СБОРНИК РАССКАЗОВ

 

Заказ 666.

 

Звонок в полседьмого, субботнее утро. Александр схватил телефон – кто имеет наглость будить в такую рань? Посмотрев на высвеченный номер, поморщился. Ну, конечно же, кто ж еще! Босс. Он же тесть. Он же кошмар во сне и наяву. Нажал на кнопку ответа. В трубку тут же дохнуло тяжелым ураганом.

- Почему долго не отвечаешь, Саша? Доброе утро!

- До…

- Есть дело, Саша. Срочное, важное и выгодное. Через пару часиков жду у себя. Давай, давай, давай! Подъем!!! Прими холодный душ, или что там еще делаешь, чтобы взбодриться. Все, жду!

- Кто там? – жена повернулась с бочка на спину, сладко потянулась, пальчики ее ног при этом выглянули из-под одеяла, потом, не открывая глаз, Лена хихикнула – Можешь и не отвечать. Это пааа-почка! Только он не дает тебе и слова вымолвить.

- Не вижу ничего смешного! – буркнул Александр. – Тактичный человек никогда не позвонит в такую рань.

- Папочка – это не тактичный, а успешный человек. Для него дела важнее всего на свете. Ну, не сердись? Иди, тебя поцелует спящая принцесса!

Дверь  спальни вдруг приотворилась. В проявившуюся щель проема, вместе со светом дежурного бра просунулась взлохмаченная головка девочки.

- Мама, принцесса – это я. Мы же вчера договорились!

- Доча, ты почему не спишь?

Девочка вбежала к родителям, запрыгнула на кровать, пристроилась рядышком с мамой, детское личико изобразило томное выражение.

- Папа, иди, тебя поцелует спящая принцесса!

Проделка шалуньи удалась, настроение поднялось, Александр с удовольствием поцеловал дочку в глазки и носик, а жену в носик и губы.

- С добрым утром, мой гарем!

- С добрым утром, о, повелитель! – в унисон ответили Лена и Вика и дружно рассмеялись.

Александр свесил ноги с постели, вытянул руки, потягиваясь, но зевок на половине процесса прервали цепкие детские пальчики, ухватившие за локоть.

- Папа! Ну, па-а!

- А..аАа..ась, ваше высочество?

- Па, ты обещал сводить меня сегодня в аквапарк!

Попытка продолжить зевок протерпела фиаско.

- Фу, ты, доча, как не вовремя! Папа сегодня едет к деду Боссу, ворошить его капиталы вилами, чтоб они, не дай Бог, не сгнили.

Лена легонько положила ногу на плечо мужу и попыталась большим пальцем почесать тому за ухом. Чем-то попытка удалась, Александр даже согласился б признать, что сие действо приятно.

- Вот всегда иронизируешь, а мы, между прочим, ему обязаны всем!

- Ну, уж нет! Ее – Александр ткнул пальцем в девочку – мы сделали без него! Он еще не догадывался о будущей внучке, когда мы заявили, что уже зарегистрировались.

- Он-то не догадывался?!

- Почему мы о нем всегда говори в третьем лице, словно о каком-то сверхъестественном существе? У НЕГО есть имя – Вольф Константинович. Обычное человеческое имя! Вольф. Вольфик. Скажи, что в этом имени божественного или дьявольского? Скажешь? Угу, и я про то же…

Обнаженная ножка спустилась с плеча и юркнула под одеяло.

- Саша, нельзя быть таким неблагодарным!

- Почему я не благодарен? Очень даже благодарен! Но прежде всего за тебя. Остальное заработал, хоть и паша на твоего отца, но собственным трудом!

- И еще за фамилию.

- Перестань. Я взял вашу фамилию по той простой причине, что Александр Романов звучит колоритнее, чем Саша Курочкин. А при моей работе это многое, что значит. И, насколько помню, уже давно договорились закрыть разговоры на эту тему.

- Ты сам.

- Что сам?

- Сам начал этот разговор.

Александр резко встал.

- Извини, мне некогда продолжать разговор. Если ОН сказал «через пару часиков», это может означать лишь одно: «будь на месте ровно через два часа, ни минутой позже». Так что, поплетусь в душ, пока есть еще время.

- Ага, поплетись, поплетись…

- Кстати, где Вика? Когда она успела улизнуть?

Лена приподнялась с подушки, упершись на локти, тем самым выставив небольшие, но соблазнительные груди,  а сейчас особенно манящие, когда сквозь тонкую ткань ночнушки четко выступили соски.

- Будто не знаешь нашу дочь! Обиделась, наверняка.

Александр, глядя на жену, мысленно облизнулся. Пусть, как верно об этом догадывались многие, их с Леной брак – следствие расчета карьериста-альпиниста, рвущегося к вершине власти и достатка. Но кто бы мог подумать, что расчет перерастет в светлые и теплые отношения? Да, Лена – личиком не красавица, кривить душой не стоит, но зато фигурка…  А какая умница, а каков собеседник, а какая заботливая хозяюшка! Чувствуя, что желание вот-вот может реализоваться в выступающий внешний признак, Александр мысленно надавал себе по щекам и рукам, поспешил в душ.

Выходя из ванной комнаты, Александр уловил чудесный аромат, на крыльях несущий соблазн со стороны кухни. Там же что-то стучало, позвякивало и шкварчало. Это поторопило быстрее, чем деловитое рявканье тестя. Нескольких минут хватило на то, чтобы явиться к завтраку в достойном виде.

- М-м-м! Как вкусно пахнет. А где Вика?

Лена, не отрываясь от посуды, сухо пожала плечами.

- Откуда я знаю? Наверное, еще дуется.

Настроение, едва приподнявшись, вновь ухнуло куда-то вниз, окатив нутро неприятными ощущениями, Александр нахмурился. Раньше дочке хватало пятнадцати минут, чтобы перейти от мирового прискорбия к вселенскому восторгу  и радости. Где она? Придется идти и вымаливать прощение.

Дверь в детскую закрыта изнутри – верный признак того, что «мировое прискорбие» может затянуться. Александр постучал.

- Викусь, доченька! Открой папе, давай поговорим?

В комнате что-то тихо прошуршало, затем раздался детский выкрик, от которого любому стало б не по себе. Столько ненависти!

- Я не люблю тебя! Ты мне не папа! Папы всегда исполняют обещания. А ты… Не люблю тебя! Все!

- Доченька, давай мириться? Мы обязательно сходим с тобой в аквапарк. Или еще куда-нибудь, куда захочешь.

Тишина. Детские всхлипы прекратились. Что она там творит?

- Вика! Мне пора уходить, а мы так и не помирились. Откроешь? Вика! Ну, все я ухожу!

Александр подождал несколько минут – никакой реакции. Ну, ладно, может, к вечеру отойдет. Не спеша направился  в прихожую. И тут же, услышав звук открываемой двери, быстро вернулся. Из детской вылетела кукла, дверь в тот же момент захлопнулась, затем проскрипел торопливо закрываемый замок.

- Не нужны мне ваши игрушки!

Мужчина поднял вышвырнутую куклу. Когда-то она была любимицей Вики. Вся игрушка истыкана чем-то острым. Кукла слепо уставилась пустыми глазницами. Ужас! Надо запретить Лене оставлять в детской ножницы!

Однако времени для выяснения отношений и вовсе не осталось. Пора спешить!

 

 

Во дворе еще стояла утренняя прохлада. Тишину едва просыпающегося квартала нарушал мерный звук метлы дворника. Степка. По нему «жаворонки» могут часы сверять. Говорят, что когда-то Степан был крутым олигархом. Врут, наверное. С чего бы это человеку менять приносящие доход предприятия на метлу? Конечно, вранье!

Вообще, Степка был достопримечательностью двора. Обходительный, в кепке, согласно старинной униформе, всегда носящий длинный фартук и лохматую, торчащую в разные стороны, бороду. Приветствуя дам, не стесняясь демонстрировал плешь, снимая кепку. Гонялся с метлой за детворой, у которой вдруг просыпался дар резчика по дереву и романиста, охраняя скамейки, качели и прочее достояние двора от вандализма. Само же ТСЖ не могло надышаться на такого сотрудника. Это естественно, ведь дворник без вредных привычек и без прихотливости к зарплате, весьма дефицитный экземпляр.

Александр нажал на пульт сигналки – никакой реакции! Черт возьми, ну и утро!

- Доброго утречка, Александр Николаевич! – Степан вежливо поприветствовал жильца касанием козырька и кивком.

От удивительной способности дворника знать всех жильцов по имени-отчеству, на душе немного потеплело. И как это ему удается? По самым скромным подсчетам в их дворе обитает не менее семисот семьей. Однако!

- Угу. Доброе утро! И тебе не спиться, Степан?

- Как же? – Удивился Степка - У меня такая работа, чтобы с самого утра радовать вас чистотой и порядком.

Дворник проводил спешащего Александра взглядом, пока тот торопливо подходил к аккуратно выстроенному ряду автомобилей, почему-то покачал головой, удрученно вздохнул, отложил метлу и неспешно направился вслед за жильцом.

Подойдя к своей машине вплотную, Романов вновь попробовал нажать на кнопку пульта «сигналки». Электронный страж промолчал, по-прежнему не желая реагировать на хозяина. Чертыхнувшись, Александр вставил ключ в скважину замка. Дверца открылась легко, заряд аккумулятора в норме, бак заправлен более чем наполовину. Заботливый компьютер настойчиво замигал табло, требуя пристегнуть ремень безопасности. Проснулась и «сигналка», запоздало пискнув пару раз.

- Верный конь капризничает?

От внезапного обращения Александр вздрогнул. Дворник? Ему-то какого черта нужно? Фу. Сердечко стук-стук, стук… стук. Вроде успокоилось. Ну и утро!

- Тебе чего надо, Степан? Подкрался неожиданно, так и заикой оставить недолго… Ты, извини, я бы поболтал с тобой, но нужно спешить.

С последней фразой Романов бесцеремонно закрыл дверцу перед носом, наклонившегося было к проему, дворника. Но Степан не сдавался, потарабанил легонько пальцами по стеклу и указал вниз.

- У вас, Александр Николаевич, колесо спущено!

- А? Что? Колесо? Черт!

Романов вылез, оглядел шины. Так и есть - переднее колесо сдулось.

- Какого черта? Ну, почему это так, когда спешишь, вечно что-то случается?

- Вы, извините, Александр Николаевич, но не следовало ЕГО поминать так часто с самого утра. Не к добру это.

На замечание Степки Александр лишь махнул рукой.

- Ну, что теперь делать?

- А давайте помогу? Запаска есть? Эт мы с вами мигом поменяем!

Естественно, Романов от помощи отказываться не стал. Степан ловко проделал основную работу, не прошло и десяти минут, как запасное колесо сменило сдувшегося «коллегу». С довольным видом, вытирая руки о фартук, Степан оглядел работу.

- Вы бы, Александр Николаевич, не ездили б сегодня по делам, если это возможно. С утра три плохие приметы подряд – не к добру!   

- Приметы? Ты, это о чем, Степан? – Из простой вежливости переспросил Романов, тем временем вынимая из портмоне благодарность в виде денежной купюры. В мыслях же нерадивый зять уже краснел под укоризненным взглядом босса.

Степка принял денежку, сунул ее в карман фартука, где звякнула мелочь. (Александр незаметно содрогнулся, представив, как новенькая, хрустящая купюра соприкоснулась к грязной кучке подобранных медяков). Дворник же принял серьезный вид и, загибая пальцы, принялся перечислять.

- Подвела электроника – раз! Чертыхаетесь через каждое слово – два! Опять же, колесо – это три! Большая неприятность вас ждет нынче, Александр Николаевич!

- Глупости говоришь, Степан. Не верю я во все эти суеверия.

- Верите, не верите, но лучше б послушали обожженного суевериями человека.

На мгновение в Романове мелькнула заинтересованность в истории необычного дворника. Но любопытствующая мысль тут же утонула в потоке предстоящих дел и неприятных разговоров. Александр поспешил занять место за рулем, махнул Степке рукой и, коротко просигналив, покатил машину к выезду со двора.

- Ну-ну! – покачал головой дворник и поплелся к оставленной метле. 

 

- Доброе утро, Александр Николаевич! – поприветствовала Людочка, взгляды секретарши и Романова одновременно метнулись к циферблату настенных часов приемной. Восемь и тридцать две минуты. В пределах допустимого, опоздание меньше, чем в пять минут, карается лишь недовольным видом босса.

- Присаживайтесь пока, у Вольфа Константиновича важный клиент, придется немного подождать.

Людочка на мгновение скосила глазки к приклеенному скотчем в верхнем углу монитора зеркальцу. Сканирование подобающей внешности и выражения лица. Профессионалка! Деликатная вежливая улыбка с капелькой сексуальности. Романов со скучающим видом отвернулся к окну. Нет, он не будет рассматривать содержание глубокого декольте и обтянутые черными чулками ноги. Народная мудрость – не пили сук, на котором сидишь, как никогда, в этом случае кстати.

Время текло каплей засахарившегося меда, минутная стрелка не поспешала, переходя от деления к делению со скоростью часовой. Александр давно уже сбился со счету количества зевков и провалов в дрему, как замершая дверь кабинета тестя вдруг ожила – шевельнулась дверная ручка. Филенчатая плоскость двери, цветом темного вишневого дерева, бесшумно отворилась. В проеме показался незнакомец. За ним вышел, сияющий обаянием «надежного подрядчика», тесть.

Людочка тут же подскочила с места, с некоторым опозданием, ее примеру последовал и Романов. В глазах незнакомца мелькнуло удовлетворение, похоже, что ему все больше и больше нравился сервис выбранной компании.

Тесть выбрался из-за спины незнакомца, подтолкнул Александра.

- Знакомьтесь, Федор Кириллович! Это наш, не побоюсь смелого определения, маг и волшебник архитектурного и ландшафтного дизайна, Александр Николаевич.

Клиент увернулся от протянутой руки Александра обращением к Вольфу Константиновичу.

- Я полагал, что от выбранного проекта не будет никаких отклонений.

Романов проглотил пренебрежение незнакомца, даже не подавился. Если уж сам ВОЛЬФ лебезит перед клиентом, значит… Значит, дельце более, чем выгодное.

- Желание клиента – для нас закон! Но мы считаем своим долгом исчерпывать все возможности и силы компании. От предложенных Александром Николаевичем нюансов пока ни один клиент не отказывался. Это как приправа к блюду, маленький штришок, кардинально переворачивающий послевкусие в лучшую сторону.

Незнакомец, помолчав, сжал и без того тонкие губы, затем ответил:

- Возможно, возможно… Возможно, я стану первым клиентом, который откажется от подобной услуги. Но, будучи деловым человеком, я не против полистать предложения, если они не особо отразятся на смете.

- Десять процентов, – коротко ответил Вольф Константинович, не стирая улыбки с лица. Вот уж кто маг – так это уж сам тесть Александра. Улыбка и выражение мимики остались теми же, но едва заметная тень (или словами босса – приправа), поменяла послевкусие. Таким взглядом одаривают официанты, когда клиент, поражаясь выложенным счетом, судорожно выворачивает карманы. Но заказчик на смену настроения и бровью не повел – еще та акула.

- Что ж, если услуга будет стоить того…

Не утруждаясь окончанием фразы, клиент пожал на прощание руку Вольфу Константиновичу, чмокнул губами над ручкой Людочки, одарил Александра оценивающим взглядом и пренебрежительным кивком. После проделанных манипуляций заказчик исчез из приемной тихим и незаметным образом.

Улыбка с лица тестя слетела в сей момент. Босс движением подбородка указал Романову на кабинет. Жест выразительнее указательного пальца. Приглашение ладошкой – для уважаемых людей, пальцем указывают подчиненным, а подбородком – сами понимаете кому. Александр проглотил и это, даром, что так и не позавтракал сегодня!

В кабинете все еще стояла спертая прокуренная атмосфера. Сам Вольф Константинович не курил, но особо уважаемым клиентам позволял чувствовать себя как дома, даже если это касалось сигарет.

Заняв свое кресло, босс поморщился.

- Саша, будь добр, приоткрой окно!

Александр исполнил требуемое, затем присел на краешек стула и попытался изобразить дружелюбную улыбку. Но тесть в корне пресек сие начинание.

- И не улыбайся, как придурок! Тебе не идут улыбки, лучше уж пыжься и хмурься. Ты своей улыбкой сейчас чуть не испортил все дело. Солидный человек, запомни, никогда не улыбается без причины!

Разумеется, уголки губ на лице Романова тут же поникли, впрочем, в связи с событиями сегодняшнего утра, отказаться от жизнерадостной мимики было не сложно.

По обыкновению, Вольф Константинович, перед началом беседы немного помолчал. Под курчавой сединой великого комбинатора вели баталии стратегические мысли. Взвешивались все «за», «против» и «может быть». Словно продолжая мысленный диалог, босс многозначительным тоном начал:

- На кону солидная сделка. С одной стороны ты – мой зять, и как отец собственной дочери, естественно, я обязан дать возможность ее мужу приподнять неплохие деньги. Но с другой стороны, не лучше ли обратиться к более квалифицированным специалистам на стороне? Уважающий себя бизнесмен не станет рисковать ради каких-то мифических родственных связей. Саша, что ты думаешь по этому поводу? Мне нужен твой совет.

Как же! Совет ему нужен… Александр напряг все имеющиеся у него извилины. От точности ответа зависит, обломятся Романову «неплохие» деньги, или же нет. Ударить себя в грудь – я могу все? Подыграть тестю – родня родней, а табачок врозь? Или глубокомысленно промолчать, мол, ты босс, тебе и решать? Все три ответа никуда не годятся! Романов с ужасом наблюдал, как терпение тестя постепенно иссякает. Вот челюсть босса начинает открываться, вот-вот изрыгнется нежелательный вердикт… Впопыхах, Александр ляпнул первое пришедшее на ум:

- А что если мне, для начала, ознакомиться с имеющимся материалом?

Челюсть Вольфа Константиновича захлопнулась, в глазах мелькнуло изумление. Удивил? Удивил! Похоже, что Александр в викторине босса выбрал верный ответ. Но радоваться пока еще рано. Смотри, Романов, в глаза! Улыбку долой! Вот теперь ты, Саша, и прошел испытание.

- Хороший ответ, Александр. Что ж… - Вольф Константинович порылся в ящике (уж Романов в курсе, что нужная папка у босса наверху, на видном месте, тестю, просто на всего, потребовалось еще несколько секунд для принятия окончательного решения) – Что ж, вот тебе и материал!

По полированной плоскости столешницы скользнула объемистая папка. Романов давно уже научился определять по размеру папок примерный барыш. Но эта, стиснутая скобами скоросшивателя, стопка бумаги была просто невероятной толщины! Александр сглотнул и, касаясь мизинцем поверхности стола, дабы не выдать свои ощущения дрожанием руки, потянулся за папкой. Повернул стопку сшитых листов к себе лицевой стороной. Вроде все, как обычно. Только вот…

На пластиковой корке папки крупным жирным шрифтом выведено: «ЗАКАЗ № 666» Час от часу не легче! Нет, конечно, Романов не верит во всякие там суеверия, но…

- Да, Саша, да! Заказ у нас весьма солидный. Клиент купил в загородной части крупный участок земли площадью около… э-э…ста десяти гектар. Этакое небольшое поместье. Заказчик желает усадьбу достойных размеров, конюшню, площадку для гольфа. Хм… и даже оборудованный аэродромчик для малой авиации. Вот так! Что скажешь?

Ну, что можно сказать?! Надо гнать прочь всякие суеверия!

- Я думаю, Вольф Константинович, что этот кусок нам по зубам.

Глаза тестя потеплели.

- Ты, Саша, начинаешь меня удивлять с хорошей стороны. Раз так, то дело не терпит откладывания в долгий ящик. Я тебя пригласил нарочно пораньше, чтобы ты успел скататься на место и обратно. Сегодня вечером расскажешь мне о своих впечатлениях об участке, а завтра приступишь к работе. Через неделю мы должны выложить заказчику полную смету работ. Справишься?

- Справлюсь, Вольф Константинович!

 

Участок заказчика был расположен не слишком далеко от города, а если мерить в масштабе карты по линейке, то очень даже близко. Но кто не знает, что в России прямых дорог не бывает?! Плюс городские пробки, которые собирают автовладельцев перед светофорами, перекрестками и кольцами, плотно утрамбовывают на драгоценные минуты и часы. Пока нога тренирует икроножную мышцу, прыгая с педали «газ» на педаль «тормоз», чувствуешь себя одним из тысяч джиннов, закупоренных в одну бутыль, за дефицитом оных. За выезд из города минутная стрелка часов на приборном щитке успела отмерить  градусов семьсот, то бишь почти два часа!

Как назло, небо начало затягиваться тучами, от которых ничего хорошего ждать не приходится. Дождь за городом – неприятность похуже пробок. Половина дорог не асфальтировано, и на половине этой половины даже нет гравия, впрочем, и на другой половине его так же нет. Если дождик перейдет в ливень – жди дорожных приключений.

Александр остановился у границы владений нового заказчика, развернул карту. Что и говорить, клиент имел не только деньги, но и, как ни странно, вкус. На карте гелиевой ручкой отчерчены немалая часть соснового бора, озеро и участки, некогда бывшие полями сельскохозяйственного назначения. Раздолье! Фантазия дизайнера может разлетаться, как вольный ветер во степи. Именно о подобных проектах Романов всегда и мечтал. Подальше от города, поближе к природе. И чтоб – пространство, пространство!

Романов вздохнул с невольным грудным отзвуком – зависть, батенька, зависть! И откуда у людей деньги на такие вот приобретения?! Сейчас не так давно приобретенная «элитная» квартира с консьержем в подъезде и шлагбаумом при выезде со двора казалась Александру ячейкой пчелиных сот, глянешь со стороны и не определишь-таки  где твоя каморка. Все, лирику вон! Пора пегаса прячь в соху. Работа есть работа.

Ноготь указательного пальца чиркнул по карте. Вот! Место для усадьбы. Слегка возвышенный рельеф, с одной стороны берег озера, с другой – начинается бор. Александр торопливо раскрыл папку с проектом. Так и есть. Землемерам и архитекторам чужда красота. Рассматривают вариант, от которого Романов поморщился как от изжоги. Плоско, плоско, господа специалисты! Вас же просили проектировать не фермерское хозяйство! Тем не менее, дизайнер удовлетворенно хмыкнул – от места усадьбы, как от опорной точки, легко выстроить расположение и прочих объектов. Считай, полдела сделано! Теперь достаточно осмотреть приглянувшееся место, сделать несколько снимков, а остальную работу довершить в домашних условиях, оставив рутину спецам низкого полета. Пусть как хотят, так подстраиваются под фантазии Художника.

Александр небрежным, но изящным жестом гения, знающего себе цену, отбросил папку на соседнее кресло. Нажал на педаль, разбудил тихо урчащий двигатель. Автомобиль, натружено взвыв, полез по бездорожью на пригорок. Зачем объезжать, тратя драгоценное время, когда напрямки дорога раза в четыре короче?

Романовский «универсал» с честью прошел испытание, и теперь довольно урчал на взятой высоте, дав хозяину возможность обозревать обозначенную местность. Александр вышел из машины, прихватив бинокль. Несмотря на пасмурность, приблизившееся в окулярах поразило величием и красотой. Да, место выбрано что надо!  Чудом сохранившиеся вековые сосны редкими исполинами заполнили пространство от бора до озера. Потрясающий эксклюзив! Их во что бы то ни стало необходимо сохранить. Редкий хозяин может похвастаться подобной первозданностью. Романов мысленно потер ладони, заказ нравился все больше и больше. Это же материал для шедевра! Знакомые дизайнеры умрут от зависти, а возродившись в новом воплощении, опять умрут, и опять от зависти. Нет, тут парой снимков не отделаться!

Охваченные окулярами бинокля виды уже мелькали перед глазами Романова презентационными слайдами. Здесь – усадьба, здесь – площадка для гольфа, там – аэродром. От фонтанирующего идеями воображения перехватило дух. Александр и не заметил, как оказался в покачивающемся на преодолеваемых кочках автомобиле.

Единственное, что портило настроение, так это появившееся капли на лобовом стекле – дождь не заставил себя долго ждать. Надо успеть выехать на дорогу, застрять в хлябающей грязи весьма не улыбалось. Романов нажал на газ, и тут же пожалел об этом. Ведущие колеса визгнули, машину качнуло, и Александр четко ощутил, как дно автомобиля осело, пристроившись на нескольких кочках. Все. Приехали.

Александр выключил зажигание, нажал на клаксон. Клаксон – это вместо вопля о помощи. Хотя, откуда помощь? Откуда люди на частной территории, будь она не ладна? Гордый звук гудка среди стен городских домов здесь же прозвучал жалобно и беспомощно. Романов с силой сжал руль, прислушиваясь к тишине. Лишь дробь крупных капель по крыше и капоту. Все. Больше ни звука!

Нашарив во внутреннем кармане сотовый телефон, Александр со слабой надеждой взглянул на табло. Индикатор связи почти на нуле, «антеннка» словно забавлялась игрой «а ну-ка отними», начальная черточка, едва появившись, тут же исчезала. М-да. Надо вылазить и ножками возвращаться на пригорок, иначе до помощи и вовсе не достучишься. Романов вздохнул и оглядел костюм, безусловно, прощаясь с ним навсегда. Парадно-деловой. Специально заказанный у мэтра моды с фамилией, начинающейся на букву «З». А что делать? Пришлось нагибаться и засучивать штанины по самые колени.

Раскрытие дверцы автомобиля неожиданно совпало со вспышкой молнии и раскатом грома. Высунутые было ноги, как бы сами собой, запрыгнули назад в салон. Александр перекрестился б, но забыл, каким образом это делается. Зигзаг в полнеба всполохнул вновь с невероятной яркостью, от которой защипало в глазах, в нескольких шагах от машины что-то треснуло, зашипело и под грохот грома взмыло облачком.

- Свят! Свят! Свят! – Александр крестился в разные стороны, чтобы угадывать верное движение осенения хотя бы через раз. Кто его знает, какую молитву творят верующие в такие моменты? Дизайнер тараторил пришедшее первым на ум. – Свят! Свят!

Но Бог, по всей видимости, в это время смотрел какой-нибудь сериал, по крайней мере, от него никакой реакции не последовало. Молнии метались одна за другой, то удаляясь, то приближаясь к машине жертвы. «Салон-то – металлический!». От этой мысли Романову стало не по себе. Мужчина выпрыгнул с машины и, чавкая офисными туфлями по склизким кочкам, побежал в сторону бора.

За вспышкой молнии, под кроной одной из сосен Романову показалось что-то подозрительное. Близкий грохот оглушил, контуженый дизайнер даже не обратил внимание на то, что небесный разряд с шипением вонзился в землю на расстоянии вытянутой руки. Александр заворожено вглядывался в пасмурную сумрачность. Неужели? Или показалось? Где-то над головой разыгралось буйство молний – множество зигзагов на мгновение оплели небо ажурной паутиной. Нет, так и есть. Вспышки вырвали из тьмы силуэт домика и тут же отпустили. Освещенный блик жилища камнем ушел на дно чернильного озера. Крыша! Спасение! Люди! Спотыкаясь, падая, вновь вставая, Александр бежал к спасительной цели.

Дождь, между тем, перешел в ливень, стоял сплошной водяной стеной. Теперь Александр радовался каждой новой вспышке, освещающей неведомое жилище. Странность, что при каждой молнии дом оказывался как бы с другой стороны, списал на игру перепуганного воображения. Главное, что жилище приближается, с каждым шагом явственнее проступают его очертания.

Пробравшись к домику, Романов, сквозь озноб промозглости и усталости, ощутил укол разочарования – жилище явно нежилое. Окна забиты досками, дверь на единственной петле болталась под порывами ветра. «Хоть какое-то убежище!» - подумал Александр, ступая на скользкие, прогнившие доски крыльца. Сквозь дверной проем потянуло сыростью и плесенью.

Увернувшись от струи, льющейся с разбитой шиферной крыши крыльца, Романов поскользнулся, едва удержал равновесие, ухватившись за ветхие перила. Нога неловко подвернулась, при этом отошедшая половица крыльца сыграла, чиркнув ржавым гвоздем по обнаженной икре.

- Главное, что живой – попытался утешить себя Романов, входя в сумрак помещения. Свежая ссадина на ноге нестерпимо щипала и ныла.

Прихрамывая, Александр осторожно, на ощупь ориентируясь в темноте, прошелся по комнате. Под туфлями шуршали ворохи старых газет, противно позвякивали попадающиеся под ноги пустые бутылки. Со всех сторон несло гнилью и сыростью.

Светом табло телефона осветил пространство вокруг себя и впервые пожалел, что не носит с собой ни зажигалки, ни спичек. Аккумулятор бы следовало поберечь, мало ли…  Связь – единственная ниточка с цивилизацией, если еще и она оборвется… Поискать в этом хаосе хоть какой-нибудь огарок свечи и спички?

Романов, по невнятному наитию, сунулся к полуосыпанной печи. Рука привычным (привычным?!) движением потянулась к полочке обогревателя и нащупала (Александр вздрогнул от неожиданности) огарок в самодельном из консервной банки подсвечнике и коробок спичек. Спички заботливо завернуты в сухую тряпицу, свеча же оплавлена меньше, чем в половину. Какого черта? Откуда он мог знать про свечку и коробок? Любопытство не на шутку разыгралось, Романов поспешил зажечь фитиль огарка. Огонек слегка раздвинул сумрак комнатенки.

В то же мгновение Романов понял, что что-то произошло. Нечто неуловимое, неосязаемое. Словно огонек свечи оказался ключом в другой мир. Беспорядок и неубранность необъяснимым образом мягко растворялись в небытие. И… Господи! Начало растворяться его собственное тело! Руки и ноги ощущались, но стали прозрачными. Выцветший пол приобрел яркость и новизну, на нем проявились незатейливые самовязанные из лоскутков дорожки. По углам комнаты проступила мебель – стол, шкаф, стулья, застеленный покрывалом сундук. Неожиданно вся картина помещения обагрилась в алые тона, мириады зигзагообразных разрядов с треском выцвели красный цвет. И наступила тишина. Александр явственно почувствовал чье-то присутствие…

За столом сидели мужчина и мальчик лет десяти, у печи грелась собака. На незваного гостя никто не обращал внимания, словно того и не было в помине.

Мужчина долил мальчику чая, подложил сдобных сухариков.

- Верь мне, сынок, уже через несколько дней я вернусь с добычей. Обязательно вернусь. Обещаю, что мы с тобой заживем совсем по-другому.

Мальчуган с задумчивостью макнул сухарик в кружку с чаем.

- Папа, а если у тебя ничего не получится, я тогда останусь один?

- Ты никогда не останешься один, мальчик мой, потому что я обещал вернуться. Я когда-нибудь обманывал, сынок?

Мальчик мотнул головой, наклонился ниже, лоб почти касался кружки.

- Ну - ну, не плачь, Федя! Соленый чай невкусен.

Мужчина поднялся из-за стола, стал поспешно одеваться, попутно давая сыну наставления.

- Погреб полон солонины, картошки всегда сможешь наварить или пожарить. Вяленой рыбкой только не увлекайся.

Федя соскочил со стула, подбежал к отцу, схватился ручонками за куртку.

- Папа, не уходи! Не уходи, пожалуйста! Нам ведь и так хорошо?

- Я вернусь, сын. Обещаю, что все будет хорошо! – отец потрепал мальчика по макушке, затем с силой оторвал его от себя, окликнул собаку и, не оглядываясь, вышел.

Федя схватил стул, подбежал к окну, при помощи стула взобрался на широкий подоконник, стоя на коленях на крашеных досках, раскрыл форточку. В комнату ворвался зябкий ветерок, запахло сыростью и пожухлой листвой. Мальчик просунул голову в раскрытую форточку и, что было сил, крикнул:

- Папа, я буду тебя ждать!

В ответ только радостный собачий лай. Федя прикрыл форточку, прилип носом к запотевшему стеклу окна.

- И тебя, Полкан, тоже буду ждать! …

Александру хотелось подойти и успокоить мальчика, но он не мог! Не мог пошевелить ни ногами, ни руками, словно всем телом прилип к стене. Ощущение, будто врос в верхний угол между бревенчатых стен.

Мальчик слез с подоконника, прихватил стул, поднес его к углу, с которого за происходящим наблюдал Романов. Федино лицо оказалось так близко, что Александр мог различить каждую веснушку мальчика.

- И ты мне, Боженька, тоже обещай, что с папой ничего не случится! Ладно? А я тебе буду каждый день молиться, хочешь? Только ты обещай!

Романов не успел еще прийти в себя от шока, как Федя уже расположился на широком сундуке, весело болтая ногами и что-то напевая, листал книжку с яркими картинками. Почему мальчик обратился к нему? Господи! Он же смотрит на происходящее глазами иконы! От этой мысли внутри все сжалось в холодный, неуютный комок. Он превратился в безмолвную картинку! …

Проходил день за днем, каждое утро, только просыпаясь, Федя подставлял стул к углу и разговаривал с Романовым, а вечером, ложась спать, желал Александру «спокойной ночи». Так прошла неделя, вторая…

В одно из утро, Александр через окно смог разглядеть, как землю припорошило первым снежком. Сегодня мальчик не подбежал сразу к углу, как обычно, а подошел к окну и долго стоял у запотевшего стекла, укутавшись в одеяло. 

Простояв у окна около часа, мальчик словно очнулся, зашевелился. Федя свалил из ведра остатки картошки в кастрюлю, зажег печку. Все происходило как в старом черно-белом немом кино. Просто и мрачно.

Вывалив картофель, сваренный в мундире, на стол, Федя нехотя начал счищать кожуру. Не дочистив картофелину, мальчик вдруг подставил стул к Романову.

- Ты ведь мне обещал! И папа обещал! Как пройдет десять дней, так он вернется. А папы все нет и нет. Все вы такие взрослые, никогда не делаете того, чего пообещаете! Даже ТЫ! Еще Богом называешься…

В изменившемся лице мальчика Александр стал вдруг кого-то узнавать. Так это же… Федор Кириллович! Их новый заказчик!

- Теперь придется идти к тетке Настьке, а она меня не любит, бьет. Я никогда больше не буду тебе молиться! Понял? Ты обманщик, как и все!

Детские руки потянулись к Романову… Комната вдруг сорвалась с места, закружила… Угол стола тяжелым камнем рухнул сверху… раздался треск…

 

Дохнуло сыростью и плесенью. Свеча давно уже истлела, фитиль утонул в расплавленном парафине. Сквозь щели между досками с окон пространство комнаты пронзили лучики и плоскости солнечного света. В лучах броуновскими частицами метались пылинки.

Александр поднялся с пола. Вот сморило-то от переживаний, не заметил, как и уснул. С остервенением начал стряхивать с костюма пыль, будто заодно пытался вытрясти и въевшуюся вонь плесени. Наклонившись, расправляя штанины, замер. Под ногами валялись дощечки расколотого образа! Романов бережно собрал измалеванные щепки. Зачем они ему? Грязь, мусор, безмолвная и беспомощная древесина. Но он теперь знает… это не так! Они видят. Они слышат. Только вот… Только вот обещания творят человеческими руками. Как же еще?!

 

Город. Романов, не снимая одной руки с руля, другой достает телефон.

- Алло? Аквапарк? Мне нужно три билета!

 

 

Вопреки всем звездам.

 

Клим прикрыл за собой дверь аудитории, заглянул в зачетку. Позади почти час треволнений, сбивчивой дроби сердечка, неприятной влажности ладони. И что? «Тройка»! Небрежный росчерк первой буквы «удов» вытянулся приготовившимся к атаке удавом, раскрыл «зево» в верхней части буквы в ожидании жертвы–неудачника. Но почему?! Все напрасно. Дни стараний, зубрежки до оскомины, бессонные ночи - все напрасно. Клим был готов поклясться, что выучил предмет до такой степени, что мог ответить на билет по первой букве вопроса. Впрочем, все так и произошло - ответил без заминки на все вопросы, на дополнительные в том числе. Почему такая несправедливость? Кто-то промямлит пару слов и получает твердое «хорошо», а то и «отлично». Клим распинался перед преподавателем минут сорок, но экзаменующий, похоже, вообще не слушал, заранее намерившись отделаться от студента отметкой «удов.». Студент оглянулся на сгрудившихся ребят у коридорного окна – на него никто не обратил внимания. Даже не удосужили мимолетным взглядом. На все свои вопросы Клим давно знал ответ – он неудачник, ни горемыка, ни баловень судьбы. Ни «плюс», ни «минус», неудачник – это «ноль». Пустое место, полная бесперспектива, без прошлого, без будущего, с поганеньким прозябанием в настоящем. 

Все! Терпеть подобное больше нельзя! Надо что-то делать. Но что? Хороший вопрос. И на него не найти ответа ни в толстых справочниках, ни на дорогих консультациях психологов-доков. Если на тебе с рождения клеймо никчемности, никаким «тайдом» сию кляксу не отстираешь.

Настроение окончательно испорчено. С самого детства жизнь складывалась так, что Клим оказывался в толпе середнячков, серенькой безликой массы, хотя всегда мечтал быть в центре внимания, покрасоваться перед восхищенными взглядами сверстников, а особенно сверстниц. Но все происходит не так, как хотелось бы. Его жизнь как стекло – стоит оплошаться, замараться, как окружающие это тут же замечают, смеются, тыкают пальцем. А когда все хорошо, чисто, никто и не замечает, что есть такой Клим Семечкин, белобрысый паренек с грустными глазами.

Дорога домой даже не запечатлелась в памяти. Два часа словно вычеркнули из жизни. Не было суеты пешеходов, толкучки в метро, забитого до отказа автобуса. Дома никого, мама еще не пришла с работы, а никого другого, в принципе, и не могло быть.

Приготовил себе кофе, сложил свой фирменный бутерброд – тоненький ломтик хлеба, сжатый с обеих сторон холодными котлетами. Включил ноутбук и начал бесцельно шарить по интернету – хаотично нажимать на рекламные баннеры, в надежде наткнуться, в конце концов, на что-нибудь достойное внимания. Сегодня вниманию было нелегко угодить. Все пустое, безликое, как он сам. Куплю-продам, сенсации, сплетни, порно. И еще гороскопы.  Гороскопы? Клим откусил кусок от бутерброда (пришлось разинуть рот так, что щелкнуло в ушах), запил обжигающим кофе. Гороскоп. Так-так. Гороскоп! Может, все его беды и есть последствия злосчастного расположения звезд в момент его рождения? Ага, отправьте смс, укажите номер своего телефона… Сейчас, как же! Знаем мы вас… Потом у мамки опять клянчить денег на телефон. 

Сорок пять минут! Три четверти часа ушло на то, чтобы отыскать более-менее стоящий сайт! От мрачненького оформления выбранного сайта даже несколько веяло интригой и загадочностью. Да и сам по себе гороскоп незнаком – создатель сайта утверждал, что отыскал самое древнее на земле толкование зодиаков, которое, по его утверждению имело корни от знаний северных арийцев Гипербореи. Чушь, конечно, но кто его знает? Традиционными восточными и западными гороскопами никого ныне не удивишь. Двенадцать месяцев, двенадцать лет… Описание каждого знака гороскопа – вердикт – ты таков, малыш, каков есть. Извини, если, что не нравится – все равно ничего не изменишь, звезды не переставишь. Представленный же на сайте гороскоп имел двадцать четыре знака. Периоды в двадцать четыре года, двадцать четыре месяца, двадцать четыре часа суток. Что еще привлекло внимание – в момент «обнуления» всех периодов, человек может «перескочить» в другой знак. Это не просто чушь, это самая неслыханная наглость, вызов всем маститым астрологам мира, когда-либо жившим начиная с плешивой древности и до сегодняшних дней.

Чем ниже опускался по строкам статьи, тем хмурее становилось лицо Клима. Вот! Что и требовалось доказать. Хуже портрета и не найти. Подобному меланхолику никогда не повезет в жизни. Его знак – «ящерица», да она живуча, но удел земноводного с хвостиком – незаметность, неприхотливость. Захотелось запихать остатки бутерброда так, чтобы тот застрял в горле. На что такому слизняку жизнь?

Вопреки порыву, Клим откусил кусочек от бутерброда поменьше, предусмотрительно запил его большими глотками кофе. Задумался. Выходит, если верить гороскопу, что даже сегодняшний «удов.» - итог закономерного стечения обстоятельств. По-другому и быть не могло. Хорошенькое же утешение. Это все равно, что гладить, утешая, малыша по квадратной головке, которого дразнят ребятишки: «Не верь этим бякам, мальчик! Ты не кубик, ты - параллелепипед! Чувствуешь разницу, малыш?». Фу…

Так… Что там про перескоки на другой знак? Обнуление периодов знака у человека происходит в двадцать четыре, сорок восемь и т.д. лет. В момент обнуления надо определиться с выбранным знаком и начать преображаться, согласно данным характеристикам.

Клим притих, замер – именно завтра ему должно исполниться двадцать четыре года. Неожиданное совпадение, случайность, казалось бы. Но именно подобная оказия шатается на вострой грани между реальностью и грезами о чуде. Именно такой Случай хватает тебя холодными с мороза пальцами и трясет за ворот, орет в ухо: «Не Случай я! Шанс!» Клим провел ладонью по руке – по плечам выступила «гусиная кожа». А что если?..

И от «идиотской» мысли еще больше стало не по себе. «Такой большой, а в сказки веришь!» Однако, почему бы не проверить? Клим прошелся по описаниям других знаков. Двенадцать были очень схожи по описаниям и характеристикам с уже известными знаками «западного» гороскопа. Двенадцать других включали в себя названия доисторических животных, таких как мамонт, саблезубый тигр, медведесобака, тираннозавр, бронтозавр, ящерица, акула, мастодонт, пещерный медведь, носорог и кондиляртр. «Западные» знаки относились к «солнечным», а ранее неизвестные к «галактическим», через эти созвездия «проходило» ядро галактики «Млечный путь». Поэтому именно «галактические» знаки имеют наибольший вес в сравнении с «солнечными». Они древнее и сильнее влияют на судьбу человека, являются «базой» для солнечного гороскопа.

Впрочем, Климу Семечкину вскоре наскучило разбираться в теории древнейшего гороскопа. Хотелось как можно скорее что-то поменять в жизни, слезть с нагретого солнцем камня ящерицы и стать… хотя бы львом! А почему нет? От ящерицы до льва – семь месяцев. Если все это время, считая от дня рождения, играть роль «льва», то звезды позволят перескок с родного знака в желаемый. И звезды переставлять не надо, все случиться вопреки их расположению, вопреки звездам!

От предполагаемой перспективы даже дух перехватило. Клим энергично почесал макушку пятерней – все, решено!

 

Прошел месяц, Клим и не заметил, как включился в новую игру. Роль «льва» давалась с трудом, приходилось многое делать такое, чему раньше претил характер. Последняя сессия позади, началась преддипломная работа. К своему удивлению, Клим без всякого затруднения нашел тему и собственных кураторов. Его взяли без сомнений, такого раньше не случалось!

 

Прошел второй месяц. Игра «льва» давалась все легче и легче. Всего несколько дней назад Клим пригласил на свидание девушку, к которой еще совсем недавно постеснялся бы даже подойти! И она согласилась, и во время встречи не смотрела на Клима как сквозь стекло, глаза сталкивались с глазами. Все произошло так стремительно… так стремительно, что голова кружится волчком – мир пошел скользящими полосками, фоном, а на фоне… глаза. Ее глаза!

 

Месяц третий. Тяжелый, нервный, со срывами и скандалами. Все окружающие вдруг решили сделать из Клима «мальчика для битья». Да не бывать этому! Семечкин метал и рвал, грубил, огрызался, «метал хвостом», как разъяренный лев. Обидчики в шоке отскакивали, пытались делать мелкие пакости исподтишка. Но Клим не обращал на такие «шпильки» и занозы никакого внимания. С какой стати тратить время на мелочные дрязги и интрижки? Ведь он… Он – лев!

 

Четвертый месяц. Окружение смирилось с новой ролью Клима, подходили с осторожностью, даже с учтивостью. Но это уже не занимало Семечкина – вот-вот защита диплома, нужно успеть оформить работу, но времени на зубрежку почему-то перестало хватать. Это, во-первых. А во-вторых, до него вдруг дошло, что получение знаний через кропотливое сидение над учебниками – не для него. Пусть этим занимаются «ботаники»! Есть дела поважнее. Преддипломный период это, если подумать, самое счастливое времечко для студента. Не надо посещать семинары, лекции, писать курсовые. Можно записаться, например, в секцию боевого искусства, посещать танцпол чаще, чем обычно. Можно научиться обуздывать «снежную доску». Можно с общежитскими ребятами играть в карты всю ночь напролет, попивать пиво, блефовать, беспристрастно поглядывая из-под черных очков, лихо перемещая сигарету по зубам. А утром мучиться от похмелья. Короче, Клим сунул работу Ключко. Этот «ботан» так и так из библиотек не выходит, одной работой больше, другой меньше – даже и не заметит.

 

Месяц пятый. Клим начал замечать, что вокруг него постепенно скапливаются ребята. Друзья, не друзья… вроде свиты, что ли… Ничего, это даже интересно. Только приходится постоянно следить за внешностью, словами, поступками, как говориться, положение обязывает соответствовать!

 

Полгода – как с куста! Пролетели птахами месяца, фить-фить – и нету. Но самое главное событие в этом месяце – это, конечно же, защита. Клим вдруг осознал необходимость подготовки к защите, выгнал свиту в шею, отобрал работу у Ключко, погрузился в ломаный мир диаграмм и графиков. И цифры организованным парадом шли по изголодавшим извилинам, послушно занимали каждая свое место и полочку. Такой легкой и интересной учебы еще никогда у Клима не было. Пришел на защиту весь такой отутюженный, выбритый, чистый – новый рубль потускнеет рядом с ним! Честно признать, последние дни больше отрабатывал «убийственный» взгляд Джеймса Бонда, нежели зубрил. Для этого пришлось даже пожертвовать скудными средствами мамы на галстук-бабочку и рубашку с воротником «стоечка». Зато каков результат! Комиссия веселилась как на концерте у Задорного. Было ли еще такое у кого? Диплом на «пять», хотя вкладыш и пестрит «троечками».

 

Клим нервно сглотнул. Пригласили. Вошел, присел в момент приглашения.

- Ну-сь, молодой человек… э-э… Клим Семечкин, добро пожаловать в нашу компанию! Честно, признаться, ваша кандидатура несколько удивила. Только что окончили институт и сразу попадаете в банк помощником системного администратора. Это, знаете ли, более чем просто аванс. Уж и не знаю, чем вы так нашему боссу угодили. Так-с, лирику оставим на время вне работы, а сейчас начнем заполнение анкетных данных.

- Клим Валерьевич Семечкин – верно?

Семечкин кивнул.

- Угу. Двадцать четыре года. Дата рождения… дата рождения… угу – восьмое августа одна тысяча…

Клим встрепенулся.

- Как вы сказали? восьмое августа?

- Молодой человек, это ваш паспорт или не ваш?

- М-мой…

- Что ж вы своего дня рождения не помните?! Тут черным по белому…

Семечкин едва не схватился за голову, все закружилось, будто полдня прокатался на карусели. Случилось. Случилось? Случилось! Вопреки всем звездам.

 

 

Мое нежитие.

 

Красиков, журналюга, акула желтой прессы, ныне в опале. Его величество главный редактор сорвал вчерашнего любимчика с первой полосы и швырнул в колонку на предпоследней странице. Анархист по натуре, журналист по этому поводу не переживал. Как там пел Цой? «Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, не все так плохо на сегодняшний день!». А сигареты пока еще были.

Жаль, что только в фае театра курить как-то не принято. Красиков прошелся вдоль глянцевых портретов актеров. Мимолетного внимания удосужились лишь женские личики. Местные актеры сегодня на втором плане. Сегодня они отдыхают. Отпуск служивым оплатил какой-то чудак, ради которого, собственно, акула и приплыла в эту тихую заводь.

Аренда театра в субботний день стоит немалых денег. Но такое чудачество еще как-то можно понять, «новые русские» выкидывают «финты» и покруче. Но чтоб выйти самому на сцену, да еще вышаркиваться перед дармовым зрителем (все билеты сегодня раздавались бесплатно)…. Хм, в этом случае покрутить пальцем у виска – мягко пошутить. Но редактор сказал : «надо!», Красиков сказал  - «есть!». А что остается делать после того, когда три недели пропадаешь в беспробудном запое, а на двадцатый день являешься, открываешь дверь редактора ногой и требуешь надбавки к зарплате?

Если редактор вошел в положение, когда Красиков с повинной явился на следующий день, естественно, что положить на такое вхождение никак нельзя. Надо идти куда пошлют, тем более, что пока посылали не так далеко, как могли.

Красиков повертел «программку» в руке, потер пальцем – твердая мелованная бумага. Такой бумагой ни в туалет, ни костра не развести, только и пользы, что  на журналы, да на программки. «Житие мое». Актер – он, режиссер – он, сценарист - опять он. Гриневский Александр. Журналюга прищурился, хитро огляделся – стоит прицениться к публике халявного представления.

Как ни странно, зрители разношерстны: пенсионеры, молодежь, надменная богема и обладатели заплат в самых неприличных местах, все перемешивались, кучковались, вновь расходились. Вывод: халяву любят все! Что ж, заголовок получится не такой уж и гениальный, но внимание привлечет-таки.

Раздался звонок. Публика стихла, воспользовавшись всеобщим шоком ожидания, пенсионеры рванули в зал занимать лучшие места. Однако и им пришлось занимать очередь уже за Красиковым – инстинкт журналиста оказался сильнее рефлексов завсегдаев очередей. Бабка с соломенной авоськой выпучила глаза и троекратно перекрестилась, когда журналист, подобно Булгаковскому Коровьевому, проявился перед ней из ниоткуда и заслонил немаленькой спиной двустворчатую дверь в зал.

В зале, вопреки всем правилам халявы, было чистенько и уютно, играла мелодия инструментальной музыки, если доверять памяти газетного факира - звенела скрипка Ванессы Мэй, японка изрыгала смычком с помощью струн «шторм».

Когда «Шторм» стих, основная масса публики успела рассесться по местам, в зале погас свет, на мгновение наступила темнота, затем ослепительный заяц прожектора высветил пятно в центре закрытых занавес. Все замерли в ожидании.

Бархатное полотно колыхнулось – на сцене показался плюгавенький человечек средних лет. Красиков вытянул ноги, включил диктофон – одно только появление «актера» уже располагало к глубокому молодецкому сну. Пусть электроника поработает, пока хозяин спит.  Между тем, со сцены заструился неожиданно приятный голос.

- Здравствуйте. Я рад, что вы не пожалели своего времени на встречу со мной. Я постараюсь оправдать ваши ожидания. Будет здорово, если представите себя в гостях у старого знакомого. Мы душевно разговорились, и я, в порыве воспоминания, вдруг начал делиться с вами самыми сокровенными моментами своей жизни. Поделюсь самым хорошим, добрым и веселым, что со мной происходило за прожитые годы. Не спрашивайте, зачем мне это надо, просто захотелось. Очень прошу не перебивать, я в первый раз на сцене перед большим количеством людей. Мне неловко, несмотря на то, что светооператор пообещал сделать так, чтобы вы меня видели, а я вас нет… 

Под мерное приятное воркование, Красиков, со спокойной совестью анархиста, начал похрапывать. Разбудил его всеобщий хохот зала, журналист встрепенулся, отчаянно завертел головой – что такого упустил? Артиста-самоучку закидали помидорами? Вроде, нет, вон он на месте, по-прежнему в руках держит микрофон и счастливо улыбается. Зал ликовал, аплодировал, со всех сторон неслись восхищенные возгласы.

Внезапно в зале включился свет. Красиков, щурясь, поспешно выдвигался к выходу сквозь ряды вставших и дружно аплодирующих зрителей, с многих мест слышались восторженные возгласы «Браво!». Искусство искусством, но упустить интервью не может себе позволить себе даже самый заурядный журналист. 

С грацией хищника из семейства кошачьих Красиков притаился у служебного входа. «Тигровая» акула желтых листков с удивлением обнаружила, что у входа ни вызванного такси, ни другого соответствующего транспорта.

Тихо скрипнула дверь служебного входа, в проеме появился силуэт недавнего виновника оваций. Мужчина надел старомодную шляпу, приподнял воротник длиннополого пальто и не торопливым шагом отправился восвояси. За уходящим метнулась тень.

- Одну минуточку! – Красиков заглянул на ходу в программку – Александр! Господин Гриневский, можно вас на пару слов?

То, что человек остановился, а не прибавил шагу – уже давало надежду на плодотворное сотрудничество.

- Я представитель газеты «Секира слова», прошу уделить мне несколько минут и рассказать о том, что вас заставило пойти на публичную исповедь перед десятками незнакомых людей. К тому же в соседнем кафе уже заказан столик на двоих. – Журналист выпалил заготовленную фразу скорострельной очередью, по опыту зная, что нельзя давать жертве ни секунды на обдумывания.

Но «жертва» особо и не сопротивлялась. Через несколько минут Гриневский, с удовольствием отпив с бокала вина несколько глотков, начал свой рассказ.

- Видите ли, господин журналист, у меня совсем мало времени. В буквальном смысле. Месяц назад мне врачи предрекали месяц жизни. Мой срок истек. Я прожил этот месяц так, как никогда, ни в чем себе не отказывая. Испробовал то, что ранее никогда б себе не позволил. И, тем не менее, не почувствовал полного удовлетворения. К счастью ко мне пришла идея о вот таком выступлении – поделиться с людьми лучшими моментами жизни, оставить о себе, хоть недолгую, но добрую память. Идея мне показалась удачной и несколько дней готовился. И сегодня убедился – не зря. Я счастлив! Самым настоящим образом счастлив! Наверное, ради этого стоило и жить и умереть…

Красиков продолжал кивать окончаниям фраз собеседника, а в голове уже рождалась бомба. И этой бомбе, однозначно, будет тесновато на предпоследней странице!

Пальцы еще не успели остыть от прикосновения прощального рукопожатия, как руки уже тянулись к ноутбуку…

…Прошло около двух недель. Красиков сидел в баре, тупо уставившись в пену пива, тщетно пытался разглядеть среди пузырьков хоть какую-нибудь стоящую тему для статьи. Идеи не шли. Не шли, и все! Возвращенный его статус-кво в редакции держался на последней глиняной ноге. Нужно что-то придумать!

Во внутреннем кармане затеребило назойливой вибрацией. Журналист достал телефон и с сомнением посмотрел на незнакомый номер. За незнакомыми номерами частенько скрываются знакомые люди. И о некоторых из них хотелось бы забыть. Ответить или нет? Нет или ответить?

- Алло?

- Здравствуйте! Это Гриневский Вас беспокоит.

- Гриневский? Какой еще Гри… а Гриневский. Здравствуйте, Гриневский. Вы еще, значит, живы? – Красиков осознавал, что шутка неуместна и жестока, но он был зол, и надо было на ком-нибудь отыграться.

- Да-да! Именно поэтому я узнал ваш телефон в редакции и звоню. У меня произошло два важных события. Неделю назад я побывал на приеме у врача, прошел еще одно обследование и сдал кучу анализов. Вы не поверите! Оказывается, что я абсолютно здоров! Да-да! От болезни не осталось и следов. Вы же понимаете мое состояние? И шок и счастье одновременно. Во-вторых, благодаря вашей статье и успешному прошлому выступлению в администрацию театра посыпались звонки с требованием пригласить  меня еще раз. С театра звонили, буквально, дня три назад. Обещали взять все расходы на себя и выплатить хороший процент с продажи билетов.

- Хм. Поздравляю! а от меня что хотите, Гриневский?

- От вас мне ничего не надо! Просто мне не с кем поделиться радостью, кроме вас. Я приглашаю на выступление.

- Спасибо, не знаю только,  смогу ли…

- Ничего-ничего… я понимаю… Второй раз смотреть будет не так интересно. У меня есть еще одна просьба… - голос в телефонной трубке замялся - … мне предложили в театре еще одну идею… идею другого сценария. Если в этом выступлении я делюсь с людьми радостными событиями, то, согласно другой идее, должен буду вспомнить самое тяжелое и мучительное.

- Интересно.

- Правда? В театре тоже говорят, что и такое выступление будет иметь успех. Люди любят всякие там ужасы и переживания. Только… я не совсем уверен в собственном таланте… вы бы не могли бы… э-э… отредактировать мою писанину? Что касается гонорара…

- Нет!

- Но почему? Рукопись наполовину уже готова, думаю, что сегодня и допишу, там будет немного текста, основной упор все же делается на спонтанные воспоминания во время выступления. Я хорошо заплачу. У меня еще осталось немного денег. Как посмотрите на десять тысяч?

- Нет!

- Вы не поняли – десять тысяч долларов!

Костяшки и ногти сжимающих телефон пальцев побелели – мысленно Красиков уже вцепился в пачку банкнотов.

- Как вы сказали? Повторите!

- Десять тысяч долларов.

- Дайте-ка подумать…угу, угу, угу!... Да, думаю, что смогу найти оконце свободного времени для вас. Готовьте файл и отправляйте мне по электронке.

Десять тысяч! Сто Бенджаминов Франклинов! Йо-ху-ху! Красиков ввалился к себе в комнату, включил в ноутбуке почтовый ящик в режим ожидания. Ждем колокольчика!

Однако, после уговоренного времени прошел час, второй, а письма все не было. На мониторе давно уже выписывал кренделя «геометрический вальс», тишина. Может, у Гриневского что-то не клеится с текстом? Ждем-с вечерней звезды… пока еще ждем-с.

На столе стояла пятая бутылка «Балтики» (остальные четыре время от времени позвякивали под ногами), полный бокал пива едва различался среди разворошенных останков мумифицированной щуки. Грустно и печально и пьяно. Похоже, из рук вырвалась очередная птица удачи, не оставив и пера. Жалко, досадно, да ладно…

Красиков потянулся было к бокалу, как раздался звонок.

- М-да?

- Гражданин Красиков Константин Иосософич… Иософофович… кхм. Гражданин Красиков?

- Ну, да. А вы, собственно, кто?

- Младший лейтенант Свиридов с отдела районной полиции. Вам знаком некий гражданин Гриневский Александр Прокоффофофе… гражданин Гриневский?

- Ну, да. А почему, собственно, интересуетесь?

- Пару часов назад гражданин Гриневский был обнаружен мертвым в своей квартире. По предварительным заключениям – естественная смерть. Но момент смерти совпадает с отправкой вам электронного письма. Нужно оформить простые формальности, вы не могли бы к девяти утра завтра подойти к нам, в Свердловское отделение? Можете? Хорошо. Буду ждать, спросите лейтенанта Свиридова.

Красиков бросился к ноутбуку – так и есть, файл от Гриневского пришел. Сжатый архив. Последнее послание человека. Журналист открыл прикрепление. Ворд. «Мое нежитие». Палец застыл над кнопкой, руку словно обдало стужей. «Мое нежитие». И кнопка «enter» напоминает могильный камень. Нет уж, повременим!

 

Журналист Красиков давно уже известен и популярен. Но мало кто знает, что своим успехом он обязан так и нераскрытому файлу в почте. «Мое нежитие» напоминает, что любой день может стать последним, и надо жить, надо наслаждаться жизнью, помнить, что память о светлом дарует силы, воспоминания же о мрачном несут смерть.

 

Перечеркнуть неглавное.

 

- Виктор Николаевич, они прибыли!

- Угу, легки на помине. Ну, иди, встречай!

Ассистент замялся.

- А вы не пойдете встречать? Все-таки, с Земли…

Академик сверкнул глазами, тут же уткнулся в ворох страниц. Что ж, ответ понятен. Гриша догадывался, что нелюбовь к прибывшим с Земли связана с тем, что в состав первой экспедиции археологов на Марсе входит бывшая жена Виктора Николаевича. Чем она могла так насолить, что уже спустя десяток лет после развода, пять из которых проведены на Марсе и еще полтора года из этого периода потрачено на дорогу к Красной планете, что обида все еще гложет академика? Ассистент вздохнул, с виноватым видом поплелся к двери, однако, только стоило двери бесшумно закрыться за спиной, как молодой человек тут же перешел с шага на бег. Люди только что прибыли с Земли! У него-то там нет бывшей, так что…

 

Она вошла тихо, даже как-то буднично, будто позади нет десяти лет разлуки, не было размолвки. Все такая же, как ни странно. Небрежная прическа с хвостиком на макушке, челка со свитыми в сосульки прядями. Такая же… так и не научилась носить платья и прочие женские побрякушки. Просторная спецовка археолога, разве что добавлено несколько приспособлений к условиям Марса.

- Ну, привет, Витя…

- Здравствуй, Надежда. Как полет?

- Спасибо, нормально. Присесть пригласишь?

Академик указал на дальнее кресло.

- Садись, конечно, только извини, я не смогу уделить много времени – дел по ноздри, захлебываюсь.

Надежда, к удивлению Виктора Николаевича, послушалась, присела на краешек указанного кресла. Тихонько устроилась, уложив сцепленные пальцы на сжатые колени, притихла, не обращая внимания на то, что молчание несколько затянулось. Академик нервно зашуршал бумажками, вот чего так не мог выносить, так вот такого молчания! Бывшую супругу это не смущало, спокойно дождавшись, когда шуршание прекратится, продолжила беседу, словно та и не обрывалась на несколько минут.

- А ты все такой же вальяжный, одет «с иголочки», на брюках, наверное, по-прежнему наглаживаешь стрелки до рези в глазах.

- Вы тоже, Надежда Владимировна, почти не изменились.

- Надо же, мы теперь на «вы»?

- Я понимаю, Надежда Владимировна, что нам следует обсудить несколько организационных вопросов…

- А не думаешь ли ты, что я приперлась на Марс ради тебя? Оставь эти глупости, мы давно уже чужие. К сожалению.

- К сожалению?! А кто…

- Все, прекрати! На «вы», так на «вы». Вам же известно, Виктор Николаевич, что нашу экспедицию прикрепили к вашему геофизическому отделу. Соответственно, мы вправе ждать от вас соответствующую технику, людей, а так же подробный материал об обнаруженных пустотах.

Академик обмяк, официальное русло разговора уже давно привычнее, нежели семейные разборки. Откинулся на кресло, но поймав насмешливый взгляд бывшей супруги, с чрезмерным интересом уставившийся на открывшееся было брюшко, вновь облокотился на столешницу. Дабы замять неловкость, тут же заговорил.

- Ну, да. Пустоты, будь они не ладны, существуют. Обнаружены совершенно случайно при бурении тоннеля от одного купола к другому. Из-за них пришлось отложить работы на полтора года! Просвечивание показало неестественно пропорциональные стены пустот. Я лично не верю в басни про марсианскую жизнь, но здесь не я хозяин. К сожалению. Был принят проект обходного тоннеля, который, кстати, в стадии реализации.

- Где материалы?

Виктор Николаевич полез в ящик стола, достал объемистую папку, аккуратно подвинул ее к краю столешницы.

- Вот, пожалуйста, можете ознакомиться.

Надежда, подвинув ближайший стул к столу академика (при этом успев буркнуть: «не бойся – кусаюсь!»), жадно притянула папку к себе.

- Вы что ж, Надежда Владимировна, прямо здесь и будете изучать материалы? Там, между прочим, более двухсот страниц печатного текста, не считая снимков, графиков и диаграмм!

Археолог не спеша привстала, сунув папку под мышку, отчетливо выделяя каждое слово, ответила:

- Ты, Витенька Николаевич, как был занудой, так им и остался!

 

- Признайся, Гриша, тебя Виктор Николаевич специально приставил ко мне!

- Нет, честное слово, я сам попросился! Все-таки первая инопланетная археологическая экспедиция, а вдруг мы и вправду найдем следы древней марсианской цивилизации? Я ж потом себе не прощу, что упустил такой шанс.

- Ты, Гриша, эгоист! Мог бы и обнадежить перезревшую даму, что о ней еще кто-то там заботится… Ну, да ладно… Командуй ребятам – начинаем!

В тоннеле раздался гул, замерший технический монстр, ощетинившийся бурами, щеточками и пылесосами, ожил, мелко-мелко завибрировал. Парень, сидевший в стеклянной будке агрегата помахал Надежде рукой. Та, следуя, непонятно когда и как появившейся традиции, перекрестила машину. С Богом!

Порода перерабатывалась в пыль, уносилась по длинным рукавам на поверхность и без того пыльного Марса. Измеряющие приборы сверкали табло – перегородка между тоннелем и неизвестными пустотами стабильно уменьшалась, в стене образовывался арочный проем. Еще немного, и дружная семейка археологов разбежится по залам таинственного помещения.

 

Виктор Николаевич постукивал по клавише, но нажать так и не решался. Как бы так спросить, чтобы не выдать переживания? Что там за пустоты? Вдруг и вправду там обитает какой-нибудь марсианский монстр? Бр-р-р… вроде серьезный человек, а все туда же… Нет там никого и быть не может! А вдруг? Палец непроизвольно вдавил клавишу.

- Гриша? Как у вас там дела?

 

Гриша многозначительно показал Надежде на переговорное устройство и беззвучно, одними губами произнес: ОН!

- Все нормально, Виктор Николаевич! Идем на последний десяток сантиметров тонким бурением. Сами понимаете, что это займет больше времени, чем на первые метры. Археология! Это не наши «кроты». Тут все нежненько.

- Скажи, нежный ты наш, а эта… археолог… она рядом с тобой? Как она? Все-таки не прошло и суток после полета…

- Вы про Надежду Владимировну? – Гриша нарочно повысил голос, подмигнул Надежде – Надежда Владимировна в полном порядке! Улыбается. Что-нибудь передать ей?

- Передай ей… передай ей… ничего не передавай. Просто будьте там поосторожней! Слышишь?

 

- Слышишь? Слышишь? – Виктор Николаевич энергично постучал по клавише, затем, в сердцах, отпихнул прибор.- Черт знает, что творится со связью!

Внутри академика нарастал комок неуютности. Что-то не так, откуда взялось тревожное ощущение? Все должно быть хорошо!

Академик прошелся по кабинету, офисные ботинки бесшумно утопали в ворсе искусственного ковра. Помещение словно качнуло, Виктор Николаевич автоматически взглянул на люстру. Не качается. Значит, самого шатает. С чего бы это? Нервы ни к черту…

Мужчина подошел к бару, достал коньяк, земной, бережно хранимый для особых случаев. Едва отвинтил пробку, как резко задребезжал звонок телефона.

Виктор Николаевич бросился к заливающемуся трелью аппарату, впопыхах не заметив, что открытую бутылку поставил на самый край открытой дверцы бара.

- Геофизический отдел.

В трубке раздался незнакомый голос.

- Виктор Николаевич, академик?

- Ага, академик. С кем имею честь?

- Прохоров, командир отряда «Архангел». Наш отряд участвовал сегодня в прикрытии гражданских лиц, в частности, археологов.

- Та-а-А-ак…  И что случилось? Только, Прохоров, быстро и внятно!

- Группа археолог отсечена от внешнего мира завалом. Отряд не успел отреагировать. Вызвано подкрепление для расчистки завала. Мне сказали, что о сложившейся ситуации должен сообщить лично вам.

- Та-а-А-ак… жертвы есть, командир?

- Пока завал не будет расчищен, точной информации не имеется. Все археологи и трое моих бойцов оказались по ту сторону завала, о числе погибших и раненных сведений нет. Пытаемся связаться с пострадавшими, но порода тоннеля имеет непроницаемое свойство для электромагнитной связи. Извините, академик, больше времени вам не могу уделить. У меня все. Конец связи!

- Та-а-А-ак…

Виктор Николаевич с полминуты смотрел на монотонно гудящую трубку. Затем, словно очнулся, бросил трубку на телефон и рванулся к двери. От влетевшего сквозняка бутылка с коньком качнулась, упала на ковер, янтарная жидкость разлилась по ворсу…

 

ОНО вырвалось из мельчайшего отверстия, выскочило тонким черным лучом и начало быстро очерчивать пространство, словно заштриховывало простым карандашом искаженные лица рабочих, в момент напрягшиеся лица отряда охранявших бойцов, заштриховало мощнейший свет прожекторов. Всего за несколько секунд тоннель погрузился во тьму. Где-то рядом зашуршали, затем послышался осторожный  шепот.

- Надежда Владимировна, вы как? В порядке?

- В порядке, Гриша. Сам-то как?

- Я-то нормально.

- Хорошо. Попробуй включить фонари. Проведи перекличку – кто еще оказался с нами. Пусть никто не разбредается, всем держаться вместе!

 

 

Академик ворвался в суету спасателей с неистовостью, словно боролся за собственную жизнь. Кто ОНА для него? Чужая. Чужая-то, чужая… но родная.

Как мог случиться завал? Непонятно. Стены и свод тоннеля укреплены с тройным запасом, даже по земным меркам. Применены новейшие технологии и строительные материалы. И все же это случилось!

Командир «Архангела» не раз сделал замечание академику – пользы от него никакой, а под ногами мешается. Виктор Николаевич игнорировал грубость и резкие замечания, рвался таскать каменные груды, попытался даже занять место в бульдозере, из которого был тут же вызволен с непозволительной к сану академика бесцеремонностью.

Но он не мог просто сидеть и ждать. Не мог! Надо что-то делать, предпринимать.

 

 

Она шла по длинному коридору. Не лабиринт, не пещера – коридор, со светильниками на потолке, с ровными стенами, уходящими в бесконечность. После того, как ребята включили фонари, непонятный черный луч вновь ожил, затемнил окружающих, пока те не исчезли совсем. Надежда осталась одна. Где-то вдали заметила слабый огонек-звездочку и шла на него, осторожно прощупывая шагами утонувший в темноте грунт. Огонек рос, набирал силу, через некоторое время плавно перешел в ярко освещенный коридор с матово-бежевыми стенами.

 

Виктор Николаевич первым бросился в отчищенный проем. Прохоров, командир отряда, лишь укоризненно покачал головой, затем дал знак ребятам приступить к работе. Вои дружно, с перебежками занимали новые и новые позиции, перемещаясь вперед, пока не растворились во мраке древнего помещения.

 

Коридор вдруг качнулся и начал растворяться, исчезать, Надежде стало казаться, что ее подвесили в воздухе, ощущала себя лабораторной мышью, которую приподняли с некоторой брезгливостью двумя пальцами за хвост для всеобщего обозрения. Спустя момент женщина почувствовала падение, долгое, затянувшееся, как прыжок с парашютом.

 

Земля. Яркий солнечный день, отражаясь от зеркальных окон многоэтажек, больно бил по глазам, переливался бликами летающих одноместок, зеленью верхних уровней, затемнялся молочными облаками. Надежда только-только вышла с поликлиники. Кабинет гинеколога где-то позади, а вот думы липкой лентой все еще наматывались вокруг одной мысли: «Нужен аборт! Нужен аборт!». Она не может позволить себе в данный момент ребенка! Намечается экспедиция в Зимбабве, раскопки ведутся глубоко в шахтах. Впервые в мире обнаружены следы пещерной цивилизации. Это не стоянка первобытных, и даже не жилье какого-то племени, а целая цивилизация! Судя по первоначальным данным, пещерные люди прожили под землей около тысячи лет, практически не выходя  под Солнце. Верхние ходы полуразрушены и разграблены охотниками за сокровищами, а вот, начиная со второго и третьего уровней… но там невыносимая жара и духота. В этих, изъеденных пустотами пластах, не то чтоб беременная женщина, не каждый подготовленный мужчина выдержит.

С современными технологиями медицины все произошло бы очень просто, без особых последствий. Если бы не одно «но». «НО» Надежде досталось от родителей, которые после нового объединения Республик, помчались на «великое покорение радиации» в Чернобыль. В то время вновь стали модными «великие» стройки и покорения, как и старинном СССР. Молодые люди веселой взбудораженной волной наплывали на неосвоенные территории и грандиозные проекты в поисках молодецких подвигов, совсем не задумывались о будущем.

Надежда. Так назвали девочку, ребенка, которого совсем уже отчаялись ждать бывшие покорители радиации. Вердикт на семь-восемь поколений: не более одного ребенка!

 Надо же, долгожданная беременность наступила так не во время. Внутри ее теплится еще одна НАДЕЖДА, девочка. Девочки, наверное, стали отличием ее рода. По одной Дюймовочке на каждое поколение. Но археолог не может, просто не имеет право, упускать экспедиции мирового, исторического масштаба! Посоветоваться бы с Виктором… Но она этого не сделает, потому как его ответ знает наперед.

И что же главнее – человечество или человечек? Решайте, товарищ Круглова! Решайте, кандидат исторических наук! Решайте, гражданка Нового Союза! Перед вами две альтернативы, нужно всего-то перечеркнуть неглавное.

Надежда прошла по скверику пятого уровня, облокотилась на перила. Было забавно наблюдать, как брызги фонтана, подхваченные ветерком, озорными струйками вырываются за грань уровня и летят вниз, разбиваясь в пыль уже где-то на пятидесятом этаже. Здорово! Прямо под ней образовалась радуга! Будто она стоит на самой макушке радужной дуги. Здорово и красиво.

Ну, так что же вы решили, Надежда Владимировна? Женщина вздрогнула. Коридор поликлиники ей показался почему-то до ужаса знакомым. Высокие потолки, сухие, больничные светильники, бежевые стены… В каком страшном сне мог присниться такой коридор? Пустое помещение, уходящее в бесконечность. Бр-р! Холодно и одиноко.

Неожиданно резко Надежда оторвалась от перил и быстрым шагом поспешила к своей одноместке. Надо спешить! Надо обрадовать Витю! У них будет ребенок!

 

- Машенька, не шали! Виктор Николаевич, вы не желаете заняться воспитанием собственной дочери? Виктор! Ты слышишь меня? Оторвись от газеты, в конце концов…

- Наденька, тут статья по твоей части. На Марсе обнаружили пустоты, причем просвечивание показало неестественную пропорциональность. На Земле переполох, судорожно собирают экспедицию археологов.

- Меня ЭТО не интересует, наверное, лет десять уже… Отстань! Займись, лучше дочкой…

 

Хирург.

 

Дверь резко распахнулась, в комнату влетел болид. Маленький, плюгавенький, со сросшимися щетинистыми бровями.

- Вы доктор Воронцов?

Я посмотрел на Лидочку, секретарь, оставаясь за дверью, беспомощно развела руками. Придется разруливать самому. Изобразив мягкую улыбку, сделал приглашающий жест.

- Да. Вы не ошиблись. Присаживайтесь, пожалуйста.

С грустью проследив, как Лидочка прикрывает дверь, перенес внимание на непрошеного гостя.

- С кем имею честь?

- Кусков.

- Вам назначили прием на это время?

Брови посетителя вздыбились иглами дикобраза.

- Я сам всегда назначаю время, лепила, понял? Я – Кусков! Слушай сюда, докторишка! Думаешь, твои дела просто так сойдут с рук? Да я тебя вмиг урою! Понял?

Судя по интонации, красным пятнам, проявившимся по отвислым щекам, взгляду, бьющему сквозь щетину бровей, «гость» явно не шутил. Впервые я пожалел, что не установил в кабинете охранную кнопку.

- А в чем, собственно, дело?

- В тебе дело! И в этой сучке!

Посетитель выбросил на стол несколько листков, упакованных в прозрачную пластиковую папку.

- Смотри, лепила, что ты натворил!

  Хм, какое могут иметь ко мне отношение какие-то бумаги? Я вытащил листы, вопросительно взглянул на гостя. В ответ мясистые губы усмехнулись, обнажив уголок желтых зубов. Ну, раз так настаивают…

Брачный контракт от такого-то числа, заключенный между Кусковым Виктором Викторовичем и Кусковой Татьяной Владимировной…

Постой-ка… Кускова! Танечка. Милая такая девушка… Помню-помню, как же… Оч-ч-чень сложная операция! Девочка хотела измениться полностью. Но…

- А что случились какие-нибудь осложнения или проблемы? Татьяну, насколько помню, я оперировал около года назад. Так ведь?

- Сейчас у тебя будет проблемы, доктор! Понял? Ты читай дальше-то – там самое главное!

Я добросовестно прочитал брачный контракт «от корки до корки», изредка присвистывая в уме от астрономических цифр. Что ж, пока ничего такого… О! За брачным контрактом лежит постановление суда о разводе гр. Кускова и гр… Хм. А я-то тут причем?!

Отложив листки в сторону, я озвучил вопрос вслух:

- А я-то тут причем? Я не адвокат, а, простите, врач.

Кусков слез со стула, уперся кулаками в столешницу, наклонился, приблизившись к моему лицу почти вплотную. Теперь я не только хорошо разглядел зубы посетителя, но и убедился, что их хозяин очень любит чеснок.

- Шутки шутить со мной вздумал, лепила? Врач! А это ты видел?

Мужчина полез во внутренний карман, вытащил сложенный в несколько раз лист бумаги и щелкнул уголком «конвертика» мне по носу.

- Читай теперь вот это!

Да! Завтра же установлю охранную кнопку. Нет! Сегодня! Немедленно!

- Вы что себе позволяете?!

Кусков схватил со стола графин за горлышко, выплескав содержимое на ковер (дорогущий!!!), замахнулся.

- Или ты читаешь, или…

- Успокойтесь! Прочитаю, если вам так надо…

Унять дрожь в руках для хирурга – вещь несложная, но не тогда ж, когда над темечком висит графин! Развернул листок. Ну и что? Моя стандартная табличка, подобные выдаю каждому пациенту, который решается-таки на операцию. Это мое ноу-хау. Именно упор на данные таблицы отличает меня от прочих «пластиков». Рынок! Нужно выгодно выделяться. В первой колонке – нынешние черты пациента, во второй – соответствующие черты характера, третья колонка – новые черты лица и тела, в четвертой – соответствующие изменения характера и судьбы. Физиогномику, господа, напрасно определили к лженаукам! Мне ли это не знать!

- Успокойтесь! И объясните толком в чем дело!

Посетитель рухнул на стол, облокотился на столешницу, закрыв лицо ладонями. Что такое? Плачет?

- Доктор! Я женился на ангелочке. Я ее боготворил! Все делал для нее, ничего не жалел! Бизнес, знаете ли, - это постоянные акульи бои… Но когда приходишь домой, словно заплываешь в тихую гавань… Эдем… Но теперь… Это стерва… сучка… оставила меня без единого гроша в кармане… и это за все, что я для нее сделал! Что вы наделали, доктор?! Что?! Что!!!

Я обошел стол, приблизился к посетителю. Мягко, успокаивающе погладил по макушке, рука нащупала черепные бугорки, уши, щеки…

- Успокойтесь, Виктор Викторович… Это все поправимо… поправимо…

 

Гадкий лебедь.

 

Он рос красивым, умным, талантливым. Всегда говорил «здравствуйте», «спасибо» и «пожалуйста». Взрослые наперебой пророчили ему великое будущее. Он успевал по всем предметам. Он был прекрасным спортсменом.

Окончил школу с серебром, экстерном поступил в институт. Он умел учиться, умел угодить преподавателям. Судьба несла на крыльях к Олимпу, пока…

 

Сашок нетерпеливо взглянул на часы – без пяти восемь, скоро танцпол наполнится толпой. Парни вялыми группками разбредутся по стеночке, маскируя интерес к выскочившим в центр площадки девушкам-завсегдаям. Все будет происходить по сценарию заезженной пластинки. К резвящимся девчатам подкатят подвыпившие ребята. И только потом осмелевший народ заполнит затертый пол, неловкими движениями содрогаясь как части механотроники под подобный же коряжистый ритм.

Все как всегда. Но Сашок желал необычного. Можно найти и здесь девчонку с вкусной фигурой и интересным личиком, возможно, даже и манеры незнакомки будут достойны настоящей леди. Но как это все… надоело! Хочется этакого…

На танцпол влетела «свеженькая» стайка девчат. Девчушки навеселе, хохочут и все время на кого-то показывают пальцем. Ну, и кто там?

Парень поправил куртку, неспешным шагом направился к скромно стоящей у входа девушке. Недурна, недурна. Только вот… что в ней не так? Глазки невинные, испуганные. Тебя-то как сюда занесло?

Все как всегда. И вот девчонка в его машине, смущенная, раскрасневшаяся. Сашок отъехал в тихий переулок. Как всегда? Не бывать этому! Не он ли лучший из лучших? Только лучшие в силах перекроить мир. А эта, кто она такая?!

Сашок отодвинул кресло от руля, посмотрел на девчонку. Притихла, сжалась, как пришибленная пигалица. Ждет, что сейчас к ней полезут с поцелуйчиками. Хрен! Сашок расстегнул ширинку, повернул девушку к себе, потянув за сережку в ухе.

- Эй! Хочешь?

- Да ты что?!

- Нагибайся, я сказал!

Девушка рванулась к дверце, Сашок с остервенением отбросил оставшуюся в руке сережку, схватил жертву за волосы. Вот сейчас она, визжащая, с закатанными глазами, на-а-амного привлекательней!

… Ну, вот дольше дрыгалась… Только как тебя после всего в живых оставлять?

 

Сашок оглядел бар. Сейчас пойдут события по сценарию заезженной пластинки. Поначалу все себя ведут чинно, соблюдают последовательность ножей и вилок, но не пройдет и часа, как…

Взгляд наткнулся на молоденькую официантку. Хочется чего-нибудь этакого…

- Девушка! Можно вас?

 

Сашок раскрыл сайт. Как все закономерно – пара остроумных словечек, и свиданице обеспечено… А хочется чего-нибудь этакого…

 

Гулкий удар – почки взвыли.

- Чего замер? Раком встал! Крылышки назад! Выше крылышки! Что, неудобно? – ехидный голосок тюремщика прозвучал с перескоками хохотка заезженной пластинки. – Привыкай, здесь все «лебеди» так ходят.

 

Сашок зачеркнул еще одну цифру в календаре. Зачем это надо при пожизненном? кто его знает… Мужчина подошел к зеркалу, поднял кадык – под скулой творение местных умельцев. От уха до уха наколка в виде застежки «молнии», в петельку замка вцепился клювом лебедь, рвет на размыкание.

Все как всегда, по сценарию заезженной пластинки… Так, он лучший или не лучший? Только лучший перекраивает мир по своему усмотрению!

Сашок всмотрелся в запястье, нашел венку покрупнее. Клык легко прокусил плоть, совсем не больно. Рванул. Соленая смерть.

 

Он рос красивым, умным, талантливым. Всегда говорил «здравствуйте», «спасибо» и «пожалуйста». Взрослые наперебой пророчили ему великое будущее. Он успевал по всем предметам. Он был прекрасным спортсменом.

 

 

МИНИАТЮРЫ.

 

Поколение Буратино.

 

Я люблю свое поколение. Поколение Буратино. Наши Папы Карло стругали нас, вкалывали во славу Труда и КПСС, и даже не предполагали, что поколение их чад совершит кульбит, соскочив со времен застоя, пролетит над перестройкой и приземлится на голову в капитализме. И все станет вверх тормашками – ржаной хлеб, с ни того, с ни сего, станет дороже пшеничного, баранина будет продаваться дороже свинины, а инженеры начнут получать зарплату в разы больше работяги. Принцип равенства «отбери излишек и распредели по-братски (старшему брату – побольше)», заменится другим: «отбери последнее и отдай имеющему больше». В России, наверное, не может быть иначе – любить, так любить, стрелять, так стрелять. Из махрового социализма в матерый капитализм за время, за которое Запад и моргнуть не успел. Политологи до сих пор гадают: что за строй у нас получился? Поколение Буратино помчалось гонкой по вертикали по виткам закона марксистской диалектики «отрицание отрицания» перемахнуло буржуизм и оказалось в обществе с зарождающимся феодализмом. 

Ну, да ладно – это все лирика. Зато, какое еще поколение успело послушать Аллу Борисовну и на виниловой грампластинке, и на бобинах катушечного магнитофона «Комета», и на незатейливом кассетнике «моно» «Электроника 324», и на стереомагнитофоне «Маяк»? А затем на лазерном диске в музыкальном центре, компьютере, теперь же имеем возможность прослушать в наушниках mp3-плеера.

Студенты-первокурсники поколения Буратино с опаской подержат в руках едва начинающие уходить в прошлое стопки перфокарт ЭВМ, усядутся за мониторы, смешных ныне по мощностям, первых персоналок «Искра». О винде никто даже и не мечтал, приходилось учить инженерные языки фортран, паскаль, или, для одаренных, «язык для кухарок» бейсик. Особое восхищение вызывала репродукция Джоконды из ноликов и единичек на листе, вылезшего из матричного принтера. Это было символом победы человеческого разума, сумевшего поместить творчество в электронную оболочку.

Дорогие мои Буратинки, давайте вспомним массовки в пионерских лагерях – коктейль зарубежки вроде Сиси Кейч с песнями Яка Йолы, Леонтьева.  Затем первые школьные дискотеки с металл-диско, с Макаревичем. Передаваемые из рук в руки кассеты с Высоцким, Розенбаумом, Машиной времени. А потом хлынул поток «нашенской» эстрады – Электроклуб, Осин, Сергей Минаев, Ласковый май, Мираж. И без фабрики звезд, звезды вспыхивали сверхновыми, кто-то сиял дольше, кто-то меньше, шоу бизнес еще не встал на рельсы индустрии и в творчестве еще было больше творчества, нежели технологии воздействия на подкорку из элементов слогов и одежды.

Вспомните фотки и копирки с запрещенными приемами каратэ, джиу-джитсу, йогой. Не дай Бог, если и без того безоружный народ научится еще и драться или управлять умом и эмоциями! Отдушина - подпольные секции. Единственные доступные единоборства – греко-римская  и вольная борьба, да еще и спортивное самбо, на которое еще надо умудриться попасть. Затем ворвались дзюдо, У-шу, кун-фу, реабилитировалось каратэ. И всего этого стало даже слишком много. Йога переросла в легион экстрасенсов и «кашпировских», отрыжка которого булькает до сих пор в виде «потомственных» колдунов.

Время талончиков на сахар и мыло, помните? Банки с приветом Горбачеву? Веселенькое времечко. В один рейд дружинником ты идешь по общагам бороться с зеленным змием, в другой тебя «повяжут».

А затем лихие девяностые. Рэкет, кооперативы. А еще видеосалоны. Видеобары, первое кабельное телевидение.

Я горжусь своим поколением – ему пришлось пережить четырех генсеков и два с половиной президента (на половину президента, извините, пальцем показывать не стану).

У-ух! Неужели все это выпало на нашу долю? хочется пропеть под мотивчик припева Женьки Белоусова «я люблю вас, мальчики, я люблю вас, девочки!» : Я люблю вас, Буратиночки! Пусть даже, что нас всех оставили «с носом»!

 

Красный угол.

 

Конечно,  у каждого могут быть неурядицы. Эта мелкая бытовая пыль имеет свойство скапливаться в проблемы, а проблемы нарастают в груды непреодолимых препятствий. Все копится, слипается мокрым снегом, затем стужей черной полосы смерзается в тяжелый камень на душе.

В такие периоды, возвращаясь домой, замечаю, как взгляд блуждает по комнате поисках ниши. И жалею. Жалею о том, что не родился улиткой. Забраться бы, пусть в хрупкий, но панцирь. Чиркнуть веревочкой жалюзи и закрыться от мира полностью. Дайте отдышаться! Собраться с мыслями, успокоить сердце. Чтобы ни один фотон или фонон не терзали мои нервы. Окутаться тьмой как ватным одеялом и застывшей куколкой замереть в ожидании новой жизни. 

Ан, нет. В обожженную морозом кожу души тут же цепляются коготки рекламы с телевизионного ящика. И теребят, теребят! Пожуйте Орбит, господа, и станете счастливы!

Тупо смотрю в экран, раскидываю фокус взгляда в брызги. Нет. Не заставите. Не  поведусь. Уйду. В себя. Укроюсь.

Есть в моей комнатке пятый угол. Красный. Он во мне. Прячу его от посторонних посягательств с неистовостью ревнивца. Стерегу с зоркостью древнего витязя.

Там огонек. Там тепло. Там свет.

Долго ищу его среди холодных и мрачных глыб, но всегда нахожу свою пещерку. За грубой аркой хрустальные своды, озаряемые бликами очага. У костра старец. Кто он? Не знаю. Пройду, запросто присяду рядышком. И молчу, уставившись в искры потрескивающего пламени. И от молчаливого понимания незнакомца, мне становится спокойно и хорошо. Чую приливы силы немалой.

Встану, играючи пошевелю плечами, скину груды глыб. Схвачу тучу свинцовую за хвост, да раскручу над головой, разгоняя остатки пасмурности.

Поклонюсь старцу, коснувшись пальцами земли, да и домой. Уставлюсь насмешливо в гипнотизирующее око телевизора. Что, съел? Думал, занял красный угол? Обойдешься.

 

Смерть как смысл жизни.

 

Разговоры о смысле жизни не услышишь  в очередях продуктовых магазинов. Их не заводят ни на банкетах, ни на диване перед телевизором, ни на работе. Подобные беседы считаются чем-то абстрактным, недостойным внимания в повседневном быте. Чаще толкуем о ценах на бензин, от которого в наше время, в принципе, зависит дороговизна всего и вся, что нас окружает.

Но иногда каждого из нас настигает момент, когда вопрос «для чего я появился на свет?» пронзает, начинает пульсировать невеселыми думами. Тысячи лет вопрос существует и кажется ребусом, что посложнее теоремы Ферма. Не найдешь термин «смысл жизни» ни в одном справочнике или словаре. Определения нет и, наверное, никогда не будет.

Как правило, ответы на вопрос о смысле жизни связаны с бессмертием. Возможно, что это естественно – ведь сама жизнь и есть отрицание смерти. Смысл жизни находят чаще всего в том, чтобы увековечить свое Имя, продлить свой Род, оставить Память о себе в Трудах и Подвигах или же просто продлить собственное биологическое существование.

Но смысл редко плавает на поверхности. А в глубине тьма. Тьма смерти. Коснется костлявая плеча – вздрогнешь, подумаешь – а ВСЕ ли я успел сделать в жизни.

Смешно, но все мы надеемся на вечную жизнь, откладывая самое ценное на потом. Любовь, Мечта, Призвание. НА ПОТОМ.

А будет ли он… завтрашний день. Любое мгновение, по сути, может стать итоговой чертой столбика умножений и делений жизни…

Путешествие? Вот накоплю денежек, вот тогда… Дети? Вот поживу сначала для себя… Творчество? Хм… я семью чем кормит стану? Картинками или вордовскими файлами?

Иногда, ночью, просыпаюсь. Глаза что открыты, что закрыты – темно… Мелькнет тень, приблизится, дохнет в ухо холодным дыханием – не пора ли тебе? Члены мерзнут, немеют, а в сердце горячо – что ты, что ты, конечно же еще нет! Еще рано. Еще надо пожить. Еще надо успеть главное.

- Главное, говоришь? Хм… что ж попробуй… может и  успеешь…

 

Счетчик.

 

Люди любят считать. Считать деньги, свои и чужие. Считать растущее число банок в погребе по осени. Руководители считают количество подчиненных, ведь никому не секрет, что главный энергетик с пятьюдесятью работниками круче главного энергетика с тем же окладом, но у которого в подчинении лишь пять человек. 

Считаем плюсы, считаем минусы, умножаем, чтобы разделить, делим, чтобы умножить. Но кто его знает, может, в этом году включился другой Счетчик.

 

Таймер с обратным отсчетом.

Его табло мерцает: мельтешат сотые, бегут десятые, идут целые.

 Осталось. Еще осталось.

 Но завтра ЭТОГО станет на день меньше.

 

Впрочем, у всех есть свой Счетчик. У кого-то крутит быстрее, у кого-то медленнее. Кто-то не бережет силы, а кто-то живет экономнее, чтобы на дольше хватило. Может, поэтому для гениев 33 – роковое число? Отмотают за десяток лет на столько, что некоторым такого объема и за 99 не использовать.

Но если включился ОН? Общий, единый счетчик? Есть ли смысл экономить? Сжечь себя, взвиться фейерверком, окрасить звездное небо собственным огнем? Успеть, успеть, успеть! Успеть насытиться, успеть насладиться, успеть пожить.

А если пробки сгорят? Жилки не те, дух не тот, таланта нет, печень пошаливает? Сгоришь за неделю. А до Срока еще год.

Хм, наверное, все-таки верен лозунг концлагеря? «Каждому свое» Кто-то пять тысяч любит считать рублями, кто-то бумажками с Красноярском, а кто-то просто выложит одну, и все – посчитал!

 

Я?

 

Обыкновенный выходной день. Качу сетку с продуктами по маркету, едва поспевая за супружницей. Варьирую между прочими сетками, так же не успевающими за авангардными каблучками. Цок-цок. Шур-шур. Шмяк, сетка еще рублей на пятьсот потяжелела. Шмяк, шмяк, шмяк! Это когда-нибудь закончится?!

Пакетики, кулечки, этикеточки… Воистину, шоп-кросс – сильнейшая черта слабого пола. Куда уж нам… Я уже прошел последнюю стадию отупления, а каблучки все цок-цок. Шур-шур. Шмяк! Шмяк!! Шмяк!!!

Помутненный взгляд раздвоился, воспользовавшись отключкой сознания, каждое око наслаждалось временным суверенитетом. Одно нехотя поглядывает за искрами из-под каблучков, другое пялится по сторонам. Право, все грибочки и кактусы Кастанеды, с нашим шопингом и рядом не стояли!

Неожиданно свободное око, словно за что-то зацепилось. Внутри похолодело, сердце сжалось и зябко завибрировало. Отец?! Руки невольно отпустили сетку с грудой «шмяков».  Резко обернулся. Ф-фу! Зеркало. Никогда б не подумал, что так похож на отца… царство ему…

Магазинная суета позади, все кулечки и пакетики расставлены по местам, некоторые уже попыхивают на кухне в кипящей кастрюле, напоминая о себе бренчащей крышкой. Пока благоверная упивается успешным походом, спешу в ванную комнату.

С непонятным предвкушением запираюсь. Вот оно. Зеркало. Нет, когда осознанно смотрю на отражение, отцовское есть, но «собственное» преобладает.

От горячей струи из-под крана зеркальная плоскость потеет. Отражение теряется в капельках. Это я? Дядька, перешагнувший сорокалетний рубеж. Скажи, что у тебя есть? Работа, дом, суета. Все. Все? Это я?

Стираю с зеркала водяную муть. Изображение вновь четкое, но будто с движением ладошки стерся десяток лет. Сколько? Тридцать? Залысина-то уже есть, мужичок! Не тушуйся, паря, то ли еще будет! Глаза еще упрямые, в них планы на ближайшее будущее. На работу. На дом. На суету. И все. И это я?

 Кран разгорячился, пар плотно окутал стекло, по зеркалу поплыли слезинки. Жестко вытер «нюни» с запотевшей плоскости. Ну? Так и есть. Через след пробежавшей ладони угадывается высокий лоб двадцатилетнего парня. И это я? Работа, дом, семья? Ха. Лоб качнулся, через сдвоенный след пальцев показались дерзкие глаза. Врешь, мужик! Миллионы, дворцы и нобелевские премии!

Стирать не успеваю – стекло тут же потеет. Хватаю полотенце, смахнул крупную росу. Мальчик. Господи, и это я? Собирающий ржавые бочки и прочий хлам вместе с единомышленниками для строительства «самого настоящего» космического корабля?

Что дальше? Дальше-то что??? Комкаю полотенце, тру-тру-тру. А стекло теряет зеркальность, с каждым движением темнеет, превращаясь в чернь зева бездны. И это я? Я.

Стук.

- Хорош мыться, пошли есть!

Меня так много, и все еще не ели.

- Уже иду!

 

 

Мудрость.

 

Мудрость – что это такое?

 В одной из телепередач услышал следующую фразу: мудрость не зависит от возраста, иной раз молодой человек может быть мудрее древнего старика. 
 
Меня это почему-то покоробило. Хо-хо-хо-о… Ох, как не согласен!!!

Есть, конечно, исключения из правил. Точно так же, как молодые люди в основной массе красивы и энергичны, таким же образом люди в годах, перешедшие рубеж половины жизни мудрее собственных детей и внуков. ТРАДИЦИЯ ЧТИТЬ СТАРШИХ берет соки с древнейших пластов времени. 

В поисках истины обратился к словарю Даля. Значения «Мудрость» нет, в словаре излагается толкование слова «мудрый»: основанный на добре и истине; праведный, соединяющий  в  себе любовь  и  правду;  в  высшей  степени  разумный  и  благонамеренный. Замысловатый, трудно понятный, мудреный. 

Признаться, сие пояснение меня еще больше озадачило и поставило в тупик. Каждое из слов толкования несет ту же неразгаданность. Что есть истина? Что есть любовь? Что есть добро? Особенно уж засомневался в определении «в высшей степени разумный и благонамеренный». Разумность, извините – одно, а мудрость совсем другое! Благонамеренность! Благими намерениями сами знаете что вымощено. Добро же относительно, правда, опять же, у каждого своя… Любовь? Уж мы-то знаем, что чем сильнее любовь, тем безумнее поступки. Истина? Хм…, пожалуй, горячее, но все-таки это часть мудрости. 

Может, я не прав, но всегда считал, что мудрость и годы – вещи не разлучные. С какого-то момента каждый шаг начинает приближать к Богу. Что ранее казалось важным, отпадает ненужной шелухой, видение мира очищается, что дает возможность зреть происходящее в ином свете, чистом, близком к истине. 

Редко молодой человек может быть мудрее. Сильнее – да, красивее – да, умнее – да. Но мудрее? Редкое исключение. Кесареву кесарево, а уж старикам оставьте мудрость. 

 

Просвет водяного знака.

 

Что отличает человеческое общество от миров флоры и фауны? Разумеется, хождение товарно-денежных отношений. Изобретение денег – явление древнее и необходимое. Это мерило ценности товара и труда.
Единственные идеологии, которые пытались помечтать о безденежном сообществе – это коммунистические, социалистические и анархические сообщества. 
России, как говорится, везет, уникальная страна, которая на протяжении веков бросается из полымя в пламя. То держит крепостное право до последней минуты, до вдруг резко наступает реформа, происходят одна за другой революцией, царизм сменяет капитализм, который тут же замещается военным коммунизмом, НЭПом, а позже и социалистической уравниловкой, что постригла головы вражески выступающие из общей массы нищеты – кулаков, технико-научно-культурной прослойки и прочего элемента, не успевшего покинуть площадку стройки коммунизма. 
На смену социализма нынче привалил капитализм, вещь для многих «девяностых» россиян весьма противоречивая и непонятная. И деньги, которые на протяжении семи десятилетий считались порождением зла и происков ненавистных буржуев, вдруг вспрыгивают на трон идеологического венценосца, небрежно смахнув с насиженного места истощавший призрак коммунизма. 
В разоренную бредовыми идеями перестройки страну ворвалась пехота из президентов США. «Зеленые человечки», шурша, влетели в проемы сломленной советской империи. Пехота импортных денежных знаков поддерживалась огнем голливудской продукции, а клубы «шмотской» атаки и вовсе поразили центрально-нервную систему большинства «совков».
Верховные Жрецы Коммунизма вдруг единогласно вывернули красно-белые балахоны наизнанку – теперь они белые и пушистые. А кто не успел или не смог, тот стал юродивым, словно в насмешку сверженному идеалу. 
Теперь, оказывается, россияне жили не так! Дышали неправильно, ели неверно и на отхожее место, извините, садились не тем местом. Думающую часть человеческого организма увенчали пластиковым ободком фарфорового кресла. 
Общество производителей по одному мановению руки «вывернутого» жреца превратилось в общество потребителей. Для потребления нужно что? Разумеется, средства для приобретения! То бишь – деньги. 
Естественным действом новоявленного общества стало стирание с герба символов производства – молота и серпа. На нынесуществующем гербе двуглавая птица в одной лапе держит кубышку (деньги), а в другой - жезл (карьера). 
«Наличие денег – это разве плохо?» - спросите вы. Это хорошо. Просто замечательно. Но лишь как средство, а не цель или идеология. Русь, наша великая матушка, это ведь не великосветская львица Европа и не ковбой Америка. Матушка. Сердечная, душевная, родная. 
Русичи всегда поражали иноземцев широтой души, а не вычурными изделиями Кутюрье или ковбойскими штучками. Даже знатный купец с давних времен слушал сердце. Да, хитрил, ловчил, шельмец, но с размахом. А стребует душа – подаст и нищему тяжелый кошель и храм построит, да и бедного актера или художника накормит. Потому как, деньги – слуги, а не хозяин. А хозяин – он, русич! 

 

Пешка при финише.

 

Согласишься, нет ли, но у каждого есть, был или будет момент, когда достигаешь заветной ленточки, рванув которую и оставив в полете на груди, достигаешь…
Чего достигаешь? А ведь не важно. Закончил ли ВУЗ, школу, женился или сделал карьерный рывок – достигаешь заветной черты. И вот тут-то начина-а-ается… 
Я про гадких букашек, что щекочут сердце, выбираются наружу, перебирают лапками у тебя за шиворотом, лезут в уши, ноздри, глаза. И их беззвучное шевеление нарастает в обволакивающий гул, во въедливый зуд. «И что теперь?», «а что дальше?» « и как мне быть?», «как все сложится?». У этих букашек всего два вида – «чтоки» и «каки».
Представьте коронацию будущего царя, например. Торжественная музыка, сотни восторженных (и не очень восторженных) глаз. И вдруг, в момент возложения венца, из уха претендента на трон выползает чтока, а из ноздри еще хуже – кака… При сотне-то свидетелей! Картинка неважная, но страшно другое, дрогнешь, шевельнешься  – и промажет патриарх, возложит венец на кого-нибудь другого. 
Уж мы-то знаем, что от чтоков и каков нет спасения, от них не отмоешься ни дорогим шампунем, ни гелем для душа, ни сострижешь вместе с шевелюрой. Горе пешке на предпоследнем поле. Осталось-то всего ничего…
 И что (чтока!) остается делать? Наверное, есть кой-какой секрет. А что (чтока!) если повернуться пешке к последнему этапу спиной и как (кака!) сделать шаг назад… Может, что и получится…

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/