ВОЛЬДЕМАР ГРИЛЕЛАВИ

Нелепая случайность

(из серии «Падший Ангел)

Фантастическая мелодрама.

Савелия преследует некое природное стихийное явление, по своему поведению весьма непохожее на стихию. Ему вдруг показалось, что им некто управляет, поскольку весьма своим поведением оно несамостоятельное. И тогда он решает объявить ему войну, чтобы спастись самому и не допустить гибели близких ему людей. Однако, стихия иногда даже не желает подчиняться, показывая свой нрав и буйство, чиня вокруг бедствия и сея смерть. И только сильная воля и огромное желание выжить вызвало из мира сильных того, кто обязан контролировать и управлять своими подчиненными, и не допускать их отклонения от программы.

Гришкевич Владимир Антонович. Тел. 89062125549.

 

 

1

Выходные дни, которые обычно у пилотов ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве) продолжались в каждом месяце по две недели. И если хорошая погода, то Савелий любил проводить их на природе, которая изобиловала своим разнообразием в окрестностях города Славинска, где и проживал он на окраине этого чудесного населенного пункта в двухкомнатной квартире с женой Верой и десятилетней дочерью Лизой.

Елизаветой, как любил он величать свое обожаемое чадо. Даже супруга весьма часто, но неоправданно и незаконно предъявляла ему претензии по поводу такой чрезмерной и чересчур сильной любви к ребенку, к девочке, которой требовалось, по ее личному мнению, строгое мужское воспитание, а не баловство с сюсюканьем и излишним позволением.

Женился Савелий на Вере уже здесь в Славинске через несколько лет после окончания летного училища Гражданской Авиации. Вертолетного. Выучился он на один тип вертолета – Ми-4, успел переучиться в том же училище на Ми-2, а потом и встретил Веру, учившуюся в местном техникуме на какого-то счетовода. Или бухгалтера. Но не это главное. Заканчивала, а точнее, сдавала выпускные государственные экзамены и защищала диплом она уже, будучи матерью Лизы.

Благо, ее родители проживали в поселке в километрах пятнадцати от города. Они и помогли уже полностью завершить учебный процесс. Как же, разве можно по такой приятной причине прервать учебу! Тем более, что Вера была у них единственной и аналогично любимой дочерью, каковой стала затем и внучка. Они, то есть, тесть и теща, хорошо понимали такую элементарную и неоспариваемую проблему, что благополучие молодой семьи полностью зависит от тех ежемесячных часов налета, которые могли у Савелия появиться лишь в командировках.

И от того на первые несколько месяцев дочь с внучкой переехали на постоянное (временное) проживание в их сельскую избу, пока муж пребывал на оперативных точках. То есть, в местах, предназначенных для работы вертолетчиков. Однако к первой годовщине Елизаветы летный отряд выделил молодой семье двухкомнатную благоустроенную квартиру, и Вера с Лизой срочно переехали в город уже на ПМЖ, чтобы семья стала полной и настоящей.

И вот теперь частыми гостями для них стали отец с матерью. Но Савелий их набегам был просто рад. Тащили предки из деревни в город полные авоськи даров их домашнего хозяйства. И сальце с мясцом, и овощи, и зелень, и прочая-прочая дребедень. Бывало такое. Но и сам Савелий не безрукий и не безногий. Считался, как в семье, так и среди соседей мужиком сноровистым и пронырливым. Свои ежемесячные выходные, а в особенности в летние и осенние месяца Савелий регулярно и постоянно посещал окрестные леса с бидончиком или с лукошком, чтобы принести в дом дары природы в самом натуральном и первозданном виде.

А зимой Савелий просто обожал до умопомрачения рыбалку на местном озере. Даже Елизавета иногда в погожие деньки присоединялась к папе и с превеликим удовольствием участвовала в сборах, ловле и охоте. Вера иногда и лишь поначалу пугалась за ребенка. Но вечером за ужином, выслушивая ее восторги, не препятствовала такому увлекательному времяпровождению.

Разве можно лишать беспричинно и только ради собственного спокойствия ребенка такого счастья. Да и благодаря таким походам дочь росла безболезненной (разве лишь зимой редкие сопли) и общительной. К тому же сообразительная и с природой хорошо ознакомленная. Просто природный эрудит. Даже саму мать могла заткнуть за пояс знаниями местной флоры и фауны.

Лес и озеро были щедры и богаты дарами. Однако не круглый год. А потому Савелий любил и в пустой лес при хорошей погоде выйти на обычную прогулку. Жена на работе, дочь в школе, а весенняя погода манит на природу, призывает к общению, просит посетить ее пределы.

Вот и сегодня Савелий входит в лес с чувством желанного гостя после длительной зимней разлуки. Не заходил он сюда с самой осени. Но уже просохла земля, поросла молоденькой травкой, украсив ее полянками цветов. Радовал весенний лес душу и тело Савелия. Сквозь толщу крон пробивались скромные, но горячие лучики солнца и приятно щекотали кожу на лице. Ветерок своей свежестью и богатым купажом запахов слегка кружил голову, словно только что выпил полный стакан крепкого, но приятного на вкус алкогольного напитка.

-Здравствуй лес! – громко и звонко прокричал счастливый этой встречей Савелий, задирая высоко голову, радостно наблюдая испуганных лесных птах, вырывающихся из листвы и со щебетом улепетывающих от такого внезапного шумного посетителя, нарушившего их лесной покой. – Привет всем жителям лесной планеты! Я давно здесь был и весьма соскучился по вас.

Да, это совершенно незнакомая и абсолютно независимая много и разнообразно населенная цивилизация по имени ЛЕС. Здесь в траве, в самой земле, на деревьях и над деревьями протекает бурная жизнь. А он в данную минуту для них является инопланетянином. Чужак, которого не ждали и который очень даже лишний. Помешал, влез и спутал их дальнейшие планы.

Чаще Савелий в этот лес ходит с определенной целью, с задачей, связанной со сборами тех или иных его богатств. Ягоды, грибы, орехи. И очень даже замечательных березовых и дубовых веников. Любит Савелий приходить в баню со своим веником, высушенным на балконе. Учитывая такой факт, что попадает он в баню, уточним, в родном городе Славинске, где-то раз в месяц, да прибавим к этому двухмесячный отпуск, который ему нравится проводить за пределами родных пенатов, то семи-восьми веников вполне и даже с излишком хватает.

Не так уж много места они занимают в шкафчике на верхней полке на балконе. Зато у него все настоящее и натуральное, собственноручное. И посему заготавливает Савелий по три-четыре дубовых и березовых веников, которые использует за год до следующего сезона.

А вот сегодня он вошел в лес без каких-либо определенных целей и планов. Просто так, прогуляться и полюбоваться. Потому что настроение соответствовало и принуждало к посещению природы. Оттого и мысли были в данный момент свободны от напряженного поиска, что наводило на философский настрой.

Даже нога зависла над землей от внезапных мыслей, что именно в это мгновение он наступит на незначительную часть населения этой лесной планеты. Сидел бы вот дома, так с ними ничего катастрофического и не случилось бы. А вот, видите ли, вздумалось бездельнику порадовать своим присутствием эту многонаселенную планету. И весь свой путь сопровождался разрушениями, катаклизмами и прочими трагедиями местного масштаба.

Кто-то спешил за продуктами, другие пробились сквозь слой земли полюбоваться весенним ласковым солнцем, сориентироваться в своем месторасположении, а ты ботинками сорок третьего размера прервал жизнь, сорвал жизненные планы, осиротил, лишил, загубил.

Странно, однако, до этого мгновения и мыслей, подобных в голове не проскальзывало. Ну, правильно, откуда раньше им было браться? Ведь в прошлые разы тебя волновали поиски, охота, промысел. А теперь этакая дурь заняла освободившееся место в башке. Подумаешь, ну, наступил, разрушил, кое-кого и раздавил тяжелым ботинком. Их же таких вот ползающих, прыгающих и бегающих несметное количество, что исчезновение по вине Савелия пара-другая сотня или тысяча никак не повлияет на общую атмосферу бытия лесной фауны.

А если к тому же еще и учесть такой значимый факт, что их пребывание в этом мире чересчур краткое по времени, то ничего трагического Савелий не замечает в своем личном вмешательстве в их жизнь. Подумаешь, днем раньше, днем позже, а конец неизбежно наступит.

Заметив под деревом огромный муравейник, Савелий с трудом сдерживал желание поковыряться в нем палкой, заглянув вовнутрь этого мегаполиса. Город миллионер, если не целое государство со своей инфраструктурой, законами, распорядком и распределениями функций. Наличествует в нем и охрана, строители, добытчики и продолжатели рода муравьиного. Все, что присутствует в каждом государстве. И тут Савелий со своими желаниями объявился.

А почему бы и нет? Савелий подошел поближе к этому государству и поднял с земли тонкую, но длинную ветку и позволил себе такую радость, как вмешаться в размеренную жизнь сей страны-муравейника. И жизнь в этом мегаполисе мгновенно ускорилась и засуетилась. Маленькая веточка в руках Савелия приобрела статус внешнего врага. Тучи охранников сходу набросились на разрушителя, торопливо по стволу ветки добираясь до ее обладателя с целью не обычного ознакомления, а со страстным желанием разобраться и нанести врагу максимум укусов и ударов.

Они, поди, понимают, как истинные воины, что впереди предстоит смертельная битва, из которой мало кто выйдет победителем. Но такие перспективы их не останавливают и не беспокоят.

Савелий весело хохотнул и бросил орудие беспокойства на муравьиную кучу. Разбирайтесь без меня и принимайте разумное решение: или оставить эту ветку, как новый элемент новостройки, или удаляйте ее за пределы своего государства. В любом случае на это будут потрачены ресурсы, энергия и некоторые жизни. Ведь почти точно так происходит и жизни людей. Ведь тривиальный кирпич, что совершенно безумно и бесцельно забыт на краю крыши, а внезапно по независимым причинам вдруг срывается, и непреднамеренно прерывает пребывание на этом свете любого прохожего. Случайного и совершенно не желающего расставаться с любимыми, родными, и с привычным укладом собственной жизни.

И этому кирпичу абсолютно без разницы, есть ли у этого человека мать, дочь, имеются ли какие-либо иные собственные желания и перспективы на будущее, совершенно не связанные со случайностями и внезапностями. И такое происходит везде и всегда. Это ведь хорошо, что Савелий по хорошему настроению просто пошутил с этой веточкой. А мог бы шутки ради и палкой пошурудить, нанося непоправимые потери и страдания обитателям этого государства.

Все в этом мире зависит от секунд, настроения и нелепых случайностей. Задержала жена мужа на короткое время прощальным поцелуем, и превратилась такая задержка в смертельное стечение обстоятельств, выраженное встречей с объектом, несущим ему погибель. Молния ударяет именно в то место, где в данную секунду ты приостановился, этот смертельный вирус попался именно тебе, хотя вокруг бегают и суетятся тысячи тебе подобных.

Но все это случаи неосмысленные и бездумные. А ежели некто, управляющий и распоряжающийся этим миром, вот точно так же возьмет в руки палку и пошурует по всему миру? Разумеется, жизнь на планете сразу же ускорится, все вокруг спешно и потешно засуетится. И тому, кто властен над миром, будет весело и забавно. Ему же нет никакого дела до этих суетливых муравьев.

Такие философские размышления удивили и насторожили Савелия, словно теперь перед каждым шагом появилась потребность тщательно изучать место, куда ступать ноге чтобы не лишать того или иного живого существа самой жизни. А что называть, в таком случае, жизнью, или разумным существованием? Ведь если то или иное насекомое, червяк или букашка ползают или бегают, то такой факт вовсе не означает наличие в его голове или иного органа разума.

Да, они имеют шанс и просто по логике природной обязаны иметь возможность прожить свой отрезок, данный им самой природой. Но Савелий не может и не обязан винить себя лишь в том, что в данное мгновение их пути пересеклись. И дабы не тормозить по всяким там мыслишкам и продолжать движение, человеку порою приходится не по своей вине жертвовать нижайшими.

Да хотя бы только потому, что вполне вероятно, есть жизнь и после смерти. Но лишь не в теле суетливой козявки, а допустима и в травинке, цветочке, или в даже в многолетнем вековом дереве. Они ведь неразумны, и появились на нашей планете лишь с единой целью – для существования флоры и фауны на земле. Кормом и материалом высшего создания, для низшего существа, или себе равного.

Если думать над каждым шагом, можно до самой кончины не тронуться с места. Ведь даже самый безобидный простой чих и сотрясение воздуха при нем несет гибель для невидимых простых глазом тысячам микроскопических мелких созданий природы. Страшно другое, когда смерть несется умышленно и бесцельно, и ради обычных развлечений и утех.

Точно так же, как и сам Савелий возжелал покопаться палкой в этом мегаполисе по имени муравейник, не задумываясь о тех катастрофических последствиях, причиненных его вмешательством ради безумного и неразумного развлечения. Пошутил, позабавился, и забыл о возможных бедах и несчастьях.

Вот так и сама природа любит шутить над человечеством внезапным сильным порывом ветра, срывающим куски шифера или железа с крыши, бросая их на головы отдельных человечков. Или вихрем затягивая некую твердую тяжесть, чтобы опять же опустить ее на невинного человека. И это не принимая во внимание более серьезных природных катаклизмов, поскольку таковые она запланировала и в точное время исполняет, чтобы оборвать жизни многих тысяч в раз.

И почему-то человечество относится к таким массовым трагедиям и катастрофам гораздо лояльней, чем вот к некоторым случайным эпизодам. И в особенности, если в смерти одинокого прохожего признана вина другого человека. Пусть даже нечаянная и случайная, но по причине обычного безразличия к жизни себе подобных. Это осуждаемо и наказуемо.

А тут происходит банальное легкое и безобидное вмешательство высшего разума в судьбы тех, кто на много ступеней ниже. Разве про них можно думать и рассуждать серьезно? Разумеется, мы и видим в них некое простейшее дополнение к нашему высшему разуму.

Силу стихия природой питает, кормится ветром, вулканом, грозою.

Твари земные живут и не знают, где и когда она шутит судьбою.

Брошенный камень, молнии стрел ищут приюта не бренной земле.

Им безразличны заботы, суеты, все, кто столпился в одном корабле.

Этот корабль Землею зовется. У особи каждой здесь свой уголок.

А так же мечты, ожиданья и планы. И вымерен жизнью какой-либо срок.

Только со случаем не согласован, тем, что судьбою и роком зовется.

Если стихия того пожелает – срок твой мгновенно навеки прервется.

Но мы безвластны, и столько ж бессильны против природы злой, равнодушной.

Строишь, мечтаешь, о будущем мыслишь, а миг прерывает тропку идущего.

Власть обрести над стихией мечтает, мышцами слабый, но сильный умом.

Только ошибку признать не желает – власть над стихией таится не в нем.

Выше стихии лишь космоса сила, кто звезды вращает, огонь им дарит.

Не нужно с ним спорить, пытаться перечить. Восставший, пылинкой мгновенно сгорит.

2

Командировки Савелий любил. Нет, вовсе не по той причине, что появлялась возможность вырваться из-под власти семьи с ее хлопотами и заботами. Как раз они, то есть, его две дамы сердца из этой же командировки манили и требовали скорейшего возврата. Но ведь за две недели, как говорится, руки истосковались по штурвалу. Хотя, будем честными и правдивыми, в конструкции вертолета штурвал не предусмотрен. Он управляется одной рукой с помощью ручки управления. Еще присутствуют в кабине пилота педали для ног, управляющие хвостовым винтом, и под левой рукой расположился рычаг Шаг-газ. Самим названием прекрасно обрисовывается его прямое назначение. Он служит для изменения шага винта и мощности двигателя.

Ладно, не станем задерживаться на конструкции, а вернемся к причине такого неуемного желания, лететь на оперативную точку. Ведь в командировках выпадала возможность по-настоящему поработать, от души и для комфорта души полетать. А так же заработать побольше денег для баловства своих любимых. Но и сам процесс полета Савелий любил, как пилот, как мужчина. Там его ждал настоящий труд вертолетчика, дающий осознание своего величия и значимости, поскольку лишь с его помощи газовики могли попасть к месту своей работы.

Дома ведь Савелий банально и беззаботно отдыхал, вдавливал диван в скверную погоду и оббегал окрестности города Люблинска, изобилующего прекрасной флорой и прекрасными съедобными дарами.

На оперативную точку завтра летит своим ходом. То есть, на вертолете, а не автобусом, поездом или самолетом на оперативную точку Хотьково. Небольшой городок в соседней области, где располагалась Компрессорная станция газопровода, качающая газ поближе к западным рубежам СССР. Оттуда уже дальше он течет за рубеж, как в дружественные социалистические страны, так и не совсем дружеские капиталистические. Но торговля не предусматривает такое основное условие, как дружба. Деньги для страны нужны любые, невзирая на их социальное происхождение и сердечные отношения с той или иной страной.

Однако такие аспекты Савелия волновали меньше всего. И если сказать более точней, то абсолютно не засоряли его мозги. Главным во всей череде таковых нюансов присутствовал сам факт наличия газопровода, который патрулировался вертолетом под управлением пилота второго класса Савелия Игнатьевича Горелова. Для того он и летит на эту оперативную точку. Всего на всего.

Сама работа на этой оперативной точке романтичная, интересная и независимая (почти независимая) от самого заказчика. Не руководства Компрессорной, а пассажиров и груза, которых на иных оперативных точках большую часть времени дожидаешься, чем везешь. Здесь же с самого утра достаточно звонка диспетчеру, и можешь отправляться в полет за часами, рублями, месячным планом и, разумеется, романтикой. Нравилась и связь с диспетчером аэропорта, которому они все подчинялись. Краткая своим содержанием и необременительная фразеологией.

Они – это все пилоты вертолетов, базировались на площадке Компрессорной. Это ведь такое само название у оперативной точки было, как Хотьково. Однако сами они базировались и проживали рядом с Компрессорной станцией в нескольких километрах от городка. Вертолеты проживали на площадке, а пилоты с техниками жили в гостинице на седьмом этаже административного здания. Первые три этажа занимало руководство Компрессорной со всей инфраструктурой, четвертый этаж отдан в откуп развлекательным и питательным отделам (клуб, красный уголок с телевизором, столовая и буфет), а три следующих этажа под общежитие и гостиницу.

Вот в одном из больших номеров с четырьмя комнатами, кухней и санузлом проживали три экипажа вертолетов: Ми-2, в лице пилота и техника, Ми-8 и Ан-2. Это самолет кукурузник, как зовется он в народе. Савелий проживал в одной из этих комнат. Будет проживать, когда прилетит. То есть с завтрашнего дня. А сегодня он паковал свой командировочный баул. Это было нечто среднее между спортивной сумкой и чемоданом. Такое чудо Савелий приобрел здесь же в Хотьково в один из выходных. Попытка других пилотов заиметь нечто подобное мгновенно потерпели фиаско. Дело в том, что заведующий магазином завез таких гибридов всего на всего штук пять-шесть, кои и расхватали вмиг полностью. Савелию повезло, что он в момент раскладки этого чудо чемодана на витрине появился в этом магазине.

Оттого и стал единственным обладателем такого удобного вместилища командировочных аксессуаров во всем летном отряде. И таким фактом Савелий гордился два раза в месяц: в момент отлета в командировку, когда шел на посадку в транспорт, каким собирался отправиться на две недели, и в день возвращения домой, когда гордо шел по улочкам города Люблинск. И на вопросы: - «Где достал?», как можно безразличнее отвечал, слегка иронично улыбаясь: - «Да так, по случаю перепало».

Много вещей командировка не требовала. Всего-то и положить смену белья, запасную летную рубашку и средства гигиены. Ну, чтобы хоть на половину заполнить баул, Савелий укладывал в него парочку книжек для чтения, хотя библиотека на Компрессорной изобиловала разнообразием жанров. Да еще забрасывал в него кое-какие банки консервов, чтобы после ужина перед сном еще разок перекусить было чем. Почему-то аппетит в командировках превышал домашний.

Хотя и дома отсутствием аппетита Савелий не страдал. Но щуплая фигура пыталась отрицать такой очевидный факт. Не в коня корм, как в народе говорится. Однако дискомфорта он по сей причине не ощущал. Его худоба давала ряд преимуществ над толстяками. Легкость в движении, подвижность и сила иммунитета, способного победить любой недуг.

-Наш папа опять покидает нас надолго, - пожаловалась Лиза матери, только что вернувшейся с работы.

Но мама о таком факте знала давно, а если быть точным, так всегда. Ведь две недели, что положены после командировки, закончились. А, стало быть, пора папе покидать родные стены.

-Ничего ужасного я в этом не наблюдаю, Лизонька, - проворковала Вера, обнимая и целуя обоих. И мужа в губы, и дочь в щечку. – А мы его очень сильно будем ждать, вот он скоренько и возвратится.

-Не скоренько, - не согласилась с мамой Лиза, но уже гораздо веселей и бодрей, с оптимизмом в голосе. – Только к концу месяца. И то, если его вовремя подменят. А так и опоздать может.

-Так это даже здорово! – воскликнул Савелий, подхватывая дочь на руки и подкидывая ее к потолку. – У тебя аккурат к моему возвращению большие летние каникулы начнутся. Надеюсь, что табель с отметками порадует. Мне тогда приятно посещать школу и слушать похвалы.

-Об этом, папочка, мог бы и не напоминать, - с легкой обидой, но и с долей гордости ответила дочь. – Сам ведь знаешь, что я круглая отличница. И чего смотреть на табель, когда там одно и то же.

Мама Вера на прощальный ужин поставили на стол бутылку сухого вина, наготовила всяких вкусностей и обычных, но любимых блюд. Однако мужу налила лишь на самое донышко, чтобы за компанию мог лизнуть. Не положено, да и он сам никогда такого себе не позволит. Завтра Савелий летит в командировку, но не попутным самолетом, поездом или автобусом, как обычно происходит смена экипажей на оперативных точках, а своим ходом. То есть, на своем вертолете. Конечно, что там может случиться от стакана сухого вина. Такого преступления не заметят даже самые бдительные доктора. Организм не покажет его наличие. Да риски абсолютно ни к чему. Ведь стоит лишь хоть малость расслабиться, а там и не заметишь излишек в приеме алкоголя. Сегодня просто стаканчик, а там и про бутылку не подумаешь всерьез.

-Я тебе по прибытию коньячку налью, - пообещала супруга, легко касаясь своим стаканом до пустой посуды мужа. – Мы тебя будем ждать с нетерпением. Ты обязательно вовремя возвращайся к нам.

-Обязательно, милые мои девчонки! – радостно восклицал Савелий, стукаясь и облизывая те капли вина. – Я же ради вас улетаю и только к вам возвращаюсь. Иначе и командировки мне эти и без надобности.

Да и сам Савелий не слыл любителем спиртного. А потому такую шутку воспринял, как похвалу и признание в любви.

-Я, милые мои девочки, буду там сильно скучать по вас, - признавался он своим любимым женщинам. – Но, признаюсь откровенно, что отвлекаться от работы и от своих полетов не стану. Нам с вами на лето весьма много денег понадобится. Каникулы - мероприятие высоко затратное, и очень требовательное к развлечениям. Правда, ребенок? Мы ведь наши каникулы хотим провести, как можно веселей и полезней для эрудиции. Нас с тобой ждут музей, театры и много-много аттракционов в областной столице. Тот же луна-парк приезжает.

Да, он прав, летом в областной центр, что в пятидесяти километрах от Славинска, наезжает масса развлекательных штучек с аттракционами и веселыми выступлениями. Поэтому, в дни каникул Савелий развлекает своих женщин по максимуму, не жалея на это ни времени, ни средств.

Утром жена проснулась пораньше, чтобы приготовить завтрак и проводить мужа в дорогу. А дочери Елизавете просыпаться еще рановато, и потому она спала непробудным сном. Есть у нее время для сновидений до школы. Но когда Савелий собрался, и упакованный чемоданчик стоял, готовый к выходу в прихожей у входной двери, внезапно дверь детской распахнулась, и в проеме показалась заспанная и встревоженная личико любимой дочери.

-Лизонька проснулась, моя милая! – удивленно и радостно воскликнул Савелий, довольный, что и с дочкой появилась возможность попрощаться. Ведь и будить не хотелось, тревожить крепкий сон. Но и улетать без ее прощального поцелуя тоже казалось ему обидным. – Проснулась-то чего, аль не спится? Идем ко мне, ребенок дорогой, обними папочку в дорогу.

-Не знаю, папочка, - пожимала плечами Лиза, прижимаясь щекой к папиным колючкам. Савелий всегда любил бриться на ночь, потому к утру и отрастали эти шипы. Но такой ритуал не из-за присказки тому причиной был, что из-за любви к жене, хотя и этот факт не отрицался. Он с молодости привык бриться безопасной бритвой, поскольку она и ускоряла сам процесс, и приятно выглаживала лицо. А впереди его ожидал трудный рабочий летный день с потом, пылью и напряжением. По такой причине и возникало на свежевыбритой щеке раздражение, отображаемое прыщами и колючками. А так-то за ночь кожа заживала. – Мне почему-то немного неспокойно и тревожно, - пожаловалась она Савелию.

-Спи спокойно, милая, и считай деньки, ни о чем таком плохом не думая, - как можно ласковей и нежней проговорил Савелий. – А я очень быстро вернусь, ты за это не волнуйся. Командировки мои всегда заканчиваются, и я обязательно возвращаюсь. И помни о каникулах. Счастливо оставаться. Кстати, у нас с тобой, милый ребенок, если помнишь, большие планы на каникулы. У меня ведь и отпуск в обязательном порядке случится, стало быть, хорошо погуляем.

-Я согласная! – уже очень радостная воскликнула Елизавета, соглашаясь с папиной командировкой.

Своим ходом в командировку Савелий летал очень редко. Тем более в Хотьково, до которого лету почти тысяча верст. Для его маленького вертолета сей путь преодолевался почти весь день. Точнее, в него, то есть в летное время, входила вся суточная санитарная норма, равная шести часам. Более не моги, поскольку находилось под запретом законодательных документов. А потом еще и финансовый вопрос упирался в таковые правила. Этот перелет слишком оказывался накладным для заказчика, если полет выполнялся по его заявке. Ну, а перелет за счет летного отряда вообще здесь даже не рассматривается. Кто же такой перерасход допустит!

Да, или нет, но сотрудникам Компрессорной станции в славном городе Славинске делать абсолютно нечего. Так что, если и случается таковой вынужденный перелет, то за счет летного отряда. А потому сие явление происходит лишь в крайней необходимости, как техническое обслуживание, кое невозможное на оперативной точке, где отсутствуют требуемые приборы и специалисты.

И обычно сменные экипажи летят в те края на рейсовом самолете с пересадками на пригородный автобус. А сегодня Савелию выпал как раз тот производственный необходимый случай. И поскольку вторая половина мая в избытке изобиловала исключительно хорошей погодой, то и полет в командировку происходил без задержек и весьма комфортно.

Хотя длительные перелеты и были слегка нудны и скучны, но Савелий их любил, поскольку сочетал в такие часы обозрение красот края с фантазиями мысли. Думать о чем-то абстрактном таковой перелет не мешал. Стрелка компаса четко указывала на радиомаяк, а от железной дороги и от прямолинейной шоссейной магистрали никуда влево, вправо не свернешь. Получался полет по ниточкам двух почти параллельных дорог, по которым к тому же в оба направления бежали машины-букашки и ползли червячки-составы с дымящей трубой тепловоза.

Оттого и время в перелете улетало, как облако от сильного ветра. Даже уследить не успеваешь. А летел он сегодня с техником, который спал на заднем сиденье. Тот специально для такого длительного перелета устраивал себе за сутки бессонные и увлекательные развлечения, чтобы потом весь путь от Славинска до Хотькова крепко и громко дремать под свист турбин.

Вот уже после касания бетонной площадки он сидел на правом сиденье рядом с Савелием и пытался донести до командира содержание своих странных сновидений, чтобы услышать от собеседника комментарии.

-Отстань, Витька, надоел, - всегда, как и сегодня отмахивался Савелий от этих фантазий, поскольку кошмарно как не любил заслушивать очередной бред техника. У этого Витька вообще была такая мания, как постоянно пересказывать всем подряд события своей ночи, словно народ только и дожидается этого повествования. Мало ли чего тебе привиделось в объятиях Морфия. Тут своих сюжетов не пересказать, а он со своими бреднями лезет, твердо уверенный в заинтересованности слушателей. – Ты же отлично знаешь мое отношение к твоим глюкам. Это же не просто чушь несусветная, но и тоска к тому же смертная, выслушивать твои небылицы. Оставь их, пожалуйста, для жаждущихся ушей, там и фантазируй.

Техник вроде как попытался, и обидеться, но, заметив полное невнимание к своей особе, быстренько передумал и приступил к исполнению служебных обязанностей. Рабочий день для остальных экипажей, присутствующих на этой оперативной точке, в самом разгаре. Это он, Савелий вылетел слишком рано с базового аэропорта без потерь светлого времени суток и без посадок и пересадок. Потому-то и оказался на месте чуть ли не к самому обеду. А обычный рабочий день на Компрессорной начинался не ранее девяти утра, поскольку диспетчер, управляющий потоками и направлениями всех транспортных средств, находящихся в ведение станции, после получасовой пятиминутки самолично раздавал задания пилотам.

А уж после взлета и доклада диспетчеру аэропорта, в ведение которого находится авиация всего района, летай хоть до самого захода солнца, которое ближе к лету все дольше и дольше добиралось до запада. Об этом и обо всем другом размышлял Савелий, когда к вертолету незаметно и подозрительно тихо подошел мастер участка Омельченко Семен. Он был почти ровесником Савелия, а потому в общениях они оба не придерживались служебного этикета и свободно тыкали друг другу, словно закадычные и лучшие друзья. По сути, они таковыми и были. Парень Семен дружил со всеми экипажами оперативной точки Компрессорная.

-Привет, Савелий! – немного сдержанно и загадочно поздоровался Семен, явно пришедший с некой срочной просьбой, нарушающий дневной распорядок вертолета Ми-2. А ведь сам давно уже знал, что дневная норма, прилетевшего с базового аэропорта экипажа, практически вырабатывалась за время этого дальнего полета. – Прилетели, стало быть? – спросил он, намекая на самого Савелия и его вертолет, словно своим глазам особой веры и не было. – Всю дневную норму выгреб, аль пару секунд и на меня осталось? – добавил он, с силой почесывая затылок.

-Вот какие такие срочности у тебя возникли, на кои эти пару секунд могут вполне хватить? – с легким раздражением поинтересовался Савелий.

Разумеется, Савелий мысленно распрощался с запланированным отдыхом, поскольку не умел отказывать такому нежно плаксивому мастеру участка, ранга с правом подписи дневных заявок. Хоть они и на «ты» и в лучших дружбах, но налет часов и ажур в документах слишком зависит и от Семена.

-Так, Семен, а теперь попытайся изъясниться без окружных подходов к волнующей тебя теме! – спросил в лоб Савелий и уже без намеков, показывая своим видом, что этот детский лепет давно уже понят, и к переговорам Савелий вполне готов. – Ладно, окончание работ я еще не передал, но до нормы у меня меньше часа. В крайнем случае, как при производственной необходимости, заберем и резервный. Хотя, сильно наше начальство по таким переборам ругается.

-На 27-ой участок забросить инструмент надобно, - протянул Семен, задрав голову к небу, отыскивая в облаках оправдание своей срочности и важности. – Потом там с полчасика, пока я повожусь с приборами. И сразу обратно. В принципе, запросто можно уложиться.

-Ну, по поводу уложиться, так ты сильно занизил, - начал, было, Савелий. Но, глянув в преданные и молящие глаза Семена, махнул рукой. – Загружай. Только я поначалу сбегаю в столовку. Кефир и булочку прихвачу. Рано вылетел, да и аппетита в организме еще не было. А сейчас что-то сильно проголодался.

-Ладно, ладно, - радостно воскликнул Семен, словно Савелий только что одарил его кучей подарков. – Я минут так через тридцать буду в полной боевой готовности. Так что ты запросто можешь нормально перекусить.

Конечно, за два часа они сроду не справятся, подумал Савелий. Но согласился с таким фактом без особой досады и не планировал по такому поводу расстраиваться. Когда-нибудь и он попросит Семена о некой услуге. А диспетчеру в аэропорт они передадут время посадки на семнадцатом участке, чтобы тот не смог зафиксировать излишки дневной нормы.

Да, такова планида авиации ПАНХ (применение авиации в народном хозяйстве). Иногда приходится, как ни странно звучит такое, отписывать время, вместо привычной его приписки.

До 27-го участка при благоприятных условиях лету где-то часа полтора. Обратно столько же. Однако через час полета Савелий передаст диспетчеру аэропорта о посадке на семнадцатом участке со стоянкой полтора-два часа. И за час до прилета сообщит о времени вылета в сторону Компрессорной. Вот и вся кухня обмана. Только в пользу заказчика. Но ради хороших деловых взаимоотношений и благоприятной атмосферы на оперативной точке в командировке можно слегка и похулиганить. И никак по-иному нельзя в малой авиации.

А уж сегодняшняя погода максимально благоприятствовала полетам. И весьма даже приятная. Природой Савелий за весь день успел налюбоваться досыта. А потому он набрал высоту триста метров и взял курс на участок, сокращая таким маневром, как расстояние, так и время полета. На этой высоте попутный ветер немного крепче. Вот обратно полетит пониже вдоль самого газопровода.

Выбрав вдали ориентир, Савелий вернулся к своим привычным абстрактным мыслям, понимая и осознавая, что в таких условиях он выйдет на 27-ой участок без каких-либо отклонений. А мыслить и мечтать в такие мгновения он любил. Семен же сидел на правом сиденье и тупо смотрел по сторонам, разглядывая небо, солнце и редкие облака. Вполне возможно и он о чем-либо мечтал. Однако выражение лица о таком факте умалчивало. Оно отображало лишь скуку и безразличие. Но Савелию в данное мгновение до пассажира не было никакого дела. Пусть скучает, тоскует или спит, как обычно и делают пассажиры при длительных перелетах.

-Смотри, смотри! – внезапно заорал, как ошпаренный, Семен, сумев перекричать даже шум турбин.

Савелий вздрогнул от такого неадекватного и неожиданного ора и осудительно глянул на пассажира, подавая ему гарнитур техника для внутренних переговоров по СПУ (самолетное переговорное устройство). Мол, коль желаешь чего-либо сказать, так и воспользуйся техническими возможностями, коими оборудовано вертолет. А нечего показывать силу своего мужского горла.

-Зачем и кому понадобился твой этот дикий вопль, объясни, пожалуйста? – спокойно по СПУ спросил Савелий, когда Семен надел гарнитур и подключил его к связи. – Вот теперь и расскажи.

-Да ты сам лучше глянь! – обиженно проворчал Семен, тыкая пальцем на некие странности, творимые самой природой.

Савелий равнодушно бросил взор в направление, указанное пальцем Семена. Но от увиденного сам удивленно приоткрыл рот, и выразил свое отношение к происходящему аналогичным диким воплем:

-Вот ни хрена себе, чудики природные! И что же это за явление, ты хоть понятия имеешь, что это такое?

-Откуда же мне знать-то, а? А ты мне еще и замечания делаешь. Вы же изучаете метео, вот и объясни мне.

-Нее, - протянул Савелий, тряся головой. – Мы про такое не проходили в наших школах. А за замечание извини, просто под руку пилоту так сильно орать без надобности. Мало ли как я отреагирую. Ведь, согласись, попадаются и впечатлительные пилоты, особо нервные. Так и до беды недалеко. Не первый день летаешь, и про СПУ не по слухам знаешь, а пользовался не раз. Вот с ушей и не снимай.

Но это уже проза летной жизни. А на самом деле они увидели некое настолько странное явление, кое и неочевидным и невероятном запросто назвать можно. Белое небольшое облако, проплывавшее невдалеке по своему персональному маршруту, внезапно изменило направление движения и форму, вытягивая из своего нутра темный хобот-вихрь, словно маленький смерчик, виденный как Семеном, так и Савелием лишь в кино. Очень уж, похоже, только в миниатюре.

-Ну, и как нам его понимать? – удивленно спросил Савелий, будто Семен способен на адекватный ответ.

-Думаю, что сие обычное природное явление. Да только лично я вижу нечто подобное впервые. Странное оно.

-Ну, - немного поразмыслив, решился озвучить свое видение такового природного процесса Савелий, - мы с тобой, Семен, еще не так много прожили, чтобы успеть, всего в этом мире повидать. Согласись, что оно, это явление, поскольку представлено нашему взору, то, стало быть, имеет право на существование. Жалко, что у тебя с собой фотоаппарата нет. А то мы бы засвидетельствовали этакое редкое явление природы. Ладно, успокойся, и больше меня не пугай. А то мы вместо участка, где-нибудь здесь на полянке приземлимся с ночевкой.

Семен слегка испуганно вжал голову в плечи и примолк. А Савелий вновь вернулся к своим мыслям и маршруту, который вел их уже вдоль газопровода к 27-му участку. Однако такая идиллия недолго продолжалась, поскольку Семен, правда уже по СПУ, вновь прервал размеренный ход мыслей и мечтаний:

-Сава, смотри, - он вновь указывал пальцем на это странное явление, кое вывело несколько минут назад его из равновесия. – Оно теперь летит за нами. Вернее, рядом с нами. И не отстает, с такой же скоростью движется. По-моему, облака так быстро не летают. И чего ему нужно от нас, не знаешь?

-Ой, Сема, ну что еще за детский лепет! Глупости все это. Во-первых, я у него пока еще не интересовался его планами и ближайшими задачами по перемещению. А потом, кто тебе сказал, что оно одно и то же, кое выпендривалось там? Я лично вполне допускаю, что мы просто попали в зону странных природных явлений, где все облака превращаются вот в такие хоботки. Успокойся и не отвлекай меня от полета. Пусть что хотят, то и вытворяют, нам никакого дела нет до них.

-Да нет, Савелий, - взволнованно и слегка испуганным голосом попытался убедить Семен. – Я с самого начала наблюдаю за ним, слежу неустанно. Так оно одно, и никак не желает от нас отставать. Как ты считаешь, есть от него некая опасность? И чего он пристал к нам, как банный лист.

Савелий весело хихикнул:

-Почему именно он, а не оно или она? Когда это ты успел определить половую принадлежность этого облака?

-Похоже на «он», - немного удивленно, но более уверенно проговорил Семен. – Да смотри же, он уже к нам летит. Вот черт, уже к хвосту пристроился, словно атаковать собрался.

Савелий ручкой управления накренил вертолет чуть вправо и бросил взгляд назад, чтобы самому убедиться в наличии неизвестного преследователя. Однако в это же мгновение вертолет сильно тряхнуло, словно он попал в воздушную яму или в водоворот. Хотя, для вертолетов воздушных ям практически не существует. Савелий с силой вцепился в рычаги управления и выпрямил вертолет. Но его вновь тряхнуло и камнем бросило вниз. Савелий попытался сдержать падение вертолета рычагом Шаг-газ, но вертолет поначалу подбросило вверх, затем влево, вправо, и уже через секунду техника полностью отказалась подчиняться рулям управления, словно попала во власть этого загадочного и непонятного явления.

Савелий испугаться не успел, но удивился искренне. А затем сильно рассердился и Шагом бросил вертолет вниз, ручкой управления разгоняя скорость, выскакивая из-под власти вихря, как обычно уходил из «Вихревого кольца». Имеется такое явление в вертолетной авиации, по всем признакам весьма схожее с данной ситуацией. Однако для Савелия не представляющее опасности.

Уже на предельно малой высоте, почувствовав власть над вертолетом, Савелий рывком Шага затормозил падение, и ручкой управления уменьшил скорость до минимальной, нежно, если при таких бросках такое слово употребимо, коснулся колесами шасси земли. Благо под ними оказалась ровная площадка, и вертолет, пробежав метров двадцать, остановился.

-Ну? – сбрасывая Шаг-газ и опасливо поглядывая на остановившийся недалеко от них смерч-облако, спросил Савелий Семена. – В штанах ничего не оказалось, сухо? Дальше со мной полетишь, или пешим шагом потопаешь? В принципе, тут недалече осталось, верст так с пятьдесят. К вечеру завтрашнего дня дотопаешь. А вообще, ничего страшного этот злодей не представляет.

Однако, глядя на смертельно бледного пассажира, Савелий внезапно истерически расхохотался. Разумеется, теперь, уже, будучи на земле и, как ему казалось, в полной безопасности, Савелий и сам слегка перепугался, представляя гипотетически последствия от встречи с таким непонятным метеорологическим явлением. Вроде как даже при сдаче на второй класс у него по метео оценка отлично. Но в учебниках и на лекциях преподавателя о подобных явлениях не упоминалось.

Да, встречаются в природе различной силы и вида завихрения, способные лишь встряхнуть вертолет, и особой опасности для полета не представляющие. Ну, если только при посадке, да и то они могут лишь затруднить управление. Но чтобы вот так, словно бумажку или неким иным легким предметом бросаться многотонной машиной, нужна приличная энергия, которой в этом мини-смерче не просматривалось. При его размерах лишь пылью и крутить.

Хотя, если быть до конца честным и откровенным, то и смерчей, выползающих из маленького безобидного облачка, он раньше как-то не наблюдал. И чего сейчас зацикливаться, ежели все предельно ясно. Или приблизительно, но понятно и очень даже объяснимо. Хорошо подготовленного и хладнокровного пилота, а таковым Савелий всегда считал себя в воздухе, в тупик сим явлением не загонишь. Оно преодолеваемо, а стало быть, не является угрожающим. И плевать на него. Пусть бесится, но Савелий продолжит свой полет.

-Полетели, Сема? – еще раз спросил Савелий Семена, наблюдая уже восстановление на его лице уравновешенного состояния. Нервное потрясение, вроде как слегка рассосалось. – Пешком все равно далеко. И попуток здесь не встретишь. А потом, еще бабушка надвое сказала, что этот тип к тебе на земле не прицепится. Здесь мы хоть вертолетом защищены.

-Вот именно. Сава, можно я малость перекурю, а потом полетим. Вроде и успокоился, но не до конца, - нервно попросил Семен, хорошо зная отношение Савелия к сигаретному дыму. Хоть и много лет назад Савелий бросил курить, но негативное отношение к табаку все еще устойчиво не желало прямых контактов с сигаретным дымом. Не нравилось организму Савелия, когда чужой дым лезет нагло и без спроса в нос. Нервирует и возмущает.

-После взлета закуришь, так уж и быть, - благодушно и в нарушение своих принципов позволил он перепуганному Семену перекурить, чтобы хоть немного привести свои нервы в устойчивое равновесие. – Двери чуть-чуть приоткроешь и дыми. Тогда он высасывается в щель, словно пылесосом. И до меня не доходит.

-Сава, - спросил Семен после взлета, прикуривая сигарету. – А тебе совсем не страшно было, что ли? Ты даже так хохотал, словно в цирке на репризе очередного клоуна. Оно же нас чуть не убило.

-Семен, - немного равнодушно и с небольшим пафосом произнес Савелий. – В полете за штурвалом пилоту бояться по статусу не положено. А коль такое случается, так покинь авиацию. Главное и основное качество пилота, как любил говорить мой инструктор, так это тупость и смелость.

Семен от такого признания весело и искренне расхохотался, уже насовсем забывая о недавних ужасах.

-Нет, ты вот зазря смеешься, - совершенно не обижаясь на данную реакцию, признался Савелий. – Это вовсе не тупость Дауна или дебила. Просто в любой ситуации, сохраняя легкое равнодушие, ты механическими манипуляциями исполняешь те главные телодвижения, которые и являются верными. А ежели запаникуешь, так и в мозги ничего разумного не явится. Остатки ума выдует, как твой дым из вертолета. Нет и нет, только тупое исполнение нужных и правильных деяний ведет к победе над обстоятельствами. Вот страшно будет мне уже вечером перед сном, когда погашу свет и останусь наедине со своими мыслями. Тогда в этот миг вся картинка события прокрутится и внесет в мою душу сумятицу и запоздалую тревогу. С таковой политикой я и долетал вместе с годами училища до пенсионного состояния. Не по возрасту, а по выслуге, которая уже дает мне полное право выхода на заслуженный отдых.

-Так тебе еще и 35 нет, о какой пенсии говорить! В твои годы многие лишь приступают к наработке стажа.

-У нас, Сема, год за два. А в Гражданской Авиации я уже 14 лет. Так что, выслуги имею 28. С такой скоростью скоро моя выслуга обгонит мой возраст. А у многих такое зачастую и случается. Да не крути ты головой, - хихикнул Савелий, заметив пугливые осмотры Семеном случайных облачков. – Два раза бомба в одну воронку не попадает. Это догма, и она не опровергается пока жизнью.

-А у меня по этому поводу сомнения возникают, - вдруг испуганно вскрикнул Семен, вновь тыча пальцем на облачко впереди и справа, поведение которого не поддавалось никакому научному и жизненному объяснению. Оно как-то нервно дергалось то влево, то вправо, словно абсолютно не завесило от законов природы и показушно их нарушало, пытаясь внушить пассажирам вертолета свою власть в этом мире над всем и всеми. Будто некто хотел доказать обратное, чем и обижал, и оскорблял его. А оно не желало соглашаться и протестовало.

-Что, опять? – зло выматерился Савелий без помощи СПУ. Но его голос сумел перекричать шум турбин, а потому был услышан Семеном и понят им. И оттого некие сомнения у Семена возникли.

-Сава, давай сядем, а? Или лучше полетели обратно. Ну, его на фиг, этот участок. В принципе, не так уж и срочно туда мне надо, - жалобно залепетал Семен по СПУ. – Нас почему-то некто абсолютно не желает пускать вперед. Не будем спорить с силами небесными, они все равно, сильней нас будут. Это же сама стихия, с которой пока еще никто не справлялся. И куда нам супротив них?

-А вот хрена ему! – рявкнул, но уже по СПУ Савелий, и показал протестующий знак, состоящий из фиги и удара по локтю правой руки, в сторону этого бешеного облака, которое уже, целенаправленно выпустив хоботок, двигалось в сторону вертолета. – Я его научу уважать законы физики и природы. Лично у меня в аттестате по этому предмету пятерка стоит. А оно, видите ли, выпендривается, надсмехается над нами. А вот сейчас глянем, кто кого.

-Сава, миленький, не надо, - протянул жалобно Семен, заметив и поняв намерения пилота атаковать проклятое облако. – Со стихией ты не совладаешь глупой смелостью и тупостью. Мотать подальше от него надо.

-А ты что, так до сих пор и не понял? – зло прокричал Савелий, бросая сумасшедший взгляд на перепуганного и уже полностью подчиненного собственной истерики Семена, словно укоряя в таком простом непонимании. – Да от него просто так нам в жизнь не оторваться. Оно же окончательно рехнулось, да оно по неким неясным причинам вышло из подчинения всех мыслимых и немыслимых законов природы и физики. С ним можно совладать, лишь самому стать безумным.

Поняв бессмысленность увещеваний, Семен мысленно простился с жизнь и со всем белым светом и закрыл лицо руками, наспех вспоминая отрывки из молитв, что шептала бабушка, стоя на коленях возле иконы в углу комнаты. И пока Семен молился, Савелий вел вертолет на повышенных скоростях и режимах двигателей в сторону самого облака, угрожающего им своим страшным хоботом, торчащим из-под него словно боевой меч крестоносца, желающего расправиться с непокорными и неверными. Даже некий злой лик просматривался сквозь причудливые формы.

-А вот хрена тебе, тупая безмозглая куча пара, а не мой вертолет. Сейчас в капусту порублю и тебя, и твой идиотский хоботок. Тебе еще до сих пор обозленный Савелий не встречался, иначе вряд ли пожелало бы такой встречи. Я и сам себя боюсь в неуправляемом гневе! – взбешенном голосом орал Савелий без использования радиооборудования, поскольку его матерная длинная тирада предназначена была лишь одному этому бездушному безобразию, состоящему из капелек воды и соленых песчинок. Так он помнил из уроков по метеорологии. – Ага, попалась, псина шкодливая! – с диким восторгом, бросая вертолет в белую вату, кричал Савелий. – В штаны с перепуга наложила, поди. Дура метеорологическая!

Неожиданно облако со своим отростком-хоботком исчезло, словно и в самом деле вняло угрозам и посчитало наиболее разумным, если обычной туче можно приписывать такие сентенции, ретироваться без насилия и сатисфакций. Оно тихо согласилось с высказываниями взбесившегося пилота, признав за ним право на нападение с целью защиты собственной жизни.

-Ха! – победоносно воскликнул Савелий, хлопая обезумевшего от страха Семена по спине. – А ты дурочка боялась. Даже платье не помялось. Нет, но ты понял, что в его недрах оказались трусливые мозги и жалкая пугливая душонка. Немыслимо, нонсенс, но факт. Иначе просто так оно не сдалось бы. Согласись, что у таких вот природных созданий сил хватит, чтобы с нами совладать. Но мы его напугали, и неслабо. Значит, оно просто испугалось.

-А оно пропало? – тихо по СПУ прошептал дрожащим голосом Семен, все еще не веря в спасении. – Его больше нет?

-Да, Сема, конечно, пропало! – иронично и с долей сарказма протянул Савелий. – В штаны со страху наложило и пропало. То есть, слиняло с позором и с полным погромом. Мы его победили.

-Ну, а штаны у него, откуда взялись? – ничего не понимая, с недоверием спрашивал Семен, продолжая крутить головой во все стороны, разглядывая все облака на небе в пределах видимости, подозревая в каждом из них опасного и страшного монстра, желающего угрожать и нападать на беззащитный вертолет.

-Ты, Сема, Маяковского почитай. Помнишь? «Облако в штанах». Ну, вот. И это такое же. Только теперь в обделанных.

-Ладно тебе, - отмахнулся Семен, понимая шутки и насмешки пилота, и уже немного успокоившись, плавно возвращая свою нервную систему в устойчивое состояние. Теперь, когда опасности не наблюдается, страх малость покинул организм, но вместо него вселилось неотъемлемое желание много говорить. Очень много, чтобы до посадки на нужном участке высказаться полностью. И в одном Семен был твердо уверен, что сегодня после успешной посадки в вертолет больше не сядет. На ночь останется на 27-ом участке. Там минимума для ночлега удобств предостаточно, хватит и аксессуаров. Просто на обратный полет у него духа не хватит. Лучше уж завтра, когда сегодняшний страх без последствий и окончательно уйдет из его души.

3

-Ну, что, Савелий, помянем раба божьего Семена, безвременно и чуть-чуть глупо почившего? – предложил Александр Ткаченко, командир вертолета Ми-8, доставая из внутреннего кармана кожаной летной куртки бутылку водки. – Хороший мужик был, свой в доску. Да вот кончина оказалась весьма бесславной и бестолковой. Даже причину безрассудства объяснить не в состоянии. Представляешь, Сава, вроде и сам нас позвал, чтобы забрали с участка, а там такое необъяснимое и парадоксальное, что и в голове не желает укладываться.

Савелий резко обернулся и застыл в позе спортсмена, готовящегося к старту на длинную дистанцию. Он поначалу так сразу и не понял, о чем и о ком говорит Сашка Ткаченко. А когда до него медленно, но настойчиво, словно густая жидкая масса заполняет органы дыхания, стало доходить содержание длинного вступления Ткаченко, то, как легкие, так и само сердце временно прекратили свои функциональные обязанности, заполняя туманом мозги и глаза.

-Семен? – с трудом выдавливая из легких эту кисельную массу, хрипловатым голосом спросил он Сашку, все еще надеясь на ошибку своего слуха, словно так просто сказанные слова могли означать и не столь ужасную трагедию. – Когда, как, почему? Что с ним такого могло случиться на этом участке? Я же сам лично видел, как он вошел в свою будку и заперся там.

-Ты чего, Сава, что с самим тобой происходит, лучше объясни? – больше удивился, чем испугался за такое неадекватное реагирование на обычную информацию товарища Ткаченко. – Ну, сам что ли не слыхал? Погиб Семен. Вроде как с утра. А может вчера. Нам диспетчер передал, чтобы мы с утра залетели за ним, зовет, мол, именно нас, а не тебя. Ну, да ты же сам его отвозил на участок. Он с вечера и просил диспетчера. А может потому, что мы все равно по трассе шли? Конечно, с какой это стати он двойки вдруг испугается? Представляешь, под сосной лежал! Вот чего он полез на нее, так никто, и понять не может. За белкой, что ли? Чушь собачья. До самой макушки добрался, а там вместе с ней и рухнул наземь. Да пенек зацепил, что под ней стоял. Как специально для него и притаился. Вот об него так звезданулся, что сразу и окочурился. Ты-то чего такой, словно параличный? Словно друга потерял? Мужик, конечно, хороший был, работали вместе. Но не родня же нам!

-В том-то и дело, Сашка, - Савелий медленно приходил в себя, - что сам лично отвез и оставил там на ночь.

-А чего не подождал? Не припомню, чтобы там мастера ночевали. Авария серьезная, что ли? Ну, да ладно, не об этом. Чем ты его вчера так перепугал, что просил именно восьмерку. Это диспетчер знал, что нам по пути, но он сам просился именно к нам. Вчера вы нормально добрались, без приключений?

-В том-то и дело, что с ними, - виновато оправдывался Савелий, чувствуя именно себя виноватым в гибели Семена. Это ведь так получается, что чертово облако настолько обиделось, что решилось по-своему отомстить за вчерашнее поражение. Только ведь Семен не причем. Хотя, оно, видать, так посчитало: раз в вертолете оба были, стало быть, оба заодно. – Тьфу ты, черт, оно же безмозглое, откуда такие инсинуации? – зло выругался Савелий, удивив своей репликой Ткаченко. – Но, как понимаю, другой причины взбираться на сосну у него не было?

-Сава, ты чему здесь молишься? – спросил Сашка, ошарашенный неадекватностью и нелепым лепетом друга. Да и такое поведение весьма любопытным казалось. С чего это Сава вдруг бредит? – Вообще-то, ты сам хоть здоров? Ой, не нравится мне твой вид и эта болтовня. В чем ты виноват, а? Мы все здесь только тем и занимаемся, что развозим всех их по участкам. А там уж за них они сами и отвечают. Подумаешь, сам лично отвез и оставил. Он же сам попросился? Ну, случилось нечто непредвиденное, всяко происходит, жизнь такова. И это не повод так реагировать. Давай-ка лучше по стопарику вмажем и помянем Сему. Смерть она тварь такая сволочная, ждет нас любого за углом, чтобы внезапно ошарашить и прибрать. А вот адрес своего места ожидания не указывает. Вот и чего его, этого Семена потащило на сосну, да еще до самой макушки? Лотерейный билет с выигрышем застрял на ней, что ли?

-Он не самостоятельно туда взобрался. Я теперь могу с полной уверенностью сказать, - неожиданно решился Савелий, высказать свои фантастические предположения относительно этого странного облака-убийцы. Ведь пыталось же оно дважды покуситься на вертолет. Цель, какую преследовало, или просто для забавы ради баловалось? А вполне возможно, что это сам Савелий слегка умом тронулся, чуток свихнулся, узрев в этом непонятном явлении некие проделки злого разума, сопоставив несколько событий и соединив их воедино. Но поделиться своими сомнениями стоит хотя бы ради помощи товарища, который, разумеется, вовсе и не поможет разобраться в таких совпадениях, но хоть какое мнение выскажет и посоветует, как реагировать на все эти причуды природы, схожие с деяниями человека. Только, и Савелий внутренним чутьем понимал - советы здесь практически невозможны. Абсурд ведь полнейший. – Его оно забросило на эту макушку, заранее уверенное и предполагая летальные последствия. Разве макушка сосны смогла бы выдержать такой вес?

-Не понял? – удивился и с некоторой подозрительностью в адекватности теперь уже товарища, спросил Александр Ткаченко. – Кто такое «оно», и по каким причинам это безобразие так жестоко обошлось с совершенно безобидным и безвредным Семеном? По-моему, в радиусе очень больших размеров нет, и просто не могло существовать особи, имеющей зуб на такого добрейшего и доброжелательного человека, каковым пребывал Семен. Если тебе что известно, то предлагаю немедля довести до моего сведения. А по-честному, так гораздо больше меня устроит обстановка с хорошей закуской. За бутылочкой и обсудим твои соображения. И Семена помянем. Я из дома привез хорошие огурчики, малосольные.

Сашка разлил водку по стопкам и молча, без приглашений и тостов выпил свою дозу, сразу же наливая еще по стопарику без закуски, намекая, что теперь после второй можно и поговорить. Савелий, проследив за манипуляциями товарища, немного помял свою рюмку в руки и залпом отправил ее содержимое вовнутрь, подставляя сразу же для повтора. Но и после второй захотелось с минутку помолчать, слушая лишь приятный хруст малосольных огурчиков.

Но Сашка пристально и требовательно смотрел на Савелия, ожидая от друга объяснений своих странных предположений, предчувствуя нечто неординарное в предстоящем рассказе. Горелова Сашка знал уже давно. Вместе когда-то летали на четверках, потом переучивались почти друг за другом, когда Ми-4 дружно и залпом отправили на металлолом, вмиг объявив их устаревшим и уже отжившим свой век старьем. Жалко было такое прощание, но впереди их ждала освоение новой техники, а потому скорбели недолго и без слез.

Правда, переучивались они на разные вертолеты. Отряд четверок решено было заменить на два типа вертолетов: на эскадрилью Ми-2 и на эскадрилью Ми-8. Сашка избрал большой вертолет, совершенно не поняв друга Савелия, которому внезапно по душе пришелся махонький Ми-2. Но Савелий твердо так решил и на переубеждения не поддался. Сам по характеру и по натуре Савелий больше уважал в работе одиночество и с полным отсутствием подчиненных и начальников в воздухе. Вот и решил, что так намного интересней работать, отвечая лишь за самого себя и за свои деяния. А на разницу в зарплате, что выражалась в весьма маленьком проценте, он даже не зациклился. Пусть, зато выигрыш в нервах.

А Сашке больше нравился этот большой вертолет. По многим аспектам. И веса в нем много, и экипаж в подчинении, кроме него самого еще состоящий из бортового механика и второго пилота. Да плюс еще автопилот, который в горизонте сам управляет аппаратом. Немаловажен факт, что слишком востребованы такие виды транспорта на оперативных точках. А маленькая двойка казалась несерьезной детской игрушкой для забав. Не по его нутру.

-Говори уж, чего резину тянешь? – не выдержал первым затянувшееся молчание Сашка. – А то у меня уже некие нездоровые ассоциации возникают. Если что-то из бредового, то за пределы нашей компании оно не уйдет. Сами обсудим, и сами же вынесем вердикт.

Сидели и пили они в комнате Савелия. Без боязни и без намеков на возможность проблем, поскольку, коль до вечера гостей не прибыло, то уж после окончания полетов незваных и непрошеных татар не объявится. Нет откуда и нечем добраться. А выпитая одна бутылка водки для таких крепких молодых и здоровых мужиков, да еще при хорошей закуси никаких отрицательных показателей завтра утром доктору на медосмотре не покажет.

Со своим экипажем Сашка предпочитал не выпивать, чтобы не прививать для молодежи дурные привычки. Экипаж Ан-2 улетел на соседнюю оперативную точку и там же обещал заночевать по просьбе заказчика. Вот по такой причине Горелов и Ткаченко трапезничали вдвоем.

-А ты вот попробуй выслушать меня внимательно и без сарказма. И без безапелляционного недоверия к моим выводам и предположениям. И расскажу тебе я сейчас вчерашнюю эпопею со всеми подробностями и личными замечаниями. Понимаю, - Савелий иронично хмыкнул, намекая на первые возможные реакции друга к его словам. – Заранее предполагаю, что моя версия слегка диковато прозвучит, ужасно неправдоподобно. Но ты поверь, что происходило все именно так, и не иначе, - решился наконец-то высказаться Савелий. Однако перед откровениями на всякий случай проверил плотность закрытости дверей. С Сашкой они как-нибудь сумеют договориться. А вот лишние уши мгновенно вместе с языком разнесут басенки по всему отряду, что потом и словарного запаса не хватит для оправданий. – Этот уродец дважды покушался на нашу жизнь еще в полете. Не понял я сразу, но мне показалось, что моя внезапная выходка или больше безрассудство его напугало или удивило. И оно отстало от нас. Однако не замедлило отыграться на Семене и сгубило его.

И Савелий, как можно подробней, стараясь не упустить мелочей, описал вчерашнее сражение с взбесившимся облаком, которое, как он и предполагает, забросило Семена на вершину сосны. Уж если у него хватило силенок справиться с вертолетом, то уж не столь тяжелого Семена легко смогло поднять и забросить его без каких-либо проблем. Не мог же сам Семен от безделья, да еще после таких нервных встрясок от нечего делать взобраться на сосну. Да еще зачем-то ползти по ней до самой макушки. Ну, не самоубийца же он?

-А что он вообще мог забыть на этой сосне, да еще на самой макушке? – заключил Савелий в конце своего повествования. – Пойми, что в жизнь не полез бы сам после всего пережитого. Не то это дерево, чтобы покорять его высоты. И колючее больно, и смолистое, для голых рук неприятное.

Александр Ткаченко долго переваривал дикую мистическую информацию друга, бросая косые взгляды в сторону друга, пытаясь уловить в глазах Савелия хотя бы проблески иронии или усмешки, чтобы в мгновение превратить его монолог в неудачную и весьма неуместную шутку. Да слишком напряжен и подавлен был Савелий вестью о нелепой гибели Семена, чтобы так грубо и не ко времени паясничать. Уж больно натурально и убедительно звучал рассказ, и в особенности, с того места, которое касалось гипотезы, объясняющей причину безрассудства Семена. Поистине, сильно необходимо сдвинуться по фазе, чтобы сдуру заползать, словно белка, на макушку абсолютно бесполезного дерева.

-Ба! – неожиданно воскликнул Сашка, внезапно нашедший вполне правдоподобную причину Семеновского бреда. – Так я запросто могу допустить такую тривиальную истину, как факт присутствия того же завихрения, кое так настойчиво нападало на вертолет, на 27-ом участке. Оно и могло забросить на дерево важную вещицу или документ на эту макушку. Оттого и полез Семен совершенно добровольно на него. Ты не забывай, что в полете вертолет гораздо легче воздуха. Он ведь летит, а потому и опасны для него всякого рода завихрения. А чтобы поднять весомого человека, так здесь потребуется настоящий смерч. И уж последствия его наличия были бы приметны по всей округе, а не только отраженные на Семене. И говорят про случай с Семеном, что тот сам взобрался на это проклятое дерево. Маленькая неувязочка, Савелий, с твоим рассказом. Так что, можешь умерить фантазии с разумными облаками.

-Я тебе, Саша, ничего про разум и про живое облако не говорил, - уже как-то неуверенно пролепетал Савелий, вполне уже готовый согласиться с такой интерпретацией события вчерашнего дня. Слегка перестарался под впечатлениями таких трагичных последствий. – Но у меня даже еще вчера сложилось впечатление, будто этим процессом управлял некий разум. Почто в таком случае, природное явление нарушало все мыслимые и немыслимые законы физики и метеорологии? Ой, неспроста все это, явно им управляли, разум просматривался во всей этой чехарде.

-Ой, Сава, да что мы знаем о законах природы и о процессе всяких там явлений. Темный лес даже для ученых. Сам видишь, что даже при таких технических возможностях прогнозы метео весьма и весьма приблизительны. И полны ошибок и просчетов. А уж о таких явлениях, как смерчи и торнадо, так вообще глухо, как в танке. Вот и ты вчера столкнулся с необъяснимым и непонятным случаем, и сразу вообразил некую мистику и фантастику. Выкинь из башки и забудь.

Допивали водку уже в полном единодушии и согласии с версией Ткаченко. И в самом деле, природа непредсказуема и до конца не разгадана. И твориться в ней вполне могут всякие выкрутасы, о которых просто вообразить, и те невозможно. А тут Савелий столкнулся с непонятностью. И сразу же нарисовал в собственных фантазиях некие сверх фантастические происки врагов. Ну, и кому же это понадобилось изводить его, как некое опасное и вредное существо человеческое в образе Савелия, из мира сего, если даже признаков врага отродясь у него самого с самого детства не бывало. Наличие вредности в характере не отмечалось, пакостей преднамеренных никому не чинил, ябеды и кляузы ни на кого не строчил.

Был Савелий весьма коммуникабельным, с необычной легкостью вступающим в общение даже с кажущимися совершенными буками и нелюдимыми. И вот это странное природное метеорологическое явление незаконно пыталось породить в его душе некие сомнения.

-Ну, и зачем, в таком случае, лез на сосну этот абсолютно трезвый и адекватный Семен? – уже сам себе слегка захмелевший спрашивал Савелий. Но ответа от друга не ждал, поскольку у самого в голове кроме вопросов ничего существенного не высвечивалось и не проявлялось. – Паршивый объект для покорений. И потом, насколько я помню, при Семене ничего такого бумажного не было. Чемоданчик с инструментами и большая коробка с приборами. Он мне перед полетом еще говорил, что запросто за полчаса управится, и вместе со мной лететь домой собирался. Но после двух атак облака решил остаться с ночевкой. Испугался сильно. Я сам видел, как он спрятался в будке вместе с чемоданчиком и коробкой. Тогда не пойму, что могло перепугать его в этой будке, и кто заставил выйти наружу, выманить настолько перепуганного человека из бетонного убежища? Установил, проверил, и в койку на покой. Ну, в смысле, на топчан. Я бывал там внутри, видел этот топчан. Приемлемый для сна.

-А нужда? Против организма не попрешь. Уж, коль придавит, так все страхи позабудешь, а на двор выскочишь.

-Логично и разумно, - согласился с последним аргументом Савелий и предложил закрыть тему поминок и воспоминаний о бедном и несчастном усопшем Семене, нелепо погибшим при падении с сосны.

Через несколько дней на оперативную точку приехал с проверкой и слегка подзаработать командир звена Ми-8 Самойлов Иван по кличке Ваня - сека. Его все так звали, включая как начальников-командиров, так и подчиненных и неподчиненных, коими являлся технический состав, поскольку он был помешан на картах и прилетал в командировки больше для самой игры, чем для проверки и полетов. Разумеется, свои положенные пятьдесят часов в месяц он набирал. Именно столько оплачивали в бухгалтерии командирам звеньев.

А чего их не набрать, не отрываясь от игры, ежели вертолет продолжал летать независимо от его присутствия в нем, и в задание он был вписан на все время в командировке. А Ваня в это время в гостинице играет с техническим составом, пока авиация Компрессорной станции работает. И с пилотами по вечерам, когда заканчивается рабочий летный день. Он настолько увлекался сам и увлекал остальных игроков, что и ночи прихватывал. И лишь более трезвые разумом требовали покоя и тишины. Поскольку завтра у всех пилотов обычный рабочий день, начинающийся с проверки в медицинском кабинете. А пульс и давление бессонная ночь не стабилизировала. Да и с красными глазами и с зевающим лицом показываться на глаза Юленьке, молоденькой медсестре, как ласково называли пилоты свою хранительницу здоровья, считалось весьма неприличным и постыдным. Оправдываться просто мерзопакостно.

Уговорить и упросить один-два раза можно. Но поскольку скоро самому становится совестно, словно не пилот, а алкаш беспробудный, чего не хотелось читать в ее глазах, то стремились не нарушать режим ночи. Да и дневная работа в нехорошем состоянии превращалась в каторжный неприятный труд. Разумеется, были и патриоты секи, как называлась основная командировочная карточная игра на деньги. На приличные деньги. Но таковых встречалось кроме Вани - секи единицы. И тогда Ваня искал компаньонов среди обитателей общежития.

Сашка Ткаченко часто играл с ним допоздна. Но все равно стремился лечь в койку вовремя. Уважал свое здоровье и летную профессию. Не желал превращать полеты в скуку и тоску. А Савелий всегда старался избегать сей вертеп в основном лишь по причине избыточного курения игроков. Ведь когда на кону суммы, сопоставимые месячной зарплате пилота, то очередная сигарета прикуривалась от собственного окурка. И такой смрад ему был отвратен. Однако в те дни, когда Ваня отсутствовал, то по маленькой ставке садился за карточный стол и Савелий на часок-другой. И не более того. Он просто не любил испытывать судьбу и быстро ретировался в свою берлогу, если чувствовал потенциальное невезение, или, взяв небольшой куш, дабы не проигрывать, хорошо понимая, что долгого везения не случится.

Иногда наблюдал он и за игрой Вани – секи, понимая, но оставляя при себе тактику и политику игры при себе. Самойлов вначале игры слегка проигрывал, изображая на лице страдания, нервозность и попытки рвать последние волосы на интимных местах. А затем внезапно, взвинтив банк до максимума, неожиданно снимал его, безумно радуясь (опять же изображая и притворяясь) случайному выигрышу. Явно жульничал и дурил компаньонов. Да вот где и как, Савелий не мог разобраться.

Не мог, но желал довести свое расследование до конца, а потому терпел избыток табачного амбре, и продолжал за ним следить. Нет, даже самому себе он твердо обещал, не разоблачать, а просто для себя познать. Зачем портить отношение с неплохим командиром даже чужой эскадрильи. Ведь этим игрокам хочется и нравится быть обманутыми. Так зачем препятствовать их желаниям. Савелию просто хотелось истины и понимания. Ему не нравилось оставаться даже наблюдателем в дураках.

-Давай, Савелий, присаживайся! – предлагал Иван, уже немного проигравшись и решаясь привлечь к победоносному удару еще одного простофилю с отяжеленным карманом. – Вижу ведь, что заинтересован игрой, так почему бы и не сесть к нам. Вдруг и тебе повезет, как некоторым?

Савелий понимал, что Иван запланировал и его личный кошелек прибрать к своему карману. Но, вспоминая опыт прошлых игр, немного погодя, не сразу, а малость позволив и Савелию выиграть. Игры эдак через три-четыре, чтобы раззадорить и Савелия и затем вытрясти его по максимуму. Больше для приличия и для ввода противника в свой обман, Савелий несколько секунд помялся, медленно доставая деньги из кармана и пересчитывая наличность, показывая имеющуюся при нем сумму и неуверенность с ними легко и просто расставаться. А затем, продолжая изображать на лице сомнения, присел, принимая из рук Ивана положенные три карты.

Можно было и не смотреть. Иван (как он такие финты проделывал, Савелий пока понять не мог) вручил ему неслабую карту, чтобы позволить Савелию малость выиграть. А потом все понеслось по привычному задуманному сценарию, от которого кошелек Савелия отяжелел раза в три, как до посадки.

-Ну, вот, - разнылся Иван, притворно пуская слезу и изображая отчаяние с сожалением, что приглашал такого сильно везучего игрока. – Позвал на свою голову. Точнее, во вред своего кошелька. А этот тихоня сейчас обдерет, как липку. Иди спать, Сава, как и собирался. Ты, как мне кажется, в такое время всегда уже в койке сны рассматриваешь. Хватит нас обирать.

Все, понял Савелий, это последний его выигрыш. Теперь, судя по огонькам в глазах Ивана, наступает решительный момент, когда, словно от случайного везения, Ваня – сека возьмет весь банк, который за игру взлетит до небывалых высот. И как он такое сотворит, пока Савелий даже не предполагал. Однако так он решил, больше дарить из своего кармана даже выигрышные чужие деньги Савелий явно не планировал. Да, в последний раз раздаст, поскольку очередь для раздачи досталась Ивану.

Небрежно разбрасывая карты по столу, Иван умело сохранял на лице печаль и горечь. Остальные игроки, а такого Савелий никак не мог понять, продолжали верить Ване и его страданиям, и почему-то не видели того блеска и предчувствия победы в его глазах. А может это только у Савелия такой дар видеть истину? Потому и сумел раскусить, хоть и не до конца, шулера. Возможно, но в эту игру при любом раскладе он пасует, независимо от карт, поскольку у Вани – секи сейчас, без сомнений на толику карты окажутся лучше. Глянув на свои карты, Савелий едва не потерял рассудок и не вовлекся в расставленные сети. Три короля.

Вероятность, что три туза у Ивана одна на миллион. И любой другой сейчас разделся бы до трусов, чтобы переиграть соперника. Однако к всеобщему сожалению, Савелий умел трезво мыслить даже, как говорится, в дупель пьяный. И шокируя Ивана своим заявлением, Савелий произнес:

-Пас. С такой картой даже за стол можно было не садиться. Да, видать, везение покинуло меня.

Иван чуть до потолка не подлетел, давясь собственной слюной. Он никак не мог поверить, что его, профессионального шулера так подло надули. С другими игроками играть не имело никакого смысла, поскольку к финалу своего торжества он успел вместе с Савелием их раздеть. Так что, главная наличность сконцентрирована в двух руках: у него и у Савы, которого именно в данный момент Иван планировал уложить на лопатки и отправить в койку с пустым кошельком.

-Почему, Сава? – едва не выдавая себя с головой и с потрохами, промямлил Ваня. Но вовремя спохватился, со слезами на глазах глядя на присутствующих. Явно, по его раскладу, сейчас отпасуют и они. Нет, не сразу, подергаются для приличия, но суммы в банк не добавят по причине отсутствия таковой в карманах.

-Ладно, - как можно равнодушней проговорил Савелий. – Наигрался и хватит. Спать пойду. И накурено здесь, что хоть топор подвешивай. Я уже задыхаюсь из-за отсутствия в комнате воздуха. Прямо голова, как в тумане.

-Так мы сейчас все сделаем, как подобает, - услужливо предложил Иван, пытаясь всеми способами удержать за столом денежного оппонента. – И комнату проветрим, и курить запретим на время игры.

-Сам хоть понял, что сказал? – хихикнул Сашка Ткаченко, прокручивая пальцем у виска. – Курение он запретит, обхохочешься.

Но Иван не слушал иронию Сашки, и рванул к окну, распахивая его настежь, приглашая в комнату струю чистого воздуха и изгоняя на улицу клубы табачного дыма, который весело потянулся в сторону окна. А Сашка, продолжая хихикать над потугами Ивана, сильно затянулся и выпустил несколько колечек, которые зависли над столом и не желали изгоняться вон, медленно рассасываясь и словно туман, оседая на столе. Остальные подержали иронию Ткаченко, и дружно затянулись, устроив соревнование по выпуску колечек.

-Ну, здрасте! – возмутился Иван и, схватив полотенце, помахал им над столом, направляя все эти облачки вслед за другими к открытому окну. – Немедленно прекращаем курение и продолжим игру в чистом помещении, - внезапно скомандовал он, произнося такую нелепость вслух перед всеми. – Желающие могут выйти на кухню и там курить хоть до одурения.

-Нет, но ты хоть сам себя понимаешь, какую бредятину треплешь? – презрительно и с долей сарказма хохотнул техник Ан-2 Вихров Михаил, прикуривая очередную папиросу «Беломор канал», запах которой Савелий особенно не переносил. Хуже дыма, чем от папирос, и придумать невозможно. – А может лучше желающие продолжить игру выйдут на кухню? Насколько мы поняли, так вы с Савелием вдвоем при деньгах и остались. А в долг играть не в тему.

Сказал и повторил такие же кольца. И вдруг в этот миг, словно в процесс вмешались некие неведомые силы природы и законы физики, некий сквозняк ворвался в комнату, снося деньги и карты на пол. Но если карты просто упали на пол и там остались, то деньги, будто существуя в иной атмосфере, вихрем взлетели над столом и, порхая, как бабочки, потянулись стайкой к открытому окну.

От увиденного народ в комнате застыл с открытыми ртами, не в силах предпринять хоть какие попытки спасти купюры, которые вот-вот могли покинуть помещение и оказаться на улице, где уже потом вряд ли их соберешь. И не только по причине движения воздушных масс, могущих унести их в неизвестность, но и вероятности присвоить деньги мимо проходящими гражданами. А чего бы ни положить в карман, что бог прислал с неба?

Стоявший ближе всех к окну Иван очнулся и вышел из оцепенения один из первых и попытался перехватить банкноты в полете. Однако и это уже всех вообще шокировало, они, словно живые, пытались увернуться от его рук, продолжая целенаправленное движение к распахнутому окну.

-Двери закройте! – истерично завопил Иван, даже в мыслях не допуская потери банка, в который он успел вложить довольно-таки крупную сумму. Больше остальных, хотя игра только начиналась, и на кону денег лежало не столь много, чтобы из-за них так уж расстраиваться. А никто и не переживал, кроме Ивана, за деньги. Всех поражала и удивляла физика их полета. – Сквозняк! – резюмировал он причину такого явления. – Сейчас улетят на улицу.

-Да нет никакого сквозняка, глупости не болтай, - растерянно отвечал Воронцов, второй пилот Ми-8. – Все у нас закрыто. Так что, сам лучше быстрей окно прикрой, а не ори, как ненормальный.

-Не надо, мужики! – зачарованным голосом пролепетал бортовой механик восьмерки. – Красиво ведь летят, больше такого чуда не увидим. Чего трястись за эти копейки, концерт стоит того. Потом и по желанию не сотворим это волшебство. Отстань, Ванька, от денег, не мешай.

Однако Иван воспринял команду Воронцова, как рекомендации к действиям, и он, продолжая бесполезные попытки перехватить банкноты в воздухе, бросился тигром к окошку. Но часть купюр уже покинули помещение, порхая над подоконником, и игроки с ними давно попрощались. Все, кроме Ивана. Тот был категорически против прощания и, прыгнув на подоконник, успел ухватить одну бумажку, торжественно окидывая всех взглядом, выражая победу, одержанную над стихией. Однако победный клич прокричать он не успел, и никто не услыхал этот восторг, поскольку Иван внезапно исчез, так и не выразив удачи. Теперь уже игроков охватил новый и страшный пугающий шок. Секунд через десять тишину разорвал женский крик под окном.

-Он упал? - тихим шепотом спросил Сашка Ткаченко, и своим простым вопросом вывел всех из гипноза.

Половина присутствующих рванула к окну, чтобы собственными глазами лицезреть факт падения, а вторая побежала к выходу, лихорадочно нажимая на кнопку вызова лифта. И только Савелий, внезапно заметив в этом странном явлении нечто знакомое и понятное ему одному, медленно выходил из комнаты, уже представляя те последствия, что они все увидят внизу.

Вышел из номера Савелий как раз вовремя, когда двери кабины лифта распахнулись. И уже на улицу он спустился вместе со всеми. Прямо под окном их номера в неестественной позе лежал Самойлов. В одной руке была зажата денежная купюра, а из второй прямо рядом с ним выпали три карты, три туза, как и предполагал Савелий. Он подошел к Ткаченко и с силой ткнул ему кулаком в грудь.

-Это и есть оно. Честное слово, но оно умышленно убило Ивана. Скорее всего, специально, чтобы подразнить меня и прочесть свой приговор, чтобы я больше не сопротивлялся его силам.

-Прекрати! – истерично завопил Сашка. – Обычный сквозняк закрутил и вытащил деньги в окно, обычный или не совсем обыкновенный несчастный случай. И никакое это не «оно». Несколько совпадений случайностей, и вот вам результат со смертельным исходом.

-Дурак же я, ох и дурак, - тихо простонал Савелий. – Я ведь сразу догадался, что у Ивана могут быть только три туза, потому и сказал пас. А у меня, Сашка, ведь три короля были, уверен он был, что заведусь, оттого и удивился Ванька моему выходу из игры, такой подлянки он не ожидал.

-Да ну? – искренне удивился Сашка, поглядывая с легким недоумением на Савелия, словно тот не совсем адекватен. – И ты при таком раскладе паснул? Я бы точно до трусов разделся.

-А я нет. Не зря ведь так долго наблюдал за вашей игрой уже много лет, и понять не мог, что вы, словно слепые котята, так позволяете ему себя дурить. Вроде, и простаку все заметно и понятно.

Они разговаривали так буднично и просто, словно не было на тротуаре трупа, не лежал рядом с ними мертвый товарищ, который буквально несколько минут назад весело балагурил и с ними играл.

-Все из-за этих денег проклятых. Да пусть бы летели они себе дальше, чего их останавливал он. Не надо было Ваньке ловить, заманили они его в пропасть, словно загипнотизировали.

Савелий залез в карман и протянул горсть мятых купюр, не пытаясь их распрямлять или пересчитать, словно желал побыстрей от них избавиться, как от причины, сгубившей их товарища.

-На, водки купи, помянем Ваньку. Был он и балагуром, и шулером, но ведь ко всему прочему и товарищем нам. А врача вызвали? Хотя, тут, как я понимаю, врач уже бесполезен. Ваньке больше катафалк подойдет.

И в подтверждении его слов к подъезду, на легковой машине с красным крестом на боку подъехала доктор Селезнева, начальник местного медицинского пункта. Расталкивая собравшихся любопытных, вывалившихся из здания на крик случайной свидетельницы, чуть ли не под ноги которой свалился Самойлов, она спешно подбежала к телу и скорее по привычке, чем для убедительности, пощупала на шее пульс. Хотя по позе и по луже крови, вытекающей из-под Ивана, вердикт был ясен. Но именно от ее приговора вдруг осознание потери оказались будто ошарашивающей новостью, охватывая дрожью и леденящим холодом тела присутствующих.

Товарищи, которые совершенно недавно играли с ним, спорили и шутили, для которых он был абсолютно несколько минут назад живым, шумным, немного скандальным, вот только после приговора доктора окончательно поняли ужас случившегося. Он умер навсегда. Он стих и уже никогда и ни к кому не прилетит ни с проверкой, ни в карты поиграть. Ванька – сека превратился вмиг в мертвого Самойлова, который вдруг стал для всех лишь памятью.

-У него вроде как двое детей? – тихо спросил или просто констатировал, как факт, Макаров. – И жена красивая такая овдовела.

-Такая красивая быстро утешится. А вот детишек жалко. Любили они своего папку, всегда все выходные с ним гуляли.

-Да, двое, девчонки обе, десять и восемь лет, - подтвердил Ткаченко. - Хорошенькие, и послушные. Характером в мамку, не в отца. А похожи обе на него. Ужас, как теперь сказать им?

-Давай, я в буфет за водкой сгоняю, - предложил Вихров, забирая деньги у Савелия, который так и стоял с полной рукой мятых купюр. – Там всегда у буфетчицы под прилавком водка имеется. Малость дороже, но в любое время суток. Она специально для командировочных закупает в поселке.

Савелий равнодушно вручил Вихрову деньги, но Ткаченко грубо выхватил из рук Михаила купюры и насильно затолкал их Савелию в карман.

-Отставить всякие поминки, ни в коем случае, - тихо, но грозно и внушительно прошептал Ткаченко. – Никаких пьянок. Успеем помянуть и выпить за упокой души Ивана. Вы хоть сами представляете, как завтра с утра все закрутится? Чтобы все до единого были утром трезвее трезвых. Это хорошо еще, что Ванька не пил, как будто догадывался. Ведь всех нас трясти будут, как спелую грушу, пытать по полной программе. Пошли в номер, там поговорим обо всем, - предложил он, когда уже труп увезли на подъехавшей грузовой машине.

Повезли сразу в морг Хотьково, поскольку здесь держать на Компрессорной негде. Да и прокуратура обязательно возбудит уголовное дело и будет выискивать криминал. Когда пилоты всей толпой собрались в той же комнате, где и играли, Ткаченко на правах старшего по должности и по количеству лычек на погонах, прочел всем присутствующим краткое наставление:

-Говорить почти правду. Все и без нас знают, что Иван в командировках в основном играл в карты. Вот о суммах можно не откровенничать. Так, забавы ради символически по десять копеек ставили.

4

-Человек – венец природы, ее царь и бог. Это самое высшее и совершенное, что она могла создать. Это не просто идеал ее произведения, но и лучшее творение, на которое она смогла претендовать. А ты пытаешься сравнить нас с какими-то букашками и муравьями из большого муравейника, с тучей насекомых, облепившей ее по всей планете, словно кучку дерьма. Нельзя же это безмозглое, шевелящееся, ползущее, летающее растение ставить на одну полку с совершенным творением, чего сумела достичь наша матушка природа, - спорил с кем-то Савелий, не наблюдая присутствия этого разумника, но явно ощущая всеми фибрами души присутствие оппонента. Даже не спорил, а больше пытался доказать несостоятельность тех доводов, которые сам себе и приводил, но от лица некой субстанции. Савелию казались эти инсинуации, словно из ниоткуда, наполняющие его мысли и требующие отрицания. Но это самое нечто явно присутствовало и пыталось убедить, а скорее всего, унизить в лице Савелия весь род человеческий. Оно, ЭТО некоторое спорящее с ним существо, издевалось и надсмехалось не просто над самим Савелием, но и желало осмеять самого его, как представителя этих низших и недостойных уважения людишек.

-Не думаю, что стоит с тобой соглашаться, поскольку слышу доводы, схожие больше с лепетом неразумного младенца, - перемещалось из атмосферы и заполняло разум Савелия, продолжало оно нечто доказывать свое и, как тому казалось, нечто важное и главное. – Пока, хотя и в этом полно наличествует сомнений, людской конгломерат и может быть на пике совершенства в сравнении с иным миром. Однако не венец, а просто обыденный промежуточный продукт. Творцу за такой результат неимоверного труда было бы до безумия стыдно и страшно. Творение оказалось настолько бесполезным и кошмарно бестолковым, что и усилия его снижают до безобразного минимума. А потому ты лично со всем своим человечеством пока являешься обычной заготовкой того, что им задумано в перспективе. Этим создателем. Но и там, как ты не пытайся вообразить, совершенство просто невозможно, поскольку ему нет предела, как предела в малой материи и в большой. Во всем наличествует бесконечность и вечность. А посему непозволительно этому венцу, как ты обзываешь свой род людской, вмешиваться и оправдывать свои эти потуги в мир низших созданий, понимая, что и над тобой есть некто всесильный. И, стало быть, вот так же, как и ты, желающий пошалить бессмысленно и глупо над судьбами, у коих вполне вероятно были свои планы и перспективы. Выстрелом, ударом, хлопком ты прервал их жизнь. Так чему тогда шокироваться, когда некто, вам неподвластный, поступает аналогично?

-Ну, нельзя сравнивать человека с насекомым. Человек должен писаться на этой планете и в этом мире с большой буквы. А ты этим грубым вмешательством или баловством, как посмел свои преступные деяния называть, нарушаешь все дальнейшие планы человека, обрываешь надежды близких, поскольку многие от них зависели в прямом смысле, ломаешь судьбы их родных. Лишая детей отца, ты убиваешь их настоящее. Мы намного сильней связаны друг с другом, чем некие муравьи в своем муравейнике, или пчелы в улье. Они мгновенно способны все исправить и перестроить. А мы? У нас родственные отношения намного сильней. И зависимость. Будущее ребенка с потерей отца вмиг стало непредсказуемым, поскольку у мамы нет тех средств, нет тех возможностей, кои были при живом отце.

-А вы, людишки, не хотите проникнуться их болью и страданием, поскольку величина и размер вас убеждает, заметь, ложно, в отсутствии у этих маленьких, каких-либо чувств? Но не желаешь ли услышать, что для высших, кои властвуют над вами и находятся на несколько ступенек выше вашего существования, вы вполне сходите за таких же мелких и пустоголовых? С отсутствием разума и прочих составляющих, которые так усиленно себе приписываете, за точно таких же неразумных и нечувствительных ко всяким вмешательствам из вне?

-Нет, ты все мне врешь, поскольку этим разговором сам себя отрицаешь и противоречишь. Мы ведь с тобой общаемся, обсуждаем, и вполне способны даже на некие ассоциации сентенции. А эти муравьи молчат, как рыба об лед. Суетятся, прыгают, бегают, пытаются оказывать сопротивление, а поговорить и задать нам вопрос неспособны. Вот потому мы и принимаем их за безмолвных и безмозглых. Пусть хоть на каком-нибудь языке скажут, коли слышат и понимают. Нет, не говорят и не мыслят, потому что они обычное скопление живых клеток, способное лишь размножаться, делиться и пытаться выжить в сложном нашем мире с нами в соседстве. И ничего не могущие поделать против нашего присутствия.

-А много ли вы понимаете и разумеете о тварях высших, если бы мы сами не сумели установить с вами контакт? Ни хрена не видите и не слышите никого над собой. Вот сначала сами научитесь общаться с ними ежели не на равных, то хотя бы на уважительных паритетах. Тогда, возможно, и услышите их крики и стоны со стенаниями. Пойми низших, тогда позволим разуметь высших.

Савелий уже проснулся, но мысленно продолжал кому-то и что-то доказывать, хотя давно уже понял пустоту и бессмысленность таковых словесных расприй с самим собой. Он даже смысла в этой полемике первые минуты не мог понять. На кой ему сдалось, кого-то в чем-то убеждать, ежели он больше с ним, со своим оппонентом согласен, чем против его домыслов? Почему понадобилось во сне спорить и доказывать догмы, на тему которых сам бы пытался в любом разговоре убедить спорщика. Разве иное могло бы существовать в природе, коль Савелий старался при любых обстоятельствах жить и существовать в ладах с природой?

Савелий всегда был противником насилия над естеством природным, и считал, что брать у природы все блага силой и наперекор ее законом неправомерно. Не покорять, а вместе с ней и подстраиваясь под ее капризы, чтобы она тебя потом могла пожалеть и не причинять страдания и боль.

-Да я давно уже за, так что, отстань от меня! – мысленно отругал он спорящую сторону и попытался вновь уснуть.

Но теперь таковы попытки стали весьма проблематичными. Улетучился сон и не желает пускать его в свои владения. Теперь хоть до утра считай баранов, а результат останется нулевым.

Три дня трясли экипажи прокуратура и собственное руководство с комиссиями и прочими проверяющими, налетевшие, словно коршуны на разборки и проверки, пытаясь выискать в этом нелепом прыжке с седьмого этажа некую вину и остальных командированных на Компрессорную. Всем давно и предельно уже было ясно и понятно, что произошел неординарный и парадоксальный несчастный случай. Ведь прыжок с высоты в небытие был совершенно непроизвольный и не запланированный. Нельзя было даже вообразить в нем суицид.

А основной факт заключался в том, что событие свершилось не с подчиненным, не с командировочным, долетавшим до такого бзика, за который можно чихвостить в хвост и в гриву командиров, а с самим субъектом из руководящего состава, которых и посылают в командировку на оперативные точки для наведения на них порядка и приведения быта и труда в согласование с уставом и инструкциями, которые пишутся для таких, как те, кто трудится в командировках.

А этот командир звена устроил здесь игрища с последующими прыжками из окна. Однако на руководство и инспекцию давили сверху из управления и из самой Москвы, из министерства. Вот и писали участники вечерних развлечений целые опусы о событии трагического вечера. По многу раз переписывали, добавляя к описанным фактам некоторые эпизоды, уже сочиненные самими проверяющими, для которых некоторые деяния казались чересчур экзотичными и неуместными для отправки таковых наверх в управление и в министерство.

Спасал пилотов такой факт, что планы, касающиеся производства Компрессорной, и сами полеты никто отменять не желал. А потому работа вертолетов продолжалась в заданном и запланированном режиме. И экипажи изо всех сил старались задерживаться в воздухе и на участках под любым предлогом подолгу. И уже вечером, зевая и ссылаясь на чрезмерную усталость, с радостью заваливались в постель, чего в обычном режиме в такое раннее время случалось весьма редко.

Разбирайтесь отцы командиры сами с собой. Ванька был из вашей когорты. Не слишком-то и с охотой экипажи втягивались в карточную игру с этим Ванькой – секой, который так умело и хитро вовлекал всех в свою авантюру, с нытьем и соплями расставаясь со своими деньгами. А затем одним мощным ударом опустошая кошельки участников его аферы. Вы и думайте, как оправдаться, а нам оно и даром не надо. Теперь про секу на Компрессорной надолго забудется.

-А ты, Сашка, до сих пор не понял, что он нас всех так ловко дурил? – один на один Савелий спрашивал Ткаченко. – Я только до сих пор не смог расшифровать, как это у него получалось, и как он умудрялся так великолепно в конце своих баталий подсовывать всем мощную карту, себе прибирая на ранг выше. Заранее предполагая и догадываясь, что всех вас дурит, а потому и не садился в ваши игрища, чтобы в дураках не оказаться. И в этот раз я играл, дабы расшифровать его тактику. И, как ты понял, не успел. Так финт нашего Вани и остался неразгаданным.

-Савелий, ну, и скажи мне в этот раз, что опять твой злоумышленник вихрь здесь поработал, завел Ваньку на подоконник и швырнул вниз? Вот уж точно, так дурдом! Не поверил я тебе тогда, и сейчас не сомневаюсь в своих подозрениях. А вот некую деталь несоответствия упускаю. Ведь никакого сквозняка в комнате не было, это уж точняк верный. Ну, и кто в таком случае этот смерч в миниатюре создал? Получается, что у тебя больше истины и правдоподобия, чем с моими упорствами? Ты прав, что ли, и этот некий злодей и в самом деле упорствует с опытами?

-Да, Сашка, он настырный. И я так думаю, что этими своими простыми опытами он не завершил свои баловства, - трагичным голосом обреченного заключил Савелий. – Оно пока словно предупреждает и пугает меня, подготавливая к некому главному трагизму, убивая свидетелей своего поражения. Ведь не может тронуть меня, потому что я разоблачил и разгадал в таком природном и обыденном явлении дела рукотворные и разумные. А такое положение дел его не устраивает. Вот и бесится, насколько я разобрался в его политике. Оно обиделось.

-Вот ты хоть мне на йоту разъясни, что это за «оно», и почему у него появились мозги с разумом? Тупое природное явление, управляемое неким злым интеллектом? А почему в такое вообще поверить можно? – с неким тупым отчаянием орал Ткаченко. – Ты пытаешься меня убедить, что этот владелец или управитель вот таких природных завихрений теперь и за нас примется, чтобы ликвидировать свидетелей его поражений? Однако пока все его планы свершаемы и удачны.

-Саша, - немного таинственно и загадочно пролепетал Савелий, наклоняясь вплотную к уху Ткаченко, будто опасаясь быть услышанным неким посторонним. – Ты сам, если нечто подобное встретишь, или даже не понимая, что оно и есть разумное зло, пришедшее свершить и сотворить нечто ужасное, но вспоминая мои предостережения, отнесись к нему как можно хладнокровней и равнодушней. Нахами ему, обругай и обзови всякими словами. Но покажи всеми фибрами души, что не боишься его и презираешь. Будь уверен, что оно мгновенно отстанет. Возможно, на краткий промежуток времени. Однако ты уже будешь уверенным, что оно тебя боится. И отстанет, как миленькое. Я ведь сразу сумел распознать его, как только оно деньги закружило по комнате и потянуло к окну. Однако даже и в мыслях не представлял, что тварь этакая смерть задумала. А ведь должен был понять, что Ванька за деньгами готов и в огонь, и в воду, и в саму пропасть. Вот в нее он и ринулся из окна. Тем самым сгубил себя. Мог, очень даже мог бы я его предупредить, да разве вас, атеистов до мозга корней, убедишь в присутствии некой нечистой или мистической силы?

-Ой, Сава, ради бога, прекрати, - чуть ли не разозлился Сашка, у которого уже от всей таковой мистики голова кругом пошла. – Сам себя хоть слышишь? Ну, такая чушь собачья, что даже в детском садике никто не поверит. Я бы еще попробовал согласиться с тобой, если бы это оно аномальное явление привязалось бы к какому-нибудь месту, или географической точке. А то так получается, что он возникает ниоткуда и пропадает в никуда. Согласись, что это уже нонсенс. Ни в какие рамки не влезает. Куда ни плюнь сплошной идиотизм и дуризм.

Савелий уже понял, что лучшим вариантом в такой неадекватный момент оставить свои разумные предположения при себе, как бы таковое не было трудным и опасным. Хотя бы для того, чтобы не прослыть среди товарищей и, то намного опасней, среди медперсонала слегка больным на голову товарищем. Вот таковое предположение ему показалось явлением чьим-то хулиганством или баловством. И тому подтверждением, как так слегка и немного странновато казалось, явился непонятный, но явственный спор с неким высшим над всем человечеством существом. Спор был во сне, но его реальность и явственность в данной момент подтверждалась.

Случайным совпадением этих черед нападений назвать весьма затруднительно, поскольку в них просматривалась логика и план действий, в коих главную роль уделили почему-то именно ему, Савелию. Или все-таки желает испугать и победить смерти ради? Но ведь уже подло, поскольку «это» показало свою полную недееспособность по отношению к субъекту, сумевшего поверить в себя и пенять «его». Опознать-то опознал, да вот творит-то чего? Неужели, как следует из сна, это некто, стоящий и высший над всем человечеством и в самом деле идентично с лесным путешественником, простым любителем природы, интереса ради и шутки для, просто ковыряется первой попавшейся палкой в муравейнике и радуется возникшей суетой и паникой?

Мы ведь совершенно даже не догадываемся и не предполагаем те катострофических последствий собственного вмешательства. Вполне допустимо, что есть среди братьев меньших, зовущих нас к разуму, и таковые, что имеют интеллект. Да вот не научились мы слышать их.

А вот этот некто, чересчур разумный, способен услышать Савелия и не желающий прикасаться к нему, шаля и сея беды лишь вокруг, заявляя о своем понимании, но и безразличии. Подумаешь, какой-то Ваня выпрыгнул из окна за купюрами, посчитав их ценней даже собственной жизни!

Сменщик к Савелию приехал сразу после обеда. Обычно, ежели пригородным автобусом, то экипажи, сменяющие командировочных, добирались лишь к вечеру. А тут Прохорову, который прибыл на смену, просто сумасшедше повезло. Прямо из аэропорта его подобрал знакомый водитель из сотрудников станции Компрессорной, что заехал по своим делам в аэропорт. Вот так и получилось, что раньше запланированного он оказался на оперативной точке Компрессорной.

Савелий даже обрадовался возможности хоть на несколько часов раньше оказаться дома. Ведь он, если прямо сейчас рванет в сторону аэропорта, то успевает на поздний, или самый ранний по времени рейс, в сторону дома, то есть в родной город Славинск. Вернее, в областной центр, откуда уже на пригородном автобусе доберется до Славинска, к жене и дочурке.

Быстро сдав все дела и проинструктировав Прохорова, Савелий уже через пару часов трясся в автобусе, следующего в аэропорт. Любил Савелий после двухнедельной командировки возвращаться в родной Славинск к своим любимым девчонкам, как называл он их перед друзьями, как шептал им при встречах после длительной командировочной разлуки.

Вера и Лиза хоть и не могли назвать точное время появление в их доме папы и мужа, но уже к приблизительной дате его возвращения старались максимально приготовиться, испечь к обеду что-нибудь вкусное и порадовать своего любимого мужчину чистотой в доме и великолепными отметками в школе. Не хотели и не могли они его по пустякам огорчать.

Но сегодня он прибудет из командировки не так, как всегда где-то позднее после обеда, а утром, когда супруга уже уйдет на работу и только-только отвезет дочь в школу. Года четыре назад Савелий приобрел Жигули. Вернее, купили они с женой на двоих, да вот у Савелия напрочь отсутствовало и абсолютно даже доли не присутствовало желание, осваивать еще одно техническое средства передвижения. Вполне хватает ему суеты и маеты с вертолетом.

Вот и решился он вверить баранку нового авто супруге Вере, которая на удивление легко освоила наземный транспорт, и теперь даже шагу лишнего не желает ступить без колес, отвозя и ребенка в школу, и в магазин съездит за хлебом. Хотя, что школа в десяти минутах ходьбы от дома, и магазин с набором любых продуктов прямо чуть ли не за углом на соседней улице. А уж самой на работу проехаться до аэропорта, где она работает в бухгалтерии, так сам бог велел. На усмешки мужа по поводу гиподинамии она иронично усмехалась и не хотела даже отвечать.

Ну, ладно там по магазинам да на базар, или в областной центр на вывоз-привоз. Это еще оправдывало нежеланием трястись в пригородном транспорте. И сумки не самой таскать.

Однако Савелий не возражал категорично, порою сам, пользуясь ее услугами по производственным и личным надобностям, когда ему требуется, если Вера не занята на работе, отвезти его в областной центр, откуда он и вылетал рейсовым самолетом в командировки.

А вот из этой командировки он возвращался на полдня раньше обычного. И виной тому оказался сменщик Прохоров, который непонятно каким способом прикатил слишком рано. И такой шанс упускать не хотелось, и Савелий на всех парах унесся в местный аэропорт, чтобы успеть на нужный рейс.

Дочь придет из школы где-то часам к двум. Савелий успеет принять ванную и приоденется во все чистое, чтобы потом уже с Лизой прогуляться к маме на ее работу, поскольку дожидаться сам ее до вечера у него лично терпения не хватит. А вдруг главный бухгалтер смилостивится и позволит Вере по такому случаю покинуть рабочее место раньше. Хотя, такое вряд ли даже можно предположить. Баба она нудная и вредная, требующая от своих работников максимального вложения сил в работу. Даже пытаться не стоит, чтобы не смущать Веру.

Ну и что? Они с Лизой погуляют по городу, заглянут в кафешку. Тем более что, скорее всего у Лизы сегодня последний учебный день перед каникулами. Можно большой порцией мороженого отпраздновать начала большого летнего отдыха от школы, уроков и раннего вставания. А уже потом с мамой на машине прошвырнуться по базару, по гастроному, чтобы к праздничному столу прикупить вина, конфет и много всего самого вкусного. И папин приезд, и Лизины каникулы, и просто начало лета отпраздновать и порадоваться всему хорошему.

Малую нестыковку обнаружил в своих суждениях Савелий. Сегодня первый день лета, а он почему-то твердо уверен, что Лиза в школе. Почему? Ах, да, она сама же ему говорила, что первые пять дней лета какая-то у них производственная практика в пришкольной теплице. Как же такое он запамятовал? Ведь и сам перед командировкой обещал явиться аккурат к началу каникул. Пусть в школьной теплице немного поработает, а я сам зайду и заберу ее оттуда. Ну, конечно, искупаюсь, красиво наряжусь и загляну к своей любимой Лизоньке.

От предчувствия скорой встречи радость накатывала волнами, накрывая с головой. Он уже видел те искорки счастья в глазах своей дочурки, как и в своем сердце, в котором растекалось тепло. И Савелий широко и по-доброму улыбался, сидя в пригородном автобусе, который вез его из аэропорта в Славинск. Хорошо, что пассажиры, увлеченные пейзажем за окном, не видели эту глупую счастливую улыбку. Ведь могли бы подумать, что Савелий слегка неадекватен.

И погода сегодня как нельзя лучше обычной. Ну да, конечно, он же на юг прилетел. Хотьково на тысячу верст расположено севернее Славинска. И эти километры хорошо заметны и ощутимы. Особенно в градусах на термометре. Здесь в его родном граде летнее тепло присутствует почти с начала мая. Весьма редко капризничает последний месяц весны. Всегда или чаще в родных краях считают старожилы первым месяцем лета именно май.

-Горелов, ты каким Макаром в такую рань из Хотьково добрался? – встретил громким криком Савелия у входа в собственный подъезд начальник штаба вертолетного отряда Тищенко Валерий Александрович.

-Здравствуйте, Валерий Александрович! – все так же, широко улыбаясь от такой внезапной встречи и от простого хорошего настроения, произнес Савелий, пожимая протянутую руку начальника штаба. – Хотел успеть еще до отъезда жены с дочкой, да вот где-то на час опоздал. Да нет, в любом случае не успевал. Это если бы на такси от аэропорта, да и то с сомнениями. Ничего, я не слишком расстроен, зато встречу их обоих при полном параде.

-Не встретишь, - с неким неясным и неуместным трагизмом и с долей обреченности произнес Валерий Александрович. – Присядем, Сава, я сейчас. Нам позвонили час тому назад, все уже в курсе. Я на всякий случай сразу к тебе, хотя и не надеялся встретить. Понимаешь, там такая неразбериха и путаница пока, что я и сам толком мало чего понял. Но лишь в одном и разобрался – погибли они, на машине разбились. А подробности пока не знаю.

Савелий, роняя командировочную сумку и портфель с секретной документацией, медленно, словно в замедленном кино, оседал мимо лавочки, судорожно хватаясь за ее спинку и слушая голос начальника штаба, словно сплошной и ужасный гул реактивного самолета, ни разбирая смысла сказанных слов и не слыша его громогласного голоса. Только рев в ушах и осознание того, что он опоздал. Так спешил, летел, бежал и не успел на какой-то час.

Ну, почему не схватил при выходе из самолета такси и не несся на всех парах к своим любимым женщинам? А вдруг успел бы и приостановил их хотя бы возле подъезда, и своим задержанием на какие-то минутки изменил бы ход истории, украл бы те доли мгновения, кои стали смертельными для жены и дочурки? Ведь порою в жизни и смерти такие мгновения становятся решающими.

А Валерий Александрович продолжал говорить какие-то слова, боясь смолкнуть, чтобы самому не взреветь от боли и страдания, кои только что он обрушил на своего товарища, на подчиненного, которого хорошо знал все эти долгие годы совместной работы в одном вертолетном отряде. Он старался не смотреть на Савелия, а потому и не заметил, что Сава сел мимо скамьи и, обняв крашеные доски, беззвучно рыдал, до конца так и не желая поверить в безвозвратную потерю.

Неужели уже не сможет обнимать и целовать любимую женщину и никогда уже в этой жизни не услышит радостный лепет родной дочурки – Лизунка, как любил в минуты счастья встреч и общения называть свою дочь. А она хохотала и просила повторить такие смешные слова.

-Ты, Сава, вставай с земли, утренняя она пока прохладная, кабы не заболеть вот так от нее, - Валерий Александрович наконец-то осмелился бросить взгляд на Савелия и поразился его реакции. Хотя, трудно даже представить, как вести себя после такой ошарашивающей и ужасной во всех аспектах новости. Сам бы, поди, рассудка лишился, услыхав такую информацию про своих родных. – Сядь сюда, вставай. Вот хорошо. Давай, я тебе помогу дойти до квартиры. Может, посидим немножко, пока в себя не придешь. Поговорим, посудачим, - начальник штаба, словно растерявшийся мальчишка, суетился возле убитого горем товарища и просто не мог вспомнить и произнести те слова и те действия, которые могли бы в данную минуту чем-либо помочь Саве.

-Саныч! – внезапно Савелий перешел на «ты», хотя до этого момента никогда не позволял себе фамильярностей по отношению к старшему товарищу и начальнику. – Как такое могло произойти? Ведь я опоздал всего на капельку. Получается, что они буквально час назад были живы, и я в мечтаниях о встрече и о тех славных минутках думал, как обниму и прижму их к себе. Я мечтал, а их уже не было, они уже были мертвы. Кто, ну, кто это такой сволочной посмел вмешаться в мою жизнь? За что этот подлый отнял у меня их у меня?

-Сава, пойми, я сам пока толком ничего не знаю. И лишь по тем обрывочным информациям не сумею ничего рассказать. Одно лишь точно, что погибли. Потом, все потом, когда разберутся. Только говорят так, что никто не виноват. Никто из них не нарушил правил дорожного движения. Это абсолютный несчастный случай. Вроде как какой-то вихрь закружил на тротуаре и бросил на дорогу доску объявлений. Вырвал ее с корнем, с гвоздями и прямо под машину с твоими женщинами швырнул. Они машинально и дернулись влево прямо в лоб встречному грузовику. Но и это пока не точно. Я лишь обрывками услыхал. Вот разберутся, потом правду скажут. Но ведь все равно девочек не вернуть. Какая теперь разница, кто и в чем виноват. Правда, ведь, Сава?

-Вихрь? Это был точно вихрь? – Савелия неожиданно охватила сильнейшая испепеляющая и всепоглощающая ярость, словно перед глазами и прямо перед ним возник виновник этой трагедии, который совершил предумышленное убийство его любимых жены и дочери. – Я найду его, я уничтожу его. Слышишь меня, если ты вообще способен слышать и мыслить? Нет иной цели теперь в моей жизни кроме мести, ибо без них, без тех, кого ты у меня забрал, я не желаю просто жить. Ты, тварь, украл у меня смысл жизни. И это тупое пребывание в этом, загаженным твоим присутствием мире я буду терпеть до той поры, пока не разыщу тебя и не порву на куски. Ты не разрешил жить им, а теперь я не позволю существовать тебе.

Начальник штаба опасливо поглядывал на потерявшего рассудок Савелия и тихонько тормошил его за плечо, словно пытался вызволить Савелия из плена иллюзий и бреда. Он хорошо понимал безутешное горе товарища, но никак не мог узреть врага, к которому обращался обезумевший Савелий. Нельзя и глупо ругать стихию, обвиняя во всех грехах и угрожая расправой над ней. С силами природы, которая бездумна и бездушна и без спроса вмешивается в наше бытие, совладать пока человечество не в силах. А уж тем более бессмысленно угрожать и мстить.

Валерий Александрович помог Савелию встать на ноги, отряхнул соринки и пылинки с его брюк и, подхватив сумки, предложил пройти вместе в его дом. В квартиру Савелия, куда он и вернулся из командировки.

-Понимаю, очень понимаю твое горе, Сава, но ты уж постарайся совладать с собой. Я искренне сочувствую и соболезную и обещаю, что отряд возьмет на себя все заботы и хлопоты по похоронам. Только ты держись и не сдавайся. Никто не виновен в их гибели. Случай нелепый и кошмарно глупый. И надо было им как раз в это мгновение оказаться в этом месте? Да и грузовики в это время в этом месте не часто встретишь в центре города. Да и откуда они в нашем небольшом городе? Один-два и обчелся. А тут все одно к одному. Ты, Сава, умойся, переоденься, а я сейчас сбегаю, водки куплю. Помянем девочек твоих. И тебе для разрядки не помешает.

Начальник штаба боялся оставлять Савелия одного, а потому слова успокоения летели из него шквалом и без остановки. Он и сам удивлялся такому внезапному потоку ласковых слов, будто пытался уговорить сильно обиженного ребенка, и просил его не творить сгоряча глупостей. Очень удивила и поразила его внезапная гневная тирада Савелия в адрес невидимого врага. Как бы товарищ с такого внезапного горя умом бы не тронулся. Потому и поспешил он усадить Савелия на диван и сам бегом умчался в ближайший гастроном за водкой.

Ради спасения сослуживца и подчиненного Валерий Александрович решился нарушить свое золотое и придерживаемое годами правило – ни грамма алкоголя с утра. Лишь по редким случаям или в гостях, но в послеобеденное время. Однако сейчас он всеми фибрами души чувствовал, что в данный момент никакие слова не спасут Савелия. Только пару стаканов водки и постель, чтобы ужас и кошмар первых минут пережить в бессознательном состоянии.

Вот поспит чуток, а уж потом, хоть и останется жгучая тупая боль, но мыслить трезво и осознать потерю и вину природы он сумеет по-иному. Савелий даже до конца переодеться не успел, как Валерий Александрович уже примчался с бутылкой водки и куском колбасы. Прямо в зале на журнальном столике рядом с диваном он расставил стаканы и тарелку с нарезкой, без промедления сразу же наливая по полстакана водки, протягивая посудину Савелию.

-Ну, Сава, давай. Даже страшно представить твою беду, но пусть им на том свете будет хорошо. А мы, давай, до конца исполним свою миссию на этом, чтобы потом смело отвечать на вопросы перед апостолами, - проговорил он, и залпом влил обжигающую жидкость внутрь.

Выпил и Савелий, поставив стакан на столик и не прикасаясь к колбасе. Он внезапно вздрогнул, словно что-то вспомнил, и поспешил скорей озвучить эту мысль, чтобы она не сбежала и не затерялась в воспаленном мозгу:

-Ты мне можешь не верить, Саныч, извини, что на «ты». Со стаканом «вы» как-то плохо сочетается. Пусть уж будет по-дружески. А сегодня для откровений мне нужен именно друг, - решился высказаться Савелий и, глядя на жующего начальника штаба, тоже положил кусочек колбасы в рот.

-Да ты не заморачивайся, Сава, все правильно. Конечно, зачем нам этот официоз здесь за столом, - обрадовался Валерий Александрович, наблюдая в глазах Савелия печаль и скорбь, а не то сумасшествие, что блестело в его взоре буквально несколько минут назад.

-Я тебе сейчас поведаю нечто не совсем ординарное, а ты как хочешь, так и воспринимай мои слова, - продолжал Савелий, уже сам, разливая водку по стаканам. – Даже гарантирую, что не поверишь, поскольку сужу по себе. В такие бредни разум просто отказывается верить. Но, однако, поделюсь с тобой своими сомнениями и предположениями. Скорее всего, догадками. Разумеется, дикость, страшная глупость, несусветная, но против фактов переть бессмысленно. Он же со мной во сне даже на эту тему поспорил. Вернее, так получалось, что это я желал спорить, а он просто констатировал истину и посылал упреки в мой адрес. В наш, я подразумеваю человека, словно сам он гораздо выше и главнее всего человечества. Над нами стоит, выше, нас, а потому ему позволительно иногда и шалости над нами.

-Ты говори, говори, Сава. А уж я постараюсь выслушать и поверить. Ты же не станешь в такую трагичную минуту сочинять и фантазировать всякие небылицы, - закивал головой Валерий Александрович, наблюдая в глазах Савелия сомнение и неуверенность. Будто не решался говорить, боясь быть неправильно понятым.

-Ладно, поверишь, так хорошо, а не поверишь – тоже нормально. Хоть к сведению примешь мою информацию. Авось и сам столкнешься с этим явлением. Даже уверенность в этом есть какая-то. Уж больно зачастило это природное зло. Да вот обычным метеорологическим капризом назвать его затрудняюсь, - поспешно заговорил Савелий. Ему уже самому хотелось выговориться и раскрыться, чтобы эта тайна не осталась в нем одном. Сашка Ткаченко в командировке в Хотьково вроде как не поверил. Однако сейчас после этого случая и у него должны, даже просто обязаны возникнуть сомнения. Не закончились на этом ее причуды, этой стихии, проявит себя эта сверх человечина еще как-нибудь. Расшалился, видать, здорово, почувствовав свою безнаказанность. Однако, как во сне он утверждал Савелию, что совершенству нет предела. Стало быть, и над ним есть некто, кто сильней и главней, которому он просто обязан, подчиняться. Очень хочется надеяться, что тот, кто выше и главнее его врага, которым этот шалун стал после убийства его девчонок, обладает разумом. – Это необычное природное явление. Им некто управляет. Пойми, Саныч, так не бывает, чтобы смерч, вихрь или еще нечто, в одной точке появилось, свершило свое злодеяние и исчезло. Ведь в округе, насколько я понял и догадываюсь, нечто подобного не произошло?

-Я, по правде говоря, ничего пока не знаю. Но постараюсь проведать и обязательно тебе расскажу. А в этом случае, мне кажется, ты в чем-то прав. Этот смерч местного масштаба как будто специально этот щит вырвал, бросил на дорогу и пропал. Вот черт! Но ведь не обладает этакая причуда разумом? Вот это как раз не стыкуется с твоей версией, не сходится.

-А ты, Саныч, выслушай меня сначала до конца. Оно, это стихийное бедствие, ведь дважды нападало на меня в первый день командировки. Я бы списал еще в прошлый раз его на метеорологическое явление. Но в момент второй атаки я его грубо и матерно обругал, и оно от меня отстало. А зато на следующий день убило Семена Омельченко. Он летел со мной и оказался свидетелем его поражения. Боится грубостей или разоблачений. Или надсмехается.

-Я про Омельченко слыхал. Но он, вполне допустимо, что сам на эту проклятую сосну полез? Или ты думаешь….

-Думаю, потому что нечего ему делать было на этом дереве. Не сам он полез туда, не сам. Да и как ты полезешь на сосну. Догадываешься, что такой объект не лучший для лазанья. И колючая, и смолянистая. А одежда и руки Семена, как я потом узнал, оказались чистыми. То есть, с полным отсутствием на них смолы. Вот оттого я и узрел я в этом вихре какой-то разум, управление чьей-то разумной рукой. Потому-то и спросил у следователя про руки и одежду. Да вот не стал там свою гипотезу развивать. Никому и ничего своим рассказом не доказал бы, а вот для себя сделал вывод. Кстати, и Самойлова оно заманило в открытое окно. Уж вихря посреди комнаты никакого не было, и быть не могло по причине отсутствия необходимых параметров.

-Но там же сквозняком, говорят, сдуло. Он окно распахнул, вот и потоком вытащило деньги.

-Саныч, не было там никакого сквозняка и никакого «сдуло». Да они бы, эти деньги, просто на пол свалились бы, и все. А там, как мыльные пузыри, по всей комнате летали и Ваньку дразнили. Он ведь этот банк своими тремя тузами снять пожелал. Оттого и несся, как за своими кровными. Правда, на кону пока первоначальная ставка была, но своей картой он желал возвысить ее до максимума.

-Да в окно на кой черт он прыгал, коль стояли на кону копейки? Совсем от денег сдурел, что ли?

-Не отупел. Оно ему глаза затуманило, или иную картину нарисовало с большими, например, деньгами!

-Да черт знает что! – в сердцах воскликнул Валерий Александрович. – И поверить невозможно, и теперь все стыкуется, как ты говоришь. Действительно, полное сумасшествие, да и только!

-Вот и теперь бросило оно этот щит под машину моих девчонок. Отомстило мне за то, что разоблачил я его и не испугался. Ни в первый раз, ни во второй, ни в третий. Но кто оно, и что из себя представляет, так этого пока не пойму. Ежели сумею понять, а вот это постараюсь сделать на совесть, то тогда смогу наказать его за все злодеяния, - просипел Савелий, сжимая кулаки.

-Хорошо, Сава, отдыхай и помни, что во мне ты найдешь соратника в своем деле. Только будь максимально осторожен. Если верить тебе, то это зло обладает силой и влиянием с большими возможностями.

Валерий Александрович вылил остатки водки в стакан Савелия и, попрощавшись с ним, покинул его квартиру. А Савелий даже не пытался уснуть. Он, разумеется, провел эту ночь в дороге и без сна. Однако именно сейчас даже представить себе не мог просто вероятность сна, когда мысли и сердце никак не желают воспринимать эту утрату. Неужели он, сам того не желая и не ведая, настолько сумел разозлить злодея, который больно и страшно отомстил. Но ведь так и получается, что к смерти дочери и жены Савелий приложил некие усилия.

Нет, еще раз нет, сто раз нет. Все равно шутник убил бы их. Но лишь с той разницей, что начал бы сначала с Савелия. А потому свою вину Савелий решительно отвергал, полностью отрицал свою причастность к этой трагедии. Поскольку, если слишком глубоко запустить в себя эти сомнения, то даже для мести, для отплаты сил и желаний никаких не останется.

Смерть любимых произошла вне его желаний, и вне его причастности. Этот некто, как бездушный и равнодушный варвар, просто в лесу поковырялся палкой в человеческом муравейнике и повеселился той суетой, что случилась по его вине и по его хотению. Он так просто забавляется.

5

Хоронили Веру и Лизу всем аэропортом. Нелепая и случайная смерть, как считал следователь, как запротоколировали сотрудники ГАИ, и как решили работники Объединенного Летного Отряда, потрясла всех, кто знал и общался с семьей Гореловых. Присутствовали на кладбище и учителя с учениками школы, где училась Лиза. Отсутствовал лишь тот, кто уехал в отпуск или на каникулы. Не знал, а потому и не пришел. Присутствовали и родители Веры.

Отец Савелия, разумеется, позвонил и сообщил, что у мамы подвело сердце, настолько сильным оказался удар после телеграммы о трагической гибели невестки и внучки. Но они обещали попозже обязательно навестить сына и посетить могилку. А пока они лишь выражали соболезнования, и просили сына крепиться и не сдаваться перед ударом судьбы.

Как и обещал начальник штаба, отряд полностью взял на себя расходы и хлопоты, связанные с похоронами. Даже организовали поминки в столовой на первом этаже управления отряда. И за все это Савелий был безмерно благодарен, поскольку все эти дни туман и жгучая боль не покидала его сознание. Лишь склонившись над гробом дочери, на несколько секунд наступило просветление, словно специально сознание навело контрастность, чтобы Савелий сумел запечатлеть в последний миг любимый образ и на оставшуюся жизнь запомнить эти черты.

Не отходил от Савелия ни на шаг эти дни Сашка Ткаченко, забалтывая и уводя горестные мысли друга в сторону, подальше от осознания. Но, когда уже закончилась эта страшная процедура и они оказались в столовой за поминальным столом, Савелий абсолютно трезвым голосом констатировал Ткаченко:

-Хоть теперь ты сумеешь поверить мне, что все эти смерти связаны между собой? Нападение на вертолет, убийство Семена и Вани Самойлова. Хоть в это ты способен поверить, или до сих пор считаешь случайностью и коварством природного явления? Слишком много случайностей со схожими эпизодами. И везде во всех случаях присутствует вихрь, управляемый чьей-то злой волей. И запомни, и учти, Саша, что этот гад еще не нагулялся. Если не пожелаешь поверить мне, то сгинешь, как все они. Трудно принять за истину, но ты хотя бы прислушайся к моим доводам, и при встрече с подобным явлением вспомни мои слова.

-Сава, ну, мы с тобой сумеем поверить. А как же все остальные? Допустим, я тебе верю, я принимаю твои гипотезы, а всем же так просто не расскажешь. Тем более, как им поверить твоим словам после всего тобой пережитого? Запросто сочтут за больного на всю голову, но и близко мысли не допустят о твоей правоте. Делать-то чего, а, Сава? Как им рассказать? – спрашивал Сашка, пораженный и удивленный собственным согласием. А ведь Савелий еще в командировке предупреждал его и намекал на рукотворность этого природного явления.

-Ничего мы не сможем сделать. Ты пойми одно и прими за правило, тогда хоть сам сумеешь спастись. При встрече с ним или не с чем подобным, не пугайся и просто ответь грубостью, показав ему, что он разоблачен. И мне так кажется, что он нас, я имею виду всех человечков, за амеб держит, за бездумных и простейших, что просто так шевелятся и копошатся в своем мирку. Ну, подумаешь, парочка-десяток лишних смертей. И заметь, что не лично сам убивает, а создает аварийную смертельную ситуацию. Как бы подводит к краю пропасти, а там ты уже сам прыгаешь. Вот в такой момент попробуй отказаться от его сценария, и сумеешь спастись.

-Но тогда и ты слегка путаешься в своих домыслах. Возьмем случай с Семеном. Там получилось, что он лично убил его. Поднял на сосну, на самую макушку и сбросил вниз на пенек.

-Нет, он всего лишь забросил его на макушку дерева и оставил там наедине со своими вариантами. Мог и не упасть ведь, мог спокойно слезть вниз и остаться в живых. Да, скорее всего, слишком перепуган был Семен, запаниковал и не сумел справиться с ситуацией. Оттого и смерть принял.

-Ты же говорил, что у Семена руки и одежда чистыми оказались, не в смоле. Так в любом случае должен был испачкаться, даже на той же макушке, если ухватился за нее и обломал даже.

-Нет, ничего Семен со страху не хватал и не обнимал. Как вихрь усадил его на макушку, так Семен с ней и полетел. Семен даже не пытался сопротивляться стихии, не оказал даже видимого сопротивления.

-Фу, ты! - словно сбрасывая с лица наваждение, потряс головой Сашка, окончательно запутавшись в предположениях и догадках. Слушал он Савелия внимательно, с интересом, но верить до конца в его слова до фанатизма душа и все нутро не желало. Тогда ведь, если Савелий прав, справиться с этим злом нереально. Он и в самом деле по статусу выше на несколько ступенек должно быть. Интеллект, полностью вышедший из подчинения разума.

-Реально и допустимо, - твердо и уверенно заявил Савелий, напугав Сашку своими телепатическими способностями читать мысли и озвучивать их. Однако Савелий не читал. Просто Сашка, сам того не замечая, мыслил вслух. – Очень реально и возможно, потому что иначе дальнейшая жизнь превращается в тупое пустое пребывание в этом мире. Я хочу найти его и уничтожить, чтобы жить с сознанием отмщения за моих девчонок. Пойми, Сашка, жизнь для меня приостановилась и прекратилась, поскольку вся душа, сердце и мозги требуют сатисфакции. И когда увижу или пойму, что этот варвар, тварь и подонок издох, тогда и задумаюсь о своем дальнейшем пребывании в этом мире. Но не раньше. Я его даже не желаю пугаться, и пусть он знает об этом. И ты, Сашка, узнаешь первым о моей победе над ним. Но в одном лишь умоляю: поверь или вбей в башку, что конкретной угрозы враг не представляет, ежели его не бояться и, или просто игнорировать. Он от этого становится бессильным против нас. Ты единственный человек в этом мире, кому я признаюсь, и который слышит правду. Не поддавайся ему, иначе мне одному станет стократ тяжелее.

-Хорошо, Сава, успокойся и не пори горячку. Верю я или не верю, но знай, что на меня ты можешь рассчитывать всегда. Я допускаю, что ты, возможно, и прав. И этого уже вполне достаточно на первое время. Сам пойми, и подумай над моими сомнениями. Ведь ты напрямую несколько раз столкнулся с этим явлением, тебе оно принесло невосполнимую потерю и страдания. А я всего лишь слышу твои предположения из твоих уст. Трудно верить в невероятное, не повидав его. Но я с тобой, - пожимая руку, говорил Сашка. – Мы с тобой сейчас уйдем домой, и поговорим наедине на такую щепетильную тему. При всех как-то не с руки. Лучше помолчим.

Он был прав. На Савелия смотрели сочувственно, но уже и с долей подозрения, намекая на психическое расстройство мужика. Уж больно горячо и громко говорил он о происках неких невидимых врагов, свершивших зло против его семьи. А остальные в этом происшествии пока наблюдали лишь стихийное бедствие со стечением трагических обстоятельств. А стихия, коя внезапно агрессивно, как могло показаться пострадавшему, проявила себя, так ругать и обвинять весьма нелепо и глупо. Она равнодушна и бесконтрольна человеку.

Автомобиль Жигули, ставший внезапной могилой для Веры и Лизы, Савелий даже не удосужился и навестить, чтобы оценить и забрать для ремонта, хотя специалисты и обещали его реставрировать. А он проклял этот кусок железа и попытался поскорее забыть о его существовании.

Немного погоревав и слегка даже с излишком помянув погибших девчонок, Савелий оформил отпуск и уехал к родителям в свой родной город, из которого уезжал сразу после окончания школы в вертолетное училище гражданской авиации. Командование и профсоюз предлагали ему путевку в санаторий, но Савелий, сославшись на тяжелую болезнь матери, отказался. Он боялся еще одной потери, поэтому и хотел весь месяц провести рядом с родителями. Вместе погорюют, вместе будут исцелять душу и тело. Одно только присутствие сына помогло встать матери на ноги. Она увидела и поняла, что ребенок хочет, и будет жить.

Потом втроем погоревали, прокляв стихию и стечение обстоятельств, помянули и постановили, что жизнь должна продолжаться однозначно и категорично, стало быть, они, то есть родители, очень надеются, что сын еще оживет и женится. А там вновь родит им внука или внучку. Рано пока даже мысли допускать эту крамолу, однако папа и мама хотят видеть сына счастливым.

-Жалко, больно, но очень желаем мы верить, что там им обоим хорошо. Они же вместе оказались на небе, вдвоем, - крестила мама сына, прижимая печальную голову родной кровинушки к груди и поглаживая по ежику. Такую прическу Савелий избрал с детства. И привычек не менял. – Мы ведь, сынок, тоже пока не совсем старые, и весьма даже сильно хотим от тебя получить внука. А Вера с Лизой не станут возражать, у них там сейчас иная жизнь в ином измерении. Так что, постарайся уж, порадуй нас с отцом. И хотелось бы в следующий твой отпуск познакомиться с твоей невестой. Не тяни, холостяцкая жизнь может затянуть и испортить.

-Нет, что вы, папа, мама. Вы теперь не торопите меня, - резко и поспешно отмежевался Савелий, даже с трудом представляя замену его погибшим девчонкам. – Мне еще сердце надо успокоить, свыкнуться с мыслью жизни без них. Возможно, в следующем году и сумеем обсудить эту щепетильную тему, хотя бы поговорим. Но ограничимся лишь планами и мечтами. Пока у меня иные замыслы, не связанные с женитьбой и прорастанием семьи.

Савелий не стал напрягать родителей своими предположениями и догадками об истинном виновнике трагедии. Разве сумеют старики поверить в трезвость и разумность его домыслов! Пусть так и считают, что беда случилась сугубо по вине внезапного смерча местного значения, сумевшего без последствий для окружения вырвать лишь один этот проклятый щит, который и бросил под колеса мчавшегося авто с Верой и Лизой, предполагая дальнейшие последствия.

Да, эта тварь понимала, что Вера рванет руль влево от препятствий. Справа был тротуар с безвинными пешеходами. Савелий все же сумел отыскать свидетелей аварии и пообщаться с ними. Один из которых находился буквально в двух метрах от щита. На его глазах и развернулась катастрофа.

-Почитать объявление хотел, - удивлялся очевидец, мужчина лет сорока. – Если бы не был трезвым, то собственным глазам не поверил. Поначалу эдакий вихрь-шалунишка бумажки чуть ли не из-под моих ног поднял, покрутил перед носом, будто пошалить со мной желал. А потом одним рывком рванул вверх щит, поднял над головами прохожих, буквально пару секунд подержал над тротуаром, словно дожидался именно вашей машины, а потом эдак мгновенно и резко бросает, чуть ли не под колеса Жигулей. Ну, супруга ваша и дернула машину влево.

А тут, откуда ни возьмись КамАЗ. Да сроду по этой улице КамАЗы не ходили здесь же знак запретный на грузовой автотранспорт. А ему щебень во двор рядом с местом происшествия понадобилось завести. Все одно к одному, словно кто-то специально эту аварию подстроил.

Да, решил Савелий и окончательно утвердился в своих подозрениях, все предумышленно и преднамеренно. Даже у КамАЗа за один час до этого события некая поломка случилась. Водитель толком о неисправности и рассказать не сумел. Час мотор урчал, кряхтел и ни в какую не заводился. И вдруг вмиг сам по себе заработал. Такое и рассказать другим не сумеешь, не поверят.

Так эта тварь все планировала и время подгоняла. И грузовик придержала, и щит присмотрела. Ну, и кто же ты такая, сволочь эдакая. В мистику Савелий не верил, но, к сожалению здесь никак не могло обойтись без нее. И сопоставляя все факты, весь хронометраж, Савелий даже удивлялся, что другие, включая товарищей и сотрудников ГАИ, не узрели во всем рукотворность катастрофы. Ведь все, абсолютно все не совпадает и не стыкуется, намекая грубо и топорно, словно и скрываться, не планирует. Вот он, мол, я, а вы, людишки, простые амебы.

-Мы, сынок, зимой приедем в гости к тебе. Ты только потом напишешь нам, когда дома будешь, чтобы наш приезд не совпал с командировкой, - обещали родители Савелию на прощание. – Если надо, то можем и долго побыть. Отец аккурат в сентябре пенсию будет оформлять. Так что, если не станешь возражать, всю зиму погостим у тебя. А сейчас мне подлечиться надобно.

-А я второй отпуск возьму перед Новым Годом. Обязательно приезжайте. У нас хорошо зимой, тепло, не то, что у вас. Мы и снег не каждую зиму видим. Однако к празднику, как по заявке, выпадает, чтобы скрасить Новый Год. Словно копит, копит, а потом как сыпанет!

С такими планами на будущее он прощался с родителями, которые благодаря, или по вине его, то есть несчастья, наконец-то решились приехать в гости в город Славинск. Раньше они просто как-то не выбирались, а скорее всего не считали таким уж необходимым. Поскольку один раз летом он всей семьей прилетал к ним, а во второй отпуск часто навещал один. Или вместе с внучкой Лизонькой, если отпуск совпадал с каникулами, чаще всего зимними.

И вот сейчас папа и мама посчитали нужным навестить сыночка и пробыть там с ним всю зиму, чтобы наконец-то увидеть вторую родину Савелия и поддержать его в трудную минуту.

-Если маме полегчает, то мы и осенью выберемся. Сразу же после оформления пенсии, - обещал отец, уже в аэропорту, когда Савелий проходил регистрацию. Ты уж дожидайся нас и не твори глупостей.

Разумеется. Савелий понимал тревогу родителей и истинную причину таких их планов с посещением Славинска. Как бы там сынок с горя не ударился в пьянство. Хотя ранее за ним тяги к алкоголю не наблюдалось. Но ведь и беда такая впервые пришла. Тут и сильные мужики ломались.

-Да нет, что вы, - искренне и категорично уверял Савелий, улавливая потаенный смысл такой опеки. – Я мужик сильный. Водкой топить горе не собираюсь. Это мы здесь в отпуске малость позволили. А там меня ждет работа и дело, которое я поставил маячком в своей дальнейшей жизни. Вы простите, что не вдавался я в подробности своих истинных замыслов, но мне пока самому еще вначале разобраться и понять смысл этой путаницы. Но чувствую, что в смерти жены и дочки некто осязаемый виновен. И эту истину мне очень доказать нужно.

-Только сам в омут не лезь, - испуганно попросил отец, внезапно поняв мысль сына и его стремления. – Коль имеется настоящий виновник, так пусть правосудие и разберется, и накажет. Не всегда видимое и принимаемое за истину бывает правдой. Не суетись и не бросайся безумно.

-Нет, мама, папа, - заверил как можно искренней и убедительней Савелий, слегка уже пожалев о своих откровениях, высказанных вслух. – Я буду максимально разумен. Дрова ломать не планирую. Ведь у меня есть вы, а это обязывает быть рассудительным и осторожным.

Такие убедительные заверения их успокоили. А то уж померещилось слегка отцу стремления сына безрассудно мстить мнимым виновникам. Летел в родной Славинск Савелий уже успокоившимся и с жаждой продолжать жить и трудиться. Он вовсе не собирается забывать жену с дочкой и прощать виновнику их гибели, но теперь уж точно свершит правосудие лишь после сто процентной уверенности в вине именно этого субъекта. Как и каким именем называть его, даже каким-либо прозвищем, Савелий и предположить не мог. Единственная правда внушала уверенность, что за всеми этими мистическими явлениями стоит обычный живой и уязвимый человек. Предполагать нечто сверх неизвестное и некое всесильное явление, он не решался. И категорически такие мысли прогонял прочь из головы.

Ведь тогда девчонки останутся неотомщенными. Нет пока в мире силы, способной сражаться с фантомами и призраками. А уж с живой особью человеческого рода справиться реально и доступно. Пусть только проявит себя хоть раз! Поскольку вихрь за время отпуска нигде и никак себя не показал, то это еще раз убеждает в верности догадок Савелия. Он, этот злодей, там, в том районе. Только вот зачем-то и как-то перебрался из Хотькова в Славинск, чтобы вести борьбу с Савелием.

Но кому и зачем понадобились такие смертоносные игрища и баловства на высоком техническом уровне? Даже вообразить сложно, если практически невозможно, как и насколько нужно свихнуться, чтобы такое мощное научное открытие или техническое изобретение, скорее всего мирового уровня, а затем испытывать и применять настолько пошло, подло и сверх отвратительно. Его же, насколько мог вообразить и представить Савелий, вполне возможно и доступно, и очень рентабельно применять в народном хозяйстве, промышленности. Да где угодно! На том же строительстве и при проведении монтажных работ. Так вот легко поднимать грузы на этажи. Ну, разумеется, если такие применения сумеют себя финансово оправдать.

Нет, явно просматривается, что оно или уже открытое, или изобретенное неким великим ученым попало в руки психически больного человека. Обычным подлецом или отморозком назвать нельзя, поскольку абсолютно и совершенно не просматривается в его деяниях материальная заинтересованность. С таким успехом можно переносить деньги или иные ценности из магазинов, сберкасс или иных хранилищ. Ведь сумело оно так легко парить деньги в комнате с игроками.

А тут получаются обычные, но смертоносные игры, словно такое оружие служит ему забавой.

Уже через пару месяцев, отработав положенные командировки и пробыв определенные сроки на отдыхе, Савелий внезапно испугался отсутствия шалуна или его обычного исчезновения, словно тот или уже досыта наигрался, или банально лишился каким-то образом своей игрушки. Нет, не жаждал крови и смертельных развлечений Савелий. Мирная жизнь без войны его вполне устраивала. Но ведь в таком случае получается, что девчонки останутся неотомщенными!

Такое положение вещей почему-то нервировало и абсолютно не устраивало Савелия. Ведь иного способа поисков убийцы просто в мире не существует. Сашка Ткаченко, разумеется, слегка сомневаясь уже в первые дни после похорон Веры и Лизы, теперь откровенно считал предположения Савелия явным бредом по причине сильного шока после внезапной гибели жены и дочери.

Но ведь, если бы этот злодей явственно и материально существовал, то он явно продолжал проявлять себя, привлекая внимание своими выходками. Это так думал и говорил (правда, пока лишь одному Савелию) Ткаченко. Но сам Савелий ждал и верил, что враг лишь затаился и очень скоро проявит себя. Не для того начинал свои игрища, чтобы вот так тихо уйти со сцены.

6

«Оно» пропало в никуда. Да и жажда мести Савелия потихоньку отпускала, ослабляла свои порывы. Жизнь принуждала и требовала бытия мирного, гражданского, и постоянная готовность к войне уже порядком его утомила. Спустя сорок дней после похорон семьи, а точнее, так сразу же после возвращения из отпуска, жены друзей и товарищей по работе в мягкой прикрытой форме, а затем и с легким нажимом и с требованиями, стали предлагать Савелию в жены своих младших сестер, холостых подружек и даже засидевшихся в девах дам под тридцать.

Савелий и сам понимал, что жизнь в его тридцать четыре не дошла даже до середины своего отмеренного срока. Вполне смело можно назвать себя и молодым. А потому от встреч с женщинами не отказывался. Однако в вежливой форме просил их не торопить события. Та глубокая рана еще даже часто болела. И в особенности по прилету из командировки, когда распахивал четырехстворчатый шкаф и в глаза бросались женские и детские вещи. Избавиться от них не было ни сил, ни желания, словно эта боль была необходима ему, чтобы напоминать о прошлом и заявлять, о жизни в будущем. Боль это признак того, что жив, и внутри живого тела присутствует сердце и то, что зовется душой. И Савелий даже боялся, что с болью исчезнет сама жизнь. Наверное, память и прозвали душой, поскольку дольше и сильней болит она.

Утром, выпроваживая заглянувшую очередную претендентку в невесты, Савелий долго тупым взглядом замораживался на большой семейной фотографии в рамке на стене, где веселые и счастливые мама, папа и дочь позировали фотографу. И молча, просит у них прощение, что не в силах сдерживать обычные человеческие желания. А скорее всего, так он немного отвлекается от боли.

-Но я все равно вас никогда не забуду и не предам, мои родные, - шептал он в заключение молитвы и шел под душ, смывая с себя все посторонние запахи чужого и совершенно нелюбимого тела.

Но время с памятью творит невозможное и даже не желаемое, потихоньку снижая и убирая страдания, с которыми Савелий упорно не желал расставаться. Уже смеялся и шутил в компаниях, делал смелые комплименты незнакомкам, все реже вспоминал свою прежнюю семью. Лишь иногда вздрагивал при крике, доносившемся со двора: «папа!», когда чей-то ребенок, и в особенности девчонка звала своего отца. В этот миг он слышал голос своей любимой Лизоньки, и ему безумно хотелось ответить и броситься навстречу. И в этот миг с трудом удерживал слезу, понимая и осознавая ошибку, что больше никогда не придется ему в своей жизни услышать этот сладкий зовущий голосок. И назовет ли его когда-нибудь хоть кто папой?

Не просто так, а настоящим, с последующей ответственностью, правом и обязанностью ухаживать и заботиться, и быть любимым. А двор всегда был полон детей, и эти крики и зовы больно резали слух и вновь напоминали о потерях. Время лечит, как говорят философы, да вот как-то с неохотой и ленью, будто пытает избавить тебя от некой ужасной хронической болезни.

Папа уже к середине октября оформил пенсию и вместе с мамой, как и обещали, к концу октября заявились к своему единственному, судьбой и бедой обиженному, сыночку. В аэропорту они увидели его посвежевшим и ожившим, словно готовым вновь любить и творить. Понимали, что сын не пьяница, но немного волновались. Такая беда способна подкосить любого трезвенника и втянуть в рабство алкоголя, уговаривая забыться в нем и обрести спокойствие.

-Молодец, сынок! – похвалил отец. – Не пал духом, устоял. Мы с мамой рады, что в твоей душе установился покой.

Но дома, когда мама распахнула все тот же шкаф, который бредил и теребил душу Савелию, при виде детских одежек и игрушек, внезапно схватилась за сердце и горько разрыдалась от сознания, что внучка, их любимая кровинушка, больше уже не наденет эти платьица, не возьмет в руки куклу.

Мужчины не стали успокаивать, позволив маме вдоволь наплакаться. А сами накрыли стол, разогрели заранее приготовленный Савелием обед, и уж потом пригласили маму к застолью.

-Помянем девчонок, - поднял первую рюмку отец, не желая длинных речей в такой день, и не произнося многих слов. Всем и без них все понятно. Родители впервые оказались в доме, где когда-то жила семья.

Выпили, закусили и сразу же по просьбе Савелия договорились про горе больше не вспоминать. Много уже времени прошло, чтобы царапать сердце по старым затянувшимся ранам.

-А ты, сынок, почто вещи не раздашь, не освободишь шкаф? – спросил отец уже где-то после пятой рюмки. – И самому, поди, не сладко смотреть и память ворошить. Что раздай, что сожги. Надобно избавляться от ненужных вещей. Понимаю, не так просто, но решись и сделай.

-Нет, мама и папа, - категорично не согласился Савелий. - Пока, считаю, не пора. Память нужно подпитывать не только ради страданий, но и ради продолжения жизни. Придет время, и я с ними разберусь, найду им применение и адрес. Но сейчас не могу и не хочу трогать.

Не будет же говорить Савелий, что не посмеет к этим вещам прикоснуться, пока за смерть жены и дочери их непосредственный убийца не ответит. Не по суду, а перед ним пусть отчитается и понесет заслуженную кару. Савелий пока еще никого не прощал и не собирается забывать обид.

Осень сменилась поздней осенью. Ну, слегка проблематично с зимой в краях, где обрел Савелий свою вторую родину. Славинск редко знает зиму со снегом. Лишь отдельные деньки порадуют пушистым белым покрывалом, которое назавтра уже превращается в кашу. И это ненадолго. Каша к обеду уже растаивает, асфальт подсыхает, и вновь солнце наперебой с покрапывающим с дождем радует своим потеплением. Радуют жителей Славинска, радуют Савелия, не возражали и родители против отсутствия снега и настоящего зимнего мороза.

Да только мамино сердце, всю жизнь знавшее четкое чередование времен года, не пожелало смириться с таким зимним безобразием, и принуждало маму все чаще и чаще глотать таблетки.

-Ты извини, сынок, - уже где-то к концу декабря за вечерним ужином пожаловался отец, виновато глядя Савелию в глаза. – Не климат маме у вас. Мы порешили все-таки поехать домой. Ты уж постарайся сам почаще навещать нас. А мы, как видишь, не воспринимает такой вашей погоды. Слишком южно у вас. И солнце, и воздух иные. Они, скорее всего, как нам кажется, для вас хороши. И любому здоровому человеку понравится. А нам с мамой морозы подавай.

-Да, разумеется, мама и папа, - поспешно соглашался Савелий, с болью и жалостью наблюдая мамины сердечные страдания, и понимая, что он просто никакого права не имеет даже на лишний день задерживать. Он не простит смерть еще одной любимой женщины. Да еще по собственной воле, по вине, по личному капризу. Ему, разумеется, хорошо с ними, комфортно и радостно возвращаться из командировок. Но не желает мамино сердце соглашаться с южным климатом и зимней слякотью. – Вы уж крепитесь там, живите долго, не умирайте. А я все отпуска постараюсь к вам наведываться. И не переживайте за мое благополучие. Сами видели, что здесь для меня все условия для жизни имеются. Хорошие условия.

Савелий заказал такси до аэропорта и обратно, чтобы с комфортом проводить родителей и самому беспроблемно и без излишней суеты добраться до дому. А по-иному тогда нужно было бы на пригородном добираться до областного центра. А потом уже автобусом до аэропорта. Аналогично и обратно. И недалеко, вроде как, да со всеми пересадками и ожиданиями большая часть дня пролетит. Мама пыталась надавить на сына экономией и порицать его за излишние траты, но Савелий лишь отмахивался, выставляя весомые контраргументы.

-Мама, уймись и не кори. Никакие это не излишние траты, коль сейчас мы все нуждаемся больше в комфорте. Я ведь теперь работаю на самого себя. Вы же ни в какую не принимаете финансовую помощь.

-Даже из головы выбрось и не вздумай, - протестовал категорично и настойчиво с отцовской строгостью папа. – Нашей пенсии, да плюс накопления, нам и так хватает с излишком. Трать на себя.

Когда подъезжали к аэропорту, на горизонте Савелий заметил черные тяжелые тучи, медленно ползущие в сторону аэропорта. Этого еще не хватало. Так ведь и погоде недолго испортиться. Он не против, чтобы родители задержались на некоторое время. Однако, не о такой задержке мечтал. Погодная нервотрепка с откладками рейса не приносит удовлетворения. Все это только на нервах.

-Может, и успеете взлететь, - с надеждой говорил Савелий, учитывая временное затишье и малую скорость смещения опасных туч. – Но через пару часов здесь все заметет. Гарантирую нелетную погоду.

-Да, - тяжело вздыхала мама. – Весь декабрь тепло и солнце радовало нас, а к нашему отъезду зима придет. Да еще, поди, вылет нам сорвет. Вона, какая страшная и тяжелая туча ползет.

-То к добру, - успокоил мать Савелий. – Тепло, снега не будет. А дождь в дорогу – к удаче, к везению в пути. Ну, а большим самолетам дождик не помеха, они его не пугаются. Лишь бы тумана да сильного ливня, уменьшающего видимость до минимума, не случилось. А так, совсем бояться нечего.

-Да нет, - вмешался водитель такси, до сих пор равнодушно вслушиваясь в разговоры пассажиров с прогнозами погоды на ближайшие часы. – Права ваша мать, не дождем здесь пахнет. С утра уже по-зимнему холодало. По-моему, такое в наших краях случается ежегодно и с постоянной регулярностью, если вспомните. Это нам к Новому Году природа дары принесла в виде снега и метели. Дай-то бог, хорошо праздник со снегом и с морозцем встречать. Настоящий Новый Год получится, как по всей России. Не со слякотью и с дождем.

-Мы, вообще-то, категорично не возражаем против вашей мечты, - нервно хохотнул Савелий. – Лишь бы успеть, моим родителям вылететь. А то, как начнутся задержки с часовыми переносами, так сутки можно в аэропорту просидеть. Они же не могут сразу нас до завтра отпустить.

Видно, все-таки, погода решила отблагодарить своих пассажиров за мольбу, позволив лайнеру с родителями на борту, взлететь. А потом уж показала всю свою красу. С ветром, с морозцем и со снегом, что при таком ветре метелью зовется. Да так густо припорошило, что таксист даже ехать испугался. И не один он. Все провожающие так и остались в аэропорту дожидаться просвета.

-Выждем с полчасика? – вопросительно смотрел водитель на Савелия. – Трогаться с места рискованно.

-Это уже ваше право, и моего согласия вам здесь не нужно, - довольный такой удачной задержкой стихии, отвечал Савелий. – Я рад, что так удачно успели. По-моему, теперь аэропорт надолго прикроют. Выжидала природа, отдохнула от ненастья, а сейчас за все отыграется, чтобы запомнили зимушку, какова она есть на самом деле. Хотя бы этим коротким снегопадом.

Мело так, что не было видно на расстоянии вытянутой руки. Вмиг образовались сугробы, парализующие не только воздушное пространство, но и весь наземный транспорт. Все, кто оказался в данный момент в дороге, в транспорте, в пути замерли в томительном ожидании, когда теперь не только хоть малость прояснится, но и когда дороги приведут в порядок.

Или и в самом деле взбесилась погода, или ей вздумалось отыграться за те зимние теплые дни, но мело и морозило уже по-зимнему, по-настоящему, будто она стремилась наверстать упущенное.

-Как бы ни заночевать нам в порту? – жаловался на причуды природы водитель такси, недовольный вынужденным простоем. – Пойду, машину прогрею. А то выпадет просвет, а машина не заводится.

-Радуйтесь, что не в дороге застало ненастье, а в теплом здании аэропорта, - успокаивал его Савелий. – Вот в пути проблем было бы гораздо больше. По любому простоя избежать нам не удавалось.

-Понимаю, - соглашался водитель такси, бегая каждый час к своей машине и возвращаясь назад, словно снеговик, весь усыпанный белым пушистым снегом, который не желал прекращать свой приход на землю

Сразу после обеда метель, вроде как стихла, и мгновенно понеслись по дорогам чистильщики, мощными ножами сбрасывая снег в кювет. Выждав еще с часок, Савелий с таксистом тронулись в путь. За ними ринулись остальные машины, стараясь скорей покинуть порт и добраться до города, где, как им казалось, совершенно иная и правильная погода.

Но на полпути вновь замело с прежней силой, притормозив все движение, поскольку, хоть и дорога позволяет, да видимость ослепляла водителей. Однако уже той плотности, которая их затормозила в аэропорту, не было. Просто проскакивали редкие заряды, тормозя движение на несколько минут.

И вот после очередного этапа пути внезапно, словно видение или призрак промелькнул перед глазами Савелия образ его дочери Лизы, сидящий в сугробе и словно зовущий на помощь. Он настолько явно ее увидел, что заорал, будто ошпаренный, перепугав своим ором водителя:

-Стой, стоять, немедленно назад, быстрей, иначе не успеем! – кричал Савелий, поскольку очередной снежный заряд окутал их пеленой, закрыв и спрятав все сугробы. И образ на мгновение пропал.

-Ты чего? – испуганно спросил водитель, резко ударив по тормозам. – Я и так вижу, что пришла пора, постоять. Только задом никак нельзя. Врежемся задом в чей-либо транспорт, хлопот не оберемся.

-Да нет, я не о том, вы уж простите, - оправдывался Савелий, устыдившись внезапного порыва и своего неадекватного поведения. – Я просто в сугробе на обочине, ну, метрах в трех-четырех от дороги девочку увидал. Маленькую и, по-моему, еще живую. Там что-то произошло, поторопиться бы, иначе в такой кутерьме заметет, и потом уже вряд ли отыщем. Вы постойте, а я сбегаю, гляну.

Савелий не стал объяснять про свое видение, поэтому говорил, как о чужом и неведомом ему ребенке, словно там беда некая, и Савелию необходимо проверить свою гипотезу.

-Вы подождите меня здесь пару минуток, мы мало еще отъехали от того места. Я поищу ее, проверю, чтобы хотя бы убедиться: привиделось, или, в самом деле, там она есть. Я бегом.

-Да, пожалуйста, раз такое дело, все равно ехать невозможно, - уже спокойным голосом говорил таксист, понимая пассажира, что крик его был вызван испугом, а вовсе не необычным явлением. – Хотя, откуда здесь в такую погоду взяться в таком отдалении от жилых зданий ребенку в сугробе? Скорее всего, некие ассоциации ввели вас в заблуждение, конфигурация сугроба, тряпки какой-либо.

-Хорошо, но я все равно проверю, - попросил Савелий, поскольку был на все сто уверен, что там была девочка.

Конечно, никакая там не Лиза, которую он сам лично схоронил, но по возрасту и по комплекции весьма схожая. И Савелию не терпелось убедиться в своей правоте. Вновь мело, что собственного носа не было видать, но Савелий шел по краю дороги, обозначенному и ограниченному сугробами, как природного происхождения, так и технического, и пристально всматривался в окрестность, ловя просветы в этой белой пелене. И вот при очередном краткосрочном просветлении он увидел ее. Она сидела в снегу, наполовину уже запорошенная, но красная яркая кофточка, словно маяк, указала ее местонахождение.

Когда Савелий оказался рядом, то снежный заряд вновь закрыл завесой белый свет и дорогу. Но Савелий схватил ребенка на руки, развернулся на 180 градусов и двумя-тремя прыжками оказался на дороге. А уже через несколько секунд он открывал заднюю дверь салона такси, втискиваясь с ношей в теплую кабинку. Савелий мгновенно сбросил с себя куртку и, укутав ею ребенка, прижал замерзшее тельце к себе, пытаясь собственным теплом согреть девочку.

-Ух, ты! – удивленно воскликнул водитель, разворачиваясь к ним лицом и вопросительно глядя Савелию в глаза. – Живая хоть? И вправду, настоящий ребенок. А мне до последнего не верилось.

-Живая! – нежно пробурчал Савелий, тихо покачивая на руках ребенка. – Вон, глянь, моргает. Стало быть, жива.

-Ну, вы и отмочили. И как это еще в такой пурге еще и ее увидели! Замерзла бы к чертовой матери. Сейчас я вам жару добавлю, быстро отогреетесь. Я в шоке. Представляете, если бы проскочили мимо, а? Трандец случился бы с дитем. Замерзла бы. Да чего это она одета-то так, словно из дома выгнали, в чем гуляла по избе? А откуда? Тут до ближайших домов не менее двух километров.

Водитель, шокированный такой находкой и случайным спасением, никак не мог остановиться, и потому остаток пути болтал без умолка. Но Савелию и ребенку своей болтовней он не мешал. Савелий несколько раз с опаской прикладывался губами ко лбу девочки, убеждаясь, что она жива и здорова. А ребенок, тихо и молча, лежал у него на руках и еще сам, поди, не понимал происшедшее событие. Кто ты, что ты и зачем? Такие вопросы мучили всех троих.

7

Погода решила проявить лояльность к спешащим по делам и по домам водителям и пассажирам, и жалость к попавшим в беду. Потому, не считая снежного напора, она угомонила разбушевавшийся ветер. Видать, слишком резко вспомнила про календарную зиму, рванула изо всех сил, ну, и как результат, выдохлась. И теперь лишь снегом, да и то недлительными зарядами, напоминает о своем статусе. Зима, однако, не расслабляйся, народ, не теряй бдительность.

Сразу же увеличились по времени и просветы, дающие возможность автомобилистам двигаться в сторону города с большей продуктивностью. Встречное движение практически отсутствовало. Видать, народ, планирующий свои вылеты и по делам и праздным надобностям, пользовался телефонной связью, откуда и узнавал о длительных задержках своего рейса.

И такси с Савелием и найденной им в сугробе девочкой, потихоньку двигалось вперед в направление города. А уж при въезде в сам город Славинск, благодаря зданиям и деревьям, видимость стала абсолютно приемлемой для более-менее нормального передвижения.

Всю дорогу Савелий опасливо поглядывал на найденыша, постоянно прикладываясь губами ко лбу и ухом к ее губам, чтобы услышать дыхание и тепло ее тела, чтобы лишний раз убедиться в безопасности для ее здоровья. Хотя, по ее закрытым, но слабо вибрирующим векам, и без дополнительных мер было предельно ясно, что ребенок жив, дышит и не спит, вслушиваясь в окружающее ее пространство и пытаясь принять происходящие с ней события.

Но ведь не на кочке, заросшей летней теплой травой нашел ребенка Савелий. Девочку в легкой одежке некая злая сила забросила в сугроб на весьма приличное расстояние от ближайших жилых домов. Ну, не сама же она в летнем одеянии выбежала в пургу, в снег, и унеслась в неизвестную, но смертельно опасную даль. А из дома, очень похоже, она ушла совсем недавно, поскольку долгое время в легкой кофточке, в колготках и в осенних туфельках не продержишься. Мгновенно замерзла бы, если бы не тот случайный просвет, сквозь который успел Савелий увидеть ее красную кофточку, словно маяк в тумане. И не просто ее, а именно образ своей погибшей дочери промелькнул в снежном тумане, бросивший его на спасение.

Стало быть, недавно покинула тепло, и бежала, куда глаза глядят, не разбирая дороги и не принимая того смертельного риска, чем грозил даже этот южный слабый мороз. Довели дите до отчаяния. И это явный факт. Колготки, кофточка и туфельки давно подлежали списанию в тряпье. В таких одежках даже в сильно пьющей семье давненько Савелий не наблюдал детей.

И в данную минуту сильный страх за состояние ребенка сжимал сердце Савелия по причине, что сейчас он наблюдал, вглядываясь в очертания личика девочки, сильного сходства с его ушедшей Лизонькой. Просто, насколько он может помнить, так его дочурка всегда, ну, почти всегда, исключая нелепые случайности, была ухожена, сыта и вполне довольна жизнью. Капризы и редкие случайные обиды он считать не хочет, поскольку старался не огорчать свою милую Лизоньку.

А в лице оттого найденыша просматривалась боль, отчаяние и смертельная безысходность, словно иного пути в ее жизни не осталось, как только насмерть замерзнуть в придорожном сугробе. И казалось, что даже в это внезапное спасение и самим спасителям она не сильно доверяет, словно такое явление временное и не означает окончание бед и страданий. Просто лежит спокойно и не сопротивляется, поскольку абсолютно нет сил, оказать сопротивление, нет таких слов, чтобы выразит протест и умчаться от этих незнакомцев, которые, вроде, как и не угрожают и не представляют опасности, но ей их помощь совершенно без надобности.

Хотя, так показалось Савелию, что девочка им полностью доверилась, до конца пока не поверив в спасение, поскольку к смерти она уже давно приготовилась. А больше смерти ее сейчас уже ничто не испугает. И Савелию прямо здесь в такси хотелось задать ей много вопросов, желалось спросить и услыхать ответы. Однако, глядя на это личико с закрытыми глазами, он сам с трудом сдерживал застрявший комок в горле, грозившийся разразиться рыданиями.

Боже, ну, неужели ты прислал мне ее вместо моей погибшей Лизоньки?

Нет, не надо в такой миг тревожить ребенка. Еще испугается. Пусть отогреется, оттает, а потом, возможно, и поведает о своей беде, о причине, вынудившей в самом начале жизни отправиться в поисках смерти.

Остановившись возле самого подъезда, Савелий сунул обещанную сумму в руки водителю и, подхватив ребенка на руки, бегом на всех парах понесся по ступенькам к своей квартире. Выглянувшая из-за дверей, соседка Галина Ускова хотела что-то спросить, но, увидав соседа с такой ношей, больше от удивления, чем из такта, ее вопрос так и застыл в горле.

-Потом, потом все расскажу, Галя, потом, сейчас мне кошмарно некогда. Видишь, несусь, как угорелый, - оправдываясь перед онемевшей Усковой, опередил ее немой вопрос Савелий, с трудом одной рукой удерживая девочку, второй пытался попасть ключом в замочную скважину.

Наблюдая его тщетные попытки, Галина выхватила из рук Савелия ключ и легко двумя поворотами справилась с замком, настежь распахивая двери и пропуская Савелия с ношей в его квартиру.

-Сава, а может, моя помощь нужна, а? – наконец-то сумела выговорить растерявшаяся соседка. – Если что, говори, не стесняйся. Ой, а кто это у тебя там? У вас что-то случилось, да? Откуда ты такого ребенка выискал? – решилась все-таки спросить она у Савелия, чтобы скорее понять это неопознанное явление раньше, чем за Савелием захлопнутся двери. Потом, разумеется, немного погодя он и сам все это событие со всеми подробностями расскажет. Однако до такого явления, сколько времени пролетит. Вот как ей и о чем думать эти долгие часы?

-Слушай, Галя, а ты совсем сейчас свободная, можешь на несколько минут задержаться у меня? – внезапно спросил Савелий, позволив соседке, и дав ей такую уникальную возможность в числе первых стать обладательницей некой неизвестной и секретной информацией.

-Совсем-совсем. А тебе нужна моя помощь? – обрадованная и окрыленная просьбой соседа, воскликнула Галина.

-Да, очень нужна. Нам сейчас срочно нужно набрать полную ванную горячей воды и немедля отогреть ребенка. А я сейчас подберу для нее одежду. У меня все от Лизы сохранилось. Чуть великовато будет, но у нас есть еще и из той, которую планировали выбрасывать, что тесна стала. Но оно совсем новое, она его мало носила. И, прости Галя, ты бы сама искупала ее. Мне как-то немного неловко будет раздевать ее. Вдруг еще испугается девчонка. Хоть и маленькая пока, но кто его знает.

-Так я, Сава, с превеликим удовольствием, - немедля согласилась Галя, спешно заходя с Савелием в квартиру, принимая охотно и с радостью его просьбу. – Мы сейчас все сделает по первому классу. Она замерзла, да? Такая метелица поднялась на улице, что просто жуть! Ни зги не видать было. Ох, а ребенок, поди, заблудился, вот и угодил в переплет. А может, она просто потерялась? Ты где такую ее подобрал? В аэропорту или по дороге из него? Слушай, Сава, ну, как же повезло твоим родителям, что улететь успели. Теперь аэропорт надолго прикрыли, наверное. Что здесь такое творилось, так и рассказывать страшно. Ой, ну, чего это я тебе говорю, когда сам же в аэропорт ездил. Во время, хоть улетели?

-Галя. Все подробности потом. Но, если честно, то я их и сам не знаю. Вот искупаем ребенка, приоденем, покормим, а уж потом и вместе с тобой расспросим про все ее мытарства. А родителей отправил весьма удачно. Сразу же после взлета эта кутерьма и началась.

Девочка наконец-то приоткрыла глаза и равнодушным безразличным взглядом окинула своих спасителей, словно даже с укором за ненужное спасение, о котором она абсолютно не просила, и в котором совершенно не нуждается. Ее взгляд даже немного осуждал за это насильственное вмешательство в ее личные планы. Зачем нужна эта никчемная жизнь с болью, страданием и муками. Потому-то она абсолютно не пыталась сопротивляться, когда ее раздевали и опускали в допустимо горячую воду и поливали из душа ласковой влагой.

Но по вздрогнувшему лицу сразу стало понятным, что такая водная горячая процедура доставляла ей огромное неземное наслаждение. Уж скрыть и сдержать в себе такую радость просто оказалось не в ее силах. Скорее всего, у ребенка, откуда она бежала, не было таких счастливых мгновений.

Савелий покинул ванную, чтобы не мешать Галине, купать ребенка и не смущать девочку своим присутствием. Он трясущимися руками перебирал вещи своей Лизоньки, к которым не прикасался со дня ее гибели, и пытался среди них отыскать что-нибудь меньших размеров, что могло бы оказаться впору этому найденышу. Руки тряслись у него по двум причинам: во-первых, худенькое тельце ребенка изобиловало синяками и ссадинами, и ее легкая непринужденная улыбка счастья от соприкосновения с водой слишком оказывалась схожей с той, чьи вещи он рассматривал. Словно некий всесильный сверху ниспослал это успокоение и эту радость для услаждения израненной души отца, потерявшего единственную и любимую дочурку. Неужели ему, господу богу захотелось утешить измаявшегося Савелия?

Галина очень скоро вынесла закутанную в большое банное полотенце девочку и усадила ее на огромную двуспальную кровать рядом со стопкой подготовленного Савелием нижнего белья и нескольких на выбор платьев.

-Сава, - крикнула Галина, подзывая Савелия, который уселся в зале напротив телевизора и перелистывал семейный альбом, в который раз всматриваясь в фотографии своей дочери, чтобы утвердиться в своей бредовой идее.

-Да, Галя, нужна моя помощь или совет? – спросил Савелий, бросая альбом на журнальный столик и являясь к женщинам в спальню.

-Нет, чудесно справляемся сами, - весело отвечала Галина, счастливая от миссии купальщицы, коя давно уже покинула ее. Дочь Алена подросла и в ванную теперь мать не пускает. – Ты давай на кухню и разогрей чего-нибудь. Мне так кажется, что сейчас желательно бы покормить нам голодного ребенка. Ой, чувствую, что покушать она жаждет по-крупному.

Савелий рванул было в сторону кухни, но внезапно резко затормозил от вопроса, что Галина задала ребенку.

-Ну, и признайся нам, как тебя зовут, неизвестная? Почто устроила путешествие не по форме одетая, и в такую ненастную погоду? В твоих одежках и без метели гулять опасно и вредно, а уж при минусе, так совсем смертельно.

-Лиза, - тихо, еле шевеля губами, прошептала девочка, но этот едва слышный ее голосок прозвучал громом и сокрушительным эхом, словно выкрикнула она его в узком ущелье гор. У Савелия ноги вросли в пол, и он, даже прилагая неимоверные усилия, так и не сумел стронуться с места. Это что получилось в такой сумасшедший день – силы господни и происки дьявола прислали к нему замену той любимой и ушедшей по вине тех же сил природы?

Но ребенка все-таки надо покормить, а потому срочно отбросил все излишние эмоции в сторону и, преодолевая силы сопротивления, потащился на кухню, пытаясь прогнать шум и гул из головы, готовой расколоться от напряжения, словно орех под нажимом внутреннего излишнего давления.

Это же та самая его милая Лиза! Только образ немного уменьшенный, слегка измененный, и все равно, сейчас в спальне она. Ее прислали сверху, а потому теперь он ее никому не отдаст ни под какими угрозами.

-Не будем мешать Елизавете, - поговорила Галина, усадив ребенка за стол, пододвинув к ней поближе тарелку с куриным супом и вручая ложку с куском хлеба. – Не видишь, ребенок стесняется. А уж голоден настолько, что вполне способен запросто собственной слюной подавиться.

Пока Галина не наблюдала этого сходства обоих Лиз, что поразило Савелия. Не видит она и этого полуобморочного состояния соседа. А потому беззаботна, словно события приключились обычного рядового масштаба. Однако в ее душе все пело и плясало по той причине, что она в числе первых оказалась вовлеченной в круг весьма загадочных, странных, но интересных событий.

-Сава, а надо ведь узнать все про ее родителей. Вдруг ищут, с ума сходят, а мы здесь хихикаем, да всякие хаханьки разводим. Неизвестно, от кого и куда бежал этот ребенок. Может, в милицию позвоним?

-Вот никуда не надо ни брякать, ни звякать, Галя! – категорично не согласился с ее доводами Савелий. Ему даже сама мысль казалась ужасающей, что вот так запросто сейчас некто посмеет отнять у него этого найденыша, его вторую Лизу. Где-то уже в глубине души трезвое сознание утверждало, что ребенка, хочешь ты того или не хочешь, а ребенка придется когда-нибудь возвращать. Но только не сразу, а хотя бы малость погодя. Ну, хоть несколько дней пусть позволит судьба насладиться общением и ее присутствием в этой квартире. Можно ведь потом и друзьями стать с посещением друг друга в гости, иногда захаживать, как к старому знакомому. – Ты, Галя, ее тельце видела, внимательно присмотрелась, когда купала?

-Ну, не буду отрицать, что ребенок слишком даже худоват. Хотя, вполне допустить можно и конституцию такую.

-А синяки? Причем тут какая-то конституция, если она еще не повод для появления столь многочисленных гематом.

-Ой, Сава, ты уж сильно не преувеличивай и не позволяй фантазиям развиваться. У маленьких деток всегда полно синяков и ссадин. Для того они и дети, чтобы носиться, прыгать и падать.

-Да нет, Галя, у нее синяки чересчур серьезные. И не просто ушибы, а следы многочисленных побоев. Бьют ее дома, и регулярно. Полно уже заживающих, исчезающих, а сверху новых. А потом, ты видела эти тряпки, что на ней были? Такие, что даже до помойки сложно донести, не растрясти по пути, - Савелий поспешно сбегал в ванную и принес кучу тряпья, что сняли с Лизы несколько минут назад, и кои служили для ребенка одеянием. Хотя, даже беглым взглядом просматривалась невозможность их на кого-либо одеть. Полностью непригодные одежки.

-Ребенок не просто бежал в определенном направлении, а сбегал от чего-то плохого и ужасного, согласившись даже на смертельный риск, но только не оставаться там. Или преднамеренно неслась гибели навстречу.

-Не поняла, ты, на что тут намекаешь? – удивленно и слегка ошарашено от неправдоподобных и сумасшедших догадок, спрашивала Галя, уже замечая в глазах соседа некую болезненную странность.

-Я пока не намекаю, и даже предполагать чего-либо экстремального или трагичного не собираюсь. Пусть она отогреется, отдохнет, спать сейчас уложу ее. И без того, как мне кажется, ей с излишком всего досталось. А потом мы с ней обо всем и поговорим. И коль случится такое, что мои основные догадки подтвердятся, то я е домой не верну. Сама пусть ответит и решит свою дальнейшую судьбу.

-Нет, ну, ты сам хоть понял, чего наговорил, а? – Галине даже показалось, что она ослышалась и совершенно неправильно поняла Савелия. Ну, ладно, помог ребенку, угодившему в сложную жизненную ситуацию, отогрел, приодел, однако и вернуть не мешало бы на место. Это все-таки не вещь, даже просто выброшенная за ненадобностью, а живой и маленький человечек, хоть и чересчур маленький, которого можно, коль понравился, оставить себе. – И кто это тебе разрешит вот так запросто по-своему хотению распорядиться судьбой ребенка? Во-первых, у нее, как минимум, есть хоть один из настоящих родителей. Да мало ли что за конфликт случился там, в семье? А уж пью вокруг почти все и сплошь и рядом. Так что, сразу отнимать ребенка? У этих самых малявок еще круче нашего психика повернута, чем у взрослых. Такого навыдумывать способны, что любого в стопор введут. Ей же от обиды и захотелось, скорее всего, насолить родным собственной смертью. Мол, тогда пусть поплачут над моей могилкой. Им же чудится, будто сами станут свидетелями их скорби. Никак нельзя сразу на слово верить. Мало ли чего наговорят с горя. А он сразу – оставить себе. Смех, да и только.

-Дяденька, тетенька, - вдруг прервал их спор тоненький дрожащий голосок, готовый вот-вот сорваться в плач. – Не отдавайте меня домой, они все равно убьют меня. Я им совсем не нужна. Они даже рады будут, если я совсем пропаду. Уж лучше я тогда опять уйду на улицу.

Галина и Савелий смотрели огорошенные и ошеломленные таким диким признанием на маленького, но слишком по-взрослому обиженного ребенка и никак поначалу не смогли ей ничего ответить. Первым опомнился Савелий. Он подскочил к Лизе и, подхватив ее на руки, торопливо заговорил, словно оправдываясь и боясь оказаться неправильно понятым:

-Что ты, что ты, милая моя, мы ведь просто спорим между собой, пытаемся понять тебя. Но я сначала хочу выслушать тебя, а уж потом с тобой и посоветоваться. Но только ты сама примешь окончательное решение. Без твоего ведома я тебя никому и никуда не отдам. Вдруг и вправду там так страшно? Зачем же нам рисковать? Идем, Лизонька, я тебя спать уложу, а утром ты мне всю правду про себя и про своих родителей и расскажешь. Правда, же, поделишься своими бедами?

Все же, в конце концов, она не выдержала такого длительного и сильного эмоционального напряжения, и бурно разревелась. Нет, не голосом, а тихими и обильными слезами. И этот беззвучный плач был ужасающе страшен. Не видом и эмоциями, а мыслями за судьбу, за будущую и дальнейшую жизнь маленькой девочки Лизы, которая согласна повторить попытку уйти из жизни, но только бы не вернуться в тот страшный и злой беспощадный дом.

-Ладно, Галя, иди пока домой, - вернувшись из спальни, где уложил Лизу спать, сказал, уже немного успокоившийся Савелий. – Если пожелаешь, то приходи завтра к обеду. Я ее расспрошу и уже, потом приму свое решение. Только умоляю – пока никому ни слова. Ежели случится такое, а в этом почему-то есть большая уверенность, оставить ее себе, то хочется придумать правдивую, но безопасную для ребенка легенду. Наврем про дальнюю родственницу.

-Вот что ты сумеешь в свое оправдание всем рассказать? - недоверчиво спросила Галина. – Какая еще там родня?

-Галя, а вот все это слишком интересно всем, что ли? Ну, пусть для чиновников она станет моей родной племянницей, дочерью спившихся и деградировавших родителей, у которых просто опасно оставлять ребенка. Но все это не сейчас и не завтра. Потом, когда сами во всем разберемся. Я не просто расспрошу ее и поверю на слово, а сам съезжу в дом к ее родителям, откуда она бежала в пургу. Это ведь не в нашем городе. Она из поселка под аэропортом. Областным. Так что, ты не станешь много болтать, то нам с ней ни перед кем оправдываться не придется.

Вдруг Галя слегка побледнела и сильно вцепилась ногтями в руку Савелия, немного осипшим голосом нашептывая ему:

-Не может того быть, Сава? Я все поняла и даже немного сочувствую и симпатизирую тебе. Эта Лиза сумасшедше похожа на твою, на ту Лизу, что погибла. И ты просто сразу это сходство рассмотрел и понял. А до меня лишь только сейчас стало доходить. А ведь еще сразу показалась слишком знакомой.

Савелий с трудом вырвал свою руку из цепких железных клещей Галины, но не обиделся на нее за причиненную боль, а внезапно счастливо и довольно улыбнулся, словно от ее открытия в жизни нечто изменилось, и оно стало смыслом дальнейшего существования в этой череде бед и несчастий. Ведь потому и хотелось бороться за то, чтобы новая Лиза навсегда осталась в его доме, чтобы хотелось продолжать работать, жить и возвращаться домой из командировки.

-Я ведь, Галя, еще тогда в сугробе внезапно обнаружил такое поразительное сходство, будто мою настоящую Лизоньку тот страшный мир отверг и выбросил из своего чрева в этот снег. И бросился я спасать именно свою дочь, а не некий почудившийся призрак. Ну, уже потом, немного спустя, когда нашел ее и подобрал, я понял абсурдность своих измышлений и ошибку зрения. Но такой факт даже оправдает в глазах соседей. Племянница, да еще настолько сильно похожая на свою покойную двоюродную сестричку. И придумывать много не нужно.

 

Белой пеленою небо затянуло, замело.

И весь мир закрыло снежною пургою, зло пришло.

Чтобы скрыть свой план, сразу не раскрыться,

Редкими лучами позволяет солнцу появиться.

Только как поверить этому светилу, веры нет ему.

Все надежды рухнули, в тарарам умчались. Почему?

И зачем укрыл туман образ лика той, что ушла?

Лишь просвет из тьмы показал ее, там она была.

Ты не враг, метель, вестник из глубин, я тебя прощу.

Но не прячь во тьме мое прошлое – я по нём грущу.

И бегу к нему, как к своей судьбе, чтоб не опоздать.

Словно вижу там яркий свет судьбы, и хочу забрать.

А ты надругаешься, да притом смеешься, тешешься.

У тебя ведь власть над нами безграничная, потому и бесишься.

Я ее обнял и своим теплом отогреть пытаюсь.

У тебя отнял и себе забрал, согрешил – не каюсь.

Ибо жизнь принял, а не смерть принес всем назло.

Пусть ушло былое, словно та метель, мне не повезло.

Я ее прощаю, мне она замену щедро подарила.

Промелькнул в тумане и пропал бесследно – все забыла.

Нет в природе зла, нет в ней и добра – она равнодушна.

Все твои эмоции, чувства и восторги – для нее все скучно.

Мы ей подарили и лицо, характер – плод фантазии.

А она не знает, и смотреть не хочет, ей плевать на все.

8

Лиза спала долго, возможно даже крепко, оказавшись внезапно после морозного сугроба в теплой уютной постельке. Да ко всему прочему в чистой мягкой ночной рубашке и весьма на сытый желудок. Чего она не может вспомнить из своей биографии за последнее время. Грязь, вонь, смрад с перегаром, редкий кусочек хлеба или холодной перловой каши. И рванье, которое одевать приходилось предельно осторожно, чтобы не приведи господь одежда прямо во время надевания не развалилась на части, и не остаться вообще без нее.

В этом году в школу она не пошла, поскольку для школы ей ничего не купили, с чем и в чем идти. Все это и снилось ей в эту ночь в этом крепком сне, из которого иногда в явь вырывались стоны, крики и просьбы не бить так больно. Однако и там никто не желал ее слушать. Но она пока еще слишком маленький ребенок, целиком зависящий и полностью от воли и желаний взрослых. Оттого и приходится постоянно что-то у них просить, умолять и уговаривать.

А потребовать опасно, потому что за кажущуюся для них грубость больно били. Но и здесь маленькая ложь. Били ее и за просьбы, и за стоны, и за молчание. Потому старалась обходиться тем, что осталось, дали или случайно зыбли сами. И на глаза не попадаться. А зачем ей эти излишние тумаки, приносящие лишь единый и постоянный результат – боль, от которой не спрятаться.

Савелий в эту ночь как раз спал даже чересчур чутко и в полудреме. Слегка, словно проваливался в сновидение, однако от очередного крика, стона или плача Лизы вскакивал и мчался в спальню, чтобы в очередной раз убедиться в излишней своей подозрительности и в том, что Лиза крепко спит, а с ней наяву ничего опасного не происходит.

Умиротворенный и счастливый, налюбовавшись при тусклом свете ночника, который он специально не гасил, чтобы ночью контролировать сон ребенка, по вине случая оказавшегося не в своей постели, образом спящей Лизоньки, где сходство с дочерью еще ярче выражалось, он возвращался в зал на диван и долго лежал там с открытыми глазами, рисуя в мыслях будущее, где они вдвоем с дочерью, а так ему и хотелось назвать ребенка-найденыша, живут и радуются своим житием-бытием.

Да. Завтра он пойдет, поедет по адресу, что укажет Лиза, но почему-то уже сейчас сильно желалось, чтобы там по указанному адресу никого не оказалось, к кому придется по просыпанию возвращать девочку. И пусть, если и окажутся эти подлые родители на месте, она там никому не понадобится, поскольку она нужна только ему, Савелию. Он уже готов даже простить этому злому вихрю смерть жены и дочери, но только чтобы судьба оставила ему этого ребенка взамен отнявших.

Не забирай у меня Лизу, не делай еще раз больно. Я этого просто не сумею пережить вторично. Савелий уже выспался, хотя сегодняшнюю ночь сном назвать невозможно. Но таких вот кусочков дремы ему вполне хватило, чтобы проснуться окончательно в привычное для него время.

Савелий вышел на кухню и тихонько, чтобы не дай бог своим грохотом и скрипом не нарушить покой и сон ребенка, зажег под чайником газ и взбил венчиком блинное тесто. Это было коронным блюдом завтраком его мамы во время отпуска. Точнее, для Савелия и той Лизы, которые на завтрак могли съесть несметное количество горячих блинов с пылу с жару. Савелий с жареным салом, а затем заесть их со сметаной. А Лиза с вареньем и со сгущенным молоком.

Мама Вера старалась ограничиться двумя-тремя блинчиками. Ей необходимо было беречь фигуру. А папе с дочкой лично, ни до какой фигуры не было дел, когда такая вкуснотища парит и манит за стол. Иногда Лиза и дома просила отца напечь, похожих на бабушкины, блинов. И он вставал к плите и пек. А разве мог Савелий отказать в такой мелочи своему любимому чаду!

Вот и сейчас Савелий порадует эту Лизоньку своими деликатесами. Сало у него всегда лежало в холодильнике. Присутствовала там и сгущенка. Ну, а за сметаной можно сбегать в магазин. Он как раз только что открылся, а к открытию, Савелий это замечал, и не раз, привозят свежие молочные продукты. И они всегда были изумительно вкусны и ароматны, словно только что из-под коровы.

Набросив куртку на спортивный костюм и сунув босые ноги без носков в зимние сапоги, Савелий скоренько побежал в магазин, чтобы вернуться раньше, чем ребенок проснется. В молочном отделе уже выстроилась очередь, очень огорчившая Савелия. Не дай бог, его Лиза проснется и никого в квартире не увидит. Ладно, если просто испугается, а ежели со страху сбежит?

-Сава, тебе чего? - услышал он голос Галины Усковой, которая успела выйти раньше из дома и оказаться возле прилавка почти рядом с продавцом. – Иди сюда, моя очередь уже на подходе.

-Да вот, баночку сметаны взять к блинам хотелось, поскорей бы. А так, вроде, больше ничего и не надо.

-Хорошо, я возьму, беги домой, а я тебе занесу, - поняла волнения Савелия Галина, отправляя его домой. – Как там твой найденыш? – уже шепотом, чтобы не вовлекать в диалог соседок, прошептала Галина. – Спит все? Ну и молодец, стало быть, здоровенькая, не простыла.

Долго уговаривать Савелия не пришлось. Он сунул в руки Галине деньги и быстро ретировался из магазина. И уже через пару минут он был дома в спальне, чтобы проверить и убедиться в наличие Лизы. Оказалась на месте, что в его настроение внесло спокойствие и уверенность. Только уже проснулась и смотрела на него большими удивленными и немного испуганными глазами.

-Доброе утро, девочка моя, - счастливо улыбаясь, пропел нежным сладким голосом Савелий, склоняясь над ее лицом и касаясь губами лба. – Поспишь еще чуток, или пора вставать?

-Я не знаю, - растерянно прошептала Лиза. – А уже утро наступило, да? Я хорошо выспалась, здесь уютно и тепло.

-Ну, значит пора, - как можно бодрее сказал Савелий, протягивая ей руки, и Лиза внезапно потянулась к нему и с силой прижалась, как к родному и близкому человеку, как к надежному защитнику, которому можно верить и доверять.

И вновь новая волна нежности, жалости и ненависти к тем, кто незаслуженно обидел ребенка, захлестнула Савелия, не позволяя и не давая возможности высказаться, выговорить все подготовленные заранее слова. Но, как он понимал и чувствовал, Лиза не ждет от него никаких слов. Она в данную минуту и в это же мгновение в таком же измерение, что и он сам.

-А меня зовут Савелий. Я вчера, по-моему, забыл тебе представиться. Но, так думаю, что и сейчас не поздно, глупо хихикнул он, опуская ее на пол перед ванной комнатой. – Ты пока умывайся, а я продолжу печь свои фирменные блинчики. Ты больше с чем любишь их есть, со сгущенкой или со сметаной?

-Какое имя веселое, - впервые за время пребывания она искренне и весело улыбнулась Савелию Лиза. – Я первый раз слышу, чтобы так звали человека не в книге, а на самом деле.

-Меня так почему-то мама решила назвать. В честь деда. То есть, в честь своего отца. Но ты не поверишь, однако в детстве меня никто даже не дразнил и не придумывал в мою честь смешные клички. Даже иногда с Саввой Морозовым путали. В том смысли, что считали его родственником. Далеким, правда. Он ведь давно жил, много лет назад. Но был богатым и добрым.

-А это кто такой был? – спросила Лиза.

-Ну, вы потом как-нибудь в школе про него прочитаете, когда историю изучать будете. Ты в каком классе учишься?

Лиза внезапно посмурнела и потупила взгляд. Однако решила не вилять и не врать. И решительно сказала:

-Ни в какой. Мне просто не в чем было в школу идти. И на улицу, когда холодно, тоже не в чем. И дружить с подружками во дворе нельзя, потому что идти нельзя, потому что просто даже гулять нельзя, - Лиза уже в истерике выкрикивала слезы, жалуясь на свои боли, бесправие и незащищенность.

Савелий резко обнял ее и прижал лицом к животу, чтобы ребенок не успел разрыдаться, так как последние слова она уже выговаривала с трудом и сильно дрожащим голосом, больше похожим на плач.

-Тихо, тихо, милая, все самое страшное уже позади. Теперь у тебя будет все: и одежки, и книжки, и подружки. И мы с тобой обязательно в школу пойдем. Только в нашу, в Славинскую. И я постараюсь нашего директора уговорить, чтобы ты пошла с ровесниками, в тот класс, в который должна была идти. Тебе в какой нужно было идти? В третий, наверное?

-Да, в третий. Я второй окончила. У меня даже троек не было, мне очень хотелось со всеми вместе идти в школу.

-Ну, и правильно, ведь ты разумная девочка, потому быстро всех догонишь, правда, ведь?

-А мне совсем никого догонять и не потребуется, - неожиданно, осушив глаза, и уже уверенно и твердо проговорила она, словно не было несколько секунд назад истерики и готовности к слезам и плачу. – Я ведь не просто сидела взаперти, я книги читала всякие. И даже школьные. Мне соседский Колька давал. Он как раз и учится в третьем, мы с ним раньше в школу в один класс ходили. И в третий должны были вместе идти, да вот мне не пришлось.

-Ну, и хорошо, ну, и славненько! – обрадовался Савелий такой переменой настроения. Очень не хотелось ему видеть свою Лизу расстроенной и обиженной. – Вот мы сейчас с тобой позавтракаем и обсудим все свои ближайшие планы. Так, не понял я, с чем ты блины предпочитаешь?

Лиза со смешинкой в глазах улыбнулась, словно задумала некую простенькую безобидную хитрость, и уже весело ответила:

-Все по одному разу. Мне это такое надо перепробовать по чуть-чуть, а то все не поместится в животике. Я, дядя Сава, только в книжках про все такое читала, что вы сейчас мне наговорили. А так, дома и хлебушка не всегда в сытость бывало, и про другие вкусные штучки у нас не говорили, - потом пожала плечами и продолжила: - Вы меня, пожалуйста, в следующий раз не спрашивайте, ладно? Я буду, все подряд есть, что предложите. Только помалу, хоть и хотелось больше съесть, чем вмещается, - она критически посмотрела на свой животик, погладила и уныло добавила. – Он у меня сейчас такой маленький! Туда много не положить. А жалко, правда?

-Жалко, - весело вторил ей Савелий, успокоенный и довольный, что ребенок наконец-то ожил и предрасположен к серьезному диалогу. Но ведь не обязательно Лизу расспрашивать в форме допроса. Они сейчас за блинчиками со всеми разнообразными начинками просто мило пообщаются, и Лиза, так вот непринужденно и незаметно про себя все расскажет.

-Дядя Сава, - усаживаясь за стол, спросила его Лиза. – А та тетя, не ваша жена? Ну, вчерашняя, которая хотела меня в милицию сдать. То есть, там про меня им рассказать, чтобы домой отправить.

-Нет, не жена. Это моя соседка тетя Галя. У нее в наличии свой муж и дочь Аленка. Только она вовсе и не хотела про тебя милиции рассказывать, а тем более, сдавать туда. Она просто так говорила. Так ведь положено, если находишь бесхозного ребенка. Мы ведь и знать не могли, и догадаться нам было невозможно, что такой девочке возвращаться в родной дом страшно. Понимаешь, у нас всякого в городке хватает, только вот с таким ужасом приходится сталкиваться крайне редко. Это не норма жизни, а кошмарное исключение.

-А где ваша дочка с женой? Я ведь догадалась и сразу поняла, что эти вещи, что на мне, принадлежат вашей дочери.

В глазах сильно защипало, и стопором заклинило горло, не позволяя и не давая возможности ответить на этот главный жизненный вопрос. Но ребенок ждет и замечает замешательство и растерянность Савелия, несмотря на ту жадность и торопливость, с которой запихивает в свой переполненный маленький ротик большие куски блина со сгущенкой. Видно, ребенок все-таки понял, что вопрос для Савелия весьма труден, ответ болезнен, а потому она не стала дожидаться ответа, быстро отвлекаясь на иные темы, чтобы уйти от неприятного разговора.

-Вкусно как! – с восторгом воскликнула Лиза. – Вы замечательный повар. Они у вас всегда такие вкусные получаются, да? Я бы их целыми днями только и ела, и ничего другого мне и не нужно.

-А твоя мама когда-нибудь разве блины не готовила, не пекла? Ведь такие блюда в каждой семье просто обязательны, - спросил он, понимая, что, наверное, задавать такой вопрос просто слишком не к месту.

-А она умерла, - печально констатировала, как факт, Лиза. – Только это случилось давно. Я ее, наверное, уже совсем забыла. Возможно, когда я была маленькой, она их мне и пекла. Иногда что-то такое вспоминается, а скорее снится, поэтому из сна и приходит. Мне мама часто снится, только я ее там не вижу, а слышу и ощущаю, и потому кажется, что у нас с ней все было. Я по ней сильно скучаю. Если бы она не умерла, то все было бы по-другому.

-Так ты с папой живешь? – настороженно спросил Савелий, хотя желал бы, чтобы у нее и отца не оказалось.

-Да, с папой и с мачехой. Папа и до нее сильно много пил. Так мне тогда показалось, что новая мама его немного исправит, и за мной поухаживает. Ведь мне приходилось все для папы делать самой, да еще за все получать подзатыльники, упреки. А ведь я тогда только в первый класс пошла.

-А случилось, как я понял, все наоборот, да? Вместо доброй матери ты получила злую мачеху?

-Угу. Они сразу начали вместе пить. Каждый день, по многу. Папка тогда мало мне внимания уделял, а потом совсем про меня забыл. А тетя Рая ненавидит и постоянно дерется, словно я виновата за то, что живу, что мне хочется, есть и одевать хоть какую-нибудь одежду.

-И потому ты от них сбежала? Так чего терпела до зимы? Холодно, однако. Вот если бы случайно не увидел, то скоро замерзла. Что ж ты в эту метель бежала так безрассудно? Словно специально дождалась самой худшей погоды. А если честно, то ведь бежать было некуда.

-Сама знаю, что некуда, но я не об этом думала. Мне так хотелось, - внезапно мрачно и обреченно произнесла Лиза, опустив голову и углубившись в свои печальные мысли, которые напомнили ей последний миг пребывания в своем доме, давно ставшим чужим и злым. – Мне совсем не хотелось жить, вот и бежала, совершенно не обращая внимания на снег и мороз.

-Ну, зря ты так, - как можно теплей и ласковей возразил ей Савелий, вдруг остро почувствовав трагедию маленького ребенка, который, не успев вступить толком даже в детство, уже так жестко желает прервать свою трудную жизнь. Она тяжела, но ведь не сразу кончать с ней. – Понимаешь, Лиза, ведь рано или поздно, а все несчастья все равно имеют тенденцию заканчиваться. А у тебя, в принципе, жизнь по сути даже и не началась, и все самое главное пока впереди. Очень долгая и очень разнообразная эта долгая жизнь. И в ней ужасно полно встречается всякого интересного и любопытного. Потому нельзя вот так в одночасье лишаться этого. Я понимаю, что тебе не хотелось и сейчас не хочется мириться. Мне совершенно не хочется читать тебе мораль. Я просто прошу и умоляю – живи. И через много лет убедишься, что я прав. Возможно, такое придет скоро, а бывает, что и долго ждать приходится. И эту свою минутную слабость потом со страхом вспоминать будешь, что чуть было всех этих красот могла лишиться. Сейчас, скорее всего ты мне и не веришь, но это все равно не главное.

-Я вам верю, дядя Сава, и согласна с тем, что вы говорите. Да только не умирать я убегала, - Лиза вдруг замкнулась, но чувствовалось, что говорить ей хочется, поскольку полностью поверила и доверилась Савелию, и желает быть с ним искренней. – Мне больше нельзя было там оставаться. Они там втроем пили, а потом спать легли. Папа с тетей Раей, а он один.

-Но ведь до ночи было еще так далеко? Что же они спать средь бела дня укладываются?

-Для них день с ночью уже перепутался. Они много дней подряд пили, и спали чаще за столом, на кухне, а иногда и на полу.

-Ну и?

-Он в этот раз не захотел спать один… - она смолкла, так как вслух даже Савелию, которому верила, испугалась произнести замысел третьего. Однако решилась и выпалила залпом сквозь слезы: - Я его даже укусила, а он меня за это стал бить. Вот я и бежала, куда глаза глядят. А там такая страшная метель разыгралась, что и дороги видать не стало. Только мне совсем страшно не было. Я вдруг поняла, что все вот так внезапно и вдруг для меня закончилось в этой жизни. Почему-то поверила, что в другой легче будет и правильней. Потому и села в сугроб, чтобы умереть. И посидеть не успела, как вы меня подхватили на руки и уволокли куда-то. Я и испугаться не успела. А когда в теплой машине вы меня в свою куртку укутали и много слов жалостливых наговорили, то сразу поверила, что спасена и буду жить. Только немного испугалась, когда с тетей Галей про милицию говорили. Я совсем не хочу в интернат. Там тоже плохо. А дома ужасно страшно. Туда я тоже не вернусь ни за что. Дядя Сава, а что мне теперь делать, а? – она спрашивала нерешительным напуганным голосом, вдруг осознав, что долго здесь задержаться ей не придется. У хорошего дяди Савы своя семья и свои хлопоты-заботы, не до нее ему. И теперь Лизе стало еще страшней.

-Лизонька, - неожиданно решился Савелий на признание в своем желании оставить ее у себя. – Никуда не нужно идти, никуда не хочу я тебя отдавать. Ты просто оставайся у меня и живи, сколько хочешь.

-А как же ваша жена и дочка? Они когда-нибудь вернутся и увидят меня. Разве они не будут против?

-Нет, возражать мои милые женщины не станут, - тяжело выдохнул комок из горла Савелий. – Уже не будут. Они погибли. Совсем недавно. В автомобиле. А ты настолько похожа на мою Лизоньку, что я даже испугался поначалу. Мою доченьку Лизой звали. Как и тебя. И в сугробе сквозь снежную пелену я ее и увидел, образ своей милой дочурки, будто вернулась она с того света ко мне, чтобы избавить от страданий и боли. Потому и рванул так, словно ошалелый. А потом, как выбежал из автомобиля, так сразу и засомневался в своем здравии и рассудке. Понимаешь, так мелькнула на пару секунд и пропала. Ведь в такую метель что угодно могло померещиться. Да видно сама судьба привела меня к тебе, и подарила мне вторую Лизу. Ты живи, пожалуйста, в моем доме столько, сколько пожелается. Если не понравится, то покинуть его можешь в любую минуту. Я не стану препятствовать. Но очень хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда. Просто второй раз терять не хочу.

-Дядя Савелий, - Лиза бросилась к Савелию и прижалась лицом к животу. – Мне понравилось, мне очень понравилось. И все равно никуда я не хочу: ни в интернат, ни домой. Ведь нет у меня дома в том смысле, что того места, куда хочется приходить со школы и с улицы каждый день. Там меня не любят и не ждут. А тетя Рая даже очень рада будет, если я пропаду насовсем. Можно, я стану вашей Лизой, ну, дочкой вашей, взамен той, которая умерла? Может и не сразу, но я уже так хочу, значит, оно может получиться. Хотя ее уже и не вернешь.

-Можно, можно, Лизонька. Это сверху мне прислал ОН тебя, чтобы я легче пережил потерю. Я спас тебя от смерти, а ты спасаешь меня от той боли, что не отпускала со дня гибели моих любимых. А вдвоем мы славно заживем. Я тебя сейчас покину на некоторое время, ты побудешь дома одна. А сам съезжу в твой дом и заберу твои документы. Понимаешь, человеку в нашем мире нельзя без документов жить. Ну, а вещей, насколько можно представить, там никаких твоих не осталось. Да и зачем они нам, вон, сколько от прежней Лизы осталось. И еще много чего купим.

На улице распогодилось. А снег, что убрали с дорог снегоочистители, а что укатали автомобили. И Савелий, чтобы не растягивать исполнение долгожданного решения, рейсовым пригородным автобусом отправился по указанному Лизой адресу. Пришлось добираться с пересадкой. Сначала до областного автовокзала, а оттуда уже в направление аэропорта на другом автобусе до поселка Малиновка, в котором и проживала в частном доме семья Лизы.

От остановки пришлось пройти с километр по проселочной дороге, заваленной снегом. Ведь ее никто и не собирался очищать от снега и укатывать колесами машин. Но, охваченный безумной идеей, Савелий не обращал внимания на снежные завалы, что тормозили и не пускали к намеченной цели. Он упорно пробивал в толще снега себе дорогу, словно от сегодняшней победы над стихией зависела его дальнейшая жизнь. Точнее, не сама жизнь, а, скорее всего, ее смысл, который узрел Савелий в этом спасенном ребенке, волей случая или по желанию природы, так схожего с его погибшим дитем. И в ней он увидел и понял цель своего существования.

Но теперь уж никто не посмеет, и он никому не позволит вмешиваться и отнимать эту, вновь приобретенную, дочурку.

9

Солнце уже не только ярко освещало на фоне снежной белизны землю, но и слегка пригревало, растапливая снежинки, что намного усложняло передвижение Савелию. Он уже чувствовал воду в сапогах, слышал это противное хлюпанье. И понимал, что возвращаться придется на остановку по снежной каше, уже наполовину растаявшей. Однако такая перспектива не страшила. Болезней и прочих простуд Савелий абсолютно не боялся. Его молодой и крепкий организм легко справлялся с любым микробом или вредным вирусом.

Если мать подарила ему небольшой рост и худобу, неподдающуюся хорошему питанию и вечному зверскому аппетиту, то высокий и крупный габаритами отец одарил здоровьем, не знающим бюллетеней и препятствий при прохождении ежегодных медицинских комиссий ВЛЭК. Легко и радостно писала ручка председателя комиссии: «Годен без ограничений».

Так что, такая легкая встряска с промоканием и незначительным охлаждением последствиями не пугали. У него в данный момент имеется цель, которая оправдывает временные неудобства. А страданиями такой незначительный дискомфорт он даже и не называл. Ведь сейчас через несколько минут он заберет у этих горе и лживых родителей важный документ, подтверждающий рождение и проживание его Лизоньки, Лизунка, а потом уже дома в тепле и в уюте они вместе с ней за горячим чаем и ароматными булочками сочинят более-менее правдоподобную легенду, которой придется кормить любопытных соседок.

Об удочерении даже и мыслить у него не имеется никаких шансов. Пилот, вдовец, одинокий мужчина не имеет прав и возможностей претендовать на узаконенную роль отца. Да, ну и пусть! Она для всех окружающих станет племянницей, а сама назовет, как и обещала и пожелала, папой. И для него вновь посреди улицы этот сладкий нежный голосок прокричит громко для всех и специально для него: «ПАПА!».

И в школу определит, и на родительские собрания станет ходить регулярно, чтобы услышать от учительницы слова хвалы и восторгов по поводу обоюдных успехов. А командировки? Ничего страшного и опасного. Можно подумать, что все эти годы после смерти матери со спившимся отцом и пьяной стервозной мачехой она жила под присмотром родителей и при уходе за ней.

Две недели – не годы и даже не месеца. Две дома, две на оперативной точке. А Лиза в его отсутствии с переполненным холодильником и с деньгами в кошельке запросто беззаботно проживет. Галку Ускову попросит, так та с радостью присмотрит. А он ей за такую заботу и хлопоты хорошие духи иль чего другого подарит. Не жалко ради хорошего дела. Да и самому спокойней работать будет, коль в голове мысли о Лизе в позитивном диапазоне будут.

Неожиданно в противоречие с ясной солнечной погодой в душу Савелия вкралась тучка, несущая тревогу и некую пасмурность, словно чистый прозрачный загородный воздух стал наполняться заводским смогом. Фабричных труб в округе в пределах видимости не наблюдалось, а вот эта невидимая дымчатая пелена стала просматриваться, вполне осязаемо.

Савелий приостановил движение и окинул взглядом окружающую местность и небосвод, отыскивая объект, вызвавший некое неприятное волнение. Поначалу сомнения вызывали недоумение и непонимание. Но, когда невдалеке появилось легкое снежное завихрение, внезапно мозг пронзила эта мысль, смешанная со злостью и ненавистью. Возникло желание спешно повстречаться с врагом, которого он ждал эти месяца и жаждал мщения.

Оно. Вот и долгожданное оно, притихшее по неясной причине на несколько месяцев. Отдыхало и готовилось к новым подлостям? Совершенствовало свою игрушку? Или ремонтировалось после очередной поломки? А возможно и скорее всего, шалило в другом месте и с другими объектами. В конце концов, кроме Савелия в этом мире имеются и иные субъекты, с коими ему желалось шутить и баловать. Так почему вдруг захотело вернуться к нему? Не завершило подлость?

Наверное, баловник решил, что Савелий за эти долгие дни смог забыть о его существовании. Так почему бы не повторить попытки и вновь не попугать? Ну, уж нет! Савелий резко развернулся и насколько позволял снег, чуть ли не во весь опор побежал. Хотя, в таких трудных условиях этот бег и быстрым шагом назвать сложно. А бежал он в сторону вихря, вдруг уверив в то, что именно сейчас он сумеет разгадать его природу и, если не победить, то хотя бы разоблачить его противоправные и жестокие игры. Разоблачить, чтобы представить всему человечеству.

Вихрь, заметив и поняв стремления, если ему возможно приписать разум, и с такой же энергией понесся Савелию навстречу. Однако, столкнувшись с решительным яростным взглядом Савелия, метрах в двадцати он неожиданно отвернул от прежнего курса движения и закружил вокруг остановившегося Савелия, словно смеялся над его беспомощностью, но и сам не решаясь наступать первым. Видать, разоблаченному воевать ему не с руки.

-Да кто ты такой, тварь паршивая! – закричал от безысходности и беспомощности Савелий, бросая комки снега в сторону вихря, словно это живое существо, и влажные тяжелые кругляшки, твердые, будто камни, способны причинить ему вред. – Я достану тебя, проклятый убийца, я все равно остановлю и прекращу твои подлые шалости. Слышишь, поганец, я не боюсь тебя, а ты сам теперь бойся меня и пойми, и запомни: ты мой враг, самый лютый и ненавистный враг, который не смеет жить и существовать в этом мире. Нет тебе моего прощения.

Вихрь, словно обидевшись на такое неадекватное поведение в адрес обычного природного явления, кои происходят и случаются повсюду и повсеместно, и которые обычного гражданина способны лишь удивить или слегка испугать, сделал несколько обманчивых выпадов в сторону Савелия. А потом, захватив в свою воронку некую массу снега, приподнял ее над головой Савелия и сбросил этот безопасный груз на него, на несколько секунд полностью засыпав снегом, создав временную потерю видимости и ориентацию в пространстве.

Савелий резко с силой сбросил с себя снег и покрыл вихрь всем имеющимся в его лексиконе запасом мата и прочими бранными словами, коими успел овладеть за прожитые годы. Но вихрь уже шалил рядом с поселком на забаву детворе и тревогу взрослым, узревших в нем так же, как и Савелий, некую затаенную опасность. Слишком уж схожи были деяния этого явления с баловством неразумного дитяти. Как бы ни натворил чего более серьезного!

Да ну его, в сердцах выругался Савелий, поняв беспомощность вихря по отношению к тем субъектам, которые его не боятся и бросают вызов этому природному хулигану. Послав подальше и убедившись в своей безопасности, Савелий пошел в направление частного дома, расположенного третьим от правого края, как описала свой адрес Лиза. Домик был финский, стандартный и схожий, как близнецы с соседними. Даже, как признавался сам себе Савелий, отчего слегка тревожила мысль и сознание незначительного недоверия словам Лизы, в его фасаде просматривалось присутствие хозяина, его желание следить и ухаживать за жильем.

Неужели он поверил отчаявшемуся и сильно обиженному ребенку, что ее родители настолько деградировали? Нет, резко выбросил такую крамольную мысль он из головы. И тому подтверждение ему в глаза бросился неухоженный двор, полуразвалившийся забор и грязные окна. Все эти недостатки выплыли перед глазами при приближении к дому и при ближним его рассмотрении.

А ежели и виделся присмотр и уход за зданием издалека, так то, скорее всего и происходило, когда мать Лизы была еще жива, и отец, вероятно под ее руководством и по ее наущению старался поддерживать имидж хозяина. Допустимо, что и был папаша более-менее приличным, обыкновенно пьющим мужем и отцом, да смерть любимой женщины сломила и сгубила. Но у тебя же, подонок, дочурка на руках осталась! Славная, добрая и ласковая. И чего же ты натворил, ирод, что даже родное дитя не пожелало находиться с тобой под одной крышей!

Так размышлял Савелий, выбрав нужное направление или, как говорится в авиации, установил заданный курс и продолжил движение, преодолевая снежные препятствия, прокладывая себе путь. Вперед не смотрел, опустив низко голову от мрачных злых мыслей и попытками убедить себя, верить ребенку, а не этим случайным догадкам и предположениям.

Резкие вскрики заставили поднять глаза и заострить внимание на шумы в районе поселка. Шумы сменялись детскими восторгами вперемешку со страхами и легким ужасом. Вихрь, превратившись уже в маленький смерч, разбрасывал по поселку различные легкие предметы, вроде кусков фанеры, досок и коробок с ящиками, которые в частных подворьях всегда присутствовали. Затем это природное явление выползло из очередного двора на середину улицы и, образовав глубокую воронку из снега, двинулось по центру дороги в сторону дома Лизы.

-Шутник хренов! – крикнул в его сторону Савелий. – Точно обезьяна с гранатой. Кто тебе вообще доверил управление силами природы? В детстве не наигрался, что ли? Из детских штанишек не вырос?

Савелию, разумеется, во всем этом явлении виделось управление по чьей-то злой команде, что поступала из уст, рук или черт знает из чего, некоего человека, волей злого нелепого случая овладевшим этими управляемыми силами. Приписывать разум самому вихрю он даже не задумывался. То мистика, замешанная с бредом и безрассудством. А сам смерч, теперь уже простым вихрем назвать его сложно, поскольку размеры и силы приблизились ближе к этому природному катаклизму, сломав и разбросав деревянный забор и калитку, ворвался в Лизин двор, засасывая в свою воронку ведра, ящики, лопаты и вилы.

С грохотом разбросал их по крыше дома и вновь, кроша забор, закружил по двору, временами задевая своим хоботом стены, вызывая тряску и вибрацию здания. Через несколько минут двери веранды распахнулись, и на улицу полураздетые, хмельные, но до смерти перепуганные, выскочили отец Лизы, как понял Савелий по возрасту, мачеха Рая и еще третий молодой мужчина, больше пацан старшеклассник, который пытался в пьяном бреду изнасиловать Лизу.

Смерч словно дожидался их явления. Он медленно обошел здание с противоположной стороны входа и с каким-то пронзительным воем, словно победоносным криком борца, с силой ударил по стене. Дом заметно пошатнулся, затрещал и шумно рухнул на троицу, похоронив их под обломками здания. И буквально через несколько секунд вспыхнуло пламя, и послышался хлопок, словно взорвалась канистра с бензином, поскольку мгновенно после этого хлопка все здание охватилось огнем, будто сухое сено или вата, которые от огня вспыхивают сразу.

И вся эта череда событий происходила на глазах Савелия и всех сбежавшихся жителей поселка, которые, пересиливая свой страх перед непонятным и опасным явлением, бегали следом за смерчем и констатировали все его деяния. И пока смерч просто разбрасывался предметами, обломками и снегом, то народ любовался и восторгался неугомонной и нескончаемой силой природы.

Однако когда он похоронил под руинами дома тройку загулявшихся выпивох, а потом еще эта череда случайностей завершилась сильным пожаром, то все сразу в панике зашумели, забегали и срочно разбежались по своим домам, словно испугавшись дальнейших деяний стихии, ее продолжения с подобными проделками. Но только теперь с их домами. В воздухе воцарилась смертельная опасность и тревога, словно в их поселок пришла война с разрушениями.

Савелий заворожено смотрел на бушующее пламя, страшась пошевелиться. И в его душе боролись и вымучивались противоречивые чувства. Неужели в смерти этих никчемных пьяниц и иродов, долгое время терроризировавших его девочку Лизу, виноват в чем-то и он? Даже не просто виновен, а явился одной из первопричин, послуживших этому некто показать перед Савелием свои беспредельные возможности. Мол, он абсолютно не боится и не желает даже показать признаки слабости Савелию, и бросает ему этой смертельной выходкой вызов, еще раз доказывая свое могущество и абсолютную никчемную слабость человечка перед его беспредельными возможностями. Только не понять, почему в качестве зрителя этот убийца постоянно избирает именно Савелия, демонстрируя перед ним свои мышцы?

-Господи, бабоньки, мужики! – внезапно рядом с Савелием завопила некая женщина, указывая пальцем на огонь. – Ребенок, там же ребенок, там Лизка, дочка этого алкаша. Боже мой, так она же сейчас сгорит там! Мужики, милые мои, да сделайте вы что-нибудь. Невинное дитя же погибает, оно-то абсолютно не причем. Ее-то, зачем погубил этот выродок проклятый!

-Уймись, Надежда, - пробасил рядом с женщиной крупный мужчина с вилами в руках и в телогрейке на плечах. – В такой огонь уже не войдешь. Все в нем сгорело, что живое было. У меня такое чувство, что весь дом пропитался спиртом, так вспыхнул, словно порох. И с чего бы это, а?

-Не видел, что ли, так это все смерч и натворил. Слава богу, угомонился! – пискляво пропищал рядом маленький мужичок в рваной куртке и в калошах на босу ногу. – Такое ощущение, что он специально по их душу и пришел. Вишь, натворил беды, и сбежал неведомо куда.

-Но Лизка в чем виновата-то, девочка здесь совершенно не причем! Она-то сама Ангелом небесным была, - продолжала причитать женщина, размазывая искренние слезы по щекам. – Боже, ведь не простит нам Танька, покойная мать ее, смерти ребенка, она же видит сверху наше безделье.

-Гад, что же ты натворил, сволочь эдакая! Они хоть и подонки, но живые люди. Пусть бы свою сволочную жизнь поганую и доживали бы, - шепотом неслышно для всех самому себе проговорил Савелий.

Он сам и понять самого себя не мог, как отнестись к этой трагедии. С одной стороны, так вся эта троица была мучительницей Лизы. Но ведь она уже покинула их вертеп так пусть бы, и доживали свой век паршивый. Помешать их счастью они уже были не в силах, поскольку, чтобы проявить и предъявить некие права на ребенка, нужно протрезветь, чего им абсолютно не грозило. И, стало быть, эта прилюдно показательная смерть никому пользы не принесла. Да еще на глазах Савелия. Что же он расскажет Лизе, как объяснить, что не сумел принести нужный документ? А утаивать нельзя, что теперь Лиза стала полной сиротой. Когда-нибудь правда, да и вскроется, и в ее глазах Савелий предстанет лгуном.

-Смотрите, смотрите! – вдруг заорал подбежавший пацаненок, поднимая со снега старенькую женскую сумку.

-А ну-ка отдай, паршивец! – грозно прикрикнула женщина и вырвала сумку у мальчишки из рук.

-Ой, ну чего там в этом доме ценного могло быть? – понятливым голосом оценил находку басистый мужчина, рассматривая сумку и заглядывая внутрь ее. – Поди, документы, какие. Это их взрывом и выбросило из дома на улицу. Странно, даже как-то. Словно специально одну эту вещь и хотело спасти.

-Покажите мне, пожалуйста, - Савелий резко подскочил к мужчине и с силой вырвал у него из рук эту сумку, спешно заглядывая внутрь, с удовольствием констатируя, что его надежды и предположения подтвердились и оправдались. Так оно и есть – вот оно перед ним свидетельство о рождении ребенка. А остальные бумажки вроде как ему и не к чему. Хотя, и их прихватит. Мало ли чего.

-Эй, мужик, - возмутился оторопевший от неожиданной выходки постороннего человек басистый. – Ты это чего? А ну-ка отдай немедля взад! Сейчас приедут и пожарные, и милиция, так им все эти бумажки и вручим.

-Так они нам намного нужней, - глупо улыбаясь, оправдывался Савелий, даже и не собираясь возвращать этот ценный предмет. – Как же нам без документа жить-то? И в школу надо, и поликлинику.

-Кому надо-то, они все до единого сгорели. Теперь эти бумаги никому и не понадобятся. Мертвым-то зачем? – пропищал пискля, демонстративно указывая пальцем на пылающие останки дома.

-Нее, - счастливо хихикнул Савелий. – Лиза ко мне вчера прибежала. Вернее, она просто сбежала из дома, а попала ко мне. Жива она, жива и здравствует. И нам ее документ очень даже нужен.

-Мужчина, а вы кто? – всполошилась женщина, взволнованная такой важной обнадеживающей информацией. – Так это правда, что Лиза сейчас у вас дома, она живая, да, вы не обманываете нас?

-Да, правда! – решился частично признаться Савелий этой женщине, так трагично воспринявшей гибель ребенка. Ее ведь во всей трагедии только и взволновал факт присутствия в центре пожарища девочки Лизы. – Они пьянствовали вчера весь день и обидели сильно ее. Она и сбежала из дома в метель, в пургу. А я ехал из аэропорта к себе домой и случайно увидел в сугробе. Вот и подобрал. А потом разговорились и выяснили, что мы родственники, то есть, я ее двоюродный дядька. Выслушал жалобы и решил оставить у себя. А сюда приехал за документами и чтобы предупредить отца, где находится его дочь. А тут такое у вас происходит.

-Ну, спасибо, мил человек, ой, спасибушки, дорогой! – вновь со слезами вдруг завопила эта женщина Надежда, но только не трагичным, а уже голосом благодарственным за такую весть. – Ты с меня такой тяжкий груз снял, что вновь жить захотелось. А с этими иродами, так и черт с ними!

-Скажите, а почему это вас мы до сих пор не встречали у себя в поселке, коль вы их родственник? – пропищал пискля.

-А разве в этом доме ждали гостей? И еще сто лет вы меня не увидели бы, если бы не случайно встретившаяся мне Лиза.

-Заткнись, Петрович, мужик дело говорит, - пробасил обладатель сильного глухого голоса. – Ты сам хоть раз желал сходить к ним в гости, хоть и не прочь нахаляву пару стаканов пропустить? То-то! Нелюдями жили, по-скотски и сгинули, что и хоронить нет никакого желания по-людски. А поскольку Лизка жива, то и горевать на этом пепелище не по ком. Пошли домой, Надежда, за Лизку, за ее чудное спасение выпьем. Знаю, что вчера гнала, имеется в запасе. А дело-то нужное, не скупись. Тебя звать-то как, спаситель ты наш? Может, с нами пройдешь в дом, посидишь, расскажешь про то да се? Знать хотелось бы, кому досталась девчонка.

-Савелием звать меня. Спасибо за приглашение, да только ждет Лиза дома меня, волнуется. Я лучше пойду.

-Ну, как пожелаешь. Но только за девку тебе огромное спасибо, Савелий. Береги и люби ее. Славная девка, в мать вся. Только малость затюканная. Так не мудрено, с таким иродами жила.

10

О смерти родного отца, последнего родного по крови ей человека, Лиза восприняла настороженно и с небольшим, но заметным испугом, вдруг своим маленьким детским умом осознав свое сиротство и беззащитность перед обществом и перед государством. Никогда в ее короткой жизни папа не выступал защитником и не говорил ей ласковый добрые слова, не одаривал подарками и сладостями. Да и о каких вообще дарах можно было рассуждать, если Лиза на всем протяжении их совместной жизни без матери помнила лишь страстные желания хоть раз досыта покушать. И не каких-либо простых блюд, а хотя бы хлебушка. Иногда выпадала в некие дни поесть простой, но ужасно невкусной постной перловой каши. И не досыта, а просто утолить утомительные спазмы в желудке, требующие хоть какой-либо еды.

Но отец существовал в этом мире, он сохранял за дочерью право считаться семейной, ребенком, имеющего родителей. А что случилось с ее статусом после его гибели, как теперь называться? Ошеломленная и шокированная этим внезапным и неожиданным известием, Лиза даже забыла тот утренний разговор, в котором этот добрый спаситель дядя Савелий позволял ей оставаться в его доме даже навсегда, называя, если того она пожелает, его папой.

Лишь те, случайно подслушанные слова, сказанные в первое знакомство соседкой тетей Галей, предлагающей Савелию позвонить и сдать найденного ребенка в милицию, сильным током стучали в мыслях и пугали перспективами оказаться среди многих, ей подобных, в интернате или в детском доме. Она даже не могла знать, что собой представляют эти заведения, но поскольку тетя Рая постоянно уговаривала и требовала от отца, чтобы он увел ее в этот чужой дом, то Лиза постоянно видела в этом государственном приюте зло большее и со страданиями худшими, чем даже в этом трудном родном доме. Тетя Рая добра пожелать не могла. Уж ей никакого резона стараться облегчить жизнь падчерицы.

И вот теперь дядя Савелий сейчас рассказывает про трагедию, происшедшую в поселке Малиновка. И при этих словах выглядит ужасно расстроенным, потерянным, и постоянно прячет глаза, словно сам факт сиротства Лизы его пугает и ставит в неразрешимый тупик с трудным, если не невозможным выходом. По его бегающим глазам она понимала, что он не рад и теперь просто не знает, как поступить с ней. А ведь именно в данную минутку Лизе хотелось бы услышать от него успокаивающие, теплые и ободряющие слова надежды.

Но подавленный Савелий молчал совершенно по иным причинам. Да, погибли люди, причинившие его милой девчушке, которая внезапно, заменив потерю, стала очень ему дорогой. Однако трагедия, происшедшая на его глазах, слегка потрясла и шокировала, вызвав некие чувства виновности в трагических событиях, словно к ним причастен именно лично он.

Ведь то случилось по его желанию и внутренней мечте, такое свершилось после его появления и после встречи с кошмарным смерчем, который пожелал перед Савелием потрясти своими бицепсами и невероятными возможностями. И тем самым такими ужасными смертями злой вихрь освободил все заторы и пути к счастливому будущему с совместным проживанием с девочкой, пожелавшей стать для него родной дочуркой, заменив погибшую Лизу.

-Ты меня теперь сдашь в детский дом, да? – трагическим потерянным голосом спросила наконец-то Лиза, решившись задать этот сложный вопрос, встряхнув и вернув из глубокой печальной задумчивости Савелия в мир реальный и живой. Спросила, и пугливо втянула голову в плечи.

Савелий от неожиданности вздрогнул и посмотрел в глаза Лизе, заметив и поняв ее трагические мысли. Он вдруг понял свое жестокое и грубое неправильное поведение по отношению к ребенку, внезапно получившему весть о своем сиротстве. Ведь сейчас этим ненужным трагичным и необъяснимо печальным видом он навлек кошмарные мысли на голову ребенка. Боже, срочно исправляйся! Савелий упал на колени перед Лизой и сильно прижал к себе испуганное тельце девочки.

-Нет, нет, нет!!! Ты меня сейчас абсолютно неверно поняла, - поспешил он оправдаться перед Лизой. – Я сам сильно испугался. Ведь трагедия разыгралась на моих глазах, они погибли при мне, - умоляющим голосом исправлял свою ошибку Савелий, пока не вдаваясь в подробности и не вовлекая ребенка в свою таинственную мистическую и необъяснимую тайну. – Мне по-настоящему было страшно. Они очень нехорошие, скверные и подлые люди, но мне досталось увидеть собственными глазами эту смерть. Ты даже думать не смей. Вот сейчас как раз наша договоренность еще в большей силе остается. Я совершенно не думал и не планировал расставание с тобой. Ты лучше посмотри, что я тебе привез, - Савелий достал из кармана свидетельство о рождении Елизаветы и показал ей документ, как самое ценное и единственное, что сумело уцелеть в этом страшном пожарище. – Мы сейчас с тобой пообедаем и спокойно поговорим о нашем будущем, даже не намекая о нашем расставании. Только вместе и только я и ты. Прошлое пусть остается, от него никуда не деться и совершенно без надобности его забывать. То, что было, так, стало быть, и живет в памяти. Однако в будущее мы внесем некоторые изменения. С этой минуты ты всегда и всем будешь говорить, рассказывая правду о своих родителях, утверждать, что я твой двоюродный дядя, то есть, двоюродный брат твоей умершей мамы. Это нужно нам, чтобы никто не посмел отнять тебя у меня. А поскольку мы с тобой родственники, то я имею право опекать тебя.

-Я должна звать теперь вас дядей Савелием, да? – несмело, но уже намного успокоившимся и повеселевшим голосом, спросила Лиза. Та тяжесть опасности, что висела несколько минут над ее головой, внезапно пропала от теплых и хороших слов этого славного дяди Савелия.

-Ты сама решишь, Лизонька. Но, если честно, - Савелий внезапно замялся и задумался, как сказать эти главные слова. – Мне хочется слышать от тебя: «папа». Хотя, я не настаиваю, это твое право и желание. Но ни у кого из соседей и близких мне людей такое родство не вызовет отторжения и удивления. Ты потеряла родителей и имеешь полное право родного человека назвать папой.

-Хорошо, папа, я согласна, - совсем уже счастливая и радостная произнесла Лиза, не в силах, однако сдержать молчаливый поток слез.

Дядя Савелий принимает ее в свою семью. И это самое главное в ее жизни на данный момент. Даже страшно представить и поверить, что закончился извечный изнурительный голод, ежедневные тумаки и пинки. Теперь можно без стыда в чистой одежде выйти на улицу, и смело крикнуть на весь двор: «папа, я уже иду домой». Домой, где у нее будет мягкая душистая подушка и приятная, ласкающая тело ночная рубашка со смешными нарисованными на ней зверушками-игрушками. И телевизор. Большой, цветной, который папа разрешает ей смотреть.

А самое увлекательное случится в конце зимних каникул, которые лично для нее продолжаются нескончаемо с самого начала лета. Лиза пойдет в школу в третий класс, где у нее появятся настоящие подружки, которым она расскажет и о папе, и о доме, и о своих игрушках.

-Так ты согласна? – облегченно вздохнул Савелий, довольный завершением этого сильнейшего напряжения, которое вызвано событиями в Малиновке и о которых еще придется поговорить с Лизой, чтобы ее не пугал этот злой шутник-убийца, и чтобы он никогда не смог ей угрожать.

Савелий еще не знает тех слов, которыми попытается убедить Лизу поверить ему в это мистическое зло. Но он постарается их отыскать в своем словарном запасе, чтобы этот злодей не посмел отнять у Савелия еще и эту маленькую Лизу. Он за нее будет драться жестоко.

Они еще не успели просушить глаза и выговориться до конца, как в дверь кто-то назойливо и продолжительно позвонил, напугав своей внезапностью Лизу с Савелием. Они настороженно посмотрели друг на друга, а затем вместе на входную дверь, словно за ней мог находиться некто, представляющий для их благополучия угрозу. Даже как-то и открывать желания не было.

-Я сейчас, - наконец-то после повторного звонка опомнился Савелий и, вскочив на ноги, направился к назойливому посетителю. – А если мне посетитель не понравится, то верну его взад. Нечего в чужую семью с неприятными проблемы наведываться. Нам и без них славненько.

-А может, не надо, папа? Пусть подумают, что никого нет дома. Позвонят еще разок, и домой уйдут, - испуганно и обреченно просила Лиза, откровенно пугаясь внезапного гостя.

-Ничего не надо бояться, милая, я с тобой, и никому не собираюсь тебя отдавать, а тем более, обижать, - успокоил Савелий ребенка и, выдохнув из себя нерешительность, смело отправился в прихожую.

Но получилось даже все намного веселей и комичней. Прибежала за новостями соседка Галина Ускова. Ведь ей Савелий говорил о целях своей поездки, а потом обещал сообщить о ее результатах. Потому Галине в срочном порядке требовалось утолить свое любопытство и получить ответ на все свои вопросы. А вдруг некто иной эту новость узнает раньше? Такого Галина допустить не могла. В городке Ускова особо не слыла сплетницей и умела, если того требовала ситуация, хранить секреты за семью замками. То есть, за закрытым ртом. Но обо всех событиях и происшествиях всегда узнавала первой, и с максимальными подробностями.

-Ну? – пытливо глядя в, слегка испуганные ее явлением, глаза Савелия, спрашивала Галина, требуя немедленных разъяснений. – Как съездил, результативно? Мне так кажется, что не безынтересных подвижек, поскольку наблюдаю в ваших лицах некое смятение. Если что, я в вашем распоряжении, и вся согласная помогать. Но сначала доложи по порядку.

Такая длительная и таинственная вступительная тирада слегка развеселила и внесла разрядку.

-Ребенок больше оказался правым, чем неправым, - коротко доложил о результатах посещения родителей Лизы Савелий. – Опасения твои полностью не подтвердились. В том доме с теми родными жить было невозможным и опасным. Такие характеристики в их адрес раздали все соседи.

-Савелий, не нервируй женскую психику. Я тут вся исстрадалась в сомнениях и предположениях, - разозлилась Галина такими нелепыми разъяснениями. – Наговорил столько туманностей, что и сам, поди, ничего из сказанного не понял. А что уж тогда слушателям делать? Ты уж, будь добр, с максимальными подробностями изложи результаты поездки. О том, что в семье твоей Лизы не совсем благополучно было, я сама поняла при вчерашнем знакомстве. Но настолько ли неблагополучно, чтобы принимать экстренные и неординарные меры?

-Тетя Галя, - хихикнула в кулачок повеселевшая Лиза. – Вы так смешно говорите. И совсем непонятно.

-Да? – Галина улыбнулась и присела на диван, позволив себе расслабиться. Она была готова к долгой и подробной речи Савелия, и полностью исключала возможность утаивания от нее каких-либо новостей. Не для того она так долго дожидалась и принеслась, как сумасшедшая.

-Все оказалось намного хуже предполагаемого, - слегка потухшим голосом произнес Савелий, все еще не решаясь к подробному описанию того происшествия в Малиновке, так трагично завершившего. Только чего-либо сочинять и пытаться отвязаться от назойливой Галины не получится. Хочешь, не хочешь, а посвящать во все нюансы семейной трагедии надо. Она же, эта Галина, все равно уже знает намного больше, чем этого хотелось бы. Так что, придется откровенничать.

-Сава, говори смело и ничего не бойтесь с Лизой, - клялась Галина, нетерпеливо теребя Савелия за руку. – Смелей, сосед, говори.

-Утаивать я не буду, хоть, по правде, немного хотелось бы, - откровенно признался Савелий, приступая к повествованию. – Ты не поверишь, Галя, но вся троицы Лизиных террористов прямо на моих глазах погибла. На глазах всего поселка. Так что, не строй на лице такой ужас с подозрениями на мое участие. Признаюсь, что я даже до их дома не успел дойти.

-Кошмар, ужас какой, Сава! - ужаснулась Галина, пытаясь избавиться от мгновенно возникшего подозрения участия Савелия в трагической гибели тех неизвестных людей, на которых пожаловалась Лиза. Кто его знает, сосед, вроде как, тихий, но после похорон родных вдруг такая находка и страстное желание оставить настолько сильно похожую Лизу на его погибшую дочурку. Слава богу, что все жители поселка могут подтвердить его непричастность. – А, как и что там произошло?

-Стихия, - выдавил из себя Савелий и с максимальными подробностями повторил историю убийства с теми же эпизодами, что и при рассказе Лизе. – Вот так, - заключил он в конце повествования. – И зря ты меня заподозрила в участии. Меня самого, хотя в душе и желал, скорее всего, для них всего наихудшего, потрясла эта катастрофа. И самое удивительное, что единственное, кое уцелело во всей этой вакханалии, так словно по моей просьбе именно свидетельство о рождении Лизы, которое взрывом выбросило мне почти под ноги. Все, включая и этих троих, сгорело дотла, а оно целехонькое прилетело и легло на снег. Галя, эта смерть не является тайной, можешь смело и без страданий пересказать соседкам, посудачь, коль трудно удержать в себе. Но Лиза для всех соседей приходится моей двоюродной племянницей. Вот по каким причинам я взял ее к себе, и потому она будет жить у меня. Не думаю, что, заметив сходство с моей погибшей Лизой, у кого-нибудь возникнут сомнения. Я ведь, ты понимаешь, теперь уж ни за что никому не смогу ее отдать. Никому, слышишь? Хотя, если и раньше она никому не нужна была, так вряд ли сейчас отыщутся желающие родственники принять ее. Да и есть ли таковые у нее? Она ведь уже назвала меня папой.

Услышав эти слова, Лиза подошла к Савелию и, усевшись к нему на колени, уткнулась носом в грудь. Галя хотела еще чего-нибудь добавить и поспрошать, но от увиденной картины комок в горле перекрыл дыхание. И чтобы не распустить нюни, чего она особо не любила показывать на людях, она резко встала и ушла на кухню, чтобы там с помощью холодной воды привести себя в чувство. Совсем уходить, считала преждевременным, поскольку именно сейчас, пока они, то есть, Савелий и Лиза, расслаблены, можно максимальную правду вытянуть из них. Потом договорятся и приврут. Для соседок она и сама приправит факты фантазиями, на кои способности имелись. Но самой хотелось истины и без всяких приписок.

-Савелий, Лиза, а идемте ко мне. И со своей Аленкой Лизу познакомлю, и обедом вас накормлю. Суп с грибами и перловкой. Ты же сам, я знаю, любишь такой. А Лиза? Как ты относишься к грибным блюдам?

Лиза вопросительно смотрела то на Савелия, то на тетю Галю, и уже мысленно соглашалась с приглашением, поскольку названное кулинарное блюдо вызывало сильнейшее слюноотделение. Савелий утром плотно накормил ее блинами и просил самой по желанию перехватывать из недр холодильника чего-либо съестного. Однако Лиза дожидалась Савелия, не осмеливаясь без спроса прикасаться к продуктам. Как-то слегка боязно и непривычно.

И вот сейчас она почувствовала сильнейший голод. Странно, даже как-то. А казалось, что после утренних блинов вряд ли сегодня чего-нибудь захочется. Такую сытость в желудке она никогда не испытывала.

-Все с вами ясно, - скомандовала Галина. – У ребенка глаза голодные. Да и сам ты с утра, поди, крошки во рту не держал. Давайте, быстро собрались, и за мной. Можно даже и по стопочки выпить. Святое дело.

-А твой дома? – настороженно спросил Савелий, словно в этом приглашении заметил компромат.

-Ой, Сава, не тормози! Никто тебя соблазнять не планирует, так что успокойся и расслабься, - хохотнула игриво Галина, подталкивая в спину Савелия. – В рейсе он. Но к ночи вернется.

Муж Галины летал командиром на Як-40. Не ПАНХ, четкого графика нет. Совсем не то, как у Савелия разграничена работа по полмесяца. Но и в работе пилота пассажирского самолета имеются ряд своих прелестей. Зато постоянно бывает в больших городах Союза, включая и Москву, и Саратов, и Волгоград. А потому в холодильнике всегда полно деликатесов, а шифоньер стильными одежками.

-Да я так спросил, для информации, – смутился от такого откровения соседки Савелий. – Я и не думал ни о чем таком. Жены друзей для меня всегда – жесткое табу. Полно вдов и холостячек.

-Пошли уж, Дон Жуан хренов. У тебя теперь дите на руках. А потому можно и нужно слегка о супружеской жизни задуматься. Не так спешно и не в пожарном порядке. Однако совсем из мыслей не выбрасывай.

11

Савелий посматривал моментами в окно и радовался виду, открывающемуся взору. Лиза бежала по двору вместе с мальчишками и девчонками, весело хохоча и наравне с ними принимая участие в тех играх, что они затевали. Разумеется. Все это было ей в новинку, но детство все быстро усваивает и с легкостью забывает те невзгоды, что, казалось, только вчера еще приносили душевные и телесные страдания. Пропали страшные мысли, умчались в небытие голодные дни.

Прошлое ушло и исчезло. А ведь пролетело-то всего чуть больше недели. Новый Год отпраздновали с семьей Усковых, у которых собралась все та же знакомая компания, которая при жизни жены и дочери Савелия любила совместные празднования. Дети легко приняли новую Лизу в свою компанию. Лишь взрослые поначалу нашептывались и бросали резкие косые взгляды в сторону новой дочери Савелия, поражаясь, с какой легкостью и насколько быстро она назвала его папой. Ведь по рассказам Савелия, то она, то есть Лиза, буквально несколько дней назад потеряла своего родного отца. Савелий слишком не распространялся по поводу сложного бытия Лизы в прежней семье, назвав их обычными пропойцами. Оттого и сомнения возникали у соседок по поводу такого скоростной смены статуса дяди в папу в новой семье Лизы. Но сильное сходство этого ребенка с той, погибшей, отметало все сомнения.

-Здорово ведь! – восхищался Сашка Ткаченко, в сотый раз, рассматривая Лизу и удивляясь похожестью троюродных сестер. – Такая дальняя родня, а ведь копия, ну, почти вылитая Лиза. И имя, точно такое же. Скажи, Сава, а как получилось, что ты совершенно даже не представлял о ее существовании, а потом вот так вдруг внезапно и вовремя нашел? Здесь, мне так кажется, без мистики не обошлось. Просто так чудеса подобного рода не происходят.

-Саша, - признавался наполовину Савелий, скрывая основную правду. – Я и признал в ней поначалу именно свою Лизу. Показалось мне, иль померещилось, но вышло-то как удачно! А по сути, так сам рассуди: много ты двоюродных родственников знаешь? А уж про троюродных, так и рассуждать не имеет смысла. Мы и с родными не всегда общаемся по-родственному, а тут.… Все мы тут собрались, оторванные от родных мест, что порою лишь по отпускам лишь с родителями и находим время, встретится, немного наспех пообщаться.

Пока каникулы, пока Лиза свыкается с новым бытом и окружением, Савелий не загружал свои мозги размышлениями на эту тему поразительного сходства двух Лиз. Хотя, удивляясь этой удивительной похожести двух девчонок, закрадывались мысли и о настоящем родстве. Вполне допускал он и такой факт, что их семьи могла связывать некая единая родственная нить. Бабушки, дедушки, а вполне допустимы и сами родители. Но не по линии жены, а именно по его собственной. Поскольку обе Лизы похожи именно на него, на Савелия, а не на мать. То есть, с Верой у них в облике ничего общего. Даже супруга порою обижалась, что она, как самая главная и близкая для ребенка, поскольку выносила и родила, а девочке ничего от нее не досталось.

Мысли мыслями, а способов и методов таковых анализов пока никаких не предвидится. Придется в ближайший отпуск подробней родителей расспросить, восстановить генеалогическое древо. И опять же по материнской линии, потому что сам Савелий, так копи мама. Возможно, в ее далекой родне и проскальзывала некая близкая по матери Лизы. Отца ее он отверг сразу. Так подсказали соседи по поселку Малиновка. Лиза сильно по всем параметрам им напоминала ее маму.

Савелий сразу же после Нового Года съездил в эту Малиновку и пообщался с соседями, помнивших мать Лизы. Так вот, они однозначно утверждают, что Лиза – копия мать. Вот потому и поиски нужно вести по эти направлениям, сравнивая оба генеалогических древа. Однако слишком зацикливаться не слишком жаждалось. Так, для информации к размышлению, и не более того. Ведь со статусом Лизы все уже решено окончательно на их личном семейном совете. И менять им ничего не хотелось. Все равно будет так, как они постановили.

Хотя, такая поразительная схожесть не всегда может обозначать родство. Все люди, однако, братья, как утверждает религия. Но не именно такое обстоятельство их свело в одну семью, исцелив раны, нанесенные ударами судьбы. Они встретились в ту метель, как два одиночества, пострадавших волей злых людей, и потому их притянуло друг к другу. А родство здесь лишь ради удовлетворения любопытства. Ведь случись такое, то оно даже укрепит их союз.

Счастливая Лиза кричала со двора эти волшебные слова: «папа!», наполняя сущностью жизнь и бытие Савелия.

Что-то детки слишком визжат, пробивая своими децибелами плотно закрытые окна. Снег растаял сразу же после праздников, но на двор пришло не весеннее тепло, а легкое незначительное зимнее потепление, радующее солнцем и комфортом. Но слишком малой температурой. А потому форточки Савелий не открывал, чтобы теплые батареи центрального отопления могли поддержать в доме уютную атмосферу. Коммунальные службы решили сэкономить топливо, и батареи лишь слегка дышали, напоминая об экономии и жильцам.

Однако визг и радостные крики внезапно проникли в помещение и через двойное стекло. Видать, во дворе случилось нечто неординарное и чрезвычайно любопытно, кое и ввело в неописуемый восторг детвору. Савелий прильнул к окну, но ничего особенного во дворе не обнаружил. Лишь беготню ребят и их непонятные восторги. Внимательно приглядевшись, он все-таки сумел понять причину такого веселья. Солнце, прогревая ледяную землю, создавало завихрения в атмосфере, которые поднимали бумажки и носили их по двору.

И детям нравилась такая веселая игра с природой. Вот они по той причине излишне и перевозбудились, оглашая воплями двор и округу, бугая за завихрениями, пытаясь выхватить из водоворота захваченные им предметы. Кому удавалось, тот победоносно визжал и радостно громче всех кричал.

Полюбовавшись участием в этой игре и Лизоньки, Савелий отошел от окна и пожелал вновь приземлиться в свое кресло, продолжив просмотр очередной телепередачи. Но неожиданно его охватила паника и предчувствие беды. Уж очень этот вихрь напоминал того, что сбросил из окна гостиницы Самойлова Ивана. Еще не веря до конца своим ощущениям, Савелий на ватных ногах подошел вновь к окну, пристальней приглядываясь к этому частому явлению природы.

Скорее всего, показалось, а может, сработало богатое воображение, но Савелий внезапно увидел в центре вихря промелькнувшую злую, оскалившуюся редкими хищными зубами, ухмылку. Далее им руководствовало больше безумие и желание любой ценой оградить от этого опасного вихря Лизу, которая так же, как и все, во весь опор неслась в его сторону, чтобы вырвать из кучи летящих обрывков победоносный кусочек бумажки или сухой листвы.

Савелий даже не стал обуваться и одеваться. Так босиком в трико и в майке вылетел на улицу и заорал, что есть силы, перекрикивая даже восторги ребятни. Им управлял инстинкт спасения своего ребенка.

-Лиза, не сметь, стой, Лиза! Иди немедленно ко мне! Не надо бегать за этим мусором, он не нужен тебе.

Взрослые тоже с азартом наблюдали за игрой природы с их детьми и также выкрикивали слова одобрения и восторга. Их самих увлекло такое любопытное явление природы, поскольку, хоть нечто подобное им приходилось наблюдать сотни раз в своей жизни, но чтобы вот так, словно природа самостоятельно затеяла баловство, встретилось для всех впервые. И забавно даже. Так почему не повеселиться совместно с детворой! Не покричать, вспомнив и свое детство.

И этот дикий вопль Савелия, совершенно не вяжущийся с тем весельем и радостью во дворе, заставил их вздрогнуть и на время примолкнуть. Они с неким сочувствием и соболезнованием смотрели на Савелия, слегка осуждая и упрекая его в излишнем волнении и переживании. Абсолютно безобидная игра, не вызывающая никаких ассоциаций с опасностью и страхом.

-Лиза! – продолжал кричать Савелий, и несся на всех парах к ребенку, чтобы успеть перехватить ее и унести домой, где можно спрятать ее от этого монстра, где Савелий сумеет справиться с его мощью.

Детей немного напугал не сам Савелий, а его реакция на такую безвредную шалость. Это ведь неправильно и глупо. Зачем запрещать баловство, которое одобряют и приветствуют их родители.

Лиза растерянно смотрела на папу и на ребят, которые так же застыли на месте в ожиданиях продолжения. Ей немного стало обидно за неудачу по его вине и ужасно стыдно за папу, который так пугливо отреагировал на забаву. Но Савелию в данное мгновение было все равно, и наплевать на мнение и настроение окружающих соседей и на обиды ребенка. Он несся, как дикий зверь, чтобы успеть спасти сое дитя. И плевать на смешное одеяние, на глупое поведение. Савелий внезапно понял, что убийца шалит и заманивает детвору, чтобы в очередной раз завершить свою подлую игру смертельной бедой. Кто в этот раз? Но только не Лиза.

Савелий на ходу подхватил на руки Лизу и, прижима к себе, громко на весь двор прокричал в сторону загулявшегося вихря:

-Пошел прочь, ублюдок, я не отдам тебе ее, и не позволю сотворить это преступление против дочери в моем дворе. Перебесишься и сгинешь, несолоно нахлебавшись. Я не разрешу тебе отнять у меня вторую Лизу. Ты, тварь паршивая, уйди туда, откуда явился. И не смей появляться в моей жизни!

-Папа, - чуть не плача от обиды и стыда прошептала Лиза. – Это ведь не живое существо, а обычный маленький смерчик. Зачем ты вмешался в нашу игру? Ведь теперь они будут смеяться нал нами.

К Савелию подошел Ткаченко со своей супругой Любой, чьи дети также носились и игрались с этим природным шалуном.

-Сава, с тобой все хорошо? Может, лучше пойдем к нам, посидим, в себя придешь, остынешь? Как-то странно выглядишь, не совсем здоровым, - сочувственно, словно к тяжело больному обратилась Нина. Она дружила с Верой, потому сама трудно восприняла гибель подружки. И осуждать Савелия за эти странности и привязанность к племяннице, столь сильно похожей на его погибшую дочурку, Нина не могла, понимая трагедию мужа и отца в связи с потерей любимых.

-Ты чего это, старик, тяпнул, что ли, лишнего? Ничего в их забаве страшного и смертельного мы не видим. Зря вот только племяшку перепугал, - укоризненно, но по-товарищески упрекнул Сашка.

Дети смущенно отворачивались, стыдясь такого несолидного поведения взрослого дяди, а соседи тихо перешептывались, заранее прощая эту выходку Савелия. Все же мужчина такую потерю перенес. Оттого и померещилось что-то страшное, поэтому и боится за новую Лизу.

-Слушай, Сашка, - слегка охрипшим от перенапряжения голосовых связок и переживших волнений голосом, высказался наконец-то после затянувшейся паузы Савелий. – Ничего знакомого не увидел в нем, а? Тебе не показалось, что этот игрун смахивает на одного нашего знакомого, с которым уже пришлось встречаться в командировке на Компрессорной?

-Да нет, по-моему, ты здесь слегка преувеличиваешь, - замялся как-то неуверенно Сашка, однако уже в его голосе и виде пропала первоначальная ирония. – Вроде как обычное явление, свойственное именно сегодняшним погодным условиям. Что мы, первый раз видим эти завихрения? А тут, сам посмотри, и ветерок слабенький, и солнце двор прогревает. Вот и закружило.

-И с детьми играет всегда, любитель этот забав и утех? – уже более уверенно спрашивал Савелий, все прочнее утверждаясь в своих предположениях. – Вот мне почему-то он показался весьма странным. Да, балуется, да только, сам глянь, после моих грубостей внезапно передумал баловаться. Отчего бы это а? Неужели мой окрик так сильно повлиял на условия, требуемые для вихря?

И словно в подтверждение его слов вихрь неожиданно ожил и, словно сорвавшись с цепи, закружил по всему двору, затягивая в свой хобот-пылесос уже кучи песка и небольшие камешки. Затем, прыгая из стороны в сторону, внезапно, словно обнаружив цель, ворвался в кучку столпившихся детишек, забросав их мусором. А потом, не позволив детям даже опомниться и разбежаться, его хобот раздулся, словно мыльный пузырь, и громко лопнул. И кучка детворы разлетелась по двору, как от небольшого, не смертельного, но достаточного взрыва.

И исчез, будто в этом дворе его миссия завершилась, и здесь больше никаких дел не имеется. А скорее всего, он просто обиделся, что шутка в этот раз не удалась по вине личного вмешательства Савелия. И не нашел ничего лучшего, как свое неудовлетворение отыграть на детишках. Савелий смотрел на это бессилие с неким удовлетворением и с долей сарказма. Не прошло, не получилось, а кроме изображения бешенства на своей морде ничего изобразить не смог.

Секундную тишину, а точнее, мертвое молчание застывших от ужаса и непонимания наблюдателей взрослых и пострадавших детей разорвал дикий вопль женщин, а следом и рев детворы. Родители в панике и истерике бросились на помощь своим чадам, рисуя в своем воображении страшные последствия внезапного взрыва. Рванули к своим детям и Сашка Ткаченко с супругой, но Савелий успел ухватить левой за рукав Сашки, а правой, не выпуская с рук Лизу, его супругу и подтянул к себе.

-Не стоит излишне паниковать и пугаться. Там, гарантирую на все сто, полный порядок. Сам лично он не убивает, а создает лишь смертельную ситуацию. Поди, слегка поцарапал, да и только.

-Ты уверен? – Сашка все еще пытался вырваться из его рук, а Нину Савелий отпустил, чтобы она сама лично, но уже без излишней паники, убедилась в его правоте. Утешили слова Савелия и Сашку, вселили ему веру в том, что исход взрыва благоприятный и не вызывает ужаса. – Послушай, Сава, но если ты прав, то он от нас никогда не отстанет. Так и будет хулиганить, пока новый беды не натворит. А что делать тогда? Ты хоть догадываешься, как с ним сладить?

-Пробуй моим методом. Грубостью и даже хамством ответь на его выходки, показывая всем видом и словами, что ты его узнал. Он это слишком не уважает, и такое поведение, как сам заметил, сдерживает его от более опасных выходок. Я думаю, что теперь и ты просто обязан поверить мне, и научиться отличать баловство зверя от обычных природных явлений.

Савелий поставил дочь на землю и опустил руки по швам, трясущиеся и затекшие от перенапряжения, болезненно ощущая сотни иголок в потоке крови. Но это боль уходящая. Савелий был просто доволен собой, что успел вовремя и сумел спасти свою дочурку Лизоньку. А уверенность в том, что эта бестия затеяла чехарду ради его Лизы, в сердце Савелия присутствовала без сомнений. Злит, а возможно и раззадоривает этого шутника борьба со смертным и абсолютно незащищенным человеком, который неожиданно сумел понять, а вернее, предположить рукотворность такового явления, управляемого рукой разума.

-И зачем ему все эти забавы? – все еще не пришедший в себя, спрашивал Сашка, с трудом усваивая информацию Савелий. – Ведь сумасшедше гениальное изобретение. Да вот использование идиотское, словно заумный хулиганистый мальчишка до сих пор не наигрался. Ты видел когда-нибудь профессора в песочнице с куличиками? На него как раз это и похоже.

-Мне так кажется, Сашка, - ответил Савелий, поглаживая по голове прижавшуюся к нему, словно ища защиты, все еще дрожащую от пережитого ужаса, Лизу, которая внезапно поняла, что этот злой вихрь приходил за ней. – Он или свихнулся от переизбытка ума, или, так мне представляется более правдоподобным, этим чудом техники завладел некий отмороженный на все мозги тип.

Народ, похватав своих детей, слегка поцарапанных, но сильно перепуганных, разносил по домам, скорее пытаясь спрятать их в надежных бетонных коробках. Жена Сашки, держа за руки своих обеих дочерей, повернулась к мужчинам и позвала мужа поспешить за ней следом:

-Саша, идем домой, успеете еще наговориться. Девчонки хотят с тобой, нам одним страшно.

-Вы идите, я немного погодя, не волнуйтесь и никого не бойтесь, все уже позади. Мне еще с Савой поболтать надо. Я к нему на часок зайду, - попросил супругу Сашка и вернулся к прерванному диалогу.

Но супруга Ткаченко, внезапно, оставив детей возле входных дверей, подошла к мужчинам и, глядя в упор на Савелия, строго спросила, требуя незамедлительных пояснений:

-Ты ведь знал, да? Ты понимал сразу, что именно нечто подобное случится, потому и бросился спасать Лизу?

-Нет, Люба, ничего я точно не знал, и это, правда, поверь мне, - опуская глаза от ее прокурорского взгляда, немного неуверенно отвечал Савелий, понимая, что говорит больше правды, но и слегка лукавит. – Да, я о нечто подобном догадывался, предполагал, но твердой уверенности не было.

-Но почему, и кто это? Что ему понадобилось от наших детей? Я до сих пор в шоке и в непонимании. Если он разумный, то почему так зло шутит? А если глупый, то, как сумел творить такое?

-Пока, Люба, и это сущая, правда, в чем клянусь тебе, я сам толком ничего не знаю. Но, мне так кажется, что определенной цели у него нет. Простое детское баловство с опасным оружием. Ты же сам видишь, что кроме страха никаких иных последствий. Бояться его не надо.

-Кого его? Кто же он такой, что вы о нем говорите, как о неком разумном существе с повернутой психикой? И почему ты что-то о нем знаешь, а все остальные вокруг тебя даже не представляют истиной его сущности?

-Иди, Люба, домой, все равно, правды ты сейчас от нас не услышишь, потому что мы ее и сами не знаем. Мы с Сашкой попробуем кое в чем разобраться, а уж потом попытаемся и тебе разъяснить.

Соседки, прислушиваясь к этому странному разговору, приостановились и, придерживая своих пострадавших чад, боялись пропустить хоть одно слово. Их также поначалу смутило, а потом шокировало поведение Савелия, как-то несвойственное взрослому мужчине. Но потом он единственный, кто сумел уберечь свою дочь от странного, но злого и коварного явления.

Все в городке, включая взрослых и детей, очень даже быстро познакомились с новой Лизой, признавая за ней право, быть дочерью Савелия и называть его папой. Тем более что с каждым днем, округляясь и хорошея, она все больше становилась похожей на настоящую погибшую Лизоньку.

Однако ответами своими Савелий сильно разочаровал их ожидания. Да еще так молча, ушли вместе с Ткаченко в квартиру Савелия. Единственное, что успокаивало народ, так заявление Сашка, который после всех анализов и разбирательств доведет этот секрет своей супруге Любе. А уж из нее они сумеют вытянуть максимум подробностей. Немного можно и потерпеть.

-Папа, я, может, пойду, погуляю? – попросила, слегка потупившись, Лиза, наблюдая, как дядя Саша достает из кармана бутылку водки, а папа накрывает на стол. – Я все равно пока кушать не хочу.

-Ты, Лизок, нас сильно не ругай, ладно? – усмехнувшись, попросил Ткаченко, наблюдая ее реакцию на незапланированное застолье. – Мужчинам для правильной беседы иногда нужно малость выпить.

-Я не обижаюсь, - поспешно решила исправить свое отношение к этой выпивке Лиза, чтобы, не дай бог, не обидеть папу. – Папа совсем не злой, когда выпьет. Он просто немножко смешной. Да и редко ведь такое случается. Я гулять пойду, чтобы вам не мешать разговаривать.

-Ну, и ладненько, ты у нас большая умница, и понимаешь мужчин, правильно рассуждаешь. Если не во вред и не зло, так почему бы папе немного и не выпить? – похвалил ребенка Ткаченко. – Только зачем тебе на улицу идти? Там сейчас после шуток злого вихря никого не осталось.

-А я на лавочке посижу, о своем подумаю, на небо погляжу. Мне так нравится сидеть и бездельничать. Пап, а это правда, все, да? Он за мной приходил? И зачем это я ему понадобилась? Мне и так плохо в этом мире жилось, пока с тобой не встретилась, так теперь какой-то вихрь привязался, - тяжело вздохнула Лиза, словно ей не смертельная угроза показалась, а некая помеха хорошей жизни.

-Я не знаю, милая, но мне так показалось, и я сильно за тебя испугался. Мне поначалу не хотелось правду говорить, но теперь надо. Это он тогда твоего отца и мачеху убил. Но бояться больше не нужно, пусть сам нас боится. Если ему смело приказать убраться вон, он слишком такое не любит. Хорошо, милая, ты тоже в следующий раз, когда он попробует шалить, скажи просто, что ты его не боишься, и знаешь, кто он такой, и мы его накажем, если будет приставать.

12

-Да не суетись ты так, Сава! Словно на полгода покидаешь свою ненаглядную! - хихикала Галя Ускова, наблюдая со смехом, но и с нежностью на эту любовь маленького ребенка, ставшего дочкой вроде чужого и незнакомого дяди, и самого дяди, который воспринял ребенка, как своего собственного, как самого дорого для себя, что даже командировка так взволновала. А вроде, другой жизни у пилотов ПАНХ и не бывает, кроме как ежемесячных разлук.

Рядом с Галей стояла Люба Ткаченко, пришедшая поддержать запаниковавшего Савелия, собирающего свой знаменитый чемоданчик в командировку. Закончились каникулы, и Лиза с радостью пошла в местную школу в третий класс. Ей очень страшно было выслушивать нравоучения и рекомендации завуча, которому хотелось, чтобы Лиза пошла все-таки во второй. Но ведь там учатся совсем малыши. А все ее ровесники и ровесницы ходят в третий. Да и она вместе с папой за каникулы много занималась, чтобы показать свои способности и возможности третьеклассницы.

-Она вас папой зовет? – спросила завуч, когда они остались наедине. Заведующая хорошо знала историю трагедии Савелия, а потому, когда он привел Лизу, ужасно схожую с той, которую она знала, то поначалу даже хотелось перекреститься. И лишь выслушав историю новой Лизы, она успокоилась и приняла предложение Савелия – не препятствовать желаниям Лизы и оставить в одном классе с ровесниками. Зачем травмировать и без того исстрадавшегося ребенка.

-Да, так получается. Мы с ней договорились. Хотя родной отец ее погиб, но все равно он очень плохо относился к ней, и уважения памятью не заслуживает. После смерти матери он сумел создать в доме ад, из которого она бежала еще при его жизни. Ужасно, что даже повторяться не хочется. Вот потому у нее и возникло это желание – называть меня папой. Ребенку хочется семьи. Настоящей, а не просто комнаты, дома и своего уголка. Мы с ней ладим хорошо.

Завуч еще немного удивлялась такому поразительному сходству с той Лизой и решилась согласиться с доводами Савелий и пожеланиями Лизы. Тем более что девочка показала свои способности на твердое «хорошо». И ко всему прочему обещала стараться, чтобы не огорчать папу.

И вот закончились каникулы, а следом и отпуск у Савелия. А стало быть, у Савелия начинаются привычные трудовые будни. Они были привычными, когда была семья, потом когда он жил один. А тут маленький ребенок, которого придется ежемесячно на две недели оставлять одного. Нет, абсолютно одной она в городке никогда не будет, поскольку соседки и жены пилотов наперебой предложили свои услуги нянек на период отсутствия Савелия.

Однако Лиза не согласилась с просьбами соседок, и пожелала жить в своей, полюбившейся и ставшей родной, квартире. Спорить Савелий не стал. Он понимал, что ребенок немного взволнован предстоящим расставанием. Но все дворовые мальчишки и девчонки ей успели популярно и внятно разъяснить жизнь городка, в котором в основном проживали семьи пилотов и технического состава. А работа в аэропорту состояла сплошь из командировок.

-Папа, ты за меня не бойся и не переживай там у себя в командировке, - успокаивала Лиза отца. – Я справлюсь. Ведь в прошлом доме за мной совсем никто не присматривал и не ухаживал. И я сумела выжить. А здесь столько еды, много друзей и подружек, хороших соседей. Не пропаду.

-Не пропадешь, но, как бы ни забаловала, - назидательно вмешалась в диалог отца с дочкой Люба Ткаченко. – Все же было бы лучше, чтобы она оставалась под нашим присмотром. Рановато в самостоятельные записываешь. Будет тратить деньги на всякую ерунду, да питаться всухомятку.

-Тетя Люба, тетя Галя! – уже весело смеялась Лиза, для которой даже мысль о неприличном поведении считалась крамольной.

Она никак не может огорчать своим неправильным поведением или плохими отметками любимого папу. Вот только в первое расставание немного в сердечке пугливо и волнительно, словно нечто дорогое теряется. Однако потеря совсем непродолжительная. Папе ведь надо летать, зарабатывать деньги. И она ради всего этого потерпит. Это ведь не сложно, когда про будущее все предельно ясно и предсказуемо. И у нее хлопот и забот на время его отсутствия полно и предостаточно, чтобы не скучать и не тосковать. А вечером можно телевизор смотреть.

-Но мы, - решительно потребовали женщины от Савелия и от самой Лизы, - будем регулярно посещать тебя, Лиза. Ты, Савелий, так ей и поручи, чтобы она не препятствовала и максимально слушалась.

-Будет, будет, - как можно вежливей и не обидней отмахивался от назойливых подружек Савелий. – Куда она от вас денется. Только слишком уж своей опекою не надоедайте, а то лишняя забота раздражает кого угодно. Иногда навещайте и спрашивайте у нее, что, мол, надо, чем помочь.

-Так она и признается, - ехидно заметила Люба, уже хорошо успев изучить и понять ребенка. – Сама не скажет, пока не зайдем, и не проверим наличие на кухне еды и порядок в квартире.

-Ладно, соглашайся, Лиза, а то ведь не отстанут.

Решили, постановили и оставили отца с дочкой наедине. Савелий улетает поздним самолетом. А потому успеют наговориться, поручить ребенку все задания и выдать на прощание наказы и советы.

-Помни одно и исполни мой главный приказ. Он самый главный и важный, - который раз повторял Савелий, больше волнуясь и переживая за Лизу и за возможную встречу с этим мистическим злом. Ведь не зря тот сумасшедший заявил о себе и показал, чего на самом деле он желает. – Не ввязывайся с ним в игру, игнорируй. А даже можешь маленько нагрубить, показывая, что ты про него все знаешь, а потому не собираешься бояться и плясать под его дудку.

И только сидя в салоне самолета, Савелий вдруг ощутил сильнейшую тоску и понял, насколько дорог стал ему этот ребенок. Девочка она смелая, решительная, прожившая кошмарное детство и сумев сохранить в свои девять лет после таких жестоких игр взрослых истинную человеческую душу, переполненную любовью к окружающему миру. Любит школу, что в ее возрасте для ребенка нонсенс, любит всех учителей, с восторгом рассказывая, какие они в их школе умные и добрые, безумно счастлива от такого богатого изобилия друзей.

И просто в восторге от Савелия, от нового своего папы, так смело согласившись, чтобы она стала его дочуркой, которую он будет оберегать от невзгод и заботиться о ней. А он взял, и покинул такое золотце, чтобы летать и зарабатывать деньги. По сути, пенсия за плечами уже имеется, стаж выработан. Но ведь на земле его ждет скука смертная. Да он лучше за эти две недели командировки больше подарит ребенку, чем своим наземным ежедневным трудом.

Савелий молод еще, как он себя внутренне считает, чтобы задумываться о пенсии. На днях всего лишь 35. Вот еще лет 10-15 полетает, а потом еще лет 20 на земле отработает. Потом и отдохнуть не грех. К тому времени отдых и будет считаться заслуженным, как говорят про старцев.

А сейчас хочется носить красивую строгую форму, управлять аппаратом, что тяжелее воздуха, и приносить в дом приличную заработную плату, которую они вдвоем с Лизой с пользой и с наслаждением будут тратить для своих удовольствий. У них планы на будущее очень шикарны.

Летел Савелий сейчас на свою практически постоянную оперативную точку Компрессорная, но с посадкой в аэропорту областного центра. А дальше самолет летит уже без Савелия. Не с пересадкой, а с дозаправкой и с пополнением пассажиров. Маленький уютный Як-40 летел ближе к облакам и звездам над головой. Тихо и бесшумно парит он над просторами России, с каждым мигом приближаясь к цели, к которой Савелий стремится. Да тут и лету всего полтора часа!

Пилотировал самолет Сергей Усков. Он предлагал Савелию зайти в кабину пилотов и посидеть за одним из кресел на выбор, чего часто Савелий и делал. Но сегодня он отказался. Мысли о Лизе и о первом их расставании не подвигли на летные эксперименты. Хотелось просто сидеть и думать, размышлять, немного копаясь в своем прошлом, и рисуя картинки будущей их совместной жизни.

Ему, как папаше, отцу семейства, теперь надо думать о судьбе ребенка, о ее будущей учебе, о предстоящем в далеком будущем замужестве. А чего, это ведь только кажется, что до этого сто верст пешком шагать, а годы так летят, как стрелки испорченных часов, что и не заметишь того момента, когда твое дитя станет взрослым, и за ней будут толпами бегать мальчишки. Нет, бегать, пусть бегают, но надоедать его ребенку даже не смеют.

Савелий от таких мыслей тихо себе в нос хихикнул, насколько в далекое время занесли его думы. Он же к тому сроку и старым станет, чего пока не хотелось. Они всего-то вместе пока и прожили один месяц, а он, вона в какие дебри забрался! Благо, стюардесса Людмила Баранова своим мягким нежным голоском отвлекла объявлением о начале снижения и о просьбе всем пассажирам пристегнуть свои привязные ремни. Таковые правила для всех пассажиров.

Савелий не стал пристегиваться, а встал и двинулся в сторону кабины пилотов. Он не позволял себе в такие ответственные моменты пилотирования подменять даже второго пилота, но наблюдать за самим процессом захода на посадку и за приземлением ему безумно нравилось. Даже сам мысленно держал в руках штурвал и повторял движения пилотов, словно исполнял столь ответственные движения самостоятельно. Он в такие мгновения ощущал себя владыкой этого аппарата.

И приборы успевал рассмотреть, и манипуляции рук командира. Слишком кардинально отличается элемент посадки вертолета от управления самолетом. Здесь крыло нуждалось для поддержания аппарата в воздухе в скорости. Меньше допустимой ну, никак нельзя допустить по причине смертельной опасности от таковой. Зависание над точкой приземление абсолютно исключено.

Погода в этих краях, куда Савелий летит в командировку, по-настоящему зимняя. Не в сравнении со Славинском, где снег и мороз гости редкие. Здесь снежные тяжелые тучи плотным слоем укрывали землю, аэропорт и взлетно-посадочную полосу от взора пилотов. Но диспетчер передал на борт приемлемые условия для посадки. И видимость, и нижний слой облаков соответствовал минимуму командира. А потому заход на посадку, снижение и прочие предпосадочные элементы экипаж выполнял по навигационным приборам.

Усков – пилот опытный, для которого этот аэропорт, облетанный вдоль и поперек. Не было месяца, чтобы он не выполнил приземлений и взлетов с него, как минимум два-три раза. И в этот раз экипаж был предельно внимателен. Но по олимпийски спокоен, зная со сто процентной уверенностью, что после прохода дальнего привода перед ними и точно по курсу предстанет белая земля и очищенная, подготовленная для взлетов и посадок полоса.

Черный асфальт с белыми начертанными линиями хорошо заметен на фоне белого снега. В полном спокойствие ощущал себя и Савелий, мысленно повторяя движения рулями за командиром, представляя себе, словно это он сам сидит в кресле Ускова и самостоятельно управляет самолетом.

Глядя на эти уверенные движения, Савелий почти не сомневался, что и у него запросто получилась бы эта сложная посадка. А вот и облака пробили, и их взору открылась снежная панорама со строениями слева от полосы, да и сама посадочная полоса. Долетели, однако, быстро и с комфортом. Несмотря на ночь из-за белизны снега и огней вдоль полосы земля хорошо просматривалась. Почти как днем.

На подходе к ближнему приводу самолет внезапно резко на несколько метров бросило вниз и тряхнуло влево, вправо, словно некто пытался утрясти или встряской разбудить всех пассажиров, кто еще не вырвался из плена Морфея. Мол, время пришло, господа хорошие, объявляю подъем.

-Вот черт, в яму угодили! – с добавлением более крепких слов высказался по поводу этой встряски Николай Журавлев, второй пилот в экипаже.

Это вам не вертолет, с усмешкой подумал Савелий, который таких ям абсолютно не боялся. Но зато Журавлеву не пришлось, как такое потребовалось бы в вертолете, сильно напрягать голосовые связки, чтобы быть услышанным и понятым. Здесь в кабине пилотов в полной тишине, ну, почти в полной, и без помощи СПУ (самолетного переговорного устройства) можно быть услышанным и понятым. Но Сергей с мнением второго пилота не пожелал соглашаться по ряду собственных наблюдений.

-Не похоже сие явление на яму. Вот турбулентный слой я допускаю. Мне даже показалось, что мы заходим на посадку после вертолета, который и взбаламутил перед нами воздух. Но вы, насколько я знаю, - добавил он уже в адрес Савелия, - по ночам обычно не летаете. Только лишь тренировочные. Тогда что? Мне слишком не понравилась эта незапланированная встряска.

-Да не мудри ты, Серега, - вмешался в этот пустой и глупый диалог бортовой инженер Косарев. – Лучше за землей смотрите и на приборы. Да мало ли каких ям и рытвин понатыкано в атмосфере. Вот сейчас нам попалась обычная косолапая ямка, не похожая на правильные и привычные.

Савелию тоже хотелось вмешаться в обсуждение атмосферных явлений. Но в это самое мгновение самолет вновь резко бросило вниз, потрясло немного, словно прокатились по стиральной доске и, не позволив даже вымолвить слово в адрес таких новых препятствий и катаклизмов, резко подбросило самолет вверх, затем вновь швырнуло вниз с разворотом влево на 90 градусов.

Попытки пилотов вмешаться в управление и исправить катастрофическую ситуацию не увенчались успехом, и не привели ни к каким изменениям. Самолет, полностью выйдя из подчинения, беспорядочно падал на землю, словно вертолет, потерявший свою управляемость, как при попадании в режим «вихревого кольца». Но ведь такие явления возможны с вертолетом. Причем тут самолет?

А самолет продолжал свое падение на землю. И не просто на землю, а на небольшой поселок рядом с аэропортом. Экипаж, растеряв все возможности исправить ситуацию, бесполезными движениями штурвала и ручками управления газом, широко раскрытыми глазами и перекошенными от ужаса лицами явственно видел и предполагал в таком падении свою погибель.

Никто и ничто уже не в состоянии повлиять на это смертельное падение. Потому что впереди уже чернела не взлетная полоса, способная безопасно посадить самолет, а поселок с домами, деревьями и высоковольтными проводами. И уже представлялась эта гибель с громом падения, огнями взрыва, и мясорубка, смешивающая тела пассажиров и экипажа с металлом.

Савелий, стоявший за креслом командира Ускова, с болью тоской вцепился в спинку сиденья и мысленно прощался с Лизой. Ведь его смерть сейчас слишком больно и беспощадно ударит по судьбе ребенка, грубо и жестоко прервав такое счастливое начало новой прекрасной жизни. Она теряет папу, которого совершенно недавно приобрела, но к которому так сильно прикипела, что их разрыв принесет боли гораздо сильнейшей, чем прошлая тяжелая и беспросветная жизнь.

Ведь расставаться с любимыми гораздо страшней, чем терять родных, но ненавистных. Кто и за что? И вдруг в мозгу ясно отпечаталось слово, сказанное Сергеем: - «Турбулентность». Но ведь, ежели нет вертолетов, которые впереди замутили атмосферу, то, стало быть, появился «ОН»?

И уже, когда до смертельного столкновения с двухэтажным кирпичным зданием, на которое несло неуправляемый самолет оставались считанные мгновения, Савелий со злостью и яростью, которую лишь в последний миг способен проявить обиженный и слишком рассерженный человек, он заорал так, что, казалось, его могли бы услышать даже люди, находящиеся в данную минуту на земле:

-Сука, тварь, уймись, скотина! Я узнал тебя, это все твоих рук дело. И не смей, паскуда, обижать мою Лизоньку, иначе, подлая псина, достану тебя даже из могилы. И тогда ты пожалеешь, что вообще связался со мной!

Еще чуть-чуть, и самолет коснется своим смертельным мигом с домом, унося с собой в мир иной не только экипаж с пассажирами, но и тех, кто в данное время находился в небольшом двухэтажном строении. И братской могилой станет эта неуправляемая куча металла и груда кирпичей.

Гибель неизбежна, неотвратима и явственна. Еще доля секунды дана людям, ожидающим смерть, на память и на оценку прожитых лет. Хотя, здесь в данное мгновение хватит лишь оценить и глянуть смерти в лицо. И бесполезно просить, умолять и обещать. Даже похороны в этой мясорубке, скорее всего, окажутся символическими, ибо большая часть тел выгорит в сумасшедшем огне и улетучится вместе с дымом и гарью в атмосферу, раскидывая твои частички по округе.

А если и повезет, то пару твоих молекул твоего личного «Я» с ветром, с дождем, с тучкой попадет и в родные края. Но не больше.

И, когда экипаж и пассажиры уже простились с жизнью, Савелий продолжал костерить и материть невидимого злодея, в надежде, что теперь у того не хватит мужества, завершить преступление. Поскольку перед всевышними или иными силами, стоящими над миром и над ним самим, он разоблачен и понят, что творимое зло свершено его банальным баловством.

И оно свершилось, как по требованию Савелия, по его приказу, просьбе и мольбе. Не за себя он просил, а за того ребенка, для которого стал папой и которому внушил веру в существование высокого добра. Буквально за несколько метров до соприкосновения с кирпичным строением, самолет словно натолкнулся на плотный слой воздушной массы, которая у вертолетчиков зовется воздушной подушкой. А затем нежно, но очень быстро, что даже находившиеся в чреве самолета не ощутили его действия, некто перенес лайнер над крышей, почти нежно поставил на шоссейную дорогу носом поперек трассы, тянущейся параллельно взлетной полосы.

Уже готовые к переходу в мир иной, пилоты застыли, словно в остановившемся кино, и Савелию, который до последнего мгновения верил в благополучный исход, пришлось самому резко сбрасывать газ и нажимать на тормоза, чтобы самолет под действием тяги турбин не скатился в кювет.

-Получил, гадина, облажался, не сумел справиться, в штаны наложил, поди!!! - злорадно орал Савелий, с силой хлопая по спинам обезумевшего экипажа. – Нет, но вы поняли, а? как я его? В последнюю секунду спохватился, подлец, тварь, не решился, однако убивать. А ведь силищей, какой владеет, скотина! Ее на полезное дело направить бы, так ему и цены не было бы! А он все шутит и шалит со смертельным исходом. Вот идиот недоученный! Или недовоспитанный? Нет, скорее всего, обезумевший. Такой мощью обладая, а мозги абсолютно заклиненные.

Савелий, словно отходя от пережитого напряжения, говорил много, быстро и на абсолютно непонятном языке для слушателей. Во-первых, те еще до сих пор готовятся к худшему, к тому, что в миру смертью зовется, да и толком происшедшее не поняли, что и откуда вдруг к ним явилось. А во-вторых, их мозги просто пока неспособны адекватно и логично размышлять.

-Сава, а ты кому это сейчас приветы посылаешь? – первым опомнился бортовой механик Михаил и наконец-то сумел задать вопрос, мучавший всех в кабине пилотов. И спросил он внятно и требовательно, словно Савелий теперь просто обязан разъяснить, поскольку ему что-то ведомо в отличие от других. – И у кого такая сила фантастическая, и кто там хотел нашей смерти? Мы, как-то не заметили впереди себя никакого опасного врага.

-Мужики! – прошептал Николай, проверяя на всякий случай наличие или отсутствие в штанах возможных сюрпризов и всяких там неожиданностей, вполне реально могущих после таких потрясений присутствовать. Элементарно в такой неординарной ситуации. Ведь погибали очевидно и явственно. – Только мне кто бы пояснил: мы уже на том свете, или пока здесь подзадержались? И вообще, что это было такое? В природе оно не должно существовать.

-По-моему, - откашливаясь, осмелился высказаться Сергей, поскольку его статус командира на этом борту такое предусматривал. – Сава что-то знает, мне так кажется. Но усиленно пытается закамуфлировать в странных тирадах эту тайну. Знаешь, или предполагаешь, и это очевидно.

-Знаю, знаю, - Савелий как-то внезапно обмяк и почувствовал полную неспособность чего-либо говорить.

Он понимал лишь один очевидный факт, что передумал или испугался разоблачения подлый шутник в последнюю долю секунды. Слишком сильно хотел довести свою смертельную игру до логического конца, да видать не посмел, имеет пока некие остатки разума, что дернули его за руку, или еще там за что. Ведь расправиться со строптивым Савелием желания у того прямо через край прут. И что из сего выходит? А ничего хорошего. Эта тварь, пока Савелий с ней лично не расправиться, так и будет предпринимать попытки. Ведь когда-нибудь у него получится. И самая кошмарная мысль долбила в это мгновение мозги, что после сегодняшнего провала убийца в отместку отыграется на ком-либо из знакомых или друзей. Так было раньше.

-И что ты знаешь? Тут как получилось, что из всех нас ты единственный, кто увидел нечто рукотворное? – неуверенно переспросил Сергей. И теперь уже весь экипаж смотрел на Савелия, требуя внятных и осмысленных разъяснений, а не сваливать на некие мистические и фантастические силы. Хотя, после пережитого, только ими и можно убедить в реальности происшедшего. – Слышали мы, как ты кричал этому воздушному потоку, неумолимо несущему нас на здание. И теперь хочешь уверить, что тот тебя услышал, подумал, малость поразмышлял, и богословил на дальнейшее проживание в этом мире. Ты считаешь, что у него имеются мозги?

-Да нет, у него их как раз абсолютно нет, - решился все же поделиться частичкой собственных знаний и предположений с товарищами. Только пока не знал и не придумал таких слов, чтобы его речь прозвучала убедительно. – Эти силы природы мозгов не имеют и не могут их иметь. А вот у того, кто управляет и так безумно распоряжается этой мощью, они, скорее всего, есть, да только слишком сдвинутые по фазе. Как минимум, полное сумасшествие, как максимум, полностью отмороженный. - Парни, если быть до конца честным и откровенным, так я и сам еще плохо понимаю, что это за явление такое. Однако и сегодня оно сработало и спасло. Сами только что результат лицезрели. Опомнился, тварь, испугался чего-то. Я так понимаю, что ему нравится беситься и наблюдать предсмертный ужас в глазах. А вот разоблачение ему никак не подходит. Потому-то и оставил нас в покое в последний миг.

-Погоди, погоди! – спохватился Михаил, словно его посетила только что весьма разумная мысль, которую срочно необходимо озвучить. – Что же это получается? Ты тогда во дворе понял его и спасал свою дочь? Прости, конечно, но я в тот момент даже слегка посочувствовал тебе, словно у мужика с головой не все в порядке. Объясни, ты что, давно его уже знаешь?

-Кого его, Миша? Да ни с кем я пока не знаком. Вот бьюсь насмерть за жизнь свою и дочуркину. Наверное, все-таки что-то в мозгах вырисовывается. Ну, мне так кажется. Он, вероятно, похитил игрушку и теперь балуется, наиграться не может. И складывается впечатление, будто эти все смертельные и трагические концовки его баловства ему мерещатся, как безобидная шалость. Представь себе, я уже из области фантастики, ты ковыряешься в муравьиной кучке! Там такие катаклизмы со смертельными исходами внутри ее, а тебе весело и радостно.

-Ну, ты и сравнил, тоже мне. Там муравьи, а здесь живые мыслящие существа, венцы творца, - с сомнениями покачал головой Николай.

-А для него обычные кучки насекомых.

-Странно мне, однако, - возмущенно воскликнул Сергей. – Почему это ты все понял, а мы даже понятия не имеем, о чем ты здесь долдонишь. Кучки, насекомые, что тебе вообще известно про него?

-Серега, мне уже пришлось с ним столкнуться. И не раз. Вот и заметил сразу как-то в его поведении некую странность, нечто рукотворное и управляемое разумом. Ну, не похоже сие явление на природный катаклизм! Чувствуется в этой силе интеллект. Ну, а разумом на нашей планете, насколько мне известно из учебников, никто кроме человека не обладает. Если у вас иные сведения, то подскажите. Вот только у нас здесь гениальный и сумасшедший разум.

-Нет, но ты хоть сам понял, чего наговорил? – уже смелее и уверенней возмущался Михаил, приходя в осознание своего присутствия пока на этом свете, а не в ином мире, куда чуть было не забросил их самолет.

-Понял, не понял, но, по-моему, вы все видели сами, и теперь, малость пораскинув мозгами, сделаете соответствующие выводы. Мой метод сработал, а это сейчас самое главное, - безнадежно махнул рукой Савелий, усваивая с каждой встречей со злом, что мистика легко усвояемая лишь в кино и романах.

Поверить в существование некой мистической силы наяву практически нереально, пока сам вот так несколько раз подряд не столкнешься с ней. И то эту веру не назвать твердой и окончательной. И уж кому-либо разъяснить и поведать о ней – совсем запредельно. А ведь присутствие чего-то неестественного отчетливо просматривалось в деяниях невидимого убийцы-баловника. Пусть даже если допустить управление этим явлением злого гения, сошедшего с ума по причине, так кажется Савелию, и вполне оправданно можно предположить, перегрузки мозгов и от бешеной радости, при появлении возможностей, управлять явлениями природы.

Но как в таком случае объяснить мобильность и скорость перемещения этого гения вместе со своей аппаратурой? Да и вообще, что это такая за штучка, которая с легкостью вмести с самим автором, так быстро появляется в любой точке, словно по его желанию? Ведь для того, чтобы слышать, осязать и наблюдать жертву, необходимо его присутствие в пределах доступности. Или? Ну, ничего реального в мозги не прет. Сплошные вопросы без ответов, и беспросветный туман. Как мистику приписать, так легко и просто, а умное, так сплошная поэзия явлений.

Ответить до конца, а если точнее, то попытаться разъяснить происходящее в свете своего видения, помешала стюардесса Люда Баранова, тихо вошедшая в кабину пилотов. Из пассажирского салона в кабину ворвалась напряженная гнетущая тишина, словно там мир абсолютно иной, противоположный этому.

-Мальчики, - спросила она трясущимся голосом, посиневшими от пережитого ужаса губами. Да и лицо у нее сравнимо с мелом, молоком или листом бумаги. – Что это сейчас было, а? Как такое у вас получилось?

-Все вопросы к нему, - безнадежно махнув рукой, указав пальцем на Савелия, произнес Сергей. – По-моему, он что-то такое знает, но просто пока еще не нашел для нас внятных и вразумительных слов, коими возможно разъяснить явление народу. Слушай, Люда, а чего это у тебя там так тихо? Такое ощущение, что пассажиры покинули лайнер. Они хоть живы?

-Живы, да только слегка онемели, - глупо хихикнула Людмила. – Да и хорошо. А то у меня самой никаких сил нет на возню с ними. Мне, однако, совсем не лучше, чем пассажирам. Сава, а ты что, вправду знаешь, что с нами произошло? А если знал, то зачем садился на этот рейс?

-Нет, Люда, Сережа пошутил, - Савелий вдруг понял, что доступно и внятно рассказать всем про силу и слабости разоблаченного им гения он не в состоянии. Высказывать свое видение бессмысленно, поскольку оно лишь усугубляет и запутывает. А саму правду не знает, потому что она для него пока недоступна. Поэтому ему и оставалось лишь пожимать плечами и глупо улыбаться.

13

Тишину разорвал вой сирен и сигналы скорой помощи и пожарных машин, столпившихся по сторонам автолюбителей, которым самолет перекрыл движение. Вполне возможно и объехать по другой дороге, поскольку это шоссе не главное и имеет массу ответвлений. Однако любознательных водителей сильно заинтересовал вид откуда-то с неба свалившегося Самолета. И им, разумеется, срочно возжелалось получить внятные и вразумительные ответы.

Понятно, что самолет упал, не долетев до полосы, вообще, улетев в сторону от нужного курса. Так почему и по каким причинам он абсолютно целехонький и невредимый стоит здесь на дороге, да еще носом поперек. Словно некто силач и могуч сверху руками ухватил его и нежно примостил на шоссе, как забавную игрушку. Если бы прирулил самостоятельно, что также сразу отрицалось, то все равно хвостом и носом он располагался вдоль дороги.

Разумеется, ни пожарные машины, ни скорая помощь, по причине образовавшихся заторов, не смогли подъехать близко к лайнеру. Но пожарники, выйдя из машин, мирно лицезрели картинку, несвойственную происшествию. Абсолютно ничего не горело, и, стало быть, им здесь делать нечего. Совершенно по-иному размышляли доктора из скорой помощи. Они, прихватив чемоданчики, бежали между столпившимися машинами к самолету, чтобы успеть оказать посильную помощь оставшимся в живых. И уже, остановившись возле хвоста у открывшейся створки, служившей трапом и входом-выходом, пришло время удивляться и им.

Вышедшая им навстречу стюардесса спокойным голосом объявила об отсутствии пострадавших физически. Если только успокоительными средствами привести в чувство ошалевших пассажиров, так и такое оказалось без надобности. Среди пассажиров скоренько отыскалось спиртное, которым обладатели щедро с охотой и радостью делились, громко провозглашая тосты за единый день второго рождения всех здесь присутствующих.

Рвались некоторые с благодарностями в кабину пилотов, чтобы выразить признательность опытному экипажу, сумевшему в такой сложной обстановке так здорово и без катастрофических последствий посадить самолет. Ведь даже не единой царапины на теле тех, кто совершенно небезосновательно готовился к смерти. Попытку второго пилота Журавлева оправдаться перед пассажирами и заявить о полной непричастности экипажа к спасению, Савелий резко и грубо прервал, посчитав глупой выходкой и бесполезной тратой слов.

-Коля, не стоит речей. Внятно ты им ничего не сумеешь втолковать, а себя скомпрометируешь, как сдвинутого на почве переживаний. Ты что, сейчас хочешь доказать народу, что мы абсолютно не причем, а это самолет сам возжелал спасти их? Желаешь, слухи распустить, что мы и сами удивлены происшедшем? Зря. Лучше идите и снимите лавры победителей. А умные речи заготавливайте для начальства и инспекции. Вот где красноречие понадобится. Только, чур, без меня, я здесь не присутствовал. Иначе еще за нарушение инструкции влетит.

-Ты, это, что задумал, а? – испуганно и сердито вскочили Сергей и Михаил, словно Савелий вместе с веслами покидал лодку посреди моря. – Что мы им скажем, сам хоть понял, чего предлагаешь? Да нас сразу же за придурков примут и в психушку отправят, если мы им перескажем событие с точными деталями происходящего. Тут или прикинуться дурачком надо, или потерявшим память от такой встряски. Называется амнезией из терминологии медиков.

-Нельзя, - категорично не согласился Николай. – Тогда из авиации попрут по психическому нездоровью. Придуркам никто штурвал не доверит. Нельзя и амнезии изображать – тоже спишут. Пилот без памяти – не пилот, а начинающий курсант. Ты уж, Сава, выручай.

-А я так понял из ваших рассуждений, что вы планируете меня придурком выставить на обозрение, - глупо хохотнул Савелий, отрицательно тряся головой, явно не соглашаясь с такой постановкой вопроса. – Меня вообще вы не имели никакого права впускать в кабину. Да еще во время посадки. Сами выкручивайтесь, как хотите, а меня сюда не впутывайте.

-Мы, Сава, - твердо и безапелляционно заявил Сергей от имени всего экипажа, как командир и ответственный за все происходящее на борту, - согласны отвечать за столь мелкое нарушение. Но само явление объясни начальству, будь добр, сам. Хотя бы настолько, насколько сам обладаешь информацией. А мы будем тебе дружно поддакивать и кивать головой.

-Ребятки! – вдруг радостно воскликнул Савелий, словно в голову вкралась просто замечательная идея. – А чего мудрить-то, а? Как было, можно подробно и не рассказывать, но факт того, что вы и сами ничего толком не поняли, они вполне адекватно воспримут. Съедят и не подавятся. Ну, сами подумайте и раскиньте мозгами! Ведь сие событие нормальным языком и внятными предложениями никак не изъяснишь. В мою гипотезу никто даже не подумает верить, так чего тогда огород городить? Трах, бабах, тарарах, и мы сидим. Все!

-Согласен, - уже совершенно успокоившись и вняв трезвой логике Савелия, решился Сергей. – Вообще-то, парни, никто ничего и в самом деле ничего не понял. Ну, что мы в такой кутерьме, да еще посреди ночи могли узреть? Заходим, все внимание на полосу и приборы, а потом.…Сидим на шоссе. А вот как здесь очутились, и какие силы сюда забросили, никто ничего не понял. И никаких лишних слов и фантазий. Под дурочка не косим, но и знать ничего не знаем.

С политикой командира с радостью согласились. Даже Савелия можно не привлекать. Да и некогда ему. Ведь его ждет в Хотьково на Компрессорной сменщик. А писанины и оправданий хватит им на весь сегодняшний день.

Потихоньку, так и не получив внятного объяснения, разъехались автомобилисты, глупо пожимая плечами, поскольку уже всему миру стало понятным, что никто им правды тут не скажет. Возможно, немного погодя кто-нибудь из работников аэропорта им и разъяснит про сегодняшнюю странную ситуацию. А сегодня только время потеряешь, и останешься несолоно нахлебавшись.

Безмолвно стояли пожарники возле своих пожарных машин, которые, правда, малость придвинулись поближе на всякий случай, получив такую возможность вследствие освободившегося пространства возле самолета. Сомневались пока покидать свой пост и медики. Хотя и для них такая обстановка оказалась весьма загадочной и странной. Вроде, как и чрезвычайное происшествие, налицо, но удивляло полное отсутствие физически пострадавших.

Народ из самолета выходить категорически не желал на лютый мороз до прибытия эвакуационного автобуса, скрашивая свое пребывание алкоголем и веселыми анекдотами. Всех прорвало на праздничное настроение. Некоторые все же осмелились показать свой нос на улицу и окинуть взглядом шоссе, чтобы убедиться в реальности происходящего. Однако, возвращаясь в салон, они глупо хихикали, пожимая плечами и беспомощно разводя руками.

-Вот если бы кто рассказал, то в жизнь не поверил бы. Такого в самой природе просто не имеет право на существование, - заявляли они остальному люду, кой верил на слово и не желал самолично проверять.

В самый разгар торжества нагрянуло и высокое начальство, вырванное посреди ночи из теплых постелей. Все попытки руководителя полетов объяснить факт и последствия чрезвычайного происшествия заканчивалось истерическим протестом и уверенными подозрениями на перепой на производстве. Сонному начальнику бред из телефонной трубки казался белой горячкой и сумасшедшим трепом. Но, когда уже возле самолета они своими глазами обнаружили факт абсурда и мистики, то на первое время сами лишились дара речи.

-Усков, ну, и как ты сумел сюда втиснуться, а? – спрашивал Сергея начальник аэропорта Шестопалов Максим Викторович. В прошлом сам летавший на самолетах различной модификации. Начинал с Ил-14 и ушел на пенсию с командной должности, освоив Ту-134. Вот потому и поставили его над аэропортом. Руководитель полетов в первую ему и позвонил. – А я грешным делом подумал, что руководитель полетов бредит спьяну или по причине высокой температуры. Грипп, однако, бродит. Представляешь, какую белиберду наорал мне Назаров по телефону! Трезвый и придумать такое не сумеет. Ну, думаю, точно, загуляли ребятишки, напились до поросячьего визга, оттого и кажется им всякая чушь собачья. Так и летел с матерными мыслями к нему на командный пункт разнос устраивать. Ан нет, абсолютно трезвый, что больше некуда. Вот сюда и примчался по его рассказу. Ладно, уже выехал автобус, сейчас пассажиров немного поспрошаем и по домам распустим. А вы смело заготавливайте чернила, бумагой и фантазиями. Отписываться по делу будете.

-Максим Викторович, - нервно хохотнул Сергей, беспомощно разводя руками. – А писать, по сути, и нечего-то. Ну, сами смогли бы, глядя на состояние самолета, чем-либо оправдаться?

-Ну, Серега, все равно ведь отвечать надо! Нельзя же умолчать, поскольку о таком событие в верха уже отправлено. Как-нибудь надо оправдать свое местонахождение, хотя, сам ничего умного придумать не могу, - как-то неопределенно замялся Максим Викторович, прекрасно осознавая нереальность любого объяснения. – А потом спишем на некое неведомое явление природу. А кто ее толком познал, чтобы потом недоверие высказывать? И законы физики до конца не изучены. Вот вместе и внесем кой чего в науку, подтолкнем профессоров и академиков к действиям. Пусть сами и объясняют сей природный феномен.

Савелий и сам слишком не спешил, потому и решил в город ехать вместе с экипажем. Вокзал как раз располагался возле гостиницы. А первый автобус в сторону Хотьково часа через три. В любом случае успеет. Не сидеть же в одиночестве в ожиданиях и тоске? В компании веселей.

-Нам писать сей опус поможешь, а то у меня в школе, по сочинению не ахти какая оценка была, - предложил Журавлев, обрадованный решением Савелия. – А то я даже умных слов подобрать сейчас неспособен.

Все успел даже в привокзальном буфете перекусить. Всех их, точнее, экипаж вместе с ним долго не терзали. Прибыл автобус, охрана, чтобы караулить самолет, пока не придумают, как его вернуть в аэропорт, как вывозить с этого шоссе. Вместе с пассажирами уехал и экипаж. Там они дружно и с помощью Савелия написали по полстранички свои пояснения, в которых так и упомянули, как заранее договаривались, что сами не успели и понять, как с глиссады оказались в считанные мгновения на шоссе. И чего тогда расписывать? Про собственные домыслы и предположения? Этого в объяснениях не положено отображать.

Однако прибывший инспектор по безопасности утром на свежую голову обещал еще несколько минут пообщаться, чтобы услышать, более-менее приближенную к истине, историю.

-Повезло тебе, Савелий, - пожаловался Сергей, уже сидя в дежурном автобусе, который вез их в гостиницу. – Время весело провел за наш счет, а к обеду и в Хотьково окажешься. Даже раньше. И писать ничего не пришлось. Хотя, если честно признаться, надавил бы на тебя, допросил с пристрастием. Ты у нас один из всех, кто маленькую частичку истины ведаешь.

-От моих знаний, Серега, результат абсолютно нулевой. Только все больше запутывается, - не соглашался с ним Савелий. – Вот сам разберусь в этом явлении, то с тобой одним из первых поделюсь, можешь не сомневаться. А пока у меня лишь предположения и сумбурные мысли.

-Ловлю на слове, - быстро отреагировал Усков, чтобы Савелий не успел передумать и изменить свои желания. – Даже если меня в тот миг рядом не окажется, то обязательно дождись момента и малость попридержи секрет. Я, как сильно пострадавший от этой тайны, хочу узнать все первым. Ну, конечно, после тебя. Ты же не планируешь поделиться мыслями, как и где эту истину искать? Для себя хочешь оставить? Ладно, я не в обиде, все справедливо.

-Да, ты частично прав, - согласился Савелий. – Не поделюсь и не раскроюсь пока. И вовсе не жалко, а просто сам еще не пойму, кого и где мне искать. Вот он, рядом, а не слышно и не видно.

В гостиничном номере, точнее, в квартире, что занимают пилоты, работающие на Компрессорной станции, на Савелия сходу набросились обитатели этого общежития, словно и не было рабочего дня в самом разгаре. Даже диспетчер и мастера участков не давили на пилотов и не требовали срочно лететь и отвезти на тот или иной пункт необходимый груз или специалиста.

До всего народа информация о данном странном и невероятном событии долетела гораздо раньше и быстрее, чем пилоты успели проснуться. И уже за завтраком в столовой в качестве десерта обладатели информации вводили всех несведущих в курс происшедших событий. После небольшого простого математического расчета высчитали, что этим самолетом Як-40, а следом и первым рейсовым пригородным автобусом пользовались все командировочные из Славинска. И к расчетному времени прибытия Савелия весь люд находился в номере. Вполне возможно было бы, и для ускорения удовлетворения любопытства так же, дожидаться Савелия возле подъезда, то есть, возле входа в здание. Но мороз не располагал к такому рвению. Потому-то и дожидались его в теплом номере за горячим чаем.

-Ну? – не давая опомниться и даже до конца раздеться, поспрошала толпа любопытных. – Только максимально подробно и в деталях. Это, случайно не ты сам сажал самолет, да еще по вертолетному? После твоего грубого вмешательства в пилотирование Як забыл о своем статусе и подчинился твоему требованию.

-Граждане пилоты и не пилоты, а я и в самом деле абсолютно ничего не знаю и ни о чем не догадываюсь, - сразу же наповал огорчил их Савелий. – Ну, сами же должны понимать, что темная ночь на дворе, сон в самом разгаре. Как ни печально, дорогие, но я пошло проспал сей момент. И разбудил меня бросок, толчок и тряска, что закончилась посреди шоссе, да еще поперек его. Кто и почему так с нами поступил – не знаю. Задачка для мозгов неразрешимая.

-И вот на кой хрен я так усиленно рвался на встречу с тобой? – выматерился, сплевывая на пол, Баштарев Олег, командир Ан-2. – Навыдумывали диспетчеру сотню уважительных причин, наговорили ему про технику, погоду и заказчика, а тут такой полнейший облом!

-Нет, ну вы, ребятки, молодцы, конечно, - с явной обидой в голосе и во всем своем виде, проговорил Савелий, укоризненно покачивая головой. – Сами же представляете, что с пассажирского седла вряд ли что поймешь. Даже если бы и проснулся немного пораньше, и то мало понял бы.

-А Усков что говорит, а Журавель? Они же поделились с тобой фактом и самим событием?

-Ну, они там надолго заиками заделались, - нервно хихикнул Савелий. – Тебе бы такие выкрутасы, много рассказал бы?

-Сава, - это уже высказал свое мнение Басов Олег, пилот Ми-2. – Ты, пожалуйста, невинным ягненком не прикидывайся. Знаю я, где ты летаешь и в каком кресле сидишь, если Усков за штурвалом. Колись по-хорошему, не нервируй народ. Мы не требуем пояснений, а сам факт изложи.

Поняв, что просто так он не выкрутится, и уйти, промолчав, не удастся, Савелий как можно подробней описал эту фантастическую посадку посреди ночи и почти рядом со строениями.

14

Правду все равно не расскажешь. Лишь поведал им об ощущениях тряски и прыжка на шоссе. Пока еще законов природы никто не отменял, но и все причуды нашей матушки толком не изучил. И неизвестно, на что еще она способна, на какие закидоны, выкрутасы. Ведь в метеорологии, как в науке, столько пока дыр да пустых мест, что профессорам еще много лет работы.

-Два мощных потока зажали самолет, словно в тиски, а он уже под собственным весом мягко присел на шоссе. Воздушная подушка у вас называется. Это у вертолетчиков она имеется, - выдвинул собственную гипотезу второй пилот Ан-2 Сашка Сенов. – Иного объяснения в самой природе и существовать не может. В потусторонние силы только бабки и тупые верят.

Не найдя иного более правдивого и трезвого объяснения, все хором решили согласиться с Сашкиной версией, как наиболее подходящей в данной ситуации. Ну, и в самом деле, не будешь же приписывать это событие мистике и фантастике. Природа сама пошутила и посмеялась над пилотами.

Еще для приличия немного поболтали о том, о сем, пытались развить тему, проанализировать с научной точки зрения, да ума и образования не хватило. Тогда решили просто разойтись. А точнее, разлететься по своим заданиям. Их ожидания Савелий не оправдал, услышать правдивую историю не получилось. Все равно пришлось принять свою версию за основу и истину.

А Савелий абсолютно не причем. Что он мог сказать, коль пока толком не сумел понять своего врага. Есть убийца, топчется по пятам, наступая на ноги, но услышать и увидеть не удается. А для слушателей его непонимание вполне естественно. Он ведь не мог знать и описать происшествие, даже находясь в кабине пилотов. Все это событие заняло считанные секунды, что увидеть и понять любому присутствующему просто не хватило бы времени. После такого природного катаклизма не мудрено свихнуться, а Савелий ничего, вполне адекватный.

-Ты можешь сразу, и начинать полеты. Еще успеешь часа три налетать, - предложил Савелию Олег. – А я запросто успеваю на рейс домой. Только зайди к диспетчеру, уточни маршрут, он, вроде как просил на какой-то участок слетать. Толи инструмент отвезти, толи спеца.

-Нет, переживут, начну рабочую неделю с утра. Сам по пути передай диспетчеру, что на сегодня закончили, пересмена у нас, - сказал Савелий, проведя в уме расчеты и обсчеты. – Мне так удобней. Ведь только день испорчу лишним выходным. А так аккурат два раза по шесть дней.

Савелий прикинул в уме, что если сегодня после обеда вылететь, то тогда придется делать два выходных. А это ему и не выгодно, и неудобно. А потом, сегодня после всех таких перипетий с перелетом, переездом и с конференцией обсуждения события лучше полежать на койке и вернуть расстроенную нервную систему в стабильный режим. Не мог Савелий физически и морально продолжать борьбу с этим невидимым, злым и коварным врагом.

Тело и душа требовали успокоения и непродолжительного отдыха, поскольку со следующей атакой он может просто не справиться. А вот с утра, когда вся кровь приостынет, а дрожь в коленках приутихнет, вот тогда пусть попробует этот злодей осилить его. Не выйдет. Савелий понял его слабости, и не позволит вот так запросто поддаться. Борьба продолжается и закончится не в пользу шутника-баловника. Ибо теперь Савелий не один, а потому он обязан быть сильней его.

После трагической гибели весной прошлого года мастера Семена Омельченко, его должность временно подменял коммерческий директор Компрессорной. Перед самым Новым Годом на место освободившейся должности приехал новый мастер, молодой выпускник института. Савелий с ним встретился наутро впервые. Правда, Олег предупреждал, что парень пока совершенно не разбирается в технологиях полета. Особенно для него проблемным был Ми-2, поскольку остальная транспортная техника проще и понятней. Есть груз, пассажиры, есть заявки.

А работа Ми-2 больше связана с патрулированием газопровода. Коль посмотреть со стороны, да еще малосведущему специалисту, так вроде и бессмысленные такие полеты, совершенно пустые и бесполезные. Но так мыслит дилетант. На самом деле, так предотвращение одной маломальской аварии способно окупить наем вертолета за весь год. А в течение года зарождение опасных ситуаций вертолетчики предупреждали не раз и не два. Как минимум с пяток набиралось. Вот и суди теперь – стоит утюжить воздух вдоль газопровода, аль нет.

И эту политику Олег Басов успел внушить новому мастеру. И еще Олег просил закрепить и убедить в необходимости ежедневного и регулярного осмотра с воздуха газопровода, чтобы руководство могло спать спокойно. Поэтому без споров и претензий мастер Филей Сергей Григорьевич, как он представился Савелию, хотя по годам лет на десять моложе Савелия, отправил вертолет Ми-2 на осмотр труб, тянущихся по лесам и полям на запад великой державы.

А поскольку тянуться они с востока, то Савелий и полетел на восток на первый облет. Аккурат полтора часа в одну сторону и столько же обратно. Половина дневной нормы выработана. После обеда планировал аналогичный облет западной нитки. Вот так незаметно и рабочий день закончится.

-Если возникнет некая необходимость во мне, то звони в аэропорт диспетчеру, предупредил на всякий случай Савелий Сергея, которого он так и решил называть, исключив из лексикона «вы».

Нелепо с молодым мальчишкой выкать. Тут и постарше начальники имеются, которые так же по простецкому общаются, не желая официоза. Хотя, для всяких случаев у него под боком вполне хватает и самолета Ан-2, и вертолета Ми-8. Ну, уж, коль этих под рукой не окажется, то милости просим, зовите.

Летел по трубе Савелий на высоте сто метров. Выше скучно, а ниже бессмысленно. Именно с такой высоты хорошо просматриваются трубы газопровода, и именно отсюда легко можно заметить любую неисправность, определить аварийную ситуацию. И еще Савелия немного волновала встреча со злым гением.

Нет, страха не было, но Савелий чувствовал незавершенность вчерашнего акта. Возможно, он и не решился на убийство, свершив беспрецедентный бросок самолета и посадку его на шоссе, над которой еще поломают головы комиссии при расследовании. Так сегодня-завтра захочет повторить. Не было еще случая, чтобы после неудачной акции он ушел ни с чем.

Сильно прицепился этот сумасшедший к Савелию, словно поставил перед собой первостепенную задачу – любой ценой, но победить. И не просто убить, а свершить свое подлое дело исподтишка. Разоблачение даже перед мертвым Савелием его почему-то не устраивало. А, скорее всего, ему нельзя разоблачаться, поскольку тогда на этом деле или игрушку отнимут, или самого приструнят.

Нет, сегодня у злодея выходной. Так решил Савелий, долетев до точки возврата и разворачиваясь на 180 градусов носом на Компрессорную Хотьково. Или отдыхает перед следующим выходом, или задумал очередную пакость, которую и начнет осуществлять, когда из мыслей Савелия улетучиться вчерашнее ЧП. И он прекратит вспоминать о своем заклятом враге.

И такая идея мгновенно сняла напряжение тела и духа, позволив осмотреться по сторонам и полюбоваться красотами зимнего пейзажа. Хороши места, но слегка суровы. Несравнимы с изнеженным теплом Славинска, где даже снега не всегда за всю зиму дождешься. А вообще-то, хорошо и здесь, и там. Работе сильные морозы не помеха, поскольку как в вертолете, так и в гостинице весьма тепло и уютно. А дома в Славинске и на улице хорошо гулять.

Они все две недели с Лизой будут истаптывать улочки и магазины родного города. У Савелия даже загорелось теплом в груди от таких приятных мыслей. Спасибо тебе небо, что сумело подарить взамен усопших этого маленького ребенка, обиженного своими родными людьми. А Лизонька умеет быть благодарной за любовь и ласку, отвечая взаимной привязанностью.

При подлете к Компрессорной Савелий удивился, заметив весь летный состав оперативной точки на летной площадке. Совсем работать не желают, что ли? Это у Савелия может быть обед таким ранним, поскольку свои три часа вылетал без промежуточных посадок. А у них иная работа. Особенно у восьмерок, которые бывало, улетали до вечера, дозаправляясь в областном аэропорту.

А тут столпились возле вагончика, где обычно отдыхают техники и механики, и митингуют. Заметно по жестикуляциям. После посадки Ми-2 они вроде как примолкли в ожидании Савелия, словно для того и собрались, чтобы присоединить пилота Ми-2 к своему митингу. Слегка удивленный и растерянный Савелий шел к толпе и размышлял о причинах такого пристального внимания к его персоне. Навстречу ему выдвинулся командир Ми-8 Панов Константин. Он подошел вплотную и трагичным голосом прошептал, словно заявление касалось самого Савелия:

-134-ый разбился. На взлете. Все до единого погибли. Я только что оттуда. Такой кошмар твориться, что просто ужас!

Трагедия большая, и горе многолико. Разумеется, они постоянно изучают в приказах различные катастрофы с многочисленными жертвами, и равнодушным остаться после таких прочтений трудно и невозможно. Да только ведь ни экипаж, ни пассажиры среди погибших ему абсолютно незнакомы. А бьются и гибнут в аэрофлоте хоть и не так уж часто, но в такой большой стране достаточно, чтобы зачитывать сводку почти каждую пятницу в явочные дни. Такие дни и существуют в летном отряде, чтобы приходить с утра, прочесть обо всех хороших и плохих новостях по всему аэрофлоту, расписаться, и уйти домой, чтобы продолжить отдых.

Да, этот случай немного иной, поскольку рядом, и беда немного прикоснулась к ним. Только все равно Савелий не может понять, зачем по такому поводу устраивать митинги?

-Там, среди пассажиров экипаж Ускова был. Их вчера поспрошали, помучили немного, и домой отпустили. Они первым рейсом и решили лететь. А оно, вон как вышло, - чуть не плача дрожащим голосом произнес второй пилот восьмерки Шишков Павел. Они семьями дружили с Журавлевыми, потому такая трагедия сильно потрясла его. Он потерял в ней своего друга.

-Вот, - тяжело вздохнул Олег. – Вчера уцелели, неизвестно и непонятно каким чудом, а сегодня, словно за ручку их посадила судьба в этот самолет, чтобы добить. Не сумели уйти от смерти, догнала их она.

-Чушь какая-то! – эмоционально воскликнул Сенов. – Разогнались, уже на взлет пошли, а потом какая-то сила как швырнет их вправо! Как раз почти в то же самое место, куда и вчера. Только метров триста до поселка не дотянули. Вот тогда бы точно еще и половина села снесли бы.

-Как ты сказал? – Савелия бросило в жар от внезапной догадки. – У них ничего не отказало, их точно так же, как и вчера швырнуло? Черт, так это же тот самый поток, вчерашний. Он вернулся.

-А хрен его знает! – пожимал плечами Панов. – Вроде, как и ничего. Да если бы и отказало чего-либо, то самолет повел бы себя совершенно по-иному. Нет, вряд ли. Поток какой-то, как ты и говоришь. Свидетели говорят, что так резко, сильно их кинуло. В сторону, вправо.

-Достал, сволочь, тварь, сука, достал-таки! Не сумел вчера, так сегодня завершил. Подонок, псина смердящая, все равно найду тебя! Ты за все, за всех, как миленький ответишь!

Савелий обхватил голову руками и присел на корточки от внезапного удара мыслей и крови, чтобы не упасть на снег. Он стонал, кричал, матерился в адрес этого невидимого и неведомого убийцы, а слезы ручьем текли по щекам.

-Господи, боже, дай сил справиться с самим собой, чтобы не сойти с ума! – стонал Савелий, поразив своей гневной тирадой и слезами в адрес неизвестного врага, словно этим потоком управлял некто осязаемый и вполне ощутимый настоящий субъект, который свершил убийство умышленно.

-Сава, идем в вагончик, там тепло, там тебе чайку нальем, - Шишков за плечи приподнял Савелия и повел его в сторону вагончика, из которого выглядывали техник и механик Ми-8, удивленные и абсолютно непонимающие происходящего. – Мы сами в шоке от случившегося.

-Погоди! – внезапно резко выкрикнул Панов, подбегая к Савелию и Павлу, останавливая их перед самым входом. – Так ты хочешь сказать, что вчерашнее и сегодняшнее ЧП между собой связаны и имеют единую подоплеку? Ты чего молчишь, говори что-нибудь, проясни нам, коль сам в чем-то разобрался! Нужно ведь что-то предпринимать, ежели это явление настолько опасно и умышленно преследует нас. В конце-то концов, так заявить куда следует, пусть компетентные органы разберутся. Поехали в аэропорт, там ты им все и расскажешь.

-А что рассказывать? – потерянным голосом спросил Савелий, взглядом прося помощи у товарищей и признаваясь в собственном бессилии. – Я ведь сам толком ничего не знаю, чтобы твоим компетентным товарищам рассказывать. Единственное, в чем пока разобрался, так в том, что некая неведомая и громадной мощности сила поселилась в наших краях и постоянно пакостит, сея смерть, совершенно не высказываясь и не представляясь, и не заявляя о причинах этого представления. И Семен, и Ваня сека, затем моя семья ему понадобилась, всех родных Лизы уничтожил. Теперь вот Ускова с экипажем, прихватив попутно, словно нечто мелкое и незначительное, несколько десятков пассажиров. Эта тварь как прицепилась, то теперь вряд ли отстанет от нас. А как понять, как найти и противостоять ему невидимому и неощутимому? Чувствую нутром его, осязаю не шестым, а десятым чувством, но пока никак не понимаю.

-Ну, а нам хоть что-то можешь рассказать, кого и за что ты так костеришь всеми ненавистными словами? – уже зло спрашивал Олег, оглядываясь на товарищей, словно ища у них поддержки в требованиях к Савелию. – Мы что, так и будем констатировать факты и принимать, как должное?

-Природа равнодушна ко всему происходящему. Как и события, как и явления, что происходят по ее воле. Что вы пристали к Саве? – выступил в защиту Савелия Сашка Сенов. – Вот по каким-то физическим и химическим законам забрело в наши края явление злое и коварное, мало изученное и неведомое, а по череде происшествий кажется, будто управляется оно разумом. Даже сам факт такового воображению недоступен, а вам подай с пояснениями и с инструкциями по действиям, в случаях встречи с этим чудом. Отстаньте от мужика. Ему два дня подряд пришлось получить в лоб от этих самых сил природных. Нет защиты, нет виноватых, ибо оно приходит ниоткуда и уходит в никуда. По собственному желанию и по своей воле.

-Да, ты так думаешь? – встрепенулся Савелий, внезапно осветленный мыслью, обнародованной Сашкой.

Так просто и понятно объяснить. А ведь с какой стати взял он за идефикс, что сие явление рукотворное и кем-то управляемое? И только что Сашка доступно и доходчиво всем объяснил. Случилась некая аномалия в этих краях, вот она и проявляется таким жестоким образом. Ведь вполне допустимо, что оно его не одного касается. Если в пальце заноза, то она у тебя и болит. И в чужих руках любая заноза тебя меньше всего волнует и беспокоит.

-А в таком случае, почему оно меня вчера послушалось? С какой стати напугалось моих угроз? Ведь падали мы на землю брошенным кирпичом, пока я не обматерил и не пригрозил, - внезапно закрались сомнения в мысли Савелия. – И с Семеном так произошло, когда он со мной летел.

-Сава, кто тебе сейчас скажет, что вчерашнее явление не получило точно такой набор мата и угроз? Но грохнулись все и сгорели. Просто там, наверху в этой небесной канцелярии так не посчитали, - согласился с концепцией Сашки и полностью принял его версию Павел. – Понимаешь, против твоей фамилии рано еще ставить галочку, оттого и оставили в живых. А им пора пришла. Жестоко, грубо, но смерть приходит всегда вовремя, хотя ее никто не дожидается.

Наконец-то, получив вполне трезвое и близкое к истине разъяснение, пилоты облегченно вздохнули и дружной толпой повалили к гостинице, предупредив мастера Сергея Филей об окончании рабочего дня на сегодня. Они устали от впечатлений и этого стихийного митинга.

-Товарищей помянуть надобно. Наших товарищей, что на борту случайно пассажирами оказались. Ну, и всех сгинувших по воле этого дурацкого метеорологического явления, - категорично и однозначно заявил Константин Сергею о причинах сегодняшнего простоя. Молодой мастер понятливо кивнул.

Быстро сбросились по сумме, требуемой для среднего застолья, чтобы и память не опорочить, но и назавтра рабочий вид иметь. Набрали в столовой закуски и завалились с эти номинальным набором в гостиницу. Первые два тоста пили почти молча. Так, просто перебрасывались редкими фразами. Но потом гостиничный номер загудел, как улей. Крупные знатоки метеорологии пытались вычислить причину и природу этого внезапного злого гения, любители мистики и магии требовали ввязать в сие потусторонние силы, нагло вмешавшиеся в природу.

И только Савелий, соглашаясь со всеми одновременно, самостоятельно раскручивал в захмелевших мозгах собственную первоначальную теорию. Она была даже как-то ближе к любителям мистических явлений, ибо с законами природы никак не вязалась. Все как-то неправильно и неестественно происходило, словно управлялось с помощи кнопки и ручки, как вертолетом или самолетом.

Ну, пусть нечто, малоизученное, неведомое, однако ведь стоило показать Савелию, что он разоблачил его, как он мгновенно прекращает воздействия именно по отношению к Савелию. А затем выпускает свой неиспользованный заряд в других. И не просто в неких чужих и незнакомых, а именно в тех, кто рядом находится. И в тех, кого Савелий знает, с кем работает, с кем просто рядом живет.

Ведь теперь до конца командировки можно с ума сойти, думая о своей Лизоньки и о ее безопасности. Как бы эта тварь не отомстила за обиды, что нанес ей Савелий, через самого любимого и близкого ему человечка.

15

Но с каждым днем версия Панова все крепче втискивалась в мозги Савелия. И этими своими потугами она привносила уже не боль, а облегчение, снимая напряжение и отвлекая от опасений за оставленного в доме в Славинске ребенка. Стало быть, явление не имеет определенных целей, а просто проносится смертным смерчем по области. Ну, а Савелию показалось, будто его оно слишком часто касается, пытаясь сбить с привычного ритма жизни, пугая несчастными случаями со смертельным исходом. Так случалось, что он становился свидетелем таких ЧП.

Ведь поразмыслив более трезво и без эмоций, то ничего особенно сверхъестественного не примечается во всех последних событиях. Да, страшные, злые, но без мистики и без участия в них разума, который словно специально и направляет эти силы против Савелия. А то, уж совсем насочинял сказок о гении со сдвинутыми по фазе мозгами, творящими зло.

С какой бы это стати этот гений боялся бы простых слов Савелия? Не слишком ли сильно хотел его смерти? Просто на роду у него написано прожить иную жизнь с совершенно другой смертью. И коль рожден ты, встретить свою погибель определенным методом и в каком-либо назначенном свыше месте, то уж ни вода, ни огонь, ни стихия не сумеют тебя одолеть.

Домой из командировки летел рейсовым самолетом с радостным чувством от предстоящей встречи. С мыслями о своем маленьком человечке, покинутом по семейной производственной необходимости на такой длительный срок. И теперь эти разлуки превратятся в регулярный ритуал, поскольку иной работы для себя Савелий на ближайшие годы не видел.

И ничего такого опасного и предосудительного в этих расставаниях Савелий не наблюдал, поскольку верил самой Лизе и соседкам, что окружат ее заботой и даже слишком излишним вниманием. О, боже, Ускова! Эта мысль, немного уже притихшая и подзабывшая, внезапно прожгла мозги. Там ведь беда, похороны, поди, были широкими, на весь отряд. И Галка осталась одна с дочкой. И некогда ей уделять свое время на Лизу. Ничего страшного, сам себя успокаивал Савелий, Лиза справится и проживет такое невнимание, ей не привыкать к одиночеству.

Однако не это так взволновало Савелия. Просто сама трагическая смерть, связанная с авиацией, затем кошмарные похороны могли в ее головке зародить тревожные мыслишки. Не часто приходится хоронить друзей и близких. Однако, проживая в одном городке и наблюдая всевозможные перипетии и коллизии авиации, вполне могли заклиниться в мыслях о чрезмерной опасности летной работы. Мол, и папа такой же летчик, и с ним возможно такое.

Гибнут, ведь, разбиваются, падают. И такая информация звучит не из телевизора, а своими глазами и ушами видится и слышится. И своим сердцем воспринимается горе родных людей, потерявших отца, мужа, сына.

Уже темнело, вечерело. Однако ранний зимний вечер никогда не опустошал дворы авиагородка. В любую погоду и в течение всего дня, исключая ночь, здесь присутствовало полно народу. А уж самих детей допоздна загнать в дом ужасно трудно. Только и слышались зовы из окон и открытых дверей.

Не позволяли работники аэропорта скучать своим детишкам. И, напрягая техническую смекалку проявляя техническую мысль, понастроили во дворах разнообразных качалок, качелей горок и турников, чтобы в игре и в соревнованиях развивались и подрастали сильными и ловкими их детки. А потому весьма часто самим папашам, в конце концов, приходилось выходить во двор и насильно уводить детей по квартирам, под их ворчание и под требование жен.

И сегодняшняя пустота слишком сжала сердце страхом и дурным предчувствием. Кто и почему опустошил этот двор в такую замечательную погоду, когда только и начиналось самое время игр и потех. К подъезду Савелий уже бежал, поскольку ноги пешком идти категорически отказались, а слишком темные мысли гнали вперед, не позволяя даже на мгновение приостановиться.

Взлетев на второй этаж, он с силой нажал на кнопку звонка, отчетливо прослушивая звонкую трель за фанерной дверью. И уже, теряя все надежды, что ему кто-то откроет, трясущимися руками Савелий нашарил в кармане ключ, воображая уже внутри квартиры самые ужасающие картинки.

Однако не успел он, и провернуть ключ в дверях, как распахнулась дверь соседки Галины Усковой, и на площадку вышла сама Галина в теплом махровом халате. Савелий бросил на нее полный надежды и опасений взгляд, но Галина сразу же попыталась его успокоить, поняв тревоги отца:

-На концерте они. Двоих со своей Аленкой отправила, а сама не пожелал. Сам понимаешь, что не до веселья мне. Там из областного цирка приехали артисты со зверями. Пусть повеселятся детки, а я все пока в себя придти не могу. Слишком внезапно и чудовищно произошло это.

У Савелия мгновенно полегчало на душе, слово сбросил с себя груз непосильный. Он подошел к Галине и нежно ее обнял.

-Мои соболезнования, Галя. Как хоть ты себя чувствуешь? Понимаю, что слов сейчас не подобрать, помню своих до сих пор. Да вот дети нам помогут пережить и продолжить жить в этом мире. Держись, ради Аленки, ради самой себя. Не будем считать, что теперь само существование потеряло смысл. Я сумел его найти, и ты справишься. Глупости говорю, прости, но я сам до сих пор в ступоре после той трагедии. Утешает, что все произошло мгновенно, сразу, без боли и страданий.

-Спасибо тебе, Сава, нормально все, помаленьку в себя прихожу. Ты прав, ой, как прав! Очень мне плохо и тоскливо, да девчонку растить надо. И сама пока в старухи не записываюсь. Только, ты сам меня должен правильно понять, для всего этого время нужно. А его так мало еще прошло.

-Да, понимаю, сам еле сумел пережить. У тебя хоть Аленка осталась. А у меня подлая смерть сразу обоих забрала. Ты держись. Теперь и моя очередь пришла успокаивать и помогать тебе.

-Зайдем ко мне, помянем Серегу, - попросила Галина, показывая жестом на свою квартиру. – Ты брось свой чемодан и сразу заходи. Наши девчонки где-то через час-полтора придут. Они совсем недавно ушли. Концерт только-только начался. Посидим вдвоем, поплачемся.

Савелий, молча, кивнул и вошел в свою квартиру, внезапно ощутив сильный волнующий наплыв противоречивых чувств горечи потерь и некоего тревожного радостного настроения, улавливая запах жизни и присутствия в его доме ребенка по имени Лиза. Квартира была убрана, все ровненько аккуратно сложено, словно дочь ждала своего папочку и потому навела такой идеальный порядок.

А не дождалась, так ведь ребенок не в силах устоять против таких соблазнов, кои в ее жизни до сих пор не встречались. Пусть порадуется, а Савелий помянет Серегу и скажет хоть немного теплых слов вдове его погибшего друга. Они ведь и при жизни Веры часто бывали друг у друга в гостях и по-соседски дружили.

Галя, пока Савелий переодевался и успел под душем сполоснуться, накрыла стол с нарезками и бутылкой водки. При жизни мужа, насколько помнит Савелий, Галя в доме алкоголь не держала, чтобы лишний раз не соблазнять мужа, который не против был даже вечером перед вылетом пропустить стаканчик-другой. Нет, разумеется, не перед самым вылетом, а в том лишь случае, ежели впереди ночь отдыха. А так-то с запахом проходить медицинскую комиссию он не допускал.

Хотя, и такое запрещалось антиалкогольным драконовским законом, как потребление за сутки до вылета. Однако предполетную комиссию он проскакивал с легкостью, медики его не страшили. А потому и пульс не частил, и глаза преданно и трезво смотрели в лицо медсестры.

Сильным мужиком был, как любили говорить его товарищи. Савелий за одни только трясущиеся глаза за сутки до вылета не позволял себе даже глотка пива, не говоря уже об более крепких напитках. Это в командировках медсестры пропускали их, не глядя и не нюхая, а дома в родном аэропорту такое строго каралось. Поэтому Савелий удивленно глянул на поллитровку и полюбопытствовал:

-Ты, Галя, случайно не увлеклась поминками, а? Смотри, а то ведь дочь такое ни за что не простит.

-Да брось ты, Сава, глупостей не болтай! Это все, что осталось после девяти дней. Нет, дорогой соседушка, в водке топить беду не собираюсь, характера хватит справиться и преодолеть. Прав, дочь у меня, поддержка и опора моя. Страшно, больно, горько, но и себя забывать не буду. Рано хоронить саму себя, - жестко и строго ответила Галя, разливая по рюмкам водку. – Любил Серега выпить, нет спору по такому факту. Но нас он любил гораздо сильней, и всегда, если мы попросим, откинет рюмку в сторону. И добрый он был, никогда, в особенности по отношению к Аленке, грубостей не позволял. Я ведь думала, что Аленка с ума сойдет, когда про смерть отца сказали. Конечно, она у меня еще ребенок, уже и смеется, и играется. А ведь слышу, как в подушку по ночам ревет. А подойти и успокоить, так сама боюсь, поскольку тогда всю ночь вместе реветь будем. Ладно, Сава, помянем.

Галя залпом опрокинула водку и даже не поморщилась, словно выпила воду. Но, слушая ее слова и поглядывая в это исстрадавшееся лицо, Сава сам не сдержал выкатившуюся слезу.

-Сава, - внезапно прервала молчание Галя, пристально глядя на Савелия. – Говорят, что вы в первый день чуть не грохнулись, да в последнюю секунду вас что-то спасло. Ты только не подумай, я вовсе не собираюсь винить тебя, что выжил. Но скажи, вот тот смерч во дворе, а потом ты еще на него ругался громко, что это было, а? А если бы ты оказался в том самолете, ты мог бы спасти их всех, да? Там ведь что-то подобное было, нечто схожее с этим смерчем? Нет, это глупо так рассуждать, тебя все равно на все самолеты не хватит, но мне просто хотелось знать, что же там на самом деле произошло? Ведь в том самолете, где находился ты, явление не справилось с техникой, а стоило взлететь без тебя, как сразу их об землю. Наши пилоты говорят, что там произошло явление вообще неординарное и парадоксальное, даже сверх неестественное. Или просто невозможное. И всем кажется, что именно ты что-то знаешь. Ты меня не бойся, если нельзя рассказывать, то я могила. Но мне же нужно знать, или хотя бы предполагать нечто похожее на правду, если ее саму нельзя!

Савелий видел, что еще чуть-чуть, и с Галиной начнется истерика. Хотя, если быть честным перед самим собой, то и он сам был на грани срыва. И чтобы загасить эту бешеную волну, Савелий сел к ней рядом на диван и сильно обнял, прижав ее голову к своей груди, пытаясь успокоить, словно маленького ребенка.

-Тихо, тихо, Галя, успокойся, все уже позади, нужно успокоиться и пережить. А в тот раз во дворе, так я сам до смерти перепугался за Лизу. И в первый перелет сам мало чего понял, что и как случилось. А по правде, так сам мало чего знаю и абсолютно ничего не понимаю. Кто виноват? Скорее всего, никто и ни в чем не виновен, там произошел обычный несчастный случай. Просто немного непонятный. Так ведь мы сами многого не понимаем, что даже собственными глазами видим. Не станем же теперь все неясное сразу списывать на темные силы.

-Никто не виноват, а одним махом такая прорва народу погибла, - уже успокоилась Галина, приходя в себя после внезапного всплеска отчаяния. – Ладно, я уже в полном порядке. Прости, что гружу тебя. У тебя и без меня своих бед полно. Даже, признаюсь, кошмарнее моих. Единственное преимущество, что ты мужик, а стало быть, сумеешь выкарабкаться.

-Ничего, Галя, все правильно. Сама ведь помнишь, как я у вас с Серегой защиты и понимания искал, чтобы не свихнуться с ума. У тебя она забрала одного Серегу, а меня разом всей семьи лишила.

-Зато вон Лизу судьба подкинула. Спасибо ей. Не мы, а она нас спасала всю эту командировку. В особенности Аленку. Даже представить трудно, как бы мы без нее справились.

Слушать эти слова Савелию было приятно, словно хвалили его родную дочурку в неком весьма благовидном деянии. Хотя, оказаться рядом и быть нужным в критическом состоянии и есть самое важное и главное чувство человечности. Прожив бедное, несчастное, ищущее от безысходности в смерти избавление существо оказалось способным сочувствовать и страдать бедами друзей. И Савелий нашел в этом маленьком человечке именно тот катализатор счастья и покоя, что превращает всю дальнейшую жизнь в смысл и желания радоваться миру.

Жена Вера и дочурка Лиза из памяти не исчезли и всегда в его мыслях присутствовали. Но, благодаря найденышу с идентичным именем и настолько похожую на погибшую дочь, Савелию захотелось получать от жизни все имеющиеся в наличие радости и дары. Он вновь жаждал быть в этом мире владельцем благ. У него появился интерес к окружающим, к делам и развлечениям.

-Так ты, Сава, совсем ничего не знаешь про это явление в природе? А то Саша Ткаченко что-то намекал на твои догадки, - вновь пыталась вернуться к первоначальной теме Галина, так до конца и, не поверив в искренность Савелия, касательно именно этой щепетильной проблемы. – Я ничего такого плохого про тебя даже в мыслях не держу, да некоторые говорят, будто у тебя даже иногда, получается, управлять этим явлением. Неужели всё правда, или врут?

-Ой, Галя, ради бога, отстань и не фантазируй по поводу чужих сплетен! Мало ли что всем могло показаться! – лениво отмахнулся Савелий, слегка захмелев от водки и немного повеселевший от разговора о дочери. Любая реплика о Лизе меняла кардинально чувства и настроение. – Да, мне как-то показалось нечто мистическое и мало на правду подобное во всех этих чередах смертей, а потом подумал, напряг мозги и закинул все свои бредни на помойку. Все это глупые и никчемные гипотезы. Так вполне можно додуматься до черт те знает чего! А получается – обычные причуды природы! Лишь со смертельным исходом, что и напрягает на потусторонние мысли. Землетрясения, извержения вулканов, цунами и прочие катаклизмы уносят стократ больше жизней. Но мы привыкли о них слушать по радио, смотреть по телевидению или читать в газетах. А наше явление – редчайшее, уникальное, можно даже сказать - удивительное. Уникум, над которым пока никто всерьез не задумывался. И стоит правильным головам эту тему раскрутить, как сразу все станет по местам и разложится по полочкам. Не будем на нем зацикливаться, дело бесперспективное и уносит в глухомань беспросветную. Про это говорить можно долго и нудно, а толку никакого.

В это время хлопнула входная дверь, и в квартиру с криками и смехом ворвались две девчонки, вернувшиеся под громаднейшими впечатлениями от концерта. Пытаясь друг друга перекричать и про что-то раньше успеть рассказать, чем услышать, Аленка с Лизой вкатились в комнату. Увидев за столом отца, Лиза внезапно смолкла, словно увидела призрак, в который даже поверить казалось невозможным. Но, когда Савелий встал и шагнул в ее сторону, она счастливо завизжала и бросилась к нему в объятия, повиснув на шее и обхватив ногами талию.

-Папка, папка приехал, папка вернулся из командировки, ура!!! Мы снова вместе будем долго-долго, - кричала она, зацеловывая его всего и прижимаясь к отцу всеми силами, чтобы не дай бог упустить и вновь надолго потерять. Ей и этих ожиданий вполне хватило.

Восторг и радость дочери захватил Савелия, перекрыв ему голосовые связки и вызвав у самого судорожные рыдания от переизбытка чувств. Он догадывался, он предполагал, что их эта короткая разлука сильно тяготила и без привычки слегка утомила ожиданием. Но никак даже подумать не мог насколько он дорог и нужен этому маленькому ребенку.

В своей безумной радости они и не заметили печаль Аленки, которую вновь поглотили воспоминания о погибшем отце, и осознание несбыточности вот таких долгожданных и счастливых встреч. С трудом сдерживая слезы, которые успела выплакать в первые дни после такого трагического известия, она подошла к Савелию и, обняв его за ногу, с всхлипом произнесла:

-А наш папа разбился на самолете. Насмерть. Вот такое у нас горе случилось за время вашей командировки.

-Я знаю, мне очень жаль, девочка моя, - наконец-то произнес Савелий первые слова и положил руку на голову ребенка, ласково перебирая густые каштановые волосы. Точно такие, какими мог похвастаться и Сергей Усков. – Ты, главное, никогда не забывай папку, вспоминай его.

Савелий отлично понимал нетактичность и излишность спешки домой. Но ему не терпелось скорее увести свою Лизу из этого траурного трагического настроения и много-много наедине наговорить ей о своей работе, о командировке, о своих воспоминаниях про брошенную дочурку. А больше, разумеется, хотелось слушать Лизу и поскорее оказаться в курсе ее мужественных проживаний в такой кутерьме событий. Рассчитывая на соседей, на их соучастие в адаптации ребенка в новой обстановке, он абсолютно не планировал такую кардинальную смену ролей, где Лиза, сама того не подозревая, превратилась в утешительницу.

-Ты прости, Галя, мы пойдем к себе домой, хорошо? – виновато проговорил Савелий, незаметно подталкивая Лизу к выходу. – Нам есть о чем поговорить с ребенком, обсудить семейные проблемы. Вы завтра к ужину где-то загляните к нам, посидим за чаем, поболтаем.

-Да, да, понимаю, - немного обиженно ответила Галя, бросая взгляд на стол, где изобиловала еда и недопитая бутылка. – А может, пусть Лиза с нами перекусит? Дома, поди, ничего к ужину нет. А потом и уйдете.

-Нет, нет, тетя Галя, у меня макароны сваренные есть. Я их себе к обеду варила с маслицем.

-Совсем помешалась на макаронах! – улыбнулась Галина, уже окончательно соглашаясь со стремлениями соседей, поскорей покинуть гостей и остаться наедине. – Готова есть их по три раза в день.

-Ничего, - оптимистично проговорил Савелий. – Сейчас мы в корне изменим рацион. А по правде, так я и сам с огромным наслаждением могу, есть эти макароны хоть каждый день. Вкусно и простенько.

Их уже удержать никто не в силах, и папа с дочкой, наспех попрощавшись, мчались в свою квартиру, чтобы скоренько поведать друг другу все свои переживания и эмоции, которые уже переливались наружу.

-Ну, милый ребенок, - усаживаясь за стол и раскладывая по тарелкам со сковородки, до корочки прожаренные макароны, потребовал отчета Савелий. – Как ты в одиночестве провела это время? Понимаю, что совсем одной не получилось, но ты просто умница и молодец. Тетя Галя благодарила тебя за помощь и за Аленку. Она призналась, что без твоего участия ей было бы намного трудней.

-Ой, папа, мне самой до чего страшно было! Только очень уж жалко Аленку и тетю Галю. Им так плохо было! – застрекотала Лиза, уплетая за обе щеки макароны, запивая их молоком. – Ты просто не представляешь! Ой! Что такое говорю! Прости, но я абсолютно не права. Ведь ты такое уже пережил, и этот ужас знаком. Просто мне показалось, что могу им чем-то помочь. А Аленка первые ночи спала у меня и скулила. Правда, правда, не плакала, а так, как маленький щенок, всю ночь скулила. Папа, скажи правду, это все тот злой нехороший кто-то, который в прошлый раз напугал нас всех? Или просто у них в самолете что-то сломалось?

16

-Сломалось, сломалось, милая моя! – нежно глядя на то, как жадно поедает макароны Лиза, отвечал Савелий, совершенно не желая развивать и описывать со всеми подробностями трагедию в аэропорту с 134 тушкой, как обычно называли ее в аэрофлоте работники. – Только не в самом самолете, а в природе нарушился какой-то закон, пошло как-то не по правилам. И в прошлый раз сама природа пошутила зло и коварно над нами, и с дядей Сережей шутку сыграла. Ей ведь, этой самой природе, безразличны наши переживания и суета. Она захотела ветра, и моментально у нас задуло, закружило, пожелала сырости – получи дождик. Или мокрый снег, если ей такая задумка пришла. А управлять природой мы пока еще не научились. И вряд ли в ближайшее время осилим такую силищу. Нет, Лизун, ты об этом больше не думай и не накручивай в своей головке некие причуды. Мы просто столкнулись с малоизвестным явлением. Возможно, скоро, или не очень, но все познаем.

-И никто не сможет выучить его? – прекратила жевать Лиза и внимательно с нетерпением посмотрела на отца, словно он просто обязан дать утвердительный и успокаивающий ответ. – Ладно, папуль, я в школе очень хорошо постараюсь выучиться, а потом сама разберусь с этой непослушной и сердитой природой. Надо, все-таки, чтобы она слушалась нас и подчинялась, когда этого требуется. И нечего хулиганить без нашего ведома. Пусть забавляет, если пожелает, но неопасно.

-Ну, и правильно, - согласился Савелий, довольный таким заявлением дочери и ее стремлениями понять и поскорее изучить на отлично все нужные науки, чтобы потом самой все разъяснять и рассказывать. – Ты мне потом сама распишешь все эти причуды природы, чтобы я знал о причинах их появления. Лучше сейчас расскажи, как жилось тут без меня? Справлялась?

-Ой, папа! – восторженно воскликнула Лиза, отодвигая тарелку в сторону и усаживаясь на колени к отцу, чтобы с подробностями описать все две недели одиночества. – Ну, никаких ведь трудностей в такой квартире и с большим холодильником и не заметила. Я каждый день прибиралась, сама себе макароны варила с маслицем, яичницу жарила. А хлеба всегда много в доме было. Так что, не голодала, не мерзла и не бездельничала. Сейчас тебе отметки покажу, так что, если конечно пожелаешь, то можешь меня похвалить за успехи.

-Похвалю, еще как похвалю! А еще, лучше мы с тобой завтра после школы в кафе мороженое заглянем и много всего вкусного съедим. Мне так кажется, что это тебе понравиться гораздо больше похвал.

-Не, папа, вкусно будет завтра, а хвали сегодня, - не соглашалась Лиза, доставая из портфеля дневник и тетрадки с заданиями и отметками. – А ты денег много заработал в своей командировке? – пытливо спросила Лиза, загадочно подмигивая. – Можно смело и потратиться?

-Можно, ребенок, смело можно, - хохотал счастливый Савелий. – Мы еще и в универмаг зайдем, чтобы тебе красивые платья купить, обувку какую-нибудь симпатичную. И игрушку глянем на твой выбор.

Назавтра Савелий обещал Лизе встретить ее возле школы сразу после уроков. Но ему вдруг самому стало любопытно узнать про ее успехи, и он зашел к завучу, чтобы из его уст услышать конкретную оценку. Конечно, более точные характеристики могла поведать ее учительница, но и завуч был в курсе ее как оценок, так и поведения Лизы, поскольку давал разрешение под свою ответственность. А потому и интересовался успехами подопечной часто и подробно.

-Сказал бы даже, что полугодичного пропуска и не заметил, - хвалил завуч ученицу Лизу искренне и откровенно. – И старается, и способности имеются. Вы, насколько наслышан, в командировке были? Две недели? Да, - облегченно и немного восторженно произнес завуч. – Самостоятельности ей не занимать. Тут сплошь и рядом совсем иное встречаешь. И родители круглые сутки дома и рядом, и дед с бабкой в наличии. А лень побеждает. Ни убедить, ни уговорить. А здесь в вашем случае совсем, вроде как, одинешенька. Но, как говорит Марина Андреевна, ваша Лиза и ухожена, и уроки все выполнены, и старается заметно. Вы, скорее всего, кому-нибудь присмотреть поручили во время отсутствия?

-Поручать-то поручал, да вы сами, поди, слышали про беду большую? Как раз в этом самолете и оказался супруг соседки Усковой. Дочь ее во втором учится. Вот так и случилось у нас все совсем наоборот: моей Лизе пришлось помогать им. Просил соседку, а с ней беда такая.

-Да, да, слышал, - печально кивал головой завуч. – Большая беда. И девочка три дня в школу не ходила. Сильно страдала. А вы в курсе, что там такое произошло? А то информация до нас дошла через пятые уши.

-Мои знания не вносят ясности. Нечто с силами природы связанное. На взлете их и припечатало к земле. Все вмиг погибли. Поди, и осознать не успели, - пожимал плечами Савелий, нехотя возвращаясь к этой неприятной теме.

И дело не только в самой трагедии. Просто, Савелий уже успел убедить себя в нерукотворности всех этих странных явлений. И такое убеждение вносило в душу покой. И память как-то освобождала голову от тяжелых мыслей, не желая вновь возвращаться к первоначальной идее. Ибо она вела в тупик и в безысходность. А поскольку явление природное, то и жертвы ее случайные.

Савелий, глядя на часы, заторопился, и, скоренько попрощавшись, побежал к входным воротам в школьный двор, чтобы не быть застигнутым Лизой в этой незапланированной проверке. Она же внятно разъяснила свой учебный процесс и его оценку учительницы, отразившуюся в отметках на страницах дневника. А получается, что Савелий не доверяет. Хотя, как он оправдывает свой поступок, он заглянул к завучу совершенно по иной причине. Ему просто желалось слышать похвалу из уст завуча, который при приеме высказывал сомнения в целесообразности отправлять ребенка с таким огромным пропуском в класс с ровесниками.

И вот теперь, словно оправдываясь в своем неверии, завуч расхваливал успехи дочери Савелия. А ведь Савелий смело приписывал часть победы на свой счет. Это он все зимние каникулы по часику в день прогонял Лизу по программе третьего класса, иногда даже заглядывая вперед. А потом до самой командировки помогал делать уроки и обучал ребенка правилам режима быта и учебы.

Вот вам и успех! А теперь еще у Лизы появилось желание познать секреты и тайны природы. Они снова вместе с ней будут учиться раскрывать завесы ее причуд. Здесь Савелий не помощник, а такой же равноправный и равноценный ученик, поскольку знаниями не отличается от ребенка.

Лиза выбежала во двор вскоре после звонка. Можно было бы и не спешить и поболтать с подружками, но она знала, что папа будет ждать ее. А потому не пожелала отвлекаться на болтовню и, наспех надев курточку и ботинки, поспешила покинуть школу. И уже неслась к воротам, где стоял Савелий.

Февраль месяц в Славинске чаще был похож на российский апрель. Нет, птицы пока не прилетели, хотя, большая часть их и вовсе не улетала. Капели не слыхать по причине отсутствия снега и сосулек. Но тепло присутствовало именно весеннее, когда солнце припекает, но курточку снимать рано и рискованно. И все равно пахло весной и скорым роспуском листвы на деревьях. А зеленая трава всю зиму зеленела и под снегом, что иногда балует горожан. Она лишь консервируется, замирая в ожиданиях очередного весеннего тепла.

Шли папа с дочкой в кафе, расположенное недалеко от дома. Савелий забрал портфель у ребенка, чтобы освободить ее от тяжести и не тратить попусту время для захода домой.

-Как всегда? – спросил Савелий Лизу, усаживаясь за столик в кафе. Они успели стать в этом заведении чуть ли не завсегдатаями, поэтому в меню и не заглядывали. – По две порции пломбира в шоколаде с орешками. Согласна? А ежели почувствуем недостаточно, то повторим.

Лиза от предчувствия неслыханного наслаждения зажмурилась и, молча, кивала головой. Зачем вообще спрашивать, если прекрасно знаешь, что она никогда не откажется от такого лакомства.

-Ну, а почему ты за эти две недели сама сюда ни разу не сходила? Я тебе денег достаточно оставил, и каков результат наблюдаю? Истрачены такие пустяки, словно сидела на голодном пайке. Экономия сомнительная и бесполезная. Я ведь для того и летаю, чтобы зарабатывать на все эти расходы.

-Папочка, - серьезно и строго ответила Лиза. – Мне совершенно не хотелось ходить по кафе одной. И зачем тратить попусту деньги, если в холодильнике и в столе всего полно было.

-Макароны?

-И крупки. Я часто и кашу варила. Папа, - вдруг Лиза хитро улыбнулась, словно задумала запросить нечто трудно достижимое. – А ты вечером нажарь блинов, а? Как в то первое утро, когда я проснулась после сугроба. Я их со сгущенкой наемся до отвала. Вот про них я часто думала.

-Только их пекут, а не жарят, - хохотнул весело Савелий. – А ты почему ни разу больше не попросила их, ежели они тебе так понравились? Я столько дней свободным был, запросто напек бы.

-Не знаю, - Лиза пожала плечами и задумалась. – Для меня те дни все до единого были один вкуснее следующего. Потому и молчала, что всего хотелось перепробовать, а сейчас за эти две недели макароны с кашей малость надоели. Вот сразу и вспомнились те блины.

-И все равно, - пытался опротестовать Савелий политику своей чрезмерно экономной дочурки. – Я вовсе не предлагаю транжирить по пустякам и на всякие глупости. Но коль пожелала конфетку к чаю, так купи. Шоколадку или мороженое, не жадничай, сходи в магазин.

-Ты, папа, не волнуйся, - успокоила Лиза Савелия деловито и по-взрослому. – Я не сразу, а по немного погодя привыкну. Ведь раньше у меня и на кусочек хлеба денег не было, и я очень радовалась найденной монетке. А тут сразу такую кучу оставил мне, что страшно тратить стало. Ты лучше насыпь мне много мелочи в следующий раз. Я и буду брать по чуть-чуть.

-Согласен, - улыбнулся Савелий. – Вкусно? Может еще? – спросил он, наблюдая, как Лиза языком вылизывает розетку. – Хватит облизывать, а то работы для мойщицы посуды не останется.

-Нет, - затрясла головой Лиза, не прекращая розовым язычком собирать остатки мороженого. – Больше не надо, но и этого ни капли не оставлю. Перебьется твоя мойщица. Она же все в раковину смоет.

День только начался, и впереди у них еще масса времени. И погодка для прогулки удалась. Потому и решили прогуляться по парку, заглянуть на аттракционы, которые по хорошим погожим дням функционировали. И болтали. Хотелось разговаривать и слушать, разговаривать и слушать. Помногу, и подолгу. И в особенности в роли слушателя больше хотелось быть Савелию.

Ему самого себя в сотый раз хотелось убедить в правильности избранного решения, выслушать в сотый раз поминутный отчет о проведенных Лизой днях. И с каждой секундой он все яснее осознавал этот дар божий, ниспосланный ему взамен погибшей дочери. И все слаще и слаще звучало и ее уст это ласковое божественное слово «ПАПА», которое он мог слушать сутками.

Держась за руки, они пересекли городской парк вдоль и поперек, встречая знакомых Савелия и новых подруг Лизы, которые с небольшим удивлением смотрели на семейную идиллию, и для которых они еще громче и нагляднее демонстрировали это родство.

Слегка поправившись на режимном и калорийном питании, Лиза все сильней и отчетливее становилась похожей на ту. И такой факт щемил сердце Савелию, заставляя трепетать душу и пугаться за судьбу ребенка. Неужели и ее можно вот так запросто отнять у него? Ведь той беды вполне хватило до конца дней.

Дома Лиза наконец-то переоделась в домашнее и попросилась на улицу, где ее уже ждали подружки.

-А уроки? – попытался как-то взять процесс воспитания в свои руки Савелий. – Мы с тобой и без того прогуляли весь день.

-Папа, я ведь заранее знала о твоем приходе и о нашей предстоящей прогулке. А потому все письменные уроки еще в школе сделала. Специально, чтобы спокойно и без лишних дум гулять. А чтение мне легко дается, но перед сном я прочту тебе. И еще одну задачку по математике решим с тобой. Вот и все! – заявила Лиза, поглядывая в окно, где гуляли ее подружки.

-Ладно, - согласился Савелий, не в силах чего-либо запретить. Она права, там ее ждут подружки. А в тетрадках и в дневнике и без того сплошные хорошо и отлично. - Гуляй, но к ужину сама приходи, без напоминаний. Я немного телевизор посмотрю и сразу приступлю к заказу: блины печь твои любимые. Так что, слишком не загуливай, а иначе сам все съем.

-Нее, - сладко протянула Лиза, жадно проглатывая слюну. – Ради блинов я и улицу готова забросить.

Она убежала, а Савелий включил телевизор. Но больше для фона, чем для лицезрений. Ему хотелось окунуться в свои мысли, мечты и в планы дальнейшего совместного проживания. Разумеется, Лизе хорошо бы еще и маму приобрести, но его пугало будущее отношение чужой женщины к его любимой родной дочурке. А вдруг не уживутся, а вдруг обижать будет?

Нет, пусть пока вдвоем. Уж Галка Ускова поможет, присмотрит на время командировок. А он по мере возможности будет помогать ей. Вот так и будут друг другу оказывать услуги. Савелию даже жарко стало от затаенных мыслей, внезапно вынырнувших из глубины. Все ведь как по заказу вышло, словно некто спланировал ряд смертей, чтобы заставить взглянуть на соседку с другого ракурса.

Она тоже теперь одинокая женщина, мать-одиночка. А он отец-одиночка. Тьфу, тьфу, тьфу! О чем это таком греховном вдруг помыслил, что даже самому стало страшно и дико. Слишком рано впустил крамольную мыслишку, если таковая вообще имеет право на существование. Нет, он не ставит крест ни на себе, не желает дальнейшего одиночества и Галине. Однако пока лишь по-соседски и по-дружески. Понимаю, что природа распорядится грамотно, но не сейчас.

Даже и загадывать не стоит, чтобы не испортить хорошие отношения. Им вполне достаточно комфортно и уютно вдвоем с Лизой. Да, не спорить с физиологией себе в ущерб и во вред, однако и потыкать ей не собирается. И в Хотьково, и на самой Компрессорной достаточно веселых вдовушек и разведенок, совершенно не желающих повторения ошибок молодости и согласных на обычное приятное времяпровождение без отягчающих последствий.

А здесь дома у него есть Лиза, которую он приютил, можно даже смело заявить – удочерил. И теперь всю меру ответственности за судьбу ребенка понесет как крест, как благо, ибо ее присутствие в доме Савелия не обыденность, а праздник, куда хочется спешить с любой командировки.

17

-Дядя Сава, дядя Сава, скорее идемте, там Лиза, она там забралась, а слезть сам никак не может, - шумно и тревожно влетела в квартиру соседская Аленка и затараторила испуганным голосом, таща за руку Савелия к выходу, торопливо требуя срочного вмешательства.

-Ну? – вскрикнул Савелий, предчувствуя некую опасную картину, разыгравшуюся во дворе и угрожающую безопасности его дочери. – Что там такое еще у вас случилось? Кто куда и зачем залез? – кричал он, но, уже, вскочив двумя ногами сразу в кроссовки, стоявшие под вешалкой, и сразу понесся вслед за Аленкой во двор, где, по словам соседки, нечто произошло с его ребенком.

А там уже шумела детвора и вышедшие из квартир на их шум взрослые. И все дружно пальцем указывали на макушку высокого клена, который уже от старости усыхал, но до которого все еще руки не доходили у специальных служб, чтобы спилить это умершее дерево, отжившее свой век.

На самой, ну, почти на самой макушке этого мертвого дерева сидела Лиза, обнимая тонкую ветку, ответвленную от ствола, и нечто незаметное прижимала к груди. Скорее всего, за этим она и взобралась на эту опасную высоту по такому ненадежному и хрупкому стволу.

-Лиза, Лизонька! – сходу заорал на весь двор Савелий, подбегая к дереву. – Слазь, милая, зачем ты вообще на него взобралась?

Он уже вплотную подбежал к самому клену и был готовый по гладкому стволу и по хрупким ломким веткам лезть к своей дочери, так неразумно взобравшейся по сухим и ломким веткам на такую опасную вышину. Ему совершенно непонятен был сам факт присутствия под самым небом Лизы, и почему до сих пор никто не отговорил ее от этого безумства. И отчего все лишь позволяют себе лицезреть и абсолютно не торопятся спасать? Ведь в любую секунду ненадежная гнилая опора способна сбросить ребенка вниз. Нужно срочно предпринимать некие адекватные действия.

А такой высоты вполне достаточно, чтобы разбиться насмерть. Однако попытку обхватить руками ствол и ползти по нему к своей дочурке некто невидимый, но весьма ощутимый пресек жестко и грубо. Савелий словно наткнулся на некую преграду, с силой отшвырнувшую его от дерева. Удивленный и пораженный таким необъяснимым явлением, Савелий вскочил и попытался повторить свою попытку, но к нему уже подбежала Аленка и вцепилась в его руку, не пуская к дереву.

-Бесполезно, Сава, пробовали уже. Неужели ты думаешь, что вот так равнодушно лишь способны любоваться? – к ним подошел Ткаченко Сашка. – Не пускает, представляешь, дерется, сволочь.

-Кто не пускает, почему и что здесь, черт возьми, происходит? – кричал Савелий, пытаясь вырваться из цепких детских рук.

-Дядя Сава, не надо, оно злится и дерется, если кто подходит к дереву. Только мы сами ничего не поймем, откуда это что-то взялось. Но она специально заманило Лизу на макушку, а теперь не разрешает ей помочь.

-Да кто это оно? – Савелий уже прекратил вырываться, внезапно ощутив вязкий липкий страх от мыслей и понимания этой силы. Неужели они ошиблись и настолько расслабились, позволив ему вернуться и продолжить свои смертельные игры? Да, оно вернулось и мстит за неудачи.

-Дядя Сава, - лепетала Аленка, отпуская руку, понимая, что Савелий прекратил сопротивление и желает выслушать. – Мы гуляли, а Лиза нашла маленького котенка. Он из подвала выполз. Хищный, злой, никому в руки не давался, кусался и царапался, а к Лизе сразу в руки пошел. А потом этот вихрь закружил песок и бумажки и подхватил котенка. Ну, вот и поднял его на самую макушку, там и бросил. Он кричит, плачет, а Лиза и полезла за ним.

-Зачем, зачем она это сделала! – в панике чуть не плача, простонал Савелий. – Эта тварь заманила ее и теперь потешается. Эй, ты! - вдруг сильно разозлился и сразу же в полной решимости закричал он в сторону дерева. – Ничего у тебя, подлая скотина, не выйдет, я ее не отдам тебе, как не старайся. Ты слышишь меня? Лучше уйди по-хорошему, иначе начинаю с тобой войну, - уже зло в сторону появившегося вихря добавил он. – Я не позволю и не пущу тебя до нее. И ничего теперь ты не сможешь сделать, потому что ты разоблачен.

Савелий медленно вновь подошел к дереву, но невидимые силы опять отшвырнули его в сторону. И тут он услышал глубокий вздох толпы, вылившийся, скорее всего в предсмертный стон. Бросив, взгляд на дерево, куда и устремлен был этот крик, где на тонкой ветке сидела Лиза, Савелий сам хотел стонать и рыдать. Ветка медленно трещала и уплывала из-под Лизы, и девочка, беспомощно взмахнув руками, но, не выпуская котенка, падала вниз.

Но внезапно всё действие превратилось в кино замедленного действия. Кадры притормозились чуть ли не до самой остановки. Ребенок по всем по всем законам тяготения должен был уже камнем падать вниз. Но некая совершенно посторонняя сила, а не эта вражеская, которая заманила и пыталась свершить подлость, не желала пускать к земле, задерживая Лизу в подвешенном состоянии, словно этот спаситель подыскивал для нее новую опору.

Медленно, как в плотных слоях воды, Лиза опустилась на нижнюю, более крепкую ветку, и, обняв правой рукой ствол дерева, левой все еще прижимала котенка. Выдох облегчения пронесся в толпе зрителей, которые уже просто не верили в счастливое спасение ребенка в этой неравной борьбе стихии и маленькой беззащитной беспомощной девочки, ценой собственной жизни оберегающей еще меньшего котенка. Она ни за какие уговоры не выпускала его из руки.

Савелию хотелось крикнуть, приказать Лизе, чтобы она немедленно оставила это опасное животное и сама слезла вниз. Но он понимал тщетность этой просьбы. Если уж она взобралась на этот клен ради него, то не отпустит ни за какие коврижки. Да и по всему видно, что гений-злодей только и ждет удобного мгновения для завершения своего жестокого замысла.

Теперь уже понятно, что разоблаченный и опознанный, пока не решается на открытую месть, подыскивая ситуацию, соизмеримую с несчастным случаем. Но ведь уже в простое несчастье даже неверующие в его существование вряд ли пожелают поверить. Все явственно увидели преднамеренность и планирование в этом злом деянии. Только бы сама по неосторожности не сорвалась, не сделала ошибочный шаг, а там, авось и эта тварь отстанет от нее.

А дальнейшее даже и дурной сон мало смахивало, не говоря уже о страшном кино. Вокруг дерева неожиданно возник вихрь, который вращался вокруг ствола, словно обдумывая последующие действия. Совершив несколько оборотов, злой вихрь, будто оттолкнувшись от толстого ствола клена, отскочил метров на тридцать в сторону, перепугав глазеющую толпу, которая от страха попадала на землю, рассыпавшись в панике по сторонам.

А затем, разогнавшись, вихрь с силой ударил по стволу, тряхнув его с такой силой, что девочку чуть не сбросило со своего, казалось бы, надежного крепкого места. Видно или случайно так получилось, но Лиза, не выпуская котенка, перед самым ударом, словно осознав гипотетические последствия, вцепилась в ствол мертвой хваткой, не желая выпускать его из рук.

Однако Савелий понял, что еще два-три таких толчка, и ребенок полетит вниз. Но он оказался бессильным перед этой неведомой силой, неожиданно пошедшей ва-банк и решившей несмотря ни на что завершить свой замысел – убийство. Это был зверь, окончательно лишившийся даже чувством самосохранения. Его в данную секунду волновал лишь факт мщения.

-Смотрите, смотрите! – неожиданно закричала Аленка, показывая пальцем в противоположную сторону то злого вихря. Все, включая и Савелия, машинально бросили взгляд в указанное направление. И у Савелия от увиденного подкосились ноги, и приостановилось сердце. Там зародился новый вихрь.

Эта тварь решила удвоить силы, чтобы ускорить трагическую развязку. И пока первый вихрь медленно отходил на старт для нового броска, второй, словно веселясь и играя, подскочил к дереву и в танце закружился вокруг него. И затем, когда первый уже остановился и приготовился к новому завершающему удару, второй резко рванул ему навстречу, и врезался своей спиралью в его воронку.

Савелию даже показалось, что он услышал этот удар, будто столкнулись под водой два булыжника. Глухой, но мощный, разрушительный. Даже звук можно сравнить и от удара обухом по такому вот толстому дереву. И вмиг оба вихря исчезли, погрузив двор в тишину и в таинственную неясную атмосферу, как после завершения боя двух мощных титанов. Затишье пугало, страшило и угрожало новыми опасностями уже для всех, а не только для Лизы.

Савелий сам ничего не понял из этих столкновений двух неуправляемых сил, но не стал дожидаться некоего финала, а рванул к дереву, решив воспользоваться неожиданным перерывом, поняв такое неожиданное исчезновение опасных вихрей, как некую ошибку злодея.

И пока возникла пауза, он успеет за это мгновение спасти свою дочь, сняв ее с проклятого дерева. Савелий понимал и ощущал, как силы полностью покидают его, но он через многократное «не могу», преодолевая боль в мышцах и бешеный стук сердца, медленно полз по стволу дерева вверх, хватаясь за ветки и сучки, приближаясь к своему милому дитя.

-Папа, не надо, я сама теперь смогу, - услыхал он сверху над головой звонкий голосок своей дочурки.

В нем не было паники и страха, а лишь уверенность и удовлетворение от спасения своего милого котенка, ради которого и взобралась сюда. Теперь она уже точно вместе с ним спустится вниз.

Но Савелий продолжал ползти, пока не ощутил прикосновение теплых уверенных ручек, что обняли его за шею, и сама Лиза повисла за спиной. Котенка Лиза посадила себе на плечо, чтобы он не мешал держаться за папу. А внизу под самым деревом уже столпились взрослые и дети, протягивая руки вверх, и готовые подхватить и спасти. И они даже не позволили им самостоятельно ступить на землю, неся обоих на руках подальше от этого страшного мертвого дерева, чуть не убившего ребенка и маленького котенка. Хотя, клен винить никто не хотел.

-Ой, еще, опять! – взвизгнули рядом чуть ли ни в самое ухо Савелию столпившиеся дети, который уже приняли на землю Лизу с котенком. А сильные руки взрослых поставили рядом с дочерью отца. Теперь же все заворожено и со страхом смотрели в сторону, указанную детьми, где творилось нечто совершенно непонятное и необъяснимое. – Он ожил, он опять вернулся!

Метрах в тридцати от дерева с каким-то странным гулом петлял новый вихрь, поднимая своим хоботком песок и мелкие камешки. Был ли это тот же самый их враг, или уже совершенно непричастное ко всему происшедшему природное явление, но оно отвлекло всех собравшихся от радостного спасения и вновь напрягло в томительном ожидании продолжения эпопеи. И веселый вихрь, словно наконец-то дождался внимания зрителей, ускорил вращение, на глазах увеличиваясь в размерах, не спеша придвинулся к дереву, от которого толпа только что успела отойти, и с силой, словно богатырским плечом, надавил на него.

Старое сухое мертвое дерево, словно с криком и с плачем затрещало и рухнуло наземь, подняв кучу пыли, словно облако при взрыве. И это падение сопровождалось всеобщим радостным криком толпы, будто обрадованной уничтожению объекта повышенной опасности.

-А ведь больше года я просила спилить эту рухлядь! – воскликнула одна из женщин, приветствуя падение дерева. – Вот стихия его и свалила, будто в отплату за пережитые страхи. Знаете, сколько я своих гоняла с этого проклятого сухостоя? Даже на улицу уже стала бояться пускать из-за него. А пацанята, только во двор, и сразу к нему, словно в нем магнит зарыт. Фу, ну и, слава богу, что наконец-то рухнул, сразу стало на душе легче, будто камень с сердца.

Савелий, не вступая в полемики и в эти восторженные тирады в адрес стихии, подхватил Лизу на руки и поспешил в сторону своего подъезда, чтобы поскорее унести ребенка подальше от всех этих странных и смертельных явлений природы. Хотя, он уже давно понял и разобрался с шутками и баловством этого гения-убийцы. Нет, никакими здесь явлениями природы и не попахивает. Сие деяние очень даже рукотворное, да только в плохих руках оказавшееся.

Савелия догнала Ускова Галина. За руку она крепко держала свою Аленку, которая однако, сопротивлялась и пыталась остаться с детьми, которые уже оседлали сваленный клен, и теперь оно превратился для детворы в новую игрушку. Галина желала остановить Савелия, чтобы срочно задать ему ряд интересующих вопросов или высказать свое мнение по такому странному происшествию, закончившемуся падением надоевшего всем сухого дерева. Но Савелий только сильней прижимал к себе дочь и продолжал свой путь, не обращая внимания на попытки Гали.

-Да подожди же ты наконец-то! – не выдержала этой бешеной гонки Галина и встала впереди Савелия, перегородив своим телом дальнейший путь. – Некуда уже спешить, отстал он от твоей Лизы раз и навсегда. Неужели ты сейчас не понял, что он сдался, принял поражение.

-Я как-то не очень-то уверен, - попытался обойти возникшее препятствие Савелий. Но потом, однако, внял разуму и успокоился, прогоняя из мыслей излишние страхи. Он вдруг понял слова, брошенные на бегу Галиной, и они его слегка ошарашили. – Хорошо, стою и слушаю тебя. Только сам ничего толком пока сказать не в состоянии. И сразу предупреждаю, чтобы не тратилась на лишние вопросы: не понимаю и объяснить, не способен, потому что сейчас в моей голове лишь страх и ужас. Понимаешь, я только что чуть не потерял свою Лизоньку.

-Папа, папа! – Лиза попросилась на землю и с радостью спрыгнула с рук отца, стоило ему лишь ослабить хватку, продолжая удерживать и котенка. – А я совершенно ничего не боялась. Правда, правда! Ну, если только маленькую капельку. Особенно когда подо мной треснула. А потом меня словно кто-то пересадил на крепкую ветку и сам так ласково успокоил. Сказал, что больше бояться ничего не надо. Вот, я не вру, так все и было, он так мне и сказал. Папа, а можно я себе этого котенка оставлю? Он такой славненький, и лишь мне дался, от всех оборонялся и кусался. А ко мне сразу на руки пошел. Я буду любить его, и ухаживать за ним. А когда ты будешь летать в командировки, мы с ним вдвоем останемся дожидаться тебя.

Савелий стоял, словно заблудившийся в лесу, и ничего не понимал из происходящего, перекладывая взгляд с ребенка на женщину, перегородившей ему путь, и на котенка, который вдруг стал виновником этого страха. Но ведь он – любимый его дочери, а, стало быть, не может стать виновником беды. И слова Лизы о неком спасителе и про его слова он даже не услышал.

-Можно, мила, конечно, можно, - наконец-то сообразил он ответить, потому что молчание чересчур затянулось. – Забирай котенка с Аленкой, и идите к нам домой. А мы с тетей Галей сейчас придем. Вот только немного поболтаем о том, о сем, и придем к вам, хорошо?

-Хорошо, папочка, мы вас подождем, - согласилась Лиза и поспешила спросить, словно именно этот вопрос сейчас много для нее значил: - Папа, а какое имя мы дадим этому котенку?

-Ну, вопрос очень трудный и требует осмысления, - Савелий так сразу даже и не мог вспомнить ни одного знакомого кота с каким-нибудь именем. - А это мальчик, или девочка? Имя должно соответствовать.

-Не знаю, - искренне удивилась Лиза, даже сразу и не поняв, о чем это папа рассуждает. – Мы пока еще не знаем.

Савелий взял котенка в руки, который сразу дико зашипел и попытался укусить Савелия за руку.

-Мальчик, - уверенно заявил он, возвращая котенка Лизе, ловко отворачиваясь от острых когтей и зубов хищника. – Стало быть, назовем его Барсиком. Вырастит и станет Барсом. Хорошо?

-Здорово! – согласилась Лиза и, подхватив котенка и за руку Аленку, девчонки скрылись в подъезде.

-Ну? – сердито спросил Савелий, заметив приближающихся к ним соседей, участников, точнее зрителей недавнишнего представления природы. – Вот теперь придется отчитываться перед всеми.

-Но ты же совершенно недавно говорил мне, что оно простое природное, но мало изученное и неопознанное явление. А оно вновь послушалось именно тебя. Ты приказал ему, и этот смерч не просто оставил в покое ребенка, так еще и спас ее от неминуемой смерти, пообещав вообще отстать от нее.

-Когда это? – искренне удивился Савелий, вдруг только сейчас вспоминая и понимая слова ребенка, брошенные восторженно и уверенно, будто она с ним, с этим неким дьяволом, поговорила и договорилась.

-Так сама Лиза и призналась. Не слышал, что ли? Понимаешь, как получается, ведь теперь этот некто на ком-нибудь выместит свою злость, как тогда над 134-ой. Почему оно только тебе одному подвластно. А других убивает, не опасаясь последствий? Сава, ты что-то знаешь, скажи и нам, чтобы и мы могли противостоять ему, как и ты приказывать и спасаться.

-Да, Сава, - этот вопрос и требование уже повторяли остальные, только что подошедшие соседи. – Может, ты и нам чего-нибудь предложишь, чтобы суметь от него отмахиваться?

Савелий тяжело вздохнул и сел на лавку, разглядывая всех собравшихся снизу вверх. У него просто ноги уже так тряслись, что стоять не оставалось сил. Хотелось срочно упасть на диван и задрать ноги выше головы, чтобы стекла с них тяжелая кровь, и унялась дрожь. Что им сказать, если и сам он был в полном неведении. И почему-то именно сейчас, вспоминая и представляя борьбу двух вихрей, Савелию показалось, что эпопея с беспределом сумасшедшего обладателя технической невероятной силой, завершилась. И, по его мнению, так представлялось в мыслях и так безумно желалось, это оружие только что на глазах у всех вернулось к прежнему трезвому и разумному владельцу, который даже успел Лизе об этом сообщить. Возможно, он не совсем прав или не точен в своих предположениях, но явно просматривалось в этой борьбе Титанов победа разума и справедливости.

-Мужики, - попросил Савелий, обращаясь так однобоко к собравшимся требующим незамедлительного ответа женщинам и мужчинам. Но ему в данную минуту было не до этикета и вежливости, поскольку усталость и изнеможение отняли не только физические силы, но и мыслительные возможности. – Саня, Валя, Виктор, давайте лучше мы завтра на эту тему поговорим, а? – уже просил он конкретно Ткаченко, Шабанову и Волкова. – Ну, нет у меня никаких сил для сегодняшних измышлений. Выдохся полностью, как лопнувший воздушный шарик. Вы же должны понимать, чего стоила мне эта борьба и страх за дочь.

-Сава, - спокойно, но требовательно от имени всех заявил Ткаченко. – Ты хоть можешь спрогнозировать следующее его выступление? Завтра, послезавтра? Это ведь твой крестник, насколько я понял?

-Не совсем правильно понимаешь, - устало выдохнул Савелий. – Не крестник, а первый враг. Да только, как мне сейчас показалось, мы его победили окончательно. И всем смогу официально заявить с большой долей уверенности: что-то сломалось у нашего шутника. И не настолько, чтобы смог отремонтировать. Жестко сломался, капитально. Он проиграл, и такой факт я почувствовал явственно. Кто мне не поверил, завтра смело спрашивайте у моей Лизы, потому что о своем поражении он ей сказал. А сейчас можете расходиться со спокойствием и уверенностью, что больше с ним сталкиваться не придется, - сказал Савелий, но сам испугался своих слов. Хорошо, если так, ведь сей факт ему показался, или даже, что более вероятней, именно такого финала ему хотелось, представляя сегодняшнее поражение. А потом, ведь не послышалось Лизе слова успокоения. Страха по ее объяснению, она не испытывала, а, стало быть, и галлюцинации исключаются.

-Пойдем, Галя, - обратился он к соседке, протягивая ей беспомощно руку, понимая, что самостоятельно встать теперь с лавки не в состоянии. – Детей надо кормить и укладывать спать. Мы все сегодня зверски устали, а более подробно со всеми вытекающими выводами поговорим завтра.

На ватных обессиленных ногах Савелий с трудом преодолел ступеньки двух этажей и, когда плюхнулся в кресло, казалось, что теперь не найдется никаких сил в природе оторвать его от этого любимого места отдыха. Он врос в него, и никто не имеет прав нарушить этот покой.

-Сава, - засуетилась Галя. – Ты посиди, отдохни немного, а я принесу холодец, вчера наварила целое ведро, а девчонки картошечку поставят в мундирах. Мы и посидим маленько, по-соседски поболтаем, перекусим. Я еще и водочки прихвачу. Тебе самому сейчас просто необходимо пару рюмок опрокинуть, чтобы придти в себя. Расслабишься, и жизнь сразу наладится.

Лиза с Аленкой возились в другой комнате с котенком по имени Барсик. Они уже позабыли про это кошмарное происшествие, и теперь милое животное их больше занимало. Даже слегка страшновато было от этого детского беззаботного заразительного смеха после того, как несколько минут назад побывали в объятиях смерти. Взрослому такое состояние приписали бы, как сдвиг по фазе на нервной почве. А ребенок, оказывается, вовсе не за себя, а за этого маленького котенка больше переживал. Но ведь Савелий явственно ощущал и понимал, что винить животное бессмысленно. Этим пушистым комочком злодей заманивал и втягивал ребенка в смертельную игру. Это тот плохой смерч виновен во всех переживаниях.

-Ты правду сказал про него? – спросила Галина, вернувшись из своей квартиры с водкой и закуской. – С чего ты вдруг понял его проигрыш? А вдруг он просто решил отойти в сторонку, чтобы потом ударить больней?

-Если честно, Галя, то перед соседями я просто блефовал, - откровенно признался Савелий. – Не понял, а интуитивно ощутил постороннее вмешательство в его баловство. Кто-то кроме меня его осадил. Ты заметила, второй вихрь проявлял себя явно без агрессии, а даже наоборот, соучастие в спасении Лизы. И у меня внутри зародилось вроде как облегчение, понимание, что это пришла к нам победа и избавление от тирании некоего зла. Нельзя ведь бесконечно и бесконтрольно так зло и смертельно хулиганить, словно выросший ребенок раньше положенного срока, силой обзавелся, а мозги остались на прежнем уровне. Но, хотя это лишь мои предположения и догадки, сейчас это сильное мощное оружие оказалось в руках разума. Даже дерево свалил не прежний вихрь, обезопасив нас всех от всевозможных случайностей.

Они общались, выстраивая гипотезы, и пили водку маленькими рюмочками. Но и этой мизерной дозы хватило снять напряжение и усиливало желание высказаться или выговориться, чтобы не оставались некие туманные предположения, опасные своей непредсказуемостью. Им страстно желалось верить в свою версию, чтобы больше не опасаться за детей. Ведь понимали из прошлых происшествий эту опасность, когда обиженный злодей, которому не позволили довести до завершения свои игрища, назавтра же жестоко мстил смертью.

-Надеюсь, что наши сомнения очень скоро разрешатся. Если буквально в ближайшие дни ничего страшного не случится, то мыслим мы правильно. Жалко лишь за такой маленький фактик, что истинного лица этого зверя нам так и не удастся увидать, чтобы если не поквитаться за все зло, так хотя бы понять его истинную причину такой озлобленности и отмороженности, - немного пьяненьким голосом проговорил Савелий. – А чего это наши девчонки стихли, а? не затеяли они чего-либо хулиганистого? – уже шепотом поинтересовался Савелий у Галины, пытаясь встать со стула, чтобы проверить причину внезапно образовавшейся тишины.

-Сиди, я сама, - придержала его попытку Галя, и быстро скрылась за дверями в комнате. Вернулась через пару минут с загадочной улыбкой. – Спят. Все трое спят. Я их пледом прикрыла пока. Потом заберу Аленку перед уходом, а ты сам Лизу разденешь. А пока не стоит кантовать, слишком сладко спят. Сава, а пошли-ка мы в беседку. Смотри, как тепло и хорошо стало на улице. И тихо. Народ по домам разошелся, детей разогнал по койкам, а мне абсолютно спать не хочется.

-Пошли, - согласился Савелий, у которого и силы восстановились, и сон пропал окончательно. – Но все равно курточку иди, одень, пока я соберу в сумку закуску и водку. Еще, однако, не весна. Запросто можешь застыть, а нам сейчас лечиться некогда, хватает забот-хлопот и без болезней.

Беседка располагалась сразу за авиагородком в лесопарке. Небольшая полянка, застроенная простыми детскими аттракционами, качелями с каруселями и турниками, завершалась на ее окраине маленькой беседкой со столиком в центре и с лавками по периметру. Посреди этой полянки стоял столб с большой лампой дневного света. Поэтому из беседки округа хорошо просматривалась. Да и немного света попадало в саму беседку, позволяя ночные посиделки со спиртным и закуской.

Часто темными вечерами в выходные и праздничные дни ее по такому назначению и использовали. Однако сегодня середина недели, а потому беседка встретила их пустотой и затишьем. Но в шуме и в присутствии посторонних ни Савелий, ни Галина не нуждались. Постелив газетку на стол, Галина разложила закуску и наполнила рюмки, предлагая выпить.

-Ну, Сава, за сбычу мечт. Ох, слегка поздновато мы эту тварь утихомирили, успел он погубить и Серегу, и твои девчонок. Но, может, другим хоть повезет. Да и за своих детей сейчас спокойней будет, - с грустью и тоской в глазах проговорила Галина, опрокидывая содержимое рюмки внутрь. Немного посидела, молча, пожевала кусочек хлеба и продолжила свою исповедь-жалобу: - Ведь жалко до слез, что мужиком Серега был даже больше, чем хорошим. Обидно, Сава, настоящую жизнь только начали по-людски. И какой-то придурок легким движением руки поломал судьбы людские. Конечно, пенсию нам хорошую отвалили, погиб при исполнении. Да пусть они ее себе в задницу засунут. Мне он нужен. Среди ночи проснусь, а его нет. И не в рейсе, и не в полете, а просто теперь его уже никогда не будет. Не вернется он в наш дом. Ой, ради бога, Сава, прости ты меня, дуру бестолковую! Нашла, кому плакаться. Тебе ведь стократ больней досталось, он тебя сильней обидел. Случись со мной такое, так точно уж жить не захотела, если бы у меня он еще и Аленку отнял.

-Ничего, Галя, ты говори, - Савелий взял ее руку и поднес к губам. – Нам с тобой не стыдно друг перед другом плакаться.

-Сава, - словно вспомнила нечто Галина, встрепенувшись и напрягшись. – Но, ведь ежели этот злодей разоблачен, то и нам могут чего-нибудь сказать про него? Страх, как хотелось бы посмотреть на этого ирода.

-Вряд ли, - уверенно покачал головой Савелий, словно для него этот момент был явным фактом. – Я думаю, что ученые совершили очень серьезное открытие. Нечто сильное и им подвластное изобрели. А вот прошляпили, и их плодами на время завладел безумец. Не станут они теперь перед нами спины гнуть, виноватых изображать. Все давно списали на природный и человеческий фактор. Как же сейчас предстать перед общественностью разгильдяями и такими неответственными. Даже, поди, и само начальство, что над ними, вряд ли узнает.

-И мы никогда не узнаем правды? – с горечью спрашивала и сама же утверждала, как неизбежный факт, Галина. – Ну, и хрен с ними. Наливай! Ой, прости, что я завладела мужскими правилами.

-Продолжай, - уже немного веселей, соглашался с ней Савелий. – Не будем руку менять.

Городок еще горел огнями окон. Но его жители сидели дома, готовились к завтрашнему дню, и не считали поздний зимний вечер удачным времяпровождением за прогулками и уличными посиделками. Это Галина с Савелием раньше других узнали, что сегодня весьма теплый вечер, и он очень даже пригоден для вот таких приятных посиделок. Их даже вполне устраивало полное отсутствие посторонних глаз и ушей. Им до боли желалось после сегодняшнего события обсудить его детали и пожаловаться на судьбу за несправедливые потери.

Родных погибших уже не вернуть, но свою беду хотелось заговорить. И теперь, ко всему прочему, еще появился тот, на кого вину можно свалить. Он пока еще присутствует в их сознании. Но и такой факт облегчает страдания. И, скорее всего, если поверить предчувствию Савелия, убийца изобличен и понесет заслуженное наказание. Вполне вероятно, никому про такую ужасную и кошмарную последствиями оплошность великих умов сообщать не станут.

Ну и пусть. Зачем же не весь мир извещать о своих нелепых просчетах и, если быть правдивым, признаваться в разгильдяйстве, причем преступном, анти человечном и безумном. Эдак запросто можно проворонить и ядерную кнопку. Тогда уж никак не скроешь и на причуды природы не взвалишь.

Этого мужчину они приметили, когда он нарисовался в центре поляны. А потому просто не представлялось возможным, определить именно то направление, откуда он явился. Такова истина, разумеется, была проблематичной, но и ненужной. Поскольку исходная точка волновала меньше всего, но мужчина явно был чужаком, то есть, не из городка, а шел он прямиком к беседке, совершенно не планируя ее обойти или пройти мимо, хотя не заметить присутствия в ней народа невозможно было. Складывалось впечатление, что незнакомец жалел составить им компанию, чего абсолютно не хотелось Савелию и Галине.

Одет, однако, прилично, но достаточно легко, не по сезону, словно выскочил из ресторана остудить разгоряченное от духоты и возлияний и шумных пустых телодвижений тело. Но трезвый, или смотрелся таковым, что виделось даже слегка выпившим взглядом. Стало быть, ресторан можно и отметать. Вполне допустимо, что одевался он всегда прилично и модно даже для такой вот обычной ночной прогулки. Имеется такое правило холостяков или жаждущих приключений.

Савелию, да и Галине хотелось сразу же намекнуть непрошеному гостю о своем желании оставаться и далее наедине. И абсолютно чужой незнакомый пришелец просто мешает их общению.

-Я присоединюсь к вашей небольшой компании, если не возражаете? – мягким баритоном, но легкой наглецой в голосе не попросил, а констатировал таковой факт незнакомец.

-Вообще-то, - Савелий слегка замялся, поскольку не умел и не любил хамить и грубить не просто незнакомым или чужакам, но даже тем, кого не слишком уважал. Хамство обычно бьет по нервам и нравам тем, кто сам слывет воспитанием. – Нам здесь хотелось бы продолжить свой разговор без посторонних. Если вас слишком интересует именно беседка, то мы, так уж тому и быть, перейдем в другое место. Правда, Галя, продолжим на другой лавочке. Тем более что погодка позволяет.

Галина хотела уже приступить к сбору импровизированного застолья в сумку, как незнакомец тонко и тактично намекнул о своем желании присоединиться именно к их диалогу, а не просто посидеть в какой-либо первой попавшейся беседке. Он нуждается в слушателях.

-Меня звать Ангел. Я не против посидеть несколько минут в вашей компании и обсудить общие темы.

-Анжел? – переспросила Галина и слегка усмехнувшись, перебросилась с Савелием смешливым взглядом.

-Нет, не Анжел, а именно Ангел. Только я не являюсь божиим посланником, однако имею с ним достаточно много общего. Такую же неограниченную власть над людьми. Очень и очень влиятельную, что даже вам представить ее невозможно, - сказал он и хитро подмигнул.

-Все ясно, - сделал однозначный вывод Савелий, предполагая в названном Ангеле высокопоставленного чиновника, соблаговолившего спуститься к народу и запечатлеть перед ним свою благосклонность к низам. – Возможно, внезапно возникло неотъемлемое желание общения с народом? Или решился поплакаться о трудностях во взаимопонимании? Валяй, мы послушаем и посочувствуем. Только водка заканчивается, вот незадача, налить нечего.

-Да не вопрос! – словно обрадовался Ангел разрешению остаться и возникшему внезапному пониманию проблем. Он, будто иллюзионист, извлек из кармана плоскую бутылку коньяка. Явно импортную, поскольку подобных в магазинах Славинска ничего подобного не наблюдалось.

-А из другого кармана можно закуску? – съязвила Галина, осознавая, что теперь продолжение начатого разговора становится проблематичным. Но и сильно огорчаться не хотелось. Ведь день прекрасный, а настроение больше зависит от самих себя, чет вот от таких внезапных собеседников.

-И это вовсе не проблемный вопрос, - повторился Ангел и достал огромную шоколадку.

И затем Ангел быстрыми движениями распечатал бутылку и налил полные рюмки янтарной жидкости, все так же стоя поднимая тост. Себе он наливал точно в такую рюмку, как и у них, доставая ее из третьего кармана.

-За сбычу мечт.

Галина с Савелием переглянулись и вопросительно посмотрели на Ангеле, словно обвиняя его в нечестном подслушивании. Так казалось, но такое было маловероятным. Пришел же он из центра поляны, а не вынырнул из кустов за беседкой. Вряд ли они так громко разговаривали.

-Да, за сбычу, за сбывание, за то, чтобы они происходили. Так более правильней говорить. А мечт у каждого из нас полно, хотя вряд ли в них есть что-нибудь общее. У каждого они свои, - продолжал говорить Ангел, не обращая внимания на удивления Савелия и Галины. – Вы можете мне не представляться. Ваши имена мне хорошо известны. Так же, как и биографии и проблемы бытия, - добавил он, до последней капли выпивая коньяк, сразу же наполнив рюмки вновь. – И поговорим о наболевшем, что сильно беспокоит и мешает нам жить.

-И что это у вас настолько наболело совместно с нами, коль мы проживаем не просто на разных этажах, а даже на разных планетах? И болеем мы с вами абсолютно по-разному. Я имею в виду не телесные страдания, а душевные переживания. И уж тем более, бытовые. Вам ваш холодильник наполняют слуги, или, как их там у вас называют в ваших кругах?

-Не надо, Сава грубостей и пошлостей. Во-первых, мы, вроде как, перешли уже на «ты». Да и обстановка к такому обращению располагает. А во-вторых, я пока так близко не представлялся, чтобы обо мне в такой манере судить. Как уже говорил, так про вас обоих я знаю даже слишком много. А вы со мной тоже хорошо знакомы и прозвали так смешно и потешно, как злодей-шутник. Или, что мне тоже понравилось, обезьяной с гранатой. Ну, такие прозвища, как сумасшедший, отморозок, потерявший разум, недоучка, сперший у старшего разумного товарища его творение, я опускаю, как неверно отражающие мою истинную сущность. Зря ты мне в разуме отказывал, поспешил и с предположением о моем поражении. Я еще не доиграл.

По Савелию словно пропустили ток. Мгновенно хмель не просто улетучился, но и упал в минуса. Савелий стал трезвей трезвого. И первым, вспыхнувшим словно искра, возникло желание, охватившее его безумный взбешенный разум, мщения в этот же миг, пока разум не возобладал над эмоциями. Как же они просчитались! Проиграли по всем показателям, уже успев отпраздновать победу, когда враг, как оказалось, лишь слегка притаился.

Вот он перед ними живой и свободный, готовый с новой обновленной энергией продолжать свои преступления. И сила за ним, поскольку в его виде не просматривались признаков потери разума. Он обычный, трезвый и расчетливый маньяк, которого просто необходимо срочно убить, пока он не успел повторить свои попытки покушения на его Лизоньку.

Однако это в мыслях Савелий способен покуситься на жизнь врага. А при виде живого и самодовольного, но вполне осязаемого и здравствующего человека, он никогда не сумел бы поднять оружие смерти на создание природы, названное ею же, как наивысшим творением.

Галина поначалу не способна была понять и разобраться в словах Ангела и уловить причину внезапной смены благодушия на гнев в настроении Савелия. Странной почудилась такая агрессия и желание его начать войну с незнакомцем, так подло и беспардонно нарушившего их мирную прогулку. А когда наконец-то смысл происходящего явственно обозначился в ее мыслях, то Савелию больших трудов стоило удержать женщину от молниеносной расправы над проявившим себя врагом.

-Ах ты тварь, сволочь, подонок! – потеряв контроль над здравым смыслом и разумом рванула было она в сторону врага, убийцы ее мужа. Однако, удерживаемая сильными руками Савелия, она быстро потеряла физические и душевные порывы. И только сумела выговориться и выплеснуть всю свою праведную ненависть в лицо отморозку, так вот шутя и развлекаясь, оставившего ее вдовой, а любимую дочурку сиротой. – За что, зачем, почему? Чем мы могли помешать тебе?

-Примолкните, или, грубо говоря, заткнитесь, уймите и усмирите свои благородные порывы к мести и правосудию. Давайте без лишних эмоций и побуждений обсудим в тиши и в спокойствии наши проблемы, - спокойно улыбаясь без тени беспокойства и нервозности, словно гнев этих людишек его абсолютно не волновал, говорил Ангел, будто его лишь забавляла реакция двух человечков, внезапно и нежданно увидавших перед собой убийцу родных им и близких.

-Какого хрена ты красуешься перед нами, ублюдок чертов? – уже уняв первоначальный гнев, более спокойным голосом спросил Савелий. – Пришел повыпендриваться перед слабейшими, похвалиться своей суперсилой и абсолютной безнаказанностью? Так она, как мне показалось, а, скорее всего, так оно и есть, то не такая уж власть твоя над нами безграничная.

-Показалось. Только показалось, ибо иного даже предполагать было бы смехотворно, - равнодушно констатировал ошибочное мнение Савелия Ангел. Однако в этот миг Савелий успел заметить промелькнувшее беспокойство в его глазах, которое, однако, Ангел успел быстро припрятать показушным безразличием. – Даже настолько сильно показалось, что тебе и вообразить своим примитивнейшим умишком невозможно и нереально. Вы понапрасну и впустую кипятитесь и расходуете собственную энергию в излишних порывах и чаяниях. Да я просто, по сути, и не являюсь человеком, коего вам представляете сию минуту лицезреть. Облик данного субъекта я избрал лишь на краткое время для данной встречи с вами. Ежели понадобится, то запросто сумею размножиться в неограниченном количестве и заполнить собою всю эту поляну, ваш городок. А пожелаю, так прямо перед вами изменю облик даже на любую тварь, проживающую на этой земле. Я не по имени Ангел, а по сути. А именно, всеобъемлющий, всемогущий и всевластный над человечеством самими людишками, коими в моем представлении вы и являетесь. Муравьями, амебами, можно и так сказать.

-Ты Ангел? – почему-то в этот бред пришельца Савелий внезапно поверил. – Хорошо, Ангел, посланник божий! Коль дана тебе такая безграничная власть над человечеством, то почто убиваешь слишком равнодушно и бессмысленно? Неужели тебе доставляет обычную радость и удовольствие наши боль и страдания? У тебя иных утех нет, что ли? Детские и довольно-таки садистские увлечения и пристрастия, словно душевно больного или обычного дебила.

-Ба, как мы осмелели и позволили себе грубость и оскорбления! – беззаботно хохотнул Ангел после таких откровений Савелия.

-Мне есть смысл тебя бояться? – откровенно и искренне удивился Савелий. – Будто ты страшнее смерти можешь чего сотворить. Коль так силен, то сам страх теряет основание и присутствие. Бесполезно, как сам приговариваешь. Ты уже нас смертью достаточно попугал.

-Ладно, недостоин ты моих откровений и душевных излияний, - не меняясь в лице, безразлично отвечал Ангел. – Есть у меня полно развлечений и забав. Просто это вот меня больше заводит. Ну, ответьте, любезные, почто так усердно и усиленно цепляетесь за свои никчемные жизни? А, догадываюсь, имеется сильно инстинктивное природное желание - удержаться подольше в мире этом. И во всем причина – вам неведомо истинное мироздание. Вам не позволена правда бессмертия. А ее, как вы называете старуху с косой, то есть смерти, как таковой не существует. Попросту нет в природе. И погибает всего на всего ваша тленная временная оболочка. Ну, а уже саму личность в виде кода мы и переносим в новое народившееся тело. По сути, жизнь вечна и бесконечна. Так зачем с такими усилиями цепляться за эту ненадежную оболочку? Считаю ваши потуги глупыми и никчемными, напрасной тратой энергии.

-Цепляемся за нее потому, что она болит. А страдаем, поскольку отнимаешь ты у нас самое дорогое и любимое! – в сердцах воскликнул Савелий, уже явственно понимая полную беспомощность перед этим сумасшедшим Ангелом. Ему доверили немыслимое могущество над всеми смертными. А он устраивает потехи с гибелью и страданиями, для оставшихся в живых. И еще пытается оправдать эти игрища. – Только не верю, что не имеешь ты хозяина, которому подвластен, кто сумеет и тобой управлять. Ведь явственно боишься завершить игру, если узреваешь разоблачение?

-Ха! – хохотнул беззаботно Ангел, но вновь некие секундные сомнения блеснули в глазах.

А губы сжались в злобе и мщении. Вроде как, незаметно для окружающих, однако у Савелия настолько сильно обострились восприятия, что даже такие миги не ускользнули от его осознания. Он вдруг понял, что теперь-то этот, сошедший с небес Ангел, бравирует и красуется, чтобы в собственных глазах перед ними оправдать собственное позорное поражение. Ведь некая сила приостановила же его в тот ужасный момент, когда гибель Лизы был неизбежен? Значит, некто сильнейший его контролирует, не допуская запредельные баловства.

-Ха-ха-ха! – уже более наигранно изображал веселие Ангел. – Боюсь? Да если пожелаю, то одной лишь мыслью распылю вас обоих на атомы. Просто пока не пора, хотелось бы завершить игру.

-Не наигрался! – усмехнулась Галина, заметив перемены в настроении Савелия, и внезапно узрев в нем некую уверенность, которая сразу же ее успокоила и позволила, усмирив гнев, самой посмеяться над шутником.

-Игры? Да, не наигрался. И эти обычные шалости лишь вносят в существование некую изюминку, добавляют смысл и радости. Вот сами же при встречах в лесу под деревом большого муравейника не удерживаетесь, чтобы в нем палкой поковыряться, забавляясь возникшей суетой и паникой в их селении. А не пытались задуматься о тех бедах и катастрофах, кои причинили его жителям своей беззаботной и безобидной шалостью? Нет, натворили беды, и пошли дальше своей дорогой. Вот и я, чтобы в рутине будней не заплесневеть, иногда развлекаюсь и отвлекаюсь такими шалостями. И затем любуюсь вашей суетой и беготней, как те же муравьи вокруг палки. Да еще большинство среди пострадавших не являются моими подопечными. Их коды подбирают их родные Ангелы и уносят в поисках приюта в новом человеке. И чем, в таком случае, я страшнее и опаснее вас самих? Ах, вы же у нас высшие создания! Вы же возомнили себя хозяевами планеты! Ан нет, спесь с вас быстро сбивается, когда перед вами возникает более мощная сила, вам неподвластная. Вот потому и приходится напоминать вам о вашем истинном месте на этой планете, вам, царям, богам природы. Вы точно такие же муравьи, такие же подвластные и беспомощные. Я не беру отдельных индивидуумов, а в этом подразумеваю все человечество, всех жителей вашей Земли.

-А над тобой сила и власть отсутствует, да? И за эти шалости с человеческим муравейником ни перед кем отвечать не придется? – спросил Савелий и вновь порадовался промелькнувшей в глазах Ангела неуверенности и тревоги. Понял Савелий, что Ангел заигрался и идет ва-банк, чтобы восстановить статус-кво. Боится оказаться признанным в проигрыше. Но ведь, имея такую силу и власть, и на исходе возможно наворотить непоправимых бед с муравейником человечества. – Это не ты, случайно, затеял в ночи спор со мной по поводу этих же насекомых? То-то удивился я теме дискуссии, меня совершенно не волновавшей до того момента. И не потому, что безразличен к братьям меньшим, а просто до сих пор не зациклившийся на этом поприще. Если ты сам такой знаток душ, то давно мог понять во мне джентльменское отношение к тем, чья жизнь подвластна нам. В твои игры не любитель играть. Наверное, потому и избегаешь завершения игрового процесса при моих словесных угрозах?

-Ха, угрозы! – уже с некой заметной злостью хохотнул Ангел. – У тебя даже дум об угрозах быть не должно. Я – Ангел. Я – сила и власть над вами. И в этом мире, и, коль сильно пожелаю, в следующем, способен достать вас. Да, единственное мне не под силу, и то, чего никогда не смогу сделать, так это уничтожить ПЛИК. Но об этом я просто никогда не задумывался, и к такому пока не стремился. Я не злодей и не мститель, а обычный Ангел, исполняющий свои функции. Но не бездумный робот, зацикленный над однообразной своей обязанностью. Вот потому иногда и развлекаюсь. Однако в одном ты оказался правым: разозлил ты меня своей сообразительностью и вмешательством в мои игры. Для того чтобы указать тебе твое истинное место, я и явился в образе человеческом перед тобой. Потому что ты вносишь в мое существование декаданс. И от этого чувствую некий дискомфорт, который требует немедленного устранения. Я слегка устал от твоего присутствия в этом мире.

И вот теперь от таких слов, сказанных с истинной ненавистью, с настоящей угрозой, исходящей от субъекта, излучающего смертельную опасность, Савелию по-настоящему стало страшно. Однако ему абсолютно не хотелось перед Галиной показать свою беспомощность и слабость. Да и не верилось до конца, что вся эта борьба и зародившаяся вера в избавление от взбесившегося злого гения, оказалась идефиксом и лопнула, как мыльный пузырь. И ведь он заметил Ангел этот страх и сомнения Савелия, изобразив при этом на губах презрительную усмешку.

Заметив, как вновь с центра площадки, словно это такое место, где материализуются пришельцы, к ним не спеша приближался мужчина в спортивном костюме, Савелий удивился и обрадовался, будто почувствовал хотя бы временное избавление от прессинга силы и власти над собой этого мстителя Ангела. Однако Ангелу появление постороннего лица абсолютно не понравилось. И он, даже не позволив приблизиться спортсмену к беседке, поторопился отвадить незваного гостя:

-Здесь полностью занято, и лишнее лицо лишь создаст дискомфорт. У нас, уважаемый, конфиденциальная беседа, и нам ее хотелось бы завершить без присутствия излишних ушей. Нельзя ли заглянуть в это место как-нибудь попозже, когда я покину своих собеседников.

-Можно и попозже, можно и позволить вам еще малость потрепаться, коль так уж важен этот разговор для вас, - спокойно и без обид за такое категоричное неприятие в свою компанию, будто ожидая подобного недружественного приема, усмехнулся спортсмен. Хотя, вполне возможно он просто так любит одеваться для прогулок, но так наименовал его Савелий по спортивной одежде и по предположению именно спортивных причин появления его здесь в такое время и в таком одеянии. Любитель ночных физкультурных разминок. – Но я заметил у вас на столе коньячок. А не нальете ли рюмочку и мне? Мне было бы приятно ощутить его аромат, поскольку, заявляю, как знаток такого напитка, он весьма приличный.

-Молодец, знаток коньяка. Но, если ты заметил, - грубо оборвал его Ангел, - то у нас всего лишь три рюмки. Лично я даже для себя сам принес. А ты с горла пить будешь, что ли?

-Зачем? – искренне удивился спортсмен. – Я тоже, выходя на прогулку, всегда прихватываю собственную посудину, - сказал и достал из недр кармана куртки маленький стаканчик. – Вот.

Ангел громко расхохотался от такой наглой выходки спортсмена, будто сам не проделал недавно аналогичный фокус.

-Так ты завсегда любишь гулять со своей тарой? А вдруг вот так внезапно пьющая компания повстречается! И так незаметно и по чуть-чуть, то там, то здесь, за ночь прилично налакаешься.

-Можно, но не нужно, - согласился спортсмен, бесцеремонно усаживаясь на лавке напротив Галины. – Не любитель тяжких похмелий. Так, если малость, - говоря, словно хозяин, наливая себе полную рюмку. Даже Ангел, поразившись такой наглости, не успел предпринять запретных санкций. – Ну? – приподнимая тост, спросил он, обращаясь ко всем сразу. – За что выпьем? Правильно, за сбычу мечт. Ваших, молодые люди, а не этого Ангела, что возомнил себя наместником бога на земле, коему позволено творить злодеяния и не нести никакой ответственности. Нет, милый мой, не для власти здесь поставлен, а для определенных функций, потому и придется пояснить твое место и твои профессиональные обязанности.

Эти слова поразили и удивили всех троих. Никто и никак не мог ожидать вот такого внезапного появления некоего властного над всеми. Даже над Ангелом, который только что признавался в своем могуществе и всевластии. Ан нет, некто приказывает и требует приостановки пошлых инсинуаций.

-Ангел, говоришь? – продолжал спортсмен, выпив коньяк и положив в рот маленький квадратик шоколадки. – Ну, ну, Ангел, так Ангел. Только Падший. Падший Ангел, заигравшийся в недетские игры, позволивший себе распоряжаться судьбами и управлять временем нахождения в мире, отмеренном сроками не им. А не пора ли остановиться? Так ведь недолго т до большой беды заиграться. Но мне так кажется, хотя, на все сто уверен даже, что я рано или... Нет, пораньше, но остановил бы тебя. До апокалипсиса не допустил бы.

-Следящий? – потухшим и покорным голосом спросил и констатировал явление гостя Ангел. Глаза, как нашкодивший и нахулиганивший мальчишка, не опускал, но огонь в них погас, словно свеча, на которую сильно и внезапно подули. Она и потухла, обозначив окончание жизни тоненькой веревочкой дымка.

-Да, господин Переносчик. Профессия у него такая, - объяснил Следящий Галине и Савелию. – А я Следящий. За ними, за Переносчиками присматриваю, чтобы исправно исполняли свои функциональные обязанности и не допускали грубых отклонений. Если требуется, то корректирую, перепрограммирую и от мусора всякого очищаю, ежели сильно загрязнятся.

-Получается, - иронично заметил Савелий, - что прозевали одного такого, не успели приостановить его шалости?

-Ой, ой, ой! – презрительно фыркнул Ангел, словно обиженный ребенок, разоблаченный и пристыженный перед теми, кто совершенно недавно панически трясся от его всевластия над ними. А теперь он унижен и опущен ниже плинтуса. И еще за все проделки обещают поставить в угол. – Да все Переносчики постоянно слегка отклоняются от постоянной и нудной работы. И каждый по-своему развлекается, насколько хватает фантазии. Ну, и пошалил немного, ну, похулиганил чуток, так почему сразу на нужный уровень и в лазарет? Я ведь частенько подсматриваю за другими Переносчиками, и там, однако вмешательства Следящего не обнаружил. Чем же они отличаются от меня? Всего-то и пошалил чуть-чуть.

-Со смертями и катастрофами? – зло выкрикнул Савелий, теперь уж жаждущий срочного мщения и жестокого наказания какого-то Переносчика, который убийство его любимых девчонок посчитал легким безобидным баловством. – Да за такие проделки вышка полагается!

-Ну, - по-отечески ласково и умиротворенно произнес Следящий, назвавшийся Апостолом. – Вышки, как таковой, то есть, смертельного наказания у нас нет и быть не может как таковой. Перед нами преступник по вине вируса, проникшего в его программу и внесшего дестабилизацию и нарушение функций. Ваше общество тоже не максималисты и не настолько однозначны. Больного предпочитаете лечить, а поступившего правилами наставлять на путь праведный. А уничтожить - даже при сильном желании и у меня такой власти нет. Мы его просто перепрограммируем и поставим на долгосрочный, но временный контроль. Лет на несколько. Поверьте – наказание для свободолюбивых, независимых Переносчиков весьма суровое.

-Вы-то сами, людишки мелкие, бесцеремонны и бессердечны, с легким спокойствием отправляете в мир иной себя подобных без излишних церемоний и переживаний. Войны, конфликты на пустом месте, добровольное потребление в смертельных дозах алкоголя, абсолютно пустое и кошмарное табакокурение. Уж про наркотики даже говорить боюсь, - совсем осмелел Ангел, поняв и приняв неотвратимость наказания, и теперь желая хоть как-то реабилитироваться в глазах человечков. – Да мои баловства – сущий пустячок перед вашими амбициями. Так что, сами себя поначалу научитесь осуждать, прежде чем на других пенять.

-Вот возможно даже признать твои обвинения вполне обоснованными, если бы не одно но, - прервал его тираду и сентенции Апостол. – Хочется поправить тебя в рассуждениях по поводу отклонений большинства Переносчиков. Они такие же Ангелы, да только сильно отличающиеся от тебя, превратившегося в Падшего. В том же муравейнике внутри него самого, а также в собственных взаимоотношениях вполне возможно зла и жестокости гораздо поболей, чем вреда от вмешательства лесного хулигана, беспричинно и бессовестно пошалившего палкой, нарушив их равномерный и устоявшийся быт. Но это их личное зло и принадлежащая им беда, творимая собственноручно. Зло, с которым возможно и допустимо вести борьбу. А ты представляешь власть всевышнего, супротив которого человечество бессильно. И не в количествах жертв, а в преумножении зла извне - основная причина беспокойства нашего. Не вмешиваться, а способствовать развитию и продолжению цивилизаций. Своих преступников у человечества есть возможность судить, изолировать их, изымать, как они именуют смерть. И для нас они, как младенцы - беспомощные и от нас полностью зависящие, во что вырасти и в кого превратиться. А иные Ангелы, что без приставки «Падший», любители шалостей и мелких развлечений, также аналогично отступают от своих функциональных обязанностей. Однако их отступления носят позитивный характер. Общения с отдельными индивидуумами, их опека, порою в нарушение параграфов защита от смертельных моментов. Излишнее добро не вредит. Кстати, Савелий, - Апостол обратился к Савелию, который словно покинул пределы этого мира и из сна слушал всеми своими клетками близкую и далекую речь этого пришельца. - Обнаружил отклонения этого Падшего Ангела не я сам. Есть у твоей приемной дочери Лизы Ангел-опекун, который просто не желает допустить зло близко к ней. Он приметил ее, чуть ли не с самого рождения и с тех пор на своем уровне общается с ней, присматривает за ней и не допускает критических моментов. Да, не повезло ей с родными, да, тяжела и плоха была ее жизнь. Вот и подыскал для нее родителя, остановив твое такси в нескольких метрах в минуту смертельной для нее опасности, когда жизнь в ее теле уже еле теплилась. А потом устроил вот эти две битвы с Падшим Ангелом, вызвав такой всплеск энергии, что уж мне не заметить его просто казалось невозможным. Изучив и проанализировав этого приболевшего Переносчика, я принял решение о срочной его изоляции и излечению. Но, учитывая такое сильное тяготение Лизиного Ангела к ней, решил перед арестом немного пообщаться с вами и посвятить в некоторые аспекты мироздания. Ангелы, как они любят называть себя, не исключая Падших, кои заигрываются и теряют контроль над разумом, являются Переносчиками ПЛИКов умершего человека. Полный Личный Индивидуальный Код. Им обладает в обязательном порядке каждый человек. И отсутствует он у животного мира. Код определяет личность, его Я с большой буквы. Умирает лишь тело, но ПЛИК вечен, что превращает вашу жизнь в вечную и бесконечную. И только потому даже Падшие Ангелы, не имеющие прав распоряжаться судьбами людскими, позволяют отклоняться от программы. Ведь убивая, они не лишают жизни. Но вам, жителям планеты, знать сию истину ни к чему. Вы просто фатально обязаны цепляться за жизнь, дабы до конца исполнить свою миссию. Вот такая вкратце технология мироздания. Позволительно задать несколько вопросов. Ответим и покинем вас навсегда.

-Так я могу встретить, точнее, мы с Галиной сможем встретить своих погибших родных в иной жизни? Но только в образах, то есть в телах иных? – непонятно на какой ответ, надеясь, но с затаенной надеждой спросил Савелий, хотя, даже поверив в эту теорию бесконечного ПЛИКа, как сказал Апостол, код уже вручены новорожденным. Но и такое осознание, что они живы, что видят мир и осязают его, уже согревало сердце. Ну и пусть превратились в маленьких ангелочков. Не умерли, не исчезли на века. Авось увижу дитя и задумаюсь, пытаясь узнать в нем маленькую Лизоньку.

-Мыслишь ты почти верно, - согласился Апостол, словно прослушал мысли Савелия и теперь хочет ответить. – Хотя вопросы задаешь не совсем правильные. Мир ваш заключен не в единой этой планете Земля, а в бесконечной веренице параллельных миров, кои вверх по спирали находятся впереди по времени, а внизу ваша копия прошлого. Однако они не являются зеркальными отражениями друг друга. И их незначительное отличие в мелочах по причине мелких шалостей Ангелов, ответственных лишь за перенос ПЛИКа, но никаких прав вмешательства в судьбы человеческие. Но для того и существуют Следящие, чтобы корректировать изменения и выравнивать отличия, не допуская глобальной разницы. А пустяки не слишком влияют на развитие цивилизаций. Это сравнимо с полетами рейсовых самолетов между двумя пунктами. Тебе, как пилоту, понятен смысл моих сравнений. Из пункта А в пункт Б ты всегда прибываешь на одном и том же эшелоне, на постоянной высоте и при одной и той же скорости. Но маршрут, кажущийся идентичным, таковым является, не может. Плюс-минус сто метров по высоте, плюс-минус тысяча метров по ширине, да и во времени имеется незначительная разница. Но такие пустяки на конечный результат не влияют.

-Так это мой, вернее, Лизин Ангел убил отца и его сожительницу, разрушив дом и устроив огненный фейерверк? Как же он, доброжелательный, правильный поступился с принципами?

-Нет, не он. То все работа этого Падшего Ангела. Хотел сжечь следы существования Лизы, да ее Ангел сумел выбросить сумку с документами, что облегчило тебе взять над ней опеку.

-А мою Аленку также охраняет добрый Ангел? Он у нее есть тоже? – спросила с надеждой Галина.

-Ангел есть у всех. Да вот в число избранных могут угодить лишь такие, как его приемная Лиза. Наши Ангелы, исключая Падших, избирают для опеки особей с повышенным коэффициентом человечности. Лишь они, Ангелы, способны его определить уже в младенческом возрасте. Ведь согласитесь, что эта Лиза немного, даже очень много отличается от других. Любой иной ребенок, попав в такие нечеловеческие условия, превращается в озлобленного и дикого волчонка. Но не она, сохранив свои качества на высочайшем уровне. Одно скажу, что таковых оберегают они до самой их смерти. И от самой смерти, если что происходит неординарное, форс-мажорное. А вы тоже очень неплохие, даже хорошие, но средне статические. Примите таковую оценку не как комплемент, а как констатацию факта.

-А он больше не будет вот такие кренделя выписывать? – с тревогой спросила Галина, указывая пальцем на Падшего Ангела, сидевшего рядом с Апостолом с безразличным видом обреченного. Но милостиво помилованного, хотя и наказанного. И такой факт он понимал и воспринимал.

-Нет, с этой минуты живите своей жизнью со своими радостями и огорчениями, совершенно независящими от нас. Не прошу и не требую с вас слова о гробовом молчании, о нашей встрече и о таком тайном разговоре, поскольку больше уверен, чем сомневаюсь – сами о нашей встрече говорить не пожелаете, чтобы не прослыть среди товарищей и знакомых безумцами. И прощайте. Спасибо, Савелий, что боролся и помог своей верой в победу.

Они оба ушли в темноту деревьев, растворяясь в ней, словно туман на солнце. Рассеялись и исчезли, будто и не было этого разговора, внушившего им веру в будущее. Враг, терроризировавший и убивавший их родных и близких, больше опасности не представляет. Для них, для вершителей наших судеб, мы – большой муравейник со своей жизнью, проблемами и отношениями. И полностью зависим от состояния душевного равновесия, проходящего мимо высшего разума.

Вот и приходится теперь подумать, прежде чем вмешаться в размеренную и установившуюся жизнь мегаполиса меньших братьев. Стоит ли безумно и бездушно рушить созданные ими конструкции, служащие жилищем, убежищем и обиталищем их цивилизации. Им же тоже больно.

-Сава, - Галина замялась возле своей двери и не решалась войти в квартиру. – Он сказал, что мы оба хорошие. Может, тогда не стоит расставаться? Двух девчонок двоим легче поднимать. Прости, что поторопилась, но ведь после сегодняшних событий не хотелось бы оттягивать, подавлять желания. Если кто и попытается осудить, так пусть сам с собой и спорит.

-Ты меня прости, Галя, - смущенно промямлил Савелий, и Галина, словно ее отрезвили правдой и поставили на место, вспыхнула, готовая проклинать свое внезапно возникшее желание и порывы чувств.

Ведь нужно было дождаться от него этих приглашений, его согласия, а потом уже предлагать и мечтать о создании новой семьи, прикрываясь детьми. А Савелий абсолютно не причем. Просто понимала опасность отсрочки. Уведут и не посмотрят ни на чувства, ни на отношения.

-Ладно, - протрезвевшим голосом пыталась оправдаться она за эту спешку. – Не буду беспокоить Аленку. Ты ее утром отправь.

-Погоди, Галя, ты ведь не так все поняла, - продолжал мямлить, но понимая уже неуместность своих колебаний, решился наконец-то на откровения Савелий. – Ты прости за нерешительность. Ведь это я должен был первым такие слова сказать. Но испугался, что обижу, оскорблю память. Мы с тобой и вправду очень даже хорошие, - улыбнулся Савелий, обхватив Галину за талию, - чтобы быть врозь. Прочь сомнения и предрассудки. Мне так кажется, что наши девчонки будут только рады нашему решению. Однозначно одобрят. А на желающих осудить нашу поспешность мы наплюем. Мы теперь с тобой вдвоем на весь мир владеем тайной мироздания. И про вечную жизнь, и про некий ПЛИК, что следует за нами везде и всюду.

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/