zebra КАКОВА ОНА YESТЬ

 

 

 

Как-то позвонил мне Пашка Маликов:

-Как дела?

-Привет,- поздоровался я и ответил.- Отлично.

-Что, прямо так всё и отлично?- удивился он и осторожно уточнил.- С работой-то как?

-Замечательно,- похвастался я.

-Семья, дети?- продолжал докапываться он.

-Спасибо, здоровы,- не сдавался я.

Пашка помолчал немного и грустно спросил:

-Значит, у тебя всё хорошо?

-Ага,- сказал я.

-Выходит, ты счастлив?- совсем скис Пашка.

-Ага,- радостно ответил я.

А на следующий день…

 

I.

Палка гибэдэдэшника

Тельняшка революционного матроса

Раскраска разных штуковин на железной дороге, только что не рельсов

Фамилия кота Матроскина

Газета¹

Дымовая труба в 2097 км от Москвы

Свежевыбеленный штакетник в тихую украинскую ночь

Название NHLовской команды, впрочем, не уверен

Тюремная одежда дядюшки Тыквы, друга Чиполлино

Тюремная одежда самого Чиполлино

Шлагбаум в кайзеровской Германии

Футболка рефери

Оса по чёрно-белому телевизору

А может, команда NBA?

Палка гибэдэдэшника, запасная

Пешеходный переход

Еженедельник²

Юбка тёти Маши. Вот такая она модница, тётя Маша.

Гибэдэдэшник, привет!

 

II.

Ну и, конечно -

Жизнь,

И в частности – моя…

 

III.

А, кроме того, сотни тысяч различных предметов и вещей, о существовании которых можно только догадываться³.

 

IV.

Это всё – зебра.

 

V.

Между прочим, Апанович с огромным удовольствием фотографировался в обнимку с зеброй, когда водил в городской зоопарк детей Риты Макаровны, своей второй жены. Ребята были в восторге. А зебре до балды. Она вообще согласилась фотографироваться только потому, что ей дали морковку, а Лене, её тренеру, сто пятьдесят рублей.

Эта фотография и до сих пор хранится в бумажнике Апановича, несмотря на то, что с Ритой Макаровной он расстался. В его жизни вообще произошли кардинальные перемены: например, он напрочь порвал с профсоюзной деятельностью, и теперь честно трудится старшим менеджером в фитнес-клубе, по удивительному стечению обстоятельств, носящему название «Zebra».

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

16 июня 2005 года, Александр МОРОЗОВ:

 

«Я никогда не хотел быть журналистом, уж так получилось…»

 

 

ПОЛОСЫ 1=8. СЕНТЯБРЬ

 

1.

Колька Сазонов разродился гигантским сомом, который заманивал несчастных рыбаков в пучину и пожирал их как воробьёв. Васька Кудрявцев срочно встретился с вампиром, который любезно согласился дать интервью. Когда летающая тарелка таинственно и многообещающе мелькнула над мирно спящим Углегорском, никто на это и не обратил бы внимания, если бы не бдительность ночного сторожа дяди Васи, который прямо с утреца, хрустнув солёным огурцом, и поведал об этом Сёмке Толмачёву. Колька Сазонов встрепенулся и ударил ещё одним гигантом – на этот раз сосулькой, грохнувшейся с балкона на тротуар – и, слава Богу, что не на головы прохожих. Но - о, ужас - сосулька оказалась вовсе не сосулькой, а заледеневшим гражданином К., который имел несчастье быть любовником гражданки С., в постели которой и был застигнут внезапно вернувшимся из командировки мужем. Гражданину К. сначала повезло, а потом ужасно не повезло. До того, как рогоносец появился в спальне, гражданин К. успел-таки спрятаться на балконе – и это плюс, но, увы, был там закрыт и забыт на отнюдь не короткую февральскую ночь, когда, как известно, лютый мороз и нечеловеческая стужа. Когда любовник надёжно замёрз до состояния льда, отковырнулся от балкона и шмякнулся прямо на тротуар, рассыпавшись при этом на отдельные голову, ладони, бёдра, колени, лодыжки и так далее, Сёмку Толмачёва, разумеется, всего перекорёжило, да так, что уже наутро он разродился прескучнейшей историей о мужике, с которым через телевизор ведут подрывные беседы враждебно настроенные инопланетяне, при этом дают всякие шпионские задания - и все, как на подбор, нехорошие. Ну, там баню взорвать или соседское окно выбить… Это уже был явный перебор, или недобор, как вам больше нравится. К тому же и не оригинально, поскольку тупо пересказывался классический шизофренический случай. Исполняющий обязанности редактора Андрей Каргополов так и сказал, откинув материал в сторону, и все, кто присутствовал на летучке, с ним согласились, за исключением, разумеется, Сёмки. Тот долго уверял, что этого мужика знает лично и даже может за него поручиться, мол, тот рассказывал и даже показывал – ну, разбитое стекло и всё такое… Но Сёмкины уверения не возымели на коллектив должного действия, и Сёмка стал в позу и начал орать, что, мол, на безрыбье и рак рыба, а если вы такие умные, то сами почему не выдумываете?

А действительно?

Упрёк получился вроде бы как по существу, потому что все тут же посмотрели на Морозова, и вроде бы даже как-то с упрёком, мол, отвечай, сукин сын, что там у тебя в заначке? Ведь как ни крути, а ты единственный, кто пока ещё ничего не предложил. Вон, Сазонов - молодец, уже второй материал написал, да и Сёмка старается, хоть и не всегда удачно, а ты, Морозов, что? Отдуваться, так уж всем. Ну?

А что - ну? У Морозова-то как раз кое-что и имелось. Так сказать, ему было что написать, да-да. А молчал он только потому, что все орали, и громче всех Сёмка, лишнего слова не вставишь… Так что там у тебя? А вот, слушайте…

Впрочем, перед тем, как выслушать Морозова, окончательно проясним ситуацию. А она, как сами понимаете, была неоднозначной!

Две недели назад Марь Васильна Лушпайкина, главный бухгалтер Информационного холдинга, в который входили студия кабельного телевидения «Друзья», городская радиостанция «Эхо-Друзья», салон сотовой связи «Мои друзья», Интернет-кафе «У друзей» и, собственно, редакция первой в Углегорске частной газеты «Друзья Углегорска», собрала коллектив вышеупомянутой газеты и, свесившись над крышкой стола всей своей необъятной пышностью, которая никак не умещалась на стуле, угрожающе проворковала:

-В общем так, ребятки…

Да, именно так. И хоть Андрей Каргополов, вечный и. о., долго убеждал себя, что ничего угрожающего в её голосе не было, а было лишь материнское увещевание и главнобухгалтерская забота об их материальном благополучии, на самом деле – было, и много такого, что разбухало на дрожжах, в которых её тело избытка не испытывало.

-Я тут кое-что подсчитала,- похлопала Марь Васильна пухлой ладошкой по пухлой бумажной стопочке,- и хочу доложить вам… Ситуация в вашей газете совсе-ем неоднозначная… Расходы растут, прибыли падают. Можно сказать, одни убытки. Как это вам, а?

-Так ведь…- пикнул Каргополов.

-Что?- насупила и без того уже насупленные брови Марь Васильна.

-Ну, Ван Ваныч…

-Какой он тебе Ван Ваныч?- брови слетелись в узкие стрелки.- Иван Иванович Лушпайкин, так зовут генерального директора…

-Да… Иван Иваныч… Иванович… На прошлой неделе сказал, что доволен…

-Кем доволен?- вот и пухлые губы сузились, легли параллельно бровям.- Ва-ами?

-Он сказал, что понимает… газете всего полтора месяца… невозможно ждать высоких прибылей…

-Кто?- не выдержала Марь Васильна.- Кто это сказал?.. Каргополов, что за чушь ты несёшь?! Ты сам-то понимаешь, что несёшь чушь? Чушь и ахинею! Причём, возмутительную!.. Всё, Каргополов, ты у меня допрыгался… Придёшь зарплату получать… Все придёте… Вы у меня её получите!

Всем творческим, а их без главного бухгалтера в кабинете было восемь, захотелось вдруг… Ладно, не будем конкретизировать, что им захотелось… Ведь поскольку это осуществить было невозможно без ещё более горших последствий, чем задержка с получением заработной платы, то они просто сидели молча, спрятав глаза в пол и даже понурив плечи. Картина была ещё та, но вполне в духе Марь Васильны, её-то нравилось. А кому не понравится, если мозги промываешь писакам, которые перед всеми нос задирают, а тебе так и норовят в рот заглянуть… раз, а то и два раза в месяц.

-Гм-мм… В общем так, ребятки… Даю вам два месяца… Два! За это время тираж газеты поднять в три раза… Каргополов, если ты хоть слово ещё скажешь, я тебя… Понял?

-Да…

-Все поняли?

-Угу… Да, Марь Васильна…

-Ну и хорошо… Работайте пока…

И удалилась в свою бухгалтерию, а они, творческие сотрудники газеты «Друзья Углегорска», с пару минут ещё почесали затылки, повздыхали и дружно ринулись проторенной тропинкой всех жёлтых, желтеющих и глянцевых печатных изданий: утки, сплетни, сенсации… Каждый написал по одной, а кое-кто и по две.

И только Морозов до сих пор так и не внёс свой вклад в общее дело спасения обречённого…

Ну, Морозов, сколько ещё ждать? Будешь говорить или нет?

 

Возвращаюсь я вчера с работы, вызываю лифт… Я на четвёртом этаже живу. Лифт не работает. Пошёл пешком, что ещё остаётся? А в нашем подъезде темно, лампочки давно перегорели или бомжи выкрутили, ни хрена не видать… И вот на площадке между вторым и третьим чувствую – есть кто-то… дышит…

«Кто здесь?»

«Я».

«Кто я?»

«Люда…»

«Какая ещё Люда?»…

А она – в слёзы… Чиркнул я зажигалкой… Прижалась спиной к стене напротив: маленькая, худенькая, бледненькая… А в руках – какой-то свёрток…

«Успокойся, чего ревёшь-то?»

«Я не реву…»

«А что?»

«Мне жить негде…»

«Что значит – негде?»

«Вот так – негде… Вы меня не прогоните?»

Зажигалка накалилась, обожгла пальцы. Я потушил её. Девчонка тут же исчезла, сохранился лишь её отпечаток в темноте… Привиделась? Нет, так и осталась там, в тёмном, непроглядном углу подъезда – тихое всхлипывание выдавало…

«Не прогоните, а, дяденька?»- голос жалкий, умоляющий…

Я снова чиркнул зажигалкой. Она уже оказалась не там, где ожидал её увидеть: отошла чуть в сторону, присела на что-то грязно скомканное на полу… Матрац?

И там же – и тарелка с ложкой… алюминиевые…

Она беспомощно смотрела снизу вверх:

«Не стойте же… Проходите…»

«А ты?»

«Но… вы же мне разрешили!»- и опять отчаянье в голосе.

«Что разрешил?»

«Пожить же здесь».

«Да где?»

«Здесь, в подъезде, на лестничной клетке…»

Бог ты мой!

«Так ты что, бездомная?»

«Я же вам объяснила…»

«И живёшь здесь?»

«Ну да…»

«Да… как же ты… одна-то?»

А она – с отчаянием и вызовом:

«А я не одна. Он же со мной».

«Кто?»

«Сынок… Васенька».

И тут свёрток в её руках зашевелился, и оттуда высунулась ручонка трёхмесячного ребёнка…

 

-М-да…- сказал Андрей Каргополов.- М-да…

Другие молчали.

Морозов тоже молчал, задумчиво вертя ручку в руках.

-И что?- спросил Каргополов.- Откуда она появилась в подъезде?

-Мачеха из дома выгнала… А отец на заработках, на Севере…

-А родственники?

-Нет родственников.

-…А соседи?

-Что соседи?

-Они-то в курсе, что в подъезде бродяжка, да ещё с ребёнком?.. Кстати, сколько уже они там?

-Неделю.

-Тем более. Многие должны уже знать…

-Может, кто-то и знает, но большинство – нет… Подкармливают её кто чем: кто картошку вынесет, кто молочка…

-Но к себе в квартиру не приглашают, конечно…

-Нет…

-Вот суки… А ребёнок как же?

-Что ребёнок?

-Ночами, поди, орёт?

-Не-ет… Он крохотный совсем… И очень слабенький… Если и плачет, то тихо-тихо… Никому не мешает…

-Ни фига себе,- подал голос Сёмка Толмачёв.

-Да уж… Историйка…

-Но ты-то отвёл её к себе?- спросил как потребовал Сазонов.- Ты-то отвёл?

-Зачем?- непонимающе захлопал глазами Морозов.

-Как это зачем? Ты что, вообще бессердечный? Как они?- разозлился Сазонов, аж головой затряс.

-Почему бессердечный?

-Потому! Девка с ребёнком по подъездам мыкается, а он – зачем?

И отвернулся.

Все посмотрели на Морозова.

Тот же, казалось, вовсе и не замечал осуждающих взглядов. Так же задумчиво крутил в руках ручку и смотрел перед собой.

-Нет, к себе отвести её я никак не могу,- наконец произнёс он.

-Почему?

-А то сами не видите – почему?- опять завёлся Сазонов.- Бессердечный эгоист!.. Обыватель!

-Не в этом дело,- поморщился Морозов.- Если я поселю её у себя, то это будет противоречить законам жанра…

-Какого ещё жанра?- не понял Каргополов, да, похоже, и остальные не поняли…

-Ну как же?- удивился Морозов.- Очерка… Если я приведу её к себе, то тоже стану участником событий. А этого никак нельзя допустить... Этим я оттеню главного героя, в данном случае – героиню… И потом – читатель: он до конца, что называется, до глубины души так и не сможет проникнуться к ней жалостью – ну, если я дам ей приют… Сами знаете, счастливый конец в таких историях не вызывает должного эффекта…

Опять воцарилась тишина. Теперь на Морозова враждебно смотрел не только Сазонов, но и все остальные. Все, кроме Каргополова.

Тот задумчиво постучал тупым кончиком карандаша по столу и осторожно поинтересовался:

-Так что же теперь ты собираешься делать?

-Как что? Писать…

-Про Люду?

-Ну да… Я понимаю, имя не вполне удачное… Но можно назвать и Ульяной или Галей… Но в целом-то ничего?

-Что – ничего?

-Сюжетец…

Сазонов, который ещё секунду возмущённо трясся, теперь согнулся, упёрся подбородком в столешницу и задрожал губами…

-Постой, постой,- пробормотал начинающий понимать Каргополов.- Это… ты нам… про Люду… Ты это выдумал что ли?

-Ну да,- сказал Александр Морозов.- А вы что подумали?

-Тьфу ты!- разразился Сазонов громким хохотом.- Ну, старик, ну провёл… Даже я поверил… Хотя сразу почувствовал – что-то тут не то… Девчушка в подъезде… Надо же… С ребёнком… Как его? Петенька?

-Васенька,- поправил Морозов.

-Васенька! Васенька, ха-ха-ха!

И всем тут же стало весело. Даже и. о. редактора Андрей Каргополов усмехнулся в чапаевские усы. Сказал Морозову:

-В следующий же номер!

А коллективу погрозил ударом карандаша по столешнице:

-Всё, летучка закончена, всем работать!

 

Два дня убил, но получилось как надо: максимум интриги, в меру соплей, минимум авторского самосозерцания. В результате Люда стала Наташей, повзрослела, ещё сильнее похудела, хоть и плакала, но не унижалась, прогонять её из обжитого подъезда не умоляла, мученицу из себя не строила и безумной неземной любовью к своему Васеньке не пылала. Питалась всем, что принесут. Детёныш питался из её груди. Молока, слава Богу, хватало. Но за это новорождённый человеческого имени был лишён, и местами даже прослеживалось, что становится уже и обузой для бездомной матери, которая лишилась жилья по причине человеческого бессердечия, отчего озлобилась на людей и вообще устала от жизни.

В текущий номер материал не попал – не хватило места, зато был анонсирован в следующий, в нём и был напечатан, иллюстрированный фотографией болезного вида девицы с как бы шевелящимся свёртком в руках.

-Ну вот, совсем другое дело,- похвалила Марь Васильна.- Вижу: работаете, ищите…

Она сидела за массивным столом своего главнобухгалтерского кабинета и, попивая дымящийся кофеёк, рассматривала картинки в свежем выпуске газеты. А газетчики полукругом стояли подле, втайне питая надежду: вот сейчас Марь Васильна окликнет кассиршу и прикажет выдать зарплату. И, действительно, окликнула и приказала:

-Маша! Тут редакция пришла… Дай им.

Колобкообразная Маша с трудом выбралась из-за стола, втиснулась в стеклянную будку, специально для выдачи зарплаты установленную в углу бухгалтерии, звякнула ключами от сейфа и приказала:

-Все в коридор. Подходить по одному в порядке списка. Каргополов, первый пошёл!

Морозов в списке стоял четвёртым, после Толмачёва, и уже намеревался с гордым достоинством творческой личности подойти к заветному окошку, как был окликнут самим Ван Ванычем, хозяином и генеральным директором холдинга:

-О, Морозов! Ты-то мне и нужен. Едем со мной…

-Щас, Ван Ваныч… Только зарплату получу…

-Потом получишь,- отмёл Ван Ваныч.- Некогда! Едем!

Морозов с тоской глянул на выходящего из бухгалтерии Сёмку Толмачёва, на пачечку купюр в его ладошке, на окошко, за которым маячила химзавивочная шевелюра кассирши Маши, с тоской подумал о том, какой бой придётся выдержать сегодняшним вечером или даже завтрашним утром, чтобы доказать всей бухгалтерии (а это пять дородных тёток, и все – начальницы, потому что старые подруги Марь Васильны), что вовремя зарплату не получил по причине… в общем, ясно какой, и тоскливо поспешил следом за Ван Ванычем, торопливый стук каблуков которого уже утопал в каскаде лестничного пролёта.

Догнал его уже на улице, у служебной «Газели». Ван Ваныч сам сел за руль, спровадив шофёра в салон - так он делал всегда, когда ездил на не очень важные мероприятия; на важные он ездил в 31-ой «Волге», на заднем сиденье. «Мог бы и без меня»,- с досадой подумал Морозов и устроился рядом с начальником.

-Что так долго? Я же сказал – некогда!- покосился Ван Ваныч и сходу рванул «Газель» с места.

Ехали быстрыми рывками и молча. Ван Ваныч безостановочно крутил рулём и головой, то оглядываясь назад, то косясь в зеркала заднего вида, причём поочерёдно в оба: и в то, что в салоне, и в то, что снаружи, со стальным блеском в глазах рассматривал снующие мимо автомобили, выискивал свободные участки дороги и ловко бросал в них «Газель», резко тормозил, шумно газовал, то и дело поглядывал на часы и барабанил пальцами по рулю, щёлкал поворотником, на светофорах включал стеклоочистители, пару раз прикуривал, минуты две томился в пробке, потом сдал чуть назад, рванулся влево и нырнул в подворотню… В общем, вёл машину как обычно.

Через пятнадцать минут приехали.

-Ты жди, а ты со мной,- приказал он, чуть ли не на ходу выскочив из автомобиля.

Водитель остался, Морозов затрусил следом.

Так они и влетели в мэрию: впереди высоченный Ван Ваныч, отмеряющий полутораметрья одним шагом, за ним – Морозов, метр семьдесят два, но по сравнению с начальником – недомерок.

Можно было, конечно, по дороге поинтересоваться: почему такая срочность и что за мероприятие? Но зачем? Прибудем – узнаем, да и Ван Ваныч не любил, чтобы его дёргали по пустякам. Ведь ясно же: мероприятие, хоть и опаздывали, из категории не очень важных, иначе бы: не за рулём – и в «тридцать первой», а остальные – следом в «Газели», да не один Морозов, а со съёмочной группой…

 

Ван Ванычу повезло. Не в том смысле, что успел на встречу или ещё что… Ему повезло в другом и по-настоящему. Трудился себе обыкновенным телемастером, каких тысячи даже на Углегорск без пригорода. А теперь он кто? Хозяин и генеральный директор Информационного холдинга, все его знают, все хотят с ним дружить. Как день рожденья – так от посетителей отбоя нет, и тянутся целый день, и тянутся… Бывшие сослуживцы, коллеги, подчинённые, друзья из мэрии, а то и сам мэр – Силантий Валерьянович Суворов, гаишники, налоговики, музыканты, шахтёры… Все. Раньше он стоял к ним в очередь, теперь они к нему… Да-да, даже и мэр… Правда, пока тот ещё об этом не знает, даже не догадывается, но и его Ван Ваныч минуту-другую в коридоре попридерживает. Так надо, чтоб знал: он уже не тот Ваня, который три года назад пятки лизал…

Хорошо, согласен: Силантий Валерьянович немало сделал в своё время… Помог - презентовал видеомагнитофон, подсобил и с арендой подвала. Но ведь не за просто же так: во-первых, отблагодарил за качественный (и бесплатный, между прочим) ремонт телевизора, настоящего японца, а во-вторых, за тридцать пять процентов от месячной прибыли… Конечно, Ван Ваныч оставался доволен, хотя жена и пилила: бессовестно грабит, мол, «благодетель». Баба, она и есть баба, ни хрена не понимает. Ведь того, что оставалось, вполне хватало и на хлеб с маслом, и на икорочку, а ещё и на девочек с сауной, и на взятки всяким проверяющим, и на кабеля… Ван Ваныч первым в городе, между прочим, кабельное телевидение стал проводить: сначала на один подъезд, потом на весь дом, а потом и на четыре соседних девятиэтажки. И, несмотря на покровительство председателя горисполкома, кем был тогда Силантий Валерьянович, честно отстёгивал и комаровской братве, не скупился. Хотя задавить конкурентов получилось и без помощи «крыши», а вполне законным путём. Как просто-то всё оказалось: лишь намекнул Силантию Валерьяновичу как можно и больше бабок срубить, и электорат на свою сторону привлечь, ну там рейтинг, пятое-десятое. И Силантий сделал всё как надо - издал исторической важности манифест, то есть распоряжение главы города, согласно которому с первого числа текущего месяца вменялось кабельные студии телевидения (а их к тому времени расплодилось несчётно) безоговорочно прикрыть по причине неконтролируемой трансляции видео сомнительного, а порой и откровенно порнографического содержания, а антенны на крышах многоэтажек срезать в виду борьбы за улучшение качества трансляции, коее эфирный сигнал, как известно, достичь не может, а кабель – может, а посему в кратчайшие сроки весь город окутать сетью кабелей и по ним пускать в телевизоры уважаемых углегорцев только качественную, а самое главное, высокоморальную теле- и видеопродукцию, равно как и новости из мэрии о хороших деяниях главы и некоторых послушных ему заместителей. Исполнение этого распоряжения возлагалось на Управление внутренних дел (в части прикрытия и срезки), а также товарища Лушпайкина И.И., который привлекался в качестве крупного специалиста по кабелям. Срок исполнения строго оговаривался - в два месяца, и был соблюдён как первым исполнителем, так и вторым, за что оба были вознаграждены: первый - в виде грамоты с солидным денежным приложением, второй – в виде разрешения сохранить старое название уже неактуальной студии кабельного телевидения «Друзья» для нового и вполне актуального городского кабельного телевидения.

Это был прорыв. Это были деньги! Ведь даже по квартирам не пришлось ходить, чтобы собирать с жильцов плату. Силантий Валерьянович организовал и тут: вменил это в обязанность начальникам ЖЭКов, и у тех уж голова болела, как эту плату изъять и перевести на счета холдинга «Друзья»... Да-да, теперь уже холдинга. Ведь хватило и трёхмесячных поступлений из карманов жителей почти миллионного Углегорска, чтобы прикупить крутую спутниковую антенну, полупрофессиональные видеокамеры, компьютеры, нанять три съёмочные группы, двух симпатичных девушек-ведущих, парочку звукоинженеров, и т.д. и т.п… Да, ещё открыть своё радио, салон сотовых телефонов и Интернет-кафе… Конечно, и вложений потребовалось немало, но ведь и мэрия помогала… И на себя уже не так много требовалось: ведь уже и три квартиры, и загородная вилла (фазенда, как называла Машка), и каждое лето – к тёплым морям, и сын в английском колледже, и счета за границей… Разве что… конечно, газета! Своя газета! Вот ещё чего не хватало – для себя, для души!

Машка, которая, впрочем, давно уже не Машка, а Марь Васильна, сначала упиралась: зачем, мол, тебе эта головная боль? Душу в церкви спасают, а не в типографии. Но Ван Ваныч ей популярно объяснил: типографию я пока что не потяну, дороговато (хотя идейка и неплохая), и о спасении души думать рановато, зато потешить её – в самый раз. Что такое газета? Это влияние, вес, статус. Это манипулирование общественным мнением. Это влияние на умы горожан. И власти, кстати, тоже. Это когда с тобой считаются и оглядываются, перед тем, как сказать что-то дурное. А ведь говорят - а, Маш! – ну, говорят же… Это интересно, в конце концов.

«Интересом кашу не удобришь»,- упиралась Машка.

«А денежками рекламодателей?»

«А они придут?»- захлопала губами баба-дура.

На что Ван Ваныч ей авторитетно заявил:

«Деньги сами не ходят. Их приносят».

«Я имею в виду – рекламодатели?»- не поняла шутку юмора практичная Машка.

«Придут»,- заверил Ван Ваныч.

Конечно, он и не рассчитывал, что рекламодатели добровольно обратят внимание на его издание. Ведь рекламный бизнес в городе давно уже поделён между другими газетами, не всунешься… Конечно, Ван Ваныч мог бы поговорить с двумя-тремя друзьями-предпринимателями, они бы не отказали, разместили бы рекламу и у него, но сами понимаете, за это же потом рассчитываться придётся… Вот и получается, что опять обращаться за помощью к Силантию Валерьяновичу. Не хочется, а придётся… Впрочем, Марь Васильна сказала своё «да» вовсе не потому, что поверила ему на слово. Она ж не дура, хоть иногда он так её и называл. Она, так сказать, мозг предприятия, вот и сейчас:

«Твоя газета должна принципиально отличаться от других».

«Я думаю над этим».

«Ты думаешь, а я уже придумала»,- сказала Машка.

«Интересно… интересно…»

«В газете «Друзья Углегорска», именно так мы её назовём, должна печататься программа телевидения нашего с тобой канала.

«Это само собой…»

«Ты не понял… Только в ней. Исключительно в ней».

«Ты имеешь в виду?..»

«Да, именно это и имею. Никому свою программу не давай. Печатай только в своей газете – и уже завтра все рекламодатели города приползут к твоим ногам».

Это она красиво сказала. Ван Ванычу понравилось, и уже на следующий день он зарегистрировал новое средство массовой информации.

За полтора месяца было выпущено девять номеров. Пока что к ногам Ван Ваныча никто не приползал. Рекламодатели присматривались. Зато конкуренты уже вовсю выли: мол, нарушение закона о средствах массовой информации, мол, дай программу, то да сё… Слава Богу, хоть тираж потихонечку рос, впрочем, много денег не приносил. Расходы, впрочем, окупались… Если откровенно, Ван Ваныча это пока не очень беспокоило, чего не скажешь о Марь Васильне. Ту аж трясло, когда вечерами они обсуждали его «игрушку для души».

«Для души покупают бриллианты, на не дурацкие газеты»,- выговаривала она.

«Гляди, доиграешься, по миру пойдём»,- напоминала она.

«Потряси своего Силантия, пусть нашу газету в статью городских расходов включит»,- предлагала она.

«У меня просто руки опускаются!»- причитала она.

«Отдай мне её!»- умоляла она.

«Как это?- удивился Ван Ваныч.- Это моя газета. Так сказать, частичка моей души, отдушина».

«Я разве возражаю? Частичка так частичка… Но отдай, пока не поздно! Обещаю, что через месяц она будет приносить десять тысяч чистой прибыли».

«Рублей?»- надсмехался Ван Ваныч.

«Дурак!- сердилась Марь Васильна.- Ну отдай же, умоляю».

«Ну что ж… Бери»,- сказал он.

И она взяла…

 

Когда они вошли в конференц-зал мэрии, народу там было уже полным полно: в основном, конечно, городские депутаты, чиновники и журналисты. Ван Ваныч поздоровался с одним, с другим, кому-то сунул руку, а кому-то только кивнул, и устремил взгляд на мэра, который с озабоченным выражением восседал за столом президиума, слушал выступающего, но и поглядывал в зал, вот и заметил Лушпайкина и повелительно и вскинул руку – мол, подождите, уважаемый докладчик, дайте с пришедшим товарищем парой фраз обмолвиться – дело-то срочное и государственной важности, и подманил Ван Ваныча к себе. Тот расторопно приблизился, что-то зашептал, а мэр заулыбался, закивал. С того места, где находился Морозов, один очень напоминал Железного Дровосека, а другой кота Базилио.

-…Кстати,- сказал стоящий на трибуне оратор,- хотелось бы задать один вопросик…

-Не видите, я разговариваю?- скосился на него мэр.

-Не вам, Силантий Валерьянович.

-Да?- удивился мэр.- А кому?

-Господину Лушпайкину.

-А он-то тут причём?- ещё больше удивился мэр.- Кажется, к теме вашего доклада он не имеет никакого отношения.

-К теме, конечно, не имеет,- тут же сконфузился оратор,- но ко мне, как к депутату, обращаются избиратели…

-Так-так?

-С жалобами!

-Вот как?

-Да! И они хотят знать…

-Правильно…

-Почему?

-Что?

-Почему господин Лушпайкин…

-Кто?

-Господин Лушпайкин…

-А почему они у него не спросят?- поинтересовался Силантий Валерьянович.

-А он не желает отвечать!

-Даже так?- удивился мэр.

-Представьте себе.

-Представляю… Ну что ж, давайте этот вопрос обсудим у меня в кабинете… потом…

-Нет уж, давайте здесь,- нахально выкрикнул кто-то из зала, и оратор, уже склонившийся над докладом, опять воспрял духом:

-Да, не хотелось бы откладывать дело в долгий ящик…

-Ну, если вы даже так ставите вопрос,- осуждающе покачал седой головой Силантий Валерьянович,- если готовы отойти от регламента, забыть тему важного вопроса, который, кстати, не в меньшей степени людей касается и требует незамедлительного решения…

-Силантий Валерьянович, но ведь всего же один вопросик… Избиратели…

-А то, что мы обсуждаем сейчас – не избиратели?

-Но ведь много времени не отнимет…

-Почему вы так думаете?

-Пото…

-Нет, уважаемый, вы меня уж послушайте, хорошо? Почему вы думаете, что вопрос к гражданину Лушпайкину важнее, чем тема вашего выступления?.. Или вы полагаете, что она не актуальна? Не во благо народа? Зачем же вы вылезли на трибуну? Что, молчите? Важно или нет?

-Важно…

-Вот так-то… Важно. Всё важно! И ваша тема, и вопрос к товарищу Лушпайкину. Но ваша, уж если вы на трибуне, важнее… Поэтому я и сказал: после совещания… Но вижу, что погорячился, да-да. Поэтому обсудим обязательно. Но не сейчас. В «разном»… В «разном» согласны? Ну вот, принято, как говорится, единогласно… Продолжайте, товарищ…

Поддержки из зала в этот раз не обнаружилось, и докладчику ничего не оставалось, как вернуться к своему выступлению. И он опять забубнил с листа, хоть ещё и косясь в сторону Ван Ваныча, который уже удобно устроился рядышком с мэром… Доклад был длинным, скучным и нудным. И докладчик читал длинно, скучно и нудно. Зал изнывал от тоски. Кроме того, в повестке дня он стоял вторым, а «разное» – аж шестым пунктом. Поэтому к вечеру, когда, наконец, вытерпели ещё двоих таких же нудных и скучных, а потом ещё и прения, а потом кого-то куда-то выбирали, так что к шестому пункту все уже и забыли о желании задать вопросик господину Лушпайкину, даже и сам желающий задать.

Один Силантий Валерьянович не забыл… Уже когда все расходились, и Морозов тоскливо поджидал Ван Ваныча у выхода, мэр махнул своей непролетарской в каком уже поколении рукой и сказал:

-Ну-ка, Ваня, зайди…

Зашли – уже в «святая святых», где и мягкий диванчик, и бутылочка с пятью звёздочками… Но Силантий Валерьянович в этот раз на бутылочку даже и не взглянул, и на диванчик присесть не предложил. Подошёл к окну, поколупал пальцем пластик.

-Что ж ты, Ваня, подставляешь-то меня, а?

-В смысле?- растерялся Ван Ваныч.

-Да уж во всех смыслах… Я же тебя покрываю, отмазываю, вот и сегодня…

-Спасибо, я очень ценю…

-Нет,- покачал головой Силантий Валерьянович.- Видно, плохо ценишь… Не уважаешь…

-Да о чём вы, Силантий Валерьянович?- удивился Лушпайкин.

-Не понимаешь?- усмехнулся мэр, продолжая стоять спиной.

-Нет…

-Действительно не понимаешь или Ваньку валяешь?

-Не понимаю…

-Г-мм… Хорошо…

Повернулся лицом, мрачно глянул из-под бровей.

-Знаешь, о чём тебя тот мосол спросить-то хотел?

Ван Ваныч хитрить не стал, скривил губы:

-Догадываюсь…

-Дога-адываешься,- протянул Силантий Валерьянович.- Тебе, Ваня, догадываться должно, так сказать, по статусу… Но ответь мне: почему я должен?

-Силантий Валерья…

-Ла-адно,- отмахнулся мэр.- Сколько можно покрывать тебя? Почему программу другим газетам не даёшь? А? Что молчишь?

-Дык… Что тут говорить-то?- пожал плечами Ван Ваныч.- И так ясно… Конкуренция.

Силантий Валерьянович по-телячьи мотнул головой, подошёл к своему массивному столу, но не сел, так и остался стоять, рассеянно перекладывая бумаги из стопочки в стопочку.

-Нет, Ваня, это не конкуренция… Это подстава…

-О чём вы, Силантий Валерьянович, не понимаю?

-Всё ты понимаешь, Иван,- мэр перевёл якобы насмешливый взгляд на Лушпайкина.- Гляжу я на тебя, и… удивляюсь… Удивляюсь…

-Да правда же, Си-си-лантий Валерь-рьянович!- Ван Ваныч аж заикаться начал.- Только деньги, ничего больше… И ведь не только для себя, для вас тоже… Стараюсь… Ну не поднять мне тираж без эксклюзива, сами же знаете прекрасно. Да, не даю программу… А они бы на моём месте давали? В чём они меня обвиняют? Ограничиваю граждан в информации?.. Так это глупости. Никто не неволит людей покупать те газеты, пусть покупают мою: там печатаются все программы… И газет наштампую столько, сколько хотят, никакого дефицита: берите, читайте, наслаждайтесь!

Пока он так говорил, Силантий Валерьянович неспешно устроился за своим огромным полированным столом и теперь взирал на Ван Ваныча, с любопытством склонив голову. Когда же тот закончил, рассмеялся мелкой дробью:

-Эк ты, Ваня, наловчился лапшу-то на уши вешать… И ведь не постеснялся, меня приплёл… Эх, Ваня, кем бы ты был, если б не я, а? Забыл? Напомню: говённым телемастером. А Машка твоя – такой же говённой уборщицей. Это я, Ваня, я вытащил вас из говна, дорогу вам дал, широкую улицу… Молчи, варежку-то не разевай, пока я говорю… Значит не хочешь по-честному, да? Решил со мной в кошки-мышки играть? Хорошо… Но ведь я тебя из дерьма вынул, я же могу туда и окунуть… Хочешь этого?

Лицо Ван Ваныча тут же зашлось красными пятнами, и капельки пота на лбу выступили.

Силантий Валерьянович кивнул на графин, впрочем, глаз не спуская с Ван Ваныча.

-Водички-то хлебни, вон там стоит, на тумбочке.

-Спа-спасибо…

В два судорожных глотка опорожнил стакан, и второй налил – и его влил в себя.

-Ну что, Ванечка, утолил жажду?- усмехнулся мэр.- А теперь присядь вон туда и ещё послушай: через полтора месяца у нас выборы, сам знаешь… Я собираюсь перевыбираться. Ты и это знаешь. А для того, чтобы перевыбираться, мне трибуна нужна. Чистая, незапятнанная. Как слеза… Чтоб не гавкали на твою газету, не… А ты уже загодя гусей дразнишь, избирателей напрягаешь… Нехорошо. Вот выборы, Ваня, дай то Бог, переживём, победим, и тогда делай как знаешь, ни слова тебе не скажу: хочешь - печатай свою программу, хочешь – задницу ей подтирай. А пока… пока делай, что я велю. Понял?

-Понял, Силантий Валерьянович… Завтра же программа будет во всех газетах…

-Сегодня.

-Сегодня…

-Вот, это другой разговор… И… иди, Ваня, иди… Извини, коньячку тебе сегодня не наливаю…

 

Морозов удивлялся как всегда молча: взбучку что ли Ван Ваныч получил? Так на людях едва не обнимался с Валерьянычем… Правда, неизвестно, что было потом - но из мэрии шеф выскочил бледный, как мел… Даже за руль сам не сел, посадил шофёра. А сам в салоне, напротив Морозова, остекленело глядел в окно и бесслушно дробил пальцами по коленке.

Водитель вёл «Газель» аккуратно, но и поспешал. Уже подъезжая к редакции, Ван Ваныч бросил Морозову:

-Ты вот что… Оттуда материал не пиши… И вообще пока из мэрии ни слова… Каргополову передай, чтобы завтра с утра ко мне зашёл… Понял?

-Конечно, Ван Ваныч.

-Ну, всё…- и когда машина остановилась, приоткрыл двери, спустил ногу, и уже почти вышел, но застыл на мгновение и пробурчал вполоборота:

-Это ведь ты про бездомную девчонку с ребёнком написал?.. Соображаешь…

 

Мадам учительско-нервного вида, с по-кошачьи выгнутой спиной и высоко вознесённой головой, явилась в редакцию прямо с утра. Впрочем, ничего больше в ней от «мадам» и не было: волосы давно не мыты и не чёсаны, селёдочные, такая же и юбка, а кофточка из тех, что бабушка побрезговала донашивать. Её изъеденные стиральным порошком пальцы цепко теребили облупленный дерматиновый ремешок сумочки, а голос дрожал от справедливого возмущения:

-Я терпела, сколько могла. Страдала, мучилась, сутками глаз не смыкала, губы в кровь искусала, подушкой рыдания глушила. Но терпела. Потому что это касалось только меня. Я уже своё отжила… Но он – он!.. Ему-то за что такое? Напишите об этом!

Морозов тяжело вздохнул. Он находился в кабинете один, ему и отдуваться:

-О чём?

Мадам с подозрением оглянула его с макушки до торчащих из-под стола носков кроссовок.

-Кто тут у вас главный? Вы?- требовательно спросила она.

-Я,- убедительно ответил Морозов.

-Так вот вы и напишите.

-Напишем,- заверил Морозов, но присесть не предложил.

Она присела сама, опасливо придвинув под себя стул. Морозов сдержал тяжёлый вздох.

-Я только что из больницы,- пожаловалась она, выхватила из рукава измятый серый платок и промокнула им правый глаз.- Я встречалась с ним. И он мне рассказал - всё!

-В какой больнице?- спросил Морозов.

-В этой…- смутилась мадам.- В… Третьей.

-В психодиспансере?- безжалостно конкретизировал Морозов.

-Ну да,- ещё сильнее смутилась она и вдруг из мадам превратилась в измятую жизнью старушку.- А что, это играет какую-то роль?

-Совершенно никакую.

-Вот видите… А многие думают, что… А это не так, я и сама там пару раз лежала… На обследовании… А теперь вот его забрали!

-Кого?

-Я же вам объяснила,- она опять вскинула подбородок.- Моего сына! Моего одиннадцатилетнего сына! Они приехали вчера вечером и забрали его! А сегодня я встретилась с ним и поняла: они и ему делают это же!

-Что?

-Берут пункцию из спинного мозга!- выкрикнула она. Её почти прозрачные глаза цеплялись за лицо Морозова и требовали подтверждения: «Веришь мне? Веришь?».

Морозов старательно сохранял непроницаемость и хладнокровие.

-Хорошо,- сказал он.- Разберёмся.

-Да уж, разберитесь!- выкрикнула она.- Иначе они убьют его. Вы же знаете, что у подростков запрещено брать пункцию из спинного мозга! Международная конвенция! Это смертельно – смертельно! – опасно. Сегодня же разберитесь!

-Хорошо,- сказал Морозов,- Сегодня.

-Иначе будет поздно!

-Понимаю.

-Они скрывают, что делают это,- предупредила она. Глаза её были совершенно сухи.- И они прямо не скажут. Вот что: нужно прижать их. Сможете?

-Сможем.

-Они и у меня брали,- склонившись, доверилась она.- Но я взрослая, у меня не смертельно. А дети, особенно подростки, умирают. Огромное количество случаев. Страшная статистика. Я пришла к вам, потому что уважаю вашу газету. Вы пишите правду. Про нас. Другие врут. А вам я доверяю. Вы отберёте у них моего сына?

-Приложим все усилия,- заверил Морозов.

Она тут же отшатнулась:

-Все вы так говорите!.. И врёте, врёте! Я не верю вам. Не верю!!!.. Я на вас жалобу напишу!

Морозов вздохнул. Трижды в кабинет заглядывал и. о. Каргополов, выразительно поглядывал на часы и постукивал пальцем по циферблату, но и разумно не входил, как, впрочем, и остальные: все терпеливо дожидались в коридоре.

-Напишите…

Мадам вскинула бровь:

-Вы что, не боитесь?

-Почему же? Боюсь…

-Ага,- воскликнула она.- Всё-таки боитесь! Значит, и на вас есть управа?

-Есть,- согласился Морозов.

-Так… я напишу, какие вы,- предупредила посетительница.

-Напишите…

Разговор зашёл в тупик, но она всё не уходила, сидела и нервно покусывала губы. Теребила платок. Враждебно и с обидой косилась на Морозова.

Морозов молчал.

Наконец, она не вытерпела:

-Так я не поняла, вы надавите на главврача или нет?

-Надавим.

-Крепко надавите?

-Да.

-Хорошо…- сказала она.- Я вам верю… На чьё имя писать заявление?

-На моё,- сказал Морозов, придвинул ей чистый лист с авторучкой и подсказал.- Морозов Александр Палыч…

 

-Слушай, Морозов Александр Палыч,- возмущался Каргополов, когда мадам, наконец, ушла.- Уже одиннадцать часов! Ты о чём думаешь? Когда материал сдашь? Ведь полосу нечем закрывать…

-Ты же сам видел, занят был,- как мог, оправдывался Морозов.

-Ты что, раньше выпроводить её не мог?- не принимал оправданий Каргополов. Кончики его чапаевских усов возмущённо подёргивались.- Впервые, что ли?

-Настырная оказалась…

-Все они настырные… Потвёрже нужно быть… Учишь вас, учишь…

Каргополов был самым старшим и опытным в редакции: за тридцать, десять с лишним лет по газетам. За эти годы всяких сумасшедших навидался, особенно по весне и осени.

-В общем, через полчаса жду материал…

И уже почти вышел, как Морозов вспомнил:

-Андрей, тебя Ван Ваныч просил зайти...

Каргополов приостановился.

-Когда?

-С утра… Извини, совсем забыл…

-«Забыл»,- передразнил Каргополов.- Больше ничего не забыл?

 

…Далеко за полдень появился Васька Кудрявцев и громогласно возвестил:

-Всё, мужики, о нас заговорили!

Все посмотрели на него:

-Что заговорили?

-Не так важно «что», как важно - «кто»!

-Ну, кто?

-Власти заговорили!

-Что-что?- насторожился Каргополов, который полчаса назад вернулся от Ван Ваныча, но, бледный, помалкивал.

-Сегодня. Мэр. Перед жителями. Сказал. Цитирую,- и включил диктофон, откуда донёсся изжёванный механикой, но вполне узнаваемый голос Силантия Валерьяновича:

-…вилось на нашем горизонте ещё одно средство массовой информации… Это газета «Друзья Углегорска»… Я почитал несколько номеров… Честно скажу: хорошая газета, правдивая… Взвешенная аргументация, неопровержимые факты… Приятно такое издание читать… Не то что некоторые… Я уже дал задание: подписаться на неё для мэрии… И домой подпишусь, да…

-Ого-го, вот это я понимаю, реклама,- присвистнул Сазонов, а Кудрявцев аж засветился:

-Всё, Андрюха, первая полоса за мной…

Но Каргополов лишь отмахнулся, хмурясь куда-то в сторону:

-Не пойдёт…

-То есть как?- растерялся Колька Сазонов.- Это же гвоздь номера, ты не понимаешь…

-Всё я понимаю… И говорю: этот материал, и вообще никакой - из мэрии, и в частности -о мэре, публиковать не буду…

Сазонов застыл.

-Не будешь?

-Нет, не буду.

Они стояли напротив, лицом к лицу, хоть Каргополов и старался не смотреть в глаза.

-Значит, не будешь?

-Нет.

-А почему, можно спросить?

-Можно,- взгляд осмелел, ресницы дёрнулись вверх.- Но не у меня.

-А у кого?

-У шефа.

-У кого-о?

-У шефа… Ван Ваныча… А если он непонятно объяснит, можешь переспросить у его жены…

Все застыли. Воинственный Сазонов тут же сдулся. Кудрявцев кинул диктофон на стол, хоть и сердито, впрочем, не с размаху – и он плавно приземлился на газетную кипу.

-Значит, с мэрией мы уже не дружим… Так-так… А с кем дружим?

-Хрен его знает,- ещё больше нахмурился Каргополов. Чапаевские усы его топорщились двумя осторожными вопросительными знаками.

 

И совершенно напрасно: ведь Ван Ваныч всё ему разъяснил и даже разжевал – так что не вопросы задавай, а беспрекословно выполняй.

Когда Каргополов вошёл в его кабинет, Ван Ваныч сидел за своим строгим столом и с лёгкой долей презрения перелистывал последний номер газеты.

-А, пришёл, наконец?- не сразу вскинул он из-под обреза газеты глаза.

-Извините, поздно передали…

-Ладно,- смилостивился Ван Ваныч.- Присаживайся.

Каргополов сел. Стул под ним подшатывался. Но знал, что в кабинете у Ван Ваныча все стулья для подчинённых не вполне устойчивы, поэтому на другой пересаживаться и не подумал.

Шеф шуршал страницами, вчитывался в какие-то строчки и время от времени похмыкивал. Каргополов вслушивался в интонации и вглядывался в искривлённые губы: нравится… или нет? Похоже, что нет…

И верно:

-М-да… И для кого ты это всё пишешь?

Презрительно откинул газету на край стола.

Каргополов не отвечал. Но усы его совершенно поникли.

-И уж тем более непонятно: на кого ты работаешь?- продолжал лицедействовать Ван Ваныч.- Ну, ответь?

-На вас,- промямлил Каргополов.

-На меня… Так… И денежки, поди, у меня тоже получаешь?

-У вас…

-Та-ак… Это ты хорошо усвоил… А пишешь-то про кого?

Каргополов совсем поник. А Ван Ваныч не унимался:

-А пишешь не про меня… Совсем не про меня, Каргополов, милый ты мой и.о. редактора… Ну, что молчишь?

Каргополов поёрзал на шатком стуле и решился:

-Так ведь Марь Васильна… поднять тираж… Вот мы и решили: сенсации, утки... и так далее…

-Да я не об этом,- поморщился Ван Ваныч.- Сенсации – это хорошо… И утки… А что кроме уток?

-Кроме уток?- насторожился Каргополов.

-Да? О чём… вернее – о ком… пишешь?

-Так… о разном… новости… городские…

-Эх, Каргополов,- покачал головой Ван Ваныч.- Мне ли тебя учить: новость новости рознь. Вот ты говоришь: городские новости… А городские ли они? Пролистай газету сам, просмотри заголовки… Что там? А там: «Мэр сказал то», «Мэр встретился с этим», «Мэру – мир, миру - мэр», понимаешь ли…

Каргополов растерянно пошевелил усами:

-Так вы же сами говорили…

-Мало ли что я когда говорю,- развёл руками Ван Ваныч.- Жизнь идёт, люди меняются… Сегодня говорят одно, завтра другое… А тебе, Каргополов, как журналисту, как, так сказать, акуле пера, следует прислушиваться и держать нос по ветру… Понял меня?

-Так точно,- вытянулся на шатком стуле Каргополов, а кончики усов взлетели вверх,- Понял!

-Ну,- довольно засмущался Ван Ваныч,- зачем же так резво? Мы ж не в армии. Мы же с тобой здесь свободные люди… Праально? Ну вот… Ты точно всё понял?

-Точно… Про мэра ни слова…

-Молоток, соображаешь… Ступай.

-До свидания.

-Пока… И - держи пять,- и подставил свою пятерню под осторожную ладошку Каргополова.

А когда тот вышел, перевёл взгляд на фотографию Силантия Валерьяновича, что взирала на него с первой страницы газеты, и жёстко ухмыльнулся:

-А вот посмотрим, кто кого в дерьмо окунёт…

 

Каргополов-то знал, что дружба с мэрией канула в Лету, а вот городские чиновники – ещё нет. Не поняли они, не сориентировались, продолжали и дальше дружить, так сказать по инерции, вот и звонили без зазрения совести. Приглашаем туда, приглашаем сюда… Мэр встречается с жителями, надо бы поприсутствовать… Пришлите корреспондента в кабинет такого-то – для интервью… Каргополов мычал что-то нечленораздельное в трубку – и день, и два… А на третий позвонил пресс-секретарь мэра Паша Маликов, опытный журналюга и пройдоха, и выдохнул с весёлым изумлением:

-Ты чего там, Андрюха, думаешь себе, а?

-А что?- осторожно спросил Каргополов, вытирая пот с чапаевских усов.

-Наши тут удивляются: куда твои корреспонденты запропастились?

-Куда? Никуда… Работают…

-А чего же их у нас не видно?

-Да так… Другие дела… Запарка…

-Запарка?

-Угу…

-Значит, так мэру и передать?

-Мэру?- заёрзал в кресле Каргополов.- А что, он уже… интересуется?

Паша Маликов хмыкнул:

-А то дёргал бы я тебя… Так что передать?

-Передай… что… Ну нет пока у меня свободных корреспондентов, нету!- отчаянно воскликнул Каргополов.

Паша долго молчал, потом спросил, уже серьёзным тоном:

-Андрей, что-то случилось?

Но Каргополов лишь потерянно бубнил:

-Ничего… Или… Да… Не знаю… Нет у меня… свободных…

-Ну, нет так нет… Я же не настаиваю,- примирительно произнёс Маликов.- Но одну-то просьбу можешь выполнить?

-Какую?- уныло спросил Каргополов.

-Совсем крохотную… Тут наши – из жилищного управления – прочитали статью о молодой мамаше из подъезда… Хотели бы узнать координаты.

-Зачем?- насторожился и.о.

-Как зачем?- удивился Паша.- Чтобы помочь… В общежитие устроить или ещё как. Это же не дело – жить в подъезде… Сам Силантий Валерьянович взял под личный контроль.

-Ладно.

-Что?

-Выясню…

-Когда?

-Перезвони через… пятнадцать… минут...- Каргополов закрыл глаза.

-Отлично!

-Нет, я сам! Сам… перезвоню,- воскликнул Каргополов, но было уже поздно: трубка гудела короткими сигналами.

 

Может, Паша и звонил – даже наверняка, но Каргополов не брал трубку. С полчаса он сидел в своём кресле, тяжело отдуваясь, словно живот пучило и изжога, а потом вообще сказался больным и уехал…

На работе объявился лишь на следующий день. С порога его пытались огорошить:

-Андрюха, где пропадал? Тут тебя уже все ищут.

Но не тут-то было: Каргополов был уже не вчерашний, и настроен решительно. И вообще, время, проведённое вне редакции, сказалось на нём только положительно: он разогнулся, приосанился, посвежел кожей, и усы бодро торчали – незасаленные.

-Пусть ищут…

-Маликов звонил…

-Перезвонит…

-Как себя чувствуешь?

-Не дождётесь!

-С возвращением, Каргополыч!

-И у тебя чтоб зуб болел!

Все рады были: Каргополов стал прежним, каким его знали до «Друзей Углегорска»…

Секретарша:

-Андрей Витальевич, вас к телефону… - и шёпотом,- Опять из мэрии…

-Да, слушаю?

-Андрюха?- конечно, Паша Маликов.- Куда исчез-то?.. Ну, выяснил?

-Извини, Паша, ничем помочь не могу… Отправлял в тот дом корреспондента… Морозова… Вот только что вернулся – и с плохими вестями: нет там уже нашей девушки. Ушла. Совсем ушла. С ребёнком. И неизвестно куда. Соседи не знают.

Паша же – его-то не смутишь, учёный уже – не стал дурака валять, подыграл с лёгкостью:

-Ну, ушла так ушла… Жаль… А ведь так помочь хотели…

-Да-а,- протянул Каргополов, подкручивая чапаевский ус.

-Да-а,- протянул и Паша.- Ну что, освободились твои корреспонденты?

-Нет. Все как один заняты. И, похоже, надолго.

-Очень надолго?

-Ну, это, сам знаешь, не от нас зависит.

-Ну да, ну да,- задумчиво произнёс Паша, и уже бодрее.- Ну что? Пока? Надеюсь, ещё увидимся?

-Не сомневаюсь!

Хорошо – не сомневаться после отличной водочки, от которой даже голова не болит…

 

2.

Навстречу друг другу они шли долго, и каждый своею дорогой, каждый через свои тернии, по своим ухабам и колдобинам, где-то петляя, чему-то учась, преодолевая чёрно-белую чересполосицу, пока каким-то сентябрём их пути не пересеклись.

Но вот они встретились, журналист и профсоюзный деятель, и пошли бок о бок — правда не долго, всего лишь один год.

Они были совершенно разные, эти люди.

Разные судьбы, разный жизненный опыт. Свои шишки они набивали в разных местах и по разному поводу. В конце концов, они совершенно не подходили по возрасту.

Журналист был младше на десять лет. Его биография нам мало что скажет, поскольку складывалась из многочисленных осколков биографий других людей, с кем пришлось ему встречаться и которые стали героями его очерков и репортажей. Будь то композитор или художник, слесарь или водопроводчик, директор завода или чиновник, все они стали частичками биографии и журналиста, лишь согласившись встретиться с ним и рассказав о себе правдивую или выдуманную историю. Ещё в биографии журналиста наблюдалось месиво из митингов, собраний, манифестаций и пресс-конференций, на которых он побывал и наслушался разного, по большому счёту мало ему интересного и забытого сразу же, как только отчёт о них был помещён на страницах газеты. Между чехардой различных людей, порой принадлежащих к совершенно противоположенным социальным группам, и калейдоскопом событий, во время которых подчас разгорались и нешуточные страсти (тоже чужие, а потому неразделяемые), жидкой лужицей растекалась и его собственная жизнь, менее яркая, чем истории встреченных им людей, особенно если они выкристаллизовались под его бойким пером, но всё равно реальная, известная лишь горстке самых близких ему людей, к которым, конечно, профсоюзный деятель не принадлежал.

Профсоюзный деятель имел биографию иную, что не удивительно, но более монолитную, что вызывает некоторые вопросы, поскольку тем и отличаются профсоюзные деятели от других, и наоборот — тем похожи на журналистов, что ведут жизнь чрезвычайно активную и насыщенную встречами, беседами, разъяснениями, агитацией и прочим. Но в том-то и дело, что наш профсоюзный деятель несколько отличался от тех профбоссов, которых полным полно в любом промышленном городе, а уж в почти миллионном Углегорске и подавно. Он отличался от них тем, что, во-первых, большую часть своей жизни и не думал заниматься профсоюзными делами, а во-вторых, был единственным в своём роде профдеятелем, который не распределял путёвки, не делил землю под посадку картошки и вообще не помогал администрации руководить, а наоборот, всячески ей мешал. Он был председателем совершенно независимой профсоюзной организации, которая образовалась на волне знаменитых шахтёрских волнений конца восьмидесятых и ставила своей целью защищать права рабочих. Впрочем, не всех, а исключительно горняков, которые сами выделили себя в особую касту и искренне гордились этим. Наш профсоюзный деятель был председателем Нового профсоюза шахтёров, это была альтернативная организация, созданная в пику профсоюзу официальному и всюду признанному, тогда как НПШ долгое время никто не признавал, не замечал и даже игнорировал.

Профсоюзного деятеля это бесило, и он делал всё возможное, чтобы разрушить табу вокруг возглавляемой им организации. Первым делом он... Впрочем, подробности пока опустим, а расскажем о детстве профсоюзного деятеля — ведь, как известно, корнями мы все оттуда.

Итак, детство... По большому счёту, оно ничем бы не отличалось от детства журналиста, если бы тому суждено было родиться в шахтёрском посёлке, каких много на окраинах Углегорска. Но журналист родился если не в центре, то близко к нему, его родители не напивались пятого и двадцатого плюс по выходным и праздникам, не рисковали каждый день жизнью, забираясь под землю чёрт знает на какую глубину, и не давали стране уголька... Имел ли он право судить их, этих людей, с чёрными лицами от въевшейся угольной пыли, с широкими натруженными руками, со взрывным характером и белозубой улыбкой, впрочем, не такой уж и белозубой, потому что зубы обладали нехорошим свойством быстро желтеть из-за крепких бесфильтровых сигарет, а то и вообще крошиться и выпадать, особенно в пьяных драках — ох, уж эта пресловутая шахтёрская гордость и взрывной характер! Чего же удивляться, что профсоюзный деятель вырос таким настырным и неуступчивым, имеющим на всё своё мнение, которое не держал при себе, но щедро выплёскивал на головы несчастных чиновников? Что можно ждать от человека, который с трудом переползал из класса в класс, в восемь лет выкурил первую «примину», а в десять — закусил её «Солнцедаром» из горлышка той бутылки, которую свистнул из-за холодильника — потаённого места отца?

А вот что: успешное окончание горного техникума и, после службы в ракетных войсках, — шесть лет непрерывного трудового стажа мастером на разрезе «Углегорский». Удивительно? Нисколько. Потому что и родители его были вовсе не запойными пьяницами, а почётными шахтёрами, отец имел и две «Шахтёрских славы», а то что выпивал — так кто же не пьёт?, а то что сам он в детстве не был «ботаником» - так «ботаников» и не уважали, а его — уважали: среди сверстников он ходил в лидерах, и умел постоять за себя, и дрался до первой кровянки, и покуривал с пацанами в рукав, чтоб не увидел кто и мамке не рассказал, а чтобы она сама не унюхала - ещё закусывал кислыми конфетками «Взлёт», чтоб наверняка, а если распивали на пятерых бутылку портвейна — так не оттого, что тянуло, а для бахвальства и чтоб выглядеть старше.

А что, журналист сам через это не прошёл? Быстро же он забыл, как подворовывал из отцовского бара — то рюмашку, то две, а однажды на Первомай, дождавшись ухода гостей, налил себе в рюмку со стола, а потом ещё и ещё, и так семь раз подряд, потому что семёрка — любимое его число, и только после этого решил закусить, но уже не смог, потому что повело — едва не грохнулся мордой в салат, но что-то сработало внутри: нельзя, чтоб застукали на месте преступления, и каким-то чудесным образом добрался до своей комнаты; там и облевался.

Будущий же профсоюзный деятель, хоть и воспитывался в шахтёрской семье, где соблазна выпить было гораздо больше, никогда не позволял себе напиваться до стельки, меру свою всегда знал и точно придерживался её: «Не, мужики, с меня довольно». «Да ладно,- уговаривали «мужики»,- по последней». «Хорошо,- говорил он.- По последней» и, выпив, действительно переворачивал рюмку. А то, бывало, и вообще отказывался — и это было ему не западло, и его всё равно продолжали уважать, хоть и не пил — потому что «в завязке». Ха-ха, рассмеялся бы журналист, в четырнадцать лет — и в завязке?, но он никогда не жил в рабочем посёлке, а если бы жил, то знал, что там взрослеют быстрее, намного быстрее, чем сопливые мальчики с центральных улиц Углегорска.

Профсоюзный деятель взрослым себя ощутил в четырнадцать, поэтому смело шагнул со школьной скамьи на скамью техникумовскую, чем показал всем — и в первую очередь своим уличным дружкам: у него есть характер, он выбирает будущее и порывает с настоящим; тот, кто выбрал настоящее, покатился по накатанной дорожке: шарага, тюрьма, шахта, смерть.

Он поступил в техникум - и очистился... Нет, он вовсе не собирался вырываться из среды, в которой жил, которую знал и любил... да-да, он любил свой шахтёрский посёлок, эти придавленные к земле дымом из труб одноэтажные домишки, окружённые шаткими заборами, эти покрытые красноватой пылью летние огороды, по которым в детстве совершал бандитские наскоки, даже — терриконовые горы, и те любил, хотя с них часто дуло пылью, так что и окна не откроешь; а он любил, забравшись на верхотуру, там копаться, в смысле играть — строить крепости, рыть проходы, иногда — лежанки... А в старых терриконах можно было и вырыть целую пещеру — не обвалится...

А что у журналиста? Были ли у него такие терриконы? Познал ли он счастье видеть с вершины безбрежье Земли, неохватность простора? Захватывало ли у него дух от иллюзии полёта, хоть и опираешься ногами на грунт, хоть и не упадёшь — а всё равно: лети-ишь!!! Ах, бросьте, ну что можно увидеть с балкона девятого этажа? Крыши других многоэтажек? Краешки замусоренных двориков?

Техникум ему дался легко, куда и подевалась школьная тугодумие? Он почти и над учебниками не корпел — и на лекциях все разжёвывалось до очевидности. Конечно, красного диплома ему не дали, но он не очень-то и стремился, ему достаточно было и четвёрок — лишь бы стипендия. Он её и получал, разве что в одном семестре не дотянул по сопромату, но там дело было не в знаниях, а в личных отношениях с преподавателем: бывает же так, что не сошлись характерами, ну вот.

А журналист лучше учился в своём университете? Ой-ой, не надо ля-ля...

Ну вот, отслужил в армии — и сразу на разрез. И месяц не проработал экскаваторщиком, сразу — в мастера. То есть заметили, оценили. Даже предложили в институт, но он отказался: зачем ему? он же жениться уже собрался. Так и оттрубил в мастерах пятилетку. Проходил бы и дольше, но тут началась Перестройка, она-то и вскрыла мозги шахтёрам: дайте зарплату, раз уж мы вкалываем как черти! А они съехались кто откуда, многие и из столицы, и в один голос давай уговаривать: вы, мол, передовой класс, наша гордость, имейте же сознательность, выходите на работу. Умники! А то кто-то работать отказывается? Кто вкалывает от зари до зари, кто стране угля даёт, кто - тепло в ваши квартиры? Так и вы будьте же благодарны: сохраняйте нам льготы, платите, как раньше! А то — уравняли с водителями автобусов. А разве это по справедливости: мы жизнями своими рискуем, а они... Эх, да что там!

Собрались, обсудили, выбрали делегатов — и в Москву! Правда, будущий профсоюзный деятель в ту делегацию не попал, потому что шумел ещё мало, проявлял скромность, всё больше присматривался, но взгляды уже разделял; потихоньку они становились и его взглядами... И если завидовал Ромке Струку или Вовке Кривоносу, то совсем немного, но и понимал, что заслужили они взойти на высокую трибуну и вперекор Горбачу крикнуть: «Решайте наши проблемы!»

Потом Ромка и Вовка приехали, собрали своих, со смехом рассказывали: ох в Москве и струхнули, ох мы перцу им и задали. Они нам: успокойтесь, а мы: успокоимся, когда надо будет. А надо нам тогда, когда решите наши проблемы. «Но они наши проблемы не хотят решать, всё тянут-потянут, вытянуть, блин, не могут,- сгоряча бил кулаком по столу Володя Кривонос.- Поэтому мы сделали только вид, что поверили им, а сами создали нашу боевую организацию — НПШ! И решили принимать в неё не всех, кто пожелает, кому в голову взбредёт, а своих мужиков, проверенных, которые за себя и за других постоять могут». «Пра-ально,- одобрительно зашумели собравшиеся,- только так и надо. А то ишь, взяли моду!». «А раз правильно,- крикнул Вовка,- то подходи, записывайся!» Многие покивали и обещали подумать, но кое-кто записался, среди них и будущий профсоюзный деятель, хотя уже и не будущий — его тут же избрали председателем ячейки. Вот тут-то он проявил себя! Что ни день встречался с рабочими, объяснял им ихние права, критиковал начальство, рассказывал, что надо делать, если зажимают... И, конечно, призывал к забастовкам... Их тогда много было, этих забастовок. Чуть что - сразу кирку в землю и... «Кирка» - это образ, конечно, как и «отбойный молоток»: такие штуки уже из области артефактов, многие их только на фотографиях и видели... Ну, там Стаханов, другие... Нынешние-то шахтёры всё больше на комбайнах, но не воткнёшь же комбайн в землю?

А газеты писали: «Бунтовщики! Возмутители спокойствия! Тянут одеяло в свою сторону!» Тьфу, шавки. Профсоюзный деятель газетчиков тогда очень невзлюбил, впрочем, ненадолго; быстро понял, что ошибался: некоторые из них очень даже разумные ребята, вот и журналист. Но для того, чтобы изменить своё мнение, потребовались размышления, наблюдения, анализ ситуации и личные знакомства. Вот, как-то раскрыл одну газету, прочитал:

 

«Весной 1989 года впервые в СССР начались крупные волнения рабочих. Забастовка, начатая на шахте имени Баянова (п. Скопской), была поддержана шахтёрами города, а затем и большинством угольных предприятий региона. В считанные дни забастовку поддержали шахтёры других основных угледобывающих регионов СССР. Правительство СССР было вынуждено сесть за стол переговоров с созданными бастующими забастовочными комитетами. После окончания забастовки шахтёры сохранили забастовочные комитеты в городах и регионах как органы, контролирующие выполнение соглашений, подписанных правительством СССР. Это было связано в том числе и с тем, что профсоюз работников угольной отрасли оказался в стороне от происходящих событий. Руководство профсоюза и подавляющее большинство профсоюзных работников на местах не поддержали забастовку. А председатель ВЦСПС вообще участвовал в переговорах с бастующими со стороны правительства. Сохранив свои забастовочные комитеты, шахтёры тем самым выразили недоверие существующим профсоюзам. Комитеты шахтёров в 89-90 годах фактически были параллельными структурами власти. Ни одно важное решение на предприятии или в местных органах власти не принималось без согласования с ними. Забастовочные комитеты попытались изменить и работу профсоюзов. Выражая мнение шахтёров, они требовали от выборных профсоюзных работников перестроить свою работу, прекратить проводить политику КПСС, политику руководства предприятий и встать на сторону рабочих. Одновременно, параллельно и независимо друг от друга, представители забастовочных комитетов анализировали ситуацию в профсоюзе, искали пути его реформирования. Участвуя в конференциях, они столкнулись с тем, что шахтёры не представляют большинства в профсоюзе. Помимо них, членами профсоюза работников угольной отрасли были работники заводов, изготавливающих и ремонтирующих оборудование, работники сферы обслуживания, магазинов, столовых и совхозов, учёные научно-исследовательских институтов, руководители предприятий и даже министр угольной отрасли. В январе 1991 года на внеочередном съезде забастовочные комитеты предложили изменить устав профсоюза и оставить в нём только работников предприятий, непосредственно связанных с добычей и переработкой угля. Но съезд профсоюза работников угольной отрасли, большинство делегатов которого представляли выборные профсоюзные работники, представители администраций предприятий и работники вспомогательных структур, не поддержали эти предложения. Съезд избрал председателем Центрального Совета профсоюза работников угольной отрасли бывшего инструктора ЦК КПСС. Тогда представители забастовочных комитетов приняли решение о проведении своего, независимого съезда. Они провели конференции на предприятиях и, несмотря на сильнейшее противодействие КПСС, правительства и, вполне естественно, КГБ, заставили руководство угледобывающих предприятий профинансировать проведение съезда шахтёров. И в июне 1991 года прошёл первый в истории СССР съезд рабочих, организованный самими рабочими. Подавляющее большинство делегатов были рабочими шахт, разрезов и обогатительных фабрик.

Обсудив ситуацию в стране, в угольной отрасли и профсоюзах, съезд пришёл к выводу, что шахтёрам нужно иметь постоянно действующее соглашение с правительством. Съезд проголосовал за необходимость создания нового профсоюза и заявил о том, что КПСС не выражает интересы рабочих; было принято решение провести в годовщину начала массовых шахтёрских забастовок суточную забастовку с требованием департизации предприятий. И забастовка на большинстве угледобывающих предприятий состоялась! На бастующих шахтах кабинеты парткомов были закрыты и опечатаны, По оценке забастовочных комитетов в ней приняли участие около 500 тысяч человек.

Что же касается профсоюза, то он был учреждён! За Новый профсоюз шахтёров проголосовало 1362 делегата! В связи с отказом правительства СССР вести переговоры по выполнению решений съезда шахтеров и невыполнением достигнутых в 1989 году соглашений, НПШ совместно с забастовочными комитетами организовал и провёл общесоюзную забастовку шахтёров. Эта забастовка положила начало новому периоду развития рабочего и профсоюзного движения и трудовых отношений в стране. Если до этого многие рабочие лишь сочувствовали шахтёрам, морально поддерживали их, но в активные действия не включались, теперь сотни тысяч рабочих других предприятий стали протестовать против резкого повышения цен. Следуя примеру шахтёров, рабочие организовывали забастовочные комитеты, которые впоследствии стали основой многих новых профсоюзов. И НПШ стоял в авангарде! И до сих пор, хоть и прошло больше десяти лет, он объединяет свободомыслящих, инициативных, экономически и политически активных наёмных работников угледобывающих предприятий».

 

Ну всё верно же! Почти как и было. Могут же без вранья! Позвонил в редакцию, поинтересовался: «Кто автор?», «А зачем он вам?». «Похвалить хочу». Ну, тогда быстро нашли. Оказалось, и не автор он вовсе, только обрабатывал. Но всё равно похвалил, пригласил на пресс-конференцию. Тот приехал, послушал, потом написал ещё. То, что он сам написал, тоже понравилось. Снова позвонил, пригласил уже и не по работе — просто посидеть. Так они и познакомились. Тут-то и понял профсоюзный деятель, что пресса — великая сила, только нужно найти к ней индивидуальный подход.

Только не надо думать, что всё так просто: позвонил, встретились, рассказал, показал, выпили, потолковали... Тут ведь как на кого напорешься. Другому толкуй не толкуй, а результат тот же: не поддаётся, зараза, пишет и пишет свои пасквили. И ведь человек же сам по себе неплохой. И ты вроде доходчиво объяснил. Просто же и журналист — человек подневольный, и пишет он не то, что видит и слышит, а то, что от него редактор ждёт; а редактор тоже не сам по себе — а дует в ту сторону, куда хочет издатель, тот, который деньги на газету даёт.

Начальство журналиста, с которым профсоюзный деятель сошёлся, дуло куда надо. Против власти дуло. А это профсоюзному деятелю и было нужно. Ведь городские власти заняли непоколебимую позицию — во всём поддерживать шахтёрскую администрацию, возглавляемую гендиректором Соломоном Скрипниковым, будь он неладен.

Будь он неладен трижды, потому что предатель и отступник. Ведь когда-то, в благословенные дни горняцких забастовок, когда страна содрогалась от ударов шахтёрских касок по мостовым, когда НПШ только образовался и был той спичкой у бочки, что полна бензина, Соломон, будучи в то время директором лишь разреза «Углегорский», сам пришёл в профсоюз и сказал: «Я понимаю, друзья, что не имею права быть членом вашей боевой организации, поскольку являюсь директором шахты, а стало быть, не простой трудяга, а администратор, но знайте — душой я с вами!» «Почему?»- спросили его, и он ответил: «Потому что в директора я вышел из низов, из простых горнорабочих, вот этими руками десяток лет давал стране угля. Душой и телом я ваш. Своими корнями врос в шахту. До сих пор в моём кабинете на почётном месте стоит термосок, из которого мне довелось хлебать горький шахтёрский хлеб». «Мы знаем, что ты, как и мы, начинал в забое,- сказали ему.- Знаем, что тебе несладко приходилось, когда ходил в мастерах: ведь ты не раз отстаивал нашего брата. Но ты давно уже отошёл от нас, даже угольная пыль вымылась из складок твоих ладоней. Теперь мы в противоположенных лагерях. Чего тебе от нас надо?» «Ничего,- ответил Соломон Скрипников.- Я зашёл лишь засвидетельствовать своё почтение». Сказав это, он крепко пожал протянутые руки, с которых, кстати, тоже подозрительно быстро осыпалась угольная пыль, и вышел, оставив после себя бурю эмоций и споров. Профсоюзные вожаки долго ругались между собой: верить Скрипникову или не верить? «А что если его приход, лишь хитрый финт?»- с подозрением щурился Владимир Кривонос.- Что если ему что-то от нас надо?» «Если бы было надо,- не соглашался Рома Струк.- Он бы так и сказал или хотя бы намекнул. Почему ты не веришь в то, что он пришёл к нам от чистого сердца?» «Потому что я директорам и чиновникам вообще не верю,- бил себя в грудь Кривонос.- Все они мастера на гадости и держат за спиной фигу». «Все да не все,- спорил Рома.- Те, которые со стороны к нам пришли, верно, из такой породы. А те, кто из народа вышел... А Соломон - наш, шахтёрский!» «Давно он уже свою шахтёрскую честь за спецпаёк продал»,- не унимался Володя.- С такими-то как раз и нужно держать ухо востро!» И так они препирались долго, может быть, дня три, и каждый не уступал, поскольку по-своему был прав, и их препирательство продолжалось бы до бесконечности, как и каждое их профсоюзное собрание, если бы наш профсоюзный деятель, до этого сохраняющий молчание и созерцающий из тени, не встрял и не расставил всё по местам. Он сказал изнывающим от затянувшейся перепалки сторонам: «Друзья, не ссорьтесь! Ведь вы правы оба. Соломон — из народа, и ему верить можно. Но он директор — и ему верить никак нельзя. Он пришёл к нам, потому что боится нас. А раз боится, значит уважает. Поэтому пришёл засвидетельствовать почтение. Он ничего не просит у нас. Но это не значит, что не попросит». «Так что, будем ждать, когда попросит?»- спросили его, и профсоюзный деятель ответил: «Есть два варианта. Первый — ждать, потом помочь и потребовать от него ответную услугу. Второй — предложить самим, и опять потребовать. Первый — долгий, второй — короткий. Какой выбираем?» Выбрали, конечно, второй. Чего ждать, если рыбка сама в руки плывёт? Хоть забастовка и дело хорошее, нужное, но ведь и семьи кормить надо, а за то, что шумишь и глотку рвёшь на площади, деньги, к сожалению, не платят. Ведь у шахтёра не оклад, как у некоторых, а работёнка сдельная: чтобы свой длинный рубль зашибить, нужно тонны и кубометры давать. Сперва — давать, а потом уж требовать: заплати по совести, отдай, что должен. А тут уж одними забастовками дело не выправишь. Тут садиться за стол переговоров нужно, обсуждать, спорить, отстаивать. А как вы хотели? Потому профсоюз и называется Новый, что не задницу лижет администрации, а спорит, отстаивает интересы своих членов и добивается своего. А уж если не добился — тогда, конечно, народ на площадь, под ихние окна: пусть чиновники видят, кому пайку урезают! Не понимают местные чинуши — можно и в столице касками постучать. Там — иностранцы, там — языкастая пресса, не очень-то отмолчишься. Увидят столичные, что углегорцы возмущаются, мигом кому надо хвосты накрутят. Могут и по телефону. Так отчитают, такие слова найдут, что ад Раем покажется. Но это уже, конечно, крайний случай. Местные чиновники и сами знают, что до такого доводить никак нельзя. Потому что сами и окажутся виноватыми. «Почему не доглядели? Почему голодных шахтёров к нам в столицу пустили? Вот мы вас!» Поэтому чиновники хоть и упираются, но до определённых пределов, идут и на уступки... Все, кроме одного — генерального директора «Углегорских шахт» Николая Майорова. Тот — нет. Тот упырь! Кремень! Ни шагу назад. Стоит на своём до победного конца... С ним переговоры вести, всё равно что Волоколамское шоссе защищать...

Вот, его бы сместить — а на его место Соломона? А?

«Ну и фантазия у тебя!»- рассмеялся Вовка Кривонос.- Тебе бы не профсоюзной работой заниматься, а фантастические романы писать. Жюль Верн, блин!» Но по плечу похлопал одобрительно: понравилось предложение. До такой степени понравилось, что тут же избрали нашего профсоюзного деятеля в городской комитет, забыв освободить от обязанностей председателя ячейки разреза, и с тех пор он ещё долго оставался и тем, и тем. В качестве того и того он и явился как-то к Соломону Скрипникову и предложил: «А что, Соломон Борисович, сколько вам ещё в простых директорах ходить?» «Да, и сам вижу: засиделся уже,- согласился Соломон и воскликнул.- Но что делать? У начальства я не в чести, видимо так и прохожу до вековечных времён». «А почему же вы не в чести, Соломон Борисович?» «А - честь свою шахтёрскую берегу! И ещё — не позволяю им обижать простого труженика». «Это мы знаем, и за это вас глубоко уважаем. Но ведь недаром говорят: один в поле не воин». «Это точно,- согласился Соломон и опять воскликнул.- Но что делать?» Вот тогда наш профсоюзный деятель и предложил: «С нами дружить». «Я с вами и не ссорился,- пожал плечами Соломон Борисович.- Наоборот, приходил как-то к вашему начальству выразить своё почтение...» «Да-да,- сказал наш профдеятель.- Помню, я тоже присутствовал». «Вы?- удивился Скрипников.- Что-то я не припомню... Впрочем, вполне может быть». «Вы меня не помните,- сказал профсоюзный деятель,- потому что тогда я был рядовым членом профсоюза... Ну, почти». «А теперь?» «Теперь — член городского совета». «О!» «Да,- улыбнулся профдеятель.- И как член городского совета наделён особыми полномочиями говорить с вами». «О чём?» «О нашем с вами совместном будущем». «Я очень рад, что вы не разделяете наше будущее,- похвалил Соломон Борисович.- Что вы видите его совместным». «Конечно,- сказал профдеятель.- Ведь нам ещё с вами работать», и Скрипников подтвердил: «Да, работать. Это так... здорово». Вот так и договорились: НПШ берётся двигать Соломона Борисовича Скрипникова в генеральные директора, а тот — помогать профсоюзу в защите прав трудящихся, ну и по мелочам: введёт кое-кого в совет директоров, ещё помещение подыщет, премию иной раз подкинет... Ведь с помещением-то совсем беда: свои многочасовые и бурные заседания члены городского совета проводили на кухоньке у Вовы Кривоноса. Конечно, с одной стороны удобно — Вовкина жена и борщом накормит, и стопочку нальёт, но это если в настроении, а если нет (что гораздо чаще), то может ведь и метлой погнать, что она, дура баба, в последнее время и делает.

Профсоюзники закатали рукава: собрали народ, объяснили что почём, нарисовали плакаты и высыпали на площадь: «Долой Майорова, ставленника КПСС!» Покричали, постучали касками, пугнули маленько. Ну, городская администрация тогда ещё хлипкая была, тут же прибежала, давай уговаривать: «Мужики, чего несёте? Ведь шахты только на Майорове и держатся. Он же хозяйственник от Бога. Только благодаря его связям вы и работу имеете. Не станет его — совсем загнётесь». «А с ним тоже загнёмся! Посадил, понимаешь, на голодный паёк и не идёт на уступки. А мы — профсоюз, мы свои права знаем! Так что — долой!» «Ну, как хотите»,- подозрительно быстро согласились чиновники и предложили Майорову другой пост, повыше. А директором назначили Скрипникова, как и хотели шахтёры...

А Скрипников, падла, предал. Не, помещение-то выделил, как и обещал, телефоны провёл, то да сё, даже премию начислял, и профдеятеля ввёл в совет директоров, но... Вот, говорят ему: «Там мужики не справляются, уменьши план, а то ведь без денег останутся», а он: «Пусть работают лучше». Да кто же отказывается работать? Но и ты пойми: план сумасшедший, расценки мизерные... Ты хоть расценки подними... А он опять: нет и всё... Или ещё: «Соломон Борисович, тут такое дело: на «Южной» обидели нашего члена профсоюза. Заступись». «А что он сделал?» «Да ничего особенного. Пытался вынести банку краски. А его за это премии лишают». «Ну, так правильно делают». «Нет, не правильно. Сами знаете: на шахте кто только не ворует. А наказывают одного. А у него, между прочим, семеро по лавкам. И ещё дряхлая мать на плечах. Он ей ремонт в квартире делает. Вот и покусился на баночку. Скажи, чтоб не трогали, а мы его сами накажем». А Соломон: «Знаю, что воруют... Но если прощу — ещё пуще воровать станут. А тут хоть какой-то пример... Нет, нет, и не просите»... Были и ещё случаи. Тут наш профсоюзный деятель немного испугался: как бы другие члены городского совета сгоряча ему морду не набили, обидевшись на Скрипникова за неуступчивость... Ведь именно он предложил... Но пронесло. Весь их праведный гнев справедливо обрушился на нового генерального директора, и наш профсоюзный деятель с удовольствием подхватил, и даже кричал громче всех - чтобы направить мысли присутствующих в нужную сторону, чтоб не дай Бог не вспомнили... Удалось: Скрипников стал хоть и не единственным, но их общим врагом... Впрочем, на тот момент и единственным...

Конечно, всё это профсоюзный деятель журналисту рассказывать не стал. Зачем ему лишнее знать? Позицию профсоюза выразил чётко, честно, принципиально: «Нынешнее руководство «Углегорских шахт» делает всё, чтобы горнякам жилось плохо. То есть ничего не делает: не выплачивает зарплату, не занимается поиском покупателей, не повышает цены на уголь, расценки за шахтёрский труд тоже не повышает, ещё не выполняет соглашения, всячески урезает права членов профсоюза. И с этим мы боремся». «И как?- спросил журналист.- Успешно?» «Вполне. Ведь сила-то за нами. Ведь если захотим — можем вывести на площадь тысяч десять! Так закричим, что кое у кого портки разом слетят»,- ответил профсоюзный деятель и предложил журналисту написать о том, какие безобразия творятся в «Углегорских шахтах» и как этому генеральный директор Соломон Борисович Скрипников способствует. Журналист согласился...

Да, совсем забыл: профсоюзного деятеля звали Адам Апанович, а журналиста — Александр Морозов.

 

VI.

Бигборд от Русской страховой компании:

 

ЗЕБРА ГЛАВНЕЕ ЛОШАДЕЙ

Сбрось скорость на переходе

 

VII.

Вот один не сбросил – и поплатился.

Правда, не на переходе, но тоже перед зеброй.

Зеброй был отмечен угол склада.

Тот, который не сбросил, разъезжал на каре: если кто не знает, это такой погрузчик - впереди у него гидравлические подхваты в виде двух стальных бивней.

Вот этими бивнями он и врезался в зебру, и разворотил угол.

Да ладно бы угол – разворотил кар.

Да ладно бы кар – сам пострадал.

От удара кирпичи вылетели из стены и посыпались лихачу на голову, едва не прибили его.

Не прибили.

Развороченный угол здания не ремонтировали долго, с полгода почти.

Из развороченного угла проглядывали белые полоски зебры.

Как напоминание о превратности жизни.

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

Февраль 2003 года, преподаватель начальных классов средней школы № 136 З.М. ЛУКИНА:

 

«...А как глянула, так сразу и узнала:

-Саша? Морозов? Ты ли?

А он смеётся: я, я!

Повзрослел! Возмужал!

-Сколько лет-то прошло?

-Ох, много, Зинаида Михайловна!

-Да-а, времечко летит. А ведь казалось бы вчера вы в первый класс пришли... Женат?

-Женат, женат... И ребёнок есть — Алёшка.

-Сколько?

-Маленький ещё!

-Как подрастёт — только в мой класс!

-Обязательно...

-Ну, рассказывай? Кого из класса видел, как сам живёшь?

-Из класса -никого... Кто уехал, кто... Как-то потерялись все.

-Но ты-то всё там же живёшь?

-Нет, и я переехал... Вот, случайно в этом районе оказался. По служебным делам...

-Чем занимаешься?

-Да я... журналист.

-Ого! Молодец!

Вот, думаю, повезло: приглашу его на классный час, пусть ребяткам о своей профессии расскажет! А он — вдруг распустил нюни:

-Да уж, какой тут молодец...

Как могу, подбадриваю:

- Со многими же людьми встречаешься, получаешь массу ярких впечатлений...

-М-мм...

-Что, не права?

-Вроде, правы, Зинаида Михайловна.

-Ну и?

А он мямлит:

-Когда-то это, действительно, увлекало...

-А сейчас?

-Утомляет.

-Вот так? Но... помнится, ты же мечтал...

-Да, мечтал...

-Ну вот: мечта сбылась...

-...и оказалось, что лучше бы она и оставалась мечтой.

-О-о, Саша...

И бодренько спрашиваю:

-Давно ты в отпуске не был?

-Уж порядочно... Думаете, поэтому и...

-Не знаю...- пожимаю плечами,- Я же не могу тебе в душу заглянуть. Но по собственному опыту знаю: иногда так накатит, кажется — жизни не рада, хочется бросить всё, изменить...

-Вот-вот!

-...А первого сентября придёшь в школу, увидишь эти радостные детские лица... И думаешь: вот оно, моё счастье!

-Везёт вам, Зинаида Михайловна. Счастливый вы человек.

-А тебе кто мешает?.. Будь!

А он молчит, грустно улыбается и глядит на меня, как на... старую дуру.

...Взвесила я всё и решила: нет, не стану я его на классный час приглашать. Ничему хорошему он не научит моих малышей — с такими-то настроениями...»

 

 

ПОЛОСЫ 2=9. ОКТЯБРЬ - НОЯБРЬ

 

1.

Три дня прошло, и сентябрь уступил октябрю, который не только вырвал из Бабьего лета, но и вместе с порывистым ветром и холодным дождём принёс и авитаминоз Марь Васильне – и она срывала устойчиво мерзкое настроение на всех сотрудниках Информационного холдинга, но пуще всего – на журналистах «Друзей Углегорска».

И было за что!

Ведь они не оправдали надежд Марь Васильны: прошёл целый месяц с памятного разговора, ровно половина отпущенного срока – а тираж в три раза так и не вырос. Не вырос и в половину… Да Бог с ним, с тиражом. Где валом валящие рекламодатели? Где, скажите на милость, ожидаемые десять тысяч в твёрдо конвертируемой валюте? Две с половиной, максимум три в месяц! Это разве деньги? Вернее, разве это те деньги, которые хотела Марь Васильна? Ведь теперь это были её деньги: не общие с мужем, а её личные – Ваня же подарил ей газету, а вместе с ней и ожидаемые прибыли от неё.

А ведь она предоставила им все условия для того, чтобы поставленная задача была выполнена. Объяснила ситуацию, ясно дала понять, что не пощадит. Опять же программу телеканала «Друзья» - только им, а ведь сколько бабок за неё могла бы сшибить с других? И те готовы были заплатить – только свистни!.. Нет, она вошла в положение, выделила своих, так сказать, в особую касту, только пишите! То, что нужно!!!

-Так мы и пишем,- оправдывались они.

-Значит, не то пишите,- отвергала Марь Васильна.- Посмотрите, что печатают «Экспресс-газета», «Комсомольская правда»…

-Так и мы то же самое: утки, сенсации, скандалы…

-Значит, не те утки и не те скандалы…

А какие?

-Сами думайте. За то я вам деньги и плачу!

Коллектив виновато молчал и напряжённо думал.

Марь Васильна тоже. Но не думала, а подавляла эмоции, впрочем, не очень успешно.

Перевела взгляд на Каргополова… поморщилась… Эх, напрасно они с Ваней послушали «благодетеля», ведь именно он рекомендовал этого усача – да ещё редактором. Мол, талантливый, энергичный, брызжет идеями… А оказалось - тьфу, размазня… Хорошо, что с самого начала перестраховалась – лишь и.о. назначила… Зато проще увольнять будет… Марь Васильна перевела взгляд на остальных. И этих набирала не сама – Каргополов привёл с собой: Толмачёва, Сазонова, Кудрявцева, Морозова… Кстати, не забыть бы сказать Морозову…

-Ну, что надумали?

Молчание. Так и знала. Ни на что не способны… Зато каждый мнит из себя – властитель дум, то да сё… Поназаканчивали свои университеты, а толку? Ни бе, ни ме. Всему их учить нужно.

Марь Васильна нехотя взяла газету. Раскрыла, полистала…

-Вы сами-то понимаете, что плохо работаете?- почти мирно поинтересовалась, впрочем, ответа и не ждала.

-Хотя,- совсем уже спокойно,- в последнее время газета стала чуть лучше…

Это вам пряник, а вот и кнут:

-Эх, дорогие мои, зациклились вы на своих сенсациях. Что ни страница – колдуны, вампиры, экстрасенсы, заезжие «звёзды»… Сосульку какую-то приплели… Хоть бы сами подумали: какие сосульки в сентябре?

-В феврале,- робко внёс коррективу Сазонов.

-Что?

-Там в феврале события происходят.

-Тем более! Зачем в сентябре о феврале писать? Вы же газета, а не ежегодник... А сом? Последнего сома в нашей загаженной речке мой прадед выудил, и то – дохлого… Нет, друзья-товарищи, так никуда не годится. То ли не хотите вы работать, то ли не умеете… Ведь писать нужно о людях, о жителях Углегорска – для них же вы и делаете эту газету… Вот про НЛО – это неплохо, действительно многие видели, как что-то пролетало; конечно, и не НЛО вовсе… а может и НЛО… А остальное – не годится. Кудрявцев, по поводу вампира я с тобой ещё отдельно поговорю. Ты знаешь, скольких нервов мне стоило объясняться с начальником городского УВД?

-А что?- трусливо ощетинился Васька.

-А то! Обстановка в городе и без того напряжённая, в день по два-три убийства, а ты народ вампирами пугаешь! Всякую ахинею пишете! Что, в городе никаких событий не происходит? Цены не растут, продукты не дорожают? Квартплата не поднимается? Безработицы нет? Все обеспечены, довольны, счастливы? А?!!

Марь Васильна сама не заметила, как перешла на крик:

-Как будто не в этом городе живёте, а на чужой планете… Фигню всякую пишете, а очевидного, что под ногами валяется, не замечаете… Вот, Каргополов, что у тебя в следующем номере?

Каргополов хрюкнул и произнёс:

-Материал о колчаковском кладе…

-Кто-то его нашёл?

-Нет… Ищут…

-Ну и чёрт с ними, пускай ищут. Когда найдут, тогда и напишем… А ты о ценах напиши, о том, что с продажей недвижимости творится… Что цены на квартиры растут, что народу не потянуть… Об ипотеке – что там: плюсы, минусы…

-Так плюсы… или минусы?- насторожился Каргополов.

-Да я-то откуда знаю?- окончательно рассердилась Марь Васильна.- Вас вон сколько сидит, а я одна… Сходите, разузнайте… Напишите! Правду! От вас же ничего другого не требуется. Пишите правду, интересуйтесь мнением людей. Проводите опросы, журналистские расследования… Не знаю, ещё что-нибудь, вам лучше знать – вам же в университетах рассказывали. Вот тогда к вам люди и потянутся. Читать станут. А пока, извините, у вас читать нечего. То, что вы делаете, это и не газета вовсе, а грязный комок туалетной бумаги. В него даже селёдку заворачивать противно… В общем, как хотите, ребята, но следующий номер должен быть другим. Принципиально другим. Понятно?

-Понятно, Марь Васильна,- не сразу ответил Каргополов. Закивали и остальные.

-Ну, хорошо… Поверю вам ещё раз. Но – в последний… Идите… Морозов, останься…

Все тихо вышли. Морозов тихо сидел и не ждал ничего хорошего.

-Вот что я хочу сказать тебе, Морозов,- совершенно спокойным голосом произнесла Марь Васильна, словно бы минуту назад и не кричала.- Прочитала я на днях твою статейку… О девушке с ребёнком. Признайся, на самом деле это было или выдумал?

-Выдумал,- передёрнул плечами Морозов.

Марь Васильна усмехнулась:

-Кто бы сомневался? Вас же там целая когорта выдумщиков…,- но, почувствовав, что снова заводится, одёрнула себя, постаралась сосредоточиться.-…Но я не об этом. Хоть ты и выдумал, но попал в самую точку. Статья и слезу прошибает, и к совести взывает. Мне понравилось. Вот только продолжить её надо…

-Продолжить?- удивился Морозов.

-Ну да,- кивнула Марь Васильна.- Ведь статья-то получилась как бы обрубленной. Ну, жалко девочку, и что? Кто виноват-то в том, что приходится ей жить в грязном подъезде, да ещё с грудным ребёнком?

-Не знаю,- не сразу нашёлся Морозов.- Мачеха, наверное… Отец…

-Нет, Морозов,- покачала головой Марь Васильна.- Не мачеха и тем более не отец. Разве они? Разве не понятно: они тоже жертвы. А виновата в их бедах власть. Чиновники. Те, которые сейчас стоят у руля… А кто у нас у руля?

-Губернатор?- спросил Морозов.

-Эк ты высоко хватил! Ещё и президента вспомни!.. Ты где живёшь-то?

-В Углегорске…

-Вот. А кто мэр Углегорска?

-Силантий Валерьянович.

-Совершенно верно… Так кто виноват?

-Силантий Валерьянович?

Марь Васильна отстранилась, перевела взгляд в окно, за которым ветер тряс провода. От того, как он делал это, становилось холодно. И в кабинете.

Боже, с кем приходится работать? Даже самый лучший – и тот тупой, подумала Марь Васильна, а вслух сказала:

-Ладно, Морозов, иди… И подумай над моими словами…

-Хорошо, Марь Васильна…

 

«Тупые, тупые…- опять заводилась она, провожая взглядом Морозова.- Или осторожничают, притворяются? Бояться против Силантия выступать? Трусы… Всех бы разогнала, да где других взять? Не с кем работать. На целый город ни одного порядочного журналиста…»

В кабинет зашёл Ван Ваныч.

-Ну что?- усмехнулся.- Мозги вправила?

-Если бы они у них были, мозги-то,- вздохнула она.

-Е-есть,- протянул Ван Ваныч.- Только глубоко засунуты… Под штаны, ха-ха.

Марь Васильна как и всегда шутку юмора не оценила.

-Сдадут они нас, Ваня,- пожаловалась.

-Кому?

-«Благодетелю».

-Не-ет,- рассмеялся Ван Ваныч.- Не сдадут. Они же сотрудники нашей компании… Слышали, поди, о корпоративной этике и т.д?– взгляд его похолодел.- Да и поздно уже.

-Что?- Марь Васильна подалась вперёд.- Он звонил?

-Угу…

-Когда?

-Только что…

-И что сказал?

-А что он может сказать?- пожал плечами Ван Ваныч.- Ну, сказал, что…

 

-…такое творишь, сукин сын? Совсем нюх потерял? Забыл, чью землю топчешь? Тебя кто из говна вытащил, а? Забыл?

-Сила-антий Валерьянович,- поморщился в трубку Ван Ваныч.

-Я тебе покажу Силантия Валерьяновича! Я тебе такого Силантия Валерьяновича покажу, что жить не захочется!.. Ты кого кинуть решил, мальчишка? Против меня надумал переть?

Ван Ваныч вспомнил вдруг далёкое детство, когда мать отчитывала за мелкое враньё, и как у него пылали огнём уши и нос, и почувствовал, что вот и сейчас - зажгло. «Ей-богу, уже за тридцать, а как мальчишка: лишь уличат во лжи…»,- поморщился Ван Ваныч.

А вслух как матери когда-то:

-Да ничего я не надумал!

-Не надумал?- прорычал в трубку Силантий Валерьянович.- Тебе что, как щенка мордой тыкать?

-Я ей-богу не понимаю,- продолжал врать Ван Ваныч и покрываться красными пятнами.

-Ты почему, гадёныш, запретил своим корреспондентам дела мэрии освещать?

-Я? Да вы что?! Впервые слы… Я даже и не…

-Выборы на носу, а они уже неделю свой нос не показывают. Ты хоть соображаешь? Вчера у меня была важная встреча с избирателями – и никого из твоих! Мне что, тебя учить работать?

-Не надо у… Разберусь… Обяза…

-Ваня,- сменив вдруг гнев на милость, и даже почти ласково произнёс мэр.- Кого ты обманываешь-то? Небось весь красный как рак сидишь?

«Вот ведь, паразит, всё видит»,- пристыдился Ван Ваныч, но врать не передумал:

-Я вовсе не крас… В смысле не… Но я разберусь… с корреспондентами…

-Разберись, разберись…- буркнул Силантий Валерьянович и бросил трубку.

 

-…Вот так я его и отбрил,- сказал Ван Ваныч, конечно, немножечко приукрасив свой рассказ, но только лишь для того, чтобы выглядеть достойно в глазах супруги.

Но Марь Васильну на мякине не проведёшь, она-то сразу всё поняла – хотя бы по багровым пятнам и до сих пор покрывающим его подрагивающие уши - но уличать мужа не спешила, а, наоборот, похвалила:

-Молодец, Ваня, вот таким я тебя и люблю. Смелым. Решительным. Боевым.

И – чмок – поцеловала.

И у Ван Ваныча сразу же отлегло от сердца, он почти и поверил, что так разговаривал с Силантием – смело, решительно… г-м… честно…

Марь Васильна же тем временем продолжала:

-А теперь, Ванечка, когда все точки расставлены, нужно нам обдумать план…

-Какой план?

-Ну как же? Теперь, когда «благодетель» в курсе, что мы объявили ему войну…

-Ну, сразу уж и войну…

-Да, войну,- настаивала Марь Васильна.- Ведь ты сегодня поставил его на место… Поставил или не поставил?

-Поставил,- соврал Ван Ваныч.

-Вот видишь! Так ты что думаешь, он это нам так просто спустит?

-Нет, конечно… Сейчас начнётся…

И вздохнул.

А потом вспомнил, что не один, и улыбнулся. Волчьим оскалом… Или только так помнилось?

-Да, ответный ход за ним,- в упор смотрела на него Марь Васильна.- И я знаю какой!

-Какой?

-Завтра… а может и сегодня, он приедет к нам на телестудию – выступать. В прямом эфире.

-Откуда ты знаешь?- удивился Ван Ваныч.

-Знаю,- хитро улыбнулась Марь Васильна.- Если гора не идёт к Магомету, то Магомет…

 

Силантий Валерьянович вдавил трубку в рычаг и не сразу перевёл взгляд на Пашу Маликова, который стоял напротив и с отрешённым видом посматривал вроде бы и в окно, но и не пропускал ни единого жеста своего шефа.

-Значит, предал меня мой Ваня,- покачал головой Силантий Валерьянович и кисло поморщился.- Так-так…

Потянулся во внутренний карман за баночкой с валидолом – старая привычка. Хоть сердце пока и не хватает, а чтобы под рукой… Вот и схватило – несильно, правда… Не металлический обруч, но… Выбил одну таблетку на ладошку, засунул под язык… Стакан с пузырчатой минералкой уже держит услужливый Маликов…

Кивнул благодарно, взял стакан, но пить не стал, поставил на стол. Валидол под языком приятно холодил. Силантий Валерьянович выждал несколько секунд, прислушался к себе – не болит ли?.. Нет, всё хорошо.

-Вот что, Маликов…- сказал.- С кем работать-то будем?

-Может, ещё исправить можно?

-Может, и можно… А может, и не можно… Кстати,- встрепенулся.- Я просил тебя разузнать насчёт бездомной девчонки…

-Разузнал,- прочистил горло Маликов.- Как вы и предполагали…

-Ага, значит не было никакой девчонки? Выдумали?- и добродушно рассмеялся, как мелкой дробью застучал по столу.

-Выдумали, Силантий Валерьянович… Я как только надавил на Каргополова, он сразу же и признался…

-Молодцы, что тут скажешь… - и вдруг посерьёзнел.- Свяжись с Каргополовым, скажи: если вдогонку Добролюбова мне с Достоевским устроит…

-Не понял?

-Продолжение вздумает напечатать,- нахмурился Силантий Валерьянович,- в стиле кто виноват и так далее…

-Не посме-ет…

-…со свету сживу. Так и передай.

-Передам,- кивнул Маликов и вопросительно глянул: ещё будут распоряжения?

Силантий Валерьянович склонил голову: будут. Жди.

…Нелегко же принять решение. Оттягивал, молол языком о второстепенном, но и о главном ни на секунду не забывал: как быть дальше с Ваней? Казнить нельзя помиловать… Куда поставить запятую? Или… уже поздно ставить? Но почему – поздно? Что изменилось? Что такого произошло в городе, отчего всегда послушный Ваня Лушпайкин вдруг взбунтовался? Появилась какая-то новая бандитская группировка, которая и взяла его под крыло? Нет, нету таких сведений. Как был под Комаром, так и… Может, предъявить на него?.. Нет, противно… Я, мэр города, и вдруг – предъяву своему же подчинённому… Не-ет, это наше, внутреннее…

Может, я где-то передавил на него, что-то не учёл? Ведь всегда он мне казался таким бесхитростным, этаким Ванею Дурачком… Сказал – иди делай, он – идёт и делает… И всегда точно, без лишних вопросов и в срок. Исполнительный… Хитрющий, правда, но это и хорошо. Человек без хитринки – как глаз без соринки… Всегда казалось, что я все его хитрости наперечёт знаю… И предупредить смогу. Он только подумает, а я уже – ам – и нет его… Всегда был уверен, что так оно и есть. Думал, разгадал его психологию: беспринципный холуй, которому и надо-то всего – лишнюю копейку урвать. С барского стола. С моего стола… С которого щедро кормился. Надо видеосалон – получай… Хочешь кино в квартирах крутить – пожалуйста… Ах, одному захотелось? Ну что ж… Всё для друга сделаю, даже закон маленько пододвину… А как я его жалкую газетёнку разрекламировал? Газета – то, газета – сё, читайте, тра-ля-ля… Вот и вчера на митинге хвалил, старый дурак… Рекламу ему делал. А он мне что за это? Эх, проглядел… Прогляде-ел, сам виноват. Чего уж. Вот тебе и соринка в глазу. Уже и не соринка – бревно. Огромное такое… И накануне выборов… Сука. Гадёныш… Тихушник…

Опять разозлился, и опять потянулся за валидолом, за заветным флакончиком.

Но, так и не поднявшись, рука опала…

-Вам плохо, Силантий Валерьянович?

-Н..нет… Отпустило,- и пошевелил ещё мгновенье назад онемевшими пальцами.- Вот что, Маликов: свяжись-ка с Лушпайкиным… Передай, что приеду сегодня вечером… В восемь… Хочу перед горожанами выступить… Пусть обеспечит.

 

Владелец разветвлённой сети блинных и пирожковых, в народе – рыгаловок, Артур Белозёрский выдвинул свою кандидатуру на пост мэра вовсе не потому, что надеялся им стать, хотя было бы и неплохо, а исключительно ради раскрутки своего бизнеса. Теперь его физиономия мелькала и по телевизору, и со страниц газет, и с плакатов… Вот он – в поварском колпаке и с черпаком в руках, якобы кормит горожан: «Накормлю от души!», вот – в шахтёрской каске, непримиримо взирает на противных букашек-чиновников: «Нам не по пути!», а вот – его добродушная улыбка в кругу семьи: жена, сын… Ещё бы и дочку, но нету… Обдумывался вариант тёщу вместо дочки, но кто-то шепнул: не надо, перебор. Ну, перебор так перебор… Главное – на всех плакатах, и в интервью – или логотип его сети блинных или рассказ о ней.

«Артур Макарович, в случае избрания мэром города, к кому перейдёт ваш бизнес?»

Так и подмывало схохмить: «Народу!»… А что? Мигом бы избрали…

Но – фигу! Отвечать приходится чуть правдивее:

«Конечно, если народ доверит мне пост мэра, то бизнес, конечно, я оставлю. Сами понимаете, не до него уже будет… У меня имеются серьёзные задумки, как улучшить жизнь наших горожан, моих земляков, а для воплощения понадобится очень много времени… Но мне не привыкать: много лет я придерживаюсь жёсткого графика, занимаюсь самодисциплиной… Привык работать по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки… А дела моей фирмы, что носит, если кому-то ещё неизвестно, простое и легко запоминающееся название «Перекуси» - это сеть закусочных, где можно недорого приобрести пирожки, беляши, блинчики, оладьи домашней выпечки - вплотную займётся моя тёща, Полина Сергеевна, с которой мы очень дружим и…»

 

А ещё говорят: выборы – это поток грязной лжи… А вот и нет. Не всё. Далеко не всё. Про фирму же я честно сказал – моя… Моя кормилица…

Тёща же ворчит:

-Позоришь меня на старости лет… Перед людьми стыдно… Какая я тебе бизнес-леди?

-Не тревожьтесь, Полина Сергеевна,- смеюсь,- и живите себе спокойно, проверяйте свои тетрадки… Это ж я так просто сказал, в целях создания имиджа…

-Создавай свой имидж другими способами,- фыркает тёща.- Не за счёт меня. Не смей меня принижать. Меня полгорода знает: тридцать пять лет в школе проработала, начинала простой учительницей… Мой имидж заслуженный, трудовой.

-А мой разве не трудовой?

-Твой? Твой?- она начала аж захлёбываться от возмущения.- Какой у вас, у воров, имидж? Ваши капиталы обманом нажиты. Вы не работаете, а кровь сосёте. Народ обираете, государство разворовываете…

-Вы так говорите, как будто я и у вас что-то украл…

-У народа, значит - у меня!

-Что, интересно?.. Разве что – дочь?

-А разве этого мало?- ещё пуще завелась Полина моя Сергеевна, и понятно: ведь на больную мозоль наступили.- Дочь – мало? Дочь для меня всё! Это моя кровь, мои мысли, мои надежды, мои…

-А дети?

-Какие дети?

-Те, что вы выучили в своей школе? Разве они не ваши мысли, надежды и… и что там ещё?

Другая бы обиделась, хлопнула бы дверью, а эта – сгоряча:

-Тьфу на тебя…

И всё – мир да любовь на три-четыре дня… Всегда так. Кричит, нервные клетки растрачивает, воздух сотрясает… За тридцать пять лет учительства совсем стали нервы ни к чёрту. Но – молодец. До разрыва никогда не доводит. Соображает, что можно, а что нельзя… Кричать на меня можно, а ссориться – ни-ни… Потому что крик я терплю. Молчу, посмеиваюсь и терплю. А поссоримся – уйду и… И денег больше не дам… Честное слово, не дам больше ни копейки… А вообще мы с тёщей друг друга почти любим и понимаем. Видимся, правда, не часто, раза два в месяц – но я ей всегда подарочек – нате, так сказать, от души… Пирожки горяченькие, фирменные - от сети уличной торговли «Перекуси», кормящей и дающей жить безбедно не только мне, но, между прочим, и вам, почётная моя школьная труженица и мать моей жены…

Фирма Артура Белозёрского молодая, но перспективная. Всего четыре года назад кем он был? Простым челноком: взвалил на плечи торбище – и в Турцию, закупился – вези домой, продавай, покрывай расходы… Чем не ишак? Так бы всю жизнь и промаялся, да повезло: посоветовали добрые люди, надоумили накопленную выручку с продажи колготок в пирожковую вложить… И пошло-поехало: одна точка, потом вторая, за ними – ещё пять, а потом и восемь… Ведь чем хорош бизнес Артура: во-первых, не нужно мотаться по южным заграницам, сырьё под боком – на оптовых базах. Во-вторых, места для торговли удобные – у шахтных проходных. Правда, для этого пришлось отстегнуть старику Скрипникову, а перед тем пару раз и в ресторан его жену сводить, потом и в долю её взять, но ведь - окупилось! Теперь не ты уже ищешь покупателя, а он тебя… Вот идут шахтёры с работы и пока автобусы ждут – ты и бьёшь по ним тяжёлой артиллерией: бабах – ох, как шкварчит! Ба-ба-бах - а запахи! Слюньки так и текут, желудок так и просит, ножки, хоть и натруженные, так и несут. Вот что значит товар ходовой: свежеиспечённые пирожки и чебуреки, мясные, сочные… Огромные! Такие-то шахтёры и любят… Кульками разбирают. В очереди стоят. Ещё заказывают.

Тхе-хе… Пожал-ста! Всегда рады. Заходите ещё.

А как же? Культура обслуживания. Это уже – в-третьих.

А в-четвёртых, маневренность. Первую свою точку Артур Белозёрский разместил в бывшем газетном киоске, купленным по случаю. И поставил у проходной шахты «Центральная», где, как известно, больше всех шахтёров. Но потом понял: не дело. Нужны колёса. Мини-трейлера. Чтобы сегодня там – а завтра здесь. Зачем целый день на проходной время убивать? К концу смены подъезжать – и наторгуешь столько же, сколько и за день. А утром – люднее на остановках общественного транспорта, вот там и стоять. А днём – на суетливых перекрёстках… Сложно, скажете… Разве что если в одиночку бизнесом занимаешься. А если за твоей спиной стоит мадам Скрипникова, тут кто угодно потеснится… Мадам Скрипникова всё уладила: и с мэрией, и с местными авторитетами, и с хозяевами пятачков. По-ошла торговля! И вот у Артура Макаровича (да, блин, теперь уже Макаровича!) уже не один трейлер, а восемь… Впрочем, об этом уже говорил…

Вот и ладушки, скажете? Ну, коль бизнес отлично идёт, трали-вали… Ть-фу, ть-фу, не сглазьте… Да, вроде бы неплохо, на хлеб с икоркой хватает, но… Ведь что такое бизнес? Вот только не надо - ля-ля… Лучше меня послушайте.

Бизнес - это когда все на тебя работают. Все. Не только твои подчинённые – это само собой, а и: партнёры, крыша, власть… Общество, понимаете? А ты лежишь на диване и почитываешь газетку, «Financenal times», понимаешь ли, или ещё какую, попроще… Вот почитываешь-почитываешь, и вдруг – раз – тебя осеняет. Идея! И ты начинаешь её воплощать. Отщёлкиваешь крышку мобилы: «Силантий Валерьянович?.. Да-да, я… Не узнали… Богатым буду, ага… Послушайте, Силантий Валерьянович, у меня тут идейка такая-то» - и излагаешь, значит, идейку свою. Ну, Силантий, конечно, ахи и охи, восторги всякие, обещает поспособствовать, а ты сидишь себе и тихо посмеиваешься… А часа через четыре раскрываешь свой ноутбук, проверяешь счета, а там… Да-а, вот это бизнес… А то, чем занимаюсь я или те, кого знаю – это не бизнес, это сплошное рвачество и базарёк… Вот, чем я дни напролёт занимаюсь: вскочил как очумелый – и в контору, а там – бухгалтера (воры), счета (липовые), налоговая (грабители), санстанция, пожарники (вымогатели), в общем, сплошная головная боль… И так до позднего вечера. Света белого не вижу… Вот, с тёщей своей время от времени переругиваюсь… Ну, иногда позволяю себе – ресторан, то да сё… С женой и без… Лучше – без… А иногда и с друганами. Но чаще – без них. Чаще – с нужными людьми. Но какие с ними разговоры? Дела, дела… А о том, что на душе? Про диванчик и «Financenal times»?

…Ладно, признаюсь: про «Financenal times» я где-то вычитал. В Интернете. Мол, почаще читайте эту газету, следите за курсом валют, играйте на бирже – и спекулируйте ценными бумагами. Но про диванчик – это моё наболевшее, выстраданное…

И вот как-то набрались мы с Ванькой Лушпаём под самые гланды, я ему всё и выложил, ну, в смысле мечту свою. Думал, он мимо ушей пропустит, отмахнётся, а он вдруг целоваться полез, обниматься.

-Старик,- орёт,- ты мне глаза открыл! Да, так жить и надо! На диванчике… Как этот, ну, в школе проходили… Обломов… Тот ведь тоже… А преподы втирали, мол, лентяй… А он, оказывается, не лентяй, а этот, как его… В общем, хрен с ним… Ну ты молоток… Сам додумался?

-Ага,- сказал я.

-Молото-ок… Как это ты, а?

-Что – как?

-Ну, откуда мысли такие?- и уважительно окинул взором, вроде бы как заново меня открыл.

-Да вот…- скромничаю,- появились.

-Молоток,- похвалил Ванька Лушпай и вдруг предложил.- Слушай, старик, а напиши-ка об этом статью. А я опубликую. В своей газете. Знаешь, поди, что у меня теперь своя газета?

-Знаю.

-Ну вот. И напиши.

Ну, я, конечно, стал отнекиваться, мол, некогда, целый день как белка в колесе, а сам на ус-то намотал… А когда выдвинул свою кандидатуру на пост мэра, подумал, неплохо бы засветиться и в качестве писателя, и позвонил Ваньке.

-Помнишь?- спрашиваю, а он орёт:

-Конечно! Молоток! Нет проблем! Пиши!

Я и написал…

Вернее, хотел написать. Честное слово, хотел. Сел за стол, включил настольную лампу, а верхнюю потушил, отрегулировал так, чтобы свет равномерно ложился на чистый лист бумаги… Потом взял ручку и…

Часа два промучился, аж вспотел весь, а ничего толкового не получилось… Все слова какие-то… кривые, неправильные, не те, в общем. А где найти те? Открыл орфографический словарь, ещё со школьных времён остался, полистал… Не помогло… Дай-ка, думаю, в Интернете покопаюсь… В Яндексе набрал Financenal times (вот мучение-то от проклятых янки, никогда с первого раза правильно не напишешь, сколько раз буковки переправлял), вошёл на какой-то сайт, а там – всё, блин, по-английски… А я-то – немец, в смысле шпрехен зи дойч их геен ин дер штрассе, чему ещё там в школе научили? В общем, кончилось всё тем, что выключил свой компьютер и выбросил дурную мысль из головы…

Да, видно, не до конца. Засела она, мысль-то, и однажды вылилась в разговоре с тёщей моей, Полиной Сергеевной. И она, знаете, не отмахнулась, заинтересовалась даже:

-Где ты, говоришь, вычитал это?

-В Интернете… Знаете о таком?

-Знаю, знаю, не первый год директором школы… О чём там говориться-то? И поподробней, пожалуйста…

Ну, поподробней так поподробней. А на следующий день она приносит толстенную распечатку и протягивает: это?

Я только глянул и охнул: точно, именно та статья… А толстая-то какая…

-Спасибо!

-Не за что,- отмахнулась Полина-свет Сергеевна.- Только это тебе не поможет.

-Почему?- насторожился я.

-Потому что такой ахинеей весь Интернет забит…

-Ну уж и ахинеей…

-… и называется: «Как заработать миллион, не вставая с дивана».

А я услышал название - и дрожь пробежала по телу.

-Вот оно!- вскричал я и заперся в своей комнате.

…Свою статью я так и назвал: «Как заработать миллион, не вставая с дивана». Пусть знают, что я тоже не лыком шит. Мол, и я тоже кое-что в этом понимаю.

А написал я теперь её легко: вставил кое-какие из своих мыслей, выкинул ненужное, в общем… получилось.

 

Он бы и с утра поехал в редакцию «Друзей Углегорска», но нужно было выдержать марку. Как никак – видный бизнесмен, кандидат на пост главы города… В общем, заехал уже после обеда, мол, раньше дела не позволяли. Прихватил с собой и как бы личную охрану – двух здоровенных бугаёв: одолжил у мадам Скрипниковой. Приказал им войти к редактору первыми, осмотреться как следует, никого не впускать-не выпускать, нет ли… засады, или ещё чего подозрительного. Выйти. А уж потом - он. Войдёт… Нет, вбежит… В смысле, быстрым шагом. Ведь он – занятой человек, и некогда ему время впустую терять, а с вами, журналисты, ёпэрэсэтэ, он время своё драгоценное и теряет…

Вбежал… В смысле, влетел. И сразу – к редактору. Ну, тот, конечно, в шоке. Хорошо! Значит, не обратит внимания на то, что Артур Белозёрский и сам смущён – в редакцию всё-таки приехал, не на базар. Взмахнул полами дорогого пальто, улыбнулся лучшей из улыбок, обдал сиянием голубых глаз – словно с предвыборного плаката сошёл.

-Вам звонили насчёт меня?

-Н… нет…

Как нет? Ох, Ванька, неужели забыл?

-Но меня-то, надеюсь, вы знаете?

-Конечно…

Хорошо. Хор-рошо! Вот он уже и отошёл от шока, и даже улыбнулся - холуйски задвигал чапаевскими усами.

 

И.о. редактора Андрей Каргополов скупо улыбнулся Белозёрскому, который делово раскинулся на стуле напротив, и прочистил горло: тхе- хр… гм…, что, по всей видимости, означало: чем могу служить?

Белозёрский – человек занятой, у него каждая минута расписана – сразу приступил у делу:

-Привёз статью. Напечатаете?

-Гм.. Гм… Статью? О чём?

-Так…- неопределённо пошевелил пальцами Белозёрский.- Кое-какие мысли…

-Можно взглянуть?

-Да, конечно,- произнёс Белозёрский и протянул толстую пачку.

Ничего себе статья, подумал Каргополов, тут целая книга.

И профессионально цепким взглядом пробежался по заголовку:

 

«КАК ЗАРАБОТАТЬ МИЛЛИОН,

НЕ ВСТАВАЯ С ДИВАНА»

 

Ничего себе, опять подумал он, а где-то глубоко внутри тут же и кольнуло: очень знакомое, очень...

Насторожился, стал читать:

«Каждому, наверное, хочется стать миллионером…»

 

Это точно.

«…Но не у каждого получается…»

 

Как в воду глядишь.

«…И неудивительно. Ведь для того, чтобы заработать миллион, нужно много и много трудиться…»

 

Гениальная мысль! Прям как лошадь вкалывать.

«…А если вам совсем не хочется идти хоть и проторенной, но невероятно трудной дорожкой к миллионному состоянию?..»

 

Да уж, не хочется, и всё тут…

«…Если, в конце концов, на это у вас нету ни времени, ни возможностей?..»

 

Ага, другими, более важными делами занят…

«…Так и оставаться на обочине жизни?..»

 

Только и остаётся…

«Нет!..»

 

Нет?

«…Есть способ!»

 

Да ты что?!

«…Есть способ заработать миллион даже и тем, кто целыми днями валяется на диване. И об этом вам расскажет известный бизнесмен, владелец сети точек общественного питания «Перекуси», кандидат на пост главы городской администра…»

 

-Ох, нет, Артур… э-э…

-Можно просто Артур…,- совершил ошибку Белозёрский, взволнованный неожиданной реакцией редактора: ведь очень важно, каково первое впечатление, а оно… оно…- Что, плохо?

-Не в этом дело,- поморщился Каргополов.- Всё, что вы пишете…это же завуалированная реклама…

-Ну,- осторожно согласился Белозёрский, имеющий отдалённое представление о том, что значит зава… заво… заваули- ро… тьфу ты…

-Артур, - выдохнул редактор таким тоном, что Белозёрский поморщился: несолидно без отчества-то…Что за панибратство?.. Эх, сам допустил…

-…Артур, вы же не хуже меня знаете требование закона: во время избирательной кампании никакой коммерческой рекламы со стороны кандидата…

«Да где тут реклама-то?- хотел возмутиться Белозёрский, но вовремя прикусил язык: опять хочешь проколоться? Поэтому выдержал долгую паузу, не отрывая взгляда от лица редактора. И когда у того забегали глазёнки и задёргались усы, произнёс:

-М-да… Согласен с вами…,- чем и ободрил редактора, и тот затараторил:

-Вот… И про кандидата тоже… А если уж пишете, то имейте в виду, что статья эта платная, поскольку агитация…

Белозёрский плакатно улыбнулся:

-Послушайте, милейший, какая же агитация? Речь же идёт не о выборах…

Но не обоял:

-Агитация, самая настоящая агитация, Артур…

Опять? Хорошо, как тебе такое: улыбка, медленно переходящая в оскал?

-…Макарович…

Вот, уже лучше… Так что там, с агитацией-то?

-Это платный материал, Артур Макарович…

М-да, тёртый калач…

-Сколько?

Ага, глазки-то забегали… А ведь Белозёрский так просто спросил. Ещё бы он платил…

-Не знаю… Считать нужно…

Надоело Белозёрскому играть в кошки-мышки, искренне рассмеялся, от души улыбнулся:

-Вы, видно, не понимаете, милейший… Я же не с бухты-барахты приехал… Ваш шеф предложил… А я, так уж и быть, согласился…

Лицо у редактора вытянулось, усы обвисли.

-Ага… ага…

И уткнулся в статью.

«…Итак, вы просыпаетесь утром… Вставать лень, на работу идти неохота… А вы и не идите. Оставайтесь дома, даже не слезайте с дивана… Правда, одно усилие приложить всё-таки придётся: протяните руку к журнальному столику и возьмите газету… Желательно, что бы это была «Financenal times», но если её нет, сгодится и какая-нибудь другая… Главное, чтобы на её страницах печатались биржевые сводки… Итак, газета в ваших руках. Вы пьёте утренний кофе и читаете… Вот тут уж придётся напрячься на полную. Информации много, а владеть ею вы обязаны в совершенстве… Сколько сегодня стоят акции, допустим, Приволжского автомобильного завода? Ага, 2 рубля… А вчера? Помните? Нет?!.. А вот этого вы себе позволить никак не можете. Нужно обязательно такие вещи помнить. Если бы вы внимательно читали вчерашнюю газету, то знали бы, что акция стоила 1 руб. 97 коп., а позавчера – и того ниже – 1 руб. 87 коп… Срочно хватайтесь за телефон, звоните биржевому маклеру. Скупайте акции… Сколько у вас свободных средств? Десять тысяч долларов? Маловато, конечно… Но всё равно рискуйте: покупайте акции на восемь тысяч…»

 

Бред сумасшедшего, тяжело вздохнул Каргополов, перевернул лист, но читать дальше не стал, лишь сделал вид… Потом отложил рукопись в сторону, поднял голову, рассеянно взглянул на посетителя… Деловой… дурак, подумал, а вслух произнёс:

-Хорошо… Рукопись я у вас возьму, конечно, но…

Если ты такой умный, то, как говорят в народе, покажи мне свои деньги, подумал Белозёрский и одарил улыбкой с плаката:

-Понимаю… Нужно посоветоваться…

То-то и оно, вздохнул Каргополов, и почему дуракам везёт?

-Да… С юристами, руководством…

-Советуйтесь,- сказал Белозёрский, подумав: за дурака меня держишь, а сам-то кто?..- Только не слишком тяните: вещь эта нужная, для народа написана… Знаете же, сколько людей у нас ещё нуждаются?..

Редактор как-то неопределённо покачал головой… Знает? Нет?

Белозёрский посмотрел на свой «ролекс»… Ого, целый час потрачен… Не в пустую, конечно… Но закрепить бы не мешало…

-Когда советоваться будете, привет от меня передавайте.

Ухмыльнулся, резко встал, резко протянул руку для прощания, крепко пожал, резко повернулся и быстро вышел. Бугаи мадам Скрипниковой томились в коридоре… Ничего, пускай привыкают. Может, недолго уже то время…

 

Оставшись один, Каргополов долго наблюдал через окно, как охрана спешно выбегает на улицу, услужливо распахивает дверца BMW, как Белозёрский в небрежно распахнутом дорогущем пальто ныряет на заднее сиденье… Вот же, думал Каргополов, ещё вчера никто и не знал его. Кто такой Артур Белозёрский? Мелкая сошка, каких много… А вдруг – взлетел, в мэры выдвинулся… Конечно, Силантию он не конкурент, да никто на него и ставки не делает, но и не опереточная фигура: скандалы не устраивает, в городских комедиях не участвует… В общем, никакого чёрного пиара… Разве что это?

Он перевёл взгляд на оставленную Белозёрским рукопись и задумался: с чего это вдруг он решил так засветиться? Ведь не полный же идиот…

В кабинет заглянул Сёмка Толмачёв:

-Чего Белозёрский приезжал?

Каргополов кивнул на рукопись:

-Статью для публикации привёз…

-О чём пишет? Поди, о том как, став мэром, одарит нас всех большим куском счастья?

-Нет, гораздо круче… О том, как заработать миллион…

-Что-что?

-Да, причём не вставая с дивана.

-Да ты что?- округлил глаза Толмачёв и схватил рукопись. Минуту читал, потом рассмеялся и небрежно отбросил на край стола:

-Я даже знаю, где он её скачал.

Каргополов разгладил усы:

-Значит, всё-таки из Инета?

-Там такой дряни… Он что, совсем идиот?

-Похоже…Хотя до сегодняшней встречи я был о нём гораздо лучшего мнения…

-И напрасно. Он же под Мамой Скрипниковой ходит… А там – та ещё компашка… Недаром их Апанович мочит.

-Ну да, ну да,- задумчиво покачал головой Каргополов и сел.

-Что, проблемы?- спросил Сёмка.

-У кого их нет?- пробормотал и.о.- Даже и у Силантия…

-Что?- тут же навострил уши Толмачёв.

Но Каргополов уже не слышал его. Он набирал личный номер Ван Ваныча.

Сняв трубку, тот недовольно поинтересовался:

-Ну, чего тебе, Каргополов?

-Поговорить бы надо.

-Говори.

-Не по телефону.

-Так говори не по телефону! Чего звонишь-то?

-Что бы вы время назначили…

 

-Ну, назначаю… Приходи завтра… С утра… Или нет… Вот что, Каргополов, сейчас приходи. А то, боюсь, завтра совсем не до тебя будет… Охрану предупрежу, чтобы пропустила…

 

«Охрану? Какую ещё охрану?»- недоуменно думал Каргополов, вышагивая через дворы и подворотни – к шефу, ведь редакция размещалась не на телестудии, а в минутах пятнадцати ходьбы от неё, в трёхкомнатной квартире, переоборудованной под офис. Несмотря на то, что телестудия была оснащена по предпоследнему слову техники и в её многочисленных комнатках хранилась масса всевозможного электронного барахла, особо её никто не охранял, хватало и сигнализации, а уж охранников отроду в ней не водилось… И вдруг – «предупрежу»… Ослышался, наверное?

Нет, не ослышался: действительно у входа стояли двое в чёрных комбинезонах, с жёлтыми нашивками на груди и… ух ты, с АКСами! Ни фига себе!

-Кто такой?- предупреждающий не делать резких движений окрик.

Несколько подозрительных взглядов: в лицо и в удостоверение… И с сожалением:

-Проходите.

Каргополов шёл по коридору и не переставал удивляться: вот и ещё охранник, и ещё, и там за углом… Что же здесь происходит? Диверсия?

Оксана, секретарша шефа, отдувая непослушный локон и кося удивлённым – и одновременно кокетливым - взглядом на ещё одного охранника, стоящего поодаль, похоже, сама толком ничего не знала, лишь нервно передёргивала плечиками и полушёпотом восклицала:

-Полчаса назад… Всё кверху дном… Не стой, Каргополов, над душой, проходи…

«Обыск?- с тревогой предположил и.о. и вошёл к шефу.

Нет, не похоже. Ван Ваныч спокойно сидел за своим массивным столом, уткнувшись в какие-то бумаги. На Каргополова зыркнул из-под бровей:

-Ну, что там у тебя?

Каргополов приступил к рассказу, мол, Белозёрский принёс руко…

Ван Ваныч поморщился как отмахнулся:

-Ну и что?

-Это нельзя публиковать!

-Почему?

-Люди смеяться будут…

Ван Ваныч откинулся на спинку кресла, несколько секунд задумчиво разглядывал Каргополова, затем хмыкнул и протянул длинную как жердь руку:

-Дай-ка сюда.

Полистал рукопись, почитал отрывочно, похмыкал ещё и вернул обратно.

-Херня, конечно… Но печатай.

-Да как же…

-Печатай, печатай!

-Но люди же…

-Люди и так над вашей газетой смеются… Вы и не такое печатаете.

Каргополов сразу притих – ну вот, опять нарвался…

Ван Ваныч молчал. Каргополов колебался: может уже идти? Но необычная суета в коридорах и присутствие вооружённых охранников почему-то удерживали именно тут, в кабинете начальника, где можно было получить ответы на возникшие вопросы…

-Ну, ещё какие проблемы?- Ван Ваныч смотрел раздражённо и вопросительно.

-Да вот… Увидел охранников в коридоре…

-А-а,- скривил рот Ван Ваныч.- Это так… перестраховка…

-У нас какие-то неприятности?- осмелился, наконец, спросить Каргополов, и его чапаевские усы вытянулись в струнку.

-Может быть… Может быть…- покивал Ван Ваныч и вдруг выложил,- Гостей ждём.

-Наезд?

Но Ван Ваныч больше откровенничать не стал. Махнул рукой – иди, не путайся под ногами, и без тебя проблем достаточно… И ушёл бы Каргополов так и не солоно хлебавши, да вдруг донёсся из коридора какой-то гул, и тут же распахнулись двери и заглянула насмерть перепуганная Оксана:

-Иван Иванович, тут… такое!

Ван Ваныч тут же сорвался с места и как аист, отмеряя за раз сразу два человеческих шага, кинулся вон из кабинета. Каргополов за ним.

А в коридоре…

 

Предполагал Силантий Валерьянович, что без любезности встретят его на телевидении, но чтобы так? Когда ещё выходил из машины, краем глаза ухватил необычное: у входа два охранника. Но даже и мысли не возникло, что они приставлены, чтобы защищать… от него.

Что? Не… раз-ре-ше-но?

Таких слов Силантий Валерьянович не слышал уже давненько. Всюду ему были открыты двери, везде встречали с заискивающими улыбками. А тут вдруг – на телевидение, которое он же и создал – для себя, не разрешено…

Лишь двинул бровью своим молодцам.

И те натренированно двинулись, расчищая дорогу Отцу города.

Если бы охранников на дверях было всего двое, то никакие автоматы не помогли бы им. Но тут из глубины помещения выбежало ещё шестеро, и они навалились гурьбой, развеяли ребят Силантия Валерьяновича, защёлкали затворами.

-Что-о?- надвинулся на них разгневанный Силантий Валерьянович, нисколько не страшась АКСов.- Нападение на власть? Неподчинение? Зрения лишились? В каталажку захотели?

Вот и дрогнули… А тот, что справа, с рацией на плече, аж с лица сошёл:

-Простите… Велено не пропускать…

-Кем велено?

-Хозяином.

-Каким ещё хозяином? Я тут один хозяин!- и двинулся вперёд. Но не успел сделать и шага, как опять дорогу перегородили. Вот настырные. Ну ничего, вы у меня ещё горючими слезами умоетесь…

-Простите, Силантий Валерьянович, мы вас, конечно, узнали, но и вы нас поймите: мы люди подневольные, если вас пропустим – без работы останемся…

Уже остались, подумал Силантий Валерьянович, подмечая надписи на комбинезонах: наши, углегорские… Ну-ну…

А тут высмотрел впереди долговязую Ванькину фигуру, робко выглядывающую из своего кабинета.

-Это что за преставление ты тут устроил?

-Никакое не представление,- затряс тот головой.- Просто рабочий день закончился, объект под охраной…

-Я тебе дам под охраной… Немедленно пропусти!

Ванька и пропустил бы, но тут высунулась его Машка и фальшиво замяукала:

-Силантий Валерьянович, что же вы частную собственность-то нарушаете?

-Чего-о?

-Эта студия принадлежит моему мужу, как и здание… Неужели вы не знали?!

Вот шавка… Недаром её терпеть не мог Силантий Валерьянович… Собственно, как и она его. Но… не с бабой же воевать!

…Хотя напрасно в своё время не отсоветовал Ваньке взять её главным бухгалтером. Он послушался бы… Послушался? Вот он как теперь слушается!

-Ваня, ты хоть понимаешь, что совершаешь страшную ошибку?

-Всё он прекрасно понимает,- не давала Машка мужу и рта раскрыть.- А вот вы, Силантий Валерьянович, видимо, ещё не до конца поняли…

-Что-что?

-А то, что перед законом у нас все равны. Сейчас не тридцать седьмой год, слава Богу, не сталинизьм… И вторжение на частную территорию…

-Это моя территория!- взревал Силантий Валерьянович.

-Где же ваша, покажите-ка документы?

-Будут тебе документы! Всё будет!

-Ой-ой, Силантий Валерьянович, не запугаете! Не боимся мы вас… А то, что угрожаете – опять же что там по закону? Вон сколько свидетелей…- и она указала почему-то на Каргополова. А у того сразу же усы поникли.

Каргополова Силантий не узнал (И слава Богу!!!) Он пристально смотрел на Марь Васильну и беззвучно подёргивал губами. А потом вдруг развернулся и быстрым шагом направился к своей машине. Сел на переднее сиденье и, не дожидаясь телохранителей, которые уже успели отлипнуть от стен и побежать за ним вдогонку, рванул с места, угрожающе взревев мотором.

-Ну, блин, мужики, мы и влипли,- покачал головой охранник с рацией на плече, переведя взгляд с уносящегося BMW на Лушпайкина, который нанял их на сегодняшний вечер и… так подставил.

-Всё, мы уходим,- сообщил он ему, еле сдерживаясь, чтобы не выматерить.

-Куда? Ваше время ещё не вышло… Я оплатил…

-Мы отработали сполна,- упрямо покачал головой охранник и сказал своим.- Пошли, мужики…

Ван Ваныч сделал порывистое движение кинуться за ними, вернуть… но и шагу не сделав, застыл, махнул долгой рукой.

-Ладно… Других найму…

Каргополов же обошёл его за спиной как можно дальше - и направился в редакцию, а потом вспомнил, что уже поздно и там наверняка уже никого нет, и повернул домой.

Дома он разделся, сполоснул лицо, слепо посмотрел в зеркало, разгладил усы, заглянул на кухню, включил-выключил свет, прошёл в комнату, сел в кресло, включил телевизор. Потом выключил.

Потом лёг спать.

Перед сном произнёс:

-Завтра же уволюсь.

Повторил эту фразу несколько сотен раз, но так и не заснул.

Утром встал невыспавшийся, с больной головой… И пошёл на работу.

 

Что мог сделать Силантий Валерьянович Суворов, мэр города Углегорска, с частным предпринимателем Иваном Лушпайкиным и его Информационным холдингом «Друзья»?

Много чего.

Мог, например, натравить на него санстанцию и пожарников.

Мог перекрыть бесперебойный доступ воды и электричества.

Мог устроить внеплановую проверку налоговой.

Или, например, заморозить банковские счета.

Или перекрыть поступление денег, что выбивали начальники ЖЭКов с жильцов за пользование кабельным телевидением.

Или вообще перерезать кабеля.

Или пересмотреть результаты приватизации здания, которое занимает телестудия.

Или Лушпайкина этого, суку недоделанного, за яйца подвесить, а рядом с ним – и его стерву Машку.

В общем, всё что угодно мог сделать Силантий Валериянович с Ванькой Лушпайкиным и его женой, которые…

Если бы не выборы, если бы не эти проклятые выборы!

Ведь если Силантий Валерьянович натравит пожарников, отключит воду, пришлёт налоговую, заморозит банковские счета и т.д., то Лушпайкин такой вой на весь город поднимет – что, мол, власти (читай – мэр!) чинят препятствия свободе слова… не позволяют выявлять… открыто говорить… наступают на горло демократии… попирают права - и вся эта грязь польётся с экранов телевизоров прямо в уши неискушённому электорату…

Может, кабеля перерезать?

Неплохая мысль, но… проблемы не решит. А наоборот, лишь усугубит, а то и выплеснет её за пределы города. Глядишь, и до центра докатится, до самого верха, а там найдутся недоброжелатели, нашепчут кому надо, и те задумаются: что это за мер такой в городе Углегорске, от которого по всей стране круги как по воде разбегаются? Что он там себе думает? Не понимает, что установка дана однозначная: у нас только стабильность, только растущий достаток, только благополучие…

Так что же делать?

Промолчать, сделать вид, что ничего не случилось?

Но какой же он мэр после этого, какой же хозяин города? Сегодня – Лушпайкин, а завтра другие выйдут из подчинения…

Ничего, Ванечка, дай только время: выиграю выборы - и завизжишь, сука, говнюк недоделанный, поросячьим визгом… Всё тебе, гнида, напомню: и «документы», и «частную территорию», и «сталинизьм».

Но и сейчас, пока руки выборами связаны, кое-что сделать «для тебя» я всё-таки могу…

И он натиснул на кнопку селектора:

-Лидочка, соедини-ка меня с начальником управления жилищно-коммунального хозяйства…

-Секундочку, Силантий Валерьянович…

Щёлк – и густой бас из потрескивающего динамика:

-Слушаю вас, Сила…

-Вот что, Хомутов…- перебил мэр.- Как там у тебя с платой за «Друзей»?

-Всё нормально, вот за прошлый месяц…

-Цифры мне потом предоставишь… А пока – приостанови…

-Что?

-Приостанови, говорю.

-Что приостановить?- Хомутов был явно растерян.

-Деньги с людей собирать приостанови,- раздражаясь, повысил голос Силантий Валерьянович.- Пусть смотрят телевизор бесплатно... пока.

-Как это?- не мог постигнуть Хомутов.- Ведь их и теперь-то приходится, так сказать, «стимулировать»: то угрожаем воду отключить, то свет… Вот так и деньгу вышибаем…

-Знаю, знаю,- поморщился Силантий Валерьянович.

-Ну!- загудел невидимый Хомутов.- А что станет, если мы послабим? Из них же потом ни рублика, ни копеечки…

-Разберёмся,- пообещал мэр.- А пока – делай, что я тебе говорю. И хватит пререкаться… Я сказал – хватит! Ишь ты, моду взяли… Всё, работай, Хомутов…

 

Хомутов-то работал, а вот Каргополову было совсем не до работы. И усы его окончательно обвисли, какие уж там – чапаевские, и глаза опущены долу, и уши бы не слышали, да ведь не заткнёшь: всё слышат.

А Марь Васильна:

-Ну что молчишь, Каргополов, что молчишь, я тебя спрашиваю?

-Не молчу…

-А что же ты делаешь?.. Ну зачем, зачем ты эту фотографию-то поставил?

-Какая была…

-Что значит: какая была? Почему мне не показал? Почему у людей не спросил?

Вот так она – по-человечески, с душой к нему, до совести пытаясь достучаться, а он:

-А надо было?

Вот, хам! Нет, ну что это за редактор такой, хоть и и. о.?

-Надо, надо, Каргополов!

-Извините, не знал… В следующий раз…

-«В следующий раз»… Да сколько же можно? Кормишь и кормишь меня своими «следующими разами»… Сытая я уже, Каргополов. Понимаешь?

-У-гм…

-Что?

-Понимаю…

-Ага, понимаешь ты…

И задумалась:

-Ох, прямо и не знаю, что мне делать с тобою, Каргополов…

И отмахнулась, как от мухи назойливой:

-Ладно, иди…

А он: нет бы – осознать вину и удалиться молча – ещё бестактность проявляет, нахальничает:

-А зарплата?

Тут Марь Васильна разозлилась не на шутку:

-Нет зарплаты тебе, Каргополов! Не заработал! Иди с глаз моих… Вот когда поймёшь, что натворил… осознаешь… вот тогда и приходи…

И хмыкнула, поражаясь человеческой бестактности:

-Ишь, ещё зарплату ему…

…Вот, ушёл… И пусть. Пусть подумает: редактор он или не редактор? А если редактор, то такие ляпы допускать непозволительно! Нет, нет и нет!

…Ишь, зарплату ему!

 

-Значит, не дала?

-Нет.

-А когда даст?

-Не сказала…

-А почему?

-Что – почему?

-Почему – не сказала?

-Иди и сам спроси…

-Я у тебя спрашиваю: ты же мой начальник...

-Слушай, Морозов, чего ты ко мне пристал? Я что тебе, справочное бюро?...- и мстительно:

-Между прочим, она именно к твоему материалу привязалась…

-К какому?- ошарашился Морозов, вдруг из несправедливо обиженного превращаясь в виноватого.

-К тому, где ты рассказываешь о салоне сотовой связи…

-Ну? Что же там не так?

-В тексте – всё «так»,- смилостивился Каргополов.- А вот в иллюстрациях…

-А что в иллюстрациях?- растерялся Морозов, всегда гордившийся тем, что сам иллюстрирует свои материалы, а особенно после того, как приобрёл дорогущий цифровой фотоаппарат…- Что было, то и снимал…

-Вот и доснимался!

-Слушай, Каргополов, хватит уже загадками говорить,- вмешался Васька Кудрявцев, который тоже находился в кабинете и до сих пор молча переваривал неприятную весть, что зарплата и в этом месяце задерживается на неопределённое время.- Объясни толком, что произошло-то?

-Да что тут объяснять?- пожал плечами Каргополов.- Взяла она свежий номер газеты, стала пролистывать, наткнулась на фотографию Ван Ваныча … И вспомнила, понимаешь, что в тот день они разругались. Из-за того, что он не ту рубашку надел.

-Что-что?- не понял Морозов.- Какую ещё рубашку?

-Розовую. Ту, которая на нём на фотографии… Понимаешь ли, она ему говорила, чтобы он не надевал, а он, паразит такой, взял и надел…

-Ничего не понимаю,- пробормотал Кудрявцев.- А мы-то тут причём?

-Как это?- притворно изумился Каргополов.- Мы-то как раз и причём. Ведь мы - ты, ты, Морозов, сфотографировал его в той рубашке и – страшное дело! – фото поставил в газету.

-И что?

-А то, что ни в коем случае нельзя было этого делать! Нужно было перед тем показать фотографию ей, спросить совета… Ведь не просто кого-то мы в газету ставим. Самого генерального директора Информационного холдинга! А он в такой… дурацкой рубашке… Несолидно.

Морозов внимательно рассматривал рубашку на фотографии. В газете она получилась грязно-серого цвета, но в реальности была розового… С коротким рукавом… с карманчиком по левую сторону…

-И чем же она дурацкая?

-А тем, что не может генеральный директор в такой несолидной рубашке на презентацию приезжать…

-Так и не приезжал бы!

-Вот! В том-то вся и суть: поэтому они и поссорились… Правда, скоро помирились, и уже почти забыли – а тут мы со своей газетой. Бессовестно напомнили…

Можно было бы хохмить и дальше, но… зарплату-то этим не заменишь, и семьи не накормишь, и детей в кино не сводишь, и жён не успокоишь, и… вот поэтому и вязли шутки в густоте уныния, не смеялось, а думалось: дальше-то что?

-Устал я, мужики,- вздохнул Каргополов, тщетно пытаясь придать усам чапаевский вид.- В печени уже сидят их заморочки… Уйду я.

Кудрявцев нервно закурил.

-Ну, уйдёшь… И куда?

-Не знаю,- пожал плечами Каргополов.- Найду что-нибудь…

-Ага, найдёшь… Так перед тобой двери и распахнули,- пробормотал Морозов, впрочем, имея в виду вовсе не Каргополова – тот-то всегда пристроится, всем известно, что мэр города над ним шефствует – а себя: куда возьмут его, простого журналиста? Ведь все издания города укомплектованы под завязку, безработица…

Каргополов тоже понял, что не о нём речь, но подумал вдруг – и о нём тоже… да, теперь и о нём, и вслух произнёс:

-Большая драчка намечается, господа…

-Кто с кем?- с показным безразличием пожал плечами Морозов, за годы работы в газетах привыкший уже к любым «драчкам».

-Лушпайкина с Силантием…

Вот это новость!

-Чего?- не поверил Васька Кудрявцев. Да и Морозов не поверил.

-Да-да…- подтвердил и кивком Каргополов.- И уже началась. Ещё вчера… Так что и вам придётся поучаствовать…

-А тебе – нет?- съязвил Кудрявцев.

-И мне…- легко согласился Каргополов, ущипнув себя за ус.- Если не уйду…

«А если уйду,- подумал, – всё равно придётся»…

 

Накаркал Каргополов: и пятнадцати минут не прошло – а подуло и заштормило вчерашним: нагло ввалились охранники с АКСами и заняли пост №1 – у входа, и №2 – в редакторском кабинете.

-Что такое?- возмутилась было секретарша, а по совместительству и корректорша Вика.- По какому праву?

И Каргополов не сразу понял, растерялся – ответное нападение? Но быстро сообразил: если бы так, то нападающие вели бы себе по-другому. А эти – хоть и делово, но вполне корректно. И успокоил коллектив:

-Это наша охрана.

Хоть на вопрос: «От кого?» долго не мог найти подходящего ответа. Помог разводящий:

-От вероятного противника.

-А он у нас есть?- неудачно съязвил Сазонов, и был поставлен на место:

-Если уж мы тут, то вне всяких сомнений.

И строго оглянул неорганизованную толпу гражданских:

-Кто среди вас редактор Каргипалов?

-Я,- ответил Каргополов, совсем не обращая внимания на исковерканную фамилию и чувствуя, что его усы уже встали по стойке «смирно».

Старший окинул его презрительным взглядом и приказал молодому охраннику:

-От Каргипалова не отлучаться двадцать четыре часа в сутки. Всё ясно?

-Так точно!

-Постойте,- растерялся Каргополов.- Какие ещё двадцать четыре? На фига он мне дома-то нужен?

-Ничего не знаю,- отбрил старший.- Разбирайтесь со своим начальством, я лишь выполняю приказ.

И резко вышел.

Каргополов сел. Коллектив какое-то время потолпился в кабинете и тоже вышел. Охранник остался стоять на своём месте.

Сначала он стоял по стойке смирно. Потом устал и принялся подёргивать за ремень автомата. Потом оторвал взгляд от стены и посмотрел на Каргополова. Каргополов смотрел на него и думал о том, что теперь и у него имеется собственный охранник, пусть и ненадолго - и это ему нравилось.

Через полчаса он набрал номер Ван Ваныча и сказал:

-Спасибо.

-Ага,- отозвался Ван Ваныч.- Охрана, значит, прибыла? Отлично! Учти, Каргополов, возможны всякие инциденты… Сам вчера присутствовал при таком. Поверь, это только начало. Возможны и другие… Даже нападения… Хотя, на вас – вряд ли. Но чем чёрт не шутит? У вас ведь там столько оргтехники… В общем, бди, Каргополов!

И положил трубку. Каргополов ещё немного послушал короткие гудки, чуть отстранил трубку от уха, положил её на рычаги и опять посмотрел на охранника. Тот беспристрастным взором целился ему в лоб.

«Всё-таки ценят»,- подумал Каргополов, проглотил сладкую слюну и решил ещё на какое-то время остаться у Лушпайкиных.

 

* * *

А нападения так и не случилось. Ни на студию телевидения и радио, ни на салон сотовой связи, ни на Интернет-кафе, ни на редакцию газеты. Три дня по коридорам Информационного холдинга бродили люди с автоматами, отвлекая сотрудников от работы и потихоньку обвыкаясь и утрачивая воинственный вид защитников: вот и ремни уже пуза не держат, и автоматы повисли на спинках стульев, а тут охранник за сигаретами вышел, а там – газету читает…

Но тот, что стоял в редакции на посту №1, был не таков: он честно нёс службу весь первый день, то есть никого из посетителей в редакцию не впускал (что хорошо) и никого из сотрудников не выпускал (что, сами понимаете, плохо), пока со стороны непосредственного руководства ему за это не была вынесена благодарность – «молодец, несёшь службу», но и внушение – «соображать же нужно, это же редакция: там люди ходют».

-Так пусть пропуска показывают,- проворчал обиженный охранник в рацию и ещё пристальнее стал наблюдать над человекопотоком, хоть и преграждать путь и грозить автоматом прекратил. Сотрудники редакции тяжело вздохнули: вот и кончилась лафа, вот и снова вылезли из своих нор различные поэты-воспеватели, пенсионеры, изобретатели и прочие любители редакционной кухни. На следующий день ретивого охранника с поста сняли, а того, что охранял Каргополова – оставили, хоть тот уже и к концу первого дня службу нёс из рук вон плохо: посиживал себе на стульчике, на входящих-выходящих никакого внимания не обращал, потому что надоело - уж слишком их много, автомат отложил на журнальный столик… Свершись нападение, вряд ли бы он успел среагировать должным образом, но Каргополов не мог винить его за это, а винил только себя: ведь ещё утром, после получасового разглядывания друг друга, именно Каргополов первым пошёл на контакт, тем самым нарушив субординацию и позволив охраннику держать себя с ним не как с объектом охраны, жизнь которого подвержена опасности, а как с обыкновенным смертным, которому ничего угрожать в принципе не может, а потому с чего бы и охранять его?

К вечеру охранник совсем распустился: с недовольной миной повёз Каргополова домой, а от ночного дежурства у подъезда стал отмазываться уже загодя. Мол, семья, маленький ребёнок, то да сё… А Каргополов, хоть и не собирался его держать подле себя всю ночь - «Конечно, о чём разговор, иди» - но отпускал с таким сожалением, что всем стало ясно: уже успел нахвататься звёздочек. Конечно, это же так приятно, когда у тебя персональный телохронитель.

Вот, третий день ходит Каргополов по редакции как павлин и с уважением поглядывает на себя в зеркало. А каким тоном задания раздаёт корреспондентам? По-барски, свысока… И орёт на верстальщиков… А каким масляным делается его голос, когда с начальством общается?

-Здрасьте, Марь Васильна…

-У-гм… Чего тебе, Каргополов?

-Вот, интересуюсь: вам понравилась статья о шахтёрах?

-Ничего-ничего… Читать можно…

-Ещё одну готовим… Вам показать?

-Ну… покажи…

-Сейчас сам принесу…

-Ладно уж, отправь факсом…

-Так я чтоб удобнее, чтоб быстрее и исправления внести…

-Ну хорошо, давай сам… и вот что, Каргополов, г-мм… Зарплату-то думаете получать?

-Так… только и ждём, Марь Васильна!

-Чего ждёте? У моря погоды? Мигом все сюда!

Хоть одна от него польза…

К начальству он теперь пешком не ходит, на машине ездит - на служебной, с охранником, а вся редакция — по старинке, на своих двоих… Хоть и недалеко, но пока добрались, все косточки Каргополову перемыли.

А, придя, ещё долго в коридоре стояли, под молчаливыми усмешками здешних охранников, которые с первого же взгляда их ценность на фирме определили. Стояли и терпеливо ждали, когда же Марь Васильна с Каргополовым наговорятся…

Вот, наконец, и втиснулась дородная кассирша Маша в будочку, из которой зарплату выдают, и призвала Сазонова… Кудрявцева… Толмачёва…

Подошла очередь и Морозова… Только сделал шаг к кассе, а тут двери, что справа – шефские – бесшумно отворились, и выглянул сам Ван Ваныч…

-О, Морозов!..

«Ну всё, блин, опять зарплату не получу!»

-Читал твою статью… Молоток… Неплохо ты там власть пропечатал. Пра-ально: пусть следят за порядком… Держи краба!

И взметнулась широкая ручища сверху вниз – прямо в два раза меньшую Морозовскую ладошку…

«Фу, пронесло!»

От кассирши Маши веет благополучием, стабильностью и деньгами. Частичкой этого она делится и с Морозовым – и вот он уже идёт по коридору и сжимает в ладошке тоненькую зелёную пачечку, и хорошо ему от этого на душе, и совсем не обижают насмешливые взгляды распустившихся от безделья охранников, и совсем не раздражает Каргополов, и не смешат его усы, которые в последние три дня так распрямились и заострились, что перестали походить на чапаевские, а сделались как у того благородного дона, что род свой ведёт из Ломанчи…

 

А на четвёртый день личный охранник и.о. редактора газеты «Друзья Углегорска» на свой пост… не явился, что со стороны сотрудников редакции вызвало различные кривотолки, а со стороны самого охраняемого объекта - откровенное уныние и падение настроения. Последнее было настолько очевидным, а главное – выраженным и в распушении совсем уже заострившихся кончиков усов, что коллектив не сдержался и стал выражать ему свои соболезнования, впрочем, не совсем искренние.

-Не печальтесь, Андрей Викторович,- говорили ему,- а принимайте жизнь каковой она есть. Так же не бывает, чтобы только сплошной праздник. В конце концов, и на улице vip-персон иногда случаются серые будни…

-Да идите вы к чёрту,- отмахивался Каргополов и накручивал диск телефона, впрочем, не совсем удачно: на том конце постоянно было занято.

-Конечно, мы понимаем,- говорили неискренние сочувствующие.- Нелегко падать с небес, куда тебя вознесла судьба в лице персонального охранника и служебного автомобиля, и хлобыстаться об грешную Землю… Кстати, а почему, любезный Андрей Викторович, сегодня и вашего персонального автомобиля не наблюдается? Неужто и он – тю-тю?

-Я сказал: к чёрту!!!

Действительно, выделенный всего три дня назад служебный «Опель» встречать его сегодня так и не подъехал… А как хорошо – и главное, удобно - на персональном автомобиле-то… М-да, быстро к хорошему привыкаешь.

…Ну вот, наконец, дозвонился.

-А-а, Каргополов,- узнала Марь Васильна.- А я уж сама тебе звоню…

-Что-то случилось, Марь Васильна?

-Нет… Вот, предупредить хотела: сегодня к вам подъедет Белозёрский…

-Э-э… Зачем?- насторожился Каргополов, предчувствуя, что засветил нагоняй: ведь опус предпринимателя и кандидата на пост мэра до сих пор так и томился в редакторской папке…

-С коллективом хочет повстречаться,- ответила Марь Васильна и как-то подозрительно хихикнула.

-Насчёт чего? Если по поводу публикации его книги…

-Нет-нет, не книги,- успокоила Марь Васильна, и больше того:

-Ты, Каргополов, это… С книгой-то повремени… Не публикуй пока… Понял?

-Понял,- обрадовался и.о., хотя так и подмывало спросить: а почему, собственно? Что-то изменилось? Что именно? Проясните ситуацию, пожалуйста, а то ведь совсем… непонятно.

Но не спросил, абы не гневить Марь Васильну, не портить её благодушного настроения…

 

А настроение у Марь Васильны и на самом деле было благодушным. А ведь трое суток просидели они с Ваней в осаде, всё ждали: вот «благодетель» предпримет ответный ход и натравит на них милицию или ОМОН… Всё это время даже почти глаз не смыкали, ждали, ждали… Томились. От любого стука вздрагивали… К любому скрипу прислушивались… С «крышей» то и дело консультировались: что там, снаружи, новостей не слыхать? Нет?.. А к вам он не обращался?.. Вот странно… А вы сами с ним не можете поговорить? Разузнать, так сказать?

Особенно страшно было первые сутки. Марь Васильна уверена была, что «благодетель» начнёт мстить сразу и круто – в своей обычной манере. На квартире у Лушпайкиных и усиленный наряд, и бригада телеоператоров дежурили: чтобы нападение отбить, заснять и тут же пустить в эфир, а если доступ к телестудии перекрыт – выслать ролик на центральные каналы…

Но Силантий Валерьянович молчал.

И не предпринимал никаких попыток.

Это нервировало и… расслабляло… Совсем чуть-чуть. На вторые сутки отказались от части охранников.

И - ничего не произошло. Неужели пронесло?

Или «благодетель» решил уступить?

Невероятно, но как ещё объяснить?..

Выжидает? Да-да!

Но… сколько ещё?.. А если вообще не нападёт? Если так и спустит?

Не может быть? Ванечка, ты, конечно, хорошо его знаешь, но… сам же видишь… Что делать?

Ждать? Да, понимаю, но сколько, сколько?

Ещё сутки? Хорошо… Да-да, ты прав… Но как что-то решиться – ты сразу скажи, нет сил томиться, да и такие деньжищи охранной фирме платим… Да понимаю, не в деньгах дело, но ведь…

Ах, «благодетель», ах, прохиндей: и тут обманул… Ведь могли бы давно уже из-под него выйти… Всё боялись: отомстит, уничтожит. А, оказывается, у страха глаза велики: третий день на исходе, а Силантия не видно и не слышно… Может, снимем охрану, а, Вань?

Если ничего за ночь не произойдёт - утром? И ещё – нужно с «крышей» посоветоваться? Что они скажут? Хорошо, Ванечка, хорошо. Так и сделаем…

«Крыша» в лице Славы Комара под утро сказала: всё путём, охрану можешь снимать. Силантий отстреливать вас не станет. Пока. А потом? Ну-у, стопроцентно поручиться не могу, но перетрём, перетрём, обещаю… А как же… Да всё нормально будет, Лушпай, не гоношись.

-Всё, Маша, вроде бы устаканилось… Снимай охрану… Нет, нашу с тобой персональную ещё на пару суток приподержи, а с остальных - снимай…

А машины?

-Какие машины?

Те, что арендовали для руководителей подразделений?

-И машины снимай… А то отвыкнут пешком ходить.

Ах, друзья, все эти дни я даже и не замечала: осень-то какая нынче! Хоть и дождичек, но такой радостный, такой тёплый! И ветер совсем не холодный… А на небе тучки-то: тёмно-синенькие, красотища!.. Недаром говорят: у природы нет плохой погоды… Вот и солнышко выглянуло!

Ну как после таких кошмарных дней не быть благодушной?

 

Артур Белозёрский в этот раз приехал без охраны. Как будто предчувствовал, что никто уже его охранников здесь не испугается, за минувшие дни уже свыклись с людьми в камуфляже и с автоматами… Да и одет на этот раз он был попроще, без новорусского выпендрёжа: демократический пуловер поверх рубашки, и джинсы.

Вошёл к Каргополову, окинул взглядом кабинет, поинтересовался:

-Здесь, что ли, с коллективом встречаться будем?

-Нет-нет,- засуетился Каргополов.- Здесь тесно. Пойдёмте в корреспондентскую.

-В корреспондентскую так в корреспондентскую,- мирно согласился Белозёрский, чем немало озадачил Каргополова: неужели всерьёз тот намылился в мэры?

И точно: расцвёл лицом перед собравшимися как перед потенциальным избирателем, одарил каждого сердечной улыбкой и молвил медовым голосочком:

-Вы, пресса, народ искушённый, немало повидавший, поэтому на уши наезжать вам не стану… С некоторыми из вас мы уже встречались, вот с Кудравцевым, например, а тем, кто меня ещё не знает, представлюсь: Белозёрский Артур Макарович, частный предприниматель. В нынешней избирательной кампании принимаю, так сказать, самое непосредственное участие – баллотируюсь в мэры… Вот, вы усмехаетесь, думаете: «Мечтай-мечтай, всё равно результаты выборов предрешены, и мэром останется господин Суворов»… И я так долгое время думал. А потом вдруг задался вопросом: «А почему, собственно, я так уверен? Лишь потому, что он управляет городом последние десять-пятнадцать лет, и мы привыкли к нему?» Но в таком случае давайте уж сразу скажем, что мы привыкли и к коррупции, и к взяточничеству, и к плохим дорогам, и к пробкам… Давайте признаемся сами себе, что сжились с нищетой, с бездомными бродягами, не видим или не хотим видеть оборотней в погонах… Что поощряем поборы в школах и детских садах, что нам безразличен беспредел налоговиков и других силовых структур…

«Во чешет, и без бумажки,- с уважением подумал Морозов.- Интересно, кто ему текст писал?»

-…закрываем глаза на нищих пенсионеров, которых обмануло и обобрало государство… Знаете, я вовсе не шучу, ребята. И говорю это не просто так, лишь бы поболтать. Просто у меня это вот уже где сидит! Я посмотрел на свою тёщу, тоже, кстати, пенсионного возраста, но работает, потому что - разве нынче на пенсию проживёшь? – и подумал: «Как бы жилось ей, простой учительнице с тридцатипятилетним стажем, если бы я не помогал ей?» Да, мне повезло, я предприниматель, лишняя копейка у меня имеется… Но ведь не у каждого она… Вот вы, например: можете ли вы себе позволить кроме жены и детей содержать и ещё кого-то, кто болеет или стар и не в состоянии о себе позаботиться? Если можете – молодцы и спасибо вам, но, давайте признаемся честно: трудновато, а? Ну тяжело… А почему? Да потому что мы свыклись, не видим, не слышим, не хотим знать… Что живём в аморальном обществе и давно уже стали частью его… Нет, ребята, я вас ни за что не агитирую, но хочу спросить: вам не противно? За себя… За таких, какие мы есть?.. Какими мы стали?

Он замолчал, грустно оглядывая коллектив редакции. Тот тоже молчал. Задумчиво… Молчание длилось минуты три, пока Белозёрский не заёрзал и не покосился на Каргополова.

Тот, словно бы подпихнутый под столом ногой, вздрогнул и распушил усы:

-Г-мм… Вот такая у нас сегодня встреча… Необычная, нужно сказать… Артур Макарович вроде бы и не агитировал, а… сагитировал.

Белозёрский хитро улыбнулся, а коллектив тут же расслабился, тихонечко захихикал.

-Может, какие-то вопросы ко мне будут?- спросил Белозёрский.

Колька Сазонов оторвался от блокнота, в котором рисовал рожицы и стрелки:

-А что вы предлагаете?

-Я?- как бы удивился Белозёрский.- Очевидно же: изменить мир вокруг нас.

-И каким же образом?

-Для начала – переизбрать мэра,- уверенно произнёс Белозерский.

-Легко сказать!

-Да, и нелегко сделать. Но это нужно. И в первую очередь – для нас самих… Или будем продолжать – «не замечать», «не видеть», «не слышать»?

По тону, каким произнёс кандидат в мэры эти слова, он так делать не собирался, а тот взгляд, который он излучал из своих широко распахнутых ярко-голубых глаз, говорил, что нисколько не сомневается и в своих собеседниках - честных журналистах и «акулах пера».

-Ну, не стоит так голословно-то,- пробормотал Каргополов.- Если вы читаете нашу газету, то обратили внимание, наверное, что кое-что мы всё-таки «видим» и «слышим»…

-Конечно, читаю!- горячо подтвердил Белозёрский.- Поэтому и приехал к вам… Только вы и можете мне помочь. Конечно, и я приложу все усилия, но на первом этапе… Надеюсь, теперь мы с вами единомышленники?

Коллектив благоразумно промолчал. Белозёрский если и заметил это, то не подал виду. Свою речь он продолжал с таким видом, словно только что был ободрён искренними уверениями:

-Наша первоочередная задача: донести до сознания избирателей нашу позицию…

«Ну вот,- подумал Морозов,- и всё испортил… А как хорошо начинал».

-…Хоть она и очевидна, но не так-то проста… Нас могут обвинить и в популизме… Вот ваша задача и объяснить: мы не болтуны, а люди дела, и как только придём к власти – тут же приступим к воплощению наших идей… Вы согласны со мной?

Напрасно он задал этот вопрос… Ведь сам же в начале выступления обещал на уши не наезжать… И вдруг – сорвался. Что ж, сказывается, сказывается отсутствие опыта.

Творческий коллектив взъершился и спросил:

-С чем?

Вернее, спросил Сазонов, но остальные были полностью с ним солидарны.

-Как это с чем?- растерялся Белозёрский.- Со всем, что я вам сказал…

-А что такого вы нам сказали?

-Мне повторить?- губы на ухоженном лице Белозёрского дрогнули.

-Зачем же?- пожал плечами Сазонов.- Не надо… Мы и так всё поняли… Только одно не можем понять: нам-то какая польза от того, что мы станем вас поддерживать?- и уточнил.- Вы ведь нашей поддержки на выборах добиваетесь, верно?

Белозёрский передёрнул плечами и опять покосился на Каргополова. Тот же сидел молча, лишь шевелил усами.

-Вообще-то, я ничего от вас не добиваюсь,- осторожно произнёс кандидат в мэры.- Просто поговорить с вами хотел…

-А о чём говорить-то?- хмыкнул Сазонов и перевёл взгляд в окно.- Везите пиццу – вот и весь разговор.

-Пиццу?- растерялся Белозёрский.

-Ну да!.. Или что вы там продаёте?

-Беляши, чебуреки…

-Ну, так везите чебуреки,- разрешил Сазонов.- Возьмём и чебуреками. Но так, чтобы не только нам, но и семьям нашим досталось.

-Семьям?

-Ну да. Или вы думаете парой беляшей отделаться?

Белозёрский только сейчас понял… Остро глянул на Сазонова, потом на всех других, и каждому в лицо.

-Я полагал, вы знаете… Думал, редактор вам сообщил…- и перевёл взгляд на Каргополова.- Вы что, милейший, ничего ещё не сообщили коллективу?

Каргополов был растерян не меньше:

-А что я должен был сообщить?

-Но Иван Иванович уверял меня, что вы в курсе.

-Кто?

-Ваш шеф… ваш работодатель… Лушпайкин Иван Иванович… Знаете такого?

Каргополов тут же сошёл с лица.

-Знаю…

-Так вот, он мне обещал поддержку… Что вы будете работать теперь на меня…

Это было очень похоже на правду. Не то что слова кандидата в мэры. И раздухарившийся было коллектив настороженно притих.

Каргополов закрыл глаза и подумал: «Опять Ван Ваныч забыл предупредить…»

А Сазонов тотчас потерял интерес к гостю, уткнулся в свой блокнотик и пробормотал вроде бы тихо:

-Сразу бы так и сказали… А то на уши наезжать мы тоже умеем…

Белозёрский услышал. И повернулся к Сазонову:

-Но я так вам и сказал… А что касается умения на уши наезжать… Вот это-то вам и предстоит доказать.

Тон его изменился, стал резким, категоричным, беспрекословным. И маска доброжелательности сползла с лица. Теперь Артур Белозёрский выглядел таким, каким он был на самом деле: битым жизнью бизнесменом, в драке чувствующим себя, как рыба в воде. И его хищный ощир давал сто очков вперёд циничным, но абсолютно никчёмным ухмылкам «акул пера», этим вечно нуждающимся пиратам с бумажных корабликов.

-Я встретился с вами не для того, чтобы просить писать обо мне,- жестко произнёс он.- Вы и так будете обо мне писать. И не для того, чтобы писать обо мне хорошо… Поверьте, вы и будете писать обо мне хорошо… Но мне этого мало. Мало! Я хочу, чтобы вы писали обо мне не просто хорошо… И не отлично даже… А - с любовью и вдохновением.

После минутной паузы Сазонов, хоть и прятался за черканием в блокноте, обронил:

-С любовью и вдохновением на голодный желудок что-то не пишется.

Ощир не сползал с лица Белозёрского:

-А вы что, за бесплатно работаете? Вам руководство зарплату платит, и, насколько я знаю, немаленькую. Вот и работайте.

Ну какой дальнейший разговор после такого?

В гробовой тишине прогремел отодвигаемый стул, а за ним и неловкое прощание:

-Что ж, до свидания… И… надеюсь на дальнейшее сотрудничество…

 

Совсем иным стал теперь Артур Белозёрский, не таким, что даже и два дня назад… Да что там, ещё до вчерашнего вечера он и не думал серьёзно о том, что хочет стать мэром… А вот встретился с Соломоном Борисовичем Скрипниковым, генеральным директором градообразующего предприятия «Углегорские шахты», и понял: не безнадёжное это дело - бороться с Силантием Валерьяновичем, раз такие люди взялись. Мэровское кресло-то крепко стоит только когда его крепко держат такие люди, как Соломон Борисович… А коли уж они…

…В ресторане «Розочка» они сидели втроём: Соломон Борисович, Ваня Лушпай и он, Артур. Ваня Лушпай со дня последней их встречи похудел, с лица сошёл. Артур краем уха слышал, что у него какие-то перетёрки с мэром, но не звонил, не интересовался: пусть сперва сами разберутся. Ведь все знают, Ваня – человек Силантия. Их разборки – дело семейное. Да и к чему лишний раз светиться, ведь потом Силантий припомнит…

Поэтому когда вошёл в ресторан и увидел кто за столиком – едва не повернул обратно. Но мадам Скрипникова несильно подпихнула жёсткой ладошкой в спину, мол, иди, не кипишись… Мадам Скрипниковой Артур привык доверять – немало хорошего она ему сделала, из таких заварушек вытаскивала…

Подошёл. Поздоровался («Добрый вечер, Соломон Борисович» - осторожный кивок в ответ… «Привет, Ваня, как делишки?» - и тоже кивок, без привычного «Держи краба!»). Сел.

Мадам Скрипникова компанию мужчинам не составила – молча скрылась в своём кабинете, ведь ресторан-то её.

А мужчины какое-то время молчали, посматривая то друг на друга, то на стол, уже полностью сервированный, пока Соломон Борисович не разрешил с хозяйской небрежностью:

-Угощайтесь, молодые люди… На меня не глядите… я на ночь не ем… желудок.

Он был высок (почти как Ваня Лушпай) и худощав, с ввалившимися щеками, но непонятно – то ли от природы, то ли по болезни, то ли по старости… За семьдесят ему уже, пора бы и на пенсию, но не спешил: управлял потихоньку своими «Углегорскими шахтами», хоть и государственным предприятием, но давно уже его вотчиной… Хоть официально и не бизнесмен, и старой закалки, из тех ещё, советских директоров, хоть и руководитель дотационного предприятия, а в деловом мире Соломон Борисович вес имел, и немалый: ведь уголёк-то всем нужен. И разветвлённая по всему городу инфраструктура: котельные, здания, столовые, дома отдыха - всё подвластно ему, и всё можно арендовать, если найти подход к Соломону Борисовичу…

-Ну, вкусно?

Артур отложил в тарелку обглоданную ножку сочного селезня и кивнул:

-Да-да, спасибо…

-А ты, Ванёк, что так мало кушаешь?.. Вам, молодым, нужно… кушать много… и сытно…

-Что-то аппетита нет, Соломон Борисович,- Лушпай и впрямь лишь ковырялся в тарелке.

-Ну, коль аппетита нет,- усмехнулся Скрипников,- давайте подумаем… как поднять его… аппетит твой… Ваня…

Артур понял и быстро обтёр жирные пальцы салфеткой.

-Между прочим, для этого… я… и пригласил вас,- продолжал Соломон Борисович.- Поговорить… поднять аппетит… Поделиться новостями… Обменяться мнениями… Как раньше, в добрые старые времена… На заседании парткома, бывало, разнесут, а потом вызовут отдельно, в приватный кабинетик… и спросят… Под рюмочку коньяка… Мол, что такое? Почему?.. И, конечно, чем помочь?.. Да… Не всегда, но бывало… И правильно… Правильная власть была… Карай, но и помогай… Ведь помогать нужно… Хорошим людям особенно… Хороших людей ведь мало… Их уметь разглядеть нужно… И уметь слушать… Я умею… Вот, слышал, Ваня, что у тебя… кризис?

Лушпай лишь передёрнул плечами. Кризис? Мягко сказано. Третий день уже как на иголках: вот подъедут люди Силантия и завалят к чёртовой матери. Никакая охрана не поможет… И зачем Машку послушался?

-Ну-ну…- сочувствующе покачал головой Соломон Борисович.- Я ведь не просто так спрашиваю… Я ведь помочь хочу…

-Помочь?- воспрянул Лушпайкин.- Но как?

-Это мои проблемы…- отмахнулся Соломон Борисович.- Ведь с Силантием-то мы старые друзья… То он мне поможет, то я ему… Мелкие услуги… всякие… Уважаем друг друга… Найдётся о чём поговорить… А вот ты мне скажи… Это у вас всерьёз?.. Или просто – дурите?..

-Да уж куда серьёзнее,- признался Лушпайкин.- Решил я выйти из-под него, Соломон Борисович.

-Во как!.. И кто же тебя этому надоумил?

-Сам…

-Сам?

-Надоело: Ваня сделай то, Ваня сделай это, Это Ваня показывай, а это не показывай… А у меня, между прочим, рейтинг… А от него реклама зависит, сами понимаете… А какой может быть рейтинг, если с утра до вечера – о том, какой у нас мэр замечательный… А люди-то не дураки, видят… Да что там!- махнул он рукой.- Так я и разорюсь к чёртовой матери!

-Ну-ну… не переживай… Я же просто спросил… Я же не осуждаю… Больше того… Я всё понимаю… Да, я понимаю тебя, Ваня… Силантий иногда бывает таким… бесцеремонным…

-Если бы только бесцеремонным! Он ведь просто хам…

-Вот я и говорю… Так что… делай, Ваня, как думаешь… Правильно… Силантий ведь… Ох, Силантий, Силантий… Сколько я ему… А ты что думаешь, Артур?

Белозёрский встрепенулся.

-А что? Я ничего! У меня-то всё нормально. Да вы и сами знаете. Ваша супруга поди… Она же в курсе…

-Да я не о том,- поморщился Соломон Борисович.- Я же не о твоих… беляшных… Я о Силантии спрашиваю… Как он тебе?

-Ну… не знаю… А что?

-Как что?.. Ты же кандидат в мэры… Или не кандидат?

-Кандидат.

-Ну вот… А раз кандидат… У тебя должна быть своя программа…

-Программа?

-Конечно… И мнение…

-Мнение?

-А как ты думал!.. Мнение обязательно… Вот, например, что ты скажешь… своим избирателям?

-А чего я скажу? Ничего. Я и не собираюсь им ничего говорить…

Белозёрский и дальше бы придуривался, если бы со спины бесшумно не подошла мадам Скрипникова и не положила свою тяжёлую ладошку на его плечо:

-Артурчик,- проворковала она.- Прекрати, ты же не на базаре… С тобой серьёзно говорят, а ты дурака валяешь.

И Белозёрский тут же спрятал маску шута:

-Если вопрос стоит именно так… Недостатков в городе, конечно, много. Коррупция…

-Вот…

-Взяточничество…

-Это то же самое…

-Налоговики зверствуют…

-Верно…

-И ещё: менты, пожарники… Санстанция вообще озверела…

-Люди…

-Что люди?.. Ах, да… Люди бедствуют, концы с концами свести не могут… Ни хрена, блин, не покупают… А шахтёры…

-Про шахтёров – не надо…

-А продавцы…

-Не то, не то…

-А рабочие заводов…

-Вот, уже лучше…

-…вкалывают от зари до зари, а им зарплату месяцами не платят…

-Вот, молодец,- похвалил Соломон Борисович.- А говоришь… сказать нечего. Да ты у нас… просто прирождённый… оратор…

И повернулся к Лушпайкину:

-Как не помочь… такому человеку… а?

-Легко,- кивнул тот.

-Ну вот…- улыбнулся Соломон Борисович.- Почти всё и обсудили… И аппетит, надеюсь, подняли… Появился аппетит, Ваня?..

-Появился!

-У тебя… Артур… не спрашиваю… И сам вижу… А детали… Милочка,- обратился он к мадам Скрипниковой.- Поработать бы… надо ещё… с Артурчиком, а?.. Подсказать… Речь подчистить… Сможешь?

-Конечно, дорогой,- улыбнулась мадам Скрипникова.- У меня уже всё готово.

-Умница,- улыбнулся Соломон и нежно поцеловал жёнино запястье.

Вот такой разговор вчера состоялся. И после него Артур Белозёрский стал совсем другим человеком. Настоящим. Весомым. Самодостаточным. А главное – кому-то нужным. Избирателям. Народу. Городу…

А тут – какие-то вшивые журналюги условия вздумали диктовать… Плати им, видите ли, за работу. Я вам заплачу, я вам так заплачу! Вы ещё попомните меня, Артура Макаровича Белозёрского!

 

И попомнили: не прошло и получаса, как позвонил Ван Ваныч и зарычал в трубку:

-Что вы там за базар, на хер, устроили, а?

-Какой базар?- стушевался Каргополов, который за минувшие три дня успел уже отвыкнуть от грубости начальства.

-Такой! Кто там у вас с кандидата в мэры города деньги вымогал?

-Какие деньги?

-Каргополов, ты дурака-то из меня не делай, а то ведь я и обидеться могу,- пригрозил Ван Ваныч.- Почему Белозёрский мне на вас жалуется?

«Вот, гнида»,- подумал Каргополов, а в трубку сказал:

-Всё понял. Исправлюсь.

-Исправлюсь,- передразнил Ван Ваныч и вздохнул.- Ох, Каргополов… Ты у меня уже вот где. Ты вообще работать у меня собираешься или нет?

-Со… собираюсь.

-Вот и работай. А не занимайся самодеятельностью. Теперь как хочешь, а Белозёрского найди и извинись… И вот ещё что… Пришли-ка ко мне Морозова… Или нет. Сам передай: пусть завтра идёт в избирательный штаб Белозёрского, там теперь будет. Пусть пишет... гм-хе… с любовью… А вы работайте в прежнем режиме. Понял?

-Понял.

-А раз понял, так выполняй!

Каргополов положил трубку, посидел минут пять, собираясь с мыслями и тщетно пытаясь придать поникшим усам чапаевский вид. Потом вызвал Морозова.

 

Потом нашёл Белозёрского и извинился.

 

* * *

И закрутилось: мадам Скрипникова выписала из столицы крутых пиарщиков, и те, хапнув бабки, развернули такую деятельность, что Артур Белозерский едва поспевал: каждый день встречи, митинги, пресс-конференции, теледебаты. А ведь ещё нужно было бизнесом заниматься. Ну когда? Все вечера до поздней ночи учил тексты, проговаривал ответы на возможные провокационные вопросы. А ведь они были… И не сколько народ задавал их (народ у нас простой, бесхитростный), сколько директора предприятий: «Какая нам польза от тебя, Белозёрский, если поддержим?» Какая? А то сами не знаете… Приходилось обещания раздавать налево и направо. Чувствовал себя Гришкой Отрепьевым при польском дворе: каждого заинтересуй, каждому посули лакомый кусочек… А ведь хоть не Артурово ещё городское хозяйство, а уже жалко: сам-то с чем останется? Ведь на большую часть и без того Скрипниковы лапу уже наложили – в случае победы придётся отдать им и контроль над торговлей, и над развитием малого и среднего бизнеса…

Тёща Полина Сергеевна посмеивалась: «Артурчик, да ты никак всерьёз решил Силантия Валерьяновича повалить… Пупок не развяжется?»

Ох, не знаю, не знаю. Может и…

«Чего напрягаешься, ведь всё равно проиграешь. Разве не понимаешь, какая за Силантием силища?»

«Понимаю…»

«Так что же? Власти захотелось?»

«Ах, Полина Сергеевна… Чем насмехаться, вы бы помогли лучше».

«Чем же я тебе помогу, Артурчик?.. Да и не могу: прекрасно же знаешь, что каждый мой шаг ГорОНО контролирует… Вчера вот опять собирали, требовали усилить работу среди родителей, чтоб они наверняка голосовали только за действующего мэра».

«Знаю, знаю»,- морщился Белозёрский.

Как же не знать, если московские пиарщики едва ли не каждый день о рейтингах талдычат, а они, эти рейтинги, несмотря на встречи, митинги, пресс-конференции и теледебаты оставляют желать лучшего. Отставание от Суворова на тридцать процентов…

Эй, пиарщики хреновы, за что я вам деньги плачу?

(Ну, допустим, не я, а Скрипниковы, и пиарщики об этом прекрасно знают, но…)

Вот они и нагло смотрят в глаза, и объясняют как несмышлёному ребёнку:

-Ты же понимаешь, Артур (у этих москвичей вся периферия – на ты), что на нашего соперника весь город работает… Так что наши показатели совсем даже неплохие…

Конечно, им-то всё равно, отработали, бабки срубили – и по домам, в столицу нашей Родины, а Артуру здесь ещё жить… И долги Скрипниковым, между прочим, отдавать. А они не из тех, кто прощают… Мигом лапу свою на пирожковый бизнес наложат… Он и сейчас-то, без Артурова участия, чуть ли не в запустении… Бухгалтер отчёты подсовывает, а Артуру и некогда разбираться. А ведь знает – воруют. Эх, где на всё время взять?

«Так ничего и не присоветуете, Полина Сергеевна?»

«Ну, можешь, конечно, по школам проехать… Как кандидату в мэры никто тебе запретить это не может».

«А результат?»

«Сам знаешь…».

«Эх, Полина Сергеевна, Полина Сергеевна…»

«А ты как хотел? Чтобы раз - и в дамки?.. Что ж, ты думаешь, простой народ за эксплуататором пойдёт?»

«Какой же я эксплуататор, Полин Сергеевна?»

«А кто же ты? Все вы, нынешние нувориши, эксплуататоры… Страну грабите, народное добро разворовываете. Таких только допусти к власти!»

«Я же не ради себя, ради вашей дочери…»

«Это ты брось… В свои грязные делишки мою дочь не приплетай. Ясно?»

«Да уж куда яснее, Полина Сергеевна».

«Вот так… А если хочешь выборы выиграть, то больше о народе думай…»

«А я разве не…»

«Ты слушай, а не перебивай… О народе! О тех, кто на выборы ходят. Кто в избирательные урны свои бюллетени опускают… Знаешь таких?»

«Ну… Вы, я…»

«Да причём тут ты и я!.. Мы с тобой работаем, нам некогда по избирательным участкам шастать… А вот пенсионеры…»

«Пенсионеры?»

«Да, Артурчик, пенсионеры… Вот и подумай»…

 

-Пенсионеры, господа… Да-да! Чего вы так на меня смотрите? Я пока ещё не пенсионер. Но, даст Бог, им стану. И вы, господа пиарщики, если не пристрелят, ими когда-нибудь станете…

Светлана, тридцатипятилетняя шефиня московских пиарщиков, категорично замотала головой:

-Нет и нет! Не пройдёт. Ты же, Артур, бизнесмен. Твой имидж – молодость, успешность, надёжность. Ты – воплощение будущего города и страны. За тобой студенты, представители малого и среднего бизнеса… А пенсионеры таких не любят… Они убеждены, что такие, как ты, страну разворо…

-Только вот про это не надо,- поморщился Белозёрский.

-Я не о тебе лично, я только об устоявшемся мнении.

Могла бы своё мнение и при себе придержать, скривился Белозёрский, а вслух произнёс:

-Так… У кого ещё какие мысли?

Люди, которые постоянно работали в его команде – шесть человек, четверо из них москвичи - сидели напротив, и все умещались в крохотной комнатушке, между ксероксами, принтерами, компьютерами и факсами. Как говорится, в тесноте да не в обиде, хотя… Вроде, одна команда, одно дело делают, а обид за минувшие три недели уже поднакопилось. Ещё бы: москвичи носы задирают, чужое мнение ни в грош не ставят, а бабки зашибают – ни в какое сравнение. Морозов, например, за голую зарплату трудится. Правда, толку от его присутствия в избирательном штабе Белозёрского не так уж и много – ни одной идеи, лишь строчит материалы с многочисленных встреч, но ведь его и прикомандировали сюда именно для этого: писать… ах да, «с любовью», но тут уж как получится…

Белозёрский в его сторону даже и не смотрел, первые дни лишь в рот москвичам, и особенно Светлане, заглядывал. А москвичи, между прочим, по встречам с избирателями даже и не ездят, только – на тусовки с бизнесменами и директорами, куда Морозова не приглашают…

Ещё один член команды – Алина, до последнего времени – пресс-секретарь ОАО «Углегорские шахты», а теперь что-то вроде секретарши: Алиночка, завари кофейку, Алиночка, прими факс… В общем, безликая такая Алина, безголосая… Москвичам не конкурент. Как, собственно, и Морозов, но тот – мужчина всё-таки, вот и взыграло… Вдруг надоело отмалчиваться, высказал давно вызревшую мысль:

-Договор.

-Что?- не сразу повернулся к нему Белозёрский, уже привыкший, что «человек Лушпая» всё больше молчит и строчит в блокнот. Что он там сказал? Может, только послышалось? Но нет:

-Договор с пенсионерами,- повторил Морозов.

Светлану аж передёрнуло:

-Я же сказала – непроходняк.

И закрыла бы тему, не присутствуй здесь Белозёрский, который был сегодня не в духе (рейтинги, видите ли, не устраивают) и даже посмел упрекнуть… Но тот ухватился:

-Ну-ка, ну-ка, подробнее?

Морозов пояснил:

-Вам нужно заключить договор с пенсионерами, гарантирующий, что в случае избрания вас мэром, они получат льготы…

-Какие?

-Ну, ежемесячную добавку к пенсии или…

-Непроходняк,- упрямо поджала губы Светлана.

Белозёрский же откинулся на спинку стула и почмокал губами:

-М-да… М-да… А что?.. Что-то в этом есть…

-Нет там ниче…

-Светлана, погоди, не мешай,- отмахнулся Белозёрский и опять посмотрел на Морозова:

-Договор, говоришь? С пенсионерами?

-Глупости, он же не будет иметь никакой юридической силы,- упорствовала Светлана. Её трое помощников кивали и враждебно косились на Морозова.

-М-м?- кивнул в их сторону Белозёрский. И опять – Морозову.- Что на это скажешь?

-И хорошо,- пожал тот плечами.- Зачем же вам заключать договор, имеющий юридическую силу? Вы же не собираетесь… Ведь могут потом и в суд подать…

-И подадут, будь уверен,- пообещала Светлана.

-А мы на корню пресечём,- парировал Морозов,- так и скажем: да, уважаемые пенсионеры, мой договор не имеет юридической силы, но - с моральной стороны… И я обещаю… нет, клянусь вам!.. что буду строго придерживаться всех пунктов нашего договора, поскольку для меня он словно настоящий юридический документ…

-«Словно»?- Светланин хмык.

Но уже не так упрямо, как раньше – задумалась. Потому и поправка:

-Он и есть настоящий юридический документ! И останется таковым на протяжении всего срока пребывания на посту мэра!

Морозов закончил.

Возникла пауза.

Долгая.

Москвичи смотрели на него как на врага, который посягнул на святое – на их первенство.

Алина хоть и не поняла ничего, но видела, что москвичам сказанное не нравится, попеременно то осуждала Морозова, то восхищалась, такими же взглядами и одаривала. Спустя же минуту стала только восхищаться, потому что заговорил Белозёрский. Его реплика была короткой:

-Тэ-эк,- сказал он.

Но экспрессивно, с восторгом!

Впрочем, проформы ради, всё же поинтересовался у москвичей:

-Ну, как вам?

 

А что – им? На то они и гастролёры, чтобы держать марку, то есть нос по ветру. Им даже не нужно и напоминать, что «красить в синий». В синий, так в синий, главное – «они предупреждали» – посопротивлялась маленько Светлана, отметила свою позицию, обезопасила себя и свою команду на случай провала, и - ухватилась за идею, стала развивать её уже как свою:

-Значит так: сегодня разрабатываем проект договора, ориентированный на рядового пенсионера… Митя, Алёша – текст предоставите к 13.00. Туда включите коммунальные услуги, транспортные расходы, отобразите ценовую политику… Ежемесячную доплату к пенсии! Артур, думаю, тысячи рублей хватит?

-Э-ээ…

-Согласна, многовато… Давайте остановимся на трёхстах…

-Пятьсот.

-Отлично. Теперь: Олег! Срочно пиши программную речь для вечернего выступления… Сегодня у нас запланирована встреча с жителями 15-го микрорайона, там, Артур, новую идею и озвучишь…

И вполоборота – Морозову, с граммом холодной неприязни:

-Саша, твоя задача – во все газеты дать информацию о договоре… Справишься?

Морозов передёрнул плечами.

-Вообще-то я тоже хотел поработать над текстом проекта…

-Это совершенно ни к чему,- отрезала Светлана.- Митя с Алёшей вполне справятся. Им не впервой… Впрочем,- смилостивилась, краем глаза перехватив взгляд Белозёрского,- идейками поделись, конечно...

И даже отмерила комплимент:

-Умеешь мыслить нетривиально, смело…

-Да уж,- гордо рассмеялся Белозёрский.- Вот такие мы, углегорские. Тоже не лыком шиты. Молодчина, Александр батькович!

И поощрив Морозова плакатной улыбкой, убежал.

А Светлана приказала:

-За работу, мальчики и девочки!

 

За три недели до выборов пожилые углегорцы заворошились: «Ух ты,- говорили они.- А этот торговец пирожками-то! Хоть и предприниматель, а о народе печётся. Как тебе его договор, Семёновна?»

«Только вчерась с дедом обсуждали… Ничего, вроде».

«А то! Вот и мой говорит: пойду за него голосовать…»

«А мой ещё сомневается… Но я-то его уболтаю».

«Да, время ещё есть».

«А не обманет?»

«Кто? Мой-то?»

«Да не-ет… Причём тут твой? Белозёрцев этот».

«Не-е… Не похоже. Ведь он говорит, что договор с нами, пенсионерами, никто не заставляет его подписывать… Он сам хочет, чтобы по совести».

«А вот Суворов говорит, что врёт он всё».

«Сам он врёт, твой Суворов. Пятнадцать лет уже у власти, а что сделал для нас?.. С каждым годом только хуже и хуже… Вот недавно хлеб опять подорожал?.. А пенсия?»

«Да, совсем обнаглели…»

«А Белозёрный обещает порядок навести».

«Порядок давно нужен».

«Вот он и обещает… Знаешь, какие на его фирме зарплаты? В три раза выше, чем у шахтёров».

«Так то на фирме!»

«А он хочет, чтобы так по всему городу было».

«Дай то Бог…»

«И нам, пенсионерам, обещает пенсию поднять. Аж на пятьсот рублей!»

«Да читала, знаю».

«Ну вот».

«Так что… думаешь, не обманет?»

«Ну… я тоже сначала сомневалась… А потом решила – нет, не подведёт».

«С чего ты взяла?»

«А потому что наш он!»

«Какой же – наш! Безменсмен».

«Всё равно – наш… Я же читала… Из горняцкой семьи. Отец – всю жизнь на «Центральной» проработал».

«Да? Ничего себе… Ну… Оно-то и видно… Ага, видно, что родители из народа: правильно сына воспитали…»

«Да-аа… Чего уж тут, не забывает нас, стариков…»

«И тёща у него учительница…»

«Сейчас-то директорша… Но верно, много лет учительницей… Мой старший у неё учился…»

«Это какой? Васька что ли?»

«Он, он».

«Ну, и как он? Давненько его не видела…»

«Ничего, На разрезе экскаваторщиком работает… Женился недавно…»

«Помогает хоть?»

«Ну… Конечно… Помогает… По мере возможности… Сама знаешь, им и самим несладко: по пять месяцев зарплату задерживают…»

«Да, довели страну…»

«Не говори… Ну так что, за Белозёркина, что ли, голосовать?»

«А хоть бы и за него… Ага, за него!»

 

К концу ноября, за две недели до выборов, аналитики, работающие на Белозёрского, вниманию избирателей предоставили рейтинг, согласно которому Белозёрский опережал Суворова на 15 процентов.

Рейтинг противоборствующей стороны утверждал совершенно обратное: Суворов опережал Белозёрского на те же 15 процентов.

Независимые аналитики тоже высказывали различные мнения, склоняясь то к одной кандидатуре, то ко второй, но никакой статистики не предоставляли: кто же забесплатно работать будет?

 

2.

Из скудных недомолвок Апановича, которыми тот объяснял ситуацию, Морозов сделал вывод, что Соломон Борисович Скрипников перед профсоюзом провинился в том, что не выполнил свои обещания, вернее, выполнил, но не в полной мере. Но когда Морозов пытался выяснить, какие именно обещания тот не выполнил, Апанович почему-то терял дар внятной речи и изъяснялся столь путано, что Морозов в конце концов махнул рукой и решил так: помещение, премии и место в совете директоров — это столь второстепенное и само собой разумеющееся, что и обещаниями-то это назвать нельзя; настоящие обещания, и невыполненные — это нечто гораздо более глобальное, чего словами и не выразишь, тем более стороннему человеку; для этого родиться нужно шахтёром, это надо прочувствовать.

«Ты пойми,- внушал Апанович Морозову,- с приходом Скрипникова жизнь шахтёрская невмоготу стала. Зарплата на много месяцев задерживается, долги не выплачиваются, план падает, работы становится всё меньше... Как выжить шахтёру в таких условиях?» «А при Майорове так же было?»- спрашивал Морозов, на что Апанович смеялся и хмурился одновременно: «При Майорове всяко было. Крутой мужик он был, Майоров. Его боялись и уважали. А кто такой Скрипников? Прохвост, хитрец, размазня! Ему на пенсию давно пора, а он таким предприятием взялся руководить. Если раньше шахтёр более или менее сводил концы с концами, то теперь вообще до ручки дошёл... И мы, профсоюз, не можем на это закрывать глаза. Нужно действовать!» «Как?» «Открыто. Гласно. И боево. Как в святые дни создания НПШ. Вот времена-то были! Мы поднялись единой стеной, с гордо поднятыми головами, высыпали на площади и заявили о себе. И страна нас услышала. А народ поддержал. Чиновники же испугались...» «А со Скрипниковым что?»- преступно вклинился в святое Морозов. «Что со Скрипниковым?- недовольно поморщился Адам Апанович.- Мочить его надо, вот что!»

Детального плана, как мочить Соломона Скрипникова, конечно, не было. Мочили, как подсказывала совесть. А она подсказывала: каждый промах генерального директора доводить до ведома общественности, желательно в гиперболизированном виде. «В каком-каком?»- спрашивал Адам Сергеевич, на что ветеран газетных войн Александр Морозов отвечал: «В преувеличенном, и чтобы смешно было». «В преувеличенном не надо,- подумав, отвечал Апанович.- А то ведь и в суд подать может. А вот смешно — можно. Ты можешь — смешно?»

«Можно попробовать»,- отвечал Морозов и мысленно потирал ладони. Они уже давно чесались по большой работе.

Повод разродиться острым словцом Соломон Скрипников подкинул очень скоро. Он вообще был продуктивным на поводы, этот Соломон Борисович. Ну разве уважающий себя директор позволит напиться в самолёте и, спускаясь по трапу, едва не свалиться головой вниз? Скандал! Сенсация! Мало ли, что он объяснял потом, что в последние месяцы чувствует себя неважно, очень устал, а тут ещё плохо перенёс перелёт - вот и закружилась голова, а когда вышел наружу и глотнул свежего воздуха, вообще едва сознание не потерял... Его уже никто и не слушал, народное внимание было привлечено к острому словцу Адама Апановича, ещё более отточенному борзым пером Александра Морозова: упал? с трапа? молоток! так меньше ж водочкой баловаться нужно... Вот ведь у нас генеральный директор, на всё время найдёт: и на самолётах покататься, и алкоголем не побрезговать, и с трапа вниз головой свалиться... Ну ничего, оно и полезно, головкой-то об землю: авось заработает головушка, выработает мыслишки какие, закручинится о скорбности состояния «Углегорских шахт» и о бедственном положении рабочих... Хотя навряд ли: одурманенная водочными парами головушка совсем в другую сторону ножки направляет... Не, не на работу! Куда же, Соломон Борисович? А-а... Такой слушок-то недавно прошелестел: погуливает наш герой на сторонке... Впрочем, не будем слухи распространять, нехорошо это, некрасиво. Кто ж не погуливает? Или Соломон Борисович не мужчина? Не в полном рассвете своих драгоценных сил? Кстати, а что он делал в самолётике том? Ясно, водочкой закусывал. Ясно, летел. А куда? Летел, спрашиваем, куда?.. Это потом — с трапа. А до этого? Когда ещё в салоне? Э? Тайна! А ведь за билетик-то, поди, платил не из собственного кармана, из государственного. Из нашего с вами, мужички, кармана. Вот почему зарплата задерживается, вот на что денежки наши кровные уходят...

А тут ещё повод: подошла очередь генеральному въехать в новую квартиру, шестикомнатную, которая ему полагалась по должности. Скандал! Сенсация! Где это видано, чтобы руководитель предприятия, которое уже на ладан дышит, въезжал в новые квартиры? И ладно бы жить ему было негде. Живёт же в трёхкомнатной, не на подселении, вот и жил бы... Так нет: статус, престиж. Твой престиж, дорогой товарищ, заключается в постоянно растущем благосостоянии твоих подчинённых, а им пока что жрать нечего, еле перебиваются от зарплаты до зарплаты, которую, кстати, ты платить не спешишь, придумывая всяческие оправдания: то покупатели не расплатились, то сузились рынки сбыта, то высокая себестоимость угля, то нерентабельное производство. Этим ты нам, товарищ, уши не замажешь и рта не закроешь! За что тебе квартира? За хозяйственный раскардак? За то, что довёл людей до нищенского существования? Ты сперва порядок в своём хозяйстве наведи, а потом уж въезжай в шестикомнатную, никуда она от тебя не денется, подождёт. А вот люди, которые по двадцать-тридцать лет стоят в очереди на жильё, ждать больше не могут. Знаешь, товарищ ты наш дорогой, в каких условиях они живут? Вот то-то! Так что повремени, повремени. Втяни слюну. А лучше — продай квартирку-то эту, тобой незаслуженную, да раздели денежки между теми, кто действительно нуждается. За это они тебе только спасибо скажут. И тебе будет приятно, и им. Хоть одно доброе дело в жизни сделаешь. Глядишь, и мысли в нужную сторону направятся — как спасти положение на шахтах, навести порядок. Опыт подсказывает: в шестикомнатных квартирах об этом как-то не думается... Он же, кстати, подсказывает, что и в трёхкомнатных — тоже. Так что, чтоб лучше головушка работала, может лучше действительно решить твои жилищные проблемы? Но — кардинально. И честно! Не думается в трёхкомнатной — задумается в однушке. Ох, Соломон наш Борисович, как задумается-то хорошо! Просто преотлично задумается!

И ещё повод: полетел Соломон Борисович в Австралию... Нет, не в тот раз, когда с трапа свалился, через неделю. И что? Думаете, изучать как обстоят дела у австралийских шахтёров? Ах, если бы! Австралийских горняков и прочих аборигенов он и в глаза не видел. А вот на пляжах отдыхал. А вот по магазинам Мельбурна похаживал. Потому что привёз с собой багажу целых четыре чемодана. Уезжал с одним, а вернулся — с четырьмя! А на следующий день явился на работу: загорелый, в новой обувке, да не простой, а из крокодиловой кожи... Нет, нам, хоть и завидно, конечно, но не до такой степени, чтобы кричать на весь мир. Но кричим мы только лишь потому, что возмущены: летит генеральный директор на другой конец света — и что? Ведь не на свои же денежки, кстати, незаслуженно ему выплачиваемые, а на наши, на те, что потом и кровью нам даются! И это в то время, как на шахтах...

И ещё: приехала из столица комиссия проверять «Углегорские шахты»... Приехала на поезде, а уехала на «Мерседесе»... Скандал! Сенсация! Теперь-то понятно, почему власти молчат, когда мы уже столько времени разоблачаем этого явно нечистоплотного человека, который хитростью, обманом и лестью пробрался на кресло генерального директора. С приходом Скрипникова, в «Углегорских шахтах» стали процветать взяточничество и коррупция... Скрипников налево и направо раздаривает народное добро, чтобы скрыть грубейшие нарушения в бухгалтерских документах, чтобы втереть очки, чтобы выдать себя за рачительного хозяина... Но мы-то прекрасно знаем, что это не так... Если бы это было так, то не голодали бы шахтёры, то функционировало бы производство, то выплачивалась бы зарплата...

И ещё, и ещё...

Но вот что обидно: Скрипников молчал. Явно же слышал, читал, но молчал. Делал вид, что не о нём, что его это совершенно не касается. Больше того — назначил внеочередную конференцию трудового коллектива и выдвинул на пост генерального самого себя. Чтобы, значит, не только руководство его в должности утвердило, но и народ... А какой там народ? Народом на конференции и не пахло. Сплошь одни директорские ставленники и представители того профсоюза, который официально всеми признанный, который якобы работников угольной отрасли. Того, что только и знает, что путёвки распределять, землю под картошку делить да задницу руководству подтирать. Чего от них ждать? Лизоблюдного одобрям-с... Так и вышло: выслушали доклад генерального, дружно поаплодировали и утвердили единогласно. Как не убеждал их Адам Апанович задуматься, как не взывал к совести - бесполезно. Морозову, правда, не удалось послушать его речь вживую — на конференцию его не пустили, даже журналистское удостоверение не помогло, но Апанович потом пересказал, и Морозову понравилось. А говорил Адам Сергеич вот что:

«Прошло уже два года с того момента, когда наш трудовой коллектив потребовал увеличения цены за уголь, отгружаемый «Углегорскэнерго». Этому требованию долго сопротивлялись и сами энергетики, и их сторонники в администрации города, но, несмотря на это, цена была увеличена в полтора раза. Это в очередной раз доказывает, что шахтёры, в частности НПШ, очень даже могут влиять на властные структуры.

И вот, как только цену подняли, мы тут же и улучшили свои показатели, убытки значительно снизились. Даже стала выплачиваться зарплата, хоть и не полностью. Долг «Углегорскэнерго» замер на уровне 200 миллионов рублей.

И вот как гром среди ясного неба: Соломон Борисович Скрипников, ни с кем не посоветовавшись, вновь снижает цену. Другие только повышают, а мы, богатые такие, снижаем...

Последствия этого авторитарного решения плачевны: тройной рост убытков, полное погашение долгов энергетиками и возникновение долга за бюджетный кредит, предоставленный нам городской администрацией. Но самое страшное: рост убытков побудил правительство страны принять роковое решение о ликвидации всех Углегорских шахт. Угроза занятости пятнадцати тысяч человек - вот цена авантюрных решений, принятых вероломным директором. Но расплачиваться за них придётся нам. Вот к чему привела авантюрная деятельность Скрипникова, чьи полномочия как генерального директора давно уже под сомнением.

Соломон Борисович принял общество от Майорова, ушедшего на повышение, и первое, с чего начал, отстранил представителей трудового коллектива от контроля за деятельностью администрации. Затем выделил себе шестикомнатную квартиру, объясняя это тем, что она якобы положена ему по статусу. Согласен, генеральный директор — не простой рабочий, может быть, ему и квартира положена. Но не шестикомнатная! И не для того, чтобы в ней отдыхать. А чтобы в ней работать: думать. О рабочих, о нас с вами! Как отвести порученное ему предприятие от края пропасти, у которой мы все с вами сейчас находимся. А о чём думает он?

Правительство открыто заявляет, что через год государственных угледобывающих предприятий не будет. Все протестуют, а наш генеральный директор молчит и делает вид, что это его не касается. А ведь нужно искать выход. И ему как генеральному директору думать надо за десятерых. Вот что нужно делать в шестикомнатной квартире, а не плести интриги и выгонять представителей трудового коллектива из совета директоров. Можно ли такому генеральному директору доверять? Ответ однозначный: нельзя!

И мы, энпэшовцы, ему не доверяем. Кроме вреда, он для общества ничего хорошего не сделал. Сначала свалил Майорова: все помнят, как на конференциях Соломон Борисович громче всех кричал: с Майоровым жить и работать нельзя. А когда сам стал генеральным, оказалось, что можно, и ещё хуже.

Сегодня, когда на всех предприятиях Углегорска налажена регулярная выплата заработной платы, только у нас и растут долги, снижается покупательная способность зарплаты шахтёров. И самое главное - из-за некомпетентных, а точнее, конъюнктурных действий Скрипникова нависла реальнейшая угроза ликвидации угольной промышленности в нашем городе.

Простым шахтёрам это смерти подобно, а Соломону Борисовичу за это награды дают.

Сегодня нам с вами необходимо вернуться к тому, чтобы трудовой коллектив «Углегорских шахт» играл активную роль в формировании экономики предприятия: участвовал в экономической жизни путём выставления требований властным структурам устанавливал размер зарплаты и уровень социальных льгот руководителю, контролировал деятельность администрации.

Сегодня настало время заняться этими вопросами вплотную. Но для того, чтобы решать эти вопросы согласованно, нужны свежие силы в руководстве обществом! Мы предлагаем представителям трудового коллектива ни в коем случае не назначать генеральным директором Соломона Скрипникова!»

 

Вот с такой речью выступил Адам Апанович - и не был услышан, потому что его справедливые слова влетали не в те уши. Заевшиеся функционеры из того профсоюза только посмеивались, когда он втолковал им казалось бы очевидные вещи. И он понял: разойтись по-мирному с ними уже не получится.

 

* * *

Выдержка Соломона Борисовича Скрипникова раздражала Адама Апановича и восхищала одновременно. Как это так можно: тебя с трибун и в прессе поносят-полоскают, а ты молчишь, даже ни слова в своё оправдание? С одной стороны, конечно, это на руку: раз молчишь, значит нечего сказать, значит правильно тебя мордой об землю. Но с другой стороны: не дискуссия уже получается, а односторонняя критика, плавно переходящая в гавканье. И тут уже возникает опасность: как бы почтенная публика тебя самого за пустобрёха не приняла, в смысле — собака лает, караван идёт... Поэтому нападки на Скрипникова Апанович решил завуалировать под критику того профсоюза.

Это был шаг разумный и правильный. Ведь функционеры из того профсоюза уже добрый десяток лет никак не угомонятся, с тех самых пор, как на волне шахтёрских протестов взошла негаснущая звезда НПШ. Нет-нет да публиковали в подведомственных им изданиях всякую пакость. Мол, энпэшовцы — скандалисты, работают на развал, дискредитируют профсоюзное движение, вредят социальному партнёрству... В общем, какую только чушь не несли. Особенно в первые годы. Потом поутихли, поняли: люди ведь тоже не дураки, видят кто есть кто. Кто джигу перед начальством выписывает, а кто труженика от произвола защищает. Примеров привести можно много. И все — в пользу НПШ, или как уважительно его называют — «зубастого». Вот и пришло время опять показать зубы. Только уже не работодателю, а его прихвостню — так называемому профсоюзу работников угольной отрасли. Во-первых, проучить их за то, что Скрипникова в «генералах» утвердили, а во-вторых...

«Представляешь, Александр,- делился Апанович своим негодованием с Морозовым,- за неимением аргументов они опустились до того, что стали обвинять нас — нас! - в пособничестве американцам!.. Ты погоди смеяться, ничего тут смешного нет. Ведь профсоюзная работа — это та же политика: тут каждое слово хоть и вроде бы пустобрешное — но только для несведущего человека, на самом деле что-то да значит». «Да, но не пособничество же! Это же дурной совковый вкус!» «О, молодой человек,- грустно улыбнулся Адам Апанович,- вот уж не подумал бы, что именно тебе придётся читать лекцию о нашем российском менталитете. Но, видимо, придётся. Итак, несмотря на то, что весьма чтимый российской читающей публикой Сэмюэл Клеменс, он же Марк Твен, некогда имел политкоректность утверждать, что более всего русские похожи на американцев, последние для большинства из нас, особенно для старшего поколения, ещё со времён «холодной войны» продолжают выступать в ипостаси заграничного чуда-юда, которое спит и видит, как бы сделать нам какую-нибудь бяку. Разумеется, последнее десятилетие в образ янки были внесены кое-какие коррективы: предприимчивый, денежный, респектабельный, до боли в глазах источающий стабильность. Но всё равно нам, уставшим от «демократических» перемен и ностальгирующим по стабильности а-ля Брежнев, американцы видятся всё чаще агентами ЦРУ, ФБР и прочих АБВГД, нежели жителями нашей большой, но такой маленькой Земли». «Ого,- воскликнул Морозов,- да вы, я вижу, не только профсоюзный лидер, но ещё философ и поэт». «Одно другому не мешает,- пожал плечами Апанович и самозабвенно продолжал.- К чему всё это я говорю? А к тому, что некоторые общественные деятели, фамилий называть не буду, в полемической борьбе со своими оппонентами, когда уже не хватает аргументов, хватаются за последний, но самый надёжный: «Они плохие, потому что их финансируют американцы». И всё! Никаких доказательств больше не требуется. Им сразу же начинают верить, поскольку это похоже на правду. Ведь верно же: как могут обойти вниманием вездесущие америкосы - с их-то разрекламированной предприимчивостью - столь приметное явление в общественной жизни нашей страны, как боевой профсоюз НПШ? Не могут». «Действительно,- поразился Морозов,- не могут...». И спросил: «А что, и в самом деле?» «Вот видишь, даже ты легко клюнул на наживку! Ты, уже немало повидавший и много чего испытавший! Ты, которому известны кое-какие секреты нашей боевой организации...» «Но не все же»,- сказал Морозов. «Не все,- согласился Апанович,- все тебе знать ещё рановато». «В том числе и об американцах?»- хитро сощурился Морозов. «Об американцах — особенно!»- воскликнул Апанович, и они оба рассмеялись, полагая, что прекрасно поняли друг друга. Когда же их понимание перелилось во взаимное уважение, а потом и в сдержанную откровенность, Адам Апанович признался, какой именно факт вызвал в нём тягу к философии, горьким усмешкам и справедливому гневу, а Морозов вспомнил, что действительно что-то такое было.

Факт заключался в следующем: недели полторы назад в Углегорск наведался известный столичный журналист, редактор, издатель и писатель Василий Брунько, вдогонку октябрьскому выпуску своего альманаха «Философские тетради» (в котором, среди прочего, было немало авторских размышлений об особенностях современного общественного движения, и в частности — профсоюзного, в результате чего НПШ как явление был взят, разложен, подвергнут расчленению, изучению и всестороннему анализу с далеко вытекающими выводами). На встрече с местными журналистами (Морозов, к сожалению, отсутствовал, знал лишь понаслышке), когда речь зашла об НПШ, Василий Брунько почему-то очень рассердился, усилил голос до суровости и назидательно спросил у аборигенов: «А вы знаете, что этот НПШ финансируют американцы?» И хоть никто из присутствующих этого не знал, но все промолчали, потому что боялись сознаться в провинциальной некомпетентности. А некоторые, что сидели в первых рядах, даже закивали: а как же, знаем-знаем. Американцы, они такие. Предприимчивые...

Воодушевившись поддержкой первых рядов, Василий Брунько забыл о своём альманахе и принялся с огромным воодушевлением вещать о том, что горлохваты с площадей, наперекор здравому смыслу большинства, развалили единый и казалось бы нерушимый профсоюз угольщиков, чем нанесли непоправимый урон современному общественному движению, поскольку зло, творимое ими, находится под идеологической и финансовой опекой зарубежных спецов из ЦРУ, которые всюду суют свой длинный нос, маскируясь под личины новоявленных демократов.

Запашок жареного в этих словах ощущался явно, поэтому они тут же перекочевали на страницы почти всех местных газет и даже вызвали некоторый резонанс - на огорчение Апановичу и на радость его многочисленным оппонентам. Последние аплодировали: молодец Брунько, не побоялся сказать правду, уважаем! Гвалт поднялся такой радостный, что Апанович тут же заподозрил, что заезжий журналист и писатель вовсе не экспромтом высказал эту мысль, что она была заказана и щедро профинансирована, и ни кем иным как Соломоном Скрипниковым, решившим наконец ответить на справедливую критику, но подло скрывающимся под личиной профсоюза работников угольной отрасли.

Основания для таких подозрений имелись: ведь Брунько никакой Америки не открывал. Десять лет существует НПШ, и все десять лет его оппоненты возвращаются к излюбленному тезису: новый профсоюз шахтёров существует на свете только потому, что ему щедро помогают американцы. Без них, вернее, без их money, долларов, короче, баксов, ничего бы не было и все жили бы мирно и в ладу. Это они, американцы, принуждают НПШ ругать работодателей, выбивать льготы, бороться за повышение горняцких зарплат и так далее. Это они, проклятые янки, с их заокеанской предприимчивостью, пудрят мозги шахтёрским лидерам, подбивают их на разрушение устоявшихся традиций.

И чем больше думал над этим Адам Апанович, тем сильнее убеждался: да-да, именно Скрипников стоит за новой волной травли. Это он за неимением серьёзных аргументов вооружился давно уже битой картой идеологических вождей того профсоюза. Ведь уже с добрый десяток лет любой шаг ненавистного им профсоюза они называли не иначе как послушностью энпэшовцев перед волей американского чуда-юда. На забастовку народ призывают? Это американцы заказали. Зовут железную дорогу перекрывать? Это они «бушевские окорочка» отрабатывают. Дом правительства пикетируют? Значит, цэрэушные денежки закончились, хотят новую порцию...

«Разумеется, в доказательство они никаких фактов не приводят,- посмеивался Адам Апанович, прихлёбывая из зелёной чайной чашечки.- А зачем, если и без фактов верят? К тому же - обнародуй факты, вдруг выплывет что-нибудь неприглядное, что и «чистый» мундир члена того профсоюза замарает?» «Так, может, ответить?- вознегодовал Морозов.- Сказать, мол, прекратите, наконец, лажу гнать! Мол, или предоставьте факты или судиться будем. Можно ведь и в суд за клевету подать!» «Конечно, можно,- согласился Апанович,- Но мы не хотим». «Почему?» «А зачем нам лишние судебные дрязги? Судится тот, у кого рыльце в пушку. А мы не такие. Мы-то чисты. И если уж говорим, то говорим по-существу. И приводим весомые аргументы. У нас принцип такой: уж если крыть правду-матку, то без обиняков». «Так кройте!» «А мы и кроем!» «Что-то незаметно!» Апанович усмехнулся, отставил зелёную чашечку, глянул на разгорячённого Морозова и спросил: «Вот ты, Саша, уже немалое время тесно с нами сотрудничаешь, пишешь полезные статьи... А задумывался ли ты: кто в нашей стране заказывает музыку в области угледобычи?» «Ещё бы!- в запале воскликнул Морозов.- Конечно задумывался!» «И что? Результат есть?»- хитро прищурился Апанович. «Ясно же,- сказал Морозов,- это... это... Э-ээ... А кто это?» «Во-от,- вскинул указательный палец Апанович.- Так просто и не скажешь. Для этого потребуется ответить на ряд вопросов.

Вопрос первый: какую политику проводит правительство по отношению к действующим угольным бассейнам? Ответ: политику закрытия, иначе говоря, политику реструктуризации. Суть её, собственно, проста: те шахты, которые убыточны, следует закрывать. Те, которые ещё сводят концы с концами, передать в частные руки.

Вопрос второй: почему правительство проводит такую политику? Потому что её проводить выгодно. В государственном бюджете деньги для содержания шахт, как это принято во всём мире, не предусмотрены. Зато есть возможность получать баснословные кредиты под программу реструктуризации. Глупо было бы не воспользоваться.

Вопрос третий: кто предоставляет эти кредиты? Всемирный банк.

Вопрос четвёртый: почему он выделяет для этого деньги? Потому что опять-таки выгодно. Тем самым они расчищают путь для своего товара. Оплачивая закрытие наших шахт, они сторицей окупят вложенные деньги, продавая потом нашей стране свой уголь втридорога.

Вопрос пятый: под эгидой какой организации проводится реструктуризация? Под эгидой фонда содействия реструктуризации угольной отрасли».

«Итак,- вещал Адам Апанович перед чутко внемлющей аудиторией в лице преданного журналиста Александра Морозова,- ответы на вопросы получены. И мы подобрались к самому главному. Именно в фонде сосредотачиваются те деньги, которые поступают к нам от проклятых и не в меру предприимчивых янки (которых мы генетически не любим), а потом расходуются на различные мероприятия, проводимые организациями, в той или иной степени связанными с угледобычей. Если уж мы, энпэшовцы, и пользуемся финансовой поддержкой американцев, то фонд этот никак не минуешь. А теперь, предвкушая сенсационное разоблачение, заглянем в план работы на будущий год этого пресловутого фонда... И что же мы видим?» «Что?»- спросил совершенно очумелый Морозов. «А то,- рассмеялся Апанович,- что в этом плане даже и речи про НПШ не ведётся! Зато много интересного сказано про тот профсоюз!» «Ну-ка, ну-ка,- заинтересованно подался вперёд Морозов.- Дай-ка почитать!» «Бери, не жалко. У меня ещё одна ксерокопия есть»,- великодушно изрёк Апанович, подавая со стола бумажку.

Морозов так и впился глазами в документ, неизвестно откуда взявшийся у Адама Апановича, на котором хоть и не стояла печать «Секретно», но явно же на дороге не валялся, а предназначенный для очень и очень узкого круга посвящённых. Ноздри у журналиста трепетали в предвкушении разоблачительной сенсации, которую сегодня он напишет, а завтра преподнесёт читающей публике. Апанович смотрел на него, торжествующе посмеивался и корректировал направление его скачущего взгляда: «Перелистни страницу, видишь третий раздел? Читай, что там написано?» «Поддержка неправительственных организаций и связи со средствами массовой информации... Ага... Вот: участие профсоюза работников угольной отрасли в процессе реструктуризации». «Какая там сумма под это дело положена?»- как бы между прочим поинтересовался Апанович. «Бюджет проекта... Ого! 521 150 долларов США»,- воскликнул Морозов. «Да ты что?- делано удивился Апанович.- На что же вменяется тому профсоюзу израсходовать эти немалые деньги?.. Ты читай, читай». И Морозов прочитал: «Семинары на тему: «Роль и участие профсоюзных организаций в реализации программ приватизации угольных компаний»... Вот ещё: Всероссийское совещание работников угольной промышленности с целью определения дальнейшей стратегии профсоюзной организации в период происходящих реформ...» «Можешь больше не читать, дальше в том же духе. Конференции, совещания, семинары... Другими словами, съедутся в Москву или Подмосковье их профбоссы и начнут заниматься говорильней на заданную, а скорее незаданную тему, в перерывах проедая американские денежки, нимало при этом не смущаясь. А когда наговорятся и наедятся, то, глядишь, в качестве облегчения от трудов праведных, ругнут своих заклятых врагов, то есть нас: вот ведь такие-сякие, выкормыши американские, опять чего-то там требуют, коллективы будоражат, не иначе как заокеанские денежки отрабатывают». «Да-а,- сказал Морозов.- Это сенсация... Настоящая бомба! Я так их завтра размажу!» «Угу, угу,- сказал Апанович и опять потянулся к зелёной чашке.- Только когда будешь размазывать, учти, что функционеры от того профсоюза не только в этом году развеивают свою честную скучную жизнь столь оригинальным способом. Семинары-посиделки на деньги, выраженные в долларовом эквиваленте, они проводят уже очень давно. И такая жизнь уже перестала быть для них оригинальной. Скорее, это уже проза их жизни, вполне обыденное явление. Так сказать, суета сует. Осенью прошлого года, например, 25 тысяч баксов они потратили на выездной семинар, где с чувством, толком и расстановкой поговорили об особенностях профсоюзной работы в условиях диверсификации производства... Ещё 15 штук баксов мотнули на разговор о правах и обязанностях профсоюза в обществе... Ну и так далее»...

Он ещё что-то говорил, с удовольствием сытого кота прихлёбывая из зелёной чайной чашечки, но Морозов уже не слушал. Он уже мысленно писал статью в завтрашний номер газеты... Статья заканчивалась так:

«...В общем, разговаривать, проживать, завтракать, обедать и ужинать на американские грошики мы умеем. С опытом и большим достоинством разговариваем, проживаем, завтракаем, обедаем и ужинаем. А что делать? Видно, судьба такая у профсоюзного функционера. Не всем же льготы отстаивать. Как говорится в одной книжке: кесарю кесарево. Энпэшовцы пусть льготы отстаивают и как хотят отмываются от наших обвинений, а мы, верные ленинцы, пользовались, пользуемся и будем пользоваться льготами конвертируемыми, в твёрдой валюте, хоть и от дядюшки Сэма... Но всё равно пусть знает: его самого мы не больно-таки love».

 

Апанович прочитал и остался весьма доволен.

 

 

VIII.

Зебра – животное неприхотливое.

Во всех отношениях. Вот и во многих языках мира она называется одинаково:

по-английски и по-литовски она – zebra;

по-немецки: Zebra, или чуть замысловатее – Zebra-streifen;

но по-французски – опять: zebra;

и по-итальянски и по-португальски – zebra;

скромное разнообразие вносит испанский: cebra;

но даже по-узбекски – зебра это всего лишь зебра.

 

IX.

Другое дело - «жизнь»:

по-английски это - life!

По-немецки: Leben!

По-французски: vie!

По-итальянски: vita и даже esistenza!

Ну, испанский с итальянским схож: vida…

Другие языки мира упускаем за достаточностью доказательств и неимением свободного места.

 

 

 

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

Апрель 1999 года, корреспондент М. ЛУЧЕВНИКОВ:

 

«...Выпили мы, я и говорю:

-Не понимаю, чего вы со своим Морозовым так носитесь?

Вообще-то не только с ним, ещё и с другими, но Морозова за столом не было, вот я и вспомнил его, чтобы других не обидеть.

Всё равно обиделись. Фыркают:

-А ты пиши так же, как он, мы и с тобой будем.

-Ха,- говорю.- Да через полгода я буду лучше всех вас писать!

Тут Петька Устинов, фотокор ихний, и дёрнулся:

-Успехов,- говорит.- Но для начала русский язык выучи!

Ну, я завёлся:

-Чего вы,- ору,- подначиваете меня? Думаете, если я к вам в редакцию из пожарной команды пришёл, то и двух слов связать не могу? Я, между прочим, сочинения в школе ого-го какие писал! Учительница русского языка меня на руках носила!

А он:

-Лучше бы ты её.

Вот гад! Ну, сейчас я ему!

...Нас, конечно, разняли, рассадили друг от друга подальше. Но я успел — врезал. Он юшку с губы вытирает и бубнит:

-Ну, пожарник, я тебе это припомню!

-Припоминай,- разрешаю.- Если памяти не жалко...

Улыбаюсь, а самого аж трясёт всего: ну чего, спрашивается, им ещё надо? Я же с ними по-человечески — пузырь поставил, поляну накрыл. Святое же дело — первая зарплата...

А они рожи воротят, стульями задвигали - спешат расходиться. Не понравилось, видите ли, как я с Устиновым... Ну и идите, ну вас на хрен!

Понятно: университетов же ихних я не кончал, азы постигаю. Вот они, гады, нос и воротят: чужак, мол, не ихних кровей... А ещё своим Морозовым в глаза тычут. От редактора я ещё стерплю, но от фотокора....

А они и правда со своим Морозовым как курица с яйцом: Морозов то, Морозов это... Полина Борисовна, зав. литотделом, на прошлой летучке аж слюной брызгала:

-Ах, Сашенька! Твой материал такой гениальный!

Гениальный! Во блин! А я, между прочим, тоже в тот номер классную статейку накатал. Даже две. А какая за то благодарность? Круговое молчание. Как будто я — не я, а пустое место... У них же система такая: кого на летучке похвалят — тому двойной гонорар.

Вот и хвалят друг друга.

А я тоже хочу! На одном окладе больно-то не зажируешь. Мне семью кормить надо.

Это что ж получается? На прошлой летучке его и себя отмечали, и на позапрошлой, и две недели назад, и три... Ну, раньше, ладно — я тогда ещё здесь не работал... Что это за культ личности такой? Ну, пишут, ну разоблачают... Так что, памятник им за это ставить?

Меня тоже могли бы отметить. Хотя бы за то, что один пол-номера исписываю... А Морозов? Напишет одну статейку — и ходит руки в брюки... Работничек, блин.

И остальные такие же!

Вот погляжу ещё и, блин, уйду... То-то без меня попрыгают, писаки хреновы!»

 

 

ПОЛОСЫ 3=10. ДЕКАБРЬ

 

1.

Ах, времечко-то как лети-ит. Вроде бы, только вчера выдавала зарплату, а уже месяц прошёл. А за этот месяц немало ведь событий произошло.

Радостных: тираж газеты вырос втрое. Возврат составляет меньше трёх процентов. Газету спрашивают в киосках и у уличных торговок: их сеть была создана две недели назад в экстренных темпах, после того, как руководство «Роспечати» заявило, что «больше двадцати тысяч экземпляров принимать не будет». Почему? Видите ли – «не расходится». Знаем мы ваше «не расходится». Надавил на вас Силантий Валерьянович, «благодетель», вот и… Ладно, этот вопрос быстро порешали. Тем более давно уже такая задумка была – создать свою сеть распространителей.

Ещё что? Рекламодатели появились. Оно и понятно: газета пользуется спросом, вот и… Опять же и «нечаянная» радость: увеличилось количество рекламы и на телевидении… И уже к радио приглядываются… А всё потому, что перестали «пургу» в эфире гнать: теперь рассказываем не о том, что хорошего делает мэрия, а что плохого… И – копаем, копаем.

Хорошие события: на выборах мы не проиграли. Итоги первого тура подвели только вчера, но и три дня назад было уже понятно: фифти-фифти. То есть, не сумел-таки «благодетель» завалить нашего Артурчика. Ко второму туру голосования оба подошли почти с одинаковым результатом: у Силантия всего на четыре голоса больше… Но наблюдатели уследили, что на семи избирательных участках грубо нарушалась процедура выборов: члены комиссии агитировали избирателей голосовать за действующего мэра. Скандал!.. Отлично, просто отлично! Такие скандалы нам просто на руку. Нет, не тот уже «благодетель», ошибку за ошибкой совершает… Хотя хватка, конечно, та ещё. И исподтишка, поганец, бьёт. Вот и нам кислород перекрыл: второй уже месяц деньги от горожан за пользование кабельным телевидением не поступают. М-да… Это уже из области плохого. Да такого плохого, что непонятно как жить дальше. Налоги отдай, за свет и воду заплати, ещё зарплату выдай… Ох уж эта зарплата… А с чего? Конечно, наскребём, в случае чего и кредит взять можно (не в наших банках – и тут «благодетель» кислород перекрыл, но, слава Богу, есть добрые люди – хоть бы Соломон Борисович, он обещал свести со столичными банкирами), но после всех выплат на личную жизнь же ничего не останется. А я недавно заходила в «Алмаз», там такое чудесное колечко…

Если мы победим, я этим начальникам ЖЭКов голову откручу! Быстрее бы эти выборы заканчивались, что ли…

 

Стало уже нехорошей традицией: стоять всей редакцией у стола Марь Васильны и умолять: да-айте зарплату… А мимо телевизионщики и радийцы шастают, молча злорадствуют – им-то зарплата почти всегда выплачивается вовремя. А злорадствуют они потому, что платят им меньше, почти в два раза… Как только образовалась газета, телевизионщики сразу на неё зуб заимели: всё им – и деньги, и внимание. А тут – вкалывай за эти жалкие копейки… А ещё пробежится по студиям Ван Ваныч и, если не в духе, премии лишает тех, кто под горячую руку попадётся…

И дамочки-бухгалтера свысока взирают на унижающихся газетчиков: ну, приблудные, опять за зарплатой пришли? Не знаете разве, что у нас ба-альшие неприятности? Да-да, ваш Силантий – ваш-ваш! ведь вы его нахваливали, мол, хороший-расхороший – такое учинил, тако-ое… С чего теперь зарплату платить? Мы, конечно, нашли с чего, но ведь будьте же и вы благодарны. А вы? Вместо того, чтобы осознать, проникнуться, оценить – толпитесь и мусорите…

А вот и Ван Ваныч заглянул в бухгалтерию. Окинул насмешливым взглядом газетчиков, влез со своей шуткой юмора:

-За зарплатой, поди, пришли?.. Не даю-ют? Вот же невезуха…

Устала видеть народ перед собой Марь Васильна, отмахнулась:

-Да идите уже… Нет в кассе денег…

-Так другие же получили…

-Тогда были… А теперь нет…

И строго:

-Нужно понимать, в какой мы ситуации!

Опустили головы понуро: понимаем, чего уж.

Смилостивилась, пообещала:

-Завтра… Или послезавтра… Позвоню.

Не хотелось стыдить их сегодня, не то настроение. Хотя и было за что… Всегда найдётся за что.

 

В редакцию возвращались уныло и дружно. Также потом и долго сидели в кабинете Каргополова, молчали. О работе думалось с отвращением… Лучше бы о ней вообще не думать. Но нет-нет да ковыряло: ведь послезавтра сдавать номер в типографию.

Хуже всех настроение было у Морозова. И понятно: почти два месяца ишачил на Белозёрского, а - результат? Где благодарность?

Слава создателя договора с пенсионерами?

Так – пшик - нет её. Белозёрский всё присвоил себе: мол, это его договор, стало быть его и идея. Ладно, не очень-то и хотелось, хотя… А где зарплата?

Московские гастролёры за ту же самую работу вон сколько зелени отхватили – каждому на квартиру в столице хватит и ещё останется. Светлана – и того больше… А Морозову сказали: «Спасибо за помощь». Даже бессловесную Алину оставили (кто же кофе подавать будет?), а Морозову помахали ручкой. «Во втором туре попробуем справиться своими силами. Возвращайся-ка в редакцию». Ну, вернулся…

-Всё, ребята,- сказал Каргополов.- Больше терпеть невозможно.

-Что предлагаешь?- спросил Сазонов.

-Уходить.

-А что – есть куда?- хмыкнул Сёмка Толмачёв.

-Искать надо,- вздрогнул усами Каргополов.

-Где искать-то? Сам знаешь, работы нигде нет.

-Да знаю, знаю,- отмахнулся Каргополов.- Я не об этом.

-А о чём?

-Не редакцию нужно искать, а человека…

Понятливый Сазонов с лёту подхватил:

-Спонсора? Который бы новую газету создал? И мы…

-Да,- кивнул Каргополов.- И мы ту газету будем делать.

Посмаковали мысль. Понравилась.

Каргополовские усы закрутились без бигудей. Не распрямил их и неожиданный вопрос Морозова, высказанный чуть ли не с сарказмом:

-А что, спонсора уже нашли?

-Нет, но…

-И не найдёте.

Не ожидали от Морозова – вроде бы всегда как все думал.

-Почему же?

-А потому что тот, кто хотел издавать газету, давно уже её издаёт… А уходить просто так - в никуда, на улицу…

-Да никто же тебе не предлагает на улицу… Мы и сами не пойдём…- попытался образумить его Каргополов, но Морозов не слушал, продолжал бросаться аргументами:

-Перед тем, как принимать такие решения, нужно всё взвесить. У каждого семьи, дети… А тут, хоть и худо, но работаем, и зарплату получаем…

-Пока…

-Что – пока?

-А то,- сказал Каргополов.- Есть у меня кое-какие сведения…

-Какие?

-А такие! Марь Васильна хочет пересмотреть наши оклады… Ей давно уже телевизионщики на уши наезжают…

-Не может быть!

-Что – не может?- усмехнулся Сазонов.- Всё может. С нашим руководством может всё.

-С ними-то – ничего, а вот с нами – ого-го сколько!- скаламбурил Васька Кудрявцев, но не ко времени, даже и не поняли, что он хотел этим сказать. Все ждали, что скажет Каргополов.

-Она давно уже эту мысль обсасывает,- продолжал пугать он.- Сразу же, как Ван Ваныч ей газету отдал… Ведь она шмотки себе покупает на прибыль, что мы приносим.

-Ей что, шести тысяч зелёных в месяц мало?- загалдели возмущённо.

-Не шести, а почти восьми.

-Тем более… Что ей наши копейки…

-Ну, не такие уж и копейки… И – да, видать, мало…

-Не, мужики, прав Андрюха, уходить надо.

-Точно… Слышь, Каргополыч, говоришь, спонсор нужен… А Суворов?

-А что – Суворов?

-Ну, он же вроде как благоволит к тебе…

Каргополов грустно усмехнулся:

-Больше сплетен… Ну, помог пару раз…

-Сюда устроил…

-Да, и сюда устроил… А я – вас…

Вот ведь, вроде бы — только констатировал факт, а и — упрекнул...

-Уходить?.. Мы же не против,- заверили, но кое-кто покосился на Морозова. Тот сидел с каменным лицом.

-Разумеется,- сказал Каргополов.- С Силантием я постараюсь переговорить…

-Скажи ему, что не подведём…

-Да-да, перейдём одной командой!

И – Морозову:

-Ну, а ты-то как? С нами?

Морозов передёрнул плечами.

 

Вот уж не думал, не гадал, что наступит сегодня для него «час икс»…

И ответ нужно дать сейчас, немедленно…

Ну кто так важные вопросы решает?..

А они глядят на него, ждут… Ведь – «одна команда»…

С каких это, спрашивается, пор?..

Что отвечать, что?

Ведь, дураки, не понимают…

По миру же пойдём…

Без работы… без средств к существованию…

Но и здесь работать – тоже несладко…

Так что?

Может… правда? С ними?

Рискнуть?

Или не риск это вовсе… а…

Всё устроится, решится?

Ведь правда же, не может не решиться…

Куда-то же выплывем? А?

Ведь не один буду. С ними…

Одна команда…

-Ну как, Морозов? С нами ты или нет?

-Г-мм, г-мм… Если только спонсор отыщется…

-Конечно!

-Ну, тогда…

-Что?

-С вами я, с вами…

-Молодец!!!

 

Вот так и возник в редакции «Друзей Углегорска» антилушпайкинский заговор. Бунтовщики ходили из кабинета в кабинет и друг друга подзуживали: «Всё! Хватит! Сколько можно обиды терпеть? Пускай других дураков найдут и им руки выкручивают… А зарплату ежемесячно задерживать – это наглость. А что, разве нет?»

И удивительно: раньше в коллективе были и конфликтики, и группировочки, и микроинтрижки всякие, а теперь – как отрезало: дружный сплочённый коллектив, все друг друга понимают...

Всё чаще стало звучать: «Мы – одна команда!» и «Если бы не мы, тираж газеты ни за что бы не вырос!». В общем, высоко оценили себя мятежные сотрудники «Друзей Углегорска» и с удовольствием поверили в то, что незаменимые. Конечно, допускали они, на других поменять их можно, но не сразу и, разумеется, не на таких профессионалов и мастеров своего дела. Быстро выяснилось, что здесь собрались самые яркие и неординарные творческие сотрудники, самые быстронабирающие операторы компьютерного набора, самые крутые верстальщики и абсолютно грамотный корректор.

Кстати, корректор и по совместительству секретарша Вика пару дней назад, ещё до редакционного бунта, что называется, залетела. Не в том смысле, что… ну, понимаете… а в рабочее время нос к носу столкнулась с самой Марь Васильной, да ни где-нибудь, а у прилавка одного из городских бутиков. На месте неожиданной встречи Марь Васильна лишь окинула её многозначительным взглядом и отвернулась, а сегодня - в своём кабинете - вынесла приговор: уволить по сокращению штатов… Или желаете – по статье за прогул?

-По сокраще…

-Вот и договорились.

Вика бегала по редакции и бурно возмущалась:

-Это как же? А кто здесь будет работать?

О том, что газета без неё навсегда закроется, она умалчивала, но нисколько в этом не сомневалась.

…Её успокаивали:

-Не расстраивайся: не надолго же расстаёмся… В новой редакции встретимся!

И Вика легко смирилась с фактом увольнения и даже весело реагировала на шутки коллег.

А чего же не веселиться: ведь о новой редакции говорили как о нечто реальном. Как-то забылось, что никакой «новой редакции» и не существует, разве что в фантазиях. Но как одурманило: всё, что происходило в настоящем, вдруг виделось только в чёрном свете, а скорая работа в «новой редакции» - в белом, и от этого всем было радостно. Даже Морозов, который ещё три дня назад сомневался, теперь тоже говорил: «Надоело на Лушпайкиных вкалывать! Уходим!».

Бунтарское настроение и не скрывали. А чего? Ведь не сегодня – завтра увольняются. Вот и в бухгалтерии, когда пришли получать зарплату – Марь Васильна решила всё-таки её выдать – вели себя необычно раскованно, даже дурачились.

-Чего такие весёлые?- с подозрением спрашивали бухгалтера.

-А вот,- отвечали они.- Настроение хорошее!

-Значит, давно не портили,- говорили бухгалтера.

-А мы не боимся!

-Привыкли?

-Нет! И не собираемся!

Этот разговор быстро долетел до уха Марь Васильны, и она спросила у Каргополова:

-Чего вы там «не собираетесь»?

А Каргополов же непривычно распрямил спину, подкрутил усы и смело ответил:

-Бояться!

-Да?- оторопела Марь Васильна.- Хорошо… Не бояться – это хоро… А с чего вы так осмелели-то?

-А надоело!

-Ну, если надоело,- задумчиво произнесла Марь Васильна.- Тогда конечно…

Не нашлась чего больше сказать, а Каргополов – вот это да! - воспользовался паузой и без спросу побежал к заветному окошку за зарплатой… И даже решил уйти не попрощавшись, чем окончательно добил Марь Васильну.

-Ну-ка, Каргополов, подойди сюда,- решительно потребовала она.

Каргополов нехотя подошёл, но усы почему-то не опустил.

-Присаживайся,- приказала Марь Васильна и, когда тот присел, строго спросила:

-Что происходит, Каргополов?

-Ничего,- нагло соврал тот.

-Как же ничего, я же вижу… Почему коллектив такой возбуждённый?

-Разве?..

-«Разве-разве»,- подтвердила Марь Васильна.

-Не знаю…

-Но, наверное, есть причина?

-Вполне может быть.

-Не поделишься?

И Каргополов ответил:

-Нет.

Во, дождалась!.. И от кого? От Каргополова!!!

 

Месть Марь Васильны была страшна: уже на следующее утро вызвала она и. о. редактора на ковёр и, не глядя в его наглые глаза, поинтересовалась:

-Всю отчётность сдал?

-Конечно.

-А вот сейчас проверим…

И зашуршала бумажками, словно бы чего-то ища… Вот и нашла:

-А это что?

-Что?

-Какой тираж позапрошлого номера?

-Двести тысяч.

-А сколько в типографии получил?

-Столько же и получил.

-А сколько распространителям отдал?

-Половину.

-По четыре рубля?

-Ну да, как и договаривались…

-А где деньги?

Вот и дрогнул Каргополов, усами-то задёргал:

-Я же вам сдал… Вот и акт о приёме…

-Ты, Каргополов, сдал деньги лишь за семьдесят тысяч… А где ещё за тридцать?

-Так ещё не поднесли…

-Кто не поднёс?

-Как кто? Распространители… Мы же договаривались, что они в долг работают… Вы просто забыли!

-Я ничего не забываю!- сурово надвинулась Марь Васильна на Каргополова.- А вот ты, видимо… В общем так, мил человек, недостача у тебя. Существенная… Ну, что молчишь? Отвечай, если ты… все вы там… такие смелые?!

-А чего отвечать-то,- заёрзал Каргополов на стуле.- Я всё честно… Перепроверьте… А не верите – спросите у…

-Спросим, Каргополов, спросим. Не сомневайся,- пообещала Марь Васильна.- Но в первую очередь с тебя.

-Я честно работаю!- взъершился Каргополов.

-Нет. Если бы работал честно – не было бы у тебя недостачи. Признайся уж откровенно: подворовываешь?

-Да вы что?!

-Не гоношись, Каргополов. И сиди смирно, я тебя ещё не отпускала.

И посмотрела на него, как мелкую букашку:

-Сегодня соберём комиссию, каждую бумажку проверим. Если хоть что-то обнаружим – конец тебе, Каргополов. Уголовное дело заведём…

И вздохнула:

-Вот так-то, Каргополов… Иди.

 

Ах, жалко, как же жалко Каргополова! Заперся в своём кабинете, ни с кем не разговаривает. Оно и понятно: если уголовная статья светит, не очень-то повеселишься…

-А что, точно статья?

-Да уж, не сомневайся.

-Может, пугают только?

-Пуга-ают… А помнишь, на радио Малютин работал? Ну, тот, что дебош устроил в шахтёрской общаге? Так тогда Лушпайкины даже и выяснять не стали, в чём там дело: Малютина - с работы, даже милицию вызвали...

-Да-а, Лушпайкины сор из избы выметать не боятся…

-А чего им бояться? Человека растоптать для них плёвое дело.

-Не одному уже биографию попортили… Помнишь Макарова?

-Радиоинженера-то? А как же…

-Знаешь, за что его из «Друзей» попёрли?

-Вроде как звуковой пульт забыл выключить?

-Наоборот: слишком рано включил. А в это время Ван Ваныч диктора жизни учил… Так сказать, по всем правилам великого и могучего русского языка. Вот вся его «речь» в эфир и пошла.

-Точно-точно! Ха! Я же как раз телик смотрел… Заставка была, и вдруг слышу: Ван Ваныч отборным матом кроет…

-Макарова работа!.. Теперь кондуктором в маршрутке пашет – видел его недавно.

-Жаль парня.

-А то!

-Так что, Каргополыча теперь — того...

-Турну-ут... Как пить дать...

-Ну, это не страшно... Лишь бы дело не завели...

-Правильно он говорит — уходить надо!

-Да, уходить, уходить!

 

Вечером того же дня, в баре, не допив и первую кружку, жалился Каргополов Морозову, обильно смачивая поникшие усы пивной пеной:

-За что они меня так, Санёк, а? Я же честно на них работал, всё до копейки... А ведь мог, мог! Думаешь, возможности не было на свой карман поработать? Тираж-то ведь, хоть и строго определённый, но вроде как и резиновый: там не учли, здесь перепечатали, тут сэкономили или списали на брак... Ко мне и печатники не раз подходили: давай тысчонку-другую сверху отпечатаем: и мы подзаработаем, и тебе перепадёт. Ведь газета сейчас хорошо идёт... А я: нет, мужики, не обижайтесь. Не могу! Дурак я, да?

-Почему сразу дурак?- не соглашался Морозов.- Все знают: Каргополов - честный парень...

-Вот — честный! Честный! А нужно было воровать. Теперь-то я понимаю. Хоть за дело страдал бы теперь. А то — неизвестно за что... Слушай, Санёк, чего она такая сука? Ведь поначалу не была же такой...

-Марь Васильна-то? И поначалу была... Забыл, сколько крови она из нас попила?

-Да-а... Немало... Может, её муж не удовлетворяет?

-Не знаю, я свечку над ними не держал... Но, думаю, это здесь ни при чём. Просто по жизни она стерва.

-Не-ет,- замотал головой Каргополов.- Если б стервой была, то и мужу бы кости жевала... А она бегает с ним: Ванечка, Ванечка!

-И ты бы бегал, если б такие бабки имел...

-Перед кем?

-Да хоть перед кем!

Каргополов кашлянул, вроде как усмехнулся:

-А я что, не бегал? Сам же видел: на цирлах! И что? Чем пуще бегал, тем злее она становилась.

-А ты ей что, бабки приносил?- не подумав, ляпнул Морозов.

-А то нет? Сам знаешь, какие у нас доходы...

-Это — другое... Тут она начальник... А там — муж.

-Брось ты. Все знают, что в действительности «Друзьями» управляет Машка... Не-ет, тут другое... Она лично меня за что-то ненавидит!

-Ну уж,- хмыкнул Морозов.- Что плохого ты ей сделал?

-А мало ли... Может, когда наши дорожки и пересекались?

-Когда же?

-В другой жизни!

-Всё, Андрюха, больше тебе не наливаем...

-Я серьёзно! Это у нас с тобой другой жизни не было: всё по газетам, да в нищете... А она, сам знаешь, из грязи — в князи... У неё-то другая жизнь была! Где она до «Друзей» работала? В каком-то ЖЭКе? А я в прежние времена сколько про эти ЖЭКи переписал? В Перестройку! Когда — как «Прожектор»: конструктивная, но критика...

-Не,- не соглашался Морозов.- Если б она начальником каким работала, а то — уборщицей или лифтёршей?

-Уборщицей,- подтвердил Каргополов.

-Ну вот.

-Ну вот! Я же о чистоте подъездов и писал!

-Да кто только о чистоте подъездов в то время не писал?- не уступал Морозов, прихлёбывая пиво.- Все, кому не лень... Вас же, «прожекторов», по подъездам сновало больше, чем грязи... Запомнила бы она тебя?

-М-да,- пришлось Каргополову согласиться с железной аргументацией.

Помолчали. После второй кружки Каргополова осенило:

-Понял! Она мстит мне, Санёк, за то, что Силантий рекомендовал меня в редактора!

-Это больше похоже на правду,- согласился Морозов.- Кстати, говорил ты с ним?

-Насчёт чего?

-Ну ты даёшь,- усмехнулся Морозов.- Насчёт газеты...

-А-а,- обтёр Каргополов усы.- Говорил...

-И что?

-Не знаю,- пожал он плечами.

-Он что, так ничего и не сказал?

-Почему не сказал?- хмыкнул Каргополов.- Сказал... Но ничего определённого. Мол, идея заманчивая. И, главное, ко времени. Обещал подумать, но...

Ещё больше сник:

-Не до газеты ему сейчас, Санёк... Власть из рук уплывает, а тут я с какой-то газетой...

 

А вот напрасно Каргополов так плохо думал о Силантии Валерьяновиче! Да, власть уплывала, результаты выборов разочаровывали, но сдаваться он вовсе не собирался. И идея, с которой пришёл к нему Каргополов, десять раз была им обдумана, пережёвана, но не выплюнута, а лишь существенно видоизменена.

Газету Силантий Валерьянович иметь, конечно, хотел. Но как мэр города он и имел её — городскую газету «Углегорский рабочий», которую финансировала мэрия. Личную газету Силантий Валерьянович хотел иметь тоже, и до недавнего времени считал, что имеет — туда и поставил Каргополова редактором... Но опять же — именно как мэр города. Если эти выборы он всё-таки выиграет, то и «Друзей Углегорска» приберёт к рукам, в этом он нисколько не сомневался... А если проиграет?

Если проиграет — на фиг бы нужна была ему газета? Он понимал, что проигрыш в нынешних выборах — это крах его политической карьеры. Через пять лет, к следующим выборам, ему уже будет под семьдесят... Конечно, это не возраст, но... и возраст, возраст. Сейчас к власти лезут молодые — наглые, хваткие, беспринципные... Можно, конечно, потягаться и с ними, но если уж сейчас — сегодня — неопытный в политике Белозёрский в затылок ему дышит, а в чём-то и опережает (договор с пенсионерами — ход толковый, почти беспроигрышный... Вот, поганец!), то через пять лет он вообще в зубра вырастит, никого и близко к креслу мэра не подпустит...

А не имея политических амбиций, зачем Силантию Валерьяновичу газета? Она же только деньги жрёт, а толку от неё... Каргополов говорит, что «Друзья Углегорска» восемь тысяч в месяц приносят... Что ж, повезло, значит. Но далеко не каждой газете так везёт. Вот, «Углегорский рабочий» - сплошные расходы, одна головная боль... А «Друзьям» фартит лишь потому, что власть ругают... Но это не главное. Главное — эксклюзивно программу телевидения печатают. Вот и вся разгадка успеха.

...Сколько там сказал Каргополов? Восемь тысяч зелёных американских долларов? Немало... И, поди, Машка все себе забирает. На колечки-брулечки... По загребущим лапам бы тебе!

А что? Это мысль...

Это просто отличная мысль!

Да, Силантию Валерьяновичу газета не нужна... А вот потрепать нервы Ваньке с Машкой — идея замечательная... Что для этого нужно? То, что и предлагает Каргополов: создать газету, перетащить туда из «Друзей Углегорска» всех журналистов...

Конечно, от этого газета не закроется, но кровь дражайшим Лушпайкиным попортит, и изрядно... Пока очухаются, пока наберут новый коллектив...

Но не своими руками! Нет-нет! А то ведь такой хай поднимут: Силантий такой, Силантий сякой. К чему это нам во время выборов? Ведь через две недели повторное — и решающее - голосование.

-Паша, улавливаешь мысль?

Маликов тут же оторвал взгляд от окна:

-А как же, Силантий Валерьянович... И человек такой у меня на примете имеется... Замечательный, между прочим, человек.

-Ну тогда... переговори с ним... И передай Каргополову: идея с газетой мне очень понравилась. Нет, постой... Лучше ничего не передавай. Пусть это будет для него сюрпризом.

 

Аркадий Сергеевич Шнырко был именно тем замечательным человеком, и замечательность его заключалось в том, что вот уже без малого полгода он поставлял для «Друзей Углегорска» газетную бумагу. В связи с этим ему приходилось с кем только не дружить, но больше всего, разумеется, с Марь Васильной... Но вот с Марь Васильной ему как раз-то и не нравилось дружить, потому что она чуть ли не в глаза обвиняла его в том, что он бумагой торгует втридорога, а кого же такое не обидит? Ну да, чуточку накидывает цену, но ведь на то он и коммерсант, что ж, ему в убыток работать? А если она думает, что он цену загибает, то пусть поинтересуется, почём бумага газетная в других фирмах, и сравнит... Вот то-то и оно! Зачем же оскорблять? Зачем напраслину возводить?

Тем более, бумага у него только лучшая, и сколько угодно, и всегда в срок. Две тонны? Пожалуйста. Десять? С премилым удовольствием? К двадцать первому? Будет сделано.

А у других? Они же обещают только — а как дело касается сроков... И — предоплата!

А Аркадий Сергеевич? Он готов и в долг, и подождать маленько... Ну, тут уж пришлось уступить Марь Васильне, иначе грозилась у других бумагу покупать. Но — рассчитывается, хоть и с задержкой. Ладно...

Но: газет-то ведь в городе как мух, учтите! И все работают по предоплате, не жалуются. И от Аркаши Шнырко нос, между прочим, не воротят. И если ещё три месяца назад он поставлял бумагу только трём газетам, то теперь — уже семи, а это ни много, ни мало сорок пять процентов от общего числа. Вот так. Так что, милая Марь, понимаешь, Васильна, дави-дави да знай меру, могу ведь и...

-...отказать могу!- привычно жаловался Аркадий Сергеевич на «Хозяйку» - так он за глаза называл Лушпайкину - сидя в кабинете Каргополова и прихлёбывая горячий чаёк.

Каргополов делал вид, что внимательно слушает, и сочувственно шевелил усами. Ему частенько приходилось выступать в роли жилетки — такова должность. Приходили, жаловались, плакались. А почему бы и не Шнырко?

-Вот такие пироги, Андрюха,- подвёл итог сегодняшнего «плача» Аркадий Сергеевич, при этом сохраняя бодрый вид, великолепное настроение и присутствие духа. Он всегда был энергичным мужчиной в полуспортивной физической форме, тараном прущий по жизни, не скупящийся на эмоциональные всплески, пускающий слезу не потому что нытик, а исключительно потому что «достали».

-А у тебя-то дела хорошо или... отлично? Гляжу, тираж растёт... Сколько тонн заказываешь в следующем месяце?

-Не знаю,- передёрнул плечами Каргополов.- С начальством посоветоваться надо. Потом перезвоню... Впрочем... Может, уже и не я...

-Как не ты?- вскинул брови Шнырко.- Уходить, что ли, собрался?

-А-а,- только и махнул рукой Каргополов.

 

-Что, Хозяйка?- с сочувствием спросил Шнырко.- Цепляется?

-В горло вгрызлась!

-Она может... Она такая падла, что всё может,- согласился Аркадий Сергеевич. И предложил:

-А ты уходи от неё!

-Куда?- хмыкнул Каргополов, и усы его стали похожи на промокший носовой платок.- К кому только не обращался...

-Ну, не к тем, значит, обращался.

-Как не к тем? Да я уже ко всем... Вот и к Силантию...

-И что — он?

-Молчит.

-Что ж,- хмыкнул Аркадий Сергеевич.- Молчит и молчит... Значит, не до того ему... А ты ещё обратись.

-Да к кому же?

-А хотя бы ко мне,- произнёс Шнырко и отхлебнул кипяточек.

Каргополов ошарашено глядел на него.

-Да-да,- как ни в чём не бывало произнёс Шнырко.- Или ты думаешь, что мне нечего тебе сказать...

-А есть?

-Конечно. Вот спроси меня: «Аркадий Сергеич, хочешь издавать газету?» Ну?

-Ну?

-Верёвки гну! Кто же так спрашивает? Ты нормально спроси, заинтересованно, так сказать...

-Слушай,- пошевелил одним усом Каргополов.- Если это простой трёп...

-Ну почему сразу трёп? Ты меня спрашиваешь, я отвечаю. Делов-то!

-Что ты отвечаешь?

-Отвечаю, как и положено: давай!

-Что — давай?

-Газету издавать давай!

Каргополов некоторое время молча смотрел на Шнырко, а тот только улыбался и даже подмигивал... Но без намёка, что, мол, шю-ютка у него такая. Наоборот, всем видом показывал: нет, Андрюха, это вовсе не розыгрыш.

-Это не розыгрыш, Андрюха. Я вполне серьёзно говорю: хочешь издавать газету, давай пробовать. Ну, что молчишь?

И белая полоса в жизни Каргополова, что так неожиданно сменила чёрную, задрожала в виде зыбкого миража, теперь он и не знал: смеяться ему или плакать? Вот и усы подёргивались в нерешительности: вверх? вниз?

Шнырко же тем временем продолжал:

-Или тебя моя кандидатура не устраивает? Что, Аркадий Сергеич хуже других? Всем можно издавать газеты, а мне нельзя, да? А я, между прочим, гораздо ближе к издательскому делу, чем многие. Кто бумагой вас всех снабжает? Аркадий Сергеич. Кто в ваше положение входит? Аркадий Сергеич. Кто, чёрт возьми, все прихоти исполняет, бумагу не по предоплате поставляет? Тоже Аркадий Сергеич! Между прочим, теперь тебе вовсе и не придётся за бумагу переплачивать... Тебе, Андрюха — как своему, как брат брату, бумага будет обходиться на тридцать процентов дешевле... Даже на тридцать пять! Вот так — себе в убыток! Ведь я понимаю: первое время, ну, пока газета не раскрутилась, что-то и в убыток будет... А? Номеров пять, да? Или четыре? Ну что, Андрюха, по рукам?

Каргополов разлепил слипшиеся губы и ворохнул сухой комок в горле.

-Х-мм... Г-мм... А деньги?

-Что деньги?- вскинул брови Шнырко.- Деньги считать мы умеем!

-Деньги на издание газеты у тебя... вас... г-мм... г-мм... имеются?

Напростой вопрос, Шнырко аж крякнул. Но марку держал:

-Найдётся… Стартовый капитал есть. И ещё обещали подкинуть! Вложим в дело… Лишь бы прибыльным было. Сколько ты приносишь Лушпайкиным?

-Восемь с половиной.

-Вот видишь! А польза от того какая? Тебе, имею в виду? Сидишь как сыч на окладе... Со мной — не так! Я — честный. Но — справедливый! И себе заработаете, и мне кое-что, надеюсь, перепадёт... Перепадёт? А бумагой, как и обещал, обеспечу. Ну, чего сидишь? За бутылкой беги — обмоем!

-Да-да,- встрепенулся Каргополов и даже привстал, чтобы бежать, но потом с сожалением опустился на стул.- Не могу — номер сегодня сдавать.

-Ну, и я не могу,- вздохнул Шнырко.- Обмоем наш, так сказать, творческий союз после... По факту совершения. Я же тоже на работе, чего ты думаешь?.. Мне ещё и в «Углегорский рабочий» заскочить надо... Да мало ли? Но — ты подумай ещё... покумекай...

-О чём?

-Как о чём?- удивился Аркадий Сергеевич.- О нашем с тобой деле. Об общем, так сказать... Чтобы не только моё предложение... Ну, стремление с моей стороны, но и... ваше... Ты же не один — ко мне... Я так понимаю — весь коллектив? Ну вот: поговорите, перетрите между собой... Вопрос-то непростой. Я, например, две ночи не спал... А ты как думал?.. Во-от... А послезавтра — ко мне. Договорились? Частности и обсудим. Всякие там... разные... Бумага... Зарплата... Тираж... Ты на бумажечке-то накидай бизнес-план... Изучим... Послезавтра... Ну всё, некогда, побежал я. Ещё столько успеть нужно. А я засиделся... Но - с хорошим человеком! Не жалко времени! Спасибо за чаёк!

-Пожалуйста,- произнёс Каргополов, но с большим опозданием: Шнырко уже и след простыл. Каргополов посидел маленько, потрепал кончик уса и крикнул в коридор — секретарши Вики-то уже не было:

-Эй, вы там? Кто слышит? Сазонов? Морозов? Зайдите-ка ко мне!

Но пока журналисты гремели стульями, рассаживались за столом, Каргополов уже передумал делиться хорошей новостью, решив оставить её «на потом» - когда вернётся из бухгалтерии, куда ещё утром был вызван через секретаршу Оксану.

 

И правильно сделал: Марь Васильна хоть и ни словом не обмолвилась о деньгах, которые Каргополов вдруг «задолжал», но огорошила не меньше. Сунула ему в руки какую-то бумажку и бросила, с издёвкой глядя в глаза:

-Ознакомь коллектив.

-Что это?

-Прочитай... Читать-то, небось, умеешь?

Каргополову достаточно было лишь пробежаться по первым строкам, чтобы не только усы, но и сердце его упало: это был то самое распоряжение, о котором тревожные слухи давно летали.

«В целях приведения заработной платы в соответствие с действующим законодательством, приказываю установить её уровень в размере...»

-Расписаться?

Марь Васильна хмыкнула:

-Успеешь ещё. Сперва с коллективом обсуди. Или не видишь, что внизу приписано?

Теперь Каргополов увидел:

«Приказываю обсудить решение администрации в трудовых коллективах подразделений. Протоколы о проведении собраний предоставить в...»

-Зачем?- хмыкнул Каргополов.- Вы же уже всё решили…

Но Марь Васильна обдала его холодной улыбкой:

-Но-но, поразговаривай! Молчи и делай, что велено.

 

-«...установить её уровень в размере минимального уровня...»

-Это что значит?- перебил Колька Сазонов.

-Это значит, дорогой мой товарищ,- пояснил Каргополов,- что угрозу свою она выполнила: срезала нам зарплаты.

-И — что?- продолжал не понимать Сазонов.

-А то, что ни хрена ты теперь получать не будешь.

И оглянул всех:

-И никто не будет. Бросит нам жалкие копейки — и попробуй, пикни, сами же с этим и согласились.

-Как это — согласились?- опять подал голос Сазонов.- Я не согласен.

-А не согласен — так увольняйся.

-И уволюсь!

-Да погодите вы пререкаться,- одёрнул их Морозов.- Андрей, что там ещё написано?

Каргополов зашуршал бумагами:

-«...минимального уровня...». Ага: «Определение уровня индивидуальных надбавок является прерогативой администрации как поощрение сотрудников за проявленную инициативу и творческий поиск...»

-Блин!- опять встрял Сазонов.- А по-русски нельзя?

-Можно и по-русски,- сказал Каргополов.- Для того чтобы получать прежнюю зарплату, теперь нужно будет не только вкалывать, но и задницу Марь Васильне лизать, то есть «проявлять инициативу и творческий поиск».

-Зачем?

-Чтобы ходить в любимчиках...- пояснил Каргополов.- Ну, мне это не светит... Г-мм... Ну что, доволен?

Сазонов понурился. И другие тоже.

-Так я не понял,- заговорил Сёмка Толмачёв.- Если они всё уже решили, зачем собрание-то проводить?

-Опять дальше собственного носа не видите: чтобы решение исходило от народа... Как раньше: «по просьбам трудящихся». А если кто возмутится и в суд, допустим, подаст, они рот протоколами-то и заткнут: сами приняли такое решение...

-Никакой протокол я подписывать не буду!- воскликнул Сазонов.

-А твоей росписи и не требуется,- сказал Кудрявцев.

И спросил у Каргополова:

-Верно же?

-Нет, не верно,- пошевелил усами тот, чем немало удивил корреспондентов, которые знали, что в тяжёлые времена усы у Каргополова висят мочалкой, а сейчас почему-то стоймя стоят. Значит... не так всё и плохо?

-Что – то скрываешь от нас, Каргополов?

А тот даже рассмеялся:

-А? Раскусили? Ну ладно... Хотел как сюрприз!

-Говори же! Не томи!

Каргополов выдержал паузу и с пафосом возвестил:

-У нас объявился спонсор!

 

Известно, настроение изменчиво, как полосы на туловище зебры: то ты в полном дерьме, а то — вдруг лучик надежды:

-Что? Спонсор? Кто? Говори же!

-Аркадий Сергеевич Шнырко.

И… опять завиднелась чёрная полоска?

-Шнырко? Аркадий?... э-э... Кто это?

А когда Каргополов пояснил, ещё грустнее стало:

-Какой он спонсор, Каргополыч? Откуда у него деньги? Он же всю жизнь канцелярскими скрепками торгует... Ты сам-то понимаешь, о чём говоришь?

Но Каргополова просто так с пути не собьёшь:

-Это вы, видимо, ничего не понимаете. Да, когда он вышел на меня, я тоже засомневался... Но теперь, когда нам подсунули вот это,- он бросил полный отвращения взгляд на распоряжение,- особого выбора у нас нет. Или соглашаемся на низкую зарплату и остаёмся тут, или поднимаемся всем табором и уходим к Шнырко. Какие-то ещё варианты есть?

Конечно, варианты были, как же без них? Например, уволиться, сменить профессию… Или без вариантов - остаться и посмотреть, что будет дальше... Может, и не так всё мрачно, как представляется? Но почему-то никто об этом и не подумал. Старые обиды на Лушпайкиных вдруг всколыхнулись и обрушились мощной волной — и залило сознание, и застелило глаза, и увиделось: беспросвет, беспросвет если останешься, если чего-то не сделаешь, и мочи же нет влачить нынешнее существование, и — терпеть, терпеть, а жизнь - такая бесперспективная... А ведь молодой и талантливый, и рядом — друзья, и вместе они — коллектив, который... Да что там — друзья! Одна команда! Выплывем! Сотворим! Создадим себе светлое будущее. Своими руками!

Значит — действовать?

Да-да! Непременно!

-Убедил, Каргополов! Уходим!

Каргополов окинул взором — лица радостные, бунтарские... А Морозов? Не он ли ещё вчера сомневался? Нет! Тоже радостно сверкает глазами: нашёлся-таки желанный спонсор! И — есть куда уйти! Есть — где укрыться от Лушпайкинского беспредела!

-Значит, сделаем так,- сказал Каргополов.- Собрание проведём...

-Зачем?

-...Проведём! И протокол напишем! Только честный, понимаете? Без лизоблюдства... И резюме: не согласны! Как вам?

-Здорово! Покажем Лушпайкиным, что мы не тряпки половые, о которых ноги!.. Давай, пиши...

-Нет,- охладил Каргополов.- Не сейчас. Не стоит спешить... Надо успокоиться и вообще... Вот что: собрание проведём завтра.

И — главное:

-Назавтра же намечена и встреча со Шнырко. Будем обсуждать условия нашего перехода.

-Когда обсуждать будете, про зарплату не забудь!

-Обязательно!

-И соцпакет!

-Не забуду.

-В общем, торгуйся, чтобы шило на мыло не променять.

-Обещаю...

И снизошёл, облечённый народным доверием:

-Может, кто со мной хочет - на переговоры?

Заманчиво... Сазонов, например, хочет. Но...

-Нет-нет, мы тебе доверяем,- весёлая разноголосица.

И вдруг - Морозов:

-Я пойду!

Каргополова слегка покоробило: не доверяет? Но — смолчал, сделал вид, что и обрадовался:

-Замечательно. Вдвоём-то легче.

Тут и Сазонов:

-И я!

Каргополов так и почувствовал, как его оттесняют от лидерства. Ишь, сколько ретивых. Так ведь и...

Но, слава Богу, Васька Кудрявцев пришёл на выручку:

-Зачем толпой-то? И двоих достаточно. А то этот Шнырко подумает, что нам очень надо - ну раз ордой привалили...

И напутствие дал:

-Вы там это, мужики, не очень-то ему уступайте... Держитесь крепко. И всем видом показывайте, что не нам, а ему это надо... А то знаем мы этих коммерсантов: только почувствуют слабину — и хвать... Зубки-то — остренькие...

И Сазонов, хоть и тоже не жаловался на зубы, отступил. С сожалением.

 

...С сожалением слушал речь Андрея Каргополова намечающийся газетный магнат Аркадий Сергеевич Шнырко, поскольку много неприятного и тревожного улавливал в ней, но не протестовал, хотя галочки в голове ставил. Что это, например, за «срок раскрутки газеты, обычно составляющий от года до двух лет»? Это получается: два года ораву газетчиков из собственного кармана кормить? А не жирно ли?

...Ну, арендовать помещение — куда ни шло. Без этого — никак. Хотя зачем три комнаты? В одной не уместятся? А если — в большой? У одной стеночки — компьютерщики, у другой — корреспонденты. Не мешают же. И опять же — деньги сэкономим...

Ах, эти деньги... Силантий Валерьянович обещал сколько-то подкинуть, но что-то не спешит. А где такие деньжищи самому найти? Процент от продажи бумаги и канцелярских товаров невелик, едва самому на жизнь хватает. Кредит взять? А с каких шишей расплачиваться? К тому же — вот говорят — и компьютеры нужны. Сколько? Пять штук? Ни фуя себе! А если один? Никак? Да понимаю, понимаю — вёрстка, набор, третье-десятое... Ещё — корреспондентам? А им-то зачем? В смысле — наборщица же есть... Может, не надо наборщицу? Надо? Да? Да-ааа...

А это что такое пятизначное? За-арпла-ата...

Тут уж Аркадий Сергеевич не выдержал:

-Ну, у вас и зарплаты...

-Нормальные зарплаты,- пожал плечами Каргополов.- Средние по городу... Ну, может, чуть выше... Но ты не переживай, окупится же...

-Уж надеюсь. Кстати, два года — не слишком ли?

-Такова статистика,- авторитетно заявил Каргополов,- и другие газеты столько раскручивались.

-Это как сказать,- пробормотал Аркадий Сергеевич.- Вот сколько «Друзья Углегорска» существуют? Пять месяцев?

-Шесть.

-Ну шесть. Полгода. А доход уже — сам говоришь, восемь тысяч.

Каргополов крякнул:

-Так то «Друзья Углегорска». Там своя фишка, свой эксклюзив — программа местного телеканала...

-И у нас должна быть своя фишка!

-Подумаем!- пообещал Каргополов.

-Некогда нам думать, Андрюха. Фишка должна быть уже в первом номере... Кстати, как газету-то назовём?

-«Новости...», «Вести...»... Что-то в этом роде...

-Нет, нет,- покачал головой Шнырко.- Газет с таким названием полно.

-«Углегорские друзья»,- предложил Морозов.

-А? О!- встрепенулся Аркадий Сергеевич.- А это идея!

И бросил яркий взгляд на Каргополова:

-Вот тебе и фишка: макет «Углегорских друзей» ничем не должен отличаться от «Друзей Углегорска»! И чем похожее, тем лучше… И, Андрюха, уже сейчас проведи разъяснительную работу среди распространителей: газета «Углегорские друзья» — это и есть их любимая «Друзья Углегорска»… Пусть так людям и говорят… Понимаешь?

-Понимаю,- произнёс Каргополов.- Идея неплохая, только не думаю, что от нашего ухода Лушпайкины так быстро оправятся. Ведь мы увольняемся все одновременно, а кто газету им будет делать? Ведь не так-то легко новый коллектив набрать. Пока придут в себя, пока дадут объявление, пока найдутся желающие... В общем, недели две, а то и три у нас в запасе есть.

-Согласен,- кивнул Аркадий Сергеевич.- И это нам тоже на руку. За две, как ты говоришь, недели читатель поймёт ху из ху и сделает выбор в пользу нас. Сделает?

-Обязательно,- обнадёживающе рассмеялся Каргополов и вскинул усами.

И Шнырко в ответ улыбнулся. Не идиллия ли? Соиздатели, так сказать, единомышленники, генераторы идей, лидеры... Но вот — Морозов (опять!):

-Маловато этого.

Две пары глаз в его сторону. Одна — с любопытством, другая — с тщательно скрываемым раздражением:

-Чего маловато?

-Ещё есть идея? Ну-ка, выкладывай!

-Мало — с распространителями провести работу... Нужно их ещё и деньгами заинтересовать...

-Ну, это само собой,- отмёл Каргополов.

-И читатели не должны ломать голову: та мы команда или не та, которая делала любимую их газету. Мы сами должны сказать им об этом.

-Замечательно! Вот и статья на первую полосу первого номера. Пиши!

-Нет-нет,- замотал головой Морозов.- Статья должна появиться не в первом номере, а в последнем... Последнем «Друзей Углегорска»... Каргополыч, ведь это возможно?

-Возможно, но...- Каргополов растерянно почесал затылок, отбил пальцами барабанную дробь по крышке стола и вдруг рассмеялся:

-Ну, Морозов, ты даёшь! Это... Это же настоящая бомба! Разнесёт «Друзей» к чёртовой матери! После такого им и выпускаться дальше нет смысла: кто их покупать будет?

Шнырко посмотрел на одного, на второго и хитро прищурился:

-Бомба? Вот и взорвите её!

-Взорвём, а как же! На весь город громыхнёт!

Каргополов аж подпрыгивал на стуле, предвкушая эффект...

-Вот и хорошо,- улыбнулся опять Аркадий Сергеевич.- Вот и ладненько... Видишь, Андрюха, какой зам у тебя толковый.

Каргополов едва не брякнул, что нет у него никакого зама, один он, да и то и.о… Потом дошло:

-Поздравляю, Саша, с повышением...

А Аркадий Сергеевич спросил:

-Ну что, обмоем?

 

* * *

Собрание трудового коллектива с повесткой дня «Обсуждение распоряжения администрации Информационного холдинга «Друзья» о приведении уровня заработной платы в соответствие с действующим законодательством» проходило весело и со смехом, как в советских фильмах комсомольские собрания. Бросали реплики не совсем в тему, но колкие, и почти каждый требовал, чтобы его слова были занесены в протокол:

-А ещё: если уж так о нашем кармане заботятся, то пусть и себе соответствующие зарплаты сделают!

-Да! И установить им верхний предел!

-Ну ты загнул! Так они и по миру пойдут!

-И пусть. Не только нам животы подтягивать.

-Прибыль распределять среди всех, а не только начальства!

-Создать совет представителей коллектива при работодателе с правом вынесения вето...

-Провести проверку финансовой деятельности...

-Сократить бухгалтерию в два раза!

-Ха-ха! Пусть Лушпайкины опубликуют декларацию о доходах...

В общем, понесло! Чем нахальнее предложение, тем больше вызывает смеха и раздухоряет. Ещё немного — и погнали бы Лушпайкиных к чертям собачьим, да поджимало время — пора было очередной номер в печать сдавать... Хотя работалось, конечно, с отвращением: не на себя же, на этих проклятых Лушпаёв, да наверняка и последние дни – от этого руки тоже опускаются. Но — надо! Плохой номер сделать себе дороже, ведь через неделю-другую громыхнёт: вот мы создали для вас новую газету, читайте лишь её! её написали мы!!! А мы плохо работать не умеем!

-В общем, хватит дебаты разводить, пора принимать какое-то решение,- сказал Каргополов, чувствуя себя в эти революционные дни Чапаевым на лихом коне.

-А чего принимать-то?- крикнул Сазонов.- Так и пиши: не согласны!

-Нет, так писать нельзя: документ всё-таки.

-Ну, тогда пиши: собрание трудового коллектива постановило — распоряжение администрации считать неправомерным, ущемляющим права работников... Записал? Вот так...

-Теперь расписаться надо.

-Всем?

-Всем.

-Ну, пускай по кругу!

Смело расписывается, когда есть куда отступать... Нет, нет — не отступать! Уходить с гордо поднятой головой. На новое место. На новую работу! Творить, созидать! На себя работать... Наконец-то — на себя!

Лихо и дерзко ложатся на бумагу закорючки...

 

Марь Васильна глянула на протокол и ничего не сказала. Даже не хмыкнула. Положила бумажку поверх стопы, что громоздилась по правую руку, и взглядом спросила у Каргополова: «Это всё?»

-Пока да,- сказал тот, стрекотнув кавалерийскими усами.

«Больше ничего не хочешь мне сказать?»

-Пока нет.

«Ну, иди...»

Встал. Пошёл.

Гвардия бухгалтеров щипала его в спину.

Лишь секретарша Оксана посмотрела на него сочувственно. Впрочем, сочувственно она смотрела на него почему-то всегда.

 

Вот вроде бы и спонсор нашёлся (правда, какой-то мутный), и есть куда уйти, а заявление на увольнение писалось так, словно руку залило бетоном, а в ручке — не чернила, а свинец. Ну что такое с тобой, Морозов? Почему сомневаешься? Почему уже третий лист комкаешь и бросаешь в мусорную корзину?

Ведь не просто так — на повышение идёшь... Заместителем главного редактора. Сколько бы пришлось ещё тут спину гнуть, пока бы дослужился... Уверенности не чувствуешь? Но ведь всегда верил в свою звезду, что какой бы шаг не совершил — только к успеху; так и было. А тут вдруг дрогнул, засомневался?..

Нет, нет! Всё будет хорошо, Морозов... В крайнем случае, если предприятие провалится — обязательно найдётся какой-нибудь выход, так всегда было. Нет безвыходных ситуаций... Да и как можно теперь пойти на попятную? Это же — предать друзей, которые верят тебе, надеются... Который день уже все кричат: «Мы — команда, один коллектив, друг без друга не можем...». Мушкетёрство так и прёт, даже воздух им пропитан. Так что:

«Прошу уволить меня по собственному жела...».

Уф, какие неподъёмные буквы...

И чего не пишется? Может — устал, творческий кризис?

Но ещё утром слова давались легко, лились, цеплялись друг за друга - когда писал воззвание к читателям. Получилось ярко, броско, убедительно: дорогие! мы, создатели вашей любимой газеты, уходим, но не прощаемся; мы ещё много чего напишем для вас; не отчаивайтесь - встретимся на страницах нового издания! Ну? Разве не блеск?

А тут... Что же это такое?..

-Ну, написал?- торопил Каргополов.

-Написал,- вздохнул Морозов и с неохотой отдал заявление.

Когда протягивал, бумажка казалась такой тяжёлой, того и гляди — сломит руку, с грохотом рухнет на пол... А Каргополов с такой лёгкостью подхватил её и всунул в папку вместе с остальными, что Морозов даже удивился: как смог?

Одёрнул себя: «Не ной, всё у нас получится! Остальные же не ноют!»

Вон, петушатся: сейчас-то мы покажем Лушпайкиным, только пусть попробуют незауважать нас, мы такую бучу поднимем... Уже подняли! И не отступим! Нет!

А Сазонов петушился ретивее всех. Он даже не утишил голос, когда толпой ввалились в приёмную Ван Ваныча. Каргополов понёс их заявления на подпись, а Сазонов дробно смеялся и подтрунивал над телевизионщиками, что, откуда-то прослышав о выходке газетчиков, с удивлением заглядывали в приёмную:

-Сейчас мы им хвосты-то накрутим! А то выдумали — минимальный уровень заработной платы...

-Да,- шептали телевизионщики.- Это вы здорово придумали... Ловко...Удивили прямо...

И быстро уходили, ссылаясь на опостылевшие, но, увы, неотложные дела.

От таких слов Сазонов ещё больше распылялся и устроил совсем уж немыслимую игру в толкашки с Сёмкой Толмачёвым. Секретарша Оксана пыталась привести их в чувство, стыдила:

-Сазонов, Толмачёв, прекратите! Вы же не на базаре!

Но — не возымело, а распирало ещё сильнее:

-Верно — не на базаре! Хуже...

И продолжали толкаться и нервно смеяться; Оксана рассердилась:

-Выйдите отсюда немедленно!

-И не подумаем,- вскинул холку Сазонов.- Мы по делу пришли...

Неизвестно, чем бы это закончилось (Оксана уже решительно поднималась из-за стола), но двери в кабинет Ван Ваныча распахнулись, и появился Каргополов... Один?

Все притихли и смотрели на него. Каргополов молчал, нервно подёргивая усами.

-Ну что?- не выдержали.- Взял?

-У-гм...

-Подписал?

-Н... нет.

Всплеск возмущения:

-Почему? Не имеет права!

-Имеет,- сказал Каргополов.- По закону, две недели должны отработать.

Чёрт! Сорвалось!

А ведь думали: выбежит растрёпанный Ван Ваныч, а за ним и - ничего не понимающая Марь Васильна: что случилось, чем обижены, как — увольняетесь?

А вы им, твёрдо, по-железняковски: хватит притворяться, а то сами не знаете! Заелись, опухли, забыли, что на вас не марионетки, а люди работают? Кончилось, понимаешь, ваше время... А ну — подписывай заявления!

Так мечталось; а в реальности — хмурый Каргополов:

-Ладно, идём отсюда... Ничего здесь мы больше не дождёмся...

-Так что?- не понимал ещё Сазонов.- Они даже не выйдут?

-Нет.

-Ни фига себе! Тут коллектив бурлит, а они — попрятались по своим кабинетам!

-Ладно, не кричи... Идём, идём...

Возмущались всю обратную дорогу. Потом ещё долго — в редакции, бродя из кабинета в кабинет... И так — до вечера. Вечером, уже после пяти, приехал Ван Ваныч.

 

Порывистый, ростом под потолок, он пронёсся по коридору — и сразу в редакторский кабинет. Но за стол не сел — пристроился на нём сверху, взгромоздившись на крышку, и сказал тому, кто был рядом:

-Собери-ка всю редакцию...

Сходились с неохотой и осторожностью: понимали, что встреча неизбежна, но и не хотелось, что бы на «их» территории — получается, что вроде уже и не нападают, а обороняются. Вот и разговор получился такой: скомканный, оборонительный.

Собственно, говорил один Ван Ваныч:

-Не хочу спрашивать, кто подбил вас на эту бучу, и так знаю — Каргополов...

Каргополов хмыкнул.

-Ты, ты, чего уж там... И почему подбил — знаю: перед уходом решил хлопнуть дверью... Сначала в карман фирме залез...

-Какой ещё карман?! Придумали тоже!..

-Это ты бабе Клуше на базаре рассказывай, а не мне!- прикрикнул Ван Ваныч.- А я внимательно всю твою отчётность изучил. Наворочено там у тебя, знаешь ли... Растрата на растрате... Подложные документы... Думаешь, мы раньше не знали? Знали, просто глаза закрывали. Думали: ну ладно, ворует, стервец, по-малому, пусть... Но ты ведь уже и на крупные суммы...

-Чего-чего?

-Ничего! Соответствующие органы разберутся.

-Пусть разбираются...

-Всё, Каргополов,- поморщился Ван Ваныч.- Тебя я уже наслушался достаточно. И вообще — с сегодняшнего дня ты уволен. Заявление твоё я подписал. Так что — иди...

-Никуда я не пойду!

Но Ван Ваныч сурово:

-Я встречаюсь с трудовым коллективом, а ты здесь больше не работаешь. Свободен!

Каргополов фыркнул, выразительно глянул на всех — мол, сами видите, какое обращение — и вышел.

Ван Ваныч потёр кончик носа. 0:1, и не в его пользу.

Но — продолжать надо:

-Вот, а теперь, без свидетелей, поговорим... Что случилось, друзья? Зарплата? Но мы ничего противозаконного не делаем... Легализуемся, как и многие предприятия. А вы чего хотели? Чтобы нас налоговая накрыла? Так — накроет, если будем как сейчас...

Переживаете, что зарплата понизится? Но это ещё вопрос... Посчитаем, сравним... Не буду кривить душой, может кто-то и останется недовольным. Но не тот — кто вкалывает... Тех, кто вкалывает, я вижу. И ценю. А всякие лоботрясы и лентяи — конечно пострадают.

А может — условия не устраивают? Так скажите! Вы знаете: я всегда прислушиваюсь. Техника, оборудование? Всегда готов... С социалкой пока неважно? Знаю. Но мы же не государственное предприятие, частное, у нас всё — с нуля. Но отпускные же платим: двойной оклад! И больничные оплачиваем... А пройдёт ещё немного времени — будут и путёвки в санатории... Вот, в планах — свой жилой дом построить: квартиры давать начнём... Работаем!

Ну, что — 1:1?

Ещё:

-Ваши заявления, конечно, я принял,- мимолётный взгляд на папку.- Но считайте, что пока их не видел... Жду до завтра. Мой телефон вы знаете. Звоните в любое время. Хоть ночью. Кто скажет, что решил остаться — заявление того выброшу... И будем работать. Без обид. А кто не позвонит... Ну, что ж. Силой удерживать не стану... Хотя расставаться жалко. С каждым,- обвёл всех взглядом.- С каждым из вас.

Помолчал. Подумал: 2:1 или же счёт прежний? По лицам не понять... Все уткнулись в пол, словно виноваты... А они и виноваты! Виноваты!!!

То ли не смог совладать с мимикой, что-то отразилось на его лице, то ли так и не достучался до сердец своих подчинённых, не нашёл нужных слов, но:

-Может, кто-то сейчас хочет заявление забрать?

Молчание. Холодное, отчуждённое.

А следом — и реплика:

-Нет. Мы уже всё решили!

Это кто? Сазонов? Тот, чьи материалы гигантоманией страдают? Тот ещё кадр... Ну, уйдёт — и не велика потеря... А не уйдёт — так поможем... Дай-то срок...

-Это ты решил,- с холодком в голосе.- А за других не говори.

-А мы все как один!

-Бараны, что ли?- не удержался Ван Ваныч.- Только те табуном ходят...

-Не бараны. Люди!

-А люди — так имейте смелость решать каждый за себя...

Напрасно он так: захлопнулись ракушки... Все до одной.

2:2 или уже 2:3?

Неважно, не такие они и спецы, чтобы... Тоже мне, цацы!

-Ладно, пока прощаюсь...- соскользнул с крышки стола, встал на длинные ноги — стал ещё выше.- И жду! Жду ваших звонков!

 

Не дождался: никто не позвонил. Марь Васильна упрекала:

-Чего ты с ними миндальничаешь? Увольняй, завтра новых наберём.

А Ван Ваныч, хоть соглашался, а всё равно:

-Так жалко же дураков.

-Они тебя не очень-то жалеют.

-Да,- опять соглашался Ван Ваныч,- не жалеют...

Он был прав — не жалели. Наоборот, распалялись всё сильнее: уходить, скорее бы уж.

Завидовали Каргополову:

-Счастливый! Теперь тебе сюда ходить не надо.

А тот:

-Разве у меня забот мало: новое издание зарегистрировать, помещение снять, с типографией договор заключить, с компьютерами договориться...

Новые компьютеры Аркадий Сергеевич покупать категорически отказался:

-Не стоит деньгами швыряться. Арендуем в какой-нибудь фирме — есть одна такая у меня на примете, я им канцелярию поставляю — с правом последующего выкупа.

И помещение нашли: не одну, а сразу две большие комнаты, и в том же здании, где и конторка Аркадия Сергеевича размещалась. Каргополов носился как ошпаренный: мебель достань, технику принеси, документы собери...

-Быстрее уж приходите, без вас как без рук...

-Да мы бы рады, но Лушпайкин не отпускает...

Через три дня Ван Ваныч «отпустил» ещё троих, в том числе и Сазонова. Тот радостно рассмеялся и убежал. А Ван Ваныч посмотрел ему вслед, покачал головой, разве что пальцем у виска не покрутил, потом перевёл взгляд на Морозова:

-Ну, Саша, как дела? Справляешься?

И в ответ на недоуменный взгляд протянул четвертушку бумаги. Тот глянул: приказ о назначении исполняющим обязанности главного редактора...

-Нет, нет...

-Что значит «нет»?- голос Ван Ваныча сразу охладел.- Это приказ.

-Я же тоже заявление написал.

-Ерунда. Я его не читал.

Но Морозов упёрся:

-Дольше двух недель задерживать не имеете права.

-Но я и не задерживаю.

-Нет, нет...

А тот объяснял как маленькому:

-Ты пойми, Морозов: я же не могу оставить редакцию без руководства... А тебе я доверяю. И предлагаю: оставайся, работай.

-Нет, Ван Ваныч, я уже всё решил...

-Чего ты решил?

-Ухожу я... Со всеми...

......................................................................................................................................................................................................................

 

...Упирался Морозов ещё и потому, что вчера сказал ему Шнырко:

-Головастый ты парень, Александр. С выдумкой. Мне такие нравятся.

И под кожу залез:

-Говорят, у тебя проблемы с жильём?

-Есть такое,- поморщился Морозов как от зубной боли.

Ещё бы: шестой год как женился, и ребёнку пять лет, а до сих пор по съёмным квартирам.

-И что, не светит?

-В «Друзьях»-то? Не-ет...

-Не расстраивайся,- обнадёжил Шнырко.- Если наша газета пойдёт, к осени въедешь в собственную квартиру...

......................................................................................................................................................................................................................

 

-Куда собрался? И — с кем? С Каргополовым? Неужели до сих пор так и не понял, что он вас подставил?

-Это нечестно, Ван Ваныч...

-Что нечестно?

-Так — мне — о Каргополове. Он же мой товарищ.

-Тем более... Ладно, ладно... Так что, остаёшься?

-Нет.

-Экий ты упёртый,- рассердился Ван Ваныч и уселся за редакторский стол. Морозов остался стоять напротив.

-Ну, не хочешь как хочешь,- махнул рукой Ван Ваныч.- Тогда подпиши мой приказ и...

-Не буду я подписывать.

-Как это не будешь?- удивился Ван Ваныч.- Я тебе его вручил? Вручил. Ты взял? Взял... Вот и подпиши.

-Не буду.

-Ну-ну, не балуй,- прикрикнул Ван Ваныч.- Мы ж с тобой не просто так, мы же на работе. Пока ещё ты мой подчинённый, а я твой начальник. И у нас с тобой не просто разговор, а производственные отношения. Я издал приказ, ты — обязан его подписать. Согласен - не согласен - это уже другое дело. Понял?

-Понял.

-Подписывай.

-Чего же я буду подписывать? Я же увольняюсь...

-Опять двадцать пять,- рассердился Ван Ваныч.- Пока же ты ещё не уволен. Обязан две недели отработать. Так и работай. Работай, Морозов, а не дурака валяй.

-Я дурака и не валяю.

-Нет, валяешь. Потому что обязан соблюдать производственные отношения. А ты их не соблюдаешь... Что такое дисциплина, знаешь? Ну вот... Так что бери и подписывай... Вот тебе ручка...

-У меня своя, - сдался, наконец, Морозов.ня своя.одписать. Согласен,ва:етчиков, с удивлением137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137137

-Подписывай своей,- обрадовался Ван Ваныч.

Морозов нехотя подошёл к столу, выдернул из кармана пиджака ручку и, перед тем как поставить закорючку внизу приказа, несколько раз перечитал его, словно надеясь увидеть в нём нечто спасительное для себя... Конечно, не увидел, и, конечно, подписал...

Ван Ваныч быстро выхватил приказ, аккуратно свернул его и для верности спрятал в карман. И уже совсем другим тоном — язвительным, зловещим даже — произнёс:

-Ну вот, Морозов... Приказ ты подписал... Теперь несёшь полную ответственность за всё, что тут у вас творится... Увольняться придёшь — спрошу по полному списку: и наличие техники, и литературы... Я же вам и техническую литературу покупал, помнишь? Ах, не помнишь, ну ещё вспомнишь... Списочек у меня большой, Каргополов много чего навыпрашивал... А отвечать тебе, Морозов... Вот так.

Морозов вздохнул:

-Это же нечестно, Ван Ваныч...

-А вы со мной — честно?

-Но я же ничего у вас не брал.

-А это меня не касается... Ты редактор? Вот и отвечай... И... не морочь мне голову, Морозов. Иди, работай, тебе, если мне память не изменяет, послезавтра номер сдавать.

Вот так они и разошлись: Морозов — обиженный, а Ван Ваныч — торжествующий, что хоть как-то отомстил, и довольный ещё тем, что удалось замазать прежнюю оплошность: ведь увольняя Каргополова, был настолько сердит, что совсем забыл содрать с него три шкуры...

-Что ж получается?- справедливо пилила его Марь Васильна.- Ты его уволил, а он — материально ответственное лицо... А вдруг он компьютер с собой унесёт? Может?

-Может,- соглашался Ван Ваныч.

-И унесёт! От таких раззяв, как мы с тобой, грешно не унести... Ты б сначала с него потребовал, а уж потом...

-Ну, поспешил, поспешил... Не подумал...

Ну, тогда не подумал, зато подумал теперь. И если стружку с Каргополова не снял, то обязательно снимет с Морозова...

«Вот дурачок-то...- посмеивался Ван Ваныч.- Наивный... И о чём думал, когда подписывал?»

 

Действительно, о чём? А о том, что многие товарищи — уже там, в новой редакции, свободны, а он — ещё должен тянуть лямку...

Ещё - о том, что осенью светит ему квартира...

О том, что по жизни он счастливчик, и обязательно должно повезти, как бы ни сложилось...

О том, что две недели — не такой уж и большой срок...

И ещё - о том, что никогда не был редактором, и, может быть... - и об этом же подумывал, а, сознайся? Нет-нет, не остаться, это уже вопрос решённый, но — побыть редактором, хоть две коротенькие недельки...

Обо всём думал он, только не о том, что нежданно-негаданно свалится на него материальная ответственность... Что он там должен теперь?

Позвонил Каргополову:

-Слушай, что тут на тебе висит?

-Ничего!

-А Ван Ваныч говорит, что компьютеры, литература какая-то...

-Ах это,- вспомнил Каргополов.- Ну да... А что?

-А то, что это теперь на меня повесили.

-Поздравляю.

-Издеваешься?

-Нет, что ты?- издевался Каргополов.- Там всё нормально.

-Что значит, нормально? Где список?

-В столе смотрел?

-Смотрел.

-Нету?

-Какой ты догадливый.

-Ну, не знаю... Спроси у Марь Васильны, оригинал-то у неё...

-Спрошу... А ты скажи: что там в списке?

-Да так,- замялся Каргополов.- Техника... книжки всякие...

-Что за книжки?

-Компуторные, какие ещё? Может, и ещё чего...

-Что-то ты темнишь, Каргополыч.

-Чего я темню, ничего я не...

…Список того, что он теперь был должен, Марь Васильна дала ему с превеликим удовольствием. И предупредила:

-Смотри, Морозов, при увольнении спрошу до последнего пунктика.

Впрочем, пунктиков оказалось не так уж и много, по-божески: всё, чем была оборудована редакция, плюс пресловутый список литературы.

-«Аппаратные средства IBM PC», «Модернизация и ремонт ПК», «Обнаружение нарушения безопасности в сетях», «Веб дизайн»... А это что ещё за хрень?

-Не хрень, а «Как сталь первоклассным руководителем»...- одёрнула Марь Васильна.- Очень полезная, между прочим, книга... Впрочем, для тебя она, конечно, хрень...

Морозов проглотил издёвку и оторвал взгляд от списка.

-Это всё?

-Всё. Мало?

-Достаточно.

-Попробуй не найти...

 

Всю редакцию кверху дном перевернул, а нашёл... Все книги, кроме одной, той последней, заветной. Но где её искать — знал.

-Завтра же книжку принеси!- наорал по телефону на Каргополова, и тот сразу понял, что отпираться бессмысленно:

-Дома у меня её нет, на даче...

-Езжай на дачу!

-Как я туда поеду? Сугробы же...

-А мне наплевать! Вездеход нанимай.

Вездехода, разумеется, у Каргополова не было. Даже захудалой легковушки. Выручил Аркадий Сергеевич.

-Чёрт с вами,- согласился он.- Куда ехать?

Каргополов объяснил. Шнырко крякнул, но ничего не сказал.

Каргополов залез в машину. Морозов тоже.

-Ты-то зачем?- удивился Аркадий Сергеевич.- Без тебя не донесём?

-Без меня — опять «пропадёт»,- убеждённо сказал Морозов.

Каргополов якобы безучастно смотрел в окно.

-Что это за книжка такая?- удивился Шнырко.

-Ценная книжка,- усмехнулся Морозов.- Особенная. Так сказать, настольная.

-Да? Может, и мне почитать?

-Такие книжки не читают,- сказал Морозов.- Их просто имеют. На стол кладут. Косятся на них глазом. Пока никто не видит — поглаживают... Правда, Каргополов?

Тот не выдержал:

-Что ты ко мне привязался?

-А ничего! Ты же меня подставил!

-Не подставлялся бы! Никто же не заставлял тебя приказ подписывать!

-А тебя — книгу воровать!

-Хватит вам уже собачиться,- урезонил их Аркадий Сергеевич.- Нашли из-за чего... Я, например, всего две книжки прочитал, и одна из них - «Букварь».

-А вторая?

-Вторая? Есть такая книга, замечательная - «Как сталь первоклассным руководителем»...

Морозов громко рассмеялся.

Шнырко неуютно заёрзал:

-Чего ржёшь-то?

Но Морозов не мог отказать себе в удовольствии:

-Приедем — сами увидите...

Приехали. Снега, и правда, было по колено, так что дорожку к засугробленному домику пришлось пробивать лопатами. Устали, взмокли. А потом и замёрзшие двери долго не поддавались. Но открыли, наконец... Вошли в ледяную комнату.

Книга стояла на полке. Среди тысяч других. Каргополов – вот новость! - оказался книжным червём.

Шнырко взял книгу, как старую знакомую полистал, весело покачал головой и сказал:

-Значит из-за неё весь сыр-бор? Понимаю, понимаю... А, может, это моя?

Каргополов нервно задёргал заснеженными усами.

Шнырко рассмеялся и протянул ему книгу. Морозов перехватил:

-Не доверяем...

Почти всю дорогу назад Каргополов молчал. Зато у Морозова со Шнырко рты не закрывались. Про книгу, конечно: какая она ценная, дефицитная, жизненно необходимая... На подъезде к городу Каргополов сломался:

-Хватит уже языками молоть. Ну, хотел присвоить, ну, спёр... Ну и что? Да, понравилась книжка. Да, хочу быть первоклассным руководителем. Нельзя? А тебе, Морозов, между прочим, почитать её не мешало бы — как заместителю главного редактора... Слушай, может, не будешь сдавать её, а? Скажешь, что не нашёл... А я заплачу, не переживай...

-Не плачь, Андрюха,- рассмеялся Аркадий Сергеевич.- Я тебе свою дам почитать... Может, даже подарю, лишь бы прок был...

Морозов понял, под «проком» он подразумевал только одно: успех их совместного предприятия...

 

Можно было бы и не упоминать эту «книжную» историю (ведь историйка-то так себе), если бы она не оказалась единственным светлым пятном во мраке двухнедельного редакторства Александра Морозова, которое продолжалось до последнего декабрьского дня, едва ли не до позднего вечера, когда все люди уже собирались за Новогодним столом. Лушпайкины до последнего промариновали его, не допуская к работе, но и не отпуская. Целыми днями шлялся он по редакции, лишённый возможности делать газету и обременённый лишь одной ответственностью — материальной.

-Смотри, спрошу строго по списку!- опять предупредил Ван Ваныч в тот день, когда привёз невесть откуда взявшуюся орду деловых мальчиков и девочек. Руководить ими поставил своего заместителя, Б.П. Куницына. Они вдвоём с умилением взирали, как засучившая рукава банда юнцов носится по кабинетам, переставляя на свой лад столы, стулья, компьютеры и проч., и остались этим весьма довольны, чего нельзя сказать о Морозове: никак не ожидал он от Лушпайкина такой прыти. «Вот тебе и две-три недели форы»,- с грустью подумал он...

Ван Ваныч по-своему истолковал его невесёлый вид:

-Да, Морозов, не фонтан... Могут и спереть кой-чего ненароком... Так что держи глаз востро. Ведь ты у нас материально ответственное лицо!

Из «стариков-журналистов» в редакции остались лишь он да Васька Кудрявцев, остальные уже все новые. Кудрявцеву бы тоже, как и Морозову, без дела шляться по редакции, но тот не мог: писал что-то, хоть и старательно делал вид, что противно ему это занятие. На расспросы Морозова, не передумал ли? уходит ли?, отвечал утвердительно, мол, не сомневайся, уйду сразу, как только заявление подпишут, и Морозов ему верил и делился своими тревогами:

-Что-то мы не предусмотрели, где-то просчитались... Не сорвалось бы.

Но Кудрявцев успокаивал:

-Не ссы, всё будет нормально.

Морозов смотрел на шустрящую молодежь, удивлялся:

-И где только Лушпайкин набрал таких... прытких?

-Говорят, из Политеха...

-Их что, писать там учат?

-Ну,- пожимал плечами Кудрявцев.- Есть же там студенческая многотиражка...

-Да, есть... на нашу голову...

И уходил в свой кабинет, где обок неусыпно сидел Б.П. Куницын.

В принципе, Б.П. Куницын оказался человеком нормальным. На Морозова как на врага не смотрел, и общался с ним вполне мирно. Но и самостоятельно газетой заниматься не дозволял. В первый же день своего появления, когда Морозову принесли полосу на вычитку, мирно выждал, пока тот её прочитает, но верстальщикам отнести не позволил:

-Дай-ка, Саша, и я просмотрю тоже — что там свеженького в мире творится?

Морозов сперва вздыбился: как, мол, так, редактор он или не редактор?, но быстро понял, что, конечно, никакой он здесь не редактор, поэтому быстро взял себя в руки и замолчал. Б.П. Куницын сочувствующе улыбнулся:

-Понимаю и не осуждаю. И даже не обижаюсь. Но и ты пойми. И не осуждай. А обидеться — можешь, твоё право... И на меня.

Больше Морозов даже попыток не делал вмешиваться в «процесс»... Мальчики и девочки во все стороны разбрызгивали активность, ляпали газету, то и дело советовались с Б.П. Куницыным, а Морозов сидел рядышком и молча наблюдал... Он бы и наплевал на то, что они там делают, и что без него, но ведь рушилось главное: та бомба в виде прощальной статьи...

Ещё до Б.П. Куницына, всего пару дней назад, Каргополов спрашивал:

-Сможешь поставить?

-Смогу,- уверенно отвечал Морозов.- Ведь теперь я редактор.

А оказалось...

В обеденный перерыв, пока один оставался в кабинете, позвонил Каргополову:

-Облом, Андрюха... Обложили со всех сторон... Не смогу нашу «бомбу»...

-Жалко,- протянул Каргополов.- Хорошая была идея... Ну да ничего, поставим, как я изначально и предлагал: в первый номер новой газеты. Приноси рукопись.

Морозов замялся:

-Ты понимаешь... Нет...

-Чего нет?

-Нет... рукописи...

-Как нет?

-Вот так... Я её в столе хранил, в нижнем ящике... А вчера хватился — нету.

-Та-ак,- протянул Каргополов.- Значит, шмон уже навели... Быстро сориентировались! Вот поэтому тебе и не дают газету делать!

-Да,- обречённо согласился Морозов.- Наверно поэтому...

Он чувствовал себя виноватым, провалившим важное дело, и не было возможности исправить, и от этого — ещё горше... И это томило, разрывало на части. Сознанием он уже был в другой редакции, а вынужден был каждое утро приходить сюда, и это тоже томило и напрягало, и давило — и дни казались длинными-предлинными, почти бесконечными, и мрачными, серыми, как позёмка за окном: по асфальту, по крышам, по капотам припаркованных автомобилей. Он был как в плену, и хотелось скорее вырваться — в новую жизнь, в светлость, в радость, так что новая работа превращалась в мечту... Именно о такой он и мечтал, в таком будущем и хотел жить, и чем томительнее было нынешнее безделье, тем радостнее представлялось то уже совсем недалёкое, где — жить и работать: радостно, с удовольствием, на себя...

Вот так Морозов за эти дни накрутил себя, что ослеп и не заметил:

как Васька Кудрявцев всё с большим удовольствием и не таясь пишет статьи;

как девочки из рекламного отдела, которых тоже пока не уволили, активно занимаются сбором рекламы; а предполагалось — что забойкотируют;

...А тут ещё что-то засбоило на вёрстке, а он, вместо того, чтобы сидеть в сторонке и тихо посмеиваться, вдруг помимо воли вмешался в процесс и быстро разрулил... Само собою получилось, и опомнился лишь когда Б.П. Куницын сказал:

-Ну вот, молодец... Может, надумаешь ещё остаться?

Но не зря Морозов накручивал себя:

-Нет, решил окончательно.

-И напрасно... Слушай, я что-то никак понять не могу: чего вы взбрыкнули-то?

-Ну-у, Б.П., вы даёте... Вам ли не знать?

-А вот и не знаю... Расскажи!

А Морозов раскрыл уже рот, чтобы рассказать и... растерялся. А чего рассказывать-то? Ушли — потому что... потому что...

-Не лезьте мне в душу, Б.П.. Я уже всё для себя решил! Отработаю завтра последний день и - до свидания...

-Ну, до свиданья так до свиданья,- пожал плечами Б.П. Куницын.- Я же не возражаю... Просто интересуюсь...

«Интересуется он,- разозлился Морозов.- Хорошо ему интересоваться, сидя в отдельном кабинетище, попивая утренний кофеёк... А когда с тебя три шкуры дерут да постоянно деньгами шантажируют, не очень-то...»

Но злился Морозов вовсе не от этого, а потому что не мог найти ответ на казалось бы простой вопрос: а, действительно, почему?

Вернее, ответ был — и он лежал на поверхности — но такой, который Морозова совершенно не устраивал: «Ушли, потому что мы одна команда»... Ведь такой ответ вызывал и другие вопросы, неприятные: «Какая связь между «командой» и «увольнением»?», «Если мы одна команда, то не проще ли было защищать свои интересы здесь, а не срываться и уходить неведомо куда?» или ещё хуже: «А команда ли мы на самом деле?»... «Команда ли?»

-Команда, друзья, единомышленники,- залеплял себе уши Морозов.- Только вместе мы добьёмся, достигнем, сможем...

И после «трудового» дня спешил в новую редакцию — за опровержением собственных сомнений, набраться уверенности... Ведь там были его весёлые друзья, которые подшучивали: «А-а, конкурент пришёл? Ну как там тебе работается? Плохо? То-то! А нам здесь — здорово!», и он верил: им действительно здесь здорово, а там ему — плохо, там он одинок, там он никому не нужен. Тут же его ждут друзья, чтобы начать работать - вместе, одной командой.

-Ну, Александр, когда придёшь-то наконец?- спрашивал Аркадий Сергеевич, пожимая руку.- Заждались уже!

-Завтра, надеюсь,- улыбался Морозов, накачавшийся уверенностью под завязку.

-Так завтра же Новый год!

-Вот и отметим!

-Хорошо... Только — не поздно, идёт? Сам понимаешь: семья - дело святое!

-Понимаю,- вздыхал Морозов, вспоминая и о своей семье.

О том, что происходит сейчас на работе, жене Наташе он ничего ещё не рассказывал... Хотел, но... Но как же она радовалась, когда прочитала в газете, что её муж теперь - и.о. главного редактора:

-Здорово! Молодчага! Вот за это я тебя и люблю!

-За что?- выдавливал улыбку Морозов.

-За это!- отвечала Наташа. И спрашивала, впрочем, без особого интереса:

-А Каргополов теперь где?

-В другой редакции...

-И правильно,- говорила Наташа.- Пусть там работает... А ты — здесь... Ты заслужил!

-Что?

-Быть редактором!

-Наташа...

-Что?

А он видел, какой радостью светятся её глаза, и отступал:

-Ничего... Всё хорошо...

-Нет, говори! Что ты хочешь мне сказать?

-Ничего, ничего...

-Неправда. Я же вижу...

И он говорил:

-Я люблю тебя, Наташка!

И говорил это искренне, так же искренне, как и в остальное время долдонил себе: «Конечно, друзья... А кто ещё?.. Команда. Одна команда...»

 

В последний раз Ван Ваныч искусить его попытался в семь часов вечера 31 декабря. Морозов весь день сдавал по списку всё, что с него причиталось, и последней — пресловутую книгу «Как стать первоклассным руководителем». Марь Васильна приняла её из рук в руки, покрутила, хмыкнула и за ненадобностью отбросила на край стола. Морозов вздохнул. За день он очень устал. И Лушпайкины очень устали. Им бы уже мирно разойтись, ведь за столы пора, под наряженные ёлочки, но нет: полез Ван Ваныч со своими бесполезными уговорами:

-Значит, всё-таки надумал уходить?

-Давно уже.

-И куда?

-Есть куда...

-А то я не знаю?- зло хмыкнул Ван Ваныч.- Газетку на стороне сварганили... Что ты там будешь делать?

-Как что? Работать...

-А здесь кто мешает?

Морозов сказал бы, да... Поздно — вечер, Новый год на носу...

-Подписывайте, Ван Ваныч.

Лушпайкин вынул из кармана морозовское заявление, развернул, присел на стул, разгладил на коленке.

Марь Васильна не выдержала:

-Да не тяни уже, Ваня... Видишь же — не хочет он.

-Ну, не хочешь как хочешь,- сказал Ван Ваныч и подписал.

Поднялся во весь свой огромный рост, отошёл к чёрному окну.

-Всё. Иди.

-До свидания...

-Иди, иди, Морозов... Получай расчёт и уходи. Нечего тебе здесь делать. Ты уволен.

Морозов вышел, словно побитая собака... Почему так? Ведь прав же он...

...В бухгалтерии столкнулся с Васькой Кудрявцевым.

-Ну что?- спросил.- Подписали твоё заявление?

-Н..нет,- замялся Кудрявцев.- Пока не подписали...

-Не имеют права,- возмутился Морозов, но не слишком горячо — устал за день.- Ты же отработал положенные две недели...

-Угу...

-А мне подписали,- похвастался Морозов.- Ну, пока... Увидимся уже в новой редакции...

-Угу,- опять сказал Кудрявцев.

 

В новой редакции ещё не расходились, хотя почти всё уже было съедено и выпито... Впрочем, для Морозова бокал шампанского нашёлся.

-Ну, с наступающим,- сказал Морозов.

-Не спеши,- встрял Аркадий Сергеевич, он уже был навеселе.- Хочу тост сказать... Давайте, друзья, достойно проводим нынешний год... Он был крайне богат на неожиданности... Например, я никак не ожидал, что стану учредителем газеты, встряну в эту авантюру, г-мм... Да и вы, думаю, не предполагали, что всем табором сорвётесь с насиженного места... Ну, на это тоже смелость нужно иметь... К сожалению, не всё задуманное нами удалось, например, не удалось опубликовать прощальную статью в «Друзьях Углегорска». Но, понимаю, это не ваша вина... Хотя задумка была замечательная... Ну, не получилось... Так давайте же выпьем за то, чтобы в следующем году всё у нас с вами получилось, чтобы наше предприятие имело успех, чтобы газета приносила доход...

-Ура!- подхватили подвыпившие газетчики.- За удачу!

Все выпили. Морозов глотал тёплое шампанское и отчаянно гнал взнузданное в нём словами Шнырко чувство вины... Вины и сожаления: не совершил ли он непоправимую ошибку, придя сюда, в это чужое помещение, к этому чужому человеку, который вдруг стал его начальником...

 

* * *

А что же Белозёрский? Ведь мы совсем забыли об Артуре Макаровиче...

С ним-то всё в порядке: в эти дни Артур Макарович Белозёрский стал мэром города Углегорска!

 

2.

Не отзываетесь? Ну ладно, вот вам ещё «бомба»:

«Ещё будучи директором разреза «Углегорский», Соломон Борисович Скрипников держал у себя в кабинете портрет «самого человечного из человечных» - В. Ульянова-Ленина. Этим как бы подчёркивал, что «себя под Лениным чистит», то есть ведёт сугубо аскетичный образ жизни праведного бессребреника. Вот и наш новоявленный оппонент - писатель и издатель Васютка Брунько - в своём альманахе «Философские тетради» (тоже, видать, большой поклонник аскетичного вождя) утверждает, что генеральный директор объединения «Углегорские шахты» - истинный патриот, чтящий советские традиции. Как он «чтит» их - это всем известно. Мы уже неоднократно сообщали подробности, связанные с «похождениями» Соломона Борисовича. То он гуляет на стороне за счёт объединения, то вдруг возжелает шестикомнатную квартиру. Но все эти истории только с одной стороны раскрывают образ нашего героя: так сказать, его индивидуализм. Это одна грань его таланта. Потому что он ещё и отменный семьянин, истинный, так сказать, радетель семейного благополучия. Мы не зря начали своё повествование с приверженности «генерального» к лику Ильича. Пожалуй, не ведомо только самым молодым, что вождь мирового пролетариата слыл и эталоном честности, праведности - эти легенды мы десятилетиями впитывали вместе с молоком матери, что лишний раз убеждает нас о качественной работе советской пропаганды. Но для нас сейчас неважно, каким был Ульянов-Ленин на самом деле, важно, что Соломон Борисович считает его своим идеалом, что, впрочем, на деле не мешает ему прокручивать тёмные делишки, пользуясь своим служебным положением.

Да будет вам известно, что супруга нашего героя, мадам Скрипникова, является частным предпринимателем, которой принадлежит ресторан «Розочка». Сам по себе этот факт ничего не значит, но то, что её муж, а по совместительству и генеральный директор ОАО «Углегорские шахты», всячески лоббирует её интересы, является вполне доказанным фактом, о котором стоит узнать широкой общественности.

Начнём с самого безобидного. Известно, что в объединении систематически задерживается заработная плата. Объединение задолжало своим работникам уже не одну сотню тысяч рублей. Долги выплачиваются крайне не систематически и с большой неохотой. Для того чтобы «вырвать» из рук администрации честно заработанные деньги, рабочему нужна какая-то серьёзная причина. Например, свадьба. Тогда шахтёр идёт к «генералу» и просит выдать ему деньги, чтобы было на что отметить торжество. Как же на это реагирует Соломон Борисович? Нет, он совсем не против вернуть работнику долг, но... с одним «маленьким» условием. Оговоркой, так сказать. «А где вы будете отмечать торжественное событие?- как бы между прочим вопрошает генеральный директор.- Ах, ещё не определились? Вот и славненько. Очень рекомендую вам ресторан «Розочка», очень. И цены там вполне умеренные, и сервис соответствующий». Сложно шахтёру проигнорировать такую рекомендацию. Ясно ведь: откажешься - и не видать тебе честно заработанных денежек как своих ушей без зеркала. Вот и соглашаются работники под давлением такого «безобидного» шантажа.

Но, как говорится, деловой человек тем и отличается от большинства, что, кроме мелких дел, не гнушается и крупными. Так по-крупному Соломон Борисович вместе со своей супругой «играет» на вверенных ему государством предприятиях. Осуществляется это следующим образом. Некое частное предприятие «Скрипникова» (вот уж интересно, кто бы это мог быть?!) заключило соглашение с администрацией, что обязуется поставлять в столовые шахт различные продукты питания. Хлеб, колбасу, рыбу, консервы. Но больше всего — «фирменные» пирожки и чебуреки от известного предпринимателя и мэра города Артура Белозёрского. А поскольку расплачиваться за предоставленные продукты всё-таки надо, а нечем, то ОАО «Углегорские шахты», задолжало ЧП «Скрипникова» около двадцати миллионов рублей. Возникает вопрос: зачем руководству шахт иметь дело с фирмой, с которой сотрудничать явно не выгодно? Неужели нельзя наладить производство своих продуктов питания? Ведь «сотрудничество» с мадам Скрипниковой и её компаньоном А. Белозёрским явно влетает в копеечку. Как по этому поводу выражались в телевизионном сатирическом журнале «Фитиль», куда смотрит начальство? Явно не на кондитерские печи ПКЭ-9, которые находятся на складе «Углегорских шахт». Эти печи, кстати, были переданы с закрытых в период реструктуризации шахт, где не валялись в пыли и забвении, как ноне, а использовались исключительно по предназначению. Другими словами, хлеб в них пекли для шахтёров. Говорить о том, что (а вернее, кто) мешает руководству шахт самим печь хлеб, не имеет смысла. И вопросы риторические задавать тоже не стоит. И без того ясно: выгодно генеральному директору ОАО «Углегорские шахты» С.Б. Скрипникову и его супруге — частному предпринимателю мадам Скрипниковой. Не хотят они, чтобы печи работали — и они не будут работать до тех пор, пока из шахтёрской «копилки» не перестанут капать им в карман денежки, пускай и в виде накапливающегося долга. Ведь известно, долг платежом красен. Не ровен час, начнут шахты распродавать в частные руки, вот тут-то и вспомнит некое лицо, скрывающееся за скромной фирмочкой «Скрипникова», кто и сколько кому должен. И приберёт к рукам одну-две шахты в счёт накопившегося долга. Опять же, понятное дело: не за горами и тот день, когда генеральный сложит свои орала и отправится на давно уже им заслуженную пенсию... А государство, к сожалению, пенсионеров не щадит, платит им по мизеру. Без своего «огородика» и не проживёшь. Чем шахта не «огородик»?

Вот видите, как бывает. Ведь сколько себя под Лениным не чисти, а про «загрязнение» собственного, то есть скрипниковского, кармана тоже не забывай...»

Ну что, господа молчуны, и после такого будете отмалчиваться?

 

Ой-ой... Что делается-то! Куда милиция смотрит? Вчера по телевизору передали: на лидера Нового профсоюза шахтёров Адама Апановича совершено нападение!

В 8 утра он спешил на работу, выходил из подъезда — и вдруг: вырастает перед ним громила и - хрясть трубой по голове! Счастье просто, что удар пришёлся по касательной. Апанович сознание не потерял, даже попытался защищаться, но всё равно досталось изрядно - и по плечам, и по рукам.

Молодец, Адам: успел разглядеть негодяя. Потом, когда милиция подъехала, выложил им полный словесный портрет: молодой человек, 18-22 лет, коротко остриженный, одет в спортивный костюм… Нанёс десять… нет, двенадцать ударов и убежал…

Очевидцы? Вот, мужики из гаража рассказывают: видели, как выбежал из подъезда какой-то. 18-ти — 22-ух лет, коротко остриженный, в спортивном костюме? Ага, тот самый. Куда побежал? Да вон туда, за угол. Там ещё красная «десятка» стояла, не иначе как подельник поджидал. Номера? Нет, не разглядели, к сожалению… Вась, может, ты видел?, ведь ты ближе стоял… Вон, Василий говорит, что наши, углегорские номера, ага...

По телевизору-то уже второй вечер подряд надрываются:

 

«...Это обстоятельство позволяет предположить, что корни преступления ведут к местным криминальным структурам...».

 

Что уж тут скрывать, и так ясно: опять Слава Комар, управы на него нет. Как из тюрьмы вышел — совсем озверел. Но раньше-то хоть бизнесменов и ворюг всяких шерстил, а теперь и на честных граждан перекинулся. Ведь кто же не знает Адама Апановича? Весь Углегорск знает. Чуть ли не самый популярный человек в городе, если не считать мэра. Апанович - главный защитник простого народа. И за то, что защищает, говорит правду — его и пытались убить. Вот он и сам это подтверждает:

 

На вопрос нашего корреспондента: «Кого вы подозреваете?», истекающий кровью Адам Апанович с носилок «Скорой помощи» ответил: «Это он — Скрипников - и его банда!»

 

Хорошая наживка, и средства массовой информации хором заголосили: «...На «скрипниковский след» указывает и фраза, брошенная нападающим. Нанося удары, он злобно приговаривал: «Допишешься, сука!». Естественно, это вспомнил и поведал журналистам Апанович, но уже позже, когда оказался на больничной койке и отошёл от шока.

Пресса надрывалась. Морозов среди первых:

«Пока рано говорить, какой версии придерживаются правоохранительные органы. Они воздерживаются от комментариев, несмотря даже на то, что Апанович назвал предполагаемого заказчика. Но представители милиции скептически смотрят на эту версию. Не будет большим преувеличением предположить, что они придерживаются версии примитивного хулиганского нападения. Пояснить такое предположение можно и странной позицией городской администрации, которую она заняла в этой истории. Например, заместитель мэра Хомутов охарактеризовал раны, нанесённые Адаму Апановичу, как лёгкие. Мол, на голове у него небольшая шишка и всё. С этим трудно согласиться, поскольку, как известно, из «простых шишек» кровь не бежит, а лестничная клетка, где было совершено нападение на Апановича, и сегодня, два дня спустя после трагедии, ещё залита кровью. Окровавленную голову пострадавшего видели и шоферы из гаража, что расположен недалеко от места трагедии. Именно туда направился Адам Апанович, когда, оклемавшись от удара, пошёл вызывать для себя «Скорую». Сейчас Апанович находится в отделении травматологии первой городской больницы. По словам заведующего отделением Валерия Фёклова, его жизнь находится вне опасности, в настоящее время состояние больного удовлетворительное, курс лечения продлится десять дней. Насколько диагноз врача соответствует действительности, нам удалось убедиться лично... Но, несмотря на раны, Адам Апанович оптимизма не теряет, старается держаться бодро, даже шутит: «Если администрации «Углегорских шахт» нужна наша энпэшовская кровь, то так бы и сказали... Мы бы собрались всем миром и сдали. Зачем же поступать по-варварски?» Теперь он ещё больше убеждён, что нападение совершено именно из-за того, что вот уже на протяжении долгого времени непримиримо борется с генеральным директором ОАО «Углегорские шахты», систематически выступает с критическими замечаниями. На вопрос, изменится ли его позиция после случившегося, Адам Апанович уверенно сказал: «Ни в коем случае. Более того, если раньше мы, допустим, в чём-то сомневались, то теперь убеждены: правда на нашей стороне. Критика в адрес администрации «Углегорских шахт» справедлива. Теперь мы займём ещё более жёсткую позицию и обо всех негативных явлениях будем говорить смело и открыто». Что же касается позиции властей, то: «Молчаливое созерцание конфликта руководителями города,- говорит Апанович,- позволяет сделать вывод, что эта война им только на руку. И Скрипников видит это и пользуются, чувствуя полную безнаказанность. И если раньше его деятельность ограничивалась протекционизмом и давлением, то теперь в ход пошли дубины».

 

Спустя пару дней, когда шумиха немного улеглась, Адам Апанович позвонил Морозову и попросил приехать к нему в больницу. Морозов мог бы сослаться и на занятость — ведь тема почти была исчерпана, а повторяться из номера в номер не хотелось — но Апанович так настойчиво просил, что Морозов согласился и из жёсткого графика выкроил-таки пару часов. В отделение его пропустили почти без проблем, повоевал лишь на входе с вахтёршей. А когда очутился в палате, так и вообще никто не мешал — Апанович находился один, три соседние койки пустовали. Обитатель палаты полусидел на подушках и как пулемётчик взирал на Морозова: один глаз его совершенно заплыл, а второй еле просматривался между огромным фингалом снизу и плотной ватно-бинтовой повязкой сверху. «Спасибо, что пришёл»,- болезно сказал он и кивнул на тумбочку: яблоки можно туда. Морозов освободился от передачи, осторожно присел на краешек кровати. «Вот о чём хочу попросить тебя, Саша,- произнёс Апанович, когда буднично ответил на все дежурные вопросы о здоровье.- Мои соратники временно разъехались кто куда, в совете я остался один, некому даже сделать политическое заявление. Поможешь?» «Нет проблем,- сказал Морозов.- От чьего имени?» «От имени совета, конечно,- сказал Апанович.- Записывай».

«Члены городского совета Нового профсоюза шахтёров глубоко возмущены фактом бандитского нападения на председателя НПШ Апановича Адама Сергеевича. Попытки физического воздействия за исполнение своих должностных обязанностей стали возможны при бездействии правоохранительных органов.

Мы решительно требуем принятия исчерпывающих мер по розыску и наказанию бандитов. Считаем, что идёт целенаправленная атака на свободу мыслей и действий, свободу личности, а это уже не только уголовщина, но и политика.

В случае необеспечения безопасных условий для нормальной деятельности не только для лидеров профсоюзов, но и для жителей - мы заверяем, что предпримем все меры, чтобы у власти стояли только те представители народа, которые обеспечат безопасность и здоровые условия для проживания в нашем городе».

 

* * *

В это же время в Углегорске произошло ещё одно примечательное событие. Вдруг откуда ни возьмись объявился высокий худощавый американец по имени Джеймс Харвиц, который созвал пресс-конференцию и вышел перед журналистской публикой во всей своей заокеанской красе... Да не один, а на пару с Романом Струком, заместителем председателя НПШ. Американец назвался представителем международного центра «Институт посредничества», уже много лет пропагандирующим принципы мирного урегулирования конфликтов.

«Сегодня трудно себе представить жизнь в американском обществе без посредников, которые участвуют в разрешении массы конфликтных ситуаций,

- сказал он.

«Всем, пожалуй, известно, что конфликтующие стороны редко сами приходят к взаимопониманию, что лучший способ урегулировать спор - это прибегнуть к помощи посредника. Именно этим мы и занимаемся. Используя свой богатый опыт, мы пришли в Россию и предложили начать программу посредничества в разрешении конфликтов. Мы прекрасно отдаём себе отчёт в том, что конфликты, которые возникают в России, в значительной степени отличаются от тех, которые случаются в Америке. Хотя есть, конечно, общее во всех конфликтах - это человеческий фактор. Есть и общие понятия в характеристике конфликтных ситуаций, есть факторы, характерные для любого спора, где бы он ни возник. Вот с этих общечеловеческих принципов в разрешении конфликтов мы и хотим начать наш совместный проект. В дальнейшем, думаю, наши российские партнёры сами увидят, как надо действовать, как создать российскую службу посредничества. Мне кажется, что в России никогда не сработают какие-то заготовки, предложенные извне, какие-то полуфабрикаты. Ваш российский пирог должны начать печь ваши же кулинары, мы лишь подсказываем рецепты. Единственное, что мы гарантируем - высокую теоретическую подготовку тех людей, которые будут проходить обучение в нашем центре».

 

Он сделал жест в сторону Романа Струка и произнёс:

«Мы не случайно избрали в качестве нашего российского партнёра представителя Нового профсоюза шахтёров. Ведь самые острые конфликтные ситуации последних лет в России связаны именно с угольной промышленностью. Кроме того, НПШ первым подхватил нашу идею, откликнулся на наше предложение о сотрудничестве. Чему мы очень рады. Кто хочет задать вопросы?»

 

Никто не хотел. Даже Морозов, который удивлялся: «Оказывается, и НПШ с американцами дружит, не только тот профсоюз?», но вопрос не задал, потому что знал лично Рому Струка и писал об НПШ в основном положительные материалы. Так и разошлись молча, без скандальных разоблачений, газеты почти никак на эту пресс-конференцию не прореагировали, за исключением разве что «Друзей Углегорска» - те усмехнулись язвительно: «НПШ учится дружить с работодателем у американцев?», но и тут же забыли. А через пару дней Роман Струк тихо уехал в Америку.

 

Он уехал в Америку совсем ненадолго. Через две недели уже вернулся и всем рассказывал: «Предложение участвовать в международной программе я принял вовсе не ради престижа. Уж чего-чего, а конфликтных ситуаций я перевидал на своём веку немало. И в большинстве случаев уверен, что если бы был кто-то третий между спорщиками, кто бы мог спокойно и доказательно говорить и с одной и с другой стороной, примирения можно было бы легко достичь. Давайте вспомним: хватало ли нам третьей стороны в разговоре с властями во время Великой Рельсовой войны? Явно не хватало. Ведь мы к ним - с ультиматумом, а они - упёрлись на своём. Мы приходим к зданию городской администрации со справедливыми требованиями, а они в ответ: не надо на нас давить... Уверен, не сразу будут у нас воспринимать помощь посредников как благо, ведь нет у нас таких традиций. Но все должны уже сейчас уяснить себе: на сотрудничество с посредниками должны настраиваться и городские власти, и руководители небольших коммерческих фирм. Безусловно, интерес к программе должно проявить и государство, да и Госдуме не мешало бы разработать проект закона о посредничестве в разрешении конфликтов. Вот тогда имидж посредников будет высоким».

Что же такого особенного ты узнал у американцев?- спрашивали его, и Рома Струк с уверенностью подкованного человека отвечал: «Посредничество — это один из самых эффективных инструментов в разрешении любых споров. Участие посредника в подготовке и ведении переговоров между конфликтующими сторонами способствует тому, что они, стороны, принимают обоснованные и выполнимые решения без всякого нажима». Так то американцы говорят?- хмыкали скептики (и среди первых — Владимир Кривонос), на что Рома Струк сурово их пресекал: «Американцы знают, о чём говорят. У них система посредничества давно уже узаконена, внедрена в жизнь и стала нормой. Услугами посредников конфликтующие стороны пользуются в первую очередь — по рекомендации судьи, прибегая к услугам последнего только в том случае, если всё же не договорились. Такое, конечно, тоже бывает. Но впитанная, что называется, с молоком матери известная американская практичность подсказывает: лучше дать себя убедить посреднику, чем выполнять потом обязательные для исполнения судебные постановления, которые далеко не всегда устраивают».

Набравшись американского опыта и взглянув на нашу отчизну как бы со стороны, Роман Струк с сожалением констатировал, что у нас с посредничеством дела обстоят намного хуже. «У нас привыкли в случае чего сразу в суд строчить исковые заявления,- вещал он.- А потом судиться и пересуживаться. Попытка правительства создать при Министерстве труда службу по урегулированию коллективных трудовых споров так ни к чему и не привела. Конечно, к услугам посредников прибегают и наши непримиримые оппоненты. И даже имеются в истории один-два примера, когда посредничество а ля русс дало положительные результаты. Но это скорее исключение из правила. Приходится с прискорбием констатировать: искусством посредничества в разрешении конфликтов мы ещё не овладели. Учиться этому нужно». У американцев?- спрашивали его. У них, подтверждал Струк. «Ага,- говорили ему.- А за какие, спрашивается, шиши? Американцы, может быть, ребята и неплохие, но на меценатстве пойманы не были. Если и вкладывают во что-то денежки, то под проценты». «Вы что же,- возмущался Рома Струк,- намекаете на то, что я прокатал профсоюзные деньги? Это наглая ложь! Профсоюз не потратил на меня ни копейки! Хотите верьте, хотите нет, но всё оплатила американская сторона». Не поверили, но и не разошлись, продолжая слушать его удивительные рассказы. А Рома Струк расправил на коленке клаптик бумаги и набросал незамысловатую схему, попутно комментируя: «Посредничеством в Америке занимается: а) суд: мы посетили федеральный суд одного из штатов. Видели, как в большой зал пригласили всех людей, чьи заявления в этот день рассматривались. Зашли все скопом — кто с жалобой на работодателя, кто на работника, у кого проблемы в семье — с заявлением на развод. К ним вышел судья и предложил выбрать... посредников. То есть предложил не процесс начинать, не судиться. Ведь если судья вынесет решение — оно уже будет окончательным и бесповоротным. Судья предложил им, так сказать, дело до суда не доводить, а сперва разобраться, найти точки соприкосновения. Тут же огласил список посредников. Ну, нам потом пояснили, что судья, предлагая воспользоваться услугами посредников, вовсе не «ваньку валяет» и не отлынивает от работы. Америка — страна правовая, как у нас выражаются, там где ни плюнь — везде найдётся желающий обжаловать. Мол, мои права и свободы наглым образом нарушаются. Извольте отвечать по закону. Поэтому судьи буквально завалены всякого рода жалобами и заявлениями. Если судья будет каждое заявление рассматривать, выслушивать жалобщиков и их адвокатов, прокуроров и свидетелей, ответчиков и адвокатов с их стороны — времени займёт немало, а результаты работы судов будут неудовлетворительными. Американский народ, приученный к законности и порядку, этого не поймёт. Да и чего доброго судью на другой срок не изберёт. Поэтому судья, чтобы был эффект, и прибегает к услугам посредников. Так сказать, преследуя как общественные, так и личные интересы... Вот, запомнил одну пару спорщиков: истец - владелец автомобильной компании, ответчик - водитель. Нанял истец ответчика сделать работу и не заплатил. В общем, чисто наша российская ситуация. Захотел развести. Ну, согласились они на посредника. Долго о чём-то ругались, что-то горячо обсуждали... Сходились и расходились... Потом гляжу: поругались окончательно. Вроде, не помог и посредник... Ан нет, когда наша экскурсия уже подходила к концу, я приметил вновь эту «сладкую парочку» — они мирно беседовали, но уже с другим посредником. Судя по всему, тот оказался ловчее прежнего коллеги и всё-таки примирил враждующие стороны... Теперь — пункт б) служба посредничества при городской мэрии: в отличие от посредников, работающих от федерального суда, которые своё решение выносят в лишь качестве совета, позволяющего не доводить дело до судебного разбирательства, эти выносят вполне официальное решение, окончательное. Уж коли обратился жалобщик в мэрию — будь добр пройти через обязательную процедуру: пообщайся с посредником, уступи, а если не хочешь — выполни его волю. Разумеется, посредник диктует не те условия, что в голову ему взбредут: его решения основаны на действующем законодательстве. Не нравится? Ваше право. Можете обращаться в федеральный суд или к частнопрактикующему посреднику. Оказывается, в Америке есть и такие. Но это уже третий пункт — в) частный посредник: познакомился я там с одним, Вилли Патерсоном, он возглавляет фирму по посредничеству и арбитражу... Живёт, мужики, в шикарном доме, там же, в отдельном кабинетике, и принимает своих клиентов. Занимается, собственно, тем же, что и посредник федерального суда. То есть примиряет противоборствующие стороны, не доводя дело до официального судебного разбирательства. Но деньги гребёт немалые...». «Завидуешь?»- спросили мужики Рому. «Да чему уж завидовать? Он ведь и пашет, не то что мы с вами... А с какими нелепостями к нему только не обращаются! Вот: через лужайку живут соседи. Мирно вроде бы живут. Но тут вдруг один заводит собаку. И она у него лает. Второму это, разумеется, не нравится. Но как истый американец, он и не думает хвататься за палку или камень, даже не скандалит, укрывшись в частных владениях собственной лужайки. Он запирается в своём кабинете и строчит жалобу в суд. Мол, так и так, попирает сосед мой гарантированный конституцией покой противным лаем своей паршивой собачонки. Судья вызывает обоих, предлагает воспользоваться услугами посредника и, если они соглашаются (а, как правило, соглашаются), начинается самое занятное. Посредник Вилли Патерсон встречается с истцом: «А мне наплевать,- говорит тот,- что собака иногда должна лаять. Пусть лает, чтобы я не слышал». Посредник встречается с ответчиком: «Что же я могу поделать?— пожимает плечами тот.— Я и намордник ей надевал — всё равно лает». Что предлагает Вилли Патерсон? Если так можно выразиться, «познакомить» собаку с истцом. Чтобы, значит, пёс, завидев в будущем истца, не лаял на него, а дружественно вилял хвостом. «Прекрасно,- говорит истец.- Что для этого нужно сделать?» «Угостить собаку косточкой,- подсказывает Вилли Патерсон. «ОК,- говорит истец,- но кто эту косточку должен купить?» Действительно, кто?»

«Ты у нас спрашиваешь?»- удивились мужики, когда Роман Струк промолчал целую минуту, вопросительно и одновременно торжествующе посверкивая глазами. А когда ещё и подтвердил: «У вас, у вас», то мужики вообще рассердились: «А мы-то почём знаем? Ты же на посредника учился!» «Вот!- сказал Рома и торжествующе вскинул указательный палец.- В этом-то и весь фокус! Казалось бы, ответ прост: косточку должен купить владелец собаки. Но посредник Вилли Патерсон так не считает. Поэтому косточку покупает он сам и отдаёт истцу. Тот прикармливает пса и становится его лучшим другом. Лай прекращается, стороны остаются довольны, конфликт урегулирован».

«Ага, косточку!»- презрительно рассмеялся Владимир Кривонос, а его компания — подхалимы Лёха Зяблов и Вовка Иванов — тут же подхватили: «Много твоя косточка поможет, если тебя с работы попрут. Или вот — Адам погавкивает на Скрипникова: и что? Пользуется, так сказать, моментом, что тот молчит... А вот заговорит? А вот — по шее даст? Так что, ему тоже — косточку?» Владимир Кривонос уже давно подъедал Рому Струка, всё наперекор ему делал. Струк говорил «да», Кривонос — нарочно: «нет». А если тот скажет «нет», то Кривонос тут же со своим принципиальным «да». Много лет это уже продолжалось, ещё со школьной скамьи, когда Рома на четвёрки учился и списывать не давал, а Вовка - с тройки на двойку, почему они и дрались часто. Впрочем, и дружили... Ведь, в конце концов, Ромка всё-таки списывать давал, и жили они на одной улице, через дом. Вместе и по терриконам лазили. Потом вместе на шахту пошли, профсоюз создавали. Володя Кривонос по наитию действовал и напором брал, а Рома старался опыт перенимать и книжки почитывать. Кривонос за это посмеивался над ним. Тот реагировал. Они дрались как в детстве, но тут же мирились. Кривонос молчал день-два, потом опять брался за своё - спорил... Вот и недавняя Ромкина поездка в Америку — чем не повод? Да ещё если тот, вернувшись, всякую ахинею городит? Про косточки какие-то, ёлы-палы! На хрен по Америкам разъезжать, если там учат лишь собак кормить?

«Дело вовсе не в косточке,- разъяснял Роман Струк, раздумывая, не пора ли заехать Кривоносу в ухо.- Дело в том, что посредник должен найти неординарный выход из конфликтной ситуации, предложить сторонам такой вариант, который бы устроил всех, в том числе и посредника. В этом и заключается его главная задача... К тому же гонорар за примирение окупит многое, в том числе и потраченные центы на собачью кость. И ответчик не будет обижен — ведь расплачиваясь за услуги, он платит посреднику за сделанную работу, а отнюдь не за косточку. Ему-то кажется, что косточка для его собаки ему обошлась бесплатно». «Так бы и сказал, что учился у америкосов как бабки рубить!- пробасил Владимир Кривонос.- А то - косточка, косточка!» И рассмеялся, а Лёха Зяблов и Вовка Иванов, конечно же, подхватили: «Ага, впаривает нам мозги!». «Я там учился конфликты разруливать,- мстительно щурился Рома Струк.- И для этого нас не только по судам и мэриям водили, не только лекции читали, но и наглядно показывали». «Что там тебе показывали?» «Много чего. Например, ролевые игры. Вот, один человек якобы представляет профсоюз. Другой — работодателя. Третий — посредника. Профбосс предъявляет требования к работодателю. Причём явно завышенные, так сказать, заоблачные. Например, в действительности шахтёр в Америке получает 17 долларов в час. А профбосс требует 30 долларов (Кривонос: «Молодец!»). Работодатель говорит, что таких денег он платить не может, потому что беден, как церковная мышь, вот-вот разорится и т.д. (Кривонос: «Конечно! Сказки все мы умеем рассказывать!»). Посредник встречается сначала с одной стороной, потом с другой, убеждает и тех и других, что воду они мутят напрасно, не стоит прыгать выше головы, и, в конце концов, убеждает. Вот такая игра». «Хреновая игра,- сказал Владимир Кривонос, и Лёха Зяблов с Вовкой Ивановым в голос согласились: «Ещё бы не хреновая!» Роман Струк хоть и старательно делал вид, что не замечает их издательского тона, но кулаки уже сжимал, при этом приговаривая: «Кстати, о том, как в реальности обстоят дела в той или иной фирме, американские профбоссы, как, впрочем, и любой американский гражданин, могут узнать и без посреднических услуг. Достаточно обратиться в бюро статистики — там все необходимые данные имеются. Нам рассказывали, что компании обязаны предоставлять им все данные о себе: каков реальный доход, сколько может заплатить и т.д. И когда профсоюз заключает соглашение с фирмой, он так и поступает. То есть сначала определяет покупную способность доллара и смотрит, сможет ли фирма заплатить за работу требуемую сумму членам профсоюза. Если договор заключить удаётся, то стороны пожимают друг другу руки и неукоснительно его соблюдают. Нарушать подписанные документы в Америке чревато. Если американские работодатели после подписания договора начинают финтить, как это обычно делают наши, то их могут объявить банкротами. Вполне официально, решением федерального суда... Немало интересного мы почерпнули и в университете штата Джорджия. Там к посредничеству относятся и как к фундаментальной науке, и как к прикладной. (Лёха Зяблов с Вовкой Ивановым, услышав такие слова, возмущённо переглянулись, а Вова Кривонос упрекнул: «А по-русски нельзя?». Роман Струк сделал вид, что не заметил и не расслышал, но про себя ухмыльнулся: вот так вам, неучи). Время от времени преподаватели университета разрабатывают новые технологии по посредничеству и опробуют их внутри учебного заведения. Если новшество даёт положительные результаты - распространяют, что называется, на общество. Специалистов-посредников в университете штата, правда, не готовят, но как предмет студенты эту науку изучают». «В общем, ясно,- сделал вывод Владимир Кривонос.- Бабки на всём делают. И нас этому учат. Впрочем, это неплохо».

«Ясно, что посредничество — это не бесконечный процесс,- продолжал Струк.- Если противоборствующие стороны так и не находят общий язык даже прибегая к услугам посредника, в конце концов в дело вмешивается федеральный суд и проблему решает силовым методом. Как долго может мыкаться со строптивыми сторонами посредник? Американцы считают, что трёх встреч достаточно. Больше — неэффективно. Если не помогает убеждение, поможет принуждение». «Вот-вот,- сказал Кривонос.- Принуждение — это по-нашему. Кулаком по столу раз врезать — и никаких там «здрастье-пажалуйста»... Так профсоюзы и должны разговаривать... Кстати, ты хоть узнавал, как там у них с профсоюзами?» «Конечно,- сказал Роман.- Там профсоюз — великая сила. Практически все категории населения имеют свой профсоюз. Исключение представляют лишь чиновники и служащие. (Кривонос: «Вот это правильно! Ещё чего захотели!») Законы запрещают городской администрации объединяться в профсоюз, поскольку она сама стоит на страже этих законов, и её деятельность посвящена служению обществу. Администрация не имеет право на забастовки и т.д. Мэр города должен не бастовать, а следить, чтобы принятые законы неукоснительно соблюдались... А вот американские пожарники, водители городского транспорта и полицейские бастовать право имеют, и профсоюзы у них тоже есть. Конечно, это не значит, что они по малейшему поводу выходят на забастовки. Государственные правовые институты, в том числе и посредничество, позволяют возникающие проблемы решать по-мирному, но право такое у полиции есть, и это тоже называется свободой». «По-американски»,- хмыкнул Кривонос и сделал знак Зяблову и Иванову, чтоб поддержали. Те поддержали. Роман мысленно сосчитал до трёх. Кривонос спросил с сомнением: «А такой профсоюз, как наш — боевой, кусачий - у америкосов есть?» Роману пришлось признаться: «Вообще, забастовки в Америке случаются крайне редко. Когда мы встречались с представителями профсоюза связистов из одной телефонной компании, то были крайне удивлены, что связисты не бастуют уже очень давно. Хотя денег на их счёте вполне достаточно, чтобы поддерживать бастующих и их семьи в течение. ..25 лет. (Кривонос, Зяблов, Иванов с завистью в голос: «Сколько, сколько?») На счету у них 30 млн. долларов. Эта сумма накопилась за долгие годы из выплачиваемых членских взносов. В компании работает около пяти тысяч человек. Все члены профсоюза. Каждый платит в профсоюзную кассу сумму, заработанную за два часа в месяц». «Сколько же они зарабатывают?» «Где-то 20 долларов в час. А специалисты и того больше. Причём по тарифу зарплата начисляется, если отработано 48 часов в неделю. Если больше — оплата двойная». «Конечно, так работать можно»,- согласился Владимир Кривонос, а Лёха Зяблов с Вовкой Ивановым подхватили: «И мы бы за такие бабки не бастовали». «Это что же получается?- удивился Лёха Зяблов,- Столько лет нам втирали мозги, что там, у них на Западе, всё плохо... А — оказалось: у капитализма — человеческое лицо?» «Получается, так»,- подумав, сказал Иванов и с недоверием покосился на Струка: наверняка же врёт. Кривонос покосился на них как на недоумков: «Это ж когда втирали? В советские времена!», а вслух сказал: «Нет, не так. Мы тоже уже сколько лет живём при капитализме, а работодатель с нас три шкуры дерёт». «Это потому,- сказал Роман Струк,- что их профсоюзная организация подписала соглашение с администрацией, в котором всё оговорено и которое неукоснительно соблюдается. Кстати, я читал, в их соглашении ещё и не такое записано, Например, каждый работник компании застрахован на 1 миллион долларов. И зубы лечат сотрудникам совершенно бесплатно. Вот если и у нас такое будет...». «Что? Зубы лечить?» «При чём тут зубы? Если такое соглашение подпишем и заставим работодателя соблюдать его...» «Ни хрена у нас не выйдет,- вздохнул Владимир Кривонос.- Потому что цацкаемся очень... А теперь - и ещё будем: после того, как кое-кто съездил в Америку и крупным специалистом-посредником стал», и даже бросил подначливый взгляд на Ромку: хватит уже трепаться, давай, мол, налетай первым. И тот наверняка бы налетел, да не вовремя встряли Иванов с Зябловым со своим мнением: «Володька прав: туфта это, твоё посредничество». Пришлось ещё какое-то время на разговоры тратить: «Нет, не туфта! Вот, например, стандартная ситуация: заседает комиссия по трудовым спорам. Кстати, у них она формируется из чётного количества представителей: два человека от администрации, два — от профсоюза. Я интересовался: а если не придут к общему мнению, если каждая из сторон будет тянуть одеяло на себя? Нет, говорят. Такого не бывает».

«Это у них не бывает, а у нас ещё как бывает»,- усмехнулся Владимир Кривонос и передразнил: «Договариваются. Убеждают друг друга… Нет, друг мой Ромка... Ничему ты там, в своей Америке, не научился... Я, вон, дома сидел, дальше Москвы за всю жизнь не выезжал, а знаю: никакой посредник не поможет, если работодатель тебе мало денег заплатит. А если хорошо заплатит — то твой посредник и даром не нужен: не фиг бы мне честно заработанные бабки на крючкотвора переводить?»... Роман Струк, конечно, не согласился и, уже не сдерживаясь, привёл парочку убедительных доводов... Владимир Кривонос — всегда умел постоять за себя - ответил своими. Крюк привёл ещё пару аргументов в защиту посредничества. Кривонос за захватом в карман не полез. Крюк ответил своим приёмчиком...

Вот так они и развлекались не день и не два.

 

А к концу месяца, прямо под Новый год, и спустя две недели после того, как в полубессознательном состоянии был доставлен в травматологию, Адам Апанович, наконец, выписался из больницы. Он шёл по улицам заснеженного и радостно суетящегося в предновогодье Углегорска и думал о том, что завтра напишут о нём газеты. А они должны написать правду: мол, на голову ему наложили три... нет, четыре шва, во время операции он несколько раз терял сознание... Но в целом выздоровление проходило без осложнений. Хотя, конечно, не обошлось без эксцессов. Вот, спустя какое-то время стал жаловаться на зрение. Осматривал окулист. Теперь в левом глазу мешает чёрная точка, которая увеличивается по мере переутомления... А ещё врачи опасаются: не возникла ли в результате черепной травмы гематома в левом полушарии мозга?.. Уже и специальное обследование провели... К счастью, нарушений не обнаружено. Но врачи рекомендуют: полный покой! Да разве получится?

Тут ведь сколько дел накопилось: и в милицию обратиться, и критикнуть кое-кого... Нет, теперь уже и кроме Скрипникова есть кого. Того-то — само собой. Тот, гад, теперь на особом контроле. И жена его, сучка... А ещё — пресс-конференцию созвать, с журналистами пообщаться. Потом — с мужиками, тоже, небось, переживают... Опять же собрания в коллективах провести — рассказать им о текущем моменте... Бумаги кое-какие подписать... И всё это — успеть до Нового года, а то праздники наступят, уже и не до профсоюза... Вот. А вы говорите — полный покой. Легко сказать...

... В милиции его встретили хоть и не с распростёртыми объятиями, но вполне дружелюбно: всё-таки пострадавший. Да, по факту нападения завели дело. Ну какие результаты? О результатах говорить преждевременно. Прорабатываем версии. Их, собственно, две: хулиганское нападение, по-нашему «бытовуха», и — как вы сигнализируете: заказ от... г-мм... высших эшелонов власти ОАО «Углегорские шахты». Что? Проверяем, проверяем... Да не волнуйтесь вы так, мы же говорим: работаем. Подключили всех, кого можно. Даже на допрос кое-кого вызывали. Кого? Это закрытая информация... Ну ладно, вам, так и быть, скажем, всё-таки вы не совсем постороннее лицо... Славу Комара, в смысле гражданина Комарова, вызывали... Что говорит? Что он может сказать? Естественно, отрицает... Но нам ли не знать: если заказ был, то без его хлопцев тут не обошлось... Кстати, гражданин Апанович, а вы нам не поможете? В смысле, ответить на некоторые вопросы... Тут по ходу возникли некоторые... Ну, там... вы же недавно развелись, да? Это нам решать, причём это здесь или не причём... Может, и не причём... Но вы развелись — это факт. Так сказать, раз. И сошлись с другой женщиной — это два... С гражданкой Афониной Ритой Макаровной, если не ошибаемся... Что?.. А вот говорят — вы её от мужа увели... Врут? Проверим... Да не волнуйтесь вы так... Вам и нельзя пока так волноваться... Какие это вопросы мы задаём? Обыкновенные вопросы... Да мало ли, что вы профсоюзный лидер... И это знаем... Всю вашу биографию знаем... Ага, забастовки, ага, Великая Рельсовая вой... Вы что же, нам угрожаете? Нет? А мы уж подумали... В общем так, пострадавший, давайте-ка не будем портить друг другу предновогоднее настроение, да и вам отлежаться нужно... Идите-ка домой — вот вам ваш пропуск...

 

X.

Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона зебру трактует так:

«Животное из семейства лошадиных (Equidae), отряда непарнокопытных (Perissodactyla); по общему виду походит на лошадь, но отличается поперечными тёмными полосами на светлом фоне масти; различают 3 вида: квагга, дау или Бурчеллиева лошадь и зебра; у этой последней на светло-жёлтом фоне от конца морды до копыт идут поперечные полосы чёрного или красно-бурого цвета; длина около 2,2 м., высотою в плечах 1,3 м.; южн. и вост. Африка. Держатся стадами».

 

XI.

Со времён Брокгауза и Ефрона прошло достаточно времени, чтобы жизнь внесла свои коррективы. Вот что современная энциклопедия «Кругосвет» рассказывает о зебрах:

«Зебры, выделяемая иногда в особый подрод Hippotigris группа довольно примитивных видов рода Equus, включающего также лошадей и ослов и относящегося к семейству лошадиных (Equidae) отряда непарнокопытных (Perissodactyla) класса млекопитающих. Все виды зебр характеризуются узором из тёмных полос на светлом фоне и обитают в Восточной и Южной Африке. Своеобразная окраска служит маскировкой в естественной среде обитания.

Своим строением зебры напоминают одновременно и ослов, и лошадей. У них, как у первых, массивные головы, короткие торчащие гривы без чёлки, хвост с кисточкой на выраженном стержне и относительно крупные уши. Однако копыта шире и круглее ослиных, хотя и уже, чем у лошадей, а по общим размерам и пропорциям тела зебры, безусловно, ближе к лошадям.

Как и прочие представители рода, зебры адаптированы к быстрому бегу по твёрдому грунту и развивают скорость до 64 км/ч. У них полный набор зубов в передней части каждой челюсти (резцы и мелкие клыки), а почти одинаковые щёчные зубы (предкоренные и коренные) по мере износа при питании жесткой саванновой травой непрерывно нарастают высокими коронками, т. е. корни у них незамкнутые.

Зебры - общественные животные, кочующие крупными табунами, в которых часто бывает более 1000 голов. Хотя вода им жизненно необходима, пьют они обычно только один раз в день. Единственный естественный враг — лев.

Раз в два-три года самка после длящейся 11-12 месяцев беременности приносит, как правило, одного жеребёнка. Новорождённый хорошо развит и уже в течение первого часа жизни встаёт на ноги, чтобы сосать мать.

Древнейший предок всех современных лошадиных — гиракотерий, или эогиппус (Eohippus), что в переводе означает «рассветная лошадь». Он жил примерно 60 млн. лет назад. Его высота составляла ок. 30 см в холке, на передних ногах было по четыре пальца, на задних — по три.

В настоящее время сохранилось три вида зебр.

Зебра Грэви, или пустынная (E. grevyi), — самая крупная. Её высота в холке 1,4 м, а масса ок. 270 кг. У неё крупные закруглённые уши, на теле очень много узких вертикальных полос, а вдоль хребта проходит широкий чёрный «ремень». Поперечные полосы на ногах очень тонкие и спускаются до копыт. Этот вид обитает в кустарниковых пустынях и полупустынях Эфиопии, Сомали и Кении.

Бурчеллова, или саванная, зебра (E. burchellii) — самый распространённый вид, населяющий большую часть Южной и Восточной Африки. Полосы на ней широкие, причём на задней части тела они выражены довольно слабо. Вертикальные полосы на боках обычно отклоняются назад, хотя узор каждой особи индивидуален. Высота в холке примерно 1,2 м, а уши сравнительно мелкие.

Горная зебра (E. zebra) — самая мелкая; её высота в холке всего 1,1 м. Уши длинные, тупо заострённые, а копыта мелкие и узкие, как у ослов. Узор на ней наиболее привлекателен: полосы шире, чем у пустынной зебры, но уже, чем у бурчелловой; спинной «ремень» очень тонкий, рисунок на боках напоминает сужающийся к хвосту селёдочный скелет, а на крупе сверху — решётку. Обитает в горах Южной Африки.

Квагга, или степная зебра (E. quagga), уже вымерла, но сравнительно недавно в изобилии встречалась на равнинах Южной Африки. Тело её было рыжевато-бурым сверху и светлым снизу, а полосы покрывали только голову, шею и плечи. Название животного передаёт его специфический призывный крик».

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

Июль 1994 года, редактор заводской многотиражки А. СЛОНОВЦЕВ:

 

«Ну, наконец-то добился, убедил руководство взять ещё одного корреспондента, а то ведь совсем швах: восемь полос еженедельно, а пишущих — раз-два и обчёлся. Дал объявление, один откликнулся. Хорошо!

Вызвал его на собеседование, сделал вид, что желающих на это место — море. Спрашиваю:

-Где раньше работали?

-Нигде,- отвечает.- Только универ закончил.

Плохо.

-А что так?

-Армия...

А-а... Это другое дело!

-Значит, жизненный опыт имеется?

-Кое-какой.

-Публиковались?

-Конечно... И на практике, и так.

-Публикации сохранились?

-Вот,- протягивает тоненькую папочку.

Полистал. Посмотрел. Сделал вид, что читаю... А чего читать-то? Писать все мы горазды. Вот начнёт работать — посмотрим...

-Как вижу, вы больше на социальные темы. А производство?

-Могу и производство.

Ох уж эти дневники-выпускники: один гонор. На словах всё умеют, а как дела коснётся...

-Женат?

-Пока нет... Но скоро...

Ну, «скоро» — понятие относительное. А пока семейством не обзавёлся, больше времени работе уделять будет. Хорошо.

-Какие темы можете предложить?

-Что же я предложу?- удивляется он.- Осмотреться сперва надо.

Я ему строго:

-Осмотритесь, осмотритесь... Но учтите: издание наше специфическое.

Чтобы знал, кто тут начальник.

-Вот вам подшивка: присядьте за тот стол, полистайте, оцените свои силы — сможете ли на нашем уровне?

Вот так тебе, чтобы нос не задирал!

Он взял подшивку, начал листать.

И я голову опустил, зарылся в материалы, но нет-нет да прислушиваюсь: не хмыкнет ли, не издаст ли какой звук? Нет, молча шуршит страницами...

-Ну, что? Посмотрели? Справитесь?

-Постараюсь.

Уж постарайся, милок... Мне корреспондент во как нужен!

А вслух:

-Решение по вам я ещё не принял. Позвоните завтра... После обеда...

-Хорошо.

Отложил подшивку, и - к дверям.

Позвонит завтра, нет? Надо бы зацепить чем-то... А вот:

-А что же вы, Александр Морозов, условиями не интересуетесь?.. Зарплатой?

Смутился, покраснел... Стеснительный? Плохо. Хороший корреспондент хватким должен быть.

-Не переживайте, нормальная у нас зарплата...

-Я и не переживаю... Уже поинтересовался...

Да?.. Где?.. У кого?..

Похоже, недооценил я его: тот ещё субчик...»

 

 

 

 

 

 

 

ПОЛОСЫ 4=11. ЯНВАРЬ - ФЕВРАЛЬ

 

1.

Утром второго, с трудом разлепив глаза и совершенно не придя в себя от праздничной круговерти, когда ещё не то что не наопохмелялось, но и от души не напилось, вынужден был Александр Морозов ехать через пургу на новое место работы, в большой кабинет, где справа разместились компьютерщики, по центру — рекламщики, а слева — руководство; к последним теперь причислялся и он.

Хоть и большой был кабинет, но столько в него было всего понапихано, а людей ещё больше, что казался тесным, так что приходилось даже ютиться. И хоть говорят, что в тесноте, да не в обиде, но именно обида вспыхнула в душе Морозова, когда он узнал, что двое компьютерщиков, три девочки из рекламного, но главное — Васька Кудрявцев, друг! - со старого места увольняться передумали и... и ещё три дня будут отдыхать: зимние каникулы-то в «Друзьях» - дело святое…

Да ладно, не в отдыхе же дело... А дело в том, что они — остались...

А как же — коллектив? Одна команда? Получается, и не команда они теперь, без Кудрявцева-то? Или всё-таки команда? А Кудрявцев тогда кто? Предатель? Но он же — друг!

Как всё запуталось.

И ещё: если те остались, значит совсем не плохо там? Значит, можно было там работать? Остаться и работать? Были условия? Почему же две недели назад все в голос кричали: нельзя; не позволим; унижаться не станем; не согласны за такую зарплату! Или тогда было нельзя, а теперь уже можно? И даже — за такую зарплату?

Но почему не остался он? Почему сидит здесь, в этом гадском кабинете, читает только что свёрстанную полосу гадской газеты и согласно кивает, когда вокруг все возмущаются некомандным поведением своих бывших друзей.

Ярее всех - Сазонов:

-Сволочь Кудрявцев! Продажная душонка... Иуда доморощенный! Ничего-о, ему ещё аукнется...

Каргополов подёргивал усами и соглашался:

-Обязательно аукнется. Вот зарплату втрое урежут...

Не урезали. Не только Кудрявцеву, но и никому из работников Информационного холдинга. То ли передумали Лушпайкины, то ли испугались дальнейших увольнений. Бывшие коллеги- телевизионщики из «Друзей», встречаясь на улице, благодарили:

-Это из-за вас! Если б вы не ушли тогда, обязательно урезали бы... А так — всем оставили на прежнем уровне, а кому-то и повысили... Кудрявцеву, например.

-Иуда!- распылялся Колька Сазонов.- Продался за тридцать сребреников!

Теперь они очень пристально, а главное - ревностно следили за тем, что происходило в «Друзьях», и особенно в газете.

Вот вышел первый номер, без их участия... Г-м, вышел-таки...

Вот статья на первой полосе... О них?! Ого! И что? Плюются?.. Нет? Бла-агодааря-ят...

С недоумением, возмущением, самодовольством — всё вместе:

-За что?

Ага: за то, что честно работали, писали интересные статьи... И — каждому — отдельное спасибо... Ага, оценили, всё-таки!

Но:

«Сейчас подобрался молодой творческий коллектив, который продолжит заложенные традиции и постарается внести новое. Так что, дорогие читатели, оставайтесь с нами и читайте нашу газе...»

 

-Кто это писал?- задёргал усами Каргополов.

-Вот, подписано: «Ваш редактор».

-Что за редактор?- ревниво нахмурился Каргополов и заглянул в выходные данные.- А-а, Наталья Белозёрская.

-Кто-о?

-Кто-кто?- рассердился Каргополов.- А то сами не знаете? Жена нынешнего мэра.

-Ни фига себе,- присвистнул Сёмка Толмачёв.- Она же турагентство возглавляла...

-А теперь — газету.

-Ну всё,- резюмировал Сазонов.- Накрылась газета.

Все с удовольствием согласились. Ведь так хотелось, чтобы без них газета накрылась...

...Вот прилетел радостный слух: Марь Васильна провела с коллективом редакции собрание, на котором и сообщила, что прибыли падают... Наконец-то! Сказывается наше отсутствие! Хорошо! Без нас-то конечно падают... А зарплаты не грозилась срезать? Нет? Но кричала? Тоже нет? А — что? Потре-ебовала... Ну, это она хорошо умеет делать, Каргополов-то знает... Пусть теперь и они знают, - и она, эта редакторша (не и.о.!), каково работать на Лушпайкиных...

…А статьи? Ну что у них за статьи! Всякую дрянь пишут... И ладно — новички, но - Кудрявцев!

Вот Кудрявцев написал… Тьфу, даже читать противно… Никудышный журналист, и писать не умеет... И почему раньше не замечали?

 

...А ещё Аркадий Сергеевич завёл дурную привычку: по три раза на день проводить совещания, и даже в конце рабочего дня. Как в конторе, ей Богу. И Каргополов отчитывался: что сделано, что предстоит...

-Всё, что вы делаете — хорошо, конечно,- вздыхал Шнырко,- Но недостаточно. Ищите своё лицо, поднимайте тираж.

«Лицо» искалось по-наезженному: сенсации, удивительные случаи, интервью с заезжими звёздочками... Вопросы звёздочкам придумывали всей редакцией, и чем скандальнее, тем лучше: «Правда ли, что ваш третий муж вам изменяет?» «Что вы думаете по поводу того, что последний хит вы украли у малоизвестного исполнителя авторских песен?». Звёздочки, конечно, психовали, перекатывали под холёной кожей силиконом, сорили пудрой и профессионально матерились — и это всё под вспышки фотокамер и шелест диктофонов... Ещё реанимировали сюжетец с колчаковским кладом... Правда, фактура там была никчёмная: некий углегорский энтузиаст вдруг решил, что наверняка знает, куда в Гражданскую адмирал Колчак приказал припрятать резервный фонд своей армии... Умопомрачительная сумма... Тонны золотых слитков... Но вот беда — чтобы организовать экспедицию, не хватает финансов... Дайте! Сколько напрямую к денежным воротилам не обращался — везде гонят в шею, фомы неверующие, вот поэтому решил через газету... Когда эту ахинею опубликовали, Сёмка Толмачёв взъерепенился: тогда уж давайте и про моего мужичка, что тесно связан с инопланетянами! Напечатали и про мужичка... Ещё печатали тонны рецептов для похудения, полезные советы: как не заболеть, а если заболел — как вылечится... Приглашали кроссвордистов и шарадистов… Объявляли конкурсы на лучший анекдот… В общем, много всякой ерунды... Обо всём писали, только не о нынешней власти. Если уж о ней писать, то — критиковать, правильно? А как её критиковать, если она новая, и тоже ищет своё лицо? И то, какое уже имеет, народ почему-то полюбил.... Ну, полюбил-не полюбил, но одобрял. Даже хвалил. Молодец, говорили пенсионеры, этот Артур Белозёрский, круто за дело взялся! Особенно когда к пятнадцатому января выполнил первый — и главный — пункт своего «договора»: каждому к пенсии доплатил по пятьсот рублей… Согласитесь, это не повод для критики... А тут ещё: заставил начальника управления ЖКХ Хомутова всей его бандой и самому лично выйти на улицы города с ломиками и песком: отбивать и посыпать обледенелые тротуары. Ну, господа чиновники, посмеивался народ, каково оно, с ломиком-то?.. Народ посмеивался, а журналисты плакали: о чём писать, если власть очки у народа набирает?

Так что про власть не писали... Но нос держали по ветру: как только проколятся, так мы по ним и долбанём... И тогда тираж нашей газеты ого-го как подскочит! Все показатели зашкалит. Уж мы-то постараемся, ага. Опыт есть. А пока... пока тираж если и рос, то очень ме-едленно, ме-едленно...

Аркадию Сергеевичу это, конечно, не нравилось:

-Ребята, о чём вы думаете? Уже второй месяц пошёл, а мы ещё из минусов не выползли.

-Но вы же понимаете: так быстро газету не раскрутить...

-Я-то понимаю... Мне вы можете втолковывать что угодно. Но, боюсь, вряд ли это поймут арендодатели... С чего за аренду платить, ребята?

-С рекламы.

-С какой ещё рекламы?- раздражённо поводил плечами Аркадий Сергеевич.- Что-то не вижу, чтоб рекламодатели к нам толпами валили...

-Вы не поняли,- разъяснял Каргополов, забыв, что ещё вчера они были на «ты».- С арендодателями мы готовы рассчитываться газетной площадью.

-Зато они не готовы! Им деньги нужны...

-Объясните им, что реклама — это престиж.

-В раскрученной газете — может быть,- рубил Шнырко.- А в такой, как ваша...

Вообще Аркадия Сергеевича было не узнать. Куда пропала его цветущая улыбка, с какой он появлялся, бывало, в «Друзьях Углегорска»? Где прежние шутки-прибаутки? Почему не балагурит, Аркадием Сергеичем себя не называет? Почему только хмурится и головой мотает? К середине февраля похмурнел настолько, что сделался весь чёрный, а потом и вообще - «ушёл в сумрак». Почти неделю Каргополов где только его не выискивал - тщетно.

Секретарша, конечно, знала, но отмалчивалась. Даже коробка дорогих конфет не подействовала. Каргополов тогда избрал другую тактику: начал при ней вслух перебирать возможные варианты:

-В командировке? Заболел? У любовницы? На югах? Ногу сломал? Скрывается от обманутых вкладчиков? Пошёл на повышение? Бросил всё и уехал? Заблудился в лесу? В отпуске? Уехал к поставщикам? Застрял в пробке? Ушёл в запой?

-Я ничего не говорила!- не выдержала, наконец, секретарша.- Раз в месяц у него случается... Только — никому! Скоро уже объявится...

И действительно: на следующей неделе Аркадий Сергеевич объявился...

 

Но за эту неделю и произошло немало.

 

Во-первых, в редакцию заглянул Василий Васильевич Жук.

Это был уже не молодой и представительного вида мужчина с крупными, бугристыми чертами лица и высокой самооценкой, которая, впрочем, нисколько не пострадала из-за того, что он вынужден был переступить порог редакторского кабинета, занимающего, как мы помним, лишь скромный угол в большой комнате, где кого и чего только не было понапихано.

-Главный редактор Каргополов… Андрей Викторович?- басом осведомился он у Каргополова, опытным взглядом мгновенно выделив его из множества суетящихся личностей и при этом не дрогнув ни одним мускулом своего бойцовского лица.

-Так точно,- почему-то по-военному ответил Каргополов и как-то суетливо задёргался.

Вошедший заметил это и принял как должное. Впрочем, спросил:

-Разрешите присесть?

-Разре... В смысле, вот сюда, пожалуйста,- заторопился Каргополов и указал на подозрительно шаткий стул.

Перед тем, как взгромоздить своё солидное туловище на не внушающее доверие указанное место, вошедший предварительно ухватил стул за спинку и немножко поюзал им по полу в надежде, что тот сломается. Стул выдержал. Тогда и он осторожно присел.

Сел, вздохнул и представился, без усилий перейдя на баритон:

-Василий Васильевич Жук.

Эх, Каргополов! Ну почему ты, старый редактор и знакомец двух сотен различных углегорцев, не знаешь Василия Васильевича Жука? Конечно, внешне ты можешь его и не знать — и он допустил это и представился, но теперь, когда тебе известны имя, отчество и фамилия, ты должен... нет, ты просто обязан...

-Вам звонили по поводу меня,- пришлось корректно напомнить.

-Ах да!- зафинтил усами Каргополов.- Вы же заместитель директора «Углегорских шахт»?!

-Совершенно верно,- склонил голову Василий Васильевич Жук.- Но, увы... Уже не заместитель...

-Как?

-Вот по этому поводу я и прибыл к вам,- и, привыкший к большим начальственным кабинетам на одного, да ещё и с комнаткой для отдыха, подавил желание брезгливо поморщиться. Лишь глазом повёл. Но Каргополов заметил.

-Не обращайте внимания,- сказал он и гордо вскинул усами.- Только устраиваемся, ничего ещё не... Мы — издание молодое, месяц всего...

-Знаю, знаю,- сказал Василий Васильевич Жук.- Поэтому и выбрал вас.

-Как?- опять спросил Каргополов.

-Знаете, я человек простой, от сохи,- баритон Василия Васильевича Жука стал ещё ниже.- Вся моя жизнь прошла среди шахтёров. Людей мужественных, крепких и откровенных. Правду-матку резать мне не привыкать. Так что не обессудьте. Не буду ходить вокруг да около. Да, перед тем, как приехать к вам, я навёл кое-какие справки. Да, знаю, что из «Друзей» вы ушли со скандалом. Да, я знаю, что вы — газета молодая. Да, знаю, что дела у вас идут хреново...

-Ну, уж не хреново...

-Не будем!- загремел Василий Васильевич Жук.- Хреново! Давайте вещи называть своими именами! Вам - нужно раскручиваться. Имя создавать. Мне нужно - имя реабилитировать. Моё! Честное! Трудовое! Шахтёрское! Вы меня понимаете?

-Не очень,- поёжился Каргополов.

Василий Васильевич Жук нахмурился:

-Сейчас поймёте. Меня свалили!

-Что?

-Меня нагло уволили! Я пятнадцать лет проработал заместителем генерального директора! А меня взяли и нагло уволили. Свалили, спихнули, подсидели! Собаки!

-Кто?- осторожно спросил Каргополов. Усы его торчали, как уши у гончей.

-Все! Его прихвостни, прихлебатели, лизоблюды!

-Я понимаю,- сказал Каргополов.- Но я не о них. Я спрашиваю: кто уволил?

-Как кто?- удивился Василий Васильевич Жук.- Известно кто: Соломон Скрипников!

-А, извините, причина?

-Зависть!

-Я понимаю,- сказал Каргополов.- Но в приказе об увольнении...

-В приказе: не справляюсь, видите ли, со служебными обязанностями,- отмахнулся Василий Васильевич Жук.- Но вы же понимаете, это чушь!

И Каргополов в третий раз сказал:

-Понимаю.

-А если это понимаете, то должны и понимать, что мы друг другу нужны.

-Понимаю и это,- согласился Каргополов.- И чем же мы можем друг другу помочь?

-Всем! Вы пишите обо мне и тем самым привлекаете к себе внимание читателей!

Каргополов молчал.

Василий Васильевич Жук хмыкнул:

-Ещё я сливаю вам компромат на Соломона!

Каргополов молчал.

Стул под посетителем заскрипел.

-Крепкий же вы орешек, как я посмотрю. А как вам такой аргумент?- хмыкнул Василий Васильевич Жук и выложил на стол пачку долларов.

-Здесь две тысячи. Остальное — если выгорит дело.

-А если не выгорит?- спросил Каргополов, не отрывая взгляда от долларов.

-Для вас оно выгорит в любом случае,- сказал Василий Васильевич Жук.- Вы в накладе не остаётесь.

-А вы?

-А я? Я теряю всё! Всё!.. Честь шахтёрскую!!!

-Ну, я думаю, до этого не дойдёт,- успокоил Каргополов и нахально выкрикнул.- Десять!

-Сколько?- рассердился Василий Васильевич Жук.- Имейте совесть!

-Хорошо, пять!- тут же уступил Каргополов.

-Три и море компромата.

-Три, море компромата и распространение тиража по шахтам,- сказал Каргополов.

-Как это вы себе представляете?- нахмурился Василий Васильевич Жук.

-Очень просто,- пожал плечами Каргополов.- Ваши люди...

-Нет у меня людей...

-Как нет?- не поверил Каргополов.

-Вот так. Я же объяснял: прихвостни, прихлебатели, лизоблюды.

-Понял,- сказал Каргополов.- Собаки. Тогда четыре.

-Три с половиной.

-Договорились,- закрутил Каргополов усы и улыбнулся.

-Кому сливать компромат?- спросил Василий Васильевич Жук, с сомнением оглядывая присутствующих в нередакторской части кабинета.

-Корреспондентам,- успокоил Каргополов.- Они в другом помещении. Пройдёмте.

 

-Вау!- воскликнули девочки из рекламного.- Каргополыч-то наш не промах. Лихо дядьку обработал!

-Да уж,- согласились мальчики из компьютерного.- Удивил!

И Морозов тоже удивлялся и говорил: «Вау, вау». Правда, молча.

Молча же и надеялся: «Может, эти деньги на зарплату пойдут?»

И понятно: зарплаты не было уже больше месяца. А запасы катастрофически быстро таяли... А уже опять за квартиру, за садик платить...

 

Корреспондент Толмачёв Василия Васильевича Жука выслушал молча, с сочувствующей улыбкой, лишь в конце задал два вопроса:

-Я так и не понял: что там у вас на самом деле-то произошло?

И:

-А к Апановичу обращались?

Первый вопрос Василий Васильевич Жук то ли не расслышал, то ли проигнорировал, а на второй ответил так:

-К Адаму-то? Конечно... Он тоже обещал поддержать!

-Так, может, у него интервью взять?

-Интервью? Можно...

Но, подумав, откатил назад:

- Впрочем, нет. Давайте уж сами, а? Без Апановича?

-Без Апановича, так без Апановича,- легко согласился Толмачёв и за полтора часа наваял язвительно-слезливую историйку о том, как

«…бедного заместителя директора «Углегорских шахт» В.В. Жука выгоняют из кабинета, а значит и с работы, нехорошие лизоблюды, за спиной которых, конечно, стоит гендиректор С.Б. Скрипников, решивший править в одиночку, что совершенно недопустимо и... Кто такой В.В. Жук? О! это замечательнейший, кристальной души человек. Он неустанно заботится о шахтёрском благополучии, ночами не спит, будоражимый тяжкими думами о судьбе простого горняка, лучший друг рядового труженика и принципиальный борец с коррупцией и взяточничеством... Да-да, взяточничеством и коррупцией. А так же неутомимый борец за чистоту нравов. Нравов! Думаете, чем в рабочее время (с восьми до пяти) С.Б. Скрипников занимается? Думаете, предприятием руководит? Или, может, заботится о благе труженика? Хорошо-то вы о нём думаете. Потому что он... нет, не будем произносить это вслух, потому что это хоть и произносимо, но непечатно, совершенно непечатно!.. Да и какие тут могут быть слова? Только взгляните на приведённые ниже фотографии...»

 

-Ну и дела у вас в «Углегорских шахтах» твориться, Василий Васильевич...- восторженно пощёлкал языком Толмачёв, рассматривая стопку порнографических снимков, на которых Соломон Борисович Скрипников был запечатлён в виде непрезентабельном, лишь для сауны вполне естественном... А девочки-то какие: хоть сейчас на обложку «Пент-хауза»!

-Надеюсь, это не подделки?

-Самые настоящие подлинники!- для убедительности усилил бас Василий Васильевич Жук.- Съёмка велась скрытой камерой... Видите ракурс: сверху вниз? В люстре камера была спрятана.

-Где это они?- пощёлкал Толмачёв пальцем по голой заднице генерального директора.

-В том-то и дело, что в его рабочем кабинете!- довольно рассмеялся Василий Васильевич Жук.- Камеру установили... г-хм... конкуренты, чтобы секретные документы заснять, а получилось...

И посерьёзнел:

-За большие деньги, между прочим, купил.

-Хорошо, хорошо,- промурлыкал Толмачёв и застучал по клавиатуре:

«...приведённые ниже фотографии наглядно иллюстрируют то, чем генеральный директор «Углегорских шахт» занимается в рабочее время в своём служебном кабинете».

 

-Про кабинет не надо,- подумав, сказал Василий Васильевич Жук.- А то сразу догадается, где камера спрятана.

-А как же?..

-Без подписи ни за что не догадается! С этими тёлками он где только не трахался. И в сауне, и в гостинице, и в...

-Ну, хозяин — барин,- промурлыкал Толмачёв и стёр «в служебном кабинете».

-Ну что ж,- сказал Василий Васильевич Жук, прочитав распечатку.- Хорошо. Я бы даже сказал, отлично... Убедительно, правдоподобно... И грамотно! Две-три орфографических ошибки, но это, надеюсь, вы исправите. Что ж, вижу, не напрасно вы свой хлеб едите!

-Стараемся,- улыбнулся польщённый Толмачёв.

-Когда статья будет опубликована?

-Это уж не у меня спрашивайте,- развёл руками Толмачёв.- У руководства.

-В ближайшем номере,- пообещал Каргополов.- Вот только...

-Что?- насторожился Василий Васильевич Жук и уже потянулся к внутреннему карману, к всемогущим долларам.

-Нет-нет,- вздохнул Каргополов, пересилив себя сказать обратное.- Денег пока... г-мм... достаточно... Но уж слишком откровенные иллюстрации.

-А как вы хотите? Это дело... г-мм... требует обнажённости.

-Да уж... Но некоторые места придётся заретушировать.

-Какие?

-Интимные.

-Надеюсь, не глаза?

-Можно и глаза,- подумав, согласился Каргополов.- Чёрным четырёхугольничком.

-Не несите чушь!- баритонно разгневался Василий Васильевич Жук.- Я вам деньги не за четырёхугольнички плачу!

-А вы нас деньгами не упрекайте, мы ваши деньги честно отрабатываем,- тут же ощетинился Каргополов, заострив оба кончика усов.

-А я и не говорю, что не отрабатываете,- откатил Василий Васильевич Жук.

-И я не говорю, что будем лица полностью затемнять,- откатил и Каргополов.- Лишь глаза и эти... А у тёлок — груди... Иначе — залетим. Вот в суд подаст!

-Кто?

-Ваш Соломон Борисович.

-Не пода-аст,- рассмеялся Василий Васильевич Жук.- На Апановича же не подаёт.

-Апанович порнушку и не печатает...

-И на вас не подаст! Я Соломона знаю!

-Уж надеюсь,- сказал Каргополов и подписал сверху статьи: «Срочно в номер».

 

Во-вторых, и критикнуть власть случай подвалил.

Было так: однажды в солнечный январский день, когда из-за серых туч скромно проглянул краешек голубого неба, а под подошвами почему-то неработающих в будний день прохожих весело поскрипывал выпавший накануне снежок, в Углегорске объявился некто Кюсю-Сахалинов, гражданин остапбендеровской наружности, разве что пиджак не на голое тело. И направился он не в каморку вечно пьяного дворника, а прямиком — в мэрию, где теперь уже в своём кабинете восседал Артур Макарович Белозёрский...

 

Артур Макарович Белозёрский занимал кабинет с наслаждением и удовольствием. Каждый скрип половиц звучал в нём песней, каждый шорох обоев — музыкой, и в целом получалась торжественная оратория на тему величия власти и заслуженности её обретения отдельно взятой личностью.

Да, музыка! И торжественно: с литаврами, медными трубами и тарелками — дзвяк! Оркестр. И хор. С солистом. Отовсюду — из каждой щелочки, из каждого миллиметрика этого кабинетища. В честь — нынешнего хозяина...

А разве не заслуженно? Разве не трудился он как вол, не пахал как пахарь, не вкалывал от зари и до зари как лошадь? Полина Сергеевна говорит: «На себя ты трудился, пахал и вкалывал». Но она не права. Конечно не права. Как же на себя, если не бизнесом занимался, а выборами? Кто сколотил команду, кто направил её энергию в нужное русло, кто, в конце концов, придумал Договор с пенсионерами? Он — Артур Макарович Белозёрский. И всё для того, чтобы жизнь горожанина улучшить. Облегчить, можно даже сказать. Ведь ему-то и без этого мэрства жилось неплохо, а люди страдали под гнётом, понимаешь, чиновничества и так далее. Стонали и сносили. А он — услышал. Да, услышал, потому что в груди его бьётся чуткое сердце. Он встал и сказал: «Я помогу!» и его услышали. Он сказал: «Я вам несу Договор!», и ему поверили. Его выбрали мэром, и теперь он... ходит по кабинету и наслаждается ораторией.

Скрип, скрип... Половица? Нет — песня!

Шурх, шурх... Обои? Нет же — музыка!

Пам-парам, пам-пам... Пам-парам, пам-пам... Пам-парам, пам-парам, пам-парам, пам-пам...

Трах, бах... А... это... что?

Откуда взялось?

Почему вклинилось?

-Алиночка? Что там такое у вас происходит?

Алина, бывшая пресс-секретарь, а теперь секретарь - но не какой-то, а мэра! - хоть и тревожным, но таким ангельским голосочком сообщает в селектор, что сердце тает:

-Тут до вас, Артур Макарыч, прорваться пытаются...

-Кто?

-Дядька какой-то...

-Гони его в шею!

-Гоню, Артур Макарыч! Не уходит...

-А ты ему скажи, что я занят.

-Говорю... Не слушается. Говорит, мол, приёмные часы...

-А у нас что сегодня?- удивился Артур Макарович.- Вторник разве? Ого-го, как времечко-то бежит... М-да... А что ему надо?

-Не говорит...

-А что говорит?

-Говорит, что скажет только вам...

-Только мне?

-Вам... Уф!

-Хорошо... В смысле — плохо... Ну, ладно.

-Что — ладно, Артур Макарыч? Продолжать держать оборону?

-Да... Нет... В общем... А он не шибко буйный?

-Шибко!

-Что, и зашибить может?

-Может! Тут он такое... Или бригаду вызвать?

-Может, и бригаду... Но не сейчас... Чуть позже... А пока....

-Слушаю, Артур Макарыч?

-Пропусти-ка его, Алиночка.

-Пропустить?

-Пропусти, милая, пропусти.

И она улыбнулась — только ему, хоть и через селектор:

-Слушаюсь, Артур Макарыч...

«Хорошая девочка»,- подумал Белозёрский, окинул себя критически — а сам он хорош? представительно ли смотрится со стороны? - и с любопытством воззрился в массивные дубовые двери: что за ними за птица такая, даже не боится и в мэровский кабинет? Ведь явно не простолюдин: такие не буянят... И не коммивояжёр — те хоть нахальные, но - в мэрии конфликтовать? Не-ет, видать, это птица залётная, авторитетная и полномочная. Может, и из самой столицы... А что? Вдруг — инкогнито? Вдруг — как тот из классической пьесы, что в школе проходили... Как там её название-то?

 

Он вошёл и не разочаровал: точно — не плебс и не толкач китайского ширпотреба... Хоть и вида непрезентабельного, а явно же не местный: подхалимски взгляд не ловит и улыбается на равных, как товарищ — товарищу... А ну-ка, мы тебя проверим. Взгляд построже:

-Э-э?! Что?! Вы как сюда попали? Не видите — я занят?! Государственными делами! Вот я вас!

А тот даже с шагу не сбился — молодец — и пошёл, пошёл да не к стульям, что вдоль стены, а прямо к столу, к кожаному креслицу для особых посетителей.

-Это что ещё такое?- сердито нахмурился мэр и потянулся к селектору.

-Алиночка?

-Слушаю, Артур Макарыч?

Ну, незнакомец, что на это скажешь?

Ничего? Просто сидишь и мило улыбаешься? Ай, молодец!

-Принеси-ка нам чайку, Алиночка.

-Слушаюсь.

А незнакомец через стол тянет руку и представляется:

-Алексей Кюсю-Сахалинов.

Руку пожал, хотя напрасно: мало ли на свете Кюсю-Сахалиновых?

Пошутил и одновременно поставил его на место:

-Надеюсь, мне представляться не надо?

-Вам — нет,- оценил шутку Кюсю.- А я, с вашего позволения, ещё представлюсь.

-Итак,- сказал Кюсю-Сахалинов, развалясь в мягком кресле для почётных гостей.- Не сочтите меня за праздношатающегося по высоким кабинетам или, не дай Боже, коммивояжера, хотя в какой то степени последним я и являюсь, поскольку представляю здесь не свои интересы, а интересы третьего лица, кстати, крайне высокопоставленного. Поэтому называйте меня посланцем. Посланцем, так сказать, доброй воли...

-Проповедник, что ли?- насторожился Артур Макарович.

-Что вы, что вы!- замахал руками Кюсю-Саха-линов.- Хотя, признаюсь, когда-то я представлял интересы и духовного лица, и не без успеха, в некотором роде преуспел, но вовремя понял, что духовное и мирское неразделимо, так что вполне прилично заниматься и мирским, ибо оно хоть и не душа, но поддержка, хоть и не содержимое, но кувшин...

-Короче, деньги нужны?- перебил Артур Макарович, чувствуя, что голова пошла кругом, а следом - и разочарование: как сразу не распознал примитивного попрошайку?

-Нужны!- воскликнул он, и рука мэра уже потянулась к секретной кнопке и... была остановлена следующей репликой удивительного посетителя:

-Но не мне! Вам!

-Что? Мне?

-Конечно!- рассмеялся Кюсю-Сахалинов.- А разве нет?

-Допустим,- предположил Артур Белозёрский.- И что?

-А то, что я знаю, где их взять... И предлагаю...

Но мэр резко его оборвал:

-До свидания.

И подумал: «Ну точно: очередной изобретатель вечного двигателя».

-...Предлагаю!

-Пошёл вон!- и во второй раз потянулся к секретной кнопке, и опять был остановлен:

-Да не нуждаюсь я в ваших инвестициях!- грустно рассмеялся Кюсю-Сахалинов.- Мне вообще ничего от вас не нужно. Я же сказал — а вы не услышали — я посланник. Посланник Вяч ибн Кламара...

-Чего, чего?- удивился Артур.

-Не «чего», а «кого»?- беззаботно продемонстрировал знания лингвистики Кюсю-Сахалинов.- Вяч ибн Кламар — персидский падишах...

-Да знаю я, кто это такой,- отмахнулся Артур Макарович.- Чего он хочет-то?

-О! Вот мы и подошли к сути нашего разговора! Он хочет дать вам денег!

-Что? Он? Денег?

Невероятно: чтобы Вяч ибн Кламар добровольно решил расстаться с деньгами... Уж не ослышался ли? Может, не «дать», а «взять» — вот с этим Артур Белозёрский сталкивался неоднократно...

-Нет-нет, вы не ослышались. Мой господин действительно хочет дать вам денег...

-Но почему?

-Потому что наслышан о ваших добрых деяниях...- терпеливо стал объяснять Кюсю-Сахалинов.- Не вы ли подписали Договор с пенсионерами, согласно которому обязуетесь каждому выплачивать по пятьсот рублей сверх пенсии?

-Г-мм... Ну да, я...

-А, извиняюсь, средства у вас на это имеются?

-Ну... г-мм...- смутился Артур Макарович.- Изыскиваем.

-Вот он вам и предлагает изыскать у него.

-Но — почему? Почему?

-Всё очень просто,- пожал плечами гость.- Вы же знаете, как трепетно он относится к чужим деньгам...

 

И вот однажды, прогуливаясь по тенистым аллеям своего прекрасного сада, что разбит искуснейшими садовниками под окнами его непревзойдённого дворца, возведённого не менее искусными каменотёсами и штукатурами, и вслушиваясь в песнопения соловья, чей переливчатый свист радовал и успокаивал душу, великий и всемогущий падишах Вяч ибн Кламар задумался о нетленности души, и хвала ему, что эти мысли посетили его ещё не убелённую сединой голову, и спросил меня, его вечного спутника в послеобеденных прогулках и непримиримого оппонента в спорах на разные философские темы. «О достопочтенный друг и товарищ,- сказал мне он,- о честный и непримиримый оппонент, ответь мне: разве я мало делаю для своего народа?» «О, много, мой падишах»,- отвечал я. А он всё спрашивал: «Разве мало помогаю бедным и убогим?» «Много, много»,- уверял я его. «Может, я плохой отец своим детям?». «Ты замечательный отец, лучший из лучших»,- рубил правду-матку я. «Или ленивый правитель?». «Ты труженик, каких свет не видывал, о мой господин»,- отвечал я. «Тогда, наверное, я нелюбим теми, с кого строго спрашиваю?» «Каждую ночь, ложась спать, они возносят хвалу тебе». «Так отчего же, о мой непримиримый оппонент, так тяжело на душе моей?»- вопросил падишах, и горькие слёзы выступили на его печальных глазах. Я не знал ответа. Действительно, отчего же болела душа моего господина, если не было в мире равных ему, а его светлый лик давно уже затмил солнце и луну? И я припал к его стопам и залился горючими слезами. Так мы проплакали не один час, а ближе к вечеру, когда тени от кустов заползли на стены величайшего из всех дворцов, мы обняли друг друга, словно кровные братья, и пошли назад, в каменные палаты, где моего хозяина ждали великие дела, коими не одно десятилетие он мостит себе дорогу в бессмертие, а меня — нудное, но полезное сидение над мудрыми книгами и географическими картами. Но не успели мы сделать и пару шагов, как падишах Вяч ибн Кламар с удивлением воскликнул: «О, друг мой! Что это?»- и указал в основание близлежащего куста, где из тени проглядывало что-то объёмное и белое. «Никак клад или кошелёк?»- воскликнул я, приглядевшись. «Нет-нет,- поправил меня мудрейший из мудрых,- это пакет». И решил пройти мимо, чтобы на выходе из сада сделать отеческое замечание главному садовнику, абы тот внимательнее следил за чистотой и порядком, но вдруг остановился и опять обратил свой взор на пакет. Тот всё ещё оставался на месте. Поражённый этим, падишах подбежал к кусту и изо всех сил пнул пакет, и тот отлетел в сторону, но не раскрылся. Тогда благочестивый Вяч ибн Кламар вновь настиг его и пнул ещё сильнее, и он вновь отлетел, но опять не раскрылся, хотя удар был нанесён профессионально и сделал бы честь любому игроку в велобол. Лишь с третьего раза удалось моему господину пробить в пакете дыру, и из неё высыпались зелёные бумажки с изображением неверного президента Соединённых Штатов. «Что это?- в ужасе воскликнул Вяч ибн Кламар.- О небеса! О откровенный мой друг и спутник, ответь мне, не ослепли ли мои глаза, не лишился ли я слуха? Верно ли я вижу, так ли я слышу?» Я вздохнул и с горечью произнёс: «Увы, всё верно, мой господин. В этом пакете лежат американские доллары, будь проклят тот, кто их создал». «О!- воскликнул падишах,- горе мне горе, зачем я решил сегодня выйти на прогулку, зачем мои непокорные ноги вывели меня на эту аллею, зачем мои глаза увидели это? Убери, убери скорее!» И я уже кинулся выполнять просьбу моего господина, как он остановил меня, произнеся слова, наполненные глубокой мудростью: «Впрочем, не стоит спешить. Покажи мне их ещё раз… Нет, не подходи близко, стой там, и покажи с того места, где находишься… Достаточно! Вот что, я принял решение: я не могу взять эти грязные деньги, это совершенно исключено, но это не значит, что не могу потратить их на благотворительные цели. Так тому и быть! О, мой скромный и преданный друг,- обратился он ко мне,- вручаю тебе этот пакет, поезжай в далёкий город Углегорск, найти тамошнего мэра и передай ему, что...»

 

-...половину этих денег он жертвует на благотворительные цели, а вторую половину - на проведение чемпионата по велоболу,- закончил свой удивительный рассказ Алексей Кюсю-Сахалинов.

Артур Макарович крякнул и спросил:

-Что это за велобол такой?

-О!- с треском потёр сухие ладошки Кюсю-Саха-линов.- Это величайшая игра на свете. По крайней мере, так считает Вяч ибн Кламар. Из названия видно, что это то же самое, что и мотобол, но только на велосипедах. Ну, и правила несколько отличаются. В деталях я не знаю, но вы можете уточнить у самого падишаха. Ведь он рассчитывает, что вы пригласите его на чемпионат в качестве почётного гостя...

-Зачем? То есть, конечно... А как же... Сразу же и приглашу...

-Вот и договорились,- улыбнулся посетитель и пружинисто поднялся.

-Вы куда?- насторожился Артур Макарович.

-Как? По своим делам... Мы же уже всё обсудили...

-Нет, не всё,- замотал головой Белозёрский.- А деньги?

Кюсю-Сахалинов хлопнул себя по лбу:

-Ох, дырявая голова! Совсем забыл. Конечно!

И поставил на стол скромный дипломатик из дорогого кожзаменителя.

-Здесь ровно двадцать пять тысяч. Можете не пересчитывать.

-А не маловато ли?- спросил Артур Макарович, с подозрением оглядывая дипломат.

-Вяч ибн Кламар считает, что для проведения чемпионата вполне достаточно.

-Да что вы заладили со своим чемпионатом?- рассердился мэр.- Чемпионат, чемпионат... Я же — про благотворительность!

-Ах, благотворительность,- воскликнул Кюсю-Са-халинов и опять хлопнул себя по лбу.- Вот вам и на благотворительность.

И поставил на стол другой дипломат, точную копию первого. Артур Макарович оглянул оба, на глаз оценил их стоимость и спросил:

-Сколько тут?

-В два раза больше.

И Артур Макарыч почему-то спросил:

-А не многовато будет?

-Ну вот,- вздохнул Кюсю-Сахалинов.- На вас не угодишь... Если хотите, можем поменять.

-Нет, не хочу.

-Ну, как хотите,- равнодушно пожал плечами гость и направился к выходу.

-Постойте,- отчаянно воскликнул мэр.- Мы же с вами ещё детали не обговорили...

-А, вспомнили?- улыбнулся Кюсю-Сахалинов, но не вернулся.- Все детали найдёте в дипломатах, в больших белых конвертах. До свидания, господин мэр.

И господин мэр сказал:

-До сви...- но уже в закрывшиеся двери.

 

И действительно, инструкции были приложены. В дипломате, что был посвящён велоболу, лежало письмо, в котором сообщалось, что чемпионат должен быть проведён не позже апреля нынешнего года и приурочен годовщине возвращения Вяч ибн Кламара из путешествия по северным территориям, которое он был вынужден совершить... Для этого предлагалось подготовить поле (вполне подойдёт и городской стадион) и создать свою команду под руководством лица, которое доставит это послание.

Во втором дипломате хранилась подробная инструкция куда потратить средства, выделенные на благотворительность: кроме финансирования пресловутого договора с пенсионерами настоятельно рекомендовалось изыскать и привести в надлежащий вид два кабинета в здании мэрии, в коих поместить скромную фирму, которая будет заниматься продажей арабских скакунов...

-Чёрт знает что!- возмущённо воскликнул Артур Макарович.- Мэрию в конюшню превращать! Обнаглели!

И сердито нажал на кнопку селектора:

-Алиночка, соедини-ка меня с Хомутовым.

Через несколько секунд Хомутов был на связи.

-Ну что, Хомутов,- сказал ему мэр,- отдолбил улицы ото льда?

-Ещё не полностью, Артур Макарович,- запечалился Хомутов.- Но стараемся. Думаю, к сроку закончим.

-Старайся, старайся,- сказал мэр.- Это тебе в назидание: будешь знать, как переть против моих друзей.

-Артур Макарович! Я ж никогда...

-А кто деньги не собирал с жильцов за пользование телеканалом «Друзья»?

-Так не по собственной же воле,- заскулил Хомутов.- Силантий Валерьянович приказали...

-Здесь приказываю только я!- напомнил Белозёрский.

-Понял... Виноват, исправлюсь.

-Вот и исправляйся — ломиком по льду... А как исправишься, подыщи-ка парочку кабинетов в Белом доме...

-Где же их взять? Все уже заняты...

-Я сказал — парочку! И наведи там порядок... За счёт городского бюджета... И что бы всё было в ажуре! Завтра доложишь.

 

Вот такой фельетон придумал и написал Александр Морозов.

Нужно сказать, писал он его с огромным удовольствием. И с каждым словом выдавливал из души хандру, которая совсем уже его заедала. Правильно ли сделал, что ушёл из «Друзей», неправильно ли — какая теперь разница? Работай! К тому же и хорошая фактура подвернулась: упорно поползли слухи, что деньги на увеличение пенсий Белозёрскому дал местный криминальный авторитет Слава Комар, за что мэр разрешил ему открыть офис по продаже Мерседесов прямо в здании городской администрации... Кроме того, на весну намечалось проведение городского чемпионата по мотокроссу, а ведь всем известно, кто спонсор - Слава Комар, рэкетир и заядлый мотогонщик: ещё в мутные девяностые его мотоциклетная банда терроризировала весь город...

Конечно, Морозов в своём фельетоне изменил фамилии, кое-какие обстоятельства... Комар, например, превратился в Вяч ибн Кламара. И не вор, конечно, а падишах... Он и есть падишах: хозяин жизни... хоть и тупой: вот и фельетон этот, если прочитает, наверняка же не поймёт...

И Белозёрского, уже когда готовил материал к печати, поменял на Чёрнолужина. Такой вот получился перевёртыш: белое — чёрное, озеро — лужа...

 

-Ха-ха-ха!- рассмеялся Силантий Валерьянович, когда прочитал последний номер «Углегорских друзей».- Молодцы стервецы! Так и надо! Мочить этих гадов... Этого гада!

Как же он ненавидел и презирал Белозёрского за то, что тот захватил мэрию, занял его законное место, вырвал из общественно-политического вихря, без которого Силантий Валерьянович, как теперь выяснилось, и жить не хотел... Что теперь ему прикажете делать, чем заниматься?

Ничем... Отдыхать...

Вот-вот. Этим он и занимается... ничем. Ничем. А кто занимается «ничем», кто тот есть? Никто! Таково теперь его и имё, и фамилиё... Одним словом — пенсионер.

А какой он пенсионер? Здоровьице у него — ого-го, молодым даст фору. Вон, на Крещение, мороз лютый стоял, а он — в прорубь одним из первых, да не постепенно, как многие, а сразу — бултых в воду. И моржовым жиром, между прочим, не обмазывался.

Тело — здоровое, молодецкое. И голова варит. Внук-десятиклассник пришёл как-то с задачками: «Деда, помоги!». Сто лет назад школу закончил, а тут только глянул — и тут же разобрался. Х-хе... Жизнь-то она и не такие задачки разгадывать научит. Ведь за спиной ещё те «университеты»: ковры отцов города, да не таких, что нынче, а настоящих, сталинской выучки. Силантий Валерьянович всегда старался быть похожим на них, не взирая и на времена: чтобы и строго спрашивать, и чтоб народ уважал... Народ... Предатели... На кого променяли? На шута горохового? Правильно газетчики пишут: превратил мэрию в конюшню...

-Хе-хе! Ловко, ловко, ничего не скажешь. Не перевелись острые перья!

И приятно: ведь и он тут руку-то свою приложил... А как же: ведь посоветовал, и настоятельно, между прочим, этому... Шнурку, кажется?.. газетку выпускать... Даже деньгами обещал помочь... Правда, не успел, закрутился, за делами совсем забыл... А чего сейчас помогать? Они и без моих денег — молодцы. Не нужны им уже мои деньги. Вон какой материал отгрохали — обхохочешься. В смысле — честный материал, правдивый... В духе добрых времён. Как Райкин говорил? «Фельетона нет — читать нечего»... Во-от... А разве не так?

 

-Вань, ты читал?- крикнула Марь Васильна из гостиной на кухню, где ужинал муж.

-Чего?

-Газету «предателей»?

-Ты же знаешь, я газеты вообще не читаю.

-И напрасно!

-А что? Интересное что-то?

-Да уж,- сказала Марь Васильна.- Любопытное.

-Про кого?

-Про нашего друга Артурчика.

-Ругают?

-Хуже. Издеваются.

-Ну, перескажи.

-Это не перескажешь.

-Ну, почитай вслух...

-Слушай!

......................................................................................................................................................................................................................

 

-М-да... Ха-ха... Сильно! Прям не в бровь, а... Ха-ха!

-Не смеяться, Ваня, нужно, а...

-Плакать, что ль?- прищурился Ван Ваныч, входя в гостиную и присаживаясь напротив.

-И не плакать. А выводы делать!

-А чего их делать-то? И так всё ясно: будут теперь они мочить нашего Артурчика, а тот только пищать и подпрыгивать... Ничего, ему полезно!

-Сегодня — Артурчика, завтра — нас.

-А что они о нас могут написать?- пожал плечами Ван Ваныч.- Они ничего и не знают, хоть у нас и работали.

-А если узнают?- не унималась Марь Васильна.

-Что? Что?

-Например, как мы офисы приватизировали...

-Ну и хрен с ними...

-Или как «благодетеля» кинули...

-Это и не тайна вовсе.

-Не скажи,- покачала головой Марь Васильна.- Ведь Силантий, как не сердит, как не влиятелен был, а и рта не раскрыл, когда мы его из телестудии выкинули. А почему? Потому что у самого рыльце в пушку: мало ли тёмных делишек через нас провернул?

-Это дела прошлые, всё давным-давно быльём поросло.

Марь Васильна посмотрела на мужа, подивилась его ребяческой недальновидности и хотела уже отступиться, но поняла, что более удобного случая всё равно не представится, поэтому продолжила, хотя видела, что мужу неприятен этот разговор. Впрочем, зашла с другой стороны:

-А если они своими сенсациями и разоблачениями тираж газеты поднимут настолько, что и нас с рынка выдавят?

Но Ван Ваныч находился сегодня в благодушном настроении.

-Не, не получится,- сказал он.- У них же программы нашего канала нет.

-А если будет?

-Как это — будет? Я же не дам.

-А если без спроса возьмут?

-Если без спроса...- оскалился Ван Ваныч.- Если без спроса, то я от них мокрого места не оставлю.

Наконец-то, подумала Марь Васильна, а вслух спросила:

-Зачем же ждать, Ваня?

 

И Слава Комар только посмеивался, когда ему показали газетку и стали разъяснять, что статья эта — про него, то есть наезд.

-Какой, на хрен, наезд?- отмахивался Слава.- Нормальная статья...

-Да какая же нормальная? Тут же тебя по фене кроют!

-Где?

-Да вот: ибном обзывают...

-Ха-ха! Сам ты ибн, Безлиций. Ты что, книжку про Хоттабыча не читал? Помнишь Вольку ибн Алёшу?

-Нет. А кто это такие?

-А-а, тёмный же ты...

-Я, может, и тёмный,- обиделся Костя Безлиций,- но не слепой же. Вот пишут, что ты... то есть этот Ибн из путешествия по северным территориям вернулся... Это же они про твою отсидку, Комар.

-Ну и что?

-А то, они что совсем нюх потеряли, эти газетчики грёбаные. Не уважают.

-И хрен с ними. Чего они мне?

-Сегодня не уважают они, завтра — другие.

Слава Комар скосил глаз на статью, что лежала перед ним, потом на своего кореша, что сидел напротив, ещё раз хмыкнул, правда, уже не вполне уверенно.

-Ну-у... Разузнай там, что к чему... Кто газетку эту издаёт, то да сё...

-Сделаем!

-Только аккуратно. Не дави.

-Понял...

-Поговори, объясни по-человечески...

-Понял, понял...

-Посоветуй о чём стоит писать, а о чём...

-Всё в ажуре будет, Слава... Ты же меня знаешь, с людьми я разговаривать умею.

-Вот поэтому и предупреждаю: без грубости... А редактора... как его? Каргополов?.. не трогай... Знаю я его, он у меня как-то интервью брал...

-Хорошо, как скажешь... А того козла?

-Какого?

-Ну, того, что статью накатал?

-Его-то?.. Ну, тоже предупреди...- и закрыл тему.- Вот и ладушки... Как там у нас с продажей «меринов»?

 

Как видим, фельетон Александра Морозова почти всеми был принят вполне благодушно, за исключением, разумеется, Белозёрского. Тот аж подскочил в кресле, лишь прочитав первый абзац.

-Ах ты, гадёныш,- воскликнул он, впившись глазами в фамилию автора.- Я тебя, суку неблагодарную, на своей груди пригрел, кормил-поил, а ты гадости про меня писать... Алина!

-Слушаю, Артур Макарыч?

-Соедини-ка меня с Натальей Фёдоровной!

-Секундочку!

В селекторе щёлкнуло, заиграло колокольчиками, а за ними — и голос жены, через динамик так напоминающий голос дорогой Полины Сергеевны:

-Что тебе, Артурчик?

Белозёрский выключил внешнюю связь, снял трубку.

-Ну, Наталья, читала уже своих конкурентов?

-Они и не конкуренты мне вовсе,- сказала новоиспечённая редакторша «Друзей Углегорска».- Да, читала.

-И что скажешь?

-Круто!

-А Ваня с Машей читали?

-Ваня — не знаю, а Маша — точно читала.

-Что говорит?

-Говорит, что пора заткнуть им варежку.

-Правильно говорит!

-А я так не думаю!- вдруг выпалила Наталья.

Артур так и осел:

-Почему?

-Потому что в городе должна быть и оппозиционная пресса.

-Ну, Наташка, ты даёшь!- обиделся Артур Белозёрский.- Они же на меня, твоего мужа, наезжают!

-Ну и что?! А ты не подставляйся, они и не станут наезжать.

-Я подставляюсь? Это они всякую мерзость пишут! Наглую ложь!

-Ну-ну,- одёрнула его жена, унаследовавшая независимый характер своей распрекрасной мамочки.- Это ты своим, теперь уже моим, журналистам рассказывай.

-Чего-чего?

-Ничего! Не ты ли вчера на пресс-конференции соловьём заливался, хвастался: заботишься об уровне благосостояния, изыскиваешь средства...

-А разве нет? Разве я этим не занимаюсь? Ты чего, Наташка? Не с той ноги встала?

-С той, с той! А вот ты о чём думал, когда деньги у Славы Комара брал?

-Об этих долбаных пенсионерах и думал!!!.. Ох, Наташка, не ожидал я от тебя...

-Я-то понимаю,- чуть умерила тон жена.- Но видишь, как всё повернулось...

-Не было бы этих поганцев, не повернулось бы...

-Но они есть, Артур! Есть! И ничего ты с этим поделать не сможешь...

-Почему это?

-Потому что у нас свобода слова, Артур. И каждый вправе...

-Я им такие права покажу!

-Не покажешь.

-Покажу!

-Нет, Артур. Ведь тебе об имидже заботиться нужно...

-Так они же мой имидж и...

-А ты покажи всем, что не такой!

-Как, интересно, я им покажу?

-Не им. Им показывать нечего. Ты народу покажи. Какой ты хороший, добрый, честный, заботливый. Ведь ты такой, Артур, мне ли не знать?

-А что ж ты ругаешь меня?

-Не ругаю, а критикую... Ещё расскажи, как тебе нелегко в роли мэра, новой для тебя, но ты стараешься, очень... И кое-что уже сделано... Вот, к пенсиям доплата. И ещё будет... Можно же это рассказать?

-Можно...

-И расскажи, с какими трудностями сталкиваешься... Только откровенно, без лозунгов и воззваний, как на вчерашней пресс-конференции...

-Да что ты...

-И что недоброжелателей много, расскажи... А кое-кто пытается даже и извратить, опорочить... Белое выдать за чёрное... И не бойся показаться слабым.

-Но я же мужчина, мэр...

-Вот как мэр и спроси совета у горожан: что делать, если тебя незаслуженно грязью обливают? Если выпускают клеветнические газетки... Что делать честным горожанам? Читать эти опусы и подхихикивать? Или всё-таки следить за реальными делами мэра и давать им объективную оценку?

-Следить... в смысле, давать...

-А газетки те, которые лгут, вообще не покупать... Объявить им войну — всем обществом, всеми честными гражданами Углегорска... Подвергнуть остракизму!

-Уф, Наташка...

-Тебе же есть чем похвастаться, Артур, так ведь? И пенсии добавил, и в школах питание улучшил - открыл пирожковые, и городские улицы ото льда очищаешь... Это же всё — твоя заслуга, Артур. Твоя, как мэра, который всего два месяца у власти, а уже столько успел сделать... Согласен?

-Согласен...

-Ну вот. Так что корреспондентика жди, сегодня пришлю...

-Сегодня?

-Конечно, милый, зачем же кота за хвост тянуть?

 

Статья Сёмки Толмачёва, а особенно приложенные к ней иллюстрации, тоже вызвали среди читателей Углегорска некоторые эмоции. Первой своими эмоциями поделилась мадам Скрипникова. Сначала она позвонила Каргополову и сказала такое, что у того усы опустились и стали напоминать половую тряпку, такими и оставались ещё часа два. Потом прямо в разгар рабочего дня вошла в кабинет своего мужа, с любопытством оглянула стол и поинтересовалась:

-Значит, прямо здесь это и происходит?

-Что?- не сразу понял Соломон Борисович.

Мадам Скрипникова ощупала ладошкой поверхность стола и огорчённо покачала головой:

-Твёрдая... А что же в «будуарчик» свой не приглашаешь? Там мягко, на диванчике-то... Или терпения не хватает?.. А может — не успеваешь?

-Не понима...

-Что?- продолжала удивляться мадам Скрипникова и глядеть на своего мужа со скорбью и сожалением.- Падает? Вот ты и нашёл выход: прямо здесь, пока ещё стоит?

-Доро... Что ты... Да я...

-Ой-ой, хвастунишка! Все вы такие: «Я, я!», а как доходит до дела... Часто ты их вызываешь?

Соломон Борисович пытался выбраться из-за стола, но мадам Скрипникова легонько толкнула его в плечо, и он опустился обратно в кресло.

-Сиди, милый, сиди, ты же устал. У тебя такие тяжёлые и напряжённые будни.

-Доро...

-Не говори ничего, ведь мы же и без слов понимаем друг друга - столько лет вместе, плечом к плечу... С ними-то по-другому, да? Личиком к личику...

-Что?

-Разговаривать приходится, комплименты говорить... Или обходитесь без комплиментов? Молча ширинку расстегнул и... Действительно, о чём говорить?.. Да и не успеваешь, поди, и рта раскрыть? Только вставил, а уже и вынимать пора... Какие уж тут разговоры? Да, милый?

Соломон залился густой краской, но не проронил ни слова.

-Видишь, какой ты у меня молодец,- улыбнулась мадам Скрипникова, потрепала мужа по дряблой щеке, выложила перед ним газету, услужливо развернула на нужной странице и, не оборачиваясь, удалилась из кабинета.

Соломон Борисович потёр затёкшую шею, потом лицо; опустил голову — уткнулся взглядом в фотографии; сразу узнал себя и... Наденьку с Машенькой, девочек...

Читать не стал, зачем?

И без чтения ясно, кто навёл журналюг.

Сукин сын. Гнида подзаборная.

Он же, падла, с Наденькой и Машенькой его и познакомил.

... На что рассчитывал, ублюдок, когда в газету фотографии поволок?

Что спущу? Что закрою глаза? Как — с Апановичем?

Нет, мразь, ты не Апанович, не дворняжка ты...

Ты — гнида.

Васька. Васенька. Василий Васильевич.

Вынул сотовый. Позвонил.

-Зайди ко мне.

Через минуту он вошёл, его новый пресс-секретарь... Стройный, высокий... В сером безупречном костюме... Приятная внешность... Один недостаток: постоянно смотрит в окно... Почему не в глаза?.. Впрочем, не важно... Пусть такой... Всё равно уже... Устал... Пора и о себе подумать... отдых дать... На дачку... К внукам... Жалко... Без Наденьки с Машенькой... Привык... Но — нельзя... Жена... Жизнь — вместе... Общий бизнес...

-...Вот что... Павел... Газета... тут вышла... Грязная... Знаешь?

Павел Маликов оторвал взгляд от окна и едва заметно кивнул головой:

-«Углегорские друзья». Новая газета, раскручиваются.

-Не в ту сторону...- поморщился Соломон Борисович,- они... раскручиваются... Грязь льют... А это нехорошо... Я человек терпеливый... Апанович знает... Но со свечкой под одеяло... никому не позволю... Разберись.

-Будет сделано, Соломон Борисович.

Тот, отпуская, еле заметно кивнул головой:

-Доложишь...

 

-Ё-моё!- сказал Аркадий Сергеевич Шнырко, когда появился на работе и увидел последний номер газеты.

-Ну как?- улыбнулся Каргополов.- Здорово мы по ним, да?

-Да уж куда здоровее!

В горле вдруг запершило, опять захотелось выпить. Чёрт! Ведь только-только завязал... Может, пивка?

Нет, нельзя-аа...

-Уже звонили?

-О!- бодро воскликнул Каргополов.- Кто только не звонил! Арендодатели, компуторщики! Но я их всех уломал.

-Что?

-Обещали месяцок подождать.

-Неплохо,- улыбнулся Аркадий Сергеевич, и чуть отпустило.

-Дай сигарету.

-Вы ж не курите?

-Дай!

Закурил. Не в затяг. Вот, ещё легче стало... Хорошо. Отогнал едкий дым от глаз.

-А эти,- скосил взгляд на газету.- О которых вы тут... Звонили?

Каргополов замешкался лишь на секунду:

-Нет.

-Никто?

-Никто.

А усы дрогнули. Значит, звонили... Эх-хх, плохо... Ну зачем он связался с этой газетой? Чёрт дёрнул! Чё-ёрт! Чёрт по имени Паша Маликов. Ведь знал же — конец Силантию Валерьяновичу, нет: а вдруг? Вдруг победит? И если откажусь издавать газету — отомстит, кислород перекроет. Из города выживет... Ну, где он теперь и где его мстя? Надо было бы придумать что-нибудь, потянуть резину до окончания выборов... Так нет: халявных денежек захотелось, ведь обещал дать... И не дал! Сколько просил у Пашки Маликова: напомни ему. А тот: не время, нужно подождать... Сколько?.. Совсем немного... Вот, дождался: ни мэра, ни денег, ни Маликова. Последний вообще исчез. На звонки не отвечает.

 

«Yesterday, all my troubles seemed so far away

Now it looks as though they're here to stay

Oh, I believe in yesterday...»

 

О-о!

Лёгок на помине!

-Алло? Что, икнулось?

-В каком смысле?- удивился Маликов.

-Только что о тебе подумал...

-Надеюсь, хорошее?

-Не угадал.

Не отрывая уха от трубы, замахал Каргополову: иди пока, мол, дай спокойно с человеком поговорить. А когда за ним закрылись двери, выложил Пашке всё, что на душе накопилось:

-Что ж ты, хрен собачий, прячешься-то? Навесил, понимаешь, на меня эту газету, а сам...

-Вот я как раз тебе по газете и звоню!

-Что?- обрадовался Аркадий Сергеевич.- Неужели твой Силантий денежки решил дать?

-Какие денежки? Ах, да!.. Нет, Аркаша... Я ведь на Силантия уже не работаю...

Ёпрст, выругался Шнырко, но не удивился. Ясно: первыми с тонущего корабля крысы бегут...

-На кого же ты теперь работаешь, Пашенька?

-На Скрипникова.

-На кого?- вот теперь удивился Аркадий Сергеевич, и в душе весь похолодел: вот уже и аукается эта паршивая газетка... Предчувствовал же!

А Паша уже и атаковал. С усмешкой в голосе, но и с угрозой:

-Понимаешь, почему я звоню?

-Ты меня на понт не бери!- сразу встал на дыбы Аркадий Сергеевич.- Это ты меня в это дело втравил!

Маликов удивился:

-Чего орёшь-то?

И Аркадий Сергеевич подумал: действительно, чего завёлся, ведь он ещё не наезжает... Вот именно: ещё!

-А то, что мне вот уже где эта газета!

-Так не пиши, чего не надо, и будет всё нормалёк,- посоветовал Паша.

Аркадий Сергеевич опять разозлился:

-Помнится, ты уже говорил мне такое, когда уговаривал открыть газету.

-Ну, уговаривал,- согласился Паша.- Но я не знал же...

-Да всё ты знал!

-Не знал,- надавил Паша и попытался вызвать сочувствие.- Мне, между прочим, Силантий тоже много чего обещал... И тоже не сдержал слова. Так что не одного тебя кинул.

-Значит, денег не будет?- совсем огорчился Шнырко.

-Что ты к этим деньгам привязался?- рассердился Паша и — провокационно:

-А то тебе не перепало?

-Что ты имеешь в виду?- насторожился Аркадий Сергеевич.

-Ведь материальчик-то явно заказной... Или Жук ещё не рассчитался?

-Жук?

-Ну да. Василий Васильевич.

Вот меня и ещё раз кинули, уныло подумал Шнырко, но голосом мыслей не выдал, наоборот, ответил бодро и даже с вызовом:

-Это наше внутренние дела, Паша... Я же в твоих карманах не роюсь...

-Да и я в твоих — упаси Боже! Просто предупредить хочу: если с кем попало якшаться будешь, похудеет твой карманчик — и быстро...

-Вот ты, Паша, и угрожать стал...

-Аркаша, ты не понимаешь, это не угроза. Это только совет. И не мой, между прочим.

-А чей?

-Я же объяснил, на кого теперь работаю...

-Значит, Скрипников?

-Ага.

-А он что, тоже в мафиози записался?

-Да зачем ему записываться?- рассмеялся Маликов.- Он же солидный человек! А солидные люди...

И многозначительно замолчал.

Но холодом повеяло.

-И что?- некоторое время спустя спросил Аркадий Сергеевич.- Сильно сердит?

-А ты как думал!- усмехнулся Маликов.- Ты же ему — по самому больному месту!

-Ладно,- сказал Аркадий Сергеевич.- Больше не повторится.

-Уж надеюсь.

-Так и передай ему.

-Передам, Аркаша, передам...

-Слушай, Паша,- встрепенулся Шнырко.- А денежек он не может подкинуть?

-Что, Жук мало заплатил?

-Паша, я же серьёзно!

-Нет, Аркаша! Денег он вам не даст. И скажи спасибо, что в суд не подаёт...

-А что, собирался?- совсем струхнул Аркадий Сергеевич.

-А то! Часа два его уламывал... Еле уговорил... А ты — денежки!

 

Ещё не затухло эхо телефонных гудков в отключенной «трубе», а Аркадий Сергеевич уже орал на весь коридор:

-Каргополов! Где ты?! Зайди ко мне!!!

Вот он вошёл — улыбающийся, ещё ничего не подозревающий... Кидала вонючий!

-Где деньги, Каргополов?!

-Какие?- тут же и поникли его идиотские усы.

-Ты под придурка-то не коси! Те, что с Жука срубил!

-А-аа...- глупо захлопал глазами Каргополов.- Так нету их...

-А где? Где они?

-На зарплату ушли.

-Что?

-На зарплату,- пожал плечами Каргополов.

-Что, все?- не поверил Аркадий Сергеевич.

-Конечно все, ещё и не хватило...

И Аркадий Сергеевич уже в который раз покачал головой:

-Ну у вас и зарплаты.

А Каргополов нет чтоб повиниться, нагло:

-Между прочим, уже февраль на исходе.

-И что?

-Рассчитаться бы надо.

-С кем? С арендодателями? Ты же сказал, что договорился?

-Нет, не с ними,- сказал Каргополов.- С коллективом...

-Что, опять?- взревел Шнырко.- Вы же только что... поделили... мои деньги!

-Так то за январь!

-М-да-аа,- Аркадий Сергеевич откинулся на спинку кожаного диванчика и уставился на Каргополова как на врага... А он и есть враг: припёрся сюда со своей газетой и — сплошные убытки плюс головная боль...

«И на Силантия уже рассчитывать нечего...»

-Ну, так что коллективу-то передать?

Аркадий Сергеевич подумал и ответил:

-Завтра.

-Что, зарплата?- не поверил своим ушам Каргополов.

Шнурко дёрнул плечом:

-После обеда проведём собрание... Там всё и скажу.

«Ух, такое я вам скажу!..»

И поморщился: а голова-то как боли-ит...

 

Морозов же в этот день до обеда жил радостно. Перечитывал свой фельетон, улыбался, принимал поздравления от коллег и читателей... Здорово же он Белозёрского! А уж Славу Комара!..

Слава удался. Особенно в том эпизоде, где деньги в кустах нашёл... Ведь не забылась ещё та история, когда Славу прижала прокуратура с чёрным налом.

Прижала просто: угораздило же Славу Комара заняться благотворительностью. Все занимаются — и ему захотелось. А тут и случай подвернулся: искусала собака маленькую девочку, что гуляла во дворе. Да не просто — а лицо как маску сорвала. Все газеты об этом писали, жалели девочку. Даже на своём заседании городские депутаты страстями бурлили: когда же, наконец, прекратится в городе собачья вакханалия?! А Слава Комар долго рассуждать не стал: взял да и заплатил три тысячи баксов за операцию, в которой срочно нуждалась девочка. Родители его благодарили, чуть ноги не целовали. Корреспонденты валом к нему валили. С корреспондентами Слава общаться не стал, а родителям несчастной снова помог: дал ещё им денег, а девочку отправил лечиться в крутой санаторий... Публика ему аплодировала, даром, что бандит. А прокуратура закатала рукава: Слава, то, что ты делаешь, это, конечно, благородно, и мы бы на твоём месте также бы поступили, но ответь нам, Слава, откуда такие деньги? Ведь ты официально безработный... Откуда такие средства у безработного, а, Слава?

Слава сказал: а не пойти ли вам на хрен?

Но за окном стояли уже не мутные девяностые, когда Слава был единственным хозяином в Углегорске, теперь и другие люди с большими деньгами объявились, и им стало справедливо обидно, почему только Слава занимается бензозаправками; а мы? мы что, не люди, не имеем права? Делиться будешь, Слава? нет - тогда подвинься! А лучше — сгинь вообще, не пристало нам с тобой...

Слава сказал:...

Не известно, что сказал Слава, но пришлым людям с большими деньгами это очень не понравилось, и на сцену вышла прокуратура: мы будем бороться с нетрудовыми доходами, сказала она, с бандитами и отбросами, Слава, ты нас понимаешь?

Слава опять огрызнулся.

Тогда у Славы прямо спросили: Слава, откуда у тебя такие деньги, понимаешь, крупные для безработного?

Нашёл, сказал Слава.

Где нашёл, не поверили ему.

На дороге, уточнил Слава.

Как на дороге, удивилась прокуратура, прямо все двадцать семь тысяч двести пятьдесят восемь долларов США?

Откуда вы знаете, спросил Слава, уж не вы ли потеряли?

Может и мы, строго ответили, при этом напомнив: вопросы здесь задаём мы. А ты отвечаешь. Не хочешь? Тогда подумай-ка вон там.

И укатали Славу на далёкий-предалёкий Север, где на всю страну нашлась единственная камера предварительного заключения. Через полтора года выпустили, конечно, за недостаточностью улик, но предупредили: больше с чёрным налом не балуйся, нехорошо.

Слава на этот раз послушался и всей своей компанией безработных мотоциклистов влился в синдикат пришлых дядей с большими деньгами, которые, так уж и быть, взвалили на себя тяжкое бремя управления Углегорскими бензозаправками, а Славе оставили его любимое занятие: помогать страждущим. Слава учредил Фонд помощи малообеспеченным семьям, наполнять который предложил тем, кто с его новыми знакомыми ещё не подружился или был им малоинтересен, одновременно их и «крышевал» от самого же себя. Держался он с ними королём, жил на широкую ногу, разъезжал на «мерсах», которыми и торговал попутно (почему и «падишах»), некоторые по наивности и до сих пор продолжали считать его одним из истинных отцов города — и Морозов в том числе, хотя и чувствовали — не в той уже силе Слава Комар, так что не страшно сделать его и героем фельетона.

Кстати, о фельетоне...

Морозову так польстила реакция окружающих, что он решил продолжить своё повествование из номера в номер. Он уже написал следующую главку о том, как мэр Чёрнолужин создаёт команду велоболистов, назначив тренером Кюсю-Сахалинова (и обратил внимание читателей на упадок спорта в городе), набросал главку о том, как последний проходил стажировку за неимением велосипедного в троллейбусном депо (и высветил проблемы городского транспорта), задумал главку о путешествии мэра в гости к Вяч ибн Кламару (и заострить внимание читателей на слишком частые командировки городских чиновников, и во главе их — мэра; не в этом ли суть дефицита городского бюджета?), ещё одну — о том, как...

Но тут зазвонил телефон, и Морозов вмиг забыл, о чём ещё хотел...

Наташин голос дрожал:

-Саша, немедленно приезжай!

Тревога...

-Что случилось?

-Расскажу дома... Приезжай, слышишь?

Морозов бросил трубку и кинулся к выходу.

Он знал: Наташа по пустякам дёргать не станет. Что-то случилось... Дома! С Алёшкой?!

Не дай Бог!

Не дай Бог, что бы с сыном!.. Авария? Заболел?.. Может, не домой надо, а уже в больницу?

Нет, Наташа бы сказала.

Но она сказала: «Приезжай!», и это значит — домой.

Не авария!

Тогда что?

Что?

......................................................................................................................................................................................................................

 

-Наташа, что случилось?- с порога выкрикнул он.

Наташа нервно ютилась на диване, неуютно сложив руки на коленях, глядела на него — и не видела.

-Что? Что?

Он присел рядом, приобнял за плечи.

Она дрогнула, но поддалась.

И ещё не плакала.

-Где Алёшка?

Молчит. Хоть и пытается ответить. Но губы не слушаются. Не плачет.

-С ним всё в порядке?

Наконец-то:

-Да... Пока...

И — заплакала:

-Они звонили, Саша...

-Кто?

-Не знаю... Те, про кого ты пишешь...

«Белозёрский! Слава Комар!»

-...Сказали, что если ты ещё хоть слово... хоть слово о них напишешь... то они...

-Что? Что?

-Алёшке что-то плохое сделают!

Слёзы. Слёзы. Слёзы. Слёзы.

Он качал её как маленького ребёнка.

Теперь она была даже младше Алёшки... Слава Богу, с ним всё в порядке...

-Кто они, Саша?

-Люди Славы Комара...

-Ты писал о них?

-Да...

-Не пиши.

-Не буду...

-Никогда больше не пиши, слышишь?

-Не буду... Обещаю...

-Я так испугалась, Саша.

-Да, милая.

-Когда они позвонили и спросили, знаю ли я где Алёшка?..

-Сволочи.

-Они спросили таким тоном, что у меня внутри всё оборвалось...

-Они должны были позвонить мне!

-Но они позвонили мне, Саша. Они позвонили мне и сказали, чтобы я проверила, где мой сын...

-Я не буду больше писать...

-...Я позвонила в садик, попросила воспитательницу... Она долго не подходила, я вся изнервничалась... Я была уверена, что они забрали Алёшку...

-Не плачь, милая... Ведь всё уже позади...

-Да... Но вот она подошла, и я спросила: «Где Алёшка?»... А она удивилась и сказала: «Как где, в группе». «Точно?»- спросила я. «Я только что оттуда». «Вы его видели?». «Конечно». «А можете ещё посмотреть?» «Но я же вам сказала...». «Пожалуйста, Нина Степановна... Это очень важно!». «Ну, хорошо... А что случилось-то?» «Я потом вам всё объясню». «Хорошо»,- сказала она и положила трубку на стол... Я слышала, как стучат по паркету её каблуки... Слышала, как смеются дети... И всё ждала: вот сейчас она вернётся и сообщит: «Нет! Его нет нигде! Ни в группе, ни на улице!»...

Не плачь, милая, не плачь, не плачь, не плачь... Ведь всё уже позади... Позади?

-... Но она подошла и сказала: «Алёша в группе играет с ребятами... Надеюсь, теперь вы объясните, что у вас там происходит?» Голос недовольный, язвительный и одновременно любопытный... «Да,- сказала я,- вечером объясню»... Я не пойду в садик, Саша!

-Конечно, не пойдёшь... Я пойду... Месяц буду Алёшку забирать. И отводить. А меня она не посмеет расспрашивать.

-Я так переволновалась...

-Ещё бы...

-У него голос такой холодный, такой... страшный...

-Давай-ка вытрем слёзы... Вот так... Ну, всё хорошо?

Карий взгляд беззащитного оленёнка — снизу вверх...

-Вот и всё...

...Вдруг вздрогнула, заметалась:

-А вдруг они снова позвонят?

-Нет, нет,- замотал головой Морозов.- Это было лишь предупреждение. Мне. Они и не собирались забирать Алёшку... Но я всё понял...

-Но они-то не знают! Они думают...

-Они узнают, милая, узнают.

-Как?

-Очень просто. Прочитают следующий номер.

-А там ничего нет... такого?

-Конечно, нет.

-Но планировалось? Да?

С неохотой:

-Да.

-Убери! Убери немедленно!

-Обязательно!

Но она вырвалась, схватила телефон с тумбочки, поднесла, сунула Морозову в руки:

-Звони прямо сейчас! При мне! Скажи... кому?.. Скажи своему Ван Ванычу, что ты не будешь...

Ну вот, ещё одно свалилось... Ведь уже два месяца прошло, а Морозов так и не сказал жене, что ушёл из «Друзей»... Она-то до сих пор считает, что...

Набрал номер, позвонил:

-Андрей?.. Да, это я... Слушай, тут такое дело... Сними мой фельетон с полосы... Да, фельетон... Мало ли, что тираж... Я сказал, сними... Нет, не будем продолжать... Не будем... Завтра всё объясню... Нет, сегодня уже не приеду... Собрание?.. Шнырко?.. Без меня, хорошо?.. Ага, ну пока...

Положил трубку.

Телефон был в руках жены.

Она смотрела на Морозова.

-Ты разговаривал с Каргополовым?

-Да.

-Не ведь ты говорил, что он ушёл в какую-то газету?

-Говорил.

-Так почему же — ему?

Ну вот, пора и признаваться... Как всегда: не ко времени...

-Наташа, давай потом, а?

-Зачем же потом?- передёрнула она плечами.- Ты ушёл из «Друзей», да? Ты ушёл вместе с ним?

Всё сама поняла... Усмехнулась... Покачала головой.

-Теперь понятно, почему они звонили... Если бы ты работал на Лушпайкиных, они бы не посмели... А сейчас на кого ты работаешь?

-Да так... Есть тут один...

-Вот именно, что - один... Давно на него работаешь?

-Давненько... Два месяца...

-И молчал?

-Да как-то всё не приходилось... к слову... Всё собирался...

А она не слушала оправданий. Она повернулась лицом и обвинила:

-Получается, всё это время ты мне врал?

И он согласился: врал.

 

Впрочем, вечер получился мирным, семейным, несмотря на нервотрёпку, обиду. Морозов сходил в садик за Алёшкой, получил удовольствие от разочарованной мины Нины Степановны, которая так и порывалась спросить: «А почему ваша жена не пришла?», но... Потом пришли домой, ужинали, играли с Алёшкой в шашки — в «чапаева», смотрели «Спокойной ночи...», потом, когда Алёшка уснул, смотрели какой-то сериал... Выключая свет и забираясь под одеяла, о том, что случилось днём, почти уже и не вспоминали.

Спали крепко.

 

А ведь могло быть и не до сна.

Могла случиться ночь долгая, тревожная, отравленная бесконечными сигаретами.

Какая случилась, например, у Каргополова.

Тот так и не сомкнул глаз, всё смотрел, как за окном из темноты в темноту не спеша пролетают большие снежные хлопья, и курил, курил... Нервно, дёргано, невзирая на успокоительный беззвучный танец снежинок за окном.

Курил и вместе с дымом выплёвывал слова Аркадия Сергеевича Шнырко, которые тот произнёс на собрании:

-Я тут подсчитал, прикинул... Взвесил ещё раз... В общем, так: газету я закрываю.

 

2.

Между тем, пока Адам Апанович разоблачал преступного Скрипникова и беспринципных функционеров из того профсоюза, а потом зализывал раны и выслушивал жалкие оправдания продажных милиционеров, другие члены городского совета НПШ, то есть Роман Струк и Владимир Кривонос, продолжали свои самозабвенные дискуссии на внутрипрофсоюзные темы. Роман Струк стойко отстаивал демократические принципы социального партнёрства, в частности посредничества, теперь вооружённый не только брошюрной аргументацией, но и опытом хоть и не пережитого, но лично увиденного. Владимир Кривонос принципиально не соглашался, утверждая, что задача профсоюза не по судам штаны протирать, а мужественно бить кулаком по столу, неважно по какому — и наглядно демонстрировал это, отчего стол в единственном кабинетике городского совета Нового профсоюза шахтёров трещал и подпрыгивал. А поскольку Владимир Кривонос был стати богатырской — только кулак размером с гирю, а характер имел горячий, если не сказать несдержанный, то опилки сыпались и из шарниров быстро доживающего свой век стола, и из стульев, которые от ударов тоже подпрыгивали. Будь на месте Романа Струка кто-нибудь другой, характером помягче, податливей, он наверняка бы уже давно спор с Кривоносом прекратил, поскольку тот обожал переходить и на личности, и удалился бы восвояси; но не таков был Роман Струк. Несмотря на невысокий рост и обманчивую хрупкость, силушкой Бог его тоже не обидел, а в упёртости ему позавидовал бы и танк, поэтому он смело отвечал на кривоносовские захваты своими захватами - профессионально поставленными ещё в далёком детстве заслуженным тренером по дзюдо. Так они спорили долго и самозабвенно, пока однажды не убедились, что не в каждом споре рождается истина, и хорошо бы её поискать на стороне, и остановились, и оглянулись вокруг, и с удивлением обнаружили, что рядом ещё присутствует и Адам Апанович. Владимир Кривонос подозрительно окинул его помутневшим от бесконечных дискуссий взором и, заметив на его голове не совсем свежую повязку, спросил: «Что это у тебя там такое?» Апанович раскрыл было рот, чтобы объяснить, заодно и поведать о последних событиях, но Роман Струк опередил. «По пьяне, что ли, головой о чью-то ногу зацепился?»- предположил он, а Владимир Кривонос громко рассмеялся и похлопал Апоновича по плечу: «В следующий раз будь осторожнее. Не всегда, понимаешь, так благополучно заканчивается». Апанович сделал ещё одну попытку объяснить, но Владимир Кривонос ещё более внимательно присмотрелся к нему и поинтересовался: «А что ты по этому поводу думаешь?» «По какому?»- спросил Апанович. «Как это по какому?- громогласно возмутился Владимир.- Ты что, не слышал, о чём мы спорим? Спишь, канистра, на рабочем месте? Что думаешь по поводу этого самого посредничества?»- и враждебно покосился на Романа. Тот сразу же принял борцовскую стойку и заорал: «А что тут думать? Мы, профсоюзные работники, должны искать все возможные формы взаимодействия с работодателем!» «Какие ещё формы?! Прижать его к стенке — и баста. Пусть только попробует пикнуть!» «Это устаревшая форма, не соответствующая требованиям времени! Нужно садиться за стол переговоров, искать общий язык!» «Язык!- презрительно рассмеялся Кривонос.- Гусь свинье не товарищ. И мы с работодателем говорим на разных языках. Он — на языке чиновников, а мы — на языке народа. И никогда, слышишь, никогда не поймём друг друга... Вот, посмотри на Адама: нашёл он общий язык с той сволочью, которая морду ему расквасила?» И их взгляды опять устремились на Апановича. То ли разглядели в этот раз они его получше, то ли в головах что-то щёлкнуло, но Струк вдруг спросил: «Так это тебя... работодатель?» Адам Апанович почему-то смутился и чуть было не солгал — стыдно вдруг стало признаваться, но Кривонос уже ухватился: «Разбой! Провокация! Наших бьют!- и предложил.- Пошли и ему морду бить!» «Как же ты ему морду набьёшь?»- хмыкнул Струк. «Очень просто! Вот этими самыми кулаками!»- и показал кулаки. «А он на тебя за это в суд подаст»,- сказал Струк. «Пусть подаёт!»- с ещё пущей угрозой воскликнул Кривонос. «Так ведь посадят»,- предупредил Струк. «Не посадят»,- произнёс Кривонос, но уже не так уверенно. «Посадят, посадят»,- пообещал Струк. Кривонос почесал затылок и спросил: «Так что, спустить ему? Пустить дело на самотёк? Пусть ещё нападает на профсоюзных активистов?» «Зачем же на самотёк?»- пожал плечами Струк.- Вот для разрешения таких конфликтов и существует посредничество. Нужно садиться за стол переговоров и искать компромисс... Правильно я говорю?» «Нет, не правильно!- заорал Кривонос.- На хрен Адаму твой компромисс, если у него из головы кровища хлещет? Знаешь, чем твой компромисс попахивает? Соглашательством и уступничеством! Правильно я говорю?» «Правильно»,- согласился Апанович. «Нет, не правильно,- заорал уже Струк.- Существуют такие моменты, когда одним горлохватством конфликт не решишь. Нужно переговоры вести, а если не получается — подавать в суд. Кстати, Адам, ты в суд подал?» «На кого?» «Как на кого?- удивился Струк.- На тех, кто тебя избил». «Так их не нашли ещё» «И не найдут,- авторитетно заверил Кривонос.- Нужно сразу на Скрипникова подавать!» «На основании чего?»- хитро сощурился Струк. «На основании того, что он заказчик»,- крикнул Кривонос. «А у тебя доказательства есть?» «А мне не нужны никакие доказательства!» «Тебе, может, и не нужны, а суду нужны». «А причём тут суд?»- удивился Кривонос. «Ты же советуешь в суд на Скрипникова подавать». «Я?- возмутился Кривонос.- Видел я твой суд в гробу и белых тапочках! Я предлагал Скрипникову морду набить!.. Ты как, Адам?» Апанович осторожно почесал бинт, под которым уже давно чесалось, и отмахнулся: «Никак». Но такой ответ не удовлетворил обе спорящие стороны. «Как это никак?- заорали они в один голос.- Что значит никак! Где твоя человеческая гордость? Где твёрдая позиция профсоюзного вожака? Если так и дальше пойдёт, тебе в наших рядах не место! По крайней мере, в нашем профсоюзе, который недаром зовётся кусачим!» «Это вам — не место»,- отмахнулся опять Адам Апанович и... очутился вдруг на полу.

Когда он пришёл в себя и увидел, что лежит на полу, а на него сверху взирают две рассерженные физиономии соратников, то сперва не поверил своим глазам и спросил: «Как же это?.. Что со мной?», но услышан не был, потому что Роман Струк уже смотрел на Владимира Кривоноса и с осуждением качал головой: «Я уже столько раз говорил тебе, что не всегда стоит проявлять силу при решении спорных вопросов... Если бы вы сели за стол переговоров и...» «Да пошёл ты со своими переговорами!- заорал Кривонос.- Или тоже по мордам хочешь?» «А ты попробуй,- вкрадчиво предложил Струк.- Я же не посмотрю, что ты...», но закончить так и не успел, потому что рука сама по себе уже неслась в кривоносов лоб. «Ты так, да?»- рассердился Владимир и схватил Романа за грудки. Через мгновение они очутились на полу, по правую руку Апановича. Тот не стал им мешать, отодвинулся, а потом и вообще поднялся, присел на шаткий стул.

Всему когда-то приходит конец, вот и вотузня исчерпала себя; спорщики, кряхтя, встали, отряхнулись, присели по разные стороны стола… Не сразу отдышались. Адам Апанович смахнул кровавую юшку с распухшей губы, посмотрел что на пальце, брезгливо обтёр его об штаны, потом брезгливо посмотрел на своих соратников, убедился, что явных намерений наброситься друг на друга они пока не имеют, и устало произнёс: «Всё, мужики, так продолжаться больше не может. Своим поведением мы дискредитируем себя. Да ладно бы себя. Мы дискредитируем профсоюз, который принадлежит не нам, а простым шахтёрам». «А кто видел-то?- пробурчал Кривонос.- Мы здесь одни». «Это пока одни,- сказал Апанович.- А если бы кто вошёл?» «Ну и что? Что, они не люди, не мужики? Поймут, что мы вовсе не дерёмся, а...» «Что — а?» «Дискуссируем». «Так это ты меня в качестве дискуссии по мордашнику врезал?» «Да ладно,- хмыкнул Кривонос.- Я ж не специально, сорвалось просто. Не обижайся». «Я-то не обижаюсь,- процедил Апанович.- Но ведь на самом деле ты не меня ударил, ты товарища по профсоюзу ударил. И ладно бы — товарища, ты члена городского совета НПШ — по мордам». «Ну так что?- удивился Кривонос.- Я такой же член, как и ты». «Нет, не такой,- не согласился Апанович.- Ты такой же, как и те, что напали на меня по приказу Скрипникова». «Ну, сравнил!- рассмеялся Кривонос.- Они же тебя по злобе, а я как друг. Улавливаешь разницу?» «Не улавливаю,- холодно произнёс Апанович и мстительно прищурился.- Мне, знаешь ли, всё едино — что друг, что враг: от каждого больно... И не друг ты мне вовсе, Кривонос. Не друг, потому что друзья так не поступают. Сегодня ты мне в душу плюнул». «Ну ты загнул,- поразился Кривонос.- Ещё душу какую-то приплёл... Или у тебя совсем ум за разум зашёл, как это... хе-хе... в лобешник прилетело?» «От тебя-то ведь и прилетело, Кривонос». «Чего?- возмутился Кривонос.- Почему это от меня?» «А потому,- сказал Апанович.- Или уже забыл? Ведь ты ударил меня - раненого. А это подлость. Так энпэшовцы не поступают». «Во даёт,- рассмеялся Владимир Кривонос.- Много ты знаешь, как поступают энпэшовцы!» «Знаю! Я старый член нашего профсоюза, а ты...». «Что — я?» «А ты — нет!»

Адам Апанович и сам сперва не понял, что он сказал, а когда понял, мгновенно в его перевязанной голове созрел план... Прекрасный, замечательный, просто изумительный по своей простоте план. Но пока озвучивать его было рано, поэтому он продолжил... Вернее, продолжили его коллеги по городскому совету Роман Струк и Владимир Кривонос. Собственно, Роман Струк не вымолвил и слова, поскольку ошарашено смотрел то на одного, то на другого, не совсем понимая, что происходит. Зато Владимир Кривонос орал за двоих. Какое ты имеет право распоряжаться здесь, ты ещё под стол пешком ходил, когда я вёл за собой мужиков и создавал этот профсоюз, не ты, а я защищал интересы рабочего класса перед столичными функционерами, я был в первых рядах, когда шла Великая Рельсовая война и так далее и тому подобное. Адам Ананович не стал с ним спорить, передёргом плеча смахнул с себя словесную шелуху и, не мудрствуя лукаво, поставил вопрос на голосование: «Кто за исключение Владимира Кривоноса из городского совета НПШ?», и первым поднял руку. Роман Струк ошарашено глянул на неё и почувствовал, что и его рука тоже пытается повторить такое же действие, и как не сопротивлялся, ничего не смог с ней поделать. Не прошло и минуты, как его правая рука создала поднятой руке Адама Апановича счастливую парочку. «Принято единогласно»,- подытожил Апанович, а Струк растерянно заморгал. Владимир Кривонос вылупился на них и удивлённо потряс головой: вы что, мужики? Но Апанович строго сказал ему: «Поздно, товарищ. Ты нам уже не товарищ. Па-апра-ашу освободить служебное помещение». Кривонос, конечно, рассердился и разразился ужасной бранью, но, смею вас уверить, совершенно напрасно: броня была крепка, а тяжёлую артиллерию в виде гиреподобных кулаков пустить в ход на этот раз он почему-то не решился. Если бы решился, то неизвестно, чем бы закончилась эта история, может быть и тем же самым, но в середине её наверняка присутствовала бы ужасная сцена кровопролития; а так — обошлось: только шум, топот, грохот захлопывающихся дверей, шорох осыпающейся штукатурки, и следом — тишина, которую далеко не сразу нарушил осудливый голос Романа Струка: «Не погорячились ли мы?». «Нет, Роман, в самый раз»,- ответил Адам Апанович, на что Струк сказал: ну, тебе виднее.

Два дня Владимира Кривоноса никто не видел. На работе он не появлялся, обиженный несправедливым решением большинства, среди трудящихся масс тоже. Даже верные его друзья Лёха Зяблов и Вовка Иванов удивлялись: куда пропал Кривонос? Обратились к жене, но та ничего не ответила, только хитро усмехнулась: что, выпить приспичило? А обломитесь.

Адам Апанович уже и забеспокоился: не готовит ли свергнутый соратник какую-нибудь пакость? Он такой, он может. Ведь, и правда, в своё время немало для шахтёрского самосознания сделал: кричал сердитые речи с трибун, зажигал горняков пламенем справедливого негодования, а потом и вёл за собой, с гордо поднятой головой перекрывая железнодорожные пути, каской выстукивая дробь по каменным мостовым... Ох, было же времечко... Боевое! Молодое! Радостное. Есть чем гордиться... Владимиру Кривоносу... Ну и ему, конечно, Адаму Апановичу: ведь он тоже не за забором прятался, тоже поднимал народ, хоть и не на первых ролях... Но кто об этом сейчас помнит? Кривонос давно уже сошёл с трибуны, неосмотрительно уступив её Апановичу. В последнее время его больше интересовало теоретическое обоснование профсоюзного движения — отсюда и жаркие споры с Ромой Струком. «Вот и спорил бы,- сердито подумал Адам Апанович.- А то, видишь ли, размахался руками»... Вот где теперь он пропадает? И чего от него ждать? Уж явно ничего хорошего».

И ведь как в воду смотрел: на третий день Кривонос объявился, но не на рабочем месте, а на экране телевизора — и толкнул речь, как когда-то в молодые годы:

«Товарищи! В последнее время участились нападки некоторых членов Нового профсоюза шахтёров, возомнивших из себя неизвестно кого, на руководителя «Углегорских шахт» Соломона Борисовича Скрипникова

(тут камера наехала и на самого «генерала», который с блаженной улыбкой праведника сидел по правую руку).

Как старый член НПШ, стоящий у его истоков, не могу не высказать своего удивления. И возмущения! Как же так, товарищи? Ведь когда-то мы сами требовали от властей: дайте нам Скрипникова. Мол, только он нам и может помочь выйти из кризиса. И власти прислушались к гласу народа: дали нам Скрипникова. И он, закатав рукава, приступил к работе. Мы все свидетели: сколько сил и энергии он уделял заботе о нас с вами, сколько ночей не спал... Да, не всё ещё у нас гладко. Не все решены вопросы. Но они решаются. Вот уже и зарплата на предприятиях стала выплачиваться, ликвидируются долги... В этом и немалая заслуга нашего директора. А некоторые так сказать деятели, прикрываясь чистым знаменем нашей организации, кричат: плохой, не нужен! Что же это получается: попользовались — и?.. Нет, так, товарищи, нельзя. Соломон Борисович

(камера опять наехала на генерального, сфокусировавшись на его носе)

руководитель какие на дороге не валяются, и если будем разбрасываться ими...»

 

«Вот скотина!»- воскликнул Адам Апанович и выключил телевизор. В его душе всё клокотало и возмущалось, но одновременно он... и посмеивался. Да, да: «Ну, Вовка,- думал он,- теперь-то я с чистой совестью тебя замочу, сам дал мне карты в руки... Эх, Вовка, Вовка... А ведь каким парнем был... Всё похерил — и нашу многолетнюю дружбу, и профсоюзное братство... Ну, теперь не взыщи, сам виноват!»

С ответным словом Адам Апанович не задержался. Правда, по телевизору ему выступить не дали («Друзья» откровенно поддерживали Скрипникова), но нашлись и другие средства массовой информации, которые с удовольствием поместили статью, наговоренную Адамом Апановичем журналисту Морозову на диктофон:

«Средства массовой информации преподнесли это событие как сенсацию. И действительно, в какой-то степени так оно и есть: после того как на заседании городского совета НПШ было принято единогласное решение вывести Владимира Кривоноса из состава совета, теперь уже бывший руководитель орготдела В. Кривонос вдруг заявляет, что вопреки настроению лидеров НПШ возглавляемая им инициативная группа решила во всём поддерживать генерального директора ОАО «Углегорские шахты» С.Б. Скрипникова, который, как уже неоднократно было доказано, ведёт предприятие к гибели, и якобы такое решение уже принято в низовых организациях.

Некоторые недальновидные СМИ тут же оценили это как раскол в рядах НПШ, несмотря даже на то, что сам Владимир Кривонос всячески это отрицает, утверждая, что «различия во взглядах - явление нормальное: без споров и дискуссий в профсоюзном деле не обойтись». Но, несмотря на претензию стать сенсационной, эта новость по сути такой не является. И вот почему.

Во-первых, если решение поддержать Соломона Скрипникова принималось на собраниях в низовых организациях, то должно существовать документальное подтверждение этому. Адам Апанович, несмотря на полученные раны и увечья, продолжает заниматься профсоюзными делами, в том числе и следить за входящей и выходящей документацией. В случае существования таких документов, говорит он, к нам должны поступить копии, а их нет и никогда не было. Это говорит о том, что в низовых организациях вопрос о поддержке Скрипникова не поднимался.

В ближайшее время, говорит Адам Апанович, приступит к работе ревизионная комиссия НПШ, которая самым тщательным образом проанализирует действия тех товарищей, которые выступают за Скрипникова: есть ли у них законные основания прикрывать свою частную инициативу атрибутикой профсоюзного движения?

Председатель ревизионной комиссии Роман Струк со своей стороны настроен очень решительно. Заслуженный шахтёр, он искренне недоумевает: ради чего Владимир Кривонос и его сторонники (кстати, крайне малочисленная группа) решили предать идеалы НПШ.

Кстати, в интервью телеканалу «Друзья» Кривонос так объяснил свой выбор: «Шахтёры стали получать текущую зарплату, и почти без задержек погашаются старые долги. Жизнь постепенно налаживается. Это во многом заслуга генерального директора». Такая смена «ориентации» Владимира Кривоноса крайне настораживает рядовых шахтёров. Адам Апанович признаётся, что к нему часто приходят горняки и искренне возмущаются. Непонятно, мол, кто же нас призывал перекрывать железнодорожные переезды, вести Великую Рельсовую войну, кто выводил нас на площади, требуя от властей решения наших проблем? Уж не «поп Гапон» ли?

Параллельно со слухом о «засланном казачке» муссируется в шахтёрской среде и ещё один: якобы В. Кривонос и его команда попросту куплены администрацией. Так ли это, доказывать мы не берёмся, остаётся лишь надеяться, что слухи, как им и подобает быть, совершенно безосновательны, тем более что Адам Апанович по этому поводу высказался вполне определённо: «Я Владимира Кривоноса и членов его инициативной группы знаю давно и поэтому уверен, что на этот шаг их толкнул не денежный вопрос, а идея». В чём же эта идея заключается, вопрос второй. Но не исключено, предполагает Адам Апанович, что в администрации объединения разработана-таки какая-то суперсекретная программа по выводу «Углегорских шахт» из кризиса. И, несмотря на всю секретность этой программы, её показали Владимиру Кривоносу. Тот с ней ознакомился и тут же осознал все прошлые свои ошибки. Так сказать, переменил мировоззрение и во весь голос сказал своё весомое «за». Но если это так, то почему никто о такой программе не знает и никто больше в глаза её не видел?

И всё-таки, продолжает Адам Апанович, если даже Кривонос «прозрел и осознал», это не даёт ему права от лица профсоюзной организации заниматься самодеятельностью. Владимир Кривонос является наёмным работником, до последнего времени он занимал должность руководителя орготдела, даже заявление об уходе ещё не написал, и по инструкции подчиняется и выполняет распоряжения совета и непосредственно его председателя. В книге распоряжений запись заниматься Кривоносу агитацией в пользу Скрипникова отсутствует - её и быть не могло - поэтому все его заявления являются исключительно личной инициативой и никакого отношения к профсоюзной деятельности не имеют.

Было бы замечательно, если бы это понимал и сам Владимир Кривонос. Но он-то как раз выступает не от своего лица, а от лица шахтёров и НПШ. Такой его позицией, кстати, очень возмущён и ещё один член городского совета НПШ Роман Струк: «На работу он принят заниматься профсоюзными делами, а не частными игрищами,- говорит он.- Поскольку Кривонос в данной ситуации всячески выпячивает своё членство в НПШ, мы вправе поставить вопрос ребром: нужен ли профсоюзу такой работник?»

Роман Струк в данном случае руководствуется и личными мотивами. Дело в том, что они когда-то дружили и оба были делегированы в столицу, на знаменитый шахтёрский съезд, на котором и родилась великая идея создания НПШ. Именно тогда были сформулированы те святые принципы, на которые обязан опираться каждый честный энпэшовец в своих поступках и мнениях. Как показала жизнь, Владимир Кривонос от этих принципов отошёл.

«Что меня больше всего возмущает в этой истории,- признаётся Адам Апанович, - так это то, что Кривонос, воспользовались моим не вполне окрепшим здоровьем, нанёс мне удар прямо в сердце. Предал! Иначе это и не назовёшь. Как оценить его поступок? Я не сторонник навешивания ярлыков, но убеждён: не по-нашему это, не по-энпэшовски».

А вот ещё одно мнение. Говорит Анатолий Михайлович В., почётный член НПШ, заслуженный ветеран: «Некоторые средства массовой информации провокационные заявления В. Кривоноса называют не иначе, как «внезапным прозрением». Мол, прозрел Кривонос, пелена с глаз спала. У нас же, шахтёров, иная точка зрения. Ничего, кроме чувства презрения, его «прозрение» у нас не вызывает. А как ещё можно относиться к человеку, который нас, шахтёров, предал? И не только нас. Посмотрите, как он относится к своим трудовым обязанностям? Распоряжения председателя совета демонстративно игнорирует, важные заседания срывает... В этом и проявляется его «честность», «принципиальность», и, если хотите, простая человеческая «порядочность»...

 

* * *

«Я тебе, сучонку, морду набью, только попадись»,- пообещал Владимир Кривонос журналисту Морозову, когда тот опрометчиво откликнулся по служебному телефону. И хоть журналист смело ответил: «Руки коротки», но, положив трубку, задумался и на всякий случай перезвонил Апановичу. Тот как раз читал свежий выпуск газеты и тихо посмеивался. «Не переживай, в случае чего, защитим,- пообещал он Морозову.- Ты же знаешь, мы своих в обиду не даём. В случае чего, можем и забастовку устроить, мужиков на площадь вывести с транспарантами... Кстати, раз ты уж позвонил: кто это Георгий Михайлович В. такой? Да ещё почётный член НПШ... Что-то не знаю такого...» «Так,- неопределённо ответил Морозов.- Один мужик с улицы». «А на хрена ты его в мою статью вставил?» «Чтоб говорила не только профсоюзная верхушка, но и человек из народа»,- объяснил Морозов. «Тебе что, реальных людей не хватает?- проворчал Апанович.- Сказал бы, я бы подогнал». «Некогда было. Материал срочно нужно было в номер сдавать». «Некогда,- проворчал Апанович.- Вам, акулам пера, всегда некогда... Но хоть минутку-то можешь выкроить для меня из своего «некогда»?» «А что?- тут же учуял сенсацию Морозов.- Есть что рассказать?» «Есть малость»,- рассмеялся Апанович. «Рассказывай!» «Экий ты шустрый! А — поделиться гонораром?» «Хорошо, с меня бутылка»,- нетерпеливо воскликнул Морозов. «Ну, раз такое дело, тогда слушай...»,- разрешил Апанович и вынул из рукава давно заготовленный козырь, который придерживал ещё с того дня, когда «всё началось»... А Морозову слушать было некогда — только успевай записывай. И он строчил как из пулемёта:

«Нет, совсем не случайно Роман Струк поднял проблему членства В. Кривоноса в рядах нового профсоюза шахтёров. Публичные заявления самого Кривоноса дали для этого повод. Именно В. Кривонос первым со страниц газет и телеэкранов стал заявлять, что агитация в пользу Самуила Скрипникова является исключительно его частной инициативой и ни в коем случае не вносит раскол в ряды НПШ... Читая эти строки, кто-то усмехнётся, скажет: ну и ну, вот ведь как извратил корреспондент... А ведь так оно и есть: иначе как частное лицо Кривонос выступать и не может! И уж тем более - «раскалывать» НПШ. Это он сделать не в состоянии по той простой причине, что... не является и никогда не являлся... членом НПШ! Вот что рассказал нам Адам Апанович: «Согласно пункту 6 нашего устава, членом НПШ является тот, кто написал письменное заявление о приёме и своевременно платит членские взносы. Кривонос же, хоть взносы и платит, но заявление о приёме в профсоюз... никогда не писал!»

Как же так, спросите? Едва ли не на каждом углу Владимир Кривонос стучит себе в грудь и хвалится, что он стоял у истоков создания Нового профсоюза шахтёров, и вдруг - не его член? Ерунда какая-то получается! Ошибка?

Нет, не ошибка. Всё верно.

«Владимир Кривонос действительно был членом нашей организации, но... десять с лишним лет назад. Ещё когда он работал на шахте «Южная». Но пробыл среди нас совсем недолго, с полгода, наверное, а потом вышел, будучи уволенным с предприятия. Об этом имеется и соответствующая запись в его учётной карточке. Более поздних записей в ней нет».

А как же членские взносы, спросите вы? Ведь Кривонос все эти годы, работая руководителем орготдела, исправно платил их. А этого никто и не отрицает. Дело в том, что такой вариант предусмотрен «Соглашением между администрацией ОАО «Углегорские шахты» и городским советом НПШ в области социально-трудовых отношений». Это соглашение распространяется как на членов профсоюза, так и на работников, не являющихся членами профсоюза, но исправно перечисляющих на счёт профорганизации денежные средства со своей зарплаты. Что же касается его работы в городском совете НПШ, то нигде не записано, что организация не может взять на работу не члена профсоюза. Вот и получается, что Владимир Кривонос лишь в качестве нанятого работника трудился в совете НПШ: исполнял определённые обязанности, даже не отказывался платить ежемесячно энную сумму для того, чтобы вышеупомянутое соглашение распространялось и на него, но членом НПШ не являлся и не является!

«Это по закону он не является,- комментирует ситуацию Адам Апанович,- а с его точки зрения, он здесь полноправный член. По крайней мере, сейчас, когда выливает на нашу организацию ушаты грязи. Между прочим, и в этом тоже проявляется авантюризм этого человека. Ведь предавать нашу организацию ему не привыкать. Посудите сами: десять лет назад на нас осуществлялось сильнейшее давление со стороны властей. Тогда совсем ещё юная наша организация переживала далеко не лучшие времена. В чём нас только не обвиняли! И в радикализме, и в экстремизме. Нападок было море. Но мы мужественно отбивались, осознавая, что наша сила - в сплочённости... А что в это время делает Кривонос? Он... выходит из организации. Трусливо сбегает! В дальнейшем же, когда мы окрепли и показали властям, что имеем острые зубы и способны защищаться, Владимир Кривонос вновь примыкает к нам. И мы — мы - взяли его назад. Простили. И никогда не делали различий между ним, нанятым работником, человеком со стороны, даже не горняком, и полноправными членами профсоюза. Во всём он был для нас своим. Но он не оценил этого. И — во второй раз выступил в роли Иудушки. Это случилось уже в конце девяностых. Как вы хорошо помните, в тот год вовсю шла «рельсовая война». Иногда мы называем её Великой Рельсовой. Шахтёры, добиваясь правды, перекрыли железнодорожные пути. Отношения с властями обострились настолько, что на лидеров НПШ чуть было не завели уголовные дела... А где в это время был Кривонос? На рельсах, с шахтёрами? Это он сейчас так рассказывает. А на самом деле, побыв пару дней с нами, уехал с женой на дачу. Отдыхать... А ведь, между прочим, это он первым бросил идею «сесть на рельсы». Вот и получается, что мы-то сели, а он отсиживался. Получается, что он выступил в роли провокатора...

Теперь, что касается нынешних событий... Они вполне логичны. Администрация Скрипникова руками Иудушки пытается внести разлад в наши действия. Сначала совершили разбойное нападение на меня — сломить не удалось... Теперь вот — заслали провокатора. Но тоже не сломят. Наши ряды сомкнутся ещё крепче, и мы все как один скажем: «Нет Соломону Скрипникову! Не внести в шахтерские умы сумятицу! Мы отстоим наши шахты! Мы выстоим! Мы победим! Потому что правда — за нами!»

 

Несмотря на теоретическую подковку и опыт участия в заграничных ролевых играх, моделирующих конфликтные ситуации и подсказывающих, как их нужно разруливать, столкнувшись с конфликтом, что называется, визави, Роман Струк вдруг растерялся. Ведь занятия занятиями, книжки книжками, но в последние годы он только тем и занимался, что по существу эти конфликтные ситуации создавал и даже усугублял: баламутил мужиков, призывал бастовать, показывал зубы начальству. Нет, конечно, позитивное в его работе тоже присутствовало, и много: ведь бастовать призывал не ради того, что так захотелось, ради благородного же дела: отстоять законные права рабочего класса, не дать его в обиду, и потом — не он ли стоял у истоков создания нового профсоюза? — а это ведь тоже созидание... Но никогда он не думал, не гадал, даже мысли такой не допускал, что разруливать конфликтную ситуацию придётся не на стороне, а — страшно подумать! - внутри самого правильного из всех профсоюзов. Адам с Владимиром сцепились на смерть. Сперва-то Роман Струк воспринял их конфликт как что-то несерьёзное: пообижаются друг на друга и забудут. Главное ведь — профсоюз, он и свёл их когда-то, он их и помирит. Не раз он говорил Адаму: уймись, остынь, ну получил по морде, ну тоже дай в ответ, но зачем же профсоюз ломать? А тот: не понимаешь ты, Рома, я как раз и защищаю интересы профсоюза. Внутри произошёл раскол, обнаружились принципиальные разногласия, и нужно очищаться от балласта, пока не поздно, а то за собой утянет. «Какой же Вовка балласт?»- удивлялся Роман Струк. «А такой,- объяснял Адам Апанович.- Он занял соглашательскую позицию, пошёл на поводу у администрации, а это в принципе противоречит тому, что записано в нашем уставе. Может, ради кривоносовых амбиций и устав изменять?» «Не надо устав... А Кривонос... перебесится и поймёт, что погорячился. Вернётся». «Да?- усмехался Апанович.- А кто его тут ждёт?» «Ты. Я». «Нет, Рома, я не жду. Мне его подлый удар, знаешь, где сидит?» «Да не хотел он!» «Не хотел бы — не побежал бы на поклон к Скрипникову! Или ты считаешь, что он правильно поступил?» «Нет,- честно отвечал Струк,- я так не считаю. Этим он нанёс подлый удар по всему профсоюзу, по нашим принципам...» «Ну вот!- говорил Апанович.- И я тебе про то же толкую». «Так-то оно так,- чесал затылок Роман.- Но ведь Кривонос — старый наш товарищ, проверенный во многих делах». «К тому, какой он был — я претензий не предъявляю... Впрочем... А какой он был?» «Боевой! Честный! Принципиальный! Всегда — в первых рядах»,- убеждённо стал перечислять Струк, и нашёл ещё немало бы тёплых слов, но Апанович перебил: «Такой ли уж боевой? Такой ли уж честный? А ну-ка давай конкретно!» И вот тут-то выяснилось... Да-а... Не ожидал Рома Струк от своего боевого товарища... А ведь раньше и не замечалось, пока Адам глаза не раскрыл... А тот не сводит своих сердитых глаз, как бы укоряет: «Ну что? Проглядели? Пригрели змеюку?» Ох, получается так: проглядели и пригрели... Надо же!

...А тут шёл вечером домой и лоб в лоб столкнулся у ларька с Вовкой Кривоносом. Так тот, вместо того, чтоб повиниться, давай орать во всю глотку: «Что ж ты, херов разрульщик конфликтов, старого товарища предаёшь?» «Я предаю?» «А то кто же? Не ты ли руку тянул, когда тот мудак предложил голосовать?» «Тянул»,- согласился Роман, опустив голову и подумав: чего, спрашивается, тянул? Да ведь сделанного не вернёшь, как не бичуй себя... А тот орёт, голоса не стишает: «Что, гады, решили подсидеть? Вовку Кривоноса свалить? Не получится! Я вас первых свалю! Со скандалом полетите, суки грёбаные!» Струк ему: «Успокойся, Володя, давай сядем за стол переговоров...». «Пошёл ты со своими переговорами знаешь куда!» «И напрасно! По мирному разрешили бы». «По мирному не получится!»- заверил Кривонос, и глаза его засияли такой верой в свои слова, что Роман Струк тут же и поверил ему: не получится...

И всё-таки не напрасно он учился у американцев. Не сразу, но нашёл подход к тому и другому: не хотите за стол переговоров — и не надо. Но и конфликт до бесконечности продолжаться не может. Нет, не может. Люди же смеяться над нами будут... Будут! Уже кое-кто смеётся... Не позволим. Не дадим повод... Ясно, что вам больше не по пути. Ясно, что не усидеть в одном кабинете. Но не дадим злопыхателям издеваться над нашими профсоюзом. Давайте решим всё как цивилизованные люди. Давайте-ка скличем внеочередную конференцию и на ней расставим все точки. Согласны?

Да, согласились вроде бы оба.

 

На конференцию позвали и Морозова, чтоб он, значит, освещал. А если бы не позвали, то он всё равно пришёл бы: конфликт в НПШ вызвал большой общественный резонанс, читатели требовали подробного освещения. Поэтому Морозов слушал во все уши и смотрел во все глаза. Вот, услышал и увидел:

Перед конференцией один из лидеров оппозиции, друг Владимира Кривоноса, уверенным голосом наставлял своих приверженцев: «Вести себя сдержанно, не ругаться, не материться, с места не выкрикивать. И главное - на провокации не поддаваться. Мы должны показать, что наше дело правое». А мужики уже и не слушали, сами знали, что надо: не дать в обиду своего лидера! Отстоять, защитить, не позволить... А то ишь, развели тут демагогию. Засиделись в тёплых кабинетах, забыли, когда уже и на площади выходили... Мысль о грядущей схватке будоражила. И подгоняла - занять в зале места, но не в россыпь, а бодрой кучкой; так они и сели, ближе к трибуне: чтоб слышнее там было, когда кричать начнут — ну, если всё не так, как надо пойдёт... Морозов наблюдал за ними и втайне радовался: «То-то будет классный материал!»... Вот на трибуну взобрался Адам Апанович. Морозов включил диктофон.

«В последнее время наблюдается сокращение численности профсоюза,

- сурово произнёс Апанович.-

«На сегодняшний день на учёте состоит около четырёх тысяч человек. И этому есть объективные и субъективные причины. Недостаточно активная работа по вовлечению новых членов ведётся как со стороны ряда первичных организаций, так и орготдела НПШ. Да что там говорить, уже полтора года не ведётся в этом направлении работа! Некоторые профсоюзные деятели не только игнорируют свои непосредственные обязанности, но и всячески саботируют решения городского совета. Примером тому могут послужить такие события: на недавнюю конференцию трудового коллектива, где решался вопрос о переизбрании генерального директора, мы решили выдвинуть своих кандидатов. По этому поводу во всех первичках были проведены собрания, вроде бы все согласились, что Соломон Скрипников — не тот «генерал», что нам нужен. Но в назначенный день вдруг выяснилось, что от шахты «Южная» на конференцию едет всего один человек, от разреза - тоже. Стали выяснять причину. Очень интересное оправдание предложили руководители первичек: «Нас не отпустили директора предприятий». С каких это пор лидеры НПШ стали считаться с их мнением?.. Председатели ряда первичных организаций вступили в открытую конфронтацию с городским советом. Умышленно не доводят наши решения до рядовых членов профсоюза или преподносят их в выгодном для них свете. Председатель первички шахты «Восточная» Алексей Зяблов открыто работает на развал организации. Убеждённый сторонник Кривоноса, он так и заявляет: «Не будете считаться с мнением Кривоноса - не будет профсоюза».

Теперь несколько слов о Кривоносе. Все вы знаете, что на меня было совершено покушение. Я оказался в больнице. И в это время на шахте «Восточная» проводится собрание, после которого средства массовой информации сообщают, что в НПШ произошёл раскол. Что случилось? Оказывается, руководитель орготдела Владимир Кривонос, кстати, никем не уполномоченный, проводит собрание, на котором заявляет, что будет поддерживать Соломона Скрипникова, и призывает аудиторию последовать его примеру. И это происходит в то время, как в прессе публикуется ряд статей, убедительно иллюстрирующих «чистоту мундира» нашего генерального директора, так сказать, его моральный — а точнее аморальный — облик. Впоследствии я встретился с Кривоносом, по-человечески попросил его: «Выступи перед народом, скажи, что речь держал не как представитель профсоюза, а как частное лицо». В ответ - сплошная демагогия. А ведь он не имел никакого права заниматься агитацией в пользу Скрипникова - не было такого решения совета. Как частное лицо - пожалуйста, а как профсоюзный лидер - нет. Но В. Кривоносу, видимо, не выгодно официально признавать себя «частным лицом». Кому он в такой роли нужен? Все знают его как профсоюзного вожака - он и сам об этом кричит на каждом углу.

Когда страсти по этому поводу кипели вовсю и нужно было как-то реагировать, мы решили провести совещание, чтобы разобраться. Поговорить по душам с Кривоносом. Да и решить ряд злободневных проблем по «Углегорским шахтам», их накопилось немало. Но Кривонос решил по-своему. На заседание совета он пришёл уже, что называется, во всеоружии. Настроенный агрессивно, с полным коробом оскорблений и хамства, он и слушать никого не стал. Заседание совета застопорилось в самом начале, ещё при обсуждении повестки дня. Зная, что неправ, что игра в «новый профсоюз, который пошёл на сотрудничество с администрацией объединения», несколько противоречит не только нынешнему положению, что сложилось «Углегорских шахтах», но и здравому смыслу, он стал разыгрывать новый сценарий: мол, это не он вовсе, а мы, остальные члены совета, занимаемся развалом профсоюза, внедряя и всячески пропагандируя свежую струю в сфере профсоюзной деятельности, а именно так называемый «институт посредничества». Мол, тем самым, мы сводим на «нет» идею нашего профсоюза. А он — протягивая руку генералитету — не сводит? Он, который ещё вчера ратовал за лозунг: «Ни шагу назад, ни одной уступки работодателю!»... Вот, он говорит сейчас, что этот лозунг уже не актуальный. А я так скажу: он был и останется актуальным до тех пор, пока мы все вместе не свалим Скрипникова. Мы его вознесли, мы его и свалим. Но Кривоноса это не устраивает. Он хочет и членом профсоюза нашего быть, и с Соломоном Борисовичем дружбу водить. Прикрывается идиотским оправданием: мол, так быстрее добьётся решения наших с вами проблем... Видите ли, такой он пушистый, что желает лишь добра шахтёрам. Это такая ложь, что даже комментировать не хочется. Но как, ни странно, кое-кому она пришлось по душе... И мы знаем кому: прихвостням генерального директора...»

 

Тут нервы у кривоносовцев не выдержали. Закричали: «Отчёт давай, нечего нам ситуацию докладывать. Говори, что сделано!» Затопали ногами, кто-то свистнул. Апанович молча хмурился. Роману Струку — он вёл конференцию - пришлось ретироваться из тени, гасить волну, применяя только ему известные технологии посредничества... И ведь погасил! Когда страсти понемногу улеглись, Апанович заговорил снова:

«Всё рабочее время уходит на разборки с бывшим руководителем орготдела. Но это не значит, что работа не велась. Новая - не велась, верно, но старая-то продолжалась! Ещё с весны мы активно занимались работой по обсуждению деятельности С.Б. Скрипникова на посту генерального директора ОАО «Углегорские шахты». Выяснилось, что, задерживая выплату текущей заработной платы и погашение накопленных долгов, он не по назначению использовал денежные средства объединения, а именно на сомнительного вида служебные командировки и дачу взяток проверяющим. Также доведена до общественности протекция, которую оказывает генеральный директор лицам, с которыми находится в родственных отношениях. На городском совете НПШ было принято решение провести акцию протеста, где поставить вопрос о соответствии занимаемой должности С.Б. Скрипниковым ребром. Но накануне этого события Владимир Кривонос приглашает телевидение «Друзья» и, красуясь перед камерой, начинает петь свою песенку. Мол, Скрипникова обижать нельзя, с ним нужно дружить и так далее. Поэтому, дорогие шахтёры, на митинг не ходите, нечего вам там делать. И как результат - с «Восточной» на нём присутствовало 2 человека, столько же с разреза.

И ещё. Я понимаю, что за все ошибки и просчёты отвечает председатель. Но, тем не менее, хочу ещё пару слов сказать в адрес Кривоноса. Уже давно он является руководителем орготдела, но последние полтора года полностью отстранился от выполнения своих обязанностей. Работает по выгодному для него графику и занимается лишь индивидуальной защитой нужных ему товарищей. На замечания в свой адрес отвечает, что председателю НПШ он подчиняться не будет. Поэтому я здесь ставлю вопрос не только об осуждении Кривоноса, но и об его увольнении!»

 

Апанович закончил доклад и под неодобрительные выкрики оппозиции сошёл с трибуны. «Ну, сейчас начнётся», в предвкушении скандала подумал Морозов и посмотрел на диктофон: хватит ли плёнки?

Оппозиция заспешила на трибуну. Ну! Ну!

Плотный мужик, представившийся тем самым Алексеем Зябловым, начал хорошо:

«Хочу обратить внимание делегатов конференции на теневую сторону работы председателя».

 

Морозов обрадовался, развесил уши, а Зяблов... лишь поведал о том, как плохо работал Апанович в совете директоров... Мол, он был назначен там следить за выплатой заработной платы, а её как раз и не выдавали, народ от безденежья выл... Кто виноват? Апанович.

«И вообще,- гневно крикнул Зяблов,- по уставу профсоюза, лица, осуществляющие функции найма-увольнения работников, не могут являться членами НПШ! А Апанович, будучи членом совета директоров, являлся не только энпэшовцем, но и председателем организации! Требует, чтобы все соблюдали устав, а сам его не придерживается!»...

Слабо, разочарованно подумал Морозов. Может, следующий не подкачает?

 

«Апанович, будучи председателем, пишет жалобы на членов профсоюза! Кому? Известно: работодателям»!

Есть факты?

«Конечно! Вон, на Иванова накатал!»

Ну, это ещё куда ни шло...

 

«Апанович плохо выполняет свои профсоюзные обязанности!»

А вот это совершенно никуда не годиться — зазря потраченная плёнка.

 

«Апанович считает себя директором профсоюза! Вычеркнул из списков награжденных «Шахтерской славой» Лёху Зяблова»...

 

Эх, слабовато, подумал Морозов и с надеждой уставился на главного виновника торжества — Владимира Кривоноса. Тот-то должен сказать! Опыт в этом деле огромадный!..

Нет, напрасно ждал: хоть и улыбался Кривонос многообещающе, а нёс всякую ерунду: профсоюзу Апанович не нужен, потому что много рабочего времени уделяет общению с журналистами... Во гад!

...А тут опять на трибуну выскочил Адам и давай отметать обвинения: на работу в совет директоров он напросился не сам, а был направлен решением конференции трудового коллектива… Никакими вопросами, связанными с увольнением и наймом, конечно, не занимался. А вот за тем, чтобы имущество ОАО не разбазаривалось, действительно, следил. И, нужно сказать, небезуспешно. По крайней мере, за тот срок, что был в составе совета директоров, ничего разбазарить не удалось... Да, действительно, поставил в известность директора разреза «Углегорский», что работник разреза, он же председатель первички В. Иванов, в сентябре нынешнего года не имел освобождения от работы, как тот уверял, для заседания в городском совете, поскольку в этот день заседания никакого не проводилось. В. Иванов сам себе выписал освобождение, пошёл в пивную и устроил там драку, о чём имеется милицейский протокол... Зяблова вычеркнул из списков награжденных? А потому что тот не заслуживает «Шахтерскую славу» - работает плохо. Нет, не как проходчик, а как профсоюзный лидер... Да, работал с прессой и будет! Потому что пресса — это четвёртая власть и преступно было бы её сторониться. Потому что НПШ — это сила, о которой должны знать все. Не только через дела, но и через рекламу... Да-да, мужики, реклама — двигатель прогресса. Почему бы и не собрать вокруг себя журналистов, и не поведать им о наших делах? Нам что, нечего рассказать о себе? Или стесняемся? Или какое-то постыдное дело делаем? Да нет же: мужиков защищаем от произвола, предприятию не даём погибнуть... Пусть все знают... И уж кому-кому, но не Кривоносу обвинять в контакте с журналистами. Сам-то он чем сейчас занимается, пытаясь пудрить мозги шахтёрам «светлым обликом» Соломона Скрипникова? А-а, вот то-то...

Ну, убедил-убедил... По крайней мере, Морозова...

А тут подтянулись и верные соратники:

«Наша шахта находится далеко, мы плохо осведомлены о том, что тут у вас творится,

- говорил свой человек с «Западной».

Но слушаю вас и удивляюсь: грязи много льётся. Складывается такое впечатление, что кто-то к власти усиленно рвётся и для осуществления этой цели не брезгует ничем. А что касается Апановича, скажу: он частенько на нашей шахте бывает, помогает нам. А Кривоноса у нас я и в глаза не видел».

 

Ещё один:

«Давайте не будем копаться в нынешних крайне неоднозначных событиях: можем ошибиться в оценке. Вернёмся лучше в то время, которое за давностью оценить легче. Рельсовая война. Где был Апанович? С нами. Он нас вёл. А Кривонос? Извините, я там его не видел. Да-да, и не орите так... И вас я там тоже не видел!.. Во-от... Кривоноса с нами не было: он с женой в это время прохлаждался... А под каким лозунгом нас вёл Апанович? «Законность и справедливость». И я верил ему. И сейчас верю. А склока, что навязывает нам Кривонос, извините, далека от наших идеалов»...

 

Ещё один:

«Наша первичка маленькая, всего десять человек. Но не помню случая, чтобы Апанович отмахнулся от наших проблем, когда мы обращались за помощью. Благодаря нему мы когда-то отстояли шахту, чтобы не закрыли. Он был с нами тогда. И сейчас, в трудную для него минуту, мы на его стороне. Потому что по себе видим: он всегда с нами и за нас»...

 

А вот наконец-то и Роман Струк. Ну, тот оратор опытный, в два слова не уложится:

«Нет необходимости говорить о причине созыва внеочередной конференции, все вы о ней прекрасно знаете. Вполне возможно, что эта конференция может оказаться последней в истории нашего профсоюза. У меня есть основания так говорить. Я не удивлюсь, если окажется, что часть делегатов пришла на эту конференцию только для того, чтобы демонстративно уйти с неё. Сидят и ждут удобного момента, чтобы хлопнуть дверью. К сожалению, опыт скандалить у нас у всех очень богатый.

Я буду только рад, если окажусь неправ и этого не произойдёт.

Но вот что я вам скажу: вы думаете, наш профсоюз первый, кто таким образом разваливается? Вернее, кого таким образом хотят развалить? Да-да, я не оговорился: хотят развалить, умышленно! Ведь технология «засланных казачков» давно и успешно применяется многими работодателями: хочешь уничтожить врага — найди такого человека, который посеет в его рядах свары и склоки. Технология проста, как грабли, на которые мы сегодня и наступили.

На таком крупном предприятии, как наше это делается так: во-первых, полное игнорирование работодателем решений профсоюзной организации. Официальные выборные органы профсоюза пытаются не замечать. Это у нас есть. Во-вторых, работодатель охотно сотрудничает с подставными лицами, что вносит сумятицу. Основная цель - лишить официальные выборные органы НПШ поддержки членами профсоюза. Это тоже у нас теперь есть. Следующий этап: в СМИ на руководство профсоюза выливается нескончаемый поток грязи. И это уже началось. Вы посмотрите, что про нас пишут: «Новый профсоюз вдруг осознал свои ошибки и промахи и готов от конфронтации перейти к конструктивному сотрудничеству, социальному диалогу и т.д.». Ведь и слова-то выбирают вроде бы правильные, а за ними — ложь и лицемерие. За ними - предложение пойти в услужение работодателю и своими руками уничтожить наш профсоюз.

Владимир Кривонос идёт на поклон к генеральному директору. Мы с вами никогда не узнаем правды о содержании их беседы, она состоялась за закрытыми дверьми. Зачем нужны были эти встречи? Может, на них обсуждались личные проблемы? Может, там клялись в преданности и вечной дружбе? Может, обсуждали кандидатуру на пост председателя НПШ, которая устроила бы Соломона Скрипникова? А может быть, «генерал» стал нашим духовным наставником, и Кривонос ездит к нему как в церковь на исповедь, получить отпущение грехов? Можно предположить всё что угодно, но вполне очевидно, что подобные действия подрывают авторитет профсоюза.

Посудите сами. Скрипников с распростёртыми объятиями принимает Кривоноса. И в то же время полностью игнорирует совет НПШ, игнорирует официальные выборные органы профсоюза, нарушает действующее законодательство. Мотивы понятны: НПШ слишком «неудобный» профсоюз, мы у него как кость в горле: ни проглотить он нас не может, ни выплюнуть. Поэтому и пытается раздавить. Нашими же руками. Чтобы мы перессорились и передрались. Вот тогда нас и задавят каждого поодиночке. И тебя, Кривонос, задавят, не обольщайся: все бывшие «подвиги» твои припомнят: и как орал с трибун, и как призывал на забастовки, и как создавал НПШ, который ты сейчас хочешь развалить. Всё припомнят, дай только время.

Так что, мужики, хотите пропасть поодиночке? Чтобы нас гнали с шахт грязной метлой? (возгласы: «Нет, нет!») А раз — нет, то единственное, что мы можем противопоставить работодателю - свою организованность. Другой силы у нас нет. Без этого невозможно рассчитывать на равноправное социальное партнёрство. Каждый член профсоюза должен для себя понять, что организация у нас одна — Новый профсоюз шахтёров. Вместе мы сила, поодиночке мы пропадём.

Сегодняшняя конференция - это наш последний шанс сохранить НПШ, сохранить возможность отстаивать интересы шахтёров... Своё выступление хочу закончить притчей, которую услышал в Америке: однажды молодой индеец решил стать вождём. И он подумал: «Я поймаю маленькую птицу, зажму её в руке, приду к вождю и спрошу его, живая эта птица или мёртвая. Если вождь скажет, что мёртвая, я разожму руку, и птица улетит. Все индейцы увидят, что вождь неправ. Если вождь скажет, что птица живая, я сожму руку и задушу птицу. Все опять увидят, что вождь неправ, и меня изберут вождём». Так он и сделал. Поймал птицу и пришёл к вождю. И спросил его: «Живая эта птица или мёртвая?». Старый вождь внимательно посмотрел юному индейцу в глаза и ответил: «Твоя судьба в твоих руках». Вот и с нами так: сегодня наша судьба в наших руках. Мы, все здесь присутствующие, несём полную ответственность перед шахтёрами за дальнейшую жизнь и деятельность нашей организации, которую мы вместе с вами создавали».

 

Как можно было ещё голосовать после такой притчи? Конечно - «за». Конечно, за Апановича. Владимир Кривонос был с позором изгнан из профсоюза.

Скандала не получилось, думал Морозов, выключая диктофон, но уже не сожалел: в конце концов, он на Апановича же работает, зачем ему скандалы?.. Ещё и ухмылялся: нет, совсем не напрасно Рома Струк ездил в Америку, кое чему его там всё-таки научили.

А когда расшифровывал записи, вдруг подумал: ведь Вову-то Кривоноса выгнали - какое же это посредничество?

 

XII.

Суфле "Зебра"

 

Требуется:

масло - 250г

сахарная пудра — 150г

яйцо (желток) - 4 шт.

ванильный сахар - по вкусу

молоко - 1 стакан

яйцо (белок) - 4 шт.

какао - 1 ст. л.

желатин - 2 ст. л.

 

Рецепт:

В стакане тёплого молока растворить желатин. Масло с сахаром и ванильным сахаром, взбить до пышной массы. Молочно-желатиновую массу соединить с масляной основой. Белки взбить в крутую пену и осторожно смешать с приготовленной предыдущей массой. Всё количество получившегося суфле разделить на две части, в половину добавить какао, а половину оставить белой. Влить в форму для торта по очереди тёмный и светлый слои. Поставить в холодильник на пару часов. Перед подачей на стол посыпать верх тёртым горьким шоколадом. Можно украсить мармеладом или фруктами.

 

XIII.

Толкование снов:

Сон о зебре предвещает вашу заинтересованность самыми разными делами; однако эта заинтересованность окажется скоропреходящей. Сон о дикой зебре на её родине означает, что вы будете гоняться за химерой.

 

XIV.

Сенсация:

КИТАЙСКИЕ БОТАНИКИ

ЗАРАБАТЫВАЮТ

НА ПОДДЕЛЬНОЙ ЗЕБРЕ!

«Сотрудники ботанического сада в китайском городе Шеньян, столице провинции Ляонин, нарисовали чёрные полоски на белой лошади и взимают плату со всех желающих сфотографироваться с "зеброй".

Как пишет Ananova, посетители сада заметили, что у "зебры" пушистая белая шерсть и нарисованные полоски, и поинтересовались у погонщика, настоящая ли это зебра. Тот ответил: "Она из Африки. Что это, как не зебра?"

По словам матери, заплатившей за фотографию своего ребёнка с животным, они сразу поняли, что зебра ненастоящая, но это неважно, поскольку они пришли туда развлекаться. Администрация также не знает, лошадь это на самом деле или всё-таки зебра».

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

Ноябрь 1989 года, капитан СТАРОДУБЦЕВ:

 

«…Ты, Коля, раньше времени-то пургу не гони! А то сам нервничаешь, и других дёргаешь... Давай-ка сначала: как дело было?

-Что тут долго рассказывать? Забежал я на почту за письмами для роты, а там, среди прочих, — и это, из «Красной звезды».

-Морозову?

-Ну да... Сам видишь, подписано: рядовому Морозову.

-Вижу... Интересно, что там?

-А ты вскрой и прочитай.

-Ну да! Вскрою — а там... Как думаешь, что там, Коля?

-Откуда я знаю? Может, этот мудак о нас что-то такое написал... Точно: телегу накатал! У, суки, эти журналюги! Змеиное семя! Говорил я тебе: не хрен его в нашу роту брать. А ты: писарь, писарь нужен! Вот и взяли на свою голову.

Я подумал и сказал:

-Вот что! Давай-ка вызовем его сюда, пусть при нас конверт вскроет!

-Точно!- встрепенулся взводный и приказал дневальному.- Ну-ка, Морозова сюда!

-Рядовой Морозов! Зайти в канцелярию роты!- заорал дневальный.

...Вот, явился. Морозов. Солдат первого года службы.

По своему интерпретируя стойку «смирно», поднёс кривую руку к пустой голове... Защитник, бля... Понабрали студентов... Чему их там, на журфаках, только учат?

-Товарищ капитан, рядовой Морозов по вашему приказанию прибыл.

-Вот что, рядовой Морозов,- сказал я.- Тут письмо... тхе-х... для тебя...

И уточнил грозно:

-Из газеты...

-А-аа,- заинтересованно повёл Морозов подбородком.

«Ждал»,- подумал я и рявкнул, чтоб и стены сотряслись:

-Вскрыть конверт!

Он, конечно, испугался, вскрыл. Вытащил листок, похожий на канцелярский бланк. Стал читать.

Я ему:

-Вслух, Морозов!

Он — слух:

-«Уважаемый рядовой Морозов!

«Уважаемый»! Сейчас я тебя «уважу»!

-«...К сожалению, стихи, которые вы прислали нам, не вписываются в концепцию нашего издания...»

Что? Стихи?

-...«Поэтому мы вынуждены отказать Вам в публикации...»... Угу... угу...

-Чего ты там бурчишь, Морозов? Читай внятно!

-Тут больше ничего нет.

-Как нет?

-Ни слова...

-А в конверте?

-В конверте?- и заглянул...

Что там? Ещё листочки?

-Ну-ка, дай сюда.

-Это... так... Это мои стихи... вернули...

-А вот мы сейчас и почитаем!

Ага:

 

«Нас ждёт какая-то тоскливая весна,

И осень ждёт, и лето, и зима,

И только следующей далёкою весной

Уйдём дорогою извилистой домой.

Через Мюльрозе, Темплин⁴, сквозь границы,

Чтобы раскрыть закрытые страницы,

Чтоб созидать и строить города,

Чтоб растопить сугробы и снега,

Чтобы дружить с девчонкою одной,

Чтобы друзьям отдаться с головой,

Чтоб никогда не трогать автоматы –

Свою весну с тоскою ждут солдаты…»

 

О, бля! Что это?

-Что это, Морозов?- недоуменно спросил Коля.

-Стихи...

-Твои, что ли?

-Мои...

-И больше ничего?

-Ничего.

Почесал я за ухом:

-Ладно, можешь идти...

Он ушёл, а я рассмеялся и сказал:

-Я ж тебе говорил, лейтенант, что ничего криминального в этом письме нет. А ты — телега, телега...

-А я-то почём знал, что он стихи пишет.

-Знать нужно личный состав,- упрекнул я.- Интересоваться, чем дышит, о чём думает... Вот у тебя во взводе поэт, а ты ни сном, ни духом... Забыл, что у нас самодеятельность хромает? Вот что, передай ему мой личный приказ: чтоб к 23 февраля поэма была! О нашей доблестной сапёрной роте! О тяготах армейской службы! О крепкой солдатской дружбе! И, конечно, о нас с тобой, отцах-командирах!.. Впрочем, я сам. Дневальный! Вызови сюда рядового Морозова!»

 

 

 

 

 

 

ПОЛОСЫ 5=12. МАРТ

 

1.

-Ты понимаешь,- говорил Каргополов, нервно раскуривая вонючую «примину».- Он ведь толком и не объяснил, почему решил закрыть газету. Прикрылся какой-то идиотской историйкой: мол, наехали на его жену, то да сё...

-Что?- вздрогнул Морозов.- На жену?

-Ну да!- поморщился Каргополов.- Она у него в школе же работает. Ну, на переменке и подходит к ней какой-то мужик, думала — родитель... А он говорит: «Если не хочешь потерять ребёнка, посоветуй мужу прикрыть свою газетёнку»... В общем, а ля бандитский сериал. Никогда такому не поверю!

Морозов молчал.

Каргополов продолжал курить и морщиться:

-На хрен мы кому-то нужны, тем более бандитам? Ну да, опубликовали парочку скандальных материалов. Но ведь никто и не отреагировал, не позвонил даже... разве что Скрипникова... Слушай, ну и истеричная баба! Но я с такими общаться умею, мигом успокоил... Может, это она наняла того мужика?

Морозов молчал.

-Не-е,- подумав, сам себе ответил Каргополов.- Не она: смелости не хватит... Против прессы не попрёшь - «четвёртая власть»!

Каргополов сегодня был непонятно по какой причине радостен и глуп.

-Кстати,- сказал он,- я так вчера и не понял: зачем фельетон-то твой снимать?

-Какая теперь разница,- отмахнулся Морозов.- Всё равно номер уже не выйдет.

-Не выйдет этот, выйдет другой,- оптимистично заверил Каргополов.- Мы ещё повоюем!

-Ты сначала работу найди.

-Найдём! Кстати, спасибо, что напомнил. Нам же ехать пора!

-Куда?- удивился Морозов.

-Есть тут у меня один человечек на примете,- загадочно улыбнулся Каргополов.- Хочу ему газету нашу предложить.

-Кто такой?

-Увидишь...

 

Морозов увидел: и не одного, а двух, и оба - двухметровые бугаи в кожаных куртках. Правда без ставших уже притчей во языцех золотых цепей и болтов, но это сути не меняло. Они сидели напротив за долгим столом и едва шевелили квадратными челюстями; один — белобрысый, второй — со смазанным лицом.

Каргополов разве что не стелился перед ними:

-Это же замечательная идея, Вячеслав Михайлович! Представляете: у вас будет собственная газета, рассказывающая о благотворительности, которой вы занимаетесь! Вы ведь столько времени уделяете этому, а кто знает?

-А надо?- едва разжал губы белобрысый.

-Конечно!- воскликнул Каргополов, захлёбываясь от восторга.- Общественность должна знать, кто реально помогает страждущим! Ведь тот случай с искусанной девочкой всех потряс! Люди только и говорили: «Вот молодец Вячеслав Михайлович, вот умница! Единственный, у кого в груди бьётся доброе, отзывчивое сердце». Ведь никто же, кроме вас, не откликнулся на беду. Лишь вы... А с вами так подло обошлись...

-Ладно, проехали,- поморщился Слава Комар.- Ты лучше скажи, Каргополов, с чего это Шнырь надумал вас кинуть?

-Шнырко-то? Да он и с самого начала какой-то мутный был. А как стали вместе работать, вообще... Не за своё дело взялся, вот и... Я же его предупреждал: нельзя раскрутить газету за пару месяцев. Пока читатель узнает, пока привыкнет, пока поверит... У иных на это и годы уходят... Нет-нет, я не говорю, что и у нас. Мы-то уже почти раскрутились. А последние две недели тираж вообще круто взметнулся вверх... Ведь у нас концепция: пиши правду, невзирая на...

-Рассказывали мне, какая у вас концепция, - опять поморщился Слава Комар и косо взглянул на того, что сидел справа, со смазанным лицом.- Даже на меня наехали...

-Вячеслав Михайлович!- голосом обиделся и одновременно заверил в преданности Каргополов.- Какой наезд?! Наоборот: мы показали кто у нас кто! Что без вас нынешний мэр уже давно вляпался бы... В общем, напрасно вы... Про вас плохо писать и мыслей не было.

Слава Комар с усмешкой покачивал головой.

-Ладно, Каргополов, хватит трепаться. Давай ближе к телу. Что мне твоя газета?

-Я же говорю: все узнают, какой вы щедрый и доб...

-Ха-хер,- фыркнул тот, что со смазанным лицом.- Комар, он же тебя за лоха держит!

Каргополов мигом умолк.

Слава прочистил горло:

-Ты это... Каргополов... действительно, на уши-то мне не наезжай... Ведь и обидеться могу. Я ж тебя по-человечески спрашиваю: какой мне резон?

-Финансовый, вы имеете в виду?

-Финансовый, финансовый...

-Пока — никакой...- вынужденно признался Каргополов.- Но! Нас уже читатель узнал и принял! Тираж растёт. Мы уже почти вышли на «ноль»... Ну, без зарплаты... С вас-то всего ничего: помещение, компьютеры, зарплата сотрудникам...

-Фью-ю!- рассмеялся тот, что со смазанным лицом.- Ни хрена себе!

-Так это же ненадолго,- заверил Каргополов.- Самое трудное уже позади...

 

Морозов же почти и не слушал, что плёл Каргополов. Он переводил взгляд то на одного мордоворота, то на другого и думал: «Какой из них звонил Наташе? Какой? Кто грозился выкрасть Алёшку? Слава?.. Безлиций?.. Или вообще третий - какая-то мелкая сошка? Третий, третий... Но приказ отдал кто-то из этих двух, наверняка».

Тот, что со смазанным лицом, заметил, что Морозов его внимательно рассматривает, и вонзил в него опасный взгляд.

Морозов поспешил опустить глаза.

 

-...главное мы уже сделали, и газету почти раскрутили... Осталось совсем немного... подождать... В конце концов, мы можем немножко и урезаться с... зарплатами... Мы же понимаем...

-Всё ясно,- сказал Слава Комар и повернулся к своему другану.- Как тебе, Костя, идейка?

-Дерьмо,- презрительно бросил Костя Безлиций.- Бабки на ветер. Что, у нас других забот нет?

-А если к власти надумаем, а?- подначливо хмыкнул Слава.

-Мы и так у власти,- уверенно ответил Костя.- А светиться лично мне никакого резона нет... Да и тебе, думаю...

-Вот ведь какая херовина,- согласился Слава Комар и повернулся к Каргополову.- Нет нам никакого резона светиться, Каргополов...

-Угу, я понял,- поник усами тот и встал.

-...Но и тебя я знаю,- продолжал Комар, взглядом возвратив Каргополова на место.- Ту статейку, что в прошлом годе писал про меня, я до сих пор храню... Когда настроение — разверну, почитаю. Ну и... вот всё думал, как бы отблагодарить тебя... Нет-нет, газетка мне твоя не нужна... На хрена она мне?.. А вот подсобить в случае чего могу: ну, с Шнырём твоим...

-А чего... со Шнырём-то?- не понял Каргополов.

-Он же тебя вроде как кинул?- сказал Слава.- Вот! Могу — на счётчик, могу — просто поговорить, чтобы не слишком залупался. Ну, что?

-Спасибо, Вячеслав Михайлович, но пока... Мы уж как-нибудь сами, а?

-Сами так сами,- пожал плечами Слава Комар.- Моё дело — предложить... По старой дружбе... Ну всё, теперь мы с тобой квиты. Забегай если что...

-Обязательно, Вячеслав Михайлович!

 

-Что, Андрюха, совсем дела наши швах, если решил к Комару на поклон идти?- презрительно бросил Морозов, глядя, как покрываются инеем омертвевшие усы Каргополова.

-Ну почему — сразу швах!- рассердился тот и прибавил шагу.

-А потому! Кому мы нужны?

-Найдё-ём,- сказал Каргополов.- Кто не ищет, тот... За нами же огромный опыт коллективного творчества! Да нас с руками... Мы же одна команда...

-Хватит тебе уже, а?- рассердился Морозов.- Что вы все как с ума посходили: «Команда, команда!!!». Массовое помешательство, честное слово.

-Чего, чего?- приостановился Каргополов.

-А того! В последние месяцы вы как одурели. Вы что, не понимаете: наши проблемы именно оттого, что держимся друг за друга, как утопающие за соломинку. Привычный мир вокруг рушится, жизнь — на раскоряку, а мы заладили как одержимые: «Только вместе! Одна команда!»

-А что, разве не так?

-Не так! Давно уже не так! Мы никогда и не были одной командой. Каждый всегда был сам по себе. И это правильно. Человек — не стадное животное, ему простор нужен. Когда рядом слишком много людей — задыхаешься. Кудрявцев это давно уже понял. И теперь живёт себе спокойно, работает и в ус не дует!

-Кудрявцев!- озлился Каргополов.- Предатель, с него всё и началось... Если бы не он...

-Что?

-Да ничего,- махнул рукой Каргополов.- Не хочешь с нами, иди к своему Кудрявцеву... Крысы первыми бегут...

-Сам ты крыса!

-Я-то не крыса. А вот ты!

Так и хотелось врезать по его усатой роже, но пересилил себя.

Отступил.

Запрыгнул в первую подвернувшуюся маршрутку.

Ту, что шла в другую сторону.

Не в редакцию.

Домой.

 

Но и в пустой квартире он долго не находил себе места.

Безработный... Безработный...

Дурак, думал он, какой же я был дурак, когда связался с этими недоумками. Что на меня нашло? Ведь сперва не хотел... А они: «Идём, идём, здесь плохо... Неужели сам не видишь?» И носом: «унижают, зарплату срезают...» Кого унижают? Каргополова? Так и его не унижали, лишь требовали прилежно исполнять служебные обязанности. А уж меня вообще никто не унижал. Наоборот, хвалили. И отпускать не хотели, даже редактором назначили... Сейчас бы работал преспокойно себе в «Друзьях» и беды не знал. Как Васька Кудрявцев...

Кстати, давненько с ним не виделся... Вот, опять поддался влиянию: он же - «враг», «предатель»... А ведь столько лет дружили.

Стыдно.

Позвонить?

Да, да...

На звонок Кудрявцев отреагировал осторожно:

-Привет... Чего звонишь?

-Так просто... Давно не виделись.

-А-а,- ответил Кудрявцев.- А я думал, ты со мной уже раздружил.

-С чего ты взял?- Морозову стало неловко.

-Да вот...- сказал Кудрявцев.- Как-то столкнулись с Колькой Сазоновым. Так тот сделал вид, что и не узнал.

Ох, ох, как неловко. Ведь и Морозов ничем не лучше... Отсюда и ложь:

-Ну, старик, я-то не такой. Вот - звоню...

-Очень рад тебя слышать.

-Я тоже... Как дела?

-Нормально,- сказал Кудрявцев.- Тружусь потихоньку...

И смущённо:

-Меня недавно завотделом назначили.

-Поздравляю,- позавидовал Морозов.

-Спасибо... Как ты?

-Я?

Как хотелось бы сказать тоже: «Нормально». Но ведь — снова ложь — сколько можно?

-А у меня хреново.

-С работой?

-С ней...

-Так уходи,- посоветовал Кудрявцев.

Легко говорить!

-Куда?

-Обратно к нам…

-Ну да!- усмехнулся Морозов.- Не возьмут же.

-Могут и не взять,- согласился Кудрявцев.- А могут и... Слышал я тут краем уха...

-Ну?

-Марь Васильна с Натальей Фёдоровной — нашей новой редакторшей — шептались... В общем, хвалят они материалы, которые вы у себя публикуете... Мол, если бы вы так и для «Друзей» в своё время писали...

-Так мы и писали!

-Всё познаётся в сравнении: новенькие-то так не пишут.

-Вот, оказывается, нужно было уйти, чтобы оценили!- грустно улыбнулся Морозов.

-Угу,- сказал Кудрявцев.- Так что делай выводы.

-Уже сделал.

Кудрявцев спросил:

-Так что, вернёшься?

-Да... Попробую...

-А как же - «предатель»?

-Да пошли они!

 

Может, «они» и «пошли», Морозов не знал, да и не очень хотел: теперь он шёл своей дорогой, и его путь лежал через кабинет Ван Ваныча.

Вошёл смущённо, дёргано — так хотелось быть «блудным сыном»: чтоб пожурили, но приняли.

Но Ван Ваныч окинул зимним взглядом: «Чего тебе?»

-Вот,- сказал Морозов.- Решил вернуться. Возьмёте?

Вопрос — отчаянно важный, бережно огранённый надеждой. А — оказался неотвеченным. Оно и понятно: на такие вопросы сразу и не отвечают. Помучить сперва надо.

И пусть мучает — заслужил.

-А чего ж уходил-то?

-Дурак был.

-А теперь поумнел?

-Поумнел.

Молчание. Тягостное. Думает? Решает: взять — не взять? Хоть бы взял, хоть бы!

-Дурман какой-то нашёл... Они звали: «Идём с нами», я и пошёл...

-Конечно!- злобно хмыкнул Ван Ваныч.- А заодно и статейку накропал.

Окатило холодом:

-Какую?

-Ту самую, которую в последний номер приготовил. О том, почему уйти решили: хозяева-сволочи обижают пушистых и талантливых.

-Не я,- залепетал Морозов.- Не я писал... Я вообще об этой статье ничего не слышал...

-Ну да!- усмехнулся Ван Ваныч.- То-то она в твоём столе лежала...

А Морозов чувствовал, как земля уходит из-под ног, но всё твердил:

-Не я, не я...

Ван Ванычу пришлось даже одёрнуть его:

-Ладно, проехали...

Морозов молчал, изнемогая от неловкости. Разговор был окончен, и ответ — хоть и не прозвучавший — получен. Но почему-то не вставалось и не уходилось, ноги обетонили.

Желая быстрее его выпроводить, Ван Ваныч сказал:

-Не знаю, Морозов, чем и помочь тебе... Пока ты там прохлаждался, новый коллектив редакции сформировался... Худо-бедно пишут... Впрочем, попробуй.

-Что?

-Сходи к редактору - Натальей Фёдоровной зовут — поговори... Если захочет тебя взять, так и быть...

-Хорошо...

Хорошо, что в ногах бетон не застыл; плохо, что...

Какой из него «блудный сын»?

Блудных колючим взглядом не встречают.

И не провожают... не провожают...

 

В редакцию «Друзей Углегорска» он, конечно, не пошёл. Поехал сразу домой.

Кудрявцев позвонил сам:

-Какого хрена ты попёрся к Ван Ванычу?

-А что?

-А то, что сразу же после твоего ухода, он позвонил нашей редакторше и сказал, чтобы тебя ни в коем случае не брали.

-Что-то в таком роде я и предполагал,- произнёс Морозов.

-Не предполагать нужно было, а к Марь Васильне идти.

-Это что-то изменило бы?

-Возможно. Знаешь же, какое влияние она имеет.

-Ну, теперь уже поздно.

-М-да, поздно... А, может, не поздно? Может, поговоришь ещё с Марь Васильной...

-Что я ей скажу?

-Ну, не знаю... Покаешься. Бабы же это любят...

 

Потом позвонил Каргополов:

-Ты чего на работу не ходишь?

Его непонятно на что опирающийся оптимизм раздражал.

-А она у меня есть, эта работа?

-Конечно,- сказал Каргополов.- По крайней мере, пока.

-Вот именно, что...

-Ты это кончай! Мало ли что Шнырь там решил. Закрывает газету он, видите ли... В конце концов, нас связывают трудовые отношения, которые не просто здрасьте-до свиданьица... В общем, сегодня в три мы проводим собрание, на котором выскажем ему всё...

-Что, например?

-А вот ты и подумай.

-Почему — я?

-Потому что именно ты будешь говорить от лица всего коллектива... Так все решили.

И не удержался, подъел:

-Или теперь мы уже и не коллектив для тебя?

-Коллектив, коллектив...

-Ну вот,- едко сказал Каргополов.- Сделай уж нам последнее одолжение: задай этому мерзавцу перцу, накрути хвоста, пусти кровушку, сделай заикой...

 

Когда выходил из дома, вовсе не то настроение было, чтобы «давать, крутить и делать заикой», но по дороге встретилась Зинка, жена Каргополова, она и завела.

-Привет-привет,- для затравки сказала она и окинула змеиным взглядом.- Что ж ты, друг Саша, моего Андрюшеньку в историю втравил?

Слов всего несколько, а сказано — ого-го!

Во-первых, «друг Саша»: значит, что Морозов сегодня ей вовсе не друг, а наоборот, первейший враг.

Во-вторых, «Андрюшенька»: значит, она опять вернулась в лоно семьи.

С Каргополовым Зинку связывали крайне примитивные отношения. Лет десять назад они сваляли большого дурака — сыграли свадьбу, чем насмешили всех, кроме Каргополовых-старших. Те, разумеется, расстроились. Ведь все знали: Зинка — первая во дворе шалава, с кем только не переспала. Каргополов был у неё тысяча семьдесят третьим. Она даже невинной овечкой с ним не прикидывалась, разве что первые полчаса. Потом затащила его в койку. Каргополов взъерошил усы и ответил заявлением в Загс. Зинка удивилась и нарядилась в подвенечное платье. К концу третьей недели ей прискучило быть молодой женой, и она ушла к другому. Спустя полгода вернулась, чтобы через неделю уйти снова. Так повторялось множество раз, но Каргополов проявлял завидное терпение, словно занимался дрессировкой породистой сучки. Он ошибался: она была вовсе не породистая, эта Зинка, даже её имя указывало на это. И вела себя как безродная дворняжка: в те месяцы, что жила с другими, Каргополова люто ненавидела и при случае всячески гнобила, в короткие же часы их семейного соития — лелеяла и рьяно защищала от врагов; врагами, конечно, считались его друзья и коллеги. Сейчас под руку ей подвернулся Морозов.

-Мало тебе, что книгу у него увёл - ты ведь знаешь, как он над своей библиотекой трясётся — так теперь ещё и на работе нервы ему мотаешь!

-Окстись, Зинка,- отмахнулся Морозов.- Совсем ум за разум зашёл?

-У меня-то с головушкой всё в порядке, друг Саша. Настолько в порядке, что даже тебя насквозь вижу: хочешь подсидеть моего Андрюшеньку?

Ну вот, понеслось...

-Отстань, не до тебя!

-Нет, не отстану!- упёрлась Зинка.- Не отстану, пока книжку не отдашь!

-Что, читать сильно захотелось?- Морозов попытался свести к шутке.

Но Зинку уже заклинило:

-Хр-гр,- ощерилась она.- На фуя мне? Книжка нужна не мне, а Андрюшеньке...

-Вот и катись к своему Андрюшеньке.

-Без книжки не покачусь!- и уцепилась за рукав.

 

Прохожие оглядывались. Морозов выдернул руку и ускорил шаг. Зинка засеменила следом, но высоченные каблуки разъезжались на гололёде, не позволяли развить нужную скорость.

-Верни книжку, гад проклятый!- прокричала она вслед, сообразив, что угнаться не сможет.

-Нет у меня её!

-Куда дел?

-Прочитал!

-Чего?

-Того! Одни корочки остались.

Всё мозги она пропить не успела, ещё помнила бородатый анекдот. Поэтому остановилась и закричала вслед:

-Гад! Гад! Все вы гады! Сволочи! Расплодились вокруг моего Андрюшеньки! Я вас всех, мерзавцев, насквозь вижу! Но ничего: я вас отважу... Гады!

Ему бы рассмеяться, а лучше плюнуть и растереть.

Но настроение и без того было паршивым, и Зинка озлила.

Злость он бережно донёс до дверей редакции.

 

Встречу с доживающим последние дни коллективом редакции «Углегорские друзья» Аркадий Сергеевич Шнырко начал с лобовой атаки:

-О чём вы? Какие деньги?- возмущённо орал он.- Ваша редакция мне только одни убытки приносит! Документы показать? Пожалуйста: бумага, печать, аренда помещений и оргтехники... Минусы, минусы, минусы. А где плюсы? Вы не только на «ноль», вы вообще концы с концами свести не можете. Так что не надо мне про зарплату! Собирайте свои манатки и...

-А договор?

-Какой договор?

-Который мы подписали. И в котором, между прочим, говорится...

-Засуньте в задницу свой договор!

-Себе засунь,- сказал Морозов.- А если не пролезет, то поможем.

-Че-его?- массивно приподнялся Аркадий Сергеевич.- Ты что, угрожать мне надумал?

-Надумал,- сказал Морозов.- А заодно и предупредить хочу: не рассчитаешься, мы тебя, Шнырь, между двух слав положим. Будешь как бутерброд: сверху слава по всем редакциям, какой ты кидала: после этого никто с тобой никаких дел иметь не будет - журналисты о-очень не любят, когда своих обижают...

Шнырко чуть осел: в словах Морозова была доля правды. Ссориться с редакциями он не хотел — с некоторыми сотрудничал, других рассматривал в качестве потенциальных партнёров.

-...А снизу Слава Комар,- с усмешкой продолжал Морозов,- со своими ребятами и нетрадиционными методами агитации.

-А что — Слава Комар?- совсем сник Аркадий Сергеевич.- Я же ему исправно плачу...

-Ты ему платишь, а мы с ним дружим,- почти соврал Морозов.- Есть разница?

Шнырко не ответил, лишь почесал подбородок.

-Связался я с вами на свою голову,- пробормотал вполслуха.

-Сам виноват. Мы тебе не навязывались... Решил заделаться газетным магнатом — теперь пожинай плоды.

-Да уж...

-Только вот не надо несчастным прикидываться,- поморщился Морозов.- Не мы, а ты нас кинул. Ничего сверхъестественного мы от тебя не требуем: заплати лишь то, что должен! За два месяца работы.

-За сколько?- подкинулся Аркадий Сергеевич, опять превращаясь в Шныря.- За какие ещё два месяца? Вы же за январь получили!

И уел обиженно:

-Ведь то, что с Жука срубили, всё между собой поделили! Ни копья мне не оставили!

-Ну, хорошо,- согласился Морозов.- За месяц.

-И за месяц! Нет у меня таких денег!

-Найди.

-Где я вам найду?

-Где хочешь... - и улыбнулся, да так, чтобы выглядело гнуснее.- Или вместе пойдём к Славе... У него и спросим.

Шнырь тут же скис. А Аркадий Сергеевич тяжело вздохнул:

-Ладно... Хрен с вами... Завтра...

-Деньги можно и завтра,- согласился Морозов.- А вот расстаться с нами вряд ли так быстро получится... Мы ведь ещё заявление об увольнении не писали, а после — ещё должны отработать две недели... А ты - заплатить.

-Ну ты и крохобор, Морозов...

-А что, не нравится? Так сокращай нас. Но только опять же, по закону: предупреди за два месяца, заплати выходные пособия, перечисли деньги в службу занятости...

-Ладно-ладно,- вздохнул Аркадий Сергеевич и бросил косой взгляд на Морозова.- Ловкий же ты парень, Александр... Непонятно только, что делаешь в этой компании?

...Вот и сам Морозов не понимал...

 

Известие о том, что «Углегорские друзья» закрываются, по городу распространилось моментально.

Силантий Валерьянович Суворов узнал и удивился: чего это вдруг? Духу не хватило? Напра-асно. Газетка-то интересная, и изюминкой. Вон, фельетон опубликовали хороший. Обещали и продолжение. Автор, правда, подкачал — Морозов. Силантий Валерьянович недолюбливал его — уж слишком претенциозен. Вот и на выборах всякие гадости про него писал... Писака... Но должное нужно отдать: дело своё знает... Не филонит, деньги отрабатывает. Интересно, сколько Белозёрский ему заплатил за те выборные кляузы? Надо полагать, немного, иначе сам бы теперь не попал «под прицел»... Эк как Морозов его расписал... «Хозяин города». Тоже мне, хозяин. Щенок недоделанный... А может — потому и закрылись, что расписал? Надавил этот новоявленный нувориш на кого надо — и нет газетки... Эх, а ещё демократия, свобода слова... При Силантии Валерьяновиче такого беспредела не было. Хоть он, Силантий Валерьянович, и был строг, требователен, но рта никому не зажимал. Говори правду, какой бы горькой она не была. Да, газеты при нём не закрывались! Он был рачительным хозяином, и знал, что людям для счастья нужно... А этот, этот знает? Как же, знает он...

 

Артур Макарович Белозёрский узнал и рассмеялся: ну что, голубчики, дописались? Пиши-пиши, а знай про кого. Испугались! А ведь я даже ещё ни сном, ни духом... А ведь мог и надавить на кого надо... Да и чего уж греха таить, собирался. Но! Остановился! Вовремя! Да! Потому что — нельзя... Рановато. По лестнице власти, конечно, вскарабкался, но ещё не зацепился как следует. Могут и спихнуть. Легко... А что надо, чтобы не смогли? С нужными людьми, с теми, что НАВЕРХУ, подружиться. Стать вхожим. Чтобы не кивком головы, а за руку здоровались, и с удовольствием. По имени-отчеству чтобы не забывали... Ничего! И поздороваются ещё, и вспомнят! И не единожды ещё посидим под коньячок. Вечерком, в сауне. С ними со всеми, а не с этими, с которыми сейчас... С кем сейчас? Да всё с теми же: с Соломоном Скрипниковым, стариканом этим... С Ванькой Лушпаём... Та ещё компашка... А чего с них возьмёшь? Плавают — мелко, дальше собственного носа не видят... Поэтому - «попирать» рановато. Вот если бы через годик-два, тогда конечно. Тогда б я этим журналюгам головы пооткручивал. И Морозову — одному из первых. Пальцы, сучонку такому, повыдёргивал бы... Ну-у, придёт ещё время, придё-ёт...

 

Соломон Борисович Скрипников узнал и похвалил Пашу Маликова:

-Молодец... хорошо... Не напрасно мне... тебя... рекомендовали... Но... Впрочем, не важно... Вот что... Маликов... Я тут подумал и... Тут ещё одна проблемка... Старая, как... геморрой, да-а.... Понимаешь?

-Апанович,- чуть заметно кивнул Маликов, не отрывая взгляда от оконной рамы.

-Не-ет… Больно нужен он мне…

-Жук.

-Ну вот... Как думаешь... с ним... такое... пройдёт?.. Э-ээ... Мне-то всё равно... А супруга вот... нервничает... А я же вроде как... провинился чуток... Подарочек бы... ей... не мешало... Сможешь?.. А я тебе... премийку...

 

Марь Васильна Лушпайкина узнала и улыбнулась. Крикнула из гостиной в ванную:

-Ванечка, твоя работа?

-М-мм?

-Ну, нашим «предателям» ты башку свернул?

-А-аа,- Ван Ваныч смыл под струёй воды пену с трёхлезвийного «Жиллета», которым сбривал щетину, что наросла за день, и щедро наполнил ладонь одеколоном. Аккуратно, чтобы и капли мимо не пролилось, опрокинул на щёки.- А-аа! А-аа! А-аа! А-аа!

-Ты или не ты?

-А-аа! Я, я...

-Я так и поняла!- обрадовалась Марь Васильна.- А чего же мне ничего не сказал?

-О чём?

-О том, что башку им свернуть хочешь?

-Кому?

-Да ты чего, Ваня? Как будто и не слышишь меня... Я же спрашиваю: не ты ли...

Но тут из ванной донёсся шум воды, плеск, ещё какие-то звуки.

Ван Ваныч принимал ванну.

Марь Васильна решила продолжить разговор позже, за ужином и, не переставая улыбаться, перевернула страничку милого ей сердцу журнала «Космополитен».

 

Пожалуй, искренне огорчился лишь Василий Васильевич Жук. Он зашёл в редакцию как раз в тот момент, когда мужики в синих комбинезонах вытаскивали из кабинета компьютеры.

-Что у вас тут происходит?- раскатистым баритоном потребовал он от Каргополова, зайдя к нему со спины, так что у того от неожиданности даже усы натянулись гитарными струнами.

-А?..- вздрогнул Каргополов и совершил непростительную ошибку — сказал истинную правду:

-Закрываемся.

-Как так?- опешил Василий Васильевич Жук.

-А вот так,- пожал плечами Каргополов.

-А как же я?- спросил Жук.

-А что вы?

-А то! Я же вам заплатил!

-А мы опубликовали!

Василий Васильевич Жук покосился на Каргополова и спросил:

-Так это,- кивнул на мужичков, уносящих компьютеры.- Из-за меня?

Каргополов многозначительно не ответил.

Пришлось уточнить:

-Из-за моих фотографий?

Каргополов опять не ответил, но усы его чуть обмякли.

-Значит, из-за них, да?

-В том числе,- сказал Каргополов.

-Вот только не надо винить меня,- пробасил Василий Васильевич Жук.- Сделка была честной. Я заплатил, вы опубликовали.

-Никто вас и не винит...

-Да? А я уж было подумал... Ну, и куда вы теперь?

-Там видно будет,- неопределённо ответил Каргополов.

-Когда?

-Скоро,- пообещал Каргополов и сделал вид, что очень занят: поспешил по коридору.

-Но, надеюсь, наше сотрудничество продолжится?- крикнул ему в спину Василий Васильевич Жук.

-Обязательно,- заверил Каргополов и ускорил шаг.

Он боялся, что Жук напомнит ему о деньгах, мол, я вам заплатил две штуки, а вы — всего одну публикацию: не жирно ли?

А Василий Васильевич если и подумал об этом, то вслух ничего не сказал. Ведь он искренне сожалел, что наметившееся сотрудничество так быстро оборвалось.

А, уходя, он ещё подумал: хорошо, что выплатил только аванс. Остальные деньги он принёс только сегодня, они лежали во внутреннем кармане его пиджака... Вот — хотел рассчитаться, а заодно и подкинуть ещё материальчик... Не получилось. Жаль.

Искренне жаль.

 

А Морозов и без подсказки Шнырко уже давно решил: дальше выбираться он будет самостоятельно, один; вот и пошёл по городским редакциям. Редакторов он знал, и многих, хотя и шапочно: нередко встречались на многочисленных пресс-конференциях, но, как говорится, водку вместе не пили... А напрасно. Лучше бы пили.

Лучше бы пили — и теперь они не смотрели бы на него, как на назойливую муху.

И не отмахивались соответственно:

-Ты, Александр, конечно, классный журналист, вот и фельетон твой — блеск, чего уж тут, но... Штат переполнен, сами, как на мине: не дай Бог сокращение... А ты в «Вестях» узнавал?

-Угу.

-И что?

-То же, что и у вас...

-Вот видишь... Журналистов развелось, не про тебя будет сказано, как котов нерезаных, а работы...

-Значит, не возьмёте?

-Старик, рады бы! Но! Извини... Впрочем, оставь координаты, может когда место и освободится... Будем иметь в виду.

К концу дня в виду его имели уже в семи редакциях.

На оставшиеся две сил и нервов уже не хватало.

Оставил их на утро, впрочем, без особой надежды.

А напрасно.

Уже в первой редакции ему сказали:

-У нас-то свободного места нет... Но можем посоветовать. Двубортного знаешь?

-М-мм,- неопределённо ответил Морозов.

-Ну того, что пресс-секретарём в налоговой?

-А-а,- вспомнил Морозов: толстый дядька с лоснящейся физиономией.- Как же, видел пару раз.

-Ну вот! Слушок прошёл: налоговая свою газету открывать хочет... Ну там, всякие законы печатать, репортажи на тему «Не обмани родное государство». Вот ты и... Как, устраивает?

Ещё бы!

Через двадцать минут он был уже у сверкающей мрамором парадной налоговой. Ещё через пять — у скромненького кабинетика, на который ему неуверенно указали: «Вроде бы здесь твой Двубортный».

Постучал. Повернул ручку. Дверь открылась.

Заглянул. И правда.

Мужик с лоснящейся физиономией сидел за столом и разговаривал по двум телефонам одновременно. Даже не взглянув на Морозова, махнул ему рукой: заходи.

Морозов осторожно зашёл.

Двубортный радостно подмигнул ему, вроде как поздоровался, прижал обе трубки к груди, прошептал: «Подожди, разговор важный... Целых два!» и снова закричал в обе трубки:

-А вы думали как? Налоги — это, понимаешь ли... Да, прозрачная схема и... Ага-ага... Так и пиши... Да причём тут я?! Шеф сказал... И без комментариев... Я сказал, вернее он... Да-да... Вася, Алёна, слышите?.. Ну, какие ещё вопросы?..

Морозов наблюдал за ним и воодушевлялся: вроде нормальный мужик, хоть и на вид спесивый…

Двубортный бросил обе трубки на рычаги, объяснил:

-О, работка... Присесть некогда... Все требуют: «прокомментируй, прокомменти...»,- и резко протянул руку,- Денис. Можно просто Ден.

-Александр,- представился Морозов.- Можно Саша.

-«Друзья Углегорска»?- Двубортный давно уже вычислил в нём журналиста. Только не мог вспомнить, из какого издания.

-«Углегорские друзья».

-Что, и такая есть?- искренне удивился Двубортный.

Вот ведь, невесело подумал Морозов, оказывается, живут же в люди, которые о наших делах и не слыхивали... А нам-то кажется — только о нас и говорят...

-Уже нет,- ответил.

-То есть как?- удивился Двубортный и откинулся в кресле. Белесые бровки вопросительно взметнулись на лоснящийся лоб.

Морозов рассказал.

-Ого,- сказал Двубортный и толстыми пальцами - сосисками почесал затылок.- Совсем я тут от жизни оторвался... Получается, ты не за интервью... Ага... А зачем тогда?

-Говорят, вы газету открывать хотите...

-Уже говорят?- обрадовался Двубортный.- Надо же!

-Так открываете?- обрадовался и Морозов.

Двубортный хмыкнул, почесал за ухом и признался:

-Есть такая мысля...

-Меня возьмёте?

-А почему нет? Конечно!- заверил Двубортный и весело закивал.- Вот что: давай-ка поговорим: какой ты видишь газету?

-Я?- удивился Морозов.

И Двубортный опять заверил:

-Конечно! Ведь если есть желание работать, ты должен как-то газету представлять, верно?

-Но это задача редактора, не моя.

-А почему бы тебе не представить себя на месте редактора?- продолжал искушать Двубортный.

-Я?

-Ты, ты...

-Ну, если так вопрос ставится...

-Да, да,- заверил Двубортный, радостно улыбаясь.- Именно так и ставится.

-Тогда в первую очередь нужно определиться с тематикой изда...

И поехало: слова привычно цеплялись друг за друга, весело перекатываясь по многажды хоженой тропинке, где всё так знакомо и пережито, где за плечами годы и годы, и накопленный опыт, и подкорректированная теория, и тщательно отмеренный цинизм, и горсточка оптимизма, в общем, всё-всё, о чём думал, что вынашивал, копил. Вывалил, поделился, не пожалел, если и утаил что-то, то самую малость... да нет же - золотник: берите, пользуйтесь, но — со мной, без меня вам эту глыбу не сдвинуть, нет-нет...

-М-да,- с уважением сказал Двубортный, когда Морозов закончил.- Вот не думал, что газета — это то же производство, со своими законами...

-Да, делать газету — занятие не из простых,- подтвердил Морозов и спросил.- Когда приступаем?

-К чему?- удивился Двубортный и как ушат холодной воды вылил.

-Как к чему? К выпуску...

-О-оо!- воскликнул Двубортный.- До этого, друг, знаешь ещё сколько? Мы пока не готовы...

-Как?

-А что, разве я не сказал?- удивился Двубортный.- Не-ет, мы пока ещё думаем. Советуемся. С разными специалистами. Вот — и с тобой. Накапливаем знания, производим калькуляцию...

Куда там ушат — море...

-Кстати, не хочешь нам помочь?

...океан холодной воды...

-Что?

-Помочь — спрашиваю? Произвести калькуляцию... Ну, сколько денежек вложить во всё это надо?

-Н… нет.

-Напрасно,- разочарованно протянул Двубортный и намекнул.- Это бы учлось - в будущем, когда будем коллектив подбирать...

-Извините, мне некогда.

-Ну, некогда так некогда,- обиделся Двубортный.

Морозов вышел.

Двубортный потянулся к зазвонившему телефону.

 

Нет, не только Морозов бегал по городу в поисках работы. И остальные! Вот и Колька Сазонов пробился к Кое-кому, объяснил, пожалобился и... повезло! Кое-кто постучал пальцами по столешнице, хмыкнул и сказал:

«Конечно, у меня уже есть одна... две газеты... Можно и третью... Почему бы и нет?»

-Он так и сказал?- удивлялись и радовались коллеги Сазонова, когда тот делился с ними.

-Да, слово в слово... Больше того, он обещал в ближайшие дни встретиться с нами и...

-Так я не понял: кто этот Кое-кто?- приставал Каргополов.

-Не могу пока назвать,- раздражённо поводил плечами Сазонов.- Слово дал. Ему!

Сазонов вообще с той встречи вернулся каким-то другим, изменившимся. То ли самооценка в нём резко возросла, то ли так проявлялась гордость за то, что удалось. То ли нервы... Но с коллективом вдруг стал держать себя свысока, а с Каргополовым вообще разговаривал сквозь зубы. Впрочем, сегодня ему прощалось всё. Ведь никто другой, и ни Каргополов в том числе, не смогли найти Кое-кого, а он — смог...

А Каргополов всё не унимался:

-Не понимаю, какая может быть здесь тайна? Всё равно рано или поздно откроется...

Но на него шикали:

-Не приставай! Раз хочет сохранить инкогнито, значит так надо! Правда ведь, Сазонов?

-Угу,- говорил Сазонов и гордо прохаживался по кабинету, при этом умудряясь всё время оставаться к Каргополову спиной. А потом выяснилось — и не только к нему. Оказывается, когда в редакцию заглянул и Морозов — и к нему тоже. Впрочем, поздоровался.

Каргополов пожаловался Морозову, мигом в нём определив товарища по несчастью:

-Что-то здесь не так... Хитрит Сазонов... Как думаешь?

-А чего тут думать?- пожал плечами Морозов.- И так всё ясно. Валит нас Коленька Сазонов.

-Как так?

-А вот так. Не видишь разве: сам наметился в редактора...

-Да ты что?- поразился Каргополов и уставился в спину Сазонова.

-Точно,- через минуту пришёл он к выводу и предложил.- Давай по душам поговорим с ним?

-Говори,- равнодушно сказал Морозов.

-Не, один я не могу... Давай вместе... Ты же мой зам...

-Я уже не твой зам,- отрезал Морозов.- И ничей. Я сам по себе.

-Значит, с нами не пойдёшь?

-Нет.

-Напрасно. Ведь мы же одна команда...

-Иди ты со своей командой,- отмахнулся Морозов.

-Ну, как знаешь,- обиделся Каргополов.- Я тебя силой не держу.

-Да и тебя, как я погляжу, никто здесь силой не держит,- усмехнулся Морозов.

-Ну, это мы ещё посмотрим, кого тут держат, а кого... У меня, между прочим, о-го-го какой опыт редакторской работы. Сазонов — сосунок по сравнению со мной... Что он умеет?

-Это ты не мне рассказывай,- отмахнулся Морозов.

-И ему расскажу! Этому — Кое-кому... Кстати, не догадываешься, кто это может быть?

-Нет,- пожал плечами Морозов.

-Какой-то ты безучастный,- сказал Каргополов.- Неужели действительно решил дальше без нас?

-Да сколько же тебе повторять: да! решил! без вас! один!

-Ну, решил так решил... А куда? Намётки есть?

-Есть.

-Какие?

-Так я тебе и сказал!

 

* * *

Намё-ётки... Какие?

Во всех редакциях дали от ворот поворот.

Что впереди?

Перспектива безработного журналиста?

Безденежье?

На шее у Наташи? Так она копейки получает, как и все учителя...

Сменить профессию? Переучиться?

На кого?

На сварщика, фрезеровщика, строителя, плотника, токаря, бетонщика....

Не хочу! Не хочу, не хочу, не хочу...

Да и поздно: за тридцать уже...

...А если — торговать? Не продуктами... Книгами... Можно и продуктами...

Да хотя бы продуктами... Или — в грузчики?

Нет?

Нет. Нет.

Нет.

Нет. Нет. Нет. Нет.

Кому ты нужен?

Кто тебя возьмёт?

...Разве что — в грузчики...

 

Вот и неделя пролетела, вот и со Шнырко расстались врагами, а работы всё нет. И из редакций, где обещали, не звонят.

Так что — может, не дурить?

Может, хватит уже одиночного плавания?

Может — со всеми... Одной командой — к Кое-кому?

Ну не грузчиком же, в самом деле...

 

А тут как раз и звонок!

Каргополов:

-Ну, нашёл работу?

-Нет.

-Так что, может быть к нам?

-А не поздно?

-Не знаю,- замялся Каргополов, шурша усами о трубку.- Тут ведь такие дела...

-Какие?

-Слышал, наверное: меня из редакторов-то погнали...

-Нет.

-Сазонов — скотина... Подсидел.

-Значит, теперь он редактор?- нисколько не удивился Морозов.

-Он.

-А ты?

-Меня опустили ниже некуда: вот, занимаюсь распространением...

-А-аа...

-Да ладно, переживём... Кстати, знаешь, кто оказался этим Кое-кем? Белозёрский!

-Что?

 

Конечно, Артур Белозёрский сам на встречу с журналистами не пошёл. Вместо себя послал Алину, свою секретаршу, теперь опять — пресс-секретаря... Да нет — бери выше! Теперь она — Главная начальница над этими девятерыми, вершительница их судеб.

-Здесь - все?- спросила она, сурово оглянув присутствующих.

-Все, за исключением Морозова,- подобострастно доложил Сазонов.

Каргополов поморщился.

Алина сухо улыбнулась.

-Что ж, будем считать, что он в трудоустройстве не нуждается... Может быть, ещё кому-то не нужна работа? Можете выйти!

Все тихо остались.

-Итак,- сказала она.- Расклад очень простой: мы предоставляем вам помещение и технику, вы выпускаете газету. Тематику публикаций буду определять вам я, кстати, меня зовут Алина Сергеевна, отвечать за выполнение распоряжений - Сазонов.

Все посмотрели на Сазонова. Сазонов от удовольствия покраснел.

Потом посмотрели на Каргополова. Его усы смахивали пыль с ботинок.

Алина Сергеевна осталась довольна произведённым эффектом.

-Есть вопросы?

Вопросы, как ни странно, были:

-А зарплата?

-Как же без зарплаты?- сделала вид, что пошутила Алина Сергеевна.- Будет вам и зарплата. По минимуму.

-У-уу...

-А как вы хотели? Вы же сами пришли на поклон... Или я что-то не понимаю?- вопросительный взгляд на Сазонова.

Сазонов опять покраснел.

-В конце концов, в ваших услугах мы не очень нуждаемся. Кроме вас, у нас ещё две газеты: «Углегорский рабочий» и «Друзья Углегорска»... Кажется, несколько месяцев назад последнюю вы добровольно покинули?.. Так что, минимум, господа, только минимум: ровно столько, сколько гарантирует государство.

-У-уу...

У-уу как всё запущенно. Ну и дисциплинка... Компашку же ты привёл, Сазонов...

Сазонов понял упрёк и покраснел в очередной раз.

Впрочем, парень он неплохой. Старательный. И редактором очень быть хочет. Даст Бог, выправится, и их выправит. А пока... помочь нужно.

-Кто недоволен, может выйти,- нахмурилась Алина Сергеевна.

Никто не вышел.

-Ещё есть вопросы?

Вопросов не было.

-Завтра к восьми утра жду вас в своём кабинете.

 

-...Белозёрский!

-Что?

-Ага! Вот потому и проблема... Имею в виду, с тобой... Напрасно ты тот фельетон... Но ты всё равно приходи!

-Зачем?

-Вдруг — возьмут? Меня же взяли.

-Нет, не пойду.

-Не пойдёшь?

-Не пойду...

 

Пошёл.

 

Алину перехватил в коридоре. За три месяца, что не виделись, она сильно изменилась. Приоделась. Похорошела. Поделовела. Даже голос изменился... Стал громким, властным, каким-то скрипучим... А раньше каким был? Как ни вспоминал, не мог вспомнить.

-А, пришёл?- сухо улыбнулась Алина.

-Привет,- сказал Морозов.

Вроде, всего одно слово произнёс, но как... Явно с подъедкой... С намёком, что раньше она всего лишь чай-кофе подносила? Ему, кстати, тоже...

Вспыхнула, едва не надерзила, но тут подоспел на цирлах Сазонов и, не взглянув даже в сторону своего бывшего коллеги, подобострастно доложил:

-Все уже в сборе, Алина Сергеевна... Вас только ждут...

-Пусть ждут,- отмахнулась, но и эмоции усмирила.

Ну что так смотришь, Морозов? Изменилась? Да, а ты что думал? Всего-то пару месяцев не виделись, а видишь, Морозов, кем я стала? А ты? Ты-то кто теперь? Кто ты теперь, я тебя спрашиваю?.. Так что смени тон, милый, а то...

Морозов выдавил вежливую улыбку:

-Я так понимаю, вы очень заняты?

Вот так!

-Для тебя всегда найдётся минутка,- смилостивилась Алина.

-Надо полагать, ты догадываешься, зачем я пришёл?

Что за панибратство?.. Нет, ничего он так и не понял...

-Работу ищешь?

-Ага... Возьмёшь?

Ничего, ничего не понял...

-Я бы рада, но...Ты же понимаешь, не я решаю... Да и поздно... Если бы ты пришёл на собрание... Увы, штат уже укомплектован...

Вот так, Морозов...Что же ты стоишь, не уходишь? Кажется, я понятно объяснила...

Не понимаешь: не я по тебе решаю... Впрочем, это сути не меняет. Даже если бы и я, решение нисколько не изменилось бы...

Стоишь...

Ждёшь...

Томишь...

Вот, наконец-то, Сазонов — просительно высунул голову из кабинета...

-Иду, иду...

И Морозову:

-Извини, работа...

 

Работа... Везёт — работа...

А у него? Что делать ему? Куда податься?

Вот, оказывается, времени-то свободного сколько... Раньше не замечал: какое оно тягучее, утомительное, вязкое, почти неподвижное, это время...

Как тяжело сквозь него продираться...

Но надо идти...

А куда?

Куда же идти?

Куда?

 

А главный редактор, он же хозяин радио «FMR» Саша Безруков, погладил пальцем шершавую кожицу хамелеона Федьки, что с недавних пор обитал в его кабинете, и спросил:

-Тёзка, а ты бывал в Америке?

-Не приходилось,- сказал Морозов.

-Обязательно побывай! Я всего неделю назад вернулся оттуда. Незабываемые впечатления. Хочешь, фотки покажу?

И развернул ноутбук экраном к Морозову.

Щёлкнул мышкой.

-Смотри, вот это я в Нью-Йорке... Вот... Вот... А это где? А-аа! Ха-ха! Это же мы на Манхеттене, остров там такой... А это...

Приятные воспоминания о недавней поездке тут же всхлынули, и Саша мигом увлёкся: щёлк мышкой — кадр — вспышка ярких картинок в голове — эмоция! щёлк мышкой — кадр — вспышка ярких картинок в голове — эмоция!

-Здорово, да, тёзка?!

-Ага,- вежливо, но совершенно... безучастно...

Эх, что значит — не бывал ты в Америке!

С неохотой выключил программу.

-М-да...

Вот он сидит напротив, этот Александр Морозов. Ждёт... Глядит... Куда? А-а!

-А это Федька, моё животное, ага!- радостно представил Саша хамелеона.- Хочешь подержать?

И пока не отказался — сунул в руки. Держит, хоть и с брезгливостью. Но — молчит. Коне-ечно...

...А как девочки радостно щебетали:

-Александр Матвеич, вы знаете, кто к нам на работу просится?

-Пушкин? Лермонтов?.. Что, неужели сам Гоголь?

-Ой-ой... хи-хи... Морозов!

-Кто такой, почему не знаю?

-Да знаете вы, Александр Матвеич... Фельетон про мэра помните? Ну, вы его ещё нахваливали...

-А, Морозов! И что?

-У нас работать хочет. Здорово, да?

Вот дурочки — радостно им...

-А чего на радио-то? Ведь он же газетчик.

-Ой-ой,- затараторили девочки.- Он же профессиональный журналист... Может и на радио! Ну, правда, ведь здорово?

Здорово... Ещё бы... Здорово-о... Уж куда здоровее... Гм-м...

-Где он?

-У нас в студии! Знаете, какой голос у него шикарный! Прямо — Левитан!

-Левитан? Это который картины кисточкой рисовал?

-Хи-хи... Шуточки у вас, Александр Матвеич... Провести к вам?

-Ко мне?.. Зачем?..

-Как зачем? Он же на работу!

-А! Ну да! Приводите... Нет, стойте! Сначала запишите его... Пусть он вам что-нибудь начитает... На диктофон... Послушать сперва хочу...

-Александр Матвеич!

-Я сказал: послушать хочу... Ноги в руки и бегом работать! А то!

-Ой-ой... Хи-хи...

Ох, уж эти девчонки...

И вот теперь он сидит напротив, этот Морозов, этот... мастер фельетонов...

Грустный взгляд, серое нездоровое лицо... Может, моего Федьку испугался?

-Что, холодный?.. Ага... А ты пусти его под куст... Вон под ту пальму... Ага... Федька, беги!

И — с любовью:

-Вот, зараза...

Морозов прокашлялся, нарушил идиллию слияния с природой:

-Собственно, я пришёл...

Ну что ж, и Саше Безрукову тоже тянуть дальше некуда... Как говорится, с Богом:

-Да знаю, знаю, зачем ты пришёл...

-Возьмёшь?

Не напрасно поручил девочкам записать на диктофон его голос. Теперь вместо ответа — натиснул на клавишу, и из динамиков полился шум и глухое бормотание. Слушал и выразительно посматривал на Морозова. А когда запись закончилась, ещё и спросил:

-Тебе, тёзка, самому-то как?

-Хреново,- вынужден был признаться тот.

-Да уж, голос не ахти... И - громкий. Прям как у главнокомандующего на параде.

-Я могу и потише...

Ну вот, хоть и фельетонист, а тот ещё зануда.

-Можешь, конечно... Почему нет?.. Лишь бы смысл был...

-А у меня?

-Понимаешь, тёзка, голос — это ведь не просто так, это дар. Вот у тебя есть дар: классно пишешь, честное слово! Молодец! Мы твои статьи всей студией читаем! Но у нас же не газета... У нас - радио. Другая специфика...

-Вообще-то я немного и радийную работу знаю... В университете изучал...

-Верю! Верю: сможешь. Переучишься, приспособишься, вникнешь... Больше того: и голос твой можно исправить. Подучить там, репетиторов нанять, на курсы отправить... Но...

Пауза... Не перетянуть бы.

Ага, пора:

-Это же займёт время. А у меня времени нет. Мне корреспондент сейчас нужен. С голосом. Что бы завтра — в эфир. Так что, извини, тёзка... Хочешь, ещё фотки покажу?

 

А директор городской типографии Сергей Антонович Берёзкин, который держался на плаву только потому, что кроме газет, на которых мало что заработаешь, выпускал и кучу другой макулатуры - брошюры с гороскопами, рецепты, советы врачей, колдунов и т.д., а потому постоянно нуждался в услугах пишущей братии, был куда более лаконичен:

-Я бы взял тебя, Морозов, но... Помирись сперва с мэром.

-А что, я с ним ссорился?

-Ну ты даёшь!- рассмеялся Берёзкин.

Но Морозова уже понесло:

-Я уже несколько месяцев в глаза его не видел...

-То-то он на тебя такой злой...

-Честное слово, Сергей Антонович...

Но тот только отмахнулся:

-Ступай, Морозов, ступай... к мэру. Повинись перед ним, а уж потом — ко мне... Мне, понимаешь, лишние проблемы ни к чему...

 

Хорошо говорить: к мэру... Кто же Морозова к нему пустит?

Даже если и прорвётся, вряд это что-то изменит...

Или изменит?

А ноги сами вывели к мэрии. Постоял, посмотрел издали на серое гранитное здание...

С завистью смотрел в спины входящих-выходящих: все при деле... все, кроме него.

Проводил глазами отъезжающие машины.

Потом замёрз и пошёл домой.

 

А почему бы действительно не повиниться? Ведь виноват, чего уж там...

Но не перед мэром, нет!

Прав был Васька Кудрявцев: если уж идти, то к Марь Васильне Лушпайкиной. Она теперь всему голова. Как скажет — так и будет. Никто не посмеет ослушаться. И если она простит и решит взять обратно — никто и пикнуть не посмеет...

Да, он виноват перед ней! Виноват в том, что предал — ушёл из её редакции вместе со всеми, не захотел остаться, когда она — о, Боже! - предложила ему должность редактора. Но он не принял, оттолкнул, ушёл. Не скотина ли?

Три дня убеждал себя в этом, ночи не спал, терзался; убедил.

А как убедил — сдвинулось, заскользило, пошло по накатанной: дни наполнились смыслом — встретить Марь Васильну и извиниться.

Но не так-то просто это было. Марь Васильна из бухгалтерии выходила редко, лишь вечером — и сразу на машине домой. А идти к ней в кабинет гордость не позволяла: засмеёт же гвардия бухгалтеров. Вот так и мыкался — визави унизиться гордость позволяла, а на глазах у других — нет. Хоть и знал, что она тут же об его унижении всем и расскажет.

А вдруг не расскажет?

Вдруг поймёт и простит?

Вдруг простит и возьмёт обратно?

Это и подстёгивало: сколько-то дней бродил он под окнами Информационного холдинга, пока лицом к лицу не столкнулся с Марь Васильной. Подбежал к ней, трепетно ухватил за руку. Та от неожиданности аж отпрянула:

-Морозов, что... вы себе позволяете?

-Простите меня, простите меня, пожалуйста!

-Морозов, что с вами?

-Дурак был! Глупец! Виноват! Простите!

И сжимал её ладонь в своей, хоть она и пыталась высвободиться...

 

...А может, привиделось всё?

Может, иначе было: стоял в шаге от неё, униженно склонив голову, и ныл, словно побитая собака:

-Ну, простите меня, пожалуйста... Простите и возьмите обратно... Умоляю. Умоляю!

Нет, не может быть. Не мог Морозов опуститься до такого...

Или мог?

 

Унижался, ныл:

-Возьмите, возьмите обратно...

А она смотрела на него — и жалко было его, и противно...

-Кем же я возьму вас? Место уже занято... Других вакансий нет.

А он:

-Хоть кем...

И опять:

-Простите... Простите и возьмите...

Как будто ничего не видит и не слышит: ни её презрительного взгляда, ни её холодного «вы». То ли пьяный, то ли маленько тронулся...

Точно — с приветом! Ну, влипла... От такого держись подальше. Сейчас умоляет, а только отвернись — железкой по голове... Что делать? Может, охрану вызвать? Телефон в кармане — только позвони. Но вдруг этим и спровоцирую? Достану телефон — он и набросится...

Что делать? Думай, думай... Как от психа отделаться? Может, пнуть ему промеж ног?.. А вдруг промахнусь? Психи, они осторожные, постоянно ждут подвоха... Нет, нет, что-то другое нужно...

А, поняла: соглашаться с ним... Да-да, соглашусь, он и отстанет... Что ему надо?.. На работу просится? Ну вот:

-Хорошо, Морозов... Я подумаю. Зайдите ко мне завтра, во второй половине дня...

-Спасибо! Спасибо!

Ну вот... отстал... А теперь, дорогуша, ноги в руки — и бегом в машину!

 

Дурачок, он и пришёл к ней на следующий день, к половине третьего.

Радостный, улыбающийся.

Прошёл через всю бухгалтерию, под ураган издевательских взглядов.

Постучал в стеклянную дверь.

Вошёл.

И пока дверь настежь, пока слышат свидетели, она ему и выдала:

-Если вам так легче, если вы так нуждаетесь в моём прощении, то, пожалуйста: я вас прощаю... А на работу взять, извините, не могу!

Вот тебе, гад, за вчерашнее моё унижение.

Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!!!

А теперь — пошёл вон... Уф...

 

Морозов выбежал наружу, на свежий воздух, в уличную прохладу, и выплюнул из себя отраву, которой надышался в последние дни, которая вконец изморила его.

Отрава вырвалась горькой слюною, в семи словах:

-Очень нужно мне твоё прощение... Катись ты...

 

За ужином Марь Васильна рассказывала мужу о Морозове.

Ван Ваныч смеялся.

Марь Васильна притворно хмурилась:

-Чего смешного-то? А если бы он на меня бросился?

-С чего бы? Он что, ненормальный?

-А то!

-Дурак он. Просто дурак.

 

2.

Ну вот, оппозиция сломлена, теперь самое время засучить рукава, сжать кулаки, точить перья и — на главного врага, на Скрипникова. Кстати, Рома, как он поживает?

Но Рома передёрнул плечами и ответил: «Никак. Он давно уже не поживает». «В смысле?- растерялся Апанович и пробормотал.- Умер?» «Почему сразу умер?- сказал Струк.- Он ещё нас всех переживёт. Не директор он уже». Эта новость ещё более ошеломила. «Как не директор? А кто?» Тут Рома стал умничать: «Не пойму, о чём ты спрашиваешь? О том, чем сейчас занимается Скрипников или — кто вместо него?» Не тяни резину, Рома, ведь прекрасно понимаешь, о чём я... «Ладно,- смилостивился Роман Струк.- Расскажу, что знаю: Скрипников подал заявление об уходе. Якобы по причине резко ухудшившегося здоровья. Но на самом деле это, конечно, отмазка. Наверняка с мэром незаконтачил, вот и списали. А вместо него поставили Лосева Илью Николаевича, бывшего заместителя директора электрометаллургического комбината. Пока назначили исполняющим обязанности, но сам знаешь, ненадолго, лишь до утверждения советом директоров, заседание которого назначено на следующий месяц».

Вот новость так новость. «И когда это случилось?». «Да с месяц, наверно, уже». «А ты сам-то давно узнал?». «Как назначили, так и узнал». «А почему мне ничего не сказал?» «Как не сказал? Говорил, и не раз». «Говори-ил?». «Конечно. Последний раз — на конференции». Дела-а! Совсем закрутился-завертелся... Да-а... Не ожидал Адам Апанович, чего уж. Это же не просто так — какого-нибудь директора шахты сменили, тут самого «генерала», да ещё такого, с которым не первый год война... Тут ведь тактику всего профсоюза менять придётся. Опять требовать, опять бастовать — а то как же: свой несговорчивый нрав нужно показать сразу, чтоб не питались праздные надежды... Но сначала — всё же сходить, познакомиться, переговорить: чтоб не обвиняли потом, что первый начал... «Роман, пойдёшь?» «А почему я?» Чудак-человек, азбучных истин не понимает. «Ты же на посредника учился». А Струк: «Посредник нужен, чтобы конфликты разруливать. А у нас пока никакого конфликта нет. Он нас не знает, мы его не знаем. Сперва познакомиться нужно, понять, что у него в голове. Так что тебе, Адам, ехать к новому «генералу»». Ну, мне так мне, не впервой.

Не впервой, потому что ездил когда-то и к Скрипникову знакомиться. Та встреча и сейчас перед глазами стоит, словно не прошли и годы. Вошёл к нему в кабинет, и сразу в лоб: «Как член городского совета (а теперь — не просто член, а председатель, хе-хе) я наделён особыми полномочиями говорить с вами». «О чём?» «О нашем с вами совместном будущем». «Я очень рад, что вы не разделяете наше будущее»,- начал уже тогда хитрить Соломон Борисович, а Апанович и не понял — опыта ещё не хватало. Впрочем, Скрипников не так уж и далёк был от истины: с тех пор, и правда, их судьбы стали неразрывны, а то, что не в друзьях, а во врагах ходили — так то уже частности. Поэтому правильно тогда сказал: «Конечно. Ведь нам ещё с вами работать»... Ох, и поработали...

А теперь — новый гендиректор. Некто Илья Николаевич Лосев. Ну что ж, один ушёл, другой пришёл. А до них, помнится, и ещё один был — Майоров. Где они теперь? А Апанович — вот он, на том же месте: на передовой, лидер «кусачего» профсоюза. Так сказать, столп. Вечная преграда и защита. Живое и принципиальное воплощение «нет» угнетению рабочего класса. Первые два сомневались в этом — и время их смело. Будет сомневаться этот — последует следом за ними. Такова уж диалектика, господа временные директора...

Вот, хорошо себя накрутил, в нужную сторону. С таким настроением разговаривать можно. С таким настроем и зашёл в директорский кабинет как в свой... Да Апанович за все годы тут и бывал столько раз, что Лосев в нём скорее гость, а не хозяин: вон сидит в кожаном кресле за огромным столом, вертится... Неуютно?

Заметил. Привстал. Протянул руку. Крепко пожал. Хорошее начало, приятно. Апанович раскрыл было рот сказать заготовленную (ещё много лет назад) фразу: «Как член городского совета я наделён...», да не успел, Лосев опередил: «Здравствуйте, Адам Сергеевич. Давно мечтал познакомиться с вами. Как дела в профсоюзе?» Не ожидал Апанович такого уважения и напора: не привык. Скрипников-то каждое слово из себя тянул, словно клубок разматывал, а этот: тра-та-та, тра-та-та. Успеть бы вставить хоть слово... Нет, тщетно: «Читал ваши выступления. Уважаю. За принципиальность и позицию. Правильно обрисовываете ситуацию. И я говорю, что энергетикам не нравится, что мы цены придерживаем, что не даём им повода повысить свои тарифы. И вы трижды правы, что благодаря ударному труду нашего коллектива мы не сорвали поставок». Апановича так и подкидывало возразить: не говорил он этого, и не думал даже, и вообще последние года полтора он о производстве в прессе даже не заикнулся, но... почему же не думал? ведь думал... конечно, думал. И говорил... да, говорил... пусть не вчера, пусть какое-то время назад, но ведь не только же о Скрипникове разговаривал с журналистами... ещё и — о... А ничего мужик, этот Лосев... В корень зрит, ага!

Лосев между тем стрелял фразами. Да ещё никак не мог удержать себя в кресле, вертелся, подскакивал. Не человек, а пулемёт какой-то: «Что за словом в карман не лезете — хвалю. Что правду не скрываете — уважаю. Что критикуете открыто — приветствую. Такой и должна быть деловая обстановка. Каждый доказывает то, что считает нужным, каждый имеет право высказаться. Благодаря спорам, обмену мнениями мы и понимаем друг друга... Вот, вы пришли ко мне, директору, чтобы узнать, как работа на шахте складывается? И верно же поступили. Так и надо. Кто вам ещё ответит, как не директор? Потому что вы — представитель коллектива, и ваше мнение нам всем дорого. Но не только. Нам важно и знать, что думает о нас простой труженик. А ему что важно? Заработок! Будет зарабатывать сдельщик — будет заработок у всех остальных. Так и передайте! Наша основная задача: дать возможность заработать сдельщику. Не всё у нас, конечно, получается. Иногда чиновники вмешиваются, но в принципе, я считаю, по отдельным бригадам мы с этой задачей справляемся. Ограничений в заработке нет. Тут проблема в другом. Не только отдельные бригады, но и объединение в целом должно зарабатывать. Понимаете? Вот сейчас у нас невыполнение плана по концентрату. Мы срываем поставку угля на облтоп. Откуда у нас будут деньги? А я Иванову, Петрову, которые работают на проходке, должен заплатить. Они-то свой план выполняют. Что делать? Только одно: нужно добиваться, чтобы в целом объединение работало. Вот поэтому-то приходится идти на непопулярные меры — урезать реальную зарплату тем, кто на добыче не работает. И я вас прошу, Адам Сергеевич, разъясните народу это! Даже не прошу — умоляю. Давайте работать в одной упряжке!»

Ох, и напор! Успевай только, фиксируй: «Нарушаем ли мы таким образом закон? Нигде же не написано, что если Иванов пришёл на работу - я должен заплатить за то, что он пришёл. Имеется тарифное соглашение, где всё чётко расписано. Но тут существует нюанс. Тарифное соглашение рассчитано на господдержку, а её сегодня нет. Поэтому мы внутри изыскиваем деньги, чтобы заплатить. Что же касается тех мер, что мы применили на «Центральной» и хотели применить на «Южной» («Что за меры?- насторожился Апанович.- Почему ничего не слышал? Почему мимо меня прошло? Надо бы спросить... Да ведь слова не вставишь»), то они носят скорее воспитательный характер. Чтобы люди поняли: я деньги не приношу откуда-то, вы их сами зарабатываете. Моя задача — то, что вы заработали, вам же и отдать. Правильно? Сэкономить на материалах, налогах, перераспределить на содержание вспомогательных цехов — и вернуть вам. Так вот, когда по «Центральной» мы закрыли то, что заработали, волосы дыбом встали: оказывается, мы ничего не заработали.

Сегодня такая же ситуация и на «Южной». Месяц мы туда всем составом ездим, воспитываем, работать заставляем. Все методы перепробовали. Ничего не получается. Проходчики проходят по 2-3 метра в месяц. Разве это работа? Я уже говорил: добыча 5 тысяч тонн. А вот когда мы сказали: заплатим столько, сколько вы заработали — 25 процентов от тарифа — вот тогда люди отрезвели, задумались: где деньги взять? Ну, сегодня мы с ними, вроде бы, договорились, порешали все их проблемы. Они дали заверение, что начнут работать. Что ж, посмотрим. Поэтому ещё раз повторюсь: моя позиция - не отобрать у вас деньги, а, наоборот, отдать, да ещё лишнее доплатить. И вас, энпэшовцев, я призываю мне в этом деле помочь. Вместе сделать так, чтобы коллективы работали и зарабатывали. Совершенно верно вы говорите: той зарплаты, что выплачивается, явно недостаточно. Необходимо проиндексировать зарплаты. Но как решить эту проблему? Идти по пути увеличения стоимости угля? Но цена у нас и так достаточная. Цена отвечает качеству и востребованности. Значит, остаётся другой путь: экономить свои затраты. Вот наша первоочередная задача: выплачивать задолженность по зарплате и рассматривать варианты повышать текущую зарплату через повышение эффективности работы. Другого пути просто нет. Вы вправе мне задать вопрос: я же месяц как генеральный директор, что удалось сделать? Но об этом судить не мне, а вам. Я лишь назову цифры. Выполнение плана — 80 процентов. А раньше было - 71. То есть, рост почти 10 процентов. Отгружено — 50 тысяч тонн. А раньше — только 20 тысяч. Это заслуга всего коллектива, а значит, и ваша, энпэшовцев. Именно вам нужно сказать спасибо за то, что в Углегорске есть уголь. Благодаря этому мы и выживаем, так как энергетики нам практически ничего не платят. Вот, в прошлом месяце они заплатили всего 10 миллионов. Смешные деньги! Теперь — о наболевшем. Да! Вынужден признаться: сокращение идёт. За месяц мы сократили 4 тысячи человек. Когда эту цифру называю, она кажется колоссальной, да? Но кого мы уволили? Мы уволили тысячу пенсионеров. Людей в возрасте от 60 до 74 лет. Это те люди, которые давно должны были быть на заслуженном отдыхе. Потом — ещё 500 человек. Ну, это люди, которые вообще не работали, которые приходили только в нарды играть да зарплату получать. 2000 человек — это транспортный цех, который нам не нужен — дешевле со стороны нанять, ещё кое-кто по шахтам. В основном увольняли управленцев. Кстати, у нас было 350 бухгалтеров. А любую справку возьмёшь — она неточная. Поедешь к энергетикам с фактом сверки: они свою достают справку, мы свою, сверяем - а цифры разные. Понимаете, работа бухгалтерии отчасти и завела в тупик «Углегорские шахты»: когда нет учёта, нет контроля — ничего не работает. Сегодня тут мы только-только начинаем наводить порядок. После сокращения осталось 80 бухгалтеров, и дело стало потихоньку сдвигаться с места. Вот и получается, что четыре тысячи человек - это люди, которые никогда и не нужны были объединению. А те, которые нужны — их нет. Рабочих рук не хватает и на добыче, и на проходке, и на монтаже. Белазистов вообще нет. Машины стоят - а водителей нет. На работу выходят два водителя и восемьдесят человек обслуживающего персонала. Вот о чём нужно говорить нам с вами!.. Не хватает нам и инженерно-технических работников. Начальников участков. Высшего звена руководства. Не только угледобывающая отрасль страдает от нехватки специалистов, все!»

Примолк на секунду, чтобы отпить воды, тут Апанович и вставил: «А — задолженность по зарплате?». Лосев встрепенулся, забыл и о том, что в горле пересохло: «Молодец, что спросил! Очень своевременный вопрос. И больной. Ведь всеми правдами и неправдами мы стараемся погасить задолженность. Но если кто-то думает, что можно это сделать за раз — ох как ошибается. Ведь для этого кто-то должен «Углегорские шахты» купить и рассчитаться со всеми долгами. За счёт хозяйственной деятельности разово выплатить такую сумму просто невозможно. Или брать кредит, который опять же тяжким грузом ляжет на нас с вами. В общем, чтобы рассчитаться с долгами, мы изыскиваем другие варианты. Один из них - использование бюджетных денег. Мы получили порядка 60 миллионов под сокращение. Кроме того, и сами вкладываем. Уже удалось долг снизить почти на треть. А ведь нужно ещё и новое оборудование покупать! А как же: если хотим и завтра здесь работать, деньги нужно вкладывать уже сегодня. Вот и купили новое оборудование на 60 миллионов. Оборудовали лаву на «Южной», ещё две будем - на «Центральной» и «Восточной». Много это или мало? Конечно же, мало. Для такого предприятия, как наше, мало. Но ведь и коллективы сегодня не готовы к такой работе. Вот пошло оборудование, и оказалось: никто не готов. Ни склад, ни отдел МТС, ни другие службы. Начинаем закупать оборудование, деньги уже уплачены — а за новым комбайном никто не едет. Люди не привыкли к тому, что есть деньги: вези, покупай, монтируй! Центральный склад сегодня стонет: «Вы нас затарили, не успеваем разгружать». А наши водители из транспортного едут в командировку в Москву и пропадают на 14 дней. Привыкли работать по старинке: ушла машина — и с концами. За этой машиной ещё одну надо посылать. Но ничего, здесь тоже порядок наведём. Выстроим цепочку, научим людей работать. Прошу вас тоже подключиться: разъясняйте людям, чтобы знали, для чего всё это делается!»

Опять потянулся к графину. Апанович уже с вопросами не лез, с уважением выжидал, что генеральный сам скажет. А тот прижал руку к груди, чуть склонил голову и — со всей откровенностью, как самому близкому: «Должен признаться вам, Адам Сергеевич, мы находимся сейчас в очень сложной ситуации. Ведь я уже устал всем объяснять, что шахта — это не завод. Там пришёл, кнопку нажал, всё закрутилось, заработало. Остаётся только детали вытаскивать из патрона. На шахте так не получается. Слава Богу, что вы-то, старый шахтёр, меня понимаете. Так вот: чтобы отгрузить уголь в следующем году, нужно уже сегодня иметь задел. Поэтому сегодня мы пожинаем плоды плохой работы в прошлом. И в дальнейшем будем пожинать, если ситуацию в корне не переломить. Для того чтобы исправить положение, нужно знать объём работы на следующий год. А у нас до сих пор не заключён договор с энергетиками на поставку угля, потому что они это саботируют. Заявляют: нам столько-то нужно на ближайший месяц. Они думают: тут уголь лежит, я пришёл, кнопку нажал... Они не понимают, что шахта не может работать на 20, на 50 процентов, она должна работать на проектную мощность. Если это не так, мы несём колоссальные убытки. Вот поэтому я и говорю: нам точно нужно знать, сколько угля нужно хотя бы на ближайший год. Если обычную годовую норму — это один вариант. А если половину её - значит и половину нашего объединения нужно закрывать. Но вы-то, Адам Сергеевич, понимаете, что этого делать нельзя: ведь потеряем навсегда.

Тут Апанович всё же вклинился: «Это ещё не известно,- сказал он,- что дешевле: закрывать шахты или... Возьмём, например, «Злобинскую»... Ну, закрыли. И началось: подтопления, провалы, газ. И люди в том районе жить не могут». «Правильно,- подхватил Лосев.- Кто будет откачивать воду? Значит, нужно создавать специализированное предприятие, которое будет этим заниматься. То есть, всё равно вкладывать деньги. Вот поэтому я и говорю: не известно что дешевле: добывать уголь или содержать предприятия, которое будут воду и газы откачивать! Слава Богу, руководство города — и в первую очередь Артур Макарыч Белозёрский - это понимает. Мы довели до мэра: без последствий закрыть шахту невозможно. И решение на сохранение всех угледобывающих предприятий принято! А нам остаётся только работать и доказывать, что мы в состоянии добывать уголь». С маху одним глотком опустошил полстакана и перевёл рассеянный взгляд на Апановича.- Вот и всё, что хотел вам сказать... Ещё будут вопросы?»

Вопросов не было. А было: приподнятое настроение, громадьё планов и жажда созидать. В общем, под огромным впечатлением возвращался Адам Апанович со встречи. Этим впечатлением с порога и поделился с Романом Струком: «Напор, силище, мощь!.. Не ожидал, никак не ожидал». «Так что?- заинтересовался Струк.- Обо всём договорились?» Так и хотелось Апановичу сказать: да, договорились, обо всём, но ведь... ни о чём же и не договаривались... Закончил Лосев свою правильную речь, Адам благодарно потряс его протянутую руку и молча вышел... Почему-то показалось, что договариваться — лишнее, дальнейшее их плодотворное сотрудничество — дело само собою разумеющееся... Хотя, конечно, надо было бы и обговорить. Конечно, формальность, но на всякий случай... Да что ж теперь, не признаваться же. Поэтому: «Почти,- взял на себя смелость Адам и подытожил.- С этим работать можно».

Роману бы промолчать, не лезть с дурными ассоциациями, а он: «Так и со Скрипниковым поначалу тоже - можно было». «На что это ты намекаешь?»- вскинулся тут же Апанович.- Скрипников с первой же встречи финтить с нами начал, за нос водить. А этот — прямо в лицо: так, мол, и так, Адам Сергеич, проблем много и их надо решать, давайте отбросим предвзятости и будем работать вместе. Понимаешь: вместе». «Понимаю»,- сказал Струк, а Адам с сожалением подумал: нет, не понимает, сомневается... Эх, и где взять преданных соратников? Но виду не подал: всё же в прошлом месяце Рома хорошо помог ему против Кривоноса... Без его участия неизвестно чем бы и кончилось... Хо-тя...

«Вот что, Рома,- примирительно сказал он.- Садись-ка на телефон, обзванивай редакции: пресс-конференцию проводить будем». А тот хоть трубку взял, да опять за своё: «Может, не будем спешить, подождём?» «Некогда ждать, Рома: впереди работы — ой-ой-ой!»

 

Давненько не проводил Адам Апанович пресс-конференций. И поводы же были. Хотя бы — декабрьское бандитское нападение. Пока лежал в больнице, очухивался — только и думал о том, чем на пресс-конференции удивит журналистов... Но не случилось: выписали неудачно, под Новый год, у журналистов самая горячая пора, не до пресс-конференций... А в январе уже поздно - время упущено. Он бы, конечно, напомнил о себе, опыт в этом деле немалый, но тут - Кривонос замутил со своим Скрипниковым: опять отвлёк журналистов от главной темы... А потом и сам закрутился-завертелся - с этой чёртовой конференцией. Сутками был на ногах: встречался с людьми, разъяснял, уговаривал, сплачивал... Ну и, конечно, неудивительно, что упустил какие-то последние новости... Но теперь, вроде, всё уладилось, пора трубить в рога, как говорится. Сенсацию хотите? Ну что ж, получайте: «зубастый» профсоюз готов... сотрудничать с новой администрацией «Углегорских шахт»! А почему нет? Ведь:

«...отношения нынешнего руководства и шахтёрского коллектива выходят на принципиально новый уровень. Прежде всего потому, что меняются условия деятельности профсоюзной организации: раньше была ситуация прямого противодействия со стороны директорского корпуса, теперь эта проблема устранена... Думаю, не надо долго объяснять, в чём суть нынешних перемен. На предприятие пришёл новый работодатель. И этот факт в корне меняет условия как для работников, так и для профсоюзов. Если мы изначально определили свою нишу, сказали, что будем отстаивать интересы работников, заключать приемлемый для основной массы шахтёров коллективный договор, следить за соблюдением нормативных актов, значит, мы как раз та организация, которая будет иметь право на жизнь в рамках новой компании. А если — нет... Если кто-то сегодня не готов к такому подходу, думаю, должен уйти с поля трудовых отношений, не мешать нормально организовывать производственный процесс...»

 

Ещё так и подмывало сказать, что «новый генеральный директор (пусть пока — и.о, но ведь ненадолго) Илья Николаевич Лосев так и заявляет: профсоюзы, мол, которые занимались лишь распределением квартир, путёвок в лагеря и санатории, культмассовой работой, сегодня на предприятии не нужны». Но — нельзя. Рано. Во-первых, не всё сразу: и Скрипникова свалить, и его приспешников из того профсоюза - хоть и до них очередь дойдёт, теперь Апанович не сомневался... А во-вторых, Лосев такого не говорил... А жаль... Поэтому остановимся пока на том, что есть. Вот:

«Естественно, уже сейчас появляются скептические мнения о том, что Лосев не допустит вмешательства профсоюза в деятельность предприятия. Думаю, такие мнения несостоятельны. Как можно в принципе запретить деятельность профсоюза? Если работники захотели создать профсоюзную организацию, никто им этого запретить не сможет. Если я вступил в НПШ, как может меня из него выгнать Лосев или кто-то другой? Откажется новая администрация перечислять взносы по безналичному расчёту? Так я сам принесу их в профсоюзную кассу».

 

Реплика из зала: «В чём же отличие новой администрации от старой?»

Вопрос смешной, но отвечать нужно так, чтобы показать всем и плюсы нового руководства, и силу нашего профсоюза:

«Меняются отношения администрации не только с профсоюзами, но и с каждым из работников. Ведь работодатель объективно сильнее любого работника - у него в руках финансы, все организационные возможности. В одиночку никто из работников ему противостоять не сможет. Поэтому любой работодатель диктует работнику те условия, которые выгодны ему самому. Это нужно воспринимать как должное. Уже сейчас, ещё до подписания с нами коллективного договора, Илья Лосев издал правила внутреннего трудового распорядка, положение об оплате труда. Если я с ними не согласен, я просто не смогу устроиться на работу. Но ведь у работника есть и другая возможность: сначала принять условия работодателя, прийти на шахту, а уже потом создать свою профсоюзную организацию и вести переговоры об улучшении условий труда. Это если рассматривать ситуацию обобщённо. Конечно, такой организации создавать не надо - она есть, это наш профсоюз шахтёров. И чем больше работников «Углегорских шахт» сейчас вступит в ряды НПШ, тем больше будет возможностей у нас улучшить условия труда. Тот, кто хочет наблюдать за этим процессом со стороны, пусть наблюдает. Допускаю, что есть люди, которые уверены в своих силах, убеждены, что никакие перипетии их не коснутся. Никого принудительно в профсоюз мы загонять не будем. Но я убежденный сторонник того, что любому шахтёру-одиночке намного труднее вживаться в новые условия, чем тому, кто является членом профсоюзной организации. И совсем не потому что им профсоюз сулит какие-то блага, а потому что это способ самоорганизации, с помощью которой можно добиться улучшения условий труда, защитить свои права в любой инстанции. Понятно, что работодатель будет стремиться при минимальных затратах получить максимальную выгоду. Интересы у нас здесь разные. Мы хотим разумно распорядиться своими трудовыми ресурсами, больше получить денег. Выход только один: садиться за стол переговоров и находить те оптимальные варианты взаимодействия, которые удовлетворят и работников, и работодателя».

 

Ну, вроде бы нигде не сбился. И Лосева похвалил, и себя. Так в дальнейшем и держать — а то мигом на шею сядут, обвинять начнут: Апанович продался, предаёт интересы рабочего класса... А некоторые уже и кричат. Вон, Кривонос у пивного ларька: меня, мол, выгнали за то, что хотел с директором договориться, а сами? Жопу лижут! Это, конечно, неправда. Никто Лосеву жопу не лижет. А — сотрудничаем на взаимовыгодных началах... И Кривоноса выгнали правильно: с кем он договариваться-то хотел? С прохвостом Скрипниковым?

А вот вопрос с душком: «За последние год-два численность вашего профсоюза сократилась — а с уходом так называемых «кривоносовцев» - едва ли не вдвое. Уменьшилось и влияние профсоюзных лидеров...» Упс, упс... Не иначе как засланный казачок от того профсоюза.

«Что ж, не буду кривить: численность организации несколько сократилась, да. Люди уходят, но вовсе не потому, что произошёл раскол... Нет, вовсе не потому. Ну, кто будет работать в «Углегорских шахтах», если перспектив никаких? Вот почему люди уходили... Но сейчас ситуация изменилась. С приходом нового генерального директора... Что? Вот вы сейчас кричите, что я иду на поводу у Лосева, во всём с ним соглашаюсь. Это, конечно же, не так. Наша позиция следующая: профсоюз должен быть с работодателем на правах социального партнёра. И нет никакого смысла ставить себе цель непременно победить. Наша общая цель — стабильная работа предприятия. Если не будет этого, любые пункты коллективного договора выполняться тоже не будут. И все разговоры о сильном или слабом профсоюзе большого значения при этом не имеют. Сила профсоюза сказывается только в том, насколько он способствует достижению стабильности на производстве, своевременной выплате заработной платы. Если помните, именно стабильности мы и добивались, когда вели Великую Рельсовую войну. И, заметьте, начали мы её только тогда, когда поняли, что с прежним руководством договориться не можем. Сейчас же ни у генерального «Углегорских шахт», ни у нас другого пути, кроме как договариваться, нет».

 

Фу, сам же себя едва ли и не загнал в тупик. Но — выкрутился. Особенно концовка удалась... А они опять: «Однако сложно убедить горняков в том, что надо объединяться. Да, появился новый работодатель, но ведь проблемы остаются старыми: несвоевременно выплачивается заработная плата, полным ходом идёт сокращение... Поговаривают, что и шахты будут закрываться... Хватит ли у вас аргументов убедить шахтёров сплотиться, выступить влиятельной силой? Выработана ли линия, направленная на консолидацию трудового коллектива?»

Ладно, чуть приоткроем завесу:

«Такая линия выработана нами уже давно, тем более за нашими плечами более чем десятилетний опыт ведения борьбы с угольными чиновниками. Но мы и понимаем, что времена меняются, и сокращения просто неизбежны. Ну, давайте упрёмся рогом, скажем, что сокращать угольщиков не дадим. А у администрации своя позиция: ей не нужны откровенные лодыри, неквалифицированные работники, любители выпить. Сколько мы протянем в своем противостоянии? Год, два?»

 

У-у, застрочили... Ну, теперь понапишут... Но ничего. Ведь и в сторону Лосева нужно было поклон сделать, а то потом упрекнёт: мол, договорились же сотрудничать, а вы...

...А вот отличный вопрос, и главное - нужный, своевременный: «Не приведут ли ваши усилия консолидировать горняков вокруг НПШ к противостоянию с тем профсоюзом?»

Конечно, приведут!

«Ситуация, как видите, меняется, а в работе того профсоюза мало что изменилось. Более того, мне кажется, они даже растерялись в нынешней ситуации: им никто не пишет инструкций, не даёт ценных указаний. А к самостоятельной работе они просто не приспособлены. У нас же совершенно другой подход: мы точно знаем, чего хотим... И всё же отмечу: хоть с тем профсоюзом мы боремся, но работников на «наших» и «не наших» не делим. В том смысле, что каждый горняк волен сам определять, в какой организации ему находиться. Но при этом надо чётко отдавать себе отчёт, что НПШ - это не то место, где распределяются блага и льготы. Ты вступаешь в профсоюз для того, чтобы помочь самому себе и своему товарищу, когда тот оказался в бедственном положении. На протяжении всей своей истории нам приходилось объяснять это на пальцах, поскольку условия были другие. Сейчас, слава Богу, наступает другое время».

 

Не хотел конкретизировать, какое именно, но ведь пристали же: «Более благоприятное? Более счастливое?»

Ну, тут можно и пофилософствовать. Но — в меру:

«Дело, конечно же, не в счастье. Рассчитывать на то, что все наши условия в коллективном договоре будут зафиксированы, не стоит. Наивно полагаться и на то, что Илья Лосев раскроет перед нами все свои карты, будет знакомить с показателями работы объединения (а про себя: а почему бы и нет?), рассказывать о том, какую он прибыль получает. У нас должны быть свои специалисты, чтобы иметь правильное представление о том, сколько стоит имущество предприятия, какие у него финансовые возможности. Это необходимо, если мы хотим грамотно, на равных с работодателем вести переговоры. Только располагая такими данными, мы можем требовать тот или иной размер оплаты труда, выторговывать условия».

 

«Значит, уже можно говорить о том, что вы владеете механизмом взаимодействия с работодателем?»

«Конечно, и у нас такой опыт есть. Причём, не только опыт в демонстрации своих мускулов. Нет, в первую очередь мы гордимся своим опытом ведения партнёрских переговоров, и - на равных с работодателем. У нас и специалисты в этой сфере имеются. Вот, например, мой заместитель Роман Струк. Но нам всё равно нужна поддержка. Чем больше горняков включится в переговорный процесс, тем более успешным он окажется. За углом вряд ли сейчас удастся отсидеться. Хочешь ты самостоятельно заключить трудовой договор, пожалуйста. Но заранее должен знать, что ты не защищён, ты - в худших условиях, нежели член профсоюзной организации».

 

«Вы часто упоминаете коллективный договор. Но, насколько нам известно, с новым руководством он ещё не подписан. Даже не знаем, существует ли проект?»

Ха, решили подловить на слове!

«На сегодняшний день существует даже не один, а два проекта: тот, который есть у генерального директора, и тот, который разработали мы (Вот новость-то для Лосева. Но ничего: пусть знает). Смысл обоих вариантов в общих чертах такой: мы хотим как можно больше получить, что вполне естественно для работников, Лосев хочет как можно меньше дать. Без сомнения, что идеального варианта не будет ни для одной из сторон, но к чему-то взаимовыгодному мы должны прийти. Понимаем, что всех гарантий нам получить не удастся. Но будем исходить из реальных условий: что можно отстоять — отстоим, что предприятие пока не сможет потянуть - уступим. Единственное, от чего мы не собираемся отказываться, это от того, что прописано в законах. Это — не обсуждаемо».

 

«Значит, вы готовы вести разговор с руководством на равных?»

«Мы давно уже готовы, другое дело — нас долгое время зажимали, старались не замечать. Сейчас ситуация изменилась. И, повторяюсь, обусловлена она тем, что мы вступили в сферу трудовых отношений не с гнилым руководством, что было, а с деловым партнёром: генеральным директором Ильёй Николаевичем Лосевым. Мы с ним уже несколько раз встречались, плодотворно беседовали. Он однозначно дал понять: с нами он работать хочет. А мы в свою очередь - с ним. Поэтому я и говорю: сейчас появилась уникальная возможность наши идеи, которые вы все хорошо знаете, наконец-то реализовать. Мы надеемся на плодотворную работу и сотрудничество. Таким образом мы и отстоим наши права, которые дадут горняку возможность больше зарабатывать и лучше жить».

 

Ну вот, вроде бы всё правильно сказал. Убедил журналистов, заинтересовал, а их много в этот раз собралось — и Морозов среди них, хорошо. Теперь пусть пишут. А самому — позвонить Илье Николаевичу: что он по поводу этого выступления думает?

 

«Наслышан уже... (Донесли)… Г-мм... В целом неплохо, но местами, как мне кажется, палочку вы несколько перегнули... Но я понимаю: энпэшовцу палец в рот не клади (Правильно понимаешь)... Кстати, что вы там говорили по поводу того профсоюза?.. (А-а! Заглотил крючочек!) Нет-нет, мыслите в нужном направлении. (Ещё бы!) Пора, пора наводить порядок... Вот что: давайте встретимся с глазу на глаз, обсудим, глядишь — и мнениями обменяемся...»

 

XV.

В Интернете зебра встречается довольно часто.

Вот данные популярных поисковиков:

Яндекс: страниц — 3 482 380, сайтов — не менее 3 053.

Google: примерно 2 070 000.

MSN: 219 939.

Yahoo!: около 1 170 000.

Rambler: сайтов — 83 711, документов — 2 111 670.

Webalta: приблизительно 241 000.

 

XVI.

Но в основном — ничего интересного, обычный трёп в форумах.

 

XVII.

Например, такой:

«...Я думала, такого уже никогда не будет... Но не случайно же зебра полосатая! Вот и у моей вырисовывается чёткая чёрная полоска... Нет, я всё понимаю, конечно, но... Но стоять у входа в метро целых полчаса - и не дождаться... А потом узнать, что человек, которого я так ждала, просто-напросто проспал... Обидно... Настроение на нуле... Одиноко...»

 

XVIII.

Или анекдоты:

 

Маленький мальчик гуляет с папой по зоопарку и видит зебру.

-Папа, смотри: лошадь мелированная!

-Это твоя мама - лошадь мелированная, а это, сынок, зебра...

 

* * *

В Африке появились зебры странного цвета. В Билайне злорадно улыбаются.

 

* * *

Едет Ходжа Насреддин на зебре. Все вокруг удивляются и спрашивают:

-Уважаемый, что это за странное животное? И где твой ишак?

-Мой ишак перешёл дорогу перед кортежем шаха и за это был конфискован в качестве штрафа. А с зеброй мы можем спокойно переходить дорогу, где нам удобно и перед кем угодно.

 

 

* * *

Не переходи дорогу ни перед зеброй, ни сзади неё. Либо укусит, либо лягнёт.

 

* * *

- Вчера попробовал колбасу из зебры.

- Ну и как, вкусная?

-Ты знаешь, местами...

 

* * *

А в Африке, где зебру убьют - там и дорогу переходят!

 

* * *

Идёт зебра по выставке ВДНХ, видит - стоит корова с огро-омным выменем.

Зебра:

-Это чё у тебя такое здоровое?

Корова:

-Я корова особой породы, много молока даю.

Идёт зебра дальше, видит - стоит огро-омный бык.

Зебра:

-А ты чего такой большой, тоже, наверное, много молока даёшь?

Бык:

-Не-а.

Зебра:

-А что тогда?

Бык:

-Снимай пижаму, покажу!

 

* * *

Биолог, статистик и математик на фото-сафари в Африке. Едут по саванне в своём джипе, останавливаются и оглядывают в бинокль горизонт. Биолог:

-Смотрите! Смотрите! Стадо зебр! И там в середине - белая зебра! Существуют, существуют белые зебры!!!

Статистик:

-Это неверно. Пока мы только знаем, что существует одна белая зебра.

Математик:

-На самом деле, мы знаем только, что существует зебра, белая с одной стороны.

Программист:

-Да бросьте вы, это же вырожденный частный случай!

 

* * *

Сидят Гена и Чебурашка в милиции. Чебурашка трясётся от страха и пристаёт к Гене:

-Ген, а Ген! Нас бить не будут?

Гена говорит:

-Не будут. Отстань!

Чебурашка не унимается:

-Ну, Ген, не будут нас бить?

-Нет, отстань,- сердится Гена.

Тут выходит из кабинета зебра. Чебурашка увидел её и заплакал:

-Смотри, что они с лошадкой сделали.

 

XIX.

Тупые-е...

 

XX.

Даже про гибэдэдэшников лучше:

 

Подходит зебра к гибэдэдэшнику и, смущаясь, говорит:

- Простите, а где вы это взяли?

И долго потом думала: что показывал ей гибэдэдэшник?

 

XXI.

А афоризмы?

 

«Жизнь как зебра: не укусит, так лягнёт».

«Зебра - это жизнь. Единственная возможность устоять при её перепадах - сохранить чувство юмора».

 

 

 

 

 

 

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

Июнь, 1988 года, Н.В.ФЕДЯТИНА, старший преподаватель кафедры истории журналистики Углегорского государственного университета:

 

«Ну-с, господин Морозов, у вас есть, что добавить к сказанному?

Он сидел напротив и нервно подёргивал носом.

-Нет?- продолжала насмехаться я.- Ну, тогда – «неуд»,- и сделала вид, что тянусь к зачётке.

-Постойте, Надежда Витальевна, я вспомнил!

Хорошо, времяубивание продолжается:

-Вспомнили? Ай да господин Морозов! Ну-с, поделитесь и со мной своими воспоминаниями.

-Образ – это… э-э…

-Ну-с, ну-с?

-Это… условно-художественное изображение какого-либо предмета…

-Предмета?- порадовалась я.

-Ну да… Предмета… Или живого лица…

-Нет-нет, не торопитесь… Давайте остановимся на предмете… Какого предмета?

-Разного.

-А конкретнее?

-Э-э… Хоть какого.

-Хоть какого?

-Хоть какого.

-Например, вот вы сидите за партой… Можно ли в очерке вывести образ парты?

-Можно.

-А стула?

-Можно.

-А доски?

-Можно.

Его упрямство уже не веселило. Утомляло. И я сказала:

-Хорошо… А что ещё?

Но он продолжал упорствовать:

-Всё, что угодно… Тряпка, носки, ботинки, журнал, зачётка…

-Двойка в зачётке,- в тон ему продолжила я.

-Что?- растерялся он.

-Двойка в вашей зачётной книжке. Вам нравится такой образ?

-Нет,- сказал он.

-Что делать?- пожала я плечами и уже вполне серьёзно придвинула к себе зачётку.

-Погодите,- встрепенулся он.- Не предметов! Нет! Только живых существ!

-Приведите пример?- ручка милостиво застыла над раскрытой зачёткой.

-Собака!

-Что?

-Образ собаки!

-Морозов, вы издеваетесь надо мной?

-И в мыслях не было, Надежда Витальевна!

-В таком случае потрудитесь аргументировать свой ответ.

Он покопался в своей скудной памяти и выдал:

-Образ Белого Клыка в одноимённом романе Джека Лондона.

Видит Бог, я была очень терпелива, очень!

-Молодой человек, запомните раз и навсегда: очерк – это не художественное произведение, это один из газетных жанров. Это в рассказе, повести или романе образом может являться всё что угодно, в том числе и вами отмеченные носки с ботинками, а также собака по кличке Белый Клык. В газетном же очерке образ одушевлён и разумен, способен на поступки, действия и размышления, то есть образ можно создать, описывая только человека, исключительно человека, и никого, а тем более ничего больше…

Ему бы сконфузиться, прочувствовать свою ошибку, а он:

-Не может быть! Я в книжке читал!

-В какой?- вздохнула я.

-В учебнике… В этом... который вы нам рекомендовали… Жёлтый такой…

-Жёлтый… Вот, кстати, тоже образ… Но художественный. Поэтому для газеты совершенно не годится,- отрубила я и влепила ему смачный «неуд».

-За что?- имел наглость возмутиться Морозов.

-За то,- ответила я,- что приличный студент обязан не только обложки учебников рассматривать, но хотя бы раз в семестр заглядывать в них. А если для этого у вас совершенно не хватает вашего драгоценного времени, то постарайтесь хотя бы выучить название учебника и фамилию его автора. Но вы ведь даже это не удосужились?

Конечно, я была права… Надеюсь, моя роспись в его зачётной книжке наведёт его на кое-какие размышления...»

 

 

ПОЛОСЫ 6=13. АПРЕЛЬ - МАЙ - ИЮНЬ

 

1.

Высохшими болячками отколупливалось прошлое.

А «Углегорские друзья» выходили, и каждый номер газеты под завязку был наполнен материалами, и каждый отзывался в душе Морозова болью: «Без меня... Без меня... Как же - без меня?»

А вот так: статьи писались, печатный станок крутился, уличные бабки бойко торговали, люди спешили на работу, город жил.

Город жил — там, за окном.

Ещё за окном хозяйничала весна. Смывала с тротуаров грязный снег, баловалась зеленью, выкрикивала птичьим щебетом, резвилась солнечными зайчиками.

Всё это было ни к чему, не радовало.

Раздражало: жизнь идёт, а без него.

Вне его.

Там — за окном.

Так, может, действительно: в сварщики-фрезеровщики-токаря-плотники-грузчики?

Чего ещё ждать?

 

Ждал.

 

А тут как-то брёл по улице и прочитал на дверях: «Энергичным и инициативным предоставим работу». Рука сама толкнула двери, ноги внесли в тёмный коридор. А там — ещё кабинет, и в нём девушка с приятной улыбкой.

-Вы ко мне?

-Да... Насчёт работы...

-Замечательно!- улыбка предназначалась только ему.- Заполните анкету...

-Я только спросить...

Но улыбка выбора не оставляла:

-Сначала — анкету.

Он взял кипу листков, ручку, присел за край стола.

Пробежал по вопросам.

Собственно, вопрос был один: «Считаете ли вы себя?», а следом — масса вариаций: коммуникабельным, способным работать над проектами, выполнять незначительные действия, испытывающим тягу к разрушению... «Боже мой, какой дурак составлял: кто же признается?»... выполнять намеченное, справляться с полученным заданием, проявлять возмущение, страх... «Опять?»... гнев, скуку, удовлетворённость... «Ладно, поехали!»

Ручка в его руках работала бойко.

Морозов быстро заполнил одну анкету, за ней — другую, очень похожую. Он даже увлёкся, отвечая. Единственное, что волновало, хоть и не сильно: всегда ли отвечать честно? Но быстро решил: конечно, нет! Нужно создать о себе мнение как о решительном, энергичном, инициативном, коммуникативном, работоспособном, агрессивном... стоп! едва галочку не поставил... способным на генерацию позитивных идей, легко ориентирующимся в трудной ситуации и так далее, и так далее...

Заполнение анкет растормошило. Он вдруг почувствовал, что возвращается на поверхность жизни, выныривает из бездны горьких переживаний, что жизнь — вовсе не за окном, вот она, рядом, только протяни руку, ухвати...

-Заполнили?

-Да.

Девушка с милой улыбкой пробежала взглядом по листочкам, на некоторых ответах задержалась, при этом одобрительно кивнула. Морозов уже было собрался спросить её насчёт рабо..., но она опять непреклонно улыбнулась:

-Отлично. А теперь — посмотрите фильм.

-Девушка, я же только...

-Пройдите в пятый кабинет, он — справа по коридору.

В пятом кабинете стоял телевизор с подключённым к нему видиком. Рядом сидел худой высокий парень в траурном костюме. Бросив скорбный взгляд на Морозова, он молча щёлкнул пультом.

Шёл документальный фильм об американском мужике, который изобрёл...

«...средство, которое позволяет обнаруживать в вашем прошлом отрицательные эмоции и переживания и избавляться от них. Такие переживания оказывают мощное, скрытое...

- с механической радостью бубнил телевизор, а люди с экрана своими счастливыми улыбками всячески доказывали, как же он прав,-

воздействие на ваш разум и тело, так же, как вирус, который попадает в компьютер...»

 

Морозов едва не ушёл — так и подмывало: он терпеть не мог, когда промывали мозги, но парень в чёрном костюме, несмотря на траурную отрешённость, всё же приглядывал за ним, и когда Морозов сделал попытку встать, попросил как ближний ближнего: «Посмотрите, чего вам стоит: совсем немного уже осталось». Он, конечно, солгал: фильм длился ещё полчаса, и за это время Морозов напрочь уяснил, что

Р. Кларк Хагард является гениальным основателем великой дианерики, он описал свою философию в более чем 10 000 работах, включая десятки книг и три тысячи записанных на плёнку лекций. Те, кто постоянно используют его учение, улучшают свою жизнь и помогают другим людям. На шести континентах имеются дианерические церкви и миссии. Он признан всеми и получил за это тысячи наград. Его работы имеют беспрецедентную популярность во всём мире. И всё это благодаря эффективности его технологии. Кроме того, миллионы людей во всём мире считают его своим самым большим другом.

 

Покидая кабинет, Морозов уже не сомневался в том, что

Р. Кларк Хагард начал изучение разума в 1920 году. Путешествуя и изучая многие культуры во всём мире и проводя научные исследования, он создал и опробовал первую действительно работающую технологию разума. В 1955 году Р. Кларк Хагард написал книгу "Дианерика: современная наука о разуме", в которой подробно описал реактивный ум и изложил простую, практическую, лёгкую для изучения технологию, предназначенную для...

 

-Посмотрели?- улыбка на устах девушки застыла в спазмах приветливости.

-Посмотрел,- сказал Морозов.

-Давайте, теперь поговорим... Меня зовут Оксана...

-Очень приятно. Но я, собственно...

-А вас?

-Саша... Александр.

-Добрый день, Александр. Вы хотели что-то спросить?

-Да,- ответил Морозов, но уже не сразу вспомнил, о чём?

Наконец, вспомнил:

-Я насчёт работы... Вам журналист не нужен?

-Журналист?- удивилась девушка, но не очень.- Нам все нужны... Значит, вы журналист?

-Да, я ищу работу.

-Ну что ж,- сказала она.- Найдётся работа и для вас. Я поговорю с руководством, может быть, мы начнём выпускать и свою газету...

Настала очередь удивиться Морозову:

-Газету?

-Да,- убеждённо сказала Оксана.- А почему нет? И вы можете стать редактором...

Она на секунду задумалась, потом решительно тряхнула чёлкой:

-Вот что, Александр! Не будем откладывать дело в долгий ящик. Сегодня я поговорю с руководством, а вы приходите завтра. Ко мне. Надеюсь, что решение будет позитивным. А сейчас — до свидания?

И улыбка её стала такой доброй, ободряющей, располагающей...

 

Ах, какое солнышко-то!

А небо какое!

Весна!

Птички поют!

Люди улыбаются!

Красота!

-Наташка!- радостно кричал он и кружил жену по комнате.- Кажется, я работу нашёл!

-Да ты что?- обрадовалась она.- Какую? Где?

-В центре «Дианерика». Представляешь, они газету открывать собираются! Здорово, да?

Улыбка на Наташином лице чуть дрогнула.

-«Дианерика»? Газету?

-Ну да! Я к ним случайно зашёл...

-Они сами тебе сказали?

-Ага... Я проходил мимо, вдруг вижу — объявление...

-А что там с газетой для налоговиков?..- спросила вдруг Наташа.- Ты не узнавал?

-А,- отмахнулся Морозов.- Там — так, на уровне фантазии... А тут...

-Что тут?

-Тут — конкретное дело...

-Конкретное?

-Конечно!

-Почему?

-Как ты не понимаешь?- удивлялся Морозов и одновременно раздражался, что Наташа вдруг перестала радоваться вместе с ним.- Они же идеологией занимаются, обработкой мозгов, а для этого... для этого...

-Что — для этого?- спросила Наташа.

Но Морозов уже и сам всё понял.

-Ладно, махнул он рукой.- Что-то я, действительно…

Вдруг солнце забежало за тучку.

Небо похмурнело.

Хоть и весна...

И птиц не слышно.

Люди разошлись... по своим делам...

Холодно...

 

-А, может, и на самом деле они решили издавать газету?- потом успокаивала Наташа.

Но Морозов только мотал головой:

-Нет, Наташа, нет...

-Но съездить-то всё равно стоит... Как ты считаешь?

-Да,- рассеянно говорил он.

-Что — да?

-Съезжу...

-Когда?

-Когда-нибудь... Завтра... Или послезавтра...

-Вот, съезди. А уж если окажется так, как мы думаем, то тогда — в налоговую... Может, там что сдвинулось?

-Да-да...

 

Конечно, в налоговой ничего не сдвинулось, а в «Дианерике» оказалось так, как и думали. Обладательница очаровательной улыбки Оксана сначала обрадовала:

-Поздравляю, Александр: руководство рассмотрело ваш вопрос положительно!

Но тут же и остудила притворным сожалением:

-Мы проанализировали вашу анкету, Александр, и пришли к выводу, что... вам необходимо подкорректировать ваше эмоциональное состояние. Иначе ни о какой газете не может и речи идти... Вам помогут курсы, которые мы организовываем... Правда, они не бесплатные...

Морозов ушёл.

В серость, холод, безвременье.

Наташа, конечно, отогревала, и Алёшка тоже, но не настолько, чтобы вернулось тепло. Тепло могла вернуть только работа. Работы не было.

...А Наташа проявляла себя молодцом: не пилила, не устраивала истерик. Наоборот, говорила, что нужно подождать, авось где-нибудь да отыщется место, может, снова обзвонить редакции? Хотя жилось скудно — на учительскую-то зарплату...

Морозов томился и гнал себя вон из дома — в пустоту улиц, в безлюдье парков, в одиночество скверов.

Потом привык и к четырём стенам пустой квартиры.

Ведь человек ко всему привыкает. Даже к тому, что жизнь превращается в томительное и беспросветное многоточие. Такое:……………………………………………………...

..........................................................................................................

.................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................

 

2.

Хотел сразу начать с того профсоюза, а Лосев повёл рукой, как отодвинул, и нетерпеливо заёрзал в кожаном кресле: «Пока не до этого... Тут, понимаешь, ситуация каждую секунду меняется...». Даже речь замедлилась, чем-то стала напоминать скрипниковскую. Что случилось? Адам Апанович встревожился, почувствовал неладное. Так и есть: «Давят, руки выкручивают,- поделился наболевшим Лосев.- С гендиректоров грозятся снять». Что-о?

«Вот такие пироги»,- развёл руками Лосев. Да как же это? Кто смеет?

«Совет директоров».

Так вы же над ним и главный.

«Пока и.о. - нет. В немалой степени и акционеры диктуют свои условия. Вернее, один акционер, но главный — и с правом решающего голоса. А кто у нас такой?»

Тут и гадать нечего: городская власть, и в частности — мэр. Артур Макарович Белозёрский. Ему как мэру принадлежит пятьдесят один процент акций «Углегорских шахт». И всем известно — именно его когда-то поддержал на выборах Соломон Борисович Скрипников, бывший генеральный директор ОАО. Выписал из Москвы толковую команду, те и вылепили из мало кому известного торговца пирожками яркий образ непримиримого борца с коррупцией и несправедливостью, даже какой-то договор с пенсионерами для него сочинили. Чуть больше года с тех пор прошло — вроде не так и много, а перемен столько... Белозёрский окреп, посильнел, стал внушительной фигурой, многих и многих влиятельных углегорцев под себя подмял, с его мнением считаются даже в столице!.. Когда Рома Струк сообщил, что Скрипникова с директоров сняли, Адам тогда ещё подумал: раз сняли, значит, так решил Белозёрский... Выходит, вовсе не решил... Передумал... М-да... М-да...

Спросил осторожно: «И что, уже вышел приказ?» А Лосев как будто мысли его читал: усмехнулся, заёрзал ещё ретивей: «Нет, Адам Сергеевич, ты не совсем понял... Или я неточно выразился... Никто Скрипникова возвращать не собирается... Дело в том, что их не устраивает именно моя кандидатура... И не то чтобы не устраивает, просто сомневаются». «В чём?» «В том,- энергично передёрнул плечами Лосев,- что не слишком ли ретиво я взялся за дело». «А как они хотели?- рассердился Апанович.- Продолжать по-скрипниковски работать?» «Вот и я им о том же... Но они всё равно сомневаются. Говорят: цифры, которые вы приводите, конечно, впечатляют, но мы не знаем, нравится ли это трудовому коллективу?» Ой-ой, подумал Апанович, с каких это пор чиновники с мнением народа стали считаться? И предложил: «Может, нам подключиться?» И Лосев отсунулся чуть назад, вздохнул с облегчением: «Спасибо, я знал, что вы меня поддержите…» Ну, усмехнулся про себя Апанович, вот и подошло время торговаться. «Я как-то говорил о заключении соглашения»,- осторожно напомнил он. «Вот-вот»,- сказал Лосев. «С нами»,- сказал Апанович. «Да»,- сказал Лосев. «Только с нами»,- уточнил Апанович. «Конечно, а с кем ещё?»- удивился Лосев. Апанович удовлетворённо кивнул и спросил: «Что нужно делать?» «Ну,- усмехнулся Лосев.- Это вы лучше меня знаете». «Сделаем»,- усмехнулся Апанович.

Так, не пожимая рук, они договорились обо всём. А, договорившись, решили: через пару-тройку дней созовёт Апанович весь профсоюзный актив и предоставит слово... нет, не самому Лосеву — тому лучше бы заболеть, а его первому заму: Василию Васильевичу Жуку. Знаете такого?

Ещё бы! Крутой мужик и солидный. Шахтёрская косточка. Два метра ввысь, полтора — в плечах, а как забаритонит — становится и ещё крупнее. Тем более — пострадал при Скрипникове, около года назад незаслуженно был изгнан... Не раз их пути-дороженьки пересекались. Вот — снова свидеться довелось.

 

Свиделись. Василий Васильевич подъехал, как и договаривались: в самый разгар расширенного заседания городского совета НПШ. И сразу же попросил слова. Его слово было таким: «После того, как Илья Лосев был вынужден покинуть пост генерального директора «Углегорских шахт» (Вот новость? Когда это случилось? А говорят - заболел), на предприятии сложилась крайне напряжённая ситуация. Зарплата шахтёрам тут же перестала выплачиваться, и это вызывает понятное недовольство: ведь в прошлом месяце с людьми рассчитались день в день, копейка в копейку, и это людям понравилось». В общем, сказал Василий Васильевич Жук, с приходом Ильи Лосева и его команды в «Углегорские шахты» связано много положительного. Своевременно выплачивалась не только текущая зарплата, но и сокращалась задолженность за прошлые месяцы и даже годы. Команде Лосева удалось снизить долг по зарплате почти вдвое, приобрести новое оборудование (износ старого даже по официальным данным превышает 90 процентов). Вот, недавно купили ещё десять новых БелАЗов. В планах — и дальше бы следовать намеченным курсом, но — увы: «складывается такая ситуация, что планы Ильи Лосева могут нарушиться, и «Углегорские шахты» просто погибнут. А всё потому, что совет директоров, желая видеть на месте генерального директора другого человека, вставляют палки в колёса. Их цель - вернуть в кресло генерального Соломона Скрипникова, который, как известно, привёл «Углегорские шахты» к полному краху и давно уже скомпрометировал себя в глазах горняков».

«Позиция совета директоров,- шептал баритоном Василий Васильевич Жук,- крайне не понятна. Ведь мы доказали уже, что умеем работать, хотим и можем решить шахтёрские проблемы. Но нам не дают! Они настаивает на том, чтобы «Углегорские шахты» оставались государственным предприятием, но в тоже время и пальцем не хотят шевельнуть, чтобы как-то помочь. Сегодня у нас нет денег - нет средств выплатить зарплату. Если совет директоров так заботится о шахтёрах, почему бы им не подключиться и не помочь в решении этого вопроса?»

И мужики загалдели: действительно, почему бы не подключиться? А Апанович скорректировал: «И нам тоже не мешало бы подключиться». И мужики загалдели: конечно, и нам тоже. Тут бы и направить их энергию в нужное русло, но Апанович чувствовал: рановато, надо бы ещё накрутить. И — опять же — показать представителю работодателя, что дело имеет с людьми самостоятельными, на поводу ни у кого не идущими, решения принимающими без влияния извне, поэтому сказал Жуку: «Спасибо за информацию... Вы идите пока, мы тут сами обсудим, в узком кругу, а своё мнение до вас доведём», а когда тот вышел, обратился и к мужикам: «Ну, есть что сказать?» Ещё бы не было? Говорили все, наперебой. Но одно и то же: мы, так сказать, убедились, что Лосев работать умеет, предприятие чуть ли не впервые за последние двадцать лет стало стабильно работать, и это несомненная заслуга Лосева. Он доказал, что способен вытащить «Углегорские шахты» из провала, куда его загнало прежнее руководство... Он нам помог, теперь наша очередь помочь ему. Сделаем!

 

На следующий день сделали: выставили пикеты возле здания, где заседал совет директоров. Увы, не как в прежние времена — в Великую Рельсовую войну, когда плотно заполняли огромные площади, и всё равно места для всех не хватало — теперь в пикете не более сотни, но тоже можно добиться внушительности, если громко кричать, касками стучать, да ещё размахивать плакатами и транспарантами: «Без шахт Углегорск вымрет!», «Что вы сделали для решения шахтёрских проблем?», «Чиновники! Не можете помочь - не мешайте. Кроме слов нужны дела!» А тут ещё кто-то приволок рупор и весело орал: «Доктор, выходи!». В смысле, выходи тот, кто смертельный диагноз «Углегорским шахтам» выписал. Ну, кто-нибудь из совета директоров. Желательно — председатель. Он же представитель городской администрации... Кто же это? Хомутов, что ли? «Доктор, мы тебя ждём!» Нет, не выходит «доктор». Кто-то из мелких выскочил на крыльцо, испуганно захлопал глазёнками: «Нету никого здесь, уходите!» Щас, только шнурки погладим! Мы ещё и не начинали. Зашумели-затопали-застучали ещё громче.

А чинуши испуганно прячутся за шторами, лишь самые смелые из окон выглядывают.

А ментов понаехало — больше чем пикетчиков. Но не вмешиваются, со стороны наблюдают. Среди них и журналисты крутятся. Выцепил Апанович краем глаза, что и Морозов тут. Хотел тут же и интервью ему дать, но передумал — не время ещё... А потом уже и не до него стало: появился, наконец, на крыльце чиновник посолиднее первого, объявил: «Выбирайте делегацию для переговоров». Ну вот, и дрогнули.

Выбрали четверых: Апанович, Струк и ещё двое. Поднялись на второй этаж, в кабинет главного. Хомутов — тут он был, кто б сомневался? - сидел за длинным столом. Пригласил рассаживаться. Расселись. «Какие требования предъявляете?»- спросил. Тон — строгий, но нас-то не напугаешь, видим же: и сам боишься. «Хотим Лосева генеральным директором». «Этот вопрос рассматривается». «Так вот при нас и рассматривайте!» «На ближайшем же заседании». «Нет, не пойдёт». «А когда же?» «Сегодня. Сейчас». «Так нет же кворума». «Соберите. А мы подождём. Нам спешить некуда». Вот такой разговор, конкретный. Прижатый к стенке, Хомутов завертелся: «Прежде чем принять решение, хотелось бы выслушать и самого Лосева». «Так в чём загвоздка?» «Но он же болен!». «Для такого дела — выздоровеет. Посылайте за ним машину. А мы подождём». Хомутов нахмурился: «Диктовать условия? Не позволю!» Ах вот как? Ну что ж, значит, не созрел ещё. Молча встали, молча вышли. А как спустились на крыльцо, тут же журналисты налетели. Ну, сейчас мы вам дадим пищу для размышлений:

«Если перед этой встречей у нас и был какой-то оптимизм, то теперь он окончательно исчез. Однозначно можем вам объявить: нашего угольного бассейна, скорее всего, не будет. Потому что в том кабинете, из которого мы только что вышли, шахтёрские нужды не понимают и понять не хотят. Пикет продолжается!»

 

А потом ещё пару слов отдельно Морозову, так сказать, эксклюзив:

«Разговора не получилось. Опять старая песенка. Хомутов говорит: «Мы действуем по закону». По какому такому закону? Невыдача зарплаты - это для них закон? Мы неоднократно уже заявляли: если по отношению к нам закон будет нарушаться, то и мы тоже будем нарушать закон... И во что это выльется? Может, в забастовки, может, во что-то ещё. Определимся. А такие «переговоры» нас не устраивают».

 

Вот так, господа-товарищи. Нас хоть и меньше, чем в Великую Рельсовую войну, но зубки показывать ещё не разучились.

 

Назавтра пикет вновь был установлен. Хомутов — хитрый демонюга - на этот раз не объявился, сказался больным. Так что делегацию шахтёров пришлось принимать его заместителю. Переговоры продолжались более двух часов, но, к сожалению, не принесли никаких результатов. Ситуация осталась без изменений. Представители чиновничества продолжали настаивать на своём: мы, якобы, делаем всё, чтобы вопрос с заработной платой был решён в самое ближайшее время, что же касается утверждения Лосева генеральным, то тут необходимо соблюсти закон, в частности получить согласие всех членов совета директоров и главных акционеров, а для этого необходимо время. Вот и проговорились: время им нужно, в смысле пытаются его оттянуть. А это, сами понимаете, допустить нельзя, это смерти подобно, потому вопрос необходимо решать сейчас... Иначе — шахты все встанут... А ведь Илья Лосев говорил им, что шахта — это не завод, где включил станок — и процесс пошёл. Для того чтобы выдать на-гора уголь завтра, нужно работать на полную мощность уже сегодня: такова особенность угледобычи. Адам Апанович и Роман Струк не уставали повторять перед журналистами:

«Вот, подтверждается: чиновники пытаются оттянуть время. Мы же во времени ограничены. Простоим ещё месяц — и всё, шахт не будет. Они говорят: закон нужно соблюсти... Но кто из них думал о законе, когда принимали безответственные решения? И что мешает им исправить собственные ошибки, собраться уже сегодня, переступить через амбиции и сделать так, как требует народ: а именно утвердить генеральным директором Илью Николаевича Лосева?»

 

Тут поползли тревожные слухи: «Углегорские шахты» практически прекратили отгрузку угля. В иное время обвинили бы в головотяпстве руководство, а теперь — и такое на руку, и так можно истолковать:

«Это стало возможным, благодаря нашему пикету. По предприятию пошли отказные заявления, то есть на лицо — локальный отказ от работы. Люди не хотят работать без денег. Мы считаем: те люди, которые написали отказные, должны присоединиться к нам, к пикетчикам. Именно здесь решается судьба и денег, и предприятия».

 

А вот ещё такая мысль:

Чиновники, ссылаясь на «букву закона», стараются успокоить шахтёров. Отсюда и позиция — мол, мы не виноваты, мы ни при чём. Работать мы вам не мешаем. То есть, хотят, чтобы мы разошлись по домам. Зачем? Чтобы обеспечить видимую стабильность в городе, а сами — снять нашего «генерала» и на его место поставить своего!

 

Вот и добили: на четвёртый день к пикетчикам на чёрном «Мерседесе» подъехал сам мэр Артур Белозёрский. И не с кем-нибудь, а с Ильёй Лосевым под ручку. «Всё, мужики,- сказал Лосев.- Можете расходиться. Артур Макарович только что дал своё принципиальное согласие. Сегодня приказ о моём назначении генеральным директором будет подписан». Ура, закричали пикетчики, а Лосев с Белозёрским переглянулись и пожали друг другу руки. Защёлкали затворы фотоаппаратов. Апановичу вдруг стало досадно, что он в кадр не попал.

 

Руку Лосева он пожал только на следующий день, да и то когда встретились с глазу на глаз, а это произошло не сразу: в директорский кабинет было не пробиться, поздравительные делегации валили отовсюду, устроив в приёмной настоящее столпотворение. Только после обеда очередь рассосалась, и Апановичу удалось прошмыгнуть. Лосев сидел на своём, теперь уже законном месте, едва ли не по плечи засыпанный цветами. Повсюду валялись телеграммы и открытки. Где они все были, когда мы в пикетах стояли, сердито подумал Апанович, а вслух сказал: «Поздравляю с победой, Илья Николаевич». Но тот только рукой махнул: «Спасибо, но это не только моя победа, но и ваша. Если бы не вы...» Чего уж, ублажил, значит дальше можно разговаривать и на равных. «Вот что, Илья Николаевич, мы своё слово сдержали, теперь ваша очередь». «Да, моя,- без промедления согласился Лосев и пригласил присаживаться.- Договор при вас?» «Н-нет,- замялся Апанович, от досады прикусив губу: вот не догадался, надо было бы захватить.- Забыл». «Что же вы так?»- пожурил Лосев, и Апанович спохватился: «Сейчас позвоню — мигом привезут». И уже потянулся к трубке, но Лосев остановил: «Не спешите, Адам Сергеевич, не к спеху». Рука с телефонной трубкой застыла у уха, Апанович подумал: как-то странно «генерал» произнёс это - не к спеху. «Что вы имеете в виду?»

Лосев откинулся на спинку кресла и произнёс: «А вы представьте на минутку, Адам Сергеевич, если мы сегодня подпишем с вами трудовой договор... Погодите, не перебивайте... Никто же не отказывается подписывать. Но вы только представьте: с вами я подписал, а с тем профсоюзом...» «Что?» «Вот я вас и спрашиваю — что? Что скажет тот профсоюз? А он скажет: несправедливость, нас в три раза больше, чем энпэшовцев, а с нами почему не подписывайте?.. Ведь скажет, так ведь?» «Скажет»,- вынужден был согласиться Апанович. Но через секунду уже привёл аргумент: «Что-то я их не видел среди пикетчиков». «Так кто же об этом сейчас помнит?- рассмеялся Лосев.- Вы да я. Им теперь кажется, что и они там были, и они меня защищали... Тем более, уже и приходили, намекали». «Вот сволочи!»- воскликнул Апанович, а Лосев в ответ только руками развёл.

«Так что же делать?»- прервал затянувшуюся паузу Апанович. «Вы у меня спрашиваете?- удивился Лосев.- Вы же сами мне советовали... Помните, на пресс-конференции?- и взял со стола газету, развернул, прочитал:

«Если мы изначально определили свою нишу, сказали, что будем отстаивать интересы работника, заключать приемлемый для основной массы шахтёров коллективный договор, следить за соблюдением нормативных актов, значит, мы как раз та организация, которая будет иметь право на жизнь в рамках новой компании. А если — нет... Если кто-то сегодня не готов к такому подходу, думаю, должен уйти с поля трудовых отношений, не мешать нормально организовывать производственный процесс...»

... Это же ваши слова? Ничего журналисты не извратили?»

И у Апановича как гора с плеч: наконец-то! Наконец-то наступил долгожданный момент, сбывается мечта последних лет жизни... Сколько он кричал, доказывал, объяснял, что тот профсоюз — это не та организация, какая способна защищать интересы рабочих, это — наглый и льстивый прислужник администрации... А ему в ответ лишь у виска пальцем крутили: на кого бочку катишь? на махину? не тронь, пока лежит неподвижно — а то покатится, тебя же и задавит... И ещё: работодателю выгоден послушный профсоюз, поэтому никогда он от него не избавится; а вот от какого, как твой — кусачего, несогласного — будет избавляться в первую очередь... Ну что, логики-предсказатели, что теперь скажете? Чья очередь у виска пальцем вертеть? Знаете, почему ваша «житейская мудрость» оказалась несостоятельной? Потому что о работодателе судили вы по такому, как Скрипников Соломон Борисович, человеку насквозь пропитанному лживой совковой идеологией, согласно которой профсоюз — это всего лишь «передаточное звено, толкатель, рычаг», а не защитник интересов народа. Народ от произвола способен защитить лишь такой профсоюз, как НПШ — боевой, активный, кусачий. И, слава Богу, новое поколение работодателей, таких как Илья Николаевич Лосев, это понимает и...

«Ну, так что скажете?»- Лосев вывел его из состояния блаженства, и Апанович ответил чётко, уверенно, внятно: «Да, такова моя позиция. Согласен!». Лосев поверил, но всё же поинтересовался: «Значит, вмешиваться не станете?». «Нет, не стану». «А если за помощью обратятся — сподвижники всё-таки?» «Всё равно не стану». «Ну а если...» «Нет, нет, и не сомневайтесь. Моё слово — кремень».

 

Вот так и получилось, что новый генеральный директор «Углегорских шахт» Илья Николаевич Лосев вдруг ни с того ни с сего объявил войну тому профсоюзу. Те, конечно, такого поворота в своей благополучной жизни никак не ожидали и, совершенно неподготовленные к наступлению чёрной полосы, жалобно завопили: «Как же так, Илья Николаевич, мы же представители народа. Нельзя с нами так». «Всяко можно»,- заверил Лосев и отобрал у них ключи от кабинетов, предварительно предложив впавшим в немилость освободить помещения, а несогласных — и вывести под ручки. И охрана с удовольствием выполнила это, а ключи повесила на дощечку по правую руку вахтёра, где хранились их дубликаты. Возмущённые представители того профсоюза из двух хлипких палочек и старой простыни склепали плакатик, на котором красным по белому вывели «Беспредел!», и в количестве чёртовой дюжины высыпали под директорское окно. Но сколько не толпились, сколько не привлекали к себе внимание, никто на них внимания не обратил. Призвать к активности своих членов тоже не получилось — за многолетнее членство те к такому приучены не были, вот если бы путёвки в санатории выбивать! - поэтому пришлось сворачивать свой транспарант и уходить восвояси. Сунулись было к Апановичу: «Помоги, прояви профсоюзную солидарность! Ведь сегодня — нас, а завтра — вас», но тот только рассмеялся и указал на дверь. Начальство, что выше, тоже никак не прореагировало. Правда, на секунду встревожилось — ведь взносы же перечисляться будет некому — но тут позвонил сам Лосев, пообещал, дал… И начальство, что выше, возмутителям строго сказало: выкручивайтесь сами. Они и выкрутились, в смысле — написали заявления и разошлись с гордо поднятыми головами. Через неделю в «Углегорских шахтах» из того профсоюза никого не осталось, народ и не заметил.

«Лихо вы с ними управились»,- похвалил Лосева Апанович при личной встрече, протягивая плотную папочку, в которой лежал проект коллективного договора, разработанный его «специалистами» (на самом деле — почти без изменений добросовестно переписанный Романом Струком с типового). Лосев положил её перед собой, развязал тесёмочки, пролистнул страницу-другую. Потом отодвинул в сторону, покачал головой: «Ну, Адам Сергеевич, право слово, не ожидал я от вас...» «Что такое?» «Вот здесь вы пишите: рабочим, занятым на основном производстве, гарантируется 6-ти часовой рабочий день». «Ну?» «Но этого же допустить никак нельзя!- сказал Лосев.- Вы же понимаете, у нас кроме как работать, работать и работать, другого выхода нет. Я же вам объяснял уже. И мне показалось, вы поняли». «Никто работать и не отказывается,- насупился Апанович.- Но ведь и закон нужно соблюдать». «Какой закон?- вздохнул Лосев, подпрыгнув в кресле.- Какой закон, я вас спрашиваю?» «Наш, российский». «Нет такого закона, чтобы люди по шесть часов работали! Вы хоть представляете, где мы все окажемся, если полдня будем ваньку валять? Государство и так с пониманием относится к нелёгкому шахтёрскому труду, а вы... Эх вы, Адам Сергеевич, не ожидал я от вас. Думал, сработаемся...» И Апанович тоже думал — и, несомненно, сработались бы, но тут словно заклинило: «А никто не отменял старое, ещё советское законодательство, в котором говорится, что проходчик ввиду вредных условий должен трудиться не более шести часов... Кстати, и отпуска бы надо добавить». «Что?» «Отпуска, говорю». «Какие ещё отпуска?» «Дополнительные... Вчера вы приказ выпустили, чтобы их с 24 дней до 12 уменьшить...». «Ну?» «Так это тоже с законом не согласуется».

Лосев упал в кресло, смахнул со стола кипку поздравительных открыток, отодвинул букет, забарабанил пальцами по столешнице. Наконец, сказал: «Идите, Адам Сергеевич, не смею вас больше задерживать». Тот встал. Подумал: набраться бы смелости и спросить: «Так что, когда договор подписывать будем?», но не решился - чрезмерно. И так человек с лица сошёл. Расстроился... А как он думал? Настоящий профсоюз, он такой, зубки показывать умеет. Привыкли, понимаешь, что на все ваши причуды — плебейское «одобрям-с». Как защищать вас, так на цирлах бежите: «Помогите, Адам Сергеевич», а как наши условия принимать — так сразу в кусты, работу им, видите ли, подавай. Так мы и не отказываемся, но и беззакония не потерпим. Это наш принцип, на том и стоим. Кажется, последние слова он произнёс уже вслух, потому что Лосев вскинул голову, внимательно посмотрел на Апановича: «Значит, стоите?» «Ага». «И уступать не намерены?» «Ни на шаг». «Ну, как хотите...»

А выходил с тяжёлым сердцем, вроде как оплёванный. Поделился впечатлением со Струком. Тот сразу на дыбы: «Как не хочет подписывать? Обещал же!» «Вот, а теперь уклоняется». «Мы ему уклонимся! Не на тех напал. Или забыл, с кем связался? Мигом мужиков поднимем! Мы — это не тот профсоюз. Нам глотку не заткнёшь. Не отмахнёшься. И не таких делали. Наша позиция всегда была принципиальной: дружим поскольку-постольку. Правильно?» «Да-да,- закивал Апанович.- Поскольку-постольку». Но что-то в его голосе Роме Струку показалось неубедительным, и он спросил: «Точно уступать не собираемся?.. Или мне сходить к нему?» «Зачем?» «Ну, в качестве посредника». «Нет, ещё рановато,- подумав, сказал Апанович.- Надеюсь, он и сам уже осознаёт». «Да уж»,- засомневался Струк. «Конечно,- убеждённо произнёс Апанович.- Конечно, осознаёт. Ведь на кого ещё ему опираться? В народ ему хода нет. Там — наша стихия... А мы должны показать, что если и уступим, то самую малость... Но — не 6-ти часовой рабочий день! Не дополнительные отпуска! Мужики нас за это не простят!» «Правильно»,- сказал Рома Струк. «Вот,- сказал Адам Апанович.- Поэтому твои посреднические услуги мы отложим до лучших времён, а пока созовём пресс-конференцию». «Зачем?» «Чтобы показать Лосеву, что мы не шутим, свои права намерены отстаивать серьёзно».

 

Журналисты были сама любезность: «Адам Сергеевич, как развивается ситуация с переговорами по подписанию коллективного договора?»

А Апанович им гневно:

«Создаётся такое впечатление, что сторона работодателя или не представляет что такое коллективный договор, или умышленно делает всё, чтобы затянуть переговоры. По закону переговоры могут продолжаться три месяца, а потом, если не договорились, то предусматривается серия примирительных процедур и так далее. Вот, по моему мнению, администрация и тянет резину, хочет отстоять 7-часовой рабочий день и сокращённые дополнительные отпуска. Поэтому мы определились для себя: ни в чём не уступать. Хотелось бы напомнить кое-кому, что коллективный договор - это набор локальных нормативных актов, которые принимаются из расчёта финансово-экономического положения данного предприятия. Но ни в коем случае это не ревизия тех положений Российского законодательства. У нас нет прав отменять нормативные акты, которые приняты на государственном уровне. Мы вообще не должны такие вопросы рассматривать. На переговорах должна речь идти о дополнительных гарантиях. Можем это обеспечить - рассматриваем, не можем — пропускаем».

 

А они опять: «Значит, 7-ми часовой рабочий день у шахтёров — это и есть ревизия?»

«Да. Это попытка пересмотреть действующее законодательство».

 

«То есть, имеются нормативные акты, предусматривающие 6-ти часовой рабочий день?»

«Да, это прописано в совместном постановлении Госкомтруда, ВЦСПС, Правительства и министерства угольной промышленности СССР, которое никто не отменял. И, кстати, в Трудовом кодексе говорится, что все нормативные акты СССР считаются действующими, если не противоречат Российскому законодательству. Выше названный документ как раз и не противоречит, поэтому является действующим. Вот поэтому работодатель обязан выполнять всё, что в нём записано. Кроме того, наш профсоюз не может согласиться с администрацией «Углегорских шахт», потому что их позиция противоречит требованиям по охране труда. Многолетним опытом доказано, что больше шести часов шахтёр под землёй находиться не должен. Это правило, которое написано нашей, шахтёрской, кровью. Увеличение продолжительности рабочего дня обычно приводит к печальным последствиям. Постоянные трагедии на Российских шахтах, о которых нам сообщают по телевизору, лишний раз тому подтверждение. Гибель шахтёров — это как раз тот результат, когда работодатель наперекор здравому смыслу пытается всеми правдами и неправдами выкачивать прибыль. В результате нарушается охрана труда, страдают шахтёры. Естественно, мы на это пойти не можем. Поэтому мы оставляем за собой право обратиться к трудовому коллективу «Углегорских шахт». Если трудовой коллектив будет против сохранения 7-ми часового рабочего дня, значит, профсоюз будет в любом случае отстаивать мнение трудового коллектива. Для нас мнение членов профсоюза - самое главное. Охрана их труда, здоровье их и их семей – для нас является приоритетом».

 

«Если коллектив выскажется против 7-часового рабочего дня, на какие акции готов пойти профсоюз?»

Это совсем просто. Пугать мы умеем:

«Можем провести множество различных акций, не преступая рамок закона. Это и апелляция в прокуратуру, инспекцию труда, то есть к тем органам, которые стоят на охране законодательства. Возможна апелляция и в отдел юстиции. Кстати, все договора и соглашения в обязательном порядке должны проходить регистрацию в отделах юстиции. Поэтому документ, который противоречит действующему законодательству, вряд ли будет одобрен представителями этой организации. Тот вариант колдоговора, что предлагается администрацией, явно противоречит законодательству. И, тем не менее, они его лоббируют. Я бы сказал, наблюдается некая нахрапистость со стороны работодателя, который отстаивают принцип «Хочешь много зарабатывать – нужно много работать». Хотя, отмечу, с введением в «Углегорских шахтах» 7-часового рабочего дня работники больше зарабатывать не стали. Наоборот. Им увеличили на час работу, а премию на 20 процентов срезали... Хотя есть примеры и другого рода. Например, в отделах больше работать не стали, а оклады увеличились».

«Адам Сергеевич, кроме 6-часового рабочего дня и сохранения продолжительности дополнительных отпусков, какие требования вы ещё выдвигаете?»

Собственно, никакие больше, но так же не скажешь. Поэтому — экспромт:

«Я уже говорил, что при принятии коллективного договора мы можем рассматривать только дополнительные гарантии, обусловленные финансово- экономическим положением «Углегорских шахт». Кроме того, мы обязаны внести в колдоговор ряд положений Трудового законодательства. То есть, если мы не можем по каким-то причинам внести дополнительные гарантии, то обязаны дублировать то, что есть в Трудовом кодексе. Например, всё, что касается охраны труда. Социальных вопросов. Вопросов по организации контроля над работой предприятия, за деятельностью администрации со стороны представителей работников. В данном случае речь идёт о гарантиях профсоюзной деятельности. Об этом тоже обязательно будем разговаривать. Добьёмся своего? Однозначно ответить на этот вопрос сложно. Переговоры протекают в нелёгкой обстановке,

- тут Адам увлёкся и дал волю фантазии, «поделился» тем, чего и не было.-

Администрация занимает такую позицию: предлагает нам, так сказать, джентльменское соглашение. Мол, вы подпишите наш вариант коллективного договора, а потом всё уладим, в том числе и по 6-ти часовому рабочему дню... Но это же смешно! Как на слово можно таким вещам верить? Нам пока не было предъявлено ни одного финансового документа, подтверждающего необходимость 7-ми часового рабочего дня. Чуть что не так, прикрываются заготовленной фразой: «Денег на всё не хватает». Но так ли это? Возьмём шахту «Южная». Как вы знаете, там недавно прошло сокращение: 200 человек уволили, сэкономили на этом где-то полмиллиона. Хорошо. Людей, значит, на улицу выбросили. А куда деньги дели? Работнику они не попали. Убеждён, они пошли на повышение окладов руководителям и бухгалтерам! То есть, нам пытаются впарить мозги, на пальцах что-то объяснить. Мы же не вправе этому верить. Хотя, конечно, знаем, что финансовое положение неважное. Но всё равно должны видеть документы, подтверждающее это. Мы хотим убедиться документально, а не на словах, что предприятие настолько бедно, что ничего лишнего позволить себе не может».

 

«От каких позиций НПШ может отказаться в процессе переговоров, а какие принципиальны?»

«В процессе переговоров». Эх, были бы переговоры...

«Конечно же, 6-часовой рабочий день. Это принципиальная позиция. Я не думаю, что тут возможны какие-то компромиссы. Тут компромиссов вообще быть не должно. Потому что речь идёт о главном - о здоровье людей. Не случайно шахтёр, переживший аварию, потом долго находится под неусыпным контролем врачей. Почему? Да потому что длительное нахождение под землёй приводит к необратимым изменениям в организме человека. Шахта негативно влияет на наш организм! Наверное, не напрасно в своё время сделали рабочий день именно шесть часов - было учтено всё... Теперь по отпускам: закон прямо говорит: дополнительные отпуска даются за фактическое нахождение во вредных условиях. Поэтому наша позиция такая: если человек не спускался в шахту, и дополнительный отпуск ему не полагается. Но если работал под землей — дай ему отпуск!»

 

И в заключение, чтоб в голове отложилось и на страницы газет попало:

«Говорил уже, но повторю ещё раз: по большому счёту, эти вопросы не должны рассматриваться при составлении коллективного договора. Продолжительность рабочего дня и дополнительных отпусков - это то, что гарантирует нам государство. Это отражено в законах. Именно это мы и пытаемся довести до администрации: закон писан для всех, и для неё в том числе. Нельзя его нарушать... Что же касается социальных вопросов, то... тут мы можем в кое в чём уступить, но только временно - на один год! Все льготы, которыми пользуется шахтёр, даны ему не за красивые глаза, а за тяжёлый труд, и просто так отказываться от них нельзя».

 

 

Ждал, надеялся: вот позвонит Лосев, вот предложит встретиться. Не звонил. И Апанович тоже ему не звонил: мариновал, выдерживал паузу. Да и гордость не позволяла: не привык первым ломаться, не из той породы.

Но ведь и Лосев оказался «не из той». И доказал это уже через пару дней.

Вечер уже был, Апанович домой собирался, как вдруг влетел в кабинет Колька Яковлев, с «Центральной», закричал: «Адам, наших из профсоюза выгоняют!» Что?!!

А то: всем шахтёрам, кто числился в НПШ, отказались выплачивать зарплату. Пошли мужики к окошку деньги получать, а им: «Нет денег». «Как нет? Этим же выдаёте!» «А они не члены профсоюза». «Так что?» «А руководство приказало зарплату выдавать только не членам». И — хлоп перед носом окошком. Понеслись в бухгалтерию: «На каком основании?» «А на таком,- говорят,- что до тех пор, пока не выйдете из своего профсоюза, зарплаты вам не видать». Мужики кричат: «Произвол, беззаконие!», а те усмехаются: «Называйте, как хотите, но денег вам не будет», и совсем уж язвительно: «Скажите спасибо своему Апановичу».

«Ни хрена себе!»- возмутился Апанович и схватился за трубку. Но секретарша Лосева сказала: нет его и неизвестно когда будет, и дала отбой. Апанович со злости чуть телефон о столешницу не разбил. Ничего себе — приветик. Вот тебе и — «позвонил». Вот тебе и — «кто кого перемолчит»... Вот гад!

Что делать? Ну, ясно: действовать. Мужиков поднимать! Пикеты! Митинги! Забастовки! Новая рельсовая война! Бросился к телефону, начал обзванивать всех, кого можно, но быстро бросил: многие и сами вскоре подтянулись. Все возмущены, кричат, Лосева последними словами кроют... Ну, Лосев, доигрался: мы тебе не тот профсоюз, с нами твои игрища не прокатят... Так гаркнем - тебя одним эхом снесёт... На всю страну гаркнем!..

А тут, уже на следующее утро, вдруг обухом по голове: триста членов НПШ написали заявления о выходе из профсоюза... А через полчаса: не триста — пятьсот... семьсот членов... Говорят, мужики валом валят к директору, несут свои заявления... Не может быть! Не может такого быть! Провокация...

Нет... Вот прибегает Ромка Струк, тащит за собой мужика с «Южной». Тот рассказывает: «Ну, вызывает меня директор шахты к себе, говорит: не выйдешь из НПШ, попадёшь под сокращение. И протягивает чистый листок бумаги...». «Ну! Бросил бы ему эту бумажку в лицо... Бросил?» А мужик прячет глаза, что-то бормочет... «Не бросил?» «Н... нет». «Так что? Написал?» «Угу...» «Эх ты, а ещё энпэшовец». А тот вскинул голову и с обидой в голосе: «Да, написал! Потому что копейку нужно зарабатывать. Меня уволят — ты, что ли, мою семью кормить будешь?» И ушёл обиженный... Похоже, и правда мужики заявления эти пишут... Г-мм... Рома Струк сам себя успокаивает: «То, что они пишут заявления, это не считается. К нам-то, в совет, ни одного заявления не поступало»... Ну, как накаркал: пришли сразу четверо, принесли свои заявления... «Мужики, да вы что? Бороться надо, протестовать! Мы же энпэшовцы!» «Так-то оно так,- мямлят мужики.- Но... без денег-то оно... В общем, заявления мы свои принесли... Пошли мы...» Э-эх...

Тут ещё одно известие, но Апанович уже без шока его воспринял: профсоюзные помещения на шахтах опечатываются, тех, кто там забаррикадировался, выводят силой! Блин, как фашисты, честное слово... Может, это слухи только?

Не-ет, вот председатель первички с разреза подтянулся, подтверждает... Апанович протянул ему бумажку: пиши. Тот написал: «Придя утром на работу, я был предупреждён начальником охраны о том, что имеется распоряжение начальника службы безопасности не пускать меня на предприятие. При этом никакого письменного распоряжения, естественно, не поступало. Вообще, администрация «Углегорских шахт» старается разделаться с неугодным профсоюзом (к которому, кстати, она обратилась за помощью, когда под большим вопросом стояло её будущее, в смысле назначение на должность, и мы поддержали) без лишней бумажной волокиты. Приказы о репрессиях поступают исключительно устные». Апанович прочитал, хотел заставить переписать — чтоб мысли чётко были изложены, а не растекались по древу — но потом махнул рукой: сойдёт и так. Тут пришли ещё профсоюзные лидеры, стали рассказывать, что у них на шахтах творится. Везде одно и то же: на «Восточной» от председателя первички начальник охраны потребовал заявление о выходе из профсоюза. Тот отказался, теперь его на шахту не пускают... Председателю первички с «Северной» прямым текстом сказали: кончайте мутить воду (это так по-ихнему: отстаивать законное право работников на продолжительность рабочего дня и дополнительные отпуска). А на «Центральной» вообще мужикам раздали уже отпечатанные бланки: «Прошу не удерживать из моей зарплаты членские профсоюзные взносы». Мужики матерились, но подписывали...

 

Ситуацию нужно было как-то исправлять. Может, пойти и на уступки? В смысле, с 6-часовым рабочим днём... В конце концов, не принципиально... А дополнительные отпуска — это вообще не проблема... Пока не поздно — садиться за стол переговоров и... Опять позвонил Лосеву — занят; передал через секретаршу — готовы подписать трудовой договор... Неделю ждал... Лосев продолжал не замечать. Роман Струк предлагал: «Не хочет встречаться с тобой, пусть - со мной... Как с посредником». Опять передали через секретаршу, и опять никакого ответа... Впрочем, говорят, отреагировал: «Мне посредники не нужны». И выдал: приказал создать свой профсоюз, туда и принимать всех работников «Углегорских шахт». С ним и трудовой договор подписать. Ну-ну.

 

Ещё через пару дней подсчитали свои силы: сколько же людей осталось? Оказалось... Да-а, с таким количеством на забастовку не выйдешь... Как же так, возмущался Апанович, ещё несколько лет назад мы объединяли вокруг себя тысячи, а теперь и двух десятков набрать не можем?.. Куда люди ушли? Почему перестали бороться за свои права, защищать свои интересы? Почему так легко, и что обидно — без сопротивления - писали заявления о выходе из профсоюза? Из профсоюза, который столько лет защищал их, объединял и сплачивал. Что с ними случилось?

...А вскоре вообще никого не осталось, только они двое: Адам Апанович и Роман Струк. Но — не сдавались, боролись. Говорили журналистам:

«Мы убеждены: это произошло потому, что руководство «Углегорских шахт» вынашивает тайное желание закрыть шахты, причём нашими же руками. Обращаясь так с нами, они провоцируют нас на забастовку. А, призвав людей на забастовку, мы даём повод Лосеву сказать: «Идите, вон у них работайте, мы не можем обеспечить вас работой». Так на провокации мы реагировать не будем. Не дождётесь! Мы не позволим, чтобы шахты были закрыты, чтобы на улицу выбросили более 10 тысяч шахтеров, и более 40 тысяч углегорцев, членов их семей, оказались без средств к существованию».

 

Сказано было красиво, и наверняка — в точку: теперь-то совершенно ясно, почему Лосев устроил весь этот спектакль - именно для того, чтобы закрыть нерентабельные шахты, которые властям уже вот где сидят. Это был сговор между руководством «Углегорских шахт» и городской властью, который они заключили задолго до того, как Лосев объявил охоту на энпэшовцев. Теперь-то это было очевидно... Истина лежала на поверхности, лежала всегда, и странно, что Апанович только-только её заметил. Куда смотрел? Где были его глаза? А теперь увидел и ужаснулся: ведь по собственной воле шагнул в расставленные силки... Что теперь делать? Что?

 

В последний день июня Адам Апанович объявил сухую голодовку.

 

 

XXII.

А вот в сказках зебра почти не встречается... Обо всех напридумывали африканские народы сказки и легенды, а зебру почему-то скромно обошли стороной. Если и попадается, то только как второстепенный персонаж.

 

XXIII.

Вот, например, сказка про Гцонцемдиму.

 

«Гцонцемдима с сестрой отправились к роднику. Гцонцемдима упала в воду, а её сестра бросила её там.

Когда она вернулась домой, кори-дрофа удивлённо спросил:

-Ты моя жена?

Ведь он видел, что вернулась только одна девушка.

Та ответила:

-Да.

Но кори не поверил. Он провёл кисточкой для еды по её лицу. Но вместо гладкого лица своей жены он ощутил волосатые щёки, так как сестра его жены была шакалом. Жир капал с кисточки, и шакал довольно облизывался.

"Если бы это действительно была Гцонцемдима,- подумал кори,- то она не стала бы облизываться, и жир стекал бы по её гладкой коже".

Пока сестра-шакал сидела у очага бабушки, кори приготовил постель. Под расстеленные шкуры он воткнул стрелы. Когда сестра-шакал прилегла, они воткнулись ей в спину.

-Почему я должна спать в таком ужасном месте?- воскликнула она.- Здесь колко!

Но кори ответил:

-Давай-ка спать. У меня такое же плохое место, но я не жалуюсь!

Ночью сестра-шакал умерла от яда, которым были обмазаны наконечники стрел.

На следующее утро маленькая сестра шакала пришла узнать, что случилось: ведь солнце уже сияло, а та ещё не выходила из своей хижины.

-Бабушка!- заплакала маленькая девочка, когда обнаружила мёртвую сестру.- Семена нга засохли в теле моей сестры!

Бабушка пошла, посмотрела, обнаружила мёртвую сестру-шакала и перетащила её к очагу. Затем собрала ветви и развела огонь... А потом бросила шакала в огонь, зажарила и съела.

Тем временем все собрались у родника: сернобык, антилопа канна, жираф, зебра. И стали друг за другом опускать ноги в родник, чтобы дотянуться до Гцонцемдимы. Сернобык попытался, но не дотянулся. Антилопа канна попробовала, но не дотянулась. Зебра попробовала, но и её нога оказалась недостаточно длинной. Наконец жираф опустил в родник ногу и достал.

Гцонцемдиму посадил на шкуру. Когда она обсохла, её отвели в становище. Гцонцемдима и кори были так счастливы снова встретиться!

А люди говорили:

-Вот, это и есть наша племянница! А та, другая, девушка-шакал, всегда была плохой».

 

XXIV.

 

Разве это — про зебру?

 

XXV.

Вот и Бернгард Гржимек⁵, автор книги «Животные рядом с нами» недоумевал:

«...Во всех африканских религиях и в многочисленных сказках животным отводится особое место. Человек является частью природы, его душа может перевоплощаться иногда на несколько часов или дней в животное, а затем возвращаться обратно. В сказках о животных зачастую не знаешь, идёт ли речь о зверях, умеющих говорить и действовать по-человечьи, или же о людях с именами зверей. В них часто встречаются зайцы, гиены, львы, крокодилы, слоны, свиньи, бегемоты, леопарды, павианы и многие другие животные. Но из всех таких сказок я знаю только одну, где действующее лицо — зебра. Эта сказка из Тиндиги, неподалёку от Серенгети, между озерами Эяси и Маньяра. Сказка рассказывает о зебре, позавидовавшей «наряду» дикого осла, имевшего тогда белоснежную шкуру. Зебра пытается уговорить осла поменяться шкурами хотя бы на часок, но тот не соглашается. Они решают искупаться и по дороге к реке встречают молодых девушек. Девушкам хочется «полюбезничать», но не с зеброй, а с ослом, отчего зебра злится ещё больше. Перед купанием оба сбрасывают свои «наряды», и зебра улучает момент и надевает шкуру осла. А тому не остаётся ничего другого, как надеть её шкуру, которую он уже не может снять. Зебра убегает. В отчаянии осёл жалуется старейшинам рода зебры, но они ничем не могут ему помочь — воровка зебра исчезла. Впав в отчаяние и ярость, осёл убивает детёныша зебры. В результате между зебрами и ослами разгорается война, но и этим не вернуть украденную шкуру. Собираются старейшины обеих сторон, обвинениям в краже шкуры и убийстве малыша нет конца. Междоусобица продолжается. В конце концов весь ослиный род, обвиняя зебру, просит помощи у человека. Человек же не заставил себя долго просить и сразу же уложил насмерть много зебр. Вот поэтому им и пришлось бежать далеко-далеко в пустыню, где родилась эта сказка, до самой Тиндиги, что неподалеку от Серенгети».

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

Август 1986 года, Василий СТАРИКОВ:

 

«Знаешь, Надя, что Сашка-то, племяш мой, учудил? Рассказ написал, ага! Про своих школьных друзей. Как они живут, чем дышат. Я прочитал, неплохой, между прочим, рассказ. Говорю ему:

-Сашка, публиковать надо!

А он:

-Где?

-В журнал какой-нибудь вышли. В «Пионер» или «Костёр».

-Думаешь, возьмут?

-А почему бы и нет? Классно же написал.

А он мне, представляешь, и говорит:

-Я и сам знаю, что классно... Но как-то неудобно...

-Чего неудобно?

-Вышлю, а они смеяться станут. Мол, тоже писатель нашёлся... Ведь для того, чтобы писать, образование нужно...

-Конечно,- говорю,- без образования никак. Но что с того образования, если таланта нет? А у тебя — талант!

-Ну уж, прямо и талант!

-Конечно, талант. Возьми, например, меня. Я же так не могу... Слушай, а ты учителю русского языка показывал?

-Показывал,- чешет он за ухом.

-И что?

-Она тоже говорит: «В журнал»... И — в стенгазету... И ещё пятёрку в журнал поставила.

-Ну вот! А ты боишься!

-Да не боюсь, не боюсь...

А сам едва не трясётся.

-Эх,- говорю,- дурачок ты дурачок, Сашка... Тебе счастье в руки прёт, а ты отмахиваешься...

-Почему?

-А потому: знаешь, сколько ребят мучаются, не знают какую профессию выбрать... Поступают, куда Бог пошлёт, потом всю жизнь страдают. А у тебя — всё ясно. Иди на журналиста! Пиши! Публикуйся!.. Хочешь, я отошлю?

-Ладно, я сам...

А через месяц прибегает, глаза светятся:

-Дядь Вась! Взяли!

-Ну вот,- улыбаюсь.- А ты боялся...

-Ага,- смеётся.- Ничего в этом страшного нет.

Потрепал я его по вихрам, спросил:

-Когда напечатают?

-Не знаю…

-Что ж ты не спросил? Ну да ладно… Будем ждать...

Вот, ждём...

Представляешь, Надя, если он и действительно журналистом станет? Представляешь: наш Сашка — журналист? А чего? Не веришь? Говоришь, для этого нужно блат иметь? Оно, конечно... А вдруг — прорвётся, вдруг в человеки выйдет, карьеру себе сделает?

Не всем же в нашем роду работягами быть. Я вот на заводе, будь он проклят, уже пятнадцать лет...»

 

 

ПОЛОСЫ 7=14. ИЮЛЬ — АВГУСТ

 

1.

....................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................

............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................. ............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................ и вдруг прорвало!

За хлебом вышел, когда возле магазина на уличной раскладке среди свежих газет увидел и этот журнал. Новый? Углегорский?

Ещё не заглянул в выходные данные, а уже знал: да, новый, да, углегорский. И редакция расположена совсем рядом — едва ли не в соседнем доме. Уже и не до покупок — едва ли не побежал туда, где...

Но там располагалась фотомастерская. Морозов как глянул, так и остудился, и вспомнил сразу: конечно, и уже сколько лет. Как-то и сам здесь фотографировался... на журналистское удостоверение... Неужели — ошибка, неужели — левая фирма, неужели - опять неудача?

Вошёл, осторожно огляделся. Человек в кабинке за стеклом, как только глянул на обложку журнала, что сжимал в руках Морозов, сразу указал на скромную дверь в закоулке, даже расспрашивать не стал:

-Вам туда...

Там за двухтумбовым столом сидел бородатый мужчина в очках. Бросил короткий взгляд на журнал в руках Морозова, улыбнулся:

-Очень рад, что вы решили обратиться именно к нам...

Морозов уже понял, что его с кем-то перепутали, и это тоже было плохим знаком, но прощаться не спешил, решил дело довести до конца. Хотя на успех совсем уже не рассчитывал.

Между тем бородатый расспрашивал:

-Вы прайсы принесли или рекламу? Сколько блоков? Могу посоветовать два или четыре... Вы какую фирму представляете?

Пора было уже вносить ясность.

-Собственно, я сам по себе,- пробормотал Морозов.- И вообще, я не по поводу рекламы... Я насчёт работы...

-Простите?

-Я журналист, ищу работу. Вот, увидел ваш журнал, решил зайти...

Морозов ожидал, что после этих слов бородатый потеряет к нему интерес, но тот вдруг обрадовался — и не меньше, если бы Морозов был рекламодателем:

-Журналист! Извините, а как ваша фамилия?

-Морозов.

-О!- вскинул брови мужчина.- Как же — знаю. Читал ваши статьи...

Приятно, конечно, встречать своих читателей - почитателей, особенно спустя месяцы вынужденного молчания, но...

-На работу возьмёте?

-Вас?- удивился мужчина.- К нам? О! Мы даже и не рассчитывали... У нас, понимаете ли, коллектив молодой, неопытный... Конечно! Впрочем...

Ну вот, невесело подумал Морозов, сейчас сошлётся на какие-то обстоятельства и откажет.

Но бородатый не отказал. Наоборот, протянул руку, представился:

-Геннадий Васильевич Самолётников, владелец фотомастерской и основатель журнала «Мегабизнес».

-Очень приятно,- выдавил улыбку Морозов.

-Приятно и мне,- сказал мужчина и широко развёл руками, как бы предлагая осмотреть его кабинет и одновременно извиняясь за непрезентабельность.- Не обращайте внимания на обстановку. Это, как вы сами понимаете, и не редакция вовсе. Редакция находится совсем в другом месте. А я — здесь... пока... Вот, занимаюсь делами насущными: ведь у меня в планах не только журнал издавать, но и организовать Интернет-кафе... Да-да, в этой самой мастерской. Вот, проведём ремонт, установим компьютеры... Кстати, вы-то сами владеете компьютерными навыками? Боже, да о чём я спрашиваю? Журналист - и не владеет? Смешно... Во-от... Но и от фотографии вовсе не собираюсь отказываться. Это моя давняя страсть! Разве можно отрекаться? Планирую и шелкографией заняться... В будущем...

-Здорово,- сказал Морозов.

Самолётников ещё раз посмотрел на него и воскликнул:

-Значит, вы и есть тот самый Морозов? Ни когда бы не подумал! Имею в виду, если бы на улице встретил... Читал я ваши материалы, чита-ал... Производят впечатление. Но!

И снова пристальный взгляд:

-Значит, работу ищите?

-Ищу.

-Хорошо. Есть у нас работа... Но по вашим ли масштабам?

Морозов еле сдержал нервный смешок: какие уж тут масштабы, если ни в одну редакцию даже на порог не пускают? Слава Богу, что хоть этот новоиспечённый издатель не в курсе его «тёплых» взаимоотношений с мэром... Или в курсе?

-Хороший у вас журнал,- сказал Морозов.

-Вы так полагаете?- обрадовался Самолётников.

-Конечно...

-Слава Богу, что вам понравилось,- облегчённо вздохнул Самолётников.- А то ведь я так переживаю: что да как? Издательское дело для меня новое, нуждаюсь в советах профессионалов... Итак, когда вы можете приступить к работе?

Хоть сейчас, хотел воскликнуть Морозов, но вслух сказал:

-Завтра, если не возражаете.

-Отлично! Вот и приходите сразу же в редакцию. Как я уже говорил, она расположена не здесь, а...

 

Редакция размещалась в опустошённой двухкомнатной квартире на втором этаже двухэтажного, дома, какие во множестве строили в 30-ых — из глины и камыша, как временные жилища, а они простояли и до сегодняшнего дня, неоткрыточные шедевры казарменной сталинской архитектуры, давно и навечно выкрашенные в жёлтое, впитавшие гарь кующих рядом заводов, отбивающие усталым эхом шаги и мат работяг, которые беспросветно отпахали на этих заводах кто по сорок лет, а кто и по полвека.

За более чем семидесятилетнюю историю своего существования эта квартира, надо полагать, повидала немало и многих. В ней пили, любили, жили и скандалили, мирились, праздновали, отмечали и снова любили, но в ней если и работали, то никогда — эти, поэтому такого вихря эмоций она никогда ещё не испытывала. Эти эмоции вырывались из глоток двух десятков молодых людей, совсем ещё девочек и мальчиков, которые каким-то чудесным образом прямо из школьников превратились кто в рекламных агентов, кто в верстальщиков и наборщиков. Каждый из них хоть и не обладал знаниями, а уж тем более опытом, но с лихвой компенсировал это энергией «нового рыночного поколения», которое, как известно, освободилось от комплексов своих «прокоммунизденных» предков, и в чём-то — слава Богу! - преуспело. Впрочем, эти, что кричали, орали, смеялись, бегали, крутились, стучали по клавиатуре, спорили, обсуждали, куда-то убегали и снова прибегали, находились только в начале пути своего преуспевания, что и подчёркивали своими энергичными действиями. Вихри эмоций, выплёскиваемые ими, были даже сильнее тех, что вырывались вчера из Морозова, когда он, прыгая по квартире, орал во всю глотку: «Ура, ура, ура, ура!», а вместе с ним и Алёшка, который давненько уже не видел ходящего на голове папу.

Наташа была счастлива, ведь жизнь входила в привычное русло, Морозов вновь становился прежним, а не тем молчаливым и вечно хмурым чужаком, каким был все эти месяцы.

-Наташка!- орал он.- Наконец-то я нашёл работу!!!

И на лице расцветала широченная улыбка, в глазах светилась радость, хотя, конечно, радоваться было ещё рано — ведь неизвестно, что впереди, ведь и в «Дианерике» тоже обнадёживали... Впрочем, это был совсем другое. И предчувствие не обманывало: на этот раз всё получится!

Получится! Он и сам понял это, хотя первые слова, что опрометью сорвались с его языка, едва всё не испортили. Он сидел напротив бритого под ноль энергичного парня, которого звали Антоном Мурзиным — именно он тут всем и заведовал.

Отправляя вчера Морозова в редакцию, Самолётников сказал:

-Найдёте там моего зама Мурзина, скажете, что это я вас прислал... Будете редактором.

И на удивлённый взгляд Морозова, утвердительно мотнул головой:

-Редактором!.. В общем, я его предупрежу, а вы уж сами там во всём разберётесь.

Представиться он не успел, а вот «разобраться» - вполне: установка, что именно он теперь здесь редактор, прежде времени и развязала язык... А ведь его никто и не спрашивал, молодёжь бурлила и словно бы не замечала его присутствия. Высокий парень вдохновенно раздавал налево и направо ответственные поручения:

-Стас и Алексей, сегодня идёте в «Эльбрус». Ты, Антон, - в «Македонию»... А тебе, Наташенька, предстоит посетить парикмахерскую «Изольда»... И без договоров не возвращайтесь. А мы с Антоном подумаем, кого бы ещё на рекламу раскрутить... Я как ответственный секретарь...

Вот тут-то Морозов и прокололся. Вроде бы только себе под нос, а получилось громко — и все услышали — произнёс:

-А причём здесь ответственный секретарь?

Все удивлённо притихли, только-только заметив чужака, а Мурзин и тот, который назвался ответственным, переглянулись и враждебно уставились на Морозова.

Тот уточнил:

-В обязанности ответсека вовсе не входит работа с рекламодателями... Ответсек, что начальник штаба в армии: должен заниматься планированием и компоновкой газеты...

-Ни хрена себе!- возмутился высокий.- Он ещё будет рассказывать мне о моих обязанностях!

-Собственно говоря, вы кто?- вкрадчиво спросил Мурзин.

-Извините, не успел представиться,- ничуть не смутился Морозов.- Я ваш новый редактор.

-Что?- едва не подавился Мурзин и нервно рассмеялся.- Это с каких же пор?

-Надо полагать, с сегодняшнего дня,- пожал плечами Морозов.- Самолётников должен был предупредить вас.

-Самолётников?- изумился Мурзин и схватился за телефонную трубку.

Самолётников ответил сразу, и тот тон, который взял Мурзин в разговоре с ним, очень Морозову не понравился. Нет, Мурзин не кричал и не возмущался, и тем более не лебезил: в том-то и дело, что говорил он спокойно, ровно, и даже на «ты».

-Гена, что за дела?- говорил он.- Кажется, мы уже всё обсудили... Не уверен... А что же присылаешь хрен знает кого?.. Да, пришёл... Начал свои порядки наводить... Ах так?.. Ладно, разберёмся... Ну, пока... Ага, и твоей тоже...

Потом повесил трубку и рассмеялся:

-Похоже, у Гены совсем крыша поехала.

И перевёл взгляд на Морозова. Впрочем, не сердился, даже подмигивал:

-Облом с твоим редакторством-то получается...

Морозов и сам уже понимал... Но почему настроение так и остаётся приподнятым, почему не огорчается, почему уверенность только крепнет?..

А потому:

-Понимаешь, старик,- объяснял Мурзин.- Гена Самолётников мужик хороший, но со странностями. Вещи, например, теряет. Путает всё постоянно. Вот и вновь перепутал - редактора с корреспондентом.

-А нам корреспонденты не нужны,- вякнул высокий.

Он сидел за столом третьим и пялился на Морозова как на личного врага. Взгляд же Антона Мурзина, наоборот, теплел с каждым произнесённым словом. На реплику своего ответсека он никак не отреагировал, говорил только с Морозовым:

-Значит, ты и есть тот самый... э-э... Давай-ка, без церемоний, сразу уж по именам и на «ты»... Вот что, Саша, я тебе скажу: корреспонденты мне нужны, но — не хорошие, а только отличные. Такие, каких ни в одной городской газете не сыщешь. Ты такой?

-Не жаловались,- осторожно сказал Морозов.

-Докажи! Напиши такой материал, чтобы у нас тут,- он обвёл взглядом толпу любопытных и ответсека,- глаза на лоб полезли!

-Хорошо,- улыбнулся Морозов.

-Но учти: издание у нас специфическое. Наш потенциальный читатель — представитель среднего класса. Всякую жвачку он жевать не будет. Поэтому социальные и производственные материалы мы не публикуем. Мы публикуем...

-Рекламу.

-Правильно. Но для этого журналист нам не нужен. Для этого у нас целый штат рекламных агентов,- и он снова обвёл взглядом окружающих.- Но зачастую нашим клиентам обычных рекламных блоков бывает недостаточно. Им хочется чего-то большего.

-Рекламную статью,- опять подал голос Морозов.

-Именно! Для этого нам журналист и нужен.

-Я готов,- сказал Морозов.

-Отлично,- сказал Антон.- Тогда получай первое задание: напиши об услугах, которые оказывает ОВиР...

-Как ОВиР?- возмутился ответсек.- Я же уже пишу!

-Вот и хорошо,- не растерялся Мурзин.- Рассмотрим оба материала и поставим лучший. Кстати, познакомься, Саша, это — наш ответственный секретарь Витя Взахлёб.

Морозов и Взахлёб холодно кивнули друг другу. Мурзин усмехнулся:

-Ну всё, ребятки, будем считать, что официальная часть закончена. Приступаем к работе!

 

Морозов приступил немедленно — в охотку-то! К вечеру, конечно, материал был написан. Антон Мурзин прочитал, почесал бритую голову и сказал:

-Ого!

-Ну-ка, чего там?- насторожился Витя Взахлёб и тоже стал читать. Чем дольше читал, тем больше хмурнел. Наконец, отбросил рукопись, повернулся к Морозову спиной — лицом к Мурзину.

-Я так понял, именно эту статью ты собираешься ставить?- спросил он.

Тот пожал плечами:

-А у тебя есть возражения?

-У меня?- насупился Витя.- Есть.

-Выкладывай.

Витя Взахлёб процедил сквозь зубы:

-Мне кажется, что ты предвзято относишься к моему материалу! Мне не нравится, что ты выделяешь то, что написал он! Мне кажется, что ты тянешь его за уши!

Морозов не шевелился. Но и не сильно волновался: почему-то знал, что Мурзин займёт именно его сторону... Но всё же никак не ожидал, что Взахлёб станет проявлять такую враждебность.

Антон перехватил взгляд Морозова, но ничего не сказал, только улыбнулся, но уже не Морозову, а Вите Взахлёбу. И эта улыбка не предвещала ничего хорошего:

-Собственно говоря, мне наплевать, что нравится тебе, а что нет. Мне нужен отличный корреспондент — и это не ты. Ты, Витя, ответсек, и неплохой, так что занимайся своим делом: гоняй рекламных агентов. А я буду заниматься своим: подбирать коллектив... А он,- быстрый взгляд на Морозова,- своим: писать материалы. Тебя что-то не устраивает?

-Да! Я против того, чтобы он стал членом нашей команды!

-А у нас нет ещё никакой команды, Витя. Мы только-только собрались, выпустили всего один номер. Притираемся друг к другу, присматриваемся. У нас всё ещё впереди. Нам всё ещё только предстоит. Даст Бог — станем командой... Если получится. Но к этому нужно стремиться. Этого нужно захотеть. Вот ты, Витя, хочешь?

-Хочу.

-Тогда работай. И выступай только по делу. И только тогда, когда я тебе разрешу. Понял?

-Понял,- Витя опустил голову.

-А если понял — ступай к себе и оставь нас вдвоём.

Витя Взахлёб медленно развернулся, сделал пару шагов в сторону дверей, исподлобья бросил злой взгляд на Морозова и хотел уже что-то сказать - для этого и шаг замедлил, но Антон не позволил:

-Иди, я сказал. И закрой за собой двери!

Витя вылетел из кабинета, но дверьми всё же не хлопнул.

-Детский сад, блин,- проворчал Антон.

Закурил, выпустил изо рта густую струйку дыма и сказал:

-Двести баксов.

-За статью?

-Нет. В неделю... Что, мало? Извини, больше не могу.

Мало! Как же! Да Морозов даже на сумму в два раза меньшую не рассчитывал!

-Раскрутимся — дам больше,- сказал Мурзин.- Ну что?

Что? Что? Да!.. Почти да... Вот только...

-Меня немного... напрягают... м-мм... разговоры...о команде...- медленно произнёс Морозов, с трудом подбирая слова, чтобы объяснить. Но Мурзину ничего объяснять и не нужно было, он всё понимал с полуслова:

-Какая, на хрен, команда?- хмыкнул он.- Имеешь в виду, что я Витьке сказал?.. Брось, он пацан ещё... Сосунок... Подрастёт — поймёт, что жизнь — это не 10«б»... Мы здесь собрались работать, а не в бирюльки играть. Каждый должен быть сам за себя. Ведь так?

-Так.

-Вот и отлично... А теперь к делу: в следующий номер нужен материал о салоне сотовой связи...

 

Морозов написал и этот материал, а за ним и ещё один, а потом ещё и ещё — заказы сыпались один за другим, успевай только. Он ходил по парикмахерским, салонам красоты, турагентствам, компьютерным фирмам — всюду требовались его услуги.

Писал он с удовольствием, от души: соскучился за месяцы безделья. Старался в каждом материале найти изюминку, на ней и строил свой материал. Заказчикам нравилось. За оригинальность они ещё и доплачивали, и скоро у Морозова появилась ещё одна статья дохода. В редакции о ней он, конечно, не распространялся.

Он вообще не любил показываться в редакции. Ни с кем не поддерживал отношений, только здрасьте-до свиданья, и то не с каждым, и за это его рекламные агенты не любили, тоже держались отстранённо, промеж собою прозвали букой.

А ему было всё равно: бука так бука. Лишь бы — в свою «команду» не втягивали.

Ещё он на дух не переносил Витю Взахлёба. За то, что тот мечтал из редакции сделать «команду». За то, что хотел всех сотрудников видеть членами этой «команды».

Витя Взахлёб отвечал Морозову полной взаимностью. Если и общался, то только по нужде — дать очередное задание. В остальное время предпочитал не замечать. Но в открытую конфронтацию всё же не вступал: остерегался Мурзина. Тот-то Морозовым был очень доволен.

 

«Тоже мне, гений журналистики,- фыркал Витя Взахлёб в узком кругу рекламных агентов.- Подумаешь, статьи пишет... Да их каждый напишет, чего там уметь-то? Взял да написал. Я бы тоже, да времени на всё не хватает. А попробовал бы клиента раскрутить, как вы. Вы же за него всю грязную работу делаете. А он что? Чем он лучше нас? Побегал бы как вы по городу, поломал бы ноги... Так нет — ему всё на блюдечке подавай. Он только — пи-ишет. Пис-сатель!»

«Между прочим,- делился жизненным опытом Витя Взахлёб,- в нашем классе таким индивидуалистам, как Морозов, тёмную вмиг устраивали. Был у нас один такой... г-мм... Как контрольная, так он быстренько решит всё и сдаёт — чтоб не давать другим списывать. Ну, мы терпели-терпели, и как-то не выдержали: сколько можно? Подкараулили его в раздевалке и... Умылся, гад, кровавыми слезами.

Я вообще с детства ненавижу индивидуалистов. Они как крысы, затихарятся в уголке и жрут втихомолку. Чавкают. Поубивал бы.

А ещё ненавижу таких... тихушников. Улыбаются, помалкивают, а только отвернись - сразу в глотку вцепятся. Все беды у нас в стране от них. Правильно мой дед говорит: такое государство по кускам растащили. Это всё их работа — этих индивидуалистов...

-Не понимают они, Витя, что только в коллективе сила...

-Не смеши! Всё они прекрасно понимают. Помнишь, сказку по литературе проходили: как отец сперва по прутику сыновьям давал, а потом — веник. Прутики они ломали с лёгкостью, а веник как ни старались, так и не смогли... Вот- вот! И они, индивидуалисты эти, тоже ведь в наших школах учились, тоже эту сказку читали... Ну, чему научились? Всё равно по-своему делают, на зло: вы сами по себе, а мы сами... Вот, раз уж вспомнил о деде, он рассказывал: у них в бригаде друг за друга знаешь как стояли! Вместе спали-ели-жили-праздновали. С работы и на работу тоже вместе. А если кто-то отстранялся, так такого мигом — вон из бригады. Вот это правильно. Так и надо. И нам так же следует... А мы... Пис-сатель, блин».

 

Рекламные агенты видели, что Витя Взахлёб — их непосредственный начальник – сердится, и за это тоже Морозова не любили.

Ещё сильнее неполюбили его за то, что тот с первой получки поляну не накрыл.

...Как-то, проникнувшись Витиным плачем, решили оказать ему поддержку: сами написали заказную статью... Но Мурзин только разозлился, выкинул их писанину в корзину и пригрозил всех уволить, если такое ещё хоть раз повторится. Больше не рисковали.

Хоть не любили Морозова, но за статьями обращались теперь только к нему.

 

Морозову нравилось, что у него свободный график. Заказы получал по телефону, писал на дому, в редакцию приходил уже с готовой статьёй, и старался свой приход подгадать к пятнице: чтобы сразу получить и тонкий белый конверт. Нужно сказать, иногда это не получалось... Нет-нет, не приехать, конечно, - по пятницам по Морозову можно было часы сверять — а именно получить заветный конвертик. Дело в том, что Антон Мурзин, хоть и был вроде неплохим парнем, а часто забывал о том, что именно в этот день выдаёт Морозову зарплату, куда-то исчезал... Потом появлялся, уже в середине следующей недели, и Морозов напоминал ему о долге; тот показушно хватался за голову, говорил: «Извини, старик, совсем забыл» и отсчитывал деньги — но не всегда копейка в копейку. С полным расчётом просил повременить... Морозова, конечно, немного беспокоила (и раздражала) такая забывчивость, но он ни разу и взглядом не упрекнул: уж лучше с опозданием и в рассрочку, чем вообще без денег...

 

А тут вдруг и ещё одна работёнка подвалила: как-то вечером явился вдруг к нему Андрей Каргополов - такой же усатый, что и в замутнившемся прошлом.

Обнялись, чокнулись, выпили.

-Ну, как живёшь?- спросил Каргополов.

-Нормально.

-Наслышан-наслышан... О тебе уже легенды ходят.

-Да ну?

-Ага. Как-то наша девочка из рекламного пошла в турфирму «Парус» - написала для них статью, а они забраковали. «Сначала,- говорят,- научитесь писать так, как Морозов, а уж потом о деньгах разговор заводите!»... Кстати, как с деньгами-то? Нормально?

-Не жалуюсь.

-А хочешь — ещё больше?

-Предлагаешь работу?

-Угадал!

-В «Углегорских друзьях»?- хмыкнул Морозов.- Нет, не хочу.

-Нет, не в «Углегорских». В конце концов, на них клином белый свет не сошёлся... Да я и не работаю уже там.

-Давно?

-Давненько,- неопределённо ответил Каргополов и заюзал распушенными усами.- Я теперь, брат, как и ты — свободный художник... Но ненадолго! Создаётся новая газета, слышал?

-Налоговая?

-Что?- не сразу понял Каргополов.- Какая ещё нало..? А-аа... Нет, не налоговики... Когда они ещё соберутся...

-Кто же тогда?

-Есть люди,- многозначительно заверил Каргополов.- Большие. Те, которые настоящими деньжищами ворочают. И они очень недовольны новым мэром!

-Опять чего-то не поделили?

-Чего не поделили — этого я не знаю... Зато поручено переговорить с тобой.

-Со мной?

-Да, с тобой!

-За что же честь мне такая?- ухмыльнулся Морозов; хоть и ухмыльнулся, а по сердцу тепло разлилось: приятно.

-Не прибедняйся,- сказал Каргополов.- Журналист ты не из последних...

-К тому же Белозёрским обижен,- в тон ему произнёс Морозов.

Каргополов ухватился:

-А разве нет? Разве не по его вине ты безработный?

-Я не безработный,- отмёл Морозов.

-Но официально-то безработный!

-Официально — да,- согласился Морозов.- Официально безработный.

-Вот видишь... Работаешь негласно, можно сказать, подпольно — на хозяина. Зарплату наверняка в конвертике получаешь... В конвертике?

-В конвертике,- согласился Морозов.

-Вот... А ведь это опасно.

-Чем?

-А тем, что сегодня в конвертик положили, а завтра — не положили... Возможно такое?

-Нет,- солгал Морозов.

-Почему?

-Потому что если не положат, я работать не буду.

-Ох, напугал!- рассмеялся Каргополов, по-тараканьи зашевелив всклокоченными усами.- Не будешь ты — найдётся другой. Или забыл нашу историю, как хотели - «мы», а получилось - «нас»?

-Нет,- скривился Морозов.- Ещё помню. Хотя, признаться, забыл бы с удовольствием.

-А вот это напрасно,- сказал Каргополов.- Как шишки набивал, забывать не стоит... Ну, так что? Будешь с нами работать?

Морозов хмыкнул, внимательно понаблюдал за тем, как шевелятся каргополовские усы, разлил ещё по одной, не чокаясь выпил.

-Ты так и не ответил,- сказал Каргополов, отставляя пустую рюмку.

-А ты ещё ничего и не рассказал.

-Что ты хочешь услышать?

-Многое.

-Думаю, нет смысла говорить, кто за этим стоит?- спросил Каргополов.

-И сам догадываюсь. Силантий Валерьянович, конечно.

-Как же без него?- согласился Каргополов.

Морозов усмехнулся:

-Мстя вконец заела?

-Угу,- сказал Каргополов, закусывая солёным огурчиком.

-А силёнок хватит?

-Плохо ты нашего Силантия знаешь... Он ведь из тех, кто и при власти деспот, а без власти вообще зверь... Вот, посидел на даче с полгодика, очухался, и снова в бой: объявлять импичмент Белозёрскому.

-И основания для этого имеются?

-Конечно! Например, свой договор с пенсионерами тот не выполняет: лишь в январе-феврале пенсию добавил — и всё, сдулся...

-Потому что не обязан,- пожал плечами Морозов.- Ведь договор-то юридической силы не имел, больше чести касался...

-Вот-вот. А о чести — чести главы города - много чего теперь можно рассказать. Не то, что в начале года... Но не просто рассказать, но и показать: с примерами, комментариями, размышлениями. И преподнести горожанам на блюдечке с голубой каёмочкой. Как только ты это умеешь...

-Не только я... А ты? Почему сам-то не хочешь написать? Ты же можешь.

-Могу,- согласился Каргополов.- Но ты это сделаешь намного лучше. И Силантий это знает. И, между прочим, ценит твой дар... Знаешь на сколько?

-На миллион?- рассмеялся Морозов.

-Загнул! Пятьсот баксов.

-Не больно-то и ценит,- хмыкнул Морозов.

-А ты поищи, кто больше даст,- обиделся Каргополов.

-Ну, в столице журналистов гораздо выше ценят...

-Мы не в столице,- опустил на землю Каргополов.- Мы живём и работаем в славном городе Углегорске, и пятьсот долларов здесь, насколько мне известно, на дороге не валяются... Впрочем, можешь и поторговаться. Но не сейчас и не со мной. Я всего лишь посредник. И финансовые вопросы не решаю.

-С кем же тогда торговаться?

-С самим.

-Да?- хмыкнул Морозов.- Как это, интересно, осуществить?

-Очень просто. При личной встрече. Которая, кстати, может состояться уже завтра.

-Даже так?

-А чего кота за хвост тянуть? Итак, ты согласен?

-Не знаю?- Морозов пожал плечами.- Подумать надо...

 

Когда сверкающая на солнце чёрная BMWушка подвозила его к даче Силантия Валерьяновича, Морозов всё уже решил — для этого вполне и ночи хватило. Он прекрасно знал, что разговор предстоит нелёгкий, ведь Силантий не терпит отказов, поэтому отказываться и не собирался, но и...

-...Ты пойми,- объяснял он Каргополову под пьяную лавочку,- я теперь свободный человек, хочу — хожу на работу, хочу — нет, пишу себе и пишу... На фига мне снова ярмо на шею?

-Опять двадцать пять,- вздыхал Каргополов и начинал в который уже раз объяснять.- Это тебе только кажется, что ты свободный... На самом деле зависимее любого. Возьми того же грузчика...

-Почему грузчика?

-Ну, не грузчика, так сварщика... Какая разница? Суть же в том, что он, хоть и привязан, как ты говоришь, к рабочему месту, но на самом деле более свободен, чем ты, человек якобы вольного полёта...

-Почему?

-Потому что его защищает государство... Скажем, ему недоплатили — он в суд... А ты?

-А я — в морду!

-Вот-вот... А он за это тебя — в суд! И будет прав. И судья, вынося тебе приговор, даже и не вспомнит, что в морду ты ему дал за то, что он обманул. А знаешь, почему он тебя обманул?

-Почему?

-Потому что ты сам позволил ему.

-Чем позволил?

-А конвертиками, которые он тебе время от времени суёт...

-Ну, Каргополов,- рассмеялся Морозов.- Совсем ты мне голову заморочил... Давай выпьем...

-Давай... Но по последней!

-По последней!

-За тебя!

Выпили. Сморщились — противно...

-Так что, как не крути, а бесправнее тебя нет никого на свете,- подвёл черту Каргополов.- А Силантий тебя на работу берёт, официально оформляет, честь по чести... Снова станешь полноправным членом общества.

-А если я не хочу?

-Чего не хочешь?

-Быть полноправным. Может, меня в нынешнем положении всё устраивает?

-Не может тебя ничего устраивать... Ты сейчас одиночка, никто...

-Вот только не надо мне опять про «коллектив» и «команду»,- поморщился Морозов.

-Почему? Чем тебе коллектив не устраивает?

-А тем, что если бы тогда мы этой «командой» мозги себе не запудривали, сейчас бы спокойно работали и...

-Так я тебе и предлагаю: давай спокойно работать.

-Не очень-то твоя «команда» вступилась, когда тебя из редакторов...

-Это не тот случай,- отмёл Каргополов.- Да и команды уже не было: сначала Кудрявцев, потом...

-Меня ещё вспомни...

-Да, потом ты... Если бы вы понимали до конца, что сила именно в коллективе...

-Не обманывайся, Каргополов... Между прочим, ты и сам из «Углегорских друзей» ушёл...

-Ушёл,- согласился Каргополов.- А что ещё мне оставалось? Единомышленники разбежались кто куда, остались только... всякие кольки сазоновы...

-Между прочим, он тоже был из твоей «команды».

-Был... А потом решил сколотить свою.

-Но ты уже в неё не вписывался?

-Да... Поэтому и ушёл...

-Вот поэтому и я не хочу идти к твоему Силантию. Вдруг не впишусь?

-С каких щей ты-то не впишешься?- удивился Каргополов.

-Потому что не хочу.

-А что ты хочешь?

-Быть свободным художником...

-Понравилось?

-Понравилось.

-Деньги в конвертике получать?

-И это тоже...

-Так скажи Силантию: хочу, чтобы мне зарплату в конвертике платили... Условие у тебя такое. Бздык. Он поймёт. Ему не всё ли равно: лишь бы работал на него. Будешь работать?

-Не знаю. С недавних пор, знаешь ли, я очень независимость ценю...

 

-Похвально,- сказал Силантий Валерьянович Суворов, выслушав аргументы Морозова, когда тот поведал ему о прелестях жизни свободного художника.

Они сидели в тенистой прохладной беседке, в которой было много зелени, цветов и клеток с канарейками. Морозов ощущал себя в райском саду; ещё он ощущал себя тут чужаком.

Это чувство усиливала и окружающая панорама: всюду, куда не глянь, простирались владения Силантия Валерьяновича, зелёным безбрежием плавно переходящие с одной стороны в лес, с другой — в широкий берег реки Юж. В центре высился четырёхэтажный особняк из красного кирпича — эрзац европейского замка. К нему вели петляющие меж цветочных клумб тропинки из природного камня и шоссейка без единой выбоинки.

-Похвально, что откровенен со мной,- сказал Силантий Валерьянович, совершенно не обращая внимания на приевшиеся ему прелести вокруг, но с любопытством разглядывая Морозова.- Похвально, что ценишь свободу. Но, признаться, это меня не вполне устраивает. Мне нужен журналист, который бы на меня работал постоянно. Был бы под рукой. Писал бы такие материалы, которые... нужны.

И подтолкнул взглядом: соображай, парень.

Но Морозов никак не хотел соображать:

-Увы, работать исключительно на вас у меня не получится.

Силантий Валерьянович с любопытством разглядывал его: настырный. А ведь вроде бы скромный парень, внешность заурядная, мимо такого пройдёшь — и внимания не обратишь... Таких Силантий Валерьянович немало повидал на своём веку. Штабелями их складывал. Все пели под его дуду... Всегда думал, что может легко управлять ими... Почему: думал? И сейчас:

-Молодой человек, поверьте: я умею быть благодарным... И способен решать проблемы нужных мне людей.

-Спасибо за предложение... Но...

Ах, даже и это не убеждает? Молоде-ец... Легко не продаётся... На наживку не клюёт... Значит, на совесть работать будет. Как на Белозёрского работал - мерзкие статьи обо мне писал... Молоде-ец...

-Хорошо,- сделал вид, что уступил.- В конце концов, мне и не нужно, чтобы ты постоянно под ногами вертелся. Хочешь оставаться независимым — твоё право. Уважаю. И не возражаю...

И — на крючок его:

-Но. Если я обращусь к тебе с просьбой — не откажешь?

Ну, ловись рыбка!

-Н..нет.

Вот так!

-Точно? Могу на тебя рассчитывать?

-Можете.

Пойман!

-Ну, вот и договорились. Как говорится, разногласия между сторонами устранены, достигнут полный консенсус,- улыбнулся Силантий Валерьянович и кивнул на виноградную кисть, что лежала на сверкающем блюде в центре столика.- Ты не стесняйся, кушай-кушай.

Морозов оторвал одну ягодку и положил в рот.

Силантий Валерьянович незаметно улыбнулся: «Управляем. Вполне... Все они управляемы».

 

Спустя две недели абсолютное большинство углегорцев обнаружили в своих почтовых ящиках первый номер новой газеты «Наша правда», в которой было полно интересных статей о безобразиях, творимых городскими чиновниками. Среди прочих был опубликован и фельетон, подписанный неким Аркадием Злым. Начинался он так:

 

«Они собрались на хазе, трое рачителей за народное счастье: Главный шахтёр, Главный телевизионщик и Главный чиновник. Главный шахтёр, или попросту Пахан, зыркнул на присутствующих из-под припущенных бровей и недобро ощерился:

-Ну что? Покалякаем о делах наших скорбных?

Главный телевизионщик, он же Промокашка, вытянул километровые ноги под столом и перевёл насмешливый взгляд на третьего — Главного чиновника, которого между собой они звали Анютой, а на людях — Фоксом.

-Чего вы на меня пялитесь, как голодные шахтёры на сочный чебурек?- заверещал Анюта.

Пахан нахмурился:

-Это что, предъява?

-Нет,- сразу стушевался Анюта.- Просто оборот такой.

-Полегче на оборотах, фраер,- предупредил Промокашка.

А Пахан недобро оскалился:

-Дурилка картонная, ты кого обмануть хотел?

-Чего вы ко мне пристали?- вконец растерялся Анюта.- Чего вам нужно?

-А сам не догадываешься?- хрипло рассмеялся Пахан.- Кто тебя на вершины власти вознёс, фраер? Кто человека из тебя сделал?

-Кто фильмы о тебе каждый день по телевизору крутит?- вставил Промокашка.

-Граждане дорогие, товарищи мазурики!- заверещал Анюта-Фокс.- Честное слово, не понимаю!

-Собака лаяла на дядю фраера,- пропел Промокашка, затянул на шее длинный шарф и вопросительно посмотрел на Пахана: мол, может, сразу его, не стоит и волынку тянуть?

Пахан добродушно усмехнулся:

-Погоди, ночь впереди длинная. Он нам всё сам расскажет… Расскажешь?

-Расскажу!

-Так говори!

-Что говорить?

-Почему обещания свои предвыборные не держишь?

-Это какие? Те, что я Лёле давал?

-Какой Лёле?- тут же насторожился Промокашка.- С Еловской?

-Не-ет,- сказал Анюта.- С Тверской.

-Ты своими бабами мозги не крути,- прикрикнул Пахан.- Обещал мне за поддержку на выборах малый и средний бизнес отдать?

-А мне — коммунальное хозяйство?- подтявкнул Промокашка.

-Если не хочешь принять смерть жуткую, лютую, отвечай: почему слово не держишь?

-Ах,- запричитал Анюта,- говорили мне люди: самое дорогое на земле - это глупость, потому что за неё приходится платить. Увы, мне моя глупость по самой дорогой цене обойдётся...

-Это ты о чём?- удивился Пахан.

-А о том, что скрыл я тогда от вас: не только вы помогли мне стать мэром, но и другие: люди страшные, криминальные.

-Это кто же такие?- удивился Пахан.- Я думал, мы одни такие здесь. А есть ещё кто-то?

Анюта опустил голову на грудь, заплакал:

-Увы! Есть! Они-то и забрали всё, что вам обещал! Они-то меня и подтолкнули на дорожку кривую, неровную!

-Знаем, чем твоя дорожка кривая мощена — пирожками да бубликами.

-Ага,- подхватил радостно Промокашка.- И люля-кебабом.

-Заткнись, Промокашка,- одёрнул его Пахан, и снова — Анюте:

-Не бойся, мы тебя не больно зарежем. Так откуда твои дружки? Из МУРа?

-Почему из МУРа?- удивился Анюта.

-Хрен его знает,- пожал плечами Пахан.- Просто к слову пришлось.

-Нет, не из МУРа... Но точно знаю: они фраерки залётные... И на них кто-кто из наших работает!

-Кто?

Но Анюта упёрся:

-Больше ничего не скажу. Сами догадывайтесь.

Пахан усмехнулся:

-Гладко рассказываешь...

-Как говорится, чем богаты...

Пахан налил в гранёный стакан самогона.

-Папаша,- сказал Анюта.- Можно я поем малость? После казённых харчей на твоё изобилие смотреть больно.

Погруженный в глубокую задумчивость, пахан великодушно махнул рукой:

-Ешь, ешь... Впереди ночь длинная... Вот что, мил человек, скажи мне: «наш» - это тот же, что и стойла в твоей конюшне арендовал?

Анюта с набитым ртом пробормотал:

-Не серьёзный это разговор, папаша.

-А если — серьёзный?

-Тогда цену назови!- алчно прищурился Анюта.- А то, как козла на убой...

-Тебе не о деньгах, а о жизни своей думать надо,- напомнил ему Пахан.

Но Анюту уже понесло:

-Не буду! Хоть режь меня на куски...»

 

Они и на самом деле встречались, только не на хазе, а в ресторане «Розочка», и вместо Соломона Борисовича была его жена, мадам Скрипникова, которой ресторан и принадлежал; а сам Соломон Борисович в последние месяцы занемог, большую часть времени проводя в ведомственном санатории «Светлячок»: оттуда кое-как и управлял «Углегорскими шахтами», иных дел почти не касался.

В иных делах его заменяла мадам Скрипникова. И заменяла, надо полагать, не без успеха, иначе её подельники не оказывали бы ей почтительность, уважение и прочие знаки внимания, коии она заслуживала не только благодаря своему полу и ... ладно, о возрасте не будем..., но и цепким умом, незашоренным взглядом на ситуацию, железной аргументацией и т. д., в общем, всем тем, за что её уважал и ценил Соломон Борисович Скрипников.

Заседания тройки обычно открывал он, вот и ей пришлось начинать, несмотря на попытку Белозёрского перехватить инициативу; попытка была жалкой, о чём мадам Скрипникова не упустила возможность напомнить:

-Артурчик, я понимаю, теперь ты большой человек, даже мэр, так сказать глава города, но имей же терпение выслушать, когда говорят старшие.

«Старшие» - это, конечно, не «старые». Это те, а вернее та, которая опытнее, которая, в конце концов, за ручку вывела этого мальчика в люди, и он не должен забывать об этом — никогда...

-Извините, Роза Яковлевна...

-Мы же договорились: Роза!- болезненно упрекнула она.

-Конечно, извините ещё раз, это с непривычки: ведь раньше-то я вас по имени-отчеству...

-То было раньше... Ведь мы были мало знакомы... И ты был лишь мой младший партнёр... Теперь ты вырос, стал мэром...

-Да, и как мэр...

-...но всё равно продолжаешь оставаться моим партнёром... Да, Артурчик?

-Конечно, Роза...

-Кстати, что ты думаешь по поводу создания альтернативной столовой для шахтёров?

-В смысле?

-Ну, не только на проходной, но и в самой шахте?

-Имеете в виду — там, внизу?

-А почему бы и нет?

-О, я как-то об этом не думал,- растерялся он.

-Подумай... Возможность такая есть...

Итак, один усмирён. Со вторым — проще... Ему — лишь подбрасывай клиентов, как в печку дровишки:

-Ванечка, я недавно была в столице... Познакомилась с интересным человеком... Он очень заинтересован в нашем регионе...

-И — что?

-Ищет, где бы разместить рекламу...

-Чего тут искать? Телевидение! Сотни тысяч глаз ежедневно прикованы к голубым экранам...

-Вот и я ему то же сказала...

-А он?

-Сперва засомневался: может, бигборд?..

-Разве можно сравнивать бигборд с телевидением?- презрительно усмехнулся Лушпайкин.

-Вот-вот, и я ему!

-Спасибо, Роза Яковле...

Ну вот, ещё один!

-Ванечка, ты... нарочно обижаешь меня?- губы её невольно дрогнули.

-Ой, извините! Исключительно из уважения! Роза!

Улыбнулась... Грустно...

Ах, эти прожитые годы... Хоть, конечно, они и богатство, но женщине так порою невыносимо осознавать это... Видеть в зеркале своё лицо... А потом и дальше нести эту ношу... На своих хрупких плечах...

Ну вот, нюни распустила... Стоп! Что такое сегодня с ней?

-И что он ответил?

-А?

-Тот товарищ из Москвы, что он ответил?

-А-а... Сказал, что подумает... Особенно его впечатлило, что у тебя не только телевидение, но и газета...

-Да-да...

-И он готов заключить долгосрочный контракт...

-Спасибо, Роза!

Поцеловал ручку — и совсем отпустило. Почувствовала себя опять молодой, счастливой... Но не беззаботной! Ох, заботы-заботы...

-Кстати, Ванечка, недавно газетку одну прочитала...

-Мою?

-Нет, не твою... В почтовый ящик подбросили... Я обычно бесплатных газет не читаю, но эту раскрыла и... Ты читал?

-Нет...

-Я читал,- хмуро отозвался Белозёрский.

-И каково твоё мнение?- с любопытством повернулась к нему мадам Скрипникова.

-Какое может быть у меня мнение,- проворчал Белозёрский,- если эта жалкая газетёнка посвящена мне одному? Как будто писать не о ком больше!

-Ого! Тебе? - присвистнул Лушпайкин.- Даже я такого позволить себе не могу!

-Зато он может!

-Кто?

-Сам знаешь кто! Силантий!

-Ну, теперь-то он нам не страшен,- пренебрежительно отмахнулся Лушпайкин.

-Не скажи,- покачала головой мадам Скрипникова.- То, что там написано... Чрезвычайно любопытно... И наталкивает на кое-какие размышления,- и она выразительно взглянула на Белозёрского.

Тот заёрзал на стуле:

-Что там может быть любопытного? Врут они!

-Врут?

-Конечно! Как брехливые собаки...

-Я и не сомневалась,- миролюбиво сказала мадам Скрипникова и даже погладила его по руке.- И не упоминала бы вовсе... Но ведь они призывают провести досрочные перевыборы.

-Пупок развяжется,- опять буркнул Белозёрский.

-А если не развяжется?

-Если не развяжется, так поможем!

-Я что-то не понимаю,- встрял Лушпайкин.- О чём базар-то?

-Фи,- сморщилась мадам Скрипникова.

Артур Белозёрский нервно пояснил:

-Силантий опять высунулся, газетку обо мне выпустил: какой я плохой-нехороший. Кстати, тебя там тоже упоминают.

-Да?

-Ага. Ты там у него вроде как Промокашка.

-Че-его?

-Ну, из «Место встречи...».

-Опять фельетон, что ли?- поразился Лушпайкин.

-Вроде того.

-И кто накропал? Морозов?

-Нет, какой-то Злой или Сердитый, забыл...

-Псевдоним,- сказала мадам Скрипникова.

-Ну да, псевдоним,- согласился Белозёрский.- Но Морозов там вроде бы не работает... Он, как мне говорили, сейчас в свободном плавании — в рекламном журнальчике подвязался... А вот Каргополов работает,- и многозначительно усилил:

-Редактором.

-Вот он этот фельетон и накропал,- решил Лушпайкин.

-Или заказал, чтобы накропали,- вставила мадам Скрипникова.

-Это сути не меняет,- сказал Лушпайкин.- Значит, это он меня Промокашкой обозвал?

-Угу,- подтвердил Белозёрский.

-Ну, я ему такую промокашку покажу!

-Осторожнее, Ваня,- предупредила мадам Скрипникова.- Он ведь теперь при Силантии.

-А что мне Силантий!- взъерошился Лушпайкин.- Я, между прочим, когда он ещё при власти был...

-Знаем, знаем,- сказала мадам Скрипникова.

-Ну вот! Мне Силантий не указ!

-Да причём тут ты?- с досадой бросил Белозёрский.- Наезд-то на меня!

-Вот и разберёмся!- пригрозил Лушпайкин.

-Осторожнее, Ваня,- снова предупредила мадам Скрипникова.

Но Белозёрский уже не слышал её — шёл в коридор, чтобы без свидетелей позвонить кому надо.

Мадам Скрипникова осталась собой довольна: ещё одна задачка решена.

 

А Славе Комару что? Он же «крыша»: обратился клиент за помощью, его дело — отреагировать.

Но с другой стороны Силантий — не из тех, кто прощает обиды. Прошлой осенью, когда Лушпай буром пёр на Силантия и со страху от собственной смелости бросился к Славе за защитой, Комар пообещал, конечно, поспособствовать, но схитрил: сказал, что перетрёт с Силантием, а сам затаился, выждал. И, между прочим, правильно сделал. Зачем же с Папой Силантием ссориться?

Может, и теперь поступить также: пообещать и не дёргаться?

Мудро...

Но не верно.

А верно вот что: срочно связаться с Папой Силантием и...

Что сказать ему?

Как оно есть, так и сказать: Лушпай в штаны насрал, толкует о стрелке! Чё делать? Пускай сам голову и ломает...

...Конечно, не позвонил. Костя Безлиций с лёгкостью отговорил и даже развеял все сомнения.

-Комар, о чём базар? У Лушпая проблемы, а мы его крыша — обязаны разобраться. Святое дело.

-Так Силантий же наехал...

-Ну и хрен с ним! Кто он теперь такой?

-Ну как же...

-Нет, ты скажи,- настаивал Костя.- Кто конкретно за ним стоит? Я, например, не знаю... Так, слухи... Гнилой базар... А Лушпай теперь в фарте: лучший дружбан мэра... Наехали на Лушпая — наехали на мэра — наехали и на нас! Комар, на нас наехали!

И Слава согласился.

Костя между тем презрительно рассмеялся:

-А как наехали-то? Опять через газетку. Комар, опять та сраная газетка!

-Не та, а другая.

-Какая разница?- повёл богатырскими плечами Костя.- Та, другая... Они все на одно лицо. И редактор, между прочим, везде один — твой Каргополов.

-Что, опять Каргополов?- удивился Слава.

-А ты как думал.

-М-да,- сказал Слава.- А казался таким сообразительным... Нравился даже мне... Эх, Каргополов, Каргополов... Да, Костя, ты прав: придётся проучить и его.

 

Хоть и хорошим парнем был Антон Мурзин, а совсем обнаглел: приходилось чуть ли не бегать за ним, чтобы зарплату выпросить. Морозов и бегал. И по пятницам, и по понедельникам, и по другим дням недели... Больше бегал за Мурзиным, чем по клиентам.

-Антона опять нет?- спрашивал у тех, кто вертелся в редакции.

-Нет,- говорили.- Уехал.

-Куда?

-Нам он не докладывается...

-Но хоть обещал быть?

В ответ лишь злорадно пожимали плечами.

Морозов расстраивался и садился в уголок ждать, а Витя Взахлёб видел его жалкую фигурку и торжествовал.

Прождав с часик, Морозов уходил.

Иногда дожидался. Мурзин всё же прибегал, но сразу же с головой окунался в какие-то неотложные дела, Морозова даже не замечал. Когда тот напоминал о себе, отмахивался:

-Старик, через часок, а? Ну, чес слово, некогда... Зашиваюсь!

И через часок исчезал.

И приходилось вылавливать его по новой.

Иногда получалось, чаще — нет.

Иногда даже получалось вырвать из него зарплату, но, конечно, не целиком.

-Старик, нету больше! Ни копья! Не веришь? Можешь обшарить!- и делал вид, что выворачивает карманы.

Морозов бы и обшарил, да Мурзин опять куда-то убегал.

Так шло время, долг рос, Морозов нервничал, недобрым словом поминал Мурзина, а добрым — Каргополова, который так вовремя подвернулся с работой, иначе бы совсем швах.

«Говорил же мне Каргополыч про конвертики, а я, дурак, спорил: «Свободное творчество, свободное творчество... А не заплатит — в морду!»... Ну, вот не платит... И где та морда? И где мой кулак?.. Бегаю за Мурзиным как дворняжка и сопли на кулак мотаю: расплатись!.. Щас!»

А как-то в одну из пятниц заехал в редакцию и...

Ещё до дверей не дошёл, а уже почувствовал - что-то не так. Непривычная тишина? А вошёл — и точно: никто не бегает, не шумит, эмоции не выплёскивает. Лишь сидит одиноко Геннадий Васильевич Самолётников, подпирает кулаком волосатую щёку.

На Морозова глянул недружелюбно:

-Что-то забыли?

-Что?- не понял Морозов.

-Вы что, разве не с ними?- снова спросил Самолётников.

-С кем?

-С Мурзиным и его компанией.

-Нет,- растерянно пробормотал Морозов.- Я сам по себе... А что хоть здесь произошло-то, объясните!

-Чего тут объяснять?- фыркнул Самолётников.- Все ушли.

-Куда?

-Вроде как другой журнал делать.

-Зачем?

-Вот и я хотел бы спросить: зачем?- фыркнул Самолётников.

Морозов растерянно оглядывался на пустые столы, разбросанную бумагу, оголённые стены… Потом вспомнил о том, зачем пришёл сюда, и озлился на Мурзина: теперь уже и не расплатится?.. А потом ещё с большим отчаянием: да что там, вот и опять работы нет... Вчера была, а сегодня уже нет... Какая уж тут уверенность в завтрашнем дне?.. Неужели всё повторится, неужели опять?..

Нет-нет, не повторится: не так всё и плохо - ещё же есть Силантий... И в который уже раз за минувшие две недели мысленно поблагодарил Каргополова...

 

-Значит, вас в свои планы они не посвящали?- с подозрением расспрашивал Самолётников.

-Нет.

-А почему? Вы же все вместе работали...

-Не вместе... Я работал один. И редко здесь появлялся.

-Почему?

-Потому что здесь шумно... Писал дома... Сюда приносил уже готовые материалы...

-Но ведь что-то всё равно должны были слышать? Подозревать...

-Нет,- покачал головой Морозов и спросил.- А вы?

-Что я?

-Вы подозревали?

-Если бы я подозревал,- рассердился Самолётников,- то не сидел бы сейчас в разгромленной квартире и не...

Он махнул рукой, отвернулся к стенке, какое-то время просидел так — задумчивый, неподвижный — потом снова посмотрел на Морозова, как бы впервые его увидел.

-Так вы материалы принесли?

-И материалы, и...

-Что?

-Собственно, сегодня пятница...

-Ну?

-Я за зарплатой.

-Вот как?- Самолётников откинулся на спинку и прикусил губу.

-Сколько он вам должен?

-За три с половиной недели...

Самолётников прикинул в голове, кивнул:

-Немало.

И потянулся к внутреннему карману.

Морозов напрягся: неужели прямо сейчас и расплатится?

Нет, конечно: вынул записную книжку, вписал цифру. Пока писал, упрекнул, сверкнув взглядом из-под кустистых бровей:

-Что ж вы так оплошали? Вроде бы взрослый человек, а позволили водить себя за нос. Если бы он не...- поморщился,- так и бегали бы за ним с протянутой рукой?

-А что мне оставалось делать?- с обидой пробурчал Морозов.

-Требовать... На худой конец — обратились бы ко мне.

-Я и собирался,- соврал Морозов и тут же убедил себя: конечно, собирался.

Непонятно было, поверил ли ему Самолётников. Но дискуссию на денежную тему оборвал, спрятал записную книжку в карман, требовательно протянул руку:

-Давайте ваши материалы.

Так и подмывало теперь спросить, после внушения-то: а деньги? Но не спросил, постеснялся. Как и стеснялся быть настойчивым с Мурзиным.

Протянул написанные статьи. Самолётников каждую критически осмотрел, словно не рукописи это были, а мраморные изваяния, потом принялся читать.

Читал долго, придирчиво. Иногда хмурился. Иногда улыбался. Иногда чуть заметно кивал. Но не обронил ни слова. Лишь когда дочитал последнюю до последней строчки, спросил:

-Это всё — в следующий номер?

-Надо полагать,- пожал плечами Морозов.

-Но наверняка не знаете?

-Я же не занимался планированием.

-А кто?

-Мурзин, Взахлёб.

-Вот они и напланировали,- нахмурился Самолётников.- Сбежали и весь коллектив с собой увели... Хоть бы знать теперь, какие материалы в номер ставить?

-Какая теперь разница?- удивился Морозов.

-Как это какая? Или вы думаете, я так просто отступлю? Это мой журнал, и я намерен его выпускать и дальше, даже если все уйдут!

«Так все и ушли»,- подумал Морозов, но вслух ничего не сказал, впрочем, ему понравился настрой Самолётникова.

-Теперь я назло всем продолжу выпускать журнал! Если раньше сомневался — уж слишком много от него убытков — то теперь дело принципа!

Обращался он не Морозову, а к несуществующей аудитории; Морозова он даже и не замечал, а как заметил, тут же предупредил:

-За статьи я, конечно, рассчитаюсь. И долг выплачу полностью... Мурзин ведь не только вас обманывал, но и других... Он тут такое накрутил... Вот что: приходите послезавтра. Думаю, к этому времени я подберу новую команду и... Или вы не хотите больше со мной работать?

И бросил на Морозова пытливый взгляд.

Интересно, подумал Морозов, а если скажу «нет», рассчитаешься со мной?

Впрочем, тут же решил: этот рассчитается, этот не Мурзин... Этот совестливый.

Протянул руку, улыбнулся:

-Значит, послезавтра?

-Да,- улыбнулся Самолётников, ответив крепким рукопожатием.- Послезавтра. В двенадцать. Здесь.

 

Он и пришёл через день, к обеду, туда, но перед тем, буквально за час, встретился и с Антоном Мурзиным. Эта встреча вышла случайно, он и не подгадывал. Наверное, подгадал сам Мурзин, потому что первым окликнул Морозова, выходя из шикарной тачки, в которой кроме него находился и Витя Взахлёб.

-Старик, привет!

Морозов сдержанно поздоровался.

-Ты что, дуешься на меня?- удивился Мурзин.- Из-за бабок? Так я тут ни при чём — Самолётников, скотина, и со мной не расплачивался. Поэтому я и ушёл. А ты что подумал?

На самом деле его нисколько не интересовало, что думал Морозов, поэтому пока тот искал подходящий ответ, продолжал:

-Там ведь как было-то: Самолётников обещал бабки сполна отстёгивать, а получалось — как я с тобой. Ну и мне соответственно приходилось. В конце концов, осточертело это всё, я собрал своих людей и ушёл. Вон, Витька может подтвердить.

Витя Взахлёб демонстративно смотрел в другую сторону. Мурзин развёл руками:

-Извини, тебя не успел предупредить. Всё случилось в считанные часы. Но обижаться на меня не стоит. Ну никак! Потому что хочу тебя с собою позвать. Пойдёшь?

-Нет,- сказал Морозов.

-Понятно,- сказал Мурзин.- Значит, всё-таки дуешься? А я ведь объяснил...

-Не в этом дело,- сказал Морозов.- Просто я не хочу уходить от Самолётникова.

-А кто тебя заставляет?- искренне удивился Мурзин.- Не хочешь — и не уходи.

-А как же...

-Да вот так! Будешь работать и на него, и на меня...

Предложение было заманчивым. Однако пробормотал:

-Но у меня ещё есть одна работа.

-Ещё?- уважительно воскликнул Мурзин.- Круто! Видишь, к тебе бабки так и прут. Лови момент! Кстати, Самолётников с тобой расплатился?

-Сегодня обещал...

-Сегодня?- хмыкнул Мурзин.- Ну, жди-жди... А согласишься работать на меня, я с тобой честно рассчитываться буду. Копейка в копейку, не как Самолётников с нами... Правда, много обещать не могу... Но сто баксов в неделю за один материал. Устраивает?

Морозов прикинул и согласился:

-Но с условием, что я работаю и на других.

-Да какие проблемы, старик?- пожал плечами Мурзин, влез в крутую тачку и, взвизгнув тормозами, скрылся за поворотом.

Морозов возликовал: ну и везёт же ему!

 

Явно везёт: и Самолётников рассчитался, хотя Мурзин своими ухмылками провоцировал сомневаться. Нет, честно выложил на стол весь долг, а сверху и ещё накинул:

-Это аванс,- пояснил.

-Спасибо,- сказал Морозов, пряча деньги в карман.

-Хочу посоветоваться с вами,- задумчиво произнёс Самолётников, с явным намёком, что вот и пришло время аванс отрабатывать.

Ну, давать советы — это не работать. Состроил внимательную мину.

-Вчера я уже говорил вам,- сказал Самолётников,- что от выпуска журнала не собираюсь отказываться... Исполнителей я уже подобрал: все хорошие ребята, горят работать. Но нужно ими руководить. Так сказать, направлять их энергию в правильное русло... Да что я вам рассказываю, вы и сами прекрасно знаете. Я бы сам, но мне некогда, других дел по горло... И вот я хочу...- и как удав уставился на Морозова.

«Неужели мне предложит?»- застыл Морозов.

-...Хочу спросить у вас: вы знакомы с Павлом Маликовым?

«Не мне»,- разочарованно подумал Морозов.

-Знаком... Но не очень хорошо. Он же не газетчик — пресс-секретарь... Иногда пересекались, когда он работал на Суворова. Но давно уже не видел его.

-И теперь он пресс-секретарём трудится,- поведал Самолётников.- В «Углегорских шахтах». Но не в этом дело... Как вы считаете, справится он с обязанностями главного редактора?

-А почему вы у меня спрашиваете?- пожал плечами Морозов.- Я же сказал: мы с ним лишь шапочно знакомы.

-Но вы же опытный журналист, можете с первого взгляда человека распознать.

-Не могу,- сказал Морозов.

-Можете, можете,- не поверил Самолётников.- Иначе бы не стали журналистом.

-Спасибо за комплимент,- хмыкнул Морозов.

-Это не комплимент, а констатация факта... Поверьте, я тоже немножко в людях разбираюсь — жизнь научила...

«То-то ты связался с Мурзиным», - про себя усмехнулся Морозов. А Самолётников как будто услышал:

-Да, научила... И, тем не менее, постоянно ошибаюсь — верю людям — и набиваю на этом шишки! Вот и теперь не хочу ошибиться... Так что вы посоветуете?

-Ничего,- ответил Морозов.

Самолётников задумчиво посмотрел на него, дёрнул бровью.

-Я понимаю вас... Вы ждали, что я вам предложу...

-Нет,- быстро ответил Морозов.

-А напрасно! Вашу кандидатуру я тоже рассматривал. И вполне серьёзно. Но...

-Как редактор, вас не устраиваю?

-Почему не устраиваете? Вполне! Но дело в том, что вы ещё и пишите. И пишите, на мой взгляд, весьма неплохо... И мне бы не хотелось терять вас как человека творческого. А главный редактор...

-Не творческий?

-Он скорее администратор, распорядитель... Э-ээ... Человек со связями... И ещё — свадебный генерал. Ему не надо писать — ему нужно руководить. А если начнёт писать — на остальное время уже не останется...

-Вы неплохо разбираетесь в журналистской кухне,- сказал Морозов.

-А как вы думали?- усмехнулся Самолётников.- Пред тем, как издавать журнал, я внимательно изучил предмет... И понял: нельзя разбрасываться талантами. Нельзя талантливого журналиста ставить в редактора: он и писать толком не сможет, и всё дело провалит... Постоянно будет разрываться на два фронта. И закончится всё плачевно: или уйдёт из редакторов, что не так страшно, или бросит писать — а это уже страшнее. Я же не хочу, чтобы вы бросили писать, поэтому и не предлагаю вам быть главным редактором. Поэтому и советуюсь с вами: стоит ли на эту должность приглашать человека, который не соблазнится пером, поскольку ничего талантливого создать не может, но имеет опыт организационной работы?

Лихо же он обработал Морозова. И объяснил, что редакторского кресла ему не светит, и польстил: талантлив, чертяка!

А талантливому и советовать легко:

-Стоит...

-Вы так думаете?

-Да, я так думаю...

-М-мм,- Самолётников сделал вид, что задумался.- Я рад, что и вы пришли к такому выводу.

-Угу,- сказал Морозов.

-Также рад, что ваше мнение совпало и с моим... Теперь-то я могу вам открыть секрет: я уже имел беседу с Маликовым и, уж простите, интересовался его мнением о вас. Он даёт вам самые блестящие характеристики. И сказал, что моё предложение он принимает ещё и потому, что ему хочется работать именно с вами. «Больше никого и не надо!- сказал он.- Вдвоём с Морозовым мы горы свернём!»

 

Последний день лета выдался самым продолжительным и самым богатым на события в жизни Александра Морозова. Ещё утром он торжествовал: три работы — только успевай разворачиваться - но это радовало, как радовало и солнышко, и шёпот ещё не пожелтевшей зелени, и суматошное возбуждение Алёшки — завтра же первый день в школу, в первый класс. К этому событию они готовились всей семьёй: вместе и по магазинам бегали, покупали форму и канцелярию, вместе собирали портфель. Было весело и беззаботно.

Предполагалось, что такой же будет и вся оставшаяся жизнь.

Но не задалось уже с утра.

Сначала позвонил Каргополов.

-Ты что делать намереваешься?- не здороваясь, спросил он.

-На работу идти.

-Не ходи,- сказал Каргополов.- И вообще отсидись где-нибудь несколько дней. И не высовывайся.

-А что случилось?- насторожился Морозов.

-Что, что?- заорал вдруг Каргополов.- На Силантия наехали! Не слышал: сегодня ночью его дачу обстреляли!

-Ни фига себе,- присвистнул Морозов.- Думаешь, из-за газеты?

-Из-за чего же ещё?!

-Мало ли...

-Не мало! Чёрт, неужели ты ещё не понял: мы крепко попали!.. Блин! И угораздило же... Так что прижми хвост, а лучше вообще уезжай из города.

-Куда же я уеду?- растерялся Морозов.

-Сам думай! Или хочешь, чтобы и с тобой так?

-Как «так»?.. И по мне стрелять будут?- каждое слово давалось с трудом.

Но Каргополов «успокоил»:

-На хрен бы им патроны на тебя тратить? С тобой они поступят так же, как и со мной!

-Что?- совсем растерялся Морозов.- Ты откуда звонишь?

-Откуда... Из больницы, откуда же ещё.

-Из какой... больницы?

-Из травматологии!- заорал Каргополов.- Они, гады, руку мне сломали! В двух местах!

-Что?

-Вот и то! Вчера поздно ночью встретили у подъезда и — ломиком...

-Слушай, Каргополыч...

-Ладно,- грустно сказал тот.- Живой же. На мне как на кошке... Но ты моего совета послушай...

 

Послушал — и побежал к Антону Мурзину. Конечно, не работать. Но денег занять — предстоят же расходы, наверняка и большие: снять новую квартиру, заплатить за переезд... Кое-какие сбережения, конечно, имелись (И вчера Самолётников расплатился! Как вовремя!), но хотелось бы ещё на всякий случай. Так и объяснил перепуганной Наташе: через час-другой вернусь с деньгами, а ты будь дома, и главное — Алёшку от себя не отпускай...

-Я отработаю,- клялся он Мурзину,- честное слово, просто деньги сейчас позарез нужны...

А тот, всегда беззаботный и инициативный, сегодня как назло сидел хмурый, молчаливый, даже подавленный. С бодуна, что ли?

А вот и нет. Оказывается, другое — хуже, намного хуже:

-Старик, извини... Кажется, я вчера немного погорячился... Опередил, так сказать, события... В общем... Не могу я взять тебя на работу.

-Почему?- изумился Морозов.

-Потому что не могу.

-Но должна же быть причина!

-Она есть...

-Какая?

-Понимаешь, старик,- с неохотой произнёс Мурзин,- не я же один журнал издаю. Есть люди, которые в это дело вкладывают деньги, и немалые. Они и диктуют условия... Ну вот, один из спонсоров, когда узнал, что в проекте участвуешь и ты... э-ээ...

-Белозёрский.

Мурзин хмыкнул.

-Мне всегда нравилось с тобой работать, старик, потому что с полуслова понимаешь...

-Всё ясно,- сказал Морозов.

-Зла на меня не держи,- сказал Мурзин.

-Постараюсь,- сказал Морозов.

Ещё он много чего сказал, и нелицеприятное, но Мурзин не услышал, потому что был уже далеко, и с каждым шагом, который делал Морозов, отдалялся всё дальше, пока окончательно не заслонился новой реальностью и новым всплеском эмоций.

Реальность была такова: Самолётников, а рядом с ним Витя Взахлёб, и у первого взгляд растерянный и осуждающий, а у второго — подленький, торжествующий.

-Не ожидал от вас, честное слово,- говорил Самолётников.

А Витя Взахлёб подливал масла в огонь:

-На два фронта работает... Вчера у них встреча была с Мурзиным...

А Самолётников качал головой и повторял:

-Не ожидал, не ожидал...

 

Морозов ушёл.

Он спускался по ступенькам изъеденного временем крыльца, клокочущий от ненависти, злости, обиды и огорчения, готовый ещё куда-то бежать, искать деньги, потом — прятать свою семью, таится, дрожать от страха, ждать нападения...

Но вот он спустился на тротуар и... почему-то всё прекратилось. Он уже не ненавидел, не обижался, не огорчался и даже не переживал за судьбу своих близких.

Он вдруг понял, что не надо никуда бежать, прятаться и трястись от страха.

Потому что никто не будет его отлавливать и ломать руки. Тем более стрелять. И никто его семью пальцем не тронет: «ночь длинных ножей» прошла, а ему повезло - он не попал под раздачу.

Потому что за то, что поставил под угрозу самых близких людей — Алёшку и Наташу, написав тот дурацкий фельетон, он наказан по-другому: мгновенной потерей сразу трёх работ. Судьба отшвырнула его в первичное состояние, в котором он уже был, с чего начинал: в ноль, в начало отсчёта.

Но это его уже не пугало. Это он уже пережил.

Он понял это и успокоился.

 

2.

Можно было сколько угодно задаваться вопросом: «Почему Илья Николаевич поссорился с Адамом Сергеевичем?» искать аргументы в пользу одного и другого, оправдывать, или наоборот, обвинять обоих в смертных грехах, но ситуация от этого нисколько не менялась: шахтёры, которые ещё вчера гневно стучали касками о фундаменты правительственных учреждений, сегодня почти безропотно подавали заявления о выходе из профсоюза. Конечно, это происходило не потому, что вероломный Лосев вынуждал их делать это, и не потому, что внутренними ссорами и раздорами лидеры профсоюза оттолкнули от себя рядовых членов, а лишь потому, что люди устали от многолетнего накала эмоций, им хотелось просто спокойно работать и получать за это деньги. Те, которые написали заявления, тут же обеспечивались и тем и другим: их отправляли в шахту, а после смены рассчитывались с долгами. Те, которые упорствовали - оставались на поверхности и с пустыми карманами. Те, которые строчили жалобы, под различными предлогами были уволены. Тех, кого суд восстанавливал на работе, увольнялись за первую же провинность. Власти на это закрывали глаза, подтверждая тем самым, что Апанович не так и далеко был от истины, когда говорил о сговоре.

Конечно, Адама Апановича было жалко: столько сил и энергии он потратил на то, чтобы поддерживать у властей мнение, что его профсоюз — это боевая и дееспособная организация, столько души он вложил в это дело, в конце концов, стольких людей защитил, пользуясь былой репутацией, и вдруг — так позорно проиграть. Ведь оказалось, что те люди, ради которых он столько боролся, которых он столько лет защищал, без долгих колебаний отвернулись от него, когда на них чуть-чуть надавили. Многие даже не пришли за советом — молча написали заявления и всё. Как будто не было им никакого дела до профсоюза. Перешагнули — и пошли дальше. Обидно.

Нет, не за людей, за себя. Обидно за то, что позволил так легко облапошить себя. Ведь знал, что работодателю доверять нельзя. Ведь сколько раз уже обжигался — возьмём ту же историю со Скрипниковым. Говорят, только дурак дважды наступает на грабли. Вот и делай выводы, кто ты, если связался с Лосевым... Поверил... Своими руками вознёс его на престол...

Конечно, в какой-то степени и генерального понять можно: зачем ему такая головная боль, как «крикливый» профсоюз? Очевидно, он изначально и не собирался терпеть его присутствия на своём предприятии, а первое время заигрывал исключительно для того, чтобы дискредитировать в глазах общественности (мол, что за шараханья: сначала кричат: «Подай нам Лосева», а через месяц - «Долой его!»), ну и укрепиться в директорском кресле. Сначала охмурил обещаниями, потом подтасовал так, чтобы именно профсоюз его к власти привёл, а потом разделался с ним... Нет, нельзя его за это понять, нельзя! Его бить и клеймить за это нужно! Бить и клеймить...

А тут ещё всякие журналюги с идиотскими советами: «Хватит тебе голодовать, Адам... Ведь сегодня уже — четвёртый день». Придурки, не понимают, что нервы ни к чёрту: «Ты! А не пойти ли тебе?!». Хорошо, что Рома Струк вовремя оттащил. Потом пригляделся, кто там такой умный?.. Ба! Да это же Морозов... Не ожидал... А что он здесь делает? Ах, на пресс-конференцию приехал... Ну, пусть посидит вот там, в уголочке...

Итак, пресс-конференция... Сколько их уже было? Одно время — сожалел, что ни одной, а тут посыпались одна за другой, еле успевай... Ладно, задавайте свои вопросы... Не расслышал, но, собственно, и не важно. На все вопросы — один ответ:

«Наши протестные действия продолжаются. Примирения мы не видим. Никакой подвижки нет и со стороны городской администрации. Нет, с Лосевым встречаться я не буду. Возможно — с мэром Артуром Белозёрским... Сейчас в процесс задействованы прокуратура, трудинспекция, ФСБ... Кто-то из них понимает, что в «Углегорских шахтах» нарушаются конституция и действующее законодательство. Впрочем, не прокуратура. Она как раз и не хочет признать тот факт, что заявления люди пишут под давлением. Таких случаев очень много. Вот и сегодня приходили люди, жаловались... Так что давление продолжается. Оно не ослабевало. Несмотря на то, что администрация утверждает, что энпэшовцев почти не осталось. Это ложь... Теперь по поводу колдоговора. Мы со своей стороны его подписали и отправили... Администрация молчит... Отказывается подписывать... Извините, я совсем плохо себя чувствую... Пойду, прилягу... На все ваши вопросы ответит мой соратник... Вот, Роман...»

 

Он ушёл. После минутной заминки пресс-конференция продолжилась.

«Как бы ни повернулась ситуация,- говорил Роман Струк,- в любом случае наш профсоюз останется, как, впрочем, и работодатель. Мы же не настаиваем на том, чтобы снять кого-то, посадить. Первое, на чём мы настаиваем, это на нормальных социально-трудовых отношениях. Они должны выразиться в заключении коллективного договора. Второе: прекратить давление на работников, принуждая их к выходу из профсоюза. Сегодня у нас есть информация, что работников принуждают писать заявления в лосевский профсоюз, тот, который он сам для себя создал. Можно понять тут Лосева: ему не нужен такой профсоюз как НПШ, который стоит на стороне работников. Ему нужно устранить нас и делать всё, что захочет. Захочет - шахты закроет... Именно к этому всё и идёт. Потому что деньги в развитие шахт не вкладываются. Шахты дорабатывают свои ресурсы, разрабатываются ещё при советской власти вскрытые горизонты. Поэтому цели Лосева ясны: устранить профсоюз и бросить все шахты. А это, между прочим, приведёт к непоправимым последствиям. Мало того, что люди останутся без работы. Грядёт и экологическая катастрофа. Пару лет назад, например, закрыли шахту «Злобинскую». И весь юг Углегорска сегодня тонет. Именно потому, что шахта не откачивает подземные воды - закрыта. То же самое произойдёт, если закрыть «Южную», «Центральную», «Северную», не говорю уже о разрезе. Затопятся посёлки. Останутся без жилья тысячи жителей. И это произойдёт, если идти по лосевскому пути. Но он знает: пока мы существуем, этого сделать ему не дадим. Поэтому он и выдавливает нас. Но нам отступать некуда... Следующее, что необходимо сделать: привлечь к уголовной ответственности тех лиц, которые рьяно выполняют устные распоряжения Лосева. Доходит же до маразма: играют на людской беде: у человека умер близкий родственник, ему по закону полагается три дня без содержания, а ему говорят: напиши заявление о выходе из профсоюза — отпустим».

 

Морозов тоже задал вопрос: «В недавнем своём выступлении генеральный директор «Углегорских шахт» сказал, что вы, отстаивая 6-часовой рабочий день, не считаетесь с мнением рабочих. Мол, рабочие-то как раз за семи - и больше рабочий день».

«Ни за что не поверю этому,- пожал плечами Роман Струк.- Это противоречит человеческой психологии. Мы все так устроены, что если можно работать меньше, зачем же будем больше? А нас пытаются убедить: нет, мол, у нас есть такие инициативные группы, которые готовы работать и по 8, и по 12 часов в день. Это всё лукавство. Я уверен, что эти люди, спускаясь в забой, слышат столько... нелицеприятного в свой адрес... Для чего это делается? Для того чтобы узаконить диктатуру работодателя. Ведь ясно: если работодателю удастся нас победить, его опыт тут же переймут и другие. Диктатура работодателя распространится на всю Россию. Вот тогда и по 10, и по 12 часов народ будет работать. И не пикнет. Вне зависимости от того, что прописано в законах. Работодатель соблюдать законодательство и не подумает. Зачем, если никто его за это не наказывает? Ему же всё позволено. Он герой, сторонник стабилизации. А то, что эта пресловутая стабилизация достигнута варварскими методами - это, похоже, уже никого не волнует».

 

И всё-таки дожал их, на пятые сутки приехали всем кагалом: и Хомутов, и Лосев, и их главарь — Белозёрский. Окружили со всех сторон, давай уговаривать: прекращай, мол, на нас давить, будем цивилизованно диалог вести... Кто бы отказывался. Апанович бы их послал куда подальше, да совсем уже сил не осталось. Уже даже сидеть не мог: лежал, а перед глазами — лишь бледные пятна, да звон в ушах... Но, коли уж приехали, ладно... Сказал Роме: «Дай воды». Он и «скорую» вызвал.

 

А, выйдя из больницы, тут же и напомнил о себе: позвонил мэру: «Цивилизованно, говорите? Ну, давайте цивилизованно»... Собрались, расселись. Апанович со Струком - по одну сторону стола, они — по другую. Хомутов улыбается, словно сваха, мол, вот и славненько, вот и ладненько; Белозёрский высокое начальство из себя корчит; Лосев вообще делает вид, что не узнаёт. Ясно, что никакого разговора не получится. Полтора часа впустую лясы точили, а когда вышел в коридор, сказал журналистам:

«Ничем, ребята, наша встреча не закончилась. Просто обменялись мнениями. Мэр посоветовал найти конструктивное решение. Мол, надо искать точки соприкосновения, встречаться... Что мы намерены делать? В первую очередь - добиваться, чтобы вернули наши помещения, прекратились гонения... Накануне встречи я подготовил проект совместного протокола, в котором все спорные моменты обговариваются. Отдал этот документ мэру, он почитал... Что сказал? Я же говорю: дал рекомендацию встречаться, обсуждать. Что ж, будем… Если договоримся - хорошо. Нет - будем решать вопросы через суд».

 

«Имеете в виду, по 7-ми часовому рабочему дню?»

«Да. Я пытался доказать им, что это противоречит законодательству. Но, как говорится, я один, а оппонентов много. Все говорили: как это хорошо, как это нормально; но опять же расчётов не предоставили. Было предложение внести этот момент в колдоговор, но... его вроде как уже подписали с лосевским профсоюзом, а там, я уверен, ничего о 6-ти часовом дне нет».

 

«Получается, сегодняшняя встреча ничего не дала?»

Конечно, нет. Но ведь… только скажи, завтра вообще отвернутся, на свалку истории спишут, никакой голодовкой к себе не привлечёшь... Ведь политика — дело серьёзное… В конце концов, они руку первыми протянули.

«Нас посадили за стол переговоров — и это уже прогресс. Артур Макарович сказал, что нужно встречаться, решать проблемы. После этих слов, надеюсь, Илья Николаевич перестанет нас избегать, как бывало раньше... Думаю, мэр совершенно правильно сделал, что никому ничего не приказал, мол, то нужно делать тебе, то — тебе, а вот то - тебе. Потому что главная задача «Углегорскими шахтами» выполняется: уголь добывают, люди работают. А остальное, как говорится, приходящее. Я считаю, договоримся...»

 

В общем, дал понять, что готов на уступки... Но тут вклинился Рома Струк и всё испортил:

«Тут только что мэр назвал Лосева защитником интересов рабочих (Оказывается, пока Апанович наводил мосты, Белозёрский уже диктовал журналистам, как им оценивать происходящее). Крайне странное заявление. Работодатель в принципе не может защищать интересы работников хотя бы потому, что у него с рабочими различные цели. Работодатель, как известно, стремится как можно больше получить прибыли, а работник — как можно дороже продать свой труд. И в этом заключается противоречие. Неразрешимое противоречие. Каким бы хорошим не был работодатель, какие бы благородные цели он не ставил — конечная цель у него одна: заработать для себя как можно больше денег. Для того чтобы достичь этого, есть два пути: трудный и лёгкий. Лёгкий путь: заставить людей работать как можно больше и платить за это как можно меньше. Что Лосев и делает, настаивая на 7-часовом рабочем дне и сокращении отпусков. То есть сознательно идёт на нарушение законодательства, в котором чётко говорится: шахтёр должен работать 6 часов. И тут можно сколько угодно спорить, сколько угодно формировать общественное мнение, выискивать энтузиастов, которые с высоких трибун ратуют за 7-часовой день, придумывать различные экономические обоснования... Суть не меняется: есть закон, значит нужно его выполнять. Я понимаю, почему многие чиновники стоят на стороне Лосева. Ведь он, так сказать, решил, казалось бы, неразрешимую проблему: угольные предприятия заработали. Что ж, молодец, что тут сказать. Но ведь при этом нарушается законодательство! А это уже никуда не годится. Но чиновники на это закрывают глаза. Для них главное — отчётность. Вот, смотрите, мол, как у нас уголёк хорошо добывается. Глядите, какие показатели у нас высокие. Главное - экономическая стабильность, стабильность бумажных отчётов. Нет, это не стабильность. Это больше смахивает на позу страуса. Люди на предприятиях преследуются по профсоюзной принадлежности. Нарушается трудовое законодательство. Не хотят этого видеть чиновники - это их дело. Но мы это видим, и молчать не будем. Поэтому намерены отстаивать справедливость любыми способами!»

 

«Блин, посредник хренов... Чему только его в Америке учили?»- подумал Апанович и уехал в санаторий.

 

В санатории он пробыл-то две недели, но сколько всего за это время произошло! В его отсутствие Рома Струк развил такую бурную деятельность - налево и направо раздавал интервью, рассылал жалобы, проводил круглые столы, обращался к независимым экспертам, выступал в роли посредника — и наломал столько дров, что теперь поди разгреби...

Нет, в принципе делал он всё правильно. И кое-чего даже добился. Например, приезжала комиссия из столицы, проверяла законность лосевских «нововведений». А прокуратура потребовала от руководства «Углегорских шахт» принять незамедлительные меры по устранению нарушений закона. Да и трудинспекция вдогонку подоспела: вынесла предписание привести в соответствие с действующим законодательством «Правила внутреннего распорядка». Вот бы и давил на Лосева: исполняй распоряжения! А Роман? Он зачем-то разразился гневной речью в адрес... властей. Боже ты мой! По его горячечному мнению, городская мэрия, негласно поддерживая Лосева, тем самым... снижает рейтинг действующего президента.

«В чём же заключается сила власти, если простой предприниматель абсолютно не считается с решениями прокуратуры и чувствует себя при этом абсолютно безнаказанным?

- возмущался он перед журналистами.-

Тем самым он показывает всем, что он никого в грош не ставит, даже президента страны. А как же тогда напутствие президента представителям бизнеса? Тот ясно призывает бизнесменов и работодателей помнить о своей социальной ответственности. Мы, энпэшовцы, это понимаем так: нам предлагается взамен классовых взаимоотношений цивилизованный путь социального партнёрства, то есть такой рычаг социально-экономических взаимоотношений, который уже давно и успешно применяется на Западе, в частности в Соединённых Штатах Америки. Это очень действенный рычаг, но только в том случае, если кроме работодателя и представителя наёмного работника имеется и третья сторона — сильная власть. Она-то и выступает в качестве посредника. Так вот, в нашем случае роль третьей стороны — стороны посредника - мы не видим. Да, состоялась встреча у мэра города. Но, к сожалению, Артур Белозёрский занял крайне странную позицию: разбирайтесь, мол, сами. Это неправильно. Власть и существует для того, чтобы разруливать подобные ситуации, контролировать соблюдение законности той или иной стороной. И вообще, если говорить об ответственности за нарушение трудового законодательства, можно констатировать печальный факт: работодатель в нашей стране очень слабо или вообще не страдает за нарушения законодательства. Возьмём, к примеру, наш случай. Суд восстанавливает на работе незаконно уволенных горняков. Но при этом работодатель ничего не теряет. Ну, возьмёт обратно людей. Личной материальной ответственности-то он не несёт. Если и выплатит какой-то штрафик, то не из собственного кармана, а опять же, из фонда оплаты труда, то есть у другого работяги отнимет. И всё... Зато какое моральное удовлетворение: вот, мол, показал работягам что почём, потаскал по судам... Да толку-то, что восстановил на работе. Завтра он тебя опять уволит. Что, собственно, и происходит... В странах Запада, где сильна роль государства, далёко не так. Я сам этому очевидец. Виновную сторону государство облагает такими высокими штрафными санкциями, чтобы в следующий раз неповадно было. Работодатели там государственную власть уважают и боятся. Потому что она даёт им возможность зарабатывать, но и сильно бьёт по рукам, если станут играть не по правилам, закреплённым в законах и конституции. У нас же всё наоборот. Работодатель что хочет, то и творит, а власть делает вид, что так и должно быть. Если уж пошла речь о социальной ответственности бизнеса, то не к совести работодателя призывать нужно, а напомнить ему, что он ответственен за свои поступки перед законом, преступив который, он теряет многое. Чтобы в нашей стране восторжествовали социальное партнёрство и социальная ответственность, властью должна быть выработана жёсткая система индивидуальных штрафов - тогда и только тогда работодатель задумается: поступать по-лосевски или нет. Что ему выгоднее: заплатить штраф из собственного кармана или нарушать закон?..»

 

Ну, и чего добился? Власть только озлобил. А той только повод дай: ах, бочку катите? Так получайте!.. Нет, сама-то она вроде ничего и не сделала, наоборот, даже потребовала от Лосева соблюсти закон — и тому пришлось-таки вернуть 6-ти часовой рабочий день - но при этом так гайки закрутила, что ни одна порядочная газета не смела и строчки об энпэшовцах написать.

А ведь они кричали во все лёгкие: «Хоть шахтёры и трудятся теперь по шесть часов в день, но это только официально! На самом деле столько же, сколько и раньше! Да, график изменён, но теперь с каждого работника требуют написать заявление, что он согласен работать седьмой час сверхурочно и каждый день! А это опять грубейшее нарушение законодательства! Да, трудовой кодекс предусматривает возможность работы за пределами установленной нормы рабочего дня. Но всего в двух случаях: по совместительству — это когда инициативу проявляет работник. А когда по инициативе администрации – только если имеется сверхсрочная работа. Но в данном случае об этом речь не идёт! Слышите! Люди пишут заявления не по собственной инициативе, а по принуждению! И непонятно, что это за сверхурочная работа такая, если нужно выполнять её ежедневно?! Предприятие же работает в обычном режиме, без авралов! Никаких природных катаклизмов не произошло! Нет оснований для сверхурочной работы! Есть лишь желание администрации «Углегорских шахт» обойти закон! Нарушения закона продолжаются, но в более извращённой форме! Ну почему вы нас не слышите?!»

Но — ори не ори — всё едино. Залепили журналисты уши воском, если и пишут о шахтёрах, то только во славу Лосева... Даже Морозов избегает встреч, ссылается на то, что якобы занят... Впрочем, его публикаций в последнее время и не видно, говорят, он уже не корреспондент, а то ли завотделом, то ли замредактора... Как-то в конце лета Апанович всё-таки выловил его на какой-то встрече, утянул в уголок, зашептал на ухо: «Слушай, Саша, ну давят же нас... Вот, недавно Лосев собрал у себя директоров шахт и распорядился, чтобы до первого сентября на предприятиях не осталось ни одного из наших. И директора, конечно, засучили рукава. Говорят тем мужикам, что ещё как-то держатся: «Или увольняйся, или выходи из НПШ». Вот так поставлен вопрос. Мы уже сообщили об этом в прокуратуру, другие органы надзора...» Но Морозов отхлынул: «Извини, Адам, я такими делами больше не занимаюсь». «А какими занимаешься?»- озлобился Апанович. «Я теперь о театрах и балетах пишу». «О плясунах, значит?- прищурился Апанович.- А мы, значит, по боку? Вот такие вы, акулы пира, суки продажные: вам только власть пальчиком пригрозит — вы и в кусты!» «Зря ты так»,- сморщился как от удара Морозов и опять отшатнулся. Но Апанович припёр его к стенке: «Значит, не будешь писать?» Нет, мотает головой, не буду... Впрочем, если хочешь, пришлю корреспондента... Расскажешь...

...Не обманул, прислал. Молоденькую девочку. Та похлопала длинными ресницами и включила диктофон. Апанович полтора часа распинался, рассказывал о том, как в «Углегорских шахтах» законы нарушаются. Позвал даже Ваньку Шостова, у того совсем свежее: «Уже пять месяцев нас, энпэшовцев, выживают. На каждый наряд приезжает заместитель генерального В. В. Жук и запугивает. Сначала заставлял писать заявления о неперечислении профсоюзных взносов. Теперь - о выходе из профсоюза. Вот недавно опять вызывает к себе и говорит: «Пиши заявление о выходе или увольняйся». «Не буду», - говорю. «Тогда смотри: будем ловить». Ну, допекло это меня, написал я заявление прокурору города, в котором попросил привлечь Жука к уголовной ответственности за нарушение моего конституционного права...» А Апанович подытожил: «Такой откровенный цинизм и вседозволенность со стороны администрации по отношению к членам Нового профсоюза шахтёров вызывает недоумение: президент говорит о необходимости диктатуры закона в нашей стране, а государственные чиновники, в обязанность которых входит контролировать соблюдение законности на местах, делают вид, что ничего не происходит... Вот и госинспекция труда отвечает: «О фактах давления на членов НПШ нам неизвестно». Интересно, какие ещё нужны факты?..» И так далее, уже в унисон Роме Струку: а зачем политически корректировать свои высказывания, всё равно не печатают...

А тут — надо же — напечатали... Правда, совсем не то, о чём говорил... Вспомнили вдруг давнишнее покушение.

«Прошло восемь месяцев с момента нападения на председателя НПШ Адама Апановича. В процессе оперативно-следственных работ выяснилось, что нападающих было двое. Остальная информация находится под секретом. Но как стало известно нашему корреспонденту, среди прочих следователи отрабатывали и версию, что на А. Апановича был сделан «заказ», и заказал его бывший генеральный директор одного из предприятий города за то, что тот открыто критиковал его. Из компетентных источников нам стало известно, что следователи вызывали на допрос предполагаемого заказчика, и тот всячески отрицал своё причастие к делу, уверяя, что никаких антипатий к пострадавшему не имеет. Следствие продолжается».

 

Эта заметка была напечатана на шестой или седьмой полосе, мелким шрифтом, почти и незаметная в калейдоскопе уголовной хроники. Сначала Апанович разозлился — не на корреспондентку, на Морозова - но потом подумал и остался доволен: хоть что-то о нём появилось. Значит, информационная блокада прорвана...

 

XXVI.

Из книги М.И. Стеблина-Каменского «Спорное в языкознании»:

«…Если сравнить грамматическую действительность с зоологическим садом, то структуралист-теоретик, называя животных, томящихся в этом саду, новыми названиями, например, тигра - "тигремой", или "тигроидом", а зебру - "зебремой", или "зеброидом", при этом утверждает, что данное описание непротиворечиво и предельно просто, и утверждая это, он прав. Между тем грамматист-традиционалист, называя тех же животных по-новому, например наличие тигра - "тигриностью", а наличие зебры - "зебральностью", при этом утверждает, что тем самым он открывает что-то новое в этих животных, но, утверждая это, он неправ…»

 

 

XXVII.

Из выступления по радио актёра Соломона Михоэлса, октябрь 1938 года:

«Фраза «зебра подобна лошади, но полосатая» означает, что слушатель хорошо знает, как выглядит лошадь, и на основании этого может составить некое представление и о зебре. Таким образом, из слов «сотворим человека по образу нашему» следует, что потенциальный читатель Библии должен составить своё представление о человеке - на основе своих знаний о Боге! Разве это не абсурд?»

 

 

ОТСЧИТЫВАЯ НАЗАД

 

16 июня 1985 года, Александр МОРОЗОВ,

из школьного сочинения «Моё маленькое счастье»:

 

«Ах, как я мечтаю стать журналистом!

Ведь это так здорово: встречаешься с замечательными людьми, беседуешь, узнаёшь много интересного, и — пишешь, пишешь!

А потом приходишь в типографию, берёшь газету, ещё пахнущую краской. А там - твоя публикация. Твои мысли, твои переживания...

Ты берёшь эту газету, выходишь в тенистый дворик, садишься на скамейку и читаешь. И за каждой строчкой, за каждым напечатанным словом, за каждой буковкой видишь: это твой труд, твоё призвание. Мимо спешат люди, бросают на тебя рассеянные взгляды; и не знают, что статью, что они только что читали на остановке или в транспорте, написал ты. Ты! Ты рассказал о токаре, который на своём станке умеет вытачивать нужные детали. Ты рассказал о враче, который спас жизнь казалось бы неизлечимому пациенту. Ты поведал о хлеборобе, который уставший как чёрт вернулся с уборочной. Если бы не ты - незаметный труженик, честно выполняющий свою работу — никто бы и не узнал, что живут среди нас — среди вас! - такие замечательные люди... И в этом — счастье... Да, в этом я и вижу моё «маленькое» счастье!»

 

А тут опять позвонил Пашка Маликов и спросил:

-Последнюю газету читал?

-Привет,- поздоровался я и признался,- Ещё нет.

-Так почитай,- посоветовал Пашка.

-А чего там?

-Много чего... Ты почитай, почитай. Твой Морозов опять страху на всех нагоняет...

 

 

ЗОНА РИСКА В ЦЕНТРЕ УГЛЕГОРСКА.

И СОЗДАЛ ЕЁ МЭР ГОРОДА

 

Автозаправку по проспекту Шахтёров, что буквально в двадцати метрах от ресторана «Углегорск», стали строить ещё весной нынешнего года. Объясняя возмущённым жителям этого района причину строительства, мэр Силантий Валерьянович Суворов говорил, что это принесёт городу экономические дивиденды, поможет пополнить городской бюджет. Мол, торговля бензином и горюче-смазочными материалами — дело прибыльное, город, а стало быть, и жители в накладе не останутся... Что ж, объяснение «красивое», прямо-таки сказочное. Посмотрите, жители дорогие, какой у нас заботливый мэр: о пополнении бюджета заботится, рабочие места создаёт. Жить бы и радоваться с таким мэром. Но люди почему-то не радуются. А пишут жалобы в различные инстанции, в том числе и в редакцию нашей газеты.

«Мы возмущены строительством заправочной станции,- пишут они.- Как можно было разрешить её строить в таком людном месте, в самом центре города? Ведь тут не только большой жилой массив. Совсем рядом расположены автовокзал, рынок. В сквере у памятника Первым углекопам находится зона отдыха — там часто гуляют дети, пенсионеры. В ресторане «Углегорск» почти ежедневно проводятся свадьбы, юбилеи, другие мероприятия».

Но дело не только в этом. Главное — люди, проживающие в девятиэтажках № 18 и 20, что по проспекту Шахтёров, оказались в зоне риска. Дело в том, что во дворе этих домов расположен газораздаточный пункт, трубы которого лежат на поверхности. А с противоположной стороны теперь находится ещё и заправка. А это — бесконечные испарения бензина и солярки. Стоит ли говорить, что достаточно одной зажжённой спички, непогашенной сигареты, чтобы произошёл страшный взрыв. Знают ли об этом власти города? Конечно, знают. Центр Госсанэпиднадзора в апреле нынешнего года проводил обследование территории, где планировалось строительство заправки. Перед тем как делать замеры, специалисты из Госсанэпидемнадзора уже располагали некоторыми данными. Например, что ориентировочное значение фоновой концентрации диоксида азота в нашем городе, без учёта крупных источников выбросов, уже составляет 0,05 мг/м3, что выше среднесуточного показателя. Следовательно, если строить заправку, то это ещё более усугубит экологическую ситуацию. Кроме того, в тех районах, где вышеозначенный показатель выше нормы, строительство промышленных объектов запрещается. А ещё - врачи санстанции изучили проектную документацию на строительство заправки и выяснили, что в ней отсутствуют важные расчёты. Например, не учтены существующие источники загрязнения атмосферы. Расчёт рассеивания выполнен не по всем показателям. Не выполнен перерасчёт размеров санитарно-защитной зоны для АЗС с учётом повторяемости направления ветра. А между тем, как указывает Гидрометцентр, в Углегорске зачастую дуют ветра именно с АЗС – и в сторону жилого массива.

Это только некоторые из замечаний специалистов. Вывод был сделан однозначный и высказан в виде рекомендации: «При необходимости размещения дополнительной автозаправочной станции рекомендуется выбор другого земельного участка, с учётом генплана развития г. Углегорска, регламентируемого размера санитарно-защитной зоны, фонового загрязнения атмосферного воздуха и преобладающих направлений ветра». Соответствующий документ был направлен главе города Силантию Валерьяновичу Суворову. Сделал ли он отсюда какие-то выводы? Нет. Заправка уже построена и функционирует.

Вот и получается, что С.В. Суворов, дав разрешение на строительство АЗС в центре города, не только не прислушался к многочисленным просьбам своих избирателей, но и сознательно пошёл на нарушение законодательных актов и существующих норм.

И в результате люди района, где сейчас расположена заправка, а также прилегающие к этой территории автовокзал и зона отдыха стали заложниками его величества случая. Мы уже говорили, что неподалёку находится газораздаточный пу-нкт. И ветры с заправки дуют именно на него. Так что взрыв может произойти в любую минуту. Всё это глава города знал, но всё равно разрешил строить заправку, одним росчерком пера превратив центр города в зону риска, а находящихся там людей - заложниками смерти.

«Эй вы там, наверху!», популярный шлягер 80-х АБП, как нельзя лучше подходит в качестве эпиграфа к этой истории. Восемь лет Нина Ивановна Сидорова живёт в квартире, стены которой содрогаются (особенно ночью) от безудержного буйства слишком энергичных соседей. Правда, соседи в данном случае находятся не наверху, и они не проживают там, а исключительно работают, но это лишь усугубляет ситуацию: гремит и шумит ежедневно и еженощно, причём гораздо сильнее, чем от примитивных пьяных гульбищ. Восемь лет Нина Ивановна Сидорова обращается во все высокие инстанции с отчаянной просьбой приструнить её не в меру предприимчивых соседей и везде получает от ворот поворот. Не то, чтобы высокопоставленные чиновники не обращают внимания на её жалобы. Как увидим дальше, и обращают, и реагируют, но толку от этого никакого. Поэтому двоякий смысл вышеупомянутой цитаты исключительно верно отображает ситуацию, в результате которой страдают пенсионерка Нина Ивановна Сидорова и её семья.

Но начнём по порядку. Нина Ивановна проживает в доме №16, что по улице Культуры. Проживает уже более двадцати лет, вместе со своим мужем. Её квартира расположена на втором этаже, прямо над кондитерским цехом ООО «Рай», где изготавливают торты, пирожные и прочие сладости. Раньше в этом помещении был расположен магазин, его складские помещения, поэтому Нине Ивановне жилось спокойно, не знала беды. «Первый звоночек» прозвенел с приходом частного собственника, когда магазин сперва взяли в аренду, а потом и приватизировали. Его хозяйка, Ванесса Ашотовна Хамова, тут же засучила рукава и взялась за дело: склад освободила от всякой рухляди, поставила туда оборудование, установила электрощиты и принялась налаживать производство тортов. А оборудование, на котором торты изготовляются, шумит, гремит и вибрирует, что не даёт никакой жизни проживающей выше пенсионерке.

Человеку нужен покой. Пристанище. Тихая гавань. В мире стрессов и нервотрёпки, которыми нас одаривает современная жизнь, это ему просто необходимо. Где человеку спрятаться, укрыться, отдохнуть душой? По большому счёту, негде больше, кроме как в своей квартире. А если там от зари до зари звенит и гремит? Если там звуки, как на хорошо налаженном производстве? Представьте себе ситуацию: вы возвращаетесь с работы, подходите к дверям своей квартиры и... с ужасом понимаете, что не можете туда войти. Потому что не хочется - вам там плохо. Вам плохо в собственном доме. Вам не дают там спокойно жить. И так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.

...Когда Нина Ивановна рассказывала мне свою историю, она плакала. Не потому, что хотела меня разжалобить. Просто она не могла удержаться. Теперь слёзы бегут из её глаз едва ли не по каждому поводу. Невропатологи городской больницы, где она наблюдается, поставили диагноз: ситуационный невроз. Причём отмечают, что данное состояние у пациентки возникло после оборудования под квартирой, где она проживает, кондитерского цеха. В настоящее время там расположены электрические плиты, агрегат для просеивания муки, два жарочных шкафа, электротестомешалка мощностью 2,2 кВт, промышленный холодильник. И ещё - электрокремовзбивалка, электромясорубка, три промышленных калорифера и самодельный холодильный агрегат. Всё это установлено на бетонном полу, который, как известно, хорошо передаёт вибрацию. Когда оборудование включено, пусть даже не на полную мощность, шумы и вибрация по бетонным стенам поднимаются вверх, прямо в квартиру Нины Ивановны Сидоровой, и начинают там «править бал».

Тревогу забила Нина Ивановна почти сразу же, как в квартире у неё загудело. Сначала решила по-человечески поговорить с Ванессой Хамовой. Та в ответ только руками развела: понимаю, мол, но ничего не могу поделать. Производство есть производ-ство, я вложила в предприятие кругленькую сумму, теперь нужно её окупать.

Нина Ивановна кинулась в милицию: помогите! Но ей там сказали: милиция такими делами не занимается. Не та инстанция. Милиция хулиганов ловит, а не преследует честных предпринимателей.

И только после этого Нина Ивановна влилась в огромную армию жалобщиков. Стала писать письма в соответствующие инстанции, где, как она думала тогда, сидят не зачерствевшие душой люди, а готовые пойти ей навстречу.

Стоит отметить, что поначалу так оно и было. Центром Госсанэпиднадзора проведены замеры уровня шума. Было направлено письмо на имя главы города С.В. Суворова:

«Факты проникновения шума в квартиру от работы технологического оборудования кондитерского цеха ООО «Рай», находящегося на первом этаже, подтвердились. Согласно результатам замеров уровень шума в квартире при включённом технологическом оборудовании кондитерского цеха превышает допустимые значения для дневного времени в 1,6-2,0 раза. Вынесено постановление о прекращении эксплуатации кондитерского цеха с 20.02.».

В этот же день члены комиссии, что расследовала жалобу Н.И. Сидоровой, убедившиеся «собственноушно», что жить в таких условиях нельзя, позвонили ей и сказали: «Всё, Нина Ивановна, закрыли мы цех. Можете спать спокойно».

«Я обрадовалась,- рассказывает Н.И. Сидорова.- Ну, думаю, слава Богу, закончились мои мучения. А на следующее утро просыпаюсь... от гула. Я - к Хамовой. А она мне: «Дай «погудеть» ещё три дня. Заказов много. А потом закрою обязательно». Я и рада бы пойти ей навстречу, но так мне всё надоело, что категорически заявила: «Нет». Тогда Хамова пригрозила: ага, мол, на рожон пошла. Ну, я тебе покажу!

Вот тут-то и начинаются настоящие мытарства Нины Ивановны. Хамова, разумеется, «гудеть» не перестала. Н. И. Сидорова написала ещё несколько жалоб, а спустя месяц с удивлением узнала, что, оказывается, никто кондитерский цех и не закрывал вовсе! Вот что пишет главный санитарный врач Углегорска В. Угрюмов:

«...Мною действительно было вынесено постановление о прекращении эксплуатации кондитерского цеха ООО «Рай» с 20.02., но - до устранения установленных нарушений, то есть до снижения шума от технологического оборудования до предельно допустимых уровней.

Проведённые же замеры уровней шума 21.02., после принятия руководством определённых мер, показали снижение его до предельно допустимых значений. Одновременно сообщаю, что согласно «Временным санитарным правилам эксплуатации жилых зданий в Углегорске» в нежилых этажах зданий допускается размещение магазинов, предприятий общественного питания, мини-пекарен, при эксплуатации которых не создаются уровни шума выше предельно допустимых для жилых помещений».

 

Заседание Углегорского городского суда, где рассматривался иск Нины Ивановны Сидоровой «О прекращении эксплуатации кондитерского цеха ООО «Рай», состоялось в ноябре позапрошлого года. Суд всесторонне изучил заявление, выслушал показания свидетелей и принял решение: в иске... отказать. Основание: кондитерский цех не относится к разряду промышленных производств. Стало быть, с шумами там всё в порядке. Проходящая по этому делу в качестве свидетеля Л. Сапожникова, когда ознакомилась с решением суда, была возмущена до глубины души: «...Почему судьи не услышали то, что говорят свидетели? Я же чётко и ясно объяснила, что специально оставалась ночевать у Нины Ивановны, чтобы послушать... Стук действительно исходил из магазина и продолжался до 8 часов утра. Он был сильный, похожий на работу электроступки, потом стала хлопать тестомешалка... И так продолжалось целый день». Надо сказать, Нина Ивановна оставляла у себя не только Людмилу Сапожникову. Многие люди на себе испытали все прелести пребывания в её квартире. И все в один голос утверждают, что условия там невыносимые.

А что же члены многочисленных комиссий? Ведь Нина Ивановна неустанно пишет жалобы, тормошит занятых людей, взывает к помощи. Неужели они грохота в её квартире не слышат? Нина Ивановна рассказывает:

-А как же, приходят довольно часто. И из администрации города, и из санэпидемстанции. Замеряют, что-то записывают. Но у меня складывается такое впечатление, что Хамову кто-то предупреждает о грядущей проверке. Посудите сами: за полчаса до прихода комиссии всякий раз она выключает свои тестомешалки, временно приостанавливает производство. Один раз перед проверкой даже сделала ремонт. Приходят члены комиссии - а их в цех не пускают. Мол, извините, у нас окрашено... А однажды явилась комиссия, а у Хамовой всё уже тихо: оборудование молчит, продукция не выпускается. Кто-то из комиссии попросил включить тестомешалку. Хамова бросила туда горсть муки и включила. Естественно, без должной нагрузки тестомешалка загудела едва слышно. Я попыталась было возмутиться, но меня и слушать никто не стал.

Нина Ивановна настолько разочаровалась в этих комиссиях, что даже однажды не пустила в квартиру очередных проверяющих. Они хотели шумы в её квартире замерить, а она не пустила... А на этот раз комиссия оказалась «хорошая»: некоторые её члены даже попытались вникнуть:

«Нами был обследован кондитерский цех, расположенный в подвале жилого дома. На момент проверки технологическое оборудование не работало... С фасада дома по всему периметру на уровне второго этажа стены дома закопчены, как после пожара - задымление происходит при производстве выпечки в жарочных шкафах и электроплитах. На кирпичных стенах дома множество вертикальных трещин, в квартире №167 в углу видна глубокая трещина - от вибрации различных машин и двигателей. В подъезде и подвале мокнет стена - лопнул канализацион­ный стояк...»

В состав этой комиссии входили представители как общественных организаций, так и городской администрации. Акт подписали только «общественники», «отцы города» категорически отказались приложить к тексту руку. Ничего в этом удивительного нет. Ведь комиссия пришла к «неадекватному» выводу (цитирую): «В возникшем конфликте повинна городская администрация, которая дала разрешение открыть частное кондитерское производство в жилом доме, что создало невыносимые условия для проживания жильцов второго этажа».

На протяжении долгих лет городская администрация в этом конфликте занимала однозначную позицию. Нина Ивановна много раз обращалась к Углегорским властям за помощью, даже депутаты различных уровней ходатайствовали за неё, но позиция городской администрации была несокрушима: кондитерский цех классифицируется как предприятие общественного питания, а посему в жилом доме его размещать можно. Что же касается шумов, то они не превышают установленных норм.

Непоколебимой остаётся городская администрация и к предложению предоставить Н.И. Сидоровой жильё в другом месте. Раз шумов нет - значит, проблемы не существует. Ведь замеры-то делались!

Как делались эти замеры, Нина Ивановна наблюдала не единожды:

-Снимают они какие-то показания, а потом предлагают расписаться на пустом бланке. Говорят, сейчас уровень шумов установить не могут, на работе сверятся с таблицей и всё заполнят.

Веру в городскую власть она потеряла уже давно. Пару лет назад решила в обход чиновников попытать счастья у самого мэра Силантия Валерьяновича Суворова. Собрала документы, записалась к нему на приём. Тот пообещал:

-Не беспокойтесь, Нина Ивановна, решу я вашу проблему. Новый год встретите как все нормальные люди, в тишине и покое.

...Новый год Нина Ивановна встречала на улице. До трёх часов ночи просидела она на скамейке возле подъезда дома, вместе с мужем. Сидели вдвоём, смотрели на пробегающих мимо весёлых людей и ждали, когда же угомонится эта треклятая тестомешалка, работающая в эту новогоднюю ночь на полную мощность.

Возникает вопрос: почему городская администрация не хочет решить проблему Н.И. Сидоровой? Из-за чёрствости, безразличия? Или недосуг, более важные дела замучили? Жалобщиков много, а администрация-то одна...

Существует и ещё одна версия. Вот что говорит Нина Ивановна:

-Просто хозяйка кондитерского цеха Ванесса Хамова является родственницей одного из высокопоставленных чиновников нашего города, друга семьи Силантия Валерьяновича Суворова. В этом-то вся и загвоздка.

Версия верная всё вполне объясняющая.

«Некриминальный почин»

Сначала приведём несколько выдержек из некоего постановления. Так сказать, для затравки.

«1. Акт выбора земельного участка для строительства завода по переработке промышленных шлаков - утвердить...

2. Комитету по земельным ресурсам и землеустройству г. Углегорска оформить акт резервирования земельного участка площадью 11 га для проведения проектно-изыскательских работ для строительства завода по переработке промышленных шлаков...

...4. Обязать застройщика:

4.2. Получить в отделе архитектуры и градостроительства администрации города архитектурно-плановое задание на проектирование завода по переработке промышленных шлаков в г. Углегорске...»

Как вы уже, наверное, догадались, это постановление администрации нашего города. И подписано оно мэром Силантием Валерьяновичем Суворовым.

На первый взгляд, ничего в этом документе криминального нет. Наоборот, будет строиться завод - появится работа у углегорцев. Такой почин только приветствовать надо. Ведь безработица - это наш многолетний бич. За последние годы её уровень достиг 19 процентов - это официальные данные. Тысячи людей остались без работы. А если добавить к этому и массовые сокращения на таких градообразующих предприятиях, как станкостроительный и сталелитейный заводы, то не стоит даже говорить, насколько актуальной для углегорцев проблема трудоустройства. Те немногочисленные предприятия (не магазины!), что открываются в городе, в принципе не решают этой проблемы. Поэтому строительство заводика по переработке промышленных шлаков, где предполагается задействовать триста человек, хоть в малой степени, но снимет напряжённость в этом вопросе. То есть администрации Углегорска следует пропеть аллилуйю, похвалить за заботу о простых гражданах и поставить в пример прочим нерадивым... Если бы не одно «но». И это «но» начисто отбивает желание говорить комплименты.

В вышеприведённом постановлении крайне обтекаемо называется материал, который собираются перерабатывать на этом заводе. Действительно, под понятием «промышленные шлаки» можно понимать всё, что угодно: угольную золу, например. Если бы так... Но речь, к сожалению, идёт о другом. В технических условиях рекультивации земли, где планируется строительство завода, чёрным по белому написано, что разрез будет заполняться феррохромовыми самораспадающимися шлаками. А это, как ни крути, совсем уже другие шлаки. Опасные, вредные для здоровья людей и окружающей среды. Научно- исследовательский центр Госстандарта России характеризует их так: «Самораспадающиеся феррохромовые шлаки (СФШ) - это умеренно опасные токсичные материалы. Они оказывают опасное воздействие на человеческий организм, шлаковая пыль поражает верхние дыхательные пути, лёгкие, желудочно- кишечный тракт, кожные покровы, печень, слизистую оболочку глаз».

 

История повторяется

Собственно, СФШ - это отходы основного производства Углегорского электрометаллургического комбината. На этом предприятии выпускаются конструкции из высоколегированной стали, без которых немыслимо отечественное машиностроение. Но если легированная сталь - это, образно говоря, бочка с мёдом, то отходы - та самая ложка дёгтя. И руководство УЭМК уже много лет не знает, куда этот «дёготь» пристроить.

Похожая история уже случилась пять лет назад в Железянске: под видом строительного мусора самораспадающиеся феррохромовые шлаки пытались «похоронить» в карьере недалеко от городского пляжа.

Слава Богу, не удалось: власти вовремя спохватились и решили отвезти «шлаки» подальше — на окраины города. Но только стали «хоронить» отходы, у местных жителей резко увеличилось число респираторных и кожных заболеваний. Умер двухлетний малыш от рака печени. Потом ещё одна девочка. Общественность запротестовала. Но, несмотря на бурные протесты, городская администрация Железянска заняла стойкую позицию: никакой опасности для жизни и здоровья пункт по переработке и отсыпке феррохромовых шлаков не представляет. Разразился скандал, который перерос в массовые акции протеста. Железянск будоражило. И если бы не вмешательство Москвы...

 

«Полезных ископаемых

не выявлено»

В нашем городе их набралась чёртова дюжина — ровно 13 чиновников, и во главе мэр города Силантий Валерьянович Суворов. Эта комиссия и «породила» акт выбора земельного участка под строительство завода по переработке промышленных шлаков. Кроме главы города в неё вошли главный архитектор, главный врач Госсанэпиднадзора и другие официальные лица. Комиссия, судя по документу, обследовала участок и вынесла единогласное «добро», оговорив, правда, что застройщику перед тем, как приступать к работе, нужно получить заключение о наличии либо отсутствии в оном месте полезных ископаемых. И всё! Более ни о чём в документе речь не идёт! Оказывается, предполагаемые полезные ископаемые - это единственная преграда. Но, как известил председатель комитета природных ресурсов О. Лапиков, «...на территории данного земельного участка проявлений и месторождений полезных ископаемых не выявлено». Вот так: полезных ископаемых нет – значит, будут вредные. Потому что «хоронить» феррохромовые шлаки планировалось не просто так, а пироговым способом: слой СФШ - слой земли. Опять слой «вредных ископаемых». А на него - четырёхметровый пласт земли. И так до самой поверхности. А чтобы геологам будущего труднее было до них докопаться - сверху по всей «рекультивируемой» площади посадить деревья и кустарники.

 

Нет воды в водном районе?

Но, может быть, не так страшен чёрт, как его малюют? Может, я напрасно нагнетаю обстановку? Закопали вредные шлаки, спрятали под землей - вот и нет от них никакого вреда. Обратимся вновь к данным научно-исследовательского центра Госстандарта России. Специалисты из центра утверждают, что СФШ особенно опасны при увлажнении: они выделяют токсичные и горючие газы, а именно, цианистый водород, диоксид серы. Поэтому рекомендуется хранить их в крытых складских помещениях или силосных складах, не допускающих увлажнения.

Ранее описанный пироговый способ захоронения СФШ в какой-то степени и является силосным складом. Что же касается присутствия влаги, то... Всем известно - совсем недалеко расположены знаменитые урочища Палта. Лет пятьдесят назад вода подходила к самой окраине Углегорска. Старожилы ещё помнят, как во время войны они прямо из домов спускали лодки, чтобы в те голодные годы разжиться рыбкой... Сейчас на том месте, где простирались водные просторы - луга и поля. Урочища Палта «индустриальные люди» отбросили далеко от городских окраин. Но это не значит, что «теоретики поворота рек» расправились и с подземными водами. Тем более мелких речек и озёр в этом районе сохранилось достаточно много. Много и заболоченных мест. Недалеко протекает и река Юж. Несёт она свои воды к Углегорску, Канышеву и дальше. Вдоль русла расположены десятки, если не сотни городов и посёлков. Так что в случае аварии - размыва силосного склада, где хранятся ядовитые вещества, пострадаем не только мы. Достанется жителям всего региона. Существует ли гарантия, что аварии не произойдёт, цианистый водород, что тот джинн, не вырвется из давшего «трещину» захоронения? Увы, такую гарантию дать никто не может. Поскольку, даже по заключению комитета природных ресурсов, участок, о котором идёт речь, хоть и расположен вне водоохранных зон, входит в водосборную площадь реки Юж. Поэтому, несмотря на то, что при строительстве объекта без гидроизоляции, надо думать, не обошлось бы, вряд ли она явилась бы гарантией спокойствия и благополучия.

 

Углегорцы против.

Кое-кто, оказывается, тоже

Разумеется, это прекрасно понимают жители нашего города. Не случайно инициативная группа, категорически настроенная против строительства взрывоопасного объекта, буквально в считанные дни собрала более ста тысяч подписей в свою поддержку. Несмотря на безработицу и страстное желание чем-то занять себя, заработать, принести в дом хоть какую-то копеечку, люди не задумываясь, поставили свои подписи, потому что знают: здоровье ни за какие деньги не купишь, а жить вулкане - значит быть заложником смерти.

К тому же и Железянская история не забылась. Вдруг и наших детей поразят болезни, что и малышей в далёком Железянске? Непременно, если такой завод будет построен! Начало это доходить и до властей. Вот уже и мэр Углегорска Силантий Валерьянович Суворов стал заявлять, что... не допустит строительства завода по переработке производственных шлаков!.. Как будто и не было постановления, приведённого в самом начале, не было там его подписи. Пошёл разговор уже о том, что нужно поступать по закону, а именно: придерживаться статей закона «Об экологической экспертизе», которые гласят, что любую хозяйственную деятельность необходимо оценивать с точки зрения экологической безопасности. Возникает резонный вопрос: почему мэр города сначала одобрил проект, а потом... так сказать, отрёкся от него? Предположений можно высказать много, и все они будут выглядеть резонно. Но одно предположение всё-таки стоит того, чтобы его упомянуть: началась избирательная кампания, и господину Суворову очень хочется сохранить в мэрии своё место. А в «компании» с «пожирателем жизни» это сделать не так-то просто.

 

Как быть с СФШ?

А действительно, как? Ведь избавиться город от них не может. Как помните, феррохромовые шлаки - это отходы основного производства УЭМК. Такое предприятие не закроешь — десятки тысяч углегорцев лишатся рабочих мест.

Что делать? Хоронить в каком-то другом месте? Значит, сделать заложниками «пожирателя жизни» людей, проживающих там. Оставлять на заводе? Но от СФШ там уже склады ломятся, девать некуда, отсюда и проблема их захоронения.

Вот что по этому поводу думает кандидат в мэры Углегорска Артём Белозёрский:

-Отходы основного производства УЭМК лучше захоронить там, где брали руду, а её брали в Казахстане. Это и логично, и разумно. Ведь неизвестно, может, через какое-то количество лет эти отходы понадобятся для более глубокой переработки и будут применены в промышленности.

Решение простое и политически зрелое. И главное, достойное человека, который стремится стать мэром нашего города.

1.

Вчера прошло экстренное заседание межведомственной комиссии по социально- экономическим проблемам угледобывающих регионов. Принято решение отложить закрытие шахт на полтора года. Но это решение не окончательное. Точка в судьбе углегорских шахт будет поставлена уже на следующем заседании. Результат будет зависеть от городских властей и руководства ОАО «Углегорские шахты», которые разрабатывают программу вывода акционерного общества из кризиса.

Обратило на себя внимание, что на нынешнем заседании комиссии отсутствовали представители городской администрации и руководства ОАО “Углегорские шахты”.

Комментируя ситуацию, председатель Нового профсоюза шахтёров Адам Апанович сказал, что следующее заседание пройдёт как минимум через месяц; и ещё один месяц судьба угледобывающих предприятий Углегорска будет находиться, что называется, в подвешенном состоянии.

Прогнозируя ситуацию, Апанович отметил, что, скорее всего, шахты не закроют, но правительство снимет с себя ответственность за их содержание. Такой вариант вполне логичен, поскольку «Программа ликвидации…» разработана с учётом рекомендаций, содержащихся в памятной записке МВБ в рамках займа на структурную перестройку угольной промышленности России. Всемирный банк ещё в 1991 году обнародовал свои исследования российских угольных регионов, в которых шахты Углегорска были определены как изначально неперспективные.

По словам профсоюзного лидера, крест на углегорских шахтах поставлен давно. Правительство не станет, учитывая такой расклад, вкладывать в них деньги. Поэтому руководству города ничего не остаётся, как взвалить эту тяжкую ношу на свои плечи, взяв себе контрольный пакет акций ОАО “Углегорские шахты”.

Но действительно ли углегорские шахты - такая непосильная ноша, какой её хотят представить? Председатель НПШ считает, что ситуацию можно изменить, если захотеть.

-Руководство нашего города, - говорит Адам Апанович,- чтобы спасти шахты, должно в первую голову пересмотреть городские экономические приоритеты. Сейчас экономикой командуют энергетики. А им угольщики не нужны. Ни они, ни их продукция. У них свой “приоритет” - газ. Поэтому, чтобы спасти шахты, уберечь наш город от энергетической катастрофы, руководству мало отстоять шахты, нужно ещё и пересмотреть своё отношение к ним.

Заместитель председателя Роман Струк ещё более категоричен. Он считает, что заявление мэра города Артура Белозёрского: “Шахты мы спасём, они будут жить”,- красивые слова, и не больше.

-Жить - это одно. А как жить - совсем другое. Нужна ли эта полуголодная жизнь, до которой мы докатились сейчас? Если город нас заберёт и посадит на такой же (если ещё не хуже) голодный паёк, то не лучше ли уже сейчас не обманывать самих себя и шахтёров?

Сейчас, когда судьба углегорских шахт поставлена под угрозу, многие пытаются найти ответ на вопрос “кто виноват?” И всё чаще склоняются к одному.

Бывший заместитель генерального директора ОАО «Углегорские шахты» Василий Жук говорит:

-В том, что наши шахты попали в список «Программы ликвидации…», виноват один человек. И зовут его Соломон Борисович Скрипников, генеральный директор. Именно благодаря ему в течение долгого времени уголь лежал на складах - не находилось покупателя, хотя цена его была одной из самых низких, гораздо ниже себестоимости. Не велась ценовая политика, никто всерьёз не занимался реализацией. До той поры, пока энергетики выплачивали долги, ОАО ещё как-то сводило концы с концами. Сейчас долги все “съедены”, и “Углегорские шахты” оказались у разбитого корыта.

 

2.

Шахта «Злобинская», а вернее то, что от неё осталось, видна с любого места в районе южной границы Углегорска: вздымающийся к небу чёрно-коричневый террикон - единственная достопримечательность простирающейся равнины.

Ещё два-три года назад у подножья террикона размещались постройки: механический цех, административное здание, котельная, склад и т.д. Сейчас ничего этого нет. Остались одни развалины. Грудами валяются обломки кирпича вперемешку с перекрученными стальными тросами и искорёженными трубами. От административного здания, некогда трёхэтажного, остались только фундамент и ещё не разобранная одна стена. Труба котельной ещё стоит, но, по всей видимости, последние недели: желающих разжиться дармовым металлом здесь достаточно: загорелые мужики с утра до вечера бродят по развалинам шахты в поисках чёрного металла, и цветного - меди, свинца, бронзы.

Шахту «Злобинскую» закрыли два года назад. Посчитали, видимо, что угля здесь больше нет, а если и остался, то только в труднодоступных местах, поэтому выработку производить невыгодно. Создали ликвидационную комиссию, получили под это деньги из первопрестольной, шахтёров отправили по домам, а постройки и технику бросили если не на произвол судьбы, то на произвол тех же самых шахтёров, которые остались без работы и от безденежья пришли на бывшую шахту собирать металлолом да разбирать здания для личных хозяйственных нужд. Так продолжалось два года. Но и теперь тут есть чем разжиться рачительному мужику. Развалины шахты «Злобинская» совсем не похожи на свалку или пустырь. Они напоминают место, куда недавно попала бомба. Они напоминают войну. Недавно мэр Углегорска Артур Белозёрский, вернувшись из поездки по Чечне и делясь перед журналистами своими впечатлениями, сказал: «Никогда бы не подумал, что война от нас так близко: каких-то три часа лёту». Когда я побывал на «Злобинской», понял, что война гораздо ближе: всего в полчасах езды от мэрии.

«Злобинская» - не единственная заброшенная шахта. Как мы хорошо знаем, за минувшие три года признали безугольными ещё две - «Лавовую» и «Северо-восточную».

Их состояние мало чем отличается от «Злобинской». Те же ободранные стены бывших цехов, складов и управлений, кучи кирпича и металла. На этих трёх шахтах в своё время трудились более двух тысяч рабочих. Выходили на смену, поднимали на-гора уголь, получали зарплату... Сейчас зарплату получает только бывшее руководство этих шахт. Сидят по своим кабинетам, руководят процессом ликвидации, за что капает им ежемесячная денежка. Мне не удалось узнать, какая сумма была выделена на реструктуризацию шахт. Все, к кому обращался с этим вопросом, только головой качали и вздыхали: «Огромная». Что ж, надо полагать... Обычно на эти цели выделяются деньги немалые, причём в валюте и не без участия международных организаций. Но, собственно, сейчас и не важно, какая сумма конкретно. Важен результат. А он, как говорится, налицо: шахтные постройки уничтожены, оборудование разбито и разворовано, а деньги, выделенные на реструктуризацию шахт, уже давно осели в чьих-то карманах. Впрочем, уверен, в документах всё выглядит пристойно. Деньги, мол, ушли на создание рабочих мест. На выплату пособий. Да мало ли... А в действительности?

В Углегорске за последние два года, кроме частных магазинов, было открыто несколько новых предприятий. Колбасный цех, например. Или участок по переработке шин. Или предприятие, где изготавливается мешкотара. Вот только эти предприятия, во-первых, небольшие, со скромным количеством работающих, во-вторых, работают с частыми перерывами, нередко в неполную смену и с постоянными проблемами, касающимися выплаты заработной платы. То есть принять под свою крышу всех безработных шахтёров (даже с учётом того, что часть их отправлена на пенсию) и прокормить их они явно не в состоянии. А старые предприятия тоже не спешат на выручку шахтёрам. На почти миллионный Углегорск официально безработных примерно 12 процентов, но независимые эксперты считают, что их гораздо больше - свыше 25 процентов.

Раньше выработанные шахты тоже закрывали. Но не бросали. На их базе создавали новые предприятия. В 1964 году, например, закрыли шахту № 17, но в оставшихся от неё цехах оборудовали ремонтный завод. Помещения отработанной шахты №1 отвели под завод, на котором производили сигнальные средства для военной промышленности. Последний, кстати, сейчас тоже стоит - нет заказов. Но в старые времена дымил на всю катушку, задействовав без малого тысячу рабочих рук. А ремонтный завод и до сих пор худо-бедно держится на плаву. Завод этот маленький, трудятся на нём всего 240 человек. Руководит им Михаил Андреевич Шестаков. Он водит меня по цехам и рассказывает, что завод специализируется на ремонте гидросистем, топливных и пусковых двигателей. Хотя ремонтом в чистом виде их работу назвать нельзя. В основном продукцию изготавливают сами: для этого тут и литейка имеется, и соответствующее оборудование.

-С оборудованием нам повезло,- хвастается Михаил Андреевич.- Успели купить по нормальным расценкам, сейчас-то уже не по карману. А ведь без современных станков никуда - продукция требует высокой точности и отменного качества. Наше производство можно сравнить разве что с часовой или авиационной промышленностью.

Детали, которые мне показали, действительно отличаются изящностью, что говорит о кропотливости и высоком профессионализме изготовителей. Сразу видно, что здешняя работа требует огромной усидчивости и точности. Кстати, именно вчерашним шахтёрам недостаток таких качеств мешает сюда устроиться.

-Когда шахты стали закрываться, к нам нередко обращались и шахтёры. Но, поработав какое-то время, уходили, - рассказывает директор. - Не потому, что тяжело. Просто у нас тут другой ритм жизни, не шахтный.

Впрочем, с десяток бывших шахтеров прижилось и тут. Так сказать, вписались в особенности местной специфики и маленький, пронизанный тесными родственными и дружескими связями, коллектив. Было бы неверным утверждать, что бывшие шахтёры на ремонтном не приживаются из-за «специфичности» производства. Ещё одной причиной является и зарплата. Во-первых, она отнюдь не высока - около 4500 рублей. А во-вторых, систематически выплачивается только летом, когда завод обеспечен заказами. Зимой же, утверждают рабочие, нередки задержки, что в последнее время «превратилось в систему».

...Между прочим, о том, как проходила реструктуризация, до сих пор немало легенд ходит. Об огромных деньгах, полученных на неё, уже и не упоминают, а вот о том, как она осуществлялась в самые первые дни, расписывают, не скупясь на эмоции. Народные байки занимательны, спору нет, но откровения некоторых руководителей занимательнее вдвойне.

Вот одно из них: «Вы же знаете, городской бюджет в последние годы отличается завидной скудостью, денег ни на что не хватает, разве что на мизерную зарплату. Но ведь ту же зарплату работникам за что-то платить надо. То есть поставить задачу, занять делом. А как займёшь, если ни оборудования у тебя, ни материалов? Например, чтобы ту же яму засыпать - щебень надо, а на что купить? В общем, к чему я это рассказываю. Когда закрывали шахты, на них много всякого добра оставалось. Те же запчасти к технике, хороший металл... И вот обращаешься к людям, от которых зависело дать или не дать: продайте по безналичке то-то и то-то. Нет, говорят, нельзя, это народное добро, не продаётся. Но мы-то прекрасно знаем, что и продаётся, и выносится, и разворовывается... Намекаешь, мол, так и так, а тебе говорят: обратись вечером к таким-то людям, дай им определённую сумму наличкой, получишь всё, что захочешь. Вот так-то».

Разумеется, рассказчик пожелал остаться неизвестным. Подобные истории я слышал и от других инкогнито. Уже потом, когда всё ценное и стоящее на виду было распродано (расхищено), на развалины пустили местное население, в том числе и вчерашних горняков, которых без работы осталось полторы тысячи. С одним из них я познакомился на руинах «Злобинской».

Николай Фёдорович всю жизнь отработал на шахтах. Имеет двадцать два года подземного стажа. С шахты и пошёл на пенсию. Разумеется, пенсии на жизнь не хватает. Именно нищета и погнала его на развалины шахты, где почти ежедневно, копаясь среди обломков, находит что-нибудь ценное, что с удовольствием покупают в пунктах приёма чёрного и цветных металлов.

- Много на металле зарабатываете? - спрашиваю.

-Тысячи три, пожалуй, будет, - отвечает с неохотой Николай Федорович.

-В месяц?

-В день.

-Что, металла здесь так много?- удивляюсь.

-У-у,- машет он рукой,- на наш век хватит. Я же собираю только с поверхности, а в шахте сколько ещё? Там даже тепловозы стоят, вагоны. К тому же все кабели в землю зарыты... Со временем откопаем, а как же. Если, конечно, умные головы не спохватятся, снова не начнут тут уголь добывать...

-А уголь есть?- удивляюсь я.

-А как же,- в свою очередь удивляется Николай Фёдорович моей неосведомлённости,- угля здесь ещё много.

-А зачем же тогда закрыли?

Этот вопрос прозвучал в воздух, потому что ни я, ни Николай Фёдорович ответить на него не могли. Ответ я нашёл, разговаривая с Адамом Сергеевичем Апановичем, председателем Нового профсоюза шахтёров. Родился он тут, в Шахтном районе Углегорска, сын заслуженного шахтёра. Сам когда-то трудовой путь начинал на шахте.

-Реструктуризация и последующее разорение закрытых шахт,- говорит Адам Сергеевич,- на мой взгляд, произошли из-за попустительства городских властей, в частности бывшего мэра Силантия Суворова, а теперь и нынешнего — Артура Белозёрского. Именно на них лежит прямая вина за разграбление и уничтожение шахт, несвоевре-менную переориентацию их, переоборудование под новое производство. Это нужно делать немедленно, пока не разразился угольный кризис. Ведь не исключена возможность, что «верха» прекратят подачу газа. Чем топить? Вот тогда-то и вспомнят об углегорском угольке. Да поздно уже будет. И повезут уголь на саночках в лютый мороз.

Старый шахтёр, а ныне металлособиратель и пенсионер Николай Фёдорович знал, о чём говорил, когда обмолвился, что угля на «Злобинской» ещё пруд пруди. Во-первых, в нескольких метрах от шахты уже роют разрез, тут же бригада мужиков готовит к работе экскаватор. Не было бы угля, не рыли бы и не готовили.

А во-вторых, по подсчётам независимых экспертов, в нашем угольном бассейне насчитывается около 70 миллионов тонн угля. Немалую долю занимают те участки, где до угля сложно добраться, так называемые «хвосты». Вот именно эти «хвосты» и остались практически нетронутыми что на «Злобинской», что на других закрытых шахтах. Поэтому не случайно на вопрос: «Если всё-таки приспичило кому-то закрыть шахты, что нужно было сделать?», мне все в один голос отвечали: «Законсервировать до лучших времён». Всё равно когда-нибудь этот уголёк понадобится, будут его поднимать на-гора. Вот тогда все сооружения и оборудование, которое разграбили, и пригодилось бы».

Собственно, идея консервации не нова. Так поступают с «разработанными шахтами» во всём мире. Имею в виду - цивилизованном. Шахты стоят нетронутыми до... худших времён. Когда уголь будет в таком дефиците, что не грешно брезговать и «хвостами».

Впрочем, у нас не такое богатое государство, чтобы «разбрасываться на консервацию». Закрытые шахты, если не создавать на их базе иного производства, можно использовать и по другим назначениям. И тоже с пользой для дела. Возьмём ту же «Злобинскую». Как уже отмечалось, расположена она совсем рядом от Углегорска, в пригороде. Тут насчитывается около сотни дворов - в таком состоянии, что даже назвать ветхоаварийными - значит приукрасить. А если бы на микроскопическую долю денежных средств, выделенных на реструктуризацию, перестроить административное помещение шахты под жилой дом или общежитие (называйте, как хотите), переоборудовать уже имеющиеся водопровод и канализацию да поселить там дедушек с бабушками из этого «ветхоаварийного»... Сто семей запросто бы уместилось. А механический цех, который разграбили и уничтожили, отдать бы в аренду тем же бывшим шахтёрам... А землицу, что вольготно раскинулась вокруг, разбить бы под огороды для тех же дедушек и бабушек... Увы, такого в нашем государстве не бывает. Какой там механический цех - ведь даже котельную не уберегли. Разобрали, уничтожили, почти полностью сровняли с землёй. И это в то время, когда в Шахтном районе Углегорска остро стоит проблема с постройкой новой котельной: старая-то на ладан дышит...

Когда в июне нынешнего года закрылся Углегорский разрез, первыми тревогу забили лидеры гнобимого всеми Нового профсоюза шахтёров. Они заявили, что этим явно непопулярным решением генеральный директор «Углегорских шахт» Илья Лосев в очередной раз демонстрирует пренебрежительное отношение к интересам шахтёров. Кроме того, совершенно очевидно, что закрытие разреза осуществлено вопреки действующему законодательству. А это неминуемо повлечёт за собой катастрофические последствия для Углегорска. Дело в том, что котлованы разреза, расположенные на территории города, подтапливаются грунтовыми и сточными водами. В результате, если не откачивать воду и не принимать другие меры предосторожности, под воду может уйти часть Углегорска. Такие решения, как закрытие Углегорского разреза, должны приниматься не генеральным директором, а как минимум межведомственной комиссией, которая разработала бы программу по закрытию предприятия, предоставив социальные гарантии для высвобождаемых работников и разработав необходимые мероприятия по рекультивации земель, финансируемые из государственной казны.

Председатель профсоюза А. Апанович обратился к начальнику Управления Госгортехнадзора России в Углегорске А. Райзенбергу с просьбой разобраться. Чиновник ответил:

«Углегорский разрез вовсе не закрыт, на нём лишь приостановлены работы. Основной причиной прекращения работ явилось сдвижение массива горных пород на верхних уступах южного борта разреза, что привело к опасной деформации части территории Углегорского электрометаллургического ком-бината, а именно расположенных там цехов и складов с феррохромовыми шлаками. Ликвидация же Углегорского разреза требует решения на уровне правительства РФ по бюджетному финансированию этих работ...

В адрес генерального директора ОАО «Углегорские шахты» И. Лосева, главы г. Углегорск А. Белозёрского и др. мною направлены письма о нарушении требований федерального закона «О промышленной безопасности опасных производственных объектов»...»

Мы попросили А. Апановича прокомментировать ответ А. Райзенберга.

-Крайне противоречивый и, я бы сказал, завуалированный ответ. Например, он пишет, что работы на разрезе приостановлены, но ни слова не говорит о том, что не производится откачка воды. А это — главное. Это-то и вызывает тревогу. Ведь скопление воды в разрезе неминуемо ведёт к тому, ради чего они и заварили всю эту кашу, то есть закрывали разрез: подмыву южного борта и разрушению строений на территории электрометаллургического комбината. Если воду не откачивать, часть завода уйдёт под землю. Это с южной стороны разреза. А с северной — исчезнет часть жилого массива. Там расположены дома, детские сады, школа. Если откачка воды вестись не будет, всё это вместе с породой сплывёт в разрез... Кроме того, скопление воды ставит под угрозу и существование шахты «Центральная»: над её головой соберётся огромное количество воды, которая рано или поздно по подземным выработкам хлынет в стволы. А «Центральная», между тем, своими выработками связана с шахтой «Южная» — значит, затопит и её.

Угрозу затопления Углегорска наверняка удалось бы предотвратить, считает А. Апанович, если бы не упёртость генерального директора И. Лосева, которого, кстати, государственные чиновники не устают нахваливать как рачительного хозяина. Но «рачительность» его какая-то подозрительная: даже денег, которое ему государство предлагает - под закрытие разреза — не может взять.

Не может? Или не хочет?

Или нарочно так поступает, чтобы поставить крест на угольной отрасли — некогда гордости нашего города? Это не риторический вопрос. Это — обвинение! И мы располагаем если не прямыми, то косвенными доказательствами. Вот они:

Позавчера закрыта на месяц лава на шахте «Южная», ещё одна лава — на шахте «Центральная» Там же останавливают один проходческий участок. Шахте «Западная» снижают план. В результате 50 процентов всех углегорских горняков отправляют в отпуска без содержания или очередные. Пока на месяц, но по прогнозам этот «отпуск» может продлиться гораздо дольше. Это ли не скрытая ликвидация Углегорских шахт? Ведь здравомыслящий человек не будет месяцами без содержания сидеть. Люди пойдут искать другую работу. А, найдя её, вряд ли вернутся обратно на шахту. Кстати, подтверждение этому уже есть. Например, на «Западной» 38 человек подали заявления об увольнении, как только узнали о грядущих отпусках.

Это только первый звоночек. Нет сомнения, что люди будут увольняться и дальше.

Если же шахты закроются — а И. Лосев, несомненно, к этому стремится — то последствия, вызванные закрытием Углегорского разреза — лишь цветочки по сравнению с тем, что нас ожидает. Ведь в настоящее время шахты откачивают грунтовые воды в реку Юж (только шахта «Центральная» — по 10 тысяч кубов в сутки), и лишь поэтому вода ещё не вышла из-под контроля. Закроются шахты (вполне вероятно — таким же «цивилизованным» способом, что и разрез) — некому будет откачивать воду. Некому будет откачивать воду — погибнет город.

Затопление части Углегорска - это лишь часть беды, которая может обрушиться на нас, если к закрытию нерентабельных предприятий руководитель «Углегорских шахт» и отцы города будут относиться с известным безразличием и практически ни чем не прикрытым желанием получить сиюминутную экономическую выгоду. Посудите сами: разрез «Углегорский» был закрыт без заключения экспертизы промышленной безопасности, без соответствующей проектной документации; в результате грунтовые воды (которые постоянно откачивались работающим предприятием) стали выходить на поверхность, поставив под угрозу существование Электрометаллургического комбината и жилого сектора. С такой проблемой столкнулись углегорцы в результате неразумного закрытия только одного угледобывающего предприятия. Если так пойдёт и дальше, и генеральный директор И. Лосев закроет все шахты, то подземные воды вообще некому будет откачивать. То есть возникает реальная угроза затопления большей части Углегорска. Но это еще полбеды. Вполне вероятно, что вода вытеснит из земли газ — метан — которого скопилось под Углегорском огромное количество...

Кое-кто может подумать, что автор сгущает краски, преувеличивает. Но не спешите с выводами. Газ, вырывающийся на поверхность в результате давления грунтовых вод - это не бредни киномана, насмотревшегося американских блокбастеров о глобальных катастрофах. Это - реальность, с которой сталкиваются практически все, кто имел несчастье поселиться в посёлках у заброшенных или закрытых шахт. Один из таких населённых пунктов — посёлок Целиковский, жители которого уже сейчас пожинают горькие плоды реструктуризации. Уже сейчас в домах живущих здесь людей пахнет газом.

Посёлок Целиковский так и назван, потому что расположен рядом с недавно закрытой шахтой «Целиковская». Кстати, она-то была закрыта по городской программе развития угольной отрасли, поэтому, закрытие осуществлялось более или менее цивилизованным способом (не так, как Углегорский разрез), хотя, конечно, не обошлось без нюансов. Один из таких «ньюансиков» заключается в том, что шахту закрыли, а газооткачивающие установки, как это у нас водится, установить забыли. И поэтому газ, «блуждая» по штрекам, да к тому же ещё подпираемый грунтовыми водами, находит трещинки и щели в земле, чтобы вырваться на поверхность. В нашем случае метан нашёл себе «дорогу к небесам» прямо в том месте, где расположен посёлок Целиковский.

Сейчас лето, июль. На улице жара, поэтому окна в домах целиковцев распахнуты настежь. Но в комнатах всё равно пахнет газом. Приезжали в Целиковский представители Госсанэпиднадзора, делали замеры. Выяснилось, что, например, в доме Ангелины Розановой концентрация газа составляет 0,9 процента. Но это не предел. В некоторых других домах концентрация и того больше - до 1,4 процента. Для ясности сообщим, что допустимое содержание углекислого газа в воздухе составляет 0,1 объемного процента. Предельная норма метана в шахтах — 0,75 процента, а в тупиковых забоях — до 2 процентов. Если показатели выше - людей эвакуируют. Целиковцев же эвакуировать никто не собирается. Как только они обнаружили в своих жилищах запах метана, обратились не только в санэпидстанцию, но и к мэру А. Белозёрскому. Но тот, как утверждают, только отмахнулся.

Впрочем, такое отношение к себе со стороны городских властей для целиковцев не в новинку. Газ в домах — это последняя, но далеко не единственная проблема жителей. Дело в том, что Целиковский расположен прямо под терриконовой горой, которая высится как мрачное напоминание о некогда действующей шахте. Такое сомнительное соседство с горой, в которой, по признанию экологов, содержатся все элементы таблицы Менделеева, создаёт для жителей немало проблем, суть которых - болезни, болезни, болезни...

Единственное, что может помочь жителям посёлка - это немедленное переселение. Но, как уже говорилось выше, городские власти не спешат делать такие «скоропалительные» выводы.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/