Эббельвой

 

1.

 

Проповедь затянулась. Пастор Гелен, попрощавшись с прихожанами, зевнул. Незаметно, разумеется. Он не сразу заметил, что ушли не все. Одна девушка продолжала неподвижно сидеть на лавке. Пастор нехотя подошел к ней:

- Могу быть Вам полезен?

- Спасибо, что заговорили первым, - улыбнулась незнакомка. – Я бы не решилась.

- От чего же? Скромность?

- Таким, как я, лучше держать язык за зубами, - улыбка стала еще слаще.

- Кто Вы?

Ответ прозвучал как предвестие беды.

- Я – слуга дьявола, - сказала девушка.

 

* * *

 

- Я согласился Вас выслушать лишь потому, что не могу отказать…

- Страждущим! – перебила девушка.

Пастор Гелен укоризненно посмотрел на молодую особу. Нахалка была одета в коричневую кожанку и потертые джинсы. Шею обвивал малиновый шарф в несколько оборотов, длинный, как удав. Смоляные курчавые волосы выбивались из-под кожаной кепки. А вот личико – очень миловидное, почти детское. Сейчас, при тусклом церковном освещении, в окружении святых ликов, большие темные глаза казались бездонными. Пастор Гелен всегда заглядывал людям в глаза. В этих он стал тонуть. Боль? Утрата? Преступление? Тогда почему она шутит так некстати?

- Проходите вот сюда.

- Ба! Исповедальня! – девушка восторженно осмотрелась в тесной коморке. – Не оставляйте меня здесь одну.

- Я буду находиться рядом, за перегородкой.

- Тут все как в кино!

Пастор Гелен уселся поудобнее и приготовился выслушать очередную чушь. Чего еще ожидать от девчонки? Ее присутствие ощущалось очень сильно. Быть может, она села слишком близко, но пастору казалось, что никакой перегородки между ними нет. Это был аромат улицы, сырой осенней листвы… В какой-то момент пастор даже почувствовал запах велосипеда… Того самого, на котором он ребенком рассекал по мокрому асфальту после дождя.

- Эй! Вы будете спрашивать? – голос незнакомки вернул мужчину из мира воспоминаний.

- Вообще-то, Вы должны сами рассказывать.

- Вы притащили меня сюда и хотите, чтобы я что-то рассказала?

- Не переворачивайте все с ног на голову! – пастору несколько надоел сарказм. – Вы хотели, чтобы я к Вам подошел, иначе бы не остались после проповеди.

- Извините, - девушка шумно вдохнула воздух. – Сегодня пахнет мокрым асфальтом, правда? А ведь дождя не было.

Она помолчала.

- Вы необычный, пастор Гелен. Протестанты вообще крайне своевольны. Вы читаете Библию по-своему? Впрочем, ее везде трактуют по-разному. Протестантская церковь мне нравится больше. Бывает очень весело. По-хорошему весело. Зачем я пришла именно к Вам? Я просто прогуливалась мимо. Случайно заглянула сюда. И увидела, что Вы необычный. Вы абсолютный дилетант, пастор Гелен. Священник не имеет права настолько не верить в Бога! Черт, - она подавила смешок. – Меня, слугу дьявола, возмутило неверие в Бога!

- Слушайте, кто Вас наделил этим титулом – слуга дьявола?

- Дьявол, разумеется.

- Вы правда думаете, что у меня есть время и желание выслушивать подростковый бред?

Девушка молчала.

- А знаете, дьявол довольно часто заходил ко мне.

- Неужели?

- Да. Как-то раз сумасшедший бездомный, проклиная святых, ворвался в церковь и покалечил несколько людей. Потом шайка вандалов разрисовала стены всякими непристойностями. Затем…

- То были люди. А мой хозяин прислал к Вам меня, - пастор чувствовал, что девушка говорит, улыбаясь.

- Почему именно ко мне?

- О, это, безусловно, традиция! Вы же немец! Бесы приходят только к Фаустам.

- Ну, положим, у каждого народа найдется легенда о пришествии Сатаны. От чего же он сам не пришел?

- Сегодня он попросил меня оказать ему услугу, - незнакомка приблизила лицо к решетчатой перегородке.

Пастор Гелен не видел ее глаз, но угадывал каждое движение объемных ресниц. Она бы и через бетонную плиту смогла обжечь взглядом.

- Передайте дьяволу, что он выбрал неудачный день для соблазнения священников.

Девушка захохотала. Пастор Гелен не собирался продолжать разговор. Да, протестанты очень своевольны. И сейчас он волен прекратить этот цирк.

- Ну, куда же Вы? – взмолилась незнакомка, догоняя мужчину. – Вы же пастор! Оставите страждущее существо?! Похоже, Вы и правда дилетант. Готтфрид Гелен – пастор-дилетант!

Пастор Гелен резко бросил через плечо:

- Я даже не собираюсь спрашивать, откуда Вы знаете мое имя.

- Жаль, я могла бы про Вас многое рассказать…

 

Она не отставала ни на шаг. Незнакомка преследовала Гелена до самого дома. Она говорила о нем.

- Замученный жизнью, Готтфрид Гелен. Вы гляньте на него! Лучше сказать не жизнью, а самими собой, не так ли? С самого детства вымещал раздражение на старшем брате. Или он на тебе? Это сделало ваших родителей несчастными? Из-за этого ты казнишь себя день ото дня? Снова и снова. А твой телефон, Готтфрид? Ты прячешь его в ящик с бельем, все глубже и глубже. Хоронишь всякую возможность, всякую надежду на то, что еще не поздно исправить.

У самой двери Гелен прикрикнул:

- Ты отстанешь от меня?

- Нет.

- Нет?

- Я не нахожу возможности! – девушка так широко раскрыла глаза, что пастор на секунду поверил в ее искренность.

- Так, все! Юная леди или как вас там. Спасибо, что проводили меня. Я дома, и я желаю отдохнуть.

Закрыть дверь Гелен не успел: незнакомка юрко проскользнула в квартиру. Это была небольшая студия. Из прихожей сразу гостиная, посреди которой стоял диванчик и телевизор. Здесь же сбоку – открытая кухня. Из гостиной только две двери, должно быть, в спальню и в ванную.

Гелен свалился на диван и закрыл глаза, но тут же почувствовал на себе пронзительный взгляд.

- Ты все еще здесь?

- Пастор, мне некуда идти!

- Я не могу тебя приютить. Пойми ты, - мужчина выпрямился. – Для бездомных работает временный приют при церкви. Иди туда.

- Мне нужен ты, Готтфрид Гелен.

- Это невыносимо!

- Ты такой же, как все неверующие. Но я, кажется, знаю, как тебе помочь, - девушка лукаво улыбнулась.

- Я больше не могу это слушать.

- Тогда послушай другое! – голос девушки стал неожиданно низким. – Тебе нужны эти дешевые киношные трюки? – это уже был полноценный мужской голос. – С закатыванием глаз? С летающими кроватями?

Пастор онемел. Он ожидал всего, но такие чудесные перевоплощения заставили его затаить дыхание. Девушка тем временем продолжала утробным голосом:

- Audiat sapi¬ens et addet doctrinam, et intellegens dispositiones possidebit (Послушает мудрый - и умножит познания, и разумный найдет мудрые советы. – прим.). Ты ведь знаешь латынь, не так ли? Это тоже излюбленный прием. А как тебе понравится это?

Она взмахнула рукой и закрытые створки окна резко распахнулись. Еще взмах – с кухни в гостиную прилетела посуда. Сковорода, кастрюля, нож прыгали в разные стороны, подчиняясь непонятной силе.

- Dixit¬que Deus: «Fiat lux». Et facta est lux (И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. – прим.), пастор Гелен, - девушка медленно подошла к дивану. – Достаточно? Или надо в завершении окатить тебя блевотиной?

Пастор отчаянно замотал головой:

- Н-нет. Все. Я просто… Ты меня удивила.

- Наконец-то, - к девушке вернулся женский голос.

- Погоди, погоди! – пастор снова обрел дар речи. – Это невероятно! Если это фокус, то очень впечатляет. Но… Это ведь не фокус, верно?

Девушка с улыбкой кивнула.

- Невероятно! – повторил Гелен. – Как же это возможно? Нет, ты пойми, чтобы поверить…

- Нужно время, - закончила девушка.

Пастор нервно закурил.

- Объясни только… Бог ты мой! Невероятно. Как же ты… Откуда ты?

- Я уже говорила.

- Пусть так. Но какого черта… Это… Так ты мужчина?

Девушка засмеялась:

- Пастор, кому, как не вам знать, что демоны обладают двоякой природой.

- А, ну да. Так это что, правда? Прости. Я еще не верю. А тело? – рука мужчины невольно потянулась к девушке. Он осторожно дотронулся кончиками пальцев до кожанки.

- Я взяла его напрокат.

- А как же она?

- Ее душа ушла. Не думай об этом.

- Но эта девушка…

- Бродяжка. Никто и не заметит.

- И как тебя зовут?

- Рокель, кажется.

- Нет, не ее, а тебя.

Девушка снова засмеялась, только тихо. Она бросила на пастора очередной пронизывающий взгляд:

- А в этом мире не найдется звуков и слов, которыми обозначаются наши имена. Так что пускай будет Рокель.

Глаза девушки – черные воронки – втягивали в необъяснимый транс. Пастор, кажется, начал засыпать.

- Гелен! – ободряющий голос вернул его к жизни.

- Да? – мужчина встрепенулся и потер виски.

- Все хорошо? – ее лицо было совсем близко.

Пастор шарахнулся в сторону, как от огня, и чуть не упал с дивана, чем вызвал очередной смешок.

- Уходи отсюда, - отрезал мужчина и встал.

- Ге-еле-ен, - протянула Рокель нараспев.

- Давай, выметайся!

- Ты испугался? – девушка хлопала ресницами.

- Что мне с тобой делать? Уходи.

- Ты испугался!

Гелен не знал, что сказать. Надо ли вообще говорить в таком случае? Или впору бежать отсюда? Рокель будто чувствовала все, что происходило сейчас в душе мужчины. Она миротворчески протянула руку, показывая, что не подойдет ближе.

- Хорошо. Ты успокойся. Я уйду. Сейчас.

Пастор не отрывал глаз от гостьи. Та медленно направилась к выходу.

- Мы не прощаемся, Готтфрид, - пропела она, стоя в дверях.

Гелен сам не понял, как оказался один в квартире. Только разбросанная по полу посуда указывала на то, что все произошло на самом деле.

 

2.

 

Пастор Гелен не спал ночью. Он провалялся на диване в темной гостиной, не отрывая глаз от входной двери. Готтфрид медленно дожидался утра. Раньше он никогда не встречал рассвет. Сумерки рассеивались так томно, что Готтфрид пришел в себя лишь когда стало совсем светло.

Мужчина не чувствовал усталости, спать не хотел вовсе. Он хотел в мир. Сейчас, как никогда, Гелен ощутил одиночество. Некому позвонить. Не к кому пойти. Но идти хотелось. Надо было увидеть хотя бы одно человеческое лицо. И он вспомнил о том, как позавчера к нему в церковь приходила фрау Милн.

Эта женщина, чуть ли не стоя на коленях, умоляла пастора прийти в ее дом. А жила она на окраине Галери, близ лежащего городка. Что же там произошло? Ах, да. Ее дочка. Дочка заболела странным недугом. Мать просила священника побыть с нею, поскольку состояние дочери совсем плохо. Готтфрид решил немедленно идти к Милнам.

До Галери пастор добрался быстро. Было тепло, но мрачно. Поэтому лица прохожих казались серыми. Домик Милнов выглядел совсем ветхим. Маленький, такой же серенький, как улица, внутри он оказался неуютным.

Фрау Милн сразу провела пастора в гостиную:

- Мы недавно переехали. Везде беспорядок. А тут еще такое горе! – невысокая женщина суетливо расстилала мятую скатерку на столике. – Меня, кстати, зовите Флора. Я сделаю вам чай.

- Не стоит. Лучше расскажите, что случилось.

- Ах, это все Ив! – фрау Милн опустилась на диван. – Как только мы переехали сюда, моя дочка заболела. Конечно, мы обратились к врачу. Он определил нервное расстройство. Терапия стоит денег, а мы и так еле-еле перебиваемся. Да еще и в чужом городе! – женщина всхлипнула. – Простите. Я не хотела вам жаловаться. Мы сами во многом виноваты. Я вот и в Бога не верю. И вас я, простите, никогда бы не позвала, но Ив… Это она просила.

- Меня?! – Гелен напрягся, предчувствуя нехорошее.

- Ну, не вас конкретно. Священника. Пойдемте наверх, там ее комната.

Тревожное чувство ухало в груди быстрыми ударами сердца. Холодок пополз по спине тонкой змейкой. Неужели опять чертовщина? Почему с ним, с неприметным Готтфридом Геленом?

Комната Ив Милн оказалась просторной и светлой. Видимо, тучи успели рассеяться, и теперь солнце легонько прихватило старенькие обои, трюмо, неразобранные коробки.

Возле окна на полу сидела девушка и заплетала в косички бахрому штор. Готтфрид неуверенно приблизился. Ив смотрела вперед безумными глазами. Лицо ее заметно покраснело. Мокрые от испарины волосы прилипли ко лбу. Она уловила движение пастора и резко повернула к нему голову. Глаза блеснули злобной искоркой. Ив оскалилась, словно зверь:

- О, Padre nostro, che sei nei cieli, - захрипела девушка «Отче наш» почему-то по итальянски. - sia santificato il tuo nome…

Затем она смерила пастора взглядом и вдруг расхохоталась:

- Кого вы мне привели? Мерзость! Вы издеваетесь? Хахаха! Вы просто безнадежны! Тьфу, мерзость!

- Вы видите это? – прошептала фрау Милн. – Это не моя дочь. Ив совсем другая.

- Подлецы! Мерзость! – завопила девушка и забилась в конвульсиях. – Кого вы мне подсунули? Издеваетесь? Ты, чертов…

- Оставьте нас, - попросил Гелен.

Фрау Милн вышла. Пастор бросился к девушке, робость покинула его:

- Эй, ты! Зачем ты меня преследуешь? Чего добиваешься?

Ив притихла. Безобразная улыбка проявилась на ее лице:

- Падре, вы о чем это? Хотя, какой из тебя падре, - плюнула девушка. – Ни одной приличной церкви в округе.

- Сначала Рокель, теперь Ив?

- Что за Рокель? Девка твоя? – оскалилась больная. – Иди к своему черту! Я хотел настоящего священника. Ну же, проваливай! Мерзость!

Гелен ничего не понимал. Неужели это другой демон? Второй за неделю? Что за эпидемия?

- Так это не ты приходил ко мне вчера? – спросил пастор, понимая, что глупо требовать правды от беса.

- Впервые вижу. Тьфу! Противно! Чертов городишко. Ни одного нормального священника.

- Попридержи-ка язык! – только теперь Готтфрид понял, что может обидеться. – Я священник!

- Дьявол с тобой! Какой ты священник? Иди к черту!

Ив захохотала. Гелен почувствовал бессилие. Чертовщина, словно цунами, захлестнула весь его убогий мирок. И тело медленно опускалось на дно вместе с безразличной ко всему душой. Гелен не чувствовал ужаса или страха. Но он ощущал сожаление от того, что его устоявшееся бесчувствие так дерзко побеспокоили. Растормошили, не спросив, и упрямо требуют: «Отвечай! Ну же, что ты можешь со всем этим сделать?». А Готтфрид ничего делать не хотел.

Вот и сейчас пастор не нашел ничего лучшего, кроме как сбежать.

- Давай, давай! Проваливай, да пришли ко мне священника! – кричала Ив вдогонку.

Уйти. Бежать! Забыться? Не помешало бы выпить чего-нибудь…

- Куда вы? – воскликнула фрау Милн, видя, как пастор несется вниз по лестнице.

- Все к черту! – Гелен поспешил к двери.

- Что произошло? – женщина не знала, остановить ли ей мужчину или бежать к дочери.

- Я бессилен! Сожалею! Я бесполезен!

Пастор пулей вылетел из проклятого дома. Он несся по тропке за город. Дальше, дальше! Здесь нет никого. Как хорошо, что до дома можно добраться почти бесшумно. Тихонько, легонько прокрасться по зеленому ковру. И в церковь сегодня можно не идти. Пока шел до дома, Готтфрид шумно вдыхал аромат умирающей зелени. Она еще долго не пожелтеет. Но осень уже начала брать свое. В это время трава и листва наливается особым ядовитым цветом. Она жалит, она не хочет умирать, ей так нравилась теплая, спокойная жизнь! Пастор Гелен готов был упасть лицом в эту зелень и вдохнуть весь ее яд. Да, умереть прежде, чем увидеть кончину спокойствия.

 

3.

 

Современная протестантская церквушка стояла чуть поодаль Галери, в живописных окрестностях ручья Хаймбах.

Пастор Гелен – сороколетний мужчина, который большую часть сознательной жизни провел в церкви. Он привык к ней, как к дому. И хотя прихожане не заменяли ему семью, он радостно приветствовал их каждое воскресное утро. Он щурил свои серые сухие глаза, пока искал очки в кармане. Как только текст Книги Книг становился различим, пастор заводил старую «шарманку». Он читал одни и те же тексты двадцать лет подряд, но до сих пор не смог выучить их наизусть. Возможно, от этого мужчина сутулился, смущаясь и закрываясь в себе. Его речь не всегда была ровной: Готтфрид порой долго подбирал слова, проглатывал звуки, заикался. Однако на людях вел себя просто и очень радовался, когда кто-то из прихожан благодарил его за работу, когда человек сообщал, что ему открылись ответы на важные вопросы. Но что же сам Гелен? Откуда это равнодушие в глазах? Он до сих пор ждал, когда сможет поблагодарить за работу сам себя.

Но сегодня, осенним ясным утром, что-то пошло не так. Пастор Гелен почти не обращал внимания на прихожан, приветствовавших его. Он опоздал на собственную проповедь. Глаза его были широко раскрыты, мужчина не прищуривался в поисках знакомых текстов. Он даже не надел очки, а просто стал читать то, что все-таки знал наизусть, тупо уставившись в книгу. Потом запутался, забыл слова, извинился. По залу прошелся шепот удивления. Гелен надел-таки очки и еще раз извинился. Пастор читал и чувствовал, как холодеет его правое плечо. Холодеет под пристальным взглядом темных воронок-глаз.

Зачем она села в первом ряду? Гелен почувствовал бы ее присутствие за километр. Яркое пятно малинового шарфа раздражало боковое зрение. Это была самая утомительная проповедь в жизни пастора Гелена.

- Ты опять здесь? – он старался не смотреть на Рокель.

- Я ведь сказала, что вернусь.

- Я ждал тебя всю неделю, - сознался Гелен.

- Беспокоился, не спал, наверно? Бедняжка, – Рокель похлопала мужчину по плечу.

Он вздрогнул.

- Ты чего? – усмехнулась девушка. – Видишь, ни ожогов, ни адского пламени.

- Тогда я не понимаю, зачем ты здесь?

- У меня не было возможности рассказать.

- Хорошо. Поговорим.

Они быстро дошли до загородного парка Галери, где были заасфальтированы несколько тропок. Стоны умирающей зелени поутихли. Гелен усмирил-таки свое возмущение и решил прощупать почву:

- Ну, поведай мне интересную историю.

- Я рада, что смогла вытащить тебя на прогулку, но мне толком нечего рассказать.

- Просто скажи, что тебе нужно.

- Как думаешь, зачем бесы посещают людей?

- Чтобы мучить их…

- Сильные, порывистые, импульсивные темные бесы… Им больше нечем заняться, кроме как мучить слабых, серых людей?

- Что же им еще делать?

- Вот именно! Готтфрид, ты уловил самую суть и все сам себе объяснил. Скука и страсть толкают на странные поступки даже таких, как я. Страсти, Готтфрид, требуют разрядки.

- А дьявол? Ты говорила, что тебя послал…

- Это так. Считай, что я просто получила разрешение у вышестоящего.

- Ты имеешь какое-то отношение к семье Милн?

Рокель приподняла удивленно бровь:

- Нет. Кто они?

Девушка не врала. Гелена вдруг посетила идея. Он, позабыв об осторожности, схватил Рокель за плечи:

- Тогда идем сейчас к ним!

- Зачем?

- Это нужно. Здесь недалеко, - возбуждение Гелена нарастало.

- Хорошо.

 

Готтфрид снова почувствовал сырость дома. Дверь открыла фрау Милн. Она очень удивилась нежданным гостям. Не пытаясь скрыть заплаканных глаз, женщина схватила пастора за руку и потянула в гостиную:

- О, вы вернулись! Пожалуйста, скажите, что поможете! Вы знаете, что делать?

- Я… Я не то, чтобы, - Гелен несколько замялся. Только теперь он понял, насколько болезненной может стать ситуация. - Как вариант…

Сверху послышались глухие выкрики. Флора прижала ладонь к груди и с горечью взглянула на лестницу, по которой ползла ее дочь, цепляясь за перила.

- О, Боже! Ей становится хуже с каждой минутой! Патрик! Где же ты?

Ее муж выскочил из комнаты на втором этаже, потирая затылок:

- Она толкнула меня! Моя дочь совершенно меня не узнает!

Патрик Милн схватил рычащую девушку и попытался удержать. Она вырывалась, бормотала что-то невнятное.

- Вы видите? – мать с упреком взглянула на пастора.

Тот, не отрываясь, наблюдал за дочерью Милнов. Она выглядела намного хуже, чем в день первой встречи. Ее спутанные волосы были мокрыми. Испарина на лбу свидетельствовала о тяжелых бессонных ночах в жару и в бреду. Лицо ее осунулось.

- Сделайте что-нибудь! – взмолилась Флора, когда девушка, сопротивляясь отцу, приблизилась к Гелену.

Внезапно взгляд одержимой остановился на Рокель. Ив заглянула ей в глаза на пару секунд и замерла. На лице больной проявилась тупая улыбка. Ив смотрела сумасшедшим, одурелым взглядом, но с обожанием.

- Что это? – забеспокоилась Флора. – Что с ней?

Гелен пришел в себя. Мужчина схватил Рокель за рукав и оттащил в сторону:

- Что происходит? – зашипел он.

- Он меня узнал, - девушка смущенно улыбнулась.

- Так все-таки вы знакомы?!

- Говори тише.

- Твоих рук дело, а?

- Тише! Нет!

- Пастор Гелен! – позвал Патрик. – Скорее!

Готтфрид повернулся к родителям, которые уже вдвоем пытались сдержать разбушевавшуюся дочь.

- Прогони его, - Гелен положил руки на плечи Рокель. – Можешь?

- Я? – девушка округлила глаза.

- Кто здесь демон? Конечно, ты!

- Кто здесь пастор, а?

- Пастор, пожалуйста! – слышалось сквозь глухое рычание в стороне.

- Ну же, давай! – Гелен впился пальцами в потертую кожанку.

- Ммм… Хорошо. Ладно, отпусти!

Рокель подошла к одержимой. Ив, заметив ее, снова притихла. Капая слюной, больная с улыбкой протянула руки к Рокель. Та подошла поближе и так, чтобы никто не слышал, зашептала что-то. Родители, затаив дыхание, стояли в стороне. Патрик тревожно обнял жену. Готтфрид зачарованно наблюдал за тем, как Рокель нашептывает свои заклинания. Лицо Ив исказилось. Она затрясла головой и зарыдала. Из гортани одержимой вырывались хрипы, напоминающие иностранные слова.

Рокель обхватила ладонями лицо Ив и заговорила быстро-быстро. Та отпрянула к стене и страдальчески затянула какой-то текст. Готтфрид с охотой подошел бы поближе, но опасался. Впрочем, он расслышал нечто знакомое. «Кто эта, восходящая от пустыни как бы столбы дыма, окуриваемая миррою и фимиамом, всякими порошками мироварника?» - это была «Песнь песней» Соломонова.

Ив сморщилась и заныла грудным голосом. Рев сменил поросячий визг. Девушка прислонилась спиной к стене и пару раз ударилась об нее затылком, после чего бросила Рокель какую-то фразу, похожую на ругательство, и потеряла сознание.

Родители бросились к падающей дочери. Готтфрид заглянул Рокель в глаза:

- Удалось?

- Как видишь.

Гелен подошел к Ив, лежащей на полу. Она стала приходить в себя.

- Дочка!

- Девочка моя! – Флора заплакала.

- Мама?

Ив вернулась в мир людей. Она не понимала, что происходит.

- Папа, почему мы на полу? Кто это? – девушка заметила Готтфрида.

- Все хорошо, дочка, - Патрик гладил свою девочку по волосам. – Эти люди помогли нам.

- А что было?

- Потом, потом, Ив. Ты больна. Идем, тебе надо в постель.

Родители помогли девушке встать.

- Спасибо! – Флора протянула свободную руку пастору. – Вы спасли мою дочь. Кто она, ваша помощница?

- Ах, она… - Гелен замялся. – Ученица… моя…

- Спасибо вам! – Милны несколько раз благодарили Рокель и Гелена.

На чашку чая их не пригласили, поскольку Ив нуждалась в отдыхе. Но на будущее Милны попросили позволения отблагодарить спасителей.

Готтфрид вздохнул свободно только после того, как за ними захлопнулась дверь. Рокель смотрела по сторонам, будто была загнана в тупик.

- Что, изгнание бесов не входит в список твоих повседневных дел? – Гелен хлопнул спутницу по плечу.

Но его сарказм поглотили холодность и темнота от глаз Рокель. Через мгновение уголки ее губ приподнялись:

- Да, и впрямь необычная штука.

Напряжение немного отпустило Готтфрида, когда он увидел улыбку.

Они шли по серому мосту прочь от Галери. Вдруг Гелен резко остановился и ударил себя по лбу:

- Вот я дурак! Что за болван!

- Не могу не согласиться, - мрачно заметила Рокель.

- Я двадцать лет…Нет, я всю свою жизнь блуждал в тумане! Сначала ссоры с братом, потом с родителями, - Готтфрид даже стал размахивать руками. – Помнишь, ты в первый день рассказывала мне мою историю. Только факты. А знаешь ли ты чувства? Пожалуй, тебе чуждо понимание, - пастор взглянул в лицо Рокель.

Во взгляде девушки читалось удивление.

- Мы были разные с братом. Мы могли бы жить спокойно каждый в своем углу. Но наши родители так больно переносили ссоры. Они-то были созданы друг для друга. Папа рано ушел в мир иной. А мы с братом выросли и совсем перестали общаться. Как же легко мы относимся к страданиям наших близких, когда жалеем себя! Как будто пелена на глазах! Мама покинула нас, так и не увидев дружных и любящих братьев.

- Так вот был повод поговорить друг с другом, - заметила Рокель.

- Нет. Расстояние между нами превратилось в пропасть. Я виноват.

- Твой брат наверняка думает то же самое о себе.

- Это ничего не меняет. Мы по-прежнему сидим в разных углах, как в детстве, наказанные. Мы выбрали самое простое – закрыть глаза и уши. Брат создал свою семью. Пожалуй, он счастлив.

Готтфрид тяжело сглотнул.

- Ну же, продолжай, - в глазах Рокель блеснула искорка, но пастор этого не заметил. – А ты? Счастлив?

Гелен горько усмехнулся:

- Будто ты не знаешь, что нет. Но! Рокель, к чему я все это говорил! Про туман и прочее. Я искал. Я думал, что занимаясь благородным делом, смогу успокоить свою душу. Кто же знал, что благородство одних оказывается непонятной утопией для других? Я тонул в чужом море. Искал чужой маяк.

- Ты сейчас уйдешь на дно под тяжестью своих фраз.

- Прости. Да, я слишком непонятен. Я скажу проще. Я не верил в Бога! Я очень хотел, но вера не приходила. Ни через пять лет служения, ни через двадцать.

- А что же теперь? – глаза Рокель расширились.

- А теперь ты! – Гелен чуть ли не подпрыгнул на месте. – Ты прояснила все.

- Все?!

- Одним своим существованием.

- М?

- Нет, это настолько просто, что потрясающе! Ты есть бес. Раз есть бес, то есть и Бог!

На лице Рокель проявилось изумление.

- Так просто, что я могу объяснить всю мою дальнейшую жизнь!

- Послушай…

- Раньше я заблуждался, - Гелен, не обращая внимания на девушку, пошел дальше по мосту. – Но теперь передо мной сама истина! Подумать только! Бог есть на самом деле!

Проходящая мимо женщина покосилась на пастора, скачущего по мосту.

- Бог есть! – крикнул он женщине. Та ускорила шаг. – Уверуйте!

- Готтфрид, ты смешон, - говорила Рокель где-то за спиной.

- Как я уверовал! В Бога! – радостно повторял мужчина.

- Не в Бога, пастор Гелен, - тихим эхом отозвалась Рокель. Глаза ее блеснули. – Не в Бога.

Девушка поспешила вслед за Готтфридом.

 

- Постой, ты опять ко мне? – с опаской спросил Гелен, когда они подходили к дому.

- Мне некуда идти! Рокель – бездомная сирота, ты помнишь?

Пастор недовольно поморщился. Не то, чтобы он сильно боялся беса, но присутствие постороннего лица в доме уже давно не радовало мужчину. Однако Рокель не намеревалась сдаваться:

- Смирись с высшими силами. Разве не смирению учит твоя религия?

Подобный сарказм не задевал пастора. Он первым вошел в прихожую.

- В прошлый раз ты мне не дал возможности сказать, - Рокель плюхнулась на диван. – У тебя очень милая квартирка.

- Вообще-то следует переобуваться в домашние туфли, - Гелен брезгливо оглядел грязные следы, оставленные гостьей на светлом ковре.

- Ой, прости, пожалуйста, - она разулась, чтобы угодить недовольному хозяину.

- И что же мне с тобой делать? – поинтересовался Гелен.

- Не прогоняй меня, - пробурчала Рокель.

- Ты же демон, откуда такая беспомощность?

- Но я же Рокель! Останься я силой бесплотной, мне бы не было нужды прятаться от холода или искать еду. А так…

- То есть, ты сейчас как человек?

- Да, серая посредственность. Так непривычно!

- Ну, а как насчет того шоу, которое ты устроила в прошлый раз? Летающие сковородки, разные голоса…

- Кое-что во мне осталось.

- Это «кое-что» очень опасно.

- Так не дразни меня, - улыбнулась Рокель.

Гелен обошел вокруг дивана и присел.

- И все-таки, мне не понятно, зачем я тебе нужен?

- Это я тебе нужна, Готтфрид. Прислушайся, - девушка положила ладонь на грудь мужчины. – Не бойся.

Пастор вздрогнул, но сразу же поймал завораживающий темный взгляд. Речь Рокель была сладкой, как сироп:

- Досадно, что мне приходится объяснять. Ну, подумай, как тебе повезло. Ты искал свое море и свой маяк. Я могу проводить тебя. Ты ищешь искру. Я – огонь. Скучающая буря, которая жаждет как-то себя проявить. Мы похожи, и в тоже время, мы – дополняющие…

- Все, все, ладно, - Готтфрид коснулся пальцами губ Рокель. – Складно говоришь. Я и сам понял, что ты в каком-то роде чудо. Но пока не знаю, насколько нужно тебя бояться. И все же, я не дурак отказываться от такого чуда. Мы побудем вместе, да?

Рокель кивнула.

- Я помогу тебе жить человеком, - продолжал Гелен. – А ты расскажешь мне что-нибудь?

- Да, да…

- И, может, сделаешь кое-что для меня?

- Да.

Пастор удовлетворенно улыбнулся. Он совершил сделку с дьяволом? Ах, нет! Это всего лишь дружба. В его голове уже крутились мысли, пока смутные, о том, как можно эту ситуацию повернуть в свою пользу.

- Кстати, насчет жизни, - Рокель дернула себя за куртку. – У тебя найдутся лишние рубашка и штаны?

- Н-да… Тебе не мешало бы помыться, - съязвил Гелен. – В шкафу возьми, вон там.

Когда Рокель скрылась в ванной, Готтфрид не смог усидеть на месте. На него нахлынула не то волна вдохновения, не то жажда самоутверждения.

«Это шанс, - думал мужчина, блуждая по комнате. – Это настоящее открытие! Возьмем хотя бы случай Милнов. Как легко решилась проблема! А на что еще способна эта девочка, этот бесеныш? Обратить во благо… Как использовать это в благих целях? Помочь людям… Не все ли им равно, откуда приходит помощь? Как-никак, я служу Богу! Моя задача – обратить во благо все, пришедшее ко мне. Я это сделаю. Да. Я должен!»

Пока Гелен вел внутренний диалог с самим собой, плеск в ванной стих. В гостиной снова появилась Рокель. В старых гавайских шортах и мужской сорочке она была похожа на мальчишку, уснувшего на пляже после выпускного.

- Я есть хочу, - сказала девушка.

- Пожалуй, у меня найдется что-нибудь, - неуверенно протянул пастор.

Рокель уже шла к холодильнику.

- Ты и готовить умеешь? – удивился Гелен.

- Я слышала, как делать яичницу, - девушка расхохоталась. – О, как это дико, знать теорию всех вещей мира и не иметь никакой практики!

- Разве ты первый раз в мире?

- Не первый, конечно, - Рокель достала замороженные колбаски и приготовила сковородку. – Бесовское время тянется иначе, чем ваше. Не вникай. Хм, сколько лет этим колбаскам?

- Они не испорчены.

- А пахнут так, будто…

- Это сорт на любителя.

- Как скажешь. Пастор?! – девушка округлила глаза, увидев, как Гелен достал из шкафчика бутылку со спиртным.

- Что? Перед ужином не помешает бокальчик, - сказал пастор и отхлебнул из горла.

- Дождись хотя бы закуски.

- Мне необходимо снять напряжение.

Гелен упал с бутылкой на диван и принюхался:

- Действительно, скверно пахнут.

Мужчина сделал еще один большой глоток.

- Эббельвой. Такая кислятина, как сама жизнь. Моя жизнь, - уточнил он.

- Яблочное вино?

- Да. Знаешь его историю?

Рокель улыбнулась. Она знала, но сказала:

- Расскажи мне.

- К пятнадцатому веку прекрасные виноградники земли Гессен захворали. И тогда, вместо того, чтобы возродить виноград, люди сделали вино из яблок. Неинтересная история, не так ли? Но как грустно! Люди всему найдут замену.

- Ты просто не пробовал хорошего эббельвоя, - сказала Рокель.

- М?

- Мы поедем во Франкфурт, и я научу тебя пить! А заодно расскажу другую историю вина.

Девушка принесла сковородку прямо на диван. Колбаски еще потрескивали.

- А пока что закуси скверный напиток испорченными колбасками.

- Что ж, за знакомство и… неожиданную дружбу!

 

4.

 

Готтфрид почувствовал, что просыпается. Гадкое ощущение. К тому же, затекла шея. Мужчина потянулся и приоткрыл глаза.

- Черт! – он чуть не упал с дивана.

Рокель сидела рядом на стуле и буравила Гелена взглядом. На ней уже были кожанка, кепка и малиновый шарф.

- Я уснул на диване? – промычал Готтфрид.

- Да.

- А ты куда собралась?

- С тобой.

- А я куда? – Гелен чувствовал, как малейшее движение гулом отдается в голове.

- В церковь. Ты же пастор!

- Ооой… Я не могу своим видом сейчас позорить церковь. Я, конечно, не святой, но дело свое и чужое уважаю.

- Прекрати! Ты обещал показать мне жизнь.

- Как-то пошло звучит.

- Твоя жизнь – в церкви.

- Ну, хорошо, хорошо. Дай хоть умыться, - Гелен неохотно поплелся в ванную.

 

Церковь, в которой служил Готтфрид, была весьма посредственным зданием. На первом этаже располагался зал для проведения службы, а на втором несколько комнат. Одна из них была кабинетом пастора. В будни он сидел в этой своей коморке и, в общем-то…

- Бездельничаешь?! Целыми днями? – Рокель со смехом опустилась в кресло возле окна.

- Это не безделье! Это… духовная работа.

- Ты не похож на высоко духовного человека, уж прости. На кой черт ты вообще этим занялся?

- Хотел бы я знать.

- Ну, вот!

- А впрочем, - пастор резко развернулся. Лицо его просветлело. – Я знаю. Нет, раньше я не знал, но делал. Потому что чувствовал. Я чувствовал, что ответ придет позже. И вот, - мужчина развел руки. – Он пришел. Теперь я точно уверен, что не зря тратил время. Но что я делал? Мелочи! Могу похвастаться лишь небольшой помощью беднякам и бездомным. Теперь все будет по-другому! Я обрел не просто веру, а уверенность! Мы заварим кашу покруче!

- Мы?

- Мы напишем в Совет Евангелической Церкви. Расширим приют. Может быть, организуем Фонд помощи… - пастор суетливо разбирал кипу бумаг, скопившихся на столе.

Вдруг он почувствовал затишье у окна и посмотрел на Рокель. Девушка не слушала, она держала в руках небольшую досочку и внимательно рассматривала изображение.

- О, нет! – Гелен выхватил картину. – Где ты нашла?

- Тут, за занавеской. Это твоя?

- Да. Так. На досуге рисовал.

- Очень красиво. Дай еще посмотреть.

- Брось, это безделушка.

- Она потрясающая! Твоя Мадонна.

Пастор смутился:

- Как ты поняла, что это Мадонна?

- Я не слепая.

Готтфрид посмотрел на давно заброшенную картину. Очаровательная женщина с теплыми чертами и почти прозрачной кожей глядела с холста. В плавных линиях теплилась жизнь. Она была такой простой и близкой. Да, это Мадонна. Пожалуй, она действительно хороша.

- Не думала, что ты умеешь рисовать, - Рокель подошла к пастору.

Девушка легонько провела пальцами по изображению, пробуя Мадонну на ощупь. Пастор заметил, как Рокель взволнована.

- Что такое?

- Нарисуй меня! – девушка подняла огромные глаза на Гелена.

- Только не это, - Готтфрид страдальчески склонил голову. – Сто лет не держал кисти.

- Бла-бла-бла. Давай пропустим кокетство. Твоей Мадонне нужна пара. Две картины – уже галерея.

Гелен сомневался.

- Ну же! Это будет здорово! – не отставала Рокель.

- Хорошо, попробуем, - сдался Готтфрид.

«Во всяком случае, Рокель – недурная модель» - подумал он.

- Когда начнем? – девушка забрала у пастора Мадонну и спрятала за занавеску.

- Сначала я должен приготовить холст.

- Готовь.

- Ну, не сейчас! Надо еще проверить краски, пропитку. Куда же я их засунул? Ну, вот, у меня и цветов недостаточно.

- Так пошли, достанем все необходимое.

В дверь постучали. Готтфрид пригласил войти. Показалась пожилая женщина, которая помогала при церкви:

- Пастор, к вам пришли, - тихо сообщила она, недоверчиво глянув на Рокель.

- Кто?

- Некая дама. Она назвалась Ив Милн.

- Ив?! – Готтфрид чуть не выронил краски.

- Она ждет на улице.

Женщина ушла.

Гелен подскочил к окну. Действительно, девушка терпеливо поджидала у главного входа.

- Что бы это могло означать? – Готтфрид невольно поправил на себе одежду и пригладил волосы.

- Пришла сказать спасибо, - бросила Рокель.

- Так неожиданно, - Гелен почувствовал прилив волнения. – Надо пойти.

- О, непременно, - язвительно отозвалась Рокель.

- Спасибо так спасибо, -пропел пастор себе под нос, выбегая из кабинета.

Рокель глянула в окно из-за шторы. Гелен выскочил на улицу и замер. Ив сразу протянула ему руку. Нельзя было не заметить, как Готтфрид, до того сутулившийся, расправил плечи. Они перекинулись парой фраз, после чего Ив потянула пастора за рукав, приглашая пройтись. Рокель с силой прижала ладонь к стеклу, глядя, как парочка удаляется от церкви.

 

Ив улыбнулась при виде пастора, хотя еще не знала его:

- Вы Готтфрид Гелен?

Теплые золотистые глаза девушки заставили и пастора просиять.

- Верно.

- Простите, я вас совсем не помню. Но я должна вас поблагодарить, - она протянула мужчине руку.

- Ну, что вы!

- Родители рассказали, что у меня было настоящее помешательство. Удивительно! Я ничего не помню.

- Это очень хорошо, - улыбнулся пастор.

- Вы не заняты? Может, пройдемся?

- Хорошо.

- Я первый раз в этой части города. Мы недавно переехали.

- Здесь парк недалеко. Буковая роща.

- О, должно быть, чудесно! Вы отдыхаете там?

- Часто! – зачем-то соврал Готтфрид.

- Покажете мне дорогу?

Гелен охотно подался вперед. Из-за туч показалось солнце, в лучах которого белое пальтишко Ив стало похоже на сладкую вату. Ее длинные пшеничные волосы струились по плечам. С изящного лица исчезли признаки недавней болезни, так что перед Готтфридом была совсем новая Ив. И она неожиданным образом взволновала чувства Гелена.

- Я не хочу докучать вам.

- Все в порядке.

- Но мне правда хочется вас отблагодарить. И узнать, чем я была больна.

- Пустяки.

- Я хочу пригласить вас к нам на ужин. Не отказывайтесь!

- Очень признателен! Сто лет не был на ужине.

- Спасибо. Завтра вечером вас устроит?

- Конечно.

- А это и есть парк?

Они вошли в рощу.

- Да. Здесь очень живописное местечко. А если идти налево, к моему дому, там дальше будет ручей Хаймбах.

- И правда красиво! Буковый лес всегда немножко сказочный. Вы замечали, на картинках в детских книжках лес точь-в-точь буковый.

Травы здесь было мало. Зато деревья росли близко друг к другу, образуя лабиринты, между которыми застыли островки-полянки. Пейзаж – словно ожившая картина Цюнда или Сковгарда. Ив увлеченно смотрела по сторонам, будто забыла, что рядом с ней идет человек. А Готтфрид, также молча, с интересом рассматривал Ив. Тонкий профиль, точеные скулы, ярко очерченная линия губ. Девушка была хрупкой на вид, но ее задорный голос лился с такой звонкой силой, что звуки природы отошли на второй план. Она была настоящей принцессой в зачарованном лесу.

- Я бывала во многих парках, но этот самый живой, - рассказывала Ив. – Мы жили в крупных городах. Я родилась в Кельне. А впрочем, это лишнее. Вы были у нас не один. Мама сказала, с вами приходила девушка.

- Да, коллега.

- Я вас двоих приглашаю на ужин. Кто она?

- О, она… врач. И ученый. Я спрошу, сможет ли она пойти. Но не уверен.

- Так что это было? Помешательство?

- Да. Расстройство.

- Со мной раньше ничего такого не случалось.

- Вероятно, стресс.

- Да, наверно. В последнее время отцовские проблемы со здоровьем никому из нас не дают спать спокойно. Он потерял работу. Очень переживает. Вот у кого могло случиться расстройство. И почему я…

- Не стоит, правда. Ив, это была случайная неприятность, которая больше вас не коснется.

- Спасибо. Благодарю за прогулку.

На обратной дороге они еще поговорили про Галери. Пастор рассказал, где он бывал. Ив быстро расположила его к себе. Он бы и еще поболтал, но пришло время прощаться. Они расстались на перекрестке. Ив отправилась прямо домой, а Гелен свернул направо к церкви.

Возле главного входа стоял автомобиль. Рядом прохаживалась Рокель. Она встретила пастора со скрещенными на груди руками, так что он почувствовал себя ребенком, не пришедшим вовремя домой. Но вдруг лицо девушки озарила сладкая улыбка:

- Ну что, ты готов к дегустации лучшего эббельвоя на свете?

- Как? Сейчас?

- Конечно! Я же обещала. Заказала машину до Франкфурта. Садись!

- Полтора часа на машине? А как же волшебный взмах рукой – и мы в другой точке планеты?

- Для другой точки можно и помахать руками. Но до Франкфурта проще доехать на авто.

Рокель открыла дверцу, как швейцар, приглашая Готтфрида на заднее сидение. Что ему оставалось делать?

 

Это было традиционное заведение, украшенное пихтовым венком с яблоками. Готтфрид и Рокель заняли столик в глубине зала, так как намеревались задержаться надолго. Вскоре на столе появился белый кувшин с синим узором, а за ним ребристые стаканчики и закуска.

Все было просто замечательно! Дух всеобщего веселья парил в воздухе. Из-за большого количества посетителей невозможно было разобрать, кто о чем говорит. От этого становилось еще радостнее, как на шумном карнавале. Здесь суета соседствовала с самой завидной праздностью. Общее освещение в зале притушили, и только маленькие светильники белели над каждым столиком.

У Готтфрида было отличное настроение. Рокель любовалась результатом своего предприятия. Мужчина быстро разлил вино, похожее на яблочный сок.

- Ну, попробуем лучший эббельвой на свете?

- С удовольствием!

Они чокнулись и опрокинули по первому стаканчику. Вино, как и полагается, было некрепким. Но в купе с уютной обстановкой сразу разлилось по телу тягучим теплом.

- Ну? – глаза Рокель загорелись лукавством. – Чувствуешь?

Гелен взялся за свиное ребрышко.

- Прекрасно!

- Сама атмосфера, - девушка шумно вдохнула воздух, - располагает, чтобы выпить еще.

Готтфрид свободной рукой налил по второму стаканчику.

- Вообще-то, не хотелось бы бесцельно напиваться.

- Выбери цель, - Рокель разрезала сочную колбаску на несколько кусочков.

- Ха! Будто это так просто.

- Я помогу. Известно, что человек пьет, когда ему очень плохо или очень хорошо. Тебе что больше нравится?

Готтфрид засмеялся.

- Нет, серьезно. Недавно ты сказал, что обрел Бога и смысл жизни.

- Ну, так это хорошо, - неуверенно промычал пастор.

- Значит, пьем за счастье! – Рокель протянула ему стаканчик.

Готтфрид охотно выпил. Еще и еще.

- Я все думаю, вот та настоящая Рокель…

- Ой, оставь! – отмахнулась девушка.

- Где она?

- Она сама того не знает.

- Ты говоришь ее голосом?

- Голосом, на который способно это тело.

Гелен протянул руку через стол и провел пальцами по щеке Рокель.

- Но твои глаза… Я бы тебя по глазам везде узнал.

В глазах самого пастора помутнело.

- Эй, не спи! На вот лучше, - девушка плеснула ему еще вина.

- Как насчет веселой истории про эббельвой?

- А, ну да. Это та же самая история, но вот как ее следует рассказывать, - Рокель приняла интонацию заговорщика. – Итак, германские земли никогда отличным вином не славились. Вдобавок ко всему, к середине шестнадцатого века на виноградники обрушилась филлоксера – такое гадкое насекомое. Вот напасть! И тут один находчивый человек, явно любивший выпить, подумал: «А почему, собственно, мы привязались к винограду? У нас под носом произрастают другие чудесные фрукты. Вот, например, яблоки». Ты думаешь, он всего-то сделал вино из яблок? О, нет! Этот человек удивительным образом пошел наперекор обстоятельствам. Он сказал свое слово. Он сотворил традицию. Он создатель!

Пастор расхохотался:

- Он, наверно, не в одиночку все это делал.

- Один, два, десять – не важно! – серьезно сказала Рокель. – Сколько бы их ни было, новаторы все равно в меньшинстве.

- Да, с твоей точки зрения история приобретает иной характер.

- А сколько еще таких историй, пастор, - Рокель медленно подлила вина в его стакан. – Можно переписать их все…

Движения Гелена уже стали заторможены. Он даже не смог с первого раза выпить очередную порцию. Смеясь над собственной неповоротливостью, он опустил голову на стол:

- И как символично, бес!

- Тссс! – Рокель шутливо пригрозила ему пальцем.

- Раньше Змей соблазнял человека яблоком, теперь в ход пошло яблочное вино. Как времена меняются!

- Времена меняются, верно. А люди все те же!

- А люди все так же…

- Ну что? Что тебя грызет?

- Уж не филлоксера точно.

- А что?

- Я один.

- Это прекрасно!

- Издеваешься?

- Яблочные виноделы тоже были одни.

- А из чего сделать вино мне?

- Ты сам определишь.

- Когда же?

- Скоро. Наслаждайся! – Рокель ткнула ему в лицо наполненным стаканчиком.

Гелен медленно перешел из стадии иронии в стадию обожания.

- Знаешь, ты очень мил, - Готтфрид пересел на диванчик к Рокель. – Обычно бесы, не обижайся, мерзкие.

- Ты многих что ли видел? – девушка вторила пьяной интонации.

- Нет! Хаха! Но мне с тобой повезло!

Гелен все норовил потрогать лицо Рокель, словно проверял маску на прочность.

- Это даже хорошо, что ты наполовину мужчина.

В какой-то момент Рокель ощутила вибрацию в мозгу. Она выпила мало, но человеческое тело давало о себе знать. Чтобы сохранить самообладание, девушка встала из-за стола:

- Нам пора.

- Как, уже?

- Да. А то домой не доедем.

- А тут еще, - Гелен сунул нос в кувшин.

- Мы возьмем с собой, в бутылках.

- И откуда у тебя столько денег? – вяло промычал Готтфрид, пробираясь к выходу.

- Магия, пастор! Чистая магия! – Рокель помогла ему залезть в пальто. – Пройдемся?

Они брели, не зная куда, по темной улице. По сторонам весело мигали вывески.

- Вот сейчас должен бы пойти снег, - промямлил пастор.

- М?

- Как будто завтра Рождество.

Рокель только отмахнулась. Они присели на одинокую скамеечку. Девушка поставила рядом с собой яркий пакет с вином из ресторана. Готтфрида разморило. Он медленно опустил голову на плечо Рокель и, кажется, заплакал!

- Ты что! – девушка подпрыгнула. – Сдурел?

- Да, - всхлипнул пастор.

Третья стадия – страдание – пришла.

- Я всегда был ничтожен, - заныл Гелен. – Сначала слабый ребенок, потом никудышный парень. Я в церковь-то пошел из-за жалости к себе!

- Ты перебрал, дружок.

- Знаешь, почему он меня ненавидит?

- Кто?

- Штефан, мой брат. И он прав!

- Почему он тебя ненавидит?

- Он считает, что отец умер из-за меня.

Гелен завыл в полный голос.

- Совсем не обязательно вспоминать.

- Я был маленьким. Брат уже тогда водил машину. Он приехал забрать меня из школы рисования. Туда дозвонилась мать и сказала, что отцу нездоровится. Мы выехали домой. Был сильный буран. Я вдруг вспомнил, что оставил в школе свой амулетик. Знаешь, такая соломенная самоделка. Мне ее сделала мама, чтобы я ничего не боялся и не плакал. Я не расставался с ним ни на миг. И вот, я потребовал, чтобы мы вернулись и забрали амулет. Брат, ясное дело, не хотел. Но я ревел так сильно, что он плюнул и развернул машину, - Готтфрид всхлипнул.

- Я знаю конец этой истории, - пробубнила Рокель.

- Да. Когда мы вернулись, заплаканная мама сказала, что отца больше нет. Машина скорой помощи задержалась из-за бурана. Мы – из-за меня. Ну, и кто больше виноват? – со злобой крикнул Готтфрид. – Я и сам знаю, что я!

- Не может быть виноват глупый ребенок, - отрезала Рокель. – Виноват тот, кто внушил глупому ребенку, что он виновен.

Пастор не мог согласиться, но и возразить у него сил не было.

- Ты не можешь признаться себе, что имеешь право на помилование, - давила Рокель. – Но это так! Ты заложник посторонних чувств. Но ты уже не ребенок. Теперь-то можно выйти на свободу!

Готтфриду хотелось верить.

- Очнись! – девушка встряхнула Гелена за воротник.

- Да, я тебя слышу, - тихо сказал пастор.

- Вставай, надо ехать домой.

Рокель помогла Готтфриду встать.

- Я сейчас вызову машину.

- Бесы и мобильниками пользуются?

- Рокель пользуется.

Они дождались авто. Всю обратную дорогу Готтфрид боролся со сном и самобичеванием. Дома ему стало лучше, привычнее. Была уже поздняя ночь. Рокель снова поджарила скверные колбаски.

- Я уже привыкла к этому запаху, - сказала она, открывая форточку.

Готтфрид валялся на диване с журналом, но не читал. Внезапно раздался звонок домашнего телефона. Гелен подпрыгнул на диване, как ошпаренный:

- Что это? Какого черта! – мужчина волчком вертелся вокруг себя. – Где он?!

Телефон не смолкал. Готтфрид дрожащими руками достал из-под дивана звенящую переносную трубку.

- Откуда он здесь? Это ты его вынула из шкафа?! – Гелен был в бешенстве.

Он отбросил телефон в сторону и помчался в спальню, закрывая уши.

- Прекрати немедленно! – взвыл мужчина, захлопывая за собой дверь.

Рокель осторожно подобрала трубку и поднесла к уху.

- Алло! – послышался женский голос. – Пастор Гелен? Вы слышите? Это Ив. Алло?

Рокель, молча, сбросила вызов.

 

5.

 

- Вот здесь давай, - пастор прикрепил багряное полотно на стену. – По-моему, драпировка красивая. Садись.

Рокель сняла кожанку и села в деревянное кресло перед драпировкой.

- Ты опять надела мою рубашку?

- Я хочу быть на картине в белом.

Гелен усмехнулся. Они решили заняться живописью в церковном кабинете, чтобы пастор не отлучался от основных обязанностей. Готтфрид приготовил кисти, краски и холст.

- Еще будут пожелания? – спросил он.

- Рисуй как есть.

- Я-то нарисую. Но я уже говорил, что настоящими будут только глаза.

- Болтать обязательно?

Пастор выпятил губы вперед.

- Уж и поговорить нельзя.

- Тебя не отвлекает?

Гелен мотнул головой.

- А мне нравится смотреть, как человек рисует, когда он сосредоточен.

- Умнее кажется?

- Что-то в этом роде, - засмеялась Рокель. – Морщинка на лбу, целеустремленный взгляд, ровное дыхание…

На бледных щеках пастора выступил румянец.

- Ты как будто спишь наяву.

- И после этого я болтаю?

- Тебе нельзя. Мне – можно.

- Я успел отправить пару писем в Совет Евангелической Церкви.

- Что за идеи?

-Здесь рядом стоит здание, бывший мотель. Он был разрушен пожаром несколько лет назад, и с тех пор продается. Я попросил Совет выделить деньги на покупку мотеля, чтобы устроить там церковную столовую и приют.

- Замечательно!

- Совет еще не ответил.

- Думаю, ты их дожмешь.

Гелен украдкой улыбнулся. Он быстро водил кистью, пробуя цвет. Хотелось точнее подобрать тон лица Рокель. Готтфриду виделось, что именно на таком тоне глаза девушки, темные и глубокие, будут завораживать так же, как в жизни. Он наметил небольшой носик, размытую линию губ.

- Сядь прямо.

- Тяжко, однако, натурщицам. А кто позировал для твоей Мадонны?

Пастор даже растерялся. Он припомнил, что нарисовал ее очень быстро, не прорабатывая деталей, во время нервного срыва.

- Не было определенного человека, - сказал Гелен. – Я взял образ из головы.

- То есть, это полностью ты?

- Ну, нет! – улыбнулся пастор. – Я не воображаю себя Мадонной.

- Мадонна не суть. Картина – выражение чувства. Раз у Мадонны не было прообраза, то это полностью твое чувство.

- Ну, да.

Пастор рисовал несколько часов. Работа шла быстро. Их не прерывали. К вечеру Гелен даже забыл о том, что приглашен на ужин. Но когда он заметил у входа знакомое белое пальтишко, память вернулась к нему.

Ив приветливо улыбнулась:

- Добрый вечер, пастор Гелен. А вы Рокель?

Готтфриду было досадно, что Рокель приобретает популярность. Но теперь не было никакой возможности ее спрятать.

- Простите, я пришла за вами, - сказала Ив. – Мы договорились об ужине, а я не назначила время. Вчера нашла ваш домашний номер, но не смогла дозвониться.

- Ах, это вы звонили! – выдохнул пастор.

- Да. Так что, мы можем пойти прямо сейчас?

Рокель украдкой бросила на Гелена вопросительный взгляд, а вслух сказала:

- Конечно! У меня разыгрался зверский аппетит!

Пастор молча поплелся за девушками.

 

В доме Милнов стало уютнее. Исчез противный запах сырости. На окнах появились миленькие занавески. Гостей встретил чарующий аромат жаркого, так что у Гелена в животе заурчало.

Фрау Милн радушно пригласила гостей к столу, который был накрыт в гостиной. Через минуту появился и отец семейства.

- Мясо сегодня получилось отменное, - сказал Патрик, отодвигая стул для Рокель.

Готтфрид помог сесть Ив. Флора бегала из гостиной в кухню и обратно. Наконец, все уселись. Повисла пауза.

- Ну, - начала Флора торжественным голосом. – Мы собрались здесь в знак благодарности. Вы пьете алкоголь, пастор?

Гелен неловко кивнул.

- И вы, Рокель? Простите, не знаю вашей фамилии.

- Пожалуйста, просто Рокель.

- Тогда давайте выпьем за то, что остались еще люди, способные посочувствовать и помочь чужому горю.

- Аминь, - тихо шепнула Рокель.

Гелен поперхнулся. Ему и так было плохо после вчерашнего, а тут опять вино, опять это кислое чувство.

- Я положу вам картофельный салат?

- Да, пожалуйста.

- Вино не очень, правда? – подмигнул Патрик. – Я все еще не могу к такому привыкнуть.

- Патрик у нас американец до мозга костей, - улыбнулась Флора.

- Как же вас сюда занесло? – спросила Рокель.

- За ней! – мужчина нежно обнял Флору. – Увидел двадцать лет назад не смог оторваться.

- Я путешествовала по штатам, - фрау Милн мечтательно закатила глаза. – Как давно это было…

- Напрасно вы, вино хорошее, - глухо вставил Гелен. – Вот как, по-вашему, человек, который первым сделал вино из яблок…

- Ой, не начинай! – попросила Рокель.

- Нет, мне интересно. Как вы думаете, он новатор или приспособленец?

- Вы об истории вина? – спросила Ив. – По-моему, это хороший пример находчивости.

- То есть, приспособленец?

- В хорошем смысле. Не падай духом, ищи выход – вот мораль. Труд вознаграждается.

Пастор повторил про себя слова девушки и задумался.

- Ив рассказала, что вы врач и ученый, - обратился Патрик к Рокель. – И доктор, и религиовед. Как вам удается совмещать?

- Многовековой опыт, - вздохнула девушка.

Патрик воспринял ответ как шутку.

- А где именно вы работаете?

- Рокель сотрудничает с организациями по всей стране, - соврал пастор. – И у нее есть частная практика в качестве психолога.

- Правда?

- А как вы оказались здесь?

- Я приехала в гости к своему другу, - Рокель указала на Готтфрида.

- Как же вы познакомились? – не прекращались вопросы.

- В городе Фульде, - быстро нашелся пастор. – Я посещал Фульдское аббатство, и Рокель там занималась… переводами старинных текстов.

Гелен чувствовал, как проваливается в яму лжи. Если так пойдет и дальше, не миновать позора.

 

6.

 

Со дня «ужина позора» прошло уже несколько дней, но совесть пастора по-прежнему была неспокойна. Она тем более точила душу Гелена, когда к нему приходила Ив. А бывала она в полдень. Готтфрид ходил с ней обедать в одно и то же кафе. Рокель наотрез отказалась составить им компанию.

- Ты что меня с ней одного оставишь? – спросил тогда пастор.

- Ой, а ты покраснел, - заметила Рокель.

- Я уже не знаю, что отвечать на ее вопросы!

- Так задавай свои, - девушка ободряюще похлопала мужчину по плечу и пожалала счастливого пути.

Гелен зря волновался. Ив не была навязчивой, но искренне интересовалась работой пастора. Как-то девушка призналась, что хотела бы помогать ему. Готтфрид тут же похвастался, что получил ответ от Совета Евангелической Церкви: они выкупят здание для приюта!

- Вы могли бы заниматься обустройством кухни и комнат вместе со мной.

- Было бы здорово! И пора нам перейти на «ты», не возражаете?

- Нисколько.

В понедельник Гелен расхрабрился и пригласил Ив после обеда зайти к нему в гости.

- У меня не так просторно.

- Нашел о чем беспокоиться… Ой! – Ив вскрикнула и замерла на месте.

- Что слу… Ты? – Гелен увидел Рокель, возлегающую на диване перед телевизором.

- Добрый день, - поздоровалась Ив. – А я думала, вы уже уехали.

- Ты должна быть в церкви! – возмутился Готтфрид.

- Там нечего делать, - Рокель развела руками. – Помешала?

- Тогда я, наверно, пойду? – тихо спросила Ив.

- Не надо, - Гелен в отчаянии потянул девушку за рукав.

- Потом увидимся, - она осторожно высвободилась и поспешила уйти.

- Ну вот! – Готтфрид набросился на Рокель. – Теперь она подумает… Вот черт!

Он только сейчас заметил, что на Рокель были его рубашка и шорты.

- Ну, точно подумает.

- Да брось, - Рокель протянула ему чипсы. – Хочешь? А я никак не могу оторваться от этих штучек.

Внезапно негодование пастора сменилось раскатистым смехом. Рокель подняла на него удивленный взгляд.

- Ты… хаха! Ты совсем как человек, - проговорил он сквозь хохот.

 

Утро следующего дня было ознаменовано ужасным событием. Минувшей ночью на здание приюта, уже прилично отремонтированное, напали вандалы. Готтфрид и Рокель, подходя ближе, увидели полицейскую машину и нескольких людей. Среди них была Ив. Оказалось, это она вызвала полицейских.

- Что это?! Какого черта?! – Гелен на себя не был похож от бешенства.

Ив бросила на него парочку непонимающих взглядов. Но Готтфрид в выражениях не стеснялся.

- Определенно, действовала шайка, - говорил полицейский. – Стены сильно запачканы, разрисованы. Вон, гляньте, это религиозные символы?

- Конечно, нет! – закричал пастор. – Это проклятые сатанисты!

- Там внутри разбросаны стройматериалы, разлита краска, сломана некоторая мебель, - продолжал полицейский. – И еще. На одной стене краской написан текст. Не знаю, на каком языке.

Он вдруг остановил взгляд на Рокель и замолчал. Потом ткнул в нее пальцем и прищурился:

- Слушайте, а не вы ли проходили в прошлом месяце соучастницей по ограблению магазина в Галери? Вас с компанией взяли в баре… как его там… «Герр Гросс».

Рокель молча хлопала глазами.

- Фото ваше у нас висело, - припоминал полицейский.

- Не говорите ерунды! – завопил пастор. – Это моя коллега! Эксперт по древним письменам. Вот, кстати, взглянем на надпись внутри.

Он схватил Рокель за рукав и потащил в приют.

- Ты магазин ограбила? – прошипел он ей.

- Я – нет! Рокель могла…

Девушка бросила взгляд на стену слева, ту, на которой красовалась зловещая писанина. Рядом была нарисована картинка: два человечка, один из которых рогатый, шли в обнимку. Рокель прочла надпись и захохотала.

- Что?! – не понимал пастор. – Что смешного?

- Ты не понял?

- Не все. Это древнегреческий, да? Что там написано?

- «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви», – Рокель снова засмеялась.

- Что это значит?

- Это наш старый знакомый передает привет. Текст из «Песни Песней» Соломона.

- Постой-ка! Демон Ив?

Рокель кивнула.

- Похоже, это его любимое произведение.

- Как? Ты же прогнала его.

- Не прогнала, а попросила. И только из дома Милнов. Возможно, он нашел другое тело.

- И решил поиздеваться?

Девушка пожала плечами. Вошли Ив и несколько служащих церкви с ведрами и тряпками:

- Идемте, нужно убраться здесь.

- Надо что-то придумать, - шепнул Гелен Рокель.

- Что?

- Мы же не оставим это так?

Закипела работа. Рокель неохотно делала вид, что собирает мусор. Готтфрид украдкой подобрался к ней и с волнением зашептал:

- Он что, остался в Ив? Ты обманула всех, не прогнала его?

- Глупости!

- Вчера Ив разозлилась на меня и демон в ней проснулся.

- Слушай, демону наплевать на твои отношения с Ив. Он покинул ее тело. Скорее всего, нашел более подходящее, и учинил расправу твоей церкви!

Пастор недоверчиво глянул на Ив, отчаянно сражавшуюся со сломанным столом. Он подошел к ней, чтобы помочь.

- Послушай, насчет вчера…

- Не стоит. Это я повела себя глупо, - Ив покраснела. – Извини.

- Нет, если ты подумала, что мы с Рокель… В общем, ничего такого нет. Она… Она вообще интересуется женщинами, - Готтфрид сам не понимал, как у него получается так складно врать.

Ив подняла на него удивленный взгляд.

- Да, да! Мы хорошие друзья. Видишь, она и живет у меня, и вещи мои берет. Она свой парень, - пастор потряс кулаком для убедительности.

- Ну, это уж совсем лишние подробности, - начала Ив.

- Разумеется, это секрет! Не говори никому.

- Я и не думала!

- Прогуляемся, когда закончим с уборкой?

- Хорошо, - улыбнулась Ив.

 

7.

 

Вечером пастор Гелен был неспокоен. Он бродил по гостиной и бросал яростные взгляды на Рокель. Та сидела на диване, обхватив руками колени.

- Я не понимаю, почему мы не можем пойти и разобраться!

- Неизвестно, что там на самом деле.

- Хотя бы проверить. Ты можешь найти этого демона?

- Могу.

- Так найди! Я не знаю, телепатическое общение и все такое – ты ведь можешь.

- Главный вопрос: зачем?

- Надо избавиться от него раз и навсегда. Или ты… Ну да, как я мог забыть. Ты же одна из них. Не хочешь подставлять коллегу, да? – пастор нервно потер руки. – Тогда я сам.

- Что ты сможешь сам? Не смеши.

- По-твоему, я безнадежен? Как бы ни так! Я тоже кое-что могу!

- Осиновых кольев наточишь? – усмехнулась Рокель. – А впрочем, - девушка осеклась, будто к ней пришла идея. – Впрочем, я тебе помогу. Почему бы нет?

Она встала и заходила по комнате, совсем как пастор недавно.

- Я тебе помогу, - повторяла она. – Это будет кстати.

Пастор не заметил ни доли лукавства в выражении ее лица. Душа его все еще металась в негодовании.

 

Следующим же вечером Рокель сообщила, что знает, где находится демон. Гелен собирался молча.

- Зачем тебе это? – удивлялась Рокель при виде каждой новой штучки.

- Символы религии имеют некоторую силу.

- Я думала, это заморочки католиков, - Рокель заглянула в полный рюкзак.

Готтфрид, стоя позади, вертел в руках небольшое распятие. Ему вдруг пришла в голову странная мысль. А что, если? Он осторожно поднес распятие к голове Рокель, пока та не видела, и прикоснулся к затылку. Девушка почувствовала легкое шевеление позади и резко обернулась. Пастор вздрогнул и замер. Рокель поняла, в чем дело, и расхохоталась:

- А как же окропить святой водой?

- Неужели не действует? – огорчился пастор. – Совсем никак?

Он коснулся распятием плеча девушки.

- Силу имеют не символы, а энергия души, которая в них вкладывается. Ты тыкаешь деревянным крестом в человеческое тело – это ничего не значит.

- А как же обряды экзорцизма?

- Это другое! Экзорцист вкладывает в обряд веру, чувство, душу, слово… Демон ведь не тело, демон – энергия. И воздействовать на него можно только энергетически.

- Ты когда-нибудь сталкивалась с экзорцистами?

Рокель подняла на пастора глаза, которые сейчас были словно черные дыры.

- Это они со мной сталкивались, - медленно, с хрипатцой произнесла она.

Пастор вдруг вспомнил, что перед ним не девушка, а самый настоящий бес. И как он мог все это время улыбаться и шутить? Бес – частичка зла. Но нет, она поможет Готтфриду, хочет она того или нет.

- Что ж, я постараюсь вложить душу в эти вещи, - мужчина застегнул рюкзак и повесил его на плечо.

- Постарайся, - улыбнулась Рокель.

 

Уже близилась ночь. Улицы на окраине освещались плохо. Пастор шел за Рокель, не зная куда. Девушка вела его через пустырь. Сейчас, во тьме, длинная качающаяся трава казалась морем шипящих змей. Готтфриду, слегка озябшему, в какой-то момент стало страшно ступать вперед, так, что живот свело и защекотало. Потом ему сделалось забавно, что они вдвоем, как заговорщики, идут на дело. Гелен вспомнил, как Рокель собиралась. Она надела свои джинсы и черную пасторскую рубашку Готтфрида с белым квадратиком на воротничке.

- Она ж фальшивая, - девушка поскребла квадратик. – В воротник должно вставляться белое кольцо-ошейник.

- Между прочим, с таким вот настоящим кольцом очень неудобно ходить, - поморщился Гелен. – Тебе все равно не идет.

- А так? – девушка взяла со стола Библию и приложила к груди.

Готтфрид вырвал у нее книгу.

- Ладно, ладно, - Рокель подняла руки.

- Просто… Это моя любимая.

Ветер усилился. Стало совсем темно. Пастор включил фонарик. Рокель резко остановилась.

- Пришли.

Гелен присмотрелся. Впереди одиноко чернело здание заброшенного склада.

- Он там?

- Скорее всего, не один.

- Со своей шайкой?

Готтфрид поправил на себе одежду, готовясь к чему-то важному.

- Ну? – он направил луч фонарика в лицо Рокель. – Чего ты стоишь?

- А ты чего?

- Я думал, ты пойдешь вперед, - уверенно сказал пастор.

- Почему я?

- Ты ведь нашла с ним общий язык.

- Потрясающе!

Рокель всплеснула руками, но послушно пошла вперед.

Окон не было. Единственная дверь оказалась плотно закрытой. Внизу у порога светилась яркая полоска – внутри кто-то был. Рокель попробовала открыть дверь, та поддалась. В узкую щелку Готтфрид увидел, что в ангаре находится несколько людей.

Это были здоровые парни. Они сидели на полу, образуя круг. Горело несколько свечей.

- Точно – секта! – зашипел Готтфрид.

Один здоровяк ходил внутри круга и что-то бормотал.

- Ты ведь сможешь их раскидать? – спросил пастор.

- Я?

- Да. Как тогда посуду в моей квартире.

- Ну, допустим.

- А потом заставим демона убраться отсюда.

- Откуда в тебе столько уверенности?

- Во мне – нисколько. Я уверен в тебе.

- Вы вгоняете меня в краску, - выдохнула Рокель грудным голосом.

- Ты ведь сильный демон?

- Лесть – опасная штука: можно ненароком друзей найти.

- Ну, все. Идем!

Пастор ринулся в бой. Когда смельчак вошел в ангар, естественно, все взоры обратились на него. Гелен не мешкал.

- Мы поняли, кто ты, - сказал он парню, стоящему в центре круга. – И ты должен убраться отсюда.

Пауза недоумения сменилась агрессией и фразами в роде: «Кого это к нам принесло?»

- Зря ты сюда сунулся, - главный здоровяк начал наступать.

Пастор демонстративно поднял вверх распятие:

- Ну, мы еще посмотрим!

- Это не он! – крикнула сзади Рокель. – Вон тот.

Девушка указала на парня, который украдкой по стеночке пробирался к выходу.

- Тот демон!

- Вот черт! – выругался Гелен, не зная, куда обратить внимание.

Здоровяк-главарь уже подобрался к Готтфриду и залепил ему смачный удар кулаком в лицо. На несколько секунд у пастора помутнело в глазах. Он свалился на пол, но тут же услышал крики бандитов. Гелен приподнялся и увидел, как они разлетаются в стороны. Рокель взмахом руки раскидала плохих парней по углам. Главного здоровяка она подняла вверх, так что он ударился об потолок и упал, потеряв сознание.

- Чего разлегся? – крикнула девушка пастору. – Бежим, а то уйдет!

Гелен кое-как поднялся. Справившись с головокружением, мужчина поспешил вслед за Рокель. После ангара темнота ударила по глазам. Только по удаляющемуся шелесту травы Готтфрид понимал, куда бежать, но, в конечном счете, заблудился. Он кружил на месте, пытаясь сориентироваться в пространстве. Черная трава опутывала его ноги. Уже и ангара не было видно. Куда дальше?

Вдруг в стороне раздался глухой звук выстрела. Пастор метнулся туда. Глаза, наконец, привыкли к темноте. Зачем она надела черное? А вот, что-то мелькнуло! Совсем рядом. Гелен услышал голоса.

Рокель была уже не Рокель: девушка вещала что-то грудным низким голосом, подняв вверх руку. Перед ней стоял парень и ревел в ответ по-звериному. Это было похоже на перепалку двух диких кошек. Готтфрид просто боялся подойти ближе. Даже в темноте было видно, что лицо парня исказила ужасная гримаса. На Рокель пастор смотреть не осмелился. Она была устрашающе воинственна. При своем маленьком росте девушка казалась намного больше парня. Она повелительным тоном приказала демону отступить. Парня затрясло. Видать, тварь, сидящая внутри, отчаянно сопротивлялась. Он упал на землю и забился в судорогах, выкрикивая проклятия. Рокель очертила в воздухе круг, и все закончилось.

Гелену показалось, что даже ветер стих. Он подошел к девушке и дотронулся до ее плеча. Та пришла в себя.

- Где тебя носило? – злобно закричала она уже своим голосом. – Где твои кресты?!

- П-прости… Я потерялся…

- Это было ужасно!

- Извини. Что… Что ты с ним сделала?

- Прогнала, как ты и просил. Только при этом чуть сама не отправилась в мир иной!

- Но у тебя все получилось!

- Ну, и отлично, - тихо подытожила она. – Пошли. Успеем вызвать полицию до того, как те в ангаре придут в себя.

- Да. Идем. Нам, кажется, туда.

Гелен направился к едва заметным огонькам городского освещения.

- Ай! – Рокель по-девичьи взвизгнула и свалилась на землю.

- Что? – мужчина подбежал к ней.

- Нога… отнялась…

- Дай-ка я, - в темноте не было видно, но по влажному следу пастор понял, что течет кровь.

- Он попал в меня, - сквозь зубы процедила Рокель. – Выстрелил в ногу.

- Вот черт! Да у тебя кровь фонтаном бьет!

- Я совсем не чувствую.

- Ты не можешь воздействовать на рану?

- Черт, Гелен, я не доктор! – рассердилась Рокель. – У человеческого тела есть недостатки.

Готтфрид подхватил девушку и кое-как взвалил на себя.

- Я донесу тебя.

- У меня что-то голова кружится…

- Видать, сильно тебя задело. Эй-эй! Не спи!

Но Рокель уже потеряла сознание.

 

8.

 

Когда Рокель открыла глаза, Гелен накинулся на нее в приступе телячьего восторга. Она даже испугалась: вокруг все белое, а пастор похож на сумасшедшего клоуна.

- Что с твоими волосами? И где мы?

Готтфрид пригладил запыленные волосы, торчавшие в разные стороны.

- Мы в больнице. Доктор вытащил пулю. В полицию я позвонил. Преступники арестованы, - выпалил Гелен.

- Ну, и отлично! Можем идти домой, - девушка приподнялась на локтях.

- Нет-нет! – пастор придавил Рокель к кровати. – Тебе еще надо полежать.

- Да слезь ты с меня! Чего такой счастливый?

- Местная газета взяла у меня интервью! Эту историю все узнают!

- Что ж, ты заслужил, - улыбнулась Рокель.

- Ты тоже.

- Ну уж нет, это твоя идея. И полностью твоя заслуга. Далеко пойдешь!

Готтфрид покраснел от удовольствия.

 

В приюте снова закипела работа. Здание восстановили. Столовая открылась. Ив и другие служители церкви приходили сюда каждый день. Они по очереди работали поварами.

А вот пастор Гелен забегал нечасто. Он уже успел рассказать нескольким газетам о том, как строился новый приют, и сейчас готовился предстать перед зрителями Галери на телевидении. Рокель сопровождала его.

- Не надо было надевать этот дурацкий пиджак, - Гелен вертелся перед зеркалом.

- Все пасторы выступают в пиджаках, - успокаивала его Рокель.

- Я в нем неуклюж. Ну, глянь, он слишком широкий.

- Ты должен быть настоящим.

- Хочешь сказать, я и в жизни неуклюжий?

- Сядь!

Девушка зачесала ему волосы назад.

- Так носили в прошлом веке, - буркнул пастор.

- Тебе идет.

Зашел координатор и пригласил Гелена в студию.

- Ни пуха, ни пера, - бросила Рокель.

- К чер… Тьфу! Не провоцируй меня, мы же на телевидении, - пастор перекрестился.

Координатор хихикнул в кулак.

 

Ив уже давно не могла застать Гелена на месте. А между тем, в делах приюта скопилось немало вопросов. Девушка, как могла, решала проблемы. Ей даже пришлось перекроить свой рабочий график. В конце концов, Ив решилась зайти к Готтфриду домой. Вдруг что-то случилось?

Гелен, небритый и помятый, открыл дверь и вздрогнул от неожиданности.

- Погоди минутку, - Сказал он и быстро захлопнул дверь перед носом девушки.

- Это Ив! – страдальчески зашептал Гелен.

- Ну и что? – отозвалась с дивана Рокель.

- Убери бутылку! Черт! – он опрокинул пепельницу.

- Не пытайся казаться лучше, чем есть, - посоветовала Рокель.

- Это уж мое дело, - Гелен расправил плечи.

Мужчина пригладил волосы и похлопал себя по щекам. Затем вышел в подъезд.

- Прости, - начала Ив. – В церкви беспокоятся о тебе. И я тоже.

- Я тронут, - Гелен пытался держаться бодрячком.

- У тебя все в порядке?

- О, все отлично!

- Тогда почему ты не приходишь?

- Дела, дела…

- Могу я чем-нибудь помочь?

- Я сам справлюсь.

- Тогда ты скоро придешь в церковь?

- Конечно.

- Прости, просто… Скопилось много финансовых вопросов. Пожертвований не хватает.

- Я решу. Я все решу! Ив, правда!

- Хорошо, хорошо. Прости.

Девушка пошла к лестнице.

- До встречи, Готтфрид.

- Ив, пообедаем как-нибудь, да?

- Да. До свидания.

Потерянный Гелен зашел в квартиру.

- Как хорошо, что ты вернулся! Подай чипсы, - Рокель протянула руку в сторону кухни.

- Да, конечно. Держи.

- Что она сказала?

Готтфрид натужно вздохнул и присел на краешек дивана.

- Эй, ты чего? – Рокель потрепала пастора за волосы.

- Что-то не так.

- А именно?

- Мне все труднее с ней говорить. А ведь поначалу она мне понравилась. И до сих пор очень нравится!

- Здорово! Ты тоже ей нравишься.

- Тогда почему мне трудно отвечать на ее вопросы?

- Она не знает, как к тебе подобраться. Ты ведь теперь знаменитость.

- Ой, да ладно! – отмахнулся пастор.

- Правда! Скоро тебя пригласят в Фульду.

- Зачем я этим католикам?

- Я не про аббатство, а про телевидение.

- Они там все католики. Осталось что-нибудь выпить?

- Естественно!

- И чипсы дай.

 

9.

 

В воскресение Гелен проспал проповедь. Он наспех оделся и сломя голову бросился в церковь. Однако пастор очень удивился, увидев, что люди сидят на своих местах и внимательно слушают, как и прежде. Но кого? Готтфрид нашел в кармане очки. Ив?! Ив читала проповедь вместо Гелена! Она стояла на месте пастора и бережно листала Библию. Зал был не полон. Но те люди, что остались, внимательно ловили каждое слово. Готтфрид присел на лавку с краю и дождался окончания.

- Что все это значит? – подлетел он к девушке, когда народ разошелся.

- О, это была идея фрау Линд. Люди ждали целый час, потом она попросила меня прочесь что-нибудь. Забавная женщина. Она просто встала на подиум и сказала всем, что женщины-протестантки уже давно метят на места пасторов. И рассказала про Бэрбель Вартенберг и Ильзе Юнкерман, тех, что уже сделали карьеру в церкви. Так что не будет ничего зазорного в том, чтобы я прочла проповедь. А у тебя все-таки что-то случилось? Ты сам на себя не похож.

- Да все со мной в порядке! – отмахнулся Гелен.

- Ты расстроен? Впрочем, вижу, что да. Скверно получилось.

- Нет, прости, - Готтфрид положил руки на плечи Ив, чтобы она не отворачивалась. – Я не в духе. Не выспался, наверно. Может, выпьем кофе у меня наверху?

- С удовольствием.

Они зашли в кабинет пастора. Здесь все основательно запылилось.

- Это не плохая идея, - Готтфрид включил электрический чайник. – Ты можешь попробовать стать пастором.

- Ты что, серьезно? Я ничего об этом не знаю. Наша семья никогда не была религиозной. Да и вряд ли получится. Сегодня половина зала ушла, не дождавшись тебя.

- Но другая половина осталась, чтобы послушать тебя, - Гелен поставил перед Ив горячую чашку.

- Спасибо. Ну, я подумаю. Знаешь, работа официантки – не предел моих мечтаний. Меня, кстати, скоро уволят из того кафе.

- Все из-за меня?

Ив пожала плечами.

- Я бы с радостью предложил тебе официальную зарплату, но ты знаешь, церковь держится за счет пожертвований. Помощь от Евангелической Церкви совсем небольшая.

- Нет, мне ничего не нужно. Я провожу время в церкви для души. Я ведь уже говорила, что сама вера никогда не была основой моей жизни. Но когда я начала помогать тебе, и в приюте, и в столовой – это было приятно. И я буду помогать, насколько это возможно.

- Спасибо тебе, Ив.

- А это что? – девушка заметила мольберт.

- Я рисую.

- Можно посмотреть?

- Она не закончена. Смотри, если хочешь.

Ив сдернула покрывало.

- Это Рокель! – догадалась она.

- Верно.

Девушка всматривалась в портрет, а Готтфрид следил за ее лицом. Убедившись, что картина ей понравилась, он сказал:

- Там, на подоконнике есть еще одна.

Ив отдернула занавеску.

- И снова Рокель! Ты все-таки в нее влюблен, - улыбнулась девушка.

- В смысле «снова»?

- Портреты – одно лицо. Прически разные. Она раньше была шатенкой?

Гелен вырвал картину с изображением Мадонны и подбежал к мольберту. У него помутнело в глазах. Они словно близнецы! Как такое могло выйти? Портрет Рокель не закончен, но идет к тому, чтобы стать второй Мадонной!

Пастор беззвучно шевелил губами. Отчаяние охватило его. Легкая искра пробежала в мозгу. Помешательство? Оно было раньше. Заблуждение! Была ли Мадонна и раньше с глазами демона или только сейчас кажется такой? Была. Ну, конечно, была! Иначе бы не понравилась Рокель. Если бы Мадонна была настоящей, демон бы шарахнулся от нее, как от иконы. А она понравилась демону, значит, - фальшивка. Картинка. Пустышка. Просто красивое личико. Есть в ее глазах глубина, но то – бездна, пустошь, безнадега. И все обман!

- Что с тобой? – испуганный голос Ив оторвал пастора от размышлений.

- Ничего, - тихо проговорил он. – Ничего не было.

- Ты совсем бледный.

- Ив, оставь меня, пожалуйста. Сейчас.

- Хорошо, как скажешь. Если тебе что-нибудь нужно…

- Ничего.

- Хорошо, я ухожу. Но я зайду проведать тебя завтра, ладно?

- Ладно.

Когда Ив ушла, пастор подошел с Мадонной к окну, где было больше света. Он бросил взгляд на портрет Рокель. Вот, чем жил Гелен раньше. С тем он и остался. Самообман и бездна.

Готтфрид, словно во сне, забрался на подоконник и посмотрел вниз. Отсюда лететь метров десять. Может, и не разобьешься. Но пастору так хотелось сделать что-нибудь со своей жизнью, что он вылез на узкий парапет.

Гелен стоял спиной к холодной церковной стене. Благо, на улице не было прохожих, иначе его бы подняли на смех. Готтфрид прижал Мадонну к груди и зажмурился. В голове загудело. Сквозь гул пастор услышал, как Мадонна заговорила с ним:

- Дурак, слезай отсюда! Что ж ты делаешь?

Гелен пришел в себя и понял, что рядом Рокель. Она вылезла в окно и теперь стояла с ним плечом к плечу.

- Ты рехнулся? Не надо было вчера напиваться!

- Как ты меня нашла? – промямлил пастор.

- Искала в твоем кабинете и, представь себе, нашла!

- Оставь иронию. Я все понял.

- Что?

- Что мне не стать тем, кем я хочу.

- Ты уже им стал!

- Нет, я остался прежним.

- Разве это плохо? Откуда такая тяга к самоуничтожению? Я, конечно, понимаю, что ты всего лишь человек. Но почему сразу смерть?

- Зачем мне такая жизнь?

- А зачем тебе такая смерть?

Пастор задумался.

- Или ты на рай рассчитываешь? – усмехнулась Рокель.

- Ну… Я… - замялся Гелен.

- Готтфрид, дорогой, если ты сейчас прыгнешь, то мы встретимся с тобой снова, но уже при других обстоятельствах. И когда ты, пожираемый огнем, будешь плакаться мне в жилетку… Что ты делаешь?

Готтфрид перелезал через Рокель, пробираясь по стене к окну. Оказавшись с ней лицом к лицу, он бросил:

- Я передумал.

- Отлично. Осторожно! Мы сейчас вдвоем упадем.

Гелен спрыгнул в кабинет. За ним появилась Рокель. Пастор ткнул ей в лицо Мадонной:

- А это как понимать? – его голос звучал угрожающе. – Почему она так похожа на тебя?

- Ммм… Тебе нравится рисовать красивых девушек.

- Ты опять?!

- Ну, извини. Возможно, ты не способен передавать разные образы.

- Почему же ты так восхищалась этой Мадонной?

- У меня дурной вкус на живопись.

Пастор плюнул и выругался.

 

10.

 

Ив застала Гелена в скверном состоянии. Он долго не открывал дверь, потом молча вернулся на диван и лег лицом к спинке. Девушка присела на стул рядом с ним, отодвинув пустые бутылки из-под яблочного вина. Она не знала, то ли утешать его, то ли отчитывать. Наконец, Ив решилась:

- Меня уволили с работы. Я все еще хочу помогать церкви, но мне нужно найти заработок. Поэтому я не смогу заниматься приютом какое-то время. Если ты не вернешься к работе, то дело распадется. Совет Евангелической Церкви уже неделю не может наладить с тобой связь. Если ты решил бросить это занятие, они прекратят финансирование. Готтфрид, если ты не поделишься со мной своими мыслями, то все…

- Хорошо, поделюсь, - Гелен повернулся к Ив. – Еще недавно все начало налаживаться. Раньше жизнь тянулась сама собой, а тут – на тебе! Озарение. Я думал, что перешагнул важный рубеж, поднялся в гору, оставил ношу прошлого, освободился. И все шло так хорошо. Так… Так, что должно было кончится. А вся горечь в том, что я сам понял, как ошибся. Это пришло слишком быстро. Как удар. Черт, я даже умереть хотел, до того было досадно! И прошлое вернулось ко мне. Меня как будто окунули в бочку с ледяной водой.

- О каком прошлом ты все время говоришь? Я ведь совсем ничего не знаю о твоей жизни.

- Это просто к слову. Прошлое – вся моя жизнь. Но есть один момент, который грызет меня все это время. Я забыл о нем на миг. Но вот он опять передо мной.

И Готтфрид рассказал историю о брате и отце.

- Это ужасно. Неужели твой брат до сих пор не простил… Ну, хотя бы не усмирил свою обиду. Вы уже не дети. Взрослые живут по другим правилам. Да, они менее честны. Но это помогает примириться друг с другом.

- Это никогда не поможет моему брату.

- Ты даже не говорил с ним!

Гелен молчал.

- Да, наверное, ты считаешь, что это он должен сделать первый шаг? Вздор! Только не в таком серьезном вопросе. Когда настолько все запущено, уже не важно, кто первым идет на контакт.

Гелен обхватил голову руками. Колкая мысль причиняла ему и физическую боль. Когда-то нужно от нее избавиться. Как-то нужно избавиться.

- Ты сможешь. Где телефон?

- В том ящике, под бельем.

Ив аккуратно достала трубку и протянула пастору.

- Ну же, давай.

Гелен дрожащими пальцами набрал номер, который знал наизусть. Долгие тягучие гудки звучали так громко, что их слышала и Ив.

- Алло, - ответил мужчина.

Готтфрид тяжело задышал и, наконец, выдавил из себя:

- Штефан…

- Да, я слушаю. Кто это?

Гелен что-то промямлил в трубку.

- Готтфрид? Это ты? Какого черта звонишь?

- Я… просто…

- Я же просил меня не беспокоить. Что тебе понадобилось через столько лет? Хотя нет, не отвечай. И знать не хочу! Молчи! И оставь меня ради Бога!

Короткие гудки. Они просто разрывали воздух, и в такт им глаза пастора наливались краснотой. Ив прикрыла рот рукой, будто стала свидетелем страшной аварии.

- Послушай, - тихо прошептала она.

Пастор посмотрел на нее красными глазами, в которых читалась дикая ненависть.

- Только не замыкайся в себе…

- Убирайся отсюда! – взорвался Гелен. – Проваливай! Какого черта уставилась?! Хочешь еще поиздеваться?!

Ив протянула мужчине руку, призывая успокоиться, но он вскочил и заметался по комнате.

- Тоже мне! Целительница душ! С чего ты взяла, что можешь помочь? Хорошенькая помощь – выставить меня дураком! И как я снова попался? Как вообще можно верить?

- Замолчи! Прошу тебя, замолчи! – не выдержала Ив. – И прости меня!

- Пустышка! Ты такая же фальшивка, как все в этом мире! Радуешься, что людям помогаешь? Может, еще и на благодарность рассчитываешь?

- Ты говоришь глупости!

- Я больше не хочу с тобой говорить! Ни с кем! С меня хватит! Я останусь в своем мире. Знаешь, Ив, ко мне недавно заскочил бес. И обошелся со мной получше, чем ты. Пожалуй, я продам ему душу, да. Нет! Отдам задаром!

- Ты уже отдал ее, - горько прошептала Ив. – За бутылку яблочного вина.

Девушка поспешила уйти.

- Давай, давай! Пошла отсюда! – орал ей вслед пастор.

Когда крики стихли, из спальни медленно появилась Рокель.

- Вооот, - протянул Гелен. – Еще одна. Или один? Что вам всем от меня надо?

- Ты слишком взволнован, чтобы понять.

- А ты слишком много философствуешь.

Пастор подошел к Рокель вплотную. Та даже прижалась к стене. Мужфина положил руки девушке на шею и сдавил:

- Мне нужно было сделать именно это в тот день, когда ты пришел. Но что толку? Это всего лишь тело.

Гелен заметил, что у Рокель сильно обветрены губы, и провел пальцами по шершавой коже.

- Никак не запомню, - медленно проговорила девушка. – Не облизывать на холоде.

- Это пустое. Все пустое, - пастор уже проводил кончиками пальцев по носу Рокель. – Только твои глаза.

Девушка хотела отвернуться, но Гелен обхватил ее голову руками:

- Сколько тел ты переменил?

- Я не помню.

- А глаза все те же. Хотел бы я увидеть все остальное! Тебя настоящего.

- Придет время – увидишь.

- Но я хочу сейчас! – пастор снова сдавил горло девушки.

Внезапно его ладони обожгло, как если бы он держал горсть раскаленных углей. В следующий миг Гелен отлетел к дивану. Рокель расправила плечи и грозно двинулась на него. Темные глаза девушки поблескивали алой искрой – или это только мерещилось пастору? Он бы не удивился, если б в эту минуту у Рокель выросли рога и черные крылья. Но ничего не случилось. Девушка склонилась над пастором и прошептала:

- Только попробуй еще раз такое выкинуть!

- Глупый бес, я не хотел тебя обидеть, - Гелен сел на полу. – Я же люблю тебя.

Пастор обхватил колени Рокель и прижался к ним, что было сил.

- Гелен, ты чокнутый, - усмехнулась девушка.

- Просто теперь мне ничего не остается. Не отталкивай же меня.

Рокель опустилась на колени и одарила Гелена торжествующим поцелуем.

 

11.

 

Готтфрид Гелен видел самый чарующий сон в своей жизни, в котором он был не собой, а летающей душой. Как пастор выбрался из своего тела, ему было не понятно. Но это был единственный способ увидеть демона. Черная туча кружила над Геленом и смеялась. Из нее показалась белоснежная рука и потянулась к пастору. Тот без страха ухватился за нее и почувствовал, как от крепкого пожатия белая кожа рвется. Но рука не отступилась, а потянула Гелена к себе наверх. Там, в темных клубах, белело нечто. Пастор почувствовал запах мокрого асфальта, совсем как в городе. И вот он уже не летит вверх, а проваливается в бездну. Гелен лишь на миг ощутил в объятиях желанное тело демона, сотканное из белого пуха. Оно разлетелось, как пушинки одуванчика. Некоторые из них забились пастору в нос и рот, застлали глаза. Мужчина задохнулся и проснулся.

Он лежал на полу. Рокель спала на диване. Гелен, вставая, неловким движением смахнул со столика пепельницу. От грохота девушка проснулась. Она осмотрелась по сторонам и остановила взгляд на Готтфриде:

- Эй, который час?

Интонация смутила пастора.

- Как я здесь оказалась? Это что на мне? Твои шмотки? А где мои?

Пастор указал на шкаф. Пока девушка переодевалась, Гелен внимательно наблюдал.

- Надо меньше пить, да? – Рокель подмигнула мужчине.

Готтфрид вдруг с ужасом для себя отметил, что на него смотрят не те глаза! Где бездна? Откуда эти плоские темные кружочки, вместо вселенской пустоты?

- Ты чего?! – воскликнул пастор.

- Не поняла.

- Рокель!

- Ну, я. Запомнил мое имя, молодец. Давай теперь деньги, я сваливаю.

- Какие деньги?!

- Вот те на, папаша! Скрасил вечер в компании молодой дамы – заплати.

- Рокель!

- Даже не думай косить под придурка, - девушка протянула ладонь вперед. – Давай, короче!

Гелен нащупал в пальто кошелек.

- В-вот. Столько хватит?

- Пойдет. Ну, давай, не кисни.

Рокель махнула рукой и ушла. Ушла! Его Рокель ушла! Впрочем, плевать на Рокель. Но куда делся демон Гелена? Что происходит?!

Пастор схватился за голову и заметался по комнате. Почему теперь? Что за проклятие преследует его? Почему все, кто становится дорог, оставляют Гелена?

«Повторяется снова и снова, - думал Готтфрид. – Неужели я настолько глуп, что всегда выбираю неверный путь?»

Волнение скоро переросло в лихорадку. Гелена бросало то в жар, то в холод. Готтфрид кричал в пустоту и колотил кулаками в стены, будто они мешали ему расправить крылья. В какой-то момент он в бессилии опустился на колени и еще немного ползал по полу, но потом потерял сознание.

 

Готтфрид пришел в себя поздно вечером. Мужчина открыл глаза и с минуту смотрел в темноту. Он ощутил, как болит тело.

«Что же это со мной было? – думал Гелен, откупоривая бутылку с вином. – Ах, да. Рокель. Ушла. Нееет. Я этого так не оставлю. Пришло время расставить точки!»

Полный уверенности пастор накинул пальто и выбежал из квартиры.

Он припомнил, как Рокель рассказывала, что раньше слонялась в окрестностях Галери. Потом полицейский… Да, он говорил что-то о баре возле парка… Бар… Бар… «Герр Гросс»! Готтфрид быстро добрался до парка. В «Герр Гросс» он Рокель не нашел. Но тут его внимание привлекла другая неоновая вывеска, которая приглашала всех в подвальное помещение. Здесь находился ночной клуб.

От сигаретного дыма застило глаза. Даже Готтфриду, курильщику со стажем, стало дурно. Народу было много. В основном, здоровяки-байкеры и их спутницы. За барной стойкой Гелен увидел Рокель. Она была в компании двух парней.

Готтфрид направился к девушке. Он крепко схватил Рокель за руку:

- Нам нужно поговорить.

- Отвяжись, мне ничего не нужно, - бросила та.

- Эй, мы вообще-то заняты, - один из дружков девушки толкнул пастора в плечо.

- Неужели ты ничего не помнишь? – не отступал Гелен.

- Уберите от меня этого психа!

- Рокель, пожалуйста! – Готтфрид накинулся на девушку и оттащил ее подальше. – Мне нужен тот, кто был внутри тебя! Ты меня слышишь? Вернись!

Байкер набросился на пастора сзади:

- Тебе же сказали, проваливай!

Разъяренный здоровяк готовился нанести удар. Но Готтфрид пылал не меньшей злобой. Гнев завладел пастором настолько, что движения его стали быстрее и ловчее. Впрочем, он сам не понял, как нащупал на столике чей-то нож. Байкер не ожидал сопротивления, поэтому не успел уклониться. Гелен резанул здоровяка по лицу, а затем ниже, по горлу. Раздались крики. Вдобавок Гелен ухватил жертву за шею и, забрызганный кровью, повалил байкера на пол. Окружающие застыли в ужасе.

Готтфрид не видел, а тем временем в углу с Рокель происходили метаморфозы. Как только появилась первая кровь, девушку скрючило пополам. Словно почувствовав запах беды, на волю вырывался демон.

Гелен отступил и услышал рядом знакомый голос:

- Ну, наконец-то, любимый. Теперь ты готов!

Готтфрид увидел Рокель. Ту, прежнюю Рокель с бездонными глазами. Только теперь они вселяли неподдельный страх. Пастор хотел закрыть лицо руками, но они были влажными и липкими от крови. Готтфрид закричал, как сумасшедший, и выбежал из клуба.

Минута показалась пастору вечностью. Он остановился возле парка, чувствуя, что Рокель не отстает ни на шаг.

- Ну, что? – мужчина обреченно повернулся.

В темноте виделся лишь силуэт.

- Поговорить хотел? – раздался сладкий голос.

- Куда деваться.

- Ты искал меня.

- Я хотел спросить, почему ты ушла.

- Чтобы завершить мое дело. Ох, и чудно вышло!

- Значит, все-таки обман.

- Почему же? Я честна со своей природой.

- Вся твоя природа – ложь!

- Это правда, - усмехнулась Рокель.

- Дай хотя бы разобраться. Тебе нужна была моя душа?

- Да.

- Ты – дьявол?

- Нет, я слуга дьявола. А дьявол давно уже – ты! Он долго теплился в твоей душе. Я отлично послужила самому дьявольскому из грехов – твоей гордыне, Гелен.

- Нет, нет, нет! Что за чушь!

- Ты верил, что дьявол – чудовище с когтями, рогами и копытами. А он – самый знакомый тебе человек на планете.

- Почему же его рисуют чудовищем?

- У страха глаза велики. Сколько таких, как ты, маленьких дьяволиков, ходит по свету! Ты представь! А такие, как я, служат им.

- Да, да, их много. Но почему из всех ты выбрала меня?! – простонал Готтфрид.

- От скуки, пастор, - засмеялась Рокель. – Меня раззадорило твое неверие. Вот ты стоишь посреди дороги. Продрогший, серый, обезличенный, обреченный. А я пришла оттуда, где всегда пожар. Огонь, Гелен! Помнишь страсть, Гелен!

- Значит, это всего лишь рулетка…

- Но дьявол давно теплился в твоей душе, - тихо повторила Рокель.

- Так говорил демон, которого ты прогнала из Ив.

- Он был прав, как видишь.

- Так вы все-таки были заодно?

-О, нет. Он чуть было все не испортил. Я рада, что успела тебя перехватить. Иначе, пришел бы ты в дом Милнов, разыграл драму с экзорцизмом, как в популярном ужастике, и нашел в себе, чего доброго, Бога! Но нет! Дьявол внутри тебя призвал меня вовремя.

- Но Бога внутри меня ты не убила, - покачал головой пастор. – Ив во всем была права. Я продался за бутылку яблочного вина, за красивую вдохновляющую историйку, за идею, из которой ты сделала монстра!

- Ты должен сказать спасибо, что хоть что-то заставило тебя шевелиться.

- Я же… человека только что убил!

- Эта жизнь не для тебя, дорогой. Ты одинок и беспомощен.

- Все могло быть иначе. Ив могла это исправить, - с горечью проговорил пастор.

- В этом мире царит одиночество, которое я внесу в каждую душу.

- Не выйдет, бесеныш. Потому что человек не существует в одиночестве. Он может чувствовать себя одиноким, но его окружает такое огромное количество людей и обстоятельств, что забирая одного человека, ты ничего не изменишь в этом мире.

- Утешайся, пастор, но от меня не уйдешь. Тебя-то я точно возьму с собой, дорогой.

Рокель с распростертыми объятиями кинулась к пастору. Девушка обхватила его плотным обручем. В темноте Гелен все-таки видел ее глаза. Готтфриду казалось, что именно они и заполняют темнотой все пространство вокруг. Пожалуй, они могли бы затмить весь земной шар.

- Нет, - качал головой Гелен. – Нет, нет, ты не можешь свалить всю вину на меня, - пастор начал бредить. – не может быть… виноват… глупый ребенок…

Готтфриду не хватало воздуха, стало трудно дышать.

- Спи, дорогой. Ты же так хотел увидеть меня. До встречи, - пропел сладкий голос.

Послышался звук приближающегося автомобиля. Здесь рядом была проезжая часть. Мелькнули огоньки фар. Они ослепили пастора и вдруг вдохнули в него сознание. Это сама жизнь светит унылыми, но такими желанными огоньками!

- Иди к черту! – закричал Гелен. – У тебя ничего не выйдет!

Он рванулся из объятий Рокель и тут же сам схватил ее за куртку.

- Убирайся к своему дьяволу. А я останусь слугой Бога! Сколько бы мне не пришлось заплатить!

Лицо Рокель исказила уродливая гримаса.

- Я сам все исправлю!

Девушка зарычала. Настрой пастора совсем сбил ее с толку.

- Не тебе решать, чем мне платить! – кричал Гелен.

Кожа Рокель задымилась. Глаза как будто стали меньше. Гелен с силой оттолкнул ее. Проезжающая машина на большой скорости сбила девушку. Ее отбросило на пару метров. Бездыханное тело застыло навсегда.

Машина резко затормозила. Из нее выскочил мужчина:

- Готтфрид, ты? О, Боже, что это было?

- Штефан? – Гелен узнал брата.

- О, нет, Господи! Я сбил человека!

- Откуда ты здесь?

- А? Вчера после нашего разговора мне позвонила девушка. Ив, кажется. Мы поговорили… Я сбил человека!

- Да объясни же!

- Что объяснить? Мы поговорили, и мне стало не по себе от того, что я тебя обидел. Ты прости меня. Но пойдем же, посмотрим, может, человек еще жив?

- Нет! – Гелен остановил брата и обнял.

- Ну, не плачь только. Нам обоим стоит объясниться, да? Пойдем, посмотрим.

- Не ходи! Это я. Ты не причем, слышишь? Я толкнул ее. Я кругом виноват. Перед тобой, перед Ив! Я заслуживаю наказания. Идем, там у клуба уже должна быть полиция.

- Полиция?!

- Я потом все объясню.

- Ты попал в беду?

- Нет, я наделал бед. Я во всем виноват, но я должен попросить… Нет, я еще должен заслужить прощение у всех вас.

Братья взяли курс в сторону придорожного клуба.

 

FIN

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/