ВОЛЬДЕМАР ГРИЛЕЛАВИ

МЕЛКОЕ ХУЛИГАНСТВО

Из серии «Падший Ангел»

 

Фантастическая мелодрама

Тимофей не может понять эти внезапные убийственные чужие мысли, требующие и зовущие его на безумные действия. Кто и почему желает выставить его даже перед самим собой некоего сумасшедшего самоубийца. Буквально в миллиметрах от катастрофы, беды, трагедии ему удается справиться с этим потоком злых жестоких приказов, поскольку он всегда свою жизнь любил сильней любых внешних соблазнителей, явно не вписывающихся в его принципы. Разум справлялся с безумием. Но сколько сможет он противостоять им, надолго ли отсрочка. Чего пытается добиться этот искуситель и соблазнитель? И почему он решил, что такое проявление не может быть его психическим заболеванием, требующим обращения к врачу, а не поиска виновного. Ведь ничем иным просто невозможно объяснить и оправдать порывы к опрометчивым подвигам. Однако слева и справа гибнут от аналогичных и схожих с его проблемой товарищи, друзья. Стало быть, никак не может сие явление оказаться его личными проблемами с психикой. Это происки некоего недоброжелателя, желающего посмеяться или так дико пошутить. И надолго ли хватило бы сил, если бы эти сопротивления не оценил тот, кто правит и управляет миром. Он благодарит, исправляет ошибки подчиненных и дарит Тимофею в знак уважения информацию, возвращающую его в нормальную человеческую жизнь.

Гришкевич Владимир Антонович. Тел. 89062125549.

 

 

1

Тимофей Ильич, или просто Тим, как любили называть его друзья-товарищи, плавно отдал от себя ручку управления вертолета Ми-2, командиром которого он является последние семь лет, и тронул вертолет с места, покатив его по рулежной дорожке, удерживая ногами сплошную полосу в центре.

Маленький вертодром, расположенный на краю поселка городского типа Логичевск, начинал свой рабочий день. На площадке постоянно базировались четыре-пять вертолетов Ми-8, один вертолет Ми-6, и один-два вертолета Ми-2. Все они родом из одного летного авиаотряда, расположенного в городе Берлигов, но каждый из них работал на своего заказчика. Однако для всех их одинаково Логичевск является оперативной точкой.

И первым всегда выруливал на взлетную полосу именно тот вертолет, чей заказчик успевал раньше прибыть на аэродром и определить план работ на рабочий день. Но не раньше планового времени, что указан был в заявке, поскольку опоздание еще принималось диспетчером аэропорта, с которым поддерживали связь авиаторы, а за преждевременный вылет возможны строгие санкции. И потому пилоты старались строго придерживаться расписания.

Сегодня среди первых лидером оказался главный инженер именно той организации, на которую работал Тимофей. Правда, на эту же контору работал и вертолет Ми-8. Но он, во-первых, загружался продуктами. Так что сумеет взлететь не раньше чем через двадцать минут. А во-вторых, он и в плане стоял позже Тимофея. Повезло еще и оперативностью заказчика Атаниязову, командиру еще одной восьмерки. Но не именно скоростью сегодняшнего дня, а фактом, уже позволяющим строго по расписанию приступить к полетам. То есть, его еще с вечера загрузили необходимым для развоза по точкам различным барахлом.

Потому-то он с таким же рвением спешил по своей рулежной дорожке к взлетной полосе. Однако Тимофей планировал занять взлетную полосу раньше его. Во-первых, по графику у него вылет раньше восьмерки на пять минут, а это аргумент спешки. А потом, у Атаниязова при повороте с центральной рулежной дорожки на предварительный старт получалась по вине присутствия встречного Ми-2 помеха справа. Стало быть, тормози и пропускай товарища вперед.

Да, мы уже давно поняли, что ты здоровей и мощнее в разы, но существует закон дорог, и будь добр – исполняй. Нет, Тимофей совершенно не жадный в таких моментах. Если бы его Атаниязов заранее, или хотя бы сейчас по радио попросил, то он уступил бы ему предварительный старт. Однако, тот пер нахрапом, используя преимущество размера и величия. Ему, видите ли, западло, что мелкая двушка рвется опередить. Мы, размышлял командир восьмерки, важнее вас.

Ладно, подумал Тимофей, рули, коль так спешишь, чего привередничать. Ведь на борту кроме противного Атаниязова еще два приличных авиатора, как второй и бортмеханик. У них, этих грузовых вертолетов, и дневная норма поболей, и задержек на земле по вине погрузочно-разгрузочных процедур хватает. А моя ласточка, точнее, кузнечик, легко и просто отпрыгает свои шесть часов, что допускает санитарная дневная норма, и упадет в койку. Все равно и всегда Тимофей успевает вовремя завершить рабочий день без каких-либо препонов.

Зачем тогда устраивать эти нелепые соревнования на скорость и на опережение? Так решил Тимофей, слегка притормаживая вертолет метров за тридцать до поворота на предварительный старт, на котором имеет право находиться лишь один вертолет. А с него уже выруливают на небольшую, но пригодную для вертолетов всех трех типов взлетную полосу.

Неожиданно Тимофей отчетливо и явственно, словно с близкого расстояния, увидел смешливые глаза Темира. И ему даже показалось, как его соперник злорадствует и уже празднует победу. Мол, мелочь пузатая, куда прешь вперед батьки в пекло. Сейчас вот левой лапой придавлю, а лопастями по спине и слегка пониже похлопаю. Да ко всему прочему глупым мальчишкой обзывает. А сам, поди, на год, если не на два младше Тимофея.

Ну, уж дудки, рано праздник начал отмечать. Здесь на поле сегодня я хозяин, законно возмутился и крепко обозлился Тимофей. По всем канонам и параграфам мне на полосе быть первому. А коли станешь возражать, так самого вмиг в капусту изрублю. Ишь, пацана нашел. Да мой вертолетик тебя самого сейчас всего вдоль и поперек похлопает крылышками, что потом ни сесть, ни встать не сможешь. Сейчас мы под твоими лопастями проскочим, да по самой кабине, да по этой смеющейся харе так вмажем, что имя Тима с трудом выговоришь!

И от таких нахлынувших внезапных мыслей к злости и ненависти еще прибавились и злорадство, и азарт. Тимофей резко отпустил тормоза и сильно отдал ручку управления от себя, разгоняя вертолет, прицеливаясь конусом вращающихся лопастей точно в лоб усмехающемуся этому наглецу. Теперь он уже в кабине восьмерки наблюдал иную картину. Улыбки противника сменились паникой и ужасом. Враг искал суетливо и поспешно пути не просто к отступлению, а к паническому бегству, готовый на ходу выпрыгивать из вертолета и нестись без оглядки за пределы аэродрома.

Тимофей торжествовал и праздновал победу, напевая дифирамбы в свой адрес. Но его уже полностью поглотило страстное желание завершить задуманное и порубить на куски этого зарвавшегося хама, чтобы впредь не смел, хамить и преграждать путь. Да, мы маленькие, но кусать можем больно и смертельно, поскольку наш размер позволяет маневры и внезапность.

Уже за пять метров до поворота на предварительную дорожку Тимофей усилиями воли и напряжением мышц сдавил гашетку тормоза и правой ногой развернул вертолет в сторону взлетной полосы. Ему даже показалось, что от таких манипуляций вертолет сейчас перевернется на левый бок. Однако Тимофей успел приподнять рычаг Шаг-газ и, отклонив ручку управления вправо, удержал вертолет на трех очках, и на скоростях выскочил на взлетную полосу.

-304-ый, ты чего это, нет, ну, ты совсем того, что ли? – услышал Тимофей в наушниках трясущийся голос Атаниязова.

-А разве у тебя ко мне есть какие-то претензии? – как ни в чем ни бывало, спросил Тимофей, но его самого внезапно бросило в пот и затрясло.

Господи, да что же, в коне-то концов, случилось сейчас со мной? Я же сам намекнул и показал своим видом, что уступаю ему дорогу, позволил рулить на предварительный старт. И пусть бы летел себе по намеченному маршруту. А я чего это внезапно заерепенился и задумал такое безрассудство? Кому и зачем понадобился такой таран? Да, а дров наломал бы немерено. И уж без трупов с братской могилой не обошлось бы. Тут при лобовом столкновении разница в весовых категориях заметной роли не сыграла бы. Досталось бы всем поровну.

-Чего случилось, или как? – удивленно спросил главный инженер Руслан Зиятдинович. Он увлекся в момент руления своими бумагами, и потому главное действие пропустил, хотя сидел справа на месте проверяющего. Его в данный момент слегка взволновал вид и настроение пилота. Некий перевозбужденный и дерганный, будто переговорил на неприятную тему по радио.

-Все по плану и без каких-либо изменений, - успокоил его Тимофей, зависая над полосой.

В такие моменты, как взлет и посадка, на Тимофея внешние и внутренние факторы влиять не могли. Он мгновенно в таких ответственных режимах концентрировал все свое внимание на четкое исполнение столь важных элементов полета. И уже после установки курса и режима горизонтального полета Тимофей позволил себе расслабиться и осмыслить происшедшее.

А событие, случившееся на рулежной дорожке, и в самом деле из ряда вон выходящее. И на кой это хрен он вздумал таранить вертолет Атаниязова? К тому же, такой порыв привалил к нему ну, ни с того, ни с сего. Да, Темира за его склочный и сварливый характер многие в отряде недолюбливали. Но это еще не повод для выполнения подобных манипуляций. Боже, но чем бы такое безумство закончилось, не успей он образумиться в последнюю секунду? Еще бы мгновение, и округа этого маленького городка наполнилась бы посторонним треском и грохотом с воем пожарных машин и сирен, с воем и визгом автомобилей скорой помощи. Если такая помощь могла после всего случившегося кому-нибудь понадобиться. В большем варианте здесь потребовались бы катафалки и оркестр с известной музыкой.

Уже через пару часов работы нервы Тимофея не просто успокоились и пришли в требуемую норму, но и перестроились на трудовую волну. И вовсе он не собирался никого таранить. Такое, возможно, и сложилось со стороны у некоторых мнение, допустимо, что и Темиру нечто подобное показалось со страха. А Тимофей, как и положено, по инструкции, всего-навсего на полном основании использовал свое преимущественное право. Ведь Атаниязов даже в такой ситуации вылетел слегка раньше запланированного времени.

Когда к обеду Тимофей вернулся на площадку и вошел в вагончик-столовую, где милая девушка Сонечка кормила пилотов всего этого аэродромчика, то в первую очередь он услышал грозное и угрожающее рычание Темира Атаниязова, который уже разбирался с десертом:

-Нет, ну, Тимоха, ты точно совсем сбрендил! А ведь со стороны и не похож на психа, а? – разорялся Темир, глазами выискивая группу поддержки. Ему почему-то казалось, что факт покушения на целостность Темира и его экипаж, включая и технику, наблюдал весь личный состав вертодрома Логичевска. – У меня бортмеханик по твоей милости в штаны наложил, а второй пилот даже от обеда отказался и помчался в санчасть за таблетками от сердца.

-Так что, я теперь твоему Николаю штаны должен постирать, да? – решил Тимофей сам напасть. Чтобы никто его виноватым не посчитал. – И потом, пополняй регулярно бортовую аптечку, чтобы принимать нужные лекарства на месте. Вообще-то, Темир, график смотреть надобно внимательней, чтобы избегать подобных неурядиц. Я по плану вылетаю раньше тебя.

-Действительно, - поддержал Тимофея Серегин, командир Ми-6. Он так же относился к тем пилотам, кои не уважали Атаниязова за склочный характер. А потому просто рад был уколоть или упрекнуть неуважаемого товарища. А к Тимофею относился с уважением, как покровитель к подопечному. Хотя старше Тимофея был, всего-то на каких-то пять лет. Но ведь Ми-2 может запросто разместиться в пузе шестерки. Вот от того и возникало покровительственное, но уважительное отношение, за что Тимофей совершенно не обижался. – И вечно ты, Темир, хочешь раньше времени вылететь. Вот и сегодня твой взлет диспетчер зафиксировал на пару минут раньше расписания. Сам же знаешь, да и договорились со всеми экипажами, что лучше уж задержаться на несколько минут. Вносишь сумятицу в коллектив, Темир. А потом виновных ищешь среди окружающих. Мысли трезвее и разумнее, прежде чем винить.

Виктор, как звали Серегина, саму конфликтную ситуацию не наблюдал. Ему потом свое видение уже рассказали другие, как Тимофей подрезал Темира. Однако, Виктор, обрисовав картинку внутри своих мыслей, занял однозначно позицию Тимофея, поскольку посчитал его правым.

-Так ведь Тим и должен по такому раскладу, как на поле, так и по расписанию, быть первым. Ничего не нарушил он. Все бредни Атаниязова и его экипажа, - категорично заявил Серегин.

Другие пилоты, находившиеся в столовой, дружно поддержали позицию Тимофея. Поэтому Атаниязову ничего не оставалось делать, как ретироваться с обиженным выражением на морде лица.

Разумеется, Тимофей хмыкнул, благодарственно всему коллективу подмигнул, и ласково попросил Сонечку подать ему комплексный обед. Он зверски голоден, а мелкие замечания, ссоры и обидные претензии Темира аппетита ему не убавили. Кушать он любил по многу и жадно. Хотя по его комплекции судить было однозначно сложно. И народ порою удивлялся контрасту аппетита и комплекции. Для мужика, которому скоро тридцать, он выглядел молодо, и больше смахивал на худого юнца переростка. Даже поверить было сложно его возрасту.

И жена соответствовала его внешним данным и комплекции. Маленькая, худенькая и молоденькая. Но по правде и по секрету, а так же по паспорту, так она даже на целый год старше Тимофея. Их дочери Аленке уже восемь лет. А если кто и встретит незнакомый ее с мамой, так сроду не поверит в такое родство. Им кажется, что за руку идут две сестренки: старшая и младшая. И аппетит у всех троих не просто хороший, а очень замечательный. Ни каких отказов не приемлют от пирогов, пирожных и прочих кулинарных изысков.

А уж соседки и подружки как завидуют такому бесплатному дару, то есть, без диет и оглядки есть все подряд. Это ведь женское счастье. И в особенности для женщин именно такого возраста, когда никаких ограничений. Не то, что другие – им и воды глоток лишний сделать страшно. Сразу лишние килограммы-граммы на весах отражаются. И на боках.

Сонечка про такие секреты знала. А потому тарелки для Тимофея наполняла щедро, с горбушкой.

-И чего это он к тебе прицепился? – за столик подсел Виктор Серегин со стаканом компота и булочкой. – Вечно сам спешит, торопится, а ему все мешают. Какой-то чересчур суетливый он.

-Вот именно, потому и прилип, - как ни в чем не бывало, отвечал Тимофей. – Я же его еще на земле предупредил, что вылетаю первым. Хотя, не жалко было бы и пропустить, понимаю, что вам, большим, всегда некогда. Но ведь был договор. Чего уж в пути решения менять?

-Ладно, забудь, - успокоил Тимофея Виктор. – А будет и дальше цепляться, так быстро на место поставим.

После обеда главный инженер сам решил не лететь, а попросил Тимофея слетать самостоятельно на дальний пост и забрать оттуда нужного человека. На этом посту у них вахты дежурили понедельно. Но сегодня Руслану Зиятдиновичу потребовался этот человек на базе. Так Тимофею даже намного интересней. До обеда они с главным прыгали, как саранча по мелким кочкам. За такой срок напрыгались до двенадцати посадок. Всего за какие-то четыре часа. А теперь ему предстоит прелестный перелет туда полтора часа и обратно столько же. И на этом летный день завершится, как выполнением программы суток, так и задачи заказчика.

Уже при подлете к месту посадки километров за тридцать Тимофей увидел вереницу автомашин, груженых разнообразными грузами, и виляющих по лесной дороге. И где-то через пару минут полета дорога сворачивала вправо от его маршрута. Как говорится, пути их расходились. То есть, нам с вами не по пути. И неожиданно в этот момент Тимофей почувствовал легкий пьянящий туман в голове, наводящий на веселье и на безрассудство. Ему захотелось побеситься и свершить некое безумство, вроде некое схожее с подвигом Гастелло.

Тимофей снизился на минимальную высоту, чуть ли не цепляясь колесами за макушки деревьев, и пронесся над колонной, покачивая вертолетом слева направо, словно приветствуя противника и изучая его возможности. Затем обогнал их на несколько километров с набором высоты и, развернув вертолет на 180 градусов, со снижением пошел на таран колоны. Его мысли были заполнены лишь расчетами и трезвыми осмыслениями, представляющего ничего иного, кроме тарана. И именно тем, в какую машину необходимо врезаться, чтобы нанести противнику максимальный урон. Повторного захода уже не будет. На борту ведь нет оружия, а значит, этот единственный удар должен быть максимально продуктивным.

И, уже достигнув макушек деревьев, Тимофей неимоверными усилиями воли, с кровью ломая свои безумные желания и этот идиотский трезвый расчет, с силой рванул ручку управления на себя, с максимальным взятием вверх рычага Шаг-газ, подбросил вертолет на безопасную высоту и левым виражом вывел вертолет на прежний курс в район запланированного пункта.

-Черт, черт, черт!!! – орал он до хрипоты в глотке на весь вертолет и молотил кулаком по левой двери. – Дьявол, идиот, придурок! Да кто ты такой, что командуешь мною, что же это происходит со мной, в конце-то концов! Ох, как прав оказался Атаниязов, обозвав меня настоящим психом, которого срочно необходимо поместить в психушку. Вот, и на хрен, и кому это надо? Зачем и для кого, и чего ради, что там, что здесь он, этот подлый невидимка, вдруг, и ни с того, ни с сего вздумал устраивать смертельные игры с таранами? Но, почему? Кто мною руководит, и зачем он это делает? Если уж самому жить так надоело, а в этом я лично сильно сомневаюсь, так издохни в одиночку. Причем тут остальные?

Благо, в вертолете полностью отсутствовали пассажиры. А водители колонны, если сквозь кроны деревьев и заметили его безобидную шутку под Гастелло, то вряд ли чего поняли. В крайнем случае, приняли за дружеский жест. Но ведь уже вторично за день Тимофей свершает такой безрассудный поступок. И получается так, словно некто полонит его сознание, управляя разумом и телом, не позволяя даже собственному страху осознавать хотя бы личную опасность и последствия таковых маневров для самого себя любимого.

Да и никаких иных последствий, кроме личной смерти. Так и некое страстное желание вдруг возникает с прихватом остальных. Зачем? Он совершенно не планирует в ближайшие сто лет сводить счеты с жизнью. Дома его ждут чудесная жена с прелестной дочуркой. На Родине на севере России под Вологдой мама в деревне. Она одна в своем доме, но на все лето ей привозят они Аленку. И мама сходу начинает ее откармливать картошкой и отпаивать парным молоком.

Одним словом – жизнь пока не надоела и приносит лишь радости и приятности. А уж прелестей в ней предостаточно, в которых Тимофей пока еще не разочаровался. И командировка абсолютно не утомляет. Да, всегда стремился домой к родной жене. Однако через два квартала от гостиницы, где проживают экипажи этой конторы со странной и страшной аббревиатурой: КРАЗУРБ, проживает нестарая вдовушка. Тимофей через ночь там ночует. И друзья всегда знают, где его можно отыскать, если что и как, или его персона срочно понадобилась кому-либо.

Он эту вдовушку сразу же проинформировал о своем семейном статусе и чувствах к своим родным женщинам, чтобы у вдовушке ни в коем случае не возникали непотребные ассоциации и поползновения. Семья для Тимофея – свято и незыблемо. Коль возникли претензии, так подай в письменном виде, и разбежимся по своим углам. Но нет, претензий не предъявляет, разбегаться считает преждевременным. Пока обоих такое положение устраивает.

Так какого рожна этот противный бзик прилип, как банный лист к нижней части тела! Вторично за день. А вдруг это не просто заскок, а некий малоизвестный науке вирус, и с ним необходимо бороться медикаментозным способом? Вот в таком случае уж лучше притвориться слегка прихворнувшим и срочно потребовать замену, пока не разберется с самим собой. Только бы без катастрофических последствий добраться до площадки, до гостиничной койки, где можно трезво и без эмоций обсудить с самим собой сложившуюся ситуацию.

Есть над чем подумать и что обсудить. Организм бесконтрольно и без его личного ведома некто тянет в смертельную авантюру. Это сейчас в эти два случая успел справиться с эмоциями и завалить внезапного врага. А если случиться когда-нибудь, и победит дурь, то будет гроб. Даже гробы. А поделиться сомнениями не с кем. Помочь, ничем не помогут, а нехороший слух скоренько разнесут по всем закуткам объединенного авиаотряда. Уж в особенности Атаниязов порадуется бесплатному подарку. Ведь это сейчас народ слегка посмеивается над его страхами. А потом вовсю сам Темир радостно похохочет. Нет, такой радости Атаниязову Тимофей не предоставит.

Человека, которого Тимофей привез с поста, встречал сам главный инженер. Видно, что нужного и важного субъекта доставил, поскольку Руслан Зиятдинович даже не в конторе, а на самом аэродроме самолично и публично, как самого долгожданного и почетного встретил. Хотя контора располагалась в километре от площадки. Рядом с ней находилась и гостиница, где для всех экипажей организации снимались для своих пилотов номера.

Для Ми-8 и для Ми-2 КРАЗУРБ снимал два трехместных номера. В одном проживал экипаж восьмерки, а в другом по-королевски Тимофей. Две лишние койки всегда были забронированы для проверяющих и инспектирующих, которые иногда залетали из летного отряда или из управления. Но такие незваные гости были редки по причине сложного географического расположения поселка. Добраться в Логичевск возможно лишь попутным вертолетом. А такие полеты выполнялись крайне редко. Но эти редкие перелеты командный состав использовал с огромным нежеланием. Даже если и прилетишь сюда с проверкой, всех, кого следует, проверишь, а выбираться как? Ждать, когда заказчик отправит вертолет в Берлигов? Так ему, этому заказчику, там абсолютно делать нечего. А на перекладных как минимум два дня добираться. Не в радость.

Вот и стараются отцы-командиры лишь по крайней нужде где-то раз в квартал залетать в Логичевск, проверить всех основательно и по требуемым пунктам, и покинуть этот проблемный населенный пункт надолго. Мы к тому, что Тимофей практически один и проживал в своем номере в полном одиночестве, по-королевски. Попытки некоторых пилотов использовать такую чудесную возможность, как комнату свиданий, Тимофей зарубил на корню.

-Ищите вдовушек с хатами. А рабочее помещение использовать потребно строго по назначению. Не бордель вам.

Обиды и возмущения игнорировались, словно его и не касались. Тимофей понимал, что ежели в таком деликатном вопросе дать слабину, то на его шее весьма скоро разместится весь летный состав Логичевска. И мирно, и дружно, зато вмиг превратят его командировочное королевское пребывание в маленький, но полнокровный ад. Им только позволь. А так поныли, поскулили, потом немного попросили с недовольным видом и неприятными выражениями, и привыкли, что так все и должно было происходить. Последовали советам Тимофея.

-А у тебя завтра по графику, насколько я помню, выходной? – спросил Тимофея главный инженер, принимая из его рук гостя.

-Да, позволю отдых с вытекающими последствиями. А вы чего хотели? – на всякий случай спроси он Зиятдиновича.

-Ладно, отдыхай, отправлю его завтра на восьмерке, ничего страшного, - отмахнулся от него Руслан Зиятдинович.

-Согласен, - бодро и радостно воскликнул Тимофей. – Я хоть смогу позволить себе пару-тройку бутылок пива, - добавил он мечтательно.

-А всю неделю ни грамма? – с сомнениями спрашивал главный, слегка приправляя свои слова иронией. Так, мол, мы и поверили. Он ведь часто и сам захаживал по вечерам в гостиницу, если менялись какие-либо планы завтрашнего утра. И, попадая на застолье, не отказывался от пары стаканчиков водки.

-Нее, перед вылетом ни-ни, - категорично затряс головой Тимофей, чтобы даже мыслей крамольных не зародить в голове начальника.

-Лично я не заметил такого уж категоричного сухого закона у восьмерок. Хотя, признаюсь, что вас двоечников не замечал за вечерними застольями. Вы уж некие слегка дисциплинированные.

-А куда нам деваться? – усмехнулся Тимофей, не поддаваясь на провокации Зиятдиновича. – Галина Львовна сразу вопрос ребром поставила перед двоечниками. Если и допускает по малости восьмеркам, то про нас даже слушать не желает. Вы же, говорит совершенно в воздухе одни. Если что случится, так по прокурорам в первую очередь ее затаскают. Потом отвечай за вас по всем параграфам.

-Она, в принципе, очень даже права, - согласился с таким мнением врача главный инженер. – Это у них в экипаже трое. Да еще этот, как его, автопилот. А вот тебе и подсказать некому, и помощников не найдешь. Вот и переживает, как за вас лично, так и больше за свое спокойствие.

Тимофей придерживался этого сухого закона не только из-за принципиальности медички Галины Львовны. Хотя, она даже весьма веский аргумент. Однако гораздо тяжелее и весомее был факт личного характера. Перевешивало то невыносимое состояние после вчерашнего, с которым приходилось весь последующий день летать. И глаза слипаются, и внутри мутит, и во рту сохнет. Мерзость громаднейшая. Все красоты природы меркнут, а романтика полетов превращается в пытку.

И чего ради? Нет, только в вечер перед выходным. Тимофей звонил своей пассии, затоваривался вином с конфетами, и вваливался с таким джентльменским набором к ней. Вечер и ночь получались весьма привлекательными и романтичными. А за выходной отсыпался и отпаивался, ежели ощущал перебор, чаем.

Точно по такому же сценарию планировал он и сегодняшний вечер. В винном магазине рядом с гостиницей приобрел стандартное количества крепленого болгарского вина по 0,75 л каждая, коробку конфет, и сразу же взял курс на улицу, по которой проживала его командировочная дама сердца и души. А сегодня он весьма и весьма нуждался в женской ласке и понимании. Разумеется, он вовсе и не собирался рассказывать ей о своих бзиках с вертолетными таранами. Но достаточно будет жалоб на нарушение душевного равновесия, кошмарную физическую усталость, чтобы сегодня ему было уделено немного больше внимания, чем обычно.

Конечно, и он в долгу не останется. Тем более, что две ночи подряд не появлялся у нее. Причины тому весьма уважительные. И она всегда великолепно понимала Тимофея. Вот на такое понимание он сегодня и рассчитывал. Поэтому записка, торчащая беленьким уголочком из двери, навеяла на грустные мысли и на несбыточность сегодняшних желаний. Красивый каллиграфический почерк извещал об отсутствии хозяйки по причине отъезда таковой в Москву к дочери, которая в прошлом году по окончанию школы поступила в Университет. А теперь мама решилась навестить свое чадо с инспекцией. Как ни как, а полгода с лишком не виделись.

Ну, не сдавать же теперь вино с конфетами обратно. Никто не примет, а в гостиницу такое аристократическое пьянство не поймут. Пилоты – народ попроще и помужественней. Они привыкли пить водку и закусывать оную маринованными помидорами болгарской закрутки. Их в местном магазине полно продавалось. Все пилоты, а также проверяющие, ящиками домой отсюда увозили. Но они все равно не заканчивались, словно с отниманием даже прибавлялись свежие и в больших количествах. Зря Тимофей все-таки понадеялся и не позвонил заранее.

-Тимоха, глазам не верю! – весело и удивленно воскликнул Гонтарь Савелий, командир восьмерки.

Они уже все собрались в большом номере, включая и пилотов из соседних номеров, работающих на другие организации, разложили на журнальном столике водку с закуской. А большой стол приспособили для затяжной игры в карты. Сека – любимая игра в командировках. И если завтра выходной, то игра затягивается до утра, если вообще не до следующего обеда. Тимофей обычно не присутствовал сам лично, но из разговоров и горячих дебатов был в курсе всех карточных баталий с переходами денежных средств из одного кармана в другой.

Жуликов и шулеров среди игроков не было по простой причине, что игра протекала среди своих. И терпеть таковых просто никто не стал бы. Потому-то к концу командировки выяснялось, что обычно все оставались при своих интересах. В редких случаях у кого-либо выигрыш за всю игру составлял максимум десять-пятнадцать рублей. Такие суммы и проигрышем не назывались.

-А что случилось на любовном фронте? – спрашивали пилоты о причине возврата со свидания преждевременно, которое по всем авиационным меркам оказалось уж чересчур коротким. – Замуж вышла, или любовника сменила? Ты оказался не столь надежным и регулярным?

-Ни то, ни другое, и уж тем более ни третье, - стараясь не поддаваться на провокации, спокойно и равнодушно отвечал Тимофей. – Уехала в Москву к дочери. Решила с ревизией проехаться.

-Тимофей, так, сколько же лет твоей даме, что дочь уже такая самостоятельная? Не слишком ли стара? – продолжал народ доставать.

-Тридцать шесть. Самая зрелость и молодость. И рассуждать, способна трезво и разумно, не строя никаких далеких перспектив.

-Тимоха прав, - поддержал его Серегин. – Дама в командировках и должна быть взрослой. Без соплей. Не то, что у Палиенко, который на каждой точке развел себе по невесте. Сколько уже долдоню ему, чтобы прекратил свои признания в любви. Нет, говорит, что так крепости быстрее сдаются. А потом в отряде семейные разборки разруливать приходится. Здесь невест успокаивать и разъяснительные лекции проводить, а дома с женой мирить. Детей кучу наплодил, а ума не нажил.

Был такой влюбленный в отряде. Николай Палиенко. Парню, если так можно о нем говорить, чуть более за тридцать, а ум юнца переростка. Первой встречной женщине, девчонке начинает о чувствах петь. Не спорим, слов красивых много знает и умеет их преподнести, сплести в сладкие одурманивающие речи. Но многие, если не большинство женщин признавались, что совершенно не требовали от него таковых серенад. И в койку согласны были без словесной атаки. Но разве его можно переубедить и перевоспитать. Оттого и конфликты на любовной почве. Ведь у самого и жена прелестная, и деток трое. Пора бы и умнеть. Но не желает.

-А этот боекомплект, как мы понимаем, ваша вечерняя норма? – смеясь, спрашивал Кравцов, указывая на вино и конфеты.

-Нет, ночная, - уточнял Тимофей, выставляя на журнальный столик до общей кучи свои запасы. – Нам аккурат с ней до утра хватает. По стакану, и в кровать. Вот в таких прыжках время весело и пролетало.

-Да, - чесал за ухом Серегин, производя в уме некие математические подсчеты и пересчеты. – Что значит молодость и энергетика. Минимум здесь шесть-семь стаканов. И все за одну ночь?

-Ты же знаешь, что я за день перед вылетом не потребляю. Нам доктор категорично запретил. Так что, на следующую оставлять не резон.

-А в вино ничего не добавляете? – поинтересовался Айченко Виктор, второй пилот Ми-8. – Уж слишком беспокойная ночь у тебя получается. С таким запасом и спать-то некогда.

-Во-первых, я не спать хожу к ней. А во-вторых, так сами за картами сутки без продыху просидеть можете. Так такие подвиги они и обсуждать не желают, - возмутился недоверием Тимофей. Он приписками в любовных похождениях не занимался. Только фактами апеллировал. Рано в его возрасте да при таком безупречном здоровье приумножать несостоявшиеся мужские подвиги. Пока и без приписок энергии более чем предостаточно. Жаловаться грех.

-Так у нас тут деньги на кону стоят, - не согласился Виктор. – Захочешь уснуть, ан не получится.

-Мужики, - неожиданно воскликнул Кравцов. – Требую установить за Тимохой жесткий контроль. Как бы он после очередного стакана кого-нибудь из нас в кровать не уволок. По привычке.

Народ грубо и громко заржал, забрасывая застолье умными и деловыми советами по такому неординарному предложению. Выпившие пилоты любили говорить много и детально о женщинах и о своих похождениях. Ежели начинали о работе, то сей факт означал перебор в питие. Но не сегодня. Во время игры в секу о сне никто не говорил. Лишь о ставках и об очках.

Тимофей игры на деньги не любил. Пробовал как-то, даже выигрывал, но понимал, как это втягивает и пленит. А он терпеть ненавидел любую зависимость от чего угодно. Даже алкоголь не любил, как ради пьянки. Лишь сладкое вино с дамой. Расслабляет и пополняет энергией. А солнечная энергия винограда лишь усиливает мужскую силу и скрашивает времяпровождение.

-Ну, и чего вы там не поделили с Темиром? – спросил, меняя тему разговора, Тимофея Кравцов после очередного стакана. – Говорят, будто ты его перепугал до кровавого поноса?

-Больше говорят, - отмахнулся Тимофей, не желая развивать этот вопрос. – Ему показалось, а остальным привиделось. Вот сам же хотел подрезать меня, опередить, а потом обижается, что я ему не позволил.

После нескольких стаканов вина Тимофею уже сегодняшние происшествия казались мелкими недоразумениями и излишней фантазией. Если мыслить пьяно, так ничего такого он и не помышлял вовсе. Просто случается, что мысли и воображения выплывают, как уже случившееся событие. Не мог он на полном серьезе идти на таран, как с Атаниязовым, так и с этой наземной колонной автомобилей.

-Да, Тим, а что там случилось с четой Ткаченко? – неожиданно спросил Серегин Тимофея. – Вы, вроде как соседи с ними. Мне казалось, что у них семья весьма мирная, бесконфликтная.

Тимофей жил в одном доме и в одном подъезде с семьей Ткаченко. Поэтому все считали, что он сумеет более-менее внятно разъяснить собравшимся о семейных перипетиях Ткаченко.

-Страшного, как такового, ничего и не происходит. Просто обычный очередной его залет, - хохотнул Тимофей, вспоминая этот казус с обычным, как казалось, похождением любителя приключений налево.

-Нее, - не соглашался с такой характеристикой Кравцов. – В этот раз мне показалось, что сейчас у него на семейном фронте буря опасней стократ прежних. Даже в соседнем доме аукалось.

-Там тайфун с человеческими жертвами, - пояснил Тимофей. – Но в пределах повседневного. Просто мужик не вовремя мусор вынес.

-Бытовая подоплека? - засомневался Гречишников, бортовой механик вертолета Ми-6. – Сомнения меня посещают после такого освещения версии. Не станет его Нинка из-за какого-то мусора мировые войны начинать. Насколько помню, она ему всех любовниц прощает, словно его загулы больше сходны с обычным опозданием с работы. А уж из-за пустяка, так сроду разводиться не будет.

-Неужели до развода докатились? – не поверил Виктор. – Все-таки у них двое малых детишек.

-Так если бы тот мусор был его, - смеялся Тимофей, вспоминая все подробности той истории.

-Не понял? – хором прокричали почти все присутствующие, отрываясь от стола и закусок.

-Мусор вынес он не из своей квартиры, а ведро пустое притащил к себе домой. Вот с этим ведром на голове и летел по ступенькам. Даже руку сломал, правую. И ногу сильно подвернул. Но уже левую.

-А кому это он с мусором так услужил?

-Маргарите Селивановой. Жене сказал, что на три дня летит в Солдатовку, а сам пришвартовался к Маргарите. Всего и вышло через один подъезд. Ну а на второй день ему показалось, что ведро слегка подванивает. Вот и понес, придурок. Главное, что сыграло, как мне представляется, что ведь дома он отродясь мусора не выносит. То сама жена, то старшего отправит. А тут в благородство поиграл. Куртку на трико накинул и в калошах, что Ритка на даче носит, поперся. Ну, а вечер был, мысли разные в голове крутились, темно вдобавок. Он и задумался, и не заметил, как пустое ведро в свою квартиру приволок. Рассказывают, так минут пять друг на друга пялились. Он на жену, и понять не может, откуда она у Ритки взялась, а Ника вообще узнать в нем мужа не может. Ведь ее родной благоверный в командировке, а ведро еще с вечера дети вынесли. А потом без лишних слов одевает ему ведро на голову, и пинок под зад. Рассказывают, шум был слышен аж в соседнем подъезде. Ну, а сама Ритка до сих пор понять не может, куда девался хахаль? И ведро жалко. Почти новое.

-Вот нечего, - после десятиминутного смеха и краткого осуждения поступка товарища, заявил Кравцов, - хозяйственными делами, где не попади заниматься. Для самой Ритки, так уж лучше бы и с мусором, и с любовником. А то по его милости лишилась сразу всего. И ведра, и мужика.

Народ еще долго обмусоливал эту тему, продолжая игру в карты и отлучаясь на несколько секунд к журнальному столику.

2

Мотор заглох в неподходящий момент. Она уже практически въезжала в город, как двигатель грубо чихнул, крякнул, кашлянул и издох. Лариса громко и зло вслух покрыла матом автомобиль, знакомого механика и мир, который не менее причастен к этому событию. Сделала она это легко и без оглядки по сторонам, поскольку ни в машине, ни поблизости в зоне слышимости и видимости, кто бы мог услышать из ее уст такие бранные слова, никого не наблюдалось.

Да и она сама не посмела допустить бы публичного мата. К ее милой прелестной фигурке с молоденьким симпатичным личиком крепкие и грубые слова не шли. А она старалась выглядеть по всем параметрам на высокий бал. Невзирая на ситуацию и окружение. Любила нравиться и гордилась этими природными дарами. Но здесь совершенно иная ситуация с полным отсутствием слушателей. Зато разрядилась, выпустив гнев и проклятия наружу, от чего сразу хоть немного полегчало, что позволило трезво осмыслить сложившуюся обстановку.

Бензина будет, как минимум поболей половины бака. В начале недели заливала полный. И потому свалить на его отсутствие не удастся. Знакомый механик профилактический осмотр провел в воскресенье по всем системам. Человек проверенный и доверия пока не лишался. Значит, и там внутри под капотом просто обязан быть полный ажур. Так какого хрена выпендриваешься! Муж Тимофей не очень, если не сказать более конкретней, абсолютно не уважал авто.

-Я за полмесяца налетаюсь на своем вертолете, так что, уволь, но не имею никакого желания крутить баранку еще и дома, - заявил он сразу же после приобретения последней модели «Жигулей». – Нравиться, желанье имеется, так вот и рули сама. А ко мне по пустяковым просьбам не приставай.

Попытки убедить, уговорить и приказать провалились с треском и по всем статьям одновременно. Легко уговариваемый и поддающийся по иным бытовым и семейным вопросам, здесь Тимофей проявил твердость и упертость. Лариса пробовала пожаловаться лучшей подруге Людмиле Давыдовой. Ее муж так же и на таком же вертолете летает, и у них имеется автомобиль. Но Николай даже жену к нему не допускает, проводя все свое свободное время в гараже под автомобилем.

-Мой Николай теперь свой жигуленок больше меня любит, и все выходные с ним проводит, - жаловалась Людмила в ответ на слезы Ларисы. – Дура ты, Ларка, радуйся, что он не фанат своей подруги по кличке «Жигули». По крайней мере, муж в доме чаще моего бывает.

-Но толку от такой покупки никакого, - в ответ пыталась Лариса заставить прислушаться к своим проблемам. – И что, теперь ей в гараже гнить? Купил, называется, за компанию, а теперь, как сувенир хранить.

-Лариса, но ты же сама его уговорила, чтобы деньги впустую на сберкнижке не простаивали.

-Уговорила. Но я уверена была в его заинтересованности. Мы до сегодняшнего дня об автомобиле и не говорили.

-А ты сама научись. Ничего страшного, как мне кажется.

-А ремонтировать? Тим даже подходить к автомобилю не желает.

-Насколько я понимаю из мужских разговоров, то техника вообще не уважает мужские непрофессиональные руки. От них лишь вред сплошной, - советовала Ларисе Людмила. – Иногда для профилактики покажешь машину знакомому механику. Там в гараже тебя познакомят. Ну, и катайся в свое удовольствие, сколько тебе влезет. Да сколько тебе в нашем городе понадобится он? На базар, в магазин, и все. Работа недалеко от дома, пешком по привычке пройдешься.

Лариса минут семь-восемь поразмышляла, сдала на права и моментально забыла про ссоры с мужем по вопросам транспорта. Не просто самостоятельно справлялась, так теперь и вообразить не могла без машины себя. Даже мужа частенько с собой брала по магазинам. А вышло все именно так, как и говорила Людмила. И до сих пор ее родной «Жигули» пока не подводил.

И вот заглох. Впервые за все это время, что служил ей. Ни с того, ни с сего, сам по себе. А ведь даже ни разу не намекнул перед этим, что у него где-то что-то болит или беспокоит. Просто взял, чихнул, словно извиняясь, и смолк. Колеса еще несколько метров прошуршали по асфальту и остановились у обочины. А вокруг тишина и полное безлюдье, включая и другие автомобили.

Лариса помнит из кино, что обычно водители в таких случаях выходят из машины, открывают передний капот и пристально вглядываются в содержимое под этой крышкой. Так, ну, если первоначальные действия, как выход из машины и приближение к месту капота она исполнить сумеет без проблем, то даже открывать его она еще ни разу самостоятельно не пробовала. Допустим, что так же маловероятно и практически невозможное, какими-нибудь сложными манипуляциями она сумеет заглянуть внутрь этого затихшего монстра. А смысл?

Лариса неплохо, даже на пять с плюсом, научилась управлять машиной, и делала это с превеликим наслаждением. Однако саму конструкцию и трудные названия деталей мотора она вовсе и не собиралась познавать. Муж Тимофей с таким же категорическим упорством запротестовал и отверг любые поползновения в адрес его технических познаний. Хотя ей, Ларисе, сложно было усвоить такую нелепую истину, что муж, сумевший изучить столь сложную технику, как вертолет, в 17 лет сразу после школы, и сдающий ежегодно экзамены по сей день, в такой простейшей технике, как автомобиль, ни черте не смыслит. И совершенно не желает ее познавать, считая таковые знания излишним мусором для его светлой головы.

-У нас, милая, существует такое незыблемое правило в авиации, возведенное в рамки закона, - объяснял ей Тимофей свои нежелания своими руками касаться нутра мотора. – Если чего и сломалось в вертолете, то сразу же после посадки требуется отскочить на безопасное место и мирно дожидаться специалиста. Самому касаться дефекта категорически воспрещается. Жестоко наказуемо.

Вот он это правило добросовестно исполнял по отношению и к своему автомобилю.

-Я тебе заработал на эту игрушку, - добавил он в напутствие. – Купил по твоей личной просьбе, вот ты самостоятельно и развлекайся с ней.

-А помочь жене, так слабо!

-Призывай на помощь специалиста. Знаю, там, в гараже имеются таковые. А после моего вмешательства у спеца хлопот прибавиться уйма. Как у тебя расходов. Лучше как-нибудь без меня.

Поняла, не дура. А про остальные тонкости подруга Людмила разъяснила, что и как, и к кому.

-Не нервируй мужа по таким пустякам. Он абсолютно прав, что его вмешательство дороже выйдет. Технику нужно фанатично любить, как мой Колька, а иначе кроме вреда ничего не получишь.

Вот Лариса строго и придерживалась таковых правил. Но ведь так не к месту сегодня заглох этот проклятый мотор! И главное, так и попросить помощи не у кого. Редкие автомобили проносятся мимо, не обращая внимания на сиротливую обиженную женщину. Но ведь все равно предпринимать что-то необходимо. Хотя бы притормозить кого-либо и попросить дотащить ее до гаража. Дома Аленка одна осталась, а Ларисе именно сегодня вдруг понадобилось зачем-то съездить именно в этот загородный магазинчик. Правда, она туда регулярно раз в месяц ездит. Но не в таких ситуациях, а когда Тимофей дома, и есть с кем оставить дочь.

А тут этот мотор проклятый вздумал капризничать. Вполне возможно, что там внутри сущий пустячок приключился. Но ведь и о нем необходимо хотя бы догадываться, отыскать и поправить. Однако у Ларисы по таким глупостям в голове полный туман и отсутствие пониманий. Смешно даже о пустоте говорить, что она полная. Просто, ну, никаких мыслей и соображений.

Лариса вышла из автомобиля и тупо уставилась в пустое шоссе. Шумный груженый КАМАЗ она, разумеется, проигнорировала. А иных, как ни странно, машин не наблюдается. Вот только совершенно неясно, откуда здесь пешеход взялся? Молодой, симпатичный, но в данной ситуации абсолютно бесполезный. Коль любит ходить пешком, то явно не автомобилист. Даже останавливать с глупыми и никчемными вопросами не имеет никакого смысла. Пусть идет по выбранному маршруту.

-Девушка просто остановилась свежим воздухом подышать и природой полюбоваться? – мило спросил бархатным приятным завораживающим голосом симпатичный пешеход, поравнявшись с Ларисой. – Вы правы, ой, как правы! В городе сейчас душновато и воняет заводскими и автомобильными отходами. А здесь и природа сама распрекрасная, и воздух чистейший. Вы мне позволите рядом с вами постоять перед входом в черту города? Я не буду назойливым.

-Очень смешно, - презрительно фыркнула Лариса и демонстративно отвернулась. Мало того, сто пешеход совершенно бесполезный, так он еще и издевается. Ей домой срочно позарез необходимо, а он свежему воздуху дифирамбы поет. Шел бы себе дальше молчком, коль помогать не желает.

-А вы скоро поедите, или еще малость постоите, кислородом запасетесь? – сладко продолжал ворковать этот ненужный прохожий. – Я, в принципе, тоже не слишком тороплюсь. Однако, скоро стемнеет. А по темноте возвращаться домой несколько неуютно. Но, если вы пообещаете, потом подбросить, то, так уж и быть, составлю на несколько минуток компанию.

-Подброшу, - съязвила Лариса, не удостаивая своего внимания назойливому прилипале, как сразу и окрестила она его. – Над асфальтом. А там как повезет и насколько сил хватит, взлетите.

-Вообще-то, - словно не уловив издевки в ее словах, продолжил незнакомец, - улететь можно тоже. Но, судя по вашей миниатюрной комплекции, энергией вы обладаете минимально мизерной. Если улечу, то лишь на то расстояние, на которое успею отскочить. Думаю, пора уже знакомиться. Порядочно уже общаемся для инкогнито. Поскольку дыхание у вас нервное и беспокойное, то явно остановились вы не для пополнения запасов свежего воздуха. Методом дедукции и логического мышления приходим к верному умозаключению, что неполадки с транспортным средством приключились. Я оказался правым? Можете не отвечать, суду и без того все ясно.

-Какой он догадливый, просто жуть! А вот сами мы хоть на капельку соображаем в автотехнике? – продолжала язвить Лариса, но уже с некоторой долей надежды вполоборота развернулась анфас к незнакомцу.

-Малость, весьма незначительную малость. Но, мне так кажется, что сумею в вашей ситуации помочь, коль проблема не в бензине. То есть, мне представляется, что выезжали вы из дома с ним.

-Он, этот бензин, есть, его вполне достаточно. А вот с какой стати этот мотор вздумал капризничать, то совершенно неясно, - окончательно развернулась Лариса лицом к пешеходу, переходя мгновенно на миролюбивый тон, просящий и полон нежности, уловив в его словах надежду на спасение.

-Вы мне капот откройте, а я внутрь гляну, проинспектирую его содержимое, - попросил незнакомец.

Лариса смущенно и нервно проглотила слюну, тупо поглядывая сначала на незнакомца, а потом на машину.

-Ага, - понял тот и некими манипуляциями в кабине открыл передний капот. - Бывает. Вот у меня нет автомобиля, а я немного умею и понимаю. С вами случилось наоборот. У меня есть знакомый. Так тот на больших самолетах высококлассно летает, а в моторах ни хрена не смыслит.

-Так им и смыслить не положено по уставу, - уже обрадованная таким положительным разворотом дел, воскликнула восторженно и оптимистично Лариса. – У самой муж пилот вертолета. А к машине, даже с какой стороны подойти не знает. И не стремиться к познаниям. Хватает, говорит, заморочек с этим вертолетом, дай, просится, отдохнуть хоть дома.

-Случаются и такие мужики. И вовсе их не стоит осуждать, - протянул незнакомец и захлопнул капот, показывая полную готовность автомобиля к поездке. – Техника любит взаимного уважения. Ну, а в знак оплаты подвезете, а не подбросите, как обещали. Меня, кстати, зовут Валерой.

-А меня Лариса. Конечно, подвезу, если заведется, - скоренько согласилась Лариса, усаживаясь на водительское сиденье. Жигуленок на удивление и на радость завелся с пол оборота. Даже не чихал и не кашлял. – Ой! – удивленно вскрикнула Лариса. – Как сразу, что и не верится. А там что было-то?

-Не знаю, – ответил Валера, усаживаясь рядом. – Наверное, что-нибудь отвалилось или планировало сломаться. А я вмешался и не позволил. Ведь я там ничего толком и не делал. Так, просто руками до всего дотронулся, пошевелил, подергал. Вот оно восстановилось и завелось. Бывает и такое. Но ты, ничего, что на «ты»? все равно дома покажи специалисту, чтобы надежней в следующий раз сиделось за рулем. Не всегда же я гулять рядом буду.

-Обязательно, - согласилась Лариса. – Бывают же и везения, - ответила она, уже весело хохоча, трогая автомобиль с места.

До самого дома ехали молча. Валера почему-то счел свою тактику приемлемой и удобной, а Лариса не настаивала и не стремилась к пустой болтовне, почему-то принимая его молчание за верное поведение. Хотя сама слегка заинтересовалась и заинтриговалась попутчиком. А почему бы не позволить себе легкий флирт! Однако попутчик Валера пристально смотрел в окно, словно изучал улицы Берлигова и видел их впервые. А чего такого любопытного в них можно лицезреть, что даже на такую женщину, а Лариса всегда считала себя привлекательной и интересной, он не собирался обращать внимания. Будто и понадобилась она ему лишь в качестве бесплатного такси, доставившего пассажира до места жительства.

-Спасибо, - неожиданно произнес он первое слово за весь путь и попросил остановить автомобиль за два квартала до ее дома. – Я здесь выйду. Премного благодарен за доставку. Большой привет семье.

И ушел. Как скучно и неинтересно. Вот, зачем тогда вообще знакомился? Проформы ради? Лариса откровенно была разочарована. Разумеется, еще никому неизвестно, как бы она себя повела при его настойчивости на продолжение знакомства, но ведь он даже и не собирался намекать, будто слишком торопился к любимой жене и многочисленным детям.

Да и черт с ним! Нашла о ком и почем сокрушаться. Зато помог, за что огромное спасибо, в такой сложной и, казалось бы, безвыходной ситуации. Вот что бы она сумела предпринять, не окажись его рядом? Так и прозябала бы на въезде в город в ожиданиях, пока кто-нибудь из сердобольных не сжалился и не согласился, даже за плату, дотащить ее до гаража. На водку выпросил бы уж точно. Хотя в то мгновение она согласны была за любые деньги.

Но этот Валера даже и на выпивку не попросил. Тьфу ты, черт его побрал. Дома дочь одна, муж в командировке, прилетит только через десять дней. И чего расстрадалась здесь, разнылась. Еще и соскучиться толком не успела по мужским прикосновениям. Просто этот Валера некий мистический и загадочный. Вот где бабам мозги пудрит по полной программе! Узнать бы хоть что-нибудь про него, где работает, живет. Да и что из себя вообще представляет.

Да что такое, в конце-то концов, творится со мной, разозлилась не на шутку Лариса. Чего же этот кабель паршивый из мозгов не собирается вылезать, а? Такое ощущение, что она уже много месяцев без мужа, оттого все мысли этим случайным попутчиком и заполнены.

Вроде, как и позабылось легкое происшествие, словно и произошло-то нечто обыденное и регулярно происходящее. Да мало ли мужичков, не говоря уж про их контору, пытались с ней флиртовать и даже настырно ухаживать. Но Лариса с первых дней, как себе, так и мужскому контингенту, дала понять, что жестко отрицает любые служебные романы, от которых весьма сомнительное удовольствие, а головной боли и проблем всегда с переизбытком.

Новенькие сотрудники поначалу не верят предупреждениям товарищей и пытаются засыпать ее комплиментами. Однако, очень скоро разбиваются о твердую стену неприступности. А Ларисе такой имидж даже импонировал. Пусть думают и судачат о ней, как о самой верной и преданной жене пилота. Ведь сам статус дает право и шанс на легкое сердечное приключение. Незачем это делать публично и принародно. Для того и имя такому романчику, как интрижка, поскольку в нем предугадывается тайна, скрытость и конспиративность.

Был у нее один такой временный и совершенно несерьезный утешитель. Даже задержался, можно сказать, надолго. Но о нем даже лучшая подруга Людмила Давыдова и слыхом не слыхала, духом не знала. Засекретила его Лариса, как разведчика во вражеском стане. И его самого предупредила строго настрого, что не собирается афишировать и рекламировать свое легкое увлечение. Но не понял, и разошлись сугубо по его вине. Ему показалось мало вот таких счастливых редких случайных связей. Стал претендовать на всю без остатка с разводом и уходом из семьи.

Куда? Вот таким вопросом его и огорчила, и огорошила. У него у самого семья, а посему пришлось бы бросать все нажитое и начинать семейную жизнь с нуля. А эти будни стали бы очень скоро пресными и скучными. Буквально через пару-тройку месяцев. Это сейчас краденые минутки сладки и романтичны. Но ее семья – Тимофей и Аленка. И когда Тимофей дома, то этот временный утешитель-вздыхатель даже напрочь из памяти выпадает. Но самый главный довод отказа, так само сравнение мужа с любовником. Никакого. Муж это муж, которого она ни на кого не променяет.

Пришлось резко и грубо разорвать отношения с последним сотым китайским предупреждением о невозможности дальнейшего общения. Робкие его попытки Лариса обрубала на корню. Совершенно не желает она рушить стабильность и монументальность. А за Тимофеем она, как за каменной стеной.

Разумеется, а она не просто догадывается, но и уверена, что у такого мужчины, как Тимофей, там, на оперативной точке есть какая-нибудь утешительница. Но муж из командировки возвращается жадный и влюбленный в нее, в Ларису. И такие чувства необходимо беречь и ценить.

И вот сейчас, когда она на обочине увидела вчерашнего Валеру, Лариса непроизвольно ударила по тормозам, хотя он не голосовал и совершенно даже не намекал ей ни жестом, ни мимикой об этом. Однако ей самой показалось, что не мог он и не имел морального права вот так безразлично проигнорировать ее существование. Пусть хоть слегка попытается, а она уж потом пресечет его поползновения, чтобы вслух и жестами утвердиться недотрогой. А такое игнорирование слегка обидно и абсолютно не приемлемо Ларисиной гордостью.

-О, Лариса, мой большой привет! – обрадовано воскликнул Валера, открывая дверь и усаживаясь рядом с ней, хотя вслух его никто не приглашал. Он саму остановку возле его персоны воспринял как разрешение.

-Привет, - как можно безразличней ответила Лариса, огромными усилиями пытаясь успокоить взбесившееся сердце. – На работу? Опять пешком решил прогуляться? Любитель пеших прогулок.

-И да, и нет, - неопределенно ответил Валера и попытался разъяснить. – Да - люблю гулять ногами, а нет – в отпуске я, отдыхаю. Не буду врать, тебя здесь поджидаю. Почему-то так и решил, что поедешь именно этой дорогой, хотя, насколько понимаю, есть и другая тропа.

-А, по-моему, так ты слегка привираешь, - решила она сразу на «ты», вспомнив вчерашнюю договоренность. А еще такое откровенное признание неожиданно хмелем вскружило голову, отнимая последний разум. – Я как-то не заметила за тобой попытки остановить меня.

-А я взглядом и мысленными посылками. Еще издали заметил тебя и послал команды на торможение возле меня, - и Валера, развернувшись вполоборота, пристально посмотрел ей в глаза.

Лариса неожиданно ощутила падение в их глубину, словно в космическую бездну, в пустоту и бесконечную пропасть. Господи, да он же самый что ни на есть настоящий колдун! И пусть никто не верит и считает колдовство сущим бредом и сказочной трепней, но именно в эту секунду она на себе ощутила эти всепоглощающие и очаровывающие чары. Вот теперь-то у нее нет, и не будет сил противостоять ему, и не осталось шансов на сопротивление.

Попытки стряхнуть с глаз пелену не увенчались успехом. И сама не контролируя свои поступки, она на полном ходу, не сбавляя движение, впилась в его губы, понимая и осознавая безрассудность и гибельную опасность поступка. Однако сил и желания оторваться или хотя бы на мгновение глянуть на дорогу не было. Но на удивление, а такое она оценила через несколько секунд, их автомобиль правильно и без помех для других машин и без нарушений правил дорожного движения ехал по центральной улице города Берлигов. Совершенно в другую сторону, куда Лариса направлялась первоначально до встречи с Валерой.

-Мы прогуляем работу? – оторвавшись от ее губ, смешливо спросил Валера, словно его волновала такая проблема.

-Плевать, я позвоню и отпрошусь, - пьяным голосом прошептала она и вновь впилась в его губы.

Они въехали в какой-то незнакомый двор и остановились возле среднего подъезда многоэтажного и много подъездного дома.

-Пошли, - скомандовал властно и жестко Валера, за руку вытаскивая ее из машины и направляясь целенаправленно и уверенно к дому, будто у них уже была договоренность на продолжение любви.

Она, молча, словно загипнотизированная и не в состоянии разумно и трезво мыслить, шла за ним, как овца на заклание, не задавая лишних вопросов, но отлично представляя ход дальнейшего сценария. Лариса пала, как слабая беззащитная крепость перед многочисленным и превосходящим по силе противником, не оказав и не пожелав даже оказывать сопротивление. Даже наоборот, она торопила события и страшилась единственной крамольной мысли, пугаясь осознать и воспринять, что он внезапно и неожиданно способен передумать и изменить свои желания. Или вдруг в том месте, куда он ее тащит, возникнут незапланированные помехи.

Она даже не удивилась, что входная дверь квартиры оказалась незапертой. Валера легонько пальчиком толкнул ее, и дверь бесшумно распахнулась, впуская влюбленных и сгорающих от страсти двух случайных попутчиков.

Дальнейшее происходящее ей уже казалось сном и сладкой сказкой одновременно. И плевать уже было и на работу, и на звонок, который она планировала начальству с предупреждением о внезапной отлучке. Она просто забыла даже о существовании мужа Тимофея, который вернется лишь через полторы недели, плевать было и на дочь, что придет из школы в пустую квартиру. Как раз из этой квартиры не хотелось выходить никогда. И такая сказка, и фантастика с ее полетам в космос и к далеким звездам продолжались без перерыва до самого вечера.

-А ты и вправду колдун? – шепотом спросила она, нехотя одеваясь, но разумом понимая, что уходить надо. Дома дочь. А еще срочно необходимо разумно объяснить Людмиле Давыдовой причину такого внезапного прогула. Она поймет, постарается принять, как истину, но сказать надо немного раньше, чем та ее спросит. Подружка, если потребуется, прикроет и придумает уважительную причину отсутствия.

-Почему ты вдруг так решила? – спросил Валера, не вставая с кровати. У него, как раз, не было таких спешных и срочных дел. Не было, как выяснилось, и самой семьи, не было ничего такого, ради чего вскакивать и бежать куда-то. Он мило и лениво согласился подождать ее до утра.

-И я отпуск возьму, - неожиданно решила Лариса, прикидывая в уме причину своего внезапного отпуска. – По семейным. Имею право раз в год брать на две недели. Вот и воспользуюсь своим законным правом.

-А ведь это обман, - хитро прищурив глаза, иронично проговорил Валера. – Здесь не просматриваются семейные обстоятельства.

-А разве я сама себе не могу быть семьей? – подыграла шутливо Лариса, бросаясь в кровать и засыпая его поцелуями. Затем резко, словно опомнившись, но нехотя и с большим трудом, оторвалась от Валеры, давая вслух себе четкую команду. – Нет, домой, домой, там тоже часть семьи, там дочь.

Уже подъезжая к дому, она неожиданно решилась, понимая и осознавая, что до утра может и не дожить.

-И почему я обязана ждать этого утра? Дочь спать уложу и сразу поеду. Зря только, что не предупредила, и он куда-нибудь не ушел. Такой мужик не станет вечер отлеживаться в постели. Правильно, все очень даже правильно, беру отпуск и на все дни к нему в кровать. Будет кроватный и чудесный отпуск. Такое счастье долгим не бывает, и его рвать нужно пригоршнями и охапками, пока оно доступно. А закончится оно скорее даже, чем я думаю.

И от таких мыслей Лариса счастливо засмеялась, удивляясь и восхищаясь своей кошмарной влюбленностью.

-Нет, но только не это. Влюбляться мне категорически воспрещается. Однако, удержать себя нет сил, просто невозможно, поскольку он и есть самый настоящий сказочный колдун.

-Ну, ты, подружка, и даешь! – встретила ее слегка испуганная, но кошмарно удивленная Людмила, по глазам и по поведению сразу поставившая диагноз и определившая причину прогула Ларисы. И непонятной задержки.

-Не все же тебе одной, - громко и весело воскликнула Лариса, перепугав Людмилу такой откровенностью.

-Тихо ты, дура, мой дома, - схватила она ее под руку и потащила из квартиры. - Коля, мы немного поболтаем, - крикнула она в комнату мужу. – Ты чего разоралась! – с упреками набросилась уже во дворе Людмила на Ларису. – Сама мозги, где-то растеряла, так нечего всех закладывать.

Был маленький романчик и у Людмилы, про который Лариса узнала одна из первых. Это был не простой флирт, а любовь и страсть в одном флаконе. Много сил потребовалось подружке уговорить, заставить и принудить Людмилу не наломать дров. А то та уже готова была босиком нестись за своей пассией на край света. До сих пор Людмила с содроганием и с благодарностью к Ларисе вспоминает свой грех, который, благодаря последней, удалось избежать без видимых потерь.

-Ну? – спрашивала Людмила уже на кухне в квартире Ларисы. Аленка успешно сама смогла поужинать, а потому убежала на улицу. – Говори, подруженька, во что так бездарно вляпалась?

-По уши, - хохотала глупо, но откровенно счастливо, словно слегка хмельная от вина и любви, или головой тронутая, Лариса. К такому выводу пришла подруга. – И не могу ничего с собой поделать. Единственная надежда на обжорство. Вот наемся до блевотного состояния, тогда, возможно, и сумею вырвать из сердца.

-Так, - констатировала Людмила, потерянно и беспомощно разводя руками. - Теперь настала моя очередь тащить тебя из болота. Вот чужого опыта тебе оказалось недостаточно?

-Не надо меня ни откуда тащить, - продолжала глупо хихикать Лариса, не на шутку перепугав подружку своим неадекватным поведением. – Сама я вылезу из этого болота. Только вот дерьма самостоятельно наемся до отвала. Ты, главное, помоги мне в другом. Не хочу я сейчас на работе появляться. Ты мое заявление отнеси на две недели. Этот, который на ребенка до четырнадцати. А я к прилету Тимофея со своим сердечными делами постараюсь разобраться.

-Ой, ли! – искренне засомневалась Людмила. – Как бы с головой не увязнуть. Вид у тебя, подруженька, придурковатый, и конкретно разоблачающий. Тебе и в самом деле с такой рожей лучше не соваться в контору. Да и на людях старайся не показываться. Стоит ли хоть он твоих жертв?

-Стоит, еще как стоит, - внезапно загорелись ярким пламенем глаза Ларисы, и ее прорвало на откровения. И она взахлеб поведала подруге эпопею этих двух дней с колдуном по кличке Валера. – Ты даже представить себе не можешь, но я не в состоянии даже на слабое сопротивление. Как кролик в пасть к удаву: и пищу, и страшусь, а ползу к нему и визжу от счастья.

-Вот такого твоего счастья я и пугаюсь, - с сомнениями покачала головой Людмила, с тоской и отчаянием глядя на Ларису. – Ты самостоятельно уже от него не выберешься. И своими судорогами лишь глубже увязать будешь. Сама припоминаешь, как меня тащила. Как я брыкалась и хорохорилась? Ой, Лара, Тимофей – не мой Коля. Это мой лопух проглотил всю эту лабуду с моими заморочками. А у Тимофея взгляд проницательный. Вмиг разоблачит и выведет на чистую воду. Не думаю, что ты сумеешь навешать ему лапши на уши. Не прокатит.

-Да отстань ты от меня, Людка. К его возвращению разберусь со своими залетами и успею протрезветь. И перышки успею подчистить, и следы блуда замести. Ты же знаешь, что баба я волевая, железобетонная. Но в данное время упускать Валеру не желаю. Иначе потом такое не выпадет до конца дней. Так и проживу, не познав смертельной страсти, когда даже смерть не страшна, и жизнь меньше ценится этих сладких часов. Будет под старость вспомнить о чем.

-С тобой все ясно, подруга, - тяжело и безнадежно вздохнула Людмила. – Ладно, верю и надеюсь, что не окончательно башку снесло. Пиши заявление и ключи оставь. За Аленкой присмотрю. Как бы ты с ней дров не наломала. Она у тебя сообразительная девчонка, вся в отца. И Тимофея безумно любит. Помни и знай, что теряешь из обоих. Аленка предательства не простит, с ним останется.

-Ты не преувеличиваешь?

-Преуменьшаю. Послушай трезвую женщину и поверь на слово.

Лариса не в силах и не в состоянии была ждать до утра, как и обещала Валере. Да разве уснешь с такими мыслями и со своим неуправляемым сердцем. С трудом дождалась, пока Аленка не выполнит все процедуры и не уляжется в постель. Однако уже сна ее дожидаться не хотела.

-Я на полчаса к подруге, а ты сама засыпай, - торопливо проговорила она дочери, уже мысленно находясь в той квартире с Валерой.

-Мама, а ты куда, я совсем не хочу спать одна. Не уходи, я буду ждать тебя.

-А ты книжечку полистай. Я скоренько, правда.

Как же дочери объяснить, что просто не в силах дожидаться она и этих нескольких минуток, пока Аленка не уснет. Ее мозги уже полностью вышли из подчинения. Вело и толкало лишь бессознательное магнитное притяжение. Врала, бессовестно врала она подружке, что сумеет справиться со своими чувствами. Нет, они уже абсолютно подчинили ее сознание, овладели ее телом. И такое сумасшествие с каждым днем лишь усиливалось, насыщение не приходило, словно булимия, которая заполонила весь организм. И с каждой встречей она все трудней расставалась, согласная уже полностью возложить на плечи подруги заботы о дочери, только не покидать вообще это любовное логово даже на секунды.

Безумие все сильней поглощало и глубже затягивало в это теплое и уютное желанное болото.

-Я уже и на мгновение не могу покинуть тебя, - клялась в верности и любви она своему любовнику.

А он продолжал одаривать ее любовью и страстью беспредельно и бесконечно, словно в нем скопилось столько нерастраченной энергии, которая теперь и закончиться не могла. Они любили друг друга вечно.

И вдруг он внезапно заявляет, что его отпуск подошел к концу, и он просто обязан вернуться домой. Нет, как он и говорил, так дома его совершенно никто не ждет, полностью отсутствуют там как жена, так и дети. Нет, и не было таковых, нет и родных, и близких, но есть работа, есть обязанности, к которым пора приступать. А это очень далеко от города Берлигов.

-И насколько это далеко? – спрашивала Лариса с паникой и страхом в голосе. Она разлуку не перенесет.

-Очень. В общем, если и сумею вырваться в ваши края, то не раньше, чем через год. И это при хорошем раскладе. Мой дом находится на другом краю планеты. В том смысле, что России. Понимаешь теперь, что просто так на выходные или праздники я приезжать не сумею. И отпуска не всегда и не каждый год дают. А потому, давай сразу прямо сейчас и простимся. Я признаюсь искренне и откровенно, что у меня в моей жизни еще не встречалось подобной женщины, и ради тебя даже готов переехать в твой город. Моя профессия везде востребована. А там кроме комнаты в общежитии и мелких безделушек меня никто не держит. Но ведь здесь у тебя семья, муж, дочь, работа. Квартира, в конце концов. Сама пойми, что вечно прятаться и воровать мы не сумеем и не захотим. Очень скоро самим опротивеет. А соединиться вместе никто нам не позволит. В первую очередь, так-то твоя дочь. Сама признавалась, что для нее отец – кумир и властелин. Так что, нет у нас иного выбора, как поставить жирную точку, а вернее, крест на нашей любви. Я запомню тебя на всю оставшуюся жизнь.

-И когда ты уезжаешь? – Лариса спрашивала голосом, умирающей и теряющей остатки жизни и счастья, женщины.

Ей уже даже вообразить себя без его прикосновений, голоса и жестов невозможно. Она не сможет, да и просто не желает терять его. Не нужен ей Тимофей, не захочет и не сумеет она встречать его из командировки. И тогда какой смысл в этой нелепой разлуке, если они оба не хотят ее и не желают дальнейшей жизни друг без друга? Валера сам же ясно дает понять, что любит ее безумно и вовсе не желает расставаний. И лишь ее семейный статус и наличие дочери удерживают его от такого желанного жеста, пригласить ее с собой. А сумеет ли она оставаться здесь женой и матерью, нужно ли ей все это без Валеры, без его любви?

-Возьми меня с собой! – потерянным голосом, но со слабой надеждой и верой просила она сквозь слезы.

-Как? – спрашивал он и одновременно отвечал отказом. – Разве ты хочешь и сможешь покинуть их?

-Да! – уже решительно и громко крикнула она, разрубая последние нити, связывающие ее со своей семьей. Она согласна на все, но только не терять своего любимого, быть вечно и всегда с ним.

-Я принимаю твою жертву! – неожиданно торжественно и пафосно заявил Валера, хватая ее за руку и приподнимая с кровати. – Мы с тобой начнем все с нуля и построим свою семью. Однако, тебе навсегда придется расстаться с этим городом и со всеми, кто тебе был дорог и любим. Навсегда.

-Я согласна! – уже счастливая и безумная отвечала она, вычеркивая и забывая про все на свете, чтобы никто и ничто не смело ее удерживать от желаний начинать новую и чудесную жизнь.

Он уезжал завтра с утра. А она увольняется, выписывается и поездом через Москву едет к нему. Долго, безумно долго ехать. Но сама мысль, что потом они уже никогда не расстанутся, грела душу и толкала на любое безумство. Они нарожают себе еще много детей, будет там у них и свой дом. А здесь в Берлигове остается прошлое, о котором лучше навсегда позабыть.

-Ты приедешь вот по этому адресу. – Валера дал ей листок бумаги с точными координатами его постоянного местонахождения. – И если меня там пару дней не будет, то сама устраивайся, прописывайся и дожидайся моего появления. А я о тебе там предупрежу, чтобы приняли и не препятствовали. Развод с мужем оформим потом. Сейчас просто оставь ему объяснительную записку, чтобы не бросался в поиски и не беспокоил своими требованиями ясности.

Она согласна, она все исполнит, о чем ее просит Валера. А все прочие нюансы ее просто не касаются. Как уж она доберется до нового места, как и кто ее там примет – все это настолько мелочно и несущественно, что даже недостойно занимать ее мысли. В голове сейчас фантазии и предчувствие совершенно новой сказочной и фантастической жизни, в которой она будет безумно счастлива, где она всегда будет любимой и любящей. И от всего этого кружило и плясало в голове.

-Нет и нет, тысячу раз нет! – дико и яростно закричала Людмила, хватая Ларису за руку и сильно тормоша ее, словно пытаясь разбудить и вырвать из этого кошмарного опасного гипноза, сотворившего с нею сие зло. – Ты сама сейчас не слышишь себя. Дура, потом ведь сотню раз пожалеешь, да поздно и некуда возвращаться будет. Тебя Тимофей отродясь не простит. Кто мне совершенно недавно говорил, что разберется к возвращению мужа из командировки? Ох, я сама сглупила, телеграммой или через командира вызывать его нужно было.

-А толку? – вырывая руку из цепкой хватки подруги, сама, чуть не плача, умоляла Лариса. – Он бы мне самой измены уже сроду не простил бы. Но лично мне на все эти сопли наплевать. Все уже решено и обговорено окончательно и бесповоротно. Пойми, Людка, я не за советом к тебе пришла. С моим отъездом и споров не будет, я сама все давно решила. Завтра прилетает Тимофей, поэтому тянуть дольше некуда. Я сегодня уже ночным уезжаю в Москву, а там оттуда уже к нему. И не пытайся, и не трать энергию на мое перевоспитание и удержание. Все концы обрублены.

-А дочь, дочь Аленка здесь причем? – ослабив хватку, уже сама ревела Людмила навзрыд. – Ладно, мужики, их везде хватает, но ведь Аленка – она единственная у тебя, это же родное дите.

-Это его дочь. Она и любит его единственного безумно и преданно, и слушается только его одного. А мы с ней вечно и постоянно цапаемся по любому поводу. Я хочу иметь свою дочь, своего сына, который будет любить нас обоих одинаково. И это у нас там будет.

-Да? А как Тимофей со своими командировками сумеет оставить ребенка у себя, ты об этом подумала? Враз твоя дочь лишится и матери, и отца. Перспектива будущего – в деревне у бабушки.

-Тимофей – мужик сильный, волевой, и не оставит дочь никому. Он все эти катаклизмы переживет и выдюжит. Как раз ни за дочь, ни за мужа я совершенно не боюсь. Сумеет воспитать и вырастить. Нет, пойми Людка, своим отъездом я не рушу их идиллию, а даже наоборот, скрепляю союз.

-Лара, я уже не знаю, что даже говорить, хотя и не имею никакого права отпускать тебя. Но и удержать не в силах, - Люда глянула подруге в глаза и испуганно отшатнулась от увиденного. В них отражалось безумство и огонь страсти, способный сжечь все препятствия на ее пути. Держать и уговаривать бессмысленно и бесполезно. Лариса была под колдовской властью этого неведомого Валеры. А потому, чтобы спасти подругу, нужно было просто убить ее цель. Но любовник уже покинул пределы города Берлигов, став недоступным для исполнения этого желания.

-Ты, Люда, - уже просила Лариса, поняв беспомощность подруги, - только завтра обязательно встреть Тимофея и сама первой объясни ему все. Я оставила ему и Аленке письмо. Понимаю, что прощения не дождаться, но то уже сущие пустяки. Мои мозги меня просто перестали слушаться и подчиняться. А ноги и руки, да и все тело уже давно вышли из власти разума. Вот ты почему-то сумела в тот раз услышать меня. А я просто не слышу, от меня отскакивают любые твои доводы, хотя и вижу в них разумный смысл. Вот хочу устыдиться, понять и принять, но не желаю, оправдывая и ободряя самую себя, словно иду на подвиг ради любви. Людка, ради такого и жизни не жалко. Пусть немного, но оно будет, оно уже есть. Это уже диагноз.

-Вижу уже, - обреченно опустила руки Людмила. – Не буду и уже не хочу тебя держать. Скажи хоть адрес, подруженька. Авось напишу когда-нибудь, какие новости. Да мало ли что и зачем.

-Нет. Для развода я бумаги все подготовила и свое согласие дал. Потом сделаем запрос через суд, да и разведемся. И зачем нам знать друг о друге какие-либо новости. Валера прав – если решаюсь на этот шаг, то рвать придется все связи с прошлым. Мы улетаем в иной мир ради новой жизни.

-Я хоть могу проводить тебя до вагона?

-Можешь. Это все, что ты можешь. Я вещей мало беру с собой. Валера обещал там все купить. Основное только и взяла на первое время и в дорогу. Остальное оставляю, как приданное Аленке. Пусть хоть это останется в память о матери. А я за них спокойна. Тимофей справится, - как под гипнозом в который раз повторялась она, уверенная, что дочери с Тимофеем будут комфортно. Он не бросит ее, он не увезет ни к какой бабушке и сумеет воспитать самостоятельно. А у нее с Валерой будут свои дети, свои любимые и любящие сынки и дочки.

Из дома с одним маленьким чемоданом и дамской сумкой, где лежали ее документы и немного денег, достаточно, чтобы добраться до места, она выбралась под покровом ночи, словно воровка, боясь встретить кого-либо из соседей или знакомых. Нечего ей ответить на их вопросы. Все равно через несколько часов уже все знакомые и просто знающие ее сами с подробностями и прочими прибавлениями собственных фантазий будут мусолить ее бегство с любовником.

А ведь до сих пор буквально все, включая и подругу Людмилу, считали их чудесной семьей. Будут теперь судачить, что баба с жиру сбесилась. Как же, бежать от такого мужа, да еще и дочь бросить. Но все это потом, когда уже она, лежа на диванчике купейного вагона, будет смотреть в окно за мелькающими деревьями и телеграфными столбами, навсегда исчезающими из ее жизни.

Людмила поджидала ее в такси, на котором они, молча, и доехали до вокзала. Лариса специально рассчитала время, чтобы на вокзале оставались минуты до отправления поезда. В последнюю секунду подружки бросились друг к другу в объятия и со слезами распрощались, будто навсегда и навечно, поскольку встретиться им уже никогда и нигде не придется.

3

Сигнал на пульт поступил в полвторого ночи. Все уже расслабились, и некоторые задремали на импровизированных кроватях. Все, это капитан милиции и следователь Вайнер Семен Михайлович и два опера: Вербицкий Егор Николаевич и Пушкарев Василий Константинович. Оба старших лейтенанта. Вот они-то и задремали. А Семен читал книгу, когда дежурный с пульта подал тревогу о срабатывании сигнализации. Вполне возможно, что и страшного ничего. Просто сама по себе от старости и изношенности, а возможно и хулиганы по пьянке кирпичом в стекло бросили. Такое не раз случалось, а потому и нервничать никто не планировал.

-И что там такое могло случиться? – спросил Семен у дежурного, нехотя откладывая книгу в сторону. Он на дежурстве спать не любил, считая излишней роскошью и пустым занятием провождения выпавшего свободного времени. Не часто служба позволяет почитать и полистать.

-24-ый магазин по улице Суворова. Продовольственный. Было уже пару недель назад. Может, как и в прошлый раз, кто проголодался или выпить захотел? А скорее всего старье. Экономят на ремонте, а нам трястись.

-Проверим, - спокойно отвечал Семен, сбрасывая с самодельных нар Егора и Василия, которые уже своими храпами слегка смущали служебную обстановку. Нет, никто дремать не запрещал, но ведь хотелось бы и тишины в кабинете, без этого сиплого свиста и богатырского храпа!

-Не дома и не на перине, оттого и храпим, - оправдывался Василий, который всегда легко и без помех засыпал в любой ситуации. Лишь бы на то добро начальства было. В смысле, оно не возражало.

У него недавно двойня в семье объявилась. Решили вместе с женой к взрослому сыну дочку прибавить. Взрослый уже сынок, самостоятельный, десять лет. А оно вместо одной дочери сразу две родились. Скорее всего, как и предположил Василий, певицами в недалеком будущем будут. День и ночь репетируют, голоса разрабатывают. Оттого и недосып у Васи, который он и старается на службе наверстать. А чего время терять и тратить на пустяки?

-Кому не спится в ночь глухую, - сердито ворчал Егор. Сон, поди, хороший снился, оттого и недоволен вмешательству. Как и положено холостяку: девочки, природа и прочие прелести. А тут толкаются в неподходящий момент.

-Вот мы сейчас и поедем выяснять полуночника, - объяснил капитан Вайнер своим помощникам. – Сережа! – крикнул он дежурному. – Звони директору магазина, пусть подъезжает к магазину. Если снова вхолостую сработала, то я ему телегу в пять листов накатаю. Это же у него уже не впервые.

-Да, но клятвенно заверял, исправить и обновить. Не соврал, скорее всего, хулиганы постарались.

-Или плохо испоравил, - проворчал Семен. – Поехали, - скомандовал он Егору и Василию.

И они помчались в сторону улицы Суворова. Уже на подъезде заметили разбитое стекло витрины и услыхали пронзительный писк сирены.

-Ну, и что там такое? – как бы сам у себя спрашивал Семен. – Хулиганы кирпичом, или проникновение?

-Поглядим, прощупаем, - спокойно рассудил Василий, осторожно ступая по осколкам, и взобрался через разбитое окно внутрь магазина. – Вроде, как тихо. Директора дождемся, или пройтись по закуткам?

-Обойди, Вася, посмотри по всем углам. А ты, Егор, запасной выход возьми под контроль. Мало ли чего.

Директор магазина Сафин Марсель Муратович проживал недалеко от магазина. Потому уже через пару минут оказался рядом с капитаном, без конца причитая и посылая проклятия в адрес неизвестных хулиганов.

-Боже мой, какое стекло! Ведь совершенно новое, полгода, как ремонт сделали, столько денег уплатили! И вот на тебе, - стенал он и раскачивался, обхватив голову руками, словно схоронил всю близкую родню.

-Марсель Муратович, - попытался прервать этот показушный плач на публику и получить нужные ответы Семен. – Вы свои молитвы на потом оставьте и займемся делом. Давайте, открывайте магазин и заткните эту свиристель. Голова уже от нее болит, поди, во всей округе.

-Ага, хорошо, я сейчас, - засуетился Марсель Муратович, и через несколько секунд противная сирена смолкла.

-Входим, - скомандовал Семен, доставая оружие и передернув затвор, засылая патрон в патронник.

Мало ли что и кто там. Не раз случалось, что вроде как тихие хулиганские выходки заканчивались и стрельбой в целях не просто захвата нарушителей, но и предотвращения вооруженного отпора. Однако, как показалось, в этом случае простое хулиганское разбитие витринного стекла. И кирпич рядом валяется, показывая и доказывая причастность его к беспокойству.

-Да никого здесь нет, и не было, скорее всего, - вышел из-за стеллажа Василий, впуская через запасной выход Егора. – Входи, включайся в осмотр, хватит прохлаждаться на свежем воздухе.

-Отставить расслабуху! – громко приказал Семен. – Вот сейчас вместе с завмагом и осматривайте все закоулки и комнаты, что имеются в магазине. Рано расслабляться, ничего пока не ясно.

-Да если кто и был, то хапнул и сбежал. Только полудурок станет прятаться в магазине, который превратился в ловушку, - проворчал недовольный Егор, и его оптимизм поддержал Василий.

-Вроде, как все в магазине самом цело, а более подробно смогу сказать после ревизии, - как-то неопределенно и вяло пожимал плечами директор. – Хотя, даже сразу могу сказать, что если чего и взял хулиган, так мизер. Можете оформлять, как мелкое хулиганство. Мы за время ревизии больше потеряем, чем унес какой-нибудь алкаш. Да и сколько за такое время унести можно? Ой, простите, а это тоже ваш сотрудник? – вдруг удивленно воскликнул директор магазина, указывая пальцем на вынырнувшего из-за стеллажей молодого мужчину лет 35-40 с саквояжем в руках. Видно было, что пока сумка была легкая, а стало быть, пустая.

-А ну-ка, стоять! – сорвался в крик Семен, резко направляясь в сторону внезапного посетителя, внутренним чутьем понимая, что это и есть их нарушитель, хоть и по виду на такого совершенно не похожий.

-Да я и не бегу никуда. Просто смотрю на полки и ничего существенно на них не нахожу. А пойду-ка я и по сусекам поскребу, - спокойно без видимого волнения и испуга отвечал посетитель, скрываясь за дверью одного из подсобных помещений, закрывая и запирая за собой дверь.

-А это точно не ваш сотрудник? – удивленный и пораженный таким спокойствием нарушителя к блюстителям порядка в столь криминальной ситуации, спросил у директора магазина Семен. – По-моему, он и убегать не планирует. Такое ощущение, что он и есть здесь хозяин.

-Да нет же, я сам его впервые вижу, - залепетал Марсель Муратович, словно уличенный в неком обмане. – Мне так показалось, что он слегка не ладит с головой. По-моему, из психушки сбежал.

-По одежде я бы не сказал.

Слова Семена послышались всеми, как команда к действию, и все рванулись в сторону этой злосчастной двери, за которой скрылся хулиган, странно и неадекватно себя проявляющий.

-О, да здесь сплошной Клондайк, совсем не похоже на прилавки! – послышался радостный и восторженный вскрик незнакомца, под аккомпанемент скрипа и стука неких товаров по стеллажам.

-Свет, включите свет в коридоре, - закричал Семен директору и в нескольких прыжках оказался рядом с запертой железной дверью, спрятавшей незваного посетителя в этой кладовке.

А факт, что все это его рук дела ни у кого уже не вызывало сомнений. Вот только поведение преступника до безобразия странное и необъяснимое. Явно подтверждающее мнение о не совсем здравомыслящем товарище.

-Товарищ капитан, - внезапно официально и по-уставному обратился к Семену Василий, хотя всегда и везде в их команде все друг к другу на «ты» и по-простому. – А в сводках не проскакивали побеги из дурдома? Действительно, уж сильно смахивает он на психа. Еще и издевается.

-Марсель Муратович, а что это за конура такая? – спросил Семен у директора, указывая на железную запертую дверь. – Из нее другой выход есть, или эта дверь единственная?

-Ну, здесь мы храним всякие дефицитные товары для всяких случаев. Сами понимаете, для клиентов определенного списка, - замялся Сафин, пытаясь как-то понятливей пояснить назначение этой кладовки. – А других выходов из нее нет, вот эта дверь. И окон тоже в ней нет.

-Ясненько, что дело темненькое. Дефицит для райкомов, горкомом и прочих блатняков. То есть, сейчас наш псих сожрет все блатные запасы, а прочее надкусает. Вреда нанесет немало.

-О! – продолжались восхищения из-за закрытой двери, явно обрадованные и удивленные. – Тут есть чем поживиться. А то от ваших прилавков только блевать хочется. Кто же коньяк будет всякой дрянью закусывать. А здесь такие прелести, что даже душа серенады поет.

-Эй! – крикнул Семен гурману-шутнику. – Ты там надолго заперся? Хотелось бы знать, насколько затянется твоя дегустация дефицитов, и скоро ли нам покажешься. Ты уж, пожалуйста, ешь, сколько влезет, а лишнего портить не нужно. Иначе у нашего Марселя Муратовича сердечный приступ может случиться.

-Да нет, мужики, я не вандал какой-то. Но здесь все это есть, не планирую. Немного с собой парочку банок и несколько палок прихвачу. И все. А портить продукт совершенно незачем, за это можете не волноваться, - весело отвечал похититель, продолжая греметь дверцами холодильников и стеллажами, словно двигал там все и переставлял с места на место.

-Ну и ладненько, - разочарованно протянул Семен, понимая, что столкнулись с тихим безобидным и веселым психом. Дело вышло смешное и плевое. Сейчас этот дурик насытится, набьет саквояж продуктами, и сам распахнет двери. И никакой захват не понадобится. Вот только лишняя писанина и объяснения. И, поди, этот директор магазина попытается использовать ситуацию в свою пользу. По-максимуму спишет дефицитных продуктов. Как испорченные покусом, сбежавшего из больницы душевно больного психа. Хотя немного спишет, ведь все на глазах и в саквояже окажется.

-Входите! – послышался окрик любителя деликатесов и скрежет отодвигаемого засова.

Семен сильно толкнул дверь рукой и вошел в хорошо освещенную комнату, где-то четыре на четыре метра с большим холодильником возле противоположной к выходу стены и стеллажами по бокам. Ни окна, ни других дверей не было. А вот нарушителя он также не увидел.

-Эй! – слегка испуганным голосом позвал Семен. – Ты где? Выходи, давай, все равно бежать некуда.

Следом вошли Егор и Василий, которые сразу же распахнули дверцы холодильника, подозревая, что псих мог и в нем спрятаться. Однако, продуктов в нем было в изобилии и плотно уложено, что даже при желании места для человека в нем не оставалось. Его, этого психа, вообще в комнате не было.

-Марсель Муратович, скажите, а вы уверены, что иного выхода из этого помещения нет? Лично у меня возникает несколько иное чувство, - продолжая глазами осматривать кладовку, спрашивал Семен.

Марсель Муратович пытался нечто вразумительное ответить, но вместо слов от волнения и пережившего шока сумел произнести лишь несколько гласных. С согласными возникла проблема.

-Да откуда? – за него отвечал Егор, носясь по комнатке, словно сорвался с цепи и теперь не в силах притормозить. – Здесь даже намека на двери нет. Да и куда их можно воткнуть? Сплошные стены, пол и потолок. Мистика, да и только. Потому-то этот тип и спокоен был, не волновался, что знал свой выход, про который мы и не догадываемся. Вот нам про него, ой, как знать хотелось бы! Входа в подполье я тоже не вижу. Семен, а чего писать-то будем?

-Вы хотите сказать, что он насовсем исчез? – больше самого себя, чем у милиционеров спрашивал Марсель Муратович. – Но это абсолютно невозможно, - у директора наконец-то появилась возможность говорить, и он поспешил реализовать свой шанс. – Пол и потолок из бетона, стены в два кирпича. Муха захочет, и та незаметно не выскочит. А тут такой мужик, да еще с полным чемоданом продуктов. И куда можно мимо нас и незаметно для нас исчезнуть?

-С саквояжем, - поправил директора Василий.

-Чего? – не понял насмешки Марсель Муратович.

-Я говорю, что в руках у него не чемодан, а саквояж был.

-И какая разница? Мне вот даже самому интересно бы посмотреть, как вы сейчас в милицейской сводке сей факт отражать будете? Встреча с невидимкой? Но ведь продукты все равно видимы.

-Вот заладил, зануда, про свои продукты. Может, он и не брал их вовсе. У нас тут целый преступник пропал на наших же глазах, - в сердцах стенал Семен. – Да мне стократ легче было бы оправдаться за его бегство, чем за это исчезновение. Ну, как мы будем объясняться перед начальством? Да нам всем четверым никто и не подумает верить, и правы будут.

А им и в самом деле никто и не собирался верить. Как всем троим сотрудникам, так и самому директору. Избежал позора и нервотрепки лишь водитель уазика, который всю эпопею с погоней и с исчезновением вора проспал в машине. Так что, ему много вопросов и не задавали. Начальник отдела майор Борисевич Анатолий Аркадьевич даже директора из числа подозреваемых в фальсификации исключил. Вполне могли оказать давление. Сами упустили, прозевали и теперь хором лапшу вешают, приплетая к делу некую мистику. Да за одну лишь такую нелепую фантазию можно без суда и следствия из органов увольнять.

-Но я еще над этой идейкой поразмышляю, - пригрозил в конце многочасовой взбучки майор Борисевич. – Пишите объяснительные. Каждый в двух экземплярах и с подробностями до секунды. А мы уже потом над вашей судьбой поразмышляем. Пока же всех троих отстраняю от дел.

Но ненадолго отстранил. Буквально через ночь история повторилась с зеркальным подобием этой. Грубо, весело и по хамски. Посмеялся, заперся в кладовку, набил свой саквояж дефицитными продуктами и исчез. Кладовка оказалось идентичной: с единственным входом, возле которого дежурила вся группа с завмагом. Только в этот раз в соседнем магазине буквально через пару кварталов. Метров пятьсот от Суворовского магазина. Это у него, психа, шутка такая. Майор Борисевич вызвал поспешно Семена с его командой и, виновато пожимая плечами, пробормотал:

-Подключайтесь, ребятки. Искать этого шутника спешно надо, пока она не выставил нас всех на посмешище.

-Будем искать, товарищ майор! – радостно воскликнул счастливый капитан, впервые про себя поблагодаривший преступника за его активные действия. – Мы уж постараемся вовсю!

-Какой, однако, молодец этот псих! – высказал уже без майора свои спасибо Василий.

Ему вторил Егор:

-Да если поймаю, лично руку пожму. Такой груз недоверия снял с нас. Я уже сам себе перестал верить.

Они весь день посвятили изучению и обсуждению этого странного преступника, которому были просто безмерно благодарны за такое повторное на бис ограбление. Хвалили, пели дифирамбы, но все свое словесное месиво сводили к одному: поймать и предать суду. Или лечению. Негоже так над блюстителями закона шутки шутить. На простое психическое расстройство его деяния уже не вытягивали. Обладая неким невыясненным даром, шутник просто издевается над ними.

-Здесь явно работает некий сильнейший фокусник, которому уже наскучило в цирке кривляться. Взялся за игры в криминал, адреналин себе повышает. Или этот, ну, как его? Он еще в нашем городе в прошлом году с концертами выступал, - спрашивал Егор, ища ответы у товарищей. – Я на его концерт ходил аж два раза. Заинтриговал, зараза. Во, вспомнил, Зайцев. Какой-то великий гипнотизер. Такие чудеса на сцене вытворял, что, в самом деле, в колдовство поверилось. Прямо публично и в открытую дурил нас, как последних лохов.

-Так ты предполагаешь, что этот шутник – один из его талантливых учеников? - Поинтересовался Василий. – Глупая трата таланта. Такой дар запросто во благо можно применить.

-Слишком похоже, - выделил из всех возможных версий такое предположение Семен. – А иного и придумать сложно. Только Зайцев или ему подобный мог из такой закрытой шкатулки не просто сам выйти незамеченным, но еще, по словам Сафина, спереть полный саквояж продуктов. Да, видать слишком аппетит у него неслабый, раз сегодня решился повторить.

-А у майора очень уж глупый вид был сегодня, - хихикал Василий, откровенно потешаясь над начальством. – Чуть ли не извинялся перед нами за позавчерашний разнос. Мол, пардон, мужики, слегка погорячился. Поросенком буду, но вы уж поймайте мне этого мерзавца.

-Ладно, смех закругляем и за дело, - скомандовал Семен, обрубая дискуссию по осмеянию начальства и росписи подвигов неуловимого психа. – Говорите, у кого еще какие версии будут?

-Ну, - почесал за ухом Егор. – Мне так кажется, что кроме Зайцева с его учеником, слегка тронутым умом, умней не придумать.

-А вот даже интересно знать, так зачем вообще ему нужны такие демонстрации на публику? – внезапно спросил Василий, сам поразившийся своими предположениями, словно до этого вопрос так и не стоял. – Просто ради шуток и повышения адреналина весьма нерентабельно. Запросто погореть может ни за что, ни про что. И навара от сего баловства с прибылью особо не наблюдаю. Много шума из ничего. Шерсти клок. И на один носок не хватит.

-Какой такой носок? – ничего не понимая про шерсть с носком, переспросил Василия Егор.

-Да это я просто так, аллегория.

-А! Тогда еще одна версия может подойти. Мозги пудрит и о себе легенду слагает, как о неуловимом и слегка мистическом. Мне так кажется, что он готовит почву для настоящего и серьезного дела. Где навар будет солидным и весомым. Потому и балуется пока с нами.

-Не понял? – удивленно спросил Семен, внезапно и сам уже догадываясь о предположениях Егора. – Но ведь до ужаса глупа такая подготовка. Работает наш шутник до безобразия максимально бессовестно. Следит беспардонно, нагло, даже не пытаясь скрыть себя лично, как и в открытую оставляет пальчики. В обоих случаях показывается, как будто специально рисуясь. И исчезает, раздавая, будто всем напропалую автографы с собственной рожей.

-Липовые.

-Чего липовые?

-Все липовое, включая внешность и следы. Пока не знаю, как, - предположил Василий, - но все это явно не его родное. И отпечатки, и физиономия, и все эти картинки сплошная липа.

-Так ты хочешь сказать, что он потому и смел и не прячется от посторонних глаз, что лицо на нем чужое? – спросил, но уже принимал, как версию, имеющую право на существование, Семен. – В этом что-то есть, и твоя версия, по крайней мере, оправдывает его нахальство. Предлагаю сразу отмести версию о его психическом заболевании. Однако, тогда работа намного усложняется. Кого же нам тогда искать, если все имеющиеся в нашем распоряжении улики – бутафория?

-А искать не обязательно и бессмысленно, - категорично заявил Егор. – Просто нужно ждать, когда он проявит себя еще раз. И тогда, уже учитывая прежние ошибки и новое видение такого явления, попытаться взять. Не может на этих двух мелких кражах наш шутник остановиться. И мне так предполагается, что следующее дело будет намного жестче и круче. Не для того он затеял эти выступления, чтобы вот так просто уйти со сцены. Все эти мелкие делишки пока похожи на обычную работу, на публику. Так что, ждем нового выхода артиста. Это еще терпимо, что его амплуа не столь опасно и коварно. Хотя, неизвестно, как он себя дальше поведет. Будем надеяться, что и дальше он ограничится мелким хулиганством.

-Ты предполагаешь, что он сможет пойти и на убийство? – спросил Василий. – А что, вполне вероятно. Весь его репертуар мы пока не знаем. Не хотелось бы накаркать, но готовым нужно быть и к этому.

Однако звезда взяла на несколько дней антракт. Или устала, или решила отвлечься на иные дела, малоприметные для милицейских глаз. Капитан Вайнер ежедневно просматривал сводки по области, но ничего схожего с подчерком их шутника не наблюдалось. Хотя и не верилось, что артист закончил свои гастроли, ограничившись какими-то двумя глупыми выходками. И сомнения подтвердились. Долго ждать не пришлось. Запасы деликатесных продуктов у него закончились, и пришлось, как видно, думать об их пополнении. Но уже не самим товаром, а банкнотами, дающими право покупки любого вида продукта. И даже дефицитного.

Прямо у центрального универмага ранним вечером уже перед самым закрытием он нарисовался перед двумя инкассаторами, выходящими с сумками денег из магазина. Отправив обоих сразу в нокаут, он вырвал сумки и с такой же легкостью выбросил водителя из автомобиля. Почему решили, что это был их клиент? Так его фоторобот уже был у каждого постового. Он даже не собирался, если подтвердить версию с чужим лицом, изменять свою внешность. Даже костюм прежний оставил.

Выбросив водителя на тротуар, он так же не забыл его выключить, чтобы тот с перепуга не вздумал стрелять из своего пистолета. И на инкассаторской машине поехал в сторону нового микрорайона на южной окраине города. По тревоги все службы города уже были подняты буквально через пять минут. Перекрыли все выезды из города, заблокировали авто и железнодорожные вокзалы. А нахал и не планировал никуда скрываться. Ехал не торопясь, приметный инкассаторский автомобиль загнал во двор микрорайона, и вместе с сумками, полными денег, всей дневной выручкой универмага, не спеша, словно после трудового дня, вошел в центральный подъезд пятиэтажного дома. Даже перед входом задержался, и мило улыбнулся удивленным жителям, находившимся во дворе и на лавочке возле подъезда.

А ровно через две-три минуты дом был окружен милицейскими нарядами, вооруженными автоматами. Ну, и как разумеющееся, вокруг милицейского окружения еще через несколько минут собрался весь микрорайон и плюс полгорода. И никакие требования и уговоры не спасали это действо от зрителей. Да и, как и чем разогнать эту многочисленную любопытствующую толпу, когда их численности с каждой минутой росла. Слухи распространялись со скоростью полета радиоволны и телефонного вещания, то есть, со скоростью света.

А в небольшом провинциальном городке, каким и являлся Берлигов, никаких интересных развлечений за последний год, не считая приезда гипнотизера Зайцева, не происходило. Вот народ оттого и повалил со всех уголков и закоулков для развлечений и участия в интересном захватывающем представлении. Появился повод не только видеть собственными глазами задержание опасного преступника, но и, встретившись с друзьями и знакомыми, обсудить и обмусолить обстановку и предстоящее событие, строя прогнозы и заключая пари.

-Да черт с ними, - в сердцах ругался майор Борисевич, руководивший всей этой операцией. – Насколько я представляю, так этот тип не вооружен. И оружием инкассаторов е воспользовался.

-Вот любопытно, на что же он сейчас может рассчитывать? – удивленно спрашивал представитель горисполкома, прибывший от и по поручению властей города, чтобы быть в курсе всех событий. – Покинуть незаметно и скрытно свое логово теперь-то он не сумеет. И тут не только милицейское окружение, а еще и публика не позволит. Вы уж постарайтесь, Анатолий Аркадьевич, обойтись без стрельбы. Ему ведь все равно деваться некуда. Поймет сам скоро, и сдастся.

-Сомневаюсь, - весело хихикнул Егор, оказавшийся рядом. Но, поймав строгий предупредительный осуждающий взгляд начальства, быстро переключился на деловой серьезный тон. – Он-то никуда и никогда не девался. А вои исчезал бесследно уже дважды. Как облако пара в сухую погоду.

-Не понял? – переспрашивал удивленный представитель. – Как это так исчезал, да еще бесследно. Он вам уже встречался?

Майор Борисевич показал Егору строгий и жесткий кулак, не предвещающий ничего приятного, и, взяв представителя под локоток, отвел подальше от болтливого оперативника, пытаясь вкратце пересказать эпопею про этого любителя гипноза, умеющего пропадать из закрытых и окруженных вооруженными милиционерами, помещений. Притом два идентичных случая.

-А в том, что в этот раз опять его проделки, сомнений нет. И свидетели подтверждают, и само поведение соответствующее. Так что, будем готовы к очередным сюрпризам, - печально констатировал майор Борисевич.

К Егору подошел Семен и постучал ему кулаком по лбу.

-Кто тебя за язык тянул, а? Наш Борисевич и без тебя весь на нервах, так ты еще тут подыгрываешь.

-Пусть оба понервничают, - заступился за Егора Василий. – Скорее всего, судя по обстановке и по его поведению, так эта акция закончится аналогично тем двум. Так хоть пусть и руководство города убедится, что нашей вины здесь нет. Против мистики нас сражаться не учили.

-Никакой мистики. Он засел в 17-ой квартире на третьем этаже. Однокомнатная. Старики на даче. Уж теперь при свете всех прожекторов и в присутствии такого количества зрителей его фокусы с гипнозами не пролезут. Даже таракана из этой квартиры не выпустим, - пытался уверовать больше себя, чем убедить товарищей, однако с большой долей сомнений в голосе, высказался Семен.

-Лично у меня уже версия с гипнозом не желает закрепляться. Глупости. Не каждый человек поддается гипнозу, а он действует словно наверняка. Тут, скорее всего, иные способы воздействия на окружающих. Иное, чем гипноз, - загадочно и таинственно прошептал Егор. – Колдовство. Банальное и обыденное.

-Тьфу, на тебя! – с иронией отверг такую бредовую версию Василий. – Вот нам еще нечистой силы до полного счастья недоставало. Давайте будем материалистами и атеистами. Ни дьявол, ни сам Господь ему не помогают. А стало быть, здесь силы человеческие и, возможно, объяснимые и предсказуемые. Два окна и одна дверь. Факт, что он по-прежнему там. В окно полчаса назад показывал свою наглую рожу. Самодовольный и веселый. Разговаривать с нами не хочет. Всем дал понять и показал всем своим видом, что никого не собирается бояться. И плевать хотел свысока на наши потуги и увещевания. Даже рад такой популярности и массовости зрителя.

-Вот! – воскликнул эмоционально Егор. – Плевать он на нас хотел. Хоть сейчас смело с любым спорю на литр, что смоется и в этот раз. Сразу заявляю, что покупает проигравший, а пьем вместе.

-Если твоя победа, то столько не выпьем, - высказал сомнения Семен. – Ведь нам с Василием по литру придется брать. Но спорить очень хочется, просто заманчиво, поскольку имеются сомнения.

-Выпьем, запросто на троих два литра, - засмеялся Егор, на все сто уверенный в своей правоте. – Вам от горя захочется напиться до чертиков. От удивления даже водка водой покажется.

Только успели разбить руки, как по толпе прокатились волнения и громкие возгласы. Возникло странное и непонятное движение среди народа, словно все стекались к месту главного события. К ним подбежал майор Борисевич, наспех пытаясь объяснить причину шума. Поскольку окна однокомнатной квартиры оба выходили во двор, то все перемещения в окне и на балконе просматривались, как на ладони. Хоть заходило солнце с обратной стороны дома, но света достаточно было, чтобы все действия наблюдались с детальной точностью.

А возбудился народ от открытия балконной двери и появления фигуры в проеме, машущей маленьким белым платочком, словно в данную минуту артист прощался со зрителем и благодарил его за присутствие на спектакле. Затем фигура мгновенно исчезла в квартире, оставляя дверь на балкон открытой.

-Быстро на четвертый этаж и через балкон попадите в эту квартиру, - кричал майор, словно сейчас от данной спешки зависела судьба милиционеров, включая самого майора, и поимка преступника.

-Да его уже там давно в этой квартире нет, не успеем, - обреченно покачал головой Егор, но приступил к исполнению приказа мгновенно.

Уже через минуту он спускался на балкон семнадцатой квартиры и с максимальной осторожностью входил в ее апартаменты. Василий и Семен оставались на балконе. Но уже через минимальное время появился на балконе и Егор, глупо улыбаясь и разводя руками. Весь его вид говорил и подтверждал собственный прогноз и о своей готовности к грандиозной пьянке на халяву.

-Ну? – крикнул снизу майор Борисевич, понимая и предрекая ответ, но хотелось его услышать громко. И это довлеющее чувство не обманывало. Именно эти слова он и услыхал. Шутника в квартире не было.

-Что он сказал? – спрашивал представитель власти, все еще слабо верующий в сказки, что ему накануне рассказывал майор.

-Ничего он не сказал, - обреченно произнес майор Борисевич и понуро пошел к своему автомобилю. – Все можете расходиться, - объявил он громко и внятно шумной толпе. – Кино закончилось.

Смеялись над растерянными и обманутыми милиционерами и прочими властями долго, но незлобиво. Просто шутили и восторгались ловкостью этого удачливого преступника-грабителя, как над чем-то экстравагантным и уникальным. Есть повод удивляться и фантазировать безгранично. А Семен с Василием подсчитывали наличие в карманах требуемой суммы, с легким презрением и завистью поглядывая на самодовольного и излишне болтливого Егора, который беспардонно сыпал им соль на рану, нисколько не заботясь об их боли и о раненном авторитете. Егор оказался единственным сотрудником органов, оказавшийся в выигрыше от проделки преступника.

-Скажите, мужики, а вот на кой вы спорили со мной? – ради любопытства спрашивал Егор. – Неужели вам мало оказалось тех двух розыгрышей? Я даже сомневался в вашей уверенности, а вы смело рискнули.

-Там нас было трое. Ну, еще завмаг. А здесь сотни зрителей обложили все закутки. Как же сомневаться-то! – растерянно отвечали проигравшие товарищи.

-Слушай! - воскликнул внезапно, словно нахлынуло озарение, Василий, где-то уже после третьей рюмки. Хотя, когда забрались в холостяцкую комнату в общежитие Егора с водкой и закусками, сразу же договорились про шутника ни слова. То их позор и головная боль, да еще излишние незапланированные расходы. Решили затрагивать лишь позитивные темы. – А ведь он просто играет на публику. Этому придурку абсолютно без надобности, как те продукты, так и сегодняшние деньги. С таким талантом можно безбедно вообще тихо и спокойно существовать. А он специально работает на зрителя и на собственную популярность.

-Это с чего ты решил, что ему не нужны материальные блага? – с сомнениями спросил Егор, которому вечно не хватало денег, как на еду, на одежду, так и на прочие развлечения. – Скорее всего, у него просто так получается, что находятся зрители и ценители таланта. И никто специально для него зрителей не собирал, информации с афишами о его концерте не расклеивал. Случайно все.

-Сам понял, что сказал? В нашем городе ничего бесследно не проходит. Просто иных развлечений у народа нет. А здесь? Нее, - протянул Василий, ковыряясь вилкой в консервах. – Специально все подстраивал, нарочно и с каким-то умыслом. Явно, на публику играл, чтобы потешить свое тщеславие, покрасоваться на зрителях. Как он неспешно ехал на автомобиле, публично въехал во двор, на виду у всех бросил такой заметный автомобиль. И медленно вошел в семнадцатую квартиру. Не бегом, не перепрыгивая ступеньки, а, как утверждали свидетели, с гордо поднятой головой. И готовился заранее, зная о пустой квартире.

-Постой, а ключи? Ведь вошел через двери и без отмычек, словно шел к себе домой. Не слишком ли самоуверенно для адекватного и здорового человека? - засомневался Семен.- Может, версия с психом все же верная?

-Неверная, - отрицательно тряс головой Василий. – Вполне здравомыслящий, но слишком этот нахал в себя уверенный. В собственной неприкосновенности и недосягаемости. Я бы назвал даже самоуверенностью. Очень уж хочется разгадать или познать его тайну, да боюсь, что так и останемся в неведение. Побалуется, нахулиганит, а как наиграется, так сразу смоется. Тесен и мал для его популярности наш Берлигов. Такому артисту требуется более многозначительная и интеллигентная публика, чтобы осыпали цветами и криками «браво».

-Мужики! – заорал Егор, разливая водку по стаканам. – Прекращаем немедля тупые споры. Эта тема многогранна и многозначна, чтобы столько времени тратить на нее свое личное пьяное время. О работе только в кабинете, а не за рюмкой. Давайте о бабах поговорим, про рыбалку и охоту.

-Все эти три вида развлечений любопытны лишь тебе одному, дорогой наш товарищ, - хохотнул Семен. – Мы с Васей – люди, обремененные семьей и детьми. Если же к своему досугу прибавим еще и рыбалку с охотой, то скоро присоединимся к твоему холостяцкому статусу. Наши жены такие дополнения к службе не допустят. Их уже эта охота за бандитами достала.

-Моральные и душевные вы уроды, - заключил Егор, довольный собственным холостяцким положением. – А у вас и осталось развлечение, что водку пить и пеленки стирать. Мне вас до соплей жалко. Но не сочувствую. Ярмо сие весьма добровольное. Никто на аркане не тащил.

-Ой-ой-ой! – скривил нос Василий, слегка, однако тревожась за сегодняшнюю ночь. Он-то позвонил жене и предупредил, что задержится часиков до двенадцати. Но от этих литров им будет весьма пьяно и весело. Никак не поверит, что служебные дела задержали. Да что теперь поделаешь. Потом отработает в следующий выходной на домашнем фронте. Отпустит жену погулять. – Вот у самого не за горами наша доля. Тогда посмотрим и на охоту твою, и на рыбалку. Особенно после первенца. Как миленький засядешь с пеленками сам.

Но разве можно такого молодого холостяка пугать тяжкими семейными буднями! В особенности за рюмкой с сигаретой. Все мы, будучи в юнцах, кулаком себе в грудь стучали и обещали в этом кулаке зажать наших гипотетических жен. Но сами не замечая, как попадали под каблук. А ничего и не поделаешь, любовь. Тем более с такой работой, как опер.

-Это еще хорошо, - все же вернулся к старой запрещенной теме Василий, - что этот хулиган без человеческих жертв шутит. А на эти деньги и продукты наплевать. Пусть бесится, создает нам дополнительную головную боль. Это, чтобы мы не заплесневели от затишья. Наш город не изобилует приключениями.

-Тьфу, тьфу, тьфу, - поплевал через левое плечо и постучал по голове Василия вместо дерева Семен, - Только бы не сглазить. Вполне возможно, что он еще просто на всю силу не разошелся и не полностью раскрыл свои таланты. И как пройдут следующие выходки, так одному богу и ведомо.

Теперь Василий с Егором поплевали через левое плечо и постучали кулаками по голове Семена. Потом все трое перекрестились, оглядываясь на всякий случай на входную дверь, хотя она и была заперта. Все-таки люди они партийные, а партия призывает к атеизму. Но, как они посчитали, перестраховка не повредит. С таким преступниками не грешно поверить во что угодно.

Но ничто их не спасло от всяких отмашек от беды. Ни стук по деревянным головам с плеванием через левое плечо, ни крещение, ни мольбы. Вполне можно оправдать, что лукавили и богохульствовали. Не искренняя была их вера и просьбы к всевышнему. Случилось это через неделю после этой пьянки. И вновь публично с рисовкой и злой ухмылкой психа-шутника. Но только в этот раз без человеческих жертв обойтись не получилось.

Звонок среди ночи Семена не удивил. Явление не из редчайших. Да и жена пыталась возмущаться лишь первые два года. А потом не просто привыкла, но чаще сама будила мужа, если его крепкий сон никак не желал прерываться от пронзительной трели. А зачем брюзжать и устраивать семейные сцены, коль такое постоянно, регулярно и у всех работников сыска. Познакомилась с сослуживцами и их женами, вот и поумнела сразу и до конца жизни, как решила. Ведь изменить ритм их будней не в ее силах. Легче принять и игнорировать. Она так и поступила. Но на этот звонок Семен встал сам, словно ожидал его, как важный и нужный.

-Капитан Вайнер слушает! – по привычке отрапортовал он, догадываясь, что среди ночи мог позвонить лишь дежурный. А больше во второй половине сна и некому. Все сами спят.

-Привет, - совершенно гражданский голос, да еще со смешинкой в интонации. – Не разбудил случайно? Да и зачем такой официоз, Сема?

-Ты кто, и чего нужно среди ночи? – решил не церемониться Семен, предполагая обычное телефонное хулиганство.

-Не хами. Я по делу звоню. Поговорить возникло желание, мыслями поделиться и совет услыхать. Но не по телефону, а за столом. И с пивом. Можно с соком. Как самому тебе больше нравится. Лично мне без разницы.

-Так, лучше не зли и не нервируй меня! – серьезно и не на шутку разозлился Семен. Самый сон, зевота до ломоты в челюстях, а тут шутник выискался. И стоило лишь это слово в мыслях произнести, как сон сшибло, словно палкой яблоко с ветки. – Ты, что ли, я угадал? – Слегка неуверенно спросил он, но сомнений было гораздо меньше, чем уверенности.

-Умница. Я сам люблю общаться с умными и сообразительными представителями человечества. Потому и позволяю себе отвлечься от основных профессиональных функций и вступать в дискуссии на разнообразные темы. Однако, чаще тупицы попадаются. А то скука сплошная.

-Так это ты ради потехи и устраиваешь такие мелкие катаклизмы местного значения и припарки для нас? – уже окончательно проснувшись и поняв, что за собеседник на том конце провода, спокойно спросил Семен.

-Ну, что ты сразу на дела! Скучные они у вас и однообразные. Давай-ка мы с утра в каком-нибудь кафе посидим, потолкуем о том, о сем. Пока досыпай и досматривай свои сны. А вот утречком и встретимся.

-Так с самого утра все кафе еще закрыты. А в столовой тебе никто не подаст ни пива, ни кофе с соком. Заходи уж в кабинет ко мне. Я постараюсь подготовиться и встретить гостеприимно. Так ты, какие больше напитки предпочитаешь? – стараясь унять дрожь и волнение в голосе, спросил Семен. На том конце провода явный псих. И очень даже хотелось заманить его в кабинет, и там уже повязать. А в любом кафе или столовой он опять устроит цирк. И уж из здания управления никуда милок не денется. Из кабинета путь лишь в камеру.

-Мне твое предложение весьма понравилось, - спокойно и уверенно отвечал звонивший. И потому, что даже в его голосе Семен не услышал перемен, явно псих клюнул на уловку. – Но напитки предлагаю на свой вкус. Лично для меня общение главней сервировки стола. Ты только предупреди дежурного, чтобы он меня беспрепятственно пропустил. Зачем в здании конфликтовать.

-Нет, нет, - поспешил уверить собеседника Семен. – Мы с тобой посидим тихо и без лишнего шума.

Услышав щелчок и гудки в трубке, Семен положил телефон и облегченно вздохнул. Слава богу, что не выдал свои истинные замыслы волнением. Вот хам и стервец, а! Звонит от скуки и с желанием поболтать с умным человеком. И абсолютно наплевать ему, где назначена встреча: в кафе, столовой или в кабинете следователя. В камере. Такое ощущение, что он после непродолжительного общения планирует спокойно и без помех уйти по основным своим делам.

Посмотрим, но далеко ты не уйдешь. И большого шума Семен поднимать не станет. Хватит аншлагов на его выступлениях. Обойдемся предупреждениями Василия и Егора. Втроем, надеюсь, и повяжем. А потом поставим в известность начальство. Дежурного же просто предупредим и попросим беспрепятственно пропустить гостя. А то еще глазами и видом выдаст себя и все дело испортит. Нет, нет, дорогой, мы все равно хитрее психов. В клетку пойдешь, там твое место.

-Кто звонил, что ты такой перевозбужденный вернулся? – зажигая ночник, спросила жена.

-А ты в темноте как могла определить мое состояние? – удивился искренне и естественно Семен.

-Слышу. Всего вон колотит. И голос, словно из колодца.

-Да так, уж сильно долгожданную весть сообщили, вот и переволновался.

-Ладно, раз такой секрет, так спи. Ведь все равно из тебя и слова разумного не вытащишь. Тайна.

-Сплю, - успокоившись, проговорил Семен, целуя жену. И на удивления самому себе мгновенно уснул.

Егору и Василию Семен позвонил сразу с утра еще из дома, когда жена готовила на кухне завтрак. Василий, конечно, удивился и высказал недоверие, имея в виду очередную уловку шутника, или новую какую-нибудь аферу. А вот Егор предлагал хватать его сразу при входе возле дежурного, чтобы гость не успел скрыться в одном из кабинетов. Потом ищи свищи по всему зданию.

-А поговорить? Он же о чем-то хотел с тобой пообщаться. Может, все-таки дадим ему такую возможность? – это уже через пять минут перезванивал Василий и высказал сомнения по поводу их скоростного решения.

-Вася, в камере много будет времени на общения. А я его там навещать буду часто. Наговоримся до тошноты. Успеем надоесть друг другу. Во-первых, не желаю я светских бесед с преступником. У нас с ним не может быть общих тем. А во-вторых, о чем это я стану говорить с психом? А вдруг сумеет запудрить мозги и смыться? Нет, сразу и незамедлительно вяжем, не давая ему времени на дезорганизацию и мистификацию. Достаточно экспериментировали. А то так выйдет, что сами ему позволим вовлечься в игру и подыграть.

Решено, так решено. Сразу за преступником входят Егор и Василий, и арестовывают его. А потом уже на месте определяемся со временем, местом и темой беседы. А саму тему Семен спланировал давно.

-Здравствуй, Семен, - дверь слегка приоткрылась, и ожидаемый гость вошел в кабинет следователя.

Семен ждал, был морально и душевно готов к этой встречи. Но от спокойного голоса и добросердечного теплого дружеского взгляда противника растерялся. Неужели такой талант так бездарно пропадает! Да он бы на сцене просто классно любую роль сыграл. Уж больно не похож на психически больного. А вот уверенности, хладнокровия с добавлением вежливости и учтивости хоть отбавляй.

-Ничего, что я на «ты»? – продолжил посетитель. – Мы ведь не на официальном собрании, а на обычной дружеской беседе. Мне официоз самому претит. А в вашей ментовской среде, насколько я осведомлен, предпочтительней простые и ближе к панибратским отношения.

Семен слегка растерялся и не сумел скрыть волнения. Зря, однако, он торопил Егора с Василием. Пусть бы позволили ему хотя бы с полчаса пообщаться. Авось полезное что-нибудь приоткроет. Да и по глазам заметно, что не шутить пришел. Видать, есть о чем поведать, снять некий груз с души. А вдруг сейчас своей спешкой Семен все испортит? Хотя, и чего это я раскис перед ним! Ко мне в кабинет не друг-товарищ, и не добропорядочный гражданин явился на собеседование, а матерый и умышленный преступник, который планирует и реализует свои злые деяния против людей. Вор должен сидеть в тюрьме. Так сказал киношный классик, и эту аксиому необходимо твердо усвоить и с регулярностью повторять.

-Да, проходи и присаживайся. На «ты», так на «ты». Мне все равно, если тебе так хочется и нравится, - сумел взять себя в руки Семен, и уже говорил твердо и уверенно, как обычно и общается с посетителями любого ранга и статуса. – Хорошо бы еще узнать имя твое, поскольку со мной ты, как я понял, уже знаком.

-Не проблема. Поскольку я пришел на искреннюю беседу, то и имя свое назову. Вот только еще не решился, какое. У меня ведь много имен и прозвищ. А истинного, как такового, нет. Лишь профессия.

-Ну, тогда можешь назвать себя тем именем, каким звала тебя мама. Надеюсь, таковое еще помнишь?

-Мама? – искренне слегка удивился, а больше равнодушно произнес этот вопрос, посетитель. – А она у меня была? Наверное, у того, чей образ я срисовал, она есть. Да вот лично у меня даже этот образ собирательный. Нет, и просто не существует такого человека. Просто для мелких шалостей посчитал свое лицо приемлемым. Мне он чем-то импонирует. Однако, так считаю, что в данную минуту нас может устроить любое имя. Поскольку считаю сие незначимым, как и кем сейчас перед тобой назовусь. Я уйду из твоей жизни навсегда. И постараюсь, нет, даже сделаю так, что больше встреч с тобой не состоится. Вас у меня миллионы, а уделять так много времени одному смертному чересчур роскошно и затратно. Излишняя суета и маята. И потому предоставлю тебе самому на выбор придумать мне имя на данное короткое время. Просто для сегодняшней беседы. Вспоминать будешь того, кем назовешь.

Когда приоткрылась дверь, и в проеме нарисовались Василий с Егором, Семен вдруг пожалел о своем решение так легко и добровольно отказаться от непринужденного общения с преступником. Псих он или нет, но после этого мгновения уже не будет откровенности, и сам допрос уже не превратится в гладкий и открытый разговор. Но уже поздно чего-либо менять, поскольку сам посетитель, поди, догадался, что эти двое пришли его арестовывать.

-Семен, а зачем? – пожимая плечами, иронично спрашивал шутник, так и не приобретший имя. – Спешить тебе совершенно не нужно было на дела. А по поводу беседы мы с тобой, как мне показалось, договорились. Я не на явку с повинной сюда пришел. Такова в ближайшие годы не запланирована, и в мои личные планы не входила. У нас свое правосудие, где вы не присутствуете.

-Мы, насколько я помню, - с легким покашливанием, избавляясь от сухости и хриплости в горле, проговорил Семен, - ни о чем не договаривались. Ты выказал свое желание, встретиться со мной, а я выбрал место встречи свой кабинет. Или ты рассчитывал, что я упущу свой шанс и позволю после собеседования уйти тебе восвояси? Но на такую глупость и ты сам бы не повелся.

-Правильно, я знал и предполагал такое окончание разговора, - недоуменно, словно не понимая действий и разумности в поведении капитана, проговорил посетитель, протягивая руки для наручников. – Но почему ты отказался от откровенного разговора, так даже глупостью назвать сложно. Я ведь сразу признался тебе, что хочу поведать нечто весьма любопытное.

-Так ты считаешь, что у нас не будет времени на такие откровения? Мы еще с тобой ни один раз встретимся.

-Сомневаюсь. Ты потерял эту возможность безвозвратно, обидев меня своей бездумной выходкой. Вот теперь как раз ты уже никогда не сумеешь познать мою тайну. Я же с ней явился перед тобой.

-Ну, так ты мне ее опишешь, - усмехнулся Семен, протягивая мужчине несколько листков бумаги и ручку. Я жду от тебя чистосердечного признания к вечеру. Оформим, как явку с повинной. Оно ведь так все и произошло, верно же? Ты пришел добровольно, ты сам во всем и признаешься.

Посетитель из стопки отделил один листок и взял его с собой.

-Мне его вполне хватит. Прощай, Семен. А зря. Беседа понравилась бы тебе самому. Она оказалась бы весьма любопытной и полезной.

Когда увели задержанного, Семен обессилено упал на стул и налил себе из графина полный стакан воды, выливая его залпом в пересохшее горло, словно гася там пожар. Никогда еще так трудно не давалось ему задержание и арест. Полностью отсутствовало чувство удовлетворения, словно совершил он большую и непростительную ошибку. Скверную и необратимую. Можно было бы хоть выслушать. Ведь сам задержанный понимал эти дальнейшие процедуры, не глупец и не псих, чтобы рассчитывать на беспрепятственное покидание кабинета. Вряд ли после ареста будет откровенным и правдивым. И уходя, он жалел не себя, а Семена, будто своим поступком тот нарушил нечто и повинен полностью перед гостем.

-Ты чего такой потерянный и расстроенный? – удивился Василий, вернувшись, минут через пять. – Да майор такие танцы там от счастья выкаблучивает, что нашему артисту далеко еще. Звонит в горисполком о задержании психа-грабителя. Так что, планируй премию отхватить. А ты с такой постной харей сидишь здесь и страдаешь, словно на поминки явился. Забудь и наплюй. Мы исполнили долг и обязанности, за которые нам государство платит. А если станешь сочувствовать всем таким артистам, то можешь смело уходить из органов. Вспомни про холодную голову.

-Помню, оттого и сомнения одолевают. Понимаешь, Вася, что-то не так и неправильно я сделал, - попытался оправдаться перед товарищем Семен. – Все-таки он шел для разговора, а потому и требовалось поначалу выслушать, а потом и арестовывать. Поскольку пришел он в кабинет, то такой сценарий прогнозировал. И сам признал во мне глупость и бездарность. Теперь, боюсь, замолчит надолго. Даже прощался со мной, словно и не рассчитывает на встречу.

-А может он и в самом деле обычный психопат? – спросил Егор, сделав оборот пальца вокруг шеи, изображая повешенного.

-На себе не показывай, - хихикнул Василий. – Примета дурная. Нее, я предупредил дежурного, чтобы контролировал.

Весь день у Семена валилось все из рук. И даже поздравления начальника и радость товарищей не вносили в душу успокоения. Некая тяжесть давила на грудь предчувствием беды. И к вечеру она свершилась. Саму суету в коридоре он усыхал еще сидя в кабинете. Но не успел выглянуть для выяснения причин, как резко зазвонил телефон. Дежурный сообщал о побеге задержанного. Весьма дерзким, абсолютно непонятным и чрезмерно наглым способом.

-Как? – первый вопрос прозвучал из уст Семена.

Это ведь абсолютно нереально и неосуществимо. Ведь арестанту нужно было не просто выбраться из камеры, что само по себе практически невозможное без участия дежурного, но еще пройти через дежурную комнату, затем войти во двор, минуя дежурившего милиционера у входа с автоматом наперевес, проникнуть во двор, а там уже попытаться бежать. Вот такие последовательные манипуляции, возможно, допустить лишь с продвижением с боем. Однако, и такой шум не спасет, а лишь взбаламутит все управление. И почему сам дежурный не поднял шум. Или? Гипноз? Опять все те же штучки, что и в прошлые разы.

-Понимаешь, Семен, - объяснял ему гораздо позже лейтенант Круглов, сидевший в тот исторический момент в дежурной комнате, во время дежурства которого и через которого и вышел задержанный. И лишь водитель милицейской машины первый поднял шум, когда арестованный грубо оттолкнул его от машины, сам усаживаясь за руль и заводя мотор. – Да я и сам понять до сих пор никак не могу, - чуть не плача, продолжал Круглов, которого сразу же после происшествия отстранили от должности до окончания служебного расследования. – Смотрю, вроде как обычный мужик выходит ко мне навстречу с листком бумаги и кладет его передо мной со словами, словно не арестант, а обычный посетитель:

-Капитану Вайнеру передашь, он просил написать. Ну, а на словах я ему уже все передал. Так что, этих строк считаю вполне достаточным, для объяснений и разъяснений своих поступков.

Семен вырвал листок из рук Круглова и впялился в строчки, написанные красивым каллиграфическим подчерком:

«Не будет тебе явки с повинной и чистосердечного признания. Но обижаться я не умею в силу своего характера, если программу можно им назвать. Потому прощаюсь. А если что, так вини самого себя».

-И это все! – удивился капитан, внимательней рассматривая листок с двух сторон в поисках более подробных объяснений. – Ну, а на словах хоть какое-нибудь послание передал?

-Да нет же, ничего, только то, что я уже говорил. Понимаешь, Семен, ведь сам ни хрена не могу сообразить, почему и зачем я его пропустил, даже не пытаясь задержать. А он и не суетился, словно шел себе по делу, даже не помышляя о том, что его кто-то посмеет задерживать. И во двор вышел весьма удачно, словно такое время подгадал, когда экипаж на уазике въезжал во двор через ворота. А он водителя другой дежурной машины «Жигули» выкинул из кабины и в эту же дыру, пока ворота не прикрыли, выехал на улицу. Шаповалов первым поднял крик по причине такого грубого с ним обращения. А то, мне так кажется, если бы он не обидел Шаповалова, то до сих пор никто бы и не обратил внимания на это бегство. Даже больше схожее с выходом.

-Ну, а ты потом?

-Так только потом и сообразил, когда Шаповалов шум поднял. И то, больше потому, что водитель возмущался грубостью, а не угоном. На виду у всех прилюдно вот так за шиворот и об асфальт. Вот и до меня доперло, кто и что это за тип такой. Но свой поступок не в состоянии объяснить.

Круглов орал громче обиженного водителя, требуя от дежурного экипажа срочно догнать, поймать, скрутить и привезти. Его сильней обидели, чем этого Шаповалова, показав при начальстве его беспомощность и бесполезность, когда преступники с его личного согласия покидают камеру. Вот тогда и все остальные поняли, что сбежал арестант из клетки. Шаповалов самолично запрыгнул в дежурную машину, только что прибывшую с задания и благодаря которой убежал преступник. К нему сразу же подсел Егор, случайно находившийся во дворе и оказавшийся свидетелем позора Шаповалова, а так же прихватили и Василия, входившего во двор управления.

Вот так втроем они и помчались за беглецом. Благо, тот был на приметном автомобиле, да и не торопился скрываться, ехал, соблюдая все правила дорожного движения, словно дожидаясь, погони, чтобы потом уже вместе включиться в новую игру, им же и придуманную. Ему, видите ли, просто так бежать было скучно и весьма неприемлемо для такого азартного и авантюрного характера. Даже слегка притормозил, позволяя уазику приблизиться на близкое расстояние. А потом, уже убедившись в реальности погони, резко ударил по газам.

Так и ехали по центральной улице метрах в двух-трех друг от друга, чуть ли не касаясь обоими бамперами. Шаповалов больше ориентировался не по дороге, а по заднему капоту «Жигули». Потому-то несказанно удивился, когда под колесами внезапно закончился не просто асфальт, но и сама земля, и автомобиль взмыл, словно на крыльях, над рекой.

Оказывается, шутник, даже не пытаясь притормозить, выехал на набережную и направил свой автомобиль в реку. Так в паре они и плюхнулись в реку. На дно ушли поразительно быстро, поскольку при погоне все окна были нараспашку. А вот через минуту вынырнул лишь один Шаповалов. Егор и Василий так и остались под водой. Не всплыл и шутник.

В этом месте, где они нырнули, оказалось не очень глубоко. Ныряли без снаряжения. Но салон «Жигули» был пуст. А вот Егор и Василий погибли. Они не смогли выплыть сразу лишь по той причине, что получили значительные травмы в момент касания автомобиля о воду. Ошалевшего и перепуганного Шаповалова вытаскивали из воды многочисленные зрители, оказавшиеся случайно на берегу реки и наблюдавшие прыжок автомобилей в реку.

Нашлись добровольцы, что сразу попрыгали в воду в поисках оставшихся пассажиров утонувших автомобилей. Они же сразу и сообщили о гибели товарищей и о пустых «Жигули». Все зрители во все глаза всматривались в реку, ожидая всплытия преступника. Но так и не смогли увидеть кого-либо всплывавшего. Хотя сделать незаметно от такого количества зорких глаз было нереальным и невозможным. Опять шутник, слегка нахулиганив, исчез, точно так же, как и в прошлых случаях в магазинах и в квартире под номером 17.

Понятна была злость, ярость и бессилие перед происшедшими событиями, и к преступнику за гибель товарищей. Но никто даже не пытался свалить или в чем-то обвинить Круглова и Шаповалова. Камера, которую покинул арестант, оставалась запертой, и способ ее покидания так и остался для всех загадкой. А в том, что Круглом мог сам выпустить преступника, даже не хотелось обвинять, поскольку имелись свидетели, что Круглов не покидал рабочего места и ключи от камеры не брал.

Хоронили погибших на третий день. Народу на кладбище было много. Посторонних даже больше, чем сотрудников. Слухи очень скоро разнеслись о новом деле шутника, но уже закончившиеся гибелью двух милиционеров. И все до единого гневно осуждали событие и виновника в этих смертях, считая таковым шутника. Говорили речи, славили товарищей, клялись, что продолжат поиски этого убийцы и обязательно остановят его проделки.

-Не стану в следующий раз арестовывать я его. Пусть меня выгонят из органов, но при встрече пристрелю сразу, чтобы уже не оставлять ему шансов ни на какие такие штучки, - сквозь слезы сжав с силой руку Семены, клялся его старый товарищ Николай Моргунов. – Ни за что, ни про что пацанов угробил, скотина. Ведь только начинали жить, а Васька двойню родил. И что теперь?

-Коля, - тихим шепотом проговорил Семен, освобождая свою руку из его стальных клещей. – Понимаешь, что он сказал мне еще до ареста? Он выбирает образ и маскируется под него. Так что, будь аккуратен и не пори горячки. Как бы невиновного не пристрелил. На него похожего.

-Ты мне сейчас хочешь эту муру наговорить, что и при тебе он был в гриме, и в камеру вы его сажали с маской на роже? Да невозможно же вот так гримироваться под одного и того же клиента. И не сохранил бы он грим в камере. Глупости не говори, Семен, слушать меньше его нужно.

-Сохранил. И вовсе-то не грим, Коля. Даже назвать тебе не могу, но у него иное лицо, не то, что мы видели.

Николай уже не был настолько решительным и слегка после этих слов сомневался в своей компетенции по поводу преступника. Становиться убийцей невинного ему совершенно не хотелось. Прав здесь Семен. Даже если и встретится где этот тип, то уж лучше арестовать.

-Семен, а как нам его ловить тогда? Он же эти маски, как «Фантомас», менять по желанию будет.

-Но не подчерк. Вот по нему и будем ловить.

Семен отошел в сторону от толпы и подошел к старой могилке с двумя деревянными крестами. Здесь похоронены дед и бабушка его жены. Они с супругой иногда раз в год заглядывали на кладбище и на эти могилки, чтобы немного прибраться. Но поскольку он их не знал, а жена не помнила, поскольку старики умерли, когда ей было чуть больше пяти лет, то и каких-либо чувств и ответственности к этим могилкам они не питали. А сами родители жены жили далеко в другом городе. Очень далеко, чтобы навещать. Жена и то к своим родителям последние пять лет не ездила.

А пока на этом кладбище и в самом этом городе близких похороненных людей у них нет. И потому, если и случалось раз в год навестить, то за компанию вмести с друзьями. Вот тогда и вспоминали про эту могилку. В этом году не пришлось еще. Семен оказался первым и в первый раз.

Он ощутил затылком, что кто-то сзади подошел и остановился. Сразу хотелось развернуться и спросить, но внезапно передумал. Мало ли кто из похоронной процессии. Люди обычно во время похорон, так же, как и он сам, вспоминают о дальних родственниках, друзьях и знакомых, похороненных на этом кладбище. Вот и сейчас, скорее всего такой посетитель.

-Не стоит себя винить в их гибели, - услышал он позади себя до боли знакомый голос, и дрожь пробежала по всему телу от его тембра. Да, он узнал этот спокойный и равнодушный тон того, по вине которого все они теперь находятся на территории этого кладбища.

-А ты? Неужели и теперь не пожелаешь признать своей вины? Ты пришел зачем? Чтобы со стороны полюбоваться плодами своей преступной деятельности или оправдать меня? – сжав кулаки до боли в суставах, прохрипел Семен, готовый броситься зверем на своего ненавистного врага. Но внезапно он ощутил себя беспомощным и неспособным бороться с этим шутником. – Ладно, опять победил, но хотя бы имя свое назови. Коль опять пришел ко мне.

-Нет, не назову. Я приходил к тебе с откровениями. Понимал, что все равно попытаешься арестовать, схватить, задержать. Но мог бы поначалу выслушать. Так нет, сработал чисто ментовской инстинкт. Ну, а раз сам не пожелал общения, то и у меня самого охота отпала.

-Обиделся? Не замечал я у тебя таких эмоций ранее.

-Нет, что ты, такие чувства мне просто несвойственны, как обида, злость, ненависть. Вот только хочу спросить. Почему лишь меня хотите винить в их гибели? По-моему, так все ваши правила нарушил ваш водитель. Надо на дорогу смотреть даже в таких ответственных моментах. И правила соблюдать в частности соблюдения дистанции. Что же теперь, а? Ради поимки совершенно неопасного преступника полгорода на уши поставить и снести все на своем пути? Вот водителя и вините. А мы с тобой оба чистые. Это мое личное дело нырок в воду. Как нырнул, так и вынырнул. И чего все так всполошились, взъелись по поводу моей персоны. Слишком опасен? А в чем. Так, мелкий хулиган, шутник, как вы меня правильно прозвали. И не надо было носиться за мной, сломя головы. Подумаешь, у двух воров слегка продуктов взял. Ну, а деньги, так они мне без надобности были. Я их подарил беднейшим, кто в них нуждался. Имен не называю, а то отнимете. Вот теперь действительно прощай. Раз и навсегда. Я меняю образ и игру. То есть, подчерк, по которому ты собрался меня ловить. Шутить буду в новом амплуа. Хулиганские выходки слегка приелись. А вот лишних телодвижений не рекомендую. Твои пули меня даже не коснуться, а постояльцев кладбища много крат прибавится. И теперь уже точно по твоей личной вине.

Семен усилиями подавил это охватившее его оцепенение и резко развернулся. Но рядом никого не было, словно говорил он сам с собой. Не было посторонних ни вдалеке, ни на том расстоянии, на которое мог собеседник отпрыгнуть. Значит, просто исчез. Заодно, как и обещал, сменил свой имидж и амплуа. Артист, одним словом. И все эти шутки для него – обычная роль.

4

Смена экипажей в Логичевске обычно происходила на самой оперативной точке. А потом уже смененный экипаж на перекладных добирался до Берлигова. И очень часто такая процедура в один день не удавалась. Прихватывали следующие сутки. Аналогично и из Берлигова в Логичевск. Считалось большой удачей, если заказчику именно в этот момент требовался стольный град Берлигов, как называли они свой районный центр. А такое случалось редко.

Но не с Тимофеем. В отряде уже привыкли и ждали лишь предупредительного звонка, чтобы сменщик не спешил с отъездом в командировку, а поджидал свой вертолет в аэропорту. Разумеется, и сейчас все произошло так, как Тимофей и рассчитывал. Ему все-таки удалось убедить главного инженера, что производственная необходимость в этом перелете присутствует, и именно больше для самого производства, чем для Тимофея лично. Да притом так усердно убеждал, что сам Руслан Зиятдинович вдруг понял потребность личного посещения Главного Управления, которое находилось в Берлигове. Разумеется, об этом срочно по телефону Тимофей сообщил в отряд с точной датой вылета и о времени обратного возвращения. Ведь теперь необходимо было главного инженера возвратить в Логичевск.

-До обеда долетим? – спросил Руслан Зиятдинович, усаживаясь на правое кресло рядом с пилотом. – Топлива хоть хватит без дозаправки?

-Сегодня с избытком, - весело доложил Тимофей.

Настроение было весьма оптимистичным. План по налету часов выполнен. Оставшиеся три часа наберет за перелет, а прогноз ему обещает попутный ветер по всему маршруту. И он всю трассу в шестьсот километров преодолеет за три часа без дозаправки на оперативных точках, расположенных по пути к базе. Даже раньше, чем дочь из школы вернется можно дома оказаться. Или уже вместе придут домой. Да и перелет проходит по интересному и любопытному маршруту с минимумом населенных пунктов и максимумом природных объектов.

Соскучился по дочери, так просто жуть. Разумеется, и по жене. Но все равно, по дочке сильней. Лишь только заметит папку, как несется на всех парах, взлетает над землей и надолго зависает на шее, успевая вместе с поцелуями вкратце доложить обо всех событиях за время его отсутствия. Так будет и теперь. А мамку с работы дождутся вместе. Ну, а коль захотят, так еще к ее приходу праздничный ужин приготовят. Накупят всяких вкусностей, бутылочку вина, а папе разрешено и водочки.

Чего бы слегка не пошалить, коль трудовые подвиги и будни позади, и теперь пилоту Тимофею позволительно без оглядки и вздрагиваний от посторонних шумов расслабиться в объятиях своих двух любимых и любящих женщин. А много он пить не станет, чтобы ночью быть максимально ласковым и бодрым. Иначе от перебора захрапит, не успев прикоснуться к подушке, как иногда и случалось. Потом утром извиняешься и срочно наверстываешь упущенное. То в детстве, которым называл первые годы супружества. А теперь он уже взрослый, рассудительный и расчетливый, чтобы не потерять контроль над разумом и телом.

Летел вертолет приятно и хорошо. Это было заметно по перемещению ориентиров на земле. Вертолет предназначен для полетов на предельно малых высотах, которые начинаются с нуля и заканчиваются на двухсотметровой высоте. И Тимофей использовал таковое правило по максимуму. Не ноль, конечно, но метров двадцать-тридцать над макушками деревьев и над линиями ЛЭП. Вот они и мелькали быстро, что говорило о хорошей скорости полета с попутным ветром.

Главный инженер перебрался на пассажирские сидения и улегся спать. Если и храпел, то шум турбин двух двигателей перерычать ему не удавалось. Тимофей любил летать в одиночестве, немного пошалив с маневрами и разворотами над пролетающими объектами. Вот и сейчас, пролетая над шоссе, увидев рейсовый автобус, пожелал снизиться и коснуться колесами его крыши.

А что, если пойти дальше этой сумасбродной идеи, и воспользоваться плоской крышей, как посадочной площадкой, и проехаться на автобусе несколько километров. И керосин сэкономить можно, и самому отдохнуть от трудов праведных. Хотя, как понимает, что совершенно еще не успел устать. Всего-то чуть больше часа воздуха. А с другой стороны, так слишком рановато проснулся. Да еще вчера с вечера с техником в карты сразился. Без интереса, просто так. Но увлеклись.

Сам технарь лететь не пожелал. Ему не очень нравились такие длительные перелеты туда и обратно. И не просто дальние, но еще с технической стороны бесполезные. Здесь обслужил и выпустил. А на базе хватает технического состава, чтобы принять и на следующий день отправить. Тем более, что у техников командировки длиннее, чем у пилотов. И по месяцу бывают, и поболей. А у него в Берлигове в общежитие абсолютно никого нет. Так и трястись впустую не хотелось потому.

Остаться намного интересней и приятней, поскольку все эти два дня получались совершенно свободные, которые можно использовать по личному усмотрению. Ведь сменщик Тимофея вернется лишь к концу завтрашнего дня. Логичевск – город небольшой, но при желании и умении время провести можно с пользой и интересом, поскольку нужные развлечения присутствуют.

Но почему так сильно хочется спать? Тимофей всегда стремился полноценно и полнокровно перед вылетом отоспаться, чтобы не зевать весь последующий рабочий день. Понимал, что особенно тяжело сонному пилоту даются вот такие длительные перелеты, если зевота одолевает и властвует. Оттого и терзала мыслишка, присесть на широкую спину этому автобусу и с полчаса подремать. Нам ведь все равно по пути. И скорость у Икаруса около ста километров в час. А следующая остановка у автобуса где-то километров через восемьдесят.

Да, точно, это поселок Запрудное. У него как раз там ближайшая остановка. Вот оттуда Тимофей уже полетит своим ходом. Ну, а как минимум минут сорок поспит. Ведь ежели в таком состоянии хотя бы десять минуток подремать, и то в организме сразу же наступает полнейший комфорт. А иначе прямо сейчас уснет и рухнет на эти ЛЭП или на шоссе на асфальт. Инженер даже проснуться не успеет, как уже в раю окажется. Вот удивиться! Здравствуйте товарищ, крикнет ему апостол.

Хотя, как кажется, то коммунистов в рай не принимают. Вы в нас не верите и других отговариваете. Даже преследуете истинных верующих, детей крестить запрещаете, церковь посещать. Да и сами немало церквей снесли. Ну, не ты лично, однако партия, которой ты верно служишь. Тимофею от таких размышлений стало весело и на душе спокойно. И лишь слегка мучили сомнения относительно самой посадки на крышу этого Икаруса. Ведь если садиться по ходу, то получается с попутным ветром. Запрещено и опасно. Хотя, какой тут может быть попутный, если движение автобуса со скоростью около ста километров в час уже создает встречный. Минус 40 на попутный, так получится встречный 60, что равносильно около 16 метров в секунду. А допуск 18.

Все чудесно и по инструкции. Так и садимся сходу по упрощенной схеме без построения коробочки. И без надобности в полевых условиях некие излишние круги. Просто уменьшаем скорость до минимума, выравнивая ее с движением автобуса, касаемся колесами шасси крыши, сбрасываем шаг и вырубаем движки. Интересно, а как на эти действия отреагирует водитель Икаруса? Пассажиры? Но ведь все это не главное. Решение принято, и обратного хода не даем.

Справа и слева вдоль шоссе тянуться столбы ЛЭП. Но расстояние от концов лопастей до столбов довольно-таки приличное. Потому-то помехой они не будут. Вот уже догоняем автобус и видим в окно удивленные лица пассажиров. И радостные, словно видят некое представление. Смеются, нечто обсуждают и тыкают пальцем в его сторону. Но Тимофея не столь сильно веселила радость пассажиров, как личное состояние. Ему просто безумно желалось поскорее прикоснуться своими колесами спины автобуса и задремать на несколько минуток.

-Стой, придурок, лопух, идиот, подонок! – заорал на всю мощь своей глотки внезапно Тимофей и, рванув вверх рычаг Шаг-газ, взмыл вертолет на стометровую высоту, разогнав его до прежней скорости. – Да что же такое со мной творится, а? Я что, с ума схожу? Какая посадка на спину автобуса? Это только весьма прекрасный и театральный способ самоубийства на глазах и вместе со зрителями. Да только пассажиры здесь абсолютно не причем. Сам свихнулся, так и бейся лбом об асфальт. Но людей гробить зачем? Они не виноваты, что некоторые психи о чем-то размечтались.

Тимофею гораздо легче было высказать все претензии самому себе громко и вслух, поскольку больше некому. Ведь, по сути, оставались считанные доли секунды до касания колесами крыши автобуса, которая мгновенно проломилась бы под многотонной тяжестью вертолета. Боже мой, чего бы здесь было, что даже случайно оставшиеся в живых вряд ли сумели бы толком объяснить происшедшее. Лишь единственный грамотный диагноз – сумасшествие пилота.

Но и с него уже потом не спросишь, как и с многих пассажиров. Мало вероятности выжить в такой мясорубке. Но почему, как объяснить хотя бы самому себе, что с ним вдруг ни с того, ни с сего стали твориться вот такие сумасбродные завихрения в мозгах. Почему вот уже третья попытка с ним. Да еще с некими глупыми оправданиями возникают желания так бездарно покинуть этот мир. Ведь во всех случаях у него не оставалось шансов на выживание. Стало быть, все эти явления можно пояснить стремлениями к самоуничтожению?

Зачем и за что? И началось с внезапной идеей и навязчивым желанием исполнить и реализовать наземный таран. Затем повторить подвиг Гастелло и врезаться в колонну, движущегося по дороге транспорта. И вот сегодня и сейчас смертельное желание совершить посадку на спину Икаруса. А может, он просто болен и нуждается в длительном лечении? Но ведь иначе просто даже и объяснить нельзя. Да, я перетрудился, перегрузил себя, вот и начались сдвиги, схожие с галлюцинациями.

Но ведь если признаться врачам, то сходу спишут с летной работы. Никто такому психу не отважиться доверить сложный и опасный агрегат тяжелее воздуха, но могущий парить в небе. Нет, и сто раз нет. Тогда уж лучше смерть, чем списание на землю. С таким шикарным диагнозом и на гражданке не устроишься. Лишь дворником или грузчиком. Молчать и сопеть в две дырочки. Сейчас немного отдохнет, подлечит свои нервы, и вновь в поход.

Фу, отпустило! Тимофей облегченно вздохнул и позволил себе уже трезво осмыслить творящиеся неполадки с его психикой. Он никак не позволит себе расслабляться и разрешать неким сумасбродным мыслям, по ошибке залетевшим в мозги, командовать и управлять им. Еще никому не удавалось столкнуть Тимофея с пути праведного. А если и приходилось ему нарушать законы, как авиационные, так и социалистические, то такое делалось обдуманно, до мелочей рассчитано и тщательно спланировано, чтобы в ходе реализации ничто не препятствовало, а у прокурора не возникало повода и причины для выискивания в его деяниях криминала.

Так прошлые риски были чем-то мотивированы и финансово оправданы. Кто же, в таком случае, управляет его сознанием? Баста, решено твердо и однозначно. Никаких идиотских проектов и прожектов до мозгов не допускать. Тимофей обернулся назад и усмехнулся безмятежному крепкому сну главного инженера. Спит спокойно и не думает, что только что мимо тебя старушка с косой прошла и пристально твой облик осмотрела. Да передумала. А если честно, так это ее Тимофей отговорил, отправив восвояси, искать иных клиентов.

Ну, и все! Твердо и окончательно решено. Тимофей клянется именем своей Аленки, милой и любимой дочурки, что больше этот возмутитель его трезвого мышления не позволит себе безнаказанно вмешиваться и распоряжаться свободными действиями и волеизлияниями Тимофея. Своими мозгами и мыслями он способен и впредь будет управлять сам.

Тимофей чувствовал, как это непонятное внутренне напряжение, словно противное жгучее жало, покидает его душу, уступая место спокойному, трезвому и рациональному расчету, перенаправляя ход мышления на выполнение летного задания и на безопасный его исход.

Направление ветра на аэродроме прибытия позволяло Тимофею с небольшим отворотом выполнить заход на посадку на взлетную полосу аэропорта Берлигов, где базировался летный отряд, без построения схемы захода. Чуть ли не с прямой. И весьма удачно, поскольку не такой уж и сильный попутный ветер был. Да еще с маневрами над Икарусом подзадержался. Вот и замигала на подходе лампочка критического остатка топлива. Если лишние двадцать минут, превышавшие уже санитарную норму месяца, можно безболезненно и незаметно выбросить, то с топливом шутки скверные. Оно имеет свойство заканчиваться после загорания сигнальной лампочки без предупреждения. Оттого выполнять заходы и строить схемы не хотелось, зная про остатки топлива, что плещутся по дну резинового бака.

Свою милую Аленку он увидел еще издалека. Скорее догадался, что только она могла так радостно завопить и броситься к нему навстречу. Уж она-то сразу по силуэту поняла, что это ее папа вынырнул из-за угла в летной форме, в фуражке с дубами и с большой и толстой сумкой через плечо. То его коронная командировочная сумка, коих у других пилотов просто нет. А у Тимофея она вместительная и весьма удобная в любое время суток, куда он любил складывать предметы домашнего обихода, которые могли пригодиться на оперативной точке. Ведь там проходит добрая половина жизни. А стало быть, Тимофей стремился и в командировке к максимальному комфорту и удобству, чтобы не стирать из жизни эту трудовую половину.

Аленка, не притормаживая, на полном ходу взлетела перед Тимофеем и повисла у него на шее, сходу зацеловывая колючки на щеках и жарко тараторя про все события и происшествия, последних двух недель, что он отсутствовал. Поначалу Тимофей даже не вслушивался в смысл, а просто радовался этому звонкому голоску, позволяя как можно больше произнести, чтобы уже потом в домашней тиши каждое событие заново прослушать и обсудить.

-Папка, миленький, насилу дождалась, - лепетала дочурка. – А у нас тут такое, такое, что даже не знаю, как мне все это сразу рассказать. А мамка от нас ушла. Она бросила нас. Понимаешь, ушла насовсем, больше никогда не вернется. А куда и почему, так я даже ничего не знаю. Тетя Люда что-то говорила, плакала, а я ее совсем понять не могу. Ну, никак. Вот, думаю, дождусь тебя, потом вместе с тобой и разберемся. А то тетя Люда говорит много, да все не по делу. И еще пугает всякими последствиями. А я ей и говорю, чтобы не пугала, а дождалась папу. А она говорит, что сама тебе все расскажет и покажет, когда ты домой вернешься.

-Погоди, Аленка, - слова дочери, совсем несвойственные этой встречи, его слегка ошеломили и оглушили. – Ты вот это сейчас о чем мне наговариваешь? Не тараторь так много и часто, а то я усвоить не могу никак, - Тимофей поставил дочь на землю и взял ее за руку, приготавливаясь выслушивать заново. – Ну, а теперь помедленнее и с комментариями. Рассказывай свои ужасы.

-Папа, ну, я ведь уже все тебе со всеми подробностями доложила, - чуть не плача от досады и возмущения, прикрикнула Аленка. – Сам меня учил, что обо всем необходимо рассказывать кратко, четко и понятно с первого раза. Вот так я про все и доложила тебе, чего же не ясно!

К ним подошла Людмила с ужасно кислым выражением лица и обеими руками в области сердца, словно пыталась удержать его в груди. Она готовилась к донесению прискорбной вести.

-Понимаешь, Тим, так получилось, что я и сама толком ничего не поняла. Она поначалу мне ничего не говорила. А потом примчалась, словно взбешенная, наговорила, нагородила, что больше запутала, чем объяснила. Но из всего сумбурного потока я поняла лишь одно, что ей срочно куда-то необходимо уехать. Только насовсем. А что, куда и с кем, так не знаю.

-Погодь, Люда, прекрати сопли жевать и выдай краткую и внятную информацию, чтобы и я разобрался, - слегка шутя, но твердо попросил Тимофей, уже смутно предполагая и даже догадываясь, о чем пытаются рассказать ему женщины. – Ты за меня не слишком переживай и не бойся, и свою подготовительную процедуру можешь отложить на потом. На землю не брякнусь и валидол просить не стану. Уж тем более голосить, как ты мне здесь преднарекаешь. Поедемте-ка лучше домой, и там уже за чаем вы мне с подробностями и с красочными описаниями расскажете все то, о чем сейчас вдвоем мне накричали.

-Папа, а ты меня это…, - замялась Аленка, подбирая нужные слова, чтобы папа и не обиделся, и сразу понял. – Ты ведь все равно меня не бросишь, правда же? Ну, как мамка, мы это….

-Теперь ты, Аленка, начинаешь мямлить, глядя на тетю Люду. Хватит сопли жевать и заикаться, - прикрикнул Тимофей, обнимая дочь за щеки и целуя ее в нос. – Говори конкретней, кто тебя тут расстраивает и вносит в душу панику и сумятицу? Смелей и без междометий, как и учил тебя.

-Тетя Люда говорит, что ты меня отвезешь к своей маме в деревню и там насовсем оставишь. А мне как раз хочется все время с тобой быть, папочка, - Аленка изобразила на лице готовность к плачу, но от папиных ласк и доброго нежного взгляда передумала. - Папа, а, правда, ведь – мы с тобой запросто справимся.

-Запросто, - уже бодро и весело ответил Тимофей, чтобы у ребенка и тени сомнений не возникало по такому житейскому вопросу. – Никуда я тебя не собираюсь отвозить. Поскольку такое посмело у нас произойти, так мы вдвоем с тобой сие происшествие и переживем.

-Тим, пойдем к нам. У меня и ужин готов, и Коля дома. Выпьем по рюмочке и тихо, мирно побеседуем.

-Согласен. Только домой заскочу, переоденусь, душ приму. А ты, Аленка, иди лучше сразу к тете Люде, помоги ей стол накрывать. А я сейчас прискочу. Задерживаться долго не буду.

-Ты, правда, скоро, папа? – жалобно пропищала Аленка, пугаясь даже этого краткого расставания.

-Пять минут. Ты же знаешь, как я быстро умею. Как солдат в армии.

Уже стоя под теплым душем, Тимофей стал осознавать весь трагизм события, происшедшего в его отсутствие. Банально, тривиально и весьма распространенно среди семей пилотов. Расходятся, разводятся и даже разъезжаются. Хотя с ним случай неординарный, совершенно не встречающийся пока в истории летного городка. Жена сбежала с любовником. А такой факт и без подробных описаний ясен, можно и не дожидаться подробностей из уст подруги, но вот ребенка оставила отцу. То есть, ему, Тимофею. А ведь понимала, стерва, что дочь ей отца не простит. Потому, скорее всего, и не осмелилась ее трогать.

Ну, что ж, устраивать истерики со стуком и битьем головы о бетонные стены он не намерен. Тяжко пережить измену и побег, но вполне вероятно, что оное событие смягчают два буферных фактора. Разумеется, что основополагающим явился факт присутствия дочери. Ее потерю Тимофей пережил бы гораздо болезненней. Тогда запросто могли последовать истерики с этим битьем. А еще смягчил удар предшествующий случай с попыткой приземлиться на спину Икаруса. По-моему, удачно избежав последствий такого нелепого происшествия, уже чем-либо иным напугать Тимофея оказалось просто проблематичным.

Потому-то и явился в квартиру к друзьям Давыдовым он в приподнятом настроении с оптимистическими задатками. Николай вышел к нему навстречу с таким же прискорбным лицом, что встречала на улице Людмила, с попытками выразить соболезнования. И Тимофей мгновенно решил отвергнуть все эти траурные позиции друзей своим бодрым и радостным криком:

-Носы не вешать, друзья, слезы и сопли оставить для более трагичных происшествий. Ничего, ну, абсолютно ничего ужасного и кошмарного не произошло. Всего- то и дел, что жена сбежала с любовником. Понимаю, что удивлены ее выходкой, возможно и возмущены. Но печалиться по сему поводу считаю глупым и нерентабельным. Вот сами пусть страдают в своих краях, куда смылись. Правда, Аленка? Я так доволен, что она ее не тронула.

-Правда, папа! – счастливая воскликнула дочь. Личное заявление отца, что он ее е собирается отвозить и никому ее не отдаст, отмело все сомнения, и теперь она была в очень хорошем расположении духа. – А мы с папой запросто сумеем вдвоем прожить. Нам никто и не нужен.

-Послушай, Тим? – настороженно спросил Николай, кивком показывая на Аленку, как на некое препятствие. – А как с командировками, а? С кем она останется? Ты бы подумал хорошенько.

Эти таинственные слова немного напугали Аленку, и она с силой вцепилась в папину руку, словно их прямо сейчас некая злая сила пытается разлучить и отнять ее у отца. Она будет сопротивляться.

-Я подумал. И даже успел все взвесить и оценить. Но ответь мне сам, как ты представляешь мою городскую дочь в глухом северном селе, хоть и с самым мне любимым человеком, мамой. Да, я там родился, и там вырос, провел все детство и юность, а потому абсолютно не желаю этих испытаний дочери.

-Да, ошибочка приключилась с моими мышлениями. А что ты предлагаешь лично в данной ситуации?

-Выход простейший, - с неким пафосом и с восторгом, словно совершил великое открытие, произнес Тимофей. Его уже абсолютно не тревожила и зудела мысль о брошенном муже. С ним осталась его любимая дочурка. – Мама еще в прошлом году ушла на пенсию. Ну, и чего ей одной сидеть в этом глухом селе. Я ее еще давно приглашал к себе, да она все боялась стеснить и стать обузой. А теперь сам бог велел. Привезу сюда, и пусть с Аленкой вместе бесятся, - вот такое неожиданное и вполне приемлемое и исполнимое решение влетело в его разумную голову. – Она слишком любит в земле ковыряться, оттого и страшилась покидать родные места. Ну и что? Так я ей здесь дачу куплю за городом. Пусть на права за зиму пересдает, садится за руль нашего «Жигули» и копается, сколько пожелает в своих грядках.

-Папа, а я ей помогать буду. Мы всегда с ней вместе на огороде возились. А теперь вот на даче будем. Это ты так здорово придумал с бабушкой и с дачей! – визжала от удовольствия Аленка. Весь мир вновь засиял вновь всеми красочными и яркими красками для ребенка.

-А сейчас сразу после школы мы и поедем к бабушке, чтобы уговорить ее. И других вариантов вы мне даже и не предлагайте.

-Ну, а ежели мама будет против?

-Уж если мама заартачится, так няньку найму. И пообещаю больше не привозить на лето ребенка. Быстро сразу примчит, когда узнает, что ее родную внучку чужая бабка воспитывает. Вот, и это будет так. Да мыслимое ли дело родное дитё в такую глухомань ссылать. Там же село на грани вымирания с одними стариками и алкашами. Кто же из моей Аленки, моей умнички, вырастит там!

-А вообще-то твоя мысль имеет резон, - заметил Николай, разливая по рюмкам водку. – Я сам своего сына сроду никому не отдам, - он косо и сердито глянул на Людмилу, словно она уже навострила лыжи вслед за непутевой Ларисой. – Сам выращу и не хуже воспитаю.

-Ты что, больной! – сердито воскликнула Людмила и отвесила мужу увесистый подзатыльник. – Я никуда не планирую сбегать, запомни раз и навсегда. И даже намекать мне не смей.

-Да я, это, как его, ну, просто вот согласен с Тимом, - почесывая ушибленную шею, виновато промямлил Николай, понимая, что с гипотетическими угрозами слегка переборщил. Вроде, как никто пока ему и намека для таких категоричных заявлений не давал, и эти слова оказались не просто лишними, но и обидными для супруги. А потому подзатыльник принял, как заслуженное. – Да просто и говорю, что очень даже здорово и правильно Тимофей решил. Мы поможем, если что. Ты, Тим, можешь быть уверенным в нас. Есть, кому с ребенком посидеть.

Аленка схватила за руку Артема, сына четы Давыдовых, и заявила отцу:

-Мы пойдем гулять, а вы тут слишком много не пейте. Помни, папа, что у тебя на руках ребенок.

Взрослые весело захохотали и облегченно вздохнули. Хотя Людмила даже немного обиделась за Ларису. В ее семье даже никто особо и не огорчился по поводу ее пропажи. Радуются и весело планируют свою дальнейшую жизнь без жены и мамы. С оптимизмом и верой в хорошую жизнь планируют.

-А теперь по эпизодам и с мельчайшими подробностями, - попросил Тимофей, убедившись, что дети уже на улице. Он приказывал Людмиле, словно командир подчиненному, отчитаться за события и о происшествиях в его отсутствие. И не для скорби и печали, а просто для констатации фактов, чтобы лишний раз убедиться, что его вины в этом поступке нет.

-Тим, а тебе и в самом деле не жалко, что так все случилось? – спросила Людмила, глядя на друга и с небольшим состраданием, и с легким осуждением за некую черствость и безразличие.

-Немного есть того, и не более. Но все основные эмоции вывалятся на меня, как вы и знаете мой характер, сегодняшней ночью. Ты же понимаешь меня, что я всегда поначалу вроде как равнодушно и безразлично воспринимаю любую конфликтную и сложную ситуацию, - с грустью и тоской в голосе произнес Тимофей. – Но плакать и биться в судорожных рыданиях не стану. Понимаю, что больно и обидно вот так получить предательскую пулю в спину, но даже, если и узнаю ее адрес, то не побегу, умолять не буду и постараюсь просто вычеркнуть из памяти. Это ее выбор. Подлый, пошлый, но личный. И пусть сама расхлебывает и мед, и дерьмо. Даже обвинять не хочу и не собираюсь. Давай, дорогая, рассказывай.

-Ой, Тим, а рассказывать, собственно говоря, и нечего. Я сама мало чего знаю из всей этой запутанной истории. Только письмо тебе и передала. Извини, но она его не запечатывала, вот я его и прочитала. Не удержалась, но Лариса ведь не просила, не читать, дала и все, - Люда подошла к буфету и достала из одного из ящиков большой конверт, словно депеша послу.

-Не извиняйся, я и сам бы в такой обстановке не утерпел. Только прочту потом, дома, а сейчас хочу выслушать твои видения сего поступка. Обо всем, и как можно подробней. Это мне надо для самоуспокоения, чтобы понять причину. А вдруг она уже давно сие затеяла.

Людмила, как могла, пересказала кратко эпопею Ларисы с ее сердечными приступами любви и страсти. Поскольку она сама знала мало правды, потому ее рассказ и состоял больше из личных домыслов и предположений. Тимофей быстро понял ее неосведомленность и попросил закрыть эту тему, чтобы не путать факты с собственными фантазиями. Тем более, что, как выяснилось, самой правды вообще никто не знал. С кем, куда и зачем, оставалось тайной за сердечными печатями самих любовников, исчезнувших вместе с ключами.

-А их вместе никто ни разу и не видел. Поэтому никто тебе самой правды и не расскажет. Уж мои-то подруги и сотрудницы что-нибудь узрели бы и доложили мне. Кто он, что из себя представляет? Ни имени, ни координат. Даже куда, в какую сторону уехала, и то мне не сказала, - сокрушалась искренне и с тоской Людмила.

Ей, разумеется, было немного обидно, что лучшая подружка не соизволила даже поделиться некоторыми подробностями своего сердечного романа. Ведь когда нечто подобное случилось с Людмилой, то она все нюансы этой любви и блуда посвящала Ларисе. Возможно, потому и успела подруга спасти ее от необдуманного шага. А Лариса даже намеком не соизволила поделиться.

-Ну, и черт ними, - в сердцах воскликнул Николай, предлагая тост за светлое будущее в новом семейном статусе друга. – Мы, Тим, тебе найдем достойную замену. Верную, преданную, и прочие достоинства, чтобы уже такие фортеля не выбрасывала. Есть и верные жены, правда, Люда?

-Только вот не нужно сразу же меня женить. Дайте очухаться и придти в себя от этой страсти, – немного весело, но категорично и требовательно воскликнул Тимофей, не воспринимая всерьез намеки товарища. – Если лишь для краткосрочных свиданий без каких-либо обязательств, поскольку было бы нелепым себя в монахи заточать. Не был в их составе, и не буду. Но уж до совершеннолетия Аленки с самой идеей о женитьбе повяжем намертво. Я не хочу и своей дочери желать мачехи, чтобы она ревностно относилась к посторонней женщине и страдала. Вместе с Аленкой переживем побег, как легкую метео катастрофу.

-Ты с дочерью тоже не перестарайся, - предупредила Людмила, не согласная с такой политикой брака Тимофей. – Сильно любить и баловать ее будешь, так и не заметишь, как на шею сядет.

-Нее! – категорично затряс головой Тимофей, отрицая прогнозы Людмилы. – Она у меня умненькая, и умеет ценить любовь. Мы с ней легко найдем общий язык и в этом вопросе. Я не балую ее, а люблю, как и она меня. А больно и плохо делать любимым трудно, если вообще невозможно. Тогда-то будет называться иначе, а не любовь. Мы с Аленкой умеем понимать и договариваться.

-Ну, ты и философию развел здесь, - воскликнул обалдевший Николай, в скоростном режиме наполняя рюмки и предлагая тосты, чтобы уже прикрыть скорее эту неприятную тему. – Они же еще малявки, чтобы так разумно рассуждать. Только вынь и подай. А если тебе чего, так сразу в крик. Без ремня, ни о каком понимании и речи вести невозможно.

-Ты, Коля, разницу не видишь, - не согласился Тимофей, выпивая водку и закусывая котлетой. – У меня девчонка растет, которой нужна нежность и много красивых слов и комплиментов. Любая девчонка нуждается в ежедневном признании в любви. И не по одному разу. Это, если желаешь, чтобы выросла не стерва, как ее мать, или злобной, как жена Атаниязова.

-Наверное, потому он и есть такой придурок, - хохотнул Николай. – Ну, ты и загнул, Макаренко хренов. Мне уже теперь кажется, что ты и без бабы сумеешь воспитать дочь по-взрослому. То есть, правильную и женственную. Ларка тоже чересчур излишне строга была с ней, потому Аленка тебя крепче любит. Вона, как получилось удивительно, что даже и слезу по мамке не уронила.

-И не просто строга, но чаще просто несправедлива, - вмешалась в разговор мужчин Людмила. – Я даже не раз говорила ей, чтобы помягче была с девчонкой, поласковей. Это на пацана можно без ущерба психики и нервов крикнуть, приказать, скомандовать, а девочку лучше чаще попросить, - с улыбкой и нежностью проговорила Людмила, которой самой хотелось иметь дочь-подружку, как Аленка.

Девочка чаще откровенничала и любила поболтать о всяких личных пустяках и о школьных делах с ней, чем с матерью, у которой не всегда времени хватало, чтобы выслушать и поговорить. Хотя, ведь работали вместе, домой шли разом, у обеих семьи из трех человек. Только у Людмилы два мужика, а у Лариски намного лучше и интересней расклад: есть и то, и другое.

-А я ради Аленки, чтобы не пугать ее всякими неожиданностями, вот возьму, и прямо сейчас пить брошу. Запросто смогу, - вдруг слегка захмелевшим голосом заявил Тимофей, категорично и торжественно, как клятву или воинскую присягу. Хотя служить в армии не пришлось. Сразу после школы поступил в КЛУГА. Тогда еще на вертолеты Ми-4. Потом там же переучился на Ми-2. Предлагали на восьмерки, но он не пожелал. Нравилось ему всегда одиночество и независимость с отсутствием экипажа в подчинении. Чтобы самому себе планировать и командовать.

-Смотри сдуру и в самом деле не исполни. А с кем я тогда буду выпивать, а? - удивился и обиделся Николай. Сам он даже обещаний подобного рода давать не собирался. Не то, что пытаться реализовать. Как же можно прожить без праздников. А разве бывают праздники без стола, где всегда в центре хозяйкой возвышается бутылка, графин или иная емкость с алкогольным содержимым.

-Ладно, погорячился, признаю ошибку. Тогда лишь с тобой и по торжествам в кругу вашей семьи. И не до поросячьего визга, а вставать из-за стола с лицом человечьим, - уже весело хохотал Тимофей, понимая, что слегка погорячился с полным отказом. Так недолго и в изгоях оказаться. Не любят в коллективах подозрительных трезвенников. Даже пьяницам большее прощается, по причине их ущербности и беспомощности. Над ними хоть потешиться и посмеяться можно. И поводов для разговоров хватает. А трезвый чересчур умный и рассудительный.

-Другое дело! – соглашался Николай. – Бросить успеешь, когда прижмет или сам организм затребует. А пока, давай еще по единой.

Сегодня Людмила за рукав мужа не держала и не препятствовала частить рюмки. У самой настроение было, требующее выпить, расслабиться и выговориться. Она ждала появление Тимофея с тревогой и болью в сердце, словно и ее вина была в этом тайном побеге подруги, мол, недосмотрела и не отговорила. А тут, оказывается, вполне оптимистическое настроение вместо страданий и стенаний, и весьма трезвое рассуждение и построение планов уже вместе с дочерью, напрочь исключив жену из своей биографии. Вот и ее сразу отпустило, клещи, сжимающие грудную клетку, ослабли. И теперь такое нахлынувшее благодушие требовалось разбавить несколькими каплями водки. Чаще, и даже всегда она пила помалу, часто пропуская тосты через раз. Но не сегодня. А потому ей уже хватило через край, чтобы захмелеть и пуститься в откровения, с желанием открыть душу и пожаловаться на судьбу.

-Она неправа. Сотню, тысячу раз неправа. Женщина, коль пожелала уйти от мужчины, так сделать такое обязана вместе с ребенком. Ты его родила, тебе и нести сей крест пожизненно. А вот только куда идти? Всю жизнь вместе наживали, копили, собирали по крупинке, а потом все разом бросить ради смазливой мужской физиономии и кратковременного удовольствия. И мчатся за ней без штанов. Дура набитая, вот что я хочу сказать. Можно было, нужно было переболеть, перестрадать и справиться с этим временным явлением. Оно бы и затянулось, зажило.

-Сама-то откуда знаешь? Развела теорию, словно самой приходилось такое переживать, - подозрительно трезво спрашивал уже с пристрастием Николай, хотя буквально мгновение тому назад язык у него заплетался.

-Знаю, раз говорю, - бормотала, с трудом выговаривая фразы, Людмила, бросая пустой хмельной взгляд сквозь мужа в неизвестность. – Жизнь прожита уже длинная, чтобы успеть многое испытать. Вот потому и говорю. А не знала, то промолчала бы. Неправа Лариска, и все тут.

Тимофей быстро сам наполнил рюмки и без задержки предложил тост за благо и добрый мир в этом доме, где ему всегда рады и принимают в радостях и печалях. Он понял, что подругу понесло не в том направлении, сейчас вполне может вынести на скалы. Ему Лариса как-то вкратце рассказывала в общих чертах про ту далекую эпопею с любовью и страстью. И сейчас он испугался за Людмилу, что захочет разоткровенничаться и поплакаться, сетуя на судьбу-злодейку. А сие чревато грандиозным скандалом с непоправимыми последствиями.

Поэтому Тимофей хитростью и ловкостью влил полную рюмку в Людмилу и предложил ей отправиться, немного вздремнуть. Людмила сопротивляться не стала, и вскоре спала крепким богатырским сном. А Тимофей легкими намеками отвлекал Николая от опасной темы.

5

-Папа, у нас собрание, последнее перед каникулами, - заявила прямо с порога Аленка, явившись из школы. – Раньше всегда только мама ходила, а сейчас вот тебе придется. Ты уж не забудь, пожалуйста.

-Да? – удивленно спросил Тимофей. – Хорошо, просто ты сама меня отведешь, чтобы я не заблудился.

-Так оно совместное. То есть, и родители, и дети вместе будут собираться. Нам про лето говорить будут.

-Я с удовольствием послушаю, да вот хотелось бы заранее знать, там тебя ругать или хвалить будут. Не хотелось бы в наш адрес выслушивать негативы, - поинтересовался Тимофей у дочери.

-Ой, папа! – возмутилась дочь такими гнусными предположениями. – Забыл, что ли, что я одна из лучших в школе отличниц. Почти круглая. Ну, если капельку кое-где пару четверок наберется.

-Вот и зачем мне тогда в эту школу идти на это собрание, если никто на нем тебя ругать не собирается?

-Выслушаешь похвалы, порадуешься моими успехами и получишь задание на лето. Там будут диктовать про книги, какие за лето необходимо прочесть. Потом расскажут про учебники на третий класс. Ты обязательно захвати с собой тетрадь и ручку, чтобы было чем записать.

-А-а-а! – успокоенный и довольный таким раскладом дел, протянул Тимофей. Он и вправду ни разу еще за два года в школе не был.

Лишь один раз, да и то в школьном дворе еще в первом классе, когда и познакомился с будущей учительницей. А потом и дорогу в том направление забыл. Получалось все время, что его командировки совпадали со временем проведения собраний. Однако в курсе всех школьных событий он был. Поскольку, и Лариса всегда докладывала об отсутствии претензий к их ребенку, и про успехи дочери он сам лично узнавал и убеждался в беседах и общениях с Аленкой, устраивая ей проверки по чтению и математики. Она показывала свою сообразительность и знания даже выше, чем требовала школьная программа.

Большую заслугу видел он и в регулярных интеллектуальных играх с дочерью, замечая ее уникальные способности все быстро схватывать, понимать и познавать. А поскольку дочь пошла в отца, то и в этом аспекте Тимофей гордился собой. Хорошо, что не в мать. А то трудностей хватило бы с лихвой. Похвалиться своими школьными успехами Лариса не могла. Ей школьные науки дались с трудом, о чем красочно рассказывал аттестат, изобилирующий твердыми тройками.

-Завтра после третьего урока подходи, - объявила Аленка. – Сам отыщешь мой класс, или встретить?

-Отыщу, - сконфужено промямлил Тимофей, представляя свои поиски по этажам и классам. – Второй А, как я понимаю?

Весть по летному отряду о бегстве жены Тимофей с любовником разнеслась со скоростью, превышающую скорость перемещения радиоволны. То есть, он и явиться с отчетом о командировке не успел, как на него градом посыпались сочувствия, соболезнования и полезные советы. Женщины пытались всплакнуть и размазать сопли по щекам, мужики советовали крепиться и мужаться. И Тимофею пришлось даже на повышенных тонах немедля эти безобразия прекратить и поздравить его с новым статусом в семейном положении.

-И когда это настоящие мужики, - громким и бодрым голосом сбивал с уст сочувствующих плаксивые нотные стенания Тимофей, - рыдали по поводу потери по причине бегства блудливых жен! Избавление от таковых за радость и награду судьбы посчитаю. Ведь что сложней и утомительней может быть тяжелейших громоздких рогов на голове, вовсе не предназначенной для таких мужских украшений! А сбежала, стало быть, рога не выросли. Изменой мужу считается чередование исполнение супружеского долга с блудом. Вот, даже пощупайте, - предоставлял Тимофей для обозрения свою голову, чтобы все воочию убедились в отсутствие таковых.

-Тим, а с дочкой как решил-то? – спрашивали женщины, засыпая его полезными советами.

-Лично мы с ней никуда бежать не собираемся. Дочь остается со мной. Никому я ее не отдам.

-А как же с работой, с командировками? – слегка испуганно и с заметным волнением и тревогой в голосе спрашивал Тимофея командир эскадрильи Горюнов Александр Дмитриевич. – Сам ведь понимаешь, что даже с базы полеты не всегда заканчиваются возвратом домой. Мало ли.

-Митрич, - спокойно и уверенно отвечал Тимофей. Так командира эскадрильи звали все. И в основном на »ты». Ну, разумеется, кроме молодых, вновь прибывших. Поскольку такое обращение еще заслужить требовалось. – Вот тебе нужна такая лишняя головная боль с внезапно объявившимся холостяком? Мало тебе нервы потрепали сопливыми страданиями и затяжными запоями? Я – сильный мужик. Не сорвусь, не заплачу и не запью. И не собираюсь терять остатки семьи. А ребенку своему привезу маму из деревни. Отпуск дашь?

-Нет, - категорично и безапелляционно заявил Митрич. – Мне в Логичевск с первого оправлять некого. Извини, но так вышло, что запарка случилась. Ты уж успей отвезти дочь и к первому отправляйся на свою вторую родину. Максимально разрешаю опоздать на пару дней. Задержим сменщика, пусть прихватит и июнь. А в отпуск, как и положено по графику, с 15 июля. Могу разрешить сразу два взять. По семейным обстоятельствам. Там с отпуска Варфаламеев выходит. Я его на две командировки и отправлю. Хотя, тебе ведь все равно к первому сентябрю возвращаться. Но, хоть времени останется и благоустроить и ознакомить мать с новой обстановкой.

-Великолепно! – обрадовался Тимофей. Обычно отпуск, который по санитарной норме состоял из двух месяцев, делился на две части, чтобы перерыв не превышал полгода. Тимофей и брал один зимой, чтобы на диване поваляться и на зимние каникулы куда-нибудь Аленку свозить, а другой к концу лета, чтобы съездить за дочерью в деревне к маме, которую отвозил в начале лета. Вот летний он по этой причине и делил на две части. Специально выгадывал вначале лета одну недельку.

А вот сейчас у него получалось и без выгадываний. Командир навязывает, но Тимофей не возражает и радуется. Даже проще с мамой выйдет без всяких словесных перепалок и уговоров с приводом веским аргументов. Привезет, информацией загрузит, дочь оставит и попрощается до следующего приезда уже в настоящий отпуск. Пусть в его отсутствие мама напрягает мозги и отыскивает оптимальные варианты. Но Тимофей перед мамой сразу же поставит жесткие условия, чтобы у нее не оставалось запасных выходов, кроме единственного, как покинуть свой медвежий угол и перебраться к нему в цивилизацию. Ради внучки, чтобы не потерять ее совсем. И слушать, и размазывать слюни он не намерен.

-Тимофей Ильич, здравствуйте, сколько лет, сколько зим! – встретила его, как давнего и желанного друга Аленкина учительница Елена Францовна Шлец. – Вот вы и решились наконец-то посетить нас. Да, вы уж простите, но и до нас слухи долетели. Сочувствуем и понимаем. Аленка говорит, что вы ее не отвозите насовсем к маме? Решили вместе пережить это бедствие?

-Да, да, Елена Францовна, все у нас остается по-прежнему. Лишь с той маленькой разницей, что в школу вам теперь придется вызывать отца. Но нам без надобности сочувствие, никакого горя у нас нет. Такая потеря абсолютно не смертельная. Гораздо ужасней было бы бегство вместе дочерью.

Ну, что ж, думал Тимофей, все это болезни маленьких городов. Слухи разносятся, как по селу. Ничего не поделаешь. Это он живет в информационном неведении. Потому и кажется, что все, словно чужие. А народ живо интересуется жизнью каждого. И сплетни в этом городе – самое наилучшее и полезное времяпровождения. О чем еще народу говорить, как не о бедах и несчастьях соседей.

-Полнится слухами земля, - словно уловила его мысли учительница. – Дети, они скоры на язык. Да и сама Аленка яростно защищает вас, мол, вы специально для нее маму привозите к себе. Это правда?

-Правда, только пока еще саму маму я ни о чем не проинформировал. Надеюсь, что согласится, не откажет внучке, - смущенно пожимал плечами Тимофей, поскольку уже все родители собрались, и мамаши с некоторым любопытством и интересом вслушивались в их диалог.

Среди присутствующих он был единственным мужчиной. И не потому, что в школе превалировал матриархат, а просто здесь учились в основном дети авиаторов из авиаотряда и из нефтеразведки дети буровиков. Управление разведки находилось рядом, и вблизи этого района для них строилось жилье. И отцы этих детей не просто молоды и имеют детей младших классов, но зачастую проводят свое рабочее время в командировках. Вот в основном матерям и приходится по причине отсутствия отцов посещать родительские собрания. И появление молодого мужчины, да еще по слухам недавно лишившегося по причине бегства жены, воспринимается в женском коллективе, как нонсенс и событие, требующегося детального обсуждения с соответствующими выводами и нужными оценками.

-Но ведь ваша мама, как мне представляется, еще должна быть достаточно молодой, чтобы превращаться в няньки. Согласилась бы только, - поинтересовалась Елена Францовна.

-Ваших лет. С прошлого года вышла на пенсию. Она ведь одна проживает в селе в Вологодской области. Раньше считала, что станет обузой и будет помехой в нашей семейной жизни. Вот сейчас как раз такой случай, что будет помощью. Пусть погреется на южном солнце и поживет в цивилизации. Всю жизнь от рождения прожила в своем селе. Считаю, что достаточно.

Собрание проводилось совместное с учениками. Слава богу, что Тимофею не пришлось, как некоторым, краснеть за успеваемость и поведение дочери. Оставалось лишь записывать рекомендации на лето. А так-то, даже слегка похвалили за умение и возможность в своей хлопотной работе отыскивать свободные минутки для воспитания и обучения ребенка. Аленка, оказывается, сама очень часто хвасталась за те или иные успехи, что оные случаются по вине или благодаря ее папочки. Не каждый мог такое сказать и похвалить отца.

-Ты не слишком сильно преувеличила? – шепотом в ушко спрашивал он дочь в такие моменты.

-А что, неправда, что ли? – не соглашалась дочь. – Я ни капельки, ни на граммульку не прикрасила.

-Ну, что, родители свободны, а с детьми я еще несколько минут поговорю. Нам еще необходимо записать кое-какие вопросы и рекомендации, кои касаются лишь самих детей. Родители могут подождать своих детей на улице, или в коридоре, если обещаете не шуметь, - объявила в конце собрания Елена Францовна, давая добро родителям покинуть класс, которые, словно ученики, поспешно стремились покинуть школу, будто на время стали ее учениками и с такой же радостью и волнением ожидают звонка об окончании урока.

-Елена Францовна, - когда все женщины вышли из класса, Тимофей со своим волнующим вопросом подошел к учительнице. – Вы нам позвольте дня на два раньше начать каникулы? Меня с первого посылают в командировку. Вот к этому времени хочу отвезти на лето Аленку к маме.

-Не проблема, Тимофей Ильич. Ваша Аленка, по-моему, уже программу начальных классов прошла. Догадываюсь, что ваша подготовка, это вы ее такому всему научили. Так что, даю вам добро на начало каникул.

-Большое спасибо за разрешение. А по поводу наук, так имеет место, - довольный такой похвалой, слегка зарделся Тимофей. – Вы же в курсе, что по две недели я сижу дома. Вот и играем с ней во всевозможные интеллектуальные игры. И про природу, и по географии. Даже самому частенько приходится в ее учебник подглядывать, чтобы не опростоволоситься.

-Но, мне так кажется, что пару дней она еще походит в школу? Официальные каникулы с понедельника, ну, а вам, если того требует ваша работа, с четверга в школу можете не ходить. Я думаю, что теперь до осени?

-Да, до осени. Мы хотим вечерним рейсом в четверг выехать. И в воскресение к утру будем у бабушки. Тоже надо ведь хоть пару деньков побыть и с матерью, поведать о своих проблемах и поставить перед ней задачу. Представляю, что как снег на голову все эти информации, но деваться ей некуда, придется соглашаться, - уже с веселостью в голосе добавил Тимофей.

-Конечно, конечно, - спешно закивала головой Елена Францовна, соглашаясь с доводами Тимофея.

Все женщины толпою сразу высыпались на улицу и поделились на маленькие группы для обсуждения своих женских секретов и сплетен. И, разумеется, требовалось поделиться своими ближайшими планами на лето, на отпуска и на прочие способы весело и с пользой провести летние каникулы. Поскольку мужчин на этом собрании не оказалось, и чтобы не выделяться в женской среде белой вороной, Тимофей решил в гордом одиночестве подождать Аленку в коридоре.

Если до бегства жены он мог спокойно влиться в любую женскую компанию и на равных правах поддержать их треп, то сейчас он даже сторонился простого общения с этим слабым подлым полом. Внешне для окружающих Тимофей вроде как спокойно и чересчур равнодушно, с долей безразличия перенес свою семейную драму. Просто он не любил выпячивать свои истинные чувства. Дневными заботами, хлопотами и возней с дочерью он отвлекался от тяжких мыслей. Но по ночам скрипел зубами и часами не мог сомкнуть глаза. Боль, обида, злость и ярость – все одновременно сваливалось и давило на грудь. А сердце изнутри пыталось вырваться, и бешено колотилось, словно после тяжелейшего восхождения на гору.

Недалеко от Логичевска есть такой небольшой холм, на который любил взбегать и часто исполнял такие упражнения по его покорению Тимофей. Поначалу казалось простейшим упражнением, взбежать на вершину этой горушки. Но уже в середине пути сердце готово было пробить грудную клетку и выскочить наружу. Тем, кто не верил Тимофею, он предлагал на спор и совместно выполнить эту несложную задачу. Чаще, но это из сильнейших, добегали до середины пути, падали и просили пощады. Словно заколдован был этот холм, отнимая остатки жизненных сил у пытающихся смельчаков преодолеть его склон.

Вот точно так и молотило его сердце полночи. А потом полудрема с мельканием непонятных картинок и постоянных глупых споров и скандалов с неизвестными лицами. И так до первых солнечных лучей. Затем исчезал сон, пропадали видения, и к нему возвращались жизненные силы и желания. Жизнь продолжалась, поскольку картины яви привлекали и радовали.

Такие раздумья перебили всхлипывания маленькой девочки, сидящей под окном на низкой длинной лавке. Видать, из соседнего класса. И скорее всего, на собрании ее не хвалили. Вот ребенок и изливает свою обиду горьким и тихими слезами, чтобы не демонстрировать окружающим свои беды, но сдерживать страдания не оставалось никаких сил и терпения. Тимофею захотелось удалиться подальше, чтобы своим присутствием не мешать ребенку, переживать свое горе, но его остановил глубоко несчастный и печальный вид этой обиженной девочки.

А еще непонятный магнетизм внезапно потянул в сторону ребенка, словно призывая помочь и проявить сочувствие и соучастие. Эти непонятные силы не позволили развернуться и покинуть место, где выплакивалось горе и беда. Девочка будто почувствовала присутствие постороннего, приподняла на Тимофея мокрые заплаканные глаза и вновь стыдливо опустила их, уже сдерживая свои рыдания внутри себя, чтобы не показывать свои слезы постороннему человеку.

Нет, явно, что трагедия не в школьных ошибках и неудачах. Взгляд намного трагичней и болезненней. Дети свой творческий неуспех легче и проще переносят. А у этой девчонке чувствуется обида на саму жизнь, на несправедливость всего человечества к ней. Этой же ночью аналогичную трагедию переживал сам Тимофей. Ему так же казалось, что весь мир и даже вся вселенная словно насмехается и потешается над ним, отнимая у него любимых и любящих. Только жена среди любящих не оказалась. И вновь в мозги лезли всякие глупости и пошлости, и настолько нагло, что Тимофею потребовалось неимоверных усилий, чтобы запретить мыслить, и чтобы выгнать их напрочь подальше, и постараться расстаться с ними навсегда.

Потому и задремал лишь к утру. Но, однако, проснулся бодрым, словно и не было никаких кошмаров. Скорее всего, тому была причина в маленькой победе над самим собой, над дурными и глупыми сомнениями.

И при виде этого плачущего маленького ребенка со столь несчастными трагическими глазами, вновь всколыхнулись и выплыли ночные кошмары, разворошили сновидения и те сумбурные мысли, что тревожили и не пускали сон к нему. Потому возникло непреодолимое желание взбодрить и успокоить этого обиженного ребенка, объяснить и разъяснить, что в этой жизни бывают настоящие ужасающие трагедии. А эти мелкие неполадки и некие незначительные неудачи, и жизненные заковырки явления проходящие. Пусть сейчас немного грустно и обидно, но ведь впереди обязательно придет удача и успех. Только немножко нужно переждать и переболеть.

Тимофей не стал сдерживать свои желания, и присел рядом с девочкой, почувствовав, как она сжалась и напряглась, словно от этого незнакомого дядьки так же можно ожидать неприятности. Тимофей достал из кармана платочек и протянул его ребенку. Но девочка не поняла его жеста, и удивленно смотрела на Тимофея, словно умоляя разъяснить причину такового поступка, и сказать ей на словах, чего же этот дядя хочет от нее. Тогда он решил действовать самостоятельно, и левой рукой слегка обнял ребенка, а правой с платочком протер ей глаза, щеки и нос.

-Вот, - выдохнул он, словно проделал хлопотную трудную работу. – Теперь у нас вид вполне презентабельный. Обидел кто, или на собрании не совсем лестно об успехах отозвались? Бывает. Это еще не смертельно. Ты за лето постараешься и наверстаешь упущенное. Главное, не унывать.

-Не наверстаю, - неожиданно грустно ответила девочка, уставившись взглядом в пустоту, будто там, вдали виднелось это зло, доведшее ее до таких неудержимых рыданий и плача.

-Почему? – искренне удивился Тимофей, пока не понимая этого пессимистического настроения девочки. – За лето можно много прочесть разных книг, пересчитать и перерешать задачки. И не обязательно из учебника.

-А я хорошо читаю и считаю. И уроки делаю на пятерки, и все у меня всегда легко получается, – с гордость и с желанием похвастаться перед незнакомым дядей, ответила она и вновь опечалилась.

-Ну, а чего тогда могло такое еще случиться, если с учебой все так хорошо? Пока в наши годы других причин я и не знаю.

Тимофей старался говорить бодрым и ободряющим голосом, но он уже сам начинал понимать причину этих страданий. И виной всему не учеба и не слабые успехи в ней. Он уже обратил внимание на одежки ребенка, уже представляя ее семейное положение, то есть, тот статус, что ей предоставлен в этой маленькой ячейке общества. Такое мятое застиранное и замызганное школьное платье могла заставить одеть лишь самая злая мачеха или совсем никудышная мамаша, забывшая о своих материнских обязанностях. О колготках и про потертые туфельки можно сказать тоже самое. Все эти огрехи в одежде, скорее всего, и явились причиной слез.

-Звать-то тебя как?

-Маша. А вас?

-Меня Тимофеем кличут. Можно просто дядя Тим. Я возражать не стану. Так меня во дворе подруги дочери зовут. И друзья тоже.

-А я ей уже давно говорила, что нужно и постирать, и погладить, и заштопать, если еще можно что-то, - словно угадав его мысли и поняв оценивающий беглый взгляд по ее одежде, пожаловалась Маша. – А они разве послушаются меня? Только бы свое вино пить каждый день. Я бы сама сумела все это сделать, да вот ни мыла в доме, ни утюга. Да и теплой воды тоже нет. Они газовый баллон променяли на вино, так теперь подогреть воду нельзя. Раньше хоть горячей водички утром попьешь, так и идешь в школу, будто покушал. Голодно, но все равно тепло в животике. А теперь? Но он давно уже пустой стоял. У них нет денег даже на газ.

-Господи! – простонал Тимофей, удивленный и пораженный такому откровению, словно приговору своим родным людям. – А как же и на чем вы теперь кушать готовите, а? Это же невозможно и представить!

-У нас в доме уже давно ничего не варят. Вот так. Дядя Витя в прошлом году приезжал, так он нам даже старенький холодильник купил, чтобы мы в нем продукты хранили. Хороший, исправный. Он уехал, а они его сразу же пропили. Теперь у нас в доме не только хранить, но и есть нечего. А Катька с девчонками дразнятся, вонючкой обзываются. Со мной, поэтому никто дружить не хочет. А я и первый класс отходила в этом платье, и второй. Его уже и стирать-то страшно. Того и гляди, в руках рассыплется. Дядя Тим, - внезапно тихо, будто некую тайну произнесла Маша. – Мне жить страшно становится. Даже совсем не хочется. А дядя Витя в этом году уже не приедет. Он мне написал, что болеет. Старенький совсем.

-А он, чей брат? Мамин, или папин? – спросил по инерции Тимофей, хотя понимал ненужность и нелепость этого вопроса.

Он чувствовал дрожь в сердце, холодея от ужаса и страха за этого маленького ребенка. В ее возрасте так говорить может лишь доведенный до отчаяния человечек. Боже, и чего это он так раскисает от собственных страданий, когда рядом ребенку сама жизнь уже страшна. И плевать на эту блудливую жену, сбежавшую с каким-то ловеласом, что оказался лишь на какое-то краткое время, а в этом Тимофей уверен, немного краше и слаще родного мужа. Не беда и никакое это не несчастье, чтобы вот так на многие ночи сна лишиться. Все, с сегодняшней ночи он начинает крепко и здраво спать с интересными и увлекательными снами. Вот перед ним истинная катастрофа детской души. Вот стихийное бедствие в доме, где пропит холодильник и поменян на вино газовый баллон, поскольку там не собираются готовить пищу.

-Нет, он ничей. По-моему, дедушкин или бабушкин брат. Только дедушка и бабушка уже давно умерли. А дядя Витя мимо проезжал, вот к нам и заехал. Мы с ним подружились. Он обещал еще приехать, специально ко мне в гости, да вот приболел. Теперь я не знаю даже, как выживу без него.

В это время распахнулась классная дверь, и детвора гурьбой высыпалась в коридор, растекаясь по всей его площади. А Аленка подбежала к Тимофею и с разбега прыгнула к нему на коленки.

-Все, папа, пошли домой. Елена Францовна сказала, что я могу и в четверг не приходить. Буду помогать тебе чемоданы собирать. Вот. И еще сказала, чтобы я много читала, не забывала про письмо и про математику. Буду у бабушки на огороде растения пересчитывать, прибавлять их и отнимать, - затем она наклонилась ближе к уху и прошептала, стараясь быть услышанной лишь отцом. – Папа, это же Машка со второго В. Она вечно грязная ходит. И от нее воняет. Пошли, папа.

Но, несмотря на свои старания говорить конфиденциально и не для посторонних ушей, Маша все равно услыхала эти нелестные характеристики. Тимофей услышал, как она вздрогнула и попыталась отодвинуться подальше. Но он слегка сжал ее плечо и придержал попытки, не отпуская от себя.

-Аленка, но ты ведь совершенно неправа, - с укором и осуждением проговорил Тимофей. – Не ее в этом вина. Разве ты сама приводишь в порядок свои платья, разве не я тебе покупаю красивые туфельки и колготки? Бросить тебя на произвол судьбы, и ты через краткий промежуток времени сразу потеряешь красоту и привлекательность, станешь мятой и грязной.

-Папа, но ведь у нее есть родители, как у всех. Они же должны все это покупать. В конце концов, нужно потребовать.

-Вот нас мама бросила, сбежала к черту на кулички, а я тебя не желаю бросать. И буду заботиться, ухаживать, прихорашивать, и следить, чтобы с тобой все было в порядке. А ее все бросили, даже друзья.

-Как же бросили, если они есть! Есть и папа, есть и мама. Почему они не покупают и не смотрят за ней?

-Не думаю, что их можно назвать присутствующими. Ее папа и мама вместе вино пьют. Много и ежедневно. А это то же самое, что бросили. Поэтому, не нужно ее больше обижать, хорошо!

-Хорошо, я больше не буду, - примирительно опустила глазки Аленка, хитровато выглядывая исподлобья, словно веселилась от такой игры и этих обещаний. – Пошли домой.

-Пошли, - согласился Тимофей и попытался встать, но некая сила вдавливала в скамью и не желала отпускать.

Вновь волна ненависти к тем обидчикам, которые довели до такого состояния малое дите, захлестнула мысли и сердце. Брошенный и загнанный в угол всеми окружающими, всеми злыми и беспощадными, нежелающими замечать, понимать и сочувствовать. Ну, а как же теперь выжить ей маленькой и беспомощной в этой семье, где даже газовый баллон пропили, не планируя больше никогда не готовить обед. И не будет у нее по утрам горячего пустого кипятка, так радующего ее пустой голодный желудочек. Значит, в этом доме ее вовсе не собираются кормить, стирать платье, расчесывать волосы и заплетать в косы банты. Детство только-только началось, а его продолжения не будет никогда.

Как можно вот сейчас встать и уйти, оставив в одиночестве плачущего ребенка в безвыходной ситуации, где не просто страшно становится жить, но уже и совершенно не хочется. А вдруг он завтра-послезавтра или после каникул придет в школу, а Маши уже нет. И не просто в школе, в своем классе, а вообще в этом мире. Вот тогда сумеет ли он вообще уснуть с таким грузом вины, когда мог спасти, а простое нежелание не позволило этого сделать. Эти глазки внезапно показались ему ужасно знакомыми и чем-то родными, что и не позволяло уйти с простым прощальным словом.

-Аленка, - уже принимая окончательное решение, позвал свою дочь Тимофей. – А давай пригласим ее к себе в гости?

-Как это? – от удивления и непонимания Аленка даже слегка поперхнулась, пытаясь прокашляться и придти в себя.

-А вот просто так. Ну, поскольку все ее бросили, всем она оказалась ненужная, так мы решим с ней дружить. Возьмем шефство над ней.

-Шефство? А что это такое?

-Я вот подумал. Раз ее родители не желают заботиться о ней, то этим займемся мы с тобой. У тебя ведь полно всякой одежды и обувки. Мне так кажется, что ты щедро с ней поделишься. Не жалко?

-И совсем ни капельки не жалко, - как-то уже более заинтересованно и заинтригованно проговорила Аленка, которой сама идея про шефство понравилась. – Ой, папа, но ведь мы уже скоро уезжаем к бабушке! И кто тогда станет заботиться о ней? Может, после каникул?

-Это долго, за такое время ребенок совсем пропасть может, - вроде шутя, сказал Тимофей, но его сама отсрочка слегка пугала воображаемыми последствиями. Не желал он такого неоправданного риска. – Аленка, а давай е с собой возьмем к бабушке в деревню! И бабушка обрадуется, ведь ей гораздо веселей будет с вами двумя. Дополнительная помощница не повредит. Там и грядки полоть, и урожай собирать. Маша, а ты умеешь на огороде заниматься?

Маша с открытым ртом вслушивалась в их диалог, словно Тимофей и Аленка вовсе и не про нее говорят, и не ее судьбу обсуждают. И все происходящее казалось настолько нереальным и немного шутливым, что не хотелось ни плакать, ни смеяться. Да, она понимала ту правоту, когда осуждалось пьяное поведение родителей, и ей теперь сложнее будет пережить лето. Оно не радует Машу, как всех детей, поскольку ожидается долгим и голодным.

-Я умею, - наконец сумела она выговорить долгожданные слова, поскольку дядя Тим ожидал ответа, и затянувшееся молчание затрудняло продолжение общения. – Мы в прошлом году с дядей Витей весь огород засадили. И чего только не было на нем, а сколько вкусного всего. Я сама все лето ухаживала. А в этом году мы совсем ничего не посадим. У нас и семян нет. Может, я смогла бы попросить чего-нибудь у соседей, но ведь вскопать так, как дядя Витя не смогу.

-Вот, Аленка, - уже окончательно подвел итог своего спонтанного решения Тимофей, после чего он внезапно почувствовал огромное облегчение и некую внутреннюю радость, и удовлетворение от таких своих дум. Прав и полностью согласен с внутренним желанием. Она должна быть рядом с ними. – Бери Машу в помощницы. Перед тобой уже опытный садовод-огородник. И учить не придется.

-Папа, а ведь и вправду нам вдвоем гораздо веселей в деревне у бабушки будет. Там же ну, абсолютно никаких детей не бывает. Все лето только бабушка и ее хозяйство: куры, козочки и пес Курчум.

-Как? – удивленно воскликнула Маша и засмеялась, словно идея ее новых друзей очень обрадовала и вселила надежду на прекрасное лето и замечательные каникулы с подружкой и интересными приключениями.

-Бабушкин папа служил там, в Казахстане. Там такой поселок есть и речка. В ней, бабушка рассказывала, рыбы много.

-Ой, а вы говорили, что уже в четверг уезжаете, а у нас каникулы лишь с понедельника. Так учительница сказала.

-Мы, Маша, тебя у твоей учительнице отпросим, - успокоил Машу и устранил ее излишние переживания Тимофей. – Аленку же отпустили, вот и твою уговорим. Главное, чтобы родители не возражали.

-Они не будут, правда-правда! – вроде и с надеждой, но с небольшой грустью быстро ответила Маша. – Они могут даже и не заметить моего отсутствия. Я им совершенно не нужна.

-Тогда бери портфель и пошли домой, - бодро и весело, чтобы сбить хмурь с Машиного лица, скомандовал Тимофей, довольный и счастливый сегодняшней встречей и принятием такого важного в жизни этого ребенка и в настроении самого Тимофея решения.

Если этот ребенок никому не нужен, то он докажет, насколько все они ошибались. Но уже потом он Машу никому не отдаст. Ведь она за какие-то эти минутки стала для него слишком близким и родным человеком. А почему, и что толкает на такие безрассудства, так даже себе самому Тимофей объяснить не в состоянии. Вот магнетизм, да и только. А силы природы пока еще не все изучены и объяснимы. Пусть сами командуют, коль от них лишь радость и спокойствие в сердце.

Смешное случилось за какие-то мгновения. Большая и любимая женщина сбежала от них с дочкой, а ее место сейчас займет этот маленький ребенок. И теперь у Тимофея будет две дочери, в два раза больше в доме шума и веселья, четыре ручки потянутся к нему по возвращению из командировки. Как здорово сразу в душе стабилизировалось и возвратилось в нормальное привычное состояние.

-Только, чур, я буду в нашей семье старшей дочерью, руководительницей! Договорились? – согласилась с таким решением отца Аленка, торопясь занять среди их двоих главенствующее положение.

-Я согласна, - тихо прошептала Маша, цепляясь обеими руками за руку Тимофея, страшась поверить и потерять неожиданно приобретших друзей. Ей в это счастье пока верилось с трудом.

Забежавшая на минутку Людмила Давыдова, удивленно уставилась на Тимофея и Аленку, молча показывая взглядом на ванную, из которой слышался шум плескания и приглушенный напев. Вопросов у нее одновременно возникло много и различного толка, но еще никак не могла сориентироваться в них и определиться, с какого начать удовлетворение своего любопытства.

-Подружка в гости зашла, - засмеялась Аленка над глупой позой и вопросительной мимикой тети Люды. – У них воды горячей в доме нет. Вот мы и разрешили ей искупаться у нас.

-А-а-а! – протянула Людмила, успокоившись и возвращаясь в прежнее суетливое и беспокойное состояние. – Вы когда уезжаете? Билеты уже взяли? Ключ, Тим, мне оставь, чтобы хоть почту заносить, а то ящик переполнится и от газет лопнет. Тим, я вам на дорогу соберу того, сего понемногу. Курицу и яйца купи. А я их вам сварю. Или лучше курицу в духовке запечь? А еще купи маринованных огурцов. В поезде они хорошо идут. И Аленка любит. Ну, я побежала, не буду мешать вам, а вечером забегу, так что не прощаюсь, увидимся еще.

-Папа, - смеясь над растерявшейся и удивленной Людмилой, спросила Аленка, когда дверь за Людмилой захлопнулась. – А чего она так смешно на ванную смотрела, словно мы так некое чудовище припрятали? Разве мы не можем иногда позволить своим друзьям помыться?

-Мне лично показалось, что у нее иные ассоциации возникли по этому поводу. И вовсе не друзей она имела в виду, - задумчиво произнес Тимофей, перебирая в уме различные допустимые мысли. – А вдруг она решила, что наша мама вернулась? Или мы запросто успели новой обзавестись?

-Ой! – испуганно и весело воскликнула Аленка. – А ведь и в самом деле. Надо срочно бежать за тетей Людой и рассказать ей всю правду, чтобы она не успела по двору разнести свои мысли. А то сейчас нашепчет дяде Коле, Артем подслушает и расскажет пацанам. И весь двор все перевернет с ног наголову. Мы и подумать не успеем, как про гостью весь городок болтать будет.

-Не стоит спешить, - придержал ее Тимофей. – Пусть немного потреплется, от нас не убудет, а во дворе веселей и романтичней станет. А мы не станет сразу правды всей раскрывать.

-Папа, но ведь переврут просто кошмарно. Ты же сам знаешь, как всякие домыслы разносятся с переворотом.

-А тебе жалко! – стараясь быть максимально серьезным, спросил Тимофей. – У людей много тем появится для обсуждений. Не заскучают. А к нам всякий мусор не прилипнет. Никогда не переживай за сплетни, ребенок. Будь выше и главнее их. И пойми единую истину: они не со зла и не с неким плохим умыслом всякие байки сочиняют, а от скуки и от бедности тем для своих болтологий. Начнешь защищаться, оправдываться, примут за желание обелиться.

-И вправду! – уже успокоившись и взбодрившись, воскликнула, согласившаяся с доводами отца, Аленка. – Пойду лучше Машу из ванной вытаскивать. Она, поди, давненько так начисто не мылась, потому самостоятельно выходить не желает. Папа, а ты здорово придумал – с собой Машу взять. Мне теперь у бабушки в сто раз веселей и интересней будет.

-Ну, вот, - обрадовано сказал Тимофей. – А ты поначалу не хотела брать с собой Машу. Теперь у тебя появилась и подружка, и помощница. И ученица, которую еще многому учить придется.

-А как же бабушка?- вдруг с сомнениями в голосе спросила Аленка. – Она не будет против того, что мы привезем к ней Машу? Давай на всякий случай все же письмо напишем про свои планы.

-Сама хоть поняла, чего предложила? – покачал головой Тимофей, показывая всем своим видом, насколько глупа сама такая идея. – Письмо неделю идти к ней будет. А за такое время не только мы доберемся до бабушки, но и я сто раз успею покинуть вас. А потом, ведь ничего предосудительного в нашем поступке я не замечаю. Мы просто взяли с собой подружку.

-Ой, и правда, папа, немножко сглупила! – стушевалась Аленка, производя в уме несложные математические расчеты. Потом внезапно посерьезнела и приглушенно спросила. – Папа, а мама уже совсем к нам не вернется, да? Мне ее даже немного жалко, и малость скучаю по ней. Вот зачем она так некрасиво с нами поступила? Это нечестно и очень некрасиво с ее стороны.

-Не знаю, ребенок, трудный вопрос, и нет ответа, - Тимофей подхватил дочь на руки и сел с ней в кресло. – Вот зачем и почему с ней такое случилось, и она решилась на такой поступок, совершенно ей несвойственный, даже вообразить не в состоянии. Но то ее выбор в ее жизни. Мы можем голову ломать, и даже сломать, но верного ответа так и не сыщем. Хорошо бы спросить и получить ответ, да вот задавать вопросы некому. Не оставила она нам даже своего адреса.

-Ты ее сильно ругаешь за это? – испуганно спросила Аленка, пытливо вглядываясь в глаза отца.

Ей совершенно не хотелось, чтобы папа сильно сердился на маму. Все эти годы их семья жила дружно и счастливо. Редко ругались, даже практически никогда, поскольку эти ссоры больше походили на споры, выяснения неких моментов или обсуждение вопросов, если кто-нибудь не желал с кем-либо согласиться. Но папа чаще уступал под маминым напором и под силой ее доводов. Однако, если вопросы касались Аленки, и в особенности методов воспитания или наказания за какой-либо ее проступок или некую провинность, то папа был непоколебим. Он не позволял маме даже повышать голос на ребенка. Его принцип – добром и лаской не испортишь. Баловал, но за это она его любила сильней.

-Я так думаю, - медленно, растягивая слова, стараясь избежать резких или грубых эпитетов, произнес Тимофей, - что ей самой скоро худо станет. Краденое счастье долгим не бывает.

-Она его украла, да? – удивленно спросила Аленка, принимая слова прямым смыслом. – А у кого?

-Нет, это так просто говорят. Хотя, я ведь тоже ничего не знаю. А вдруг у того дяди своя семья и есть дети? Вот и получается, что мама влезла клином в две семьи. И там плохо сделала, и нам боль причинила. Ладно, иди к Маше, а то там что-то слишком подозрительная тишина установилась. Возможно, уже и помощь требуется. Ребенок ведь, пока не привык купаться в ванной.

Аленка пулей сорвалась с места и скрылась в ванной. Однако по смеху и визгу Тимофей понял, что все у них в полном порядке. В подтверждение его мыслям через несколько минут Аленка вывела в чистом цветастом халатике раскрасневшуюся и счастливую Машу. Темный каштановый длинный волос легкими мокрыми волнами рассыпался поверху халатика, превращая ребенка в маленькую сказочную русалку из известной детской сказки.

Ростом Маша была почти с Аленку. Ну, если только на пару сантиметров пониже. Однако, несмотря на худобу дочери, Маша на ее фоне выглядела тоньше тростинки. Защемило сердце от тоски и жалости, что нестерпимо возжелалось схватить это маленькое создание и прижать к груди, произнося клятвы преданности и желания защищать ее от злых и пьяных сил. И такие порывы еще возникали по причине непонятного, но удивительного и сильного сходства этих двух маленьких девочек. Оттого и хотелось спасать, словно нечто свое и родное.

Но Тимофей понимал законную и вполне оправданную возможную ревность дочери к этому, вроде как чужому, ребенку, и потому попытался сдержать свои порывы. Но не до конца. А схватил их обеих и закрутил под визг девчонок по комнате в водовороте, падая вместе с ними на диван. Однако они решили не ограничиться простым палением и, навалившись сверху, решили немного помять отца, прыгая на нем, как на самом диване, причиняя неслабую, но сладкую боль.

-Папа, папа – кричала Аленка. Мы сильнее тебя, мы справились с тобой, и теперь сдавайся, поднимай руки вверх!

-Папа, папа, - закричала в восторге Маша и, словно испугалась своего своевольства, прикрыла от страха лицо руками. – Я нечаянно, оно просто вырвалось у меня, - уже шепотом оправдывалась она.

-Ну и пусть, - махнула рукой Аленка и столкнула Машу на диван. – Теперь ты тоже наша дочка, вот и зови его папой. А то мне твое дядя Тим совершенно не нравится. Ведь, правда, папа, мы ее назад не будем возвращать в ее тот дом. Там абсолютно Маше делать нечего.

Тимофей высвободился от девчонок и уселся на диване, обхватив руками своих дочерей, прижимая их к себе.

-Ничего ужасного, Маша, не произошло. Если ты пожелала меня назвать папой, то я возражать не стану. Мне нравится твое решение, оно правильное и законное. А ежели твой тот папа будет противиться, то мы его попросим не возмущаться. Пусть поначалу вести себя научиться соответственно.

-Он не будет возмущаться, - печально и обреченно произнесла Маша. – И она не будет, - добавила Маша, даже не желая произносить статус родителей. – Меня, папа, еще никто, кроме дяди Вити, не обнимал и не целовал. А они никогда. Я и вправду, совершенно не хочу к ним возвращаться. Мне теперь еще страшнее после знакомства с вами идти домой. Можно, я жить буду с вами? Мы с Аленкой по хозяйству будем заниматься, кушать готовить. И многое всего. Я всему научусь, у меня получится, но только не надо отдавать меня обратно им.

В области сердца у Тимофея все бурлило и клокотало, затуманивая этим кипением мозги и глаза, к которым подкатывались целые потоки слез, готовые вырваться и залить все видимое пространство. Но он крепился изо всех сил, не желая выпускать их наружу, чтобы не пугать такой реакцией детей. Ведь перед ними взрослый сильный и любимый папа. Господи, ну, зачем же ты, Лариска, сбежала неизвестно к кому? Кто он и чем мог привлечь, чтобы решиться на такое безрассудство. Да, я не ангел и не во всем прекрасен. Но дети любят меня. А я их. И дети, как лакмусовая бумажка, способны ставить оценку папе или маме.

Ищи свое счастье в мире среди чужих мужиков, которые и умеют лишь кружить головы таким девицам и толкать их на безумные поступки. А мне в любви и верности признаются вот такие крошки, как Маша и Аленка. А появится на моем пути еще с такой судьбою схожая, так и ее приму. Ведь любое безрассудство допустимо и вполне оправдано до тех пор, пока в семье не появляются вот такие малышки, требующие заботы и любви. Потому немного думай о них, а не о страсти неземной, которая обязательно зачастую заканчивается горькими разочарованиями. Сумеем ли мы тебя простить и принять тогда? Даже ответа полноценного нет. Не знаем.

-Аленка, - справившись с нахлынувшими чувствами и волнениями, как можно спокойнее и серьезней произнес Тимофей. – Мы ведь не будем возвращать Машу ее родителям, правда? Раз ей так уж понравилось у нас, ну, пусть и живет с нами. И тебе веселей, и мне приятней.

-Мы всегда в ответе за тех, кого приручили. Правильно, папа? – в том же серьезном тоне отвечала Аленка.

-Почти по классику. Только для вас, девчата, первым главным делом ближайшего будущего будут учеба и послушание. А для ведения хозяйства мы привезем к нам в дом бабушку. Она легко со всеми домашними делами умеет справляться. А здесь и печку топить совершенно не нужно, и стирать руками без надобности. У нас в доме полно техники и машин-помощников.

-И все равно мы ей тоже помогать будем, - робко возразила Маша. Ей очень хотелось стать полезной и нужной в этой семье.

-Обязательно, - согласился Тимофей. – От помощи мама не откажется. Хотя, - Тимофей почесал затылок и с сомнением покачал головой, - любит она все взваливать на себя. И так, чтобы никто ей не мешал. Так что, вам придется терпеть и соглашаться с ее главенствующим преимуществом на проживаемой территории. Помощи она любит просить лишь в сложных моментах.

-Ой, папа, не пугай мне ребенка, - попросила Аленка, скорчив рожицу в возмущении и несогласии. – Бабушка просто очень любит заботиться и ухаживать, чтобы все и все при ней было накормлено и присмотрено. Она, Маша, очень добрая и ласковая. Ей просто нравится чувствовать себя очень и очень нужной, словно в этом мире мы без нее и шагу сделать неспособны. Ты к этому быстро привыкнешь.

6

Тимофей все время в пути репетировал речь и объяснения перед мамой о сложившейся и приключившейся в их семье череде событий, столь резко изменившей их быт и сам смысл проживания в новом статусе. Трудно представлял описание бегства Ларисы. Хотелось быть более тактичным и корректным. Они прожили немалый срок, и еще ни разу он маме не мог сказать о неком негативе в адрес жены. Да и мама уважала невестку, и вряд ли теперь сумеет без заметных эмоций отнестись к такому печальному и экстравагантному факту.

Хотя она и сама прожила одна, ни разу не вспоминая никакими словами об отце Тимофея. Уходила от вопроса на его просьбы рассказать про того папу, чье отчество он носит, ссылаясь, то на срочные дела, то на иные хлопоты. Уже попозже Тимофей и сам понимал, что она просто не желает говорить на эту тему. А потому много лет не напоминала о неизвестном неком Ильиче. И зачем, в таком случае, нужны такие трудные вопросы, ежели на них не хочется отвечать.

Ой, как не хотелось ей, чтобы сын повторил ее судьбу. Но вот оно само так и сложилось и нарисовалось. Благо, что он не женщина, а потому совершенно не желает куковать остатки дней и лет, как мама, в полном одиночестве. Нет, если быть честным и справедливым к прошлому, то мама и не была одинокой. Просто фатально не желала связывать судьбу ни с одним из тех, кто предлагал руку и сердце. А с появлением внучки у нее появилась цель и желание дожидаться лета, чтоб затем все три месяца проживать с ней вдвоем. Почти вдвоем, поскольку их одиночество прерывали сын с невесткой на целый месяц, чтобы потом в конце лета забрать внучку с собой в город.

И вновь продолжала ждать нового лета и нового прибытия гостей с далекого юга. Дождалась она и в этот раз. И даже на несколько дней раньше расчетного. Но уточнять причину не стала, а поймала на лету внучку и сильно прижала к себе, осыпая поцелуями и выслушивая последние события.

-Бабулька, а нас мама бросила, - сразу же после нескольких фраз приветствия и поцелуев объявила Аленка. – Совсем бросила. Собрала свои вещи и уехала навсегда. Она даже ни со мной, ни с папой не попрощалась. Представляешь, ужас, какой! Мы даже и обидеться не успели, как сильно удивились.

Тимофей от неожиданности поперхнулся собственной слюной. Они ведь еще в поезде договаривались, что не станут сразу огорошивать бабушку, а проведут тщательную подготовку, а уж затем преподнесут завуалировано и как-нибудь спокойнее эту новость. Но ругать ребенка не хотелось. Все правильно. Аленка сняла с него груз этой ненужной подготовки, влепив правду в лоб и без словесной шелухи. Голый факт. А теперь самому Тимофею уже гораздо легче будет разъяснять, и обрисовывать маме картинку свершившегося женского преступления.

Чего мама больше всего в своей жизни боялась, то и свершилось. А куда деваться, коли сын весь в маму пошел. Даже в судьбе. Лишь гораздо позднее по срокам. Мама, как и говорила в редких беседах на эту тему, даже родить отцу ребенка не успела, как потеряла его в неизвестном и неведомом направление. А тут, как ни как, а прожито немало совместных лет. Слава богу, что внучку оставила, не потащила за собой в новую семью.

Мама глухо ойкнула, как от выстрела, и присела вместе с Аленкой, мягко опуская ее на землю, пугливо бросая взгляды на сына.

-Все-таки оно произошло, сынок, наше семейное проклятие, - дрожащим от волнения голосом прошептала она. – Не минула лихая чаша и тебя. Ну, что ж, чему бывать, того не миновать. Маша стояла рядом с Тимофеем, сильно вцепившись в его руку, и с волнением, но радостью смотрела на встречу бабушки с внучкой. И от зависти и желания быть такой же желанной для кого-нибудь, щипало глаза. Но она не плакала, а улыбалась, подергивая папу за руку и кивая в сторону Аленки и бабушки. Тимофей понял внутренне состояние ребенка и, нагнувшись, подхватил Машу на руки, прижимая к себе и весело ей подмигивая.

-Мы сейчас с ней познакомимся, и она так же сильно будет любить и тебя, - успокоил он ее.

-Правда? – тихо спросила девочка, хихикая Тимофею в ухо. – Я тебе верю, очень этого хочу.

-Мама, - Тимофей с Машей на руках подошел к маме и поставил ребенка рядом со своей дочерью. – Познакомься, это Маша. Я хочу оставить тебе и ее тоже на все лето, если ты не станешь возражать.

-Нет, сынок, возражать я не стану, раз так тебе захотелось. Но надеюсь, что ты мне все объяснишь, и я постараюсь тебя понять. Как же это такое с вами произошло, что же такое навалилось на Ларису, что даже ребенка бросила? Ой, ужас, да и только, нужно срочно про все, про то узнать и переварить.

-Ты права, мама, все нужно срочно и подробно объяснять. И постараюсь пересказать череду наших приключений максимально подробно. Но лишнего не требуй, сам не все знаю. Однако, предлагаю перенести беседу за стол. Нам бы с дороги умыться. А затем плотно поесть, чтобы возникло желание рассказывать, - как можно веселей, но категорично и безапелляционно заявил Тимофей. – У нас с тобой есть несколько дней, чтобы выговориться.

-Так в этих вопросах и проблем никаких, - засуетилась мама, внезапно вспомнив о своих непосредственных обязанностях хозяйки. – Сейчас баньку истопим, а потом и накормлю вас. А может, сначала перекусите?

-Нет, - категорично затряс головой Тимофей, искоса поглядывая на девчонок, ожидая с их стороны поддержку.

-Ой, бабулька, - застрекотала Аленка, быстро отвечая за их обеих. – Мы всю дорогу только и делали, что ели. Нам тетя Люда столько всего наготовила, что мы чуть не лопнули. Правда, маша?

-Правда, правда, - подхватила Маша, но сама внезапно призадумалась и решила изменить мнение. – Очень вкусно было, только оно все равно закончилось слишком быстро. Мне казалось, что я не наемся.

Мама глянула на худющую Машеньку, и ее охватила легкая тревога и понимание этих слов, сказанных вечно голодным ребенком, впервые за долгое время увидавшем такое изобилие вкусных продуктов. Но слова Аленки, что готовила их в дорогу не невестка, а некая тетя Люда, больно резанули по свежей ране. Зачем же она покинула их? Разве в этом мире может быть что-либо дороже ребенка?

-Я вас за лето так откормлю, что папа и не узнает, будьте уверены, – сказала мама твердо и категорично.

Мамин дом внешне немного был схож с тем, где проживала с родителями Маша. Вот только внутри он сразу же сильно разнился внутренней чистотой и порядком. И теплом. Ночь и утро в этих краях были довольно-таки прохладные, но мама почти ежедневно по утрам топила печь, поэтому их встретило уютное обволакивающее тепло печи. Две комнаты кухня и сени. А во дворе, что больше всего поразило Машу, это большая коза и два маленьких козленка, которых ей сразу же захотелось обнять и немного побаловаться с ними.

Успеешь еще наиграться, - успокоил Машу Тимофей. – Они от тебя никуда не денутся. И подружитесь обязательно.

Мама жила одна, но мужская рука здесь иногда присутствовала. Чувствовалось по горке дров, аккуратно напиленных, порубленных и сложенных костерком под навесом во дворе. В заборе заметны свежие доски, недавно вставленные взамен сгнивших. И навес обновлен.

-И кто это, мама, тут хозяйничает? – лукаво и шутливо подмигнул Тимофей, спрашивая маму о проделанной мужской работе.

-Ой, Тим, да за пол литру самогона любой готов и дров напилить, и крышу поправить. Зазря у тебя все эти дела ассоциируются с присутствием мужика. Только выпить и закусить остались в селе.

-Зря, - немного огорчился Тимофей. – Ты еще у меня даже очень молодая и привлекательная дамочка.

-Да, очень привлекательная, - огорченно и обреченно вздохнула мама. – Да вот только привлекаю я местный контингент своей прекрасной самогонкой. Немного гоню, но для дела она просто спасительна. Ведь иным ничем сюда работников не заманить и не уговорить.

Оставив девчонок разбираться с вещами, мама вышла во двор, чтобы помочь сыну растопить баню, а так же наедине и без лишних ушей уточнить ряд подробностей, касающихся невестки и Маши, которая к ее удивлению, почему-то так спокойно и обыденно называет Тимофей папой.

-Пусть зовет, – весело и довольный согласился Тимофей. – А настоящий ее родитель будет гораздо хуже и омерзительней твоих соседей. Эти хотя бы успели своих детей вырастить и определить. А ее, сама заметила, до какого состояния довели ребенка. И это ты видишь не в первый день изъятия. Мы успели с Аленкой немного отогреть эту перепуганную душу. Представляешь, признается мне, что ей в своем доме уже жить страшно и противно.

-Господи! – всплеснула мама, вспомнив кошмарную худобу девочки и ее некие голодные глаза. – Они ее совсем, что ли, не кормят? Аленка у вас вечно худая, так у нее такая здоровая приятная худоба. А у Маши явно просматривается истощение. Сразу заметно.

-Вот потому мы с Аленкой и решили взять шефство над ней. А ты за лето приведешь ее конституцию в соответствующие рамки. Негоже наблюдать даже со стороны такого голодного ребенка.

И Тимофей вкратце поведал историю Маши. Рассказал о встречи с ней, о желании пригласить к себе, а потом и о принятии решения взять ее под опеку. И уже о ее согласии и просьбе называть Тимофея папой.

-Я тебя понимаю, - согласилась мама. – Ты с самого детства спокойно мимо голодного бездомного котенка не мог пройти. Что уж говорить про обиженного и заброшенного собственными родителями ребенка. А тут еще и после такого подлого удара в спину. Что же случилось такого с Ларисой, а? может, поведаешь все нюансы ваших перипетий? Не могло она вот так в одночасье все произойти. Была, да ты, скорее всего не замечал, некая подоплека.

-Мама, как на духу признаюсь и каюсь, но ничего не предвещало трагедии. Сам толком не могу понять, что и откуда взялось. Нет, мама, я бы почувствовал, если это тянулось издалека. В том-то и дело, что случилось вмиг и сразу, что даже с ребенком не сумела попрощаться. Не смогла, поскольку бежала без оглядки. Погодь, сейчас я тебе покажу ее писульку, - вдруг вспомнил Тимофей о записке, оставленной Ларисой, и вбежал в дом. Через несколько секунд он вернулся с конвертом, доставая из него лист бумаги, вырванный из ученической тетради. – Вот, прочти, если интересно, ее прощальное послание нам с дочерью.

Мама отродясь не пользовалась очками, а потому она сразу взяла листок и вслух полушепотом прочла письмо:

«Милый Тим, милая моя девочка Аленушка. Я сама не пойму, что же такое со мной происходит. Словно сошла с ума, и ничего с этим не могу поделать. Сама себе кричу, требую, а словно магнитом и под неким гипнозом иду под напором неведомой силы, куда он зовет меня. Никогда не верила в эту чушь, а вот оно и со мной случилось. Тим, я знаю и верю в тебя. Ты сильный мужик, справишься. Воспитай правильно дочь. Понимаю, что просить не имею права, и ругать меня станешь последними словами, и дочери расскажешь всю правду. Потому и бегу без оглядки, чтобы не слышать упреков и нареканий. Я убиваю тем самым себя, отлично осознавая, что не вечно будет сказка длиться. И самое страшное, что закончится она еще быстрее даже, чем я думаю. А обратной дороги уже нет. Обрубила я последние связующие ниточки. Ты разведись сам со мной. Я все бумаги подготовила. И женись. Мужик ты славный. Ненавижу себя, но совершенно не владею собой и не подчиняюсь своей воле. Прощайте, и не ищите. Я не просто в другом конце мира, я еще и в другом измерение».

-Вот и все, мама, что она сумела объяснить, - произнес Тимофей после продолжительного молчания.

Затем взял письмо, вложил его в конверт и бросил в печку, в огонь. Сухая бумага мгновенно объялась пламенем, закружилась от силы огня и вмиг исчезла, словно и не было послания.

-А зачем нам хранить эту белиберду? – словно в оправдание сказал он маме на ее удивленный взгляд. – Она просит, чтобы мы забыли о ней. Вот мы и исполним ее последнюю волю. Веришь, мама, только с появлением Маши я стал спать спокойно. А первые дни лишь под утро мог слегка задремать. Маша мне свыше послана для успокоения моих мыслей и нервных передряг. И я добьюсь, чтобы Маша стала моей настоящей официальной дочкой. Большего кошмара, чем ее дом с родителями-алкашами, и не увидеть, даже при огромном желании и поиске. Лишь в больном воображении такое представить, возможно. Даже я не могу поверить в реальность той первой встречи. На ней до трухи изношенные одежки, и голодные обреченные глаза, которым жить страшнее, чем умереть. Мы, мама, спасаем друг друга от кошмара реальности. И убережем от всяких ужасов. Я никогда, ну, если только исключить детство, не спрашивал тебя про отца. Не говори, коль не желаешь, и сейчас. Просто кивни, если я окажусь правым. Он достоин того забвения, на которое ты его обрекла?

-Да, - немного помолчав, печально и обреченно произнесла мама. – Ты прав в одном: говорить не о чем и не о ком. Не было его абсолютно, как я решила раз и навсегда. Так даже легче жить.

-Он тебе сделал очень больно?

-Очень. Так больно, что у меня до конца дней пропало желание даже призадумываться о замужестве. Возможно, я не совсем и права. Тебе не хватало отца. Однако, это было выше моих сил, не сумела я справиться с чувствами.

Тимофей обнял маму и прижался губами к ее влажной теплой щеке.

-Мне вполне хватало тебя одной. Я не ощущал себя ущербным ни одной минутки. Спасибо тебе за детство, за юность, и за то, что ты есть у меня, и нужна нам с Аленкой до сих пор. И с Машей.

Мама засмеялась, понимая по-своему этот намек.

-Я так поняла, что девчонок ты оставлять мне не намерен. Сам решил воспитать. А чего удивляться, если сын характером весь в меня. Не мучь себя сомнениями и не придумывай длинных речей для уговоров. Меня здесь уже ничто и никто не держит. Да и проживала я в последние годы сплошными ожиданиями вашего появления. Да и Аленкиного, чтобы эти три месяца ощущать себя счастливой. Не желала мешать вашему семейном благу, а то давно бы попросилась.

-Мама! – удивленный и ошарашенный таким откровением, воскликнул Тимофей, словно впервые увидел мать таковой. – Да если бы ты раньше хоть намеком, хоть каким-то словцом проговорилась про то, так разве мы стали бы возражать! Ты же знаешь, что у меня трехкомнатная квартира. Со скандалом получил, но отнять не смогли. Когда все документы оформили, лишь тогда ошибку узрели. А я обратного хода не позволил. Просто мы с Ларисой раньше их разобрались, вот и опередили. Если уж подфартило, то зачем упускать такой случай. Так что, у всех нас теперь по комнате будет. Большую девчонкам отдадим, а в маленьких мы с тобой. Я очень рад, мама, что ты избавила меня от этого разговора, и мне не пришлось уговаривать.

Мама с легкой грустью окинула печальным взглядом свое хозяйство, будто уже завтра будет прощаться с ним на века.

-Хотя признаться, так немного жалко будет. Привыкла, да и вросла я во все это свое родное. И в земле привыкла ковыряться, чтобы с грядки на стол принести свежее, выращенное мною. А у вас город.

-Ой, только не это, мама! Город маленький, а мы живем на окраине. Я тебе дачу за городом куплю. В нашем обществе. Там хорошие участки, с домиком можно отыскать. Ты же шоферила до пенсии?

-Было дела когда-то, крутила баранку. Только мне теперь оно, зачем нужно? - удивилась мама.

-А кто теперь на моем жигуленке рассекать будет? Вот и будешь девчонок на дачу вывозить.

Тимофею и вправду на душе от маминого легкого и быстрого согласия стало тепло и счастливо. Как, однако, все удачно складывается. Это Маша удачу приносит. И ведь, мама сама предлагает переезд, уговаривать и шантажировать не пришлось. Сон вернулся крепким и сказочным, на тараны или иные смертоносные подвиги не тянет. Так что, выздоровел, самостоятельно избавился от этого всех психических отклонений. Даже заболеванием называть не хочется. Это его, скорее всего от предчувствий семейной драмы так внезапно переклинило с тягами к острым ощущениям со смертельными исходами. Душа и сердце смерти вдруг возжелали.

А чем же еще объяснить? Вот захотелось судьбе испытать его волю на прочность. Да, вот любопытно, а сумел бы он с этими идиотскими желаниями совладать, если бы раньше до психических заскоков узнал про бегство жены? Ведь с первого числа вновь за штурвал. Не явится ли вновь черт с рогами со своими бесовскими предложениями: атаковать очередную колонну или протаранить вертолет?

Нет, уже все решено и определено. Пролетели первые порывы отчаяния и страдания. Теперь у него на ответственности две дочурки и одна мама. Они будут ждать его целым и невредимым. А в его первейшие и главнейшие обязанности входят финансовое обеспечение и моральная поддержка, заключающая в себе любовь, заботу и хлопоты. Девчонки любят его, и не позволят свершить безрассудство, могущее привести к гибели. Он им нужен живым, здоровым и бодрым.

Мама заглянула в бочку, стоящую среди камней на печи, и удовлетворенно заявила, как факт и добро на мытье:

-Купайся. Почти кипит. Я дров подложу, и сейчас тебе полотенце принесу. А потом мы с девчонками будем. Веник в раздевалке.

Мама ушла, а Тимофей сбросил с себя одежду и сел на маленькую низенькую скамеечку, которую помнит все эти долгие годы. И она его, поди. Ковшиком облил себя водой, и мгновенно включился в банный процесс. Отвык за год от сельской баньки, где с крана вода не течет, и развалиться нельзя. Зато есть веник. И Тимофей, плеснув на раскаленные камни кипятка из бочки, забрался на полок, ошалело хватая ртом перегретый воздух. Да, это тебе не в ванной лежать.

Но уже через пару минут тело привыкло к жару, и он с радостью стал хлестать себя веником по бокам и ногам, кряхтя и повизгивая от удовольствия. Это вам не душ и городская ванная, а настоящая сельская банька, после которой все хвори пробкой из организма вылетают, спасаясь бегством от такого ада. А ты хочешь жить, радоваться и петь гимны собственному здоровью.

Тимофей не стал одеваться, и выскочил в одних трусах на улицу чуть ли ни в объятия девчонок, которые поначалу от испуга вскрикнули, увидев отца, пылающего жаром, словно из духовки. А потом восхищенно щупали раскаленное тело, и ойкали, как от прикосновения к горячему утюгу.

-Папа! – вдруг ошеломленно закричала Маша. – Тебе и в самом деле не больно? Ты же там чуть не спекся, как пирог в печи. Я туда не пойду. Вы мне, пожалуйста, сюда теплой водички вынесите. Это же просто немыслимо добровольно в такое пекло залезать, и еще так радоваться.

Все весело рассмеялись. А в особенности Аленка, которая каждое лето мылась в этой бане, и ей такая процедура безумно нравилась. Включая и избиение себя березовым веником.

-Ты что, там же просто здорово! – успокаивала она сестренку. – Это наш папа любит в печке париться, а мы будем осторожно.

Маша посмотрела на Аленку и бабушку, неопределенно пожала плечами, и, поскольку не заметила в их взглядах признаков сумасшествия, решилась идти. Они же ей не враги. И себя так истязать не пожелают.

-Только двери не закрывайте на замок. Просто, если мне там не понравится, то я сразу сбегу.

-Уговорила, - согласилась мама, и они все втроем скрылись в пару, выпуская огромное облако на улицу.

К обеду солнце припекло, и Тимофей не стал одеваться. Только влез в огромные резиновые сапоги, которые он сам для себя привез несколько лет назад, и решил осмотреть мамино хозяйство, пока есть время, и женщины купаются. В принципе, здесь много лет, кроме обновленных досок и столбиков в заборе, ничего не меняется. Козы, куры, поросенок. Все те же плодовые деревья и кусты, которые мама и сажала ради внучки, чтобы та объедалась ягодами. Огород вспахан. Картошку, скорее всего, посадили. А вот грядки пока пустуют. Здесь вам не южный Берлигов, где все сажают еще в апреле. В этих краях заморозки и в июне не редкость.

Так что, девчонок он вовремя привез. Все грядки на их совести. У Аленки уже есть опыт, а Маша сама признавалась, что любит в огороде возиться. Да только с родителями ей не повезло. Не до грядок им. Недалеко от дома чернела полоса леса. Здесь уже в августе грибов всегда немерено. Успеют походить и заготовить на зиму. Только весь урожай продавать и раздавать придется. Увезут лишь то, на что сил и рук хватит. За дом много не дадут, ну, а остальное по соседям мама разбросает. Не на базар же картошку отвозить. Ее даже оптом за приличную сумму не продашь. Дорога дороже обойдется, чем эта копеечная прибыль.

Черт, о чем он вообще тут думает, планирует! Да такие мысли могут лишь от перегрева в мозги влезть. О каких таковых продажах и прибылях он сейчас размышляет? Опять очередной заскок? Досками дом заколотят, все остальное раздадут, и уедут навсегда из этих краев. О другом сейчас заботы и хлопоты должны досаждать. Вот зиму переживут, а потом к весне он маме в авиационном обществе приличную дачку присмотрит. Многие пилоты, уходя на пенсию, желаю вернуться на родину в свои крупные города. Там, где проживают их родители.

Это у Тимофея, сельского жителя с развалившимся на родине домом, нет места, куда вернуться. Да и лучше своего родного, ставшего второй родиной, городка он ничего и не хочет признавать. А учиться, коль девчонки пожелают, можно и в областном центре. Всего полтора часу лету на самолете Як-40.

Тимофей усмехнулся. До того времени еще минимум восемь лет им в Берлиговскую школу бегать. Обеим этим летом лишь по девять лет исполняется. Его даже немного ошарашила такая мысль. Они же, как двойняшки. И родились обе в один день, и поразительно схожие друг с дружкой. А вдруг? Тьфу ты, черт, опять некое психическое расстройство мозгов. Он быстро отогнал от себя эту крамольную мысль и переключил мышление на иное.

В это время, словно желая окончательно увести от глупых мыслей, послышались громкие детские вопли, смех и крики, возвращая Тимофея к бане. Девчонки, которых мама уже накупала и выпустила на свободу, визжали от радости и носились по двору за козой. Но животное далеко и не собиралась от них убегать. Отскочит в сторону, развернется к ним рогами, и угрожает сама учинить расправу. Девчонки от страху убегать, но, быстро поняв, что никто за ними и не гонится, вновь предпринимают попытки напасть на животину.

-Папа, - уже вволю набегавшись и успокоившись, спросила Тимофея Маша. – А почему бабушка ничего в огороде не сажает? К этому времени мы уже много зелени собирали, редиску, петрушку, укроп. А у нее совсем ничего не посажено. А разве так поздно можно сеять?

-Ну, понимаешь, Машенька, - начал было отвечать Тимофей, но потом вдруг передумал и решил ответ перепоручить Аленке. – Мне так кажется, что Аленка тебе более популярней и понятней объяснит.

-Маша, мы сейчас находимся на севере, - рассудительно отвечала Аленка, довольная своими географическими и огородными познаниями. – А здесь только весна закончилась. И вообще, все на месяц позже начинается. Только зима раньше. И осень. И помидоры с огурцами вообще не растут, и перца с баклажанами не бывает. Вот такие здесь северные дела.

-Ну, ты тут не совсем права, - мама уже вышла из бани и решила поддержать земледельческую тему. – Огурцы я пока на веранде ращу. Вот через недельку под пленку высадим в огороде. А остальное и вправду замерзнет. Но нам вполне хватает и бобов, и гороха, и морковки.

-Маша, представляешь! – радостно воскликнула Аленка, от внезапно осенившей ее мысли. – Да ты даже и представить себе не можешь, какая вкусная у бабушки растет морковка!

-Представляю, - глотая голодную слюну, призналась Маша. – Что-то кушать хочется, даже не знаю, - она жалобно посмотрела на Тимофея. – Папа, я ведь раньше дома могла и по два дня без еды терпеть. Так, только мушки в глазах мелькали. А сейчас ем да ем, как в прорву.

-Синдром блокадника, - хотела пошутить мама, но у самой от такой ассоциации к горлу подкатил ком. В мирное сытое время этот синдром слишком жесток. Даже вообразить страшно, как можно было довести до такого состояния ребенка. – Действительно, пора обедать. Девчонки, бегом в дом стол накрывать.

Маша и Аленка наперегонки рванули в дом, а мама схватила сына за плечи и уткнулась носом в грудь, роняя слезу.

-Все хорошо, мама, мы это переживем, - нежно поглаживая мать по спине, шептал Тимофей. – Я ее им больше не отдам.

-Ужасно. Само слово «блокада» ассоциируется с ужасом, с бедой. А тут перед нами пример с ребенком.

-Мама, а тебе не показалось, что они уж очень сильно похожи друг на дружку, а? Лишь Маша помельче, да волос длинней у нее. Так, где же ей веса набрать было в голодной семье? – как бы с шуточкой спросил Тимофей, удивляясь маминой реакции на такой смешной вопрос. Она неожиданно вся сжалась и побледнела. – Случилось чего? - испуганно спросил Тимофей.

-Нет, ничего, просто сам вопрос нелеп.

-А все-таки? – настойчиво переспросил Тимофей, понимая, что у мамы возникли некие сомнения.

-Просто показалось. У них под левой лопаткой такое родимое пятнышко с копейку размером. Светленькое, но рассмотреть можно, если обратить внимание. Они рядом лежали, когда я их немножко веником постучала, вот и увидела. Уж очень схожие и на одном и том же месте расположены.

-Случается, - попытался успокоить мать и себя Тимофей, так как опять эта непонятная тревога охватила и защемила сердце.

-Да, сынок, случается, - с трудом, словно преодолевая сопротивление, тихо проговорила мама. – Но, мне кажется, что не в нашем случае. Точно такое пятнышко и в этом же самом месте у отца Ларисы было. Я запомнила, когда он на вашей свадьбе рубаху переодевал. Увидела и забыла, поскольку незачем было запоминать. А вот сейчас вспомнила. И родились они в один день.

-Мама, да ерунда полнейшая. Получается, что обе девчонки рождены Ларисой? Так не бывает. Это мужики могут нагулять, и скрыть, а у женщин такое не прокатывает. Хотя, а вдруг? Нет, не про Ларису я говорю. Я ведь Машиных родителей так, мельком и видел-то.

-Нет, сынок, это уже ты глупости болтаешь, - словно чего-то, вспоминая, не согласилась мама. – Да Аленка, особенно, когда совсем крошкой была, копия в меня. А ты тоже на меня похож. Так что, нечто весьма запутанное происходит. Они схожи, они в нас с тобой, а родимое пятно того деда.

-Мама! – возмутился Тимофей мамиными инсинуациями, полностью запутывающий и без того не ясный вопрос. – Я совершенно в другом аспекте. А вдруг ее родители, то есть, машины какие-нибудь родственники с Ларисой и ее родителями. То есть, по отцу, раз пятно от него берет начало. Просто мы о них ничего не знаем, и не общаемся. А провести анализ, так до истины и докопаться можно. Мало ли по свету этой родни разбросано, а ты сразу в сторону криминала.

-А-а-а! – протяжно протянула мама и сама весело рассмеялась над своими подозрениями. – Такое бывает. Вот они и являются каким-нибудь далекими сестричками по дедовской линии. Хотя, опять сомнения гложут. Не встречала я хоть малость похожих друг на дружку дальних родственников.

Слава богу, что хоть какое-то более-менее разумное разъяснения нашлись, облегченно вздохнул Тимофей. А то головной боли хватило бы на много ночей. Нет, в отцовстве Аленки у него и сомнений нет. Его родная дочь, тут и к бабке не ходить. Однако еще в первый день, когда отмыли и приодели Машу, то сразу он заметил это поразительное сходство. И единственное, что разнилось, так это болезненная худоба Маши. А тут еще мама нашла одинаковые родимые пятнышки у них. Что-то у Ларисы он такого не наблюдал. Однако, Лариса больше похожа была на свою мать. С нее она срисовала худобу, красоту и трудности в учебе. Мать ее после восьми классов не пожелала дальше учиться, посчитала достаточным. Но в те далекие времена, вполне возможно, что и не до учебы было. Хотя, как понимал из ее рассказов, то в семье особых трудностей не было. Жили довольно-таки зажиточно.

Тимофей непроизвольно задерживал взгляд на сестричках, пытаясь отыскать больше различий, чем сходства, но получалось наоборот. С каждым мгновением он улавливал общие черты, жесты, голос, сходство мыслей. А особенно волосы. Лишь слегка прически разные, что и делало их немного непохожими. Мама заметила сомнения сына и, усмехнувшись, вслух заявила:

-А вы, девочки, как сестры, такие схожие! Ну-ка в зеркало гляньте, сравним с отражением.

-Бабулька, - строго и категорично заявила Аленка. – Почему это как, если мы уже с папой этот вопрос обговорили, и все у нас решено. Маша – моя сестра, а стало быть, она и должна быть на меня похожей.

-Ладно, я уже давно согласная, не ерепенься, - махнула рукой мама и достала и шкафчика пузатый графин с ягодами наполовину. – Вот, думала с невесткой наливочки отведать, для нее и готовила. Может, и ты с нами наливочки отведаешь, или чистой самогонки налить?

-Наливая, я теперь и за нее, и за себя. А этот компот пусть тебе достанется весь. Мне больше по душе мужской напиток. Только капельку плесни на пробу. Знаю, что не слабая она у тебя.

Наливка из голубики оказалась довольно-таки крепкой, но весьма приятной на вкус. Но Тимофей все равно решил чистой самогонки попробовать. Девчонка тоже захотелось сладенькой наливки, но мама возразила:

-Еще понравится, так мне ничего не оставите. Я вам из другой банки компота налью, голубичного тоже. Ты, сынок, хоть надолго?

-Нет, мама, всего на пару деньков. Послезавтра с утра отчаливаю. Отпуск пока не дают.

-А что так скоро-то? Раньше хоть на недельку задерживался, а теперь и разложить чемодан не успел.

-В командировку отправляют с первого числа. Командир слезно уговаривал, а подводить его не хотелось бы. Он всегда мне навстречу идет. А я потом где-то в середине июля приеду, надолго.

Хорошая крепкая самогоночка и вкусная мамина еда расслабили и разморили, что совершенно не хотелось покидать это родовое гнездо, где пролетело детство, прошла юность. Правда, в те годы здесь был и клуб, и компания, и девчонок много, с которыми под радиолу танцевали и обнимались по углам. Куда все разбежались? Нет, все его ровесники по городам и по стройкам. А вот почему новых не родилось, так немного непонятно. Село хирело и умирало. Вот им мама осенью покинет его. А ведь она из самых молодых, оставшихся, которая хоть немного держит деревню в тонусе. Через пару лет сюда приезжать будет не к кому.

И в соседний маленький городок уезжают, и в областной центр, и в Москву. Только бы не оставаться на земле, где кроме природы и чистого воздуха есть навоз, земля и тяжелейший труд. Мама любила и любит все это, но она уже не может и не должна. У нее нынче иная миссия: поднимать на ноги и воспитывать двух внучек. Мачеху он им не приведет. Это понимала и мама, которая не желала своему единственному сыночку чужого отца, то есть, отчима. А сын получился по характеру и по складу ума весь в маму. Поэтому она сразу и поняла без уговоров и намеков, что ее место вновь рядом с сыном, с внучками. И когда в ее возрасте оказываешься нужным и полезным, то жить хочется долго и счастливо.

-И всего-то на полтора месяца расстаемся. Не плачь, ребенок, - успокаивал Тимофей Машу.

Но это могли понять Аленка и мама, поскольку встречи и проводы для них явление обычное и обыденное. А у Маши ведь только объявился настоящий любящий папа, как сразу приходится расставаться. Хорошо, хоть не одну оставляет, а с бабушкой и сестренкой. Но сердце сжималось тоской и тревогой. Не верилось как-то в такую удачу судьбы. Вдруг все внезапно кончится, как день, как солнце. Миг, и погаснет. Она уже такую потерю пережить не сможет.

-Я сейчас, Машенька, в командировку улечу, а потом еще в одну. И сразу же к вам приеду. У вас сейчас столько много работы на огороде будет, что и скучать не придется. А потом еще Аленка тебя в наши ягодные места сводит. Где-то через месяц они появятся. Так и не заметишь, как время пролетит.

-Я буду помогать бабушке огород сажать, - всхлипывая, но уже приободренная, и чувствуя некую ответственность, как знаток полеводства, отвечала Маша, пытаясь улыбаться. Да что ж поделаешь с этими слезами, если они сами из глаз вытекают. И удержать нет мочи.

-Ты, папа, езжай, мы ее сейчас успокоим и развеселим, - бодро и смело говорила Аленка, совершенно не понимая Машиных слез.

-Работай там спокойно, за девчонок не волнуйся, - успокаивала сына мама. - Сейчас проводим тебя и пойдем на грядки. Пора высаживать зелень. Работы действительно, много. Плакать будет некогда.

-Мама, - просил Тимофей, прощаясь и целуя всех троих. – Ты слишком огородом не увлекайся, не рассаживай тут всего и помногу. Ничего в планах не переменится, я готовлю для тебя твою комнату.

-Знаю, знаю, - отмахивалась мама от его просьб. – Но грядки уже готовы. Что мне теперь, крапиву выращивать, что ли? Будет, кому и урожай собрать, и съесть его. А беспорядок на своей территории я не потерплю.

Ехать в район к поезду этим утренним автобусом очень удобно. И на станции долго сидеть не придется. Где-то пару часиков погуляет, а там и поезд на подходе. Такой удобный поезд ходит лишь по четным дням. А остальные через Москву, что с пересадками и с длительными ожиданиями. И когда в кассе за час до прибытия объявили, что остались только купейные места, так Тимофей даже обрадовался. Ему других мест и без надобности. Его разница в цене от плацкартного вагона не волновала.

Мама положила в дорогу кусок сала, яиц, налила бутылочку самогонки, чтобы в дороге спалось крепче, и сам путь казался короче. Поезд стоял всего две-три минуты. Поэтому Тимофей чуть ли не бежал за своим вагоном. И даже толком расположиться не успел, как вагоны дернулись и медленно тронулись с места. Вот и все. Теперь до самого областного центра можно отдыхать и наслаждаться движением. А там, на самолете до Берлигова, если без опозданий придет. А нет, так ночным поездом. Все равно, к утру дома будет, и обещание прибыть вовремя исполнит. И вновь в свой Логичевск, в родные края оперативной точки.

В отряде практикуют закреплять на долгое время за каждым экипажем определенную оперативную точку. И для плана хорошо, поскольку пилот срабатывается с заказчиком и знает все его помыслы, и для комфорта самих экипажей. Поскольку обживаются и обрастают бытом. А некоторые и постоянными любовницами. Словно на две семьи живут. И дома их ждут жена и дети, и здесь вторая жена. Если, правда, с детьми, то не с твоими. В том маленькая разница.

В купе оказались две пожилые дамы и старичок. Тимофей в таком коллективе почувствовал себя слегка лишним. Хотя дамы наоборот, обрадовались возможностью общения с молодым поколением. В чем Тимофей им не отказал. Даже выставил мамину самогонку на стол, от чего народ слишком долго умилялся и рассыпался в восторгах. Такого, как выяснилось, они давненько уже не пробовали. Видать, в деревнях бывали крайне редко.

Постель молодая проводница принесла сразу. Но, как Тимофей понял, все пассажиры сели сегодня с утра, а потому никто стелить не спешил. Всем хотелось срочно перезнакомиться и выговориться, словно на исповеди. Почему-то в такой обстановке, да еще под чарочку крепенькой самогоночки, старушек потянуло на откровения. Не отставал от них и дедок, у которого оказалось полно воспоминаний из военных эпизодов. Хотя, как высчитал Тимофей, тому к концу войны от силы исполнилось восемнадцать. А стало быть, если и успел захватить кусок войны, то последний. Однако, когда самогоночка закончилась, бабульки попросили кавалеров покинуть купе на короткий промежуток времени. Им, видите ли, требуется переодеться на походную форму одежды. Старичок предложил Тимофею нырнуть в ресторан и добавить водочки, на что он ответил отказом, не желая превращать легкое распитие в пьянство.

-Нет, без меня. В дороге люблю на трезвый ум, - возразил Тимофей. – Вы уж сами там. И за меня можете пару стопок. А я в тамбуре пережду.

Народ в вагонах только и занимался тем, что ел и спал. Словно иных проблем в дороге и не было. И каждый в своем купе исповедовался. Потому-то в тамбуре было пусто, но немного душно. Хотелось воздуха и простора. Тимофей подергал ручку, и она легко поддалась. В вагон ворвался шум колес и шелест ветра. Тимофей высунулся наружу, подставляя ветру лицо, с наслаждением вдыхая чистый лесной аромат. Пахло лесом и травой. Да так сильно, что даже голова закружилась.

А почему бы не разогнаться и не взлететь, а? От таких мыслей Тимофей даже крылья ощутил под лопатками, словно сейчас, если вырваться из этой клетки, то запросто легко вспарит над этим поездом. А коль приложить усилия, так и обогнать его может. Тимофей неожиданно ощутил сильнейший прилив сил и энергии, словно вертолет, получивший на стоянке полную заправку топливом. И сейчас им овладело единственное желание, пересилившее все иные: вырваться из душного вагона, вспарить высоко-высоко, и смотреть сверху на людские земные суеты с презрением и собственным превосходством. Я – птица вольная, свободная и сильная, могущая преодолевать эти бескрайние просторы без особых усилий, легко, с желанием и радостью на сердце. Лишь только оторвись ты ногами от этой тверди, что тянет к себе и угнетает, давит своей тяжестью, весом. Веса там наверху нет. Там только легкая и воздушная жизнь. Смелее, оттолкнись и взмахни крылами, у тебя это получится, это ведь так запросто. Только отцепи руки от этих поручней-цепей и прыгай.

-Папочка, ты только скорей возвращайся. Мы очень сильно ждать тебя будем, ты скоро-скоро вернись к нам, я жду и верю, - пропела Машенька тонким голоском, протягивая свои худенькие ручки и пропадая где-то там вдали.

-Стой, сволочь, тварь, идиот! Ты что опять удумал? Твои крылья остались дома, там, на аэродроме в летном отряде. А без них ты обычный мешок с дерьмом. И полетишь аналогично под откос, размазывая вдоль дороги свое дерьмо. Не смей никогда слушаться этого сумасшедшего приказчика!

Тимофей огромными усилиями воли сжал до боли в суставах руки на поручнях и вытолкнул себя из проема внутрь тамбура. Нет, ты, злая сила, не смеешь бросать меня навстречу несущимся столбам и валунам. Меня дома у мамы ждут мои милые девчонки. И ради них я буду бороться с тобой из последних сил. Они верят мне, что я никогда не покину их. А потому даже не смей соблазнять меня надуманными неземными благами и радостями. Мое счастье здесь на земле в моих ногах, а не в мифических крыльях. Я обязательно взлечу, и буду парить, но как птица, а не птицей. Я – человек без крыльев, и не надо пудрить мне мозги о тех надуманных возможностях и способностях. Сам летай, если не умеешь на ногах стоять.

-Эй, парень, ты чего? – Тимофея за руку ухватила чья-то женская рука и с силой оттянула от открытой двери. – Не дури, нет в мире такой причины, чтобы вот так прыгать под колеса.

-Что? Что вы сказали? – Тимофей обернулся и увидел перед собой ту проводницу, что приносила ему белье. – Куда прыгать? – спрашивал он, глупо тараща на непонятно откуда взявшуюся девушку. Вроде только что вокруг него абсолютно никого и не было. А тут внезапно возникла и задает вопросы.

-Прыгать собрался, что ли? Вид у тебя больно безумный. И не пьяный, вроде как. Я как в тамбур вошла, так сразу беду учуяла. Как минимум, на почве несчастной любви парень сигануть решился. Кто же тебе дверь открыл-то? Я, вроде, на замок закрывала. Да и на станции не трогала я их. Мне и моих хватает. Милая ушла к другому, да? Так, что ли? Плевать, полюби другую.

Тимофей обхватил голову руками, сдерживая внутренние пульсирующие удары, готовые расколоть голову на части, и присел на корточки, прислонившись спиной к стене вагона. Неужели и здесь его достала, эта чертова неведомая сумасшедшая сила? А может это и есть такая болезнь, ее проявления? Ведь получается, что и началось все это с ним твориться с того момента, как жена удумала бежать. Словно сигнал посылала, чтобы свои проблемы было проще решать. Муж погибает, а у нее руки сразу освобождаются. И уже на законных основаниях, как вдова, уходит к любовнику. А не вышло так, вот и сбежала с ним. Нет, чушь, полнейшая белиберда в мозгах. Какие такие еще сигналы? Сейчас-то ей это зачем? Неужели он так серьезно заболел? Что делать, как лечить? А никак! Он сильный, сам справится. Спасибо, Машенька, в этот раз жизнь спасла мне ты своими сигналами и мольбой.

-Пойдем ко мне, - потянула на себя за руку проводница Тимофея. – Посидишь малость, отойдешь, а там уже и решишь, как дальше жить. Страшно сейчас тебя в таком состоянии одного оставлять. Еще и в самом деле сиганешь под колеса. Потом по всей дороге кости собирать.

Тимофей благодарно улыбнулся девушке и подчинился ее просьбе, позволив ей вести себя за руку, как маленького провинившегося ребенка. Только бы подальше от этого соблазна в дверном проеме.

-Так все-таки милая разлюбила? – спрашивала девушка, усаживая Тимофея за столик и наливая полстакана ему водки. – Выпей, сразу отпустит. Пока иного лекарства от несчастной любви не придумали.

Тимофей залпом опрокинул водку и положил в рот кружочек лимона, ощущая внутри себя расплывающуюся по всему телу свободу, облегчение, словно в этот миг та противная гипнотизирующая сила, требующая его гибели, покидает и освобождает сознание. Он вновь превращался в прежнего Тимофея. Девушка, заметив начавшиеся в нем преобразования, налила еще полстакана, но Тимофей отрицательно покачал головой, вежливо отказываясь от дальнейшего приема лекарств.

-Излишнее лекарство может повредить. Мне хочется быть трезвым, - уже веселей и легким заигрывающим голосом проговорил Тимофей, лукаво подмигивая проводнице, намекая на свою симпатию к ее особе.

-Меня звать Оля, - кратко ответила она, и сама выпила водку. – Ну, как, полегчало, настроение поднялось? – спросила она Тимофея.

-Да, спасибо, вовремя и в нужном количестве.

-И кто эта за мымра такая, что бросаться задумал из-за нее?

-Жена. Прилетел из командировки, а дома записка, что полюбила срочно другого, просит прощения, а справиться с собой не может. И тому подобное, - трагично произнес Тимофей, отправляя следующий кружочек лимона в рот. – Десять лет прожили, дочерей нажили, а она все побоку.

-И она стоит того? – спрашивала Оля.

-Не знаю. Но только я не хотел и не хочу своей смерти. Никак нельзя мне умирать. Мне дочерей поднимать надо, до ума доводить, замуж выдавать. Я же остался единственным родителем в семье. И кормильцем, кстати, что тоже немаловажно. Без меня они пропадут.

-А чего тогда прыгать задумал? – уже удивленно спрашивала Оля. – Вот стерва. И сколько дочерей она оставила тебе?

-Две. Аленка и Машенька.

-Бросила тебе и убежала к какому-то хмырю? Ты хоть знаешь его? Стоит ли он таких жертв?

-Даже понятия не имею. И лучшая подруга знать не знала и духом не ведала. А ведь делились всегда секретами. Так мне и рассказала, что вмиг у нее там все завертелось, закрутилось. Смылась, не оставив даже адреса убытия, - печально покачивал головой Тимофей, признаваясь в своих сердечных страданиях. У этой Оли, поди, не он первый исповедуется на больные темы. Привыкла уже слушать и советы давать. – Но я, в самом деле, не собирался сводить счеты с жизнью. Просто случился заскок какой-то, схожий с сумасшествием. Представляешь, вдруг, ни с того, ни с сего вообразил, будто у меня на спине крылья выросли. Вот и возжелал их опробовать. И только собрался прыгать, как образ дочери возник прямо перед глазами в пару метров от меня. Просит скорее возвращаться целым и невредимым. Я их к матери в деревню отвез на все лето. Вот к концу лета и заберу. Вместе с мамой. Да вот внезапно некие летные испытания умудрился проводить. Точно выпрыгнул бы, настолько в крыльях уверен был. Спасибо Машеньке. В последнее мгновение возникла и отговорила.

-А мне спасибо не скажешь? – лукаво подмигнула Оля, и Тимофей перепрыгнул на ее диванчик, зажимая в своих объятиях.

-Погоди, я сейчас напарницу предупрежу, - попросила Оля, нехотя высвобождаясь из его горячих объятий.

К старушкам вернулся Тимофей уже утром, когда они успели позавтракать и приступили к своему традиционному чаепитию. Чай им принесла напарница Оли, подмигивая и пощипывая за бок Тимофея, намекая на затянувшийся роман, по причине которого на ее свалились дополнительные обязанности. Поначалу у Тимофея возникло желание компенсировать физические затраты напарницы, но потом решил не делать этого. В конце - концов, основная вина излишних нагрузок не его личная, а больше Ольгина, которая могла бы, и оторваться от его тела на некоторое время. И ему позволила бы передохнуть, и напарницу подменить.

Пусть теперь сами между собой разбираются. А Тимофей сбегал в ресторан, купил какого-то дорогого ликера, и угостил им своих бабушек, которые мгновенно ему простили эту долгую пропажу, и вновь под рюмочку-другую вверглись в воспоминания, уже начиная с их беззаботного и безоблачного детства. Оно у них было веселым и правильным. А дедок ликер не любил, потому и храпел на верхней полке.

7

Груженая двумя полными сумками, Людмила пыталась иной частью тела, а вовсе не руками, слишком занятыми и неспособными ни на какие функции, открыть двери магазина. И, как назло, в это ответственное и нужное мгновение ни входящего, ни выходящего рядом не оказалось. Наконец она сумела умудриться и подцепить двери носком босоножка и просунуть в образовавшуюся щель плечо. Ну, теперь уже точно все получится, довольная облегченно вздохнула она и вывалилась из магазина. А чтобы не допустить сильного хлопка дверей под воздействием тугой пружины, она пыталась придержать полет двери ногой.

И в тот же момент, уже отходя на некоторое расстояние от магазина, Людмила почувствовала, как нечаянно толкнула кого-то. За спиной послышался приглушенный вскрик, и звон упавшего стекла на тротуар. Теперь ей уже совсем не хотелось разворачиваться лицом к пострадавшему, чтобы не стать обвиненной в причинении материального ущерба. Стараясь не смотреть в сторону владельца разбитого некоего стеклянного предмета, Людмила слегка втянула голову в плечи и хотела уйти по добру, по здорову, притворившись ежели не непричастной, то хотя бы не понявшей и не заметившей этого курьезного момента.

Не приведи господь, коль окажется там некая старая мымра, так еще скандал на весь район устроит. Людмила не из слабого и не из робкого десятка, сумеет отстоять свои права и часть с достоинством. Однако очень уж не хотелось терять сейчас время и тратить нервы на эти уличные разборки. Если причиненный вред потянет на копейки, то она скоренько заткнет хозяйку или владельца битого товара и пойдет, не обращая внимания на вопли и стенания, себе дальше в сторону дома. Ну, а коль ценная вещь повреждена, то Людмила просто укажет на то, что следует беречь как-нибудь иначе дорогие предметы, как следует и как тому положено, а не швыряется дорогим стеклянным хрупким товаром как попало.

Но поскольку за спиной криков и иных попыток завязать скандал не прослушивалось, Людмила осторожно повернулась и небрежно глянула на пострадавшего. То оказался высокий, стройный, атлетически сложенный и кошмарно симпатичный молодой, ну, где-то ее годов, мужчина. А молодой, поскольку себя она так же причисляла к молодежи. В руках атлет держал две половинки вазы из толстого зеленого стекла. Недешевая была. Людмила сразу определила ее цену, и та приближалась к хорошей цифре. Хотя нечто подобное ей не приходилось даже встречать.

А чего нес эту драгоценность, словно на помойку собирался выбрасывать? Не так уж сильно она его толкнула, чтобы этот силач, каким он выглядел в данный момент, сразу ронял все имеющееся в руках. Да по нему и не скажешь, что он мог не выдержать толчка слабой беспомощной женщины. Нет, Людмила не была худышкой и малышкой, как ее подружка Лариса. Она любила поесть плотно и много, и очень приличная часть калорий оседала на ее телесах. Бывали прежде попытки сесть на диету и догнать в объемах подружку. Хотя, если быть честной самой к себе, то такие перспективы были просто нереальными. Как это с 50-го перескочить на 46-ый? Да и муж Николай категорически и в ультимативной форме запрещал всякие похудания.

-Не сметь разбазаривать то, что по всем законам принадлежит лично мне. Все до грамма – мое, и мне им распоряжаться. Умру, вот тогда что пожелаешь с этими килограммами, то и вытворяй.

Людмила слишком и не спорила. Ей от всего этого даже легче. Поскольку мужу нравятся ее объемы и такая упитанность, так пусть все на месте и остается. Ну, совершенно не нравились, и считала ненужными эти голодные страдания. Однако, несмотря на полную свободу в пище и распорядке, ее конституция сама установила пределы телесных размеров. Выше 50-го не прыгала, словно то и есть норма, выше и ниже которой природа не допустит.

-Ну, и чего это мы в руках не держим? – с разбегу перешла Людмила в атаку на растяпу, по чьей вине, как она сейчас решила, ваза выпрыгнула из его рук. И теперь в виде двух половинок, как живое свидетельство нерасторопности, красовалась перед ее глазами.

-А мне почему-то показалось, - начал нерешительно мужчина, словно пытался оправдаться, - что вы слегка способствовали этому трагичному событию. Зачем-то шли спиной вперед. А такое движение не вписывалось в общий поток. Поначалу у меня сложилось такое мнение, что вы следуете в магазин, поскольку смотрите в его сторону. И оттого я нарушил дистанцию.

-Думать надо не потому, что и как вам кажется, а то, как есть на самом деле, - уже более мирно и на сниженных тонах продолжила, но пока что наступление, Людмила. Она поняла, что мужчина не считает ее полностью виновной в этом происшествии. Однако статус женщины требовал закрепления и убеждения в этом еще и самой себя. – Тем более, перед вами женщина с перегрузками в руках, - неожиданно выдала «на гора» Людмила авиационный термин. Такое определение не раз она слышала из уст мужа. – А стало быть, требовалось бы придерживаться безопасной дистанции. Вот так-то, поверили предчувствиям, и прогадали.

-Да я уже понял, что женщина с тяжелыми сумками представляет для пешеходов-зевак определенную опасность, - слегка иронично, но беззлобно усмехнулся и спрогнозировал молодой человек. – Теперь думаю, как бы склеить в единое целое. Вы случайно не посоветовали бы?

Людмила с презрительной гримасой окинула уничтожающим взглядом обе половинки бывшей красивой вазы и, словно зачитала смертельный приговор, отрицательно покачала головой.

-А зачем? Вы что желаете с ней делать? Как ненужную вещь поставить в сервант и любоваться ее былой красотой? Глупо и нерационально, - окончательно заявила она и собралась продолжить движение в сторону дома. Но мужчин своими дальнейшими предположениями по эксплуатации склеенной вазы и ее использованию в хозяйственных целях, притормозил ее движение, поскольку рассмешил и разозлил. А главное его планы рискованные, чтобы не отговорить.

-Но ведь в ней можно на стол салат подать, - вот так наивно выговорил он будущие перспективы посудины.

-Сам хоть понял, чего нагородил? – немного грубовато, но справедливо заметила Людмила. – Чтобы однажды весь салат вывалился на стол или при транспортировке к нему на пол? А еще хуже, так при мытье вашей вазы пораниться о трещины. Не морочь мне голову, молодой человек, - окончательно перешла на «ты», поскольку эти предположения по использованию вазы были весьма смешными и несерьезными. Детский лепет какой-то. Из уст младенца, а не слова взрослого мужчины.

-Вы правы по всем статьям, - согласился наконец-то незнакомец, обладатель осколков. – В урне ее место. Жаль только, что столько времени энергии потрачено для определения ее постоянного места базирования.

-Слава богу! – вздохнула Людмила, будто только что спасла от предполагаемых гипотетических травм владельца этой злополучной вазы и членов его семьи. – Смело выбрасывайте и забудьте.

-Может, подвезти вас? Мой автомобиль неподалеку припаркован, - неожиданно предложил незнакомец Людмиле.

-А почему бы и нет, - быстро и с радостью согласилась она, поскольку посчитала такой вариант доставки тяжелых сумок к дому наиболее оптимальным. Пешком с такими тяжеленными сумками идти уже после такого продолжительного диалога не хотелось. Да и не близко. Если бы время на выяснения дальнейшей судьбы остатков вазы не потратила, то с удовольствием прогулялась бы пешком. Не велика тяжесть в этих баулах для ее здоровья. Однако, пока выясняла отношения, то держала их в руках. И теперь ощущала их настоящий вес.

-Меня, кстати, Игорем зовут, - усаживаясь на водительское сиденье рядом с Людмилой, как бы, между прочим, проговорил мужчина. – А вас? Я не для дальнейшего знакомства, а просто на этот промежуток времени.

-Тогда зачем? – немного удивленно, но беззлобно и безобидно спросила Людмила, хотя такое его безапелляционное заявление могло и обидеть. – Ровно через пять минут мы с вами расстанемся и навсегда забудем о существовании друг друга. Потому мое имя вам ни о чем не скажет. Давайте останемся простыми прохожими, что ежедневно проносятся мимо и не интересуются именами. Уж вы можете и раньше забыть? чем я выйду. Сейчас жена за вазу нагоняй устроит, и вся романтика вмиг побоку. Так что, никак меня не зовут.

-Жены нет. Детей тоже. Я пока по семейному статусу в ранней стадии определения. Вроде, как детство закончилось, пора и призадуматься. А с другой стороны, молодость продлить хочется.

-Вот и продляй с молоденькими и холостыми, - разочарованно и грубо посоветовала Людмила. Его откровения прозвучали немного обидно. Мол, я вовсе не для семейных завязок знакомлюсь, а для продления детских шалостей. С детством, видите ли, расставаться не желает. – А у меня муж, дети и кухня с борщом. Не до романтики и любовных грез. Без меня.

Игорь промолчал, словно переваривал полученную информацию. И уже на продолжении знакомства не настаивал. Даже сразу же по просьбе Людмилы остановился и холодно распрощался обычным и будничным «пока», будто попрощался и обещал исполнить ее наставления: не навязываться со знакомствами к замужним и обремененным семьей дамам.

Но, когда Людмила, отойдя метров десять от машины, оглянулась, ей показалось, что он хитровато подмигнул и помахал пальчиком. Мол, прощаемся ненадолго. Встретимся еще. Так что, слишком не расслабляйся, девушка. Людмила резко отвернулась, крепко выматерила это мимолетное происшествие и выбросила его из головы. Муж, однако, где-то дня через три прилетает. Оттого и бурлит, поди, кровь и гормоны, мерещатся всякие ухажеры.

Но уже на кухне все это вылетело из головы и забылось. Некогда ей даже думать о чем-то глупом и безрассудном. Имеется уже пример с подружкой. Такой же хмырь, подобный этому, мозги бабе запудрил, и сбежала дурочка от мужа, дочери и из города насовсем. Где же ты бедная моя подруженька, как устроилась на новом месте, и жива ли вообще?

Людмила очень удивилась, когда назавтра чуть ли ни у входа ее работы притормозил автомобиль, и из приоткрытого окошка незнакомый голос пригласил в салон, будто старую знакомую:

-Вас не подвести, Людмила? Мне так кажется, что нам очень даже по пути. Я адрес ваш запомнил.

Ее поначалу удивил такой факт, что ее называет по имени совершенно незнакомый человек. Но еще больше она была поражена, узнав в незнакомце вчерашнего Игоря. Даже имя сразу вспомнила.

-Ты что, интересовался моими данными? – грубо и недовольно ответила она. Но в автомобиль непроизвольно села, уже потом, объясняя свои действия желанием отчитать нахала. Почто без спроса влезает в чужую жизнь и навязывает ей совершенно нежелательное продолжение общения?

-Нет, ну, что ты так сразу меня обвиняешь во всех грехах. Я считаю взаимным и приемлемым говорить друг другу «ты», поскольку сама первая начала, а я возражать не буду. Не шпионил я вовсе, зря винишь, - весло оправдывался Игорь, трогая автомобиль с места. – Просто случайно услыхал, как твоя подружка или просто сотрудница, не знаю и не догадываюсь, кто она тебе, позвала тебя по имени. Единственный мой грех, так это просто хороший слух. Вот, ты очень даже далеко была, а потому она своим звонким голосом и прокричала на всю улицу.

-Так это Валька из технического отдела. Ей лучше всего в лесу сигналы подавать заблудившимся, - откровенно и уже весело рассмеялась Людмила. Совершенно выпуская из виду, что забралась она в этот автомобиль с единственной целью, так просто отчитать и отругать холостого мальчишку за эти глупые приставания к замужним семейным и немолодым женщинам.

Нет, она молодая, но солидная, уважаемая и неспособная к таким вот краткосрочным флиртам. И не собирается она отвечать на его ухаживания взаимностью. Вполне хватило того сумасшедшего приключения, едва не закончившегося трагедией и безрассудством. Хорошо, хоть Николай не ведает и даже не догадывается ни слухом, ни духом о том ее грехе. Больше на такие крючки Людмила не попадется. Хватит, поумнела. Даже по просьбе мужа про диеты разные забыла, слегка умышленно запуская себя, чтобы не возникало соблазнов у любителей чужих жен.

А им-то что? Никаких обязательств, никаких проблем. Спокойно вешают лапшу и наставляют рога мужьям вот таких дурочек, а сами и в ус не дуют. Пусть бабы, поскольку кашу заварили, то и расхлебывают ее самостоятельно.

-Так что привело тебя в наши края вновь? Вот только не надобно мне говорить, что мимо проезжал. Валька звала меня за несколько минут до твоего появления. Из этого делается простейший вывод, что поджидал специально. Коль возникли намерения охмурять и соблазнять, то сразу можешь откатываться. В своих возможностях и параметрах я понимаю. Вам, ловеласам, потребны иные мамзели. Так что, колись, как на духу. Или сразу проваливай, - пусть грубо, зато откровенно проворчала Людмила. А чего церемониться с ним! Отшивать надо без предисловий.

-Интересная мысль. Я ее как-нибудь обдумаю, - вовсе и не собирался обижаться и отваливать. – Давай завтра к обеду я подъеду. Так если переживаешь за сотрудников, то я остановлюсь возле вчерашнего магазинчика, где ты мне вазу кокнула. Ровно без пяти час я там стою.

-И зачем? Мне вовсе не хочется настраивать тебя и себя на любовное приключение. Не желаю.

-Тебя обычное общение не устраивает? – лукаво спросил Игорь и впился своими черными, пронзающими насквозь, глазами в ее глаза. Да так пристально и настойчиво, что ей на мгновение показалось, будто она тонет в их черноте, словно в омуте, водовороте. И это падение сладко сжимает сердце.

-Эффектно, - с силой оторвалась она от его глаз, стряхивая наваждение и слабый туман в голове. – Ты своими угольками соблазняешь морально неустойчивых? Вот только не нужно меня гипнотизировать. Если ты обратил внимание, то мои глаза не светлей твоих. От меня даже цыганки шарахаются.

-Зачем же так сразу, Люда, сюда приписывать все пошлые и негативные элементы отношений мужчины и женщины, - словно немного обижаясь или слегка возмущаясь, тоном незаслуженно оскорбленного, произнес Игорь. – Сама же сразу сделала вывод из моих внешних данных, что отношусь я к категориям мужчин, не нуждающихся в атаках и попытках пленения женских сердец. Чаще наоборот случается. Гораздо чаще, чем ты думаешь. Они обижаются, возмущаются и грозят. Но у меня нет стремлений к коллекционированию своих побед. Ведь если влюбляются и просто любят человека, абсолютно без разницы, за какие-то заслуги, данные, признаки, то это называется обычной корыстью. В любви весьма мало участвуют формы и размеры. Потому тебе сразу и показалось, что мои поползновения являются очередной блажью, или пополнением баланса новыми победами над некой очередной по списку жертвы.

-А разве сейчас не такое происходит с нами? Надоели вычурные красотки, вот и пожелал отведать простенькой и серенькой бабенкой.

-Не совсем права. Даже абсолютно не так, как думаешь. Ответь, пожалуйста, на простенький вопрос - ну, почему человек практически не может влюбиться в фото или в телевизионный персонаж? А я скажу тебе сам: потому что нет излучений и химического контакта на молекулярном уровне. А со мной в данном случае именно и случилась такая вот реакция.

-Ой, ой, ой!!! – притворно застонала Людмила, но саму от таких внезапных и откровенных признаний бросило в жар. Давненько, а если быть точной, то вообще никогда ей не признавались в любви химическими терминами. Даже поначалу и не сообразила, как отреагировать: обидеться или разозлиться. Изобразил себя знатоком человеческих душ и процессов между особями в виде химических реакций. – Я тебе посочувствую и пойду домой сына кормить. Но завтра меня не будет на твоей стоянке. Лучше для охмурения присмотри себе бабцу попроще и позавидней. Если возникнут трудности, то с удовольствием проконсультирую и присватаю. У нас в городе полно холостячек и разведенок, которые сочтут за честь и счастье стать покоренной твоим обаянием. Мордочка смазливая, привлекательная, но не для меня. Пока.

Людмила выскочила из машины и быстрым шагом поспешила в сторону дома. Нет, пора срочно завязывать с этими экспериментами на химическом уровне, пока и в самом деле реакция не приняла необратимый процесс. Этого котяру дергать за хвост весьма опасно и чревато. Он из семейства кошачьих, а имя у него еще злее и когтистей. Цапнет, и нет тебя. Даже сил на сопротивление не оставит. Срочно переключаем мозги на семейные проблемы. Послезавтра Николай прилетает, а у нее в голове такая неразбериха с посторонним мужчиной.

Однако за пять минут до обеда, когда минутная стрелка подкралась к цифре 11, Людмила неожиданно засуетилась. Она усиленно пыталась бороться с собой и со своими чувствами и страстями, но здравый смысл внезапно и неожиданно покинул ее. И оправдания, что сбегает она к нему лишь затем, чтобы поставить в этой истории жирную точку, были ей самой противны. Для самой точки нужна сама история, а ее пока не было. А вот если сейчас побежит в договоренном направлении, то получится толстый роман, киносценарий, и, скорее всего, не со счастливым концом.

Однако не идти сил у нее не было. Ноги сами вставали, язык сам говорил сотрудницам, что у нее спешные дела. А какие, так она еще и сама не придумала, а разум, или полное его отсутствие, повел к магазину и к автомобилю, что стоял в ожидании ее метрах в двадцати от входа. И когда села на пассажирское сиденье рядом с водителем, поняла неким внутренним чувством простую тривиальную истину: она больше не в состоянии собою управлять. Ею управляли и руководили инстинкты и некий диспетчер, что приказывал и заставлял исполнять приказы.

И пришла она сюда не точку ставить, а сдаваться, капитулировать с полным согласием на условия победителя. Почему-то в последний миг, когда отключался разум, и терялось трезвое мышление, ей четко и отчетливо вспомнилась подружка Лариса. Вот точно так погибла она в том теплом и уютном болоте, в которое лезешь со счастьем в сердце. Как на праздник, как в рай, о котором мечталось и которого желалось все последние серые годы.

-Игорь, а я зачем вообще нужна тебе? – спросила Людмила, уже лежа в огромной кровати посреди какой-то большой комнаты.

Она плохо помнила дорогу, куда он вез ее, но остановились они возле финского домика на окраине города. Она и успела лишь увидеть стариков во дворе, которые приветливо кивнули Игорю и ласково с ним поздоровались. А потом сплошной туман. Очнулась уже под вечер, когда необходимо было уже бежать домой. Ведь там сын, его нужно кормить. Хотя, за ним прекрасно присмотрит соседка, которая уже не раз выручала в трудные моменты. Они всегда с ней дружно и по-соседски старались оказывать друг другу помощь. И особенно с детьми. У нее их двое, так что, чаще Людмила ей помогает. Однако, об этом необходимо было хотя бы предупредить. А Людмила абсолютно не планировала побег с работы. Теперь еще и начальству нужно объяснять причину такого внезапного исчезновения. А оно такое привередливое и противное, не терпящее разболтанность и расхлябанность в работе. Срочно нужно придумывать уважительную причину, чтобы и капли подозрений не зародить.

-Ты опять? – вяло и лениво вопросом на вопрос ответил Игорь. – Любовь объяснениям не подлежит. И гораздо чаще в любви свершают поступки безрассудные и неоправданные. Они не поддаются даже логике.

-Я пока не слышала из твоих уст признаний в любви, - пытаясь навязать Игорю объяснения, слукавила Людмила.

-Можно не слышать, а понять. Разве ты ее не прочувствовала каждой клеточкой своего тела? Такая сжигающая умопомрачительная и все уничтожающая страсть способна лишь у влюбленных существовать. И у нас она взаимная. Так что, бессмысленно бороться с ней и противостоять. Будет больно и пусто в душе.

-Но если ей подчиниться и следовать зову твоей всепоглощающей любви, то будет намного больней, - робко возразила Людмила, еще до конца не понимая трагедии, происшедшей с ней.

-Почему? Разве любовь и счастье ее ожидания могут причинить горе? Глупо. Весь мир и вся цивилизация существуют благодаря безрассудству влюбленных. Литература и искусство, по крайней мере. Разве можно творить, отвергая и отрицая любовь? Она, как хмель, пьянит и будоражит.

-И лишает рассудка. А муж и дети остаются у разбитого корыта. Или ты сама с разбитым носом, – вдруг резко вскрикнула Людмила и спешно засобиралась домой. – Ты меня отвезешь, или такси заказать? Ах, здесь же нет телефона. Добегу до главной улицы, а там поймаю.

-Не спеши и не суетись, - попросил Игорь, медленно вставая и так же одеваясь. – Я тебя отвезу. И как ты могла подумать, что я смогу вот так выпроводить за ворота и продолжить свой сон!

-Вот сам подтверждаешь мои слова, - воскликнула Людмила, словно цепляясь за соломинку в мощном водовороте. – Теряю рассудок. Результат твоей химической реакции, которая растворяет и туманит последние мозги. Ладно, не провожай, мне все равно надо пробежаться и придти в себя, чтобы обдумать и осмыслить происшедшее. Признаюсь, что страшно хочется закончить отношения прямо сейчас. Очень прошу тебя, умоляю – не встречай больше. Если не сумею справиться с твоей химией, то отыщу самостоятельно твою берлогу. Завтра после работы. Коль приползу к 18-ти часа, то, стало быть, сломалась. Ежели нет, то справилась и победила я. Договорились? Прошу еще многократно: без твоего участия хочу испытать.

-Согласен, - с тем же спокойствием и равнодушием соглашался Игорь, отчего у Людмилы заколотило сердце от обиды и злости. С таким безразличием согласился, что все его признания мгновенно потеряли смысл. Хоть бы слабенько попытался убедить, уговорить, как до этого плел байки. Насладился победой, нашкодил и в кусты. А зачем она ему теперь? На мушке следующая очередная жертва. Даже интересно бы у самой спросит: а чего же она лично сама хотела? Даже намного лучше, чем его уговоры. Легче порвать и забыть. Вот дура набитая!

Людмила не бежала, как того поначалу хотела, а шла медленно, переваривая в мозгах сегодняшний день. Ну, почему она так быстро и легко поддалась его чарам? Хоть бы на несколько дней растянула ухаживания, флирт, сопли. Нет, все настолько скоротечно произошло, что теперь и осмыслению не подлежит. Но зато как в сказке или в фантастическом сне. Все, влипла, оторваться не сумеет никакими силами. И Лариски рядом нет, чтобы за уши вытащить из этой передряги, как в прошлый раз. Сама подруженька сгорела в пожаре страсти. И ее успела заразить.

-Мама, мам! – встретил Артем ее во дворе возле подъезда. – Папа из командировки прилетел. Только не насовсем, а всего на два дня. А потом опять зачем-то улетает. А ты почему так поздно?

Людмила даже обрадовалась такому повороту в ее делах. Это хорошо и просто здорово, что так вовремя муж вернулся. Теперь уж у нее точно хватит сил порвать с этим Игорем. При таком муже даже мысли о баловстве не возникают. С ним налево, если только один раз и успеешь смотаться. Враз без ног окажешься. А за эти два дня она постарается совсем забыть своего временного Ромео. В конце концов, она никакая не Джульетта, чтобы так вот безрассудно и бездарно пасть у ног от огня этих смоляных глаз. У самой не хуже угли.

Мужа встретила, как обычно. Даже с легкой радостью, что прилетел спасать ее. Немного пугалась, что выдаст себя дрожащим голосом или суетой глаз. Но сумела настроить себя и увидеть в нем избавителя, словно для того и ждала его с таким нетерпением и страстью, как и в прежние прилеты. Однако все равно среди ночи, перед тем как отдаться сну, Николай высказал неопределенные сомнения:

-Странная ты сегодня какая-то, будто полгода не виделись. Уж чересчур жаркая и страстная.

-Вот не поняла, однако? – удивленно и, изображая легкую обиду, спросила Людмила. – Тебе моя радость не понравилась, или моя излишняя любовь? Так разве после прошлых командировок иначе было?

-Не знаю, - как-то неопределенно произнес Николай, тушуясь и уже понявший свои излишние подозрения. – Просто раньше так встречала, словно расстались лишь вчера. А сегодня даже порадовала. Хорошо, прости, был не прав и излишне подозрителен. Исправлю все ошибки за эти два дня.

-Хорошо, хорошо! – соглашалась Людмила, продолжая обижаться и возмущаться, чтобы Николай не заподозрил излишние ее волнения. Слишком старалась она понравиться мужу, да, видать, переборщила в ласках. Муж не привык видеть ее таковой. – В следующий раз одним приветом и поцелуем в лобик обойдусь. Это вот дожила, получила от любимого мужа замечание за излишнюю радость встречи. Холоднее и безразличнее надо быть, оказывается, чтобы тебя воспринимали адекватно.

Но Николай уже не слушал ее упреки. Он всегда после любви, а в особенности еще и после нескольких рюмок за ужином, быстро засыпал. Это сегодня он еще успел задать несколько вопросов. Что-то новенькое. Но Людмила поняла и свою вину в этих замечаниях. Все-таки заметил он в ней некую необычность. Только вот в чем она выразилась? А оказывается в излишках радости и в ненужном щенячьем восторге. Давно живут вместе, пора бы к командировкам привыкнуть, как к явлению неизбежному и обыденному. А она слегка переиграла.

И все из-за его несвоевременного возврата. Так она и в самом деле обрадовалась его прилету, словно в этом увидела свое спасение и избавление от излишнего наваждения. Но это даже хорошо, теперь уж точно будет знать, что возвращение допустимо в любое урочное и неурочное время. Вот только зачем ему знать такое? Она вообще теперь уже не собирается продолжать начавшийся роман. А запомнить и знать лишь ради самих знаний, так уже не первый год замужем за пилота. Часто случалось, даже регулярно, что, уходя на работу на час-другой, возвращался через несколько суток. Это такая судьба жены пилота ПАНХ.

Два дня Людмила посвятила мужу, словно и не было Игоря. Даже легче на сердце стало, что забыла, что не вспоминает и совершенно не желает бегать по тому адресу. Да и Игорь о себе не напоминал, помня ее предупреждение, что если забудет про него, пусть воспримет как должное. Хотелось Людмиле даже похвалить саму себя, что успела из этого болота выскочить на сухую кочку, перепрыгнуть через трясину и выбраться на сухое место. Вот и молодец! Теперь лучше не вспоминать об этом минутном грехе, и ждать мужа из командировки, как верная и любящая жена.

К Николаю подошел Атаниязов и вежливо, что не часто с ним случается, взял за локоток, предлагая отделиться от компании на некоторое безопасное расстояние для конфедициальной беседы.

-Чего тебе, Темир? – грубо спросил Николай, совершенно не желая шептаться с ним. Николай относился к тем пилотам, которые не уважали Темира за склочный характер, и старался реже с ним общаться наедине. В открытую не конфликтовал, однако обращался крайне редко.

-Поговорить хотелось бы, но в стороне от всех ушей. Не для них информация, - заговорчески прошептал Темир.

Николай вчера вечером прилетел из командировки, вот и зашел в эскадрилью с отчетом и летной документацией. Как раз на сегодня выпал и явочный день. Поэтому пришли все свободные пилоты. Исполнили свои служебные дела, а потом захотелось пообщаться с теми, с кем давно не виделся. Расспросить о том, о сем. А с Атаниязовым, так лучше реже видеться и разговаривать. Поди, опять некую сплетню решил доложить про какого-либо пилота.

-Не желаешь, адресок один узнать, где твоя жена часто бывает? Кстати, не одна, а с очень завидным и приличным мужчиной.

Николай зло проскрипел зубами. Так и знал, что со сплетней приперся, придурок. Да еще на его жену, с которой вчера встретился и славно с которой провел ночь. Хреново живется мужику, если рядом человеку сладко. Первое желание у Николая возникло - сразу вмазать между глаз, чтобы отбить охоту шестерить и оговаривать чужих жен. Но внезапно такое желание испарилось. Николай вспомнил, что и вчера Людмила, как и в прошлый раз, очень уж странно вела себя при встрече. Сразу-то она развеяла сомнения богатым столом и жаркими ласками.

Но вот со словами этого трепача картинка вернулась вновь, но уже под иным ракурсом. Ну, неужели у нее и в самом деле завелся любовник, неужели и его не минула чаша семейных испытаний на прочность? Казалось бы, что опасности ожидать неоткуда. Так это у Тимофея Лариска была для всех соблазнительна, обворожительна и привлекательна. А Людка его самого вполне устраивала, но чтобы до любовников дело дошло, так такого и быть не должно.

-А ты с чего это взял, что она по этому адресу к любовнику ходит? – со слабой надеждой в опровержение спросил Николай у Темира. – Мало ли там могла, какая знакомая жить?

-Да не к любовнику. А вместе с ним под ручку и едва не целуясь, насколько им невтерпеж, - как-то слишком серьезно и с небольшим сочувствием, а не с обычной своей иронией и сарказмом, проговорил Атаниязов. – Мне как-то пофиг, да уж слишком откровенно у них все, словно плевать хотели на окружающих.

-И давно ты заметил?

-Не знаю, насколько у них это давно завязано, только я позавчера возле ее работы увидел, как она села в его автомобиль в обеденный перерыв. А вчера я был за рулем, так проехался следом до самого дома. Друг на друга вешаются, лобзаются. Терпения у них не хватает за стенами укрыться. Но то, что та баба была твоей Людкой, так это сто пудов. Ведь не случайно проездом встретил и издали увидал. От самой конторы пас. Вот сейчас у них аккурат дело к обеду. Коль желаешь убедиться, так поехали на моей машине, чтобы не спугнуть голубков.

-Поехали, проверим. Но, Темир, не взыщи, коль сбрехал. Тогда уж обижайся на самого себя. Ты ведь не здоровался лично и не общался с ними? Поди, издали глядел. А мою Людку с кем угодно спутать можно. Среднестатистическая фигура со средним лицом. Знаю я их всех на ее работе, - со злостью и отчаянием в голосе проговорил Николай, сам себя уже ненавидя за это согласие на проверку, словно едет с этим неуважаемым человеком, подчиняясь его сплетне. Но если бы ни его личные догадки и сомнения, то мог сразу послать Темира весьма и весьма далеко. Однако теперь ему и самому казалось поведение жены неестественным и наигранным, будто пыталась откупиться за свою некую провинность.

-Коля, но ведь ты знаешь, что сразу не подошел бы к тебе, если бы не был уверенным. На кой мне надобна эта сплетня и необоснованное обвинение. Потому вчера специально перепроверял. А поскольку и позавчера, и вчера, так, скорее всего, и сегодня в обед помчатся по этому адресу. Да, ты же вчера только прилетел, возможно, сегодня они и пропустят свидание.

-Ты уверен?

-Нет, предполагаю. Ну, сегодня могут воздержаться от любви. Но я тебе сегодня его автомобиль и адрес свиданий покажу, а там уже сам принимай свои решения. Не смогут они теперь долго без встреч.

Ехали молча. Темир старался не нервировать и без того всего воспаленного и нервно жующего нижнюю губу Николая. А сам Николай находился в неком чужом мире, и все окружающие звуки и картинки не воспринимал и не реагировал на них. В его голове все кипело и бурлило, путая мозги, заклинивая мысли. Ему казалось, что ежели подтвердятся слова Темира, жизнь для Николая в тот же миг и закончится, потеряв свой смысл и дальнейшую необходимость.

Она неслась по ступенькам, развевая на ветру легким цветастым платьем, прямо к нему в объятия, даже не пытаясь скрыть своих чувств от окружения. И уже через секунду висела у него на шее, и вот в таком сплетенном состоянии вместе усаживались в его автомобиль. Все, что происходило дальше, Николай помнил и понимал плохо. Он лишь запомнил этот дом, куда скрылась жена с любовником, и попросил Атаниязова отвести его в аэропорт.

Темир уже и сам не рад был своей услуге. Он впервые в жизни видел человека-зомби. И уже опасаясь за свою жизнь, он высадил Николая возле аэропорта, а сам скорее уехал домой. А Николай шел на стоянку вертолетов Ми-2. Уже через две минуты он сидел в кабине и запускал двигатели. На вопрос техников, почему без заявки и предупреждения, он махнул рукой, запер двери и, откинув в сторону гарнитуры, чтобы не мешал диспетчер, взмыл вертолет над стоянкой и понесся к тому дому, где укрылись любовники. Время прошло слишком мало. И, скорее всего те лишь и успели добраться до кровати и предаться ласкам, когда над домом появился вертолет.

Выполнив контрольный круг над домом, чтобы убедиться в отсутствии ошибки, Николай направил многотонную машину точно в распахнутое окно, где, как ему показалось, и находились они. Но даже ошибка в расчетах не позволит никому из находившихся в этом доме свиданий остаться в живых.

8

Когда вдали на горизонте показалась знакомая точка, очертаниями схожая с вертолетом, а еще через минуту до вертодрома в Логичевске долетел шум его двигателей и шелест со свистом вращающихся винтов, пилоты и техники переглянулись с легким удивлением и вопросительно посмотрели друг на друга.

-У нас все дома, - только и смог сказать в адрес этого явления бортовой механик вертолета Ми-8 Шмаков Василий.

-И кого это к нам на ночь черт несет? Чую адекватным местом неприятности некие непредсказуемые. Зазря в такую даль просто так никто не полетит, - резюмировал факт появления постороннего вертолета второй пилот Сычев. – Не иначе по чью-либо душу, божья кара несется.

-Не каркай, - прикрикнул на него Серегин. – Вполне вероятно, что до Антоновки не дотянул, вот и завернул к нам на ночлег. А вы сразу самое кошмарное рисуете. Тимофей, у тебя места пустуют?

-Пилотов расквартирую, а бортмеханик пусть здесь с технарями кантует. – Спокойно отвечал Тимофей, вполне уверенный в своей непричастности к неким нарушениям. День закончен, а теперь уже бумаги до безобразия чисты и правильны. – Только если этот рейс из Берлигова, то чую наличие в его нутре Садовского. Тогда, мужики, запасайтесь вазелином. Он найдет себе жертву для экзекуций, даже если вы чисты, как младенцы. Не любит он холостые вылазки.

-Да нет! – чуть ли не хором воскликнули вторые пилоты восьмерок. – У нас с бумагами полный ажур. Мы Садовского не опасаемся. Но с проверкой он раньше бы прилетел. Да и диспетчера просигналили бы.

Пока пилоты оперативной точки Логичевск, рабочий день у которых только что завершился, и они собрались в местной столовой поужинать, неизвестный вертолет Ми-8 заходил на посадку. Соня обещала готовность ужина приблизительно через полчаса. Вот рядом со столовой народ и столпился. Торопить не имело смысла. В кулинарном процессе спешка вредна и опасна. А при такой погоде можно и на улице в карты перекинуться. Вот за этим развлечением и застал их гул постороннего вертолета.

С легким напряжением и с определенной опаской, поскольку инспектор Садовский отличался удивительным мерзопакостным и сволочным характером и считался редчайшим негодяем в управление, наблюдали пилоты за посадкой и заруливанием на дополнительную стоянку гостя. Вот и винты остановились, и распахнулась дверь грузовой кабины, вот и бортмеханик выскочил из вертолета. А за ним следом не спеша командир объединенного авиационного отряда Филиппов Сергей Лазаревич. Этот Садовского вот так исподтишка не привезет. Впереди него всегда в эфир летят радиограммы открытым текстом с предупреждением. Зачем же командиру ОАО в собственном хозяйстве беспорядок с собственным участием.

-Фу ты, ух ты!!! – все сразу облегченно вздохнули, но уже заинтригованные таким непонятным положением. – Слушай, а что это он один и сам разлетался тут? Неужели за штурвалом от самого отряда?

-Ой, а вам-то какие сложности! – иронично заметил Тимофей. – У вас всегда в запасе автопилот. Не то, что мы весь путь сами рулим.

-Да, видать, дело, не терпящее отлагательств. Ведь перелет за счет отряда. Убытки не на кого списать.

-С управления бурильщиков и спишут. Поди, уже договорились. Разведка оплатит. Не полетит Филиппов за счет отряда. Они между собой дружат. Мы им чего-нибудь, а они любые бумаги подпишут.

-Хмурый, какой-то, не улыбается. Стало быть, дыни привез под раздачу. Васька, у тебя в аптечке вазелина много?

-На всех хватит, можете не волноваться. А нет, так ЦИАТИМ притащу. Для такого блага всю банку субсидирую.

-А может, вовсе и не хмурый. Просто устал, укачало, протрясло. Не привык он на самостоятельные такие перелеты, вот и ползет, еле ноги передвигая. Сейчас Соня покормит, и у него настроение поднимется на высшую планку, - предположил Серегин. – С дынями он сам летать не стал бы. Просто с кем-нибудь по пути сорвался, да и все. И вообще, дыню можно вручить и дома.

-Я так думаю, - высказался и Тимофей, - что любое наше предположение изначально ошибочно. Проще дождаться и услышать лично из его уст. Сразу все по местам устаканится.

-Резонно и рационально, - согласились все, и уставились на приближающегося к их толпе Филиппова.

Действительно, гипотетически можно предположить любую версию, вплоть до присвоения всем присутствующим Героя. А на поверку окажется банальным и до безобразия тривиальным, не соответствующим и не совпадающим с любой из высказанных версий. Метров за десять до приближения высокого начальства, все из вежливости и из уважения к командиру встали и выстроились, словно в неровный строй в шеренгу. Серегин вышел немного вперед и поприветствовал Сергея Лазаревича:

-Здравствуйте, товарищ командир. У нас на оперативной точке полный порядок и без заметных происшествий.

Неофициально, но по рекомендациям руководства летного отряда командир Ми-6 всегда назначался на аэродроме старшим. Чтобы спрашивать с одного, а не искать виновных. Вот потому Серегин и доложил о состоянии дел и о порядке на оперативной точке Логичевска.

-Это хорошо, что у вас здесь хорошо, - тяжело вздыхая, ответил Филиппов, здороваясь со всеми за руку, обходя весь строй. – А у нас не совсем все хорошо. Сегодня облетел четыре точки, завтра проверим еще три дальних. Дал нам работенки Давыдов, заварил кашу круто и солено.

-Колька? – резко выкрикнул от нехорошего предчувствия Тимофей. – Случилось-то с ним чего?

-Да, - протянул Филиппов, протирая со лба пот платочком. – Случилось. Беда случилась, погиб Давыдов.

По строю волной прокатился тяжелый вздох с выкриками и стонами. Все пилоты, находившиеся здесь рядом с Сергеем Лазаревичем, уже ни один год на летной работе. Всего хватило за эти годы. Все-таки вертолет считается транспортом повышенной опасности. Но гибель товарища явление редчайшее и трагичное. К потерям друзей никак привыкнуть нельзя.

-Господи, - глухо простонал Тимофей. – Как там Людмила? С ней все в порядке? Такую потерю ей трудно пережить.

-Нет, - неожиданно произнес Филиппов с поворотом и шагом в сторону Тимофея, словно нечто хотел сказать именно ему. – Не в порядке. Даже хуже, чем не в порядке. Они вместе погибли.

-Так они на машине разбились, что ли? Он такой аккуратный водитель был, дисциплинированный.

-На вертолете. Спикировал в дом, где в это время находилась его жена с предполагаемым любовником. Преднамеренно, целенаправленно и умышленно. В том-то и дело, что это летное происшествие больше на убийство с самоубийством похоже. Вот так запустил, взлетел и в дом.

При слове «спикировал» Тимофей бросило в жар. Ему вдруг померещилось или почудилось, что кто-то вдали грубо и зло захохотал, презрительно надсмехаясь, при одном лишь вспоминании Тимофей про свои попытки вертолетного тарана. Мол, не желал, противился, так я твоего друга уговорил. А мне пофиг и без разницы. Важен сам процесс. А он у меня получился.

-Ну, Тимофей, а ты как планируешь свою дальнейшую жизнь? – внезапно задал вопрос командир.

-А что я-то, Сергей Лазаревич? – опомнился, приходя в себя после первого шока, спросил Тимофей, пока не осознавая смысла в этом вопросе.

-У тебя нет желания поискать свою жену и поквитаться с обоими любовниками?

-А она, сбегая, мне и адреса не оставила. Нет, Сергей Лазаревич, не желаю и не буду. У меня иное отношение к таким проблемам. Я свою дочь люблю сильней жены. А она, кстати, осталась со мной. Да еще вторую отыскал. Так что, мне теперь не до мусора в голове, хватает мыслей и дум иного характера.

-Не понял? – удивился Филиппов. – Насколько я помню твои биографические данные, то у тебя была одна дочь.

-Была, да прибавилась еще одна, - горько усмехнулся Тимофей. – Вот теперь и получается две. Но это отдельная и долгая история. Пожелаете, поведаю. А сейчас нам хотелось бы услыхать подробности этого тарана. Что же у них случиться могло, а? Мне же Людка мою дуру костерила и материла, всеми имеющимися в запасе ее лексиконе, словами, ругала, на чем свет стоит. Как только не обзывала, как только не ругала. Мол, разве может муж и дочь дороже какого-то хахаля. Да и я сам, насколько был в курсе, не ведал ни о каких ее похождениях. А вдруг погорячился Николай? Вы такое не допускаете? Или там все улики на лицо?

-Вот и мы думали. Там в развалинах дома, а пожара не случилось, оказалось лишь четыре трупа: Николай, жена и двое стариков, хозяева дома. И больше никого. Если б там находился любовник, то после такого погрома он вряд ли уцелел бы. Сплошные загадки и непонятки.

-А с чего вы так думаете про любовника? Сам он сказал, или вы уже сами предположили?

-Атаниязов заложил, подлец этакий. Разве можно сразу в лоб, без моральной подготовки, доброжелатель хренов. Сам, придурок, теперь трясется, как вибратор. Врача к нему на дом вызывали, кололи. Кто же так, мужики, делает, а? Толком не проверил, не поговорил с женой. И сразу суд вершить, людей невинных губить. Да мало ли чего там кому-то привиделось!

-Так получается, что Николай ее даже не застукал, а сразу поверил этому сплетнику и пошел на таран? – удивился Кравцов. – Действительно, а вдруг это трепло наболтало от нечего делать? За ним водится такой грешок. От этого Темира любой пакости можно ожидать. Верить-то, зачем сразу?

-К чертям собачьим гнать из отряда и из самого города сучку драную! – взорвался Серегин. – Мы же уже сколько раз на общих собраниях требовали – отгородите нас от этого склочника. Сами ведь понимаете, Сергей Лазаревич, что жизнь летная сложна и многообразна. И любой шаг пилота можно интерпретировать на любой манер, изобразить, вроде, как и достоверно, но под различными ракурсами. А уж придраться – проще пареной репы. Даже у самого дисциплинированного Тимофея темных пятен не меньше, чем на солнце. Что уж тогда говорить об остальных.

-Ты мне, Витя, нимб над головой не вешай. А то меня в краску бросает, - слегка смутился от такой характеристики Тимофей.

-Да не вешаю я, а наоборот, пятна клею. А что уж тогда о нас говорить? Эх, Коля, Коля, почто так легко поверил и самосуд учинил? Сам ведь не уважал этого Атаниязова, за руку брезговал здороваться, а вот купился.

-Как я понял, - продолжал повествование Сергей Лазаревич, - так он ему, вроде как, железные доказательства предоставил. И на этот дом навел. А дальше уже сам Давыдов без Темира действовал. Да, видать, жестковато решил. Сразу и себя, и ее. Да еще двух стариков прихватил.

-Но, поскольку пожара не было, так сразу можно было разобраться, что там и как. Куда любовник делся?

-Это твоя шестерка горит, что, как топливозаправщик полыхает от любого маломальского удара, - заметил Тимофей. – А двойки, они лишь разваливаются на запчасти, но гореть не желают.

-Да? – недоверчиво возразил Серегин. – А прошлой осенью? Дотла, сгорела, как миленькая. Даже и ста метров от полосы отлететь не успела. Так что, не надо нам здесь мозги пудрить.

-Фу, ты, так-то обычные мелочи, - отмахнулся от него Тимофей. – У нее левый движок на висении взорвался. Один случай на миллион. Так все живы и остались. Только у Мухина куртка с документами сгорела. А еще в ней заначка от жены хранилась. Он за нее больше всего переживал.

-Нет, - выслушав дебаты пилотов, ответил Филиппов. – Обошлось без пожара. Но дом восстановлению не подлежит. Да хрен с ними, этими вертолетами и домами. Четыре трупа. И сын не получит пенсии. Только от собеса. А сколько мы дерьма сожрали и еще наедимся, так это и на словах не передать. Вот и летаю по всем точкам с информацией и предупреждениями, чтобы все свои семейные дрязги мирным путем решали. Ушла к другому, так помоги чемодан собрать, и даже донести до такси. У вас этих жен еще будет по жизни немерено. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно, но таким методом выяснять отношения, по меньшей мере, подло по отношению к живым.

-Тьфу, тьфу, тьфу, - проплевал через левое плечо и Серегин, у которого пока жена одна, первая, и, как он считает, верная и единственная. Вернее, он у нее один. И от троих детей она ни к кому уйти не посмеет.

-Да? – воскликнул Филиппов, словно прослушал мысли Серегина. – А у Тимофея тоже была верной, пока лучшего не повстречала. Да так рванула за ним, что и про дочь забыла. Ты прости, Тим, что тебя привел в сравнение.

-Ничего, товарищ командир. Меня сегодня все, кому не лень в пример ставят. И в положительные, и в отрицательные, - горько усмехнулся Тимофей. И все пилоты тоже слегка заулыбались, словно такими примерами он немного расслабил тяжелую гнетущую обстановку.

Хотя, и не до улыбок, вроде как. Сильно потрясла их выходка Давыдова. Такого случая в их истории сведения счетов с неверными женами еще не встречалось. Теперь на долгие годы разговоров и воспоминаний. А уж в городе в летной форме не знаешь, как и появиться.

-Ну, и что решили с этим благодетелем?

-Ты о ком?

-Об Атаниязове. Мы настоятельно просим – убрать его из отряда. Пусть переводится в другое управление. Иначе на общем собрании потребуем увольнения, - категорично заявил Серегин. – Народ меня поддержит. И пусть самостоятельно поторопиться, пока мы не добрались.

-Я к тебе, Тимофей? – спросил Филиппов. – Койко-место для меня найдется? Ну, и хорошо. В гостинице отвечу на все вопросы, что не успели здесь обсудить. И в приказе распишитесь.

А тут и Соня объявила о готовности ужина. И пилоты медленно потянулись в столовую, продолжая обсуждать это кошмарное ЧП. Разумеется, любой здравомыслящий, с силою стуча в грудь кулаком, уверен и даже знает, что никогда в жизни не поступит так. Но ведь сие возможно в здравом уме. Так думал Тимофей, вспоминая, как легко этот здравый ум исчезает под влиянием некой сумасшедшей силы, требующей безрассудство и безумство.

-А сына куда дели? – уже в столовой спросил Тимофей.

-Ее родители прилетели. Заберут после похорон.

И только в гостинице, когда уже собрались все в номере Серегина, как в самом большом и вместительном, до пилотов стал доходить полностью и со всей подоплекой смысл происшедшего. Ведь все совершенно недавно общались с Николаем, виделись с Людмилой. А теперь в Берлигове завтра-послезавтра состоятся их похороны. Как же все там на самом деле происходило, и почему решился на такое Давыдов Николай, этим вопросом меньше интересовались. Почему-то общее мнение сконцентрировалось на подлом поступке Темира Атаниязова. И громкие голоса требовали сатисфакции. Не просто за Николая и его жену Людмилу, но и вспомнились все подлые каверзы и пакости этого неуважаемого человека.

А тут выпала возможность обо всех этих перипетиях заявить высокому начальству, в правах которого потребовать от Атаниязова покинуть летный отряд. Чтобы не повторилось ничего подобного впредь. Хотя и божились все, как один, что ежели и случится нечто подобное, то уж подвиг Гастелло повторять никто не намерен. Скорее подвиг Отелло здесь более уместен. Но и сидеть из-за нашкодившей жены желающих не нашлось. Более приемлемым оказался совет самого Филиппова: помоги собраться в дорогу и проводи до дверей.

-Не нужно Людмилу корить и обвинять бездоказательно. Здесь все шито некими незаметными нитками, - заступился Тимофей, когда вместе со всеми блудницами пытались очернить и ее поступок. – Такое просто физически невозможно, чтобы мифический любовник успел ускользнуть невредимым и незамеченным от кары небесной. Да мало ли что понадобилось ей от стариков в этом доме. Тем более, что в этом районе ее участок. Возможно, по делу зашла. А ежели кто и подвез до дому, так нечего сразу шить криминал. Раз нет водителя в этом доме, то уехал, да и все дела.

-Ну, а почему ты так усиленно хочешь защитить ее? – даже разозлился Кравцов, считающий, что все беды от женщин. – Успел уйти. Напакостил и смылся. А она задержалась.

-Ты, придурок! – нервно заорал Тимофей. – Не кролики, чтобы успеть за пять минут. Не жену привел для любви, а любовницу, с которыми время проводят. Сам, можно подумать, любовниц не водил и не бегал к ним. Логика где? Если бы она там жила, то можно как-то понять, почему он выйти успел, а она нет. Но ведь, по словам и версии самого Темира, тот он привез ее в свой дом, или в съемную хату. Есть лишь два варианта покидания места адюльтера: вместе, или она одна. Ему незачем и некуда бежать. Некорректно и бестактно.

-В блуде такта не существует, - огрызнулся Кравцов, хотя уже и сам видел отсутствие в своих предположениях логики.

-О себе судишь? – не согласился Тимофей. – Как раз с любовницей мы всегда намного по-джентельменски ведем себя. Ибо играем и жаждем игры. Не животины какие, чтобы сразу бежать. Да и с шампанского начинаем.

-А ты, Тимофей, - строго заметил Сергей Лазаревич, - в этих вопросах дока. Поди, и здесь не без греха. Я имею в виду Логичевск.

-Ой, Сергей Лазаревич, вы уж извините, но сами молодость лучше вспомните! Это сейчас в кабинете почти безвылазно просиживаете. А сами на Ми-1, а потом на Ми-4 не слабо порулили по области.

Сергей Лазаревич сначала разозлился и хотел осадить зарвавшегося пилота, перешедшего все границы субординации. Но, внезапно вспомнив свои похождения по местным красоткам, на душе потеплело от ярких всплывших картинок. Был грешок, но приятный и весьма острый. А чего от правды кривиться? Тем более, что здесь свои пилоты, без Темира подобных. Всех он их знает и помнит не первый год. И Тимофея тоже. Тем более, что о нем лишь хорошие отзывы товарищей.

-Ты прав, - махнул рукой Филиппов. – Молодость навевает приятные воспоминания. Так, говоришь, хорошо знал Людмилу? Вроде, семьями дружили. Что же упущено, в таком случае?

-Да, дружили. Не знаю, как это произошло, но она меня первая встретила в тот день, когда Ларка сбежала. Отругала ее, выматерила, да та не слушала ее. И прошло всего-то ничего. Не успело бы вот так все закрутиться. Любила Давыдова свою семью, Николая, Артема. Даже мысли допустить не мог о ней дурного. А потом….

Тимофея внезапно опять запекло в груди, и слегка затуманило в мозгах. Ох, неспроста все это происходит. Некая нечистая сила вмешалась в эти дела. А вдруг и Людмила здесь вовсе не причем? Точно такая команда и сумасшедшее желание, как и в те разы на Тимофея, навалились, скорее всего, и на Николая, требуя идти на таран. Только Тимофей сильней любил себя и свою жизнь. А возможно и воли хватило. Вот и справился с нечистой силой, победил ее гипноз. А у Николая иная задача была: убить гипотетического соперника, что придумал и о котором поведал Атаниязов. Темир? Тьфу, ты, нашел, кому приписать сверхъестественные силы. Да тот на рулежной дорожке сам полные штаны наложил. Глупости все.

-Ты о чем? – спросил удивленный Сергей Лазаревич. – Так повел себя, словно догадался о чем-то. Говори вслух, может, вместе скорее поймем.

-Да нет, бред какой-то!

Утром Филиппов полетел дальше разносить трагическую весть и проверять состояние оперативных точек. Словно из-за непорядка на этих базах и происходят такие вот срывы. А кто же их предугадает, если каждая душа такие потемки и лабиринты, что никогда в них истины не увидеть. А попробуешь разобраться, так заблудишься вконец и не выберешься никогда.

Однако, такие требования сверху. Ведь нужно доложить о принятых мерах и о дальнейшем повышении. Вот только чего и как – неясно. Никто специально и самостоятельно погибать не стремится. Вертолет в воздухе и держится лишь благодаря страстному желанию пилота и всего экипажа после парения в воздухе коснуться колесами земли мягко и нежно. Для того и взлетаем, отрываемся от нее. И сколько не долдонь простых истин, а в голове ясности и понимания причин суицидного поступка Николая не наступает. Лишь временным замешательством оправдываешь.

И за многие годы впервые Тимофей не радировал в отряд о своем прибытии на замену своим ходом. Даже не подходил к Руслану Зиятдиновичу и не просил у него о таком варианте замены. Тот, разумеется, не отказал бы. И причину, и повод нашел бы, а не сам полетел, так отправил бы любого специалиста в Берлигов. Там в управлении всегда можно отыскать для Логичевска повод побывать и посетить с пользой для конторы. Лишь бы возникло на то желание.

Вторую командировку Тимофей отлетал мирно и без всяких психических отклонений. После того внезапного порыва и желаний, полетать как птица, у него не возникало тяги к таранам или посадкам на движущуюся автомобильную технику. И забываться стали эти идиотские стремления к полетам без вертолета, изображая из себя птицу с крыльями за спиной. Словно внезапно у тебя пропадает необходимость пользоваться железными специальными аппаратами, которые хотя и тяжелее воздуха, но парят благодаря сгоранию керосина.

И вот после посещения командира объединенного летного отряда со страшным известием, царапнуло когтями по затянувшейся ране это сообщение. Вновь в первое время перед каждым вылетом ясно и отчетливо всплывали эти воспоминания с тягами к таранам. Нет, больше в воздухе эти кошмарные желания его не беспокоили. Но Тимофея давили эти воспоминания и мысль, что не сумеет справиться с очередной мозговой атакой. Ему после гибели Николая так и казалось теперь, что такая нечистая сила испытывает их на прочность.

И вдруг ко всем таким предположениям добавилась страшная догадка. Этот бес семьями их истребляет. Неужели появится еще некая жертва его экспериментов? Или на бесился досыта? А теперь понесся дальше по земле творить свое зло? Она ведь, наша земля-матушка – большая, и одним Берлиговым не ограничивается. Здесь пошалил и дальше пошел. Конечно, все такие догадки и домыслы на бред сумасшедшего тянут. Но в них хоть какие оправдания.

Догадки догадками, но на такой длительный перелет в полном одиночестве Тимофей не решился. Пусть потеряет один день, но его в доме в этот раз никто абсолютно не ждет. Даже Аленка. Стало быть, спешить не к кому. Потеря одного дня приятно восполнится поездкой на общественном транспорте. Тем более, что билеты на поезд уже заказаны, а лишний день проводить где, так сие без разницы: в дороге, или в пустой квартире. И очень скоро он встретит своих двух дочурок. Тимофей уже твердо вписал в свое сердце и в сознание Машу, как свою вторую младшенькую дочь. Как они потом оформят свои отношения – то дела будущих дней.

А пока в ближайшее время она уже его родная дочь. Она и его любимая Аленка. И ради них он будет жить, и трудиться, создавая блага, а, не вынашивая планы мести. Часто возвращался в мыслях он к своей бывшей жене. Хотя, пока бывшей ее считать по документам нельзя. От нее никаких извести не поступало, а сам он не находил времени, чтобы посетить контору Загса или суда, чтобы расспросить и узнать порядок процедуры развода и оформления лишения Ларисы родительских прав.

Разумеется, он твердил самому себе без конца, что им, девочкам, такая мать совершенно не нужна. Но уж очень хотелось хотя бы на короткое время увидеть ее и, глядя в глаза, задать несколько вопросов. Почему и за что? Неужели такая любовь свалилась на голову? Безрассудная, все сжигающая и бессовестная. Бывает ли она вообще таковой, чтобы не просто уйти, бросить мужа ради другого, каково вокруг и всюду происходит, но убежать, улететь, унестись от всего, бросить все, что тебя с прошлой семьей связывает, включая и общую дочь.

Так получалось, что автобус приходил в Берлигов утром. А поскольку от вокзала до управления объединенным отрядом ближе, чем до дома, то Тимофей предпочел решить сразу все служебные дела, не заходя домой. Сдать служебный портфель, отчитаться за командировку, оформить отпускные документы. И прочие мелочи. И, разумеется, первое, что услышал от командира авиационной эскадрильи Александра Дмитриевича Горюнова, то слова соболезнований и горечи утраты.

-Что же это за напасть такая на эскадрилью в этом году, а? Вот объясни мне, Тим, понять хочу, - добавил он в заключение, словно хотел именно от Тимофея получить ответы на эти важные жизненные вопросы. – Вирус любви и блуда на ваших женщин напал, что ли? Тьфу, тьфу, тьфу. Потому и говорю про ваших, что надеюсь на свою, поскольку состарилась и имеет иммунитет.

-Не гарантия, - так, фривольно не подумавши, ответил Тимофей, подразумевая известную пословицу, касающуюся возраста.

-Ты мне еще накаркай. Хватило от ваших передряг и нервов, и суеты. То Валентина Кустова решила вдруг мужем с Крыловой махнуть, не глядя, потом твоя сбежала в неизвестном направлении без обратного адреса. А теперь вот Людмила Давыдовы загуляла до смерти.

-А что решили тут без нас с Атаниязовым, Александр Дмитриевич? Мы в Логичевске Филиппову говорили свое мнение. Пусть уматывает из отряда на все четыре стороны, пока позволяем покинуть нас без последствий. Хуже будет, если уволим по требованию коллектива, - спросил Тимофей, опуская тираду о неверных женах, считая такую тему спорной и трудно разрешимой.

-Да ничего мы с ним и решать не собираемся, - с отчаянием ответил Горюнов. - Темир и сам уже не рад своей выходке. Написал заявление о переводе. Скверно и скандально переводится. Филиппов подписал ему посредственную характеристику, но на север, вроде как, берут. Там запарка с командирами восьмерок. А жена с дочерью остаются, не желают с ним ехать, покидать наш славный городок. Скандал ему учинили обе на весь отряд. В общем, развод и девичья фамилия. Она хоть и сама баба скандальная, не подарок, но с таким жить не пожелала.

-Все к этому и шло, правильно поступила. Сами знаете, что мужик он противный. А жена, хоть сама, как говорите, балаболка, но компанейская, коммуникабельная. Этот случай послужил последней каплей в их раздорах. У меня был технарь, если помните такового, Чумачев Семен. Давненько, он еще в прошлой пятилетке на пенсию ушел. Но поработать мне с ним пришлось.

-Чума, что ли? – спросил Горюнов, пока еще толком не понимая, к чему Тимофей клонит.

-Вот, вот. Так он мне сам лично признавался, что, если за день никому не напакостит, так у самого всю ночь сердце ноет. Сильно переживает, что день прожит без гадостей и подлостей. Вот и Темир такого склада мозгов. У него даже в компаниях весь разговор сводился к чьим-то ошибкам, просчетам, о каких-либо ляпах, неудачах. А коль нет под рукой случая, так высосет из пальца.

-И все равно, Тим, все беды наши от баб. Это они нас с налаженного ритма сбивают. И толкают на необдуманные и безрассудные поступки, - заключил из всего все сказанного командир. – Куда не плюнь, так сразу же и выплывает некая фифа. Любое ЧП, не касающееся летной деятельности, по их вине.

-Позволь, Митрич, с тобой не согласиться в категоричной и протестной форме. Ты сам себе кое-где противоречишь, - решил перейти на «ты» Тимофей, поскольку разговор принял обще бытовую тематику. Это они на «вы» при исполнении. А вне работы проще и по-свойски. – Нестыковка вырисовывается. Не наблюдаю логики и четкого отображения фактов.

-Странно, однако. И в чем ты здесь наблюдаешь нестыковку? – удивился Горюнов такому внезапному возражению и защитительному слову в адрес женщин. Сам, вроде как пострадал, оттого командир и затеял такую тираду в адрес неверных жен. – Возьми любую беду, так они в ней присутствуют.

-Не заметил во всех твоих примерах я их полной вины. Допускаю лишь участие в небольшом проценте. И сейчас, коль желаешь выслушать, постараюсь тебе разъяснить свое понимание.

-Желаю, поскольку весьма заинтересовался, - легким смешком согласился выслушать командир своего подчиненного.

-А хотя бы начну со своего примера, с истории бегства моей жены. Лично беды во всей этой чехарде пока ч не наблюдаю. Ну, сбежала, так флаг ей в руки, - с иронией и легкой веселостью в голосе произнес Тимофей.

-Так пока это ты у нас один такой с выдержкой и безразличием, - возразил Горюнов. – Мало того, что спокойно вымел пыль из хаты после ее бегства, так еще и мать везешь к дочери. А у других, так сплошные катаклизмы на этой почве. Куда не плюнь, так сплошная трагедия.

-А по чьей вине, уточняем? Валентина Кустова? Так, если быть объективным, этот Гриша, муж ее, сам с Крыловой загулял. Что же бедной женщине оставалось? Дарить хорошего мужа кому-нибудь на сторону. Взяла, да Кустова к рукам прибрала. Чем не разумный поступок? А с Людмилой Давыдовой, так здесь вообще темный лес. Мне показалось, что крыша съехала у Николая, а не у Люды.

-Да? Но ведь поначалу она загуляла, а уж потом последствия произошли. Вина здесь ее полностью, что мужик сорвался.

-Так тебе кажется с подачи Атаниязова, - с нажимом убедительно и твердо заявил Тимофей. – Никто кроме этого Атаниязова, не слышал и духом не ведал про мифического Любовника Людмилы. Я уж говорил версию Филиппову и пилотам в Логичевске, и тебе повторюсь, Митрич. У нас нет, и не было оснований и прав для обвинений Людмилы в адюльтере. Не причастна, а значит, невиновна. Уж наши бабы раньше Темира обнаружили сей блуд. Да, молчали бы, но знали больше и с подробностями. Попробуй сам чего укрыть от них здесь под носом.

У Горюнова от удивления и неожиданного заявления Тимофея, нижняя челюсть отвисла и не желала захлопываться. Такую версию он не просто не рассматривал, но даже к мыслям своим не допускал.

-Так что, ты хочешь сказать, что твой дружок на слово поверил этому придурку и пошел чинить расправу? – наконец-то сумел справиться с шоком Горюнов. – Да, дурдом. Не тот мужик Николай, чтобы, не убедившись и не проверив самолично, отважился на такой поступок.

-Поступок? Сумасшествие, а не поступок. Митрич, - Тимофей перешел на шепот, чтобы не приведи господи, кто случайно подслушал и сделал совершенно неадекватные выводы. – Я тебе скажу одну вещь, но только ты оставь ее при себе. И кроме, как со мной, больше ни с кем не обсуждай. Мы с тобой взрослые мужики, прожившие и познавшие много всего как негативного, так и позитива. И Николай был одним из нас. Не мог он на слово поверить и нестись с расправой, не убедившись в достоверности. Есть у него причуды, но не настолько.

-Ну вот, а сам говоришь! То сначала одно твердил, теперь повторяешься за мной. Нечто не пойму я тебя, Тим. Сам себе противоречишь. Так в чем сейчас пытаешься обвинить Николая?

-Нет, не я, а факты слишком противоречивы. И пока Николая я ни в чем не виню. Тут иные силы повлияли на него. Даже если ты псих, каких свет не видывал, так какие первоначальные твои действия при получении подобной информации? Ну, представь себе, что ты самолично убеждаешься, и даже наблюдаешь, а так утверждает Темир, как твоя жена вместе с любовником входит в дом. Ты стоишь совсем близко, можно сказать, что рядом. Ну?

-Что ну? Чего ты хочешь от меня услышать?

-Я хотел бы узнать твои первоначальные действия, реакцию на такую гипотетическую картинку.

-Схвачу дрын потолще и пойду в эту хату за ними следом. Там, возможно, раз ты уж фантазируешь, и учиню расправу.

-Вот, - самодовольно усмехнулся Тимофей. – А как поступает Николай? Обиделся, расплакался? Или просто злобу затаил? Нет, он же видит и узнает только что про измену своей жены! И что дальше. Николай спокойно разворачивается и едет в аэропорт. Садится в вертолет, отыскивает цель и таранит ее. Разумно, если хахаль проживает в другом городе, а Николай получает такую информацию по телефону, что маловероятно. Еще вариант, ежели обманутый муж сам уже давно знает про свои рога, и потому ради мести и в ярости сочиняет и осуществляет данный план. Но он вот только что услыхал и увидал. И дрын был под рукой, про который ты говорил. А поскольку Николай нормальный мужик, то его действия с твоими, были бы схожи. Тем более, что Коля весьма вспыльчивым слыл. А уж ревнивым, так до безобразия.

-Ну, вот опять сам себе противоречишь, - вспылил Горюнов, вконец запутавшись в этих слово сплетениях Тимофей. – Ревнивый, псих, оттого и действия таки неадекватные с сумасшествием.

-Да, ревнивый псих, - уже зло от непонимания воскликнул Тимофей. – И любой самый последний псих учинит расправу на месте. Зачем кому-то понадобится такой сложный ход. Весьма трудный и сложный. Ведь сколько пришлось бы мыслить, преодолевать и рассчитывать. Не стал бы Николай идти таким заковыристым путем, могущем закончиться поражением личным и неотомщенным.

-И вот что ты хочешь мне всем этим сказать? – слегка на таких же повышенных тонах потребовал разъяснений Горюнов.

-Ничего. Но он не планировал, не желал этой мести. А что у него на самом деле было на уме, так про то уже никто никогда не узнает. Есть у меня некие туманные догадки, да боюсь их даже вслух произносить.

-А все-таки, - как-то жалобно попросил командир, что у Тимофея не хватило сил отказать.

-По-моему, но про это лучше пока молчать, некая посторонняя сила им управляла. Злая и жестокая.

К такому выводу Тимофей пришел сам только что. И от удивления даже поразился, насколько такое предположение вписывалось в цепочку всех прежних событий. Неужели это нечто ими управляет, командует и заставляет идти на безумие. Если бы был верующим, то списал бы на факт, что все это богу угодно. Всевышнему. Или обычные шутки дьявола. Но ни в одного, ни в другого Тимофей не верил. А потому от всех этих мыслей голова затуманилась и забилась ватой, сквозь которую разумные мысли не могли пробиться. Поэтому он и решил закончить этот длительный, не имеющий конца спор с анализами и гипотезами, и переключился на дела отпускные.

А вот их-то у него может на весь день хватить. И бумаг, и подписей. Все это делалось бы само без его участия и помощи, но хотелось поскорей получить деньги, то есть, отпускные. И к тому же по традиции посидеть с товарищами в местном кафе. Возможно, такую процедуру и хотелось бы опустить, но считаться жлобом в коллективе – перспектива неинтересная. Лично сам он лишь пригубит. Не до пьяного состояния, поскольку все дела хотелось успеть завершить.

Но пригубил многовато. И пришлось с тяжелой головой собираться в дорогу. Хорошо хоть успел все основные отпускные хлопоты решить по резвости. Валерия, делопроизводитель эскадрильи Ми-2 по его личной просьбе и при помощи коробки конфет с шампанским, забросила все прочие бумаги и открыжила, как она любила говорить, все его задания. А после обеда бухгалтерия вручила в руки объемную стопку денег. И как беспроблемно донес их до дому?

Уже вечером, когда следы вчерашнего застолья сгладились, и в организме восстановился баланс жизненных сил, раздался звонок в дверь. Странно, подумал Тимофей, всех предупредил, чтобы не беспокоили. Утром поезд. Такой же прямой до самой станции, что недалеко от маминой деревни. Удобный, удачный, что не приходится лететь в область. Именно на летний сезон появляется. И вот кого черт принес в столь неурочный час. Нет желаний, встречать гостей. Но звонок был настойчивым, и Тимофей пошел открывать.

На пороге стоял Семен Вайнер. Они с ним особо не дружили, но иногда навещали друг друга семьями. Да и в жизни дружба со следователем не мешала. Иногда обращались за помощью.

-Поговорим, обсудим? – спросил Семен с порога, показывая на большую бутылку водки.

9

Первым желанием у Тимофея было – придумать аргументированный повод, чтобы не пустить незваного гостя. Даже весьма нежелательного. Сто причин выдумать, поскольку пить сегодня совершенно не хотелось. С похмелья дорога тяжела и утомительна. Конечно, на второй полке отоспится. Хотя по билету, так полка нижняя. Но чаще всего ему в купе с соседями страшно, как везло. Обязательно среди наличествующих присутствует, как правило, женщина или пассажир пожилого возраста, и приходилось уступать свое законное место. Однако, если рассуждать логично, то верхняя полка для сна комфортней. Спится крепче.

Но Семен зря не припрется. Стало быть, знает положение и состояние дел у Тимофея. Не зря следователем работает. Они не сказать, что дружили, но были в хороших отношениях. Но такой важный и нужный следователь всегда пригодится при запутанных случаях в жизни и в работе. Не раз выручал. Не самого Тимофея. У него пока с прокуратурой не было соприкосновений. Но по его личной просьбе оказывал помощь товарищам. Того самого Давыдова пару раз пришлось отмазывать. И если пришел, да еще с бутылкой 0,75, то разговор хочет затеять длительный и содержательный. Такого объема спиртного на много тем хватит.

-Проходи, - кивнул в сторону кухни Тимофей. Тащить закуску в зал не хотелось. Хоть и сиделось на диване или в кресле комфортней, но гораздо лучше сегодня будет на кухне. Ежели закурит, так форточку откроет. А на диване сам Тимофей сегодня после трех-четырех рюмок может уснуть. – Сам в холодильнике пошарься, а я пока за рюмками схожу. Из хрусталя пьется слаще. Ты, как я понял, не просто мимо шел. Затеял душещипательную беседу?

-Почти угадал, - хмуро ответил Семен и, сбросив туфли, пошел в носках в сторону кухни.

-Мог бы и не разуваться, - крикнул вслед Тимофей.

-Без надобности пачкать пол. У тебя теперь убираться некому. Так что, лишний мусор ни к чему.

-Уже и до тебя слухи долетели? – возвращаясь из зала с двумя рюмками, спрашивал Тимофей. – Хотя, к чему лишние вопросы. В нашем городе и кашлянуть неслышно не получается. Я вот лично ни про кого и ничего не ведаю. А обо мне совершено незнакомая личность может с хронометрической точностью любой казус расписать. Велика сила и мощь сарафанного радио.

-ОБС.

-Чего?

-Одна баба сказала. Так в народе говорят, - хохотнул Семен и распечатал бутылку, сходу заполняя рюмки. Это все зависит от степени заинтересованности. Лично тебе все и всё пофиг. Потому и не ведаешь последних сплетен. А стоит только проявить маломальский интерес, как сразу информация сама стекается в твои уши. И напрягаться не приходится. В особенности, ежели ты с информатором водку пьешь. Алкоголь, видишь ли, язык развязывает.

-Так ты затем ко мне и пришел с бутылкой, чтобы вытянуть нужную информацию? Спасибо, друг, - наигранно возмутился Тимофей. – Вот только чем я смогу помочь тебе, так и сам в затруднении. Прилетел из командировки всего вчера. Вернее, на автобусе приехал. Из Логичевска.

-Тим, хочу заметить не в обиду тебе, то ты один из самых хреновых источников новостей. Уж тебя я знаю. Даже пустячную информацию когтями тянуть надо. И не факт, что будет результат. И это в том случае чего-нибудь получим, если она к тебе случайно залетела. Как раз к тебе за сведениями ходить бесполезно. А потому мы поговорим на иные темы.

-Однако, - заметил Тимофей, немного развеселившийся от таких характеристик. Хотя она была справедливой. Болтливостью Тимофей не страдал. Очень часто жена обижалась, что обо все авиационных новостях, связанных с их отрядом, ей приходилось узнавать от других пилотов. А чаще от их жен. Мол, все с женами делятся, а он, как рыба об лед. – Стало быть, зашел ты ко мне с бутылкой, чтобы просто поболтать? Не думаю, что для пустых разговоров.

-Обижаешь, Тим, - совершенно не обиделся Семен, поскольку Тимофей оказался правым. – А что, уже просто так я зайти не могу? Мы же не первый год знакомы, мог и знать.

-Вот именно, что не первый год.

-Ладно, Тим, почти просто так. Откровенничать по такому вопросу можно лишь с тобой. Других опасаюсь, чтобы не заподозрили в помутнении рассудка, да по лавочкам слух не разнесли. Тебе же выговориться можно с верой в факт, что дальше этой кухни слух не полетит. А выговориться и пооткровенничать очень хочется, и даже очень нужно, иначе чувствую, что и в самом деле крыша слетит. Понимаешь, Тим, ты ведь тоже можешь заподозрить меня в легком сдвиге по фазе. Но сочувствия от тебя дождусь. И доверия, что промолчишь, - Семен без тоста и приглашения влил водку в себя и положил в рот ломтик сала.

Взгляд его был направлен поверх головы Тимофея в кухонное окно. Из него, сидя за столом, можно было увидеть лишь макушки деревьев и крыши пятиэтажек. Но Семен долго и пристально изучал пейзаж. Тимофей молчал, понимая, что собеседник собирается с мыслями и отвагой, чтобы вмиг вылить на товарища весь поток своих проблем и природных катаклизмов. С ним, поди, также творились некие труднообъяснимые события. А в Тимофея Семен верил, что тот послушает, не перебивая, может обсудить, задать вопросы и посоветует чего-либо. Но, ежели Семен попросит все это оставить между ними, то весь разговор умрет здесь на этой кухни. Даже потом при встречи не напомнит, и не задаст лишних вопросов.

-Специфика твоей профессии предусматривает изобилие сюрпризов. И даже немалое их количество, - попытался оторвать Семена от созерцания оконного пейзажа Тимофей. – Оно и в моей работе всякого хватает. А уж тебе сам бог велел. Общаешься ты, Семен, с падшими, оступившимися, нечто нарушившими. И что чаще, так мне кажется, подонками отроду. – Тимофей, воспользовавшись состоянием гостя, свою рюмку не трогал, а Семену налил еще. Пить ему и в самом деле не хотелось, но и мешать такому расслаблению гостю не намерен. Если что и случиться с перебором, то сам отвезет его домой и сдаст жене.

-Так вот, - решился продолжить начатый монолог Семен, выпив и вторую рюмку без предисловий. – Слышал я о твоих потерях. Соболезную и сочувствую. Вмиг в короткий промежуток потерять и жену, и друзей. Скажи, Тим, а дочь куда денешь? Я ведь в курсе, что мать твоя живет в глухом селе на севере. Понимаешь, не в глухомань же отправлять Аленку, жалко.

-Никуда я ее девать не собираюсь. Пока на лето к маме отвез. Пусть летом побалуются вместе. А вот сейчас собрался за ней и за мамой. Обеих привезу. Нечего и моей маме, как ты сказал, в глухомани век свой коротать. Да и чего старить, когда она у меня еще даже ничего. Захочет, так еще и замуж здесь отдам.

-Да ну? – удивился Семен, и не понятно, чему больше. Что дочь жена бросила, или, что маму замуж собрался отдавать.

-Вот тебе и да ну. Пусть внучкой займется, - категорично, словно некто имел возражения, заявил Тимофей. Но затем, немного подумав, добавил. – Двумя. Теперь у нее две внучки.

-А где взял вторую?

-Пока жена бегала, я вторую успел себе родить. Чтобы Аленке одной не скучать. Запросто, оказывается. В таком деле женщины не всегда нужны. Для мужика самое главное – захотеть.

Семен стряхнул с голов внезапный туман, который вдруг окутал его мозги после мудреных и непонятных слов Тимофея, но решил не вникать в подробности, а просто продолжил свое повествование:

-Ты ведь слышал про весенние похождения одного шутника-грабителя? Ну, то, что магазины вскрывал, а точнее, без царя в голове и чувства страха стекла витрин бил, забирался и брал, что хотел.

-Нечто похожее болтали. Но мне показалось, что здесь вранья больше правды. Еще эта сказка с захватом инкассаторов.

-Да нет, инкассаторов он не захватывал, а просто вырубил их и в пустой квартире спрятался. Потом исчез из нее, как облако пара. Был там, выйти никак не мог, но рассосался, словно леденец во рту.

-Что, так и было? – удивился Тимофей, до которого доходили слухи о серии грабежей. Но он отнесся к этой болтовне с большой долей сомнения. Уж слишком нафантазировали информаторы, с лихвой преувеличили. – Так мне казалось, что сплетники разрисовали свои фантазии.

-Преуменьшили, Тим. Сам лично выезжал, сталкивался с ним и не сумел схватить. В мистику и колдовство верить не желал и не хочу, но по-иному объяснить эти происшествия так и не смог. Гипноз? Но какой же такой силой гипноза нужно обладать, чтобы суметь такую массу народа дурить одновременно!

-А Зайцев? Помнишь его прошлогоднее выступление? По-моему, ты с женой тоже ходил.

-Ходил, смотрел и во всем разобрался легко и без приписок мистики. Там все наглядно и определенно. Он ведь долго отбирал из зала пластилиновых, податливых. Уговаривал их, приглашал к игре. А тут экспромтом и без подготовки. Нет, самая натуральная мистика. С добавлением колдовства. Но не это главное, зачем я к тебе пришел. Все дело в продолжении. И сейчас ты поймешь, что меня к тебе привело. Ведь не просто выбрал тебя для сеанса психотерапии. Нас нечто здесь объединило.

-Хочешь сказать, что узрел во всех этих событиях мое непосредственное участие? Я и есть главный подозреваемый? – смеялся Тимофей, не прикасаясь к водке и подливая рюмку за рюмкой Семену. Но то не спешил с опустошением посуды, понимая, что потом не сумеет внятно объяснить цель своего посещения.

-Боже упаси, Тим. Я тогда бы пришел к тебе с участковым или с нарядом милиции и с понятыми. Дослушай лучше до конца. Вижу, что сачкуешь от водки, но не собираюсь настаивать. И меня не гони. Выпью всю, никуда она не денется. Так вот, он приходил ко мне на собеседование. Не явка с повинной, а для обычной болтовни. А я, как последний полудурок, повязал его в самом начале диалога. И у того моментально пропала охота разговаривать со мной.

-Ну и поздравляю, - воскликнул Тимофей, пожимая плечами, так и не понимая, чего же Семен хочет от него лично.

-Не с чем, - махнул рукой Семен. – Надо было выслушать до конца, а потом арестовывать. Теперь уже никогда не узнаю, зачем он ко мне приходил. Я упустил свой единственный шанс. Вот в чем моя беда.

-Совсем не хочет говорить?

-Не только не хочет говорить, но и видеть меня не желает. Просто в знак протеста публично сбежал.

-Да ну? – Тимофей прямо подпрыгнул на месте. – Куда же охрана смотрела? От вас, по-моему, сбежать не просто.

-Вот с ведома охраны он и убег. Написал прощальную записку, вручил дежурному и покинул помещение. Как вскрыл камеру, как запудрил мозги дежурному – до сих пор никто понять не может. Опять гипноз? Замок под гипнозом не открывается. Колдовство. Сел в милицейскую машину и не спеша поехал восвояси. Егор с Васькой за ним погнались и погибли.

-Это как раз я слышал, - сочувственно произнес Тимофей. – Утонул, стало быть, твой собеседник?

-По логике, да. Он впереди, а за ним Егор с Васькой. Так его машину достали. И что ты думаешь? Не оказалось его там. Двери и окна заперты, а его нет. Опять растворился, как и в прошлых случаях.

-Действительно, странностей хватает. Но допустим, что открыл, вышел и закрыл за собой, как культурный и воспитанный гражданин.

-Под водой? Ты сам хоть пробовал? – с иронией спросил Семен, хотя понимал, что Тимофей шутит.

-Да, проблема, - согласился Тимофей, хотя и сейчас не мог уяснить причину и повод явки Семена на откровения. – Поторопился с выводами. А под водой его искали? А вдруг утонул и в самом деле?

-Некого там искать. На похоронах сам ко мне подошел и меня же в их гибели обвинил, тварь. Мол, почто уговор нарушил? Он с миром и словом, а я его в камеру. И не убивал, мол, он никого. Сами в воду улетели, никто не подталкивал. Обычное нарушения дорожного движения. То его выводы.

-И ты второй раз упустил такой шанс, не задержал его? Я правильно понял тебя?

-А смысл в этом задержании, если для него клеток не существует. Да никто, кроме меня его и не видел и не слышал. Я сам через секунду после беседы потерял его. Вот здесь стоит, а вот уже вмиг его нет нигде. Вот с горя и запил. Неделю не просыхал, боевых товарищей оплакивал. Чувствовал себя полным дураком еще потому, что мне никто не верил. Свидетелей до хрена, а все свалили на меня. Да мне лично плевать на них выговора. Я их за свою короткую жизнь успел получить больше, чем Леонид Ильич наград. А вот дальше началось самое увлекательное. И первая пакость и месть шутника, как мне показалось, так это жена убежала с другим.

-И у тебя? – воскликнул Тимофей и спешно налил себе рюмку, выпивая ее залпом, чтобы унять дрожь. – А я ведь поверил мужикам, что это эпидемия какая-то началась в этом году.

-И не просто эпидемия, а продолжение моей эпопеи. Я-то сразу из-за пьянки и не понял и не заметил, что это начало с ней твориться. А потом, когда решился прекратить эти сопли и взяться за ум, тогда уже было поздно. И чего это, думаю, водку глушу без разбора. Легче не становится, а остатки человеческого достоинства и облика теряю. Ну, и решился завязать. Вот тогда и заметил неполадки с ней. Во-первых, приходить домой стала позже меня, сына одного в доме бросает, чего раньше такого за ней не замечал. Хотел поговорить, так отшутилась, свалила на срочные и неотложные дела. А потом заявляет, что любит другого, и они собираются покинуть наш город вместе. Поначалу хотелось по-мужски устроить разборки с матом и мордобитием. А в глаза глянул, так и сам обомлел. Она сама не своя, слегка свихнутая. Пустые глазницы, как у зомби. И голосом говорит натянутым, словно те куклы под гипнозом Зайцева. Чемодан вырвал из рук, дома запер и сам на работу ушел. А вечером вернулся в пустую квартиру. Нет, сын дожидался у соседки. Вещей взяла мизер. Такая вот сумасшедшая любовь. Оставила писульку, да только ни слову в этой записке я не поверил. И тогда понял, что все это проделки того шутника. Он продолжил эксперименты с моей семьей. Таким вот образом решил отомстить мне за неуважение и нежелание выслушать.

-А сын? Куда сына дел?

-Мои родители приехали и забрали к себе.

-С собой оставить не пожелал?

-Это у тебя мама одна в глухой деревне. А мои родители из большого города. Квартира хорошая, сестра рядом со своей семьей. Ему там будет хорошо. А я каждый год ездить буду в отпуска. Я же, считай, круглосуточно на работе. И что он один делать буде, кто за ним присмотрит? Ты вот дальше самое интересное выслушай. В Омске самолет упал на взлетной полосе. Все пассажиры погибли. До единого. Среди них была и моя бывшая. Хорошо, если с хахалем погибла, значит, отомщен, хоть и страшно говорить эти слова. Ведь мать она моего сына. Но хоронить не полетел, родителям ее сообщение телеграфировал, да и на этом закончил. Пусть, если получится, земля им обоим пухом будет, на мертвых зла не держат, но я ни грамма не пожалел. Умерла, так умерла. Вот сыну пока не говорил, не отважился. Поеду в отпуск, а там с родителями посоветуюсь. Надо будет, так скажу. И вот после тарана Давыдовского меня как осенило, словно пыльным мешком из-за угла огрело. У него ведь тоже жена загуляла, а трупа любовника не оказалось. Я ради смеха уже проверял, так с моей супругой никто не летел. Рядом старушка со стариком сидели. Не могли любовники в самолете в разных креслах сидеть. Потом всех до единого пассажира проверил. Как специально, на данном рейсе ни одного претендента даже гипотетического не обнаружил. Все с семьями, если только не влюбилась в деда, какого. Что же получается? Он отправлял ее одну? Или успел слинять, как и Давыдовский ухажер? Они же все эти кобели уходят от расплаты. А почему меня так взволновал этот таран? Да после гибели жены меня самого потянуло на лобовое столкновение. Сам с собой боролся, пока не разбил машину. Хорошо, что успел увернуться от встречного КамАЗа, но дерево крепко поцеловал, можно сказать взасос. Понимаешь, Тим, я вовсе не собирался и не собираюсь из-за блуда да плюс еще и гибели своей благоверной с жизнью распрощаться. Гастелло из меня хреновый. И жизнь я люблю во всех ее аспектах. С женой, без жены, с сыном, без сына, с любовницей. Она, эта жизнь, всегда хороша для меня. А он хотел, чтобы я обязательно испытал на прочность встречную машину. И так уговаривает невинно. Мол, даже интересно, как оно бухнет. Послушай, мол. И руль сами руки хотят направить в лоб встречному транспорту. А я возражаю, матерю и категорически отказываюсь. Сам пусть таранит, как ему заблагорассудит, но не моими руками и не с моим присутствием. Возражаю, и все тут.

От этих слов Тимофея бросило в жар. Затем в холод и в дрожь. И он срочно налил себе трясущимися руками половину граненого стакана водки и без приглашения залпом вылил ее в глотку.

-Тебя внутренний голос так ласково и заманчиво уговаривает, предлагая интересное приключение. Нет, смертью не пугает, даже почти ее отрицает, но желает, чтобы ты испытал, проверил и попробовал. Я почти угадал? – спросил Тимофей, продолжив тему, начатую Семеном.

-А ты откуда знаешь? – удивленно спросил Семен. – Если честно, так это я тебе первому рассказываю.

-Догадался. Семен, а ведь ты прав. Некий шутник затеял с нами опасные игры. Только вот Коля Давыдов и наши бабы оказались слабее нас. Коля пошел на таран, а бабы поддались соблазну. Вот только пока мы с тобой держимся и пытаемся противостоять его уговорам и приманкам. Жизнь любим сильнее их.

-Ничего пока не понял? – поглядывая на Тимофея, как на больного, спрашивал Семен.

-Да он и меня уговаривал. А потом, мне уже так кажется, за жену принялся. Поначалу твоя после твоего отказа таранить, потом моя, после неудачных подстрекательств и провалов с пикированием на наземную колону автомобилей. Потом Коля вместе с Людой. Вот только не рассказывал мне ничего Давыдов про свои проблемы, но, думаю, и у него они были. Кто же следующий, и долго ли еще этот пакостник воду мутить будет? А не пора ли нам, Семен, скооперироваться и начать расследование? Вплотную заняться им. Поймать и оторвать некие подвески.

-Вот сам хоть понял, чего сказал? Нас в университетах воевать с колдунами не обучали. Ты думаешь, что это все дело рук одного шутника? Тогда мы уже проиграли. Если это он, то я знаю его силу. Она много крат нашей покруче.

-А сам как думаешь? Они же, бабы наши, как сумасшедшие бросаются ради него. Ведь для любой женщины ребенок дороже любого любовника. Даже самого расчудесного и распрекрасного. А в наших случаях несутся за ним босиком, бросая нажитое и забывая про инстинкты материнства. Лишь инстинкт сучки остается.

Все же приличную долю водки Тимофей влил в Семена. Да видно у того настолько тревожное настроение было, что сумел самостоятельно встать из-за стола и самостоятельно беспроблемно обуться.

-Может, все-таки у меня переночуешь? – спросил Тимофей, опасаясь за жизнь Семена.

Если этот шутник легко справляется с трезвыми, то, что ему стоит пьяного уговорить броситься под машину. И не ради самоубийства, как обычно мужики поступают в подобных ситуациях, а любопытства и интереса для. Так, чтобы посмотреть со стороны и полюбоваться. Чем, мол, все закончится после столкновения человека с машиной, кто из вас покрепче будет.

-Нет, домой, и только домой. В родной кроватке спится правильней. Пьянка пьянкой, а на работу с утра идти. И тебе на поезд, - категорично отказывался Семен, тряся пьяной головой.

-Как пожелаешь, - решил не уговаривать Тимофей. Действительно, пусть идет домой, а то два мужика сразу же пожелают продолжить банкет. Благо, и деньги есть, и магазин рядом. А контролера рядом нет.

-А тебе с самого утра?

-Нет, к обеду ближе. Успею отоспаться.

-Тогда еще добавим, что ли?

-Нет. В поезде больше двух суток трястись с больной головой – перспектива безрадостная. А от чая ты сам отказался.

-Разумеется, отказался. После него лишь в туалет частишь, а в организме полное отсутствие интереса. Слушай, Тим, а не слишком ли ты загнул с этим единым шутником? Чего спьяну не померещится только? Уж очень чести много, чтобы списать все эти деяния на него одного. Нет ли здесь тривиального совпадения. Я-то пришел выговориться, на судьбу пожаловаться, чтобы с себя тяжесть снять. А вышло, так и тебя нагрузил. Наплюй. У тебя одно, а у меня другое. А Давыдов, так совершенно обособленный случай. Будем искать каждый своего пересмешника.

-Семен, а тараны, а эти идентичные желания и уговоры? Нет, самого себя хоть не обманывай.

-Тим, после побега жен у многих мужиков возникают одинаковые мысли и стремления. А у офицеров ко всему прочему при наличии доступа к оружию, так еще возникает возможность застрелиться. Поверь мне, скорее всего, так оно и есть. И не напрягай мозги в этом направлении. Ты вот молодец, классно с дочкой придумал. Будет хоть смысл в жизни, к чему стремиться. А вот я иногда не пойму простой истины и своего предназначения в этой мире. Отбила она, эта стерва, всю охоту связывать судьбу с бабьем. А без женщин жизнь пуста.

Семен ушел, а Тимофей задумался над последней его фразой. Нет, не над женщинами и их месте в жизни мужиков. У Тимофея, как раз, имеется смысл в трех его любимых девчонках, включая в общий список и маму. А вот не поспешил ли он оправдывать этих женщин-блудниц, всю вину свалив на некоего всемогущего властелина женских сердец, против чар которого устоять ни одна, даже сама стойкая, не в силах. Ведь волшебная сила любви и не на такие трагедии способна. Войны между народами велись, города сжигались вместе со всеми его жителями, включая малолетних детей. Не щадила эта любовь ни пол, ни возраст.

А тут слабые женщины, мужья которых в своих повседневных делах забыли и разучились признаваться в любви, дарить цветы и глупые подарки. И вдруг перед ними возникает говорун, способный пару дней без перерыва петь дифирамбы. Потом, немного погодя, он заткнется, и они увидят в этом принце тех же обыденных повседневных мужей. Да зачастую обратной дороги уже нет. Не все же настолько трезво мыслящие, как Тимофей. Он таким себя считал. И его сладкой ложью не проймешь. Хотя, ведь и Лариса такой была. Тем более стала схожей мыслями после десяти лет совместного проживания. Ну, не устояла.

Критический возраст. Вновь возжелалось молодости и озорства. Да черт с ней! Вот как раз о жене он уже совсем мало думает. И без нее тут свалилось на голову масса забот и хлопот. И в большинстве из них, из этих дел, радостные, доставляющие массу приятных впечатлений. Особенно отчетливо они проявились сейчас, когда мозги слегка затуманены небольшой дозой алкоголя. Любил Тимофей выпить немножко, чтобы расслабить мышцы, уставшие от беготни по аэродромам и после тряски многочасовых полетов в вертолете, отпустить на каникулы головные проблемы и прочие боли, вызванные суетой и ультразвуком сумасшедших вращающихся турбин двигателей.

Как сейчас. И вмиг жизнь обрела четкие очертания и нужный вектор направления. Буквально скоро он обнимет своих девочек, позволит маме исцеловать своего сыночка, и будут с мамой вместе всю ночь пить мамин самогон и наливку и болтать, болтать, болтать. Почему-то именно сейчас показалось, что без Машеньки семья не будет полной и счастливой. Вот так внезапно влился в их семью этот маленький ребенок и заполонил сердце и душу. А Николай, так он просто большой глупец. Отелло хренов. Одним махом отнять жизни у четверых, осиротить ребенка и причинить боль родным. Зачем, за что? Хотя, какая бы уже жизнь у него была после разоблачения.

Но ведь не было разоблачения. Семен, конечно, держится молодцом. У него опасней ситуация и два критических рисковых момента: автомобиль и свободный доступ к оружию. Ну и что? Тимофей тоже может пойти в оружейную комнату и взять пистолет. Под роспись, сославшись на служебную необходимость. Потом уже разобрались бы, и многие получили бы по ушам. Когда Тимофею стало уже все фиолетово. Но он так не поступит, ибо нет в природе той силы, коя уговорит его добровольно и самостоятельно покинуть этот мир. Он здешними красотами еще не успел налюбоваться, радостью бытием насладиться.

Тимофей не успел дойти до своего купе, как услышал знакомый голос, зовущий его. Он вполне мог допустить, что в этом поезде могли оказаться попутчиками его знакомые женщины, поскольку голос был женским. Он знал многих в отряде и в доме, где жил. Но это оказалась проводница. Притом не из тех, кто стоял у входа на посадке и проверял билеты. Видать, ее напарница.

-Не узнаешь, что ли? – обидчивым голосом спрашивала девушка, медленно приближаясь к нему.

-Ну, почему, даже очень узнаю, - расплылся в улыбке Тимофей, узнавая в девушке ту спасительницу, которая в прошлую поездку отговорила бросаться с поезда. Вспомнил он и трепет ее тела, которое в его власти было на протяжении всего пути. И по ее лукавым бесинкам в глазах понял, что и эта дорога для него не будет скучной. А для напарницы с легкой перегрузкой.

-Опять в свое село? Кто там у тебя, дай-ка вспомнить? Ах, да, куча детей и мама. А жены как не было, так и нет до сих пор. Это же ты из-за нее тогда хотел оторваться от несущегося поезда. Как Анна Каренина.

-Почти так, - продолжал глупо улыбаться Тимофей, застыв возле своего купе и не решаясь в него входить. Возможно, что ему его законное место может и не понадобиться. Лишь сумку разместит.

-Иди, я потом за тобой зайду, - тихо прошептала она, касаясь щекой его губ, приветствуя и намекая таким способом на свое общество в пути. – Постель можешь не брать. Сумку под сиденье брось, а ценные вещи и деньги оставь при себе. Гарантирую сохранность и неприкосновенность.

-Меня или денег? – уже окончательно пришел в себя и принял ее игру Тимофей. Он сдавался сразу и без сопротивлений.

-На счет тебя никаких гарантий. Не для того я все глаза просмотрела, надеясь, что все же в мой поезд сядешь.

-Ну и ладно, - обреченно соглашался Тимофей. – Жду вызова.

Он вошел в купе и чуть не расхохотался. Старичок и две старушки. Разумеется, не те, новые, но весьма похожие как по возрасту, так и по составу. Ну, и кто же их будет заталкивать на верхнюю полку? А у меня она нижняя, словно вслух сам себе заявлял Тимофей, глазами предлагая бабкам приподняться, чтобы бросить свою полупустую сумку под сидение. Это уже от мамы он поедет с полными чемоданами и сумками. А сейчас там, в селе он специально в первую поездку оставил побольше носильных вещей. Да и в прошлые разы так же оставлял, чтобы не возить понапрасну взад-вперед такие атрибуты обуви и одежды, которые нужны и чаще требуются в этих сельских северных прохладных условиях.

-Молодой человек, - приступила к дипломатии одна из бабок, как понял Тимофей, которой и досталась верхняя над ним полка. Но Тимофей не дал ей до конца выговориться, и закончил речь сам:

-Я вас отлично понял. Вы желаете расположиться на моем нижнем ярусе. Можете не продолжать.

-Ну, если вам угодно, то я и на второй полке могу спать. Просто пока не представляю, как туда забраться, - обиделась бабулька, надув бантиком свои накрашенные старческие губки.

-Зачем, мне очень уютно на второй. Просто я этим маршрутом в год четыре раза езжу. И как всегда билет покупаю на нижнюю, а еду, разумеется, на верхней. Редко молодежь попадается. Все чаще ваш контингент. Вы не обижайтесь. Меня больше веселит, чем огорчает такая ситуация.

В диалог вмешался старичок, которому так же пришлось уступить свое нижнее место старой пассажирке:

-Молодежь предпочитает плацкартные вагоны. Им так веселей в компаниях. Да и большую часть пути в ресторанах проводят. Вот только для сна и заявляются. Потому им купе без надобности. Лишние расходы.

-А на нашей станции, почему-то всегда лишь купейные билеты продают, - пожаловался Тимофей. - Мне-то без разницы, а вот многим так же плацкарт по душе. Да вот выбора не предоставлено.

-А вы, молодой человек, докуда едете?

-Почти до конца. За несколько часов до Вологды схожу.

-А мы до самой ее. Это хорошо, - обрадовалась старушенция. – Меняться не будут пассажиры.

Сомневаюсь, усмехнулся Тимофей, но промолчал, не стал выдавать перспективы будущего. Разумеется, напарница на его место будет подсаживать зайцев, чтобы компенсировать физические затраты по вине напарницы. Проводница Лена забежала минут через пять после того, как состав тронулся. Глаза ее горели так, словно все это время она и ждала одного Тимофея, будто верная жена. И ей очень хотелось убедиться, что он на месте и никуда от нее не денется. Тимофей по ее взгляду понял, что впереди предстоят сложные и хлопотные часы поездки. Он видел, как она жарко и страстно доказывала напарнице, уговаривая и убеждая ту позволить этому молодому человеку на время всего пути поселиться в ее купе.

-А на его место можешь леваков брать. Навар весь твой, - единственно, что услышал и понял он. И та после этих заверений с радостью согласилась. Пусть работы побольше, зато и приработок весь ее. А Ленке сегодня и завтра будет совершенно не до денег. У нее нечто дороже и богаче заработка.

-Пошли скорее, - шепнула ему Ленка, словно пугаясь его исчезновения в неопределенном направлении.

-Не спеши, - хохотал ей в ухо Тимофей. – Я никуда не пропаду с подводной лодки. И летать сегодня, желаний нет.

-А кто тебя знает, - не соглашалась она и с силой подталкивала в сторону своего купе. – Вдруг захочется вновь улететь, как птичка. Только тебя и видели. А вот запру, тогда уж точно всю дорогу будешь моим.

Полетели они вместе. В сказку, в мир любви и фантазий. Она и в самом деле все эти дни его одного ждала. И появление Тимофея восприняла посланием сверху, словно тот некто, кого называли богом, но статус комсомолки не позволял открыто верить и общаться, по личной просьбе и мольбе именно сегодня и в этот вагон направил того случайного пассажира, возомнившего однажды себя птицей и пожелавшего показать свои летные способности всему миру.

-Плохо мне верится, что у тебя была единственная мечта – полетать рядом с мчащимися вагонами. Сильно ужалила бывшая своим побегом, что настолько мозги перекосило. Неужели настолько любил?

-Зря мне не веришь? – Тимофей накинул на себя простыню и сел за столик, отхлебывая из стакана остывший чай. Кровать удобна для любви. Но вдвоем просто разлеживаться на ней крайне неудобно. Тесновато, одним словом. А организм и мышцы требовали отдыха. – Не родилась еще в мире та женщина, ради которой я соглашусь хоть на миг превратиться в птицу. Если только с гарантией безопасного мягкого приземления, как на своем вертолете.

-Тим, а меня замуж не захочешь позвать, а? – немного лукаво, но с напряжением в голосе спросила Лена.

-Нет, - грубо и откровенно признался Тимофей. – Не в тебе дело. Просто я никого не желаю звать. Пока еще просто не остыл и не отвык от прошлой женатой жизни. Не хочу и не буду.

-А не мог слукавить и соврать? – обиделась девушка, понимая, что сегодняшняя любовь закончится вместе с остановкой поезда и с выходом пассажира на своей станции, ре доезжая конечной. – Мы ведь, ой, как любим сладкую ложь. Не собираюсь я заманивать тебя в капкан.

-Такое было бы сложно по ряду причин, - серьезно, словно не воспринимая шутливого тона девушки, отвечал Тимофей. – Я пока еще не разведен. Ну, а после развода, так хотелось бы осмыслить происшедшее, проанализировать прожившую часть жизнь и понять, чего я сам хочу. И потом, сама подумай, чего хоть предлагаешь, во что ввязаться хочешь. Пожелаешь ли придти в дом, где уже имеется три женщины. Да к тому же самые любимые, обижать которых никому не позволено. Девчонкам моим через несколько дней по девять будет. Не потянешь на маму.

-М-да, глупость сморозила, поняла, не совсем дура, - согласилась Лена. – Девчонки не пожелают такую маму после бывшей сразу. Хотя, так это твоя, а второй подкидыш может и согласиться.

-Странно ты назвала ее, - удивился и поразился такому сравнению Тимофей. - Какой-то парадокс бытия. Найти, встретить ребенка, где уже два года учится твой родной. Ты бы сама несказанно удивилась, увидав их обоих сразу. Самолично отмыл, переодел и рот от удивления распахнул. Они не просто похожие, но к тому же еще и родились в один день. Словно близнецы.

-Тим, а ты не пробовал поковыряться в памяти и припомнить некую легкую интрижку в день свадьбы? – смеясь, предположила Лена. – А вдруг в ту темную ночь зачатия ты еще затем сбегал налево к ее мамаше?

-К алкашихе? Боже упаси. Она настолько пропилась, что уже даже в страшном хмелю не вызовет притяжений.

-Но была десять лет назад, поди, молоденькой, смазливой и желанной. Вот ты и не устоял. Это уже потом она спилась, кстати, с горя и по твоей вине, что ты покинул ее в таком интересном положении.

-Не покидал, - немного поразмыслив, покачал головой Тимофей, словно ему сейчас и в самом деле хотелось доказать свою верность в те далекие годы жене. – Поскольку такая история не могла забыться. А она не припоминается. Я в училище учился в те годы. Но Аленка родилась уже в Берлигове. Даже если с натяжкой допустить твою версию, то не могла же ее мать примчаться следом и молчать все эти годы. Любая женщина попыталась бы хоть намеком напомнить о своем существовании. Нее, - вдруг весело прокричал Тимофей, словно вспомнил неопровержимые факты, доказывающие его невиновность и непричастность к рождению Маши. – Я был в тот день очень трезвый. И до того много дней не пил. Закон училища запрещал потребления алкоголя. Вот потому у меня и получился такой замечательный, умный и красивый ребенок. Весь в меня. По всем хорошим показателям.

-Да, - откровенно и весело расхохоталась Лена. – Нестыковочка, мил человек. По твоим рассказам я поняла, что подкидыш имеет аналогичные характеристики. А родители ее пропойцы.

После первой станции в дверь тихо постучала напарница.

-Тимофей, - шепотом спросила она, словно кто-то в купе спал. – Я на твое место посажу пассажира? А то тут один до самой Вологды просится. С билетами на станции напряженка, вот он и напросился.

-Какие вопросы, конечно сажай, меня до самой высадки не отпустят. Только я уже с бабкой поменялся. Клади его сверху.

-Мужик сверху – самое удобное положение, - из-под простыни весело хихикала Лена.

-Да ну вас, - отмахнулась напарница и захлопнула дверь.

-Все, - радостно воскликнула Лена. – Пути отступления у тебя обрублены. Теперь уже бежать некуда.

-В принципе, так я никуда и не собирался. Тем более, что уже убедился, что летать абсолютно не умею. Вернее, умею, но лишь на вертолете.

Где-то чрез час Лена спала крепким сном молодой здоровой, но сильно уставшей девушки. Уставшей, но довольной и счастливой. А Тимофей решил воспользоваться кратким отдыхом и прогуляться до ресторана. Не рассчитывал и не планировал он встретить в этом поезде ее. Да и вовсе за суетой и хлопотами забыл о ее существовании. Вот потому сейчас и захотелось купить хотя бы вина и коробку конфет, чтобы не выглядеть в лице женщины обыкновенным потребителем.

В тамбуре, из которого ему в прошлый раз хотелось улететь, Тимофей остановился и посмотрел в окно на мелькающие столбы. На душе стало спокойно и счастливо. Не как в прошлый раз, когда непонятная тревога сдавливала грудь в тиски. Но ведь он уже нашел всему оправдание. Сразу столько событий навалилось, что недолго и чокнуться. Поначалу эти страшные желания и стремления к таранам и посадкам на спину, мчащемуся по пути, автобусу. Видать, предчувствовал беду в семье, вот и лезли глупости в мозги. Не каждый год жены сбегают в неизвестном направлении. Зато Машеньку нашел. Такую родную и любимую, как и его Аленка. Даже поразительно, что его так сразу и сильно к ней потянуло, словно сильнейшим магнитом. До сих пор так страстно и нежно любил лишь свою любимую дочурку. Теперь одинаково, а в этом он себе давно признался, так любит обеих. Только бы Аленка не затаила обиду и не приревновала. А он постарается ни одну из них не выделять.

Вот даже интересно, а если бы не сбежала Лара? Да, в школу бы он не попал, Машу не встретил, так и не совпали бы их пути. Здравствуйте, получается, от побега жены самое, что ни на есть, благо?

10

Он еще издали увидел их рядом с домом, словно поджидающих его. Хотя, ни в письме, которое и написано давно уже, и которое оказалось единственным за время разлуки, ни в каких либо других источников время приезда он не указывал. И уж никакие телеграммы не посылал. Но они, получается, что вышли встречать. А возможно и простое совпадение. Вечер хоть и поздний, но солнце пока светит. Дела огородные и домашние завершены. А в это время всегда проходящий автобус останавливается в их селе. Вот и вышли взглянуть на всякий случай.

И случай их не обманул. Из этого автобуса вышел Тимофей – сын и папа, которого они втроем с нетерпением дожидались. Увидели они его сразу, и без раздумий и размышлений, схватившись за руки, рванули в его сторону. Сердце у Тимофея сладко защемило, что даже одна слезинка попыталась прорваться на щеку. Он истосковался по своим девчонкам. Скучал по Аленке. Но поскольку знал о Маше и о ее страстном желании видеть в Тимофее папу, то и к ней успел немного прикипеть. Как тут не крути, но кроме любви и желания приютить этого ребенка, обиженного и оскорбленного собственными родителями, у него еще имелось в арсенале такое чувство, как ответственность за прирученное дитя.

Мы ведь в ответе за них, как сказал маленький принц. А Тимофей чувство долга и ответственности ставил во главу угла в своих принципах. А как не жалеть и не стремиться к этому ребенку, если она искренне поверила во взятое над ней шефство. Не возвращать же опять в пустой и злой дом, где не хотят даже готовить еду. И в доказательство пропили газовый баллон и холодильник. За одни лишь такие вот деяния он лишал бы таких родителей всех прав на ребенка.

А здесь мама их раскормила так, что мордочки подравнялись. Аленка считалась среди сверстников и подружек худенькой и стройненькой. Но рядом с Машей в начале каникул она выглядела весьма упитанной. А сейчас, как он увидел и понял еще издали, то талии и личики уравнялись. Постаралась мамочка, отпоила козьим молочком и откормила свежей картошечкой. Да и мяском баловала, поди, свеженьким. В деревне постоянно кто-нибудь из жителей этого села резал скотину. И уж ради внучки и сыночка мама регулярно покупала свеженину.

Когда девчонкам оставалось несколько метров, Тимофей неожиданно почувствовал головокружение и расплывчатость очертаний предметов. Самочувствие-то у него, как раз, хорошее. Но он внезапно обнаружил среди двух счастливых девчонок обеих своих Аленок. Маши среди них нет. Две Аленки есть, а Маша куда-то пропала, подевалась, исчезла в неизвестном направлении. Такой факт он поначалу попытался объяснить раздвоением в глазах. Но тут же понял ошибку: мама в единственном числе, дом так же один. И столбы с деревьями не двоятся.

Стало быть, одна из девчонок Маша, а вторая Аленка. Вот только так сразу определиться никак не мог, кто есть кто. И опростоволоситься нельзя, поскольку можно обидеть родную дочь, которая так его долго ждала, а папа и не узнал. Нужно срочно, пока они не добежали, определиться и безошибочно угадать своего ребенка. Или просто разыграть веселую сценку, чтобы посмеялись и все вместе повеселились. И вдруг Тимофей, глянув в глаза приближающихся дочерей, безошибочно ткнул пальцем в Аленку и громко крикнул, чтобы даже мама услыхала:

-Здравствуй милая дочурка! – а затем прижался губами к щеке другой. – Привет, моя милая Машенька. И какая же ты стала хорошенькая, - весело добавил он, подхватывая на руки обеих.

Девочки завизжали, залепетали, а Аленка все-таки выразила легкую обиду за неудачный розыгрыш:

-Ты как угадал, папа? Даже бабулька нас иногда путает. Она специально постригла нас одинаково. Правда, клева, папа? Еще бы костюмчики одинаковые, так совсем запутали бы вас с бабушкой.

-Сказать правду? – спросил Тимофей, опуская их на землю, подхватывая сумку. Но девчонки уже отобрали у него и волокли по земле сами. – По глазам. Издали слегка путал, а вблизи сразу определил, кто есть кто.

-Как? Они же у нас совершенно одинаковые. Ты просто ну, никак не мог по глазам нас отличить. Маша, ты папе ничего глазами не показывала папе?

-Нет, я даже забыла про уговор, я просто обрадовалась, и все, - пыталась оправдаться Маша. – Правда, Аленка, я совсем ничего не показывала.

-А как же тогда папа догадался по глазам? Я сама нас с тобой в зеркале путаю. А он лишь глянул, и сразу безошибочно ткнул в меня пальцем, - бурчала Аленка, слегка недовольная провалом их задумки. Она ведь хотела разыграть папу. Для этого долго готовились и репетировали. А он вмиг их раскусил.

-Аленка, да не ищи ты виноватых, - скоренько попытался примерить детей Тимофей, немного уже сожалея, что поспешил с разоблачением. Но он- то боялся обидеть ребенка своим не узнаванием. И что хуже, в таком случае? Или, желал лучшего, а получилось обидно. – Тебя саму глаза выдали.

-Неправда, я ничего ими не говорила. Просто смотрела вперед не тебя, и ни о чем другом не думала.

-Они у тебя оказались с хитринкой. Сразу заметно было, что нечто затеяла, настроилась на игру.

-Как это? Разве глаза бывают с хитринкой? Мне казалось, что глаза всегда и везде одинаково смотрят.

-Не всегда, - не согласился Тимофей. – Твои сразу показывали задуманную хитрость и лукавство.

-А у Маши, какие глаза были, в таком случае? – спросила Аленка. – У нее разве не так смотрели?

-Не так. У Маши была радость. Обыкновенная, но очень большая. Некая чересчур счастливая. А у тебя кроме радости и хитрость просматривалась.

Аленка задумалась, но не обиделась. Даже вдруг сама поняла, насколько все же здорово, какое это счастье, что, как в сказке, из всех одинаковых, папа узнал и указал на нее, на ее родную и любимую.

-Здравствуй, мама, - Тимофей подошел к маме, стоявшей возле крыльца и с нежностью, наблюдавшей за встречей сына с дочками. Она уже сама признала за Машей право называться дочкой и внучкой.

-Здравствуй, сынок, - мама обняла Тимофея, осыпая его лицо поцелуями. – Узнал, кто есть кто?

-Узнал. Хотя, если честно, то поначалу испугался. Показалось, что в глазах двоится. А ты как сообразила, мама, одинаково их постричь?

-И вовсе ничего я не соображала. Просто у Маши очень много волос было, она сама устала ухаживать за ними. Я и предложила ей модную молодежную прическу. Ты же знаешь, что я неплохой парикмахер. Особенно твоей часто прически симпатичные творила. И где она теперь? – маме внезапно взгрустнулось. – Наломала Лариса дров, что, поди, сама уже не рада.

-Забыли, мама. Я уже давно успокоился. А теперь, так вообще испытываю прилив огромного счастья. И ты рядом, наконец-то будешь, и дите прибавилось. Хорошенькая, правда, копия Аленка.

-Правда-то, правда, да сама, да сама чуть в обморок не упала. Машеньку постригла, причесала. Ну, а Аленке сильно понравилась такая прическа. Вот и уговорила меня такое же чудо соорудить. Ну, а как из бани вышли, переоделись, так я и обомлела. Батеньки, а где кто? Никак не пойму. Так они еще сами, стоило только уразуметь сходство, так шутить стали с этими переодеваниями и загадками. Чудо природу, правда? И на тебя не подумаешь, в грехе не обвинишь. Тестя родинка у обоих, его, родимая. А похожие обе на меня молодую. В смысле, из детства.

-Да, мама, самое, что ни на есть, обыкновенное чудо природы. И ведь жили друг от друга недалече, девчонки в школу ходили в параллельные классы. А даже и предположить об этом чуде не могли. Хотя, как и сама помнишь, что привез я тебе их разных. Это, скорее всего, от твоего козьего молока такие метаморфозы приключились, - смеялся Тимофей от такого предположения. – Не будем, мама, голову ломать. Зато теперь никто у нас Машу не отнимет. Только пусть попробуют. Мы им выставим обеих, так у них самих крыша слетит.

-Ты думаешь, что Маша пожелает самостоятельно вернуться в свой прошлый дом? Или у них возникнет желание забрать? – спросила мама недоверчиво. – Ой, сынок, мрак, да и только. Сама от услышанного содрогнулась. Я помаленьку, этак ненавязчиво, потихоньку всю ее биографию вытянула про все житие-бытие. Не пожелала бы я и недругам такого быта. Ребенок словно заново народился и в новой жизни зажил. Забывая все страшное и уже вспоминая со смехом кошмарные эпизоды, от которых мне самой порою жутко становилось. Даже иногда хотелось Аленку приструнить, чтобы не обижала. С трудом сдерживала такие порывы, чтобы не разделять на обеих свое добро, чтобы всего одинаково доставалось. Ведь может почувствовать себя ущербной, а Аленка приревновать. И ты, я заметила, ровно относишься. Молодец.

-Это Аленка у меня молодец, - похвалился Тимофей перед мамой. – Восприняла Машу, как само собой разумеющееся. Без истерик и обид. С первого дня признала в ней свою сестренку. Ну и пусть, что младшенькую. Так Маше самой нравится лидерство Аленки.

-Она вся в тебя, сынок, оттого и доброты много. Самая малость, ну, капелька Ларисиного характера слегка подпортила бы такую картинку. Нет, только не подумай, что я сейчас за ее побег пытаюсь очернить и оговорить. Но она немного, даже с излишком капризной была, себялюбивой и властной. Достанется новому мужу добро такое, что не задержится надолго у него.

-Пока, мама, я ее муж по всем документам. Официальный. Потому про нового мужа рано еще говорить.

-Она что, пока ничего тебе не прислала? А сам-то чего делать будешь? Надо же определяться с разводом. Вдруг надумаешь жениться. А по паспорту еще таковым являешься.

-Когда потребуется, тогда и найдем ее. Но она мне какие-то бумаги оставляла. Только, мама, ну, и когда мне было заниматься этим? Я всего-то с две недели дома просидел. А так две командировки, и сходу к вам. Впереди еще хватит времени на все про все. Да, мама, - Тимофей внезапно погрустнел и с тоскою посмотрел в окно, где бесились девчонки, затеяв борьбу с молоденькими козлятами, пробовав с ними бодаться. Это вам не взрослая коза. Против них силенок еще хватало. – Ты же помнишь наших друзей Давыдовых?

-Немножко, возможно, и помню, - призадумавшись, ответила мама. – Я ведь мало была у вас. По-моему, как мне помнится, сынок у них был, Артемка. Потому и вспомнила, что имя довольно-таки нечасто встречающееся.

-Да, сын был и есть. А они погибли. Оба и сразу.

-О боже, - воскликнула мама, всплеснув руками. – Как же так получилось с ними? А сынок как?

-Артемку родители забрали. А погибли они странно и страшно, - и Тимофей вкратце рассказал маме эпопею с их гибелью. – Вот такие у нас там дела творятся, - добавил он в заключении. – Сейчас Аленке говорить не нужно, но дома она все равно сразу же узнает. В гости ведь попросится.

-Действительно, - немного выждав, с грустью призналась мама. – Эпидемия у вас там какая-то, что ли?

-Да нет, мама, молодость. Ведь пилоты – народ в основном молодой горячий и командировочный. Разумеется, и жены у них молодые, не без блуда. Он, как бы ни хотелось, спутник молодежи.

-Да, тут ты, конечно прав, - обреченно согласилась мама. Видно, ей самой просто хотелось какой-то мистикой оправдать поведение невестки. – Совпадение, но весьма странное. Понимаешь, сынок, Люда, разумеется, ничего бы тебе про Ларису до самого побега и не рассказывала бы. Но ведь она и после ухода ничего толком не сумела тебе поведать! А уж подружки в таких случаях делятся друг с дружкой с максимальными подробностями. Не мужики, хотя и среди вашего брата трепла хватает. В себе такое держать тяжело. Женщинам хочется перед кем-нибудь выговориться. Стало быть, все случилось, как эпидемия гриппа – внезапно и сильно.

-Нет, мама. С Людмилой ты, возможно и права. Да только Лариса умела скрывать свои тайны даже от лучшей подружки. Как раз она не относится к болтушкам. Вот тут, хочу заметить, сказались годы нашего совместного проживания. И молчанию она научилась от меня.

Когда прибежали девчонки, то мама с Тимофеем постарались срочно сменить тему беседы, переключившись на виды лестного урожая. Очень ягода уродила нынче. Об этом мама и поспешила сообщить.

-Папа, - воскликнула, обрадованная некой идеей, Маша. – А мы можем много-много насобирать и с собой домой увезти.

-Нет, дети мои, соберем мы, возможно, и очень много, но всю съедим на месте. Куда же мы ее денем? – неожиданно не согласился с такой блестящей Машиной идеей Тимофей. – Нам маму перевозить в свой город надобно. И без ягод всего будет много-много.

-Даже и сама не знаю, - сокрушалась мама. – Как мы все это одним разом перевезем? Хоть ты вторую ходку делай. Ведь одних только носимых вещей наберется чемодана три-четыре, постельное, кухонную утварь.

-Вот уж нет, ни в коем случае. Расходы не оправдаются, - полушутя, полусерьезно возразил Тимофей. – Мама, а ничего лишнего и брать не нужно с собой. Возьмем лишь самое необходимое и любимое. Без чего в нашем городе жить не сможешь. А все остальное распродавай, раздаривай.

-Ничего я не буду ни продавать, ни дарить.

-Ой, а как козочек жалко будет. И курочек, - грустно и печально воскликнули девчонки. – Их-то никак забрать нельзя.

-Только в копченом виде, поскольку в любом ином они в дороге испортятся, - предложил Тимофей.

-Папа, - искренне испугалась и возмутилась Аленка. – Мы так с козлятами подружились, а ты такие страшные слова говоришь. Как же ты собираешься их, таких милашек, коптить?

-Никого мы не будем трогать, - возмутилась мама Тимофеевой выходкой. – А вот курочек несколько в дорогу возьмем. Да и дома на первое время хватит. Я так приготовлю, что они долго храниться будут, до самого дома продержатся.

-А остальное? – спросил Тимофей.

-Оставлю старикам Гордеевым, - неожиданно заявила мама. – Ты их должен помнить. Они два года назад из города переехали. Детям квартиру оставили, а сами в село в заброшенный дом перебрались. Только за пенсией в город и ездят. А мой дом еще очень даже хорош собой, получше их. И хозяйство мое немалое. Зачем и кому его распродавать. Да заплатят копейки. Здесь у всех всего навалом, кроме денег. Вот пусть разом все старикам и достанется.

-Мама, ты о вещах и о своей скотине говоришь, как о детках, которых даже разлучить боишься.

-Сынок, так я ведь всю жизнь свою прожила в этом доме. И сам ты здесь 17 лет, пока в свое училище не уехал. Свыклась, срослась воедино. Родное и любимое оно мне здесь все.

-Жалеешь, что согласилась с нами?

-Нет, что ты, даже и не думай так. Я еду вместе с вами со спокойной душой и превеликой радостью. Как же я брошу своих внученек! Там вы без меня пропадете. Просто, душа моя будет спокойна, если знаю, что все это, мною нажитое и созданное, в одних и хороших руках. Да эти старики всего-то на семь-восемь лет старше меня. Просто я сама уже старушка.

Девчонки с большим сожалением окинули печальным взглядом этот дом, вещи и все, что его окружало.

-Папа, а мы больше сюда совсем-совсем не приедем? – Грустно спросила Аленка, констатируя приговор, как свершившийся факт. – Жалко всего. Как же мы теперь лето проводить будем?

-Вот за это как раз можете совершенно не волноваться, - оптимистическим тоном приободрил дочерей Тимофей. – Я уже подыскал неплохое место в дачном поселке. Пока договорился, а вот по прибытию куплю. Хватит вам там и грядок, и леса. Оно совсем рядом. Мама овладеет навыками управления нашей машины, а это всего каких-то десять-пятнадцать минут езды от дома и обратно. Но место хорошее. И жить там можно хоть все лето. А потом, девчонки, а не рановато мы разнылись! Нам еще полтора месяца жить в этом доме. Как раз к школе и вернемся в Берлигов.

-А ты разве не как всегда, не на месяц? – удивилась мама. Она была осведомлена с порядками отпусков в их отряде. Как обычно Тимофей приезжал на месяц. Оттого удивилась такому длинному отпуску.

-Мне командир позволил для решения своих семейных проблем. Позаботился, таким образом, о моем душевном здоровье.

Тимофей прекрасно понимал переживания матери. Разумеется, она в любом случае едет с ними, поскольку понимает в этом необходимость и свое предназначение в семье сына. Ему сейчас без мамы не справиться. Но вот так одним махом проститься с прежним укладом, домом, в котором прожита вся жизнь, вещами и животиной, которых не заберешь с собой, сложно и тревожно. Да они и не нужны в их городской квартире. Конечно, могли бы пригодиться на даче, да разве вывезешь их отсюда в такую даль за тысячи верст.

И уж про домашних животных, так даже и разговор не стоял. Все придется отдавать старикам Гордеевым. А мама и сена успела своим козам заготовить. Подумала о них, хотя кормить придется уже другим. Но ведь те пока про то не ведают. Вот духом соберется и объявит. Возьмут, чего же отказываться, коль само в руки плывет. А от денег, хотя те обязательно станут предлагать, мама откажется. Не хочется продавать, словно такой акт простым предательством станет по отношению к родным вещам и любимой скотине, кормившей ее много лет.

-Мы еще много чего успеем съесть из урожая, - оптимистично воскликнул Тимофей, взбадривая своим голосом погрустневших девчат. – И многое надкусаем, если не успеем съесть.

-Нет, папа, - серьезно не согласилась Маша. – Кусать мы не будем. Пусть остается все бабе Жене и деду Мише. Они хорошие, для них не жалко.

-Хорошо, - согласился Тимофей. – Не будем кусать, так не будем. Но есть будем много и сытно. Ведь впереди у нас каникулы и отпуск, которые и предназначены для развлечений и еды. Я пока еще аппетитом не страдал никогда.

С такими выводами согласились все. И еще полночи строили планы и красочно рисовали свое будущее. Оно, это будущее, появилось и у Машеньки. И она с большой охотой и азартом поддерживала общий разговор, как самый полноправный член их семьи. Уже и ее семьи.

Первыми уснули девочки. Как сидели по обеим сторонам, прижавшись к папе, так и уснули, сидя, слегка прислонившись и вцепившись в папины руки, словно опасаясь его отпускать, чтобы не потерялся. А Тимофей с мамой еще долго не могли наговориться, вспоминая не только детство его самого, но даже зацепив и мамино. Оно было трудным, голодным, однако по-своему счастливым и интересным. Ведь человек в своих воспоминаниях всякие негативы старается и не вспоминать. Или приукрашивать их элементами романтики и приключений, словно такие происшествия лишь скрашивали те далекие годы, добавляя к ним изюминки.

Проснулась мама все равно в свое положенное время с солнцем, которое здесь в этих краях спит гораздо меньше южного. И всходит, не успев толком даже закатиться за горизонт. Трудно ей будет привыкать к городскому режиму жизни. Но, как любит говорить Тимофей, сложнее привыкать к ухудшающимся условиям быта. А в городе у мамы будут совершенно иные хлопоты. И уж совершенно окажутся без надобности эти ранние просыпания с растопкой печи и кормлением животных. Поднять девчонок в школу, накормить кашей и проследить за их видом, чтобы был опрятен, и все аксессуары одеты и пристегнуты.

Газом мама пользоваться умеет, с электричеством знакома, а остальное все само приложится. Так Тимофею объясняла мама, проснувшемуся сразу следом за ней, и в разговорах и с комментариями следующему за ней по пятам. Хотелось помочь и поучаствовать в утренних трудовых процессах, но мама не разрешала, не желая сдавать свои дела раньше времени.

-Это моя прерогатива, моя составляющая утра. Дай последние денечки насладиться сельскими хлопотами.

Ну, разумеется, как Аленка, так и Маша сразу после завтрака потащили Тимофея в лес. Они уже один раз с бабушкой ходили и видели те ягодные места, где кустарник сплошь усеян пока еще не созревшей ягодой. И, как им казалось, она к этому времени успела дозреть.

-А зачем нам столько много? – вновь вернулся к прежнему спору Тимофей. – Куда денем потом?

-Ой, папа! – воскликнула Аленка. – Вот мы с Машей долго думали и решили, что будем сушить ягоду на печке. Бабушка все равно каждое утро ее топит. Вот и воспользуемся ее теплом, чтобы высушить урожай. Чего пропадать добру зазря! И грибов уйму насушим! – Еще с большим азартом и при поддержке Маши, продолжила Аленка. – А чтобы не везти с собой, так посылками отправим.

-Рационально, - резюмировал Тимофей. – Мама, мне так показалось, что это ты их так воспитала в мое отсутствие. Хозяйственными.

-Они сами меня воспитали, - смеялась мама. – Только в разведку сходить нужно. А вдруг еще не поспели.

А чего ходить в нее, в эту разведку, если тут ходу всего каких-то минут пятнадцать. Схватили ведра и сразу же вместе с разведкой и сбором пошли.

Тимофей в родном доме отдыхал душой и телом. Забылись все невзгоды и мелкие неурядицы, отстал от него этот нечистый дух с его фантазиями с таранами и крышами. Отпуск пролетел лучше любого санатория. Поскольку мама решилась отдать все имущество вместе с домом старикам Гордеевым, то и хлопот по сбору чемоданов особых и не было. Всего и дел, что уложить в чемодан часть из лучшей и пригодной одежды и обуви, да и все. Зачем же утварь с собой тащить, коли там ее девать некуда будет. Да и без того хватило заполнить все имеющиеся сумки и чемоданы.

И все-таки, уже сидя в компании Гордеевых и на чемоданах в ожидании рейсового автобуса, мама уронила слезу. Ведь обратно в такую даль просто так не приедешь. А стало быть, прощалась с родным углом и этими северными местами навсегда. Она уверена была в сыне и внучках, понимала, что сумеет жить на новом месте, поскольку нужна им и любима. И эти слезы были непрошеными и спонтанными. Как признаки расставания с прошлой жизнью.

-Ты, бабуля, не плачь, - утирала платочком слезки со щеки Маша. – Мы тебя будем слушаться, и помогать по дому. У нас там хорошо, теперь у каждого будет своя комната. И у тебя отдельная, и у папы, и у нас с Аленкой. Одна на двоих, зато самая большая и с телевизором.

-Я больше не буду, - пообещала бабушка внучкам. Но, когда прощалась с новыми хозяевами и проговорила несколько слов в напутствие, нечаянно еще парочку слезинок уронила.

В поезде они заняли целое купе. И, разумеется, девчонки сходу зафрахтовали в свое пользование верхние полки. С бабушкой-то и спора не было по такому пустячному поводу. Но с папой пришлось проводить целую дискуссию на эту тему. Он, оказывается, и сам не прочь взобраться наверх и продрыхнуть большую часть пути. Однако, Аленка рассудила грамотно и резонно:

-Ты, папа, желаешь ссоры моей с Машей, чтобы вот так в начале пути мы разругались? Уж пусть лучше ты один внизу, чем мы с ней станем выяснять первенство: кому куда ложиться.

-Они, сынок, правы, - поставила последнюю точку в споре мама. – А если и свалятся, то на наши головы.

-Ой, бабуля, с чего бы это нам лететь с полки! – смеялась Аленка, довольная победой и бабушкиной поддержкой. – К тебе доехали очень хорошо. Все точно так будет и сейчас. За нас не надо волноваться.

-Ладно, - обреченно махнул рукой Тимофей. – Поскольку все единогласно постановили, то и я соглашаюсь.

Девчонки взвизгнули от счастья и словно обезьянки пулей взлетели на вторые полки. Даже мама поразилась их скорости и ловкости. Но потом поняла, что так сказываются их лесные навыки. За орехами они излазили все деревья. Да и в саду по яблоням и грушам. И успели освоить такую нехитрую науку не хуже самих обезьянок. А Тимофей, немного погодя, когда его женщины уже утихомирились и смолкли, уставившись в окно, наблюдая за природой и мелькающими деревушками, решил пройтись по вагонам в поисках своей недавней знакомой.

Еще при посадке в поезд он окидывал взглядом вышедших навстречу пассажирам проводниц. Но стоянка на этой станции была по времени короткой. Не успел всех разглядеть. Тем более, что в это время к составу цепляли дополнительный вагон. И во всей этой спешке глаз у него не хватило. Еще вариант с напарницей мог сработать. Не всегда она могла быть на посадке. Потому и решил сейчас пройтись по вагонам и отыскать свою попутчицу.

Не сказать, что так сильно тянуло, но эти две встречи запомнились и оставили в глубине души след. Он вовсе не собирался связывать с ней, с Леной свою жизнь. Однако от этой ночи не отказался бы. Поскольку их вагон оказался в центре состава, то пришлось поначалу пройтись в хвост, а потом вернуться назад. Ирония судьбы, или ее шутка даже рассмешили. Оля, напарница Лены, оказалась в соседнем вагоне. И почему не начал осмотр наоборот?

-Привет, Оля! – поздоровался с проводницей Тимофей, как со старой знакомой, напугав ее своим приветствием.

-Ой, Тим, опять ты в нашем поезде! – смеясь над своим испугом, не спросила, а констатировала, как факт, Оля. – Ты в каком вагоне? Что-то на посадке я тебя не приметила. Один, или с кем-нибудь?

-С кем-нибудь. С мамой и с двумя дочками. Домой всех везу. Мы в соседнем купе. А почему с другой напарницей, где Лена?

-Лена? О, так-то совершенно отдельная история. Замуж твоя Лена выходит. Как раз завтра. Потому и взяла отпуск. Вот такие у нас дела, Тим. Прости, если тебя это огорчает, но она говорила, что ты отказал ей. Вот она и решилась.

-Да нет, Оля, ты что, я даже рад за нее, поздравишь при встрече, от всей души и от чистых помыслов, - воскликнул искренне восторженно Тимофей.

Он и в самом деле абсолютно не допускал такой мысли, как женитьба. Но ведь Лена столько красивых слов говорила ему, а вот теперь все эти эпитеты посвятит жениху, новому мужу, который таковым станет уже завтра. Слегка давил мужской эгоизм и чувство собственника. Оно же было совершенно недавно моим, теперь его забрал чужой, неведомый, и насовсем.

-Встретишь, передавай ей наилучшие пожелания, - сказал Тимофей ей на прощание. – Правильно решила, разумно. Ей мои дети без надобности. Так пусть уж синица в руках, чем журавль в небе.

-Ворона старая.

-Чего? – удивился Тимофей, не понимая юмора Оли. – Ты кому такое странное приветствие посылаешь?

-Да про мужа Лены. Староват он для нее. Далеко за сорок перевалило. Вдовец. Месяц назад зайцем посадила его. Ну, сам понимаешь, за вином разоткровенничались, друг перед другом на судьбу-злодейку поплакались. А уже при выходе он попросил ее адрес и обещал навестить. Я лично сразу не поверила и предупредила Ленку, чтобы забыла и растерла по полу. А он через неделю прикатил. И закрутилось у них. Сразу предложение сделал. Так она трое суток у меня на груди белугой проревела, все благословения дожидалась, выпрашивала. Я и дала добро на брак. Сама она решиться не могла, все о тебе вспоминала, расхваливала и расписывала во всех красках. Но ты прав, двое детей отрезвляли ее любви порывы. Она так и заявляла, что не сумеет ужиться. Слишком взрослые девочки. По девять лет. Скоро сами невестами станут. А она всегда мечтала о своей семье с мужем и с собственными детьми. Я так посмотрела на них, поразмышляла и решилась, что слюбятся.

Тимофей еще с полчаса посидел в компании Ольги за чаем, поболтал обо всех жизненных перипетиях, пожелал еще раз Лене многого счастья и ушел в свое купе. А там его женщины уже спали крепким сном под стук колес и раскачивания вагонов. Глянув на спящих Аленку и Машу, Тимофей попытался уже в сонных найти хоть какое отличие, но опять запутался и сам лег спать. Странно, подумал он, уже забыв начисто про завтрашнее замужество своей случайной попутчицы, зачем и почему природа так интересно пошутила? В любом случае Машенька не может даже случайно и при любых фантастических домыслах оказаться его дочкой и родной сестрой Аленки.

Он немного успел поинтересоваться биографией Машиных родителей. Они уже находятся в самом пику спаивания и полной потери личности. Точку возврата, как называют в авиации пункт, дающий право и возможность безопасно вернуться в пункт вылета при встрече с плохой погодой и в аварийных ситуациях, они уже давно прошли. Теперь им осталось лишь единственное спасение, как полный отказ какого-либо органа, принудившего к полной завязке и бросанию спиртного. Ни они сами, ни уговоры кого-либо окажутся бессильными. Сейчас у них цель и смысл жизни в единственном желании и хотении, так это глоток спиртного с утра и поиск любой ценой продолжения. И за нее они не постоят.

Пропажу ребенка родители так и не заметили. А ведь Тимофей зашел к ним через месяц после того, как забрал Машу к себе. Взял бутылку, немного закуски, и посидел в их компании, чтобы хоть чего-либо выведать из биографии. Безвылазно и безвыездно живут они в Берлигове от самого рождения. А Аленку Тимофей с Ларисой зачали в украинском городе Кременчуг. В съемной квартире, что снимала она с подружкой на краю этого города. Тимофей уже оканчивал училище, когда они решили пожениться.

И, стало быть, Маша настоящая дочь своих родителей. Не обнаружил он в краткой беседе общих корней, как с Ларисиной родней, так и со своей. Хотя, себя и своих родных он считал непричастными. Родимое пятнышко, что объединило сестер, у тестя под лопаткой. В той беседе с водкой и попытками откровения, Маша и Аленка были еще немного похожими. Это сейчас благодаря маминым манипуляциям с прической они стали, как две капли воды. Да еще мама разглядела эти идентичные родинки, какую совершенно случайно заметила у бывшего свата.

Нет, не у бывшего, а покойного. Родители Ларисы умерли давно. Какая-то болезнь внезапно свалила их и умертвила одновременно. Быстро, что даже Лариса и попрощаться не успела ни с отцом, ни с матерью. Интересно, но уже недоступно, но хотелось бы узнать, есть ли у Ларисы такая родинка? Лариса безумно любила летний загар. Весна только-только пригревала, а она уже стремилась к солнечным ваннам на балкон. Потом на речку.

Пыталась и Тимофея пристрастить, но он не любил загорать. Нет, не в самом загаре дело, а в процессе, что необходим для исполнения данной процедуры. Весьма скучно и утомительно лежать неподвижно на траве или песке и ожидать появления красноты, которая, возможно, со временем превратится в нужный шоколадный цвет. А еще весьма смешно, когда до жути красная и обгоревшая Лариса самодовольно и восхищенно хвасталась своими успехами, не позволяя первые дни после такого загара даже притрагиваться до нее. Ожог, боль, страдания, но какое счастье в глазах, что тело потемнело.

Скорее всего, оттого он и не видел на спине у супруги такое родимое пятно. В принципе, он и у Аленки только после маминого сообщения обнаружил это пятнышко. За время отпуска Тимофей научился девчонок различать. Но не сразу, а после нескольких секунд общения и тщательного всматривания. Сказались годы и среда их проживания. Аленка с рождения купалась в папиной любви, когда временами даже от сердитой мамы она искала у него защиту. Но мама была строгой, однако справедливой. И если иногда первые годы рождения в отсутствие Тимофея позволяла шлепнуть дочь по попе за проказы или непослушание, то уже потом, когда она научилась жаловаться за физические методы воспитания, Тимофей категорически и в ультимативной форме запретил Ларисе применять такие способы наказания.

-Она у нас и без шлепков и подзатыльников идеально послушный ребенок, - твердил он супруге, отучая ее от трепки и ремня. – Будь ласковой и вежливой с ней, какого хотелось бы отношения к себе. Я желаю вырастить ребенка добрым и нежным. А такое возможно лишь при аналогичном обращении к ней самой.

-Она так скоро нам на голову сядет и ноги свесит, - возмущалась и сопротивлялась Лариса, рьяная сторонница розги и ремня. – Потом сам не сможешь справиться, но уже будет поздно.

-Никто, а в особенности дети, от нежностей и добрых слов добровольно не отказывается. И уж женщины, а тебе самой такое больше меня известно, в первую очередь. Вот относись к ней так, каким желаешь видеть во мне, так и получится правильный результат. Пусть иногда малость покапризничает, вреда в том не вижу. Как понимаю, так у вас в роду любители каприза.

Возможно, и поняла, а скорее всего, боялась гнева Тимофея. В вопросе воспитания дочери он был бескомпромиссен. А вот Маша с рождения столкнулась с подлостью, пошлостью и обманом, который, как и в доме, продолжался в школе. А у нее были стремления и тяга к любви, желания добра, а сталкивалась постоянно с откровенным и непримиримым злом. Оттого и остались в ее глазах грусть и тоска, а в голосе слышались нотки недоверия. До конца еще не могла поверить в такие перемены с кардинальными изменениями. По таким признакам он ее и отличал от родной дочери.

-Не скоро она еще отойдет, отогреется после многолетнего холода, - объяснял он маме, когда она удивлялась, как быстро сын научился различать их. У мамы такое ну, никак пока не получалось. Лишь после разъяснений самих девчонок и замечала, кто есть кто. А если и соврут, так проверить нельзя. А сын сразу указал матери на эту разницу. – В глазах ее еще льдинки сохранились.

-А вот растают, - уже соглашалась мама, но и предостерегала сына, - и ты сам не раз спутаешь.

-Метить на лбу будем, - засмеялся Тимофей. – Малоприметные, но отличительные метки поставим. Нет, мама, потом ты даже сама себе не поверишь, что когда-то путала. Все равно люди абсолютно одинаковые не бывают. Что-то обязательно их различает. Скоро убедишься, насколько я прав.

При подъезде к Берлигову Аленка все же спросила про Давыдовых и про ее друга Артема.

-Папа, а тетя Люда с Артемом встретят нас?

-Нет, - грустно, но резко ответил Тимофей и неожиданно подхватил Аленку на колени, сильно прижимая к себе. Он понял, что промолчать и пропустить вопрос мимо ушей нельзя, а соврать опасно.

-Дядя Коля и тетя Люда умерли, - тихим голосом прошептал Тимофей, отчего у него самого защипало в глазах.

Аленка, молча, встретила такое страшное известие, но почувствовал Тимофей, как сжалось и напряглось ее тельце, словно напуганное неожиданным выстрелом. Видала и слышала мама этот диалог сына с дочерью. Она взяла Машеньку за руку и вывела ее из купе.

-Пойдем, прогуляемся немножко. Пусть Аленка с папой побудут вдвоем и погрустят немного.

-А что случилось, бабушка? – тревожным голосом спросила Маша. Она так же оказалась невольным свидетелем этого ужасного разговора, но ей не все было понятно из услышанного.

-Друг папин погиб. Аленка с его сыном дружила и хорошо его родителей знала. Вместе с мамкой погиб. Вот оттого папе и грустно.

-Жалко, - шмыгнула носом Маша, готовая и сама уже всплакнуть. – Это очень плохо, когда друзья пропадают. Бабушка, а если мама найдется и попросится домой, папа назад ее пустит?

-А ты думаешь, она вернется? – удивленно посмотрела мама на Машу. Ее поразил не сам вопрос, а та интонация в голосе девочки, словно у Маши самой сердечко болело за так глупо разрушенную семью. Не водка и злоба, как такое случилось с ней самой, а некая непонятная причина, которую и объяснить невозможно. Такой чудесный папа, замечательная Аленка. А мама сбежала от них.

-Бабушка, ты только не ругайся, но мне ужасно сильно кажется, что папа и есть мой самый настоящий родитель. Мы ведь не зря настолько здорово похожие с Аленкой. Я сама не умею объяснять, но сердцем чувствую. А значит, и мама у нас одна. И я ее ни разу не видела и абсолютно не знала. Очень хочется с ней встретиться и подружиться. Мои, которые считаются, не настоящие. Я ведь даже не тоскую по ним. Совсем-совсем не хочется даже увидеть их.

Маша неожиданно оттолкнулась о бабушкиного живота, отпрыгнула в сторонку и хитро хихикнула.

-Вот увидишь, что я окажусь правой.

А поезд медленно пересекал границу их родного города и вплывал в его сердцевину на станцию, притормаживая на перроне, где столпилась толпа провожающих и встречающих. Ведь это еще не конечная. Ему еще до самого вечера стучать колесами до областного центра, где и останется ночевать до утра, чтобы вновь заполниться народом и отправиться по своему извечному маршруту. Грусть покинула сердца, и Тимофей со своим семейством вывалился на перрон, сумасшедшими веселыми глазами окидывая свой полюбившийся город.

-Вот мы и дома.

-А почему нас никто не встречает? – смеясь, спрашивала Аленка, начисто позабыв уже дурную весть.

-Некому, - в тон ей весело ответил Тимофей. А чего уже продолжать трагедию, когда у них начинается совершенно новая жизнь. – Но нам теперь никто и непотребен. У нас вся семья в сборе.

11

Уже на выходе с вокзала, немного не доходя стоянки такси, Тимофей столкнулся со спешащим куда-то по своим или служебным делам пилотом Ми-8 Марченко Валерием. В компаниях по праздникам они часто вместе бывали. Не совсем так, как с Давыдовыми, но дружбу вели, иногда семьями в гости друг к другу ходили. Были у них и общие друзья и общие интересы. Поэтому, несмотря на спешку, Валерий остановился и залпом сразу без остановки выдал все последние новости.

-Привет, Тим, с отпуска? Извини, спешу, ну, как там дела в Логичевске? Стало быть, там и встретимся. А у нас тут, ты, наверное, в курсе, Атаниязов смотался. Жена его, кстати, осталась. Развелись. Чепалов проштрафился, талон ему обрезали. Горюет мужик, словно не талон, а нечто весьма серьезное оторвали. У Савельевых дочь родилась. Богатырь, почти пять кило. И как это у такой мелкой бабы такое крупное родилось! В общем, на смотрины сходишь и сам все оценишь. А Серегина на курсы отправляют. Будет в руководстве, то ли в объединенном, то ли в своем отряде. Вроде, как на заместителя командира отряда его тащат. Вы, мне так казалось, дружили с ним. Да, ты с Вайнером, следователем дружил? Ну, с Семеном? Я так помню, что общался. Вот, так там дерьмовое дело. Застрелился мужик. А записку такую написал, что никто ничего и не понял: то ли крыша у мужика съехала, то ли пошутить хотел таким способом. Ладно, извини, все остальные новости без меня узнаешь, а я побежал. Ко мне Московским должны родственники прибыть. Бегу встречать. А то обидятся.

-Папа, - Маша подергала Тимофея за руку. – Дядя какой-то смешной. Как из пулемета тараторил. У нас так говорит Любовь Григорьевна. Много, быстро, что и понять не успеваешь. Папа, а что с тобой, тебе плохо? – уже испуганно спрашивала Маша, заметив бледный и отрешенный вид Тимофея.

-Сынок, а что случилось-то? – уже вмешалась мама, сама обеспокоенная внезапными изменениями настроения сына после разговора с другом. Они не слышали тему трескотни его товарища, но догадались, что это его слова растревожили и вывели Тимофея из равновесия.

-Нет, девчата, все у меня, вроде как, хорошо. Просто нехорошую весть принес мне друг, - попытался встряхнуться и сбросить с себя нахлынувшее наваждение Тимофей. У него и раньше было какое-то нехорошее предчувствие относительно Семена, но он и сейчас не поверил в факт, что тот застрелился из-за измены и гибели жены. По-моему, эпидемия продолжается. И кто же следующий? Неужели эти нападки и на него будут продолжаться? Хрена тебе, шутник чертов, ничего у тебя не выйдет со мной. Я ради своих девчонок повоюю с тобой. Не справишься, кишка слаба. Меня тебе больше ни на какие авантюры не удастся уговорить. И все равно, я сильней и разумней тебя, поскольку в жизни имею смысл.

-Папа, пойдем домой, - уже Аленка тянула Тимофея, приводя своим звонким жалобным голоском его в чувство.

-Да, да, - очнулся окончательно Тимофей. – Конечно, идем, мы на такси сейчас быстро домчимся.

Таксист уже сам бежал к ним, предлагая свои услуги. И по маминому согласию он схватил самые большие и тяжелые баулы и понес к машине. А следом за ним уже тянулись Тимофей и Аленка с Машей.

-Все будет хорошо! – больше самому себе, чем своим женщинам, сказал Тимофей, подмигивая девчонкам. – Мы заживем своей большой семьей назло всяким шутникам весело и дружно. Правда, девочки?

-Правда, папа! – воскликнули дочери, хотя и понятия не и мели о причинах такого внезапного папиного оптимизма после хмурого и мрачного лица. Но они все равно были рады возвращению домой, хорошему настроению отца, а некоторые мелочи, огорчающие и навевающие тоску, незаметно пронесутся мимо, как столбы и деревья мимо мчащихся вагонов поезда.

Командир эскадрильи Горюнов сам зашел к Тимофею на второй день после его возвращения из деревни. Видать, дела требовали личного посещения. Стало быть, они спешные и неотложные.

-Тим, понимаю, что хотелось бы с матерью побыть, чтобы ввести ее в курс дел, но обстоятельства складываются слегка напряженно, - с порога начал жаловаться Александр Дмитриевич, здороваясь с матерью Тимофея и немного смущаясь, что пришел порушить их покой.

-Говори смелей, Митрич, не размазывай и не переживай за мое отношение к твоим нехорошим вестям, - помог ему встречной атакой Тимофей. – Не красна девица, не расплачусь. Да и девчонки помогут матери, если что. Они ведь у меня местные, если помнишь. Лететь надо, я так понимаю? В принципе, я не возражаю. Просто хотелось у Лукиных дачу прикупить, чтобы мама моя на земле по старой привычке возилась. Не желает она лавочки просиживать.

-Ты же никогда не слыл любителем садов и огородов? С чего бы так, а? А мама может и не хочет, ты сам ей навязываешь.

-Хочу, еще как хочу, - вмешалась в разговор мама. – Всю жизнь с землей, а тут сразу к городской жизни привыкать.

-Понял, не вопрос. Так я с ними по соседству. Могу посодействовать. Просто с первого сентября мне в Логичевск отправить некого. А я тебя всю вторую половину месяца в твое распоряжение выделю. Обещаю ни по каким срочным делам не трогать, за исключения военных действий.

-Мама, - обратился Тимофей к матери. – Сами управитесь? Видишь, сам лично командир просит, отказать невозможно. А тебя в курс всех наших городских премудростей девочки введут.

-Надо, значит лети, сынок. А за нас не беспокойся. Девчонки помогут и расскажут. И с самим городом познакомят. А с дачей пока не спеши, у нас еще зима впереди. Мы и весной все успеем.

-Вот видишь, Митрич, - с оптимизмом и задором произнес Тимофей. – Женщины дают мне добро. Так что, оформляй меня в Логичевск. Я за полтора месяца сам по нему истосковался. Слишком длительный отпуск ты мне, Митрич, устроил, так что, слегка безделье надоело, штурвал руки просят.

-Замечательно, - Обрадовался командир. – Я тогда тебя на завтра тренировочный организую. Пару часиков на базе отработаешь. Так что, постарайся сегодня всухую отужинать.

-Митрич, - словно что-то вспоминая, произнес Тимофей. – Так ведь, как мне передал Сатаров, там Волков сейчас. Радируйте ему, пусть на первое сентября планирует со мной отработать. А я уж эти денечки своим девочка посвящу. Не станем прерывать пока отпуск.

-Тоже неплохая идея, - согласился Горюнов. – Ты тогда в среду заскочи, бумаги собери, росписи расставь по приказам, и в четверг рейсовым лети. Придется самостоятельно добираться. Там Курбанов тебя дожидается. 31-го можешь его домой отправлять, сам денек прихватишь.

А дела у Тимофея были сугубо бытовые и школьные. Он решил в третий класс их обеих отправить к Аленкиной учительнице. Чтобы сестрички, как они сами того пожелали, сели за одну парту. Маша даже спорить не стала, когда Аленка категорично заявила о своем желании остаться со своим классом. У Маши слишком много негатива запомнилось от своих одноклассников, чтобы без сожалений угодить сестренке. Но такой переход требовал личного присутствия самого родителя. И маму ему хотелось познакомить с соседями. Город хоть и небольшой, но были в нем и свои нюансы. В первую очередь – базар. Это вам не север. Здесь рынок полон товаром и покупателями круглый год. Всегда на нем можно найти массу вкусных и полезных даров местных колхозов и урожая парников с теплицами.

Аленка восприняла папину командировку, как явление обыденное и неизбежное. Там папа деньги зарабатывает. А Маша, уже привыкшая к полной семье, как к ежедневному порядку и правилу, до слез расстроилась, что пришлось Тимофею персонально успокаивать и уговаривать.

-Ты, мой милый ребенок, привыкай и не паникуй. Я теперь буду каждый месяц пополам делить. Такова моя работа, труд, заработок. У тебя для каждодневного общения есть теперь в наличии сестричка и бабушка. Вот вместе вы меня и будете ждать и встречать.

Маша быстро согласилась, и уже через пару минут был слышен ее радостный и задорный смех.

-Она, по-моему, - сказала мама, оставаясь с сыном наедине, - больше нашего уверена, что ты ее настоящий отец. Кстати, а Ларису считает своей мамой. Конечно, природа пошутила очень серьезно и курьезно. Но мне от таких ее шуток даже чересчур восторженно. А ты, сынок, - мама уже лукаво и с усмешкой спрашивала, - в биографии основательно покопался? В том, что Лариса здесь, как и родня по ее линии, абсолютно не причем, так в этом я абсолютно и железно уверена. Обе кошмарно похожи на тебя. В смысле, до мелочей. Так что, вопрос остается открытым.

-Нет, мама, моих шалостей здесь нет, гарантирую, - в том же полушутливом тоне отвечал Тимофей, вливаясь в эту игру без всяких глупых и серьезных мыслей. – Вспомним родимое пятнышко, что наследие все-таки Ларисиной родни. А Машиных родителей я навестил. С такой вот проверкой, на какую ты мне намекаешь, и заходил к ним. Сам не пил, но водки немало в них влил, чтобы вызвать на откровенность. Твоя версия абсолютно провальная. Не отрицаю, были еще до Ларисы у меня в Кременчуге девицы, не монашествовал, слегка погулял, поскольку невест там немерено. Но ни одна из них не могла оказаться матерью Маши.

-И в этой нелегкой борьбе за твое сердце и право быть рядом победительницей вышла именно Лариса?

-Да. Несмотря на то, что старше меня на целый год, а тогда это была ощутимая разница, она выиграла. Но про ее возраст я узнал уже в Загсе, когда подавали заявление. Нет, мама, ни до, ни после я не жалел о своем выборе, - уже серьезно и печально произнес Тимофей. – Дружно мы жили, любили искренне друг друга и Аленку. А такое глупое происшествие все перечеркнуло.

-Маша хочет вернуть Ларису.

-Да, ей кажется, что она и есть ее настоящая мама. Мы с ней говорили на эту тему. Сильно переубеждать не хотелось, но и ее чаяниям я ей не пособник. Ладно, не будем, а то эти воспоминания настроение портят. Поговорим о реальном. У Николая в ГАИ хороший знакомый был. Я тебя к нему свожу. Там что-то в правах переделать надо, или выпишут новые, но ты уже можешь садиться за руль и осваивать технику. Нечего машине простаивать, сгниет быстро от безделья. А вы осваиваете дороги Берлигова, знакомьтесь с окрестностями.

-Не спеши, сынок, - мама даже немного взволновалась. – Я за рулем легковушки ни разу не сидела.

-Мама, у нас здесь всю зиму можно без снега прожить. Так что, пользуйся машиной круглый год. Не то, что на вашем севере. Сегодня же отведу тебя в гараж и познакомлю с завсегдатаями. Кстати, там есть один вдовец. Вот с ним в первую очередь я тебя и познакомлю.

-Тим, - мама возмутилась и смутилась таким откровением. – Вот только сватать меня не нужно, хорошо! Сама разберусь.

-А никто тебя и не собирается сватать, - на полном серьезе отвечал сын. – Но дружить с ним можно и нужно. Во-первых, он специалист по Жигулям, а во-вторых, не надо себя так рано хоронить. Ты у меня не старуха и не уродина. Сама с ним и разберешься, как и на каких паритетах дружить.

Эта командировка на удивление оказалась настолько будничной и спокойной, что Тимофею впору хотелось заскучать и помечтать о каких-либо хотя бы мелких и незначительных катаклизмах. Даже погода подвела своей ежедневной оптимистической и однообразной трактовкой: ясно, малооблачно, без осадков. И температуры чересчур летние. В любое другое время Тимофея такие идиллии не удивляли бы. В этих краях сентябрь, а в особенности его первая половина, была таковой завсегда. Но сейчас было у Тимофея немного иное настроение. Некое ожидание очередной беды. Слишком надолго затянулось ожидание, пора бы шутнику, и вспомнить о нем.

Но такое вовсе не означало, что он желал ее ради какого-то разнообразия в буднях и в ежедневной рутине. Он очень не хотел и слегка побаивался своих прежних, откуда-то взявшихся стремлений к таранам и лобовым атакам. Просто не верилось, что все это отступило от него, не доведя свои замыслы до логического завершения. Такая мысль о шутнике и его обвинения в череде всех бед с товарищами, да и с его семьей в последнее время прочно застряла в мозгах. Попытки отогнать ее, списав на бред и больное воображение, не венчались успехом. Лишь на короткое время забывалось. И даже хорошо, что они не возвращались к нему во время полета.

Зато теперь атаки начались во сне, в сновидениях. И даже после просыпания еще несколько минут Тимофей никак не мог избавиться от видений и тех мыслей, что преследовали всю ночь. Но Тимофей быстро стряхивал с себя ночные кошмары, силой заставлял вернуть себя вернуться в явь и забыть те сны, как глупое и пустое видение, ничего не имеющее общего с настоящей жизнью.

-Ты чего это кого-то во сне матом крыл? – спросил Волков, который ради специальных тренировок задержался в Логичевске. И ночевал, разумеется, как и все проверяющие, в номере пилотов Ми-2.

-Разве? – наигранно удивлялся Тимофей, хотя свои нелестные выступления в адрес своих кошмаров, что являлись в ночи, слышал, не раз даже просыпаясь от собственного голоса. – С монстрами сражаюсь. Что-то зачастили они ко мне в последнее время, сон тревожат.

-Вроде после отпуска, отдохнувший, не должна мура всякая сниться. То перед отпуском еще допускаю, когда само тело просится на отдых, - не соглашался инструктор с такими пояснениями. – Нечто слишком серьезное беспокоит тебя, душу выматывает. Ладно бы один-два раза. А то почти всю ночь. Притом вторую подряд. Поди, внутри завелся некий червь.

-И сильно костерю? – тревожно спросил Тимофей, сам обеспокоенный таким фактом, что мешает спать непричастным к своему кошмару. – Ты толкнул бы меня, чтобы заткнулся и не беспокоил.

-Да нет, - словно уже хотел оправдаться за излишнее беспокойство товарища Волков. – Мне твой шепот не особо мешал. Я о твоем благополучии пекусь. Ничего серьезного не беспокоит, жить не мешает?

-Как раз наоборот, - успокоившись, что не так уж он и орет, как самому казалось, а просто нашептывает слова угроз в адрес врага, отвечал Тимофей. – Дома тишь и благодать. А что жена сбежала, так уже забыто.

-Ах, да, - будто опомнившись, согласился инструктор. – Слышал, слышал. Тогда полностью оправдываю. Это ты вроде как забыл и днями не вспоминаешь. А по ночам оно само накатывает. У тебя с тобою дочь осталась? Что же получается: жена сбежала с любовником, позабыв про долг матери?

-Забыла, одна убежала. Только дочери две оставила. Хотя, если честно, то покидала одну. Вторую я сам нашел.

-Не понял? – удивился Волков, но Тимофей не стал объясняться, а Волков решил не переспрашивать. Ситуации с бегством жен в аэрофлоте не редкость. Однако, разумеется, отдельной личности от такой статистики не легче. У каждого болит, как будто такое событие лишь его коснулось.

Поскольку дома его с нетерпением ждали, то уже, как и обычно, в прошлые разы, Тимофей убедил руководство КРАЗУРБ в необходимости посещения их представителей города Берлигов. И под его напором они вынуждены были согласиться. Потому вернулся из командировки Тимофей очень вовремя и без пересадок на перекладных. И если Аленка обошлась минутным зависанием на шее отца с несколькими поцелуями, то Машу невозможно было оторвать от Тимофея весьма и весьма долго. Она с силой вцепилась в его шею, обняв ногами талию, и прижалась губами к его колючей щеке, не выговаривая ни слова от переизбытка чувств.

-Машенька, позволь и мне сына обнять, я тоже соскучилась, - просила мама, пытаясь оторвать ребенка от отца.

-Соскучился ребенок, - констатировал сам Тимофей. Ничего, потом со временем свыкнется с таким регулярными отсутствиями, примет мои командировки и отлучки, как обязательное и будничное.

-Не привыкну, - наконец-то Маша оторвалась от Тимофея и позволила бабушке обнять свое сына. – Это очень долго и тоскливо. Хорошо, хоть школа началась. А иначе еще грустней было бы. Я не буду выходить замуж за вертолетчика, чтобы так не расставаться. Они все в командировках.

Мама от ее такого откровенного заявления даже рассмеялась.

-Ты не права, - заступилась за профессию отца Аленка. – У них интересная работа. И денег много получают.

-Фи! – фыркнула Маша. – На самолете тоже много платят, а в командировки совсем не летают. Их нет у летчиков. Они просто в Москву и обратно слетают, и вся работа. Если только там переночуют.

-В аэрофлоте нет летчиков, - поправила Машу Аленка. – Они все пилоты. И на самолетах, и на вертолетах.

Девочки продолжили диспут о преимуществах летных профессий, а Тимофей поинтересовался мамиными успехами в освоении кроков Берлигова.

-Освоилась тут без меня? – спрашивал Тимофей, намекая и на освоение автомобиля. – Техникой свыклась?

-Ой, Тим, ты знаешь, что на твоей легковушке на много проще кататься, чем на моем грузовике. Словно с взрослого велосипеда на детский пересела. Меня даже Георгий на будущую дачу свозил. С хозяевами договорились, так что на днях можно сходить к ним и завершить сделку. А то там пора и осенние работы производить. Полно забот, хватит и мне и девчонкам. Мне понравилось место и земля. У Георгия рядом участок, но без домика. А у нас будет замечательный домишко, - увлеченно рассказывала мама, словно уже окончательно стала городской жительницей, обладающей дачным участком, и теперь рвалась в бой на огород.

-И кто там у нас такой Георгий? – прищурив хитро глаз, спросил Тимофей. – У нас тут уже и жених объявился?

-Тим, ну, сам же меня с ним знакомил, а теперь подкалывает. То же твой вдовец, забыл, что ли? – сердито возмутилась мама.

-Ну, пардон, подзабыл, склероз старческий. А если честно, мама, так я тебя с Юрой знакомил, - усмехнулся Тимофей, словно в чем-то разоблачил мать. – А ты мне про некоего Григория уже расписываешь.

-А не все ли равно, а? – спросила мама, недоверчиво поглядывая на сына, выискивая в его взгляде подвох. – У него такое имя в паспорте написано. По-моему, это одно и то же.

-Ах, мы уже и в паспорт заглядывали! – понятливо качал головой Тимофей. - Далеко, однако, у вас все зашло в мое отсутствие. Как бы со следующей командировки на свадьбу не попасть! Хотя, а чего это я здесь бурчу? Ведь сам знакомил и сам этого добивался.

-Да ну тебя, - беззлобно махнула мама рукой, но сама слегка смутилась и зарделась. Видать, они уже не только дачу изучали, но и квартиру вдовца. Он, как узнавал Тимофей, живет один. Дочь уехала в областной центр. Там замуж и выскочила, там они и квартиру получили.

-По-моему, мне скоро придется няньку моим дочерям нанимать. Как кажется, бабулька скоро их покинет.

-Вот ерунду всякую не болтай, а то всерьез обижусь. На время командировок мы договорились брать их к себе. Да он совсем рядом живет, недалеко от нас. Всего через два дома. Ой! – спохватилась мама, сообразив наконец-то, что много наговорила лишнего и разоблачающего. Просто пока на такие темы они не говорили. – Совсем голову мне задурил своим Юрой-Георгием. Да никуда я от твоих девчонок не денусь, даже не планируй никаких нянек.

-Спасибо, мама, я спокоен. Но не нужно привязываться к моим проблемам. Я верю, что могу рассчитывать на тебя всегда и во всем. Но ты, пожалуйста, устраивай свою жизнь по своим планам. Мы с девочками тебе в этом не помеха, - нежно и с лаской в голосе проговорил Тимофей, довольный такой благоприятной чередой правильных событий. И дочери его под постоянным присмотром, и мама свою жизнь устроит и скрасит. А то столько лет прожила в селе в гордом одиночестве. А про Юрия он слыхал, как о хорошем мужике, толковом и уживчивым. Пьет в меру, не злобный и не жадный. Маме как раз подходит. Именно такой ей и нужен.

-Не торопи нас, сын, – уже серьезным тоном сказала мама. – Я всю жизнь одна, а тут вдруг враз всего на меня навалилось. И внучки с сыном, и жених внезапный. Поживем, увидим. Сколько мне еще дано этих лет! Не хотелось бы еще раз ошибиться. Кстати, а он замуж зовет меня. Я ему разъяснила про детей, так он даже очень за. Двумя руками. Дочь-то с внуками далеко, редко навещают.

-Так в чем проблема, мама, - воскликнул удивленно и восторженно Тимофей. – И ни о чем даже и не думай. Я твою комнату всегда для тебя придерживать буду, вернешься, если что, в любое время.

-Вот и он говорит, чего, мол, с пропиской мудрить-то. Сразу к нему и припишусь. Ты же, сынок, теперь не будешь до конца дней своих по Ларисе тосковать, женишься, приведешь в дом для дочерей маму.

-Нет, они уже слишком большие, чтобы к новой маме привыкать. За маму у них будешь ты, - как-то категорично и безапелляционно твердо заявил Тимофей, словно мама предложила не совсем этичное дело. Он рядом в качестве жены и матери своих любимых дочерей никого не желал видеть. Нет пока в поле зрения той, настоящей, так им никто иной и непотребен. А вдов и холостячек, желающих скрасить свой досуг в его компании, вокруг полно. Для одной ночи всегда некая найдется. – Проживем одни. Вот, мама, замуж спихну их, а потом и задумаюсь.

-Не надо, сынок, мою судьбу повторять. Так у меня совсем иное дело было. Я женщина, оттого и тяну лямку в одиночку. Возможно, попадись такой Георгий в селе, и не оставалась бы одна столько лет. Да там вокруг подобия твоего папаши лишь и проживают. Водку больше семьи любили и любят. Загибались от нее, душились спьяну, вешались, а оторваться не могли. Очень я боялась отпускать тебя в свет одного. Боялась, что так же научишься хлебать эту окаянную. Все же генетику пока не отменили. Нет, не научился. И Лариса самолично благодарила, что муж весь в мамочку попался – не охотник до спиртного. Тогда-то и обрадовалась, что моими генами наделен. Да вот это мое хреновое качество все равно проявилось – забирают у нас мужей да жен. Моего водка, твою сумасшедшая любовь. Потому и прошу, чтобы не повторял мою судьбу дальше, женился и привел в дом настоящую хозяйку.

Тимофей засмеялся и обнял маму.

-Я еще не отвык и не отошел от первой. Сама просила, чтобы не торопился, а теперь подталкиваешь, намекаешь на необходимости в доме хозяйки. Поживу немножко самостоятельно и в статусе холостяка. По сути, я в нем так и не побывал. Детство под твоей опекой, в училище под присмотром отцов-командиров, а уж оттуда прибыл в этот город женатый и обремененный детьми. Ну, я к тому, что Аленка уже присутствовала, но пока в чреве матери. Но мы уже ее поджидали.

-Как бы ни затянулся на долгий срок твой новый статус. Мне абсолютно не хочется, чтобы ты сгоряча натворил опять нелепостей, но просто старайся не допускать мыслей и не вбивать в мозги планку уже пожизненного холостяка. Живи нормальной, человеческой, а тем более, мужской жизнью. У нас женщин совсем иные проблемы возникают после бегства мужей, другие сложности.

-Вот потому и не желаю спешки и торопки. Ведь с моим характером обратно не выгоню, буду терпеть.

С Юрием Тимофей был немного знаком. Теперь познакомился с Георгием, как с будущим, чего Георгий желал сам, отчимом. Разумеется, называть папой он, и не собирался его. Юрий был хорошим знакомым, а сейчас станет просто хорошим другом. Ведь даже если и попытается назвать, так только обидит. Ведь для Георгия в данный момент самый главный плюс, что сын не возражает против их союза. Хоть Тимофей в гараже и редко бывал, но с их завсегдатаями через жену со многими хорошо знаком был. Ей часто приходилось просить помощи у мужчин. Как с советом, так и с деяниями. А Юра завсегда мгновенно тут как тут. И побег Ларисы воспринял тяжело, как личную трагедию. Тем более, что сам несколько лет назад потерял жену. Но там разлучницей была неизлечимая болезнь. А здесь некая сумасшедшая любовь. Да видать, такая же неизлечимая. Он и встретил Тимофея возле гаражей, слегка смутившись и замявшись, словно провинился и взял без спроса нечто не свое.

-Не суетись, Юра, или, как мама тебя величает, Георгий. И пить не буду, можешь не предлагать, - сразу же резко отказался Тимофей от коньяка, предложенный Юрой. Видать, специально для мамы приобрел, а тут пасынок явился. – Благословляю ваш брак, так что, живите и благоденствуйте.

Юра засмеялся уже более смелей, и успокоенный от добрых слов и спрятал бутылку в шкафчик.

-По делу, или просто поговорить? – спросил он Тимофея, понимая, что никаких дел и хлопот у Тимофея в этом районе сроду не бывало.

-Я про дачу. Мама говорит, что ты там уже все обговорил. Так ты и меня сведи с продавцами.

-А зачем? – хитро подмигнул Юра. – Мы уже с твоей матерью сами и доведем до логического конца. Насколько я знаю, так у тебя никогда не было двух стремлений: к автомобилям и к садоводству. Вот и продолжай свои дела семейные и летные. А у нас с мамой свои хлопоты. Разберемся. Если переживаешь за плоды с дачи, то уж зря волнуешься. Первые ягодки и зелень достанется тебе и твоим девчонкам. Неужели мама припрячет от внучек?

-Да? – удивился и развеселился Тимофей. – Так это у вас уже так все запущено? Ну и я даже счастлив и спокоен. А про огород, так ты полностью прав – толку там от меня никакого. Хотя и детство у меня деревенское. Видать, за такие долгие годы совсем отвык от сельского хозяйства. Тогда я пошел.

-А может, все же хлопнем по рюмашке? – вновь протягивая руку к шкафчику, где прятал коньяк. – Покалякаем, планы будущего обсудим. Да и так по-родственному пообщаемся.

-Нет, Юра, не сейчас. Возможно, в ближайший вечерок и посидим. Но все вместе. Девчонки вот-вот со школы придут, а мы с ними уроки любим, делать совместно. Не хочется дышать на них парами. Аленка еще ничего, а вот Машенька еще аллергией на этот запах страдает. Родителей напоминает. И сам догадываешься, что такие воспоминания у нее скверные.

-Вот хотел спросить все время, да мать твоя умалчивает, - начал Юра, но Тимофей сразу же перебил, предполагая тему вопроса:

-Догадываюсь. Но, Юра, и сам не пойму. Так природе угодно было. И с ее капризами спорить бесполезно. Мы с мамой со всех сторон к этому вопросу пытались подойти, но истиной причины такого поразительного сходства девчонок пока не узреваем. Шутка судьбы. И самое удивительное в этих метаморфозах, что у обеих моих дочках признаки сходства как мои, так и Ларисиной родни. Вот и голова кружится от мыслей и предположений.

Ушел от гаражей Тимофей с хорошим настроением. Пусть и у мамы будет семья, как и полагается, с мужем, с сыном и внучками. Парадоксально, но ведь искал помощи у мамы, а получилось, что неплохо устроил ее личную жизнь. А нечего заранее старить и обрекать на няньки. Мои девочки понятливые и умеют быть самостоятельными. Работа маме абсолютно без надобности, вполне пенсии хватит. Да и сынок всегда поможет. И мама уже стала совершенно иной. Даже по ее настроению и внешнему виду Тимофей наблюдал резкую в ней перемену. Она ожила и расцвела, сбрасывая серую сельскую оболочку, облачаясь в городской цивилизованный наряд.

Разумеется, Тимофей не желал списывать все изменения по причине появления в ее жизни мужчины. Не малую роль играли в этих метаморфозах и сам сын с внучками. Теперь в ее жизни появились цели и перспективы. И все это вместо тех утомительных ожиданий прибытия сына в отпуск с внучкой на все каникулы. Ну, Тимофей не такой уж и жадный, пусть часть заслуг в этих переменах достанется и Георгию. Роль мужчин в жизни женщин пока еще никто не отменял.

Город Берлигов в сравнении с областным центром считается маленьким. Конечно, центр давно превысил количество жителей за миллион. А вообще-то, Берлигов тоже город приличный. Есть в нем и заводы, и фабрики. И огромная масса торговых зданий и иных заведений, как кинотеатры, рестораны и кафе. Тимофею понадобились некоторые покупки в универмаге. Но их поиск занял довольно-таки приличное время, на что он никак не рассчитывал. И когда вышел из здания, то понял, что безнадежно влип в часы пик, чего так пытался избежать.

Транспорта на дорогах много, а нужного автобуса дождаться сложно. Еще сложнее в него влезть. А если и сумеешь втиснуться, то курс вынужденного массажа тебе обеспечен. И ни о какой комфортной поездке можно уже и не мечтать. А хотелось бы. В принципе, полчаса езды можно было бы и вытерпеть, однако методом математических исчислений Тимофей пришел к выводу, что, срезав все углы, пешком он доберется вместе с автобусом. Ну, и что такое может помешать пешей прогулке по ровным тротуарам и в прохладный теплый вечерок.

А в руках не очень тяжкий груз. Не утомит. На перекрестке как раз загорался красный свет светофора. Можно постоять и переждать этот спешащий каждый по своим делам поток машин. Вон как плотно прижались друг к другу, что и между ними просвета не наблюдаешь. И где их только столько набралось? Вот через час-полтора вновь улицы города опустеют. Все разъедутся по домам, общественный транспорт увеличит промежутки между рейсами.

Однако, почему-то Тимофею угораздило выйти из универмага именно в эти напряженные часы. А куда теперь денешься, придется ждать, как миленькому, своего зеленого сигнала. Машины гудит, дымят, толкают друг в зад и нервничают, психуют, словно каждому в отдельности им действительно по важному и неотлагательному делу нужно, а остальные лишь от безделья и по вредности характера снуют по улицам и деловым людям мешают.

Вот где все они были буквально час назад, когда на дорогах было спокойно и не суетливо. А теперь их словно одним махом всех из клетки выпустили. И красный свет по непонятным причинам не гаснет. Зажегся и не желает менять свой цвет, словно пешеходам не так уж спешно нужна та сторона улицы. Перебьются. А вот Тимофею нужно скоренько и именно здесь перейти, чтобы потом по узким и пустым улочкам дойти до своего дома. Но машины мешают и не позволяют осуществлять свои планы, загородили переход и не останавливаются.

Вот сейчас прыгнуть бы на дорогу, да как перепугать их! Ох, какая бы куча мала, получилась бы вмиг. Слишком плотно идут, словно армейский строй. Не успеют ударить по тормозам. И главное напугать машину больших размеров, чтобы уже следующие точно врезались ей в зад. А потом, следующие за ними, врезаются в передних. И дальше, дальше, дальше. Треск, грохот, и много-много мата. Народ от души повеселится, мгновенно сотрет с лица всю хмурость и тоску. Вон, какие, стоят со скучными физиономиями, уж безо всяких надежд глядя в красный глаз светофора.

Он почему-то для людей красный. А для этих монстров, так зелененький горит, словно созданное руками человеческими не для самих этих людей существует. И Тимофей враз сейчас устроит им танец Хачатуряна с этими, как их, саблями. Как раз удачный КАМАЗ несется. Нужно сразу же под колеса ему броситься, прыгнуть эдак молодым козлом и рожицу пострашней скорчить. Ну, давай, Тимоха, чего тормозишь, прыгай веселей, рассмеши народ!

-Стоять, мать твою эдак. Скотина, подонок, тварь безмозглая! – громко рявкнул Тимофей перед самым КамАЗом, который обдал его гарью и понесся дальше. – Ни хрена у тебя не выйдет, сволочь, я не сдамся и поддамся твоим сладким сказкам, - стиснув зубы, простонал Тимофей, с усилиями, словно некто упорно толкает его в спину, пятясь назад от широкой, забитой машинами, дороги.

Окружающие было вздрогнули от его резкого и непонятного к кому обращения, но красный свет внезапно сменился на зеленый, и народ толпой понесся на противоположную сторону навстречу того потока, что спешил сюда. Тимофей, увлекаемый спешащими людьми, словно зомби и как в тумане перешел на противоположную нужную сторону и остановился возле крыльца знакомого пивного бара, где часто любил с товарищами посидеть за кружечкой пива с солеными баранками.

Баранки здесь были очень вкусные. Даже сама Аленка часто уговаривала папу заглянуть сюда ради этих баранок. Но почему-то отдельно от пива этих вкусных баранок купить нельзя. Просто не продавались. И тогда Тимофей к каждой кружке заказывал и баранки, чтобы досталось дочери побольше. И в это мгновение Тимофей почувствовал такую сильнейшую жажду, что даже от сухости во рту язык не мог пошевелиться. Тимофей решил зайти и пересидеть в этом баре час пик и это внезапное наваждение с попытками перепугать автомобили.

И лишь теперь Тимофей понял - он только что пережил очередную попытку шутника направить и погубить его в этом потоке автомашин. И еще его охватила эйфория легкого счастья оттого, что сумел справиться и победить неведомую злую силу. И так будет впредь, поскольку у Тимофея есть смысл жить, а не умирать. Не справишься, тварь безмозглая и невидимая, с моей волей и желаниями жить ради мамы, ради девчонок, ради светлого и прекрасного будущего.

-Хрена тебе, а не самоубийство! Не дождешься! – тихо сам себе прошептал Тимофей, подходя к стойке бара. И для большей наглядности и убедительности с силой ударил ладошкой левой руки в район локтевого изгибы правой, показывая невидимому врагу свое отношение к его поползновениям.

И плевать на удивленные взгляды посетителей, отыскивающих того противника, которому вошедший новый жаждущий демонстрирует внятно и определенно явственные жесты. Мало ли кого может костерить в после рабочее время молодой мужик. Сюда народ в основном и заходит, чтобы снять стресс за кружкой пива и рюмкой водки. Но Тимофей взял только два бокала пива и две порции баранок. Для девчонок. Порадует их лакомством. Народу было пока мало. В этом праздном месте наступает час пик как раз после окончания такового на дорогах. А пока без очереди и без особой толкотни можно отовариться и беспроблемно сесть за свободный столик.

Усаживаясь за столик, Тимофей внезапно ощутил, как его покинули последние силы, словно пробежался марш-бросок или разгрузил вагон с углем. Всю энергию, имеющуюся в его теле, он залпом выбросил на сопротивление воле шутника. Победил, но ослаб и теперь нуждается в пополнении сил и жизненной энергии. А ничего ужасного и опасного в таком явлении Тимофей не замечает. Сейчас вот посидит за пивком, пару бокалов опрокинет, а потом тихо и спокойно доедет до дому. Пешком он уже идти передумал. На такое преодоление пространства у Тимофея уже силы полностью отсутствуют. Да уже и не хочется.

Ведь до сих пор он все надеялся, что игры и эти проделки шутника ему просто мерещатся. И если бы не сегодняшний случай, то так бы и списал все эти происшествия с его товарищами-друзьями, а так же и с собственной женой на явления, происходящие, как и со всеми нормальными людьми. Да, сами события не совсем адекватны, и нормальными назвать проблемно, однако объяснимы простым русским языком. Мало ли женщин, а разумеется и мужиков встречаются, влюбляются, и после чего второй супруг, не пережив участь покинутого, сводит счеты с жизнью. Мало кто сомневался бы в несчастном случае и с Тимофеем.

Даже после побега жены. Однако, ты, тварь, не на того нарвался. Тимофей вбил себе в голову четкую и железную программу жизни, а не смерти. И на такие мелкие уловки он не поймается. Никогда еще в его трезво мыслящей голове даже намеков на суицид не возникало. И что же получается? Эта мразь, не сумев справиться с Тимофеем, продолжает экспериментировать свои силы и возможности с его друзьями? Самоутверждался после поражения с ним? Вот, мол, Тимофей, ты простая моя временная неудача. Интересно, а Ларису он так же убил? Черт, я уже начинаю думать о ней, как о жертве. Ему просто ужасно хочется узнать ее настоящую судьбу, чтобы затем реабилитировать перед мамой и дочерьми.

Если уж такие волевые господа, как Давыдовы и Вайнеры не устояли перед ним, этим любителем шуток, то зачем осуждать женщину, как слабовольное и слабохарактерное создание. На себе раньше, да и сейчас ощутил это мощное давление. Трудно, если практически невозможно противостоять его атакам. Эта вражина настолько силен, что обычная личность не устоит, сдастся и подчиниться. И только Тимофей, который считал себя человеком сильной воли, до сих пор справляется.

Странно, а почему это вот сейчас Тимофей придумал себе врага, дабы оправдать собственное помешательство? Как звали жену Семена? По-моему, Валентина. Но не мог же шутник ради достижения собственной цели весь самолет с пассажирами на борту уничтожить? Тимофей тряхнул головой, пытаясь мысли выстроить в логический ряд. Зачем понадобилось усложнять жизнь невидимым и непонятным врагом? Обыкновенное психическое расстройство на почве семейной истории.

Стоп. Поначалу, допускаю, и было расстройство. Жена сбежала потом. Биополе, телепатия? Стоило лишь ей загулять, как сразу и начались эти наваждения. Не зря же говорится: муж и жена – одна сатана. Ха, идиотизм на лицо. С ней же такие метаморфозы не происходили. Так все просто потому, что Тимофей не загуливал, а просто посещал. Он лично свои походы налево и изменой не называл. Немного отвлекался, чтобы расслабиться после тяжкого труда.

К нему за столик без разрешения и спроса сел мужчина его лет. Возможно и слегка старше. Но так же с двумя кружками пива и большой тарелкой с баранками. Одет прилично, выбрит гладко. Не пьян.

-Я посижу с тобой, немного поболтаем? – бесцеремонно не то спросил, не то объявил сосед.

12

-Случайность и закономерность настолько соседствуют друг с другом, что порою их отличить с первого взгляда сложно, - сказал, как бы, между прочим, незнакомец, подсевший к Тимофею, отхлебывая пиво из бокала и закусывая его маленьким кусочком баранка. – Хороший напиток придуман человеком. Вкусный и бодрящий. Не будем говорить о его полезных и опасных последствиях. Однако, для человека, испытывающего жажду, так истинное наслаждение. В особенности первые глотки. Далее уже идет смакование и перенасыщение. Умышленное, заметим, хотя и вредное. Однако, мало кто задумывается о вреде, если сильно хочется.

Тимофей приподнял глаза на говорящего, словно желал увидеть собеседника, с кем так содержательно говорит посетитель, но никого не обнаружив, молча, пожал плечами. Захотелось человеку немного рассуждать и философствовать о первых, попавшихся на ум или язык темах, так путь разглагольствует, ежели ему приятно. В этом заведении много можно встретить болтунов, рассуждающих, или пытающихся строить из себя умников. И главное – слушатели всегда есть. А коль еще и чекушку захватить и на стол выставить, так с большой радостью выслушают твои бредни и зададут ряд текущих вопросов и ответов.

-Человек силен в гневе, но безрассуден, - продолжил философию подсевший болтун. – А отсутствие трезвого мышления делает его перед искушением слабым и неустойчивым. Ибо само искушение уже лишает возможностей рассуждать и совершать обдуманно и осмысленно свои дела. Мы с легкостью оправдываем слабости и просчеты, мол, не устоял, искусился, силы не рассчитал. Только уже порою, они нас так далеко заводят, когда возврат становиться физически невозможным. Точкой возврата зовется она у вас. Я правильно говорю? – хитро подмигивая, спросил собеседник. А точнее его можно назвать чтецом монолога.

Тимофей теперь уже с неким удивлением и интересом всматривался в незнакомца, пытаясь, напрячь память и достать из дальних запасников его образ. Сразу видно и понятно было, что этот говорун с ним знаком, поскольку сыплет авиационные термины и утверждает, что Тимофей их должен понимать, как человек сам связанный с авиацией. А он был не по форме, привлечь иным способом не мог.

-И где мы с вами могли встречаться? – не выдержал и спросил Тимофей. – Что-то не припоминаю.

-Нигде. Можно сказать, что встретились впервые. А вот думаем друг о друге в последнее время частенько. И помногу. А еще я тебе спокойно спать не даю. И с какой такой, кстати, мне жалеть тебя? Ну, что ж, вызов принят, переходим на новый вид оружия атаки. Вот тогда посмотрим, кто кого, и кто из нас сильней. Говоришь, что хрена лысого справлюсь. Глубоко ошибаешься, я еще толком и не воевал с тобой. Будем думать по-иному после применения тяжелой техники.

Тимофей от таких заявлений чуть собственным языком не подавился. Он еще до конца не был уверен, но уже всеми частицами тела и фибрами души чувствовал, что перед ним и есть тот шутник, превративший в последнее время его жизнь в сплошной кошмар. Решился все-таки открыться, выйти из тени и вступить в борьбу, открыто. Так я только еще раз повторюсь про черта лысого. Видать сразу, что силы противника на исходе, и способы скрытной борьбы иссякли. А так даже лучше, когда враг перед лицом и известен. Уж в открытой борьбе я с тобой управлюсь, как с миленьким. Быстро рога пообломаю.

-Не получается исподтишка, так вынужден был показаться? – уже вслух произнес Тимофей, зло усмехаясь и показывая свою нескрываемую ненависть и готовность к открытой борьбе. – Ты чего, придурок, привязался к нам, что тебе, вообще от нас надо? Вот теперь как раз ты у меня сейчас за всех моих товарищей ответишь. Веселые похождения, считай, закончились. Теперь будет кровь и сопли. Я напомню все твои деяния, всех погибших товарищей.

-Да уймись ты, пацан, и не смеши богов, - с легким презрением и с чувством явного превосходства, слово отмахнулся от назойливой мухи, проговорил посетитель. – Со мной никто еще в этом мире справиться не может. Кишка тонка. Я легко и беспроблемно управляю миллионами людишек. А тебя придавить могу по ходу дела, словно нечаянно не заметил, проходя мимо, зацепил. Сам по себе человек – существо для меня мелкое и беспомощное. Ничего мне от вас не надо. Шучу я так, развлекаюсь, ежели тебе угодно правду знать.

-Ха! – громко воскликнул Тимофей, обратив своим криком остальных посетителей на себя. Но, поскольку здесь дракой и скандалом и не пахло, то народ вновь уткнулся в свои бокалы. – Раздухарился, а сам от бессилия аж трясется. Слабак ты хренов, а не супермен. Со мной у тебя впредь такие шутки не пройдут. Силен, говоришь? А чего ж до сих пор не справился, не сумел одолеть? Вот теперь, когда твоя рожа у меня перед глазами, я даже обращать внимания на твои баловства не стану, игнорировать буду. И даже не подумаю. Жаль, что ничего доказать не сумею твое участие во всех этих пакостных делишках, а то быстро бы с мужиками скрутили и в каталажку припрятали. Не хочется свою биографию портить. Чувствую, что с другими легче справляешься. А вот со мной уже никогда не получится.

-Ошибаешься, мил человек, грубо и пошло ошибаешься, - продолжал с иронией и безразличием говорить незнакомец, но чувствовалось его нервное напряжение. Однако, старался вида не показывать и говорить тихо и спокойно. – Просто ты пока со мной незнаком, оттого и ерепенишься. Справиться с тобой мне даже усилий не потребуется. Хотелось смерть твою в шутку превратить, чтобы пришел ты к ней самостоятельно, даже не подозревая о ней. Ну, поскольку брыкаешься, то ничего не остается делать, как власть потребить. Но перед смертью имя мое можешь услышать. Ангел я. Твой Ангел, который получил право твоей судьбой распоряжаться. И если мне так показалось, что слегка ты задержался в этом мире, то ошибку в моей власти и в моем желании исправить немедля. С Семеном тоже поговорить хотелось, а он слушать не пожелал. Так и кончил жизнь, не познав врага своего. Вот ты, хоть и брыкаешься, но слушаешь и споришь. За что уважаю и смерть принесу легкую.

-Ты, скорее всего Падший Ангел, несущий зло и разрушения. И не пойму, кто тебе вообще доверил некое оружие, дающее такую силу и власть, - с полным отсутствием страха и веры в его слова, с сарказмом произнес Тимофей. – Такие Ангелы не имеют права бродить по земле. Насколько я помню из библии, то место твое в ее недрах. Так туда и отправляйся.

-Не согласен, - смеясь, отвечал Ангел, качая головой. – Я не тот библейский Ангел, и никакого отношения к религии не имею. С вашими сказками про богов и его помощников знаком, а потому заявляю тебе, что срок твой истек. Тебе все равно не справиться с моей волей. Ты – слабый и ничтожный временный проживала в этом мире. Освободи место другим и не противься моим желаниям. Уйди добровольно. Не хотелось бы явственно нарушать инструкции и параграфы своих прямых функциональных обязанностей. Нет в них пункта, дающего право на лишение ваших жизней. Только по причине, имеющей оправдание. Таких, как природных, техногенных катаклизм, вредный вирус или добровольный суицид без нашего вмешательства. Или случайный, коль нечаянно получилось. Потому сейчас и покину тебя и покажу всю силу своих возможностей. Зачем уперся, не мучай себя, и не мешай мне. Разойдемся каждый по своим углам.

-С тобой обхохочешься. Ты уговариваешь меня покинуть этот мир. А я не желаю, поскольку пожить хочу именно свой срок. У меня пока здесь полно дел. И потому объявляю тебе непримиримую войну. Никаким уговорам и соблазнам твоим не поддамся. Или придется самому на нарушение своих параграфов идти, или отстань. Как я понимаю, нарушать тебе нельзя.

-Нельзя, но никогда от тебя не отстану, пока не добьюсь победы, - зло рявкнул Ангел, сильно стукая кружкой об стол, что несколько брызг сразу же лужицей растеклись по столу. – Я все равно справлюсь с тобой, человечишка! Нет силы на этой планете сравнимой со мной, а посему в любом случае я свою игру доведу до конца. Престижа ради и самоутверждения. А так же для восстановления авторитета пред собою. Ибо нет надо мной той власти, что могла бы остановить или запретить то или иное деяние. Шутки продолжаются. Мы еще с тобой посоревнуемся. И запомни, людишко – не моя слабость, а простое нежелание нарушать установленный порядок – вот главная причина твоего пребывания пока в этом мире. Временное.

Странно, подумал Тимофей, что народом эта пивная не заполняется. Все так же наполовину, все те же лица, что и были до прибытия этого Ангела. Обычно в такое время даже стоячие места заняты. Или народ не желает пива. Эта глупость несусветная. Народ жаждет этого напитка постоянно.

-А он не желает мешать нам, беседовать, - словно подслушал мысли и ответил на вопрос Ангел. – Я так захотел, и весь люд мимо пивнушки проходит. Теперь, надеюсь, понимаешь, с кем связался? Понял мою беспредельную власть над людьми? Я это могу, когда только захочу.

-Нет, - как-то равнодушно, не ощущая даже трепета перед всемогущей силой, ответил Тимофей. – Я добровольно не сдамся тебе на милость. Хоть ты тресни или лопни от злости, а буду драться до последнего.

-Мужики, вижу у вас местечко свободное, как я понял, - не спросил, а констатировал, как факт, мужчина лет сорока с аккуратной бородкой и тоненькими усиками под носом. – Шеф, нам шесть бокалов пива и кучу баранков, - подняв руку в сторону барной стойки, властно приказал новый посетитель. – А меня Михаилом кличут. Я и на вашу долю пива заказал. Хочу посидеть в вашей компании и поговорить о том, о сем. Среди всех присутствующих я только вас и выделил, как приличных и могущих адекватно составить беседу на общие темы. Под пиво хочется говорить обо всем, но интеллигентно и содержательно, чтобы без ругани и мата.

-А у нас официантов нет. Здесь самому приходится пиво брать, - вежливо подсказал Тимофей, довольный, что его наконец-то посторонний посетитель освободит от пустого надоевшего спора с этим зарвавшимся и чересчур выпячивающимся свое я Ангелом. Только Падшим, поскольку в такое волшебное слово мы вкладываем свой смысл, как оберега и хранителя.

-Ничего страшного, я знал про ваши правила, а потому заплатил за обслуживание. Теперь он весь вечер вокруг нас крутиться будет, будьте уверены, - с улыбкой и добродушием ответил Михаил.

-Вот только я не уверен, что желаю с тобой трепаться, мужик по имени Михаил. А не отвалил бы ты от нас, а? – слегка брезгливо и надменно произнес Ангел, словно видел перед собой противное насекомое. – Сядь лучше вон к тем, - он ткнул пальцем соседний столик, где уже пиво намешали с водкой и вместо нормального общения там стоял сплошной базар с говорящими и без слушателей. – А у нас с товарищем свои личные разговоры, чужих ушей не касающиеся.

-О, только не к ним, - словно не поняв сарказма, весело воскликнул Михаил. – Там лишь болтающие. Меня слушать не захотят. А их трепотню слушать не желаю. Мне ваша компания приглянулась. Почти трезвая и интеллигентно смотрящаяся. Вот с вами я и посижу. О, к нам пиво движется! – встретил он бармена радостным восклицанием, принимая от него поднос с шестью бокалами пива и тарелку с огромной горой баранков. Стало быть, заплатил Михаил ему щедро, что тот согласился их обслужить, чего обычно никогда не делал.

-Мужик, - уже нетерпеливо и нервно просил Ангел, хотя Тимофею непонятно было, отчего так гневается. Если ты такой большой и властный, так и веди себя величественно, а не как хам из подворотни. Врешь, однако, дяденька, разозлил я тебя и напугал, что не осилишь. – А не попросить ли тебя в более понятливой форме для таких, как ты придурков? Если простого слова не понимаешь, так мы можем и физическое требование предъявить.

-Заткнись и сиди молча. Не с тобой говорить я пришел. А с ним. Ты, по-моему, уже все, что мог, сказал. Теперь наступила пора, и послушать, - неожиданно строго и в приказном тоне, но спокойно и без истерики попросил Михаил. – Не правда ли, Тимофей! Ангел выискался. Всесильный и всемогущий. Тебе Тимофей точную характеристику выискал и определил: Падший ты Ангел. А не слишком ли на себя большую ношу взвалил, а? Как бы ни сорваться, шутник хренов. Скажи спасибо Тимофею, что вовремя остановил, а иначе мог добаловаться до полного стирания и загрузки новой программы. А так еще и посмотрим. Авось исправить сумею, подлечить и дурь удалить, коль увижу в этом толк и сам смысл в лечении.

-Следящий? – как-то мгновенно, словно спущенный проколотый шарик, сник этот властный и самовлюбленный бог, и царь в одном наборе, превратившись сразу в какого-то беспомощного и раболепного послушника. Вот и не стало того, кто повелевал и командовал, грозил и страшил.

Тимофей удивленно смотрел на двух своих собеседников и не понимал их предназначения и причины присутствия здесь с ним за одним столиком. В один миг у него внезапно перемешалось представление о реальности и материальности сего мира. Возникло ощущение, что он неожиданно уснул в этом баре, и все эти мелкие несуразицы снятся в очередном кошмаре. Он не успел разобраться с одним Ангелом, возомнившим себя богом на этой земле, как тут же является некий Михаил и осаждает того спесь, призывая покоряться его воле. Таким образом, запросто можно дождаться еще и третьего, который схватит обоих его собеседников за ворот и вышвырнет из-за стола. И на ком же эта цепочка властителей завершится?

-А можно и меня хоть маленько ввести в курс вашего общения и спора. Хотелось бы говорить, вникая в суть – со слабой надеждой на успех и быть понятым попросил Тимофей. - Кто теперь из вас кто? И чего мне от тебя, Михаил, ожидать. Ничего, что на «ты»? Я так понял, что мы все по-простому. Ну, вот с эти Ангелом я уже успел разобраться. А кто ты?

-Ну, ежели он Ангел, хоть и Падший, то я буду Апостолом Михаилом, - одним краешком губ улыбнулся Михаил. Но по-доброму, без зла, словно предупреждая, что явился сюда с хорошими намерениями. – Шутка, хотя, так оно и есть. Я Следящий за Переносчиками, каковым является этот нарушитель. Вот за такими, как он, которого ты обозвал Падшим. Слежу, чтобы свои обязанности исполняли по тем программам, кои в них заложены. И не допускали грубых отклонений. Иногда приходится строго указывать, иногда приказывать.

-Выходит, - уже окончательно осмелел Тимофей, понимая, что в образе Апостола к нему пришло избавление, - что ты не уследил, прошляпил. А этот почувствовал слабину контроля и нахулиганил. Так что ли?

-Выходит. Вообще-то, ты во всем и полостью прав, - согласился Михаил, кивая головой. – Только не сильно осуждай мои промахи. У меня их в трех мирах несколько тысяч, много тысяч. Три мира с двадцатью миллиардами с лишком населения. Согласись, что все мелочи уследить сложно, да и за каждым их деянием просто невозможно. Да и ненужно. Не в этом главная моя задача. Такие шутники большая редкость, но до определенной границы допустимая.

-До какой? Когда он уже начнет ради своих шуток и потехи своего подлого падшего нутра под откос поезда пускать, пароходы топить? Кстати, самолет он уже один на землю, насколько я понял, что это его работа, бросил. А там сотни ни в чем не повинных людей пострадали. Да плюс горе родных.

-Пустяки, – позволил себе влезть в разговор Падший Ангел, до этого слушавший молча и безропотно. – Вы сами друг друга тысячами гробите, и не замечаете, считая такие потери в пределах нормы. Ладно, можно понять, когда убиваешь другого индивидуума, так сказать, иного по разуму и облику. Но часто вы истребляете самих себя. Так вот такое и осознанием сложно осмыслить. Даже чего ради не всегда ясно. Взять хотя бы алкоголь. Утром болеете кошмарно, страдаете, мучаетесь. А вечерами вновь упиваетесь. Сами осознаете опасность курения, а глянь вокруг – смолят, почем зря. В драках режетесь, над детьми издеваетесь, женщин избиваете. И нечего меня осуждать за такие мелкие, хоть на ваш вид и пакостные шутки. Это тебя слишком близко коснулось, оттого и больнее, чем другим.

-Сейчас ты дослушаешь наш разговор, а потом я тебе сам отвечу на твои вопросы, - прервал монолог Ангела Михаил. – И нечего осуждать человечество за их грехи и ошибки, за их подлости и коварства. Они такие, какие есть, и другими лишь по истечению времени станут. И ежели тебе дана власть над ними, то сам давно уже должен был понять, насколько они сами меняются из поколения в поколение. Тебя дано глянуть в будущее, а это позволяет судить о тех переменах в отношениях человеческих. Меняются, сильно и заметно меняются как раз в сторону позитива. А у тебя иное в программе заложено. И добавлять зло к уже имеющемуся, абсолютно недопустимо. Этим ты вносишь дисбаланс в равновесие добра и зла. Ежели они и творят чего, так сами и расхлебывают, объясняют его и учатся дальше жизни. А как им разобраться в твоих вмешательствах? Чем такие неприродные явления объяснять самим себе?

-Ну, и не я один шучу. Такие вот вмешательства допускают многие, если не сказать, почти все. Я еще не встречал простых исполнителей по переносу ПЛИКов, - предпринял новую попытку оправдаться Ангел.

-Даже вообще все, и я об этом знаю, - согласился с таким доводами Михаил. – Но шутки добра, спасения, соучастия в горе, беде. Они играются, пусть шутя, но в благородство, оказывая помощь терпящим страдания и угрожающим опасность. А излишек добра не бывает. Еще никто дискомфорта от хорошего не испытывал. Все, на этом помолчи, я хочу разъяснить молодому человеку нашу кухню.

-Вот она ему надо? – усмехнувшись, спросил Ангел.

-Нужно, поскольку он того заслужил этих знаний хотя бы тем, что победил тебя. И не ухмыляйся, вряд ли бы ты без тяжких для себя последствий справился с ним. Да, победителем сумел бы выйти. Ты намного сильней его, но своим сопротивлением он вызвал заметное возмущение, которое я и обнаружил. У тебя не хватило мужества признать поражение, потому и пошел ва-банк. И проиграл. Если бы отстал от него, то, вероятней всего, еще малость пошутил бы. Но все равно, рано или поздно, но заигрался бы и зарвался. А тут и ловушка подоспела бы. Иногда необходимы в деяниях тормоза. А ты их просто проигнорировал.

-Скажи, Михаил, ты его накажешь? – спросил Тимофей. – Интересно, и какое такое наказание дожидается его?

-Ну, - немного призадумавшись, ответил Михаил. – Разумеется, не стирание. Очистка от вредных вирусов, легкая замена испортившихся программ, чтобы вновь направить его на исполнение своих прямых обязательств. И контроль на длительное время. Полный и постоянный. Поверь мне, Тимофей, это весьма жесткое наказание. Даже по его понурому и удрученному виду ты можешь понять, насколько ему сейчас тоскливо и грустно дожидаться такой участи.

-А не слабое ли наказание за смерть нескольких сотен людей, а? Не знаю, но у нас смертной казнью завершилось бы.

-Нет, оно строгое. Смертная казнь у нас отсутствует по причине отсутствия самой смерти. А стирание ненамного строже. Это ведь обычное обновление программы. Он забывает прошлые провинности и начинает жизнь заново. Для нас сложней, а ему попроще. Но в данном случае не считаю необходимым применять полную замену программы. Пусть живет с памятью и с совестью. А теперь хочу в знак благодарности за разоблачение провинившегося Переносчика, то есть, Падшего Ангела, ввести тебя в курс всех наших дел и хлопот земных и райских. Слишком сильно углубляться не буду, чтобы не засорять излишней информацией мозги. Но вкратце и внятно разъясню. Мир весьма хрупок и нежен. Его легко сломать и порушить. Но он все равно вечен и бессмертен. Если бесконечность в расстоянии и во времени тебе понятна из школьных программ, то вечность жизни отдельного мира и человека попытаюсь втолковать сейчас. Потому, ты слишком можешь не убиваться по погибшим по его вине друзьям. Они живы и проживут новые жизни в ином параллельном мире, и начали уже свою жизнь с самого начала. То есть, рождения. Ведь сама суть человека не в его теле, а в ПЛИКе – полном личном индивидуальном коде. И этот ПЛИК является носителем вечности индивидуума. Вот этот Ангел, и многие другие и являются Переносчиками ПЛИКа после смерти из умершего тела в тело только что новорожденного. Но только не в этом мире, а в соседнем, параллельном. И так идет по цепочке вверх. Существует бесконечная спираль, состоящая из параллельных миров. Каждый мир практически является зеркальным отражением. Но вверх в будущее на некоторое время вперед, а вниз в прошлое, на такое же время назад. Но такое мироздание вовсе не означает, что ты, перемещаясь по этим мирам, можешь попасть в прошлое и будущее своего мира. Нет, ты попадаешь в реальный мир настоящего, но того, которое существует в данную минуту в этом мире. Однако, вам такие перемещения не даны. Такие деяния возможны лишь с нашей помощью. Вот в каждом таком мире и существует чуть больше тысячи Переносчиков. Следящий наблюдает за тремя мирами. Но над миром, получается, по три Следящих, поскольку соседние контролируют друга. Я думаю, что сие не нужно даже разъяснять тебе по причине отсутствия потребности в таких знаниях. Просто пойми саму кухню, и этих знаний вполне достаточно. Так вот, если я контролирую шестой мир, то слева и справа подсматриваю за пятым и седьмым. А седьмой следи за шестым и восьмым. И так далее. Переносчики – вот кто конкретно работает и контактирует с людьми. И главное в их программе – перенос ПЛИКа в соседний мир сверху, и прием ПЛИКов снизу, для передачи его новорожденному. Ни один ПЛИК не остается без присмотра.

-А ежели там родилось больше или меньше умерших в нашем мире? Как тогда они выкручиваются?

-ПЛИК не имеет размеров, объемов, веса. Я могу десять ПЛИКов распределить на двадцать человек. И наоборот. Значит, может случиться, что в следующем мире будут жить два Тимофея. Или один в двух лицах. Суть остается одна – каждый человек бессмертен и бесконечен.

-Маленький дополнительный вопросик, - вдруг возникли некие сомнения у Тимофея. Он уже заинтересовался рассказами Михаила, и его волновали некоторые аспекты параллельных миров. – А не способны ли вот такие шутники, да и добродетели, даже если они и несут благо, коренным образом преобразовать до неузнаваемости миры? Ведь отклонения даже на микрон в далеком будущем несет колоссальные изменения. И вместо зеркальности, возможны противоположности.

-Я тебя великолепно понял, и сразу же успокаиваю, что такие мелкие выходки Переносчиков общую суть не меняют. Во всех мирах могут быть даже бугорки на асфальте идентичными, а целые города разными. Как у вас в авиации полет по коридорам, трассам. Ты же ни разу не сумеешь пролететь из тысячи полетов по одной и той же линии. Но из одного города в другой попадаешь. И выполняешь полет каждый новый раз по одному и тому же коридору. Мы не позволяем выхода изменений за пределы тех установленных рамок, что определены естественным ходом жизни миров. У всех в будущем одна и та же история. Но со слегка разными рядовыми участниками. Они не сильно разнятся. Лишь самую малоприметную малость. Тебе не обязательно вникать в нашу кулинарию с точностью рецептурной. Знаний того, что я сказал, вполне достаточно для общего обозрения и представления. Поэтому мы сейчас с тобой простимся, но на прощание скажу, что кроме тебя, он не сумел довести до непреднамеренного и даже умышленного суицида и твою жену. Такая же упертая, как и ты, и абсолютно не желает ни под какими уговорами соглашаться с его давлением и отважиться на смерть. Вполне допускаю, что скорее твое упорство спасло и ее. Но сигналов от нее я не получал, не наблюдал такого сильного упорства. Однако рассчитываю на твое благородство и понимание. Разума должно у тебя хватить, чтобы ее понять и простить. Не виновна она, что сдалась его мощному гипнотическому обаянию. Это не чарам ловеласа она сдалась, а волевому сильному небесному давлению. Все, кто не сумел противостоять, погибли. А вы вдвоем победили, справились с этим Падшим Ангелом. Забери свою жену обратно. Забросил он ее на край земли и опутал дурманом, что сама она уже не сумеет справиться. А на твой зов ответит и излечится. И еще подарю тайну одну, что опутала некое семейство. Но ты почти сам разгадал ее, чем даже немного удивлен и поражен. Действительно, Машенька является вашей с Ларисой родной дочерью. Разыщи акушерку, что роды принимала. Ее тот грех. Подменила она мертвого мальчика твоей Машенькой. Двойню Лариса родила, а у нынешней родительницы Маши по вине этой акушерки умер младенец. Успела она так подменить, что и не понял никто. Если бы ее новые родители сумели бы стать мамой и папой, какими по природе и должны были быть, то и не узнал бы ты этой тайны, не приобрел бы свою вторую дочь. Потому можешь смело лишать их этих прав. Без угрызений совести. А забрать и полюбить – ты это уже сделал. Прощай и помни, а зло, свершенное Падшим Ангелом, прости ему. Он с этой минуты не просто добрый Ангел, но и долгие годы обречен на контроль. Это и есть самое жесткое наказание для Переносчиков. Слишком многим интеллектом они обладают, чтобы равнодушно воспринимать сию кару.

13

Ангел и Михаил давно покинули Тимофея, а он никак не мог оторваться от своего стула, от этого стола, заставленного полными бокалами пива и тарелкой с горой баранков. Подошел бармен и мило поинтересовался, а не принести ему еще пива, поскольку гражданин оплатил еще уйму бокалов наперед. Тимофей долго тупым вязким взглядом всматривался в назойливого работника этого бара, пытаясь вникнуть в смысл его просьбы, но потом просто попросил собрать все баранки в пакет, а сдачу оставить себе. Он желает покинуть этот бар.

Нужно идти домой. Вот теперь уже точно пойдет пешком. И срезать углы не будет, чтобы не плутать по темным, с погасшими фонарями, улочкам. Да и спешить не хотелось, чтобы осмыслить прослушанную сцену борьбы Титанов высших сил: злого Падшего Ангела и доброго спасителя Апостола Михаила. Бред конечно, даже маме не расскажешь. Но попытаться нужно, чтобы могла понять и принять свершившийся факт. И еще самому хотелось осознать последнее сообщение Апостола. Счастливое и сумасшедше радостное. Как же еще тогда удалось ему, Тимофею почувствовать в том печальном плачущем ребенке родную кровинушку.

Она, оказывается, и есть самая настоящая его родная дочурка, которую он мог так безрассудно прозевать. Уж за одно только это стоило простить все грехи этого Падшего Ангела. Он ведь не человек, а посему не мог увидеть в нас душу, почувствовать страдания людей. Увлекся, как мальчишка, своими мелкими хулиганскими играми, за что теперь несет суровое по их меркам наказание. Не как полная очистка, а как многолетний контроль, что будет довлеть над ним, угнетать его свободу мысли и действий. Пожалел, страдальца?

Да, немного есть, но за одно лишь то, что помог встретить вторую дочь. Даже смерть друзей сумел простить. Простил и жену, хотя ее-то прощать абсолютно не за что. Оправдать – да, поскольку совершенно невинна. Знает он силу мозгового давления этих суперменов. Сам до сих пор не поймет, как сумел противостоять и не поддастся соблазнам. А прощает всех за один миг и тот сердечный толчок, когда предложил Аленке взять над Машенькой шефство, а затем оставить ее в своей семье навсегда.

И с мамой насколько все чудесно решилось. Только вот не строит ли он свое счастье и счастье близких на чужой беде? Нет, его вина в их бедах отсутствует. То дело рук шутника и баловника. И Тимофей к его хулиганствам непричастен. И счастье ему и его родным людям досталось в жесткой смертельной борьбе, стоившей ему громадных усилий воли и мышц. Заслуженная награда. А простил Ангела по просьбе Апостола, да и чтобы избавить себя от злых мыслей.

Прав Михаил, он обязательно вернет Ларису, чтобы она стала мамой и для Машеньки. Ждет ребенок и надеется на ее возвращение. Как же можно обвинять зомбированного человека, не по своей воле свершавшего проступки. Даже в уголовном праве бывают смягчающие обстоятельства, а здесь полная непричастность. Сила Падшего Ангела неподвластна простому смертному. И лишь жажда жизни спасла Тимофея. И еще неизвестно, сумел бы он противостоять женскому соблазну? Они же, по сути, не имеют половых признаков, и могут принять образ искусительницы.

Ведь насколько понял из сообщений Апостола, то и Лариса сумела противостоять и воспротивиться смертельным ловушкам, как и Тимофей. Просто ума у Ангела не хватило, заманить Тимофея в любовное ложе и там уже подвергнуть испытаниям смерти. Стало быть, в них больше мужского начала, поскольку соблазняют лишь женщин, принимая образ ловеласа.

А про сегодняшнюю встречу, он не только маме расскажет, но и своим девчонкам. Ну, не будет же папа сказки про маму и Машу рассказывать. Уж в Машу, Тимофей верит абсолютно, поскольку такая сказка полностью совпадает с ее желаниями. Маму она желает видеть больше всех. А само известие, что настоящие родители Маши Тимофей и Лариса, так оно обрадует и маму, и Машу, и Аленку. Бабушку, что объявилась настоящая вторая и такая замечательная внучка, Аленку за появления сестрички-близнеца, а саму Машу, поскольку она только и мечтает заиметь настоящую любящую семью без алкогольного перегара и с понятным будущим.

Ну, а самый счастливый от таких новостей, так это сам Тимофей. Ему безмерно хватало того счастья с именем Аленка, к которой он всегда стремился из командировок. А теперь дома его будет поджидать двойное счастье. И оно не даром ему дано. За него пришлось сразиться с весьма сильным и всемогущим противником, которого до него еще никому не удалось победить.

Тимофей шел, а внутри боролись два противоречивых чувства: удовлетворение от победы и тех призов, что в результате достались, и горечь от потерь и смертей, кои пришлось пережить. Но властвовал в голове туман недоверия, неполной веры в реальность случившегося. Потому нужно все-таки поторопить себя, чтобы еще раз лично убедиться и в присутствии в его доме оттого доказательства в образе сестры-близняшки. А еще необходимо срочно отправить на Дальний Восток в один из его маленьких городков, куда забросил подлец шутник его жену.

Не ведает, поди, и не рассчитывает она уже на возврат в лоно семьи. Удивиться ли, обрадуется, но он сам потом ей разъяснит все проблемы с катаклизмами, постигшими город Берлигов и его некоторых жителей. Это ведь он только Давыдовых и Вайнеров он хорошо знал. А есть ведь и прочие безвинно пострадавшие.

И вдруг Тимофей увидел перед собой большое красивое здание Главпочтамта. И зачем тогда откладывать в долгий ящик то, что можно совершить прямо сейчас? Вот прямо в сию минуту он и отправит молнию. Пусть летит самолетом, а потом уже из областного центра быстро доберется поездом. Все продает, что имеет, чтобы на билеты в одну сторону хватило. А уж дома он ей все необходимое вновь купит. И текст телеграммы должен быть доброжелательным и просящим:

«Лариса, мы ждем тебя. Забудь все и лети к нам срочно. Муж, мама, дети».

Вот такая молния и полетела на восток страны. Там уже утро. Стало быть, проснется и получит такую просьбу родных ей людей. А соседи, так на них Тимофею наплевать, пусть языками чешут сколько им угодно. Не собирается он ради них причинять дискомфорт и неудобства своим женщинам. Пересуды скоро заглохнут и забудутся, а им жить еще многие годы. А они захотят, так еще себе и мальчика родят. Запросто могут такое сотворить. Ведь в их годы жизнь у человека только начинается. А впереди ждет целая эпоха с событиями и бытием, которые завися от их личного отношения к жизни.

На пороге квартиры его встречали перепуганные дети и встревоженная мама. Они смотрели на Тимофея, словно с ним случилась некая беда, и до них слух уже долетел. А спросить боялись, будто ответ мог напугать сильней и украсть последнюю надежду. И от того, что за него так искренне волнуются и сильно переживают, у Тимофея на сердце запекло жаром любви к своим родным женщинам, а глаза предательски защипало. Хотелось обнять и сильно прижать к себе всех троих сразу. Есть, стало быть, смысл в этой жизни. Не зря он так отчаянно сражался, чтобы отстоять свое право остаться в этом мире настоящим и живым, а нем ПЛИКом унестись в параллельный, хотя тот по описанию Апостола и лучше, поскольку в нем будущее.

-Сынок, случилось-то чего, а? – первой наконец-то сумела озвучить вопрос, зависший в прихожей.

Тимофей подхватил дочерей на руки и сильно прижал к себе, медленно кружась по квартире в танце.

-Нет, мои милые, все даже очень хорошо, даже лучше, чем было до сих пор, - весело и с заметным оптимизмом пропел он громко и радостно. – Просто встретил давнего знакомого и слегка заболтался с ним. Вот, девочки, зато, сколько я вам вкусных баранков принес! Объесться можно.

Аленка с Машей облегченно и весело вздохнули и с визгами унеслись к себе в комнату, чтобы уже там распорядиться таким богатством. Уж такие бараночки, если бы их давали без пива, они себе каждый день покупали бы. Да нет их в магазинах. А к пиву давали мало, всего тарелочку.

-Мама, я правду говорю, ничего совершенно не случилось, что могло бы нас расстроить. Все просто чересчур замечательно. А если ты намекаешь на ужин, так я очень голоден, и много могу съесть.

-Нет, - уже успокоившись и убедившись, что сын трезв и в полном здравии, ответила мама. – Просто ты, вроде как, ушел в магазин. А самого нет, да нет. Уже и стемнело, и девочки не хотят за стол без папы. Говорят, что тебя дождутся, мол, ты должен вот-вот придти. Я их и не заставляла. Сама немного взволновалась. Понимаю, что не ребенок и имеешь свои планы, но девчонки завели.

-Это, мама, просто чудесно, когда о тебе кто-то думает и волнуется. Да еще так переживает, что даже аппетит пропадает! – воскликнул Тимофей и обнял маму. – Обещаю, что постараюсь ставить вас в известность о своих задержках. А ужинать мы будем сейчас всей семьей вместе. А я вам за столом расскажу про эту встречу со своим давним знакомым. Она буде вам не только интересна, но и весьма любопытна. И коснется нас всех. Даже сильно.

-Заинтриговал, что я даже поспешить желаю, чтобы поскорей услышать нечто настолько любопытное, - пожимала мама плечами, заинтересованная некой таинственностью сына. – Маша, Аленка, стол накрываем. Папа, оказывается, тоже нигде не успел поесть, и пришел весьма голодным.

Девочки метеорами вылетели из комнаты с полными ртами баранков и бросились на кухню, чтобы перетаскать оттуда в зал все необходимые приборы. А залом для общих обедов у них служила в таких торжественных случаях детская комната, поскольку была самой большой. До появления бабушки она считалась общей и настоящим залом. А вот теперь папа отдал им ее на двоих. Однако с такими мелкими неудобствами согласились все. Вот такие праздничные общие застолья, каким сегодня задумал провести папа, были нечасты. Вот для сегодняшнего случая Тимофей посчитал возможным и правильным допустить вторжение в детскую всей семьей. Сковородку с жаренной картошкой, извергающей аромат и пар, мама внесла последней. А Тимофей из своей комнаты принес бутылку сухого вина и бутылку водки. Для мамы он специально приобрел такое грузинское вино. А себе решил налить несколько рюмок крепкого напитка, чтобы снять напряжение после таких информаций.

-Повод есть. И весьма существенный. Сейчас вы меня поймете и одобрите. Мама, позволяю даже девочкам плеснуть на донышко, - объявил Тимофей, объясняя причину появления на столе таких напитков. – А вы, девочки, сильно не напивайтесь, чтобы слушать новости трезво и осмысленно.

Девчонки прыснули в ладошки и протянули к бутылке свои большие бокалы. Когда рюмка и бокалы были наполнены, Тимофей встал и торжественно, словно с трибуны произнес краткий тост:

-За нашу семью. За всю, за всех, за самую полную и настоящую, в которой присутствуют папа, мама, дети и даже бабушка. С этого момента моя любимая и, надеюсь и верю, любящая семья стала полноценно, полнокровной и укомплектованной недостающими членами, - и, глянув на вопросительные и полные непонимания взгляды детей и мамы, Тимофей добавил: - Сейчас выпьем по капельке, потом я поем и расскажу по порядку. Минутку терпения, женщины.

У всех, кроме Тимофея, разумеется, аппетит пропал. Он яростно уминал салат с картошкой, а женщины лениво ковырялись в тарелках, томительно ожидая обещанного сюрприза. Наговорил неких непонятных таинственностей и лопает, как ни в чем не бывало. А они теперь страдают и томятся.

-Папа! – не выдержала такого нервного напряжения и полного безразличия к их страданиям Аленка. – Мы так долго ждали его, а он сиди, ест и молчит. За столом, в особенности праздничным, каким ты сегодня объявил ужин, можно и разговаривать. Люди с вином даже много говорят.

-Сейчас, милые, - согласился и сдался под напором молчаливых требований, Тимофей. – Просто я, ну, очень проголодался. А вот теперь червячка заморил, и могу приступить к рассказу. Я маме телеграмму отправил. Мне этот знакомый, с которым я в городе встретился, дал ее адрес. Вот и послал, чтобы приезжала к нам, возвращалась в семью. Хватит ей скрываться.

Мама от неожиданности выронила вилку и суетливо затеребила в руках салфетку. Ее сильно удивило и поразило заявление сына. К тому же оно оказалось таким неожиданным, что она сразу и не поняла, как на него отреагировать. Вроде, сильно осудила невестку, а с другой стороны, девчонки хотят ее возвращения. Мама, все же, родная, а не какая там мачеха.

-Ты, мама, как я понимаю и предполагал, не совсем согласна со мной и с моей торопливостью? – спросил Тимофей, наливая маме вина, а себе в рюмку водки. Девочка он уже плеснул из графина компот.

-Нет, возможно, ты прав, пусть приезжает.

-Да, пусть, я очень хочу увидеть ее, - внезапно со слезами на глазах застрекотала Машенька, на которую папино объявление повлияло сильней других. Она выскочила из-за стола и подбежала к Тимофею, пугаясь бабушкиного холодного восприятия такого извести. – Папа, обязательно позови ее к нам. Мы уже давно ей все простили и быстро забудем плохое. Я очень любить ее буду.

-Хорошо, хорошо, дочурка, - Тимофей гладил ее по волосам, уговаривая не плакать, поскольку он уже исполнил ее просьбы. – А ты, Аленка, не против моего поступка, что не спросил у вас разрешения?

-Нет, папа, я согласна, - пожимая плечами, слегка равнодушно отвечала Аленка, которая и сама еще не поняла, чего хотела на самом деле. Ей, в принципе, с папой и бабушкой даже очень хорошо. А мама часто ругалась, наказывала. – Папа, если ты так решил, то пусть и будет, - немного подумав, уже с небольшой грустью в голосе добавила он. – Я тоже уже скучаю по ней. Только сразу предупредим, чтобы поменьше ругалась на нас, и не кричала. Мы с Машей постараемся поменьше хулиганить. Но ведь дети всегда любят побаловаться. Все время тихо и смирно не получается. Да и ты сам говоришь, что тихие дети или болеют, или пакость задумали.

-Ну, а ты, мама, что на все это скажешь? Понимаю, что поспешил, не посоветовавшись с вами, однако, на то были причины.

-Сынок, - спокойно и, уже справившись с первым волнением, ответила мама. – Как же я смогу запретить, если сами дети хотят видеть свою родную маму. Это их право и хотеть и быть с ней.

-Вот только не подумай, - резко и громко воскликнул Тимофей, - что теперь ты нам абсолютно не нужна?

-Ой, как раз об этом я меньше всего думаю. Сам сосватал, так что, даже комнату вам освобожу.

-Бабушка! – хором возмутились и закричали девочки. – Мы без тебя не хотим оставаться. Как же без тебя! Мама опять на работу уйдет, целыми днями ее дома не будет. Вот в это время и будешь за нами присматривать, чтобы мы и уроки вовремя и правильно делали, и не баловались много. А потом, у нас же теперь дача будет, на которой ты без нас не справишься.

-А, в самом деле, мама! – поддержал Тимофей. – Ты все равно остаешься на правах предводителя нашего семейства. Его самый главный начальник, вождь и управляющий всеми нами.

Теперь после папиных слов все уже громко хохотали. И успокоились, как за бабушку, так и за свое устоявшееся равновесие в семье. И маму они будут ждать с большим нетерпением. Они ей рады, и все уже простили.

-А еще, мои девочки, мама, я узнал самую главную и счастливую тайну, по вине которой и затеял всю эту беспокойную суету. Даже не знаю, как правильно и с каких слов начинать, - слегка замялся Тимофей. – Лучше сразу и безо всяких подготовок и вступлений. Маша – наша с Ларисой дочь. Не потому что мы так все здесь решили, а самая взаправдашняя.

-То есть? – удивилась мама, немного даже растерявшись от такого потока неожиданных открытий сыном. – Мы действительно считаем ее своей родной. И споров на эту тему не может возникать.

-Нет, я не о том, не о наших решениях. Машу родила Лариса. Оказалось, что она родила двойняшек. А акушерка, чтобы скрыть халатность, по которой умер малыш у одной из рожениц, взяла у Ларисы Машеньку и подложила ей. Была ночь, свидетели полностью отсутствовали. Вот она и совершила такой подлог, дабы избежать ответственности. Потому-то Машу и воспитывали совершенно чужие люди. До сих пор поражаюсь и с ужасом представляю, насколько случайно и нечаянно мы нашли ее. Ведь жила и училась даже рядом с Аленкой, родной сестричкой-близняшкой. И никто сходства не наблюдал лишь по той причине, что за Машенькой скверно ухаживали. Стоило тебе, мама, ее подкормить, как сразу поняли, что их даже отличить невозможно. Мы пытались свались на причуды природы, а виновной оказалась безалаберная акушерка, пытающаяся скрыть свое преступление.

Такое известие потрясло всех. Ведь до сих пор, и в самом деле, им казалось их сходство, как шутка природы, ее причуда. А теперь сбылось то, чего так страстно хотелось, и о чем мечталось. И если мама с Аленкой просто сидели, застывшие в удивлениях, то Маша внезапно затряслась в истерике и, с силой обхватив Тимофея, сквозь слезы рыдала и причитала:

-Папа, папочка, я знала, я догадывалась, я верила, что у меня где-то есть взаправдашняя семья, настоящие папа и мама. А они никогда не любили меня, всегда желали лишь моей смерти, так кричали и угрожали, что и я сама уже не хотела жить. А ты сразу увидел меня и взял к себе. Я знала, с первой минуты знала, что ты и есть тот настоящий. Только боялась говорить вслух, чтобы вас всех не обидеть. И теперь у меня есть настоящая мама. Мне так хотелось, чтобы наконец-то появились настоящие родители, которые любили и покупали бы все, что нужно, а не таскаться в рваных лохмотьях. Теперь сбылась настоящая мечта, я теперь настоящая дочка с настоящими папой и мамой. А еще и с бабушкой.

Теперь пришла очередь очнуться маме с Аленкой.

-Тимофей, а это все правда, или простая сказка со счастливым концом? - неуверенно спросила мама.

-Бабушка, как же можно не верить, если все подтверждается! – испуганно воскликнула Маша, словно кто-то пытался сейчас отнять и разрушить внезапно возникшее семейное счастье.

-Не пугай мне ребенка! – засмеялся Тимофей, целуя Машу и усаживая ее на колени. – Мама, я всегда был и есть большим не любителем сплетен и непроверенных слухов. Ты сама знаешь, что такие серьезные заявления я с бухты-барахты не делаю. Стало быть, сие проверено и перепроверено. И в знак убеждения сейчас расскажу нечто еще более ошарашивающее. Усядьтесь и постарайтесь удержаться в своих местах. Вот почему, теперь вы, надеюсь, поняли, почто рассказывать решился такие новости после того, как поели. После моих сообщений аппетит придет нескоро.

-Сынок, ты сегодня переполнен неординарными и взрывными новостями. Неужели после всего сказанного есть еще нечто, могущее так сильно поразить, что даже на месте усидеть не удастся?

-Есть, мама, и рассказ сейчас будет намного продолжительней предыдущих сообщений. Я не прошу сразу верить на слово, но кое-какие мои откровения имеют доказательную базу. Хотя бы факт принадлежности Маши к нашему семейству, возможно, подтвердить заявлением той же акушеркой. Она жива, по словам этого информатора, и до сих пор здравствует. На пенсии, на даче, но вряд ли посмеет запираться, увидав Аленку и Машу вместе и рядом. И потом, свершен подлог без свидетелей, потому знать не мог о нем никто, кроме моего осведомителя. Мы, я так думаю и принимаю такое решение, ей предъявлять претензий не станем. Но подтверждения перед судебными органами потребуем, чтобы не было в деле удочерения никаких препонов. Теперь о Ларисе, о вашей, доченьки, маме. Не в моем прощении и не в благородстве основная причина. Блуд и разврат с такой идиотской выходкой я бы не сумел простить, не имея на руках веские оправдания. Она, поверьте и примите, как истину, совершенно невиновна. Это не вина, а беда, за которой стоит один и тот же субъект, человеком коего называть нельзя по многим техническим параметрам. Он погубил немало людей, из числа которых мы хорошо знаем. Это семья Давыдовых, это супруги Вайнеры. Кроме них еще есть много жертв, невинно пострадавших от его рук. Какой является и наша мама. Много раз пытался он убить и меня. Не нужно пугаться и сразу паниковать. Я с ним справился и победил, ибо у меня есть причина, по которой мне нельзя было умирать. Это мои Аленка и Машенька. Их покидать мне не хотелось.

-Папочка, - тихо прошептала Маша. – А ты его в милицию сдал, да? Его в тюрьму надо посадить?

-Сдал, милая, упрятал за решетку. Но только не я и не в тюрьму за решетку, которую вы представляете, а тот хороший друг, что помог мне и с которым я так долго разговаривал. А наказал он его по своему, по тому закону, по которому они живут. Ведь я говорил, что он, мой враг, не человек, а машина.

Тимофей вкратце, простыми понятными словами и общими фразами рассказал своим женщинам эту странную сказку про Падшего Ангела и Апостола Михаила, которые, в самом деле, были Переносчиком и Следящим. Девчонки восприняли ее, как увлекательную и интересную историю со счастливым сказочным концом. А мама лишь широко раскрывала глаза, с трудом воспринимая за истину этот рассказ. Верить в байку, пересказанную ее сыном, невозможно и нереально, но не поверить еще сложней, ибо в ней была история с Машей, с Ларисой, которых можно даже пощупать руками. И как же после всего такого происшедшего еще и сомневаться?

-Сынок, - после того, как Тимофей смолк, спросила мама. – Но, неужели такое все возможно?

-Мама, мы же все проверим. Зачем верить на слово. Хотя, если бы ты оказалась рядом, то воспринимала аналогично эту фантазию. Слишком много реальных факторов и фактов. Мы хоть завтра пойдем по адресу, указанному Апостолом, и разыщем эту злодейку акушерку. Ведь, по сути, кроме нее в этом мире никто не должен знать про подлог и преступление. А отказаться теперь уже ей не удастся. И еще встретим Ларису, про адрес, который так же поведал Апостол. Мама, ведь мы с тобой очень даже прекрасно знаем ее. Ты, как невестку, а я как жену. Она весьма практичная, семейная и не сумасбродная, готовая в омут по зову некоего ловеласа. И она ко всему прочему – мать. И свершенный поступок никак не вяжется с ней. Даже свершив некую пошлую подлую глупость, Лариса давно бы самостоятельно разобралась и предприняла массу попыток исправить. Согласись, что ее нынешнее состояние кроме самого господа знать не мог. Вот приедет и подтвердит опять же слова того же Михаила. Вот тогда нам обоим придется поверить в эту сказку до конца.

-Я уже верю. Просто голова кругом от всего услышанного пошла. Век прожить, и такое под старость познать.

-Ты сейчас веришь, но с глубокими сомнениями. И уж по приезду Ларисы сомнения исчезнут.

К акушерке они поехали вчетвером, как и обещал Тимофей. Нашли быстро, словно она их поджидала. И при виде двух близняшек, внезапно побледнела и поняла причину их появления в ее доме. Она не стала запираться и даже не пыталась отрицать и как-то себя оправдать, поскольку встреча началась с небольшой истерики. Возможно, поначалу и возникала мысль прогнать незваных гостей, обвинив в шарлатанстве. А потом поняла, что пришли без милиции, не кричат, не требую. А просто хотят спросить. Да, Аленка и Машенька мгновенно напомнили ей ту кошмарную ночь, от воспоминаний о которой бросало в дрожь. А уж когда вырвались первые непроизвольные фразы, то любые попытки уже не имели смысла.

-Лидия Викторовна, - перепуганная первоначальной реакцией на встречу с близняшками и на заявление Тимофея, что им доподлинно известна тайна той ночи, просила мама акушерку. – Успокойтесь и просто честно и правдиво расскажите. Мы не собираемся вас судить и не требуем расправы. Вот перед глазами факт в виде моих двух внучек. Нам теперь нужно утверждение и признание, что подлог был, а уж мы потом сами решим судьбу Маши. То есть, вот этой нашей девочки, по вашей воле которой пришлось провести детство в чужой семье.

-Но как, как и почему вы узнали это. Ах да, все просто! Вы встретились, и у вас возникли сомнения. Вот про это я даже не подумала, - немного успокоившись, попыталась уже оправдываться Лидия Викторовна, акушерка, разделившая судьбу сестричек на две в прямом и переносном смысле. – Казалось, что так удачно решена проблема. По правде, так я не очень и переживала после подмены. Из всех дежуривших в эту ночь я одна оказалась более-менее трезвой. Просто очень мало пила. И сейчас к алкоголю отношусь с настороженностью. Вот и самостоятельно решила за всех эту проблему. Но даже им не сказала, от чего спасала. Уж всем бы за это служебное преступление досталось бы по полной. Какой-то праздник был, вот и перепились. Успокоились, поскольку ничто не предвещало сложностей. А тут две роженицы одновременно начали. Даже порадовалась, что так легко решила проблему. Мол, как удачно вторая двойню родила. Вот только не подумала о такой схожести близнецов. И такой факт, что встретиться могут, даже в мыслях не возникал. Скажите, а ее, получается, что приемные родители, никаких претензий не предъявляют, как мне понимается?

-Даже не представляю, как назвать такой факт! – без злости и ненависти к этой женщине произнес Тимофей, хотя поначалу и были какие-то негативные поползновения после таких равнодушных слов, словно удачную замену, произведенную с игрушками, а не с судьбами. – Удача или беда, но они относятся к той категории людей, которые, в отличие от вас, алкоголь любят намного сильнее вас. И Маше пришлось в этом пьяном угаре провести свои лучшие детские годы. А вот случайно встретились, и сердце позвало друг к другу. Мы вас, а это вполне допустимо, побеспокоим еще раз. Не для осуждения, а для того, чтобы суметь лишить тех родителей всех прав, и удочерить уже официально Машу. Если возникнут проблемы, хотя, не думаю, что она им нужна, то вас призовем в свидетели.

-Ну, что ж, - тяжело и обреченно вздохнула бывшая акушерка. – Готова нести до конца свой крест. Рано или поздно, а правда, оказывается, все равно раскрывается. Я не буду отрицать. Если потребуется для счастья этого ребенка, которому причинила столько горя, то скажу, кому следует правду.

Однако шли от акушерки в приподнятом и с восторженным настроением. Первый пункт подтвердился. И это уже явилось доказательством не только для мамы. Но и для самого Тимофея. Значит, Апостол с Падшим Ангелом ему не привиделись. Они существуют. Стало быть, и про Ларису они сказали правду. Она уже должна была получить телеграмму и принять верное и нужное решение. Судя по рассказу Апостола Михаила, она сейчас находится в таком угнетенном состоянии, что весточка от мужа должна взбодрить ее и придать веру в спасение. Выхода у нее теперь оставалось два. Из которых второй Тимофей не принимает.

Это суицид. Поскольку будущего в том краю, куда попала она, у нее нет. Лариса, еще до прибытия к месту, указанному Валерой, осознала глупость и бессмыслицу ее выходки. Но и объяснить причину, побудившую к такому безрассудству, была не в состоянии. Гипнотический туман рассеялся, а осмысление не пришло. И проживала она эти месяцы, как зомби, для которых основу жизни составляло трехразовое питание и сон в рабочем общежитии, куда определили ее после устройства на работу на предприятие, на котором работали все жители этого городка.

Она не могла объяснить причину своего прибытия, но руководство и не вникало. Им позарез требовались рабочие руки, которые почему-то добровольно сюда прибыли и просятся на производство.

-Папа, а мама теперь скоро приедет? – спрашивала Машенька уже в сотый раз, словно от ее просьб это событие ускорится. – Поскольку я теперь ее настоящая дочка, то она и ко мне должна приехать. Я ее очень хочу поскорей увидеть и рассказать, что у нее есть такая Маша. Правда, Аленка.

Телеграмма от Ларисы пришла вскоре. Без лишних слов и комментарий. Просто сообщила дату прибытия самолета. А там они уже сами приблизительно подсчитали и определили, каким поездом Лариса могла приехать в Берлигов. И даже если они в чем-то ошибутся, то следующий лишь через восемь часов. Чуть ли не ночью. А им встречать лишний раз ничего не стоит. Тем более, что за рулем личного автомобиля сидела сама бабушка.

Маша с момента получения телеграммы от мамы потеряла сама покой и лишила его всех остальных. Она постоянно напоминала время прибытия первого расчетного поезда, не допуская вероятности опоздания или отсутствия билетов. Они были. Через Георгия она уже уточнила, что на этот поезд уйма свободных мест. Потому на все сто процентов уверена, что именно и только этим приедет мама.

-А если самолет задержится? – пробовал провоцировать Тимофей, немного посмеиваясь над ее переживанием.

-Папа, ты только посмотри, какая чудесная погода. Ты же сам летчик и знаешь, что в такую погоду никаких задержек не бывает, - обижалась Маша на такие гнусные инсинуации.

-Ой, ребенок, но ведь там далеко погода может испортиться. Это она у нас здесь такая хорошая, а там чего только может не случиться. Разве угадаешь, какое облако или туча в тех краях!

-Нет, - категорично и чуть не плача протестовала Маша, и Тимофей срочно шел на попятную, соглашаясь, что солнце в этот день будет светить одинаково и без помех по всей стране.

Она вышла из вагона с одной маленькой сумочкой. Вышла растерянная и перепуганная, до конца не веря, что ее позвали. А если и позволили вернуться, то лишь для осуждения и наказания. Тимофея увидела и узнала сразу. Про мать просто не подумала, а потому на женщину, стоявшую рядом с мужем, подумала, как о посторонней, так же встречающей кого-либо из родных. Но сразу узнала ребенка, с диким воплем несущего к ней навстречу. Уже в объятиях они плакали и говорили обе, словно встретились после страшно долгой разлуки.

-Милая моя Аленушка, прости меня глупую мамку. Боже мой, как же я тосковала по тебе, рыбонька моя, как проклинала себя за этот побег. Уж не верила, что смогу увидеть тебя еще хоть разок. Я клянусь, что больше никогда и ни за что не покину тебя. Мы теперь всегда будем вместе.

Лариса стояла на коленях на перроне перед Машей и ласково гладила ее по голове, рывком на мгновения отрывая от себя, чтобы наглядеться, а потом вновь прижимала к себе и снова зацеловывала.

-Мамочка, я не Аленка, я твоя дочка, но только не Аленка, это правда, - наконец-то сумела выговорить Маша, но Лариса плохо поняла сказанное дочерью и продолжала лепетать свое. – Мама, - уже громче и настойчивей попросила Машенька. – Я не Аленка, меня Машей звать.

И тогда, словно от выстрела, Лариса вздрогнула и непонимающим взглядом окинула дочь. И в это мгновение к ней подошел Тимофей с ее настоящей дочерью, помогая подняться ей с колен.

-Здравствуй, мамочка, - произнесла Аленка и обняла Ларису за шею, и мир у нее поплыл перед глазами, скрываясь за туманом, окутывающим сознание.

Тимофей успел удержать ее от падения, помогая удержаться на ногах. Затем обнял жену и произнес спокойным, не осуждающим и не обвинительным голосом, какого ожидала Лариса:

-Привет, беглянка, - сказал он нежно, без злобы и иронии, словно она отлучалась по делам или в магазин и нечаянно задержалась на недопустимое время. – А Маша права, так что не падай и не теряй тут сознание. Она сама настоящая сестренка Аленки и наша с тобой дочь. А Аленка, так она вот, - указал он пальцем на дочь. – А это Машенька, твоя вторая дочь.

-Тимофей, что ты такое говоришь, объясни мне, - затравленно прошептала Лариса, словно над ней здесь потешаются. – Я совершенно ничего не понимаю. Это правда, или у меня крыша поехала?

-Правда, правда, поехали домой. По пути попытаюсь кое-чего разъяснить. А пока принимай обеих, как своих дочерей. Хотя, можно и без этого «как». Они и есть обе твои самые родные.

И тут Лариса увидела и признала в той незнакомой женщине маму, и от того стало еще страшней, словно попала сейчас на суд инквизиции, и вот теперь ей придется перед всеми суд держать и отвечать за преступления. Но и у мамы взгляд был, как и у Тимофея, полный нежности и доброты. Будто не после бегства, а возле больницы после тяжелой и опасной болезни встречали ее. И теперь безумно рады и счастливы исцелению и возвращению.

Ну, никак даже не предполагала она на такую встречу, да еще с лишним ребенком, который, оказывается, такой же ее, как и Аленка. Ни словом, ни взглядом упреков. Они естественно и натурально ей. И от таких метаморфоз хотелось взвыть и разрыдаться, проклиная и терзая самую себя.

-Лариса, ты не будешь против того, что я забрала твой автомобиль? – как ни в чем, ни бывало, спросила мама, обнимая невестку и целуя ее в щеку. – Мне Тим доверил. Сам-то он ни в зуб ногой, вот и катаю их, как личный водитель. Ты же помнишь – я шоферила в колхозе.

-Нет, мама, я очень рада, что машина тебе пригодилась. Только от всего этого голова кружится.

-Ничего, Лара, разберемся, - успокоила мама, подхватывая невестку под руку и направляясь к зданию вокзала. – Мы сумели разобраться и понять, так и тебе попытаемся внятно разъяснить. Вот, видишь. Какое чудо твой муж с Аленкой в твое отсутствие нашли. Вторую дочь. Ты же не возражаешь?

-Я? – еще никак не придя в себя, переспросила Лариса, бросая на маму отрешенный сумасшедший взгляд.

Даже Тимофей взволновался, увидев, как от такого Ларисиного реагирования на мамино сообщение напряглась и изменилась в лице Маша, словно мама ее не пожелала принимать, как свою родную дочь. Чтобы срочно спасти ребенка от стресса и сильного переживания, он подхватил Машу на руки и будто подарок вручил ее Ларисе, со смехом при этом приговаривая:

-Вот, принимай и люби. Мы с Аленкой нашли ее в твое отсутствие и успели принять, как свою.

Лариса подхватила Машу на руки, и ребенок мгновенно засиял, словно счастье, пытавшееся умчаться в неизвестность, вернулось к ней обратно и откровенно призналось в любви.

-Мама, я тяжелая, ты меня отпусти, - попросилась Машенька, и, спрыгнув на землю, цепко ухватилась за руку Ларисы, чтобы уже никто не смел, отнять то, что она признала своим.

-Да, Лариса, - уже в автомобиле по дороге домой, развернувшись лицом к жене, сидящей на заднем сиденье в окружении двух дочерей, проговорил Тимофей. – Мы с Аленкой и нашли ее. Случайно. Маша, - уже к одной из двух обратился Тимофей, отчего у Ларисы даже чуть сердце от волнения не остановилось. Она ведь так и не может из них двоих узнать свою Аленку. – А ведь если бы тебя в тот день не обидели, то мы тебя так и не нашли бы. Ты своим обидчикам по случаю огромное спасибо от всех нас передай. Поблагодари за подарок.

-И правда, - засмеялась Маша, и Лариса вздрогнула, внимательно рассматривая ее, пытаясь найти некое отличие от Аленки. Но не увидела даже мизерной разницы на лице, словно это было зеркальное отражение. – А больше всего Катька постаралась. Она всегда дразнила меня.

-Тимофей, - жалобно простонала Лариса.

-Понял, понял, - заспешил Тимофей на помощь. – Твое терпение уже на исходе. Правда, поначалу мы просто нашли Машу, не подозревая в наших родственных отношениях. Мы ее приняли в свою семью, заметив лишь малоприметную схожесть с Аленкой. А уж потом мама вовсю расстаралась. Она ее, так же как и Аленку постригла. Вернее, поначалу Машу, а уж потом Аленку. Кстати, как тебе их новые прически? Мамина фантазия. И когда она уже ее откормила до округлостей, сравнимых с Аленкиными, вот тогда нас уже и заинтересовала эта поразительная похожесть. И мы выяснили, что девять лет назад ты родила двойню. Но акушерка, принимавшая роды, чтобы скрыть преступление своих сотрудников, дежуривших в ту ночь, Машеньку отдала другой женщине, потерявшей при родах сына. Разумеется, вы обе такой подмены не заметили. И она, то есть, наша Маша прожила все эти годы в чужой семье. Это уже неопровержимый факт, мы его изучили и досконально выявили.

-Машенька, - спросила Лариса, прижимая ребенка к себе уже с искренней нежностью и любовью. – А ты насовсем желаешь покинуть своих родителей? Ну, тех, кто тебя воспитал? Все же столько лет.

-Да, мамочка. Они же совсем никогда меня не любили. Только пьют свою водку каждый день. Мне там было очень плохо, голодно, холодно и противно. Поэтому меня в классе все дразнили, оттого, что я неаккуратно выглядела. А ведь я не могла даже постирать свое платье.

-Бедненькая моя, я теперь буду ухаживать за тобой и за Аленкой. За вами двумя. Господи, - Лариса вдруг с ужасом встрепенулась. – От чего и от кого я бежала? Простите вы меня, дуру набитую. Виновата я.

Тимофей неожиданно резко развернулся к ней лицом и ухватил с силой свою жену за руку.

-Не вини себя. Нет, и не было твоей вины в этом ни на грамм. И потому прощения просить не нужно.

-Но, как же! – Лариса растерялась от таких ассоциаций. – Почему вы все так ко мне, как к больной? Объясни мне, Тим!

-Дома, все дома.

-Бабулька, высади папу с мамой, и поехали к деду Юре. Пусть папа с мамой одни поговорят. А то мы им сейчас лишь мешать будем, - воскликнула Аленка, когда автомобиль подъезжал к их дому.

Тимофей удивленно бросил взгляд на ребенка, поражаясь ее сообразительности и соучастию. Аленка раньше всех поняла, что папа должен наедине рассказать маме ту странную историю про Падшего Ангела, чтобы она окончательно поняла и узнала про истинного виновника всех этих коллизий, всех бед, натворивших с ними и с их друзьями своими злыми хулиганскими шутками.

-Деда Юра? Лариса уже немного веселей смотрела на маму. – Насколько у вас тут много всяких перемен.

-Да уж, - слегка смутилась мама. – Сосватал сынок меня, не успев даже привезти в город. Не позволил даже ощутить городской жизни в статусе свободной женщины. Сходу прицепил ярлык невесты. Вот такие дела, Ларечка. Мы очень скоро приедем вместе с Георгием. У меня обед давно готов. А ты, Тим, думаю, что успеешь посвятить жену в тайны Мадридского двора. А ты, Лариса, постарайся не засомневаться в здравом смысле своего мужа. Я, если честно, решила поначалу, что с сыном творится легкое помешательство, насколько не стыковалось все с реальностью.

-Тим, милый, объясни мне скорее, - уже оставаясь наедине дома, чуть ли не плача уговаривала Лариса. – У меня точно сейчас шарики за ролики закатятся. Не на такую встречу я рассчитывала, осуждения, упреков, справедливого наказания ожидала. Почему же ты и вы все не хотите накричать на меня, грубо обругать, как того я заслуживаю. Ведь от ваших нежностей и соучастия мне даже страшней, словно перед страшным ударом вы вводите меня в заблуждение. Почему мама смотрит на меня с таким сочувствием, соболезнуя моему преступлению. Да, я по-иному не могу свой проступок назвать. Когда приехала в ту пустоту, то в первую очередь страшно хотелось умереть. Только там, словно из густого тумана вынырнула и от яркого солнца едва не ослепла. Пыталась прыгать в пропасть со скалы, хотела схватиться голыми руками за оголенные провода громаднейшего напряжения. Там у нас всякого такого добра было. Ради плана о людях в последнюю очередь думали. И люди гибли, не желая себе смерти. А я хотела, и у меня не получалось. Мне ужасно нужно было в последний миг увидеть вас, Аленку прижать к себе и вымолить прощения. Голова думала одно, а сердце мешало. Мысли требовали, уговаривали обрубить все муки мигом. Ведь там так просто расстаться с жизнь, даже того нехотя. А сердце уговаривало и обещало будущее. А когда телеграмму получила, то чуть сознание не потеряла. Показалось, что сошла с ума. Сто раз просила соседку по комнате прочесть и разъяснить. Так она меня всегда после моих уговоров костерила и материла. Даже побить хотела. Она и билеты мне купила, обещав сама все остатки имущества распродать, и телеграмму тебе отправила, и сама меня на самолет посадила. Лишь очень просила написать и, если все хорошо, позвать ее к нам в город и помочь первое время. Жаждет вырваться из этого ада, да боится, что здесь окажется лишней. Вот потому и гнала меня поскорей. Сама бы я, признаюсь, просто не осмелилась. Все ужасно нереально и неестественно показалось. Не верила, что зовете.

-А когда желала с жизнью расстаться, то все время в этот миг представляла, как это весело и правильно будет смотреться. Словно со стороны сама и будешь видеть свою кончину и последующие похороны, - добавил внезапно к ее монологу Тимофей, испуга такой правдой.

-Да, было, но почему ты такое говоришь? Оно все именно так и происходило. Но ведь мои мысли ты не мог прочесть. Я об этом даже самой себе боялась признаться, настолько кошмарным казалось все.

-Повторюсь, чтобы убедить тебя в твоей невиновности и непричастности ко всем твоим бедам. Потому мы и позвали тебя, потому и принимаем, как родного человека, пережившего опасное тяжкое заболевание. Невиновна ты, и попытайся убедить себя саму в этом, чтобы дальнейшая жизнь проходила без давления этого груза прошлого. Я понимаю, что тебя пугают будущие взгляды друзей, соседей, просто знакомых. Но ты помни, что рядом с тобой любящие родные люди. А остальные очень скоро позабудут это происшествие, как некое давнее и не с нами случившееся. Мы и не собираемся перед ними оправдываться и всем на каждом углу разъяснять истинные причины нашей беды. А истина такова, что все мы оказались жертвами одного типа хулиганского поведения. Тебе будет поначалу сложно поверить. Но я уверен, что ты этого очень захочешь. Ведь в моем повествовании буде твоя надежда. Согласись, что все эти месяцы разлуки требуют оправданий. А они прозвучат в моей байке. Но она и будет истиной. Ты не одна попала в эти жернова. Твоя подруга Люда тоже.

-Людка? – испуганно воскликнула Лариса. – Что с ней? Неужели и она сбежала от Николая с Артемом?

-Нет, она погибла. Вместе с мужем. А сына родители к себе забрали. И не она одна. Погибли и Вайнеры. Оба. И чтобы убить его жену, он, твой Валера, Игорь и еще как его там звали в этом мире, уничтожил пассажирский самолет со всеми пассажирами. Не пугайся, я обезвредил его. Он теперь абсолютно неопасен. Он и тебя, и меня хотел убить. Точно такие же мысленные завихрения, как и с тобой, происходили и со мной, возникали сумасшедшие желания. Смертельные, страшные и опасные. И главное, что мы все же сумели справиться с ним. Этими противодействиями мы его и уничтожили. Это наша с тобой победа. И о ней всю правду знают мама и дети. Потому и искренне счастливы, видеть тебя. Ты не сумела устоять против его колдовских чар, дурмана, лишившего тебя разума. Но жажду жизни он не сумел победить.

-Но ты же смог устоять?

-А он и не соблазнял меня любовью. На смерть звал, а страстью не очаровывал, как тебя и Людмилу, как жену Вайнера.

Тимофей медленно и внятно поведал ей историю Падшего Ангела и явление освободителя Апостола Михаила. Он с осторожностью наблюдал за реакцией Ларисы на его рассказ, за борьбой чувств, за сменой страха и удивления на доверие и понимание. И он заметил, что Лариса пытается принять за истину эту страшную сказку со счастливым концом, поскольку в ней есть и надежда на ее оправдание, в ней она видела истинное правдивое объяснение своего безрассудства.

Ведь только предварительно сведя с ума, лишив разума, можно было уговорить ее на нечто схожее, что свершила она. И она с благодарностью принимала это прощение и понимание родных и близких ей людей. Ведь мама и дети искренне поверили в ее болезнь, от которой излечил и спас их папа, а ее муж Тимофей. И она приняла их дар и поклялась в глубине души посвятить всю свою оставшуюся жизнь им и их благополучию. Они в семье дискомфорта не ощутят.

Вернувшиеся дети в сопровождении мамы и Юры, каким всегда Лариса знала соседа по гаражу, поначалу и не узнали свою маму, настолько преобразилась и изменилась она, превратившись из побитого и затравленного зверька в истинную хозяйку их семьи и щедрую на любовь маму. Она внезапно радостно подхватила девчонок на руки и с визгом закружилась с ними по комнате, падая на диван и хохоча от веселья и безумства. К ним без раздумья присоединился и Тимофей. Мама, наблюдая за сумасшествием детей, которыми считала и Ларису с Тимофеем, повернулась к Георгию и лукаво спросила, кивком показывая на этот визжащий клубок:

-Примешь? Видишь, что здесь теперь мне нет места. Тесно стало в хате.

-Приму, о чем разговор, даже рад такому обстоятельству, тебя подтолкнувшего к согласию. Я же тебе давно про то говорю, чтобы насовсем перебиралась. Так ты все боялась их одних оставить.

-Теперь не боюсь. У них семья заново зародилась. Надежная и крепкая. А стало быть, мне можно их оставить одних и не волноваться.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/