ВОЛЬДЕМАР ГРИЛЕЛАВИ

Нелепая случайность

(из серии «Падший Ангел)

Фантастическая мелодрама.

Савелия преследует некое природное стихийное явление, по своему поведению весьма непохожее на стихию. Ему вдруг показалось, что им некто управляет, поскольку весьма своим поведением оно несамостоятельное. И тогда он решает объявить ему войну, чтобы спастись самому и не допустить гибели близких ему людей. Однако, стихия иногда даже не желает подчиняться, показывая свой нрав и буйство, чиня вокруг бедствия и сея смерть. И только сильная воля и огромное желание выжить вызвало из мира сильных того, кто обязан контролировать и управлять своими подчиненными, и не допускать их отклонения от программы.

Гришкевич Владимир Антонович. Тел. 89062125549.

 

 

1

Выходные дни, которые обычно у пилотов ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве) продолжались в каждом месяце по две недели. И если хорошая погода, то Савелий любил проводить их на природе, которая изобиловала своим разнообразием в окрестностях города Славинска, где и проживал он на окраине этого чудесного населенного пункта в двухкомнатной квартире с женой Верой и десятилетней дочерью Лизой.

Елизаветой, как любил он величать свое обожаемое чадо. Даже супруга весьма часто, но неоправданно и незаконно предъявляла ему претензии по поводу такой чрезмерной и чересчур сильной любви к ребенку, к девочке, которой требовалось, по ее личному мнению, строгое мужское воспитание, а не баловство с сюсюканьем и излишним позволением.

Женился Савелий на Вере уже здесь в Славинске через несколько лет после окончания летного училища Гражданской Авиации. Вертолетного. Выучился он на один тип вертолета – Ми-4, успел переучиться в том же училище на Ми-2, а потом и встретил Веру, учившуюся в местном техникуме на какого-то счетовода. Или бухгалтера. Но не это главное. Заканчивала, а точнее, сдавала выпускные государственные экзамены и защищала диплом она уже, будучи матерью Лизы.

Благо, ее родители проживали в поселке в километрах пятнадцати от города. Они и помогли уже полностью завершить учебный процесс. Как же, разве можно по такой приятной причине прервать учебу! Тем более, что Вера была у них единственной и аналогично любимой дочерью, каковой стала затем и внучка. Они, то есть, тесть и теща, хорошо понимали такую элементарную и неоспариваемую проблему, что благополучие молодой семьи полностью зависит от тех ежемесячных часов налета, которые могли у Савелия появиться лишь в командировках.

И от того на первые несколько месяцев дочь с внучкой переехали на постоянное (временное) проживание в их сельскую избу, пока муж пребывал на оперативных точках. То есть, в местах, предназначенных для работы вертолетчиков. Однако к первой годовщине Елизаветы летный отряд выделил молодой семье двухкомнатную благоустроенную квартиру, и Вера с Лизой срочно переехали в город уже на ПМЖ, чтобы семья стала полной и настоящей.

И вот теперь частыми гостями для них стали отец с матерью. Но Савелий их набегам был просто рад. Тащили предки из деревни в город полные авоськи даров их домашнего хозяйства. И сальце с мясцом, и овощи, и зелень, и прочая-прочая дребедень. Бывало такое. Но и сам Савелий не безрукий и не безногий. Считался, как в семье, так и среди соседей мужиком сноровистым и пронырливым. Свои ежемесячные выходные, а в особенности в летние и осенние месяца Савелий регулярно и постоянно посещал окрестные леса с бидончиком или с лукошком, чтобы принести в дом дары природы в самом натуральном и первозданном виде.

А зимой Савелий просто обожал до умопомрачения рыбалку на местном озере. Даже Елизавета иногда в погожие деньки присоединялась к папе и с превеликим удовольствием участвовала в сборах, ловле и охоте. Вера иногда и лишь поначалу пугалась за ребенка. Но вечером за ужином, выслушивая ее восторги, не препятствовала такому увлекательному времяпровождению.

Разве можно лишать беспричинно и только ради собственного спокойствия ребенка такого счастья. Да и благодаря таким походам дочь росла безболезненной (разве лишь зимой редкие сопли) и общительной. К тому же сообразительная и с природой хорошо ознакомленная. Просто природный эрудит. Даже саму мать могла заткнуть за пояс знаниями местной флоры и фауны.

Лес и озеро были щедры и богаты дарами. Однако не круглый год. А потому Савелий любил и в пустой лес при хорошей погоде выйти на обычную прогулку. Жена на работе, дочь в школе, а весенняя погода манит на природу, призывает к общению, просит посетить ее пределы.

Вот и сегодня Савелий входит в лес с чувством желанного гостя после длительной зимней разлуки. Не заходил он сюда с самой осени. Но уже просохла земля, поросла молоденькой травкой, украсив ее полянками цветов. Радовал весенний лес душу и тело Савелия. Сквозь толщу крон пробивались скромные, но горячие лучики солнца и приятно щекотали кожу на лице. Ветерок своей свежестью и богатым купажом запахов слегка кружил голову, словно только что выпил полный стакан крепкого, но приятного на вкус алкогольного напитка.

-Здравствуй лес! – громко и звонко прокричал счастливый этой встречей Савелий, задирая высоко голову, радостно наблюдая испуганных лесных птах, вырывающихся из листвы и со щебетом улепетывающих от такого внезапного шумного посетителя, нарушившего их лесной покой. – Привет всем жителям лесной планеты! Я давно здесь был и весьма соскучился по вас.

Да, это совершенно незнакомая и абсолютно независимая много и разнообразно населенная цивилизация по имени ЛЕС. Здесь в траве, в самой земле, на деревьях и над деревьями протекает бурная жизнь. А он в данную минуту для них является инопланетянином. Чужак, которого не ждали и который очень даже лишний. Помешал, влез и спутал их дальнейшие планы.

Чаще Савелий в этот лес ходит с определенной целью, с задачей, связанной со сборами тех или иных его богатств. Ягоды, грибы, орехи. И очень даже замечательных березовых и дубовых веников. Любит Савелий приходить в баню со своим веником, высушенным на балконе. Учитывая такой факт, что попадает он в баню, уточним, в родном городе Славинске, где-то раз в месяц, да прибавим к этому двухмесячный отпуск, который ему нравится проводить за пределами родных пенатов, то семи-восьми веников вполне и даже с излишком хватает.

Не так уж много места они занимают в шкафчике на верхней полке на балконе. Зато у него все настоящее и натуральное, собственноручное. И посему заготавливает Савелий по три-четыре дубовых и березовых веников, которые использует за год до следующего сезона.

А вот сегодня он вошел в лес без каких-либо определенных целей и планов. Просто так, прогуляться и полюбоваться. Потому что настроение соответствовало и принуждало к посещению природы. Оттого и мысли были в данный момент свободны от напряженного поиска, что наводило на философский настрой.

Даже нога зависла над землей от внезапных мыслей, что именно в это мгновение он наступит на незначительную часть населения этой лесной планеты. Сидел бы вот дома, так с ними ничего катастрофического и не случилось бы. А вот, видите ли, вздумалось бездельнику порадовать своим присутствием эту многонаселенную планету. И весь свой путь сопровождался разрушениями, катаклизмами и прочими трагедиями местного масштаба.

Кто-то спешил за продуктами, другие пробились сквозь слой земли полюбоваться весенним ласковым солнцем, сориентироваться в своем месторасположении, а ты ботинками сорок третьего размера прервал жизнь, сорвал жизненные планы, осиротил, лишил, загубил.

Странно, однако, до этого мгновения и мыслей, подобных в голове не проскальзывало. Ну, правильно, откуда раньше им было браться? Ведь в прошлые разы тебя волновали поиски, охота, промысел. А теперь этакая дурь заняла освободившееся место в башке. Подумаешь, ну, наступил, разрушил, кое-кого и раздавил тяжелым ботинком. Их же таких вот ползающих, прыгающих и бегающих несметное количество, что исчезновение по вине Савелия пара-другая сотня или тысяча никак не повлияет на общую атмосферу бытия лесной фауны.

А если к тому же еще и учесть такой значимый факт, что их пребывание в этом мире чересчур краткое по времени, то ничего трагического Савелий не замечает в своем личном вмешательстве в их жизнь. Подумаешь, днем раньше, днем позже, а конец неизбежно наступит.

Заметив под деревом огромный муравейник, Савелий с трудом сдерживал желание поковыряться в нем палкой, заглянув вовнутрь этого мегаполиса. Город миллионер, если не целое государство со своей инфраструктурой, законами, распорядком и распределениями функций. Наличествует в нем и охрана, строители, добытчики и продолжатели рода муравьиного. Все, что присутствует в каждом государстве. И тут Савелий со своими желаниями объявился.

А почему бы и нет? Савелий подошел поближе к этому государству и поднял с земли тонкую, но длинную ветку и позволил себе такую радость, как вмешаться в размеренную жизнь сей страны-муравейника. И жизнь в этом мегаполисе мгновенно ускорилась и засуетилась. Маленькая веточка в руках Савелия приобрела статус внешнего врага. Тучи охранников сходу набросились на разрушителя, торопливо по стволу ветки добираясь до ее обладателя с целью не обычного ознакомления, а со страстным желанием разобраться и нанести врагу максимум укусов и ударов.

Они, поди, понимают, как истинные воины, что впереди предстоит смертельная битва, из которой мало кто выйдет победителем. Но такие перспективы их не останавливают и не беспокоят.

Савелий весело хохотнул и бросил орудие беспокойства на муравьиную кучу. Разбирайтесь без меня и принимайте разумное решение: или оставить эту ветку, как новый элемент новостройки, или удаляйте ее за пределы своего государства. В любом случае на это будут потрачены ресурсы, энергия и некоторые жизни. Ведь почти точно так происходит и жизни людей. Ведь тривиальный кирпич, что совершенно безумно и бесцельно забыт на краю крыши, а внезапно по независимым причинам вдруг срывается, и непреднамеренно прерывает пребывание на этом свете любого прохожего. Случайного и совершенно не желающего расставаться с любимыми, родными, и с привычным укладом собственной жизни.

И этому кирпичу абсолютно без разницы, есть ли у этого человека мать, дочь, имеются ли какие-либо иные собственные желания и перспективы на будущее, совершенно не связанные со случайностями и внезапностями. И такое происходит везде и всегда. Это ведь хорошо, что Савелий по хорошему настроению просто пошутил с этой веточкой. А мог бы шутки ради и палкой пошурудить, нанося непоправимые потери и страдания обитателям этого государства.

Все в этом мире зависит от секунд, настроения и нелепых случайностей. Задержала жена мужа на короткое время прощальным поцелуем, и превратилась такая задержка в смертельное стечение обстоятельств, выраженное встречей с объектом, несущим ему погибель. Молния ударяет именно в то место, где в данную секунду ты приостановился, этот смертельный вирус попался именно тебе, хотя вокруг бегают и суетятся тысячи тебе подобных.

Но все это случаи неосмысленные и бездумные. А ежели некто, управляющий и распоряжающийся этим миром, вот точно так же возьмет в руки палку и пошурует по всему миру? Разумеется, жизнь на планете сразу же ускорится, все вокруг спешно и потешно засуетится. И тому, кто властен над миром, будет весело и забавно. Ему же нет никакого дела до этих суетливых муравьев.

Такие философские размышления удивили и насторожили Савелия, словно теперь перед каждым шагом появилась потребность тщательно изучать место, куда ступать ноге чтобы не лишать того или иного живого существа самой жизни. А что называть, в таком случае, жизнью, или разумным существованием? Ведь если то или иное насекомое, червяк или букашка ползают или бегают, то такой факт вовсе не означает наличие в его голове или иного органа разума.

Да, они имеют шанс и просто по логике природной обязаны иметь возможность прожить свой отрезок, данный им самой природой. Но Савелий не может и не обязан винить себя лишь в том, что в данное мгновение их пути пересеклись. И дабы не тормозить по всяким там мыслишкам и продолжать движение, человеку порою приходится не по своей вине жертвовать нижайшими.

Да хотя бы только потому, что вполне вероятно, есть жизнь и после смерти. Но лишь не в теле суетливой козявки, а допустима и в травинке, цветочке, или в даже в многолетнем вековом дереве. Они ведь неразумны, и появились на нашей планете лишь с единой целью – для существования флоры и фауны на земле. Кормом и материалом высшего создания, для низшего существа, или себе равного.

Если думать над каждым шагом, можно до самой кончины не тронуться с места. Ведь даже самый безобидный простой чих и сотрясение воздуха при нем несет гибель для невидимых простых глазом тысячам микроскопических мелких созданий природы. Страшно другое, когда смерть несется умышленно и бесцельно, и ради обычных развлечений и утех.

Точно так же, как и сам Савелий возжелал покопаться палкой в этом мегаполисе по имени муравейник, не задумываясь о тех катастрофических последствиях, причиненных его вмешательством ради безумного и неразумного развлечения. Пошутил, позабавился, и забыл о возможных бедах и несчастьях.

Вот так и сама природа любит шутить над человечеством внезапным сильным порывом ветра, срывающим куски шифера или железа с крыши, бросая их на головы отдельных человечков. Или вихрем затягивая некую твердую тяжесть, чтобы опять же опустить ее на невинного человека. И это не принимая во внимание более серьезных природных катаклизмов, поскольку таковые она запланировала и в точное время исполняет, чтобы оборвать жизни многих тысяч в раз.

И почему-то человечество относится к таким массовым трагедиям и катастрофам гораздо лояльней, чем вот к некоторым случайным эпизодам. И в особенности, если в смерти одинокого прохожего признана вина другого человека. Пусть даже нечаянная и случайная, но по причине обычного безразличия к жизни себе подобных. Это осуждаемо и наказуемо.

А тут происходит банальное легкое и безобидное вмешательство высшего разума в судьбы тех, кто на много ступеней ниже. Разве про них можно думать и рассуждать серьезно? Разумеется, мы и видим в них некое простейшее дополнение к нашему высшему разуму.

Силу стихия природой питает, кормится ветром, вулканом, грозою.

Твари земные живут и не знают, где и когда она шутит судьбою.

Брошенный камень, молнии стрел ищут приюта не бренной земле.

Им безразличны заботы, суеты, все, кто столпился в одном корабле.

Этот корабль Землею зовется. У особи каждой здесь свой уголок.

А так же мечты, ожиданья и планы. И вымерен жизнью какой-либо срок.

Только со случаем не согласован, тем, что судьбою и роком зовется.

Если стихия того пожелает – срок твой мгновенно навеки прервется.

Но мы безвластны, и столько ж бессильны против природы злой, равнодушной.

Строишь, мечтаешь, о будущем мыслишь, а миг прерывает тропку идущего.

Власть обрести над стихией мечтает, мышцами слабый, но сильный умом.

Только ошибку признать не желает – власть над стихией таится не в нем.

Выше стихии лишь космоса сила, кто звезды вращает, огонь им дарит.

Не нужно с ним спорить, пытаться перечить. Восставший, пылинкой мгновенно сгорит.

2

Командировки Савелий любил. Нет, вовсе не по той причине, что появлялась возможность вырваться из-под власти семьи с ее хлопотами и заботами. Как раз они, то есть, его две дамы сердца из этой же командировки манили и требовали скорейшего возврата. Но ведь за две недели, как говорится, руки истосковались по штурвалу. Хотя, будем честными и правдивыми, в конструкции вертолета штурвал не предусмотрен. Он управляется одной рукой с помощью ручки управления. Еще присутствуют в кабине пилота педали для ног, управляющие хвостовым винтом, и под левой рукой расположился рычаг Шаг-газ. Самим названием прекрасно обрисовывается его прямое назначение. Он служит для изменения шага винта и мощности двигателя.

Ладно, не станем задерживаться на конструкции, а вернемся к причине такого неуемного желания, лететь на оперативную точку. Ведь в командировках выпадала возможность по-настоящему поработать, от души и для комфорта души полетать. А так же заработать побольше денег для баловства своих любимых. Но и сам процесс полета Савелий любил, как пилот, как мужчина. Там его ждал настоящий труд вертолетчика, дающий осознание своего величия и значимости, поскольку лишь с его помощи газовики могли попасть к месту своей работы.

Дома ведь Савелий банально и беззаботно отдыхал, вдавливал диван в скверную погоду и оббегал окрестности города Люблинска, изобилующего прекрасной флорой и прекрасными съедобными дарами.

На оперативную точку завтра летит своим ходом. То есть, на вертолете, а не автобусом, поездом или самолетом на оперативную точку Хотьково. Небольшой городок в соседней области, где располагалась Компрессорная станция газопровода, качающая газ поближе к западным рубежам СССР. Оттуда уже дальше он течет за рубеж, как в дружественные социалистические страны, так и не совсем дружеские капиталистические. Но торговля не предусматривает такое основное условие, как дружба. Деньги для страны нужны любые, невзирая на их социальное происхождение и сердечные отношения с той или иной страной.

Однако такие аспекты Савелия волновали меньше всего. И если сказать более точней, то абсолютно не засоряли его мозги. Главным во всей череде таковых нюансов присутствовал сам факт наличия газопровода, который патрулировался вертолетом под управлением пилота второго класса Савелия Игнатьевича Горелова. Для того он и летит на эту оперативную точку. Всего на всего.

Сама работа на этой оперативной точке романтичная, интересная и независимая (почти независимая) от самого заказчика. Не руководства Компрессорной, а пассажиров и груза, которых на иных оперативных точках большую часть времени дожидаешься, чем везешь. Здесь же с самого утра достаточно звонка диспетчеру, и можешь отправляться в полет за часами, рублями, месячным планом и, разумеется, романтикой. Нравилась и связь с диспетчером аэропорта, которому они все подчинялись. Краткая своим содержанием и необременительная фразеологией.

Они – это все пилоты вертолетов, базировались на площадке Компрессорной. Это ведь такое само название у оперативной точки было, как Хотьково. Однако сами они базировались и проживали рядом с Компрессорной станцией в нескольких километрах от городка. Вертолеты проживали на площадке, а пилоты с техниками жили в гостинице на седьмом этаже административного здания. Первые три этажа занимало руководство Компрессорной со всей инфраструктурой, четвертый этаж отдан в откуп развлекательным и питательным отделам (клуб, красный уголок с телевизором, столовая и буфет), а три следующих этажа под общежитие и гостиницу.

Вот в одном из больших номеров с четырьмя комнатами, кухней и санузлом проживали три экипажа вертолетов: Ми-2, в лице пилота и техника, Ми-8 и Ан-2. Это самолет кукурузник, как зовется он в народе. Савелий проживал в одной из этих комнат. Будет проживать, когда прилетит. То есть с завтрашнего дня. А сегодня он паковал свой командировочный баул. Это было нечто среднее между спортивной сумкой и чемоданом. Такое чудо Савелий приобрел здесь же в Хотьково в один из выходных. Попытка других пилотов заиметь нечто подобное мгновенно потерпели фиаско. Дело в том, что заведующий магазином завез таких гибридов всего на всего штук пять-шесть, кои и расхватали вмиг полностью. Савелию повезло, что он в момент раскладки этого чудо чемодана на витрине появился в этом магазине.

Оттого и стал единственным обладателем такого удобного вместилища командировочных аксессуаров во всем летном отряде. И таким фактом Савелий гордился два раза в месяц: в момент отлета в командировку, когда шел на посадку в транспорт, каким собирался отправиться на две недели, и в день возвращения домой, когда гордо шел по улочкам города Люблинск. И на вопросы: - «Где достал?», как можно безразличнее отвечал, слегка иронично улыбаясь: - «Да так, по случаю перепало».

Много вещей командировка не требовала. Всего-то и положить смену белья, запасную летную рубашку и средства гигиены. Ну, чтобы хоть на половину заполнить баул, Савелий укладывал в него парочку книжек для чтения, хотя библиотека на Компрессорной изобиловала разнообразием жанров. Да еще забрасывал в него кое-какие банки консервов, чтобы после ужина перед сном еще разок перекусить было чем. Почему-то аппетит в командировках превышал домашний.

Хотя и дома отсутствием аппетита Савелий не страдал. Но щуплая фигура пыталась отрицать такой очевидный факт. Не в коня корм, как в народе говорится. Однако дискомфорта он по сей причине не ощущал. Его худоба давала ряд преимуществ над толстяками. Легкость в движении, подвижность и сила иммунитета, способного победить любой недуг.

-Наш папа опять покидает нас надолго, - пожаловалась Лиза матери, только что вернувшейся с работы.

Но мама о таком факте знала давно, а если быть точным, так всегда. Ведь две недели, что положены после командировки, закончились. А, стало быть, пора папе покидать родные стены.

-Ничего ужасного я в этом не наблюдаю, Лизонька, - проворковала Вера, обнимая и целуя обоих. И мужа в губы, и дочь в щечку. – А мы его очень сильно будем ждать, вот он скоренько и возвратится.

-Не скоренько, - не согласилась с мамой Лиза, но уже гораздо веселей и бодрей, с оптимизмом в голосе. – Только к концу месяца. И то, если его вовремя подменят. А так и опоздать может.

-Так это даже здорово! – воскликнул Савелий, подхватывая дочь на руки и подкидывая ее к потолку. – У тебя аккурат к моему возвращению большие летние каникулы начнутся. Надеюсь, что табель с отметками порадует. Мне тогда приятно посещать школу и слушать похвалы.

-Об этом, папочка, мог бы и не напоминать, - с легкой обидой, но и с долей гордости ответила дочь. – Сам ведь знаешь, что я круглая отличница. И чего смотреть на табель, когда там одно и то же.

Мама Вера на прощальный ужин поставили на стол бутылку сухого вина, наготовила всяких вкусностей и обычных, но любимых блюд. Однако мужу налила лишь на самое донышко, чтобы за компанию мог лизнуть. Не положено, да и он сам никогда такого себе не позволит. Завтра Савелий летит в командировку, но не попутным самолетом, поездом или автобусом, как обычно происходит смена экипажей на оперативных точках, а своим ходом. То есть, на своем вертолете. Конечно, что там может случиться от стакана сухого вина. Такого преступления не заметят даже самые бдительные доктора. Организм не покажет его наличие. Да риски абсолютно ни к чему. Ведь стоит лишь хоть малость расслабиться, а там и не заметишь излишек в приеме алкоголя. Сегодня просто стаканчик, а там и про бутылку не подумаешь всерьез.

-Я тебе по прибытию коньячку налью, - пообещала супруга, легко касаясь своим стаканом до пустой посуды мужа. – Мы тебя будем ждать с нетерпением. Ты обязательно вовремя возвращайся к нам.

-Обязательно, милые мои девчонки! – радостно восклицал Савелий, стукаясь и облизывая те капли вина. – Я же ради вас улетаю и только к вам возвращаюсь. Иначе и командировки мне эти и без надобности.

Да и сам Савелий не слыл любителем спиртного. А потому такую шутку воспринял, как похвалу и признание в любви.

-Я, милые мои девочки, буду там сильно скучать по вас, - признавался он своим любимым женщинам. – Но, признаюсь откровенно, что отвлекаться от работы и от своих полетов не стану. Нам с вами на лето весьма много денег понадобится. Каникулы - мероприятие высоко затратное, и очень требовательное к развлечениям. Правда, ребенок? Мы ведь наши каникулы хотим провести, как можно веселей и полезней для эрудиции. Нас с тобой ждут музей, театры и много-много аттракционов в областной столице. Тот же луна-парк приезжает.

Да, он прав, летом в областной центр, что в пятидесяти километрах от Славинска, наезжает масса развлекательных штучек с аттракционами и веселыми выступлениями. Поэтому, в дни каникул Савелий развлекает своих женщин по максимуму, не жалея на это ни времени, ни средств.

Утром жена проснулась пораньше, чтобы приготовить завтрак и проводить мужа в дорогу. А дочери Елизавете просыпаться еще рановато, и потому она спала непробудным сном. Есть у нее время для сновидений до школы. Но когда Савелий собрался, и упакованный чемоданчик стоял, готовый к выходу в прихожей у входной двери, внезапно дверь детской распахнулась, и в проеме показалась заспанная и встревоженная личико любимой дочери.

-Лизонька проснулась, моя милая! – удивленно и радостно воскликнул Савелий, довольный, что и с дочкой появилась возможность попрощаться. Ведь и будить не хотелось, тревожить крепкий сон. Но и улетать без ее прощального поцелуя тоже казалось ему обидным. – Проснулась-то чего, аль не спится? Идем ко мне, ребенок дорогой, обними папочку в дорогу.

-Не знаю, папочка, - пожимала плечами Лиза, прижимаясь щекой к папиным колючкам. Савелий всегда любил бриться на ночь, потому к утру и отрастали эти шипы. Но такой ритуал не из-за присказки тому причиной был, что из-за любви к жене, хотя и этот факт не отрицался. Он с молодости привык бриться безопасной бритвой, поскольку она и ускоряла сам процесс, и приятно выглаживала лицо. А впереди его ожидал трудный рабочий летный день с потом, пылью и напряжением. По такой причине и возникало на свежевыбритой щеке раздражение, отображаемое прыщами и колючками. А так-то за ночь кожа заживала. – Мне почему-то немного неспокойно и тревожно, - пожаловалась она Савелию.

-Спи спокойно, милая, и считай деньки, ни о чем таком плохом не думая, - как можно ласковей и нежней проговорил Савелий. – А я очень быстро вернусь, ты за это не волнуйся. Командировки мои всегда заканчиваются, и я обязательно возвращаюсь. И помни о каникулах. Счастливо оставаться. Кстати, у нас с тобой, милый ребенок, если помнишь, большие планы на каникулы. У меня ведь и отпуск в обязательном порядке случится, стало быть, хорошо погуляем.

-Я согласная! – уже очень радостная воскликнула Елизавета, соглашаясь с папиной командировкой.

Своим ходом в командировку Савелий летал очень редко. Тем более в Хотьково, до которого лету почти тысяча верст. Для его маленького вертолета сей путь преодолевался почти весь день. Точнее, в него, то есть в летное время, входила вся суточная санитарная норма, равная шести часам. Более не моги, поскольку находилось под запретом законодательных документов. А потом еще и финансовый вопрос упирался в таковые правила. Этот перелет слишком оказывался накладным для заказчика, если полет выполнялся по его заявке. Ну, а перелет за счет летного отряда вообще здесь даже не рассматривается. Кто же такой перерасход допустит!

Да, или нет, но сотрудникам Компрессорной станции в славном городе Славинске делать абсолютно нечего. Так что, если и случается таковой вынужденный перелет, то за счет летного отряда. А потому сие явление происходит лишь в крайней необходимости, как техническое обслуживание, кое невозможное на оперативной точке, где отсутствуют требуемые приборы и специалисты.

И обычно сменные экипажи летят в те края на рейсовом самолете с пересадками на пригородный автобус. А сегодня Савелию выпал как раз тот производственный необходимый случай. И поскольку вторая половина мая в избытке изобиловала исключительно хорошей погодой, то и полет в командировку происходил без задержек и весьма комфортно.

Хотя длительные перелеты и были слегка нудны и скучны, но Савелий их любил, поскольку сочетал в такие часы обозрение красот края с фантазиями мысли. Думать о чем-то абстрактном таковой перелет не мешал. Стрелка компаса четко указывала на радиомаяк, а от железной дороги и от прямолинейной шоссейной магистрали никуда влево, вправо не свернешь. Получался полет по ниточкам двух почти параллельных дорог, по которым к тому же в оба направления бежали машины-букашки и ползли червячки-составы с дымящей трубой тепловоза.

Оттого и время в перелете улетало, как облако от сильного ветра. Даже уследить не успеваешь. А летел он сегодня с техником, который спал на заднем сиденье. Тот специально для такого длительного перелета устраивал себе за сутки бессонные и увлекательные развлечения, чтобы потом весь путь от Славинска до Хотькова крепко и громко дремать под свист турбин.

Вот уже после касания бетонной площадки он сидел на правом сиденье рядом с Савелием и пытался донести до командира содержание своих странных сновидений, чтобы услышать от собеседника комментарии.

-Отстань, Витька, надоел, - всегда, как и сегодня отмахивался Савелий от этих фантазий, поскольку кошмарно как не любил заслушивать очередной бред техника. У этого Витька вообще была такая мания, как постоянно пересказывать всем подряд события своей ночи, словно народ только и дожидается этого повествования. Мало ли чего тебе привиделось в объятиях Морфия. Тут своих сюжетов не пересказать, а он со своими бреднями лезет, твердо уверенный в заинтересованности слушателей. – Ты же отлично знаешь мое отношение к твоим глюкам. Это же не просто чушь несусветная, но и тоска к тому же смертная, выслушивать твои небылицы. Оставь их, пожалуйста, для жаждущихся ушей, там и фантазируй.

Техник вроде как попытался, и обидеться, но, заметив полное невнимание к своей особе, быстренько передумал и приступил к исполнению служебных обязанностей. Рабочий день для остальных экипажей, присутствующих на этой оперативной точке, в самом разгаре. Это он, Савелий вылетел слишком рано с базового аэропорта без потерь светлого времени суток и без посадок и пересадок. Потому-то и оказался на месте чуть ли не к самому обеду. А обычный рабочий день на Компрессорной начинался не ранее девяти утра, поскольку диспетчер, управляющий потоками и направлениями всех транспортных средств, находящихся в ведение станции, после получасовой пятиминутки самолично раздавал задания пилотам.

А уж после взлета и доклада диспетчеру аэропорта, в ведение которого находится авиация всего района, летай хоть до самого захода солнца, которое ближе к лету все дольше и дольше добиралось до запада. Об этом и обо всем другом размышлял Савелий, когда к вертолету незаметно и подозрительно тихо подошел мастер участка Омельченко Семен. Он был почти ровесником Савелия, а потому в общениях они оба не придерживались служебного этикета и свободно тыкали друг другу, словно закадычные и лучшие друзья. По сути, они таковыми и были. Парень Семен дружил со всеми экипажами оперативной точки Компрессорная.

-Привет, Савелий! – немного сдержанно и загадочно поздоровался Семен, явно пришедший с некой срочной просьбой, нарушающий дневной распорядок вертолета Ми-2. А ведь сам давно уже знал, что дневная норма, прилетевшего с базового аэропорта экипажа, практически вырабатывалась за время этого дальнего полета. – Прилетели, стало быть? – спросил он, намекая на самого Савелия и его вертолет, словно своим глазам особой веры и не было. – Всю дневную норму выгреб, аль пару секунд и на меня осталось? – добавил он, с силой почесывая затылок.

-Вот какие такие срочности у тебя возникли, на кои эти пару секунд могут вполне хватить? – с легким раздражением поинтересовался Савелий.

Разумеется, Савелий мысленно распрощался с запланированным отдыхом, поскольку не умел отказывать такому нежно плаксивому мастеру участка, ранга с правом подписи дневных заявок. Хоть они и на «ты» и в лучших дружбах, но налет часов и ажур в документах слишком зависит и от Семена.

-Так, Семен, а теперь попытайся изъясниться без окружных подходов к волнующей тебя теме! – спросил в лоб Савелий и уже без намеков, показывая своим видом, что этот детский лепет давно уже понят, и к переговорам Савелий вполне готов. – Ладно, окончание работ я еще не передал, но до нормы у меня меньше часа. В крайнем случае, как при производственной необходимости, заберем и резервный. Хотя, сильно наше начальство по таким переборам ругается.

-На 27-ой участок забросить инструмент надобно, - протянул Семен, задрав голову к небу, отыскивая в облаках оправдание своей срочности и важности. – Потом там с полчасика, пока я повожусь с приборами. И сразу обратно. В принципе, запросто можно уложиться.

-Ну, по поводу уложиться, так ты сильно занизил, - начал, было, Савелий. Но, глянув в преданные и молящие глаза Семена, махнул рукой. – Загружай. Только я поначалу сбегаю в столовку. Кефир и булочку прихвачу. Рано вылетел, да и аппетита в организме еще не было. А сейчас что-то сильно проголодался.

-Ладно, ладно, - радостно воскликнул Семен, словно Савелий только что одарил его кучей подарков. – Я минут так через тридцать буду в полной боевой готовности. Так что ты запросто можешь нормально перекусить.

Конечно, за два часа они сроду не справятся, подумал Савелий. Но согласился с таким фактом без особой досады и не планировал по такому поводу расстраиваться. Когда-нибудь и он попросит Семена о некой услуге. А диспетчеру в аэропорт они передадут время посадки на семнадцатом участке, чтобы тот не смог зафиксировать излишки дневной нормы.

Да, такова планида авиации ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве). Иногда приходится, как ни странно звучит такое, отписывать время, вместо привычной его приписки.

До 27-го участка при благоприятных условиях лету где-то часа полтора. Обратно столько же. Однако через час полета Савелий передаст диспетчеру аэропорта о посадке на семнадцатом участке со стоянкой полтора-два часа. И за час до прилета сообщит о времени вылета в сторону Компрессорной. Вот и вся кухня обмана. Только в пользу заказчика. Но ради хороших деловых взаимоотношений и благоприятной атмосферы на оперативной точке в командировке можно слегка и похулиганить. И никак по-иному нельзя в малой авиации.

А уж сегодняшняя погода максимально благоприятствовала полетам. И весьма даже приятная. Природой Савелий за весь день успел налюбоваться досыта. А потому он набрал высоту триста метров и взял курс на участок, сокращая таким маневром, как расстояние, так и время полета. На этой высоте попутный ветер немного крепче. Вот обратно полетит пониже вдоль самого газопровода.

Выбрав вдали ориентир, Савелий вернулся к своим привычным абстрактным мыслям, понимая и осознавая, что в таких условиях он выйдет на 27-ой участок без каких-либо отклонений. А мыслить и мечтать в такие мгновения он любил. Семен же сидел на правом сиденье и тупо смотрел по сторонам, разглядывая небо, солнце и редкие облака. Вполне возможно и он о чем-либо мечтал. Однако выражение лица о таком факте умалчивало. Оно отображало лишь скуку и безразличие. Но Савелию в данное мгновение до пассажира не было никакого дела. Пусть скучает, тоскует или спит, как обычно и делают пассажиры при длительных перелетах.

-Смотри, смотри! – внезапно заорал, как ошпаренный, Семен, сумев перекричать даже шум турбин.

Савелий вздрогнул от такого неадекватного и неожиданного ора и осудительно глянул на пассажира, подавая ему гарнитур техника для внутренних переговоров по СПУ (самолетное переговорное устройство). Мол, коль желаешь чего-либо сказать, так и воспользуйся техническими возможностями, коими оборудовано вертолет. А нечего показывать силу своего мужского горла.

-Зачем и кому понадобился твой этот дикий вопль, объясни, пожалуйста? – спокойно по СПУ спросил Савелий, когда Семен надел гарнитур и подключил его к связи. – Вот теперь и расскажи.

-Да ты сам лучше глянь! – обиженно проворчал Семен, тыкая пальцем на некие странности, творимые самой природой.

Савелий равнодушно бросил взор в направление, указанное пальцем Семена. Но от увиденного сам удивленно приоткрыл рот, и выразил свое отношение к происходящему аналогичным диким воплем:

-Вот ни хрена себе, чудики природные! И что же это за явление, ты хоть понятия имеешь, что это такое?

-Откуда же мне знать-то, а? А ты мне еще и замечания делаешь. Вы же изучаете метео, вот и объясни мне.

-Нее, - протянул Савелий, тряся головой. – Мы про такое не проходили в наших школах. А за замечание извини, просто под руку пилоту так сильно орать без надобности. Мало ли как я отреагирую. Ведь, согласись, попадаются и впечатлительные пилоты, особо нервные. Так и до беды недалеко. Не первый день летаешь, и про СПУ не по слухам знаешь, а пользовался не раз. Вот с ушей и не снимай.

Но это уже проза летной жизни. А на самом деле они увидели некое настолько странное явление, кое и неочевидным и невероятном запросто назвать можно. Белое небольшое облако, проплывавшее невдалеке по своему персональному маршруту, внезапно изменило направление движения и форму, вытягивая из своего нутра темный хобот-вихрь, словно маленький смерчик, виденный как Семеном, так и Савелием лишь в кино. Очень уж, похоже, только в миниатюре.

-Ну, и как нам его понимать? – удивленно спросил Савелий, будто Семен способен на адекватный ответ.

-Думаю, что сие обычное природное явление. Да только лично я вижу нечто подобное впервые. Странное оно.

-Ну, - немного поразмыслив, решился озвучить свое видение такового природного процесса Савелий, - мы с тобой, Семен, еще не так много прожили, чтобы успеть, всего в этом мире повидать. Согласись, что оно, это явление, поскольку представлено нашему взору, то, стало быть, имеет право на существование. Жалко, что у тебя с собой фотоаппарата нет. А то мы бы засвидетельствовали этакое редкое явление природы. Ладно, успокойся, и больше меня не пугай. А то мы вместо участка, где-нибудь здесь на полянке приземлимся с ночевкой.

Семен слегка испуганно вжал голову в плечи и примолк. А Савелий вновь вернулся к своим мыслям и маршруту, который вел их уже вдоль газопровода к 27-му участку. Однако такая идиллия недолго продолжалась, поскольку Семен, правда уже по СПУ, вновь прервал размеренный ход мыслей и мечтаний:

-Сава, смотри, - он вновь указывал пальцем на это странное явление, кое вывело несколько минут назад его из равновесия. – Оно теперь летит за нами. Вернее, рядом с нами. И не отстает, с такой же скоростью движется. По-моему, облака так быстро не летают. И чего ему нужно от нас, не знаешь?

-Ой, Сема, ну что еще за детский лепет! Глупости все это. Во-первых, я у него пока еще не интересовался его планами и ближайшими задачами по перемещению. А потом, кто тебе сказал, что оно одно и то же, кое выпендривалось там? Я лично вполне допускаю, что мы просто попали в зону странных природных явлений, где все облака превращаются вот в такие хоботки. Успокойся и не отвлекай меня от полета. Пусть что хотят, то и вытворяют, нам никакого дела нет до них.

-Да нет, Савелий, - взволнованно и слегка испуганным голосом попытался убедить Семен. – Я с самого начала наблюдаю за ним, слежу неустанно. Так оно одно, и никак не желает от нас отставать. Как ты считаешь, есть от него некая опасность? И чего он пристал к нам, как банный лист.

Савелий весело хихикнул:

-Почему именно он, а не оно или она? Когда это ты успел определить половую принадлежность этого облака?

-Похоже на «он», - немного удивленно, но более уверенно проговорил Семен. – Да смотри же, он уже к нам летит. Вот черт, уже к хвосту пристроился, словно атаковать собрался.

Савелий ручкой управления накренил вертолет чуть вправо и бросил взгляд назад, чтобы самому убедиться в наличии неизвестного преследователя. Однако в это же мгновение вертолет сильно тряхнуло, словно он попал в воздушную яму или в водоворот. Хотя, для вертолетов воздушных ям практически не существует. Савелий с силой вцепился в рычаги управления и выпрямил вертолет. Но его вновь тряхнуло и камнем бросило вниз. Савелий попытался сдержать падение вертолета рычагом Шаг-газ, но вертолет поначалу подбросило вверх, затем влево, вправо, и уже через секунду техника полностью отказалась подчиняться рулям управления, словно попала во власть этого загадочного и непонятного явления.

Савелий испугаться не успел, но удивился искренне. А затем сильно рассердился и Шагом бросил вертолет вниз, ручкой управления разгоняя скорость, выскакивая из-под власти вихря, как обычно уходил из «Вихревого кольца». Имеется такое явление в вертолетной авиации, по всем признакам весьма схожее с данной ситуацией. Однако для Савелия не представляющее опасности.

Уже на предельно малой высоте, почувствовав власть над вертолетом, Савелий рывком Шага затормозил падение, и ручкой управления уменьшил скорость до минимальной, нежно, если при таких бросках такое слово употребимо, коснулся колесами шасси земли. Благо под ними оказалась ровная площадка, и вертолет, пробежав метров двадцать, остановился.

-Ну? – сбрасывая Шаг-газ и опасливо поглядывая на остановившийся недалеко от них смерч-облако, спросил Савелий Семена. – В штанах ничего не оказалось, сухо? Дальше со мной полетишь, или пешим шагом потопаешь? В принципе, тут недалече осталось, верст так с пятьдесят. К вечеру завтрашнего дня дотопаешь. А вообще, ничего страшного этот злодей не представляет.

Однако, глядя на смертельно бледного пассажира, Савелий внезапно истерически расхохотался. Разумеется, теперь, уже, будучи на земле и, как ему казалось, в полной безопасности, Савелий и сам слегка перепугался, представляя гипотетически последствия от встречи с таким непонятным метеорологическим явлением. Вроде как даже при сдаче на второй класс у него по метео оценка отлично. Но в учебниках и на лекциях преподавателя о подобных явлениях не упоминалось.

Да, встречаются в природе различной силы и вида завихрения, способные лишь встряхнуть вертолет, и особой опасности для полета не представляющие. Ну, если только при посадке, да и то они могут лишь затруднить управление. Но чтобы вот так, словно бумажку или неким иным легким предметом бросаться многотонной машиной, нужна приличная энергия, которой в этом мини-смерче не просматривалось. При его размерах лишь пылью и крутить.

Хотя, если быть до конца честным и откровенным, то и смерчей, выползающих из маленького безобидного облачка, он раньше как-то не наблюдал. И чего сейчас зацикливаться, ежели все предельно ясно. Или приблизительно, но понятно и очень даже объяснимо. Хорошо подготовленного и хладнокровного пилота, а таковым Савелий всегда считал себя в воздухе, в тупик сим явлением не загонишь. Оно преодолеваемо, а стало быть, не является угрожающим. И плевать на него. Пусть бесится, но Савелий продолжит свой полет.

-Полетели, Сема? – еще раз спросил Савелий Семена, наблюдая уже восстановление на его лице уравновешенного состояния. Нервное потрясение, вроде как слегка рассосалось. – Пешком все равно далеко. И попуток здесь не встретишь. А потом, еще бабушка надвое сказала, что этот тип к тебе на земле не прицепится. Здесь мы хоть вертолетом защищены.

-Вот именно. Сава, можно я малость перекурю, а потом полетим. Вроде и успокоился, но не до конца, - нервно попросил Семен, хорошо зная отношение Савелия к сигаретному дыму. Хоть и много лет назад Савелий бросил курить, но негативное отношение к табаку все еще устойчиво не желало прямых контактов с сигаретным дымом. Не нравилось организму Савелия, когда чужой дым лезет нагло и без спроса в нос. Нервирует и возмущает.

-После взлета закуришь, так уж и быть, - благодушно и в нарушение своих принципов позволил он перепуганному Семену перекурить, чтобы хоть немного привести свои нервы в устойчивое равновесие. – Двери чуть-чуть приоткроешь и дыми. Тогда он высасывается в щель, словно пылесосом. И до меня не доходит.

-Сава, - спросил Семен после взлета, прикуривая сигарету. – А тебе совсем не страшно было, что ли? Ты даже так хохотал, словно в цирке на репризе очередного клоуна. Оно же нас чуть не убило.

-Семен, - немного равнодушно и с небольшим пафосом произнес Савелий. – В полете за штурвалом пилоту бояться по статусу не положено. А коль такое случается, так покинь авиацию. Главное и основное качество пилота, как любил говорить мой инструктор, так это тупость и смелость.

Семен от такого признания весело и искренне расхохотался, уже насовсем забывая о недавних ужасах.

-Нет, ты вот зазря смеешься, - совершенно не обижаясь на данную реакцию, признался Савелий. – Это вовсе не тупость Дауна или дебила. Просто в любой ситуации, сохраняя легкое равнодушие, ты механическими манипуляциями исполняешь те главные телодвижения, которые и являются верными. А ежели запаникуешь, так и в мозги ничего разумного не явится. Остатки ума выдует, как твой дым из вертолета. Нет и нет, только тупое исполнение нужных и правильных деяний ведет к победе над обстоятельствами. Вот страшно будет мне уже вечером перед сном, когда погашу свет и останусь наедине со своими мыслями. Тогда в этот миг вся картинка события прокрутится и внесет в мою душу сумятицу и запоздалую тревогу. С таковой политикой я и долетал вместе с годами училища до пенсионного состояния. Не по возрасту, а по выслуге, которая уже дает мне полное право выхода на заслуженный отдых.

-Так тебе еще и 35 нет, о какой пенсии говорить! В твои годы многие лишь приступают к наработке стажа.

-У нас, Сема, год за два. А в Гражданской Авиации я уже 14 лет. Так что, выслуги имею 28. С такой скоростью скоро моя выслуга обгонит мой возраст. А у многих такое зачастую и случается. Да не крути ты головой, - хихикнул Савелий, заметив пугливые осмотры Семеном случайных облачков. – Два раза бомба в одну воронку не попадает. Это догма, и она не опровергается пока жизнью.

-А у меня по этому поводу сомнения возникают, - вдруг испуганно вскрикнул Семен, вновь тыча пальцем на облачко впереди и справа, поведение которого не поддавалось никакому научному и жизненному объяснению. Оно как-то нервно дергалось то влево, то вправо, словно абсолютно не завесило от законов природы и показушно их нарушало, пытаясь внушить пассажирам вертолета свою власть в этом мире над всем и всеми. Будто некто хотел доказать обратное, чем и обижал, и оскорблял его. А оно не желало соглашаться и протестовало.

-Что, опять? – зло выматерился Савелий без помощи СПУ. Но его голос сумел перекричать шум турбин, а потому был услышан Семеном и понят им. И оттого некие сомнения у Семена возникли.

-Сава, давай сядем, а? Или лучше полетели обратно. Ну, его на фиг, этот участок. В принципе, не так уж и срочно туда мне надо, - жалобно залепетал Семен по СПУ. – Нас почему-то некто абсолютно не желает пускать вперед. Не будем спорить с силами небесными, они все равно, сильней нас будут. Это же сама стихия, с которой пока еще никто не справлялся. И куда нам супротив них?

-А вот хрена ему! – рявкнул, но уже по СПУ Савелий, и показал протестующий знак, состоящий из фиги и удара по локтю правой руки, в сторону этого бешеного облака, которое уже, целенаправленно выпустив хоботок, двигалось в сторону вертолета. – Я его научу уважать законы физики и природы. Лично у меня в аттестате по этому предмету пятерка стоит. А оно, видите ли, выпендривается, надсмехается над нами. А вот сейчас глянем, кто кого.

-Сава, миленький, не надо, - протянул жалобно Семен, заметив и поняв намерения пилота атаковать проклятое облако. – Со стихией ты не совладаешь глупой смелостью и тупостью. Мотать подальше от него надо.

-А ты что, так до сих пор и не понял? – зло прокричал Савелий, бросая сумасшедший взгляд на перепуганного и уже полностью подчиненного собственной истерики Семена, словно укоряя в таком простом непонимании. – Да от него просто так нам в жизнь не оторваться. Оно же окончательно рехнулось, да оно по неким неясным причинам вышло из подчинения всех мыслимых и немыслимых законов природы и физики. С ним можно совладать, лишь самому стать безумным.

Поняв бессмысленность увещеваний, Семен мысленно простился с жизнь и со всем белым светом и закрыл лицо руками, наспех вспоминая отрывки из молитв, что шептала бабушка, стоя на коленях возле иконы в углу комнаты. И пока Семен молился, Савелий вел вертолет на повышенных скоростях и режимах двигателей в сторону самого облака, угрожающего им своим страшным хоботом, торчащим из-под него словно боевой меч крестоносца, желающего расправиться с непокорными и неверными. Даже некий злой лик просматривался сквозь причудливые формы.

-А вот хрена тебе, тупая безмозглая куча пара, а не мой вертолет. Сейчас в капусту порублю и тебя, и твой идиотский хоботок. Тебе еще до сих пор обозленный Савелий не встречался, иначе вряд ли пожелало бы такой встречи. Я и сам себя боюсь в неуправляемом гневе! – взбешенном голосом орал Савелий без использования радиооборудования, поскольку его матерная длинная тирада предназначена была лишь одному этому бездушному безобразию, состоящему из капелек воды и соленых песчинок. Так он помнил из уроков по метеорологии. – Ага, попалась, псина шкодливая! – с диким восторгом, бросая вертолет в белую вату, кричал Савелий. – В штаны с перепуга наложила, поди. Дура метеорологическая!

Неожиданно облако со своим отростком-хоботком исчезло, словно и в самом деле вняло угрозам и посчитало наиболее разумным, если обычной туче можно приписывать такие сентенции, ретироваться без насилия и сатисфакций. Оно тихо согласилось с высказываниями взбесившегося пилота, признав за ним право на нападение с целью защиты собственной жизни.

-Ха! – победоносно воскликнул Савелий, хлопая обезумевшего от страха Семена по спине. – А ты дурочка боялась. Даже платье не помялось. Нет, но ты понял, что в его недрах оказались трусливые мозги и жалкая пугливая душонка. Немыслимо, нонсенс, но факт. Иначе просто так оно не сдалось бы. Согласись, что у таких вот природных созданий сил хватит, чтобы с нами совладать. Но мы его напугали, и неслабо. Значит, оно просто испугалось.

-А оно пропало? – тихо по СПУ прошептал дрожащим голосом Семен, все еще не веря в спасении. – Его больше нет?

-Да, Сема, конечно, пропало! – иронично и с долей сарказма протянул Савелий. – В штаны со страху наложило и пропало. То есть, слиняло с позором и с полным погромом. Мы его победили.

-Ну, а штаны у него, откуда взялись? – ничего не понимая, с недоверием спрашивал Семен, продолжая крутить головой во все стороны, разглядывая все облака на небе в пределах видимости, подозревая в каждом из них опасного и страшного монстра, желающего угрожать и нападать на беззащитный вертолет.

-Ты, Сема, Маяковского почитай. Помнишь? «Облако в штанах». Ну, вот. И это такое же. Только теперь в обделанных.

-Ладно тебе, - отмахнулся Семен, понимая шутки и насмешки пилота, и уже немного успокоившись, плавно возвращая свою нервную систему в устойчивое состояние. Теперь, когда опасности не наблюдается, страх малость покинул организм, но вместо него вселилось неотъемлемое желание много говорить. Очень много, чтобы до посадки на нужном участке высказаться полностью. И в одном Семен был твердо уверен, что сегодня после успешной посадки в вертолет больше не сядет. На ночь останется на 27-ом участке. Там минимума для ночлега удобств предостаточно, хватит и аксессуаров. Просто на обратный полет у него духа не хватит. Лучше уж завтра, когда сегодняшний страх без последствий и окончательно уйдет из его души.

3

-Ну, что, Савелий, помянем раба божьего Семена, безвременно и чуть-чуть глупо почившего? – предложил Александр Ткаченко, командир вертолета Ми-8, доставая из внутреннего кармана кожаной летной куртки бутылку водки. – Хороший мужик был, свой в доску. Да вот кончина оказалась весьма бесславной и бестолковой. Даже причину безрассудства объяснить не в состоянии. Представляешь, Сава, вроде и сам нас позвал, чтобы забрали с участка, а там такое необъяснимое и парадоксальное, что и в голове не желает укладываться.

Савелий резко обернулся и застыл в позе спортсмена, готовящегося к старту на длинную дистанцию. Он поначалу так сразу и не понял, о чем и о ком говорит Сашка Ткаченко. А когда до него медленно, но настойчиво, словно густая жидкая масса заполняет органы дыхания, стало доходить содержание длинного вступления Ткаченко, то, как легкие, так и само сердце временно прекратили свои функциональные обязанности, заполняя туманом мозги и глаза.

-Семен? – с трудом выдавливая из легких эту кисельную массу, хрипловатым голосом спросил он Сашку, все еще надеясь на ошибку своего слуха, словно так просто сказанные слова могли означать и не столь ужасную трагедию. – Когда, как, почему? Что с ним такого могло случиться на этом участке? Я же сам лично видел, как он вошел в свою будку и заперся там.

-Ты чего, Сава, что с самим тобой происходит, лучше объясни? – больше удивился, чем испугался за такое неадекватное реагирование на обычную информацию товарища Ткаченко. – Ну, сам что ли не слыхал? Погиб Семен. Вроде как с утра. А может вчера. Нам диспетчер передал, чтобы мы с утра залетели за ним, зовет, мол, именно нас, а не тебя. Ну, да ты же сам его отвозил на участок. Он с вечера и просил диспетчера. А может потому, что мы все равно по трассе шли? Конечно, с какой это стати он двойки вдруг испугается? Представляешь, под сосной лежал! Вот чего он полез на нее, так никто, и понять не может. За белкой, что ли? Чушь собачья. До самой макушки добрался, а там вместе с ней и рухнул наземь. Да пенек зацепил, что под ней стоял. Как специально для него и притаился. Вот об него так звезданулся, что сразу и окочурился. Ты-то чего такой, словно параличный? Словно друга потерял? Мужик, конечно, хороший был, работали вместе. Но не родня же нам!

-В том-то и дело, Сашка, - Савелий медленно приходил в себя, - что сам лично отвез и оставил там на ночь.

-А чего не подождал? Не припомню, чтобы там мастера ночевали. Авария серьезная, что ли? Ну, да ладно, не об этом. Чем ты его вчера так перепугал, что просил именно восьмерку. Это диспетчер знал, что нам по пути, но он сам просился именно к нам. Вчера вы нормально добрались, без приключений?

-В том-то и дело, что с ними, - виновато оправдывался Савелий, чувствуя именно себя виноватым в гибели Семена. Это ведь так получается, что чертово облако настолько обиделось, что решилось по-своему отомстить за вчерашнее поражение. Только ведь Семен не причем. Хотя, оно, видать, так посчитало: раз в вертолете оба были, стало быть, оба заодно. – Тьфу ты, черт, оно же безмозглое, откуда такие инсинуации? – зло выругался Савелий, удивив своей репликой Ткаченко. – Но, как понимаю, другой причины взбираться на сосну у него не было?

-Сава, ты чему здесь молишься? – спросил Сашка, ошарашенный неадекватностью и нелепым лепетом друга. Да и такое поведение весьма любопытным казалось. С чего это Сава вдруг бредит? – Вообще-то, ты сам хоть здоров? Ой, не нравится мне твой вид и эта болтовня. В чем ты виноват, а? Мы все здесь только тем и занимаемся, что развозим всех их по участкам. А там уж за них они сами и отвечают. Подумаешь, сам лично отвез и оставил. Он же сам попросился? Ну, случилось нечто непредвиденное, всяко происходит, жизнь такова. И это не повод так реагировать. Давай-ка лучше по стопарику вмажем и помянем Сему. Смерть она тварь такая сволочная, ждет нас любого за углом, чтобы внезапно ошарашить и прибрать. А вот адрес своего места ожидания не указывает. Вот и чего его, этого Семена потащило на сосну, да еще до самой макушки? Лотерейный билет с выигрышем застрял на ней, что ли?

-Он не самостоятельно туда взобрался. Я теперь могу с полной уверенностью сказать, - неожиданно решился Савелий, высказать свои фантастические предположения относительно этого странного облака-убийцы. Ведь пыталось же оно дважды покуситься на вертолет. Цель, какую преследовало, или просто для забавы ради баловалось? А вполне возможно, что это сам Савелий слегка умом тронулся, чуток свихнулся, узрев в этом непонятном явлении некие проделки злого разума, сопоставив несколько событий и соединив их воедино. Но поделиться своими сомнениями стоит хотя бы ради помощи товарища, который, разумеется, вовсе и не поможет разобраться в таких совпадениях, но хоть какое мнение выскажет и посоветует, как реагировать на все эти причуды природы, схожие с деяниями человека. Только, и Савелий внутренним чутьем понимал - советы здесь практически невозможны. Абсурд ведь полнейший. – Его оно забросило на эту макушку, заранее уверенное и предполагая летальные последствия. Разве макушка сосны смогла бы выдержать такой вес?

-Не понял? – удивился и с некоторой подозрительностью в адекватности теперь уже товарища, спросил Александр Ткаченко. – Кто такое «оно», и по каким причинам это безобразие так жестоко обошлось с совершенно безобидным и безвредным Семеном? По-моему, в радиусе очень больших размеров нет, и просто не могло существовать особи, имеющей зуб на такого добрейшего и доброжелательного человека, каковым пребывал Семен. Если тебе что известно, то предлагаю немедля довести до моего сведения. А по-честному, так гораздо больше меня устроит обстановка с хорошей закуской. За бутылочкой и обсудим твои соображения. И Семена помянем. Я из дома привез хорошие огурчики, малосольные.

Сашка разлил водку по стопкам и молча, без приглашений и тостов выпил свою дозу, сразу же наливая еще по стопарику без закуски, намекая, что теперь после второй можно и поговорить. Савелий, проследив за манипуляциями товарища, немного помял свою рюмку в руки и залпом отправил ее содержимое вовнутрь, подставляя сразу же для повтора. Но и после второй захотелось с минутку помолчать, слушая лишь приятный хруст малосольных огурчиков.

Но Сашка пристально и требовательно смотрел на Савелия, ожидая от друга объяснений своих странных предположений, предчувствуя нечто неординарное в предстоящем рассказе. Горелова Сашка знал уже давно. Вместе когда-то летали на четверках, потом переучивались почти друг за другом, когда Ми-4 дружно и залпом отправили на металлолом, вмиг объявив их устаревшим и уже отжившим свой век старьем. Жалко было такое прощание, но впереди их ждала освоение новой техники, а потому скорбели недолго и без слез.

Правда, переучивались они на разные вертолеты. Отряд четверок решено было заменить на два типа вертолетов: на эскадрилью Ми-2 и на эскадрилью Ми-8. Сашка избрал большой вертолет, совершенно не поняв друга Савелия, которому внезапно по душе пришелся махонький Ми-2. Но Савелий твердо так решил и на переубеждения не поддался. Сам по характеру и по натуре Савелий больше уважал в работе одиночество и с полным отсутствием подчиненных и начальников в воздухе. Вот и решил, что так намного интересней работать, отвечая лишь за самого себя и за свои деяния. А на разницу в зарплате, что выражалась в весьма маленьком проценте, он даже не зациклился. Пусть, зато выигрыш в нервах.

А Сашке больше нравился этот большой вертолет. По многим аспектам. И веса в нем много, и экипаж в подчинении, кроме него самого еще состоящий из бортового механика и второго пилота. Да плюс еще автопилот, который в горизонте сам управляет аппаратом. Немаловажен факт, что слишком востребованы такие виды транспорта на оперативных точках. А маленькая двойка казалась несерьезной детской игрушкой для забав. Не по его нутру.

-Говори уж, чего резину тянешь? – не выдержал первым затянувшееся молчание Сашка. – А то у меня уже некие нездоровые ассоциации возникают. Если что-то из бредового, то за пределы нашей компании оно не уйдет. Сами обсудим, и сами же вынесем вердикт.

Сидели и пили они в комнате Савелия. Без боязни и без намеков на возможность проблем, поскольку, коль до вечера гостей не прибыло, то уж после окончания полетов незваных и непрошеных татар не объявится. Нет откуда и нечем добраться. А выпитая одна бутылка водки для таких крепких молодых и здоровых мужиков, да еще при хорошей закуси никаких отрицательных показателей завтра утром доктору на медосмотре не покажет.

Со своим экипажем Сашка предпочитал не выпивать, чтобы не прививать для молодежи дурные привычки. Экипаж Ан-2 улетел на соседнюю оперативную точку и там же обещал заночевать по просьбе заказчика. Вот по такой причине Горелов и Ткаченко трапезничали вдвоем.

-А ты вот попробуй выслушать меня внимательно и без сарказма. И без безапелляционного недоверия к моим выводам и предположениям. И расскажу тебе я сейчас вчерашнюю эпопею со всеми подробностями и личными замечаниями. Понимаю, - Савелий иронично хмыкнул, намекая на первые возможные реакции друга к его словам. – Заранее предполагаю, что моя версия слегка диковато прозвучит, ужасно неправдоподобно. Но ты поверь, что происходило все именно так, и не иначе, - решился наконец-то высказаться Савелий. Однако перед откровениями на всякий случай проверил плотность закрытости дверей. С Сашкой они как-нибудь сумеют договориться. А вот лишние уши мгновенно вместе с языком разнесут басенки по всему отряду, что потом и словарного запаса не хватит для оправданий. – Этот уродец дважды покушался на нашу жизнь еще в полете. Не понял я сразу, но мне показалось, что моя внезапная выходка или больше безрассудство его напугало или удивило. И оно отстало от нас. Однако не замедлило отыграться на Семене и сгубило его.

И Савелий, как можно подробней, стараясь не упустить мелочей, описал вчерашнее сражение с взбесившимся облаком, которое, как он и предполагает, забросило Семена на вершину сосны. Уж если у него хватило силенок справиться с вертолетом, то уж не столь тяжелого Семена легко смогло поднять и забросить его без каких-либо проблем. Не мог же сам Семен от безделья, да еще после таких нервных встрясок от нечего делать взобраться на сосну. Да еще зачем-то ползти по ней до самой макушки. Ну, не самоубийца же он?

-А что он вообще мог забыть на этой сосне, да еще на самой макушке? – заключил Савелий в конце своего повествования. – Пойми, что в жизнь не полез бы сам после всего пережитого. Не то это дерево, чтобы покорять его высоты. И колючее больно, и смолистое, для голых рук неприятное.

Александр Ткаченко долго переваривал дикую мистическую информацию друга, бросая косые взгляды в сторону друга, пытаясь уловить в глазах Савелия хотя бы проблески иронии или усмешки, чтобы в мгновение превратить его монолог в неудачную и весьма неуместную шутку. Да слишком напряжен и подавлен был Савелий вестью о нелепой гибели Семена, чтобы так грубо и не ко времени паясничать. Уж больно натурально и убедительно звучал рассказ, и в особенности, с того места, которое касалось гипотезы, объясняющей причину безрассудства Семена. Поистине, сильно необходимо сдвинуться по фазе, чтобы сдуру заползать, словно белка, на макушку абсолютно бесполезного дерева.

-Ба! – неожиданно воскликнул Сашка, внезапно нашедший вполне правдоподобную причину Семеновского бреда. – Так я запросто могу допустить такую тривиальную истину, как факт присутствия того же завихрения, кое так настойчиво нападало на вертолет, на 27-ом участке. Оно и могло забросить на дерево важную вещицу или документ на эту макушку. Оттого и полез Семен совершенно добровольно на него. Ты не забывай, что в полете вертолет гораздо легче воздуха. Он ведь летит, а потому и опасны для него всякого рода завихрения. А чтобы поднять весомого человека, так здесь потребуется настоящий смерч. И уж последствия его наличия были бы приметны по всей округе, а не только отраженные на Семене. И говорят про случай с Семеном, что тот сам взобрался на это проклятое дерево. Маленькая неувязочка, Савелий, с твоим рассказом. Так что, можешь умерить фантазии с разумными облаками.

-Я тебе, Саша, ничего про разум и про живое облако не говорил, - уже как-то неуверенно пролепетал Савелий, вполне уже готовый согласиться с такой интерпретацией события вчерашнего дня. Слегка перестарался под впечатлениями таких трагичных последствий. – Но у меня даже еще вчера сложилось впечатление, будто этим процессом управлял некий разум. Почто в таком случае, природное явление нарушало все мыслимые и немыслимые законы физики и метеорологии? Ой, неспроста все это, явно им управляли, разум просматривался во всей этой чехарде.

-Ой, Сава, да что мы знаем о законах природы и о процессе всяких там явлений. Темный лес даже для ученых. Сам видишь, что даже при таких технических возможностях прогнозы метео весьма и весьма приблизительны. И полны ошибок и просчетов. А уж о таких явлениях, как смерчи и торнадо, так вообще глухо, как в танке. Вот и ты вчера столкнулся с необъяснимым и непонятным случаем, и сразу вообразил некую мистику и фантастику. Выкинь из башки и забудь.

Допивали водку уже в полном единодушии и согласии с версией Ткаченко. И в самом деле, природа непредсказуема и до конца не разгадана. И твориться в ней вполне могут всякие выкрутасы, о которых просто вообразить, и те невозможно. А тут Савелий столкнулся с непонятностью. И сразу же нарисовал в собственных фантазиях некие сверх фантастические происки врагов. Ну, и кому же это понадобилось изводить его, как некое опасное и вредное существо человеческое в образе Савелия, из мира сего, если даже признаков врага отродясь у него самого с самого детства не бывало. Наличие вредности в характере не отмечалось, пакостей преднамеренных никому не чинил, ябеды и кляузы ни на кого не строчил.

Был Савелий весьма коммуникабельным, с необычной легкостью вступающим в общение даже с кажущимися совершенными буками и нелюдимыми. И вот это странное природное метеорологическое явление незаконно пыталось породить в его душе некие сомнения.

-Ну, и зачем, в таком случае, лез на сосну этот абсолютно трезвый и адекватный Семен? – уже сам себе слегка захмелевший спрашивал Савелий. Но ответа от друга не ждал, поскольку у самого в голове кроме вопросов ничего существенного не высвечивалось и не проявлялось. – Паршивый объект для покорений. И потом, насколько я помню, при Семене ничего такого бумажного не было. Чемоданчик с инструментами и большая коробка с приборами. Он мне перед полетом еще говорил, что запросто за полчаса управится, и вместе со мной лететь домой собирался. Но после двух атак облака решил остаться с ночевкой. Испугался сильно. Я сам видел, как он спрятался в будке вместе с чемоданчиком и коробкой. Тогда не пойму, что могло перепугать его в этой будке, и кто заставил выйти наружу, выманить настолько перепуганного человека из бетонного убежища? Установил, проверил, и в койку на покой. Ну, в смысле, на топчан. Я бывал там внутри, видел этот топчан. Приемлемый для сна.

-А нужда? Против организма не попрешь. Уж, коль придавит, так все страхи позабудешь, а на двор выскочишь.

-Логично и разумно, - согласился с последним аргументом Савелий и предложил закрыть тему поминок и воспоминаний о бедном и несчастном усопшем Семене, нелепо погибшим при падении с сосны.

Через несколько дней на оперативную точку приехал с проверкой и слегка подзаработать командир звена Ми-8 Самойлов Иван по кличке Ваня - сека. Его все так звали, включая как начальников-командиров, так и подчиненных и неподчиненных, коими являлся технический состав, поскольку он был помешан на картах и прилетал в командировки больше для самой игры, чем для проверки и полетов. Разумеется, свои положенные пятьдесят часов в месяц он набирал. Именно столько оплачивали в бухгалтерии командирам звеньев.

А чего их не набрать, не отрываясь от игры, ежели вертолет продолжал летать независимо от его присутствия в нем, и в задание он был вписан на все время в командировке. А Ваня в это время в гостинице играет с техническим составом, пока авиация Компрессорной станции работает. И с пилотами по вечерам, когда заканчивается рабочий летный день. Он настолько увлекался сам и увлекал остальных игроков, что и ночи прихватывал. И лишь более трезвые разумом требовали покоя и тишины. Поскольку завтра у всех пилотов обычный рабочий день, начинающийся с проверки в медицинском кабинете. А пульс и давление бессонная ночь не стабилизировала. Да и с красными глазами и с зевающим лицом показываться на глаза Юленьке, молоденькой медсестре, как ласково называли пилоты свою хранительницу здоровья, считалось весьма неприличным и постыдным. Оправдываться просто мерзопакостно.

Уговорить и упросить один-два раза можно. Но поскольку скоро самому становится совестно, словно не пилот, а алкаш беспробудный, чего не хотелось читать в ее глазах, то стремились не нарушать режим ночи. Да и дневная работа в нехорошем состоянии превращалась в каторжный неприятный труд. Разумеется, были и патриоты секи, как называлась основная командировочная карточная игра на деньги. На приличные деньги. Но таковых встречалось кроме Вани - секи единицы. И тогда Ваня искал компаньонов среди обитателей общежития.

Сашка Ткаченко часто играл с ним допоздна. Но все равно стремился лечь в койку вовремя. Уважал свое здоровье и летную профессию. Не желал превращать полеты в скуку и тоску. А Савелий всегда старался избегать сей вертеп в основном лишь по причине избыточного курения игроков. Ведь когда на кону суммы, сопоставимые месячной зарплате пилота, то очередная сигарета прикуривалась от собственного окурка. И такой смрад ему был отвратен. Однако в те дни, когда Ваня отсутствовал, то по маленькой ставке садился за карточный стол и Савелий на часок-другой. И не более того. Он просто не любил испытывать судьбу и быстро ретировался в свою берлогу, если чувствовал потенциальное невезение, или, взяв небольшой куш, дабы не проигрывать, хорошо понимая, что долгого везения не случится.

Иногда наблюдал он и за игрой Вани – секи, понимая, но оставляя при себе тактику и политику игры при себе. Самойлов вначале игры слегка проигрывал, изображая на лице страдания, нервозность и попытки рвать последние волосы на интимных местах. А затем внезапно, взвинтив банк до максимума, неожиданно снимал его, безумно радуясь (опять же изображая и притворяясь) случайному выигрышу. Явно жульничал и дурил компаньонов. Да вот где и как, Савелий не мог разобраться.

Не мог, но желал довести свое расследование до конца, а потому терпел избыток табачного амбре, и продолжал за ним следить. Нет, даже самому себе он твердо обещал, не разоблачать, а просто для себя познать. Зачем портить отношение с неплохим командиром даже чужой эскадрильи. Ведь этим игрокам хочется и нравится быть обманутыми. Так зачем препятствовать их желаниям. Савелию просто хотелось истины и понимания. Ему не нравилось оставаться даже наблюдателем в дураках.

-Давай, Савелий, присаживайся! – предлагал Иван, уже немного проигравшись и решаясь привлечь к победоносному удару еще одного простофилю с отяжеленным карманом. – Вижу ведь, что заинтересован игрой, так почему бы и не сесть к нам. Вдруг и тебе повезет, как некоторым?

Савелий понимал, что Иван запланировал и его личный кошелек прибрать к своему карману. Но, вспоминая опыт прошлых игр, немного погодя, не сразу, а малость позволив и Савелию выиграть. Игры эдак через три-четыре, чтобы раззадорить и Савелия и затем вытрясти его по максимуму. Больше для приличия и для ввода противника в свой обман, Савелий несколько секунд помялся, медленно доставая деньги из кармана и пересчитывая наличность, показывая имеющуюся при нем сумму и неуверенность с ними легко и просто расставаться. А затем, продолжая изображать на лице сомнения, присел, принимая из рук Ивана положенные три карты.

Можно было и не смотреть. Иван (как он такие финты проделывал, Савелий пока понять не мог) вручил ему неслабую карту, чтобы позволить Савелию малость выиграть. А потом все понеслось по привычному задуманному сценарию, от которого кошелек Савелия отяжелел раза в три, как до посадки.

-Ну, вот, - разнылся Иван, притворно пуская слезу и изображая отчаяние с сожалением, что приглашал такого сильно везучего игрока. – Позвал на свою голову. Точнее, во вред своего кошелька. А этот тихоня сейчас обдерет, как липку. Иди спать, Сава, как и собирался. Ты, как мне кажется, в такое время всегда уже в койке сны рассматриваешь. Хватит нас обирать.

Все, понял Савелий, это последний его выигрыш. Теперь, судя по огонькам в глазах Ивана, наступает решительный момент, когда, словно от случайного везения, Ваня – сека возьмет весь банк, который за игру взлетит до небывалых высот. И как он такое сотворит, пока Савелий даже не предполагал. Однако так он решил, больше дарить из своего кармана даже выигрышные чужие деньги Савелий явно не планировал. Да, в последний раз раздаст, поскольку очередь для раздачи досталась Ивану.

Небрежно разбрасывая карты по столу, Иван умело сохранял на лице печаль и горечь. Остальные игроки, а такого Савелий никак не мог понять, продолжали верить Ване и его страданиям, и почему-то не видели того блеска и предчувствия победы в его глазах. А может это только у Савелия такой дар видеть истину? Потому и сумел раскусить, хоть и не до конца, шулера. Возможно, но в эту игру при любом раскладе он пасует, независимо от карт, поскольку у Вани – секи сейчас, без сомнений на толику карты окажутся лучше. Глянув на свои карты, Савелий едва не потерял рассудок и не вовлекся в расставленные сети. Три короля.

Вероятность, что три туза у Ивана одна на миллион. И любой другой сейчас разделся бы до трусов, чтобы переиграть соперника. Однако к всеобщему сожалению, Савелий умел трезво мыслить даже, как говорится, в дупель пьяный. И шокируя Ивана своим заявлением, Савелий произнес:

-Пас. С такой картой даже за стол можно было не садиться. Да, видать, везение покинуло меня.

Иван чуть до потолка не подлетел, давясь собственной слюной. Он никак не мог поверить, что его, профессионального шулера так подло надули. С другими игроками играть не имело никакого смысла, поскольку к финалу своего торжества он успел вместе с Савелием их раздеть. Так что, главная наличность сконцентрирована в двух руках: у него и у Савы, которого именно в данный момент Иван планировал уложить на лопатки и отправить в койку с пустым кошельком.

-Почему, Сава? – едва не выдавая себя с головой и с потрохами, промямлил Ваня. Но вовремя спохватился, со слезами на глазах глядя на присутствующих. Явно, по его раскладу, сейчас отпасуют и они. Нет, не сразу, подергаются для приличия, но суммы в банк не добавят по причине отсутствия таковой в карманах.

-Ладно, - как можно равнодушней проговорил Савелий. – Наигрался и хватит. Спать пойду. И накурено здесь, что хоть топор подвешивай. Я уже задыхаюсь из-за отсутствия в комнате воздуха. Прямо голова, как в тумане.

-Так мы сейчас все сделаем, как подобает, - услужливо предложил Иван, пытаясь всеми способами удержать за столом денежного оппонента. – И комнату проветрим, и курить запретим на время игры.

-Сам хоть понял, что сказал? – хихикнул Сашка Ткаченко, прокручивая пальцем у виска. – Курение он запретит, обхохочешься.

Но Иван не слушал иронию Сашки, и рванул к окну, распахивая его настежь, приглашая в комнату струю чистого воздуха и изгоняя на улицу клубы табачного дыма, который весело потянулся в сторону окна. А Сашка, продолжая хихикать над потугами Ивана, сильно затянулся и выпустил несколько колечек, которые зависли над столом и не желали изгоняться вон, медленно рассасываясь и словно туман, оседая на столе. Остальные подержали иронию Ткаченко, и дружно затянулись, устроив соревнование по выпуску колечек.

-Ну, здрасте! – возмутился Иван и, схватив полотенце, помахал им над столом, направляя все эти облачки вслед за другими к открытому окну. – Немедленно прекращаем курение и продолжим игру в чистом помещении, - внезапно скомандовал он, произнося такую нелепость вслух перед всеми. – Желающие могут выйти на кухню и там курить хоть до одурения.

-Нет, но ты хоть сам себя понимаешь, какую бредятину треплешь? – презрительно и с долей сарказма хохотнул техник Ан-2 Вихров Михаил, прикуривая очередную папиросу «Беломор канал», запах которой Савелий особенно не переносил. Хуже дыма, чем от папирос, и придумать невозможно. – А может лучше желающие продолжить игру выйдут на кухню? Насколько мы поняли, так вы с Савелием вдвоем при деньгах и остались. А в долг играть не в тему.

Сказал и повторил такие же кольца. И вдруг в этот миг, словно в процесс вмешались некие неведомые силы природы и законы физики, некий сквозняк ворвался в комнату, снося деньги и карты на пол. Но если карты просто упали на пол и там остались, то деньги, будто существуя в иной атмосфере, вихрем взлетели над столом и, порхая, как бабочки, потянулись стайкой к открытому окну.

От увиденного народ в комнате застыл с открытыми ртами, не в силах предпринять хоть какие попытки спасти купюры, которые вот-вот могли покинуть помещение и оказаться на улице, где уже потом вряд ли их соберешь. И не только по причине движения воздушных масс, могущих унести их в неизвестность, но и вероятности присвоить деньги мимо проходящими гражданами. А чего бы ни положить в карман, что бог прислал с неба?

Стоявший ближе всех к окну Иван очнулся и вышел из оцепенения один из первых и попытался перехватить банкноты в полете. Однако и это уже всех вообще шокировало, они, словно живые, пытались увернуться от его рук, продолжая целенаправленное движение к распахнутому окну.

-Двери закройте! – истерично завопил Иван, даже в мыслях не допуская потери банка, в который он успел вложить довольно-таки крупную сумму. Больше остальных, хотя игра только начиналась, и на кону денег лежало не столь много, чтобы из-за них так уж расстраиваться. А никто и не переживал, кроме Ивана, за деньги. Всех поражала и удивляла физика их полета. – Сквозняк! – резюмировал он причину такого явления. – Сейчас улетят на улицу.

-Да нет никакого сквозняка, глупости не болтай, - растерянно отвечал Воронцов, второй пилот Ми-8. – Все у нас закрыто. Так что, сам лучше быстрей окно прикрой, а не ори, как ненормальный.

-Не надо, мужики! – зачарованным голосом пролепетал бортовой механик восьмерки. – Красиво ведь летят, больше такого чуда не увидим. Чего трястись за эти копейки, концерт стоит того. Потом и по желанию не сотворим это волшебство. Отстань, Ванька, от денег, не мешай.

Однако Иван воспринял команду Воронцова, как рекомендации к действиям, и он, продолжая бесполезные попытки перехватить банкноты в воздухе, бросился тигром к окошку. Но часть купюр уже покинули помещение, порхая над подоконником, и игроки с ними давно попрощались. Все, кроме Ивана. Тот был категорически против прощания и, прыгнув на подоконник, успел ухватить одну бумажку, торжественно окидывая всех взглядом, выражая победу, одержанную над стихией. Однако победный клич прокричать он не успел, и никто не услыхал этот восторг, поскольку Иван внезапно исчез, так и не выразив удачи. Теперь уже игроков охватил новый и страшный пугающий шок. Секунд через десять тишину разорвал женский крик под окном.

-Он упал? - тихим шепотом спросил Сашка Ткаченко, и своим простым вопросом вывел всех из гипноза.

Половина присутствующих рванула к окну, чтобы собственными глазами лицезреть факт падения, а вторая побежала к выходу, лихорадочно нажимая на кнопку вызова лифта. И только Савелий, внезапно заметив в этом странном явлении нечто знакомое и понятное ему одному, медленно выходил из комнаты, уже представляя те последствия, что они все увидят внизу.

Вышел из номера Савелий как раз вовремя, когда двери кабины лифта распахнулись. И уже на улицу он спустился вместе со всеми. Прямо под окном их номера в неестественной позе лежал Самойлов. В одной руке была зажата денежная купюра, а из второй прямо рядом с ним выпали три карты, три туза, как и предполагал Савелий. Он подошел к Ткаченко и с силой ткнул ему кулаком в грудь.

-Это и есть оно. Честное слово, но оно умышленно убило Ивана. Скорее всего, специально, чтобы подразнить меня и прочесть свой приговор, чтобы я больше не сопротивлялся его силам.

-Прекрати! – истерично завопил Сашка. – Обычный сквозняк закрутил и вытащил деньги в окно, обычный или не совсем обыкновенный несчастный случай. И никакое это не «оно». Несколько совпадений случайностей, и вот вам результат со смертельным исходом.

-Дурак же я, ох и дурак, - тихо простонал Савелий. – Я ведь сразу догадался, что у Ивана могут быть только три туза, потому и сказал пас. А у меня, Сашка, ведь три короля были, уверен он был, что заведусь, оттого и удивился Ванька моему выходу из игры, такой подлянки он не ожидал.

-Да ну? – искренне удивился Сашка, поглядывая с легким недоумением на Савелия, словно тот не совсем адекватен. – И ты при таком раскладе паснул? Я бы точно до трусов разделся.

-А я нет. Не зря ведь так долго наблюдал за вашей игрой уже много лет, и понять не мог, что вы, словно слепые котята, так позволяете ему себя дурить. Вроде, и простаку все заметно и понятно.

Они разговаривали так буднично и просто, словно не было на тротуаре трупа, не лежал рядом с ними мертвый товарищ, который буквально несколько минут назад весело балагурил и с ними играл.

-Все из-за этих денег проклятых. Да пусть бы летели они себе дальше, чего их останавливал он. Не надо было Ваньке ловить, заманили они его в пропасть, словно загипнотизировали.

Савелий залез в карман и протянул горсть мятых купюр, не пытаясь их распрямлять или пересчитать, словно желал побыстрей от них избавиться, как от причины, сгубившей их товарища.

-На, водки купи, помянем Ваньку. Был он и балагуром, и шулером, но ведь ко всему прочему и товарищем нам. А врача вызвали? Хотя, тут, как я понимаю, врач уже бесполезен. Ваньке больше катафалк подойдет.

И в подтверждении его слов к подъезду, на легковой машине с красным крестом на боку подъехала доктор Селезнева, начальник местного медицинского пункта. Расталкивая собравшихся любопытных, вывалившихся из здания на крик случайной свидетельницы, чуть ли не под ноги которой свалился Самойлов, она спешно подбежала к телу и скорее по привычке, чем для убедительности, пощупала на шее пульс. Хотя по позе и по луже крови, вытекающей из-под Ивана, вердикт был ясен. Но именно от ее приговора вдруг осознание потери оказались будто ошарашивающей новостью, охватывая дрожью и леденящим холодом тела присутствующих.

Товарищи, которые совершенно недавно играли с ним, спорили и шутили, для которых он был абсолютно несколько минут назад живым, шумным, немного скандальным, вот только после приговора доктора окончательно поняли ужас случившегося. Он умер навсегда. Он стих и уже никогда и ни к кому не прилетит ни с проверкой, ни в карты поиграть. Ванька – сека превратился вмиг в мертвого Самойлова, который вдруг стал для всех лишь памятью.

-У него вроде как двое детей? – тихо спросил или просто констатировал, как факт, Макаров. – И жена красивая такая овдовела.

-Такая красивая быстро утешится. А вот детишек жалко. Любили они своего папку, всегда все выходные с ним гуляли.

-Да, двое, девчонки обе, десять и восемь лет, - подтвердил Ткаченко. - Хорошенькие, и послушные. Характером в мамку, не в отца. А похожи обе на него. Ужас, как теперь сказать им?

-Давай, я в буфет за водкой сгоняю, - предложил Вихров, забирая деньги у Савелия, который так и стоял с полной рукой мятых купюр. – Там всегда у буфетчицы под прилавком водка имеется. Малость дороже, но в любое время суток. Она специально для командировочных закупает в поселке.

Савелий равнодушно вручил Вихрову деньги, но Ткаченко грубо выхватил из рук Михаила купюры и насильно затолкал их Савелию в карман.

-Отставить всякие поминки, ни в коем случае, - тихо, но грозно и внушительно прошептал Ткаченко. – Никаких пьянок. Успеем помянуть и выпить за упокой души Ивана. Вы хоть сами представляете, как завтра с утра все закрутится? Чтобы все до единого были утром трезвее трезвых. Это хорошо еще, что Ванька не пил, как будто догадывался. Ведь всех нас трясти будут, как спелую грушу, пытать по полной программе. Пошли в номер, там поговорим обо всем, - предложил он, когда уже труп увезли на подъехавшей грузовой машине.

Повезли сразу в морг Хотьково, поскольку здесь держать на Компрессорной негде. Да и прокуратура обязательно возбудит уголовное дело и будет выискивать криминал. Когда пилоты всей толпой собрались в той же комнате, где и играли, Ткаченко на правах старшего по должности и по количеству лычек на погонах, прочел всем присутствующим краткое наставление:

-Говорить почти правду. Все и без нас знают, что Иван в командировках в основном играл в карты. Вот о суммах можно не откровенничать. Так, забавы ради символически по десять копеек ставили.

4

-Человек – венец природы, ее царь и бог. Это самое высшее и совершенное, что она могла создать. Это не просто идеал ее произведения, но и лучшее творение, на которое она смогла претендовать. А ты пытаешься сравнить нас с какими-то букашками и муравьями из большого муравейника, с тучей насекомых, облепившей ее по всей планете, словно кучку дерьма. Нельзя же это безмозглое, шевелящееся, ползущее, летающее растение ставить на одну полку с совершенным творением, чего сумела достичь наша матушка природа, - спорил с кем-то Савелий, не наблюдая присутствия этого разумника, но явно ощущая всеми фибрами души присутствие оппонента. Даже не спорил, а больше пытался доказать несостоятельность тех доводов, которые сам себе и приводил, но от лица некой субстанции. Савелию казались эти инсинуации, словно из ниоткуда, наполняющие его мысли и требующие отрицания. Но это самое нечто явно присутствовало и пыталось убедить, а скорее всего, унизить в лице Савелия весь род человеческий. Оно, ЭТО некоторое спорящее с ним существо, издевалось и надсмехалось не просто над самим Савелием, но и желало осмеять самого его, как представителя этих низших и недостойных уважения людишек.

-Не думаю, что стоит с тобой соглашаться, поскольку слышу доводы, схожие больше с лепетом неразумного младенца, - перемещалось из атмосферы и заполняло разум Савелия, продолжало оно нечто доказывать свое и, как тому казалось, нечто важное и главное. – Пока, хотя и в этом полно наличествует сомнений, людской конгломерат и может быть на пике совершенства в сравнении с иным миром. Однако не венец, а просто обыденный промежуточный продукт. Творцу за такой результат неимоверного труда было бы до безумия стыдно и страшно. Творение оказалось настолько бесполезным и кошмарно бестолковым, что и усилия его снижают до безобразного минимума. А потому ты лично со всем своим человечеством пока являешься обычной заготовкой того, что им задумано в перспективе. Этим создателем. Но и там, как ты не пытайся вообразить, совершенство просто невозможно, поскольку ему нет предела, как предела в малой материи и в большой. Во всем наличествует бесконечность и вечность. А посему непозволительно этому венцу, как ты обзываешь свой род людской, вмешиваться и оправдывать свои эти потуги в мир низших созданий, понимая, что и над тобой есть некто всесильный. И, стало быть, вот так же, как и ты, желающий пошалить бессмысленно и глупо над судьбами, у коих вполне вероятно были свои планы и перспективы. Выстрелом, ударом, хлопком ты прервал их жизнь. Так чему тогда шокироваться, когда некто, вам неподвластный, поступает аналогично?

-Ну, нельзя сравнивать человека с насекомым. Человек должен писаться на этой планете и в этом мире с большой буквы. А ты этим грубым вмешательством или баловством, как посмел свои преступные деяния называть, нарушаешь все дальнейшие планы человека, обрываешь надежды близких, поскольку многие от них зависели в прямом смысле, ломаешь судьбы их родных. Лишая детей отца, ты убиваешь их настоящее. Мы намного сильней связаны друг с другом, чем некие муравьи в своем муравейнике, или пчелы в улье. Они мгновенно способны все исправить и перестроить. А мы? У нас родственные отношения намного сильней. И зависимость. Будущее ребенка с потерей отца вмиг стало непредсказуемым, поскольку у мамы нет тех средств, нет тех возможностей, кои были при живом отце.

-А вы, людишки, не хотите проникнуться их болью и страданием, поскольку величина и размер вас убеждает, заметь, ложно, в отсутствии у этих маленьких, каких-либо чувств? Но не желаешь ли услышать, что для высших, кои властвуют над вами и находятся на несколько ступенек выше вашего существования, вы вполне сходите за таких же мелких и пустоголовых? С отсутствием разума и прочих составляющих, которые так усиленно себе приписываете, за точно таких же неразумных и нечувствительных ко всяким вмешательствам из вне?

-Нет, ты все мне врешь, поскольку этим разговором сам себя отрицаешь и противоречишь. Мы ведь с тобой общаемся, обсуждаем, и вполне способны даже на некие ассоциации сентенции. А эти муравьи молчат, как рыба об лед. Суетятся, прыгают, бегают, пытаются оказывать сопротивление, а поговорить и задать нам вопрос неспособны. Вот потому мы и принимаем их за безмолвных и безмозглых. Пусть хоть на каком-нибудь языке скажут, коли слышат и понимают. Нет, не говорят и не мыслят, потому что они обычное скопление живых клеток, способное лишь размножаться, делиться и пытаться выжить в сложном нашем мире с нами в соседстве. И ничего не могущие поделать против нашего присутствия.

-А много ли вы понимаете и разумеете о тварях высших, если бы мы сами не сумели установить с вами контакт? Ни хрена не видите и не слышите никого над собой. Вот сначала сами научитесь общаться с ними ежели не на равных, то хотя бы на уважительных паритетах. Тогда, возможно, и услышите их крики и стоны со стенаниями. Пойми низших, тогда позволим разуметь высших.

Савелий уже проснулся, но мысленно продолжал кому-то и что-то доказывать, хотя давно уже понял пустоту и бессмысленность таковых словесных расприй с самим собой. Он даже смысла в этой полемике первые минуты не мог понять. На кой ему сдалось, кого-то в чем-то убеждать, ежели он больше с ним, со своим оппонентом согласен, чем против его домыслов? Почему понадобилось во сне спорить и доказывать догмы, на тему которых сам бы пытался в любом разговоре убедить спорщика. Разве иное могло бы существовать в природе, коль Савелий старался при любых обстоятельствах жить и существовать в ладах с природой?

Савелий всегда был противником насилия над естеством природным, и считал, что брать у природы все блага силой и наперекор ее законом неправомерно. Не покорять, а вместе с ней и подстраиваясь под ее капризы, чтобы она тебя потом могла пожалеть и не причинять страдания и боль.

-Да я давно уже за, так что, отстань от меня! – мысленно отругал он спорящую сторону и попытался вновь уснуть.

Но теперь таковы попытки стали весьма проблематичными. Улетучился сон и не желает пускать его в свои владения. Теперь хоть до утра считай баранов, а результат останется нулевым.

Три дня трясли экипажи прокуратура и собственное руководство с комиссиями и прочими проверяющими, налетевшие, словно коршуны на разборки и проверки, пытаясь выискать в этом нелепом прыжке с седьмого этажа некую вину и остальных командированных на Компрессорную. Всем давно и предельно уже было ясно и понятно, что произошел неординарный и парадоксальный несчастный случай. Ведь прыжок с высоты в небытие был совершенно непроизвольный и не запланированный. Нельзя было даже вообразить в нем суицид.

А основной факт заключался в том, что событие свершилось не с подчиненным, не с командировочным, долетавшим до такого бзика, за который можно чихвостить в хвост и в гриву командиров, а с самим субъектом из руководящего состава, которых и посылают в командировку на оперативные точки для наведения на них порядка и приведения быта и труда в согласование с уставом и инструкциями, которые пишутся для таких, как те, кто трудится в командировках.

А этот командир звена устроил здесь игрища с последующими прыжками из окна. Однако на руководство и инспекцию давили сверху из управления и из самой Москвы, из министерства. Вот и писали участники вечерних развлечений целые опусы о событии трагического вечера. По многу раз переписывали, добавляя к описанным фактам некоторые эпизоды, уже сочиненные самими проверяющими, для которых некоторые деяния казались чересчур экзотичными и неуместными для отправки таковых наверх в управление и в министерство.

Спасал пилотов такой факт, что планы, касающиеся производства Компрессорной, и сами полеты никто отменять не желал. А потому работа вертолетов продолжалась в заданном и запланированном режиме. И экипажи изо всех сил старались задерживаться в воздухе и на участках под любым предлогом подолгу. И уже вечером, зевая и ссылаясь на чрезмерную усталость, с радостью заваливались в постель, чего в обычном режиме в такое раннее время случалось весьма редко.

Разбирайтесь отцы командиры сами с собой. Ванька был из вашей когорты. Не слишком-то и с охотой экипажи втягивались в карточную игру с этим Ванькой – секой, который так умело и хитро вовлекал всех в свою авантюру, с нытьем и соплями расставаясь со своими деньгами. А затем одним мощным ударом опустошая кошельки участников его аферы. Вы и думайте, как оправдаться, а нам оно и даром не надо. Теперь про секу на Компрессорной надолго забудется.

-А ты, Сашка, до сих пор не понял, что он нас всех так ловко дурил? – один на один Савелий спрашивал Ткаченко. – Я только до сих пор не смог расшифровать, как это у него получалось, и как он умудрялся так великолепно в конце своих баталий подсовывать всем мощную карту, себе прибирая на ранг выше. Заранее предполагая и догадываясь, что всех вас дурит, а потому и не садился в ваши игрища, чтобы в дураках не оказаться. И в этот раз я играл, дабы расшифровать его тактику. И, как ты понял, не успел. Так финт нашего Вани и остался неразгаданным.

-Савелий, ну, и скажи мне в этот раз, что опять твой злоумышленник вихрь здесь поработал, завел Ваньку на подоконник и швырнул вниз? Вот уж точно, так дурдом! Не поверил я тебе тогда, и сейчас не сомневаюсь в своих подозрениях. А вот некую деталь несоответствия упускаю. Ведь никакого сквозняка в комнате не было, это уж точняк верный. Ну, и кто в таком случае этот смерч в миниатюре создал? Получается, что у тебя больше истины и правдоподобия, чем с моими упорствами? Ты прав, что ли, и этот некий злодей и в самом деле упорствует с опытами?

-Да, Сашка, он настырный. И я так думаю, что этими своими простыми опытами он не завершил свои баловства, - трагичным голосом обреченного заключил Савелий. – Оно пока словно предупреждает и пугает меня, подготавливая к некому главному трагизму, убивая свидетелей своего поражения. Ведь не может тронуть меня, потому что я разоблачил и разгадал в таком природном и обыденном явлении дела рукотворные и разумные. А такое положение дел его не устраивает. Вот и бесится, насколько я разобрался в его политике. Оно обиделось.

-Вот ты хоть мне на йоту разъясни, что это за «оно», и почему у него появились мозги с разумом? Тупое природное явление, управляемое неким злым интеллектом? А почему в такое вообще поверить можно? – с неким тупым отчаянием орал Ткаченко. – Ты пытаешься меня убедить, что этот владелец или управитель вот таких природных завихрений теперь и за нас примется, чтобы ликвидировать свидетелей его поражений? Однако пока все его планы свершаемы и удачны.

-Саша, - немного таинственно и загадочно пролепетал Савелий, наклоняясь вплотную к уху Ткаченко, будто опасаясь быть услышанным неким посторонним. – Ты сам, если нечто подобное встретишь, или даже не понимая, что оно и есть разумное зло, пришедшее свершить и сотворить нечто ужасное, но вспоминая мои предостережения, отнесись к нему как можно хладнокровней и равнодушней. Нахами ему, обругай и обзови всякими словами. Но покажи всеми фибрами души, что не боишься его и презираешь. Будь уверен, что оно мгновенно отстанет. Возможно, на краткий промежуток времени. Однако ты уже будешь уверенным, что оно тебя боится. И отстанет, как миленькое. Я ведь сразу сумел распознать его, как только оно деньги закружило по комнате и потянуло к окну. Однако даже и в мыслях не представлял, что тварь этакая смерть задумала. А ведь должен был понять, что Ванька за деньгами готов и в огонь, и в воду, и в саму пропасть. Вот в нее он и ринулся из окна. Тем самым сгубил себя. Мог, очень даже мог бы я его предупредить, да разве вас, атеистов до мозга корней, убедишь в присутствии некой нечистой или мистической силы?

-Ой, Сава, ради бога, прекрати, - чуть ли не разозлился Сашка, у которого уже от всей таковой мистики голова кругом пошла. – Сам себя хоть слышишь? Ну, такая чушь собачья, что даже в детском садике никто не поверит. Я бы еще попробовал согласиться с тобой, если бы это оно аномальное явление привязалось бы к какому-нибудь месту, или географической точке. А то так получается, что он возникает ниоткуда и пропадает в никуда. Согласись, что это уже нонсенс. Ни в какие рамки не влезает. Куда ни плюнь сплошной идиотизм и дуризм.

Савелий уже понял, что лучшим вариантом в такой неадекватный момент оставить свои разумные предположения при себе, как бы таковое не было трудным и опасным. Хотя бы для того, чтобы не прослыть среди товарищей и, то намного опасней, среди медперсонала слегка больным на голову товарищем. Вот таковое предположение ему показалось явлением чьим-то хулиганством или баловством. И тому подтверждением, как так слегка и немного странновато казалось, явился непонятный, но явственный спор с неким высшим над всем человечеством существом. Спор был во сне, но его реальность и явственность в данной момент подтверждалась.

Случайным совпадением этих черед нападений назвать весьма затруднительно, поскольку в них просматривалась логика и план действий, в коих главную роль уделили почему-то именно ему, Савелию. Или все-таки желает испугать и победить смерти ради? Но ведь уже подло, поскольку «это» показало свою полную недееспособность по отношению к субъекту, сумевшего поверить в себя и пенять «его». Опознать-то опознал, да вот творит-то чего? Неужели, как следует из сна, это некто, стоящий и высший над всем человечеством и в самом деле идентично с лесным путешественником, простым любителем природы, интереса ради и шутки для, просто ковыряется первой попавшейся палкой в муравейнике и радуется возникшей суетой и паникой?

Мы ведь совершенно даже не догадываемся и не предполагаем те катострофических последствий собственного вмешательства. Вполне допустимо, что есть среди братьев меньших, зовущих нас к разуму, и таковые, что имеют интеллект. Да вот не научились мы слышать их.

А вот этот некто, чересчур разумный, способен услышать Савелия и не желающий прикасаться к нему, шаля и сея беды лишь вокруг, заявляя о своем понимании, но и безразличии. Подумаешь, какой-то Ваня выпрыгнул из окна за купюрами, посчитав их ценней даже собственной жизни!

Сменщик к Савелию приехал сразу после обеда. Обычно, ежели пригородным автобусом, то экипажи, сменяющие командировочных, добирались лишь к вечеру. А тут Прохорову, который прибыл на смену, просто сумасшедше повезло. Прямо из аэропорта его подобрал знакомый водитель из сотрудников станции Компрессорной, что заехал по своим делам в аэропорт. Вот так и получилось, что раньше запланированного он оказался на оперативной точке Компрессорной.

Савелий даже обрадовался возможности хоть на несколько часов раньше оказаться дома. Ведь он, если прямо сейчас рванет в сторону аэропорта, то успевает на поздний, или самый ранний по времени рейс, в сторону дома, то есть в родной город Славинск. Вернее, в областной центр, откуда уже на пригородном автобусе доберется до Славинска, к жене и дочурке.

Быстро сдав все дела и проинструктировав Прохорова, Савелий уже через пару часов трясся в автобусе, следующего в аэропорт. Любил Савелий после двухнедельной командировки возвращаться в родной Славинск к своим любимым девчонкам, как называл он их перед друзьями, как шептал им при встречах после длительной командировочной разлуки.

Вера и Лиза хоть и не могли назвать точное время появление в их доме папы и мужа, но уже к приблизительной дате его возвращения старались максимально приготовиться, испечь к обеду что-нибудь вкусное и порадовать своего любимого мужчину чистотой в доме и великолепными отметками в школе. Не хотели и не могли они его по пустякам огорчать.

Но сегодня он прибудет из командировки не так, как всегда где-то позднее после обеда, а утром, когда супруга уже уйдет на работу и только-только отвезет дочь в школу. Года четыре назад Савелий приобрел Жигули. Вернее, купили они с женой на двоих, да вот у Савелия напрочь отсутствовало и абсолютно даже доли не присутствовало желание, осваивать еще одно техническое средства передвижения. Вполне хватает ему суеты и маеты с вертолетом.

Вот и решился он вверить баранку нового авто супруге Вере, которая на удивление легко освоила наземный транспорт, и теперь даже шагу лишнего не желает ступить без колес, отвозя и ребенка в школу, и в магазин съездит за хлебом. Хотя, что школа в десяти минутах ходьбы от дома, и магазин с набором любых продуктов прямо чуть ли не за углом на соседней улице. А уж самой на работу проехаться до аэропорта, где она работает в бухгалтерии, так сам бог велел. На усмешки мужа по поводу гиподинамии она иронично усмехалась и не хотела даже отвечать.

Ну, ладно там по магазинам да на базар, или в областной центр на вывоз-привоз. Это еще оправдывало нежеланием трястись в пригородном транспорте. И сумки не самой таскать.

Однако Савелий не возражал категорично, порою сам, пользуясь ее услугами по производственным и личным надобностям, когда ему требуется, если Вера не занята на работе, отвезти его в областной центр, откуда он и вылетал рейсовым самолетом в командировки.

А вот из этой командировки он возвращался на полдня раньше обычного. И виной тому оказался сменщик Прохоров, который непонятно каким способом прикатил слишком рано. И такой шанс упускать не хотелось, и Савелий на всех парах унесся в местный аэропорт, чтобы успеть на нужный рейс.

Дочь придет из школы где-то часам к двум. Савелий успеет принять ванную и приоденется во все чистое, чтобы потом уже с Лизой прогуляться к маме на ее работу, поскольку дожидаться сам ее до вечера у него лично терпения не хватит. А вдруг главный бухгалтер смилостивится и позволит Вере по такому случаю покинуть рабочее место раньше. Хотя, такое вряд ли даже можно предположить. Баба она нудная и вредная, требующая от своих работников максимального вложения сил в работу. Даже пытаться не стоит, чтобы не смущать Веру.

Ну и что? Они с Лизой погуляют по городу, заглянут в кафешку. Тем более что, скорее всего у Лизы сегодня последний учебный день перед каникулами. Можно большой порцией мороженого отпраздновать начала большого летнего отдыха от школы, уроков и раннего вставания. А уже потом с мамой на машине прошвырнуться по базару, по гастроному, чтобы к праздничному столу прикупить вина, конфет и много всего самого вкусного. И папин приезд, и Лизины каникулы, и просто начало лета отпраздновать и порадоваться всему хорошему.

Малую нестыковку обнаружил в своих суждениях Савелий. Сегодня первый день лета, а он почему-то твердо уверен, что Лиза в школе. Почему? Ах, да, она сама же ему говорила, что первые пять дней лета какая-то у них производственная практика в пришкольной теплице. Как же такое он запамятовал? Ведь и сам перед командировкой обещал явиться аккурат к началу каникул. Пусть в школьной теплице немного поработает, а я сам зайду и заберу ее оттуда. Ну, конечно, искупаюсь, красиво наряжусь и загляну к своей любимой Лизоньке.

От предчувствия скорой встречи радость накатывала волнами, накрывая с головой. Он уже видел те искорки счастья в глазах своей дочурки, как и в своем сердце, в котором растекалось тепло. И Савелий широко и по-доброму улыбался, сидя в пригородном автобусе, который вез его из аэропорта в Славинск. Хорошо, что пассажиры, увлеченные пейзажем за окном, не видели эту глупую счастливую улыбку. Ведь могли бы подумать, что Савелий слегка неадекватен.

И погода сегодня как нельзя лучше обычной. Ну да, конечно, он же на юг прилетел. Хотьково на тысячу верст расположено севернее Славинска. И эти километры хорошо заметны и ощутимы. Особенно в градусах на термометре. Здесь в его родном граде летнее тепло присутствует почти с начала мая. Весьма редко капризничает последний месяц весны. Всегда или чаще в родных краях считают старожилы первым месяцем лета именно май.

-Горелов, ты каким Макаром в такую рань из Хотьково добрался? – встретил громким криком Савелия у входа в собственный подъезд начальник штаба вертолетного отряда Тищенко Валерий Александрович.

-Здравствуйте, Валерий Александрович! – все так же, широко улыбаясь от такой внезапной встречи и от простого хорошего настроения, произнес Савелий, пожимая протянутую руку начальника штаба. – Хотел успеть еще до отъезда жены с дочкой, да вот где-то на час опоздал. Да нет, в любом случае не успевал. Это если бы на такси от аэропорта, да и то с сомнениями. Ничего, я не слишком расстроен, зато встречу их обоих при полном параде.

-Не встретишь, - с неким неясным и неуместным трагизмом и с долей обреченности произнес Валерий Александрович. – Присядем, Сава, я сейчас. Нам позвонили час тому назад, все уже в курсе. Я на всякий случай сразу к тебе, хотя и не надеялся встретить. Понимаешь, там такая неразбериха и путаница пока, что я и сам толком мало чего понял. Но лишь в одном и разобрался – погибли они, на машине разбились. А подробности пока не знаю.

Савелий, роняя командировочную сумку и портфель с секретной документацией, медленно, словно в замедленном кино, оседал мимо лавочки, судорожно хватаясь за ее спинку и слушая голос начальника штаба, словно сплошной и ужасный гул реактивного самолета, ни разбирая смысла сказанных слов и не слыша его громогласного голоса. Только рев в ушах и осознание того, что он опоздал. Так спешил, летел, бежал и не успел на какой-то час.

Ну, почему не схватил при выходе из самолета такси и не несся на всех парах к своим любимым женщинам? А вдруг успел бы и приостановил их хотя бы возле подъезда, и своим задержанием на какие-то минутки изменил бы ход истории, украл бы те доли мгновения, кои стали смертельными для жены и дочурки? Ведь порою в жизни и смерти такие мгновения становятся решающими.

А Валерий Александрович продолжал говорить какие-то слова, боясь смолкнуть, чтобы самому не взреветь от боли и страдания, кои только что он обрушил на своего товарища, на подчиненного, которого хорошо знал все эти долгие годы совместной работы в одном вертолетном отряде. Он старался не смотреть на Савелия, а потому и не заметил, что Сава сел мимо скамьи и, обняв крашеные доски, беззвучно рыдал, до конца так и не желая поверить в безвозвратную потерю.

Неужели уже не сможет обнимать и целовать любимую женщину и никогда уже в этой жизни не услышит радостный лепет родной дочурки – Лизунка, как любил в минуты счастья встреч и общения называть свою дочь. А она хохотала и просила повторить такие смешные слова.

-Ты, Сава, вставай с земли, утренняя она пока прохладная, кабы не заболеть вот так от нее, - Валерий Александрович наконец-то осмелился бросить взгляд на Савелия и поразился его реакции. Хотя, трудно даже представить, как вести себя после такой ошарашивающей и ужасной во всех аспектах новости. Сам бы, поди, рассудка лишился, услыхав такую информацию про своих родных. – Сядь сюда, вставай. Вот хорошо. Давай, я тебе помогу дойти до квартиры. Может, посидим немножко, пока в себя не придешь. Поговорим, посудачим, - начальник штаба, словно растерявшийся мальчишка, суетился возле убитого горем товарища и просто не мог вспомнить и произнести те слова и те действия, которые могли бы в данную минуту чем-либо помочь Саве.

-Саныч! – внезапно Савелий перешел на «ты», хотя до этого момента никогда не позволял себе фамильярностей по отношению к старшему товарищу и начальнику. – Как такое могло произойти? Ведь я опоздал всего на капельку. Получается, что они буквально час назад были живы, и я в мечтаниях о встрече и о тех славных минутках думал, как обниму и прижму их к себе. Я мечтал, а их уже не было, они уже были мертвы. Кто, ну, кто это такой сволочной посмел вмешаться в мою жизнь? За что этот подлый отнял у меня их у меня?

-Сава, пойми, я сам пока толком ничего не знаю. И лишь по тем обрывочным информациям не сумею ничего рассказать. Одно лишь точно, что погибли. Потом, все потом, когда разберутся. Только говорят так, что никто не виноват. Никто из них не нарушил правил дорожного движения. Это абсолютный несчастный случай. Вроде как какой-то вихрь закружил на тротуаре и бросил на дорогу доску объявлений. Вырвал ее с корнем, с гвоздями и прямо под машину с твоими женщинами швырнул. Они машинально и дернулись влево прямо в лоб встречному грузовику. Но и это пока не точно. Я лишь обрывками услыхал. Вот разберутся, потом правду скажут. Но ведь все равно девочек не вернуть. Какая теперь разница, кто и в чем виноват. Правда, ведь, Сава?

-Вихрь? Это был точно вихрь? – Савелия неожиданно охватила сильнейшая испепеляющая и всепоглощающая ярость, словно перед глазами и прямо перед ним возник виновник этой трагедии, который совершил предумышленное убийство его любимых жены и дочери. – Я найду его, я уничтожу его. Слышишь меня, если ты вообще способен слышать и мыслить? Нет иной цели теперь в моей жизни кроме мести, ибо без них, без тех, кого ты у меня забрал, я не желаю просто жить. Ты, тварь, украл у меня смысл жизни. И это тупое пребывание в этом, загаженным твоим присутствием мире я буду терпеть до той поры, пока не разыщу тебя и не порву на куски. Ты не разрешил жить им, а теперь я не позволю существовать тебе.

Начальник штаба опасливо поглядывал на потерявшего рассудок Савелия и тихонько тормошил его за плечо, словно пытался вызволить Савелия из плена иллюзий и бреда. Он хорошо понимал безутешное горе товарища, но никак не мог узреть врага, к которому обращался обезумевший Савелий. Нельзя и глупо ругать стихию, обвиняя во всех грехах и угрожая расправой над ней. С силами природы, которая бездумна и бездушна и без спроса вмешивается в наше бытие, совладать пока человечество не в силах. А уж тем более бессмысленно угрожать и мстить.

Валерий Александрович помог Савелию встать на ноги, отряхнул соринки и пылинки с его брюк и, подхватив сумки, предложил пройти вместе в его дом. В квартиру Савелия, куда он и вернулся из командировки.

-Понимаю, очень понимаю твое горе, Сава, но ты уж постарайся совладать с собой. Я искренне сочувствую и соболезную и обещаю, что отряд возьмет на себя все заботы и хлопоты по похоронам. Только ты держись и не сдавайся. Никто не виновен в их гибели. Случай нелепый и кошмарно глупый. И надо было им как раз в это мгновение оказаться в этом месте? Да и грузовики в это время в этом месте не часто встретишь в центре города. Да и откуда они в нашем небольшом городе? Один-два и обчелся. А тут все одно к одному. Ты, Сава, умойся, переоденься, а я сейчас сбегаю, водки куплю. Помянем девочек твоих. И тебе для разрядки не помешает.

Начальник штаба боялся оставлять Савелия одного, а потому слова успокоения летели из него шквалом и без остановки. Он и сам удивлялся такому внезапному потоку ласковых слов, будто пытался уговорить сильно обиженного ребенка, и просил его не творить сгоряча глупостей. Очень удивила и поразила его внезапная гневная тирада Савелия в адрес невидимого врага. Как бы товарищ с такого внезапного горя умом бы не тронулся. Потому и поспешил он усадить Савелия на диван и сам бегом умчался в ближайший гастроном за водкой.

Ради спасения сослуживца и подчиненного Валерий Александрович решился нарушить свое золотое и придерживаемое годами правило – ни грамма алкоголя с утра. Лишь по редким случаям или в гостях, но в послеобеденное время. Однако сейчас он всеми фибрами души чувствовал, что в данный момент никакие слова не спасут Савелия. Только пару стаканов водки и постель, чтобы ужас и кошмар первых минут пережить в бессознательном состоянии.

Вот поспит чуток, а уж потом, хоть и останется жгучая тупая боль, но мыслить трезво и осознать потерю и вину природы он сумеет по-иному. Савелий даже до конца переодеться не успел, как Валерий Александрович уже примчался с бутылкой водки и куском колбасы. Прямо в зале на журнальном столике рядом с диваном он расставил стаканы и тарелку с нарезкой, без промедления сразу же наливая по полстакана водки, протягивая посудину Савелию.

-Ну, Сава, давай. Даже страшно представить твою беду, но пусть им на том свете будет хорошо. А мы, давай, до конца исполним свою миссию на этом, чтобы потом смело отвечать на вопросы перед апостолами, - проговорил он, и залпом влил обжигающую жидкость внутрь.

Выпил и Савелий, поставив стакан на столик и не прикасаясь к колбасе. Он внезапно вздрогнул, словно что-то вспомнил, и поспешил скорей озвучить эту мысль, чтобы она не сбежала и не затерялась в воспаленном мозгу:

-Ты мне можешь не верить, Саныч, извини, что на «ты». Со стаканом «вы» как-то плохо сочетается. Пусть уж будет по-дружески. А сегодня для откровений мне нужен именно друг, - решился высказаться Савелий и, глядя на жующего начальника штаба, тоже положил кусочек колбасы в рот.

-Да ты не заморачивайся, Сава, все правильно. Конечно, зачем нам этот официоз здесь за столом, - обрадовался Валерий Александрович, наблюдая в глазах Савелия печаль и скорбь, а не то сумасшествие, что блестело в его взоре буквально несколько минут назад.

-Я тебе сейчас поведаю нечто не совсем ординарное, а ты как хочешь, так и воспринимай мои слова, - продолжал Савелий, уже сам, разливая водку по стаканам. – Даже гарантирую, что не поверишь, поскольку сужу по себе. В такие бредни разум просто отказывается верить. Но, однако, поделюсь с тобой своими сомнениями и предположениями. Скорее всего, догадками. Разумеется, дикость, страшная глупость, несусветная, но против фактов переть бессмысленно. Он же со мной во сне даже на эту тему поспорил. Вернее, так получалось, что это я желал спорить, а он просто констатировал истину и посылал упреки в мой адрес. В наш, я подразумеваю человека, словно сам он гораздо выше и главнее всего человечества. Над нами стоит, выше, нас, а потому ему позволительно иногда и шалости над нами.

-Ты говори, говори, Сава. А уж я постараюсь выслушать и поверить. Ты же не станешь в такую трагичную минуту сочинять и фантазировать всякие небылицы, - закивал головой Валерий Александрович, наблюдая в глазах Савелия сомнение и неуверенность. Будто не решался говорить, боясь быть неправильно понятым.

-Ладно, поверишь, так хорошо, а не поверишь – тоже нормально. Хоть к сведению примешь мою информацию. Авось и сам столкнешься с этим явлением. Даже уверенность в этом есть какая-то. Уж больно зачастило это природное зло. Да вот обычным метеорологическим капризом назвать его затрудняюсь, - поспешно заговорил Савелий. Ему уже самому хотелось выговориться и раскрыться, чтобы эта тайна не осталась в нем одном. Сашка Ткаченко в командировке в Хотьково вроде как не поверил. Однако сейчас после этого случая и у него должны, даже просто обязаны возникнуть сомнения. Не закончились на этом ее причуды, этой стихии, проявит себя эта сверх человечина еще как-нибудь. Расшалился, видать, здорово, почувствовав свою безнаказанность. Однако, как во сне он утверждал Савелию, что совершенству нет предела. Стало быть, и над ним есть некто, кто сильней и главней, которому он просто обязан, подчиняться. Очень хочется надеяться, что тот, кто выше и главнее его врага, которым этот шалун стал после убийства его девчонок, обладает разумом. – Это необычное природное явление. Им некто управляет. Пойми, Саныч, так не бывает, чтобы смерч, вихрь или еще нечто, в одной точке появилось, свершило свое злодеяние и исчезло. Ведь в округе, насколько я понял и догадываюсь, нечто подобного не произошло?

-Я, по правде говоря, ничего пока не знаю. Но постараюсь проведать и обязательно тебе расскажу. А в этом случае, мне кажется, ты в чем-то прав. Этот смерч местного масштаба как будто специально этот щит вырвал, бросил на дорогу и пропал. Вот черт! Но ведь не обладает этакая причуда разумом? Вот это как раз не стыкуется с твоей версией, не сходится.

-А ты, Саныч, выслушай меня сначала до конца. Оно, это стихийное бедствие, ведь дважды нападало на меня в первый день командировки. Я бы списал еще в прошлый раз его на метеорологическое явление. Но в момент второй атаки я его грубо и матерно обругал, и оно от меня отстало. А зато на следующий день убило Семена Омельченко. Он летел со мной и оказался свидетелем его поражения. Боится грубостей или разоблачений. Или надсмехается.

-Я про Омельченко слыхал. Но он, вполне допустимо, что сам на эту проклятую сосну полез? Или ты думаешь….

-Думаю, потому что нечего ему делать было на этом дереве. Не сам он полез туда, не сам. Да и как ты полезешь на сосну. Догадываешься, что такой объект не лучший для лазанья. И колючая, и смолянистая. А одежда и руки Семена, как я потом узнал, оказались чистыми. То есть, с полным отсутствием на них смолы. Вот оттого я и узрел я в этом вихре какой-то разум, управление чьей-то разумной рукой. Потому-то и спросил у следователя про руки и одежду. Да вот не стал там свою гипотезу развивать. Никому и ничего своим рассказом не доказал бы, а вот для себя сделал вывод. Кстати, и Самойлова оно заманило в открытое окно. Уж вихря посреди комнаты никакого не было, и быть не могло по причине отсутствия необходимых параметров.

-Но там же сквозняком, говорят, сдуло. Он окно распахнул, вот и потоком вытащило деньги.

-Саныч, не было там никакого сквозняка и никакого «сдуло». Да они бы, эти деньги, просто на пол свалились бы, и все. А там, как мыльные пузыри, по всей комнате летали и Ваньку дразнили. Он ведь этот банк своими тремя тузами снять пожелал. Оттого и несся, как за своими кровными. Правда, на кону пока первоначальная ставка была, но своей картой он желал возвысить ее до максимума.

-Да в окно на кой черт он прыгал, коль стояли на кону копейки? Совсем от денег сдурел, что ли?

-Не отупел. Оно ему глаза затуманило, или иную картину нарисовало с большими, например, деньгами!

-Да черт знает что! – в сердцах воскликнул Валерий Александрович. – И поверить невозможно, и теперь все стыкуется, как ты говоришь. Действительно, полное сумасшествие, да и только!

-Вот и теперь бросило оно этот щит под машину моих девчонок. Отомстило мне за то, что разоблачил я его и не испугался. Ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Но кто оно, и что из себя представляет, так этого пока не пойму. Ежели сумею понять, а вот это постараюсь сделать на совесть, то тогда смогу наказать его за все злодеяния, - просипел Савелий, сжимая кулаки.

-Хорошо, Сава, отдыхай и помни, что во мне ты найдешь соратника в своем деле. Только будь максимально осторожен. Если верить тебе, то это зло обладает силой и влиянием с большими возможностями.

Валерий Александрович вылил остатки водки в стакан Савелия и, попрощавшись с ним, покинул его квартиру. А Савелий даже не пытался уснуть. Он, разумеется, провел эту ночь в дороге и без сна. Однако именно сейчас даже представить себе не мог просто вероятность сна, когда мысли и сердце никак не желают воспринимать эту утрату. Неужели он, сам того не желая и не ведая, настолько сумел разозлить злодея, который больно и страшно отомстил. Но ведь так и получается, что к смерти дочери и жены Савелий приложил некие усилия.

Нет, еще раз нет, сто раз нет. Все равно шутник убил бы их. Но лишь с той разницей, что начал бы сначала с Савелия. А потому свою вину Савелий решительно отвергал, полностью отрицал свою причастность к этой трагедии. Поскольку, если слишком глубоко запустить в себя эти сомнения, то даже для мести, для отплаты сил и желаний никаких не останется.

Смерть любимых произошла вне его желаний, и вне его причастности. Этот некто, как бездушный и равнодушный варвар, просто в лесу поковырялся палкой в человеческом муравейнике и повеселился той суетой, что случилась по его вине и по его хотению. Он так просто забавляется.

5

Хоронили Веру и Лизу всем аэропортом. Нелепая и случайная смерть, как считал следователь, как запротоколировали сотрудники ГАИ, и как решили работники Объединенного Летного Отряда, потрясла всех, кто знал и общался с семьей Гореловых. Присутствовали на кладбище и учителя с учениками школы, где училась Лиза. Отсутствовал лишь тот, кто уехал в отпуск или на каникулы. Не знал, а потому и не пришел. Присутствовали и родители Веры.

Отец Савелия, разумеется, позвонил и сообщил, что у мамы подвело сердце, настолько сильным оказался удар после телеграммы о трагической гибели невестки и внучки. Но они обещали попозже обязательно навестить сына и посетить могилку. А пока они лишь выражали соболезнования, и просили сына крепиться и не сдаваться перед ударом судьбы.

Как и обещал начальник штаба, отряд полностью взял на себя расходы и хлопоты, связанные с похоронами. Даже организовали поминки в столовой на первом этаже управления отряда. И за все это Савелий был безмерно благодарен, поскольку все эти дни туман и жгучая боль не покидала его сознание. Лишь склонившись над гробом дочери, на несколько секунд наступило просветление, словно специально сознание навело контрастность, чтобы Савелий сумел запечатлеть в последний миг любимый образ и на оставшуюся жизнь запомнить эти черты.

Не отходил от Савелия ни на шаг эти дни Сашка Ткаченко, забалтывая и уводя горестные мысли друга в сторону, подальше от осознания. Но, когда уже закончилась эта страшная процедура и они оказались в столовой за поминальным столом, Савелий абсолютно трезвым голосом констатировал Ткаченко:

-Хоть теперь ты сумеешь поверить мне, что все эти смерти связаны между собой? Нападение на вертолет, убийство Семена и Вани Самойлова. Хоть в это ты способен поверить, или до сих пор считаешь случайностью и коварством природного явления? Слишком много случайностей со схожими эпизодами. И везде во всех случаях присутствует вихрь, управляемый чьей-то злой волей. И запомни, и учти, Саша, что этот гад еще не нагулялся. Если не пожелаешь поверить мне, то сгинешь, как все они. Трудно принять за истину, но ты хотя бы прислушайся к моим доводам, и при встрече с подобным явлением вспомни мои слова.

-Сава, ну, мы с тобой сумеем поверить. А как же все остальные? Допустим, я тебе верю, я принимаю твои гипотезы, а всем же так просто не расскажешь. Тем более, как им поверить твоим словам после всего тобой пережитого? Запросто сочтут за больного на всю голову, но и близко мысли не допустят о твоей правоте. Делать-то чего, а, Сава? Как им рассказать? – спрашивал Сашка, пораженный и удивленный собственным согласием. А ведь Савелий еще в командировке предупреждал его и намекал на рукотворность этого природного явления.

-Ничего мы не сможем сделать. Ты пойми одно и прими за правило, тогда хоть сам сумеешь спастись. При встрече с ним или не с чем подобным, не пугайся и просто ответь грубостью, показав ему, что он разоблачен. И мне так кажется, что он нас, я имею виду всех человечков, за амеб держит, за бездумных и простейших, что просто так шевелятся и копошатся в своем мирку. Ну, подумаешь, парочка-десяток лишних смертей. И заметь, что не лично сам убивает, а создает аварийную смертельную ситуацию. Как бы подводит к краю пропасти, а там ты уже сам прыгаешь. Вот в такой момент попробуй отказаться от его сценария, и сумеешь спастись.

-Но тогда и ты слегка путаешься в своих домыслах. Возьмем случай с Семеном. Там получилось, что он лично убил его. Поднял на сосну, на самую макушку и сбросил вниз на пенек.

-Нет, он всего лишь забросил его на макушку дерева и оставил там наедине со своими вариантами. Мог и не упасть ведь, мог спокойно слезть вниз и остаться в живых. Да, скорее всего, слишком перепуган был Семен, запаниковал и не сумел справиться с ситуацией. Оттого и смерть принял.

-Ты же говорил, что у Семена руки и одежда чистыми оказались, не в смоле. Так в любом случае должен был испачкаться, даже на той же макушке, если ухватился за нее и обломал даже.

-Нет, ничего Семен со страху не хватал и не обнимал. Как вихрь усадил его на макушку, так Семен с ней и полетел. Семен даже не пытался сопротивляться стихии, не оказал даже видимого сопротивления.

-Фу, ты! - словно сбрасывая с лица наваждение, потряс головой Сашка, окончательно запутавшись в предположениях и догадках. Слушал он Савелия внимательно, с интересом, но верить до конца в его слова до фанатизма душа и все нутро не желало. Тогда ведь, если Савелий прав, справиться с этим злом нереально. Он и в самом деле по статусу выше на несколько ступенек должно быть. Интеллект, полностью вышедший из подчинения разума.

-Реально и допустимо, - твердо и уверенно заявил Савелий, напугав Сашку своими телепатическими способностями читать мысли и озвучивать их. Однако Савелий не читал. Просто Сашка, сам того не замечая, мыслил вслух. – Очень реально и возможно, потому что иначе дальнейшая жизнь превращается в тупое пустое пребывание в этом мире. Я хочу найти его и уничтожить, чтобы жить с сознанием отмщения за моих девчонок. Пойми, Сашка, жизнь для меня приостановилась и прекратилась, поскольку вся душа, сердце и мозги требуют сатисфакции. И когда увижу или пойму, что этот варвар, тварь и подонок издох, тогда и задумаюсь о своем дальнейшем пребывании в этом мире. Но не раньше. Я его даже не желаю пугаться, и пусть он знает об этом. И ты, Сашка, узнаешь первым о моей победе над ним. Но в одном лишь умоляю: поверь или вбей в башку, что конкретной угрозы враг не представляет, ежели его не бояться и, или просто игнорировать. Он от этого становится бессильным против нас. Ты единственный человек в этом мире, кому я признаюсь, и который слышит правду. Не поддавайся ему, иначе мне одному станет стократ тяжелее.

-Хорошо, Сава, успокойся и не пори горячку. Верю я или не верю, но знай, что на меня ты можешь рассчитывать всегда. Я допускаю, что ты, возможно, и прав. И этого уже вполне достаточно на первое время. Сам пойми, и подумай над моими сомнениями. Ведь ты напрямую несколько раз столкнулся с этим явлением, тебе оно принесло невосполнимую потерю и страдания. А я всего лишь слышу твои предположения из твоих уст. Трудно верить в невероятное, не повидав его. Но я с тобой, - пожимая руку, говорил Сашка. – Мы с тобой сейчас уйдем домой, и поговорим наедине на такую щепетильную тему. При всех как-то не с руки. Лучше помолчим.

Он был прав. На Савелия смотрели сочувственно, но уже и с долей подозрения, намекая на психическое расстройство мужика. Уж больно горячо и громко говорил он о происках неких невидимых врагов, свершивших зло против его семьи. А остальные в этом происшествии пока наблюдали лишь стихийное бедствие со стечением трагических обстоятельств. А стихия, коя внезапно агрессивно, как могло показаться пострадавшему, проявила себя, так ругать и обвинять весьма нелепо и глупо. Она равнодушна и бесконтрольна человеку.

Автомобиль Жигули, ставший внезапной могилой для Веры и Лизы, Савелий даже не удосужился и навестить, чтобы оценить и забрать для ремонта, хотя специалисты и обещали его реставрировать. А он проклял этот кусок железа и попытался поскорее забыть о его существовании.

Немного погоревав и слегка даже с излишком помянув погибших девчонок, Савелий оформил отпуск и уехал к родителям в свой родной город, из которого уезжал сразу после окончания школы в вертолетное училище гражданской авиации. Командование и профсоюз предлагали ему путевку в санаторий, но Савелий, сославшись на тяжелую болезнь матери, отказался. Он боялся еще одной потери, поэтому и хотел весь месяц провести рядом с родителями. Вместе погорюют, вместе будут исцелять душу и тело. Одно только присутствие сына помогло встать матери на ноги. Она увидела и поняла, что ребенок хочет, и будет жить.

Потом втроем погоревали, прокляв стихию и стечение обстоятельств, помянули и постановили, что жизнь должна продолжаться однозначно и категорично, стало быть, они, то есть родители, очень надеются, что сын еще оживет и женится. А там вновь родит им внука или внучку. Рано пока даже мысли допускать эту крамолу, однако папа и мама хотят видеть сына счастливым.

-Жалко, больно, но очень желаем мы верить, что там им обоим хорошо. Они же вместе оказались на небе, вдвоем, - крестила мама сына, прижимая печальную голову родной кровинушки к груди и поглаживая по ежику. Такую прическу Савелий избрал с детства. И привычек не менял. – Мы ведь, сынок, тоже пока не совсем старые, и весьма даже сильно хотим от тебя получить внука. А Вера с Лизой не станут возражать, у них там сейчас иная жизнь в ином измерении. Так что, постарайся уж, порадуй нас с отцом. И хотелось бы в следующий твой отпуск познакомиться с твоей невестой. Не тяни, холостяцкая жизнь может затянуть и испортить.

-Нет, что вы, папа, мама. Вы теперь не торопите меня, - резко и поспешно отмежевался Савелий, даже с трудом представляя замену его погибшим девчонкам. – Мне еще сердце надо успокоить, свыкнуться с мыслью жизни без них. Возможно, в следующем году и сумеем обсудить эту щепетильную тему, хотя бы поговорим. Но ограничимся лишь планами и мечтами. Пока у меня иные замыслы, не связанные с женитьбой и прорастанием семьи.

Савелий не стал напрягать родителей своими предположениями и догадками об истинном виновнике трагедии. Разве сумеют старики поверить в трезвость и разумность его домыслов! Пусть так и считают, что беда случилась сугубо по вине внезапного смерча местного значения, сумевшего без последствий для окружения вырвать лишь один этот проклятый щит, который и бросил под колеса мчавшегося авто с Верой и Лизой, предполагая дальнейшие последствия.

Да, эта тварь понимала, что Вера рванет руль влево от препятствий. Справа был тротуар с безвинными пешеходами. Савелий все же сумел отыскать свидетелей аварии и пообщаться с ними. Один из которых находился буквально в двух метрах от щита. На его глазах и развернулась катастрофа.

-Почитать объявление хотел, - удивлялся очевидец, мужчина лет сорока. – Если бы не был трезвым, то собственным глазам не поверил. Поначалу эдакий вихрь-шалунишка бумажки чуть ли не из-под моих ног поднял, покрутил перед носом, будто пошалить со мной желал. А потом одним рывком рванул вверх щит, поднял над головами прохожих, буквально пару секунд подержал над тротуаром, словно дожидался именно вашей машины, а потом эдак мгновенно и резко бросает, чуть ли не под колеса Жигулей. Ну, супруга ваша и дернула машину влево.

А тут, откуда ни возьмись КамАЗ. Да сроду по этой улице КамАЗы не ходили здесь же знак запретный на грузовой автотранспорт. А ему щебень во двор рядом с местом происшествия понадобилось завести. Все одно к одному, словно кто-то специально эту аварию подстроил.

Да, решил Савелий и окончательно утвердился в своих подозрениях, все предумышленно и преднамеренно. Даже у КамАЗа за один час до этого события некая поломка случилась. Водитель толком о неисправности и рассказать не сумел. Час мотор урчал, кряхтел и ни в какую не заводился. И вдруг вмиг сам по себе заработал. Такое и рассказать другим не сумеешь, не поверят.

Так эта тварь все планировала и время подгоняла. И грузовик придержала, и щит присмотрела. Ну, и кто же ты такая, сволочь эдакая. В мистику Савелий не верил, но, к сожалению здесь никак не могло обойтись без нее. И сопоставляя все факты, весь хронометраж, Савелий даже удивлялся, что другие, включая товарищей и сотрудников ГАИ, не узрели во всем рукотворность катастрофы. Ведь все, абсолютно все не совпадает и не стыкуется, намекая грубо и топорно, словно и скрываться, не планирует. Вот он, мол, я, а вы, людишки, простые амебы.

-Мы, сынок, зимой приедем в гости к тебе. Ты только потом напишешь нам, когда дома будешь, чтобы наш приезд не совпал с командировкой, - обещали родители Савелию на прощание. – Если надо, то можем и долго побыть. Отец аккурат в сентябре пенсию будет оформлять. Так что, если не станешь возражать, всю зиму погостим у тебя. А сейчас мне подлечиться надобно.

-А я второй отпуск возьму перед Новым Годом. Обязательно приезжайте. У нас хорошо зимой, тепло, не то, что у вас. Мы и снег не каждую зиму видим. Однако к празднику, как по заявке, выпадает, чтобы скрасить Новый Год. Словно копит, копит, а потом как сыпанет!

С такими планами на будущее он прощался с родителями, которые благодаря, или по вине его, то есть несчастья, наконец-то решились приехать в гости в город Славинск. Раньше они просто как-то не выбирались, а скорее всего не считали таким уж необходимым. Поскольку один раз летом он всей семьей прилетал к ним, а во второй отпуск часто навещал один. Или вместе с внучкой Лизонькой, если отпуск совпадал с каникулами, чаще всего зимними.

И вот сейчас папа и мама посчитали нужным навестить сыночка и пробыть там с ним всю зиму, чтобы наконец-то увидеть вторую родину Савелия и поддержать его в трудную минуту.

-Если маме полегчает, то мы и осенью выберемся. Сразу же после оформления пенсии, - обещал отец, уже в аэропорту, когда Савелий проходил регистрацию. Ты уж дожидайся нас и не твори глупостей.

Разумеется. Савелий понимал тревогу родителей и истинную причину таких их планов с посещением Славинска. Как бы там сынок с горя не ударился в пьянство. Хотя ранее за ним тяги к алкоголю не наблюдалось. Но ведь и беда такая впервые пришла. Тут и сильные мужики ломались.

-Да нет, что вы, - искренне и категорично уверял Савелий, улавливая потаенный смысл такой опеки. – Я мужик сильный. Водкой топить горе не собираюсь. Это мы здесь в отпуске малость позволили. А там меня ждет работа и дело, которое я поставил маячком в своей дальнейшей жизни. Вы простите, что не вдавался я в подробности своих истинных замыслов, но мне пока самому еще вначале разобраться и понять смысл этой путаницы. Но чувствую, что в смерти жены и дочки некто осязаемый виновен. И эту истину мне очень доказать нужно.

-Только сам в омут не лезь, - испуганно попросил отец, внезапно поняв мысль сына и его стремления. – Коль имеется настоящий виновник, так пусть правосудие и разберется, и накажет. Не всегда видимое и принимаемое за истину бывает правдой. Не суетись и не бросайся безумно.

-Нет, мама, папа, - заверил как можно искренней и убедительней Савелий, слегка уже пожалев о своих откровениях, высказанных вслух. – Я буду максимально разумен. Дрова ломать не планирую. Ведь у меня есть вы, а это обязывает быть рассудительным и осторожным.

Такие убедительные заверения их успокоили. А то уж померещилось слегка отцу стремления сына безрассудно мстить мнимым виновникам. Летел в родной Славинск Савелий уже успокоившимся и с жаждой продолжать жить и трудиться. Он вовсе не собирается забывать жену с дочкой и прощать виновнику их гибели, но теперь уж точно свершит правосудие лишь после сто процентной уверенности в вине именно этого субъекта. Как и каким именем называть его, даже каким-либо прозвищем, Савелий и предположить не мог. Единственная правда внушала уверенность, что за всеми этими мистическими явлениями стоит обычный живой и уязвимый человек. Предполагать нечто сверх неизвестное и некое всесильное явление, он не решался. И категорически такие мысли прогонял прочь из головы.

Ведь тогда девчонки останутся неотомщенными. Нет пока в мире силы, способной сражаться с фантомами и призраками. А уж с живой особью человеческого рода справиться реально и доступно. Пусть только проявит себя хоть раз! Поскольку вихрь за время отпуска нигде и никак себя не показал, то это еще раз убеждает в верности догадок Савелия. Он, этот злодей, там, в том районе. Только вот зачем-то и как-то перебрался из Хотькова в Славинск, чтобы вести борьбу с Савелием.

Но кому и зачем понадобились такие смертоносные игрища и баловства на высоком техническом уровне? Даже вообразить сложно, если практически невозможно, как и насколько нужно свихнуться, чтобы такое мощное научное открытие или техническое изобретение, скорее всего мирового уровня, а затем испытывать и применять настолько пошло, подло и сверх отвратительно. Его же, насколько мог вообразить и представить Савелий, вполне возможно и доступно, и очень рентабельно применять в народном хозяйстве, промышленности. Да где угодно! На том же строительстве и при проведении монтажных работ. Так вот легко поднимать грузы на этажи. Ну, разумеется, если такие применения сумеют себя финансово оправдать.

Нет, явно просматривается, что оно или уже открытое, или изобретенное неким великим ученым попало в руки психически больного человека. Обычным подлецом или отморозком назвать нельзя, поскольку абсолютно и совершенно не просматривается в его деяниях материальная заинтересованность. С таким успехом можно переносить деньги или иные ценности из магазинов, сберкасс или иных хранилищ. Ведь сумело оно так легко парить деньги в комнате с игроками.

А тут получаются обычные, но смертоносные игры, словно такое оружие служит ему забавой.

Уже через пару месяцев, отработав положенные командировки и пробыв определенные сроки на отдыхе, Савелий внезапно испугался отсутствия шалуна или его обычного исчезновения, словно тот или уже досыта наигрался, или банально лишился каким-то образом своей игрушки. Нет, не жаждал крови и смертельных развлечений Савелий. Мирная жизнь без войны его вполне устраивала. Но ведь в таком случае получается, что девчонки останутся неотомщенными!

Такое положение вещей почему-то нервировало и абсолютно не устраивало Савелия. Ведь иного способа поисков убийцы просто в мире не существует. Сашка Ткаченко, разумеется, слегка сомневаясь уже в первые дни после похорон Веры и Лизы, теперь откровенно считал предположения Савелия явным бредом по причине сильного шока после внезапной гибели жены и дочери.

Но ведь, если бы этот злодей явственно и материально существовал, то он явно продолжал проявлять себя, привлекая внимание своими выходками. Это так думал и говорил (правда, пока лишь одному Савелию) Ткаченко. Но сам Савелий ждал и верил, что враг лишь затаился и очень скоро проявит себя. Не для того начинал свои игрища, чтобы вот так тихо уйти со сцены.

6

«Оно» пропало в никуда. Да и жажда мести Савелия потихоньку отпускала, ослабляла свои порывы. Жизнь принуждала и требовала бытия мирного, гражданского, и постоянная готовность к войне уже порядком его утомила. Спустя сорок дней после похорон семьи, а точнее, так сразу же после возвращения из отпуска, жены друзей и товарищей по работе в мягкой прикрытой форме, а затем и с легким нажимом и с требованиями, стали предлагать Савелию в жены своих младших сестер, холостых подружек и даже засидевшихся в девах дам под тридцать.

Савелий и сам понимал, что жизнь в его тридцать четыре не дошла даже до середины своего отмеренного срока. Вполне смело можно назвать себя и молодым. А потому от встреч с женщинами не отказывался. Однако в вежливой форме просил их не торопить события. Та глубокая рана еще даже часто болела. И в особенности по прилету из командировки, когда распахивал четырехстворчатый шкаф и в глаза бросались женские и детские вещи. Избавиться от них не было ни сил, ни желания, словно эта боль была необходима ему, чтобы напоминать о прошлом и заявлять, о жизни в будущем. Боль это признак того, что жив, и внутри живого тела присутствует сердце и то, что зовется душой. И Савелий даже боялся, что с болью исчезнет сама жизнь. Наверное, память и прозвали душой, поскольку дольше и сильней болит она.

Утром, выпроваживая заглянувшую очередную претендентку в невесты, Савелий долго тупым взглядом замораживался на большой семейной фотографии в рамке на стене, где веселые и счастливые мама, папа и дочь позировали фотографу. И молча, просит у них прощение, что не в силах сдерживать обычные человеческие желания. А скорее всего, так он немного отвлекается от боли.

-Но я все равно вас никогда не забуду и не предам, мои родные, - шептал он в заключение молитвы и шел под душ, смывая с себя все посторонние запахи чужого и совершенно нелюбимого тела.

Но время с памятью творит невозможное и даже не желаемое, потихоньку снижая и убирая страдания, с которыми Савелий упорно не желал расставаться. Уже смеялся и шутил в компаниях, делал смелые комплименты незнакомкам, все реже вспоминал свою прежнюю семью. Лишь иногда вздрагивал при крике, доносившемся со двора: «папа!», когда чей-то ребенок, и в особенности девчонка звала своего отца. В этот миг он слышал голос своей любимой Лизоньки, и ему безумно хотелось ответить и броситься навстречу. И в этот миг с трудом удерживал слезу, понимая и осознавая ошибку, что больше никогда не придется ему в своей жизни услышать этот сладкий зовущий голосок. И назовет ли его когда-нибудь хоть кто папой?

Не просто так, а настоящим, с последующей ответственностью, правом и обязанностью ухаживать и заботиться, и быть любимым. А двор всегда был полон детей, и эти крики и зовы больно резали слух и вновь напоминали о потерях. Время лечит, как говорят философы, да вот как-то с неохотой и ленью, будто пытает избавить тебя от некой ужасной хронической болезни.

Папа уже к середине октября оформил пенсию и вместе с мамой, как и обещали, к концу октября заявились к своему единственному, судьбой и бедой обиженному, сыночку. В аэропорту они увидели его посвежевшим и ожившим, словно готовым вновь любить и творить. Понимали, что сын не пьяница, но немного волновались. Такая беда способна подкосить любого трезвенника и втянуть в рабство алкоголя, уговаривая забыться в нем и обрести спокойствие.

-Молодец, сынок! – похвалил отец. – Не пал духом, устоял. Мы с мамой рады, что в твоей душе установился покой.

Но дома, когда мама распахнула все тот же шкаф, который бредил и теребил душу Савелию, при виде детских одежек и игрушек, внезапно схватилась за сердце и горько разрыдалась от сознания, что внучка, их любимая кровинушка, больше уже не наденет эти платьица, не возьмет в руки куклу.

Мужчины не стали успокаивать, позволив маме вдоволь наплакаться. А сами накрыли стол, разогрели заранее приготовленный Савелием обед, и уж потом пригласили маму к застолью.

-Помянем девчонок, - поднял первую рюмку отец, не желая длинных речей в такой день, и не произнося многих слов. Всем и без них все понятно. Родители впервые оказались в доме, где когда-то жила семья.

Выпили, закусили и сразу же по просьбе Савелия договорились про горе больше не вспоминать. Много уже времени прошло, чтобы царапать сердце по старым затянувшимся ранам.

-А ты, сынок, почто вещи не раздашь, не освободишь шкаф? – спросил отец уже где-то после пятой рюмки. – И самому, поди, не сладко смотреть и память ворошить. Что раздай, что сожги. Надобно избавляться от ненужных вещей. Понимаю, не так просто, но решись и сделай.

-Нет, мама и папа, - категорично не согласился Савелий. - Пока, считаю, не пора. Память нужно подпитывать не только ради страданий, но и ради продолжения жизни. Придет время, и я с ними разберусь, найду им применение и адрес. Но сейчас не могу и не хочу трогать.

Не будет же говорить Савелий, что не посмеет к этим вещам прикоснуться, пока за смерть жены и дочери их непосредственный убийца не ответит. Не по суду, а перед ним пусть отчитается и понесет заслуженную кару. Савелий пока еще никого не прощал и не собирается забывать обид.

Осень сменилась поздней осенью. Ну, слегка проблематично с зимой в краях, где обрел Савелий свою вторую родину. Славинск редко знает зиму со снегом. Лишь отдельные деньки порадуют пушистым белым покрывалом, которое назавтра уже превращается в кашу. И это ненадолго. Каша к обеду уже растаивает, асфальт подсыхает, и вновь солнце наперебой с покрапывающим с дождем радует своим потеплением. Радуют жителей Славинска, радуют Савелия, не возражали и родители против отсутствия снега и настоящего зимнего мороза.

Да только мамино сердце, всю жизнь знавшее четкое чередование времен года, не пожелало смириться с таким зимним безобразием, и принуждало маму все чаще и чаще глотать таблетки.

-Ты извини, сынок, - уже где-то к концу декабря за вечерним ужином пожаловался отец, виновато глядя Савелию в глаза. – Не климат маме у вас. Мы порешили все-таки поехать домой. Ты уж постарайся сам почаще навещать нас. А мы, как видишь, не воспринимает такой вашей погоды. Слишком южно у вас. И солнце, и воздух иные. Они, скорее всего, как нам кажется, для вас хороши. И любому здоровому человеку понравится. А нам с мамой морозы подавай.

-Да, разумеется, мама и папа, - поспешно соглашался Савелий, с болью и жалостью наблюдая мамины сердечные страдания, и понимая, что он просто никакого права не имеет даже на лишний день задерживать. Он не простит смерть еще одной любимой женщины. Да еще по собственной воле, по вине, по личному капризу. Ему, разумеется, хорошо с ними, комфортно и радостно возвращаться из командировок. Но не желает мамино сердце соглашаться с южным климатом и зимней слякотью. – Вы уж крепитесь там, живите долго, не умирайте. А я все отпуска постараюсь к вам наведываться. И не переживайте за мое благополучие. Сами видели, что здесь для меня все условия для жизни имеются. Хорошие условия.

Савелий заказал такси до аэропорта и обратно, чтобы с комфортом проводить родителей и самому беспроблемно и без излишней суеты добраться до дому. А по-иному тогда нужно было бы на пригородном добираться до областного центра. А потом уже автобусом до аэропорта. Аналогично и обратно. И недалеко, вроде как, да со всеми пересадками и ожиданиями большая часть дня пролетит. Мама пыталась надавить на сына экономией и порицать его за излишние траты, но Савелий лишь отмахивался, выставляя весомые контраргументы.

-Мама, уймись и не кори. Никакие это не излишние траты, коль сейчас мы все нуждаемся больше в комфорте. Я ведь теперь работаю на самого себя. Вы же ни в какую не принимаете финансовую помощь.

-Даже из головы выбрось и не вздумай, - протестовал категорично и настойчиво с отцовской строгостью папа. – Нашей пенсии, да плюс накопления, нам и так хватает с излишком. Трать на себя.

Когда подъезжали к аэропорту, на горизонте Савелий заметил черные тяжелые тучи, медленно ползущие в сторону аэропорта. Этого еще не хватало. Так ведь и погоде недолго испортиться. Он не против, чтобы родители задержались на некоторое время. Однако, не о такой задержке мечтал. Погодная нервотрепка с откладками рейса не приносит удовлетворения. Все это только на нервах.

-Может, и успеете взлететь, - с надеждой говорил Савелий, учитывая временное затишье и малую скорость смещения опасных туч. – Но через пару часов здесь все заметет. Гарантирую нелетную погоду.

-Да, - тяжело вздыхала мама. – Весь декабрь тепло и солнце радовало нас, а к нашему отъезду зима придет. Да еще, поди, вылет нам сорвет. Вона, какая страшная и тяжелая туча ползет.

-То к добру, - успокоил мать Савелий. – Тепло, снега не будет. А дождь в дорогу – к удаче, к везению в пути. Ну, а большим самолетам дождик не помеха, они его не пугаются. Лишь бы тумана да сильного ливня, уменьшающего видимость до минимума, не случилось. А так, совсем бояться нечего.

-Да нет, - вмешался водитель такси, до сих пор равнодушно вслушиваясь в разговоры пассажиров с прогнозами погоды на ближайшие часы. – Права ваша мать, не дождем здесь пахнет. С утра уже по-зимнему холодало. По-моему, такое в наших краях случается ежегодно и с постоянной регулярностью, если вспомните. Это нам к Новому Году природа дары принесла в виде снега и метели. Дай-то бог, хорошо праздник со снегом и с морозцем встречать. Настоящий Новый Год получится, как по всей России. Не со слякотью и с дождем.

-Мы, вообще-то, категорично не возражаем против вашей мечты, - нервно хохотнул Савелий. – Лишь бы успеть, моим родителям вылететь. А то, как начнутся задержки с часовыми переносами, так сутки можно в аэропорту просидеть. Они же не могут сразу нас до завтра отпустить.

Видно, все-таки, погода решила отблагодарить своих пассажиров за мольбу, позволив лайнеру с родителями на борту, взлететь. А потом уж показала всю свою красу. С ветром, с морозцем и со снегом, что при таком ветре метелью зовется. Да так густо припорошило, что таксист даже ехать испугался. И не один он. Все провожающие так и остались в аэропорту дожидаться просвета.

-Выждем с полчасика? – вопросительно смотрел водитель на Савелия. – Трогаться с места рискованно.

-Это уже ваше право, и моего согласия вам здесь не нужно, - довольный такой удачной задержкой стихии, отвечал Савелий. – Я рад, что так удачно успели. По-моему, теперь аэропорт надолго прикроют. Выжидала природа, отдохнула от ненастья, а сейчас за все отыграется, чтобы запомнили зимушку, какова она есть на самом деле. Хотя бы этим коротким снегопадом.

Мело так, что не было видно на расстоянии вытянутой руки. Вмиг образовались сугробы, парализующие не только воздушное пространство, но и весь наземный транспорт. Все, кто оказался в данный момент в дороге, в транспорте, в пути замерли в томительном ожидании, когда теперь не только хоть малость прояснится, но и когда дороги приведут в порядок.

Или и в самом деле взбесилась погода, или ей вздумалось отыграться за те зимние теплые дни, но мело и морозило уже по-зимнему, по-настоящему, будто она стремилась наверстать упущенное.

-Как бы ни заночевать нам в порту? – жаловался на причуды природы водитель такси, недовольный вынужденным простоем. – Пойду, машину прогрею. А то выпадет просвет, а машина не заводится.

-Радуйтесь, что не в дороге застало ненастье, а в теплом здании аэропорта, - успокаивал его Савелий. – Вот в пути проблем было бы гораздо больше. По любому простоя избежать нам не удавалось.

-Понимаю, - соглашался водитель такси, бегая каждый час к своей машине и возвращаясь назад, словно снеговик, весь усыпанный белым пушистым снегом, который не желал прекращать свой приход на землю

Сразу после обеда метель, вроде как стихла, и мгновенно понеслись по дорогам чистильщики, мощными ножами сбрасывая снег в кювет. Выждав еще с часок, Савелий с таксистом тронулись в путь. За ними ринулись остальные машины, стараясь скорей покинуть порт и добраться до города, где, как им казалось, совершенно иная и правильная погода.

Но на полпути вновь замело с прежней силой, притормозив все движение, поскольку, хоть и дорога позволяет, да видимость ослепляла водителей. Однако уже той плотности, которая их затормозила в аэропорту, не было. Просто проскакивали редкие заряды, тормозя движение на несколько минут.

И вот после очередного этапа пути внезапно, словно видение или призрак промелькнул перед глазами Савелия образ его дочери Лизы, сидящий в сугробе и словно зовущий на помощь. Он настолько явно ее увидел, что заорал, будто ошпаренный, перепугав своим ором водителя:

-Стой, стоять, немедленно назад, быстрей, иначе не успеем! – кричал Савелий, поскольку очередной снежный заряд окутал их пеленой, закрыв и спрятав все сугробы. И образ на мгновение пропал.

-Ты чего? – испуганно спросил водитель, резко ударив по тормозам. – Я и так вижу, что пришла пора, постоять. Только задом никак нельзя. Врежемся задом в чей-либо транспорт, хлопот не оберемся.

-Да нет, я не о том, вы уж простите, - оправдывался Савелий, устыдившись внезапного порыва и своего неадекватного поведения. – Я просто в сугробе на обочине, ну, метрах в трех-четырех от дороги девочку увидал. Маленькую и, по-моему, еще живую. Там что-то произошло, поторопиться бы, иначе в такой кутерьме заметет, и потом уже вряд ли отыщем. Вы постойте, а я сбегаю, гляну.

Савелий не стал объяснять про свое видение, поэтому говорил, как о чужом и неведомом ему ребенке, словно там беда некая, и Савелию необходимо проверить свою гипотезу.

-Вы подождите меня здесь пару минуток, мы мало еще отъехали от того места. Я поищу ее, проверю, чтобы хотя бы убедиться: привиделось, или, в самом деле, там она есть. Я бегом.

-Да, пожалуйста, раз такое дело, все равно ехать невозможно, - уже спокойным голосом говорил таксист, понимая пассажира, что крик его был вызван испугом, а вовсе не необычным явлением. – Хотя, откуда здесь в такую погоду взяться в таком отдалении от жилых зданий ребенку в сугробе? Скорее всего, некие ассоциации ввели вас в заблуждение, конфигурация сугроба, тряпки какой-либо.

-Хорошо, но я все равно проверю, - попросил Савелий, поскольку был на все сто уверен, что там была девочка.

Конечно, никакая там не Лиза, которую он сам лично схоронил, но по возрасту и по комплекции весьма схожая. И Савелию не терпелось убедиться в своей правоте. Вновь мело, что собственного носа не было видать, но Савелий шел по краю дороги, обозначенному и ограниченному сугробами, как природного происхождения, так и технического, и пристально всматривался в окрестность, ловя просветы в этой белой пелене. И вот при очередном краткосрочном просветлении он увидел ее. Она сидела в снегу, наполовину уже запорошенная, но красная яркая кофточка, словно маяк, указала ее местонахождение.

Когда Савелий оказался рядом, то снежный заряд вновь закрыл завесой белый свет и дорогу. Но Савелий схватил ребенка на руки, развернулся на 180 градусов и двумя-тремя прыжками оказался на дороге. А уже через несколько секунд он открывал заднюю дверь салона такси, втискиваясь с ношей в теплую кабинку. Савелий мгновенно сбросил с себя куртку и, укутав ею ребенка, прижал замерзшее тельце к себе, пытаясь собственным теплом согреть девочку.

-Ух, ты! – удивленно воскликнул водитель, разворачиваясь к ним лицом и вопросительно глядя Савелию в глаза. – Живая хоть? И вправду, настоящий ребенок. А мне до последнего не верилось.

-Живая! – нежно пробурчал Савелий, тихо покачивая на руках ребенка. – Вон, глянь, моргает. Стало быть, жива.

-Ну, вы и отмочили. И как это еще в такой пурге еще и ее увидели! Замерзла бы к чертовой матери. Сейчас я вам жару добавлю, быстро отогреетесь. Я в шоке. Представляете, если бы проскочили мимо, а? Трандец случился бы с дитем. Замерзла бы. Да чего это она одета-то так, словно из дома выгнали, в чем гуляла по избе? А откуда? Тут до ближайших домов не менее двух километров.

Водитель, шокированный такой находкой и случайным спасением, никак не мог остановиться, и потому остаток пути болтал без умолка. Но Савелию и ребенку своей болтовней он не мешал. Савелий несколько раз с опаской прикладывался губами ко лбу девочки, убеждаясь, что она жива и здорова. А ребенок, тихо и молча, лежал у него на руках и еще сам, поди, не понимал происшедшее событие. Кто ты, что ты и зачем? Такие вопросы мучили всех троих.

7

Погода решила проявить лояльность к спешащим по делам и по домам водителям и пассажирам, и жалость к попавшим в беду. Потому, не считая снежного напора, она угомонила разбушевавшийся ветер. Видать, слишком резко вспомнила про календарную зиму, рванула изо всех сил, ну, и как результат, выдохлась. И теперь лишь снегом, да и то недлительными зарядами, напоминает о своем статусе. Зима, однако, не расслабляйся, народ, не теряй бдительность.

Сразу же увеличились по времени и просветы, дающие возможность автомобилистам двигаться в сторону города с большей продуктивностью. Встречное движение практически отсутствовало. Видать, народ, планирующий свои вылеты и по делам и праздным надобностям, пользовался телефонной связью, откуда и узнавал о длительных задержках своего рейса.

И такси с Савелием и найденной им в сугробе девочкой, потихоньку двигалось вперед в направление города. А уж при въезде в сам город Славинск, благодаря зданиям и деревьям, видимость стала абсолютно приемлемой для более-менее нормального передвижения.

Всю дорогу Савелий опасливо поглядывал на найденыша, постоянно прикладываясь губами ко лбу и ухом к ее губам, чтобы услышать дыхание и тепло ее тела, чтобы лишний раз убедиться в безопасности для ее здоровья. Хотя, по ее закрытым, но слабо вибрирующим векам, и без дополнительных мер было предельно ясно, что ребенок жив, дышит и не спит, вслушиваясь в окружающее ее пространство и пытаясь принять происходящие с ней события.

Но ведь не на кочке, заросшей летней теплой травой нашел ребенка Савелий. Девочку в легкой одежке некая злая сила забросила в сугроб на весьма приличное расстояние от ближайших жилых домов. Ну, не сама же она в летнем одеянии выбежала в пургу, в снег, и унеслась в неизвестную, но смертельно опасную даль. А из дома, очень похоже, она ушла совсем недавно, поскольку долгое время в легкой кофточке, в колготках и в осенних туфельках не продержишься. Мгновенно замерзла бы, если бы не тот случайный просвет, сквозь который успел Савелий увидеть ее красную кофточку, словно маяк в тумане. И не просто ее, а именно образ своей погибшей дочери промелькнул в снежном тумане, бросивший его на спасение.

Стало быть, недавно покинула тепло, и бежала, куда глаза глядят, не разбирая дороги и не принимая того смертельного риска, чем грозил даже этот южный слабый мороз. Довели дите до отчаяния. И это явный факт. Колготки, кофточка и туфельки давно подлежали списанию в тряпье. В таких одежках даже в сильно пьющей семье давненько Савелий не наблюдал детей.

И в данную минуту сильный страх за состояние ребенка сжимал сердце Савелия по причине, что сейчас он наблюдал, вглядываясь в очертания личика девочки, сильного сходства с его ушедшей Лизонькой. Просто, насколько он может помнить, так его дочурка всегда, ну, почти всегда, исключая нелепые случайности, была ухожена, сыта и вполне довольна жизнью. Капризы и редкие случайные обиды он считать не хочет, поскольку старался не огорчать свою милую Лизоньку.

А в лице оттого найденыша просматривалась боль, отчаяние и смертельная безысходность, словно иного пути в ее жизни не осталось, как только насмерть замерзнуть в придорожном сугробе. И казалось, что даже в это внезапное спасение и самим спасителям она не сильно доверяет, словно такое явление временное и не означает окончание бед и страданий. Просто лежит спокойно и не сопротивляется, поскольку абсолютно нет сил, оказать сопротивление, нет таких слов, чтобы выразит протест и умчаться от этих незнакомцев, которые, вроде, как и не угрожают и не представляют опасности, но ей их помощь совершенно без надобности.

Хотя, так показалось Савелию, что девочка им полностью доверилась, до конца пока не поверив в спасение, поскольку к смерти она уже давно приготовилась. А больше смерти ее сейчас уже ничто не испугает. И Савелию прямо здесь в такси хотелось задать ей много вопросов, желалось спросить и услыхать ответы. Однако, глядя на это личико с закрытыми глазами, он сам с трудом сдерживал застрявший комок в горле, грозившийся разразиться рыданиями.

Боже, ну, неужели ты прислал мне ее вместо моей погибшей Лизоньки?

Нет, не надо в такой миг тревожить ребенка. Еще испугается. Пусть отогреется, оттает, а потом, возможно, и поведает о своей беде, о причине, вынудившей в самом начале жизни отправиться в поисках смерти.

Остановившись возле самого подъезда, Савелий сунул обещанную сумму в руки водителю и, подхватив ребенка на руки, бегом на всех парах понесся по ступенькам к своей квартире. Выглянувшая из-за дверей, соседка Галина Ускова хотела что-то спросить, но, увидав соседа с такой ношей, больше от удивления, чем из такта, ее вопрос так и застыл в горле.

-Потом, потом все расскажу, Галя, потом, сейчас мне кошмарно некогда. Видишь, несусь, как угорелый, - оправдываясь перед онемевшей Усковой, опередил ее немой вопрос Савелий, с трудом одной рукой удерживая девочку, второй пытался попасть ключом в замочную скважину.

Наблюдая его тщетные попытки, Галина выхватила из рук Савелия ключ и легко двумя поворотами справилась с замком, настежь распахивая двери и пропуская Савелия с ношей в его квартиру.

-Сава, а может, моя помощь нужна, а? – наконец-то сумела выговорить растерявшаяся соседка. – Если что, говори, не стесняйся. Ой, а кто это у тебя там? У вас что-то случилось, да? Откуда ты такого ребенка выискал? – решилась все-таки спросить она у Савелия, чтобы скорее понять это неопознанное явление раньше, чем за Савелием захлопнутся двери. Потом, разумеется, немного погодя он и сам все это событие со всеми подробностями расскажет. Однако до такого явления, сколько времени пролетит. Вот как ей и о чем думать эти долгие часы?

-Слушай, Галя, а ты совсем сейчас свободная, можешь на несколько минут задержаться у меня? – внезапно спросил Савелий, позволив соседке, и дав ей такую уникальную возможность в числе первых стать обладательницей некой неизвестной и секретной информацией.

-Совсем-совсем. А тебе нужна моя помощь? – обрадованная и окрыленная просьбой соседа, воскликнула Галина.

-Да, очень нужна. Нам сейчас срочно нужно набрать полную ванную горячей воды и немедля отогреть ребенка. А я сейчас подберу для нее одежду. У меня все от Лизы сохранилось. Чуть великовато будет, но у нас есть еще и из той, которую планировали выбрасывать, что тесна стала. Но оно совсем новое, она его мало носила. И, прости Галя, ты бы сама искупала ее. Мне как-то немного неловко будет раздевать ее. Вдруг еще испугается девчонка. Хоть и маленькая пока, но кто его знает.

-Так я, Сава, с превеликим удовольствием, - немедля согласилась Галя, спешно заходя с Савелием в квартиру, принимая охотно и с радостью его просьбу. – Мы сейчас все сделает по первому классу. Она замерзла, да? Такая метелица поднялась на улице, что просто жуть! Ни зги не видать было. Ох, а ребенок, поди, заблудился, вот и угодил в переплет. А может, она просто потерялась? Ты где такую ее подобрал? В аэропорту или по дороге из него? Слушай, Сава, ну, как же повезло твоим родителям, что улететь успели. Теперь аэропорт надолго прикрыли, наверное. Что здесь такое творилось, так и рассказывать страшно. Ой, ну, чего это я тебе говорю, когда сам же в аэропорт ездил. Во время, хоть улетели?

-Галя. Все подробности потом. Но, если честно, то я их и сам не знаю. Вот искупаем ребенка, приоденем, покормим, а уж потом и вместе с тобой расспросим про все ее мытарства. А родителей отправил весьма удачно. Сразу же после взлета эта кутерьма и началась.

Девочка наконец-то приоткрыла глаза и равнодушным безразличным взглядом окинула своих спасителей, словно даже с укором за ненужное спасение, о котором она абсолютно не просила, и в котором совершенно не нуждается. Ее взгляд даже немного осуждал за это насильственное вмешательство в ее личные планы. Зачем нужна эта никчемная жизнь с болью, страданием и муками. Потому-то она абсолютно не пыталась сопротивляться, когда ее раздевали и опускали в допустимо горячую воду и поливали из душа ласковой влагой.

Но по вздрогнувшему лицу сразу стало понятным, что такая водная горячая процедура доставляла ей огромное неземное наслаждение. Уж скрыть и сдержать в себе такую радость просто оказалось не в ее силах. Скорее всего, у ребенка, откуда она бежала, не было таких счастливых мгновений.

Савелий покинул ванную, чтобы не мешать Галине, купать ребенка и не смущать девочку своим присутствием. Он трясущимися руками перебирал вещи своей Лизоньки, к которым не прикасался со дня ее гибели, и пытался среди них отыскать что-нибудь меньших размеров, что могло бы оказаться впору этому найденышу. Руки тряслись у него по двум причинам: во-первых, худенькое тельце ребенка изобиловало синяками и ссадинами, и ее легкая непринужденная улыбка счастья от соприкосновения с водой слишком оказывалась схожей с той, чьи вещи он рассматривал. Словно некий всесильный сверху ниспослал это успокоение и эту радость для услаждения израненной души отца, потерявшего единственную и любимую дочурку. Неужели ему, господу богу захотелось утешить измаявшегося Савелия?

Галина очень скоро вынесла закутанную в большое банное полотенце девочку и усадила ее на огромную двуспальную кровать рядом со стопкой подготовленного Савелием нижнего белья и нескольких на выбор платьев.

-Сава, - крикнула Галина, подзывая Савелия, который уселся в зале напротив телевизора и перелистывал семейный альбом, в который раз всматриваясь в фотографии своей дочери, чтобы утвердиться в своей бредовой идее.

-Да, Галя, нужна моя помощь или совет? – спросил Савелий, бросая альбом на журнальный столик и являясь к женщинам в спальню.

-Нет, чудесно справляемся сами, - весело отвечал