если борьба поможет ему нагнать Беллу, которую он  не смог удержать, то он будет бороться.

 

- А по каким правилам?

- Схватка прекращается, если кто-нибудь будет вытолкнут за пределы помоста, брошен на него, если кто-то не будет иметь возможность перемещаться, или если будет обозначен удар с большой амплитудой.

- То есть, чтобы выиграть, нужно первым провести прием.

- В каждой отдельной схватке нет победителя.

- То есть в соревновании нет выигравших и проигравших?

- Есть. Каждая схватка получает оценку. Победитель соревнования тот, кто получит наибольшее количество балов по всем проведенным схваткам.

- Поэтому вам нужен хотя бы третий участник, потому что по одной схватке победителя выявить нельзя?

- Да.

- И как оценивается схватка?

- По красоте и реалистичности.

 

Собеседникам явно хотелось быстрее приступить к соревнованию. Они поправили хитоны и вступили на помост. Схватка была короткой, но каждый успел несколько раз атаковать, пока один из борцов не был обездвижен болевым приемом.  В тот же миг на помосте появился ослик, который переминался с ноги на ногу, весело смотрел по сторонам, и казалось, был готов прыгнуть в любую сторону. Энтропия была максимальной.  Зрители  одобрительно загудели.

 

Один из соревнующихся остался и пригласил Марка. Марк решил, что будет поддаваться и поможет противнику красиво победить. Противник схватил юношу за ворот и рукав хитона, и повернувшись, прижался  спиной к груди Марка, который напряг ноги и тело, чтобы бросок получился зрелищней. Марк действительно высоко взлетел и красиво  упал на помост. Но он не уловил одобрения со стороны зрителей, да и сам бросивший был не очень доволен. Опять на середине помоста возник ослик, равномерно кружащийся против часовой стрелки. Стало ясно, что оценка невысокая. Марк решил, что с поддавками нужно заканчивать.

 

Помост освободился и на нем появился второй полубог. На это раз Марк извивался, прыгал от него по всей площадке, а до того как получил обозначенный удар, положивший конец схватке, обхватил ногу противника и не отпускал.

 

Запыхавшись, он смотрел на ослика,  понимая, что испортил и эту схватку. Животное монотонно кружилось по часовой стрелке. На этот раз он тоже получил низкую оценку. Впрочем, он не видел осуждения во взглядах окружающих, они были рады, что смогли провести соревнование по всем правилам, даже такое маленькое.

 

- Спасибо, что позволил нам провести соревнования, – сказал один из полубогов, приглашая жестом идти за ним по направлению к соседнему бассейну, куда и просил провести его Марк.

- Да, только я как-то не очень.

- Да, но это не важно, пока.

 

****

​

Белла оказалась около небольшого бассейна, возле которого стояла небольшая группа людей в хитонах. Она видела, как какой-то человек прыгнул в бассейн, окруженный сине-зеленым обручем,  а все остальные продолжали смотреть на поверхность, стоя под раскидистым деревом, словно ожидая чего-то. Белла подошла к ним, потому что не знала, куда идти дальше. Из бассейна вылез человек, который только что туда прыгнул, но на это раз на шее у него болталась веревка.

 

Его появление вызвало оживление у всех остальных. А когда один из них увидел Беллу, то закричал:

 

- Путник!

- Судья! – подхватил другой.

 

Люди в хитонах обступили девушку, и перед ней выступил, видимо, предводитель.

 

- Приветствую тебя. Воспользуйся нашим гостеприимством и рассуди нас.

- Я не хочу никого судить, я вообще не понимаю, о чем вы говорите, - сказала Белла.

- Но ты единственное здесь совсем не заинтересованное лицо, именно потому, что ничего не понимаешь. Где мы еще найдем такого не понимающего?

- Не понимаю.

- Вот видишь! А когда нас рассудишь, мы тебя отпустим и проводим, куда пожелаешь.

- А если не рассужу, то и не отпустите, – предположила Белла.

 

Возникла неловкая пауза. Было понятно, что предположение девушки верно, но его не хотели озвучивать.

 

- Хорошо, я согласна, но давайте побыстрее, я спешу.

- Прямо сейчас!

 

И тут же появились ряды для зевак, которыми все здесь и являлись, и возвышение под деревом для судьи, куда сразу провели  Беллу. Между девушкой и зрителями встал предводитель и человек с петлей на шее.

 

- Мы требуем, чтобы Аломех, добросовестно проходил тренировки в мире-тренажере, - при этих словах предводитель театральным жестом показал рукой на бассейн.

- Я считаю, что в таких тренировках не нуждаюсь и хочу сразу туда, – при этом Аломех указал наверх.

 

И, подняв голову, Белла увидела огромный, во все небо, сине-зеленый обруч.

 

- Все должны проходить эти тренировки, от начала до конца, в этом предназначение миров и заключается, а не кончать самоубийством при каждом удобном случае. Нетренированное осознание может испытывать в абсолюте муки, которые никогда ранее не испытывало, - продолжал настаивать предводитель.

- Для всех остальных - да. Согласен. Но я могу объективно оценить свои возможности. И утверждаю, что я готов к тому непостижимому, которое там меня ждет. Я знаю свои способности, поэтому и прекращаю тренировки досрочно, кончая здесь самоубийством.

 

При этих словах Аломех активно жестикулировал, показывая “там” и “здесь””. Потом все замолчали и задумались.

 

- Ну, а от меня вы что хотите? - нарушила молчание Белла.

- Рассуди нас. Отпускать нам его или нет? - сказал предводитель.

- Отпустите, раз он сам просится, - не задумываясь, ответила девушка, не придавая происходящему большого значения.

- Да здравствует свобода свободной воли! - прокричал Аломах и принялся танцевать, забросив обрывок от петли за спину.

 

Белла смотрела на его танец с полуулыбкой, а предводитель со скептической полуухмылкой. У всех же остальных был вид зевак, ожидающих кормление крокодила в зоопарке. В танце Аломах вскинул правую руку, и тут же какая-то сила ухватила за нее и потянула вверх. Он стремительно поднялся к сине-зеленому обручу и исчез в нем, издав нечеловеческий крик. Нечеловеческий, потому что в нем не было ни физической боли, ни страха, но и возгласом радости он определенно тоже не был.

 

Белла еще не начала анализировать произошедшее. В ней сосуществовало, как минимум, две личности одновременно. Первая - быстро принимала решения, была склонна к авантюре и при этом обладала детским, непосредственным восприятием. Вторая - постоянно рефлексировала, занималась самоуничижением и во всем была склона видеть плохое. Ею пока не овладело чувство вины по поводу судьбы Аломаха. Она все еще была потерявшейся девочкой, и поэтому, как только кольцо зевак расступилась перед ней, пошла вперед.

 

******

 

Полубоги подвели Марка к невидимой границе и подтолкнули. Он легко пробежал барьер, который не пропускал его ранее, и почти ничего не почувствовал кроме легкой щекотки. Но он был очень обеспокоен тем, что уже не видел  Беллы. У этого бассейна было гораздо меньше людей, чем у предыдущего, но ее среди них не было. На какой-то момент его внимание привлекло раскидистое дерево, не похожее ни на одно из деревьев, которое он знал, и в то же время похожее на  все.

 

- Путник, - раздался чей-то голос.

- Слушатель! - раздался другой голос;

 

Марк понял, что речь идет о нем, потому что все люди обступили его, а вперед вышел человек в желтом хитоне.

 

- Я - предводитель, - сказал он, - если ты хочешь проследовать дальше, то должен выслушать одну из историй.

- Выслушать историю, - как эхо повторил Марк, - а это обязательно?

- Да, потому что в судье мы сейчас не нуждаемся, - ответил предводитель.

 

Марк не понял этой фразы, но предположил, что выслушав их историю, он еще легко отделается.

 

- Любопытно ...  я чувствую, что ты совидел вместе с Лаурой и Гарри, - произнес предводитель еще одну непонятную фразу.

- Бешенный Гарри?- переспросил Марк.

 

Но человек в желтом хитоне проигнорировал вопрос, отыскивая кого-то среди зевак.  А найдя, жестом пригласил его подойти.

 

- Меня зовут Экагон, - сразу начал повествование подошедший человек, одетый в зеленоватый хитон.

Рассказ не сопровождался никакими голограммами или видениями, но воображение здесь само порождало очень яркие и реалистичные образы, поэтому Марк не только слушал рассказываемую ему легенду, но и видел ее. Конечно, он наблюдал лишь то, что ему рисовало собственное воображение, но разве так всегда и не происходит?

 

- Они познакомились здесь, - продолжил Экагон,- при мне. Молодой полубог Гарри - сын Геи и молодого пастушка, и Лаура - дочь Боба и, понятное дело,  пастушки. Будучи полубогами, они постоянно пребывали каждый в своем мире в виде аватаров, но и здесь, в этом Царстве небесном бывали часто. Миры этого кластера спроектировал Боб и их особенность - сильно выраженное отличие мужского и женского начал. Вернувшись в них, и Лаура, и Гарри испытали сильное чувство друг к другу, но разрешить им путешествовать в другие миры, чтобы быть рядом могли только их родители боги. Проблема состояла в том, что когда Лаура переносилась сюда, в Царство небесное, чтобы попросить отца перенести ее в мир Гарри, то здесь ее страсть превращалась в обычную симпатию, ради которой не стоило беспокоить могущественного Боба.

 

А когда Гарри поднимался сюда, чтобы попросить об этом свою мать Гею, то тоже уже не считал свою просьбу важной. Однако, вернувшись в свои миры, оба снова начинали страдать от любви друг к другу. Так повторялось неоднократно, пока Лаура не решила поговорить с отцом, не покидая своего  мира, чтобы ее страсть не ослабела. Боб каждую среду  спускался, чтобы развлечься с местными женщинами. В одну из сред Лаура передала ему свою просьбу, но он только посмеялся над ней. Во вторую среду она пригрозила Бобу, что если он не выполнит ее просьбу, она расскажет его женщинам, что он им изменяет с другими. В ответ он тоже только рассмеялся, причем еще громче. В третью среду она пригрозила ему, что подговорит людей отказаться от веры в богов и тогда он потеряет связь с ними. И на это Боб только улыбнулся. В следующую же четвертую среду Лаура заявила отцу, что если он не позволит ей быть вместе с любимым, она скажет людям ее мира,  что они сами могут выбирать себе богов. И вот тут Боб задумался.  Во-первых, стало ясно, что Лаура не отступит. А, во вторых, угроза  на этот раз была серьезной.  Бога нельзя выбирать по нескольким причинам. Во-первых, человек не может выбрать то, что выше его понимания. Во-вторых, нельзя выбрать то, что не зависит от выбора. А в третьих, выбрав то, что он назовет богом, человек потеряет связь с богами настоящими. Даже самого убежденного атеиста посещают сомнения, тогда как сотворившего себе бога по своему образу и подобию - никогда. И тогда Боб согласился сделать так, чтобы они с Гарри могли путешествовать по мирам и при этом никогда не расставаться, но при условии, что ни она, ни Гарри никогда и ни о чем не будут просить богов. Лаура тут же согласилась, приняв решение и за возлюбленного,  гордо ответив, что ей вообще от богов почти ничего не нужно, кроме обустроенной личной жизни и возможности путешествовать. А Боб, желающий быстрее покончить с этой помехой его собственной личной жизни, но не желающий уступать, тут же выполнил просьбу непокорной дочери. И с тех пор Лаура и Генри путешествуют по мирам, не расставаясь. Однако это было не то счастье, которое они просили. Один из них всегда - взрослый, а второй - ребенок. И когда ребенок подрастает - они меняются местами.

 

Возникла пауза.

 

- Последний раз, когда я их видел в одном из миров, - произнес предводитель,  - Гарри был белокурым мальчуганом,  а Лаура - редактором газеты.

 

С удивлением для себя Марк обнаружил, что он стоит  под тем странным деревом, которое только что стояло на некотором отдалении от него. И теперь можно было разглядеть, что плоды на нем - такие же орехи, как и тот, который он когда-то подарил матери,  и который всем понадобился внезапно совсем недавно.

 

******

 

Белла резко передернула плечами, она всегда так делала когда вспоминала что-то для себя неприятное. Она сокрушалась своей бесполезностью и даже вредностью для окружающих. Разыгравшееся воображение в ярких красках рисовало муки Аломаха, которого там, в верхнем сине-зеленом обруче, то разрывало на части, то заживо сжигало, но каждый раз,  он перед смертью винил в своих муках ее -  Беллу. Девушке, если она начинала пытаться анализировать, всегда казалось, что она не только все делает не так, но и все окружающие думают о ее ошибках также много, как и она сама. При этом она была уверена, и это ее отличало от других девушек, что осуждающие ее люди правы.

 

Белла в  терзаниях подошла к огромному бассейну, берега которого были гораздо более многолюдными,  чем у предыдущего. На небольшом возвышении, перед золотой или золоченной статуей барана восседал человек в желтом хитоне. К нему постоянно кто-нибудь подходил, что-то говорил и уходил.

 

- Сон третьего или больше уровня,  - раздался чей-то удивленный голос.

 

Люди начали крутить головами и что-то искать. Потом они видели Беллу и расступались перед ней. Расступаясь, они образовали коридор, по которому  немного сконфуженная девушка подошла к золотому барану и человеку в желтом хитоне, рядом с которым стоял человек в голубом, очень похожий на сумашедшего киоскера, выполняя видимо роль секретаря.

 

- Куда ты идешь? - спросил секретарь.

- Еще не знаю. Просто иду, сама не зная куда. Или куда-нибудь приду или меня кто-нибудь догонит.

- Если ты сама не знаешь куда идешь, то тебя никто никогда не догонит! - воскликнул секретарь. - Ты знаешь историю про Ахила и черепаху?

- Не знаю, - ответила девушка и пожала плечами, показывая, что она не знает знает ли она эту историю.

 

Секретарь в голубом посмотрел на человека в желтом, который очевидно здесь был предводителем, и тот едва кивнул, давая разрешение.

 

- Ахил - профессиональный бегун, который не мог догнать неторопливую черепаху, потому что никто не знал, где она будет в следующий момент времени, - начал рассказывать  секретарь, - Ахил видел, где появлялась черепаха, и бежал к этому месту. Если бы он мог предположить, куда черепаха движется, то бежал бы сразу в то место, где она окажется в следующий момент, но даже сама черепаха не знает, где она окажется в следующий момент. Как только Ахил достигает точки, где была неуловимая рептилия, он узнает координаты точки, в которой она появилась теперь, и не сбавляя скорости направляется к ней. Но как бы близко она ни была, ему понадобится время, чтобы ее достичь, и черепаха уже переместится в другую точку. И так до бесконечности.

- И что? - спросила Белла, воображение которой живо рисовало картину этой гонки, но которая не понимала, для чего ей это рассказывают.

- Ахил никогда не догонит черепаху, хотя при этом не сбавляет скорость, - продолжил секретарь чье внимание уже привлек взъерошенный человек в сером хитоне, прокладывающий себе к ним путь через толпу, - чтобы это стало возможным, должно измениться восприятие времени. Для Ахила время будет замедляться. Нельзя догнать черепаху, движение которой до такой степени неопределенно. И если хочешь чтобы тебя догнали - будь более предсказуемой.

- Ну, вот я и здесь, - сказал приблизившийся к ним человек в сером.

- Жертва?  - спросил у него секретарь.

- Да, точно.  Там  я был бараном, и меня принесли в жертву.

- Чего ради? - громогласно спросил человек в желтом, который успел одеть золотую корону с подобием инкрустированных бараньих рогов, взять в руки массивный посох и принять величественную позу.

- Когда меня закалывали, они просили помочь в строительстве оросительной системы.

- Зачем она им?

- Ну, или чтобы в грязи плюхаться, или чтобы сельскохозяйственные культуры выращивать, - с сарказмом ответил проситель.

-Это понятно, - с  досадой ответил человек в желтом, но уже без прежнего пафоса и даже сменив позу на более расслабленную, - просто я им уже помог наладить торговлю и ремесла, а с учетом месторасположения и трендов цен на сельскохозяйственные культуры им самим  выращивать их невыгодно.

- Я - баран, а не экономист, - ответил человек в сером, - меня просили - я передал.

- Ладно, я подумаю, - сказал человек в желтом и посмотрел на секретаря.

- Аудиенция закончена и, вообще, перерыв, - объявил официальным тоном тот.

 

Проситель в сером пожал плечами, показывая, что ему в принципе все равно, развернулся и смешался с толпой. Белла хотела сделать то же самое, но человек в желтом хитоне жестом пригласил ее подойти ближе. Сложив в сундук корону и посох, он заговорил.

 

- Я - местный бог Киниус, - представился он, - а твоего имени я не спрашиваю, ты его все равно не знаешь.

- Почему это не знаю? - возразила Белла.

- Хорошо создавать новые миры. Творишь, экспериментируешь    ....  а потом ..., - с некоторой горечью произнес человек в желтом, захлопывая сундук, и не обращая внимания на возражение девушки.

- Вы - бог? - спросила Белла

- Да, в этом мире, - и он кивнул в сторону бассейна, - бог номер 3627.

- И вам уже не нравится быть богом?

- Не нравится.  Вначале - творишь, а затем подчиняешься. Созданные нами миры - наше подсознание, и постепенно оно нами овладевает. То, что было полетом воображения, становится навязчивым состоянием.

- И нельзя бросить?

- Только если мир отработает свое. А до этого освободиться, практически невозможно. Даже Бобу это не удается.

- Бобу? - переспросила девушка.

 

Бог номер 3627 уселся в кресло и пригласил жестом сесть девушку рядом на золотую скамью.

 

- Интересное ощущение испытываешь,  когда разговариваешь со сном третьего уровня, - наконец задумчиво произнес бог, разглядывая девушку.

- Я? - показала на себя Белла.

- Да. Фактически, ты  являешься осознанием более высокого уровня, чем все здешние боги, и одновременно ты лишь очень бледная тень своего осознания, не осознающая сама себя.

- Не поняла я, - искренне призналась Белла.

-  Ну, ты же видела сны?

- Обычные?

- Да.

- Конечно.

- Ты, когда видишь сон, то не осознаешь себя спящую. Тебе кажется что сновидение  - явь. А приходилось ли тебе видеть сон, что ты видишь сон?

- Да.

- Это вложенные сны.

- Вот ты сейчас такой сон третьего или больше уровня высшего осознания, мощь которого я даже не могу оценить.

- Никакое я не высшее осознание, - сокрушено замотала головой девушка.

- Ну, сейчас ты вообще никто, недоразумение третьего уровня, - засмеялся бог, - после большого количества снов в разных мирах на разных уровнях ты проснешься Святым Духом.

- Что?

- Нам здесь знаком только один Святой Дух, тот который надумал наш кластер миров, - сказал бог, широким жестом показывая вокруг. - Иногда мы встречаем сны третьего уровня, как ты, каждый из которых станет другим Святым духом, и возможно, надумает свой кластер миров. Но уровень, на котором они обитают, недоступен нашему пониманию.

 

Белла не знала, как реагировать на эти слова. События, свидетелем которых она стала последнее время подготовили ее к восприятию самых удивительных вещей, но ей всегда казалось, что она была втянута в этот водоворот по ошибке и, конечно, она не считала себя избранной, и какой-то особенной.

 

- Я чувствую, что ты совидела с Бобом и Генрихом, - сказал бог номер 3627.

- Что? - переспросила Белла, которой на миг показалось, что в вопросе есть что-то неприличное.

- Ты знакома с ними? - улыбнулся бог.

- Да.

-  Они - дети нашего Святого Духа.

- Так они ... братья? - удивленно спросила Белла.

- Да, они и Гея. Они и создали первые миры этого кластера. Все остальные боги - вышли из тех миров.

- Гея - их сестра?

- Да, сестра .... но только  братьями и сестрой они стали потом, - опять заулыбался бог номер 3627.

- Ничего не понимаю

- Ни сам Святой Дух, ни его дети не имели пола, или можно сказать, что все они имели женский, потому что мужской пол придумал Боб.

- Придумал?!

- Да, он - большой экспериментатор. Гея и Генрих  тоже в своих мирах ввели двуполые системы. Но наши миры оказывают влияние и на нас самих. Так Гея стала женщиной, а Генрих и Боб мужчинами. Но на этом влияние не кончилось.  Гарри и Гея влюбились друг в друга.

- Ого!

- Парадокс заключался в том, что они не могли быть вместе по той же причине, по которой желали этого.

- Почему?

- В их мирах существовало табу на браки между братьями и сестрами, и они теперь  не могли его нарушить.

-И как же они поступили?

- Бобу для его экспериментов одного мира было мало. Тогда он решил завладеть мирами Генриха и Геи, воспользовавшись ситуацией. Он внушил им, что единственный способ для них быть вместе - спуститься в один из миров в виде двух существ разных полов, не связанных друг с другом родственными связями. И они превратились в двух влюбленных дельфинов, переместившись в мир Геи на физическом уровне.

- В каком смысле? - спросила Белла, в воображении которой уже плескалось два прекрасных дельфина.

- Переместиться в мир можно тремя способами. В виде сна - когда не осознаешь себя спящего и вся реальность кажется ограниченной  только этим сном.  В виде аватара - когда осознаешь и тот уровень, в котором находишься, и тот мир, который посещаешь. Этот способ доступен богам и полубогам.  И третий способ -  когда полностью подчиняешься всем законам мира, в первую очередь физическим, но при этом осознаешь не только этот мир, но и Царство небесное. Этот способ доступен только богам, хотя и является для них ловушкой.

- В каком смысле? - задала тот же вопрос Белла, которая вообще часто повторялась.

- Бог становится заложником мира, в который полностью переместился. Он помнит, кем является, но обладает только возможностями того существа в которого превратился. Только смерть этого существа может освободить бога.

- А гипноз? - Белла вспомнила  то, что произошло с белой мышью.

- Или глубокий гипноз, - бог номер 3627 с удивлением посмотрел на девушку, - кроме того, когда бог попадает в такую ловушку и, практически, теряет свои способности, то его мир начинает разрушаться, потому что сам мир  не самодостаточен, необходимо присутствие осознания бога, чтобы мир был устойчивым.  Но тогда только Боб  знал это. Миры Генриха и Геи начали разрушаться. Тогда Боб обратился к Святому духу номер 6432, их отцу, с просьбой передать эти миры ему, чтобы спасти их. Что ответил Святой дух доподлинно неизвестно, но перед дельфинами, в которые превратились Гея и Генрих, разошлась скала, и  образовался портал в новый созданный только для них мир. Мир манил влюбленных, и они разогнались, чтобы прыгнуть в него. Но у обоих в своих мирах были уже дети полубоги. Генрих прыгнул, не задумываясь, а Гея засомневалась и замешкалась. То же влияние собственного  мира,  которое подарило ей любовную страсть, привило ей и страсть материнскую. Она не могла покинуть сына.  Скала снова сошлась, убив дельфиниху и освободив Гею. Она осталась богом в своем мире. А Генрих остался один в мире, созданном для двоих. Потом он тоже стал свободен от него, но его собственный мир достался Бобу. Жизнь в одиночестве на небольшой, для двух дельфинов, планете, заставила Генриха много думать и анализировать. И когда его дельфин умер естественной смертью, Генрих освободился и уже не стал создавать собственный мир, а посвятил себя изучению взаимовлиянию богов и их  миров, он стал психологом, помогающим богам разобраться со своими проблемами.

- Понятно, - сказала Белла, хотя это было и не совсем так,- у Геи был сын?

- Да, и я чувствую, что ты его тоже знаешь. Его зовут Гарри.

- Бешенный Гарри?!

- Может и бешенный, - согласился бог, озабоченно поглядывая на еще одного взъерошенного человека в сером, который приближался к ним сквозь толпу, - хочешь я  отправлю тебя к бассейну, у которого тебе расскажут историю Гарри.

- Хочу, - немного подумав ответила Белла, в конце концов она сама не знала куда шла.

 

Бог номер 3627 уже одел корону, достав ее из сундука, и взял посох, а секретарь, который куда-то отлучался, вернулся и занял свое место. Бог тоже, приняв подобающий ему величественный вид, повернулся к Белле и пристально посмотрел ей в глаза. Девушка почувствовала, что не может ни моргнуть, ни отвести взгляд. Внезапно это ощущение скованности исчезло, но и все вокруг изменилось. Она стояла под деревом, которое уже видела, у бассейна, где так неудачно судила Аломаха. Меньше всего она хотела бы сюда вернуться, но чувство досады сразу сменилось радостью, когда она увидела ошарашенного ее появлением Марка. Она даже  подбежала к нему и обняла, еще больше смутив.

 

Марк был удивлен и обрадован появлением Беллы, догнать которую, в этом запутанном мире  уже и не надеялся. Также внезапно, как и Белла, под деревом появился Боб и какой-то человек невысокого роста с бегающим взглядом. По реакции окружающих было понятно, что Боб здесь пользуется большим авторитетом. Но он сам, казалось, не обращал на них никакого внимания, обращаясь только к своему спутнику, и Белле с Марком

 

- Вот оно мое деревце! Столько воспоминаний! - восторженно восклицал Боб.

-  Да уж,- вторил ему его спутник, ухватившись за одну из нижних веток.

- А помнишь ли ты Ифусаил, как мы его с тобой изобрели!

- Как же не помнить! - отвечал тот, кого очевидно звали Ифусаилом, подтягиваясь и взбираясь на ветку.

-   Мы придумали три способа тренировки сознания и, соответственно, три типа цивилизации, - сказал Боб Марку, обходя дерево и трогая ладонью ствол. – И для каждой цивилизации мы придумали свой способ выхода из зоны комфорта.

- Долго мучились со второй, - откуда-то из ветвей добавил Ифусаил.

- Да, зато с первой все было понятно, - уже Белле сказал Боб, продолжая ходить вокруг дерева - этот способ характерен и для животных. Эмоции, связанные с воспитанием потомства,  поиском комфорта и безопасности заставляют решать проблемы выбора того или иного действия, и чем сложнее эти проблемы и сильнее эмоции,  требующие правильного решения, тем сильнее тренируется осознаниие.

- Как же помню, - опять из ветвей подал голос Ифусаил, - и мы распространили этот принцип на первый тип цивилизации, чуть-чуть его очеловечив и назвав гуманизмом.

- Да, люди в этой цивилизации ставят для себя идеалом достижение наивысшего комфорта, при этом Боб воздел руки и взгляд кверху, а Марк и Белла ухватились друг за друга и за дерево, потому что оно вместе с небольшим участком земли вокруг начало подниматься.

- Кошка хочет еды, тепла и безопасности, человек хочет того же. Кошка хочет, чтобы ее гладили и чтобы ей улыбались, человек хочет того же. Кошка любопытна, а человек у нас любит путешествовать, - добавил Ифусаил.

-Да, суть та же: безопасность, комфорт душевный и физический, - продолжал Боб, в то время, как дерево уже плыло над людьми в хитонах и бассейнами.  - Максимум энтропии в этом обществе, как и в любом другом, достигается, когда люди находятся перед трудным выбором. В этот же момент осознания развиваются наиболее эффективно. Трудность выбора в первой цивилизации -  выбор действия в условиях неопределенности. Это общество действия, целью которого является достижение все большего и большего комфорта. И его энтропия максимальна, когда перед людьми стоит большое количество преград на пути к комфорту, но которые можно преодолеть при большом желании и некотором везении.

- Зато для этой цивилизации легко было придумать и механизм перезагрузки, - опять раздалось из ветвей дерева, когда оно пролетало над огромным бассейном, по берегам которого бродило большое количество людей азиатской внешности.

- Да, все очень просто оказалось, - продолжил Боб, - Осознания в первом типе цивилизации максимально развиваются, когда до вожделенного комфорта осталось полпути и его достижение связано с большим количеством сложных решений в условиях неопределенности. Но если цель достигнута, комфорт разрушает цивилизацию и все повторяется. Также как достижение финиша заставляет спортсмена вернуться к старту.

- Да, и любопытно наблюдать, как наиболее развитая страна первой цивилизации, опередив другие на пути достижения комфорта, на волне высокомерия к другим ценностям, считая свои единственно верными и достойными, начинает их насаждать в других странах и тем самым рубит сук, на котором сидит. Потому что убеждает  всех в том, что является единственно достойной целью либо для ассимилирования, либо для захвата. А будучи изнеженной комфортом, управляемая инертным большинством, противостоять этому не может, - произнося эти слова,  Ифусаил бросал орехи вниз и один из них попал в человека в белом хитоне, который показался  Марку очень похожим на Данилу.

- А второй тип? - спросил Марк, который  уже пришел в себя и привык к этому полету над головами обитателей Царства небесного.

- А вот для второго нам, - при этом Боб показал глазами в крону дерева,- пришлось придумать это дерево познания добра и зла.  Люди этой цивилизации постоянно должны решать достаточно искусственные проблемы правильного морального выбора и вопросы справедливости. Деньги и закон в таком обществе вторичны. Богатый человек, не преступающий закон, может презираться. Человеку, который считается другом может оказываться помощь с убытком для себя и своей семьи, но если его сочтут предавшим дружбу, то  будут  отобраны все подарки  и ни один закон, ни одна бумага с подписью не остановит. Шаткость и субъективность оценок в этой цивилизации порождает много сомнений, споров и терзаний. Подлость здесь переплетена с благородством, злорадство с великодушием, а мещанство и мелочность – с философским отношением к жизни.. Это и есть второй способ тренировки осознаний.  Энтропия максимальна, если люди стоят перед трудным выбором оценок: правильно/неправильно, справедливо/несправедливо. Это общество сомнения, и оно здесь самоценно. Уровень душевного и материального комфорта в нем всегда будет ниже, чем в первом типе цивилизации, потому что не является ни главной целью, ни главным критерием развития.  И, если первая цивилизация больше женская, чем мужская, то вторая - больше мужская.

- Почему? - спросила Белла, которая почувствовала себя уверенней из-за того, что они влетели в густой белый туман, и она перестала чувствовать, что находится на высоте, которую боялась.

- Ну, вам уже наверное известно, - Бобу явно нравилось отвечать на этот вопрос, - что мужской пол придумал я. Изначально наш отец создал женский кластер. Но женская сущность нацелена на достижение комфорта физического и душевного, она быстро его достигает и останавливается в развитии. В теперешней терминологии это добро, тогда как мужская сущность - зло. Мужчина - внутренняя катастрофа, он сам создает проблемы и сам их потом героически решает, и то – не всегда. Благодаря мужскому началу поддерживается баланс между добром и злом. Человеческий же потенциал раскрывается только в борьбе между добром и злом, между Инь и Ян.

- Мы даже особый человеческий способ сексуального возбуждения придумали, - сказал Ифусаил, начиная слезать с дерева с охапкой орехов, и добавил, обращаясь к Бобу, - кстати, я там нашел несколько новых ветвей и ответвлений.

- Да, мужчины с одной стороны следят, чтобы женская нагота была скрыта, а с другой стороны борятся за то, чтобы ее приоткрыть. Короче, как обычно, сами создают себе проблемы и преграды. И опять оптимум посредине. Полная закрытость не возбуждает,  и полная открытость тоже быстро вызывает привычку и тоже не возбуждает.

- Так, а что со вторым типом цивилизации? - спросил Марк, которому неловко было в присутствии Беллы слушать про особенности сексуального возбуждения.

- Ах, да, - Боб на мгновение замер, как бы собираясь с мыслями,  в то время как дерево тоже остановилось и начало опускаться, оставаясь в густом тумане. -   Во втором типе люди, дающие оценки и ищущие справедливости, называются интеллигенцией. Именно они реализуют возможности этой цивилизации, а не предприниматели и ученые, как в первом типе. Чтобы осознание интеллигента развивалось, он должен сомневаться в своих оценках. Это должен быть трудный выбор. В первом типе цивилизаций развитие происходит за счет созидания и борьбы за комфорт. Во втором типе за счет сомнений. Но в обоих случаях должны присутствовать достаточно сильные эмоции, иначе проблема выбора просто не будет актуальной.

- Расскажи им про то, как мы решили вопрос перезагрузки для  этого типа цивилизации, - сказал Ифусаил, продолжая слезать с дерева, которое продолжало опускаться.

- Да,- самодовольно заулыбался Боб, - Целью интеллигенции, которая является главной особенностью и движущей силой этой цивилизации, является система моральных оценок. Максимальное развитие осознания получают на полпути к ней, когда велики сомнения. Но,создав такую систему, перестав сомневаться, интеллигенция разрушает свою цивилизацию. И все повторяется.

- Как она разрушает? - спросил Марк.

 - Интеллигенция, если не сомневается, - всегда ошибается. В этом ее предназначение и движущая роль в цивилизации второго типа.

-   А если не ошибается? - сделала смелое предположение Белла.

- Значит это и не интеллигенция, - ответил Ифусаил, окончательно спрыгивая с дерева, выронив при этом несколько  орехов.

- Разве можно все время ошибаться? – спросил Марк.

- Можно, если ориентируешься на тенденции, - продолжил Боб. – История качается как маятник.  Крайние положения одинаково плохо влияют на развитие, лучшее положение – посередине. Но если маятник находится в крайнем положении, то любое его смещение к центру, одновременно является и смещением к другому краю. Поэтому интеллигенция во всем видит тенденции возврата к каким-нибудь плохим временам. Колебания маятника истории склонны к самозатуханию, и трагедии повторяются  только как фарс. Но интеллигенция, видя во всем возврат самого худшего, выбирает не того противника, и не того союзника. Она выталкивает на сцену силу, которую не понимает, лишь бы она мешала движению, в котором они видят регресс. И эта новая сила, действительно приводит к новой трагедии, на новом витке спирали, снова и снова раскачивая маятник и порождая новые сомнения.

- А третий тип? - спросил Марк, которого начал тревожить продолжающийся спуск дерева, потому что они уже явно опустились ниже уровня бассейнов.

- В третьем типе цивилизации сознания развиваются за счет искусства и философии. Только здесь завтрак может быть искусством, а мордобой философией. Здесь тоже существует две крайности и золотая середина. Одна крайность - когда человек в максимальной степени осознал искусство и иллюзорность мира. Вторая – не замечает ни одного, ни другого. Ни одно из этих состояний не позволяет развиваться осознанию дальше, а значит тренировочные возможности мира используются ими не полностью.

- Разве познать искусство и философию - не идеал развития? - спросил Марк, смотря на Ифусаила, подбирающего выпавшие орехи, и немного успокоенный тем, что спуск прекратился.

- Да, но только до тех пор, пока это состояние не достигнуто, - сказал Боб, осматриваясь вокруг, хотя туман не позволял еще ничего разглядеть.

-”Блаженны нищие духом”, - процитировал Ифусаил.

- Искусство - умение выделить то, что соотносится и одновременно не соотносится со всем  остальным миром, также как соотносятся и не соотносятся одновременно иррациональные числа с рациональными. А философия - путешествие к основам суждений, пока не  будут достигнуты суждения, которые и истинны, и ложны одновременно, иррациональные суждения.  Пока человек ищет и искусство, и философию, он развивается.  Но если он их нашел,  то его дальнейшая жизнь в  данном мире бессмысленна. Но мы создали механизм, который возвращает общество в начальное состояние и снова заставляет искать.

-Какой? - автоматически среагировал вопросом Марк на создавшуюся паузу, хотя и его, и Беллу больше интересовало  то, что начало проглядывать сквозь рассеивающийся туман.

- Человек, достигнувший предела в восприятии искусства, способен его увидеть во всем, даже в том, что ранее он считал безвкусицей. Безвкусица уравнивается с искусством и уже в следующем поколении побеждает. И общество  начинает новое восхождение к пониманию искусства. Если же общество познало иррациональность любого высказывания и любой мысли, занимаясь философией, то тоже приходит к ощущению равенства всех суждений. Это обесценивает поиск истины, и он прекращается. Философия сводится к комментированию, а со временем мельчает и опошляется. И общество снова готово к новому поиску истины. То есть, как и в  цивилизациях  первых двух типов, достижение цели приводит к разрушению и перезагрузке. 

- Приехали, - сказал Ифусаил, и видимо, желая закончить данную лекцию, чтобы можно было быстрее уйти, добавил. - Эти цивилизации могут включать в себя несколько стран, причем страны могут меняться. Да и в каждой отдельно взятой стране присутствуют признаки всех трех цивилизаций, но одна из них, как правило, является преобладающей.

 

Туман рассеялся окончательно. Но окружающий мир сам по себе был нечетким и меняющимся. Причем и Марк и Белла видели его немного по-разному. Ифусаил вместе с собранными орехами сразу растворился в обрывках тумана, а Боб движением головы предложил им следовать за собой, хотя этого и не требовалось. Они плыли в пространстве вслед за ним помимо своей воли.

 

- Это моя фабрика грез, - с довольным видом хозяина сказал Боб. - Здесь проектируются новые миры, и здесь же я уничтожаю некоторые старые. И, кстати, сегодня как раз нужно уничтожить три  мира.

 

Марк и Белла вслед за Бобом пролетали мимо больших пузырей, которых здесь было, по всей видимости, около сотни, пока не влетели в один из них, такой же как и остальные по размеру, но более красный.

 

Внутри пузыря Марк увидел подобие физической лаборатории, а Белла - что- то похожее на операционную. Существо, которое встретило их, они тоже видели по-разному. Марк видел грифона с головой орла и лапами  льва, Белла же видела большую говорящую курицу.

 

- Это Ципломен, - представил существо Боб. - Он сейчас введет вас в курс дела.

- Я проектировал физику для этого мира, - сказал Ципломен, осмотрев юношу и девушку своими птичьими глазками. - В моем распоряжении изначально был мир, состоящий из множества событий вспышек, которые, как казалось, были хаотичными. И нужно было сделать так, чтобы они перестали казаться хаосом И тогда я придумал вероятность.

-Что вы придумали?- невольно вырвалось у Марка?

- Вероятность, - с гордым видом повторило существо, - благодаря ему любой хаотичный набор событий можно подогнать под любые законы. Лишь бы таких событий было много. Тогда каждое отдельное событие может не подчиняться  закону, но среди большого числа событий всегда можно найти  такие,  которые, в среднем, будут соответствовать любой закономерности.

- Это как с монеткой, - вставила Белла, которая начала привыкать к ощущению невесомости. - Каждый раз может выпасть что угодно, но при большом количестве бросков, число выпавших орлов и решек примерно одинаково.

-Да, именно так.

 

Пока они говорили, на внутренних стенках пузыря показывались картинки из жизни, очевидно, данного  мира. Виды были красивыми, но какими-то холодными и отстраненными.

 

- Живые существа этого мира перестали в нем нуждаться, они разорвали цепь  перерождений. Кто сам, а кому и помогли, - продолжил Боб, и Белле показалось, что речь шла об Аломахе и Даниле. - Теперь этот мир не нужен, он свое отработал. И если никто не возражает против того, что я властелин этого мира - я его выключаю.

 

Боб, пристально вглядываясь в лица Беллы и Марка, взялся за подобие рубильника и, выждав секунду, опустил его. Изображение мира пропало, и вместо него появилась зияющая холодная дыра.

 

- Приступай к следующему проекту, - буднично сказал Боб Ципломену.

- Конечно, - ответил тот, -  и у меня уже есть одна гениальная задумка.

Они втроем вылетели из  неуютного пузыря.

- Эта курица много себе воображает, -  сказала Белла.

- Это точно, - ответил Марк, улыбнувшись.

 

Они влетели в другой пузырь, мир которого казался гораздо белее уютным, чем предыдущий. На его стенках отображались взрослые и дети,  и все были счастливы.

 

- Акропус, инженер этого мира, - представил Боб кентавра, который переминался перед ними с копыта на копыто, с виноватым видом.

 

Для Марка у Акропуса над лошадиным крупом возвышался некогда мощный человеческий торс, но сейчас дряблые мышцы и длинная густая борода свидетельствовали о преклонном возрасте. Он бросал взгляды полные любви на картинки из жизни его мира и внимательно всматривался в лицо Боба, пытаясь угадать его намерение.  

  

Белла же видела его обычным, но только, чем-то обеспокоенным, стариком.

 

- В этом мире, - начал рассказывать Акропус, - я использовал волны вероятности. От каждого события исходят волны вероятности. Следующее событие, которое связано с предыдущим, может возникнуть на гребне одной из этих волн. Чем меньше расстояние между волнами, чем больше частота, тем больше вероятных событий, и тем выше энергия и больше масса так называемой частицы.  На самом же деле нет никаких частиц, есть ряд событий, которые мы приписываем одной частице, и которые связаны между собой волнами вероятности.

 

- Корпускулярно-волновой дуализм частиц? - вырвалось у Марка, который интересовался такими вещами.

- Да,- ответил Акропус, но без гордости, и даже с какой-то горечью. - Отсюда вытекает явление, известное как влияние факта наблюдения на результат эксперимента. Наблюдение влияет на волны вероятности. А непрерывно существующих материальных частиц не существует вовсе, лишь связанные между собой волнами вероятности события, приписываемые той или иной частице.

- Это замечательное изобретение мы используем и в других мирах, и я уверен, что Акропус порадует нас еще новыми идеями, - сказал Боб, - Сейчас же мы сделаем то, зачем пришли. Этот мир перестал выполнять свое предназначение. Все его обитатели просто счастливы, просто влюбляются и просто размножаются, и все это на фоне беспроцентных неограниченных кредитов. Бабий рай какой-то, и это, кстати, твоя, Акропус, недоработка. Теряешь хватку.

 

С последними словами Боб взялся за рукоятку такого же рубильника, как и в прошлом мире. На Акропуса было больно смотреть, старик жадно всматривался в картинки своего мира.

 

- Все произойдет быстро, - сказал Боб Акропусу. - Это будет метеорит, но у них будет время собрать свои воспоминания, а об их осознаниях мы позаботимся, и  всех пристроим.

 

И опять, внимательно посмотрев на Марка и Беллу, он опустил рубильник. Мир задрожал и лопнул, превратившись в тысячи куда-то мчащихся розовых пузырей. Раздался многотысячный хор, издававший крик, похожий на крик Аломаха. Вихрь пузырей пронесся, оставив тишину и пустоту вокруг растерянного  Акропуса.

 

Боб вылетел из пузыря, а за ним последовали и Марк с Беллой, которые, по прежнему, не управляли своим движением.

 

- Жаль деда, -  искренне сказал Марк.

- Очень, - согласилась с ним Белла.

-Ему не привыкать, - ответил Боб, почувствовав, что Марк и Белла ждут от него оправдания его действий, чтобы как-то оправдать собственное бездействие,  - его миры выключали уже раз десять. Конец света - удел каждого мира. К тому же прямо сейчас он приступает к двум новым проектам. Они его отвлекут от этой потери.

 

Все трое влетели в следующий пузырь. Марку и Белле он  показался не таким радушным, как предыдущий, но и не таким отстраненно холодным как первый. И видели они его почти одинаковым. Еще что их сейчас объединяло - общее ощущение, что они что-то потеряли. Это ощущение росло каждый раз, когда они пролетали между пузырями. Неясные тени, которые они оба видели уголками глаз, порождали раздражающе ощущение того, что они что-то потеряли, но не могут вспомнить, что именно.

 

- Парис, инженер этого мира, -  представил Боб мужчину средних лет в белом халате, который был явно удивлен этим визитом. - Расскажите о своем эксперименте.

- В этом мире каждый игрок, каждый наблюдатель, может считать, что он неподвижен и является центром мира. Но в равной степени может считать себя движущимся. В зависимости от того, считает он себя движущимся или покоящимся, явления его окружающие     могут объясняться разными физическими законами.  Для разных наблюдателей явления могут быть проявлением разных законов, может меняться время, расстояния ... Все может быть разным. Но для всех наблюдателей будет сохраняться последовательность событий. Причина - раньше, следствие - позже. И если для одного наблюдателя существует цепочка событий связанных между собой причинно-следственной связью, то  все остальные будут наблюдать существование эти событий в той же последовательности, и тоже  связанными между собой причинно-следственной связью. Хотя и действующие физические законы, и время между событиями, и их внешний вид, и расположение в пространстве могут быть разными.

- И это все для того чтобы каждый мог считать себя центром вселенной? - спросил  Марк.

- В общем-то да. Но не только.

- А для чего вообще такие сложности? - спросила Белла - разве нельзя было наделать обычных миров.

- А разве это не обычный,- улыбнулся Боб, указывая на внутреннюю стенку пузыря, отражающую знакомые пейзажи и города.

- Мы проектируем миры тренажеры, - сказал Парис, которого немного задело предположение девушки о том, что мир можно было сделать и попроще, - поэтому они должны содержать некоторые противоречивые свойства. Если осознание не готово, то мир должен быть самодостаточен, а если подготовлено, то должна быть возможность разглядеть в нем проявления Абсолюта и знаки богов. Каждый должен взять от мира по своим возможностям. И каждый должен быть прав. Маскировка. Мир должен соответствовать физическим законам, и в тоже время, он должен регулироваться со стороны. Все это делает физику очень запутанной и противоречивой.

 

Марка и Беллу все больше привлекали образы, показываемые пузырем,  все больше и больше возникало ощущение узнавания. И когда Боб взялся за рубильник, Марк и Белла увидели двух женщин. Одна из них читала на скамье в парке, а вторая что-то готовила на плите. Сомнений у девушки и юноши уже не было, это был их мир и это были их матери.

 

- И если никто не возражает против того, что я властелин этого мира - я его выключаю, - произнес Боб, готовясь отключить мир, и казалось бы не замечая крайнего удивления Париса.

- Нет! - одновременно закричали Марк и Белла, одновременно оказавшись перед      Бобом и оттолкнув его от выключателя.

Глава 6

Тут же все начало меняться. Появилось ощущение тяжести. Марк и Белла снова стояли на ногах в помещении, напоминавшем зал суда, в котором они были недавно, только здесь было светлее. Вокруг находилось множество людей в разноцветных хитонах, в основном в желтых. Все очень почтительно и с удивлением смотрели на Марка и Беллу, которых еще трясло от осознания того, что их мир хотят выключить.

 

- С вашим миром все в порядке, - словно зная их мысли, сказал оказавшийся рядом Генрих и представил женщину, которая стояла рядом. - Это Гея.

- Он  взял вас, как это говорится, на понт, -  сказала смеясь Гея, на хитоне которой была вышита золотым бисером коза,  - но нужно отдать должное братцу, он опять добился своего. Боб и не собирался отключать ваш мир, да и не смог бы он этого сделать.

 

Марк начинал приходить в себя  после путешествия по пузырям и после потрясения в последнем. Правда, было не понятно, почему Боб добился своего, если не отключил их мир. А Белла с любопытством разглядывала Гею.

 

- Начинается экстренное заседание Совета богов кластера, - сказал подошедший улыбающийся Петр.

- Рассаживаемся, но  уважительно, - добавил Леопольд, который то ли от радости снова встретить Марка и Беллу, то ли от предвкушения заседания, немного подпрыгивал на месте.

 

Для всех, находящихся в зале, появились стулья, а свободный промежуток между ними занял Леопольд. Все начали рассаживаться и Марку показалось,  что на дальних рядах он увидел Сергея в голубом хитоне.

 

- Вы знаете, что произошло знаменательное событие, - сказал председательствовавший бог в желтом хитоне, очень похожий на судью из их городского суда.

 

Он обвел взглядом собравшихся, задержавшись на Леопольде, и продолжил:

 

- Боб сумел порвать узы с одним из своих миров, до  естественного износа,  до того как были использованы все возможности мира в качестве тренажера.  Это почти невозможно, потому что нарушается Небесная оферта, но Боб использовал силу двух снов третьего или выше уровня. Они сейчас здесь, причем кто-то из них явно больше чем третьего уровня,  потому что сила высвободившегося намерения была такой огромной силы, что порвала нерушимую связь бога с его миром, как тонкую нить.

 

По залу прошел гул удивления и все старались вытянуть шеи, чтобы рассмотреть Марка и Беллу, из-за чего тем стало не по себе.

 

- Сейчас мы должны принять решение, что делать с этим миром в данной, новой для себя, ситуации. Думайте об этом, а я соберу ваши мысли после  игры.

 

- Пусть сны играют с Бобом, - раздался чей-то голос и остальные его поддержали.

 

Перед Марком и Беллой образовался проход к центру зала, но девушка не собиралась никуда выходить.

 

- Просто думайте об игре, - подбадривающе сказал Петр.

- Лучше бы меня пригласили, я бы им показал, - сокрушенно сказал, Леопольд и тут же поправился, - но и вы отлично сыграете, ничего сложного в этом нет.

 

Марк поднялся с места, взглянул на  Беллу, которая нехотя поднялась тоже, и они вместе вышли в центр, где их уже ждал в желтом сияющем хитоне Боб. Белла и раньше его недолюбливала, а теперь вообще не могла на него смотреть. Три кресла, больше похожих на три трона, подлетели к трем игрокам сзади и буквально усадили их в себя.  Как бы это ни не хотелось Марку и Белле, но игра началась.

 

- Сложные системы, - начал Боб, -  неподготовленные осознания воспринимают как очень болезненный хаос, как мучения ада. Поэтому каждое осознание проживает множество жизней в тренировочных мирах снах, пока не будет готово к восприятию абсолюта. Если же осознание еще не готово, то опять начинает видеть сон в этом мире-сне, родившись в нем заново.

 

Здесь, действительно не нужно было создавать специальных голограмм-иллюстраций. Воображение само рисовало очень яркие образы к сказанному и у каждого они были свои.

 

- Каждое осознание видит свой сон, но все сны связаны между собой в один, – продолжил Марк, который по паузе понял, что сейчас настала его очередь делать ход. - Так каждый игрок сетевой компьютерной игры смотрит на экран своего компьютера, но изображения на всех компьютерах определенным образом синхронизированы.

 

- Первородный грех, - произнесла Белла, считая, что говорит полную чушь. - Раз осознание опять появилось в тренировочном мире сне, значит оно – грешно. Ну, то есть, плохо подготовлено.

Боб на секунду задумался и продолжил:

 

- Осознания в тренировочных мирах снах учатся воспринимать все больший объем информации, чтобы не воспринимать абсолют как хаос. Энтропия – мера информации. Поэтому увеличение энтропии на всех уровнях – основной закон развития в этих мирах.

- Наибольшая энтропия, - сказал Марк, увлекаясь течением партии и возможностью изложить некоторые свои гипотезы и догадки, которые у него появились, - достигается при следовании по «среднему пути», который должен быть результатом борьбы двух крайностей, а не их компромиссом. Некоторые осознания, достигнув состояния, которое могло бы им позволить освободиться от тренировочного мира сна,  намеренно себя связывают с ним, чтобы помочь другим осознаниям следовать по среднему пути, и развиваться максимально эффективно. Такие осознания-помощники называются бодхисатвами.

- Иисус Христос – один из бодхисатв, – сказала Белла, тоже постепенно приобретая смелость и удивляясь собственным мыслям. – Осознания людей, которые его окружали, были плохо подготовлены к восприятию абсолюта, то есть грешны. Поэтому он принес в жертву свою свободу, связал себя с этим миром, чтобы помогать верующим в него людям развивать свое осознание.

- Бодхисатв не очень много, им приходится помогать огромному количеству осознаний, без надежды на освобождение от этого труда, - произнес Боб. - Это, действительно, большая жертва. Китайцы решили эту проблему. В каждой китайской семье есть свои бодхисатвы – умершие родственники. Они, как правило, очень слабы, но их силы для членов семьи хватает. Связь между умершими и живущими очень крепкая, благодаря культу предков. И, кроме того, умершие могут сменять друг друга, освобождая друг друга от этой обязанности. Система столь хороша, что мы все больше и больше осознаний посылаем рождаться в китайские семьи.

- Перед окончанием жизни в тренировочном мире сне, - продолжил партию Марк, - осознание должно все осознать, упорядочить всю информацию. Поэтому в старости человек вспоминает всю свою жизнь, а перед смертью она вся проносится у него перед мысленным взором.

- Игроков в компьютерной сетевой игре связывают определенные сигналы, на принятие которых настроены их компьютеры, - произнося это, Белла сама не могла сказать, откуда она это знает. – Осознания же связываются с друг другом по имени. Достаточно назвать вслух или мысленно имя осознания, которое уже стало свободным и оно почувствует это обращение. Контакт будет установлен. Когда Иисус Христос говорил, что нужно верить в него, то имел ввиду, что нужно обращаться к нему по имени.
 

Все загудели и Марк с Беллой поняли, что партия закончилась. Девушку сразу отвела в сторону Гея, а к Марку подошли магистры.

 

Петр улыбаясь взял Марка за запястье и они вдвоем, неожиданно для юноши, устремились вверх, пройдя потолок зала, словно это была лишь галлюцинация. Потом были какие-то слои разноцветного тумана, и в конце концов они оказались на вершине горы и снова обрели почву под ногами. Под ними неподвижные белые облака обволакивали гору, а над ними искрилось яркое сине-зеленое небо. Петр жестом руки пригласил Марка сесть на камень, а сам сел на другой. Юноша осторожно присел, осматриваясь вокруг.  Гора представляла собой конусообразную скалу с небольшой плоской площадкой наверху. На площадке было разбросано несколько камней, из которых Марк выбрал тот, который был дальше всего от  края, в самом центре,  и при этом юноша старался не смотреть вниз. Между камнями росли почему-то фикусы, но это была наименьшая из странностей, с которыми Марк сталкивался с тех пор, как встретил магистров.

 

- Мы проиграли?- спросил Марк, имея ввиду сыгранную партию в бисер, и уже недовольный некоторыми своими ходами.

-  В этих партиях нет победителей, - ответил Петр. - Хотя иногда мы организовываем турниры, по принципу каждый с каждым, но и тогда каждая партия получает одну оценку. В отдельной партии нет победителя и побежденного. Но турнир выигрывает тот, у кого самая большая сумма балов по всем партиям.

-Ясно, - сказал Марк, понимая, что они сюда забрались не для обсуждения этой турнирной практики.- А что будет с нашим миром?

-Как раз сейчас решают,  - сказал Петр, - Боб стремится избавиться от всех своих миров, чтобы стать свободным. Богом без миров - магистром.

- Как вы с Генрихом?

- Да, с твоим миром он смог порвать связь, используя  вашу с Беллой особенность, да и мою тоже.

- Какую? - спросил Марк, который так ничего и не понял про сон третьего уровня.

-  Тебя не удивило,  - с улыбкой спросил Генри, -  что все здесь ходят в хитонах?

-Ну, в общем-то нет.

- Правильно, потому что в твоем представлении  боги  и должны так ходить. Но на самом же деле здесь все по-другому. Есть различные энергетические уровни, на которых существуют осознания. У каждого уровня есть свои миры-тренажеры. Это Царство небесное  - второй уровень, но, чтобы увидеть его как есть, нужно прожить множество тренировочных жизней и увидеть множество тренировочных снов. Пройдя подготовку, осознание просыпается и становится в этом царстве небесном или богом или магистром. Оно может существовать на этом уровне сколько угодно.  Но есть и шанс попасть на следующий уровень, причем осознание опять воспринимает его не сразу, а тоже только после множества тренировочных миров снов. А потом есть и еще уровни. Мы не знаем сколько именно. Мы точно знаем только то, что есть над нами еще как минимум один уровень.  Это уровень нашего Святого духа, а также от него мы знаем, что он чувствует  наличие других высших уровней.

- А мы с Беллой? - спросил Марк.

- Иногда осознание, которое видит  тренировочный сон на более высоком уровне, видит вложенные сны. Оно видит сон, что видит сон, в котором видит еще один сон. Это сон третьего уровня. Мы говорим, что может и большего, потому что выше своего мира не можем сказать ничего определенного.  И ты, и я, и Белла – такие вложенные сны. С той только разницей, что я уже осознаю два сна своего осознания, а вы – только один.

- Но мы уже проснулись?

- В том то и дело, что нет, поэтому вы и этот мир видите через призму своего тренировочного мира сна, а не непосредственно. Более того, вернувшись, вы не будете помнить, что с вами произошло.

- Да? - разочаровано произнес Марк.

- Поэтому у тебя будет как бы раздвоенная жизнь, здесь ты будешь все помнить, а у себя в мире - нет.

- Так мы великие осознания? - переспросил Марк.

- Да, проснувшись окончательно, мы будем гораздо сильнее, чем боги этого уровня, сможем сами создавать миры, а может даже и кластеры.  Кроме того, в тебе или в Белле кроется особенная сила, судя по тому, как легко вы порвали связь Боба с миром.

- А как создаются миры? - спросил Марк, у которого уже появились некоторые идеи.

- Вообще-то, все начинается с абстрактной мысли, потому что еще несуществующий мир нельзя представить. Все начинается со слова, но тебе еще очень рано об этом думать, - со смехом сказал Генри. - И не задавайся. Каждый вложенный сон гораздо бледнее сна предыдущего уровня, поэтому мы в этих мирах лишь бледные тени теней, мало приспособленные к существованию.

- Да? – еще более разочаровано произнес Марк

- Да. Белла говорит невпопад, хотя и часто бывает права при совершенно неправильных суждениях, - рассмеялся Петр, - и при этом не понимает смысла своего существования, занимается самоедством. Ты  же наоборот - рассуждаешь правильно, но ничего не доводишь до конца.

- А  вы?

-О, я и рассуждаю правильно, и до конца довожу, но лучше бы я этого не делал, - опять рассмеялся Петр. - Видишь ли, если я что-то планирую и представляю,  то этого никогда не случится.

- Почему?

- Наши осознания сами создают то, что мы видим.   Даже в тренировочном мире сне, каждый спящий видит свой сон. Да, они синхронизированы, чтобы все спящие могли взаимодействовать, но каждый видит свою «картинку». Мы только предполагаем, что окружающие видят то же самое, что и мы, но это не так.

- Все что мы видим - наше воображение.

- Да. Осознание бога, создающего мир, создает некоторую матрицу, которую дополняют осознания спящих. Если осознания неокрепшие, то дополнения будут однообразными. Так многие люди в мирах-снах постоянно проживают сходные ситуации, хотя и играют в них разные роли.

- Закон парных случаев?

- Да. Если же осознание такое сильное, как скажем у меня, то оно не повторяется, и если я живо представлю какую-то ситуацию, то оно уже не допустит повторения – этого уже никогда не произойдет.

- Мечтать вредно? – улыбнулся Марк.

- В моем случае, да. Но есть и плюсы. После того, как у нас не получилось найти Ящик Пандоры, я создал мир, погибший от комфорта.

- Создал?!

- Да, я его надумал, но я его уже создал, почти прекратившим свое существование, поэтому этим  себя не очень сковывал. Теперь если я буду жить в твоем мире – комфорт его уже не разрушит. Мое осознание не даст повториться этой истории. О, кажется, совет вынес решение.

- Уже. Какое?

- Твой мир будет сохранен, если ты выполнишь задание: ты должен  соединить половины.

- Что это значит?

- Это загадка, ты ее должен  разгадать, пользуясь знаками. Но даже это не самое сложное. Ты должен не забыть это задание.

-Что?

- Я тебе говорил, что в своем мире ты забудешь все, что происходило здесь.

- Как же я тогда не забуду задание!  - воскликнул Марк.

-Постарайся.

- А какой смысл в этом задании?

- Сейчас мир остался без бога и осознания снова начинают покидать его, но уже вместе с физическими телами.

- Если ты сможешь выполнить это, достаточно дурацкое, задание, то докажешь, что в этом мире возможна связь с Царством небесным. Это означает, что мир еще может быть эффективным тренажером и тогда назначат нового бога и все вернут в обычное русло, так что никто из спящих в твоем мире и не поймет, какие удивительные вещи происходили.

- Всем сотрут память?

- Не совсем ... просто некоторые манипуляции со временем ....

- Временем можно манипулировать?

- Да и  это не так сложно. Ты замечал, что некоторые сны кончаются на самом интересном месте, когда бы ни зазвонил будильник, как специально?

- Пожалуй, - ответил Марк и покраснел.

- Они просто идут с конца, время в них идет наоборот.

- А где Белла?

- Полагаю, у нее своя роль в этих вселенных. Я тоже ее приведу на эту вершину.

- Вы приводите сюда всех?

- Только сны третьего уровня, я у вас всех что-то вроде куратора.

- И они в своих мирах тоже ничего не помнят?

- Не помнят, - сказал Петр, поднимаясь со своего камня, - Но их всех  потом необъяснимо тянет в горы.

- Так значит они все - альпинисты? - спросил Марк, поднимаясь тоже.

- Парадокс в том, что при этом они все боятся высоты, - засмеялся Петр и добавил,   - тебя проводят.

 

Магистр положил руку на плечо Марку, и он под действием тяжести ладони, снова стал проваливаться вниз, сквозь гору и снова он увидел разноцветные слои. Но на этот раз вокруг него кружили фикусы и пели какую-то протяжную мелодичную песню. Чем ниже Марк спускался и чем дольше слушал пение фикусов, тем сложнее ему было удерживать в памяти события, которые с ним произошли вне его мира. Осознав это, он полностью сконцентрировался на своем задании, стараясь его не забыть.

 

Спуск прекратился, и Марк оказался в парке своего города, окруженный кустами и фикусами. Он вышел на дорожку и побрел по ней, удерживая мысль о том, что должен объединить половины. Перед ним шли две девушки.

 

- Представляешь, - смеясь, говорила одна другой, - он все равно снимал ботинки, не расшнуровывая, а чтобы жена его не ругала за это, расшнуровывал их потом.

 

Вторая девушка тоже рассмеялась и обе со смехом исчезли. Марк старался не всматриваться в окружающее, потому что, чем больше он концентрировался на окружающих его объектах, тем тяжелее ему было удерживать в голове задание. Мир за его спиной, словно наэлектризованный, искрился и переливался разными цветами.

 

Он проходил мимо двух спорящих мужчин, один из которых эмоционально говорил:

 

- Вы нас осуждаете за действия в пятой зоне, но вы же не осуждали те же действия других в четвертой зоне! У вас двойные стандарты!

- Вы оправдываете действия в пятой зоне, но осуждаете действия других в четвертой. Это у вас двойные стандарты! – не менее эмоционально отвечал второй.

- Вот видите, - вмешался Марк, помня о том, что должен что-то объединить, - вас обоих объединяют двойные стандарты.

Мужчины посмотрели на юношу, как на полоумного, и оба исчезли.  Марк продолжил движение по дорожке, но уже единственное, что он помнил, так это что-то про половинки. Он увидел сидящую на скамейке Беллу, с пирожным в руке. Юноша, ради спасения мира, решился, сел рядом с девушкой  и поцеловал ее в щеку.

- Ты чего? – рассмеялась Белла, глядя на покрасневшего Марка.

 

В этот момент исчезли девушка и парень, проходившие рядом. Марк вскочил и быстро пошел прочь, уже напрочь забыв, какое у него было задание. Осталось только чувство, что он должен что-то сделать. Он узнал мать, сидящую на другой скамейке, и подошел к ней.

- Смотри Марк, - сказала мама, - какой красивый твой орех.

Она разжала ладонь, в которой был тот самый орех. И в тот же момент он соскользнул с ладони и покатился вниз по склону. Марк побежал за ним. Единственно что он еще помнил, вернее ощущал, что ускользает что-то очень важное, что от него требуется какое-то решительное действие прямо сейчас, но только он не понимал ни что это за действие, ни какова должна быть его цель. Просто ощущение близости непоправимого. Орех докатился до стены и остановился под  рубильником. Руководимый необъяснимым, иррациональным порывом, Марк поднял рукоятку рубильника, и небо тут же окрасилось яркими фейерверками всех цветов. Половинки миров впереди Марка и за ним слились в едином цветовом представлении.

- Я же говорил – дурацкое задание, - сказал с улыбкой появившийся магистр Петр.

- А где Генрих? – спросил Марк, уже не понимая, о каком задании говорит магистр.

- Генрих теперь бог этого мира.

- Ничего себе, - только и сказал юноша.

- Белорусские художники! – воскликнул подошедший с Лаурой Бешенный Гарри. – У вас здесь весело.

- Город озарился улыбками горожан и тысячью фейерверками, - добавила Лаура, откусывая пряник.

- Я только помню что-то про динозавров, - совсем рядом засмеялась Белла и поцеловал в щеку Марка.

 

Над собравшимся Братством белом мыши появилось светлое облако, в котором они увидели Генриха сидящего на Леопольде.

 

- Боже мой, явление Генриха народу, - под общий смех сказал Петр и помахал облаку рукой.

 

Все тоже стали махать руками и смеяться, хотя Белла и Марк не очень понимали причину своего веселья, но они об этом не думали. Леопольд сделал движение ножками, напоминающее реверанс и видение исчезло, а фейерверк продолжался еще долго.

 

Приложение А

Партия игры в бисер состоит из суждений, фактов и наблюдений из самых разных сфер жизни и науки, которые соединятся друг с другом по ассоциации или как продолжение друг друга. Каждый ход опирается на какой-нибудь, ранее сделанный, ход. «Двойное ход» - суждение, опирающееся одновременно на два или более суждения. Партия считается оконченной, когда сделано два двойных хода.

В каждой конкретной партии нет ни победителя, ни побежденного, но вся партия целиком может быть оценена, если проводится турнир по принципу «все со всеми». Тогда победителем турнира объявляется игрок, набравший максимальное количество баллов.

 

1 партия.

Боб (Сергей) – Генрих

партия не была доиграна из-за вмешательства Беллы.

 

1 Энтропия тем больше, чем больше выбор и чем он более сложен. На математическом языке - чем больше событий и чем они равновероятней. Энтропия является мерой свободы и мерой информации.

 

2 (1)  Если осел только крутит жернов, без всякой свободы, по часовой стрелке, то его энтропия минимальна. Но если он полностью свободен, то двигается так, как заложено в него его желаниями, от которых он не свободен, и тоже очень предсказуемо – против часовой стрелки. Тоже энтропия равна нулю.  Максимальная энтропия – посредине, когда выбор не очевиден, а значит и неопределен.

 

3 (1) Энергия - число возможных состояний, у энергичного осла их больше. Но для энтропии должна быть и неопределенность. Чем больше и то, и другое, тем больше энтропия. Если нет энергии  или нет неопределенности, то нет и энтропии.

 

4 (2) Эмоции - показатель сложности. Только отрицательные - плохо, только хорошие – тоже плохо. Для максимальной энтропии должны быть и отрицательные эмоции и положительные в равной степени.

 

5 (1) Обмен - рост энтропии. Каждый из обменивающихся увеличивает свою энтропию, потому что получает желаемое. Пока человек что-то очень сильно желает, другие события и объекты для него являются менее вероятными, а значит его энтропия уменьшается.  После того, как он  получит желаемое – события станут более равновероятными и энтропия увеличится. А деньги - замороженная энтропия. 

 

6 (5) Энтропия общества равна сумме энтропий всех его институтов. А энтропия каждого института зависит от его энергии и неопределенности.  Неопределенность будет присуща институту, только если им управляет один человек, причем в максимальной степени единолично. Но только если его целью является действие и неопределенность. Если его целью является стабильность, то он убивает энтропию, и чтобы этого не произошло должна быть обеспечена сменяемость лидеров. Лидеру противостоит инертное большинство. Поэтому лидер добивается поддержки большинства либо обманом, либо поощрением, либо страхом. Самым безболезненным инструментом победы над инертностью большинства является пропаганда.

7 (1) Энтропия  - и цель, и средство. Чем больше неопределенность, тем быстрее она увеличивается, этим обусловлен экспоненциальный закон развития. Нет неопределенности - нет развития. А у развития главная цель – рост энтропии  и неопределенности  для дальнейшего развития.

 

8 (7) Максимальная энтропия на уровне атомов приводит к нулевой энтропии вселенной на макроуровне. На макроуровне вселенная может находиться только в одном состоянии. На макроуровне энтропия равна нулю - наступает тепловая смерть. Живая материя – способ перенести энтропию с микроуровня на более высокий. А люди, образовывая сложные сообщества, переносят энтропию и неопределенность на еще более высокий уровень.

 

 

9 (7) В обществе человек отдает часть своей энтропии и свободы, но получает еще большую энтропию. Это инвестиция свободы. Энтропия цивилизованного человека гораздо выше, чем у дикаря, потому что у него гораздо больше равновероятных возможностей.

 

 

10 (3) Чем больше частота волны, соответствующей определенной частице, тем больше точек на этих волнах, где может частица появиться, и тем больше энергия частицы, и больше ее масса.

 

                                            

 

2 партия.

Боб – Марк - Белла

1 Сложные системы неподготовленные осознания воспринимают как очень болезненный хаос, как мучения ада. Поэтому каждое осознание проживает множество жизней в тренировочных мирах снах, пока не будет готово к восприятию абсолюта. Если же осознание еще не готово, то опять начинает видеть сон в этом мире-сне, родившись в нем заново.

 

2 (1) Каждое осознание видит свой сон, но все сны связаны между собой в один. Так каждый игрок сетевой компьютерной игры смотрит на экран своего компьютера, но изображения на всех компьютерах определенным образом синхронизированы.

 

3 (1) Первородный грех. Раз осознание опять появилось в тренировочном мире сне, значит оно – грешно. То есть, плохо подготовлено.

 

4 (1) Осознания в тренировочных мирах-снах учатся воспринимать все больший объем информации, чтобы не воспринимать абсолют как хаос. Энтропия – мера информации. Поэтому увеличение энтропии на всех уровнях – основной закон развития в этих мирах.

 

5 (4) Наибольшая энтропия достигается при следовании по «среднему пути». Некоторые осознания, достигнув состояния, которое могло бы им позволить освободиться от тренировочного мира-сна,  намеренно себя связывают с ним, чтобы помочь другим осознаниям следовать по среднему пути, чтобы развиваться максимально эффективно. Такие осознания-помощники называются бодхисатвами.

 

6 (5) Иисус Христос – один из бодхисатв. Осознания людей, которые его окружали, были плохо подготовлены к восприятию абсолюта, то есть грешны. Поэтому он принес в жертву свою свободу, связал себя с этим миром, чтобы помогать верующим в него людям развивать свое осознание.

 

7 (5,6) Бодхисатв не очень много, им приходится помогать огромному количеству осознаний, без надежды на освобождение от этого труда. Это, действительно большая жертва. Китайцы решили эту проблему. В каждой китайской семье есть свои бодхисатвы – умершие родственники. Они, как правило, очень слабы, но их силы для членов семьи хватает. Связь между умершими и живущими очень крепкая, благодаря культу предков. И, кроме того, умершие могут сменять друг друга, освобождая друг друга от этой обязанности.

 

8 (1) Перед окончанием жизни в тренировочном мире-сне осознание должно все осознать, упорядочить всю информацию. Поэтому в старости человек вспоминает всю свою жизнь, а перед смертью она вся проносится у него перед мысленным взором.

 

9 (2,6) Игроков в компьютерной сетевой игре связывают определенные сигналы, на принятие которых настроены их компьютеры. Осознания связываются с друг другом по имени. Достаточно назвать вслух или мысленно имя осознания, которое уже стало свободным и оно почувствует это обращение. Контакт будет установлен. Когда Иисус Христос говорил, что нужно верить в него, то имел ввиду, что нужно помнить его имя.

 

 

Приложение В

Литературная деятельность писателя неотъемлема от тех, кто читает или будет читать его произведения. В то же время, как мои персонажи приобретают конкретные черты, у меня формируется также и образ читателя, которого хочется назвать «своим». И путешествуя по соцсетям, я время от времени встречаю людей, которых хотел бы видеть своими читателями.

И я начал составлять список …. и он будет расти, и он ни к чему никого не обязывает. Но теперь, когда я продолжаю работать над книгами, я знаю, для кого я это делаю.

Алферов Александр

Балакин Дима

Балыкин Андрей

Белокрылов Алексей

Бельков Макс

Бондарев Максим

Вирачев Евгений

Вишневский Александр

Воробьев Георгий

Второв Егор

Ганшин Алексей

Герасимов Максим

Гончаров Дмитрий

Данилкин Антон

Едутов Евгений

Жарков Алексей

Желтый Владимир

Забилоцкий Никита

Зиссер Юрий

Иванников Ярослав

Иванов Дмитрий

Ивашутин Александр

Каликин Михаил

Карвин Владимир

Катранов Андрей

Кимров Леонид

Кнырович Александр

Козлов Виктор

Колосков Александр

Кораблев Денис

Коробков Кирилл

Кошкарев Владимир

Круглов Генадий

Крутиков Роман

Крылов Иван

Куракевич Дина

Куракевич Иван

Курмашев Алексей

Курятов Георгий

Кучкаров Вячеслав

Лазарев Андрей

Лёпа Иван

Ливянт Евгений

Липинский Владислав

Лишунин Женя

Лобов Андрей

Мазур Александр

Майоров Арсений

Маркович Дан

Мацкевич Михаил

Митрохин Никита

Морозов Александр

Никитенский Андрей

Новикова Мария

Патутин Александр

Паша Овсянкин

Попов Дмитрий

Резник Андрей

Сабина Брило

Саркисов Сергей

Сергеев Сергей

Сигаев Владимир

Слинкин Василий

Смирнов Юрий

Стародубцев Станислав

Тараткин Марк

Тимоничев Александр

Токарев Григорий

Торкунов Венедикт

Трофимов Александр

Труфанов Роман

Удовицкий Андрей

Уланов Антон

Факофф Иван

Федонин Виталий

Федосеев Сергей

Фильковский Артем

Хубулова Григорий

Цоктоев Саян

Цыбанюк Максим

Чернявская Юлия

Шагаев Миша

Шагал Паша

Шанин Петр

Шевчук Алексей

Элефантов Вадим

Южаков Сергей

Юра Быстров

Юрченко Андрей

Юсупов Александр

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/