В дверь позвонили. На пороге я увидел невысокого худощавого мужчину, одетого совершенно не по погоде: в двубортный кожаный тренчкот. Хотя «Большое яблоко» изнывало от нестерпимого июльского зноя.

— Мистер Ривера? — спросил он.

— Верно. Роберт Ривера. Проходите, мистер Гринвуд. Вы пунктуальны.

По внешнему виду гостя сразу понял, что письмо с лондонским адресом, которое я получил пару дней назад, написал именно этот человек. Типичные англосаксонские черты: бледное лицо, испещрённое склеротическими прожилками, блекло-голубые глаза, поджатые губы, тонкий нос с хищными крыльями.

— Извините, но я возможно не вовремя, — гость отдёрнул аккуратный твидовый костюм темно-синего цвета в «ёлочку». — Отличная пастель, — заметил он, вглядевшись в пейзаж в тонкой золотистой рамке на стене рядом с окном. — Уильям Чандлер, не так ли?

Меня приятно удивило, что британец знал американского художника, чьим давним поклонником я был.

— Не совсем так, — я усмехнулся. — В стиле Чандлера. Это мой рисунок, мистер Гринвуд. Живопись — моё хобби.

— Прекрасно. У вас есть способности.

— Расскажите, что привело вас ко мне, — я пододвинул гостю кожаное кресло с высокой спинкой, а сам присел за письменный стол, стоящий у широкого окна.

— Это дело деликатного свойства, — начал Гринвуд, скрестив узловатые пальцы, на которых артрит уже оставил заметные следы. — Я могу рассчитывать на конфиденциальность?

— Да, конечно, — не помню, чтобы за семь лет работы частным детективом ко мне пришёл хоть один клиент, который бы сказал бы иное. Им кажется, что только их секрет самый важный на свете.

— Мне хотелось бы, чтобы вы занялись поисками моей дочери, Софи.

— Вы обращались в полицию?

По лицу Гринвуда пробежала тень, словно он испугался моего вопроса, что меня насторожило.

— Да, обращался, — ответил он через паузу, дав понять, что делать этого не собирался. — Они сказали, что пока нет причин для беспокойства. Вы не могли бы зажечь камин? — попросил он.

Я удивлено приподнял брови. Электрический камин скорее служил украшением гостиной, придавая обстановке домашний уют, но я почти ни разу не пользовался им по назначению.

— Вас знобит, мистер Гринвуд? Я отключу кондиционер. Вас устроит?

Гость едва заметно кивнул, блеклые глаза подёрнулись дымкой.

— Моя дочь Софи месяц назад уехала отдыхать на один из островов Тихого океана, — начал он. — Две недели назад она перестала отвечать на звонки…

— Какой конкретно остров? Вы пытались связаться с местной властью?

— На местном диалекте он называется Кисива Ча Тумайни, что означает «Остров надежды». Я пытался, но мне никто ничего не мог сказать определённо. На острове бывает много туристов…

Я подошёл к шкафу, достал справочник. Вернувшись за стол, нашёл нужную информацию: тропический остров вулканического происхождения привлекает туристов местными красотами, и входит в так называемые «заморские владения» Великобритании.

— Скажите, мистер Гринвуд, а почему вы вообще решили приехать ко мне? Я имею в виду, почему вы обратились к американскому детективу?

Не настолько я самовлюблён, чтобы не понимать: в Англии можно с лёгкостью найти десяток шерлоков холмсов, которые занимается тем же, что и я. Безусловно, я не рассчитывал на откровенный ответ.

Гринвуд едва заметно вздохнул, откинувшись на спинку кресла. Провёл рукой по прилизанным редким волосам неопределённого цвета. Казалось, он нервничает: моя недоверчивость разрушала его планы.

— Да, понимаю, вы вправе узнать, — наконец отозвался он. — Я решил обратиться именно к вам по рекомендации моего друга, сэра Роджера Брукса. Вы оказали ему неоценимую услугу.

Верно, Брукс обращался ко мне с просьбой разыскать пропавшую жену. Все оказалось банальным до зубовного скрежета: дамочка сбежала с любовником, прихватив драгоценности и ценные бумаги старого лорда. Если берёшь в жены девушку, моложе себя на сорок лет, вряд ли стоит надеяться, что будешь интересен ей чем-то за пределами восьмизначного банковского счета. Но юная красавица и брутальный мачо сбежали сюда, в Штаты, поэтому лорд и обратился ко мне.

— Хорошо, мистер Гринвуд. Сообщите мне информацию о вашей дочери. Вы привезли фотографии?

Гринвуд кивнул. Достав из кейса кожаную папку с блестящими застёжками, раскрыл и выложил на стол фотографии. Я просмотрел пару снимков: ничего особенного. Округлое личико обрамляли светлые с медным отливом волосы, мягко прорисованы скулы, маленький ротик, забавно вздёрнутый носик. Кажется, для англичанок неприлично быть красивыми. Словно влажный климат острова смывал с лиц яркие краски жизни, лишая индивидуальности. Лишь удлинённые «оленьи» глаза привлекали внимание живостью и умом. На одной из фотографии девушка была снята в полный рост, в блузке с коротким рукавом и шортах. Стройная, спортивного телосложения, хорошо развитая грудь, узкие бедра. Тонкие, выступающие ключицы.

— Она замужем?

— Нет. Решила вначале устроиться в жизни, получить образование.

Мысленно усмехнулся. Девушка на фотографиях не выглядела наивной простушкой. Скорее всего, старомодный папаша не все знал о своей дочери.

— Расскажите мне все, что считаете нужным. Всю информацию: привычки, характер.

Пока изучал фотографии, а Гринвуд пересказывал биографию дочери, вплоть до её милых шалостей в раннем детстве, ловил себя на мысли, что гость вовсе не выглядит обеспокоенным. Не могу сказать точно, как вёл бы себя на его месте. В свои тридцать пять я не обзавёлся семьёй и детьми. Но, если гипотетически предположить, что у меня был бы ребёнок, безусловно, переживал бы. Даже, если это взрослая девушка. Впрочем, Гринвуд, как истинный британец, мог умело скрывать свои чувства.

Когда Гринвуд замолк, я решился задать вопрос, который никак не мог выбросить из головы:

— Мистер Гринвуд, а почему все-таки вы сами не захотели поехать на этот остров, чтобы попытаться найти дочь?

Он удручённо покачал головой, сжал виски в ладонях.

— Во-первых, я слишком стар и болен. Перелёт просто не выдержу. Во-вторых, я обратился к вам, потому что вы — профессионал.

 

Спустя пару дней я летел на маленьком одномоторном самолёте, с замиранием сердца наблюдая тёмно-синюю гладь Тихого океана, куда солнце плеснуло слепящим серебром. Показалась сильно изрезанная береговая линия, ставшая непреодолимым препятствием для морских волн, которые вздымались огромными валами и обрушивались фонтаном брызг. Когда самолёт опустился на бетонную площадку аэродрома, я покинул душный салон. Погрузившись в зной тропического лета, смягчённого освежающим бризом.

Быстро добрался до деревянных домиков, расположенных полукругом вокруг озера с прозрачной водой. По берегам в обрамлении финиковых пальм расхаживали белые цапли с серебристыми хохолками и розовые фламинго, явно привезённые для увеселения туристов. На ветке хлебного дерева сидела парочка попугаев какаду ярко-красного окраса, с жёлто-синими разводами на крыльях. Один из них постоянно крутился на месте, издавая отвратительный скрежет, заставляя вздрагивать проходящую мимо публику.

На удивление туристов было много, в основном пожилые семейные пары: лысоватые мужчины, дамы с оплывшими фигурами. Ничего интересного.

Из справочника я узнал, что остров населяют потомки таитян и британцев, которые говорят на английском диалекте. В основном туземцы занимались выращиванием цитрусовых, сахарного тростника, бананов, бобов и, естественно, рыболовством. Но большую часть дохода приносили туристы. Для них были построены симпатичные деревянные домики с террасами, в одном из которых я и поселился.

Передохнув после дороги, искупавшись в море, я решил первым делом посетить местный базар: «информационный центр», так сказать. Это место ошеломило буйным разноцветьем свежих фруктов: сочных дынь, ананасов, ярко-жёлтых лимонов и бананов, манго, и похожих на светло-зелёные шишки загадочных плодов, названия которых я не знал. Сверкающие на солнце горы сайры, анчоуса, минтая. Остро пахнущие креветки, морские ежи, осьминоги.

Игнорируя настойчивые зазывания торговцев, я оказался в той части, где продавали сувениры: раковины, бусы, брошки из коралла и жемчуга, фигурки божков. Женщины обожают подобную дребедень.

— Нравится? — гнусаво спросил низкорослый туземец, обмахивая газетой мокрое лицо. — Возьми, не пожалеешь.

Я повертел в руках аляповато раскрашенную глиняную статуэтку обнажённой девушки: длинные развевающиеся волосы украшал венок из ярко-красных цветов, до колен поднимались буйные языки пламени.

— И сколько?

— Недорого, пять центов.

— Неплохо, — я бросил монету, небрежно засунул фигурку в карман. — Скажи, а вот эта девушка не заходила сюда? — я показал фотографию.

— Нет, — он выпятил толстые губы. — Не видел. Не хочешь бусы купить? Красивые. И недорого, — он вытащил из кучи длинную нитку, с нанизанными на неё подозрительно крупными жемчужинами.

Чтобы не раздражать продавца, я купил бусы и сунул в карман. Прогулялся по рынку, опросив ещё несколько туземцев. Никто не видел Софи. Безусловно, я не надеялся, что сразу нападу на след. Но это выглядело странно. Женщина ни разу не появлялась на единственном рынке?

Целый день я бродил по острову, расспрашивая о Софи. Увы, всё оказалось безрезультатно. К вечеру ощутив, как подвело живот от голода, я направился в кафе, расположенное рядом с домиками, специально выстроенными для туристов.

Главным украшением зала, стилизованного под палубу старинного парусника, был огромный стол в центре, заставленный блюдами с фруктовыми салатами, жареными креветками и, нарезанными ленточками, сырыми кальмарами. Заказав у бармена стакан свежевыжатого сока манго, ананасов и лимона, положил на блюдо куски жареного мяса, источающего потрясающий аромат, креветок, салата и фруктов. Нашёл пустой столик и набросился с жадностью на еду.

Если бы увидел подобную девушку в Нью-Йорке, вряд ли обратил бы внимание. Но на фоне приземистых местных жительниц и бесформенных пожилых туристок, она выглядела потрясающе. Сквозь полупрозрачную блузку в розовато-сиреневую клетку выпирали соблазнительные окружности. Нежный овал лица обрамляли густые волосы цвета спелой вишни с оттенком начищенной меди. К сожалению, солнцезащитные очки скрывали глаза.

Расправившись с ужином, я направился к ней.

— Не хотели бы мне позировать? Могу нарисовать ваш портрет.

Присев рядом, сделал вид, что изучая её профессиональным взглядом.

— А вы художник? Приехали на этюды? — от её низкого бархатного голоса защекотало в горле.

— Верно. Меня зовут Роберт. Роберт Ривера.

— Люси Холден, — она протянула узкую загорелую руку с едва заметным шрамом, спускающимся от среднего пальца к запястью. — Можете прямо сейчас начать?

Я достал блокнот и сделал набросок.

— Да, у вас есть способности, — она бросила быстрый взгляд. — А в какой манере вы работаете?

— Сухая пастель. Работа в этой технике подкупает меня удивительной чистотой и глубиной цветовой гаммы. Изяществом штриха. Я люблю рисовать пальцами, они у меня очень чувствительные. Ощущаешь душу рисунка подушечками, нервными окончаниями. Это завораживает.

— Для пастели нужна точность и интуиция, — сказала она.

Чертовски приятно, когда очаровательная девушка разбирается в живописи.

— У меня это есть. Правда. Особое чутье. Ну, так что? Не могли бы вы прийти ко мне, чтобы я мог закончить рисунок? Я живу в доме, откуда открывается чудесный вид на озеро с потрясающе чистой водой. По берегам ходят цапли с серебристыми хохолками. По легенде одна восточная принцесса пожелала украсить таким хохолком диадему, в которой собиралась пойти под венец. Из-за этого неразумного решения цапель почти всех перебили. Это редкий, исчезающий вид.

Она усмехнулась, словно говорила: «Какой дешёвый трюк».

— Я подумаю.

— А знаете, Софи, — облокотившись на стол, я скрестил пальцы перед собой. — Думаю, будет лучше, если вы снимите очки, а я вас просто сфотографирую, а снимки отошлю вашему отцу. В Лондон.

Она попыталась резко встать, но я успел схватить её за руку и усадил на место.

— Это он вас прислал?

— Да. Софи, я — частный детектив. И ваш отец нанял меня, чтобы я вас нашёл. Он волнуется. Почему бы вам не сообщить ему, что вы живы и здоровы?

— Сколько он пообещал вам заплатить? Я заплачу вдвое больше.

Ого. У милашки есть серьёзные причины скрываться. Может быть, Гринвуд разыскивает Софи вовсе не потому, что беспокоится?

— Знаете, сколько раз люди, которых я разыскивал, пытались предложить мне денег, чтобы я не раскрывал их местонахождения? Мог миллионером стать. Но я не обманываю клиентов. Это входит в противоречие с моими принципами.

— Вы можете просто не сообщать ему пару дней, неделю? Пожалуйста! — она умоляла, склонившись так близко, что я ощутил нежный аромат цитрусов, исходящий от её волос.

— Не могу понять, как это связано? Если ваш отец узнает, что вы живы и здоровы, почему он не позволит вам остаться? Он не просил меня привозить вас силой домой.

Когда она сняла очки, я заметил, как печальны её глаза, заблестевшие от слез. Беззащитные глаза оленёнка, загнанного стаей волков на край обрыва. Провела рукой по шее.

— Хорошо, сообщите ему о том, что нашли меня, — голос предательски сорвался, она отвернулась. — Но, если он разрешит мне остаться… Пожалуйста, помогите мне!

Это начало действовать мне на нервы. Я не верил ни единому слову этой куколки, как ни пыталась она меня разжалобить.

— Софи, если ваш отец хотел, чтобы я помог вам, нужно было просто сказать об этом, чёрт возьми! Сразу! А не заманивать меня на этот остров. Или он решил, что вам удастся меня соблазнить, и я буду работать даром?!

— Я же сказала, что заплачу, — всхлипнув, она достала сумочку.

— Ладно, — я мягко сжал её руку. — Мои расценки будут для вас такими же, как всегда. Если это, конечно, не связано с криминалом.

— Нет. Ни в коем случае.

— Тогда расскажите мне, в чем дело.

 

2. Хозяин острова

 

То, что рассказала Софи, вызвало у меня недоумение. Даже на миг показалось, что она психически не здорова. Но поразмыслив, я все же решил пока не звонить Гринвуду, и заняться её делом.

Я возвращался в свой домик через заросли, когда услышал дикий визг тормозов. И сквозь поредевшую листву, заметил, как на дороге из элегантного кабриолета «Aston Martin DB4» цвета морской волны выскочил тощий светловолосый парень, одетый в темно-синий костюм с золотыми галунами. Бросился открывать капот, из-под которого валили клубы пара. И допустил ту же ошибку, что делают почти все водители: открыл пробку радиатора, не дождавшись пока упадёт давление. Струя кипятка, отрикошетив о капот, обожгла руки и лицо. Он взвыл от боли. Отскочив в сторону, начал дуть на ладони. Хлопнула дверца и на дороге возникла платиновая блондинка, «буферам» которой позавидовала бы любая порнозвезда.

Спустившись вниз, я подошёл к парочке, предложив помощь.

Блондинка медленно повернула перекошенное злобой лицо, готовая высказать всё, что думает о человеке, который посмел вмешаться. Но вдруг расплылась в такой елейной улыбке, что меня едва не стошнило. Вблизи она выглядела старше. Несмотря на безупречно гладкую кожу лица, над которой явно потрудилось множество лучших пластических хирургов, возраст уже оставил следы на шее в виде морщинок и родимых пятен. Одета была в платье с голубыми разводами на тонких бретельках, под которым угадывались мускулистые ноги танцовщицы.

— Мотор перегрелся, — прохныкал парень.

— Да, я понял, — спокойно бросил я, подходя к машине.

Пока возился с радиатором, дамочка, отойдя чуть поодаль, не стесняясь, изучала меня. Когда поднял голову, заметил, что её интерес ко мне заметно возрос. Она сняла очки, засунув их между двух «арбузов», выпирающих из короткого, обтягивающего лифа. Сделала она это напрасно: щедро нанесённая тушь начала расплываться, оставляя грязные разводы вокруг глаз.

— Ну что можно сделать? — подал голос шофёр, робко заглядывая мне через плечо.

— Долить есть чем? — спросил я.

Парень отрицательно помотал головой. Завинтив пробку радиатора, я включил двигатель. Шланги остывшего радиатора остались холодным, а стрелка указателя нехотя доползла до середины шкалы и скакнула в «красную» зону.

— Наверняка, в термостате клапан заклинило, — объяснил я. — Можно выдрать. Если инструменты есть…

Я подошёл к открытому багажнику, пошарил там. Вытащил гаечный ключ. Постучав по термостату, вновь завёл мотор: теперь стрелка значительно дольше висела в середине шкалы, прежде чем показала перегрев.

— Вы можете что-нибудь сделать? — голос блондинки звучал так томно и расслабленно, словно её абсолютно не волновало, будет она торчать здесь на солнцепёке и дальше или нет.

— Печку можно включить. И так ехать. Миль пять-семь протянет.

Её огромные от раскисшей туши глаза стали похожи на блюдца, сквозь белую кожу фарфоровой куклы проступили красные пятна.

— Вы серьёзно? Вы представляете, какая сейчас температура воздуха?

— Здесь нет печки, — пробормотал водила. — Не предусмотрена.

Значит, это не туристы, а жители, для которых специально изготовили и доставили шикарную машину. Хотя это было понятно с самого начала. Зачем туристам тачка на острове, который можно пешком обойти за день?

— Далеко ехать? — спросил я.

— Ну, — шофёр замялся, явно опасаясь, что его отправят за помощью. — Миль пять.

Решиться на опасный эксперимент мне стоило большого труда. Я мог загубить «движок» шикарной машины. Но возможности познакомиться ближе с явно небедными жителями острова, упускать не хотелось.

Закрыв капот и багажник, я сел за руль, рядом приземлился несчастный шофёр, дамочка устроилась на заднем сиденье. Вытащив пудреницу в золотистом корпусе, начала прихорашиваться.

Со стороны выбранный мною способ передвижения выглядел совершенно по-идиотски. Я начинал движение, и как только стрелка приближалась к «красной зоне», сбрасывал газ. Тачка катилась накатом, давая мотору остыть. Малейшая ошибка могла привести к катастрофе. Для меня, конечно. Потому что я хорошо представлял, сколько будет стоить ремонт «движка» у коллекционной модели «Астон Мартин».

Когда на пригорке показался обветшалый особняк в неоколониальном стиле, украшенным колоннадой у входа, я вздохнул с облегчением. Перед нами автоматически открылись чугунные ворота, и машина заскрипела шинами по усыпанному щебнем просторному, но абсолютно пустому двору. Лишь рядом с входом росло несколько чахлых кипарисов.

По ступенькам высокого крыльца спускался полноватый немолодой мужчина в гавайской рубашке, и в шортах, из-под которых были видны мощные волосатые ноги. Судя по выражению лица, он издалека наблюдал за нами и всеми силами пытался скрыть изумление.

— Барбара, дорогая, что случилось? Почему ты не позвонила? — спросил он, и я сразу понял, что это — муж. Мысленно отругал себя за ошибку. Поначалу я решил, что муж блондинки должен быть обязательно надменным британским лордом.

— У нас сломалась машина, — капризно выпятив губу, она ткнула его в щёку полными губами. — А телефон не работал.

— Сломалась? — похоже, за машину он испугался сильнее, чем за собственную жену. — А как же вы ехали? — вырвалось у него.

Он перевёл глаза на меня.

— Не сломалась, мотор перегрелся, — объяснил я, хлопнув дверью. — По-видимому, термостат вышел из строя.

— Да, дорогой, а этот молодой человек нам помог, — оторвавшись от мужа, объяснила она.

— Очень приятно, Гарольд Крамер, — он протянул мне руку.

— Роберт Ривера.

— Рад познакомиться. Зайдём в дом, выпьем что-нибудь. Не возражаете?

 

Я вернулся в свой домик я ближе к обеду, переоделся и зашёл в кафе у пляжа, где мы договорились с Софи встречаться. На этот раз она не пришла, и, пообедав, я направился к ней в гости. Она жила в домике с остроконечной крышей из стеблей сахарного тростника. Расположенным в ряду таких же, рядом с озером. Пройдя по скрипящему под ногами выбеленному солнцем деревянному настилу, я подошёл к двери и постучал.

— Входи! — услышал я.

В нос ударил запах разогретого солнцем дерева. Внутри умещалась только деревянная кровать, низкий диван с полотняной обивкой и белая каплеобразной формы ванна.

После обеда становилось нестерпимо жарко и душно, солнце посылало на землю убийственные лучи, словно пытаясь свести счёты с людьми за дармовое использование своей энергии. Не спасала ни густая тень деревьев, ни близость моря, ни порывы ветра, обжигающего лёгкие, как в пустыне. И поразился, увидев Софи на кровати, укутанную в пашминовую, из тонкой шерсти козы, шаль кремового цвета. Рядом на столике стоял высокий стакан с соком, плоская ваза с бананами, виноградом и плодами манго, которые я принёс вчера. Кажется, она даже не прикоснулась к ним. Её болезненный вид обеспокоил меня: волосы растрепались и потускнели, кожа землистого оттенка, черты лица заострились, губы обметало белым.

— Софи, что случилось? Ты плохо выглядишь, — бросил я, присаживаясь на диван.

— Все в порядке, — глухо ответила она, взяв стакан с соком, пригубила и закашлялась. — Что тебе удалось узнать?

— Узнать? — я вздохнул, расслабленно раскинул руки по спинке дивана. — Ну. Познакомился с семейством Крамер. Двухэтажный особняк с видом на деньги, старинная мебель в чехлах, статуи из мрамора, гипса, бронзовые торшеры, картины в помпезных рамах, коллекционные машины, вертолёт, моторная яхта. В общем: отравление собственным баблом. Супруга, похоже, бывшая шлюха или танцовщица экзотических танцев. Один хрен.

— Крамер — хозяин острова. Ему здесь почти все принадлежит. Тростниковые поля, пальмы и рудники, — её голос звучал слабо и надтреснуто, как у старухи, казалось, любое слово даётся с трудом. — Почти весь доход от туризма.

Она высвободила из-под шали бледную, покрытую гусиной кожей руку, подтянула край.

— Ну да. У него отличная библиотека по истории острова, — продолжил я, с напряжением рассматривая её. — Мне там удалось кое-что найти. Правда, пока немного… Софи, давай я позову врача. Мне совсем не нравится твой вид.

— У меня это бывает, — тихо ответила она, в горле что-то пискнуло. — Скоро пройдёт. Рассказывай дальше. Если хочешь выпить: в холодильнике пиво.

— Нет, не хочу. Не возражаешь, я закурю? — вытащил пачку и отошёл к широкому во всю стену окну, за которым раскинулась мерцающая блеском аквамарина гладь озера.

Постучав сигаретой о коробку, задумался. Перед мысленным взором непроизвольно вспыхнул разговор с отцом Софи. Его тоже сильно знобило, и одет он был в плотный твидовый костюм. Может быть, это наследственное заболевание?

— Что-то ещё удалось? — она вяло отщипнула виноградинку и положила в рот, будто пыталась убедить в том, что не больна.

— Софи, давай прогуляемся сейчас. Подышишь свежим воздухом.

— Ты так заботишься обо мне, словно я твоя жена, — она улыбнулась, но так слабо, как будто отблеск уходящего за горизонт солнца вспыхнул и погас.

— Ну, боюсь потерять выгодного клиента, — я пытался шутить. — Завтра с утра хотел зайти в церквушку к отцу Бенджамину. Познакомился с ним у Крамера. Преподобный — летописец этого острова. Сказал, что у него есть старинная книга, которую он перевёл. Там много информации. Пойдёшь со мной?

— Нет, Роберт, — она прилегла, свернувшись калачиком. — Мне не хочется туда идти. Укрой меня, пожалуйста.

Загасив едва начатую сигарету в пепельнице, я подошёл к ней. Взял с дивана плед, бережно закрыл. Она подложила под щёку ладонь и смежила веки. Её бледное лицо в обрамленье казавшихся в полутьме тёмными волос походило на кукольное. Жалость сжала холодными пальцами сердце.

Я вышел из домика, осторожно закрыв дверь. Прижался затылком к нагретой поверхности и сжал виски в ладонях. Тревога не отпускала. Нет, идти к преподобному надо прямо сейчас.

К молитвенному дому адвентистов седьмого дня вела широкая тропа, пролегающая между частокола воздушных корней баньянов, высоких кокосовых пальм и хлебных деревьев. Красно-коричневую землю усыпали пожухлые листья пальм и папоротников, сгнивших ветвей.

На фоне тёмно-синего без единого облачка неба показалось длинное приземистое здание из серого камня под остроконечной крышей. Тонкие колонны украшали фасад. В глубине стрельчатого входа над массивной деревянной дверью висел знак адвентистов: два языка золотистого пламени.

Хорошо смазанные петли едва слышно скрипнули, дверь отворилась, пропустив внутрь и на миг показалось, что я оказался в раю. После душного, пропитанного тяжёлыми запахами моря и цветущих растений июльского полдня, мягко окутал свежий прохладный воздух. Захотелось рассмеяться, отогнать тревогу, сковавшую сердце.

Молитвенный зал разделяла на две половины дорожка тёмно-зелёного цвета, которая заканчивалась у дощатого помоста. На фоне белого полотнища с эмблемой адвентистов: золотого круга из трёх ангелов, выделялась плотная фигура отца Бенджамина, стоящего за кафедрой. Квадратное бледное лицо в обрамлении рыжеватых с проседью на висках волос. Взгляд близко посаженных к носу глаз, выражал решимость и отрешённость одновременно. Глубокая складка между седых бровей. Высокий лоб мыслителя расчертили неровные морщины. Насколько я понял, преподобный имел большое влияние на горожан, поэтому не удивился, что на обычной проповеди столько народа. Хотя, явно сюда заглядывали и туристы, спасаясь от немилосердной жары.

Две плоские лампы на тонких шнурах давали мягкий приглушённый свет. Скромную обстановку оживлял старинный орган по правую руку от кафедры.

Тихо, не привлекая внимания, я осторожно присел на последнем ряду, положив руки на спинку скамьи перед собой.

Густой баритон преподобного отца Бенджамина негромко, но отчётливо заполнял пространство, достигая не только ушей верующих, но словно проникая сквозь потолок, сходящихся под прямым углом деревянных панелей, отправлялся к Богу. Хотя я давно перестал верить в некую высшую силу. Привык всегда и везде надеяться только на себя. Но, не удержавшись, заслушался слов преподобного. Давно обратил внимание, что проповедники мелких конфессий умеют удивительно красноречиво и убедительно говорить.

Проповедь закончилась, прихожане начали расходиться, а я остался ждать, пока отец Бенджамин подойдёт ко мне. Мне хотелось, чтобы он сделал это сам. Мы договорились встретиться только завтра утром, и я лихорадочно обдумывал, как объяснить преподобному, почему пришёл раньше.

— Рад видеть вас, сын мой, — прозвучал рядом низкий голос. — Что-то случилось?

— Не терпится увидеть книгу, о которой вы говорили, — по ироничной усмешке, проскользнувшей по лицу отца Бенджамин, понял, что он не поверил.

— Хорошо, идемте.

Квартира отца Бенджамина располагалась в левом крыле дома адвентистов. В глаза сразу бросились массивные, до потолка стеллажи, занимающие полностью две стены, сходящиеся под углом. На полках просматривались ровные ряды увесистых томиков в кожаных переплётах и золотым тиснением.

— Завидую вам, такая роскошная коллекция, — всматриваясь в названия, сказал я. — Наверно, такие книги раньше даже в руках не держал.

— На самом деле, здесь не так много редкостей, — преподобный улыбнулся. — Впрочем, попадаются вещи, которыми я могу гордиться, — он взял с полки сильно потрёпанный томик в тёмных разводах на грязно-оранжевом переплёте.

— Библия?

— Да. Первый перевод на английский язык, сделанный Уильямом Тиндейлом. Издание 1566 года. Не буду вас мучить. Подождите меня здесь, сейчас принесу вам то, что вы жаждете увидеть.

Он не стал доставать книгу со стеллажа, а лишь пошарил рукой внутри полки. На моих изумлённых глазах с лёгким скрипом отошла часть стенки, и преподобный шагнул внутрь. Дверь за ним закрылась, полностью замаскировав вход. Представить не мог, что здесь есть потайная комната. Воображение нарисовало уходящую вниз винтовую лестницу со стёртыми временем щербатыми каменными ступенями, и скользкими от плесени перилами.

Я устало расположился на диване. Положив под спину подушку, начал бездумно разглядывать комнату. Довольно скромно, под стать служителю культа, но уютно. Ощущалось явное влияние британского стиля. Оформление в мягких жемчужно-коричневых тонах. Мебель с отделкой «под старину» украшена изящной резьбой. На тонком паласе диван и два кресла с полотняной обивкой, низкий комод. Гравюры и пара гобеленов на стенах, отделанных выцветшими обоями в едва различимые розочки. На полке декоративного камина небольшие часы в полированном деревянном корпусе с римскими цифрами и отливающим золотистым блеском стрелками.

Преподобный долго не возвращался, и я решил посмотреть гравюры. Сюжет одной из них совсем не вязался с жилищем священника: прекрасная нагая девушка с венком в волосах, взлетающая из языков пламени словно птица-феникс. И вспомнил фигурку, которую купил на базаре пару дней назад. На заднем фоне гравюры просматривался горный хребет и вырубленные из скалы фигуры. Я задумался, подошёл к окну, разглядывая горную гряду, чей силуэт выделялся на тёмно-синем атласе неба.

— Да, Роберт, верно, вы подметили, — я вздрогнул, услышав за спиной низкий голос отца Бенджамина. — Именно эти горы изображены на гравюре.

— Значит, храм находится где-то там, в этих горах?

— Возможно. Вот книга, о которой я вам говорил у Крамера. А это мой перевод. Смотрите.

Он выложил на низкий столик передо мной раскрытый фолиант и аккуратную пачку листов.

— Понятно. Это статуя богини вулканов, которая находится в этом храме? — я ткнул пальцем в рисунок. — А где конкретно может быть храм, вы знаете, святой отец?

Он взял из комода трубку и табакерку. Присев в кресло, напротив дивана, медленно набил табаком и поджёг длинной спичкой.

— Скажите, Роберт, — выпустив ароматный дым, он бросил на меня испытующий взгляд, от которого мурашки пробежали по спине. — А зачем вам вообще понадобился этот храм?

— Я же говорил, мы с женой — археологи, интересуемся полинезийской мифологией, в частности всем, что связано с Таити. На этом острове живут потомки таитян. Они исповедовали этот культ. А храм — один из интереснейших объектов, дошедших до наших дней.

Он коротко рассмеялся, едва заметно. Но в глубине тёмных глаз, глубоко запрятанных под седыми бровями, осталась ирония. Он не верил мне, я это понимал.

— Извините Роберт, из вас — археолог, как из меня балерина. Что вы смотрите так удивлено? Археологи работают по большей части на свежем воздухе. Они загорелые, у них обветренные лица, крепкие грубые руки. В мозолях.

— Разве я не загорелый?

— Вы провели на острове неделю и просто обгорели. Судя по всему, вы в основном сидите в офисе, выезжаете куда-то на собственном легковом автомобиле. И ничего тяжелее ручки в руках не держали. И Софи вам не жена.

— Если мы не носим колец, не значит, что мы не женаты.

— Я спокойно смотрю на сожительство, не освящённое Церковью. Но даже если бы вы носили кольца, все равно вы не женаты.

— Почему? — я откинулся на спинку дивана, пытаясь держаться уверенно.

— Софи приехала на этот остров задолго до вас. Под именем Люси Холден. Она искала этот храм. Потом явились вы и стали искать её, но уже как Софи Гринвуд.

— Она к вам тоже обращалась?

— Нет. Ко мне она не приходила. Ни разу. На вас я обратил внимание сразу. Американцы редко бывают на этом острове. Для них тут не хватает размаха.

— А как вы определили, что я — американец, а не британец? Моё произношение? Но я могу быть шотландцем, или немцем.

— У вас ирландские корни. Темно-рыжие волосы, голубые глаза. Гармоничное лицо: подбородок уравновешивает верхнюю часть лица, — преподобный обвёл трубкой овал в воздухе, разделив его на три равные части. — Но вы ведёте себя, как американец.

— Нахально? — я усмехнулся.

— Нет. Я бы сказал: слишком раскованно и свободно.

— Вам бы, преподобный, снять сутану и начать работать сыщиком. У вас здорово получается.

— Не сердитесь, Роберт. Я просто хочу вас предупредить, что это дело очень опасное. Почему вы не выдержали и пришли раньше, чем мы договорились?

— Хочу убраться с этого острова, как можно быстрее. Иначе умру от скуки.

— Нет, это не ответ. Будьте откровенны со мной. Хотите что-нибудь выпить? Я принесу вам. Скотч?

— Да, со льдом.

Вернувшись к дивану, я плюхнулся на податливую поверхность, которая приятно обволокла тело. И вновь стал вчитываться в текст, напечатанный на машинке. Но мысли разбежались, как тараканы по углам, когда ночью включаешь свет на кухне. Отец Бенджамин оказался совсем не так прост, как казалось вначале. Его активная помощь наводила на мысль, что он заинтересован в расследовании не меньше моего. Но почему он так настойчиво расспрашивал о Софи? И сказал, что она не приходила к нему? Мне Софи сказала, что разговаривала с отцом Бенджамином.

— Так вот, Роберт, — отец Бенджамин вернувшись, поставил на столик бутылку со скотчем и стаканчик. — Выпейте. У меня сложилось впечатление, что вы решили помочь этой молодой женщине исключительно, потому что она вам понравилась. Нет?

— Нет, — я выпил скотч залпом, ощущая, как по пищеводу разлилось приятное тепло, и напряжение начало спадать. — Я работаю на Софи. Она ищет храм, а я выполняю заказ. Больше ничего.

— Понятно. Но это не объясняет того факта, что вы так торопились прийти ко мне. Хотя у Крамера не высказали никакого нетерпения.

— Хорошо, преподобный. Буду откровенен. Софи в последнее время стала чувствовать себя плохо. Мне кажется, это самовнушение. Она слишком хочет увидеть это место. Увидит: ей станет легче.

— Жалость? Или влюблённость? В любом случае, Роберт. Вы должны быть начеку.

— Святой отец, но ведь вы знаете, где этот чёртов храм находится! — я с силой хлопнул ладонью по столу, так что разлетелись листы. — Просто из упрямства не хотите сказать!

— Не выражайтесь так, сын мой. Вы в храме божьем, — в голосе отца Бенджамина сквозила нескрываемая ирония, а не осуждение. — Нет, не знаю. Где-то в горах. Не представляю, как его можно найти. Только, если облететь остров сверху.

— Но у Крамера есть вертолёт, — вспомнил я. — Если он предоставит мне его…

— У него есть вертолёт, но нет пилота. У него вообще много есть такого, чем он не в состоянии воспользоваться. Например, его жена.

 

3. Софи

 

— Я с удовольствием дал бы вам вертолёт. Если бы кто-то смог бы им управлять, — Крамер с хрустом потянулся и вновь удобно расположился в плетёном кресле, вытянув ноги.

Мы сидели на балконе второго этажа его особняка, откуда открывался вид на чернеющие на фоне золотисто-оранжевых облаков остроконечные горные вершины, залитые в центре бледно-жёлтыми лучами солнца. Пришлось убить полдня на ничего не значащие разговоры, прежде чем я решился заговорить о деле.

— У меня есть лицензия пилота-любителя, — объяснил я. — За аренду я хорошо заплачу.

Он бросил на меня насмешливый взгляд:

— Если не секрет, Роберт, сколько вы получаете, как частный детектив? Нет-нет, понимаю, спрашивать неприлично. Но я могу предположить: баксов триста-пятьсот, не более того?

Я пригубил из высокого бокала. Облизал губы. Кажется, разговор не клеился.

— Мистер Крамер, если я разобью ваш вертолёт…

— Да бросьте, Роберт, он застрахован, — Крамер встал со скрипнувшего кресла. Положил руки на ограждение, сцепив пальцы перед собой. — Скажите, зачем вам это нужно?

— Хочу жене показать остров с высоты птичьего полёта, — выдал я заранее заготовленную легенду.

— Серьёзно? — он обернулся, словно крючком зацепив взглядом маленьких блёкло-голубых глаз. — Ах, Роберт, не стоит меня обманывать. Что вы здесь ищете? Будьте откровенны, иначе ничего не получите.

Отставив бокал, я подошёл к нему, и, не отводя взгляда от его лица, твердо ответил:

— Ищу храм богини вулканов.

Усмехнувшись, он покачал головой. Прошёлся, смахнув пыль с перилл.

— Ох, преподобный. Он и вам запудрил мозги, Роберт. Это все сказки. Нет тут никакого храма. Да и не может быть.

— Почему? Вы сами пытались его найти?

— Нет, конечно, зачем мне это… Впрочем, если был моложе, мог бы заняться.

Похоже, хозяин острова немилосердно скучал в окружении своего немереного богатства. Меня подмывало спросить, за каким чёртом, Крамер просто не уедет из этого унылого места. Туда, где смог бы наслаждаться неограниченными возможностями для развлечений любого сорта.

— Тогда, почему бы вам не полететь со мной. А вдруг я найду храм? Это привлечёт сюда толпы туристов, прессу. Лавры нового Генриха Шлимана отдам вам.

Он брезгливо скривился, словно наступил на мокрицу. Медленно прошёлся по балкону, постукивая ребром ладони о камень. Вернувшись к креслу, со вздохом расположился.

— Скажите, Роберт, вам нравится моя жена?

— Жена? Почему вы спросили?

— Она — красивая женщина? Не правда ли?

— Вы хотите знать правду? Она не в моем вкусе, — я хотел добавить: «терпеть не могу стерв», но сдержался.

— Ну да… Да… — Крамер расслабленно откинулся на спинку плетёного кресла, взгляд, устремлённый куда-то вдаль, затуманился. — Она не так свежа, как Софи. Но какая Барбара была красавица!

— Уверен, что так. Извините, мистер Крамер, я слишком долго задержался у вас.

Но хозяин легко остановил меня, похлопав по колену.

— Я дам вам вертолёт, Роберт. Летайте на нём куда хотите. Можете его разбить к чёртовой матери. Денег я с вас не возьму. Но за это… — он сделал паузу. — Скоротайте вечерок с моей женой. Софи не обязательно об этом знать.

Я замер, машинально прижав ладонь к нижней части лица, чтобы удержать едва не сорвавшиеся с языка слова.

— Понимаю, вы удивлены, — проговорил Крамер спокойно, прикрывая устало глаза

— Она — нимфоманка? — осторожно уточнил я. — Тогда… Простите… Я не понимаю…

— Почему я не развёлся с ней? Ох, не спрашивайте меня об этом.

— Вы застанете нас в постели и отстрелите мне яйца? Меня это не устраивает.

— Ну что вы, — он снисходительно покачал головой. — За кого вы меня принимаете? Вы ей понравились. Симпатичные молодые люди на острове бывают нечасто.

Понятно теперь, почему Крамер скучал здесь. Увёз красотку-жену в захолустье, оградив от соблазнов. Перед мысленным взором вспыхнули внушительные прелести супруги хозяина, её крепкие мускулистые ноги. Подобные особи не вызывают во мне желания. Вот Софи — другое дело. Хрупкая фигурка, тонкие ключицы, мягкий абрис лица. Невольно по телу пробежала дрожь.

— Ну что по рукам? — голос Крамера прервал мои размышления.

— Нет, — твердо ответил я. — Придётся искать храм на своих двоих. Извините, мистер Крамер, — я постарался скрыть раздражение.

— Да ладно, вы прошли тест, — он взял бокал со столика и сделал пару глотков. — Мне импонирует ваша честность, Роберт.

— Когда я могу воспользоваться вертолётом?

— Да хоть завтра. Томас все подготовит. Управлять вертолётом он не умеет. Но заправить бак и проверить приборы сможет.

Я вышел из особняка Крамера в отвратительном настроении. Реально хозяин хотел, чтобы я переспал с его женой-нимфоманкой, или лишь проверял меня? В душе остался тошнотворный осадок.

Спустившись по дороге до озера, я заскочил в кафе, где купил бутербродов и фруктов для Софи. Надеялся, что моё сообщение обрадует её, она сможет, наконец, поесть.

Полуденная жара начала спадать, тянуло приятным холодком, усилились ароматы тропического леса. В монотонный, постоянно присутствующий фон океана, который здесь ощущался живым, постоянно меняющим свой характер существом, вплетался скрип качающихся пальм, шелест листьев. Это убаюкивало, успокаивало, и к двери домика Софи я подошёл в умиротворённом состоянии, выбросив из головы тяготивший меня разговор с хозяином острова.

Я постучал в дверь, прислушался. Никто не ответил. Пробежала волна паники и угасла. Хотел уже развернуться, но заметил, что дверь полуоткрыта. Толкнул её и оказался внутри.

— Софи, ты дома? — крикнул я, опасаясь, что вторгся без приглашения.

В ответ была лишь тишина.

Солнце пронизывало пространство мягким золотистым светом, в котором плясали пылинки. На стенных панелях красного дерева мерцали голубоватые изломы, словно я находился в пещере. Я выложил на столик бутерброды, фрукты. Подошёл к широкому окну, невольно залюбовавшись. Серебристый глянец озера закрывала густая тень раскидистых крон хлебных деревьев и пальм, растущих по берегам. Из таинственного полумрака вырисовывались линии гибкого тела: сильные руки, словно крылья чайки вылетали из воды, передавая импульс грациозно прогибающейся спине, упругим ягодицам и длинным ногам с хорошо развитыми икрами.

Софи перевернулась на спину, будто ощутила мой взгляд. Не испугалась, не смутилась, лишь выскочив из воды, как дельфин, ушла в глубину. Бесстыдно подпрыгнули по-девичьи налитые груди. На влажной коже вспыхнул яркий отблеск. Бросило в жар, запылали щеки и под брюками вполне ощутимо налилось нестерпимое желание. Я присел на диван, стараясь унять дрожь, сходящуюся внизу живота.

С тихим шелестом отошла створка окна, Софи, завёрнутая по грудь в пушистое полотенце ярко-алого цвета, встряхнув мокрыми волосами, вошла внутрь. На лице, хоть бледном, с заострившимися чертами, выступил едва заметный румянец, что меня порадовало. Прошлёпала мимо, оставляя маленькие аккуратные следы, ушла в спальню рядом.

Воображение мгновенно нарисовало, как сбросив полотенце, она одевается. Я могу войти и взять то, что хочу. Она не сможет сопротивляться, слишком слаба. Чёрт, и о чем я только думаю. Идиот!

Софи вышла в лёгком халатике кремового цвета, тонким струящимся шёлком обтекающим фигуру. Присела напротив меня, развернув свёрток, и запустила в бутерброд белые зубки.

— Сделай мне, пожалуйста, коктейль, — попросила она. — Ты был у Крамера?

— Да, имел с ним долгий разговор, — я подошёл к кухонной стойке, достал из холодильника мороженое, сливки, положил в блендер. Добавил фруктов из вазы.

— И что?

— Мне удалось уговорить его дать мне вертолёт.

— И сколько будет стоить аренда? — её деловой тон остудил моё желание, хотя и ненамного.

— Нисколько. Правда, он сделал мне предложение, но я отказался, — честно ответил я, поставив на подставку перед ней высокий бокал с соломинкой.

Софи быстро сделала несколько жадных глотков, и тут же глухо закашлялась.

— Убить его жену?

— Убить? — искренне удивился я. — Он так ненавидит её? Почему же не разведётся?

— Роберт, как ты не понимаешь, — она снисходительно качнула головой, сбросив влажную волнистую прядь с глаз. — Это разорит его. Барбара владеет пакетом акций на рудники кобальта, меди на острове. Это досталось ей от отца.

— Откуда тебе известно? — я удивлённо поднял брови.

— Об этом болтают жители. Так что он тебе предложил взамен?

— Хотел, чтобы я переспал с Барбарой.

— И что? Почему же ты отказался? — в её ироничном взгляде я тщетно пытался обнаружить ревность. — Красивая женщина. Приятно провёл бы время.

Мне хотелось ответить: «не люблю толстомясых коров», но показалось, это заденет Софи, которая обидится из женской солидарности.

— К моему глубокому сожалению, я не сильный поклонник пластической хирургии.

Скрывая раздражение, я подошёл к окну, бросив взгляд на зеркальную гладь. Почему-то перед глазами вспыхнула эффектная сцена из последнего фильма с Мэрилин Монро, где она купалась голышом в бассейне. Помню, это возбуждало сильнее любого порно. Но, чёрт возьми, сейчас сексбомба всех времён и народов не шла ни в какое сравнение с чувственностью Софи. Голову затягивал сладостный туман, лишавший воли. Женщины раньше не занимали моё внимание настолько. Я смотрел на них лишь, как на клиенток или подружек на ночь.

Словно уловив мои мысли, Софи вдруг прижалась ко мне сзади, заставив вздрогнуть. Обвила за талию, нежно провела ладонью по спине, запустила пальцы в мои волосы.

— А какие женщины тебе нравятся? — низким грудным голосом спросила она, и холодок защекотал в горле.

Развернувшись, я прижал одной рукой её к себе так близко, как мог. Начал целовать лицо, шею. Зарылся носом в ещё влажные, пахнущие ярко и пьяняще волосы, от чего закружилась голова. Распахнув халатик, провёл ладонью по бархату кожи, ощущая, как упруго сопротивляется нежная плоть, прижался губами к шоколадной окружности соска. Софи обмякла в моих объятьях, едва заметно застонала, прикрыв глаза. Запрокинув голову, напряглась, как струна.

Неимоверным усилием воли я загасил вспышку желания. Мягко отодвинув её, на дрожащих ватных ногах добрался до дивана. Вытащив сигарету из пачки, сильно затянулся. Привычный вкус никотина успокоил.

Запахнув халатик, Софи присела напротив, заложив ногу на ногу. Покачивая стройной ножкой, деловито спросила, словно мы не собирались только что заняться любовью:

— Когда ты сможешь вылететь на поиски?

— Думаю, завтра. Крамер обещал, что все подготовит.

— Я полечу с тобой.

— Исключено. Я не могу так рисковать. Поверь, я паршивый пилот. Ты слаба, больна. У тебя закружится голова, тебе станет плохо. Найду храм и постараюсь доставить тебя туда.

— Мы отправимся вместе. Я так решила. Не заставляй меня напоминать тебе, что ты должен делать то, что я хочу.

— Софи, если ты начнёшь настаивать, разорву нашу сделку. Позвоню твоему отцу. Мне плевать на деньги…

Она бросила всего один взгляд, мимолётный, и этого было достаточно, чтобы я сник и подчинился. Я ловил себя на мысли, что не могу логически обосновать, почему она так очаровала меня. Что особенного в этой фигуре, глазах, лице? Худенькая, как подросток, небольшая грудь, выпирают тонкие ключицы. Но мне хотелось упасть рядом, обнять её маленькие ножки, поцеловать каждый розовый пальчик. Прижаться к округлым коленкам, развести бедра и проникнуть в горячую плоть. Желание клокотало внутри, как пар в котле, рвалось наружу, требуя немедленно удовлетворить его, иначе угрожало разорвать душу на мелкие осколки.

Софи подчинила меня не очарованием красивой женщины, а странной колдовской силой. Выпустила невидимую сеть, сковала меня, лишив возможности принимать самостоятельные решения. Если бы она приказала мне, приставить револьвер к виску, я бы сделал это, не задумываясь, не испугавшись ни боли, ни смерти. Наоборот, испытав в последний миг высшую степень блаженства повиновения богини.

 

4. Неудача

 

На следующее утро я зашёл за Софи, и мы направились в особняк Крамера, где на площадке поджидал подготовленный Томасом вертолёт. Конечно, я боялся, чего уж тут, что хозяин острова передумает, но к счастью, он сдержал слово. Мне удалось довольно легко поднять в небо хрупкую машину, напоминавшую стальную стрекозу с крупными фасеточными «глазами», несмотря на страх, парализующий поначалу. Я сделал облёт по периметру поместья Крамера и направил вертолёт к горным вершинам, вид которых хорошо помнил по гравюре в квартире отца Бенджамина.

Сильный ветер трепал ворот рубашки. Под нами расстилался зелёный густой «ковёр» с редкими проплешинами коричнево-красных дорог, а впереди, в голубоватой дымке, маячила цель наших многодневных поисков: остроконечная вершина горы, где по моим прикидкам находился вход в храм.

Внезапно машину заметно тряхнуло, на мгновение оглушила пугающая тишина. А когда я вновь услышал, как винты гулко рассекают воздух, с удивлением обнаружил, что мы летим над простирающейся до самого горизонта темно-синей гладью океана, где солнце расчертило широкую дорожку из ярко блестевшей «чешуи».

Я развернул машину и вновь направил её к ущелью, но во второй раз все повторилось. Словно перед нами вырастала невидимая преграда, которая упруго отбрасывала вертолёт. Я посмотрел на Софи, она кусала губы, между бровей залегла глубокая морщинка.

— Давай подлетим с другой стороны, — предложила она, наконец.

Сделав разворот, я медленно повёл вертолёт к вершине, но стоило нам приблизиться, ровный гул двигателей на мгновение затих, и мы вновь оказались над океаном, словно огромная рука схватила нас, как бейсбольный мячик и выбросила за пределы игрового сектора.

Промокшая насквозь рубашка прилипла к спине, пот залил лицо. Рычаг управления предательски скользил в руке, ноги захолодели внизу, словно от педалей исходил арктический холод. Я не врал Софи, когда говорил, что из меня паршивый пилот. Странное поведение машины, которая становилась на миг совершенно неуправляемой, заставило меня не на шутку запаниковать, хотя я пытался не показать вида. Но когда в четвёртый раз я обнаружил под нами равнодушный океан, отвёл вертолёт к ближайшей каменистой площадке и посадил там.

Выскочив из кабины, я сделал пару шагов и без сил распластался на спине, с трудом сомкнув опухшие от напряжения веки.

— Пожалуйста, Роберт, давай попробуем ещё раз, — голос Софи звучал слабо и жалобно.

Она развела раскрытый ворот моей рубашки и провела ласково ладонью по груди. Я открыл глаза и бросил взгляд на склонённое надо мной лицо. Выглядела она чертовски измученной. Под глазами залегли фиолетовые тени, стали резче морщинки в уголках. Это делало её старше, но не уменьшало очарования. Скорее, я чувствовал прилив нежности, когда вглядывался в признаки болезни, от которой хотел спасти её.

Тяжело вздохнув, я приподнялся на локте и, прикрыв ладонью, как козырьком глаза, бросил взгляд на вершины, ясно прорисованные на фоне бледно-голубого неба. Они притягивали взор, манили доступностью. Но я понимал: эта близость обманчива.

— Бесполезно, Софи. У нас топлива не хватит вернуться. Давай завтра попробуем.

Она сморщилась, как маленький ребёнок от обиды, и отвернулась, быстро-быстро заморгав, словно пыталась сдержать слезы.

— Почему ничего не выходит? — тихо, с горечью прошептала она. — Почему она не пускает?

— Кто не пускает? — переспросил я.

Она ничего не ответила, лишь покачала удручённо головой. Смахнула краешком ладони набежавшую слезинку.

— Знаешь, о чём я подумал. Ну, предположим, таитяне построили этот храм. В горах. В неприступном месте. Но как они добирались до него? Не на вертолёте ведь? Должен быть иной путь.

— Возможно. Но там одни скалы…

Какая-то мысль не давала меня покоя. Будто до разгадки было рукой подать, ещё чуть-чуть и соберу этот проклятый пазл, не дающий мне ни днём, ни ночью покоя.

Взглядом я зацепил группу весело резвящихся в морской воде афалин, их чёрные блестящие бока сверкали в ярких лучах солнца, словно усыпанные алмазной пылью. Чёрные, чёрные, как… И пазл сложился. Я вскочил и широко улыбнулся. Посмотрел на уныло сидящую Софи, и щёлкнул пальцами:

— Идиот! Как я сразу не догадался!

— О чём?

— Потайной ход. Он же ведёт из дома отца Бенджамина в эти горы!

— Какой потайной ход? — она так растерянно заморгала, словно решила, что я перегрелся на солнце.

— Когда я был в гостях у преподобного, он открыл вход в какое-то помещение. За стеллажами. Чтобы взять книгу, которую перевёл.

— Не понимаю, почему ты решил, что там потайной ход?

— Не знаю, малыш, наверно, это на уровне интуиции. Так что собирайся.

— Ты думаешь, отец Бенджамин нас пустит? — робко поинтересовался она, вставая.

— А кто его будет спрашивать? — хмыкнул я. — Сейчас около десяти, — я бросил взгляд на хронометр. — Святой отец на проповеди. Поговорить он любит. Окна его квартиры выходят на противоположную от дороги сторону. Нас не должен никто заметить. Влезем и проверим. В крайнем случае, отсижу в городской каталажке за проникновение в частное владение.

Я нашёл на карте место, где можно безопасно посадить вертолёт. Не настолько близко к дому адвентистов, чтобы вызывать подозрение, но и не настолько далеко, чтобы тащиться туда пешком по жаре.

Мы выбрались из кабины и по узкой извилистой тропинке спустились в долину. Осторожно заглянув в окна дома адвентистов, я с радостью заметил высокую фигуру отца Бенджамина. Кажется, проповедь была в самом разгаре. Незаметно оглянувшись, я добрался до задней стены дома.

Подозрительно, но окно было уже приподнято, так что мне не составило труда открыть его шире и проскользнуть внутрь. Я быстро обследовал помещение, и позвал Софи. Она оказалась рядом, сделала пару шажков и почти упала на диван.

— Что случилось, Софи? Тебе плохо? — я остановился напротив, вглядевшись в её лицо.

Она помотала отрицательно головой, облизала пересохшие, ставшие бледно-розовыми губы.

Оказавшись рядом со стеллажом, потянул ту книгу, чей коричнево-красный корешок с потемневшими от времени золотыми буквами, хорошо запомнил. И с радостью услышал скрип отодвигаемой потайной двери.

— Подожди меня тут, — предупредил я и осторожно прошёл внутрь.

Ноги нащупали ребристые ступеньки. Я вытащил фонарик и посветил: туманно-белый конусообразный луч выхватил очертания винтовой лестницы, которая словно огромная спираль ввинчивалась в преисподнюю. Быстро спустившись, я пошарил на стене и щёлкнул выключателем. Помещение заполнил яркий свет шарообразных ламп из молочно-белого стекла, свисавших с потолка на тонких шнурах.

Аккуратные ряды стеллажей, заставленные объёмистыми томиками. Как я предполагал, здесь располагалась обширная библиотека отца Бенджамина.

Но, чёрт возьми, почему я решил, что отсюда ведёт какой-то потайной ход?! Я зашёл за стеллажи, простучал стены, выкрашенные в темно-зелёный цвет. Никаких намёков на дверь!

Разочарованный я доплёлся до массивного письменного стола, стоящего в небольшой нише у стены и устало расположился в широком кожаном кресле, вытянув ноги.

На столешнице, обшитой сильно потёртым зелёным бархатом, лежало несколько фолиантов, стопка исписанных листов. Стояла старая пишущая машинка со сбитой в нескольких местах светло-серой эмалью. Письменный прибор с часами в полированном деревянном корпусе. Ничего интересного. Я закрыл глаза и задумался.

Доли секунды хватило мне, чтобы выхватить револьвер, когда я услышал лёгкий скрип. Но тут же расслабился, заметив, что это Софи, осторожно переставляя ноги, спускается по лестнице.

— Ты ничего не нашёл, — проронила она с безнадёжной тоской.

— Пока нет. Но надо ещё раз все проверить.

Она прошлась, задумчиво касаясь рукой корешков старинных томов. Дошла до меня.

— Все напрасно.

Жалобно всхлипнув, она прерывисто задышала, мертвенная бледность залила лицо. В последний момент я успел выскочить из-за стола и подхватил её на руки. Обняв, бережно опустил вниз, придерживая голову. Пронзила невыносимая жалость, мгновенно сменившись на безудержную злость. Почему, но почему я не могу ничего сделать?!

Сверху послышался шум: хлопнула дверь, лестница заходила ходуном под тяжестью шагов. Я выскочил на середину комнаты и дождался, пока отец Бенджамин спуститься вниз.

— Роберт, что вы здесь делаете? И Софи здесь? — он нахмурился, хотел сделать шаг.

— Ни с места, святой отец, — я угрожающе поднял револьвер. — Медленно и осторожно откройте вход в коридор, который ведёт к храму.

— К храму? Почему же вы не стали искать его на вертолёте? — кажется, преподобный абсолютно не испугался моего револьвера.

— Мы искали. Нас что-то не пускает туда. Какая-то сила.

— А почему вы решили, что здесь есть какой-то потайной ход? Здесь ничего нет, кроме книг, — широким жестом он обвёл руками пространство. — Можете убедиться сами.

— А я уверен, что есть! И вы нам его покажите! Или... — я демонстративно взвёл курок.

— Или вы меня убьёте? — в его голосе сквозило лишь сожаление, не страх. — Не думал, что ради этой девушки вы захотите закончить жизнь на виселице.

— Не заговаривайте мне зубы! Открывайте! Я только что прочёл в ваших записях, что он есть! — я решил идти ва-банк.

— Вы пожалеете об этом, Роберт, — он тяжело вздохнул. — Но я вас предупредил.

— Чёрт вас дери, святой отец! Она умирает! А вы не хотите помочь!

— Хорошо.

Он спокойно прошёл мимо меня к письменному столу, обошёл и оказался около стены.

— Без фокусов, преподобный! Попытаетесь достать оружие, и вы — покойник.

Он лишь покачал головой, провёл рукой по стене на уровне груди. С тихим шелестом отошла панель, обнажив неглубокую нишу из необработанного камня. Преподобный бросил на меня печальный взгляд, словно пытался в последний раз предупредить об опасности. Расстегнув ворот сутаны, он снял с шеи цепочку с тускло поблескивающим шестигранником, и вложил в отверстие в нише.

— Роберт, понимаю, вас ничем не уже не остановишь. Но поверьте, это ошибка.

В висках застучали молоточки, бросило в жар, когда увидел, что толстая каменная плита отходит в сторону, постепенно являя чернеющий проём.

— Садитесь за стол, святой отец, — приказал я сухо.

Вернувшись к Софи, я помог ей подняться, и бережно поддерживая, шагнул в разверзшуюся пустоту.

 

5. Схватка

 

Проход выглядел, как прорытая в земле извилистая барсучья нора. Миниатюрная Софи шла довольно быстро. Но с моим ростом выше шести футов, приходилось сильно пригибать голову, чтобы не стукнуться о выступающие толстые корни. Под ноги ссыпались комья, сочилась мутная вода. Я поскользнулся и едва не упал носом в грязную лужу.

Поворот направо и под ногами заскрипел песок и щебень. Рыхлая земля незаметно перешла в неровные каменные стены, покрытые причудливыми известковыми наплывами. Острый камешек больно впился в большой палец. Я попрыгал, вытряхивая из ботинка мусор, и заметил на стене выбитые ступеньки. Осветил фонариком и постарался внимательно осмотреть.

— Что случилось? — Софи встав на цыпочки, через моё правое плечо, пыталась разглядеть стену. — Ты что-то нашёл?

— Думаю, может здесь ещё один выход на поверхность. Если вдруг святой отец не захочет нас пустить обратно в свой дом.

— Выход? — она покачала недоверчиво головой. — Ты считаешь…

— Подожди меня здесь, — я решил проверить свою догадку.

Цепляясь за выступы, быстро выбрался наверх и зажмурился на мгновение от ослепившего яркого дневного света. Незаметный вход в туннель скрывался под нависающей монолитной глыбой, у подножья высокой горы: похоже, той самой, куда мы не могли добраться на вертолёте.

Я вернулся к Софи, вместе мы направились по вырубленному в скале коридору, который шёл вверх с небольшим подъёмом. Он вывел нас в широкую прямую галерею с высоким сводчатым потолком.

Под лучом фонарика блеснул тусклый металл. Высокие ворота преградили нам дорогу. Я попытался их распахнуть. Тщетно. Створки были так плотно пригнаны, что, казалось, срослись друг с другом. Тяжело вздохнув, я прислонился к стене рядом и глубоко задумался. Пройти такой длинный сложный путь и оказаться в тупике.

— Что будем делать, Софи? Вернёмся? Можем попробовать взорвать эти ворота к чёртовой матери? Или вскроем автогеном.

— Нет, — она покачала головой. — Должен быть другой выход. Посвети мне, пожалуйста.

Она достала из сумочки сложенные листы бумаги, углубилась в чтение. На пожелтевшей от времени, ставшей хрупкой бумаге шли непонятные значки и символы. Странно, это не походило на перевод отца Бенджамина, который я передал Софи.

Она отступила на пару шагов, сложив крест-накрест руки на груди. Вскинув голову, выкрикнула несколько фраз на гортанном языке.

На миг показалось, что Софи произнесла волшебное слово: «сезам, откройся!», и мы сейчас окажемся в сокровищнице разбойников, доверху набитой дорогими тканями, самоцветами и благовоньями.

Увы, ничего не произошло. Я подошёл к ней, хотел взять за руку:

— Софи, это не поможет. Давай вернёмся. А то мы задохнёмся здесь.

— Нет! Она нас пустит! — выкрикнула она.

Гибкое тело напрягалось, едва заметно завибрировало. Она выбросила руки, словно оперлась на невидимую преграду. Выкрикнула резко ещё одну фразу на непонятном языке.

1. На моих изумлённых глазах из пола вырвались мощные струи воды, которые ударили в ворота, пробили дыру и мгновенно исчезли.

2. Софи пошатнулась, я успел подхватить её, отметив, что вокруг не осталось ни следа воды, словно это был мираж.

3. Софи тяжело, прерывисто дышала, а я ощущал, как её тело сотрясает дрожь.

Наконец, она выпрямилась и скомандовала:

— Идём. Быстро! — и шагнула в образовавшийся проем.

Моему взору предстал просторный круглый зал со стенами, позеленевшими от времени, с вырезанными на них фигурами людей и многочисленными изображениями огня. К потолку уходили квадратные полуразрушенные колонны из грязно-серого камня.

Призрачный луч света высветил фигуру на высоком постаменте из белого камня: обнажённая девушка с венком в волосах, взлетающая из языков пламени, словно птица-феникс. Софи подошла к статуе, опустилась на колени, склонив голову.

Я отошёл к стене, и погрузился глубоко в свои мысли. То, с чем я столкнулся, вывело меня из состояния равновесия. Всегда скептически относился ко всему сверхъестественному: призракам, магии, ясновидению, телепатии и телекинезу. Мне приходилось несколько раз сталкиваться с необъяснимыми явлениями, но всякий раз выяснялось, что это лишь происки шарлатанов: умелых фокусников и гипнотизёров.

Странный звук оторвал меня от размышлений. По залу прошла сильная вибрация, посыпались камешки с потолка. По стенам пробежали весёлые огоньки, поджигая факелы, чей свет отбросил танцующие тени, которые разрослись причудливыми фигурами. Прямо над головой богини сверкнула яркая вспышка, и зашлась в ослепительно ярком пламени. И ту же секунду вокруг постамента вырвался оранжево-алый фейерверк.

— Софи, бежим! — крикнул я.

Монолитный, казавшийся невероятно прочным, постамент качнулся, разошёлся глубокими трещинами. С фигуры статуи ссыпались обломки камней. И словно сбросив мёртвую оболочку, прочный саркофаг, в который её заключили, богиня вулканов ожила. Взвилась вверх, из языков пламени, как птица. Вокруг гибкого обнажённого тела заструился мерцающий оранжево-алый туман. По длинным густым волосам, окружавшим её, словно плащом, потекли реки огня.

Она приблизилась ко мне так близко, что я ощутил нестерпимый жар, исходивший от неё. Поверить не мог своим глазам! Оптический обман? Игра воображения?

Софи что-то гортанно выкрикнула, и жар, который окружал меня, иссяк. Тиски ослабли, я смог пошевелить руками, ногами.

Богиня как огненная стрела взлетела и ринулась вниз. Прикрыв глаза, Софи напряглась всем телом, сложила крест-накрест руки на груди. С потолка с шумом обрушились потоки воды, образовав цилиндр, отливавшим блеском аквамарина. Мощный огненный удар проделал в стенке глубокую воронку, которая мгновенно исчезла. Это привело богиню в бешенство. Сгустки раскалённой лавы, отлетая от её рук, ударялись в цилиндр и гасли, распадаясь в пепел.

Но с каждым ударом Софи становилась все слабее и слабее. Преграда, которой она окружила себя, истончилась, помутнела. В последнем порыве, она вскинула руки: с потолка ударила мощная струя воды, распластавшую рассвирепевшую богиню на полу. Но через мгновение та вновь оказалась на ногах, огненная рука протянулась к беззащитному горлу Софи, приподняла её тело над полом.

Весь зал затрясся, заходил ходуном, словно маленький катер от ударов штормовых волн, стены прорезали громадные зигзагообразные трещины, лавины камней с грохотом обрушились с потолка. Что-то больно ударило по затылку, в глазах вспыхнул фейерверк ослепительных искр и я отключился.

Очнулся от ощущения, что кто-то бьёт меня по щекам. С трудом приоткрыв глаза, сквозь багровое марево я с трудом разглядел знакомые черты.

— Вставайте, — услышал я густой баритон отца Бенджамина. — Быстрее, Роберт, здесь скоро будет настоящий ад.

Приподнявшись на локте, я помотал головой, и сморщился, ощущая резкую боль в затылке. В зале было светло и нестерпимо жарко, как в полдень июльским днём. По стенам плясали отблески пламени, отбрасывая тени, напоминающие силуэты драконов. В центре, где раньше находилась статуя, зиял глубокий провал, заполнявшийся ярко-оранжевой лавой.

Попытался встать, но меня повело словно от сильной качки. Тошнота прилила к горлу. Преподобный поддержал меня. Я огляделся в поисках Софи. Безнадёжно. Весь пол был засыпан каменными обломками, скрыв её тело толстым саваном.

— Идемте, Роберт, вы уже ничем ей не поможете! — он схватил меня за руку и потянул к выходу.

Отверстие в воротах, через которое мы проникли с Софи сюда, засыпали мощные гранитные глыбы, припорошённые осколками. Тяжело дыша, я без сил опустился рядом, стараясь не смотреть на отца Бенджамина.

— Не надо терять надежды. Давайте поищем выход в другом месте, — сказал он. — Роберт, мы ещё можем спастись.

— Извините меня, святой отец, я втянул вас в такую авантюру… — я опустил голову. — Должен был вас послушать. Я — идиот.

— Вставайте! — приказал он. — Быстро!

На другой стороне полуразрушенного зала я заметил щель в человеческий рост. Перепрыгивая через кучи камней, ринулся туда, ощущая, как температура в зале быстро поднимается и лава из дыры в центре, начинает выплёскиваться, разливаясь огненными ручьями.

Щель вела в длинный коридор. Я заглянул туда, посетовав, что фонарик разбился, но увидел впереди отблеск света. Отец Бенджамин протиснулся первым, а я проскользнул за ним.

Довольно широкий проход шёл с подъёмом вверх, и поначалу мы с быстрого шага смогли перейти на бег. Преподобный, несмотря на комплекцию и немолодой возраст, оказался довольно проворным и почти не отставал от меня.

Коридор стал сужаться, я сбавил шаг, стараясь не касаться пышущих жаром стен. И замер, ощутив, как волосы зашевелились на затылке: проход был засыпан. А река бушующего огня, медленно заполняя узкий лаз, неотвратимо надвигалась на нас.

Зашатался мир перед глазами. Нет, это затряслись стены. Пол пошёл зигзагообразной трещиной, обрушился. Впереди я увидел едва заметный свет. От него отделяла расселина где-то в несколько футов шириной.

— Прыгайте, святой отец, — сказал я. — Прыгайте первым!

Он довольно резво перескочил через щель и развернулся, ожидая меня. В этот момент раздался ещё один громовой раскат, щель раздвинулась, превратившись в пропасть. Но собрав последние силы, я перемахнул через бездну. Обдало невыносимым зноем, защипало глаза, раскалённый воздух болезненно обжёг лёгкие. Я упал на колени, соскользнув вниз, но сумел схватиться за край. Вылез наружу и вместе с отцом Бенджамином мы бросились к свету.

Из жерла вулкана поднимался столб густого дыма. Склон прорезали пылающие реки, нёсшие смерть всему живому. Деревья шевелились, словно в них вселились духи и вспыхивали, как спички.

Мы бросились вниз по склону, перепрыгивая через трещины, заполненные жидким огнём. Из щели между камнями вырвался фонтан раскалённой грязи, обрушившись на нас. Поскользнувшись, я рухнул в образовавшуюся расщелину. И смог лишь чудом зацепиться за вылезшие из красно-коричневой земли толстые корни. Бросил взгляд назад и чуть не свалился вниз. Подо мной медленно текла алая река, обдавая нестерпимым жаром.

— Дайте руку, — над краем возникло перепачканное в саже и копоти лицо преподобного. — Ну же!

Схватил за руку, он подтащил меня к краю. Мне удалось подтянуться на руках и вылезти.

Сквозь кисею темно-серого пепла, дыма пожарищ и пыли едва проглядывали ярко-бордовые потоки кипящей лавы, словно вулкан истекал кровью. Невыносимо першило в горле от ядовитого смога, окутавшего остров. Вырвавшись на свободу, огонь жадно поглощал все, что попадалось ему на пути: деревья, дома, машины.

Издалека я увидел ярко пылающий двухэтажный особняк Крамера. Языки пламени уже добрались до крыши и вырывались из-под стропил. Когда мы оказались рядом, я услышал, как трещат и рушатся деревянные перекрытия. Остановился, тяжело дыша, и смахнул дрожащей рукой холодный пот с лица. И машинально отметил, что длинный деревянный ангар, в котором Крамер держал коллекционные автомобили, цел и невредим, а каменное здание жадно пожирает огонь. Хотя раскалённая стихия ещё не достигла этого места.

Мы спустились к подножью гор, оказались на каменистом берегу, где у причала уже поджидали суда, на которых эвакуировали людей.

Напряжение последних часов отпустило, в душу хлынула невыносимая тоска и отчаянье. Я упал на колени, и бессильные слезы залили лицо.

— Не надо, Роберт, все уже позади. Мы спасены, — мягко похлопав меня по плечу, ободряюще сказал отец Бенджамин.

— Почему вы не сказали мне сразу… Почему?!

— Я говорил вам, — в его голосе не чувствовалось ни злорадства, ни досады. — В тексте, который я передал, обо всем было написано.

— О чем? О том, что Софи погибнет? Я не понимаю… Не понимаю, что произошло, — выдохнул я. — Кем она была? Вы знаете, преподобный?

— Конечно, знаю. Софи была потомком сестры богини вулканов Пере. По легенде Пере влюбилась в смертного юношу, которого звали Лохиау, и послала за ним свою младшую сестру Хииака, наделив её сверхъестественной силой. Но сестра не успела вернуться в срок и богиня в гневе прокляла её и весь её род, решив, что Хииака соблазнила Лохиау…

— Я что должен был сыграть роль этого Лохи… чёрт, не знаю, как вы произносите эти мудрёные имена.

— Верно. Софи хотела привести вас к богине, чтобы она сняла проклятье с её рода. Но богиня не поверила. Рассердилась ещё больше и решила убить сестру.

— Почему она не убила меня?

— Не знаю. Наверно, засыпав все обломками, посчитала, что неверный Лохиау в вашем лице тоже погиб.

— Но почему, чёрт возьми! Вы не предупредили об этом сразу?! — прорычал я в бессильном гневе.

— Я много раз пытался вам об этом сказать, но вы так были одержимы этой девушкой…

— Одержим? Я хотел лишь помочь.

— Нет. Вы страстно влюбились. И я решил, что будет лучше, если вы пройдёте это испытание самостоятельно. Идемте, нам надо покинуть остров. Пока богиня вулканов не разнесёт здесь всё, не успокоится.

— Представляю, какой счёт за ущерб выкатит мне хозяин острова, — с досадой бросил я, с трудом вставая. — Тут одним вертолётом не отделаешься.

— Крамер? Не думаю, — усмехнулся отец Бенджамин. — Уверен, он будет вам благодарен.

 

 

6.  Финал

 

Я закрыл пухлую папку и бросил рассеянный взгляд на пейзаж, ярко освещённый полуденным солнцем: океанские волны разбивались об изрезанную береговую линию. На заднем плане в голубоватой дымке виднелся горный хребет. Но сквозь фон едва заметно проступал нежный абрис лица, волнистые волосы цвета летнего мёда, притягивающие глубоким мерцаньем глаза. До сих пор не понимаю, как это получилось. Словно, когда я рисовал, вместе с красочным пигментом с кончиков пальцев стекла тоска, скрытая навеки в моей душе, и незаметно для меня воплотилась в этот портрет.

Раздался писк будильника. Через два часа самолёт в Лондон. Этот визит ничего уже не мог изменить, но я решил довести дело до логического конца.

Вместо промозглого тумана Лондон оглушил изнуряющим зноем. Я остановил жёлтый кэб и назвал адрес. Мы двигались в потоке машин, среди которых красными айсбергами выделялись знаменитые даблдекеры. Довольно быстро старинная часть города сменилась низкими домиками под светло-кофейными остроугольными крышами и лужайками идеальных геометрических форм.

Кэб затормозил напротив ажурных ворот, встроенных в высокую ограду из светло-серого камня. Отсюда открывался вид на помпезный особняк из красного кирпича с узкими сводчатыми окнами, и входом, обрамленным мраморными колонами, недавно отремонтированный в связи с важным событием.

По парку с высаженных в шахматном порядке рядами туй и кипарисов медленно прохаживались представители высшего света, в кругу которых я ощущал себя неуютно. Мне были знакомы многие лица, меня же не знал почти никто. Кроме хозяина, конечно. Гарольда Крамера.

В центре парке все было подготовлено для торжества: помост, несколько рядом скамеек и украшенная гирляндами цветов арка.

Крамер остался верен своему вкусу. Невесту отличали две вещи: юный возраст, особенно заметный на фоне немолодого жениха. И внушительный бюст, бесстыдно выпирающий сквозь полупрозрачные кружева светло-бежевого платья.

Обряд проводил преподобный отец Бенджамин, одетый в белоснежное облаченье, расшитое золотом.

Затем я поднялся на второй этаж особняка и, облокотившись на мраморные перила, начал разглядывать дефилирующую внизу публику. Сквозь густую зелень мерцал оранжевый свет фонарей.

— Вы все грустите, Роберт, — голос Крамера оторвал меня от размышлений. — А я мог бы свести вас с кем-нибудь подходящим, — он ухмыльнулся. — Среди местного бомонда.

— Благодарю, мистер Крамер. Предпочитаю жить один.

— Не можете забыть эту девушку? Как её звали? Софи? Мне кажется, лучшее лечение от душевных ран: новые отношения. Иначе мне было бы трудно смириться с потерей Барбары. И я бы также страдал.

— Правда? — я обернулся и бросил на него пристальный взгляд. — Кристин — красивая девушка. Да только и она может вам надоесть, мистер Крамер. А ведь здесь, в Лондоне, нет вулкана.

Он замер и даже в слабом свете, струящимся из старинных светильников, встроенных в стены, стало заметно, как кровь отлила от его лица.

— И что вы хотели сказать этим?

— Я хотел лишь выразить восхищение вашим хитроумным планом. Масштабом аферы, которую вы провернули. Поразительно. За семь лет работы детективом, мне не приходилось сталкиваться с подобным. Никогда.

С его лица вполне предсказуемо слетела фальшивая доброжелательность. Я ждал, что он выгонит меня. Но он подошёл ближе, и глазки начали неприятно рыскать по моему лицу.

— Пойдёте в дом, — наконец, предложил он.

Интерьер особняка поражал изысканной роскошью в стиле Георга II: массивная мебель красного дерева, инкрустированная золотом и бронзой; с ножками в виде львиных лап, стулья с причудливо изогнутыми спинками, стол с мраморной столешницей.

Мы прошли в гостиную, и я расположился на низком диване, обитым полосатым шёлком. Крамер присел у окна в высокое кресло «бержер». Положил ногу на ногу и взял с низкого столика из хьюмидора сигару. Он казался совершенно спокойным, лишь излишняя бледность выдавала волнение.

— Это шантаж, не так ли? — бросил он, откусывая у сигары кончик особой гильотиной.

— Нет. Вовсе нет. Просто занимательный рассказ.

— Ах так? Ну что же. Слушаю вас. Мне как раз очень не хватало занимательности.

— Вы жили с женой на прекрасном тропическом острове, и вас мучили две проблемы: долги и жена-нимфоманка, которая наскучила до смерти. Барбара владела контрольным пакетом акций на богатейшие рудники кобальта и меди. Вам хотелось избавиться от неё, но её смерть сразу сделала бы вас главным подозреваемым. Уверен, вы перебрали множество вариантов. Автомобильная авария, случайное нападение местного жителя. Но когда преподобный отец Бенджамин рассказал вам легенду о богине вулканов и храме, который он нашёл, у вас возник головокружительный план. Рассказывать дальше?

Крамер расслабленно откинулся на спинку кресла и его окутал сизый туман.

— Рассказывайте.

— Так вот. Вы застраховали все ваше имущество и жизнь вашей жены от извержения вулкана. Очень дорогая страховка. На баснословную сумму. Настолько огромную, что понадобился вердикт двух независимых комиссий о том, что вулкан на острове уснул навсегда. И пробудить его может только ядерный взрыв. Или…

— Или? — он аккуратно стряхнул пепел в пепельницу, и на его лице возникла снисходительная улыбка.

— Или магическая сила богини вулканов.

— Да, ваша история действительно занимательна. Ах, Роберт, мне казалось, что вы скептик и прагматик, как большинство американцев. Впрочем, мне интересно, куда вас заведёт ваша искромётная фантазия.

— Вы нашли потомка сестры богини вулканов и убедили её, что болезнь, от которой страдала она и её отец — проклятие богини. Которое можно снять, если привести в храм возлюбленного богини — Лохиау. Вы заставили Гринвуда поверить в то, что я — потомок того самого юноши. Мне рассказал об этом сам отец Софи.

— Ну и что дальше? — похоже, Крамер наслаждался картиной идеального преступления, которое я воссоздавал перед ним.

— А дальше все просто. Богиня рассвирепела, уничтожила остров. В подожжённом вами особняке погибла ваша жена. Когда в тот роковой день мы с отцом Бенджамином следовали мимо, я обратил внимание, что реки лавы ещё не достигли здания, а оно уже пылало, будто соломенная избушка, в которую попала молния. Вы получили страховку за жизнь Барбары, сожжённые тростниковые поля, залитые лавой рудники.

— Вы думаете, Роберт, что я придумал это один? — Крамер шутливо погрозил пальцем. — Нет. Ваш дорогой спаситель, преподобный отец Бенджамин, тоже внёс посильный вклад…

— Да, знаю об этом. Святой отец — великолепный проповедник. С его талантами прозябать на Богом забытом островке. Он мечтал вырваться отсюда. Я думаю, он обнаружил потайной ход, ведущий к храму, и соединил его с подвалом собственного дома. А потом как бы невзначай показал мне. Заставил поверить, что я сам догадался об этом. Вы все использовали меня…

— Софи и её отец тоже использовали вас, Роберт, — за моей спиной раздался гулкий баритон преподобного. — Вы должны понимать это.

Он подошёл к окну, сложил руки на груди.

— Да знаю. Но Софи погибла, — сказал я, хотя отец Бенджамин об этом прекрасно знал. — А Эндрю Гринвуд вскоре умер, когда узнал о смерти дочери. Вы же, святой отец, получили лучший приход адвентистов в Лондоне и награду от епархии.

— И почему же вы не пошли в полицию? — он бросил на меня сумрачный взгляд. — Что же помешало?

— Мне бы никто не поверил.

— Ну, зачем же вы тогда все это рассказали? — криво усмехнулся Крамер. — Какой смысл? Хотелось похвастаться интуицией? Гордыня одолела? Знаете сами, ваши обвинения выглядят смехотворно. Нет такой статьи в уголовном кодексе. Нет! — выкрикнул он.

— Да верно, мистер Крамер. Но я почему-то уверен, что существуют некие высшие силы. Те силы, которые выше людского правосудия.

— Ах, вон оно что. Может быть, эти силы хотели бы оплату за свои труды? — Крамер со скрипом выдвинул ящик рядом стоящей конторки, достал чековую книжку. — Устроит вас, скажем, тысяч пятьдесят? Фунтов, естественно.

— Нет.

— Что? Мало? Роберт, на большее ваша история не тянет. Поверьте. Ну, хорошо-хорошо. Скажем, семьдесят пять тысяч?

— Мне ничего не нужно, мистер Крамер.

Он помрачнел и положил сигару на край пепельницы:

— Тогда… Тогда убирайтесь к черту!

По крайней мере, праздничное настроение я сумел ему испортить. На большее я и не рассчитывал. Мне удалось выяснить все детали безжалостного преступления. Я знал, кто виноват в гибели Софи Гринвуд, Барбары Крамер и всех несчастных, погибших на острове. Но меня бы подняли в полиции на смех, если я бы заикнулся о том, что извержение вулкана было вызвано гневом мифического существа.

Спустя полгода я прочёл в прессе о том, что Гарольд Крамер исчез. Скотланд-Ярд бросил лучшие силы на поиски мультимиллионера. Буквально через неделю после исчезновения тело Крамера было обнаружено в подвале полностью выгоревшего дома. В результате расследования выяснилось, что похищение инсценировала молодая жена Крамера и её любовник. Крамер был ещё жив, когда его облили бензином и подожгли.

Преподобный отец Бенджамин отказался от прихода в Лондоне и отправился послом доброй воли, на оказание помощи голодающим народам Африки. И его следы затерялись. Больше я ничего о нём не слышал.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/