Я застолья люблю, и Марочкин любит, но всегда они кончаются плохо. Как и в этот день. Мы прибыли в назначенный час в назначенное время. Прилично одетые, воодушевленные, чистые и настроенные отлично провести время. Переступая порог я ясно ощутил квартирный запах, присущий каждой семье, везде он особенный и отличительный. В общем это пенаты которые можно ощутить, обладая острым нюхом можно составить первоначальное мнение о хозяине. Встретила нас хозяйка, чудная женщина, томная, спокойная, с пронизывающим взглядом. Не знаю ощутил ли Марочкин силу ее взгляда но я трусливо отвел взгляд. Нас как дружную кучку детей усадили за стол, словом стол чудесный, широкий, с белой крахмальной скатертью. Как подобает в хорошем доме, стоит ваза с кустом душистой сирени. В корзинке наливные садовые яблоки. Тюль легко разливалась весенним ветром припадая к моему плечу, это каждый раз меня отвлекало и несколько раздражало. Как смирная пугливая лань сидел я не шевелясь наблюдая как ловко Марочкин завел беседу с хозяйкой. Я ждал когда она подаст к столу графинчик, не просто ждал, это должно было стать моим спасением. Но она и не думала нести этот чертов поднос с желаемой горячительной жидкостью. Мысленно я проклял ее, ударил каблуком Марочкина и нахмурив брови уставился в его ухо. Изо рта его течет благодатная речь, заливает уши молодой хозяйки словно хмель, а меня это злит. Бью очередной раз его каблуком, он дергает бровью, кажется намек понят. Тут он артистично потягивается заглядывая вопросительно в ее карие глаза и она на конец смекает.
- а не испить ли нам?
- с превеликим удовольствием!
Полоса красного закатного солнца опускается на мои глаза и я облегченно выдыхаю. Хозяйка, мягко ведя прекрасными широкими бедрами встает изза стола и исчезает на пару минут, во время которых мы успеваем с Марочкиным переглянуться, как бы смекая что сейчас мы развлечемся.
Она торжественно внесла серебряный поднос с гранеными рюмками и чудесным будто алмазным графинчиком, внутри которого плескалась волшебная влага. Затем по волшебству на столе обнаружились аппетитные шпроты, ржаной хлеб, сервелат и тонкие почти прозрачные пласты желтого сыра. Раз рюмочка, два рюмочка. В душе миловидно запекло, а Марочкин совсем развязал свой галстук и язык. Хозяйка, Валя, Валечка, внимательно внимала ему, а щеки ее наливались румянцем. Я же усердно уплетал сервелат внимательно поглядывая за этой разгоряченной парочкой. Тюль устало повисла, ветер успокоился, за окнами смеркалось, а над столом засветил бархатный абажур, прямо над моим темечком, освещая меня, что придало мне вид блаженного святого, и от взгляда моего не скрылась рука Марочкина которая осторожно скользила по коленям Валентины. Я поерзал на стуле, молча опрокинул пару рюмок, кажется волосы мои уже торчали и выглядел я совсем нелепо. Тут кажется и вцепился в меня хмельной змий, вгрызался по самое нутро нужно отметить. Я осторожно встал, выпил еще одну рюмку. Марочкин уже страстно шептал ей что то в ухо а она омерзительно хихикала как мне показалось тогда. Я выдохнул.
- прости Марочкин!
С размаху всадил я ему в бедро чудесную надо сказать вилку. Из рюмочки Валентины выплеснулась водка, Марочкин заревел как зверь, а я, шальная голова, вскочил на стол и принялся танцевать. Вот чудесная картина, Валентина валится в обморок, Марочкин держится за ногу, руки его в крови и кричит он отчаянно. А я танцую, надо сказать умело и артистично.
- сукин ты сын! Валентина! Валечка!
- поднимай свою бабу, пусть еще графинчик несет!
Тут Марочкин рассмеялся, неожиданно, я ведь рассчитывал что он меня стреляться потащит или всадит мне эту вилку куда, а он прохвост вдруг обезумел. Вот он хромая привстал, вырвал вилку и кровь мерзко захлестала по его английским брюкам.
- ну да бог с ним!
- и то верно!
- прости Витюша!
И вот чудесная вилка уже торчит в моей ноге, я с грохотом валюсь со стола прямо на бездыханную Валентину. Теперь уже хлещет моя кровь, но уже на чудесное бледное лицо Валентины, а она возьми и открой свои большие глаза. Как мертвячка уставилась на меня, а я в паническом ужасе сползаю с нее пытаясь извинится.
- вы нас извините пожалуйста, водочка и сервелат у вас прекрасные.
Дура начинает кричать, лицо ее измазано моей кровью, Марочкин хохочет и черт его дернул, выливает с рюмки огненную жидкость прямо на рану. Я стиснув зубы сдерживаюсь чтобы не перекричать от боли Валентину и одновременно ловко с усердием сжимаю ей рот. Женщина видно в истерике прокусила мне палец, за что я смачно ударил ее по щекам. Боковым взглядом я вижу что Марочкин без штанов, скачет вокруг и надрывисто хохочет. Безумие закрутилось как детские волчок. Валентина снова теряет сознание.
- что будем делать идиот?
- свяжем ее.
- а дальше?
- а там видно будет.
Хочу отметить что время приближалось к полночи. Стянув чулки Валентины мы ее кое как привязали к стулу. Через пятнадцать минут она открыла глаза.
- сволочи! Что вы делаете?!
- о, не беспокойтесь мы вас не обидим
- мы приличные - утвердительно вставил я.
- вы сумасшедшие! - Валентина прошипел как змеюка, дикая и злая. Чулки удачно подчеркивали ее пышную грудь и я невольно облизнулся.
- чудесная ваза, что в ней?
- там прах моего отца, идиот!
- чудесно
Я открыл крышку вазы и зачерпнул в ладонь прах, Марочкин хихикая повторил за мной. Мы выпили по рюмочке и закусили содержимым. Валентина кричала как ненормальная скажу я, пришлось заклеить ей рот пластырями. Она рвалась со стула, глаза ее налились кровью. Да, я прекрасно понимал ее злость, но мне было чрезвычайно скучно пару часов назад.
Марочкин танцевал, прихрамывая, я разрисовал лицо индейским раскрасом и как шаман скакал вокруг это злой женщины. Она закатывала глаза, теряла сознание и в ужасе возвращалась к нам. Мы, проводили время так как нужно его проводить чтобы застолье потом вспоминалось с энтузиазмом, и не слышали как повернулся три раза ключ в замочной скважине. Мы не слышали как в комнату вошел человек с чемоданом, как он снял со стены ружье. Мы слышали только громкий хлопок, выстрел. А дальше, я помню лишь заборы и хохот бегущего за мной Марочкина.
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/