(рассказы психиатра)

Аннотация

Автор показывает, какая тонкая грань отделяет наше здоровье от психического расстройства, и предлагает задуматься: каково это – покаяться самому и простить других? Легко ли изменить себя и собственную судьбу?

ОГЛАВЛЕНИЕ:

рассказ «Пересечение параллельных судеб»

рассказ «Крысиный король»

повесть «Прощеный понедельник»

 

История первая
ПЕРЕСЕЧЕНИЕ ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ СУДЕБ

 

Часть 1

«Человек, празднуй день, в котором ты живешь».
Соломон

 

Для меня осень начинается с легкой грусти: не хочется прощаться с изумрудной зеленью, благоуханием цветов, веселым щебетом птах. Но, глубоко вздохнув, покорно принимаю неизбежность утраты и по-новому, искренне и бескорыстно, радуюсь последним погожим денькам, седине паутинок, студеным ароматам и хрустальной прозрачности воздуха.

Все, что прежде так радовало, вселяло надежду, цвело и пело, отшумев, постепенно затихает и… затухает, как костерок после бурного пикника. Постепенно привыкаешь и смиряешься с ветреной, сырой и прохладной погодой. Зато каждый погожий денек принимаешь как бесценный подарок, огромную радость и счастье.

 А осенние краски! Они уже не бушуют, а, прощаясь, как бы извиняются, убаюкивая и обволакивая, исцеляют своими полутонами подступающую к самому горлу щемящую тоску. Желтый и оранжевый – мои любимые цвета. Я считаю их теплыми и мягкими, добрыми и ласковыми, как усталое закатное солнце…

Осенью мне легче дышится и лучше думается. А что с нашими чувствами? Может они, подобно листве, увядают и осыпаются? Не всегда. Бывает, преспокойно бодрствуют, как вечнозеленые ели, а случается, что раздраженно маются, как таежные медведи-шатуны. Нередко их появление труднее спрогнозировать, чем капризную осеннюю погоду…

 

* * *

…Он негромко поздоровался, прошел и сел в кресло напротив меня. Оценивающим взглядом окинув обстановку кабинета, ненадолго задержал его на корешках толстых книг…

Если бы дверь кабинета могла неожиданно стать прозрачной, то мы, находясь по обе её стороны, узнали бы друг о друге немало занятного. Например, что не только у посетителя разная походка в коридоре и в самом офисе, но осанка и выражение лица доктора, сидящего за столом, также существенно меня­ются в момент, когда кто-то переступает его порог. Обычно люди даже стучатся по-разному: уверенный человек старается вести себя непринужденно и по-деловому: лишь «обозначив» своё появление, он входит и со слегка ироничным выраже­нием лица бодро произносит заранее заготовленное обращение … Данный визитер довольно долго топтался у двери, и не открыл её, пока не услышал слова: "Войдите". Получив разрешение присесть, он выдохнул, как перед прыжком с трамплина, и обратил ко мне чисто выбритое интеллигентное лицо.

–  Извините, я без записи…

Возраст – под пятьдесят, среднего роста, бодрый и подтянутый.

– Бывший спортсмен или военный, – машинально оценил я его выправку.

Высокий лоб с внушительными залысинами. Добротный синий костюм, голубая рубашка и галстук с золотой заколкой. Я отложил амбулаторный журнал и задал первый вопрос.

– Расскажите, пожалуйста, что привело вас на прием психиатра?

– Меня зовут… Александр Сергеевич, – мужчина грустно и несколько смущенно улыбнулся, – прежде я никогда не обращался к специалистам вашего профиля, однако, сейчас мне просто необходим совет профессионала, – его голос предательски дрогнул, он несколько скомкал первую фразу, но сумел быстро справиться с волнением.

– Обычная история, – продолжил мой собеседник после небольшой паузы, – я женат во второй раз, но всю свою жизнь люблю совершенно другую женщину. Это продолжается не один десяток лет. Я понимаю, что все выглядит не вполне обычно, но ничего не могу с собой поделать и не знаю, как мне поступить в данной ситуации.

Я неважный рассказчик, поэтому лучше ознакомьтесь вот с этим, – и пациент положил передо мной несколько листков, аккуратно исписанных ровным, почти каллиграфическим почерком. – Это письмо адресовано моей любимой, правда, оно не закончено. Прочтите, и вам многое станет понятно… – сказал он, все еще придерживая бумагу кончиками пальцев, как будто опасаясь, что ее может унести внезапный порыв несуществующего ветра. Вероятно, он не вполне доверял мне.

Я откинулся на спинку кресла и, отгородившись от яркого света козырьком ладони, стал изучать сие послание, незаметно наблюдая из-под руки за своим посетителем. Мой визави приготовился ждать: расстегнул пиджак и ослабил узел галстука. Его лицо превратилось в маску спокойного смирения. Чувствовалось, что он всячески старается скрыть свои эмоции, но беззвучная барабанная дробь кончиками пальцев, выдавала его внутреннее напряжение и беспокойство.

 

«Здравствуй, дорогая Машенька!

Это письмо я пишу тебе почти четверть века, но никак не могу закончить. Если быть точным, то это и не письмо вовсе, а самая настоящая исповедь. Откровенность – всегда тяжелая душевная работа, серьезный разговор с самим собой, возможность изменить свое отношение к жизни. Обычно воспоминания о собственном прошлом напоминают рассказ умного о дураке. Боюсь, что в моем случае может получиться так, что один глупец пишет о другом…

Мы знакомы много лет, и все эти годы я испытываю по отношению к тебе гамму добрых и светлых чувств, но помимо этого… ощущаю вину и угрызения совести за нанесенную когда-то незаслуженную обиду. Ты нравишься мне с девятого класса: именно тогда я перевелся в вашу школу. Разноименно заряженные частицы, как известно, притягиваются, и вот, будучи длинноволосым шалопаем, я как-то сразу заинтересовался симпатичной девушкой-отличницей: доброй и отзывчивой, но одновременно – серьезной и очень принципиальной. Бесспорно, ты была самой способной ученицей в классе, но никогда не важничала и не задавалась. За это тебя уважали даже самые отпетые лодыри и матерые двоечники.

На первых порах практически все наши отношения ограничивались «слизыванием» у тебя домашних заданий. Вспоминаю случаи, когда мужская половина класса не справлялась с решением задач, и в школьной раздевалке происходил примерно такой разговор:

– Ты сделал алгебру?

– Нет. А ты?

– Тоже.

– Сашок, иди, спроси у Машки, – делегировали меня одноклассники для списывания,  – уж тебе-то она точно не откажет.

Я шел просить, а ты, хоть смотрела грустно и укоризненно, все же неизменно выручала своими тетрадками, что меня весьма обнадеживало.

Также помню, как весной ты пару недель навещала меня дома после операции по поводу аппендицита (швы что-то плохо заживали). Понимаю, что об этом тебя просила наша классная дама, но все равно был на седьмом небе от счатья, и на заветной скамейке вырезал перочинным ножичком: «Саша + Маша = Л».

  Бывали у нас и вечеринки, на которых мы отчаянно веселились, пели под гитару и танцевали. До сих пор не могу забыть, как восхитительно и волнующе было ощущать тебя совсем близко, держать руки на твоей талии, шептать на самое ушко какую-то несусветную чушь…

Последний звонок вместе с классным журналом отправил в архив и наше детство. Мы поступили в разные институты, и начались студенческие годы.  

По сей день я ухаживаю за женщинами примерно так же, как и вальсирую, то есть – «никак», но тогда делал это еще более неуклюже. Я периодически позванивал тебе или отсылал свои дурашливые многостраничные послания, но постепенно мы стали встречаться все реже, а дальше – на какое-то время и вовсе перестали общаться. Потом последовал новый всплеск праздничных чувств. Я говорю, конечно, только о себе. Сейчас можно рассуждать, было ли все это любовью или простым увлечением? Я до сих пор не уверен: умеют ли в двадцать лет любить по-настоящему, серьезно и ответственно, или просто спешат стать причастными к чему-то неведомому, яркому и сладостному? Да и какой из меня тогда был жених и любовник? Смех один.

Мы ходили в кино, я провожал тебя до подъезда, но ни единого раза не обнял и не поцеловал, хотя очень того желал. Словом, вел себя как столетний занудный старик. Считал, что удовольствие от желаемого значительно усиливается, когда умышленно его отодвигаешь… Скажешь: проклятая застенчивость, нерешительность, робость? Было, конечно, и это, но вероятно, словцо не вполне точное, ведь к другим-то я прикасался. Просто в своем воображении я много лет лепил достойный образ любимой женщины и до сих пор не могу от него отказаться. На самом деле, своими мыслями и поступками я всегда оберегал тебя от всякой грязи и пошлости, не смея даже сравнивать со всякими «остальными». Ты была словно интересная книга, захватывающее чтение, которое хочется продлить как можно дольше… 

Пару раз мне пришлось выяснять отношения с местной шпаной. Ты этого не знаешь, но я, хлюпая разбитым носом, от тебя не отрекся.

После четвертого курса меня перевели на военный факультет в другой город. Я не спрашивал, будешь ли ты меня ждать, ведь уходил в армию не на два года, а на всю жизнь. Строевая подготовка, занятия рукопашным боем, учения и наряды на службу… Вопреки сложившемуся мнению, армейская среда заставляет о многом задуматься, многое понять и переосмыслить. Разлука – это важная часть любви. Я постоянно вспоминал тебя, а когда бывало трудно, мысленно разговаривал с тобой, спрашивал совета и, признаюсь, мне это очень помогало. В тот период жизни я пил тебя, как живую воду, как средство от отчаяния, и мне казалось, что ты где-то совсем близко. Я благодарил судьбу за то, что ты есть, воображая, что мир таков, каким я его вижу… Там я и написал тебе письмо с признанием в любви. Точно помню, что делал это от чистого сердца, искренне считая тебя своей невестой и той единственной, с кем хочу всегда быть вместе.

Живя в казарме, писем ждешь по-особому. Твой ответ пришел только через месяц. Ты написала, как всегда сдержано и лаконично о том, что неплохо ко мне относишься, только, увы, не любишь и, к тому же, не видишь своего будущего рядом с военным.

На правду не обижаются, за нее благодарят, но...

Не скажу, что я был ужасно потрясен (меня уже достаточно подготовило длительное ожидание письма), но в душе словно что-то оборвалось и, печально звякнув, разбилось на мелкие сверкающие кусочки. Этого было достаточно, чтобы провести первую в жизни бессонную ночь. Иными во время того бдения казались мне слова, вещи, люди… Я физически ощутил, как дверца в прекрасное будущее, на прощанье печально скрипнув, захлопнулась перед самым моим носом, а несовершенная вселенная рассыпалась на мириады ядовитых жал.

Наша переписка прервалась. "Дорога заканчивается тогда, когда ты сам того захочешь", - говорят португальцы. Порвав твое фото, я решил жить «параллельной судьбой» и ударился во все тяжкие. Душевный вакуум необходимо было чем-то заполнить…

Однако, по иронии судьбы, через год мы поменялись местами. Я уже учился на выпускном курсе и зимой приехал домой в свой последний курсантский отпуск. Перед возвращением в alma mater, безо всякого энтузиазма позвонил тебе и узнал, что ты хочешь со мной срочно поговорить. Уже догадываясь, о чем пойдет речь, я ответил: "Приходи".

Действительно, ты объявила, что согласна выйти за меня замуж. Сердце больно дернулось и замерло… Как же я мечтал об этом! Раньше… Прежде… Давно… Только я не зря старался тебя забыть, и, видимо, преуспел в этом, сумев убедить себя в том, что сладкое мне вредит. Помню, спросил:

– А что, собственно, изменилось? Неужели ты меня полюбила?

– Нет, – вновь честно призналась ты, – но я постараюсь тебя полюбить…

Первое слово этой фразы и решило нашу судьбу. Будь вместо той студеной правды хоть немного, пускай лукавого, но – тепла, притворись ты чуть-чуть, самую капельку, и все сложилось бы иначе. Ненавижу обман, только это была бы «ложь во спасение», и я, наверняка, расстался бы со своей последней знакомой, ставшей через год моей первой женой.

Но, как справедливо считается, от слона легче увернуться, чем от мухи.  И первое, что пришло мне тогда на ум, это то, что ты просто не желаешь ехать по распределению своего института, а хочешь получить "свободный" диплом. Тогда я впервые стал предателем: мне захотелось тебя немного помучить.

– Над этим необходимо подумать, – мямлил я, наслаждаясь своей местью и твоей растерянностью, – вот вернусь в училище, а оттуда обязательно напишу. И написал, проще говоря – оттолкнул. Отстранил, желая обнять…

Так вот, будучи лейтенантом, я женился на девушке редкой красоты, почти фотомодели, которая родила мне сына. Однако её парфюмерная краса довольно быстро улетучилась, а изобилие ярких деталей в нарядах стало свидетельствовать лишь об отсутствии вкуса. Прожив десять лет в браке, я выучил жену в институте и помог ей устроиться на работу. В «благодарность» она совершила поступок, который я не смог ей простить… Без доверия нет мира в семье. Как говорится, что не стало опорой, то становится обузой. А настоящей любви, как я теперь понимаю, у нас не было…

Приезжая в родной город, я тебе уже не звонил, так как считал, что наши судьбы не должны больше пересекаться. Однако первым же делом расспрашивал общих знакомых о твоих делах. Именно от них, когда распалась моя первая семья, я узнал, что у тебя все прекрасно, ты счастлива в браке и растишь замечательного сынишку.

Я женился вторично и очень старался не повторять прежних ошибок. Словом, надежда на некоторое время победила здравый смысл. Появились на свет еще двое деток. Сейчас они уже старшеклассники, а прежде… Господи, сколько километров косичек я заплел, сколько гектаров пеленок выстирал! Безусловно, когда принимаешь решение создать семью, то испытываешь определенные чувства и принимаешь конкретные обязательства, но было ли это любовью или все же отчаянным одиночеством?  – Вопрос… И всякий раз, когда мой очередной шанс превращался в неудачу, я думал: а может быть – это наказание за неиспользованный «тот», самый первый?

 Кстати, ты всегда очень нравилась моей маме. Она интересовалась твоей судьбой вплоть до самой своей кончины и все просила меня: «Позвони», но я не послушался… Ты должна её помнить. Она была умной и доброй, недурно готовила. «Солнечной» и «уютной» я называл ее в детстве. Ты на нее очень похожа, вас даже зовут одинаково.

Был такой случай. У нашей соседки стоял на кухне большущий кактус. Но вот досада, как надумает она его полить или протереть, так обязательно уколется. Короче, награждала его женщина самыми нелестными эпитетами. И что интересно: чем больше ругала – тем чаще кололась. Наконец, отдала несчастное растение моей матушке. Не поверишь, через неделю кактус расцвел огромными розовыми цветами!

Потом мне рассказали о твоем горе: в автокатастрофе погибли муж и сын… В тот период лично у меня все было нормально, душа находилась в каком-то сне, а разум в отпуске. И тогда я предал тебя во второй раз: не позвонил, не написал, не пришёл. Вероятно, тебе не помогло бы мое сочувствие, однако мне за такой поступок можно смело плюнуть в лицо…

 Не так давно закончилась моя военная карьера. Четверть века пролетели одним днем – беспокойным и бестолковым понедельником. Теперь уже мой старший сын носит офицерские погоны. Я сильно изменился: стал недоверчив и осторожен, практичен в целях и ленив в желаниях. Что-то очень важное ушло из моей жизни. Все добрые эмоции потускнели и теперь довольно легко управляются рассудком, а помыслы, как брошенные вверх камешки, миновав свой апогей, стремятся к пыльной земле. Стыдно брюзжать, но я во многом и многих разочаровался. Может семейное счастье – тоже миф?

Возможно, судьба умышленно дает нам меньше, чем мы у неё просим. Только странное дело, если посмотреть со стороны – сегодня у меня есть всё, что необходимо, но счастливым я себя не чувствую. Вот бы понять: почему? Чего мне не хватает в жизни? И сейчас, проживая под одной крышей с женщиной, постоянно повторяющей: «это твои личные проблемы!» и «куда ты от меня денешься?», – я все чаще улетаю в своих мечтах в нашу юность. У меня весьма скромные потребности, но даже их супруга стремится осмеять, подчинить и ограничить. Лишь когда я начинаю думать о нас с тобой, на сердце становится спокойно, приятно и тепло. 

Теперь о главном: свою жену я не люблю. Детей – обожаю, а её – лишь уважаю за то, что она их мать, и нахожусь рядом просто по инерции. Отчего так бывает: приводишь женщину в свой дом и вскоре понимаешь, что он уже не твой? Моя «половина» обладает врожденной способностью превращать канун любого праздника из ожидания чуда в повод для генеральной уборки и стирки. Конечно, это не самый страшный недостаток, только мне надоело узнавать от нее распорядок своего дня, получать нелепые приказы и слушать такие же глупые советы. Если что-либо жена со мной и обсуждает, то лишь для того, чтобы повесить на меня, как на ржавый гвоздь, свою очередную проблему. Не будет лада в семье, где женщина стремится подчинить мужчину. В собственном доме я задыхаюсь в атмосфере непонимания, чахну от тоски и живу по принципу «худой мир лучше доброй ссоры». Существую, как будто у меня в запасе много-много жизней, а сегодня я наскоро проживаю «черновик». Видимо, мою семейную лодочку опять влечет на рифы…

Иногда случаются у нас, конечно, и светлые дни: мы как бы даём друг другу «передышку». Однако ощущение душевного вакуума, какой-то роковой ошибки и несогласия со всем этим меня не покидают. Я думаю, что счастье, добро и радость нужно непременно дарить, иначе они перестают быть благом! У нас же всё это крайне редко делается «от души»: мне постоянно приходится или «зарабатывать», или «покупать» свой душевный покой втридорога. Но не хочется сейчас на этом «буксовать»…

   Так уж получилось, что ты – моя несбыточная мечта. Я понимаю, что бесконечно долгое время жил не так, не там и не с той женщиной. Жаль этих лет. Жаль всех, кого заставил страдать. Но я научился смотреть не на грешную землю, а в голубую высь! В своих помыслах я всенепременно, как к Святой Истине, возвращаюсь к тебе, и мы живем в них вместе долгие-долгие годы без всяких штампов в паспортах. Во мне по-прежнему теплится вера в чудо и надежда на то, что всё ещё может измениться к лучшему. Без этой веры и надежды я не могу существовать и очень боюсь их лишиться. В своих снах и мечтах я захожу иногда очень далеко. Например, могу подойти к тебе и так крепко обнять, что перехватывает дыхание и мурашки бегут по телу…

С недавнего времени мне кажется, что я точно знаю, чего хочу. Желать, конечно, никому не возбраняется, но если даже Бог судил нам жить в разлуке, я всё равно страшно рад, что ты у меня есть!    

Скажи откровенно: ты за собой ничего похожего не замечаешь? Если – «да», то, как говорят психологи, «не хотите ли это обсудить?» Ведь, правда же, интересно узнать, что с нами стало бы, если… А вдруг карты «лягут» снова? Отрезанное наполовину – легко срастается. Я готов рискнуть. А ты?

 Одного боюсь: чтобы не получилось, как нередко бывает в медицине, когда все делается правильно, только, увы, поздно. Упущено необходимое время, оттого и результат – плачевный. Возможно, мне самому не мешает проконсультироваться у соответствующего специалиста. Наверное, так и поступлю…

Твой Александр».

 

Я отложил письмо на край стола и, помолчав, промолвил:

– В жизни нам очень часто приходится выбирать наименьшее из двух зол. Помните, как в известной притче, на вопрос ученика: «Жениться мне или нет?», мудрый Сократ ответил: «Что ни сделаешь – все равно потом пожалеешь». Лекарства от несчастной любви, насколько мне известно, ещё не придумано. Но вот что хочется вам сказать…

 Из прочитанного становится ясно, что вас беспокоит ощущение убывающей жизни, уходящей молодости и иллюзия возможности сделать очередную попытку, которая, по вашему мнению, должна закончиться успешно. Думаю, что это так называемый «кризис среднего возраста».

Только чтобы получить что-то новое, обычно приходится отказаться от многого старого и привычного. Готовы ли вы к этому? Если вы надеетесь таким образом спрятаться от накопившихся проблем, то предупреждаю, – они вас всё равно отыщут, не эти – так другие, а всякий неверный шаг может всё только усугубить. Любая женщина по своей природе «потребитель», и в определенное время, обязательно предъявит вам свой счет.

Жизнь частенько зло подшучивает над нами и провоцирует на отчаянные необдуманные поступки. Конечно, каждый сам выбирает себе судьбу, но, разумнее, в вашей ситуации, не принимать скоропалительных решений и избегать резких перемен. Ведь все ошибки и промахи следуют потом за нами до конца дней.  

– Вот и помогите мне с выбором судьбы! – с нотками отчаянья в голосе воскликнул Александр Сергеевич.

– Хорошо, только сначала ответьте мне предельно откровенно: вы действительно любите свою Машу?

– Я на нее молюсь и буквально растворяюсь в её вселенной! Нет такой жертвы, которую бы я не принес, чтобы получить последний шанс! Признаюсь, что своим женам я никогда не изменял лишь потому, что более всего не желал изменить ей – моему Идеалу Женщины. Она была моей первой любовью, и до сих пор осталась для меня милее и желаннее всех других женщин вместе взятых.  

– Уважаемый Александр Сергеевич, частенько то, что кажется нам любовью, на самом деле ею не является. Так ярко и красочно мы обычно рассуждаем о влюбленности, но она дается нам безо всяких наших усилий, а истинная любовь, по мнению известного американского психиатра Пека, подразумевает постоянную и упорную работу: уважение индивидуальности избранника, взаимные обязательства, поддержку и внимание, терпение и такт. К сожалению, ваше письмо производит впечатление недорогого коктейля из чувства вины и собственного эгоизма. Читая его, я, откровенно говоря, усомнился в том, что это  – настоящее чувство. Ведь вас совершенно не интересуют заботы и тревоги, интересы и планы своей избранницы. Не хотите ли вы вновь ее помучить? Благородно ли это? Большинство из знакомых мне честных людей после вопроса: «А когда вы, забыв о личной выгоде, делали добро своим любимым?», смущаются и умолкают.

 – Вы, верно, думаете обо мне: «седина в бороду – бес в ребро», – вспылил мой собеседник. – А жить с одной женщиной, но любить другую – это красиво, честно, нравственно?

– Но вам не кажется, – взыграла теперь уже во мне профессиональная гордость, – что всё это уже не раз было в вашей жизни? 

– Я считаю, что не так важно, сколько женщин было в жизни мужчины, а гораздо важнее то, сколько жизни было в тех женщинах, – парировал мой посетитель, недобро прищурив глаза. – И виновным я себя чувствую только перед Машей, а не перед своими жёнами.

– Но было же в вашей супруге что-то особенное, из-за чего вы на ней и женились?

– Конечно, – с вызовом ответил Александр, – она и теперь прекрасная хозяйка и замечательная мать, но всё это сама перечеркивает своими постоянными придирками да упреками.

– А вы пробовали с ней об этом поговорить?

– Не вижу смысла в подобных беседах, – грустно усмехнулся мой собеседник. – В связи с вашим вопросом мне вспомнились слова Вольтера: «Подумай, как трудно изменить самого себя, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других». Я длительное время надеялся, что жена сама всё поймет, но этого, к сожалению, не произошло.

– Вы как ребенок, трепетно лелеющий свой каприз, ждёте, когда же его исполнит волшебный Дед Мороз. Но ведь жизнь – не рождественский праздник. В своей эмоциональной исповеди вы, на мой взгляд, написали много лишнего. Красивые слова необходимо подтверждать такими же поступками. Докажите делом, что вы – мужчина, а не жалуйтесь  на судьбу и обстоятельства!

Проблема никогда не будет решена, пока мы не примем ответственность за её решение. Я не разделяю вашего желания уйти из семьи. Не рубите с плеча, не торопитесь дезертировать, а попробуйте сначала лучше узнать свою Машу. По-мужски было бы поехать к своей возлюбленной, обсудить с ней всё на месте и только потом делать выводы.   Возможно, вскоре вы увидите, что ореол её святости – померк, а королевская корона – съехала набок. Тогда и поймете, что она такая же женщина, как и ваша жена, со схожими недостатками, причудами и слабостями. А раз так, то стоит ли обмен «шила на мыло» стольких душевных и физических сил? А вдруг Маша окажется ещё более бесцветной и будничной, чем все те, кого вы знали прежде? Скорее всего, после своих похождений, вам придется возвращаться с повинной, а это, поверьте, так непросто… Не стоит менять того, что и так хорошо, необходимо лишь слегка изменить к нему свое отношение. Не зря же говорится, «синица в руке лучше журавля в небе».

Взглянув на Александра, я заметил, как он покачал головой, видимо не соглашаясь со столь обидными для него словами, и, мрачно рассматривая отутюженные складки своих брюк, подался всем телом вперед, будто бы готовясь встать и немедленно уйти. 

– Вы утверждаете, что любите своих детей, – продолжил я. – Так вот: никакие подарки и подачки не смогут заменить им отцовского воспитания и утраченного душевного равновесия. Ваше предательство уродующим шрамом пройдет через всю их жизнь. Смогут ли они оправиться после такого удара? И кто им в этом поможет? Об этом тоже нельзя забывать. Поэтому я вам советую: успокоиться и еще раз хорошенько всё взвесить… А письмо можете оставить у меня. Мы к нему еще вернемся…

Я не находил в состоянии Александра Сергеевича серьезного повода для обращения к психиатру, и чуть было не сказал ему: «прекращайте ныть, а лучше пойдите и собственноручно сожгите ваше послание!», но это было бы серьезной ошибкой. Недопустимо в ходе терапевтического сеанса давать указания, которые ориентируют пациента на нереальность и театральность происходящих в действительности событий. Нетрудно догадаться, что будет чувствовать человек и какие мысли придут в его голову, когда он станет смотреть на языки пламени, превращающие в пепел двадцать пять лет его жизни… Бывало, что логическим итогом такого поступка становился банальный суицид: пьеса сожжена, а жизнь закончена – «Finita la comedia!» Поэтому-то я и сдержался…

– Спасибо, доктор, за урок и горькую микстуру, – мой собеседник неспешно поднялся, аккуратно сложил свое письмо и спрятал его во внутренний карман пиджака. – Я подумаю над вашими словами.

– Вот и прекрасно. Зайдите ко мне на будущей неделе, побеседуем более детально. А сейчас, извините, за дверью ждет пациент, которому назначено на это время.

 

  Он ушел, как мне показалось, разочарованным.  

– Не наделал бы глупостей, – размышлял я, подходя к окну. – Давно подмечено, что человека обычно убеждают аргументы, до которых он додумался сам, а не те, что пришли в чужую голову. Мне частенько приходилось видеть, как люди, оценивая те или иные события, отрицают или отбрасывают все непонятное и неприятное, а выстраивают в логический ряд лишь те доводы и факты, которые подтверждают выгодную одним им позицию.

А ведь мы во многом схожи, – неожиданно осенило меня. – Нас обоих «зацепило» прошлое. Мне, например, часто снится, что я снова ученик… Вот прозвенел звонок, и я ищу, но никак не могу найти свой класс. Время идет, я нервничаю, напрягаю память, пытаюсь встретить хоть одно знакомое лицо, заглядываю во все двери, но – безрезультатно. Мне уже никогда не сесть за свою парту в родном классе. Это – прощание с ушедшей юностью, которую сколько не ищи, не зови – не вернуть…

Из оконного проема на меня, не моргая, глядело и беспечно улыбалось бабье лето. Солнце серебрило невесомые паутинки, легкий ветерок продолжал бессовестно раздевать кроны деревьев и сметать резную листву с тротуара на увядающий газон. Осенью мы по-иному начинаем смотреть на совершенно обычные вещи: видим новое и важное в том, мимо чего раньше проходили не останавливаясь, понимаем и приемлем истины, над которыми прежде смеялись громче всех… По законам природы после слякотной осени и морозной зимы непременно должна приходить новая весна. В человеческой же судьбе все не так: после веселой беззаботной весны и знойного хлопотливого лета наступает зябкая унылая пора. И нет ей конца, и нет из нее выхода… День становится короче, а ночь длиннее и темнее. Все ветшает, дряхлеет, и уже не живет, а доживает…

Я невольно погрузился в воспоминания о собственной юности.

…Было у меня когда-то четыре закадычных дружка-одноклассника: Юрка, Володька и два брата Петруха да Сергей. Слыли мы дерзкими и талантливыми: спортсменами, музыкантами, художниками. Лично я считался поэтом. Местом нашего сбора служил укромный уголок за школой, загороженный от посторонних глаз густым кустом сирени. Эх, аромат молодости! Дурман майских цветов, бодрость озона и что-то еще, возможно, самое главное, но по сей день не открытое химиками!.. Чем занимались? Стыдно признаться: бренчали на гитарах, играли в карты, покуривали, а случалось и «красненьким» баловались. Как-то в разгар очередного веселья мы обмакнули наши руки в белую краску и отпечатали свои ладони на стене родной школы…

Однажды в нашей компании появилась стройная шатенка Алиса. Точно не помню, но, может быть, я сам её и привел. Алиса была в меня влюблена. Она-то и научила сегодняшнего доктора целоваться. Боже, как же мне тогда это было интересно и приятно! Потом произошел случай, который запомнили все. Как-то в середине последнего школьного мая, захотелось нам с Алисой побыть вдвоем, и решили мы съездить за город…

В тот погожий субботний день мы, как обычно, взяли свои портфели и вышли из дома. Только отправились не в класс, а в противоположную сторону – на автовокзал. Расчет был таков: в школе, учитывая хорошую успеваемость и участие в общественной работе (я, например, был секретарем комсомольской организации), нам легко поверят, даже если сослаться на банальную головную боль, а домашние вообще ничего не заметят, ведь мы собирались к обеду вернуться. Однако, вся прекрасно спланированная «операция» провалилась из-за каких-то несчастных… двух копеек.

Действительно, сначала в школе никто не забеспокоился. Мой сосед по парте сказал, что я слегка простыл, но уже в понедельник буду в порядке. Всех взбаламутила староста класса, которая вместо меня приняла от кого-то комсомольские взносы (2 копейки!) и стала искать штемпель «Уплачено ВЛКСМ». Печати нигде не было, тогда она решила позвонить мне домой. Крайне удивленной маме эта отличница бойко доложила о том, что меня нет в школе. Матушке стало плохо, а вызванный с работы отец стремглав помчался к директору. На экстренно собранном педагогическом совете мгновенно выявили, разобрали по косточкам и «обсосали» все мои пристрастия, знакомства и «порочные» связи, а в параллельном классе довольно быстро была обнаружена пропажа девочки Алисы. Ее родителей «добрые и заботливые» учителя также поставили «на уши».

Тем временем, пообщавшись с весенней природой и вдоволь нацеловавшись на цветущих полянках, абсолютно счастливые мы вернулись обратно. Ох, как же нас тогда отрезвило мнение коллектива и собственных родителей!..

Так уж получилось, что после первых уроков взрослости, я к Алисе несколько охладел и, прислушавшись к «добрым» советам старших, стал избегать общества роковой красавицы. После выпускного бала она предъявила мне ультиматум: «или мы будем вместе, или я, назло тебе, отдамся Володе». Нашла, чем испугать. «Делай, как знаешь, мне – все равно», – пренебрежительно изрек я и отправил подругу за дверь.

Видимо, она поступила именно так, как обещала, ведь через год они с Володькой поженились. Но за неделю до замужества, она пришла вечером ко мне домой и ошарашила заявлением:

– Прости меня, прости за все! Я тебя очень люблю, и если ты сейчас ответишь мне «да», то никакой свадьбы с Володей не будет.

Почему я тогда сказал «нет», ведь без нее не обходился ни один мой сон?

Увы, далеко не все романтические истории завершаются счастливым концом да свадебкой. Почему-то жизнь намного чаще оборачивается трагедией или фарсом, а не доброй сказкой. Так, по прошествии многих лет, мне стало известно, что один мой приятель умер от пьянства, другой не выходит из тюрем, третий живет в психиатрической клинике, а Володя с Алисой куда-то пропали… Но я периодически прихожу на наше заветное место и «здороваюсь» с их ладошками. Не отпускает меня наша юность.

И вот ведь незадача: я давным-давно женат и внешне все у нас в семье нормально, но время от времени очень жалею, что отверг любовь чудной девушки Алисы. Вот уж действительно: не существует мучительнее пытки, чем право выбора, как нет суровее и справедливее казни, чем его последствия.

 

 

 Часть 2

«Великий квадрат не имеет углов».

Книга Перемен.

 

Миновал год, наступила новая осень. Я уже стал забывать своего не по возрасту романтичного и сентиментального посетителя, как вдруг неожиданно получил от него письмо, присланное в адрес нашей поликлиники.

Почерк Александра изменился и напоминал отслуживший свой срок частокол: небрежно выведенные буквы как бы покачивались, а слова, казалось, слегка поскрипывали. Чувствовалось, что письмо написано нетвердой рукой, но при этом его тон был наиграно бодрым и ироничным, а местами – даже вызывающим.

 

«Уважаемый Валерий Васильевич!

Пишет Вам Александр Сергеевич, которого Вы так настойчиво уговаривали не делать поспешных выводов и не совершать опрометчивых поступков. Простите, но, подумав над Вашими словами, я примерил их на лацкан своего кителя и… поступил по-своему. Я понимаю, дорогой доктор, что Вы желали мне добра и давали исключительно добрые советы, только моя судьба изменилась к лучшему по совершенно иному сценарию. Вот послушайте.

Переписав свое письмо, я наконец-то отправил его и уже через неделю получил обнадеживающий ответ. Все бросив, я умчался к своей Машеньке. С бывшей женой мы расстались практически безболезненно. Как выяснилось, я ей тоже изрядно надоел. Захватив с собой чемоданчик с книгами, все остальное я оставил детям. Они у нас достаточно взрослые, поэтому после моих разъяснений восприняли происходящее довольно спокойно. Теперь мы регулярно перезваниваемся, так что я в курсе всех их новостей и не чувствую себя «вне игры».

Временно мы проживаем в квартире Маши. На новом месте у меня, не скрою, сначала возникли некоторые трудности. Лишь через пару месяцев я нашел подходящую работу, правда, уже не такую престижную, как прежде, и с меньшим окладом. Да только это – не главное. Все постепенно наладилось и сейчас я счастлив. Да-да, именно – счастлив! Прежде мне это чувство было незнакомо. И не пойте мне, доктор, впредь песен о любви!

 Теперь мы вместе встаем и ложимся, делаем домашнюю работу, целуемся, когда один из нас на минутку выходит из дома, постоянно болтаем о важных пустяках, и никак не можем наговориться. Я встречаю Машу после работы, и мы идем по вечерним улицам, держась за руки, а прохожие, замечая это, улыбаются и перешептываются. Я никому больше не завидую, всех люблю и желаю людям такого же огромного счастья!

 Вам, как моему врачу, могу признаться, что по эмоциональной силе наша первая ночь была подобна рождению сверхновой звезды! Раньше я думал, что такая яркая и безграничная страсть – это выдумки подростков. Нет, любовь – научный факт и ею стоит заниматься! 

О своем поступке я не пожалел ни разу. Последний год жизни стоит всех моих предыдущих лет вместе взятых. Прежде я частенько корил судьбу за бесцветность и однообразие моих дней. Теперь же каждый мой миг – радость. Сто раз прав был Ежи Лец, сказав: «Из мечты тоже можно сварить варенье, если добавить фруктов и сахару».

 Однако безоблачная погода не может длиться вечно. Только я перестал считать себя «рыцарем печального образа», как пришла беда. Три месяца назад я узнал, что неизлечимо болен, и теперь в моей истории, как в плохом анекдоте, конец известен заранее. Такова судьба… Уже сейчас мне приходится регулярно вводить сильнодействующие препараты. Знали б Вы, как мне не хочется уходить! Особенно теперь. Но я понимаю неизбежность скорой развязки и не боюсь ее. Моя Машенька заботится обо мне как добрый ангел-хранитель. Я прекрасно понимаю, что времени у меня почти не осталось, но пуститься в дорогу, чтобы в последний раз повидаться и проститься с дорогими мне людьми, к сожалению, уже не могу.

 Прощайте, дорогой Валерий Васильевич. Желаю Вам огромного счастья, богатырского здоровья, кавказского долголетия и исполнения всех желаний. Очень хочу, чтобы работа была вам в радость, а дома вас всегда ждали.

Александр».

 

– Воистину – трагедия, достойная Шекспира! Но насколько правдив сей рассказ? – шевельнулся во мне червячок сомнения после прочтения письма. – Как же удивительно тесно переплетены в этом человеке совершенно полярные чувства: горе и счастье, стойкость и покорность! Он ничего для себя не требует, не жалуется и не просит о помощи. Однако случается, что мы лжем не только окружающим людям, но и самим себе…

Только какие у меня основания ему не верить? – размышлял я. – Бравада и напускная веселость могут быть простой маской, защитной реакцией на терзающие человека сомнения, отчаяние, боль и страх смерти. Вполне естественно, что и в такой ситуации мужчина хочет казаться сильным и уйти достойно, не потеряв уважения к самому себе. Хотелось бы ему в этом помочь…

 

  Не прошло и месяца, как в нашу регистратуру позвонила женщина и, пригласив меня к телефону, представилась женой Александра Сергеевича.

– Да-да, того самого, – она энергично пошла в наступление с первых же слов. – Это я год назад уговорила мужа обратиться к вам за советом. Правда, супруг настоял на том, что сходит на прием один, но я не возражала.

– О чем вы хотели со мной говорить? – поинтересовался я, мысленно выстраивая в уме план типичной беседы с брошенной женой.

– В нашей семье возникли серьезные проблемы, – продолжила она взволнованно, – но это не телефонный разговор и я хотела бы с вами встретиться.

– Что ж, приходите завтра после обеда, – произнес я без особого энтузиазма и положил трубку.

Не скрою, что после памятного визита Александра Сергеевича у меня сложилось довольно нелестное представление о его супруге. Конечно же, врач обязан соблюдать нейтралитет, только не смотря на то, что я всеми силами пытался сохранить их семейный союз, сварливые и горластые жены-«командирши», мне самому абсолютно не симпатичны. А подобных дамочек я знаю довольно много. Меня так и подмывало задать ей при встрече пару-тройку каверзных вопросиков. Интересно, как бы она ответила, например, на такие:

 – Зачем женщины, мечтая о сильных и волевых мужчинах, потом методично превращают их в безропотных «подкаблучников»?

  – Почему если однажды приготовить даме сердца завтрак, то через некоторое время, обед и ужин тоже приходится стряпать самому?

  – Отчего даже самая культурная и образованная жена не упустит случая, чтобы проверить содержимое карманов и бумажника мужа?  

Конечно, противопоставлять психологию или физиологию мужчины и женщины так же нелепо, как глупо сравнивать небо с землей, огонь с водой, Луну с Солнцем. Да, мы – разные, и это – очень здорово! Но с другой стороны – несовпадения порождают противоречия. «Все течет, все изменяется», – сказал древний мудрец. Вот и наши современницы уже давно не тургеневские барышни. Они больше не «зайки», «рыбки» или «голубки», а милые и грациозные… но очень опасные хищницы: добытчицы, защитницы, а порой и захватчицы. Но я их прекрасно понимаю. К большому сожалению, по-иному в наш век не прожить.

По тем же причинам, среди мужчин все меньше джентльменов и почти не осталось «принцев»: они погибли в жерновах естественного отбора, уступив своё место самоуверенным и напористым нахалам, которые, в основном-то и нравятся современным амазонкам. Все вышесказанное существенно изменило и даже исковеркало таинство взаимоотношения полов. А вот сам семейный союз, на мой взгляд, по-прежнему очень похож на простую арифметическую дробь, где муж – числитель, а жена – знаменатель. Согласитесь, что нет в природе ничего выше и чище истинной любви, преданности и жертвенности женщины. Оттого неизменно – чем весомее числитель и скромнее (понимайте – «мудрее») знаменатель, тем значительней результат, а в итоге – крепче брак.

Но что-то я отвлекся…

 И вот в назначенное время в мой кабинет вошла стройная миловидная женщина лет сорока пяти. Оценив по достоинству ее стильную прическу, элегантный костюм и легкий аромат духов, я поднялся со стула. Мы поздоровались и я предложил ей сесть в кресло, а когда увидел, что она сильно расстроена, то с каким-то злорадством подумал:

– Лучше всего учит то, что причиняет боль. Только мужа Вам, голубушка, уже не вернуть. Я отчасти посвящен в ваши семейные дела.

А вслух произнес:

– Вы собирались поведать мне о своих проблемах. Я вас внимательно слушаю.

 – Наша семейная жизнь за последние несколько лет очень сильно изменилась, причем, не в лучшую сторону, – взволнованно начала посетительница, и, собираясь с мыслями, несколько раз поправила симпатичное колечко на безымянном пальце правой руки. – Саше нужна помощь психиатра, только сам он, на этот раз, категорически отказался идти к вам, поэтому я хотела просить вас побеседовать с ним у нас дома.

Я был настолько обескуражен ее словами, что невпопад переспросил:

– Как это – «у нас дома»? А разве он не…

Наверное, я имел очень глупый вид, потому что, внимательно взглянув на меня, она четко и внятно, как учитель на уроке, пояснила:

– В общих чертах я знаю, что именно мой муж мог поведать вам о себе и, кажется, догадываюсь, о чем вы сейчас думаете. Поэтому хочу внести некоторую ясность: Александр Сергеевич из семьи никуда не уходил, никакой другой женщины у него нет и никогда не было.     

– Как же так? Вы – серьезно? – невольно вырвалось у меня.

– Он сам подтвердит вам это при встрече.

– Погодите, погодите, – пробормотал я в растерянности, – для меня ваше заявление – огромная неожиданность. Не понимаю, с какой же целью он хотел ввести меня в заблуждение? Скажите, а вот, например, совсем недавно Александр Сергеевич мне написал, что неизлечимо болен. Может и это – неправда?

– Я его писем не читаю, но могу вас уверить, что Саша болеет крайне редко. Он даже сейчас находится в неплохой физической форме и чувствует себя вполне удовлетворительно.

  – Представляете, а я-то думал, что меня уже невозможно чем-либо удивить, – попытался я хоть как-то сгладить нелепость своего положения. – Извините, а как вас зовут?

– Маша… Мария Михайловна, – поправилась она. 

– Какое странное совпадение! – вновь изумился я. – В своих письмах ваш муж тоже упоминал какую-то Машеньку, к которой и собирался уехать. Вам о ней что-нибудь известно?

– Возможно, это девушка, о которой мне говорила свекровь. Они действительно когда-то училась в одном классе, и даже некоторое время невинно дружили. Да только лет двадцать тому назад она вышла замуж и перебралась за границу, а потом, по слухам, будто бы погибла в автокатастрофе.

Мария Михайловна щелкнула замком сумочки и пристально посмотрела мне в глаза:

– Мы живем с мужем почти четверть века. Разное, конечно, случалось за эти годы, но у нас трое детей и скоро серебряная свадьба. А эта история о его неземной любви, по-моему, очень похожа на болезнь.  

– Расскажите мне все подробнее, – попросил я. – Когда вы впервые заметили что-то необычное в поведении мужа?

– Еще Сашина мама мне рассказывала, что в детстве он был очень ранимым и впечатлительным ребенком, но всячески старался скрыть это от окружающих и сильно переживал по поводу своей застенчивости. Когда мы только познакомились, он удивительно красиво и трогательно за мной ухаживал: дарил цветы, исполнял любое желание, был  нежен и внимателен, никогда не лгал. Я не сразу согласилась выйти за него замуж, но со временем меня покорил романтический склад его характера и то, что он любит природу, понимает музыку, сочиняет стихи. 

Проблемы начались, когда года три назад на работе Александр внезапно почувствовал «кинжальную» боль в животе и потерял сознание. Врачи заподозрили внутреннее кровотечение и срочно взяли его на операцию, после которой он целую неделю находился между жизнью и смертью. Первую ночь я проревела перед дверью его палаты. Затем меня пустили к нему. Несколько дней он пребывал в коме, и я не отходила от его постели: ухаживала, разговаривала, гладила по руке. Так вот, когда муж очнулся, то первое, что он произнес, были слова: «Я вытащил ее оттуда!». Он еще долго повторял и даже выкрикивал эту фразу, пока окончательно не пришел в себя. Позже Саша наотрез отказался рассказать, с чем все это было связано.

После выписки мужа из стационара наши отношения заметно ухудшились. Он уже не был таким заботливым и жизнерадостным, как прежде, а сделался угрюмым и раздражительным молчуном. Лечащий врач обещал, что это вскоре пройдет, но Саша еще более удалялся от меня и все чаще погружался в свои тоскливые фантазии. Он потерял интерес к работе, перестал общаться с друзьями, часами мог сидеть и смотреть в одну точку или что-то писать, а потом рвать свои листки… – Мария Михайловна замолчала и промокнула кружевным платочком уголки красивых карих глаз. – Только, несмотря ни на что, я люблю своего мужа, и, как могу, стараюсь подбодрить и поддержать его, пытаясь беседами отвлечь от печальных мыслей и переживаний. Только он меня будто не замечает. Поверьте, это очень обидно и больно…

Как-то он бросил мне странную фразу: «Ты так сильно изменилась, что стала совсем на неё не похожа! Я не хочу с тобой далее жить, потому что люблю другую…» И это при том, что я точно знаю, что у него никого нет! Вызвать его на откровенный разговор у меня так и не получилось. А на днях я впервые увидела, что муж плачет, и спросила: «Саша, скажи, пожалуйста: тебе плохо? Может вызвать доктора?». Он весь вспыхнул, сверкнул на меня злющими глазами и ответил: «Есть только один врач, с которым я хотел бы поделиться, но вряд ли он поверит мне ещё раз…» – тогда я догадалась, что Саша говорит о Вас. – Помогите ему, пожалуйста! – тихо проговорила она, с трудом сдерживая слезы.

– Для начала мне необходимо с ним побеседовать! – ответил я. – Вам же могу дать совет прямо сейчас: если вы действительно любите своего мужа, то постарайтесь стать похожей на ту Машу, о которой он так мечтает. Забудьте прежние обиды, научитесь слушать и слышать супруга, не стремитесь к лидерству, а постарайтесь быть просто другом – отзывчивым, верным и бескорыстным. Надеюсь, он это поймет и оценит. Идемте! Моя машина припаркована у главного входа.

 

Наш чудесный город прекрасен в любое время года. Мы мчались по умытым недавним дождем проспектам, громыхали по старинной брусчатке, в стотысячный раз любовались фонтанами и скверами, кивали, как давним знакомым, соборам и кирхам, а солнце лукаво подмигивало нам сквозь прорехи сердитых облаков.

Дорогой я размышлял. Кто эта загадочная Маша? Чем она так дорога Александру? Моя интуиция подсказывала, что в данном случае все не так просто, как может показаться на первый взгляд. В жизни часто бывает, что мужчина успешен, материально обеспечен, и может себе позволить жить так, как он хочет, но с другой стороны – должен мириться с мнением и претензиями женщины из совершенно иной «эпохи», приносящей ему массу неудобств и огорчений, с давно надоевшими семейными обязанностями и затянувшимися бытовыми конфликтами. Неудивительно, что человек теряет веру в прежние ценности, ощущает внутренний разлад, чувство тревоги, неудовлетворенность и потребность в смене спутника жизни… 

Но кое-что в этой истории подогревало мой профессиональный интерес и даже, не скрою, вызывало восхищение. Казалось бы, что тут необычного - встретились и расстались два молодых человека? Их, как это часто бывает, разлучили обстоятельства, разделили многие годы, сотни километров, несметное число других мужчин и женщин, но, несмотря ни на что, Он продолжает бескорыстно и по-юношески обожать Ее – свою первую любовь. И вот теперь мне предлагают решить: что же это такое – чувство высочайшей пробы или серьезное психическое расстройство?.. А может любовь и есть – душевная болезнь? Обычная разновидность маниакально-депрессивного психоза? Ведь только посмотрите, как часто мы теряем голову: смеемся или плачем, совершаем нелепые и глупые поступки, находясь в ее власти!.. 

 

Через четверть часа мы были на месте.

Чистая и уютная трехкомнатная квартира. Из просторной прихожей попадаю в зал, где на диване с книгой в руках сидит Александр Сергеевич. Он заметно изменился: осунулся и как-то ссутулился. Еще мне показалось, что неизвестный гример щедро подрисовал ему морщин на лбу и возле глаз.

– Оставьте нас одних, – попросил я Марию Михайловну.

Она понимающе кивнула и удалилась на кухню.

– Что читаете? – спросил я поздоровавшись.

– «Энциклопедию мудрых мыслей», – ответил Александр Сергеевич, закрывая томик. – Вот послушайте: «Хаос – это порядок, который нам пока непонятен», – процитировал он Генри Миллера. – Наша жизнь – тоже хаос, – добавил хозяин с грустью в голосе. – Я об этом догадался еще в курсантские годы. Сколько ни стремись к порядку и гармонии, сколько ни старайся что-либо изменить, а хаос остается хаосом. С годами его становится лишь больше…

Не так давно в письме я попрощался с вами, – продолжил Александр Сергеевич, глядя себе под ноги, – единственное, что забыл сделать, так это – попросить прощения. Жизнь бессовестно обманула все мои надежды, а я невольно разыграл и разочаровал вас. Чтобы прекратить эту ложь мне пришлось выдумать неизлечимую болезнь. Каюсь…

  – Знаете, а ведь ваше послание было принято мной за чистую монету, – признался я дружелюбно, – но сейчас мне очень приятно, что всё, наконец, прояснилось, и у вас нет смертельной болезни, о которой вы сообщали, а также отпала необходимость уезжать к какой-то там Маше…

– Не говорите о ней так! – строго перебил меня Александр.

– Извините, но ваша жена сказала, что это – всего лишь девочка-одноклассница, которой давно уже нет!

– Маша есть! – Александр Сергеевич даже притопнул с этими словами. – А мою школьную подружку звали совершенно иначе.

– Тогда, пожалуйста, расскажите мне, кто ваша Маша на самом деле и где она сейчас?

– На кухне, готовит нам чай, – безразлично буркнул собеседник.

– Сегодня какой-то особенный день, – вовсе запутался я. – Если не ошибаюсь, от своей жены вы собирались уходить к другой женщине.

– Совершенно верно.

– Тогда к кому же?

– К Машеньке.

– А это что еще за Машенька?! – стал терять терпение я.

– Маша из моей юности. Я хотел бы уйти от нее сегодняшней к ней прежней!

– Час от часу не легче! И вы верите, что это возможно? – воскликнул я, не сдержавшись.

– В каком-то смысле – да. Ведь о ней можно думать, видеть во снах и мысленно беседовать. Наконец, её можно любить…

– Стоп! Давайте разберемся: кому было предназначено ваше первое письмо?

– Ей и предназначалось.

– Но я прекрасно помню, что вы в нем писали: «свою жену я не люблю», «задыхаюсь в атмосфере непонимания».

– Я это писал про «новую» Машу.

– Так вы её любите или нет?

– Я люблю Машу «прежнюю»…  

– Объясните мне, ради бога, что происходит! – взмолился я. – Или вызовите сюда второго врача, только теперь уже для меня!

– Времена меняются и меняют людей, – с печальной улыбкой изрек Александр. – Я сам далеко не ангел, но и у супруги с годами тоже выявилась масса недостатков. Постепенно мы перестали чувствовать себя «парой» и «семьей», нам все чаще хотелось отдохнуть друг от друга. Мелкие обиды стали выливаться в крупные ссоры. Дальше – больше…

Это при знакомстве с девушкой  сначала кажется, что набрел на клумбу с розами, но  со временем  начинаешь понимать, что оказался на луковой грядке. Вот и я однажды осознал, что Маша уже не та, какой была в начале совместной жизни, а тем более – во времена, когда считалась моей невестой, а мне так хотелось, чтобы она всегда смотрела на меня «теми» глазами. Она стала совершенно другой – чужой, незнакомой, и люблю я теперь не её, а ту, которая на старых фотографиях! Для меня это было настолько серьезно, что я настроился на разрыв, но ради наших детей решил продолжить семейные отношения. И тогда я начал новый отсчет, назвав это – «вторым браком».

Я смотрел на Александра и думал о причинах его нездоровья. Как получилось, что обычная мечтательность вдруг стала для этого взрослого мужчины столь серьезной проблемой? – мысленно спрашивал я себя. – Отчего так причудливо переплелись в его сознании явь и фантазии? Видимо, придуманного душевного тепла и внимания ему очень не хватало в реальной жизни. Всегда и везде он старался не уронить мужской чести и не мог позволить себе выглядеть слабаком. Он не имел права раскисать, стеснялся приоткрыть свою душу посторонним, пряча, как улитка, все свои переживания и сомнения внутри толстой раковины. Только на это уходило слишком много сил, а восполнить их было нечем. И вот, наконец, измучавшись от неуверенности и беспокойства, он придумал себе альтернативную, более удачную судьбу, идеальную спутницу и настоящую любовь. Сначала выдумал, а затем сам же в это уверовал и стал жить в иллюзорном мире по своим собственным правилам…  

– А потом со мной произошел удивительный случай, – продолжал свой рассказ Александр Сергеевич. – Мне не хочется об этом вспоминать, но три года назад я перенес состояние клинической смерти. Неправда, что при этом человек теряет способность мыслить и действовать. Я не только видел, слышал и испытывал целую гамму разнообразных чувств, я – жил и оставался самим собой!

Помню… немолодой мужчина, изъясняющийся преимущественно жестами, с безучастным, даже немного брезгливым выражением лица и ледяным пронзительным взглядом, от которого делалось неуютно и жутко, по каким-то узким обшарпанным переходам и бесконечным лестницам, вывел меня из полумрака на незнакомую улицу… Серые невзрачные дома, полное отсутствие зелени и транспорта, унылые человеческие фигуры, стоящие поодиночке или небольшими группами на перекрестках… Стерильная чистота и непривычная звенящая тишина. Происходящее напоминало «немое» кино. Все окутано каким-то клочковатым зыбким туманом и пронизано тревожным ожиданием. Не могу разглядеть и запомнить ни одного лица… Но тут я увидел её – молодую и красивую, безмолвную и печальную. Мою Машу! Почему она здесь? Что делает в этом городе и как сюда попала? Не знаю, не успел спросить. Мы вообще не разговаривали, а взялись за руки и смотрели друг другу в глаза. Как долго? Не помню – «там» нет времени.

Но вот всё сдвинулось с места и плавно, как густой сироп по блюду, поплыло вперед, увлекая нас своим течением. Ведомые таинственной силой, все вскоре оказались на просторной площади, окруженной странными зданиями. Стены домов состояли из ячеек, напоминающих вокзальные камеры хранения. Возле них молча толпились обитатели странного города. Ударил колокол, и ячейки начали попеременно открываться. Люди кинулись к ним. Возникла давка, переходящая в потасовку. Самые проворные бросались в зияющие дыры, после чего их створки, как хищные пасти, с лязгом захлопывались, проглатывая свою жертву.

Вдруг я понял, как необычайно важно и мне самому очутиться внутри одного из этих отверстий. Расталкивая локтями собравшихся, я потащил Машу за собой. Наконец, нам удалось втиснуться в проем одной из камер, которая тут же закрылась. Свет померк. Тьма сжала нас со всех сторон: сделалось страшно и нестерпимо больно. Но мы были вместе! Внезапно я ощутил себя ничтожеством – обездвиженным, подавленным и униженным. Не имея возможности вдохнуть, в ужасе потерял сознание… Очнулся в реанимационном отделении. Оказывается, я находился там уже трое суток.

Неужели мне удалось заглянуть «за грань», побывать «там» и вернуться обратно? Вы, верно, думаете, что мой рассказ – ахинея и чушь собачья? Кислородное голодание клеток головного мозга? Но вдруг это не бред и галлюцинации, а – правда? Тогда все случившееся означает, что я вытащил Машу оттуда и теперь она где-то рядом. Поймите, я обязан ее найти!  

– Ваша Галатея действительно рядом с вами, – прервал я его откровения. – Неужели вы не понимаете, что это ваша жена своей любовью и заботой вытащила вас с того света! Она есть «прежняя» и «настоящая», а также, надеюсь, – и будущая ваша любовь. Как же вы сами не видите, насколько она замечательная и удивительная женщина?!

– Вы так считаете, доктор? – и он впервые посмотрел на меня как-то совершенно иначе: в его искренней улыбке теперь читались и смущение, и надежда, и радость.

– Абсолютно в этом уверен, – ответил я и каким-то непостижимым образом вдруг почувствовал, что мои слова доходят до его сердца.

– Вы, Александр, слишком далеко зашли в своих фантазиях. От этого плохо не только вам, но и вашим близким. Оглянитесь вокруг: у вас, конечно же, есть друзья, способные выручить в трудную минуту, рядом с вами заботливая и любящая жена, прекрасные дети, которые всегда с радостью протянут руку помощи. Все они вам искренне сочувствуют и очень за вас переживают. Зачем же их огорчать и причинять душевную боль?  

 Нелепо тратить жизнь на пустые фантазии и поиски идеала, которого может и вовсе не быть на свете. Погоня за исключительной женщиной очень мешает рассмотреть всех остальных, менее идеальных. Да и кто знает, может, виртуальные образы в нашем воображении, на самом деле очень далеки от совершенства. Идеал – вещица хрупкая. Ею, как музейным экспонатом хорошо любоваться издали, а если взять в руки, она может попросту рассыпаться.

 – Вы так говорите по долгу своей профессии, – неуверенно возразил мой оппонент, – но мне кажется, что без моей Мечты я лишусь цели и смысла жизни: она станет пустой, скучной, серой. Как же мне тогда быть?

 – Время все расставляет по своим местам. Пусть повседневность кажется нам бесконечной чередой проблем, возможно, борьба с ними и является смыслом нашей жизни. Из любой ситуации можно и должно найти приемлемый достойный выход, однако, в вашем случае лучше искать его вместе с врачом. Я знаю, что нам нужно делать. Отныне все пустые мечты мы заточим в казематы памяти, навесим побольше крепких замков, а ключи от них бросим в окошко. И будем жить дальше – в полном согласии и гармонии с окружающим реальным миром!

Если вы тоже этого хотите, то я готов вам помочь…

 

Вместо эпилога

 

  Нередко автор в конце повествования предлагает читателю некую мораль. Так сказать, последний аккорд, краеугольный камень или шпиль, венчающий постройку. У меня нравоучений не будет, поскольку я пишу для сообразительных людей. 

 

 

 

История вторая
КРЫСИНЫЙ КОРОЛЬ

  "То, что мы называем судьбой, является лишь совокупностью учиненных нами глупостей".
А. Шопенгауэр.

 

Пятница. Последний рабочий день перед отпуском. Я смотрю из окна на двор, усыпанный золотом лип, кленовой медью и ржавчиной каштанов. На этом пестром ковре из опавших листьев теснятся старенькие иномарки... Красив наш город, ничего не скажешь, но более-менее сносный порядок поддерживается лишь на главных проспектах и центральных улицах. А вот тихие дворики «на отшибе» частенько завалены всевозможными отходами и бытовым мусором. Взять хотя бы свалку возле соседнего дома. На днях рядом с ней я повстречал ужасно толстую и мерзкую крысу! Это в наше-то время…

 

Он вошел в мой кабинет, когда я уже снял белый халат, поправил возле зеркала галстук, и совсем было собрался идти домой. Стройный симпатичный парень лет восемнадцати, вежливо со мной поздоровался и представился:

– Виктор.

Хорошие манеры, негромкий с бархатистым оттенком голос, неторопливая и правильная речь – все это располагало к общению. Однако, его испачканные джинсы и «захватанная» тенниска, явно диссонировали с приятными чертами лица. Я обратил внимание и на другие довольно странные детали: во время нашего последующего разговора голова посетителя была печально опущена, мимика довольно бедна, а равнодушный взгляд больших карих глаз устремлен мимо меня – в пустоту...

Любопытно, что в самом начале беседы, этот высокий и атлетически сложенный юноша показался мне древним старцем, поучающим меня уму-разуму. Правда, довольно скоро я уловил в словах собеседника явно завышенную самооценку и легковесность суждений, но все равно, слушая его, быстро забыл об усталости и стынущем дома ужине. И вот почему: из рассказа молодого человека я понял, что судьба испытывала его на прочность совершенно невероятным способом: она не ставила на его пути преград, а напротив, убирала их, как бы говоря: "Делай, что хочешь. Теперь ты можешь – ВСЁ!" Вам интересно знать, на что способен человек в подобной ситуации, и каким он в итоге становится?

 

…Еще не старая и энергичная бабушка Виктора – Агнесса Марковна, была профессором философии и непререкаемой главой семьи. Кто-то из плеяды ее далеких и славных предков являлся сосланным декабристом, с тех пор их фамилия и проживала в Сибири. 

– Люди – это всего лишь некоторый «объем», досадная помеха, препятствующая мне следовать по своей траектории и не дающая быть тем, кем я хочу, – любила повторять она.

Её единственная дочь – Витина мама, давно и тяжело страдала прогрессирующим психическим заболеванием. Лет десять назад, когда она принимала ванну, в воду случайно свалилась настольная лампа, при свете которой ей нравилось перелистывать женские журналы. Произошло «замыкание», и несчастная женщина около получаса находилась под напряжением, корчась в ужасных судорогах. Дома в то время, к несчастью, никого не было. Самостоятельно выбраться из ванны она не могла: при каждом прикосновении к ее краю, по рукам бил мощный электрический разряд, уродуя пальцы глубокими ожогами. Ее жизнь спасла обычная деревянная решетка для тазиков, которая удержала голову над водой, когда женщина потеряла сознание, и то обстоятельство, что, придя в себя на несколько мгновений, она сумела дернуть за шнур и вырвать из стены электрическую розетку. С тех пор Витина мама слышала несуществующие голоса, уверяла, что кто-то читает ее мысли и панически боялась всех электроприборов, а умывалась и чистила зубы только на кухне.

Младший сын Агнессы Марковны после женитьбы также остался жить в родовом гнезде, но свекровь возненавидела свою бесплодную невестку. Их частые и безобразные ссоры стали главными воспоминаниями Витиного детства…

Отца Виктор не помнил: тот ушел из семьи давно, и о нем домашние старались не говорить. Однако, по-детски нашкодив, он не раз слышал, что является "точной копией своего папаши", и… гордился этим.

В своем развитии маленький Витенька опережал большинство сверстников. В три года он знал все буквы и умел считать до двадцати. В четыре – научился читать и писать. В пять с половиной его отдали в школу (бабушка решила: "а зачем тянуть?"), которую он и закончил круглым отличником. Проблем с учебой у одаренного ребенка не было. Параллельно школе мальчик занимался боксом, неплохо играл в шахматы, участвовал в олимпиадах по математике и химии, углубленно изучал английский язык, сочинял стихи:

 

Алое солнце, как щит Святогора,

Лодка танцует под музыку волн,

Вечер целует узоры на шторах,

Вечер предчувствий таинственных полн…

 

Написанный Виктором реферат по истории края был признан лучшим на республиканском конкурсе, чем юноша полностью оправдал свое гордое имя – «Победитель». Все члены профессорской семьи были единодушны лишь в одном: они обожали и баловали "гениального" Витеньку. Ему пророчили славное будущее и карьеру успешного юриста или талантливого ученого. Деньги и связи у "заслуженной" бабули – были, а на единственном внуке, которого Агнесса Марковна считала своим наследником, она экономить не собиралась. Но вместе с этим, в те минуты, когда мальчик особенно нуждался в общении и ласке, обращаясь к родным за советом или поддержкой, он чаще всего слышал:

– Не морочь нам, пожалуйста, голову – это твои личные проблемы.

Следует отметить, что мальчуган практически не болел, но когда однажды к нему во время сильной простуды пришлось вызвать врача, тот, тщательно выслушав юного пациента стетоскопом и простукав его вдоль и поперек своими тонкими пальцами, неожиданно изрек:

– А вы знаете, что у мальчика декстрокардия?

– Это еще что такое? – насторожилась бабушка.

– Очень редкий случай, когда сердце у человека находится не слева, а справа, – с профессиональным восторгом объяснил доктор.

– Это – болезнь? – попыталась выяснить Агнесса Марковна.

– Нет, но он у вас – особенный…

Такое определение понравилось и домашним и самому Виктору.

 

Впервые он озадачил и даже испугал родных тем, что громко и неестественно рассмеялся, прочитав финал тургеневской "Муму".

– Разве тебе не жалко несчастную собачку? – попробовала разобраться в мотивах такого странного поведении бабуля.

– А почему я должен ее жалеть? – недоумевал внук. – Она же беспородная и, к тому же – бесплатная. Могли, конечно, придумать казнь и получше. Я бы, например, бросил её в костер!

Чуть позже маленький Витя отхлестал больную мать детским удилищем по щекам, приговаривая при этом: "Ненавижу! Ненавижу!.."

– У тебя нет сердца! – пыталась увещевать его бабушка, схватив за руки.

– Есть, но только оно – справа, – ухмылялся Виктор.

Врачам его тогда показывать не стали, решив: "ничего страшного – перерастет".

Довольно рано маленький Витя понял, что он не такой, как все и к школьным товарищам относился свысока, всячески демонстрируя свое превосходство. Он подавлял и подчинял одноклассников своей воле, а затем тиранил их насмешками, обидными кличками, унижающими достоинство приказами. Помогать близким по дому, ходить в магазин или аптеку мальчик соглашался исключительно за денежное вознаграждение. Жизнь рисовалась Виктору чередой бесконечных побед и триумфов под аккомпанемент восторженных криков и аплодисменты толпы…

В такой же богатой профессорской семье Вите, когда он еще "пешком под стол ходил", подобрали соответствующую невесту. Ничего, что на два года старше, зато с подобающей «родословной» и приданым, кстати, совсем неглупую и внешне вполне приятную девушку по имени Виолетта. Будучи весьма "продвинутой" и лишенной всяческих предрассудков особой, Виола помогла Виктору в его четырнадцать лет освоить практически всю Камасутру. О глубине ее познаний в этой области говорило и то, что она добивалась остроты ощущений и продления плотских удовольствий, припудривая свои гениталии особыми порошками. Может, именно поэтому Виктор так страстно её и желал, одновременно приходя в ужас от мысли, что однажды она может стать его законной женой…

 

Когда Лаура впервые забеременела, то стала нервной и вспыльчивой бестией: бесконечно цеплялась к другим самкам и даже огрызалась на самцов. Наконец, через три недели она родила девять замечательных крысят. Детеныши были голенькие и беспомощные, с закрытыми глазками и склеенными ушками. Лаура оказалась хорошей матерью: она тщательно вылизывала своих детей, защищала от любопытных и вечно голодных соплеменников, а, отправляясь на поиски корма, тщательно укрывала их от холода пухом и ветошью из гнездовой подстилки.

 Парцелла (*франц. parcelle, буквально — частица, микрогруппировка) состояла из семи самцов и девяти самок, не считая крысят. Все они обитали на территории городской свалки. Норы зверьков располагались под мусорными баками и даже уходили в подвалы ближайших домов. Благодаря неопрятности людей, крысы совсем не бедствовали. Нелепые и глупые двуногие существа, вместе с кошками, считались у жителей свалки самыми гнусными тварями, способными на любую подлость. В крысином королевстве все от мала до велика их презирали и люто ненавидели. Боялись же людей лишь несмышленые крысята, а взрослые особи, хорошо изучившие повадки человека, предпочитали просто держаться на безопасном расстоянии, обходить стороной ловушки и капканы, не прикасаться к отравленным приманкам…

Молодые зверьки завоевывали место под солнцем постепенно. Через месяц они покинули гнездо и с материнского молока перешли на самостоятельное добывание пищи. До наступления половой зрелости молодежь никто не воспринимал всерьез и не считал своими конкурентами или соперниками, а потому попросту не замечал. Но в возрасте трех месяцев их взаимоотношения со старшими сильно изменились. Подростки все чаще стали подвергаться нападениям со стороны взрослых самцов и окрепших ровесников.

Безоговорочно господствовал в парцелле крупный и агрессивный самец по имени Головорез. Он отличался прекрасным здоровьем и огромной силой, гладкой блестящей шерстью и уверенными движениями. У него недоставало половины хвоста, а потрепанные кромки ушей напоминали бахрому. Головорез всегда действовал согласно главному закону рода: "сила порождает страх, а страх укрепляет власть!" Судя по количеству шрамов на его шкуре, жизненный путь этого самца был тернистым, а королевские привилегии завоеваны в упорной борьбе с конкурентами.

Вторым, наиболее уважаемым членом сообщества, считался Дракон. Он беспрекословно подчинялся Головорезу, но в его отсутствие чувствовал себя хозяином и мог устроить "трепку" любому сородичу. Нередки были и такие случаи: когда Головорез был занят обходом своих владений, его заместитель успевал серьезно поухаживать за самками, и вероятно, численность потомства Дракона превосходила таковую у Головореза. Доминирующий самец нередко переползал через своих покорных вассалов, оставляя на их шкурках капли своего особого секрета. Спорить, протестовать или выражать свое недовольство никто не имел права. Откровенно говоря, каждый из униженных в любой момент имел возможность уйти из парцеллы и стать вольным отшельником, но зверьки предпочитали такой свободе полную лишений жизнь на милой родине.

У подножия условного «пьедестала» прозябали самцы – изгои, влачившие весьма жалкое существование. Изгои рыли свои норы в стороне от собратьев. К местам кормежки и канаве с водой подходили лишь тогда, когда там не было других крыс, причем добирались они туда окольными путями, хватали первый попавшийся кусок и убегали с ним обратно…

Участок обитания сообщества разделялся на две зоны: защищаемую территорию и периферические владения. Сердцевиной защищаемой зоны была Цитадель – в ней находились жизненно важные объекты: убежища группы, основные источники воды и корма. Любого чужака, решившего проникнуть в эту святыню, ожидала неминуемая смерть…

 

Как в любом языке нет изначально "плохих" слов, так и поступки людей становятся хорошими или дурными исключительно по воле самого человека. Обычный вешний день, одна-единственная встреча, пара дежурных фраз, и Виктор попал в "переплет", коренным образом изменивший все его планы, мечты и дальнейшую жизнь. Всё это дало повод назвать "Злым Гением" виновника случившейся дьявольской трансформации.

Элегантный сорокалетний мужчина перебирал на стеллаже музыкальные компакт-диски. Виктор, студент престижного столичного ВУЗа, зашедший сюда между лекциями, взвешивал на ладони альбом группы "Квин", на покупку которого, по иронии судьбы, ему не хватало всего лишь десятки. Раздосадованный юноша, не привыкший откладывать на потом исполнение своих желаний, как раз размышлял над тем: «что оставить взалог продавцу?», когда услышал приятный мужской голос: "У вас проблемы, молодой человек?", – и повернувшись, увидел одетого в прекрасный костюм, удивительно улыбающегося и свежо пахнущего человека.

– Нет, – машинально ответил он, но голос, видимо, выдал его досаду.

– Прекрасный выбор, – оценил незнакомец вкус Виктора. – Я сам обожаю эту группу. Знаете, что? У меня сегодня очень удачный день и поэтому прекрасное настроение. Разрешите сделать вам небольшой подарок? – и он распахнул портмоне…

Уверенность и обаяние этого мужчины обволакивали, завораживали и настолько располагали к общению, что Виктор прогнал, мелькнувшую было, мысль о "бесплатном сыре", и откровенно подумал: "Почему у меня до сих пор не было вот таких друзей?"

– Меня зовут Геннадием, я – бизнесмен, – представился "спаситель", – вот моя визитка. Сегодня я собираюсь отпраздновать одно важное и радостное событие, – продолжал он, сопровождая Виктора к выходу из супермаркета, – приходи, будет много ребят твоего возраста. Ну что, до вечера? – и Геннадий протянул Виктору свою ухоженную руку.

Сомнений по поводу того, стоит ли идти по указанному адресу, у Виктора, обладателя души, сотканной из одних крайностей, и привыкшего все получать по первому требованию, не возникло. Он изначально знал, что – пойдет…

Вечеринка, больше похожая на карнавал, словно воронка засосала в себя обожавшего развлечения Виктора. Хозяин шикарной четырехкомнатной квартиры принял его очень радушно, а компания, человек из двенадцати молодых людей, с первой минуты отнеслась к нему как к старому знакомому. Замечательные вина и ликеры, отлично подобранная музыка, откровенные наряды и позы красивых девушек, их недвусмысленные взгляды, все это, как короткое замыкание, расплавило все его "предохранители".

– Никогда не узнаешь, что есть добро, а что – зло, пока сам не попробуешь, – решил Виктор. – В конце – концов, жизнь дает каждому то, на что у него хватает смелости…

Тем временем Геннадий делился своими впечатлениями о недавней поездке в Лондон и посещении квартиры великого Шерлока Холмса, но не все гости слушали его внимательно. Вот по кругу пошла самодельная сигарета. Какие странные ощущения… Тело стало легким, теплым, ненастоящим. Виктор вдруг почувствовал, что любит всех сразу, тогда же он понял, что и его тут все любят…

Потом компания нюхала белый порошок, и Виктор удивлялся тому, как тот превращается в нем в разноцветные, звенящие и горячие искры-желания, которые пчелами кружатся внутри его разбухшего тела, щекоча кожу и ища выхода. Наконец, словно крышку сорвало с кипящего чайника: Виктор перестал себя контролировать и принялся кого-то целовать, обнимать, раздевать…

Пробуждение было ужасным!..

Компания "поправилась" холодным пивком из запасов хозяина, которого за глаза все звали "Гена – Злой Гений". Появилась "дежурная" сигаретка и девушки вновь присели на колени Виктора.

– На лекции сегодня не пойду, – решил он.

А на полированном журнальном столике Геннадий уже выстраивает новую "дорожку" из волшебного порошка, и повеселевшие девчонки в коротеньких юбчонках начинают игру "в бутылочку"…

Вихрем завертела и понесла под откос беспутная жизнь: мерседесы, рестораны, танцы и шальные деньги, которыми безотказно снабжал Виктора Геннадий – Злой Гений с условием: "Потом отдашь". По части гулянок и выпивки юноша превышал всякую меру, а во хмелю частенько не ведал, что творил. В иной день Виктор тратил больше, чем его ученые профессора за целый месяц.

Однажды Геннадий отозвал Виктора в свободную комнату и закрыл за собой дверь.

– Как у тебя с учебой? – участливо поинтересовался он.

– Завал… – сник нетрезвый Виктор, – почти месяц не хожу на занятия: кругом одни задолженности. Уже предупредили, что если не возьмусь за ум – отчислят.

– Всё, что ни делается в жизни – к лучшему, – улыбнулся Геннадий. – Оформляй академический отпуск, а я берусь пристроить тебя в своей фирме. Работа несложная – исполнять мои желания, однако деньги обещаю совсем нешуточные. Кстати, свой долг быстро погасишь. Молодости надо уметь радоваться, а доучишься в следующем году, – и он похлопал парня по колену. – Ну что, договорились?

Виктор размашисто боднул воздух.

– А чем я буду заниматься? Справлюсь?

– Ты-то? – усмехнулся Злой Гений, – обязательно справишься, если не будешь забывать о моем к тебе отношении и станешь отвечать взаимностью. "Прекрасное не обязано быть добрым, оно даже прекрасно именно потому, что не добро. Кто ищет истины только для того, чтобы делать добро – не найдет ничего!" – загадочно и с пафосом продекламировал он. – Давай выпьем на брудершафт? – и подсел с двумя бокалами на Витин диванчик.

– Ты мне не просто нравишься, я уже успел тебя полюбить, – горячо зашептал он в его ухо, покрывая поцелуями Витину шею и пытаясь расстегнуть ему молнию на брюках…

Как "это" получилось, Виктор потом так и не смог себе объяснить. Он просто закрыл глаза, откинул голову назад и расслабился. Сначала ласки Геннадия были даже приятны, но может все это от французского коньяка?..

– Так вот какие у тебя «желания»! – с отвращением подумал Виктор, когда к нему вернулась такая способность, и его передернуло. – Хорошо, что хоть никто не видел…

 

Самым смышленым в помете Лауры был среднего размера подросток с грязновато-бурой шерсткой. Когда пришла пора самоутверждаться, он быстро понял, что невзгодам и опасностям не обязательно ставить жесткий заслон, а намного удобнее и эффективнее от них просто уклониться. Стараясь избежать нежелательных стычек с Головорезом и Драконом, он проявлял завидную сообразительность. Удирая от противника, зверек пользовался хорошо отработанным приемом: несколько раз обежав вокруг обрубка бревна, запрыгивал на него и с большим интересом наблюдал, как разгоряченный доминант продолжает бессмысленно носиться вокруг полена. Сделав вхолостую пяток кругов, преследователь отправлялся подыскивать себе новую жертву, так и не догадавшись посмотреть вверх. Эта комичная сцена повторялась ежедневно, за что молодой самец получил имя Хитрец и среди сверстников стал считаться капралом.

Добывая пропитание, Хитрец проявлял изобретательность и ловкость, поражающую соплеменников. Орудуя в кладовках людей, а в них крысы обычно зимовали, он первым догадался извлекать полужидкую еду из бутылок и склянок при помощи собственного хвоста, и даже придумал способ добывания содержимого из закрытых стеклянных банок. Раньше с ними дело обстояло совсем скверно: хотя глаза видели съестное, но зубы и когти соскальзывали со стекла, вызывая у крыс приступы голодного бешенства. Хитрец показал сородичам, что если банку столкнуть с полки на пол, то пища становится вполне доступной. Еще он научил пасюков (*Пасюк – это серая крыса.), как можно переправлять краденное в свои хранилища. Например, воруя куриные яйца, одна крыса ложилась на спину и прижимала яйцо к своему брюшку всеми четырьмя лапами. Хитрец хватал её за хвост и таким образом волочил до самой норы…

 

Забрав документы из элитного института, Виктор переехал в наш город и продолжил учебу. Чтобы хоть как-то свести концы с концами (обидевшаяся бабушка отказала своему любимчику в средствах), Виктор пошел прислуживать брату Игорю, с которым случайно разговорился на улице, в Церковь Святой Истины. Дохода это практически не приносило, но зато здесь он мог ежедневно столоваться и регулярно встречаться с очень доброжелательными, внешне порядочными и благопристойными людьми.

– Легко любить тех, кто за тридевять земель, – повторяли они, – но очень трудно полюбить соседа…

– Раньше ты искал не там, где потеряно, а там, где светло. Пустыню твоей души, Виктор, мы превратим в райский сад…

– Раз Бог вызвал тебя к бытию, причем не на краткий миг, а для вечности, – ты ему желанен…

Брат Игорь помогал Вите изучать «Святое Писание» и читать Псалтырь, выучил с ним десяток молитв. Он брал его на обходы своего "участка", обучал несложным психологическим приемам и уловкам, при помощи которых легко обрести доверие человека, расположить его к себе, заинтересовать и подчинить. Обычно тактичные и воспитанные люди принимали миссионеров хорошо. Их слушали не перебивая, стесняясь оспаривать или критиковать напыщенные речи, украшенные цитатами из Библии, «искренними» улыбками и «неподдельной» заботой о благе собеседника…

Времени на учебу опять не оставалось, только Виктору стало казаться, что он навсегда отмылся от суеты и грязи прошлой жизни. Наконец-то почувствовав себя спокойно и уверенно, он стал ощущать тягу к подобному общению, вкус жизни и интерес к новым знаниям. Он неоднократно вел с братом Игорем душеспасительные беседы, задавал множество вопросов, исповедовался ему в своих прежних грехах, даже самых тайных и постыдных. Новый "благодетель" живо интересовался жизненными перипетиями Виктора, а в особенности его состоятельной бабушкой, и даже намеревался стать посредником в налаживании с ней расстроенных родственных отношений. Также он обещал научить Виктора способам, как избежать призыва в армию.

Наступила зима. Как же она похожа на человеческую судьбу. Словно мириады снежинок, кружит и перемешивает людей неугомонный ветер. Кого-то возносит к небу, иных бросает под самые ноги прохожих. Можно думать о себе, что угодно, но с приходом весны всё это искрящееся великолепие неизбежно исчезнет. Прекрасная, яркая, радостная жизнь будет продолжаться по своим законам и дальше, но уже без нас.

Брат Игорь предложил Виктору переехать в одну из своих квартир, где регулярно его навещал, снабжая необходимой литературой, провизией и даже церковным вином.

– Как ни прискорбно, но истина и справедливость часто могут противоречить друг другу, – говаривал "пастырь" во время их посиделок, – Ведь первую мы – познаем, а вторую просто понимаем. Правда – это та же истина, но ставшая предметом субъективной оценки человека. Она отражает не идеальные представления, а наш реальный мир, что делает её весьма асимметричной. Понятно, что при осмыслении одной и той же истины возможно появление различных вариантов правды. Это дает нам дополнительные возможности отстаивать с их помощью свои ценности и нравственные принципы…

Таким пьяным, как в тот вечер, Виктор своего духовного наставника раньше не видел. Он явился во втором часу ночи и стал ломиться в келью "заблудшего сына своего", сопровождая некоординированные движения отборной бранью и оскорблениями.

– Открой мне дверь, а я отворю тебе врата рая! Проклятый гей, почему с другими ты можешь «это» делать, а со мной нет? Открывай немедленно.

Виктору пришлось уходить через окно. Уходить навсегда. Мир снова стал серым…

 

В университете Виктор давно обратил внимание на эффектную шатенку-однокурсницу по имени Настя. Её огромные зеленые глаза и грустную улыбку он все чаще стал видеть в своих цветных снах. У Насти было немало поклонников-студентов, но ещё больше вилось вокруг неё каких-то непонятных "тёмных" личностей. Непросто было завоевать её внимание, но Виктору помогла практика общения с людьми, полученная в среде братьев-сектантов. Наконец, они стали встречаться.

Вскоре Анастасия призналась, что в её маленькой квартирке вечерами собираются друзья, которые не прочь "оттянуться" и побаловаться "герычем". Предложила попробовать и Виктору. После первого укола Виктор ощутил чувство непередаваемого блаженства. Блёклый и скучный мир сразу преобразился, стал казаться добрым и славным, а жизнь - прекрасной и вечной. Куда-то далеко-далеко улетели все печали и невзгоды. Рядом лежала и блаженно улыбалась его Настя. Никуда не нужно было спешить, покой и радость девятым валом захлестнули его легкомысленную голову…

 

Неожиданно объявился Злой Гений. Он открыл в нашем городе филиал своей фирмы и сразу же отыскал Виктора. Геннадий сильно изменился и больше не просил, а уже требовал: либо возврата "кругленькой" суммы, либо рабской покорности и сожительства, но за "кучу зеленых". На дурманящее зелье были нужны деньги, и парень с девушкой решили попробовать заработать на их приобретение с помощью богатенького дяди, а если их что-нибудь не устроит, то постараться его ограбить и скрыться. Только всё получилось во сто крат хуже, чем в самом мрачном их прогнозе. Во время первой же вечеринки  у Злого Гения Виктора и Настю крепко напоили и по очереди на глазах у всех присутствующих изнасиловали.  

– Так-то, Витек, – ухмылялся Геннадий, – судьба согласных с ней ведет, а несогласных – тащит. И так будет впредь, пока ты не поймешь, что ничегошеньки собой не представляешь. А вздумаешь снова меня "кинуть", пеняй на себя: я ведь могу вас живьем закопать…

Тогда униженные любовники решили привести в действие вторую часть своего плана. Они пришли к Геннадию не вечером, когда у него бывало полно народу, а в полдень и предложили купить Настину квартиру за смехотворную сумму – двадцать пять тысяч долларов. После недолгих переговоров сошлись на цене в десять тысяч. Когда Злой Гений полез в сейф за авансом, Виктор набросил на его шею удавку…

Только убийство человека оказалось делом совсем непростым… Геннадию удалось вырваться, а Виктор с Настей, убежали ни с чем, пока тот, лежа на полу, приходил в себя.

Дальше для них наступили трудные времена. Университет пришлось оставить, а самим, опасаясь мести Злого Гения, скрываться в пригороде на заброшенной даче, среди нечистот и вездесущих крыс. Настроение было, как у приговорённых к смертной казни. Они не сомневались, что Геннадий их ищет. Выхода из создавшегося положения парень с девушкой не видели. Холод и голод были не так уж и страшны, однако через пару дней у них начались серьезные проблемы со здоровьем, именуемые "ломкой". Настя, имевшая большую зависимость от наркотика, страдала более Виктора: её мучили сильнейшие боли в суставах и животе, сопровождающиеся рвотой и приступами истерики. В таком состоянии она и покинула их убежище, решив незаметно пробраться в свою квартиру и забрать оттуда остаток вещей, пригодных для продажи и приобретения дозы зелья. А погода словно хотела их за что-то наказать: начался проливной дождь с сильным порывистым ветром… Виктор её так и не дождался. Как он узнал позже, Настя была сбита неизвестной машиной (непонятно: случайно или намеренно) недалеко от своего дома. Водитель с места происшествия скрылся.

– А может быть, у меня действительно нет сердца? – думал Виктор, вспоминая давние слова бабушки, – ведь мне её почему-то совершенно не жаль…

 

В бесконечных схватках и набегах проходили недели и месяцы. Некогда грозный Головорез начал понемногу дряхлеть и неожиданно вовсе пропал. Что с ним случилось, никто так и не узнал. Возможно, слабеющий доминант стал добычей собаки или попал в какую-нибудь ловушку, устроенную людьми. Главным претендентом на корону стал злой и коварный Дракон, руководствующийся принципом: "сила есть – ума не надо". Однако возмужавший в боях "молодняк" ощущал в себе не меньшую силу, чем этот ветеран. Однажды ночью несколько молодых самцов, ведомых, как вы уже наверно догадались, Хитрецом, оказали столь решительный отпор его королевским замашкам и нанесли сопернику настолько серьезные раны, что он был вынужден скрываться на периферии, превратившись в обыкновенного изгоя. Частенько просто диву даешься, насколько изменчива бывает наша удача...

И вот с наступлением сумерек все взрослые члены парцеллы собрались на территории Цитадели возле своей питьевой лужи. Самцы заметно нервничали, но от драк воздерживались. Самки принюхивались и вытягивали вверх шеи, как бы стараясь не пропустить что-то очень важное. Затем пасюки обмакнули концы своих хвостов в липкую грязь, состоящую из смеси глины и помета, и сплели их в большой тугой узел, а сами расположились вокруг него… Наконец к этому скоплению грызунов приблизился Хитрец и, сделав стойку на задних лапах, присел на "трон" из хвостов своих покорных сородичей. Все замерли. Отныне нашего героя называли не Хитрец, а Мудрец, и был он королем большой крысиной семьи. Он смотрел грозно, но не зло, выглядел внушительно, но не свирепо, ему повиновались без ужаса и ненависти…

Правление Мудреца длилось до конца его дней. "Поодиночке мы – ничто, – было его девизом, – а вместе мы – сила!» Крысы втрое увеличили свою численность и значительно расширили границы владений, потеснив завистливых соседей. Молодежь теперь воспитывали не страхом, а примером, старых и больных больше не убивали и не изгоняли из парцеллы, а кормили лучшим кормом. Не было голодных и обиженных, пасюки стали крупнее, проворнее, сообразительнее.

Я не уверен в том, что животные способны ощутить себя счастливыми, но все же думаю, что эта семья была счастлива. Такое не часто встречается даже среди людей…

 

– …Так какая же помощь от меня требуется? – задал я вопрос своему собеседнику, когда Виктор закрыл лицо ладонями, и в его исповеди наступила звенящая пауза.

– Доктор, я себя ужасно чувствую. Дайте мне какого-нибудь лекарства.

– Вам необходимо лечь в стационар и получить полный курс лечения, – стал объяснять я, не сразу поняв, о чем его просьба.

– Я не могу сейчас ложиться в больницу. Эти люди меня везде найдут, – в голосе парня отчетливо прозвучали истерические интонации. – Помогите мне, доктор! Вы же интеллигентный человек! Пожалуйста, сделайте мне укол морфина, ведь он у вас есть?!

– Это исключено, молодой человек. Но я настоятельно прошу подумать и лечь в нашу клинику, иначе вы действительно погибнете…

– Тогда  у меня есть к вам огромная просьба. Ведь мне больше не к кому обратиться. На билет до Новосибирска мне не хватает пятисот рублей. Одолжите мне их. После возвращения домой деньги я вам незамедлительно вышлю.

– Странно, но эта цифра поразительно похожа на стоимость одного "чека"… Но я готов поехать на вокзал и помочь вам купить билет на поезд.

– Тогда жду вас завтра на вокзале, – он порывисто встал и направился к выходу.

– Постойте, а может, вы голодны? – спросил я, доставая из своего портфеля  бутерброд и пригоршню конфет.

– Спасибо, – и он сунул мой сверток в карман. – До встречи.

Виктор ушел, а я остался сидеть за столом. Странно, но мне понравился этот несчастный парень, очень похожий на падшего ангела. Видимо неспроста жизнь метит некоторых людей, как лесник больные деревья перед вырубкой. У него изначально всего было с избытком: светлая голова, выдающиеся способности, неординарная внешность, достаток в доме. Не хватало главного – родительской любви, душевного тепла и искренности во взаимоотношениях с близкими. Задаривая малыша дорогими подарками, никто не заботился об его духовном мире, не утруждал себя воспитанием его чувств и закалкой воли. Он жил, как будто преодолевал бурную реку, перепрыгивая с одной льдины на другую! И, как теперь оказалось, – у него уже нет будущего. А это так страшно!

Да, я – психиатр, но, к сожалению, на практике редко удается помочь человеку в результате одной-единственной беседы. Сегодня мы говорили на разных языках. Но главная трагедия в том, что, даже погибая, мой  пациент всё еще не был готов принять необходимую помощь. Оставался один-единственный последний шанс – попробовать вырвать молодого человека из губительного окружения, и я решил его обязательно использовать.

Утром следующего дня мы встретились с Виктором возле касс Южного вокзала. Выглядел он по-прежнему неважно: на вопросы отвечал односложно и беспокойно перебрасывал с одного плеча на другое небольшую дорожную сумку.

Как и следовало ожидать, денег у него не было совсем. Старательно скрыв свою досаду, я приобрел на значительную часть своих отпускных билеты до Новосибирска и вручил их вместе с паспортом повеселевшему Виктору. Мы вышли на перрон. До начала посадки в московский поезд оставалось минут десять.

– Вот Вам еще деньжата на постель и чай, – сказал я.

– Большое спасибо, Валерий Васильевич, – тихо произнес Виктор, опустив глаза, – когда вернусь домой, я Вам все до копеечки верну. А сейчас присмотрите, пожалуйста, пару минут за моей сумкой. Там в киоске продают очень аппетитные и недорогие булочки. Я мигом, – и он сбежал по ступенькам в подземный переход.

Виктор не вернулся ни через пять минут, ни через тридцать пять. Поезд тронулся и бодро умчал за горизонт мои иллюзии насчет этого "славного" парня, а также его последнюю возможность вернуться к нормальной человеческой жизни. Я прошел обратно в главное здание вокзала. Виктора, естественно, нигде не было. Симпатичная и приветливая кассирша сказала мне, что он сдал свои билеты обратно в кассу.

Это можно и нужно было предвидеть, но ведь я хотел выдать такой необходимый и важный для него "аванс" доверия и порядочности. Впрочем, даже посадив Виктора в вагон и помахав на прощанье рукой, я бы не смог помешать ему выйти на ближайшей железнодорожной станции и обменять проездные документы на деньги для очередной "дозы".

В задумчивости я развернул и положил в рот конфету. Красочная обертка полетела в урну. И надо же было такому случиться  – острая зубная боль проткнула навылет мою щёку. «Нужно срочно посетить стоматолога, – подумал я. Следом пришло озарение: «А не похожа ли данная ситуация на происшедшее с Виктором? Ведь в его внешне благополучном доме за показным лоском скрывалась не сладкая медовая начинка, а боль, распад, червоточина». И тогда я понял: в нашей жизни, где так часты проявления злобы и ненависти, главным исцеляющим источником, островком доброты, любви и уважения по-прежнему может и должна быть семья… Именно в ней должны объяснять детям, что лишь изменив себя, человек меняет свою судьбу.

 

Эпилог

 

В сыром смрадном подвале на полуистлевшем матрасе у замшелой стены лежит изможденный и бледный Человек. Заострившиеся черты когда-то свежего и красивого лица застыли безразличной маской. Свеча, на огне которой Он приготовил свое зелье, догорела до конца и, раздражённо фыркнув, погасла, испустив в нависающий сумрак кудреватую струйку сизого дыма. Неподвижный взгляд полузакрытых глаз Человека прикован к яркому солнечному островку на грязном бетонном полу, проникающему из «того» мира через крошечное вентиляционное окошко. Мыслей нет. Времени – тоже. Человек ждёт, когда свет доползёт до боковой стены его Пристанища, и тогда Он умрет…

Внезапно по этому пятну, как по экрану, пробежала искристая рябь, и вдруг Он увидел: свою бабушку в профессорской мантии, молодую и красивую мать, Виолетту в роскошном свадебном платье, счастливо смеющуюся Настю и даже по-дружески улыбающегося ему, как в день знакомства, Геннадия…

Когда на освещенный пятачок выползла Тварь и с интересом стала рассматривать Человека, Он её видеть уже не мог. После судорожного вздоха, его худая рука безжизненно упала на заплёванный пол, обнажив на внутренней поверхности худого предплечья «дорожку смерти»... Настороженно прислушиваясь и принюхиваясь, Крыса привстала на задние лапы и, наконец, призывно пискнула, приглашая своих сородичей на пир…     

 

Так встретились мои герои. А может, это были и не они…

 

 

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ
ПРОЩЁНЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК

Посвящаю школьному другу Виктору М., прототипу главного героя этой повести.

 

ПРОЛОГ

В нашей судьбе ничто не начинается и не заканчивается внезапно. Это, как в легкоатлетической эстафете: когда старое, завершая дистанцию, притормаживает, новое – начинает свой разгон, и некоторое время они бегут рядом… Данная повесть – ни быль и ни выдумка. Все её персонажи многим похожи на меня, а чем-то и на Вас, читатель. Но события, о которых я пишу, могут случиться в любой момент, в каждом городе, со всяким человеком. Не дай, Бог, конечно…

 

То зимнее утро началось совершенно обычно. Дворники размашисто сметали с тротуаров искрящийся снежок, нахохлившиеся, подобно снегирям, горожане спешили, поскальзываясь, на работу, заспанная ребятня уныло брела в школу: понедельник – день тяжелый… Привычно преодолев сизые сумерки, Ася вошла в вестибюль поликлиники, где работала провизором в аптеке. В дверях она неожиданно столкнулась с выбегающей навстречу девушкой. Получив чувствительный тычок в грудь, от которого на секунду перехватило дыхание, Анастасия обернулась, рассчитывая услышать слова извинения, но увидела, как молодая женщина в сером пальто и голубом берете торопливо уходит прочь, утирая глаза белым вязаным шарфиком.

Уже в холле, стряхивая с пушистого воротника искры инея, Ася услышала плач младенца и увидела на подоконнике аккуратный сверток, перевязанный синей ленточкой. Первой её мыслью было: «Ребенок может упасть!», а второй: «Куда смотрит его мать?» Однако вокруг никого не было, и растерянная Анастасия не знала, как ей поступить. Конечно, следовало присмотреть за малышом до прихода мамы, но опаздывать на работу тоже было нельзя. А вокруг постепенно собрались люди…

– Посмотрите, какая прелесть! – умилялась какая-то пожилая гражданка. – У малютки разноцветные глазки: один – карий, а другой – голубенький! Это – добрая примета: счастливым будет!..

Прошло полчаса, но за ребенком никто не приходил, и тогда Ася поняла, что малыш, очевидно, брошен. Кто-то развязал стеганое одеяльце и мальчик, а ему было месяца два, почувствовав свободу, вытянул уставшие ножки. Он даже заулыбался, но от этого девушке захотелось… плакать. Да и было из-за чего…

Какое будущее ожидало малыша? «Недоласканое» детство и строгая обстановка казённого дома, где он будет незаслуженно бит, научится врать и привыкнет к жестокости… Не каждому по силам выдержать подобный экзамен. А мамаша, обрекшая сынишку на все эти печали, отныне свободна и может весело проводить время. Она вряд ли узнает о том, как в самые трудные минуты жизни её «кровинушка», рыдая, станет протягивать в пустоту свои ручки и звать: «Мама, мамочка!», но ответом ему станет тишина или смех обидчиков. Без неё малыш сделает свои первые шаги и скажет первое слово… А стул, рядом с кроваткой, на котором должна сидеть Она, всегда будет пуст… И в школу с огромным букетом цветов его поведет кто-то другой… Мальчик никогда не узнает, какие у мамы ласковые руки и добрые глаза, как по утрам она входит, улыбаясь, в комнату, как поправляет одеяльце и какие песни поёт перед сном… Пройдут годы, малыш подрастет, и начнет спрашивать: «Где моя мама? Почему она меня бросила? В чём я виноват?» А когда ребенок задает подобные вопросы – это страшно! Он станет терпеливо ждать, рассказывая всем, что мама скоро придет и заберёт его домой. А когда, заболев, он будет метаться в жару, к нему в полубреду-полусне явится Её образ, чтобы жалеть, гладить по голове и шептать на ушко нежные слова. И тогда он откажется от лекарств, чтобы это видение дольше не исчезало…

 

 

 

Глава 1. БУМЕРАНГ

 

«Обычно болезнь появляется задолго до того, как мы начинаем её чувствовать».

Психиатр М.С.Пек.

 

Масленицу у нас празднуют все – даже атеисты: знай себе, уплетают блинчики, попивают водочку и веселятся на свежем весеннем воздухе! Всерьёз поститься большинство из нас не собирается, но все знают, что последний день масленицы,  вводящий верующих "во дни печальные Великого поста", называется "Прощёным воскресеньем". Это время, когда заканчивается официальное чревоугодие, и все идут друг к другу просить прощения. Однако забыть прежние обиды, постараться понять и искренне простить ближнего, да и самому повиниться, порой становится самым трудным поступком в жизни человека.

Но, как ни крути, мудра традиция, благодаря которой у людей просыпается совесть и радость возвращается в их сердца, а тяжкий груз негативной энергии, что копился день за днём на протяжении целого года, наконец-то, падает с плеч... Мне самому порой хочется хватануть во всю грудь бодрящего мартовского воздуха, да ка-а-ак крикнуть: «Простите меня, люди добрые!» Вы только представьте, как бы стало здорово, коль однажды все – от мала до велика, простили бы друг друга! Возможно, и жизнь бы наладилась: «в верхах» настало согласие, а в «низах» – порядок. Но, к сожалению, правила, придуманные «для всех», не всегда устраивают отдельно взятых людей и – наоборот. Верно сказано: «если самую лучшую лодку увеличить в сто раз, из неё вряд ли получится хороший корабль». В этом случае начинают действовать какие-то совершенно иные законы…

 

С самого утра на душе Юрия, как говорят в народе, «кошки скребут». Даже не кошки, а леопарды! Видимо, оттого, что дома давно нет лада…

Из своих сорока пяти лет, более пятнадцати Юрий успешно занимался строительным бизнесом, владел небольшим рынком и десятком магазинчиков. Благодаря фитнесу и стараниям массажистов, выглядел он несколько моложе своих лет, однако, внешность имел довольно заурядную… если бы не его разноцветные глаза: один голубой, а другой – карий… Необычная окраска Юркиных глаз, гетерохромия – это никакая не болезнь, просто так «пошутила» природа. Есть нечто колдовское во взгляде людей «разноглазок». У таких персон подмечен ряд особенностей: например, они без труда привлекают к себе представителей противоположного пола. Поговаривают, что ни в коем случае нельзя становиться врагом такого человека. Прежде их опасались из-за способности «сглазить» и считали, что всё плохое, адресованное обладателю разноцветных глаз, бумерангом возвращается назад к обидчику. Причём, сам «разноглазый» человек ничего не подозревает о том, что все его враги и завистники получают сполна за то, что ему пожелали. Какая-то неизвестная сила охраняет этих уникальных людей... Так что же таит в себе их необычный взор? Конечно, разноцветные радужки придают лицу особую неповторимость, но хотелось бы знать, какие страсти бушуют в душе их обладателя…

Неделю назад Юрий вернулся из отпуска: летал с любовницей в Эмираты. Там произошёл малоприятный инцидент: когда его пассия была застигнута в номере в объятьях аборигена, вспыльчивый Юрий разорвал и спустил в унитаз её билет на самолет, а сам срочно улетел, оставив девушку в чужой стране без копейки денег. Чтобы не слышать женских истерик, Юрий сменил сим-карту своего телефона, однако мстительная красотка дозвонилась его жене на домашний номер… И вот уже несколько дней супруги не разговаривают и сидят дома по разным углам. «Ничего, помиримся, – вздохнул Юрий, – такое уже было и не один раз…»

Вера, его жена, работала ведущим специалистом в крупном банке, была дамой весьма привлекательной и не глупой, в меру разговорчивой и к месту молчаливой. Стесняться своей жены Юрию не приходилось. В свои сорок, она выглядела на тридцать с небольшим симпатичным «хвостиком» и по-прежнему радовала мужчин своей неброской, но тщательно ухоженной красотой. Конечно же, как все Девы по гороскопу, Вера была немного занудой, но одновременно и хозяйкой замечательной. Вот уже двадцать лет они с Юрием женаты и растят дочь Анечку, ученицу десятого класса… Хотя их семейный союз и был испытан временем, но нельзя сказать, что он заключался исключительно «по любви»… Здесь главную роль сыграли совершенно иные чувства, а в ещё большей мере – случайное стечение обстоятельств.  Только всё по порядку…

Глупых девочек Юра с детства презирал и смотрел на них свысока, а умных и красивых – уважал, но… побаивался. И вот после службы в армии, он стал встречаться с девушкой ангельской внешности – Мариной: блондинкой, сводящей с ума своими пышными белокурыми локонами и огромными, выразительными очами, цвета вечно юного неба.  Также к её достоинствам следовало отнести редкую способность словом и делом доставлять удовольствие своему молодому человеку. «Я тебя полюбила за твои глаза: один – всегда весёлый, а другой немного лукавый с хитринкой…» – любила повторять она, садясь к нему на колени…

И вот, когда уже был назначен день свадьбы и куплены обручальные кольца, Юрка решил устроить «мальчишник». На нём, конечно, крепко выпил, после чего явился к своей невесте в общежитие, где и заночевал, поскольку его окончательно развезло. Через пару часов он встал попить водички, и обнаружил, что Марины в комнате нет. Выглянул в окно и увидел, как она целуется во дворе с каким-то парнем...

Первое впечатление было очень похоже на удар молотом по голове... В тот же момент его охватило незнакомое прежде чувство: кровь от головы отхлынула, Юрий покрылся холодным потом и будто растворился в воздухе, перестав ощущать своё тело. Оставаясь внешне совершенно спокойным, он ощущал внутри себя какую-то зловещую воронку, засасывающую в себя все его мечты и надежды… Трудно сказать, сколько длилось это состояние: пять секунд или четверть часа, но постепенно ощущение невесомости и озноба прошло, а внутренний вихрь немного ослаб. Всё тело начало покалывать иголками, Юрия бросило в жар, и он пришёл в себя. Выбежал на улицу.

– Сейчас я всё тебе объясню!.. – увидев полуодетого жениха, пробормотала испуганная Марина.

– Я не дурак, и сам всё понял! – выкрикнул Юрий. – Прощай!

Так в одночасье он потерял веру в любовь, а на её месте поселилась в сердце обида, кровоточащая, подобно ране, пронзительными строками:

…Когда узнал про твой обман

Мир раскололся пополам:

На «до» и «после», «да» и «нет»,

На боль и радость, мрак и свет…

Ничем не склеить эти части:

Хрусталь души не бьют «на счастье»…

И вот через месяц после разрыва с Мариной, он повстречал Веру. В юности она была ни хороша, ни дурна собой: хрупкая, как орхидея, с большущими зелеными глазами и вьющимися на висках, словно скрипичные ключики, темно-русыми прядями… Бытует такая шутка: «Приглашение «попить чайку», намного чаще заканчивается любовью, чем само предложение «заняться любовью». Вот и у Юрия с Верой всё вышло примерно также. На третий день их невинных прогулок по городу неожиданно подул холодный ветер, грянул гром и принялся моросить противный дождь. Юрий остановил такси и сопроводил девушку до самого её дома. А дальше, как в приведенной шутке…

Первый день их свадьбы праздновали в ресторане, второй (для друзей и близких) решили провести на даче родителей невесты. В разгар торжества свидетель шепнул жениху: «К тебе пришли…» Марина ждала его возле калитки сада: эффектный макияж, красивая прическа, выразительные глаза, точеный но­сик и прочие атрибуты сказочной прин­цессы…

 – Мне сообщили, что ты надумал жениться…  – с вызовом сказала она. Её лебединая шейка грациозно вытянулась, плечи опустились, а голова склонилась чуть-чуть набок.

– Это кто же успел тебе доложить? – притворно удивился Юрий.

– Подружка. Она работает официанткой в том ресторане, где вы вчера веселились… А я была уверена, что мы ещё помиримся…  

– Между нами всё кончено и я больше ничего к тебе не чувствую… – равнодушно ответил Юрий.

Мимо них проходили соседи, искренне поздравляли и говорили, глядя на Марину: «Какая у тебя красивая супруга!»

– Извини, но мы тут стоим, как погорельцы возле поленницы дров, – не выдержал Юрий. – Меня гости ждут… – повернулся и пошёл на своё место.

Марина последовала за ним. Из-за высоких каблучков её шажок был укорочен, а ножки при этом забавно "час­тили", отчего появлялось впечатление «копытности»…

– Я хочу произнести тост… – неожиданно громко сказала она и налила себе полный фужер водки.

Тополиный пух витал над ней, как святой дух над кающейся грешницей… Гости смолкли и повернулись на её голос.

– Желаю молодым всего того, чего я сегодня навсегда лишилась! – выкрикнула она и осушила свой фужер.

– Ты хоть закуси! – попросил её Юрий, поморщившись.

– Спасибо, милый, – произнесла она уже на ходу, сорвав с куста и сунув в рот ягодку крыжовника.

Возле калитки её сильно качнуло. Юрий бросился к ней, поддержал и помог сесть в такси, подъехавших гостей…

Как-то осенью, года через два после женитьбы, когда Вера поехала навестить свою сестру, Юрий решил проведать бывшую подружку. Для начала пришёл к ней домой. Нетрезвый отец с порога объявил:

–  Её нет, она в Отрадном…

– В санатории что ли? На море решила отдохнуть? – стал уточнять Юрий.

– Да уж, в санатории… – усмехнулся папаша, – на реабилитации она: от алкоголизма лечится!

После обеда Юрий отправился в реабилитационный центр. Автобус мчался по трассе, и он любовался огромным небосводом, затянутым низкими тучами всех цветов: от свинцово-фиолетового до золотисто-розового, а в их просветах – небом всех оттенков бирюзового. Земля кругом была большей частью пустая, невозделанная. Жильё попадалось редко: всё больше кособокие дачки – домики-развалюхи, обитые почерневшими досками. Красить их, похоже, не модно. Зато сады без листьев, но с яблоками на ветках производили фантастическое впечатление! Ближе к взморью небо совсем очистилось. Юрий и не предполагал, что облетевшие леса могут быть так красивы: лилово-дымчатые, с берёзами, выделяющимися, как рыбьи скелетики. А оранжевое солнце как будто густым маслом всё это заливает… Но красота продержалась совсем недолго: опять набежали тучи, на сей раз высокие и совершенно серые. И картинка за окном тоже стала скучной и серой. Но долго грустить не пришлось. Юрий прибыл в Отрадное… За высоким обшарпанным забором нашёл неприметный особняк. Позвонил. Двери открыла дежурная медсестра.

– Мне бы повидаться с Мариной Лищенко, мы прежде были друзьями...

– Такой здесь нет, – сестричка строго и оценивающе посмотрела на посетителя, но, увидев, как радость Игоря сменилась растерянностью, смягчилась. – Возможно, это её девичья фамилия? Я постараюсь вам помочь. Тут у нас четыре Марины, все они пойдут сейчас по этому коридору на полдник, в вы, как увидите свою подругу, подайте мне знак…

Это было ужасное зрелище! От былой красоты Марины не осталось и следа: на голове копна немытых волос, серое одутловатое лицо, вокруг глаз темные круги. Из-под мешковатого выцветшего халата с одной оторванной пуговицей выглядывала растянутая «старушечья» кофта и продавленное на коленях трико…

– Можете погулять с ней пару часов по округе, – разрешила дежурная, – сейчас мы её всем миром приоденем...

Через полчаса Марину привели «в порядок»: сделали кое-какой макияж, нехитрый начес и «выдали» Юрию со словами:

– Только к морю не спускайтесь – там сегодня очень ветрено.

Откровенно говоря, находиться рядом с такой спутницей Юрию было стыдно, но здесь его никто не знал... И парочка, обмениваясь дежурными фразами, неспешно пошла в сторону соснового бора.

– Можно я на тебя обопрусь? – сказала Марина и взяла кавалера под руку.

Народу в лесу оказалось довольно много: бегали спортсмены, летучие мальчишки занимались в овражках головокружительным паркуром, жарили шашлыки пьяненькие компании... Но всё равно было очень красиво: высоченные старые деревья, птицы ещё поют, а ноги скользят по опавшей листве и хвое. Увидели даже дятла, который высунулся из дупла и очень за что-то ругался на парочку. А в самом лесу ветром повалило так много деревьев, что некоторые тропинки сделались совершенно непроходимыми. Рядом с одним из мостиков удивительным образом рухнул вяз. Похоже, в него ударила молния. Ствол неестественно расщепился вдоль, и его части упали на три разные стороны. Выглядел он как поверженный в смертельном бою Змей Горыныч. У другого мостика старая ветла, повалившаяся года три назад, чудесным образом оставалась живой и зелёной, даже лёжа на земле…

Когда проходили мимо какой-то кафешки, спутница проявила заметное беспокойство и умоляющим тоном произнесла. – Купи мне вина, пожалуйста!

– Ты в своём уме? Тебе же нельзя! – растерялся Юрий.

– Не лишай меня единственной радости… – шептала она, заглядывая ему в глаза. – Когда я выпиваю стакан спиртного, то чувствую, как в меня вливается жизнь!..

После такого откровения Юрию расхотелось продолжать прогулку. Он не имел привычки оплакивать своих врагов, поэтому по дороге домой – улыбался. Жизнь оказалась невероятно злопамятной особой и сама за него отмстила…

 

Не было ничего удивительного в том, что за столько лет супружества, чувства Юрия к жене поостыли… То, что прежде считалось верхом блаженства, теперь казалось ему утомительной обязанностью. Куда только всё подевалось? Иногда, ему не хотелось даже смотреть в её сторону. В душе он понимал, что временные отчуждения – это не катастрофа, а всего лишь закономерные циклы жизни, которые сменяются также как день и ночь, зима и лето. Однако в периоды таких «затмений» успевал наделать глупостей… Как и большинство мужчин, чувствуя одиночество и душевную пустоту, он пытался заполнить её вином и наличием любовниц…

...Однажды, когда он был мальчишкой лет десяти, и ожидал на остановке свой автобус, к нему подошла цыганка в ярких одеждах и затараторила:

– Касатик, дай я тебе погадаю. Позолоти ручку, всю правду скажу…

Юрий оробел, потому что никогда прежде с такой бесцеремонностью не сталкивался.

– У тебя есть денежки? – наседала плутовка.

– Нет…

– А что есть? Я не могу гадать просто так, мне надо что-нибудь дать взамен.

– У меня есть конфета... – выдавил из себя мальчик.

Конфета была отобрана и гадалка произнесла:

– Ты станешь лётчиком. И у тебя будет очень много женщин… Ну, очень много!

 Юрию даже показалось, что цыганка с каким-то удивлением или восхищением посмотрела на него. Тут подошёл автобус, Юра прошмыгнул в салон, забрался на заднее сидение и стал думать о Светке за соседней партой, о Таньке – наискосок… Но дальше его фантазия не пошла, потому что остальные девчонки в классе были не такими красивыми...

 

Да, он изменял жене и обманывал женщин! Срывал их, словно красивые цветы в оранжерее и наслаждался ароматом, так ни разу не полюбив по-настоящему ни одну из своих избранниц. Срабатывал ли у него инстинкт охотника или он подсознательно мстил за первое, оскорбленное чувство? Только фонтанирующая страсть «на стороне», довольно скоро сменялась у Юрия эмоциональным «выгоранием», усталостью и разочарованием. Но обман – есть обман, и чем чаще к нему прибегаешь, тем труднее удержаться от нового! Оттянуть разоблачение возможно лишь с помощью более изысканного вранья. Вот так он и погибал, погрязнув в этом гнусном пороке, как в гнилом болоте… Но теперь – всё кончено: любил полгода, а разлюбил… в четверг. Чёрт с этой любовницей! Разводиться с Верой в Юркины планы не входило, и сейчас он ехал к жене мириться.

Для этого была веская причина… Накануне ему приснился необычный сон. Если не сказать – «страшный»! К слову, мы очень мало знаем о наших сновидениях… Нам, конечно, кое-что известно о медленной и быстрой фазе сна, его стадиях и циклах, но не более того… А ведь издавна считается, что сновидения способны предупредить человека о грядущей беде, донести до него некое зашифрованное сообщение или откровение. Так Д.И. Менделеев, задремав, увидел свою легендарную Периодическую таблицу, творец новой физики Нильс Бор узнал, как устроен атом, а Пол Маккартни до сих пор уверяет, что музыка к песне «Битлз» «Yesterday» – вовсе не его заслуга, поскольку явилась ему во сне. Но кто посылает нам вещие сны? Из какой реальности отправлены все эти «послания»? Почему некоторым людям сны вспоминаются тусклыми и бесцветными, а другим, напротив – яркими и красочными?

Вчера Юра лёг спать около полуночи и уснул почти мгновенно. Обычно по утрам он не мог вспомнить своих сновидений, но это… отчетливо и в малейших деталях врезалось в его память...

 

– Вы кто? – окликнул я невысокого человека, одетого в просторный алый балахон с капюшоном, закрывающим половину лица.

– Я – "Проводник",  – спокойно, но твердо ответил он. – Мне велено показать тебе место, которое человек по собственной воле увидеть не может, а только если я отведу его туда. Успокойся: это не займет много времени, и мы вскоре вернемся назад. Мне лишь необходимо твое согласие, это – обязательное условие.

Я, недолго думая, утвердительно кивнул. Проводник взял меня за руку, и мгновенно всё окружающее пространство пришло в движение. Мы оказались перед огромным круглым входом, то ли в тёмную пещеру, то ли в какую-то огромную трубу.

– Ничего не бойся, – сказал он, и нас начало медленно затягивать внутрь…

Внезапно в глазах у меня всё померкло и стало чёрным, затем тёмно-вишнёвым и мигающим. Я почувствовал свою полную беспомощность: меня трясло и вращало, выгибало и скручивало, а в мозгу творилось невообразимое… Сказать, что я испугался, значит, не сказать ничего! Было ощущение, что страх овладел каждой клеточкой моего тела, каждой молекулой и атомом. Да-да, возникло ощущение, что я рассыпался на миллиарды частиц, которые объяты нестерпимым ужасом, и я уже не личность, даже не проблеск сознания, я – облако дикого первобытного страха. В отчаянии я мысленно воскликнул:

– Мне не выдержать, я рассыпаюсь!

– Потерпи ещё немного… – не услышал, а скорее почувствовал я ответ своего спутника.

И тут же меня «отпустило»… Я опять ощутил себя в своём теле, твёрдо стоящим на ногах.

–  Следуй за мной, – сказал Проводник, – я покажу тебе кое-что очень важное.

Мы сделали пару шагов и переместились в какое-то унылое, дикое место. Здесь не было ни ветра, ни солнца, тут предметы не отбрасывали тени, а путники не оставляли на песке следов. Вся эта печально-серая каменистая местность была до горизонта утыкана сухими деревьями-палками. К их уродливым суковатым стволам были привязаны изможденные полуголые люди. Много-много, насколько хватало глаз... Поражала и звенящая тишина: ни стона, ни шороха, ни единого звука…

И тут меня настигли… чувства, испытываемые этими несчастными людьми: бесконечное одиночество, тоска и отчаяние! Их трудно описать или найти им подходящее сравнение, но это было… сродни истинному вакууму – пустоте пустот! Я понял, что мой недавний страх в трубе был бы более желанным, чем такая зловещая пустота. Там, по крайней мере, меня не оставляла Надежда. Здесь же Надежды не было!..

– Ты всё правильно понял, Юра… – промолвил Проводник. – А теперь хочешь узнать: кто они такие? – и сказал, не дожидаясь моего ответа. – Это – прелюбодеи, Юра…

И вновь – труба… Но в этот раз – ни тени страха, просто волнующее ощущение полета.

– Прощай, Юра, – тихо проговорил Проводник и растворился в воздухе.

На этом я и проснулся. Долго приходил в себя, поскольку всё тело ныло от перенесённых во время трансформации перегрузок. Наконец, я встал и ясно понял, буквально до мурашек на коже, что за всё содеянное придётся когда-то отвечать. И, не дай Бог, оказаться ещё раз в том гиблом месте! Я отчетливо осознал, что пришёл конец всем моим любовным приключениям, и что в ближайшие дни необходимо сделать жене предложение о венчании...

 

Даже тогда, когда нам начинает казаться, что брак себя полностью исчерпал, обычно остается ещё тысяча и одна причина оставаться вместе. Для Юрия главным аргументом являлась дочка Анечка… Малюткой она была замечательной пышечкой. Он называл её – «моя ягодка» и, как умел, по-мужски баловал, стараясь поддержать у доченьки веру в добро и чудо, воспитать её честной, чуткой и искренней… Она расцветала от его неуклюжей заботы и отвечала взаимностью: называла отца «мой помогатель» и «выручатель». А когда была совсем маленькой, то рисовала для него забавные картинки, заучивала и декламировала стишки, а увлекшись рукоделием – дарила самодельные игрушки, шила футляры для мобильников и вязала спицами тёплые шарфики. Во время игр или чтения книжки она могла молча подойти к отцу, забраться к нему на колени и крепко-крепко обнять… На вопрос взволнованного родителя: не случилось ли с ней какой-нибудь неприятности, она отвечала: «Нет, папочка, я просто хотела, чтобы ты улыбнулся!»

Однажды, когда Анечке было всего четыре годика, в поезде, произошёл довольно забавный случай. Зная, что дочка во сне сильно ворочается, Юрий всю ночь просидел на краешке её нижней полки, заботливо поправляя одеяло и отодвигая малышку от опасного края, грозящего падением. Наконец, бледным утром, совершенно измучившись от такого утомительного бдения, но, оставаясь по-прежнему «всевидящим и всеслышащим» папашей, Юрий прикрыл свои отяжелевшие родительские веки, как ему показалось, всего лишь на какое-то мгновение… Разбудил его грозный голос проводницы:

– Что за безобразие! Пассажиры, чей это ребенок под столом?

«Видимо, для меня она важнее, пресловутой свободы и всех остальных женщин вместе взятых...» – рассуждал Юрий.

Было ещё одно живое существо, которым дорожил Юрий: это – кот Васька… Однажды, когда Анечке было лет шесть, прекрасным летним утром пошли они к пруду, чтобы выпустить на волю «к маме» подросшего тритончика, жившего в их аквариуме. Оба находились в прекрасном расположении духа:

– У меня сегодня фломастерное настроение! – восклицала дочка.

Ночью прошёл теплый дождь, после которого каждый листочек, цветок и травинка сверкали и переливались на солнце, словно россыпь самоцветов. Воздух был наполнен медовыми ароматами. Вот «путешественники» заметили на небе многоцветное коромысло, и дочь неожиданно спросила:

– А можно по радуге ножками пройти?

– Нет, она очень скользкая, – с улыбкой ответил Юрий.

– А я осторожненько – босичком! – подыграла ему дочурка.

Они свернули с асфальта на узкую грунтовую дорожку.

– О, какие лужи! Хоть рыбок запускай! – искренне радовалась Аня.

 Наконец, пришли и присели на траву у самой воды. Неожиданно послышался слабый писк. Юрию показалось, что он раздался из высокой осоки, но дочь показала пальчиком на какой-то сверток, плавающий в окружении пластиковых бутылок и прочего мусора.  Жалобный писк повторился… Теперь и Юрий не сомневался: печальные звуки издавал плавающий недалеко от берега полиэтиленовый пакет. Вернее – его содержимое. Очевидно, кто-то из жителей района, таким варварским способом пытался избавиться от новорожденных котят…

Отец поспешно «выплеснул» в воду своего тритона, схватил дочь за руку и потащил её прочь от пруда. А она всю дорогу недоумевала: "Папа, что это было?" Не желая её расстраивать, Юрий бормотал что-то о «необычных» птичьих криках, однако, прошагав метров сто, вдруг подумал: «Что же я делаю!? Станет ли дочь меня уважать, после всего случившегося? Я всегда учил её быть доброй и справедливой, а сам не помог беззащитным животным в их беде…» Ему стало не по себе. Выломав из зарослей орешника длинную палку и приказав дочке никуда не уходить, Юрий бросился обратно. Орудие оказалось несколько коротковато и, стараясь подцепить им пакет, он не раз оступился, проваливаясь почти по колено в илистое дно водоема. Но вот сверток на берегу. Разорвав его, отец нашёл внутри четыре мокреньких комочка. Это – маленькие, ещё слепые, котята. Судя по всему, один из котят был жив: малыш дрожал от холода и чихал. Юрий обтер его полой рубашки и уложил к себе за пазуху греться…

Так в их семье появился кот Васька. Всеобщий любимец давно вырос, и теперь все называли его уважительно – Василием Васильевичем. Он оказался редким умницей, хитрецом и подлизой, а ещё – ужасным чистюлей: постоянно лизал свою лапу и тщательно ею умывался. Но, несмотря на это, всем был известен самый главный его секрет: больше всего на свете котик боялся воды… И самое интересное: глаза у него, также как у Юрия, оказались разного цвета!

А три года назад знакомые подарили дочери Юрия волнистого попугайчика, которого назвали Борькой… Птичка быстро освоилась в квартире и даже подружилась с котом. Неугомонный и вездесущий Борис оказался очень талантливым и вскоре научился передразнивать хозяев их же голосами. Особенно часто он повторял фразу: «Берегите попугая – это птица дорогая!», а Анечку донимал требованием: «Доча, учи уроки!»

 

В жизни каждого случаются порой поступки, о которых потом сожалеешь, только изменить уже ничего не можешь. Иногда человек даже ни в чём не виновен, но на долгие годы, а иногда на всю жизнь остается горькое чувство, которое нет-нет да и всплывёт в его памяти. Часто и объяснить толком не можешь, почему вдруг сделал то, что противно твоей душе. Бывает, об этом ник­то и не знает, но стыд жжёт и жжёт…

Приемный отец Юры после своего выхода на пенсию перевёз семью из военного городка в Кантоград. Новая Юркина школа стояла теперь напротив детского дома, окружённого железной изгородью. Каж­дый день ученики видели гуляющих по небольшому дворику малышей, которых между собой называли не иначе как "инкубаторскими" – за их оди­наковые пальтишки и шапочки: синие у маль­чиков и красные у девочек. И вообще все они были «как под копирку» – какие-то неухожен­ные и диковатые. Частенько, прильнув к пру­тьям ограды, точно обезьянки в клетке, они выпрашивали у школьников конфеты, с тоской поглядывая на прохожих, ведущих за ручку своих любимых чад мимо их высокого забора…

Однажды на большой перемене Юрка с друзьями вышел из школы, чтобы размяться после буфета. Неотвратимо приближались летние каникулы, и настроение от этого делалось приподнятым, почти праздничным. Приветливо светило солнце, майский воз­дух был свеж и чист...  "Инкубаторские" на своём дворике что-то лепили из сырого песка. Окликнув их, старшеклассники, сме­ясь, стали бросать куски хлеба в лужу возле ворот. Вряд ли детишки были настолько голодны, но они, озираясь и боясь окрика вос­питателя, всё же выбегали через незапертую калитку и хватали мокрый хлеб прямо из грязи. На са­мых проворных бросались остальные, выры­вая и заталкивая в рот «добычу». Хохоча и на­слаждаясь ощущением своего превосходства, одноклассники швыряли им хлеб снова и снова… А Юрию внезапно стало жутко стыдно. С чувством равного отвращения к находящимся по обе стороны решётки, он убе­жал в класс. Его пошатывало и поташнивало… Юноша так разволновался, что в какой-то момент его мозг озарила яркая вспышка и началась демонстрация необыкновенного «кино» о собственном раннем детстве…

Сначала Юра увидел себя впервые вышедшим из дома во двор… Он наблюдал  как бы со стороны и одновременно переживал всё, возникающее у малыша перед глазами: под ногами, совсем недалеко от лица – настоящие травяные джунгли, отчётливо видны песчинки, какие-то букашки, муравьи. Всё это казалось невероятно интересным и немного страшным… Потом последовали другие «кадры», в которых Юрий видел себя постепенно взрослеющим и попадающими в разные жизненные ситуации, которые, как ему казалось, он совершенно позабыл или не придавал им прежде никакого значения. На самом же деле именно они, как оказалось, были наиболее важными… Как восхитительно и весело: хочется размахивать руками, хлопать в ладоши, прыгать и корчить рожицы!.. Вот весной он выжигает увеличительным стеклом узоры на своём пенале, пускает по ручью кораблики из сосновой коры, делает свистульки из молодых ветвей вербы. Летнее утро… За их домом родители повесили гамак, где он, покачиваясь, читает книжку Майн Рида, а потом бежит с ребятами на речку… Дружки зовут его играть в «чижа» и «казаков-разбойников»… Он лазает по деревьям… Строит шалаш… Хвастает перед приятелем своей коллекцией марок и меняется значками по принципу: «рыбка плывет – назад не отдает!»... Пишет доклад о первых советских космонавтах, вырезая их портреты из журнала «Наука и жизнь». Вот мама из сахара варит ему сладких «петушков» и делает «колбаски» из растопленных ирисок, смешанных с кукурузными палочками… А поздним вечером он сидит с отцом у рыбацкого костра: печёт картошку и жарит, нанизав на палочку, «шашлык», состоящий из ломтиков сала, хлеба и лука…

Много чего значимого произошло с той поры в жизни Юрия, но и по прошествии тридцати лет, свежа в его памяти картина с детишками, дерущимися за хлеб из грязной лужи… Все когда-то были подростками и совершали нелепые, глупые, а иногда злые про­казы. Дети имеют право на ошибки, в их возрасте всё ещё поправимо. А взрослые? Разобраться в себе самом человеку всегда намного важнее, чем исследовать глубины космоса…

 

Вечерний Кантоград. Выходной день. На центральных улицах плотный поток машин. Юрий за рулем своей «Тойоты». Из динамиков шелестит новый хит Ивана Голого:

 

…Жизнь полна азарта, шулерства и риска. 

В ней всегда Фортуна – главная актриса.

Даму пик, как шельма, за манжет упрячет:

«Подходи, трефовый, испытай Удачу!»        

 

Упругий мартовский ветерок освежает непокрытые головы горожан. Вторую неделю солнечно и тепло. От снега не осталось и помина, даже в тенистых местах. Лужи тоже давно просохли, отчего в городе довольно пыльно.

 

…Так я оказался на раздаче счастья:              

Мне крупье швыряет туз бубновой масти…    

Это – шанс?.. А, может, сыр из мышеловки?

Что там замышляет старая плутовка?

 

Знать, сейчас припомнит давние обиды  

И злорадно крикнет: «Ваша карта бита!»   

Только я не мыслю жизни без азарта   

И ва-банк играю на крапленых картах…

 

Между уныло-серыми коробками зданий вдруг, радостно вспыхнув, засиял золотом куполов храм Христа Спасителя, и приветливо распахнула свои объятья соборная площадь. Юрий увидел, что возле отворенных врат храма толпятся нарядные люди.

– Что за праздник сегодня? Ах, да – Прощёное Воскресенье…

Юрий не считал себя верующим, однако, в церковь всё же иногда заходил: во-первых, модно, во-вторых, «а вдруг попы не врут?..»

– Пожалуй, это – самый лицемерный праздник из всех существующих, – рассуждал он, перестраиваясь в правый ряд. – Вот представьте: живет какой-нибудь подлец и ежедневно делает гадости: кого-то оскорбляет, унижает, обманывает. И всё это со спокойной душой. А зачем ему волноваться, о чём переживать? Придет Прощёное Воскресенье – его и простят. Вздохнет он с облегчением, да на следующий же день тому, кто его накануне простил, опять напакостит. И вновь целый год будет ожидать следующего повода извиниться. А за это время многим можно успеть плюнуть в душу... Шанс для негодяев легко списать все свои грешки – вот что это такое! А порядочным людям, имеющим честь и совесть, такой праздник, как дождь во время наводнения. Они если и виноваты, то извиняются сразу же...

Равнодушно посматривая на величественный храм, Юрий недоумевал:

– Зачем людям нужна Вера? Неудачники ходят в церковь за утешением, слабаки – за ободрением, старики и больные – за надеждой. Но что она может дать лично мне? – всё больше закипал он от крамольных мыслей. – Чего стоит мудрость, не приносящая практической пользы? Мы зарабатываем деньги, потому что без них нет материальных благ и удовольствий, заводим знакомства, чтобы стать сильнее и успешнее, женимся, когда надоедает одиночество. Нам же две тысячи лет талдычат  о «страхе Божьем», ограничениях и каких-то обязанностях. На самом же деле от жизни необходимо получить максимум удовольствия… А есть ли хоть одна Божья заповедь, которую я не нарушил? – переключая скорость, подумал он и стал вслух перечислять: – «Не убей», «Не укради», «Не прелюбодействуй», «Почитай отца и мать»… Дальше не помню. Всё это – не для меня…

Проспект изогнул свою лебединую шею вправо. На долю секунды Юрий перевел взгляд на зеркало заднего вида. Как вдруг…

– Куда ты… прешь!.. – непроизвольно вырвалось у него.

Завизжали тормоза. Сила инерции бросила тело вперед. Машина замерла на «зебре», прямо перед старушкой в сереньком пальтишке, которая пыталась перейти улицу на красный свет. Юрий не успел ни испугаться, ни порадоваться своей отличной реакции, как ощутил сильный удар в бампер… Его толкнуло вперед, голова откинулась на подголовник, а старушка пропала из поля зрения… Сознание словно переключилось в иной скоростной режим, а все события как бы застыли на месте…

 

…Приемный отец, посвятивший всю свою жизнь авиации, выбрал для меня Ставропольское училище летчиков и объяснил: «там есть несколько факультетов, но я хочу, чтобы ты стал «наземным» штурманом». Я, конечно же, поступил на «лётчика»… правда, только со второй попытки. А подвела меня – излишняя самоуверенность. Уже в девятом классе папа познакомил меня с лейтенантами – выпускниками этого училища, служившими на Балтике. Они-то и «напели мне песен» о том, чтобы я с учебой особо не «напрягался», лишь бы по здоровью прошёл, поскольку берут даже с двойками. Так я в первый раз и «пролетел». Зато убедился в существовании сверхъестественных сил и поверил в мистику… Предыстория этого случая была такова… Приёмная матушка умерла от неизлечимой болезни, когда мне было пятнадцать лет, а в конце выпускного класса меня постигло очередное горе: неожиданно и довольно глупо погиб отец. Он поехал с друзьями на рыбалку и утонул в заливе. В тот воскресный день ничто не предвещало беды. А в час, когда далеко от дома случилось несчастье, мне внезапно стало душно, и я вышел подышать на балкон. Вдруг откуда-то сверху слетел белоснежный голубь и уселся на моё плечо... Вам когда-нибудь садился на плечо голубь? Мне тоже – ни разу. Ни «до», ни «после»…

Удивлённый я взял птицу в руки, занёс в нашу квартиру и насыпал на кухонный стол крошек. Голубок не вырывался и не улетал. Он склевал угощение и снова сел ко мне на плечо. Так мы и вышли обратно на балкон. Птица вспорхнула, сделала небольшой круг над нашим домом и улетела навсегда. А вечером мне сообщили о смерти отца. Я уверен, что тот голубь был его душой, решившей со мной попрощаться…

Вспомнил я всё это потому, что перед самым отъездом на вступительные экзамены в Ставрополь, мне приснился покойный отец – злющий-презлющий. Он мне кричал: «Учи физику!..» Я бы, наверное, забыл тот сон, если бы потом не получил двойку именно по физике, из-за которой меня и отправили обратно домой. Конечно, во всех своих бедах я тогда обвинял молодых лейтенантов. А отец больше никогда не снился...

Пришлось мне окончить подготовительные курсы и ехать поступать на следующий год. Во второй раз я всё сдал на «хорошо» и «отлично», но вот что обидно: в том году здоровяков брали даже с двойками… Так я оказался среди своих единомышленников, и первое время был этим очень доволен и страшно горд. Бытовые неудобства и тяготы армейской жизни меня совершенно не пугали. Мне нравилось всё: и чай – «белые ночи», и перловка – «дробь-шестнадцать», и мясо «белого медведя», точнее – то сало, которое мы получали в лётной столовой вместо порционной свинины… Не обижался я и на подколки ребят из других училищ: «В самолете всего две деревянные части… в их числе – голова пилота…» Ведь прекрасно помню, как многие из нас не могли пройти простейшие тесты. Например, преподаватель задает вопрос: «два в квадрате?». Отвечаем: «четыре». «Четыре в квадрате?» – «шестнадцать», а «угол в квадрате?..» – молчим... Самое интересное, что когда говорили: «Подсчитано, что лётчик в критической ситуации принимает до десяти решений в одну секунду…», – то у нас это действительно получалось. Видимо, преобладали какие-то качества, более важные для лётного дела…

Но самое главное – реальная лётная подготовка началась непосредственно с первого курса: самостоятельные вылеты, пилотаж… Романтика! Там для меня открылась совершенно иная реальность, и посчастливилось испытать абсолютно новые, необыкновенные ощущения! Вот тогда-то я и понял, что нет ничего выше, чище и прекраснее Неба! Как же хотелось остаться в нём навсегда! Раствориться в этой бесконечной синеве, тишине и радости! Однако мне была уготовлена совершенно иная судьба…

Человека всегда что-то ведёт по жизни… Незадолго до окончания первого курса я познакомился с пареньком, который всё свободное время проводил за чтением каких-то книжек. Как-то «от нечего делать» я его спросил:

– Что ты постоянно читаешь?

– Стихи, – ответил он мне.

Я чуть не упал, поскольку был уверен, что «стишками» увлекаются только девчонки! Однако любопытство и недоверие пересилили.

– Покажи, – попросил я.

Как сейчас помню – это был томик Эдуарда Асадова. И товарищ охотно мне объяснил, что он – слепой поэт, фронтовик.

– Как незрячий человек может писать стихи? – ещё больше удивился я. 

– А ты возьми и почитай… – предложил мне сокурсник.

И всё... Я – пропал! Как будто запруду прорвало в моей душе! В гарнизонной библиотеке я ознакомился с творчеством всех поэтов, которые там только были. Читал днём и ночью, как будто навёрстывал упущенное время. В окружении людей мне теперь частенько становилось скучно, а вот с книжкой – никогда! На сослуживцев я смотрел как бы со стороны и видел то, что не замечали другие. Это не замедлило сказаться на моем характере и «моральном» облике. Вскоре я стал очень задумчивым курсантом: отвечал невпопад, задавал командованию «неудобные» вопросы… А таких в армии не любят! Меня неоднократно, но тщетно пытался перевоспитывать замполит, «строить» – начальник училища, запугивать – особист… Больше всего начальников бесила фраза: «Извините, но я думаю, что вы неправы…» «Найди в Уставе слово «думать»! – орали они.

Кончилось всё тем, что в начале второго курса я решил «поставить крест» на своей офицерской карьере. Конечно, если бы отец был жив, то он меня как следует «взлохматил» и направил на «путь истинный», но так сложилось, что посоветоваться было уже не с кем. Свой выбор я сделал самостоятельно, чем резко поменял свою просчитанную на четверть века вперед судьбу… Согласно закону «О всеобщей воинской обязанности»» меня отправили дослуживать положенный срок в строевую часть. Там изменились не только окружение и среда моего обитания, но и что-то серьезно «сломалось» в самой душе. Так я начал «катиться по наклонной плоскости»…

 

…Треснувшее яблоко с розовым бочком, удивительно похожее на алое закатное солнце,  катилось по дорожному покрытию… На проезжей части лежала женщина лет семидесяти. Очки в роговой оправе с разбитой линзой валялись в стороне. Из-под белого платочка выбивались серебристые пряди. Подол старомодного платья некрасиво задрался и демонстрировал порванный и испачканный кровью чулок. Первое, что Юрий с удивлением отметил: никакой жалости к несчастной старушке он не испытывает: ни сочувствия, ни сострадания, ни милосердия! Ничего христианского, да и просто – человеческого! Никаких других чувств, кроме досады и страха. Страха наказания… Даже в животе сделалось противно и щекотно, как во время воздушной «ямы» на борту самолёта. Он и не заметил, как виновник происшествия, врезавшийся в него ссади, скрылся…

Выскочив из автомобиля и бормоча нецензурные междометия, Юрий с опаской склонился над пожилой женщиной.

– Простите… – тихо шептала она бледными, как мел, губами и дрожащей рукой старалась нащупать свою плетёную сумочку.

– Что-что?.. – не понял Юрий.

– Я вас прощаю, и вы меня простите... – из полуприкрытых глаз несчастной катились слёзы.

– Бредит что ли? – обратился Юрий к притормозившей рядом бригаде «скорой помощи».

– …Черепно-мозговая травма, множественные ушибы и перелом шейки бедра, – после беглого осмотра констатировал врач и, доставая из чехла транспортные шины, добавил, – учитывая возраст пострадавшей, могу предположить, что с кровати она уже вряд ли поднимется…

– Мамаша, у вас родные есть? – задал он дежурный вопрос пациентке.

– Одинокая я, сыночек. Вот в церковь спешила…

– Отбегалась, – резюмировал доктор. – Самостоятельно кости вряд ли уже срастутся, а хороший эндопротез стоит очень дорого. Только всё это – как на копеечный конверт клеить стодолларовую марку. Безнадёга… Нет, не встанет… – вздохнул врач, и отряхнул колени. – Такая травма требует длительного и тщательного ухода. Уж лучше бы сразу… – и приступил к иммобилизации.

– Спешила она… – процедил сквозь зубы молоденький инспектор ДПС, прикрывая полой куртки, слабенький огонёк зажигалки, – правду говорят: счастливая старость – это обычный маразм. Поэтому наши бабульки скачут по проезжей части, как тушканчики по прерии, – и выпустил ртом тонкую струйку дыма. – Что ж, пожила своё, пора и честь знать… Вы послушайте, что на днях другая пенсионерка учудила… – и сержант попытался снять напряжение грубоватой шуткой.

На всякий случай, а возможно, просто от испуга, Юрий сунул «продавцу полосатых палочек» сотню баксов. После чего дальнейшая судьба пострадавшей никого уже не волновала. Подписав протокол, Юрий был отпущен домой. Однако в глубине его души острой занозой засела тревога. Как ни пытался он отвлечься, память упрямо возвращала его на место происшествия к распластанной на асфальте пожилой женщине…

 

…Долгое время моя душа была серьезно больна, и лишь последние год-два она начала понемногу оттаивать, выздоравливать и реагировать на доброту. А прежде мне было очень интересно размышлять: «Что же это за чудо такое – стихи? Отчего они имеют столь огромную власть над человеком? Почему у любителей поэзии появляется особое мироощущение и обостряются все чувства? Не случайно же наивысшая форма человеческих отношений – это общение посредством стиха?» И вот тогда возникла ассоциация… Допустим, прихожу я в букинистический магазин, где разложены томики стихов. Но они не похожи на книги, а выглядят как маленькие серебряные колокольчики, которые сами по себе чуть слышно позванивают. А я тоже словно небольшой бубенчик, тихо и нежно звенящий. И вот подхожу к полке, прислушиваюсь (в смысле – открыл том и читаю наугад) и вдруг… начинает звучать прекрасная, волнующая своими вздрагивающими звуками, мелодия! Стихи ведут основную партию, а мой «голосок» тоже участвует в этом оркестре. И как же мне в эти мгновения хорошо! Душа поёт и радуется! И хочется жить в этой гармонии вечно! Вот бы иметь такой колокольчик, и чтобы он был, как кровь первой группы, которая подходит каждому… Но, увы, мой «колоколец» уже не раз и ржавел, и фальшивил, и давал трещины. Порой даже удивительно, что он ещё на что-то реагирует… Но это – хороший признак: как если бы больной, находящийся в глубокой коме, неожиданно моргнул глазами – значит, пошёл на поправку…

Со временем я научился отличать на слух «мужскую» поэзию от «женской», настоящие стихи от пустого мудрствования, и стал способен многое рассказать об авторе, не заглядывая в его биографию. Когда стихи удачные, возникает гармония двух светлых душ – поэта и читателя. Я назвал такое волшебное созвучие – «резонансом тонких вибраций». Но чтобы произошло такое «обогащение» и «аккумулирование» высокой энергии, открывший книгу должен обладать не менее чистой  душой, чем сам поэт.

Всякий талант дается человеку для того, чтобы трудилась его душа! Настоящим писателем быть почётно, но трудно. Нелегко, потому что во время создания книги, он должен находиться в состоянии постоянного душевного «накала», изматывая себя и оголяя нервы, что бы, не дай Бог, не накормить читателя какой-нибудь «серой тянучкой»… Правило торгашей: «Третий сорт – ещё не брак», тут не подходит. Стихи всегда и везде должны быть только самого высокого качества!

Я тоже пробовал рифмовать строки, но поскольку у меня не было других учителей, кроме книжек, то не всё получалось так, как хотелось. Не могу вспоминать без улыбки, как посылал свои «творения» в разные газеты и журналы… Моя первая работа, посвященная маме, не сохранилась, а в памяти осталась лишь критика редактора: «в Ваших стихах нет открытия или удивления…», «не стоит писать о том, что всем давно известно...» Это и стало для меня ударом, после которого я «перегорел»… К сожалению, в «колесе» последующих событий мне пришлось забросить поэзию… Потому что для вдумчивого чтения, помимо уймы времени нужен определённый душевный настрой, своеобразный "зуд" или «голод». Однако любовь к поэзии осталась навсегда. Она даже передалась по наследству моей дочурке. Видимо, не случайно после одного из её поэтических опытов, кто-то из сверстников кривенько начертал на классной доске: «АНЯ + ПУШКИН = СТИХИ!»

Юрий запомнил стихотворение, написанное ею лет в двенадцать:

 

Мы это слово знаем с детства.
В заоблачное королевство
Без мамы нет дорог...
Ты по пути сорви цветок,
Вручи, скажи простые строки:
«Я не забуду те дороги,
Что ты показывала мне.
Спасибо, что простила все
Мои ужасные проказы
И неказистые рассказы
Ты вытерпела… Как?
Мне не понять того никак!»
Отвечу на вопрос тот главный,
Когда сама я стану мамой…                 

 

Моя жизнь всегда была похожа на скачки… А на ипподроме очень важно угадать фаворита… Так же и в жизни… И вот уже много лет я бреду по ней, не беря в руки серьезных книг, а это – печальный симптом «чёрствого сердца»… Тоскливо как-то стало на душе: суеты и маеты много, но нет в жизни главного – цели и смысла, бодрости и радости. Всё движется самотеком, как будто даже и без меня. Дни кажутся какими-то липкими и вязкими каплями… Вот и наступление весны совсем не радует: потому что знаю: сначала все расцветёт, а затем – непременно увянет...

Поначалу, забросив поэзию, я чувствовал себя «не в своей тарелке». Но кто-то же должен и унитазы починять, пока другие занимаются творчеством… Постепенно мне стало «всё равно», я перестал ориентироваться в немыслимой пестроте обложек и удивительном однообразии названий. «К чему мне это? – думал я, – Ведь жизнь ежечасно преподносит такие сюжеты, которые просто невозможно выдумать, сидя за письменным столом»…

И вот вам пример. Однажды в Ставрополе нас отправили помогать совхозу убирать урожай. Зашли мы как-то в один дом попить водицы… Хозяйка назвалась тётей Дусей, накрыла на стол, угостила нас очень вкусными пирогами и молодым вином. Между делом рассказала историю своей жизни… А необычное в ней было то, что тётя Дуся имела двух мужей и оба жили с ней в одном доме, правда, на разных этажах... Так получилось, что перед самой войной она вышла замуж, а в конце лета уже получила похоронку. После Победы вышла замуж второй раз, а тут и первый муж вернулся... Оказывается, сначала он был в плену у немцев, затем сидел в нашем лагере... А у неё уже и дети от второго супруга… Потом, правда, и от первого родила. «А куда я его прогоню?, – говорила нам добрая женщина, – …жалко ведь, да и сам он не захотел уходить… Во всем виновата проклятая война! Мы простили друг друга, с тех пор и живем в любви все вместе, большой семьей в одном огромном доме. И внуков у нас целая орава... » Попробуйте рассудить теперь этих людей…   

 

А я вынужден признать, что, несмотря на определенные зачатки добра, негативная составляющая моей противоречивой и кипучей натуры всегда преобладала… И ничего я не мог с этим поделать: правильность мне была отвратительна, а «кривизна» – притягательна. Видимо, оттого, что криминал всегда предполагает возможность «пощекотать» нервы. И не стоит пенять на чье-то дурное влияние – ведь я сам выбирал себе друзей и сам совершал неблаговидные поступки. Однако Господь меня берег, и несколько раз я чудом избежал тюрьмы: заводились уголовные дела, меня допрашивали и «прессовали» следователи, но как-то всё обходилось…

Через столько лет, уже самому верится с трудом, что когда мы переодевались в гражданскую одежду и уходили в «самоход», то совершали серьезные преступления. Иногда избивали людей… Просто так – для потехи, ни за что... Угоняли машины, чтобы немного покататься и бросить. Если не хватало вина, то просто брали его в магазине и, разумеется, бесплатно. Расчет на безнаказанность был гениально прост: нас невозможно было опознать из-за двуликости. В расположении части мы слыли «серыми мышками», зато «на воле» становились дерзкими и самодовольными циниками, причём у нас всегда имелось «железобетонное алиби» – казарма.

Но вот в какой-то момент у меня произошёл серьезный внутренний разлад, душевный конфликт, что-то весьма похожее на «шизофрению». И вновь тому причиной – стихи. Тот тихий паренек из училища – возможно, самая знаменательная встреча в моей судьбе. С помощью поэзии он умудрился открыть мне совершенно иной мир. После чего у меня и началось «раздвоение личности»: два человека стали жить во мне – «хороший» и «плохой». До этого я вообще никак не идентифицировал себя. Просто в этом не было нужды. «Чертёнок» уверенно доминировал, а маленький «Ангелок» только тихонько поскуливал и постанывал. Иногда в чудные вечера или ночи, проведенные за чтением, «маленький хорошист» тоже начинал торжествовать, видя, что сумел разбудить во мне что-то человеческое и достойное уважения… В общем, потерял я привычную целостность, начались во мне разные «интеллигентские» метания и сомнения. Вероятно, это Ангел-Хранитель не найдя более действенного способа, взялся за мое перевоспитание, побуждая читать стихи. Такую двойственную жизнь я считал мучительной и неправильной, но ничего не мог с собой поделать…

 

Внешне выгляжу солидно,

Но в душе мечусь и маюсь…

Признаюсь вам, хоть и стыдно:

В жизни я – двуликий Янус!

Во все тяжкие пускаясь,

Совесть прячу в долгий ящик,

Сам себя порой пугаюсь:

То пророк я, то – обманщик!

Разом – грешник и святоша,

Миротворец и задира,

Иногда бомжа ничтожней,     

Но порой – владыка Мира!               

А когда в сердца прохожих

Купидон вонзает стрелы,

Я тотчас врастаю в кожу

И Ромео, и Отелло…

То спасаю, то караю,

То я счастлив, то мне плохо…

Чью же роль для вас играю:

Трагика иль скомороха?..

 

Когда мне определяли последние по счету, двадцать пятые сутки гауптвахты, командир части сказал: «Дальше по закону только дисциплинарный батальон: ты и Устав – не совместимы…» Да я уже и сам это понимал… Вскоре по одному из эпизодов наших разбойных нападений было заведено очередное уголовное дело, и это вынудило меня срочно написать рапорт об отправке в Афганистан…     

Человеческая память сильнее времени… Жизнь не раз пыталась меня «поджарить», поэтому и «корочка» получилась – будь здоров! Толще, чем у других. Молоденьким пацаном я попал на страшную чужую войну и был вынужден стрелять, потому что в меня самого стреляли… Да, хлебнул я там лиха, натерпелся страха и побывал во многих переделках, но за широкой спиной ни у кого не прятался. Только и в этом пекле не молился, а «глушил» технический спирт и душманскую водку – арак. Я считал, что глупо надеяться на какую-то Высшую справедливость, когда, если верить своим глазам и ушам, её в природе вовсе не существует. А примеров тому я видел массу…

Вот однажды, прочёсывая местность, наш молоденький лейтенант по счастливой случайности заметил на тропе «растяжку» и осторожно перешагнул через неё. Но тут в бронежилет взводного, опять же не причинив ему какого-либо вреда, цокнула пуля снайпера, что, согласитесь, тоже большая удача. Однако парня при этом сильно качнуло назад, он споткнулся и упал на ту самую мину, которая разорвала его в клочья. А ведь всего через три дня он планировал лететь в свой родной Смоленск для того, чтобы жениться… Вот вы говорите: «На всё Божья воля!» Но коль Господь всевидящ и всесилен, следовательно, сам этого захотел?..

В Афгане я перестал «задумываться» и «пускать сопли». Война научила меня преодолевать препятствия, «держать» удары и добиваться своего. Ну, а когда чего-то не додали, в чём-то обделили, то… брать самому! По максимуму! И никого ни о чём не нужно просить, тем более – дважды. Даже Бога: ведь он сам прекрасно знает всё то, что ты только ещё собираешься ему сказать. Вот так-то, господа.

Ну, а если незаслуженно обидели, то вернись и заслужи! Помню, при зачистке какого-то кишлака, худой и оборванный афганский подросток с криком: «Аллах Ахбар!», метнул в нас нож и попал в горло моему дружку, который через несколько минут скончался от кровопотери. Мы привязали того парнишку к столбу, допросили и… как курёнку, свернули голову набок… На войне, как на войне…

Но был один случай… поступок, который, в последующей мирной жизни, я так и не смог объяснить. Что тогда мной двигало, что «выключило» самый великий из  человеческих инстинктов – инстинкт самосохранения? Не знаю до сих пор… Как-то при отходе нашей разведгруппы, сержант приказал заминировать за собой все тропы. Сапёр доложил: «Готово, командир, я поставил шесть «растяжек»! Но тут выяснилось, что из ущелья не вышел один наш боец… Сейчас бы я так ни за что не поступил, а тогда… помчался за ним не разбирая дороги, нашёл его воющим в какой-то вонючей расщелине, и в кромешной  тьме притащил на себе в расположение. Заметьте: на минах не подорвался. Судьба вновь берегла меня для чего-то более важного…

 

 

 

Глава 2. ХОРОШО СИДИМ!

«Не бойтесь того, что ваша жизнь должна окончиться, бойтесь того, что она так и не начнётся».     Д. Ньюмен

 

…По пути домой Юрий вспомнил, что давно не виделся с армейским дружком Игорем, по прозвищу Седой. Познакомились они в Афганистане, когда, по воле судеб, оба оказались под Кандагаром. Там, в ходе одной из «операций», у Игорька заклинило автомат и пришлось отстреливаться от атакующих душман сигнальными ракетами. После этого темно-русые пряди и даже ресницы бесшабашного и неунывающего Игорька покрылись серебристым инеем. Сейчас друг служил в МЧС начальником кинологической группы и холостяковал в однокомнатной, оставшейся ему от тетки, квартирке, в трех кварталах от Юркиного элитного дома. Седой был неоднозначной и весьма любопытной личностью, полной достоинства и самоуважения. Когда он чувствовал на себе внимание окружающих, то вел себя излишне церемонно, так держатся порой августейшие особы при общении с простым людом… Однако при всей внешней напыщенности, человек он был неплохой, доброжелательный и готовый помочь товарищу.

Игорек был не один. Сегодня он дискутировал на тесной кухне со своим школьным приятелем Володькой. Юрий хорошо знал лысоватого с упругим «пивным» животиком Владимира, который работал фельдшером на «скорой». Мешковатая рубашка и штаны служили ему чем-то вроде свободной второй шкурки, а рыхлое тело выглядело "начинкой" этой просторной одежды. В отличие от Игоря, Володя был женат и воспитывал трех дочерей. Очень начитанный мужик, но слишком затюканный своей тёщей и сварливой супругой. Видимо, это и сделало его ярым женоненавистником. Несмотря на всю внешнюю непохожесть, этих двух людей объединяла многолетняя мужская дружба.

– Привет, орёлики! – произнес Юрий и пожал протянутые руки. – Вот и я нарисовался – не сотрешь!

– Так и подмывает ответить тебе: «Здравствуй, дятел!», – парировал хозяин дома, – Да только воспитание не позволяет. Поэтому присаживайтесь, сударь, к столу и отобедайте с нами… – Не сочтите за труд взять себе чистую кружечку, – кивнул он в сторону настенного шкафчика, – Нынче человеческое общение стало непозволительной роскошью…  А машину, как обычно, оставишь на ночь под моими окнами. Я пригляжу.

Перед дружками стоял пластиковый баллон с пивом, а тема разговора была заезженной, как мелодия древней шарманки, – «наука о плохих женах», или – «стервология», как любили повторять оба. Юрий присел, однако, как-то неохотно и даже с опаской, словно не доверяя стулу своего веса и сохраняя некоторое напряжение в ногах.

Убежденный борец за мужскую свободу – Игорь, в очередной раз, блистал своей эрудицией:

– К сожалению, я уже достиг того философского возраста, когда согласие женщины больше пугает, чем радует, и по этому поводу хочу сделать несколько официальных заявлений. Считаю, что сочетаться браком нужно за три дня до смерти, и даже тогда наживешься по ноздри! – раскинувшись поудобнее на миниатюрном диванчике, мудрствовал он. – Жена – это огромная дыра в нашем кармане, а «бракованные» мужчины ущербны во всех отношениях: они теряют свою независимость, свободу слова и презумпцию невиновности. Приглядишься к иному, а он… просто бледная тень своей супруги...

Он потянулся за сигаретой и не спеша прикурил. В спорах этого «оратора» было не уцепить, любой собеседник быстро запутывался в липкой паутине его речи, поскольку в каждой фразе Игорь оставлял несколько лазеек для хитрого ма­нёвра. И если, ловя на слове, его возвращали к ранее сказанному, он никогда не соглашался с оппонентом: мол, произнесено было «не это» и «не так»… Мимика и жесты Игоря казались какими-то отвлекающими, порой – вычурными, за ними было чрезвычайно трудно уследить.

– Поверьте мнению специалиста, – продолжал Игорь, – Каждая женщина – это мина замедленного действия! Причём – неизвлекаемая! Уж я-то в этом разбираюсь… Если вовремя не отбежать подальше – рванет и покалечит! – произнес он и принялся подливать всем свежего пива.

– Ясен пень, – поддерживал разговор Володя, поправив очки на переносице. – Женщина даже медовый месяц сделает вам горьким! – щедро делился он собственным опытом. – Вот тогда и начинает казаться, что небосвод запылился и выцвел, солнечный диск покрылся толстым слоем ржавчины, а птички уже не поют, а каркают…

Владимир носил свои «диоптрии» больше для солидности, ведь близорукость имел весьма слабую, можно было в каких-то случаях и обойтись… Обычно его раздражало то, что «все постоянно чего-то от него хотят, пристают и дергают», однако странным образом нуждался в таком дерганье и, если оно отсутствовало, начинал «обеспечивать» его сам. С годами он смирился с тем, что быт изменить не в его силах, а всё так и будет существовать в полуподвешенном, несосто­явшемся виде…

– …Поэтому любви достойна только мать: она одна умеет ждать! – продекламировал Игорь, но взглянув на Юрия, понял, что сказал бестактность и потупился… Мать – это единственная Женщина «с большой буквы», – попытался он исправить неловкую ситуацию. – Она способна на любую жертву ради своих детей… Нет ничего святее и бескорыстнее материнской любви!

Слушающий его болтовню Юрий, от последних слов даже поперхнулся:

– Допускаю, что тема материнства для кого-то святая… – с окаменевшим лицом прошипел он. – А что ты скажешь о женщине, которая выбросила своего ребенка на улицу? Например, моя родительница собственноручно обрубила связующую нас нить и предприняла всё, чтобы уничтожить сам смысл слова  «мама»!

– Ну, знаешь… – замялся Игорь, – она – исключение из правила, возможно, у неё так сложились обстоятельства? Ведь случается, что и дети предают своих родителей… Но не все же люди моральные уроды…

 

…Так часто бывало: внезапно будто что-то взорвалось в сознании Юрия и перед глазами вырос образ того места, где он жил в детстве... Сначала появились расплывчатые, смутные ощущения. И лишь затем постепенно родилось всё остальное: картина обрела краски и звуки, прорисовались контуры лиц близких людей и знакомых. В завершение, он ясно почувствовал себя маленьким мальчиком! И тогда возникло особое душевное волнение  –эмоция, которая была ему крайне приятна и дорога…

  Юрию было три года, когда приемная мама Ася впервые отвела его в детский сад. Там всё было интересно и необыч­но. Юру поразило разнообразие игрушек, ма­ленькой мебели и большое количество детей, смотревших на него с нескрываемым интересом: ведь он был новичком. Группа малышей подошла ближе, и посыпа­лись вопросы: «Как тебя зовут? Ты умеешь играть в мяч? Любишь рисовать?» И вдруг совсем неожиданно: «А мама у тебя родная или неродная?» Юрий не знал, что ответить на этот недетский во­прос, потому что не понимал, как это «родная или неродная». У него была мама: одна-единственная, самая замечательная, добрая и нежная, очень доро­гая. Но вопрос висел в воздухе и требовал ответа. И он сказал слова, прозвучавшие последними: «Неродная...» И вдруг толпа розовощеких крепы­шей задвигалась, картавя и шепелявя: «У него не­родная мама! Мать неродная!» И тогда, глядя в их насмешливые лица, Юра понял, что предал свою са­мую любимую и самую лучшую на свете маму. Ещё не осознав, как же это случилось, он ясно почувствовал, что – предал! Нахлынувшие следом эмоции были на­столько остры и необычны, что словно оглушили и ослепили его. Внутри внезапно что-то оборвалось, в глазах по­темнело, и он услышал свой душераздирающий крик…

Всё последующее происходило, как будто уже не с ним. Прибежала воспитательница, схватила Юру на руки, что-то ему говорила, пыталась утешить. Он слышал её сло­ва: «Хорошо, хорошо, у тебя родная мама!», – но про­должал биться в истерике. Был нарушен распо­рядок дня в группе. Успокоить мальчика не могли, поэтому вы­звали с работы маму Асю. Когда её мягкие и теплые руки прижали Юру к себе, он попытался расска­зать ей о случившемся, но получалось плохо... Тогда она, заглянув в Юркины зарёванные глаза, внятно произнесла: «Я – твоя родная ма­ма. В этом нет никаких сомнений». И он, совсем обессиленный, понял, что она его простила…

 

– Коль этот разговор не для всех приятен, то предлагаю сменить тему… – извиняющимся тоном произнес Игорь. Было заметно, что он расстроился не меньше Юрия. – Итак… – он сделал небольшую паузу, как бы что-то припоминая или ожидая очередного вдохновения, и продолжил. – Следуя по жизни, нам невозможно обойтись без друзей, а лучшие друзья всё-таки – собаки, – улыбнулся профессиональный кинолог, – Именно у них человек должен учиться верности и терпению, бескорыстию и самопожертвованию…

– Эдуард Асадов посвятил этой теме одно из лучших своих стихотворений – «Балладу о собаке», – вспомнил Юрий.

– Я тоже его знаю! – обрадовался Игорь и продекламировал:

«…Ведь может быть тело дворняги,

А сердце – чистейшей породы!» – как же это по-снайперски точно подмечено.

А вот известно ли вам, судари, что на Украине есть памятник ста пятидесяти пограничным псам, которые «порвали» целый полк фашистов в рукопашном бою? О, это было уникальное сражение в истории всех войн! – Игорь многозначительно посмотрел на своих слушателей. – В июле 1941-го, когда полк фашистов пошёл в атаку на батальон  окруженных пограничников, в самый критический момент боя было решено послать в рукопашную схватку всех оставшихся бойцов с их служебными собаками. И вот тогда разыгралось жуткое побоище: фашисты поливали овчарок автоматным огнём, но даже смертельно раненые псы норовили впиться фашистам в глотки и только после этого умирали. Противник побежал, однако ему на помощь подоспели танки. Немецкие пехотинцы с воплями, запрыгивали на броню и оттуда расстреливали бесстрашных животных. В этом бою полегли все наши пограничники, а израненные собаки ложились возле своих хозяев, никого к ним не подпуская, и по-настоящему… слезами плакали над погибшими. Отказавшись от пищи и воды, они так и умерли на том поле…

– Очень трогательная история, – протерев стекла своих очков, произнес Владимир, – В детстве у нас с сестрой тоже была собачка. Её не дрессировали, но она всегда провожала и встречала сестрёнку из школы. Однажды осенью на мокрую дорогу упал оборванный высоковольтный провод. Сестрица и её подружки не смогли отреагировать на лай и беспокойство, добродушной собаки. Тогда псина своим корпусом оттеснить детей на обочину, чем и спасла им жизнь, но сама всё-таки наступила на тот злосчастный провод… – Володя вздохнул. –  Бедняга не выжила. А я до сих пор не могу понять, каким образом она почуяла опасность? Собачий век короче нашего в семь раз, возможно, поэтому они и чувствуют в семь раз острее. Я имею ввиду не только слух и обоняние… У многих животных присутствует, так называемое, шестое чувство, позволяющее воспринимать тонкий мир… К сожалению, они не умеют говорить… Или это мы столь ограничены, что не способны понять своих питомцев…

– Вся проблема в нашем эгоизме и бездушии, – вновь взял слово Игорь. – Например, по собачьей конуре я обычно сужу о том, можно ли иметь дело с конкретным человеком. Если будка холодная, грязная или развалившаяся, то я к хозяину даже в дом не захожу. Знаю: в комнатах будет то же самое. А главное – на такого человека ни в чём нельзя положиться… – кинолог, казалось, заметно разволновался. – Как специалист, – продолжал он, – я вам заявляю, что собака нужна не для того, чтобы просто лежать на диване. Она обязательно должна «служить», выполняя какую-нибудь полезную работу: быть сторожем, поводырем или помощником на охоте, а не живой игрушкой… А то некоторые заводят себе какую-нибудь «сюси-пуси» – помесь мочалки с крысой… а позабавившись  выбрасывают её на улицу… В нашей службе, например, собаки легко справляются с поиском взрывчатых веществ, живых людей и трупов в завалах. Ну, а дальше вопрос техники…

– И что, часто приходится прибегать к помощи таких собак? – поинтересовался Юрий.

– Довольно часто, – многозначительно изрек Игорь. – И разыскиваем, и откапываем, и первую помощь оказываем, а «двухсотых» на опознание отправляем… А тебе-то что переживать? Твою персону опознать будет проще простого – по разным радужкам глаз… – довольно неуклюже пошутил он.

– Типун тебе на язык! – вновь обиделся Юрий.

– Прости, я опять что-то не то ляпнул… – извинился приятель.

– Знаешь, лучше семь раз промолчать, чем один раз ляпнуть… – пробурчал Юра.

– Но вот, что интересно, – как ни в чём ни бывало, продолжил Игорь, – при возникновении кризисной ситуации нет ни одного пострадавшего, который бы не нуждался в психологической поддержке: словах утешения или ободрения… Нередко только одно это спасает человеку жизнь.

– Полностью с вами согласен, коллега, – воодушевленно подтвердил Владимир, – Случаи гибели людей от воздействия запредельных эмоций известны с давних пор. В периоды эпидемий впечатлительные люди умирают уже при первых симптомах, схожих с опасной болезнью. Классический пример психогенной смерти приводит академик Бехтерев. В эксперименте приговоренному к казни преступнику было внушено, что у него вскрыта вена. На самом же деле сосуд был цел, а вместо крови по телу струилась теплая вода. Каково же было удивление исследователей, когда через несколько минут подопытный скончался… У нас на «скорой» был подобный случай: один раз мужчину случайно заперли в вагоне-холодильнике. Когда утром открыли вагон, то нашли его замерзшим насмерть. Однако в ходе расследования выяснилось, что холодильник не был включен. Попав в него, человек умер при всех симптомах переохлаждения, которые возникли лишь на основе его представлений, связанных с такой гибелью…

Друзья слушали своего авторитетного «дохтура» не перебивая, поскольку понимали, что этот опытный фельдшер знает намного больше, чем любой начинающий врач-всезнайка.

– Одним из первых исследователей данной проблемы на флоте стал французский врач Ален Бомбар, – развивал свою мысль Володя. – Проанализировав случаи гибели людей, переживших кораблекрушение, он пришёл к выводу, что не солнце, не жажда и не голод вызывают у них смерть. Ученый заключил, что людей убивает... страх. Он отметил, что треть спасенных людей погибает, находясь уже в шлюпках и на плотах, когда никакой речи о жажде или голоде ещё быть не может. Не вдаваясь в медицинские нюансы, скажу лишь, что к гибели в любой экстремальной ситуации людей приводит бездействие и фиксация на собственных переживаниях, дополненная воображаемыми препятствиями к спасению, что заставляет потерпевшего капитулировать и "разрешить себе умереть". Так что вера в спасение – самое важное для пострадавших!

– Хорошо сказано! – одобрительно закивал Игорь. – Но обычно все почему-то забывают о самих спасателях. А они сами частенько испытывают запредельный стресс… Помню однажды нашей смене поступил сигнал: «В канализационный люк провалился ребёнок!..» Тогда связь ещё очень плохая была. И когда мы кое-как уточнили по рации, что ребёнку всего семь месяцев, а в беде он находится уже почти сутки, нас даже пот прошиб и волосы на голове зашевелились! На выручку неслись со скоростью звука! Думали только о том, чтобы успеть… Видел бы кто наши лица, когда в люке мы обнаружили не ребёнка, а жеребёнка: диспетчер, принимая вызов, видите ли, ослышался… – он потянулся за своим пивом. – Так давайте выпьем за здоровье всех спасателей и спасаемых!

Ребята сдвинули бокалы и сделали по внушительному глотку.

– Кстати, справедливости ради, необходимо заметить, что иногда эмоции со знаком "плюс" также имеют плачевные последствия, – продолжил свою лекцию Владимир, бросив в рот пару соленых сухариков. – Ведь и радость, если она чрезмерна, способна стать опасной для жизни. Из истории известно, что в состоянии сильнейшего эмоционального подъема, под аплодисменты толпы скончался Софокл, а отец Пьера Бомарше умер от смеха, когда сын читал ему своего "Севильского цирюльника". Так что от счастья тоже можно умереть, но нам это не грозит, – засмеялся Володя. – Кстати, бизнесмен, ты чего сегодня такой грустный? Налоговая нагрянула?

И тогда Юрий рассказал друзьям о происшествии на дороге…

– Что думаете, братцы? Я серьезно влип? – спросил он в заключение.

Хозяин шмякнул на стол бутылку водки и ободряюще промолвил:

– Успокойся, приятель, тебе не в чем себя винить. И даже очень хорошо, что старушка одинокая: значит жалобы писать будет некому... А появятся у неё защитнички, то мы на них быстро управу найдем...

И тогда Владимир, поставив свою рюмку на стол, сказал странную фразу: «То, чего мы боимся, иногда не так опасно,  как то, чего мы желаем…»

– Ты это к чему клонишь? – не понял Игорь.

– А к тому, что не бывает поступков без последствий! Действие всегда равно противодействию, а угол падения – углу отражения. Надеюсь, ещё помните это со школы? Всякий наш поступок, словно бумеранг: что запустишь, то к тебе и вернется. Добро возвратится добром, зло – злом, забота – заботой. Мы всегда получаем ровно столько, сколько отдаем. Поэтому всё предельно просто: хочешь большего – не жалей сил, времени, любви. И в нужный момент всё к тебе вернется… Поэтому и к неприятностям не следует относиться, как к крушению судьбы. Принимайте удары с достоинством, как должное. В жизни не бывает случайностей, а есть только непонятые нами закономерности. Миром правит некая мудрая воля. Если сегодня вы потеряли одно, то завтра, возможно, обретете что-то более стоящее. Ушла жена, рухнул бизнес? Вас обманули, обокрали? Начните новую жизнь, и всё устроится. Как говорится, нет худа без добра. Успокойтесь, исправьте ошибку, начните всё сызнова. И не бойтесь делать это ежедневно. В каждом начале всегда присутствует надежда на то, что лучшее ещё впереди. Древние философы говорили, что каждый почин – это новое рождение. Мы как бы закрываем одну и открываем другую, новую и чистую, страницу бытия. Поэтому имейте мужество встать и уйти с плохой премьеры, захлопнуть скучную книгу, покинуть предавшего вас человека… Важно не только суметь начать всё сначала, но и успеть сделать это вовремя, иначе может быть поздно, и тогда уже ничего не изменишь, не исправишь… И поторопишься – толку не будет... Как сказал наш акушер: «если собрать в одном месте девять беременных женщин, они всё равно не родят через месяц. Всё должно созреть…»

Было похоже, что уважаемый медик вновь оседлал «своего конька».

– Не так давно, – с увлечением продолжал он, – я прочитал статью, в которой профессор Бажин математически обосновал «Закон позитивной динамики Вселенной». А звучит он следующим образом: «Вселенная является целеустремлённой метасистемой, вектор развития которой направлен в сторону осуществления позитивных целей». Другими словами: кто-то постоянно следит за тем, чтобы добро побеждало зло. И пока кто-нибудь не предложит более убедительной теории, до тех пор нам придется довольствоваться верой в любящего нас всемогущего Творца…

Юрия начала убаюкивать монотонная болтовня его приятелей, и на какое-то время он отгородился от них своими воспоминаниями…

 

…В первые дни после возвращения с войны я здорово опозорился. А произошло это так… Я шагал по центральной улице с бутылкой пива в руке и, словно в Эрмитаже, рассматривал броские витрины магазинов. Отвык от мирной жизни, одичал… Мимо меня шелестел шинами поток машин. Надо же было такому случиться, что рядом проезжал микроавтобус с барахлящим карбюратором… Внезапно этот автомобиль издал серию «выстрелов». По привычке, отработанной на войне, я бросился на мокрый асфальт, несколько раз перекатился и «укрылся» за массивной бетонной урной. В голове в те секунды была одна-единственная мысль: «Где мой автомат?..» Прохожие, которые стали свидетелями этой сцены, застыли с открытыми ртами… С дурацкой улыбкой на перепачканном лице я поднялся и произнес: «Люди, извините – это я случайно поскользнулся…». Но всё равно – весь день чувствовал себя полным идиотом…

Не просто оказалось «стреляному воробью» приспосабливаться к мирной жизни. У меня не осталось в живых ни одного родного человека, здесь я никому не был нужен, меня никто не желал выслушать и не пытался понять... Не удивительно, что спустя какое-то время я довольно близко сошёлся с местными уголовниками, и всё свободное время стал проводить на их «малине». Это такое место, где собирались «перекантоваться» те маргиналы, кто в данный момент «не у дел» или недавно вышел из «зоны». В основном там ели и пили. Пили много... Мои новые дружки «подламывали» магазины из-за нескольких пузырей водки и чтобы попросту не терять воровскую «квалификацию». И вот в этом недостойном месте совершенно неожиданно проявились зачатки моего «актерского» таланта…

Поначалу я с большим интересом слушал рассказы воров о законах и порядках на зоне, о работе тюремной «почты», о том, как сделать «дорогу» и «коней» для отправки «малявы», сигарет или денег. Как лучше спрятать «дурь» в передачах с воли, как из обычного лезвия и целлофанового пакета смастерить себе иглу и шприц… Но через какое-то время всё это стало надоедать.

Однажды, находясь в очередном подпитии, мне наскучило слушать бесконечные разборки бывалых: «кто кем был на зоне» и «кто у кого ходил в шестерках»… Тогда я начал рассказывать им про самолёты, полёты и… Небо. Удивительно, но все сразу притихли, а на наглых бандитских физиономиях появилось выражение какой-то детской растерянности. Ни тебе смешков, ни ухмылок. Странно, но всем им почему-то ужасно понравились мои вариации на тему: «про Небо»… Далее каждый вечер я выступал уже по их просьбам, постоянно совершенствуя своё «сценическое мастерство». Публика оказалась настолько восприимчивая и благодарная, что не скрывала слёз, которые довольно часто текли по их небритым щекам. В общем, зацепил я их этими рассказами, и так вошёл в роль, что однажды явился к ним в своей парадной форме, в той, что осталась после службы. Успех моего выступления в дембельском кителе был потрясающим и… последним. Присев отдохнуть после очередного опуса, а так же дабы принять внутрь заслуженный стаканчик, я и не заметил, как кто-то тихо вошёл на «хату», только внезапно услышал за спиной пронзительно-громкий крик:

– Завалю мента поганого!

Оглядываюсь, а на меня летит здоровенный мужик с огромным ножом. Причём намерения у него самые серьёзные. Уже не помню как, но увернулся от его удара, и истошно ору: «Я – не мент!» Блатные, сволочи, хохочут, для них этот инцидент – лишь очередное развлечение, а я бегаю вокруг стола и повторяю: «Я – не мент, не мент я!» Наконец этот верзила остановился, и с удивлением оглядел веселящуюся компанию, значит, стало до него понемногу доходить, что тут что-то не так... А урки смеются и кричат:

– Ура! Пушкин с зоны откинулся! Давай, наливай всем…

Тут дядька немного успокоился, но смотрит всё ещё косо и зло.

– А это что за козёл в форме? – спрашивает он у них.

– Не обижай его, – говорят мои корешки, – это – наш Артист, он нам про Небо рассказывает...

В общем, свои публичные выступления я на том случае завершил. Мне даже пришлось скрываться от уголовников после предложения, «от которого нельзя отказаться». А произошло это так: на следующий день после знакомства с Пушкиным, один авторитетный цыган, рецидивист с погонялой Барон мне объявил:

– Хватит балдеть, собирайся на «дело».

– Что за дело? – вяло поинтересовался я.

– Есть стоящая «наколка»: завтра едем в Ростов кассу брать.

Достает из-за пояса пистолет Макарова, и, протягивая мне, спрашивает:

– Справишься?

 Вот тогда и вспомнился мне «закон солёного огурца»: хочешь ты того или нет, а коль угодил в рассол, то непременно засолишься! Хорошо, что я к этому времени уже прочитал достаточно добрых книг, да и «актером» мне быть нравилось. И, слава Богу, Поэт тогда пересилил: ведь я в ту пору стал уже понемногу приходить в сознание от своей беспутной жизни, поэтому быстро сообразил, какой мне следует сделать выбор, и скоренько ответил:

– Нет, не справлюсь…

– Как же так? Ведь ты нам про армию, да про то, каким там героем ходил, такую лабуду гнал… – недобро оскалил золотые фиксы Барон.

– Да врал я, братцы, просто хотел покрасоваться, а сам при штабе писарем служил и боевого оружия в руках не держал. И вообще отпустите меня, пожалуйста, я литератором мечтаю стать. Хочу написать книгу про вашу тяжёлую и фартовую воровскую судьбу.

Наверно, Господь вновь заступился за меня, потому что, хотя так в действительности и не бывает, но они, посовещавшись, отпустили меня, взяв на прощанье слово, что я честно опишу их горемычную житуху. Однако после всего случившегося я навсегда бросил лицедействовать и пробовать себя на литературном поприще тоже не стал...

Потом ещё пару раз подсылали они ко мне «гонцов», приглашали к себе «потолковать», но я постоянно отговаривался тем, что сильно занят работой над книгой и написал уже несколько глав… В конце концов, когда в их словах прозвучала реальная угроза, мне пришлось продать квартиру своих приемных родителей и сменить адрес жительства…

 

– …А я убеждён, что наша судьба может поддаваться математическим расчётам, а, значит, прогнозам, – всё больше расходился раскрасневшийся Владимир.

– Да брось ты свою кабалистику! – отмахивался от дружка Игорь. – Человеку не дано просчитать или предугадать своё будущее, он даже изюм в тесте равномерно размешать не способен. Извини, но я не верю в оккультизм и магию… ни в Бога, ни в черта…

– А ты не суди о трёхзначном числе, если сам – ноль без палочки, – парировал слегка захмелевший Володя. – Что-нибудь понять и объяснить в окружающем нас мире – это, значит, свести интересующее явление к простейшим математическим и химическим формулам. Возьмем, хотя бы эндокринологию или генетику. Упомянутые науки способны и предвидеть, и перепрограммировать будущее людей...

Следует отметить, что Владимир со школы  увлекался астрономией и астрологией. Можно даже сказать, что разного рода знаки и символы были его стихией. «Вспомните хотя бы о круглых дураках и любовных треугольниках», – шутливо призывал он в спорах своих оппонентов. Он мог долго рассуждать о том, что связь человека с Космосом – объективно существующий феномен, а кроме классической геометрии Эвклида, существует ещё и геометрия хаоса, по законам которой и устроена бесконечная Вселенная. По его мнению, из немногих основных истин, понятных для любого человека, при правильном ходе рассуждений, можно определить весь её строй.

– Сегодня, например, ожидается лунное затмение, – продолжал доморощенный философ, – и оно обязательно каким-то образом изменит наши с вами судьбы… Чьи-то подправит совсем чуть-чуть, незаметно и с ювелирной точностью, но иную может переломить с хрустом, словно сухую ветку о колено… Нередко в такие периоды срабатывает ещё одно известное математическое правило: как в случае с «открытием скобок», знак чисел меняется на противоположный, также трансформируется наша оценка многих событий и поступков…

– А я слышал, что всё происходящее с нами – вереница заранее отснятых кем-то кадров, версия остросюжетного фильма с нашим участием в главной роли, – поддержал разговор Юрий. – Причём замысел и большинство событий его сценария режиссировано кем-то свыше… Так однажды моему товарищу гадалка предсказала, что его смерть будет связана с колодцем, вырытым возле дома. Вначале он закрыл тот колодец на ключ, а затем вовсе засыпал его и стал брать воду из колонки, но лет через десять, когда просто проходил мимо, внезапно упал и умер!.. Получается, что нет смысла барахтаться, а проще покориться обстоятельствам?

– Как раз – наоборот, – упрямо мотнул головой Игорь, словно бычок, после укуса овода, – проблемы необходимо решать, а чем дольше ты их игнорируешь, тем болезненней они становятся. Не плыть по течению, а грести против него до изнеможения! Каждый сам вправе выбирать, как прожить свой век: лежа на диване или с рюкзаком за плечами, покоряя неприступные вершины. У каждого из нас абсолютно равные шансы превратиться в парящего орла или же в толстого пингвина!

Володя, которого с детства дразнили за излишнюю полноту, после этих слов обиженно раздул пухлые щёки...

– Конечно, жизнь не детская сказочка, где для нас приготовлен счастливый финал, – сказал он, утирая лоб платочком, – но я согласен с тем, что наши желания и усилия способны повлиять на ход событий. Жизненный путь каждого человека содержит множество моментов решающего выбора. Реализуя свои цели, мы достигаем того, что никогда бы не произошло по воле судьбы. При этом несчастьям не обязательно ставить жёсткий блок. Намного мудрее от ударов судьбы просто уклониться. А не получается – так попробовать «подстелить соломки»… И напрасно Юрка этого не сделал…

– Очень полезный совет, – горько хмыкнул Юрий, – хоть к геморрою прикладывай! Вы, профессор, не замечали, что если у человека всё в порядке, то подобные нравоучения ему попросту не нужны, а когда жизнь не заладилась, то они только раздражают? Даже если у вас разболелась голова, то всё вокруг кардинально меняется: ничто не радует и не интересует, кроме собственного самочувствия. Кажется, что жизнь потускнела, забуксовала или даже катится под откос... Чуть ли не врагами становятся лучшие друзья, когда они ненароком решат включить музыку или позвонить в дверь… Но когда страдает душа, всё намного сложней! И глупо советовать: «Не вешай носа, действуй и борись!" Как в одиночку выбраться из трясины, если ты уже по уши погряз в вонючей жиже? Не телом, конечно, а душой… Кому хоть раз помогли ваши уговоры: «потерпи», «успокойся», «возьми себя в руки»? И вера тоже нисколько не крепнет, когда убеждают: «верь!» Обычные слова в этом случае бесполезны. Так кто даст мне нужное лекарство, кто покажет выход из подобного тупика? Да и существует ли он в природе – этот самый «выход»?

– Можешь не сомневаться: выход есть всегда! – отстаивал свою позицию Володя. – Мы сами порой не догадываемся, на какие жертвы или подвиги способны, но только реализовать свои возможности гораздо сложнее, чем просто высморкаться в платочек! А попробуй-ка ты взглянуть на сложившуюся ситуацию «со стороны», и понять правила игры…

– И что это за правила? Опять, «как аукнется, так и откликнется»? – съязвил Юрка.

– Главных – всего десять… – Володя многозначительно поднял вверх указательный палец, – и прочитать их может любой желающий в Ветхом Завете… Мы знаем, несомненно, больше, чем понимаем. Наша совесть помнит Божьи заповеди, даже если сам человек их давно забыл или вообще в глаза не видел...

– Хватит мне выдергивать гвозди из головы, – раздраженно прервал его Игорь. – Давайте заканчивать этот заумный разговор, – и, вспомнив суть Юриной проблемы, добавил:

– А ты старик, не переживай. По своим каналам я всё разузнаю и утрясу, а завтра, ближе к обеду, тебе перезвоню.

– Пора, друзья, выпить «на посошок»! – предложил Юрий, и компания соединила свои рюмашки. – Хорошо сидим!..

Наши ребята не были ни трезвыми, ни пьяными. Такому внутреннему самоощущению (только не смейтесь!) более всего подходит восточный термин – «просветление». Быть может, поэтому перед взором Юрия, словно старые фотографии из семейного альбома, вновь поплыли картинки прошлой жизни…

Как же быстро и неумолимо летят наши дни… Юрий подметил для себя интересную закономерность, которую назвал «правилом ПП». Шутя, он объяснял его приятелям так: «вот, кажется, что только вчера был Понедельник, а моргнул, и уже – Пятница!» Знал он ещё об одном интересном и важном качестве времени: оно ускоряется с возрастом. В детстве каждый год тянется бесконечно, а чем ближе старость, тем быстрее осыпаются листочки календаря и перед человеком встает проблема: где и как выкроить лишнюю минутку? Оказалось, что время подобно деньгам и нужно учиться тратить его с умом!

 

…В четырнадцать лет я впервые попробовал честно зарабатывать деньги. Мне – парню, считающему себя уже взрослым, стало стыдно просить у мамы Аси мелочь на карманные расходы. Родители понимали, что так же, как ребёнка отлучают от груди, в определенный период жизни приходится отучать его и от родительского кошелька.

Я уговорил нескольких приятелей устроиться на деревообрабатывающий комбинат разнорабочими. В течение месяца мы грузили там доски и кирпичи, что-то подносили, подавали, убирали строительный мусор. К слову, трудились честно и уставали очень сильно. А я стал среди ребят кем-то вроде бригадира и заработал порядка пятидесяти рублей, что по тем меркам было совсем немало... Самое интересное начиналось для нас после обеда, когда мы направлялись купаться на наше живописное озеро, дабы смыть свой трудовой пот. Дорога к водоёму пролегала мимо колхозного поля, на котором рос удивительно вкусный горох. И хотя нас много раз предупреждали о том, что рвать его нельзя, что поле охраняется конным объездчиком, а застигнутых на месте преступления подвергнут огромному штрафу, мы всё равно ежедневно набивали свои карманы и запазухи великолепными сочными стручками. Не буду врать, но сопровождающие это ощущения: жгучее чувство опасности, адреналин возможной погони и возмездия, наконец, радость оттого, что мы "всё можем", были чертовски приятными, и я не раскаиваюсь в этом грехе до сих пор. Спросите себя откровенно: разве в вашей юности ничего подобного не было?

А через пару лет, я с отцом отправился отдыхать на Черноморское побережье. Точнее сказать, это он отдыхал и лечился в военном санатории, а я мучился на раскладушке в сарае у частников. Но вспомнилось то лето по иным причинам: именно тогда мне преподали первый урок настоящих «рыночных» отношений. А произошло следующее. Прогуливаясь по набережной, я познакомился с ребятами моего возраста, которые оказались студентами-практикантами торгового техникума. Они продавали с лотков самый ходовой товар: прохладительные напитки и выпечку. Слово – за слово, и вскоре мы стали друзья – не разлей вода. Когда мне надоедало валяться на пляже, я отирался около их импровизированных прилавков под открытым небом. И вот однажды кто-то из моих новых знакомых сказал:

– Ну и жарища сегодня! Я побегу – окунусь, а ты постой тут вместо меня.

– Ты, верно, шутишь? – был мой ответ. – Я же не умею торговать!

– Да что тут уметь? Сейчас я тебя научу… Вот видишь ценник: "Березовый сок, 200 грамм – 9 копеек"?

– Вижу.

–  Не вздумай наливать соки в граненые стаканы, а выдавай в бумажных.

– Это почему?

– Да потому, что в стеклянном стакане на стенке есть двухсотграммовая отметка и если ты хоть чуть-чуть недольешь, покупатель такой скандал устроит!.. А в бумажный стаканчик, хоть наполни его "с горочкой", умещается всего 170 грамм. Теперь понял?

–  Понял… Всё гениальное – просто.

– Поехали дальше… Расплачиваясь за сок, отдыхающий обычно дает нам гривенник или двадцать копеек. Запомни: никогда не давай ему копейку сдачи! Сделай непроницаемое лицо и кричи: "Следующий!" А если будет настаивать, скажи, что в данный момент совершенно нет меди, и пусть он зайдет попозже. Как правило, за копейкой никто не возвращается. Тебе всё ясно?

–  Куда уж ясней…  Давай сюда свой белый халат и иди, купайся.

Так я почти месяц постигал торговые премудрости. Должен признаться: в итоге – мне даже понравилось. Знаете ли… засасывает как-то. А чтобы стало понятно «почему?», открою главный секрет: в конце рабочего дня ребята имели по 20-30 рублей чистой прибыли. По тем временам это были сумасшедшие деньги! С таким "наваром" мы шли вечером в лучший, весь увитый лозами дикого винограда, ресторан, где заказывали легкое вино и слушали новомодную музыку, а всевозможные закуски нам подавались бесплатно девчонками из того же техникума, с которыми мы потом и гуляли по ночному пляжу. «Шампанское» настроение, ласковый бриз, выпуклое, как линза, бескрайнее море, которое у самых наших ног теплый прибой замешивает, как слоёное тесто… Чем не райская жизнь?

Была лишь одна-единственная проблема – не столкнуться где-нибудь нос к носу со своим строгим отцом. Вечером он провожал меня до моего обиталища, желал «спокойной ночи» и направлялся в свой корпус играть в картишки или шахматы. А я, дождавшись, когда стихнут его шаги, одевался и бежал к своим новым друзьям. Они сейчас, пожалуй, стали уже очень крутыми бизнесменами…

Когда настали «лихие» девяностые, то вся наша страна стала напоминать один большой базар. И вот однажды нужда привела меня на центральный рынок, где я решил обменять на рубли сотню долларов из заначки. В обменном пункте официальный курс валют меня не обрадовал, и я обратился к уличным менялам – двум паренькам лет двадцати от роду, которые предложили мне цену за валюту в полтора раза выше. Конечно же, я был наслышан о том, что эти «деятели» безбедно живут за счет «развода» доверчивых граждан, но, как и все, наивно думал: «они объегорят и обжулят кого угодно, но только не меня. Я ведь не какая-нибудь деревенская лохушка!»

…Первый молодой человек со словами: «извините, сейчас развелось ужасно много подделок», стал внимательно рассматривать мою банкноту: он вертел её в руках, щекотал ноготком, проверял на свет и даже нюхал. А второй в это время «вливал» мне в уши какую-то абсолютно ненужную информацию. Наконец, первый перегнул мою денежку пополам, затем ещё раз… Дунул, плюнул и вернул мне её со словами: «Сейчас напарник принесет вам рубли…», а сам резко повернулся и быстро куда-то зашагал. Увидев его мелькающую в толпе спину, я заподозрил неладное. Развернув свою сотенку, я с ужасом отметил, что она «похудела» в своём достоинстве до одного доллара. Такой наглости я, признаюсь, не ожидал и бросился догонять своего «фокусника». Расталкивая многочисленных прохожих, я пробежал сквозь арку выхода, сделал несколько поворотов и на автобусной остановке наконец-то настиг мошенника, повалил его на асфальт (моя спортивная подготовка позволила) и болевым приемом завернул ему руку за спину:

– Отдай деньги!

– Нет у меня твоих денег! Можешь обыскать! – завопил парень, а окружающие граждане шарахнулись от нас в разные стороны.

Мгновенно на выручку подельника прибыла группа «поддержки», состоящая из пяти-шести крепких пацанов в спортивных костюмах.

– Это что за самосуд?! Мужик, немедленно отпусти парня! – объявили они мне, окружив со всех сторон.

– Эта сволочь у меня баксы украла! – попытался я объяснить им ситуацию, да осёкся…  потому что вдруг понял, что они – одна «команда» и мои денежки уже давно у кого-то из «этих».

– Не может такого быть! Мы его хорошо знаем! – шипели качки, угрюмо и методично оттесняя меня за какой-то пивной ларек, подальше от людских глаз.

– Верните мне деньги или… – захлебнувшись от чувства отчаянья, я предпринял последнюю попытку сохранить своё реноме, – …или уже завтра вас здесь не будет! Вы что, думаете за меня некому заступиться?

До сих пор не знаю, почему я сказал именно эти слова. Они сорвались с моих губ как-то непроизвольно, но парни расслышали в них что-то очень важное – какой-то «пароль» или «ключ»…

Братва переглянулась, а самый крупный из них сказал:

– Раз так, иди за мной…

И меня повели в сторону грязного ручья, протекающего за рынком в поросшей кустарником низине. Один амбал шёл впереди, а ещё трое или четверо – сзади. По ходу движения к нам присоединялись всё новые, атлетически сложенные ребята, и наша процессия уже насчитывала человек десять. Хоть я изо всех сил старался казаться спокойным, тревога всё больше овладевала мной: «Словно на расстрел ведут… – вертелось в моей голове, – и вряд ли сегодня меня выручат навыки рукопашного боя…» Когда мы скрылись в зарослях колючих кустов и плакучих ив, я и вовсе пригорюнился: «Черт бы побрал эти доллары! Из-за них я могу сейчас поплыть по этому зловонному ручью вниз лицом…»

Только идти на попятную было уже поздно… Наконец, процессия остановилась, и в недоброй тишине меня обступили мои конвоиры. «Сейчас начнут бить…» – подумал я... Опустив под ноги свою хозяйственную сумку, и тем самым освободив руки, я попытался закурить, а заодно – осмотреться. Но в этот момент из какого-то куста, как чёрт из табакерки, вынырнул красавец мужчина лет тридцати, в добротном костюмчике и дорогом галстуке. Моё окружение уважительно расступилось.

– Ну, и в чём проблема? – мельком глянув на меня, как-то по-прокурорски строго, спросил он.

«Вот и «бригадир», – догадался я. «Плохиш» внутри меня живо очнулся, чтобы подсказать нужные слова из «блатного» прошлого. И тогда, небрежно сплюнув «через губу», я ответил:

– Твои пацаны у меня деньги отобрали. Я понимаю, что лохов нужно учить и наказывать, но вы обманите их так, чтобы они лишь дома это заметили. Вот тогда – это будет красиво и справедливо! Скажи, чтоб твои «орлы» вернули мне баксы…

Мужчина внимательно на меня посмотрел, хмыкнул и, бросив в сторону своих ребят фразу: «Он все правильно понимает. Верните ему президента…» – зашагал прочь. Погрустневшие молодчики с извинениями вручили мне, неизвестно откуда появившуюся, измятую купюру…

Поскольку образования и профессии я на тот период времени не имел, жизнь вынудила меня заняться коммерцией. А «стартовым» капиталом стали деньги от продажи квартиры приёмных родителей. Я очень старался выкарабкаться из нужды, но что-то постоянно мне мешало, словно намекало: «Это – не твоё!»

...Помню, как ехали мы с напарником по трассе Москва – Санкт-Петербург, возвращаясь из Ярославля домой, на стареньком, но ещё шустром «Москвиче-412». Мчались без остановок, попеременно меняя друг друга. На этот раз за рулем был мой приятель... Наступила ночь, но нам хотелось поскорее добраться до места и, как говорится, расслабиться. Тем более «промотались» зря, впустую. Известно, каким был в те годы бизнес: кто кого обманул, тот и заработал. В Ярославле имелся интересующий товар, а у нас – деньги, но тамошние «коммерсанты» просили стопроцентную предоплату, вот мы и рванули проверить наличие товара «по факту». Оказалось – «воздух»: с их слов «товар в пути» и вот-вот поступит, но деньги уже можно перечислять... Очередной бессовестный «развод». Жалко было своего времени и средств, затраченных на поездку. Хорошо лишь то, что посмотрели Ярославль – красивый древний русский город.

Любопытно, что «не заладилось» у нас ещё в самом начале поездки, по пути «туда». Сначала машина «упиралась» и не хотела заводиться, затем буквально через полчаса после выезда лопнуло колесо... Заменили на «запаску»... Дальше – вообще курьёз: наш автомобиль атаковал огромный кабан, выскочивший откуда-то из зарослей на обочине, и бросившийся на перерез... Мы ощутили сильнейший удар в переднюю дверь со стороны пассажира. У меня даже было ощущение, что машина приподнялась и поехала на двух колесах с левого борта. Я затормозил, и в запале кричу напарнику:

– Серёга, мы кабана завалили, пошли, подберём!

Сергей, бывалый охотник, таким же взволнованным голосом отвечает:

– Дурень, заводи быстрее, ты разве не видел, это же – танк! Я с кабанами сталкивался не один раз, он сейчас оклемается, и если мы выйдем из машины, то бежать будем до самого дома!

Продолжили путь. Ночная трасса пуста. Серёга гнал, выжимая из «Москвича» 120-130 км/ч. Время тянулось медленно… В голове крутились строки:

«…Передерну карты и сыграю сызнова.

До чего ж Удача – дамочка капризная…»

Я в полусне тупо смотрел с пассажирского места вперёд на освещённый участок дороги, который выхватывали из темноты наши фары. Вокруг никого: ни тебе огоньков, ни встречных фар… Вдруг на полосе, по которой мы мчимся, вижу препятствие – стену метра в полтора высотой, в которую мы вот-вот врежемся… Потом в голове мелькнуло: «Напрасно Сергей так крутанул руль… этот вираж не для «Москвича...» Сознание присутствовало при всех наших кувырках и переворотах, сначала по продольной оси, а потом и поперечной. «Москвич» скакал, отталкиваясь передней частью и приземляясь на заднюю: голова-ноги, голова-ноги. Запомнились две мысли: «уже ничего нельзя сделать…» и «странно, картинка перед глазами, как в приборе ночного видения – яркий чёрно-белый негатив... Неужели я стал видеть ночью?.. Ух ты…»

Сосна остановила наши пируэты и машина, задрав нос под углом градусов тридцать, замерла на холме далеко от обочины. Эффект ночного зрения пропал, в салоне стало темно и тихо. Первым заорал я:

 – Быстрее валим отсюда, ведь можем сгореть заживо!

Серега тоже очнулся и пробормотал дрожащим голосом:

– Кажется, у меня разбита голова, и я истекаю кровью...

 Я начал ломиться в свою дверцу, но её наглухо заклинило. Стал кричать на напарника. А он на удивление быстро вылез и уже бегал вокруг машины. Целых стекол у нас не было, поэтому его было прекрасно видно и слышно. Я же продолжал колотить в свою дверь, которую основательно перекосило. Товарищ тоже пытался мне помочь с внешней стороны, и какое-то время мы остервенело дергали ручки. Вынужден признать, что Сергей оказался сообразительнее меня, потому что вскоре закричал:

– Идиот, лезь через мою!.. – После чего я покинул то, что когда-то называлось автомобилем.

А Серёга стоял и ощупывал свою голову.

– Глянь, у меня шишак на затылке и вся спина мокрая от крови!

Луна давала достаточно света, и я принялся его осматривать. Голова и плечи приятеля действительно были влажными…

– Я умираю… – наконец, прошептал Серёга и начал оседать.

– Подожди, – говорю я,  – ты действительно мокрый, только это – не кровь, а вода какая-то…

И тут до меня дошло: между стеклом и задним сидением лежала бутыль минералки, которая, приобретя приличное ускорение во время нашего полёта, разбилась Сергею о голову. Теперь стало понятно, что он «истекал»… минеральной «кровью». Когда всё это удалось объяснить пострадавшему, мы оба испытали облегчение, и вдруг я как гаркну:

– Слава ВДВ!

Что тут началось! На нас напал дикий неукротимый хохот, как после хорошей травки, которую я однажды пробовал, когда был на Кавказе. Мы ржали, повалившись на землю и ползая на четвереньках, словно нанюхавшиеся дихлофоса тараканы. Потом наступило молчание, и навалилась депрессия. С приятелем договорились так: когда рассветёт – осмотримся и примем необходимое решение, а сейчас до утра отдыхаем и не трогаем друг друга. Я привалился спиной к сосне, а Серёга втиснулся на сиденье машины. «Интересно, – думал я, – машина в хлам, а на мне ни синяка не царапины, Серёга тоже только шишкой на затылке отделался. Повезло… И уже во второй раз…»

А первый случай был под Череповцом, там мы тоже кувыркнулись в кювет с переворотом на крышу, но как-то мягко и плавно, можно сказать, не по-настоящему, в болотный мох… не успев даже испугаться. С помощью проезжавших мимо солдат поставили машину обратно на колеса и поехали дальше, как будто ничего и не произошло. Однако в Череповце вместо выгодной сделки тоже «прокачали воздух»… И так защемило у меня в груди, там, где должно быть сердце, от осознания своей полной бездарности, вернее, от обиды по поводу пустой траты времени, сил и чувств… Неужели ради глупейшего ощущения своей значимости и копеечных барышей, стоит вот так умирать? Потом я ощутил приближающуюся гибель реально, изнутри, с чувством обреченного на заклание, и в голове закрутилось: «третий раз несомненно станет последним… Не хочу… не могу… не буду…» Дальше эмоций процесс не пошёл. Дельные мысли появились утром, когда рассвело. Для начала мы собрали все вещи, которые были разбросаны вдоль обочины и по кустам, немало удивляясь тому, как далеко от места нашего приземления всё начало вываливаться. Тогда же нашли и выпавший из какой-то фуры, частично размотанный рулон полиэтиленовой плёнки, которую ветер «поставил» перед нашим авто, как стенку. А поблизости я обнаружил и дорожный указатель с названием населённого пункта, возле которого нас перевернуло – «Воскресенское». Какие возникли ассоциации? Сразу же подумал, что по приезду домой обязательно пойду в церковь и поставлю свечку за чудесное спасение и «воскрешение». Хотя до этого я церковь никогда целенаправленно не посещал. Так… заходил пару раз посмотреть, что там внутри и всего-то… Одновременно возникли и вопросы: «Неужели я такой глупец, которого обязательно нужно «мордой об стол», чтобы он, наконец-то, понял, чего же от него хотят? Почему прислушиваюсь и реагирую лишь на «последнее предупреждение», а не на тактичные «подсказки»? Ведь было же пробитое колесо, а за ним – атака здоровенного кабана, от которого на двери осталась вмятина. И я теперь не вправе говорить, что это – чистая случайность... Но одновременно не могу позволить себе верить в приметы и суеверия. Так можно начать бояться собственной тени. Вот приеду домой, напьюсь до зелёных соплей, и завяжу с этой дурацкой коммерцией раз и навсегда!» – решил я для себя тогда.

Только со временем страсти поостыли, эмоции поблекли, и всё вернулось на круги своя. Нравится – не нравится, а семью кормить надо…

 

Возможно, благодаря именно такой «школе жизни», Игорь впоследствии стал весьма удачливым предпринимателем. Со временем его дела пошли на удивление успешно. Для «отдохновения души» он даже приобрел себе конюшню с десятком лошадок, красивую яхту и уже всерьёз подумывал о маленьком двухместном самолетике. О его сегодняшней жизни дочь даже сочинила смешную сказку: «Жил-был нормальный бизнесмен. Он исправно платил налоги, и поэтому спал спокойно…»

Однако, тот, кто побывал на войне, несет её в себе до конца дней… Поэтому с теми, кто испытывал по отношению к нему настоящую привязанность, Юрий частенько бывал жесток и сам это признавал. Капризы, придирки, неожиданное от­чуждение в самых, казалось бы, «теплых» ситуаци­ях… Он бывал до крайности суров в оценках своих компаньонов: любые ошибки окружающих тщательно взвешивал, не прощая малейшего несовершенства, и отношения нередко заканчивались полным разочарова­нием в человеке…

В работе с людьми он претворял в жизнь два проверенных принципа. Первый – это «Правило воздушного шара», смысл которого заключался в том, что перед тем, как набрать необходимую высоту, приходится выбросить за борт всё лишнее! И второй: «Зачем делать добро, пытаясь кому-то понравиться? Напротив, «доставай» и «гноби» всех ежеминутно, а в тот момент, когда сам захочешь передышки, они-то и почувствуют себя по-настоящему счастливыми!» Правда, это правило, однажды дало серьёзную «осечку»...

Вспоминать тот случай Юрию было неприятно, и он покривился, словно от зубной боли… Тогда тоже был понедельник. На одном из Юркиных объектов трудился молоденький прораб по имени Глеб – высокий, голубоглазый, с мягким покладистым характером и явно неглупый блондин. В тот день он получил по доверенности полтора миллиона рублей, чтобы рассчитаться со строителями. Работягам же сказал: «Деньги будут завтра», а сам завернул в казино, к слову, также принадлежащее в то время Юрию, чтобы «попытать счастья». Проиграв часть суммы, он решил, во что бы то ни стало, отыграться, но к утру – оставил там всё до копейки…

 Не заходя домой, помятый и ужасно расстроенный прораб явился к шефу. Юрий прекрасно помнил, как дверь медленно открылась и впустила виновато «шмыгающего» ногами «буратинообразного» парня. Его голос был не просто тихий, а какой-то плоский и выцветший. Говорил он на одной ноте, без "заглавных букв", "абзацев" и "знаков препинания"… словно боялся, что ему в любую секунду могут дать оплеуху или резко одернуть: "Не лезь, отстань, не до тебя!" Жестов, как таковых, тоже не существовало: побелевшие пальцы судорожно сжимали кожаную папку…

– Юрий Иванович, прости… чёрт меня попутал: подчистую продулся твоим игровым автоматам! – бормотал он, с гримасой подавившегося бегемота. – Я ведь после развода свою хату оставил сынишке, а сам живу на съёмной квартире. Вот и хотел на собственное жильё как-то собрать, но не повезло… Одно хорошо: деньги остались нашими, прикажи их оттуда достать, чтобы выдать рабочим. Я могу показать того «однорукого бандита» …

Юрий понимал, что никакой катастрофы, естественно, не случилось, да только там, где хороший шахматист может поставить мат в три хода, мудрый предпочитает «помучить» соперника часа два-три…

– Ты, приятель, сильно меня подвёл, – с металлом в голосе ответил он, – и отшутиться теперь вряд ли получится. Этот долг остаётся за тобой, и вернуть его нужно не позднее, чем через сутки. Ты же не хочешь, чтобы с твоей женой и ребёнком случилась какая-нибудь беда?

– Юрий Иванович, пощади! – сбивчиво бубнил неудачник Глеб. – Ты ведь давно меня знаешь: я отработаю и обязательно всё верну, но не сразу. Дай мне шанс!

– Не надо мне петь сиротских песен, – оборвал его Юрий. – Пошёл вон! И чтобы завтра утром деньги были у меня на столе: рабочие ждать не должны.

И прораб ушёл: аккуратно прикрыл за собой дверь и, словно по колдобинам, побрёл прочь… Утром его нашли повесившимся на дверной ручке в своей ванной …

Жизнь такова, какова она есть…. А со строителями рассчитались в тот же день, вскрыв злополучный автомат…

Вскоре произошёл другой случай, когда самому Юрию преподали урок, после которого он понял, что в чистоте нужно держать не только своё тело, но и совесть. Получилось так, что он поехал по коммерческим делам на Север и там компаньоны буквально напугали его своей открытостью и простодушием: «Уговор дороже денег!», «Не давши слова, крепись, а коль дал – держись!» – постоянно повторяли они.

Юрий сначала подумал: «Э-э-э, да так уже не бывает, где-то дальше обязательно будет подвох!» Пришёл он тем же вечером в свой гостиничный номер, переоделся, расставил на столике подаренные ему от чистого сердца презенты и загрустил: «Где же ты, колокольчик моей души? Неужели незаметно для самого себя я так огрубел, что стал скрытным, подозрительным и сволочным существом, с ног до головы уделанным враньем, жадностью и пошлостью? Как такое могло случиться? Ведь если бы мои новые знакомые лицемерили и лгали, что-то мне «втирали», «впаривали» и «втюхивали», то я бы посчитал их совершенно нормальными бизнесменами. Даже ещё больше расслабился бы при обсуждении наших дел. Однако в здешнем суровом климате человек с червоточиной в душе, видимо, попросту не выживает…» Вот так и понёс Юрий через годы это странное чувство, что где-то очень далеко, на крайнем Севере ещё остались Люди, не «искорёженные» нашей «цивилизацией»…

 «К сожалению, нам врут с самого рождения, – размышлял он. Недаром же говорится, что первый обман в жизни – пустышка. И мы давно смирились с тем, что подобно аквариумным рыбкам существуем в тухлой среде изощренной лжи, обличать которую себе дороже… В итоге, обмануты целые поколения, но к этому, похоже, все давно привыкли. А напрасно… Я и сам, мало похож на праведника, однако терпеть не могу лицемеров и клеветников, «мнимых» друзей, неверных женщин, «липовых» калек у церкви и нищих, весело болтающих по дорогущим мобильным телефонам… Что это за мир, где люди обижаются на правду и благодарят за ложь? Почему мы стараемся заклеймить успешных, разоблачать удачливых, критиковать талантливых, порочить трудолюбивых, сомневаться в добрых и умных? Почему?! Потому что нам не только хочется самим быть такими же, но и переплюнуть их, доказав свою незаменимость, оригинальность и уникальность. Мы приписываем другим людям свои собственные недостатки и начинаем их же за это презирать. Даже не отдавая себе в этом отчета, сами мы метим только в категорию «исключительные». Конечно, думать о себе можно, что угодно, но стоит вашей любимой псине заболеть и пару ночей поскулить под дверью спальни, как вы без колебаний согласитесь её усыпить… Не так ли, господа? Да, человечество породило много мерзких пороков… Пожалуй большинству из нас настало время отправиться в Изумрудный город: кому-то – за мозгами, иным – за смелостью, а всем остальным – за сердцем… А пока этого не случилось, нас трудно назвать Людьми…»

 

До дома Юрий дошёл без приключений часам к десяти. Вера в гостиной смотрела телефильм. Юрий преклонил перед ней одно колено и, на манер киношных героев-любовников, вручил удивленной жене букет роз. Жена сидела в уголке дивана – какая-то маленькая, хрупкая… быстро и испуганно хлопая длинными ресницами. Символом покаяния и готовности пойти ради неё на любые жертвы, послужило золотое колечко с небольшим бриллиантом, купленное ещё утром. «Дороговато, конечно, для такой пустяковой размолвки, – думал Юрий, – но, как говорят англичане: «В любви и на войне все средства хороши».   

Выслушав, не перебивая, уговоры мужа, «ещё раз начать всё с самого начала», жена, улыбнувшись, как маленькая девочка, на удивление быстро ответила: «Худой мир лучше доброй ссоры…» Видимо, так же легко люди соглашаются с предложением стоматолога перенести на завтра удаление проблемного зуба… За ужином поговорили о дочери, уехавшей с группой одноклассников на несколько дней в Польшу. Немного подпортил семейную «идиллию» попугай Борька, который совершенно не к месту несколько раз выкрикнул: «Хочу в Париж к девочкам!», чем поставил хозяина дома в довольно неловкое положение… Наконец, Юрий собрался с духом, и вкрадчивым голосом произнёс:

– Вера, я понял, почему у нас в семье нет согласия, и часто бывают ссоры…

Брови супруги взлетели вверх, и она с удивлением взглянула на мужа.

– Прости, это я во всём виноват… – продолжал Юрий, – …мало уделял тебе внимания… Впредь обещаю не мерить жизнь своим аршином, а научиться уважать твои чувства… Давай забудем всё плохое, пойдём в церковь и обвенчаемся?

Вера покрутила в раздумье обручальное кольцо на безымянном пальце и тихо ответила:

 – Я согласна…

Вскоре она, сославшись на «тяжёлый день», пошла ложиться, а Юрий отправился в ванную принимать душ. В большом настенном зеркале он увидел свой, ещё довольно крепкий, без капли лишнего жирка, торс и упругие (благодаря тренажёрам) бицепсы, свидетельствующие, что есть ещё «порох в пороховницах». Однако, проведя пальцами по сеточке морщин вокруг глаз, Юрий вздохнул: «Старею…» Его внутренне «ощущение возраста» замерло где-то на отметке «тридцать три»… Помнится, в юности Юрию было очень приятно, когда его впервые назвали «молодым человеком», а чуть позже он стал гордиться званием «мужчина». Теперь всё чаще солидного Юрия окликали «отцом»… Недавно в городской суете он сам обратился к прохожему со словами: «папаша…», и тут внезапно понял, что тот, скорее всего, его ровесник… Отдельная тема – девушки. Они-то Юрию по-прежнему нравились, да только в последнее время он заметил, что стал интересовать их лишь как приятный собеседник или спонсор…

Близилась полночь. В ванную комнату, приветливо мурлыкнув, протиснулся кот Василий. Он буквально просочился сквозь узкую щель в неплотно прикрытой двери. Несмотря на свой внушительный вес и почтенный возраст, кот бесшумно и грациозно запрыгнул на крышку стиральной машины, и, жмурясь от удовольствия, стал самозабвенно умывать мордочку своей лапой в белоснежной «перчатке». Юрий когда-то прочитал о том, что человек-легенда Эрнесто Че Гевара любил повторять, будто у него, как у кошки, семь жизней. Когда бесстрашный аргентинский революционер попадал в серьёзные переделки, то вычитал эти жизни по одной, пока все они не иссякли. «Интересно, сколько таких «кошачьих жизней» осталось у меня, – с грустью подумал Юрий… – А тут ещё история с этой бабкой… – опять накатила на него волна беспокойства. – Неужели в моей жизни снова началась черная полоса? Впрочем, какое мне дело до старухи?.. Завтра передам ей в больницу кулек апельсинчиков, и будем в расчете…» – убаюкал он свою совесть, и стал обдумывать недавний разговору своих друзей.

«Вот в Заповедях сказано: «Почитай отца и мать…», но как можно уважать того, кто принёс тебе столько горя?! Мне помнится, что сам Господь к «ближним» причислял не родных или учеников, а «сотворивших добро…» Моё же окружение приносит мне одни проблемы… Встречались, конечно, и на моём пути добрые люди, но это было скорее исключением из правил…» И вновь ему вспомнился авантюрист и романтик Че Гевара. Ведь в нём тоже всё было «неправильно»: жёваная куртка, стоптанные башмаки, растрёпанная копна волос. Вся его блистательная и стремительная жизнь свидетельствовала: «Наплюй на авторитеты и живи своим умом!» – вот что более всего нравилось в нём Юрию. Видимо, так и должна сегодня звучать библейская заповедь «Не создай себе кумира»?

«Я тоже не такой, как все, – размышлял он. – Хотя бы потому, что внутри меня сосуществуют сразу две души: одна – верит, надеется и любит, а другая – всех презирает и ненавидит. Странно, конечно, но они умудряются как-то уживаться, а временами даже дружат… Однако чувствую, пришла пора что-то менять в своей жизни… – думал он, разглядывая себя со всех сторон. – Может, хватит мне разгоняться, а пора уже и притормозить?.. Хорошо было бы начать свою жизнь заново, с чистого листа…»

Внезапно кот Василий выгнул полосатую спину и, хищно оскалившись, громко зашипел. При этом поверхность зеркала слегка помутилась, Юрий даже попытался протереть её рукой, как вдруг увидел там своё отражение… Картина была пугающей: на него смотрело худое и неестественно бледное лицо в обрамлении совершенно седых волос! «Что за наваждение!» – отшатнувшись, пробормотал он. Страшное изображение исчезло. «Померещилось…» – поспешил успокоить себя Юрий.

Лежа в постели, Юрий долго ворочался и не мог уснуть. Хотя жена на словах его простила, но приставать к ней со своею «любовью» сегодня не следовало. Пройдет немного времени и всё само наладится…

«Утро вечера мудренее…» – почему мы так говорим? – спрашивал себя Юрий. – Видимо, потому что каждое новое утро обычно воскрешает в нас надежду…» Он лежал с закрытыми глазами и в очередной раз удивлялся тому, как его память, словно пламя костра, выхватывает из тьмы прошлого, казалось бы, случайные фрагменты, создавая из причудливых теней свой совершенно фантастический театр. «Существуем ли мы на самом деле? – думал он засыпая. – Если – да, то, в каком измерении, в какой реальности? Например, во сне мы тоже живем… Порой эта жизнь даже более интересна и ярка, чем явь…»

 

Часть 3. В ПЛЕНУ четвёртого измерения

 

«Надежда подобна ночному небу: нет такого уголка, где бы глаз, упорно ищущий, не открыл, в конце концов, какую-нибудь звезду».  Октав Фелье

 

Проснулся Юрий от сильного толчка. Словно дежурный по роте, как это практиковалось в армии, попытался вытряхнуть его из тёпленькой постели. Треск, скрежет и звон бьющегося стекла. Одновременно Юрий почувствовал, что проваливается в какую-то бездну и черноту. Падение, казалось, продолжается бесконечно... Вновь пришло ощущение остановки времени. В этом состоянии он находился так долго, что начал томиться неопределенностью, ожидая приземления, но его всё не было…

…Она шагнула из прошлого совсем неслышно, также как лунный свет проникает сквозь неплотно задёрнутые шторы… Молодая и призывно-красивая в своих дымчатых, словно сотканных из прохладного речного тумана одеждах. Она сама и её невероятный полупрозрачный наряд были будто из разного времени: белое облачко развевающейся ткани слегка отставало от безшумных движений: то, выставляя напоказ прекрасное плечо, то, демонстрируя стройную ножку. Вот она присела на краешек его постели (странно, но ложе не скрипнуло!) и, кротко улыбнувшись, заглянула в его лицо своими удивительными глазами: небесно-васильковым и звёздно-янтарным... Точно искра пробежала между сердцами: именно так ей и надлежало смотреть… По этому нежному взгляду, он тотчас понял: это – Она! Его родная Мама! Всякие глаза выпадало ему встречать: ласковые и насмешливые, колючие и острые, как ножи, но только материнские могут светиться такой добротой…

Юрий не мог её помнить. Лет до десяти он думал, что воспитывается в самой обычной семье с отцом и матерью, но однажды «добрые люди» сообщили ему, что те, кого он называл «любимой мамулечкой» и «папочкой» всего лишь… приёмные родители. Юра, как это обычно бывает в детстве, сначала мечтал о встрече с настоящей матерью, затем, уже в подростковом возрасте, возненавидел её и постарался вычеркнуть «плохую» мать из своей памяти. Но теперь он вновь ощутил себя маленьким мальчуганом и по-детски наивно спросил:

– Почему ты вернулась ко мне только сегодня? Я тебя так ждал…

– В мыслях я всегда была рядом с тобой, а сейчас пришла, потому что эта ночь особенная – канун Прощёного Понедельника... Понимаю, как сильно виновата перед тобой, сынок, да только… что случилось – того уже не изменить.  

– Расскажи мне об этом… – прошептал Юрий.

– Много лет назад в моей жизни появился сильный, умный и красивый мужчина… – твой отец. Я же тогда была юной и неопытной, поэтому без ума влюбилась в женатого человека... Прежде со мной ничего подобного не случалось. Словно наступило какое-то «лунное затмение»…

– Отчего ты сказала «лунное», а не «солнечное» затмение?

– Потому что Луна всегда ассоциируется у людей с грустью и печалью… Вспомни хотя бы мелодию «Лунной сонаты»... Всё самое прекрасное и важное в любви тоже, как известно, происходит при луне… – грациозным движением руки Она убрала со лба прядь волнистых волос. – До чего же та ночь была хороша! Бескрайнее небо, звёзды, подмигивающие сквозь прорехи облаков, вязкий, как кисель туман, тактичный шёпот ласковых волн… Только счастье – ощущение эфемерное и не может длиться слишком долго. Оно также, как и луна, сначала растёт, а затем непременно убывает… Твой отец ничего мне не обещал, и так уж сложилось, что сразу после твоего рождения он прекратил все отношения со мной. Я пребывала в отчаянии: без средств к существованию, крыши над головой и внимания любимого мужчины. Я, конечно, пробовала обратиться за помощью к знакомым, только все «сочувствующие» тут же исчезали, даже не сказав «до свидания»…

И тогда я решила отдать тебя добрым неравнодушным людям, а когда всё нормализуется – забрать обратно. Так ты попал в Дом малютки… Чтобы как-то поправить своё финансовое положение, я устроилась работать на продовольственную базу. Но вскоре случилась новая беда – по сфабрикованному делу меня осудили за растрату, а когда выпустили на свободу, ты уже был усыновлен. Вот тогда я и поняла, что тот, кто хоть однажды предал, будет расплачиваться за это всю оставшуюся жизнь! За свой грех я навсегда лишилась семьи, здоровья и покоя, но не ропщу: всё это – справедливо, по заслугам... Мне не удалось тебя разыскать, но с той поры не было ни одной ночи, чтобы я не проклинала себя и не ревела в подушку... Вот чем обернулось для меня моё «лунное затмение». Люди привыкли говорить: «Время – лучшее лекарство…» Да какое же оно «лекарство»? Все эти годы я пыталась добрыми поступками искупить свою вину перед тобой. Подобно зайчихе в лесу, которая кормит любого встречного зайчонка, оттого и сама уверена, что её малыш сыт… Прости свою несчастную мать, если сможешь. Сейчас для меня это особенно важно: хочу успеть…

В её голосе одновременно звучали и печаль, и любовь, и нежность. И что-то ещё… удивительно тёплое и светлое, чего он никогда прежде не знал, и был не способен внятно описать… Юрий необъяснимым образом почувствовал, что материнское сердце способно вместить в себя все его горести и беды.

– Не надо так огорчаться, мама, – почти простонал он. – Я тебя прощаю!  

– Спасибо, – грустно улыбнулась она. – Наверное, все эти годы тебе было очень трудно и  страшно, сынок?

– Теперь уже нет, мама. Всё, что меня беспокоит, так это – пустота и холод внутри. Оказалось, что там, где должна находиться душа, у меня бесчувственный ледяной вакуум… Иногда даже кажется, что по кровеносным сосудам он растекается по всему телу и тогда оно начинает медленно замерзать… Думаю, поэтому исчезла радость из моей жизни. Это холод погубил былую весёлость и беспечность, отнял у меня стихи и песни, ощущение праздника и счастья… 

– А не сам ли ты в этом виноват, сыночек?

– Возможно… Я спешил вперед и пятился, блуждал в темных лабиринтах и нередко принимал огонек собственной сигареты за свет путеводной звезды. Мне до сих пор не ясно: чего же я хочу от жизни и достаточно ли для этого стараюсь?

– Такие вопросы не возникают у человека прежде, чем он становится к ним готов. Если ты действительно ищешь ответа, то вскоре его найдёшь… Сегодня всё должно измениться…

Матушка поднялась и сделала пару шагов в сторону окна. Юрий смотрел на неё с чувством, с которым, матрос, которого высадили на необитаемый остров, провожает взглядом уходящий корабль…

– Знаешь, мама, если бы у меня были крылья, то я взмахнул бы ими и улетел к тебе!

– Нет, сынок, нет… Ещё слишком рано… И запомни: материнское сердце не способно разлюбить своего ребёнка. Я всегда буду рядом и стану отражаться в тебе так же, как небо отражается в реке…

 

Очнувшись, Юрий не сразу понял, что произошло: вокруг царила непроглядная тьма. Голова ужасно болела и гудела, словно трансформаторная будка. Его подташнивало, а рот был полон противной солоноватой слюны. Мысли разбегались и путались, как тропинки в ромашковом поле.

– Что случилось? Где я?..

Руки взметнулись вверх и наткнулись на жесткий бетон. Слева и справа – тоже стены, сходящиеся вверху, в полуметре от лица, под острым углом. На лице и груди какой-то песок и щебень…

– Неужели это – моя могила!? – пронзила мозг ужасная догадка.

Юрий попробовал шевельнуться и застонал. Шея и правое плечо сильно ныли, левая нога откликнулась нестерпимой острой болью, а правая… Он её совсем не чувствовал. «Странно, а есть ли она вообще?» – мелькнула в голове невесёлая мысль.

«Я жив, только, кажется, серьёзно ранен: чем-то тяжёлым зажало ноги, – пронеслось в его голове. – Что же все-таки произошло: происки конкурентов, землетрясение или война?..» – возвращалась к Юрию способность логически мыслить.

Справившись с приступом дурноты, он взглянул на электронные часы, которые никогда не снимал с руки. Они высвечивали «01:16». Прислушался. Громче всего колотилось его собственное сердце, но, кроме этого, мрак был пронизан другими совершенно необычными вибрациями и звуками. Пространство вздрагивало, поскрипывало и осыпалось. Какое-то время он слышал скрежет, шорохи и приглушенные невнятные стоны. Затем всё стихло… «Судя по всему, дом обрушился, и меня завалило! – наконец-то понял Юрий. – Что же мне теперь делать?!»

Унизительная и пугающая беспомощность. Как у раздавленной каблукам козявки: ты – Ничто, тебя все бросили, ты никому не нужен! Мелькнула мысль о возможном исчезновении из этого мира. Неописуемый ужас сковал тело сильнее каменных глыб: «Я хочу жить! Мне рано умирать! Нет, я не готов! Меня обязаны спасти! Ведь должна же в этом мире быть справедливость?!»

В мозгу Юрия мелькнуло прочитанное в каком-то журнале сообщение: «…Замечено, что количество несчастий, которые с нами происходят, во много раз меньше тех, которые могли бы случиться, а частота полезных событий в жизни человека значительно больше, чем пагубных…»

«Пусть нам не известны причины этого феномена, но я знаю, что так было всегда. Вот минувшей зимой, когда дочка потеряла телефон, нашедший вернул его в тот же день. Это правило должно действовать и теперь!  Оно просто обязано работать!»

Чуть успокоившись, Юрий исследовал свой «саркофаг» более тщательно и выяснил, что находится на своей кровати: под головой – подушка, тело по пояс накрыто одеялом. Обе ноги ниже колен зажаты неподъемными глыбами. Жар и острая пульсирующая боль в левой голени, тупая и жгучая – в правом колене. Освободить ноги или пошевелить ими не удается. Во рту мучительная сухость и горечь. Ужасно хочется пить. Хоть из самой грязной лужи!.. В голове будто щелкнул выключатель, и Юрий с открытыми глазами начал смотреть на мысленном экране красочные кадры из собственной жизни…

Более тридцати лет назад, в гостях у бабушки он первый раз в жизни отведал по-настоящему вкусный и ароматный компот. Готовился напиток на его ребячьих глазах. Сначала бабушка чистила и резала мелкими кубиками сорванные в собственном саду яблочки с красными бочками, затем заливала их кипятком из самовара, давала настояться и добавляла сахар по вкусу каждого гостя. Вся комната благоухала неповторимым фруктовым ароматом, а Юрий поглощали этот божественный напиток стакан за стаканом, забыв о приличиях. Что это были за яблоки, он сказать не мог – попросту не знал, но тот запах помнил отлично…

«Эх, сейчас бы его… – облизнул сухие губы Юрий… – А где же Вера?! Что с ней?» – вдруг вспомнил он о своей супруге.

Слева, где она должна была лежать – глухая бетонная преграда. И тут под одеялом он наткнулся локтем на «нечто» – то, от чего вздрогнул. Просунув свою правую руку под левое плечо, Юрий с ужасом нащупал там… человеческие пальцы! Кисть располагалась ладонью вверх, была мягкой и тёплой. На безымянном пальчике прощупывалось обручальное колечко и  ужасно знакомый перстенек с крохотным камешком.

– Вера! Верочка! – в отчаянье застонал Юрий. – Как же так?.. – и затрясся от рыданий, исступленно поглаживая безжизненную руку жены. Вязкие от цементной пыли слёзы скатывались по щекам прямо в его ушные раковины.

– Но, возможно, она ещё жива? – сверкнула искорка надежды. – Просто ей прижало руку, и от боли она лишилась сознания!

Он начал стучать кулаком в стену и звать супругу по имени. Но ответа не последовало… Пальцы Веры постепенно остывали. Они стали неподатливыми и, наконец, сжались в маленький кулачок, напоминающий бутон любимых ею роз. Юрий принялся растирать и согревать его. Внезапно он понял, что лучше Веры у него женщины никогда не было. И никакая другая, оказывается, ему не нужна…

– Не умирай! – иступлено повторял он. – Господи, за что это мне? Почему беда пришла именно сейчас, когда всё стало налаживаться?

Юрий вспомнил, как в первые годы супружества, прежде чем уснуть, она нежно брала его руку в свою, укладывала на свой животик и, закрыв глаза, произносила: «Спок-чмок»… В молодости Вера любила носить короткие, как у кукол, платьица, за что он её просто обожал. Что бы она ни делала, это получа­лось у неё так грациозно! Юрию нравилось, как она двигается, как в задумчивости прикасается к переносице, как расстегивает халатик вече­ром и улыбается ему, проснувшись. Уезжая в командировки, Юрий знал, что жена носит дома его рубашки. Это также было очень приятно: ведь она надевала их, чтобы  чувствовать Юрино присутст­вие, даже когда его не было рядом. Однажды они попали с ней под ливень – её лёгкое платье намокло и стало почти прозрачным. Но она, не поведя и бровью, сказала: «наверняка такой я нравлюсь тебе ещё больше».

Как-то супруга рассказала ему, с каким увлечением занималась в школьной студии бальных танцев. Ненароком она обмолвилась о том, как ужасно смущалась и краснела оттого, что иногда во время занятий приходилось прижиматься к партнеру животом и прощать нечаянные прикосновения к её девичьей груди. Юрий так расстроился и по-детски обиделся, что не разговаривал с ней целый день. Смешно сказать, но он, кажется, до сегодняшнего дня не простил ей этого…

Только сейчас Юрий начал понимать, как же сильно он любил свою жену, и что, когда её нет рядом, привычный мир – рушится. Почему он скупился на нежность, стеснялся её приласкать и без всякого повода сказать что-то ласковое, просто посмотреть с нежностью? Скорбные мысли, как назойливые мухи, не давали ему покоя… Вот бы повернуть время вспять! Он бы всё сделал иначе и, возможно, не пропустил бы самых ярких впечатлений жизни…

Вы замечали, что случайно произнесенная в споре фраза, часто становится центральной во всей дальнейшей дискуссии? «Не бывает поступков без последствий…» А ещё – «принцип бумеранга»: бросивший его должен помнить, что совершив свой цикл, он всегда возвращается в исходную точку. Так же и в жизни: что пошлёшь, то к тебе и вернется… что посеешь, то и пожнёшь…

«Следовательно, я всё это заслужил? – непонятно у кого спрашивал Юрий. – Действительно, по вине таких, как я, из жизни постепенно уходят сострадание и милосердие, благородство и искренность… Благодаря нам, стало не престижно быть образованным, милосердным и щедрым, а пошла мода на хамство и валютные счета в иностранных банках. Вот и получается, что все ждали колобка, а родился ёжик… Сколько же дорогих мне людей я обидел и обделил своим вниманием и теплом! Поэтому если я сегодня умру, то в мире совершенно ничего не изменится… Кто заметит мой уход, кто опечалится? Жена – сама уже там… Друзья? А есть ли у меня настоящие друзья? Конкуренты? Представляю, как все они будут рады… Компаньоны и партнеры? Эта «стая товарищей» терпеть меня не может, но на поминки все придут с удовольствием и произнесут свои лживые речи. Ведь они умеют и любят красиво говорить. А между высокопарными тостами станут обсуждать свои сделки и хвалиться барышами. По-настоящему расстроится, думаю, одна только дочь…» Горький комок сдавил ему горло…

 

…Анечке было четыре годика, когда она простудилась и заболела тяжелым бронхитом. Участковый педиатр назначил ей лечение, главной составляющей которого стали уколы. Бедный мой ребенок! Как же ей было больно и страшно! Но малышка стойко переносила все медицинские манипуляции. Между нами существовал уговор – своеобразная игра, по правилам которой тоненькие дочкины косички являлись своеобразным показателем её самочувствия и настроения. Когда жар и боль немного стихали, она располагала свои «мышиные хвостики» над головой, а когда болезнь вновь изматывала её, то опускала их кончиками вниз. Но чтобы лишний раз не расстраивать меня, дочурка частенько укладывала косы вверху подушки, даже если ей было очень-очень плохо… Мне было нелегко наблюдать всё это. Инъекции я делал сам, но чтобы хоть как-то сгладить «вину» перед своей роднулькой за все эти «зверства», говорил ей много утешающих нежных слов и после каждого укола обязательно целовал её в… попку. Наконец, здоровье дочки пошло на поправку. И вот он – последний укольчик. Когда я вздохнул с облегчением, сгреб с прикроватной тумбочки ненавистные шприцы, пузырьки да ватки, и направился на кухню к мусорному ведру, то услышал за спиной слабенький подрагивающий от недавних слез голосок дочурки: «А па-ци-лё-вать?..»

Милая доченька, я сейчас нарисую для тебя смайлик – J…  Надеюсь, его кто-нибудь увидит и расскажет тебе об этом. И ты будешь помнить, что я любил тебя до самого своего конца… А пока я жив, хочу успеть попросить у тебя прощения. Ведь за некоторые поступки мне теперь так стыдно…

В три годика ты часто раскрывалась во сне. Беспокойно крутилась в своей кроватке, разбрасывая ручки и ножки, а одеяльце, естественно, оказывалось на полу. Причем после этого сама нередко мёрзла, а иногда даже болела. Мне приходилось по пять-шесть раз за ночь вставать и накрывать тебя, чтобы не простыла. Ты даже не догадывалась о моих мучениях, ведь всё происходило во время сна, да и мала ты была очень, поэтому с завидным упорством, продолжала "сбрыкивать" своё одеяло. Понятное дело, что мне это, в конце концов, надоело, и я решил отучить тебя от такой «вредной» привычки по всем правилам Павловского учения  об условных рефлексах. Теперь, когда ты раскрывалась, я не бросался тебя укутывать, а будил и просил накрыться самой. Сначала ты хныкала, затем стала молча выполнять мою просьбу, а через неделю – научилась спать, крепко зажав в руках край одеяла. С этих пор я тоже смог более-менее полноценно отдыхать...

А помнишь, как я приобрел для хозяйства ложку с дырочками, чтобы снимать пену с бульонов, и положил её в твою тарелку с супом. Хотел пошутить… Но ты, поднеся ко рту этот столовый прибор, из которого содержимое вылилось обратно в тарелку, горько заплакала: "У меня ложка прохудилась!"

 

Вокруг была тьма и тишина… Жизнь словно обессилено замерла, а мир отступил, оставив его один на один с самим собой, словно давая возможность прочувствовать и понять что-то очень важное. Страха он больше не испытывал, как не ощущают его люди, оказавшиеся в опасности, но не представляющие себе её истинных размеров… или обреченные, смирившиеся со своей участью…

«Гнать, непременно надо гнать от себя траурные мысли! Вот только они возвращаются снова и снова… – думал Юрий. – Как же глупо и нелепо вот так погибнуть! Но ещё хуже – жить «наполовину»: скучно, скудно, бесцельно, и, находясь в расцвете сил, добровольно уподобляться живому мертвецу... А ведь именно так я и существовал последние годы… Стоит ли цепляться за такую бессмысленную жизнь?..  Умереть быстро, сразу – вовсе не страшно, хотя… тоже очень обидно. Просто человеку трудно смириться с тем, что его вдруг не станет, а в окружающем мире ровным счетом ничего не изменится: вся потрясающая краса и великолепие останутся другим людям. Противный холодок ползет по спине, когда думаешь об этом… На самом деле, смерть, не страшнее глотка чистого спирта – всего лишь секундное неудобство, спазм в горле и… забвение. Иное дело медленно слабеть, ощущая себя несчастным узником, приговоренным к мучительной казни. Вот это – действительно ужасно! С этим ты остаёшься продолжительное время один на один. И никуда от этого не убежишь, нигде не спрячешься…»

Юрий нежно погладил руку жены. В последний раз…

– Прости… – прошептал он, и продолговатым осколком стекла стал примеряться, чтобы полоснуть по венам левого предплечья… Но тут где-то в изголовье послышалось жужжание, а затем зазвучала любимая с юности песня группы «Кино» – «Пачка сигарет».

«Мой мобильный телефон! Неужели он уцелел? – с удивлением констатировал Юрий. – Кто же это может звонить среди ночи? Но хорошо уже то, что где-то обо мне помнят. Жаль, не могу ответить…»

 

Часто не мы выбираем мелодии своих любимых песен, а они – нас. Музыкальные пристрастия многое могут сказать о внутреннем мире человека: его характере и воспитании, наличии или отсутствии вкуса, наклонностях и увлечениях... И Юрий, конечно, не был исключением. Из раннего детства он почему-то хорошо запомнил одну лишь песню… Мама Ася частенько напевала ему перед сном: «Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой…» В начальных классах ему нравились песни из мультиков и популярных кинофильмов. А в четырнадцать лет родители подарили ему переносной радиоприёмник ВЭФ, и он тщательно отыскивал в свистящем и трещащем эфире песни легендарных «Beatles», «Rolling Stones», «Deep Purple», «Pink Floyd»… Эту музыку, несмотря на «пророчества» разных комсоргов и парторгов, Юрий уважал до сих пор…

В старших классах он отдавал предпочтение балладам о любви: «Там, где клен шумит…», «Звёздочка моя ясная…» и им подобным. Под них было очень удобно прижимать к себе девушек на танцплощадке… Ну, и конечно же Джо Десен, Тото Катунью и Адриано Челентано, музыка групп «АББА», «Боне М», «Шокинг Блю» – тут он в своих пристрастиях нисколько не отличался от большинства сверстников. У каждого из любимых исполнителей он выделял «песни-вехи», с которыми проживал определенные периоды жизни. И вот, когда Юрий оказался на войне, то неожиданно оценил всю потрясающую глубину композиций Виктора Цоя. Своими бунтарскими и пророческими стихами рок-музыкант разил молодых ребят в самое сердце…

 

«Да, кстати, эта неторопливая и разухабистая мелодия обозначает абонентскую группу «Друзья»… – вспомнил Юрий. – В ней всего пяток человек и первый в этом списке – армейский кореш Игорек, ныне – сотрудник МЧС… Уверен, что именно он сейчас и старается. Думаю, больше некому». Телефон на минуту умолк, потом заиграл вновь. Видимо начались поисково-спасательные работы и соответствующие службы «пробивали» уцелевших. Так что, как и поётся в этой замечательной песне: «Значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день!»

«Пускай, я – негодяй, и жил неправильно, но не всегда же я был таким?!» – с тоскойдумал Юрий. Услужливая память тотчас предоставила соответствующий эпизод.

…Летние каникулы после первого класса. Юрка с ребятами увлеченно играл во дворе в прятки и неожиданно, забравшись под одну из скамеек, нашёл там… кошелёк с деньгами. Только он почему-то не обрадовался, потому что живо представил себе, как чья-то семья, возможно, очень похожая на его собственную, теперь надолго останется без обновок, подарков, сладостей или даже обычных обедов… Юрий тут же объявил о своей находке приятелям, и они всем двором стали искать человека, обронившего деньги. Вскоре нашлась женщина, которая уверила ребят, будто потеряла всю свою зарплату. Юрий отдал ей кошелёк и был ужасно счастлив оттого, что разыскал его хозяйку… Он и сейчас не сомневался, что именно она обронила свои сбережения, ведь люди в те годы были совершенно иными…

 

До слуха Юрия донёсся приглушённый рокот, а кожей он ощутил слабые толчки. Это подтвердило догадку о том, что завалы обрушившегося здания начали разбирать. Мысли в его голове постепенно прояснились и уже не скакали бешеным галопом, а текли плавно и размеренно. «Я обязательно должен спастись! Ещё в Афгане было подмечено, что на войне действует закон «выживания», по которому в грядущем бою может погибнуть один из ста пацанов или, напротив, только один из сотни уцелеет. Пускай некоторым гражданским кажется, что такие выводы противоречат здравому смыслу, однако, если разобраться, в них нет ничего странного. Но кто вершит наши судьбы? Кто следит за исполнением «приговора»? Что это: простая «лотерея» или логически обоснованная закономерность?

Прежде всего, необходимо определиться: какие варианты действий возможны у человека в моей ситуации? – размышлял Юрий. – Их всего два: пассивно ждать помощи или бороться. Выбираю второй! Я не разрешу себе умереть!  – почти обрадовался он. – Главное не зацикливаться на боли и страхе, а верить в своё спасение!»

Заметно похолодало. Тело Юрия стала сотрясать крупная дрожь. Вероятно, изо рта шёл пар, но в темноте он этого видеть не мог. Юрий снял с подушки наволочку, вытащил из-под себя край простыни и накрыл ими грудь и руки. Главное – не спать! А для этого необходимо придумать себе полезное занятие… Он прислушался. Механизмы наверху прекратили работу, и наступила тишина. А это означало, что спасателями объявлена «минута молчания». Именно в это время они прислушиваются к крикам и стукам, доносящимся из-под развалин. Именно в «минуту молчания» спасатели с помощью приборов и специально обученных собак ведут усиленную разведку. А оставшихся в живых людей обнаруживают по стонам или просто дыханию.

Нащупав осколок кирпича, Юрий принялся выстукивать морзянкой «SOS» – три точки, три тире, три точки: «… – – – …». Время тянулось ужасно медленно.

«Так и в белого медведя превратиться можно, – подумал он и принялся растирать и массировать свой торс, попеременно напрягать мышцы рук, груди и спины. – Страшно бывает, пока не знаешь, что предпринять, а когда начинаешь действовать, страх и отчаяние отступают. Ничего, у моего характера тоже есть рёбра жесткости, – шептал он, – в некоторых направлениях я несгибаем. Могу греться даже теплыми воспоминаниями».

 

Они тотчас нахлынули зелеными, сияющими волнами, обдавая его искрящимися брызгами и лаская своим блестящим шёлком… Перед взором Юрия возникла давно забытая картинка: изумительная летняя ночь. Воздух соткан из аромата цветов, рулад цикад и трелей соловья. Юрий провожает свою девушку после танцев по тёмной и безлюдной улице. Она – в легоньком розовом платьице, он – в джинсах и белой футболке с большим номером «54» на груди. Настроение прекрасное, но вдруг Юрий замечает, что за ними увязались человек семь местных хулиганов. Славились те парни довольно крутым нравом, отчего даже милиция предпочитала с ними не связываться. Главаря звали Витьком. Юра знал его в лицо и слышал, что тот пытается оказывать некоторые знаки внимания его подружке… Юрию позволили проводить свою спутницу до подъезда и преградили дорогу лишь на обратном пути. Наклонившись, как бы для того, чтобы завязать шнурок кроссовки, неробкий Юрий поднял с земли половинку кирпича и двинулся навстречу неприятелям. Вперед выступил главарь банды, который был значительно выше и старше всех остальных. Он в оскорбительной форме, с матом и угрозами, предложил молодому парню отказаться от своей возлюбленной. Но такой вариант для Юрия был абсолютно неприемлемым. Тогда в руке говорящего появилась финка, а члены его команды, поигрывая кастетами и ножами, стали обходить Юрия с двух сторон.

– Видишь мою майку? – крикнул Витьку Юрий. – Ты будешь 55-м! – и со всей силы влепил в наглую физиономию противника своим кирпичом.

Тот дико взвыл, схватившись за лицо руками, и упал на колени. Все в растерянности замерли, а Юрка, саданув ещё кого-то кулаком в отвисшую челюсть, вырвался из окружения и скрылся. От мести шпаны его тогда выручило лишь то, что через пару недель он уехал поступать в лётное училище, и пропал из их «поля зрения» на целых два года.

Минуло лет пятнадцать. И вот однажды Юрий зашёл навесить одного из старых приятелей. Дружок, как ни странно, уже выпивал в компании какого-то здоровенного мужика, сидящего на кухне спиной к вошедшему. Друзья обнялись и стали обмениваться последними новостями. Затем радушный хозяин пригласил:

– Проходи скорей! Мы тут с Витьком празднуем его день рождения. Сейчас я вас познакомлю, – и потащил Юрия к накрытому столу.

– Виктор… – гость, улыбаясь, повернулся к Юрке и протянул для рукопожатия татуированную руку…

Лицо его было обезображено страшными шрамами.

– Где это тебя так угораздило? В аварию, что ли попал? – поинтересовался Юрий.

– Да, было дело… – приосанился хмельной Витёк, – по малолетке я один с семерыми амбалами сцепился из-за бабы. Как сейчас помню: я тогда человек пять уложил мордой в грязь, но и мне, правда, досталось.  Давай-ка, выпьем по полной!

– А ты ничего не путаешь? – сощурился Юрий, отодвигая рюмку с водкой.

– Не веришь? – обиделся собеседник. – Да со мной и не такое случалось. Зуб даю, век воли не видать! Запомни корешок, я, между прочим, в авторитете…

– Тогда вспомни мой кирпич, – сказал Юрка и пошёл к выходу.  – Вот это – уже не пьяный блатной трёп, а слово афганца!

 

…Пить! Как же хочется пить… Юрий пропитал свежей мочой обрывок простыни и прикладывал её к саднящим ранам на лице и пересохшим губам…

…Дочка родилась, когда Юрий снимал «двушку» на окраине города. И, как это обычно случается, в районе сразу же отключили воду на полтора месяца. Причем абсолютно всю: и горячую и холодную. Представляете, какая это "радость" для семьи, в которой есть грудной ребенок? Но делать нечего, и они стали жить, как бедуины... Рано утром он ходил к колодцу, который разыскал среди окрестных дач примерно в километре от дома и приносил два ведра драгоценной воды. Жена её грела и, первым делом, купала малышку. Затем родители мылись в ней сами, а также полоскали ползунки и пелёнки дочери. Потом супруга протирала этой водой полы, и, в завершение, её использовали для смыва унитаза. Нетрудно посчитать, что коэффициент полезного действия в их случае равнялся 500%! Вот вам и «нетрадиционная» математика. Экономные японцы могли бы поучиться…

 

…Сердце часто и беспомощно, забилось, в ушах громко зазвенело, а затем, их заложило, словно ватой. Перед взором Юрия возник беспечно прикуривающий постовой милиционер, он увидел, как струйки дыма от его сигареты, заплетаясь в косичку, возносятся к небу, превращаясь в сизое облачко, потом в огромную грозовую тучу, которая, словно Медуза Гаргона, сначала оплетает своими грязными щупальцами, а затем и проглатывает беспомощное Солнце…

Он впал в забытье и незаметно вновь очутился в собственном детстве… Как же тогда все было просто и понятно! С приходом холодов в их военном городке пожарные заливали для детей горку, и ребятня, цепляясь друг за друга, съезжала с неё длиннющим паровозиком... Потом сражались в «царя горы», катались на санках, ломали лыжи, разбивали носы… В любой мороз до изнеможения играли в хоккей, пока штаны не покрывались толстой ледяной коркой, а пальцы ног не сводила судорога…

 

«Ноги… Ужасно мёрзнут ноги!» – Юрий открыл глаза. Его по-прежнему окружала непроглядная темень. Казалось, что с опущенными веками даже как-то светлее… Внезапно в изголовье он услышал какой-то легкий шорох и вдруг… громкое и такое знакомое – «Муур-маао!». Одновременно что-то мягкое и пушистое коснулось его лба. «Это Василий нашёл меня… Как хорошо, что он тоже жив!» – обрадовался Юрий. Кот тем временем ткнулся влажным носом в его щеку, лизнул её своим «наждачным» языком и, аккуратно ступая, улегся на животе хозяина, как бы намереваясь согреть его своим телом… Юрий погладил любимца рукой по спине: «Спасибо, дружище, вдвоем не так страшно… Но почему твои колдовские глаза не сверкают как прежде зелеными искрами?.. Ах, вон оно что: оказывается, в полной темноте, они не «горят». Очень жаль… Следовательно ты, братец, тоже ничегошеньки здесь не видишь…» Юрий слышал от знакомых-кошатников, что потеря зрения у кошки обычно восполняется увеличением роли других органов чувств: слуха, обоняния и осязания, при этом они настолько хорошо работают, что часто бывает трудно отличить зрячую кошку от слепой…

Электронные часы показывали «06:10». Юрий заворожено смотрел на циферблат. В замкнутом пространстве время ощущалось совсем иначе… Тут каждая минута казалась ему длиннее часа. Просто резиновыми стали секунды – какими-то вязкими и тягучими! Прежде он не замечал этих мгновений, пренебрегал и транжирил ими налево и направо. Кто бы мог подумать, что они смогут так ему отомстить? Вот он – плен «четвёртого измерения». Точнее сказать – капкан! Как тут не поверить Володьке, который любит утверждть: «Не мы проводим время, а оно – нас…»

«Там, на верху, скоро рассвет… – думал Юрий.  – А пройдет не так много времени и на каштанах лопнут набухшие почки, вернутся в свои гнезда птицы… Тонко и свежо запахнет молодой листвой и чуть-чуть пряно – первой черемухой. Станет приятно бодрить аромат заплаканных росой газонов… Откуда врываются в нашу жизнь эти неповторимые краски, формы и запахи? Нашим горе-парфюмерам никогда не создать ничего подобного! Потому что Природа мудрее! Потому что Целое – всегда грандиозней любой его частички… Но, возможно, цветы так изящно грустят о скоротечности своего существования?.. Теперь я прекрасно их понимаю. Господи, как же хочется жить! Теперь все мои чувства стали как бы острее и тоньше… И если раньше я постоянно куда-то спешил, подгонял свои дни, то теперь – наоборот: пытаюсь хоть как-то уцепиться, упереться, лишь бы замедлить бег времени, потому что вдруг осознал, как ничтожно мало мгновений осталось у меня в запасе. Я ловлю себя на мысли, что ужасно завидую всем без исключения людям, особенно детям, потому что у них впереди так много веселья, радости и счастья…

Оказалось, что умереть – не нос утереть! Ничто не делает жизнь такой ценной и осмысленной, как близкая смерть. Хорошо было бы знать свою судьбу наперед… Хотя… зачем?.. Людям это решительно ни к чему. Ведь свой последний день редко кто истратит на добрые поступки, но очень многие захотят развлечений и удовольствий! И совершат ещё больше глупостей. Такова человеческая натура…

Мы постоянно озабочены какими-то второстепенными проблемами, куда-то спешим… толкаемся и деремся за своё сытое благополучие, как стая нахальных голубей за халявный хлеб… Только срок от рождения до смерти не так уж и велик. А что стоит за её порогом? Пустота, в которой нет места страху и боли, обидам и заботам? Великое Ничто или какая-то иная реальность? Действительно ли бессмертна человеческая душа? Возможно, смерть – это всего лишь мост? Вот только куда? К блаженству или мукам, свету или мраку?..»

…Стуки и гул работающей сверху техники стали громче и как будто ближе. «Вгрызаются…» – равнодушно отметил для себя Юрий. Теперь ему сделалось жарко. На лбу и груди появилась испарина. Губы высохли и потрескались, а язык стал шершавым и, как ему казалось, огромным…

– Пить! – стонал Юрий.  И прикладывал к губам свою влажную тряпицу…             

Отсутствовавший с четверть часа Васька, неожиданно положил что-то на его грудь и, громко мяукнув, устроился рядом с хозяином…

– Ты где пропадал, бродяга? – заговорил с ним Юрий, и стал ощупывать принесенный котом предмет.

Им оказался маленький мягкий комочек перьев с коготками и клювом… К сожалению, безжизненный…

– Это – Борька! – догадался Юрий. – Прости, приятель, я про тебя совсем забыл, а вот Василий, оказывается, помнил… Что ж, похороним тебя рядом с твоей хозяйкой… – и он опустил попугайчика в небольшую ямку, справа от себя, накрыв камешком размером с ладонь…

Вскоре очередная волна беспамятства накрыла его. Усматривалась зловещая закономерность: периоды ясного сознания становились короче, а забытье всё продолжительнее и глубже… Перед Юркиным взором проплыли туманные образы давно ушедших близких людей… Вот нарядная и весёлая мама Ася, ведущая его маленького в парк кататься на каруселях, широкоплечий отец с мужественным, но добродушным лицом, в отутюженных брюках и светлой тенниске на крепкой груди, улыбающаяся Вера в черном обтягивающем стройную фигуру платье и с большим букетом алых роз… Юрий как будто наблюдал за ними через мутное стекло: всё видел, только не мог прикоснуться или заговорить… Сквозь эту дымку он чувствовал изболевшейся душой, их ободряющий взгляд: «Держись, родной!»

«Как бы они отнеслись к моей сегодняшней слабости? – думал он. – Наверное, сказали бы: «Не смей раскисать!» И что я могу им на это ответить? – Спасибо, мои дорогие, за всё… Вот увидите: я – выживу!» Подумав, он мысленно обратился к своей Анечке: «Доченька, ты одна у меня осталась… Знай, любимая, что ради тебя я всё смогу вытерпеть и обязательно отсюда выберусь!»

…Прежде о такой «ерунде», как смысл жизни, Юрию думать было некогда. Да и повода подходящего не представлялось… Только часто, когда у нас есть уверенность, что всё предельно ясно, оказывается, что мы окончательно заплутали. Но бывает, люди добиваются нужных результатов и достигают желанной цели, когда твердо убеждены, что совершенно заблудились… «Несомненно, многое надо поменять в моей жизни, – констатировал Юрий. – И теперь я, наконец-то, понял, что именно… Трудно признаваться себе в совершённых ошибках, но это – лучшее средство, чтобы стереть былые шрамы с сердца. Надежда, Вера и Любовь – вот та волшебная энергия, благодаря которой мы можем двигаться дальше. Но как же сложно изменить свою прежнюю мелочную жизнь! Какая огромная разница между тем, каким ты хочешь казаться, и какой ты на самом деле…» Юрий представил сияющие купола и золотые кресты Собора, устремленные в небо к солнцу, и зашептал…

– Господи, если только Ты есть!.. Нет, нет, не так… – Юрий обхватил голову шершавыми ладонями, помолчал и начал всё сначала:

– Я знаю, Господи, что Ты есть! Попав в беду, я многое понял и стал совершенно другим человеком. Прости мне злые мысли, глупые слова и дурные поступки. Я заслужил это тяжкое испытание и благодарен Тебе за него. Меня не пугает смерть, но всё же предоставь мне возможность исправить свои ошибки. Если я останусь жив, то знаю, чему посвятить остаток своих дней… Я буду образцовым отцом и хорошим, нет, самым лучшим сыном: заберу бедную старушку из больницы к себе, стану её лечить и ухаживать за ней, сколь угодно долго…

Внезапно душа Юрия стала переполняться невероятным ощущением радости и счастья, которое требовало выхода, и он вновь обратился к Богу, ведь Спаситель сейчас был к нему ближе, чем когда-либо прежде.

– Господи, как же прекрасна и замечательна Жизнь! Почему я только сейчас это понял? – шептал он слабым срывающимся голосом. – Ну и пусть так поздно, ведь главное, что – понял. Жаль, что у меня совсем не осталось времени, чтобы насладиться ею…

Юрия охватило чувство умиротворения, окрыляющей свободы и звенящей небесной высоты одновременно. Казалось, что Любовь стала вполне осязаемой: мягкой и прозрачной, как океанская волна. Она накрывала самого Юрия и обволакивала пространство вокруг него, и всё, чем он дорожил, начинало излучать какое-то блаженное тепло и золотой животворящий свет. Впервые он по-настоящему любил! Это было подобно слиянию мощи органа и самых красивых в мире стихов…

– Прости меня, Господи! И спаси… Если я выживу, то обещаю построить Храм в Твою честь! Слава тебе, Всевидящий и Всемогущий, Мудрый и Справедливый!

 

 

Глава 4. ДОРОГА К ХРАМУ  

 

Юрий открыл глаза в ярко освещённой комнате, напичканной разнообразной аппаратурой. Он равнодушно глядел на флаконы с растворами, висящими над ним как гроздья бананов, и снующих туда-сюда людей в лёгких голубых костюмах. Иногда кто-то из них подходил к нему, светил маленьким фонариком в глаза, поочерёдно колол иголкой и постукивал молоточком по рукам, периодически поднимая их и опуская… Другие люди запомнились тем, что ежедневно «тормошили» его как куклу: переворачивали с одного бока на другой, растирали и массировали спину и другие… более мягкие места, непременно сопровождая свои процедуры резким запахом камфорного спирта. Несмотря на весь «броуновский» характер процессов в этой комнате, медицинский персонал, работающий в ней, хорошо знал своё дело, действовал чётко и слаженно: обходы, назначения, внутренние перемещения производились с поразительной точностью и математической закономерностью…  

Юрий лежал на своей кровати, ощущая полное умиротворение от того, что никуда не надо спешить, что он никому ничего не должен, и вся его ответственность сошла на нет. Он ощущал странную отстранённость от окружающего мира, и ему было безразлично, что в нём происходит. Юрия ничто и никто не интересовал. Он, наконец-то, обрел право на отдых. И это было приятно... Он оставался наедине с собой, со своей душой, со своей жизнью. Из неё исчезли все проблемы, ушла суета и волнения. Прежняя погоня за сиюминутным казалась теперь ужасно мелкой по сравнению с Вечностью, с Жизнью и Смертью. С тем неизведанным, что ждёт нас там, по ту сторону… Периодически он «отключался» или «забывался», но запомнилось ему только одно «сновидение».

…Над ним склонилась Она. Мать прикоснулась тонкими пальцами к его щеке, провела ими по волосам. И Юрий понял, что в руках мамы заключена особая целебная сила: если его будет что-то тревожить или мучить, ей стоит лишь приложить свою ладонь к больному месту, и боль сразу отступит. На смену ей придет удивительный покой и безмятежность...

– Всё будет хорошо, сынок, ты непременно поправишься. Я точно это знаю… – произнесла она нараспев. – Ведь мы, как грибница, у которой самое важное начало спрятано от посторонних глаз где-то глубоко под землей. Оно незримо, а те плоды, что прорастают над поверхностью, ничтожно малы и недолговечны. Это они старятся, вянут и отмирают, но сама грибница – бессмертна! Теперь тебе предстоит понять самого себя. Впредь не вспоминай о потерях, а думай лишь о том, что приобрел… Ты хотел начать новую жизнь? Вот тебе и предоставили такую возможность…

– Кто? – непроизвольно вырвалось у Юрия.

– Не спрашивай… Ты пустил Его в своё сердце и скоро сам всё поймешь.

– А ты станешь ко мне приходить?

– Нет, я уже исполнила то, что мне велено. Прощай…

– Мама, не оставляй меня, пожалуйста!

– Это зависит не от меня… А ты учись жить не оглядываясь назад. Прошлое нужно лишь для того, чтобы извлекать из него уроки, но застревать в нём опасно…

 

Наконец, во время очередного пробуждения он увидел рядом с собой дочку Анечку и Игоря в наброшенных поверх одежды белых халатах. Дочь первой заметила, что Юрий открыл глаза.

– Смотрите – он очнулся! Позовите скорее доктора!

И обращаясь к отцу:

– Папочка, ты меня слышишь? Я очень тебя люблю! Выздоравливай скорей…

– Аня, что со мной? – прошептал Юрий.

– Ты сутки находился под завалом... Доктор сказал: «синдром длительного сдавления», но операция прошла хорошо…

– Мне что, ампутировали ноги? – с трудом произнёс отец.

– Нет… только одну, – всхлипнула дочка. – Вторая у тебя в гипсе…

– Не плачь, могло быть и хуже… Сколько времени я был без сознания?

– Почти неделю.

– А что произошло той ночью?

– Это был взрыв бытового газа! – наклонился к его лицу Игорь. – Вашего дома, к сожалению, больше нет…

– И что, все погибли?

– Почему же, твой сосед остался жив и невредим. Его накрыло плитой, когда он принимал ванну, – ответил Игорь. – А вот Вера, увы… Три дня назад мы её похоронили. А твоя Аня и кот Васька, сейчас живут у меня.

– Спасибо, друг. С Верой я успел попрощаться в завале… – горько вздохнул Юрий, вспомнив те ужасные минуты. – Когда поправлюсь, то поставлю ей самый лучший памятник и сочиню эпитафию… в стихах. А с жильем мы что-нибудь придумаем… вот только приду в себя…

Появился улыбающийся врач.

– Здравствуйте, Юрий Иванович. Вижу: дела идут на поправку. Очень хорошо! Знаете, у вас замечательные друзья: один разыскал вас под обломками дома, а другой буквально вернул с того света и доставил к нам. К тому же все они сдали для вас свою кровь… Мы сделали всё возможное и нам удалось спасти вам одну ногу, но вторую, к сожалению… Ну, ничего, через пару-тройку месяцев швы окрепнут, переломы срастутся, и мы сделаем вам замечательный протез – с ним даже танцевать сможете! А сейчас посетителей попрошу удалиться: больному нужен покой, приходите завтра…

– Только два слова, доктор… – взмолился Юрий и перевел взгляд на Аню. – Доченька, ты не переживай за меня. Я всё выдержу. Хочу, чтобы ты знала: теперь у нас есть бабушка… Она должна была поступить сюда после той роковой аварии. Ты сходи к ней и передай, что мы её в беде не оставим…

– Извини, папа, ведь ты ещё не знаешь… – замялась дочка. – Та старушка умерла в первую же ночь после дорожного происшествия. Оторвался какой-то тромб… Мы похоронили её в один день с нашей мамой на том же самом кладбище… их могилки теперь рядом…

Наступила продолжительная гнетущая пауза.

– Ах да, – хлопнул себя по лбу врач, – вчера нам звонили из нотариальной палаты и сообщили, что эта женщина оставила вам в наследство свою квартиру и какие-то старинные вещи – семейные реликвии.

– Не понимаю: почему именно мне? – удивился Юрий.

– Как выяснилось, она была вашей родной матерью! И радужные оболочки у неё тоже оказались разноцветными, как у вас… Правда, она так и не узнала, что попала под колеса автомобиля собственного сына, которого разыскивала столько лет…

У Юрия защипало глаза… 

 

Вскоре Юрия перевели в небольшую четырёхместную палату… Наконец, наступил день, когда его впервые попытались посадить на кровати, и тогда он попросил:

– Дайте мне, пожалуйста, зеркало…

– Зачем оно вам?

– Очень надо, дайте…  

Юрий заглянул в поданное сестричкой карманное зеркальце, и увидел там... то самое худое и бледное лицо в обрамлении совершенно седых волос, которого он, помнится, так испугался накануне взрыва.

…Уже поздним вечером пошёл довольно сильный дождь. Он стал так бесцеремонно и громко стучать по мутным стеклам и жестяному подоконнику, что с Юрия вскоре слетел весь сон. Он лежал на своей койке, вслушиваясь в эту звонкую барабанную дробь, завывания ветра, стоны и всхлипы старых лип, со всех сторон окружающих их корпус. Как-то пусто и зябко сделалось внутри… В какое-то мгновение даже посетила невеселая мысль о том, что это лично его оплакивает мать-природа… 

Странно, но только в ходе исполнения дождем печального «реквиема», на душе у Юрия становилось всё спокойнее. Ему было с чем сравнивать: оказалось, что это – лучше, чем «гробовая» тишина под обломками разрушенного дома. Тусклый уличный фонарь демонстрировал на стене свой «театр теней» и сумрак уже не казался таким вязким и удушливым… Вскоре чудесным образом его мысли пришли в порядок, изнуряющая боль отступила, и даже появилось желание помечтать о чем-то приятном, добром и светлом. Время словно замерло, а реальность преломилась и заколыхалась от нахлынувших слёз…

 

Я смотрел в потолок, пытаясь выстроить свои событийные графики и вспоминать, когда и о чём просил прежде Бога. И получалось, что на мои просьбы не было ни единого отказа. Но когда «желания» превращались для меня в проблемы, то я сам оказывался в этом виноват, поскольку не правильно их формулировал. Большинство случаев были поистине курьёзными. И вот пример. В некий период безденежья я возроптал… Даже не понятно на кого (ведь церковь тогда не посещал). В общем, брел я по вечерней улице и думал только об одном: «вот бы найти пачку денег…» И даже живо её представил – такую то-о-олстую пачку зелёных баксов. И так мечтал несколько раз при очередных прогулках. Прошёл, наверное, месяц и мне позвонил старый знакомый. «Слушай, – говорит, – срочно уезжаю в командировку на год, а больше доверить некому… Сохрани до моего возвращения деньги». Я ответил: «Пожалуйста, не проблема». Но когда тот принёс толстую пачку зелёных банкнот – пять тысяч долларов, перевязанных так же, как мне воображалось, я даже дар речи потерял от неожиданности. Приятель попытался выяснить, отчего я так безудержно хохочу! Да разве ему объяснишь? Действительно, «что просил, то и получил!» В тот раз я сразу же сообразил, из-за чего произошла «ошибочка». А вот, когда начал рассматривать свои недавние проблемы, то вновь улыбнулся. Мне-то изначально казалось, что все события сложились таким причудливым образом совершенно случайно, ан – нет: «что просил, то и получил», только не сразу это понял...

А вот у моего компаньона Серёги похожее желание сбылось в точности… Только это весьма плохо для него закончилось… Сидели мы с ним как-то на берегу моря и выпивали: то ли встречали, то ли провожали очередной «трудный» период в нашей жизни. Спешить было некуда, в карманах ни копейки… Вдруг ни с того ни с сего приятель спрашивает: «Вот если бы ты заработал миллион, то что бы с ним сделал?» А миллион рублей по тем временам был очень большими деньгами при средней-то зарплате полторы-две тысячи в месяц. Так что сильно он меня этим вопросом озадачил, поэтому я честно ему ответил, что не знаю… Он же, устремив взгляд куда-то ввысь, сказал, что все деньги потратил бы следующим образом: купил бы огромный телевизор, а у дивана разместил большущий ящик с водкой. Чтобы просто руку протянул и достал себе бутылочку, или, на крайний случай, кто-нибудь за ней бы сбегал…

Знать, не случайно Газпром в своей рекламе утверждает, что «мечты сбываются»… Через некоторое время я узнал, что мой товарищ неожиданно получил какое-то наследство и разбогател. Мне действительно пару раз пришлось бегать ему за водкой, пока он возлежал перед огромным домашним кинотеатром. А на кухне у него висел график потребления спиртного, составленный на несколько лет вперед, в котором был «расписан» ровно миллион рублей. И вот, понуро бредя в магазин с чужими деньгами, я нещадно корил себя за то, что не озвучил в тот памятный день собственное желание. Ведь упущенный момент был особенным, когда нас «кто-то» слушал и, судя по всему, услышал... Вот только кто? Кто сумел так точно исполнить прихоть моего компаньона? «Я ведь тоже мог стать сказочно богатым», – думалось мне тогда. Но зависти, как таковой, не было, просто стало до жути интересно…

Надо отдать должное здоровью и упорству моего товарища, которому лет на пять хватило тех шальных денег. Затем – рак, страдания и смерть... Ушёл он из жизни не ропща и никого не виня, ведь его мечта сбылась… Но я с тех пор стал с большой осторожностью относиться к праздным вопросам: «о чем мечтаешь?» и «чего бы ты сейчас хотел?», опасаясь, как бы моё желание не стало убийственным и последним…

Но был случай намного интереснее… и страшнее. Он окончательно убедил меня в том, что всякая мысль материальна, и относиться к ней надлежит с подобающим уважением... Итак, когда я жил ещё в родительской квартире, то вышел как-то покурить на свой балкон, и в очередной раз нашёл на полу чужой окурок в обрамлении пригоревшего и оплавленного линолеума. «Эдак и до пожара недалеко!» – разозлился я. Такие «хабарики» стали прилетать ко мне с завидным постоянством после того, как на съемной квартире двумя этажами выше появились новые жильцы, тоже заядлые курильщики. Только у меня имелась специальная баночка под окурки, а у них, похоже, для этих целей предназначалось всё окружающее пространство дальше вытянутой руки. «Что б вы сдохли!..» – в гневе пожелал я своим соседям сверху, не подумав, что существуют и другие пути, чтобы урегулировать ситуацию и призвать людей к порядку... Прошло меньше часа. Выхожу я вновь подымить на свой балкон. И буквально в тот же момент мимо меня сверху вниз пролетает что-то очень большое, и слышится глухой звук падения. Гляжу на землю, а там… распростёртое женское тело. Это – соседка, любительница покурить, «вышла» через свой балкон с седьмого этажа. Как потом сказали – «суицид»! Вмиг густое облако чужой боли окутало меня, остановилось в области сердца и сдавило его словно тисками. С большим трудом мне удалось дистанцироваться от этого кошмара, мысленно пообещав всему миру впредь очень осторожно относится к своим пожеланиям и заявлениям, тем более сказанным в сердцах…

 

Этим вечером Юрий отказался от снотворного. Теперь он лежал, накрывшись с головой одеялом, и полушёпотом декламировал стихи Эдуарда Асадова. И тут его осенило! Он вдруг понял, что когда человек уходит навсегда, то не может забрать с собой ничего: ни денег, ни машину, ни друзей. Он предстает перед Создателем, как говорится, в чём мать родила, со всеми своими грехами и ошибками. Да только с ним, с Юрием навсегда останется вот этот томик стихов, который принадлежит ему по праву. И никто у него этого не сможет отнять... Засыпал он с едва уловимой улыбкой на губах, по-детски обнимая поэтический сборник. Впервые, за много лет, он был по-настоящему счастлив… К тому же смысл жизни оказался ужасно прост: надо просто научиться любить – и тогда возможности человека становятся безграничными, и все сокровенные желания сбываются, если, конечно, формулировать их никого не обманывая, никому не завидуя и не желая зла. Так всё просто, и так всё сложно!..

Через неделю Юрию наскучило лежать, и он начал всех упрашивать, пересадить его в инвалидную коляску, чтобы на ней перемещаться по отделению. За этим занятием его застал доктор, и отчитал за то, что, оказывается, Юрию нельзя было так скоро подниматься, поскольку его анализы ещё не пришли в норму. Врача стало жалко. А Любовь требовала поделиться ею с окружающими. Тогда Юрий попытался шутить…

– Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?

– Ну, хотя бы вот такими…

Вздохнув, тот вывел на листочке какие-то буквы и цифры – то, что желал увидеть. Юрий ничего не понял, но внимательно прочитал. Врач посмотрел на него сочувственно, что-то пробормотал и ушёл. А следующим утром он ворвался в палату с криком:

– Как вы это сделали? Анализы… Они в точности такие, как я вам написал.

– Откуда же я знаю? – улыбнулся Юрий. – Простое очень захотел... А что, действительно хорошие?..

И вот тогда вокруг забурлила настоящая Жизнь! Юрий читал книжки, смотрел в окно, общался с соседями, катался по коридору и так любил всё, что видит: и книги, и компот, и своих соседей, и машину во дворе за окном, и старый клён… Вспомнив свой актерский опыт, он принялся рассказывать соседям анекдоты и истории из жизни. В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:

– Вы когда прекратите своё веселье? Всему этажу спать мешаете!

А через три дня пришёл лечащий врач и «медовым» голосом попросил:

– Уважаемый Юрий Иванович, вы не могли бы перейти в другую палату?

– Зачем? – удивился Юрий.

– Понимаете… В данной палате у всех больных значительно улучшилось состояние здоровья, а вот в пятой много тяжёлых пациентов.

– Нет! – закричали мои товарищи по несчастью. – Не отпустим!

И не отпустили. Однако в палату потянулись соседи: посидеть, поболтать, посмеяться. И Юрий понимал, почему… Просто в палате жила Любовь! Она окутывала каждого своей тёплой волной, и от этого всем становилось уютно и спокойно.

 

             Ещё довольно тепло: деньки стоят тихие и солнечные, но уже немного грустно от пряного запаха ушедшего лета. А небо – пронзительно голубое и высокое! Эта сентябрьская акварель продержится недолго, вскоре краски осени сменятся на более холодные тона, набухнут, смажутся, станут угрюмыми. Серое небо всё чаще будут затягивать грязные тучи, начнет надоедать мелкий нудный дождь. Но сейчас так приятно гулять по парку, в котором деревья словно приготовились к какому-то потрясающему дефиле. В детстве мне представлялось, что это королева-осень облачила их в такие дорогие наряды. Она, как рачитая хозяйка, разукрасила кроны берез и клёнов и повсеместно расстелила разноцветные ковры… Ну вот, кажется, всё уже готово к прощальному балу и камердинер-ветер объявляет весёлый праздник, который начинается с вальса листвы: ветер срывает золотые монетки с деревьев и кружит их над землей. Шурша этим богатством, он дарит нам печальную музыку... И вот, пытаясь описать своё восхищение, я вдруг подумал, что настоящая Красота всё равно останется реальностью, даже если вокруг не найдется ни одного толкового художника, способного уловить, прочувствовать и выразить её в какой-либо доступной форме… Ведь мир буквально звенит и переливается золотым светом Божественной Любви…

Таким же ярким солнечным утром я пошёл в первый класс… И сразу же полюбил школу, потому что полюбил свою учительницу Елену Петровну. У неё не было своих детей, и всю свою заботу и нерастраченное женское тепло она отдавала ученикам. Я заслушивался её спокойным и бархатным, голосом, мне нравилось, как красиво она рисовала цветными мелками на доске – ящики и бидоны на контрольных по арифметике… Жила Елена Петровна в соседней деревушке. По праздникам мы неоднократно отправлялись в сельский клуб с концертами и всегда были там желанными гостями. Когда разливалась наша речка-переплюйка, то убогий деревянный мостик частенько сносило, и несколько раз нам приходилось переправляться на другой берег на лодке. Это были самые яркие и незабываемые впечатления моего детства!.. В сентябре у нас наступала грибная пора. Мне нравилось встать пораньше и отправиться с ведёрком в лесопосадку за аэродромом. Обычно я приходил туда в одиночку, не спеша, бродил между деревьями, шурша листвой, мурлыкал себе под нос любимые мелодии, радовался всякому грибочку и встреченной зверушке…

А вот моей Ане больше по душе составлять букеты из опавших листьев, которые волнуют её сильнее, чем композиции из ярких весенних цветов. Ведь нет необходимости что-то срывать, ломать или губить, а можно просто нагнуться и поднять с земли… Эх, милая доченька… На днях Игорь принёс мне десяток фотографий тех вещей, что были найдены под развалинами нашего дома. Среди прочего я опознал на них мобильный телефон своей Веры. Через пару дней он уже был в моих руках… После зарядки батареи я обнаружил в его памяти много новых сообщений. И все они – от дочери… Как оказалось, Аня регулярно шлёт их погибшей матери, чтобы рассказать о том, как идут у неё дела в школе, поделиться семейными новостями, спросить совета... Мне предстоит немало потрудиться и очень постараться, чтобы заменить ей мать...

 

Сегодня я впервые вышел из дома без костылей, на новом лёгоньком протезе. Осторожно прогулялся по ближайшему скверику и пару часов просидел на скамеечке во дворе. Слабость в конечностях постепенно отступала, да только земля и небо порой всё ещё пытались поменяться местами. Погода на улице была чудесная: тёплая и солнечная. Я смотрел на великолепие природы и сочинял стихи:          

 

Ветерок щекочет кроны
До мурашек на коре.
Луч, пронзив берёз короны,
Чертит вензель на траве.
Над цветочною поляной
Мотыльков влюблённых вальс.
Но твердит закат багряный:
«Этот праздник не для вас!»
Не для нас… В окно палаты 
Пятерней мне машет клен:
«Встань!» – но ноги, как из ваты…
«Пой!» – но в горле – хрип и стон…

 

По иному думает и чувствует человек, заглянувший в глаза смерти и ставший инвалидом в расцвете лет... Все его мысли, словно просеяны, а на поверхности остаются лишь самые важные, как перламутровые пуговки из заветной маминой шкатулки… Зачем мы болеем, страдаем и умираем? Какой важный урок из этого следует извлечь?..

Порой так непросто найти себя в жизни, выстроить гармоничные отношения с окружающими, обрести дело, дарящее душе радость и удовлетворение. Однако наполнить жизнь смыслом может только сам человек, и никто другой за него этого не сделает. Для каждого из нас важны разные вещи: кто-то ищет любовь, кто-то – достаток, один жаждет славы, а другой мечтает о тишине и покое… Пути и средства для достижения заветной цели тоже бывают различными. Нередко после их анализа ржавый гвоздь оказывается полезней картины, которая на нём висит…

Многие из моих знакомых давно похоронили сами себя… Они настолько погрязли в своих проблемах, что жизнь им уже не в радость: она для них давно обесценилась или вовсе закончилась. Кое-кто начинает её ненавидеть, а некоторые даже спешат свести с ней счёты… Хорошо бы понять, что несчастным или счастливым человека делают его мысли, а не внешние обстоятельства. А «чёрные полосы»… они, как непогода, которую следует просто-напросто переждать…

Сейчас для меня вспоминать о прошедшей юности почти также неинтересно, как если бы, сидя на морском берегу, перебирать высохшие камушки, которые давно потускнели и уже не несут никакой эмоциональной окраски. Как выяснилось, они были всего-навсего – дорожными указателями в моей судьбе… Их без сожаления можно было бы бросить обратно в воду, если бы они не выстроились каким-то чудесным образом по направлению к Богу… И хорошо, что я успел с их помощью сориентироваться на местности, а не прыгал по ним словно по шатким льдинам, перебираясь через бурную реку жизни на свой бережок…

 

Когда я впервые собрался в церковь на воскресную службу, то машина моя сразу же сломалась, и я решил добираться туда на электричке. И вот подхожу я к остановке и чувствую «расслабление» живота... Станция довольно убогая – одна платформа, туалета нет. Надо в кустики бежать… А приходил  я, обычно, минут за пять. В общем, некогда, да и страх какой-то пробирает – вот до этих самых спазмов в животе. Несколько раз я разворачивался и уходил, электричка – тоже. Живот тут же странным образом «отпускало». И смех, и грех, как говорится. Внутренне я понимал, что эти явления у меня на нервной почве, но ничего не мог с ними поделать. Потом набрался мужества и решил идти до конца. «Вот, – думаю, – подойдет электричка – зайду в тамбур, там и останусь. Если обделаюсь, ничего страшного – в Храме есть место, где можно привести себя в порядок (для чего я даже салфетки захватил)». С этим чувством и еле сдерживаясь, шагнул в электричку. И только её двери закрылись – всё сразу прошло и больше никогда после этого не беспокоило. Рассказал потом об этом батюшке, он потеребил бороду и промолвил: «Да... искушение... Но вот, что я тебе скажу: подобные испытания лишь для новообращенных, которые только задумываются о Церкви и Боге. Настоящие искушения поджидают тебя, сын мой, если ты изъявишь желание серьёзно потрудиться во славу Божию: будь то на Приходе, в Монастыре или богадельне какой. Тут тебя только за одни такие мысли будет в бараний рог скручивать. И от окружающих людей натерпишься, и от бесов всевозможных…» И точно, когда на Северной горе я принялся возводить свой Храм, то однажды проснулся с настоящими синяками по всему телу, словно меня кто-то всю ночь лупил… Действительно, мне пришлось очень трудно: противились власть имущие, обманывали подрядчики, знакомые крутили пальцем у виска, возмущались и писали жалобы жители соседних домов… Все мои доходы уходили теперь на закупку стройматериалов, а с любимыми лошадками и белоснежной яхтой вскоре пришлось распрощаться.  Только я не отступил и довел дело до конца…

 

Один верно сформулированный вопрос нередко говорит о человеке больше, чем многочасовая беседа. И этот главный вопрос обычно обращен к самому себе… Ещё до возведения Храма, на первой в моей жизни исповеди, встав перед лежащими на аналое Евангелием и Распятием, я очень разволновался и не знал, с чего мне следует начать… Тогда священник ласково попросил: «Поведайте мне о том, что тяготит вашу совесть и о чем скорбит ваше сердце?» И я рассказал ему о всех недостойных выходках и ошибках молодости, о войне, о своём бизнесе и трагедии, в результате которой потерял жену… – в конце этого повествования слёзы ручьем полились у меня из глаз.  

– Без покаяния нет прощения… – перекрестившись, изрек батюшка, – и не нужно стыдиться своих слёз: они не признак слабости, а признак того, что у человека есть душа.

Он перевел свой умный и спокойный взгляд на меня и вновь спросил:

– Так кто же вы на самом деле, Юрий Иванович?..

Я совершенно растерялся и ответил:

– Не знаю… Пожалуй,  грешник и пропащий человек…

Наверное, ему понравился мой ответ, потому что он чуть заметно улыбнулся…

– Как собираетесь жить дальше и чем планируете заниматься?

 – Я намерен изменить и исправить свою жизнь: хочу построить православный храм и служить в нём помощником настоятеля…

Священник покрыл мне голову епитрахилью и прочитал разрешительную молитву, а потом добавил:

 – Благословляю вас на духовный подвиг… Во имя Отца, Сына и Святого Духа! Аминь!

«Ах, какая долгожданная радость! Вот почему так тянуло меня сюда, словно сам Он к себе поманил, чтобы подарить эту радость… Радость! Радость! Настоящая радость!» – вертелось в моей голове по дороге домой.  Весь наш разговор занял от силы десять минут, но внутри создалось ощущение, что батюшка меня каким-то особым образом просканировал и по-своему испытал, потому что когда я вышел из церкви, было чувство, что я сдал ужасно трудный экзамен. Лишь по пути домой до меня стал доходить смысл вопроса: «кто же ты на самом деле?» Я вдруг увидел, что все наши звания и должности: предприниматель, менеджер, генеральный директор и даже президент фирмы – пустой звук, сезонная одежда. И что бы я на себя не примерял, снимая, остаюсь абсолютно голым, а это – страшно… Это… как умереть. Потому-то и сам всегда «застегнут на все пуговицы» и других голыми видеть не желаю… Хотел того священник или нет, но с тех пор я постоянно ищу ответ на вопрос: кто я такой и зачем пришёл в этот мир?

И вновь стихи с неудержимой силой стали рваться наружу из моей больной души:

 

Давно мне хочется понять:

Всегда ли дважды два – четыре,

Рождён я брать или давать,

Живу иль сплю я в этом мире?

Кто зажигает звёзд огни,

Чтоб ночью путникам светить?

Куда уходят наши дни?

Кто обрывает жизни нить?..

 

Пока я трудился в Храме, то иногда попросту не ночевал дома, а спал в вагончике на стройке. Когда же дочка пыталась тихонько жаловаться, мол, мне без тебя тяжело и скучно, я говорил ей: «Ты что, не понимаешь: я занят Божьим делом – строительством церкви и спасением своей души!» Но однажды дочь мне сказала: «Какой же ты верующий и христианин? Я лично этого не вижу и совершенно не чувствую. Ты занят такой же коммерческой работой, как и прежде: что-то достаёшь, что-то привозишь, договариваешься со строителями… То есть, каким был – таким и остался, лишь прикрываешься золотым куполом, как ширмой». Вот тогда впервые и защемило у меня сердце, потому что я вновь ощутил некую «кривизну» в своей жизни. Может быть, рассказать дочери, что я теперь могу спокойно выстаивать длительные службы по шесть-восемь часов?.. Ну и что? Взгляд-то у меня как был пустым, так и остался… Но на счастье попался мне на глаза отрывок из Послания Апостола Павла к Тимофею, в котором было сказано, что если у кандидата на избрание Епископом в семье непорядок – не ставить того Епископом, ибо когда он не может навести порядок в собственном дому, то как он сможет содержать Храм Божий. Смысл понятен любому: наведи сначала порядок в собственном доме, посели туда любовь и благополучие, а затем уже иди управлять Храмом Божьим. Словно пелена с моих глаз упала. На коленях у дочери просил прощения за свою поросячью тупость. Под самым носом не разглядел счастье своё и Божий подарок. Как же она меня весь этот год ждала! Было ощущение, что я опять с войны вернулся… И так после этого озарения всё гладко пошло, так всё наладилось!.. Как-то раз украдкой взглянул на себя в зеркало: меняются глаза! Теперь, когда дочь переживает за какое-либо своё дело, я ей говорю:

– Не волнуйся, дочка, я буду за тебя молиться.

И она благодарит:

– Спасибо, папа!

И я понял, что теперь я для неё – верующий! Спасибо, Господи, за уроки твои, за милость к нам неразумным и терпение…

 

Настоятелем нового прихода был назначен отец Роман – безбородый, худощавый батюшка, на вид лет пятидесяти. Вскоре после знакомства у них с Юрием состоялась такая беседа.

– Отец Роман, в храме мне показалось, что на иконе у святого великомученика Георгия Победоносца глаза разного цвета? Это действительно так или я ошибся? – поинтересовался Юрий.

– Никто не знает, какого цвета были его глаза. Так почему же вы не можете чем-то походить на него? – улыбнулся отец Роман. – Это – ваш святой – Георгий, по-славянски – Егорий или Юрий, сильный, мудрый и мужественный воин, который был обезглавлен по приказу императора Диоклетиана. Стойкости и мудрости учитесь у него…

– А у меня получится? – робко спросил Юрий.

– А вы этого действительно хотите? – испытующе глянул на него священник.

– Да, очень хочу… – прошептал Юрий.

– Тогда обязательно получится, сын мой. Вера начинается в человеческом уме, а заканчивается в его сердце. Молитесь и не пытайтесь разрубить себя пополам, на «хорошего» и «плохого»... Поднимите глаза к небу и туда же устремите сердце своё! Высшая мудрость – это терпение и смирение... Какой бы суровой не казалась вам сейчас жизнь, но всё равно – это дорога к Богу. Господь видит и начало, и конец жизни каждого из нас. Все испытания были даны вам намеренно. Если Бог их послал, значит, знал, что вы выдержите. Не спрашивайте: «За что мне это?», а спрашивайте: «Для чего?» – Пастырь на минуту задумался. – Я, например, тоже был на войне… – вздохнул он. – Новообращенные верующие часто всё идеализируют и думают, что у батюшки под рясой спрятаны крылья... Они видят всех святыми, а себя грешными. А мы – такие же люди… Далёкие от совершенства. Только это не беда, плохо то, что у многих людей на шее крестик, а в душе – «нолик»! Вы станете совершенно другим, настоящим, если научитесь любить своего ближнего, слышать чужую боль и радоваться чужому счастью, а когда это произойдет, то будете просить Господа уже не за себя, а за всех людей…

 

Постылая зима, видимо, осознав свою обречённость, в порыве бессильной злобы исхлестала грустный город своими колючими ветрами. Потом как-то враз обессилела, сдалась и… закончилась. Вот тогда издалека, быть может, от самого синего моря, прилетел тёплый ветер, и зима, ещё недавно таившаяся по оврагам и лощинам, поплыла над землей легким белым туманом. Юная, красивая и желанная весна, ликуя, праздновала свою полную победу. Она умылась студёной водой, расчесала на ветру густые косы, оправила свой неброский наряд, и принялась наводить порядок в природе. Посинел дочиста вымытый небосвод, засияло солнышко, зазеленел под ногами мягкий ковер из душистых трав. И повсюду под её нежным фиалковым взглядом расцвели первые цветы: нежные, скромные, неяркие, но такие изумительно настоящие, вобравшие краски самой весны: голубую от неба, жёлтую от солнца, алую от зори, сиреневую от ласковых вечеров… Каждый год мы наблюдаем чудо превращения неприметной золушки в великолепную принцессу. И так много хочется сказать об этом удивительном празднике, о весне в природе и наших сердцах…

Будильник то ли пискнул, то ли коротко хрюкнул, но после меткого тычка моего пальца тотчас смолк, так и не успев начать свою заунывную трель. Пора вставать… На моём окне золотистые жалюзи, сквозь которые пробивается свет уличного фонаря. Я упёрся руками в подоконник и приблизил лицо к горизонтальным пластинам: «Что там новенького?» – Тот же заспанный чёрно-белый мир в тонкую полосочку… Кот Васька поднялся со своей лежанки, поприветствовал меня на своём гортанном языке и принялся тереться о ногу. Стараясь не шуметь, я оделся и аккуратно (чтобы не разбудить дочь), прикрыв входную дверь, вышел на улицу. Светало. Нельзя сказать, что погода была весенней. Хмурое, сырое утро. Прохожих на улице мало, автомобилей тоже. Холодный порывистый ветер так и норовил забраться под куртку. «Хороший хозяин в такую погоду собаку из дома не выгонит…» – крутилось в моей голове… Подняв воротник и втянув шею в плечи, я направился к своему мини-рынку, грея в карманах озябшие руки.

«Что-то давненько не было у меня выходных…» – думалось мне по дороге, и вспоминались рождественские каникулы… Просыпаешься утром. В комнате прохладно. Светать только начинает. Делаешь первый глубокий вдох после тёплого сна и понимаешь, что новый день – начался… Спешить никуда не надо, и день этот весь перед тобою: большой, пустой, прозрачный, мерцающий серебристым морозным светом. А завтра будет новый день. Такой же. Можно поваляться в постели, не открывая глаз послушать, как маятник старых часов деловито размешивает осколки снов в тусклых сумерках, словно кусочки рафинада в стакане утреннего чая. Потом, наконец, решаешь подняться, послоняться по комнатам, выглянуть в замёрзшие окна: «как на улице – снег идёт?» Нагрянуть с неожиданной инспекцией в холодильник: «ну вот, так и знал: опять ничего нет!» Вновь придется на завтрак жарить яичницу. А потом – чай! Заварить его на кухне, в огромной чашке отнести – «чур, не плескаться!» – в комнату, «утонуть» в уютном кресле и минут двадцать греть пальцы на горячем фарфоре, делая малюсенькие терпкие глоточки. И чтоб Матье пела «Paris en colere» или что-нибудь ещё. Париж – он и в Африке… Париж. А весь чудесный день ещё впереди, и мы вдвоём: только я и этот праздник... Вот таких выходных хочется. Не потому что зима, а потому что спокойно, тихо, хорошо…

Сегодня же в одном из торговых павильонов я обратил внимание на бабульку лет восьмидесяти, которая долго стояла у витрины с дешёвыми консервами. Ничего не выбрав, старушка попросила продавщицу взвесить ей три картофелины, на что та ответила какой-то грубостью... Задрожали руки с синими прожилками, ещё больше сгорбилась спина пожилой женщины… Да и вся она как-то сжалась, уменьшилась… И в этот момент я, наконец, разглядел, что при температуре плюс пять градусов она была в резиновых шлепанцах на босу ногу... Не выдержал – подошёл, поздоровался, помог прочитать пару ценников и повёл её вдоль прилавков… Попутно спросил, в чем она нуждается… К моему ужасу, выяснилось, что дома у неё вообще ничего нет… Не задумываясь, я набрал для неё полную корзинку продуктов, а она семенила за мной и причитала: "Ой, пожалуйста, не надо! Нас же на кассу не пустят: ведь они знают, что у меня нет денег..." Но услышав, что я готов оплатить любые её покупки, попросила для себя лишь пачку сливочного масла и килограмм риса… А когда я опустил в корзину две плитки шоколада, в её глазах появился какой-то детский восторг... У моей дочки в три годика были такие же глазки, когда её угощали сладким... Оказалось, что бабушка очень любит шоколад, только вот «покупать накладно», и поэтому она его «лет пять не пробовала». Пока стояли в небольшой очереди к кассе, старушка очень волновалась: сначала отказывалась брать продукты, потом шептала: "Обязательно скажите, что Вы мой племянник, иначе нас прогонят", то благодарила и крестилась. Поскольку она так боялась кассира, мне очень захотелось взглянуть в глаза тому человеку, который, когда-то не пропустил её со смешными покупками: двумя банками килек в томате и половинкой уцененного хлеба. Бабушка призналась, что после такого позора не выходила из дома почти месяц. Ела какие-то залежавшиеся макароны, которые закончились пару дней назад.  Она со слезами говорила: "Вы знаете, когда сегодня я собиралась на улицу, то попросила Отца Небесного послать мне сто рублей на еду... Я ведь однажды уже находила денежку на дороге… Вот и нынче меня Господь услышал: вы мне вон, сколько всего купили…"

И после этих откровений я вдруг увидел, как рождаются улыбки на лицах людей… Потому что вслед за испугом, недоверием и неловкостью, чередой отразившимися на морщинистом лице, глаза бабульки наконец-то засветились искренней радостью и вновь заблестели, но уже не от слёз, а от счастья. Она стояла посреди торгового зала… такая неловкая, растерянная и… улыбалась. Потом прищурившись, внимательно посмотрела мне в лицо и сказала: «Глазки у тебя, сынок, разные – счастливым будешь!..»

А я молчал, потому что мне было очень стыдно. Стыдно за всех нас… Ведь во всей округе не нашлось ни одного человека, который бы накормил бедную старушку обычным супчиком… Возможно, это оттого, что люди не знают, какая старость ожидает их самих? А корзинка продуктов, которой ей должно было теперь хватить на целый месяц, стоила чуть больше тысячи рублей... Задумайтесь: всего лишь тысяча несчастных рублей!

Погода на улице стала улучшаться: того и гляди солнышко выглянет… Женщину звали Елена Петровна, всю жизнь она проработала учительницей начальных классов, и жила, как оказалось, совсем рядом. Я донёс пакет с едой сначала до её двери, но затем зашёл в квартиру… И вот, что я там увидел: лампочка в коридоре перегорела, пол застелен картоном, на кухне «с корнем» вырвана вся встроенная бытовая техника. Старушка объяснила, что это невестка после смерти сына вынесла всю её мебель, а сама больше не появляется – ждет, когда бабушки не станет, чтобы продать её жилплощадь…

И тогда я принял для себя важное решение: обязательно позаботиться о бедной женщине. Теперь у неё все будет хорошо: с питанием, одеждой и ремонтом квартиры, даже в санаторий вскоре поедет, и всех своих горе-родственников, надеюсь, переживет! Уж я об этом позабочусь!..

 

 

ЭПИЛОГ

И вновь в Православной жизни наступил важный период – это время поста, молитвы и размышлений о своей душе... Вчера в нашем Приходе тоже была служба с чином прощения. Теперь я эту службу очень жду, она помогает войти в предстоящие сложные духовные испытания перед Светлым Воскресением. Чин Прощения трудно понять в большом соборе, который посещает много народа раз от разу. В огромной толпе, незнакомых людей, нередко всё превращается в формальность. Только в маленьком Храме, где постоянная община и люди многие годы знают друг друга – это возможно.

…Самые удивительные чувства испытываешь, когда с ослепительно-яркого солнечного двора входишь в пустой прохладный храм, в котором абсолютная темнота, даже лампады ещё не зажжены, а старинные иконы на стенах только угадываются, как тёмные пятна, и… ощущаешь непередаваемый запах воска! Я прихожу в Храм первым, читаю перед кануном Акафист за упокой родителей и покойной супруги, прикладываюсь к Казанской иконе Пресвятой Богородицы и ставлю первые свечи… Потом появляются другие прихожане и, наконец, отец Роман. Он у нас всегда служит «правильно», по полному чину, и его служба продолжается не час, как в некоторых церквях, а более трёх часов!

 …И вот все выстраиваются, начиная с Батюшки, в круг и каждый с земным поклоном двигается вдоль него, прося прощения. Слёз женских льется – река…

На этот раз по моим молитвам Господь оказал мне очередную милость… Год назад за нерадивость и леность в трудах я изгнал из Прихода молодого паренька – Валерия. Зря тогда погорячился… Наверное, для него это было чрезмерно суровым наказанием. И вот, по прошествии времени, я стал сильно скорбеть о своём поступке. Передавал через третьих лиц, что Валерий может приехать, но он, видимо, встал в «обиженную позу» и не захотел более общаться. На протяжении всего года я себя утешал, что, как начальник, был прав. В трудах и заботах порой забывал об этом инциденте, но невзначай вспомнив, ощущал… точно занозу какую или рану на сердце. Я молил Господа об исправлении ситуации. И вот в этом году Валерий сподобился приехать именно на Прощёное воскресенье. Душа моя встрепенулась, но вместе с тихой радостью пришла и подлая мысль: «как же я смогу его обнять и три раза по-христиански поцеловать?» Но и на этот раз Господь, видя, как я ещё слаб, смилостивился! Мне получилось стоять, а ему подходить. И вот выходит он ко мне и с поясным поклоном произносит: «Простите меня Юрий Иванович…» А я с неописуемой радостью отвечаю: «Господь простит, и я прощаю!», и тоже кланяюсь ему в пояс, и говорю: «и ты Валерий прости меня». И он в свою очередь прощает… И такой булыжник сваливается с моей души и, наверно, с его тоже… Слава тебе, Господи, за всё! За то, что меня грешного иногда слышишь и учишь! Целый год я «зрел», прежде чем Ты снял с меня эту маету…

 

Домой Юрий возвращался в прекрасном настроении. Рядом с ним шла дочь Аня, которая уже была студенткой второго курса университета имени Канта. Вряд ли её можно было назвать «первой красавицей», но вот «воспитанной и удивительно милой девушкой» – несомненно…

– Знаешь, дочка, когда мне было столько же лет, как сейчас тебе, то меня также мучили вопросы: как жить и каким быть?– вслух размышлял по дороге Юрий. – Но ответить на них я смог только теперь… А стать нужно непременно хорошим и порядочным человеком, спокойно относящимся как к победам, так и к поражениям, поскольку всё постоянно меняется местами… Я пришёл к Вере оттолкнувшись от самого "дна", когда огонь внутри жёг уже так сильно, что в груди попросту не хватало воздуха! Я часто ошибался… грешил, терял время впустую, копил обиды и деньги… В моем доме было три телевизора, и ни одной иконы… Но даже Апостол Павел говорил: «хочу делать добро, а получается зло, и не могу с собой совладать»… Все люди несовершенны… Большинство из нас целую жизнь ищет самих себя и свой путь… А когда находит – приходит счастье!

Я тоже не сразу понял, что безбожие развращает. Неверие – это эгоизм, слепота и глухота. А Вера творит великие дела: помогает жить и любить, творить и прощать, быть милосердным, преданным и щедрым… И пусть моя жизнь не была повязана бантиком, но всё равно она – подарок… Щедрый дар Бога!

Сегодня тоже произошло много важных и приятных событий, в том числе случилось так, что впервые за столько лет у меня родились стоящие стихи. Хочешь, я их тебе озвучу?

– Конечно, папа.

И Юрий стал читать:

 

Мне – пятьдесят, а что я видел?

Жизнь, как спектакль, почти прошла…

Так часто лгал и ненавидел,

Что ржавой сделалась душа…

Вслед радости пришли печали,

Уж ночь спешит на смену дня,

Но за унынье и отчаянье

Ты, Господи, прости меня!

Прости мне слабость и сомненья,

Неверья глупость, гнев и страх.

Дай мудрости и вдохновенья,

Надеждой поддержи очаг…

Дай кротости сносить напасти,

Делить с врагом свой каравай.

Дай по заслугам бед и счастья…

Лишь власть и деньги – не давай!

 

Отец с дочерью прошли в раздумьях пару десятков шагов, после чего Юрий продолжил:

– Окружающие нас люди обычно лучше, чем кажутся на первый взгляд, просто они сами не всегда знают, на что способны… Вот, например, на днях произошёл забавный случай. Началась сильная гроза, и тут кто-то из прихожан мне сообщил, что подозрительный человек крутится возле моей машины. Я под проливным дождем бросился на парковку, но там всё было спокойно. Правда, люк в крыше моего автомобиля кто-то задвинул поплотнее, чтобы машина не пострадала от сильного ливня… Подобный случай далеко не единственный. Я вспоминаю попутчицу, которая в поезде всю ночь терпела детские крики, когда тебе совсем маленькой нездоровилось, и продавщицу, которая подарила тебе обыкновенный банан, когда наш рейс задержали на двенадцать часов, и ты измученная слонялась ночью по аэровокзалу. Помню с благодарностью всех тех, кто помогал поднять перевернувшуюся коляску, пропускал без очереди в общественный туалет, протягивал платочки, когда у тебя на улице внезапно пошла из носа кровь, смешил, если ты плакала, и дарил просто так воздушные шарики... И мне теперь кажется, что я обязан вернуть это добро другим людям… Завидую ли я кому? Пожалуй, нет. Разве что самому себе двадцатилетнему. Тогда вся моя жизнь ещё была впереди, как сейчас у тебя…

Юрий вздохнул и внимательно посмотрел на дочь: не воспринимает ли она его речь, как занудное старческое брюзжание? Но Аня слушала со вниманием.

– Ты совсем уже взрослая, дочка… – продолжил он, немного смущаясь. – Мы не так уж часто разговариваем с тобой по душам… Не знаю почему, но я всегда стеснялся говорить близким людям ласковые слова. Но отец может сказать: «я тебя люблю», разными способами, например, «надень шапку», «я сам помою посуду», «доедешь – позвони» и даже «где тебя носит в час ночи?»… Научись это слышать. И запомни, моя родная: ни один мужчина не будет любить тебя так же бескорыстно и сильно, как я! Рано или поздно ты обязательно встретишь своего принца, но тогда, пожалуйста, не забывай, что где-то грустит твой старый король…

– А я его уже встретила, папа… – вспыхнув, промолвила Аня.

– Вот как… – растерянно пробормотал Юрий. А потом воскликнул: – Так это же здорово! Расскажи мне о нём.

– Его зовут Павлом, он – мой однокурсник и замечательный парень. Знаешь, у него глаза в точности, как у тебя: один – голубой, а другой – карий. Мы любим друг друга…

– Интересный поворот… И давно вы знакомы?

– Второй год. Сегодня я пригласила его к нам в гости… Ты не будешь против?

– Конечно, пусть приходит. А кто его родители?

– Папа, у него нет родителей, он вырос в детском доме…

– Ничего, коль стоящий парень, то мы его усыновим… Только прежде, чем бежать в ЗАГС, хоть раз поклейте вместе обои…

 

 

Я не отслеживал дальнейшую судьбу Юрия, но надеюсь, что в жизни героя началась «светлая» полоса. И пусть она длится, как можно дольше.

Всем вам этого также искренне желаю.

 

КОНЕЦ

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/