ЛЮБОВЬ  СУШКО                                                   Г.ОМСК 2007год

 

СНЕЖНЫЙ КОРОЛЬ

Александр Блок

 

ВСТУПЛЕНИЕ

РОЖДЕНИЕ  ЛЕГЕНДЫ

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ 1   ДО СВЕТА

 

ГЛАВА 1Закат алел.

ГЛАВА 2 И знаменитый писатель

ГЛАВА 3   Нашествие

ГЛАВА 4   Молодая жена

ГЛАВА 5   После замужества

ГЛАВА 6  Исчезновение

ГЛАВА 7  А бабушка была переводчицей,

ГЛАВА 8   Родные просторы 

ГЛАВА 9  Реальность

ГЛАВА 10  Раздумья

ГЛАВА 11  В последний год уходящего века

ГЛАВА 12  Со стороны

ГЛАВА 13  На закате лодка неожиданно причалила

ГЛАВА 14  Император и Поэт

ГЛАВА 15   Огромный мир

ГЛАВА 16   Грезы

ГЛАВА17 Лир. отступление  ТОЛЬКО ПЕРВАЯ СНИТСЯ ЛЮБОВЬ

ГЛАВА 18  Предчувствую тебя 

ГЛАВА 19  Непорочная жена

ГЛАВА 20  Венчание Блока и Менделеевой

ГЛАВА 21  Друг  и любимая

ГЛАВА  22  Незнакомка

Лирическое отступление НЕЗНАКОМКА, КТО ОНА?

ГЛАВА 23  Признание куртизанки 

ГЛАВА 24   Реальность

Лирическое отступление НАТАЛЬЯ ТВОИ НЕ ВСПОМНИТЬ ПОЦЕЛУИ

Лирическое отступление  ПРОЩАНИЕ С ПРЕКРАСНОЙ ДАМОЙ

ГЛАВА 25 Большие перемены

Лирическое отступление  «Я ПРИШЛА К  ПОЭТУ В ГОСТИ»

Лирическое отступление 2  РОКОВОЙ  ТРЕУГОЛЬНИК. ТЫ  БЫЛА БЕЗУМИЕМ МОИМ

ГЛАВА 26 Его время ушло без возврата?

Лирическое отступление ВАЛЕНТИНА  И  ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ

ГЛАВА 27.  Путь к Кармен

Лирическое отступление И ТЫ НИЧЬЕЙ  НЕ БУДЕШЬ

ГЛАВА  28Лирическое отступление    УБИВШИЙ  ДРАКОНА

ГЛАВА 29  Мать и жена - мой враждующий друг.

Лирическое отступление  Я  ПОСЛАЛ ТЕБЕ ЧЕРНУЮ РОЗУ

ГЛАВА 30   Одиночество  творца

Лирическое отступление ДВА  ГАМЛЕТА

ГЛАВА 31    1914 год.

 

ЧАСТЬ 2   ДВЕНАДЦАТЬ

 

ГЛАВА 1 В океане страсти и нежности

Лирическое отступление  ЖЕНЩИНА, БЕЗУМНАЯ ГОРДЯЧКА

ГЛАВА 2 РЕАЛЬНОСТЬ

Лирическое отступление ПОЭМА БЕЗ ГЕРОЯ  БЫЛ  АВГУСТ

ГЛАВА 3  В порывах вьюги

Лирическое отступление ИЛЛЮЗИЯ  СТРАСТИ

ГЛАВА 4  Приговоренный к смерти  

ГЛАВА 5.  Маска и лицо 

ГЛАВА 6   До  жизни

Лирическое отступление  Этюд о прерванном полете

ГЛАВА 7  Расстрелы и казни

 

ВМЕСТО ЭПИЛОГА   ТОСКА ПО ЖЕНЩИНЕ

 

ЧАСТЬ  3   ИМ БЫЛО ОБЕЩАНО СЧАСТЬЕ

( СОН ОБ АЛЕКСАНДРЕ  БЛОКЕ)

 

Александр Блок

Его глаза - бездонные озера,

Покинутые царские чертоги.

Отмечен тайной вечного позора.

Он никогда не говорит о боге,

Его уста - пурпуровая рана….

Н. ГУМИЛЕВ

ВСТУПЛЕНИЕ

РОЖДЕНИЕ  ЛЕГЕНДЫ

 

Размышляя о поэтах, художниках, актерах, музыкантах – людях, которых мы называем публичными, мы вольно или невольно создаем мифы и тайны, связанные с их личностями. И порою такие красивые истории о них возникают, что и жизнь похожа скорее на увлекательный и прекрасный роман.

Один из самых ярких и неповторимых мифов появился в самом начале ХХ века, и связан он, конечно,  с именем А.А. Блока. Хотя он ничего никогда не делал для этого специально, не раздувал скандалов, но все в его судьбе совпадало так, что не могло не появиться этой уникальной истории о жизни и судьбе поэта.

Родился он в профессорском доме, где в тот день был сам Ф.М. Достоевский, а на руки ребенка приняла прабабушка, которая  знала в юности и А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя и сама была писательницей.

Усадьба их была рядом с усадьбою знаменитого химика профессора Д. Менделеева,  и с младшей дочерью его поэт был знаком и дружен с детства – она и станет женой его. А появился он на свет именно в начале века, который позднее назовут серебряным, сравнивая с золотым – пушкинским. Без этой эпохи у нас никогда не было бы самого яркого и восхитительного поэта, но и сама эпоха была бы совсем другой. Его родственником был уникальный мыслитель, профессор философии В. Соловьёв, который во многом и определил уникальное мировоззрение поэта, в котором главное – теория о Вечной женственности и философия любви. Все это не зависело от  самого поэта, и влиять на время и окружающих его людей поэт не мог. Но, как и все гениальные поэты, он был пророком, то, наверное, в этих случайностях и было все предопределено.

Тетушка его, большую часть жизнь, бывшая рядом с ним, была наделена литературными талантами и стала его биографом, благодаря ей сохранились уникальные воспоминания о нем, которых мы могли никогда не узнать.

Практически в то же время творил и второй русский гений, тесно с ним связанный – художник Врубель. Он видел его работы, слышал его и не мог не отразить в собственных творениях всю его силу и мощь. И, наконец, то всеобщее внимание к поэзии, литературе, которое царила в столичном мире в это время, без него все его творения канули бы в вечности, что и случилось с другими, не менее даровитыми поэтами, у которых не совпало все, что так помогало А. Блоку.

А прекрасные дамы и влюбленные девицы его окружавшие, разве не они вдохновляли его, становились неизменно его музами. И издатели, которые гонялись за ним и ждали каждой строчки, которую он написал, чтобы тут же их опубликовать. И их жадно читали все любители поэзии, они моментально становились важнейшими событиями, как только появлялись. И для него  это реальность, обыденность, может быть немного утомительная. Но никогда не знал он, что такое отторжение или гробовое молчание, неприятие, нежелание публиковать.

Но было, конечно, и то, что напрямую от него зависело. Очень точно об этом написал замечательный биограф и беллетрист Б. Зайцев, его современник: «Куда бы ни зашел  Блок и что бы не наделал, как бы жизнь свою не прожигал, не туманил, иногда не грязнил, в нем было то очарование, которое влекло к нему и женские и мужские сердца. Эта печать называется избранничеством».

Именно это и объясняет почему, принадлежа лишь второй волне символистов среди десятка очень ярких неповторимых поэтов, он без особых усилий стал первым, раз и навсегда. Очарование, - это то, что было в меньшей мере или вообще отсутствовало у других, возможно не менее талантливых поэтов.

Он выбирал для своих романов пленительных актрис (Н.Н. Волохова, В. Щёголева, Л. Дельмас), которые были в то время широко известны и умножали его  собственную славу, а еще они все время менялись и потому не надоедали ему. Они легко и просто входили в его прекрасные творения. Оба героя - он и она – неизменно оставались людьми публичными и узнаваемыми, но театральная жизнь коротка и, благодаря ему они становились бессмертными, и чтобы не происходило в личной жизни потом (неизбежен был разрыв), они продолжали обожать его. Он создавал в реальности тот вечный образ Дон Жуана, который любил не конкретную женщину, а саму любовь, и потому никогда не терпел поражения.

« Власть этого человека была безгранична», - писала жена известного историка Валентина Щеголева, которой он посвятил знаменитое «Черный ворон в сумраке снежном».

А язвительная и очень умная Н. Берберова, которая в воспоминаниях своих не щадила никого из своих знаменитых современников, когда ее  спросили о Блоке, о том, каким он был, просияла, словно увидела его снова и произнесла: «Великолепным».

Вот в этом и  заключается главная его тайна. Как удалось ему примирить обманутую жену со своими возлюбленными и поклонницами, заставить безответно влюбленную первую поэтессу А. Ахматову до конца его дней оставаться рядом, а гордого и отважного Н. Гумилёва признаться в воспоминаниях «Все мои женщины любили Александра Блока».

Что же делал он, ничего не делая для этого? Стихи свои читал тихим голосом, без выражения, ничего не объяснял, не давал интервью, ни с кем не вступал в спор, чаще всего был молчалив и замкнут. Вроде бы все приметы того, чтобы уйти в тень, оставаться незаметным. Как при этом на протяжении всей пусть и  короткой жизни, но оставаться первым? Непонятно.

И только после революции 1917 года дикие муки и ранняя смерть без видимой причины – последний штрих творимой легенды.

« Блок не хочет жить, и смерть придет к нему»- отметил кто- то из современников, столкнувшись с ним и поразившись переменам, которые с ним произошли. Жуткая трагедия и стала последним штрихом мифа о нем.

Кто- то из современников бросил: «Ему то что, он ушел в самом начале и ничего не пережил». А через две недели после его гибели по приговору суда был расстрелян вечный его соперник Н. Гумилёв. Он  так много делал для собственного мифа: и в Африку несколько раз отправлялся, женился на Анне Ахматовой, добившись ее расположения, воевал и дважды был награжден орденом Святого Георгия, создал свое направление в поэзии, писал великолепные стихи, был бесстрашным офицером – все возможное и невозможное предпринял, собственным расстрелом командовал, но вспоминаем мы его только после А. Блока или говоря о нем.

Наверное, он доказал одну очень простую истину, что бы мы не делали и как бы не напрягались, если удача и случай не на нашей стороне, то не удастся добиться многого. И не стоит особенно стремиться к тому, что не дано осуществить

А А. Блок был, есть и будет нашей самой большой тайной. Слава при жизни, невероятная красота и обаяние, всеобщая любовь и невероятная удача на протяжении 40 лет жизни, и столетия после смерти служили ему везде и во всем.

Трагедия Пушкина и Гумилева, кошмар, на который обрек себя Лермонтов, отстраненность от мира Тютчева, страшная гибель и не признанность О. Мандельштама, страдания  Ахматовой и Пастернака в годы сталинского режима, изгнание Мережковского и В. Набокова – все эти беды обошли его стороной.

 

Избранники приходят в мир очень редко. Может быть, только однажды появился у нас тот, кого назвали АЛЕКСАНДР БЛОК

ПРОЛОГ

 

Прозвенел звонок на урок. Он появился высокий и поразительный, в длинном пальто, суперсовременный юноша выпускного класса. Девчонки готовы были потерять сознание, все одновременно. Я заметила, что ни одна из них почти не дышала.

Накануне подруга попросила провести в ее классе полдюжины уроков по поэзии серебряного века.

-Конечно, это будет Блок, - прибавила она.

Конечно, это будет Блок. Знакомые ли классы, или те, кого ты видишь впервые, неважно, он всегда завораживает, очаровывая и рассказчика и слушателей. И в этом не было никакой моей заслуги. Это все он. Один он. И яростные скептики, и новоявленные нигилисты неизменно смолкают.

И в первый раз за много лет, увидев его, я испугалась. Как я смогу рассказать ему о БЛОКЕ, если он сам - живое воплощение поэта. Он так же высок и прекрасен, уже привык подчинять и очаровывать всех, кто стоит у него на пути. Он уже знает цену и власти и страсти, и любви, и собственной неотразимости. Но может быть, именно ему я и должна была рассказать сегодня об Александре Блоке, о яркой и мгновенно сгоревшей звезде,  о вспышке молнии, вот уже столетие освещавшей наш серый и мрачный мир.

И все, кто столкнулся с ним, по-прежнему влюблены в него самозабвенно.

Мальчик уселся за последнюю парту, мимоходом взглянув в окно, что-то спросил у своего соседа, наверное, обо мне и замолчал, не скрывая любопытства. В тот миг я и начала свой рассказ для двух десятков детей и для него одного.

Я знала, что он подойдет ко мне после урока, хотя бы для того, чтобы покрасоваться самому, задать каверзный вопрос, подчеркнуть, что при столь яркой внешности, он еще и умен, и не стоит заблуждаться на этот счет.

Но я ошиблась на этот раз, по крайней мере, наполовину. Он и на самом деле подошел, но не для того, чтобы о себе поведать и произвести впечатление - у него не было комплексов. Он мягко улыбнулся и спросил:

-Вас можно подвести до дома?

Он на самом деле умеет удивлять. Откуда у 11-классника машина?

-Вы не узнали меня?- рассмеялся он, и назвал гимназию, в которой я работала все эти годы.

-Мой сосед здесь учится, и он рассказал другу своему, что урок будет вести какая-то другая учительница, и я понял, что это вы, когда он сказала, какого поэта они проходят.

-Ты хорошо сохранился, я была уверенна, что ты их ровесник, но если бы ты сидел в одном из четырех классах, я бы запомнила тебя.

- А я и не сидел, - признался он, - я тогда в седьмом учился, а потом отца перевели в другой город. Только раз я слышал из соседнего кабинета ваш урок о Блоке, нам потом повезло меньше в другой школе.

И он рассмеялся, мы садились в удобную японскую машину, обрадованную по высшему классу. Мне до слез было жаль, что мы не совпали с Сашей во времени тогда. И, выпустив тех детей,  я ушла из гимназии и занялась какой-то бредовой работой в Информационном центре, и терпела эту скукотищу  и идиотизм, только для того, чтобы  в относительном спокойствии написать свои первые романы - творчество требует жертв, да еще каких. Наверное,  я упустила что- то большее, хотя нет ничего вдохновеннее и прекраснее творчества.

Но в тот день я пообещала ему, что напишу роман об Александре Блоке, раз мне не удалось рассказать ему об этом на уроке. И я не могла не исполнить этого обещания. А потом будет еще повествование о Николае Гумилеве и Михаиле Булгакове. Я напишу их для самых удивительных и поразительных, с кем мы так и не встретились на уроках литературы.

 

 

ЧАСТЬ 1   ДО СВЕТА

ГЛАВА 1 Закат алел.

 

Закат алел. Сходились тени на набережной Невы. Люди спешили укрыться от этого холода и нудного дождя в теплых домах своих.

Шумный вечер в доме историка и мистика Дмитрия Сергеевича Мережковского был в полном разгаре. Здесь собирались творцы, отмеченные знаком гениальности - других он к себе не приглашал никогда. И разговор в последнее время был только об одном - о начале нового столетия, которое все они ждали с волнением и трепетом. Говорили все вместе, перебивая друг друга. А вех будет ХХ, две одинаковые римские цифры они воспринимали с мистическим трепетом - они не могли принести ничего хорошего. А им добрую половину жизни придется провести там - и лучшие годы зрелости, когда наступит пора подводить итоги, придутся на новый век. Кто там будет, какие грандиозные события еще ждут их впереди? Сколько твердили об этом древние пророки, и все-таки хотелось что-то понять и узнать самим.

Все поджидали знаменитого писателя. Говорили о нем с восторгом, невольно подбирали самые изысканные эпитеты. Хотя никогда не бывало пророка в своем отечестве, особенно в России, но этот случай, может быть исключением. Их поражала сама мысль о том, что они его современники, они могут не только читать его книги, но и видеть, и слышать его.

В атмосфере витали обрывки каких-то разговоров, переходящих в споры, цитаты из самых знаменитых книг всех времен и народов. Ожидание длилось вечность. Говорили о неведомом Пианисте, настоящем Демоне, которого многим из них доводилось слышать и видеть. Занесло его к ним откуда-то из Германии, он был молодым профессором философии, но когда этот человек садился к роялю и начинал играть, женщины лишались чувств и падали замертво к его ногами, ни одной из них не удавалось спастись от его чар, так прекрасен он был, так божественна была его музыка.

- Божественна? Вы говорите о Демоне, - напомнил рассказчику тот, кто стоял  рядом с ним. Но тот, в запале неистовом, не обратил на него никакого внимания.

Говорили и другие много и подробно. И все-таки они ждали встречи со знаменитым писателем и  никому неведомым пианистом, чья личность была овеяна странными тайнами. Он спрашивали себя, кто поразит их умы и души больше - тот или другой.

Сам профессор, прохаживаясь среди своих гостей, прислушиваясь то к одним, то к другим разговором, только усмехался. Ему всегда были интересны и забавны такие ситуации. Как люди, и люди яркие и образованные способны восхищаться сомнительными чужими талантами, не обращая внимания на свои собственные дарования. Им необходимы кумиры, потому что не хочется прилагать усилий для того, чтобы что-то грандиозное создать самому, представить миру свое творение и стать его неотъемлемой частью. И только немногие, самые мужественные и отважные могут не только соучаствовать, но и творить, не только восторгаться, но и давать повод для восторгов.

Бесспорно, профессору был интересен знаменитый писатель, но он  и сам, если был не на равных с ним, то и не в толпе поклонников оставался. Его исторические романы - это удивительные панорамы самых разных эпох. Он смел надеяться на то, что они  будут интересны и тем, кто появится в мире и в середине, и в конце того самого ХХ века, о котором сейчас говорят взахлеб.

- Пророк? НО может быть, и не нужно никаких пророков, если век будет таким страшным, как они говорят, то лучше ничего не знать о грядущем. А просто жить. Получать радости от этого дня, и не особенно задумываться о том, что с ними со всеми может случиться в дальнейшем.

№№№№

 

Писатель появился первым. Торопливо, как-то боком вошел в комнату. Растерянно кивал тем, кто со всех сторон его радостно приветствовал. Он был как обычно, не здоров, угрюм и несчастен. Он знал, что его святая обязанность - появиться здесь. Они  ждали его, интересовались им, с каким-то непонятным интересом читали все, что выходило из-под его пера.

Да ему и самому важно было приобщиться к реальности. Но он не умел очаровательно всем улыбаться, говорить комплементы, а потому и не мог забыть огромного барина, считавшегося лучшим из русских писателей, и так презрительно всегда его встречавшего. Даже не его самого, а его произведения, упоминания его имени. Они старались нигде не появляться вместе, но мир слишком тесен, и порой избежать друг друга, было крайне сложно. И все-таки, словно две звезды они кружились на разных орбитах, хотя и были  рядом, в одном мире, в одном городе, но старались не соприкасаться, вопреки всему.

Здесь не было русского барина. Хозяин дома совсем не походил на того, о ком вспомнил угрюмый гений. И все-таки и здесь он чувствовал себя угрюмым черным вороном, в стае каких-то диковинных птиц, а потому все время смущался, зная, что кто-то из них, приблизившись к нему, наверняка испытал разочарование при первой встрече с ним. И он ничего не мог сделать, чтобы исправить не особенно приятное впечатление - не мог и не хотел ничего менять, потому что великая роскошь - оставаться собой при любых обстоятельствах.

Он не мог стать иным - прекрасным, высоким, обаятельным Демоном, про появлении которого все они, и мужчины и женщины должны были замереть от восторга, а не от недоумения. Навсегда запомнить его таким прекрасным, и не забывать больше никогда. Он знал, что вызывал скорее их жалость, чем восторг. И это приводило его в еще большее уныние, лишало покоя окончательно. Кто-то наверняка думал, что этот человек самозванец. Он не мог написать таких книг. Да и кто же он такой - князь Мышкин, Иван Карамазов или Родион Раскольников. Но уж точно не Алеша и не Дмитрий, и не хотел даже ими быть. И  надеялся, что никогда не станет Свидригайловым или Ставрогиным. И это не по его части.

Но ему пришлось прервать свои  размышления, в зал шагнул то человек, каким он мог представить себя только в самых дерзких мечтаниях, каким ему больше всего хотелось быть. Пианист, гость из туманной романтической Германии, с глазами голубоватыми озерами,  с тонкими и прекрасными пальцами, излучающий странное сияние, он предстал перед ними, едва кивнув окружавшим его, бросив на ходу пару слов хозяину, он направился к роялю, словно для него сюда и принесенному.

При первых нотах музыки разговоры смолкли сами собой. Никто не произнес ни единого звука. И только музыка, странно-тревожная музыка, заполнила зал. И люди перестали существовать - они оставались только ее частью, все обратилось в слух и трепет.

 

ГЛАВА 2 И знаменитый писатель

 

И знаменитый писатель оборвал разговор, повернувшись туда, откуда раздавались звуки музыки. Он смотрел, не отрываясь на поразившего его взор пришельца. Кто он? Человек, или создание, проникшее  в этот мир из иного измерения, чтобы смущать и соблазнять их. Но это не имело значения.

Никто не смог бы поспорить с тем, что он гениален. Он должен сотрясти, а может и перевернуть их странный мир.

- Он так похож на Байрона, - то ли отвечая на чей-то вопрос, то ли беседуя сам с собой, произнес писатель. И все потом передавали друг другу эти его слова.

Они запомнят эту фразу, чтобы включить в свои воспоминания, которые напишет по-своему каждый, потому что они все обладали писательским талантом, и ждали его именно для того, чтобы запечатлеть сначала в своей памяти, а потом и на белых листах бумаги.

Он подумал и о другом, но не стал вслух произносить имя создания, на которое он был похож еще больше, боясь вызвать его из небытия и оживить. Тень его и без того все чаще появлялась где-то рядом. И страшно становилось от той тревоги, которая витала в воздухе.

Но в душе его оставалось странное волнение. Он вообще в последнее время слишком много думал о бесе,  и его главный роман был о том же самом, о бесовщине, царившей в умах и сердцах людей. От нее никуда не деться, не спрятаться.

Но он уже слышал ропот восторга, когда музыка стала стихать. Его стал различать и Пианист, до сих пор ничего не видевший и не слышавший вокруг, погруженный в собственное творение. Но он застыл на месте, и теперь напоминал великолепную скульптуру. Он словно хотел позволить им всем любоваться собой, а может, позировал невидимому мастеру.

№№№№№№

 

Этот человек и на самом деле рано убедился в том, что он гений. Но что-то страшное и разрушительное с самого начала, может с рождения, поселилось в его душе. Он точно знал, что никогда не будет похожим на них, не станет жить обыденной жизнью, любить одну женщину, какой бы прекрасной она не казалась, возиться со своими детьми и собаками, что-то делать в своем доме, да и дома, в том значении, которое ему принято придавать у него никогда не будет.

Он был уверен, что пришел в мир совсем для иного. И жаль, что они все не понимали, не сознавали этого. Иностранец, немец, на короткий срок какими-то неведомыми ветрами занесенный в Россию, он был здесь временно и не стремился к тому, чтобы кто-то одобрял и любил его.

И все-таки, в минуты одиночества дождливыми вечерами, ему очень не хватало заботы, домашнего уюта и тепла, потому он и соглашался иногда оказаться на подобных вечерах. И хотя это было не совсем то, о чем мечталось, но у него всегда было не совсем то, что он хотел получить, с этим как-то приходилось мириться.

В тот самый вечер его впервые заметил и профессор, оказавшийся почти случайно в литературном салоне. Иногда ему хотелось узнать, что творится в литературной среде, да и где еще встретишься с гением. И хотя он любил барина, ставшего всемирно известным  русским писателем, но и здесь было нечто дорогое и близкое для него.

Они встречались и прежде в университете, но он был рассеян, и не знал даже, что профессор философии такой великолепный музыкант - это было что-то новое для него. Тогда, в миг первой встречи, он ему не понравился вовсе, вызвал в душе странную тревогу. Но он, как ректор, старался сгладить отношения, возникавшие между ним и коллегами, не обращал внимания, на вспышки гнева, дерзкие слова и выпады этого человека. А за музыку, за минуты наслаждения, подаренные им нынче, он готов был многое ему простить.

Но  в те минуты Старик и представить себе не мог, какую злую шутку сыграет с ними судьба, когда одна из его дочерей, самая любимая, обратит внимание на этого человека. Да что там внимание. С первого мгновения, подобно Пушкинской Татьяне она воскликнет: »Это он». И как долго им всем еще придется бороться с заклятием волхва, с проклятыми этими чарами, как много страданий принесет он им. Иногда они будут казаться ему неодолимыми. Сколько слез будет из-за него пролито в старинном доме ректора. Но пока он только осмелился подарить ему восхитительную музыку.

Большое искусство требует больших жертв. И он, подобно Агамемнону, вынужден будет положить на алтарь, принести ему в жертву  собственную дочь.

И хорошо, что пока еще старый профессор не имеет об этом никакого представления. Еще какое-то время се в доме и душе его будет относительно спокойно. А потом… Профессор потеряет покой, Пианист подарит этому миру Первого поэта серебряного века, какие неожиданные повороты обретает порой жизнь.

И музыка, все еще звучит в этом мире великолепная, неповторимая музыка, и замерли слушатели, и каждый из них думает о своем.

№№№№№№

 

Пианист решил по-своему отблагодарить хлебосольного профессора - он увел его любимую дочь в неизвестность. Но она и сама была таким прелестным созданием, хотя и слишком юна, конечно. Но всем понятно, что молодость такой недостаток, который быстро проходит.

Она ничего не знала о жизни, и очаровать ее такому Демону, владевшему музыкой и разговаривавшему с богами (или с  их противниками) не составляло никакого труда. Он смог подчинить ее в один миг, и она уже не понимала, что чувствует и что творит, а хотела только одного - быть с ним. И этот чужак, о котором она ничего не знала, и вчера еще понятия не имела, должен был стать самым близким созданием, сделаться своим. Так не бывает? Но так случилось с ними на этот раз.

И все бы могло быть даже славно, если бы не его дурной характер, жестокость и мертвенная хватка. Он ничего не слышал, ничего не понимал, и знать ничего не хотел.

А ее родственники, они не пустили его в свой круг, куда он так стремился попасть. Профессор и Пианист остался для них чужаком навсегда, даже в счастливые минуты свой женитьбы и покорения юного создания. У него никогда не хватало терпения и такта, чтобы доказать им, что он такой же, как они, только гений, что он один из них, и еще сможет их удивить. А когда не замечают добрых дел, такой нервный и неуравновешенный Демон вольно или невольно начинает творить зло, у него просто не остается выбора.

Возможно в глубине души , в вечном своем одиночестве и неприкаянности он мечтал о такой семье, но мечте этой никогда не суждено было осуществиться. Он просто не был создан для чего-то подобного.

№№№№№

 

И только гениальный писатель, равный ему по таланту, знал и понимал, почему так настороженно смотрит на Пианиста русский профессор. До него доходили слухи обо всех его дурных наклонностях и пороках, и он видел, что этот немецкий гений, так напоминавший ему Демона, хочет прорваться в профессорский дом. Он подивился такому союзу. И не уставал себя спрашивать о том, как могли бы ужиться тиран и жертва, хищник и трепетная лань даже самый короткий срок рядом. И понятно ему было, что не бывать этому никогда.

Но не верил писатель и в то, что Профессор отдаст свою дочь такому созданию. Что это за деликатность такая, разве он посмеет ее погубить. Но куда деться от любви, от дикой страсти, поселившейся в душе  юной девицы. Нет, она становится страшной болезнью. И никто не сможет от нее излечиться, только утолив ее можно жить дальше, если выживешь, конечно, вообще.

Она обречена, а он этим воспользуется непременно. То, что нереально для остальных, для него - сущий пустяк.

 

 

ГЛАВА 3   НАШЕСТВИЕ

 

Но прав был гениальный писатель, с появлением Алекса в их доме, профессор навсегда потерял покой. Он заметил смятение дочери. Он понимал, что ни одна из них не сможет ему противостоять. Демону оставалось только избрать для себя жертву. И можно не сомневаться в том, кого он выберет. Самое хрупкое и невинное создание. Хотя все четверо они были такими. Он посмотрел на нее, и она была уже полностью в его власти с этой минуты.

Она ждала его появления. Она дышала, говорила, улыбалась,  только думая о нем, она никуда не уходила из дома, потому что он мог появиться в любую минуту. Она начинала скучать и страдать, как только такое случалось. Ее сестры могут перевести дыхание, опасность миновала для них, и только она оказалась в этой жуткой западне. Алекс, его Сашенька останется в сетях этого гениального паука. Музыка поможет если не удушить ее, то сделать его рабыней навсегда. И не мог успокоиться профессор с той минуты. Только он беспомощно улыбался, понимая, что от  своей судьбы еще никому никогда уйти не удавалось.

Но мог ли он желать такой судьбы для своей дочери? Нет, конечно, хотя остальные кажется не замечают этого, не чувствуют никакой тревоги. Она могла сделать счастливым любого хорошего человека, а достанется Демону, по роковой случайности, потому что ему хотелось удивить своих гостей, и  позволить им послушать этого пианиста. Ведь это и на самом деле чудо, только отчего все может так обернуться. Гости насладились и ушли, а что теперь делать ему самому?

Но разве нет никакого выхода? - думал он в ту самую минуту. Выход есть всегда. И он готов был забыть обо всех правилах приличий, только не слишком ли все поздно?

Сможет ли он сокрушить Демона? А может ли не вступить в схватку с ним?

Иногда ему казалось, что бороться с ним невозможно.

Но ради любимой дочери и он готов был на многое, хотя оставался всегда миролюбивым созданием.

№№№№№

 

Она так мила и так наивна. Я смогу быть с ней спокоен, - размышлял в тот момент Демон. - Она озарит мою жизнь этим чудным светом. И только отец ее не так добр и прост, как кажется. С ним надо быть осторожным. Это только тактичность и воспитанность. Но он может дать отпор, да еще какой.

И в своих владениях он никогда не примет чужака, как бы не любил свою дочь.

Тогда он и решил увезти ее подальше, чтобы тот сам позвал его назад и позволил поселиться в его доме. И тогда, вернувшись, он добьется большего. И он верил , какое-то время, что сможет вернуться в холодную столицу. Но сможет ли она вести хозяйство и жить вдали от своих родственников, не сбежит ли она от него  раньше срока? Хотя она стала его женой, бракосочетание проходило в каком-то тумане, и должна за ним следовать. Она поможет осуществиться всем его планам.

Она любила романы Тургенева, и сама вышла из того времени, из старинной усадьбы. И подобно Елене, она готова была жертвовать собой, ралли того, кого ждут великие дела, и кого дала ей судьба. То, что он выбрал из всех ее - вселяло в душе невероятный восторг. Она готова была к любым трудностям и лишениям. Если она и не понимала чего-то, то только того, что так тревожится и печалится ее отец. Она никогда прежде не видела его таким. Но он заблуждается, тревоги его напрасны, ей достался лучший из мужей. И скоро он в том убедится.

№№№№№

 

Когда Пианист возвращался в полночь с той самой вечеринки, он вспомнил о том, какое впечатление производил на окружающих. Серое, бесцветное, какое-то испитое лицо знаменитого писателя, их ропот. Они не могут его забыть. Это не в их власти, - самодовольно думал он. И только профессор, он не мог скрыть тревоги и презрения.

Но он рассказывал о писателе, который заметил его. И она радовалась вместе с ним и слушала «Лунную сонату». Но играл он как-то рассеянно, что на него совсем не было похоже. И потом, когда он попрощался, ей показалось, что он либо чем-то очень расстроен, или едва скрывает ярость. Она уверяла себя, что ошиблась, такого просто не может быть.

Он раздумывал, не оставить ли ее, не остановиться ли вовремя. Но он  никогда не умел останавливаться, как не стремился к этому. Ради чего и кого он должен расставаться с этим чудным созданием? Она его единственная радость. Он никогда от нее не откажется. Ярость в душе его на холодном ветру улеглась немного. А потом, завалившись в кровать, он заснул и окончательно успокоился.

Он вспомнил о пышной и многолюдной свадьбе. Как профессор согласился, сказать трудно, но она состоялась. Он был грустен среди общего веселья. И порой ему казалось, что панихиду, а не свадьбу справляли они тогда. Жених, ставший в одночасье мужем, убеждался в том, что ничего особенно не изменилось.

Он вспоминал, как накануне, старшая из сестер пыталась поговорить с ним, но на все своим пылкие речи встретила только холодную и раздраженную усмешку.

Это воспоминание разозлило его еще больше. Но почему он железной хваткой вцепился в девушку и не отпускал ее. И когда он отпустит ее, будет ли она еще жива? Или произойдет это слишком поздно.

Софья отшатнулась от окна, когда смотрела, как он уходил из профессорского дома. А что, если она просто завидует своей сестре, так рано выходившей замуж, да за такого талантливого и великолепного мужчину.

Стоило подождать. Возможно, ей еще будет стыдно за свои слова.

 

ГЛАВА 4   МОЛОДАЯ ЖЕНА

 

Алекс видела и помнила какие-то дурные знаки в храме, но тогда не обратила на них внимания. Но вспомнила о них немного позднее.

Взглянув на своего жениха во время венчания, она со страхом подумала о том, что совсем его не знает. Что-то тревожное и пугающее зародилось в душе ее в те минуты. И это не просто свадебное волнение и суматоха. Ей стало в тот момент не только грустно, но и по-настоящему страшно. Но пока она оставалась среди своих близких, было горько и страшно представить, что она может покинуть их, а  только о том муж ее и думал.

- Я напрасно не слушала отца и ничего не замечала, - говорила она.

Но очарование его оказалось слишком велико. И оставалось только ждать того дня и часа, когда придется покинуть родительский дом. Она даже не заикалась о том, чтобы тут оставаться, муж ее и слушать об этом не хотел.

Почему все они знали, а она ничего не видела, беды можно было избежать. Она обреченно прощалась и собиралась в дорогу. И при мысли о том, что она больше может никогда сюда не вернуться, наворачивались слезы на глаза.

- Я смогу все изменить, я буду счастлива, - говорила она.

Но утешения оказались такими слабыми. Она еще раз взглянула на сестру. И та ничего не сказала ей - ни слова. Но она ощущала себя  в какие-то минуты уверенной и сильной.. Как такое можно было понять?

Но запал ее прошел, когда они впервые остались одни. Она сжалась от ужаса. Ни о какой красе она не думала больше, а обаяние его казалось зловещим и жутким. Ужас в глазах его передался и ей. Она невольно отпрянула и всем своим видом показала, что очень боится его. Увидев ее замешательство, он усмехнулся. Она узнала, как он нетерпим и груб, какие вспышки ярости владеют его душой, какой могильный холод исходит от него. Невольно вспомнилась немецкая баллада о Леноре, которую так любила ее мать. Она оказалась на краю могилы в объятиях мертвого жениха - вот куда могло завести упрямство.

Только во сне могла они видеть отцовский дом и близких людей. И были бессонные ночи. Им не было исхода. И так хотелось вырваться из этой темной и жуткой пещеры. Пещерой казался ей темный и жуткий дом. А он был Кощеем Бессмертным. Именно это чудовище из старой сказки и предстало в образе ее мужа. И теперь уже музыка его сводила с ума. По инерции она все еще продолжала его любить, и пыталась связать его судьбу со своей собственной, но и себя чувствовала она мертвецом, и понимала, что прежнего никогда больше не будет. И только однажды в забытьи она увидела богатыря Илью Муромца,  на коне богатырском восседал он. И всей душой к нему стремилась. А когда приблизилась, то поняла, что это ее отец. Он устремился к ней, и в душе появилась надежда на освобождение из логова Кощея Бессмертного, где она была похищена.

Но похищенную девицу в сказках всегда кто-то спасает, она могла надеяться только на своего любимого отца.

Но в те же дни она ощутила, что беременна. Даже юная девушка, которой не с кем было поговорить, и та сразу же поняла, что это может значить. У нее будет ребенок. Все переменилось в тот момент, когда она это поняла. Она родит для себя сына, и в нем будет все, чего она так и не нашла в своем муже.

Хотя сама Алекс в те времена была совсем ребенком.

Но она надеялась, что этот младенец позволит ей вернуться домой, отец не допустит того, чтобы жил он в  таких условиях. Появилась надежда. Даже если встанет вопрос о выборе - мужа или сына, она сделает свой выбор. Вся его любовь и нежность были направлены на него. Но она ни о чем не говорила мужу в те дни. Она боялась, что узнав обо всем,  он может как-то ей навредить, особенно если придет в ярость. Она раздумывала и поняла, что скажет ему обо всем тогда, когда скрывать это будет невозможно.

Счастливый случай помог ей. Они вернулись, когда ему нужно было по делам отравиться в Питер.

№№№№№

 

При встрече с близкими она не выдержала и разрыдалась. Матушка молча поджала губы, а потом спросила удивленно:

- Твой муж не знает, что ты беременна?

Она только молча кивнула, подтверждая ее догадку.

- Ты не должна с ним оставаться, если это так.

Она узнала о лекции знаменитого профессора, о ней тут все только и говорили и тайком от мужа туда направилась. Она была поражена, потрясена просто, хотя почти ничего не поняла из сказанного. Но как же велик и многообразен был мир. И только она затерялась где-то в невиданной Варшаве. Любовь просто вырвала, выбросила ее из жизни. Потому она готова была забыть о ней, и зачеркнуть надолго, возможно навсегда. Она была слишком молода  и любопытна, чтобы просто стать женой демонического профессора. Но он сразу заметил, как она от него отстранилась, не желала говорить и слышать. Ярость душила его, но что он мог сделать тут?

- Она разлюбила, наступило разочарование, - с яростью думал он и перестал себя контролировать.

Кажется, она и не кричала в тот миг. Но дверь распахнулась, на пороге стоял отец в домашнем халате и тапочках и с такой силой отшвырнул его в сторону.

- Вон из моего дома, не под каким предлогом не смейте тут появляться.

Таким профессора  не видел даже никто из близких.

Так, вероятно, Добрыня Никитич спасал княжескую дочку. Вещий сон сбылся в точности.

 

 

 

ГЛАВА 5   ПОСЛЕ ЗАМУЖЕСТВА

 

И снова играли музыканты на старом рояле, звучала великолепная музыка, самая удивительная и  восхитительная. В доме отца, успокоившись и повеселев, его любимая дочь ждала  первенца. Ее бабушка, знавшая А.С. Пушкина и хранившая его автографы, дала торжественное обещание принять правнука. Иногда она думала о Демоне, вспоминала своего мужа за роялем. Он казался ей издалека злым волхвом, которому удалось на время очаровать ее. Но Черномор не может изменить ее жизни, как бы ему этого не хотелось. У него льдина вместо сердца. Он готов был ее заморозить. Нона знала, что никогда не позволит ему совершить такого с собой. В тревожных снах порой ей снилась Варшава. Она чувствовала, что тоскует без этого странного города. Но отец не хотел и не собирался о том даже слышать. Они снова встретились с Софьей. Она должна была признать, что в свое время ее сестра оказалась права.

- Я слишком мало знала об этом мире, - говорила Алекс на все ее расспросы, - музыка может лишить сознания и рассудка, но очарование ее так быстро проходит, как только она смолкает, ничего больше не остается. Я рада, что это случилось так быстро.

- А ребенок, он останется без отца? - вдруг спросила она, удивленно глядя на сестру.

- Ему хватит моего внимания и любви, у него столько любящих родственников, что не нужен никакой отец. Но я не могу позволить малышу пережить такое. Несмотря на молодость, она была уверена, что родится мальчик. Но Софье показалось, что ей известно что-то большее. И она отстранилась, потому что не хотела быть причастна к страшной тайне.

Что-то мелькнуло рядом, и  вокруг воцарилась страшная тьма. Они обе вздрогнули. Рядом погасла свеча. Это казалось дурным знаком. Она поняла, что если любовь и жила в ее душе до сих пор, то  теперь она исчезла. Такое уже было однажды в их Варшавском доме, когда в минуты просветления он играл, а она стояла около рояля, и они казались любящей парой.

Тогда свеча упала на рояль от ее неловкого движения и тоже погасла. Она пронзительно воскликнула. Он резко перестал играть и не разговаривал с ней еще несколько дней, она ходила по дому, словно бы совершила какое-то преступление. Но это была только свеча. Впрочем, в его облике в те дни было что-то даже не демоническое, а дьявольское.

№№№№№

 

В отцовском доме она снова могла спокойно спать, читать книги. Ей не о чем не нужно было заботиться, за ней ухаживали служанки, предупреждая любое желание. Исчезла тоска, не было больше обреченности.

«Бойся своих желаний. Они сбываются, - думала в тот момент Алекс. И на самом деле, он появлялся еще несколько раз. Мрачный и растерянный, он поджидал ее на улице. Двери профессорского дома были для него закрыты. Он понимал, что после всего, что случилось, второй попытки у него не будет. Она ничего не поняла и была заодно со своими родственниками.

Она взглянула на него и молча отправилась прочь. Возможно, в глубине души она еще и любила его. Но никогда больше она не окажется вместе с ним. Профессор снова повторил, что он ему не нужен.

Ночью ей снилась захудалая  Варшава, но она могла возвращаться только во сне. Ее терзала чужая речь. Но она не понимала больше слов. Ее любовь исчезла, а казалась она такой огромной.

- Только смерть разлучит нас,- повторяла она слова клятвы, которая больше не играла  никакой роли. Она ощущала  себя предательницей, но никакая сила не заставила бы ее туда теперь отправиться. Она вспомнила, как  могла разрыдаться по любому поводу, и от слез ее он приходил в еще большую ярость. Но она больше не умела смеяться, вот беда.

В доме отца те кошмары понемногу забывались. Она становилась прежней. И только ребенок должен был изменить и этот мир. Она с восторгом и трепетом ждала его появления. Об этом говорили и все вокруг.

А потом она думала о том, как он стал исчезать по ночам в последние дни, когда они еще были вместе. И это доставило ей неожиданно радость. Она молила бога о том, чтобы это случалось как можно чаще. И поняла тогда, что это и есть конец всему в их мире.

Она знала, что ни одному мужчине больше не позволит так поступать со своей жизнью.

В последний раз она видела Демона из окна собственного дома, он только мельком взглянул на нее. Здесь он больше не казался ей ни красивым , ни страшным, скорее бессловесным и бессильным был. Это был «Демон поверженный». Таким его и изобразит в начале нового века художник, но до тех времен надо еще дожить.

В тот момент она понимала, что разлюбила его, но возможно не любила никогда. Иногда среди ночи она просыпалась и никак не могла понять, где находится. И она знала только одно - то, что его больше не было рядом.

№№№№№

 

Чаще всего она говорила с Софии. Долго и подробно она рассказывала о том, как все было у нее в Польше. Но сестра чувствовала, что на самом деле все было еще страшнее. Но она говорила, что страдания меняют человека к лучшему. Это должно стать для нее предупреждением о том, что нельзя так безрассудно кидаться в омут. Но потом они говорили о том, как хорошо, что у нее есть усадьба, дом, отец, всегда есть место, куда можно вернуться.

ГЛАВА 6  ИСЧЕЗНОВЕНИЕ

 

А потом Алекс узнала, что Демона больше нет в городе. Он растворился где-то в неизвестности. Тогда она успокоилась окончательно. Но она боялась только того, что он постарается ее возвратить после того, как родится ребенок.

Но со временем она убедилась, что ничего он такого предпринимать не стал. И надо было забыть, если такое вообще можно забыть когда-нибудь.

Минутное увлечение, восторг завершилось по-настоящему жутким страданием. Но жизнь продолжалась и после. Долгие часы она проводила с бабушкой. И они переносились во времена Пушкина. Как странно ей было слышать все те истории, но слушала она с упоением. Она дивилась и тому, насколько ее рассказы отличались от всех остальных повествований о нем.

Старушка настроена была резко, она критиковала всех, но тем и интереснее было узнать, как же это тогда случилось.

И по рассказам ее поняла Алекс, что юная бабушка влюблена была сразу в двух мужчин, и первым из них был Жорж Дантес - великолепный, блестящий офицер, с которым так скверно поступили тогда. Но трудно было понять, кто скрывается за второй маской. Она не хотела говорить о том никак. И вдруг появилось имя  Государя императора. Оно возникло само собой.

Было отчего поразиться молодой женщине

.- Бабушка, а Пушкин, - вырвалось невольно у нее.

- А что Пушкин, он был поэтом, настоящим, лучшим из всех, но как мужчина, он меня не интересовал.

- Но как может такой поэт не интересовать, как мужчина, - удивилась она еще больше.

- Но это не одно и то же, дорогая,- только и пожала она плечами. Он был дерзок, часто несносен, да и просто опасен.

И снова пристально глядела на нее Алекса.

- Поэт, как бы высоко он не взлетел, все равно останется только придворным шутом, ему никогда не стать императором. Когда императрица умерла, он больше не хотел жить, вот и добился пули в живот. Небеса отомстили ему за ту дерзость. Можно обмануть кого угодно, но никто еще не мог обмануть бога, дорогая моя.

В тот вечер Алекс никак не могла заснуть. Она так много нового узнала. И это страшно ее растревожило. Шут никогда не станет королем. Поэт никак не смог бы уровняться с императором.

Бабушка хотя и резка, но права, вне всякого сомнения. Она там была, все видела, и знала больше, чем все остальные. Но что же тревожило ее еще больше, чем события старые? Почему она была уверена в том, что ее сын станет поэтом. Он не может повторить такую судьбу. Ранняя смерть, глухая стена непонимания, страдания.

Ночью ей снилась Черная речка, она вместе с бабушкой была на том месте, где он упал на снег когда-то. Дантес поднял руку с пистолетом. И вдруг она увидела, а вернее поняла, что этот красавец - ее взрослый сын. Что это могло бы значить? Что будет происходить в грядущем, и почему она так много думает о прошлом, к которому сама отношения не имела?

Утром, она просила у бабушки показать портрет Дантеса. Та медлила, старалась понять, зачем это ей нужно.

- Ты знаешь, после всего, что произошло, у нас не принято. Но она была настойчива. И тогда та указала на книгу на верхней полке.

Между ее страницами была заложена эта миниатюра.

Алекс долго вглядывалась в черты человека, на ней изображенного и сравнивала с тем, что видела в недавнем сне. Они были лишь немного похожи. Но на самом деле очень мало общего. И тогда она поставила книгу на место и задумалась.

Она была уверена только в одном - этот странный сон ей не забыть никогда. И лицо человека, убившего на черной речке Пушкина, оно тоже врезалось в память.

 

 

 

ГЛАВА 7  А бабушка была переводчицей.

 

А бабушка была переводчицей, сама писала стихи. О пианисте больше не говорили вовсе. Но стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева - они звучали все время в этом удивительном доме, ее доме.

Это бабушка мечтала о том, что ее сын будет поэтом. А потом она говорила о том, что ей не суждено будет увидеть нового века. Потому о давно ушедших говорила она, как о живых. Должна существовать связь поколений, только тогда мы не будем ощущать себя такими одинокими и брошенными в этом мире. И потому только в таком доме и должен был родиться поэт нового века. И музыка, все время звучала тогда эта удивительная музыка.

Она думала о том, как много радостей и страданий еще в утробе познал ее ребенок. Она воспринимала его, как приемника великих творцов.

 Она ощущала странную связь с ним. Возможно так же происходит и у всех остальных, но она чувствовала, что это было что-то особенное.

№№№№№№

 

В то утро она проснулась от ощущения странного счастья. Она понимала, что это будет только ее ребенок, в нем ничего не останется от отца. И только вечером она вздрогнула, когда услышала музыку Шопена. Звучала одна из его минорных баллад. Она стала невольным напоминанием о недавнем прошлом. Но счастье было так велико, что грусть скоро растаяла без следа.

А вечер, начавшейся с радости, перемешанной с грустью, завершился появлением на свет ее младенца. Она странно встрепенулась после всего случившегося. Это был особенно торжественный миг.

Профессор внизу принимал своих гостей, когда мать помогла подняться ей наверх. И бабушка тут же появилась в ее комнате, как и обещала недавно. Внизу звучала музыка, слышались приглушенные речи. Она корчилась от боли и молилась о том, чтобы с ним ничего худого не случилось, она была так молода и ничего об этом не ведала.

Но все закончилось быстрее, чем ожидалось, тревоги и волнения оказались напрасными. Как только она услышала его крик, от боли не осталось и следа. Она забыла о том, что переживала недавно. Бабушка что-то говорила, и все время оставалась рядом.

Ребенок здоров, с ним все в порядке. О чем еще она могла мечтать? Ее страдания были вознаграждены сполна.

Бабушка сказала, что она вела себя молодцом, и Алекс восприняла это как высшую похвалу. За окном царила тьма. Она погрузилась в сон, хотя минуту назад думала, что не сомкнет глаз.

Гости в тот вечер разошлись поздно. И только утром все узнали о том, что у профессора появился внук. В ректорском доме зародилась новая жизнь. Сколько было радости и поздравлений в тот день. Но никто не мог представить себе, кем станет для этого мира голубоглазый и светловолосый малыш.

Самым громким  стало имя, которым наградил его отец.

Но очень скоро о таинственном Демоне если и будут вспоминать, т о только благодаря его сыну. И с первой минуты бытия, как и обещала, подобно древней Пряхе его прабабушка, легенды и мифы будут виться над его головой.

И даже после раннего ухода, ему не избавиться от них.

А тогда она прижимала к груди первого поэта нового ХХ века, который его современники позднее назовут серебряным.

Прошлое и грядущее в тот миг сошлось в одной точке.

Невероятная любовь окружала его в многолюдном профессорском доме. И ребенок был удивительно красив. Многие говорили о том, что не может быть так красив  человек.

Но когда кого-то в мире так любят, то завершается все чаще всего плачевно. Боги не терпят, когда такая любовь необъятная достается не им, а смертным и жестоко мстят. В страшном этом правиле почти не бывает исключений.

Но тогда его юная мать считала, что для нее все страдания завершены. Она больше не выдержала бы таких жутких испытаний. Но тогда она и решила, что до последнего дыхания, что бы ни  происходило, она останется с ним рядом и сможет удержать его от тех бурь, которые будут бушевать над его головой. И она наивно верила, что и судьба его и весь мир в ее власти теперь.

Он подрастал у всех на глазах, с радостью или завистью говорили о чудесном ребенке.

Усадьба, парк, бескрайние поля и дремучие леса с таинственными болотами - это был его удивительный мир, где не могли не родиться первые строки каких-то не стихов даже, а таинственных пророчеств. Рос он крепким и смелым - маленький богатырь Добрыня, так она порой в шутку называла его. И она была счастлива и горда тем, что родила этому миру такого сына.

Когда в нем появилась эта тяга к одиночеству и замкнутости? Этого она точно не могла вспомнить.

Она с тревогой думала о том мгновении, когда он спросит об отце.

И заранее мучительно подбирала слова для того, чтобы хоть что-то ему объяснить. Но одно она знала - он никогда не будет жить со своим отцом.

 

ГЛАВА 8   РОДНЫЕ  ПРОСТОРЫ

 

И он спросил ее однажды, глядя на портреты своих предков, дальних и близких родственников.

- А мой отец, где он, почему  его нет с нами, почему нет ни одной его фотографии.

Она вздрогнула и повернулась к нему.

Сколько не ждать подобного вопроса, возникает он все равно неожиданно.

- Ты встретишься с ним позднее, дорогой, пока он очень занят и не может к нам приехать, - хотя и тихо, но очень твердо произнесла она,  и всем своим видом подчеркнула, что говорить об этом больше не хочет, но мальчик был упрям.

- Портрет, я хочу увидеть его портрет.

- Пусть это будет нашей с тобой тайной, но здесь нет его портретов.

Алекс видела, как он погрузился в раздумья, и ни о чем пока больше не спрашивал, но это вовсе не значило, что не спросит завтра.

Она дала себе слово не говорить об отце ничего плохого, потому и молчала так напряженно. Он должен подрасти немного. Она убедится в том, что есть противоядие от  зловещего его обаяния и демонического начала. Иначе она потеряет сына и подарит миру еще одного Демона. Это откровение перепугало ее страшно. Она не могла допустить такого. Она старалась не думать о том, что ее сын плоть от плоти этого человека. Мало было просто увезти его и поселить в многолюдном доме, теплом и уютном, Даже та, которая не была связана с ним кровно, до сих пор не может избавиться от него, а что говорить о маленьком ребенке. Как неосмотрительно было с ее стороны пойти на такой шаг. Но теперь можно только как-то спасать ребенка.

Она услышала голос Софии и странно вздрогнула. Никогда прежде, и сестра это заметила, Алекс не отдалялась так от них. Проклятый тип, что он сделал с ней, как он мог так вероломно глумиться над ее душой.

- Саша спрашивает об отце.

- Его не существует, не смей ему говорить пока ничего. Тебе было больше лет, чем ему, но и ты устоять не могла.

- Но ничего нельзя изменить. Он по-прежнему остается его отцом, - вырвалось у Алекс.

И было видно, как это мучает ее.

Она все больше и больше говорила  с ним о поэзии и музыке.

Она все больше говорила с ним о поэзии и музыке. И вспомнился рассказ бабушки о Пушкине. И возник невольно образ Пианиста. Она не понимала, какой из двух  рассказов насторожил и испугал ее сильнее.

Но почему так - все, что было дорого и мило недавно, становится  пугающим и угрожающим? Вероятно, стоит держаться подальше от творцов. Они все наверняка вышли из ада и здесь, на земле по-другому жить не умеют. А лучшие их творения опалены адским пламенем.

Она убедилась в том, как по-особенному реагирует ребенок на музыку. Это должно было обрадовать ее. Но она от всего этого пришла в ужас. Она все больше читала ему стихи и брала с собой в театр с раннего детства. Самые лучшие пьесы он знал почти наизусть. Она хотела приобщить его ко всему, что было дорого и мило ей самой. Они врезались в память и стали той вершиной для него, до которой не так просто было дотянуться. Мир вдохновения и творчества окружал его с самого начала. Иногда он казался ей взрослым человеком, настолько все точно понимал и принимал. Самые сложные вещи легко укладывались в его душе.. Но и она сама вместе с ним поднималась ввысь и парила над землей. Она радовалась тому, что пока в нем ничего не было от отца. Если бы Демон взглянул на сына своего, то это должно было привести его в бешенство. Но он отделывался молчанием, вероятно, все с ними творившееся его совсем не интересовало. Он был плодом ее любви и благодарностью за страдания.

№№№№№

 

Она страшно волновалась, когда, катаясь по озеру, они причалили вдруг к берегу и по тропинке направились к храму. Там было  тихо и пусто совсем. Она никогда прежде не заходила в пустой храм, и  вдруг, что такое? Потемневшие иконы, лики святых. Взиравшие со всех сторон в странной тревоге, они оживали на глазах.

Ей показалось, что ее юный сын чем-то похож на них. И только она одна пока знала эту страшную тайну. Ведь в момент рождения пряхи говорят о судьбе младенца, она слышала и старалась вспомнить эти тревожные их речи.

Но пока не было никаких дурных знаков и здесь.

Сколько времени пробыли они там? Как знать. Время для нее остановилось тогда.

Потом на берегу озера они любовались закатом. И солнце отражалось на глади воды. Природа вокруг казалась невероятно прекрасной. И они приобщились к таинству  в тот летний вечер.

По дороге домой он не проронил ни звука. Но она видела, как он потрясен всем уведенным.

Сколько потом было таких вечеров. Но этот -первый, он запомнится навсегда.

Она читала ему строки Ф. Тютчева

Вот иду я вдоль большой дороги,

В тихом свете гаснущего дня.

Тяжело мне…

Она улыбнулась, вспоминая, как молода была в те дни. Именно она воплощала ту вечную женственность, она стала его первой прекрасной дамой, о которой он напишет сотни стихотворений. Хотя у нее будет другое имя. Но она не обижалась за это на него, потому что всегда знала правду. Она знала все и бережно хранила все тайны, о которых влюбленные в него и любимые им порой даже и  подозревать не могли.

 

ГЛАВА 9  РЕАЛЬНОСТЬ

 

Она с самого начала ощущала эту связь. Он помнил сказки, повествования, стихи, все время  звучавшие рядом. Она знала, что одной из самых великолепных сказок  станет его жизнь. К этому все неуклонно шло тогда.

Снежная королева, что-то великолепное и холодное. Эта северная сага имела особенную власть над его душой. Она понимал, что великолепная героиня будет сопровождать его всю жизнь. Эти сказки все время были рядом, неизменно попадали ему на глаза. А когда мальчик зимним вечером из окна своей квартиры смотрел, как беснуется метель, он был уверен в том, что она прилетит к нему. Он не боялся этого вторжения и ждал ее появления. В такие минуты он переживал высшее вдохновение.

Матушка не разделяла его восторгов  о Снежной королеве. Это пугало и  тревожило ее. И он, видя это напряжение, понимал, что есть что-то, о чем она ему не говорит.  Но они  понимали, что все раскроется, скрыть ей ничего не удастся.

Но пока они жили под покровом тайны. Это увлекало еще сильнее. Вот и с храмами, сколько было связано раздумий всяких, порой самых невероятных и удивительных. Где-то под сводами храма томился светлый и прекрасный бог. Ер если пристальнее всмотреться, то он сразу делался темным и таким отрешенным и далеким.

Объяснить происходившее было невозможно.

Храм бросал его душу в небо. Но порой взлетая, он был уверен, что падает, летит камнем вниз. И душа его в такие минуты блуждала где-то в пустоте и полном  одиночестве. Мальчик был уверен, что оттуда нет возврата. Тогда становилось радостно и жутко. И в такие минуты сами собой складывались какие-то стихи. Об этом обо всем говорить он мог только с матушкой. Она все чувствовала и понимала.

Свечи. Ему казалось, что если они не гасли, то горели не так ярко при его приближении. И в этом были какие-то тайные знаки, которые он сумеет разгадать со временем.

Это был совсем иной бог, не тот, которому молились все вокруг. Он был далек и недоступен для них. И приобщенный к неведомому, он считал себя избранником, хотя это умножало его гордость и множило печали. Но он старался не обращать на это внимания.

Насколько спокойнее и проще жить в неведении, предаваясь обычным земным радостям. Но как только становится известно большее, это и становится началом конца.

Едва научившись писать, он стал записывать в книжки свои размышления, зная, как безвозвратно они  ускользают из памяти. Он уже понимал, как интересно будет заглянуть в записи, и вспомнить о чем он думал в последнее время, шагая по дорожкам великолепной дедовской усадьбы, когда оставался рядом с обожаемым дедом.

№№№№№

 

Уже в раннем детстве мальчик совершил первое  свое путешествие. С матушкой они отправились в Германию туманную, этот мир он считал своей второй родиной. И было и приятно, и страшно, и жутко, он покидал родные просторы и отправлялся  в неведомое путешествие.

Но как только он шагнул на эту землю, его потрясла странная уверенность - мальчик знал, что он бывал здесь прежде, и все это видел не в первый раз, древняя память проснулась.

Это он и попытался рассказать матери, а она не удивилась даже. И тогда она рассказала ему об отце, понимая, что рано или поздно это все равно придется сделать.

Она подчеркивала, насколько он необычный и талантливый человек, и мимоходом сказала о том, что они просто не смогли с ним рядом быть.

Она считала, что окунавшись в чужой мир, сделать это значительно проще, чем в родном. Они были далеки и от усадьбы и от отца в тот миг, потому оторванные от всего, могли чувствовать себя спокойно.

Потому он и понял, отчего вдруг неведомый мир показался ему таким родным и близким. В его жилах текла и немецкая кровь. Предчувствия его не обманули тогда, и потом он все время убеждался в том, что они его не обманывали и позднее. Душа хранила тайное, до сих пор никому неведомое.

Он ни о чем большем не спрашивал, слушал только то, что она ему сама рассказала.

Время пролетело незаметно, но родная усадьба все чаще снилась мальчику ночами, и он не скрывал своей радости, когда они засобирались домой. После откровений об отце ей стало легче и спокойнее жить, словно страшный груз упал с хрупких ее плеч. Но какая-то боль все еще проступала в душе. Она знала, что только из-за сына она не сможет оставить своего демона, он будет возникать в музыке, на полотнах художников, в стихах.

Она перечитывала часто тайком поэму Лермонтова и снова переживала все те чувства и настроения, которые она порождала в душе, и не казалась ей вовсе поэтическим вымыслом.

Какой-то древний бог, а не падший ангел даже испытывал ее душу на прочность, и она готова была все это переживать снова, и волновалась, хотя ничто не предвещало больше беды. Но пока он жив, пока он где-то рядом, да и  потом, кто сказал, что они смогут от него избавиться в один прекрасный момент, кто такое мог им поведать.

Он видел, понимал,  какие странные чувства охватили душу его матушки.  Он не знал им названия, но от этого они не перестали существовать вовсе. И с самого начала ему хотелось закрыть свою душу для  подобных страданий. Они казались ему невыносимыми, хотя он еще ничего не мог о них знать, и в то же время, как ему казалось, знал все.

Отец, когда он о нем узнал, то понял, что так просто не сможет от него больше отмахнуться. Ему хотелось увидеть его и поговорить с ним. Он знал , что рано или поздно такая встреча произойдет. Но если этому так  противятся горячо и беззаветно любящие его люди, может не стоит об этом думать и искушать судьбу?

Он стоял перед зеркалом, вглядываясь в собственное отражение, и видел черты другого человека. Он казался прекрасным, холодным и таинственным. Он не был похож на деда и матушку. Зловещая красота проступала во всем его облике, и он был страшен.

А потом кто-то из знакомых заговорил об отце, о том, что знаменитый писатель так поражен его обликом, что сравнил его с Демоном и Байроном. Тогда он и шагнул в библиотеку деда.

 

ГЛАВА 10   РАЗДУМЬЯ

 

Икать творения английского лорда пришлось долго. Но когда матушка неслышно появилась в библиотеке, он сидел с томиком его стихов. Что это - совпадение. Она была не настолько легковерна. Может быть, этот человек и на расстоянии как-то воздействует на собственного сына? Но скорее всего,  все проще. Он узнал одну из старых полу литературных историй. Об этом она как-то сразу не подумала, а это так и есть. Она поняла это по его взору, к ней обращенному.

Она успела узнать о нем самое главное - ее сын никогда не врал и ничего не мог и не пытался даже скрывать, его натуре это было противопоказано.

Он заметил, как дрожит ее рука. Не оставалось больше никаких сомнений.  Отец снова вторгался в их жизнь.

- Он хочет вернуть его, - говорила она, задыхаясь, своей сестре. Она рано или поздно отнимет Сашуру у нас.

Она смеялась и рыдала при этом, ничего не понимая, не в силах что-то сделать. И напрасно Софья уверяла ее, что это невозможно. Убедить ее в чем-то становилось все труднее. Над хрупкой и беззащитной женщиной нависала черная зловещая тень. И эта тень неустанно следовала за нею повсюду.

А мальчик тем временем с любопытством заглядывал в книги писателя, имя которого связывали с его отцом. Он умер в следующем после его рождения году, и сыграл роковую роль в его жизни и судьбе. Но он быстро отложил эти творения. Она этому несказанно обрадовалась. Все, что угодно, только не жуткие истории про униженных и оскорбленных.

Литература должна возвышать и вдохновлять человека. Она не может так сгущать  краски и смешивать его с грязью. Даже если такое и было в реальности. Она была довольна тем, что он не увлекся подобной заразой.

А между тем век стремительно приближался к финалу.

Алекс встретила хорошего и доброго человека. Но она долго раздумывала, боясь оказаться   в жутком положении, из которого едва вырвалась недавно.

- Так не может быть на этот раз, - уверяла она Софью.

Но кто вообще может знать, что и как может быть в нашей жизни.

Он спокойно отнесся к ее сыну, хотя в мальчике его что-то пугало. Но он верил в то, что ребенок не может помешать им быть счастливыми.

- Так скверно больше ни с кем никогда не будет, - успокаивала себя Алекс. Это же она говорила и своему отцу в те дни,  но она узнала скоро, что сын случайно встретился с отцом.

Столкновение оказалось холодным и бесстрастным. Он рассказывал ей об этом, отвернувшись к окну. Она во всем обвиняла взрослого человека, даже не пытавшегося найти общего языка с ребенком.

- Он просто оттолкнул его, но любил ли он вообще кого-то и когда-то. Что было в душе его кроме похоти?

Она знала ответ на этот вопрос, но боялась даже подумать о том.

№№№№

 

Он видел, что в жизни матери и его нового мужа все было спокойно и безоблачно, так ему казалось со стороны. Это его немного тревожило, потому что казалось, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть другими. Но она радовалась, и он старался радоваться вместе с нею, отринув все свои страхи. Хотя  у него отнимали самую дорогую и пока единственную женщину, она была всегда и всем, и вдруг отдаляться стала. Он не смел противостоять, только стал от них отдаляться, казался замкнутым и отрешенным.  Но она все свободное время, сколько его было старалась проводить с ним.

В те дни он взглянул на мир и  ощутил ту катастрофу, нараставшую с каждым днем, как ему тогда казалось. С ней никак нельзя было бороться.

И стоял он в тот день на закате в чистом поле, словно богатырь русский у перепутного камня, и ждал полчища татар, которое должно было окружить его со всех сторон. И был он то князем Дмитрием, то Михайлом Бренком, в первый и в последний  раз примерявшим княжеский плащ.  Потом становился  ратником, оказавшемся в засадном полку в лесной чаще, нетерпеливо ожидавшим своего выхода.

И словно заклятие и молитву повторял поэт славные их имена. Но никак не мог он вернуться из века 14 в 20 к своей реальности.

Ничего более яркого и прекрасного в своей жизни ни прежде, ни  позднее он не видел. И время для него остановилось, а прошлое соединилось с настоящим и грядущим. А потом во снах и видениях возникали картины, увиденные им в чистом поле.

Они становились все яснее, в то время как реальность куда-то исчезала. Он боялся своими рассказами пугать и тревожить матушку. Желая хоть как-то от них освободиться, он их записывал, облачая в форму стиха. Иногда получалось это неудачно, но чаще ярко и красиво.

 

ГЛАВА 11 В последний год уходящего века

 

В последний год уходящего века он видел мир, охваченный войной. Израненные люди, исковерканные судьбы - вот что было главным. А потом и поднялись бунты бессмысленные и беспощадные. Видения эти приходи ли чаще, и были все яснее, хотя внешне ничто не предвещало беды.

Никто из  близких не догадывался о том, какие бури теснятся в душе юноши.

Внешняя невероятная красота соседствовала с надломом и ужасом внутренним. Ему казалось, что подобно птице, он понимается высоко в небо, а на самом деле душа его лежала в глубине бездны. Восторг гас, словно  свеча от очень сильного порыва ветра. И он боялся, что больше от него ничего не останется. Тогда тьма и ужас его окончательно раздавят. Но разве он мог допустить такое?

После таких откровений еще в ранней юности он ощутил невероятную усталость, и не мог ее одолеть. Мир окончательно приходил в упадок к началу века. И оставалось смотреть на то, как это совершается. Не для этого ли он и посетил мир « в его минуты роковые».

Смерть, он порой ощущал ее прикосновение. Он еще не знал, что это такое, но видел, что люди вдруг уходят навсегда. Но не это самое страшное, а то, что он юный и живой, порой ощущал себя настоящим мертвецом. Это было страшным ощущением.

И только поэзия, врываясь в реальность, порой спасала его от катастрофы.. Он не мог не чувствовать власть ритма и удивительной музыки над душой. Матушка все больше вникала в то, что он пишет, и оставалась довольна написанным.

Музыка, самая пронзительная музыка врывалась в его творчество и творила настоящие чудеса. А он порой жаловался на то, что лишен музыкального слуха. Мать же слышала и знала то очарование, которое другим только предстояло узнать.

Но в душе возникали сомнения. Иногда ему казалось, что ничего не получится. Неумелые строки.

Мать торжествовала, она чувствовала  уровень его таланта. Она старалась внушить ему, что он избранный, что ему нет в этом мире равных.

Но вовсе не безоблачна была их жизнь в те дни. Черная тень появилась над ними. Юноша ощущал ее всей душой. Его голубые глаза в такие минуты казались темными и страшными. Этот пристальные взгляд. Она с самого начала хорошо знала его. Но другие люди этой тайной стороны его души не узнают никогда. А если с годами Демон все яснее будет прорастать в его душе? - вдруг подумала она,  и невольно сжалась от ужаса.

Но мир изменился, от прежней реальности больше не оставалось следа.

№№№№№

 

Странный это был вечер. Ему так не понравилось то, что было написано, что совершенно спокойно он бросил все в огонь. А потом сидел неподвижно и смотрел, как огонь пожирал эти листы.

Он понимал, что строки исчезнут навсегда. Но он только улыбался загадочно, словно одержал победу над собой. Нужно избавиться от всего слабого и немощного, без оглядки и без всякой жалости. Он понимал это в те дни. И не хотел примириться с тем, что получалось не то и не так. Мать в тревоге просила не делать этого, он мог быть и необъективен пока, почему бы оно ни лежало в папке, и не ждало своего часа.

Возможно, со временем отношение к написанному и на самом деле изменится, только ему уже не суждено было узнать этого. Он не слышал и не слушал ее, хотя прежде внимал всему, что она говорила. Видя это упрямство , она незаметно отступила.

Глядя на мерцавший огонь, он вспомнил о столкновении с профессором. Тот казался ему одним из бесов, именно таких изображал великий писатель. Хотел он того или нет, но все-таки включил его в свой знаменитый роман. И так страшно и больно было сознавать, что это его отец. И в нем это со временем должно будет проявиться. Ему было лет 45, а может быть и меньше, но он казался издерганным стариком. Он говорил яростно, был истеричен и циничен. При всем его красноречии, ощущалась какая-то надменность и ложь. Странно прорывалась она сквозь ткань слов. И в тот момент юноша пообещал себе, что никогда даже в этом не сможет лгать.

Они были совершенно чужими. Так стало раз и навсегда . Он не знал этого человека и узнавать его не хотел. Да и тот смотрел куда-то вдаль и думал только о том, как бы поскорее попрощаться  с сыном.

 

ГЛАВА 12  Со стороны

 

 Алекс увидела мужа случайно на заснеженной улице города и была поражена. Она не могла любить этого человека, она не могла быть с ним близка. Теперь это казалось глупость и наваждением. Они были совершенно чужими. И она боялась, что именно об этом и спросит ее сын. Но может он поймет, почему она в ужасе сбежала от него и ни за что не хотела возвращаться. Он умер и проницателен. Он все должен понять.

Мальчик понимал и  был благодарен ей за мужество, за мир, который она ему подарила, за усадьбу и любовь родных. Это было самым восхитительным ее даром. Насколько он был близок ей, настолько далек от него.

Но она заметила и другое. Ей показалось, что он никогда не был ребенком, в сильном и юном теле обитала душа взрослого человека. И она видела ясно, что он совсем не похож на других детей. Об этом ей как-то сказала Софья.. Она умела общаться с детьми и понимала их, лучше, чем остальные. Ей не нужно  было лгать и притворяться.

Это странное открытие и тревожило, и пугало ее одновременно.

Он вернулся домой в тот день очень поздно. А потом отправился на вечеринку в половину деда, где любили бывать студенты. И когда он вошел в залу, то все взоры были направлены к нему.

Дед, пораженный таким вниманием, улыбнулся приветливо и ласково. Он вспомнил, как однажды тут появились и знаменитый писатель, и  юный пианист. Именно тот, второй и стал его отцом. Каким одиноким и чужим должен был он считать себя в этой пестрой толпе. И ему показалось, что все повторяется, с той лишь разницей, что даже в одиночестве он никогда бы не решился сесть за рояль. У него не было абсолютного слуха. Все он слышал и понимал по-другому. И люди, бывшие рядом, оказались где-то за стеной, за туманом.

Одиночество - это оно ощущалось все яснее теперь. Это стало его уделом. Но как могли они в мире добра и света обитавшие, допустить сюда Демона, и позволить встретиться с ним юному и прекрасному созданию. Почему они отдали такое хрупкое и нежное творение чудовищу. Так ли хороша их доброта и терпимость  в этом случае?

В ту ночь ему снился огнедышащий дракон, пожар в усадьбе дедовского дома  в Шахматове. Ему оставалось только метаться в ужасе, не понимая, что там такое происходит. Он обессилел после этого сна и пробудился совершенно разбитым, только ласковая ладонь матери, стиравшая пот с его чела немного его успокоила.

- Это только сон, - успокаивала его она, но он не мог понять, как быть и  что делать дальше. Ужасы вторгались в предчувствия и сны его. В реальности же он был спокоен и счастлив, но это только пока. И казалось порой, что этой реальности не существует. Это было странное ощущение. В его душе оставались только сны и грезы. И не мог он с ними сжиться, как ни  старался. Это был последний миг беззаботной радости, завтра счастье растает и улетучится навсегда. Откуда это? Он боялся не только говорить, но даже думать о том.

Мать теперь чувствовала, как он далеко от нее находится.

- Пляска Саломеи, я вижу ее, - вдруг заговорил он, - там Ирод и все его приближенные. Она требует от него невозможного - головы Иоанна. И он отдает приказ. Когда-то очень давно в один из зимних вечеров, когда вьюга выла за окном, бабушка рассказывала ему эту жуткую историю. Но в памяти она всплыла именно теперь,  и стало страшно.

- Ты чувствуешь себя Иоанном? - спросила его мать.

- Да, конечно, но и царем Иродом тоже, - вдруг выпалил он и  замер. Он и сам не мог до конца понять того, о чем говорил. Но он так ощущал.

Ее сын с самого начала умел быть непредсказуемым. Об этом она думала все чаще. Не только Христос и Иуда крепко связаны, но и Иоанн с Иродом, он подтвердил это в тот момент. Не бывает только белого и черного в душе человека все перемешано.

Так в этот вечер, после разговора с ней, самые горькие ее опасения оправдались. И в его душе жил Демон, и все то скверное, что пугало ее в его отце. Это никуда не делось и навсегда останется с ними. А она наивно думала, что сможет его от этого уберечь. Надо было признать, что у нее ничего не получилось. С этим им обоим и придется жить, он не в чем не виноват, во всем виновата она сама, только бы мрака не становилось слишком много.

И после того, как призналась себе в том, она ощутила второе дыхание, ничего больше не опасалась, и научилась смотреть вперед.

Она больше не чувствовала себя такой влюбленной, а потому такой слабой, как в самом начале, ее сын никогда не окажется во власти тьмы, тьма отступит, она не сможет его там оставить.

Так они и жили в те роковые дни, когда на мир надвигались жуткие события. И гром в небесах был уже не просто громом, а знаком грядущих катастроф, от которых не уйти и не укрыться.

 

ГЛАВА 13  На закате лодка неожиданно причалила

 

На закате лодка неожиданно причалила к пустынному берегу. По узкой тропинке прекрасный юноша стал медленно подниматься к храму. Странно чувство охватило его душу в тот момент.

В мире больше никого не было, ни людей, ни богов, последнее его тревожило особенно, но он понимал, что существует только удивительная природа и его душа.

В пустом храме на закате таились какие то тени, метались какие-то блики. Только несколько свеч догорали. Они чуть - чуть разгоняли тот жуткий мрак, в который погрузился мир. И воздух вокруг был таким чистым и прозрачным, что совсем иные боги и легенды проступили сквозь внешний налет.

Какая-то невидимая почти тень приблизилась к нему, и память ожила, она являла образы и заставляла вспомнить давние легенды и предания.

Он не мог молиться в этом храме, потому что по-иному все чувствовал и переживал, потому что и  бог у него был совсем другим.

Но он оставался там, словно мог разгадать ту вечную загадку, которая с самого начала не давала ему покоя.

И вера их предков  и дивные о боги в этом храме обозначились особенно ясно, они были рядом.

И в тот момент, когда ему казалось, что из-за кустарника покажется дивный Пан - Велес, на самом деле раздался дикий рев на другой стороне, но голоса были человеческими- мужики шли друг навстречу другу. Стенка на стенку. Он стоял и с содроганием смотрел на то, как это происходило. Они готовы были все смести на своем пути.

И тогда он понял, что мир стоит около пропасти, в которую готов рухнуть в любую минуту. И пламя дикого пожара все сжигает на своем пути. И это была жуткая реальность. И когда разгорится это дикое пламя, то от него уже никто и никогда не сможет укрыться. Злоба все сжигала, все уничтожала на своем пути. И он чувствовал себя среди них Христом, но не богом, а человеком, которого вели на распятие, только он вовсе не был уверен в том, что должен жертвовать ради них. Он не видел в том никакого смысла.

№№№№№

 

И если бы не чудная Германия, просторы которой были обворожительны, природа казалась настоящей сказкой. Душа неудержимо рвалась туда. И жутковатые легенды о Фаусте и Мефистофеле никак не давали ему покоя больше. Он слушал и слушал снова  вечную музыку, и погружался в тот удивительный мир. А какая непостижимая высота и красота открылись ему в тот миг. От этого было еще тяжелее возвращаться назад.  Но и там, во тьме этой рано или поздно все как-то завершится.

Его мир оказался в объятиях Сатаны,  и оставалось только вырвать и освободить его из них. Живая женская душа, единственная и неповторимая, окрыляла его в те дни, усмиряла все тревоги и страсти. Еще не было ни одной чужой женщины - только мать. Но ведь она должна была появиться рано или  поздно

№№№№№

 

И было в те дни одно странное видение. Он потом никак не мог припомнить - сон это или явь, скорее всего явь, перепутанная со сном. Он видел датскую принцессу, давно ставшую русской царицей Марией Федоровной. Он видел ее вместе с сыном цесаревичем Николаем. Но может он был уже русским императором, точно знать этого поэт не мог , потому что даты все время путались. Какой странной и гармоничной они были парой, как умело управляла она сначала мужем своим, а потом и сыном.

Но то, что он видел их вместе - в том был какой-то знак свыше для него самого.

Но почему так рыдало сердце его , когда он смотрел на молодого и красивого императора и его мать.

До грозных событий оставалось еще какое -то время. Он так любил бывать в Шахматово совсем один, бродил по бескрайним просторам его. Какая тишина стояла там, в теплые летние вечера.

Я и молод, и свеж, и влюблен,

- записал он неожиданной в тетрадке после такой прогулки.

Но в один из вечеров небо заволокли черные тучи, жуткий раскат грома ударил прямо над его головой. Он содрогнулся от этого дикого звука. И показалось ему, что Люциферово крыло закрыло половину неба.  Он не мог избавиться от ужаса, в один миг охватившего его душу. Тогда он оставался один на один с этим чудовищем. И красота эта -  он понял в момент грозы, не от бога, а от дьявола пришла в этот мир.

А вечером за столом, в старой усадьбе все говорили о бунте среди студентов, о покушении на императора. И все это - и  гроза небесная, и мятеж на земле, слились тогда воедино для него. И странно, что темные и дикие люди готовы были обрушиться на только что взошедшего на трон наследника, помазанника божьего, который ни в чем еще не был виноват перед ними.

Он видел печальное лицо царицы. Она казалась ему отрешенной и уродливой. И на челе ее сияла печать гибельности. Но настоящей царицей навсегда останется мать, а не жена. Он это видел и понимал в те минуты.

 

ГЛАВА 14  ИМПЕРАТОР И ПОЭТ

 

Они  все это время жили где-то рядом - император и поэт. Они и переживут друг друга ненадолго. Так сложились судьбы, так все было предопределено. Хотя, наверное, могло быть по-другому, да не стало.

- Как он может быть так спокоен, - спрашивал Поэт у матери своей, - когда власть ускользает из рук и в мире непонятно что творится. Это видно и понятно всем, кроме него самого.

- Нет, ему это тоже ведомо, только вида не подает, потому что так воспитан, и бессилен что-то переменить.

Но кто это был с ним, его мать или императрица в том странном сне?  Он так и не понял этого.

Он видел ее около своей постели во второй раз. Она склонилась, чтобы поцеловать его перед сном. И в тот самый момент он провалился в пропасть. Они говорили с бабушкой о том, что юный Пушкин всю жизнь любил только одну женщину - и это была императрица Елизавета. И  это было самым удивительным открытием для него в те дни, хотя кого еще мог он любить? Но Мария Федоровна - это совсем другое. Она была слишком властна и недоступна. А Александра Федоровна, такая печальная и отрешенная, что он никогда и близко бы к ней не решился подойти. Если бы еще на какое-то время у власти оставался бы император Александр, они бы прожили дольше и избежали бы этого революционного кошмара. Но в начале века все совпало. Дворяне оставили и предали юного императора. Хватило одной капли, чтобы чаша терпения переполнилась. Безумный мужик, который строит из себя великого чародея, таких всегда было много рядом с любым императором. Но этот все сокрушит на своем пути и глазом не моргнет.

№№№№№

 

От отца все время приходили дурные вести. На этот раз он узнал о сильном нервном расстройстве, и еще о том, что это передается по наследству. Пока ничто не предвещало беды. Но он заглядывал вперед и это его очень тревожило. Он был так силен физически, так умел радоваться жизни, что это казалось почти нереальным, и все-таки так было.

Он видел, с каким волнением смотрела на него матушка, пытался ее как-то успокоить, но тревоги в душе не стихали.

Она с горечью думала о том, что сама, связав  судьбу с этим человеком,  обрекла своего сына  на печальную участь. Он будет страдать и мучиться. За минутную страсть приходится расплачиваться, а сделать это бывает очень непросто.

В тот момент и пришло скорбное известие из Варшавы. Дед должен был свыкнуться с тем, что он поедет на похороны. Сначала Алекс и слышать об этом не хотела. Ей казалось, что он живой или мертвый, собирается отнять ее сына. Но он уже взрослый, вряд ли такое теперь возможно. Но она очень этого боялась. Он отправился на последнее свидание с отцом. Какая-то странная тайна в тот момент окутала ее душу. Пусть он проделал в одиночестве, на окраину русской империи. Он еще раз должен был взглянуть в лицо смерти.

А там, в его доме было спокойно и пусто, он больше не нес никакой угрозы. Только тишина и разочарование, все, что оставалось. И печаль из-за несбывшихся обещаний.

Поэт бродил по Варшаве, встречался с родственниками, которых никогда прежде не видел. У него была сводная сестра, и это его странно удивило до глубины души. Как странно видеть здесь взрослую девушку. Но остальной мир был чужим, и люди чужими. И с ним не нужно общаться, не стоит бояться его вторжения. Но почему такие чувства породил в душе его родной отец? Вот чего он не мог больше понять.

Он радовался тому, что после его рождения им с матушкой не пришлось оставаться в этом мире. У него было Русь и дедова усадьба, и это самое главное.

В гробу лежал несчастный, усталый и измученный старик. Чужой, непонятный и не понятый никем в этом мире

Другой старик рассказывал в этот вечер, как умер его отец, он подробно говорил о том, что с ним происходило за это время. Он слушал молча и понимал, что в душе его могла возникнуть жалость, но ничего не ощущал, как не пытался и не старался. Он помнил о времени, когда все начиналось, что должна была переживать его мать, когда тень от крыла Демона нависла над его головой.

Он стоял вместе со всеми у часовни, и хотел только одного, чтобы все это поскорее закончилось. С самого начала и до конца они были страшно далекими. Чуда не произошло. Такими они остались не только в реальности, но и в вечности самой.

Около свежевырытой могилы стояла еще дюжина людей. Он знал, что стоит здесь и все это видит в первый и последний раз. Они были странно далеки от начала до конца. Чуда не произошло. Такими они остались не только в реальности, но и в вечности самой. Никакая сила не заставит сына появиться на земле, где покоится тело его блудного отца.

ГЛАВА 15   ОГРОМНЫЙ  МИР

 

Варшава давно осталась за спиной. В душе - только холод разочарования. Он довольно резко закрыл книгу, которую давно держал открытой, но не прочитал ни одной строчки. А ведь это были истории его любимого Андерсена. Он помогал ему всегда в минуты смятения и горести земной, но не на этот раз.

Он торопился домой. Невероятная радость охватила душу, когда он понял, что ему есть куда возвращаться. Как много мог значить для поэта дом. До тех пор он о том не задумывался вовсе.

Дом деда навсегда останется его единственным пристанищем. Поэт закрыл глаза. В месте, где в последние дни влачил свое жалкое существование его отец, не было и подобия дома.

В те минуты он ощущал это особенно ясно. Циничный и злой ум. Обиды на весь свет, незавершенные дела  - вот что оставил он в наследство своему сыну.

-Какая нелепая и страшная судьба, - думал он в тот вечер под стук колес.

Ни на кого больше не обращал внимания поэт.

Он рассказывал обо всем матери. Да и невозможно было что-то утаить от нее.

- Он обедал в дешевом ресторане, не держал прислуги, он был страшен для тех, кто рядом, и страшно скуп, - вот главная правда, которая так поразила его в тот момент.

Он знал, что до конца дней будет сопротивляться всем этим чертам характера отца, и бояться, что они как-то проявятся и в его характере. Но он был благодарен деду за то, что тот избавил его от жизни и взросления рядом с ним, подарил теплоту, заботу, ласку. Он воспринимал такую жизнь, как самую обычную, а ведь такого могли и не быть вовсе.

Он прошел в залу тогда, остановился перед его роялем. Человек, ставший его отцом,  всю жизнь упивался музыкой. Как она звучала должно быть в этом захудалом доме. А у него не было абсолютного слуха. И здесь бог словно бы только посмеялся над ним, и не дал то, чего ему так хотелось получить.

И он поспешно вышел на воздух, не в силах оставаться в замкнутом пространстве, где над  ним нависала страшная тень.

Невский проспект. Мир вокруг казался сияющим и великолепным. Чего еще можно было желать тогда? И это трудно путешествие и необходимо было для того, чтобы оценить все, что у тебя есть. А потом было еще одно путешествие.

В очередной раз вместе с матерью они отправились в Германию. Он знал, что навсегда связан со своей исторической родиной. Они говорили, шутили, веселились. Она все понимала, а он знал, что в жизни его не будет человека ближе и дороже, чем она.

№№№№№

 

Алекс, глядя на сына, с грустью думала о том, что он однажды, очень скоро, он встретит другую женщину. И та станет ему ближе и дороже, и все время он будет проводить рядом с ней. Она сможет дать ему  если не духовную, то физическую близость, а это очень важно для любого мужчины. И она не сможет ничего противопоставить.

Она понимала, что для ее сына любая другая женщина будет не  хороша, потому ей иногда и становилось так грустно.

А за окном уже мелькали великолепные пейзажи. Они погрузились почти в сказочный мир. И лесной царь с мертвым ребенком на руках оказался рядом.

Страсти переполняли его душу. Он жил предчувствием любви. И хотя ему только едва и исполнилось 16 , но казался он значительно старше, и трудно даже представить, что творилось в мятежной душе его.

Но его не привлекали такие же юные девушки, как он сам, возможно, в этом было ее влияние. Он был слишком раним и впечатлителен. Его взор был обращен все время на взрослых женщин.

Прекрасная Дама - вот тот образ великолепный, который неустанно манил к себе. Какими  далекими и желанными они были всегда.

№№№№№

 

Ему снилась женщина. Она была таинственной и великолепной, скорее древняя богиня, сошедшая с небес на землю.

И в таком образе и заключался для него весь мир. Он знал тогда, что всю оставшуюся жизнь будет служить ей. Для нее он будет писать свои стихи. Он останется ее рыцарем и пройдет свой путь до конца.

Видения и грезы повторялись снова и снова. В такие минуты он все дальше уходил от реальности - она переставала существовать. Он жил в ожидании, одними только предчувствиями и мечтаниями.

№№№№

 

Однажды вечером  в старинном парке Алекс заговорила  с ним о женщинах. О той тридцатилетней (кто знает, сколько ей было на самом деле), на которую, как ей показалось, он смотрел особенно внимательно.

Он никогда не лгал даже в мелочах. Он молчал, потому что не находил слов для того, чтобы объяснить, что на самом деле с ним происходит. Это смущало и мучило его.

- Все будет в свое время, прости, я просто напридумывала себе лишнего. Они будут терять головы из-за тебя, я это точно знаю.

Ее маленькая рука коснулась его ладони. Они еще сидели молча.

- Мне не нужны все женщины, - думал он, - или нужны. Как это можно знать заранее. В каждой из них своя загадка и вечная тайна.

 

ГЛАВА 16   ГРЕЗЫ

 

- Он очень чувственен, - думала мать, и это будет мешать ему в жизни, хотя поэт не может быть иным.

Но это не могло ее не тревожить.

Он чувствовал душой, что вернулся домой, и готов был раствориться в великолепной природе, в мире, который всегда согревал его немного усталую душу.И была голубоглазая светловолосая женщина, которая так сладкозвучно пела.

- Оксана, - повторял он ее имя в забытьи, словно странную молитву.

Она долго его ни о чем не спрашивала, но верила, что женщина была не призраком, а настоящей. Он стремился к ней всей душой, хотя и не хотел оставлять мать в одиночестве.

Но вечерами в тихих комнатах, где они жили, он боялся даже себе самому признаться в том, что с ним происходит. Он был безнадежно влюблен. Тогда он был уверен в том, что это навсегда. Но не так ли любой думает в свои 16 лет. Ему казалось, что никто никого так не любил. Это было в первый раз за 16 лет.

На белых листах его рукой были начертаны его великолепные стихи. Ему не удалось ничего скрыть, даже если бы он и хотел. Но он и не пытался этого сделать.

Она, конечно, была хороша. Но она была ее ровесницей. И одному богу известно, в какую бездну эта женщина может бросить ее сына. Но не может же она думать  серьезно о том, что он свяжет с ней свою судьбу.

Он оставался в ее сетях, хотя чему тут удивляться. И она увлеклась, да и как можно было не любить его.

Когда он поздно вернулся совершенно неузнаваемый, она проснулась и уселась на постели своей. Она видела его смущение, хотя в комнате царил полумрак.

- Я влюблен и счастлив, - звучал где-то рядом его голос, наяву она еще лучше и прекраснее, чем в моих снах

Ей ли не знать какими бывают эти слова и эти чувства. И она утешала себя, что первая возлюбленная не может быть легкомысленным созданием.

Она в чем-то очень похожа на мать. Но когда она пыталась успокоиться, тревоги только умножались,

- Она стара для тебя, дорогой, - слышал он голос матушки.

- Но для любви возраст не препятствие, - только и говорил он.

Он еще не верил в то, что она может оказаться права.

- У этих отношений нет будущего. Царевич мой прекрасный, ты выбрал не ту дорогу.

Больше она ничего не говорила, пусть он думает и решает сам, она была бессильна перед обстоятельствами и людьми.

Первый опыт почти всегда и у всех бывает печален, и никто не волен что-то менять.. Почему-то вспомнила опыт мятежного лорда. Он говорил о том, что в своей жизни мужчина любит только одну-единственную женщину, ту, которая была самой первой.

Возможно, он заблуждался. Но она и прежде все время мучительно думала о том, способен ли ее сын быть счастливым. Даже если он женится, и попытается что-то сделать, что из этого выйдет? Трудно даже представить себе такое.

№№№№№

 

Теперь он точно знал, что скоро все кончится. Но будет ли он после разрыва свободен от той, которая так крепко его к себе привязала, ведь и она вернется в их город и будет рядом. Вероятно, тогда и родилась трагедия его одиночества. Оно растянулось на всю его жизнь.

Они возвращались в серый осенний город. Встречи  с Оксаной продолжались и здесь. Но он все время уходил от нее, это было совсем другое время,  и мир здесь был иным.

Осень была долгой в том странном году. Он не особенно стремился к ней, но и рвать окончательно отношения не собирался, они тянулись так же бесконечно, как и эта странная осень.

Туманы и грезы, все, что оставалось этим двоим. Ее и не было вроде рядом, но она и не исчезала.

Расстались они в разгар зимы, в порывах метелей. Тогда его душа оказалась окончательно замороженной.

Алекс так и не узнала, что же в те дни случилось у них на самом деле, он ничего не рассказал ей. Она смогла только облегченно вздохнуть. Он страдал без нее страшно. Но был тверд,  не сгибаем.

Этой странной  и таинственной женщины в его жизни больше не было.

И пахли древними поверьями,

Ее волнистые шелка,

И шляпка с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,

Смотрю за темную вуаль.

Так напишет он совсем скоро в самом знаменитом своем стихотворении, которое перевернет его жизнь, и заставит признать его первым и единственным даже тех, кто меньше всего  хотел бы этого и много дал бы за то, чтобы это признание не прозвучало.

А она спрашивала себя, а расстался ли он с ней тогда. Можно ли было с ней расстаться. Но перед ними мелькала уже развенчанная тень. Но в душе его никогда не царила юная дева, нет, там всегда оставалась великолепная женщина.

Как он страдал в ту снежную зиму, только она одна могла знать это. И потом все зимы были для него карнавалами страстей. Он уходил  в метель и растворялся в этом холоде

 

ГЛАВА 17 Лирическое отступление ТОЛЬКО ПЕРВАЯ СНИТСЯ ЛЮБОВЬ(ЧТО было, что будет, чем кончится, чем сердце успокоится)

 

На улице лютовала метель. Снегом замело все улицы, ничего не было видно и слышно.

В небольшой больнице,  переполненной такими же несчастными, палате умирала еще не старая женщина, она была, вероятно,  красивой когда-то, но шел пятый год революции,  и ничего не оставалось от ее красоты. Только отрешенное молчание и немота, сразу же поразившие доктора Сергея Сергеевича, и заставили его обратить на нее внимание.

Она никого и ни о чем не просила, ни на что не жаловалось, хотя по всему было видно, что страдала страшно, боль была невероятная, уж доктора не обманешь.

Когда, проходя мимо палаты, он прислушивался к разговорам, то никогда не слышал ее голоса. Она почти ни с кем и ни о чем не говорила. А ведь наверняка была у нее какая-то своя тайна, он чувствовал это.

Но было так суетно и тревожно в этом почти уничтоженном диким бунтом мире, что он сначала совсем не знал ее фамилии и имена, потом, когда надо было как-то с ней поговорить, заглянул в записи, сделанные неумелой рукой сестры, и поразился. Ксения Михайловна Садовская - ничего особенного, конечно, но что же это ему напоминало. Все было знакомо, и фамилия, и имя, отчество - это не могло быть случайностью. Сколько было больных, он и при желании не запомнил бы всех имен, но некоторые врезались в память. Но и в больнице, и вообще в реальности он видел ее в первый раз.

У него не было родственников, не было знакомых с таким именем,  хотя бесконечные столкновения, потасовки, смерти заставили многое и многих забыть. Он старался не думать о том времени, когда не было этого бунта, и они были так молоды и так беззаботны. Они слушали музыку, и самые великолепные стихи звучали везде, какое же это было сказочное время. Как часто ему снился мир, который они навсегда потеряли.

И вдруг доктора словно бы осенило. Он все понял, и картины зимы, маскарада, концертов, вечеров, мелькали, сменяя одна другую, но он уже точно знал, что старалась вернуть ему память.

И словно карточный пасьянс, разложенный на столе, все сходилось в душе его. Поэт. Великолепный, удивительный, сколько раз он  видел и слышал его. Он знал наизусть почти все его стихотворения. Он знал (сколько тогда было самых невероятных слухов и сплетен) все подробности его бурной и яростной жизни.

Они все стремились жить стремительно и насыщенно не только потому, что были молоды, но словно бы чувствовали, что осталось совсем не так много, как бы им хотелось, что завтра (а в этом поэты убедили их) они проснутся совсем в другом мире, который никогда не будет прежним. Это было похоже на смертельный диагноз, с которым ничего нельзя сделать, остается только смириться и выбрать для себя, жить ли ему дальше или безропотно умереть, отказавшись от жизни. Наверное,  слишком велико  было  желание жить, радоваться всему происходящему, потому он и выжил. А поэт, он словно бы выдохся в один миг и задохнулся. И что самое удивительное, случилось это в тот момент, когда он только что прожил первую половину, доктор помнил, что было ему не многим больше сорока лет, но какая-то странная болезнь, которой не было определения во всех медицинских справочниках. Никто ничего не мог сделать, а поэт  просто не хотел жить. Ведь всем известно, что человек живет только столько, сколько жить хочет.

Сергей Сергеевич вспомнил про тот день, когда слух о его смерти облетел город. И понятно было, что не может быть по-другому, это случится не нынче, так завтра, но попробуй поверить в то, что его больше нет.

И он не верил. И странно серым показался мир вокруг, и это было последней точкой в том безобразии, которое именовалось русским бунтом.

Но эта женщина, странная история была связанна с ней, если она еще жива, и это именно она:

- Жизнь давно сожжена и рассказана, только первая снится любовь, - прочитал он вслух одну из строчек  стихотворения и странно замер при этом.

Можно было долго сидеть и гадать, но он поднялся и направился в палату. Она смотрела на него так, словно был он ангелом смерти и уже пришел за нею.

- Скажите, голубушка, вы та самая…

Доктор остановился, он не знал, что и как можно было сказать еще.

Странно оживилось ее лицо, она словно бы увидела его впервые, и ей стало интересно посмотреть на того, кто явился к ней из забытья.

Она не спрашивала, о чем говорит он, хотя должна была бы спросить. Она просто ушла от реальности в какие-то свои грезы и сны.

- Это все не серьезно, он был совсем мальчиком, лет 16, это было в другой жизни. Мы были так молоды, мы встретились случайно среди дивной природы. Это была страсть, увлекавшая в бездну. Знаете, у богини Афродиты был такой  помощник - бог Гиммер, увлекающий в бездну. Он не должен был меня полюбить, я никак не могла полюбить его, но это случилось. И были бесконечные прогулки, и были стихи, там, в стихах все есть о том времени, он был удивительно откровенным мальчиком, а я, мне просто хотелось еще раз пережить те  светлые и высокие чувства, которые  были когда-то в юности, а потом пропали, кажется навсегда. От них ничего не осталось больше. Но должно было остаться, только горстка пепла и стихи.

Доктору показалось, что она уже не видела и не слышала никого, но соседки по палате из своих углов заглядывали на нее удивленно. Старуха казалась им сумасшедшей.

- Знаете ли вы, что такое, когда нельзя, просто невозможно расстаться, когда скучаешь еще до того, пока ушел от него. В его душе творилось что-то невообразимое.

-А Вы? - не удержался доктор, хотя он никогда не был особенно любопытен, особенно когда это касалось чужой личной жизни. Но на этот раз особенный случай - это связанно с судьбой его поэта, и он знал, что рано или поздно, если конечно уцелеет, то напишет книгу воспоминаний, потому что был уверен в том, что каким бы не был строй в этом мире, они никогда не смогут забыть этих стихов.

Какова была его популярность в те годы, особенно в 1907, когда он только что появился на Башне и прочет свою «Незнакомку». Его знали все, им восхищались, к нему просто старались приблизиться, чтобы взглянуть в его синеватые глаза, и услышать то, что он будет говорить, хотя часто говорил он не особенно приятные вещи и никогда не лгал, даже когда эта маленькая ложь и казалась совершенно безобидной.

- Я никогда его не знала таким, - удивленно говорила старуха.

Она помолчала немного и заговорила снова.

- Я никогда его не видела потом, не приближалась к нему, ведь мы очень тяжело расставались, когда пришлось вернуться домой, и там меня ждали дети и муж, я не могла больше продолжать этих отношений, они должны были закончиться сами собой, и они завершились. Хотя и не сразу. Он ждал меня, мне приходилось прятаться от знакомых и просто  каких-то странных людей, хотя тогда никто и не ведал о том, что он поэт. Если бы мы столкнулись позднее, то моя репутация была бы навсегда погублена.

- А как вы жили без него, - решился спросить доктор, хотя и сам он считал этот вопрос совершенно бестактным.

- Сначала терпимо, казалось, что это возможно, а потом все стало совсем отвратительно, тогда, уже забыв, что я разорвала с ним сама, я стала искать встречи, но он был слишком горд и независим. Он  вычеркнул меня из своей памяти раз и навсегда. Все было напрасно. И потом он был таким правдивым даже в мелочах. Старуха снова замолчала, а он вспоминал:

- Твое лицо в его простой оправе,

Своей рукой убрал я со стола.

Прочитал он строки, обращенные к совсем другой женщине, его жене, дочери знаменитого ученого. Они написаны были после разрыва,  а ведь казалось сначала, что ничто не предвещало беды, они так любили друг друга, они были такой красивой парой.

Старуха прислушалась, а потом тихо спросила:

- Так и было. Скажите, вы думаете, что у него так было всегда?

- Мне трудно судить, но, скорее всего, да. Вы же сами говорите, что он был правдив, и все, что происходило, тут же появлялось и в стихах его:

Иль хочешь стать мне приговором?

Не знаю, я забыл тебя.

И, похоже было на то, что он мог вспомнить сколько угодно именно таких строчек.

Старуха молчала, но он видел и чувствовал, что она хотела спросить его о чем-то, он даже догадывался о чем.

- Я никогда не читала его стихов потом, после нашего разрыва, но если вы их знаете, скажите, как Вам кажется, доктор, любил ли он кого-то? Вы вспоминаете такие странные строки.

- Не знаю, - признался он, - я и сам часто задавал себе этот вопрос, но не находил на него никакого ответа. Он все время был с актрисами, это могло показаться странным, но именно они  никогда не были собой, они могли сыграть чужую судьбу гениально, но всегда так небрежно относились к собственной жизни и судьбе, вне сцены они были безлики и хотели только отдохнуть. И он отдыхал рядом с ними, но как только вспыхивали истинные чувства, он тут же уходил, ему не нужны были женщины без масок.

Она смотрела на него, но еще не понимала, к чем он клонит.

- Я долго не мог понять, пока не прочитал:

Жизнь давно сожжена и рассказана,

Только первая снится любовь,

Как бесценный ларец перевязана,

Накрест лентою алой, как кровь.

И когда в тишине моей горницы

Под лампадой томлюсь от обид.

Синий призрак умершей любовницы

Над кадилом мечтаний сквозит..

 

- Он похоронил меня еще тогда? - удивленно спросила она и странно передернула плечами.

- До него дошли слухи о вашей смерти, - ответил ей  доктор,- об этом писали где-то. Но он и не думал, что мертвых мы любим еще сильнее, потому что исчезают все недостатки, которые были у живых.

- А я и на самом деле умерла, - растерянно проговорила она, - когда стало понятно, что ничего больше не вернется, все было прежним, но меня больше ничего не могло интересовать. Муж завел себе любовницу, да и что ему оставалось делать, а мне? Я и представить себе не могла, куда деваться могла я? Тогда и уехала снова за границу, и жила там, и бродила по местам, где была счастлива. Если бы не нужно было вернуться, чтобы похоронить Сережу, я бы там и осталась неприкаянной тенью, всегда чужая в чужом мире, но пришлось вернуться. А тут все и началось, я потеряла все, что можно было, Я должна была  уехать, хотя мне совсем не хотелось этого. Мне казалось, что произойдет чудо, я встречу его, и мы снова будем вместе. А потом я смотрела на собственное отражение и была уверенна в том, что тот мальчик просто не узнает меня, он всегда был очень правдив, и  на этот раз  скажет, что не существует той далекой Ксении, обворожительной Ксении, а есть смерть сама, которая пришла за ним. Вы никогда не испытаете того разочарования, которое приходит, когда еще помнишь, как такой любовались и понимаешь, что только жалость в их душах и может появиться.

№№№№№

 

Доктор растерянно оглянулся по сторонам, он видел, что эти простые и незамысловатые женщины слышали их, но вероятно их разговор казался им бредом сумасшедших, они если и хотели, то и тогда ничего не смогли бы понять - это уж точно. Он понимал, что должен оставить ее  в покое, но все медлил, ждал,  что должно быть еще что-то сказано, ему хотелось страстно  еще  что-то услышать.

- Может быть, когда вы расстались, он и был уверен, что у него еще все было впереди:

Что же делать, если обманула.

Та мечта, как всякая мечта.

Но чем больше проходило времени, чем больше он метался в метели, тем яснее становилось, что ничего не будет и быть не может.

- Помня о вас, он написал те загадочные и удивительные строки, которые и сделали его в один день самым знаменитым из всех поэтов:

И каждый день, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна,

Дыша духами и туманами,

Она садилась у окна,

И пахли древними поверьями,

Ее волнистые шелка

- Сколько было разговоров и споров, как пытались они понять и угадать, кто скрывается за маской, но никого там так и не обнаружили, а он только таинственно улыбался, когда слышал эти споры. У каждого поэта должна быть тайна, у него их было великое множество. Многие из них не удастся понять, только если бы кто-то сказал мне, что я еще столкнусь с его незнакомкой, как поверить в такое.

- «Стихи о прекрасной даме», «Снежная маска», - словно заклятие шептала старуха, - она видно уже забыла о том, что уверяла его, будто потом не читала его стихов, все это было не совсем так на самом деле.

Если бы кто-то сказал ему, что здесь и сейчас он встретит внезапно ту, которая была первой любовью знаменитого поэта, и так в свое время перевернула его жизнь, он бы никогда в это не поверил, но странными бывают переплетения судеб. Он давно перестал чему-то удивляться, и все-таки это было на грани фантастики.

Старуха страшно устала,  и он устыдился того, что так долго и мучительно говорил  с ней. Но когда он поднялся, чтобы отправиться к себе, она странно протянула  свою все еще изящную, но темную руку, что он снова вздрогнул и оглянулся  на нее.

- Подождите, я знала, что дни мои сочтены, но я не думала, что мне удастся еще с кем-то поговорить о том, во что уже давно невозможно поверить. Наверное, я похожа на безумную аферистку, которая хочет примазаться к судьбе великого поэта.

- Я вовсе так не думаю, ведь это я сам нашел вас и заставил говорить обо всем, но мне так хотелось поверить в то, что даже в этом мире чудеса случаются.

- Чудеса, это было невероятной мукой, эта любовь сломала жизнь и мне, но к этому я привыкла, только не могла понять, не верила в то, что и у него все так скверно. Ему подарили такую славу, всех женщин, каких бы только он мог пожелать, и невозможно поверить, что и этого было мало, что так велика плата за нашу любовь.

- А разве вы не помните миф о красавце боге, которому было дано все, кроме любви даже смертной женщины?  Это был миф о нем, хотя он и пытался примерить маску и Гамлета, и Донжуана и Фауста, но он на самом деле был совсем иным, хотя, наверное, даже себе самом никогда не признался бы в этом.

-Он хотел полюбить еще раз, но нам дается только один шанс, жаль, что мы это поздно вспоминаем.

Жизнь давно сожжена и рассказана,

Только первая снится любовь.

Доктора позвали куда-то, и он долго был у другого больного, которому никто уже не сможет помочь. Когда он вернулся в палату, ему казалось, что они должны продолжить этот разговор. Старуха спала, ему показалось сначала, что она спит, но потом он вдруг понял, что она умерла.

На старом полинявшем одеяле покоилась ее рука, и в ней она сжимала пачку писем, перевязанных алой, но очень старой лентой.

- Она звала вас, - говорила какая-то бесцветная женщина рядом, -  просила разыскать и говорила, что должна передать вам эти бумажки.

Он осторожно вынул пачку писем из ее мертвых рук, казалось, что она никак не хотела отпускать их. На миг доктор зажмурился, он точно знал, что увидит на бумаге, он хорошо помнил подчерк великого поэта. Она сохранила эти письма, как бесценный дар, сколько времени прошло, он успел похоронить ее и полюбил еще сильнее, но она хранила только бесценный дар - его письма.

Доктор поспешно ушел, распорядившись унести старуху в морг и позаботиться о ее похоронах. Сам же он зашел в кабинет свой, закрыл дверь и включил настольную лампу, он понимал, что должен прикоснуться к тайне великого поэта - именно ему судьба подарила такой случай.

Жизнь давно сожжена и рассказана…

 

ГЛАВА 18  ПРЕДЧУВСТВУЮ ТЕБЯ

 

А когда после снежной зимы наступила удивительно теплая и солнечная весна, он встретил девушку,  русоволосую, юную и прекрасную. Она была  из их круга - младшая дочь профессора химии. Его усадьбы была рядом. И звали ее Любовь, а как еще могли ее звать?

Вероятно, они сталкивались еще в детстве, но почти не замечали друг друга. И вдруг это озарение. Он смотрел на Офелию на сцене и понимал, что именно она должна стать его женой, не нынче , так завтра.

В мире есть Люба и все остальные женщины, - услышала матушка эту фразу тогда или значительно позднее, но услышала. И она поняла сразу, что именно эту девушку придется впустить в их мир. Это ей было неприятно и причиняло боль. Но ее никто ни о чем не спрашивал. Она слишком молода и не подходит ее сыну. Но какая из них ему вообще могла подходить. Вот в чем был самый болезненный вопрос.

- Он не будет счастлив с нею, сказала Софии, когда уже все узнали об их романе. Она только горько усмехнулась, спрашивая у себя, есть ли такая девица в мире, с которой он может быть счастлив. Существует ли она в этом или в каком-то другом мире. Самое горькое в том заключалось, что она ничего не понимала в новой поэзии, а уж его стихи вообще ей казались пустой забавой. Со временем все может измениться, но верилось в это с трудом.

Но с другой стороны это и хорошо, ее власть над ним не станет меньше. Хорошо, что там возникает только бесплотный призрак. Она не может быть той реальностью, о которой можно только мечтать и грезить.

№№№№№№

 

Он стремился к девушке, живущей по соседству, чтобы навсегда забыть совсем другую взрослую женщину. Но как может юная девица затмить прекрасную - это она должна признать, взрослую женщину, которая вероятно, так много дала ему. она сбита с толку, очаровала и ничего не понимает в этих полета х и философствованиях. Она никогда не сможет устоять перед его красотой и невероятным обаянием.

Она едва слышала, если вообще слышала, его странные речи.

Он говорил с ней и о ней, но был так далек.

Да, я возьму тебя с собою,

И вознесу тебя туда,

Где кажется земля звездою,

Землею кажется звезда.

Она не хотела таких гибельных полетов. Она мечтала о земной жизни, наполненной радостями, которой он никогда не сможет ей дать. И все-таки намечалась свадьба. Они оставались вместе, и хотели сотворить подобие семейного очага.

Для Алекс это было самое страшное, самое тревожно время, когда она никак не могла понять происходящее.

№№№№№№

 

Любаша смещается и не знает, как себя вести рядом с ним. Он был тем великим магом и чародеем, которому она безоговорочно подчинилась с первой минуты.

Он казался пришельцем из других миров, а потому с ним никто не мог сравниться. Тогда она смотрела в его синие глаза и не могла знать, что  через сто лет девицы и взрослые женщины будут в него влюблены так же, как она сейчас.

И полжизни отдать готовы будут ее внучки, и правнучки за одну встречу с ним, за ночь в его объятиях. А ведь скоро ему предстояло стать ее мужем.

Касаясь его руки , она была уверена в том, что его не существует, он только великолепная иллюзия, и если попытаться его обнять, то в объятиях окажется только воздух. Хотелось убежать и спрятаться от него, если бы она так могла поступить. Но никогда прежде она не казалась себе такой несмышленой и растерянной, и печальной, как на этот раз. Она боялась быть рядом, не мыслила своей жизни без него.

№№№№№

 

Наверное, в те дни он решил, что должен под неподвижной маской скрывать свои чувства. Пусть никто даже не догадывается о том, что он чувствует на самом деле. А он никому и ничего не расскажет. Они узнают только то, что он им в творениях своих поведает, не больше, не меньше. Но невеста его должна верить в то, что он любит ее больше всех на свете.

Так ему легче и проще будет жить. И останется в веках красивая легенда о Прекрасной Даме. Вот только и ему самому в том хотелось быть до конца уверенным.

Она тиха. Ее знаменитый отец не умеет скрывать своих чувств, он не признает его творчества и злится, когда речь заходит о современной поэзии. Но Снежный король отступать перед такими препятствиями не собирался. Он никогда не останется в плену своих чувств и настроений. Это было решено раз и навсегда в те дни.

Никто ничего не узнает и не поймет - это главное. Девушка слишком мила и наивна. Внешне он тоже пока выглядел таким, а что таится в его душе на самом деле какая и кому в том разница.

Демон - самый темный и пленительный образ в те дни стал владеть душой снежного короля. И глядя на безумного художника,  он с упоением повторял строки о том, что видит свою собственную душу. И от этих мыслей странно захватывало дыхание.

 

ГЛАВА 19   НЕПОРОЧНАЯ ЖЕНА

 

Странная это была  теория, непостижимая логика. Непорочная жена. Издевательство над природой и сущностью человека.

Любовница,  маскарад, ничто так не утомляет, как  постоянство.

В те памятные дни вместе с Любой они оказались на выставке знаменитого художника. Тогда он и увидел его «Демона сидящего» и был потрясен. Перед глазами возникали все новые и новые его варианты. И он не мог оторвать взора от этих его изображений, как ни пытался.

И когда он взглянул на спутницу, на невесту, он понял, что она ничего не чувствует, так же как и его стихи. И так будет всегда. Пережить такое было не так просто.

И было еще одно, чем ближе мать знакомилась с девушкой, тем более грустной и задумчивой она становилась. Она стремилась полюбить и принять ее и не могла.

Алекс прекрасно видела и понимала, что они совершенно не подходят друг другу. Хотя она не могла бы сказать, кто подходит ее сыну, кроме нее самой, но только не эта. И это не просто ее тревожило. А заставляло все время смотреть куда-то вдаль, чувствуя, что это скверно завершится..

И когда она пыталась говорить с ним, он только снисходительно улыбался и не произносил ни слова в ответ.

- Если бы он был безнадежно влюблен, это бы хоть что-то объясняло.

Она все больше молчала и только терялась в догадках. И ей даже казалось, что они так долго оставались вместе, только потому, что если расстанутся, тут же друг о друге забудут.

В один прекрасный день Люба исчезла. Ни он, ни мать никак не могли понять, что же случилось. Она, правда, вздохнула с облегчением. Он же немного растерялся и чувствовал себя брошенным и забытым, потому что уже успел связать ее жизнь  с собственной. А главное, ее образ стал одним из главных в лирике его, а это было важнее всего остального.

Он не собирался с этим мириться, и видел, что потерял что-то более важное, чем казалось ему в начале. Она же каким-то странным образом, ничего не предпринимая, привязала его к себе. Мать что-то говорила о том, что все к лучшему, но он слушал и не слышал, смотрел и не видел.

- Я не мог заблуждаться, она станет моей женой на всю жизнь, навсегда. Я никогда не видел рядом другую деву.

Сколько же сил и терпения надо было, чтобы все это пережить?

Он сказал однажды, что встретил ее в метели. Она казалась спокойной и по - своему счастливой или почти счастливой. Но в глубине души Люба ощущала, что на месте снов, грез и мечтаний появилась жутковатая пустота. И ее ничем не удавалось заполнить.

Его бездонные голубые глаза, ее туманные и такие упоительные речи, его тайны и сны, все это стало очень важным и родным для нее, хотя и сама не заметила, как  такое случилось.

Они стали очень важны, как только она перестала их слышать. Она хотела услышать его новые стихи. Они могли заворожить любого, а ее и подавно. Да, они были часто непонятны, порой необъяснимы, но они были неповторимы тогда. если бы она хоть что-то могла понять в этом и умела с ним общаться так, как его мать, которой она завидовала тайно и явно. Она так привыкла к нему за это время, что уже и не мыслила свою жизнь без него вовсе.

И он пытался вернуть девушку с золотой косой. Только она могла стать его прекрасной дамой и воплощать вечную женственность. Они жили по соседству, но в разных мирах оставались.

Можно было обмануться, и долго жить с этим обманом, возможно, целую жизнь. Он понял, что должен навсегда привязать ее к себе и никуда больше не отпускать.

Уже все говорили о таинственном творце, ускользавшем от земных взоров, растворявшемся в звездном небе где-то. Притворство и иллюзии можно было сделать очень красивыми сказками. Так он менял этот мир, и не только мир творчества , но и реальности.

И снова было назначено свидание. На закате он ждал ее около полутемного храма. Она была так смущена. И снежинки не таяли на ресницах. И слова о любви у него вырвались сами собой. В тот вечер поэт решил, что он не станет ждать и снова испытывать свою судьбу. Мир уже был оповещен о появлении прекрасной Дамы. Об этом говорили то с недоверием, то с надеждой  его братья - поэты. И он должен вести ее к алтарю.

В тот момент и появился Андрей. Странный, сумасшедший поэт от бога. Он писал еще более темные стихи. Но с ним можно было часами говорить о том, чего не понимали остальные.

 

ГЛАВА 20  ВЕНЧАНИЕ АЛЕКСАНДРА БЛОКА и ЛЮБОВИ МЕНДЕЛЕЕВОЙ

 

И из этого обряда был сотворен великолепный миф, оставшийся в истории.

Они встретились и решили быть вместе – очень молодой человек, сосредоточенный на своих помыслах, страстно влюбился и вознес свою возлюбленную до небес.

Первый том его стихов стал громадным молитвенником, обращенным к той, которую поэт сделал своим божеством. Возник в стихах его образ Рыцаря Прекрасной Дамы со всеми трагедиями, тревогами, отчаянием.

Любовь Менделеева – младшая дочь великого химика, жила за холмом от  усадьбы Шахматова, где жила семья поэта. Блок сказал как-то, что о его  любви прочтут в его книгах – так и родились «Стихи о Прекрасной Даме».

Но нас всегда больше волнует реальность

Они очень часто встречались. Звучали стихи. «Понемногу я вошла в этот мир, где не то я, не то не я, но где все певуче, все недосказано, где эти прекрасные стихи так или иначе все же идут от меня», - писала позднее в воспоминаниях  его вечная  жена.

И вопрос о свадьбе был решен окончательно. Два профессорских семейства должны были  соединиться. Но что же его знаменитый тесть думал о поэзии своего будущего зятя?  Д.И. Менделеев любил и понимал поэзию, сам в молодости писал стихи, но нового течения не понимал и не воспринимал, хотя и относился к зятю терпимо.

25 мая 1903 года они обручились в университетской церкви. И сразу расстались на полтора месяца. Он уехал с матерью в Бан Наугейм, где томился и бродил в одиночестве. Была обязательная ежедневная переписка с невестой, любовные заверения и клятвы.

« Я влюблен, знаешь ли ты это? Влюблен до глубины, весь проникнут любовью».

А потом наступил торжественный момент, которого ждали родные и боялись поэты. З. Гиппиус, ставшая его близким другом, уверяла поэта в том, что нельзя жениться на Прекрасной Даме, она пророчила ему творческую гибель, потому что о женах не пишут стихов, и  в сказках никогда не рассказывается о том, что бывает после свадьбы.

Но этот день настал. Гости съезжались на свадьбу несколько дней.

17 августа было дождливым днем. Венчание было назначено на полдень. Букет для невесты, заказанный  в Москве, не поспел к сроку. Блок с матерью нарвал в саду целый сноп розовых астр. Его торжественно увезли на тройке в Боблово. А жених сосредоточенный, строгий,  в студенческом сюртуке, ждал в Таракановской церкви.

Белокаменный храм одиноко стоял среди некошеного луга на крутом берегу заросшего пруда. В храме было мрачновато, окна в решетках, иконы старого письма. Служили здесь редко, но разыскали на этот раз хороших певчих.

Она была в белоснежном батистовом платье с длинным шлейфом, под руку с отцом. Впереди шел мальчик с образом. Дмитрий Иванович – во фраке, надел ордена. Сильно взволнованный, он крестил дочь дрожащей рукой, во время службы расплакался.

Священник, как вспомнил поэт, был резкий, грубоватый старик, не ладивший с Бекетовыми. Когда они выходили из церкви, крестьяне  поднесли молодым хлеб - соль и белых гусей в розовых лентах. Гуси эти потом долго ходили в Шахматове.

Свадебный кортеж двинулся в дом невесты. В большой гостиной был накрыт стол, подали шампанское. На дворе разряженные бабы пели величанье. Молодые спешили к петербургскому поезду, и уехали на той же великолепной тройке.

Эта свадьба  была отголоском старой тургеневской идиллии. А время менялось очень быстро. И оставались лишь сладостные воспоминания о свершившемся событии.

Поэт продолжал учиться в университете, Любовь Дмитриевна – на курсах. Он много писал в это время. Впереди еще были все беды и разочарования, новые влюбленности, невероятная слава. И все это в тот же миг становилось всеобщим достоянием. И к ней будет обращаться великий поэт через 12 лет бурь и страдания, взлетов и падений.

Эта прядь, такая золотая.

Разве не от старого огня?

Страстная, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня.

Жена поэта - это всегда  особенная, часто уникальная по своей трагичности,  история.

Сколько историй, мифов, скверных слухов, сколько упреков выпало на долю Натальи Николаевны Гончаровой и при жизни поэта, и после его трагической гибели. Зная, как злы люди, в предсмертных муках он оправдывал ее и повторял: «Она ни в чем не виновата». Но и это не остановило даже Анну Андреевну Ахматову, обвинявшую ее во всех смертных грехах,  что уж говорить о других.

По очень древнему обычаю у славян жену хоронили живой вместе с князем, может быть, этот дикий обычай помог бы ей избежать многих страданий, но она осталась жить и растить его детей, и должна была заплатить все долги, им сделанные.

Мне вспоминается другой эпизод, связанный с ее именем. О нем рассказывал один из современников поэта. Когда жене первого поэта серебряного века Л.Д. Менделеевой принесли альбом, выпущенный к юбилею А.С. Пушкина, она долго рассматривала портрет Н.Н. Гончаровой, перевернула страницу, и снова вернулась к этому портрету. О чем она думала в те минуты? Уж ей ли было не знать о всех бедах и страданиях, которые выпадали на долю жены поэта.

Ее собственная жизнь, каждый шаг становились достоянием гласности и были отражены в «Стихах о Прекрасной Даме». Весь мир знал, что происходило, как развивались их отношения, а если учесть, то А.А.  Блок всегда отличался предельной честностью, можно представить себе, что она переживала. А еще записки А. Белого, его матери, тетушки, которая обладала литературным талантом, – все они внесли свою лепту, чтобы не забыть ни о чем, из того, что касалось его и ее личной жизни. Но все они, хотели того или нет, свидетельствовали в ее пользу. Но они рассказывали о каждом новом увлечении поэта. Описывали красоту Снежной королевы – Н.Н. Волоховой,  рассказывали о страсти и преследованиях Л.А. Дельмас, о случайно встреченных девицах, возникавших в его стихах, и увлечение знаменитой певицей

В нем твоих поцелуев бред,

Страстный морок цыганских песен..

В утренней газете - в те времена он был невероятно популярен, она могла прочитать о вчерашних похождениях своего мужа, и что же было делать? Что можно при этом чувствовать, если ты не глуха и не слепа и все еще остаешься его женой?

Она уже бессмертна, если вернуться к «Стихам о прекрасной даме», но она еще жива, и с тем, что происходит надо примириться и как-то жить дальше. А тут еще первая поэтесса сообщает миру:

Я пришла к поэту в гости,

Ровно в полдень, воскресенье

Кто бы сомневался в том, что все это так и было? Правда, сам поэт всем объясняет, на бесчисленные вопросы: « Для меня есть Люба и все остальные женщины». Но утешает ли такое признание, когда невозможно и минуты прожить спокойно. Но в какой-то момент она должна была принять такую ситуацию. Потому что именно в воспоминаниях Любови Дмитриевны описан случай, когда он пришел домой, совершенно расстроенный и убитый, и на все расспросы ее ответил:

• На меня сегодня не посмотрела ни одна женщина.

  Мудрая женщина смогла обратить это в шутку, не замечать, обрадоваться тому, что на ее мужа обращают внимания все женщины, а как же самолюбие, чувство ревности. Снова необходима какая-то иллюзия, обман. Можно обмануться, не обращать внимания, шутить, но разве это нормальная жизнь, даже если любишь?

В октябре  1915 года она прочтет великолепное стихотворение «Перед судом». Даже читать страшно, а там инициалы Л.Д. – ей посвященные, хотя его последняя возлюбленная Л. Дельмас, уверена, что обращено оно именно к ней. Но он и здесь остается, беспощаден, к кому бы ни относились эти строки

Я не только не имею права,

Я тебя не в силах упрекнуть

За мучительный твой, за лукавый,

Многим женщинам сужденный путь

Вот вам в противовес пушкинскому «Она ни в чем не виновата»- оказывается, это она повинна во всем, хотя он и не смеет упрекнуть. И это ей – всю жизнь ему посвятившей, и до конца остававшейся рядом.

Но после всех признаний, он все-таки судит ее:

Ты всегда мечтала, что сгорая,

Догорим мы вместе – ты и я,

Что  дано в объятьях, умирая,

Увидать блаженные края

И это оказывается невозможно для нее в наказание за все страдания. Ей отказано и в этом. Он признается в том, что и это мечта ее обманула. Вот и приговор. Даже проживая всю жизнь рядом, они все-таки не вместе. И его волнует не  грядущее, а прошлое

Все-таки, когда-нибудь счастливой,

Разве ты со мною не была?

Ему хочется только потешить собственное честолюбие, еще раз убедиться в том, что вопреки всему она его любит. А дальше, убийственная,  на мой взгляд, характеристика для той, которая принесла себя ему в жертву:

Страстная, безбожная, пустая.

Незабвенная, прости меня.

Он чувствует свою вину, но ни в чем не собирается раскаиваться. И кажется, что произносит он эти слова у гроба, а не к живому человеку они обращены. Так вот выглядит эта страшная правда. Откуда еще возьмутся силы после этого приговора 6 лет пробыть с ним рядом, заниматься хозяйством, заботиться о нем. Какая странная доля выпала дочери знаменитого химика Д.С. Менделева, что он должен был чувствовать, если бы ему довелось дожить до этих дней?

Может быть не во всей красе, но история с судьбой жены поэта все время повторяется. И любой из нас бежать надо как от чумы, от подобной доли, как бы хорош и талантлив он не был. Если конечно, ты не хочешь прослыть великой мученицей, и положить на алтарь его творчества свою единственную и неповторимую жизнь. Но стоит ли оставаться игрушкой в его руках до конца своих или его дней? Бессмертие в стихах, но не слишком ли велика за него плата - твоя собственная, единственная и неповторимая жизнь.

 

ГЛАВА 21   ДРУГ и ЛЮБИМАЯ

 

Андрей был странным юношей с проблесками гениальности, но еще более далекий от мир и совершенно одинокий. Они были необходимы друг другу и странно дополняли один другого. Но если что-то и пугало Алекс, так это их ждала соперничества.

Рядом  с холодом Саши он был слишком импульсивен и порывист. Но противоположности притягивались. В своих увлекательных беседах они и создавали эти теории о Прекрасной и  Мудром женском начале, теории, которые должны были перевернуть мир. В ход пошла легенда об  Аргонавтах

Они стали говорить о путешествии к свету и солнцу. И обращали свой взор  к языческим богам. Там была свобода и  вольность, которую украло у них христианство.

Андрей впервые увидел так близко и Прекрасную Даму. Тогда ли он в нее влюбился или это случилось позднее, оставалось вечной тайной даже для него самого. И только взглянув на них троих вместе, Алекс знала, что так будет. Этот некрасивый и странный юноша не мог быть соперником для ее сына, но он любил ее искренне и самозабвенно. Это подкупит сердце любой женщины.

И была еще одна странность, она заметила, насколько быстро литературный мир признал их избранность. Хотя, конечно, там царил он. И Андрей оставался вместе с ними, понимая, что без них ему нет туда дороги.

Понимал это в те роковые дни и сам Андрей.

№№№№№

 

Они говорили от утра  до утра, забыв обо всех остальных, и о мире, жившем собственной жизнью. Почти не помнил поэт ни о матери, ни о возлюбленной своей, находя упоение в полете мыслей и фантазий своих.

Хотя именно в те дни и была свадьба, о которой мы уже упоминали выше. По разному относились к этому событию те, кто уже знали его, и  понимали его значение для русской литературы.

Законодательница литературной моды и хозяйка главного салона, как только об этом заходила речь, утверждала, что нельзя жениться на прекрасной даме, и з этого ничего не может получиться.

А жизнь текла на сцене. За каждым из них тайно и явно наблюдали , оценивали, судили и рядили все кому не лень. Но это была их жизнь, другой им и не хотелось никогда.

Но внимательнее вчитывались и в стихи, пытаясь там отыскать ответы на все бесчисленные  вопросы и измышления.

И самым страшным было то, что матушка не могла найти общего языка с женой. Ссоры вспыхивали постоянно. Они не смолкали, стоило им только приблизиться друг к другу. Вот и отдалялся поэт от обеих, не в силах терпеть такого насилия.

И он вспоминал храм, какого-то старого священника, довольно резкого старика, ее полуобморочное состояние и торжественность момента. Связи и молитвы. И это было еще дальше  от реальности, чем их беседы, казалось, что и происходило не с ним.

Прекрасная Дама стала вечной женой. И она останется с ним навсегда.

№№№№№

 

Алекс теперь видела, какой упрямой и непреступной оказалась милая и тихая девушка. Страшное разочарование постигло ее в те дни. И он это тоже заметил и чувствовал все время.

И ему так не хватало матери с ее терпением, предупреждением всех желаний, и радостной улыбкой. Но это была новая жизнь, а со старой пришлось проститься.

Они догадывались о том, что не будет близости. Но она тогда почти ничего не знала о том, хотя и чувствовала, что какое-то чудовищное условие ставит перед ней муж. И никому ничего она не говорила, не жаловалась.

Он исчезал куда-то, мать знала, что оставляя жену,  он отправляется к актрисам. И с ними было легко и весело, и никаких упреков и требований, все шло своим чередом, и увлекало всех в пучину.

Она никогда не решилась бы говорить о том с его женой, даже если бы их отношения  были иными.. Ей хотелось только, чтобы она все сама увидела и поняла, и случилось бы это не слишком поздно. Хотя он никогда ничего особенно не скрывал и был на диво правдив.

А он вглядывался в реальность и видел весь ужас богемной жизни.. И мучился, сознавая, что это его мир и другим он быть не может. И те, кто был рядом, видел, как он несчастен рядом с женой своей.

На все расспросы Андрея он только усмехался и ничего не говорил. На рассвете тихо заходил в спальню, вглядывался в лицо спящей жены, и мучился, зная, что приходилось скрывать самое главное.

Днем она была деловита, спокойна. Ничто этого спокойствия не нарушало пока. Она ни о чем не расспрашивала, словно бы все время он проводил рядом с ней. И какое-то время оставалась видимость семейной жизни.

Но могло ли так продолжаться долго? Он знал только одно - ему все меньше хотелось возвращаться  домой. А впереди у них была целая жизнь.

Пригородные рестораны, где его никто не знал, стали родными и близкими. Там он ждал появления прекрасной незнакомки.

 

ГЛАВА  22     НЕЗНАКОМКА

 

Когда она в своих шелках и духах появилась в первый раз, шагнув в реальность из грез и видений, он не помнил того момента. Но как только он увидел ее впервые, душевное равновесие вернулось к нему.

Он знал, кто она такая - Ксения, Оксана, первая женщина в его жизни, единственная его любовь.

И только здесь, среди чужих он получал невероятное удовольствие, оттого, что она пусть и в воображении, но оставалась рядом с ним. Она никуда не уходила, но  слушала, понимала его. И в такие минуты ему не нужна была жена. Только она одна заменяла всех женщин и прекрасных дам.

И он становился властелином и  королем в своих видениях. И сожалел о том, что приходится садиться на извозчика и возвращаться назад, туда, где все от него чего-то ждут и требуют, ничего не давая взамен.

Но он понимал, что нельзя совсем  уйти от реальности. С ней все равно придется соприкасаться..

Тогда и появилось стихотворение, которое взбудоражило весь мир и потрясло его устои раз и навсегда.

В тот вечер он появился на знаменитой башне, они бесновались, как обычно, так и не решив, кто из них король, кто первый. Даже забавно было следить за ними.

И ясно только одно, что все они тайно враждебны друг другу.

И так приятно ему было оставаться неузнанным. Он просто стоял в стороне, смотрел и слушал. И вдруг профессор, главным делом в жизни которого был  эпатаж, резко, с ловкостью беса самого, повернулся к нему и воскликнул:

- А может вы, юноша что-то прочтете нам, мы уже устали от стариков.

Он потешался, издевался, хотя его и на самом деле трудно было назвать молодым.

И ему пришлось встать во весь свой рост. Каким же высоким и широкоплечим он оказался. И тихо, очень тихо он начал читать:

По вечерам над ресторанами

Они смолкли, хотя и не сразу И все поворачивались к нему.

А в середине стихотворения это уже было похоже на немую сцену из какого-то спектакля.

И когда он произнес:

Ты право, пьяное чудовище,

Я знаю - истина в вине

Они не могли больше пошевелиться. И все, кто там находился, все они были совершенно зачарованы.

И только профессор потребовал, чтобы он читал снова.

А когда опомнился окончательно, он страшно пожалел о том, что своими руками вытащил его из тьмы кромешной и явил этому миру.

Все его обступили и не могли скрыть восторгов.

А он отвечал тихо и односложно.

К нему пришла грандиозная слава мгновенно, а она его раздражала страшно. Он старался от нее отстраниться, словно это было в его власти.

Но это как в любви, чем меньше славу мы любим, тем легче нравимся мы ей, она ускользает от тех, кто к ней стремится.

Об этом уже утром писали все газеты. Алекс удивленно перечитывала написанное. Теперь все его похождения будут описаны в дневниках и репортажах, он больше не сможет скрыться и спрятаться от них. И от жены он ничего не сможет скрыть, как бы не старался.

Люба прочитала все это и пришла в ярость. Как мало она понимала в творчестве, но для любой женщины было очевидно. Какой-то призрак странный вытеснил и затмил ее живую. Он разлюбил ее или никогда не любил, какая разница.

И напрасно мать внушала ей, что принять надо все, как есть, она не собиралась этого делать.

Она и прежде ни в чем не была уверенна, а теперь тем более.

 

Лирическое отступление
НЕЗНАКОМКА, КТО ОНА?

 

Самое знаменитое стихотворение А. Блока - бесспорно «Незнакомка». Но  возникло оно не случайно, не на пустом месте. Он шел к каждому своему шедевру и создавал контекст из стихотворений, который оттенял и усложнял и сам шедевр. Шлифовались образы и темы, иными становились мотивы.

Только в определенном контексте его и можно понять, недаром сам поэт составлял и публиковал книги, которые были для него единым целым организмом.

Первое стихотворение, связанное с «Незнакомкой»  написанной в апреле 1906 года, появилось августе 1905 года «Там, в ночной завывающей стуже», а потом в марте 1906 года появилось стихотворение «Твое лицо бледней, чем было». Знакомые темы и образы проступают и в сентябре 1906 года в стихотворении «Там дамы щеголяют модами». Он словно бы еще раз пытается прикоснуться к тайне, дорисовать еще какие-то штрихи к своей таинственной картине, услышать невероятную музыку, которая звучит в знаменитом тексте. Именно эта музыкальность и привела в восторг и друзей и противников поэта.

Стихотворение «Незнакомка» обращено в прошлое, там запечатлено воспоминание о романе с К.М. Садовской и дается ее портрет, но оно - первая ступенька и в грядущее - появляются в черты актрисы  Н.Н. Волоховой, и сотворение нового мифа на основе Снежной маски и Клеопатры. Но как же все происходило, как возник тот миф в апреле 1906 года.

Первые штрихи - завывающая стужа и поле, усыпанное звездами - то ли небо перед нами, то ли земля - понять этого невозможно.

В снежном уборе проступает лицо из снежного кружева, мистика и реальность - так и непонятно, что же там на самом деле. В окончательном варианте оно исчезнет за вуалью. Но с самого начала черты его не прорисованы, там может оказаться любая из прекрасных женщин, его окружавших.

Но т крупного плана мы переносимся в бесконечность, словно душа мечется в необъятном просторе.

Шлейф, забрызганный звездами,

Синий, синий, синий взор.

Меж землей и небесами,

Вихрем поднятый костер

- вот то пространство, где незнакомка существует, потому она не может принадлежать к реальному миру, скорее это сама стихия снежная.

Она все та же Снежная  королева  из знаменитой сказки, только более таинственная и прекрасная. Она кружится в пляске метели, и обращен ее взгляд на север. Она одновременно и холодна и страстна:

Вся окутана звездами вьюг,

Уплываешь ты в сумрак снеговый

Но пока она промелькнула  в метели и растаяла без следа. Он словно бы мучительно выбирает ту, которая должна явиться.

Во втором стихотворении появится вроде бы лицо, но какое?

Твое лицо бледней, чем было,

В тот день, когда я подал знак

Мы понимаем, что она уже покидала его, но снова возвращается, то ли в реальности, то ли в его видениях. И на этот раз она  замедлила свой шаг и готова задержаться около него.

В «Незнакомке» героиня будет появляться «и каждый вечер в час назначенный». Он покорен в этот момент, но обращается в прошлое, вспоминает о зарождавшихся чувствах.

Мы оба небо знали,

Звездой кровавой ты плыла.

Но она падает на землю, а он по-прежнему остается в небесах, и на этот раз следит за нею сверху. Это падение помогло им соединиться когда-то. И она обряжена в черный шелк. А в «Незнакомке»:

И пахли древними поверьями

Ее упруги шелка

Она в том же наряде и дышит «духами и туманами». Здесь же по-прежнему появится шлейф, но на этот раз без звезд. Они потухли, растаяли, но вместо них «серебряный узкий пояс». Ее фигура прорисовывается все более отчетливо.

В главном стихотворении изменяется время года - вместо зимы - весна, она должна появиться и возродиться снова.  И она опускается на землю и двигается  по ресторану. Но и земной образ поэт странно романтизирует. Он убирает ее из мерзкой обстановки кабака «иль это только снится мне». Женщина становится видением, последней радостью, там, где царит разврат и ужас реальности.

Более реальной кажется «в кольцах узкая рука». Но и здесь он не видит ее лица. Это уже и не прошлое, но еще не грядущее. Она растворилась и «очи синие бездонные2 остались на дальнем берегу его юности. И на этот раз она удаляется, не успев приблизиться.

И во второй раз другой смысл он придает фразе »истина в вине», это не пьянящий напиток, а чувство, которое в сознании его появляется. Это вина перед первой женщиной, которую он навсегда оставил когда-то в своей юности, но не сможет забыть до последнего вздоха.

Земная тема развивается и в стихотворении «Там дамы щеголяют модами». Здесь мы еще яснее видим, что героиня не земная женщина, а только греза и видение:

Там, где скучаю так мучительно

Ко мне приходит иногда

Она бесстыдно - упоительна

И унизительно горда.

Но она только печально скользит за чертой грубой реальности, за толстыми пивными кружками.

У нее уже обозначены глаза и черты лица, так постепенно исчезает тайна и удивительная музыка, но стихотворения на удивление похожи в главном:

Вздыхая древними поверьями,

Шелками черными шумна,

Под шлемом с траурными перьями.

Это та же героиня, но нет в ней больше небесного начала, она превращается в развенчанную тень. Но и на этот раз она противопоставлена той пошлости, которая со всей сторон окружает поэта. Она  «непостижима и единственна». Но с прошлым покончено.

И перед нами снежный костер страсти, который разгорится в «Снежной маске», это она снова посещает его в новой роли:

Ты - рукою узкой, близкой, странной,

Факел-кубок в руки мне дала.

Он готов влюбиться в нее, потому что мучительно ищет ту, которая будет похожа на первую его возлюбленную:

Ты одна взойдешь над всей пустыней,

В тот миг, когда он прощается с одной героиней, появляется другая. Он предчувствовал и искал ее, и всегда неизменно находил. Он еще не знаком с ней, даже не коснулся складок ее одежды, но она уже наполнила его реальный и творческий мир.

Сам поэт говорил, что отдельные стихи - это те колышки, на которые натягивается полотно поэзии, в каждом есть то, что и во всем цикле, только это отдельные осколки мозаики еще не сложенные в целую картину. И каждое стихотворение - кусочек головоломки, которые открываются только терпеливому и внимательному читателю.

 

ГЛАВА 23  ПРИЗНАНИЕ  КУРТИЗАНКИ

Там - брошены зияющие маски,
Там - старцем соблазненная жена,
И наглый свет застыл в их мерзкой ласке

А. Блок

«Куда бы ни зашел Блок и чего бы ни делал, как бы жизнь свою ни прожигал и не туманил, иногда грязнил, в нем было то очарование, которое влекло к нему и женские и мужские сердца. Эта печать называется избранничеством».

Б. Зайцев

 

Они столкнулись на Невском. Где еще можно было встретить любого из своих знакомых и самого знаменитого из поэтов в самый неподходящий для миг.

Когда тот, окруженный каким-то странным сиянием,  плыл мимо еще с кем-то высоким в шляпе и готов был раствориться в тумане - казалось, что он ничего не видел и не слышал, девица рядом с профессором взвизгнула и бросилась в сторону. Он не сомневался, что по какому-то дьявольскому наваждению она визжала и стала вырываться именно в тот момент, когда они столкнулись. Словно он не договорился с ней обо всем минуту назад.

- Отпусти меня, мерзавец, да как ты смеешь.

И он оторопел, словно не ходил с ней или с  подобными ей  до угла с тем самым желтым фонарем. Что могло случиться на этот раз?  Какой черт заставил ее визжать, как невинную девицу?

Он побледнел от ярости. А  Сияющий остановился, взглянул на него, и узнал, конечно, был ли кто-то  в мире  богемы , кто не узнавал первого поэта, давно и прочно обосновавшегося на Олимпе.

Правда, самые невероятные и неправдоподобные слухи ходили не о стихах его, а о дебошах и ночных похождениях, но разве это не часть их жизни и очень значительная часть, без которой поэзии и всего этого мира никогда бы не существовала.

Он был человеком страстным во всем, и если чему-то отдавался, то всей душой, вот и на этот раз. Даже мудрая жена его примирилась и смотрела на это спокойно и насмешливо, и вдруг.

- Отпустите ее, профессор, - говорил спутник Лучезарного, - что же вы насильничаете-то.

Девица бросилась куда-то прочь, может быть,  он и на самом деле спьяну что-то перепутал, договаривался с одной, а схватил совсем другую . Гений в тот момент уже ни в чем не мог быть уверенным.

И такая презрительная усмешка появилась на лице Лучезарного, словно он что-то дикое и гадкое увидел.

Профессор отрезвел, хотя и сам не помнил, сколько выпил. Такое случается, мгновение назад едва  на ногах держался, и вдруг трезв, как стеклышко.

Он что-то пробормотал невнятное, и  очень ровной походкой пошел прочь, про себя думая, что завтра будут говорить все, о том, что от него, как от Кощея Бессмертного, (и дались ему нынче сказки - но утром у него была лекция именно по сказкам народным), сбежала последняя девица, которой он успел заплатить. Но это преувеличение, он никому никогда не платил заранее и не собирался этого делать, только после всего, что будет, и еще надо посмотреть стоит ли она этих денег.

От этого так мерзко стало на душе, что снова захотелось напиться, но он побрел домой, решив, что на сегодня хватит, и если с самого начала не заладилось, то жди беды.

№№№№№

 

- Что с тобой, - спрашивал спутник Принца , -  так он его то ли в шутку то ли всерьез называл в последнее время.

- Разве дом этот дом, в самом деле,

Разве так повелось меж людьми.

Он взглянул на посиневшую от холода девицу, поморщился, как от зубной боли,  и повернулся к спутнику.

- Не знаю, говорят,  он очень красив, как Демон, так говорили и о моем отце,  и мне показалось, что это с ним я встретился лицом к лицу. Как они могут вот так в грязи и холоде так  унижать себя и этих несчастных.

- Я не понимаю тебя, - удивился второй, - его понимаю, а тебя нет, - всегда будут жены, любовницы и эти девицы. Ты собираешься переделать этот мир или чего хочешь от него?

- Я не хочу, чтобы те, кто называет себя мужчинами, и уж тем паче поэтами, вели себя так.

- Хорошо, только ты ему о том не говори, он бывает совершенным психом, говорят, у него дурная наследственность, между прочим, это признак гениальности.

- Вероятно, мой отец  удивительный пианист, когда я слышал, как он играет, я думал, что сердце разорвется от восторга,  а потом Невский, девицы, мерзкие ласки. Я не обвиняю ни в чем их, я ненавижу тех поэтов, которые готов быть с кем угодно.

Если бы Корней не знал, что он предельно честен и никогда не лжет, то подумал бы, что тот просто рисуется перед ним, но нет. Такого быть не может.

Но вчера, когда он проходил по Невскому, ему показалось, что сам  Принц уходил куда-то с такой же девицей. Теперь он готов был поверить в то, что перепутал его с кем-то, хотя еще труднее было поверить в то, что его можно было с кем-то перепутать.

Но после всех этих слов упрекнуть его в чем-то и спросить он так и не решился, и не потому что рассердится, он никогда не сердился и не повышал голоса за все время, пока они были знакомы, просто как-то не вязалось одно с другим.  А разве не знал он, что о чем-то лучше не знать и не спрашивать,  тогда и жить спокойно будет. Наши иллюзии, когда дело касается близких людей , не такая уж скверная вещь, а голая правда всегда имеет неприглядный вид, как и все, что обнажено, ну кроме прекрасного женского тела, но и его можно встретить только в тех самых местах, о которых он с таким презрением говорил только что.

Они дошли до дома, простились, испытывая неловкость из-за того, что их увлекательный разговор о творчестве закончился такой неприятной сценой  и так неожиданно оборвался на самом интересном месте. Но возобновлять его не было пока ни времени, ни желания. Словно кто-то невидимый подслушал их восторженные речи, и решил показать им  изнанку этой стороны жизни.

Они не должны были витать особенно высоко в облаках, когда в такой поздний час шагали по Невскому.

№№№№№

 

Когда Корней поравнялся с тем самым местом, где полчаса назад произошла неприятная сцена, заставившая яриться Принца, он улыбнулся и ускорил шаг. Но в тот самый момент кто-то схватил его за рукав. Он остановился с разбегу  и оглянулся, словно на глазах у всех его могли ограбить.

Но это был не грабитель, а та самая девица, которая вырвалась от профессора. Впрочем, это могла быть и другая дева, они тут все на одно лицо, но  ему что-то подсказывало, что это именно она.

- Могу ли я Вас спросить? - странно вежливо говорила она.

- Простите, дорогуша, но мне не нужны Ваши услуги, и я спешу.

- Я вам ничего не собиралась предлагать, но я хотела спросить вас о том человеке, который  был рядом с вами, когда вы шли здесь  недавно.

- И вы туда же, это поэт Александр Блок, - словно поясняя что-то непослушному ребенку, говорил он, забыв о том, что куда- то торопится, девица странно заинтересовала его.

Теперь уже он сам  хотел ее спросить, что же такое так ее потрясло.

- И чем же он так поразил вас, кроме того, что неотразим, конечно?

- Не это главное, он странный, вчера, когда я стояла здесь без копейки в кармане.

Они отошли в сторону. Вероятно, это была со стороны странная картина, прямо под скульптурой  атланта, стоял высокий человек, вовсе не спортивного телосложения, словно желая подчеркнуть собственное несовершенство, и внимательно слушал девицу легкого поведения, которая о чем-то ему увлеченно рассказывала,  словно именно для этого  они и встретились и стояли на холодном осеннем ветру.

- Он возвращался откуда-то, подошел ко мне, предложил пройти в ту комнату , где я обычно принимала клиентов.

В душе у слушателя возникло разочарование, ему показалось, что в следующий миг он услышит именно то, чего не хотел знать, но не ради этого же его остановила девица.

И все-таки он проявил нетерпение.

- И что же вас так удивило, вероятно, он неотразим в постели, хотя не думаю, что вас можно чем-то удивить.

Но она не обиделась на его замечание, потому что думала о чем-то совсем другом.

- Вот именно он удивил меня. Он спросил, сколько это стоит, вытащил деньги, двойную сумму, положил на стол, развернулся и ушел. Я пробовала остановить его, спрашивала, зачем же ему это нужно было. Я не привыкла получать деньги, не работая, такого и не было до сих пор.

- Оставайтесь здесь до утра, там очень холодно и нет никого, - только и бросил он, не поворачиваясь, я и проспала как убитая до утра, мне не нужно было больше замерзать, только одна ночь покоя и тепла, не странно ли. Мне очень хотелось увидеть его еще раз. Но он появился, когда это старикашка приставал ко мне, какая нелепость. А  у вас я хотела спросить, он и на самом деле такой, настоящий?

- Он никогда и никому не лжет, - только и произнес Корней.

- Ты снова здесь, мерзкая дрянь, я знал, что никуда  ты не денешься, - услышали они голос профессора.

Он слышал последнюю ее фразу, и догадался о ком идет речь. Но не собирался  ей прощать собственного унижения.

- Ты пойдешь со мной, и я ничего тебе не собирался платить заранее.

И тут произошло странное, юноша повернулся к профессору, заслонив собой девицу и произнес:

-Пошел вон, никуда она с тобой не пойдет. Думаю, тебе будет интересно знать, чем он от тебя отличается - им восторгается любая девица, а тебя ненавидит и презирает даже та, которой ты платишь.

Его глаза так округлились, что готовы были выскочить из орбит. Корнею показалось, что с ним сейчас случится истерика. Он развернулся и пошел прочь. Девицы за его спиной давно не было.

А потом, когда они столкнулись на  поэтическом вечере,  и профессор, не скрывая ненависти,  смотрел на того, кого они называли принцем, тот поднялся, распрямил плечи и начал читать то, чего никто от него и не ожидал услышать:

Этих голых рисунков журнала,

Не людская касалась рука…

И рука подлеца нажимала

Эту грязную кнопку звонка.

Чу! По мягким коврам прозвенели

Шпоры, смех, заглушенный дверьми,

Разве дом этот - дом в самом деле?

Разве так суждено меж людьми?

И все, кто были в зале и слушали это странное стихотворение, стали поворачиваться к нему, словно хотели что-то увидеть и разглядеть. И он понимал, что тот вызывает его на дуэль.

И ему нечем было на это ответить.

 

ГЛАВА 24    РЕАЛЬНОСТЬ

 

Алекс появилась, как только услышала о его триумфе. Она всегда была проницательна.

По ее улыбке все можно было понять. Их свадьба стала началом конца, сколько бы еще они не были вместе. А она не могла понять, что  так расстроило матушку.

Он так и не мог избавиться от нее, - обреченно говорила Алекс, - я с самого начала знала, что этим все и закончится.

Люба решила не расспрашивать ее о том, что произошло.

Сначала он не хотел, чтобы прекрасная дама стала его возлюбленной, потом он чувствовал, что это почти невозможно.

Об этом он и сказал матери, когда они беседовали.

Она была встревожена не на шутку. Все оказалось еще хуже, чем она подозревала прежде. Их не связывает даже постель. Жене отказано в том, на что может рассчитывать любая другая женщина.

В это трудно было поверить, но он никогда не лгал.

Фантастика. Старуха так прочно привязала его к себе, что ему не нужна молодая жена. Или он просто не хочет быть с ней ночью, желая оставаться наедине с самим собой?

Но почему это настолько тревожило ее?

Но она видела, что здесь никогда не было страсти и любви, только мистика, только вечная тайна, и желание прорваться с ней вместе, за пределы пространства и времени.

Да я возьму тебя туда,

Где кажется земля звездою,

Землею кажется звезда - объяснит он сам свой порыв немного позднее, пока она одна в целом мире знала эту его страшную тайну.

Но зачем он повел ее под венец и так беспечно погубил собственную жизнь? Понять это в тот момент было невозможно.

Она не позволила бы Ксении вернуться тогда, в самом начале. Теперь тем более это уже невозможно. Но что же делать с ними? Как сделать этих двух прекрасных и молодых людей хоть немного счастливее?

Она не могла заснуть всю ночь и перечитывала строки:

Дыша духами и туманами

Она садилась у окна,

И пахли древними поверьями

Ее упругие шелка…

Она все знала и  все понимала, даже больше , чем следовало бы ей знать и понимать. Это была вечная тайна ее.

И был театр. Ее увлекал он еще в юности, и эта страсть, этот трепет передались и сыну тогда. И он затерялся в ту метельную зиму среди актрис, легкомысленных и восхитительных. И среди маскарада он забыл о реальности, о бедах и радостях земных.

Его выбор тогда пал на ту, которая и по ее разумению была больше всех похожа на Оксану.

Наталья была великолепна и она его не любила. Это стало понятно с первого взгляда.

Он перечитывал вечерами сказку о Снежной королеве.

И из обыденной истории он пытался сотворить  новый удивительный миф.

Но он и представить себе не мог, вероятно, что существует обольстительная женщина, которая не влюблена в него.

И как , глядясь в живые струи,

Не увидать тебя в венце,

Твои не вспомнить поцелуи

На запрокинутом лице.

Стихи получились великолепными, это был его новый взлет после прекрасной дамы, такой же неповторимый и таинственный.

Тогда он понял, что теряет сразу двух женщин.

Люба ушла без рыданий и упреков, хотя никто не мог знать, что творится у нее на душе. Наталья возмущалась и упрекала за то, что он писал о том, чего не было между ними, но она никак не могла постигнуть суть той тайны, это было выше ее понимания.

Они так и остались для нее просто красивыми фантазиями поэта. А  то, что там рождался новый мир и новый миф, этого она не видела и видеть не могла.

Она была только слабой тенью той, первой , той , единственной. Он был оскорблен ее возмущением не меньше, чем ее равнодушием.

Она могла не любить мужчину, он допускал это, но то, что касалось его творчества - это совсем иное измерение, и здесь все священно.

Публика еще какое-то время всматривалась и вслушивалась, а потом они яростно отвергли ее.

Говорят, они случайно встречались в театре и на вечерах. И желая оставаться в центре внимания, она тянулась к нему. Но он оставался непреклонен.

- Не знаю, я забыл тебя, - бросал он ей в ответ.  Это же публиковалось и в свежем номере газеты.

Он узнал, что Люба была у нее, выясняла отношения. Зачем? Не было разговора о разводе. У него и  в мыслях этого не было, это совсем другое.

Матушка и тетушка еще какое-то время пристально смотрели на Наталью. Они прекрасно понимали, почему он выбрал именно ее тогда. Он встретился с первой любовью и юностью. Но тень не может воплотиться. И он понял это снова.

Она не знала, что в тот момент, когда она говорила об этом с сыном, Люба стояла за дверью. Она хотела войти, но невольно остановилась в полумраке коридора. Так старая тайна ворвалась снова в их жизнь.

Они все еще кружились в вихре, и метель обвивала их тела, и пьянила музыка.

Со временем все решилось само, он снова остался один. И в том его страшном одиночестве нельзя было обвинить ни одну женщину. Они не могли как-то на него особенно влиять.

Лирическое отступление НАТАЛЬЯ

ТВОИ НЕ ВСПОМНИТЬ ПОЦЕЛУИ

 

О, в этот сияющий вечер

Ты будешь все так же прекрасна,

И, верная темному раю

Ты будешь мне светлой звездой!

 

Я знаю, что холоден ветер,

Я знаю, что осень бесстрастна,

Но в темном плаще не узнают,

Что ты пировала со мной

А.Блок

 

Это было время, когда стихи перестали существовать, вернее они еще оставались в этом мире, в памяти тех, кто недавно упивался ими самозабвенно, разве можно было о них и о том благословенном времени забыть.

Но все они, брошенные в кошмар мятежа, и не понимавшие как там оказались, все еще  не могли поверить, что оно, то их счастливейшее время не вернется больше никогда.

Они бродили по городу, наполненному теперь не только Двойниками, Мертвецами и Призраками, но еще и пламенем вполне реальных костров, в которых и сгорала вся их счастливая  и такая беззаботная жизнь.

Она знала, что из маскарада, от которого во сне, счастливом и безмятежном сне кружилась голова, она перенеслась в чудовищный мир призраков и грез, где слышались реальные выстрелы. И то, что пули не задели пока ее гибкое тело, не прошили его насквозь - это была только странная случайность, счастливая или ужасная, как знать, ничего в этом мире нельзя больше знать наверняка. А уж актриса тем более не знала.

Ей казалось несколько лет назад, что все для нее завершилось тогда, когда ушел юный ее и любимый поклонник.

Сергей никогда не был красноречив, но тогда краткости его мог позавидовать только немой:

- Я ухожу, не надо, не говори ничего.

И все, никаких объяснений и страданий.

Никто бы не поверил, но она рыдала несколько дней, не выходя из маленькой квартиры, ничего не ела и не пила.

А потом взглянула на себя в зеркало, ужаснулась, но заставила рассмеяться, ведь она была великолепной актрисой. И еще раз убедилась, что талант, в отличие от вероломного любовника, никуда не исчезает.

Пришла подруга, которая ничего не заметила. Хорошо, что она опомнилась и привела себя в порядок раньше, и стала верещать о поэтическом  вечере:

- Пошли дорогая, мне неудобно без приглашения, а вы были знакомы  и даже дружны.

Она говорила о знаменитом поэте, о котором Натали успела позабыть совсем, как странно. О нем помнили все, а она имела дерзость и тогда отвергнуть его любовь, и теперь не думать о нем.

Но подруге актриса ничего не сказала, потому что та все равно ей не поверит. Но это правда.

Он в своих стихах, в которых никто никогда ничего не поймет, конечно, совсем о другом мир возвестил:

И как, глядясь в живые струи,

Не увидать тебя в венце,

Твои не вспомнить поцелуи

На запрокинутом лице?

Она ругала его тогда, она пришла в почти настоящую ярость, хотя тогда надо было репетировать Медею, и она очень долго добивалась высшего накала страстей, и сама не смогла бы с уверенностью сказать, что там было истинным гневом, а что только игрой.

Он смущенно молчал. Наталья подумала о том, как она выглядит в гневе, так же прекрасна, а что если безобразна? Все внутри похолодело.

 А он уже говорил о том, что к реальности эти стихи не имеют отношения. Он перечитывал сказку о снежной королеве. Это она поцеловала Кая во второй раз,  и он  позабыл все, а третий поцелуй - смерть. Его поразило то, что она совсем не помнила знаменитой сказки. А она уже ярилась, кажется в этот раз по-настоящему, видя, что он отторгал ее, и считал ледышкой. И когда она пожаловалась Валентине, подруге, видевшей часть этой сцены, та только рассмеялась и уверяла ее, что поэт совершенно прав, он вообще никогда не лжет, даже в мелочах.

- Только ты могла не заметить этого его удивительного качества.

Так все путалось тогда, и к концу каждого дня, когда он появлялся, она уже не могла понять, что правда, а что ложь, из-за чего она должна сердиться, а чему радоваться.

Хотя по большому счету, ей не было дела до всего, что с ним было связанно, просто лестно сознавать, что он рядом, что пишет стихи и пристально смотрит в ее глаза. Она всегда не выдерживала этого взгляда, и первая и отпускала огромные пушистые ресницы, которым всегда гордилась. Он тогда тихо улыбался, и ощущал себя победителем. Но кто же выдержит такой взгляд.

И была еще ненависть сонма его поклонниц. Наталья это заметила не сразу, сначала просто не понимала, почему ей так трудно выходить на сцену, ей мерещился могильный  холод. Она никому в том не признавалась и была уверенна, что  с ней что-то не то происходит, а когда, наконец, решилась рассказать о своих страхах той же Валентине, та только рассмеялась:

- А что ты хотела, голубушка, вчера ты была одной из нас, тебе легко и просто было и играть и жить. Но как только он оповестил мир, о том, что ты его королева, хотя и снежная, они все рванули взглянуть на тебя, но вряд ли кто-то из них, - она указала рукой в зрительный зал, - питает к тебе добрые чувства. Вот и разбери хорошо это или плохо.

Она успокоилась, убедившись, что не лишается рассудка, как недавно казалось, но если эта ненависть настоящая, то что же может случиться дальше.

Она решила с ним поговорить об этом. И пришла к нему, когда там никого не было, жена его уехала на гастроли, он был один.

Я пришла к поэту в гости - это не она и не про себя написала. Она должна была сказать о том, что все кончено, он должен забыть о ее существовании.

 Разговора не получилось. Он молчал, смотрел так же пристально, и только в конце сказал о том, что все, о чем она просит, не в его власти. Она думала, что это беда, но это было только полбеды, потому что на следующий день весь город читал (Она не сразу увидела ту газету, и все еще не понимала, что происходит, почему они так смотрят на ее - мужчины с интересом, женщины с презрением или яростью - непонятно, что страшнее). А когда в гримерной она увидела свежий номер газеты, то тайна развеялась, и снова гнев охватил ее впечатлительную душу:

Она пришла с мороза,

Раскрасневшаяся,

Наполнила комнату

Ароматом воздуха и духов,

Звонким голосом

И дальше, он просто и нагло описывал все, что происходило там, когда она была уверена, что этого никто не видит и не увидит никогда. Валентина была права, честности его может позавидовать кто угодно. Она  заставила себя прочитать это до конца, хотя сделать такое было не просто.

Все это было  немножко досадно

И довольно нелепо

Да черт бы побрал этого правдивого  гения, что он себе позволяет, оставалось только надеяться на то, что не одна она к нему приходила, сколько там было влюбленных дур. Но кто-то принес ей газету. И Валентина улыбалась за  спиной:

- Видно, это правда, а я  их всех убеждала в том, что ты никогда бы не пошла к нему.

- Он правдив, - едва сдерживалась Натали, - и ты видишь, что там ничего нет об отношениях, мне нужно было поговорить.

Она повернулась резко к ней, так, что больно кольнуло шею.

О, как она не любила эту странную усмешку.

- Тогда жаль, тебе нечего будет  в воспоминаниях написать, если бы мы поменялись местами, я не стала бы раздумывать,  раз ты была там, то стоило ли останавливаться, ведь вы были одни..

Шутила она или говорила серьезно, кто вообще мог знать это:

Я рассердился больше всего на то,

 что целовались не мы, а голуби,

Прочитала Валентина, заглядывая в текст из-за ее спины.

- И это останется в веках, они все будут ржать над тобой, дорогая, и это только твоя вина.

Она побледнела и запустила в нее  пудреницей, но  подруга увернулась, пострадала только пудреница,  и смех ее слышался уже где-то в полутемном коридоре.

Наталья осталась одна перед зеркалом. Вглядывалась в полумрак и понимала, что на этот раз не сможет успокоиться.

Так это было тогда, когда она как безумная любила Сергея, и, вероятно, на самом деле была полной дурой.

Теперь они спешили на поэтический вечер. Она еще не знала, что хочет увидеть и услышать и хочет ли вообще чего-то.

Он совсем не изменился. Но какая наглость, был с какой-то рыжей кривлякой, только кивнул слегка, и скользнул по ней взглядом. Зато все, кто были там, за ними  следили внимательно. И та коротконогая красавица, на которую она смотрела сверху, пыталась заслонить его собой. Все это казалось смешным, но Наталья не смеялась. Она чувствовала, что у нее было два мужчины и не осталось ни одного.

До конца вечера она просто утешала себя, говоря о том, что он не хочет показывать миру  их отношения, он уверен, что она не любит его, и его мужское самолюбие задето. Хотя раньше он все показывал без всякой жалости. Но даже из зала было видно, что он смотрел все время, (она помнила этот пристальный взгляд) не на нее, а на ту, другую. Он мог отомстить ей за прошлое.

- Оперная певичка, говорят, он слышал все спектакли, где она пела «Кармен», - тихо говорила Валентина, она как всегда все знала.

- Кармен? Она? Ты шутишь?

- Да нет, ему всегда нравились странные дамы, и в эту, похоже, он пока влюблен.

Она поднялась и пошла, не глядя на всех, сидевших и слушавших. Они стали что-то зло говорить. В глубине души она надеялась, что он  посмотрит ей в след. А как она могла еще привлечь к себе внимание. Хотя прежде никогда не допустила бы этого, но все меняется в мире.

Голос его звучал за спиной так же ровно и тихо. Она ушла, чтобы не возвращаться.

Хотя чувствовала и обиду, и влюбленность в душе. Поэта больше не мог застилать от нее, пустой, юный и вероломный красавчик.

В тот вечер Наталья поняла, что пропустила что-то большое и важное в реальности своей.

Больше ничего с ним связанного не случилось. Хотя нет, случилось еще одно.

На каком-то вечере, когда его уже похоронили, и бунт разгорался с новой силой, к ней подошла высокая поэтесса. Она не скрывала своего раздражения, словно бы они не поделили главной роли в спектакле, какая чушь. Все театры были  уже закрыты, а на роль в какой-то их пьеске она никогда бы не согласилась, даже если бы это была самая последняя роль в ее жизни.

Но та самая поэтесса, которая никогда не была актрисой, произнесла странное:

- Это вы? Ну и как вам живется?

- Пусто.

Только и ответила в тот момент на странный вопрос Наталья Николаевна

- Но я не уводила Вашего мужа, почему такой тон.

- Да, вы не уводили моего мужа, да и не смогли бы.

Больше она ничего не сказала и отошла в сторону. Тогда Валентины не было рядом, она-то все знала, и объяснила бы, в чем дело. Но, вернувшись в холодный дом, она нашла у себя ее книгу, хотя забыла, что покупала когда-то и стала листать.

И тогда только поняла суть их разговора. Это снова ОН:

- Я пришла к поэту в гости,

Ровно в полдень, воскресенье.

Сначала она не поняла, и ей показалось, что та просто издевается над ней, но потом до нее  дошло, что она была в гостях у него, возможно в то самое время, только он не писал ей: «Я рассердился больше всего на то, что целовались не мы, а голуби». Она стала искать ответ в его сборнике, ведь наверняка ответил. И нашла.

Красота страшна, вам скажут,

Вы накинете уныло

Шаль испанскую на плечи…

- что за чушь, что он хотел этим сказать?

И после этого Натали улыбнулась. Она понимала гнев поэтессы. Та не получила то, что хотела больше всего, и то чувство, которое для нее оказалось ненужным грузом, было подарено все-таки ей тогда, в те благословенные времена их молодости. Любящая и любимая женщина- это не одна и та же, это почти никогда не одна и та же.

И чтобы подтвердить свою догадку, она вернулась к тому стихотворению, которое вызвало когда-то ее праведный гнев:

Она немедленно уронила на пол

Толстый том художественного журнала,

И сейчас же стало казаться,

Что в моей большой комнате,

Очень мало места.

Усталая женщина улыбалась.

Голос поэта, долетевший из прошлого, стал последним отблеском светлой грусти в мире, где полыхал пожар, готовый все уничтожить на своем пути, и давно не было места стихам.

Она мысленно благодарила того, кого так и не смогла полюбить за ту нежданную радость, которую он ей подарил. И она была почти уверенна, что он простил ее.

 

Лирическое отступление

 ПРОЩАНИЕ С ПРЕКРАСНОЙ ДАМОЙ

А.БЛОК  «О ДОБЛЕСТЯХ, О ПОДВИГАХ, О СЛАВЕ»

 

Наверное, ни одному стихотворению А. Блока не уделялось так много внимания в школьной программе с давних времен, как этому. «О доблестях, о подвигах, о славе», даже в глухие годы нашей юности, когда поэзии серебряного века не существовало, а секса и страсти в нашей стране не было, примерные ученики заучивали его наизусть и декламировали, потому что по мнению строгих учителей там не было ничего крамольного, и для непостижимого  А. Блока на первый взгляд  все было понятно. Это прощание с любимой женщиной, дочерью великого химика Л.Д. Менделеевой.

Если не углубляться в перипетии их отношений, треугольников, то просто грустное стихотворение о разрыве. Но так ли это? По большому счету - все так? Но на самом деле.

Вспоминается почему-то Пушкинское, вечное и такое прекрасное:

Я вас любил так искренне, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Нам хочется именно таких отношений в момент расставания, но от гармонии Пушкина, до дисгармонии и «страшного мира» А. Блока - целая пропасть. И не дождется мы от него этого грустного, но такого благородного пожелания счастья бывшей возлюбленной. Все усложняется еще и тем, что у А. Блока, это не просто женщина, жена - это целый миф, так потрясший умы и сердца многих - миф о Прекрасной Даме, и потому не может там быть обычных житейских переживаний. Потому первая строчка не что-то типа:

Я помню чудное мгновенье,

Передо мной явилась ты,

а совсем другое, из другого даже мира -

О доблестях, о подвигах, о славе,

Я забывал на горестной земле.

Она была в то время прекрасной дамой, а он ее верным рыцарем, и после свадьбы это все исчезло, потому что поэт не должен жениться на прекрасной даме, так убеждали его те, кто присутствовал при рождении великолепного мифа. Но он поступил по-своему, и на какой-то срок, даже считал себя правым. Но время показало, что это не так.

И вспомнил я тебя пред аналоем,

И звал тебя, как молодость свою.

После оптимистического Пушкинского было сверх пессимистическое стихотворение И. Бунина «Одиночество», где поэт тоже пишет о очень личном. Но в след уходящей женщине он размышляет:

Что ж, камин затоплю, буду пить,

Хорошо бы собаку купить.

Конечно, собака - самое верное создание, в отличие от женщины с ней никаких хлопот, и она навсегда останется рядом.

  Стихи А. Блока можно расположить где-то посередине, потому что они не совсем о личном, там есть еще и маски, и мифы, и символы.

Стихотворение А. Блока открывает цикл «Возмездие», и здесь наступает эпоха «страшного мира», в который ему приходится погружаться. Итак, он сообщает миру, что перестал быть верным рыцарем, и мужем.

Но еще  недавно все было прекрасно:

Когда твое лицо в простой оправе

Передо мной стояло на столе.

Странный немного образ, связанный с женой и любимой женщиной - фотография на столе - но она и нынче остается символом семейного счастья и спокойствия. НО в какой-то миг все разрушилось:

Но час настал, и ты ушла из дому,

Я бросил в ночь заветное кольцо.

Вероятно, все это произошло после бурной ссоры и выяснения отношений. Она ушла в ночь и дождь, а он остался. Тоже довольно странное для любящего мужчины положение, но почти полностью повторяет стихи Бунина, но не будет ни камина, ни собаке, по крайней мере в тексте стихотворения, перед нами не унылый И. Бунин, а великолепный А. Блок, о свидании с которым мечтала любая женщина от А. Ахматовой, до юной безымянной девушки. и он должен соответствовать своему имиджу, а потому у А. Блока, все выше, трагичнее, и значительно страшнее.

И что мы видим? Минутное раскаяние и признание собственной вины, он всегда оставался предельно честным, об этом пишут все без исключения его близкие люди. И на этот раз резкое, холодное:

И я забыл прекрасное лицо.

И потом будет еще более откровенное признание, но никогда ни себя, ни других не собирался поэт жалеть или щадить:

Летели дни, клубясь проклятым роем,

Вино и страсть терзали жизнь мою.

В это время  и происходит сознание проклятой ошибки, связанной с  женитьбой. А в памяти остается только синий плащ. И прощается он не с женщиной, а с очередным мифом, им же самим и созданным, потому так настойчиво повторяется мотив рыцаря:

Уж не мечтать о подвигах, о славе.

А что же касается живой женщине, которая и ушла, вероятно, потому, что ей уделялось меньше внимания, чем мифической Прекрасной Даме, с ней поэт обходится очень просто и жестко:

Твое лицо в его простой оправе

Своей рукой убрал я со стола.

Финал трагедии будет прописан в более позднем стихотворении «Перед судом». Он снова оглядывается на ту, которая когда-то имела смелость от него уйти, чтобы не в мифе, а в реальности найти свое счастье. Но она вернулась назад, правда, изменившейся до неузнаваемости:

Вот какой ты стала - в униженье,

В резком, неподкупном свете дня.

Мучительный и лукавый путь любимой  женщины проходит перед его глазами, и в глубине души он понимает, что и сам виноват   в том, что с ней случилось:

Все-таки, когда-нибудь счастливой

Разве ты со мною не была?

Вина, жестокость, невозможность что-то изменить в жизни любимой женщины, и его последнее прости:

Страстная, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня.

Так завершается эта история, начавшаяся в самых удивительных «Стихах  о Прекрасной даме».

Как же грустно слушать эту его исповедь, как печально все, что с ними происходит.

Хотелось думать, что он посередине между Пушкиным и Буниным. Но в том-то и загадка, что А. Блок не вписан ни в какие программы и системы. Его невозможно с кем-то сравнивать, от него невозможно ждать привычных ходов. Он совсем иной, особенный и таким останется навсегда, сколько бы мы не пытались проникнуть в его тайны и лабиринты, никому ничего не удавалась разгадать в нем.

 

ГЛАВА 25 Большие перемены

На горизонте в то время появлялись не только новые женщины, но и новые поэты.

Они отвергали символизм, ратовали за простоту и прозрачность стиха. Его это страшно раздражало. Приходилось много говорить, а он этого никогда не люби л. И он казался призраком на их собраниях и заседаниях, пришельцем из совсем иного мира.

Но появился молодой, дерзкий поэт. Его сила и стилистический шарм его стихов потрясали устои символизма. Говорят, что несмотря на свою молодость, он уже успел побывать в Африке, и вернуться оттуда живым и невредимым.

С ним рядом была странная женщина, которая тоже писала стиха, и была тяжело, неизлечимо больна. Его жена, его муза. Но влюблена она была в него, в первого поэта, это увидел бы любой, кто хоть однажды на нее взглянул.

Анна совсем не задела его души. Это видно из записи в дневнике. Алекс порой тайком туда заплывала. Да и не было там ничего запретного. Только заметки на память о времени, о том, что происходило в тот или иной день.

А она была влюблена. Она приходила к нему в воскресенье. Он принял ее. Это было самое странное свидание из всех возможных.

Они говорили о скорой ее смерти. Но он сказал, что она переживет всех, с кем рядом в этом времени оказалась.

И в те дни она устремилась за ним. Она молила и унижалась. Он оставался непреклонен. Он сердился и уходил все дальше, не желая лгать и притворяться. Если бы были чувства, он бы не перед чем не остановился, но их не было.

- Ты станешь из-за них настоящим скитальцем, - говорила она о девицах, которые врывались в их мир снова.

Он смотрел на нее и не видел, слушал и не слышал.

И сердцем самым чутким веря,

Он не умел, не мог любить.

Она любила только зверя

В нем раздразнить и  укротить.

Те, кто увидел эти строки, не поверили в то, что он, вечно окруженный женщинами, всегда и везде воспевавший их на самом деле «не умел, не мог любить»

И только она знала эту его странную тайну. Для других это покажется странной забавой. Может быть, потом он повел Любу к венцу. И дал ей клятву раз и  навсегда. И готов был оставаться с ней в горе и радости до самой смерти. И он не нарушит этой клятвы, чтобы с ними не случилось.

Но она не хотела, чтобы Анна узнала об этом, потому что рано или поздно , возможно случайно она проговорится, и поведает всему миру то, что пока еще никому не ведомо.

Когда он расставался со своими женщинами, в душе его не было места для жалости. Он ничего не чувствовал.

Он делал их своими королевами легко,  и еще проще и легче было ему свергнуть их с престола.

- Снежный король, - так уже назвал его кто-то, так он сам себя называл в своих стихах, и это правда. А они пусть видят то, что им видеть хочется.

Он был невероятно жесток, хотя и казался на первый взгляд совсем другим. Может потому он так стоял за правду, что в его собственной жизни все было совсем не так, как казалось.

Его женщины должны были обмануться. Алекс впервые почувствовала, как много в нем от проклятого его Демона- отца. А она наивно надеялась  на то, что запретив им видеться, разлучив их, она оградит его от пагубного влияния. Но это не в силах человеческих. Все проявлялось в нем иначе, и все-таки проявлялось.

№№№№№№

 

В то время Поэтесса объявила всему миру о том, что она была  у него в гостях:

Я пришла к поэту в гости,

Ровно полдень, воскресенье.

Недавно это бы возмутило его. На этот раз он только усмехнулся, прочитав эти строки. Она избавила его от мучительных объяснений.

В его ответном стихотворении все было холодно и отстраненно. Она умна и не сможет обмануться, даже если и захочет этого.

Она поэтесса, она грустна. Она никогда не сможет покорить его, потому что он любит веселых актрис, которые способны все время меняться.

А Люба в то время вместе с театром уехала на гастроли. Она больше не появлялась в городе и их доме. Он злился, ждал ее возвращения, все больше говорил о ней. Анна возникала снова и снова, и  все не то, и все не так, как того хотелось.

Он столкнулся с ее мужем, и видел, что задел этого мальчишку в офицерском мундире за живое.

В этой игре оказалась замешана не только поэзия, но женщина, которая любила одного из них и  была горячо любима другим. Им никогда не ужиться в этом мире.

У этого человека было одно поразительное преимущество. Он не просто снисходительно принимал любовь, но и сам умел любить до самозабвения. И потому он останется победителем, - думала в тот момент Алекс.

И ей становилось мучительно больно из-за всего, что происходило с ними со всеми.

И эта женщина все равно останется с тем , кто  ее так любит. А от костра страсти скоро останется только зола. О своем муже она создаст благоуханную легенду. О нем напишет только несколько строк. Такие женщины никогда не прощают равнодушия, они всегда жестоко мстят. Слишком велика была ее обида.

 

Лирическое отступление

«Я ПРИШЛА К  ПОЭТУ В ГОСТИ»

 

Союз Анны Ахматовой с Николаем Гумилевым – это самый великолепный роман о жизни и любви, и творчестве двух поэтов, это столкновение двух воль. Может быть, самая удивительная любовная история ХХ века, о которой остались свидетельства в их творчестве, дневниках, письмах.

Но есть еще одно история – это отношения А. Ахматовой с первым поэтом серебряного века, ставшим  легендой в тот миг, когда он появился – АЛЕКСАНДРОМ  БЛОКОМ.

Это она позднее назовет его: «трагический тенор эпохи» и сразу выделила раз и навсегда среди дюжины интересных и ярких творцов того времени.

До А. Блока своим учителем А. Ахматова называла только Пушкина. Но там были только отношения – учитель – ученик. Здесь же с самого начала намечалось нечто большее. Она хотела любить только первого поэта, а он был еще таким таинственным и таким божественно-прекрасным, что не влюбиться в него было невозможно.

Их первая встреча состоялась 15 декабря 1914 года. Она отмечена и в его дневнике, и в ее стихотворении. Еще 7 лет потом вездесущая молва будет связывать их имена, а для нее роман будет длиться до самого ее ухода.

А тогда юная поэтесса возвестила мир:

Я пришла к поэту в гости.

Ровно полдень. Воскресенье.

И это не просто желание встретить единомышленника и поговорить с живым поэтом, о стихах и творчестве там вовсе не идет речи

У него глаза такие, что влюбиться каждый должен

И она сама не могла не влюбиться, и более взрослые женщины, твердо стоявшие на ногах, те, кому было что терять, не могли устоять перед ним, а она была слишком юной, и она писала великолепные стихи. Слава ее была такой же  шумной, как и его собственная.

Но уже по его ответу на ее послание она понимала, что он не влюблен, он писал совсем о другом, как часто бывало в таких случаях.

Красота страшна, вам скажут,

- начал рассуждать в ответном послании  поэт, прекрасная понимая и зная, что переживает юная поэтесса. Он всегда, неизменно был влюблен в актрис, веселых и беззаботных, всегда готовых меняться и на сцене и в реальности,  а она показалась ему печальной и не вписывалась в круг его женщин.

Сразу стало ясно, что  Он не хочет и не может ее полюбить. Но и отпустить совсем не может и не хочет. И это она сразу же почувствовала. И в душе ее остается надежда на всю оставшуюся жизнь, даже после его раннего и трагического ухода, она оставалась рядом с ним, она размышляет и пишет о нем.

Никто другой не играл такой огромной роли в ее литературной судьбе, но личная жизнь ее протекала, почти не касаясь его. Но она связывала его с собой всегда, и это не стало секретом для ее мужа.

Н. Гумилёв однажды отметил с грустью: «Все мои женщины были влюблены в А. Блока». И читая ее стихи, он не мог не узнать образа того, к которому она обращалась в своих посланиях:

В моем тверском уединенье

Я горько вспоминаю вас.

Прекрасных рук счастливый пленник,

На левом берегу Невы,

Мой знаменитый современник,

Случилось, как хотели вы.

Вы, приказавший мне: довольно,

Поди, убей свою любовь.

И вот я таю, я безвольна,

Но все сильней скучает кровь

Его черты, его рука, его серые глаза, его слова, которые вписываются в ее текст – здесь все кричит об одном – о неразделенной любви. И появились целые циклы стихов о неразделенной любви, о страданиях. И ту же вину она ощущала по отношению к всегда любившему ее Н. Гумилеву, который любил ее до самой последней минуты своей короткой жизни.

Она писала: « Блока я считала   не только величайшим европейским поэтом первой четверти ХХ века, но и человеком – эпохой, т.е. самым характерным представителем своего времени».

В августе 1921 года  она потеряла и горячо любящего ее Н.С. Гумилева, он был расстрелян большевиками и беззаветно ею любимого А.А. Блока.

Все расхищено, предано, продано,

Черной смерти мелькнуло крыло,

Все голодной тоскою изглодано.

Она была в его доме в последние минуты его жизни. Об этом свидетельствуют родные поэта, и видела те адские муки, которые он переживал в те часы. Она и сама оставила об этом свидетельства, хотя их нельзя было  публиковать. Именно его образ возникнет через много лет в «Поэме без героя»

                      Он там один

На стене его твердый профиль,

Гавриил или Мефистофель,

Твой, красавица, паладин?

Демон сам с улыбкой Тамары,

Но такие таятся чары

В этом странном дымном лице_

Плоть, почти что ставшая духом,

И античный локон над ухом –

Все таинственно в пришельце.

Это он в переполненном зале

Слал ту черную розу в бокале

Или все это было сном?

С мертвым сердцем и мертвым взором,

Он ли встретился с Командором,

В тот, пробравшись, проклятый дом

Поэма свидетельствует о том, что роман продолжался и после   его  ухода. Она была связанна с ним навсегда.

А. Блок дал ей то, что не мог дать никто другой – страдания. Сам поэт в юности обратился к Д. Мережковскому, в беседе о творчестве тот подчеркнул: «Молодой человек, чтобы писать, страдать надо». Знала ли А. Ахматова об этом или только догадывалась, но так и случилось. Не появись в ее жизни неразделенной любви и  этого демонического образа, не возникни этот трагический лик Дон Жуана, она стала бы совсем иной:

О знала я, когда неслась, играя,

Моей души последняя гроза,

Что лучшему из юношей, рыдая,

Закрою я орлиные глаза

Это случилось 7 августа 1921 года, похоронить Н. Гумилёва, расстрелянного 21 августа большевиками, она не смогла и не знала, где находится его могила. Не только в реальности, но и после смерти судьба была к нему так несправедлива, а А. Блока она проводила до Смоленского кладбища, и в дневнике записала, что всю дорогу гроб с телом поэта несли туда на руках и шли пешком.

Ее жизнь продолжалась, и поэты, незримыми были рядом с ней, жили в ее стихах – юные и прекрасные.

 

Лирическое отступление 2

РОКОВОЙ  ТРЕУГОЛЬНИКТЫ  БЫЛА БЕЗУМИЕМ МОИМ

 

И ты меня забудешь скоро,

И я не стану думать, вольный,

О милой девочке, с которой,

Мне было нестерпимо больно

Н. Гумилёв

 

Сильный мужчина, любимый мужчина, единственный мужчина.

Она снова усмехнулась, когда молча слушала щебетание юных своих подруг, которые понятия не имели о любви, но больше всего хотели любить.

Она могла бы рассказать им много. Но они хотели знать, только о том, о ком она не могла говорить.

И очень тихо - там все говорили шепотом, она отсылала их к первым  сборникам своих стихов « Вечер», «Подорожник», «Лебединая стая». Хотя и это было для них слишком опасно в те времена, когда ни одного стихотворения, ни одной  ее строчки давным-давно не опубликовано.

Но из всех запретных тем в ее жизни есть самая запретная, какой абсурд, и связанна она с ее расстрелянным мужем.

Это удивительно, но еще и не стары те девицы, которые были с ним, были в него влюблены и чувствовали к ней неприязнь, потому что  бы он потом не говорил и не делал, она в его творчестве оставалась не только главное, но  единственной. А они сразу ощутили, что он принадлежал к той редкой породе  настоящих мужчин. Только она сама  этого так долго не хотела знать.

Но судьба и время все расставили, в конце концов, по своим местам. Это была красивая легенда, и лучшая половина ее жизни, она не только не смогла бы от нее отречься, но и делать этого не собиралась.

А тогда, в самом начале века легенды создавала она, вольно или невольно, ничего не понимая в этом, или все понимая слишком хорошо.

Она жила, как и все в то время,  в мире грез и иллюзий, за которые они должны были быть благодарны страшим, тем, кто называли себя символистами.  Они  так все затуманили и запутали и в поэзии, в этом мире, что никогда  ни сами, ни все, кто пришли позднее в том не смогли бы разобраться.

Но они, эти старые и новые знакомые дамы,   просили рассказать  не о Блоке даже, а о Ники, какая чудовищная несправедливость.

Может быть, и хорошо, что о нем нельзя говорить, каким бы горьким и страшным получится этот рассказ.

Тот, кто назвал ее монахиней и блудницей, и поставил крест на ее судьбе, отец всех народов, может быть,  он и знал, хотя ничего он знать не мог и не желал, что позволь он это сделать, и ее сердце бы разорвалось на части. Молчание, хотя и страшно несправедливое, для измученной женщины казалось тогда спасением

В стихах все было немного не то и не так. Она помнила, как возмущался Он, когда читал некоторые ее откровения.

Он не признавал никаких лирических героев, и действовал только так, как писал, и жил, как писал. Они не знали, и не могли поверить, но когда он начертал:

Мы пробрались вглубь неизвестных стран,

Восемьдесят дней шел мой караван, - так и было, и пробрались, и шли,  и стреляли львов, и открывали  реки и озера.

Вероятно, он один из них мог подписаться под каждой строчкой им  написанной.

Но разве она виновата в том, что оставалась в мире символистов, где поцелуй никогда не был просто поцелуем, а всегда чем-то другим, и попробуй, пойми и догадайся, что мог сказать тот, кто только улыбался и ничего не собирался объяснять. Как бы ты не понял написанное, это могло оказаться ошибкой. Не этого ли они и добивались, чтобы ни за что потом не нести ответственности. И когда они кружились в том маскараде, и переодевались бесконечно, ей это нравилось и казалось забавным, и только усмешка его порой раздражала и  злила.

Она никогда не забудет, как записала:

Муж хлестал меня узорчатым,

Втрое сложенным ремнем.

И на него все обрушились, а ему пришлось оправдываться, что не бил он, руки никогда не поднимал. Но как же трудно, вероятно, было ему оправдываться в том, в чем он самый мужественный из них, живший по кодексу офицерской чести,  никогда не была виноват

Сколько лет прошло, но, помнившая его стихи наизусть, она никогда не решилась бы прочитать их, даже не из-за запретов, а потому что,  глядя на небеса, где он, несомненно, оставался после всего, что совершилось, ей было больно, обидно и страшно. И она не могла не чувствовать себя виноватой перед ним за все, что было и не было сотворено с их жизнями. Но разве от этого они перестали существовать, те стихи и те чувства?

Она знала, что он бежал в свою Африку из-за ее нелюбви. Стоял на краю пропасти, все время понимая, что это не  самое страшное в жизни, да и вообще боялся  ли он чего-то и когда-то? Вероятно, ничего и никогда не страшился, только ее нелюбви и того, что рано или поздно она гордо и величественно  возвестит о том, что они должны расстаться.

Кто-то из знакомых говорил ей потом о встрече мужа с тем единственным, кого она безропотно и безответно любила всегда.

Они сидели в каком-то ресторане друг напротив друга, и он говорил, пытался понять, что же в нем есть такого, кроме странной музыки, бесконечных туманов,  романов, которые гремят на всю столицу и вызывают нездоровый интерес у остальных.

Когда они говорили о нем,  а говорили часто, он усмехнулся и сказал:

-Ты же знаешь, мне никогда не стать таким

И на самом деле таким его представить было просто невозможно, и он все для этого делал, и в итоге оказался прав, только поняла она это очень поздно, но поняла все-таки.

А тогда, Он оборвал свою  спрятал улыбку, потому что увидел на лице ее страдание, а он был слишком благороден, чтобы кого-то заставлять страдать, тем более, единственную и любимую женщину. Тогда он снова заговорил об Африке - она понимала, как было больно ему. И ничего не могла сделать, да и не хотела особенно что-то делать. Она, как и все, кто любит, была уверенна в том, что любовь оправдывает все, и все средства хороши, чтобы ее добиться.

Это намного позднее, она, как и любая из нас, поняла, что ничего добиться нельзя от того, кто был и останется снежным королем. И его мифическая честность, и правдивость будет спасать его, от всех, кого он  заколдовал и влюбил в себя. Он не скрывал того, что она ему не нужна, потому что не актриса, потому что грустная и слишком серьезная, и умная, но ведь и не отпускал никуда. Железная хватка его и до и после ухода не ослабевала. Он даже умереть умудрился в том самом августе на пару недель раньше, чтобы она выплакала все слезы о нем, и не смогла ощутить груз другой утраты, более страшной.

Тогда единственный из тех, кто любил ее, был уже в застенках, как хорошо, если он не узнал, что вечный его соперник умер, потому что  она представляла себе его усмешку и мысли о том, что он опередил его, и здесь, в смерти он оказался вторым.

Но мог ли кто-то в этом мире не знать о его смерти?

Только разница в том и состояла - она много думала об этом позднее, что тот, кого она любила всю жизнь - уморил себя сам, ему не нужны были они  все и этот мир, в ярости он просто отказался жить. А тот, кто любил ее, совершил свой последний подвиг и шагнул прямо на небеса, ему и здесь в мужестве не откажешь. Но мог ли умереть по-другому тот, кто считал себя потомком гордых викингов, и по ним строил свою жизнь?

Она должна была почувствовать разницу, между почти  самоубийством и гибелью. Но тогда не чувствовала, и в этом она страшно виновата перед ним. Но он на все времена окажется настоящим сильным мужчиной, и эту слепоту он простил ей, как прощал все, что происходило между ними. И если кто-то в мире еще жил по принципу: « Если женщина не права, то у нее надо попросить прощение», то это был именно он, ее любящий муж.

Только он один, а тот, которого она безумно любила  вместе со всеми остальными, поступал и в этом как раз наоборот.

Она  читала его дневники, она видела фразу, которая убила бы любую женщину,  любившую только его: « В моей жизни есть Люба и все остальные женщины».

Он причисли и  ее ко всем остальным. Ни слава, ни поэзия, ни безумная любовь, никто не смогло бы помочь ей. Она об этом когда-то откровенно написала:

Прекрасных рук счастливый пленник,

На левом берегу Невы,

Мой знаменитый современник,

Случилось, как хотели вы,

Вы, приказавший мне: довольно,

Поди, убей свою любовь!

И вот я таю, я безвольна,

И все сильней скучает кровь.

Она все знала, все понимала с самого начала, умом понимала, но разве сердцу прикажешь? Она и не думала этого делать, уже тогда вырвалась мольба из ее исстрадавшейся груди:

И если я умру, то кто же

Мои стихи напишет вам.

Он принимал ее благосклонно, все, как должное, он вероятно и не представлял себе, что кто-то, и она в том числе, может к нему по-другому относиться. И не могли, вот в чем беда.

Те, кого он называл своими возлюбленными,  были актрисами, он заставлял их меняться и внушал, что это только очередная роль - их роман, сыгранная на глазах у всех с большим или меньшим успехом. Оставалась только Прекрасная Дама и она - его Поэтесса. Обе они нужны были ему для истории, для грядущего, но ту, другую он хотя бы запечатлел в  красивых стихах, заколдовал музыкой и словами. Она останется его женой в вечности, только трудно сказать  завидовать ли ей или сожалеть о ней, но кто же пожалеет ее саму, не получившую даже эту малость?

И в такие минуты всегда, неизменно приходил он - ее единственный и вечный рыцарь, лучший из мужчин, которого она никогда не ценила, но смела надеяться на то, что она его сделала таким. И странный образ не любимой Клеопатры, а Геры,  старавшейся уничтожить Геракла, но  сделавшей его героем, то утешал, то пугал ее. Он так и сказал когда-то, когда они ссорились:

- Гера не могла знать, что она творит.

Она забыла эту фразу и только теперь вспоминала, но почему? Трудно сказать. Должно же быть хоть  какое-то оправдание.

Она осталась совсем одна. Они - только легкие тени  появились в ее «Поэме без героя», которую не только опубликовать, но и записать на бумагу она не решилась.

Теперь она жила его стихами, забыв о тех, других, таких бессильных и странных.

Еще не раз Вы вспомните меня

И весь мой мир волнующий и странный,

Нелепый мир из песен и огня,

Но меж других единый необманный.

Она убедилась в том, что это так, когда стали спрашивать ее о нем, просили прочитать своим стихи. Она понимала, что не может этого делать ради их безопасности. Тиран не причинял ей вреда, он уничтожал тех, кто был рядом, чтобы было больнее, он тоже не позволил бы, чтобы из-за него страдал кто-то невинный. Хотя в безумном мире  это было уже не в его власти

Но каждый раз Вы склонитесь без сил.

И скажете: « Я вспоминать не смею.

Ведь мир иной меня обворожил

Простой и грубой прелестью своею»

И в этом он оказался прав, только впервые прочитав эти строки, она пообещала себе самой, что никогда не будет говорить и о том мире, ради справедливости, чтобы хоть как-то искупить свою вину  перед ним. Но каким же запоздалым оказалось это раскаяние, как ей хотелось знать, что ее муж, лучший из мужчин,  любил только ее одну в этом мире. Она верила всему, что он писал, и потому знала, что когда придет ее  час, она шагнет к нему, забыв навсегда обо всех наваждениях, больше тот другой не сможет ее удерживать. И как заклятие она читала теперь совсем другие стихи единственного любящего и лучшего из мужчин:

Если ты могла явиться мне

Молнией слепительной господней,

И отныне я горю в огне,

Вставшем до небес из преисподней.

И она молилась только о том, чтобы никогда не погас этот единственный огонь. А все остальное было только его отсветом и не имело больше никакого значения.

 

ГЛАВА 26 Его время ушло без возврата?

 

Алекс знала, что ее сын слишком долго отстранялся от всего в этом мире. Ему казалось, что его время ушло без возврата. И никто не могло вернуть его  к реальности, от которой он и с самого начала был страшно далек, а теперь и вовсе затерялся где-то.

В тот момент и вернулась неожиданно Люба. Она сразу поняла, что он снова остался совсем один. И он радовался встрече с ней. Тогда она и решилась сказать о главном, о том, что ждет ребенка.

Он и это известие принял с радостью. Хотя не было сомнения в том, что это не его ребенок. Но он так много в те дни говорил о доме и о семье. Она стала иметь для него какую-то ценность. И только мать отмечала, насколько у него все было не так , как у остальных.

Он успел понять, что после каждого его увлечения, страсти, останется только зола, ощущение пустоты и возвращение блудного сына домой.

Он не забывал о том, как в пустоте и полном одиночестве жил его отец. Для себя он вовсе не хотел такой же участи.

- У меня есть Люба и все остальные женщины, - повторял он много раз странную фразу. Это было правдой.

Она была с ним рядом - вечная жена.

А еще были маскарады и метели той зимы, седьмой в новом веке. Она оборвалась в одно мгновение.

Весна была ранней и очень мокрой. Он поставил точку в отношениях со снежной королевой. Он не только вырвался из ее плена, но и сам превратился в красавца-Демона.

Она же просто растаяла в те дни. Так и родился окончательно Снежный король. И этот образ был его главным  до самого конца.

Но срок жизни королю не такой уж большой был отпущен. И ему пришлось спуститься в ад реальности, где на каждом шагу были публичные дома, продажные женщины.

Это тяжело было даже для последнего смертного, для первого поэта невыносимо.

Началась эпидемия самоубийств. Мир жил в ожидании конца света и всемирной катастрофы.

И он бродил каждый вечер по полуразрушенному своему королевству. И оставался в полном одиночестве. Иногда он заходил к матушке. Она старалась выглядеть спокойной и  счастливой. С новым мужем ее так и было, только из-за него она никак не могла успокоиться.

Жена после смерти ребенка (а он все-таки умер) замкнулась и тоже исчезала куда-то. Семьи так же не было, как и прежде, и  это казалось проклятием. Но он только растерянно улыбался. Он ел что-то и снова отключался от реальности.

Рядом возникали какие-то женщины, и он порой с ними куда-то отправлялся.

И тогда он почувствовал, что словно костры на берегу погасли прежние его легенды, а новых не было. И на этот раз ему хотелось страстную цыганку. Пусть ее страсти хватит им на двоих. Но она не должна любить.

И появилась Валентина. Она не была цыганкой, она была женой историка, но ему показалось в тот миг, что все его желания исполняются.

И они умчались куда-то в метель, забыв обо всем и обо всех в этом мире.

 

 

Лирическое отступление ВАЛЕНТИНА

И  ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ ЖЕНЩИНЫ

 

Черный ворон в сумраке снежном,

Черный бархат на смуглых плечах,

Томный голос пением нежным,

Мне поет о южных ночах

А. Блок

 

Я знаю этих маленьких актрис,

Настойчивых, лукавых и упорных,

Фальшивых в жизни, ласковых в уборных,

Где каждый вечер чей-то бенефис.

А. Вертинский

 

Была метель, да  такая, что и в двух шагах ничего не было видно. Спокойно можно было наткнуться на человека, проходившего рядом. Валентина спешила из театра в теплый дом, и хотела только поскорее добраться и согреться около камина. И забыть о ссорах, раздорах, чужих любовниках, и не сыгранных ролях, которыми заполнен был этот странный мир. Как утомительна эта жизнь. Но беда и состояла в том, что другой она не знала и знать не хотела.

Муж склонился над трудами своими вечными. Для него книги и чья-то давно забытая жизнь была значительно важнее, чем она, чем ее вечные проблемы. Самое большое, что он позволял себе - ее премьеры спектаклей. Он сидел там, но так торопился уйти, что ей оставалось рыдать на званых ужинах, придумывая для него самые веские оправдания. Они делают вид, что верят, и это не трудно было сыграть, но если бы не театр, она давно бы похоронила себя в этом особняке, который ненавидела со всей пылкой, нерастраченной страстью. А ведь она была еще совсем молода, хотя кто видел, кто помнил это.

В метели она наткнулась на кого-то. Наталья окликнула ее по имени.

Они служили в одном театре.

- Ты домой, а не пойти ли нам на поэтический вечер.

- Ты же знаешь, муж, - развила она руками, хотя больше всего боялась, что та пропадет в метели, не повторит своего приглашения. Но она была настойчива.

- А что он заметит твое отсутствие? Придумай что-нибудь, ведь он же не Арбенин, да ты и браслет не потеряешь.  Мы можем уйти раньше.

И она согласилась, решив больше не испытывать судьбу.

Как же редко удавалось ей оказаться в таком обществе: поэты, актеры, художники. Какими красивыми, какими свободными они были или казались.

И она вдруг ощутила, что жива. Не играет чужую жизнь, не  прозябает  в собственном доме, не зная, куда себя деть, слоняясь из одного угла в другой,  а живет, смотрит на кого-то, кому-то улыбается.

Правда, они были довольно странными людьми. Кто-то пел, кто-то кричал, кто-то так барабанил по клавишам рояля, что он готов был развалиться у всех на глазах.

Она поморщилась, слыша эти звуки, которые они называли музыкой,  и не сразу поняла, что  произошло. Там все время, каждую минуту что-то происходило. Наталья принесла фужеры с шампанским, и они о чем-то говорили, еще не ведая, что заставило всех замолчать. Это казалось невероятным.

- Что там? - спросила Валентина.

- Он пришел.

Интересно, кого тут не хватало? Уж точно не человека.

И она резко повернулась.

На мгновение только их взгляды встретились. Потом, когда она рассказывала, ей никто не верил, что видела она Его тогда в первый раз. Да и что удивительного? Кого она видела в те времена, с кем была знакома?

Он был равнодушен, ко всем восторгам и взглядам. Наталья лукаво улыбалась, и говорила, что у нее есть какие-то странные его стихи, ей посвященные, но мир перестал существовать, все исчезло и больше не имело никакого значения, кто  и что говорил и делал.

№№№№

 

Наталья видела, какое впечатление он произвел на Валентину  в тот вечер, и странное чувство ревности к нелюбимому человеку  ужалило ее. А когда она исчезла вместе с ним, она даже вспыхнула и думала только о том, как вероломны мужчины. Домой пришлось отправляться в одиночестве, это казалось неприличным.

Она влетела к ней в уборную на следующий день раньше назначенного часа:

- Стихи от Блока! Блок посветил мне стихи.

Она была переполнена восторгами и так взволнована, что Наталье осталось только пожать плечами и взглянуть на  его почерк, она его знала и не перепутала бы ни с каким другим:

В легком сердце страсть и беспечность,

Словно с моря мне послан знак,

Над бездомным провалом в вечность,

Задыхаясь, летит рысак.

Снежный ветер, твое дыханье,

Опьяненные губы мои,

Валентина, звезда, мечтанье!

Как поют твои соловьи…

 

Наталья вспыхнула, она вспомнила недавнее, где тоже было о поцелуях, то, что ее возмутило больше всего. Тогда он говорил, что думал о снежной королеве, о поцелуе, который заморозит сердце, и может убить, и удивлялся тому, что она так плохо знает  знаменитую сказку. Там и на самом деле ничего такого не было, а здесь дыхание, ее имя, явные намеки на связь. Может быть, он хотел, чтобы она увидела и ревновала. Хотя это было большой глупостью. Но та другая, уже не помнит никого ничего. Она не думает даже о собственном муже. Но она понятно, влюблена, а он, почему он подвергает ее такой опасности? Какая беспечность.

- Я так тебе благодарна за то, что мы пошли на этот вечер, - лепетала она, речь ее от восторга сбивалась, она и на самом деле готова была задохнуться.

Но ведь она не любила его, и все своим подругам сто раз это подчеркивала, так что же случилось теперь. Почему чужое счастье так на нее действует?

- Он так много говорит о мире, о грядущих бедах, я ничего не понимаю в этом, но он совершенно покорил меня с первого взгляда, да ты все и сама видела.

Она видела,  и могла поверить, что он смотрел на нее смеющимися глазами и  провожал до дома. И надо было сказать, что  все влюблены в него, и он позволяет себя любить, и о том, что с такими восторгами его уж точно никак не удержать, но зачем, пусть порадуется немного, ей, бедняжке и без того, так мало выпало радостей в этом мире. Ученый муж такая скука, а она так наивна и глупа, что только такой тюфяк, погруженный в свои книжки,  и может терпеть ее. А поэт совсем другое дело,  он бросит ее, как  бросал всех.

Она помнила вторжение его жены. Та почувствовала тогда настоящую угрозу, и спрашивала ее, готова ли она  взять на себя все хлопоты по хозяйству, заботу о нем.

 О чем разговор,  она вообще не понимала, что и для кого она должна делать, и сказала только, что,  в отличие от нее,  не собиралась ревновать его к целому миру, и со всеми женщинами выяснять отношения.

- Даже если бы я его любила, это слишком утомительно.

Она так и не могла понять, обрадовалась ли та или огорчилась. Но у нее не было еще и мужа в придачу, о чем же думает Валентина.

- Зачем я ему?- верещала Валентина, - я боролась, я сердилась,  я возмущалась, я смеялась.

И снова ничего не ответила Наталья. Только в глубине глаз ее появилась насмешка. Она хотела сказать о том, что рыдания еще впереди, но опять же не сказала этого. Всему свое время.

И  снова откуда-то издалека долетел ее голосок:

- Я пою, я пою все утро, я видела его вчера, и встречусь с ним сегодня. Как мучает меня этот великий человек, сам не зная того.

Они скоро узнали все, что она даже стихи писать начала, вот уж чудеса-то невероятные.

И нет спасенья, нет возврата,

В открытом  море черный шквал,

Душа звенит, тобой объята.

Маяк погас.  Девятый вал

Она смотрела в глаза Наталье. Та только усмехнулась, решив на этот раз быть откровенной.

- Не показывай им ему, не потому что стихи плохие, но он не любит поэтесс, уж казалось бы, Ахматова, но он  все время подчеркивает, что понимает и принимает только актрис, вот актрисой и оставайся. Покажешь ему, когда  сама захочешь с ним расстаться, или когда он заставит тебя сыграть разрыв.

Услышав все это, Валентина отпрянула от нее, как от ярко вспыхнувшего пламени. Она поняла вдруг, что и то, и другое может случиться с ней, как до сих пор она о том не думала.

Они столкнулись с ее мужем, он узнал о том, что давным-давно было известно всем, ярился, вызывал  на дуэль.

- Он Пушкин, а не ты, дорогой, ты перепутал, надеюсь, Дантесом ты быть не хочешь, это черт знает что, - только и говорила она.

И эти слова остудили его. И на самом деле, перед ним был первый поэт, он почувствовал, что от переполнивших душу чувств потерял ориентацию в пространстве, и не хотел усугублять положение.

Ей пришлось сыграть разрыв, чтобы все немного успокоилось, а потом он уже сам умчался в метель с кем-то другим. Но прислал еще одно письмо-послание на прощание

И, готовый на новые муки,

Вспоминаю те вьюги, снега,

Твои дикие слабые руки,

Бормотаний твоих жемчуга.

Она понимала, что это реквием, и совершенно бесполезно что-то менять в мире, его тройка уже умчалась прочь, от нее и следа в метели не осталось.

Она же до конца своих дней сохранила глубокую привязанность к поэту и тяжело переживала его смерть.

Случайно столкнувшись с Натальей, она с ужасом говорила:

- Я видела его мертвым. В какой праздничный, залитый солнцем день хоронили его. Без отчаянья думать о смерти Блока нельзя. Блок- оправдание нашего времени, того, когда мы были молоды и счастливы.

Ничего не ответила ей та, которую он называл когда-то Снежной девой, она единственная смела не любить его.

Но она подумала о том, что они, являя  холод и страсть,  были двумя противоположными гранями его стихов и чувств и должны были странно дополнять друг друга. В тот день, она не стала говорить рыдавшей Валентине о том, что в своих дневниках он записал когда-то: «Для меня существуют  Люба и все остальные женщины», каково было ей сознавать, что она относилась ко всем остальным?  Теперь им вовсе нечего было больше делать.

Страшный мир! Он для сердца тесен!

В нем твоих поцелуев бред,

Темный морок  цыганских песен,

Торопливый полет комет.

 

ГЛАВА 27.  ПУТЬ К КАРМЕН

И снова театр замер в одном порыве. Давали Кармен.

И вышла она. Та, которая захватила его, очаровала, закружила.

Он знал с первой минуты, что это последняя попытка. Другой такой никогда уже не будет у него. На этот раз все было так, как ему хотелось. Как и должно было случиться.

Он долго не мог познакомиться. Они смотрели все время на сцену, и только были рядом.

А потом, когда он снова пришел на спектакль, там была совсем другая Кармен. И стало пусто и грустно, но он увидел ее в зрительном зале. И наступил тот самый миг, когда они все-таки познакомились. Она была таинственной и непонятной, но он не мог больше от нее отказаться.

А потом за несколько дней были написанные уникальные стихи - сказание о страсти. Только они сразу показались печальными и далекими.

Он понял, что она влюблена. И это убило все, что оставалось еще в душе. Ведь заклинал же он ее. « Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь». Но она не поняла и не приняла правила игры. И все должно было закончиться, не успев начаться.

Она исчезла из дум и стихов его, а в реальности этой Любы было слишком много. От надежд ничего не осталось. И он трудно и мучительно жил рядом с ней, сосем близко, но так невероятно далеко на самом деле.

 

Лирическое отступление И ТЫ НИЧЬЕЙ  НЕ БУДЕШЬ

 

Чем можно заполнить пустоту в душе, когда не стоит ждать вдохновения и  жизнь давно «сожжена и рассказана», но она еще продолжается.

И снова был ресторан. И была цыганка, дикая, разнузданная, влекущая и отталкивающая одновременно. Он усмехнулся, вспоминая строчки «Песни ада». Тогда думал, что хуже быть не может, теперь понимал, что может быть еще хуже.

Это была уже не обольстительная Саломея, танец которой свел с ума царя Ирода. За него и на самом деле не жаль было отдать голову  пророка, эта была бесстыдная цыганка, к такой никогда прежде не приблизился бы знаменитый  Поэт, но возможно именно этого  теперь, накануне катастрофы,  ему и не хватало. Если уже давно им же  написано:

Увижу я, как будет умирать

Любимая моя отчизна,

Я буду одиноко пировать.

 

Это написано было в 1901 или в 1902 году, он  влюбленный и счастливый (ничего не предвещало беды) знал о том, что и как будет. Дурные прогнозы всегда сбывались.

Вероятно, он смотрел на нее слишком пристально, потому что цыганка порхнула к нему, и хотела предложить что-то, но он одним жестом отстранился, и видимо такая презрительная улыбка появилась на его лице, что она вспыхнула и  отошла.

Все напоминало о том, что может разразиться скандал, но и на этот раз скандала не последовало, хотя  она наверняка не могла знать, что это Поэт, тот, который вот уже семь лет потрясает умирающий мир.

Скандала не последовало, но он поднялся и пошел прочь, не желая больше все это видеть и слышать. Домой идти не хотелось, там было пусто и холодно, там все еще дежурили журналисты и девицы, иногда они были в одном лице, кто же их разберет, зачем они явились, и что у них на самом деле было на уме. И если вспомнить, как мало он с ними общался, то остается дивиться тому, как они много о нем написали. Но он никогда ничему не удивлялся.

Он медленно шел мимо оперного театра. «Кармен», цыганщина в последнее время преследовала его. Это было явным знаком гибнувшего мира. И невыносимая боль сковала сознание. Так много было обещано, и все уже закончилось, не успев начаться.

Надо было пройти мимо, не искушать судьбу, но все в душе его переменилось, дикое упрямство заставило поступить вопреки желаниям, и он зашел в полупустой театр.

На указанное место сел очень тихо. Приятно было, что на этот раз цыганка так далеко, что она не вильнет задом, откровенно предлагая тебе голую страсть и не заботясь о последствиях.

Актриса была хороша и незнакома, это он сразу заметил. И что-то оборвалось в душе у того, кого все они дружно называли снежным королем. И как не открещивался он от этого пошловатого определения, но оно соответствовало той маске, которую культивировал сам Поэт.

Но потом взвизгнула музыка, и он забыл о себе любимом, и обратил свой взор к ней.

Кармен, это замечательно, это та, которая никого не любит, и скорее готова умереть. Уж если цыганка, то эта цыганка, а не какая-то другая.

Так ресторанное представление переросло в нечто большее, великолепная музыка Бизе если не разбудила полумертвую душу, то равнодушным не оставила. Но он поднялся еще до окончания представления, встретил усмешкой  взгляд той самой женщины, которая нашла ему  место, если бы она не знала, кто он такой, то сказала бы что-то резкое и грубое, но она промолчала, поджав губы, а он развернулся и отправился прочь.

Он не хотел смотреть, как она будет умирать. Разве нельзя было переписать финал знаменитого творения, запомнить иную версию.

Поэт знал, что он придет снова в этот театр, чтобы еще раз все увидеть и услышать ее, а потом, пусть она умирает и воскресает снова.

На протяжении многих лет в его жизни были только актрисы. Легкие, воздушные, яркие создания, готовые все обратить в шутку и играть в любое время дня и ночи - только это его и устраивало. Если женщина была умна и серьезна, он бежал от нее, как черт от ладана, чтобы не тонуть в болоте тех путаных размышлений и бесконечных разговоров, которые окончательно убивали души, ничего не давая ни уму и ни сердцу.

Иногда они влюблялись, возможно, но он убеждал себя в том, что это была игра, им просто хотелось еще раз увидеть, насколько они могут быть убедительны вне сцены, да еще рядом с таким поэтом, у которого слава Донжуана то ли маска, то ли истинное лицо, но была она всегда.

Он возвращался домой раньше обычного, но образ Кармен снова и снова врезался  в его усталую душу. Он вдруг усмехнулся, когда вспомнил странное несоответствие образа и актрисы.  Она была рыжая, актриса, которая на этот раз играла Кармен. Но она смогла так его увлечь своей обнаженной страстью, что заметил он это только сейчас.

Да и Кармен ли она вообще? Ведь вся беда и состояла в том, что при столкновении он стремился к одной, а попадал совсем к другой. Женщина - только намек на тот образ, который он видел. Снежная королева не была ею, Наталья Николаевна, она была девой, а не королевой, сначала пыталась соответствовать, а потом влюбилась.

Он странно вздрогнул всем телом,  вспомнив историю семилетней давности. Тогда все было так странно: сначала он стремился  за нею, потом она преследовала его:

И как, глядясь в живые струи,

Не увидеть тебя в венце?

Твои не вспомнить поцелуи,

На запрокинутом лице?

Когда он с удивлением понял, что она  его не любит, то так растерялся, что только и оставалось вернуться к  старой самой любимой сказке о Снежной королеве, и рассказать всем ее, а актриса возмущалась искреннее, она говорила всем знакомым, взиравшим с нескрываемым интересом: »Да не было никаких поцелуев»

Конечно, не было того, о чем говорила она, но она даже и не вспомнила сюжета знаменитой сказки - второй поцелуй замораживает сердце, а третий дарит смерть. Возможно, она и смогла бы, если напрячься, сыграть Снежную королеву, но она никогда ею не была - вот в чем беда и заключалась. А потом, когда мальчишка ее бросил, когда она смогла рассуждать здраво, то решила, что может  вернуться к нему, но никто никогда не возвращался, он бы не допустил такого. Ему нужен был другой миф и другая женщина, другая актриса.

Кармен. Если забыть  цыганщину в ресторане, то это не так и плохо получается.

Она никогда не полюбит, она только «отзвук забытого гимна», и это на самом деле последний миф, больше ничего не будет.

№№№№№

 

Утром поэт проснулся с ощущением скрытой радости. Он знал, что отправится в театр, чтобы еще раз увидеть Кармен.

И едва дождался вечера. И шагнул на этот раз вовремя в еще освещенный зрительный зал. Его узнавали, к нему подходили, но  задерживались ненадолго, нельзя разговаривать с человеком, который не видит и не слышит тебя. А он так и поступал, когда не хотел видеть и слышать.

И хорошо, что зал уже заполнила музыка, как-то скрасилась неловкость положения.

Но что там было не так? Почему на этот раз и сцена совсем не привлекла его. Там была другая Кармен, другая актриса. Такого он не ожидал никак. Хотя надо было полагать, но ему казалось, что если он шел на спектакль, то там должно быть все так, как ему хочется.

Он едва досидел до антракта, и уже хотел уйти, когда увидел ее.

Эта встреча возникнет во всех красках в стихотворении:

Сердитый взор бесцветных глаз,

Их гордый вызов, их презренье.

Всех линий - таянье  и пенье.

Она знала его, или ее просто привлек его пристальный взгляд, и она не могла от него отстраниться.

И вот так всегда, он увидел ее, но не там и не такой, это был  на удивление неудачный день, Кармен не было на сцене, бедняжка только пыталась что-то играть, но и в реальности не было Кармен - он это почувствовал сразу. Уж влюбленность взрослой женщины от всех других чувств он мог отличить даже в 16 лет, а нынче вообще видел ее насквозь.

Он знал, что они столкнуться после спектакля, случайно. И это будет хорошо организованная случайность. А потом:

И голос женщины влюбленной,

И блеск огня, и храп коня,

Две тени слитых в поцелуе.

Зная до деталей, как и что будет происходить, в первый момент поэт хотел незаметно уйти до окончания действия, чтобы они точно не встретились, но что-то заставило его досидеть до конца. Возможно, желание опровергнуть собственную теорию. Если он ошибется, и она окажется другой, если она его не полюбит, вот тогда.

Если бы кто-то смог подслушать его мысли, то он бы был удивлен и поставлен в тупик, хорошо, что никто не мог их слышать в те странные минуты, когда стремительно развивалась старая история о слепой страсти, увлекающей в бездну и готовой убить любого, кто с ней соприкоснется. Но тайна его и состояла в том, что он подходил к этому обрыву, но никогда не умирал от страсти, в тот момент, когда казалось, что  он сорвался и летит вниз, в пропасть, словно гениальный акробат он  переворачивался в воздухе, и падение превращалось в полет. Это не дано было понять тем, кто готов был умереть за него и вместе с ним, такие всегда находились. И умирали, в его стихах и его памяти, но он сам оставался жить, писать, он даже не получал ранений, а стремительно шел вперед.

Но было понятно, что Кармен окажется в его жизни последней.

Ничего нового в мире этом не бывает. Они столкнулись после спектакля, и выяснили, что живут рядом, и шли по заснеженной улице. Она притворилась, что почти ничего о нем  не знает, плохо притворялась, а для актрисы просто отвратительно, но пока он был терпелив и великодушен, и благодарен ей за то, что вчера она смогла вырвать его из цыганщины и кабака, и заставила думать о высоких чувствах и страстях.

Если только это еще и осталось в жизни, то надо хоть как-то  украсить ту печаль и пустоту, губительную для Вдохновения, в которой он и пребывал в последнее время. И она готова была украсить, и звали ее Любовь.

Но и это кроме иронии и странных параллелей ничего не вызвало. Любовь была в самом начале, и тогда она стала трагедией, любовь в финале превращается в фарс. И ему остается из «забытого гимна» сотворить хоть какое-то подобие мифа.

Если бы актриса, шедшая рядом с ним, уверенная в том, что ей удалось покорить поэта, могла узнать, о чем  он думал в те минуты, она была бы потрясена до глубины души. И хорошо, что она была увлечена и не могла этого знать, и догадываться не могла.

И даже когда она прочитала странные строки, написанные чуть ли не в первый день знакомства:

Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь,

Так  вот что так влекло сквозь бездну грустных лет.

Даже когда она повторяла их, еще не зная, радоваться ли тому, что эти стихи посвящены ей или надо срочно спасаться от безнадежной страсти. (Она знала, что никого так не любила и не полюбит больше). Она еще верила, как и всякая женщина, что сможет растопить эту глыбу льда, что ее любви хватит на двоих.

О, как часто мы заблуждаемся, кроме великолепных стихов о ней или о Кармен, он не смог подарить ей больше ничего.

Она понимала уже тогда, что он сделает ее бессмертной, но ей хотелось разделенной любви и счастья, и за это она, не раздумывая,  отдала бы  каждый день своего бессмертия. Но она, как и любая другая, была бессильна перед ним, не способна что-то изменить, хотя ее и звали Любовью, но в реальности Кармен оказалась просто влюбленной женщиной, богомолкой, а не богиней.

№№№№№№

 

Он смотрел ее  на очередное вторжение. Смотрел молча, словно бы в его просторной и светлой комнате разыгрывалась еще одна пьеса.

И зубами дразня, хохотала,

Неожиданно все позабыв,

Вдруг припомнила все, зарыдала,

Десять шпилек на стул обронив.

Какой поразительный реализм, как пыталась она спасти ту страсть, которую спасти было невозможно, потому что ее не существовало с самого начала, а потом она превратилась в равнодушие для него и сплошную муку для нее, но увлеченная в бездну уже не могла вырваться из нее.

Ценою жизни ты мне заплатишь за любовь

Очень тихо повторял он слова знаменитой оперы и никак не мог поверить в то, что эта женщина играла Кармен, что он когда-то, пусть ненадолго, но поверил ей.

Проклинала, спиной повернулась,

И должна быть навеки ушла.

Так ему хотелось думать. Он не знал, что она не ушла из его жизни и после его смерти. Многие потом видели на Смоленском кладбище, там, где был его последний приют, женщину с алыми розами. Она неизменно спешила к могиле поэта. Ничто не смогло бы ее остановить.

И здесь она еще верила в то, что совершится чудо, и он вернется к ней, и не просто вернется, а будет ее любить так, как никогда не любил в реальности.

Она помнила строки:

Милая, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня.

И напрасно, ее уверяли все, что не к ней они обращены, с женой его совпали инициалы - странное совпадение, но она никого не хотела слушать. Она знала, что если он все понял, и попросил прощение, значит, остается надежда на то, что все еще может быть. Недаром говорят, что надежда живет даже, когда нет веры и любви, и умирает она последней.

 

ГЛАВА  28 Лирическое отступление    УБИВШИЙ  ДРАКОНА

 

И снова он стал, тем, кем бывал часто - Ангел смерти, восхитительный Демон владел его душой. Поэт знал, что он сможет поднять его в небеса, вернуть то, о чем этот дух мечтал на протяжении веков.

Это не удавалось никому из его предшественников, наоборот, они стремились отпустить его на землю. Но не он. Для него же это станет, он знал точно, хотя никому о том не говорил, это будет его лебединой песней.

Такое странно сознавать, когда тебе нет и 40 ка. Но у него всегда бывало так.

Но возможно, од маской Демона он видел совсем другое? Вот в чем была его главная загадка. Ему вовсе не хотелось, чтобы кому-то была известна его странная тайна.

Лирическое отступление  УБИВШИЙ  ДРАКОНА

 

Тайна поэта всегда непостижима. Говорят в детстве того, кого назовут скоро влюбленные женщины, а влюблены были все, кто видел и слышал его, и яростные мужчины, любившие этих женщин, влюбленных в него, они все так и назовут его Снежным королем.

Он  часто вспоминал о том, что именно сказка о снежной королеве - повелительнице метелей, околдовала, заворожила в самом начале его душу.

Сон смешивался с реальностью, невозможно было разобрать, где то, а где другое, и только снежная королева неизменно врывалась к нему в метельные Петербургские зимы, а летом и осенью, он томился и ждал ее прихода. Весна вообще казалась самым унылым и печальным временем для Поэта, потому что до свидания с ней была еще целая вечность.

А потом, когда он сложил слово «вечность» из льдинок, и готов был погибнуть в пору своей юности, в последний момент он вдруг опомнился, вырвался из ее объятий и убил в себе эту холодную, эту снежную страсть.

Ему удалось  уничтожить своего дракона, обольстительного и великолепного, хотя он уже тогда прекрасно понимал, что убивший Дракона, сам становится Драконом.

Сознавать это было и жутко и весело, а если природа тебе подарила уникальную внешность самого прекрасного из принцев и великий поэтический дар, что же остается, как не расправить плечи и не стать первым.

И в такую же метельную зиму Снежный король стал первым поэтом. Это признали сразу и все. Глупо и бесполезно было спорить и профессорам- филологам, и юнцам, мнившим себя богами и гениями, они услышали его:

Дыша духами и туманами,

Она садилась у окна,

И пахли древними поверьями

Ее волнистые шелка

 

И отступились, и отступили. Они  много кричали и много пили, а он видел в то самое время иные пространства и миры и смог передать их красоту и великолепие. Сначала они думали, что он человек, пока не разглядели не только божественное тело, но и божественную улыбку. Между ними появился  Ангел, потому он и победил Дракона - Снежную королеву. Разве смертному это по силам?

Он не только видел иные миры, он научился показывать их в своих стихах, а еще там была музыка, не земная, не та, которая звучала в гостиной профессорского дома, и даже не гениальный Пианист, его отец, создавал и дарил ее - они почти не виделись и не общались и были странно далеки. Она приходила к нему и ко всем нам из тех миров, куда не дотянуться простому смертному.

Потому и любили женщины, и были заворожены, покорены и готовы идти на край света, только он не звал ни Анну, ни Наталью, ни Валентину. Он знал, что не смогут они одолеть земное притяжение, что гибель грозит им. Покорял пространства и миры поэт всегда в гордом одиночестве, и оказывался вдруг там, «где кажется земля звездою, землею кажется звезда». От такого полета в любой мир могло разорваться на мелкие кусочки сердце. А когда он появлялся среди них, такой отрешенный и далекий, они не могли отпустить его так просто, не замечали остальных. И отрицавший любую религию, он невольно возвращал их к язычеству, к тем колдунам и ворожеям, которые владели умами и душами людскими. Распятый и замученный Бог не мог быть для него той путеводной звездой, за которой он бы устремился, и  в начале была Королева метелей, стихия страсти, а не покорности и  слепой веры в то, что убогие и сирые достигнут блаженства. Он никогда не смел даже мечтать о том, чтобы стать немощным и убогим. И  бунт, порожденный в душе Дракона, толкал к жуткой пропасти и  его самого, и всех, кто видел и слышал его, и через много лет после его ухода, что уж говорить о том времени, когда он одиноко бродил по земле, укутанной метелями.

И тогда произошло невероятное, те из Прекрасных Дам, которые приблизились на страшно близкое расстояние, не желая  оставаться идолами для поклонения, они постарались оживить его, привязать к себе, сделать мужем.

Романы рассыпались в прах, один за другим, все их усилия были напрасными, но они снова и снова брались за дело.

И Дракон какое-то время был рядом, казался послушным, а потом вырывался на свободу и поднимался высоко в небо.

Что же делать, если обманула,

Та мечта, как всякая мечта,-

Напишет он той, которую звали Любовью, и которую единственный раз он повел под венец и выделял среди остальных. Но кроме слов прощения ничего не осталось и для нее:

Милая, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня.

Тот, кто в самом начале любил Снежную королеву, не сможет быть покорным мужем не для одной из женщин. Но они тоже считали себя королевами, играли королев, но никогда не были ими, потому  оставались только засохшие розы и разочарования.

Побежденная королева отступила тогда, но она унесла с собой и его душу, хотя даже сам Дракон долго не знал, не чувствовал этого, и пытался доказать всему миру, что он такой же как им все, только пишет гениальные стихи. Всей трагедией своей дальнейшей жизни он доказал, что   нельзя писать гениальные стихи, слышать музыку иных миров, и оставаться таким, как все.

А карнавал продолжался, они переодевались снова и снова, маски скрывали их лица, и это на какой-то срок было для него спасением, он мог оставаться среди них, чувствовать себя живым, переживать какие-т о страсти и страдания. Хотя когда маски были сорваны появились пронзительные строки «Песни ада», он навсегда оставался в аду, и в реальности прошелся по всем его девяти кругам.

И только Снежному королю, в отличие от юного несносного гусара, удавалось свое одиночество нести достойно в этом мире, не обвиняя всех и каждого в собственных провалах и неудачах. Просто он был рожден королем и рыцарем, и никогда об этом не забывал.

Мистика окружала его повсюду, но был  особенный символ, перебравшийся из самых страшных видений безумного Эдгара - черный ворон, которого оставляет Повелитель Тьмы  тому, с кем заключена была сделка. Оставляет он его как напоминание о совершенном. Этот странный ворон на любой его вопрос, на любой порыв произносил  одно только слово: »Никогда». Он понимал, что именно так все и будет.

Ни жизни, ни любви, ни бессмертия, ничего в его реальности не было  реально. Так и любовь, и страсть, и жизнь сама превращается в странную игру с судьбой, словно он мог в один прекрасный момент все изменить, если сделать еще один шаг. Но шаг делался, а вместо странного и прекрасного света была снова метель и кромешная тьма.

А когда он видел своего Ангела, тот спрашивал его:

- У тебя есть стихи, разве этого недостаточно?

И вечный противник его отвечал на тот же безмолвный вопрос:

- Пред гением судьбы пора смириться, сер

Ему не суждено было стать Фаустом, или Донжуаном, или Гамлетом, все они были слишком земными и, в сущности, ничтожными созданиями. А он никогда ни у кого, ни о чем не просил. Боги не просят, и ангелы не просят. Это к ним обращаются с молитвами и мольбами. И обращались, все время, на каждом шагу. Первая поэтесса, влюбленная в него  с первого до последнего мгновения своей жизни оставалась богомолкой, и та, которая никому не подчинялась, и не решилась приблизиться,  молилась:

Плачьте о мертвом ангеле, - призывала она, и рыдала вся страна, все, кто мог в те августовские дни понять кем для них был тот, который ушел, едва переступив свой сорокалетний рубеж.

Они молились, но в жизни его не было любви, и он расставался с ними безжалостно.

- Ты уйдешь, - говорил ему бес, но и через много лет после ухода, каждая девица, которая хоть что-то смыслит в поэзии,  будет мечтать о том, чтобы  провести с тобой ночь.

- Это должно меня радовать?

- Как хочешь, но так будет, никто из предшественников не мог и мечтать о таком.

А он меньше всего мечтал о ночах с женщинами - ночь предназначена, для старинного дела - поэзии, после того, как лихо прокатишься на рысаках с самой обаятельной, и возникнет признание:

Нет, я не первую ласкаю,

И в четкой строгости свой,

Уже в покорность не играю,

И царств не требую у ней.

Они были, конечно, но они растворялись в той самой метели, оставляя след на страницах его творений, но не заснеженной душе.

- Почему все так? - спрашивал он у того, кто должен был знать ответы на все вопросы.

- А ты не забыл, что сделал два дела когда-то, убил дракона и  сложил из льдинок слово «вечность». Он не забыл этого, хотя и хотел забыть. Но как это сделать, если потом этому и была посвящена вся оставшаяся жизнь, и не было, и не могло быть никакой другой.

- Я не умру никогда?- спрашивал Поэт.

- Я не сказал этого, но останутся стихи, и страсть, и любовь, да- да, тот, кто не умел любить так смог рассказать об этом чувстве, что даже старый бес прослезился, и захотел понять, что это такое.

Он понимал и любил юмор, но на этот раз даже и не улыбнулся, потому что все было так важно, так серьезно, как никогда прежде не бывало.

И бес решил, что пока не стоит шутить,  он сделает это  потом, когда его настроение станет другим.

А потом он показал ему Париж, который выплыл из старинного  зеркала.

- Что это?

- Париж, тебя там нет, не ищи, тебя там уже не будет к  этому времени.

- Но зачем ты мне показываешь этот мир?

Они приблизились к какой-то скамейке, прекрасная девушка, читала томик его стихов, по щекам ее текли слезы.

- Разве это не бессмертие, не то, о чем я тебе говорил?- удивленно спросил он.

Лицо поэта оставалось совершенно неподвижным, он ничего не ответил. О нем говорили незнакомый адмирал, и слишком хорошо знавший его поэт, вернувшийся с войны.

- Ему ничего не надо было делать, чтобы остаться в литературе и в жизни и после ухода, все мои женщины были влюблены в него.

Там была только одна неувязочка. На зеркальной поверхности  все еще оставался Париж тридцатых, а может и сороковых годов, но там никак не могли оказаться те, кто был расстрелян. Один из них в том же месяце, когда умер сам Король, а второй чуть позднее. Но это было только грядущее, потому бес и не заботился особенно о правдоподобии, а поэт просто не мог еще знать, как это будет.

Он мог пофантазировать, и потом, ему так хотелось сохранить им всем жизнь. Конечно, он не был от них в восторге, но точно знал, что те, кто придут им на смену будут просто страшны и никчемны, да такими, что у него от ярости аж зубы сводило.

- Она и на самом деле была влюблена в меня, - очень тихо говорил он.

- А в кого еще она могла влюбиться, одна беда, она никогда не была актрисой, но и им повезло немногим больше.

Он умел утешить даже того, который  в утешениях его и не нуждался особенно.

- Скажи, ты знал, что  душа моя заморожена навсегда?

- Всякое могло случиться, - неопределенно заметил бес.- Но так лучше, проще, меньше мороки.

- Я видел во сне нынче именно их, - вдруг вспомнил он о видении - об адмирале и  поэте.

- И что же ты видел? - поинтересовался бес.

Он знал этот сон, но никак не мог  понять, скажет ли ему об  или нет.

- Я видел реку и расстрел, стену и расстрел. Скажи, что это не правда, что этого не может быть.

- В этом мире все может быть, - перебил его бес.

Он был уверен в том, что поэт нарушит свое золотое правило и попросит его о чем-то. Но и на этот раз он промолчал. Бес облегченно вздохнул - хорошо, что он оставался собой, таких мало в этом мире, таких почти нет, да и бессилен он прекратить катастрофу.

Он чувствовал в ту ночь, что задыхается и растворяется в метели. Но ни досады, ни жалости не было в душе, на этот раз он воспринял метель, как благо, как освобождение от страшных мук. И тогда появилась снова та, которую он победил и отверг в начале, она обняла, подхватила и закружила его. Она точно знала, что так будет, когда оставляла его на время на земле среди людей.

- Ты вернулся, ты не мог не вернуться, разве мой великолепный мир сравнится с тем, другим. Все остается в силе, ведь ты сложил из льдинок  слово «Вечность».

И они растворились в метели.

ГЛАВА 29 Мать и жена - мой враждующий друг.

 

А матушка в то время жила своей жизнью, хотя она не могла оставить его без внимания.

Она сокрушалась о том, что его жизнь по-прежнему не налаживается. И ей стало казаться , что этого не случится уже никогда.

Она вчиталась в строки Демона, где все яснее ощущалась беда, которая непременно должна была случиться.

Иди, иди за мной покорною

И верною моей рабой.

Страшный мир - вот как он характеризовал жизнь, которая текла своим чередом и для остальных была просто жизнью.

Она обижалась на Любу за то, что ее не было в тот момент, когда она была ему больше всего нужна. Женщина, которая клялась ему в верности и любви была уже неизвестно где. Она самолюбива, заносчива и не собирается ему  служить так бескорыстно и безоглядно, как она сама, у нее есть какая-то совсем другая жизнь, а какая может быть жизнь, если она вышла заму ж?

Но что она вообще значила без его стихов? Но она была бессильна и  беспомощна перед нею.

Сколько упреков было брошено, а она ничего не слышала и не слушала -проклятие.

Лишь иногда ему удавалось поговорить с ней. Но просто потому, что теперь она боялась говорить с ним, все было запутанным и запутывалось еще сильнее.

Если бы он не был ее сыном, она бы отстранилась от него, рассталась безжалостно, как и со своим мужем. Но она не могла бросить его, даже если бы и захотела.

Но и иногда ей казалось, что с того света вернулся ее муж. Конечно, он знал предание о Демоне, но чтобы так чувствовать его - это было совсем иное. Никто не мог знать, даже сестры, как тяжело ей было с ним. Но в мире существуют ошибки, которые мы не в силах исправить, остается только  с ними примириться.

Она знала, что ее слабость стала проклятием для самого дорогого в мире человека - ее сына. Ей придется нести этот крест до конца.

№№№№№№

 

В тот странный вечер поэт был в храме. Он, не отрываясь, смотрел на лик, мелькавший в мерцании свечей. Он видел, как на глазах изменяется этот лик.. Он растворялся и исчезал. Поэт исчезал вместе с ним.

Но он особенно хорошо понимал, как слаб и далек от этого создания, которого они называют Иисусом.

Там был совсем другой. Может потому их жизнь такова, что нельзя в этом мире оставаться с таким богом. В любую минуту он готов был уйти от этой реальности.  Тогда и обратил он свой взор к Зигфрид. Он стал скальдом и поэтом, чтобы соединить разорвавшуюся связь с прошлым. И уносился он в бесконечные просторы. И было уже неважно, кто она такая, чем это завершится для него. И там только мелькали и исчезали женские лица. И на душе было пленительно и жутко, как никогда прежде не бывало. Он давно потерял им счет.

Где-то снова мелькнула и снежная дева. Это была Натали. Она рванулась к нему, а он только удивленно поднял брови. Неужели он мог быть рядом с ней, у ее ног и молить о близости. В ней не было ничего. Совсем ничего из того, что могло бы пленить. И столкнувшись с ней, он чувствовал себя настоящим снежным королем. Где-то снова появилась Кармен. Но она влюбленная, а потому одинокая и несчастная, была еще более жалким созданием.

Она возникала рядом, появлялась около его дома, переписывала  его стихи. И только он оставался жесток по отношению к ней.

Проклинала, спиной повернулась,

И должно быть навеки ушла.

Что ж, пора приниматься за дело,

За старинное дело свое.

Любая женщина, прочитав такие строки, к ней обращенные, пришла бы в ужас и ярость.

Но жена на самом деле всегда оставалась самым родным и близким человеком,  в этом он был верен  себе. Остальные - только развенчанные тени, от которых ничего больше не осталось в этом мире.

№№№№№№№№

 

И все время происходили странные и забавные одновременно эпизоды.

Он забрел в ресторан в полдень, и сел у окна в переполненном зале.

Девушка, юная и прекрасная пришла вместе с подругой или сестрой. Он пил шампанское и не спускал с нее глаз, этот пристальный взгляд, который смутит и не такое юное создание.

Но почему здесь, в таком месте эта юная и порывистая девушка?- спрашивал он. Она вздрогнула и пристально на него взглянула, не скрывая раздражения. Он так и не отвел глаз. Он не сводил с нее прекрасных и печальных глаз.

Она вспыхнула. И тогда он выбрал самую темную, почти черную розу и попросил передать ей, отпустив в бокал с шампанским.

Она подпрыгнула, рванулась почти в ярости, и столкнулась с самой очаровательной в мире улыбкой. Рванулась к выходу и исчезла в неизвестном направлении.

Он сидел неподвижно. И был доволен странным этим поединком.

А потом поэт спокойно доедал свой обед в одиночестве. И в записной книжке записал стихотворение. И передал его журналисту, возникшему, как черт из табакерки. Они всегда появлялись в нужном месте с нужное время.

Наутро оно появилось в газете:

Ты взглянула, я встретил спокойно и дерзко

Взгляд надменный и отдал поклон,

Наклонясь к кавалеру намеренно резко,

Ты сказала: «И этот влюблен»

Он все еще помнил ее ярость и представил себе, улыбаясь, как она будет читать эти строки. И в тот момент и столкнулся с замерзшей и жалкой девицей, жрицей любви на Невском.

Они договорились быстро. Он пошел вслед за ней в меблированную комнату, присел на расшатанный стул, не раздеваясь, выложил деньги за ночь на стол. Она быстро улеглась в постель, готовая ко всему.

Он сидел в верхней одежде молча, и казался неподвижным и неживым.

Она с вызовом на него взглянула.

После этого он поднялся и направился к двери.

- Я заплатил тебе до утра, оставайся здесь, ты совсем замерзла.

Она приподнялась на локтях, ничего не понимая, и все еще не могла согреться, а когда за ним закрылась дверь, опустилась на кровать и заснула беспробудным сном.

Но она знала, что никогда не забудет этого странного человека. За всю свою исковерканную и беспутную жизнь такого она не встречала никогда. И какое-то странное тепло, при воспоминании  о нем все время согревало истерзанную душу.

Он знал, что девушка из ресторана узнает его имя утром, которое , как известно мудренее вечера. Интересно, как она отнесется к тому, что ее соблазнил знаменитый поэт?

Она наверняка его не узнала там, а может быть не знала совсем, а если бы она знала , кто он, изменилось бы что-то в момент этой странной встречи? Убежала бы она так же поспешно или снова вернулась назад.

Он не знал ответов возможно  на  самые важные вопросы.

Ему хотелось, чтобы они влюблялись в мужчину, а не знаменитого поэта, чтобы они не думали о стихах и о том, какими они в этих стихах сами останутся. Хотя кому же не мечталось о бессмертии, а он мог подарить им бессмертие, если что-то настоящее произойдет. Только он один.

Наверняка, она постарается с ним встретиться еще раз, и будет вести себя иначе. Но он сделает вид, что никогда ничего не было и ее не существовало в мире.

Как и той, которая спокойно спала до утра в меблированной комнате, и получила только за это деньги. Чего только в мире этом не случается.

А поэт просто устал от истерик, преследований, обвинений невесть в чем, и даже от своих стихов устал. Но он не помнил ни лиц, ни имен, ни того, где и с кем начинался вечер, где и как он заканчивался.

Такой безнадежной и горькой оставалась его странная жизнь в страшном мире. Но потом именно из этого получится самый великолепный из мифов серебряного века. Такие вот странности происходят с творцами

 

Лирическое отступление

Я  ПОСЛАЛ ТЕБЕ ЧЕРНУЮ РОЗУ

Друг другу мы тайно враждебны,

Завистливы, глухи, чужды,

А как бы и жить и работать,

Не зная извечной вражды

А. Блок

 

Это был 1940  тревожный и странный год, мир жил в ожидании войны, где-то она уже бушевала. Поэзия, словно молния, осветившая небосклон в начале века, мелькнула и погасла. Но раскаты той грозы, странным и далеким эхом еще разносились над миром, хотя порой трудно было понять и узнать, что это и откуда доносится грохот.

И только тень, непонятная и неузнанная никем в  чужом мире перенеслась в сердце мира - Париж. Что там нужно было Поэту, что хотел он увидеть и услышать, почему так давно покинувший землю, никак не мог успокоиться?

№№№№№№

 

Старик сидел в кресле неподвижно. Когда ему сказали,  что видеть его хочет незнакомка, он устало махнул рукой. Но потом сменил гнев на милость, и пригласил ее войти.

На поэтов  взирали, как на диковинных животных в те времена, а может денег попросит. И к этому он привык. Всем тяжело жилось на чужбине.

Но девушка вроде бы не была похожа на просительницу, она пришла взглянуть на живого поэта.

Он немного оживился, и потеплел его взор. Потом он стал припоминать, что они встречались в Петербурге когда-то. Странно, что он запомнил ее лицо, сколько их там было?

- Мне очень не хватает его, - призналась девушка

Он насторожился, и не понял, почему она говорила в третьем лице, о ком она говорит. Но догадка  уже опалила его измученную и усталую душу.

- И вы туда же, да что же происходит в этом мире, он не поэт, а черт знает что, да как можно, дорогая.

- Значит, это правда, то, что он писал тогда:

Друг другу мы тайно враждебны,

Завистливы, глухи, чужды,

- Но как же вы можете, он же мертв давно, а вы…- у нее не хватило слов, чтобы продолжить.

Поэт резко поднялся, он кипел от ярости, которую мог разбудить в душе его единственный соперник:

- Простите, дорогая, что я все еще жив, мне повезло больше, чем ему, - и он усмехнулся.

Но странная эта улыбка казалась такой жалкой, она так исказила его лицо, что оно казалось безобразным, девушка отшатнулась от него и бросилась прочь. Призрак последовал за ней.

Поэт очень быстро, почти стремительно ходил по комнате, и никак не мог остановиться и успокоиться.

Жена заглянула в комнату, она видела, как выбежала девушка и ничего не могла понять. Она не запрещала им тут появляться, потому что была уверена в том, что это ему как-то поможет отвлечься, почувствовать себя знаменитым поэтом, да он и не позволил бы ей не пускать их.

- Что произошло? Ты приставал к ней, - с упреком спросила она.

- О, нет, до этого не дошло, да и не могло дойти.  Она снова привела с собой его, как я не понял этого сразу?

- Кого? Она была совсем одна.

- Не придуряйся, что ты ничего не понимаешь.

- Ян, ты очень груб.

Но больше она ничего не сказала, прекрасно понимая, о ком он говорит.

- Сколько эти дуры могут мне морочить голову, я лучше во всем, я был краше, мои стихи и близко нельзя сравнивать с его,  и что?

Он в порыве взглянул на жену, она не успела отвести глаза, и он пришел в еще большую ярость.

- И ты Вера, и ты сходишь с ума от этой чуши, чего стоит только этот шедевр: Я прислал тебе черную розу в бокале, золотого, как неба аи, что эта пошлость может так действовать на женское сердце. Уйди, оставь меня, я не хочу тебя видеть, я никого не хочу видеть.

Он опустился в кресло, закрыл лицо руками. Она не ушла, наоборот приблизилась к нему, и нежная рука коснулась его жестких седых волос. Она не стала ему говорить в тот момент, что он лучше всех, что она осталась с ним, и стихи его помнила наизусть, потому что они оба понимали, что это только стечения обстоятельств, а если бы  пасьянс ее жизни разложила судьба по -другому. Но не стоит думать о ней, о судьбе,  в сослагательном наклонении, потому что нет у них другой жизни, да и эта стремительно катилась к финалу.

- И это пройдет,- только и прошептала она.

Он ничего ей не ответил.

 

Москва. Переделкино.

 

На даче старого поэта не говорили о войне, которая приближалась с неумолимой силой. Все, кто навестил его нынче, старались говорить о прошлом, о стихах. Такие воспоминания - это все, что у них осталось.

Он вспоминал о том,  каким странным и непонятным сам себе казался в те дни, как пытался  переписывать те стихи, но у него получилось еще хуже.

- Тогда я бросил все и решил оставить, как есть.

Анна таинственно улыбнулась. Он хотел спросить, почему она улыбается. Но в это время юная их гостья, которую она привела с собой, чтобы показать ей настоящего поэта, заговорила. До сих пор она сидела молча, только восторженно смотрела  и слушала:

- Не может быть, вы хотели переписать и изменить:

Дыша духами и туманами, она садилась у окна,

И пахли древними поверьями, ее волнистые шелка,

И шляпа с траурными перьями и в кольцах узкая рука.

Все, кто был в тот момент в гостиной,  замерли, не шевелились и не дышали, она на самом деле не знала, или только разыгрывает неведение? Понять этого никто не мог.

Но Анна опомнилась первой, и остановила ее, хотя казалось, что, произнося строки, она ничего не видела и не слышала:

- Дитя мое, но это не Борис, это совсем другой поэт, он давно умер.

И странно оживились все. Кто-то старался говорить о другом, кто-то вспоминал того Снежного короля, о котором она им всем напомнила.

- Нет, ему никогда ничего не нужно было переписывать, все мгновенно разлеталось по миру, и сводило с ума всех, кто это слышал, - улыбнулся сам поэт, - не надо Анна, она права. Так уж вышло, никто из нас не мог сравниться с ним, но почему  ты так бледна.

Теперь, кажется, сам он был бестактен, но как-то странно все смешалось.

- Не может быть, он не мог умереть, - говорила между тем девушка, - потому что все эти годы я мечтала увидеть и услышать его, а сегодня я была так счастлива, потому что верила, что моя мечта сбылась.

Поэт не слышал этих слов, он говорил с Анной о ее великой  любви.

- Не сердись на эту девушку, он опалил все ваши души, чего стоит то заклятие:

Я сидел у окна в переполненном зале,

Что-то пели смычки о любви,

Я послал тебе  черную розу в бокале,

Золотого, как небо аи.

И теперь замолчали снова все, они слышали, как он читает чужие стихи. И голос тихий и бесцветный был похож на тот, который они помнили, которым грезили до сих пор.

Слезы текли по щекам девушки. Она ничего не понимала, она знала только одно, что никогда не увидит его.

Странным холодом повеяло на собравшихся гостей, хотя был теплый летний вечер. Ему хотелось воплотиться. То ли в порыве странном думал он поблагодарить старого поэта, то ли  ему хотелось осуществить мечту заветную странной этой девушки, которая увидела другого поэта.

- И ты Анна, - говорил между тем Старик, когда они прощались.

- Да, все эти годы я хотела только одного - увидеть и услышать его, - мне тоже кажется, что распахнутся двери, и он войдет снова, и все, сколько бы людей не было в зале,  замрут и повернуться к нему, так было всегда.

- Да, замечательное было время, - мягко улыбнулся старик.

Больше он ничего не сказал ей.

 

Париж. Старая усадьба

 

Сегодня в гостях у графини Анны был  профессор словесности и знаменитый когда-то поэт. Узнав об этом, немногочисленные гости ее «иных уж нет, а те далече», странно оживились. Многое можно было отдать, чтобы вернуть то время, хотя бы обмануться, и перенестись в старые усадьбы, которых давно уже там не было, они оставались только в их памяти.

Он вошел стремительно. И дамы зашептались о том, сколько ему может быть лет теперь. Но он  не особенно вникал в шуршание их слов, а стремительно прошел к роялю.

- Почему нет музыки, живой музыки, - спросил он хозяйку, и улыбнулся.

Она отметила, что он все еще очень красив, как Дориан Грей, продавший душу дьяволу и получивший взамен вечную молодость. Многие бы позавидовали ему и теперь. Но он иронично и к хвале и ругани относился, и жил в своем раз и навсегда им придуманном мире. Она еще успела подумать в тот момент, если ли что-то в этом мире, что  могло бы вывести его из себя? Трудно сказать, вероятно, есть, но ей это не было ведомо.

Молодая или казавшаяся молодой женщина подошла к роялю. Он не заметил ее, когда вошел, впрочем, он почти ничего тогда не замечал, и слезы появились  на ее щеках.

- Что с Вами, милая, Вы так рады меня видеть?

- Тогда звучала та же мелодия.

- Но когда? Где мы прежде встречались? - допытывался он, все еще продолжая исполнять  «Лунную сонату», хотя сам не мог понять, почему именно она, он и прежде просто поддавался порывам, и  исполнял то, что возникало в воздухе само.

- Нет, это были не вы, - едва произнесла она.

- Конечно, я был моложе, мы все были другими.

- Нет, - чувствовалось, что воспоминания причиняли ей невероятную боль, -  Но был ресторан, и единственная встреча.

Поэт улыбнулся  снова, он никогда не припомнил бы, сколько было в его жизни ресторанов и сколько единственных встреч.

Но она не отступала от своего, она знала, что не должна говорить, и все-таки никак не могла молчать, словно какая-то сила толкала ее на откровения, хотя у всех у них, что кроме  воспоминаний о прошлом оставалось? Только ими они и жили, потому он легко прощал им и себе самому все слабости.

- Тогда появилось стихотворение:

Я сидел у окна в переполненном зале,

Что-то пели смычки о любви…,

Наклоняясь кавалеру намеренно резко

Ты  сказала: « И этот влюблен»

Когда стихотворение было опубликовано, я была вне себя от ярости, я ненавидела его, а теперь все отдала бы за то, чтобы еще раз с ним столкнуться где угодно и как угодно.

- А,  вы об этом, - растерянно и неопределенно произнес поэт, - да , конечно, мы вынуждены были признать, что этот мальчишка обошел всех нас, и вот еще одно тому доказательство.

Он оглянулся на собравшихся, развел руками, и, извинившись, удалился в сад. Стремительно шел старик по дорожке, пока не растворился в тумане.

Графиня подошла к своей подруге и упрекнула ее:

- Я не понимаю, как ты могла быть такой бестактной.

Но поэт в тот момент уже вернулся. И остановился перед ними:

- Прошу прощение, воздухом подышать хотелось, голубушка, я вернулся, чтобы успокоить вас, он никогда никого не любил, и вам очень повезло, что это была единственная встреча, вы не пережили бы  всех тех страданий.

Странно перекосилось от ярости красивое лицо этой женщины.

- Вы гадки и злой старик, - вырвалось у нее.

- Да, - согласился он, - и это правда, а он, ваш любимец, стариком не будет никогда, даже в этом ему повезло.

Он больше ничего  не сказал. Графиня понимала, что вечер погублен окончательно, хотя она не знала в чем винить Марию, нет, это все ОН никак не может всех их оставить.

Но он уже оставил их, ему  хотелось услышать то, о чем в своей жизни он знать не мог, но на столе в узкой комнате, похожей на  коробку,  сидела пожилая женщина. Перед ней лежала рукопись. Она была уверенна в том, что осталась одна и очень любила эти минуты  одиночества в предзакатный час, можно было подумать о том, что происходит,  припомнить стихи, которые не были даже записаны. Она снова повторяла, чтобы не забыть свою «Поэму без героя», так было каждое утро и каждый вечер. Вот и теперь, когда ее юная знакомая наделала столько шума на даче у поэта,  она вспоминала то, что написала совсем недавно:

На стене его твердый профиль,

Гавриил или Мефистофель

Твой, красавица, паладин?

Демон сам с улыбкой Тамары,

Но какие таятся чары

В этом страшном дымном лице-

Плоть почти что ставшая духом,

И античный локон над ухом-

Все таинственно в пришельце.

Это он в переполненном зале

Слал ту черную розу в бокале

Или все это было сном?

Она не понимала в тот момент сон это или явь, да и вся ее жизнь была явью или сном, кто мог знать это.

Он постоял еще немного рядом, повторяя  ее строки, улыбнулся и растаял. Она снова осталась в этом мире совсем одна.

Или все это было сном?   Это был 1940  тревожный и странный год, мир жил в ожидании войны

 

ГЛАВА 30   ОДИНОЧЕСТВО ТВОРЦА

     

 В ту ночь поэт снова видел во сне, как из льдинок он упорно складывал слово «Вечность». Замерев, он любовался им. У него на этот раз все сложилось. И тогда он снова думал о бессмертии.

Его таинственные творения уже подарили ему его. Если бы не усталость и безразличие. Он хотел найти волшебное лекарство, которое избавило бы его от усталости, как от нестерпимой боли. Он видел карликов, которые его охраняли. Он должен был победить их всех.

Вязь старой сказки казалась ему в такие минуты особенно притягательной. Он жил в придуманном великолепном мире, из которого не хотел уходить, а может быть уже и не мог уйти.

Он знал, что в глубине души остается язычником. Потому и бродил он с упоением по лесам и болотам. Он старался отыскать то настоящее, истинное, что укрыли эти болота от глаз спесивых христиан, и таили до поры и до времени.

Но наступит тот день, когда лягушка станет царевной, и хрустальный гроб выпустит на волю богиню Ладу.

Но тайны оставались тайнами, они никак не открывались ему в те дни. Они были чужими и далекими навсегда.

Но в глубине души и мечтаний его снова обольстительная Саломея танцевала перед Иродом. И она скоро потребует взамен голову Иоанна Крестителя. Ее дерзости не было предела. Но если эта девица ничего не боялась, то почему бояться должен он?

Все запреты были отметены.

Но мир приближался к краю пропасти. Чтобы понять и ощутить это, больше не надо быть пророком. Это очевидно было каждому, кто хотел видеть. И ничего не меняла поэзия и музыка, все осталось здесь прежним.

В пустом храме он видел девицу, убившую из пророка. Она оставалась победительницей в этом диком мире. Она была ничем, но одновременно и всем в этом мире. Вечная женственность, прекрасная и дикая в своей спеси. Ей не могло быть равных и не было.

Легенда убеждала его в том, что  богиней могла быть только женщина. Но пока немногим была ведома эта странная тайна

№№№№№

 

А тем временем Алекс читала стихи, обращенные к Клеопатре. То, чего она так стремилась избежать, совершилось помимо ее воли. Кроме страстей и похоти, судя по всему, а он оставался честен, особенно в творчестве, ее сын ничего не ощущал. Может, потому его стихи и были так чувственны и прекрасны, что в жизни ничего не возникало. Никого нельзя уберечь от скверного наследства и от страшного мира, в котором приходится жить, как бы ты от него не отстранялся. Она одна хорошо знала  того, который породил его, и понимала, что с ним происходит. Она даже догадывалась, чем это может завершиться.

Но об этом  лучше не думать совсем.

Его отец и на том свете, в аду, который он сам для себя создал, должен был радоваться тому, что здесь творится, он отомстил ей за то, что она вырвалась из его плена, оставила его навсегда, а ведь такой юной и беззащитной казалась.

Иногда ей казалось, что он все время  стремился сорвать маску и показать , какое чудовище скрывается под обольстительной внешностью Снежного короля, каким он и оставался с тех самых пор.

Но  он другой. Ее усилия не могли быть напрасными. Она сражалась с драконом, но разве она не могла победить этого дракона?

Она не собиралась сдаваться даже сейчас, когда любому могло показаться, что игра давно и навсегда проиграна. Это было не для нее. Она не хотела об этом думать.

ГЛАВА 31  1914 год.

 

Когда они встретились, он сразу же заговорил о Люцифере. Она понимала, что этот тип вырвет ее сына из забвения. И она дрожала от ужаса, сознавая это.

- Я напрасно надеялась на то, что обойдется.

Он ни о чем не спрашивал, но понимал, о чем она говорит. Но не хотел такого разговора даже с матерью. Пусть все идет своим чередом и остается как есть, тем более, что они все равно ничего не смогут изменить.

В его глазах застыла вечная печаль. Они не улыбались, даже когда сам он  улыбался.

Она чувствовала только, что ее сердце разрывалось на части от страданий.

Он видел бесконечную и яростную толпу. Она готова была все снести на своем пути. Тогда он начал писать поэму «Возмездие» - повествование  о времени, о близких, о себе.

Белый генерал на белом коне. Он был отважен и дерзок. Но разве есть такая сила, которая способна сдержать всех этих людей. Он не отпускал знамени из уже мертвых рук.

Но как же их мало. Толпа, серость задавила все, что тут было.

В тот миг он посмотрел на царя. Каким молодым и каким печальным он казался. Во всем его облике было что-то трагическое. Мир рухнул, а он словно бы путался удержать его на своих плечах

Лирическое отступлениеДВА  ГАМЛЕТА

Эмалевый крестик в петлице,

И серой шинели сукно.

Какие печальные лица,

И как это было давно.

 

Какие прекрасные лица

И как безнадежно бледны.

Наследник, императрица,

Четыре великих княжны.

Г. Иванов

 

Я Гамлет, холодеет кровь,

Когда плетет коварство цепи.

А. Блок

 

Начало века. Странное непредсказуемое время. Оно заполнено маскарадами и театральными действами. Им хочется сыграть главные роли на подмостках, потому что там это не так страшно, как в реальности, где все грозит настоящей бедой. Там, в театре, герой, убитый минуту назад поднимется и отправится пить чай, полетит на свидание к своей возлюбленной, а здесь убивают по-настоящему.

Могут ли пьесы влиять на судьбу и на реальность? Все в этом мире повторяется,  и нет ничего нового. А если актеру уже довелось сыграть Гамлета, роль, о которой большинству остается лишь мечтать. Глубоко несчастны те, кому такие роли не достались, о чем печалиться, чего бояться тому, кто получил эту роль по праву рождения или случайно.

Меня поразил тот факт, отраженный в дневниках и воспоминаниях, что в самом начале молодой, влюбленный, а потому счастливый наш император Николай второй играл на сцене домашнего театра Гамлета, вероятно, считая это невероятной  удачей. И всем известно, сохранились фотографии, Гамлета играл в юности первый наш поэт Александр Блок.

№№№№№

 

В  старинной усадьбе Шахматова, принадлежавшей  профессору Бекетова, ректору Петербургского университете, которая примыкала к усадьбе знаменитого химика Менделеева Бобылево,  все увлечены этой постановкой, распределены роли, и разыгрывается трагедия так мало  похожая на историю датского королевства. Они говорят о своем - участники этой драмы. Старые фотографии хранят их молодые прекрасные лица. Розы летят на сцену, где умирает юная Офелия. А  Гамлет так молод и так красив. Вскоре он возвестит весь мир о происходящем:

Я Гамлет. Холодеет кровь,

Когда плетет коварство сети.

Юный поэт уже написал самые страшные строки летним днем 1900 года- странного года с двумя нулями, когда непонятно, то ли старый век  еще заканчивается, то ли только начинается новый.

Увижу я, как  будет погибать

Вселенная, моя отчизна,

Я буду одиноко пировать

Над бытия ужасной тризной.

 

Пусть одинок, но радостен мой век,

В уничтожение влюбленный.

Да, я, как ни один великий человек,

Свидетель гибели вселенной.

Таким странным оказался этот поэт, игравший Гамлета, или Гамлет, ставший поэтом. Все перепуталось в России, которую, как известно «умом не понять, аршином общим не измерить»

 Он не собирался умирать от отравленной шпаги, но знал, что жить ему придется в страшном мире, где смерть бы показалась незаслуженным даром. И очень точно напишет о нем через двадцать лет, лучший из его биографов - А. Ахматова «И принял смертную истому, как незаслуженный покой».

Но до того момента оставались еще стихи, романы, потрясающие этот мир, великолепные влюбленные женщины, и те, кто в ярости не мог разгадать его загадку, и потому готов был обвинить во всех смертных грехах. Оставалось создать еще один великолепный миф, и прежде, чем  уйди, испытав «великолепное презрение», оставить разрушенному миру свои творения.

Но пока, в самом начале ХХ века,  на поспешно сколоченной сцене в старой дедовской усадьбы он играл Гамлета.

И оставался прекрасным принцем и рыцарем и потом в жизни - это был лучшая и почти единственная его роль, которую подарила поэту судьба и не смогла отнять революция со всем ее насилием и кошмаром.

Роль ли запрограммировала дальнейшую жизнь Поэта, или в Книге Судеб она была изначально записана, и он просто исполнил предначертанное, как знать. Но потом и он и многие из тех, кто стали свидетелями,  писали об удивительном спектакле.

Он был очень молод и очень красив этот Гамлет, он смотрел в лицо Офелии и не скрывал своей влюбленности. И что бы ни говорил он по тексту пьесы, все, кто знали,  их были уверенны в том, что не завтра так послезавтра младшая дочь знаменитого химика, на свое счастье и на свою беду станет его женой. И останется ею на всю жизнь, какие бы потом страдания и беды им не пришлось пережить.

Это про нее он запишет, отвечая на бесчисленные вопросы о своих романах и похождениях «Для меня в мире всегда существовали Люба и все остальные женщины». Более  точного ответа не придумать для всех, кто потом напишет страстные  воспоминания и будет уверять нас, что именно она была единственной любовью великолепного поэта.

И только ей, своей Офелии он напишет поразительные строки:

Все-таки, когда-нибудь счастливой

Разве ты со мною не была?

Эта прядь - такая золотая

Разве не от старого огня?-

Страстная, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня!

И Офелия с самого начала знала, что они связанны друг с другом навсегда, он внушил ей это, она чувствовала. Но по тексту пьесы она должна была погибнуть от жестокости и неверия жениха.

Могли ли они оба думать о том, что пусть не так глобально, но потом эта странная пьеса отразится на всей их жизни, и когда снова и снова они будут расставаться, не эту ли сцену гибели Офелии будет он видеть, и переживать ее уже по настоящему в жизни.

Говорят, что Любови Дмитриевне принесли уже после смерти поэта красивый альбом с картинами и фотографиями, посвященный юбилею А.С. Пушкина. Когда она листала его страницы, то  ее взор остановился на портрете Н.Н. Пушкиной. Она долго вглядывалась в ее черты и никак не могла закрыть эту  страницу. И не удивительно, ей лучше других было известно, что такое быть женой первого поэта. Это к ней он обращался:

Я не только не имею права,

Я тебя не в силах упрекнуть

За мучительный твой, за лукавый,

Многим женщинам сужденный путь

Разве не о любой роли, разве не о Гамлете думал он в те минуты, когда писал это стихотворение. Создается такое впечатление, что всю жизнь спорил он с датским принцем, которые не был так милосерден к невинной своей возлюбленной. А она так и осталась той юной и прекрасной Офелией  в его памяти, которую когда-то на сцене он увидел впервые и был уже безнадежно влюблен навсегда.

Ты всегда мечтала, что сгорая,

Догорим мы вместе - ты и я,

Что дано, в объятьях умирая,

Увидеть блаженные края…

Так через пятнадцать лет была дописана поэтом знаменитая пьеса о Прекрасном и жестоком Принце.

№№№№№№

 

В императорском дворце, в  домашнем театре, которые были так модны в то время, для самых близких  ставили  пьесу. И это была знаменитая трагедия Шекспира.

Гамлета играл,  конечно же, цесаревич, будущий император Николай 2. Эта роль, о которой мечтал бы любой из актеров в любом театра мира, досталась ему по праву положения. Никто не посмел бы поспорить с его желанием сыграть Гамлета. Ему суждено было прожить короткую жизнь датского принца и умереть.

Что чувствовали те, кто видел эту пьесу, когда он пока на сцене, упал, заколотый  отравленной шпагой. Потом он поднялся, произошло, как и всегда в театре бывает чудо воскрешения. Но мог ли чувствовать кто-то из тех, кто видел эту трагедию, что очень скоро все это повторится в реальности? Вряд ли. Его считали счастливчиком, ему завидовали многие. Он на самом деле был принцем и наследником. Великолепная мать его с грустью и тревогой думала о его будущем, о том необъятном государстве, которое должно перейти к ее сыну. Они с ее суровым мужем смогли удержать его от всех воин и революций. Она, ставшая невестой одного из царевичей и женой второго,  видела истерзанное после взрыва тело бывшего императора. Было отчего прийти в ужас, но все тогда обошлось. Ее сын не было похож на своего отца,  к великому сожалению. Он играл Гамлета, и  Он был влюблен в прекрасную балерину, принцесса ждала его и страдала, о какой гибели мог думать тогда наследник русского престола?

Но и на этот раз знаменитая пьеса не могла не отпечататься на его судьбе или судьба оказалась странно переплетенной с историей о коварстве, бунте и гибели.

И он очень любил свою Офелию, больше всего на свете, и не посмел бы никогда ее и ни в чем обвинить. Только их жизнь оказалась страшной катастрофой.

Вероятно, в реальности им не приходилось сталкиваться, тому Гамлету, который, покинув подмостки,  стал первым поэтом и рыцарем прекрасной дамы, и тому, который надел императорский венец и стал Государем Всея Руси и последним императором. Но об этом нет ни одного достоверного свидетельства. Хотя они жили в одном городе в то тревожное жуткое время.

У них не было вероятно ничего общего, кроме любви, роли Гамлета, сыгранной  в юности, и революции с ее отравой для любой души, а уж такой  как у Гамлета - вдвойне.

И  дни их были сочтены.

17 июля 1918 года  вместе со всей семьей: наследник, императрица, четыре великих княжны, Последний русский император  будет зверски  расстрелян одуревшими от водки и наркотиков рабами, которые теперь считали себя господами.  Такое случалось и прежде, не только в России, но нигде они не были так безумны, так жестоки, как в его стране, в его время. И ему оставалось только произнести вечное: «Прости им,  Господи, они не ведают то, что творят». И на этот раз он и все его близкие погибли по настоящему- большего кошмара нельзя было придумать, никакой великий драматург не сочинил бы такого.

Второму Гамлету оставалось жить еще три года и несколько дней. В этом новом мире за него хватались, как за спасительную соломинку те самые озверелые большевики, которым не было дела до поэзии и литературы, но они упорно искали оправдания для себя и своих злодеяний, и им нужен был Первый поэт.

А он задохнулся, отказываясь принимать лекарство, и строить светлое будущее, из-за которого они уже успели уничтожить половину страны.

Могло ли его что-то удивить, когда 20 лет назад уже были написаны строки о том, что с ним и с этим миром должно было случиться?

Да, я, как ни один великий человек,

Свидетель гибели вселенной.

Да и как можно было жить, когда они сожгли Библиотеку, то единственное, вечное, что не может быть уничтожено никаким бунтом, никакой революцией - это культура, которой он до конца служил, когда уже был расстрелян русский император, его дети и все, кто был ему близок или дорог.

В этом мире ничего больше не было - наступил конец света, они уничтожали друг друга. И он задохнулся.

В истории болезни перепуганные врачи дрожащими руками записали:

«Умер от нехватки воздуха» - а что еще могли они записать о гибели первого поэта.

- Что мы наделали, мы убили Александра Блока, - кричал Луначарский, когда до него дошло извести о его смерти. Но его быстро заставили замолчать.

Так странно отразилась знаменитая трагедия на нашей истории и на нашей культуре.

В этом мире ничего случайного не бывает. Только некоторые факты кажутся мистическими. И от совпадений становится жутко.

 

ГЛАВА 32     1914 год.

 

О, странные времена. Поэт задыхался без влюбленности и музыки, и страсти.

Наступила весна. Он слышал невероятную музыку, и жил ощущением горького и прекрасного.

Сначала была музыка и легенда о цыганке, как мы уже слышали. Теперь ему хотелось, чтобы все снова вернулось, но уже не с  Кармен, ее платье отшумело где-то и все стихло в один миг.

Он грустил и понимал, что в его жизни больше никогда и ничего не будет, все страсти отполыхали, как языческие костры. Он еще заходил в театр , чтобы убедиться в том, что и Кармен его больше не волнует.

Начиналась война, жуткая, неприемлемая для нормального человека, но она надвигалась из любимой его и родной Германии.

Он задыхался, в мире, где ее пока не было, но скоро будет точно.

Вся его жизнь прошла среди актрис, они были идеальными партнершами на очень короткий срок, они  освещали его жизнь и поэзию и тут же гасли.

Остались три прекрасные легенды Прекрасная Дама - Снежная Маска - Кармен. В стихах актрисы останутся бессмертными, в реальности они исчезли еще до физической смерти своей.

Но потомкам не будет дела до того, как и что было на самом деле у них. И то, что все это отблеск одиночества и страданий, это и подкупает тех, кто прикоснется к творчеству, но каково было жить с этим?

Он вспомнил, как волновался перед первым свиданием, заглядывал на странички дневников, перечитывал письма и стихи. Тогда и появились наброски стихотворения «Перед судом». Оно было обращено сразу ко всем трем актрисам, ко всем женщинам, перед которыми он чувствовал свою вину. А кроме вины никаких других чувств все равно не было.

Милая, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня

Так написалось, по-другому он не принимал и не воспринимал этого.

Они с восторгом приняли эти строки пронзительные, но очень жестокие, и спорили даже, к кому они могут относиться.

Алекс все еще вглядывалась во вторую Любу. Первая никогда не хотела отказываться от собственной жизни и собственного мира, хотя и считалась его женой перед богом и людьми. Она была слишком свободна в своих отношениях с остальным миром. Но вторая, она вроде бы все делала для него, о себе забывала, растворялась в нем. Но он давно от нее отстранился, и  только иногда терпел ее присутствие. Если бы она не прилагала невероятных усилий, то он бы и лица ее не вспомнил.

Они обречены. И нет такой силы, которая позволила бы ей удержаться рядом с ним, хотя этого ей хочется больше всего.

Проклинала, спиной повернулась,

И должно быть навеки ушла.

Она слишком проста, открыта и лишена какой-то тайны. Она упряма и настырна, в ней нет женской хитрости и коварства, в ней много чего нет вообще, потому она обречена.

Как больно сознавать, что и в 40 лет, как и в 17 он снова ошибся. Но ни тогда, ни теперь Алекс ничего не говорила сыну. Он был счастлив с ней какое-то время, и этого больше, чем достаточно, большего и не требуется.

Нет, никогда моей и ты ничьей не будешь.

 

 

 

 

 

 

ЧАСТЬ 2   ДВЕНАДЦАТЬ

ГЛАВА 1 В океане страсти и нежности

 

Любой человек должен был  рядом с любимым, близким по духу созданием. Даже если он привык быть один и испытывает при этом какие-то неудобства. Но никакие трудности не могут сравниться с одиночеством.

Узнав о появлении в его жизни Кармен, снова появилась и жена. Он принял ее , как вернувшегося ангела- хранителя. Хотя, вероятно, никто другой не принял бы и не простил. И Кармен пришлось удалиться со своим упорством, достойным лучшего применения.

Она могла теперь возникать только иногда, и наблюдать за ними со стороны,

Вероятно, она ждала, когда он позовет ее, но это вряд ли когда-то случится.

И война сначала казалась избавлением от личных неустройство, она много могла бы оправдать. Но это только в самом начале.

Он ушел на фронт вместе со всеми. Хотя невозможно было представить его там. Это было органично для вечного его  соперника и боевого офицера, это его стихия. Гумилев затерялся где-то на фронтах, но был уверен, что не там ему суждено погибнуть.

Он просто писал свою биографию на лезвии ножа, на линии огня. Да и в жилах его не текла немецкая кровь, потому он выигрывал в любом случае, если же здесь  что-то случиться,

Она слышала многое из того, что они говорили в адрес царицы, которая вместе с дочерями своими самоотверженно работала в госпитале.

И страшно было смотреть на тех, кто оставался, но еще страшнее, на тех, кто уходил.

Они долго говорили накануне. Он вспомнил, как печальна и раздавлена Анна, а ее муж силен и дерзок, его все это только вдохновляет, безрассудный мальчишка, хотя у него у самого уже есть сын.

Он не сомневался, что там не могут родиться и жить его стихи. И в творчестве своем, он не сможет больше воскреснуть в новом качестве, как это было прежде. Потому что к небесам его уводила прежде не война, а любовь.  Теперь он чувствовал себя демоном поверженным. Это наказание за дерзость и за прежние страсти, с которыми ему так и не удалось справиться, а не только молодость, и жизнь уже прошла и не вернется назад.

А все остальные из последних сил цеплялись за мирное время, которое ушло и не скоро вернется назад. С особенным жаром говорили о вечерах и недавних шедеврах, и не могли понять, почему он ко всему этому так равнодушен.

И лишь однажды он ответил им:

- Мы живем совсем в ином мире. Ничего прежнего никогда не будет.

И он даже горечи не чувствовал, только реальность, от которой не спастись и не избавиться.

И вспомнилось снова начало , Женщина, безумная гордячка, как это было в другой жизни.

Он вспомнил о том, как посмотрел на себя в огромное старинное зеркало, и память вернула его туда, еще в прошлый век вроде бы, конечно прошлый. И там была она.

 

Лирическое отступление

ЖЕНЩИНА , БЕЗУМНАЯ ГОРДЯЧКА

 

Женщина, безумная гордячка,

Мне понятен каждый ваш намек.

А. Блок

 

О зеркала, зеркала, зеркала.

Они везде, они сверкают и темнеют в этой зале. Они заставляют бледнеть и вздрагивать поэтов, которые летят сюда, чтобы блеснуть  своими талантами или раствориться в их глади.

Порой хозяйку салона приходится ждать слишком долго. Но Поэту казалось, что она, как истинная ведьма, которая только притворяется ангелом небесным, и очень искусно притворяется, где-то скрылась, притаилась и следит за ним из своего укрытия.

Зачем? А кто может знать, зачем ей это нужно.

И он обреченно ждет, пока она появится в голубом одеянии.

Почему-то вспомнился старый миф, о том, что герой, каким бы героем и сыном богов он не был, может смотреть на нее только в зеркальный щит, чтобы сохранить самообладание, а то и жизнь саму. Но ему не приходится выбирать, потому что условие здесь ставит она, и правила игры у нее свои собственные.

Но попробовал бы кто-то из Мастеров, а уж тем более юнцов, не поддержать эту игру, не принять эти правила.

Он не пробовал, да и другим не советовал.

Впрочем, здесь никто советов и не спрашивает. Просто исполняют все, что требуется.

Поэт смотрел  в зеркало, больше смотреть некуда было, куда бы ни повернулся, и куда бы ни бросил свой взор, будет все равно зеркало.

И в одном из них она мелькнула в розовом на этот раз - странная перемена.

Неловко повернулась, словно оступилась, хотя любой бы подтвердил, что это только странная игра, и платье соскользнуло с ее плеча  почти на половину.

Он странно вздрогнул, не в силах оторваться от зеркала, но и повернуться к ней не мог. Он окаменел, как Тезей перед вратами Аида. И где тот Геракл, который спасет его?

Появился не древний герой, а его друг блестящий и такой же непредсказуемый, как и она сама. Он, кажется,  даже не заметил этого раздевания странного, и порывисто открыл крышку рояля.

И музыка заставила встрепенуться всех троих. Он обратил свой взор на эксцентричного пианиста, а  она в это время привела в порядок свои одежды, которые скорее обнажали, чем прикрывали тело.

Но он меньше всего надеялся нынче увидеть здесь Пианиста, потому что накануне произошла странная стычка, он сам был тому свидетелем. Когда тот с упоением прочитал стихотворение:

Я сбросил ее с высоты

И чувствовал тяжесть паденья.

Колдунья прекрасная! Ты

Придешь, но придешь, как виденье!

Ты мучить не будешь меня,

А радовать страшной мечтою,

Создание тьмы и огня,

С проклятой твоей красотою!

Я буду лобзать в забытьи,

В безумстве кошмарного пира,

Румяные губы твои,

Кровавые губы вампира!

И если я прежде был твой,

Теперь ты мое привидение,

Тебя я страшнее живой,

О , тень моего наслажденья!

Лежи искаженным комком,

Обломок погибшего зданья,

Ты больше не будешь врагом…

Так помни, мой друг, до свиданья!

 

Все замерли в зале, даже те, кто не слышал ни одного звука, и был далеко, они просто почувствовали, что происходит нечто, и невольно туда повернулись.

- Я ничего не поняла, - улыбнулась  она,  но в первый раз улыбка оказалась какой - то растерянной, ничего подобного не помнил поэт прежде, при ее гордыне и самоуверенности дикой.

А Пианист вдруг встрепенулся:

- Мне нужно свою голову приставить вам, чтобы вы поняли.

Ярость заискрилась в прекрасных глазах его.

- Не стоит, - очень тихо произнесла она , развернулась и  направилась к другим гостям.

Тогда поэту показалось, что его друг смертник, он даже мысленно попрощался с ним, но вот только пара дней прошла, а он здесь, он принят благосклонно снова и дарит им музыку, да кто и когда сможет их всех понять?

Нет, он, погруженный в историю и античность, не пытался даже этого сделать. А Афродита выходила из пены морской, и появилась она, но о том лучше не думать вовсе.

И не та ли самая Афродита первой взглянула в волшебное зеркало, которое  убеждало ее в том, что она на свете всех милее, всех нарядней и белее, и когда Психея попробовала невольно  вмешаться, что стало с бедной душой?

Странный был вечер, полуобнаженная ведьма, да что там королева  ведьм и поэтов, музыка того, кто посмел публично намекнуть на то, что ее чары ему больше не страшны. Не о том ли мифе еще раньше вспомнил профессор филологии, и она, явно ищущая новых жертв, хотя ведь всем понятно, что ни один из них не станет ее возлюбленным. Даже если он сойдет с ума от страсти, которую она так стремится разжечь в его душе.

Она отойдет в сторону, обнимет своего мужа, и будет из глубины зеркал наблюдать за тем несчастным.

И из глуби зеркал ты мне взоры бросала,

И, бросая, кричала:- Лови

 

Но влюблялся ли в нее кто-то по-настоящему? И на этот вопрос не смог бы точно ответить поэт.

Что это, наука страсти нежной, которая никогда не коснется души, потому что Психея погублена Афродитой, она где-то в дремучем лесу, спит в хрустальном гробу, и еще не нашелся тот безумец, кто освободит ее и вернет в этот мир.

И блестящий музыкант, единственный, бросивший вызов ведьме, не сможет этого сделать, потому что они одного поля ягоды, в сущности, это игра, она рано или поздно разрушит прекрасные, но бездушные тела.

Они возвращались домой вместе.  Пианист, которому вроде бы не о чем было  волноваться, наоборот, радоваться надо, но поэт видел, что на душе у него было странно тревожно. Он это сразу почувствовал.

- Она приняла тебя?

-Что, я не о ней, я о нем?

Он умел говорить загадками, поэт боялся спрашивать, о ком, о нем, вдруг закричит так же:

- Мне нужно свою голову приставить вам, чтобы вы поняли.

А то и что-то еще более резкое и неприятное. А он и без того в последнее время только и сносил удары по своему самолюбию.

Поэт решил, что Пианиста почему-то волнует муж ведьмы, хотя не мог ума приложить, что такого мог этот ученый червь натворить, он зануда, конечно, странная, но что о нем волноваться? Она навсегда останется с ним, и это решено раз и навсегда на небесах, да у него, кажется, и соперников нет никаких, это все так, забава.

Профессор с интересом взглянул на своего спутника, и упрекнул себя за то, что говорит с другом загадками, ведь тот вчера не был на вечеринке в знаменитой Башне так и не появился, словно чувствовал крах.

- Да при чем здесь ее муж, - словно прочитал чужие мысли он, - я говорю о первом поэте эпохи.

Голос звучал насмешливо, но насмешка  казалась скорее горькой. Он и хотел, а не мог так искусно притвориться, потому что речь шла не о ведьме капризной, а о поэте, это совсем другое дело.

- И кто же себя гением или первым поэтом на  этот раз объявил? - поинтересовался он.

- Да в том - то и дело, что не объявлял, он пришел и прочитал стихи.

- Какая невидаль, - все еще отбивался его спутник, - а кто их там не читает, хотя бы один нашелся.

- Прекрати, ты не веришь моему вкусу и чутью, ты думаешь, мне легко признать, что он первый.

- Не кипятись, когда я тебе не верил, но, сколько было народу, сколько было выпито в тот вечер.

- Я протрезвел, когда он начал читать, и потом еще несколько раз заставляли его читать «Незнакомку», и диагноз подтвердился.

Последняя фраза прозвучала почти зловеще. Тревога и в душе поэта нарастала, ему уже хотелось видеть того, о ком они говорили.

№№№№№№№№

 

Встреча произошла через несколько дней. Он был красив, да что там великолепен, неотразим, хотя многое дал бы Поэт, чтобы хотя бы во внешности его был изъян.  

И в стихах была та непередаваемая сила и прелесть, из-за которой можно было уже начать волноваться. Но он надеялся, что это пройдет, что свеча сгорит и погаснет даже скорее, чем они думают, потому что мало прогромыхать и на миг осветить небо невероятным светом, молнии ослепляют, но забываются быстро.

И все-таки, вспомнив, что он должен быть после обеда у ведьмы, он позвал с собой Рыцаря, пусть он полюбуется на нее, а она на него. Возможно, уже вечером он сможет поведать своему вспыльчивому Пианисту, что не так страшен черт, как его малюют.

Рыцарь хранил спокойствие, он даже благодарности не выразил за то, что тот взял его с собой.

№№№№№

 

Они оказались среди зеркал, как обычно. Но поэт странно заволновался, потому что, в какое зеркало, с какой стороны бы не взглянул на себя, во всем он проигрывал этому великолепному юнцу, а это был самый болезненный удар по его самолюбию.

Может потому, он не сразу заметил и ее появления, а когда заметил, то забыл о парне. Она стояла перед ними  обнаженная. И зеркала отражали это великолепное тело слегка прикрытое светлыми волнистыми  волосами.

Взгляд метнулся на юношу. Тот оставался так же спокоен, только легкая улыбка появилась в уголках его губ.

- Простите, я не совсем одета, - говорила она, - усаживаясь в кресло, - я не ждала вас, - повернулась она к нему, - но рада, столько шума из-за вас было накануне.

-Это преувеличение.

- Но здесь и сейчас ту «Незнакомку» мы услышим.

Она повернулась к онемевшему поэту. Он не был рыцарем, и спокойствие хранить умел не особенно, потому оба они заметили, как он возбужден, красные пятна появились на щеках, он поспешно сел.

Но когда зазвучал тихий голос, он забыл даже о том, что ведьма обнажена, впрочем, служанка уже принесла полупрозрачный голубой халат и она в него завернулась, потому что  в эффектных выходах больше не было необходимости.

Он дочитал стихотворение до конца.

Поэт сцепил пальцы. Они услышали аплодисменты ее незаметного мужа, который вышел и благосклонно слушал его. Впрочем, к середине стихотворения от спеси и надменности не осталось и следа. Все меняется даже в мире зеркал.

Он немного смутился оттого, что среди этих небожителей произвел такой фурор. И поспешно раскланялся с ним.

Он ушел куда-то во тьму, а они стояли все трое в полутемном зале среди зеркал и смотрели ему в след.

Гробовое молчание. И только зеркала хранили в глубине своей эту вспышку молнии, уже ставшую благоуханной легендой.

Потом он напишет ей, после всех бунтов и бурь:

Рожденные в года глухие

Пути не помнят своего.

Мы- дети страшных лет России-

Забыть не в силах ничего.

 

Испепеляющие годы!

Безумье ль в вас, надежды весть?

От дней войны, от дней свободы-

Кровавый отсвет в лицах есть

 

ГЛАВА 2 РЕАЛЬНОСТЬ

 

Он отдалялся от них на глазах.   Они считали его предателем и отступником. Он спокойно, и как всегда молчаливо сносил  любые обвинения. Они казались пустыми звуками, которые даже ушей его не касались, а какой в них был смысл?

Мир неукротимо катился к пропасти . В реальности все было еще хуже, чем в его видениях. И тогда вместе со всеми он узнал о том, что император отрекся от престола. Он не удивился этому известию. Это должно было случиться не нынче, так завтра, а что еще ему оставалось?

Катастрофы не удастся избежать никому. Все говорили о возмездии и революции. И он не мог забыть о русском бунте, бессмысленном и беспощадном.

Тогда и пришло извести о том, что крестьяне в усадьбе сожгли библиотеку.

Это и стало последней точкой, они могли разрушить все, что угодно, но книги, если у них поднялась рука, то не о чем больше думать и  мечтать, ничего не будет и быть не может в реальности.

- Зачем? - спрашивал он, и не находил ответа. Он бродил по городу, где на улицах полыхали те самые костры. Он ничего не боялся, потому что ни жизнь, ни смерть, если исчезли книги, не имела больше никакого смыслы.

Он натолкнулся на странного поэта, который всегда был с бунтарями. Он торжествовала теперь. И он разозлился, когда гений только едва заметно улыбнулся, и ни слова так и не сказал.

- Она пожрет и своих творцов, как он это не понимает, или не хочет понимать.

Тот услышал его, и отшатнулся, словно впервые узнал страшную правду.

А он медленно двинулся дальше. Ему больше не было дела до того, что там происходило. Завыла метель. Ему показалось, что маски мелькают вокруг, и кружатся, не касаясь его великолепные актрисы.

Надо было все это запомнить и написать о том, как погибал этот мир. Он знал, что единственное, что ему осталось - стать бесстрастным летописцем.

 

ГЛАВА 3 В порывах вьюги

 

Не появилось ни одного лирического стихотворения, ни одной строчки. Но он написал за несколько дней эту чудовищную поэму, которая жила в нем, и хотелось ему только одного - поскорее от нее избавиться раз и навсегда. И чудовище вырвалось из тьмы на белый свет. И он пока не мог знать, что она добьет  его окончательно, а возможно и знал, и только с усмешкой наблюдал за тем, как это будет происходить.

Он отложил в сторону листы и пообещал себе никогда туда не заглядывать больше. А они подхватили ее, словно сам Мефистофель всем этим руководил.

Но если от поэмы можно было отстраниться, то среди этих людей он все-таки оставался.

 Оставался почти бестелесным духом. Все растворилось и рассыпалось на глазах. Но они по старой памяти все еще хотели видеть и слышать его. Порой он уступал их требованиям. И кто-то читал поэму, он же сам не произносил этих слов никогда.

Он не нарушил этой своей клятвы.

В те дни была только одна женщина. Она завораживала своим пением. Общение с ней и с ее мужем так много давало ему когда-то , теперь она все еще пела старинные романсы.

Зинаида говорила о Париже и звала его с собой, они все уезжали поспешно.

- Зачем здесь быть, когда все мертво и ничего не осталось, - как странно звучали ее слова. Ему казалось, что он не знает и никогда не знал ее вовсе.

Он что-то говорил, но она не слышала его голоса.

Он остался один. И начал понимать:  неважно, что они выберут - уходить или остаться, одиночество и беда и разруха ждет их и там и здесь.

Они прощались навсегда. Она считала его предателем, и даже не скрывала этого.

И этот и тот мир - это одинаковая чужбина для них для всех, тогда зачем куда-то ехать. Все сбывалось, все до последней буквы. И была другая поэтесса, которая должна была пройти все страдания до конца. Тогда они встретились. Она так изменилась в эти дни, что он и на самом деле не узнал ее. Ничего не осталось от высокой и стройной девушки. Это была усталая женщина с обреченным лицом. Она никуда не уезжала, она решила остаться здесь со своим народом.

Ему казалось, что она решила остаться с ним до конца. И он даже был благодарен ей за это, хотя она ничего такого не говорила. Алекс слышала о его столкновении с черной дамой. Они добивали ее сына, словно пытались на нем выместить все свое зло.

. В их глазах не было ни жалости, ни сострадания, только какая - то дикая, необъяснимая жестокость, словно это была не их общая беда. Но таким стал весь мир, и она боялась, что он никогда больше не изменится.

И только его жена изменилась в лучшую сторону, она научилась о нем заботиться, только не слишком ли поздно это произошло?

№№№№№№

 

Город был пуст, больше нигде и никого не осталось. В одночасье все должно было рухнуть. Вспыхнула гражданская война, а они радовались, что прекратилась та, но эта была еще страшнее.

Какие-то никому теперь не нужные вечера поэзии. Но это было другое время и совсем другие люди, он не понимал их языка и их поступков, как ни старался понять.

Но они знали его и звали куда-то, им нужен был поэт. Он согласился, уверенный , что это последний вечер в его жизни - лебединая песня.

Он читал стихи , они вроде слушали его, молчание, гробовая тишина.

Какой-то голос из зала:

- Да он же мертвец.

- Да, я мертвец, - отчетливо повторил он, резко развернулся и отправился прочь.

Никогда и никому больше он не рассказывал об этом вечере. Окончательно замкнулся и отрешился от реальности. То, что происходило вокруг, не могло больше его касаться. Голод, холод, безразличие. Даже надежда ускользнула навсегда. За нее невозможно было ухватиться.

Он смотрел на свое отражение и не узнавал себя.

 

№№№№№№

 

Болезнь сковала не только тело, но и  душу. А он не мог и не хотел бороться. Если бы белые возвестили о своей победе, то он бы возродился из пепла, но этого не случилось. Уже был расстрелян император, и все, на кого оставалась последняя надежда. А тем, кто остались, им ничего не было нужно.

Вернулся поэт, чьей храбростью все восхищались, они сталкивались еще где-то на улицах и вечерах. Но он был мочалив и задумчив, словно не знал, что делать и как ему быть дальше.

Мать тоже оставалась растеряна и беззащитна. Жизнь больше не имела никакого смысла. Он ничего не боялся и ничего не хотел. Пора уходить. Он погружался в забытье и почти не возвращался к реальности.

Если кто-то пытался расшевелить его, он только повторял:

- Нет необходимости.

А им смотреть на то, как он умирал долго и мучительно. И смерть дохнула на него своим могильным холодом. А в реальности , кроме чувства ярости не было больше никаких иных  чувств. И даже чугунной и непробиваемой Любе с ним было порой невыносимо.

Но это было время, когда они были удивительно близки. Правда, это не могло продолжаться долго, хотя время и тянулось бесконечно.

Каким же страшным становился лик Снежного короля. Останавливалось все чаще сердце, а он этого даже и не чувствовал. Душа освободилась от теля и взлетела на небывалую высоту.

Они несли его на Смоленское кладбище, через весь город на руках.

Тогда и появилась новая волна легенд о нем. В последний раз первый поэт заставил говорить о себе.

Анна пошла вместе с каким-то людьми к тюрьме.  Там  уже был арестован вечный его соперник. Они безжалостно расстреляют его через несколько недель. Потом многие будет казаться, что случилось это в один день, а на самом деле было 21 число горького и жуткого августа.

Но пока еще хоронили Снежного короля, и женщины в черном падали замертво по дороге, как и всегда они были у его ног. Только теперь это совсем его не волновало.

Хотя вероятно, в те часы скорби его душа все еще оставалась с ними.. Со своей высоты он должен был все это видеть.

Но тогда он не мог знать, что и  после этого рокового дня, он будет живее всех живых и останется жить в этом мире, в сердцах девиц, которые придут в мир после его ухода. И им не суждено будет увидеть его, но сила и музыка его стихов была так велика, что он неизменно очаровывал и этих незнакомок.

Актрисы исчезли к тому времени, и  только первая поэтесса, с самого начала безжалостно им отвергнутая, осталась с ним до конца, и должна была написать самые правдивые и яркие строки о нем.

И потом она оставалась ему верна, и хранила ему верность до самого конца. Она еще не знала, скольких ей придется похоронить. И только в «Венке мертвым», она назовет их всех по имени.

А в тот день, остановившись около свежей могилы, она понимала, что пройдет этот путь до конца. Она была обласкана и проклята новым тираном, названа  монахиней и блудница.

Старуха, в охваченном войной городе будет возвращаться в прошлое, и возрождать великолепный образ первого поэта. Она напишет «Поэму без героя», где он и будет главным героем, как  это было всегда. Она не назовет его по имени, но все и без того узнают, к кому она обращалась.

Он помогал ей жить и выжить в такие страшных условиях, которые ему и не снились. И она снова ощущала те чары, чувствовала то волнения, которое переживала в самом начале в момент первой их встречи.

- Он пришел ко мне, он здесь, - снова говорила она, - он всегда оставался рядом. Она видела черную розу в бокале вина, только ей одной предназначенную. Об этом она мечтала всю свою долгую жизнь. Она верила, что страсть прорвется через снежную маску.

- Не случилось, или все-таки было.

Но разве трудно ее было обмануть, когда она сама рада обманываться. Они были рядом почти два десятилетия, а, кажется одно мгновение. А теперь оставались только чудом уцелевшие портреты, где он был таким же молодым и прекрасным.

И ей показалось, что именно о нем писал ее расстрелянный муж

Его глаза подземные озера,

Оставленные царские чертоги,

Отмечен знаком вечного позора

Он никогда не говорит о боге

Да, именно таким он и был тогда в том августе , в той жизни.

Она была для него подарком судьбы, хотя в  той метели, в окружении актрис, а она только слабая тень.

Вероятно,  теперь, если бы повторилось, все было бы по-другому, могло быть, но никогда не станет.

Она , как наивная девчонка, говорила о том, что за ночь с ним, не задумываясь, отдала бы всю жизнь.

Женщины всегда одинаково безрассудны и так очаровательны при этом.

Она смотрела на небеса и пыталась понять, что может происходить с нашими душами, оторванными от тел.

Но она не сомневалась в том, что и там он продолжал царить, как и на земле.

 

Лирическое отступление

ПОЭМА БЕЗ ГЕРОЯ  БЫЛ  АВГУСТ

(Памяти Анны Ахматовой)

 

 

Снова был жуткий  август. Дождь почти не переставал.

Небеса рыдали о потерях и утратах. Она не могла вырываться из плена прошлого, хотя заглянуть старалась в будущее. И в Книге Судеб, которую по-прежнему листала богиня Мокошь, там было обещано счастье. Счастье, в которое давно уже не верилось.

- Любви все возрасты покорны, - твердил сгорбленный старик, но она не верила даже седому мудрецу, потому что очень трудно во что-то светлое и красивое поверить, когда все уже было,  и все, кого она  любила,  успели шагнуть за черту бытия и остаться только легкой тенью.

Цикл стихотворений  назывался «Венок мертвым». Но его нельзя было записать даже на бумаге, потому что от этого могли пострадать те, кто еще были живы, но находились в тюрьме, под подозрением,  те, кто завтра могли  быть арестованы.

Вождь назвал ее монахиней и блудницей, и приказал не трогать - какая великая милость, когда уже успели тронуть всех, кто был рядом. Оставались воспоминания, которые они не могли убить, но убить их хотела она сама, чтобы не было так мучительно больно.

И все-таки, когда боль немного утихала, она уже не хотела от них избавиться, потому что это было то единственное светлое и прекрасное, что еще оставалось в ее мучительной жизни.

Показать бы тебе, насмешнице,

И любимице всех друзей,

Царскосельской веселой грешницей…

Невозможно читать этого, не вериться, что это было, что такое могло быть уже в этой жизни. Она и не верила. И все казалось просто красивой сказкой.

Вот если бы только по ночам расстрелянные и замученные не приходили снова читать ее стихи и письма, которые не были записаны, потому что она не могла их записать - они становились уликой против живых и мертвых.

 Что бы ни сказал, как бы ни написал, они все по-другому поймут и истолкуют. Они повернут все совсем в другую сторону, в ту, в которую хочется и выгодно им, в зависимости оттого, что хочет от них получить кровавый вождь, который назвал ее «монахиней и блудницей». Глупец, на самом деле она не была ни той и ни другой, она была русской поэтессой, и самой счастливой и самой несчастной из женщин, потому что когда-то дерзнула попросить:

-Дай мне долгие годы недуга, … отними и ребенка, и друга, - все исполнилось, все отняли, ничего не оставили.

Потом все было невыносимо, но особенно август, 7 августа, смерть Ангела, 21 августа -расстрел Капитана, она и теперь не могла называть их своими именами, потому что во все времена  скрывались имена людей, колдуны или палачи могли наслать порчу даже тем, кому больше не страшна была смерть, но они могли умереть во второй раз в памяти людской, это окончательная гибель.

Какая ирония судьбы, в революционной пьесе комиссар повторяет только четыре строки, как пример о скверном прошлом, самого романтичного и яркого из его стихотворений:

Или, бунт на борту обнаружив,

Из-за пояса рвет пистолет,

Так что сыплется золото с кружев,

С розоватых брабантских манжет

Но пьесу будут играть долго, буту все время повторять эти четыре строки,  кто-то вспомнит о расстрелянном поэте, кто-то, возможно, захочет узнать об авторе удивительных строк. И тогда они узнают, что  в этой несчастной стране творили  совсем другие поэты, они были удивительными и неповторимыми, и чем черт не шутит, может быть,  откопают, отыщут и еще напечатают и его старые книги. Тогда и ее муки и ее страдания были не зря.

Но сама она села в том августе писать «Поэму без героя», какие могут быть герои в этом мире, только подлецы и палачи, чаще всего в одном лице, и жертвы, это те, кто не стал с ними, кто не решился пасть так низко.

А там, иллюзии, тени, штрихи,  из которых, вероятно,  молодые ничего не поймут, но это не их вина, а общая беда.

И все-таки она писала свой триптих и пыталась их оживить, а что еще оставалось делать, когда никого нет,  и не будет рядом.

И губы повторяли странные слова, которые порой казались загадкой даже для нее самой:

На стене его твердый профиль,

Гавриил или Мефистофель

Твой, красавица, паладин?

Демон сам с улыбкой Тамары,

Но какие таятся чары

В этом страшном дымном лице-

Плоть почти что ставшая духом,

И античный локон над ухом-

Все таинственно в пришельце.

Это он в переполненном зале

Слал ту черную розу в бокале

Или все это было сном?

С мертвым сердцем и мертвым взором

Он ли встретился с Командором…

 

Она невольно оборвала чтение и оглянулась по сторонам, хотя в комнате было пусто, но это не значило, что никто не видит и не слышит.

Проклятый август. В гробу он был не узнаваем, и она завидовала тем девам, которым не довелось в своей юности столкнуться с ним, и не  спалить свою душу дотла. Они будут его любить, но они не смогут прикоснуться к тому мраку, который таился в его таинственной  душе.  Они никогда не узнают его самых страшных тайн, а она унесет их  с собой в могилу.

И еще одна тень, совсем иная, тень, которой воплотиться суждено будет уже в конце века, после того, как она сама покинет этот мир, но как же он был прекрасен. И она благодарила небеса или его Воланда, как тут разобрать, за то, что все-таки столкнулась с ним  в мире, где уже не могло быть талантливых писателей, их всех уничтожили раньше, и только он задержался каким-то чудом, но ненадолго:

Ты пил вино, ты как никто шутил,

И в душных стенах задыхался,

И гостью страшную ты сам к себе пустил,

И с ней наедине остался

Снова август. Все творчество, да и жизнь сама - это поэма без героя. Потому что не может быть героев в мире, где оставались только жертвы и палачи, они очень часто менялись местами, и сами палачи становились жертвами, и тоже исчезали бесследно, хотя о них уже больше некому было жалеть и помнить.

Она жила и в этом августе назло всему, чтобы хранить память о тех, кто ушел « полным сил, и светлых замыслов и воли» и  оставил ее в этом мире одну, потому что кто-то должен остаться и поведать миру о том, что с ними со всеми случилось.

- И это вы можете описать? И я сказала: -Могу

Вот только бы пережить очередной жуткий  август, а потом станет немного легче.

 

ГЛАВА 4 Приговоренный к смерти  

 

В порыве вьюги кружились на маскараде пары в начале века дьявола, и создавались невероятные по силе своей легенды. В творении ее принимали участие все. То хор возникал в завывании вьюги, то отдельные голоса раздавались.

Они звучали, смолкали, исчезали бесследно. Миф обрастал новыми и новыми подробностями, уносясь от реальности в неведомую даль. И он появлялся перед ними. Он был или только казался, смертельно бледный, восхитительно-прекрасный Снежный король.

Он пришел, он был вместе с ними, они могли бесконечно долго слушать его изумительные стихи. Они видели ли  в сиянии, как записала юная Марина Цветаева. Она была особенно пристрастна, а потому  заостряла и  обнажала все чувства, о том, что он странно пленителен, не забывали упомянуть и мужчины, он чародей, сын  волхва самого - этого первого чародея в славянском мире, потому околдовывал и завораживал их души.

Я не знаю лица страшнее,

Я не знаю прекрасней лица.

Воскликнула в беспамятстве своем поэтесса, в последнее время бывшая с ним рядом.

Ведала ли она, что пишет, или ее рукой водил кто-то другой, хотевший приоткрыть миру завесу его тайны.

. Но именно в этих откровениях и оставалась невероятная сила его таланта. И кажется, он отвечал ей на эти строки

Твой будет ужас бесполезный

Лишь вдохновеньем для меня.

Узнавал ли он себя в образах, которые они создавали? Кажется, он все дальше уходил не только от реальности, но и  от великолепного мифа

Он соединился с метелью, которую очень любил и готов был творить из нее и костры и распятья.

Бескровным пламенем метели

Был легкий лик осеребрен.

А ей досталась роль его Ангела Хранителя, потому что все остальные роли успели до ее повеления раздать другим.

Но как же трудно, порой невыносимо было его хранить

Вы, приказавший мне: «Довольно, иди, убей свою любовь,

И вот я плачу, я безвольна»

Он так и  останется для нее «Плотью, почти что ставшей духом»

А она так и не поверила, что реальный, живой человек смог бы ее оттолкнуть, от нее добровольно отказаться.

 Потому и казалась его улыбка им мертвенной и сухой, а сам он чаще виделся призраком, а не человеком.

Тебе улыбнется презрительно Блок

Трагический тенор эпохи.

И кто из них решился бы увидеть, и описать душу Демона?

А возможно они просто не знали, кто он такой.

Это был жуткий и холодный взор бесцветных глаз, и в них лучше не смотреть вовсе.

Но соперник его сравнит их с подземными озерами.

И так получилось, что без него,  для оставшихся в живых жизнь не имела только никакого смысла.

Он никогда не отводил своего взгляда и  пугал и зачаровывал всех, кто попал в поле его зрения

В глазницах, опьяненных адом,

Томилась звездная печаль,

-напишет М. Цветаева, которая боялась к нему приблизиться.

И невольно замыкался странный круг.

Совпало, сошлось в одном человеке то, что стало цепью таинственных загадок, и то, что называли они странным именем, которое позднее огласит М. Булгаков  - Князь Тьмы.

А он до конца пытался подняться в небеса и не знал, как это можно сделать.

И его сущность открылась самым прозорливым из людей

Благородный и преступный,

Избалован, дерзок, горд,

Ледяной блестящий лорд

Упоен и равнодушен.

С ним рядом любой казался слишком суетлив, мелок, ничтожен. И он неизменно возвышался над всеми и оставался недосягаем.

Рок и боль венчают Блока - напишет тот, кто объявил себя гением Игорь Северянин.

Образ мраморного мертвеца, если вдуматься, это не просто красивая метафора, это та реальность, в которой он продолжал жить.

Трагический пришелец, его не пытались даже узнать и понять жители земли, он знал дивные миры, до которых не дотянуться другим.

Лирическое отступление

ИЛЛЮЗИЯ  СТРАСТИ

 

Нежный призрак,

Рыцарь без укоризны,

Кем ты призван

В мою молодую жизнь?

М.Цветаева

 

Прага дарила покой и уют беспокойной вечно мятущейся душе. Все муки адовы были пережиты и пройдены. Оставалась только Прага и сны о России, которой не было и не будет больше никогда.

Тосковала ли она по ней, снилась ли ей  эта странная иллюзия, как знать?

Мне совершенно все равно,

Где совершенно одинокой быть

Странное признание, в которое верится, если вспомнить о ней.

Но  было прошлое, такое же странное, как и вся остальная жизнь переполненная иллюзиями. Это они жили, страдали, и влюблялось в  кумиров, старались приблизиться к ним и быть рядом. Разве не сообщила всему миру ее счастливая вечная соперница

Я пришла к поэту в гости.

И приходила, и свидетельство тому его странный ответ, где даже обрывки разговора вплелись: «Красота страшна, вам скажут». Но смогла бы она вот так прийти и говорить с Богом?

Она ответила для себя и для всех на этот вопрос еще тогда в 1916 ом. Как же давно это было, кажется даже и не в этой жизни.

Я на душу твою - не зарюсь!

Нерушима твоя стезя,

В руку, бледную от лобзаний,

Не вобью своего гвоздя

И по имени не окликну,

И руками не потянусь,

Восковому, святому лику,

Только издали поклонюсь.

В бессилии она закрыла глаза и вспоминала, как это было там, в России, в разгар всех пожаров и бунтов, когда назначили поэтический вечер. И она узнала, что там будет он.

Стихи были переписаны на белые листы. Она знала, что это последняя возможность передать их тому, кому она молилась, кому они и были предназначены. В тот момент она была уверена, что если кто-то и должен был их прочесть, то именно он, и знать о ее отношении к нему.

Она не задумывалась о том, как не сладко быть богом. А в те времена лихие и совсем невыносимо. Она просто летела и замирала от восторга и ужаса - видеть и слышать его - вот величайшее счастье и последняя радость, которая им была еще дарована в годы глухие или лихие.

Он вышел в белом свитере. Какая-то странная дама рядом, чужая, хотя  кто не был тогда ему, как и ей чужим? Совершенно инородное и чужое создание в этом зале. Как и она сама. Но и с ним она не почувствовала родственную душу, а только видела, как он замучен, отрешен, как он живет в мире своих снов и иллюзий, совсем не касаясь реальности. Но только так и можно было выжить, говорят та, которая была дружна с ним с самого начала, уезжая, объявила его предателем. Каково  было ему слышать это?

Он читал что-то для них такое далеко и такое ненужное, что мороз пробегал по коже. Еще бы немного, и она бросилась бы на сцену, чтобы заслонить его высокого и широкоплечего, собой, чтобы ему не было так неуютно и так мучительно больно оставаться перед ними наедине.

Но не бросилась, не успела, потому что  кто-то из первого ряда крикнул дерзко и дико, теперь все так было в мире рабов, ставших господами.

- Да он же мертвец

- Да, я мертвец, - сказал он, беззащитно улыбнулся и отправился прочь. Сколько они не хлопали и не звали его назад, он так больше и не появился.

Она напишет позднее об этом случае, о том, что тогда творилось в этом зале и в этом мире:

Думали - человек!

И умереть заставили,

Умер теперь. Навек

- Плачьте о мертвом ангеле

Но когда она заглянула в рукопись, то сама удивилась - написано это было в 1916,  до всех тех событий. Как странно путаются в ее дали все даты и цифры, если бы не было написано своей рукой, она бы и не поверила в то, что все знала заранее. Она не видела его в 1916, только позднее, но уже видела и знала все заранее? Как страшно быть Кассандрой в любом времени, особенно когда тебе верят, а если и не верят, все равно все сбудется.

О, поглядите, - как

Веки ввалились темные!

О, поглядите, - как

Крылья его поломаны!

Черный читает чтец,

Топчутся люди праздные…

- Мертвый лежит певец

И воскресенье празднует.

Она знала, уже тогда, что случится с ним и с ними со всеми, но кто тогда не знал этого, только говорить и даже думать боялись, надеясь, что если не произносить вслух, не думать, то и не случится.

Но нет, все пошло по написанному, и еще страшнее

Могли ли знать эти люди, от которых разило перегаром, и смертью, кто был перед ними, а сами они - могли знать?

Они говорили его романах, о грехах. Сплетням не было конца и края, он и сам словно бы испытывал их на прочность, подбрасывая все новые и новые версии всего, что случалось с ним или могло случиться, наверное, потому что очень страшно было думать о самом главном, о предназначении, и только она видела совсем иное:

Шли от него лучи-

Жаркие струны по снегу.

Три восковых свечи-

Солнцу-то! Светоносному!

А тот страшный вечер поэтический? Она обмерла, и поняла, что все кончилось. Листы со стихами оставались в руках. Она вспомнила о них и толкнула туда, за кулисы, где он скрылся, дочь, понимая, что сама не сможет пробраться, приблизиться, особенно теперь. Она сказала потом, что передала их ему в руки.

Но он ничего не сказал и, кажется, напугал ребенка в полумраке переходов, какие только призраки могут являться.

№№№№№

 

В тесной комнате было душно и накурено. Елена перебирала записки, какие-то послания, от тех из прошлой жизни. Эти вряд ли могли что-то написать. Да и не было такой потребности у тех, кому приказано было идти и слушать поэта. И пошли, и слушали, и обрадовались, когда кому-то особенно дерзкому, а скорее наглому, удалось завершить вечер раньше, потому что ни черта  они в этом не понимали. Какая поэзия, когда есть дела важнее - им надо было мировой пожар раздувать, да и свой мир от мусора очищать. Им было жаль тратить время на какие-то старорежимные и совсем уж непонятные стихи.

- Как это все дико, - наконец обратился он к своей помощнице, - и сколько еще это может продолжаться?

Она читала какие-то записки, отбрасывая те, в которых были гадости и непристойности, старые сплетни и глупые вопросы.

- Что же вы молчите, - немного оживился поэт, - все, - там такое, чего нельзя произнести вслух?

Он вспоминал лицо поэтессы « безумной гордячки», которая упрекала его в предательстве, и предрекала крах и скорую гибель. Она оказалась права - женская интуиция никогда не подводит.

Он не сразу расслышал голос Елены:

- А здесь стихи, хорошие, смотрите:

И проходишь ты над своей Невой

О ту пору, как над  рекой- Москвой

Я стою с опущенной головой,

И слипаются фонари

Он пристально взглянул на нее, так как смотрел всегда на влюбленных в него женщин, и они отводили глаза первыми. И  она отвела.

- И вы смутились, - улыбнулся он, и протянул руку к бумагам:

- Это личное, это я сам должен прочитать.

Он посмотрел немного на листы, положил их, свернув в карман пиджака, резко встал и подошел к окну.

Долго, очень долго стоял он у грязного от дождя и всех бурь окна. Она видела только его широкую спину, не решилась его окликнуть, и не могла даже представить себе, как и все, кто было с ним во все эти годы, о чем в такие минуты мог думать поэт.

№№№№№№

 

Так и произошла их единственная встреча с той, которая никогда не посмела бы приблизиться.  Его месяцы и даже дни были уже сочтены, ей оставалось жить и мучиться еще два десятка лет. До последней минуты, до последнего вздоха с ним будет ее вечная счастливая соперница, у которой было все  и сразу- Анна Ахматова.

Мы коронованы тем, что одну с тобой

Мы землю топчем, что небо над нами - то же!

И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,

Уже бессмертным на смертное сходит ложе.

Она никуда не уехала тогда, она оставалась там, в зареве пожаров. Королева не покидала своего королевства. И  чем черт не шутит, им, возможно, еще доведется встретиться в этом мире, хотя верилось в это с трудом. И трудно даже представить себе, что это может быть за встреча в мире, где торжествуют только иллюзии и никогда не было и не могло быть ничего реального, для нее, по крайней мере - иллюзия жизни, иллюзия страсти. И только стихи настоящие, но в том - то и беда, что стихам не надо революций, что она погубит ту последнюю реальность - которая у них оставалась - их творчество. Но они этого не знают, и знать не хотят.

В певчем граде моем купола горят,

И Спаса светлого славит слепец бродячий,

- И я дарю тебе свой колокольный град,

Ахматова! - и сердце своей в придачу.

 

ГЛАВА 5 ПРИГОВОРЕННЫЙ  К СМЕРТИ

 

 

Не странно ли, что знали мы его?

Был скуп на похвалы, но чужд хулы и гнева,

И Пресвятая охраняла Дева

Прекрасного поэта своего.

А. Ахматова

И было утро 10 августа, то редкое утро, когда ослепительно светило солнце, словно пыталось спалить этот странный мир.

И был день, когда гроб с телом поэта на руках несли до Смоленского кладбища.

Принесли мы Смоленской заступнице

Принесли пресвятой Богородице,

На руках во гробе серебряном

Наше солнце, в муке погасшее, -

Александра, лебедя чистого

 Так написала о том странном солнечном августовском  дне Анна Ахматова.

 И был вечер. Горела свеча.

Они остались втроем: мать, друг, жена. Столько лет, от начала и до конца они были рядом с ним, уходили и  возвращались, ссорились и мирились, и все, потому что они любили его безмерно. Все трое, собственных судеб и жизней без него не представляли, и представить никак не могли.

И кто из них сегодня, вернувшись со Смоленского кладбища, смог бы повторить в то, что его больше нет. Что он не ушел в соседнюю комнату и не вернется назад.

Он был с ним в тот вечер. Стоял бокал с вином, ему предназначенный после поминок. Тень мелькнула рядом. И он стоял у стены и внимательно следил за ними, слушал, смотрел. Они не удивились его молчанию, он и прежде никогда много не говорил, хотя  немного странно ему было видеть вместе самых дорогих людей, только смерть и его уход смогла из примерить, усадить за стол - какая ирония судьбы.

Он, тоже поэт, был вечным соперником, матушка, никогда не могла примириться с женой. Жену он ревновал к другу и поэту. Все сплелось в такой чудовищный клубок, что никак не разобраться в этом хитросплетении. И вот разом все кончилось.

Никто не плакал. Они успокоились после бесконечного течения тех дней и  говорили о нем. Каждый понимал, что разговор этот может длиться бесконечно, но никогда он не будет таким скомканным и ярким одновременно, потому что это первые впечатления. Потом, когда все будет сказано, все прочитано, и не понято. Когда каждый из них будет жить своей жизнью, потому что им дарован какой-то отрезок времени с ним и без него. Он будет приходить иногда к каждому из них. И только теперь они снова были с ним, и впервые все вместе за одним столом.

Жаль, что такого не было тогда, можно было бы сравнить то, что они говорили при нем, с тем, что после его ухода.

Вероятно, это две большие разницы.

Он почувствовал, что все не совсем так, как казалось в агонии мучений, в самые последние дни.

Жизнь продолжается, и она неповторима и интересна. И он будет еще жить, и возвращаться, пока они живы, пока они помнят о нем, и впускают прекрасный призрак в собственные жизни.

Прекрасный призрак,

Рыцарь без укоризны

Кем ты призван,

В мою молодую жизнь.

Он не мог вспомнить имени поэтессы, написавшей эти пронзительные строки, не видел, вероятно, никогда ее лица, да и не особенно запоминал их, окруженный очаровательными актрисами. А вот теперь , все так изменилось, что именно строки стихов возникают из памяти и заставляют его возвращаться в мир, который так странно, нелепо и поспешно пришлось покинуть несколько дней назад . Кажется это было 7 августа. Но он не помнил давно чисел, все сплелось в один клубок.

Миры летят. Года летят, пустая

Вселенная глядит в нас…

Но собственные стихи вспоминать не хотелось, нет, не в них теперь было дело, а в том, чтобы сохранилась память.  В сгоревшем дотла мире это была трудная, почти невыполнимая задача. Но он знал, что мы умираем во второй раз окончательно, когда о нас забывает последний из тех, кто знал и любил.

№№№№№

 

-Они приговорили его  к смерти, -  тяжело вздохнула Мать, - тишина казалась зловещей.

- Им не было до него, да и для всего остального мира дела, - ответила ей жена.

Он слушал их, вглядывался в лица в полумраке, а потом все-таки срывавшимся голосом произнес:

- Нет, его смерть - ужаснейший приговор им самим. Забудутся многие злодеяния, что-то никто не сможет вспомнить никогда, но его стихи останутся, как только все уляжется, и гарь исчезнет, они зазвучат с новой силой, и это будет приговор им самим.

Призрак поморщился. Ему совсем не нравилось то, что они произносили такие слова, все с теми же судилищами связанные, но он мог только слышать и остановить их никак не мог. Это было уже не в его власти.

- Мне всегда было страшно за него, он сам себя, еще до них приговорил к смерти, разве вы не помните «Мы дети страшных лет России», и Бальмонт, и Бунин, и Брюсов, и Ахматова, они собирались жить вопреки всему, и будут жить, куда бы судьба их не забросила. А он бы в этом мире не смог жить ни за что на свете, вероятно, это и была его главная тайна.

- Говорят Николай Гумилев арестован, - вдруг произнесла Любовь Дмитриевна, словно вспомнив о чем-то.

- Тот тоже смертник, он не мог забыть расстрела императора Николая, и все время жалел только о том, что будет не первым, а вторым, и на этот раз, а он должен быть всегда и во всем первым.

Впервые за все время и Призрак оживился, он вспомнил несколько их столкновений. Он помнил фразу:

- Вы мешаете мне, все мои женщины влюблены в Вас.

Что было на это ответить? Теперь  он остался один, но, вероятно, ненадолго, если правда то, что они говорят. Они не могут его расстрелять, хотя, нет, они могут все. И возможно, ему удастся затмить всех. На миру и смерть красна, о нем сложат легенды. Хотя, как знать, в этом мире больше ничего предсказать нельзя, тут случается все совсем не так, как должно быть и могло бы быть.

№№№№№

 

- Он просто задохнулся, - говорила Мать, когда они снова вернулись к нему, и снова слезы потекли по ее странно исхудавшим щекам.

- Воздух России его убил, интересно, что  запишут в заключении о его смерти, они должны что-то написать, ему было только сорок, этот никак не смертный возраст. Его убила революция. Так, пожалуй, не рискнут написать, хотя это правда.

- Это убило Сашу, - едва произнесла Александра Андреевна и закрыла лицо руками.

Он отвернулся к окну, он не мог больше смотреть на ее слезы. И,  словно что-то почувствовав и опомнившись, она замолчала, и только сжала до боли платок в ладонях.

Она так и не могла понять, как останется, и будет доживать в этом жутком мире без него, ведь надолго они никогда не расставались. Он был единственной ее радостью, солнцем, светом, она должна была только знать, что он жив, что он пишет стихи, и обязательно откроет дверь и обнимает ее.

№№№№№

 

Эти два месяца он провел в взаперти, запер сам себя в четырех стенах, и когда она пришла к нему и стала уговаривать его прогуляться, жена только молча махнула рукой, не в силах говорить об этом, он вдруг повернулся к ней, лицо было каменным, она не узнала своего сына.

- Нет необходимости, я не могу видеть того, что на улицах происходит, не хочу видеть и знать, здесь еще остается иллюзия, что там ничего не изменилось.

И сколько она не говорила потом, все было бесполезно, он молчал.

Он звал друга, но того не было давным-давно, он так и не решился вернуться при жизни, и понимал, что не простит себе этого. А похороны слишком поздно, к живому надо было приходить.

- Не казнитесь, - услышал он голос матери, - и тогда было уже поздно, хорошо, что Вы не видели его таким.

Он поверил ей, и все-таки никак не мог успокоиться, как ни старался.

№№№№№

 

Он слышал этот странный приговор доктора, хотя тяжелая  дверь была в тот странный день прикрыта, доктор говорил тихо, он не мог этого слышать, но он слышал:

- Не нравится мне его настроение, он не хочет жить, и  значит, смерть придет к нему.

Странная речь для врача, но в тот момент впервые за много дней он улыбнулся, хотя и сам не понимал почему. Это было выходом из безвыходной ситуации. Это было единственным протестом.

Тот,  другой,  говорил о расстреле императора и словно бы сам себя приговаривал к расстрелу, он оставался офицером, он не собирался сам пускать себе пулю в лоб, ему нужна была смертная казнь на глазах у всех. Что за мальчишество,  бред. Но он завидовал ему и точно знал, что с ним даже такого произойти не может. Комиссары  упорно тащат его  в свою революцию, все искажая, «12» стала его приговором, они требуют читать только поэму.

Он вел с ними странную игру, в которой надеялся выиграть. Но это невозможно, и когда он убедился в этом, то понял, что это конец. И перестал жить, а что еще оставалось.

- Он не хочет жить,  и смерть придет к нему, - не потому ли фраза знаменитого доктора была последней радостью, еще  доступной ему, больше никто и ничто не смогло бы его обрадовать в этом мире.

Он видел во сне Зинаиду, в момент их последней встречи, какой резкой и яростной она была. И вероятно, никогда не переменится. И стало жаль, что они так далеки, и ни на этом свете, ни на том не смогут продолжить прерванного разговора. Она, понимавшая его лучше других, оказалась самым непримиримым врагом, но он прощал ее. Им оставаться и маяться, и видеть, то, что он уже никогда не увидит, а если и увидит, то участвовать не будет. Смерть избавит его от этого кошмара.

№№№№№

 

- Сегодня в «Правде» известие о смерти Саши, - говорила мать, - они упомянули только о том, что он  автор «12», какая чудовищная несправедливость.

- Как странно, что они вообще написали о нем, - вырвалось у жены.

Друг думал о том, что она, его вечная любимая и Прекрасная Дама,  права, о них в этой их газетенке в час смерти вообще ничего не будет написано. Но он скорее радовался этой догадке. Ведь они приговорили к смерти всех, и живых в том числе, заочно, заранее.   Кто их них жив нынче?   Им просто нет,  и не может быть места в этом мире, где они строят какое-то мифическое общество и счастье для кого-то другого. А возможно под лозунгами этими все рушат и не могут остановиться.

- Мне придется уехать, я не могу и не хочу здесь оставаться, - говорил он

Они что-то ответили ему.

Он был первой жертвой, через две недели состоится расстрел - они стреляли в весь серебряный век, от которого к тому времени осталась только горстка пепла.

Рожденные в года глухие,

Пути не помнят своего,

Мы,  дети страшных лет России,

Забыть не в силах ничего,

Испепеляющие годы.

№№№№№

 

Через несколько дней  в опустевший дом пришла Надежда, оглянулась вокруг, словно желая убедиться еще раз, что здесь его  нет больше, но поверить так и не смогла.

Она почти ничего не говорила, только оставила стихи. Они читали их вечером при свече.

И, не закрыв лицо, его несли

На кладбище, под сень и трепет клена,

И старики, и дети с нами шли

За этим гробом, славой озаренным.

 

На поднятых руках он тихо плыл

Над невскими высокими мостами,

Прохожий за прохожим подходил,

Вставал в ряды и плакал вместе с нами

 

ГЛАВА 6.  МАСКА И ЛИЦО

 

Но когда говорили о нем, то стали появляться и другие образы. Его сравнивали порой со свечой, отполыхавшей на ветру

. А ведь он и на самом деле таял у них на глазах. И огонь казался жутким, почти адским.

Святой, царственный, ставший горской пепла римский патриций. Для него презренной казалась проза, и они обращались к нему в стихах. Не было титулов, которыми он не был бы награжден. И он оставался, освещенный то свечами, то  факелами. « Красив, как Демон Врубеля»- отмечал И. Северянин.

Легенда о его голосе, еще один штрих к портрету. Трагически странное бесстрастие. Оно заставляет замолчать всех, кто был рядом

Он не просто знал силу слов, но чувствовал, как они действую на людские души. И завораживал он не артистическими интонациями, а самим словом. В тихом голос был колдовской дурман и невероятная сила. Так и появился пророк в багрянице.

Святой, распятый нами в дни разврата.

Анна Ахматова наоборот сравнивает его с языческим божеством «Солнце , в муках погасшее». Рыцарем запоздалым видим его К. Бальмонт.

Они ждали его появления, он явился, и они возликовали, хотя он разрушал, уничтожал больше, чем созидал.

Б. Пастернак словно бы подводит итог всему сказанному до него:

Прославленный не по программе,

И вечный вне школ и систем.

Но как бы его не называли и  не определяли,  в нем, вероятно, было все, о чем они говорили тогда.

И вот он снова читает свои стихи, в реальности или снах их чудных:

Какое это было колдовство,

С какой непререкаемою властью,

Бросала в дрожь, похожая на счастье,

Трагическое страшное бесстрастье,

Замедленное чтение его.

В том августе была прочерчена грань между таинственной реальностью бытия и той вечной тайной, которая возникла, когда душа его перенеслась за эту грань.

После смерти людей изменяются их портреты. Но лик ни одного из смертных не изменился после ухода так сильно. Говорят, что его невозможно было узнать.

Он пел, а не рассказывал стихами

Мы слушали, как слушают во сне.

И З. Гиппиус не могла не отметить тот невероятный гипноз, который был в нем.

ГЛАВА 6   ДО ЖИЗНИ

 

И снова он возвращался к нам и был с нами, властитель дум, первый рыцарь, Гамлет, а за этими масками скрывался странный Демон, почти достигший небесного предела. Но он не мог признаться в том даже себе самому.

И он смотрел в прошлое вместе с нами, и видел лица тех, кто затерялся где-то вдали, оставался за этой чертой. И первым был первопроходец, затерявшийся где-то в Сибири. Он достиг Братской земли. Петр, камень, - произнес восторженно кто-то рядом. Поэт вглядывался в его черты на том самом перекрестке, где не течет время, а пространство безмерно.

Вот почему ему снился князь и его дружина, отправившаяся в бескрайние просторы. И он смотрел, как они уносились в неизвестность, и видел себя одним из отважных воинов.

Теперь, когда время и место больше ничего не значили, он мог оказаться в любой точке, воскресить любой эпизод из прошлого, прикоснуться к неведомому и иллюзорному.

Но ведь все может сходиться в одном месте и пространстве. А на земле ему казалось, что в тот миг, когда он вырвется из реальности, он просто умрет от скуки. Но здесь все только начиналось. И тайны проявляли свою суть, создавая свободное пространство.

И в это мгновение появился другой предок, объяснивший его невероятную тягу к театру.

Они его называли Федор - барин и поэт. Он с такой страстью создавал свой театр, что остановить его было невозможно. И в его крови и памяти было чувство, что он родился на подмостках, и умрет от разрыва сердца именно на сцене, в юности ему о том мечталось все время.

И он самозабвенно играл Гамлета, как когда-то в усадьбе у деда, когда он в первый раз встретил свою Офелию, ставшую навсегда его Прекрасной Дамой.

Он играл Гамлета, как и последний русский император, на сцене, а потом в страшной реальности.

№№№№№№

 

Он читал романы, рассказы и стихи своего деда. Тяга к театру немного утихла, когда он понял, что только слово останется вечным, бессмертным в мире, когда все остальное затеряется и забудется. Оно останется его единственным оружием в борьбе за собственную вечную жизнь.

Об этом знала бабушка, когда занялась сначала переводами, а потом погрузилась в творчество.

А он уже видел еще одного деда своего на дорогах бескрайних Средней Азии. Он отправился туда не по собственной воле и на свои средства. И наказание для него стало благом. И там он встретил великолепную женщину- судьба к нему оказалась благосклонной.

И он видел седовласого старика  и мальчика, бродивших без устали по полям и лесам. Он испугался, показалось, что они заблудились и никогда не найдут дорогу назад.

Но в душе его совсем не было страха. Они искали новые растения. И запах трав оставался в памяти его. Тогда и проснулась в нем древняя вера предков, и он ощущал себя молодым богом, сначала Даждьбогом, потом таинственным Велесом. И деревья, животные и птицы служили ему в те дни.

Ему нравились и совсем не пугали и бури, и грозы. Здесь все было родным и прекрасным, и  звуки, и слова. А где-то на дне таинственных болот хоронились древние боги. Он разговаривал с Лешими, и они были к нему добры. И  русалка плыла к нему, как только слышала его шаги. Он чувствовал их присутствие, и никогда не сомневался в том, что они существуют. Они не могли ему причинить зла ни в детстве, ни потом. И добродушный хозяин леса, показывал ему птиц и животных и грибы такие причудливые и большие, что трудно было поверить, что такие могли тут уродиться.

Потом эта атмосфера первозданности навсегда останется в его стихах.

Бабушка научила его быть терпеливым, бережно относиться к слову и благоговейно к писательскому труду. Уединение, библиотека, и  кипа белых листов - вот то, что было теперь главным богатством в его жизни. Книги стали настоящим чудом и бесценными собеседниками.

А еще рояль - играла тоже бабушка, и музыка стала важной частью поэтического текста.

И бродил он по опустевшим комнатам, живым только в его воображении. Голос бабушки, чей-то звонкий смех, все это было так близко и казалось таким желанным.

И вдруг в мир ворвались суровые скальды. И он любовался, глядя на них.

А потом перенесся в 1900 год, когда умер неожиданно гениальный философ, подаривший им новый мир, и  заставивший в этом плане и развиваться дальше. Но в новом веке таких больше не было, он так и оставался осколком прошлого века.

И брел он в пустоте по аллеям кладбища к Новодевичьему монастырю .Листья кружились и падали прямо на аллеи, совсем как той осенью. И лампада мигала на его могиле.

Именно в такие минуты и рождались самые невероятные стихи.

Свадьба была 17 августа. Он хотел этого союза, но как трудно одолеть самый тяжкий рубеж в жизни.

Профессор химии, его странное семейство, далекие и не особенно понятные люди и обычаи. Все торжественно и странно. Такое не может повториться снова. Церковь, старик-священник. Он взял венец в руки вместо того, чтобы прикоснуться к нему губами. И пронзительный осуждающий взгляд.

А потом свадебный стол в усадьбе. Разговоры, суть которых он никак не мог понять. Но это было началом конца. Личная жизнь катилась в пропасть.

Еще мелькали женские лица, скрытые карнавальными масками. Жизнь состояла из разлук и встреч. Она уходила из дома, а он никак не мог ее удержать. Ее измены он воспринимал спокойно. Она не отказывалась от него, но разве они жили вместе?

Это был самый странный союз. Он не мог знать, сколько разочарований и огорчений пережила эта женщина, которую он привязал к себе клятвой. Но в каком горьком двойственном положении они оставались.

№№№№

 

Он заглянул в свою квартиру на четвертом эта на Лахтинской. Там было тепло и уютно. И рядом шумели поэты и  звучали стихи. Именно им он и принес свою незнакомку. И они приняли сразу и безоговорочно.. И в минуты пустоты и отчаяния он вспоминал такие взлеты.

А  в то лето они спокойно расстались с  женой. Она уехала в Шахматово, он перебрался к матери. Хотелось вернуться в юность. Надо было просто пожить отдельно, подумать о том, что делать дальше. Отношения можно было сохранить только в разлуке, когда все так скверно. Но матушка с мужем уехали отдыхать,  и это стало самым  тяжелым испытанием для него в те дни. Ему показалось, что его все оставили. Он оставался одиноким и неприкаянным. И тогда он почувствовал, что задыхается. Снилась прекрасная Италия, чужая речь, великолепные храмы. Там никогда не поймешь, где кончалась реальность, и начинались фантазии. Но жена снова стала Прекрасной Дамой, а он ее первым рыцарем. И могила Данте. Это он распахнул перед ним потусторонний мир. А потом они отправились в Германию, которую  он всегда считал своим вторым домом. Там к нему снова пришла Оксана, и ожило все, пережитое в 16 лет. Как странно было оказаться здесь с другой женщиной. Так мало была она похожа на ту, единственную.

На этот раз гроза стала вестником страшных событий. Душа сжималась от раската грома. Природа первой почуяла катастрофу , которая не заставила себя ждать.

И тогда он сам шагнул в бездну, окончательно удалился от мира, дни, часы, недели адских мук, отказ от пищи, от встречи с людьми. Ему виделась вьюга,  и хотелось раствориться в метели.

И вдруг он остановился. Он медлил. Но там больше ничего не было. И только в оперном театре снова умирала Кармен. Последняя вспышка страсти перед гибелью.

Ценою жизни ты мне заплатишь за любовь.

Если бы они не познакомились  ближе, то возможно он до сих пор бы любил ее. Теперь, когда страсти не было и  в помине, он понимал, как скверно ему без любви. Но как же поздно наступает порой прозрение.

Милая, безбожная, пустая,

Незабвенная , прости меня.

Снова возникли строки в дни раздумий и раскаянья.

Он видел Кармен в усадьбе деда. Она нагрянула неожиданно, играла и пела для них. Он оставался вежливым и внимательным. От страсти уже не оставалось и золы. Если бы теперь он был с ней, то он  бы вел себя по-другому. Отсюда видно, как несправедлив он был и даже жесток.

Ночью они сидели под луной и вдыхали теплый воздух. Какая чудесная это была ночь. Он слышал даже звуки и ощущал запахи.

Ему захотелось взглянуть на гибель поэта, На похоронах они говорили, что тот арестован за мятеж. Тогда он и перенесся в темницу. Он был еще жив. Спокоен и даже весел, оставалось только поежиться.

Он сам организовывал свою гибель, это был его последний спектакль. Он тихо пел «Боже царя храни». И приводил своих палачей в ужас, хотя они были пьяны и почти ничего не соображали. Он прикидывал и спрашивал, смог бы пережить такое или нет. Ему было страшно смотреть  на это даже со стороны. А ведь всю жизнь он ощущал собственное превосходство, хотя пальцем о палец ради этого не ударил. Его гибель была страшна, а та другая великолепно, если так можно выразиться по этому поводу

Жаль, что они о том никогда не узнают. Только он один останется немым свидетелем происходящего.

Их уход с разницей в две недели был таким разным ,как оказалось.

Лирическое отступление

Этюд о прерванном полете

 

И казалось, что время летит и  уносится прочь,

Как стрела, что из лука Дуная летела куда-то

Над уснувшей землей, не кончается темная ночь.

Только та танцовщица темна, но легка и крылата.

 

За обман этот воин расплатится снова сполна,

Он хотел обмануть ее, как же легко обмануться,

И упала в траву бездыханно и немо  жена,

И кружит танцовщица, и снова герой оглянулся,

 

И стрела возвратиться, и птица в тревоге кричит.

Ничего не осталось, в тиши догорают кострами

Эти темные ночи, и лишь танцовщица кружит

И уносится прочь, но вернется однажды за нами.

 

Это смерть и судьба, как они неразрывны порой.

Остается земля в пустоте и леса, и дорога,

Только снова стрела пролетает за синей горой,

Только смотрит творец, он взирает пытливо  и строго.

 

 

Луна светила вдали. Она свободно перемещалась на черном небе. Хотя свободно ли. Она все время была там, и в то же время двигалась. Иллюзия, обман, как легко обмануться, глядя в пропасть бескрайнего неба.

Стрела просвистела где-то вдали. Пронзительно крикнула ворона.

Гибкое женское тело парило над землей и замирало в его объятиях.

Какой она казалась прекрасной в таинственном лунном свете.

Он сначала и не понял, что поразила его эта дивная тишина успокоившегося, наконец, мира. Как долго, почти всю свою жизнь мечтал он о такой тишине, о женском теле, в порыве страсти прильнувшем  к нему. И этот смех, неповторимый и такой прекрасный, пусть пронесется он над берегом реки.Она была счастлива в его объятиях и не ведала о том, что произойдет на рассвете.

Говорят, богиня Морена сначала не приходила к людям, и они уходили из мира неожиданно, даже не попросив  прощения у близких, не взглянув на них в последний раз. Потом она сжалилась над людьми и упросила богиню любви и гармонии Ладу, чтобы она отпускала ее на землю на рассвете предупредить тех, кому предстояло уйти, чтобы они смогли хоть что-то успеть.

И она стала появляться перед ними, прекрасная и неумолимая. Она ничего не говорила, но они быстро поняли, что когда она появлялась и молча стояла, то с кем-то из них должно было произойти непоправимое.

Знал об этом и адмирал. Еще ребенком он был дома, когда умирала его бабушка. И она вдруг застыла на месте, и сказала кому-то:

- Сегодня я видела ее, сначала во сне, а потом наяву, мне пора собираться.

И, обнимая любимую женщину, он видел прекрасную богиню, и повторял слова о том, что она пришла, и не стоило просить пощады. Но оба они понимали, что пришла она в неурочный час, и значит, еще какое-то время его неприкаянной душе придется оставаться в развороченном бунтом мире, и смотреть на то, что с этим миром сотворили те, у кого не было стыда и совести, кого не могли остановить никакие силы.

Он старался увести ее от прекрасной богини, они кружили в танце, не ощущая земли под ногами, и в какой-то момент земля и на самом деле пропала из - под ног, и они полетели. Он обнимал ее, прижимал к груди и заслонял от ветра, уже не в силах спасти и вытолкнуть на берег. Нет,   они должны были погибнуть вместе. Но имел ли он право губить любимую женщину?

Это была не только его вина, но с самого начала адмирал умел брать ответственность за все совершенное на себя, потому и не мог успокоиться даже в тот момент, когда прекрасная богиня ясно дала понять, что  пора просить прощенье, пора прощаться и прощать

№№№№№№

 

Адмиралу снился окутанный туманом город. Последняя пристань в этом мире.

И вдруг он услышал голос, ее голос.

- Пропустите меня к нему, куда вы собрались его уводить, пропустите, расстреливайте меня вместе с ним, я не хочу без него оставаться.

Какой-то дикое ржание солдатни, и страшный грохот, они открывали засов его камеры. А казалось, что это дикий раскат грома. И сам Перун отметил день и час, когда он покидал этот мир навсегда.

Он никак не мог понять, что было сном, а что явью. Еще одно мгновение, он еще обнимал стройное женское тело, хотя это был не танец, а падение в бездну, но такое можно пережить только во сне, эта пропасть и ужас. И все-таки его утешало и согревало то, что она была с ним, что он не оставит ее на растерзание этим разбойникам, у которых нельзя было требовать чести, совести, пощады.

Но это сон, такое могло быть только во сне.

Когда он заставил себя проснуться, на пороге стояло два юнца в солдатских шинелях с винтовками в дрожащих руках. Они говорили что-то невнятно, словно тоже спали и никак не могли проснуться или чего-то очень сильно боялись. Но он презирал трусость в любой ситуации. Да и чего было им бояться, если он, тот, кто был в их власти, ничего не боялся.

Он презрительно взглянул на них,  быстро накинул шинель на плечи  и направился к выходу.

Она приблизилась к решетке, и просто смотрела. Она не могла сказать ни слова, она не хотела ничего говорить, а просто смотрела и старалась запомнить его.

 

Уводили тебя на рассвете,

За тобой, как на выданье шла,

Но это будет написано значительно позднее, тогда еще не писали таких стихов, тогда все страдания только переживали.

Когда шаги растаяли в пустоте, она опустилась на доски и закрыла лицо руками. И поняла, что больше не сдвинется с места. Ей уже все равно было, что с ней случится, как и что будет происходить дальше. Какая разница, если они увели его и не позволили ей до конца оставаться рядом. Она смогла заставить их арестовать себя вместе с ним, и провела последнюю ночь в соседней камере - и эта вся милость, которую можно было от них дождаться.

Адмирал стоял на берегу реки. Душа его витала между землей и небесами. Она уже не принадлежала ни этому, ни тому миру. Он ничего не хотел и ни о чем не мечтал.

Если бы только она была рядом. Он и  не думал о том, что  она стала частью  его жизни, его души.

Два дерева,  у которых переплетены стволы и перемешались ветки. Можно ли их разъединить.

Он видел костер на берегу, огромный костер,  такие давно не умели разжигать эти чужаки. И там в самом центре этого костра он увидел себя на каком-то троне, уже неживого, неподвижного. Вокруг стояли люди  в старинных одеждах, и женщина отделилась от них и шагнула в огонь, сама, ее никто не толкал и не звал. Он слышал гул за спиной, потому что князь был мертв, а она еще живая, и вероятно боль была адской. Но она не кричала и не чуяла  ее. Она просто шагала в огонь, туда, где был он, и исчезла, дымом заволокло все, люди не должны были видеть этого дикого зрелища. И вдруг пронзительный крик. Но кричала не она, а кто-то в толпе, только представив себе, как больно сгорать заживо, а она не издала ни звука.

А каком времени, этом и том все звучал и звучал этот крик.

И другая женщина , та которую видел он в последнем сне своем, встала рядом с ним. Но у нее было лицо любимой. И она обнимала его в тот момент, когда раздавались раскаты грома или выстрелы. Он отвлекся и увлекся, и понять этого никак не мог.

И там, в камере, та, которая заставила арестовать себя, она тоже слышала эти выстрелы, эти раскаты. И заткнула уши и лишилась чувств.

Она пробудилась в полдень,  и поняла, что должна жить дальше.

Ее выпустили, и она побрела по чужому городу куда-то, не понимая, куда и зачем нужно идти.

На берегу реки  около полыхавшего костра сидели какие-то солдаты , о чем-то тихо переговариваясь, мир  продолжал свое жалкое существование. Ничего не изменилось, но и ничего не осталось больше в нем. Пустота.

 

В пустоте не найти ответа, на вопросы которых нет.

И хвостом заденет комета, этот мир и  подарит свет.

 И во мраке искать напрасно, тех, кто нас покинул внезапно,

И забывшись, я шла на красный, и душа скулит от азарта.

И какой-то чужой мужчина, так посмотрит во тьму нелепо.

И давно покорив вершины, я замру внезапно от света.

В пустоте не найти ответа. И она пугает и манит,

И летела в бездну комета, и надежда меня обманет.

 

 

ГЛАВА 7 Расстрелы и казни

 

 

И был еще один расстрел, расстрел последней надежды на то, что Россия может жить и вернуться в реальность. Но они расстреляли  адмирала Колчака. Расстрел порождал новый расстрел, и  не спастись, и  никуда не деться от него. Они все и правые и виноватые были прокляты и убиты.

Адмирал был благороден, он не мог тягаться с беспределом большевиков, это его и сгубило, а  вместе с ним и Россию..

И он стоял на берегу реки с ним рядом. И снова он сам командовал расстрелом. Он спросил, кто тут выше его по званию, появился комиссар, и адмирал резко сказал, что ему неизвестно такое звание. С ним была любая женщина, но она оставалась в камере, они не выпустили ее. Они столкнули тело в реку, адмирал отравился в последнее свое плаванье в мир грез.

 Он не собирался служить этим людям. Он качался на черных волнах, и сверху так хорошо было его видно. Если бы его можно было спасти. Но зачем в таком мире спасаться? 

В подвалы Ипатьеского дома он так и не смог заглянуть. Там томились юные царевны, больной мальчик и сам государь император. Все или почти все были мертвы.

И только Анна, она по-прежнему страдала в том мире за всех. У нее хватит мужества написать о том, что с ними со всеми случится дальше. Ему хотелось побыть рядом с ней. Он отыскал ее в какой-то чужой квартире, у кого -то в гостях.

И там он увидел Мастера, с которым в реальности встречаться не доводилось. Он был молод и обаятелен, с ним рядом прекрасная женщина. Он листал страницы черной тетради и читал им что-то.

Это было уникальное творение. Он понял это даже по тем нескольким фразам, которые услышал.

Слушатели не скрывали восторга. И Анна была в его власти. Но как она постарела, как устала. Он мог ее разглядеть теперь.

- Этот роман никогда не увидит свет, - произнес кто-то из гостей с явным сожалением.

- Я ухожу, но я вернусь, - услышал он странно приятный голос Мастера. Они вынуждены будут напечатать меня.

Она шла по заснеженной Москве. Ей казалось, что она в полном одиночестве. Но она прислушивалась к чужим шагам и осторожно оглядывалась. Он был уверен в том, что она чувствует его присутствие. Она знала, что он останется рядом, не потому ли с такой тревогой порой поглядывала в зеркало, потому что он оставался сорокалетним, а  с ней время творили страшные шутки.

Но что-то произошло в его пространстве , кто-то вынул его оттуда, и он стремительно растаял в тумане.

Он знал, что обязательно вернется назад немного позднее, когда передохнет и поразмышляет над увиденным. Он обречен был возвращаться. Он нуждался с их любви и внимании, ему хотелось видеть, как они читают, как общаются с ним, вглядываясь в старые фотографии.

Девушка где-то на мостовой читала:

Душа духами и туманами,

Она садится у окна,

И пахнут древними поверьями

Ее волнистые шелка.

Она посмотрела в небеса и улыбнулась.

- Иль это только снится мне? - уже припомнил и тихо произнес сам поэт.

Они обречены были возвращаться. Он знал это тогда, Мастер знает это теперь.

 

ЭПИЛОГ

ТОСКА ПО ЖЕНЩИНЕ

 

Уют усадеб в пору листопада,

Благая одиночества отрада.

Ружье. Собака. Серая Ока.

 

Душа и воздух скованы в кристалле,

Камин. Вино. Перо из мягкой стали.

По отчужденной женщине тоска.

И. Северянин

 

Когда это началось, и почему началось. Побег на дачу, желание испытывать снова и снова  страсть, от которой остается только пепел, сожаление и несколько строк стихотворения.

Он был старшим, он с самого начала хотел быть классиком, и определил себя в классики, он плевал на завещание гения «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Он любил страстно всей душой, и отдавался до конца, сначала, потом, когда стал знаменитым поэтом, позволял, чтобы  любили его. И были темные аллеи, в которых всегда хотелось укрыться с одной из них, а лучше с двумя - и в этом есть своя прелесть. И они были хороши или безлики, но они всегда были. Поэт не способен оставаться без своих муз. Тогда почему ни лиц, ни имен, ни писем.

Он с самого начала понял, что они не возвращаются к нему. Но казалось, что так и у всех остальных тоже. Он тешил надеждами свое мужское самолюбие до тех пор, пока не увидел безрассудного профессора.

В витиеватости его стихов было черт знает что, но ничего от реальности и от жизни. И толпа студенток следовала за ним, они на все были готовы. Сначала казалось, что они зависят от него, он так долго себя утешал. Но когда столкнулся с одной из них, рыдавшей на той самой темной аллее, потому что профессор улизнул куда-то с другой, он пытался ее утешить, не без задней мысли, конечно.

- Как он мог, - повторяла истеричная девица,- ведь я ему всю себя отдала.

Ему хотелось сказать ей, что-то резкое, может быть, не стоило отдавать, или и отдавать нечего особенно было, но Ян сдержался, потому что надеялся, что когда историка закончится, она увидит, что он спокоен, что он предсказуем (это хорошо или плохо для них) и надежен.

Истерика закончилась, она вытерла слезы и посмотрела сначала в зеркало, а потом увидела его. Словно бы только сейчас поняла, что он во все это время видел ее рыдания,  был рядом и узнал ее страшную тайну.

Вероятно, она  могла бы убить его, если бы в руках оказалось оружие, но не сделала этого.

- Что вам нужно, как вы можете так о нем говорить, да знаете, какой он в постели?

Он не знал, каким может быть в постели знаменитый поэт или профессор филологии, хотя вероятно и то, и другое вместе взятое. Он этого знать не мог, потому что во всем был старомоден, и любил только женщин. Но каким же пошляком показался он даже сам себе в тот момент. Вместо этого он сказал другое.

- Но вы не знаете, каков я в постели, - промямли он,

Зря сказал,  хотя и молчать не мог.

- И знать не хочу, - взвизгнула девица,- падите прочь.

То, что он произнес после этого, ее профессор назвал бы нецензурной бранью, но он никогда не был филологом, и считал, что это иногда возможно, в таких вот случаях. О том странном столкновении в темных аллеях можно было бы забыть, если бы они не повторялись и до и после с завидным постоянством.

Он поморщился и подумал о том, что если девица помириться со своим любовником, то она, возможно, расскажет ему о том, что он ей говорил, и черт с ними со всеми. Пусть делают, что хотят. У него есть семья и дом. Но есть ли?

И все-таки, когда он добрался до дома, то разыскал на книжной полке и открыл томик стихов невесть как у него оказавшийся:

Я сбросил ее с высоты

И чувствовал тяжесть паденья.

Колдунья прекрасная! Ты

Придешь, но придешь - как виденье!

 

Ты мучить не будешь меня,

И радовать страшной мечтою,

Создание тьмы и огня,

С проклятой твоей красотою

Он отложил книжку в сторону и никак не мог понять, как такой чепухой можно было кого-то увлечь.

Говорят, когда он садится к роялю, они все валятся к его ногам. Музыка, наглость, порок - и в этом успех его, невероятно, но он никогда не будет таким.

Вера взглянула на него молча. Она вообще почти не говорила в те дни, обижалась на что-то. До нее дошли слухи о его похождениях. Хорошо, что она не знала, что там было на самом деле. Он готов был играть роль Дон Жуана, чтобы хотя бы в глазах жены иметь какой-то вес, но иногда ему казалось, что и она скажет, что не хочет его знать и уходит,

-Тогда я останусь совсем один, - думал он, настраиваясь на худшее, словно все уже было потеряно. Почему одним прощается все, а другим ничего.

Но она говорила о его новом рассказе, о творчестве только они и могли говорить, чтобы не касаться личного, слишком болезненных тем.

- Ты снова о прошлом, Ян, ты только не обижайся, но когда твои читатели чувствуют, что ничего нет в реальности, что все было и было ли, они пойдут искать другое, им нужно знать, что поэт не вспоминает о неведомом, а любит и страдает сейчас. У тебя и здесь нет ничего кроме тоски о женщине и обид на весь остальной мир. Она старалась не упрекать его, но ничего не получалось.

Он угрюмо молчал. Но она не могла оставаться.

- Ты должен оставлять им надежду…

- Конечно,

Я буду лобзать в забытьи

В безумстве кошмарного пира

 Румяные губы твои

Кровавые  губы вампира.

Он усмехнулся и передернулся, есть еще дорогая:

- Так вонзай же мой ангел вчерашний,

В сердце острый французский каблук,

Ты об этом мне хотела напомнить, я так понимаю, - он говорил тихо и отчетливо, но готов был взорваться в любую минуту.

- При чем здесь Бальмонт и Блок, мы же говорим о твоем творчестве, а не о них.

- О моем творчестве, я последний классик, ты это снова хотела сказать, тогда почему все женщины, и слава, все у них, а у меня только дача, осень,  собака….

- И старая жена, - она мягко улыбнулась и отстранилась немного.

- Я не это хотел сказать, ты меня не поняла.

- Да, да, конечно, не это, - поспешно согласилась она.

- Но если уж ты завела этот разговор, объясни, как им все это удается.

- Я не знаю, - призналась она,- я никогда не была в их шкуре.

Она знала, даже слишком хорошо знала, но не могла говорить ему о тех качествах, которых у него нет, да и не будет никогда. Они позволяют себя любить, а он нет - вот главная беда, но и об этом она не хотела ему говорить. Она не сразу услышала его, и ему пришлось повторить.

- И тебе не нравится ни  один, ни другой.

- Нравятся, но какое это имеет отношение к нам с тобой.

- Вот и убирайся к тому или к другому.

Он все-таки не выдержал, хотя до конца старался сдержаться, но где там, когда о мифических, а может и не мифических соперниках речь заходила.

Она стояла перед ним молча, и кажется, думала о том, чтобы уйти, хотя он был уверен  в том, что никуда она не уйдет.

- Они никогда так не обращаются с теми, кто их любит.

Он взглянул на нее, и хотел рассказать все, что видел и знал о них, но ничего говорить не стал, он давно знал, что наговорит такого, о чем потом жалеть станет

- И если я прежде был твой,

Теперь ты мое приведенье,

Тебе я страшнее - живой,

О, тень моего наслажденья

Прочитала она, словно не давая ему произнести горьких и обидных слов, она знала, что  он слишком вспыльчив, потом будет жалеть и просить прощения, но столько горьких обид накопилось. Но откуда ей были известны эти стихи?

№№№№№№№№

 

Того, которого он во всем считал своим счастливым соперником, профессор и поэт,  в тот момент был окружен  восторженными девушками, взиравшими на него как на бога. Он выбрался с ними за город, на какую - то дачу и теперь готов был покорить всех сразу, заворожить, и они  стали игрушками в руках его. Но почему он так грустил, и совсем не было похож на себя?

А он читал, задыхаясь, и не глядя в их юные и прекрасные лица:

Ангелы опальные,

Светлые, печальные,

Блески погребальные

Тлеющих свечей,

Грустные, безбольные,

Звони колокольные,

Отзвуки невольные,

Отсветы лучей

Он был так упоен музыкой стиха и собственным торжеством над миром, что не мог видеть, как одна из них наклонилась к другой и пыталась понять, о чем  эти стихи.

- Да откуда мне знать, - отмахнулась та,-  слушай, смотри, как это красиво, а сам он настоящий Демон, бывают же такие.

Потом он сел к роялю и играл самозабвенно, чтобы покорить их окончательно. Но вовсе не так спокойно было на душе у первого поэта эпохи, так окрестил он себя сам, не дожидаясь пока это сделают другие. Он не хотел думать, но вспомнил о том, кто владел их душами.

Сначала его насмешила Ирэн, она рассказала о столкновении я Яном, он думает с его реализмом можно кого-то подчинить себе. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, и занес же его черт на ту вечеринку на башню. Если бы он не видел своими глазами и не слышал своими ушами этого юнца, если бы сам не попросил его повторить стихотворение, а потом еще и еще раз, если бы не запомнил все от первого до последнего слова

И пахли древними поверьями

Ее волнистые шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

Если бы он был просто самовлюбленным болваном, а не профессором филологии к тому же, то он не понял бы тогда, кто перед ним находится, отмахнулся бы. Но он не мог этого сделать. И он уже знал, пока один из всех, что такое все их стихи и их слава перед вечной  славой его.

Вот и схватился он за этих девиц, и бросился сюда, на старую дачу, чтобы еще раз почувствовать себя богом перед ними, потому что завтра все они рядом с лучистой его славой станут только ангелами опальными и ничего не смогут сделать.

Как страшно проснуться знаменитым, но еще страшнее проснутся свернутым  с той вершины, куда всеми правдами и неправдами ты успел забраться.

Когда вломился в его покои Ян, он попросил девиц отправляться домой, зная, что он хочет здесь получить.

- Ты пришел со мной сводить счеты, глупец, ты не туда забрел,  все это мишура.

И когда тот развалился в кресле,  он рассказал ему все, что видел и слышал и даже кусок знаменитого стихотворения прочитал.

- Ну и что - лениво спросил он, из-за этого ты девчонок прогнал

- Ты на самом деле не поминаешь, что как только они его услышат, не будет у нас никаких девчонок, ты видел, как он красив.

- Не знаю, и знать не хочу. Но мне нравится, что ты паникуешь, хоть одна хорошая  новость за весь этот мерзкий и бесконечный день.

- Дурак, глупец, осел. Ты всегда оставался неучем. Еще и с Верой поссорился.

- А ты чего это ее защищаешь.

- Потому ч то и ей надоест терпеть тебя, и ты останешься совсем один.

- Я всегда был совсем один, экая невидаль, - буркнул он.

Профессор  сел порывисто к роялю и стал исполнять реквием.

Когда он повернулся, изможденный, но немного успокоившийся, кресло было пустым. Этот тип даже не дослушал его музыки.

№№№№№

 

Как часто потом в охваченном  войной Париже вспоминал этот странный разговор и музыку один из них, второй не вспоминал никогда. Они почти никогда не встречались, хотя и жили по соседству. Последний классик считал профессора филологии злым гением, а тот, кто давно был мертв, продолжал владеть и их душами, подчинив их себе.

Они и сами давно стали теми ангелами опальными, и тени их почти бесплотные метались на чужбине, не в силах приблизиться к миру, который они навсегда покинули, в душах истерзанных оставалась только тоска по женщине и тоска по России, как и у всех несчастных изгнанников.

Зыбкие и странные,

Вкрадчиво-туманные,

В смелости нежданные,

Проблески огня,

То мечты, что встретяся,

С теми, кто отметятся,

И опять засветятся,

Эхом для меня

О чем это? Кто его знает, но как завораживает.

Искавший Женщину, нашел богиню Тайна Волхва

 

Мой  Александр Блок  Путь язычника

Наверное, никогда мы не поймем до конца ТАЙНУ пути Александра Блока.
Но, пройдя круги ада на земле, пережив бунт бессмысленный и беспощадный,  он увидел на  Дворцовой площади костры. Не свечи в храме , а языческие костры, которые несколько тысячелетий не гасли на славянских землях. Они заполыхали снова.
Перед  опьяневшим от дикого бунта и безрассудства Маяковским стоял странный человек , в котором тот никак не мог признать поэта, с которым был прежде знаком.
Разве мог он догадаться, что перед ним явился  Язычник и вечный Волхв, пришедший в мир в его «минуты роковые».

Книгой судьбы оказалась именно Поэма "12", где вместе с бунтарями и убийцами уходит в пустоту Христос, сгорает бедная Россия, чтобы  в новом своем воплощении стать вечной и прекрасной Русью.

Он был последним свидетелем, последним летописцем эпохи…
Но России больше не было и не будет никогда - Самодержавие рухнуло вместе с Православием, 12 красноармейцев увели  Христа.
А нам остается Вечная Женственность, Вечная Русь, которая никогда никуда  не исчезнет, стерты случайные черты, она же останется прекрасной


Искавший женщину, нашел богиню…
И Лада за метелью ожила.
Как труден путь , поэт не раб отныне,
 мы обрели последнего ВОЛХВА
Был образ зыбок, ничего не ясно,
и все-таки  огонь костра и дым.
И рухнул храм, и жертва не напрасна ,
Мы с Ладою остались , Велес с ним

№№№№№№№№№№№№№


Старик сидел над призрачным романом
И помнил то, чего не может быть.
Дыша духами, звездами , обманом,
Пытался  дальних женщин воплотить…
Тень женщины, мелькнувшей на прощанье,
Она к нему из бездны не пришла,
Хотя  тогда, в  то утро обещала,
Но мальчику безбожно солгала.

Как было много сказано и мало,
Но стройный стан и страсти забытье,
Она влюблялась и еще играла,
Он не забудет никогда ее.
И в Снежной королеве видит снова
Ее черты и силится понять,
О, Ксения, до часа рокового,
Позволь твой гибкий стан еще обнять.

2.

Но не случилось, и опять на Невском
Совсем другая свету вопреки,
Обнажена, и так молчит по-детски,
И слушает волшебные стихи.
- Но нет, не надо, холодно и жутко,
То было прежде, больше он не мог,
Трагедией вдруг обернется шутка,
И в ночь уходит Александр Блок.

Прекрасной Дамы стерты очертанья,
Никто не помнит как она  жила,
И только там, в обмане и тумане,
Она  его навечно обрела.
В каком-то храме снова их венчали,
И был священник молодой сердит,
День свадьбы, и финал уже в начале,
Никто не спас – ничто не защитит.

3 

Пыл маскарада, пустота  немеет,
И о жене истертые слова.
Он никогда о ней не пожалеет,
И будет эта женщина права.
Но где-то за чертой в пылу объятий
Актриса улыбалась в час ночной.
Он не хотел ни боли, ни проклятий,
Но что Наталья делает со мной?

Когда она к другому уходила,
Кружилась и своей мечтой жила,
Совсем в другого, глупая влюбилась.
Принять его, как данность не могла.
Там вьюга, как волчица, голосила,
И как дитя рыдала в снежный час,
Но был поэт, а в нем такая сила,
И у него была такая Власть…

4.

Кабак, Кармен, печаль и увяданье,
Огонь того  забытого костра...
А женщина спешила на свиданье,
У зеркала она темна была.
И в этот час, и в лабиринте страсти-
Он кажется любил ее в тот миг,
И только тень ее жестокой власти,
А с нею не поэт – его Двойник.

Но этого она не разглядела
И увлеклась, страдая дико вновь.
И о любви заря негромко пела,
Кармен, Кармен, там не рассвет, а ночь.
Там только миг проклятого свиданья,
За все придется заплатить сполна,
В прощении таится боль прощанья,
А на пороге вечная жена.

5.

Старик молчал, он пережил все это,
Он юношу прекрасного забыл,
И только там, в преддверии рассвета,
Он был собой, и все-таки он жил.
Когда из тьмы явилась Зинаида,
Безумная гордячка, на заре,
Она сердилась, но скорей для вида,
И мир наш, словно факел, догорел.

Столкнулись, чтобы на века проститься,
Ей столько за границею страдать.
Ему же задохнуться и забыться,
И только дивных женщин вспоминать.
Бунт беспощадный, комиссары пьяны
И страсти под запретом и стихи.
И женщины, как призрачный раны,
Врывались в мир свободны и легки.

6.

И за него  мы бунт тот проклинали,
Но все неотвратимо в дикой мгле,
И на Смоленском женщины рыдали,
И только тени бродят по земле.
Все смешано, что дико и что свято,
И рухнули все храмы в этот час.
Он вечно мертв, избитый, и распятый,
Он не воскреснет никогда для нас.

Но женщина, как дивная комета,
Богиня Лада проступает вновь.
Она уже воскресла и воспетая,
Вернет в тот мир и радость и любовь.
Последнего язычника встречая,
И вечность и реальность с нами вновь,
И только там, в тумане, возникает
Купала, и Ярила – свет и ночь.

7.

С 12 Христос во тьму уходит,
Нам бунт не нужен, снова Русь жива,
И где-то там  он в темноте находит
И образы и точные слова.
О, Женственность, ее немая сила,
Себя распяли слабые мужи,
А Русь жива, Распятая Россия
Растаяла и не способна  жить.

Страдания ее неодолимы,
Распят Поэт, но чародей возник.
И где-то там, в тумане том незримом,
О, Лада - Русь  она опять царит.
Последней жертвой вечного проклятья,
В тумане растворяются черты,
И только Велес с нами, и объятья
Всего живого светлые чисты..

 

 

ЧАСТЬ  3 

 

ИМ БЫЛО ОБЕЩАНО СЧАСТЬЕ

( СОН ОБ АЛЕКСАНДРЕ  БЛОКЕ)

 

СРЕДИ НЕВЕДОМЫХ МИРОВ

 

У него глаза такие, что влюбиться каждый должен.

А. Ахматова

 

Она исчезает, во мраке она растворится,

А он не окликнет. Останутся только стихи.

Лишь маски мелькают в метели, теряются лица.

За ним, как метель, незнакомка напрасно летит.

 

Смеется старик, в эту бездну его увлекая,

Молчит пианист, и хрипит обреченно рояль,

И только цыганка, из вьюги  немой возникая,

Танцует, над бездною, сбросив одежды, он шаль

 

 Протянет ей снова, укутает он обнимая,

О, жрица немая, с тобой откровенен поэт.

Тебе он поверит, актрисы притворно рыдают,

И громко смеются враги, и прощения нет

 

Игрушка судьбы, чародей запоздалой метели,

Куда он несется, и с кем проведет эту ночь

В пылу маскарада, куда его тройки летели?

И черная роза покорно лежала у ног.

 

Страшна его власть, а стихи его странно прекрасны,

И Демон безумный, впервые  парит в небесах.

Молчит Пианист, все мольбы и усмешки напрасны.

Коснуться щеки, утонуть в этих синих глазах.

 

И после не жить, а писать и случайно встречаться,

И память хранить о растаявшей где-то вдали

Отчаянной встрече, им было обещано счастье.

Безумное счастье, но им не дожить до любви.

 

Но что это сон или явь? Сначала родилось стихотворение, а потом короткий сюжет в новостях  Культуры  - знаменитый режиссер снимает фильм о гении.

Странно, никто до сих пор не рискнул. Это такая дерзость нужна, чтобы снимать о нем фильм. И вдруг, как все это совпало.

Но бывают ли совпадения случайными, а может быть, это просто мы не ведаем о каком-то  промежуточном моменте, и только получаем, словно дар, такие строки и такие вот новости в награду  за те усилия, желания, страхи и сомнения, которые живут в душах.

Когда-то, в университете, на семинаре по творчеству поэтов серебряного века, она выпалила, что единственным ее самым большим желанием было бы  провести ночь, да что там, несколько  часов в том времени, рядом с ним.

За это можно все отдать, и до того я в это время, - пропела ироничная Наташка за спиной, а остальные молчали. Она и сама дивилась тому, что сказала о том тогда вслух, теперь бы не сказала, но такое дикое желание осталось, и было немного жаль, что никакие деньги, ни какие связи не помогут его осуществить. Хотя , если на самом деле снимается фильм о 1907 годе и о поэте, это конечно, не совсем то, но ведь в какой-то мере, пусть и условно можно проникнуть в тот мир и побыть там какое-то время.

Нет, оставаться дома, зная, что на соседней улице снимается фильм, она не могла.

И только по дороге вспомнила, что сюжет смотрела не сначала и понятия не имеет о том, кто же там играет Поэта? А возможно, они пока это держат в секрете. А ведь это самое главное.

Кто может его играть, какой актер может почувствовать и пережить то, чего он и сам-то не мог порой понять,  и пережить было так тяжело.

И это стало  для нее еще на четверть часа великой тайной, которая будоражила сознание

И после не жить, а писать и случайно встречаться,

И память хранить о растаявшей где-то вдали,

Отчаянной встрече, им было обещано счастье.

Безумное счастье, но им не дожить до любви.

 

- повторяла  она строки только что написанного стихотворения, лист с текстом которого был в сумочке, но что самое удивительное, она запомнила его, хотя никогда не могла вспомнить ни чужих, ни уж тем паче своих стихов.

Но какое отношение эти строки могут иметь к ней, журналистке Алине Олениной, живущей в 21 веке. Словно она способна раздвинуть рамки  времени, и оказаться в совсем другом времени, словно способна…

Почему вообще она думает о том, если просто снимается фильм, и туда, на съемочную площадку под открытым небом, ее просто не пустят, как и  любого другого прохожего. Разве ей неизвестно, что на съемочную площадку пробраться труднее, чем в то самое время, о котором она может только мечтать.

Хотя почему только? Для этого  есть сны и грезы.

Но разве не учили ее растворяться, становиться невидимой и проникать туда, куда нельзя.

Только не на этот раз. И когда она видела высокого парня с пристальными глазами - о, этот взгляд, то поняла, что она уже там, что она проникла, хотя и  не поняла как именно,  и столкнулась с ним.

Нет, она не видела этого актера  никогда прежде, хотя он был так же хорош, как и поэт, которого она тоже не могла видеть, потому что он умер в страшных муках за полвека до ее рождения.

И все-таки они были знакомы. Но, как и где она  с ним встречалась?

- Как Вы здесь оказались, - услышала она его голос и узнала.

У нее был  особенный слух и память на голоса, если она слышала голос даже однажды, то не могла не узнать его, вот и на этот раз, но где и когда. Возможно, он озвучивал иностранные фильмы, которых она пересмотрела за последнее время великое множество. На этой версии и стоило остановиться,  потом, она обязательно вспомнит, а пока это не важно.

- И сама не знаю, - честно призналась она, вспомнив, что он спрашивал ее о том, как она тут оказалась.

Но там снова все пришло в движение,  и актер исчез.

Ее не прогоняли со съемочной площадки,  и показалось Алине, что она оставалась в шапке - невидимке,  и только на миг открыла для него свое лицо, и снова исчезла. Как часто мечтала она о таком волшебном предмете. Иногда он ей был просто необходим.

Она смогла приблизиться, протиснуться в переполненный ресторан, где все суетились, и оказалась в каком-то боковом помещении, откуда впрочем, все прекрасно было видно и слышно.

Нет, определенно Алине в последнее  время очень везло.

И там был он, на каком-то литературном вечере и читал «Незнакомку».

Как читал, громче, чем ей представлялось. Она имела счастье слышать голос поэта, пусть и  сильно измененный на первых записывающих машинах, но все-таки. Он читал громче и выразительнее, но это был поэт.

И когда какая-то из помощниц назвала его имя, прямо за спиной у Алины, та  присела, прислонившись спиной к холодной стене.

- Не может быть. Хотя почему не может. Но теперь все встало на свои места. Перед ней был журналист и любимый поэт, голос которого она слышала так часто по радио. Но так уж вышло, что никогда его не видела прежде даже на фотографиях,  представить такое очень трудно, еще труднее, что он так неповторимо красив, вот именно великолепен, но режиссер, пригласивший его на роль первого поэта, трагического тенора эпохи - разве он не гениален.

И тут еще что-то произошло, в эти дни с ней вообще все время что-то невероятное происходило, потому что она вырвалась из своего укрытия и запротестовала:

- Но это было не в ресторане, он читал Незнакомку на башне Вячеслава Иванова.

Тут уж к ней повернулись все, и ближе всех стоял тот, кто играл, вероятно, Константина Бальмонта, какой-то знакомый известный актер, которого в гриме она никак не могла узнать, и это на миг сбило ее с толку.

И тот, кого она окрестила недавно гением, режиссер фильма, взглянул на нее пристально.

Она ругала себя нехорошими словами, потому что теперь ее точно выдворят с площадки на глазах у всех, а если кто-то узнает и расскажет журналистам, то еще и заметка появится, о том, как наглые репортеры вмешиваются даже в съемки фильма и везде стараются отличиться, ничего не понимая в этом.

Но она понимала, у нее было стихотворение об этом эпизоде.

 

Лирическое отступление

 

ПРЕКРАСНЫЙ  ПРИНЦ 

 

Впервые на вечере у В. Иванова, в его знаменитой Башне,

К. Бальмонт потребовал, чтобы никому не известный юноша

прочитал свои стихи. Он читал «Незнакомку» и в 5 и в 6 раз, пока не заалел рассвет нового дня,  и все они должны были признать, что он гений и отступить в тень так и пришел в мир АЛЕКСАНДР БЛОК

( из воспоминаний)

 

Когда бесновались поэты, он тихо сидел и молчал,

И каждый хотел был воспетым, и каждый себя назначал

Быть  первым, эпоху сметая, и всех убирая с пути,

И вдруг наклонился профессор: « А вы, рассудите, прочтите

Хоть что-то». И все зашумели, когда он поднялся над ними.

И блики рассвета алели. В пылу и дыму, там курили

Усталые дамы, и где-то настигла двоих эта страсть,

Прочел он за миг до рассвета, все знали, что сменится власть.

 

И пахли древними поверьями, - как тихо и странно читал,

Сначала они не поверили, но этот молчанья накал.

И все позабыли, оставили, и дева, во власти огня,

И миром безжалостно правили иные законы, кляня

Себя,  удалился профессор, блудницу во мраке схватил,

Метель, или шумная пресса, бросалась за ним, и

                                                                   спешил
Он миру признать, задыхаясь, что гений в той башне глухой,

Бесстрастному миру являясь, их всех поведет за собой.

 

И пьяный тот бред записали, о,  как он хотел обмануться,

Но странные строки звучали, и эхом они отзовутся,

В начале столетья, и после, когда их сметет ураган,

Влетает его «Незнакомка» в осенний безумный туман.

И девочка в новом столетье, его не забудет стихи,

За всех он споет и ответит, за взлеты, разврат и грехи,

И только усталый профессор в Париже не сможет забыть,

Как в башне еще до рассвета, сумел он ПОЭТА открыть.

 

И она читала его режиссеру. Сроду никогда не читала она вслух этих своих стихов. Сначала не читала, потому что они были недостаточно хороши, а потом - потому что и не вспомнить под пытками доброй половины текста.

И потому Алина странно побледнела, а тот, кто был Поэтом, во второй раз подошел к ней.

- Это ты? - спросил он, словно они были знакомы.

То ли это вырвалось непроизвольно, или он и на самом деле хотел как-то повлиять на ситуацию, но  это помогло, она поняла , что ее не выгонят, потому что все выглядело так, словно он пригласил ее сюда, или  встретился со своей первой любовью, с которой расстались много лет назад, не слишком много, потому что он был еще очень молод, и все-таки.

А им была интересно вероятно, его личная жизнь, и ради этого и грядущей рекламы фильма, они оставят ее, чтобы немного за ними понаблюдать. Во времена, когда скандал остается двигателем книг и фильмов, без него никак не могут обойтись даже очень серьезные люди, творцы, в глубине души понимая, как это важно для успеха.

Но режиссер махнул красивой рукой, заалел рубин на  пальце, чтобы она села рядом за столик и попросил остальных несколько минут передохнуть.

В кино творятся чудеса, но когда они начинают происходить  рядом со съемочной площадкой, это совсем уж невероятно. Она все пять лет в университете изучала творчество гения, но почему он, такой яркий и непредсказуемый, должен слушать черт знает кого, даже если тот , кто играет поэта, всем своим видом показал, что они вроде бы знакомы.

Но он слушал и говорил, вероятно,  эта тема и для него была не менее важна , чем для нее.  И не было рядом кого-то, кто мог бы хотя бы свою версию ему озвучить. Потом он подумает о том, можно ли ее как-то воплотить, но выслушать, выслушает.

А потом он пригласил ее на съемки, ни на роль, ни на какую конечно, а просто сказал, что она может приходить, смотреть, участвовать в процессе. В голосе звучала ирония, но какая ей разницы до оттенков его голоса

Это было сном, но никогда такие дерзкие и прекрасные сны Алине прежде не снились, это точно, и даже в невероятных мечтах своих она не могла думать о таком.

Но она думала о другом, о своих предыдущих жизнях, о том, что словно на съемочной площадке , она все это уже переживала, иначе откуда бы выросли, вырвались эти строки.

Нет, стихи она писала всегда. Сначала беспомощные и неумелый, потом с завидным упорством делать это научилась.

Потом перестала, когда перелистала тетрадь толстенную, исписанную стихами этими и поняла, что там нет ничего особенно выдающегося, только лирических дневник, написанный легко, но без огонька, и некоторые из стихов имели право быть как факты ее недлинной биографии, но не более того.

И вдруг, в новом столетии, в год 7 от его начала,  что-то произошло. Летом она села и написала, даже не написала, а под диктовку какого- то неведомого создания записала стихотворение, потом еще и еще.

Так было все лето, в какой-то час возникало само по себе то, чего не записать она не могла. И только потом, когда начинала перечитывать, то понимала две вещи - то , что сама , одна она не могла написать этого, и то  что это было хорошо.

Через столько лет, когда родители не ждут желанного ребенка, оказывается, что женщина беременна, так и с ее творчеством. Как к этому относиться, а кто его  знает.

Вот и события со съемками фильма были из той же серии, через несколько лет, когда она уже не думала, что ее познания и открытия, связанные с гением ей как-то пригодятся, она уже была ему благодарна за то, что без проблем и дополнительного госа.  диплом защитила, вдруг такое. Хотя ее подруга всегда говорила, что то, что они упорно и старательно учат, оно всегда рано или поздно, как - то прорвется и вернется в реальность и ничего не пропадет даром - так и есть - не пропало.

И все-таки жизнь прекрасна и удивительна, но не сон ли это?

И потом, она верила в то, что встретится с ним, неважно, где и как, что в других временах и жизнях они уже встречались, на этот раз, правда только вот так вот - на страницах книг и ее курсовых и дипломной работ, но разве этого мало?

Она понимала его, он что-то рассказывал и показывал, хотя никогда ничего не расшифровывал в своем творчестве - это общеизвестный факт.

Но они встретятся снова. Откуда такая дерзкая уверенность?

Лирическое отступление

Мы встретимся снова, пускай проплывают столетья

И в жизни иной я узнаю тебя  и приму.

И снова  в объятьях твоих я проснусь на рассвете,

Средь тысячи лиц я увижу тебя и пойму..

 

Условности мира, его миражи,  расстоянья -

Пустая забава, мы все одолеем вдвоем.

Сияние радуги после дождя и признанье

На мокрых ладонях мы ежика в лес отнесем.

 

Ты помнишь, как он оказался, на нашей дороге.

Испуганный зверь о пощаде устало просил.

И кот зашипел в тишине - и гроза на пороге.

Он бегал по дому, о как он тебя рассмешил.

 

Все врезалось в память - гроза и испуганный ежик,

И наше свиданье, совпало с внезапной грозой.

Но мир был прекрасен: и тихо закончился дождик,

И радуги чудо. И так мы стояли с тобой.

 

В сиянии сказки летело усталое время,

Оно равнодушно взирало на счастье и боль.

Внезапно приходит любовь, если даже не верю,

Высокий  мужчина мне послан судьбой и грозой

 

И только любовь нам подарит покой  и бессмертье,

А страсть  отшумит и утихнет как эта гроза,

Мы встретимся снова, пускай пролетают столетья,

И в вечности, милый, мы будем встречаться всегда

 

С того дня в своих необузданных фантазиях, она погрузилась в фильм. Нет, не в реальности, там она была только наблюдателем, да и никогда не решилась бы приобщиться. Хотя особенной застенчивостью и скромностью сроду не отличалась.

Просто  она так привыкла давным-давно, отстраняясь от реальности, чтобы тут не происходило, переноситься в свои грезы и фантазии и там переживать все, чего здесь не могла или не хотела испытать.

И порой у нее это получалось и более того, в такие мгновения она даже чувствовала течение времени. И все получилось в полетах фантазии,  все было так,  как ей того хотелось, в то время, как в реальности ведь чего только могло не случиться.

Она очень рано научилась уходить от жизни и редко вмешивалась в ход ее, для этого должно было случиться нечто удивительное. Какой-то внешний толчок, чтобы и здесь она начала упорно действовать.

Иногда было понятно, что надо отбросить все свои полеты и метания в нереальном пространстве, в зазеркалье, и вернуться, но тогда что- подобное происходило .

Фильм об Александре Блоке, она никогда не поверила бы что эффектный , очень красивый актер мог бы сейчас его сыграть, хотя когда-то был такой актер и играл. Но в это тусовочное время, когда они стремились к внешнему блеску и вовсе не думали о душах своих, это было почти нереально. И вот среди гламура, попсы и дикого шума - Александр Блок. Да какой еще неповторимый.

Но еще меньше она верила в то, что есть поэт, который знает  литературу серебряного века достаточно хорошо для того, чтобы  появиться на экране. И  уж совсем невыполнимая задача то -  этот  поэт  так же красив. Пусть не похож на того, но по своему неотразим, и  она искреннее радовалась тому, что и в этом ошиблась тогда.

На преображенной улице города, и  в перестроенном под начало прошлого века кабаке она видела его, она слышала его. Совсем другого, но именно в начале века 20 живущего, и понимавшего и чувствовавшего стихи того, кто до сих пор владел их душами. А голос, какой это был голос.

И вдруг в какой-то момент, а Алина теперь на съемки заглядывала все время, ей показалось, что среди массовки стоял и сам поэт. Она почти поверила в это, она не сомневалась в том, что он был там. Неподвижное лицо, эта высокая фигура, прямая спина. Он казался шире в плечах и выше, но ведь так это и  было на самом деле.

И тогда она невольно потянулась туда. Неужели появился еще кто- то или это только сон во сне?

Но чудеса продолжались.

А после съемок они сидели с актером за тем самым столиком, и Олег рассказывал ей о том, что он чувствовал и переживал.

- Ты знаешь, это какое-то колдовство, но в тот момент, когда я передал черную розу в бокале. Я почувствовал, что меня больше не существует, есть только он, он один, и словно в тело мое вселился его дух.

Она рассказала о видении, а потом прочитала стихотворение, которое было записано на клочке бумаги. Она была уверена, что в любой другой ситуации не смогла бы разобрать и  половину текста с ее -то почерком, но тут все было ясно и понятно, словно и не она писала. И самое главное, что она не помнила когда и как писала, хотя сам текст звучал в ее душе изнутри, слова складывались в строчки, а те снова  проступали. По сути, это было ее стихотворение, но она его не писала. Впрочем, то , что касалось рождения стихов, тех, иных, не рукотворных, это каждый раз по-разному , и  никогда не угадать, как они и когда приходят. Это уж точно.

 

ЧЕРНАЯ  РОЗА

Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо аи

А. Блок

 

Уже влюблена и еще не любима,

 в заснеженном мире живу,

И ангелы снова проносятся мимо,

и письма   и связи я рву,

но знаю, что только тобою хранима,

 и верю тебе одному.

Метался огонь, чьи-то тени кружили,

 уже не тревожили нас,

Но черная роза в шампанском, да ты ли

 вдруг вспомнил  старинный рассказ.

Художник звонил из метели и снова 

в мой мир возвращался  поэт.

Но что нам осталось от счастья былого,

стихи и дымок сигарет.

На Невском сегодня  он встретит другую,

 и будет застенчив и мил,

О, черная роза, да я не ревную,

 метель, и устроен так мир,

 

Что вечно поэт и влюблен и печален,

 и рвется навстречу к чужой,

И ангел проносится мимо, и тайной

 пленительной будет любовь.

Он мне не покажет стихи и не надо,

хочу я соавтором быть.

Со мною философ, ночная прохлада,

желание мир изменить.

Прости меня, милый, я нынче  другая,

пусть черная роза в вине

Беспечной девице твоей намекает,

на то, что и страсти в цене.

А я дожила до любви и участья,

мне тихая пристань милей.

- А где он?- ты спросишь.

 Помчался встречаться,

он с черною розой своей

 

Олег допивал кофе и прислушивался, стараясь понять, из какого сора, из какой метели рождаются стихи. Он лучше других знал, как это может быть, и меньше остальных понимал, как такое однажды вдруг случается.

Она вдруг замолчала и теперь смотрела на него. Потом зажмурилась.

- Что -то произошло, ты словно призрак увидела, - произнес он

Она слышала голос, этот удивительный голос, только все поплыло перед глазами. Наверное, так чувствуют себя слишком пьяные люди, когда вырубаются, но она никогда не пила, за всю свою жизнь не была так пьяна, чтобы вырубиться, не случалось, все время останавливалась в самом начале.

Но что же на этот раз, когда она пару чашек кофе выпила. Неужели его обаяние так действует, только чье  -  Олега или того, кого он являет миру с таким чувством , толком,  расстановкой.

Она успела подумать о том, что вероятно, должны суетиться какие-то люди, почему она даже его голоса не слышала, ведь он же знает, что она ничего не пила, должен воды попросить, «Скорую « вызвать. Но тишина была гробовой, ничего такого и в помине не было.

Или она так глубоко провалилась, оглохла совершенно, что ничего не могла услышать?

Она подумала о том, что влюблена, только в кого в поэта здесь или поэта там. И после этого мир и вовсе перестал существовать.

 

ГЛАВА 2  СРЕДИ МИРОВ

 

Каким бывает пробуждение после веселой пирушки?

Объяснять не надо, а после того, когда ты неожиданно отрубался от восторга рядом с неотразимым мужчиной и уникальным поэтом.

Она почему -то подумала, что он поднялся и тихо ушел, потому что ни звука, ни шороха не было поблизости

Но напротив за столиком оставалась высокая темная фигура с каменным лицом , на котором застыла самая прекрасная на свете маска.

- Это вы? - только и пролепетала Алина

- Это я, - почти бесшумно повторил Поэт.

Он смотрел на нее удивленно, потому что она была в джинсах, сиреневом свитере, и очках своих модных.

- Откуда вы?

Она думала о том, что была в гипнозе, и режиссер решил поменять актера, когда нашел того, кто был так похож на поэта, а ей предложил сыграть с ним сцену в ресторане, по-другому никак нельзя было этого объяснить. Только почему она в таком одеянии осталась? Для начала века 20 - это уж больно авангардно. Вероятно, это только пробы, репетиция.

Ей так хотелось побыть в тех нарядах, хотя они вероятно, страшно неудобны, но она готова была в них учиться ходить.

Ничего другого в голову ей пока не приходило.

Нет, еще можно было сказать, что это происходит не в реальности, а в ее грезах, конечно. Но она могла, если бы осмелилась, протянуть руку и коснуться его  такой красивой руки.

- А где остальные? - спросила Алина

- А в такой час здесь не бывает много народу.

Она еще раз подумала, что на этот раз сходство поразительное, только какой-то он заторможенный, с ним трудно будет играть. А уж жить точно невозможно.

И насколько страстен и неотразим в любом порыве был Олег, настолько холоден и неподвижен он, даже неловко становилось.

- Да, а остальных на время съемок попросили удалиться?

- Да нет, они просто еще не пришли, я люблю такое время сумерек, хорошо думается.

Алина огляделась и поняла, что и на самом деле здесь нет никого, кроме какого-то типа за стойкой. И только на первый взгляд этот ресторан был похож на тот. Его внутренне убранство было иным, тут ничего не скажешь.

И тогда она вдруг поняла, что он смотрел на нее не потому, что влюбился с первого взгляда, он и на самом деле не понимает, как она здесь оказалась, и ладно он, а ей-то самой, хоть что-то ясно?

А потом она испугалась и задрожала, потому что , кто-то говорил, что это  только седьмой год  нового века, и всякое еще может случиться. Ровно сто лет назад.

Теперь уже было почти все ясно, что ее мечта осуществилась, какая-то чертовщина произошла, и перед ней был поэта, настоящий поэт.

И настоящий бес зашептал строки того стихотворения, которое она писала самым первым о нем, оно не очень удалось, но там было главное о Прекрасном Принце. И чтобы хоть как - то успокоиться, она стала повторять его , как слова молитвы, надеясь и на то, что  возможно это поможет ей обрести хоть какое-то душевное равновесие. И вспомнить по порядку события того времени.

По роду своей деятельности она привыкла ко многим неожиданностям, но чтобы такое.

Он не мог слышать этих строк, потому что кажется, вообще в мыслях своих был далеко.

- Вы сказали «Незнакомка». У меня есть такое стихотворение, оно недавно столько шуму наделало.

- Да, я именно об этом.

- Но вам - то откуда знать.

- А есть кто-то в этом городе, кто его не знает?

- Но вы-то не из этого города, - мягко  напомнил он

- Я не из этого времени, но город у нас один, - почти в отчаянье прошептала Алина, но как оказалось, говорила она так громко, что джентльмен, только что с дамой вошедший в кабак, окинул ее взглядом, но так ничего и не сказал.

Но о чем думал он? Мог ли он что-то объяснить, или ему опять кажется , что это призрак «дыша духами и туманами» , молча присел рядом с ним. А призрак может прийти не только из прошлого, но и  из грядущего.

О чем он думал, знать она никак не могла.

Бойтесь своих желаний, они сбываются, - хотелось крикнуть на весь мир окрестный.

Этой встречи она хотела больше всего, да еще в 1907 году, когда все  только начиналось.

Но вот сбылось, совершенно неожиданно, и  что же теперь? Как ей быть и что делать дальше.

Страх перерастал в настоящую панику, она понимала, что никак не может сладить с собой.

И не в силах понять и что-то предпринять, она снова решила обратиться к стихам, только не к уже сочиненным, а тем, которые еще только должны быть написаны. Это  какие-то душевные силы требует, и как-то заставит отойти от края той пропасти , в которой она оказалась.

Так бывало в трудные минуты, вот и теперь она шептала строки,  не думая даже о том, что сможет их запомнить когда-то. И когда дошла до середины стихотворения, убедилась в том, что оно не таким уж плохим оказалось, и можно было бы записать, но нет, надо было просто довести до логического конца.

Она помнила, как он не любил стихи Ахматовой, а что же тут говорить, но именно текст стихотворения показался ей спасительной соломинкой, и она не могла остановиться.

Она знала, что в тот момент, когда очнется от этого странного сна, она навсегда запомнит, как в ужасе цеплялась за рождавшиеся на ходу стихи, и  все шире открывала глаза, чтобы к еще большему ужасу убедиться в том, что она не спито.

Но ведь любому понятно, что оборваться это может в любой момент, и  тогда она жалеть станет о том, что он был так близко, а она не смогла его разглядеть совсем.

Но когда это мы не спохватывались слишком поздно?

В воздухе пахло грозой запоздалой,

Странные тени носились по кругу.

И в полумраке лицо возникало

Демона, ангела, может быть друга.

 

Скомканы были усталые речи.

Странные маски в экстазе срывая,

Мы позабыли о вере и встрече,

Мы до утра в забытьи танцевали.

 

- Кто вы? - у спутника тихо спросила,

Что я хотела понять до конца?

Только художника дивная сила.

Только черты дорогого лица.

 

В этом рассеянном звездном бомонде

Чувства забыты, реальность мертва,

Кружится шут и король в хороводе,

Камены маски, улыбки, слова.

 

Вот и носились устало по кругу

Легкие тени в преддверье дождя.

То ли с иронией, то ли с испугом

Я проводила к звездам тебя

 

Будет художник писать нас устало,

Будут поэт читать до рассвета,

Странные строки, душа трепетала

И улетала с порывами ветра.

 

ЗАЧАРОВАННЫЙ  СТРАСТЬЮ

 

ГЛАВА 3  ЗАЗЕРКАЛЬЕ  СРЕДИ МИРОВ

И та, что отразилась в зеркалах,

старинных, заполняющих собою

Простор души познала боль и страх,

и правила мечтою и любовью.

Все это я? Во мраке бытия.

Ищу тебя и не хочу признаться

Что где-то там, где полночь сон даря,

уже не будет в душах отражаться

У зеркала - у бездны на края,

стою одна и не могу поверить.

 

Когда она сочинила  это стихотворенье - до или после того, когда все случилось? На этот вопрос не смогла ответить даже сама Алина.

Да это и не играло важной роли, главное, что оно было и тогда и потом. И зеркало перестало быть метафорой, ярким образом, оно стало той реальностью, которая подарила ей поэта, и помогло осуществиться мечте.

А не он ли написал:

И из глыби зеркал ты мне взоры бросала

И бросая, кричала: - Лови

А для него это была метафора или реальность такая же, и он тоже знал тайну, хотя тогда почему так пристально на нее смотрел. Хотя и в воспоминаниях и в дневниках он писал, что всегда пристально смотрел на женщин, чем страшно смущал их. И все равно смотрел. До конца, до его трагического финала.

Впрочем, ее смутить было не так просто, она из другого времени, где сначала не было секса вовсе, а потом он был более свободен и доступен, хотя все это миф - его всегда было одинаковое количество - не больше и не меньше.

- Мне кажется, что вы можете поведать мне нечто, чего я сам знать не могу, - услышала она его голос.

- Да, конечно, вероятно за тем я и пожаловала сюда, - говорила Алина, вот послушайте, мое любимое

На стене его твердый профиль,

Гавриил или Мефистофель,

Твой, красавица, паладин?

Демон сам с улыбкой Тамары,

Но такие таятся чары

В этом странном дымном лице?

Плоть, почти что ставшая духом,

И античный локон над ухом –

Все таинственно в пришельце.

Это он в переполненном зале

Слал ту черную розу в бокале

Или все это было сном?

С мертвым сердцем и мертвым взором,

Он ли встретился с Командором,

В тот, пробравшись, проклятый дом.

 

- Это обо мне, странно знаком стиль,  но я никак не могу понять, кто и когда это мог написать.

- После вашего ухода, значительно позднее - Анна Ахматова

- Анна Ахматова, - словно эхо повторил он, и поморщился.

Так она вспоминала некоторых своих старых знакомых, с которыми не виделись вечность, но ведь это не может с ним и с ней. Откуда этот миф о их романе, вот именно миф. Но об этом не хотелось думать теперь и здесь.

Она не могла спрашивать, она начала понимать, что не может и не должна расследовать мифы.

- Ничего нельзя трогать в прошлом, ни одной травинки, мы не должны, мы не имеем права, даже если нас какой-то черт занес туда. Особенно если мы туда вот так нагло вторглись.

- Это я считал себя пророком, - слышала она его голос, - но вот рядом с вами, я почти младенец ничего не ведающий.

- Я не пророк, просто в  моем времени все это уже было, мы давно прожили  все это и август 21 года.

- Август 21 года, - до него еще целая вечность, никогда беседа с женщиной не была такой странной и  такой увлекательной.

- Она не была и такой страшной. Потому что в том августе в страшных муках первый поэт революции покинул этот мир, и нарком Луначарский крикнул:

- Что мы наделали, мы убили Александра Блока.

- Поэт революции, вы ни с кем иным меня не путаете, этого не может быть.

- Я не могу путать, потому что опубликовано все, что хранилось в архивах, да и не только.

Они замолчали, потом он запротестовал.

- Недаром говорится, что не стоит заглядывать в грядущее, я не хочу этого ведать.

- Простите, это я вторгаюсь, знания умножают печали.

- А может, о чем - то более приятном. Анна Ахматова - худая болезненная девушка, впрочем, она замужем и у нее уже есть сын, и какая-то неизлечимая болезнь, которая очень скоро сведет ее в могилу.

- Она проживет долго. Переживет всех и напишет «Венок мертвым».

Теперь Алина понимала, что значит быть Кассандрой, когда тебе известно все до мелочей. А он смотрит и не верит, хотя в глубине души догадывается, что это может быть правдой, чем черт не шутит и все-таки не верит.

И все-таки  во всем этом было что-то удивительное, и возбуждающее больше, чем просто влечение к мужчине и первому поэту, она владела тайной, о которой он мог только догадываться.

И словно Зевс, он должен был освободить Прометея от оков,  чтобы тот поведал ему эту тайну. И она почувствовала цепи на запястьях - цепи знаний, которые умножают печали.

А потом они вышли вместе на Невский. Алина с ужасом подумала , что здесь в чужом мире ей некуда совершенно пойти. Хотя ведь это ее город, столетней давности и все-таки « у меня еще есть адреса, по которым найду»… да ничего и никого я не найду, - чуть не вырвалось у нее. До рождения бабушки еще десяток лет, а что говорить об остальных?

Но они шли по Невскому. Она писала свое « Признание куртизанки « и была уверена, что здесь может встретить героев своего повествования.

Но каким отрешенным и холодным он оставался.

Алина поняла, что вольно или невольно она тянется к актеру, который его играет. Она влюблена в того, а не в этого, хотя этого не может быть.

И тогда она, чтобы хоть как-то удержать его внимание, решила рассказать ему о фильме, и о Поэте.

Они остановились перед Атлантами, и он смотрел на нее как на призрак, хотя в этом граде все казались призраками, двойниками, людьми из разных эпох, слетевшихся на тот самый бал, о котором ему ничего не может быть известно, а она знала все..

И тогда она решила, что должна рассказать ему о романе века, ведь это величайшая несправедливость, что он может вообще ничего о нем не ведать, потому что писался он  значительно позднее.

Но Алина почувствовала, что она замерзла, да еще так, что уже и дышать нечем было больше, такое случается, когда не выдохнуть и не вдохнуть,  а еще этот холодный и дикий воздух, от которого становилось дурно.

- Пошлите в мой пустой дом, - улыбнулся он, словно прикидывая, откажется она или согласится.

Тут было пусто. Она знала, что через несколько лет сюда придет юный  деревенский парень, ставший всенародным кумиром. И он увидит, как поэт ел яичницу, и  был потрясен, оказывается и Ангелы, или Демоны тоже могут испытывать голод, он то себе такого представить никак не мог. А ведь было.

Она снова видела здесь Олега. Он был бы более эффектен, чем сам поэт.

Но почему, по какому праву он вклинивается в реальность - это было совершенно непонятно ей в тот момент.

Фильм будет другим, фильм будет и о нем самом тоже, и это замечательно, то, что нам останется не только заглянуть в стихи и мемуары , но и увидеть иной образ поэта. Потому что он не сможет передать этот, да и нужно ли такое делать

Но такие таятся чары

В этом странном дымном лице_

Плоть, почти что ставшая духом,

И античный локон над ухом –

Все таинственно в пришельце.

Повторила она про себя, быстро написала для него эти строки, и прибавила.

- Как странно , что я пишу их здесь и сейчас, ведь там они не будут еще четверть века  записаны и напечатаны, только в конце долгой жизни Ахматовой.

- Но почему? - удивленно спросил он.

И она поняла, что до самой революции - этого бунта бессмысленного и беспощадного еще 10 лет остается. И откуда ему знать, и как он может знать, что такое террор, цензура, преследование всех, кто пытается  мыслить не так , как хочется, а это все нормальные люди.

И тогда она поняла, что он и роман века, скорее всего, не поймет, и все - таки стала рассказывать о Мастере и Маргарите, и Воланде, и бесах, которые должны уменьшить количество зла и восстановить справедливость так, как они это понимают, потому что больше некому это сделать.

-  Что это? - тихо спросил поэт.

- Это единственный роман, который от целого века останется, больше ничего.

- Вы знаете весь 20 век?

- Да и еще несколько лет, ровно семь нового -21

- И как же там?

- Там снимают фильм о Вас, вероятно, оттуда я и попала.

- Но что они могут знать.

- Они помнят и  любят стихи, я уж не говорю о той легенде, о том мифе, который в душах их живет.

- Но кто же меня играет?

- Самый удивительный из поэтов этого времени.

Она увидела, что свое время назвала , как это

- Он похож?

- Он настоящий поэт, самый удивительный и неповторимый,  он достоин того, чтобы показать каков поэт.

И тогда Алина заметила, что в первый раз он улыбнулся, это была странная, туманная, и какая-то ускользающая улыбка. И впервые каменная маска дрогнула на лице, и оно по-настоящему ожило. И все-таки ей было немного жутко, потому  что она чувствовала, что столкнулась с восковой фигурой, которая вдруг оказалась живым человеком.

Сон во сне, призрак во сне, как это странно - отразиться в зеркалах - втором, третьем, пятом и там уже непонятно становится, есть ли человек перед зеркалом, и где он , и существует ли он реальный, потому что мы от одного отражения переходим к другому, и он окружает нас со всех сторон. И есть ли тот человек, в самом начале или это только сплошные окружения и отражения зеркал?

А был ли он сам? Когда и как он появился и отразился в мире этом странном? Это так и остается вечной загадкой.

 

Лирическое отступление

Черный ворон в сумраке снежном,

Черный бархат на смуглых плечах

А. Блок

 

Метель стихает за окном,  и только он один во мгле,

Бокал, в нем красное вино, как неуютно на земле,

И женщины усталый лик. Но с нею ночь не провести,

Какой-то призрачный старик. Вдруг предлагает подвезти

-Куда? А он не говорит.  А впрочем, все равно куда,

Свеча над бездною горит. Да нет, последняя звезда,

 

Он вспомнил женщины лицо. Но адрес вспомнить он не мог.

Вы кто?-  спросил старик – Никто. - И все-таки. О, Александр Блок,

Вас знают все, вас любит мир. А вы…- Не стоит, я пойду.

Идет поверженный кумир в метель, согнувшись на ходу,.

И этот непосилен крест. На Невском дикая возня,

 И все еще бросает снег, метель, как страсти ей унять,

 

И там, где тихо и темно, к утру напишет он стихи,

И ветер, бившийся в окно, так по-разбойничьи свистит.

- Любовь? Все это миражи. Он выбрал и метель и страсть,

И знал, что с нею не прожить. И лишь пытался не упасть.

Великолепные стихи. И маска мертвого лица,

И женщина к нему влетит. И с ним пробудет до конца.

 

Глава 4  Рассвет в чужом мире

 

Алина очнулась, говоря о глыбе мрака, о преображенных демонах, которые уносили Мастера и Маргариту в вечность, где они могли встретиться с Пилатом и с остальными героями и автором повествования, потому что пространство там безмерно, а времени не существует вовсе.

Она улыбнулась. Пока он единственный знал сюжет романа, который будет написан через четверть века, а опубликован больше чем полвека спустя- вероятно это можно назвать настоящим чудом, а не то, что они провели эту ночь вместе, как ей мечталось когда-то.

Как много она готова была за нее отдать, а вот и прошла и не заметила, и могла повторить еще раз:

- Любовь? Все это миражи, Он выбрал и метель и страсть,

И знал, что с нею не прожить. И лишь пытался не упасть,

Великолепные стихи, и маска мертвого лица,

И женщина к нему влетит. И с ним пробудет до конца.

 

Роль Кассандры ее увлекла настолько, что ни о чем другом (кто бы мог поверить) она и не думала.

Она вообще сомневалась теперь, что о поэте такой величины можно думать как о мужчине, когда столько всего надо узнать, спросить, сказать. Не потому ли он так увлекался актрисами, что с ними было проще и легче, чем со всеми остальными - они так же бестрепетны и бесчувственны, как и он сам, а если это утверждение ложно, то могут легко сыграть бестрепетность бесчувственность.

Актриса - это отражение в зеркале, красивая картинка , которую можно обнять, и даже подняться в небеса в момент экстаза вместе с ней ,а  потом сбросить вниз, оставаясь все на той же высоте.

И под божественной улыбкой,

Разоблачаясь на лету,

Ты полетишь, как камень зыбкий,

В сияющую пустоту.

Актриса - это голая страсть , это пустота в пустоте, которую можно облачать в любые наряды и любые маски надевать, она будет еще прекраснее и еще бездушнее. И это прекрасно для гения.

Да и кто так хорош в легендах и сказаниях о нем, как искусная актриса, все остальные удивительно однообразны и скучны. Он терпел ее  целую ночь, только потому что она, как Шехерезада рассказывала ему сказку, настоящую сказку в сказке, и могла увлечь его внимание, в то время , как с любой другой он впал бы в уныние или ярость, и ушел куда-то, растворился в метели, хотя сама она ни в чем ни виновата, и будет гадать всю оставшуюся жизнь, что сделала не так, в чем она провинилась перед ним.

И отношения интимные, это не миг соединения в единое существо, это только попытка чем- то заполнить пустоту, и  убедиться в том, что ты жив, что ты еще можешь это, хотя вряд ли это имеет для него самого особое значение.

Она, оказывается, говорила об этом вслух. А он тихо усмехнулся. И не собирался ни  подтверждать, ни отрицать ее  суждения - а зачем, и то, и другое - это не правда. А он оставался, правдив, не только со всем остальным миром, но и с самим собой.

Но когда она снова стала думать об Олеге, то удивилась тому, что  он не хочет отпускать ее, чутко видя, что с него она переключилась на кого-то другого. Алина усмехнулась.

- О чем вы? - услышала она тихий голос, в котором теперь было значительно больше теплоты , чем прежде.

- Вспоминаю, что обещал сделать шах с Шахрезадой, когда она перестанет рассказывать свои сказки

- И что же?

- Вероятно, он собирался отрубить ей голову, хотя я не помню этого.

- Но ведь она осталась жива.

- Да, конечно, тысяча и одна ночь, хотя убить можно, и не отрывая головы, кажется, мы уже на роман будущего переключились. Но там все не так скверно, в том мире. Она напряглась, чтобы вспомнить удивительные строки другого поэта, назвавшего не кого-то, а себя в пылу страсти к самому себе гением.

И вспомнила:

НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ СОН

Мне удивительный вчера приснился сон:
Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.
Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.
И слёзы капали. И вился русый локон.

И больше ничего мой сон не содержал...
Но, потрясённый им, взволнованный глубоко,
Весь день я думаю, встревожено дрожа,
О странной девушке, не позабывшей Блока...

- Что это?

- Стихи  Игоря Северянина, но их можно было бы написать и в моем времени, ничего,  в сущности, по отношению к Вам не изменилось. Когда все они были запрещены, не издавались, не единой строчки, все романтичные девушки хранили томики стихов, читали их вслух, цитировали, потому что все остальные, а их великое множество,  не шли ни в какие сравнения с этими. Они стали протестом официальному многоголосому гимну вождю и партии его, я бы тоже не поверила, что стихи о любви и страсти, очень личные, могут стать таким мощным протестом, но чего только в мире этом не случается.

Она почувствовала, что снова увлеклась своими сказками, а в этом времени они и на самом деле ими были. Как по-другому можно было назвать ее истории странные?

- А ты? - спросил он, и сам не заметил, как на  «ты» перешел, но  ее это странно обрадовало.

- Я должна написать роман о Поэте, не о вас даже, а о поэте, но более благодатного материала нет. Не для того ли во всех пожарах были сохранены дневники и письма, и опубликованы.

- Рукописи не горят, - повторил он фразу, которая так часто звучала здесь накануне.

- А знаешь ли, ведь это говорилось о черных книгах, когда их испытывали огнем, и  они не горели. Не боишься обвинения в Сатанизме.

- Но там нет ни бога, ни дьявола, атеистом быть было сначала почетно, и  многие надевали эту маску, а потом она так  приросла к коже, что теперь ее не сорвать уже. Но ваш Христос убил во мне всякую веру в то, что он воскрес и стал богом.

- Я не хотел этого, хотя и не собирался лгать.

- Нам удалось из болот тех самых достать и оживить спящую царевну- княжну - богиню Ладу- Вечную Женственность, и она стала богиней Матерью- Невестой, Женой.

- Этого не может быть.

- Только это и осталось, когда были стерты случайные черты христианство, то многим, по меньшей мере, самым чутким и зрячим стало  видно, что мир и на самом деле прекрасен без сего этого. А каким бы он был без 988 года, если бы кто-то смог убить князя Владимира в 987 году или другого Владимира в 1917 - она проговорилась, но он смотрел куда-то вдаль, и  кажется, последних слов не расслышал.

Хотя Алина уже знала, что он умеет слышать,  не слушая, и смотреть,  не глядя, не стоило обманываться и  успокаиваться по этому поводу.

Но самое главное, что теперь она встала на своего любимого конька. Хотя разве не он был повинен в том, что как не рыдала бабушка над ее судьбой, но истинная христианка вырастила убежденную язычницу, и чем больше времени происходило, тем яснее это становилось. И словно бы искусный реставратор, она снимала слой за слоем краски  с холста своей души. А тайна этого полотна в том и состояла, что нам под всеми этими мазками и штрихами не старинная икона оказалась, как была уверена бабушка, а языческие  духи и боги, они жили, они хранили этот мир, они оставались в нем, и ждали своего часа, чтобы явить своим лики миру.

И все время был кто-то, кто взяв за руку вел ее по этому миру. Сначала папа, убегавший от икон в лес, и рисовавший духов. Он умел придавать им прозрачность с самого начала, умел общаться с ними и только в лесу чувствовал себя настоящим художником. Потом  Поэт   повел ее к Лукоморью, и показал и священный дуб, и русалок, и кота ученого, и Руслана, последнего из потомком Руса. Это он  разбудил и вернул людям милую веру, от которой они в безумии своем пытались отказаться. И бессилен в его поэме оказался князь Владимир, под напором силы древнего  волхва и воина ему пришлось отдать им Русь - Людмилу в жены Руслану, а не чужому витязю, и потом она вместе с другим поэтом, стоявшим сейчас перед ней, и прошла по болотам, где они в реальности были похоронены. Пушкинская  поэма стала сказкой, из которой добрые молодцы не извлекли никакого урока. Не от этого ли он пришел в отчаянье и больше уже не видел пути в чистом поле в этой метели. И другой гений снова повел ее по тем болотам, и сам мучительно искал духов и богов, зачарованных и там похороненных волхвами до лучших времен. И в тот момент, когда они поверили, проснулись и готовы были явиться ему, в тот момент и грянул бунт бессмысленный и беспощадный.

И снова они погрузились в сон, и только во второй половине века 20 еще один гений снова  воскресил мифы и повел всех в заповедные и дремучие , страшные Муромские леса, где, как известно « всяка  нечисть бродит тучей»

Таким долгим и трудным оказался этот путь. О чем же сегодня она могла говорить Поэту, о каких иных страстях могла думать?

Но ведь и он хотел от нее услышать именно это, понять, убедиться в том, что его скитания и метания по болотам реальности не прошли даром, то, что он видел и предчувствовал, это не пустые фантазии, не плод его воображения, это увидели и почувствовали и другие, пусть и  значительно позднее.

ГЛАВА 5  Я послал тебе черную розу в бокале

                    золотого, как небо, аи

 

А потом каким-то чудом, тут по-другому и быть не может, она снова оказалась в том же ресторане, где  была с Олегом недавно, и немного позднее с поэтом. Они снова сидели за тем  же столиком, словно и не уходили никуда.

И он протянул ей бокал с шампанским и с темной, почти черной розой в вине. И снова Алина усмехнулась.

- На семинаре с гениальным учителем, мы анализировали это стихотворение, такие наивные и юные, и я спросила у него, что это может значить?

- И что же он ответил, - живо поинтересовался поэт, на этот раз он был значительно живее, чем накануне.

- Сначала он начал рассказывать о символике цвета и языке цветов, мы об этом ничего не ведали. А потом, сказал, что это значит: я хочу провести с тобой ночь. Сколько шума было в аудитории, даже оттого, что он вслух произнес эту фразу.

- Но отчего же, ты говорила о свободе нравов

- Да свобода наступила позднее, даже он до нее не дожил, рожденный  в глухие времени, хотя сам он всегда был совершенно свободен.

А потом стали происходить еще более странные вещи - сон во сне, она видела  Олег, игравшего поэта. И со всех сторон подступила съемочная группа,  они  снимали фильмы, и что еще смешнее, такое только во сне и может быть, она была той самой Девой, которая встретила его в ресторане:

Наклонясь к кавалеру,  намеренно резко

Ты сказала: « И этот влюблен».

И она почувствовала, что  в ее душе снова появилось умение отключаться от любой реальности, и от этой тоже. И где-то, в каком-то из зеркал снимался фильм, а в другой она принимала бокал и отвела глаза, а он смотрел пристально, и в третьем она сидела совершенно одна в полутемном зале, а в четвертом он был один. А в пятом он совсем не отражался. И еще что-то, и еще, более странную картину трудно было себе представить, но во всех этих зеркалах они жили и были одновременно.

И если права теория о многих параллельных мирах, где чуть быстрее или медленнее протекает один из вариантов нашей жизни, а потом мы выбираем для себя что-то более подходящее в реальности , хотя она уже не рискнула бы назвать этот мир реальностью, то сейчас это было  еще что-то более сложное, а может быть просто разбилось старинное зеркало, все эти миры параллельные хранившее, и они  прорвались  сюда в начало серебряного века и отразились  нем в тот самый момент, в каком там и существовали?

Но она больше не думала об этом, просто старалась запомнить все, что видела, чтобы подумать об этом позднее.

А потом все провалилось в бездну, она поняла, как велико ее желание вернуться в свое время и побоялась, что не сможет этого сделать.

Вырваться из плена времен, и быть и жить там, где тебе суждено было прийти в этот мир.

Она видела, как черная роза упала на белую скатерть, и капельки вина вдруг покраснели, хотя она точно помнила, то оно было золотым, как небо, так что же такое произошло? Откуда это красное вино?

Все было таинственно  и необъяснимо. Но разве с самого начала она не умела читать знаки, посланные из тех самых миров- зеркал?

А ведь у нас еще были пряхи- Богини Судьбы, они появлялись в момент рождения ребенка и рассказывали тихо, что может случиться с ним в жизни. Но все знали, что об этом никому не следует говорить.

Так не одна ли она из тех прях, которые и появляются неожиданно в какой-то очень важный момент - эта русская Кассандра. Она ничего не может изменить, ей даже поверить трудно, только  слушать так интересно. А что такое сказка, как  не реальность, которая была уже давным-давно или должна в будущем осуществиться, ведь мы не можем придумать ничего такого, чего вообще не может быть в жизни, только то, вспомнить то, что было, или  неожиданно узнать от таких вот прях то, что будет с нами.

Алина мучительно пыталась проснуться. После того, когда желание ее осуществилось, ей хотелось только этого одного. И, наконец, после невероятных усилий ей это удалось

Она ощутила себя на Невском, и по пронзительному  гудку «Скорой», поняла, что это ее время, хотя и глубокая ночь. Машина пронеслась красно-белой стрелой и растаяла где-то далеко. Она чувствовала себя бодрой и даже веселой , хотя  полночь вступила в свои  права и вспомнила слова режиссера  о том, что нет лучшего времени для съемок, тут уже почти никто не мешает.

Конечно, сам проспект вмиг изменился до неузнаваемости, с современной его иллюминацией и каким-то странно помпезным прикидом он казался декорацией для какого-то  фантастического фильма о конце света.

Она влетела в тот самый ресторан, огляделась и увидела Поэта. И замерла - это была съемка сцены с Незнакомкой, не та, где он читал стихотворение, и все должны были признать неведомого и великолепного юношу первым среди них. А та, где он встречал незнакомку. При помощи компьютерной графики они сделают уникальную картинку, такую, какую сам поэт и представить себе не мог, хотя  он, возможно, видел ее во сне, то, что сотворят  программисты скоро, почему бы и нет.

Дыша духами и  туманами, она садилась у окна.

И пахли древними поверьями ее упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука

И как Поэт играл страсть, хотя очаровательную женщину пока мог видеть только он один. Художники еще не создали ее, и  все же - она была рядом, не только с ним, но и с  ними тоже.

- Роман будет называться «Зачарованный страстью», - подумала в тот момент Алина, или какой-то голос рядом подсказал ей это.

 Но не там, а здесь в своем времени, она поняла, что он и на самом деле был зачарован страстью и знал, что ему не дожить до любви

Игрушка судьбы, чародей запоздалой метели,

Куда он несется, и с кем проведет эту ночь

В пылу маскарада, куда его тройки летели,

И черная роза покорно лежала у ног.

 

Страшна его власть, а стихи его странно прекрасны,

И Демон безумный, впервые  парит в небесах.

Молчит Пианист, все мольбы и усмешки напрасны.

Коснуться щеки, утонуть в этих синих глазах.

 

И после не жить, а писать и случайно встречаться,

И память хранить о растаявшей где-то вдали,

Отчаянной встрече, им было обещано счастье.

Безумное счастье, но им не дожить до любви.

 

№№№№№№

Они покидали ресторан и съемочную площадку на рассвете. Какие-то юнцы, совершенно невменяемые и ничего не видящие перед собой, двигались по Невскому, натыкались на что-то и  шарахались в разные стороны.

Алина остановилась и замерла. Она была уверена пол чала назад, что поняла его тайну после того, когда вернулась из зазеркалья своего сна - тайну о том, что он зачарован был страстью, но ведь это стихотворение, оно было написано значительно раньше, еще до всего. Значит, она уже владела ею и прежде, хотя одно дело написать стихотворение, записать его под диктовку какого-то неведомого создания, и совсем другое, понять, пережить, почувствовать то, что творится в этом странном мире. Теперь все изменилось до неузнаваемости.

И было ли пространство и время, а кто его знает.

И та, что отразилась в зеркалах,

старинных, заполняющих собою

Простор души познала боль и страх,

 и правила мечтою и любовью.

Все это я? Во мраке бытия.

Ищу тебя и не хочу признаться

Что где-то там, где полночь сон даря,

 уже не будет в душах отражаться.

У зеркала - у бездны на краю,

 стою одна и не могу поверить.

Что этот мир загадочный люблю,

мне дороги и  беды и потери.

Но только, как шагнув за грань опять

Писать стихи, себя не понимая,

И осужденья и признанья ждать.

Да кто ты есть? И кто же я такая

И тень Судьбы, назначена давно.

В старинной книге все за нас решили.

И зеркала немое полотно,

поведает о том, как прежде жили.

 

И были мы  в бреду или плену,

у Вдохновенья, вспыхнет и погаснет

И снова я, как будущность приму,

весь этот мир, и слезы лить напрасно

Не стану вновь - какая это боль,

какая вечность в душу нам стучится

И только там, где верность и любовь.

 Там зеркало опять стирает лица.

 

И мы уже не отразимся в нем.

Растаем за чертой, туда шагая,

И лишь потом спокойно отдохнем,

пространство или время презирая.

И никакая будущность моя у

же не властна больше над судьбою.

Тень зеркала, но в нем судьба моя.

Печаль погасла, свет зовут  Любовью

 

И в вечности и в пропасти времен,

лишь зеркало таинственно и ново.

Что наша жизнь - один прекрасный сон,

а мир печален, дерзок и взволнован.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/