Непростая Арифметика. Роман, том 1. Часть 1- 3

 

 (Прошёл дополнительную стадию редактирования 8.04.2021г.)

                

                                 Александр Аланов

  

                                        +18

 

      Часть первая:  стр. 1 - 241.    Странный выбор Его Величество Разума.

      Часть вторая: стр. 241 - 555.  Сколько верёвочки не виться... конец будет.

      Часть третья: стр. 555 - 712.  Счастье было рядом, но разорвалось снарядом.

 

Вступление  к  роману  «Непростая  Арифметика».

  

  Уважаемые читатели!

 

 Если вы, прочитав эту познавательную криминально-романтическую историю,

1.  станете на порядок лучше разбираться в поведении и поступках людей;

2.  лучше понимать их психологию;

3.  сумеете глубже уяснить, почему судьба у каждого складывается именно так, а не эдак;

4.  будете чётче знать причины развала Советского Союза и объективнее оценивать политику, политиков и политиканов;

 а также, если благодаря этой книге мы начнём энергичнее бороться за то:

а)  чтобы  богатство  своей  страны   нам в целом и каждому в отдельности принадлежало не де-юре, а де-факто;

б)  чтобы конституция перестала быть  "проституцией";

в)  чтобы   на  высших    постах  государственной  и законодательной власти люди не засиживались более 4 лет;

д)  чтобы статистические данные были не лукавыми, а реальными;

и)  чтобы уголовные и административные преступления государственных чиновников наказывалось по двойной шкале;

к)  чтобы на работников правоохранительных органов (и высоких должностных лиц) срок давности за совершённые уголовные и служебные преступления не распространялся;

...Значит, затрагивая эти темы в своём романе, я не зря старался и не зря прожил пусть трудные, но интересные 75 лет.

И ещё.  Поскольку этот роман о моей судьбе (охватывающий период с 1945 по 2020 год), хочу, прежде чем её описывать, высказать своё выстраданное мнение относительно индивидуальной предначертанности или же непредначертанности человеческой Судьбы.  Так вот.

У людей с чистым и добрым сердцем Судьба всегда сложнее, особенно если жить приходится в кругу негодяев.

Кроме того, многое в жизни  (включая: дату рождения, эпоху, страну, родителей, состав семьи, дом, учителей, стареть не стареть, социально-политическую систему и государственное устройство) человек не всегда  выбирает сам. Особенно в детстве. Когда за него решают быть ли ему атеистом, православным, католиком или мусульманином. В какой школе учиться. Чему верить или не верить. В какой колледж или университет податься. Какую профессию осваивать.

 

То есть, не в любой ситуации выбор бывает за человеком. И, значит, не вся его  Судьба  пишется  и раскрашивается лично им.

Следовательно, куда чаще он не ткёт паутину жизни, а просто вплетается в неё.

Иными словами говоря,  мы во многом не хозяева своей Судьбы. В большинстве случаев она от рождения до самой смерти связана с другими людьми. А посему каждый наш добрый и недобрый поступок, рождает наше личное и наше общее настоящее и будущее.

 

Увы, российские правители стараются сей факт не афишировать, обходить молчанием.  Для них понимание россиянами даже некоторой предопределённости Судьбы нежелательно. Поскольку проще и легче управлять подданными, которые считают, что Судьба не вопрос случая, не предопределение и, тем более, не фатальность, а вопрос осознанного выбора действий в рамках доктрины, что человек хозяин своей Судьбы. То есть, Судьба у каждого  – дело его собственных рук.

 

Кстати, утверждение, что мы хозяева своей личной судьбы придумали идеологи советской коммунистической системы, чтобы каждый человек в случае своей неустроенности, винил не правительство, не социально-общественный строй, а только себя. Хотя в реальной жизни Судьба и стартовые возможности почти у любого человека напоминали и напоминают до сих пор незатейливую игру с несколькими кучками лотерейных билетов, где в первой кучке количество билетов со счастливыми выигрышными номерами равно 90 процентам, вторая – 50 процентам, третья – 30 процентам, четвёртая – 10 процентам и пятая –  2 процентам.  И вот, к какой куче человека допустят, будут зависеть его стартовые возможности и  Судьба.

Естественно, чем «высоковольтнее» начальники и их отпрыски - тем заветнее кучка, и явственнее вопиющая социальная несправедливость.

 

Так что по большому счёту предначертанность у Судьбы, действительно,  существует. Причём, главным образом в границах государства, эпохи и промежутка времени между жизнью и смертью.  Частично она предопределена и  рамками той социальной прослойки, той социально-бытовой ниши, в которой человек обитает.

В остальном предначертанности нет.   И, следовательно, есть возможность выбора, возможность манёвра. Правда, не слишком широкая, с множеством ограничений. К тому же, у кого-то благополучная, у кого-то сносная, у кого-то терпимая, а у кого-то никудышная, как у меня когда-то. Вот и всё!

 

        С уважением, автор  романа «Непростая Арифметика» Аланов А.С.  11.02.2017.

 

 ***********************************

(Стр. 3.)

 

                      О  романе  «Непростая  Арифметика».

 

1.   По  жанру:  автобиографическая   криминально-приключенческая (с небольшими встроенными  научно-фантастическими эпизодами) правдивая  драма  со  счастливым  концом.

2.     По   замыслу  и  охвату  событий  (1945 – 1960г.г., 1961 -1980 г.г. ,  1980 – 1990 г.г. ,  1990 – 2000 г.г.,  2000 – 2020 г.г.)   роман «Непростая Арифметика»  делится на семь томов. В целом он предназначен  для  читателей  старше  18 лет.

Те, кому меньше, могут многое не понять. Так как им бабушки и дедушки, особенно коммунистической закваски, будут долго и упорно расхваливать социально-политические прелести советского периода. При этом стыдливо умалчивая о том, что относительно устойчивой и спокойной жизнь при советской власти была лишь в эпоху Брежнева с 1964 по 1984 год. То есть, всего 20 лет. А в остальное время с 1917 по 1968 год, то есть 50 лет, жизнь была рабской, каторжной, политой кровью, слезами, страданиями, смертью и усыпана костями миллионов людей.

 

Краткое описание сюжета.

 

Криминально-романтические похождения бывшего детдомовца в 1960 - 2020 годах, не имевшего ни документов, ни родных, ни крыши над головой в стране развитого социализма, то есть СССР, а затем России, Украины и Беларуси, где без бумажки ты букашка, тем более, если этой "бумажкой" являлся паспорт.

 

************************************

(Стр. 4.)

 

Пророчество автора.

 

Запомните моё вот это предсказание: «Если Вы не будете знать объективной истории развала СССР, то обязательно будете соучастниками, либо свидетелями распада России!»

 

Авторское посвящение.

 

Мне грустно, что за период Советской власти по вине правоохранительных органов пострадали, стали калеками и погибли сотни и сотни тысяч неповинных граждан СССР. К сожалению, благодаря давности срока, за эти злодеяния практически никто не ответил и причинённый ущерб пострадавшим не возместил. Более того, за свой кровавый "труд" получали медали, ордена, хорошую зарплату и, по старости, приличную пенсию.

 

Мечта автора.

 

Мечтаю лишь о двух моментах! Во-первых, чтобы в тюрьмах не сидели безвинные, как это было при Советской власти. И, во-вторых, чтобы из тюрьмы люди выходили не хуже, а лучше!

 

********************************************

(Стр. 5.)

     

         

Часть первая: Странный выбор Его Величества Разума.

                       

                            Предисловие.

 

    Первые   же произведённые  на   Земле  (сначала   Соединёнными  Штатами  Америки,   а затем   СССР)    ядерные    взрывы   обитатели Космоса   восприняли   с   беспокойством, которое  резко  усилилось  после  того,  как  они  стали  один  за  другим  повторяться и стремительно  нарастать  по мощности.  Особенно  Космос  встревожили проведённые  Советским Союзом испытания водородных бомб и форсированное осуществление им ракетостроительных программ.

 

Дистанционные  телеметрические  замеры  состояния  биосферы  Земли,  выполненные  чуть  позже  Космосом,  тоже  не  внушали  оптимизма:  техногенный  фактор  явно  отрицательно  сказывался  на  защитных  свойствах  озонового  слоя,  нежелательно  влиял  на  температурный  баланс,  способствовал  опасному  увеличению в атмосфере концентрации  окиси  углерода, стронция - 90, цезия - 137  и  роста  в  ней  уровня  радиоактивного  фона.  Имелись  и  другие  подтверждения  тому,  что  социально-политическое  и  экономическое развитие цивилизации  на  Земле  резко  отстаёт   от  научно-технического  прогресса  и  грозит  гибелью планете Земля  как  инкубатора, зачатка и  колыбели  новой,  более  высокой  ступени  Разума.

 

В  связи с этими удручающими фактами,  Высший  Совет  Космического  Разума  счёл  необходимым   на  ближайшем  заседании тщательно проанализировать полученную информацию о планете Земля, обсудить  меры по исправлению там  перекосов  в  эволюционных  процессах, и решить вопрос о необходимости посылки туда  экспедиции со своими представителями для более детального изучения сложившейся ситуации и возможного оперативного вмешательства.

 

*********************************

 

(Стр. 6.)

 

                                            Глава первая.
               
                Хроника  таинственно-странных  событий.

               
 22 мая 1979 года.  США.   Округ Колумбия.   Вашингтон.    Белый Дом.

   22 мая 1979 года, директор Агентства Национальной Безопасности США передал лично Президенту США докладную следующего содержания:
«Уважаемый господин Президент!
Судя по материалам, собранным Управлением электронной разведки, 28 мая 1979 года в космическом районе Большого Магелланова Облака запланировано совещание представителей Высших Форм Разума Вселенной. Совещание созывается в связи с беспокойством, которым охвачены все слои Внеземной Цивилизации из-за неблагоприятного развития ситуации на Земле, особенно на территории СССР. На совещании, по всей видимости, должна прозвучать очень важная информация о положении дел в том регионе. Поэтому я, как директор Агентства по вопросам Национальной Безопасности, настоятельно прошу:

1. Разрешить продолжить операцию по сбору и обработке сведений в данном направлении.

2. Утвердить прилагаемый перечень срочных мероприятий по обеспечению их соответствующей материально-технической поддержкой.

3. Обязать Центральное Разведывательное Управление и Министерство Обороны оказать нам необходимое содействие».

***********************************************************
(Стр. 7.)

Дважды прочитав докладную, Президент поднял ироничный взгляд на директора АНБ, усмехнулся, внимательно посмотрел ему в глаза, осуждающе покачал головой и, не увидев в них растерянности, жёстко спросил:
- Ты даже готов поручиться за это и пожертвовать своей должностью?

- Да. Готов, господин Президент, – твёрдо ответил тот.

- Ну что ж, – развёл руками Президент. – В таком случае, я воздержусь от скептического отношения к представленной информации и дам тебе «зелёный свет». Действуйте! Вдруг это правда? Всякое может быть. Особенно на фоне последних сенсационных, если не сказать больше, научных открытий. Хотя, не буду скрывать, и при подобном повороте событий мне всё равно не очень-то хочется совать свой нос в дела Высшего разума. Надеюсь, ты догадываешься почему?

- Да, господин Президент, догадываюсь, - кивнул головой директор АНБ. - Подслушивать и подглядывать – занятие, действительно, не из разряда благородных. Сам противник этому. Тем более за родителями, точнее, за старшими. Но другого выхода не вижу.

- Что-что? За кем? - удивился Президент. – Ну-ка, поясни, за какими это родителями или старшими? А то я не совсем понял смысл твоей последней фразы.

- За нашими, господин Президент, - убеждённо заговорил Директор АНБ. - Так как по моему глубокому мнению, все живущие на Земле люди являются детьми либо младшими братьями какого-то, пока ещё не ясного, но, в любом случае, куда более разумного Мира. Возможно, того, о котором сейчас идёт речь.

Президент насторожился:
- Выходит, ты не согласен с тем, что именно люди являются родителями и носителями разума? Что именно мы совершенствуем его, а он, в свою очередь, совершенствует нас?

***********************************************************
(Стр. 8.)

- Что Вы, господин Президент! Как раз, наоборот, с этим я согласен, - улыбнулся директор АНБ. - Тем не менее, я считаю, что это верно только на бытовом, так сказать, уровне. Когда во внимание не берётся тот факт, что в любом из нас содержится всё же лишь малюсенькая частица того большого Разума, который существует, растёт и совершенствуется на Земле и в нас, и вне нас. И для которого, естественно, настоящими родителями мы быть никак не можем. Кстати, все последние открытия учёных указывают на правильность именно такого миропонимания. Что подтверждает и вот эта небольшая, подготовленная, между прочим, специально для Вас, господин Президент, в реферативной форме обзорная статья на эту тему.

Директор АНБ вытащил из папки брошюрку и подал её Президенту.

Президент еле заметно усмехнулся:
- Ну и команда у нас подобралась: один к одному. Теперь я, кажется, догадываюсь, почему мне не пришлось тебя уговаривать занять пост директора АНБ.


28 мая 1979 года. США. Штат Мэриленд. Форт-Мид. АНБ.

28 мая 1979 года, десятки космических, воздушных, морских и наземных радиолокационных комплексов, разбросанных США по всему миру, согласовав свои действия по единой программе, прослушивали, фиксировали и передавали в мощный вычислительный Центр для дешифровки все, не встречавшиеся ранее в космическом районе Большого Магелланова Облака, виды излучения. В этот же день, поздно вечером, из АНБ в Белый Дом ушло кодированное сообщение.

****************************************************
(Стр. 9.)

«Уважаемый господин Президент! – говорилось в нём. – По мнению наших ведущих аналитиков, сегодня в космическом районе Большого Магелланова Облака действительно состоялось совещание представителей Высших форм Разума Вселенной. Выступлений, как минимум, было двадцать. Однако из-за возникавших помех удалось подслушать, воспроизвести и скомплектовать в понятные фрагменты – семнадцать. И то не в полном объёме, а виде разрозненных кусочков. Все выступавшие высказали тревогу за судьбу Земли, за судьбу развивающегося и растущего там Разума. По их оценкам люди неосознанно могут его удушить, погибнуть сами, а колыбель свою разрушить… С учётом этого совещанием принято решение: в максимально короткий срок подготовить и направить на Землю экспедицию из наиболее авторитетных своих представителей, которые должны на месте проанализировать сложившуюся ситуацию и при необходимости её скорректировать».


29 мая – 3 июня 1979 года. США.

С 29 мая по 3 июня 1979 года десятки космических, воздушных, морских и наземных радиолокационных комплексов, разбросанных США по всему свету, продолжали поиск и сбор информации о происходящих в космическом районе Большого Магелланова Облака событиях. Она стекалась в Главный вычислительный Центр, где анализировалась, обобщалась и концентрировалась в выводы, которые строчка за строчкой складывались в короткие тексты и ложились на стол директора АНБ. Среди них особой значимостью выделялись следующие.

В состав экспедиции отобраны тринадцать представителей разных слоёв Внеземной Цивилизации Вселенной во главе с членом Высшего Совета Космического Разума, обладающим статусом «Первого».

Экспедиции придаются специально изготовленные люди-роботы, которые не только внешне совершенно похожи на человека, но и являются одновременно носителями Разума его уровня.

***********************************************************
(Стр. 10.)
 

На телеобъёмных полигонах эти роботы прошли соответствующий курс обучения, позволяющий им ничем не выделяться, находясь среди людей.

Кроме того, люди-роботы обеспечиваются надёжной защитой от слежки, похищений, убийств и прочих посягательств.

На роботах также дополнительно установлена вторичная система управления и контроля, исключающая возможность его случайного неповиновения и совершения деяний, подпадающих под действия уголовного законодательства Союза ССР.

Конкретную направленность деятельности людей-роботов будут определять члены экспедиции.

Каждый член экспедиции получит по роботу.

Робот будет служить ему и как дом, и как средство передвижения, и как научно-исследовательская станция.

Люди-роботы способны мгновенно оценивать, фиксировать и систематизировать внутреннюю реакцию любого человека на воздействие внешней среды.

Не исключено, что, благодаря этому, они смогут не только давать каждому, попавшему в их поле зрения, всеобъемлющую и очень точную характеристику, не только отгадывать, как он рос, жил раньше и как живётся ему сейчас, но предсказывать, как сложится его судьба дальше.

По сравнению с людьми, представители Внеземной Цивилизации обладают размерами и массой в миллионы раз меньшими. Они совершенно иного вида.

Несмотря на хорошую мобильность, подготовленность и оснащённость, у космической экспедиции будут «нулевые» полномочия. То есть, она не имеет права как-либо влиять на происходящие Земные события. Перед ней поставлена задача только одна: помочь Высшему Совету Космического Разума информацией и рекомендациями по лечению и исправлению болезненно опасного, из года в год прогрессирующего перекоса в отдельных и общих структурах Человеческого Разума.
 
***********************************************************
(Стр. 11.)

Перед транспортировкой на Землю людей-роботов и размещённые в них кабины-капсулы с представителями Внеземной Цивилизации, которые, не выходя, будут там в автономном режиме жить и работать, решено скатать в микроскопический шарик до объёма элементарной частицы типа нейтрино. Местом приземления выбран небольшой участок водной поверхности озера Мичиган с глубинами от 200 до 260 метров, однако окончательное место высадки экспедиции предусмотрено в Жигулёвских горах, куда она попадёт через 20 секунд, пронзив толщу Земного Шара и погасив скорость.

В соответствии с закладываемой программой, встреча экспедиции с Землёй произойдёт 11 июня 1979 года, в этот день, в 18 часов по Нью-Йоркскому времени, погасив скорость и вынырнув на поверхность Земли, космический комплекс распадётся на тринадцать индивидуальных микроскопических шариков, которые тут же раскатаются, став во всём похожими на людей.


11 июня 1979 год. США. Озеро Мичиган.

День - 11 июня 1979 года, Америка жила своей обычной жизнью. Видимо, всё же, когда очень надо, разведка США умела надёжно хранить, камуфлировать и оберегать известные ей тайны. Никаких сногсшибательных новостей в этот ясный солнечный день информационные агентства не распространяли.

 

**********************************
(Стр. 12.)

Тем не менее, на её Великих озёрах и особенно вокруг самого крупного, под названием Мичиган, площадью почти 58 тысяч квадратных километров, ситуация сложилась явно неординарная. Здесь по распоряжению Президента США с 10 часов утра было приостановлено любое перемещение плавсредств, взято под жёсткий контроль воздушное пространство, запрещены полёты. Более того, вдоль всей береговой линии и на близлежащих зелёных холмах, либо иных возвышенностях, порой, прямо среди виноградников, а то и капусты, сахарной свеклы, или же рядом с портовыми и промышленными сооружениями непосредственно в городах, не исключая в том числе такие, как Чикаго, Милуоки, Эсканоба, Траверс Сити, в боевой готовности застыли в развёрнутом виде около сотни причудливых автомашин со сверх чуткими контрольно-измерительными станциями, а водную гладь в местах, где глубины достигают от 200 до 280 метров, затянули полукристаллической эмульсионной плёнкой, способной улавливать и регистрировать любые падающие из космоса аномальные колебания и излучения.

Одновременно, под тщательное наблюдение с околоземных орбит был взят обширный район Жигулёвских гор в России, рядом с рекой Волгой. Несколько спутников, оснащённых мощной телефотометрической аппаратурой, просматривали с околоземной орбиты его каждый квадратный метр. Плюс ко всему, под видом туристов у подножия Молодецкого кургана в Жигулёвских горах, среди длинноствольных заповедных сосен, расположилась в ожидании чего-то важного группа американцев, готовая на самые неожиданные марш-броски и действия.

Естественно, необычная возня военных и разведывательных ведомств США вокруг озера Мичиган и Жигулёвских гор насторожила и озадачила русские спецслужбы. Они достаточно скрупулёзно проанализировали произошедшие там изменения, срочно усилили к их странной суете внимание и всё же понять, что к чему, не смогли.


Вечер 11 июня 1979 года. США. Штат Мэриленд. Форт-Мид. АНБ.

В 18 часов 15 минут директор АНБ уже знал о том, что ровно 5 минут назад перпендикулярно к озеру Мичиган зафиксирован пролёт на огромной скорости загадочной, необычайно сверхтяжёлой космической частицы. А через 20 секунд в районе Молодецкого кургана Жигулёвских гор отмечена странная пульсация гравитационного поля. И что сейчас в Главном Вычислительном Центре его ведомства полным ходом идёт поиск, сбор, моделирование, дешифровка и увязка всех обстоятельств случившегося.
Ещё раз уточнив для верности всю информацию, директор АНБ обо всём доложил по телефону Президенту.

 

**********************************

(Стр. 13.)

- Значит, и я смогу всё это собственными глазами увидеть? – недоверчиво произнёс Президент.

- Да, господин Президент! – чётко и лаконично ответил директор АНБ.

- Тогда, примерно через час, я обязательно приеду к вам в Главный Вычислительный Центр, - предупредил Президент.

- Приезжайте, господин Президент.  Место для такого зрителя всегда найдётся, - весело прозвучал в телефонной трубке голос директора АНБ.

Спустя час лимузин Президента США подъехал к подъезду здания Главного Вычислительного Центра АНБ. Директор АНБ встретил Президента США как положено. Поздоровался. Доложил о ситуации и провёл в смотровой зал.

В смотровом зале, когда они туда вошли, царил полумрак. На большом информационном табло светилось предупреждение: Внимание! Аэрокосмическими средствами США с 18 часов 10 минут в течение 21 секунд велась фиксация пролёта сверхтяжёлой космической частицы сквозь толщу Земли из района озера Мичиган США в направлении Молодецкого кургана Жигулёвских гор России. Пролёт длился 20 секунд. В настоящий момент силами Главного Вычислительного Центра АНБ продолжается сбор, моделирование, дешифровка и увязка всех обстоятельств случившегося.

- А много это времени займёт? - повернулся Президент к директору АНБ, усевшись в кресло.

 

************************************
(Стр. 14.)

- Сейчас, господин Президент, узнаем… - директор АНБ включил рядом расположенный микрофон и повторил в него вопрос Президента.

На экране тут же появилась надпись: «На дешифровку потребуется ещё 3 – 6 минут».

- А если я сам кой о чём попрошу этот микрофон, мне ответят? – вопросительно посмотрел Президент на директора АНБ.

- Пожалуйста, господин Президент. Он к вашим услугам, - улыбнулся директор АНБ.

Президент повернул в свою сторону микрофон и немного подался к нему:
- Мне хочется посмотреть на так называемый район Жигулёвских гор. Точнее, на то место, где высадилась космическая экспедиция.

На информационном табло, с высоты птичьего полёта, возникла, в тонкой сетке координат, красивая панорама Жигулёвских гор, русло реки Волги, водная гладь Куйбышевского водохранилища, Молодецкий курган и пульсирующая рядом, словно росинка на солнце, точка. В верхнем углу электронный циферблат показывал год, месяц, число, часы, минуты, секунды. В нижнем шли титры: Съёмка ведётся телеаппаратурой установленной на 703 американском фоторазведывательном космическом спутнике.

Разглядывая эту панораму, Президент был удивлён не столько отсутствием вокруг космических пришельцев, сколько отсутствием помятой травы.

- Надо же, никого. И ни единого признака! – разочаровано сказал он.

- Да, это так, – согласился директор АНБ и добавил: - Люди-роботы очень чувствительны на нездоровое внимание со стороны. Увидеть их в этом случае невозможно.

***********************************************************
(Стр. 15.) 

- Но ведь даже следов нет. Трава не помята, - высказал своё недоумение Президент. - Неужели те, кто создавал этих роботов, были такими предусмотрительными?

Директор АНБ что-то хотел ответить, но погас экран и по громкоговорящей связи объявили: «Через тридцать секунд начнётся показ высадки на Землю прибывшей из космоса экспедиции представителей Высших Форм Разума».

Просмотрев в замедленном темпе несколько раз очень внимательно видеозапись посадки и высадки на Землю космической экспедиции, Президент США с озабоченным видом повернулся к директору АНБ:
- А какова реакция русских?

- Пока, господин Президент, ни о чём не догадываются.

- А если?.. - внимательно посмотрел Президент на директора
АНБ.

Директор АНБ отрицательно покачал головой: 
- Они, конечно, нашу активность взяли на контроль. Но догадаться что по чём? Нет! Исключено. У русских уровень общественного мышления позволяет признавать наличие более могущественного Разума, чем Разум Человеческий, только у Бога. И то не всерьёз, а на время: пока трудно.

- А что сейчас делает экспедиция? - тяжело вздохнул Президент. – И почему все её члены по виду один к одному молодые парни? Там нет ни одной девушки или женщины.

- Не знаю, господин Президент, - пожал плечами директор АНБ. – После того, как скатанные в шарики люди-роботы раскатались, они исчезли из поля нашего зрения. У них особая система защиты. Нам ещё, надо сказать, повезло. Благодаря тому, что она включилась только тогда, когда люди-роботы раскатались полностью, мы получили «окно» в стотысячную долю секунды. Это и позволило нам 
сфотографировать их.

***********************************************************
(Стр. 16.) 

- А наши «туристы» их видели? – продолжил интересоваться Президент.

- Координаты местонахождения экспедиции, господин Президент, они получили сразу же. Со спутников было зафиксировано их движение к месту высадки. Но сами они, увы, ничего не помнят, - развёл руки директор АНБ.

- Что же теперь вы намерены предпринять? Может, пойти на контакт с русскими? Объединить усилия? – пытливо взглянул Президент на директора АНБ.

- Ни в коем случае, господин Президент! – отрицательно покачал головой директор АНБ. - Лучше тогда вообще не иметь никакой информации. Даже при благоприятном развитии событий ни мы, ни Земная Цивилизация в целом, от этого ничего не выиграет. А вот потерять многое можно запросто. Риск очень велик. Поведение русских непредсказуемо. Не зря же подмечено: богач - богат на деньги, голь - на выдумки.

- Значит, будем на этом ставить точку? Так? – внимательно посмотрел Президент на директора АНБ.

- Тоже нельзя, господин Президент, - вздохнул директор АНБ. - Мы должны знать, что там и как. А вот каким образом – ума не приложу. Одно знаю: необходимо организовать из России утечку и обработку более мощного потока информации, не забывая сопоставлять и анализировать её в свете известных нам событий. 


12 – 24 июня 1979 года. США. Форд-Мид в томительном ожидании.

Прошли почти две недели. Приземлившись и раскатавшись, экспедиция в составе тринадцати космических представителей более высоких форм Разума, действительно, как в воду канула. Несмотря на энергичные меры, огромные усилия и глобальный охват тщательной проверкой всей территории СССР, что же конкретно произошло потом, в каком направлении и как развивается тот, далеко идущий и достаточно непредсказуемый факт, так и продолжало быть загадкой. По-прежнему десятки космических, воздушных, морских и сухопутных радиолокационных комплексов, разбросанных США по всему миру, напряжённо всматривались и вслушивались в то, что происходит в космическом районе Большого Магелланова Облака и на территории Советского Союза. Агентурная сеть брала на учёт и докладывала обо всех увиденных, услышанных, либо прочитанных, удивительных и непонятных явлениях, случаях, историях. Увы, о присутствии в СССР представителей Высших форм Разума даже не было никакого намёка.

***********************************************************
(Стр. 17.)

24 июня 1979 года. США. Штат Мэриленд. Форт-Мид. АНБ. 

24 июня 1979 года завеса неизвестности наконец-то приподнялась. Один из космических спутников, барражирующих над районом Жигулёвских гор, сумел зафиксировать и продублировать на Главный Вычислительный Центр АНБ донесение, посланное экспедицией своему Высшему Руководству. Дешифровке оно поддалось довольно легко. Донесение состояло из двух частей. В первом – детально обрисовывалось положение дел в СССР. Давался квалифицированный диагноз нарастающим там экономическим, политическим и социальным болезням. Высвечивались и анализировались наиболее опасные тенденции. Признавалась запущенность и обречённость ситуации. Подчёркивалась неспособность людей излечиться собственными силами. Во второй части излагался план действий по оказанию советскому сообществу кардинальной помощи в выздоровлении. План был необычайно прост. Суть его состояла в следующем: требовалось среди советских людей членам экспедиции отыскать толкового человека, который мог бы запросто, будь у него неограниченная власть с опорой на внеземные силы, изменить в лучшую сторону развитие событий. Следовательно, оставалось лишь одно: найти среди трёхсот миллионов советских граждан такого потенциального правителя, установить с ним тесный контакт, достичь взаимопонимания и дать ему реальную неограниченную власть. Вместе с тем, подобный план действий имел существенный изъян. Он не получил полного согласия и одобрения среди всех членов экспедиции и теперь, чтобы приобрести силу руководящего документа, нуждался в подтверждающей директиве. То есть, нуждался в рассмотрении и утверждении Высшим Советом Космического Разума. В оппозиции этому плана оказались трое из тринадцати прилетевших пришельцев.

Эти трое несогласных считают, что советских людей «лечить» бесполезно, поздно.  Оттого, вопреки всему, они так и останутся смертельными язвочками на общечеловеческом теле.  А следовательно, рано или поздно их всё равно придётся хирургическим способом счищать с этого тела.  Посему, оппозиционно настроенная  троица попросила Высший Совет взять на себя функции арбитра в возникшем полемическом споре.

 По их мнению, всех без исключения людей, прошедших советскую школу воспитания, надлежит уничтожить и сжечь в крематориях. В противном случае, гибель Человеческого Разума и Земли предрешена. Такую же справедливую отповедь они дали предложению большинства найти подходящего для СССР кризисного Верховного управленца и наделить его неограниченной по земным меркам властью.

***********************************************************
(Стр. 18.)

– Как ни крути, - подчёркивала свои мысли эта оппозиционная троица в своём особом критичном мнении, приложенном к предлагаемому плану действий, - невозможно среди советских людей найти человека, который одновременно был бы прекрасен и чист, как личность, и, в то же время, хорошо понимал и разбирался в сложных жизненных хитросплетениях. Чем лучше одни качества, - утверждали они, - тем хуже другие. И наоборот.


24 июня 1979 года. США. Округ Колумбия. Вашингтон. Белый Дом. 

Ознакомившись внимательно с донесением, директор АНБ тут же поехал к Президенту.

- Господин Президент!- твёрдо произнёс он, переступив порог кабинета. - Нами получена копия доклада-отчёта, который космические пришельцы отправили полчаса назад из района Жигулёвских гор своему Высшему Руководству о ситуации в Советском Союзе. Ничего нового он для нас не содержит. А вот рекомендациям по её корректировке, пожалуй, цены нет. Правда, они не окончательные. К тому же, представлены двумя вариантами. Дело в том, что у трёх членов экспедиции относительно рекомендаций сложилось иное, чем у остальных десяти мнение. Они настаивают перед Высшим Руководством на принятии их варианта.

***********************************************************
(Стр. 19.) 

- В чём же суть первого варианта и суть второго? – нетерпеливо поинтересовался Президент.

- Начну, господин Президент, со второго, - сдержанно усмехнулся директор АНБ. - Три пришельца считают, что живущие в Советском Союзе люди в моральном плане настолько тяжело больны, заразны и опасны, что вряд ли уже удастся найти какое-либо эффективное лекарство, способное предотвратить заболевание и гибель оставшейся здоровой части Земной Цивилизации. Поэтому они требуют этих людей уничтожить.

- Не может быть! – не удержавшись, воскликнул Президент. - Вы что-то не так поняли! Там же, наверху, наверное, не обитель дикарей?

- Мы всё правильно поняли, господин Президент, - без колебаний заговорил директор АНБ. - Кстати, в первом варианте десять членов экспедиции тоже согласны с мнением трёх своих коллег. В частности, в их послании говорится… Цитирую дословно: "К сожалению, три члена нашей экспедиции отчасти правы. Анализ развития ситуации на территориях СССР убедил нас в том, что живущие там люди в моральном отношении как были, так и останутся опасными инфекционными болячками на теле Земной Цивилизации, способными, если всё оставить как есть, подобно раковой опухоли разрастаться, метастазировать и привести её к гибели.

Но в то же время, мы совершим непоправимую ошибку, если уничтожим их.  В чём легко убедиться, пройдя по национальным библиотекам, выставкам, музеям и оценив собранные там уникальные творения этого талантливого народа, его весомый вклад в развитие и становление планетарного Человеческого Разума и Сознания.

 Потом, нельзя недооценивать защитно-наступательные реакции и силы здоровых тканей общечеловеческого Разума, его умение: и распознавать, и мобилизовываться, и объединённо противостоять грозящим ему опасностям. Поэтому, в отличие от трёх наших коллег, мы видим путь «лечения» не в радикальном хирургическом вмешательстве, а за счёт лекарственных средств, возможно очень горьких, болезненных, однако не оставляющих рубцов на теле Разума, не дающих осложнений и рецидивов. К тому же, довольно обычных для этой страны. Так сказать, из арсенала «народной медицины».

*********************************************************** 
(Стр. 20.)

 

- Что же они конкретно предлагают? - более спокойным голосом спросил Президент.

 

- Они всё же хотят и надеются, - улыбнулся директор АНБ, - отыскать, господин Президент, среди советских граждан человека на роль Правителя СССР, который, если его поддержать силами Космоса, был бы способен излечить своих соотечественников от моральных и социально-политических недугов,   тем самым сохранив гармоничное и естественное развитие Земного Разума.

 

- А реально ли такое? – вопросительно посмотрел Президент на директора АНБ.

 

- Утверждают, что да, господин Президент, - неопределённо пожал плечами директор АНБ. - Более того, проанализировав на Земле ситуацию и изучив все накопленные знания о психологии поведения людей, они составили принципиальную схему психологических требований к той личности.

 

- Каким же критериям она должна соответствовать? – улыбнулся Президент.

 

- Довольно непростым, господин Президент. В некоторой степени даже, на мой взгляд, противоречивым. И невероятно многочисленным.

 

- Перечисли, пожалуйста.

 

- Все перечислить, господин Президент?

 

- Ну, конечно!

 

***********************************

(Стр. 21.)

 

Директор АНБ заглянул в лежавшие перед ним на столе бумаги и усмехнулся:

- Перво-наперво, господин Президент, чтобы уже с самого-самого рождения тот человек стал бы учиться хитрости, осторожности, недоверию, лукавству, которые к тридцати годам превратились бы в его главные козыри… Чтобы уже с пелёнок он попадал из одной переделки в другую. А с двух лет приводил в отчаяние родных и близких своими частыми вопросами: «почему и отчего, откуда и куда?». При этом, обязательно казался бы мирным, спокойным и необычайно милым, если его не трогают, не муштруют. Но тем не менее, чьё поведение, особенно в молодости, напоминало бы пробудившийся вулкан со множеством кратеров, хранящих в тайне информацию о том, когда и какой начнёт извержение… Одновременно, господин Президент, - продолжил перечисление критериев директор АНБ читая по бумаге, - сей человек должен с малолетства проявлять в своих поступках не импульсивность, а гибкость и изворотливость. Быть наделён тенденцией интуитивно любить тех, кто его любит и моделировать себя по любимым героям. Он также должен сполна испытать тяжесть житейских невзгод и последствий нестабильности своего положения. Уметь с детства отстаивать свою личную свободу и независимость. Начать рано восставать против тех воспитательных мер к нему, которые сочтёт несправедливыми или слишком суровыми. Непременно ему надо иметь такой мозг, который, когда к нему обращаются и о чём-то спрашивают, мигом подключается к работе, хотя пусть и не столь поспешен в ответах. Иными словами, господин Президент, когда замедленность, а точнее сдержанность реакций и поступков на раздражитель объективно обусловлено лишь тем, что надо время на отделение добра и зла, истины от заблуждений, рационального зерна от плевел. Однако, и это ещё не всё, господин Президент. А только, как бы вводная часть.

 

- Стоп! Одну минуточку! – прервал Президент директора АНБ, обратив внимание на большое количество листов с перечнем требований к характеру нужного кандидата. – Сколько же там пунктов?

 

- Около двухсот, - улыбнулся директор АНБ.

 

***********************************************************

(Стр. 22.)

 

- Давай тогда я сам их прочитаю, - протянул руку Президент.

 

Прочитав, Президент удивлённо покачал головой.

 

- Но и это ещё не всё, господин Президент, - вновь улыбнулся директор АНБ. - В этом перечне предусмотрены и менее существенные, так сказать, необязательные, а желательные свойства в характере у той искомой личности. Зачитать или сами просмотрите?

 

- А много? - заколебался Президент, взглянув на часы.

 

- Столько же, господин Президент.

 

- Тогда не надо. В следующий раз, – после некоторого раздумья решил он. - Дел слишком много, несмотря на выходной воскресный день. Пока, надеюсь, и этого вполне достаточно. По-моему, уже даже таких кандидатов не отыскать на всей Земле. Не правда ли?

 

- Да. Задачка не из лёгких, - соглашается директор АНБ. – Таких на сотню миллионов, действительно, единицы. Но ведь нужно ещё меньше, господин Президент. Нужен-то один. Только один.

 

- А как ты считаешь, - задаёт новый вопрос Президент директору АНБ. – Какой вариант будет принят?

 

- Лично я, господин Президент, за первый, – не колеблясь, произнёс директор АНБ. – Но не думаю, чтобы Высшее Руководство Внеземной Цивилизации его оставило в том виде, в каком он предложен десятью членами экспедиции. Слишком убедительны, на мой взгляд, аргументы в его не осуществимости тех троих членов экспедиции, что предложили второй вариант.

 

***************************************

(Стр. 23.)

 

- Назови эти аргументы, – попросил Президент.

 

- Эти трое, господин Президент, считают, что первый вариант хорош лишь в том случае, если действительно удастся среди советских людей отыскать человека, одновременно и прекрасно знающего жизнь, и прекрасно разбирающегося в житейских коллизиях, и морально не ущербного. Что, утверждают они, невозможно. Чем выше одни качества, тем хуже другие. Такова, по их мнению, Земная реальность, таковы житейские парадоксы, такова неизбежная закономерность.

 

- А какова реакция самого Высшего Руководства? – с задумчивым видом взглянул  Президент на директора АНБ.

 

- Пока никакая, - отрицательно качнул головой директор АНБ. - Но ждём её, господин Президент.

 

- А по экспедиции? Конкретно об их деятельности, что имеем?

 

- Нового ничего, господин Президент. Они продолжают оставаться вне нашего контроля. Даже подступиться не знаем как.

 

- А как финансовая сторона? Не подымет ли пресса шумиху? Не засмеёт она нас? – тяжко вздохнул Президент. - Во сколько нам всё это обошлось?

 

- Смотря как считать? И ради чего, господин Президент? Однако, в любом случае, поверьте, у Конгресса никаких дополнительных сумм просить не придётся. Можете быть спокойными. И средств массовой информации нам бояться нечего. Всё в рамках закона.

 

- Спасибо! Вот это самое главное, - улыбнулся Президент. – Приятно слышать. И последний теперь вопрос: так ты действительно за первый вариант?

 

- А вы бы выбрали какой, господин Президент?

 

- Пожалуй, ни тот, ни другой, – после минутного молчания ответил он. – Пусть всё остаётся как есть.

 

*******************************

(Стр. 24.)

 

- И всё же, господин Президент, коль речь шла бы только об этих?

 

- Тогда, как Президент, я бы выбрал такой, какой лучше отвечает долгосрочным интересам Америки. Как человек же – выбрал бы первый. Кто знает... может быть нашелся в России, вопреки всему, умный человек.

 

 

 3 июля 1979 года. США. Штат Мэриленд. Форт-Мид. АНБ.

 

3 июля 1979 года последовал ответ от Высшего Руководства Внеземными Цивилизациями. Получив и осмыслив полную распечатку подслушанной информации, директор АНБ немедленно по прямой телефонной связи соединился с Президентом США:

- Господин Президент! Только что члены космической экспедиции получили от своего руководства Директиву. Она короткая. Зачитать?

 

- Читай! – произнёс Президент.

 

Директор АНБ придвинул к себе ближе листок с текстом:

- Смысл этой Директивы, господин Президент, дословно такой. Цитирую. «В связи с тем, что предложение о тотальном уничтожении советских людей может быть взято за основу лишь в особо крайней ситуации, сконцентрируйте пока всё внимание на первом варианте. При этом, ни в коем случае не зацикливайтесь только на какой-нибудь одной личности, пусть даже самой-самой подходящей. Как минимум, возьмите на «прицел» не меньше десяти лучших из лучших претендентов. Причём, все они должны соответствовать в общих чертах определённым положительным критериям. Окончательный выбор максимально приемлемого человека на пост Правителя СССР Высшее Руководство берёт на себя».

 

**************************

(Стр. 25.)

 

Кроме того, господин Президент, чтобы судить о достоинствах и недостатках кандидатов, Высшее Руководство предписывает так же экспедиции подготовить и представить на каждого видео-досье, где должны быть собраны наиболее информативные моменты в поведении кандидатов, добытых в результате тайных круглосуточных наблюдений за ними в течение не меньше одного года. Приступить к поиску и отбору кандидатов рекомендуется немедленно. Проверку на профессиональную пригодность к исполнению роли Главы СССР должны пройти все жители этого государства в возрасте от 18 лет и выше, не исключая, в том числе, тех, кто находится по разным причинам временно за границей. О ходе работ по отбору кандидатов доложить через месяц в это же время.

 

Немного помолчав, директор АНБ добавил:

- Судя по всему, господин Президент, через месяц, 3 августа, мы узнаем нечто большее и интересное.

 

- Ждите тогда в гости, - с озабоченным видом произнёс Президент. – Непременно приеду.

 

 

3 августа 1979 года. США. Штат Мэриленд. Форт-Мид. АНБ.

 

3 августа 1979 года Президент США приехал в Главный информационно-вычислительный Центр АНБ за час до предполагаемого сеанса связи членов внеземной космической экспедиции со своим Высшим Руководством. Тем не менее, встречавший Президента директор АНБ с виноватым видом тихо произнёс:

- Господин Президент. Быстро следуйте за мной в смотровой зал. По нашим данным сеанс связи вот-вот начнётся. Видимо из-за упреждающей поправки на расстояние.

 

********************************

Стр. 26.

 

Буквально через несколько секунд после того, как они вошли в смотровой зал и сели в кресла, на информационном табло стала вырисовываться Солнечная система с планетами и спутниками, затем Земной Шар с контурами границ Советского Союза, и пульсирующая яркими вспышками точка в излучине реки Волги, обозначающая место, откуда начинает и уходит в космос информационный канал связи. Одновременно, чуть ниже появился крупный печатный текст, и на весь смотровой зал зазвучал прекрасно воспринимаемый голос чтеца-компьютера,  который,  воспроизводя  вслух  текст,  сообщал  о  следующем:

   «В соответствии с полученным предписанием, в течение месяца на территории СССР проведена негласная проверка на профессиональную пригодность жителей старше 18 лет к исполнению функций Главы своего государства. В ходе оценки результатов поголовной проверки, на первом этапе было отобрано в качестве приемлемых 345 тысяч человек. На втором этапе из 345 тысяч оставили 570. На третьем – из 570 оставили 118. На четвёртом этапе отбора из 118 кандидатур оставили 12. Первые три этапа проводились по методике сравнительного анализа цифровых характеристик реакции головного мозга на воздействия, раз за разом усложняющейся внешней среды. Оставили тех, у кого самые контрастные и самые предельные значения. На четвёртом этапе учитывались уровень восприятия и глубина понимания советской экономической, общественно-политической и социальной действительности. Знание, по какому пути необходимо власти идти. Какие принять меры, чтобы стать нормальной процветающей страной, а не тянуть Земную Цивилизацию к катастрофе».

 

Информационное табло погасло, но тут же появился и стал озвучиваться тем же голосом, новый текст:

«В группу из 12 кандидатов для обсуждения их на Высшем Совете включены:

 

Под номером 1.

Женщина – директор средней школы, возраст – 44 года».

 

На информационном табло появилась её фотография, а затем она была показана сидевшей за столом в директорском кресле во время педсовета.

 

«Под номером 2.

Женщина – главный врач областной больницы, возраст – 42 года».

 

 *************************

(Стр. 27.)

 

На информационном табло появилась её фотография, а затем она была показана во время врачебного обхода палат с тяжелобольными.

 

«Под номером 3.

Мужчина – директор предприятия, возраст – 45 лет».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан в кресле директора на производственной планёрке.

 

«Под номером 4.

Мужчина – учёный, занимается вопросами социальной психологии. Профессор. Доктор наук. Возраст – 48 лет».

 

На информационном табло появилась его фотография. И читающим лекцию студентам.

 

«Под номером 5.

Мужчина – банкир. Управляющий областным отделением Государственного Банка СССР. Возраст – 43 года. Имеет учёную степень кандидата экономических наук».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан в кресле управляющего Банка во время телефонного разговора.

 

«Под номером 6.

Мужчина – журналист. Сотрудник республиканской газеты.

Возраст – 47 лет».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан в зале ожидания аэропорта дремлющим в кресле из-за отмены авиарейсов по нелётным погодным метеоусловиям.

 

«Под номером 7.

Женщина - районный народный судья. Возраст – 50 лет».

 

***********************************

(Стр. 28.)

 

На информационном табло появилась её фотография. Затем она была показана председательствующей на судебном процессе.

 

«Под номером 8.

Мужчина – следователь по особо важным делам при Генеральном Прокуроре СССР. Возраст – 47 лет».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан в момент, когда допрашивал в кабинете тюрьмы обвиняемого.

 

«Под номером 9.

Мужчина - военный генерал. Возраст – 51 год».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан на полигоне во время испытаний нового образца ракетно-зенитного комплекса.

 

«Под номером 10.

Мужчина – общественный деятель. Возраст – 58 лет».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан на Приёме в Кремле.

 

«Под номером 11.

Мужчина – экономист. Возраст – 42 года».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан на заседании Коллегии Госплана СССР.

 

«Под номером 12.

Мужчина – адвокат. Возраст – 39 лет».

 

На информационном табло появилась его фотография. Затем он был показан защитником на судебном процессе в момент прения сторон.

 

*********************************

(Стр. 29.)

 

Далее возникают один за одним в три ряда все двенадцать только что показанных фотографий, и следует приписка:

 

«В настоящее время за каждым из этих отобранных кандидатов установлено негласное круглосуточное наблюдение. Любое движение, любое слово, любой поступок фиксируется и анализируется. Самые информативные, дающие чёткое более подробное и точное представление о них, как о личностях, отсортировываются, укомплектовываются, накапливаются и при получении в достаточном количестве всех необходимых сведений, для возможности принятия однозначно–правильного решения, будут тут же переданы в Высший Совет».

В конце сообщения указывалось время, дата и стояла подпись: «Первый».

 

       

 Глава вторая.

 

  Год спустя… и год опять назад.

 

 СССР. Москва. День 13 августа 1980 года. Утро.

 

Через 12 месяцев, точнее: 13 августа 1980 года, на съёмной московской квартире состоялся завершающий просмотр всей собранной для Высшего Совета видеоинформации о кандидатах в Президенты СССР.

 

После показа руководитель экспедиции, имеющий статус «ПЕРВОГО», перевёл с грустной усмешкой взгляд на своего заместителя, являющегося по статусу «ВТОРЫМ», и поделился с ним своим критическим мнением в адрес отобранных кандидатов.  При этом он чётко высветил присущие им изъяны, несовместимые с постом Главы нынешнего советского государства.

 

«Второй» согласился с мнением «Первого» и с чувством вины за долгое о том молчание, помявшись, поколебавшись, нерешительно сообщил про то, что есть у него на особой личной примете, тоже больше года, ещё один, тринадцатый, кандидат.

 

- Кто он? – твёрдо, с явным интересом спросил «Первый». – Рассказывай!

 

***************************

(Стр. 30.)

 

- Хорошо, – кивнул головой «Второй» и вздохнул. – С одной стороны это на редкость неординарный и очень толковый тридцатипятилетний мужчина по фамилии - имени - отчеству: Иванов Владимир Сергеевич, он же Скворцов Валерий Тимофеевич, он же Кузнецов Александр Сергеевич, который способен «заткнуть за пояс», образно выражаясь, всех этих вместе взятых двенадцать кандидатов. Но с другой стороны… И в этом беда: он по советским понятиям БОМЖ. Уголовный преступник. Дважды судимый. Без роду и племени. Маскирующийся последние два года под конструктора, кандидата технических наук, Героя Социалистического Труда. Побывавший за решёткой более семи лет. Продолжающий совершать уголовные преступления практически по всей территории Советского Союза, числящийся в розыске спецслужб. И, видимо, в ближайшее время вновь угодит за тюремную решётку. А потому, в глазах властей и абсолютного большинства обывателей: антисоциален и, в силу этого, находится в постоянном конфликте со спецслужбами. Я даже в прошлом году, 27 августа, ради профессионального интереса лично встречался с ним в качестве случайного попутчика в купе пассажирского поезда Киев – Ленинград и около трёх часов беседовал. Вот кто лучше всех на пост Главы государства оказался бы пригоден.

 

- Свою ту встречу и беседу сможешь показать? – с любопытством посмотрел "Первый" на "Второго". - Хотелось бы тоже вашу встречу увидеть и беседу послушать.

 

- Со всеми подробностями или без? – улыбнулся «Второй».

 

- Со всеми! – расслабился и потянулся в кресле «Первый». – Спешить некуда.

 

- Тогда начну вот с чего, – весело усмехнулся «Второй». – Об Иванове я узнал 24 июня 1979 года в ходе тотальной проверки советских граждан на профпригодность к роли Главы государства. Видеоматериал о нём оказался обширным. По ёмкости чуть ли не самый большой. Однако, учитывая оборотную неприглядную сторону его жизни, слишком глубоко во все его автобиографические метаморфозы вникать не стал. Посчитал великовозрастным ловеласом и повесой. Ему тогда было почти 34 года. Плюс ко всему, в тот момент, который пришёлся на воскресенье 24 июня и торжественно-напыщенно отмечался кремлёвской пропагандой как «День советской молодёжи», он с 18-ти летней москвичкой Дашей наслаждался питерскими «Белыми ночами».  Лишь через два месяца, когда до меня дошло, что все 12 отобранных кандидатур несостоятельны, и пришлось ещё раз возвращаться к анализу ранее собранной информации на некоторых граждан, вычеркнутых из списков кандидатур, Иванов опять попал в поле моего внимания. Причём, чем больше я его видеодосье изучал, тем всё лучше и лучше понимал, что другой, более достойной кандидатуры найти не удастся. Талантливый русский человек, живя в Советском Союзе, не может быть «белым и пушистым». Таковы совдеповские парадоксы: чем хуже одни качества, тем лучше другие. И никуда от них не денешься. Хочешь – не хочешь, но с этим надо считаться. Придётся мириться. А далее, как в известной русской поговорке: «Чем глубже в лес, тем больше дров!».

 

**********************************

(Стр. 31.)

 

Короче, чтобы основательно убедиться в правильности своих выводов, я счёл необходимым лично познакомиться с ним и лично поговорить. Время, правда, выпало не слишком для такой встречи удачное. Иванов, в тот период, метался от одной своей поклонницы к другой. А их, на тот момент не отверженных, было 24. И у четверых в августе дни рождения. В частности, с 17 по 21 августа 1979 года он гостил у Оли в городе Липецке по случаю дня рождения. Ей 20 числа исполнилось ровно 30 лет. 21 августа Иванов из Липецка делает стремительный «марш – бросок» в город Кременчуг на день рождения к Марине, которой 22 августа исполнялось 19 лет. 23 августа он совершает ещё один «марш – бросок» из Кременчуга в город Киев на День рождения к Юле, которой 24 августа исполнялось 29 лет. Иванов гостил у Юли с вечера 23 августа до утра 27 августа. Утром 27 августа в 10 часов он планировал поехать скорым поездом «Киев – Ленинград» в Питер, точнее в Зеленогорск, на день рождения к молодой очень красивой женщине с ребёнком, с которой познакомился при интересных обстоятельствах 19 июля 1979 года на железнодорожном вокзале в городе Харькове. Ей 29 августа 1979 года исполнялось 25 лет. Поэтому взвесив всё за и против, я принял решение на отрезке пути от Киева до Чернигова побыть его «случайным попутчиком». Однако, требовалось преодолеть одну сложность: Иванов в купе поезда, несмотря на доброжелательное отношение всегда к попутчикам, с мужчинами часто малоразговорчив. Предпочитает лучше лишний час поспать или что-то почитать интересное. Спать в поезде и читать, ему не привыкать! Другое дело, если в купе есть красивая девушка, либо женщина. Тогда он расцветает, как майский тюльпан. Глаза блестят, отсвечивая завораживающей синевой. Напряжённые ушки торчат на макушке. Губы возбуждённо краснеют, полнеют, пылают жаром, приобретают ещё большую свежесть и манящую силу. Лицо озаряется нежной, притягивающей женский взор, розовой зарёй. Впрочем, Иванов, в свои 34 года, от природы и благодаря работе над собой, и так прекрасен лицом и телом. Тем не менее, в присутствии понравившейся ему особы, его мужская привлекательность, общительность, доброжелательность, отзывчивость, разговорчивость, словоохотливость, красноречие удваивается, утраивается. С учётом такого обстоятельства, мне необходимо было сей факт учитывать и позаботиться о присутствии в купе молодой, не глупой, образованной и, соответствующей вкусу Иванова, красивой девушки. Кстати, мы допустили большую ошибку, готовя экспедицию к работе на Земле. Нас надо было обязательно наделять способностью перевоплощаться из мужчин в женщин разных возрастов. Многие задачи нами решались бы проще, быстрее и эффективнее.

 

******************************

(Стр. 32.)

 

- Мы многое чего здесь не умеем делать, - вздохнул «Первый» - Умели бы, если бы не разучились за ненадобностью управлять происходящими сейчас на Земле энергетическими процессами через влияние на сознание и душу человека, не пришлось бы искать нужного умельца среди земных жителей. Своего бы поставили управленцем, и точка. Поэтому продолжай повествовать, что дальше происходило.

 

- Дальше было проще, - улыбнулся «Второй». - Пока Иванов прохлаждался у Юли на даче под Киевом, я вклинился в линию спецсвязи, исходящую из кабинета Председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова, и голосом Андропова попросил начальника Управления КГБ Киева о тактичном оперативном содействии направляемым из Москвы в Киев двум сотрудникам КГБ, которым он дал личное поручение проверить в раскованной, раскрепощённой обстановке политическую благонадёжность очень выдающегося засекреченного конструктора, Героя Социалистического Труда, обратившегося к нему с заявлением на выезд за границу для участия в очень важной международной научно–технической конференции. Я также голосом Андропова посоветовал начальнику Киевского Управления КГБ подключить для создания непринуждённой, расслабляющей атмосферы молодую, красивую и, одновременно, толковую оперативную сотрудницу.

 

**************************************

(Стр. 33.)

 

На следующий день, я и член экспедиции под номером 8 побывали в кабинете начальника Киевского Управления КГБ. Там мы изложили ему свой примерный план действий и отправились вместе на машине в отдел КГБ железнодорожной станции Киев для более детальной проработки предстоящей в понедельник 27 августа операции. План операции выглядел довольно просто. По моим данным, 25 августа, по пути на дачу, Иванов и Юля пытались в железнодорожном вокзале станции Дарница города Киева купить в предварительной кассе билет на скорый пассажирский поезд № 54 Киев – Ленинград, отправлением с центрального железнодорожного вокзала города Киева 27 августа в 10 часов 15 минут. Но купить не смогли. Дело в том, что в конце августа самый пик пассажиропотока, по причине завершения периода массовых летних отпусков и близости начала нового учебного года у школьников и студентов. На эти дни, фактически, все места в поездах и самолётах проданы заблаговременно. Даже на дополнительные сезонные поезда возникают с билетами проблема. Но у КГБ всегда имеется «бронь» на 4-х местное купе. Поэтому всю организационную работу они взяли на себя. Наше дело: придти вовремя к поезду № 54, сесть в вагон № 8 и занять 11 и 12 места. Десятое место будет у их оперативной сотрудницы. Девятое – у Иванова.

Мы с предложенными КГБ деталями плана операции согласились. Единственно, о чём попросили их, это взять  с помощью работников транспортной милиции под жесткий контроль, на всякий случай, спекулянтов билетами и нечистых на руку кассиров, а также проводников вагонов скорого пассажирского поезда № 54, чтобы они своими заначками не спутали мою задумку. Кроме того, в частном разговоре один на один с оперативной сотрудницей, я специально с умыслом, чтобы задеть её женские душевные струнки, порекомендовал ей быть с Ивановым максимально любезной, игривой. Так как речь шла не о шпионе или изменнике Родины, а о талантливом конструкторе, Герое Социалистического Труда, кандидате технических наук, которого КГБ, прежде чем отпустить на заграничную международную научно–техническую конференцию, изучает в негласном порядке с точки зрения политической благонадёжности. Так как в последние годы слишком велико число «перебежчиков». А он, к тому же, не женатый. Учился. Некогда было. Запросто может влюбиться в какую-нибудь заморскую красавицу и там остаться. Поскольку 30-тилетнего, холостого, неизбалованного мужчину любая молодая красавица при желании охмурит без труда. Последние мои слова молодая красивая сотрудница КГБ восприняла с особым затаённым трепетом, правда, внешне не подав вида.

 

***************************

Стр. 34

 

Утро. 27 августа 1979 года. СССР. Киев. Железнодорожный вокзал. Света и Катя.

                            

 27 августа, как и предполагалось, Иванов приехал на центральный железнодорожный вокзал города Киева задолго до отправления скорого пассажирского поезда на Ленинград. Слишком горел желанием побыть на дне рождения у той стройной красавицы, с которой 19 июля познакомился в городе Харькове и от которой три дня назад в телефонном разговоре получил удивлённо-радостное заверение встретить его 28 августа на Зеленогорском вокзале, а 29 августа  провести с ним свой день рождения.

Войдя в расположенный на первом этаже главный кассовый зал, где продавались билеты, он от охватившего его негодования явно замешкался, резко замедлил шаг и, немного отойдя в сторону, остановился, оценивая неприглядную ситуацию.

 

«Второй» взял в руки дистанционный пульт управления телеэкраном и вопросительно посмотрел на «Первого»:

- Показать, как это было?

 

- Покажи, – кивнул головой «Первый».

 

«Второй» нажал несколько кнопок на пульте, и на телеэкране возник Иванов, оглядывающий кассовый зал.

 

- «Вот он наш засратый и вонючий развитый социализм!» – после тяжёлого вздоха замелькали у него в голове ядовитые мысли. – Это ж надо?.. Какое безобразие! Может, хоть к Олимпийским Играм, к приезду зарубежных гостей порядок наведут. Постыдятся.

 

И, действительно, у многочисленных касс ещё более многочисленные очереди. Из-за низкого потолка и плохой вентиляции душно. Нет ни одной скамеечки, ни одного стула, не говоря уже о кресле для пожилого или больного человека.

 

*******************************

(Стр. 35.)

 

Оценив ситуацию, Иванов направился в хвост ближайшей очереди. Там занял место, дождался, когда займут очередь за ним, и, предупредив стоявших, что ненадолго отойдёт узнать насчёт наличия в продаже билетов на нужный поезд, пошёл к установленным в углу зала мониторам.

 

На интересовавший его поезд № 54 билетов не было.

 

- Надо попробовать постоять у касс возврата, – взглянув на часы, решил он. – Может, повезёт. До отправления 54-го два с половиной часа.

 

Неожиданно Иванов услышал, как рядом проходящий мужчина скороговоркой громко произнёс:

- Кому билет на Москву, Одессу, Ленинград, Харьков, Днепропетровск?

 

- Мне! Мне на Ленинград! – устремился к нему Иванов.

 

- Сколько мест? - деловито осведомился тот.

 

- Одно! Всего одно!

 

- Какое: купейное, плацкартное?

 

- Желательно купейное.

 

- Есть. Нижняя полочка. Цена сто рублей.

 

- Сколько-сколько? – думая, что ослышался, переспросил Иванов.

 

- Сто! Плацкартный – восемьдесят! – твёрдо ответил спекулянт.

 

***************************

(Стр. 36.)

 

Иванов, оторопев от наглости барыги, побледнел и с выразительным жестом руки (по типу: «Пошёл вон!») произнёс:

- Иди знаешь куда?.. В пять раз переплачивать… слишком! Я же не «лох»!

 

Ему не денег было жалко. Обидело, что его посчитали за быдло.

 

- Скупой платит дважды! – ухмыльнулся спекулянт и пошёл к очереди, выкрикивая: «Кому на Москву, Одессу, Ленинград, Харьков, Днепропетровск?»

 

У кассы возврата билетов толпившиеся люди встретили Иванова во все глаза и вопросами:

- Билеты? Билеты не сдаёте?

 

- Нет, наоборот хочу купить, – улыбнулся Иванов и встал чуть поодаль.

 

У кое-кого в руках он видит бумажные либо картонные таблички с надписями: «Куплю билет на Одессу», «Куплю билет на Москву», « …на Львов», «…на Ленинград».

 

Иванов невольно задержал своё внимание на табличке со словом «Ленинград», поднял глаза и на мгновение от восхищения замер: табличка висела чуть ниже высокой рельефно очерченной груди необычайно красивой стройной девушки. Рядом стояли два парня и о чём-то весёлом с ней переговаривались.

 

Иванов хотел было подойти к ним, но, передумав, наоборот отдалился,  пробрался вглубь толпы, где замер, присматриваясь и прислушиваясь ко всему здесь происходящему.

 

**************************

(Стр. 37.)

 

Судя по разговорам ожидающих пассажиров, многие не смогли уехать ни позавчера, ни вчера. Проводники, беря нелегально безбилетных, сдирают с них денег столько же, сколько вокзальные спекулянты. Поезда переполнены. В вагонах, особенно плацкартных и общих, грязь и вонь. В туалеты заходить противно. Есть случаи воровства, пьянства, хулиганства, свинства. На вокзале тоже «куковать» не лучше: горячей воды нет, обычная водопроводная только в туалете, причём непонятно какая. В буфетах очереди, цены высокие, качество продуктов низкое, ассортимент небольшой, грязно, тараканы, алкоголики, вшивые чесоточные бродяги. От коих смердит так, что аппетит пропадает.

 

Билетов приносили сдавать мало. И, естественно, до кассы возврата дело не доходило. Того, кто по каким-либо причинам отказывался от поездки, тут же обступали плотным живым кольцом и билеты у них прямо из рук, не торгуясь, сразу же забирали. Забирали, как правило, наиболее удачливые, точнее: наиболее проворные, напористые и наглые спекулянты-скупщики для перепродажи. Их Иванов насчитал не менее пяти человек. «Работали» они «бригадным» методом, реализуя по спекулятивным ценам билеты не только заранее купленные в железнодорожных кассах, но и скупленные по государственным ценам здесь около кассы возврата. Им везло чаще: сказывалась предельная организованность, бесцеремонность, слаженность и опыт в таких ситуациях.

На Ленинград билеты тоже были. Но Иванову перехват не удавался. Не та комплекция, не та решительность, не та прыть и сноровка.

 

При одной из таких попыток перехвата он столкнулся лицом к лицу с той самой красивой девушкой, на груди которой висела табличка: «Куплю билет на Ленинград».

 

Их взгляды встретились. Она мило улыбнулась ему, обнажив ровненькие, один к одному белые зубы и с сочувствием спросила:

- Вам, молодой человек, по-видимому, тоже на Питер билет нужен?

 

*************************

(Стр. 38.)

 

- Отгадали. Нужен. Очень нужен, - улыбнулся Иванов и, тяжко вздохнув, провёл ребром ладони по горлу: – Иначе кирдык, секир-башка. Увы, я не тигр. Но надежд не теряю. До отправления 54-го больше часа. Может повезёт.

 

- Вы, вероятно, из отпуска возвращаетесь? – с любопытством пристально посмотрела она на него лучистым притягательным взглядом.

 

- Ещё нет. Ещё в отпуске, - стеснительно опустил он глаза.

 

- А где и как любите отдыхать? – с игривыми нотками в голосе поинтересовалась девушка.

 

- Везде, где есть вода и солнце! – сдержанно улыбнулся Иванов. -  И особенно в двухместной «люксовой» каюте на тихоходном, комфортабельном, речном теплоходе, плывущем по Днепру, либо Волге, или Енисею.

 

- С женой? – шаловливо засмеялась девушка.

 

- Нет! Что вы? - еле заметно усмехнулся Иванов. – С женой, наверное, проводить время лучше дома, чем в каюте, если, конечно, она в доме не в роли прислуги.

 

- Тогда с кем же? – хитро заблестели на её лице глаза.

 

- Кого Бог пошлёт, – чуть слышно произнёс Иванов и с застенчивой улыбкой добавил: – Как получится. Но обязательно с похожими на вас. К сожалению, честно признаюсь, такое счастье выпадает крайне редко.

 

- Мне тоже не особенно везёт, - грустно вздохнула девушка. - Ни разу на больших теплоходах не каталась. Лишь на скоростном «Метеоре» когда-то по Днепру здесь, в районе Киева. И три года назад по Неве на прогулочном.

 

- А вы замужем?

 

- Всё ещё в поиске, - засмеялась она. – Свободная. Нет ни мужа, ни жениха, ни даже любовника.

 

- Не поверю, - улыбнулся Иванов. - Обычно красивые, умные и веселые девушки вашего возраста, не бывают свободными! Даже, когда они говорят что свободны, у них всегда кто-то есть, и не только в голове или в сердце, но и в постели.

 

 - Бывают, - улыбнулась девушка.

 

- Значит, причину ищите в себе, - пожал плечами Иванов. – Благодаря своей сказочной красоте, могла бы уже не только полсвета с шиком объехать, но и запросто править миром.  

 

- Если бы…- снова грустно вздохнула она и смущённо опустила голову. – Увы, к красоте, чтобы ею правильно распорядиться, соответствующие мозги нужны. Однако пока поумнеешь… поблекнешь.

 

*************************************

(Стр. 39.)

 

- Отчасти да, вы правы! – засмеялся Иванов. – Верно подмечено. Но запомните: отчасти! Так как работая над собой и, следовательно, совершенствуя себя, всякий человек в состоянии год от года наслаждаться жизнью не хуже, а лучше. Теряя одно, надо копить и приумножать другое. Тогда не придётся остро переживать прошлые неудачи и чувствовать свою обделённость. Особенно это касается таких красивых, как вы. Поскольку чем красивее девушка, тем хитрее и умнее ей следовало быть. Ибо только своим умом и хитростью она может противостоять тому вреду, который приносит ей красота.

 

Девушка на короткий миг вдруг над чем-то серьёзно задумалась, а затем смело обожгла Иванова огнём глаз:

- Интересно, а где вы живёте? Кем работаете?

 

Иванов еле выдержал её жаркий натиск.

 

- Час лёту отсюда на самолёте либо двенадцать поездом, – ответил он, тем не менее, спокойно. – Впрочем, если вам всё это важно, могу сказать.

 

- Ладно. Пока не надо, - загадочно улыбнулась она. – Лучше скажите, какой билет хотите: купейный или плацкартный?

 

- Уже любой, – сделал безвольный жест рукой Иванов. - Даже в общий вагон. Лишь бы ехать.

 

- А мне надо плацкартный. Купейный не хочу. Стала бояться. И знаете почему? После того, как изнасиловали и потом задушили рядом, в соседнем купе, ехавшую в Питер на занятия студентку из нашего института.

 

- Ужас. Подонки! -  нахмурился Иванов и добавил: – Мрази, нелюди!

 

- Согласна, - поддакнула девушка, кивнув головой. - Однако приходится ездить.  Надо. Надеюсь, судьба у меня не роковая. Особенно если не буду забывать, что бережённого и Бог бережёт.

 

- Так-то оно так, но в среднем. Везде соломку не расстелешь, - еле заметно усмехнулся Иванов. – Сейчас вы на каком курсе будете учиться?

 

- Отучилась! - улыбнулась девушка. – Хочу в аспирантуру поступать.

 

- А где живёте?

 

- Здесь, в Киеве.

 

- Почему же предварительно билет не взяли?

 

********************************

(Стр. 40.)

 

- Взяли. Два. В купейный. Мама собиралась ехать со мной. Да папа сильно заболел. Нельзя одного оставить. Теперь вот пытаюсь достать плацкартный, а те, купейные, продать или же переуступить один из двух какой-нибудь женщине. Вместе не так страшно было бы ехать. Только, как назло, на Питер билеты караулят одни мужчины.

Девушка с озабоченным видом покрутила головой во все стороны, как бы выискивая женщину-попутчицу и, тяжко вздохнув, посмотрела на часы.

- Стоп! – заволновался Иванов. – Но ведь есть и третий вариант. Возьмите, в таком случае, меня в качестве телохранителя. Правда, я не очень на эту должность пригоден, приёмам каратэ не больно сильно обучен, зато собеседник исключительный. Гадать прекрасно умею. И кавалер галантный. Поверьте. Не пожалеете!

- Ладно, рискну, поверю! – сверкнув радостно васильковыми глазами, сняла она с плеча свою сумочку и достала из неё два билета.

Увидев в руках девушки билеты, к ней тут же метнулась часть страждущих пассажиров.

- Куда билеты? Куда билеты? – послышались со всех сторон взволнованные возгласы и потянулись к билетам руки.

- На Питер. Всего один. Но он уже продан! – прижав к груди билеты, инстинктивно попятилась от протянутых рук девушка. – Извините, пожалуйста.

- Ой, девушка! – с умоляющим жестом вынырнула из толпы с уставшим лицом женщина. – Продайте этот билет мне. У меня ребёнок больной. Еле живой. Смилостивитесь, ради Господа Бога!

Бросив тревожный взгляд по сторонам, женщина встрепенулась: - Алёшенька! Сыночек! Где ты, миленький? Иди сюда!

Сквозь плотное кольцо людей протиснулся и встал рядом с женщиной лет четырёх мальчик. Судя по внешнему виду, он чувствовал себя плохо и с трудом держался на ногах.

************************************
(Стр. 41.)

На лице девушки ясно отразилось замешательство и растерянность. Она побледнела, сообразив какой допустила промах, однако не сдавалась:
- Что вы! Не могу! Билет уже продан. Обратитесь за помощью в комнату «матери и ребёнка».

- Была я там. Где только не была, – тяжко вздохнула женщина и, заплакав, повернулась к Иванову:
– Мужчина! Я вас очень прошу: уступите билет.

- Хорошо, женщина. Не плачьте. Не волнуйтесь. Уступлю. Но куда вы, собственно, едете?

- В Ленинград. Мы там живём. Были на похоронах бабушки.

Иванов ласково погладил мальчика по голове, сказал ему слово «крепись!» и посмотрел на девушку. В глазах её он прочёл неподдельное сожаление.

- Вот так тоже бывает… - развёл он руками и, пожелав им счастливого пути, удалился.

Минут через двадцать девушка вновь появилась рядом с Ивановым. В руках у неё была большая спортивная сумка.

- Ну как у вас дела, галантный кавалер? – с очаровательной улыбкой спросила она у него, опустив на пол свою объёмистую ношу.

- Всё жду и надеюсь! – обрадовался он её появлению. – Даже ходил к поезду. Упрашивал проводников взять до Питера. Не взяли ни в какой вагон. Чем-то сильно напуганы. Ожидают в пути каких-то грозных ревизоров. Наверное, придётся ехать вечерним: 188. Кстати, как вас звать?

- Светлана. А вас?

************************************
(Стр. 42.)

- Меня Владимир Сергеевич. Между прочим, Светланка, ваш поезд давным-давно подан на посадку к шестой платформе. До отправления осталось меньше пятнадцати минут. Вы не против, если я вас провожу? И сумку помогу донести. Обычно, у иногородних студенток, а тем более аспиранток, багаж тяжёлый.

- Не надо, Владимир Сергеевич. Спасибо! Сама справлюсь. Она на этот раз лёгкая. Попробуйте.

Иванов за ремешки приподнял сумку:
- Действительно, лёгкая. Значит, ненадолго едете.

- Да. Дня на три. А вы? – Света с тревогой и надеждой посмотрела в глаза Иванову. – Вы теперь когда приедете в Киев?

- Не знаю, - смутился он. – Трудно сказать. Скорее всего, месяца через два. Не раньше.

- В таком случае, не согласитесь ли позвонить мне, либо известить иным способом о своём следующем приезде?

- Вы, Света, это серьёзно?

- Увидите…

Она достала из сумочки листочек и протянула его Иванову:
– Там всё указано, включая причину. Только не торопитесь с приговором. Подождите до следующей встречи. Обещаете?

- Обещаю! – твёрдо заверил её Иванов, взяв листочек. – Правда, есть небольшая просьба. Скажите номер телефона куда звонить, день своего рождения и, если не секрет, сколько исполнится лет.

- 24 года. 23 октября. Адрес и телефон на листочке указан, – улыбнулась Света.

Записав в листочек дату дня рождения Светы, Иванов положил листочек в карман.

*****************************
(Стр. 43.)

Света облегчённо вздохнула, но посмотрев на часы стала серьёзной:
- Володя! Хочу вот о чём спросить? Я, действительно, нравлюсь вам? Только по правде! И если да? То почему?

- Не спрашивайте у человека, нравитесь ли вы ему, – стеснительно опустил голову Иванов. - Если вы этого не чувствуете в его поведении при общении, значит, ответ уже знаете.

- И всё же, - улыбнулась Света.

- Нравитесь, – чуть слышно произнёс он. - Как, впрочем, и всё красивое в природе. Особенно глаза. Если бы не умел плавать, то утонул бы в них. А почему?.. Не знаю. Нравитесь и всё! Точка! Видимо по-иному, тем более сразу и кратко, данный феномен не объяснить. Для этого, скорее всего, потребуется сначала вести диалог не на языке бытовой философии, не на языке чувств и эмоций, а, как ни парадоксально сейчас кажется, на языке математическом, которому подчинены все без исключения явления в материальном мире.

Света опять посмотрела на часы:
- Пора! Семь минут осталось. До свидания! До встречи! Буду ждать! Не обманете?

Иванов, отступив на шаг, оглядел её с ног до головы, приблизился обратно, и тихо, чтобы слышала лишь она одна, прошептал: 
- Светланка! Таких красивых великий грех обманывать. 23 октября обязательно приеду. А двадцать второго позвоню.Обещаю, коль жив буду. Но при условии: кроме меня на твоём дне рождении никого не будет. Согласна?

Света,  улыбнувшись, кивнула головой:
- Условия принимаю. Спасибо! Звоните или дайте телеграмму. Встречу.

***********************************************************
(Стр. 44.)

Иванов взял в руки сумку Светы:
- Всё! Побежали! Я провожу. Не отговаривайте. Не будем зря время терять. Какой вагон?

- Восьмой. Место десятое. Девятое у той женщины с мальчиком.

Вспомнив о мальчике, Иванов достал из кармана две шоколадки и положил их в сумку Светы:
- Одну тебе. Одну тому мальчику.

Когда поезд, с крупными буквами на вагонах «Киев – Ленинград», двинулся в путь, Иванов опять направился к кассам взять билет хотя бы на поезд № 188, отправляющийся из Киева поздно вечером. Пассажиров в кассовом зале скопилось ещё больше. Прежде чем примкнуть к очереди, он остановился около мониторов, информирующих о наличии мест в поездах. При этом Иванов уловил ехидную ухмылку на лице проходившего мимо знакомого билетного спекулянта, раз за разом выкрикивающего: «Кому на Москву, Одессу, Ленинград, Харьков, Днепропетровск?»

На поезд № 188 Киев – Ленинград экран монитора высвечивал: купейных – 12 свободных мест, плацкартных – 45.

- Не густо на такую массу, - отметил он, оглядев зал и тяжко вздохнув.

Как только Иванов появился в хвосте очереди, к нему подковылял калека.

- Куда квиток треба? – с опаской, вполголоса поинтересовался он.

- До Ленинграда, батя. А что вы хотите узнать?

- Можу взять квиток без черги, як инвалид. Прошу не богато. Рубель. На хлеб. А так, будите годины две маяться. Не меньше. Можливо даже попусту.

- Ничего, батя. Постою. Я же ведь не инвалид, – нахмурился Иванов и сунул в карман калеки рубль.

***********************************************************
(Стр. 45.)

День 27 августа 1979 года. СССР. Киев. Железнодорожный вокзал.

Пока Иванов ждал своей очереди к билетной кассе, из кабинета начальника отдела транспортной милиции предпринимались активные оперативные меры по исправлению допущенного Светой прокола. Закончив разговор по телефону, начальник отдела, с погонами полковника, поворачивается к стоявшему у окна хмурому начальнику Киевского Управления КГБ и успокаивающе заговорил:
- Так, с билетами на 188 вопрос решён. Одно купе нам выделено. По спекулянтам, системе «Экспресс» и иным возможным случайностям наши группы активно работают. Судя по всему, ситуация полностью под контролем. Остаётся подыскать вашему «объекту» лишь толковую симпатичную спутницу. Этим сейчас занимается в аварийном порядке мой заместитель подполковник Трофимов. Он с минуты на минуту должен появиться. Правда, выбор у нас не богатый. Тем более с учётом ваших пожеланий.

В кабинет вошёл в гражданской одежде подполковник Трофимов и, подойдя к своему начальнику, доложил:
- Из всех наших сотрудниц только одна Екатерина Алексеевна, можно считать, в форме и свободна. Остальные отсыпаются после шумной и нелёгкой ночки. К тому же завязаны в очень важных операциях.

- Какая она из себя? – обратился к Трофимову начальник Управления КГБ.

- Красивая, стройная. 23 года. Рост 167. Высшее юридическое образование получила в Ленинграде. Не замужем. Недавно ей присвоили внеочередное звание - старший лейтенант милиции. Прекрасная артистка. В уголовном розыске не новичок. Фактически, с 18 лет. Правда, до особо серьёзных дел мы её не допускаем. Недотрога! Не всякому поцеловать себя позволяет, не то, что за сиську подержаться. В своё время, из-за этого две крупные операции резко усложнила. Чуть что, драться начинает, когда какой-нибудь аферист пытается слишком сильно, как она считает, руки распускать.

***********************************************************
(Стр. 46.)

- И вы такую в уголовном розыске держите? – удивлённо вскинул брови начальник Управления КГБ.

- Держим, - развёл руками Трофимов. – Из-за отца. Он у неё крупный учёный и уважаемый на верхних этажах власти человек. Впрочем, в целом, я ей доволен. «Студентка» Катя прекрасный оперативный работник. Надо только знать, где употребить.

- Где она? Пригласите её немедленно сюда! – приказал полковник.

- Дома. Отдыхает после вечернего дежурства. Вызывать требуется.

- Так вызывайте! – развернул к Трофимову телефон полковник.

- Лучше вы, товарищ полковник. А я, не теряя времени, еду за ней, - Тактично уклонился от звонка Трофимов. – Тем более, после неприятного инцидента, имевшего место в одной из недавних разработок, мне трудно предлагать Кате участвовать в каких бы то ни было играх с мужчинами.

- Правильно, езжайте! – одобрил ход мыслей Трофимова начальник Управления КГБ. – И желательно на милицейской машине с включенными спецсигналами для надёжности.

- На милицейской не желательно, - мягко возразил Трофимов. - Зачем лишний раз к Кате привлекать внимание жильцов дома и округи?

- Берите тогда ещё одну машину. Но всё равно, милицейскую пустите вперёди! – упрямо посмотрел на Трофимова начальник Управления КГБ. Так быстрее и безопаснее. Нельзя допустить новых случайностей. Слишком много на карту поставлено.

***********************************************************
(Стр. 47.)

- Хорошо! Я поехал. Если что, вызовите на связь. А это… - Трофимов положил на стол листок, - её телефон.

Когда за Трофимовым закрылась дверь, начальник отдела придвинул к себе телефон и, набрав номер, улыбнулся:
- Дисциплина дисциплиной, однако, учитывать человеческий фактор тоже надо. Тут подполковник прав.

В телефонной трубке после нескольких протяжных гудков раздался щелчок.

- Алло? Екатерина Алексеевна? Это начальник отдела говорит. Доброе утро! Как настроение? Выспались? Прекрасно! Екатерина Алексеевна. Я за вами послал машину с Трофимовым. Пожалуйста, соберитесь и подготовьтесь к его приезду на четверо суток в дальнюю дорогу с тремя мужчинами в купейном вагоне пассажирского поезда № 188. Продукты не берите. Обеспечим. И не переживайте! О вашей неприкосновенности побеспокоятся. Всё ясно?

- Всё, товарищ полковник!

- Тогда встречайте Трофимова и сюда.

- Слушаюсь, товарищ полковник! – ответил из трубки бесстрастный звонкий женский голос.

Машина Трофимова неотступно проследовала за милицейской, промчавшейся по Киеву с включенными звуковыми и световыми спецсигналами, до улицы Довженко. Проскочив квартал, в котором жила Екатерина Алексеевна, милицейская машина притормозила, развернулась и остановилась. Трофимов же чуть раньше, преднамеренно приотстав, осторожно въехал во внутреннее пространство двора и, подрулив к ожидающей около подъезда с сумкой Кате, открыл дверцу:
- Садись, студентка. Едем.

***********************************************************
(Стр. 48.)

Повернув с улицы Довженко на просторный проспект Победы, Трофимов немного расслабился и, искоса поглядывая на сосредоточенно-серьёзное лицо Екатерины Алексеевны, улыбнулся:
- Зря, Катя, напружинилась. На этот раз тебе придётся дело иметь не с уголовниками, авантюристами и аферюгами, а с нормальными, честными и порядочными людьми. Ты поедешь в купе поезда с двумя московскими сотрудниками госбезопасности и конструктором, Героем Соцтруда, кандидатом технических наук. Комитетчики хотят проверить его политическую благонадёжность, прежде чем дать разрешение на выезд за границу для участия в международной научно-технической конференции. Они желают убедиться в его лояльности. И быть уверенными, что он не останется там. В последнее время таких случаев много. Тебе же уготована роль масла. Этот конструктор по их оперативным данным характером замкнут, немногословен. Раскованным, красноречивым и словоохотливым становится лишь в присутствии красивой женщины, коль нравится она ему. Причём, только тогда, когда собеседница и окружающие ничего о нём не знают, а обстановка дружеская и непринуждённая. Комитетчики и мы тебя не планировали подключать. У них своя красивая сотрудница была наготове. Надеялись на неё. Рассчитывали в 10.15 скорым поездом отправиться в Ленинград. Но осечка досадная получилась. Случайность подвела и в какой-то степени допущенная ею халатность. Пришлось срочно искать замену. Выбор пал на тебя. Короче, Катя, сегодня вечером ты отправляешься поездом в Ленинград. Твоя задача помочь двум из Москвы комитетчикам разговорить во время поездки третьего: конструктора. Сейчас, скорее всего, тебя постараются с ним, как бы случайно, свести. В отделе с тобой более подробно обо всём поговорят комитетчики. Это не наши, их проблемы. Мы лишь помогаем.

***********************************************************
(Стр. 49.)

При повороте на улицу Саксаганьского в салоне автомобиля возник писк радиотелефона и замигал красным огоньком световой глазок на приборной панели. Трофимов снял трубку и услышал голос начальника отдела:
- Тридцать первый! Около аптеки перед проходной завода медпрепаратов вас поджидают в машине красного цвета сотрудники госбезопасности. Пересадите в неё Екатерину Алексеевну. Ситуация заставляет торопиться. Как понял? Приём.

- Понял хорошо!

В красной машине, куда пересела Катя, сидели три молодых крепкого телосложения парня. Один с русыми накоротко подстриженными волосами, двое с тёмными.

- Екатерина Алексеевна! – обратился к ней парень с русыми волосами. – Прямо отсюда мы едем на вокзал. Вот эту голубую сумку с продуктами вы возьмёте с собой в дорогу до Ленинграда. Эти две чёрные – мои. Это деньги на карманные расходы. Держите! А это билет: один на двоих в купейный вагон на поезд 188 до Ленинграда. Места нижние. На вокзале вам надо будет находиться в зале ожидания рядом со своими и моими вещами и с расстроенным видом ждать меня. Как только, под предлогом обиды на вас, мне удастся переуступить своё место в этом билете нашему подопечному, я вернусь с ним к вам, возьму свои чёрные сумки, брошу в ваш адрес какие-нибудь колкие замечания и оставлю одних. Дальше действуйте самостоятельно. У меня всё! Если вопросов нет, повторите мной сказанное.

Катя без запинки повторила.

- Замечательно! – улыбнулся русоволосый парень. – Тогда я на минуточку выйду из машины. С вами один на один желают поговорить мои коллеги из Москвы.

Оставшись в машине одни, они повернулись разом к ней.

***********************************************************
(Стр. 50.)

 

- Екатерина Алексеевна! – улыбнулся «Второй», - Мы окажемся вашими случайными попутчиками по купе. Там и познакомимся более обстоятельно. У нас билеты тоже до Питера. Но не исключено, можем покинуть поезд и в Чернигове, и в Гомеле, и в Витебске, если посчитаем свои задачи решёнными. Многое, безусловно, если не всё, будет зависеть от вас, Екатерина Алексеевна. Постарайтесь расположить его к себе. Влюбить. Вы красивая, образованная, умная, хитрая. Он не женатый, несмотря на то, что ему за тридцать. Не до гулек было. Учился долго, упорно, настойчиво и слишком много посвятил время наукам, а не девкам. Таких влюбить красивой женщине в себя, что плюнуть. Кстати, в кармашке синей сумки лежит флакончик духов настоящих роз. Ваш будущий попутчик обожает их нежный аромат. Когда-то он любил женщину, которая пахла роами. С тех пор духи роз стали той частью его памяти, которая не подводит.Учтите сей факт. Ну, а если не понравится он вам, всякое может быть, ведь на вкус и цвет – товарищей нет, тогда не заигрывайте с ним. Он чувствительный к душевной фальши. Иначе замкнётся в своей оболочке и, считай, всё пропало. Лучше ведите себя с ним в таком, к чёрту, нехорошем случае, как с интересным собеседником, приятным человеком. Соврите, что замужем, двое деток. Поостыв чуть-чуть, он вашу холодность поймёт и простит, не замкнувшись. Договорились?

- Договорились! – чётко по-военному, словно «Слушаюсь!», ответила Екатерина Алексеевна.


Знакомство Иванова с Екатериной Алексеевной.

   Добирался Иванов к заветному окошечку билетной кассы долго. Очередь была слишком длинной, продвигалась медленно, к тому же напоминала формой тело головастика. Наблюдая за всем происходящим вокруг, он иногда тихо возмущался, произнося язвительные замечания и реплики. Иногда взрывался, пуская в ход ядовитые словечки. Причины для этого действительно были: люди лезли к кассе без очереди, толкались, часто задавали кассиру бестолковые вопросы, отвлекая, либо навязывая пустые разговоры. Особенно по - хамски вели себя кочевые цыгане и «кавказцы» из числа тех, кто торгует на рынках Киева и в округе. Кассир тоже была не «подарок». Несколько раз она подолгу оформляла проездные документы тем, кто появлялся у неё через служебную дверь или подавал через кассовое окошечко записку. Порой Иванову даже было смешно смотреть и слушать как она, читая очередную поданную писульку и не в силах вспомнить её автора, не стесняясь, вдруг громко спрашивала подавшего: «Это какая Ольга Николаевна? Не та, что в антикварном…»

**************************************

(Стр. 51.)

 

Но больше всего его возмутил случай, когда нагло рвущийся к кассе в обход очереди мужчина на решительное замечание стоявших в очереди людей, с истеричным раздражением бросил им в лица упрёк: «Вы нелюди! Вы звери! У меня через двадцать минут поезд уходит! Не уеду сейчас – следующий мой поезд завтра! Брал бы на ваш – другое дело!»

- А, по-твоему, - гневно вспыхнул Иванов, - что, может, я должен ехать на следующий день? Касс ведь много, не одна! Пока вы здесь один за одним лезете без очереди, другие кассиры не сидят, сложа руки. Да! Лично мой поезд вечером. Но за полтора часа, которые здесь стою, из имевших 12 купейных мест осталось одно, из 45 плацкартных – 4. Стоять же ещё мне как минимум не менее получаса.

Так оно и получилось. Когда черёд дошёл до Иванова, кассир на его просьбу дать билет до Ленинграда на поезд № 188 буднично произнесла: «На 188 мест нет».

- Твари! Гады! – выбравшись с трудом из столпившейся у кассового окна очереди сам себе под нос пробурчал растрёпанный и взмокший Иванов. - Не страна, а натуральный дурдом. Ад!

Выйдя из кассового зала к входным дверям и успокоившись на ветерке, Иванов опять возвратился в зал, подошёл к стене, где висело отпечатанное в типографии расписание пассажирских поездов, проходящих по Юго-Западной железной дороге, и стал анализировать вариант поездки в Ленинград с пересадкой в Нежине, Чернигове, Бахмаче либо в Гомеле.

Рядом остановился парень и вежливо обратился к Иванову с вопросом:
- Будьте любезны. Подскажите, пожалуйста. Где здесь можно сдать билет на Ленинград? Сегодня у меня вечерняя поездка отменяется.

***********************************************************
(Стр. 52.)

- О! А мне как раз билет на Ленинград нужен. Можно его посмотреть?

- Пожалуйста! – охотно протянул парень билет.

Иванов пробежал по билету глазами:
- Он что: двойной?

- Да. На двоих. С одной мадмуазель. Но я всё: решил не ехать. Пусть катится без меня. Я лучше завтра «скорым».

- А уедете? Конец августа. У касс столпотворение.

- Уеду. У меня дядька не последний человек в управе на Юго-Западной железке.

Иванов достал из кармана брюк деньги:
- Сколько вам за него?

Парень пожал плечами:
- Не я покупал. Она. Но там, вроде, цена указана. Посмотрите и поделите пополам.

Иванов ещё раз внимательно посмотрел на билет:
- Да. Цена указана: 32 рубля. Пополам – 16.

Он отсчитал парню 16 рублей и вопросительно замер.

Парень пересчитал деньги, засунул их небрежно в карман и перевёл взгляд на Иванова:
- Пойдёмте. Я вас приведу к попутчице. Она в зале ожидания вещи стережёт.

В зале ожидания парень остановился около девушки, стоявшей у окна рядом с кучей багажа. Взял из этой кучи две чёрные сумки и глазами показал ей на Иванова:
- Ваш новый попутчик. Надеюсь, не укусишь?

Не сказав больше ни слова, он быстро ушёл.

***********************************************************
(Стр. 53.)

- Что это с ним? – кивнул головой в след ушедшему парню Иванов.

Девушка, кусая нижнюю губу, промолчала.

Иванов протянул ей билет:
- Возьмите. Пусть будет у вас, чтобы не волновались.

- А вы разве не будете волноваться? – не шелохнулась она.

- Буду. Но что делать? Не стеречь же теперь нам друг друга почти девять часов. Мне, наверное, и в туалет, извините, сходить захочется. И покушать куда-нибудь. С семи часов утра ничего не ел. Всё хотел 54 уехать.

- Значит, храните у себя! Надеюсь, у вас нет желания оставить меня ночевать здесь?

- Вот потому и возьмите: мало ли что? Вдруг камень на голову упадёт, машина наедет, сердце остановится.

- Не шутите так. Сплюньте! Иначе не возьму, – спрятала за спину девушка руки.

- В общественных местах, плеваться не приучен, - улыбнулся Иванов.

- Тогда постучите: отпугните беду.

Иванов, усмехнувшись, сделал три щелчка пальцем по подоконнику и опять протянул ей билет.

Девушка с озабоченным видом посмотрела на свой багаж, печально взглянула на Иванова, взяла билет и робко попросила:
- Вы пять минут не присмотрите за моими вещами. Честное слово, не больше. Я быстро вернусь.

***********************************************************
(Стр. 54.)

- Хоть двадцать! – улыбнулся Иванов. – Но не тридцать. Мне кушать хочется.

- Мне тоже, - улыбнулась девушка, и быстро направилась в сторону туалетов.

- А красивая, - затаив дыхание, с восхищением отметил про себя Иванов. – Что ножки, что шея, что головка!

Вернувшись, девушка поблагодарила Иванова и достала кошелёк:
- Если не трудно, И мне что-нибудь сладкого покушать купите. Вы же в буфет пойдёте?

- Ну и ну! Не из робких! – несколько раз с удивлением качнув головой, заулыбался Иванов. – Легко и скоро же вы осваиваетесь. Вот что значит быть привлекательной и знать об этом.

Девушка опустила глаза:
- Но я, правда, есть хочу.

- Не спорю, – весело улыбнулся Иванов. – Вместе с тем, смею вас заверить: любая другая, менее красивая девчонка, какой бы голодной не была, постеснялась бы столь непринуждённо вести себя в отношении незнакомца.

- Ну, и зря! – засмеялась девушка. – Тем более, когда к этому другая не менее красивая сторона тоже готова.

- Ого! – удивился Иванов. – Наблюдательная! Действительно, так. Не стану кривить душой. И, коль вы не будете против, в состояние предложить на ваше усмотрение целых три варианта коротания нами первых 60 минут из пятисот до посадки на поезд.

- Предлагайте! Оценим ваши практические способности, – игриво улыбнулась девушка.

***********************************************************
(Стр. 55.)

- Первый вариант таков, – загнул на ладони мизинец Иванов. – У меня в камере хранения есть сумка с очень вкусной едой. Я готов всё это притянуть сюда и здесь подкрепиться. Второй вариант… - Иванов загнул ещё один палец. – Тут наверху, прямо над нами ресторан. Вы когда-нибудь были там?

- Была, – кокетливо состроила глазки девушка. – Однажды с подружками. И сразу скажу: он мне не понравился.

- И третий тогда вариант. Давайте вещи ваши сдадим в камеру хранения и сходим в кафе «Глобус», что находится не слишком далеко отсюда, у площади Победа. В нём покушаем, посидим, поболтаем. А потом, при желании, погуляем по Киеву.

- Я не против третьего, - мечтательно вздохнула девушка. – К сожалению, в камере хранения огромные очереди и свободных мест нет. Мы спускались туда.

- Затолкаем тогда поплотнее в мои ячейки. Их две у меня, – улыбнулся Иванов. – Утром занял. Тогда пустых было много.

- В таком случае, - хитровато сверкнула глазками девушка, – давайте, командуйте. Я буду вашей послушной подчинённой.

Положив в камеру хранения вещи, они вышли на залитую жарким полудённым солнцем привокзальную площадь. Увидев разворачивающейся на кольце трамвай, он повернулся к ней:
- До кафе как добираться будем: пешком или на трамвае?

- Я же сказала, - улыбнулась она, - командуйте и не спрашивайте.

- Значит, пешком, - с затаённой радостью показал пальцем направление пути Иванов. - Отсюда до «Глобуса» одна трамвайная остановка. Пойдём мимо местных достопримечательностей типа завода «Ленинская кузница», Дома быта «Столичный», отеля «Интурист» и универмага «Украина». И вот ещё что. Взгляните вокруг себя. Видите, какое движение и сколько машин? Не дай Бог, замешкаетесь. Поэтому дайте мне, на всякий пожарный случай, вашу руку.

***********************************************************
(Стр. 56.)

Девушка покорно протянула руку и, перебежав дорогу, они неспешно зашагали по тротуару улицы.

- Странный какой-то сегодня день, – слегка сжал ей ладонь Иванов и затем отпустил. – Второе самое неожиданное знакомство с очень красивой дивчиной.

- С очень-очень? – засмеялась она, бросив вопросительный взгляд на Иванова. - Или первая была красивее? Только честно!

- Если честно?.. Пожалуй, красивей.

- И чем же? – замедлила шаг девушка.

Иванов остановился, внимательным взглядом окинул фигуру и лицо девушки, задержал его на её глазах и, встретившись с ними, засмеялся:
- Только одним: глазами! У тебя они хотя тоже и океан, но с оговоркой: он может быть Тихим или Ледовитым в зависимости от поведения мужчины. Кроме того, твои настороженные, холодные, с небольшой долей замаскированного любопытства и неосознанной расчётливости, словно в них отражается какая-то внутренняя душевная борьба. И лишь где-то в потаённой тёмной глубокой бездне маленькими звёздочками искрятся тёплые огоньки. А у первой, Светланки, глаза были безмятежными, как у дитя, впускающими в себя, наполненные счастливым светом, разрешающие в нём искупаться и обещающие потом обсушить, согреть, приласкать и, обняв, уложить рядом спать. Кстати, скажите, как вас звать?

- Звать Катей. Родом с Винницы. Учусь в Ленинграде на последнем курсе юрфака, - как-то неестественно-заученно произнесла она.

- Ну а меня… - Иванов опустил голову, шагнул вперёд, и они продолжили идти дальше. - Меня зовут Владимир Сергеевич. Что касается того, где живу и кем работаю, пока промолчу. Вы, Катя, не против?

***********************************************************
(Стр. 57.)

- Не против. Но почему? – повернула она лицо к нему.

- Чтобы вы не чувствовали себя психологически подавленными и разговор у нас шёл на равных, а не с почтением – вздохнул Иванов.

- А вы считаете, что разговор у нас может быть не на равных и психологически меня в состоянии задавить? – вопросительно взглянула Катя на Иванова.

- Не может, а уверен в этом, – улыбнулся Иванов. – Я намного старше вас и опытнее. Плюс к этому, представьте, как бы вы вели себя, узнай вдруг, что рядом с вами, например, крупный учёный или политик, либо очень большой начальник, писатель, музыкант. Или… отпетый бандит, убийца, или же: пьяница, ханыга, неграмотный и забитый мужик?

На перекрёстке вспыхивает красный свет светофора. Катя остановилась и с умоляющим выражением лица поинтересовалась:
- А при расставании, Владимир Сергеевич,  скажете?

- Наверное, если не догадаетесь, – уклонился от прямого обещания он.

Когда загорелся зелёный свет, Катя уже сама протянула Иванову руку:
- Владимир Сергеевич! Не забывайте! А то, не дай Бог, замешкаюсь!

Пройдя перекрёсток, Иванов отпустил руку Кати.

- Между прочим, вы зря, Катенька, иронизируете. Сейчас за вашу безопасность отвечаю лично я. И, действительно, не дай Бог, если с вами что-нибудь случится. Мне тогда придётся до конца жизни корить себя за допущенную беспечность.

***********************************************************
(Стр. 58.)

- Интересно. Неужели подобный инцидент уже был? – вопросительно посмотрела Катя на Иванова.

- К сожалению, да! Но не просите, чтобы я вам сейчас об этом поведал. Он слишком трагичен. Не хочется в такой прекрасный день его ворошить. Лучше заикнитесь о нём позже.

- Хорошо. Ловлю на слове, – предупредительно погрозила пальчиком Катя.

Пройдя ещё два квартала, они вышли к площади.

- Ну вот, мы почти у цели, - улыбнулся Иванов, показав рукой на кафе «Глобус». – Осталось лишь преодолеть этот широкий и красивый бульвар. Правда, переходить его придётся в два приёма. Здесь четыре светофора.

На первой паре светофоров, после короткого «жёлтого», загорелся зелёный свет. Катя опять подала Иванову руку, и они перешли на середину улицы. Там Иванов остановился, выпустил ладонь Кати и повернулся лицом к площади:
- Любуйся, Катенька! Это площадь Победы! Справа универмаг «Украина» за ним отель «Интурист». А слева – цирк.

- Владимир Сергеевич! А почему вы всё время мою руку из своей руки выпускаете? – весело улыбнулась Катя. - Только честно!

- Если честно, Катя, - с усмешкой над самим собой признался Иванов. - Стесняюсь. Не вас. Прохожих. Хотя, не буду скрывать, мне очень приятно держать в своих руках вашу ладонь. Она такая притягательная. Увы, возрастной контраст и наши руки сразу же подсказывают любому, даже неопытному встречному, что к чему. И становится почему-то стыдно. Хотя дело не в возрасте. Возраст никогда не мешает. Всему виной мысли «Что скажут другие?».


- Выходит, вы закомплексованы? Живёте с оглядкой на окружающих? – удивилась Катя.

***********************************************************
(Стр. 59.)

- А вы? Разве не такая? – иронично взглянул на неё Иванов.

- Нет, не такая! – решительно закачала головой Катя и смело заглянула ему в глаза: - Я свободна! Без комплексов. Не верите?

Иванов, продолжая сохранять ироничное выражение лица, отрицательно покачал головой:  - Конкретно вам не верю.

- А если я прямо здесь, сейчас, у всех на виду обниму и поцелую вас в губы? Поверите? – полностью повернулась к нему Катя с явным намерением подтвердить сказанное.

- Во-первых, если девушка доступна, - засмеялся Иванов, - это вовсе не означает, что она свободна. Кроме того, Вы же, милая Катенька, без пяти минут юрист. И прекрасно знаете, что поведение человека всегда общественно обусловлено. Особенно тогда, когда находишься в плотном окружении дебилов. А посему жить в обществе и быть свободным от него не получится. Неважно, касается ли это причёски, одежды, поступков, норм морали и права.
Поэтому лучше всего постригись наголо, и я поверю. Либо, выходя на людную улицу, экстравагантно оденься, а ещё лучше разденься, и веди себя так, чтобы со всех сторон на тебя посыпались насмешки, презрение и возмущение.

На третьем и четвёртом светофоре загорелись зелёные огни.
Катя кокетливо протянула Иванову ладонь, и они перешли вторую половину проезжей части бульвара.


                                                       Глава третья.

                                                  Любовь под № 54.

День 27 августа 1979 года. СССР. Киев. Кафе «Глобус».

Обеденный зал в кафе «Глобус» был спланирован и обставлен не слишком привычно по советским меркам для общепитовских заведений. Он не был, как обычно повсюду, открытым для всеобщего обозрения, а благодаря небольшим, в человеческий рост, перегородкам, разделявшим всё пространство вдоль стены на кабинки, чем-то напоминал внутренний вид плацкартного вагона.

***********************************************************
(Стр. 60.)

 

Проведя и усадив Катю за чистый столик в одной из таких свободных кабинок,

Иванов театрально одёрнул на себе костюм и учтиво склонил перед ней голову:

- Катенька! Здесь самообслуживание. Официантов нет. Их роль выполняют, в отношении дам, кавалеры. Кроме того, прошу вас простить мне следующее: учитывая, что в данном заведении выбор блюд и напитков не предусмотрен, и у меня имеется от дамы разрешение действовать по своему усмотрению, я не буду с ней ни о чём советоваться в отношении обеда и поступлю так, как считаю правильным. Короче, Катенька, от тебя требуется лишь одно: минуточку терпения.

 

Иванов как вышколенный слуга вскинул голову, по-военному чётко и в тоже время плавно и мягко повернулся на каблуках и направился к буфетной стойке. Через пару минут он принёс на разносе тарелочку с шоколадными конфетами и открытую бутылку шампанского.

 

Разлив по фужерам шампанское, он сел рядом с Катей, подал ей фужер, взял другой, и, улыбнувшись, приподнял его:

- За хорошее продолжение наших отношений! И за то, Катя, чтобы в твоей жизни было как можно меньше сцен, подобных недавней… с тем парнем!

 

- Давай! – весело тряхнула головой Катя.

 

Когда фужеры опустели и в ход пошли конфеты, Иванов хитровато взглянул на Катю:

- Впрочем, Катенька, тебя не очень, признайся, расстроил поступок того парня. Всё же, что у вас случилось?

 

Катя приставила к губам Иванова пальцы:

- Давай не будем о плохом. Ладно?

 

Иванов прижал мягкие нежные пальчики Кати к своим губам, поцеловал их и, отведя в сторону, вопросительно посмотрел на неё:

- Тогда скажи: что мы будем делать после обеда?

 

- Хочу в Гидропарке погулять на природе, у Днепра. Не против? – мило улыбнулась она.

 

***********************************************************

(Стр. 61.)

 

- Нет, конечно, - с восхищением погрузившись в красоту лица Кати, утвердительно качнул головой Иванов. - Наоборот, «за!». Но прежде, побудем во Владимирском Соборе. Он недалеко отсюда. Надо свечку там поставить за здравие одного очень близкого мне человека. Не возражаешь?

 

- Не возражаю, – засмеялась Катя. – Хотя, и убеждённая атеистка. Во всех спорных делах обязательно надо идти на компромисс. Находить золотую серединку.

 

Иванов опять разлил шампанское по фужерам, подал один Кате, взял и поднял второй:

- Всякий раз, когда я вижу прекрасное женское лицо, и особенно, когда чувствую излучающий им некий свет, мне всегда хочется поклониться его создателям. Поэтому, Катенька, сейчас я выпью за родителей твоих! За счастье их!

 

Иванов коснулся своим фужером фужер Кати и опустошил, не отрываясь, его до дна.

 

Как только рука  с пустым фужером опустилась, Катя наклонилась к Иванову и чмокнула в щёку:

- Спасибо, Володя! И тебе я желаю, и всем тем, кому ты дорог, кого ты любишь и ценишь, тоже большого счастья!

 

- За пожелание такое, спасибо, красивенькая Катенька! – засмеялся Иванов. – А вот целовать так кавалеров не пристало. Мы же не родственники.

 

Катя чмокнула Иванова в губы.

 

- Всё равно неправильно! – засмеявшись, отрицательно покачал он головой.

 

- А как? Неужели надо в обе щёки? Давай подставляй и ту, и ту, - радостно засияла она.

 

- Сначала сделай пару глоточков шампанского, чтобы не облить меня, и съешь конфетку, – улыбнулся Иванов. – Да. Вот так! Замечательно! Теперь склони ко мне своё прекрасное личико, закрой свои волшебные глазки, расслабься. И как только расслабишься, я тебе покажу как.

 

***********************************

(Стр. 62.)

 

Катя почти вплотную приблизила к лицу Иванова своё лицо и зажмурилась. Иванов, со словами: «Расслабься, расслабься, Катенька», - осторожно прижал её к себе и мягко поцеловал в горячие увлажнённые вином губы. Катя, улыбаясь, открыла глаза, обвила его шею свободной рукой, мягко поцеловала в ответ и, потрогав с удивлением свои припухшие губы, погрозила ему пальчиком:

 

- А вы, Володя, хорошо целуете. Даже в таком не слишком податливом теле, каким обладаю я, сердце сладостно замерло. Скажи, только вот честно, любишь целоваться? Да?

 

- Люблю, – улыбнулся Иванов и глубоко вздохнул. – Если, конечно, девушка нравится, и я ей. Особенно, когда у неё на губах ликёр или шампанское.

 

- А ну-ка, проверим! – недоверчиво состроила глазки Катя.

 

Она сделала глоток шампанского, наклонила голову и зажмурилась.

 

- Расслабься, Катенька. Не напрягайся! – засмеялся Иванов и ещё более осторожно и ещё, более трепетно поцеловал её в губы.

 

Катя опять сделала глоток шампанского:

- А ну-ка ещё, Володенька.

 

- Катенька! – ласково провёл Иванов двумя ладонями по её нежному бархатному лицу. - Люди ходят. Неудобно.

 

- Пускай ходят. На здоровье! – весело улыбнулась Катя. – Мы же не мешаем и не запрещаем им ходить.

 

Катя, допив шампанское, поставила на столик пустой фужер, откусила конфету, и они опять целуются. Целуются до тех пор, пока рука Иванова случайно не задела упругую грудь Кати.

 

***********************************************************

(Стр. 63.)

 

- Всё. Хватит!  - отпрянув от Иванова, стала серьёзной Катя.

- А то чувствую, ещё один такой поцелуй и в моей голове произойдёт короткое замыкание, от которого перегорят все женские предохранители.  Обычно, общаясь с мужским полом, я застёгиваю душу на все пуговицы, но сегодня почему-то расслабилась.

 

- Ничего удивительного, - засмеялся Иванов. - Когда человек влюбляется, он растормаживается.

 

- Возможно, - согласилась Катя, притронувшись пальчиками к своим губам. – Но всё равно здорово целуете. Аж дух захватывает. Ощущение такое, будто в губах гудит, трепещет, пылает кровь. Интересно, сами научились или кто учил? Расскажите!

 

- Самому этому древнему искусству учиться было некогда и негде, - еле заметно усмехнулся Иванов. - Но, слава Богу, желающих особ научить меня целоваться хватало. У одной двадцатипятилетней я оказался на пути, когда мне было всего шестнадцать лет. Представь себе: влюбился по уши в замужнюю. Правда, дальше поцелуев, по независящим от нас причинам, дело не дошло. О чём, признаюсь честно, жалею. Красивая она была. Очень красивая. Поваром в столовой работала. У второй, тоже замужней, я оказался на пути, когда мне было двадцать семь. И тоже по очень многим причинам, кроме поцелуев, более близких интимных отношений между нами, по сути, не было. У остальных мне пришлось быть в учениках, когда мне перевалило за двадцать девять. Фактически, до двадцати девяти лет я был, образно говоря, «мальчиком».

 

- А сейчас тебе сколько, если не секрет? – скрывая любопытство, улыбнулась Катя.

 

- О, нет! Не скажу! – засмеялся Иванов. – Вдруг старым для себя посчитаете?

 

- Не посчитаю, – просительно положила свою руку Катя на руку Иванова. - Даю честное слово! Говори.

 

- Четвёртый десяток попёр, – вздохнув, усмехнулся Иванов. – Не так давно за тридцать два перевалило. А  тебе сколько?

 

- Двадцать два! - кокетливо состроив глазки, обозначила свой возраст Катя.

 

- Вот видишь, на целых десять лет старше, – стеснительно опустил глаза Иванов.

 

**********************************

(Стр. 64.)

 

- Не волнуйся, Володенька, – успокаивающе погладила Катя руку Иванова. – Возраст – это просто число, а не состояние души, ума и тела. Идиотом можно быть не только в 30-40 лет, но и в 20.   У моей соседки муж на двенадцать лет старше. И ничего страшного. Живут: душа в душу. Троих детей от него родила. Следовательно, возраст является показателем не прожитого времени, а величиной опыта борьбы за своё благополучие.

 

Катя опять притронулась пальчиками к своим губам, осторожно ощупала их и с восхищением покачала головой:

- Молодец, Володя! Приятно. Очень приятно! Гудят, как закипающий самовар и нежно покалывают, растревоживая сердце и душу ощущением близкого счастья. Тем не менее, хватит. А то с непривычки посинеют и, не дай Господь, отвалятся. Кому я тогда, криворотая, нужна буду.

 

- Хватит? Значит, хватит! – с улыбкой встал Иванов. – Пойду теперь обед принесу. Надо чего-нибудь горячего покушать. Пожалуйста, подожди минуточку.

 

Принеся обед и посмотрев на Катю, Иванов с сочувствием качает головой:

- Наверное, от шампанского в голове твоей всё кругом плывёт? Отгадал?

 

- Ой, и не говори! Я, действительно, Володенька, немного пьяненькая! – закрыв глаза руками, улыбнулась Катя. - Хитрый ты. Знаешь в какой момент и как шампанское подать.

 

- Пройдёт! – весело усмехнулся Иванов. – Шампанское не коньяк. Через 10 – 15 минут это лёгкое опьянение в нас бесследно исчезнет. Кстати, Катя. А вот если бы я вместо шампанского принёс коньяк? Стала бы его пить?

 

- Налил бы - пила. Обещала же подчиняться. Но не больше 20 – 30 грамм.

 

Выйдя из кафе на многолюдную улицу и зашагав не спеша по тротуару разделительной полосы, обрамлённой с обеих сторон цветниками, Катя взяла Иванова под руку и, прижавшись к нему, просительно заговорила:

- Володя. Ты уж извини, что так поступаю на глазах у честного народа. Качает меня. Боюсь упасть или кого-нибудь задеть.

 

- Может тогда посидим на скамеечке? Переждём, пока тебе лучше не станет? – предложил Иванов. - Кстати, обрати внимание. Здесь так красиво и хорошо. Особенно среди цветочных клумб похожих на расстеленные шикарные ковры, разукрашенные яркими оригинальными орнаментами. Лично мне они позволяют чувствовать себя как в парке культуры и отдыха, несмотря на снующие и справа, и слева автомобили.

 

*************************************

(Стр. 65.)

 

- Глупенький! Я разве сказала, что мне плохо? Наоборот, очень хорошо. К тому же в обнимочку. Или, может, тебе не нравится, что я так прилипла?

 

- Было бы темно, Катенька, - весело улыбнувшись, прошептал ей на ушко Иванов, - либо одни в каком-нибудь укромном месте, не на такое бы согласился.

 

- А не опозорился бы? Не пришлось бы потом глаза прятать и оправдываться? - засмеялась Катя. - Ты же, говорил, что старенький для таких, как я.

 

- Старый конь, – засмеялся в ответ Иванов, - борозду не портит!

 

- Но и глубоко не пашет, Володенька! – озорно улыбнулась Катя. – Разве не так?

 

- Это пусть молодёжь с дури глубоко пашет, милая Катенька, – усмехнулся Иванов. - Зрелым же мастерам своего дела пахать надо не глубоко и не мелко, а хорошо. И мы, тридцати – сорокалетние, умеем такую свою мужскую работу выполнять квалифицированно, без особых усилий, экономно, играючи и на высочайшем профессиональном уровне.

 

Катя промолчала, лишь сладко вздохнула, и ещё теснее прижалась к Иванову.

 

Вдруг она вздрогнула, замедлила шаг. Иванов бросил пристальный взгляд вперёд и увидел идущую им навстречу женщину в необычайно-странной чёрной одежде. Однако самое завораживающее в ней было её лицо: жёлтое, круглое, испещрённое, словно сыр, мелкими неровными ямками, с широко открытыми большими тёмными немигающими глазами, обшаривающими, как прожекторы, его и Катю.

 

Поравнявшись с Ивановым, женщина остановилась, самоуверенно преградив ему путь, и, кивнув головой в сторону Кати, убеждённо произнесла:

- У вашей молодой жены развивается изнутри очень страшная болезнь и ей угрожает большая опасность. Если вы желаете, я могу кое-что посоветовать, и даже, частично, помочь избавиться от недуга.

 

**********************************

(Стр. 66.)

 

Иванов артистично изобразил на лице растерянность, смешанную со страхом, и повернулся к Кате:

- Катенька! Кошечка! Что с тобой? Почему ты скрываешь это от меня?

 

Катя с удивлением и недоумением взглянула на Иванова.

 

- Пойдёмте, мужчина, отойдём в сторонку, – предложила женщина. – Я вам всё объясню одному.

 

Взглянув на часы, Иванов с серьёзным видом развёл беспомощно руки:

- Рад бы, да времени нет. К тому же, вы нас с кем-то попутали. Во-первых, это не жена, а моя невеста. Во-вторых, она кандидат медицинских наук и прекрасно осведомлена о состоянии своего здоровья. Ну, а в-третьих, что самое главное, вам не повезло: вы наткнулись не на простачков. Такое в наш просвещенный век иногда бывает. Ваш психологический трюк для нас не нов. Мы мякину клевать не собираемся.

 

Женщина воровато зыркнула глазами и быстро пошла прочь.

 

- Я её видела на вокзале, - задумчиво произнесла Катя, когда они опять неспешно зашагали вверх по бульвару. – Очевидно, эта аферистка по всему Киеву промышляет. И в вас, Володенька, чуть было не разочаровалась за суеверие и примитивность мышления. Мысленно даже глупцом, прости, успела обозвать: за наивную доверчивость к шарлатанам-предсказателям.

 

- А вы что, Катенька?.. Вы разве не верите в возможность предсказаний? – со снисходительными нотками в голосе задаёт ей вопрос Иванов, загадочно улыбнувшись.

 

- Не верю! – твёрдо и безапелляционно высказалась Катя. – Я слишком много раз убеждалась в том, что это настоящий обман. Ни цыгане, ни составители гороскопов, ни бабки, ни прочие в кавычках ясновидцы – не в состоянии предсказать судьбу.

 

*******************************

(Стр. 67.)

 

- Зря ты так, Катенька, безапелляционно судишь об этом пока ещё сложном вопросе, - вздохнул Иванов. – Согласен: дурагонов, кормящихся на столь плодородной почве, много. И всё же, это не довод. Пример тому история развития метеорологии. Вспомни про прогноз погоды. Поверь. Было время, когда первых предсказателей погоды, то есть, наблюдательных стариков и старух, причисляли к колдунам и ведьмам, били камнями и палками. А сколько шума, сколько крика, сколько обвинений в шарлатанстве было, по началу, в адрес пионеров научного прогнозирования погоды? Сейчас прогноз погоды является обязательной информацией в нашей жизни. Мы его ждём, мы вслушиваемся в него и он не вызывает в нас протест, удивление или усмешку, если в кой в чём не совпал или наоборот полностью оправдался. Потому что мы знаем механизм сбора информации о состоянии атмосферы, как она оценивается, из чего складываются погодные условия в том или ином регионе планеты либо в той или иной местности. А вот ещё такую, миленькая Катенька, позволь подкинуть тебе пищу к размышлению. Если у тебя есть сестра или брат, либо возьми отца, мать, хорошую подругу с детства или друга, которых ты знаешь как облупленных. Разве тебе не под силу спрогнозировать: кто на что из них способен или не способен? И поверишь ли ты в какую-либо сплетню в отношении любого из них, если твои знания о любом позволяют однозначно сказать самой себе: нет! Этого не может быть! То есть, налицо элемент гадания, элемент прогноза. И чем лучше собрана, проанализирована и верно выстроена информация, тем точнее гадание или прогноз. Или возьми такую жизненную и математически точную аксиому: чем ближе каждый из нас по старости приближается к смерти, тем легче точнее предсказать Судьбу, сделать прогноз на будущее. И тут ясно почему. Потому что неуклонно и неумолимо снижается до минимума число элементов влияющих на формирование твоей складывающейся день за днём, год за годом Судьбы. В твои, двадцать два года, таких элементов, способных повлиять, в том числе и коренным образом, на жизнь, которую тебе мама с папой подарили, огромная куча. В семьдесят лет их останется горсть. За несколько недель, а тем более дней до смерти, практически, всё с твоей Судьбой будет ясно! Конечно, на протяжении всей жизни каждого не исключены вмешательства в неё Его Величества «Слепого Случая», особенно трагического. Тем не менее, и в этом вопросе есть свои закономерности. Вспомни проверенную тысячелетиями заповедь: «Бережённого – Бог бережёт!». Однако, поскольку жизнь зиждется не на частных явлениях, а на общих, я не буду проблемы «слепого случая» глубоко касаться. Скажу лишь одно: бесспорно, как ни мала его вероятность, он может вторгнуться в любую судьбу, в любую семью, даже в жизнь целого сообщества. И всё же, психологи – практики прекрасно ведают, что вероятность попадания в зону действия «Слепого Случая» тем выше, чем беспечнее человек, беспечнее семья, коллектив, народ. Возьми статистику: кто больше калечится и гибнет на дорогах, на производстве, в быту, в природных катаклизмах, в войнах?

 

**********************************

(Стр. 68.)

 

- Выходит, Володя, ты веришь в гадание?

 

- Верю, Катенька! Верю! Однако, только в то, которое имеет под собой не мистический, а материалистический фундамент и основано на знании его составляющих, как в прогнозе на погоду.

 

- Может, тогда, и гадать умеешь? – улыбнулась Катя. – Погадай тогда! Я не поскуплюсь!

- И гадать умею, – засмеялся в ответ Иванов. – Гадать достаточно точно, но в общих чертах. Начиная с того, как складывалась жизнь в детстве, какая сейчас и какая предстоит в будущем. Можешь не сомневаться. Но гадать не среди улицы, и не с первого взгляда, и даже не по истечению первых двух часов.

 

- Так сколько на это времени надо? – просительно посмотрела Катя на Иванова.

 

- Всё от квалификации гадателя зависит и ситуации, в которой они оба находятся. В целом же, чем талантливее гадатель, тем меньше. Некоторым – несколько часов достаточно, кому месяц, кому год. А кой-кому и десяти лет мало.

 

- А тебе, Володя?

 

- По-разному, милая Катенька. Смотря, какие обстоятельства и человек. Что касается конкретно тебя, то, не буду врать: для меня ты личность загадочная сложная и непредсказуемая. Конечно, кое-что мной уже подмечено в твоём характере. И всё же многое мне никак не удаётся уловить, понять и связать. Моё впечатление о наших отношених такое будто ты со мной играешься. Причём, закрыв своё истинное лицо маской, и лишь изредка приподнимаешь её. Мне, порой, даже кажется, что ты учишься не на юриста, а на артистку. Слишком хорошо просматриваются у тебя врождённые  данные  и врождённая тяга к этому.

 

***********************************

(Стр. 69.)

 

- Между прочим, - улыбнулась Катя, - я мечтала и хотела быть артисткой. К сожалению, не получилось. Переволновалась. Сорвалась! Не прошла по конкурсу.

 

 

День 27 августа 1979 года. Владимирский Собор.

 

За разговором они не заметили, как очутились рядом с великолепным жёлтым зданием Владимирского Собора. Остановившись и полюбовавшись архитектурой здания со стороны главных ворот, Иванов решил осмотреть Собор кругом. Обходя его, он обратил внимание на стоявших и сидевших у стены вдоль боковой дорожки калек, старушек и стариков, которые, бормоча молитвы и осеняя себя крестом, выпрашивали у прохожих милостыню. Иванов достал из кошелька и карманов все мелкие деньги и протянул часть Кате:

- Катенька! У меня к тебе просьба: раздай, пожалуйста, это всем тем, кто стоит здесь с протянутой рукой.

 

- А может только калекам? – робко предложила она. – Они, действительно, нуждаются в особом внимании. Остальные с успехом могли бы в огороде копаться, чем-то торговать.

 

- Ты в этом уверена? – снисходительно посмотрел на неё Иванов.

 

Катя неопределённо пожала плечами:

- Дело в том, что мне часто приходится бывать на ж.д. вокзалах, ездить на поездах, электричках и видеть как бесконечные вереницы попрошаек, нередко с детьми, прекрасно паразитируя на жалости и сострадании, клянчат у людей деньги на лечение, на билет, на ремонт жилья, якобы пострадавшего от пожара.  Да на что угодно. При этом артистично и расчётливо рыдают настоящими слезами, стонут, охают, ползут, стучат лживыми костылями. Лезут чуть ли не в лицо, проявляя наглую назойливость.  К тому же, одни и те же, изо дня в день.  С повторяющимися одними и теми  же историями.

 

********************************

(Стр. 70.)

 

Всё так, я в курсе, - улыбнулся Иванов. – Тоже исколесил немало дорог и повидал всякое. – Бесспорно, среди клянчивших милостыню, большинство таких, для которых просить – профессия, вид промысла. Однако лучше ошибиться, чем огулом подозрительно коситься на всех. Тем более тебе, будущему юристу. К тому же, Катенька, я милостыню подаю редко: лишь тогда, когда вижу, что человек в ней остро нуждается, либо у меня в душе очень хорошее настроение и хочется хотя бы его частичкой  поделиться с несчастными.

 

В Соборе Иванов, купив свечку, прошёл в правый неф, туда, где молят за здравие близких. Зажёг её, от свеч там горевших, поставил в подсвечник и, внутренне сосредоточившись, что-то зашептал, пристально глядя то на огонь своей свечи, то на мерцающую над ней икону проницательно смотревшего на него Николы Чудотворца. Катя, замерев рядом, с интересом наблюдала за его серьёзным лицом, стараясь постигнуть суть происходящего.

 

Закончив шептание и придав себе ещё более грустный, тревожно-ожидающий вид, Иванов вознёс к иконе руки со словами: «О, пресветлый и пречудный отче Николае, утешение всех скорбящих. Нынешнее моё прими приношение и восхваления. Ты же яко имея дерзновение ко Господу, отвсяких мя бед освободи и от геенны избавитися мне Господа умоли богоприятным своим ходатайством».   После чего  он трижды сказал «алилуия», крестясь, и повернулся к Кате.

 

- Теперь давай подождём, - попросил он её. - Посмотрим, как моя свечка догорать будет. Если вяло и согнётся, подобно некоторым из горящих, значит тому человеку, за чьё здравие я ставлю и прошу, плохо или даже очень плохо.

 

Свечка горела нервно, пламя металось: то увеличиваясь, то уменьшаясь. Вскоре она скорбно загнулась.

 

Ничего не сказав, лишь тяжко вздохнув, Иванов взял Катю за руку, и они вышли из Храма. На улице он продолжал оставаться хмурым и явно чем-то сильно озабоченным.

 

- Но ведь это неправда, невежественный предрассудок, – осторожно попыталась успокоить его Катя.

 

***********************************

(Стр. 71.)

 

- Знаю, – нехотя согласился он. – Даже физику этого явления хорошо представляю. Тем не менее, понимая, что неприятности караулят нас на каждом шагу, невольно начинаю переживать.

 

- В таком случае,  зачем ставишь свечки, произносишь молитвы? – сдержанно улыбнулась Катя. – – Тем более, что тому человеку от этого всё равно ни жарко, ни холодно. Тебе же, как например, сейчас, одно расстройство.

 

- Не всегда, Катенька, - возразил Иванов. - Когда свечка сгорает озорно и ровно, на душе радостно. В целом же, в этих ритуалах и того и другого набегает пополам: раз так, раз эдак. Короче, ни потерь, ни приобретений. Но зато… Зато тому человеку тепло. Так как она знает и твёрдо уверена: о её здравии и благополучии думают, переживают и пекутся. Что есть такой на белом свете верный и надёжный человек.

 

- И у кого это есть такой надёжный и верный друг? У жены или невесты? – с весёлым любопытством и как бы в шутку, вскользь, улыбчиво, но в тоже время с непроизвольной долей подсознательной ревности и соперничества, поинтересовалась Катя.

 

- У мамы. Одна она. Папа погиб семнадцать лет назад во время пожара и взрыва ракеты на космодроме «Байконур» в Казахстане, - ещё больше нахмурился Иванов. – За остальных пока просить рано по причине отсутствия таковых.

 

- Извини, – тихо произнесла Катя с виноватым видом, и дальше расспрашивать его о личном не стала. Тем не менее, Иванов, несмотря на то, что удачно разыграл Катю и таким способом избавил себя от её щекотливых вопросов, ответы на которые приходилось врать, пусть даже и по привычным отработанным схемам, продолжал, на всякий случай, с опущенной головой, сосредоточенно и молча вышагивать ещё почти целый квартал.

 

*************************************

(Стр. 72.)

 

У торгового бело-синего киоска, с вывеской «Мороженое», он остановился, занял очередь, у прилавка определился с выбором самого лучшего мороженого, купил с названием «Каштан» две порции, передал Кате одну, и они никуда не спеша продолжили путь дальше.

 

Съев с удовольствием мороженое и кинув обёртку в урну, Иванов взглянул на Катю и встретился с её виновато-задумчивыми глазами.

 

- Одним словом, милая Катенька, - не сдержавшись улыбнулся он, - мой тебе искренний совет, который обязательно пригодится в будущем, сделает твой характер добрее, мягче, отзывчивее: не будь никогда строгим судьёй людям, если не знаешь досконально полной ситуации! Может, не все так плохо или не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд. Строго судить мы вправе лишь себя. Чего, как раз-то, делать не умеем. Более того, не желаем. Плюс ко всему, чьим-чьим, а своим действиям и помыслам всегда находим оправдание, которое, как ни странно, у всех на 95 процентов, действительно, оправданное. Лучше всего, прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди тот путь, который прошёл он. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. Почувствуй его боль и попробуй его слезы.

И к суеверию, между прочим, относись терпимее. Я бы даже сказал с уважением. Суеверие – это тоже своего рода защитная реакция души в жестокой, не всегда заметной борьбе сил жизни и смерти! И в тебе оно есть! В каждом! Вспомни: разве не было у тебя ситуации, когда ты идёшь, спешишь на долгожданное свидание, которое по каким-либо причинам уже много раз против твоей воли и желания переносилось, и тут неожиданно дорогу тебе перебегает чёрная кошка…

 

- Ой, было, Володя! И много раз! – о чём-то вспомнив, засмеялась Катя.

 

- Ну и как ты поступала? – весело улыбнулся Иванов.

- Обходила, если, конечно, можно было. Если нет - то за пуговицу держалась. Даже тайком крестилась и к Богу за помощью обращалась. Хотя были и такие моменты, когда я бесстрашно шла вперёд. И ничего. Проносило!

 

- Сплюнь или постучи, чтобы не сглазить, - шутливый дал совет Иванов.

 

Катя трижды тьфукает.

 

- И всё же, Катенька, признайся: в особо ответственных ситуациях ты судьбу не испытывала, - усмехнулся Иванов.

 

- Конечно, Володя. А вдруг?..

 

********************************

(Стр. 73.)

 

- Вот видишь? – улыбнулся Иванов. - И примерно так, сознательно или подсознательно, рассуждают почти все, кроме детей. Особенно те, чья профессия либо деятельность связана с риском. Так легче жить. Ибо фактор этот успокаивающий. В самом деле, представь себе водителя, едущего на автомобиле, лётчика-испытателя в небе, спортсмена перед ответственными соревнованиями, артиста перед премьерой, преступника, идущего на серьёзное преступление, и вдруг чёрная кошка, неприятное сновидение либо иное плохое предвещание. Поверь, Катенька. Не сними они с себя этот психологический стресс хорошей приметой, хорошим отворотом, талисманом. Не успокойся от плохой приметы, эта плохая примета запросто может отрицательно сказаться на спортивном результате спортсмена, в реакции и оценке опасной ситуации водителем на дороге, лётчиком в небе. В принятии непростого оперативного решения.

 

Незаметно за разговором Иванов и Катя вышли к Бессарабскому рынку. Спустились в уличный подземный переход. Прошлись по многолюдному Крещатику. Сфотографировались у фонтана с настоящим живым медвежонком. Посидели на лавочке под тенистыми тёмно-зелёными кронами каштана и голубой электричкой метро перемахнули по мосту через Днепр в Гидропарк.

 

 

День 27 августа 1979 года. Киев. Гидропарк. Днепр.

 

- А здесь красиво, прохладно, легко дышится! – войдя в парк, мило улыбнулась Катя. – Ветерок гуляет свежий. Всё вокруг зелено. Повсюду деревья. А дальше, к реке, густые заросли кустов. И людей, «в понедельник – день тяжёлый», не очень много. Даже не вериться, что это центральная часть двухмиллионного города.

 

Она с наслаждением сделала подряд несколько глубоких вдох-выдохов, отчего её грудь, закачавшись вверх-вниз, стала ещё более соблазнительно привлекательной, и, взяв Иванова за руку, смело потянула его к Днепру.

 

Пологий Днепровский берег в том месте, где они вышли, был пуст. Деревья, кустарник и трава добрались тут чуть ли не к самой реке. Лишь узкая полоска чистого влажного песка отделяла их от волшебных милых Иванову с детства звуков тихо плещущейся воды.

 

Насладившись сказочно-прекрасным видом стольного золотоглавого града Киева, раскинувшегося на зелёных высоких холмах противоположной стороны реки, Катя осторожно перешагнула с песчаного берега на сиротливо лежавший большой плоский камень, упирающийся в Днепр, присела на корточки, опустила в воду палец и, взглянув на Иванова, радостным голосом произнесла:

- Тёплая!

 

**************************************

(Стр. 74.)

 

Разувшись и кинув в траву босоножки, она, со счастливой улыбкой грациозно спрыгнула с камня на мокрый песок, с удовольствием потопталась на нём и вошла по щиколотку в воду.

 

Усевшись на ствол поваленного дерева, Иванов, любуясь её стройной фигурой, замер.

 

По Днепру мимо них, богатырски рокоча на всю округу мощным мотором и поднимая за собой крутые волны, куда-то спеша, проплывал довольно близко большой буксирный катер, по борту которого крупными белыми буквами написано имя: «Ураган».

 

Катя, повернувшись к Иванову, показала ему на катер.

 

- Будь осторожна, Катя! Сейчас волны очень большие будут! – предупредил в ответ он.

 

Катя, весело улыбнувшись, погрозила ему пальчиком и, устремив свой взгляд, всё внимание на приближающиеся волны, приподняла юбку, обнажив ещё выше красивые ноги.

 

Первую волну она встречает, относительно, спокойно: не шелохнувшись. Но следующие волны: одна больше другой, заставили её завизжать, поднять юбку ещё выше, громко заойкать и приподняться на носки. Вскоре волны утихли, и вода у берега успокоилась. Тем не менее, Катя продолжала, не шевелясь, стоять с задранной юбкой.

 

- Катенька! Что случилось? – насмешливо поинтересовался Иванов.

 

Катя, не опуская юбки, повернулась к нему и невинно улыбнулась:

- А ты, неужели не догадываешься? Только не ври!

 

Иванов неопределённо пожал плечами:

- Я никогда не спешу с выводами.

 

***********************************************************

(Стр. 75.)

 

- И правильно поступаешь! – засмеялась она, подняв ногами веер радужных брызг в его сторону.

 

Нашалившись и устав, Катя, так и не опустив юбку, запрыгнула на камень, осмотрела себя, выпрямилась, бросила прощальный взгляд на Днепр, мосты, берега, на плывущие суда, и сделала, подобно балерине, изящный шаг к Иванову.

 

- Прости за вид такой, Володя! - поклонившись с приседанием, улыбнулась она. - Вытереть ноги нечем. Приходится сушить ветерком.

 

Постояв немного так, она зашла в тыл к Иванову и взобралась на бревно. Иванов повернулся к ней, достал платок и стал промокать им оставшиеся на ногах Кати капельки воды.

 

Убрав их, он поднял голову и вопросительно посмотрел на неё:

- А может, костёр распалим? Быстро обсохнешь.

 

- Неужели, Володенька, ты горишь желанием, чтобы я ноги свои побыстрее прикрыла? – кокетливо улыбнулась она.

 

- Не в этом дело, Катенька, - обняв её ноги и прижавшись к ним, сладко вздохнул он. - Простынешь. По грудь же мокрая. Тебе обязательно согреться надо. Замёрзла ты. Кожа гусиной стала. Молочные железы застудишь, чем кормить своих грудничков будешь?

 

- Да. Немного холодно. Но костры в парке запрещается разводить. Да и зачем, если рядом мужчина? - засмеявшись, выпустила она из рук юбку, которая с головой накрыла Иванова.

 

Иванов под юбкой ещё теснее и крепче прижался к ногам Кати, однако почувствовав, как Катя напружинилась, готовясь к отпору, быстро спохватился, усадил её к себе на колени, плотно обхватил за талию и улыбнулся:

- Так тебе теплее будет. Не возражаешь?

 

**********************************

(Стр. 76.)

 

Катя, обняв его за шею, поцеловала в губы и, доверчиво прильнув, прошептала:

- Нет, мой заботливый Володенька, не возражаю. Наоборот, очень довольна, что всё само собой так хорошо складывается.

 

Она снова целует его, ласкает, гладит, вздыхает душистый запах волос, кожи, прижимается лицом к лицу, старается буквально слиться с ним.

 

- Ну и как? – спокойно улыбнулся Иванов, после бурного проявления ею своих, освободившиеся из плена, женских чувств. – Согрелась, Катенька?

 

- Даже жарко стало! – засмеялась она. – Вот только не пойму… - Катя обеими руками с ласковой нежностью, повернув и приблизив лицо Иванова к своему лицу, внимательно посмотрела ему в глаза: - Вот только скажи… только не ври, Володя! Почему ты сейчас по отношению ко мне такой сдержанный? Нет же никого!

 

Не отводя глаз, Иванов со столь же нежной ласковостью поцеловал Катю и хитро прищурился:

- Вообще-то, запомни Катюша, беспричинно я никогда сдержанным к порядочным девушкам не бываю. Что касается данного момента, то в нём моя скованность вызвана всего-навсего неудобством моей позы.

 

Катя отрицательно закачала головой:

- Не обманывай, миленький! Твои руки были свободны. Им ничто не мешало. Но ты, почему-то, враз стал ледяным и отчуждённым. Я это хорошо видела и чувствовала.

 

- Но ведь и я, миленькая, неплохо в людях разбираюсь. И тоже кое-что чувствую и вижу, – стал серьёзным Иванов.

 

- Что же ты чувствуешь и видишь, Володенька? Ты хочешь сказать, что я непорядочная? Прилипала? Я слушаю, говори! – побледнев, чуть откинулась Катя, готовая дать отпор любым его грязным обвинениям, которые, как ей показалось, он сейчас на неё незаслуженно плеснёт.

 

******************************

(Стр. 77.)

 

- Ну и повёрнутая! – усмехнулся Иванов. – Лично я только и мечтаю, чтобы такая, как ты: красивая, молодая, образованная и сообразительная, крепко прилипла ко мне душой, сердцем и телом. Дело тут другое, Катенька. И коль ты этого хочешь знать, слушай.

 

Иванов мягко прикоснулся ладонями к её выпуклой, упрямо торчащей груди, осторожно обхватил её насколько смог пальцами, и слегка сжал.

 

- Так вот, уважаемая Катенька, что мной подмечено. До тех пор, пока я буду дотрагиваться до твоих особо интимных мест через ткань, ты мне ни одного упрёка или замечания не сделаешь. Наоборот,  даже всячески эти мои действия провоцировать и поощрять будешь. Но стоит мне предпринять попытку запустить свои руки тебе под одежду, ты сразу же приобретаешь состояние готовности на корню пресекать мои подобные вольности и затем тайно злорадно радоваться моему досадному разочарованию из-за нежданно лопнувших надежд. Впрочем, может, я ошибаюсь и сейчас в открытую проверю это.

 

Иванов, загадочно улыбнувшись, медленно одну за другой расстегнул четыре верхние пуговки на её серой блузке.

 

Катя, с трудом сохранив выдержку и лихорадочно перебрав в уме варианты наиболее приемлемой ответной реакции, в нерешительности замерла. Она растеряна, чуть напугана.

 

Вот это да! – засмеялся Иванов. – Обычно с каждой расстегнутой пуговицей девушке дышится легче, а мужчине – тяжелее. Но в данном случае всё как раз наоборот.  С каждой расстегнутой пуговицей мне дышится легче, а тебе тяжелее.   

 

*********************************

(Стр. 78.)

 

Иванов с бережной осторожностью неторопливо распахнул ворот блузки и сладко вздохнул:

- Ну, разве здесь удержишься не притронуться к такому заманчиво манящему телу? К розовому лифчику? И не зарыться в том, что скрыто за ним, но, тем не менее, рвётся наружу?

 

Иванов поцеловал её в плотно сжатые губы и усмешкой произнес:

- Ну и самообладание у тебя, Катя. Позавидуешь. Но ничего. Сейчас ему придёт конец…

 

Иванов осторожно взял за запястье руку Кати и прижал к пульсирующей там точке свой палец.

 

Катя, не зная, что будет дальше, инстинктивно напружинившись, приготовилась к решительному сопротивлению.

 

- Прости, Катенька! И расслабься! Не бойся. Нападать на тебя никто не собирается, – рассмеялся Иванов. - Хочу только пульс твой послушать. Вероятность ошибочности того, чего я тебе высказал, настолько мала, что никаких дополнительных проверок не будет. Можешь быть спокойной.

 

Иванов аккуратно, не торопясь и улыбаясь, опять застегнул на блузке все четыре пуговицы, нежно привлёк Катю к себе, крепко-крепко обнял, прижался лицом к её лицу и тихо на ушко прошептал:

- Я очень-очень рад за тебя, Катенька. Звёздочка моя яркая! Спасибо тебе и судьбе за такой желанный подарок! Не зря с первого взгляда влюбился в тебя!

 

Не ожидавшая такой развязки, но именно такую развязку подсознательно желавшую, Катя благодарно прижалась к Иванову и всхлипнула.

 

- Катя! Что с тобой? – испуганно заглянул он ей в глаза, почувствовав её горячие слёзы. – Я тебя обидел? Да?

 

********************************

(Стр. 79.)

 

- Нет, Володенька! Нет, миленький! Не обидел! Наоборот, спасибо за понимание! – засияв мокрыми глазами, улыбнулась она и, крепко прижав его к себе, поцеловала в губы, лоб, щёки – Это я тебя обидела! Но не обижайся. Ещё ни одному человеку, кроме мамы и папы, да и то в далёком детстве, я не позволяла лапать себя. Порой, противостоять этому было не просто. Доходило даже до применения приёмов самообороны, ногтей, зубов. Ведь вы, мужики, джентльмены только в начале. Почувствовав же слабинку, или положи вам в знак признательности пальчик в рот, обязательно норовите откусить руку по локоть.

 

- А уж если дали подержаться за ножку, - засмеялся Иванов, - то непременно начинаем карабкаться в заоблачную высь!

 

- Вот именно, карабкаться! – вытирая слёзы, улыбнулась Катя. – Как электромонтёр в когтях по столбу. Между прочим, когда ты обнял меня за ноги и прижался головой к моим голым бёдрам, я, наивно полагаясь на опыт близкого общения с другими мужчинами, была на сто процентов уверена, что этим твои руки не ограничатся и обязательно начнут восхождение. Штурм.

 

Иванов шутливо чмокнул Катю в губы и хитро прищурился: - К счастью, твои бёдра были настолько ледяными, что моя голова осталась холодной.

 

- Неужели только по этому? – недоверчиво замерла Катя.

 

- Нет. Не только! - улыбнулся Иванов и прижал Катю к себе. - Скорее всего, от восхождения и штурма заманчивых вершин мне пришлось отказаться из-за плохих метеоусловий. Я слишком хорошо чувствовал, что вверху на самой-самой вершине зарождалась буря! Как понимал и то, чем бы всё это кончилось. Поскольку самой главной твоей эрогенной зоной является не  шея, ни грудь, ни бёдра, а мозг. Если его не возбудить,  через всё остальное разжечь твою душу окажется задачей ещё более невыполнимой.

Тем не менее, Катенька, до сих пор  не могу понять одно: зачем ты, в таком случае, так далеко в своих любовных интригах заходишь? Чего ради ведёшь игру по принципу: «Наш девиз не победим: возбудим, но не дадим»!  Ведь так тоже поступать нечестно: умышленно возбуждать и не дать.

 

***********************************

(Стр. 80.)

 

- Это не одна только игра, – виновато опустила глаза Катя. – Тут всё! В том числе и награда ухажёрам за их внимание, восхищение, угощения, за красиво и интересно проведённое время, за подарки, за ласки. Кстати, ещё Шекспир пометил, что надежда на наслаждение почти так же приятна для мужчин, как и само наслаждение.

 

- Но Шекспир одновременно советовал таким как ты, - улыбнулся Иванов, - не слишком разжигать печь, чтобы в ней не сгорели сами.  Кроме того, если будешь шантажировать своего мужчину отсутствием секса, то, скорее всего, его не будет только у тебя. Или с этим на твоём личном фронте всё нормально?

 

- На личном фронте у нас, наверное, одинаково, – засмеялась Катя. - То, что предлагают, не берём. А то, что хочется, просить стесняемся. Приходится делать вид, что не голодные. Увы, мои ухажёры довольствоваться одними надеждами обычно не желают. Более того, все те, кому я не позволяю садиться мне на голову, считают меня злой и ушлой. Им всегда кажется, что я должна давать за их знаки внимания нечто большее. Стать послушной игрушкой в их руках. И представляешь, как они умоляют, обещают, унижаются, чтобы удовлетворить своё тщеславие, свои притязания, своё самолюбие, скотские инстинкты. Как досадливо морщатся, возмущаются, как проклинают меня и ругают себя по поводу того, что получили только то, чего заслуживают. Причём разгон от "умница и красавица" до "уродки и старухи" у таких полминуты, а причина одна - не дала! Впрочем, ничего удивительного. Когда мужчина хочет, но ему не удаётся перехитрить, подчинить женщину и ей манипулировать, он считает её стервой. А если женщина умнее его, считает расчётливой, и что характером не удалась.  Хотя на самом деле оказались неспособными ключик к моему сердцу подобрать. Разве не так, Володя?

 

Иванов вытянул из гигиенического пакетика ароматизированную влажную салфетку, вытер на лице Кати следы недавних слёз, с восхищением нежно провёл своими пальцами по её пленительным щекам, губам, подбородку, шеи и тяжело вздохнул:

- Сама виновата. Не лезь к богатым, раз такая гордая, умная и эмансипированная.

Богатым нужны красивые, но глуповатые девушки. Выбирай себе женихов попроще, Иногда важно отказаться от того, что  хочется, чтобы получить нечто большее.

 

- Богатые сами лезут! – нахмурилась Катя. – Не успеешь от одного отбиться, два других в ожидании наготове. А те, кто попроще, застенчиво держатся подальше. Боятся подходить. Да и не пробиться им сквозь плотное кольцо состоятельных и много себе позволяющих. Прибавь сюда их зрелый возраст, опыт. Да и мой тоже. Мне же не 17 – 19 лет, когда любовь слепа и способна заслонить и не в полной мере учитывать реалии жизни, семейные перспективы. Приходится учиться вести себя в рамках принципа: «ты мне - я тебе», искать баланс между реальным внешним бытиём и своим внутренним душевным миром, сформированным в годы детства и юности. Словом: рисковать!

 

- Но ведь в одно, тьфу-тьфу, прекрасное время тебя просто-напросто изнасилуют! – усмехнулся Иванов.

 

- Уже, тьфу-тьфу, вряд ли, – улыбнулась Катя. – Сейчас сумею за себя постоять. Как-никак практика огромная. А вот лет пять назад, могли. И были такие попытки. К счастью, Бог милостив!

 

- Значит, сейчас я держу и пригрел у себя на коленях тигрицу? – ласково гладит Иванов нежное лицо Кати.

 

- Выходит, что да! – игриво сверкнула она глазами и, обвив Иванова за шею своими гибкими руками, доверчиво прижалась к нему.

 

*************************************

(Стр. 81.)

 

- Тогда позволь узнать, Катенька. А до каких пор эта прелестная кошечка намеревается быть и одновременно ласковой, и свирепой? Неужели тебе не хочется стать и быть обычной женщиной, заботливой женой, матерью?

 

Катя поцеловала Иванова и прильнула к его плечу головой:

- Хочется, Володенька! Очень хочется! Но, представь, какой бы я стала, отдаваясь всем тем, кто ко мне прилипал? Их было больше сотни. Не вру. Честное слово! И ни одного, с кем мне захотелось бы связать надолго свою судьбу.

 

- А не боишься, что так и не найдёшь? – вздохнул Иванов,

перебирая на её голове мягкие шелковистые волосы.

 

- Нет, не боюсь! – улыбнулась Катя. – Я же перебрала лишь мизерную часть из общего количества возможных женихов. Вот когда всех переберу… и не найду… Правда, и тогда не следует казниться. Сердцу не прикажешь! Да и не верю, что настоящая сильная любовь минует меня. Слишком влюбчивая. Мне нужна всего одна минута, чтобы заметить особенного человека, всего один час - чтобы его оценить, всего день - чтобы полюбить. Жаль вот только что ненадолго. Быстро разочаровываюсь.

 

- Не беда! – с затаённой грустью вздохнул Иванов. – Ещё есть время и мужа найти, и детей нарожать, и в люди их вывести. Главное не паниковать, не переживать и судорожно не цепляться за крайности. К тому же, кто знает, может быть, благодаря упущенным возможностям,  мы приобретаем нечто большее.

 

- Знаю. Потому и не тороплюсь особо, всё приглядываюсь, - засмеялась Катя.  - Тем более, на сей счёт хороший урок был преподан мне детством. Рассказать?

 

- Рассказывай! – прижал Иванов к себе Катю.

 

************************************

(Стр. 82.)

 

- Случилось это, когда я училась в пятом классе, – весело усмехнулась Катя. – Однажды на переменке один мальчик, из параллельного класса, выждав подходящий момент, сунул мне в кармашек записочку и быстро убежал. На уроке, от всех таясь, я незаметно её развернула и прочитала. В ней этот мальчик признавался, что влюблён в меня. Просил о свидании, предусмотрительно указав номер телефона куда позвонить. Эх! Если бы ты знал, Володенька, что со мной тогда творилось. Первая любовная записочка с признанием. Мы в то время с бабушкой жили бедно. Мамы не было. Умерла. Папа часто находился в отъездах. Получал тогда не очень много из-за своей застенчивости. А тот мальчик был спортсмен. Красивый. Родители у него знатные, культурные. Жили богато. Имели машину, дачу. Каждое лето ездили отдыхать на Кавказ… Весь вечер, всю ночь и даже следующий день я была в мучительной растерянности и не знала, как поступить. Посоветоваться с бабушкой? С отцом? С подружками? Не хотела. Стеснялась и боялась насмешек. Отказаться от мальчика? А вдруг, думала, это тот единственный, кто смог полюбить меня, и что кроме него и лучше его больше никто никогда любить не станет. И никому нужна я не буду. И останусь старой девой, как одинокая соседка наша.

 

Иванов, обняв ладонями лицо Кати, с восхищением посмотрел на неё, коснулся губами её губ, лба, щёк, шеи и, с новой силой прижав к себе, с интересом спросил:

- Ну и чем твои первые девичьи переживания кончились?

 

- Ничем, – засмеялась Катя. – Позвонила, дрожа всем телом. Назначила свидание в парке, на катке, после занятий. Но оно не состоялось. Он пришёл не один, а с мальчишками и те стали смеяться надо мной, дразнить… Я потом в школе при всех его по морде стукнула. Мне тоже в ответ досталось. Тем не менее, дело не в этом. Суть в том, какой я тогда дурочкой была. Это же надо! Целую ночь не спала. Всё боялась, как бы не оказаться никому ненужной. Готова была хоть тогда замуж выйти.

 

- А вдруг действительно не выйдешь? – улыбнулся Иванов. – Жизнь, порой, бывает ужасно непредсказуемой. Тем более в нашей безалаберной стране, в которой ежегодно нежданно-негаданно гибнут и получают увечья сотни тысяч людей. Просто мы об этом плохо знаем, и такую информацию от нас  кремлёвские правители тщательно скрывают.

 

********************************

(Стр. 83.)

 

- Выйду! – кокетливо состроила глазки Катя. - В любой момент. Кому-кому, а мне замуж выйти не проблема. Хоть завтра. Хоть через десять лет. Себе цену теперь я хорошо знаю. Но хочется не просто замуж. Хочется любить и быть любимой. Причём, не год, не пять, как в большинстве семей, а всю-всю жизнь!

 

- Ой, не просто это, Катенька, - с сочувствием посмотрел на неё Иванов. - Такое редкость, несмотря на наше коммуникабельное время. Легче по лотерейному билету крупно выиграть, чем эту мечту осуществить. Но искать надо! Непременно надо! А найдя – удержать! Удержать обоим. Что ещё неизмеримо труднее. Кстати, Катенька. Мне бы вот ещё что хотелось у тебя спросить?..

 

Иванов в нерешительности замер, сделав вид будто, стесняясь, колеблется: задать или не задать вопрос.

 

- Спрашивай, Володенька. Не стесняйся, – обняв, поцеловала его Катя.

 

- А можно мне про то сказать тебе на ушко? – продолжил колебаться Иванов.

 

- Говори! – улыбнулась Катя.

 

Иванов склонился к уху Кати и робко прошептал:

- А я? Лично я, подошёл бы тебе в мужья, в свои тридцать два года?

 

- Если не импотент, то подошёл бы и в сорок лет, - засмеялась Катя.

 

- Большое спасибо, миленькая Катенька, за такой чёткий, ясный и обнадёживающий ответ! – благодарно прижал её к себе Иванов. - Вот только одно, прости, непонятно: как бы ты при своём характере о том узнала?

 

- Я уже знаю, – склонившись к его уху, шёпотом ответила она. – Женский глаз всё подмечает. Осталось только попробовать. В деле посмотреть.

 

- И когда? – снова прошептал ей на ухо Иванов.

 

************************************

(Стр. 84.)

 

- При следующей встрече, – пообещала ему на ухо шёпотом Катя. – Даю честное слово. Приедешь, я буду твоя. С этим тянуть нет смысла. Ты мне тоже жутко нравишься. Тоже влюбилась. И знаешь когда?..

Катя поцеловала Иванова и сладко вздохнула:

– Тоже сразу же, с первого взгляда, увидев тебя красивого, статного, умного, серьёзного, идущего рядом с моим очередным горе-поклонником.

 

– Ничего, это пройдет, - весело улыбнулся Иванов. - Сначала я практически всем жутко нравлюсь. Потом не всем. Потом не жутко. Потом просто не нравлюсь. Потом жутко не нравлюсь. Между прочим, Катенька, я сразу заметил, что ты не слишком переживала размолвку со своим поклонником, хотя и очень старалась это от него скрыть. Кусала губы, нагоняла на себя подавленный и растерянный вид. Фальшь под настоящие переживания трудно подделать. Тем более в драматических ситуациях. У настоящих переживаний не один-два-три, а куча совокупных признаков, включая выражение глаз, состояние кожи и цвета лица, манеру и тональность разговора, скелетно-мышечный тонус рук, ритм сердца и дыхание, Так что учти на будущее.

 

- Буду надеяться, больше притворяться не придётся, – весело улыбнулась Катя.

 

- Всё может быть, к сожалению, - с грустью вздохнул Иванов. – Не зря исстари подмечено: «Сердце красавицы склонно к измене. И к перемене, как ветер мая». К тому же сама призналась, что часто влюбляешься и быстро разочаровываешься. Пока приеду, таких, как я, приятных на твой вкус, но моложе, с десяток около тебя, как осы на мёд, объявятся. И лопнут все мои мечты и надежды, как мыльный пузырь. Поцелуи красавиц – гарантия призрачная относительно устойчивости её любви.

 

- А ты приезжай как можно быстрее, – прошептала опять Иванову на ушко Катя, - и получишь гарантии не призрачные. Понадёжнее!

 

- Как только, так сразу! – засмеялся Иванов. – Буду стараться, если какая -нибудь коварная не перехватит, не соблазнит, не собьёт с толку. Дважды такие грязные «накаты» были. И оба раза удачно оставался чистым и сухим.

 

**************************************

(Стр. 85.)

 

- Расскажи, Володенька, об этом! – попросила Катя.

 

- Потом как-нибудь. Не сейчас, - скривившись, заёрзал по бревну Иванов. – Что-то моя левая нога онемела. Пожалуйста, Катенька, перевернись на другую сторону.

 

- Давай я тогда лучше рядышком сяду, – поднялась Катя.

 

Иванов взял её за руки и умоляюще посмотрел ей в глаза:

- Катенька! Ну, пожалуйста! Сядь, как я прошу. Не торопись разрушать мои грёзы и иллюзии. Не лишай радости ощущать кажущуюся близость наших отношений хотя бы благодаря такому единению.

 

- Володенька! Милый! Не надо так говорить, – сев ему на колени, как он просил, и, обняв, шепчет Катя. – Наша близость - не иллюзии, не грёзы. Мне с самого начала, по сути случайной с тобой встречи, хотелось этого. И я всячески старалась, стремилась, придавливая, порой, свой характер, тому содействовать. Быть твоим глазам и чувствам максимально притягательной, желанной. И вижу, добилась! Нас обоих друг к другу тянет. К сожалению, что дальше предпринять, ума не приложу. Ждать следующей встречи? Долго! Может, подскажешь? Век благодарной буду!

 

Иванов прижался к ней и весело улыбнулся: - Всё же странное женщины существо. Им только дай волю – обязательно начнут кого-то любить.  Что же касается того, как дальше нам себя вести, тоже не знаю. Несмотря на свой солидный возраст, у меня совокупный опыт в любовных делах малюсенький-прималюсенький, по сравнению с твоим.

 

- Ненамного, – засмеялась Катя. – Мой опыт всего шесть лет.

 

- Ого! – смеясь, покачал головой Иванов. – Для двадцати двух лет опыт немалый. К тому же, он принадлежит достаточно умной, изобретательной, хитрой и изворотливой в различных ситуациях, девушке, сумевшей до двадцати двух лет, несмотря на невероятную привлекательность, пушистось и многочисленные любовные интриги, избежать грязных наскоков сексуально озабоченных мужиков… Точнее: не мужиков, а знаешь кого?

 

***************************************

(Стр. 86.)

 

- Знаю, - хихикнула Катя. – Кобелей.     

 

-  О нет! Это слово не совсем подходит, – возразил Иванов. –  Так как исходя из выводов Зигмунда Фрейда, мы все в нормальном состоянии сексуально озабоченные. Просто одни скрывают это лучше других. А значит, я тоже не исключение, тоже кобель!

 

- Может быть и кобель, - улыбнулась Катя, целуя Иванова. – Но кобель разумный, учтивый, воспитанный, у которого голос разума сильнее голоса инстинкта и который, если сучка не хочет, на неё не вскочит. А те вскочат! Будут пытаться уболтать, подпоить, задобрить. Урвать якобы «своё». При этом, как бы вежливо я не отказывала мужчине, какие доводы не приводила, всё равно оказывалась или шлюхой, или меркантильной сукой, либо, в лучшем случае, фригидной тварью.

 

- Всё так, Катенька! – вспомнив кое-какие моменты из своей жизни, сдержанно улыбнулся Иванов. – Правда, сказано фривольно. Даже вульгарно!

 

- Зато прямо и точно, – вздохнула она и стала серьёзной. – Надоели! Кстати, а знаешь почему женщин часто называют суками? Всё очень просто. Расшифровочка по буквам этого слова такова: С - смелая, У - умная, К - красивая, А - а не твоя!!!

 

- И слава богу, что не моя, - весело улыбнувшись, пошутил Иванов. - Особенно в качестве законной жены.

 

- Почему? – внимательно посмотрела на него Катя. - Ведь живя с женой, мужчина получает гарантию на трёхразовое питание и безлимитный секс, утроенное внимание к его внешнему виду и здоровью, хорошую моральную и материальную опору при возникновении внештатной ситуации.

 

- Да, плюсов много. Не отрицаю. Особенно для тех, кто живёт в нищете, либо как волк – одиночка, - усмехнулся Иванов. – В том числе пусть небольшая, но есть экономия сил и средств. Большинству  холостяков это хорошо понятно. Однако и минусов не меньше. К примеру, лично мне семейные отношения не нравятся тем,

что ужас и благополучие в них, даже в самом упрощённом варианте, зависит от двоих. - Ты можешь быть самым верным, честным, преданным, успешным, но это не гарантирует ровным счётом ничего.  Кроме того сейчас серьезные отношения строить сложнее. Причём, вся сложность состоит не в том, с кем и как, а в том, что люди перестали быть ответственными. Сейчас не только крупные, но и мельчайшие проблемы могут стать причиной распада супружеской пары. Ныне им легче расстаться и отправиться в поиск более «идеальных» для себя партнёров, чем их решать. Кроме того, умные мужчины любят более умных женщин значительно слабее, чем умные женщины любят умных мужчин. К тому же многие мужчины подсознательно боятся умных женщин, до уровня которых нужно расти и расти. Поскольку им значительно проще пользоваться теми, до которых можно опуститься. В итоге мужчина хочет иметь и ищет девушку на роль жены глупее себя, чтобы доминировать над ней. Женщина же, наоборот, хочет иметь успешного и достойного мужа, чтобы с ним жить было интересней, и чувствовать себя более защищённой. Короче говоря, чтобы женщине преуспеть в жизни, ей надо обладать двумя качествами: она должна быть достаточно умна в глазах глупых мужчин, и достаточно глупа, чтобы нравиться мужчинам умным. Вот только где их взять, если умных женщин и глупых мужчин  становится всё больше и больше. Впрочем, дефицит волков – не повод любить шакалов! Выбирая мужа, ты выбираешь отца своим детям и качество своей будущей жизни. Если же такого выбора нет, разве это не предпосылки общей семейной неустойчивости в  стране?        

 

- Согласна, действительно, выбирать не всегда приходится. Против инстинктов не попрёшь, – тяжко вздохнула Катя -  Плюс ко всему, не только мы, но и нас выбирают. Поэтому хотелось бы узнать, если не секрет, и о том, какие  качества девушки тебя больше всего привлекают?

 

- Ой, многие, – неопределённо пожал плечами Иванов. - В том числе чувство меры, терпение, доброта, умение молчать, умение ладить. Иногда в жизни они помогают значительно  лучше, чем красота, ум, талант. Мне также нравятся особы двуличные вроде тебя, Катя, – засмеялся Иванов. - То есть, когда одна личность добрая и нежная, а вторая колючая, если обидят первую.

 

- Наверное, и жениться предлагали? – кокетливо сверкнула глазками Катя.

 

- Да, было несколько раз такое, - нахмурился Иванов.

 

- И как ты на это реагировал? – улыбнулась Катя.

 

- По-разному, - усмехнулся Иванов, вспомнив о своих прошлых непростых любовных историях. - Но в целом суть ответов была одна. Я просил сказать: какие варианты кроме замужества её бы устроили. Если лишь два: «Либо я выхожу за тебя замуж, либо ты женишься на мне», к тому же в ультимативной форме, да ещё со сроком не позднее следующей встречи, тогда на этой стадии наши отношения бесповоротно заканчивались.

 

- А профессия юриста тебе нравится? – поинтересовалась Катя.

 

- Применительно к нашей стране нет! – твёрдо произнёс Иванов. - И юристов не люблю. Особенно это касается тех, кто окопался в правоохранительных органах, то есть в КГБ, МВД, прокуратурах и судах. Так как они до сих пор считают себя правопреемниками ВЧК, ГПУ и НКВД, погубивших и покалечивших миллионы невинных людей в эпоху кровавого сталинского режима и не желающих публично в этом безоговорочно  признаться и каяться.  К тому же, какой толк от их юридического образования, если на практике им приходится руководствоваться совершенно иными «правовыми» нормами и законами, в том числе типа: «Забудь всё то, чему тебя в институте учили, и делай так, как тебе говорят!».

 

- Не согласна! – отрицательно кивнула головой Катя. – Но спорить не буду. Спрошу лишь об одном: какого числа твой день рождения?

 

- 15 июля. И что? – вопросительно посмотрел Иванов на Катю.

 

- Тогда всё ясно, - улыбнулась Катя. - Следовательно, родился ты под астрологическим знаком Рака, который, как известно,  принадлежит Водной стихии, а значит отличаешься чрезмерной критичностью, эмоциональностью и независимостью в суждениях… И потому потоки различных чувств безостановочно изливаются из такой натуры. Плюс к сказанному, люди, рожденные под этим знаком зодиака, обладают весьма развитой интуицией, необыкновенно приятны в общении, обаятельны, обворожительны, благотворно действуют на собеседника и очень тянутся к личному гнёздышку с многочисленными маленькими рачками. В сексе Раки тоже мастера. Владея всеми секретами в любви, они быстро привязывают к себе понравившуюся особу и продолжают с ней полноценные отношения даже тогда, когда огонь любви уже погас.

 

- Забавно. Но я в подобную астрологию не верю, – весело улыбнулся Иванов. - Поэтому, миленькая Катенька, как дальше нам свои отношения строить, думай и решай сама. Ты больше рискуешь. Как скажешь, так и будет. Подчинюсь!

 

- Даже в ЗАГС согласишься идти? – засмеявшись, кокетливо состроила глазки Катя.

 

- Если по твоим меркам я не импотент, то почему бы и нет? – сдержанно улыбнувшись, стыдливо опустил голову Иванов.

 

- А вдруг я фригидная? – обняв его, прошептала ему на ухо Катя.

 

- Не похоже, – тоже шёпотом произнёс он. – Фригидная несколько по иному себя со мной вела бы. Но попробовать надо.

 

- А сам в отношении женского пола бываешь холодным? – улыбнулась Катя.

 

- Бываю, если гореть смысла нет! – усмехнулся Иванов.

 

Катя порывисто обняла его, крепко поцеловала, вытащила у него из нагрудного кармана расчёску, привела в порядок ему волосы на голове, с улыбкой оценила, как он выглядит, ещё раз нежно поцеловала и просительно прошептала: - Володенька! Извини, но мне…

 

************************************************************

(Стр. 87.)

 

- И мне… - засмеялся Иванов, догадавшись, куда она хочет. – Только есть ли тут туалет?

 

- Есть. Недалеко. Пойдём.

 

Они встали. Иванов принёс босоножки, присел возле ступней Кати, заботливо стряхнул приставший к ним речной песок, помог обуться, расправил на ней блузку и юбку, подправил причёску, чуть-чуть приподнял ей грудь и, сладко вздохнув, улыбнулся:

- Вот теперь идём! А после, знаешь, куда отправимся?

 

- Куда? – счастливыми глазами взглянула Катя на Иванова.

 

- Сначала в бар, у выхода из Гидропарка. – улыбнулся Иванов. - Заодно, позвонить в Питер мне надо, что не смог 54-м уехать и приеду другим. А затем маханём в ботанический сад. Но не в тот, старый, что рядом со станцией метро «Университет», а в другой. Новый. Большой. Печерский. Очень цветами люблю любоваться.

 

- Я тоже! – обрадовалась Катя. – К великому стыду, признаюсь, там ни разу не была.

 

День 27 августа 1979 года. Киев. Ботанический сад.

 

К ботаническому саду Иванов и Катя подъехали на такси. От шампанского, выпитого в баре перед тем, как покинуть Гидропарк, они выглядели особенно счастливыми и немножечко хмельными. Пройдя входные ворота, Катя взяла Иванова за руку и увела с центральной аллеи на безлюдную дорожку.

 

- Здесь не менее красиво, - подведя Иванова к цветникам, улыбнулась она. – Но при этом спокойнее, никто нас, и в первую очередь тебя, не стесняет, не сковывает. Надеюсь, и я не слишком сковываю. Кстати, ты, знаешь, Володенька. У меня такое ощущение, будто мы с тобой давно и очень близко знакомы. Только не связывай это с действием шампанского. Да. Трошки со мной не то, но разум мой ясен и голова работает нисколько не хуже.

 

***********************************************************

(Стр. 88.)

 

- Мне тоже так кажется, - нечто вспомнив похожее из общения с другими поклонницами, внутренне усмехнулся Иванов, не подавая вида. – Больше того, меня уже тянут к тебе какие-то непреодолимые силы, и я с тревогой жду тот час, когда эта идиллия кончится и нам придётся, на два-три месяца, расстаться.

 

- Не хочу на столько расставаться! – остановилась Катя, по-детски капризно надув свои красивые губки.

 

- Раньше ноября вряд ли приехать смогу, – вздохнул Иванов. – Ноябрь и тот под вопросом. Очень важные дела запланированы. Не отменишь. К тому же, куча других проблем на пути к этой встрече возникнет. Будет холодно. Минимум, надо будет отпрашиваться к тебе на неделю. Ладно, отпрошусь. Приеду к тебе в Винницу. А ты в Питере на занятиях. У меня в Виннице никого нет. По гостиницам шляться я не любитель. Короче, не всё так просто, как хотелось бы. Давай, лучше, нашу следующую встречу на июль 1980 года перенесём. Ты, как раз к тому моменту, учиться закончишь. Диплом получишь.

 

- А если я все бытовые проблемы возьму на себя? – с просительным выражением лица взглянула на него Катя. – Тебе останется только сообщить мне, когда и насколько приедешь. Что на это скажешь?

 

- Не заманивай! – улыбнулся Иванов. – Пойми: не хочу, приехав, из-за неурядиц расстроиться и потерять такой подарок Судьбы.

 

- Мне тоже этого не хочется, – взяла обе руки Иванова в свои руки Катя. – Так, когда приедешь, если я решение всех бытовых вопросов возьму на себя? Не против, на праздник «День Конституции», в начале октября?

 

- В конце ноября, – тихо, но твёрдо ответил Иванов. – Быстрее не получится. Надо из кожи лезть!

 

Катя низко опустила голову, выпустила из своих рук руки Иванова и они опять медленно зашагали по дорожке вдоль цветочных клумб.

 

Вид искренне печальной Кати тронул за душу Иванова.

 

***********************************************************

(Стр. 89.)

 

- Не обижайся, Катенька, - тяжко вздохнул он. – Потерпи! К чему нам с первого же дня знакомства в своих сердцах грусть копить? У тебя когда день рождения?

 

- В конце июля. 29 числа. Прошёл уже, - не поднимая головы, ответила она.

 

Иванов достал из пухлого бумажника календарик и внимательно посмотрел на имеющиеся там цифры.

 

- В таком случае, пусть будет, как говорится, не вашим - не нашим, - улыбнулся он. – Давай встретимся 25 или 26 октября и побудем вместе пять дней.

 

- Согласна! – повеселела Катя и чмокнула Иванова в губы. – Договорились! Встречу 25 октября, а провожу через пять дней 30. Так?

 

- Да. Так! – утвердительно кивнул головой Иванов. – Кроме одного. Скажи:  как ты относишься к подаркам?

 

- Никак!  Если приедешь ко мне, я покажу тебе их целую кучу. Твоя встреча со мной будет самым лучшим подарком для меня. Кстати, когда-то, будучи школьницей, я очень мечтала и хотела увидеть за дверью своей квартиры большого мишку, букет цветов и записку на розовом листочке:  "Катя! Тебя кто-то сильно-сильно любит".  Сейчас подобного подарка не хочу.  Так как прекрасно понимаю, что теперь в мои цветущие годы меня могут сильно любить не только романтики, но и аморальные мужчины зрелого возраста, которые, ради смазливой молодой девушки в короткой юбке и стрингах, способны предать и бросить свою жену с детьми.

 

- А вдруг и я такой, - засмеялся Иванов.

 

- Нет, не такой, - отрицательно качнула головой Катя, улыбнувшись. – Я в людях хорошо разбираюсь. На юридическом этому специально учат.

 

- Интересно. Какой же? – усмехнулся Иванов.

 

- Слишком застенчивый и тактичный.  Когда наши глаза первый раз встретились, твой взгляд инстинктивно тут же метнулся вниз, к спасительному полу и прошло немало времени, чтобы ты вновь отважился взглянуть и на миг заглянуть мне в глаза. И это при том, что ты статный, красивый, старше меня и образованнее. В тоже время своими преимуществами не козыряешь. Наоборот, чувствуешь себя виноватым, особенно за свой возраст, стыдливо воспринимая его в качестве серьёзного недостатка.

 

- Всё правильно, - согласился Иванов, тяжко вздохнув. – Мой возраст меня уже гнетёт.  Лет на десять помолодеть не помешало бы.  По крайней мере, не стеснялся бы гулять по городу на виду у всех, держась трепетно за руки с тобой.

 

- Скоро привыкнешь и не будешь стесняться, - засмеялась Катя. – Залог тому твои страстные поцелуи в кафе.

 

Там мы были отгорожены, - улыбнулся Иванов. – Вот и весь секрет.

 

- У меня ты тоже будешь отгорожен. Стесняться никого не придётся. Обещаю.

 

- А разнообразие сексуальных блюд в нашем интимном меню тебя не будет смущать? – прошептал Иванов на ушко Кате.

 

- Всё попробуем. Давно мечтала, – прошептала Катя на ушко Иванову. – К сожалению, отыскать толкового партнёра до сих пор не удалось. Может с тобой повезёт.

 

Значит, договорились, значит, обязательно приеду, – весело засмеявшись, утвердительно кивнул головой Иванов. – Теперь давай полностью переключимся на цветы. Вон их сколько! И очень красивые. Кстати, Катенька! Ты знаешь, как должна вести себя девушка в царстве цветов, чтобы ещё сильнее понравиться кавалеру?

 

- Нет, не знаю, - мило улыбнувшись, отрицательно качнула она головой.

 

Иванов взял Катю за руку, подвёл поближе к клумбе, отступил от неё на несколько шагов и, полюбовавшись её завораживающей красотой, сладко вздохнул:

- Короче, Катенька, стремись среди клумб время от времени находиться чуть поодаль от кавалера, но на виду, и обязательно рядышком с цветами. А ещё лучше, среди них. И, конечно, не забывай с восхищением в глазах, со счастливой улыбкой на лице и радостным сердцем наслаждаться неповторимым ароматом и волшебной прелестью развернувшейся картины.

 

*******************************

(Стр. 90.)

 

- Честно говоря, - засмеялась Катя, - мне сейчас очень хочется быть не с цветами, а рядом с тобой, Володенька. В каком-нибудь укромном месте, пусть даже в какой-нибудь лесной заброшенной избушке на курьих ножках.

 

Иванов подошёл к Кате:

- И мне, Катенька. Вместе с тем, хотя бы изредка, вспоминай о сказанном. Это моя просьба. Я так люблю любоваться красивой улыбающейся девушкой, когда она в окружении цветов или с цветами в руках, прижатыми к груди.

 

 

Вечер 27 августа 1979 года. Киев. Железнодорожный вокзал.

 

На железнодорожный вокзал Иванов и Катя вернулись на пригородной электричке в сумерках. Тем не менее, до отправления их поезда оставалось более часа.

 

- Может, успеем поужинать в ресторане? – предложил Иванов.

 

- Лучше в поезде. Без томительного ожидания и спешки. У нас же куча продуктов, - просительно улыбнулась Катя.

 

- В поезде так в поезде! – согласился Иванов. – Тогда идём в камеру хранения. Вещи свои заберём.

 

- Идём! – протянула Иванову руку Катя.

 

Выйдя из здания вокзала на привокзальную площадь и подойдя к камере хранения, они услышали, доносившиеся со стороны станции метро «Вокзальна», звуки духового оркестра.

 

- Катенька. – остановился Иванов. – Может, посмотрим, что там? Всё равно на поезд рано.

 

- Пошли, если так хочется, – равнодушно согласилась Катя. – Хотя, по большому счёту, там нечего ни смотреть, ни слушать. Три – четыре музыканта, подрабатывающих денежку улицей по вечерам в дни больших скоплений пассажиров. Одна-две, ну три танцующие полупьяные фигуры. Да, скопище зевак.

 

***********************************************************

(Стр. 91.)

 

- Катенька! – укоризненно посмотрел на неё Иванов. – Неужели в самом вокзале или на перроне мы увидим или услышим нечто лучшее. Интереснее. По-моему, где оркестр, музыка, веселье, улыбки, танцы, там предпочтительнее?

 

Катя ничего не ответила, лишь улыбнулась и протянула Иванову руку.

 

Когда они подошли к толпе, окружавшей дугой оркестр, музыканты играли мелодию хорошо всем известной песни «Ах! Одесса!». На свободном «пятачке» перед оркестром кривлялись в такт музыки две пьянчужки - женщины и подстать им мужик. Ещё один пьяный почтенного вида мужчина норовил вырваться в круг, но его удерживали жена и сын-подросток.

 

- Что здесь такого? – удивлялся он, настаивая на своём. – Почему вы против? Я же долго не буду. Разок пройдусь, встряхнусь и точка! Не больше!

 

- Никуда ты не пойдёшь. Стой! – сердилась его жена. – Позориться будешь. И нас позорить. Посмотри: ни один нормальный человек не лезет.

 

- Папа! – умолял и сын-подросток. – Не иди туда! Я не хочу, чтобы люди считали тебя ненормальным.

 

- Они сами ненормальные! И вы вместе с ними, – злился он.

 

- Правильно мыслит мужик. Молодец! – прошептал Кате Иванов. – Не зря же бытует присказка: «У умного в голове, у пьяного на языке!»

 

После песни «Ах! Одесса!», оркестранты стали исполнять мелодию бравурно-патриотической песни «День Победы». Пьянчужки – женщины в такт военно-торжественному ритму начали печатать воинский шаг и исполнять разные строевые движения.

 

- Видишь? Я же говорила, – повернула Катя голову к Иванову. – Здесь в многолюдные летние вечера довольно часто происходят подобные дурацкие цирковые представления. Однако почему-то не запрещают? В демократию играют. К Олимпиаде готовятся.

 

****************************************

(Стр. 92.)

 

Нахмурившись, но ничего не ответив, Иванов вынул из бумажника деньги, вышел к музыкантам, о чём-то с ними переговорил, за что-то заплатил и, вернувшись к Кате, замер, глядя на них.

 

- Внимание, приготовились! – поднося ко рту саксофон, предупредил старший из музыкантов остальных музыкантов и, сказав «Раз! Два!», кивнул головой.

 

Над привокзальной площадью зазвучала весёлая и бодрая мелодия любимой и популярной в народе песни из кинофильма «Небесный тихоход». Она была о верности и самолётах. И потому её тут же подхватила стоявшая невдалеке справа группа людей в форме работников гражданской авиации, а слева – молодой парень в форме военного летчика и рядом с ним девушка. Размахивая руками, песню запел и тот мужчина, которого жена не пускала потанцевать. Песню запел, глядя на отца, сынишка-подросток. Песня зазвенела и в душе Кати.

 

- Выходит, не такие уж мы ненормальные! – радостно улыбнулся Иванов. – Нет-нет, да хоть поём без оглядки на других, и стеснения. Слышишь, Катенька, как подхватили! Значит, не столько сильно нас сумели затуркать коммунистические идеологи за 63 года советской власти, стремившие приучить народ петь и танцевать строго организованно, под дирижёрскую палочку и дудочку в строго отведённых местах.

 

Песню «Пора в путь дорогу» сменили звуки зажигательной латиноамериканской «Ламбады». Иванов взял Катю за руку и озорно кивнул на свободное пространство «пятачка» между музыкантами и зрителями:

- Может, пойдём, потанцуем, артистка-студентка?

 

*************************************

(Стр. 93.)

 

Катя вздрогнула. Замерла. Похолодела. Внимательно взглянула на Иванова и, быстро поняв, что его такое обращение без подтекста, весело улыбнувшись, отрицательно качнула головой:

- Нет, Володя. Что ты? Не приведи господь, кто из знакомых увидит! Знаешь, какие сплетни пойдут?

 

- Знаю. Не сомневайся! – усмехнулся Иванов. – Разнесут по всему белу свету слух, что видели 27 августа вечером на железнодорожном вокзале в Киеве напившуюся Катю, танцующую «ламбаду» с каким-то пьяным мужиком.

 

- А, думаешь, нет? – засмеялась Катя. – Ты же, надеюсь, знаешь, как любит наш народ свой язык почесать, позлословить?

 

Вот видишь? – иронично улыбнулся Иванов. - Значит, иногда ты всё же, Катя, общественные сплетни ставишь выше своего собственного «я». Не так ли?

 

- Иногда да! – вздохнула Катя. - Зачем мне испытывать потом неоправданный дискомфорт? Всё должно быть в пределах разумного. Сам же напоминал, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя!

 

- Тогда как же с закомплексованностью? – насмешливо посмотрел на неё Иванов.

 

- Это, Володенька, не закомплексованность, - пытается оправдаться Катя. - Тут есть реальная угроза моему доброму имени, моему будущему благополучию!

 

- И моему, тоже, увы! – внезапно нахмурился Иванов и, махнув рукой, стремительной походкой вышел один к оркестру, как раз заигравшему третье заказанное им музыкальное произведение, зазвучавшее в ритме развесёлой безудержной русской плясовой.

 

Выходка Иванова застала Катю врасплох.

 

- Дурочка! Что я наделала? – отругала она мысленно себя, растерявшись. – Зачем отказалась? Чего побоялась? В конце концов, я на задании, и обязана делать всё во благо его исполнения. Неужели вот так, по-глупому, можно разойтись с ним навсегда?

 

***********************************************************

(Стр. 94.)

 

Но особенно Кате стало не по себе, когда Иванов пытался пригласить в круг дам, но они испуганно отнекивались и пятились вглубь толпы. Тяжко вздохнув и окинув взглядом собравшихся, он с сожалением развёл руками, подошёл к стоящим отдельно двум пьянчужкам-женщинам, галантно поклонился им в ножки и тихо произнёс:

- А ну-ка, девочки, покажите этой скованной массе обывателей, кто подлинный хозяин положения.

 

Пьянчужки-женщины засмеялись и, подобно лёгким вихревым образованиям, смело пустились за Ивановым в след, талантливо импровизируя и умело подыгрывая его удалым залихватским движениям рук и ног.

 

- Неплохой урок, – отметила про себя Катя. – Что сеем, то пожинаем. Необходимо побыстрее выпорхнуть к нему. При таком повороте событий вряд ли у кого повернётся язык для упрёка. К тому же, Володя элегантно одет, подстрижен, побрит, трезв. Да и ведёт себя так, что никто не скажет о нём плохого слова. И танцует замечательно. Особенно в паре с молодой и красивой, несмотря на синяк под глазом, вокзальной шлюхой, отлично известной всем сотрудникам транспортной милиции Киевского ж.д. узла благодаря своим скандальным авантюрам.

 

Энергии у пьянчужек-женщин хватило ненадолго. Они быстро выдохлись и, дождавшись удобного музыкального перехода, вышли за круг, хлопая в ладоши.

 

Увидев это, Катя мгновенно оказалась рядом с Ивановым и без всякой подготовки органично подстроилась к нему. Исполняла она танец прекрасно, по девичье мягко, весело и с задором. В её движениях чувствовалась профессиональная отточенность и пластичность владения и управления телом.

 

- Смотри! Подвыпившая ментовская сука как умело белым лебедем прикинулась? – донёсся до Иванова разговор женщин – пьянчужек. Но он не придал долетевшим до него словам никакого значения.

 

Очарованные красотой и мастерством танцовщицы, музыканты незаметно трижды повторили концовку.

 

**************************************

(Стр. 95.)

 

Зрители восприняли выступление Кати и Иванова аплодисментами. Вышедший из толпы парень преподнёс Кате букет роз. Их попросили станцевать ещё что-нибудь.

 

Иванов показал на часы:

- У нас через тридцать минут поезд отправляется. Вещи в камере хранения.

 

Взявшись за руки, они вежливо попрощались с публикой, поблагодарили музыкантов и направились к зданию вокзала.

 

- Вот видишь, Володенька. Я потихонечку перевоспитываюсь, – улыбнулась Катя. – Скажу честно, нелегко мне пришлось.

 

Иванов благодарно сжал ладонь Кати:

- Умница, Катенька! Порадовала! Спасибо! Поверь. Когда-нибудь, все мы научимся, не боясь, и не осуждая, а наоборот, уважая и поддерживая друг друга, быть сами собой без пьяного угара. Причём, ценя и оберегая неповторимую индивидуальность и в себе, и в остальных. Ты думаешь мне, необычайно стеснительному, легко этот выход на публику дался? Просто меня замкнуло от твоего трафаретного совковое мышления. Был бы кто-нибудь, так себе, другой на твоём месте, не повёлся бы. Да и обидно почему-то вдруг стало. Ты же без пяти минут юрист! Возможно, со временем, станешь судьёй. Или будешь прокурором, следователем. Либо в отделе административных органов областного, а быть может, даже республиканского значения придётся работать.

 

- Я это поняла, - радостно улыбнулась Катя. – Правда, с некоторым опозданием.

 

************************************

(Стр. 96.)

 

                                               Глава четвёртая.

  

                         Обычные попутчики, но необычный разговор.

 

 27 августа 1979 года. Пассажирский поезд «Киев – Ленинград».

 

 Иванов и Катя добрались с вещами до своего вагона как раз тогда, когда по громкоговорящей системе связи вокзала звучало объявление:

«Увага! Грамадяне пассажиры! До видправления пассажирского поезда № 188 Киев – Ленинград остаётся пять хвилин…»

 

В полутёмном душном купе, где были их места, сидели два парня с серьёзными лицами. Увидев Иванова с Катей и чему-то явно обрадовавшись, они приветливо ответили на их приветствия и, чтобы не мешать, вышли в коридор.

 

- Какие у нас места, Катя? – хмуро оглядев непривлекательный вид купе, спросил Иванов и, пытаясь включить свет ярче, несколько раз бесплодно щёлкнул выключателем.

 

- Оба нижних, - показала она.

 

- В таком случае, давай, достаём из своих сумок всё, что нам сейчас потребуется, - предложил Иванов. - А что не потребуется, оставим в сумках и положим в багажные ящики.

 

Катя раскрыла сумки и, вытянула свёрток за свёртком, приговаривая:

- Это продукты и салфетки. Пусть они будут на столе. Это туалетные принадлежности. Положу на полочку. Это халатик. Это тапочки. А это дорожная фляжка с чистой питьевой водой. В неё немедля надо поставить подаренные нам розочки.

 

Она освободила розы от блестящей фольги, осторожно опустила их во фляжку, склонила к ним лицо, блаженно вдохнула исходящий от них аромат и, затем, поднесла к носу Иванова:

- Понюхай как они изумительно пахнут! Жаль вот только блеклые. Наверное, из-за плохого освещения.

 

Иванов с благоговейным наслаждением сделал медленный вдох и мечтательно закрыл глаза.

 

 

**********************************

(Стр. 97.)

 

- Ну, как? – улыбнулась довольная Катя.

 

Иванов восхищённо закачал головой и показательно выставил вперёд указательный палец:

- Класс! Между прочим, Катя, это действительно удивительные по пленительности запаха розы. Именно из таких извлекают драгоценное розовое масло. Да: цвет и размер их скромен. Они не очаровывают сразу из-за отсутствия причудливости форм, пышного внешнего великолепия и изысканности в красоте. Тем не менее, по затаённой прелести, сконцентрированной в источаемом незабываемо-сказочном лёгком и тонком аромате, им нет равных. Попали же сюда эти розы, скорее всего, из Болгарии. Возможно, даже из самой Казынлыкской, или, как её сейчас наши туристы называют, Розовой долины, известной на весь мир большими плантациями эфирных роз. Поэтому не исключено, что тот улыбчивый парень, говоривший с тобой на русском языке с акцентом и подаривший тебе эти замечательные розы, болгарин. Всего же на нашей планете, Катенька, произрастает более одной тысячи видов и семь тысяч разновидностей роз. Но лишь из четырёх получают розовое масло, которое по цене втрое дороже золота. Поскольку для получения одного грамма масла требуется знаешь сколько отборных лепестков? Тридцать пять тысяч!

 

- А ты, Володя, дарил розы? – спросила  у него Катя.

 

Услышав это, Иванов еле заметно усмехнулся. И на то имелась причина. Катя была не первой особой, и даже не десятой, кто интересовался: какие цветы и в связи с чем он предпочитал дарить любимым девушкам.

 

***********************************

(Стр. 98.)

 

- Да! К сожалению, дарил! – выдержав небольшую паузу, словно вспоминая прошлое, вздохнул Иванов.

 

- А почему же, к сожалению? – весело улыбнулась Катя и ласково провела ладонью по лицу Иванова.

 

- Лучше бы науками занимался, – нахмурился Иванов.

 

- Понятно! Разочаровался, красавец, – засмеялась Катя. – А какие розы дарил?

 

- Поначалу всякие, - усмехнулся  Иванов. – Последние два года только чёрные.

 

- Как, чёрные? За что? – с любопытством заглянула Катя в глаза Иванова.

 

Всё очень банально, Катенька, - таинственно и непринуждённо тихим голосом заговорил Иванов. – В природе есть розы всякие. Например, красные, которые я дарил, выражая свою страсть и безумные жаркие чувства. Есть розы белые.  Они противоположны красным и олицетворяют искреннюю любовь такой же чистоты, как белая пелена первого снега. Я их дарил в качестве символа вечной любви, более чистой, сильной и крепкой, чем все земные чувства, в том числе и страсть.  Есть розы алые, под стать цвету глубокой свежей раны, и лепестками похожими на кровавые пятна. Я такие розы дарил той любимой, которая меня бездушно рвала на куски. Есть розы жёлтые-жёлтые, напоминающие печальные огоньки восковых свечей, либо лицо грустной осени. Это розы разлуки и покорности перед судьбой. Я такие дарил, когда прощался с милой навсегда. Есть розы, имеющие цвет утренней Луны, которая, не успев на просветлевшем небе скрыться от солнца, вынуждена встретиться с ним взглядом. Это розы безмолвной и безнадёжной любви, олицетворяющие в таких ситуациях мою душу, мои тайные желания и сладостные одинокие грёзы. Я эти розы обычно дарил артисткам в годы своей романтичной молодости. Теперь нет! Теперь, поумнев, я стараюсь дарить любимым лишь чёрные. Они вечные. Ибо, распустившись однажды, никогда не отцветают и постоянно живые. У них острые шипы и большие махровые лепестки.

 

 

**********************************

(Стр. 99.)

 

- А где растут такие странные розы? - поставив на столик цветы, недоверчиво посмотрела Катя на Иванова. – Лично мне, Володя, ни разу не приходилось их видеть.

 

- В человеческих сердцах, Катенька! - засмеялся он. – Лишь там! Это чёрные розы тоски!

 

- Что? Нравится, когда по тебе чьё-то сердце тоскует? – удивилась Катя.

 

- Представь, нравится! Если сам тоже по нему сохну…

 

- Странно?! Ну, ладно, - улыбнулась Катя. – А запах каких цветов ты больше всего любишь?

 

- Запах роз, Катенька. Болгарских роз. Самый любимый!

 

- И как он на тебя действует? – загадочно, с хитрым выражением лица посмотрела Катя на Иванова. – Случайно, не пьянеешь?

 

- Двояко! – усмехнулся Иванов. - Если запах исходит непосредственно от роз, он успокаивает. От женщины… возбуждает.

 

- Как кобеля? – засмеялась она.

 

- Представь себе, что да! – шутливо схватил он её за талию и крепко прижал к себе.

 

Катя кокетливо состроила глазки:

- И сильно возбуждает?

 

- Мало не покажется. Не волнуйся! Обещаю! – улыбнувшись, ещё крепче стискивает Иванов тело Кати.

 

- Спасибо, Володенька! Буду знать. Учтём! – прошептала она ему на ухо. – Ещё вот что скажи: всех ли мужчин запах роз возбуждает?

 

***********************************************************

(Стр. 100.)

 

- Нет, Катенька! Не надейся! – засмеялся Иванов. – Как на сучку в период её гона не набросятся! Кстати, к счастью мужчин. Особенно ленивых, точнее: гиподинамичных.  И к несчастью эмансипированных женщин, которые, поднабравшись ума, не желают в отличие от животных за просто так ежегодно рожать детей, но желающие получать из месяца в месяц максимальное для себя число половых удовольствий. Всё строго индивидуально.

Имеются, конечно, бесспорно, общие подсознательные закономерности, однако их влияние, в отличие от «братьев наших меньших», настолько сильно заблокировано сознательно-сознавательными факторами, что нет смысла их учитывать.

Между прочим, Катенька, в моей жизни, был отрезок времени, и не малый, когда пришлось находиться в большом мужском коллективе. Будучи от природы человеком любознательным и аналитически мыслящим, меня там интересовали многие проблемы, имевшие место в плотном мужском сообществе. В том числе, я задался целью узнать: какие внешние дистанционные раздражители наиболее сильно провоцируют половую возбудимость сексуально голодных мужчин. Так вот, если у животных-самцов половая возбудимость в первую очередь зациклена на органах обоняния, то у мужчин, главным образом, на органах зрения, то есть, на видимой сексуальной привлекательности женщины.

Соблазнительно-аппетитный запах женщине тоже, спору нет, иметь важно. Он нужен ей: и как дополнительная приманка, и как эффективное тайное оружие ближнего, даже можно смело сказать, рукопашного боя для закрепления окончательной Победы над мужчиной, попавшим в её объятия. Сложность же здесь в том, что у каждого мужчины свои пристрастия к существующему на Земле набору соблазнительно-аппетитных запахов и ароматов. Среди них обязательно есть сугубо для него самый-самый волнительный, притягательный, зачастую им даже неосознаваемый, сформировавшийся в процессе уже прожитых лет.

Поэтому, Катенька, идя по улице надушенной, либо находясь надушенной в иных местах оживлённого скопления людей, помни: что кого-то ты своими отдушками притягиваешь, а кого-то отталкиваешь. И не исключено, как раз отталкиваешь, несмотря на свою красоту, того, с кем не прочь была бы связать свою судьбу, и притягиваешь совершенно не нужного.

 

**********************************

 

- А в армии, Володя, ты в каких войсках служил и в каком звании?

 

- В пехоте! Рядовым! – усмехнулся Иванов. - И демобилизовался рядовым. И до сих пор рядовой. Так как в тех заведениях, где я учился, военные кафедры отсутствовали.

 

- И долго пришлось служить: два или три года? - пощупала на руках Иванова бицепсы Катя.

 

- Долго, – стал хмурым и задумчивым Иванов.

 

- Наверное, несладко тебе там было? – улыбнулась Катя.

 

- Нормально, – вздохнул Иванов. – Умные люди везде нужны. Правда, иногда бывает и горе от ума. Если характер, по мнению вышестоящего начальства, слишком праведный, и не склонный быть угодливым.

 

Поезд чуть дёрнулся и потихоньку тронулся в путь, плавно увеличивая скорость.

 

- Поехали мы, - предупредила Катя.

 

Иванов посмотрел в окно, освободил Катю из своих объятий и, взглянув на часы, улыбнулся:

- Да, поехали, слава Богу! Правда, отправились с задержкой в десять минут. Видимо, не только мы одни заболтались. Кстати, Катенька! Нам надо побыстрее тут располагаться. Нас же ждут.

 

Уложив сумки Кати в багажный ящик, Иванов, не мешкая, принялся укладывать свои.

 

- А шампанское будем ещё пить? – поинтересовался он у Кати.

 

- Будем! – прошептала она ему на ухо.

 

- А коньяк? – улыбнулся Иванов, показав бутылку.

 

***********************************

(Стр. 102.)

 

- Спрячь под подушку, – заговорщицки тихо произнесла она и приложила палец к своим губам. – Посмотрим по обстоятельствам.

 

Закрыв багажный ящик, Иванов сделал шаг к двери и, повернувшись к Кате, улыбнулся:

- Переодевайся. А я пока побуду в коридоре, чтобы не смущать тебя, и не мешать.

 

- Не покидай! – просительно взглянула на него Катя и защёлкнула на двери замок. – Вместе переоденемся. И поможешь мне. Иначе не успеем. Сейчас проводник зайдёт билеты брать.

 

Быстро развернув свёрток, Катя вытащила из пакета халат и, раскатав, подала Иванову:

- Держи! Поухаживай.

 

Так же быстро она сняла с себя блузку с юбкой и с помощью Иванову облачилась в халат.

 

- Теперь ты, Володя, переодевайся, - развернула Катя его спортивный костюм. - Если стесняешься, я отвернусь. Правда, отвернусь, знаешь куда? – Катя засмеялась и развела руками. - К зеркалу. Больше некуда.

 

- Всё равно отвернись, - улыбнулся Иванов. – Так мне спокойнее.

 

Переодевшись и переобувшись, Катя и Иванов навели в купе порядок и вышли в коридор.

 

- Мы всё! Спасибо! – лучезарно улыбнулась Катя попутчикам-парням. – Можете заходить. Готовиться ко сну, если, конечно, спать вам хочется.

 

- А если не хочется? – улыбнулся в ответ тот, что находился ближе к Кате.

 

- Ещё лучше! – засмеялась она. – Тогда мы вас приглашаем на товарищеский ужин. Не знаем, как вы, а мы очень проголодались.

 

*******************************

(Стр. 103.)

 

- Меня одного приглашаете или нас двоих? – пошутил парень.

 

- Обоих!- улыбнулась Катя.

 

- Игорь Николаевич! Вы слышали? – обратился он к другому парню. - Нас приглашают на товарищеский ужин. Как вы на это смотрите?

 

- Чем же будет примечательным, сей ужин? – посмотрел весёлым взглядом Игорь Николаевич на Катю.

 

Катя неопределённо пожала плечами:

- Не знаю. Но если мы все четверо постараемся найти общие точки соприкосновения, то вряд ли останемся ужином недовольными.

 

- Хорошо! Считайте, что приглашение принято, - кивнул головой Игорь Николаевич. – Вместе с тем, у нас есть одно маленькое «но»: вашему спутнику вы разрешите выпить с нами по сто грамм?

 

Катя переводит вопросительно-просительный взгляд на Иванова.

 

- Разрешит! – улыбнулся Иванов.

 

К купе подошёл проводник:

- Пожалуйста, проездные документы!

 

Все зашли в купе, сели и отдали билеты. Проводник поставил на них отметки, рассортировал по кармашкам своей служебной сумки, закрыл её и, приветливо улыбнувшись, предупредил:

- Минут через пять-десять я принесу вам постельное бельё, после станции Дарница открою туалет и можете спокойно отдыхать. Никто и ничто нарушать тишину не будет. Сегодня, как никогда, у меня одни ленинградские пассажиры. Ни черниговских, ни гомельских, ни витебских. Редкость такое.

 

**********************************

(Стр. 104.)

 

Проводник встал, вышел в коридор вагона и уже оттуда кивнул головой в сторону окна:

- На мост въезжаем. Через Днепр. Через ночной чудный Днепр.

Если желаете, можете полюбоваться.

 

Катя проворно, щёлкнув выключателем, погасила свет в купе, закрыла дверь, и они из темноты глядели, пока поезд преодолевал мост, на распластавшийся внизу под ними Днепр, на отраженное в нём электрическое сияние набережных, на мигающие зелёными и красными вспышками бакены, на плывущие огни катеров, барж, теплоходов.

 

Товарищеский ужин.

 

Проехав по гулкому мосту Днепр, Катя включила свет:

- Ну, что? Давайте ужинать.

 

- Конечно, что тянуть, - улыбнулся Иванов и, сдвинув свёртки с продуктами, поставил на столик бутылку шампанского.

 

Катя распаковала одноразовые тарелочки и стаканы, разложила из пакетиков нарезанные тонкими ломтики сыр, колбасу, хлеб. Высыпала конфеты, положила яблоки.

 

Сидевший рядом с Игорем Николаевичем парень вынул из рюкзака и водрузил на стол красочную бутылку водки с громким названием «Российская Корона». Открыл две баночки с чёрной зернистой икрой и изящный сувенирный бочонок с вологодским маслом.

 

В разгар ужина в купе, постучав, вошёл проводник с постельным бельём.

 

- О! А здесь застолье! Приятного вам аппетита! – весело сверкнул он глазами. – А я-то беспокоился и торопился. Думал, вы спать собираетесь. В соседние вагоны ходил за простынями. Своих не хватило. Мало на дорогу выдали.

 

*********************************

(Стр. 105.)

 

- У вас есть стакан? – обратился к нему Игорь Николаевич. – Выпили бы с нами за компанию.

 

- Вы знаете, я на работе. Нельзя! Тем более, к бригадиру пора идти: сведения относить. Однако и отказываться грех. К тому же, до самого Ленинграда ни высадки, ни посадки. И водочка, я смотрю, фирменная, экстра-класса. Что касается посуды… У меня с собой раскладной стаканчик имеется.

 

Выпив и закусив, проводник поблагодарил за угощения, забрал деньги за постельные принадлежности и быстро ушёл.

 

- Зря вы ему предложили выпить, - осуждающе произнёс Иванов, глядя в добродушные глаза Игоря Николаевича. – Ему, действительно, нельзя. Не дай бог, какое «ЧП»: пожар, электропроводка замкнёт, подшипник в колесе начнёт греться и «клинить». Да, мало ли что? Он и так уже был «поддавший».

 

- Но ведь и мы не святые! – развёл руками Игорь Николаевич. – Согласно утверждённым правилам, нам, пассажирам, запрещается в поездах распивать спиртные напитки. Однако, пьём же! И проводник вправе, обязан пресекать подобное. Но не пресекает! Хотя именно на почве алкогольного опьянения некоторых отдельных безответственных пассажиров чаще всего случаются нежелательные чрезвычайные ситуации, ставящие под угрозу жизнь людей во всём вагоне.

 

- Я понял вашу мысль и намёк, - кивнув головой, согласился Иванов. – У нас, действительно, в стране как в зеркале: всё-всё правильно, да только знак у всего обратный. Отрицательный!

 

Незаметно непринуждённый дорожный разговор перешёл на политику, экономику, правоохранительную систему, на культуру, образование, воспитание, общественную жизнь. Иванов высказывался с критических позиций. Его недовольство сложившейся ситуацией проскальзывало в каждом слове, в каждом жесте, во всём облике. Катя с жадным интересом и вниманием наблюдала за ходом столь необычно смелой по нынешним временам дискуссии и тщательно анализировала услышанное с обеих сторон.

 

*************************************

(Стр. 106.)

 

Когда возникла пауза, постоянно отмалчивающийся, но вместе с тем сосредоточенно слушавший весь разговор, коллега Игоря Николаевича, как бы невзначай, непроизвольно, заметил Иванову:

- Самое интересное это то, что критиковать кого-либо и что-либо сейчас горазд каждый. А вот предложить по-настоящему дельный выход, конкретный план действий по изменению хода событий в лучшую сторону, не способен никто. И вы тоже не исключение, даже если бы вдруг стали в этой стране правителем. К тому же, прежде чем что-то предлагать, предпринимать, надо сначала определиться с будущим Советского Союза и Российской Федерации. Если они на развал исторически обречены,  в этом случае любые действия имперских политиков, имперских экономистов, имперских государственников, направленные на сохранение  СССР и РФ, окажутся самым большим и опасным злом. То есть, в первую очередь необходимо определиться и предугадать какое будущее у СССР и РФ.  Если отгадаем и этому осознанно поможем, значит, зла нынешний Кремль сотворит народу и миру меньше. Увы, осознать будущее своего государства тоталитарный режим не способен. Сначала надо с тоталитарностью покончить. Причём своими силами. Без расчёта на помощь извне. Так как относительно мирная жизнь на Земле обюрократила все звенья международных отношений до такой степени, что их требуется хорошенько перетряхнуть и периодически встряхивать.

 

- А мне почему-то кажется, - возразил Игорь Николаевич своему коллеге, - что именно как раз вот такие-то, критически трезво - мыслящие, получи они высшую власть, не в пример нынешней верхушке, смогли бы должным образом ею распорядиться.

 

Несогласие Игоря Николаевича подействовало на его молчаливого коллегу-оппонента оживляюще.

 

- Вряд ли. Что-то сильно не верится! – усмехнулся он и, не скрывая на лице иронии, устремил на Иванова свой вопрошающе-сверлящий взгляд. – У него же нет ни понимания, ни практического опыта, ни команды. Более того, в течение 62-х лет всё и вся, не по-кремлёвски мыслящее, коммунистической властью безжалостно подавлялось и уничтожалось. Поэтому опереться любому реформатору будет, по факту, не на кого. А на народ тем более. Так как в СССР почти 95 процентов населения превращено лживой кремлёвской пропагандой в «шизиков».  К тому же совок на совке и великодержавностью погоняются. Следовательно, на смену нынешним правителям придут к власти люди хуже и опять на долго. То есть, при такой ситуации никому в одиночку справиться не дано. Или смогли бы?

 

- А почему бы и нет? – спокойно тут же отреагировал контр вопросом Иванов. – Неужели вы считаете, что управлять совдеповской империей и пасущимся в ней стадом баранов сложно и трудно?  К примеру, чем таким гениальным обладает Брежнев, Суслов, Андропов. В самом деле, приглядитесь внимательнее как они решают стоящие перед страной проблемы. Какими шизоидными помыслами одержимы. На что заострена их великодержавная нацеленность.  А про кровавое строительство «светлого коммунистического будущего» и попытки разжечь на Земле «мировой революционный пожар», погубивших и покалечивших на планете из-за тупости Кремля сотни миллионов невинных людей за последние 60 лет, даже заикаться не хочу.  Причём, чем выше властная ступенька, тем легче управлять. Поскольку важными оказываются не столько гениальность, сколько способность  к перекладыванию своей работы на нижестоящих подчинённых. Именно поэтому прохиндеи так рьяно рвутся с нижестоящей должности на вышестоящую.

Ведь в самом деле, проанализируйте жизнь всех предыдущих и нынешних правителей. Разве, по большому счёту, они,  а не их многочисленная чиновничья рать, присосавшаяся к народной кормушке, управляла и управляет  страной. Они! Сами же правители выполняли и продолжают выполняют главным образом представительские функции, визируют ежедневный ворох чужих решений, жрут, пьют, развлекаются и произносят правильные речи, составленные умелыми специалистами по словоблудию. Так что даже если вдруг правитель внезапно «окочурится», ничего в СССР к лучшему не изменится. На его месте окажется новый такой же (благодаря народу-лоху) пожизненно несменяемый царёк. Одновременно сохранится всё та же система вертикального управления, построенная на взятках, мошенничестве, родственных связях, подхалимстве, верноподничестве, лояльности. И в тоже время опутанное правилами, инструкциями, приказами, законами, которые реально, буква в букву, невыполнимы, не работают. Тем не менее, за неисполнение неисполнимого любого руководителя могут запросто «хлопнуть», если нет надёжной «крыши».

А надёжная «крыша» есть только у избранных. Остальные на крючке. Именно поэтому нынешняя вертикаль кремлёвской власти, как её не укрепляй, без опоры на развитое гражданское сообщество, бесперспективна. Сейчас же не Средние века! Необходима не централизация, а коренная децентрализация.

 

- И с чего  бы вы начали? Что в первую очередь конкретно предприняли? – усмехнулся коллега Игоря Николаевича. – Хотелось бы услышать.

 

- И мне, Володенька, хотелось бы узнать, с чего  бы ты начал? Что в первую очередь конкретно предпринял, имей неограниченную власть?  – просительно заглянула Катя в глаза Иванову и ласково подтолкнула его, понимая, что весь разговор, происходящий в купе, эти двое фиксируют. – Действительно, расскажи: как ты бы поступил, имей неограниченную власть?

 

************************************

(Стр. 107.)

 

Иванов немного подумал и, приведя в стройный порядок на сей счёт свои мысли, весело улыбнулся: - Всё гениальное просто.  Поэтому в особых социально-политических потрясений СССР не нуждается. Чтобы изменить ситуацию к лучшему и пойти по правильному пути, достаточно добиться осуществления трёх основополагающих факторов. Это обеспечить в стране цивилизованную (то есть без мата, оскорблений, угроз и насилия) свободу слова, дискуссий и полемических споров.  Добиться честной и неизбежной переизбираемости кремлёвской власти каждые четыре года. И, конечно, обязательно исключить из Конституции статью шестую. Надеюсь, что это за статья вы прекрасно знаете.  Особенно Катя, которая через год получит диплом юриста и, следовательно, просто обязана, даже разбуженной среди ночи, её как свящённую мантру произнести.

 

Катя, улыбнувшись, утвердительно кивнула головой.

- Да, Конституцию 1977 года зубрила наизусть всю.  А статью шестую в первую очередь. Таковы требования. Кроме того, она чаще всего звучала в вопросах экзаменаторов.  Разговор на эту тему всегда начинала со словесной мишуры типа той, что Конституция 1977 года была принята на внеочередной сессии Верховного Совета СССР девятого созыва 7 октября 1977 года. Она вошла в историю как "Конституция развитого социализма" и состояла из преамбулы, 9-ти разделов, 21 главы, 174 статей. В преамбуле в обобщенном виде был оценен исторический путь, пройденный советским обществом за 60 лет после победы Октябрьской революции, дана характеристика советского общества как "развитого социалистического общества, как закономерного этапа на пути к коммунизму". В разделе I "Основы общественного строя и политики СССР" были закреплены общие принципы социалистического строя и основные черты развитого социалистического общества. В разделе I в первой главе "Политическая система" зафиксировано, что СССР "есть социалистическое общенародное государство, выражающее волю и интересы рабочих, крестьян, интеллигенции, трудящихся всех наций и народностей страны".

Что касается статьи шестой Конституции, то согласно ей, цитирую по памяти: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу.

Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма.

Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР».

 

- А если добиться не удастся? – продолжал отстаивать свою позицию коллега Игоря Николаевича. – Если наоборот возникнет ещё больший хаос и ядерное государство пойдёт в разнос, развалится?

 

- Советский Союз по любому развалится, – отмахнулся Иванов - Он на такую эволюцию запрограммирован. На добровольную децентрализацию власти Кремль не пойдёт. Вот почему, чем быстрее СССР развалится, тем лучше. Из этого желательно исходить.  Поскольку все пути по его укреплению заведомо бесперспективные и провальные.

Во всём остальном, как более второстепенном, я бы тоже не стал изобретать «велосипед»,  а взял бы на вооружение из социально-политических моделей развитых Западноевропейских стран, во-первых, всё лучшее и надёжно себя оправдавшее. Во-вторых, более чётко обозначил место в обществе руководителя государства, Верховного Совета, Правительства, Апелляционно-надзорных инстанций, средств массовой информации и гражданских объединений. В-третьих, провёл бы кредитно-финансовую реформу в стране, чтобы бюджетные деньги были действительно нашими личными деньгами, и каждый из нас это осознавал, понимал и жёстко чувствовал своим карманом, кошельком. В-четвёртых, ввёл бы в Конституцию такое понятие, как «Общественный договор», который де-факто расплывчато с государством существует, а де-юре его нет. Хотя охватывает он огромную сферу гражданских взаимоотношений населения с чиновниками. Особенно с такими чиновниками, которые управляют сферой услуг, то есть, торговлей, образованием, здравоохранением, правоохранительной, информационной и транспортно-коммуникационной системами. Что заставило бы государство, под моим нажимом, конечно, и все, следовательно, непосредственно подчинённые ему структуры, взять официально на себя юридические обязательства перед жителями своей страны исполнять под публичным контролем гражданского общества то-то и то-то, а в случае неисполнения нести компенсационно-материальную ответственность с использованием методов судебного принуждения. То есть, должен торжествовать принцип: взялись, приняли на себя обязательства, обнадёжили население делать то-то и то-то? Выполняйте! Не сумели, опростоволосились, не получилось – возмещайте моральный и материальный ущерб! Естественно, пришлось бы вносить существенные поправки в уголовное, уголовно-процессуальное, уголовно-исполнительное, административное, трудовое и гражданское законодательство, реформировать на иных подходах работу органов МВД, КГБ, прокуратуры, судов. Короче, многое, что предпринял бы, ради того, чтобы гражданская активность людей возросла на порядок. Чтобы они, действительно, выбирали, и умели, научились выбирать достойных своих соотечественников на все ключевые места и посты в государстве.

 

***********************************

(Стр. 108.)

 

Ну а затем через четыре года обязательно самоустранился, передав всю полноту власти и законодательную инициативу многоликому Верховному Совету. Так как, по моему глубокому на сегодняшний день убеждению, высшим органом государственной власти нашей страны должен быть не глава государства, не правительство, а нормально и честно избираемый Верховный Совет, который, принимая или отменяя тот или иной закон, стимулирует развитие страны по наиболее благоприятному сценарию.

А вот у правительства должны быть только финансово-распорядительные и организационно-исполнительные функции. То есть, оно находится в найме и подотчётности у Верховного Совета в качестве эффективного менеджера-управленца товарно-денежными потоками, утверждаться и смещаться им. Иначе говоря, Правительству следует быть сродни опытному проводнику, которому доверено, не преступая законы, опираясь на свой опыт и полагаясь на мудрость Верховного Совета, шаг за шагом, с кочки на кочку вести за собой сквозь дремучие леса и топкие болота своих сограждан к лучшей жизни.

У главы государства тоже круг обязанностей должен быть строго очерчен. Сейчас он «жнец, кузнец, короче, во всех делах спец и всему венец. За всё берётся, но ни за что, по факту, не отвечает. Поэтому, права главы государства необходимо резко сузить, а за оставшийся род деятельности ответственность повысить и учинять спрос строже. Задача главы государства быть олицетворением власти и диктатуры закона, гарантом торжества конституции. Его задача следить за исполнением, только за исполнением существующих в государстве законов и добиваться с помощью репрессивных контрольно-надзорных органов, то есть силовых структур, неукоснительного выполнения всеми законодательства, являющегося сводными правилами сосуществования людей в государстве, независимо от того: нравятся они кому-то или не нравятся.

Непременно, я бы также использовал свою изначально широкую власть, полномочия и влияние на то, чтобы Верховным Советом был принят и внесён в Конституцию Закон об уголовной и имущественной ответственности, без срока давности, главы государства, правительства и государственных чиновников. В соответствии с этим Законом, они бы подвергались серьёзному наказанию: лишения свободы на длительный срок с конфискацией имущества, за действия или бездействия, повлекшие ухудшение жизни народа на величину более пяти процентов. А равно: приведшие к финансовой и имущественной несостоятельности вверенных им госорганов, предприятий, учреждений и организаций по обязательствам, которые они взяли на себя в отношении гражданина, группы граждан, либо юридических лиц.

 

***************************************

(Стр. 109.)

 

- Одну минуточку, Володя! Позволь не согласиться! – влезла в разговор Катя, предупреждающе покачав в воздухе указательным пальчиком. – Такой статьи нет ни в одном Уголовном кодексе мира, не говоря о Конституциях. Везде нормальный парламент, чуть - что, сам в состоянии при необходимости отстранить от власти и управления всякого, включая главу государства, премьера и так далее.

 

- Браво, Екатерина! – улыбнулся коллега Игоря Николаевича.

 

- А у нас была бы! – не колеблясь твёрдо произнёс Иванов. – И очень жёсткая, действенная!

 

- К сожалению, Екатерина и мой уважаемый коллега, вы не правы, - взял сторону Иванова Игорь Николаевич. - Где-где, а в Советском Союзе такая уголовно-наказуемая статья нужна и полезна. Парадокс, но факт фактом: до сих пор в СССР, практически, каждый чиновник может безнаказанно развалить доверенный ему участок работы, затем спокойно уволиться, устроиться на новое тёпленькое место, там творить нечто подобное, а когда, наконец-то, достигнет преклонного возраста, уйти с почётом на неплохую пенсию, не стыдясь её получать. Мне не так давно знакомый директор крупного Союзного государственного предприятия честно признался, не став приукрашивать свою деятельность, что имели место в его практике на руководящих местах случаи, когда он, не считаясь с долгосрочными интересами производства и общества, в угоду лишь личным амбициям и корысти, коверкал судьбы даже сверхталантливым специалистам. Более того, он дважды подводил производственные коллективы, где был начальником, к роковой черте и оба раза, почувствовав неотвратимость краха, используя личные связи, получал руководящие кресла в других местах. При этом в качестве подтверждения того, что и поныне кадровая политика не лучше, мне этот директор показал заявление на увольнение по собственному желанию, которое подано начальником автотранспортного цеха его предприятия, оставляющим после себя «рожки да ножки», как говорится. Угроблена не только техника и оборудование. Лучшие шофера и ремонтники по увольнялись. Ему же нисколько не голодно и не холодно. Берут начальником в городской автобусный парк… Горожанам нервы портить. Вот такие, Екатерина, дела...

 

***********************************************************
(Стр. 110.)

 

Тяжко вздохнув, Игорь Николаевич печально улыбнулся и повернулся к своему коллеге:

- Так что не будем пока столь отрицательно категоричны.  Не надо его осуждать за то, что он молчит больше, чем знает. Говорит меньше, чем думает и замечает больше, чем кажется со стороны. Особенно тогда, когда речь идёт лишь об отдельных, к тому же, как мне кажется, профилактически-вспомогательных и экспромтом произнесённых элементах его широкого, а не узкого гипотетического видения действенной, но ещё неизвестной нам программы. Ведь правильно я говорю, Владимир Сергеевич?

 

- Да! Правильно! Кроме основополагающих первых трёх – подтвердил Иванов, сжав пальцы в кулак. – Ибо будь такой барьерный закон – не миновать бездарным пройдохам-правителям и крупным пройдохам-чиновникам скамьи подсудимых. Не миновать конфискации имущества. Не миновать участи нищих и прочего за те свои действия или бездействия, которые ведут государство к финансовой несостоятельности, позволяют, фактически, им встать на путь грабежа советского народа, решать без всяких для себя потерь те проблемы и неувязки, что породили сами своей безответственностью и некомпетентностью. Не зря наш народ подметил и оформил крылатым выражением принцип советской жизни: «Сначала себе создаём проблемы и трудности, а потом их героически преодолеваем!» Впрочем, это не значит, что я осуждаю борьбу за власть. Нет! Наоборот - приветствую! Борьба за власть на любом уровне дело хорошее, нужное, полезное. Однако, сей турнир... не для проходимцев, пройдох и авантюристов, любителей сладко говорить и обещать, но более ни на что не способных.

 

***************************************

(Стр. 111.)

 

Такие там не нужны и быть там не должны. А поскольку эти люди очень не глупы, они только тогда не будут с вожделением смотреть на мягкие руководящие кресла, когда увидят и поймут, что заняв их, надо в поте лица мозгами работать, шевелить. Быть действительно руководителем компетентным, умеющим прислушиваться и доброжелательно относиться к оппозиции и оппонентам. Ибо, в противном случае, придётся с позором затем уходить в отставку, дабы не оказаться уголовным преступником, нищим. Короче говоря, на сегодняшний день я пока сторонник следующих идей и действий. Каким бы умницей глава государства ни оказался, максимальное время его пребывания у власти должно быть Конституционно ограничено четырьмя годами, то есть, одним выборным сроком. Следовательно, будь у меня неограниченная Верховная власть, я бы после четырёх лет, авторитарно проведённых социально-политических реформ, обязательно её себе ограничил. Хотя прекрасно знаю: сделать такой шаг будет психологически очень трудно. Всегда найдётся множество оправданий не выпускать власть из своих рук, и мыслить не исторически, с перспективой на будущее, а сиюминутно, под себя, забыв о самом главном, что, как и все, существо смертное. Далее… судам я бы отдал всю судебную власть. Средствам массовой информации – информационную. Правительству – распределительную товарно–денежными потоками и организационную. Верховному Совету – всю законодательную власть. Народу – всю избирательную власть. Причём, участие в выборах являлось бы для граждан старше 18 лет Конституционным долгом, Конституционной обязанностью! День Выборов считался бы тарифно-оплачиваемым, отдельной бухгалтерской строкой, то есть, рабочим днём. А студентам, пенсионерам, инвалидам, солдатам, заключённым и прочим неработающим День Выборов оплачивался бы из расчёта среднего дневного заработка в Народном Хозяйстве. Отказ участвовать без уважительной причины в Выборах являлся бы административным правонарушением со штрафными санкциями. Фальсификацию результатов Выборов я считаю Государственным уголовно – наказуемым преступлением без срока давности. Себе же оставил бы всю правоохранительную власть. Короче, стоял бы только на страже права. Во главу угла всей внутренней политики, особенно на первом этапе, ставилась бы программа шоковой терапии Диктатуры закона. Но не культовая, как при Сталине, когда прав тот, у кого больше прав, а конституционная, парламентская.

 

*********************************

(Стр. 112.)

 

Работа всей правоохранительной системы базировалась и строилась бы на личной заинтересованности. Где мера ответственности и, следовательно, мера наказания была бы адекватной причинённому злу и ущербу. Где жёсткость являлась бы составной и неотъемлемой частью справедливости, особенно на ранней стадии. Так как без жестокости достучаться до разума многих, и в первую очередь до тех, кто у власти, к сожалению, дело нереальное. И ещё, я приверженец такой очень важной детали. На мой взгляд, эволюция общества должна развиваться не по той схеме, по которой пытаются идти наши правители, а по принципиально иной. Где на сознание народа влияли бы не лозунгами, не призывами, не словесной мишурой и агитацией, а через постоянно улучшающееся бытовое обустройство и, значит, через постоянно улучшающуюся систему управления Народным Хозяйством. Ибо чем лучше система управления Народным Хозяйством, тем лучше организован и обустроен быт людей в стране. В свою очередь, чем лучше организован и обустроен быт людей в стране, тем выше их сознание. Ну а чем выше сознание у граждан страны, тем лучше функционирует избирательная система и эффективнее работает система управления страной. Не зря же умными людьми давным-давно подмечено, что наш воспитатель – наша действительность!

 

- Всё так, – тяжко вздохнул Игорь Николаевич. – Но неужели нельзя провести в СССР нужные реформы и установить Диктатуру Закона без шоковой терапии. Ведь это возврат к репрессиям, жестокости.

 

- Да, возврат, - согласился Иванов. – Но на более приемлемом уровне.

 

- А в чём бы они конкретно выражались и каковы были бы масштабы? – поинтересовался коллега Игоря Николаевича.

 

************************************

(Стр. 113.)

 

Иванов пожал плечами:

- Не знаю. Не думал. Но мне почему-то кажется, что многие фильмы ужаса поблекли бы перед тем, что вытворял бы я. И не только потому, что слишком много злобы накопилось во мне от процветающего вокруг безобразия. Просто, считаю, иначе нельзя: мы очень тяжело социально больны. Однако стратегическая направленность моих действий пошла бы не в ленинской, не в большевистской плоскости, где благополучие большинству граждан пытались создать за счёт меньшинства, а в рамках торжества Разума, которому одинаково дорог любой без исключения человек, как его составляющая частичка, как его носитель. Было бы и другое кардинальное, даже можно смело сказать: прямо противоположное, отличие. Если коммунисты стремились и продолжают стремиться к равенству, братству и счастью снизу, идя к пресловутой социальной справедливости, опираясь на нищету, в лице рабочего класса, крестьянства и интеллигенции, не позволяя кому-то утопать в роскоши, а кому-то умирать с голоду. То я бы стремился к равенству, братству и счастью сверху. Двигаясь к той же пресловутой социальной справедливости с опорой уже не на нищих, а на богатых. Пусть и утопающих в роскоши, но не забывающих, что живут на вершине постоянно клокочущего человеческого вулкана, и потому не провоцирующих возникновение внутри него больших напряжений, связанных с дискомфортным ощущением людьми окружающего мира, включая в это понятие всю неустроенность их бытия. Поэтому моими бы лозунгами стали слова: «Чем больше богатых, тем богаче страна!», «Лучше жить нищему среди богатых, чем среди нищих или бедных!». Что касается масштабов репрессий и жестокости, то они, в отличие от сталинских, и даже нынешних брежневских, затронули бы круг физических лиц в тысячи раз меньший, но по поучительности и воздействию на остальных оказались бы намного эффективнее.

 

Игорь Николаевич недоверчиво улыбнулся:

- За счёт чего?

 

- За счёт повышенного внимания и любопытства к этому вопросу обывателя, - твёрдо ответил Иванов. – То есть, за счёт телевидения, газет, радио, словом, всего того, что мы называем средствами массовой информации. Точнее: за счёт широкомасштабного, честного, гласного, открытого публичного и психологически талантливого показа животрепещущих негативных ситуаций, за которые на виновных, независимо от ранга и общественного статуса, неизбежно обрушиваются репрессии и жестокости. Плюс: фильмы, спектакли, книги, журналы, учебники. Плюс: воспитание, образование. И, конечно, в первую очередь, за счёт обязательной реальной действительности. Не зря же, повторюсь, умными людьми давным-давно подмечено, что наш воспитатель – наша действительность!

 

***********************************

(Стр. 114.)

 

- О! – поднял кверху указательный палец Игорь Николаевич. – Верно, сказано. За счёт обязательной реальной действительности! Увы, на словах, в Советском Союзе всё красиво и правильно. На деле – совсем другое.

 

- Вот именно! – закивал головой Иванов. – Поэтому и нужна сейчас в стране шоковая терапия правом. Суть, которой, не поленюсь сказать ещё раз, заключается в том, что любое неправомерное действие, от кого бы оно не исходило, должно пресекаться и наказываться. Причём, чтобы она не оказалась пустым звоном, чтобы её не могли повязать взятками, родственными узами и номенклатурно-чиновничьей взаимопомощью, я бы позволил всем тем, кому дано право пресекать нарушение существующих законов и правил, взыскивать, независимо от ведомственной принадлежности и формы собственности, денежный или имущественный штраф с виновных не в государственный, а в свой собственный карман. Весь до копейки! То есть, я бы встал на такой путь и добивался бы такой ситуации, чтобы неуважительное отношение одних граждан к другим, и, следовательно, любое попрание, либо игнорирование законов и общепринятых норм морали, в каких бы оно формах не проявлялось, пресекалось бы самым решительным образом без скидок на возраст, без деления на существенные и несущественные. На мой взгляд, государство можно считать демократичным только тогда, когда торжествуют в нём законы, в которых заложены жёсткие требования взаимного уважения всех без исключения его физических и юридических лиц. Поэтому: нарушил правила, к примеру, уличного движения – плати штраф; полез в обход очереди к прилавку или кассе – штраф; обвесил, обсчитал клиента, покупателя, подсунул им некачественный товар, либо указал в рекламе или на обвёртках, ярлыках неверную информацию о нём - плати за мошенничество штраф в карман проверяющих. Именно в карман проверяющих, а не в карман безликого государства! Только так в сложившейся ситуации, отдав приоритет пока именно такому подходу, можно заставить наших соотечественников быть законопослушными, а неработающие законы превратить в работающие. И это очень важно! Поскольку при неработающих законах ни о какой мало-мальски эффективной системе управления чем-либо не может быть речи. Вместе с тем, во избежание беспредела и злоупотреблений, я бы резко расширил и улучшил работу адвокатуры и дал возможность каждому оштрафованному, в случае несогласия, обращаться за защитой в суд по максимально упрощённой схеме. Судебные и иные издержки возмещают проигравшие. Судебные ошибки – судья.

 

************************************

(Стр. 115.)

 

- Бесполезно! – отрицательно качнув головой, с усмешкой произнёс коллега Игоря Николаевича. – То детский лепет! Произвол всё равно будет.

 

- Будет, конечно. Как не быть? – спокойно и буднично ответил Иванов. – Особенно, в начальный период. Но в любом случае намного меньше чем сейчас. Потом, когда на полную силу заработает цепочка государственных, общественных и гражданских противовесов, злоупотребления станут явлением ещё более редким. Хотя, согласен, тем, кто незаслуженно подпадёт под раздачу, легче не станет. Увы, другого, более оптимального, пути нет. А исправлять нынешнюю никудышную ситуацию и с чего-то начинать надо. Иначе, хуже будет. И потому, придётся из двух зол выбирать меньшее. К тому же, наказание штрафными денежными и имущественными санкциями несравнимо более гуманная мера, чем былые сталинские штрафные санкции. Вдобавок, зачастую, ни за что ни про что, в виде расстрелов, либо лишения свободы от 5 до 25 лет с обязательным использованием на рабских каторжных работах в суровых климатических условиях Крайнего Севера. Да ещё за тысячи километров от дома, родных и близких.

 

- Лично я тоже так считаю, – высказал своё мнение Игорь Николаевич. – Признаюсь даже вот в чём. Мне очень понравилась идея, позволяющая работникам, контролирующим поведение своих сограждан, полученные штрафы за нарушение правил и законов использовать на свои личные нужды. В конце концов, от перемены мест денег из одного личного кармана в другой, их общее количество в обороте страны не меняется.

 

*************************************

(Стр. 116.)

 

- А выгода на лицо! – улыбнулся Иванов. – Во-первых, частник разумнее расходует свои личные, честно заработанные деньги и, следовательно, с большей пользой для себя и, в конечном счёте, для страны потратит полученные штрафные санкции на что-либо, чем государство. Во-вторых, будет не только служебный, но и личный активный стимул работнику пресекать и наказывать тех, кто своими действиями, нарушая правила и законы поведения в обществе, проявляет неуважение к другим. И, в-третьих, неотвратимость, неизбежность наказания штрафом быстро дисциплинирует и малого, и старого. Я даже, штрафные санкции разрешил бы знаете как взимать? С чиновников – в двойном размере, и уголовное наказание для них в двойном размере, как с представителей власти, которые просто обязаны быть по должности законопослушными. Для высших чинов – по тройной шкале предусмотрел бы, особенно за уголовные преступления. Тоже в двукратном размере накладывались бы штрафы на взрослых, если их неправедные действия происходили бы на глазах детей. Наверное, такой же подход должен быть применён к учителям и воспитателям подрастающего поколения. Удваивался бы также штраф на приезжих из других областей и республик. Коль приехали в гости, неважно по каким делам: торговым, родственным, или производственным, то и ведите себя уважительно, как гости!

 

- Всё правильно! – согласился Игорь Николаевич.

 

- Не совсем, – улыбнулся его коллега. – У русских имеется очень удачная и философски точно почерпнутая из реалий жизни присказка. Поскольку она не для женских ушей, я попрошу вас, Екатерина, по плотнее прикрыть свои уши.

 

Не став возражать, Катя послушно закрыла ладонями уши.

 

- Так вот, - продолжил высказывать свою мысль коллега Игоря Николаевича. – Звучит она так: «Собака правильно срёт, да неправильно говно кладёт!». То есть, уметь правильно выкладывать, не значит уметь правильно раскладывать. При диктатуре права, чтобы всё правильно раскладывать, судебный корпус должен быть на соответствующей недосягаемой высоте. А он, сами прекрасно знаете, какой? К тому же, очень сильно перегружен работой.

 

**************************************

(Стр. 117.)

 

- Не спорю. Всё так, к сожалению, – развёл руками Иванов. – Но что вы хотите от судебного корпуса, когда он на побегушках у власти, а адвокатура – в падчерицах? Не от того ли адвокаты у суда в пасынках? Что касается перегруженности, то скажу столь же коротко. Да. Перегружены. Но чем? Поинтересуйтесь как можно внимательнее. Поэтому часть своей энергии мне пришлось бы направить на совершенствование судебно-следственной практики и введение в неё «института признания», согласно которому определённая категория административных и уголовных дел, где вину обвиняемый не оспаривает, а таких дел более 80 %, передавалась бы в суд и рассматривалась бы там без предварительного расследования и судебного следствия. Наказание по таким делам полагалось бы со значительной скидкой. Опять же, во избежание беспредела и быстрого исчезновения синдрома Ежова-Вышинского-Берия-Сталина, я бы обязал суды получать в ходе судебного процесса исчерпывающую информацию от подсудимого относительно признания инкриминируемого ему деяния, и что к нему не применялись меры физического и психического принуждения. Если же он оспаривает, если заявляет, что незаконные воздействия имели место, судья выносит постановление о производстве предварительного расследования и передаёт дело, с учётом всех обстоятельств, в органы милиции, либо, когда речь идёт о злоупотреблениях работников МВД – в органы прокуратуры.

 

Катя попыталась было что-то возразить, но Иванов, немного послушав, жестом ладони остановил её:

- Сомнения юристов в этом плане мне, Катенька, все прекрасно известны. Включая, в том числе, твои тревоги и насчёт матёрых уголовников, получающих лазейку для спихивания всей тяжести своих преступных деяний на молодых, неопытных, неустойчивых сообщников. И насчёт невозможности тогда дифференцированно определять степень вины каждого по отдельности и, следовательно, воздавать по заслугам. Тем не менее, ни одно, поверь, не перечёркивает при глубоком анализе предложенное направление действий. Так что не мешай. Не отвлекай, не сбивай с общей стратегии на частные детали. Лучше потом поспорим. У нас время на это будет предостаточно. Но споря, помни: идеальных решений нет, и выбирают наиболее приемлемое, как совокупность всех последствий.

 

*************************************

(Стр. 118.)

 

- Молчу-молчу, Володенька! Продолжай! Больше не буду. – уловив неодобрение Игорем Николаевичем своего вмешательства, извинилась Катя. – Честное слово, не буду.

 

Иванов шутливо взлохматил голову Кати и опять переключился на сидящих напротив него двух парней, сосредоточенно слушавших его.

 

- Кроме того, я бы обязал, - продолжил излагать план неотложных мероприятий Иванов, - в рамках Конституционного общественного договора всех без исключения руководителей предприятий, фирм и организаций, взявшихся обслуживать население, свою деятельность и взаимоотношения с населением строить на основе трёхсторонней договорённости и строгой обоюдной ответственности. В самом деле, скажите: разве нормально, что посетители оплачивают максимальную наценку в тех кафе, буфетах, столовых и ресторанах, где качество блюд, услуг и уровень сервисного обслуживания того не стоят?

А разве нормально, что нарушаются объявленные расписания движения транспорта, график работы торговых точек, медицинских учреждений, служб связи, сбербанков, нотариальных и коммунальных контор. Разве нормально, что государство в лице МВД, прокуратуры, суда не несёт никакой ответственности перед своими гражданами за своё плохое отношение к взятым обязательствам по защите их от преступных посягательств на честь, достоинство, здоровье и имущество? Разве нормально, что в стоимость продаваемого товара и предлагаемых услуг жульнически включены такие составляющие компоненты и такие элементы сервиса, которые там практически отсутствуют, не выполняются либо выполняются от случая к случаю? Разве вынуждать, а тем более принуждать платить за то, чего нет, не преступление? Разве по стоимости должен быть равноценен свежему продукту, продукт с почти истёкшим сроком хранения, либо неправильно хранившийся?

 

************************************

(Стр. 119.)

 

По-иному, на мой взгляд, должен быть организован гарантийный сервис купленного в магазинах товара. Согласитесь, не дело это, и, по сути, закамуфлированное издевательство, когда человеку, заплатившему деньги и купившему не по своей вине товар низкого технического качества, например: телевизор, приходится, спустя некоторое время, везти его в мастерскую гарантийного ремонта и сидеть дома без телевизора, в ожидании милости от сферы гарантийного обслуживания и производителя.

Достаточно серьёзные усилия я бы предпринял на изменение общественного статуса лиц, непосредственно занятых воспитанием, обучением и лечением людей. Пока ещё нет, извините, устройства сложнее, бесценнее, чем человек. А раз так, то те, кто нас учит, воспитывает, лечит, должны находиться и в более привилегированном положении по сравнению с теми, кто работает на менее сложных устройствах. Смешно, но факт: у наладчика станков зарплата в два раза больше зарплаты врача!

Самому пристальному вниманию и жёсткой кардинальной встряски была бы подвергнута система сбора статистических данных, информации, и её всеобщей доступности. Скажите: о каком объективном прогнозе развития политической, экономической и социальной ситуации в обществе, о каком оперативном контроле и оперативной корректировке управленческих действий и решений можно вести речь, коль у нас липовая статистика? Представьте, что было бы с нами, если бы врачи при обследовании нас пользовались градусником, неверно показывающим температуру; тонометром – неверно показывающим кровяное давление; микроскопом, который бы вдруг хитроумно нафантазировал не те видения; рентгеновским аппаратом, томографом – дающим иную картину? Статистика – это та же диагностическая система, дающая возможность руководителю, общественному деятелю, всем нам правильно оценивать состояние здоровья общества, прогнозировать и видеть результаты своих управленческих шагов, оперативно их корректировать, коль допущены ошибки.

 
***********************************************************
(Стр. 120.)

И ещё, я бы обязательно развеял миф о непостижимо – загадочной русской душе и, значит, терпеливости. Впрочем, не только русской. В равной степени он касается украинцев, белорусов, казахов, таджиков. Словом, всех тех, кто относится к разряду «советских». Так вот. Уже давно пора сказать громко и ясно о том, что в русском долготерпении нет ничего загадочного! Быть может, тогда удастся избежать многих бед. Внимательный анализ психологической ситуации, как в России, так и в подчинённых Кремлю союзных республиках, привёл меня к совершенно ясному однозначному выводу: мы, русские, в общем-то, люди неплохие, если, конечно, нас оценивать не скопом, а по отдельности. Но вот в совокупности, как сообщество, мы, извините, никудышные. Именно этим объясняется загадочное наше долготерпение к издевательствам, которые на нашу долю выпали и которые нам ещё придётся перенести из-за бесконечных, да ещё к тому же безответственных политических и социально-экономических экспериментов над нами наших властей. В самом деле. Давайте оглянемся вокруг себя. Посмотрим повнимательнее на наше индивидуально-бытовое поведение, на наши межличностные взаимоотношения. Что? Разве мы терпеливы? Озлобленность, ругань, угрозы, оскорбления, сплетни, насилие… В какой стране, скажите, похожий уровень есть? Просто с индивидуально-бытовой сферы на общественную оно не в состоянии распространиться в связи с пониманием каждым своего собственного бессилия в отстаивании своих законных прав перед государством-бандитом и людьми его олицетворяющими. Чтобы отстоять их в одиночку, обязательно нужна каждому подпорка в виде мощных общественных формирований, всегда готовых встать на защиту несправедливо ущемлённых интересов. Увы, их, практически, нет. Но они будут. Они обязательно возникнут и позволят нам показать своё истинное нетерпение во всём его величии.

 

- Значит, принцип: «Разделяй и властвуй!», оправдавший себя в течение многих тысячелетий, вы не приемлете? – вопросительно посмотрел на Иванова коллега Игоря Николаевича, пытаясь исподволь проверить крепость и основательность убеждений Иванова.

 

********************************

(Стр. 121.)

 

- Во внутренней государственной политике: да, не приемлю! – не раздумывая, как нечто давно решённое, произнёс Иванов. – Время эффективности этого принципа ушло безвозвратно. Собственно говоря, процесс наращивания его тормозящего влияния на развитие общества начался много веков назад. И общество в ответ: с помощью заговоров, восстаний и гражданских войн шло по пути ограничений шаг за шагом необъятной королевской власти. Теперь он тем более мощный тормоз. И это сегодня особенно видно. Ныне лучше всех люди будут чувствовать и чувствуют себя в тех странах, где выше уровень не административно-командных, а социально-общественных структур управления. Именно поэтому я бы всемерно содействовал, не нарушая неповторимой индивидуальности каждого, формированию общественного сознания, общественного интереса и общественной жизни.

 

- А если нет? – улыбнулся Игорь Николаевич. – Зачем диктатору пилить сук, на котором удобно сидеть?

 

- Недальновидный диктатор не будет пилить. Тут спору нет, – согласился Иванов. – Но, в таком случае, спилят другие. Не хватит собственных сил – помогут извне. Эпоха диктатур кончилась. Диктатуры остались лишь там, где участки тела земной цивилизации приболели и отстали в своём развитии. И здоровое тело бесконечно долго не будет мириться с исходящей оттуда болью и опасностью. И мы это лет через десять - пятнадцать воочию увидим.

 

- А как вы, Владимир Сергеевич, деятельность Ленина воспринимаете, оцениваете? – задал новый вопрос Игорь Николаевич.

 

Иванов посмотрел на часы, а потом на Катю.

 

- Может, ты устала, Катенька? Спать ляжешь? Как-никак, целый день на ногах, – заботливо спросил он её.

 

*************************************

(Стр. 122.)

 

- Володенька! – улыбнулась она. – Не устала я. Не волнуйся! Хочу о Ленине послушать. Но прежде давай выпьем за то, чтобы всё, тобой рассказанное, Богу в уши попало.

 

- Давай! – засмеялся Иванов. – Раз, кроме Бога, надеяться не на кого!

 

Катя услужливо открыла начатую бутылку шампанского и налила себе в стаканчик, а затем Иванову.

 

Опустошив стаканчик за один приём, Иванов вытянул из-под подушки бутылку коньяка и наполнил им три стаканчика. В четвёртый стаканчик Кате вылил оставшееся шампанское и, подняв торжественно вверх свой, весёлыми глазами взглянул на Игоря Николаевича:

- Хорошо. Скажу и о своём отношении к деятельности Владимира Ильича Ленина. У меня оно вот какое. Я никогда не был и не буду коммунистом. Немало встречался с людьми, лично пережившими ужасы тоталитарного советского государства. Прекрасно знаю кровавую многомиллионную статистику деятельности коммунистического режима большевистского толка. Поэтому считал и считаю преступной в Советском Союзе однопартийную власть.

 

И всё же, всё же, всё же перед Владимиром Ильичом Лениным я готов встать на колени и искренне поблагодарить его за сотворение им на практике того государства, того общества, о котором передовые люди исстари мечтали и за которое много столетий, не щадя жизни, боролись обездоленные и вместе с ними всё прогрессивное человечество. Что это за государство и что это за общество мы уже знаем. И, слава Богу, что знаем сегодня. Не будь Октября 17-го – не знали бы. Продолжали бы слепо верить в завтрашнее светлое коммунистическое будущее. Возможно, десятки лет к такому коммунистическому обществу стремились, за него боролись. И обязательно победили! Его построили! И в нём неизбежно разочаровались бы. Только обошлось бы это разочарование с учётом научно-технического прогресса в сотни раз дороже. Поверьте, я не наивный дилетант в истории, а также в вопросах прошлой и настоящей психологии Человечества.

 

*************************************

(Стр. 123.)

 

Без жестокости пролетарская революция не могла победить и выжить. Если бы это не понял Ленин, поняли бы вожди последующих социальных бурь. В силу этого, обвинять Ленина, его соратников-коммунистов и пролетариат в жестокости, на мой взгляд, глупо. Их жестокость была ответной осознанной реакцией на ту жестокость, к которой тысячелетиями, не стесняясь, прибегала кучка имущих для удержания в рабском повиновении и нещадной эксплуатации постоянно недовольную и, естественно, часто бунтующую массу неимущих. В самом деле, вспомните жестокость усмирителей восстаний и революций? (Иванов перечислил ряд исторических фактов). Сопоставьте всё это с ответной жестокостью восставших на горький исторический опыт, и потому стратегически оправданной знаменитой Ленинской фразой: «Революция должна уметь защищаться!». Представьте последствия для участников Октябрьского вооружённого переворота, если бы пролетарская революция потерпела поражение? Как видите, вывод однозначен: от жестокости следовало защищаться только жестокостью! Так что лозунг: «На белый террор ответим красным террором!» был эволюционно предопределён. Жестокость родила жестокость, не принеся подлинного счастья никому. Хотя всего-то требовалось пойти на разумный компромисс: и тем, и тем, и тем! Увы, воочию понять это без краха коммунистической идиллии человечеству в то время было не под силу. Да, и сейчас это не все осознают. Поэтому не дай бог, чтобы ещё раз родился на Земле такой, как Ленин. Однако, если день 7 ноября сделают международным праздником примирения труда и капитала, на котором «капитал» будет помнить каковы последствия его неуёмной жадности, а работники наёмного труда – чем заканчиваются революции, тогда рождение 22 апреля 1870 года Владимира Ильича  Ленина и последующий ход событий можно смело считать эволюционно оправданными.  Короче говоря, - Иванов ещё выше поднял стаканчик с коньяком, - я пока что преклоняюсь перед гениальным защитником обездоленных Владимиром Ильичом Лениным, считаю его действия, как вождя пролетариата, правильными и прошу выпить за светлую память о нём.

 

- Тост поддерживаю! – взял в руки и приподнял свой стаканчик Игорь Николаевич. – Присовокуплю лишь к нему пожелание, чтобы никогда больше социальных революций не происходило!

 

- И чтобы бедные, - приподнял свой стаканчик его коллега, - никогда не завидовали богатым!

 

*************************************

(Стр. 124.)

 

- И чтобы богатые тогда не жадничали! – засмеялась, подняв вверх стаканчик, Катя.

 

- А государство, в таком случае, - весело улыбнулся Иванов, - всегда выступало строгим и сильным посредником в сохранении оптимальных между ними антагонистических взаимоотношений.

 

Коснувшись стаканчиками, они дружно их опустошили, немного закусили и, не сговариваясь, навели на столике порядок.

 

Завернув в бумагу отходы, Игорь Николаевич вытер салфеткой пальцы, поднялся, достал из висевшего на вешалке пиджака пачку сигарет и, кивнув головой коллеге в сторону двери, развёл перед Катей руками:

- Мы минут на пять – десять покинем вас. Покурим в тамбуре. Заодно мусор выбросим, уточним: насколько поезд опаздывает, и попробуем всё же один свой спор разрешить по поводу нашего маршрута в Ленинград. Не возражаете?

 

- Если спор обойдётся без дуэли, не возражаем! – улыбнувшись, пошутила Катя.

 

Когда за ними закрылась дверь, Иванов снял с верхних полок на нижние по матрацу расстелил их и взял в руки простынь.

 

- Володя! – обняла и поцеловала его Катя. – Не лишай меня удовольствия приготовить тебе постель самой.

 

- А не получится так, - весело улыбнулся Иванов, - что мягко постелешь, да жёстко будет спать?

 

- Возможно! – засмеялась Катя, - Но я тут, ни при чём. А вот приедешь ко мне, я тебе гарантирую: жестко спать не будешь!

 

- Конечно, приеду! – мечтательно вздохнул Иванов.

 

***********************************

(Стр. 125.)

 

Застелив Иванову постель, Катя заботливо уложила его, поцеловала и пригрозила пальчиком:

- Только не усни, пока я свою и постели попутчиков застилаю. Хочется около тебя рядом посидеть. Ты в постели на белом фоне при мягком свете особенно красив и притягателен.

 

Вернувшись и увидев, что постели для них уже приготовлены, Игорь Николаевич сладостно потянувшись вздохнул и с сожалением взглянул на часы.

 

- Может, всё же, до Ленинграда поедем? – уловив настроение Игоря Николаевича, улыбнулся его коллега.

 

- Нет! До Чернигова! Решено! – без колебаний ответил он. – Время не терпит. Посмотри что делается: пока мы из Киева до Нежина доехали, раз пять на каких-то не предусмотренных расписанием станциях подолгу стояли, скорые поезда пропускали. Вместо двух часов, кандыляли три с половиной. Затем в Нежине лишних полчаса простояли. Опоздай ещё на час – другой, и наша поездка окажется бесполезной. Человек, с которым мы собирались встретиться и обсудить кое-какие вопросы, на два дня уедет в Хельсинки к финнам.

 

- Зачем тогда вы туда поехали? – артистично подыгрывая ситуации, посмотрела непонимающими глазами Катя на Игоря Николаевича.

 

- Это спросите у него, - кивнул он головой на своего коллегу. – У меня изначально были намерения сначала в Чернигове побывать и лишь после в Ленинграде. К сожалению, я позволил уговорить себя поступить в обратном порядке, ввиду возможных проблем с билетами.

 

- Но ведь это действительно так! – взял под защиту его коллегу Иванов. – Конец августа. Все в Ленинград возвращаются. Оттуда сейчас легче уехать, чем туда.

 

- Легче-то легче, - согласился Игорь Николаевич. – Да, опаздываем! В этом проблема.

 

*********************************

(Стр. 126.)

 

- Куда же вы с вокзала ночью? Где спать? – высказала беспокойство Катя. – Оставайтесь! До Ленинграда далеко. Может, нагоним опоздание.

 

- Может – не может – разговор несерьёзный, - присел Игорь Николаевич. - Тем более, бригадир поезда сказал, что в августе это третье подряд опоздание. В прошлую поездку они опоздали почти на пять часов. А в Чернигове у нас есть, у кого остановиться. Они даже к поезду придут минут на десять поприветствовать нас и очень обрадуются, узнав, что мы у них задержимся на денёчек.

 

- Значит, вы нас скоро всё же покидаете? – с грустью спросила Катя.

 

- Покидаем. Извините! - развёл руками Игорь Николаевич. – Минут через пятнадцать – двадцать будет Чернигов.

 

- Уже через три! – уточняет Иванов. – Слышите: по мосту едем?

 

Катя выключила свет и посмотрела в окно:

- Точно, мост! И вон на высоком берегу электрическими огнями вырисовывается Чернигов-град. Давно я в нём не была: лет восемь!

 

- А мы туда едем в первый раз, - улыбнулся Игорь Николаевич.

 

- Мы вас проводим! – приподнялся Иванов.

 

- Не надо. Спасибо! Отдыхайте. У нас багаж две сумки, – любезно отказался Игорь Николаевич.

 

- Нет, проводим! – решительно заявила Катя.

 

На станции Чернигов хитрые двери вагона, из-за отсутствия пьяного проводника, Игорь Николаевич был вынужден впервые открыть сам. При этом пришлось посуетиться, испачкать руки. Пока он открывал – подошли встречающие.

 

***********************************

(Стр. 127.)

 

- Постойте! А как же без билетов? – попрощавшись с Игорем Николаевичем и его коллегой, заволновалась им в след Катя. – Вам же их забрать необходимо.

 

 

- Мы им купим, девушка! – весело засмеялись встречающие, поняв, что приехавшие надумали задержаться у них в Чернигове.

 

 

Иванов любовный поединок Кати проиграл…

Правда, и она, по большому счёту, ничего не выиграла.

 

Тепло попрощавшись с Ивановым и Катей, Игорь Николаевич и его коллега в окружении встретивших зашли в здание вокзала. Иванов и Катя, закрыв вагон, возвратились в своё купе.

 

- Ну как тебе, Володенька, понравились попутчики? – спросила его Катя, садясь напротив.

 

- Попутчики как попутчики, обычные люди, - неопределённо пожал плечами он с задумчивым видом.

 

- Побольше бы тогда таких обычных! – не согласилась Катя. – Сейчас сюда завалятся какие-нибудь пьянчуги, и будет тебе «обычные»!

 

- Никто к нам, Катенька, не придёт! – придав своему лицу серьёзное выражение, опускает голову Иванов. - Будем мы ехать до Ленинграда в этом купе одни, если ты не против, конечно. Никто же не знает, что наши попутчики вместо Ленинграда в Чернигове вышли. И вряд ли догадаются. Билеты-то остались. Они их с собой не взяли.

 

Катя в изумлении замерла, быстро проанализировав сказанное Ивановым, недоверчиво оглядела купе, встала, несколько секунд в задумчивой нерешительности постояла, затем плотно сдвинула на окне шторы, закрыла на замок дверь, налила из бутылки в два стаканчика по 30 грамм коньяка, взяла из тарелочки две шоколадные конфеты и села Иванову на колени.

 

**************************************

(Стр. 128.)

 

- Раз так, - состроив кокетливо глазки, улыбнулась она, - давай выпьем, миленький, знаешь за что, чтобы мы до Ленинграда были в купе одни, и никто нас не беспокоил.

 

Ничего не сказав, Иванов молча выпил коньяк, закусил из рук Кати конфетой, поставил стаканчик на столик и, изобразив усталый вид, прикрыл глаза,

 

Катя вышла из купе, вскоре возвратилась и закрыла дверь снова на замок. В купе заклубился пленительный запах роз. Иванов невольно водит носом. Однако глаза не открыл.

 

- Володенька! Не делай вид, будто тебя на сон клонит, - растормошив, засмеялась и села напротив него Катя. – Я же вижу: ты притворяешься!

 

- А что остаётся делать влюблённому по уши, пылкому, но робкому кавалеру возле своей возлюбленной? – не сдержавшись, улыбнулся Иванов и открыл глаза.

 

- А что бы ты хотел? – игриво засмеялась Катя.

 

- Хотел бы только одно, - стеснительно опускает голову Иванов. – Не переступить ту черту в наших отношениях, после которой мы можем друг в друге разочароваться.

 

- Да. Трудная задачка. Спору нет, – пересела она к нему на колени и, кокетливо заглянув в глаза, обняла за шею. – Какой же тогда, мой миленький, выход? Говори!

 

- Выход есть, - крепко прижал её к себе Иванов. – Надо всю инициативу действий, Катенька, взять тебе пока на себя. Так легче мне будет ориентироваться в твоих желаниях и нежеланиях.

 

- Ох, и хитрый ты, Володенька!.. Хорошо! Пусть будет по-твоему…

 

************************************

(Стр. 129.)

 

Катя встала, взяла ещё одну подушку, уложила Иванова в постель головой к двери, накрыла простынёй, легла рядом, обняв и прижавшись к нему, прошептала:

- Поцелуй! Поцелуй так, чтобы мои губы долго-долго трепетали.

 

- С удовольствием! – улыбнулся Иванов. – Но сначала скажи: откуда у тебя масло настоящих болгарских роз? И зачем ты меня настойчиво дразнишь?

 

- Масло, было! – засмеялась Катя. – С самого начала нашей встречи. Я запах роз тоже обожаю! Сам же пойми, иначе, откуда оно могло появиться? Тем более, если учесть цену, превосходящую цену золота. Что касается второго вопроса, не буду врать… да, дразню! Мне хочется побыть в объятиях мужчины по-настоящему возбуждённого, в то же время, умеющего управлять собой и думающего в первую очередь не о своих прихотях, а о моих.

 

- А вдруг сорвусь? – улыбаясь, перевернулся Иванов на Катю. – И что тогда? Я же, в конце – концов, не евнух, а в расцвете сил мужчина. Да ещё рядом, наедине с красивой, аппетитной, к себе манящей девушкой, которая пищит, но настойчиво и упорно, как мне кажется, лезет под меня.

 

- Значит, проиграешь! – состроила глазки Катя.

 

- А не боишься, Катенька, что проиграешь больше? – усмехнулся Иванов.

 

- Не боюсь, Володенька! С тобой я смелая!

 

Иванов обхватывает лицо Кати ладонями, любуется им, гладит, вдыхает исходящий от её тела аромат роз, затем плотнее прилегает к ней и целует её губы, лоб, щёки, шею.

 

- Володенька! – сияя счастливыми глазами и ласково гладя его, прошептала Катя. – Смотри не сорвись со скалы в пропасть!

***********************************************************
(Стр. 130.)

Улыбнувшись, Иванов провёл руками по её лицу, шее, плечам, попробовал упругость торчащей груди и, склонившись к уху Кати, в ответ прошептал:
- Не сорвусь, милая! У этой скалы имеются уступы. Они крепки и надёжны. Здесь даже есть за что зацепиться.

- Не только! – нежно поцеловав его, улыбнулась Катя. – Есть даже расщелина, в которую можно вбить крюк и привязаться. Однако не будь слишком самоуверенным. Проявляй осторожность. Прочность и надёжность иногда обманчива. Многие на ровном месте
поскальзываются, не то, что при подобных обстоятельствах. Тем более, у меня голова от тебя кругом идёт. Контроль над поступками теряется. И ты это прекрасно понимаешь. Одета видишь как?

Катя заставила Иванова приподняться над собой и расстегнула халатик:
- Смотри: розовый лифчик и розовые трусики. Больше ничего!

Иванов спокойно застегнул на Кате халатик и, улыбаясь, заглянул в её глаза:
- Не знаю как у тебя, Катенька, с головой, но у меня пока в порядке: кругом не идёт.

- А если бы я оказалась без лифчика и трусиков? – состроила глазки Катя. - Ведь я их на ночь снимаю, чтобы не давили. Как бы ты себя повёл?

- Так же, Катенька! Так же!

Не ври, Володенька! – засмеялась Катя. – Ты тоже в сильном возбуждении. Я это хорошо чувствую по одному твоему очень примечательному месту.

Ничего не сказав, Иванов затих.

- Ладно. Поверим. Посмотрим. И проверим! – поцеловала его Катя. – У нас ещё всё впереди. Сейчас же позволь мне встать. Пить хочу. Жарко! Ты, между прочим, тоже я гляжу, перегрелся.

***********************************************************
(Стр. 131.)

Катя встала, взяла полотенце, обтёрла лицо Иванову, шею, стянула с него спортивный костюм, майку, старательно обтёрла ему живот, спину, ноги… Шутливо потянула за трусы, замерла, словно раздумывала: снимать или не снимать, опять поправила, укрыла простынёй, вылила из бутылки в стаканчик оставшийся чуть на донышке коньяк, напоила его из стаканчика как больного, заставила съесть шоколадку, сама съела яблоко, выключила свет; сняла лифчик, трусики, и в одном халатике на голое тело забралась к Иванову под простынь подальше от края, к самой стенки.

- Всё! Будем считать, что день прошёл, - прошептала она, прильнув к нему. – Теперь обними меня, поцелуй крепко-крепко, прижми, пожелай спокойной ночи и не выпускай до утра, хорошо?

Иванов стиснул в своих объятиях Катю, обхватил своими голыми ногами её голые ноги и, несколько раз с наслаждением поцеловав в губы, на ушко прошептал :
- Я же сказал, моя миленькая пыточница: инициатива в твоих руках. И слово своё сдержу.

Иванов и Катя уснули быстро: Иванов чуть раньше, Катя чуть позже. Однако, несмотря на усталость и хмель, сон их крепким был недолго. Первой открыла глаза Катя. Она лежала не на боку, не на спине, а в полуоборот лицом к стенке, притулившись к спящему сзади Иванову, обхватившего одной рукой её шею, другой талию. У той, что обхватила талию, кончики пальцев, немного войдя между полами халатика, касались голой поверхности живота. Прислушавшись к ровному сонному дыханию Иванова на фоне ритмичного перестукивания колёс вагона мчавшегося вперёд их поезда, Катя осторожно немного повернулась: ладонь Иванова полностью оказалась на её голом животе. Катя притихла и с затаённой радостью охотницы призадумалась над тем, что предпринять дальше:
- Сползти вниз? Чтобы рука его пошла выше? Нет, не пойдёт. Податься вверх? Слишком смело! Перевернуться? Пуговицы на халате станут помехой. Если расстегнуть? Нет, тоже нельзя.

***********************************************************
(Стр. 132.)

Тёплая, ласковая и успокаивающая ладонь Иванова продолжала неподвижно покоиться на голом животе Кати и манить к себе мужской привлекательностью.

- Нет! Буду переворачиваться! – решила Катя. – Проснётся, так проснётся! Притворюсь спящей и ни при чём.

Когда поезд особенно сильно задёргался, Катя, прикинувшись спящей, перевернулась.
Несмотря на сон, Иванов почувствовал, как его рука заскользила под халатиком по голому телу Кати, как в предплечье врезалось то место ткани, где была застёгнута верхняя пуговица, как полы халатика растянулись, как пуговица оборвалась, как верхняя часть халатика распахнулась, и как к нему прикоснулась сосками её обнажившаяся грудь…


             Глава пятая.

     Кандидат в Президенты СССР под номером 13.

СССР. Москва. День 13 августа 1980 года. Вечер.

- Стоп! Хватит! – предупреждающе выставил вперёд ладонь «Первый». – Дальше показывать не надо. Достаточно. Что и как дальше было и так понятно. Катя победит! Ему не устоять. Под мощным напором её красоты, молодости, соблазнительности, огромного желания заполучить-привязать его к себе, они не станут до конца соблюдать обещанную принципиальность, ослабят тормоза над собой, после чего она, изобразив из себя невинное дитя, прикинется жертвой обстоятельств и, крепко обняв Иванова,  без всякого сожаления скажет: Вот это да!? Берегла, берегла себя, а тут и дня не прошло как отдалась. Правильно?

- Правильно! – улыбнулся «Второй». – Ведь откуда такая молодая, красивая, неопытная девушка, пусть даже в звании старшего лейтенанта милиции и будучи талантливой оперативной сотрудницей уголовного розыска, могла знать о реальном любовном опыте Иванова, и о пятидесяти четырёх предшественницах, многие из которых сохраняют близость с ним до сих пор.

***********************************************************
(Стр. 133.)

- А на сегодняшний день, сколько их всего под ним побывало? – спросил «Первый» задумавшись над чем-то.

- Прибавилось за год ещё восемь. Итого: шестьдесят три.

- Ясно. Спасибо! – поблагодарил «Первый». – Многовато. Трудно будет такого перед Высшим Советом отстоять. Оппоненты всю подноготную о нём постараются высказать. Ничего утаить не позволят. Об одном только умолчат: где и кого лучше найти. Короче, включим Иванова тринадцатым кандидатом. Наша забота предложить. Собери, пожалуйста, о нём, начиная с пятнадцатилетнего возраста, всю подробную видеоинформацию. Постарайся ничего не пропустить важного. Включая, непристойное и аморальное. При необходимости, разрешаю проникать в самые глубины его памяти, и тех, кто, так или иначе, соприкасался с ним. Слишком важным является пост Правителя государства, особенно Советского Союза, находящегося на грани глубочайшего социально-политического кризиса, развала и экономического хаоса. Постарайся подготовить и представить мне весь собранный о нём материал в течение недели. Максимум: в десятидневный срок. То есть, к 23 августу. И вот ещё что? Последующие встречи Иванова с оперативницами Светой из КГБ и Катей из милиции тоже не пропусти. Надеюсь, он приедет и к той, и другой?

- Никого и ничего не пропущу! – загадочно улыбнулся «Второй». – Все шестьдесят девять любовных историй, случившихся с ним, включу. И про то, как воровал. Как неправедно судили. Как в кавычках «исправляли» в исправительно-трудовых колониях городов Тольятти и Самары. Как в целом с пятнадцати лет до тридцати пяти непросто складывалась его сиротская судьба. Но которая, наградив взамен красивой внешностью, крепким здоровьем и аналитическим умом, позволила ему за двадцать прожитых лет понять жизнь несравнимо глубже тех, кому сейчас за шестьдесят и занимали места директоров, политиков, начальников правоохранительных органов, докторов около всяческих наук, министров и разных рангов партийных функционеров.

***********************************************************
(Стр. 134.)

- Включай! – кивнув головой, дал согласие «Первый». – Всё включай! Высший Совет нас за это укорять не станет. Только не забудь завтра сообщить туда, что в список кандидатов включён под номером тринадцать ещё один человек. Изложи вкратце данные о нём. И обязательно предупреди о задержке, в связи с изложенными обстоятельствами, отправки на всех кандидатов исчерпывающего видеоматериала по поводу их профпригодности к исполнению обязанностей главы Советского государства. Да, ещё вот что. Мне тоже очень важно, замаскировавшись под случайного попутчика, встретиться с Ивановым, поговорить с ним на разные темы, получить о нём личное впечатление. Организуй, пожалуйста, для меня, как можно быстрее, подобную возможность. Где он сейчас?

- В Крыму! С очередной шестидесяти третьей по счёту поклонницей с конца июля коротает время, - засмеялся «Второй». – Через пять дней 18 августа вечером они вдвоём поедут поездом из города Симферополя в Москву.

- Кто она? – сосредоточенно взглянув на «Второго», задал короткий вопрос «Первый».

- Москвичка. Студентка. Двадцать лет, - став серьёзным, доложил «Второй», показав её на телеэкране. – Красивая, стройная, общительная, не глупая. Влюбилась! Иванову она тоже безумно нравится. Если пожелаете с ними прокатиться, я всё организую. Более подробно о деталях поездки расскажу в день вашего совместного отъезда 18 августа.
- Действуй! – одобрительно улыбнулся «Первый».


США. Штат Мэриленд. Форт-Мид. АНБ. День 14 августа 1980 года.

14 августа 1980 года директор АНБ доложил по телефону Президенту США о том, что специалистам электронной разведки удалось зафиксировать остронаправленное электромагнитное излучение, посланное из района Жигулёвских гор в сторону Магелланова Облака, и расшифровать заложенное в него донесение космических пришельцев своему Высшему Руководству.

***********************************************************
(Стр. 135.)

- И что конкретно в нём нового? – взглянув на часы, поинтересовался Президент.

- Много чего, - весело произнёс Директор АНБ. – В частности, в нём говорится следующее, цитирую: «Из-за возникшей необходимости расширить список кандидатов на пост главы государства с двенадцати до тринадцати человек, отправка подготовленных на них видеодосье временно откладывается до завершения полного сбора необходимой информации о личности тринадцатого, которому тридцать пять лет, он без роду и племени. Как перекати-поле перемещается по Советскому Союзу, совершая в разных его точках кражи социалистической собственности, преимущественно денежного характера из сейфов, контор, учреждений, организаций и предприятий. Нигде не прописан, не трудоустроен, невоеннообязанный. Дважды судимый. Маскируясь, выдаёт себя за конструктора, кандидата технических наук, Героя Социалистического Труда. В картотеке Информационно – Справочного Центра МВД СССР значится как уголовный преступник. Числится во всесоюзном розыске оперативными службами милиции и КГБ».

- А не издевается ли кто-нибудь над нами? – невесело усмехнувшись в телефонную трубку, задал вопрос Президент.

- Нет, господин Президент! – твёрдо, без колебаний ответил директор АНБ. – Подобный розыгрыш, либо подобное издевательство, не по карману даже самому сверхбогатому государству, не говоря уже о людях. Да и в научно-техническом плане такое пока в состоянии осуществить лишь цивилизация на порядок выше нашей. А им разыгрывать нас… какой смысл? Ну, а если они даже и решили поиграться, от подобной игры в любом случае нам не следует отказываться.

- Согласен, – вздохнул Президент и положил на телефонный аппарат трубку.

 

******************************************

(Стр. 136.)

 

СССР. Крым. 18 августа 1980 года.

 

Конец лета. Душный вечер. Сумерки. На потемневшем небе у самой линии горизонта догорает узкая красная полоска, оставшаяся после заката солнца.

 

Город Симферополь. Залитый электрическим светом железнодорожный вокзал. В нём и возле него сосредоточились тысячи курортников, отъезжающих в разные точки Советского Союза после отдыха на Черноморском побережье. Среди них в зале ожидания у входа расположились бок о бок на скамейке стройная, очаровательная двадцатилетняя девушка-студентка по имени Таня и её спутник: красивый, притягательный, не по годам молодо и спортивно выглядевший, со вкусом по летнему одетый тридцатипятилетний Иванов Владимир Сергеевич. Там же, затерявшись – замаскировавшись среди ожидающих, сидели на скамейке, неприметно держа Иванова и Таню в поле зрения, два молодых парня, которые изредка на французском языке обменивались своими впечатлениями.

 

По громкоговорящей связи прозвучало объявление:

«Внимание! Уважаемые пассажиры! На первой платформе первого пути начинается посадка на пассажирский поезд № 368 Симферополь – Москва, отправлением в 20 часов 45 минут. Номера вагонов с головы поезда».

 

Иванов с затаённым внутренним чувством облегчения просительно-вопросительно взглянул на Таню:

- Пойдём?

 

Таня посмотрела на часы, положила свою ладонь ему на руку и с милой упрашивающей улыбкой произнесла:

- Володенька! До отправления поезда целых тридцать минут. Куда спешить. Ну давай побудем ещё немножечко здесь на свежем прохладном сквознячке-ветерке. Такой чудесный вечер.

 

Рядом, неспешно, прошёл дежурный наряд милиции из двух человек. Они внимательно приглядывались к лицам пассажиров и их поведению, пытаясь вычислить среди них антисоциальные и антиобщественные элементы.

 
*******************************************
(Стр. 137.)

Иванов, увидев их, внутренне сжался. Он прекрасно знал, что находился во Всесоюзном розыске. Что на него органами КГБ выставлена во всех ментовках карточка. И не забывал о двух случаях. Один из которых произошёл в ресторане железнодорожного вокзала города Одессы пять лет назад, когда его, причём, в самый неподходящий момент, узнал оперативник из уголовного розыска соседней Николаевской области. А второй, имевший место два года назад в городе Ульяновске, когда его на центральной улице нежданно-негаданно узнал и с помощью милиции задержал находившийся в отпуске сотрудник КГБ из Самары.  Но переживал Иванов не за себя. Боялся за Таню. Не хотел причинять ей неприятностей. Тем не менее, он внешне остался спокойным. Тем не менее, внешне Иванов остался спокойным. Милиционеры, пройдя мимо и скользнув по нему и его спутнице глазами, подались дальше. 
По громкоговорящей связи повторно прозвучало объявление: «Внимание! Уважаемые пассажиры! На первой платформе первого пути начинается посадка на пассажирский поезд № 368 Симферополь – Москва, отправлением в 20 часов 45 минут. Номера вагонов с головы поезда».

Иванов умоляюще посмотрел на Таню:
- Пойдём. Пока дойдём, пока обустроимся, пока то да сё, и поезд поедет. Поверь, надоело мне здесь в этом муравейнике сидеть, тем более на виду.

- Володенька! Ну, пожалуйста! - озорно кривясь, шутливо закапризничала Таня. – В купе сейчас очень душно. Поезд дополнительный. Скорее всего, сформированный из старых затхлых обшарпанных вагонов, где будем себя чувствовать как в потрёпанных дорожных чемоданах. 

- А может, и нет, – улыбнулся Иванов. – Однажды, к тому же зимой в морозы, я тоже взял под Новый год билет на подобную клячу. Деваться было некуда. Надо было по любому ехать. Думал всё: будет не только грязно, уныло, но и холодно. Получилось наоборот. Купейный вагон оказался новеньким, чистеньким, с электроотоплением и кондиционером.

*********************************************************** 
(Стр. 138.)

Таня пренебрежительно отмахнулась рукой:
- Володя! Тебе ли не знать, как в наших поездах кондиционеры работают? Тем более в старых вагонах на дополнительных поездах для обслуживания пиковых пассажирских потоков. Дай Бог, чтобы окна открывались, да туалеты исправно работали. В прошлом году я, мама и папа ехали в купе фирменного поезда «Крым» с неисправным кондиционером и заблокированным окном при жаре на улице +29 градусов. Простыни пришлось водой обрызгивать, чтобы окончательно не сомлеть.

- Два раза, Танечка, снаряд в одну и ту же воронку не попадает, - шутливо произнёс Иванов. - На этот раз, надеюсь, всё будет в порядке.

- Не бу-дет! - кокетливо состроила глазки Таня. – Могу даже с тобой на что-нибудь поспорить.

Иванов, улыбаясь, протянул Тане руку: 
- На что спорим?

Таня протянула свою и задумалась: 
- Так, спорим… Спорим… На… Так, на что же нам поспорить? Ой, не знаю. А можно потом скажу? В Москве.

Иванов отрицательно закачал головой: 
- Не пойдёт! Не дай Господь, скажешь в Москве, что желаешь быть Владычицей Морской. И чтобы тебе прислуживала сама Золотая рыбка?

Таня засмеялась: 
- Не скажу! Не бойся! У меня такого желания нет, и не будет. А вот побыть в ресторане «Седьмое небо» на Останкинской телебашне давно мечтаю. Просить же папу с мамой стыдно. Был бы там музей – другое дело. Пожалуйста, соглашайся.

Иванов, заколебавшись, тяжко вздохнул: 

- Вообще-то лучший способ сдержать своё обещание – никогда его не давать. Тем более, что достать туда билеты довольно сложно. Желающих много.

- Знаю, Володенька. Знаю! - улыбнулась Таня. – Поэтому и прошу тебя.

***********************************************************
(Стр. 139.) 

Иванов задумчиво замер, анализируя свои возможности, но к какому-либо твёрдому решению не пришёл.

- Знаешь, Танечка?.. Откровенно говоря, и хочется и колется! - попытался уклониться он от прямого обещания. – Сейчас очень большой наплыв иностранных гостей в Москве, иностранных делегаций, дипломатических миссий. Для них туда светофор «зелёный». А своим?.. Своим по остаточному принципу. И то по схеме: «Ты мне - я тебе! ». 

Понимая, что ситуация на переломе, Таня положила свою вторую руку на руку Иванова и, ласково прижав её к его руке, с кротким выражением лица тихо прошептала: 
- Очень прошу, Володенька! Я торопить с этим не стану.

Иванов хитровато прищурился: 
- Ну, а если, Танечка, ты спор проиграешь? Что тогда?

 

Таня для вида задумалась, но ненадолго. Так как интуитивно знала, что сказать при подобных обстоятельствах. У неё был пусть не большой, но, всё же, кое-какой дружеский опыт общения с мужчинами зрелого возраста, друзьями папы, и они не казались ей сверхзагадочными, как раньше, когда ей было 16 – 17 лет. 

- Тогда… тогда, если проспорю, - весело улыбнулась она, - буду всю дорогу ухаживать за тобой, как нянька. Вы же, мужчины, это любите.Я ведь знаю… 

Таня игриво посмотрела в глаза Иванову и погрозила ему пальчиком:
- Да. Да! Я по папиным друзьям сей факт давно подметила. У вас тогда резко поднимается биологический тонус. Воспринимаете себя моложе, вам так комфортнее. Подспудно просыпаются дополнительные чувства значимости, авторитетности. В поведение появляются или формируются замашки доброго господина, заботливого барина, мягкого повелителя, щедрого благодетеля и учителя с большой буквы.

 

 

***********************************************************

(Стр. 140.)

 

Иванов, усмехнулся и вопросительно взглянул на Таню:

- Танечка. Во-первых, всё строго индивидуально. Всяких хватает. А во-вторых, неужели ты веришь в то, что 40-летние один к одному белые ангелы?

 

- А разве нет? - искренне удивилась Таня. – Речь-то не о двадцатилетних безответственных мальчиках-пацанах…

 

- В таком случае скажи, а среди них были такие, кто, несмотря на зрелый возраст, пытался, мягко говоря, настойчиво ухаживать за тобой. 

 

- Были, - смеётся Таня. – Но таких я сразу предупреждала, что обо всём расскажу маме. После чего их домогательства сразу же прекращались.

  

- Вот видишь, - отрицательно качнул головой Иванов. – Впрочем,  безответственных среди 40-летних действительно меньше. Однако в остальном красиво лишь в кино, книгах, пропагандистских сюжетах и успокаивающих виртуальных отчётах.  А вот наяву – нет. Нет – это точно! Наяву мы, мягко говоря, плебеи, обделённые в прошлом всем и вся. Причём, плебеи пожизненные. Кстати, Танюша, поэтому и любим, когда за нами на цыпочках бегают, нас обожают, восхваляют, с нами считаются. При этом, совершенно не придаём значение тому, что это всего-навсего разных масштабов спектакли, шоу бесконечного действия, где главной организующей, направляющей и реально действующей силой являются чаше всего корыстные страсти, бушующие в быту, на производстве, в узких и особенно широких коридорах власти. Всё остальное: красивая фиговая декорация, драпирующая вышеназванные подсобки, элегантно именуемые, между прочим, «Народным хозяйством», в которых предварительно оболваненных граждан с правами и обязанностями колхозных бурёнок, кормят как цыплят, а доят как слоних. Поверь, миленькая Танечка! Наша страна, в принципе, давным-давно превратилась в огромную, с множеством подмостков, театральную сцену Абсурдов. А где «шабаш» правит абсурд, там вотчина не ангелов, а чертей. К примеру, давай возьмём меня. Вот полюбуйся…

 

Иванов принял шутливую барскую позу.

 

– Кто я? Ты думаешь, я барин, господин, учитель и благодетель? Между тем, мы прожили вместе три недели. Пусть, как бабочки над цветущим полем. Неважно. Девушка ты очень наблюдательная, умная, аналитически мыслящая. В знакомствах разборчивая. Наделена хорошей женской интуицией. Неплохо оцениваешь способности и возможности своего окружения. И что?.. Да! Если судить по моим документам, по моему образованию, одежде, поступкам, умению держаться в обществе, говорить… По тому, как отношусь к тебе… Ты действительно вправе считать меня господином, учителем и благодетелем. Но, на самом деле, это не так. На самом деле, я настоящий бес. В лучшем случае, плут или клоун, которому, как не крути, своя рубашка ближе к телу. Просто, я это тщательно скрываю. Ибо являюсь классическим продуктом страны Абсурдов.

 

*********************************************

(Стр. 141.)

 

- Неужели ты, Володенька, в правду такой? – весело улыбнулась Таня, восприняв с улыбкой всё им сказанное за философствование.

 

На лице Иванова появилась усмешка:

- А почему я должен быть другим? Что у меня за спиной ангельские крылышки?

 

- Но бывают же исключения из правил, – улыбнулась Таня.

 

- Из правил?.. Да, бывают, – став серьёзным, согласился Иванов. – Особенно в среде и среди тех, у кого психология четырнадцати – шестнадцати - восемнадцати, в крайних случаях, двадцати – двадцатидвухлетних. И то, если душа более-менее чистая. Однако, по-любому, они не для тебя. Потому что ты сама не правило, а исключение из правил, которая хочет найти исключения не из среды двадцатилетних, а из среды сорокалетних. Увы, исключений из исключений и для исключений, к сожалению, не бывает.

 

Вздохнув, Иванов посмотрел на свои часы:

- 20. 25. Пора идти. Двадцать минут осталось.

 

- Ой, подожди! – просительно взглянула на него Таня. – Успеем. Поезд и вагон наш рядом. Мне, ещё знаешь о чём хочется узнать, пока  не забыла и мы один на один? А вот те мужчины, ну которые, наоборот, любят за нами на цыпочках бегать и исполнять каждую нашу прихоть… Кто они?

 

- О! Это настоящие, благородных кровей вельможи! – весело улыбнулся Иванов и театрально развёл руками. - Правда, в нашей стране их почти нет. В основном имитация, которой хватает в среднем на полгода - год. В неординарных случаях: пять-шесть лет. Не больше. В сказочных - десять. Между прочим, я тоже из этой когорты псевдорыцарей. И знаешь почему?

 

Таня недоверчиво засмеялась и отрицательно качнула головой.

 

- Потому что всех «благородных кровей вельмож» советская власть либо расстреляла, либо сгноила в тюрьмах и лагерях, либо выперла за пределы своих границ. Остались только мы: «псевдо», то есть, «половину наполовину». Поэтому теперь надо немало сил, ума и времени затратить обществу, чтобы благородность возродилась, накопилась и утвердилась. Процесс сей нелёгкий. Пришлёпнуть проще. Пятьдесят-шестьдесят лет вполне достаточно. А вот накопить - века нужны.

 

Таню последние высказывания Иванова озадачили. Ей было совершенно не понятно: то ли он шутил, то ли говорил о частностях, или на самом деле об общей ситуации, где по-настоящему трогательные отношения, неподвластные времени, лишь редкое явление.

 

Не придя ни к какому выводу, она, улыбнувшись, неопределённо пожала плечами:

- Ну, пусть даже так. Всё равно я ничего не потеряла. Только выиграла. Сам же говорил: отрицательный опыт - тоже опыт. Куда хуже было бы, наверное, сидеть, сложа руки. А ещё смешнее при моих – то данных за кем-то увиваться, кому-то навязываться. Пусть за мной бегают. А я посмотрю, кто чего стоит и как дальше себя вести.

 

- Интересно, - улыбнулся Иванов и вопросительно взглянул на Таню. - А что ты раньше об этом не спросила, когда мы целых 20 дней были действительно одни и время для любого разговора имели предостаточно?

 

- Меня тогда в тех ситуациях совсем другое интересовало, - озорно смеётся Таня, склонившись к уху Иванова. – Более важное. Ты же мой первый мужчина. К тому же с большим практическим опытом. С кем можно было, не стесняясь, забавляться, развлекаться самыми непристойными способами. Иные мысли в голове, особенно серьёзные и глубокие, просто не возникали. Для них, скорее всего, все 20 дней там не было свободного места.

 

***********************************************************

(Стр. 142.)

 

- Неужели над умом лишь секс властвовал? – улыбнулся Иванов.

 

- Секс и ты, мой милый Володенька, - прошептала Таня и сладко вздохнув, доверчиво положив свою голову ему на плечо. - Всё остальное для меня не существовало. Ведь нам было хорошо, правда?

 

В ответ Иванов лишь замер и крепко сжал в своих руках ладонь Тани.

 

По громкоговорящей связи вновь прозвучало объявление: «Внимание! Уважаемые пассажиры! Продолжается посадка на пассажирский поезд № 368 Симферополь – Москва отправлением в 20 часов 45 минут. Поезд стоит на первом пути у первой платформы. Номера вагонов с головы поезда».

 

Иванов встал и, желая помочь Тане встать, протянул ей руку:

- Всё. Идём!

 

Таня с озорным лукавым выражением лица спрятала свои руки себе за спину:

- Сначала скажи: мы договорились или нет об условиях спора?

 

- Могла бы и не спрашивать, – улыбнулся Иванов, любуясь её красотой.

 

Таня с помощью Иванова поднялась, поправила на себе одежду, перекинула через плечо свою дамскую сумочку, внимательно оглядела Иванова, расправила на его рубашке воротничок, подправила ему причёску, легонько грациозно щёлкнула своими пальчиками по носу и, взяв одну из трёх сумок, улыбнулась:

- Теперь идём. Я готова.

 

***********************************************************

(Стр. 143.)

 

Глава шестая.

        18 августа 1980 года. Пассажирский поезд «Симферополь – Москва».

Несемейные шашни взрослых: предательство ли?

У входа в вагон много провожающих. На некоторых женских лицах слёзы. Один из мужчин настоятельно просит рядом стоящую с ним молодую особу с грустными глазами, домой к нему ни под каким предлогом не звонить, а письма писать только до востребования на Главпочтамт.

В полумрачном, плохо освещённом купе, куда вошли Иванов и Таня, сидели за столиком два крепких, удивительно схожих по росту, комплекции и одежде, молодых крепких парня. Иванов вежливо поздоровался с ними. Таня же, совершенно не обратив на них никакого внимания, придирчивым взглядом В первую очередь попыталась оценить санитарно-техническое состояние купе.

Оценив, она радостно воскликнула: 
- Володя! Ты проиграл! Здесь очень душно. Окно закупорено. И не дай бог, если не открывается. Свет тусклый. Всё обшарпанно. А посмотри, какие матрацы и подушки? По-моему, в ночлежках для бомжей лучше.

Вытащив из кармашка бумажную салфетку и проведя ею по нижней полке, Таня показала её Иванову:
- Посмотри, какой она стала грязной?! Даже темноте сей факт не скрыть. Вот скажи, как мне в белой юбке быть!

Иванов, улыбаясь, склонился к уху Тани и прошептал: 
- Подними её и садись.

- Там у меня тоже всё белое, - засмеялась Таня. – Ты же знаешь. Короче, твоё поражение в нашем споре полное. Не так ли?

- Согласен. Сдаюсь! - поднял вверх руки Иванов. - Сдаюсь на милость победителя! 

Таня довольна своей победой.

- Я же говорила, - улыбнулась она. - Так что, теперь нянькой не мне, а тебе придётся быть. Класс!

- С удовольствием. Мне не привыкать. Приказывай! – встав по стойке "Смирно", шутливо приложил руку к голове Иванов.

Таня вновь оглядела купе: 
Тогда скажи: какие наши места?

*********************************************************** 
(Стр. 144.)

Иванов показал на верхнюю и нижнюю полки.

- Моё верхнее, - закинула туда свою сумочку Таня. - Надеюсь, ты не против?


- А почему не нижнее? - удивился Иванов.

Таня пожала плечами: 
- Не знаю. Но с детства люблю верхнюю полку в поездах.

По громкоговорящей связи в купе и на платформе вновь прозвучало объявление: 
«Внимание! Уважаемые пассажиры! На первой платформе первого пути заканчивается посадка на пассажирский поезд Симферополь – Москва, отправлением в 20 часов 45 минут. Номера вагонов с головы поезда. До отправления поезда остаётся 5 минут. Просьба к пассажирам занять свои места, а провожающим покинуть вагоны».

Один из молодых парней встал и пожал другому руку: 
- Всё. Я пошёл. Счастливого пути! Когда вернёшься в Париж, звони. И мама твоя пусть рядом с тобой будет. Я ей хочу несколько слов сказать по-французски. Специально для неё выучил.

 

Иванов заметил, что при слове «Париж», у Тани навострились ушки, и она с интересом более пристально посмотрела на молодого парня.

 

- Странная всё же психология у красавиц, - усмехнулся в душе Иванов. – Даже будучи по уши влюблены, у них на подсознательном уровне сохраняется инстинкт охотницы. Неужели и мы, мужчины, такие? А может только я среди них такой шалтай-болтай из-за неблагоприятно сложившихся жизненных обстоятельств. Вряд ли. Скорее всего, что-то не так в эволюции человеческого разума пошло, раз люди утратили собачью способность быть преданными и верными.

Не успела за провожающим парнем закрыться дверь, как в купе появились новые люди: молодая дама с двумя увесистыми чемоданами и средних лет лысоватый мужчина. Мужчина слегка пьян, немного помятый и изрядно уставший.

***************************
(Стр. 145.)

Из коридора вагона донёсся голос проводника:
- Провожающих прошу покинуть вагон. До отправления поезда осталось две минуты.

Поставив на пол чемоданы, дама спешно обняла мужчину, торопливо поцеловала, попросила не забывать и быстро покинула купе.

Таня открыла багажный ящик, находящийся под нижним спальным местом, и показала туда пальцем: 
- Сюда, Володя, сложи все наши вещи, кроме синей дорожной сумки. Там у меня тапочки и прочее. Её, пожалуйста, забрось на верхнюю багажную полку, чтобы не путалась под ногами. Сама же я полезу в пуню. Люблю там лежать с раннего детства.

Таня легко и ловко, как гимнастка, забралась на своё верхнее спальное место, расстегнула на себе блузку и сладко потянулась: 
- Ой! Как здесь прекрасно! Ни я никому не мешаю. Ни мне никто не мешает. Правда, душновато. Надо бы окно открыть.

Она свесилась с полки по самый пояс и, не придавая значение тому, что оказалась распахнутой её грудь, ладошкой похлопала парня по плечу: 
- Молодой человек?..

Парень поднял кверху голову и вопросительно посмотрел на девушку.

- Молодой человек, - улыбнулась Таня. – Будьте любезны. Откройте, пожалуйста, окно.

- А девушка, действительно, гармонично красивая. Особенно, в сочетании с глазами, бездонными, как космос. И голос полифонически приятный, чистый, – отметил про себя парень, открывая окно.

- И шторки, пожалуйста, откройте, - попросила Таня. – Хочу получше разглядеть, как расстаются предатели с предательницами. 

*********************************************************** 
(Стр. 146.) 

- Кого же они предали? - недовольным голосом задаёт вопрос подвыпивший лысоватый мужчина.

- Ой! Не прикидывайтесь пожарными шлангами! - съязвила Таня. - Кто жену предаёт. Кто мужа. И детей своих.

Подвыпивший лысоватый мужчина отмахнулся рукой от слов Тани, как от назойливых мух:
- А ну тебя! Тарахти, что хочешь. Поживёшь с моё - поумнеешь. Я, когда был от горшка два вершка, тоже так думал про своего отца. Однажды, даже выпалил ему про это прямо в лицо. Расстроился он жутко. До сих пор каюсь за ту тупость и глупость. А потом, учтите: специальные опыты на животных показали, что половая потенция у самцов снижается, если они обладают одной самкой.

- Зато от измен короче жизнь! - встал на сторону Тани молодой парень.

Таня положила свою ладонь на голову Иванова и вопрошающе растрепала ему волосы: 
- Володя! Ты тоже прожил на пятнадцать лет больше меня. Исколесил страну вдоль и поперёк несколько раз. Бывал в сотнях семей. И, я уверена, не хуже этого мужчины разбираешься, что по чём. Скажи: кто из нас прав?

 

Иванов, ничего не ответил. Он не захотел ввязываться в разговор, который потом от лысоватого мужчины, по принципу: «А судья-то кто?», мог запросто перекинуться на него, на Таню. И пришлось бы тогда бесполезно объяснять, доказывать: что холост, что никого не предаёт, что детей нет. Что Таня, связавшаяся с ним, тридцатипятилетним мужиком, на самом деле невинное создание. Просто в силу молодости и уютного семейного воспитания она ярый враг неверных мужей и жён.

Он ближе подсаживается к окну и с интересом, не отрываясь, наблюдает, как ведут себя на перроне, словно на ярко освещённых театральных подмостках, провожающие, среди которых наибольшей активностью выделялась женщина, беспрерывно посылающая кому-то в поезд воздушные поцелуи. 

***********************************************************
(Стр. 147.) 

Таня, тем не менее, опять положила свою мягкую ладонь на голову Иванова и вновь настоятельно - вопрошающе растрепала ему волосы: 
- Володя. Ответь. Что молчишь? Кто из нас прав?

- К сожалению, вы оба правы, – ответил Иванов, поняв, что Таня не отстанет. – Все эти несемейные похождения, однозначно, предательство. Но, Танечка, они не предатели. Недаром говорят: собака становится кусачей от жизни собачей. Что касается метаморфоз в наших взглядах и в поведении, когда в детстве, и даже в твои, Таня, годы, мы такие шашни считали предательством, а позже вполне нормальными, естественными поступками, то тут всё, действительно, связано с нашей «кусачей» реальной жизнью.

В детстве и юности наша душа, пусть не совсем, но всё же чище, бескорыстнее, светлее, не так запоганена, как в зрелые годы. Однако со временем, под жерновами окружающей социальной среды, многочисленные порочные абсурды в жизни принуждают нас шаг за шагом, от поступка к поступку, мыслить и действовать практичнее, в том числе: хитрее, двуличнее. Это становится нормой, мудростью, скрытым бытовым искусством, где каждый вынужден быть одновременно и артистом, и фехтовальщиком под девизом: кто кого! И никуда от этого не денешься. Иначе затопчут. Затопчут любого, без исключения. А такую прелестную, как ты, Танюшенька, в первую очередь. Не зря у красивых, пока не наберутся опыта, судьба тернистее, чем у менее красивых. Впрочем, и опыт их мало спасает. Слишком быстро привлекательность тускнеет. То есть, получается: молодая, красивая, но глупая. Умная, но, увы, не та, не те годы.

Высказав своё мнение, Иванов повернул голову в сторону лысоватого мужчины. Ему интересно было увидеть его реакцию, послушать, что он скажет в ответ. Но тот сидя спал, притулившись в углу.

Вагон слегка дёрнулся, качнулся, ещё раз дёрнулся, заскрежетал.

Иванов посмотрел в окно:
- Кажется, мы поехали?

***********************************************************
(Стр. 148.) 

Да, поехали, - подтвердила Таня. – Обрати внимание, Володя, сколько провожающих. Почти одни дамочки. Мужчин: раз-два и обчёлся. Наверное, на «охоту» за другими отправились.

- Можно подумать, что среди женщин нет охотников, – улыбнулся Иванов о чём-то вспоминая. – Есть такие пантеры и рассомахи - не приведи Господь! Свою добычу за километр чуют. Схватят - не выпустят! Похлеще мужчин!

 Взглянув на часы и отметив про себя, что поезд отправился в путь с опозданием в четыре минуты, Иванов вновь стал смотреть в окно.

Вагон проехал мимо последних провожающих. Среди них он заметил недоумённое заплаканное лицо женщины, смотревшей растерянным взглядом за уходящим в ночную темноту составом. У него создалось впечатление, что если бы не столб, за который эта женщина держалась рукой, она бы непременно ринулась за поездом.


Личное знакомство «Первого» с Ивановым.

Перрон вокзала остался позади. Поезд набрал скорость. В купе загорелся яркий свет. Пробыв несколько секунд в раздумье, Иванов тяжко вздохнул и повернулся к сидящему напротив молодому парню. Их взгляды встретились.

- Вы русский или француз? - тихо спросил Иванов у него сдержанно улыбнувшись.

- Француз! - доброжелательно произнёс он, улыбнувшись в ответ.

- Понравился Крым? - поинтересовался Иванов.

Француз неуверенно пожал плечами: 
- Не совсем. Лишь природой. В остальном неуютно. Нет надлежащего сервиса. В уме не укладывается, как могут люди так примитивно почти целый месяц жить?

***********************************************************
(Стр. 149.) 

- Запросто! - засмеялся Иванов. – Крым всё же! Мягкий климат. Солнце. Свежие фрукты. Черноморское побережье, тёплая морская вода. Ялта, Саки, Алушта, Евпатория. У нас, конечно, не Лазурный берег, не Франция… Официально нет ни секса, ни борделей, ни публичных домов, ни азартных заведений. Но голь на выдумки хитра. И потому есть нечто другое, что всё это успешно заменяет. Я имею ввиду наши… именно наши: курорты, санатории, дома и базы отдыха, где мужчины и женщины при желании тоже очень быстро находят друг друга и чувствуют себя не хуже парижан в Каннах или Ницце.

- Не хуже от того, что лучше не жили, - улыбнулся француз. – Что касается поговорки типа: «Голь на выдумки хитра!», то, по-моему, она также не совсем корректна в данном случае. Да. Голь хитра. Хитра, пропорционально обстоятельствам. Выживать-то надо! Но разве только голь везде и во всех ситуациях хитра и изворотлива? Разве это свойство не присуще Разуму вообще, людям в целом и каждому человеку в отдельности? Мне кажется присуще. Особенно, если правители и их советники не понимают и попирают законы взаимодействия сознательного и подсознательного. Разве не поэтому повсюду, а не только в СССР, власть неотвратимо получает то, отчего пытается откреститься, избавиться. Вы согласны?

 

- Да, согласен! – улыбнувшись, кивнул головой Иванов, хорошо поняв всю глубину мысли француза. - Правда, с одной несущественной оговоркой: вы сказали об общем, а я о частном.

- Не возражаю, но при одном условии, - с хитринкой весело улыбнулся француз, - если вы примите к сведению, что частное вытекает из общего.

- Принимаю и поздравляю!.. Ваша взяла! – протянул Иванов руку французу. – Давайте познакомимся. Как вас звать-величать?

- Зовите Сержем. Но лучше Серым. Так по-русски проще и мне приятнее. 

***********************************************************
(Стр. 150.) 

 - «Серый», по-русски, не имя, а кличка. Дворовая кличка! – объяснил французу Иванов.

 

- Знаю, – развёл руки француз. – Но мне это слово нравится. Оно созвучно моей душе. Я люблю серый цвет. Посмотрите, какая на мне одежда? Серая! Глаза у меня серые.

 

- А губы красные! – свесилась Таня с верхней спальной полки. – Брови, ресницы и волосы черные. Цвет лица и рук, если не брать во внимание легкий загар, тоже белые. Лично у меня язык не повернется назвать вас «Серым». Сержиком - другое дело.

 

- Зовите, как хотите! – сдался француз. – Только помните: на Сержа и Сержика у меня реакция будет всегда запоздалая. Такова моя иностранная энергетическая генетика.

 

- Ладно! Серый так Серый! – встал на примирительную позицию Иванов. – К чему полемика: полон ли стакан наполовину или наполовину пуст, коль вместе нам всего сутки ехать. Меня же зовите Володей, Владимиром.

 

- По отчеству Сергеевич, - добавила сверху Таня и протянула вниз к французу руку. – Теперь мой черед знакомиться. Как меня звать, надеюсь, вам, Сержик, известно. Однако всегда имейте ввиду: у меня хорошая реакция на слово Татьяна.

 

Учтём! – посмотрев в глаза девушки и пожав ей руку, вежливо улыбнулся француз.

 

В купе, постучав, вошёл проводник вагона.

 

- Приготовьте, пожалуйста, проездные документы и деньги в размере одного рубля за постельные принадлежности, - обратился он к пассажирам.

 

Увидев спящего, проводник вежливо похлопал его по плечу:

- Ваш тоже, пожалуйста, билетик. И рубль за постель. Желательно без сдачи.

 

*************************************

(Стр. 151.)

 

Лысоватый мужчина отдал билет проводнику, затем рубль, и опять закрыл глаза.

 

Проводник вторично похлопал его по плечу:

- Ваше место, мужчина, верхнее, восьмое. Прямо над вами. Здесь место другого пассажира. Желаете спать – ложитесь туда. А чемоданы свои уберите с прохода в верхний багажный отсек.

 

- Не трогайте его, - попросил проводника француз. - Пусть располагается здесь. А я верхнюю полку займу.

 

- Нет. Нет! – встряхнулся лысоватый мужчина ото сна. – Я полезу наверх. Буду отсыпаться. До самой Москвы. Ночь не спал. Извините.

 

Проводник собрал остальные билеты. Аккуратно разложил их по ячейкам папки и, предупредив, что чай будет разносить через полчаса, вышел из купе.

 

Лысоватый мужчинам с помощью француза поднял и запихал свои чемоданы в багажный отсек, после чего неуклюже  залез на своё верхнее спальное место.

 

В купе стало заметно просторнее.

 

Оценив ситуацию, Таня проворно соскользнула вниз и с широкой улыбкой на лице обратилась к французу:

- Дорогой Сержик! На правах хозяйки купе у меня к вам большая просьба. Пожалуйста, пересядьте к Володе, пока я буду застилать вашу постель.

 

Француз беспрекословно пересел, а Таня быстро и умело раскатала матрац, расстелила простыни, одеяло, подготовила и положила у изголовья подушку.

 

- Теперь, Сержик и ты Володенька, отсюда, пожалуйста, пересядьте, – попросила она их. – Я для моего Владимира Сергеевича кровать приготовлю.

 

****************************************

(Стр. 152.)

 

Проделав всю необходимую работу, Таня повернулась с улыбкой к Иванову:

- Готово, Володенька! Можешь вернуться на свое прежнее место к окну за столик и продолжить беседу с образованным молодым человеком. Ты любишь потолковать с такими. А я, чтобы не мешать, запрыгну опять в свою пуню. Мне там так комфортно и одновременно интересно лежать, смотреть в окно и слушать под освежающий ветерок то, о чём вы говорите.

 

 

Взгляд на СССР «Первого».

 

После того как Таня, словно гимнастка, взлетела вверх и затихла. Иванов вновь переключился на француза.

 

- А вы турист или отдыхающий либо учитесь в Советском Союзе? – задал ему опять вопрос Иванов, не скрывая любопытства.

 

Поняв, что разговор предстоит долгий, француз положил под спину подушку и, расслабившись, улыбнулся:

- Сначала пять лет учился в физтехе. Теперь прохожу стажировку в институте ядерных исследований.

 

- И долго еще стажироваться? – проникся дополнительным уважением к французу Иванов.

 

- Заканчиваю, – с грустью вздохнул француз. - Через два месяца будет два года. Поеду домой. Скорее всего, навсегда.

 

- А где, Сержик, удалось побывать у нас в нашей огромной стране? – спросила сверху Таня.

 

- Почти везде, – улыбнулся француз. - От Камчатки до Калининграда. От Архангельска до Алма-Ата. От Элисты до Тикси. Был во всех городах – миллионерах.

 

- Значит и в Самаре были? – оживился Иванов.

 

- Вы про город Куйбышев спрашиваете? – уточнил француз.

 

- Да, про Куйбышев, - улыбнулся Иванов.

 

**************************************

(Стр. 153.)

 

- Был. А как же? - утвердительно кивнул головой француз. - Волга, Жигули, заповедник. Родники. Земляничные поляны. Молодецкий курган.

 

- А КГБ? Позволило, не мешало вам так свободно по Советскому Союзу перемещаться? - удивился Иванов. - Не пыталось завербовать?

 

- Нет, завербовать не пыталось, – засмеялся француз. - Там же не дураки. Прежде чем делать предложение, приглядываются, изучают склонность человека пойти на такой шаг. Свободным поездкам по Советскому Союзу тоже не препятствовало. У меня отец... - активист Французской Компартии. Участник антифашистского сопротивления. У него в вашем ЦК хорошие друзья.

 

- Вы, значит, тоже коммунист? – иронично улыбнулся Иванов.

 

Француз отрицательно закачал головой:

- Нет! Меня коммунистические идеи не вдохновляют. Наоборот, живя в России, зная Россию и Советский Союз. Зная жизнь вашу не по плакатам, газетам, кино и лозунгам, а что именно у вас происходит в реальности… Я от марксизма – ленинизма - сталинизма шарахаюсь, как чёрт от ладана. Хотя Карла Маркса и Владимира Ленина очень уважаю, как гениальных людей своей эпохи.

 

Иванов в знак согласия кивнул головой и с любопытством заглянул в глаза француза:

- А вот интересно. Что вас больше всего в нашей стране удивило?

 

Француз загадочно улыбнулся:

- Пожалуй, какое-то странное безмолвие и пугающая темнота. Летишь на самолёте: час, другой, третий… Вверх посмотришь: звёзды светятся, мигают, перемигиваются, в гости приглашают, космической музыкой сердце полнят. Вниз глянешь: удручающая гробовая тишина, чернота, глушь. Лишь изредка там-сям на сотни километров друг от друга появляются тусклые калеки-огоньки. И невольно думаешь: а Земля ли это? XX ли век? Есть ли там люди? Не больны ли? Может, помощь нужна им? Хорошо, что солнце имеется. Взойдет. Посветит. Поможет увидеть хотя бы леса, горы, реки, озёра, какой-нибудь затерянный городок. Тогда успокоишься, понимая: раз природа не погибла, раз в ней находятся стоянки и поселения – значит, появятся в ней вкрапления цивилизации, значит, появятся вокруг них люди и, в конечном счёте, свет восторжествует над тьмой.

 

****************************

(Стр. 154.)

 

Иванов захлопал в ладоши:

- А Вы с таким замечательным пафосом говорите, будто находитесь на сцене. Скажите: не над Сибирью ли вы летели?

 

Француз неопределённо пожал плечами:

- Наверное. Когда на Камчатку путь держал.

 

- А что вас, Сержик, в таком случае, больше всего в нашей стране поразило? – вкрадчиво поинтересовалась сверху Таня.

 

Француз задумался, но ненадолго:

- Хорошим меня не очень поразишь, на моей родине его достаточно. А вот относительно плохого... Откровенно говоря, многое поражало. Все не перечислишь. Счет: на сотни моментов. Причем типичных, характерных для любого уголка Советского Союза. Но особенно больше всего меня поразило отношение ваших кремлёвских правителей к демографической проблеме. Имея такую колоссальную территорию равную 1/6 части Земной суши, имея такие огромные природные богатства и при населении всего в триста миллионов человек, они ведут себя, как собака на сене: ни своим, ни чужим…

 

Француз поднял свой взгляд на Таню:

- Надеюсь, Татьяна, вам понятно, о чём речь?

 

- Честно говоря: нет! – призналась Таня.

 

- Очень плохо, что «нет», - вздохнул француз. – В этом тоже одна из причин ваших бед. Кстати, у Вас есть дети?

 

- Ещё нет. Не замужем. Никто не берёт, - засмеялась Таня. – Но будут, как только рядом со мной появится надежный кормилец.

 

- В таком случае вам меня сейчас не понять, - развёл руки француз. - Поймут лишь те, кто растит детей.

 

******************************************

(Стр. 155.)

 

- Я тоже не с Луны свалилась, уважаемый Сержик, - усмехнулась Таня. – Видела всякое. Пойму. Не сомневайтесь.

 

- Умом? Да! – согласился француз. - И то, если хорошо развит интеллект. Но не душой!

 

Таня свесила голову вниз:

- Дорогой Сержик! Давайте не будем «априори» вот так утверждать. Возможно, вы правы, намекая на мою материнскую инфантильность. Ну, а сами-то? У вас самого есть дети? Вы папа?.. Молчите? Ага! Получается: ваша инфантильная в этом плане душа способна всё понять, моя нет. Да? Как так?

 

Француз молча чему-то загадочно-забавно улыбнулся и поднял кверху палец:

- У вас на Земле, Татьяна, принято иногда употреблять термин «Божий дар» либо «Природный дар». Улавливаешь, к чему я клоню?

 

Сообразив, что фронтальной атакой своего не добьешься, Таня, кокетливо улыбнувшись, пошла в обход:

- Хорошо! Согласна. Пусть в данный момент я кое-что не догоняю. Не доросла. Пусть. Неважно. Зато, потом, став мамой, разве не легче и быстрее смогу, запомнив наш сегодняшний разговор, во всём разобраться?

 

Француз с восхищением всматривается в красивые черты лица Тани и незаметно погружается в пучину её тёмных опьяняющих глаз, излучающих яркие задиристые искорки неуёмного любопытства и страстного желания быть всегда и во всём в фокусе всего, что происходит вокруг неё.

Искупавшись в необыкновенно притягательных чарах девушки, он, тем не менее, без всяких усилий легко освободился от них и перевёл свой взгляд на Иванова, которому тоже явно хочется посмотреть на свою страну как бы со стороны. Не предвзято.

 

***********************************************************

(Стр. 156.)

 

- Во попал! – с беспокойством отметил про себя это обстоятельство француз. – Вместо того, чтобы слушать и делать выводы, приходится рассказывать. Хотя… какая разница. Об интеллекте человека, о понимании человеком той или иной проблемы, можно судить не только по тому, что он скажет, что думает, но и как он её, когда о ней слышит, внутренне расценивает, как на неё внутренне реагирует. В  любой ситуации всегда имеет место взаимодействие  между говорящим  и  слушающим, между «театральной сценой и зрительным залом». Мы  постоянно получаем разного рода информацию от окружающих нас людей. Улыбка,  нахмуренные брови – это, и сотни других едва заметных признаков одобрения или  порицания,  наличия интереса или его отсутствия беспрерывно  сообщают нам  о том, как мы действуем, правильно ли ведём себя, попадаем в цель или промахиваемся. Без такой  устойчивой обоюдной связи жизнь людей была бы тусклой, скучной, сухой, без воодушевляющих либо угнетающих эмоций.  Особенно это касается человеческих глаз, обладающих уникальной способностью начинать разговор раньше губ и продолжать его даже тогда, когда они уже сомкнуты. Короче говоря, если хочешь получить объективную информацию о человеке, не слушай, что о нём говорят другие. Лучше послушай, что он говорит о других.

Успокоив себя этим, француз поудобнее уселся за столик и, весело улыбнувшись, решительно произнёс:

- Ладно. Попробую! Попытка, как у вас любят говорить, не пытка. И так, представьте: мать и отец вынашивают и растят детей. Но что они имеют от правителей, которые потом в течение 35-40 лет этих детей будут, прикрываясь словесной шелухой, нещадно эксплуатировать? Фактически: сущие копейки. Например, в пятидесятые годы ваши мамы получали от правителей оплачиваемый декретный отпуск в один календарный месяц с небольшим хвостиком до родов и один месяц после родов. Сейчас какой год? 1980! Год, который ваши правители называют годом развитого, окончательно победившего и утвердившегося Социализма. И что? Сейчас матерям дают оплачиваемый декретный отпуск в два календарных месяца до родов и два месяца после родов. Декретные отпускные начисляются и продолжают исчисляться из расчёта среднемесячного заработка. Получается, как будто у роженицы, зарабатывавшей шестьдесят рублей ребёнок хуже, чем у той, что зарабатывала по сто двадцать! Вот, пожалуй, и всё! – француз сокрушённо развёл руками и продолжил: - А про отцов даже говорить нечего. Им и в этих жалких копейках отказано! Словно их забота: сунул-вынул и пошёл! Между прочим, со временем так и будет. Подсознание ничего не пропускает. Оно учитывает каждую мелочь, каждый нюанс. И в отличие от сознания на обещание светлого будущего не ведётся, в какую бы упаковку и какой бы ленточкой не перевязывали.

 

- И сейчас таких пап хватает! – засмеялась Таня.

 

Француз, улыбнувшись, поднял на Таню глаза:

- Хватает. Не спорю! Но будет куда больше, а детей, как это ни парадоксально, за счёт абортов куда-куда меньше. Особенно, если есть люди, которым смешно, когда другим невероятно горько.

 

- Не надо расслабляться!- усмехнулась Таня.- Ни парню, ни девушке. Сами виноваты.  Желают безопасно трахаться – пусть о презервативах не забывают. Таблетки заранее глотают. В крайнем случае, вытаскивают вовремя, либо  ублажают себя нетрадиционными способами. В конце концов, воля в сексе должна подчиняться рассудку. А к страсти надо лишь прислушиваться.

 

- Сразу видно, Татьяна, плохой вы пока психолог, - засмеялся француз. – Если между девушкой и парнем взаимная любовь или сексуальное притяжение и ему удаётся завоевать её сердце,  все остальные женские органы расслабляются и сдаются без боя автоматически. Сдерживающие рациональные центры, связанные с осознанием возможных неприятных последствий, растормаживаются. Снижается уровень психологической защиты у партнеров по сексу и повышается доверие между ними.  Особенно со стороны женщины.  Чувства страха и опасности притупляются. Многое воспринимается в розовых тонах. Подсознательно срабатывает механизм воспроизводства потомства. То есть, предупреждение: «Не надо расслабляться!» не всегда срабатывает. Кстати, если бы мы шли на поводу нашего разума, у нас никогда бы не было любовных отношений.  Именно поэтому ещё в конце семнадцатого века знаменитый испанский соблазнитель дамских сердец Феликс Лепо де Вега воспринимал любовь как парадоксальное состояние живого организма, заставляющее, забыв о собственной заднице, думать о чужой, и часто  подчёркивал в своих сочинениях мысль о том, что «когда душа к другой душе стремится, она ослеплена и не страшится». Тем более, что в большинстве случаев человеческое подсознание сильнее сознания. И, следовательно,  сила притяжения женского тела сильнее, чем сила отталкивания мужского разума.  

 

*****************************************

(Стр. 157.)

 

Кроме того, учтите, Татьяна. Все девушки и парни поголовно хитромудрыми не будут никогда. Обязательно найдутся среди них кто хитрее и мудрее, лицемернее, двуличнее и наглее. К тому же, эпоха ваша, советская, слишком лживая. Поди и сама раз сто, не меньше, кого обманывала. Посчитайте как-нибудь на досуге. Раз двадцать, наверное, только из Крыма своим родителям, не стесняясь, врала, как время проводила. Уверен, не ошибся. 

 

- Да, не ошибся, -  весело засмеялась Таня. – Но, во-первых, мне 20 лет. Во-вторых, чем меньше родители  будут знать о моих курортных похождениях, тем спокойнее им! И в-третьих, обманывала только по мелочам.

 

 - Ничего себе мелочи? – удивился француз, покачав головой. – Впрочем, сейчас речь не про то, Сейчас речь о семейной ценности ребёнка. Поэтому лучше скажи, сколько забот, тревог, сил, средств, нервов и здоровья тратят родители на детей, пока те растут!

 

- Не знаю как все, - засмеялась Таня, - а мои затратили много. Да и сейчас, по правде говоря, им, порой, не сладко.

 

- О! А тебе весело, смешно! – осуждающе заметил француз. - Между прочим, ответить лишь словом «много» - это, по сути, ничего не сказать. На самом деле уместнее фраза: «очень и очень много. В тысячу раз больше, чем дали родителям правители». Но это было бы ещё полбеды, если бы дети были надёжной, гарантированной опорой для своих пап и мам, дедушек и бабушек, когда те состарятся. К сожалению, в подавляющем большинстве дети такой опорой не являются. Наоборот, даже став великовозрастными, продолжают тянуть от них всё, что можно и нельзя, включая деньги с мизерной пенсии. Это же надо так очерстветь?! Боже мой!

 

Сказав про это, француз тяжело вздохнул и замер, видимо о чем-то вспомнив. На его глазах заблестели слёзы. В какой-то миг Иванову показалось, что с губ француза вот-вот сорвётся слово «сволочи!». Не сорвалось.

 

*******************************************

(Стр. 158.)

 

Француз быстро справился с нахлынувшими эмоциями и, ещё раз тяжко вздохнув, перевёл взгляд на Иванова:

- Жалко! Жалко всех, уважаемый Владимир Сергеевич! По-моему, советский народ настолько запутали и опутали, что никакой человечности… кроме мышиных или крысиных инстинктов, ему проявлять в полной мере не дают. Даже в отношении самых-самых близких: матери и отца. Странно всё это. Иногда просто в голове такое не укладывается. Какая-то дьявольщина. Словно ваши люди живут не на Земле-Матушке, а в чреве какого-то ненасытного монстра. По-другому не объяснить. По крайней мере, мне пока не под силу.

 

Француз на короткое время задумался, опустил глаза, затем неопределенно пожал плечами и вновь поднял взгляд на Иванова:

- Знаете. Подобную ситуацию ещё можно как-то понять. Когда взрослые дети живут материально хуже своих родителей. Но таких случаев не более десяти на сотню. Остальные девяносто из ста живут и питаются лучше своих родителей. Тем не менее, просят, канючат о помощи, ссылаясь на всевозможные обстоятельства, прибегая к различным уловкам и психологическим приёмам, чтобы разжалобить родителей, чтобы те сжалились, раскошелились. Вошли в их «трудное» положение. Ужас! Хотя не родители, а дети должны бы пожалеть своих родителей. Увы, гладко лишь на бумаге! А, между тем, ситуация критическая. Одно за другим подрастают новые поколения, которые считают и будут считать по нарастающей, что так и должно быть, что родители обязаны помогать, что родителям меньше надо, чем им. Потихоньку шаг за шагом, от поколения к поколению, родители становятся дойными коровами. Кошмар! Какой тут может быть демографический рост? Никакого! Подсознание не позволит, взвесив все «за» и «против». Но ваши правители игнорируют это. Восседая на громадной куче с деньгами, которую почему-то считают своей собственностью, они, однако, не умеют ею грамотно распоряжаться. В силу чего, под стать молодой неопытной семье, денег им вечно не хватает и потому добровольно делиться деньгами со своими подданным не собираются. Более того, они усугубляют проблему тем, что совершенно не отвечают перед родителями за жизнь, здоровье и благополучие детей. Например, забрали по призыву сына в армию. Он стал там калекой или погиб. А таких сейчас один Афган плодит тысячами. И что? Хотя бы какую-нибудь захудалую копейку выделили правители семье? Дулю! Во! - француз показал фигурное изображение из трёх пальцев. – В лучшем случае похоронят за счет минобороны. А если кого изувечат или убьют преступники? Или это будет результатом аварии на дороге, производстве, какой-нибудь иной катастрофы? Кто-нибудь возвратит семье всё, что они потеряли? Нет. Хотя должны! Потому что государство взяло на себя обязательство: обеспечить охрану жизни и здоровья своих граждан. А не получилось? Расплатись с теми и за тех, кого не смогли уберечь.

 

******************************************

(Стр. 159.)

 

- Володя тоже точно так считает! – засмеялась на верхней полке Таня, свесившись вниз. - Вы в этом вопросе, Сержик, похожи, как две капли воды.

 

Француз поднял голову и внимательно посмотрел на Таню. На короткий миг их глаза встретились и засветились таинственными огоньками.

 

Чему-то загадочно улыбнувшись, француз отвёл от глаз Тани взгляд и продолжил:

- Теперь, Татьяна, давайте взглянем вот на какой факт. В стране несколько сотен тысяч матерей-одиночек. Муж удрал или развелся. Материнскую помощь не оказывает. Что ей делать? Естественно: бежит в суд, подаёт на алименты. Но, практически, получает копейки. Под любым предлогом многие бывшие мужья не платят. Либо хитрят…

 

- И правильно делают! – пробурчал сверху лысоватый мужчина.

 

- Как это правильно? - возмутилась Таня. - Чей ребенок? Его!

 

- Был когда-то да уплыл… за три девять земель в тридевятое царство? – с усмешкой произнёс лысоватый мужчина. – А во-вторых, чего ради он должен платить, если после 18-22 лет ребенок становится собственностью Правительства, которое, как правильно здесь было сказано, в течение 40 лет будет его варварски эксплуатировать. Именно варварски, раз средняя продолжительность жизни у мужиков, такая короткая. А потом, какие они, к черту, его дети, коль о батьке своём, благодаря стараниям матери, толком ничего не знают, знать-понять не хотят, считают плохим и в будущем ничем ему не обязанным. Как будто жизнь им подарена не грешным отцом и матерью, а Небесами безгрешными.

 

*********************************************************** 
(Стр. 160.)

Таня наклонила голову к Иванову:

- Володя. А ты как считаешь?

 

Иванов пожал плечами:

- Всякое бывает. Но, в общем, процентов на восемьдесят, я тоже такого же мнения.

 

- Володя! – хлопнула ладонью удивленная Таня по макушке Иванова. – Ну, что ты такое говоришь? Неужели ты способен бросить своего ребенка?

 

- Своего не способен! – улыбнулся Иванов, – Но если его, своего, от меня оторвут, увезут, против меня восстановят… Если я его больше не увижу… И он со мной не желает видеться, то есть, станет, не дай Бог, не мой, не наш, а только мамин и затем государства… При таком раскладе дел как себя я поведу предсказать не берусь. Но замечу: даже среди сверхпорядочных людей мне редко, очень редко приходилось видеть биологических пап, которые, потеряв социальную связь и перспективу со своими детьми, испытывали бы радость при удержании с них алиментов.

 

Француз предупредительно поднял руку:

– Мне кажется, мы уходим от главного, связывая общенациональные беды с частными ненормальными взаимоотношениями между людьми. Беды-то как раз не от этого, а от ненормального, точнее отсталого,  взаимоотношения людей с Правителями. Вот давайте опять вернемся к алиментам и в целом к социальной защите. Что делают ваши Правители, когда мать детей остается без материальной поддержки ушедшего мужа, упорно не желающего платить алименты? Самое большее: это посадит злостного уклониста на один год в тюрьму.

 Но от этого, ни жене бывшей, ни детям легче не станет. Денег как не было, так и нет! А хуже запросто. Вплоть до убийств доходит. А, между прочим, государство, если оно действительно нормальное, правовое, само должно платить детям алименты за бывшего мужа. Само взыскивать с бывшего мужа в свою казну выплачиваемые детям алименты. А не перекладывать все заботы по соблюдению закона на хрупкие женские плечи. Точно также государство обязано компенсировать из своих бюджетных средств все убытки: и моральные, и материальные, потерпевшим от неправомерных действий и посягательств преступников, должностных лиц, чьей-либо халатности и недобросовестности. Само взыскивать с виновных в свой бюджет потраченные на потерпевших деньги. Взялись охранять, оберегать? Охраняйте и оберегайте! Не сумели, не получилось? Возместите ущерб сами!

 

******************************

 (Стр. 161.)            

 

              Глава седьмая.

 

      Поезд «Симферополь – Москва». Дорожный разговор, где слово к слову тянется, в котором Таня, Иванов и лысоватый мужчина высказывают своё понимание ситуации в СССР.

 

Мнение Тани.

 

Таня свесила вниз голову, поймала взгляд француза и игриво сверкнула глазами:

- А можно, вам, Сержик, возразить?

 

- Конечно. Пожалуйста! – засмеялся француз. – У нас ведь тут не съезд КПСС, где все в едином порыве единодушно всё одобряют и поддерживают.

 

Таня раскрыла свою красивую ладонь, загнула мизинец, и, немного подумав, встала на защиту родного Отечества.

- Во-первых, не считайте наше государство и народ отсталым. Это не правда.

Нам ещё в школе на уроке обществоведения учитель рассказывал, что самые умные люди всегда жили в России, и называл очень много известных фамилий.  Именно поэтому это мы, русские, первыми систематизировали химические элементы, покорили космос, приручили атом, нанесли сокрушительный удар фашизму!

 

Француз усмехнулся, но ничего не ответил…

 

Таня загнула второй палец.

 

Во-вторых, у нас, в Советском Союзе, женщины на пенсию уходят на пять лет раньше мужчин. А значит наше государство компенсирует дополнительным пятилетним стажем её затраты, связанные с рождением и воспитанием детей.

 

Таня загнула третий палец.

 

- В-третьих, если ребенок заболел, то даётся оплачиваемый больничный лист родителям по уходу за ним.

 

Таня загнула четвёртый палец.

 

****************************************

(Стр. 162.)

 

- В-четвёртых, наше государство представляет льготные путевки в пионерские лагеря и детские санатории. У нас почти бесплатные детские ясли и садики, медицинское обслуживание, образование в школах, училищах и ВУЗах. У нас в стране льготные цены на детскую одежду, обувь, питание, коммунальные услуги, проезд в общественном транспорте. Студенты получают от государства стипендию. Что касается алиментов и возмещение ущерба пострадавшим?... Наверное, наше государство не настолько богатое. Ведь надо не только пенсии и стипендии платить, бесплатно лечить и учить, но и армию содержать, милицию, учителей, врачей, воспитателей.

 

Таня разогнула свои прелестные пальчики и, мило улыбаясь, застыла в ожидании ответа.

 

Дискуссия между Таней, Ивановым, лысоватым мужчиной и «Первым» по поводу ситуации в СССР.

 

- Всё сказали? – выдержав паузу, поинтересовался француз.

 

- Вроде бы, – пожала плечами Таня.

 

- Тогда отвечаю…

 

Француз хотел было что-то начать говорить, но его остановил Иванов:

- Позвольте, Сержик, мне сначала Танечке кой о чём напомнить.

 

Француз, улыбнувшись, развёл руки:

- Пожалуйста, я не против!

 

Зная о привычке Тани загибать свои изящные пальчики, Иванов, подражая ей, тоже загнул мизинец на своей ухоженной руке:

- Во-первых, дорогая Танечка,  научно-техническое эволюционное развитие Человечества – это не российская, а общемировая тенденция.

 

В частности, благодаря Джону Дальтону из Великобритании в 1804 году появилась таблица атомных масс.

 

Благодаря   Жану Батисту Ламарку из Франции в 1809 году появилось первое целостное учение об эволюции живого мира.

 

Благодаря Фридриху Вёлеру   из Германии была открыта в 1822 году  изомерия в химии.

 

Благодаря Огюстену Луи Коши из Франции мир получил в 1823 году фундамент Основ математического анализа.

 

Благодаря Фридриху Вёлеру   из Германии удалось в 1828 году осуществить первый синтез органического вещества.

 

Благодаря Майклу Фарадею из Великобритании  произошло открытие в1831 году электромагнитной индукции.

 

Благодаря Александру Эдмону Беккерелю из Франции  имело место в 1839 году экспериментальное открытие фотоэффекта.

 

Благодаря Юстусу фон Либиху из Германии мир в 1840 году узнал об основах агрохимии.

 

Благодаря Чарлзу Роберту Дарвину из Великобритании в 1859 году  появилось научно обоснованное учение об эволюции и теория естественного отбора.

 

Благодаря Луи Пастеру из Франции была открыта в   1864 году  микробиологическая сущность  инфекционных болезней, а с 1881 года  началось использование в качестве вакцинации  метод предохранительных прививок от заразных заболеваний.

 

Благодаря Грегору Иоганну Менделю из Австрии  стали известны в 1865 году  законы наследственности.

 

Благодаря Карлу Ландштейнеру из Австрии  произошло в 1901 году открытие групп крови.

 

Благодаря Альфреду Лотару Вегенеру из Германии к 1930 году появилась теория дрейфа материков.

 

Благодаря Александру Флемингу из Великобритании был получен в 1929 году первый антибиотик — пенициллин.

 

Благодаря Отто Ганну и Фридриху Вильгельму Штрассману из Германии удалось в 1938 году сделать открытие расщепления ядра урана  при бомбардировке их нейтронами.

 

Благодаря Гленну Теодору Сиборгу и Эдвину Маттисону Макмиллану из США удалось осуществить в 1940 году синтез трансурановых элементов.

 

Благодаря Карлу Ландштейнеру из США был открыт в 1940—1942 годах резус-фактора групп крови.

 

Благодаря Энрико Ферми из Италии удалось найти в 1942 году опытное доказательство возможности получения ядерной энергии.

 

Благодаря Уилларду Франку Либби из США в 1946 году  появился метод радиоуглеродного датирования.

 

Благодаря Джеймсу Дьюи Уотсону и Фрэнсису Крику из США и Великобритании была разработана в 1953 году  модель строения молекулы ДНК.

 

Благодаря Джону Коудери Кендрю и Максу Фердинанду Перуцу из Великобритании в 1957 год произошло открытие трёхмерной структуры белка.

 

Благодаря Маршаллу Уоррену Ниренбергу, Хар Гобинд Корана,  Роберту Уильяму Холли и Северо Очоа де Альборносу  из США, Индии и Испании, удалось понять в 1961 году структуру генетического кода.

 

Благодаря Нилу Бартлетт из Великобритании в 1962 году было получено первое химическое соединение с участием благородных газов (XePtF6).

 

Благодаря Кристиану Нетлингу Барнарду в  1967 году удалось осуществить первую пересадку человеческого сердца.

 

Что касается покорения космоса…

Так вот, уже 1 февраля 1958 года, то есть всего через четыре месяца  после первого запуска советского спутника Земли, Соединённым Штатам удалось запустить свой искусственный спутник — «Эксплорер-1».

 

26 июля 1963 года американцы вывели на геосинхронную орбитеу  первый полноценный специализированный спутник связи  «Syncom-2»,

 

5 декабря 1963 года они запустили первую спутниковую систему навигации «Transit».

 

А 21 июля 1969 года американские астронавты  впервые в истории совершили посадку на поверхность Луны.

Кстати, кремлёвская пропаганда об этом выдающимся событии стыдливо умолчала и даже с помощью своих спецслужб. смогла довольно успешно распространить по всему миру лживые утверждения о сфальсифицированности видеозаписей пребывания американцев на Луне.

 

Относительно  прирученности атома и сокрушительного удара по фашизму тоже не всё ясно и однозначно по причине засекреченности архивов.

Во-вторых, дорогая Танечка, воспитывают в семье детей: и мать, и отец! Оба! И вместе, и по отдельности они несут все семейные издержки: включая деньги, время, здоровье и прочее. Следовательно, то, что женщина на 5 лет раньше может пойти на пенсию не дар за воспитание. Ещё прими Танечка, к сведению такой факт. Даже если у женщины нет детей, а такое не редкость, либо их количество не один, а два, три и даже четыре, она все равно уходит на пенсию с 55 лет.

 

*******************************************

(Стр. 163.)

 

Иванов загнул третий палец.

 

- В-третьих, про бесплатные обеды, путёвки, одежду, обувь, обучение, медицинскую помощь и прочее, включая детские подарки по праздникам, говорить не буду. Подрастёшь, экономически подучишься, оглядишься чуть дальше своего носика, поразмыслишь, поумнеешь… И тогда сама поймёшь, что «бесплатный сыр» только в мышеловке. Кстати, Танюша. У тебя папа в Госплане работает. Попроси его как-нибудь на досуге про всё это «бесплатное» подробнее рассказать.

 

Иванов загнул четвёртый палец.

 

- И последнее. Главное! Про то, что у государства денег не хватит на возмещение потерь потерпевшим и пострадавшим... Так вот, могу заверить тебя, Танюшенька: денег хватит! Бездарные потери при получении и тем более при расходовании общенародных средств в СССР таковы, что даже при снижении этих потерь на два процента позволило бы государству не только перекрыть все издержки потерпевшим, но поднять всему народу зарплату, пособие и стипендии в два-три раза! Поверь, дорогая Танечка. За последние два десятилетия было столько глупо роздано всевозможных кредитов, всевозможной экономической военно-технической и благотворительной помощи чужим странам, что цифры страшно называть. За такое в тюрьму следует сажать с полной конфискацией всего личного имущества. Пусть виновные там на нарах под надежной охраной куролесят и щедрость за свой, а не за счёт народа, проявляют.

 

***********************************************************

(Стр. 164.)

 

А взять, Таня, другой вопиющий пример. После Великой Отечественной войны Советский Союз получал репарационные платежи от своих бывших врагов за гибель и искалеченность десятков миллионов своих граждан, за разрушенные города, фабрики, заводы, сожжённые сёла, разграбленные материальные и культурный ценности. Однако вскоре, спустя всего три года, а точнее: с июля 1948 года правители СССР, «сжалившись» над поверженными извергами, уменьшили репарационные платежи на пятьдесят процентов. А с 1954 года и вовсе отказались от них, простив по дурацким политическим соображениям недавних душегубов, дружно кричавших «Хайль Гитлер!».  Видите ли, проявили великодушие к ним, извергам. Но не к своим фронтовикам-инвалидам войны. Небось, если бы фашисты войну выиграли, пощады от них мы бы никогда не дождались.

 

- Вот-вот! А своим перестали платить деньги даже за ордена и медали, полученные за героизм на войне с врагами! – с сарказмом прозвучал сверху голос лысоватого мужчины. – Чтобы в аду горели синим пламенем те подонки, что способствовали этому. Денег, видите ли, нет ни на ордена, ни на новых детей вместо потерянных, ни на раненных и калек вернувшихся домой с войны.  Много слишком их оказалось. Будут теперь упорно ждать лет тридцать-сорок, когда останутся лишь одни фронтовики-тыловики, а остальные повымирают. Тогда заботливыми прикинутся… уроды!

 

Дав выплеснуть лысоватому мужчине негодование, Иванов с улыбкой на лице перевёл свой взгляд на француза:

- Кстати, Сержик. Франция ведь тоже получала с Германии  репарации за  потери от её грабежей немцами во время оккупации.

 

- Да, было такое, - кивнул головой француз. – Пусть не всё, но многое вернули. Мы же в сотни раз меньше, чем вы, пострадали. Но и СССР грех особо жаловаться. За первые три года ваши трофейные команды, если мне не изменяет память, содрали с Германии всё, что смогли. По моим данным, в качестве репарации за понесенный Советским Союзом ущерб, из Германии было вывезено:

вещевого и обозно-хозяйственного имущества – 22 тысячи  вагонов;

строительных материалов и квартирного имущества – 74 тысячи вагонов, в том числе:

роялей, пианино, фисгармоний – 61 тысяча штук;

радиоприемников – 460 тысяч  штук;

ковров -  около 200 тысяч  штук;

предметов мебели – почти миллион;

настенных и настольных часов -  более 300 тысяч штук;

бумаги - 6370 вагонов;

разной посуды, в основном фарфоровой, - 588 вагонов;

гражданской обуви -  3,5 миллионов пар;

мужских и женских пальто – 1,3 миллионов штук;

платьев женских -  около 3 миллионов штук;

предметов белья – около 5 миллионов штук;

головных уборов – 1,2 миллионов штук;

мехов, тканей и шерсти - 154 выгона;

оборудования и сельхозмашин (в количестве  более 260 тысяч  штук) - 18217 вагонов;

музейных ценностей - 24 вагона;

чёрные, цветные металлы в промышленном виде  - около 450 тысяч тонн;

золота, серебра, платины – 175 тонн;

зернопродуктов –  около 2 миллионов 300 тысяч тонн;

мясопродуктов - 430 тысяч тонн;

рыбопродуктов – 10 тысяч тонн;

жиров – 30 тысяч тонн;

маслосемян – 35 тысяч тонн;

сахара – 390 тысяч тонн;

табака – 16 тысяч тонн;

картофеля и овощей – около миллиона тонн;

спирта - 20 миллионов литров; - вина и других товаров - 186 вагонов.

 

- Сержик, - иронично усмехнулся Иванов. – Ну что ты в дискуссии лукаво манипулируешь общими цифрами? Так нечестно. Подобный статистический  отчёт способен впечатлить лишь дилетантов. Взять, к примеру, сводку о количестве изъятого в Германии продовольствия за три послевоенных года. Предположим, действительно зернопродуктов Советский Союз взыскал с Германии два миллиона триста тысяч тонн. Кажется величина огромная. Но давай посмотрим это сколько получилось на каждого советского человека. Нас было тогда в стране около двести миллионов. Значит, делим  два миллиона триста тысяч тонн на три года, получается 860 тысяч тонн.  Далее, делим  на 200 миллионов человек. Получается на каждого в год: по четыре килограмма триста грамм. Смех, грех и слёзы! Всего 13 грамм в день.

 

- А почему делил на двести миллионов? – загадочно улыбнулся француз. - В СССР тогда было около 170 миллионов граждан.

 

- Всё просто, – развёл руки Иванов. – На нашей шеи нахлебников много сидело в оккупированных нами голодных Европейских государствах. Но, в принципе, сто семьдесят миллионов или двести - особой разнице всё равно нет. Вместо четырёх килограмм получится пять кило в год или четырнадцать грамм в день. То есть, на грамм больше. Та же картина и во всём остальном. Мясопродуктов получалась на каждого в день по два грамма. Рыбопродуктов – ноль целых пять сотых грамма. Жиров – ноль целых четырнадцать сотых грамма.  Маслосемян – ноль целых шестнадцать сотых грамма.  Сахара – два грамма. Картофеля и овощей -  четыре с половиной грамма.  Спирта – по ноль целых одной десятой грамма в день. Это получалось за год меньше 40 грамм. На День Победы, как говорится, только по стопочке. То есть, всего каждому нашему советскому человеку Германия выделяла по 22 грамма продуктов в день.  Настоящее посмешище. У послевоенных немцев отходов после завтрака, обеда и ужина куда больше оставалось и выбрасывалось.  Кстати, в 1948 году немцы уже не голодали.  Простой же советский народ, израненный, истерзанный войной, задавленный  прямыми и косвенными налогами,  низкой зарплатой и высокими ценами на продукты питания, да ещё после жестокой засухи 1946 года, голодал и одновременно из-за коммунистического дебилизма, строил средства производства ради производства и своего волчьего военного оскала.  Что касается роялей, радиоприёмников, ковров, мебели, часов, хрусталя, фарфоровой посуды, обуви, пальто, платьев, белья, головных уборов, мехов, тканей и прочего ширпотреба, то  всё это досталось семьям и родственникам высоких армейских чинов, интендантских проныр и важных правительственных лиц. Короче, не знаю как кто, Сержик, но лично я считаю, что надо было Сталину больше с бывших фашистов шкуру сдирать. В частности, за их счёт всех раненых и калек-инвалидов лечить и содержать до самой смерти, а не о коммунистической экспансии думать. Не угрожать роду человеческому мировой социалистической революцией. Наоборот, искать точки соприкосновения и договариваться с Англией, Францией, США и прочими цивилизованными государствами о мирном сосуществовании ради благополучия, процветания и максимальной компенсации Германией того разбойного грабежа и вандализма, которое фашисты учинили.  Увы, по вине господствующей в Советском Союзе и в голове Сталина коммунистического мировоззрения, немцы в материальном плане легко отделались за свои злодеяния. Посуди сам. За три года войны они на оккупированной территорий Советского Союза сожрали, уничтожили и оттуда  вывезли 17 миллионов голов крупного рогатого скота, 20 миллионов свиней, 27 миллионов овец и коз, 110 миллионов голов птицы. Кроме того, к апрелю 1944 года в Германию было отправлено 239 тысяч электромоторов, 175 тысяч станков, свыше 1 миллиона тонн железной руды, десятки тысяч тонн хлопка, шерсти и многое другое. Для вывоза награбленного продовольствия была создана специальная организация «Восток». Она отправила в Германию 9,2 миллиона тонн зерна, 3,2 миллиона тонн картофеля, свыше 1 миллиарда штук яиц, 2 миллиона тонн грубых кормов, 622 тысячи тонн мяса и мясных продуктов, 420 тысяч тонн сахара и значительное количество других сельскохозяйственных продуктов. В Германию немцы вывезли более 40 тысяч ценнейших произведений искусства, исторических реликвий, коллекций. На принудительные работы угнали 2,5 миллиона человек, главным образом молодежи. Часть населения была ликвидирована в концлагерях и местах массового уничтожения. Для перевозки награбленного потребовалось 1 миллион 418 тысяч вагонов. Все  погрузочно-разгрузочные работы выполняло под дулами немецких автоматов местным население захваченных фашистами советских территорий.

В целом же, фашистская Германия нанесла ущерб СССР,  в размере более 1 триллиона долларов по курсу 1945 года.

Достаточно сказать, что общие прямые и косвенные людские потери Советского Союза составили около 30 миллионов человек. Разрушены полностью или частично сотни городов, десятки тыс. сёл и деревень, 30 тысяч больших и малых промышленных предприятий. Разграблены тысячи колхозов.  То есть, если подсчитать всё-всё изъятое у немцев после войны, включая Калининград и музейные ценности, мы даже десятой доли потерянного не вернули.  К тому же, придёт время, прижмёт – вновь вернём  немцам задаром не только их художественные сокровища, не только Калининград, который в будущем опять станет Кёнигсбергом, но и кое-что позначительнее. И плевать будет кремлёвским правителям какой кровавой ценой всё это досталось советскому народу.

 

Француз, тяжко вздохнув, с пониманием закивал головой:

-  У нас во Франции фашисты тоже захватили огромное количество оборудования, транспортных средств, сырья, топлива и готовых изделий промышленности. Только за первые два года оккупации они угнали 5 тысяч паровозов и 250 тысяч вагонов. Вывезли миллионы тонн чугуна, стали и цветных металлов. Общая стоимость награбленных Германией материальных ресурсов во Франции составила около миллиарда долларов (по курсу валют 1945 года). Если принять довоенный уровень промышленного производства во Франции за 100 процентов, то в 1942 году он упал до 61 процента, а в 1943 году — до 54 процентов.

 

- Вам хоть стыдиться не надо, - усмехнулся Иванов. – Ваша страна после войны худо-бедно, но процветает и демографический показатель относительно благополучный. А наша, особенно её российская часть, медленно и неуклонно в социально-политическом плане деградирует, несмотря на кажущийся с виду бурный промышленный прогресс, подъём и формальное увеличение численности населения.

 

- Вот и я про то, - хмуро поддакнул француз. – Меня тоже это сильно поражает. Уму непостижимо: начиная  с 1917 года тридцать пять миллионов жизней потеряли и продолжаете терять, а сто миллионов недобрали, однако никто  о перспективе по-серьёзному  не думал и не думает. Если бы все те бесстыдно, именно бесстыдно утерянные деньги… да на демографию! Тогда бы Дальний Восток и Сибирь не остались столь безлюдными. Увы, остались! И остались надолго. Впредь будет не до демографии. За тридцать пять послевоенных лет ваши правители, помешавшись на мировой Революции и Коммунизме, наворотили вокруг себя и своего народа столько дерьма, от которого освобождаться вам придётся долгих полвека. Впрочем, скорее всего, освободиться не сумеете. Поздно будет. К этому времени вас окажется так мало и вы будете так слабы, что чистоту и порядок придётся наводить другим. А вас, просто-напросто, пнут пинком под зад по типу: «пошли вон, дворняги шелудивые!» Или не так?..

 

Француз с явной усмешкой посмотрел на Иванова:

- Или я ошибаюсь, уважаемый Владимир Сергеевич?

 

- Всякое может быть, - уклонился от прямого ответа Иванов.- Но то, что менять слишком много чего надо,  вне всякого сомнения. Причем не уговорами, не псевдодемократическими лозунгами и призывами, а жёсткими авторитарными методами Ивана Грозного, Петра Первого, Ленина, Сталина. Естественно, с поправками на нынешнею эпоху, на нынешнею ситуацию.

 

- О! Тебе власть… - засмеялся француз. – Кой-кому мало не показалось бы.

 

*******************************************

(Стр. 165.)

 

Лицо Иванова становится серьёзным и целеустремлённым. Он еле заметно кивнул головой:

- Да. Не показалось бы. Это точно. Особенно пройдохам!

 

Француз с весёлым удивлением посмотрел на Иванова:

- Вы верите, что Россию из пропасти способна вытащить лишь диктатура?

 

- Только! – решительно произнёс Иванов.- Так повелось у нас исторически с тех пор, как мы стали холопами и продолжаем ими оставаться до сих пор.

 

Француз в недоумении замер над чем-то размышляя.

 

Иванов оценивающим взглядом пробежал по его лицу:

- Вы знакомы с историей России?

 

- Знаком! - кивнул головой француз.

 

- Хорошо знакомы? – снова задал вопрос Иванов.

 

- Прилично! - загадочно улыбнулся француз.

 

- В таком случае вы, наверное, знаете, почему Россия развивается скачками? Я имею в виду, - уточнил Иванов, - в историческом плане. Почему всегда периоды бурного развития сопряжены с репрессиями?

 

- И почему же? – спросил француз, продолжая всё также загадочно улыбаться.

 

********************************************

(Стр. 166.)

 

- Причины в том, что в России никогда не было и нет гражданского общества. А потому, вся целенаправленность системы развития зависела и продолжает зависеть от таланта Самодержца. К сожалению, самодержцев-государственников, по-настоящему умеющих максимально оптимально управлять страной во благо всех её граждан, было и будет всегда мало. В результате, очень большие периоды в эволюции Российского государства имеют слабое развитие и совершенствование. В такие периоды бездарных самодержцев, Россия шаг за шагом отстаёт от поступательного развития общества. В конце концов, наступают времена, когда эта отсталость, коррумпированность, некомпетентность, лизоблюдство достигает таких больших размеров, что в критических ситуациях, например: засухи, военных неудач, эпидемий это приводит к краху, к прозрению, к волнениям, возмущениям, бунтам, восстаниям. На этой кровавой волне, в умах подрастающих наследников либо претендентов на Верховную власть, формируется сознание, желание и активность менять ситуацию к лучшему, лечить её. Но одновременно на этой мутной волне к власти рвутся демагоги, пройдохи, деспоты. Однако в любом случае болезнь слишком глубоко запущена, государство в разносе и без хирургического вмешательства, то есть без репрессий: финансовых, экономических, моральных, физических, практически уже невозможно обойтись. Особенно, если жаждешь достигнуть высоких результатов, высоких экономических и военных показателей, желаешь заставить зарубежных соседей говорить о себе шёпотом. А любому самодержцу этого ой как хочется! Ведь жизнь и у него, слава Богу, не вечна. Считаться толковым приятно и престижно. Таких история и народ хвалит, поднимает на пьедестал. И не важно: сколько душ загублено. Восхваляют же не мёртвые… живые! А содрать бы с таких живых живьем шкуру либо посадить одним известным местом на кол и спросить: каково?

 

Иванов на миг смолк, поправил поудобнее за спиной подушку и, печально улыбнувшись, развёл руками:

- Такова вкратце наша Российская реальность, сотканная, из казалось бы, взаимоисключающих кровавых противоречий. В тоже время, худо-бедно, живучая, частенько могучими прыжками догоняющая и перегоняющая на пол туловища свою высокомерную Западную соседку-соперницу, но потом опять вынужденно плетущаяся ей в след. Правда, плетущаяся не по тому, что подустала, а по тому, чтобы никто не смог заметить её неухоженный зад. Страна слишком огромная, плохо управляемая. Поэтому кто тут виноват: самодержец или народ, или тот и тот, а может ни тот - ни тот, вопрос не из простых. Но я, по совокупности всех факторов, в большей степени отдаю предпочтение третьему варианту, при котором виноватых нет.

 

***********************************************

(Стр. 167.)

 

- Выходит вы не согласны с тем, что каждый народ достоин своего правительства? – внимательно всматриваясь в Иванова, спросил француз.

 

- Конечно, нет! – не раздумывая, ответил Иванов. – Мы же правителей себе не выбираем. Их нам Боженька прямо с Небес опускает строго вертикально в Кремль. Следовательно, в эпоху самодержцев и диктаторов, какой правитель, такой и народ, а не наоборот. В целом же, каждое правительство соответствует уровню общественного развития своей страны. Ни меньше, ни больше.

 

- Но разве это не одно и то же? – хитровато улыбнулся француз.

 

- В чём-то, да! Но есть существенные различия… если взять во внимание поправку: «какой правитель, такой и народ».

 

Иванов о чём-то на миг задумался и тяжко вздохнул:

 

- Просто такая была у России-матушки эпоха. Такая ступень общественно-политической эволюции. Длинноватая, безусловно, если соотносить с Западом, но не длиннее применительно к Югу и Востоку. Хотя неспроста такое вот случилось: Революция, Социализм, Фашизм.

 

- Я тоже так думаю, - с улыбкой согласился француз. - Ибо Советская Россия, будучи на фланге крайне левых сил, а фашистская Германия на фланге крайне правых сил показала миру те две крайние точки в политических колебаниях, за которыми эти режимы уравниваются и гибель Земной Цивилизации неизбежна.

 

Сверху над Ивановым склонилась голова Тани:

- Что-то я, Володенька, запуталась в твоей логике…

 

- И где конкретно? - улыбнулся Иванов.

 

Таня загнула мизинец.

 

- С одной стороны ты непримиримый поборник гражданского общества, ярый противник всякого диктатора, особенно Гитлера, Сталина. Так?

 

- Так, - согласился Иванов.

 

****************************************

(Стр. 168.)

 

Таня загнула второй палец.

 

- Но с другой стороны, считаешь их невиноватыми и ратуешь за появление нового диктатора. Так?

 

- Так, - опять согласился Иванов.

 

- А раз так, объясни: как такое одно с другим состыковать?

 

- Очень просто, Танечка, - усмехнулся Иванов. – Если сложить провалы и взлёты в социально-экономическом развитии России, то в среднем всё равно такой скачкообразный способ эволюции общества хуже и намного медленнее равноускоренного. Плюс, масса иных негативных последствий, которые в долгосрочной перспективе ещё опаснее, ещё больше притормаживают развитие общества, его гражданские институты. Вот почему современному нормальному государству не нужны в качестве правителей «самодержцы», тем более «самодержцы-диктаторы». А необходимо гражданское сообщество, которое способно обеспечить развитие страны не скачками через ямы, рвы и болота, не с помощью репрессий, а равноускоренно, стабильно, прозрачно, обсуждаемо. К сожалению, Танечка, наша Российская историческая болезнь: «прыг-скок» перешла в хроническую форму. И самое страшное, она продолжает прогрессировать и вскоре превратится в совершенно неизлечимую, если не появится просвещённый Диктатор, либо не вмешаются здоровые мировые силы. Но и первое, и второе: маловероятно. Просвещённого Диктатора такая страна вырастить не способна. А мировым, так называемым демократическим государствам, русские нужны лишь в трудные минуты. В остальное время они мечтают лишь об одном: о развале и разделе этого «монстра». Не задумываясь о последствиях.

 

- Вы имеете в виду ядерное оружие? – с усмешкой посмотрел на Иванова француз.

 

- Нет! Что вы? – качает головой Иванов. – Я имею в виду жёсткий натиск и экспансию капитала на трудящихся всего мира. Крах международных финансовых устоев. И, как следствие, финансовая революция, передел сфер влияния и контроля над денежными потоками и за денежными потоками.

 

**************************************

(Стр. 169.)

 

- Чем же Россия так сильно провинилась перед Западом? – лукаво улыбнулся француз.

 

- Не притворяйтесь! – отмахнулся Иванов. – Вы всё прекрасно знаете.

 

- Возможно, - не стал отрицать француз. – Но, то моя точка зрения. Со стороны. А какова лично ваша, живущего здесь и испытывающего постоянный мощный прессинг коммунистической пропаганды...

 

- Мне та пропаганда сродни трескотни кузнечика. В одно ухо влетает, в другое вылетает, - засмеялся Иванов. – Я привык опираться на факты. А они таковы. Кто считает себя передовым авангардом Человечества? КПСС! Кто мечтает о Мировой пролетарской Революции, пытаясь её спровоцировать и разжечь в разных участках Земного Шара? КПСС! У кого самая большая армия? У КПСС! Кто диктует, как жить и что делать народам Восточной Европы? КПСС! Кто пытается подчинить себе Афганистан и расширить свой стратегический простор вплоть до Индийского океана? КПСС! Но и это ещё не всё. Благодаря кому Западный капитал вынужден делиться частью своих барышей с простыми гражданами своих стран? Благодаря Октябрьской революции, благодаря советской власти и КПСС! Или вы думаете, что капиталисты так просто и запросто согласились вытаскивать из своих карманов деньги и отдавать их на достойную зарплату и социальные условия наёмным трудящимся? Да, они бы, не будь массового рабочего движения и вдохновляющего примера России, попересажали-поперебивали всех его лидеров, но никогда бы так запросто своими доходами не поделились. И вот помяните моё слово: когда эра коммунистов закончится; когда, используя эйфорию, их с ног до головы загадят окончательно и бесповоротно, тогда капитал предпримет массированное, хорошо скоординированное и законспирированное «под объективные обстоятельства» контрнаступление на материально-экономические права и свободы трудового народа и победит! Победит, не взирая на профсоюзы, парламенты, судебную систему, свободу слова и независимые средства массовой информации.

*********************************************************** 
(Стр. 170.)

- Значит вы, Владимир Сергеевич, за просвещенного Диктатора? – задумчиво, как бы сам с собой разговаривая, утвердительно произнёс француз. – Странное какое-то словосочетание: просвещенный Диктатор! Не так ли? Неужели Диктатор может быть просвещённым?

 

- Смотря, какой Диктатор? – твёрдо произнёс Иванов. – Если Диктатор охраняет лично свои про государственные интересы, либо интересы свои и какой-то группы людей, типа дворян либо пролетариев, то такого Диктатора я никогда не назову просвещённым. Да. Он может быть неглупым, образованным деспотом. Но не больше. Их удел – это диктатура богатых, либо диктатура пролетариата. Другое дело диктатура Диктатуры Закона! Закона, – перед которым действительно все равны, и он в том числе. Именно о таком Диктаторе я речь веду. Именно такого Диктатора я считаю просвещённым. И именно только с помощью этих двух факторов наша страна способна выбраться из трясины гнилого болота.

 

- Всё это бред! – раздался сверху голос лысоватого мужчины. – У нас всегда прав тот, у кого больше прав. Подобное было и будет. А законы: как дышло. Куда повернул, то и вышло! К тому же наши крючкотворы-законодатели в любой момент сумеют написать законы угодные для толкования толкователем. Теоретически, вроде бы, такие законы для всех, а практически: для кого-то закон, а для кого-то пустой звон. То есть, своим всё, с остальных – по закону! К примеру: я некоторое время был народным заседателем в районном суде. Недолго. Быстренько убрали как неугодного. Идёт суд. Судят мужика, укравшего со стройки две двери и несколько водопроводных труб на сумму в общей сложности около восьмидесяти рублей. Статья от года до шести. Учитывая раскаяние, наличие двух малолетних детей, отсутствие ранее судимости, хорошую характеристику с места работы и с места жительства, приговаривают к трём годам лишения свободы. Чуть раньше тот же судья судил начальника крупного строительного участка, который фактически украл себе и родственникам на дачи материалов на сумму в сотни раз больше. Получил год! А закон-то один! Взять другой пример. Землю нам под дачные участки выделили. Работникам нашего предприятия – за 60 километров от Москвы. Сплошные неудобицы. Без воды, света. Всё сами будем подводить. А работникам исполкома – участки выделили в 20 километрах от кольцевой. Там и земля хорошая. Рядом линия электропередач, газопровод, речка, автострада и железная дорога. А по Конституции всё красиво. И законы такие правильные. И мы все такие ровные-ровные. Ровнее не бывает. Так куда ровнее-то?

 

**************************************

(Стр. 171.)

 

- Здесь всё просто, - спокойно улыбнулся Иванов. – Значит, мы живём по законам, перед которым не все равны. Я же, ещё раз повторяю, веду речь о законах, перед которыми все равны, Все!

 

- Такого не будет! – упрямо произнёс лысоватый мужчина. - Наши крючкотворы исхитрятся написать любой закон, правила и инструкции таким образом, что и так, и эдак окажется по закону.

 

- Не спорю, - согласился Иванов. – Исхитрятся-то исхитрятся, коль нечего бояться. И наша Конституция тому наглядное подтверждение. Но я ещё раз настоятельно повторяю: речь идёт о Законах, перед которыми все равны. И которые, к счастью, написать так и эдак не получится. Ибо равными для всех они тогда никогда не будут. Поскольку все станут перед Законом равными лишь в том случае, если и сам закон станет равным для всех. Это аксиома, которую мы игнорируем везде: начиная от Конституции и кончая Кодексом законов о труде. Конечно, придётся преодолевать и тут подводные камни. Люди-то не равны. Кто-то ребёнок, кто-то мужчина, кто-то женщина; кто-то умнее, хитрее, опытнее; кто-то бедный, кто-то богатый; кто-то физически слабее, кто-то сильнее; у кого-то нет детей или один, а у кого-то трое или четверо; кто-то рядовой работник, а кто-то начальник; кто-то чиновник с огромными полномочиями и возможностями. Такое придётся учитывать. И можно учесть. Если у народа окажется на то реальное право.

 

- Так-то оно так, - кивнул головой француз. – Только где взять специалистов, способных такие законы написать и объединить?

 

- Найдутся! – отмахнулся Иванов. – Квази-юристов со степенями и без на любой вкус и цвет. Это не мешки таскать. Главное: задать им чёткий социально-политический вектор направленности движения по схеме: «Каждому ректору в зад по вектору».

 

*******************************************

(Стр. 172.)

 

- Так это же юристы-ремесленники! – усмехнулся француз. – Какие они, к чёртовой матери, специалисты?

 

- Да. Ремесленники! – пожал плечами Иванов, не видя в этом ничего странного. – От того и Конституция, уголовные и прочие кодексы соответствующие. Но других юристов нет, и не предвидится. И слава Богу! Диктаторам, включая даже диктаторов просвещенных, от них одна морока. А так, что скажут, по какому пути направят, в ту сторону и попрутся, что лоси по кукурузе. В начале, правда, с зигзагами, Но со временем… Точнее, в процессе опыта, обсуждений, оценки статистики, открытой полемики, зигзаги превратятся в небольшие колебания режима рыска. Прекрасно! Этого достаточно.

 

- И, следовательно, - засмеялся француз, - остаётся проблема лишь с просвещённым Диктатором, которого Российская земля, оказывается, не способна родить.

 

- Увы, не способна! – поддакнул Иванов и вздохнул.

 

 

В дороге чай – прекрасный повод подружиться.

 

Неожиданно в дверь купе постучали и плавно её открыли. Это был проводник вагона.

 

- Горячего чая не желаете? – приветливо улыбаясь, спросил он. – Освежающий. Вкусный. «Цейлонский». Высший сорт. Выше не бывает! Я его по великому блату достаю!

 

- Мне один стаканчик! – заказала Таня.

 

- Чья чаеразвесочная фабрика, если не секрет? – поинтересовался Иванов с весёлыми нотками в голосе.

 

Проводник шутливо погрозил Иванову пальцем:

- Ваш намёк уловил. Заверяю вас: не Одесская, а Рязанская, ориентированная на Москву и Питер.

 

**************************************

(Стр. 173.)

 

- Хорошо. Поверим! – улыбнулся Иванов. – Значит мне два.

 

- А вам? – обратился проводник к французу.

 

Француз показал один палец.

 

- А вам? – обратился проводник к лысоватому мужчине.

 

- Если только очень-очень крепкий. Три в одном. Слабый не пью, - попросил лысоватый мужчина.

 

- Сделаем. Не проблема! – пометил в своей книжечке проводник. - Через десять минут начну чай разносить.

 

Как только за проводником закрылась дверь, Таня ловко слезла вниз и вопросительно посмотрела на Иванова:

- Володя! Что мы будем кушать?

 

Иванов, улыбнувшись, пожал плечами:

- Не знаю. Впрочем, если ты, Танюша, согласишься и дальше быть хозяйкой нашей кают-компании, то, в первую очередь, ставь на стол бутылочку коньяка. Всё остальное на своё усмотрение.

 

Иванов открывает багажный ящик и вытягивает из него сумку с продуктами.

 

Таня расстегнула сумку и достала бутылку шампанского:

- Я коньяк не буду. Себе открою шампанское. Оно особое: мускатное, розовое. Обожаю!

 

Таня спрятала бутылку за подушку:

- А знаешь, Володя, откуда она у меня?

 

Иванов отрицательно качнул головой:

- Ты же о ней не рассказывала.

 

***********************************************************

(Стр. 174.)

 

- Помнишь тот день: субботу 26 июля, когда мы покупали пляжные тапочки? – засмеялась Таня. – А на следующий день, в воскресенье, наша женская группа ездила на экскурсию в Севастополь на праздник к морякам…

 

- Это был «День Военно-Морского Флота»! – уточнил сверху лысоватый мужчина.

 

- Да! На праздник «Военно-Морского Флота», – подтвердила Таня. – Но и был почему-то в тот день «День Торговли»! Среди нас были торгаши. И меня тоже приняли за торговку. Слишком нарядно и вызывающе смело мы выглядели. Моряки были в шоке. Так вот. И там, в Севастополе, побывали на большом военном корабле с пушками, где мне эту бутылку, плюс букет цветов, подарил капитан первого ранга. Как сейчас помню: крепкий, подтянутый, в парадной форме, с тремя большими золотыми звёздами на погонах, как у полковника. Кортик на поясе. Настоящий морской волк. Он, правда, не боевой капитан, а интендант, но милый, обходительный. В цветы визитку положил. Просил позвонить. Только не дождётся!

 

- И чем он тебе не понравился? – улыбнулся француз.

 

- А ну его! – грациозно отмахнулась Таня. – Пройдоха и бабник. Я таких сразу насквозь вижу. Не представляю: как с ними жёны уживаются? Наверное, подстать друг другу.

 

- Скорее всего, как кошка с собакой! – бросил сверху реплику лысоватый мужчина.

 

- Всякое бывает, - не согласился Иванов. – И гуляют по разные стороны. И скандалят. И дерутся, к сожалению. И разводятся. А есть живут, как бы молча: каждый сам себе на уме. В общем, у всех по-разному: с учётом материальных и психологических обстоятельств.

 

*************************************

(Стр. 175.)

 

Таня достала из сумки бутылку коньяка, развернула упаковочную бумагу. Оглядела этикетку, прочитала название: «Ереван», и тоже ставит аккуратно за подушку.

 

- А что ты их, Танечка, прячешь? – удивился Иванов.

 

- Чтобы никто не видел, - прошептала Таня. – Распивать спиртные напитки в пассажирском поезде можно только в вагоне-ресторане.

 

- А кого-нибудь за это наказывали? – поинтересовался француз.

 

- Не слышал, – пожал плечами Иванов. – Хотя в некоторых случаях надо бы.

 

Выложив из сумки на столик салфетки, дорожные стаканчики, пакеты с помидоры, огурцами, яблоками, сыром, колбасой, шоколадными конфетами, хлебом, и прочее, Таня с милой улыбкой перевела взгляд на француза:

- Все продукты, овощи и фрукты, дорогой Сержик, тщательно помыты. Можете не сомневаться. Русские умеют с уважением относиться к иностранным гостям.

 

Спасибо! – засмеялся француз. – Что-что, а это мне хорошо известно.

 

Таня взяла полотенце и повернулась к Иванову:

- Володя! Пойду руки помою. Без меня ничего не трогать. Продукты порежу сама. Пока же рассаживайтесь по удобнее. Я мигом!

 

Таня подняла голову к лысоватому мужчине и дружески хлопнула его по плечу:

- Эй вы там, наверху? Подъём! На правах хозяйки кают-компании я приглашаю вас к столу. Будьте любезны, не откажите, пожалуйста, молодой и привлекательной барышне в столь незначительном одолжении.

 

Лысоватый мужчина повернул к Тане голову и, увидев её просительно-кокетливые необыкновенно красивые глаза, расплылся в улыбке.

 

Уловив, что мужчина не настроен на агрессивный лад, Таня стала ещё более решительной.

 

- Как вас звать или величать по имени отчеству? – напористо продолжила она своё наступление.

 

*************************************

(Стр. 176.)

 

- Николай Петрович! – непроизвольно произнёс лысоватый мужчина.

 

- Моего родного дядьку так звать! Вот здорово! – хихикнула Таня, и смело положила свою руку на руку лысоватого мужчины. – А меня Таня. Может вам помочь слезть… после бурных курортных ночей?

 

- Не надо, - засмеялся лысоватый мужчина. – Пока сил, слава Богу, хватает…

 

Лысоватый мужчина спустился вниз, а Таня, перекинув через плечо полотенце и прихватив мыло, вышла из купе.

 

- Шустрая дивчина, качает головой лысоватый мужчина. – По-моему, это будущая светская львица?

 

- Нет, - засмеялся Иванов. – Светской львицей она не будет. У неё ума намного больше, чем кажется на первый взгляд.

 

Лысоватый мужчина недоверчиво посмотрел на Иванова:

- Она учится?

 

- Учится, - стал серьёзным Иванов. – Студенткой четвёртого курса будет. Папа, было, пропихнул её в институт международных отношений, но упёрлась. Не пошла. Говорит, не хочу быть «куклой». И поступила сама по конкурсу в химико-технологический.

 

Лысоватый мужчина удивлённо закачал головой:

- Такое редкость. Молодец. Тем не менее, пошла не в студенческий стройотряд, а поехала на курорт?

 

***********************************

(Стр. 177.)

 

- А что ей дал бы стройотряд? – возразил Иванов. – Землю рыть? Бетон мешать? Кирпич таскать? Если бы где-нибудь в научном центре стажироваться. Тогда да! Что касается интимной стороны вопроса, то неужели вы думаете, что в студенческих отрядах, вдали от родителей, его меньше чем на курортах? Целина, комсомольские стройки, БАМы, общежития; отправка молодых специалистов после училищ, техникумов и институтов отрабатывать по два года где-то за тридевять земель от родного дома... Вы считаете это правильным? То, что было вчера и есть сегодня, через годы может оказаться ненужным. Материальная сторона не вечна. Она старится: и морально, и физически. А нравственная сторона стареть и разлагаться, тем более в мирное время, ни при каких условиях не должна.

 

В дверь постучали и приоткрыли.

 

- Это я! Можно? - улыбнулась Таня. – Задержалась. Очередь ждала в умывальник. Пошла во второй, что около купе проводников, но он закрытый. Попросила дядьку-проводника открыть… Не открыл. Говорит, этот туалет служебный.

 

- Просто лень два убирать, - нахмурился Иванов. - Один проще. Они о себе думают, а не о пассажирах. Был бы я начальником на ж.д. – два раза не стал бы объяснять про туалет служебный. В принципе, порядок навести элементарно. Но, к сожалению, везде: что к крупному, что к малому,.. толстокожесть нашей управленческой системы одинакова.

 

- Володя! – укоризненно взглянула Таня на Иванова. – Освободи мне, пожалуйста, место за столиком. Еду готовить надо. Пересядь. И ни слова пока о политике. Иначе продукты впитывать начнут отрицательную энергию, вредную для здоровья.

 

Иванов пересел. Таня умело нарезала и разложила по тарелочкам помидоры, огурцы, сыр, колбасу, хлеб.

 

Постучав в дверь, проводник внёс на подносе разлитый по стаканам в серебристых подстаканниках чай и поставил на столик.

 

- Всё как заказывали, - вежливо улыбнулся он. – Цейлонский. Высший! По цвету даже видно. Один тройной и четыре обычных. А вот сахар. Пять упаковок. Со всех один рубль пятьдесят копеек, если понравится. Не понравится - один рубль двадцать копеек.

 

*******************************************

(Стр. 178.)

 

Иванов отсчитал один рубль пятьдесят копеек и, отдав деньги ему, как бы между прочим, спросил:

- Сколько лет вы работаете проводником?

 

- Двенадцать! С 68 года, - охотно ответил проводник.

 

- На московской железной дороге?

 

- Да! На Московской, - с гордостью произнёс проводник. – Из них одиннадцать последних на фирменных поездах. На этом дополнительном еду третий раз всего. Упросили. В эти десять последних августовских дня проводников на все поезда не хватает. В некоторых по одному проводнику на два вагона. Вместо двух на вагон.

 

- Сочувствую, тем не менее, у меня к вам, товарищ проводник, вот такая, мягко говоря, просьба, - твёрдым взглядом посмотрел на него Иванов. – Туалет около вашего купе должен быть открыт. Иначе придётся мне сделать соответствующую запись в книге жалоб, а начальнику поезда писать объяснительную на имя Юрия Владимировича о причинах существования в купейном вагоне номер девять служебного туалета.

 

Проводник повернулся к Тане и приложил руку к груди:

- Извините, девушка, меня. Я всё понял. Туалет немедленно будет открыт.

- И Вас прошу, пожалуйста, меня извинить! – обратился к Иванову проводник. - Виноват! Отдыхайте. Приятного вам аппетита!

 

- Спасибо! – благодарит в ответ Таня. – Не забывайте о нас!

 

*************************************

(Стр. 179.

 

                                       Глава восьмая.

 

       Общий стол с едой сближает, согревает, оживляет людей.

 

                            Первый тост был у каждого свой.

 

Как только проводник вышел из купе, Таня отщёлкнула на двери блокировочный упор и с весёлой улыбкой повернулась к столу:

- Посторонним вход воспрещён! Можно приступать к ужину. Володя открывай шампанское!

 

Иванов достал из-под подушки бутылку и концентрирует своё внимание на пробке, закрывавшей горлышко.

 

- Владимир Сергеевич! Подождите! - остановил его француз и перевёл взгляд на Таню. – Не откупоривайте шампанское. Оно от вас, Татьяна, никуда не денется. У меня есть для вас нечто диковиннее. Настоящее, как на Руси любят говорить, заморское вино из коллекции Шато Марго. Надеюсь, понравится не меньше. К тому же ваше шампанское надо пить предварительно охлаждённым. Как-никак лето, а не зимушка-зима.

 

Француз вытянул из своей сумки красивую бутылку вина и подал Тане. Таня с интересом покрутила её в руках.

 

- Первый раз такую вижу. И название какое-то непонятно-странное: ШАТО д* Икем* 67, - прочитала неуверенно она. – А сейчас 80-й год. Значит 13 лет ему. Правильно я прочитала? – кокетливо улыбнувшись, посмотрела она на француза.

 

- Почти! – засмеялся француз. – Но с русским акцентом.

 

Таня передала бутылку Иванову:

- Володя! А ты пил такое вино?

 

Усмехнувшись, Иванов с интересом осмотрел её и качнул головой:

- Нет, Танечка. Не пил. Мне такое вино не по карману.

 

- А сколько оно стоит? – удивилась Таня.

***********************************************************
(Стр. 180.)

- Много! Очень много! Не спрашивай! Всё равно не поверишь! – улыбнулся Иванов. – Цену ему определяет аукцион. Но я тебе потом о ней скажу. В Москве.

 

Иванов протянул бутылку обратно Тане.

 

- Открывай! – попросила она. - Только этикетку не повреди. Я их в альбом вклеиваю на память. Надеюсь, Сержик мне разрешит её с бутылки отклеить?

 

Таня вопросительно с милым выражением лица взглянула на француза.

 

- Она, Татьяна, твоя. Поступай с ней, как душе угодно, - улыбнулся француз.

 

Таня осторожно взяла из рук Иванова откупоренную бутылку и не спеша, аккуратно, несмотря на раскачивающийся вагон, налила вино в четыре стаканчика. Первый стаканчик Таня с улыбкой поднесла лысоватому мужчине:

- Николай Петрович! Это вам. Осторожно. Не расплескайте. Вагон сильно качает. Я на всякий случай полотенце на ваши светлые шорты положу.

 

Таня разложила на коленях лысоватого мужчины полотенце и взяла со столика второй стаканчик:

- Это, Сержик, вам… А это тебе, Володя… А это мне.

 

Распределив вино, она села рядом с Ивановым и подняла стаканчик:

- По какому поводу будем пить? За знакомство? Так вроде бы почти полтора часа знакомы. Если за дружбу советского и французского народов? Как-то расплывчато и абстрактно. Короче так…

 

Таня с улыбкой заглянула в глаза француза:

- Сержик! Вам первому торжественное слово!

 

Француз, улыбнувшись, приподнял стаканчик:

- Я хочу лишь одного: чтобы все люди на крохотном-крохотном шарике по имени Земля жили не менее 120 лет. Все! Все без исключения. А не умирали, как сейчас, раньше этого времени от болезней, катастроф, в войнах, от рук преступников.

 

*********************************

(Стр. 181.)

 

- Не пойдёт! – покачала головой Таня. – Чрезмерно глобально. Скажите чего-нибудь личного свойства. От сердца! Типа заветной мечты.

 

Француз неожиданно стал задумчивым и серьёзным. Он внимательно посмотрел на Таню, приложил руку к груди и, тяжко вздохнув, произнёс:

- Моё самое заветное желание, знаете какое? Это как можно быстрее умчаться куда-нибудь подальше от Земли, которая мне напоминает своеобразную детскую песочницу с крикливыми маленькими социально недоразвитыми существами-переростками.

 

Таня скривила свои губы:

- Опять политика! Ну, я же просила… А вы?... Всё о грустном и о грустном.

 

Покачав осуждающе головой, она перевела взгляд на лысоватого мужчину:

- Николай Петрович! Ваша очередь.

 

Николай Петрович почесав свою лысину, приподнял свой стаканчик:

- У меня пожелания более приземлённее. Я хочу, чтобы наши юные женщины, став жёнами, не забывали про то, что жена происходит от слова женщина.

 

- Учтём. Спасибо! – засмеялась Таня и повернулась к Иванову:

- Володя! А твоё, какое пожелание? Только, чур, не то, твоё обычно всегда первое, типа: «Дай Бог, не последняя!»

 

Иванов с весёлой усмешкой перекрестился:

- Всё равно: дай Бог, не последняя! Хотя, почему-то, больше всего хочется другого: а именно, чтобы наши женщины всегда смотрели на мужчин восторженными глазами!

 

****************************************

(Стр. 182.)

 

- А вы на нас! – кокетливо повела головой Таня и подняла повыше свой стаканчик с вином. – Но лично я желаю себе пока одного: чтобы мой личный путь как можно реже преграждали существа вроде того капитана первого ранга. В жизни без них опасных мин и подводных камней хватает. Мои папа и мама, да и я устали быть лоцманами и тральщиками…

 

Таня капризно надула свои ярко-красные, словно спелые вишенки, губы:

- Не хочу быть товаром. Хочу быть Человеком!

 

Иванов с сочувствием взглянул на Таню и понимающе вздохнул:

- Да, Танюша! Трудная перед тобой стоит задача. Очень трудная. Боюсь, не решишь ты её.

 

- Почему? – нахмурилась Таня.

 

- Потому, что слишком привлекательно-красивая! – шутливо нажал Иванов пальцем на носик Тани. - Москва – это не Томск или Новосибирск. Прощелыг полным-полно: куда ни ткни. Умеют брать и мытьём, и катаньем. Однако давай не будем о грустном.

 

Иванов прикоснулся своим стаканчиком к стаканчику Тани:

- Пьём?

 

- Пьём! - улыбнувшись, кивнула головой Таня.

 

Четыре стаканчика с глухим звуком скрестились и разошлись.

 

Таня выпила вино маленькими растянутыми глотками. Ей хотелось как можно лучше ощутить его аромат, вкус и, главное, понять ради чего люди платят за него большие деньги. Вино ей понравилось.

 

- Вкусное! Спасибо! – после последнего глотка благодарно улыбнулась французу Таня и, повернувшись к Иванову, добавила: - Причём, очень хмельное. Но у нас в стране тоже есть не хуже, а по цене доступнее. Правда же, Володя?

 

**********************************

(Стр. 183.)

 

Губы Тани, увлажнённые вином и чуть приоткрытые от улыбки, за которыми в глубине виднелись подсвеченные мягким люминесцентным светом ровные, красиво очерченные белоснежные зубы, подействовали на Иванова завораживающе.

 

- Повезёт же кому-то! – с долей зависти подумалось ему. – Красота, конечно, лет через 20 поблекнет, зато ум и иные качества расцветут яркими цветами.

 

- Володя? Что с тобой? – положила ему на плечо руку Таня. – Вино действует?

 

Иванов тяжело вздохнул:

- Да, нет, милая Танечка, к сожалению, не вино. Просто мысли грустные почему-то в голову пришли. Тревога нежданно-негаданно в душе возникла. Предчувствие какое-то нехорошее.

 

Второй тост.

 

Иванов вытянул из-за подушки бутылку коньяка, без слов открыл её и разлил в три стаканчика. В четвёртый, Танин, вылил оставшееся в бутылке вино.

 

Француз взял в руки стаканчик с коньяком и внимательно посмотрел на Иванова:

- А вы, Владимир Сергеевич, верите в предчувствие?

 

- И да. И нет, – пожал плечами Иванов. – Они часто меня посещают. Очень часто. Иногда сбываются. Но редко. В основном проходят бесследно. А в целом неприятности сваливаются как гром среди безоблачного неба. Без каких-либо предупреждений и вещих снов, плохих примет, знамений, предсказаний. Короче, нежданно-негаданно.

 

************************************

(Стр. 184.)

 

- У вас, видимо, работа связана с повышенным риском? – высказал предположение лысоватый мужчина.

 

- Скорее всего, - поддакнул ему француз.

 

Да нет, это не совсем так, - отрицательно покачал головой Иванов. - Риск для меня – это когда опасность угрожает непосредственно моей жизни. Вот те, кто сейчас в Афгане либо других «жарких точках», у тех да, работа с повышенным риском. Причём, за здорово живёшь, в упаковке «интернационального долга», возведённого в ранг Конституционной обязанности. Хотя в самой Конституции о том нет ни слова. А значит, её, фактически, прямое нарушение.

 

- Володя!.. – Таня прикрыла своей ладонью рот Иванова. – Успокойся!

 

Француз поднял стаканчик с коньяком вверх:

- Татьяна! Владимир Сергеевич! Николай Петрович! Давайте выпьем за то, чтобы на Небесах нас услышали и остановили, навсегда остановили этот кошмар. Действительно, не дело, когда рвутся снаряды, мины, бомбы и разлетаются в клочья дома, люди и прочее всё живое.

 

Четыре стаканчика снова скрестились и разошлись.

 

 

Семейная философия Николая Петровича.

 

Лысоватый мужчина, выпив коньяк и крякнув от удовольствия, потянулся к закуске.

 

- Вот это чувствуется, что выпил! – улыбнулся он. – Не чета вину, даже самому-самому вкусному. У меня, кстати, тоже есть коньячок. Пусть не армянский, но такой же солнечный. «Крым» называется. Достать?

 

Лысоватый мужчина вопросительно посмотрел на Иванова.

 

- Николай Петрович! – вмешалась Таня. – Не доставайте. Везите домой!

 

- Домой нельзя! Вы что! – засмеялся лысоватый мужчина. – Боже упаси! Ни в коем случае. Жинка допрос учинит: откуда, на какие шиши? Она же мне денег на курортно-культурные мероприятия выдаёт строго тютелька в тютельку, чтобы не разгулялся.

 

***********************************

(Стр. 185.)

 

- И как же вы выкручиваетесь? Справляетесь с таким количеством соблазнов, когда вокруг столько красивых дамочек? – кокетливо состроила глазки Таня.

 

- Очень просто! – улыбнулся лысоватый мужчина. – Каждый год я тайком от жены по 200-300 рублей в заначку прячу.

 

Таню признания Виктора Петровича озадачили. У неё возникло желание сказать ему, что в заначку он прячет деньги не только от жены, но и тем самым от детей, однако сдержалась.

 

- А если она заначку найдёт? – пытливо взглянула она на него.

 

- Не найдёт! Исключено! – смеясь, отрицательно покачал головой Виктор Петрович.– Я её в сейфе на работе держу. А завод наш режимный. Без пропуска даже муха не пролетит.

 

Таня удивлённо посмотрела на лысоватого мужчину:

- Николай Петрович! Неужели вам нравится такая семейная жизнь?

 

Лысоватый мужчина иронично усмехнулся:

- Семейная жизнь, Таня, держится, к счастью, не на одних лишь чувствах «нравится - не нравится». В ней много составляющих. Это тебе не задача про два движущихся в свободном пространстве тела. Вот считай, сколько в данном моём конкретном случае задействовано тяготеющих друг к другу тел. Давай, загибай вместе со мной свои пальчики. Начнём с двух прелестных моих детей. Загибаем два пальца. У них любимые дедушки и бабушки – мои и жены дорогие мама и папа, для которых внуки сейчас самая большая радость. Значит, загибаем ещё четыре пальца. Получается шесть. В свою очередь у моих детей имеется любимые папа и мама, то есть я и жена. Загибаем, следовательно, ещё два пальца. Получается восемь. Почти целая Солнечная Система. Всё это помножь на два: в качестве обратной связи. В итоге: у восьми взаимосвязанных тел, шестнадцать прямых и двадцать четыре косвенных, взаимно притягивающих причин. Поэтому мой цивилизованный «побег» из дома раз в году на месяц: ни жену, ни детей, не гнетёт; суть совместной жизни нашей не меняет, не портит, не разъедает. Наоборот, воспринимается всеми нами после одиннадцатимесячного серого однообразия, как заслуженный отпуск, отдых, как награда и лечебный фактор. Такова, юная Таня, проза жизни. Но и это ещё не всё. У детей есть друзья в школе, в доме, во дворе, живущие с мамами и папами. К тому же, я привык, приспособился к такой семейной жизни. Да и дома мало бываю. С раннего утра до позднего вечера торчу на работе.

 

*****************************************

(Стр. 186.)

 

- А работа нравится? – с сочувствием взглянула на лысоватого мужчину Таня.

 

Лысоватый мужчина, вздохнув, отрешённо отмахнулся рукой:

- Так себе. Рутина. Ни уму, ни сердцу. Без какого-либо элемента творчества. А любая работа, где отсутствует огонёк творчества – путь к деградации. Порой обидно, что проучился почти 16 лет, имею высшее техническое образование, а эти знания, если не считать умения читать, писать, да незатейливой арифметики, оказались не нужны ни в быту, ни на производстве. Чушь какая-то! Другое дело, был бы собственником, настоящим хозяином всего цеха… Да пусть не собственником, а в роли собственника или в роли хозяина, но хозяина реального, не бутафорского, как ныне. Тогда, хочешь - не хочешь, к каждому бы шагу творческий подход требовался.

 

- Позвольте с вами, уважаемый Николай Петрович, частично не согласиться, - качнул головой Иванов. – Собственником, хозяином всего цеха, завода и т. д, и т. п, никто никогда не будет до тех пор, пока там работают люди, а не роботы. Причём, даже если поменяется наш общественно-политический строй и возродится в полном объёме право собственности. Ныне на Земле не рабовладельческий строй. Вы сможете быть только собственником и хозяином материально-технических средств, но не людей, не окружающей среды. С людьми, особенно сгруппировавшимися в профсоюзы и различные общественные организации, с их интересами придётся считаться.

 

*************************************

(Стр. 187.)

 

- Но это всё равно лучше, - вздохнул лысоватый мужчина. – Можно поторговаться и договориться. А с государством, с вышестоящим начальством не поторгуешься. Договор не заключишь. Как сказали-приказали, так и делай, так и поступай. Не нравится? Пиши заявление по собственному желанию и ищи другую работу. А она везде такая.

 

- Ой! Вы опять съехали на политику! – всплеснула руками Таня. – А вот скажите, Николай Петрович, вы на курорты часто ездите?

 

- Каждый год, - улыбнулся лысоватый мужчина. – Девять лет. Раньше в Минводы, когда желудок побаливал. Теперь четыре года подряд в Крым.

 

- Нравится? – с подтекстом спросила Таня.

 

- Да. Когда шуршат в кармане денежки! – счастливо засмеялся лысоватый мужчина.

 

- И, наверное, всегда один? – кокетливо повела глазами Таня.

 

- Всегда! – смеясь, подтвердил лысоватый мужчина.

 

- А где и как жена отдыхает? – хитро улыбнулась Таня. – Неужели ей по нраву исполнять роль гордой женщины-одиночки?

 

- Она всегда отдыхает в Подмосковных санаториях вместе с детьми, - улыбнувшись, развёл руки лысоватый мужчина. – Не любительница, к счастью, далёких путешествий.

 

- А как её звать?

 

- Оля!

 

- Она умная?

 

- Как и все женщины, - усмехнувшись, вздохнул лысоватый мужчина. – Впрочем, как и все мы. В чём-то умная. Даже очень. А в чём-то… - лысоватый мужчина постучал костяшками пальцев по столику,  - так себе!

 

******************************

(Стр. 188.)

 

- А вот та пышная полногрудая мадам, что вас провожала? С ней вы будете ещё встречаться? – с милым любопытством сверкнула глазками Таня.

 

Лысоватый мужчина, заулыбавшись, сладко вздохнул:

- Да. Но… лишь в следующем курортном сезоне.

 

- А переписываться, созваниваться будете?

 

- Только переписываться. До востребования. На Главпочтамт.

 

- Она замужем?

 

Да, замужем, - утвердительно кивнул головой лысоватый мужчина.

 

- А если ваша жена найдёт её письма? Что тогда? – засмеявшись, вопросительно посмотрела на него Таня. – Подаст на развод?

 

- Не найдёт, - улыбнулся лысоватый мужчина. - Исключено! Я в этих вопросах аккуратен. В карманах не таскаю и дома не храню. Нельзя близкому человеку душевную рану наносить. Не можешь гулять – не берись!

 

- Неужели жена не догадывается? – удивилась Таня.

 

- Подозрения, не подкреплённые косвенными, а тем более прямыми упрямыми фактами, душу не ранят. Поскребут-поскребут и быстро исчезают. Я же в Москве не гуляю. Дом – работа, работа – дом.

 

- А служебные романы были?

 

Лысоватый мужчина отрицательно качнул головой:

- На такой работе, как у меня, не до служебных романов.

 

- Ясненько! – улыбнулась Таня. – И с Володей ясно!

 

*************************************

(Стр. 189.)

 

Стремление Тани быть всегда в центре внимания, сказалось и здесь.

 

Она потрепала Иванова за мочку уха, погрозила ему пальчиком и перевела наполненный любопытством взгляд на француза:

- Сержик! А что вы можете молодой и неопытной в курортных водевилях девушке рассказать о своих любовных делах?

 

- Неужели вы неопытная? – качая головой, улыбнулся француз. – Я бы не сказал…

 

- Нет! – кокетливо состроила глазки Таня. – Совершенно неопытная. Я самостоятельно на курорте первый раз. Мама с папой из-за Олимпийских Игр в это лето на курорт не поехали. У них напряжёнка на работе. Как белки в колесе три месяца крутились до начала Олимпиады и ещё, наверное, будут расхлёбываться до самого Нового года.

 

- Как это расхлёбываться? Что они противники были Московских Олимпийских Игр? – удивился француз.

 

- Не знаю, – развела руками Таня. – Папа однажды так выразился. Мама рада Олимпиаде, а папа почему-то не очень. У них в Госплане из-за неё какие-то финансовые нестыковочки получились. Он считает, что бюджетные средства потрачены слишком расточительно и неэффективно.

 

Француз задумчиво посмотрел на Таню:

- А тебе самой понравились Олимпийские Игры?

 

- Меня не тянет на стадные мероприятия, - засмеялась Таня. – Поэтому, почти никуда не ходила. За исключением гимнастики. И то лишь первые три дня. 24 июля мои туфельки ступили на перрон Симферопольского вокзала. По телеку досматривать гимнастику не стала. Не то! Да и 24-го не до этого было. А 25 июля, купаясь в море, умудрилась ступню склянкой поранить.

***********************************************************
(Стр. 190.) 

Таня развела руки:

- Вот и все мои личные впечатления об Олимпиаде – 80.

 

- Не густо! – кратко прокомментировал лысоватый мужчина. – А закрытие Олимпийских Игр? Что, тоже не видели?

 

- И не собиралась! – засмеявшись, покачала головой Таня.

 

- Напрасно, – по-отечески пожурил Таню лысоватый мужчина. – Вы многое потеряли. Такое красочное и трогательное зрелище. Некоторые зрители на трибунах плакали.

 

По лицу Тани пробежала явная усмешка:

- Вы, Николай Петрович, это по телеку видели?

 

- Да. На большом экране в санатории.

 

- Всё ясно! – усмехнулась Таня. – Вам просто незнакома телевизионная кухня и как там подобные телесюжетики стряпаются. Моя близкая подруга работает на ЦТ и мне рассказывала задолго до открытия Олимпийских Игр о "зрителях" из артистической среды, которых готовят и которым придётся исполнять на трибунах различные подсадные эмоциональные роли. Мы с Володей… - Таня положила нежно свою ладонь на руку Иванова, - 3-го августа не у телека сиднем сидели, а прекрасно провели время у моря, среди настоящей природной красоты, среди цветов, птиц, бабочек, пчёл, на чистом воздухе пропитанным летом. А вечером провожали закат раскалённого огненного солнечного шара. Разглядывали в бинокль серпик Луны. Лежали на большом тёплом валуне и смотрели в звёздное небо на красочную арку Млечного Пути. На метеорные вспышки. И порой казалось, что я с Володей мчусь туда ввысь, в глубину Вселенной, а мимо пролетают, подобно салютам, величественные скопления иных загадочных миров. В Москве такое не увидишь. По телеку тем паче.

 

*****************************************

(Стр. 191.)

 

Таня сжимает руку Иванова:

- Спасибо тебе, Володя, за экскурсию в Космос, в будущее. Она позволила мне нагляднее почувствовать, что все мы – часть Природы! Часть этого огромного, прекрасного мира с землёй и небом, Луной, Солнцем и звёздами, с цветами и деревьями, со зверями и птицами, бабочками, морем, волнами! Я её никогда не забуду. Она была несравнимо лучше всех поездок по рукотворным человеческим достопримечательностям. Я её запомню на всю жизнь…

 

В глазах у Тани появились слёзы. Она салфеткой стала их вытирать.

 

- Не плачь! - прижал голову Тани к своей груди Иванов. Его сердце тоже тоскливо сжалось от грусти, и он с трудом сдержал появление в глазах слёз. – Ты, Танечка, только-только начинаешь самостоятельную осознанную жизнь. И встреч с прекрасным будешь организовывать себе всё чаще и чаще. Ты же ведь любишь балет, художественную гимнастику, фигурное катание, музыку. Твоя душа тянется и хорошо воспринимает любую энергетическую гармонию: и в малом, и большом. Поэтому, будь спокойна. Встреч с прекрасным тебе предстоит много. Они, как награда, будут даваться твоей душе и уму Матушкой-Природой за привитые твоему сознанию родителями: мамой и папой истинно человеческие качества.

 

Таня, продолжая вытирать слёзы, отрицательно покачала головой:

- Нет, Володя. Таких закатов и восходов, таких полётов к звёздам у меня больше не будет. В одну и ту же воду в реке не войдёшь. Вода в реке, как и время, не стоит на месте.

 

Таня закрыла лицо руками:

- Что-то нехорошо на моей душе.

 

Иванов удручённо посмотрел на поникшую фигуру Тани и с чувством вины тяжело вздохнул:

- Может шампанское, Танечка, открыть?

 

- Не надо, - прошептала она. – Налей мне лучше чуть-чуть коньяка. Грамм тридцать. Не больше.

 

*************************************

(Стр. 192.)

 

Иванов откупорил начатую бутылку коньяка и разлил его остатки в четыре стаканчика.

 

- Давайте дружно выпьем за то, чтобы женских слёз было в мире как можно меньше! – предлагает он.

 

Четыре стаканчика в воздухе скрестились и разошлись.

 

Выпив коньяка и успокоившись, Таня повернулась всем корпусом к Иванову и, улыбаясь, потрепала его за мочку уха:

- Всё равно, большое спасибо тебе, Володя, даже если наши пути в Земной круговерти разбегутся. Жизнь всегда полосами. Особенно в эпоху дефицита на хороших людей, на хороший товар. Порой, встанешь в очередь, медленно продвигаешься в ней к прилавку, к заветному товару, а рядом к этому же товару нахально лезут другие: кто от дяди Васи, кто от Нины Петровны, кто в силу воспитанных в нём черт хамства и наглости. Однако ты, как дура, стоишь и надеешься. А когда оказываешься у заветного прилавка, продавец спокойно и буднично скажет: товар кончился. Облом! Быть же хамкой, самой лезть без очереди – столь же глупо. Да, товар модный купишь. Сытой-одетой будешь. Свои тщеславные запросы удовлетворишь. Но внутренне счастливее не станешь. А вот бездарно время на бестолковую суету потратишь много. У нас на курсе мне нравится одна девчонка. С виду замухрышка. Однако, если её завернуть в красивую упаковку – от кавалеров отбоя не будет. Настоящая «Золушка»! Я с ней дружу. Защищаю. Подкармливаю в трудные для неё моменты. Кое-что из одежды даю. У неё родители бедные. Над ней часто посмеиваются сокурсники за дешёвую 10-ти рублёвую колхозную обувь, немодную, поблекшую от стирок одежду, за скудность в питании, простенькую причёску и экономность в деньгах. Её тюхой называют. Однако она старается не обращать внимания на колкости и отчуждённость. Иногда даже смело говорит им и мне: «А толку, что вы, богачки: носите обувь за 60 рэ, щеголяете в нарядах за 200 рэ, едите белые бутерброды с чёрной икрой, а я с кабачковой; покупаете копчёную колбасу, а я ливерную; кушаете торты и пирожные, а я – пирожки с повидлом; пьёте кофе «Арабик», а я «Ячменный колос»? Всё равно вы свои дорогие туфли через пару месяцев точно также стопчите и выкинете, как и я. Вы сыты, и я с голоду не помираю, обхожусь. Вам в шубках за 300 рэ тепло, и мне не хуже в простеньком пальто за 70 рэ. А надо и свитер поддену. Под джинсы шерстяные колготки натяну. К тому же, то не ваша – ваших родителей заслуга. А что бегают за вами табунами мальчики, то любите-то всё равно одного, как и я, а не всех. Но зато я не лезу из кожи вон. И не трачу своё личное время и энергию на магазины, комиссионки, барахолки, ателье и тщеславные тусовки, а нормально учусь, хожу по библиотекам, музеям, выставкам». Я с ней во многих интересных местах побывала. На всех международных выставках. Она, хотя и бедная по материальному достатку, тем не менее считает себя счастливой нисколечко не меньше меня и других.

 

*********************************

(Стр. 193.)

 

Вздохнув, Таня перевела взгляд на француза.

 

- И, представляешь, Сержик? Кое-когда, задумываясь над своим поведением, невольно соглашаюсь с ней. Действительно, нам следует к реальной жизни быть ближе. И лучше оценивать и понимать её. А не к условно – виртуальной, размазывая себя на два, или ещё печальнее, три лица. Особенно, я это остро чувствую, когда оденусь попроще и поудобнее, прихвачу с собой без всяких изысков обычных дешёвых продуктов и поеду с какой-нибудь девчонкой-подружкой на каникулы в деревню к её бабушке. Спокуха. Благодать! Не надо постоянно себя осматривать с головы до ног, как выгляжу со стороны, как одно с другим сочетается, не распалась ли причёска, не запачкались ли дорогие модные туфельки, брюки или сапожки.  Никто оценивающим взглядом не окидывает. В душу не лезет, не хамит, не пристаёт. Не надо соблюдать за столом светский этикет поведения. Обращать внимание, что из блюд подано и как подано. Что сказали и как сказали. Не требуется высокопарно делиться впечатлениями об увиденном, услышанном, прочитанном. Интеллект этим всё равно не выпятишь и не подчеркнёшь.

 

- Выходит, тебе, Татьяна, мой разговор с Владимиром Сергеевичем салонным показался? – с улыбкой посмотрел в очаровательные глаза Тани француз.

 

- Нет, не показался! – качнула головой Таня. – Я очень внимательно и старательно его слушала. Правда, признаюсь, почти ничего до конца не поняла. Ещё недоваренная каша в голове. И в тоже время, исподволь, столь же внимательно прислушивалась и присматривалась ко всему, что ему сопутствовало.

 

- И к какому же выводу ты, Танечка, пришла? – повернулся Иванов к Тане.

 

****************************************

(Стр. 194.)

 

Таня несколько раз, играючи, дотронулась пальчиком до носа Иванова:

- Просишь?

 

- Да, прошу! – улыбнулся Иванов.

 

- Сильно просишь? – качая головой, кокетливо состроила глазки Таня.

 

- Сильно! – улыбнувшись, кивнул головой Иванов.

 

- Тогда слушай! – вновь, играючи, жмёт Таня своим пальчиком на нос Иванова. – Ваш разговор – это был разговор двух излишне умных, в хорошем смысле слова, людей. Особенно это касается Сержика.

 

- Но я же почти ничего не говорил. Лишь задавал вопросы, - возразил ей француз.

 

- Неважно! Можно даже ничего, ни слова не услышать от человека, - наставительно произнесла Таня, - но понять его по признакам одобрения или порицания, которые он глазами, губами, ушами и жестами, проявляет, слушая говорящего. К тому же, Сержик, у тебя глаза обладают удивительной способностью начинать разговор перед тем как губы зашевелятся, и могут продолжать говорить даже тогда, когда они сомкнуты.  Всё это в совокупности, включая твой голос, интонации и вопросы, заставляло меня ощущать какое-то твоё необъяснимое внутреннее интеллектуальное превосходство над Володей. Впрочем, вполне возможно, что ошибаюсь. Но даже если ошибаюсь, то не слишком глубоко. Как - никак, а Володю знаю не понаслышке. Мы вместе провели почти 23 дня. Он очень умный. Этого не отнять. Но ты, Сержик, умнее, несмотря на возраст. Твой ум практичнее, более глубокий, всеохватывающий, и, судя по всему, чего-то упорно ищущий, чего-то не совсем понимающий. Словом, ум иностранца. Однако это, Сержик, не значит, что счёт 1:0 в твою пользу. Нет! Твой ум и душа холоднее. Ориентированные, по большей части, не на конкретного человека, а на Человечество вообще. Может быть в целом такое качество – дело хорошее с глобальной точки зрения. А вот с личной, узкой, типа семейной… вряд ли. Именно поэтому я предпочла бы из вас двоих Володю, несмотря на твой прекрасный вешний вид, спортивную фигуру и, очевидно, солидное состояние.

 

********************************************

(Стр. 195.)

 

- Умница, Татьяна! – улыбнулся француз. - Женское чутьё у тебя отменное. Поздравляю! Далеко бы пошла, если бы не советская власть. Но, увы, бывает и так, что люди некоторые рождаются раньше своей эпохи.

 

- Это что за намёк, Сержик? – улыбнувшись, погрозила Таня пальчиком французу.

 

- А это значит, - утвердительно кивнув головой, вздохнул француз, - что если тебе, Татьяна, повезёт с соответствующим научно-техническим оборудованием, счастье поселится в твоей душе. В ином случае твоё тело следовало бы поместить в криогенную камеру… И разморозить лет через семьдесят. То есть, примерно, в 2050 году, когда всё необходимое в твоей исследовательской работе ты будешь получать не через годы, как у вас сейчас в Советском Союзе, а в течение недели, как у нас, на так называемом «гнилом Западе».

 

Таня над словами француза задумалась. Развернув шоколадную конфету и съев, она запила её глотком чая и повернулась к Иванову:

- Володя! Ты тоже так считаешь?

 

Иванов грустным отрешённым взглядом машинально посмотрел на Таню и, не сказав ни слова, опустил голову. Его глаза и лицо были невообразимо печальны, словно он хоронил самого любимого человека. Поскольку хорошо понимал, что Таня, став отныне к нему более критичной, долго пушистым, податливым котёнком теперь около него не будет.

 

Таня, увидев в глазах Иванова столь резкую к себе перемену, сначала от неожиданности оцепенела. Однако быстро уловив истинную причину его такого состояния, облегчённо вздохнула и вновь повернулась к французу.

 

- Этому смертельному для меня диагнозу, уважаемый Сержик, не бывать! – закачала она головой обворожительно улыбаясь. - Человек сам свою судьбу строит. Я буду счастливой пусть даже придётся работать в морально-устаревшей лаборатории и муж окажется несколько иным, чем хотелось бы.

 

- Бесспорно, Татьяна, в какой-то степени человек сам хозяин и архитектор своей судьбы, - частично согласился француз. – Но в определённых, довольно узких и строго очерченных границах, которые, будучи связаны со многими эволюционными факторами, расширить в одиночку не в состоянии никто.

 

********************************************

(Стр. 196.)

 

- И на что же я тогда должна рассчитывать? – с иронией в голосе обратилась она к французу. – Неужели на Господа Бога, на церковь, иконы, молитвы, свечки, поклоны?

 

- Только на Его Величество Случай! – усмехнулся француз.

 

- Спасибо, Сержик! Утешил. Лохотронщицей быть предлагаешь, - съязвила Таня.

 

- Участницей лотереи, - поправил её с невозмутимым видом француз, - Где тебе кое-что известно о том, в какой пачке твой счастливый билетик. И только!

 

- Ладно. Пусть так! – отмахнулась ладошкой Таня. – Ну, а сами-то вы с Володей на что рассчитываете?

 

- Володе, к сожалению, тоже самое грозит, - вздохнул француз. - Судя по его взглядам на ситуацию в мире, он тоже дитя не своей эпохи. Что касается меня, то я в более выгодном положении. Как в поговорке: «Пока толстый похудеет, тонкий подохнет!». Но и моя судьба, а значит и счастье, имеют ныне чётко очерченные границы. Они, конечно, намного шире, глобальнее. Однако, с точки зрения масштабов Вселенной, меньше ваших.

 

Таня повернулась к Иванову. Ладонями развернула его угрюмое лицо на себя и посмотрела ему прямо в глаза:

- Володя! Скажи! Неужели это правда, что мы, включая тебя и меня, по большому счёту, так беззащитны?

 

- Скорее всего, да, – не выдержав проницательный взгляд Тани, опустил глаза Иванов – В принципе, мы, действительно, все участники больших и малых лотерей. Просто каждому приходится выигрышные билеты вытаскивать из разных по объёму бутафорских куч. К какой куче человека подпустят, из какой кучи разрешат ему выдёргивать выигрышные билеты разных достоинств и, следовательно, какова будет его дальнейшая судьба, во многом предопределяет опять же не сам соискатель на выигрыш, а круг влиятельных лиц, которые его окружают, ему содействуют и имеют реальную власть над замаскированными в бутафорских кучах благами. Однако, ты, милая Танечка, особо не волнуйся. Лично у тебя шансы на хорошую судьбу, на счастливые лотерейные билетики на два порядка выше, чем у большинства остальных твоих ровесников и ровесниц. Ты умна, образована, общительна, хитра не по годам, красива лицом и телом. Далека от политики и подковёрных интриг. Твои папа и мама, плюс: некоторые родственники занимают достаточно солидные места в госструктурах. Поэтому Его Величество Случай окажется более снисходительным к тебе.

 

***************************************

(Стр. 197.)

 

- А к тебе, Володя? – отразилась в глазах Тани тревога.

 

- Ко мне, нет! – засмеялся Иванов. – Ты же видишь, какой я. Шаг вправо, шаг влево – выстрелят, не колеблясь, на поражение.

 

- Из-за политики? Да? – нахмурилась Таня.

 

- За всё сразу! – усмешкой произнёс Иванов, передвинув к себе стакан с чаем и тарелочку с конфетами. – Но не будем о грустном. Давайте лучше чаю попьём. Цейлонского! Остыл, наверное. Правда, он и холодный вкусный. Свет лишь надо в купе притушить. Слишком яркий. Полночь как-никак.

 

Таня легко поднялась, притушила свет, села поближе к Иванову и распределила стаканы с чаем по принадлежности. Около каждого стакана она положила по две конфеты. Распределяя, она, улыбаясь, приговаривала:

- Это, три в одном, вам, уважаемый Николай Петрович. Это мой. Я один глоток из него отпила. А это Сержика. Пейте на здоровье! С конфетами в прикуску.

 

Развернув, откусив и распробовав конфету, Таня сладостно произнесла:

– Класс! Лично покупала! По рекомендации Володи. Забавное название у них: «Мишка клишаногий», Львовской кондитерской фабрики «Светоч». Судя по картинки, сродни нашим: «Мишке косолапому». Кстати, Николай Петрович и вас, Сержик это касается, о сыре и колбасе не забывайте. А то что-то вы почти ни к чему не притрагивались. Я ещё Николая Петровича могу понять. Русские обычно мало закусывают. Особенно после первого стакана. А вот почему француз плохо закусывает после выпитого вина и коньяка объёмом приблизительно в 250 грамм – мне непонятно.

 

**************************************

(Стр. 198.)

 

- Я тоже обрусел, - улыбнулся француз. – Теперь и я после первого стакана не закусываю.

 

Таня, иронично усмехнувшись, кивнула головой:

- Да. Дурные привычки заразительны. А их у нас предостаточно. Надеюсь, Сержик, вы не всю нашу заразу подхватили?

 

- А что именно? – осторожно поинтересовался француз.

 

- Как что? – удивилась Таня. – Неужели вы не заметили?

 

Таня вытянула вперёд руку и загнула один за одним все десять пальчиков:

- Плевать под ноги. Мусорить. Матюкаться. Выяснять отношения на кулаках. Двуличничать. Сплетничать. Преувеличивать свою значимость. Клевать на «мякину». Завидовать. Выпячивать себя через унижение других. Жить по понятиям, а не по закону. Шушарить по кошелькам.

 

Француз засмеялся:

- Это как понять: шушарить по кошелькам?

 

- Очень просто! – улыбнулась Таня. – Как: «дважды два – пять»! В магазинах обманывают. Таксисты обсчитывают. В парикмахерских, ателье, в кафе и ресторанах тоже самое. В ВУЗах вымогают. Даже в школе, когда я училась, с меня-маленькой, пяти и десятикопеечных взносов требовали в добровольно-принудительном порядке целую кучу: начиная от Красного Креста, Юного натуралиста, Юного пожарника, ДОСААФ, ОСВОД, Зелёного патруля, Юного дружинника, октябрёнка, пионера и кончая комсомолом.

 

- Дальше можете не продолжать, Татьяна, - отмахнулся обеими ладонями француз. – Без лишних слов понятно. И глубоко сочувствую я вам. Что касается лично меня, то подобной заразы я не боюсь. На неё мой организм с детства имеет надёжный иммунитет.

 

**************************************

(Стр. 199.)

 

Таня сделав несколько глотков чая вприкуску с конфетой, снова вопросительно взглянула на француза:

- А народ наш, Сержик, вам нравится?

 

- Кто конкретно: русские, украинцы, татары, грузины? – уточнил француз.

 

- Русские! – мило пролепетала Таня, сложив красные губки в трубочку.

 

Француз пожал плечами:

- У меня к русским двойное чувство. С одной стороны вы, русские, по отдельности, как люди, неплохие. Мне даже очень приятны и симпатичны. А вот в совокупности, как нация, как гражданское сообщество, вы, скажу откровенно, «дубовые»! Порой, даже отвратительны. И от того живёте как крысы. Как стая крыс. Но этого в упор не замечаете. Привыкли!

 

Таня удивлённо покачала головой:

- Странно. И любить. И ненавидеть! А какие русские обычаи тебя больше всего удивили либо показались забавными.

 

- Ой, их много! У тебя, Татьяна, пальцев на руках и ногах не хватит. Например, стремление женщин, отправляясь на работу или за покупками в магазин, нарядиться. Не улыбаться незнакомым. Так как считаете, что улыбкой делиться с прохожим не дело. Её следует дарить лишь друзьям. Вы склонны фотографировать своё застолье, произносить длинные и запутанные тосты. Только самые ленивые из вас ограничиваются фразой “за здоровье” или чем-то подобным.  Вы не станете возражать присесть «на дорожку», чтобы молча и неподвижно посидеть последнюю минуту перед отъездом из дома. Русские большие поклонники анекдотов. Они могут запросто прервать свое повествование, чтобы с наслаждением произнести «и вы знаете, это напомнило мне анекдот», а затем рассказать его, даже если он совершенно неуместен.

У вас в моде слова «С лёгким паром!», «Как дела?»

Причём, вопрос «Как дела?» в России предполагает ответ конкретный, откровенный, содержательный и по существу, а не просто «отлично, спасибо».  У вас зимний праздник Новый год более почитаемый, чем остальные, включая Рождество, весенний Первомай, День Победы и дата Великой Октябрьской Социалистической революции. Нарядная Ёлка с игрушками, подарки, Дед Мороз, весёлое застолье с шампанским – это всё на Новый год, который  встречаете с большим энтузиазмом, причём, дважды и с поверьем, как встретите его, так и проводите. Вам почему-то нравятся независимо от возраста советские мультфильмы типа «Ну, Погоди!». Меня также забавляет то обстоятельство, что Вы, обращаясь к женскому полу от 16 до 50 лет, почему-то часто называете их «девушками». То есть, согласно вашему пониманию, любая женщина, которая моложе «бабушки», - это «девушка».

Русские любят ужинать разговаривая. Такие беседы могут продолжаться часами.

Русские не склонны выбрасывать пакеты. Так как знают, что в любой момент пакеты  могут понадобиться.

В России не принято приходить в гости без подарка, То есть, с пустыми руками. Подарком может быть десерт или вино, шоколад или цветы, чайный сервиз или хрустальная ваза. Главное - что-нибудь принести.

Русские люди легко знакомиться с совершенно незнакомыми людьми и сразу становиться друзьями.

В вашей стране любят рассуждать о загаженности городов, выкидывая при этом бутылки и мусор в кусты. Говорить о вымирании и деградации народа, лёжа на диване.

У вас не принято уважать окружающих, требуя при этом уважения к себе.

Вы привыкли самоутверждаться за чужой счёт, гордясь духовностью, богоизбранностью,  особой роли в мире, упрекая остальных в нежелании думать и понять.

В вашей стране люди говорят одно, а делают другое — это один из самых забавных спектаклей, которые предлагает нам общественная жизнь.

 

  - А как тебе, Сержик, русские девушки?

 

Таня грациозным жестом руки приподняла с левого плеча и слегка сдвинула назад свои вьющиеся шелковистые волосы, раскрыв изящное очертание ушной раковины и великолепную шею. Кокетливо расправила грудь. Чуть откинула голову. И с улыбкой посмотрела искоса на француза, ожидая ответа.

 

Француз, весело улыбнувшись, захлопал в ладоши и показал большой палец:

- Русские девушки – класс! Правда, до тех пор, пока порхают в голубых небесах. Но как только основательно на грешную землю садятся, становятся обыкновенной курицей.

 

- Не уважаете вы, Сержик, русских женщин! – погрозила пальчиком Таня

*********************************************************** 
(Стр. 200.)* 

- Вы, Татьяна, меня не о женщинах спрашивали, а о девушках, – засмеялся француз. - Между прочим, когда курица высиживает цыплят и потом старательно и заботливо их выводит в большую жизнь, она верх материнского совершенства.

 

Француз вынул из стакана чайную ложечку, отпил глоток чая и, развернув конфету, неторопливо её распробовал.

 

Заметив, что Таня внимательно наблюдает за его выражением лица, он одобрительно закивал головой:

- Очень вкусные! На Западе примерно такого же класса конфеты намного хуже. А вот почему: понять не могу.

 

- А вы у Володи спросите, - кивнула головой Таня в сторону Иванова. – Он большой ценитель конфет и знает о них и о фабриках, которые их выпускают, многое. Например, он любит некоторые рецепты конфет наших московских кондитерских фабрик. Особенно «Красного Октября», «Бабаевской», «Рот Фронта», а также Питерской «имени Крупской», «России» в Самаре. Ещё какие, Володя?

 

- Кое-что Одесской кондитерской фабрики имени Розы Люксембург, Киевской имени Карла Маркса, Львовской «Светоч», - добавил Иванов.

 

- И Харьковские, Володя, конфеты хорошие! – засмеялась Таня и потрепала Иванова за мочку уха. - Помнишь, как мы купили коробку харьковских конфет в виде футбольных мячиков? Они на дольки разделялись… Нам, правда, тогда по одному шоколадному мячику только досталось. Пока купались, собака бродячая подкралась: хрум-хрум и сожрала. А ты ей ещё приличный кусок колбасы дал.

 

- Жалко её было, - развёл руками Иванов. – Ты же видела, какая она худющая была и сколько много сисек отвисало. Щенков, наверное, кучу родила.

 

************************

(Стр. 201.)

 

- Ой! А как она на нас недоверчиво смотрела? - улыбнулась Таня. – Ей всё не верилось, что Володя из хороших побуждений колбасу предлагал, а не чтобы поймать и побить за конфеты. Даже потом, съев колбасу, она долго удивлённо и недоверчиво смотрела на нас, незнакомых ей людей, и не понимала, чем она заслужила к себе такое уважение. Кстати, Володенька!.. – Таня заглянула в глаза Иванову... – Ты мне тогда обещал рассказать попозже: от чего у тебя в тот момент такой грустный-грустный вид вдруг стал.

 

Таня просительно положила свою ладонь на руку Иванова:

- Я жду!

 

Иванов тяжко вздохнул:

- Мне тогда, Танечка, о нелёгкой полуголодной жизни некоторых людей внезапно вспомнилось. В том числе одна история про одинокую, брошенную мужем, женщину с двумя маленькими детьми, которую на два года посадили в тюрьму, лишили материнства, а детей отправили в детский дом. Это тоже на Украине было. В Винницкой области. Она работала в полеводческой бригаде. Зарплата маленькая. Пила. Хозяйство не держала. Изредка подворовывала в колхозе. Пила она бражку, самодельную. Зарплату не пропивала. Всю на детей тратила и себя. Но бывали времена: даже огрызки старых сухарей кончались и кушать было совершенно нечего. Вот и шла она чего-нибудь украсть из еды: либо зерна, либо комбикорма, чтобы кашу сварить; либо картошку из бурта, либо угля из колхозной котельной. Раз поймали – оштрафовали. Второй раз поймали – опять оштрафовали покрупнее со всё той же нищенской зарплаты. На третий раз – не пощадили! А между тем, там не было ни одной семьи, которая бы в колхозе не подворовывала. Причём, куда крупнее: кто сено, кто комбикорм, кто молоко, кто цыплят и гусят, кто поросят, кто телегами сахарную свеклу на корм скоту, кто кукурузу, кто зерно мешками… Однако не к кому-нибудь, а к ней, беззащитной и неказистой, прицепились.

 

Француз с ярко выраженным недоумением на лице закачал головой:

- Ужас! А адвокаты куда глядели? Заседатели?

 

- Ой! Про наших адвокатов даже говорить не хочу, - отмахнулся Иванов. – Это былые трусливые судьи и прокуроры. А заседатели: то куклы-кивалы! Это может подтвердить Николай Петрович, который, как я понял, немножечко был знаком с должностью народного заседателя.

 

********************************************

(Стр. 202.)

 

Лысоватый мужчина ничего не ответил, лишь насупился и, погрузившись в какие-то свои мысли, продолжал допивать маленькими глоточками вприкуску с конфетой крепкий чай.

 

Таня, наполовину развернув фантик и заботливо протянув ему ещё одну конфету, предупреждающе постучала пальчиком по столику:

- Я вас, мужчин, завтра буду персонально каждого с рук своих кормить, раз вы сами это не в силах сделать. Практически, ничего не съели…

 

 

                                                 Глава девятая.

 

 Вторая дискуссия между Ивановым, «Первым», Николаем Петровичем и Таней о ситуации в СССР.

 

Научно-технический потенциал СССР.

 

Неожиданно на полотенце, что лежало на коленях лысоватого мужчины, полился чай.

 

- Ой! Ой! Чай льётся на вас, Николай Петрович! – предупредила Таня, подставляя под капли ладонь. – Стакан лопнутый.

 

Лысоватый мужчина поставил стакан на стол, убрал полотенце и оглядел свои светлые шорты.

 

- Повезло! Не попало! – улыбнулась Таня. – Благодаря мне. Полотенце вам положила.

 

Она вытянула из подстаканника стакан, осмотрела его со всех сторон и с удивлением на лице повернулась к Иванову:

- Володя! Стакан целый. А чай вытекал. Смотри на полотенце какие пятна?

 

***********************************************************

(Стр. 203.)

 

- Тут не стакан виноват, - с усмешкой произнёс Иванов, осмотрев подстаканник и быстро сообразив в чём причина. – А наши горе–конструкторы-разработчики. Посмотри, Танечка, повнимательнее, как сконструирован и изготовлен подстаканник?

 

Таня осмотрела со всех сторон подстаканник, но, ничего не поняв, пожала плечами.

 

- Тебе, Танечка, твоё непонимание простительно, - взял из рук Тани подстаканник Иванов – Ты не специалист по конструированию. А тем халтурщикам, кто эти подстаканники разрабатывал, утверждал и принимал… я бы настоятельно предложил в добровольно-принудительном порядке написать-подать заявление о переходе на работу дворниками, подсобными рабочими, лифтёрами. Вот, присмотрись, Танечка, как изготовлен ободок, на котором держится стакан. Видишь какое там широкое внутреннее углубление? В нём-то и скапливается чай, когда плескается в стакане при толчках и качке вагона, или если проводник неаккуратно разливал его.

 

Иванов передал подстаканник французу. Француз, внимательно осмотрев подстаканник, вынул свой стакан из подстаканника и опрокинул подстаканник на салфетку. На салфетке быстро образовалась большая бурая клякса. Заглянув внутрь подстаканника, француз понимающе улыбнулся и поднял взгляд на Иванова:

- А я-то думал, что в Советском Союзе хотя бы конструкторы толковые. Вы же первыми искусственный Спутник на околоземную орбиту вывели. Затем ракету с человеком на борту. Атомный ледокол построили, судно на подводных крыльях…

 

- Вот только на это и хватило сил, - засмеялся Иванов. – Во всём остальном отстали и продолжаем безнадёжно отставать. Надеюсь, вы видели нашу обувь, мебель, кухонную утварь, бытовую технику, наши убогие квартиры, дома, разбитые дороги. Наши общественные, извините, туалеты?

 

***********************************************************

(Стр. 204.)

 

- Зато по военной технике впереди планеты всей! – с гордостью вставила реплику Таня.

 

- Знаешь, Танечка! – отмахнулся Иванов. – Если бы сейчас в нашем купе не ехал иностранец, я бы тебе кое-что поподробнее рассказал про нашу хваленую технику, армию, генералов. И почему наше вооружение некоторые развивающие страны до сих пор охотно покупают. Мне не так давно пришлось поездом в одном купе ехать с заместителем командующего военным округом. У него, правда, были на погонах не три звёздочки, как у знакомого тебе капитана первого ранга, а две. Но покрупнее, и не так расположены. Впрочем, и без него мне многое было понятно. Да и нашу прошлую советскую историю не следует забывать, когда почти все советские люди под мощным натиском тоталитарной пропаганды считали накануне 22 июня 1941 года свою армию самой-самой. Уверен и Афганистан поможет многим взглянуть на нашу военную мощь несколько иначе.

 

- Мелочь всё это, Владимир Сергеевич! – улыбнулся француз. – СССР – далеко не всё Человечество. В одном месте Земли застой, в другом – бурное развитие. Как говорится: кто-то теряет, кто-то находит!

 

Француз поставил свой с недопитым чаем стакан в подстаканник и, сделав глоток вприкуску с конфетой, добавил:

- Судя по конфетам, не всё потеряно.

 

Иванов пренебрежительно отмахнулся:

- Приезжайте лет через десять – пятнадцать и вы увидите, какие у нас будут конфеты. Мы всегда лет на двадцать запаздываем от Запада, а затем с лихвой перекрываем. Поверьте моему опыту. Те будущие конфеты сохранят лишь нынешние названия, в остальном они окажутся совершенно другими конфетами: геномодифицированными, как у вас сейчас; на подсластителях, эмульгаторах, разрыхлителях; на ароматизаторах, идентичных натуральному, и прочей нечисти. Законы и правила мошенничества в бизнесе везде одинаковы. Только у вас такому бизнесу, благодаря активности общественных сил, быстро намордник одевают. А у нас, из-за их отсутствия, и отсутствия перспектив по их созданию, поскольку нет, и не будет просвещённого диктатора, долго-долго позволяют больно кусаться.

 

*********************************************

(Стр. 205.)

 

- Как же тогда быть? – хитровато улыбаясь, вопросительно посмотрел на Иванова француз. – Что же делать? Раз Российская земля не способна родить просвещённого Диктатора. Может выписать из-за границы или просить Всевышнего прислать с Небес?

 

Иванов, усмехнувшись, вяло отмахнулся жестом руки:

- Бесполезно! Сейчас, наверное, и сам Господь Бог бессилен. Да и зачем Ему нашими дрязгами заниматься? Что такое для него триста миллионов советских граждан? Это всего-навсего пять процентов общего населения Земли. А утонуть мы не утонем в любом болоте. Он это знает. Слишком цепкие. За травинку удержимся. Вот нахлебаться всякой гадости… Да. Нахлебаемся. Но, возможно, хотя бы после этого хорошо осмотримся, приглядимся: как соседи живут наши; попробуем поразмыслить и разобраться: почему у них лучше получается, чем у нас. Впрочем, особо-то лучше, не намного. Ну, побогаче живут. Чуть дольше. И только! Около любого из нас тоже немало богатых соседей. И что у них: жизнь лучше? Проблем меньше? Нет! Просто снаружи общий вид посолиднее и морда поупитаннее. А внутри точно такая же рухлядь, если не хуже. Тоже затхлая подвальная пустота и набор примитивных, не дающих покоя, хищнических животных инстинктов.

 

- Согласен, – о чём-то задумавшись, еле заметно кивнул головой француз. – Дрязгами, бесспорно, ни один Бог заниматься не будет. Трёхсот миллионный народ для Бога – капля в море. Но пораженная болезнью одна шестая часть Земной суши – не шутка. Да ещё если учесть, что эта болезнь – эта проказа ХХ века – пытается прорваться через Афганистан к Индийскому океану. Через Кубу, Никарагуа и Венесуэлу - в Южную Америку. Через Анголу, Эфиопию, Ливию, Конго – в Африку. Через Ливан, Вьетнам, Корею, Кампучию, Китай – в Евразию.

 

- Да, не шутка! – улыбнулся Иванов. - Аппетит у советских коммунистов действительно завидный. Но не так страшен Чёрт, как его малюют. Пустыни тоже опасны. И ничего! Природа справляется. Не позволяет пескам слишком разгуляться.

 

*****************************

(Стр. 206.)

 

Француз отрицательно качнул головой:

- Пустыни по своей площади не достигли критических размеров. Достигнут – тоже жди беды. А Советский Союз достиг и продолжает свою экспансию на новые территории. Мир и природа с этим борется, чтобы не погибнуть. И, вне сомнения, победит. Но время эволюции идёт. Идёт неумолимо, неуловимо. Не остановить! Программа запущена. На очереди другие более важные проблемы и задачи, чем эта бестолковая мышиная возня. Или вы думаете, Земля и Солнечная система долго будут служить вам источником света, тепла и зонтиком над головой?

 

- На мой короткий век хватит, - отшутился Иванов. – За всё остальное пусть Господь Бог беспокоится. А точнее те, - Иванов пальцем показал вверх, - кто нам такую колыбель сотворил. А нам, кесарям, должно быть «кесарево». Иными словами, нас надо кормить не наставлениями о долге, чести, совести и ответственности за будущее, а чем-то поконкретнее, поосязаемее. Реально дающее пользу сразу же, как только дело сделано. Кстати,– Иванов с добродушной усмешкой взглянул на француза. - Вы когда-нибудь косой косили травку?

 

Француз отрицательно закачал головой.

 

- Вот! – наставительно заметил Иванов. – А я косил. И постоянно косу точил прямо на поле. Чтобы легче было косить. Наточу и сразу с первого взмаха чувствую, что не зря точил. Сразу! Запомните: сразу – на сразу. А не через десять-двадцать лет. В крайнем случае, можно месяц подождать, как с зарплатой. Или год с отпуском. И лишь в исключительных особых случаях до трёх лет. Не более! Таким должен быть принцип вознаграждения в схеме: вы просили – мы сделали. Гони «бабки»! К горькому сожалению, между правителями и народом таких взаимоотношений не было и не будет. У нас любой плохо работающий руководитель совершенно ничем не рискует. В худшем случае вышестоящее начальство устроит ему словесный разгон и пересадит из одного мягкого кресла в другой. Конечно, и эта процедура наказания для любого начальника не очень приятная. Однако в отличие от кровавой сталинской эпохи – не смертельная. Шок быстро проходит, делаются соответствующие выводы и поправки относительно всего того, чем и почему не угодил. И работа опять становится безответственной и приятной. Лафа! Лучших условий труда и отдыха для пройдох, наверное, не придумаешь. Поэтому и лезут они, как черти, в руководящие кресла. Поэтому и расточают перед вышестоящим начальником преданные улыбки, хлебосольное гостеприимство и щедрость… Не за свой, естественно, счёт.

 

********************************************

(Стр. 207.)

 

 Производственная сфера.

 

Заёрзав, как на иголках, лысоватый мужчин сел поудобнее, чтобы можно было ему лучше видеть лицо Иванова, и с возмущением произнёс:

- Пройдох-начальников, действительно, предостаточно. Особенно на тёплых и высоких постах. Но далеко не все такие. Тем более, в конкретной производственной сфере, где работать приходится с утра до позднего вечера. А в последнюю декаду месяца и в последний месяц года без выходных. Возьму, к примеру, себя. Я работаю начальником крупного цеха по металлообработке. Коллектив почти в двести человек. Тридцать пять сложных станков. Двенадцать станков попроще. Работает цех в три смены. Три начальника смен, четыре мастера, технолог, механик, бригада ремонтников, бригада наладчиков, энергетик с пятью электриками, три бригады станочников. На работу приезжаю в семь утра. Уезжаю – в девять вечера. Проблем изо дня в день куча. Запчасти к станкам, оснастка, режущий инструмент, смазочный материал, доставка полуфабрикатов и отгрузка готовой продукции. Вопросы качества, техника безопасности. Поломки. Аварии. Производительность труда. Фонд зарплаты, плановые показатели, отчёты, табеля, графики, акты. Планёрки у главного инженера, совещания у директора. О каком тут отдыхе, о каком хлебосольстве и о какой щедрости может быть речь? Одна радость, что раз в год удаётся вырваться в отпуск.

 

Иванов пренебрежительно отмахнулся рукой:

- То, что вы сказали, оставив многое за кадром, мне давным-давно известно. Всё это так. Но вот, положа руку на сердце, ответьте честно о главном. Если бы этот цех был вашей собственностью, чтобы вы, как собственник, пожелали изменить в его работе?

 

- Если бы, да кабы… Пустая болтовня, - устало вздохнул лысоватый мужчина. – Лучше посплю. Извините!

 

**************************************

(Стр. 208.)

 

Лысоватый мужчина встал из-за столика и неуклюжа полез на свою верхнюю полку.

 

- И всё же, Николай Петрович, ответьте? – настойчиво попросил Иванов.

 

Лысоватый мужчина, ничего не ответив, лёг на своей полке и повернулся лицом к стенке.

 

- А вы бы, Владимир Сергеевич, будь на месте такого начальника-собственника, чтобы пожелали изменить в работе цеха? – улыбнулся француз.

 

- Пожелал бы многое, но ничего бы не изменил, - усмехнулся Иванов. - А вот будь директором его завода, - Иванов пальцем показывает вверх, в сторону лысоватого мужчины, - и мне бы вышестоящие начальники палки в колёса не вставили, а наоборот, поддерживали и помогали, тогда бы многое и в цехах, и на заводе поменялось.

 

- А поконкретнее выразиться можете? – пробурчал сверху лысоватый мужчина.

 

- Пожалуйста. Скажу поконкретнее, - улыбнулся Иванов. – Я бы подсчитал в рублях все ваши цеховые издержки, которые несёте в течение месяца, квартала и года. Открыл бы каждому цеху в банке и бухгалтерии счёт живыми деньгами на эту сумму, определил количественный и качественный показатель по выпуску готовых изделий, ответственность за охрану и условия труда. Перевёл бы все заводские склады с инструментом, запчастями, смазочными материалами, красками, спецодеждой и всем прочим в режиме оптово-розничной торговли, собрал затем всех начальников цехов, подписал приказ об их финансовой самостоятельности и ответственности. Вручил каждому по чековой книжки и напомнил бы про Уголовный кодекс.

 

******************************

(Стр. 209.)

 

- А если я уложусь в полсуммы банковского счёта? – повернулся от стенки с усмешкой на губах лысоватый мужчина.

 

- В этом случае вы в праве по своему усмотрению начислять весь остаток в качестве дополнительной зарплаты и на прочие дела себе и своим подчинённым, – чётко ответил Иванов.

 

- А вы, знаете, вы хотя бы представляете, какие зарплаты тогда у нас будут? – засмеялся лысоватый мужчина, придвинувшись к краю полки. - Особенно если такое на всех предприятиях ввести? Сейчас на нынешнею зарплату в магазинах хорошего товара почти нет, а на большую вообще ничего не будет.

 

- Будет товар! Всё будет! – вмешался в разговор француз. – Тут как раз проблем меньше всего. Надо только руки развязать торговли. Сделать цены на товар рыночными: в соответствии со спросом и предложением. Проблема будет в другом. Инфляция на первом этапе такого пути окажется пугающе высокой. Недовольство населения от непонимания ситуации может приобрести критические формы, к глупому взрыву и неприятию, отказу идти по пути реформ.

 

- Вот почему и нужен просвещённый Диктатор, - улыбнулся Иванов. – Но в данном случае мы ведём разговор не о государстве в целом, а об отдельно взятом заводе.

*********************************************************** 
(Стр. 210.)

 Лысоватый мужчина наверху явно оживился. Он наклонил голову вниз, внимательно оглядел купе и, доверительно посмотрев на Иванова, улыбнулся:

- В моём цехе, скажу вам по секрету, используются на некоторых станках режущие головки, стоимость которой превышает месячную зарплату станочника в два раза. На месяц по лимиту станочнику положено три головки. Это кроме кучи свёрл, развёрток, метчиков. Реальный расход не три головки, а четыре-пять. И такое с режущим инструментом по всем позициям. В тоже время при желании, повышенной аккуратности, при грамотном подборе режима смазки, охлаждении, скорости обработки, ремонте и наладки, станочник в состоянии справиться с месячным заданием используя две головки. Экономя, таким образом, за месяц почти полугодовую свою зарплату. А на свёрлах, резцах, развёртках, шлифовальных кругах, оснастки, электродвигателях, запчастях? А если поставить на каждый металлообрабатывающий агрегат электросчётчик, общую и индивидуальную систему очистки охлаждающей жидкости от микрометаллических частиц? К примеру, в моём цехе почти три года работал на агрегатном станке высококвалифицированный станочник. Довольно молодой: лет тридцати. За те три года я не помню случая, чтобы около его станка крутились ремонтники, наладчики, электрики. Сам всё делал. Следил и ухаживал как за собственностью. Этот станок был самый чистый, самый образцово-показательный, несмотря на свой большой, сложный и грозный вид. Машинисты мостового крана, когда перемещали по цеху груз, старались держаться как можно дальше от этого станка. Знали, не приведи Господь, если заденут, зацепят, ударят по станку. Неприятностей целый короб будет. За другие не так страшно. Там станочники промолчат. Сменщики его тоже чувствовали себя на этом станке, как коты за пазухой. Они также, благодаря ему, наполовину меньше лимита расходовали свёрла, метчики, резцы, развёртки. Каждый из них вместо трёх режущих головок, обходился в течение всего месяца двумя. В среднем же по цеху станочнику выдавалось на месяц по четыре головки. В совокупности с другими режущими инструментами – это около одиннадцати месячных зарплат. Представляете, какая разница? Там у троих расход на инструменты равен по тысячи сто рублей на каждого при зарплате двести десять рублей в месяц, у остальных по две тысячи двести при зарплате сто девяносто рублей в месяц. То есть, при почти одинаковой зарплате, потери в два раза больше. И это без учёта расхода электроэнергии, затрат на ремонты, наладки, стоимости оснастки, запчастей, охлаждающей эмульсии, смазок. Такова наша реальная советская политэкономика. Полнейший экономический дебилизм. И ничего в рамках цеха, как начальник цеха, я не вправе изменить.

 

**********************************

(Стр. 211.)

 

- А что, у вас нет пооперационных карт технологического процесса? – удивился француз. – Хорошего технолога?

 

- Всё, что надо, мы имеем. И по бумагам всё в порядке, - тяжело вздохнул лысоватый мужчина. – Не хватает основного: жёсткой и неотвратимой ответственности смежников и, в силу такого факта, качественного полуфабриката. Он по твёрдости к нам поступает такой разношёрстный, что порой не только режущий инструмент, но и оснастка станков не выдерживает.

 

- А назад такой полуфабрикат отправить? Штрафные санкции выставить?  Пробовали? – ещё больше удивился француз.

 

- Какой назад! Вы что? – воскликнул лысоватый мужчина. – Какие санкции! Если один-единственный монополист-поставщик, если до конца месяца или квартала осталось десять-двенадцать дней, и требуют любой ценой в полном объёме производственный план выполнить, не сорвать план поставок изделий другим предприятиям.

 

Лысоватый мужчина опять затихнул, а затем, как бы сам с собой рассуждая, добавил:

- Но с другой стороны, зачем мне в нынешних условиях надобна собственность? Вернее, подобная финансовая самостоятельность. Ведь придётся переучиваться, переходить на новые формы учёта и новые формы экономических отношений. Плюс: риск! Кроме того, я представляю, сколько сил и нервов потребуется для защиты своей финансовой самостоятельности. С цехом-то, ладно. Справлюсь. В нём эффективный порядок проще навести. А вот повыше: тёмный лес. Обложат, как зверя, эти браконьеры, и безжалостно, именем Октябрьской Революции и руководствуясь социалистическим правосознанием, будут пулю за пулей всаживать в самые жизненно-важные органы: выбивая копейку за копейкой.

 

Иванов, не сдержавшись, засмеялся:

- Зачем так мрачно? Если бы я был директором, вам бы это не угрожало.

 

***********************************

(Стр. 212.)

 

- Если бы, да кабы! – иронично усмехнулся лысоватый мужчина. – Быка в консервную банку закатывают. А про рогатых помельче говорить нечего. В своё время Алексей Николаевич Косыгин, тогдашний Председатель Совета Министров СССР, пытался в нашем не в меру расточительном Народном Хозяйстве хозрасчёт ввести на уровне бригад и цехов. Получилась сплошная профанация.

 

- А вот если бы Иосиф Сталин со своим подручным Лаврентием Павловичем взялись за это дело? Был бы толк? Как вы считаете? – спросил, то ли в шутку, то ли всерьёз, француз у лысоватого мужчины.

 

- Конечно, был! – весело хмыкнул лысоватый мужчина, но, о чём-то вспомнив, тут же стал серьёзным. – Жить-то всем хочется. Только толк этот был бы до поры до времени. Лет через пять всех нас к стенке поставили бы. Диктаторам слишком инициативное общество противопоказано. Им в мирное время более 5 лет нельзя давать рулить страной, ни под каким предлогом.

 

- Может быть, именно поэтому эксперимент с хозрасчётом провалился? – продолжил интересоваться у него француз.

 

- Да вроде бы нет, - без особой уверенности ответил лысоватый мужчина. – Сам Председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин этого страстно желал. ЦК КПСС тоже было «за!». Даже поручило парткомам и профкомам активно содействовать повсеместному введению хозрасчёта. Ну и завертелась показушная бумажная канитель. Хотя, всего-то надо было дать нам, начальникам цехов, не декларативные, а живые деньги и обеспечить под эти деньги нас возможностью выбирать и приобретать нужный товар. То есть инструменты, запчасти, оборудование, электроэнергию, сжатый воздух, газ. Короче, всё, что цеху необходимо для нормальной работы, включая кадры.

 

- А сколько получал тот станочник, которого вы очень хвалите? – задал новый вопрос лысоватому мужчине француз.

 

********************************

(Стр. 213.)

 

- Как и все. От количества обработанных деталей. Кроме того, начислялась премия в пределах пятнадцати-двадцати процентов от заработка. Выходило около двести тридцати рублей в месяц. Терпимо по общепринятым меркам и средней зарплате по стране сто двадцать рублей. Однако… - лысыватый мужчина глубоко вздохнул и отмахнулся жестом руки, - всё это, честно говоря, так себе, по сравнению с той пользой, какую он заводу приносил.

 

- А цеху? – поразившись услышанному, задрал голову кверху француз.

 

- Цеху пользы, в принципе, при существующей экономической модели никакой, - усмехнулся лысоватый мужчина. – Просто легче и спокойнее мне, мастерам, технологу, механику, энергетику, отделу технического контроля. Потом, это же маяки в цехе. Хочешь не хочешь, а по ним другие ориентируются. Но, в то же время, они далеко не подарок. Каждый промах, каждую ошибку, каждую несправедливость в работе цеха видят. Да и всего завода. Наверное, такова природа ума. Поверьте мне на слово. Как практику. Очень непросто в психологическом плане управлять, а тем более… - лысоватый мужчина засмеялся, - манипулировать трудовым коллективом, если там есть не от мира сего. Прежде чем что-то решишь предпринять, десять раз подумаешь. Хотя, по большому счёту, многое не только от меня зависит. Приказ или распоряжение сверху я же не вправе отменить.

 

- А что мешает платить больше таким? – пытается докопаться до истины француз.

 

- Причин несколько. Но главная - пресловутый фонд зарплаты! - с уверенностью высказал вслух своё мнение Иванов.

 

- Да. Именно фонд зарплаты, - подтвердил лысоватый мужчина.

 

- А почему его уволили? – не унялся француз, желая понять до конца суть услышанного.

 

*********************************

(Стр. 214.)

 

Лысоватый мужчина повернулся на спину, расслабился и, глядя в потолок, окунувшись с головой в былое и улыбнувшись, весело заговорил:

- Неудобный он слишком был для заводского начальства, парткома, профкома. Вот и уволили. Лично я старался как-то с ним ладить, идти на встречу. Ценил его как грамотного и высококвалифицированного специалиста, как умного человека. Но я же, начальник цеха. Не везде и не во всём у меня и моих подчинённых получалось всё как надо. Не до всего руки доходили. Поэтому, скажу честно, меня он тоже частенько во всеуслышание жёстко критиковал. А директора, главного инженера, техотдел просто допёк. Помню, как первый раз я с ним лоб в лоб столкнулся. До этого не думал и не гадал, что у меня в кармане появился твёрдый орешек. Когда его приняли на работу, он вёл себя тихо и мирно. Месяца два упорно ремонтировал и налаживал закреплённый за ним станок. Ежедневно выполнял сменные задания. Иногда задерживался допоздна. Как-никак, станок был сложный, больших размеров, многофункциональный, изрядно потрёпанный предыдущими станочниками и некачественными ремонтами. К сожалению, в цехе у нас было негласное правило. Каждый месяц работники ОТК составляли акты на якобы выявленный в работе станочников брак. Все станочники безропотно расписывались в актах. И бухгалтерия на основании этих бумаг удерживала за брак из зарплаты деньги. Суммы удержания были небольшие. Хотя детишкам бы хватило на полтора-два килограмма хороших шоколадных конфет. И все молчали, зная, что в противном случае работники ОТК найдут к чему придраться. В итоге: и станочникам было хорошо, потому-что ОТК к ним не придиралось, и ОТК - потому-что не было лишних нервотрёпок, в тоже время, вроде бы ими осуществлялся жёсткий контроль за качеством и бракоделы неотвратимо наказываются. Дирекции также было выгодно. Продукция как шла, так и шла своим чередом. Брак списывался фиктивно. А штрафы оставались в кассе завода. Так вот... Однажды новичок-станочник возмутился и отказался наотрез подписывать акт, заявив, что брак не выпускает и платить не собирается. ОТК обложила всю его продукцию тотальным контролем, а в акте, пойдя на подлог, вместо него расписалось. Бухгалтерия, как всегда, удержала за брак деньги. Однако, когда пришёл день выдачи зарплаты и станочник об этом узнал, разразился неимоверный скандал, так как пожаловался не директору, а в Комитет Народного Контроля. Подобная практика сразу же прекратилась. Тем не менее, все станочники цеха новичка осудили, боясь, что теперь будет ещё хуже. Я и сам, признаюсь, этого боялся, зная все огрехи. Но обошлось. Высокое начальство после встречи прямо в цеху со станочниками, где новичок умно выступил, убедительно доказав, что брак – это не вина, а беда цеха, порекомендовало директору и начальнику ОТК не давить на рабочих, не перекладывать свою вину, а по-деловому разобраться в причинах низкого качества некоторых видов продукции, подключить все необходимые технические службы, усилить входной контроль за поступающим полуфабрикатом и недостатки устранить. Конечно, никто ничего не устранил. Мы, то же самое, и раньше неоднократно пытались делать. Да не получалось. Наши поставщики к другому министерству относились, и модернизировать своё производство, тратить деньги ради нас, не собирались. Поэтому отдел технического контроля нашему цеху особо не досаждал. Потом помню я одно общезаводское собрание по случаю подведения итогов работы предприятия и вручения переходящего Красного Знамени. В президиуме: всё руководство завода, все начальники цехов; ответственные работники Московского горкома КПСС, из министерства Оборонной промышленности, ВЦСПС. Под самый занавес, перед концертом, секретарь парткома предложил рабочим в зале выступить, если есть желание, с напутствием в адрес руководителей завода во благо новых производственных успехов всего трудового коллектива. И что вы думаете?..

 

*********************************

(Стр. 215.)

 

Лысоватый мужчина засмеялся.

 

– Мой станочник встал и прямиком, не останавливаясь, пошёл смело к трибуне. Я аж заёрзал. Стало жарко. Ну, думаю, хана! Сейчас мой цех вывернет наизнанку. В президиуме все притихли и насторожились, В зале тоже! Все знали и понимали, что он абы что не скажет и дифирамбы петь не будет. Не дать ему выступить у секретаря парткома духу не хватило. Постеснялся именитых гостей. Единственно, кто пытался ему рот прикрыть, это директор завода, сказав, чтобы выступал коротко и по существу. Мой станочник, услышав сердитую реплику директора, усмехнулся и, обратившись в зал, улыбаясь, сказал: "Слышали? Не успел я слово сказать, а мне, работяге, уже пытаются рот замкнуть". Затем мой станочник поворачивается к сидящему в президиуме заместителю директора по материально-техническому снабжению и, указывая на него рукой, говорит: "Вот, полюбуйтесь на нашего замдиректора по снабжению Виктора Степановича. Лицо усталое от недосыпаний и опухшее от возлияний. Согласен, профессия снабженца непростая, трудная. Днём надо быть на заводе, вечером в ресторане с нужными людьми. Но пусть он здесь в зале ответит нам, рабочим, о наболевшем: почему он соглашается брать у смежников вместо качественного инструмента и запчастей за те же деньги откровенное барахло. Об этом у нас каждый работяга знает. И директор знает! И главный инженер, и ПТО, и начальники цехов. А расхлёбываемся мы: токаря, станочники, наладчики, ремонтники, электрики. В чём дело? И что нам, работягам, делать? Писать в партийно-государственный контроль или обращаться в прокуратуру?" Замдиректора хотел было что-то возразить, сославшись на отсутствие, на дефицит иного, но его вовремя остановил директор, который, увидев в руках станочника какие-то официальные бланки с печатями, быстро сообразил, что тот хорошо подготовлен и глупые оправдания зам. директора лишь усугубят обстановку. Чтобы как-то сохранить своё начальствующее лицо, директор пообещал лично и детально во всём разобраться. Станочник передал директору бумаги и объявил на весь зал, что это документы, подтверждающие наличие реальной возможности у замдиректора получать за те же деньги более качественные запчасти и инструмент.

 

***************************

(Стр. 216.)

 

Секретарь парткома, чтобы побыстрее избавиться от такого оратора, снова обращается в зал к желающим выступить. Однако мой станочник заявил, что не всё сказал. Зал поддержал его. Пришлось секретарю смиренно сесть и с напряжённым видом ждать, как дальше пойдут события. Станочник вернулся к трибуне и затронул проблему с шестнадцатым цехом, самым пыльным и холодным. Когда-то я там был тоже начальником цеха. Цех тот менее ответственен, чем мой ныне. Но по размерам раза в два больше. Окна там огромные, стеклянные. Их хорошо видно многим москвичам и гостям столицы. Поэтому, в соответствии с предписанием городских властей, мы их постоянно мыли до блеска. Снаружи: цех по озеленению и благоустройству, изнутри: мыли наши работники. Получалось: и с улицы красиво, и внутри светло. А вот с теплом не ладилось. Особенно в декабре, январе, феврале и марте. Окна большие, высотой метров пять, одинарные. Охлаждают помещение быстрее, чем нагревает отопление. Дотронешься до труб: вода кипит. Теплоносителем пар служил. Глядишь на термометр в цехе, температура чуть выше уличной. Зимой, при минус десяти, в цехе шесть-восемь градусов тепла. При минус пятнадцати, не более пяти градусов тепла. А специфика работы такова: в рукавицах не поработаешь. Только голыми руками. За окнами цеха бетонный забор и автодорога к заводоуправлению. Мимо не объедешь. Окна всегда на виду. Вот за эти окна и завёл разговор с трибуны мой станочник. Он напомнил руководителям завода, упомянув лично директора, главного инженера, главного энергетика, секретаря парткома и председателя профкома, что они ежедневно по несколько раз проезжают мимо тех огромных окон. Знают, что в шестнадцатом цехе с осени до весны холодно, что сейчас там всего шесть градусов тепла. Что рабочим голыми окоченевшими руками трудно выполнять многие технические операции. Напомнил о расклеенных по всему заводу красочных плакатах с призывами экономить энергоресурсы. Напомнил о неоднократных выступлениях руководителей с точно такими же призывами к трудовому коллективу, включая нынешнее собрание. И в конце задал директору вопрос: почему который год окна в шестнадцатом цехе с одинарными рамами. При этом он, правда, допустил бестактность, спросив у директора настоящий ли у него диплом о высшем образовании или липовый. Физику, говорит, слишком плохо знаете.

 

*********************************

(Стр. 217.)

 

- А, в самом деле, почему одинарные рамы? Не Африка же? – улыбнулся француз.

 

- Мыть до блеска одинарные окна удобнее. Вот и все причины, - засмеялся лысоватый мужчина.

 

- Зато потери тепла внушительные! – не понял логику начальника цеха француз.

 

- А цех за отопление не отвечал и не платил, - пояснил лысоватый мужчина. – Это проходило по отделу главного энергетика.

 

- А рабочие почему молчали? – пытается постигнуть ситуацию, как единое целое, француз.

 

- Нет. Иногда о холоде говорили, - прозвучал ответ лысоватого мужчины. – Пришлось даже вдвое увеличить количество отопительных приборов в цехе, тепловой калорифер-генератор ставить. Но разве улицу нагреешь? Вверху тепло, а внизу всё равно холодно. Тем и кончилось.

 

- И всё же, какова была конкретная причина его увольнения? – уточнил свой вопрос для большей ясности француз. – Нужны же были веские основания. Дело, как-никак, не дурака касалось.

 

*****************************

(Стр. 218.)

 

- Да. Такие люди себя в обиду просто так не дают, - соглашается с французом лысоватый мужчина. – Но случай помог. В конце квартала над цехом висела угроза невыполнения плана, а значит, весь инженерно-технический состав цеха мог лишиться квартальной премии. Цех лихорадило: ломались станки, не выдерживали повышенных режимов обработки режущий инструмент и оснастка. В третью смену на одном из станков сгорел электродвигатель мощностью в пятнадцать киловатт. Что делать? Приволокли со склада один, второй,.. Не подходят либо по валу, либо по креплению, либо по габаритам, либо по числу оборотов. Точно такой же двигатель стоит на станке нашего маяка-станочника. Станок не работал. Производственную программу на нём досрочно выполнили и сменщик, молодой паренёк, по просьбе своего главного наставника, заменял машинное масло в гидравлической системе. Начальник третьей смены вместе с мастером принимают решение: переставить электродвигатель с этого станка на другой. Сменщика обманным путём куда-то отсылают и, пока его нет, снимают электродвигатель. Снимают неаккуратно: разбивают закреплённую на валу крыльчатку воздушного охлаждения, а на станке из-за того, что работали вместо съёмника кувалдой, откалывают крепёжное чугунное ушко платформы, без которого не обойтись. И требуется много канители, чтобы заменить весь пришедший в негодность узел на новый. Однако самое смешное в этой истории то, что электродвигатель, хотя и похож внешне на сгоревший, к станку не подошёл: на валу оказалась иной конфигурации шпоночная канавка. Попробовали поменять на них роторы. Не получилось. Не подошедший электродвигатель в разобранном состоянии бросили рядом и о нём забыли. Утром, когда пришёл наш герой-станочник, шуму было до небес. Аж почернел от негодования. К обеду он написал две обстоятельные докладные. Одну на моё имя, другую – на имя директора, где просил разобраться и всю стоимость ремонтно-восстановительных работ взыскать с зарплаты начальника третьей смены. В противном случае он к станку больше не подойдёт. Всё руководство завода встало на защиту начальника смены, мотивируя тем, что администрация завода вправе остановить при производственной необходимости любой станок, разукомплектовать и даже выкинуть на свалку в металлолом. Короче говоря, начальника смены не наказали, станочник к работе на станке не приступил. И его уволили.

 

*******************************

(Стр. 219.)

 

Француз с явным недоумением вопросительно взглянул на Иванова:

- Неужели такое возможно, Владимир Сергеевич?

 

- К сожалению, возможно, - тихим задумчивым голосом подтвердил Иванов и, как бы оправдывая случившееся, добавил:

- Там где власть жёстко не заставляют эффективно распоряжаться доверенными богатствами, где позволяют ей быть расточительной и за чужой счёт добренькой, такое повсеместно.

 

- Николай Петрович! А он пробовал обратиться за защитой повыше? – поинтересовался француз у лысоватого мужчины.

 

- Куда обращаться-то? – засмеялся над наивностью француза лысоватый мужчина. – Тем более, формально он не прав. Это не его личная собственность, а имущество предприятия. К тому же, его станок силами службы главного механика в течение двух дней отремонтировали. Самого же приказом под роспись временно переводили, на период ремонта, на другую равноценную работу. Так что никаких перспектив ни у него, ни у страны.

 

- А почему нет у страны? – вопросительно посмотрел француз на лысоватого мужчину.

 

- Дело в том, что чем выше человек поднимается по служебной лестнице, тем лучше он должен работать. К сожалению, такого не скажешь о нынешних начальниках в министерствах, на Старой площади и в Кремле. Они тормоз, а не мы, все нижестоящие. Тем более, такие как мой станочник,  - тяжко вздохнул лысоватый мужчина.

 

 Прав не тот, кто прав, а у кого больше прав.

 

Француз понимающе закивал головой:

- Всё ясно теперь. Спасибо! Словом, избавились от него сразу же, как только возник подходящий момент.

 

- А вы думаете с нами, начальниками, так не поступают? – усмехнулся лысоватый мужчина. - С неугодными рабочими ещё цацкаются, церемонятся, если не прогульщик, не пьяница. А с нами, если чуть пискнешь не так, разговор короткий: бери бумагу, ручку и пиши заявление на увольнение по собственному… И пишем! Не напишешь, уволят с треском и неприятной формулировочкой. И не оспоришь, не докажешь нигде: даже в суде.

***********************************************************
(Стр. 220.)

 - Даже в суде? – переспросил с удивлением француз, глядя на Иванова.

 

- Даже там, не удивляйтесь! – засмеялся Иванов. – Наши граждане обложены кремлёвскими законами, инструкциями, приказами, правилами столь многочисленными, жизненно не реальными, что выполнять их все попросту невозможно.  Приходится постоянно их игнорировать, нарушать и откупаться деньгами, лестью, подхалимством, подарками, молчанием, беспрекословным подчинением. В итоге, каждый из нас имеет маленькую-премаленькую кучу прав и внушительную гору обязанностей. Причём, если все обязанности честно и добровольно выполнять, жизнь превратится в каторгу. Особенно, когда и без того общипанные, обглоданные права систематически нарушаются либо чисто декларативны. Кроме того, кремлёвские высокопоставленные идеологи очень часто любят произносить фразу типа: «Нет прав без обязанностей!». Начисто забывая при этом о том, что для прогрессивного развития общества куда важнее фраза типа: «Нет обязанностей без прав!». То есть, обязанности и права обязательно должны быть между собой сбалансированными, с постоянной подвижкой в сторону увеличения прав. К примеру, и мы, кстати, этой темы касались, каждый мужчина обязан пройти срочную службу в армии. Это, видите ли, почётный долг. Не более того! Но в связи с этой обязанностью возникают и права. Право вернуться в мирное время живым и здоровым домой после армии. Получить достойное вознаграждение за свой ратный труд. Ну, а если… тьфу, тьфу, возникнет беда, солдат и семья вправе рассчитывать, что государство перед ними в долгу не останется. Рассчитается сполна. К счастью, и многие обязанности наши декларативны. Но… до поры, до времени. То есть до той «поры, до того времени»,  пока ситуация не скатывается до критической точки, и жизнь терпима в силу существования в природе могучего принципа: «Ах! Ты так? А я тогда вот так!».

 

*********************************

(Стр. 221.)

 

Иными словами: нам урезают права, мы урезаем свои обязанности. Государство смотрит сквозь пальцы на наши нарушения обязанностей. И мы смотрим сквозь пальцы на нарушение государством наших прав. Как говорится, уступка на уступку. Таким образом, где правдами, где неправдами приспосабливаемся. Но беда в том, что так бесконечно долго продолжаться не может. Уступка на уступку ведёт страну к кризису. А социально-политическую систему к краху. Поскольку растёт преступность, особенно латентная; ухудшается экономическая и социально-политическая эффективность взаимоотношений. Замедляется и прекращается рост благосостояния населения. Слабо увеличивается и затем уменьшается продолжительность жизни. Народ ропщет. Ищет виновных. Начинает борьбу за свои права. Государству приходится требовать от народа соблюдения обязанностей. Усиливает репрессивные меры, пока не наступит равновесие: статус «кво». Если точки равновесия будут оказываться не в пользу народа, циклы повторяются с возрастающей силой. Если в пользу – циклы повторяются всё с меньшей и меньшей силой. Теперь я скажу конкретно о начальниках. У каждого из них есть должностные обязанности, за неисполнение которых они несут персональную ответственность. При приёме на работу либо при передвижении по службе начальник расписывается, что с обязанностями ознакомлен и согласен. Иначе на работу не примут! Количество обязанностей таково, что если их выполнять, то надо, чтобы в сутках было не двадцать четыре часа, а семьдесят два, либо перекладывать значительную часть своих обязанностей на других, зачастую негласно нарушая при этом штатное расписание, либо не выполнять. Тем не менее, ни один начальник никогда не заостряет на своих обязанностях внимания, прекрасно зная, что если он будет, как говорят в народе, «вась-вась!» с вышестоящим начальством, никто с него требовать выполнение всех обязанностей никогда не будет, и он сумеет легко приспособиться. Однако не дай Бог он начнёт переходить дорогу, да ещё с «пустыми вёдрами», вышестоящему начальству. Любые неисполняемые пункты обязанностей без промедления используют для сведения счётов. Потому что у каждого начальника права простираются только вниз на подчинённых, а обязанностей перед кем-то с самого-самого низу до самого верху. Не зря же возникла очень точная присказка: «Прав не тот, кто прав. А тот, у кого больше прав!» Поэтому любой судья в суде скажет: "Эти обязанности были? Были! О них знали?.. Вот ваша подпись! Значит знали! Не выполняли? Не выполняли! Чего вы тогда хотите?.."

 

******************************

(Стр. 222.)

 

- Ясно! Спасибо! – улыбнулся француз. – В вашей стране производство – это продолжение политики, а не наоборот, как на Западе, где политика является продолжением производства.

 

- У нас всё шиворот-навыворот, - пренебрежительно отмахнулся рукой Иванов, вздыхая. – Не зря народ мудро подметил, что: на Западе деньги делают власть, а у нас власть делает деньги. Или: Западный миллионер носит шубу мехом наружу, а советский миллионер – мехом внутрь. Иначе либо ограбят бандиты, либо посадит в тюрьму милиция. Хотя, на мой взгляд, то, что деньги делают власть либо власть делает деньги, простому народу пользы мало. Это две крайности при золотой серединке. Или я не прав, уважаемый Сержик?..

 

Француз хитро улыбнувшись, пожал плечами:

- Вы же сами говорили, что прав не тот, кто прав, а тот, у кого больше прав! Когда много прав у капиталистов, они правы. Когда много прав у коммунистической власти – они правы. Если же много прав у народа – тогда народ прав. Поэтом... Именно поэтому мне не нравится ни Западный общественный строй, ни Восточный. А вы прозападник?

 

- Я тоже не прозападник, - тяжко вздохнув, отрицательно качнул головой Иванов. – Запад, как и мы, в таком же тупике. Но у Запада есть шансы из него выбраться. А у нас нет! По крайней мере, в ближайшие 50 лет лично я выхода для СССР из этого тупика не вижу. Благодаря природным богатствам, в первую очередь нефти и газа, бездарные советские правители могут сидеть в своём Кремлёвском бункере и успешно держать оборону десятилетиями, сковывая милитаристским психозом, практически, всю планету.

 

*********************************

(Стр. 223.)

 

- Может пойти Западу на вас войной? – засмеялся француз.

 

Иванов усмехнулся:

- Только не это. Война всегда была безумством и таковым останется. Причём, по мере развития человеческой цивилизации и структурных в нём изменений, это будет видится всё нагляднее и отчётливее. Единственно, что может Запад сделать и что ему по плечу, это отвернуть от Советского Союза поляков, чехов, восточных немцев, румынов и тем самым развалить Варшавский военно-политический альянс. Затем отвернуть Прибалтику, Западную Украину и частично Кавказ. Но этот процесс также тернист, а, главное, долгий. И вряд ли эволюционная программа развития Земного Разума остановится и будет ждать, когда одна шестая часть суши избавится от «проказы». А потом?.. Что потом с Россией, с одной пятой частью суши делать? Снова клинья вбивать и пытаться отсечь Кавказ, Краснодарский край, Калмыкию, Ростовскую область, Башкирию, Чувашию, Татарию, Дальний Восток, Забайкалье и Сибирь? Калининградскую область и Чукотку? Скукожить Россию до границ XII века? Но на это потребуется весь ХХI век! Опять же. Что потом? Снова политические, экономические и финансовые интриги одних стран против других? Что, больше людям заняться нечем? Вы же сами сказали, что Земля и Солнечная система долго не будет служить нам источником света, тепла и зонтиком над головой. Что, на очереди другие, более важные проблемы и задачи, чем бестолковая мышиная метусня.

 

- Но на ваш же век, Владимир Сергеевич, хватит! – пошутил француз. – Что вы так волнуетесь.

 

- Я же русский!..

 

Иванов задумался. В глазах вспыхнули тёплые огоньки…

 

*******************************

(Стр. 224.)

 

– Родился на Волге, в Самаре. Любил рыбачить. Но дело даже не в этом. Все мы проходили детство. А в детстве ради конфетки, игрушки и внимания к себе, как известно, не бывает без драк, обид, слёз, эгоизма, каприз, открытых и скрытых противостояний. Повзрослев, мы осознаём, что давали в морду друг другу, кусались, царапались, обзывались, жаловались, сплетничали; кидались, порой, словно свора разъярённых дворняг, в битвы улица на улицу, деревня на деревню, двор на двор по сути из-за пустяков. Фактически, от недоразвитости ума, от недоразвитости понимания: как должны строиться отношения между людьми, в каких границах. За какую черту, за какие иные условные обозначения нельзя переступать ни при каких обстоятельствах. Но, даже повзрослев, став даже по-настоящему взрослыми и мудрыми, мы продолжаем не осознавать того, что как коллектив, как сообщество мы, на уровне государства и межгосударственных отношений остаёмся детьми, ведём себя как дети. Обзываем друг друга из своих песочниц. Сплетничаем. Друг на друга обижаемся, порой кидаемся. Только вместо разбитых носов и поцарапанных рук из-за мышиной возни, теперь следует бесконечная череда тысячи трупов, трупов, трупов; тысячи калек, тысячи трагедий. И это, не считая гигантских материально-технических потерь, которые могли бы быть использованы не во вред, а во благо каждому из нас по отдельности и вместе. Помню, как однажды меня, 11-ти летнего мальчишку, подловил в кустах, когда я возвращался с рыбалки, пацан постарше с ножом и отобрал все мои примитивные снасти вместе с рыбой-мелюзгой. Зачем ему понадобилось моё рыбацкое барахло: деревянное, срезанное в орешнике, кривое двухметровое удилище, с узлами леска, облезлый поплавок и ржавый крючок? Видимо повлияло плохое послевоенное детство, за которое, скорее всего, ему придётся расхлёбываться всю свою жизнь, маясь по тюрьмам и зонам, мыкаясь под постоянным прицелом и прессингом милиции. Расплачиваясь, таким образом за чужие грехи, за ошибки предыдущих поколений. И никто ему не посочувствует, не проявит милосердие, по-настоящему не поможет, а наоборот скажут: на цепь таких, в кандалы, на каторгу. И тяжёлой работой загрузить в каменоломнях либо урановых рудниках, чтобы не сидели дармоедами на шее государства, народа, а прибыль обществу приносили!

 

- Неужели есть такие кровожадные? – не поверил француз.

 

**********************************

(Стр. 225.)

 

Иванов отмахнулся рукой:

- Ой! Сколько угодно. Процентов шестьдесят. Не меньше.

 

Француз удивлённо закачал головой и с интересом взглянул на Иванова:

- А сорок процентов что думают?

 

- По-разному, – вновь отмахнулся рукой Иванов со скептическим выражением лица. – Но, к счастью, не так агрессивно. Так как либо сами прошли через это, либо кто-то из их родственников, друзей, знакомых.

                                         

                                                        Глава десятая.

 

                                               Про мужчин и женщин.

 

 Спор о семейной верности, и почему мужчины не любят умных женщин.

 

- Володя! – укоризненно посмотрела Таня на Иванова. – Ты опять в политику ударился! Давайте лучше поговорим о мужской верности.

 

- Заодно и о женской! Хорошо? – засмеялся Иванов.

 

- Не надо про них, - кокетливо строит глазки Таня. – Женщины редко изменяют!

 

- Кто это тебе, Танечка, такую ерунду сказал? – снисходительно улыбнулся Иванов. – Мужчины с кем гуляют? С женщинами! На пару: он и она. То есть, сколько гуляющих мужчин, столько и гуляющих женщин.

 

- Неправда! – потрепала Таня за мочку уха Иванова. – Мужчины, бывает, гуляют сразу с пятью женщинами!

 

- Тогда получается что? – вновь засмеялся Иванов. – На одного гуляющего мужчину приходится пять гуляющих женщин. Так?

 

Таня сосредоточенно задумалась, что-то соображая:

- Ой! Я неправильно выразилась. Извини, Володя. Наоборот, пять женщин гуляют с одним… Ой! Подожди! Совсем запуталась. Не то! Пять мужчин гуляют с одной женщиной. Вот так правильно.

 

*******************************

(Стр. 226.)

 

- Опять неправильно! – весело улыбнулся Иванов. – Получается, что пять мужчин гуляют с женщиной-проституткой. Но в Советском Союзе проституции, как таковой, нет!

 

- Есть! Я некоторых знаю, – не согласилась Таня. – И у нас в институте несколько таких девчонок имеется.

 

- Не спорю! – жестом ладони с растопыренными пальцами прервал Таню Иванов. – Но согласись: их не очень много. И они погоду в вопросах верности или неверности мужчин не делают. Тем не менее, проблема общей верности, особенно в крупных городах, неимоверно быстро нарастает. К концу нынешнего года на сто зарегистрированных браков число разводов приблизится к пятидесяти. А лет через тридцать достигнет семидесяти. Вот и представь, Танечка: сколько верных и сколько неверных супружеских пар?

 

Таня опять потрепала Иванова за мочку уха:

- Всё равно среди мужчин негодяев и подлецов больше!

 

- Ты права, Танечка, – нахмурился Иванов. – Но мы речь-то ведём не о негодяях и подлецах, а о верности. Хотя и то, и то между собой взаимосвязано. Начинается с одного и может закончится другим. А может и нет! Что пока чаще всего. Более того, процесс сей, способен пойти вспять. Особенно при мудрой государственной социальной политике.

 

- А мудрой? Это как? – ненавязчиво поинтересовался француз.

 

- Дивиденды требуется платить каждому с момента рождения. Такова моя позиция! – с твёрдыми нотками в голосе ответил Иванов.

 

Таня, смеясь, треплет Иванова за две мочки уха:

- Эй! Неисправимые политики! Вы мне лучше ещё раз доходчивее разъясните:  почему всё же мужчины не любят умнее себя женщин?

 

- А ты, Танечка, любишь глупее себя мужчин? – улыбнулся Иванов.

 

- Нет. Не люблю! – качнула головой Таня.

 

**************************************

(Стр. 227.)

 

- Следовательно, - развёл руками Иванов, - чтобы женщина мужчину любила, он должен быть умнее её, а она глупее. Поэтому, что остаётся делать бедолаге мужчине, который хочет, чтобы сам любил и его любили? Ему приходится искать приятную сердцу женщину среди менее умных по отношению к нему.

 

- Это, Володя, ты на что намекаешь? – игриво улыбаясь, шутливо погрозила Таня пальчиком Иванову. – Что я дура! Да!

 

- Конечно! – засмеялся Иванов. – Мне тридцать пять лет, тебе двадцать. Чего же ты хочешь? А вот будь тебе сейчас, как и мне, тридцать пять, ты бы хитрее и умнее меня была бы намного. Сравни себя и своих парней – сверстников?

 

- И ты бы тогда, Володя, меня бы отверг? Да? – с недоверием пытливо взглянула Таня на Иванова.

 

- Естественно! – весело улыбнувшись, развёл руками Иванов.  – Зачем лично мне нужна слишком умная и, следовательно, слишком хитрая девушка.

 

Таня, став серьёзной, внимательно всмотрелась, качая отрицательно головой, в лицо ставшего дорогим ей человека, и тяжко вздохнула:

- Неужели жизнь, и в правду, такая жестокая штука?

 

- К сожалению, да! – медленно опускает голову Иванов и тоже, став серьёзным, тяжело вздохнул.

 

- А может, Татьяна, не всё так плохо? – обратился к ней француз, понимая её душевное состояние. – Давайте я вам погадаю на судьбу?

 

- Ничего не хочу я сейчас знать наперёд! – отрицательно закачала головой Таня. – Всё равно мне самой одной ситуацию не изменить. Сам же говорил, что я родилась раньше своей эпохи. Теперь будь, как будет! Авось, судьба моя не окажется злодейкой.

 

**************************

(Стр. 228.)

 

 Гадание – это тоже спектакль, в котором чем больше неизвестных величин, тем талантливее должен быть актёр или актриса.

 

Таня встала, чтобы быть поближе к лампе дневного освещения, поднесла свои ладони к глазам и внимательно рассмотрела на них линии. Затем пальцем поводила по ним, как бы измеряя и определяя их длину, глубину, крутизну поворотов и координаты точек пересечений.

 

- Судя по линиям, штормовых предупреждений нет! – улыбнулась она и перевела свой взгляд на лысоватого мужчину. – Всё должно быть нормально.

 

- А вы, что? Гадать умеете? – удивлённо закачал головой лысоватый мужчина.

 

- Представьте себе, умею! – кокетливо улыбнулась ему Таня. – Когда к нам домой приходят гости, я всем обязательно гадаю. Даже сами просят. Особенно мужчины. Все считают, что у меня дар ясновидения имеется. Но, по правде говоря, это чепуха! Никаким ясновидением я не обладаю. Просто внутри, когда я беру в свои руки руку человека, появляется какое-то чутьё на его энергетику поведения и шаги по жизни, по энергетическому полю пространства. Вот дайте мне руку.

 

Лысоватый мужчина охотно протянул ей свою руку. Таня подложила под протянутую ладонь лысоватого мужчины свою ладонь и, с мягкой нежностью заботливо удерживая её, осторожно раздвинула на ней его пальцы.

 

- Теперь расслабьтесь. Так. Замечательно. Спокойнее, - улыбнулась она, ласково проведя кончиками своих пальцев по его пальцам через центр ладони к запястью. – Ага! Ну-ка, повторим. Всё верно! Вы очень любите, Николай Петрович, бархатные женские прикосновения. Надо же. Сердце у вас буквально замирает. А мысли в голове резко останавливают свой бег и медленно плывут, словно белые пушистые облака по синему небу. Ладно. Смотрим дальше: в глубину, в прошлое. Судя по энергетической линии вашего былого поведения, где я вижу частые, но не очень высокие всплески и глубокие довольно редкие провалы, молодость вы провели бурно, с победами и поражениями. Победы были, правда, не слишком эмоциональны, чего не скажешь о поражениях, которые пережили чрезмерно остро. Среди энергетических провалов имеются два с потерей памяти. Видимо теряли сознание. Толщина энергетической линии первой половины её длины в начале пути явно слабовата. Очевидно, родилась во время войны. Однако далее она окрепла и, плавно утолщаясь по нарастающей, скручивалась в канатик от физических нагрузок. Наверное, спортом увлекались…

 

********************************

(Стр. 229.)

 

Таня для верности пощупала на руке лысоватого мужчины бицепс.

 

- Нет. Не похоже. Мякоть. Видимо ошиблась. Ну да ладно. Продолжим всматриваться, оценивать и анализировать вашу энергетику дальше. Вторая половина энергетической линии начинается с волнообразного участка, связанного с колебаниями пространства. Скорее всего, в этот период вы проходили службу в Военно-Морском либо торговом флоте. Далее линия идёт ровная с небольшими сезонными колебаниями. Возможно, курортными. Их у вас чёртова дюжина! двенадцать! Это в прошлом. Теперь я вам скажу, что вас ожидает дальше. Ложите на мою ладонь вместо левой свою правую руку. Да. Так. Пальцы не растопыривайте. Наоборот, сожмите вместе. Расслабьтесь. Прекрасно!

 

Таня провела по линиям на ладони лысоватого мужчины своими тонкими чуткими пальчиками. Сначала средним, затем безымянным и мизинцем.

 

- Всё, Николай Петрович! Поднимите руку и ставьте свою ладонь в мою сторону. Хорошо! Правильно! Соединяю свою ладонь с вашей. Соединяем. Ровнее! Ого! Какой у вас организм жадный. Мою энергию буквально всасывает. Вы, как чёрная дыра. А с виду не скажешь. Всё. Стоп! Иначе от меня один футляр останется.

 

Таня убрала свою ладонь.

 

- Можете, Николай Петрович, руку опустить. С вами всё ясно! И так, слушайте мой прогноз: энергетическое поле вокруг вашей будущей линии жизни некоторое время будет сохраняться спокойным, не возмущенным и ваша энергетическая линия жизни сохранит свой ровный рост с небольшими сезонно-курортными колебаниями. Сохранит, примерно, в течении десяти лет: до 1990 года. Затем пойдёт резко вниз и ещё через десять лет рухнет в обрыв и будет лет пятнадцать по дну обрыва ползти до мощного, текущего там энергетического потока, с которым сольётся и умчится в неизвестные дали.

*********************************************************** 
(Стр. 230.)

- Ну и прогноз! – засмеялся, качая головой, лысоватый мужчина. – Хуже тюремного приговора на пятнадцать лет. Мне что-то в это не верится! К 1985 года я, скорее всего, поднимусь по служебной лестнице до уровня главного инженера. А к 1995 году, возможно, стану директором завода. На пенсию меня, в худшем случае, могут отправить не раньше 2004 года. Хотя, от сумы и тюрьмы зарекаться глупо. Этой весной один мой родственник поскользнулся и неудачно упал буквально на ровном месте. До сих пор в больнице пластом лежит. Позвоночник повредил. Не дай Бог, конечно! Что касается прошлого, то я действительно в Морфлоте служил на Балтике. Боксом в молодости серьёзно занимался. Провёл 52 боя. Проиграл только 10. Восемь - по очкам и дважды побывал в нокауте. Меня бровь часто подводила. Рассекали. Если приглядеться, можно следы от тех травм заметить.

 

- Николай Петрович! – засмеялась Таня. – А кто это вас надоумил в боксёры податься? В такую, как ваша, большую и круглую голову любой не промахнётся. Неужели её было не жалко?

 

- Сейчас жалко. А тогда… - лысоватый мужчина, озарившись светлой улыбкой, отмахнулся рукой. – В молодости многое по-иному воспринимается.

 

- А вот скажите, Николай Петрович, - обратился к лысоватому мужчине француз. – Как вы относитесь к спорту вообще и к профессиональным спортсменам в частности?

 

- Особо не задумывался, - пожал плечами лысоватый мужчина. – Но в последние пятнадцать лет всё больше и больше негативно. Физкультурник превратился в спортсмена. Физическая культура трансформировалась в спортивные мероприятия и из кузницы здоровья превратилась в малопродуктивный политический и экономический бизнес. Вреда стало больше, чем пользы. Мне сейчас Западный профессиональный спорт, да и наш, в кавычках, любительский, стал напоминать бои гладиаторов Римской империи. Правда, на уровне не рабского, а наёмного труда. И от того по более мягким правилам к противнику, но не к себе, не к своему здоровью.

 

********************************

(Стр. 231.)

 

- А ваше мнение, Владимир Сергеевич? – перевёл взгляд француз на Иванова.

 

- Я согласен с Виктором Петровичем, - закивал головой Иванов. - Мне тоже многое не нравится в этом, как у нас очень любят подчёркивать горе-правители, массовом движении. Спорт высоких достижений давно не имеет ничего общего с мудрой народной присказкой типа  «в здоровом теле - здоровый дух». Куда чаще он опирается на достижения фармакологии и изнурительные многочасовые тренировки, которые не оставляют спортсмену времени на умственное и духовное развитие. Единственно, что достойно пропаганды, рекламы и денежных вливаний, так это то, что делает человека гармоничным.  Поэтому, на мой взгляд, необходимо чётко разделить понятия физкультура и спорт. Физкультура… точнее: физическая культура, должна всячески поддерживаться государством, быть настоящей фабрикой здоровья, а спорт – зрелищным театром, зрелищным мероприятием. Плюс ко всему, на принципах самоокупаемости, за счёт зрителей, а не бюджетных средств. В самом деле, с какой стати налогоплательщик обязан платить за то, чего не любит и не смотрит. Взять, к примеру, прошедшие три недели назад Олимпийские Игры в Москве, на которые наши правители потратили бестолково немалую часть государственной казны, а затем на каждом перекрёстке с 19 июля по 3 августа призывали советский народ болеть за наших спортсменов-паразитов, не приносящих обществу никакой фактической пользы и посвящаюших свою жизнь бездумной погоне за никому ненужными достижениями во вред своему организму. И это на заре двадцать первого века, открывающего перед человеком колоссальные возможности в познании себя и вселенной. Причём не ради того, чтобы кто из умственно ограниченных и отсталых личностей дальше и выше прыгал либо быстрее пробегал стометровку. Увы, современное советское общество настолько несовершенно и усреднено, что на людей, занимающихся по-настоящему важными делами, всем плевать. И живут они в большинстве своём на почти такую же нищенскую зарплату, типа той, что получают работники за выполнение своих тупых односложных трудовых обязанностей. Впрочем, может быть, Олимпийские Игры в Москве благотворно повлияли на нашу экономику? Повысили международный престиж страны? Помогли ей выбраться из кризиса? Нет, конечно. Поскольку Олимпиада, как и весь спорт в целом, тоже является зрелищем лишь для умственно зомбированных, не способных занять свой мозг более полезными и интересными развлечениями. Именно поэтому тупое быдло готово вечерами напролёт наблюдать с псевдопатриотичной гордостью за псевдопатриотичными достижениями в никому ненужных соревнованиях по тяжёлой атлетике, толканию ядра, метанию  молота, копья.  А затем из гранёного стакана тяпнуть 250 грамм водки в честь какого-нибудь идиота за принесённую в копилку своей сборной бесполезную золотую медаль. Кроме того, учтите, ныне спортсмены продаются и покупаются по всему миру как потребительские товары. Следовательно, если у тупорылой страны много денег или ей хочется дешёвой славы, то она может скупить всех чемпионов и быть непобеждаемой. Но вопрос:  зачем простым её жителям тратить свои деньги на бессмысленно-показушные мероприятия и строительство грандиозных спортивных объектов в условиях деградирующей инфраструктуры, примитивного образования и убогой технической оснащённости больниц, поликлиник и фельдшерско-акушерских пунктов? Лично мне трудно себе представить более деструктивное поведение, чтобы услышать кто громче пукнет и увидеть кто дальше плюнет. Короче говоря, здесь опять всё упирается в правильность и умение рационально расходовать правителями народные деньги. То есть, как ни крути, нужна такая финансовая система, при которой Правители берут под всё и вся взаймы народные деньги под проценты с возвратом сугубо через банк.

 

Таня легонько хлопнула по плечу Иванова:

- Володенька! Пожалуйста! Давай я сяду на твоё место, а ты на моё. Хватит о политике. Очень хочу погадать Сержику. Иностранцу ни разу не гадала. Интересно, что у них там внутри. Нет, подожди! Сначала стаканы отнесу, чтобы проводник наше застолье не увидел.

 

Таня унесла стаканы, быстро вернулась, навела на столике порядок, поудобнее села напротив француза и вытянула ладонь:

- Ну, Сержик. Ложи свою левую руку на мою ладонь. Посмотрим, что было с тобой и что будет.

 

********************************

(Стр. 232.)

 

Француз, шутливо улыбаясь, отрицательно закачал головой:

- Сначала погадай Владимиру Сергеевичу.

 

- Мы раньше друг другу гадали, - потрепала Таня за мочку уха Иванова. – У него энергетическая линия судьбы скачет то зубцами вверх, то зубцами вниз. Зубцы острые: большие и маленькие. Есть даже великаны. Почему так - непонятно. Странная какая-то жизнь. Лишь в самом-самом её конце энергетическая линия ровной становится, сверхспокойной. К такому вот выводу я пришла. А мне он нагадал спиральную судьбу. В виде волчка. Игрушка есть детская такая. Что означает будто с годами моя жизнь скручиваясь в спираль сначала из менее привлекательной станет более привлекательной, а затем из более привлекательной – менее привлекательной. Раздел, он считает, произойдёт к 1995 году. То есть, через пятнадцать лет, когда мне будет тридцать пять. Но я, по правде говоря, в это не верю. Володя подходит к гаданию с практической точки зрения, опираясь на свой житейский опыт, знания психологии, исходя из характера человека, среды обитания, окружения, которые с годами заметно меняются и, следовательно, длительный прогноз делают невозможным, точнее ошибочным. Чтобы правильно гадать, требуется чувствовать энергетику человека, видеть заложенный в нём энергетический код и уметь сопоставить его с генетическим кодом.

 

- Вот уж наворотила, так наворотила, - не выдержав, засмеялся Иванов. – Нет, милая Танечка, это ты не сама придумала. Какая-то аферистка-гадальщица тебе подобную чепуху в голову вбила!

 

- Володя! – взмолилась Таня. – Пожалуйста, не мешай!

 

Покачав головой и ничего не сказав, француз положил свою ладонь на ладонь Тани и с усмешкой приготовился смотреть за её нехитрыми манипуляциями.

 

***************************

(Стр. 233.)

 

Таня пальчиками провела по ладони француза один раз, два, три и с удивлённым выражением на лице внимательно заглянула ему в глаза:

- Странно, Сержик! А ну-ка постарайся максимальнее расслабиться.

 

Таня снова повторила свои предыдущие движения и вновь с удивлённым выражением на лице внимательно заглянула ему в глаза:

- Ничего не понимаю. Ноль внутренних эмоций! Всё невероятно ровно, одинаково, точно выверено, гладко. Мысли несутся с огромными скоростями, словно имеешь дело не с человеком, а со сверхмощным быстродействующим компьютером. Но самое интересное ощущение состоит в том, что чувствую себя как на айсберге в океане. Ладно! Не буду сочинять: прошлое увидеть не удаётся. Попробую понять будущее. Ложи, Сержик, на мою ладонь свою правую руку. Максимально расслабься.

 

Таня провела по линиям на ладони француза своими тонкими нежными пальчиками: средним, безымянным, мизинцем:

- Всё, Сержик! Поднимайте, свою руку и ставьте ладонь в мою сторону. Соединяемся ладонями. Ровнее. Прижимаем…

 

На несколько секунд Таня сосредоточенно замерла, а затем, тяжело вздохнув, убрала свою ладонь:

- Ваш организм, Сержик, энергетически замкнут: ни отдаёт, ни берёт. Находящаяся в нём энергетическая линия не имеет ни начала, ни конца. Нет на ней ни сучка, как говорится, ни задоринки. Она прямая.

 

Таня опёрлась на столик локтями и, подперев голову ладонями, изучающее посмотрела на француза:

- Видимо у вас на Западе, человека выпестовывают так, что он становится похож на живого биологического робота с уравновешенной психикой, примитивным алгоритмом небольшого количества инстинктов и, когда всё хорошо, безмятежной душой.

 

- Неужели это плохо? – улыбнулся француз.

 

- Не знаю, пожала Таня плечами. – Но, если имеется в душе что-то таинственное, загадочное – меня это больше привлекает. Да и вам, иностранцам, нравится не чья-то, а именно наша загадочная русская душа. Не так ли?

 

*******************************

(Стр. 234.)

 

Правда про загадочность русской души.

 

- Странно. Первый раз слышу о загадочности русской души, - улыбнулся француз и стал серьёзным. – С чем же её едят? В чём она выражается?

 

Таня пожала плечами:

- Загадочность и выражается, по-моему, в необъяснимости. А в чём же ещё?

 

Француз переводит вопросительный взгляд на Иванова:

- Владимир Сергеевич! Вы что-нибудь знаете, слышали о загадочности и необъяснимости русской души?

 

- А как же! Много-много раз! – усмехнулся Иванов. – Наши правители, и вслед за ними окололитературная интеллигенция, частенько о том говорят. Им сей миф, очень выгоден. Они, во-первых, хорошо знают, что данное словосочетание нежно и приятно ласкает уши обывателя, которому действительно приятно считать себя значительнее других, умнее, дальновиднее и наделённым особой божественной благодатной проницательностью в отличие от всех остальных людей на Земле. А во-вторых, это помогает им более внятно объяснять народу: почему они идут не в ногу и не тем путём с цивилизованным миром, а особым, авангардным, начертанным и предписанным свыше! И потому не они должны учиться у мира, что и как надо делать, а мир у них!

 

Француз задумался, о чём-то размышляя, но не надолго.

 

- А может всё же что-то есть? – улыбнулся он, глядя на Иванова. – Мне неоднократно приходилось слышать достаточно популярную у вас поговорку: «Русские долго запрягают лошадей, но быстро ездят!». Не усматривается ли здесь нечто загадочное в русских душах?

 

***********************************

(Стр. 235.)

 

Иванов отрицательно закачал головой:

- Если речь идёт о долготерпении русских к издевательствам над собой и последующим взрывом страстей и эмоций, то опять же, чего тут удивительного? Вы же сами недавно сказали, что мы, русские, как люди, неплохие, если нас оценивать не скопом, а по отдельности. Но в совокупности, как сообщество, никудышные. Именно этим объясняется загадочное, в кавычках, наше долготерпение к издевательствам и надругательствам, которые нам пришлось пережить и придётся переносить из-за бесконечно-безответственных политических и социально-экономических экспериментов над нами наших властей. Между прочим, я всегда, когда разговор заходит на эту тему, говорю своим собеседникам следующее: «Оглянитесь вокруг себя. Присмотритесь повнимательнее к нашему индивидуально-бытовому поведению, к нашим межличностным взаимоотношениям. Что? Разве мы терпеливы? Озлобленность. Ругань. Угрозы. Оскорбления. Сплетни. Насилие». В какой стране, прошу сказать, похожий уровень есть? И тут же отвечаю. «Нет! Нашему терпению давным-давно пришёл конец. Просто с индивидуально-бытовой сферы на общественную оно не в состоянии распространиться, в связи с пониманием каждым своего собственного бессилия в отстаивании своих законных прав перед государевыми людьми либо непосредственно перед самим государством. Чтобы отстоять их в одиночку, обязательно нужна каждому подпорка в виде мощных общественных формирований, всегда готовых встать на защиту несправедливо ущемлённых интересов. Увы, их практически нет. Будут – тогда другое дело. Тогда русские из долготерпеливых станут нормальными, не взрывоопасными».

 

- Опять, опять политика! – вздохнула Таня. – Отдохните!

 

 

Почему люди, особенно молодые, не любят политику?

 

Таня ножом разрезала яблоко на четыре части, на вилочке подала персонально каждому по кусочку и весело улыбнулась:

- Странные вы всё же взрослыё люди. Особенно мужчины. И чем старше, тем больше. О чём бы речь между вами не зашла, обязательно коснётся политики. А вот мы, современная молодёжь, сейчас не такая. В нашей студенческой среде про политику речь никто не ведёт.

- Ну и что хорошего? – вопросительно посмотрел француз на Таню. – Неужели быть лохами, пушечным мясом и жить оловянными солдатиками вам нравится? Между прочим, по отношению к политике можно легко и просто определить, кто перед тобой: социальный болван или нормально образованный человек? Для этого достаточно заговорить с ним о социально-политических проблемах и услышать от него ответ, что он политикой не интересуется, она ему не интересна и он не хочет ею забивать свою голову. Кстати, вероятность услышать подобный ответ очень велика. Так скажут почти 76 процентов взрослого населения, а в молодёжной среде - около 92-х процентов. В силу чего никто из них до сих пор толком не знает:

во-первых, почему и ради какого чёрта были обмануты и ни за что, ни про что невинно погибли на Земле за последние сто лет от коммунистической заразы сотни миллионов людей;

 

во-вторых, почему в самой России и затем в СССР коммунисты-большевики сумели обмануть народ и погубить десятки миллионов своих сограждан в эпоху так называемой «Октябрьской революции» 1917 года, гражданской войны, коллективизации, исправительно-трудовых лагерей НКВД, локальных войн типа испанской, финской, корейской, вьетнамской, афганской и прочих «горячих точках»;

 

в-третьих, почему в СССР народ жил в 2-3 раза хуже, чем мог бы и должен бы жить, имея огромные природные богатства;

 

в- четвёртых, почему у Советского Союза такая не эффективная экономика?

 

И в- пятых, почему Советский Союз катится в пропасть.

 

Поэтому,  уважаемая Татьяна и те, кто не интересуется политикой, не пищите, не возмущайтесь по тёмным углам и закоулкам за нашу дебильную систему школьного, среднетехнического и высшего образования; за отсталую медицину и здравоохранение. Не удивляйтесь плохой работе правоохранительных и судебных органов, высоким уровнем насилия, лицемерия и лжи; непорядками на автодорогах, производстве и быту; низким качеством жизни, семейными неурядицами, плачевной демографической ситуацией, несменяемостью деградирующих правителей и тупой бюрократической верхушки чиновников. Ибо всё это, в конечном счёте, производные политики!

 

То есть те, кто мыслит и ведёт себя аполитично, являются в социально-политическом плане оболваненными оловянными солдатиками и обрекают свою страну на развал.

 

*********************************

(Стр. 236.)

 

- Я тоже, когда был на иждивении родителей, - усмехнулся лысоватый мужчина, - про политику не думал и не интересовался. А когда пошёл работать и стал жить самостоятельно на свои заработанные деньги, то невольно пришлось задумываться о политике. Не очень сильно, конечно. Потому что в политике… В настоящей политике участвует только небольшая кучка приближённых к Политбюро. А остальных на пушечный выстрел не подпускают. Даже сверхумных! У меня родственник, работая в институте Востоковедения, регулярно участвует в разработке и подготовке рекомендаций для ЦК относительно политики. Но, вы думаете, их кто-нибудь из членов Политбюро читает? Никогда! У них на это ни желания, ни времени нет. Другие за них читают. Помельче и потрусливее. К тому же у этой шкурной мелкоты знаний и понимания с «гулькин нос». Верхогляды. И такая ситуация, по его словам, у ЦК с большинством исследовательских и информационных учреждений. Однажды он мне по-секрету знаете что сказал? Что ЦК интересуется лишь рекомендациями, обосновывающими действия, которые верхушке власти нравятся. И под этот горе-заказ приходится огромной научной машине крутиться! От того у нас, в отличие от Запада, такая провальная политика. Потому что там она, действительно, осуществляется, в конечном счёте, в экономических интересах страны, а у нас в идеологических.

 

- А ваша жена Оля интересуется политикой? – с любопытством взглянула Таня на лысоватого мужчину.

 

- Почти нет! – качнул головой лысоватый мужчина. – Ей не до политики. Двое детей, стирка, уборка, кухня, магазины, работа.

 

- А кем она работает?

 

- Заведующая детским садиком.

 

- А сколько ей лет?

 

- На пять лет моложе. Тридцать два.

 

*******************************

(Стр. 237.)

 

Для мужа, прожившего с женой более десяти лет, жена хороша лишь для будней.

 

- А сколько лет той дамочке, которая вас провожала? – хитро улыбнулась Таня, продолжая расспрашивать Николая Петровича.

 

- Двадцать восемь.

 

- Она вам нравится?

 

- Да!

 

- Чем?

 

- Хотя бы тем, что за двадцать четыре дня от неё ни одного укоризненного взгляда не увидел. Ни одной повелительной нотки не услышал.

 

- Но, наверное, в своей семье она не такая?

 

- Скорее всего, - поддакнул лысоватый мужчина. – Без трений в вопросах воспитания детей, поддержания порядка, семейного бюджета и прочего, обойтись невозможно.

 

- Значит, не стоит замуж выходить? – улыбнулась Таня.

 

- Честно говоря, теперь не знаю, - засмеялся лысоватый мужчина. – С каждым годом на этот вопрос становится отвечать всё труднее и труднее, сложнее и сложнее. Слишком много разводов. И их число постоянно увеличивается. Поэтому, если семья окажется крепкой, то, Таня, стоит. Плюсов больше, чем минусов.

 

- А какой брак лучше: по любви или расчёту?

 

- Однажды у кота спросили, - улыбнулся лысоватый мужчина, - что он больше любит: мясо или масло? - Мясло! – промяукал кот. Короче, на твой, Таня, вопрос, какой брак лучше и крепче: по любви или расчёту? Я отвечу так: по любви с расчётом! Нас выбирают, и мы выбираем.

 

- А лично Вы, Николай Петрович,  как женились?  Тоже по любви и расчёту?

 

- По любви без всякого расчёта, - сладко вздохнул Николай Петрович.

 

- Удачно, считаете, женились или нет? – улыбнулась Таня.

 

- Что знaчит для мужчины удaчно жениться? – засмеялся он. - Это зaсунуть руку в мешок с ядовитыми змеями и вытaщить  оттудa медянку. Она хотя и кусается, но не так опасно, как гадюка или кобра. Именно в этом заключается мужская удача при выборе жены.  И следовательно,  мне с этим, можно считать,  повезло.

 

******************************

 

(Стр. 238.)

 

Таня перевела взгляд на француза:

- Сержик! А вы как считаете? Надо замуж выходить?

 

Француз разводит руками:

- Дело это сугубо личное и частное. Кто друг за друга выходит – им решать. Но у вас, в Советском Союзе, женщина должна быть вдвойне осмотрительнее. При неудачном браке она в более трудном положении оказывается: как менее защищённая и в юридическом плане, и в моральном. Тут вашим законодателям необходимо что-то дорабатывать, менять. А вот что? Возможно, Владимир Сергеевич прав, считая, что помимо алиментов от отца, ребёнок должен получать с момента рождения, наравне со взрослыми, дивиденды от государства за ту часть, за ту долю богатств, которую он, как гражданин своей страны, унаследовал от предшествующих поколений и по праву имеет.

 

Заметив, что Иванов сидит с закрытыми глазами и явно дремлет, француз приставил предупреждающе палец к своим губам и, показав на него Тане, шепчет:

- Тише! Твой Володя спит!

 

Таня повернулась к Иванову и ласково потрепала его за мочку уха:

- Володенька! Устал, бедненький, за день. Замотался. Выпусти меня из-за столика и ложись нормально.

 

Иванов открыл глаза, тряхнул головой, встал и посмотрел на часы:

- Два часа тринадцать минут ночи. Значит, не зря на сон потянуло. К тому же, видимо, стук колёс вагона укачал. Извините!

 

Таня вылезла из-за столика:

- Всё-Всё, Володенька. Молчи. Не разговаривай. Не растревоживай сон. Ложись. Отдыхай. Пора. Ночь глубокая.

 

- Лягу, лягу, Танечка. Не волнуйся. Но пойду, умоюсь сначала.

 

Иванов взял полотенце, мыло, зубную пасту и щётку.

 

****************************

(Стр. 239.)

 

- Куда иголочка, туда и ниточка! – улыбнулась Таня. – Я тоже с тобой. Только подожди минуточку.

 

Взяв пакет с туалетными принадлежностями, Таня повернулась к французу и лысоватому мужчине, приветливо улыбнулась и помахала каждому пальчиками:

- Вы тоже не железные. Ложитесь, отдыхайте! Спокойной вам ночи! До завтра!

 

В коридоре вагона никого не было. Стояла тишина, нарушаемая лишь привычным стуком колёс и поскрипыванием вагона.

 

Первой в туалет зашла Таня.

- Не торопись! – дал ей напутствие Иванов. – Помни: за дверью, как на боевом посту, стоит твой надёжный часовой.

 

Выйдя из туалета, Таня чмокнула Иванова в губы:

- Иди! Я подожду тебя.

 

- Зачем? Не надо, Танечка. Чего ты будешь здесь в полумраке одиноко торчать? - умоляюще посмотрел Иванов на Таню.

 

- Хорошо, пойду. Не беспокойся.

 

 

 Любовь – она во многом безрассудна.

 

Когда Иванов вышел из туалета, Таня стояла с грустным видом около купе и глядела в тёмное окно вагона, за которым мелькали огоньки.

 

Подойдя к Тане, Иванов положил ей на плечо руку:

- Что, Танечка, не заходишь?

 

Таня прижалась к его руке щекой:

- Хочу побыть немножечко с тобой здесь. Грустно как-то на душе. Неужели действительно завтра будет наш последний день? Да и тот при свидетелях. Надо же, прикипела я к тебе. За двадцать четыре дня ты мне стал самым-самым близким человеком. Ближе чем родители. Неужто любовь способна так с ума сводить? Родители со мной двадцать лет волтузились. И вот: нате вам благодарность. Всего двадцать четыре дня – и я готова забыть их, умчаться неизвестно куда. Никогда бы не поверила. Ну-ка, дай мне, Володенька, свою руку…

 

***********************************************************
(Стр. 240.)***

Таня просунула свои пальцы между пальцами Иванова, согнула их и, словно к чему-то прислушиваясь, замерла.

 

- Да, тебе тоже, Володенька, чувствую, не сладко, - тяжко вздохнула она. – Знаешь, что давай сделаем? Давай встретимся не на Октябрьские праздники, как договорились, а на месяц раньше: в октябре, перед Днём Конституции, шестого числа. Там тоже три выходных, а при желании – четыре. Суббота, воскресенье, понедельник и вторник. А?

 

- Танечка! Ну, я же тебе говорил: в сентябре и октябре меня в Москве не будет.

 

- В таком случае тогда, - Таня решительно сжала пальцы Иванова, - скажи, куда мне приехать.

 

- А что ты своим родителям скажешь?

 

- То же самое, что бы сказала на Октябрьские праздники.

 

- Но обманывать некрасиво, - заколебался Иванов. – К тому же родителей.

 

- Это не обман, - улыбнулась Таня, чувствуя колебания Иванова. – А проявление гибкости ума. А потом, не забывай: я совершеннолетняя. Мне двадцать лет!

 

- Ладно. Договорились. Шестого октября приеду, - вздохнув, согласился Иванов, взвесив все «за и против». – В Одессу прокатимся туда и обратно в вагоне «СВ». Пойдёт?

 

Таня обрадовано сверкнула глазами и, поцеловав в губы, сладостно прижалась к нему:

- Конечно, милый Володенька! Даже в пустыню Каракумы.

 

- Пойдём спать тогда, - улыбнулся Иванов. – А то весь вагон давно спит, а мы одни колобродничаем.

 

*******************************

 

(Стр. 241.)

 

                                     (Конец первой части).

 

 

               Часть 2. Сколько верёвочки не виться... конец будет.

 

                             Глава одиннадцатая.

 

 19 августа 1980 год. Пассажирский поезд «Симферополь-Москва». Второй день пути.

 

1. Утро. Одно из тех, которые крепко врезаются в память.

 

 

Проснулся Иванов от прикосновения к лицу руки Тани.

 

- Доброе утро, Володенька! Как поспал? Что снилось? – мило улыбнулась ему Таня и нежно поцеловала в губы.

 

- Спасибо! Тебя, Танечка, тоже с добрым утром! – поцеловал её Иванов. – А спал хорошо. Крепко. Я в поезде всегда хорошо сплю. Поэтому, что снится, не помню.

 

Таня ласково провела пальчиками по морщинкам на лбу Иванова, разглаживая их и, сияя влюблёнными глазами, проникновенно произнесла:

- Солнышко наше за окошечком давным-давно проснулось, а моё солнышко здесь всё спит. Вставай, мой родненький, мой любимый. Десять часов утра. Сейчас чай принесут. Наши попутчики умываться ушли. В очереди стоят.

 

- А что? Только один туалет открыт? – с удивлением спросил Иванов.

 

- Оба! – засмеялась Таня. – Лично я в «служебный» ходила. – Там никого нет! Но люди по старой памяти сразу в привычный идут. Думают, что первый, как всегда, закрыт.

 

- И француз со всеми стоит? – с любопытством посмотрел Иванов на Таню.

 

- Да. Там! Но я ему говорила, чтобы туда шёл. Не пошёл. Сказал, постоит как все.

 

************************************

(Стр. 242.)

 

- Это он хочет, - усмехнулся Иванов, - почувствовать себя советским человеком. Только не получится. Психология другая. Советские люди привычны к очередям и способны безропотно часами стоять в них.

 

Таня прикрыла пальчиками рот Иванова:

- Володя! Давай не будем о политике? Не успел толком проснуться, как тут же опять кинулся в политику.

 

Иванов отодвинул пальчики Тани со рта и прижал их к своей щеке:

- Всё! Всё! Миленькая Танечка! О политике молчу. А наш начальник цеха тоже там в очереди?

 

- Не знаю, - пожала плечами Таня. – Как ушёл с полотенцем, так и нет. Не видела. Наверное, в тамбуре курит. Когда он уходил, у него в руках кроме полотенца пачка сигарет и зажигалка была.

 

В купе, постучав, вошёл проводник.

 

- Доброе утро! – приветливо улыбнулся он Иванову, ставя на столик чай. – Четыре стакана. Цейлонский, высший. Как заказывали. Один – три в одном: для любителя крепкого чая. И вот сахар. За всё 85 копеек.

 

Таня вытащила из кошелька рубль и подала его проводнику:

- Сдачу оставьте себе. За качественное обслуживание и за «Доброе утро».

 

- Что вы – что вы! Качественное обслуживание пассажиров моя обязанность.

 

Проводник положил на столик 15 копеек и вышел.

 

- Напугала я его, - засмеялась Таня. – Он у меня сегодня спрашивал, где ты работаешь? Так я ему сказала, что в Комитете Народного Контроля.

 

************************************

(Стр. 243.)

 

В купе постучали и через небольшую паузу вошли француз и лысоватый мужчина. Вид у обоих был свежий и бодрый. На их вежливое приветствие с «Добрым утром!» Иванов ответил той же доброжелательностью.

 

- Вставай, Володя! – потрепала Таня за мочку уха Иванова. – Пока ты будешь умываться, я завтрак приготовлю.

 

Иванов поднялся с постели, расправил на себе лёгкую спортивную одежду, сунул ноги в тапочки, прихватил полотенце, мыло и вышел.

 

 

Завтрак. Первый тост. И сказ про то, почему курортные романы широкомасштабны и неиссякаемы.

 

Когда Иванов вернулся, завтрак стоял на столе.

 

- Садись, Володя, к окну, - попросила Таня. - Тебя ждём. И открой мне бутылку шампанского. Она за подушкой. День длинный. Управлюсь. А там будни пойдут в ожидании праздника «Дня Конституции». А это полтора месяца с хвостиком. С ума можно сойти.

 

Иванов сел к окну, осторожно открыл бутылку с шампанским и наполнил им стаканчик Тани.

 

- Всем налей, - улыбнулась Таня. – Попробуйте моё любимое шампанское. И ещё мне нравится «Золотое Советское Шампанское». Остальные не очень.

 

Иванов наливает шампанское французу, себе и лысоватому мужчине. Взяв в руки свой стаканчик, Иванов поворачивается к Тане:

- За что, Татьяна, выпьем?

 

- За праздник «День Конституции»! – засмеялась Таня.

 

Иванов отрицательно закачал головой:

- Я сталинскую и брежневскую Конституции никогда не праздновал и праздновать не собираюсь. Давай лучше выпьем за день, который наступит чуть раньше Дня Конституции?

 

***********************************************************

(Стр. 244.)

 

- А что это за день такой особый будет? – улыбнулся француз.

 

- Мы в этот день, - ласково потрепала Иванова за мочку уха Таня, - договорились встретиться опять и провести четыре дня вместе. Так ведь, Володя?

 

Иванов посмотрел в счастливые глаза Тани и утвердительно кивнул головой.

 

Таня подняла свой стаканчик и весело произнесла тост:

- Пьём за 6-ое октября!

 

Четыре стаканчика в воздухе дружно скрестились и разошлись.

 

Выпив до дна стаканчик шампанского, Таня, вопросительно взглянула на француза:

- И как вам это шампанское, Сержик? Понравилось?

 

- До мирового уровня оно, конечно, не тянет, - покачал головой француз. - Но применительно к Советскому Союзу, среди прочего винного ширпотреба, пожалуй, в числе лучших. И пить его желательно охлаждённым. А потом: на вкус и на цвет – товарищей нет!

 

Заметив, что лысоватый мужчина проявляет к пище, лежащей на столике, чрезмерную сдержанность, Таня положила в отдельные тарелочки салат, нарезанные ломтиками колбасу, сыр, хлеб, придвинула к нему и погрозила пальчиком:

- Кушайте, Николай Петрович. Иначе мне придётся вас кормить как маленького с ложечки. Стыдно будет.

 

- Если бы ты, Танечка, один на один его кормила, - улыбнулся Иванов, - Он, наоборот, был бы на «Седьмом небе». Сама же говорила, что мужчины любят, когда за ними, как за детьми, ухаживают молодые особы женского пола.

 

- А ваша, Николай Петрович, дамочка за вами очень ухаживала? – улыбнулась Таня.

 

Глаза лысоватого мужчины вспыхнули и заблестели словно две чёрные полированные пуговички. Он мечтательно их прикрыл и, о чём-то приятном вспомнив, сладко вздохнул:

- Очень! Это были такие прекрасные моменты!

 

- Хитрая, видать, - засмеялась Таня. – Наверное, дома своего мужа так не обхаживает?

 

***********************************************************

(Стр. 245.)

 

- Дома – будни! Неравенство! Даже в праздники! Не до сентиментальностей, - вступился за свою дамочку лысоватый мужчина. – А на курорте – курорт! Времени свободного масса, и полное равенство всех прав между мужчиной и женщиной. В таких условиях не то, что завядший, а даже засохший цветок воспрянет духом и зацветёт ещё более многообразными и яркими красками.

 

Таня недоверчиво качнула головой и повернулась к Иванову:

- Володя! Это правда?

 

- К сожалению! – усмехнулся Иванов. – В прошлом году я ездил в город Стрый, Львовской области, что недалеко от знаменитого санаторно-курортного комплекса «Трускавец». А когда ехал обратно в Москву, то в поезде познакомился с женщиной-попутчицей, которая возвращалась из «Трускавца» домой: на Черноморское побережье Кавказа. Где работала главным врачом в одном из известных там санаториев. Меня удивило, почему она так далеко отдыхать и лечиться поехала, если рядом под боком, там на Кавказе, есть не хуже места. Оказывается, ей хотелось именно подальше поехать, где её не знают, где можно в более спокойной обстановке на людей посмотреть и себя показать. Последние слова, которые она произнесла, я воспринял с явным недоверием, зачем, думаю, себя показывать, если таких красивых и ухоженных женщин мужчины за километр видят? Чуть позже выяснилось, что всему виной был муж. Ему не нравилось, что его жена, придя с работы, могла подолгу просиживать или простаивать у зеркала, экспериментируя с нарядами, одеждой, косметическими средствами, различными питательными масками. Он всячески подчёркивал бесплодность подобных занятий, заигрывал с другими, считал «старой калошей» свою жену. Одновременно зеркало с ней злую шутку играло: с годами всё больше и больше морщинок появлялось, былая свежесть лица тускнела. Но самое главное, в ней погасло желание и стремление быть для мужчин приятной, кому-то из них нравиться. На работе её красотой и элегантностью никто особо не восхищался. Принимали как должное, по статусу. А если даже и говорили иногда, она считала за дежурный комплимент, болезненно реагируя. В общем, в свои 38 лет до поездки в «Трускавец» она поддерживала свой внешний вид в прекрасном состоянии только благодаря тому, что была, как руководитель у всех на виду. А после, в «Трускавце», всё изменилось. Там за ней такие приударяли, рассказывала она, что муж в подмётки им не годится. Пусть, говорит, теперь только заикнётся за «старую калошу», глаза выцарапает. На мой шутливый вопрос: поедет ли она на следующий год опять в «Трускавец», главный врач очень известного санатория со счастливой улыбкой отрицательно покачала головой и по секрету сказала, что договорилась со своим любимым в следующем году поехать отдыхать поближе к её дому.

 

***********************************************************

(Стр. 246.)

 

- А эта женщина, Володя, тебя не приглашала отдохнуть в свой санаторий? – с озорной улыбкой спросила Таня.

 

- Приглашала, Танечка! Приглашала! И телефон дала рабочий. Только я туда не поехал. И ни разу не звонил. Там где двое – третий лишний. Таков мой девиз.

 

- А я так не считаю! – засмеялась Таня и повернула голову в сторону лысоватого мужчины. – За счастье надо бороться! Правильно ведь, Виктор Петрович?

 

- Оно- то, конечно, правильно. Только чтобы потом на это счастье не напороться, - усмехнулся лысоватый мужчина, чего-то вспомнив. – Мы слишком глупы, особенно в юную пору. И потому всё зависит, фактически, от того: повезёт или не повезёт, как в лотерее, где билетиков много, но счастливых раз-два и обчёлся.

 

***********************************************************

(Стр. 247.)

 

- И тем не менее, бороться надо, - тяжело вздохнул Иванов, о чём-то явно сожалея. – Кто борется, у того шанс на счастье выше, если, естественно, методы борьбы цивилизованные, не звериные. Иначе, действительно, на добытое счастье потом сам же напорешься.

 

Таня пытливо посмотрела в глаза Иванову:

- Значит в твоём сердце, Володя, та главврач занозой осталась. И надо бы тебе с ней встретиться.

 

- Не надо! – отрицательно качнул головой Иванов. - Я ещё тогда это сразу твёрдо решил.

 

- А то, что она старше, ты тоже в расчёт брал или нет? – хитро улыбнулась Таня.

 

- С такими женщинами не грех встречаться, даже если они старше на 10-15 лет, - сохраняя мечтательную улыбку на лице и явно о чём-то сожалея, вздохнул Иванов.

 

- А вы вместе до Москвы ехали? – послышались в голосе Тани грустные нотки.

 

- Да. А вечером она поехала к себе домой в Краснодарский край. Я её провожал. Тем, к сожалению, всё и закончилось, - развёл руки Иванов.

 

- Вы поцеловались? – усилились грустные нотки в голосе Тани.

 

- Нет, что ты, Танюша. У меня этого даже в мыслях не было. Тем не менее, я до самой глубокой ночи был во власти впечатлений о ней. И сейчас, рассказывая о том, как будто вновь её вижу.

 

- А телефончик, Володя, у тебя её остался?

 

- А зачем он мне? Если захочу её найти, труда это не составит.

 

- Всё ясно, Володя. А расскажи ещё про какую-нибудь встречу с красивой женщиной или девушкой?

 

***********************************************************

(Стр. 248.)

 

Иванов задумался, но затем махнул рукой:

- Не стоит. Воспоминания такие действуют на душу будораживающе. Как будто вот они: вчера или позавчера произошедшие события.

 

 Космос в стакане с чаем.

 

Тяжко опять вздохнув, Иванов придвинул к себе стакан с чаем, опустил в него два кусочка сахара и, ложечкой несколько раз вкруговую помешав чай, почти минуту молча невольно наблюдал, как чаинки собирались кучкой в центре на дне стакана, образуя конусную горку.

 

- Володя! Чего это ты там разглядываешь? – склонила голову к его стакану Таня. – Букашка попала что ли?

 

- Да нет, Не букашка. Просто интересно видеть, как более активная энергия скручивает и сжимает менее активную. Получается нечто похожее на процессы идущие в космосе, но в миниатюре. Вот загляни сверху. Видишь сейчас мелкие листики чая, стискиваемые энергией вращающейся жидкости, напоминают спиральную галактику.

 

- Неужели в Космосе всё-всё крутится? – недоверчиво закачала головой Таня. - Вроде бы, когда ночью смотришь в звёздное небо, оно безмолвное, холодное, неподвижно-застывшее. Если бы не весёлое подмигивание некоторых звёздочек, оно казалось бы совершенно безжизненным.

 

- Да, Танечка! – утвердительно кивнул головой Иванов. – Всё-всё крутится: либо раскручиваясь, либо закручиваясь. Начиная от элементарных частиц и кончая самыми-самыми большими небесными телами.

 

- А в октябре мы будем опять в бинокль звёздное небо разглядывать? – улыбнулась мечтательно Таня.

 

Иванов, отпив глоток чая, пожал плечами:

- Не знаю. Если погода позволит, то обязательно.

 

***********************************************************

(Стр. 249.)

 

Таня услужливо раскрыла пачку с печеньем и положила её перед Ивановым:

- Пей чай с печеньем. У них лимонная кремовая прослойка. Ты такие любишь!

 

- Спасибо, Танечка! – поблагодарил её Иванов. – И сама пей. А то только наши стаканы полные остались. Сержик и Николай Петрович давным-давно с чаем управились.

 

 

Миллионы женщин довольствуются в любви метеоритными вспышками…

 

Выпив чай, Иванов повернул голову к окну:

- Интересно, где мы проезжаем?

 

- Мерефу только что проехали, - подсказал лысоватый мужчина. – Скоро Харьков. Там стоянка тридцать минут.

 

- Володя? – Таня просительно заглянула в глаза Иванова. – Ты меня отпустишь мороженое в Харькове купить?

 

- Не проси, Танечка! Зачем мне лишние переживания. В Харькове на вокзале всегда как в муравейники. Заблудишься, опоздаешь, поскользнешься. Да мало ли что может быть. Только на перрон. И ни шагу дальше. Договорились?

 

Таня встала, вытянулась перед Ивановым по струнке и по-детски неумело приложила руку к голове:

- Слушаюсь, товарищ полковник! Разрешите в таком случае мне отнести стаканы проводнику и затем занять место согласно купленному билету.

 

- Действуйте! – смеясь, одобрительно кивнул головой Иванов. – Заодно узнай у проводника, сколько точно наш поезд в Харькове стоять будет?

***********************************************************
(Стр. 250.)

Вернувшись в купе, Таня вытянулась перед Ивановым по стойке «смирно» и приложила руку к голове:

- Согласно разведданным, полученным от проводника, стоянка нашего поезда в Харькове полчаса. Разрешите теперь забраться в свою пуню и не покидать её до отправления поезда из Харькова?

 

Иванов отрицательно покачал головой и улыбнулся:

- Посиди рядом. А если тебе скучно, сядь напротив Сержика. Пусть тебе погадает. Он вчера изъявлял такое желание.

 

- Не хо-чу! – нараспев произнесла Таня. – Я душой чувствую, что его гадание меня сильно расстроит. А зачем мне это, когда и так внутри прямо по сердцу кошки скребут?

 

- Кажется, к Харькову подъезжаем. – предупредил лысоватый мужчина, глядя в окно. – Заводские трубы появились. А вон из одной, самой высокой, что оплетена снизу до верху металлическим каркасом, красноватый дым валит. Химия верно.

 

- Скорее всего, это «лисий хвост» - выброс ядовитых азотистых соединений, - уточнила Таня. – Странно только, почему он в сторону города идёт.

 

- Ветер виноват, - развёл руками лысоватый мужчина. – Куда захочет туда и поворачивается. Печально, конечно. Но не смертельно, раз люди мирятся.

 

Поезд, плавно замедляя скорость, постукивая на стыках, пробираясь сквозь хитрый лабиринт рельсовых путей, въехал на железнодорожную станцию Харьков – пассажирский.

 

В купе из громкоговорящего динамика зазвучало объявление: «Уважаемые пассажиры! Наш поезд прибывает на железнодорожный вокзал станции Харьков – Пассажирский. Стоянка тридцать минут».

 

Лысоватый мужчина встал:

- Пойду, пройдусь. Чуточку разомнусь. Если мороженое увижу,

куплю. Сколько порций?

 

*******************************

(Стр. 251.)

 

- Мне три! – захлопала в ладоши Таня. – Володе – две! Возьмите Николай Петрович, мой пакетик.

- А вам, Сержик, брать? – спрашивает Таня у француза.

 

Француз показал один палец.

 

- Итого шесть порций, - улыбнулась Таня, глядя на лысоватого мужчину. – На всякий случай ложу в пакет два рубля. Может шоколадное попадётся с изюмом. Обожаю!

 

Поезд слегка качнулся и остановился. Лысоватый мужчина свернул пакет трубочкой и вышел из купе.

 

Таня вопросительно взглянула на Иванова:

- Давай, Володя, пойдём на перрон? Прогуляемся. На людей посмотрим, себя покажем, как та, что у тебя в сердце сидит занозочкой. Главврач санатория.

 

- В таком случае тебе, Танюша, - улыбнулся Иванов, - следует одной по перрону погулять. Может, приударит кто-нибудь, не чета мне.

 

Таня кокетливо повела глазами, погрозила пальчиком и состроила невинное личико:

- За мной в Москве знаешь сколько приударяли? Со счёта собьёшься! Но, как видишь, моя мятежная душа тебе отдала предпочтение.

 

По лицу Иванова пробежала тень печали:

- А если мне моей судьбой уготована роль оставить след в твоей душе лишь в виде яркой метеоритной вспышки? И что тогда?

 

- Не говори так, Володенька! Не говори! Меня это пугает! Довольствоваться метеоритными вспышками, если есть Солнце, согласись, не лучший вариант.

 

- Всякое, Танечка, бывает! – уклонился от прямого ответа Иванов и, чтобы избежать дополнительных вопросов добавил: - К сожалению, миллионы женщин довольствуются метеоритными вспышками, ими живут, им рады, и от них не отмахиваются, особенно если солнце вроде бы имеется рядом, но душу не греет и не освещает...

 

***********************************************************

(Стр. 252.)

 

Иванов вздохнул и посмотрел на часы:

- Ещё двадцать минут до отправления. Пойдём, Танюша, глянем, что на перроне делается. На людей посмотрим и тебя покажем…

 

 Анализ «Первым» всего того, чего ему хотелось бы услышать от Иванова.

 

Француз в купе остался один. Он прилёг и окунулся в размышления о том, какие бы ещё вопросы задать Иванову, чтобы полнее иметь представления об уровне его понимания политической и социально-экономической ситуации в Советском Союзе, да и в мировых процессах.

 

- Надо ещё раз о Сталине поговорить и обязательно тему о Конституции затронуть, - решил француз. – Это важнейший документ, это главные правила игры в каждом государстве, но которые большей частью таковыми не являются. Затем следует вернуться к разговору относительно выплат людям пожизненных дивидендов за пользование правителями принадлежащего народу богатств. Спору нет, интересная идея, многообещающая, но очень неудобная и, главное, ненужная обуза правителям. И потому они постараются не допустить подобное. А если даже под мощным напором своих подданных пойдут на такой шаг, непременно постараются изо всех сил дискредитировать его, подымут вопль о несостоятельности и неэффективности данной меры, начнут изощрённо добиваться её отмены, особенно если у них появится возможность пожизненно восседать на царствующем троне. И, бесспорно, добьются! Услужливых талантливых юристов, журналистов, телевизионщиков, политиков, социологов, экономистов, сценаристов и режиссёров всегда у властных кормушек крутится предостаточно. Очень важно поговорить так же с ним о проблемах в образовании и воспитании. Непременно я должен узнать, как он оценивает уголовно-исполнительную систему. Без её кардинального изменения о нормальном воспитании подрастающих поколений говорить бессмысленно. Слишком огромную, даже можно сказать, критическую, массу народа власть пропускает через тюрьмы и колонии.

 

***********************************************************

(Стр. 253.)

 

Обеспокоенность Николая Петровича.

 

В дверь купе постучали, и вошёл лысоватый мужчина с пакетом. Осторожно положив на столик пакет, он накрыл его полотенцем и вчетверо сложенной простынею.

 

- Купил мороженое и четыре бутылки пива. Пиво с холодильника. Накрыл, чтобы быстро не потаило, - объяснил свои действия лысоватый мужчина, поглядывая на француза. – Если пиво желаете, я открою.

 

- Подождём наших влюблённых, - улыбнулся француз. – Они на перроне прогуливаются.

 

Лысоватый мужчина посмотрел на часы.

- Девять минут осталось. Пойду тогда покурю на перроне.

 

Иванов и Таня стояли на перроне поблизости в группе молодых людей и о чём-то весело разговаривали.

 

По громкоговорящей связи прозвучало объявление:

«Граждане пассажиры! Продолжается посадка на пассажирский поезд номер 368 Симферополь – Москва. Поезд находится у третьей платформы пятого пути. До отправления поезда остаётся пять минут».

 

Увидев лысоватого мужчину, Таня вопросительно посмотрела на него.

 

- Всё нормально, Таня! – улыбнулся он. – Твой заказ выполнил. Шоколадное мороженое с изюмом в купе на столике.

 

**************************************

(Стр. 254.)

 

- Ой, спасибо, дорогой Николай Петрович! Хлопчики, до свидания! Побежала! А то мороженное растает.

 

Таня помахала им ручкой и устремилась в вагон.

 

Иванов пошёл следом, но его остановил лысоватый мужчина:

- Владимир Сергеевич! Одну минуточку. Скажите, пожалуйста. Я вчера, будучи под хмельком, ничего лишнего не ляпнул в присутствии иностранца о своей работе, о предприятии и продукции.

 

- Не волнуйтесь, Николай Петрович! Никаких секретов вы не выдали! – засмеялся Иванов. – Они давным – давно проданы теми, кто сидит повыше. И против которых бессильна и бесполезна вся ваша заводская охрана, система спецпропусков и многочисленный штат режимной службы.

 

- Всё равно лишнего болтать нельзя, - наставительно предупредил лысоватый мужчина. – Этот иностранец - слишком необычный иностранец. Мне опыт подсказывает.

 

- Шпион, что ли? – весело рассмеялся Иванов.

 

Лысоватый мужчина закурил и пожал плечами:

- Не знаю! Только будьте осторожны. Бережёного и Бог бережёт!

 

- Спасибо, Николай Петрович! Приму к сведению ваше предупреждение. Хотя всё о чём мы говорили, - в глазах Иванова вспыхнула еле заметная усмешка, - за рубежом не секрет. А вот для нас секрет! Из-за отсутствия независимых средств массовой информации. Да ещё какой секрет!

 

Самый главный девиз юной Тани.

 

По громкоговорящей связи прозвучало очередное объявление:

«Уважаемые пассажиры! От третьей платформы пятого пути отправляется пассажирский поезд номер 368 Симферополь – Москва. Просим пассажиров занять свои места».

 

************************************

(Стр. 255.)

 

Из вагона выглянула Таня:

- Володя! Николай Петрович! Залезайте! Сейчас трогаемся!

 

Когда Иванов зашёл в купе, мороженое лежало в тарелочках вместе с ложечками.

 

- Это я их разложила по тарелочкам, - пояснила ему Таня. – Таять начали. Быстрее садись и кушай!

 

- А ты? – Иванов вопросительно посмотрел на Таню.

 

- Мы… - Таня кокетливо указала рукой на француза, - по одной порции съели.

 

- А когда ко второй приступишь? – улыбнулся Иванов.

 

Таня придвинулась поближе к Иванову и заглянула ему в глаза:

- А сразу же, как только ты нальёшь мне стаканчик моего шампанского.

 

Иванов налил Тане шампанского:

- Пожалуйста!

 

- И себе налей, - попросила его Таня.

 

Иванов отрицательно качнул головой:

- То тебе, Танечка! У меня же, ты же знаешь, ещё целая бутылка коньяка имеется.

 

- Налей тогда себе коньяка за компанию, - улыбнулась Таня. У меня будет мороженное с шампанским, а у тебя мороженое с коньяком.

 

Иванов опять отрицательно покачал головой:

- Я мороженое люблю в чистом, незамутнённом виде. Мне его в послевоенном детстве так не хватало!

 

***************************************

(Стр. 256.)

 

Съев подряд две порции мороженого, Иванов с довольной улыбкой взглянул на загадочно притихшую Таню и хлопнул себя по животу:

- У кого-то от сладкого аппетит пропадает, а у меня, наоборот, он появляется. Может чего-нибудь, Танечка, покушаем? Как ты считаешь? Я даже не прочь раскупорить новую бутылку коньяка и выпить грамм пятьдесят.

 

Таня открыла сумку, вытянула из неё бутылку коньяка, свёртки с продуктами и дала Иванову нож:

- Пожалуйста, сам порежь. У меня от шампанского что-то не того в голове. Я пьяненькая.

 

Лысоватый мужчина вытащил из под свёрнутой простыни бутылку пива:

- Владимир Сергеевич! Может холодного пива налить. С рыбкой копчёной?

 

- Налейте! – кивнул головой Иванов.

 

Лысоватый мужчина достал из сумки коробку с рыбой, откупорил бутылку и разлил пиво по стаканчикам.

 

- И вам, Сержик, наливаю, - предупредил он француза.

 

Таня пальчиком притронулась к мочке уха Иванова:

- И мне, Володенька, налей ещё чуточку-чуточку шампанского.

 

Иванов приставил руку к животу Тани и слегка надавил на него:

- А не лопнешь? – пошутил он.

 

- Не бойся. Не ло-пну! Я всё заранее на всякий случай в уме подсчитала. Вот, смотри... - Таня загнула три своих пальчика: – Три мороженых по сто грамм. Получается триста. Два стаканчика шампанского по сто грамм. Итого...

 

Таня показала пять пальчиков.

 

- Пятьсот грамм. То есть, пол-литра.

 

*******************************

(Стр. 257.)

 

Иванов налил Тане в стаканчик шампанское, закупорил пробкой бутылку и убрал её в сумку:

- Раз обещаешь не лопнуть, бери. Остальные сто грамм выпьешь вечером. Договорились?

 

Таня одобрительно кивнула головой и приподняла свой стаканчик с шампанским:

- Володя! За что пьём?

 

Иванов с чувством восхищения внимательно оглядел красивый, освещённый мягким дневным светом из окна, профиль Тани и незаметно тяжело вздохнул:

- Пей, Танюша, за то, чтобы в наших судьбах светлые полосы жизни были шире тёмных!

 

Таня отрицательно закачала головой:

- Мрачновато, милый Володенька! Лучше выпью шампанское с мороженым под девизом:  «Я люблю тебя жизнь! И надеюсь, что это взаимно!».

 

Иванов пил пиво не спеша. Его больше привлекала рыбка. Цепляя вилочкой, он отправлял рыбку за рыбкой целиком в рот. Самую крупную показал Тане:

- Ну-ка, Танюша, определи, что это за килька такая?

 

- Ряпушка, а не килька, - засмеялась Таня. – На коробке написано. Я прочитала. Из семейства лососевых. Но я и без коробки её сразу узнала. Папа часто приносил.

 

- А вам, Николай Петрович, где её удалось в Крыму раздобыть, - поинтересовался Иванов. – Она даже в Москве редкость. Чаще бывает в виде консервов типа «шпрот».

 

****************************************

(Стр. 258.)

 

- В санатории ЦК достал. Можно сказать по блату. Специально. Чтобы с пивом попить.

 

Лысоватый мужчина открыл ещё одну бутылку и опять наполнил пивом стаканчики.

 

- А я, - признался Иванов, - с пивом больше всего люблю воблу астраханскую, сушёную. Особенно зимнюю. Но любителем пива себя не считаю. Даже в жаркую погоду на пустой желудок больше одной кружки не выпью. И то, если пиво холодное. А вот воблы, пока кружку выпью, три-четыре рыбины уговорю. Любители пива обычно смеются над таким моим расточительством.

 

- А Таня любит пиво? – спросил лысоватый мужчина.

 

- Нет! – качнула головой Таня. – Лишь в редких исключениях пью, по настроению и то вместе с мамой, когда она покупает пиво в маленьких бутылочках, такие как «Мартовское», «Праздничное», «Наша марка», «Сюрпризное».

 

Допив пиво, Иванов нарезал кружочками колбасу, огурцы. Нарезал кусочками сыр, хлеб, помидоры и передвинул всё на центр столика.

 

- Кушайте! – предложил он лысоватому мужчине и французу.

 

Съев кружочек колбасы и кусочек сыра, Иванов повернулся к Тане:

- А ты, что будешь кушать, Танечка? О! Вижу от шампанского, разморила тебя.

 

- Капелечку, - улыбнулась Таня. – Лёгкое такое опьянение в голове. Чудно! Можно я прилягу рядышком?

 

- Конечно-конечно, Танечка! – с заботливой готовностью, улыбнувшись, отозвался Иванов. – Ложись как тебе удобнее и отдыхай.

 

************************************

(Стр. 259.)

 

Невольные мысли о завтрашнем дне беспризорного, неприкаянного.

 

 

Таня положила свою голову Иванову на колени, как могла улеглась и закрыла глаза. Иванов накрыл её простынёй, положил ей под щеку свою ладонь и, придерживая её голову с распущенными шелковистыми волосами, с грустью подумал о своём завтрашнем одиночестве, которое непременно заставит его, подстегнёт, поехать в город Ковров, Владимирской области, чтобы оказаться в объятиях другой такой же молодой, красивой и такой же бесхитростной, пусть менее образованной, но беззаветно преданной и любящей девушке. Или к Вике в Зеленоград. Или же к Ире из Наволок, Ивановской области. А ещё лучше к Лизе в Белорецк. Она по характеру в чём-то схожа с Танечкой. «Поэтому надо завтра с утра сразу же позвонить ей, – решил он. - Узнать, что по чём. Может, повезёт и удастся с ней до конца её летних студенческих каникул вместе недельку провести»...

 

От этих приятных мыслей на душе у Иванова стало легче. Улыбнувшись, он вновь погрузился в планирование предстоящих дел.

 

«И вот ещё что надо не забыть? – делает зарубку в своей памяти Иванов. - Завтра обязательно Олю из Липецка с днём Рождения поздравить и пообещать в начале сентября к ней съездить. Четыре месяца не был. Потом навестить Юлю в Киеве, Любу из под Белой Церкви, Верочку из Малина, Полиночку из Ворожбы. У Катеньки в Питере тоже необходимо побывать. С апреля месяца не был. Снаружи спокойная, но внутри огонь. Действительно, в тихой заводи больше чертей водится. Будь у неё жильё покомфортнее, без общей коммунальной кухни, ванны и туалета не отрывался бы. Однако, скорее всего, встретиться с ней до девятнадцатого сентября не получится. А после девятнадцатого будет не до баб. Предстоит снова превратиться в сверхосторожного курьера. Опять придётся везти с Урала в Казань намытое старателями золото и, видимо, изумруд. Коля заикался об этом. А вот зачем требуется поездка в Оренбург? Что оттуда вывозить? Непонятно. Ведь в тех краях, кроме одного газа, нет ничего ценного. Ладно. То не мои проблемы. В любом случае я должен в течение десяти дней управиться. В крайнем случае, кровь из носа, а в четверг четвёртого октября надо обязательно быть в Москве. Только тогда шестого числа окажусь с Таней. Пока же, главное, не забыть завтра купить на шестое октября «туда и обратно» два билета до Одессы в вагон «СВ». Следует коробку хороших конфет прихватить кассиру предварительной железнодорожной кассы Лене. Она меня всегда выручает с билетами, даже на день отправления. Между прочим, девочка тоже очень симпатичная, одевается «с иголочки», умная, институт закончила. И, скорее всего, догадывается, что мне нравится. Жаль только: замужем. Правда, как-то кокетливо намекнула мне, что слишком рано замуж вышла. Всё же стоит, наверное, попробовать засветиться завтра перед ней с Золотой Звездой на груди и месяца через два предложить ей поездку в «СВ» до Калининграда или Волгограда, или Риги, Бреста, либо в Севастополь или Одессу. На выбор. Интересно, что бы ответила?»

 

***************************************

(Стр. 260.)

 

Третья дискуссия «Первого», Иванова и Николая Петровича о ситуации в СССР.

 

 Из задумчивого состояния Иванова вывел голос лысоватого мужчины.

 

- Станцию Дергачи проехали, - произнёс он. - Вот-вот матушка Россия начнётся!

 

Иванов машинально посмотрел в окно, но кроме зелёной густой лесополосы, тянущейся вдоль железнодорожного пути и светло-жёлтых, убранных от зерновых культур, холмистых полей ничего примечательного не увидел.

 

- Мне знаете что очень нравится в Советском Союзе? – улыбнулся француз, глядя на Иванова. – У вас нет границ между Союзными республиками. Едешь ли, летишь ли – никаких пограничных и таможенных постов, проверок документов, досмотров вещей. Только красочные указатели с надписями: «Добро пожаловать» в такой-то колхоз, район, в такую-то область, республику. И это не просто красивые вывески и красивые слова, а действительно так. Везде чувствуешь себя одинаково спокойно и уверенно. Мне кажется, глазами иностранца, это по-настоящему великое и единственно реально действующее конституционное право советского гражданина на свободные поездки внутри страна, внутри Союза, чего не скажешь, к сожалению, об остальных Конституционных правах.

 

*****************************

(Стр. 261.)

 

- Да, нет! – возразил Иванов. – Это не единственное, реально действующее наше конституционное право. Прибавьте сюда право на отпуск, право на пенсию. Право зайти, находиться и пообщаться с природой в любом лесу, на любой полянке, лужайке, на любом озере, реке… не боясь, что нарушаешь чьё-то частное владение.

 

- Ай! - сделал саркастический жест рукой француз. – Всё равно маловато для государства, провозгласившего своей главной целью заботу о человеке.

 

- Нет. Не маловато! – не согласился с французом лысоватый мужчина. – Добавьте к сказанному право на бесплатную медицинскую помощь, на бесплатное образование, на различные социальные пособия по инвалидности, болезни, по уходу за ребёнком. Право на 8-и часовой рабочий день…

 

- Стоп! Стоп! Стоп! – сделал предупреждающий жест рукой Иванов. – А вот эти-то все названные вами конституционные права, уважаемый Николай Петрович, как раз права-призраки. Лично ваш, скажите, сколько часов рабочий день?

 

- Почти 12! С 7.30 до 19.30!

 

- А оплачивают, сколько часов? - усмехнулся Иванов.

 

- Восемь!

 

- А если вы вдруг взбунтуетесь? – вопросительно-насмешливо посмотрел на лысоватого мужчину Иванов. – И будете строго работать по восемь часов? Что тогда?

 

- Тогда цех пойдёт в разнос и уволят, как не справившегося! – развёл руками лысоватый мужчина. – Но я же сам по собственному желанию остаюсь. Болею за производство.

 

*****************************************

(Стр. 262.)

 

- Николай Петрович! – усмехнулся Иванов, - Ну, что вы лепечете, как маленький пацан. Вы же умный взрослый человек. Будь у вас на предприятии крепкий профсоюз, хорошая организация труда, надёжная техническая служба, ответственные поставщики, толковые и добросовестные рабочие, мастера и заместители – вы бы могли спокойно приходить на работу и уходить с работы строго в соответствии с трудовым соглашением. Вот вы сейчас из отпуска придёте, и, я уверен, до ноябрьских праздников вам придётся расхлёбывать те проблемы, которые накопились всего за месяц вашего отсутствия. А таких, как вы, которые работают по собственному, в кавычках, желанию не по восемь, а по десять-двенадцать часов в день, сотни тысяч. А если сюда присовокупить и тех, кто из-за личных финансовых трудностей либо малой зарплаты готов трудиться, лишь бы платили, на дополнительных ставках и работах лишние часы, то счёт пойдёт на миллионы. Я не так давно побывал на одном крупном автопредприятии. Там шофера приходят в пять-шесть утра. Заводят машины и уезжают на перевозку груза. Приезжают в пять-шесть часов вечера, а зарплата привязана, даже если он по полдня простаивает в очереди на загрузку, к тонно-километрам. И о каком конституционном праве на восьми часовой рабочий день вы говорите? А потом? Какой прок от конституционной гарантии восьми часового рабочего дня, если копеечный часовой тариф? Если денег от зарплаты до зарплаты еле-еле хватает на скудное житьё-бытьё? Если человек фактически обречён после восьми часового рабочего дня трудиться где-то ещё по три-четыре часа на полставки, чтобы как-то выживать, детей своих растить-кормить. Или вы думаете от хорошей жизни люди, отработав на производстве восемь часов, подрабатывают вечерами и в выходные дни?.. Кто шитьём, кто строительным мастерком, кто топором или рубанком. Кто электриком, кто сантехником, кто маляром, кто паркетчиком или плиточником. А в сёлах, малых городах и пригородах? Что? От нечего делать люди свиней, коров, бычков держат, картошку, свеклу, лук, морковь, тыкву сажают, удобряют, пропалывают, ядовитыми химикатами обрызгивают? Летом вместо курорта или санатория сено косят, сушат, возят домой и на сеновал поднимают. Всё-всё вручную, горбом и, извините, – Иванов внимательно посмотрел на спящую Таню, - пердячим паром.

 

**************************************

(Стр. 263.)

 

Кстати, Николай Петрович? Вы хотя бы представляете, сколько сена корове на зиму надо заготовить? Грузовик! А ещё каждый день по два ведра воды из колодца или колонки принести-напоить, дважды подоить. Помимо сена, корнеплодов немало скормить, комбикорма добавлять. Навоз убрать, почистить, свежую соломенную подстилку постелить. А когда время отёла подходит и на свет Божий телёнок появляется, да ещё в морозы, забот тем более полон рот. И свиней держать тоже не просто. У меня знакомый есть около Истринского водохранилища. Я частенько приезжаю к нему на рыбалку. Он каждый год откармливает на зиму кабанчика весом в полтора центнера. Весной трёх-четырёх недельного поросёнка купит, а к Новому году забивает. Так вот, в сентябре-октябре-ноябре и декабре он ежедневно, без выходных, по полному ведёрному чугунку варит кабану картошку с комбикормом дважды: утром и вечером. Теперь давайте, Николай Петрович, перейдём к бесплатному образованию. Как известно, ничего бесплатного нет. А ещё точнее: «Бесплатный сыр только в мышеловке!», для заманухи! Именно так с нами, мышами, поступают наши правители, когда тайно, скрытно, закамуфлировано, не додавая или забирая в одних местах, потом открыто, под фанфары, как подарок, возвращают. Но возвращают лишь часть, частичку из отобранного в других местах, преподнося такие мизерные подачки за заботливые и мудрые жесты в виде бесплатного образования, бесплатной медицинской помощи, отпускных выплат, социальных пособий, студенческих стипендий и различных льгот, включая в том числе льготные путёвки на курорты, в санатории, дома отдыха и пионерские лагеря. Между прочим, больше половина населения страны на курортах ни разу в своей жизни не была. А многие, включая вас, уважаемый Николай Петрович, там бывают каждый год по льготным ценам, за счёт нищих. Однако с подобной несправедливостью ещё как-то можно было бы мириться, не будь одного очень губительного и расточительного недостатка. Мнимая бесплатность порождает вопиющую безответственность. Вот задайтесь вопросом: почему никто из родителей не возмутился по поводу того, что не только их, но и их детей продолжают на 70-80% учить тому, чего в жизни им совершенно не надо и не потребуется. И вскоре будет начисто забыто. А вот то, что действительно надо или будет надо, тому не учат, и придётся учиться потом, в процессе жизни, с издержками, ошибками, волнениями, переживаниями, стрессами. Это касается всех уровней образования: начального, среднего, профессионально-технического и высшего. А ответа тут два. И оба взаимосвязаны. С одной стороны – кажущаяся бесплатность образования. Халява! Ибо «дарёному коню в зубы не смотрят!» и, следовательно, повышенного интереса к качеству услуги не проявляют. С другой стороны, это отсутствие гражданских свобод, гражданского общества, понимания значимости общественного интеллекта и силы.

 

**************************************

(Стр. 264.)

 

Лично я, когда вижу идущих в школу детей или студентов в техникумы и ВУЗы, а они идут туда, как на работу, и для них учёба является, по сути, работой, а не развлечением, мне их жалко. И не только, и не столько потому, что они работают в интересах государства и правителей фактически бесплатно, сколько от понимания, что напрасно и бездарно они своё время там тратят. В итоге, Николай Петрович, наше конституционное право на бесплатное образование оборачивается нам двойной-тройной суммой. Но и это, увы, далеко не всё! А посмотрите на нашу бесплатную медицину? Я, конечно, огульно не стану её хаять. Очень многое в ней положительного. Но когда видишь беспомощные взгляды умирающих людей, которых современная медицина способна вылечить, если имеется соответствующее передовое оборудование и набор лекарственных средств, но не лечат… Не лечат из-за отсутствия доступности, потому что всё это есть лишь только в Центральной Кремлёвской клинической больнице для избранных и, - Иванов кивнул на француза, - у них за рубежом. И когда интересуешься у ответственных чиновников Минздрава и Совмина: почему они не могут всё это закупить в достатке за границей или, в крайнем случае, отвезти больного на лечение туда?.. И слышишь ото всех стандартные ссылки на отсутствие денег… Поверьте, уважаемые Николай Петрович и Сержик, обидно становится за страну, у которой на войну в Афганистане деньги есть, на многомиллиардную бестолковую помощь прокоммунистическим режимам деньги есть, на вопиющую бесхозяйственность и мегопрожекты деньги есть, на помпезно-пышные приёмы с банкетами деньги тоже есть, а на своих умирающих граждан, имеющих от государства конституционные гарантии на бесплатную медицинскую помощь – денег нет и не предвидится.

 

Лысоватый мужчина иронично улыбнулся:

- Выходит, вы сторонник платной медицины? При наших-то доходах...

 

***********************************

(Стр. 265.)

 

Иванов энергично отрицательно закачал головой:

- Ни в коем случае! Тем более в нашей стране: при нашей системе правосудия, страхования, охраны здоровья, охраны труда, безопасности на дорогах, разболтанности, разгильдяйства, высоком уровне преступности, безответственности. Где нас за каждым углом может поджидать Его Величество Слепой несчастный Случай, способный мгновенно и не очень мгновенно безвинно превратить нас в больного, в калеку, в инвалида, в пострадавшего, из живого в мёртвого. Просто я за иную систему бесплатной, вернее - необременительной и более эффективной медицинской помощи, образования, пенсионного и социального обеспечения. Да и вообще, всей системы конституционных гарантий.

 

- То есть, вы видите необходимость в новой Конституции и новых подходов к её формированию? Так? – вопросительно взглянул на Иванова француз.

 

- Так! – утвердительно кивнул головой Иванов. – На мой взгляд, нам нужна иная Конституция. Не застывшая на десятилетия, а живая, динамичная, шагающая чуть-чуть впереди времени. Застывшими в ней на десятилетия должны быть лишь основополагающие принципы данной эпохи. Такие как обязательное ограничение пребывания у власти, преемственность и ответственность власти за действия или бездействия предыдущей власти, независимость судебной системы, независимость средств массовой информации, наличие объективной всеобъемлющей статистической информации, права на равную долю всех видов реальных богатств, которыми располагает страна. Разделение всей полноты власти на две ветви: законодательно-исполнительную в лице парламента с выбранным парламентом премьер-министром и конституционную, в лице главы государства, избранного всенародно, являющегося конституционным гарантом и которому непосредственно подчинены без всякой политики все силовые структуры, стоящие на страже Конституции. То есть, армия, МВД, прокуратура, КГБ, службы исполнения судебных решений и приговоров, центральное статистическое управление. А саму Конституцию, честно говоря, я бы даже поделил на три составляющих.

На первую – основополагающую часть: где даны обществу от имени государства гарантии, которые исполнительно-законодательная власть обязана соблюдать в полном объёме и в отношении каждого гражданина. Менять её власть вправе лишь в том случае, если за изменения проголосуют в парламенте три четверти законодателей и, если, потом эти изменения одобрит на всенародном референдуме три четверти населения, обладающих избирательным голосом.

 

**************************************

(Стр. 266.)

 

Во-вторую часть Конституции я бы включил те конституционные права граждан, которые тоже обязательны для власти к исполнению, коль они есть. Но исполнительно-законодательная власть их вправе, в процессе управления страной, видоизменять в худшую или лучшую сторону с учётом складывающейся или сложившейся ситуации по более упрощённой схеме. Что касается третьей части Конституции, то я бы включил в неё самую привлекательную и самую радужную Конституционную систему, к которой исполнительно-законодательная власть обещает и будет в ближайшие годы своего пребывания у власти стремиться и добиваться. Кстати, нынешняя сказочная брежневская Конституция попала бы почти целиком в эту третью часть, правда, без каких-либо логических перспектив на её осуществление в ближайшие двадцать лет. Таково моё личное мнение.

 

- А ваше, Николай Петрович? – улыбнулся француз, повернувшись к лысоватому мужчине.

 

- Не знаю! – покачал головой лысоватый мужчина. – Я как-то не думал о том.

 

Француз удивлённо посмотрел на лысоватого мужчину:

- А читать-то … хотя бы читали?

 

Лысоватый мужчина задумался и пожал плечами:

- Можно сказать и да, и нет. Сталинскую, тридцать шестого года, кажется, по молодости, читал. Даже учил что-то. Заставляли: то ли в школе, то ли в институте. Но толком не помню. А новую, принятую в семьдесят седьмом, не читал. Не хотелось. И слышал о ней лишь в общих чертах, поверхностно по тем выдержкам, которые озвучивались по радио и телевидению. Знаю только то, что в 1977 году праздничного дня Конституции не было. Власть хитро и мелочно фактически один выходной тем самым тогда украла.

 

Француз перевёл свой взгляд на Иванова:

- А вы, Владимир Сергеевич, читали?

 

***************************************

(Стр. 267.)

 

Читал! – утвердительно кивнул головой Иванов. – И Ленинскую, принятую 10 июля 1918 года, и сталинскую – 5 декабря 1936 года и брежневскую – 7 октября 1977 года.

 

- И какое о них ваше общее впечатление? – загадочно улыбнулся француз.

 

Иванов с лукавой усмешкой развёл руками:

- Все мы, Сержик, родом из детства. Эмбрион человека тоже не сразу становится человеком, а проходит сложный путь развития, повторяя эволюционный путь не только наших предков, но и всего живого. И создавалась эта эволюционная программа, эти эволюционные правила и алгоритмы не узким сегментом Матушки-Природы, не избранным и неизбранными, а всем Миром. Чего не скажешь о нашей Конституции. О наших конституционных правилах. Ведь если не зацикливаться на частностях, то ясно видно, что писались они чиновниками, либо людьми с психологией чиновников, либо под диктовку чиновников и потому в них скрытно заложены и тщательно замаскированы словесной шелухой интересы чиновников. Особенно хорошо просматриваемые в последней брежневской Конституции. Естественно, такая Конституции... Такие Конституции не способствуют гармонии научно-технического прогресса с уровнем общественного сознания, культуры, образования, воспитания. Именно из-за этого сейчас на Земле возникла и продолжает стремительно нарастать очень опасная ситуация, когда научно-технический прогресс ушёл значительно дальше в эволюционном развитии от всех остальных факторов, способствующих не только процветанию, но и, главное, сохранению хрупкой жизни на Земле. И не далёк тот год и час, когда сей фактор тяжёлой кованой дубиной опустится на наши головы. А пока то, что он сейчас стегает нас плётками-семихвостками по сердцу, печени, почкам, лёгким, нервам, ногам и рукам, разгуливает по планете локальными войнами, террором, техногенными катастрофами, унося ежегодно здоровье и жизнь у миллионов людей – это пока только цветики… Мы, бесспорно, люди разумные… Точнее: умелые. Многое способны предотвратить, и будем предотвращать, чтобы не погубить себя. Но толпа… Она всегда безумна!

 

*****************************************

(Стр. 268.)

 

Француз согласно закивал головой:

- Меня подобное обстоятельство и перспектива тоже сильно тревожит. И не одного меня. Причём, как подступиться? С чего начинать? Внятно никто не представляет.

 

- И не представит! – усмехнулся Иванов. – Субъективизм помешает. Такие проблемы лишь через призму жизни каждого решаются. Всем сообществом. С помощью независимых от произвола чиновников, средств информации, независимых аналитиков, объективной статистики, независимой судебной системы, свободы суждений, честных выборов. А начинать, желательно, с главного: с запрета на уровне устава ООН и Конституций государств, права на прихватизацию и узурпацию власти. По-настоящему выборная власть должна быть везде. И каждые четыре года переизбираться. Максимальный срок нахождения у власти – восемь лет. И то при условии, что на второй срок за высшее должностное лицо проголосует не менее шестидесяти процентов избирателей принявших участие в голосовании. Голосование необходимо сделать конституционной обязанностью гражданина, точнее: жителя государства и поощряться государством прибавкой оплачиваемого дня к отпуску, к зарплате или, для не работающих, прибавкой к пенсии, стипендии, к пособию или в виде единовременной денежной выплаты применительно к домохозяйкам и незарегистрированным безработным.

 

 

                                      Глава двенадцатая.

 

  Про умиление и грусть, когда они сосуществуют в одной любовной упряжке.

 

Подцепив вилочкой кусочек сыра из тарелочки и отправив его в рот, Иванов потянулся к другой тарелочке за кружочком колбасы.

 

- Что-то кушать захотелось, - улыбнулся он и внимательно посмотрел в окно. – Интересно, где мы сейчас едем? Наверное, по России вблизи Белгорода?

 

Перед его глазами предстала холмистая, а у самой железной дороги изрезанная кручами и обрывами, панорама пожелтевшей выжженной солнцем местности с небольшими серовато-белыми, но кое-где и чистыми, как снег, проплешинами и разрезами.

 

- Да. К Белгороду подъезжаем, - подтвердил лысоватый мужчина. – Меловые отложения появились.

 

****************************************

(Стр. 269.)

 

Немного перекусив, Иванов подложил под свою спину подушку и, оперевшись на перегородку, расслабился. Таня, спокойно и равномерно дыша, безмятежно продолжала сладко спать, положив голову ему на колени. Её теплое, мягкое и нежное лицо уютно и доверчиво покоилось на ладони Иванова. Отчего ему было приятно и, одновременно, грустно.

 

Вглядываясь в блаженно спящую Таню, Иванов в восхищении невольно замер.

 

- Боже мой! – проносятся в его сознании, который уже раз за двадцать четыре дня, восторженные мысли. – Бывают же на свете такие вот красивые черты лица, очертания шеи, ушных раковин. Такая невероятно-сказочная гармония линий и цвета, особенно красного, белого, розового, чёрного на фоне напылённого тончайшим золотистым слоем солнечного загара поверх чистой, нежной бархатной кожи. Настоящее творение! А когда глаза откроет… так бы и смотрел, смотрел, смотрел, купался и плескался в них. Всё же жаль, что не по мне эта прекрасная кошечка. Обманывать таких умных, обеспеченных долго не получается. В лучшем случае я смогу побыть с ней ещё один раз в октябре. С шестого по девятое число, проехав по маршруту Москва – Одесса и обратно в двухместном купе вагона «СВ» скорого поезда. И всё! Такова моя беспризорная доля! Так что надо набираться мужества. Проявлять благоразумие. Красиво отчалить. Уходить. Не тянуть. Иначе, проанализировав, сопоставив, наведя из естественного любопытства кой-какие справки, она быстро догадается, что здесь что-то не то, нечисто, какая-то с моей стороны недоговорённость, недосказанность, скрытность, лживость. Ни в коем случае я не должен нанести ей душевную рану. Обман не должен быть раскрыт. Это мой перед ней долг! В целом же, зря я с ней связался. В моём положении «беглеца-каторжника» такие слишком красивые и одновременно умные, внутренне незапачканные, бесхитростные, пусть и пытливые, очень сильно в сердце западают и очень долго-долго кровь подспудно тревожат, влекут к себе, лишают покоя. Привносят в мою и без того опасную, психологически напряжённую жизнь дополнительные риски и сложности. Обещал же… давал же сам себе твёрдый зарок обходить стороной подобных проницательных красавиц, а также замужних, теряющих от избытка нежных чувств голову и вместе с головой осторожность и ясность логического мышления. И, конечно, особенно тех незамужних, кому за двадцать пять, если разум у них и расчётливость жёстко довлеет над любовными симпатиями и увлечённостью, а сознание над бессознанием. Увы, почему-то благополучно миновать всё это не всегда удаётся. Видимо, ослеплённые красотой глаза... мозг туманят. Вот и опять, дурак, глупо влип! Залез в трясину.

***********************************************************
(Стр. 270.)

Иванову невольно вспомнились за прошедшие шесть лет Зина из города Вознесенска, Одесской области. Наташа из города Ильичевска. Наташа из села Тридубы, Николаевской области. Таня из Затоки, Одесской области. Вера из Челябинска. Лора из Чернигова. Галя из города Ирпень, Киевской области. Лена из Полтавы. Ася из Чебоксар. Люся из Белгорода. Светлана из Киева. Арина из Ленинграда. Москвички: Наташа с набережной Академика Туполева, Даша с улицы Фестивальной, Наташа с Котельнической набережной и Оля с улицы Ярославской. От былого стало грустно. Сердце тоскливо сжалось.

 

- Очередную проблему для себя нашёл, - тяжко вздохнул он. – И зачем липну к таким? Хватает же пусть не столь умных, общительных, по проще, но не менее внутренне чистых, юных, красивых, таких же привлекательных, соблазнительных, как Таня. Искренних, честных, отзывчивых. Однако, с которыми всё же куда легче,.. даже иногда лучше, надёжнее и комфортнее в долгосрочном плане с учётом моего беспризорного образа жизни. Не будь Тани, на душе было бы спокойнее. Вместо неё это время провёл бы с 19-ти летней Катей из города Ярославля. Когда курортно-романтические отношения с москвичкой Олей не заладились, звонил же по телефону из Крыма прямо Кате на работу. Пообещал в пятницу 1-го августа приехать. Она согласилась даже отпуск взять, чтобы по Волге прокатиться на теплоходе до Астрахани. Ай, нет же! Связался с ангельской Танечкой. Перехватила беса и сама попалась. Впрочем, ничего Таня не потеряла. Краснеть, объяснять и стыдиться ей не придётся ни перед кем! Для юных созданий это самое главное. После же Дня Конституции дам весточку, что командируют в Афганистан и геройски навсегда исчезну из её жизни ярким метеоритом. Иного не дано. Профессия жулика - красиво и вовремя смыться. В итоге, и мне будет хорошо, и ей. Она обо мне сохранит светлую, ничем не омрачённую память. И я о ней.

 

*********************************

(Стр. 271.)  

 

Последнее обстоятельство вызвало в душе Иванова весёлую усмешку, а в голове мелькнула мысль: «Интересно. Сколько же наберётся таких красавиц, кто будет меня вспоминать добрым словом?»

 

Иванов, закрыв глаза, задумался и стал загибать пальцы на своей правой руке, затем на левой, опять на правой, на левой…пока не сбился со счёта.

 

- Нет. Так не сосчитаешь, - улыбнулся он. - Таких больше шестидесяти. Проще пересчитать тех, кто догадался либо прознал, что я плут или, ещё хуже, вор и обманщик. Их пять, а может шесть. Среди них милая сердцу Ниночка, с которой судьба свела его осенью 1967 года в райцентре Большая Черниговка, Куйбышевской области. Две девушки из Богушевска, Витебской области, с которыми судьба свела его зимой и весной 1977 года. Из Балашова, Саратовской области, тоже зимой 1977 года. Из города Курска весной всё того же злосчастного 1977 года. И последняя пока что в этом «чёрном списке» прелестная Марина из Вичуги, Ивановской области, летом 1978 года. Не дай Бог, если он пополниться. Тем более Таней. Всю оставшуюся жизнь буду себя тогда корить. В отношении её я просто обязан вовремя поставить точку. Не хочу ни при каких случайностях, чтобы потом её таскали по «ментовкам». По идее, мне даже на День Конституции не следовало встречаться. А сочинить и отправить красивое письмо относительно внезапной командировки в «дружественную» страну. Впрочем, не поверит! Лучше исчезнуть без звука и духа. Расставался же так. И ничего. Пережил. Тосковать другие не дали. И сейчас не дадут… Хотя, Танечка – это… Танечка! Что же делать? Как быть?

 

Из глубокой задумчивости Иванова вывел голос лысоватого мужчины:

- Подъезжаем к вокзалу города Белгорода. Стоянка 10 минут, - сообщил он вставая.– Пойду, выйду. Покурю.

 

***********************************

(Стр. 272.)

 

Вагон несколько раз дёрнулся, качнулся и с протяжным скрипом остановился.

 

- Что, Володенька, Белгород, - улыбнулась проснувшаяся Таня, нежно проведя своей мягкой ладонью по лицу Иванова.

 

- Ага! Белгород. Танечка! – посмотрев в окно, улыбнулся Иванов и потрепал волосы Тани.

 

Таня развернулась лицом вверх, сладко потянулась и приложила свои ласковые ладони к щекам Иванова:

- Володенька! Можно я ещё немножечко так полежу? Просто полежу и всё. С открытыми глазами.

 

Иванов охватил лицо Тани руками и умилённо-вопросительно посмотрел на неё:

- Стоянка десять минут. Может, выйдем?

 

Таня, весело улыбнулась, качнув головой:

- Нет! Мне и здесь хорошо.

 

Она придвинула свою голову вплотную к животу Иванова и прислушалась:

- Странно. Сердце наверху, а тук-тук-тук слышно внизу. И сильно слышно. Видно волнуется. А вот ещё какие-то слышны звуки? Что-то урчит. Ой, ясно! Животик твой кушать хочет! Всё-всё, котик-животик!..

 

Таня ладошкой похлопала по животу Иванова:

– Сейчас я буду тебя кормить.

 

**************************************

(Стр. 273.)

 

Она проворно поднялась, посмотрела на еду, что лежала в тарелочках на столике и поманила Иванова рукой:

- Пересядь, Володенька, к Сержику. Я достану из сумки всё, что осталось из продуктов. Завтра они не потребуются.

 

Иванов вылез из-за столика, открыл багажный ящик, достал сумку с провизией и сел рядом с французом.

 

Таня заглянула в сумку и перечисляя оставшиеся припасы выложила на столик: две консервные банки со шпротами, копчёную курицу, две французские булки, пакет сливок и четыре яблока.

 

- Имеется у нас в наличии и ещё кое что, - улыбнулась Таня. – А именно: пакетик с вкусными шоколадными конфет, которые называются…

 

Таня взяла пакетик конфет за край уголка и с озорным личиком покачала его около лица француза:

- «Ну-ка, Сержик, отними!».

 

- И не собираюсь! – засмеялся француз. - Ни конфет. Ни тем более тебя!

 

- А почему? – улыбнувшись, игриво произнесла Таня. – Что, кодекс мушкетёров не позволяет?

 

- Подрастёшь, поймёшь! – став серьёзным, строго произнёс француз.

 

- Неужели я маленькая? – кокетливо заглянула в глаза француза Таня, совершенно не реагируя на его, внезапно ставшим, холодный вид.

 

- Сама догадаешься лет через десять – пятнадцать, - смягчил тон француз и, показав пальцем на её голову, улыбнулся:

- У тебя это судьбой на лбу написано.

 

Таня шутливо потёрла рукой лоб и посмотрела на пальцы:

- Выходит, Сержик, что в тридцать-тридцать пять лет я перестану быть кокетливой? Так?

 

***************************************

(Стр. 274.)

 

Француз отрицательно покачал головой:

- Такой же и останешься. Но лучше будешь знать: где, когда и при каких условиях кокетничать.

 

- Нет, Сержик. Я не согласна с тобой. – Таня пальчиком несколько раз дотронулась до носа француза. – Ты недооцениваешь умственные способности Владимира Сергеевича. Да, он ревнивый, обидчивый и в тоже время умеет отлично различать кокетство в чистом виде и кокетство в шутливой форме…

 

Таня вытянула за фантик из пакетика конфету, полуразвернула её и, протянув французу, мило улыбнулась:

- Шутить, кокетничать, будучи привлекательной девушкой или женщиной, просто необходимо. Это помогает нам благоухать, а окружению благотворно заряжаться нашей красотой. Я не вправе, и не стану прятать её. Тем более, что она не вечна. И в ней нет моей никакой заслуги. То дар Природы! Другое дело, что надо быть осторожной, внимательной, чтобы не оказаться в руках тех любителей красивых цветков, чьи мозговые извилины наделены способностью лишь их срывать и, понюхав, полюбовавшись с близи, их отбрасывать.

 

- Всё равно на крючок попадёшься! – с усмешкой отмахнулся Иванов. – Слишком опыта маловато. А пройдох вокруг красоты, увы, всегда предостаточно.

 

Таня повернулась к Иванову и пальчиками подёргала его за мочку уха:

- Может быть, Володенька. Может быть. Но в любом случае, даже если, предположим, такое случится, этот крючок не будет большим и крепким.

 

Таня вытянула из пакетика ещё одну конфету, наполовину развернула фантик и осторожно, потихонечку протискивает её Иванову в рот. Съев конфету, Иванов встал, пересел к окну на своё место и с задумчивым выражением лица посмотрел на здание вокзала и стоящих на перроне людей.

 

Таня села рядом и ласково потрепала его за мочку уха:

- Сейчас, Володенька, как поезд поедет, кушать будем. Потерпи, миленький. Руки мне негде помыть. Туалеты на стоянках закрывают.

 

***************************************

(Стр. 275.)

 

Француз выбрался из-за столика и достал из багажного отсека сумку:

- Тут кое-что друзья в дорогу положили из еды. Давайте тоже это съедим, чтобы не пропало. Жалко. Старались как-никак.

 

Француз выложил в общую кучу хорошо упакованные в пакеты свёрток за свёртком и по прикреплённым к ним ярлычкам прокомментировал их содержимое:

- Здесь, Татьяна, домашней выпечки кексы, медовые, с изюмом и орехами. Здесь мясной домашний рулет. В этом пакете подкопчённая кефаль. В этом пакете коробка с домашними варёными куриными яйцами. В этом также коробка с надписью: фруктовый рулет. И он домашней выпечки. А эту бутыль, надо же, всё равно умудрились подсунуть со своим домашним виноградным вином. Честно говоря, оно не в моём вкусе. И последний пакет с трюфелями, но не грибными. Шоколадными. Тоже собственного приготовления. Мама у них кондитер.

 

- И я многое могу вкусненького приготовить, - кокетливо улыбнулась Таня. – К примеру, пирожные, торты, пирожки, пироги, кексы, рулеты, булочки. И пельмени, и голубцы, и борщ с чесночными пампушками, и грибы запекать в сметане умею.

 

В купе постучали, и вошёл лысоватый мужчина.

 

- Сейчас поедем, - предупредил он.

 

И действительно, поезд дёрнулся и, поскрипывая, поехал. Таня, чего-то увидев интересное за окном и оперевшись руками на столик, внимательно во что-то всматриваясь, замерла.

 

- Наверное, опять какая-нибудь.… с кем-нибудь, плача, расстаётся? – засмеялся Иванов.

 

- Не отгадал, Володенька, – потянула Таня за мочку уха Иванова. – То я читала слова «Белгород – город первых салютов!» из метровых букв над крышей здания. Интересно, а Сержик знает, что это обозначает?

 

**************************************

(Стр. 276.)

 

      

                                       Глава тринадцатая.

 

Разговор о былом военно-политическом позоре Кремля, и невиданном героизме защитников Отечества, позволившим Кремлю и лично Сталину закамуфлировать на долгие десятилетия свою бездарную тираническую сущность.

 

- Знаю, Татьяна! Знаю! – кивнул утвердительно головой француз. - И всякий раз, когда еду от Чёрного моря в Москву, удивляюсь, и как-то не верится, что немцы захватывали Крым, Новороссийск, Краснодар, Ростов, Харьков. Хозяйничали в Белгороде, Курске, Туле.

 

- И в Воронеже, Ставрополе, Калинине, Новгороде… Так, Володя? – вопросительно взглянула Таня на Иванова.

 

- К сожалению, Танечка, да, - нахмурился Иванов. – Я в прошлом году на теплоходе с немецкими туристами плыл по Волге до Волгограда. Некоторые из них, бывшие пленные, по-русски неплохо говорили. И все они искренне поражались тому, на сколько далеко немецкая армия в 1942 году в глубь нашей территории забралась и какой огромный кусок пирога зубами ухватила. К счастью, проглотить не смогла. Подавилась! Жадность сгубила!

 

- А наших здесь много погибло? – с грустью в голосе поинтересовалась Таня.

 

- Много, Танечка! Очень-очень много! Страшное было время. Самое страшное, если не считать голодоморов. К началу 1943 года более пяти миллионов солдат и офицеров в плену у немцев оказалось. Где они от ран, от голода и холода сотнями тысяч гибли. А у нас их врагами народа объявили. Без вины виноватыми, крайними в бедах страны сделали. Семьям продуктовые карточки не выдавали, в ссылки отправляли, даже пытались расстреливать, дабы смертельно боялись мужья и сыновья на фронте в плен попадать. Но и тем, кто выжил в плену, дождался Дня Победы, сладкой жизнь потом не казалось. Для каждого десятого снова плен, лагеря, бараки, колючая проволока, автоматчики, собаки, голод, холод. Правда, плен наш: советский! Где-нибудь на Севере, на тяжёлых работах, с позорным клеймом предателя на долгие – долгие годы. Остальным – социальные и политические ограничения, ярлыки о политической неблагонадёжности, недоброжелательность, косые взгляды, оскорбительные сплетни и ядовитое лживое шушуканье. Была, конечно, и графа в анкете: «пребывание в плену на оккупированной территории».

 

*************************************

(Стр. 277.)

 

- Это Сталин был виноват? Да? – тихо спросила Таня, внимательно вглядываясь в суровое лицо Иванова.

 

Иванов отрицательно покачал головой:

- Только не он. Виновата сама политическая система, которая способна существовать и решать возникающие перед ней проблемы лишь с опорой на жестокую диктатуру страха, насилия и лжи.

 

- Нет, Владимир Сергеевич! Категорически нет! – сделал предупредительный жест указательным пальцем лысоватый мужчина. – Вы не правы, выдвигая обвинения в адрес нашей политической системы. Да, согласно приказу № 270 при сдаче солдата в плен, родители, семья подлежали аресту. Ну, а как, скажите, иначе было остановить массовую сдачу в плен, потоки перебежчиков, около миллиона из которых потом служили на немцев? Только жестокостью! Ведь на карту была поставлена жизнь всей страну, жизнь всего населения. Будь у нас другая политическая система, и не столь в то время репрессивная, немцы ту войну непременно бы выиграли. Разве Польша, Бельгия, Голландия, Дания, Чехословакия, Австрия, Югославия, Нидерланды, Норвегия и, наконец, Франция не доказательство тому?

 

- Для меня, уважаемый Николай Петрович, не доказательство! – усмехнулся Иванов. – Потому что знаю, отлично знаю всю военно-экономическую тяжесть сложившейся ситуации на советско-германском фронте к лету 1942 года и готов в любом месте и на любом уровне смело утверждать: что, если бы не фактор огромных размеров территории СССР, не фактор очень суровой зимы в1941-42 году, Советский Союз войну с Германией проиграл бы начисто. Не спасла бы ни политическая система, ни помощь Англии и Америки. Именно огромные размеры территории и неимоверно холодная зима позволили нам немножечко выиграть время, за которое с помощью жесточайших репрессий, страха и лжи нашей политической системе удалось перевести экономику на военные рельсы, восстановить и резко усилить мощь Красной армии и, в конце концов, победить!

 

**************************************

(Стр. 278.)

 

Француз одобрительно закивал головой:

- Лично я согласен с вами, Владимир Сергеевич! – поддерживает он Иванова. – Советская политическая система, а точнее, всякая диктатура эффективна лишь на короткое время. И то в критические моменты существования страны. Так как деспот во имя своих амбиций, во имя выбранного курса, под прикрытием лозунгов о сохранении, возрождении и усилении могущества и процветания государства, не только жизнь человека, но и жизнь целых народов ни в грош не ставит. Что позволяет некоторое время правителям за счёт лжи и страха эксплуатировать биологические возможности людей на запредельных оборотах с минимальными социальными потребностями и затратами. Позже всё это, конечно, аукнется. Вот только спросить по-настоящему, зачастую, за всё это бывает не с кого. Смерть всё списывает. Даже если повесят, убьют или отравят… - всё равно, то не спрос, а месть, которая, как известно, ничему полезному не учит. Скорее наоборот…

 

- Думайте, как хотите! - вздохнув, отмахнулся слабым жестом руки лысоватый мужчина. – Что касается меня, то кроме Сталина и его слишком ретивого ближайшего окружения, иных виновников и иных обстоятельств большинства наших бед и трагедий не вижу. Ну, что, например, мешало Сталину после войны простить попавших, зачастую не по своей вине, к немцам в плен наших солдат и офицеров… да даже перебежчиков, дезертиров, и тех, кто служил и работал на немцев вынужденно, в силу многих причин, если не участвовал в насилиях, издевательствах и убийствах людей.

 

- А если они в Германии на немецких заводах изготавливали мины, снаряды, бомбы, которыми потом немцы разрушали, калечили и убивали нас? – усмехнулся Иванов, и, тяжко вздохнув, добавил: - Так что, при чём тут Сталин, когда в стране сотни тысяч раненых, сотни тысяч калек, миллионы убитых, не вернувшихся домой к родителям, жёнам, детям, которым государство особо не помогает. А тут прощать живых, здоровых вернувшихся с «войны» пусть невольных, тем не менее, по сути немецких прислужников, добровольно-принудительно сдавшихся и отсидевшихся у немцев в плену.

 

**************************************

(Стр. 279.)

 

Видя, что лысоватый мужчина призадумался, Таня легонько похлопала его по плечу и, кокетливо улыбнувшись, положила свою ладонь ему на руку:

- Не поддавайтесь, Николай Петрович! Я за вас! А уважаемому Сержику и моему Владимиру Сергеевичу в ответ скажите: «Страну, где управляет Коммунистическая партия, вооружённая учением Маркса – Энгельса – Ленина победить изначально не дано ни кому».

 

- Танечка! – весело улыбнулся от её наивности Иванов. – А вот ты представь, что наша страна была бы накануне воскресного 22 июня 1941 года по площади территории размером в тринадцать раз меньшей, равной всего одному миллиону семьсот тысяч квадратных километров, то есть, как Украина, Франция и Германия вместе взятые. Естественно, с Коммунистической партией во главе, вооружённой непобедимым учением Маркса-Энгельса-Ленина. Постарайся такое представить максимально лучше: с границами, за которыми расположены иностранные государства типа тогдашней Японии, Афганистана, Ирана, Турции. Теперь представь мужественных поляков, которые под превосходящим натиском немцев отступали-отступали и оказались в качестве пленных на территории СССР, где их в конце концов предательски расстреляли… И если представила… И если хорошо представила, скажи: выиграла бы страна войну при такой ситуации в обстановке, когда буквально с первых же дней военных действий в течение нескольких месяцев в ней, в условиях паники, хаоса, неразберихи и неуправляемости, всё, что важно было для успешной обороны, немцы уничтожили. Потеряно было около 70% личного состава кадровой армии, почти вся авиация, артиллерия, танки. Остро не хватало оружия, патронов, снарядов. Было разрушено и парализовано всё промышленное и сельскохозяйственное производство. И, самое главное, захвачены все города и сёла, вся территория! Ну, о какой, милая Танюша, победе и о какой Вселенской мудрости Коммунистической партии можно тут говорить? Поэтому я ещё раз повторяю: нам надо благодарить то обстоятельство, что было место, куда отступать, куда хоть что-то вывозить, и там отдышаться, что-то построить, возвести, организовать, возродить, мобилизовать, опереться на поддержку Англии и США, набраться сил, опыта, и победить! Кстати, Танечка, и в 1812 году фактор территории и факторы осенней распутицы, ненастья и приближающейся холодной зимы сыграли положительную роль в победе Российской империи над Французской, а не коммунисты, поскольку их в то время даже в помине не было.

 

****************************************

(Стр. 280.)

 

- Всё равно, мы не сдаёмся! – ударила кулачком Таня по столику. – Потому что победил кто? Советский народ! Под чьим руководством? Под руководством Коммунистической партии! Благодаря кому? Благодаря Иосифу Виссарионовичу Сталину! Правильно ведь, Николай Петрович?

 

Лысоватый мужчина сделал скептический жест рукой:

- В принципе, какая разница, благодаря чему и кому победили. Один чёрт, как были пленными, так и остались. В этом беда! У моей мамы брат, мой родной дядька, фронтовик, два боевых ордена имеет и медаль «за отвагу». В День Победы специально из Москвы уезжает на дачу. Смешно и странно пока что это слышать, но факт есть факт. Говорит, не люблю смотреть спектакли, где пленные рабы празднуют День Победы своих господ.

 

- Ваш дядька, видно, контуженный, - засмеялась Таня. – Мы же не рабы!

 

- По меркам эпохи римского владычества и Средневековья, безусловно, не рабы, – усмехнулся лысоватый мужчина. – А вот по меркам ХХ века: кто знает? Возможно, он и прав. Прошло тридцать пять лет, как закончилась война, а правды о ней мы до сих пор толком не знаем. Слишком много документов той поры засекречено. Особенно о первых двух годах. Значит, раз скрывают, что-то есть там неприглядное.

 

- К сожалению, Николай Петрович, у нас не только военные архивы закрыты! – утвердительно кивнул головой Иванов. – У нас архивы все, практически, закрыты, так или иначе касающиеся Советского периода. То есть, с семнадцатого года. И, скорее всего, они откроются не раньше 2017 года, если, конечно, окончательно и бесповоротно рухнет и будет осуждена нынешняя политическая система.

 

***************************************

(Стр. 281.)

 

- А если полностью не откроют? Что это будет тогда означать? – с интересом спросил француз.

 

- Лишь одно, - развёл руками Иванов. – Значит, продолжаем и будем продолжать жить во лжи. Значит, нам продолжают и будут продолжать в замаскированных формах лгать!

 

- Ой! – всплеснула руками Таня. – Вы опять о политике! И я, как дура, уши растопырила, вместо того, чтобы давным-давно умыться да за обед садиться.

 

Таня взяла полотенце, мыло и вышла из купе. Иванов ей вслед улыбнулся и повернулся к окну, за стеклом которого, как на панорамном телеэкране, проплывали золотистые, рассечённые на квадраты зелёными лесополосами, просторы, тянущиеся по взгорьям то вверх, то вниз.

 

- Скоро Прохоровку проедем, - предупредил лысоватый мужчина. – В этом районе на знаменитом Танковом поле в сорок третьем моего отца ранили. Я пацаном дважды с ним здесь побывал. Он мне рассказывал, что чудом в плен не угодил и чудом выжил. А ещё он мне по секрету сказал, что Танковое сражение под Прохоровкой было не столь радужным и победным для советских войск, как о том рассказывают наши фильмы, книги и учебники. В частности, нам со школьной скамьи учебники, книги и фильмы рассказывают о том, что наши танки  под Прохоровкой были атакованы  новейшими немецкими  танками «Пантера». Однако «Пантер» там вообще не было. Они были на других участках Огненной дуги. Их фото на Прохоровском поле хитрая и типичная пропагандистская фальсификация. Вместо них немцы «натравили» на советских солдат «Тигры» и трофейные  «Т-34», внешне похожие на «Пантер».  Однако самое худшее, по свидетельству тех, кто лежал с ним в госпитале, заключалось в том, что одна треть советской танковой армии под Прохоровкой состояла из танков «Т-70», предназначенных для разведки и связи. Они были намного менее защищенными и явно уступали в боях на открытой местности немецким средним и тяжелым танкам, типа «Panzer IV» и «Тигр». В открытом бою любой снаряд тяжелых и средних немецких танков легко уничтожал советские «семидесятки». Этот факт наши горе-историки предпочитают не упоминать.

 

- Да, это так. Кремлёвским идеологам ради ратной славы правда не нужна, - утвердительно кивнул головой Иванов.- Несмотря на то, что Красная армия под Прохоровкой потеряла около 400 танков, а немцы наполовину меньше, ржавые скрепы важнее. Тем не менее, говорить о том, что это поражение, тоже не стоит – как ни как, главная цель была выполнена: немцы были остановлены и обескровлены, они так и не сумели прорваться к Курску. Поэтому Прохоровское сражение явилось хоть и тяжелой, но победой наших войск.

 

В купе постучались, и вошла улыбающаяся Таня. Положив на полочку полотенце и мыло, она подошла к столику:

- Всё! Я готова, мальчики, заняться обедом. Чай нам принесут через двадцать минут. Три стакана. Николаю Петровичу три в одном, один Сержику и один Владимиру Сергеевичу. О политике ни слова. Не будем заряжать продукты отрицательной энергией. Итак, с чего начнём?

 

*************************************

(Стр. 282.)

 

                                   Глава четырнадцатая.

 

                                  Обед на «Огненной дуге».

 

  Тост с вином: «За чудеса и папулек!»

 

- Нарежь, Танечка, кусочками всего понемногу, - посоветовал Иванов. – Сержик пусть откроет свою бутыль с домашним вином. Мне доверь пойти сполоснуть стаканчики. А Николаю Петровичу разреши открыть шпроты. Нож консервный в пенальчике на дне сумки, где были продукты.

 

Иванов сложил в пакет четыре стаканчика, вылез из-за столика и покинул купе. Помыв у проводника стаканчики, он вскоре вернулся и помог французу штопором открыть наглухо запечатанную пробкой бутыль с вином. Бутыль была довольно тяжёлой: не менее двух литров, с удлинённым узким горлышком, и француз попросил налить вино в стаканчики Иванова.

 

- Мне только грамм тридцать, Володя, не больше! – предупредила его Таня. – Попробовать!

 

- За что выпьем? – поднял свой стаканчик с вином француз.

 

- Сейчас Прохоровка будет. Давайте выпьем за чудо, спасшее здесь моего отца от плена и смерти? – предложил лысоватый мужчина. – Иначе рос бы я без отца.

 

**************************************

(Стр. 283.)

 

- Он жив? – спросила Таня.

 

- Жив. Слава Богу! Шестьдесят три года ему.

 

- Тогда, как говорят русские, поехали! – улыбнулся француз. – Пьём за чудеса, которые, увы, не так часто, как хотелось бы, бывают!

 

- И которые, не знаю как где, но в Советском Союзе многим потребны, - задумчиво произнёс Иванов.

- И за папулек! – засмеявшись, подняла свой стаканчик с вином Таня. – Чтобы долго-долго жили!

 

Несколькими маленькими глоточками опустошив стаканчик, слегка поморщившись и съев кусочек фруктового рулета, Таня заботливо подложила в тарелочку лысоватого мужчины ножку курицы, разрезанное на две половинке вареное яйцо и внимательно посмотрела в окно.

 

- А я тоже тут однажды побывала, - улыбнулась Таня. – Мы в эти места всем нашим 7-б классом приезжали. На экскурсию. По случаю тридцатилетия Курской битвы. Привезли нас поездом прямо на станцию «Прохоровка». Помню, там висела большая-большая картина танкового сражения с горящими и подбитыми танками, убитыми, ранеными и не ранеными бойцами. Такой я увидела впервые Курскую битву. Жуткую Огненную дугу, где погибло и покалечилось с обеих сторон много солдат.

 

Таня тяжко вздохнула и опять повернулась к лысоватому мужчине:

- А у вашего папы, Николай Петрович, какие награды есть?

 

Лысоватый мужчина сделал пренебрежительный жест рукой:

- Почти нет. Насмешка. Две медали: одна «За оборону Москвы», другая «За победу над Германией». И один орден «Боевого Красного Знамени». После танкового сражения под Прохоровкой он год провалялся по госпиталям, а в конце 44-го его «комиссовали». За подбитый немецкий танк «тигр» в танковом сражении ему тоже полагался орден. Он так о нём мечтал, считая потом и кровью заработанным. Но почему-то даже медаль не дали. Есть, правда, ещё куча юбилейных медалей, только отец их не ценит. Цацками называет.

 

*************************************

(Стр. 284.)

 

Тост: «За справедливый мир на Земле!», но в контексте пожеланий «Первого».

 

   Иванов опять налил в стаканчики вино.

 

- А мне, Володенька, открой мою бутылочку шампанского, – попросила Таня. – Допью остатки. Они, наверное, уже выдохлись.

 

Иванов открыл бутылку и передал её Тане. Таня осторожно, потихоньку наполнила свой стаканчик шампанским, медленно произнеся слова: «Остатки-сладки. Остатки-сладки».

 

Вылив всё до капельки, она спрятала пустую бутылку и, кокетливой улыбкой заглянула в глаза французу:

- Сержик! Настала твоя очередь тост провозгласить. Пожалуйста, выдай что-нибудь интернациональное. Я чувствую, тебе это будет по душе.

 

Француз взял в руки стаканчик с вином и поднял его на уровень лица:

- Давайте выпьем за то, чтобы мирное время на планете по имени Земля не являлось в международных делах периодом межгосударственного жульничества. Потому что это всегда заканчивается кровавыми разборками и войнами, от которых страдают и гибнут совершенно неповинные люди. Потому что именно их, как тёмных лошадок, используют правители и ненасытные богачи-пройдохи в качестве средств нападения и средств защиты своих неумеренных аппетитов!

 

- Нет, Сержик. Не годится! – засмеялась Таня. – Очень длинно! Можно покороче, типа: давайте выпьем за справедливый мир на Земле!

 

**************************************

(Стр. 285.)

 

- Давайте! – согласился француз, улыбнувшись. – Но в контексте и с учётом мною сказанного.

 

Стаканчики дружно сомкнулись в воздухе и разошлись.

 

Выпив шампанское, Таня съела конфету и заботливо подложила в тарелочку Иванова кусочки мясного рулета.

 

- Кушай, Володенька. Кушай больше. Ты сегодня почти ничего не ел. И ты, Сержик, не отставай от нас, - улыбнулась Таня, положив ему в тарелочку ножку курицы. – Ешь! Понравится! Домашняя, деревенская. Володя на базаре лично выбирал.

 

В купе постучали, и вошёл проводник вагона, держа в руке разнос со стаканами чая в подстаканниках.

 

- Приятного вам аппетита! – вежливо улыбнувшись, пожелал он. – Как заказывали – три стакана цейлонского чая. Один – три в одном: крепкий, и два обычных: купеческих. Плюс: сахар. Итого – 75 копеек.

 

- А скажите, пожалуйста, - обратилась Таня к проводнику. – Станция Прохоровка скоро будет?

 

- Примерно через десять минут. Стоянка три минуты, – любезно ответил проводник.

 

Отсчитав проводнику семьдесят пять копеек, лысоватый мужчина поблагодарил его за хорошее обслуживание и попросил принести «книгу жалоб и предложений».

 

- Хочу сделать в ней запись о вашей добросовестной работе, - пояснил он, улыбаясь. – Везде аккуратно и чисто. Даже в тамбуре и туалете. Такое, к сожалению, не всегда бывает. Особенно в обычных пассажирских поездах.

 

И я подпишусь! – весело засмеялась Таня.

 

Пообещав непременно «книгу жалоб и предложений» принести, проводник с довольным видом вышел.

 

************************************

(Стр. 286.)

 

Тост в честь светлой памяти о Владимире Высоцком.

 

Таня хозяйским взглядом окинула столик, поправила салфетки, подрезала мясного рулета, положила себе в тарелочку шпрот и, посмотрев вверх на то место, где находится громкоговоритель радиосети, потрепала Иванова за мочку уха.

 

- Володя! Покрути-ка, пожалуйста, регулятор у приёмника, - просит она его. - Может музыка появиться?

 

- Не появится, - повернулся он к Тане. – Бесполезно. Громкоговоритель включён. Просто молчит. Видимо передаёт только одни объявления.

 

Тем не менее, встретившись с её просящим взглядом, Иванов привстал, дотянулся рукой до регулятора звука, покрутил в разные стороны и опять сел на место.

 

Француз нагнулся под стол и достал из сумки небольшую плоскую коробочку в чехле с ремешком.

 

- Это магнитофон дорожный, - улыбнулся он, глядя на Таню. – В нижнем правом углу кнопки управления. Что слушать будем? Татьяна, заказывайте! Все песни Советского Союза в нём имеются. От и до! Включая нелегальные.

 

- Ансамбль «Самоцветы», - немного подумав, произнесла Таня.

 

- А вы, Николай Петрович? – повернулся француз к лысоватому мужчине.

 

- В прошлом месяце умер Владимир Высоцкий, - скорбно нахмурился лысоватый мужчина. – Я об этом узнал, будучи в Крыму, в санатории, и на похоронах не был, не попрощался. Схожу на могилу, как приеду. Если имеются в магнитофоне его песни, то некоторые хотелось бы очень послушать.

 

Француз перевёл свой взгляд на Иванова:

- А вы, Владимир Сергеевич, были на похоронах Высоцкого?

 

***********************************

(Стр. 287.)

 

Иванов отрицательно закачал головой и вздохнул:

- Нет. Тоже в Крыму был. Узнал о смерти спустя три дня. От Тани. Конечно, будь в Москве, обязательно бы сходил попрощаться. Чтобы со всеми вместе показать власти, что народ не быдло и имеет своё собственное суждение и понимание о всём происходящем вокруг, несмотря на ересь, которую упорно всеми силами, средствами и способами пытаются вдолбить в наши головы правители. А вообще-то, если честно, обычно стараюсь в похоронах не участвовать, избегать. Я не сторонник отдавать дань уважения мёртвому. Нам следует при жизни друг друга ценить. Хотя, спору нет, согласен,  достойно проводить в последний путь надо каждого.

 

- Значит, - улыбнулся француз, - судя по всему, вы, Владимир Сергеевич, очень любите песни Владимира Высоцкого? Правильно?

 

- Люблю! – утвердительно закивал головой Иванов. - Но не все.

 

- И что бы хотели послушать? – внимательно посмотрел в глаза Иванова француз, словно пытался проникнуть через них в его душу.

 

Иванов, весело и точно копируя голос Высоцкого, пропел два куплета:

В желтой жаркой Африке,

В центральной её части,

Как-то вдруг, вне графика,

Случилося несчастье.

Слон сказал, не разобрав:

-Видно быть потопу!..-

Вобщем так: один Жираф

Влюбился в Антилопу.

 

Тут поднялся галдеж и лай,

И только старый Попугай

Громко крикнул из ветвей:

- Жираф большой - ему видней!

 

Француз одобрительно засмеялся и перевёл взгляд на Таню:

- Какое же, Татьяна, примем окончательное решение? С чего начнём?

 

- Ясно, с песен Высоцкого, - развела руками Таня.

 

Француз нажал на одну из кнопок на магнитофоне. В купе зазвучал хрипловатый голос Высоцкого.

 

Отрегулировав громкость звука, француз опять поднял глаза на Таню:

- А вы любите Высоцкого?

 

**************************************

(Стр. 288.)

 

Таня пожала плечами:

- Не очень. Но слушаю его песни всегда с интересом. У меня мама и папа поклонники его творчества. Ходили прощаться с ним. Звонили мне, что народу пришло видимо-невидимо.

 

- Значит, – подвёл итог француз, – в таком случае, Татьяна, если вы не против, пока мы неспешно обедаем, пусть в купе звучат песни Высоцкого. А через час я покажу вам как пользоваться магнитофоном, и вы самостоятельно сможете включать, переключать и слушать песни любой вокально-инструментальной группы своей страны.

 

- А кроме наших, советских, - хитро улыбнулась Таня, - там что-нибудь есть? «Битлз»? «АББА»?

 

Француз отрицательно покачал головой:

- В этом магнитофоне записи песен только вашей страны. Я их специально собираю для отдельной коллекции. Песни разные: и про крейсер «Варяг», и Амурские волны, и про Байкал, про утёс на Волге, и про «паровоз вперёд лети – в коммуне остановка…», и «отгремели годы революции…», и «Катюша», и песни Булата Окуджавы. И, конечно, все-все современные, включая, в том числе, так называемые «блатные», типа: «Хочу мужа! Хочу мужа! Хочу мужа я…», либо про «футболистку»…

 

- И много вы собрали блатных песен? – весело сверкнула глазами Таня.

 

- Точно не помню, - пожал плечами француз. – Но где-то около шестисот.

 

- О-ё! – воскликнула Таня. – Даже если их слушать весь вечер и ночь до Москвы, все всё равно не послушаешь.

 

- Неужели, Татьяна, вас привлекают блатные песни? – удивился француз.

 

******************************************

(Стр. 289.)

 

- А что в них плохого? – невинными глазами посмотрела Таня на француза. – Мне кое-что приходилось у подружек слушать и, Сержик, скажу откровенно, очень понравилось. Там много бытовой правды, жизненности, выстраданности... Это сильно за душу берёт. Невольно задумываешься о многом. В то время как все остальные наши советские песни лишь приятно слушать и на эстраде видеть, то есть, воспринимать как допинг, как тонизирующее средство, усиливающее яркость и привлекательность не очень-то сказочного бытия и примитивных фрейдовских животных инстинктов.

 

- Странно? – усмехнулся француз. – И одновременно печально за страну, где о жизненных реалиях заставляет задумываться лишь так называемый «блатной» жанр, к тому же полулегальный, порой властью жестоко караемый. Чудо! Расскажи где-нибудь там,.. – француз с весёлой улыбкой поднял указательный палец вверх, - не поверят на слово без убедительных доказательств. Скажут, не может такого быть!

 

- Ой, Сержик! Не забивай себе голову чужими проблемами, – засмеялась Таня и придвинула ему стакан с чаем. – Будь проще! Кушай. Пей чай. Иначе совсем остынет. Не всё у нас так плохо, как вам, иностранцам, порой, кажется.

 

Француз переставил стакан с чаем поближе к себе, вынул из него и положил на салфетку чайную ложечку, достал из пакетика конфету и внимательно посмотрел на фантик...

 

От увиденного рисунка, на котором мальчик, дразня собачку лакомством, произносил команду: «Ну-ка, отними!», он хитровато улыбнулся и, взяв конфету за уголок фантика, покачал конфетой перед лицом Тани:

- Ну-ка, Татьяна, отнимите!

 

Таня равнодушно посмотрела на качающуюся перед ней конфету, лениво повернула голову к окну, затем артистично изобразила голосом, мимикой и жестами внезапное удивление, якобы, увиденным за окном. И как только француз чуть-чуть переключил внимание на окно, конфета моментально оказалась в руках Тани.

 

***********************************************************

(Стр. 290.)

 

 - Попались! – засмеялся Иванов, взглянув на француза.

 

- Пока нет! Но если зазеваешься… - эта кошечка мышонка выхватит у любой другой кошечки, – пошутил француз.

 

- Сержик! Ну что вы меня в хищницу превращаете? Так ловко конфеты выхватывать меня с детства научили гости. Они, зная о моей слабости к конфетам «Ну-ка, отними!», всегда мне их приносили и ими дразнили.

 

Француз вытащил из пакетика ещё одну конфету:

- Ну-ка…

 

Не успел он закончить фразу, как Таня неожиданно кошачьим движением левой руки молниеносно выхватила конфету у не успевшего ничего толком понять француза.

 

- Вот это реакция! – восхищённо закачал головой француз. – Настоящая реакция голодной тигрицы. И лапки, наверное, хищницы? А ну-ка покажите, Татьяна, пожалуйста, свои руки.

 

Таня охотно вытянула обе руки, растопырила пальцы и дважды повернула ладони вверх и вниз.

 

Француз с нескрываемым любопытством оглядел руки Тани, потрогал пальчики и утвердительно закивал головой:

- Да. Не ошибся! Руки хищницы. Великолепное творение природы. Мягкие, гибкие, пластичные. Без внутреннего напряжения. Лишь пальчики чуть-чуть повздрагивают, выдавая активную работу мозга. Всё! Спасибо, Татьяна! Можете их убирать.

 

Француз опять вытащил конфету из пакетика. Таня, мило улыбнувшись, погрозила ему пальчиком:

- Вы сейчас, Сержик, во многом копируете в той или иной форме слова и действия маминых и папиных гостей, особенно мужчин.

 

************************************

(Стр. 291.)

 

Француз развернул конфету и поднёс её к своему рту:

- Извините, Татьяна, если вдруг я где-то выразился не так. Что касается конкретно этой конфетки, то я не собирался ею около вас размахивать. Нельзя! И знаете почему?

 

Таня отрицательно покачала головой.

 

Француз, внимательно посмотрев в глаза Тани, весело улыбнулся:

- Тигрицу, тем более голодную, слишком опасно долго дразнить.

 

- А я разве голодная? – кокетливо расправила свои плечи Таня, и гордо выставила вперёд остро торчащую грудь.

 

- В целом, да! – вздохнув, утвердительно кивнул головой француз с явным выражением сочувствия на лице. – Если, конечно, не брать во внимание последние двадцать дней. Впрочем, и их можно теперь не считать. Они, спрессовываясь во всё меньший и меньший отрезок времени. И с каждой секундой, часом, днём всё дальше и дальше вытесняясь в глубь памяти, счастливым мгновением уходят в прошлое, образуя в душе вакуум. Точнее: свободное, незаполненное пространство и, следовательно, вновь рождая чувство нарастающего душевного голода по человеку, которому можно довериться, на него опереться, положиться, которого любишь и который любит, не предаст, всегда будет рядом и интересен.

 

Таня, сладостно вздохнув, с улыбкой развела руками:

- Иметь сказочного принца – мечта каждой девушки. И это не девичья прихоть, а требование жизни. По-моему, нет ни одной здравомыслящей женщины, которая хотела бы с детьми на руках остаться матерью-одиночкой, брошенной, преданой, без средств к существованию, без опоры, без защиты, с узким правом выбора новых объектов любви, а значит и спутника, взамен бывшего, с которым не сложились нормальные семейные отношения, возможно даже, не по её вине. Поэтому и мечтаем о сказочных принцах и королях. Ищем! А их всё меньше и меньше! Найти всё труднее и труднее. Вот и приходится, пока не найдёшь, быть душевно голодной, постоянно оглядываться вокруг себя, осторожно перебирать, оценивать. Чтобы не упустить, не проморгать то, чем можно утолить свой голод.

 

*************************************

(Стр. 292.)

 

- Ну и философия! – улыбнувшись, закачал головой лысоватый мужчина. – Боюсь, с таким подходом девой останешься.

 

- Мне это не грозит, Николай Петрович! – кокетливо состроила ему глазки Таня. – К тому же с возрастом у меня диапазон выбора мужчин увеличивается. В пятнадцать лет мне были интересны мальчики от восемнадцати до двадцати лет. В семнадцать лет мне были интересны молодые люди от двадцати лет до двадцати пяти. В двадцать – мне интересны те, кому от двадцати пяти до сорока. В тридцать лет, очевидно, если я, естественно, не буду замужем, моими избранниками смогут стать мужчины от сорока и выше. Лет, эдак, до шестидесяти.

 

- А как же быть с детьми? – усмехнулся лысоватый мужчина.

 

- Запросто! – отмахнулась жестом руки Таня. – Сейчас за границей механизм искусственного оплодотворения отлажен чётко. И в принципе любой состоятельный мужчина при желании может стать биологическим отцом даже в семьдесят лет. Надеюсь, и в Советском Союзе к 1990 году подобные технологии не станут диковинными.

 

Из магнитофона зазвучала очередная песня Владимира Высоцкого:

Я вчера закончил ковку,

Я два плана зачудил,

И в загранкомандировку

От завода угодил.

 

Лысоватый мужчина замер и внимательно, затаив дыхание, вслушался в текст.

 

Француз увеличил громкость звука и улыбнулся:

- Сразу видно, что эта любимая песня Николая Петровича из репертуара Владимира Высоцкого.

 

****************************************

(Стр. 293.)

 

- Одна из любимых! – поправил француза лысоватый мужчина. – Особенно куплеты, которые сейчас будут. О! Вот они:

«Дуся дремлет, как ребенок, Накрутивши бигуди. Отвечает мне спросонок: «Знаешь, Коля, - не зуди!

 

Что ты, Коля, больно робок. Я с тобою разведусь!

Двадцать лет живём бок о бок. И всё время: "Дуся, Дусь..."

 

Обещал, - забыл ты, нешто? Ох, хорош!.. Что клеенку с Бангладешта привезёшь.

Сбереги там пару рупий - не бузи. Мне хоть чё! - хоть черта в ступе - привези!»

 

- Или сейчас будет… Ага, вот:

«Вот же женские замашки! Провожая, стала петь. Отутюжила рубашку. Любо дорого смотреть».

 

- И последний куплет про парторга:

«К трапу я, а сзади в спину - будто лай: «На кого ты нас покинул, Николай?!».

 

- А куплет про женщин? – улыбнулся француз. – Где говорится:

«Но могут действовать они не прямиком: Шасть в купе – и притвориться мужиком,-

А сама наложит тола под корсет. Ты проверяй, какого пола твой сосед!»

 

- И этот куплет замечательный, - засмеялся лысоватый мужчина и погрозил пальцем Тане. – Надо, действительно, проверять, кто есть кто!

 

Таня, мило улыбнувшись, отрицательно покачала головой:

- Я проверена, уважаемый Николай Петрович. Корсета и тола на мне нет! Владимир Сергеевич это может авторитетно подтвердить.

 

Из магнитофона зазвучала новая песня Владимира Высоцкого. Она немного вульгарная…

 

- А не лучше ли нам включить ещё разок песню про Дусю? – вопросительно посмотрел на лысоватого мужчину француз.

 

Включайте, Сержик! – поддержала эту идею и Таня. – Николаю Петровичу она сильно нравится. Я по его глазам видела.

 

Француз нажимает кнопки на магнитофоне и вновь звучит песня: «Я вчера закончил ковку. Я два плана зачудил»…

 

*************************************

(Стр. 294.)

 

Лысоватый мужчина с удовольствием её подхватил: изображая то себя, то сурового и дотошного инструкторов из КГБ. А когда зазвучал куплет о женщине в купе, спрятавшей под корсет взрывчатку, вновь погрозил Тане пальцем…

 

Таня, засмеявшись, отрицательно покачала головой, пощупала свою грудь, талию и показала на Иванова.

 

Далее лысоватый мужчина изобразил Дусю, точнее: свою жену, дремлющую с бигудями и предупреждающую спросонок о необходимости сберечь в командировке за границей пару рублей и купить там заморскую клеёнку на кухонный стол. После эффективной имитации плевка по поводу наказа Дуси, очередь дошла до парторга завода…

 

Француз, не совсем понимая причины столь бурного внезапно вспыхнувшего возбуждения лысоватого мужчины и пытаясь найти разгадку, пристально посмотрел на Иванова, наблюдавшего с восторженным выражением лица за лысоватым мужчиной, который мастерски дополнял жестами и мимикой песню и голос Высоцкого.

 

- А вы, Владимир Сергеевич, чему так забавно, по-детски восторгаетесь? - улыбнулся он?

 

Иванов приложил палец к губам, прося француза, тем самым, некоторое время помолчать.

 

Дослушав с интересом песню, и совместно с Таней восхищённо поаплодировав лысоватому мужчине, Иванов повернулся к французу:

- Дело в том, дорогой Сержик, что в этой песне отражена и критически обыграна по существу через героя вся семейно-производственная и общественно-политическая жизнь Николая Петровича. И он эту составляющую интуитивно чувствует сквозь призму своего жизненного опыта. Её, импровизируя, усиливает. И эмоционально ярко, как в данном случае, сопереживает с героем, ему сочувствует.

 

Иванов повернул голову в сторону лысоватого мужчины:

- Ведь так, Николай Петрович?

 

***************************************

(Стр. 295.)

 

- В принципе, да, - согласился он. – Действительно поразительно! Всего в одной песне все мои двенадцать лет уместились: год за годом! Единственная отдушина – поездки на Юг. И то благодаря «заначкам» на карманные расходы, в которых правдами-неправдами кое-что удаётся скапливать.

 

- А «кое-что» - это сколько? – смеясь, кокетливо состроила глазки Таня.

 

- По всякому! – засмеялся в ответ лысоватый мужчина. - Бывает двести. Бывает триста. Плюс: жена пятьдесят рублей выдаёт сверх расходов на дорогу.

 

- О-ё-ёй! – закачала головой Таня. – Для женатого на двадцать четыре дня, по-моему, многовато.

 

- Так себе, - вздыхая, отмахнулся вялым жестом руки лысоватый мужчина. – Но, всё же, терпимо, если учесть, что вокруг было немало таких мужчин и женщин, у кого, благодаря расчётливости жены или мужа, денег в кармане оказывалось тютелька в тютельку.

 

- И правильно делают! – засмеялась Таня. – Льготные путёвки не на гульки дают, а отдыхать и лечиться.

 

- А самой-то, сколько дали родители на карманные расходы? – с улыбкой посмотрел на Таню лысоватый мужчина.

 

- Отгадайте? – предложила Таня.

 

Лысоватый мужчина пожал плечами:

- Двадцать пять! Правильно?

 

- Не отгадали. Больше!

 

- Пятьдесят!

 

- Больше!

 

**********************************

(Стр. 296.)

 

- Сто!

 

- Больше!

 

- Сто пятьдесят!

 

- Больше!

 

- Неужели двести?

 

- Теперь правильно! – смеясь, кивнула головой Таня.

 

- И сколько же осталось денег от месячной зарплаты высококвалифицированного специалиста? – почесал затылок лысоватый мужчина.

 

Таня достала кошелёк и посчитала деньги:

- Восемь рублей и сорок копеек.

 

- И на что деньги, если не секрет, потрачены? – продолжает удивляться лысоватый мужчина.

 

- На гордость! – засмеялся Иванов. – Не хотела чувствовать себя содержанкой. Чтобы я не думал, будто она остановила свой выбор на мне ради материальных благ.

 

От этих слов Таня нахмурилась, а пальчики непроизвольно сжались в кулачки:

- Володя! У нас, по-моему, раз десять возникал и снова возник один и тот же спор: почему ты можешь мне что-то купить, а я тебе ни в коем случае, Боже упаси! Тут же сердишься, недовольство проявляешь. Речь-то всё время с моей стороны шла о чём? О том, что мы по отношению друг друга равноправны в душевном плане. И если ты меня приглашаешь за свои деньги куда-то на концерт, в кафе, на теплоход, разве я не вправе делать то же самое: пригласить тебя за свои деньги куда-то на концерт, в кафе, на теплоход. Или, по-твоему, красиво ухаживать, проявлять заботу и внимание, когда есть такая реальная возможность, лишь вам приятно и позволительно?

 

**************************************

(Стр. 297.)

 

- Танечка, - вздохнул Иванов. – Давай не будем опять что-то друг другу доказывать. То бесполезно! Каждый из нас всё равно останется при своём мнении.

 

- Ты сам, Володенька, начал, - смягчилась разом Таня и, улыбнувшись, повисла у него на плече. – Гордость и прочее тут не причём. Не обижайся! Ладно?

 

Ничего не сказав, Иванов принялся неторопливо кушать.

 

Француз открыл бутылку вина, наполнил вином свой стаканчик и вопросительно посмотрел на Иванова:

- А вам, Владимир Сергеевич, налить?

 

- Пока не надо, - качнул головой Иванов.

 

- Татьяна, а вам? – улыбнулся француз.

 

- Не надо, Сержик. Спасибо! Я лучше сливки с кексом.

 

- Николай Петрович! Что вы скажите?

 

- Мне на работу через пять дней: 25 августа. Наливайте! Помянем добрым словом Владимира Высоцкого.

 

- И мы помянем, подождите, не спешите, - попросила Таня француза.

 

Она открыла пакет со сливками, налила сливки себе в стаканчик и толкнула своей коленкой коленку Иванова:

- Я и тебе, Володенька, налью. Выпьешь с медовым кексом или фруктовым рулетом вприкуску. Хорошо?

 

- Наливай, Танечка, - засмеялся Иванов. – Помянем Владимира Высоцкого сладкой закуской и сливками. Хотя сам он вряд ли когда-нибудь кого-нибудь молочным тостом стал бы поминать.

 

*************************************

(Стр. 298.)

 

- Вот потому и помер раньше времени, что не берёг своё драгоценное здоровье, - строго заметила Таня, наливая сливки во второй стаканчик.

 

- Нет, Танюша! – покачал головой Иванов. – В преждевременной смерти талантливых людей, будь то артист, строитель, слесарь, сварщик, спортсмен, не они, а мы виноваты. Они везде нужны, везде желанны, их везде стараются за стол усадить, чарочкой угостить… одной, второй, третьей. Так незаметно, того не желая, мы… да, да, именно мы, превращаем талантливых людей в пьяниц, алкоголиков. И, сделав, язвительно затем осуждаем. Возьми, Танечка, даже себя. Ты молода, очень красивая, привлекательная. Поклонников на каждый день найдётся с десяток, в том числе вполне достойных, красивых, готовых пригласить тебя в любой ресторан, на любую вечеринку, и наливать там шампанское, вино, ликёр, коньяк. Просто твоим родителям повезло, слава Богу, с тобой: ты не по годам умной и понимающей оказалась. Но и то, а ну-ка вспомни: сколько тебе за последние три года пришлось выпить шампанского, ликёра, вина за счёт любителей красивого? Не считая, естественно, шампанского с телефонным номерком в придачу, подаренного ушлым капитаном первого ранга.

 

- А зачем мне вспоминать? – смеётся Таня. – И так знаю по коллекции этикеток попробованных спиртных напитков. Она у меня довольно приличная, с датами и поводами на обратной стороне. Ты знаешь. Я тебе о ней рассказывала. Но пик пройден! По мере всё большего и большего жизненного опыта и понимания происходящего, я всё реже и реже бываю в пустых компаниях. Почти перестала к спиртному притрагиваться, а если притрагиваюсь, то из любопытства к новому в порядке дегустации.

 

Француз постучал чайной ложечкой по бутылю:

- Ну, что? Поехали? За Владимира Высоцкого! За светлую память о нём!

 

- Поехали, - кивнул головой Иванов и, улыбаясь, поднял стаканчик со сливками. – Только у меня просьба к тебе, Сержик. Включи его песню: «Лучше гор могут быть только горы. На которых ещё не бывал…»

 

****************************************

(Стр. 299.)

 

Француз нажал кнопки на магнитофоне и после того, как диктор произнёс: "Песня «Прощание с горами», слова, музыка и исполнитель Владимир Семёнович Высоцкий", в купе опять зазвучал, перекрывая все остальные звуки, хрипловатый голос Владимира Высоцкого.

 

- За Володю Высоцкого! За светлую и добрую память о нём! – произнёс тост лысоватый мужчина и опустошил стаканчик с вином.

 

- За Высоцкого! – последовал его примеру француз.

 

- И мы тоже присоединяемся к этому тосту, - улыбнулся Иванов. – Правда, тост у нас несколько иного качества. Непривычный. Но пусть за это мой тёзка не обижается. Пока звучат в его исполнении песни, он для меня живой!

 

- И для меня живой! – заглянула Таня в глаза Иванову. – И для моего папы, и для мамы, и для сотен-сотен тысяч людей в нашей стране!

 

Лысоватый мужчина внимательно посмотрел в окно:

- К Курску подъезжаем, - предупредил он. – Стоянка десять минут. Пойду, выйду покурить.

 

- Наверное, мне тоже желательно пройтись по перрону, размяться, - потягиваясь, расправил плечи француз. – Засиделся!

 

- А я останусь. Послушаю магнитофон, если можно? – просительно посмотрела Таня на француза.

 

Француз взял листок бумаги и ручку:

- Записываю, Татьяна. Для тебя. Запоминай: зелёная кнопка – включение, «пуск». При её нажатии загорается зелёная точка-индикатор. Красная кнопка – «стоп». При её нажатии зелёная точка-индикатор гаснет. Желтая кнопочка – «вперёд», синяя – «назад». Чёрная кнопочка – «шансон», то есть, блатные песни. Белая кнопочка – эстрадные. Голубая и фиолетовая – настройка звука. А вот эта боковая сенсорная кнопочка с левой стороны – поисковая. Приложив к ней большой палец и произнеся ключевые слова песни или озвучив фрагмент мелодии, поисковая автоматическая система нужное вам музыкальное произведение тут же отыщет

 

*****************************

(Стр. 300.)

 

Француз вручил магнитофон Тане:

- Держи! С листочком! Надеюсь, в девяти кнопках разберёшься. Остальные не трогай. Включай!

 

Таня нажала на зелёную кнопку.

 

- Включила. Загорелась зелёная точка-индикатор, - прокомментировала она. – Далее мне надо нажать на белую кнопочку. Нажала. Ага…

 

Из магнитофона зазвучала чуть слышно эстрадная песня.

 

- Захочешь погромче – голубая кнопочка, - подсказал француз. – Тише – фиолетовая. Жмёшь на жёлтую – чередуются лишь названия песен и исполнители. Отпускаешь – сама песня. Жмёшь на синею кнопочку – процесс идёт в обратном порядке. Пробуй!

 

Таня старательно и аккуратно выполнила все нехитрые операции управления магнитофоном и благодарно улыбнулась:

- Спасибо, Сержик! Я первый раз такой «маг» вижу. Звучание бесподобное. Класс! Наверное, японский?

 

**************************************

(Стр. 301.)

 

Француз засмеялся и качнул головой:

- Берите, Татьяна, на три порядка выше! Это специальное изделие индивидуального плана. Если тебе показать все его возможности, в том числе диалоговые и телепанорамные, то увиденное долго-долго потом будет казаться невероятным чудом и событием. Впрочем, лет через сто-двести технический прогресс Человечества достигнет по сравнению с нынешним временем ещё более грандиозных высот, если, конечно, не выйдет из под управления Разума и не сотрёт Человечество в порошок. Что вполне-вполне реально при столь значительном отставании эволюции социально-политических отношений относительно экономических и технологических. Предвестники тому были. В

частности: события вокруг Кореи, великое противостояние бульдозеров и танков при строительстве Берлинской стены. Критическое военное противостояние в период Карибского кризиса, когда термоядерную войну на Земле удалось избежать чудом. Точнее с помощью Небес, а не человеческого Разума…

 

Француз с улыбкой показал пальцем вверх и вылез из-за столика:

- Ладно, Татьяна, извините. Пойду вместе с Николаем Петровичем на перрон. Кажется, наш поезд причаливает к зданию вокзала города Курска.

 

- И я с вами! – привстал из-за столика Иванов.

 

Таня обхватила его руками:

- Не уходи, Володенька! Не оставляй, пожалуйста, меня одну. Прошу! Вместе эстраду послушаем.

 

Иванов покорно сел на прежнее место.

 

 

Таня радовалась будущему, Иванова пугало прошлое.

 

Как только лысоватый мужчина и француз покинули купе, Таня вплотную придвинулась к Иванову, обняла его за шею и, нежно поцеловав, заглянула ему в глаза.

 

- Соскучилась, Володенька, я по твоим объятиям, – шепчет она. - Прижми меня к себе крепко-крепко, чтобы грудь моя девичья лопнула и душа выскочила. Не знаю, как без тебя полтора месяца прожить?.. Даже не представляю. Наверное, сделаю календарик и буду каждое утро или вечер зачёркивать цифру: осталось сорок пять дней, осталось сорок четыре, осталось десять, осталось два.

 

***************************************

(Стр. 302.)

 

Таня тяжело вздохнула и, раз за разом поцеловав Иванова в губы, заглядывая после каждого поцелуя с мольбой ему в глаза, как заклинание трижды просительно произнесла:

- Приезжай, Володенька!

- Приезжай обязательно!

- Не покидай!

- Если не приедешь, я с ума сойду.

 

- Приеду, миленькая Танечка! Приеду! – успокоил её Иванов. – Возьми себя в руки. Не раскисай. Мы же не одни в купе едем. В любой момент наши попутчики могут вернуться.

 

- Пусть возвращаются, - счастливо улыбнулась Таня. - Пусть видят. Мне всё равно. Я и при них не постесняюсь своим чувствам волю дать.

 

- Зато я стесняюсь свои чувства проявлять на виду, - твёрдо произнёс Иванов, пытаясь освободиться из объятий Тани. – Мне стыдно и неловко тогда перед людьми за своё неумение быть сдержанным и корректным в общественных местах. Ты же об этом прекрасно знаешь. Поэтому пойми меня, Танюша, правильно.

 

- Знаю, миленький, - прошептала между поцелуями Таня. – Мне это с первых дней бросалось в глаза даже без твоих напоминаний, и это постоянно заставляло свой пыл не выпускать из под контроля. Зато потом, наедине с тобой, скопившиеся внутри под огромным давлением пары взрывались и окутывали нас жарким облаком, заставляя не думать о том, что грешно, а что не грешно, что прилично, а что не прилично. Нет, никогда не забуду тех сладостных моментов, тех волшебных дней и сказочных ночей. Никогда! Спасибо тебе, Володенька!

 

Таня доверчиво грудью прижалась к нему, опять поцеловала в губы, ласково поводила своими нежными пальчиками по его бровям и колючим щетинкам вокруг рта, приложила свои мягкие ладони к его щекам, вновь не выдержав, ещё раз, но с ещё большей страстью, поцеловала в губы, и только после этого, притихшая, с явным сожалением, отодвинулась от него, борясь с предательскими капельками слёз, готовыми вот-вот скатиться вниз по лицу.

 

Из магнитофона послышались слова диктора: «Песня Прощание. Слова Михаила Васильевича Исаковского, музыка Дмитрия Яковлевича и Даниила Яковлевича Покрассов. В исполнении Виктора Лукьяновича Вуячича». Следом зазвучала песня:

«Дан приказ ему - на запад,

Ей – в другую сторону…

Уходили комсомольцы

На гражданскую войну.

 

Уходили, расставались,

Покидая тихий край.

«Ты мне что-нибудь, родная,

На прощанье пожелай…»

 

**********************************

(Стр. 303.)

 

Услышав хорошо знакомую с детства мелодию с трогательными словами и вспомнив как пятнадцатилетним мальчишкой стал после исполнения этой милой его сердцу песни солистом хора в училище, Иванов машинально прибавил звук у магнитофона и замер от нахлынувшего неприятного предчувствия.

 

- Не к добру всё это, - отметил он про себя. – Обычно любые подобные расставания проходят с обеих сторон гладко и сладко, без слёз, с полной надеждой и уверенностью в скорой приятной встрече. А тут редкое исключение. Как будто расстаёмся навсегда, и наше подсознание в отличие от сознания знает о том лучше. Бесспорно, тюрьмы мне вновь не избежать, - тяжело вздохнул он. – Не зря народная мудрость гласит: «Сколько верёвочки не виться, а конец будет!». В моей ситуации, как не осторожничай, а от неожиданных случайностей застраховаться не удаётся и, конечно, не удастся. Взять, к примеру, историю в 1974 году связанную с Костромой…. Надо же, так нелепо задержали. Из-за непростительной глупости. Идущие по тропинке внутри лесополосы люди увидели и донесли ментам, как я прятал в стог соломы чемодан. В итоге: провёл целый месяц под стражей в спецприёмнике.  А неожиданный случайный арест 13 апреля 1975 года в Николаевской области, когда, спутав с кем-то, «загребли» меня. А история в ресторане железнодорожного вокзала города Одессы 13 августа того же 1975 года, когда меня в самый неподходящий момент узнал оперативник уголовного розыска соседней Николаевской области. Или взять моё по странному стечению обстоятельств задержание 13 мая 1977 года на железнодорожном вокзале в Самаре. Затем 7 августа 1978 года в городе Ульяновске. В Кишенёве серьёзная осечка была с камерой хранения. Пришлось там ментам за просто так «подарить» всю контрабанду. Собственно, и из города Магнитогорска в конце января 1979 года, при иных обстоятельствах пришлось бы нежданчиком мне ехать не в вагоне «СВ» до Москвы и обратно с красавицей Лизочкой из Белорецка, а в «столыпинском обезьяннике» этапом до Челябинска. В принципе, дурак я. С моей-то автобиографией, да в моей-то ситуации столько много ездить по стране чрезвычайно опасно. Обязательно где-нибудь в ментовских сетях запутаешься. Тем не менее, идиот, упорно продолжаю безостановочно туда-сюда по делу и без дела шнырять. Ну, точно получается, как в звучащей сейчас из магнитофона песне: « А жизнь меня по всей Земле мотает. Под стук колёс ко мне приходят сны. А мне всегда чего-то не хватает. Зимою – лета. Осенью – весны!».

 

***********************************

(Стр. 304.)

 

Вагон слегка дёрнулся, качнулся.

 

Таня посмотрела в окно и похлопала Иванова по плечу:

- Очнись, Володенька. Мы поехали. Что-то ты с очень грустным видом сильно задумался. Наверное, от нахлынувших воспоминаний, навеянных песнями. Интересно: какие тебе больше всего песни нравятся?

 

5. Капитан, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка - это флаг корабля!

 

Иванов посмотрел в окно, потянулся, словно только-только проснулся, отогнал от себя плохие мысли и с улыбкой повернулся к Тане:

- Если из эстрадных, то песенка о капитане: «Капитан, капитан, улыбнитесь, Ведь улыбка – это флаг корабля! Капитан, капитан, подтянитесь, Только смелым покоряются моря!»

 

- Но однажды капитан, - запела весело Таня. – Был в одной из дальних стран. И влюбился, как простой мальчуган…

 

Таня потрепала Иванова за мочку уха:

- Ещё какие?

 

- «Улыбка!» - засмеялся Иванов. – «Когда друзья мои со мной», «Вместе весело шагать», «Чунга-Чанга».

 

- Это все детские, - погрозила пальчиком Таня. - А какие взрослые?

 

- Ой! – махнул рукой Иванов. – Взрослых песен, которые мне нравятся, много. Всех не пересчитать! Например, вот эта. Как она называется, не помню. Но есть там такие любимые куплеты: Отгремели годы революции, Отгремела грозная пора. Я окончил школу машинистов, И повёл по рельсам поезда. Ты лети, лети моя машина! Ой, как много крутится колёс! Ох, какая чудная картина, Когда по рельсам мчится паровоз!

 

***************************************

(Стр. 305.)

 

Таня покачала головой:

- Не слышала. Наверное, довоенная. Назови современные. Хотя бы с десяток. Я буду записывать.

 

- Записывай! – Иванов вытянул вперёд руку и загнул палец. – «Я Земля!», «Притяжение Земли», «Есть только миг», «Как молоды мы были», «Чёрное и белое», «Звёздное лето», «Надежда», «Песня о друге», «А жизнь меня по всей Земле мотает», «Прощание с горами», «Песня о погоде». И вот эти можно добавить: «Травы, травы», « Эх, дороги, пыль да туман», «На дальней станции сойду», «Чёрный кот», «Соловьиная роща», «Дрозды», «Гляжу в озёра синие», «Сиреневый туман», «Чистые пруды», «Вы шумите, берёзы», «Малиновка», «Течёт Волга», «Пора в путь-дорогу», «Поговори со мною, мама», «С чего начинается Родина», «Русское поле», «Песенка о медведях», «Лебединая верность», «Люди в белых халатах». Итого: три десятка. Может, Танечка, хватит?

 

- Хватит! – кивнула головой Таня, ставя точку – Теперь я попрошу Сержика, чтобы он их в программу скомпоновал, и мы их затем послушаем. Кстати, стоп! А где они наши попутчики. Поезд давным-давно едет.

 

Таня выглянула из купе в коридор и увидела стоящих у окна француза и лысоватого мужчину о чём-то беседующих.

 

- Сержик! Николай Петрович! – окликнула Таня их. – А что вы не заходите? Что вы покинули нашу компанию?

 

- Хотели, чтобы вы побыли одни, - улыбнулся лысоватый мужчина.

 

- Нет, нет, нет! Заходите! – настойчиво позвала их Таня, шире открыв дверь купе. – Мало ли, что нам хочется! Эгоизм в общественных местах не допустим. Завтра рано вставать. Идите, отдыхайте. По стаканчику вина пропустите.

 

***********************************

(Стр. 306.)

 

Как только француз сел на своё место к окну, Таня просительно заглянула ему в глаза:

- Сержик! Можно ли песни, отмеченные у меня на листочке, послушать.

 

- Француз нажал на кнопки магнитофона:

- Можно. Читай, Татьяна, их вслух. Диалоговая система выполнит твою просьбу.

 

- «Песенка о капитане» в первую очередь, - улыбнулась Таня. – Потом, если мне не изменяет память, «Улыбка», «Когда мои друзья со мной», «Вместе весело шагать», «Чунга-Чанга». Далее читаю по листочку: «Я – Земля», «Притяжение Земли», «Есть только миг», «Как молоды мы были», «Чёрное и белое» «Звёздное лето», «Надежда», «Песня о друге», «А жизнь меня по всей Земле мотает», «Прощание с горами», «Песня о погоде». Все остальные пока не надо. Не успеем. Но я весь список, Володенька, сохраню и дома сама на кассете в единое целое сведу.

 

Француз нажал на кнопки и из магнитофона голосом ведущего последовала информационная справка: «Песенка о капитане» из кинофильма Дети капитана Гранта, слова Василия Ивановича Лебедева-Кумача, музыка Исаака Осиповича Дунаевского, поёт Николай Константинович Черкасов», и в купе зазвучала песня: «Жил отважный капитан. Он объездил много стран. И не раз он бороздил океан. Раз пятнадцать он тонул. Погибал среди акул. Но ни разу даже глазом не моргнул. И в беде. И в бою. Напевал он всюду песенку свою. Капитан, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка – это флаг корабля! Капитан, капитан, подтянитесь! Только смелым покоряются моря!

 

Но однажды капитан… - подхватила артистично куплет Таня. – Был в одной из дальних стран. И влюбился, как простой мальчуган. Раз пятнадцать он краснел. Заикался и бледнел. Но ни разу улыбнуться не посмел. Он мрачнел. Он худел. И никто ему… Кроме меня! – засмеялась Таня. – По-дружески не спел: Капитан, капитан, улыбнитесь. Ведь улыбка – это флаг корабля! Капитан, капитан, подтянитесь. Только смелым покоряются моря!

 

**************************************

(Стр. 307.)

 

Видя, что у Иванова настроение заметно улучшилось, Таня чуть-чуть прибавила звук.

 

Из магнитофона ведущий озвучил информационную справку: "Песня «Улыбка» из мультфильма «Крошка Енот», слова Михаила Спартаковича Пляцковского, музыка Владимира Яковлевича Шаинского. Поёт Клара Михайловна Румянова."

 

Таня похлопала Иванова по плечу:

- Присоединяйся, Володенька! – и мило улыбнувшись, весело помахивая рукой, подхватила зазвучавшую песню:

- От улыбки хмурый день светлей. От улыбки в небе радуга проснётся…. Поделись улыбкою своей. И она к тебе не раз ещё вернётся. И тогда, наверняка. Вдруг запляшут облака. И кузнечик запиликает на скрипке…. С голубого ручейка. Начинается река. Ну, а дружба начинается с улыбки.

 

Дослушав песню, француз, заметно посветлев, повернулся к лысоватому мужчине:

- Если желаете, Николай Петрович, давайте по стаканчику выпьем ещё вина за всё хорошее, за приятную совместную поездку, за интересное общение. Может когда-нибудь ещё раз судьба нас сведёт вместе. Чем чёрт не шутит! Мир-то тесен! Даже в космосе на его бесконечных пространствах бывают непредсказуемые столкновения, причём довольно часто. Хотя там каждый друг друга видит, слышит и чувствует.

 

- Наливайте! – сделал энергичный жест рукой лысоватый мужчина. – Я ещё в отпуске!

 

Француз вынул из пустого стакана чайную ложечку, наполнил его вином и перевёл свой взгляд на лысоватого мужчину:

- А почему, Николай Петрович, многие пассажиры, включая вас и Владимира Сергеевича, любят пить чай, не вынимая ложечку из стакана? Она же мешает нормальному чаепитию.

 

******************************

(Стр. 308.)

 

- Дорожная привычка! – засмеялся лысоватый мужчина. – Куда её ложить? Блюдца нет. Салфетки тоже. Столики, зачастую, не блещут чистотой. А дома и в гостях я никогда не пью чай с ложечкой в чашке.

 

- Всё дело не в привычке, - усмехнулся Иванов, глядя на француза. – Глубже, глубже в корень надо смотреть. Проблема в системе управления. На данном этапе общественной эволюции, Сержик, бытиё определяет сознание, а не наоборот. И, значит, вся система управления страной снизу доверху должна быть сориентирована на этот основополагающий ныне принцип. И все знают о том. Однако всякий, когда вдруг взлетает на малый или большой государственный пост, начисто про то забывает и стремится управлять доверенным ему участком в прямопротивоположном направлении, словно сознание определяет бытиё. И знаете почему?

 

Француз чему-то загадочно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

 

Иванов сделал предупредительный жест ладонью:

- Не притворяйтесь, Сержик! Всё просто. Вы знаете. По глазам вижу. Лучше скажите честно, что вам хочется послушать и моё мнение. Ладно, пожалуйста! Слушайте! Дело в том, что шлёпать языком любому начальнику, особенно не занятому конкретным производством, намного проще и, на первый прикид, дешевле, чем грамотно и эффективно распоряжаться материально-техническими и финансовыми средствами. В первом случае надо только знать и уметь произносить правильные слова, сваливая и списывая, если что, свои огрехи на нерадивость подчинённых. Во втором – надо постоянно, засучив рукава, эффективно шевелить мозгами, думать и работать, опираясь на анализ мнений и советов всех, кто так или иначе в этом заинтересован. Так как сваливать вину не на кого и придётся, хочешь-не хочешь, признаваться в собственных просчётах и некомпетентности, со всеми вытекающими последствиями. Лично я глубоко убеждён: воздействовать на сознание следует, только улучшая быт, включая сферу обслуживания, в том числе: образование, воспитание, здравоохранение, торговлю, транспорт, связь и так далее.

 

**************************************

(Стр. 309.)

 

То есть, чем лучше и комфортнее будет организован быт – тем лучше будет сознание. Лучшим будет сознание – лучше будет функционировать избирательная система выбора достойных людей в органы государственной власти и общественных формирований, а, следовательно, лучше будет функционировать система управления. В свою очередь, если будет лучше работать система управления, направленная на улучшение условий быта, то есть, связь, транспорт, торговля, образование, воспитание, культура, медицина, здравоохранение, правоохранительные органы, предприятия и учреждения, словом: вся-вся сфера обслуживания, всё наше Народное Хозяйство – то лучше станет и наш быт, наше бытиё! Возьмите в качестве примера метро. Там чисто, там убирают, там порядок и никто не решается плюнуть, кинуть мусор. На грязной улице, на грязном дворе это сделают запросто. А наши общественные туалеты?.. Даже здесь, в вагоне… Ну, что это за система управления, что это за умная конструкторская мысль, коль ставит в общественных местах квартирные унитазы? Да как не призывай к сознательности, к уважению других - один чёрт, никто на него по нормальному, как у себя дома, не сядет. Уверен, и вы так, Сержик, по-нормальному, извините, не садились. А если всё же, скрепя сердцем и преодолевая отвращение, садились – то жаль! Потому что, забыв о сердечном «скрипе» и об испытанном отвращении, начнёте рассказывать, вернувшись во Францию, какие мы, русские, дикари: пьём чай, не вынимая ложки из чашки, и садимся на унитаз не так, не как люди, а как обезьяны.

 

Француз засмеялся, налил себе в стакан вина, слегка задумался, обвёл взглядом красивую грудь, плечи, шею и лицо Тани, повернул голову в сторону Иванова, посмотрел ему в глаза, улыбнулся, вздохнул и махнул рукой:

- Обещаю! Так рассказывать не буду. Наоборот, везде скажу: вы очень умные, обаятельные и красивые люди. А живёте так не по тому, что по-иному жить не желаете, а потому, что вам по-другому реальное бытиё жить не позволяет!

 

Иванов одобрительно закивал головой и захлопал в ладоши:

- Молодец, Сержик! Верно подметил. К сожалению, абсолютное большинство Западных иностранцев этого не понимают.

 

***********************************************************

(Стр. 310.)

 

Из магнитофона ведущий огласил информационную справку: "Песня «Когда мои друзья со мной» из кинофильма «По секрету всему свету». Слова Михаила Исаевича Танича, музыка Владимира Яковлевича Шаинского. Поёт солист Дмитрий Вячеславович Голов в сопровождении Большого детского хора Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Виктора Сергеевича Попова".

 

Следом зазвучала вступительная музыкальная мелодия и за ней песня:

 

«Если с другом вышел в путь. Веселей дорога! Без друзей меня - чуть-чуть. А с друзьями - много! Что мне снег, что мне зной. Что мне дождик проливной. Когда мои друзья со мной!..

Там, где трудно одному. Справлюсь вместе с вами! Где чего-то не пойму. Разберём с друзьями! Что мне снег, что мне зной. Что мне дождик проливной. Когда мои друзья со мной!

На медведя я, друзья. Выйду без испуга. Если с другом буду я. А медведь без друга! Что мне снег, что мне зной. Что мне дождик проливной. Когда друзья мои со мной!»

 

Француз нажатием кнопки выключил магнитофон и поднял стакан с вином:

- Татьяна! Владимир Сергеевич! Николай Петрович! За ваше здоровье! За всё хорошее! Спасибо за приятную совместную поездку и интересное общение!

 

- Постой-постой, Сержик! И мы себе нальём… - остановила его Таня.

 

Она налила в два стаканчика сливки и подала один стаканчик Иванову:

- Пьём, Володенька! За компанию! За приятные слова, произнесённые Сержиком!

 

******************************

(Стр. 311.)

 

Француз нажал кнопку на магнитофоне, и в купе повторно прозвучали только что звучавшие песенные куплеты: «Что мне снег, что мне зной. Что мне дождик проливной. Когда мои друзья со мной!»

 

Стаканы с вином и стаканчики со сливками весело сомкнулись в воздухе и разошлись под звонкие слова песни: «Там, где трудно одному. Справлюсь вместе с вами! Где чего-то не пойму. Разберём с друзьями! Что мне снег, что мне зной. Что мне дождик проливной. Когда мои друзья со мной! Что мне снег,.. что мне зной… Что мне дождик проливной… Когда мои друзья со мной! На медведя я, друзья. Выйду без испуга. Если с другом буду я, а медведь без друга! Что мне снег, что мне зной. Что мне дождик проливной. Когда друзья мои со мной! Что мне снег,.. что мне зной… Что мне дождик проливной… Когда друзья мои со мной!»

 

Положив в тарелочки французу и лысоватому мужчине оставшиеся кусочки фруктового рулета и настояв на том, чтобы они их съели, Таня положила чайные ложечки в стаканы с подстаканниками, навела на столике порядок, сложила всё ненужное в пакет, достала с верхней полки полотенце и туалетные принадлежности, взяла всё в руки и вышла из купе.

 

Лысоватый мужчина взглянул на часы:

- Ого! 16 часов 12 минут. Пойду покурю.

 

Когда лысоватый мужчина вышел, француз выключил магнитофон и поднял глаза на Иванова:

- Владимир Сергеевич! Мне всё хочется спросить у вас вот о чём? Неужели вы всерьёз считаете возможным передел государственной собственности, а, точнее: собственности правителей и кучки богатеев в пользу населения, в пользу граждан? Даже у вас, в СССР, где вся собственность принадлежит лишь безликой власти, такое осуществить на практике дело крайне сложное. Ну, а там, в тех странах, где собственность в частных руках, как быть? Что? Опять через кровавые революции и гражданские войны перешагивать?

 

************************

(Стр. 312.)

 

                                                          Глава пятнадцатая.

 

 Четвёртая дискуссия «Первого», Иванова, Виктора Петровича и Тани о ситуации в СССР.

 

Возможен ли передел национальной собственности в пользу населения?

 

Иванов скептически усмехнулся и махнул пренебрежительно рукой:

- Честно говоря, Сержик, передел национальной собственности в пользу всех граждан и у нас, в Советском Союзе, несмотря на кажущуюся простоту, дело не реальное. Только на бумаге. Виртуально. Поскольку нет ни опыта, ни теоретической базы, ни понимания, ни стремления, ни умения, ни обкатанной законодательной базы, ни должной правоохранительной системы. И прочего, прочего, прочего. Есть только загнанные в подсознательный уровень дикие, а у многих звериные, частнособственнические нравы, которые некому будет остановить, как только они от дремоты очнутся, почуяв и вкусив прелесть богатств и открывшихся возможностей. Ибо нет и не предвидится, даже гипотетически, появление просвещённого Диктатора и под стать  ему команды, способных подобное разумное чудо сотворить.

 

- А если бы всё же был? – как бы, между прочим, поинтересовался француз.

 

- А если бы такой сказочный, - засмеялся Иванов, - диктатор с Небес всё же к нам свалился, то осуществить передел государственной собственности в требуемом направлении не составило бы труда. Что касается Запада, точнее: всех тех стран, где огромная часть общенародной собственности находится в частных руках, в них решаться эта проблема будет трудно и в течение длительного времени даже если диктатор окажется просвещённым. Так как любого властителя, посягнувшего там на частную собственность, подвергнут такой изощрённой травле, что долго он у власти не продержится и все его планы, естественно, рухнут. Если же он окажется искусным оратором и сумеет убедить народ поверить ему, наёмники-«киллеры» частной собственности отравят, застрелят или взорвут его. Тем не менее, рано или поздно новая экономическая и финансовая система восторжествует. Главное, чтобы было без насилия, без экспроприаций. Плавно. Постепенно. Вдумчиво. Методом выкупа. И начинать необходимо не с конкретной частной собственности, а с тех налогов, из которых формируется бюджет власти, бюджет государства.

 

************************************

(Стр. 313.)

 

В дверь постучали, и вошла улыбающаяся Таня, а за ней лысоватый мужчина. Обратив внимание на отключенный магнитофон и серьёзные лица Иванова и француза, она, чтобы не мешать им продолжить разговор, молчком ловко забралась на свою верхнюю спальную полку. Лысоватый мужчина неуклюже полез на свою.

 

- К сожалению, при моей жизни этого не будет, - глядя на француза, вздохнул Иванов. – Чудес не бывает! Диктаторы с Небес к нам не падают и не посылаются.

 

 

 О диктатурах и диктаторах.

 

- А почему в вашей стране так любят диктатора Иосифа Сталина? – хитро улыбнулся француз. – Меня это иногда забавляет. Мне не понятна логика народа, питающего уважение к палачу, замучившему и загубившему миллионы наиболее продвинутых его представителей.

 

*********************************

(Стр. 314.)

 

- Во-первых, - усмехнулся Иванов, – чем примитивнее гражданское общество, тем сильнее оно тяготеет к диктатурам и диктаторам. А во-вторых, давайте посмотрим правде в глаза: кто любит-то?  Любят-то как раз те, кого это не коснулось. Верно же подмечено, и Сталину нравилось это подчёркивать: «Нет человека – нет проблем!». Представьте, чтобы сейчас было, встань все безвинно пострадавшие из небытия? Рассказав живым, что с ними вытворяли. Но причины не только в этом. Не думайте, что наш народ дурной. Сталина он ценит за победу над фашистской Германией, за быстрое восстановление сильно разрушенного от войны Народного Хозяйства, за ежегодные снижения розничных цен на продукты питания и промышленные товары, за борьбу с преступностью, за относительно жёсткий везде порядок. Кроме того, наш народ пусть не на сознательном, но на подсознательном уровне хорошо понимает, что без диктатуры лучше не будет. Что мировоззрение, поступки и действия Сталина надо рассматривать и увязывать в контексте взглядов и поступков его учителя Владимира Ильича Ленина, который был для Сталина наивысшим авторитетом. А Ленин, как мы знаем, опирался на марксизм и на уроки поражений революций, бунтов и восстаний. Ленин хорошо, слишком хорошо понимал, что революция победит только в том случае, если сумеет лучше организовать террор своих противников, чем противники революции. Вспомните его знаменитую фразу: «Революция должна уметь защищаться!». А как Маркс и Ленин относились к крестьянству? А? И именно поэтому такие грабительские продразвёрстки, такое бандитское поведение вооружённых продотрядов. И именно поэтому Тамбовское восстание крестьян было по указанию Ленина беспощадно и безжалостно подавлено. Приплюсуйте ко всему этому хранящуюся в глубоком подсознании людей народную историческую память о взаимосвязи порядка и демократии. У нас всегда бывало и, видимо, ещё долго будет так: порядок в стране, но нет демократии. Либо есть демократия, но нет порядка и, как следствие, если говорить в целом, ухудшение жизненного уровня населения, ухудшение комфортности: и духовной, и физиологической, и психологической. Вот, когда у нас будет демократия и в то же время порядок, и в то же время неуклонный рост жизненного уровня всех слоёв населения, тогда любовь к Сталину исчезнет. Поэтому не стоит удивляться, а тем более считать народ глупым за то, что он предпочитает порядок и жизненный уровень куда важнее демократии без таковых. Народ наш действовал и действует верно, с учётом обстоятельств. А потом? Что такое «демократия»? По-моему: демократия – это жёсткие правила игры всех,.. Всех без исключения членов общества,  которые все хорошо знают, которые все соблюдают, а если не соблюдают, то подвергаются наказаниям, о которых, опять же, все знают и которые неукоснительно наступают. Причём, по мере развития общества, правила «игры» совершенствуются, уравниваются, а статус каждого члена общества повышается до уровня главы, а статус главы понижается до уровня рядового члена. То есть, по мере развития общества в рамках государства, демократические правила «игры» становятся всё более и более либеральными: из диктаторских трансформируются в авторитарные, из авторитарных - в парламентские, из парламентских в … - Иванов задумывается и, не зная, что сказать, чешет голову...

 

***********************************

(Стр. 315.)

 

Француз понимающе улыбнулся и добавил:

- Из парламентских на уровне государства – в диктаторские на межгосударственном уровне. От диктаторских на межгосударственном уровне – в авторитарные и т. д. Иными словами, будет происходить цикл объединения разрозненных парламентских государств в Союзы с диктаторским правлением, которое затем трансформируется в авторитарное и парламентское. Тем самым подтверждая факт того, что история в своём развитии повторяется. Повторяется по конической спирали к вершине. Но на более качественной основе.

 

- А разве диктаторские правила относятся к демократическим? – подала голос сверху долго молчавшая Таня.

 

- Относятся! – глядя на Таню, улыбнулся француз. - Раз правила управления государством есть и они обязательны – это уже демократия.

 

Таня в недоумении разворошила волосы на голове Иванова:

- Владимир Сергеевич! Неужели диктаторские правила действительно относятся к демократическим?

 

- А что, Танечка, лучше? Диктатура? Анархия? Или хаос? – задал ей встречный вопрос Иванов.

 

Для Тани вопрос оказался трудным.

 

- Не знаю, - ответила она после короткого раздумья. – Мне ни то, ни то, ни то не нравится.

 

***********************************

(Стр. 316.)

 

- Тогда, Танечка, позволь мне ещё задать тебе вопросик, - улыбнулся Иванов. – При диктатуре на всю страну одна банда насильников, которые могут безнаказанно тебя раздеть, ограбить, убить. При анархии таких банд по стране с десяток. При хаосе таких банд за каждым углом, в каждой подворотне. Так скажи: что лучше из этих трёх вариантов?

 

Таня засмеялась:

- Ну, конечно, из трёх зол выбирают меньшее. Но всё равно плохо, что кто-то может раздеть, убить.

 

- Да. Диктатура тоже не подарок, - согласился с Таней француз. – Особенно, когда она защищает интересы какой-то отдельной, тем более малой группы населения. Положительный эффект от такой диктатуры стране минимальный…

 

Француз перевёл взгляд с Тани на Иванова.

 

- Кстати, Владимир Сергеевич! – обратился он к нему. - Сейчас в Советском Союзе тоже диктатура. Пусть не такая, как раньше, помягче. Но диктатура. Однако страна в застое и вот-вот начнёт катиться под крутой откос. Порядка всё меньше и меньше. В чём причина? Как вы считаете? Почему диктатура не срабатывает? Или Леонид Брежнев никудышный диктатор?

 

Иванов засмеялся:

- Потому что страна не в застое, а в запое. Но это так, к слову, в шутку. Хотя в каждой шутке есть доля истины. Пристрастие к алкоголю, безусловно, сказывается. Основная ж е причина не в диктаторе, а в отсутствии диктатора. Это при Сталине была диктатура. Власть при Никите Хрущёве скатилась до стадии чиновнично-полуанархической. Управление страной перешло в руки многоголового чиновничества, которое смертельно боялось тени прошлого и больше не хотело иметь над собой диктатора. С тех пор «интересы» государства всё теснее и крепче смыкаются с интересами чиновников. Если же эти интересы начинают расходиться, слабеть, то, благодаря интригам сановных чиновников, в государстве меняется правитель либо кто-то из его окружения, и всё встаёт по своим местам: то есть опять «интересы» государства совпадают с интересами чиновников.

 

********************************

(Стр. 317.)

 

После Хрущёва при Леониде Брежневе власть окончательно из чиновнично- полуанархической превратилась в чиновнично-анархическую. Диктаторов везде наплодилось тьма. Что ни начальник, то диктатор в своих владениях. Начиная от ЦК, обкома, райкома и кончая директорами и руководителями предприятий, организаций и учреждений, включая армию, правоохранительные органы и средства массовой информации. С тех пор в нашей стране воцарилась диктатура не диктатора, поскольку его нет, а диктатура чиновников, повязанных друг с другом круговой порукой, телефонным «правом» и особыми привилегированными правилами «игры», выработанными ими сугубо для себя и в угоду себе. Что касается Леонида Ильича Брежнева, то он, всего-навсего, удобная для чиновничества декоративная фигура в спектакле под названием «Народ и партия – едины!».

 

 

Предпосылки развала СССР имеются, но…

 

- Каковы же тогда у Советского Союза перспективы? – улыбнулся француз. – Ваш прогноз, Владимир Сергеевич?

 

- Не знаю, - пожал плечами Иванов и задумался. – Довольно сложно заглядывать вперёд при многих составляющих. С одной стороны, политическая и экономическая система нашей страны трещит по швам из-за обюрократившегося чиновничества, которое, пользуясь отсутствием оппозиции, свободы мнений и слабостью законов против бюрократии, превратилось в деградирующую касту и деградирующую систему управления, начиная с высших чинов и кончая низшими чинами. Но с другой стороны, благодаря огромным доходам от распродаж природных богатств, такое положение дел способно сохраняться десятилетиями. В то же время, возврат диктатуры, типа сталинской, маловероятен. А если будет, то ненадолго. Чиновники быстренько избавятся от диктатора. Про античиновничью реформацию вообще нет смысла говорить. Поскольку у населения полностью отсутствует понимание проблем, оно лишено права на честные выборы органов власти и не имеет опыта участия в избирательных компаниях, нет оппозиции, нет независимых средств массовой информации. А потом, в нашей стране столько разнообразных инструкций, законов, правил; плюс ко всему, такая узурпированная система силовых органов в союзе с правосудием; и в ней простые люди так приноровились жить «по-крысиному», что чиновники сотрут в порошок любых несогласных ещё на ранних стадиях протестов. Поэтому я считаю свою страну больной и неспособной себя излечить самой. Следовательно, мой прогноз такой. Советский Союз своими силами никогда к лучшему не изменится. Но, так как для Мира он представляет реальную опасность, его заставят это сделать извне. Причём, не сразу, не целиком. Это бесполезно! А шаг за шагом. Начиная со стран Варшавского Договора, а затем, с входящих в его состав Союзных республик: Прибалтики, Украины, Белоруссии, Грузии и т.д.

 

**************************

(Стр. 318.)

 

- Значит, пресловутый социализм в СССР всё же может рухнуть! – о чём-то задумавшись, отметил вслух сам для себя француз.

 

- Может, - кивнув головой, подтвердил Иванов. – Все социально-политические предпосылки для этого имеются. Но не скоро: из-за отсутствия пока что серьёзных экономических предпосылок к этому.

 

- Владимир Сергеевич! – свесила вниз голову Таня. – Ну что ты такое говоришь? Социализм в нашей стране не рухнет. Не рухнет никогда!

 

Иванов с улыбкой взглянул на француза и показал большим пальцем в направлении Тани:

- О! Видите, какие у нас преданные коммунистическим идеям зомбированные тоталитарной пропагандой комсомолки. И таких сотни тысяч!

 

Иванов поднял руку и похлопал ладонью по лицу Тани:

- К счастью, милая Танечка, тот социализм, какой у нас существует, бесспорно, рухнет. Но не сама идея. Через годы-десятилетия в Мире вновь будут предприниматься отчаянные попытки построить социально-справедливое общество. Естественно, будут изучать внимательно и причины неудач построения социализма в СССР, чтобы подобное не повторилось при построении на более высоком витке спирали нового «социализма». Ибо «рыночная модель» без противовесов столь же ужасна, как и «социализм» без того же.

 

********************************

(Стр. 319.)

 

- Нет! Нет! И нет! Социализм не рухнет! – не согласилась Таня. – У нас в Кремле не дураки сидят. Ради чего тогда погибли люди в гражданской войне? Во имя чего тогда были такие жертвы. У меня прадедушка за победу Революции, за Социализм в тридцать пять лет жизнь отдал. Получается напрасно? Зря! По глупости?

Таня вопросительно посмотрела на француза:

- Сержик! Серенький! Защитите меня. По мне стреляют! – Таня кокетливо нахмурилась, придавая капризное выражение лицу.

 

- С удовольствием! – засмеялся француз. – Даже в качестве пуленепробиваемого жилета. Но… - француз развёл руками, - рухнет или не рухнет ваш социализм, конкретно предсказывать не берусь. Для меня в вашей Российской истории и в вашей нынешней ситуации многое непонятно. Мне непонятно, например, Владимир Сергеевич, ваше утверждение, что все необходимые предпосылки для краха социализма имеются. Ведь это значит и для неизбежного краха, для неизбежного распада самого Советского Союза. Но тогда возникает самое главное препятствие: а захотят ли сами народы Советского Союза такого распада? Не окажут ли они такому повороту событий мощное непобедимое противодействие? Обычно любая беда сплачивает!

 

- Беда, да! Сплачивает! Согласен! – улыбнулся Иванов уверенный в своей правоте. – Но не наш распад. Наш распад народы, живущие в Союзных республиках, воспримут спокойно как благо и с надеждой, что их жизнь станет лучше. Чиновникам тоже на руку распад. Чем меньше над ними хозяев, тем привольнее и безответственнее они себя чувствуют. И денег побольше прикарманят.

 

Француз удивлёнными глазами посмотрел на Иванова:

- Откуда у вас такая уверенность?

 

********************************

(Стр. 320.)

 

- От знания жизни, - весело улыбнулся Иванов. – Я по многу-многу раз бывал в различных местах нашей страны, и везде во всех без исключения Союзных республиках народ, причём и чиновники, считали и считают, что будь их республика отдельным независимым государством, они жили бы лучше, спокойнее. И бардака было бы меньше. Я вот вам откровенно скажу, что если сейчас во всех Союзных республиках, включая Россию, провести без каких-либо нажимов свободные, честные опросы населения относительно независимости их от Москвы, абсолютное большинство выскажется за независимость. И отчасти они правы. Потому что центральный Московский чиновничий аппарат в лице Правительства СССР и ЦК КПСС слишком бездарно транжирят ту, образно говоря, дань, которую собирают с подвластных им подданных и территорий. Буквально полтора месяца назад мне пришлось побывать практически во всех крупных городах на Волге. Это были города Калинин, Кострома, Ярославль, Чебоксары, Горький, Казань, Ульяновск, Куйбышев, Саратов, Волгоград и Астрахань. Повсюду. Подчёркиваю: повсюду в магазинах скудный по количеству, по качеству и ассортименту набор продовольственных и промышленных товаров. Везде напряжёнка. По сравнению с 1960 годом, и даже с 1970 годом, обеспечение магазинов продовольствием ухудшилось очень заметно. Все люди в этих городах говорят, что мяса, птицы, яиц, колбас, молока, масла, круп и прочего достаточно производится у них в регионе. Но всё грузовыми эшелонами по железной дороге отправляется в Москву, как в прорву. Не отправляли бы, - считают они, - магазины были бы завалены товаром и продуктами. В городе Иванове такая же картина. Спрашиваю местных: почему? Все как один винят Москву. А один житель города Иванова, показывая мне свою областную газету, попросил прочитать, как она называется. Прочитал: «Рабочий край». "– Поэтому никому не нужны! – подвёл он, смеясь, итог. – Закончилась диктатура пролетариата. Началась диктатура чиновников со спецбуфетами, спецстоловыми, спецмагазинами, спецгаражами и автомашинами, со спецбольницами и спец санаториями."

 

- У меня жена родом из Иваново-Вознесенска, - вступил в разговор лысоватый мужчина. – Это город в Ивановской области. Приедут оттуда к нам в гости её родственники и возмущаются по поводу плохого там снабжения продуктами и товарами. Говорят: город Революционной славы, город первых Советов, в награду же полупустые полки в магазинах. А я обычно с юмором им отвечаю: «За что боролись, на то и напоролись!».

 

****************************

(Стр. 321.)

 

Иванов с усмешкой тяжко вздохнул и пренебрежительно отмахнулся жестом руки:

- Подобная ситуация кругом! Куда не глянь! В прошлом году был на Урале: в Челябинске, Свердловске и Перми. Точно такая же картина. Да любую возьмите область, прилегающую к Москве: Калужскую, Калининскую, Владимирскую, Рязанскую, Смоленскую, Тульскую? А что, лучше в Курской, Орловской, Брянской, Оренбургской? В Мордовии, Башкирии, Калмыкии, Удмуртии или Приморье, на Алтае? Возник чудовищный парадокс. Москва превратилась во Всесоюзный Центральный Универсальный магазин. Со всех концов страны сюда едут, едут и едут поездами, самолётами, машинами и электричками люди за колбасой, вином, конфетами, фруктами, одеждой, обувью, бытовой техникой, лекарствами, коврами, сантехникой, обоями, туалетной бумагой, хрусталём, посудой. И чем больше едут за товаром, тем больше приходится его ввозить отовсюду, оголяя периферию. В свою очередь, чем больше оголяется периферия, тем больше покупателей устремляется за товаром в Москву. Прибавьте сюда отправляемый товар из Москвы багажом, посылками, бандеролями. Ужас!

 

Иванов удивлённо покачал головой и, вновь тяжело вздохнув, продолжил:

- Это же надо умудриться подобное учудить!.. Эшелонами со всех концов страны везти в Москву товар, чтобы затем со всех концов страны, преодолевая сотни, тысячи километров, приезжали рядовые покупатели по миллиону в день и увозили его назад. И творится такое не год, не два, не десять! Вот и делай, Танечка, вывод: дураки или не дураки оккупировали Кремль? А я вот скажу: настоящие старые, трухлявые Кремлёвские пни, бестолочи, которые реальной обстановки не понимают и понимать не хотят. Ты думаешь, к ним не идёт нужная, правдивая информация! Идёт! Идёт со всех сторон. И по линии КГБ, и по линии МВД, и по линии ТАСС, по линии центральных газет. И от тысяч-тысяч умных людей в письмах, которые они пишут в ЦК, Кремль, Правительству. У нас в России, если не считать Москву и Питер, более-менее хорошо снабжаются продуктами Воронеж, Краснодар и некоторые секретные военные объекты, закрытые, либо полузакрытые научные городки. И всё! В Союзных республиках ситуация со снабжением несколько лучше, чем в России. Особенно это заметно в Прибалтике. Кремлёвская знать немножко побаивается слишком сильно оголять население этих республик, чтобы не появились крики типа: «Караул! Россия нас грабит!». Но всё равно. Зайдите на любой базар, на любой рынок. Посмотрите на цены, Сравните их с ценами в магазинах. И спросите у любого умного торгаша: Где? В какой стране это видано, что на базаре розничные цены выше, чем в магазинах. И он вам ответит: только в стране полуразрушенной, опустошённой войной либо стихийным бедствием!

 

***********************************

(Стр. 322.)

 

Француз сосредоточенно проанализировал сказанное и, словно чем-то обеспокоившись, подался чуть-чуть вперёд ближе к Иванову:

- А если всё же социализм, как мировая идеология, действительно рухнет и пойдёт необратимый процесс развала социалистической системы, включая распад СССР? Какая, на ваш взгляд, Владимир Сергеевич, таится опасность во всём этом для простых граждан?

 

- Большая, к сожалению, - утвердительно кивнул головой Иванов. – Особенно, если между разделяемыми народами появится враждебность друг к другу, отчуждённость, недопонимание. Если распад и делёж произойдёт нецивилизованно или, затаив обиду, посчитают таковыми. Быт он и есть быт! Когда живёшь семьёй, тем более многочисленной и разновозрастной, то всегда между членами семьи возникают и положительные, и отрицательные эмоции. В целом, положительные эмоции перевешивают отрицательные. Но запоминаются лучше отрицательные: более стрессовые. В какой-то степени это и к соседям относится, если у вас возникают какие-то общие дела, проблемы, интересы. Конечно, когда соседи друг друга не знают, не замечают или знают по принципу только «Здравствуйте!», тогда между ними не бывает ни плохого, ни хорошего. С одной стороны, вроде бы тоже неплохо: я сам по себе, ты сам по себе! Но с другой стороны – так жить труднее. Не зря умудрённые опытом соседи стараются между собой дружить. Теперь представьте такой разворот событий. На определённом этапе семейной жизни повзрослевшие дети, став дееспособными и самостоятельными, по каким-то нерадостным причинам отделяются от родителей либо, предположим, от опекунов, братьев, сестёр. Считая их плохими, жестокими, необразованными, бескультурными, недалёкими, мало давшими чего-то хорошего и приятного. При этом, считая так, уничтожают фотокарточки былого, рвут напрочь все отношения с родителями либо с опекунами. Ломают и крошат в пух и прах то, что в детстве было дорого, было всегда рядом. Стараются вычеркнуть из памяти, либо вкривь и вкось исказить, очернить в памяти всё о своих родителях, опекунах, братьях, сёстрах, бабушках и дедушках. Даже вынашивают мысли и планы сжечь, стереть с лица Земли родительский дом. И не дай Бог, чтобы это случилось. Ну, а если случится? Не разделят ли такие дети либо их дети, со временем, судьбу пацана с ножом, который, подкараулив меня, 11-ти летнего мальчишку, забрал кривое двухметровое примитивное удилище из ветки орешника, привязанную к нему поизношенную леску, самодельный невзрачный поплавок, ржавый крючок и мелкую рыбешку? Не зря же в народе говорят: «Плохое семя – плохое племя!».

 

**********************************

(Стр. 323.)

 

- Ясно. Спасибо! – поблагодарил Иванова француз. – Такой возможный исход непременно придётся учитывать. Правители в межгосударственных отношениях, действительно, зачастую ведут себя как малые дети, дерущиеся за конфетку или игрушку. Интересно. Если это не пресечь, долго ли они способны пудрить мозги народам?

 

- Долго! – усмехнулся Иванов. – Ровно до тех пор, пока народы не превратятся из детей во взрослых.

 

- И когда это произойдёт? – улыбнулся француз.

 

Иванов неопределённо пожал плечами:

- Не скоро!

 

 Почему полезно пожить голодным и холодным?

 

Француз взглянул на часы. Немного над чем-то поразмыслил и, подняв на Иванова глаза, заговорил опять:

- Может вы знаете тогда, в силу каких причин люди умнеют и взрослеют в социально-политическом плане не тогда, когда жрать, простите за вульгарность, нечего, а наоборот, когда жизнь становится лучше и лучше? Лично мне, - разводит руками француз, - это совершенно непонятно.

 

- А вы были когда-нибудь голодным и холодным? – засмеялся Иванов.

 

- Не был, - качнул головой француз. – Мне даже трудно подобное состояние представить.

 

********************************

(Стр. 324.)

 

- Жаль! – с улыбкой произнёс Иванов. – Очень полезно пожить в бедности. Не пришлось бы мне тогда рассказывать вам о том, что голодный и холодный человек, борясь за выживание, думает в этот период не о качестве, не о продолжительности жизни, а как не умереть, как утолить минимальные свои потребности в тепле, свете, питании, безопасности. И почему при такой ситуации народ становится злее, менее вменяемым, а революции беспощаднее.

 

Француз улыбнулся и пытливо посмотрел на Иванова:

- Владимир Сергеевич. Только честно. Вы от меня не устали?

 

Иванов засмеялся:

- Нисколько! Болтать - не мешки таскать! К тому же, очень интересно поговорить с иностранцем.

 

В глазах француза появились хитроватые искорки:

- В таком случае, мне бы очень хотелось задать ещё несколько вопросов. Вы не возражаете?

 

- Задавайте! Я с удовольствием на них отвечу, если под силу будет, - охотно согласился Иванов.

 

 

Опять разговор на тему: о диктаторах и диктатурах.

 

Француз задумался. Но ненадолго:

- Скажите, как лично вы относитесь к основателю Российского государства Ивану Васильевичу четвёртому, именуемого в народе Иваном Грозным?

 

Иванов пожал плечами:

- Для меня царь Иван Грозный просто исторический персонаж с

диктаторскими способностями. Истребивший руками «опричников» почти 17 тысяч человек.

 

********************************

(Стр. 325.

 

Француз отрицательно закачал головой:

- Значительно больше: 28 352 человека

 

- Пусть будет так! – не стал зацикливаться на цифрах Иванов. – Тем не менее, Иван Грозный был незаурядным, образованным для того времени царём. Имел к тому же хороших советников.

 

Француз усмехнулся:

- Поначалу! Потом он обвинил своих советников в измене со всеми вытекающими жуткими последствиями.

 

- Не он один такой! – отмахнулся Иванов. – В вашей Западной Европе бывало тоже всякое. Подозрительность и жестокость везде и всегда была и будет характерной нарастающей чертой характера любого диктатора. Особенно диктатора-завоевателя, объединителя. А Иван Грозный был именно таким: диктатором, объединившим русские княжества в одно государство, и завоевателем, завоевавшим Казань, Астрахань, Сибирь.

 

- А смысл в этом был? – иронично спросил француз.

 

- Наверное, - пожал плечами Иванов. – К тому же он  воспринимал своё движение к вершине власти и богатствам как божью благодать, ниспосланную ему свыше в качестве особой великодержавной мессии, милости и внимания со стороны Господа Бога, которую умело в нём всячески культивировал его духовный воспитатель и наставник митрополит Макарий, возглавлявший тогда Русскую православную церковь. Конечно, пройдёт время: все эти объединения, завоевания, междоусобицы, имперские замашки будут выглядеть глупыми и смешными, тем более на фоне той непомерно высокой цены, которую Человечество заплатило, потеряв огромное количество людей, материальных благ и время на прогресс и развитие. В конце концов всё опять вернётся на круги своя. Вновь народы разделятся, самоопределятся. При этом слабее ни одна нация не станет. Наоборот. Только сильнее: и по отдельности, и как единое земное целое. Но, то произойдёт потом, когда Человечество пройдёт стадию детства. Без которого никто взрослым не родился. Жаль вот только, что наше детство оказалось слишком затяжным и слишком кровавым.

 

**************************************

(Стр. 326.)

 

Француз, внимательно дослушав Иванова, одобрительно кивнул головой:

- Теперь ответьте, пожалуйста, мне: какой в реальности является социально-политическая структура СССР? И что это за страна, за государство, за народ, где до сих пор актуальным остаётся то, о чём писали великие русские писатели 100-200 лет назад?

 

Иванов, подперев голову ладонями, задумался, затем от каких-то своих мыслей улыбнулся и, сохраняя всё ту же улыбку на лице, поднял взгляд на француза:

- Советский Союз сейчас похож на семейное сообщество, где главой семьи, так сказать, господином, является Кремль. Все остальные члены в качестве Союзных республик – его жёны, точнее наложницы. В ранге краёв и областей – его дети. Причём все жёны нелюбимые. Особенно по имени Россия. Дети – тоже. За исключением Москвы и Ленинграда. Жёны, хотя и нелюбимые, но нужные и крайне необходимые Кремлю, дабы удовлетворять ему свои прихоти, и от того подсаженные на финансовую иглу, чтобы, упаси Боже, не разбежались. «Жёны», конечно, это прекрасно понимают. Не прочь подать на развод. Уйти от такого "монстра – мужа – господина", пекущегося лишь о себе. Однако не могут: запуганы. Не приучены к самостоятельности. Знают: без побоев, ссадин, синяков и кровоподтёков не отпустит. Да и куда пойдёшь? К кому? В добавок без денег и средств к существованию, с детьми, инвалидами, престарелыми. Поэтому мирятся с такой ситуацией. Продолжают, не бунтуя, смиренно сожительствовать со своим Господином. Довольствуясь тем, что из его кошелька, с его барского стола пусть толику, пусть крошки, но всё же что-то перепадает. Причём, это касается не только основной массы населения… Я имею в виду ту инертную, рабскую, вечно задавленную насущными бытовыми проблемами лукавую массу, которая привыкла крутиться в среде постоянно возникающих задач и в тоже время сидеть и вести себя подобно мыши под веником. Но и всей остальной небольшой части населения: понимающей и инициативной, но также запуганной не в меньшей степени, а даже в большей. Ибо вокруг нас, повторяю, столько законов, инструкций и административных правил, предписывающих нам как мы должны жить, чем заниматься, как трудиться, что производить, что говорить, как вести себя, как действовать… И столько проверяющих чиновников, что, практически, на законных основаниях, без провокаций и подстав, можно создать невыносимую жизнь любому. И ни один прокурор, ни один суд, ни один профсоюз, ни одна общественная организация не помогут. Посему им выгоднее жить по «крысиному», хищными стаями. Не обижать чиновников, одаривать их всевозможными знаками внимания и почтения… Довольствоваться своей способностью уметь утащить с царской кухни, с царских подсобок и кладовых куски благ для себя. И не оказаться у «разбитого корыта». А ещё хуже: на тюремных нарах.

 

******************************

(Стр. 327.)

 

- А почему вы молчите? - вопросительно посмотрел француз в глаза Иванова.

 

- Почему молчим? – усмехнулся Иванов. – Боимся власти. Рядовые граждане в одиночку не в состоянии защищать свои попранные права. И законы у нас такие, что придраться можно в любом случае. Тем более, каждый из нас, живя по «крысиному», всегда что-то совершает противоправное. Кто-то тащит мешок картошки или зерна, доску, спирт, краску; кто-то не платит или не доплачивает алименты, кто-то судимый, кто-то делает и выпускает не очень качественную продукцию, кто-то не в полном объёме выполняет свои должностные обязанности. А возьмите нашу «крысиную» торговлю, сферу обслуживания: такси, столовые, кафе, рестораны, ателье, парикмахерские, прачечные. Склады, базы. Неуспевающих студентов. По-другому нельзя. Труднее жить. Зачастую невозможно. Да и не получится. Привыкли мы жить так и сяк, подворовывая, коль есть что украсть. Впрочем, и всякого честного при желании и необходимости легко втоптать в грязь. Каждый из нас перед лицом государства, а точнее: перед сообществом чиновников, беззащитен, бесправен. Простые люди могут противостоять чиновничьей власти, только объединившись. Но на первом этапе этому должны решительно помочь собственные Правители и немножечко передовые мировые державы. Общественные организации, оппозиция и общественное сознание не возникают сами по себе. Обязательно должны быть «кристаллы», вокруг которых кристаллизоваться могло бы то или иное мнение, те или иные общественные организации, те или иные интересы. А вот, чтобы появились «кристаллы», тут-то, кроме смелых и умных индивидов, необходимы: независимые средства массовой информации, свобода информации, независимая судебно-прокурорская правоохранительная система, общенародно выбранные правители и правительство, которые понимали бы это, поддерживали это и содействовали этому. Иначе умных и смелых «кристалликов» просто прибьют и покалечат в зародыше где-нибудь в тёмном подъезде или подворотне. Ибо их, особенно на первых парах, не так много. Не зря же самый знаменитый и самый зловещий диктатор Сталин, расправляясь с несогласными, то есть с инакомыслием, считал необходимым в первую очередь подрезать «столбы» среди несогласных, стоящих заборами перед властью. И тогда эти «заборы» рухнут сами.

 

*************************************

(Стр. 328.)

 

Француз удивлённо закачал головой:

- Невероятно!

 

- Но факт! – развёл руками Иванов и грустно улыбнулся.

 

- Вам виднее, - согласился француз. – А как вы оцениваете жизненный уровень людей в своей стране?

 

Иванов задумался, но лишь на короткий миг:

- Если ориентироваться по средней группе населения, то терпимо. Хотя, мог бы быть значительно выше и лучше раза в три-четыре. Однако сам средний показатель жизненного уровня всегда необходимо соотносить со средней продолжительностью жизни населения, с количеством больных, инвалидов. Так как, чем короче жизнь, и чем больше больных, инвалидов, тем он хуже. Впрочем, избыток благ тоже отрицательно характеризует систему управления страной. На мой взгляд, ныне США и Западная Европа, не говоря про многих-многих миллионеров и миллиардеров, в этом плане слишком избаловались, слишком жируют, транжиря, проедая огромные ресурсы. Вместо того чтобы ещё больше тратиться на науку, технику, технологии, образование, медицину, культуру, демографию.

 

Француз одобрительно закивал головой:

- Согласен! Мне тоже не очень понятна психология тех, кто носит наручные часы за миллионы долларов. Кто купается в золотых ваннах с шампанским. Устраивает пир на весь мир с грандиозными огненными фейерверками. Строит особняки и дворцы, в которых бывает несколько дней в году. Посылает самолёты, чтобы привезли из-за тридевять земель коробку Гаванских сигар, либо бутылку старого коллекционного вина, или букет экзотических цветов. Или летит на самолёте в казино, чтобы проиграть там миллион-другой, либо в тропики: побыть денёк на берегу тёплого моря или океана. Посмотришь на такого: вроде снаружи неглупый, образованный, деловой. Словом, человек ХXI  века. Однако начинаешь заглядывать внутрь, в сущность, то диву даёшься: настоящее Средневековье. И в сознании, и в подсознании. Как будто в Арктических льдах лежал шестьсот лет, потом нашли, откопали, затем отогрели, умыли, подстригли, одели, грамоте современной подучили, внешним манерам поведения, нюх на деньги натёрли и скомандовали: вперёд! А про повадки, про эгоистические антиобщественные наклонности забыли…

 

*********************************

(Стр. 329.)

 

- И в итоге, - усмехнулся Иванов, - лет через тридцать-сорок, правители совсем недавно благополучных стран будут удивляться и не понимать: почему они стали всё больше и больше отставать в своём развитии от стран, считавшихся ранее отсталыми, зачуханными…

 

Француз удивлённо взглянул на Иванова:

- Вы имеете в виду зачуханных – это кого? Случайно не Китай, Индию, Индонезию и Бразилию?

 

- Да! – подтвердил Иванов. – Только под термином «зачуханные» я подразумеваю не социально-гигиеническую запущенность людей этих стран, поскольку они в целом таковыми никогда не являлись, а «зачуханность» экономическую и, как следствие, отсталость, бедность данных государств. К счастью, времена меняются. Ныне в этих странах возникли хорошие объективные предпосылки к резкому улучшению экономического состояния. Накопленный в народе психологический потенциал, помноженный на умение и опыт жить рационально, без излишеств, поможет эти предпосылки реализовать и покончить с нищетой и бедностью.

 

Француз озадаченно посмотрел на Иванова:

- Выходит, у вас на Земле научно-технический прогресс и социальный пакет вступают в противоречие? То есть, как бы последний отбирает у первого? Так?

 

***********************************************************

(Стр. 330.)

 

Иванов отмахнулся жестом руки:

- Мы куда больше страдаем от бесхозяйственности и бездарностей. Прибавьте к этому армию, непомерно раздутое количество государственных служащих и многочисленных зарубежных прокоммунистических нахлебников. Будь по другому, социальный пакет не помеха научно-техническому прогрессу. Наоборот, в долгосрочной перспективе качественный социальный пакет рождает более лучший, более качественный научно-технический прогресс.

 

- Ясно. Спасибо! – улыбнулся француз. – А правда ли, что у вас в стране незаменимых людей нет?

 

Иванов засмеялся:

- Да. Такая поговорка у нас есть и частенько используется на практике. Особенно её часто можно услышать, к сожалению, от вышестоящего начальника нижестоящему подчинённому, когда последний, несогласный с чем-либо, грозит тому, что «хлопнет» дверью и уйдёт работать в другое место.

– Иди! – махнёт такому рукой начальник на выход, - Скатертью дорога! Незаменимых нет! Найдём! Поставим другого! Не хуже!

 

- А почему вы произнесли слово «к сожалению»? – внимательно взглянул на Иванова француз.

 

***********************************

(Стр. 331.)

 

Иванов сделал пренебрежительный жест ладонью:

- Стыдно! Стыдно за народ, на службе у которого такие вышестоящие начальники, политики, идеологи! Дело в том, что все мы смертны. И потому получается, действительно, незаменимых нет. Все заменимы: и в семье, и в любви, и в дружбе, и на работе. Вопрос лишь времени.  Тем не менее, есть незабываемые. Есть те, кого никто не сможет повторить. Этот процесс естественный, объективный, хотя и затратный для общества. Особенно если учесть что у нас очень и очень много случаев, когда прикрываясь девизом: «Незаменимых нет!», чиновники устраивают безответственную кадровую чехарду в отношении классных специалистов своего дела, имеющих богатый опыт, соответствующие знания и понимание по своей работе. Заменять их, увольнять их, считать применительно к таким, что незаменимых нет, руководствуясь сугубо личной прихотью начальства – это государственное преступление, в лучшем случае, грубая и непростительная ошибка в отношении к работающим специалистам. Ибо есть для каждого этапа технологической цепочки незаменимые люди. Это и врачи, и учёные, и поэты, и рабочие, и политики, и литераторы, и журналисты, и изобретатели, и повара, и директора, и учителя, и воспитатели. Ведь замена более талантливого на менее, более опытного на менее, более добросовестного на менее… обязательно отразится в той или иной форме на качестве товара или услуги, на уровне развития экономики страны, на уровне жизни народа в целом. Недаром именно толковые кадры, кадры на всех уровнях, на всех участках, во всех сферах решают всё. А для того, чтобы было как можно больше толковых кадров, обществу и нужны независимые профсоюзы, независимые суды, честные выборы, демократия, свобода слова, разная форма собственности, чёткие и прозрачные правила «игры» в политике, экономике, социальной сфере… У нас же, как ни горько о том говорить, часто бывают ситуации, когда поставят дурака-пройдоху на высокий пост и тот начинает разгонять, избавляться от неугодных его натуре подчинённых, приближая угодных. Потом, лет через пять, за развал, за плохую работу самого турнут. Итог же: ущерб обществу и предприятию, моральный отрицательный фактор для власти. Кроме того, оказался «палкой» в колесе механизма развития либо производства, либо науки, либо искусства. Но самое страшное: ни за что не ответил и вновь пристроился где-нибудь руководить. Ну, в самом деле, представьте: увольняют хорошего врача-хирурга, который должен бы вам сделать операцию. Увольняют за критику главврача и минздрав. Теперь вместо него вам операцию будет делать другой: похуже, по не опытнее. Так вот, как вы считаете: есть ли незаменимые, если в первом случае после операции ваша жизнь продлится до восьмидесяти лет, а при втором – до сорока, а то и до тридцати пяти – тридцати, быть может, с мучениями? Поэтому незаменимых людей много. Особенно на определённых этапах времени. Особенно среди настоящих профессионалов. И, следовательно, надо ценить обществу и вышестоящему начальству таких людей, брать их на заметку, оберегать и не позволять нижестоящему начальству расправляться с такими.

 

***********************************

(Стр. 332.)

 

- Мне тоже приходилось встречать немало незаменимых людей, - поддержал сверху мнение Иванова лысоватый мужчина. – Причём не только среди хирургов и прочих врачей, ошибки и недостаточный опыт которых укорачивал жизнь больного не то что на двадцать – десять – пять лет, а даже до недели, часов и минут. Я знал конструкторов и изобретателей, можно сказать, от Бога. Они умели, не в пример большинству, создавая что-либо, совмещать технологичность изделия с новизной, работоспособностью, эффективностью и высокими эксплуатационными качествами. Потеря таких людей… а такое бывало по вине тех чинуш, кому они не угодили, приносило стране колоссальные потери. Но о них молчали. Эти потери никто не считал. Они никого не интересовали, никого не смущали. За них никто не спрашивал. За них никто не был наказан и наказывать никого за них не собирались. Точно такая же ситуация и с профессионализмом других специалистов. Они, как правило, плохо сговорчивые, способны сделать изделие, которое будет работать активно с десяток лет. Другие же, из разряда удобно-сговорчивых, точно такое изделие сделают с работоспособностью на порядок меньше. Но именно они окажутся предпочтительнее. Вот и получается, что незаменимых нет!

 

- Неужели у вас такое начальство бестолковое? – удивился услышанному француз.

 

- Вроде бы нет, - задумчиво и тихо произнёс лысоватый мужчина. – Скорее всего, мы заложники существующей у нас однопартийной системы.

 

**************************************

(Стр. 333.)

 

 Когда финансы поют романсы и не являются качественным инструментом.

 

Француз чему-то загадочно улыбнулся и обратился к Иванову:

- Владимир Сергеевич! Вы тоже считаете во всём виноватой однопартийную политическую систему?

 

Иванов отрицательно покачал головой и вздохнул:

- Не совсем. На мой взгляд, дело не столько в политической, сколько в совершенно неправильной финансовой системе. И вот почему. В своё время Человеческое общество прошло несколько этапов эволюционного развития. От семейно-родового, племенного, рабовладельческого феодально-крепостного до капиталистического. Все эти виды общественных отношений касаются главным образом взаимоотношений правящего класса в лице Правителя, в чьём распоряжении находятся все основные богатства, с подданными своими, не имеющими в личной собственности, практически, ничего. Иными словами, правящая верхушка во главе с Правителем выступала одновременно и в роли собственника богатств, и в роли менеджера-управленца по использованию богатств. Ну, а поскольку эти богатства добывались и использовались примитивными экономическими способами, управленческий талант правящей верхушки не играл существенной роли в жизни общества и не нужен был столь многогранным, как сейчас. Ныне экономические, финансовые, политические и научно-технические взаимоотношения резко усложнены. Эффективно всем этим управлять, тем более не будучи, по сути, настоящим собственником, а лишь распорядителем казны, сформированной от разнообразных налоговых поступлений, Правителю и его команде чиновников, невозможно. Однако старая, слегка модернизированная, управленческая цепочка, идущая от Правителя к каждому члену общества, являющемуся в том или ином объёме собственником, сохранилась. То есть, получилось как бы вроде того, что не Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце вращается вокруг Земли. Только с куда более худшими последствиями. Поэтому, на мой взгляд, если такой подход в системе управления государственными богатствами изменить на более прогрессивный, когда Правитель со своей командой управляет не всем богатством страны, а лишь финансовыми средствами, доверенными ему населением на год-два-три с обязательным их ежегодным возвратом и процентами по схеме: «пожизненная с момента рождения экономическая и природная рента – лицевой счёт в банке с момента рождения и начисляемой рентой – ежегодное, за счёт ренты, кредитование населением казны государственного бюджета – ежегодный возврат государством населению кредита с процентами на лицевой счёт каждого – начисление дивидендов каждому – новое заимствование Правителем на очередной бюджетный год финансовых средств у населения с лицевых счетов под проценты и гарантию возврата… Вот тогда в стране нашей многое кардинально изменилось бы к лучшему. Именно в данной проблеме истоки безалаберности правителей и подчинённых им чиновников. Отсюда проистекают многие наши беды. В том числе неумение нашего народа публично давать под отчёт власти деньги и богатства. Публично брать властью в подотчёт народные деньги и богатства страны. Публично отчитываться власти за эффективность израсходованных денег и использование национальных богатств.

 

*********************************

(Стр. 334.)

 

На лице француза отразилось изумление:

- Как? Получается, что ваш народ не умеет до сих пор свои денежки считать? Так?

 

- Умеет, - усмехнулся Иванов. – Но только те крохи, что находятся в собственном кармане, которые с барского сундука милостиво соизволили выдать ему правители, чтобы народ на него мог ишачить и при этом с голоду не помер, не взбунтовался. Все остальные деньги в сундуках правителей народ своими не считает. Считает эти деньги собственностью правителей и чиновников. Правителям и чиновникам это очень на руку. Не надо скрупулезно отчитываться перед народом, как и куда денежки потрачены. И потому они всячески истинную природу денег в своих сундуках тщательно скрывают, а информацию о них лукавыми цифрами так запутывают и маскируют, что даже специалистам – экономистам-финансистам не понять: откуда и в каком количестве денежки приходят и на какие нужды, с какой эффективностью потрачены.

 

Француз пожал плечами и вопросительно взглянул на Иванова:

 

- Не могу взять в толк… Хоть убей! Как это можно свои деньги не считать своими, а считать чужими? В частности, считать, что они принадлежат правителям и чиновникам. По какому праву? Чушь какая-то! Отнимают те, что ли? Или по доверенности ими распоряжаются?

 

********************************

(Стр. 335.)

 

- Конечно отнимают! – засмеялся Иванов над наивностью француза. – Как и у вас, во Франции. Как и везде. С исстари так повелось. С появлением бедных и богатых, крепостных и помещиков, повелителей и подданных. Но в былые времена финансовый механизм проще и меньше был. Бесхозяйственность и расточительность не сказывались сильно конкретно на жизненный уровень населения стран, поскольку не требовались расходы на образование, идеологию, воспитание, детские дома, медицину, на пенсии, пособия, на борьбу с преступностью и правонарушениями, на содержание огромного штата чиновников и государственных служащих, на приобретение военной техники, на развитие фундаментальных направлений в науке. Ныне совершенно другое время. Финансовые потоки столь мощны, столь усложнены, переплетены и разветвлены, что управлять ими, правильно распределять, перераспределять и контролировать их по средневековому принципу физически невозможно даже с помощью сверхмощных компьютеров. Настала пора не отнимать у населения деньги, а. наоборот, отдавать ему всё. Всё до последней копейки. И, отдав: занимать, просить под отчёт с возвратом, с процентами.

 

- А всё – это сколько? – спросил скептически, свесив сверху голову, лысоватый мужчина. - И сколько, примерно, денег будет набегать каждому на проценты в виде дивидендов, если весь наш бюджет на 1980 год по доходам запланирован на триста миллиардов рублей, а население триста миллионов человек? Получается всего тысяча рублей в год на каждого. Значит, пять процентов составит пятьдесят рублей в год. А в месяц получается чуть больше четырёх рублей. Я за день больше зарабатываю.

 

Иванов весело улыбнулся:

- Действительно: четыре рубля в месяц – что кот наплакал! Но это лишнее свидетельство насколько неэффективно наше Народное Хозяйство. И ваш рассказ, про бережливого станочника, тому убедительное подтверждение.

 

*****************************

(Стр. 336.)

 

- Ну, сами прикиньте, - усмехнулся он, переведя свой взгляд на внимательно смотревшего ему в лицо француза. – Богатейшая страна в мире по полезным ископаемым и природным ресурсам. Огромное число заводов и фабрик. Миллионы гектаров пахотных земель. Леса, луга, озёра, реки, моря. А прибыль от всего этого у каждого из нас четыре рубля в месяц: средний дневной заработок. Смех и грех! Поэтому и нужна реформа финансовой системы. Через год дивиденды каждого возрастут до пятидесяти рублей в месяц. А через пять лет до семидесяти или даже до восьмидесяти рублей в месяц. Ещё лет через пять – десять до ста пятидесяти рублей. Плюс: зарплата или пенсия, пособие или стипендия. Если же мы одновременно научимся формировать власть из толковых хозяйственников, толковых юристов, толковых политиков – величина дивидендов из года в год будет расти куда быстрее и лет через сорок достигнет уровня двести шестидесяти рублей.

 

Таня тоже сверху свесила голову:

- Владимир Сергеевич! Значит и я получала бы, кроме своей стипендии в тридцать пять рублей, ещё дополнительно около пятидесяти рублей в виде дивидендов? Да?

 

- Конечно, Танечка! – улыбнулся Иванов. – Как владелица, как законная владелица части богатств нашей страны.

 

- А когда я училась в школе, мне тоже были положены дивиденды? – спросила Таня с удивлением.

 

- С момента рождения, Танечка, и до конца жизни! – подтвердил, став серьёзным Иванов.

 

- Почему же мне их не давали? – потянула Таня за мочку уха Иванова. - Говори!

 

********************************

(Стр. 337.)

 

- Потому что все твои денежки, Таня… а вернее, все наши денежки, бездарно тратились и продолжают тратиться Кремлём на содержания непомерно раздутого бестолкового аппарата всевозможных чиновников и госслужащих помельче. На помощь мировому коммунистическому движению и Мировую Социалистическую революцию. На гонку вооружений и содержание армии. На бесхозяйственность и безалаберность. На помощь прокоммунистическим режимам по всему Миру. Теперь на войну в Афганистане. Поэтому и не давали. Могли даже больше чего не давать. Но было стыдно перед цивилизованным капиталистическим миром.

 

- Ерунда это всё! – тяжело вздохнул лысоватый мужчина, вспомнив о своём голодном детстве и студенческих годах. Власть никогда не пойдёт на это. Но заманчиво. Ведь проценты, если я правильно понял, должен получать каждый с момента рождения. И не важно кто он: дошкольник, школьник, студент, работающий, инвалид, заключённый, военнослужащий, пенсионер, безработный или БОМЖ. Чиновники, в принципе, тоже согласились бы. А высшая власть – нет! От сундуков с деньгами она добровольно не откажется.

 

- Откажется! – твёрдо произнёс Иванов. - Никуда не денется! Когда народ будет знать: каким путём необходимо идти и кто лично способен их по этому пути вести. К тому же, другого, более эффективного варианта попросту нет, коль учесть всю совокупность негативных факторов, благодатно процветающих у нас в Советском Союзе. Да и как по-другому заставить наших людей относиться к богатствам своей страны, как к своей личной собственности? Тем более что в России народ никогда не был настоящим крупным собственником и к этой роли не приучен. Что и позволяет чиновникам, особенно Кремлю, жировать, морально разлагаться, скатываться на взяточничество, сорить деньгами. А нам не понимать того, что богатство страны, а значит и наши богатства – это не только, и не столько нефть, газ, уголь, леса, земля, гидроресурсы, никель, алюминий, медь, железо. Это, прежде всего, вся инфраструктура вместе с высокообразованными профессионально-квалифицированными кадрами.

 

**********************************

(Стр. 338.)

 

Француз одобрительно кивнул головой:

- Возразить вам, Владимир Сергеевич, пока довольно трудно. Всё необходимо скрупулёзно и тщательно осмыслить и просчитать. Возможно, вы тут правы. Одно настораживает: получается одним ударом – долой куча проблем. Слишком, на первый взгляд, хорошо и просто. Как у поляка астронома Коперника: не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца. Это привлекает, но и пугает.

 

- Напрасно пугаетесь! – улыбнулся Иванов. – Наоборот, надо радоваться, когда важные дела, сложные задачи и напряжённые планы сформулированы просто и ясно. Не зря простота и ясность обладают притягательной силой.

 

О простоте и ясности в политике.

 

- Так-то оно так! – с задумчивым видом согласился француз. – Простота и ясность действительно обладают притягательной силой… Если бы не крах.. Да! Да! Если бы не сокрушительный крах простых, ясных, чётких и притягательных идей коммунистов-большевиков обещавших: «Всю власть Советам!», «Фабрики и заводы – рабочим!», «Землю – крестьянам!». Что из этого вышло, надеюсь, вы знаете. Ни власти, ни фабрик и заводов, ни земли! Лишь разруха, Гражданская война, голодоморы. Миллионы убитых, искалеченных, замученных. Лагеря, тюрьмы, ссылки. Диктатура тирана-Сталина. Война с Германией. Диктатор Сталин, спасший Россию и Европу от фашизма. Диктатор Сталин, сумевший восстановить послевоенное разрушенное Народное Хозяйство СССР. Затем диктатура чиновников, постепенно, не желая того, разваливших и продолжающих разваливать всё то, что создано было кровью и потом при диктатуре тирана-Сталина. И неизвестно, что дальше будет? Поэтому не всякая первоначальная ясность, не всякая первоначальная очевидность становится реальностью. Более того, чаще очевидность не соответствует действительности. Это особенно хорошо видно по старым взглядам, учениям, теориям, мировоззрениям. Достаточно вспомнить хотя бы то, что на протяжении многих десятков тысяч лет, люди ясно видели и твёрдо считали свою Землю центром Мира, вокруг которого вращались Солнце и звёзды. Оказалось: данная очевидность не соответствует действительности. Конечно, есть тому веские оправдания: не было телескопов, микроскопов… Плюс догматизм религий, инквизиция. Однако и сейчас много нет того, что крайне необходимо ныне и сродни телескопу, микроскопу. Зато много имеется того, что сродни догматизму религиям, инквизиции. Например, нет правдивой, чётко отражающей реальность, статистики. Нет свободы слова. Нет независимых средств массовой информации. Нет оппозиции. Нет, основанной на Конституции, правоохранительной системы. Даже нет действенной Конституции! Не Конституция, а «Филькина грамота», фиговая декорация! Зато есть ЦК КПСС, обкомы, райкомы и Пятое Главное управление КГБ СССР.

 

**********************************

(Стр. 339.)

 

- Что есть, то есть! – утвердительно кивнул головой Иванов. – Тем не менее, необходимо считаться и приходится считаться с очевидностью, коль другого нет. Это всё же лучше, чем ничего. Ибо кольца восприятия идут центростремительно. От символов и туманных начертаний они спирально устремляются к острому факту. Не так ли?

 

- Да. Лучше, - с каким-то внутренним колебанием согласился француз. – Если действовать осмотрительно, выверяя каждый шаг, каждое движение. Если повезёт с более менее просвещённым Диктатором. И самое главное, если у народа страны и у народов Земли появится, вместо виртуального, материальное, материализованное чувство собственника страны и собственника Земли. Так как Миром правит не примитивная справедливость, а глубоко эшелонированная целесообразность. Ибо расчётливость… расчётливость, естественно, не сиюминутная, а с перспективой – была и остаётся отличным противником бесхозяйственности, безалаберности и, в конечном счёте, безумию.

 

 

 Про «хороших» королей, царей, императоров, премьеров и президентов.

 

Кстати, Владимир Сергеевич, - улыбнулся «Первый». - Во все времена народы всех стран, включая Российский, уповают и надеются на приход к власти хорошего царя, короля, императора, президента, премьера и всегда связывают с этим большие надежды на лучшую долю и лучшую жизнь. Точно такой же подход людей к чиновникам рангом пониже. В частности: у вас к первым секретарям обкома и райкома КПСС, к директорам учреждений и предприятий. Интересно, почему, применительно к Советскому Союзу, такое явление существует? И как вы сами относитесь к роли личности в истории государства?

 

************************************

(Стр. 340.)

 

Иванов пренебрежительно махнул рукой:

- А что остаётся простому народу делать, когда он отлично понимает и осознаёт свою беспомощность и своё полное бессилие что-либо изменить в ситуации страны? Вот и надеется хотя бы на это, раз сам не может, раз молитвы до Господа Бога не доходят. Вот и ждёт хорошего царя, хорошего диктатора, хорошую власть, хорошего чиновника, хорошего святого посредника между Небесами и Землёй. Ждёт тысячелетиями. Ждёт столетиями. Но не дождётся! Никогда не дождётся! Такого не будет! Не будет до тех пор, пока народ не начнёт методично давить на власть. Заставлять власть эффективно управлять страной. Требовать и добиваться шаг за шагом лучших и лучших условий жизни. Иначе все они окажутся плохи или очень плохи, если лишь только ждать и надеяться, верить им на слово, верить их сладким посулам и обещаниям. Что касается роли личности в истории государства, то она, на мой взгляд, велика. Слишком велика, к сожалению. Чем меньше она станет, тем лучше! Правитель не должен быть пожизненным. Его надо избирать каждые четыре года. И заодно учиться избирать. Учиться разбираться в кандидатах. При удачном выборе народ вправе продлить его полномочия ещё на четыре года. Но не более! Причём этот принцип, как и некоторые другие важные общечеловеческие принципы, необходимо внедрить в рамках общемировой практики и закрепить законодательно в Уставе ООН, как обязательное условие, как обязательное исполнение. Земля – наш общий дом! И мы скоро, очень скоро это не только поймём, но и почувствуем. Жизнь заставит это понять и почувствовать.

 

Француз ответом Иванова явно доволен. Он одобрительно кивнул головой, улыбнулся и выставил в знак похвалы вперёд большой палец. Однако затем тяжко вздохнул и предупредительно заменил его на указательный палец.

 

**************************************

(Стр. 341.)

 

                                                   Глава шестнадцатая

 

                    Почему мы «гниём»?

 

             Рыба начинает гнить с головы. Но…

 

- Есть, Владимир Сергеевич, ещё один интересный момент в сознании советских людей, - весело посмотрел «Первый» на Иванова.

- Везде, где бы мне ни приходилось у вас в стране побывать, все считают, что во всех непорядках виноваты начальники. При этом обязательно в качестве веского довода приводят крылатую повсюду от моря и до моря поговорку: «Рыба гниёт с головы!». Так ли это?

 

Иванов засмеялся:

- Я родился и вырос на Волге. Очень любил ловить рыбу. Поэтому, как рыбак, со всей определённостью скажу точно: действительно рыба начинает гнить с головы. Но только рыба мёртвая. Запомните: мёртвая! А не живая. Это очень важно знать и не забывать. Особенно в периоды безвластия! Особенно, когда в народных массах всё замерло и тело стало безжизненным. Что касается поговорки: «Рыба гниёт с головы!» с намёком на власть, с намёком на чиновников-начальников, то это не совсем так. Да. Рыба гниёт с головы, но чистить её надо с хвоста. Ибо наша власть, наши чиновники-начальники, наши госслужащие и все-все-все в целом – гниют с детства. Поскольку враньё, обман, лукавство, двуличие, двойные стандарты, воровство, мошенничество, коррупция, блат и прочее-прочеее-прочее – это не взрослая болезнь начальства, не взрослая болезнь страны, а образ поведения, идущее с детства. Из нашего детства. Мы все оттуда! А посему, как нас, взрослых, не меняй, как нас с кресел на скамейки со скамеек в кресла не пересаживай, результат от перестановки слагаемых не изменится. Поэтому «гниёт» страна не с «головы». Все мы с детства «гнилые» из-за гнилого окружения. И как только становимся начальниками, как только оказываемся на виду, получаем доступ к общенациональным благам – наша ущербность  проявляется особенно зримо.

 

Француз с восхищением взглянул на Иванова:

- Невероятно! Мне пришлось со многими умными людьми беседовать. Но такое впервые слышу.

 

*********************************

(Стр. 342.)

 

Француз на мгновение замирает, задумывается над чем-то и, словно сам с собой соглашаясь, качает головой:

- Да. Очень жаль! Действительно, не дело это, когда в стране нет свободы слова, свободы мнений, права быть услышанным. Ни о каком движении вперёд в такой ситуации просто речи не может быть.

 

- Вот именно! – засмеялся Иванов. - Или распад СССР, или просвещённая диктатура. Иного не дано!

 

- Или-или,… скорее всего не получится, - возразил француз. – Вы же сами как-то говорили, что просвещенной диктатуры не будет из-за отсутствия просвещённого диктатора по причине невозможности таким непорочным родиться, вырасти, стать во главе власти?

 

Иванов неопределённо пожал плечами:

- Мне трудно гадать, как повернутся исторические события. С одной стороны не верится, что Советский Союз распадётся. С другой стороны не верится, что случится чудо и к власти придёт просвещённый диктатор.

 

 

Авторитаризм – путь либо к Революции, либо к диктатуре.

 

Француз по поводу чего-то загадочно улыбнулся и вопросительно посмотрел на Иванова:

- А сможет ли вашу страну спасти просвещённый авторитарный режим?

 

*************************************

(Стр. 343.)

 

Иванов усмехнулся:

- Авторитаризм советского образца – это власть чиновников, тяготеющих к диктатуре, а не к демократии. И поэтому не может быть просвещённым. Он по природе своей консервативный, центристский, зажатый в диапазоне крайностей: между угрозой диктатуры, то есть правым флангом, и угрозой Революции, то есть левым флангом. По сути, это всего лишь властная чиновничья конически-спиральная круговерть, направленная в своём принудительном движении либо к острию демократии, либо от острия. Тем не менее, для чиновников, как обособленной социально-экономической прослойки общества, авторитарный режим – самая приемлемая форма власти. Им не нужны ни Революция, ни Диктатура, ни Демократия. Этого они боятся, как черти ладана! При авторитаризме им легче. Любая руководящая должность с мягким креслом, даже самая специфическая, даже самая мало знакомая, окажется по плечу и личным благом, если твёрдо и неукоснительно руководствуешься принципом: «Прав тот, у кого больше прав!». И понять их можно. Ведь что такое Революция? Революция в своём крайнем проявлении – это массовый террор без правил, по простеньким сценариям. Она держится на кроваво-беспощадном психологическом азарте и полуграмотном энтузиазме разрушения старого, включая былой, и по убеждению революционеров, прогнивший чиновничий аппарат, который бьют особенно больно. Ломать-то – не строить! К счастью, революция очень быстро заканчивается на голодном и холодном фоне социально-экономических пепелищ и развалин. Но бед натворить Революция успевает предостаточно! Справиться с ними лишь под силу Диктатуре. А что такое Диктатура? Диктатура в своём крайнем проявлении – это террор по жёстким примитивным правилам и столь же примитивным сценариям. Диктатура держится на животном страхе, вранье, оболванивании и, одновременно, энтузиазме сотворения чего-то нового, необычного, из ряда вон выходящего. И, хотя это, действительно, путь к возрождению и укреплению государственности, наведению элементарного порядка и некоторому экономическому процветанию, тем не менее, она, диктатура, продолжает оставаться очень опасной кровавой формой управления для, практически всех, всех без исключения подчинённых и, потому, не приемлемой для окрепшей после кризиса чиновничьей рати. Не приемлемой, в первую очередь, самым приближенным, купающимся в роскоши прислужникам диктатора, то есть высшим чинам - чиновников, в чьих руках сосредотачивается в конце жизни диктатора вся полнота власти. После смерти или устранении диктатора, они этим обстоятельством не преминут воспользоваться, заменив диктаторский режим управления на авторитарный.

 

******************************

(Стр. 344.)

 

А что такое авторитаризм? Авторитаризм в своём крайнем проявлении – это террор по псевдо-юридическим правилам и псевдо-юридическим декорациям, но не в отношении самих чиновников. Авторитаризм держится на оболванивании населения, на неумении населения отстаивать сообща свои права и интересы, на концентрации власти не только у крупных, но и у мелких чиновников. Авторитарный режим менее опасен с точки зрения личной безопасности и более предсказуем и, следовательно, наиболее привлекателен для чиновников. Однако власть и безнаказанность быстро развращает чиновничью систему управления. Неуклонно снижает эффективность работы Народного Хозяйства. И, из-за конкурентной борьбы между государствами на негласный приз: «Чья страна и чей общественный строй лучше, чьи правители мудрее!» превращается в мину замедленного действия, которая рано или поздно обязательно взорвётся. Вот только куда полетят осколки? Куда пойдёт взрывная волна? Если на разрушение – тогда придётся стране сделать ещё один, пусть малый, но штрафной дополнительный круг: как в биатлоне при промахе по мишени. Если же взрывная волна пойдёт по пути созидания, тогда страна станет более демократичной. Итак, от витка к витку: к большей и большей демократии. Но демократия не Божественный Рай. Не надо заблуждаться. Демократия - Рай Земной, Человеческий, в условиях общественного сосуществования миллиардов людей на сравнительно небольшом пространстве по имени Земля вкупе с флорой и фауной. Ибо, демократия в своём финальном проявлении – это тоже террор. Но террор по жёстким юридическим правилам и жёстким юридическим процедурам. Она держится и привлекательна благодаря чёткой предсказуемости последствий в том или ином случае, при тех или иных действиях, и, в конечном счёте, станет наиболее приемлемой для всех формой управления поведением людей в государстве, поведением людей на всей планете.

 

Француз усмехнулся и развёл руками:

- Спору нет. Демократия, действительно, не подарок с Небес. Как, в частности, и правила дорожного движения, которые, хочешь-не хочешь, приходится учить, ими руководствоваться и выполнять, чтобы уверенно себя чувствовать на дороге и рядом с дорогой.

 

**********************************

(Стр. 345.)

 

Иванов отрицательно закачал головой:

- На наших дорогах, несмотря на Правила дорожного движения, точно такая же «демократия», как и во всём остальном. А мы их, между прочим, достаточно усердно учим, экзамены обязательно сдаём. Знаем! Целую армию автоинспекторов содержим. Но всё равно «блатных» предостаточно. Особенно с блатными госномерами, спецсигналами, личными профессиональными водителями и халявным автосервисом. Хотя несколько меньше, чем в политике, экономике, медицине, торговле.

 

- А почему вдруг меньше? – с интересом спросил француз. – Милиция что ли на дорогах строже?

 

- Да нет! Просто опаснее! – засмеялся Иванов. – И последствия могут быть куда трагичнее. Протаранят, если слишком вольно себя за рулём почувствует. На дорогах… там не только «запорожцы», «москвичи» и «жигули» снуют, а и тяжеловесы «МАЗы», «КРАЗы», автокраны, бетономешалки. Чего, к сожалению, нет в политике, экономике, сфере обслуживания.

 

 

Судьба СССР предрешена.

 

- Всё понятно, - понимающе закивал головой француз и, улыбнувшись, испытывающее посмотрел на Иванова. - Кроме одного… кроме главного!.. Значит вы, Владимир Сергеевич, считаете, что Советский Союз от экономического и политического коллапса не спасёт ни Революция, ни банальная диктатура, ни авторитаризм?

 

- Нет, не спасёт! – улыбнулся Иванов. – Ни то! Ни то! Ни то! Я в этом твёрдо уверен. Спасёт только просвещённый Диктатор, способный сформировать в обществе демократические «кристаллики» и запустить на их основе процессы консолидации и кристаллизации.

 

- А Запад? – вкрадчиво поинтересовался француз.

 

Иванов отмахнулся:

 

- Мог бы! И в чём-то, безусловно, помогает. Например, вещанием специально на СССР альтернативной информации о положении дел в нашей стране и в Мире. Но Запад, в целом, преследует свои интересы, а не общечеловеческие. К тому же, там своих проблем куча. С трудом их решают, постоянно пробуксовывая.

 

***********************************

(Стр. 346.)

 

- А если пойти путём усиления репрессий? – хитровато улыбнулся француз.

 

- Против кого? – с иронией, переспросил Иванов.

 

- Против всех, кто что-либо нарушает, что-то делает не так, - разъяснил француз.

 

Иванов отрицательно качнул головой:

- При авторитаризме сия мера не сработает. При диктатуре: да! И то на определённых этапах. Ведь репрессии коснутся не чиновников, из-за которых общество не дополучает миллиарды. Не их! А затронет простых работяг, так называемых «несунов», выпивох, опоздавших, прогулявших, сотворивших брак, поломку, некондиционное жульё и прочую мелочь, причиняющих вред стране в десятки раз меньше. Чиновники же останутся в стороне, переложив всю ответственность и кару за свои действия на плечи других, имитируя активность борьбы… нет, не между собой, а с рядовыми гражданами. Конечно, и чиновник чиновника может упрятать в тюрьму. Но в довольно редких случаях. Когда слишком вопиющее и получившее широкую огласку безобразие, либо какого-нибудь неугодного, жертвенного, забывшего о субординациях и придворном этикете. Хотя и в этом случае чиновник за ущерб в миллион получит наполовину меньший тюремный срок, чем «простяк», укравший тысячу. Кроме того, получив такой маленький срок, чиновник весь его сидеть не будет. За «примерное поведение и добросовестный труд» ему меру наказания сократят наполовину и освободят из тюрьмы досрочно. Такова почти сто процентная практика. И всё с виду по закону. Хотя по идее, и по моему глубокому убеждению, каждый представитель власти за деяния, наносящие ущерб обществу, должен нести наказание по двойной шкале: за само деяние и за моральный ущерб, который он нанёс государству, будучи его олицетворением, представителем, уполномоченным. К тому же, странная ситуация возникает. Если я получу в кассе под отчёт определённую сумму денег и потеряю их или неудачно потрачу, прикарманю, либо по глупости или неопытности отдам мошеннику? Меня что? Простят? Пожалеют? Скажут: верни хотя бы десятую часть? Нет! Меня через суд заставят взятые под отчёт деньги вернуть полностью. И придётся возвращать, урезав свои расходы на питание, одежду, курорты, мебель. Почему же чиновникам прощают, если они неудачно народные денежки растранжирят? Но это не значит, что я сторонник репрессий. Я за неотвратимость, за адекватность наказания. Так как прекрасно знаю: чем репрессивнее в государстве законы, тем больше там произвола и несправедливости, тем жёстче там нравы и выше уровень жестокости.

 

**********************************

(Стр. 347.)

 

На лице француза отразилось явное непонимание позиции Иванова в этом вопросе.

 

- Честно говоря, Владимир Сергеевич, - пожал плечами француз, - мне не совсем ясна взаимосвязь ваших высказываний. Не стыкуются они. Посудите сами. С одной стороны: вы за просвещённого Диктатора. С другой – против усиления репрессий. Но ведь это два… два разных, причём, взаимоисключающих подхода, пусть даже с учётом вашей оговорки о необходимости адекватности и неотвратимости наказания.

 

Иванов улыбнулся и отрицательно покачал головой:

- Нет. Это один подход. Общий! Вы просто не берёте во внимание разницу между диктатором обычным и просвещённым. Обычный диктатор с помощью диктатуры репрессий нацелен на сугубо экономическое возрождение и усиление своего государства. А просвещённый – с помощью диктатуры репрессий нацелен на либерально-демократическое возрождение и усиление своего государства. В первом случае происходит расширение, нарастание и ужесточение репрессий вместе с силовыми органами и ухудшением, удушением политических, экономических прав и свобод граждан. Во втором – падение, сужение и смягчение репрессий вместе с сокращением структур силовых органов на фоне укрепления, усиления и значимости гражданского общества в управлении государством. И, следовательно, политические и экономические права, обязанности и свободы граждан становятся более цивилизованными и справедливыми.

 

************************************

(Стр. 348.)

 

- Ах, вот оно что, – одобрительно закивал головой француз, тщательно анализируя всё сказанное Ивановым. – Да. Такое вполне возможно. По крайней мере, на первый взгляд. Разница, действительно, существенная. Но, в таком случае, уточните, что вы подразумеваете под выражением «права, обязанности и свобода граждан»?

 

 

Может ли быть обязанностей больше чем прав?

 

- Надеюсь, - улыбнулся Иванов, внимательно посмотрев на француза, - вы наш разговор про «права» не забыли? Права, как я уже говорил, это антипод обязанностям на основе принципа: ты мне – я тебе! Или: я тебе – ты мне! Кстати, может ли быть обязанностей больше, чем прав? У подчинённых – да! У начальников – нет! Особенно, когда уровень демократии ниже и ниже. А может ли быть обязанностей столько же, сколько прав? Да! Когда нет ни начальников, ни подчинённых. То есть, когда уровень демократии наивысший. А может ли быть обязанностей меньше, чем прав? У начальников – да! У подчинённых – нет!

 

- Неправда! – свесил сверху голову лысоватый мужчина. – У начальников всегда обязанностей больше, у подчинённых меньше!

 

**********************************

(Стр. 349.)

 

- Это деревенской бабе Гунде расскажите, - нахмурился Иванов. – Но не мне, как вам трудно и тяжело согнувшись жить под стопудовым бременем обязанностей. Ну, а если вы искренне в то верите, тогда как-нибудь на досуге покритичнее возьмите и проанализируйте поминутно весь видеоряд своего рабочего дня с семи часов утра до девяти часов вечера. При этом не поленитесь отдельной строкой сложить время, затраченное на пустые разговоры и телефонные звонки; на решение проблем, которые вы сами себе создаёте либо вам создали. Приплюсуйте бестолковую метусню по цеху, по кабинетам и складам завода. У вас реальных обязанностей знаете сколько?.. Можно на пальцах пересчитать. Остальные тридцать три десятка на всякий случай вам вменены и держат в качестве ежовой уздечки, коль вздумаете непокорными быть. Одновременно также отдельной строкой не забудьте вспомнить про станочников в своём цехе, которые восемь часов стоят, не отходя, у станков и каждую минуту за минутой выполняют свои многочисленные обязанности, записанные не только в общих правилах поведения на работе, но и конкретно в технологических картах, предписывающих как и что они обязаны, в отличие от вас, неукоснительно делать, выполняя ту или иную производственную операцию. Как и какие правила по технике безопасности обязаны соблюдать. Поверьте, уважаемый товарищ начальник цеха! Соотношение не в пользу вашу окажется разительным. Тем более, что станочники у вас многооперационники, а станки – многофункциональные. Я даже больше скажу: если всё-всё обсчитать, как положено, у вас в цехе уборщик имеет больше обязанностей и больше занят конкретным делом, чем вы. А потом: раз у вас по отношению к подчинённому прав побольше, значит и у подчинённого по отношению к вам обязанностей ровно на столько же больше. Тут простая арифметика: прибавил – убавил. Проще не бывает!

 

- Зато сложнее бывает, - буркнул лысоватый мужчина. – К тому же со многими неизвестными.

 

Иванов со скептическим выражением лица отмахнулся и перевёл свой взгляд на француза:

- Сами виноваты! Не по отдельности, конечно. А все вместе! И ещё мне кажется, что Виктор Петрович, будучи начальником, либо смешивает, либо путает обязанность с ответственностью. Ответственности у него, действительно, должно бы быть больше и круче, чем у подчинённого. На то он и начальник. За это и зарплата повыше, и премия повесомее. И, естественно, спрос жёстче учиняться, бить по карману чувствительнее. Особенно за плохую эффективность финансово-экономической деятельности. Чего, явно, у нас не хватает и хватать, к сожалению, при такой системе никогда не будет…

 

***********************************************************

(Стр. 350.)

 

 

Иванов опять пренебрежительно махнул рукой и, вздохнув, с досадой добавил:

Наоборот, чем выше начальник, тем реальной ответственности и, следовательно, обязанностей у него меньше. Самое худшее, что грозит любому секретарю обкома КПСС, генералу, министру, маршалу, члену Политбюро ЦК КПСС за всякое, даже очень-очень серьёзное прегрешение, это освобождение от занимаемой должности «в связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья». А жаль! Что касается понятия «свобода», то тут также проблем выше крыши. Не стану скрывать: это наиглавнейшая составляющая часть демократии у нас, в Советском Союзе, осознаётся и воспринимается народом слишком расплывчато и вульгарно-преступно. Даром подобное не пройдёт. Обязательно бумерангом больно ударит сполна. Но не сейчас! Потом! А пока наши горе-идеологи любят, как попугаи, но в назидательном тоне повторять тезис типа: «Жить в обществе и быть свободным от общества – нельзя!». При этом совершенно игнорируя, что и жить в обществе, будучи несвободным там, тоже нельзя. Тем не менее, живя обществом, нас каждого разделили и отделили от общества. Сделали несвободными в границах общества. Всячески мешают и не позволяют широко обмениваться мнениями, высказывать свою боль, тревоги, своё видение ситуации, подмеченные недостатки, своё понимание выхода из кризисов, и, если возникает необходимость, отстаивать свои права и интересы через общественные организации и политические партии, через честные выборы представителей органов власти… Увы, правителям, думающим лишь про то, как удержаться на Троне, а не о благополучии, процветании своих подданных, такое на руку. Ведь там, где царит принцип: «Разделяй и властвуй!» безмозглым легче держаться на Троне до самой смерти. Ибо в нашей Конституции нет никаких ограничений по времени занимать пост Правителя. На носу ХХ1 век, а в стране Средневековая система управления. Как будто в СССР умнее Брежнева никого нет. Словно он сам Господь Бог и пуп одной шестой части Земной суши.

 

**********************************

(Стр. 351.)

 

А полюбуйтесь нашим достопримечательным Политбюро ЦК КПСС? Присмотритесь попристальнее к их непортретной жизни? Вы думаете зря Кремль в народе «домом престарелых» называют? Я как-то не поленился и внимательно проанализировал КПД работы Политбюро и его Генерального Секретаря Брежнева. Так вот: даже отбросив время, которое они тратят на врачей, парикмахеров, портных, на подписи документов, протокольные приёмы и заседания, на поверхностное проглядывание и выслушивание информации от своих помощников, а так же на формальные посещения предприятий, где произносят пустые речи перед трудовыми коллективами – у меня всё равно получился их коэффициент полезного действия отрицательным. Пришлось несколько раз пересчитывать и перепроверять столь невероятное явление. Как-то в такое не верилось! Это же путь к неумолимому краху. А тут опять подоспела очередная глупость: в Афганистан наши войска попёрлись. Стратегический простор в сторону Индийского океана зачем-то кремлёвским старцам потребовался. Бросили, по большому счёту, наглый вызов цивилизованному миру и затеяли с ним необъявленную войну.

 

- Согласен, - тяжко вздохнул лысыватый мужчина. – У меня там младший брат погиб.

 

- Вот-вот,  – утвердительно кивнул головой Иванов. - А потом, давайте задумаемся над вопросом: может ли быть у граждан свобод больше, чем демократии? То есть, больше тех рамок, что предусмотрено жёсткими правилами «игры»? По законам простой арифметики, естественно, нет. Так как «свобода» - это часть, только составная часть демократии. Следовательно, чем меньше свобод в рамках одних и тех же правил «игры», тем несвободнее общество. Поэтому каждому уровню демократии соответствует уровень свобод и несвобод граждан. Когда не хватает реальных свобод в пределах реально существующей конституционной демократии, возникает скрытая, а затем и открытая анархия в коридорах и кабинетах власти среди её управленцев, заканчивающаяся разграблением богатств страны. При избытке реальных свобод – возникает скрытая, а затем открытая анархия среди управляемых, заканчивающаяся Революцией, переделом собственности и диктатурой либо контрреволюцией и диктатурой. Вообщем, свобода – это показатель экономического потенциала; инструмент либо развития, либо застоя, либо разрушения производительных сил. Это цель и состояние общества, характеристика устойчивости в нём уровня демократии и цивилизации. Потому что в условиях анархии, то есть, в условиях несвободы или вольницы, невозможно конкурентно-быстрое и эффективное экономическое, политическое и социальное развитие. Особенно в условиях стремительно нарастающего научно-технического прогресса.

 

**********************************

(Стр. 352.)

 

Француз, улыбнувшись, вопросительно посмотрел на Иванова:

 

- Значит, судя по всему, вы за многопартийную политическую систему? Отгадал?

 

 

Разговор о роли политического маятника, об оппозиции и преступности.

 

Иванов отрицательно качнул головой:

- Нет, уважаемый Сержик. Берите выше! Я за разнообразие общественных организаций. За существование в стране мощного левоцентристского и правоцентристского устройства, раскачивающего народ то вправо, то влево, подобно маятнику часов. Благодаря чему страна, пусть не всегда удачно, но в любом случае постоянно нацелена на перспективу и движение вперёд к лучшему. А имеющиеся стрелки на циферблате демонстрируют координаты местонахождения, пройденный путь и скорость движения по нему, которая тем выше, чем меньше и чаще раскачивается политический «маятник», и наоборот, чем сильнее и реже раскачивается политический «маятник», тем медленнее скорость движения вперёд.

 

- А от чего зависит амплитуда качания? – словно учитель у ученика, спросил француз.

 

- От уровня демократии, - уверенно ответил Иванов. – Если больше демократии – амплитуда короче, колебания политического «маятника» чаще, скорость развития общества возрастает. Если меньше демократии – амплитуда качания политического «маятника» удлиняется, и темпы развития общества замедляются.

 

- Но ведь нужна пружина? – решил глубже прощупать способности Иванова француз. – Вечных двигателей в природе же нет.

 

****************************

(Стр. 353.)

 

- Пружина нужна, - спокойно согласился Иванов. – Но не такая, как у часов. Механизм общественного развития в отличие от механизма часов – это не прибор отсчёта и учёта эталонной величины колебания, а логическая, оценивающая все факторы, система рыска-поиска наилучшего пути движения вперёд в направлении к наиболее Разумному, то есть, оптимальному, энергетическому равновесию с окружающим эволюционно меняющимся пространством. Поэтому роль пружины выполняет Его Величество Разум, заставляющий людей и сообщество людей в режиме рыска, в режиме теоретического и практического поиска, с опорой на знания, опыт предков и свой, отыскивать наилучшее энергетическое равновесие среди серьёзных, постоянно эволюционирующих энергетических препятствий, возникающих то в центре, то справа, то слева. Кстати, рыск-поиск присущ всем растениям, микроорганизмам, животным, человеку, космическим телам, даже Звёздам, планетам, в том числе нашей Земле. Летит ли самолёт, едет ли машина, идёт ли пешеход, ползёт ли по земле дождевой червяк – путь свой вперёд по требуемому курсу они преодолевают в режиме рыска. Просто с разной степенью выраженности. К примеру: у пьяного движение даже по ровной дороге получается с большими зигзагами рыска. У трезвого: зигзаги рыска незаметны. Но они есть! Они присутствуют повсюду и во всём!

 

- Следовательно, - улыбнулся француз, - вы, Владимир Сергеевич, ярый сторонник наличия оппозиции в государстве. Ведь так?

 

- Естественно! – пожал плечами Иванов. – Как же иначе осуществлять без неё движение общества в режиме рыска-поиска? Но я не за жёсткую оппозицию. Не за жёсткое противостояние согласных и несогласных. А за конструктивную оппозицию, особенно в публичных спорах и дискуссиях. То есть: на митингах, в законодательных и исполнительных органах, в средствах массовой информации. Тем более у нас, в Советском Союзе. Где любая оппозиция из-за отсутствия опыта и политической культуры окажется разрушительной. В самом деле. Ну, представьте, что будет, если семейные неурядицы, внутрисемейные конфликты вдруг начнут выноситься на общественный суд? А государственные проблемы решать не в кругу специалистов-управленцев, а под давлением клюнувшей «на обещалки» не слишком, в большей части, разборчивой толпы. Ведь согласитесь: в семье любой конфликт, любые неурядицы, любые споры и ссоры будут решаться положительно, во благо семьи лишь в том случае, если муж, жена, дети любят друг друга, желают жить вместе под одной крышей. Понимают, что вместе легче, комфортнее, безопаснее. Наша же власть и оппозиция, когда появится, такой семьёй вряд ли быстро смогут стать. В итоге, от их взаимной критики, споров, скандалов, вражды никто бы не выиграл. А пострадать… - пострадают. И в первую очередь юные граждане, подобно детям в семье, где нет согласия и лада.

 

********************************

(Стр. 354.)

 

- Да, согласен, - кивнул головой француз. – Очень страшно для общества, когда после диктатуры или автократии остаётся политическая пустыня.

 

- Даже политическая степь с ковылём и полынью, - махнул Иванов рукой. – Да, даже зелёный оазис с искусственными посадками. Всё равно страшно. Нельзя подавлять оппозицию. Закон необходим об оппозиции. И её господдержка. У неё должно быть право в соответствии с рейтингом на часть государственных средств массовой информации.

 

- А если в оппозицию прорвутся профашистские и прокоммунистические силы? Точнее: фашистские и коммунистические… Вы представляете, что будет тогда в государственных оппозиционных СМИ?

 

- Представляю! – улыбнулся Иванов. – Поэтому речь не обо всех, а о меньшей части государственных средств массовой информации, в соответствии с рейтингом. Кроме того, остаются общественные СМИ.

 

- Владимир Сергеевич! А что такое оппозиция? – свесила сверху голову Таня.

 

- Неужели, Танечка, не знаешь? – удивился Иванов. – Ты же скоро диплом о высшем образовании получишь!

 

- Знаю! – потрепала Иванова за ухо Таня. – В астрономии есть такое понятие. Но причём оно тут?

 

- Оппозиция, Танечка, - это люди, выражающие своё несогласие с теми или иными социальными, экологическими, экономическими и политическими действиями или бездействиями властей любого ранга: будь то завод, учреждение, район, область, республика, страна. Тебе, например, Танечка, что в действиях нашей власти больше всего не нравится?

 

**********************

(Стр. 355.)

 

- Не знаю. Вроде бы всё нормально: обута, одета, сыта, здорова, институт заканчиваю. Стипендия, правда, маловата. Но папа с мамой помогают. И неплохо помогают. Спасибо им!

 

- Я тоже в молодости подобным дебилом был, - усмехнулся лысоватый мужчина. – Почти до 23-х лет иждивенцем на шеи своих родителей висел. То мои самые безмятежные годы. Сейчас стыдно, честно говоря. Не тому меня учили. Не к тому готовили, настраивали. Такие вот дела.

 

Таня обиженно поджала губы и устремила свой взгляд в открытое окно, за которым вдоль железнодорожного полотна сплошной густой зелёной стеной тянулась лесополоса.

 

Иванов, уловив настроение Тани, улыбнулся и, решив тактично сгладить возникшую напряжённость, направил свой взгляд в сторону лысоватого мужчины:

- К сожалению, в молодости и я от вас далеко не ушёл. Таким же дебилом рос. Лет до 22-х. И не только я. Почти все. Время такое. Выбирать и сравнивать нам «железный занавес» не позволяет. Верили на слово пропагандистской трескотне, пробиравшейся к нам в душу со всех сторон, что мы самые-самые умные, лучшие, передовые, счастливые. А остальной мир так себе: гниющая система без будущего, которая не сегодня-завтра с грохотом рухнет и пойдёт нашим, единственно верным прогрессивным путём от тёмного капитализма к светлому Социализму и к ещё более светлому Коммунизму.

 

- А кому, Владимир Сергеевич, будет труднее? Как вы считаете, - поинтересовался француз, - Тем, кто окажется в стане политической оппозиции или же экологической, экономической, социальной?

 

Иванов задумался и нахмурился:

- Скорее всего, труднее придётся политической, как наиболее опасной угрозы находящимся у власти чиновникам. Но это на первых парах, на первом этапе. В целом же все они делают одно дело. И потому достанется каждой. Всё ведь едино. Связано.

 

***********************

(Стр. 356.)

 

- А профсоюзным лидерам, наверное, тоже не сладко придётся? – вопросительно взглянул на Иванова француз. – Или нет?

 

Иванов скептически скривил лицо и пренебрежительным жестом кисти руки отмахнулся:

- Профсоюзы наши у власти карманные. Снизу доверху. Демократией там близко не пахнет. И не скоро, очень не скоро станут по-настоящему защитниками интересов наёмной категории трудящихся. Если же станут… - профсоюзным лидерам мало не покажется. Реальные деньги просто так никто никому не уступит. У профсоюзных деятелей опора лишь на массы и законодательство. У работодателей – на коварство, подкупность, продажность, человеческие слабости; вплоть до физической расправы. В такой борьбе, в таком движении вперёд по схеме: «рыска-поиска» между интересами наёмных тружеников и работодателей, роль государства огромна, решающая. А, значит, действия должны быть продуманы, сбалансированы, выверены во благо трёх сторон. Что при нынешнем государственно – капиталистическом строе не реально. В будущем, конечно, многое вернётся в разумное русло. Пока же людям, рискнувшим встать в оппозицию к власти, церкви либо работодателю, надо рассчитывать только на себя, и обязательно учитывать, помнить подтверждённые всей Человеческой практикой слова русского писателя Николая Гавриловича Чернышевского о том, что «Исторический путь не тротуар Невского проспекта: он идёт через поля то пыльные, то грязные. То через болота. То через дебри. Кто боится быть покрыт пылью и выпачкать сапоги, тот не принимайся за общественную деятельность».

 

Француз, улыбнувшись, в знак согласия закивал головой:

- Да. Это так! Исторический путь борьбы правых с левыми, и левых с правыми, действительно, проходит не только и не столько по благоустроенным проспектам, сколько, к сожалению, по пыльным и грязным дорогам, по опасным скользким тропам и отвесным ущельям; через топкие болота, глубокие овраги, высокие горы, снежные заносы, бушующие океаны, жаркие безводные пустыни и быстрые реки; сквозь дремучие леса, песчаные бури, метели, ураганы, ливни и тёмные холодные ночи. И потому те, кто боятся зубов хищников, укусов мошки, комаров, змей, голода, холода, обжигающего свирепого ветра, пугающей темноты, лая лисиц и воя шакалов; кто не любит краснеть, признаваться и отвечать сполна за ошибки, - пусть не принимаются за общественную работу.

 

************************

(Стр. 357.)

 

Иванов засмеялся:

- Не скрою! Так поточнее! Но разве во Франции это актуально? Она же считается демократическим государством?

 

- Увы, актуально! – вздохнул француз. – Пусть не в такой степени. Однако разве дело только в нас? Население более-менее демократических государств около шестисот миллионов человек из общего количества в шесть миллиардов на Земном Шаре. То есть, всего одна десятая часть. Получается пять и четыре десятых миллиарда людей, по сути, безмозглые игрушки в руках власти. Представляете, какой гигантский умственный потенциал бездействует? Не имеет оперативного простора. Не имеет права подсказать и указать правителям: что делается неправильно. В чём ошибки. И как их исправлять.

 

- Представляю, - тоже вздохнув, кивнул головой Иванов. – На примере своей страны, по которой исколесил, дай Бог каждому. На триста миллионов человек – три десятка оппозиционеров. И то: жители Москвы. Смех и грех! Руководство СССР войну дурацкую затеяло в Афганистане. Уже сотни убитых, сотни искалеченных. У всех у них папы, мамы, братья, сёстры, друзья. На очереди ещё несколько тысяч. А протестующих – с десяток. Дикость какая-то, либо дьявольщина!.. – Иванов эмоционально развёл руками: - Ну, а как иначе объяснить? Всё катится под откос, тем не менее, на всех собраниях, заседаниях, сессиях и съездах в едином всенародном порыве, стоя, под бурные и продолжительные овации приветствуют появление в президиумах виновных в этом наших бездарей! Чудо! Поистине, золотое время для наших тупоголовых чинуш!

 

Сверху свисает голова лысоватого мужчины:

 

- Потише говорите. Успокойтесь. Вас сейчас слышно в соседних купе. Мало ли кто там едет? Пассажирами могут быть всякие: и из КГБ, и из ЦК.

 

- А по мне хоть из гестапо! – отмахнулся Иванов. - Впрочем, вы правы. Я тут не один. Поход на Лубянку ни вам, ни Танечке сто лет не нужен.

 

- Да. Удивительно! – закачал головой француз. – Три десятка оппозиционеров на триста миллионов граждан. Одна десятимиллионная часть. Невероятно!

 

*******************************

(Стр. 358.)

 

- И те сконцентрированы в наиболее безопасном для них месте, - усмехнулся Иванов. – Непосредственно в столице. На периферии им бы даже пикнуть не позволили.

 

Француз внимательно посмотрел на Иванова:

- Это что: упрёк оппозиционерам? Или, Владимир Сергеевич, по вашему мнению, Москва не лучшее место для оппозиции?

 

- Нет. Они молодцы! – еле заметно кивнул головой Иванов. – То упрёк нашему обществу. На мой взгляд, оппозиция везде нужна. По всей стране и развиваться должна снизу вверх: с районов, областей; на твёрдой законодательной базе, с правом голоса в независимых от чиновников средствах массовой информации; чтобы районные и областные начальники его не «глушили», а шевелились. Поверьте! У нас в каждом районе, в каждой области, в каждой Республики столько непорядка… Ужас! Решать которые обязаны и запросто могут, местные власти. В свою очередь, правительство, правоохранительные органы страны, включая спецслужбы, партийная верхушка, и, конечно, средства массовой информации, начиная от местных районных и кончая областными, республиканскими и союзными, должны активно поддерживать критику и оппозицию. Вот только реально осуществить такое без честных выборов органов власти, без конституционного запрета находиться на высших государственных и партийных постах более четырёх лет – ни при каких условиях невозможно. Требуется иная политическая система. Но и это ещё далеко не гарантия успеха! Исторический опыт показывает, какую зловещую роль играют в дискредитации оппозиции, в дестабилизации политической ситуации и в антидемократических процессах всячески расхваливаемые правителями спецслужбы, секретные архивы которых раскрываются лишь через 50 и более лет. В результате, про неблаговидные, можно даже смело сказать, про антигосударственные дела руководителей спецслужб, наше общество, да и общественность любого иного государства, узнаёт слишком-слишком поздно. Что порождает безнаказанность и преемственность преступных действий. Следовательно, чем раньше будут открываться эти архивы о борьбе с оппозиционными движениями, тем быстрее они будут осмыслены обществом и быстрее сделаны правильные выводы. Лично я за восьмилетний максимальный срок секретности. Меняется высшая власть – гриф секретности снимается. И общественность, журналисты, историки имеют право на их изучение и анализ. А правосудие – на проверку соблюдения законности в деятельности спецслужб.

 

*************************

(Стр. 359.)

 

- Не спорю! – развёл руками француз. – Работа спецслужб – головная боль для всей планеты. Под покровом мглы и ночи всегда легче правителям личные интересы отождествлять с государственными. А государственные - с народными. Кстати, не так давно я слышал от одного западноевропейского политолога успокаивающую фразу о том, что «Правители способны дурачить долго лишь небольшую массу народа. Весь народ дурачить долго не получится!» Увы, глядя на СССР, да и на многие-многие другие страны, мне почему-то в такое не очень верится. Шестьдесят лет врут и как вода с гуся. Неужели 60 лет срок недостаточный, чтобы окончательно прозреть?

 

Иванов усмехнулся и махнул рукой:

- Достаточный. Вполне достаточный. Мы же не по тысячу лет живём. Всего семьдесят! Видимо, ваш западноевропейский политолог речь вёл о своих государствах, где довольно сильная оппозиция. Там же, где она слаба либо её нет, как в Советском Союзе, народ можно дурачить очень долго, особенно при сильной концентрации средств массовой информации в руках правителей, хорошо оплачиваемых карательных органов  и запрета на публичное социальное, экономическое и политическое инакомыслие.

 

Француз согласно кивнул головой:

- Спасибо! Ясно! То есть, как не крути, с любого бока как ни подходи: нельзя допускать сосредоточения в руках правителей общественных и социально-политических средств массовой информации.

 

- Именно так, - улыбнулся Иванов, и устало потянулся. – К сожалению, мы правителям не указ. Поэтому необходима на сей счёт соответствующая статья в Конституциях и Уставе ООН. Всё должно быть оптимально: не очень много, но и не очень мало.

 

***********************************

(Стр. 360.)

 

- Ясно. Ещё раз спасибо, Владимир Сергеевич! – поблагодарил Иванова француз. – И последний небольшой вопросик, если можно? Касательно преступности. Ваше мнение: как с ней следует бороться?

 

Иванов засмеялся:

- Ничего себе, заявочки! Надо же такое ляпнуть: небольшой вопросик! Хотя да! Теоретически он малюсенький. Нарушил закон – в тюрьму, затем на каторгу куда-нибудь за Полярный Круг, где безлюдно, и точка! Пусть сидит там до посинения под надёжной охраной. Желательно пожизненно! И, как раб, работает за пайку хлеба и черпак баланды, принося попутно государству прибыль. Такова голубая мечта прошлых и современных чиновников. К счастью, для движения общества вперёд в разумном направлении, проблема борьбы с преступностью, с учётом своего и мирового опыта, оказывается не такой простой, как на первый взгляд видится. Слишком много скрытных составляющих. В двух словах о них не расскажешь.

 

- Володенька! – свесила сверху голову Таня. – Отдохни от политики. Сержик! И к тебе это относится.

 

- Молчу-молчу, Татьяна! – улыбнулся француз. – И прошу простить, понять меня-иностранца. Так откровенно, смело и честно со мной разговаривают о ситуации в СССР первый раз. Обычно всегда с опаской, боязливо и вскользь.

 

 

****************************

 

(Стр. 361.)

 

            

                                                Глава семнадцатая.

 

                                                Ужин под стук колёс.

 

И снова песни.

 

В дверь купе постучали, и вошёл проводник вагона.

 

- Добрый вечер! Горячий чай заказать не желаете? – приветливо улыбаясь, спросил он. – Вкусный, освежающий, «Цейлонский». Высший сорт. Выше не бывает! Сами знаете. Завтра уже всё: предлагать не буду. Рано утром, половина шестого, в Москву приедем.

 

- Нам, пожалуйста, три одинарных, - весело посмотрела на проводника Таня, - и один: три в одном. По спецзаказу!

 

Проводник вышел. Таня проворно слезла вниз. Просительно взглянула на француза и, поймав его одобрительную улыбку, включила магнитофон, из которого в след за справкой об авторах и исполнителях жизнерадостно зазвенела песня «Чунга Чанга». Подхватив эту весёлую песенку, Таня поправила Иванову причёску, влюблено и преданно взглянула ему в глаза, вздохнула и, взяв полотенце, мыло, отправилась мыть руки.

 

После песенки «Чунга-Чанга», прозвучали песни «Я – Земля», и «Притяжение Земли». Затем голосом ведущего магнитофон выдал следующую информационную справку: песня «Есть только миг» из кинофильма «Земля Санникова». Слова Леонида Петровича Дербенёва, музыка Александра Сергеевича Зацепина, в исполнении Олега Андреевича Анофриева.

 

Иванов прибавил громкость.

 

В музыкальной форме с ёмким философским подтекстом зазвучали слова:

 

«Призрачно всё в этом мире бушующем,

Есть только миг, за него и держись.

Есть только миг между прошлым и будущим,

Именно он называется жизнь».

 

*********************************

(Стр. 362.)

 

В дверь купе постучали, и вошла улыбающаяся Таня. Иванов, взглянув на неё, и предупреждающим жестом попросив помолчать, приложил палец к своим губам. Таня замерла, вслушиваясь в текст песни, и одновременно, внимательно всматриваясь в Иванова. Таким его, божественно-задумчивым, одухотворённым, светлым и таинственно-притягательным, она не видела ни разу. В душе что-то ёкнуло, сердце притихло, глаза широко раскрылись и застыли с удивлённым выражением, а губы чуть приоткрылись, припухли, стали сочными, возбуждёнными и ярко-красными.

 

Француз не понимая, что внезапно произошло с Ивановым и Таней, прибавил у магнитофона громкость, пытаясь вместе с песней проникнуть в их внутренний мир. Купе наполнилось мелодией, в которой невероятно объёмно и по внеземному загадочно зазвучали слова:

 

«Вечный покой сердце вряд ли обрадует.

Вечный покой – для седых пирамид.

А для звезды, что сорвалась и падает.

Есть только миг, ослепительный миг.

   Пусть этот миг вдаль летит сквозь столетия.

   Но не всегда по дороге мне с ним.

   Чем дорожу, чем рискую на свете я?

   Мигом одним, только мигом одним.

Счастье дано повстречать иль беду ещё.

Есть только миг, за него и держись,

Есть только миг между прошлым и будущим.

Именно он называется жизнь!»

 

На верхней полке лысоватый мужчина, о чём-то думая своём, тяжко вздохнув, с грустью произнёс:

- Да. Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь!

 

- Спускайтесь вниз, Виктор Петрович, - позвал его француз. – Ужинать будем. Вина выпьем. Чай сейчас принесут.

 

Лысоватый мужчина слез сверху, взял пачку сигарет, зажигалку, полотенце и вышел.

 

Из магнитофона ведущий сообщил: песня «Вот и всё, счастья дни пролетели». Исполняет Лев Валерьянович Лещенко. Слова Михаила Павловича Гуськова. Музыка Вячеслава Григорьевича Добрынина.

 

Иванов убавил звук.

 

Тем не менее, из чёрной блестящей коробочки в купе быстро вошла и сразу же расползлась липким осенним вечерним туманом грустная мелодия с душещипательными словами:

 

Вот и всё, счастья дни пролетели.

Так уж вышло, жалей-не жалей.

От разлуки до встречи снега и метели,

От разлуки до встречи много дней и ночей.

 

***************************

(Стр. 363.)

 

Таня подсела к Иванову поближе, положила свою голову ему на плечо и, охваченная тревожно гнетущими мыслями от понимания предстоящего расставания, в скорбной позе застыла.

 

В купе прозвучало продолжение этой песни.

 

Вот и всё, только кажется мало.

Расплатиться пора за долги.

От разлуки до встречи огни и вокзалы.

От разлуки до встречи друзья и враги.

 

От этих слов на душе Иванова стало тоскливо-тоскливо. Низко опустив голову, он прикрыл лицо руками, еле сдерживаясь, чтобы окончательно не раскиснуть в присутствии француза.

 

«Вот и всё, это только начало.

Пусть не рвётся незримая нить, - продолжают звучать слова песни.

От разлуки до встречи судьба обещала,

От разлуки до встречи любовь сохранить».

 

- Сохраню. Обещаю. Пусть не рвётся незримая нить, – еле слышно прошептала Таня, и на глазах её сверкнули капельки слёз.

 

Француз переводит свой взгляд на пейзаж за окном, делая вид, что не замечает слёз Татьяны.

 

В купе прозвучал повторно последний куплет песни:

Вот и всё, это только начало.

Пусть не рвётся незримая нить.

От разлуки до встречи судьба обещала,

От разлуки до встречи любовь сохранить.

Любовь сохранить.

Любовь сохранить.

 

Тяжело вздохнув, Иванов, словно только-только от забытья очнувшись, медленно поднял голову, повернул её в сторону окна и тоже, как француз, задумчивым взглядом уставился на плавно проплывающие ещё не вспаханные золотистые поля с убранной пшеницей и стогами соломы. На аккуратно побеленный и красиво издали выглядевший животноводческий комплекс с блестящими на солнце серебристыми куполами кормовых цилиндрических башен. На рядом утопающее в зелени село и движущийся по просёлочной дороге туда грузовой автомобиль, поднимающий за собой густое серое облако пыли.

 

**********************************

(Стр. 364.)

 

Из магнитофона прозвучал голос ведущего: «Песня из кинофильма «Верные друзья» - "Что так сердце растревожено?". Слова Михаила Львовича Матусовского. Музыка Тихона Николаевича Хренникова. Исполняет Георг Карлович Отс».

 

Иванов прибавил громкость. По купе растеклись насыщенные нотками печали звуки и слова:

«Что так сердце, что так сердце растревожено?

Словно ветром тронуло струну.

О любви немало песен сложено,

Я спою тебе, свою ещё одну.

   По дорожкам, где не раз ходили оба мы,

   Я брожу, мечтая и любя.

   Даже солнце светит по-особому.

   С той минуты, как увидел я тебя.

Все преграды я могу пройти без робости,

В спор вступлю с невзгодою любой.

Укажи мне только лишь на глобусе

Места скорого свидания с тобой».

 

Таня, улыбнувшись, потрепала Иванова за мочку уха и с трогательной надеждой заглянула ему в глаза:

- Указываю, мой милый Володенька: главпочтамт, второй этаж, четвёртое октября, девять часов утра. Я очень-очень тебя буду ждать. Приедешь?

 

- Приеду! – твёрдо ответил Иванов.

 

Из магнитофона прозвучало продолжение песни:

 

«Через годы я пройду дорогой смелою,

Поднимусь на крыльях в синеву.

И отныне всё, что я не сделаю,

Светлым именем твоим я назову.

Посажу я на земле сады весенние,

зашумят они по всей стране,

А когда придёт пора цветения,

Пусть они расскажут обо мне!»

 

- Всё же странная страна Советский Союз, - засмеялся француз, повернувшись к Тане. – Любая официальная грань с виду такая идеально-сказочная, что не знающий реальную сторону вашего бытия, примет её за шоколадную.

 

Из магнитофона зазвучал голос ведущего: песня «Как молоды мы были» из кинофильма «Моя любовь на третьем курсе». Слова Николая Николаевича Добронравова, музыка Александры Николаевны Пахмутовой. Исполняют: Стахан Мамаджанович Рахимов и Алла Яковлевна Иошпай.

 

******************************

(Стр. 365.)

 

Иванов нажал красную кнопку «стоп».

 

- Давай её пропустим, Танечка? – попросил он.

 

- А тебе разве она не нравится? – вопросительно посмотрела на него Таня.

 

Иванов сдержанно улыбнулся:

- Во-первых, ты на четвёртом курсе, а не на третьем. Во-вторых, мне нравятся в этой песни лишь два последних куплета. И, в-третьих, ужинать пора. А потому не будем о грустном, коль считаешь, что нельзя заряжать пищу отрицательной энергией.

 

- Сержик! – обратилась Таня к французу. – А нельзя ли сделать так, чтобы песня за песней шла гуськом без информации: кто написал стихи, кто музыку сочинил, кто исполняет, из какого кинофильма?

 

Француз отрицательно покачал головой:

- Можно, но не буду. Причём не столько потому, что труднее классифицировать, сколько из уважения к авторам, исполнителям и к авторским правам. К тому же, если песня хорошая, нравится – мы просто обязаны произносить, и произносить почтительно, имена и фамилии тех замечательных творцов, которые из букв, слов и звуков сотворили подобное чудо.

 

- Что да, то да! Они того заслуживают! – согласилась Таня.

 

В купе постучали, открылась дверь, и проводник вагона внёс на разносе чай.

 

- Как заказывали: «Цейлонский», высший сорт. Выше не бывает! Горячий. Освежающий. Три купеческих и один «три в одном» по спецзаказу, - приветливо улыбнулся он, поставив на столик четыре стакана чая в подстаканниках. – Плюс сахар восемь упаковочек. Итого с вас 85 копеек.

 

Таня от имени всех поблагодарила его и протянула рубль. Проводник положил на столик сдачу, пожелал приятного аппетита и вышел. Пропустив проводника, в купе вошёл лысоватый мужчина.

 

******************************

(Стр. 366.

 

- Присаживайтесь к столу, Виктор Петрович! – достав бутылку с вином, пригласил его француз и подвинулся ближе к окну, освободив ему побольше места.

 

Откупорив бутылку, француз вопросительно взглянул на Таню и Иванова:

- Вам, Татьяна и Владимир Сергеевич, наливать?

 

- Мне нет. Спасибо, Сержик! – улыбнувшись, отрицательно качнула головой Таня. – Завтра рано утром меня папа с мамой встречать будут. Не хочу, чтобы от меня винный дух исходил.

 

- Я тоже воздержусь, - отказался Иванов.

 

Француз наливает вино в два стаканчика и вопросительно посмотрел на лысоватого мужчину:

- Каким, Виктор Петрович, наш последний тост будет?

 

Лысоватый мужчина приподнял над столиком стаканчик с вином:

- Давай выпьем за то, чтобы всё-всё всегда хорошо кончалось.

 

- Мне тоже тогда немного налейте, - улыбнулся Иванов. – За

такой тост и пожелание грех не выпить.

 

- И мне! – засмеялась Таня. – Один глоточек.

 

Француз налил вина ещё в два стаканчика и провозгласил тост за то, чтобы всё-всё всегда хорошо кончалось. Стаканчики с вином сомкнулись в воздухе и разошлись.

 

В конце ужина француз взял в руки магнитофон и с улыбкой обратился к Тане:

- Включить?

 

- Ага! Песню «Как молоды мы были». Два последних куплета, которые Володенька любит.

 

********************************

(Стр. 367.)

 

Прокрутив в холостую два первых куплета, француз включил третий и передал магнитофон Тане. В купе тихо, но чётко и твёрдо зазвучала песня со словами:

 

«Первый тайм мы уже отыграли.

И одно лишь сумели понять.

Чтоб тебя на земле не теряли.

Постарайся себя не терять!

   Ничто на земле не проходит бесследно.

   И юность ушедшая всё же бессмертна.

   Как молоды мы были. Как молоды мы были!

   Как искренне любили. Как верили в себя!

В небесах отгорели зарницы.

И в сердцах утихает гроза.

Не забыть нам любимые лица.

Не забыть нам родные глаза…

   Ничто на земле не проходит бесследно.

   И юность ушедшая всё же бессмертна.

   Как молоды мы были. Как молоды мы были!

   Как искренне любили. Как верили в себя!».

 

Внимательно дослушав песню, Таня выключила магнитофон и пытливо взглянула на Иванова:

- По моему, Володенька, третий куплет ты как бы адресуешь нам женщинам, в том числе и мне?

 

Иванов отрицательно качнул головой и стал серьёзным:

- Ко всем это относится, Танечка. Ко всем! И в первую очередь ко мне!

 

Таня опять включила магнитофон. Ведущий называет очередную песню: «Звёздное лето». Слова Ильи Рахмиэлевича Резника, музыка Аллы Борисовны Пугачёвой. В исполнении Аллы Борисовны Пугачёвой.

 

Купе тут же наполнилось звонкой, весёлой мелодией с жизнерадостными словами:

«Вся земля теплом согрета.

И по ней я бегу босиком.

Я пою и звёзды лета.

Светят мне даже днём, даже днём!

   Я так хочу, чтобы лето не кончалось.

   Чтоб оно за мною мчалось 

   За мною в след.

   Я так хочу, чтобы маленьким и взрослым…

   Удивительные звёзды…Дарили свет.

   Лето! Ах, лето! Лето звёздное, звонче пой!

   Лето! Ах, лето! Лето звёздное, будь со мной!».

 

******************************

(Стр. 368.)

 

Лысоватый мужчина, Таня и Иванов заметно оживились. Не сговариваясь, они дружно, с задором и упоением подхватили слова следующего куплета:

 

«Дождь грибной играет в прятки. С ручейком и со мной, и со мной. Ветерок, надев крылатку, манит в лес за собой, за собой.

Я так хочу, чтобы лето не кончалось. Чтоб оно за мною мчалось. За мною в след. Я так хочу, чтобы маленьким и взрослым… Удивительные звёзды… Дарили свет. Лето. Ах, лето! Лето звёздное, звонче пой! Лето! Ах, лето! Лето звёздное, будь со мной!

   Выше птиц взлететь хочу я.

   Чтоб взглянуть с голубой высоты.

   На страну мою большую, На леса, на луга и цветы.

   Я так хочу, чтобы лето не кончалось.

   Чтоб оно за мною мчалось. За мною в след.

Я так хочу, чтобы маленьким и взрослым…

Удивительные звёзды… Дарили свет.

Лето. Ах, лето! Лето звёздное, звонче пой!

Лето! Ах, лето! Лето звёздное, будь со мной!».

 

Песня «Звёздное лето» закончилась. Лысоватый мужчина вмиг успокоился и с сожалением, словно жалуясь кому-то на судьбу, тяжело вздохнул:

- Эх, лето, лето, лето! Жди опять целый год. За какие грехи такое наказание?

 

Из магнитофона зазвучала песня «Надежда»… Затем «Я, Земля!».

 

Лысоватый мужчина встал из-за столика и извиняюще развёл руками:

- Всё. Полезу спать. Не обижайтесь. Музыка и свет мне не помешают. Можете не беспокоиться.

 

Забравшись наверх, лысоватый мужчина добавил:

- Иногда дома засыпаю и крепко сплю сидя в кресле у включенного телевизора, пока жена или дети не разбудят.

 

Таня вытянула из сумочки листок с названиями песен и пробежала по ним глазами:

- Остались «Притяжение земли», «Песня о друге», «А жизнь меня по всей земле мотает», «Прощание с горами» и «Песенка о погоде». Кроме них, ещё семнадцать. Все, Володенька, слушать подряд будем или выборочно?

 

***********************************

(Стр. 369.)

 

- Никакие! – махнул рукой Иванов. – Обойдусь! Они повсюду звучат. Десятки раз слышал. Лучше включи блатные, коль они тебе нравятся. Ты же мечтала. Хорошие записи редкость! Под запретом! Но придёт время и сей запрет скажется. Будут эти песни петь на каждом углу и каждом перекрёстке… где надо и не надо.

 

Таня перевела свой взгляд на француза:

- А они не вульгарные? В смысле: не пошлые, не похабные?

 

- Всякие! – усмехнулся француз. – Это же для частной коллекции о культуре и быте в Советском Союзе. Между прочим, Татьяна, там много непристойных, с точки зрения официальной морали вашей страны, песен в исполнении известных, даже более того, знаменитых, заслуженных артистов.

 

Таня в нерешительности замерла.

 

- И хочется, и колется! – засмеялся Иванов. – Застеснялась.

 

Француз вытянул из гнёзд магнитофона две капсулы и подал их Тане:

- Вставь в уши и слушай одна. Это беспроводные наушники.

 

- А как же я послушаю? – улыбнулся Иванов.

 

- Бери один себе! – с готовностью протянула Таня наушник Иванову.

 

- Можно и так! Но учтите, - предупредил француз. – Восприятия звука хуже.

 

- Ладно, - махнул рукой Иванов. – Слушай, Танечка одна. Если же что очень-очень интересное, тогда дашь один наушник мне.

 

Таня согласно кивнула головой, вставила в уши капсулы и нажала чёрную кнопочку на магнитофоне.

 

***********************************************************

(Стр. 370.)

 

 Опять разговор о преступности.

 

Француз, улыбнувшись, перевёл взгляд на Иванова:

- Вы тоже, Владимир Сергеевич, любите блатные песни?

 

Иванов пожал плечами:

- Не знаю, люблю или нет, тем не менее, слушаю с интересом и, порой, с удовольствием. Особенно тюремно-лагерной направленности. Они заставляют меня смотреть на нашу советскую действительность не с точки зрения советского пионера из пионерского лагеря или студента-комсомольца, а с точки зрения человека, не по наслышке испытавшего по полной программе крайности тоталитарной системы власти. Вот вы, Сержик, хотя бы приблизительно представляете масштабы трагедий даже в нынешний, казалось бы благополучный, период?

 

- Представляю, - кивнул головой француз. – Причём не только по тюремно-лагерным песням. Я не так давно летал на Байкал, чтобы оценить экологическую ситуацию вокруг самого крупного на Земле хранилища чистой пресной воды и имел возможность заодно увидеть не только ныне действующие, так называемые исправительно-трудовые колонии для граждан с ярлыком уголовного преступника, но и бывшие, с кладбищами, в которых закопаны миллионы людей, без праведного суда застреленных, растерзанных собаками-овчарками. Замученных пытками, побоями, холодом, голодом, непосильным физическим трудом, болезнями, травлей…

 

Иванов грустно усмехнулся:

- Вы думаете, Сержик, это всё? Приплюсуйте сюда десятки миллионов тех морально, психологически и физически изуродованных, кто, пройдя через тюрьмы и лагеря, выжил. Они среди нас повсюду. Вокруг них молодёжь, дети, матери, отцы, жёны, на которых они, зачастую незаметно, незримо духовно воздействуют, морально калеча, естественно, их. Кстати, примерно месяца два назад еду в троллейбусе. Впереди у окна сидит средних лет мужчина. Судя по наколотым рисункам на пальцах рук – бывший заключённый. У него на коленях внучка. Рядом, как я понял из разговора, невестка. Проезжаем мимо

памятника основателю нашего Советского государства Владимиру Ильичу Ленину. Внучка показывает пальцем на памятник и с нежной любовью произносит: «Дедушка Ленин».

 

**************************

(Стр. 371.)

 

Бывший заключённый спрашивает у неё: «Кто тебе такую глупость сказал?»

«Мама!» – отвечает она.

«Брехня это, Катенька!» – наставительно внушает он ей. – У тебя дедушка я! А то - чучело козла Ленина. Просто рога и копыта забыли ему привинтить».

Невестка недовольно толкает его:

«Чему вы учите ребёнка?»

 

Конечно, сей пример не слишком впечатляющий. Он не показывает всей глубины противоречий между желаемым «верхушкой» и действительным результатом. Но он высвечивает механизм приумножения, расползания таких противоречий и сведение на нет всех усилий правителей заставить людей думать и жить в соответствии с моральным кодексом «Строителя Коммунизма». Ведь жизнь любого человеческого общества и сообщества – это, фактически, производственный процесс, в ходе которого совершенствуется индивидуальное и общественное взаимодействие внутреннего мира человека с внешним миром и, в первую очередь, с окружающими его людьми, окружающей его природной средой. Процесс чрезвычайно сложный, с множеством ошибок и технологических нарушений, с большим количеством издержек и опасных «отходов», быстро превращающихся в гниющую массу, которую приходится изолировать, во избежание худшего, в специальных отстойниках, хвалебно-помпезно именуемых в Советском Союзе «воспитательно-трудовыми и исправительно-трудовыми колониями». Однако, если количество ошибок и технологических нарушений не уменьшается, количество опасных «отходов» постоянно увеличивается. А значит, требуется всё больше и больше дорогостоящих «отстойников», которые быстро переполняются, приходится делать излишкам стёк и, следовательно, неизбежно встаёт вопрос баланса между втекающими и вытекающими из отстойников потоками, их качественной очистки. Иначе, какой смысл в дорогостоящих переполненных «отстойниках», если втекающие туда «грязные» отходы, загнивая там, вытекают в том же количестве, но куда более опасными, более ядовитыми, зловонными, растекающимися по всему пространству страны отравляя всё и вся! А именно такими у нас являются исправительно-трудовые колонии, в которых попавших туда граждан с определёнными моральными и психологическими отклонениями, бездарные правители превращают почти со сто процентной гарантией в моральных инвалидов, несущих после выхода оттуда на свободу ещё большую угрозу благополучию, здоровью и жизни, окружающим их, людям.

 

******************************

(Стр. 372.)

 

- В таком случае, мне совершенно непонятно, - француз пожал плечами и на его лице отразилось по-детски наивное удивление, - зачем правители проявляют акт гуманности к осуждённым в виде амнистий, коль это не на пользу обществу?

 

- Эх, Сержик! Сержик! – с усмешкой покачал головой Иванов. – Пять лет прожил в Советском Союзе и не понимаешь психологию наших правителей. Она же триличная! У них три линии поведения. Первая: внутренняя – для себя и своих удовольствий. Вторая: внешняя, показушная – для заграницы. И третья: самая лживая – для народа своей страны.

Все до одной амнистии – мера вынужденная. Тюрьмы и колонии до того набьют «под завязку» всякой преступной мелочью, что не лечь там, не повернуться. К тому же, невыгодными такие «зоны» становятся даже с учётом рабского труда в них. Ни о каком гуманном акте, ни о каком гуманизме наши правители не думали и думать не будут до тех пор, пока общество не заставит правителей правильно тратить, а не транжирить доверенные им народные деньги. Честно говоря, был бы я Генеральным Прокурором или Верховным Судьёй, обязательно, не задумываясь о последующих неприятностях для себя, привлекал бы таких правителей, распинающихся перед страной о гуманизме, к уголовной ответственности за мошенничество, то есть заведомый обман народа с тяжкими последствиями!

 

Француз испытывающе посмотрел в глаза Иванову:

- А вы… лично вы, Владимир Сергеевич, смогли бы решить проблему с преступностью, с рецидивностью, будь у вас власть?

 

**************************

(Стр. 373.)

 

Иванов задумался, но ненадолго:

- Знаешь, Сержик. Мне слишком хорошо знакома и понятна эта непростая проблема. С ней очень много связано других проблем. Тем не менее, процентов на шестьдесят смог бы. Не больше! И то в течение первых четырёх лет. Ещё тридцать процентов в последующие четыре года, благодаря объективной статистике, свободе слова, независимым средствам массовой информации, оппозиции, реконструкции системы воспитания и образования, реформе правоохранительных органов, пересмотру Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов. Остальные десять процентов, к сожалению, не сумел бы. На нынешнем этапе безотходные, экологически безупречные «производственные процессы» - вещь нереальная.

 

- Всё равно десять процентов многовато, - скорбно заметил француз. – Должно быть не более ноль целых две десятых - ноль целых три десятых процента от нынешнего уровня.

 

- Да, многовато, - согласился Иванов, - Но лучших результатов лично я бы за восемь лет вряд ли достиг. Слишком сложными были для страны, для народа эти восемьдесят лет ХХ века.

 

- Может, оставшиеся десять процентов… расстреливать? - то ли всерьёз, то ли в шутку предложил француз.

 

- А что? Правильно! – с серьёзным видом кивнул головой Иванов. – Хороший вариант и очень практичный. Раз… - и нет проблем. Плохая жена - в яму, сволочь! Вместо неё новую завёл. Достиг преклонного возраста – в яму! Пенсию не надо платить и небо зря не будет коптить, бесплатную медицину напрягать. Инвалид – в яму! Зачем на него тратиться? Родился ребёнок хилый, бездарь, плохо учится, не слушается – туда же, в яму! Зачем мучиться, а государству бестолково деньги выделять на его образование, воспитание? Не нравится кто-то – в яму! Не понравилась политика какого-нибудь государства – атомную бомбу туда, чтобы не путалось под слоновыми ногами. Ну, просто великолепное для правителей универсальное средство по быстрому исправлению всех собственных ошибок. В самом деле, накуролесил, намутил… Чего проще: устроил разборки, похожие на басню Ивана Андреевича Крылова «Волк и ягнёнок», стёр с лица земли очередное обстоятельство или свидетельство своей тупости или греховодности и сияй при жизни до самой смерти мудрым Божеством. Грейся в лучах славы и могущества, уверовав себя в своей исключительности, непогрешимости и ниспосланности сверху. Прекрасно! И совесть не мучает!

 

*************************

(Стр. 374.)

 

Только, Сержик, такое мы проходили. Оно везде было. И во Франции тоже! Воистину: я тебя породил. Я тебя и убью! Представляете: по отношению к человеку… самому породить, и самому убить! Надо же! Наверное, большего грехопадения не бывает… Помнится в школе нас заставляли учить сюжет книги «Тарас Бульба». Запомнились на всю жизнь только два эпизода и две фразы. В первом эпизоде отец был солидарен с сыном, приговорённым к смертной казни, и в самую критическую минуту в знак любви и поддержки крикнул ему: «Сынок! Я здесь!». Во втором эпизоде, наоборот, Со словами: «Я тебя породил, я тебя и убью!» отец, взяв на себя функцию палача, убил сына. Но вдумайтесь, пожалуйста: за что? Он же сам его растил! В ту далёкую Средневековую эпоху, не в пример нынешней, именно отец являлся главной определяющей воспитательной фигурой в семье и обществе. А раз так? В чём вина калеки-сына перед отцом и обществом, что оказался таким, каким сделали? Всё же большое благо, что Гитлер к концу военного 1945 года не сумел обзавестись атомными минами. Иначе обложил бы всю Германию ими и с гневным возгласом в адрес немцев: «Я вас породил, я вас и убью!», нажал бы на взрывную кнопку.

 

- Следовательно, вы не сторонник ни смертной казни, ни пыток, ни убийств. Так, Владимир Сергеевич? – вопросительно взглянул француз на Иванова.

 

- Естественно, – нахмурился Иванов. – Для меня этот вопрос закрыт навсегда! На моё понимание, и по моему твёрдому убеждению, убийства и пытки должны быть на Земле вне закона. И первый шаг в этом направлении за правителями. Дико видеть, когда правитель-убийца и правитель-гуманист, кричащий на всех перекрёстках о правах Человека, во время встреч и приёмов обмениваются дружескими рукопожатиями. Налицо двуличие.

 

**************************

(Стр. 375.)

 

Лично я категорически настроен против применения смертной казни даже по отношению к серийным убийцам. Они такими негодяями стали тоже не сами по себе. Тем более, что порой угроза смертной казни, в отличие от пожизненного заключения,

увеличивает агрессивность убийцы, провоцирует его на новые убийства, чтобы не оставлять свидетелей, чтобы не поймали. Терять-то всё равно ему нечего, если словят. Расстреляют в любом случае: убил ли он троих или пятнадцать человек. Немало и других веских доводов можно привести в пользу отмены смертной казни. Что же касается утверждения в сдерживающем факторе наличие смертной казни, то это глупость, детский лепет. Сдерживает она только тех, кто на убийство не способен. Единственно заслуживающий внимание аргумент сторонников смертной казни – это действительно сдерживающее влияние смертной казни на состояние потерпевших, в связи с утерей от рук злоумышленника близкого и любимого ими человека, порой опоры и кормильца. У них, да! Жажда мщения бывает неимоверно огромна. Но, опять же, отчасти само государство, само общество в том виновато, допустившее такое, и затем после суда, особенно неправедного, оставляющее потерпевших без всякой компенсации, одних со своей бедой. Плюс культ жестокости, которую в нас и между нами неосознанно и осознанно постоянно стимулируют властители своими действиями или бездействиями, потому что без жестокости управлять страной не умеют в силу своего примитивного мышления, в силу того, что к власти рвутся и приходят хищники. Народ реального права выбора не имеет, а если бы даже имел, то, не имея опыта выбора, который приходит с годами и накапливается годами, не имея отлаженного справедливого механизма выборов, выбирая власть из стаи хищников, выберет всё равно только хищника. Так что, Сержик, крути - не крути, а начинать надо не с нас. И не в нас осуждающе тыкать пальцем. Мы слишком сильно отстали в эволюционном, общественном развитии и самостоятельно не выкарабкаемся. Начинать демократическим государствам придётся. Совместно с Организацией Объединённых Наций. Чтобы эта международная организация в своём Уставе закрепила право народа избирать своих правителей каждые четыре года и вменила в обязанность правителям всех стран уходить с Олимпа Власти и не занимать высшие государственные посты после двукратного избрания.

 

***********************

(Стр. 376.)

 

Француз на короткий миг задумался и тяжко вздохнул:

- Под жёсткую опеку Организации Объединённых Наций, уважаемый Владимир Сергеевич, много что требуется давным-давно передать. Человечество в этом плане опоздало на сотни лет. Увы, и мы, и вы не сумели пошевелить мозгами на опережение. Речь не только о системе выбора власти, не только о смертной казни, пытках, Конституциях, предельных сроках секретности архивных документов, порядка их рассекречивания, правах граждан на компенсацию ущерба, связанную с неисполнением правителями своих конституционных обязанностей, но и о многих уникальных, имеющих общечеловеческую ценность, объектах природы. В частности, я имею в виду озеро Байкал. Вы недооцениваете его значение в будущем. Точно также, как недооценивалась лет двести - триста назад в прогрессе Человечества роль угля, нефти, газа, других природных ископаемых. Хорошо, что они были надёжно до поры до времени упрятаны в подземные кладовые. Жалкое было бы зрелище, окажись всё это лет триста - пятьсот и более назад на поверхности, как ныне вода Байкала.

 

- А что с Байкалом? – вопросительно посмотрел Иванов на француза. – Я летом, в июне этого года там был. Два раза с рыбаками ловил омуля, купался. В целом всё нормально. Вода чистая. Прозрачная. Правда, холодноватая для купания была.

 

Француз отрицательно качнул головой:

- Нет. Нормальность кажущаяся, когда на воду глядишь глазами или анализируешь допотопными методами. К сожалению, качество воды медленно, но неуклонно изменяется в нежелательную сторону. За последние пятьдесят лет произошло то, что не произошло за предыдущие две тысячи лет. А вы, в довершении ко всему, там пятнадцать лет назад, (О, ужас!), целлюлозно-бумажный комбинат построили. Представляете, что будет с Байкалом лет через двести - триста, которому десятки миллионов лет. У вас, в СССР, от бесхозяйственности, да на бездарную литературу и прочее бумаготворчество пропадает в десятки раз больше целлюлозы, чем выпускает Байкальский ЦБК. Боюсь, Владимир Сергеевич, прогнозировать такое, но если ситуация будет развиваться в том же направлении, останетесь вы без Байкала.

 

*****************************

(Стр. 377.)

 

Иванов с улыбкой взглянул на француза:

- Сержик! Вы преувеличиваете. Там хорошие очистные сооружения. Я ради любопытства расспрашивал про всё у местных и знающих людей.

 

- В том-то и дело, что ради любопытства, - усмехнулся француз. – А я там был не ради любопытства. В том числе и на очистных сооружениях. Хорошими их не назовёшь. Примитивщина! Подстать вашим советским «социальным очистным сооружениям» именуемым «исправительно-трудовыми колониями».

Француз вздохнув, посмотрел на часы:

- Ого! 21 час 12 минут московского времени. Жалко, что так быстро наше время пролетело. Очень интересно было с вами, Владимир Сергеевич, поговорить. Спасибо!

 

- И вам, Сержик, спасибо! – улыбнулся Иванов. - В нашем государстве редко с кем так долго о делах собственной страны побеседуешь. Чем выше начальник, тем считает себя умнее и лучше в государственных делах и проблемах понимающим и разбирающимся. А страна к развалу катится, к экономическому и политическому краху. Тем не менее, развалив, все эти наглецы будут требовать приличную пенсию за «хорошую» работу. Дал бы я её им, чертям! Была бы моя власть, весь трудовой стаж до последнего дня на руководящей работе… - вычеркнул бы у них не дрогнувшей рукой. Не тронул бы только стаж начальников низшего хозяйственного звена. Всех остальных прихвостней на социальное пособие посадил бы, чтобы лишь на хлеб и воду хватало, А на молоко и булку с маслом пусть идут горбом подрабатывать. Либо на паперти с протянутой рукой милостыню просят.

 

- А не получилось бы у тебя так, окажись действительно власть в твоих руках, - улыбнулся француз, - как в русской поговорке: «Если бы свинье роги, она всю землю перерыла!»?

 

- Если у народа будет заткнутым рот и не его, а себя, начну воспринимать «пупом» Земли, точнее: страны, именно так и получилось бы! – засмеялся Иванов.

 

****************************

(Стр. 378.)

 

- Француз, прикрыв рот, зевнул:

- Извините. Что-то на сон потянуло. Пойду в туалет выйду, приведу в порядок себя. И спать буду ложиться. Вроде бы мешки не таскал, лишь сидел и языком изредка болтал, тем не менее, усталость невероятная.

 

- Когда мозгами много шевелишь, такое бывает, - улыбнулся Иванов. – Но поспишь и всё опять нормально.

 

- Скорее всего, так, - согласился француз и, взяв полотенце с туалетными принадлежностями, вышел из купе.

 

                                          Глава восемнадцатая.

 

                               До Москвы осталось 385 километров. И всё!

 

 Вспышка ревности.

 

Иванов вытянул один наушник из уха Тани и, вставив в своё ухо, вопросительно посмотрел на неё:

- Какую песню слушаем, Танечка?

 

Таня нажала на магнитофоне красную кнопку «стоп» и, улыбаясь, прошептала:

- Про футболистку! Интересно! Я её сейчас включу с самого начала. Послушай.

 

Таня включила магнитофон. На лице Иванова появилась весёлая улыбка. Дослушав песню, он вставил наушник в ухо Тани и взял полотенце.

 

- Подожди, Володенька, минуточку, - попросила Таня. – Я тоже с тобой пойду. Сейчас песенка закончится «Человек в телогрейке».

 

В купе, тихо постучав, вошёл француз.

 

Таня выключила магнитофон и перевела на него взгляд:

- Сержик. Можно я ещё послушаю?

 

*****************************

(Стр. 379.)

 

- Хоть до утра! – улыбнулся француз.

 

- Спасибо, Сержик! – с грустью в голосе поблагодарила его Таня. – Ты такой милый. И чем-то похож с Володей манерой общения, разговором, интонацией. И глаза одинаково серые, а когда на них попадает прямой свет или солнечные лучи, они у тебя и у него – голубые. Будь Володе не тридцать пять лет, а сорок пять - пятьдесят, вы бы в паре выглядели как отец и сын. Оба подстать друг другу и дополняете друг друга. Ты, конечно, как подсказывает мне интуиция, умнее, образованнее, воспитаннее. Говоришь мало, больше думаешь. Володя, наоборот, мудрее. В жизни опытнее. Мысли выношенные, выстраданные. Выкладывает их, не задумываясь. Интересно было бы на тебя, Сержик, посмотреть и послушать, когда тебе будет лет тридцать пять - сорок. Ещё раз большое спасибо тебе! Отдыхай! Спокойной ночи! Приятных снов!

 

- Не иначе, как ты в Сержика влюбилась, - с затаённой печалью пошутил в коридоре Иванов.

 

- А разве нельзя? – кокетливо заглянула в глаза Иванова Таня и чмокнула его в губы.

 

- Всё можно, - нахмурился Иванов. – Но в таком случае третий, то есть, лишний, должен уйти.

 

Таня умоляюще посмотрела на Иванова:

- Володенька! Что ты такое говоришь! Мне он нравится. А тебя я люблю! Понимаешь: люблю! По-настоящему!

 

- Мы уже это проходили! – буркнул Иванов и пошёл к туалету.

 

Таня, потянув за рубашку, остановила его. На её глазах навернулись слёзы:

- Извинись, Володя!

 

У Иванова внутри что-то сжалось. Он моментально сообразил насколько глубоко и незаслуженно обидел, можно даже сказать, оскорбил Таню. Взяв в свои ладони её нежное лицо, Иванов поцеловал Таню и крепко прижал к себе:

- Извини, Танечка! Прости, виноват! Непроизвольно получилось. Видимо ревность пробудилась.

 

********************************

(Стр. 380.)

 

- Прощаю, глупенький! – сквозь слёзы улыбнулась Таня.

 

- А если бы не извинился? – весело посмотрел Иванов в глаза Тани.

 

- Всё равно бы простила, - потрепала Таня мочку уха Иванова. – Ведь чаще всего просит прощения не тот, кто виноват, а тот, кто больше дорожит отношениями. Тем не менее, обидно быть без вины виноватой. А тебя предавали?

 

- По всякому ситуации складывались, – улыбнулся Иванов. - Однако ни на кого не в обиде. Поскольку довольно быстро понял, что любовь в абсолютном большинстве случаев «есть только миг – ослепительный миг», особенно для звезды, которая сорвалась и падает. Возможно поэтому песня «Есть только миг» из кинофильма «Земля Санникова» меня за душу берёт.

 

 Что должна сделать Таня, чтобы Иванов поверил в её сильную любовь к нему?

 

- А вот скажи мне честно, Володенька. Как опытный в любовных делах мужчина… - Таня погрозила Иванову пальчиком. – Только не увиливай. Скажи честно: что я должна такое сделать, чтобы ты поверил в мою сильную любовь к тебе.

 

- Не знаю! – засмеялся Иванов. – Не думал. Впрочем, если бы тебе и мне, в отличие от всех остальных, выпало счастье жить не восемьдесят лет, а сто тридцать, и мне пришлось бы лететь на сорок - пятьдесят лет в неведомый мир других планет, то я бы предложил тебе выучить стихотворение Константина Симонова «Жди меня». И если бы дождалась, то поверил в твою любовь. Ну, а так как нам по сто тридцать лет жизни не отпущено и покидать Землю-Матушку на сорок - пятьдесят лет я не собираюсь, то сразу ответить на твой вопрос затрудняюсь. Действительно, никогда не думал.

 

- Подумай, пока я буду умываться в туалете! – улыбнулась Таня.

 

****************************

(Стр. 381.)

 

- И ты подумай, что конкретно я должен сделать? – улыбнулся в ответ Иванов. – И пусть каждый это укажет в записочке, которую прочтёт потом в Москве. Хорошо?

 

- Хорошо, мой милый Володенька! Хорошо! Я согласна! Пусть будет так! – озорно нажала своим пальчиком Таня на кончик носа Иванова.

 

Выйдя из туалета с увлажнённым улыбающимся лицом и излучающими радость глазами, Таня вопросительно-игриво взглянула на Иванова:

- Ну, что? Подумал?

 

- Да, Танечка! – шутливо нажал пальцем Иванов кончик носа Тани. - Придём в купе, сразу напишу. У меня домашнее задание для тебя будет простеньким. Тем не менее, этой простотой не обольщайся. Ты не первая, кого я прошу о том. Но, к сожалению, всем оно оказалось, почему-то, не по силам. Хотя мне очень-очень хотелось и хочется, чтобы оно кем-нибудь было выполнено.

 

- А я не придумала! – призналась Таня. – Ничего пока подходящего на ум не приходит. Но придумаю! Обязательно придумаю и напишу. Ночь длинная. А записочку положу тебе в документы, чтобы не потерял. Всё, иди, умывайся, Володенька. Я подожду.

 

Таня ждала около купе. Иванов подошёл к ней, встал сзади и, положив свои руки ей на плечи, улыбнулся:

- О чём так моя Танечка, глядя в пустое тёмное окно, задумалась?

 

- Ай! Всё думаю, чем мужчина может доказать свою любовь к девушке?

 

- Зря голову ломаешь, Танюша! – улыбнувшись, потряс её за плечи Иванов. – Я ещё раз тебе повторяю: любовь – это миг, ослепительный миг! Она может быть короткой, как вспышка метеорита. Может быть сезонной, похожей на огонь, горящий в камине поздней осенью, или же холодной зимой, либо ранней весной. И лишь в редких исключениях – долгой: годами, десятилетиями…. Но, опять же, если не обременена финансовыми и хозяйственными проблемами. И то, между благородными душами.

 

*****************************

(Стр. 382.)

 

Таня повернулась к Иванову лицом и внимательно посмотрела ему в глаза:

- А у тебя, Володенька, много ослепляющих любовных вспышек было?

 

- Много, Танечка! Много! К счастью и несчастью. Но это, самая яркая!

 

- Тем не менее, очередная, сто первая! – с горькой иронией добавила Таня.

 

Иванов потупил взгляд:

- Возможно. Чем чёрт не шутит, когда Бог спит! Всё может быть! Всё! Знаю твёрдо только одно: будь у тебя и у меня жизнь длинной до 2075 года, я бы тогда со стопроцентной гарантией сказал, что доживать последние шестьдесят лет мы бы обязательно стали вместе.

 

- Я сейчас хочу жить с тобой, а не через сорок лет, - умоляющими глазами посмотрела Таня на Иванова.

 

- И я так хочу, - вздохнул Иванов.

 

Таня взяла Иванова за руки и весело улыбнулась:

- В таком случае, давай, Володя, как приедем, подадим заявление в ЗАГС. И все проблемы!

 

Иванов, усмехнувшись, отрицательно покачал головой:

- А потом ты останешься вдовой или ещё хуже – со мной - калекой. Тогда лучше прямо сейчас застрелиться. Не хочу тебе, невероятно красивой, что душой, что телом, жизнь портить. Пока судьба моя не обретёт более предсказуемые черты, мне семейную жизнь вести злой рок не позволяет. И, неизвестно, сколько такая чёрная полоса будет длиться.

 

*******************************

(Стр. 383.)

 

- Дура я! Дура! - всхлипнула Таня и уткнулась лицом в плечо Иванова. – Знать бы, сделала всё, чтобы у меня от тебя ребёнок был. Условия, глупая, ставила. Думала, успеется! Значит, четвёртого октября можешь не приехать? Да?

 

Таня обхватила Иванова за шею и упрашивающе заглянула в его глаза:

- Обещай, миленький!

 

Иванов поцеловал Таню:

- Я же сказал: при-е-ду!

 

- Верю, мой любимый Володенька! Верю! – целуя Иванова, вновь радостно заулыбалась Таня, блестя мокрыми от слёз глазами. – Тем не менее, если вдруг возникнут форс-мажорные обстоятельства – дай телеграмму на Главпочтамт до востребования. Ладно? Или пошли открытку, позвони. Значит, ты жив и здоров. Не буду зря волноваться. Иначе сама разыщу и примчусь. Так просто я не отступлю. Даю слово! Всё, пойдём! Тебе отдохнуть надо. Ты как не поспишь ночь, на все свои тридцать пять лет выглядишь. А поспишь – почти с Сержиком ровесник. Не забудь записочку сразу же написать с домашним заданием для меня. Я всё исполню.

 

- Напишу. То моя мечта! - улыбнулся Иванов и с осторожностью, тихо открыв дверь в купе, вошёл туда вслед за Таней.

 

Таня положила на столик ручку, развернула салфетку, но, передумав, салфетку сложила, достала из сумки журнал «Наука и жизнь», нашла в нём более менее пригодную страницу для письма и раскрыла её:

- Вот здесь, Володя, пиши. На вкладке. Прямо по цветной схеме световода, как бы госзнаковскому орнаменту.

 

*********************************

(Стр. 384.)

 

Иванов улыбнулся, сел поудобнее и склонился над журналом. Таня чуть отодвинулась, чтобы не мешать, и стала наблюдать, как он пишет, как ровными рядками безостановочно ложатся из под его руки на бумагу буква за буквой, слово за словом, строчка за строчкой. В конце текста, взглянув на часы, Иванов проставил время, ещё что-то добавил и принялся, не торопясь, про себя написанный текст перечитывать: «Таня! – обращался в нём он к ней с просьбой. – Посади, пожалуйста, до 3-го октября около своей дачи на солнечной поляне два рядышком деревца: берёзку и дубок. Так как дуб растёт медленнее, чем берёза, посади дубок из расчёта, чтобы потом берёза не заслоняла ему солнце. Ты будешь олицетворять берёзку, а я дуб. Примутся, начнут оба расти, значит, судьба у нас сложится. Но дело даже не в этом моём странном суеверии. Я всегда почему-то мечтал посадить рядом берёзку и дуб. И лет через 30-40 посмотреть на них. Попытки были. Двухсторонние! Трижды сажали! Даже сразу по три берёзки и по три дубка. И неудачно! Берёзки росли, а дубки, увы, нет! То сломают, то затопчут. То зачахнет в тени травы, кустов или деревьев.

Заранее благодарю! Уверен, посадишь!

19 августа 1980 года. Пассажирский поезд № 368 «Симферополь – Москва». 23 часа 17 минут московского времени.

Тебя любящий Володя».

 

Поставив в конце подпись, Иванов закрыл журнал и передал его Тане.

 

Таня положила журнал в свою сумку и еле слышно, шёпотом произнесла:

- Ложись, Володенька. Отдыхай. А я рядом посижу, магнитофон послушаю. Можно?

 

- Тебе всё можно, – тихо ей на ушко произнёс Иванов.

 

Таня помогла Иванову покомфортнее лечь, накрыла простынкой, поправила под головой подушку, поцеловала, пожелала спокойной ночи, вставила себе в уши наушники, включила магнитофон, выключила ночной светильник, положила свою ладонь ему на лицо и затихла.

 

*******************************

(Стр. 385.)

 

Вот и всё! Москва!

 

Проснулся Иванов оттого, что сильно во сне вздрогнул. За окном светало. На лице покоилась нежная ладонь Тани. Она не спала, сидела рядом и внимательно грустными глазами смотрела на него.

 

- Тебе, Володенька, сон, наверное, плохой приснился? Да? - участливо произнесла она. - Ты так сильно вздрогнул. И перед этим вздрагивал.

 

Иванов поцеловал ладонь Тани и, улыбаясь, покачал головой:

- Наоборот, хороший. Лето, Ливень. Я с тобой стою под двумя большими деревьями: высокой-высокой белоствольной пышной берёзой, с ярко-зелёной густой листвой, и более скромным, но с могучими ветвями кряжистым дубом. Их кроны тесно сомкнуты. В тоже время, верхушка берёзы как бы нависает над дубом, словно защищает от чего-то. Дождь хлещет вокруг сплошной завесой. Сумрачно. Гром гремит удар за ударом аж с резким треском над самой головой. Молнии змеиными зигзагами сверкают прямо перед глазами, пытаясь угодить в нас, укусить. Но ветви и листья деревьев не позволяют им к нам прорваться. Затем гроза ушла. Мы разожгли костёр, обсохли. Вскоре выглянуло яркое солнышко. Тепло-тепло стало. Оно обогрело, обласкало нас. А вздрогнул я от укуса в палец зверька ласки. Оказывается, я закрыл рукой её норку. А ты, Танечка, не спала? Так и просидела около меня всю ночь?

 

Таня утвердительно кивнула головой:

- Не шёл сон. Слушала магнитофон. Записочку тебе написала: «Володенька, миленький, любимый, дорогой! Приезжай!». Руку свою на твоём сердце держала. Оно тревожно билось! Несколько раз поцеловала тебя. Неужели не чувствовал?

 

- Не чувствовал, Танечка, – улыбнулся Иванов. - А жаль! Слишком сильная гроза над нами полыхала. Гром, молнии, ливень. Думал быстро пройдёт. Но не тут-то было. Видно высоко в небе фронтально сошлись две силы: холодная масса воздуха и тёплая. Кто победил, не знаю. Но когда гроза ушла, сияло солнце, блестели, а кое-где, горели бриллиантовым огнём оставшиеся на траве и листьях дождевые капли. Было очень тепло. И мы весело пели вместе с птицами, вместе с кузнечиками, Солнцем, берёзой и дубом песню «Звёздное лето»: «Я так хочу, чтобы лето не кончалось!..».

 

Иванов посмотрел на часы:

 

*******************************

(Стр. 386.)

 

- Четыре часа сорок восемь минут. Осталось 42 минуты! Как мало! – Он тяжко вздохнул. Лицо стало грустным, глаза печальными.

 

Таня прильнула к нему и несколько раз поцеловала:

- Не переживай, ёжик, ты мой колючий. Скоро опять будем вместе.

 

Она нежно стала пальчиками гладить по его колючему подбородку, по щетинкам вокруг губ и счастливо улыбаясь, прошептала:

- Так бы и гладила, гладила, гладила.

 

- А я бы так и лежал, лежал, лежал, - улыбается в ответ Иванов. – Увы, надо вставать, идти умываться, пока очередь около туалета не образовалась.

 

Таня протягивает Иванову обе руки и помогает ему встать:

- Пойдём. И я с тобой.

 

Не успели Иванов и Таня дойти до туалета, как по вагону разнесся громкий голос проводника:

- Товарищи пассажиры! Просыпаемся! Встаём! Готовимся к выходу! Через 30 минут наш поезд прибывает на Курский вокзал города Москвы!

 

Проводник стучится в дверь каждого купе и, приоткрыв её, произносит одни и те же слова: «Просыпаемся! Москва! Встаём! Через 30 минут Курский вокзал!»

 

Когда Иванов и Таня вернулись в купе, лысоватый мужчина и француз сидели по одну сторону за столиком и смотрели в окно на московские городские кварталы. Сразу же повернувшись лицом к Тане и Иванову, они вежливо поприветствовали их.

 

*************************

(Стр. 387.)

 

- Доброе утро, Сержик! Доброе утро, Николай Петрович! – мило улыбнулась в ответ им Таня и, увидев за окном нечто интересное, похлопала Иванова по плечу:

- Смотри, Володя, какая между домами красочная заря разгорается. Вот-вот солнышко появится. Встречать нас будет.

 

Ничего не сказав, Иванов молча с сосредоточенно-хмурым лицом сел, опустил голову и невольно вспомнил слова песни:

«Вот и всё, счастья дни пролетели.

Так уж вышло, жалей-не жалей».

 

Внутренне усмехнувшись и вспомнив ещё одну строчку из этой песни: «Расплатиться пора за долги», он тяжело вздохнул, оглядел своё спальное место и стал складывать в пакет туалетные принадлежности.

 

Таня подала французу магнитофон:

- Возвращаю. Спасибо большое, Сержик. Всю ночь слушала. Замечательная коллекция. Во многих песнях столько житейского юмора, что еле сдерживала смех. А от некоторых слёзы в глазах появлялись или страх в душе: слишком трагичные, жуткие. Правда, и пошлых, грязных немало.

 

Лысоватый мужчина встал, взял полотенце, сигареты и зажигалку.

 

Иванов посмотрел на Таню:

Пойду и я. Билет у проводника возьму. На память!

 

- И мой, пожалуйста, возьми, – попросила Таня.

 

-Обязательно возьму, - улыбнулся Иванов и вышел следом за лысоватым мужчиной.

 

Таня внимательно и серьёзно посмотрела на француза:

- Сержик! Дайте свой телефончик или визитку. Мне так хочется когда-нибудь с вами встретиться, поговорить.

 

Француз отрицательно покачал головой:

- Не туда вас, Татьяна, потянуло. Ищите себе спутников не таких как мы, а попроще. Спокойнее жить будете. Впрочем в этой стране настоящее счастье редко кому улыбается. Что касается конкретно Владимира Сергеевича, то со временем, возможно, он станет очень большой персоной. Но даже если не станет, на судьбу Человечества повлияет колоссально. Другое дело, сам того не ведая. Бывает, к сожалению такое. Хотя при его характере и уму, последнее маловероятно.

 

- Сержик! Вы меня не так поняли! Я люблю Володю. Но всё бывает, - попыталась оправдаться Таня.

 

*******************************

(Стр. 388.)

 

На губах француза появилась усмешка:

- Скорее всего, так и будет! Раз живого хороните!

 

В купе вошёл Иванов:

- Проводник сам билеты будет сейчас разносить. Но я взял все четыре. Он отдал. У нас до Москвы без дальнейших пересадок.

 

Заметив на лице Тани выражение досады и замешательства, Иванов нахмурился, бросил беглый цепкий взгляд на невозмутимо сидящего француза и снова на Таню:

- Таня! Что с тобой?

 

Таня закрыла лицо руками, чтобы не расплакаться:

- Всё нормально, Володя. Не волнуйся.

 

В купе вошёл лысоватый мужчина:

- Пора быстро собираться, - предупредил он. – Завод «Серп и Молот» проехали. Сейчас мост через Яузу и Курский вокзал. Жена приедет встречать. Попробую первым выйти. Не люблю толпиться.

 

Сняв с верхней багажной полки два чемодана, лысоватый мужчина оглядел своё спальное место и столик:

- Кажется, ничего не забыл. Пойду на выход, в тамбур. До свидание! Спасибо за хорошую компанию!

 

Француз тоже не стал долго в купе задерживаться. Пожав со словами «До свидание!» руку Тани и Иванова, он взял свою дорожную сумку и вышел.

 

Поезд медленно подъехал к пассажирской платформе Курского вокзала. Таня прилипла взглядом к окну:

- Папа и мама приехали встречать.

 

Она помахала им рукой и повернулась к Иванову:

- Всё, миленький Володенька, иди. Я здесь останусь. Сил нет. Папа и мама мои вещи придут заберут, помогут. Они прямо к окну уже подходят. Приезжай четвёртого. Я буду ждать!

 

*******************************

(Стр. 389.)

 

Ничего не сказав, Иванов вышел из купе со своей сумкой и, медленно продвигаясь в порядке очереди к выходу из вагона, оказался на перроне. Отойдя немного в сторону, он остановился, желая увидеть Таню.

 

Внезапно перед ним появился Сержик:

- Александр Сергеевич! Кажется Вас так по настоящему звать… – тихо произнёс он с серьёзным выражением лица. – То, что я сейчас вам скажу, мне говорить не положено. Тем не менее, из чисто человеческих побуждений скажу. Будьте предельно внимательны и осторожны. На вас объявлен всесоюзный розыск и по линии МВД, и по линии КГБ. Они карточку выставили. И скорее всего даже знают, где вы можете появиться. Большего не скажу. Но в любом случае не отчаивайтесь. Нет худа без добра.

 

Таня, выйдя на перрон с папой и мамой, сразу же увидела, стоящих поодаль, Иванова и француза. Володя с бледным окаменевшем лицом, опустив голову и неестественно сжавшись, слушал француза.

 

- Сказал! Он всё сказал! – пронзила Таню мысль, и ей стало плохо.

 

Родители, подхватив, не дали упасть дочери. Когда Таня пришла в себя, перрон был пуст.

 

Француз, увидев краем глаза, что с Таней что-то стряслось, хотел было сказать об этом Иванову, но вовремя передумал, поняв, чем это вызвано. К тому же, Иванов был явно невменяем: он ничего не замечал, не слышал, ни на что не реагировал. Мысли о том, он попался, что сейчас ему оденут наручники, а потом задержат Таню, будут её допрашивать и откроется обман, захлестнули его.

 

- Нет! Нет! И нет! – подсказывало ему изнутри услужливое подсознание. – Пока не поздно следует что-то предпринять, быстро уходить, бежать, скрыться.

 

Ничего не ответив французу, Иванов медленно, неуверенной походкой пошёл туда, где было много народу в надежде спрятаться, раствориться, затеряться в толпе. Ноги не слушались, быстро идти не получалось, отяжелели и казались набитыми ватой. Проходя мимо Тани и её родителей, он не обратил на них совершенно никакого внимания.

***********************************************************

(Стр. 390.)

 

 Грустные мысли «Первого», и его окончательное решение.

 

Француз, сожалея о своём поступке, проводил взглядом с трудом плетущего по перрону Иванова до входного туннеля.

 

- Ошибку допустил, - укорил он себя. – Не надо было ни о чём ему говорить. Расчувствовался, расположился к нему. Захотелось помочь, чтобы они смогли четвёртого октября вновь встретиться. Хотя такого права мне никто не давал. Без специального решения Высшего Совета всё должно идти естественным путём. К тому же, на одну встречу больше или меньше… их ситуацию не улучшит. Им при любом раскладе не быть вместе. Жаль! Такая замечательная духовная пара, но слишком социально неравная: юная московская аристократка и антиобщественный, по советским меркам, элемент, которого ожидают тюремные нары. Но даже не окажись он в тюрьме… Что дальше-то? Вот и мечется он от одной к другой, пока обстоятельства позволяют.

 

Француз вынул из карманчика пульт управления связью и нажал на кнопку с цифрой «2»:

- Говорит «Первый». «Второй»! Срочно ко мне!

 

«Второй» тут же появился перед «Первым» и вопросительно замер.

 

- Надеюсь, вы держите под контролем Иванова? – улыбнулся ему дружески «Первый».

 

- Да! – кивнул головой «Второй».

 

***********************************************************

(Стр. 391.)

 

- Правильно делаете, - облегчённо вздохнул «Первый» - А то я немного неуклюже запереживался за них обоих и мог не в полном объёме за всем уследить. В таком случае, я прекращаю над ними свой контроль полностью. Действуйте вы. Фиксируйте его каждый шаг и каждую мысль особенно тщательно. Он сейчас во власти сильного эмоционально-психологического стресса. Важно знать, что можно в таких ситуациях от него ожидать. Вечером я вызову вас на связь. Доложите вкратце всё интересное о нём. Все материалы по Иванову соберите в единую информационную картину и немедленно передайте мне. Я лично займусь анализом и оценкой всех его качеств. На мой взгляд, это действительно наиболее подходящая кандидатура. Но, в конечном счёте, не мне, а всему Высшему Совету о том решать. Ещё вот что: подготовь с коллегами материалы по каждому из остальных двенадцать кандидатов с поправками на тринадцатого. Как только психика Иванова устаканится, сообща обсудим.

А по сбору в единое целое всей статистической информации и её анализу каковы успехи? – перевёл разговор на другую тему «Первый».

 

«Второй» с досадой махнул рукой:

- Бестолковая работа. Скачали всю, где она скапливается и хранится. Я лично два последних дня в «Ленинке» этим занимался. В Центральном Статистическом Управлении –«Шестой» с «Седьмым». «Пятый» - в Министерстве Внутренних Дел. «Четвёртый» - в Минюсте. И так далее. Но когда выборочно стали перепроверять и сравнивать – ужаснулись! Сплошные лукавые цифры. Была надежда на КГБ. Специально «Третьего» туда посылал. Только и там, то же самое. Странно! Как так можно управлять такой огромной страной – в уме не укладывается. Пришлось отдать распоряжение изменить методику сбора статистической информации. Сложнее, но легче путей нет. Я потом вам обстоятельно о том доложу.

 

- Хорошо. Действуйте! – одобрительно улыбнулся «Первый». – Однако не забывайте: сейчас главное Иванов. Всё! Я больше тебя не задерживаю.

 

«Второй» тут же исчез.

 

Решив ехать домой в свою съёмную двухкомнатную квартиру и поработать над материалом о поездке из Симферополя в Москву, «Первый» снял с пульта управления контроль за Ивановым и направился в метро.

 

*************************

(Стр. 392.)

 

Несмотря на столпотворение в метро, мысли об Иванове не покинули его.

 

- Точно примет меня за сотрудника КГБ, - тяжко вздохнул он. – Ну и глупость же я сотворил. С какой стати во мне сей дурацкий порыв возник? Наверное, сейчас он подобно зайцу следы путает, боясь «хвоста». В Москве, ясно, ни к какой подруге не пойдёт, подставлять не станет. К Вике в Зеленоград тоже не поедет. Скорее всего, лишь к Наташе на Котельническую набережную не побоится заглянуть. Там все ходы и выходы знает. От любой «наружки» уйдёт, если в том месте ни разу не «засвечивался». Отсидится. Обдумает без суеты всё как следует. Наташа его появлению будет рада. По рассказам «Второго», она мечтает заполучить Иванова в мужья, веря в то, будто он действительно авиаконструктор, Герой Социалистического Труда, кандидат технических наук. А вот к Татьяне четвёртого октября теперь вряд ли поедет. Надо же мне такую промашку совершить! Хотя может приехать, рискнуть. Слишком она привлекательная. Привязался. Любит. И она любит. За полтора месяца поостынет от сегодняшнего дня, поразмыслит. Не глупый, придёт к выводу, что если я и сотрудник КГБ, то из той редкой когорты, которых проблемы МВД не очень-то волнуют. Впрочем, нет! Всё равно рисковать не будет. Сомнения останутся. Тем более свежо в памяти, как его в Ульяновске задержал и передал милиции сотрудник КГБ из Самары, находящийся в отпуске.

 

Приехав на квартиру, «Первый» сразу приступил к работе. Обработку материалов о своих впечатлениях от бесед с Ивановым он закончил лишь в десять часов вечера. Сюжет получился растянутым. Но данное обстоятельство не огорчало. Это для жителей Земли сутки равны 86400 секундам, а у них в Космосе земные сутки – мгновение. Зато включено всё-всё увиденное, им подмеченное. Что так или иначе характеризует человека, которого он, «Первый», намерен поставить во главе списка кандидатов на самый высокий, самый властный пост «смотрящего» на Земле от имени Высшего Совета Космической Цивилизации. Так как после личной встречи с Ивановым прекрасно осознавал: несмотря на многочисленные минусы, только его, Иванова, он изо всех сил и с полной уверенностью в своей правоте, будет отстаивать перед Высшим Советом. Конечно, по остальным двенадцати кандидатам он тоже представит полную и объективную информацию, но она окажется сухой, без каких-либо эмоциональных окрасок, без убеждённости в их состоятельности. И всё же «Первый» чувствовал, что в сюжете что-то явно не хватает, что он не сумел воспроизвести в нём самого-самого: теплоты человеческих взаимоотношений, что позволяет объединять, а не разъединять людей. Без чего немыслимы семейные устои. А само общество мало чем бы отличалось от примитивного стада животных.

 

***********************************************************

(Стр. 393.)

 

Поразмыслив и придя к выводу о необходимости включить в сюжет эпизод знакомства Иванова с Таней и несколько наиболее ярких курортных сцен из их личной Крымской жизни, «Первый» нажал кнопку с цифрой «2» на пульте управления связью:

- Говорит «Первый»! «Второй»! Мне требуется твоя помощь!

 

Перед «Первым» сразу же появился «Второй» и вопросительно замер.

 

- Сначала я хочу узнать, что с Ивановым? – поинтересовался «Первый».

 

- Всё нормально с ним, - улыбнулся «Второй», садясь напротив «Первого» в кресло. – У него сегодня «Чёрная среда». Целый день по Москве без устали шарахался бедняга. Пытался с «хвостом» определиться. Но «хвоста» так и не смог обнаружить. К вечеру стал было успокаиваться. По нужде зашёл в общественный туалет Александровского сада рядом с Кремлём. Закрылся в кабинке. И на тебе: видит как из соседней кабинки снизу перегородки к нему в кабинку кто-то с помощью зеркальца заглядывает и что-то упорно пытается разглядеть. То «голубой» был. «Сосун». Молодой прилично одетый парень. Однако, напуганный призраком всемогущего КГБ, Иванов принял «голубого» за сотрудника КГБ, подсматривающего за его действиями, а именно: не закладывает ли он «тайник», не ставит ли какой-либо условный знак. Естественно, после этого Иванов ещё пару часов кружил по Москве. Когда совсем стемнело, он поехал к Наташе на Котельническую. У неё в квартире горел свет. Иванов позвонил. Наташа ждала с минуты на минуту подружку, побежавшую в гастроном за вином и, не поглядев в глазок, открыла дверь. Она была в лёгком красивом халатике. Верхние пуговицы расстегнуты. Грудь открыта, без лифчика. Увидев Иванова, растерялась, побледнела. Стала просить, чтобы пришёл через час, как гости разойдутся. Вышел в прихожую полураздетый парень. За ним ещё один: без майки в трусах. Пока Наташа их прогоняла в комнату, Иванов ушёл.

 

***********************************************************

(Стр. 394.)

 

«Первый» сочувственно покачал головой:

- Действительно, «чёрная» среда, так «чёрная»! Вот что значит появляться внезапно. Позвонил, предупредил бы, что придёт – обошлось бы. А Наташа по характеру гулящая или нет?

 

- В принципе, нет! – отрицательно покачал головой «Второй». - От случая к случаю. После знакомства с Ивановым в середине декабря 1979 года притихла совсем. Однако в последние три месяца, с конца весны, стала раз за разом во вкус входить. Особенно, когда подружка Галя завелась. Хитрая и блудливая до халявы. В то же время, как и 27-ми летняя Наташа, красивая, но моложе на четыре года. У неё мечта в голове: отбить у Наташи жениха-Иванова. Слишком Наташа его ей расхваливала.

 

- Как сейчас его самочувствие и где блукает?– тяжко вздохнул «Первый».

 

- Тревожное, но терпимое, - доложил «Второй». - На электричке в Малоярославец едет. С красивой девушкой-попутчицей, улыбаясь, разговор ведёт. Она сама к нему подсела от пьяниц подальше, которые по соседству, чего-то не поделив, ругались. Вагон полупустой. Одна побаивается. А впереди Иванов сидит: трезвый, аккуратный, нарядный, задумчивый.

 

- Наверное, роман закручивает? – улыбнулся «Первый».

 

- Нет, – засмеялся «Второй». - Она призналась ему, что замужем и через пять месяцев рожать будет. А он с такими не связывается.

 

- Сколько им вместе ещё ехать? – повеселел «Первый».

 

***********************************************************

(Стр. 395.)

 

- Девяносто шесть километров осталось. Полтора часа, - улыбнулся «Второй». - Затем он собирается поездом в Киев шмыгануть.

 

- Ладно! Как будет, так будет! – потянулся в кресле «Первый». – Перейдём вот к чему. Мне необходимо включить в отчётный сюжет для эмоциональной полноты картины эпизод знакомства Иванова с Татьяной и некоторые моменты последующих личных взаимоотношений, где наиболее ярко высвечивается присущая им, как людям, теплота человеческих чувств и её глубина благородного влияния на их мысли и поступки. Надеюсь, у тебя имеются, на сей счёт, полные данные?

 

- Имеются! – кивнул головой «Второй». – Будем сразу встраивать или предварительно просмотрите?

 

- Сначала просмотрим, - сел удобнее в кресло «Первый». – И тогда решим, что включим, а что исключим.

 

                         Глава девятнадцатая.

 

     Начало курортного романа Татьяны с Ивановым

 

 Знакомство.

 

«Второй» нажал на одну из кнопок на миниатюрном пульте управления информационными потоками, и они стали, благодаря большому панорамному телеэкрану, наблюдателями трёхмерной динамичной ситуации, которая возникла почти месяц назад в Крыму на Черноморском побережье между Ивановым и Таней 25 июля 1980 года в 10 часов 14 минут по московскому времени и длилась до 19 августа в течение двадцати четырёх дней. Начиналась и развивалась она так.

Около открытой летней торговой палатки с крупной вывеской «Пляжный сезон» выстроилась длинная очередь. В конце очереди в белых, лёгких, спортивных брюках и белой сетчатой тенниске с чёрными полосками на воротничке и коротких рукавах, стоял стройный, молодецки выглядевший Иванов.

 

***********************************************************

Стр. 396.)

 

К торговой точке приближается молодая стройная особа, чуть прихрамывающая на левую ногу. Это была Таня. Заметив ещё издали стоящего в конце очереди молодого, спортивного вида мужчину, она резко изменила траекторию своего направления и прибавила шаг, желая занять очередь именно за приглянувшимся мужчиной, с тайной надеждой поболтать с ним и хотя бы этим скоротать время своего пребывания в обычно утомительных очередях.

 

Подойдя к Иванову, Таня с милой улыбкой спросила:

- И кто здесь крайний?

 

Иванов оглянулся на приятный девичий голос и, увидев прямо перед собой приветливо смотрящую на него сказочно красивую девушку, от неожиданности на мгновение затаил дыхание, предательски замешкался с ответом и, не желая дальше выдавать своих чувств, по-детски стеснительно опустил глаза.

 

Таню стеснительность мужчины пленила:

- Надо же, - с приятным удивлением отметила она про себя. – Такой взрослый, статный, красивый – и вдруг, на тебе, невероятно робкий, застенчивый. Даже румянец на щеках, несмотря на загар, от волнения проступил.

 

- Так кто же крайний? – продолжая мило улыбаться, переспросила Таня, наслаждаясь и забавляясь его растерянностью.

 

Иванов взял себя в руки и смело, правда, с некоторым внутренним напряжением, взглянул на Таню:

- Если вы ищите здесь крайнего, то не я! А если последнего – то я.

 

- А по мне, молодой человек, быть, что крайней, что последней всё одно. Я не боюсь. Не страшно. Привычная. Тьфу-тьфу, конечно! Короче, буду за вами, как ниточка за иголочкой. А скажите, что там за товар такой дефицитный дают? Почему очередь такая большая?

 

- Не знаю, - потупив взор, как провинившийся школьник, из-за столь непонятно-заигрывающего внимания девушки, пожал плечами Иванов. – Лично мне лишь пляжные тапочки нужны.

 

***********************************************************

(Стр. 397.)

 

- И мне тоже, - неожиданно грустной стала Таня. – Пойду, посмотрю какие они, и хватит ли их.

 

Прихрамывая, она пошла к прилавку. Иванов внимательно посмотрел ей вслед и, покорённый её фигурой, с восхищением подумал:

- Да. Ничего не скажешь. Великолепное создание!

 

Таня вернулась разочарованная и на стеснительно-вопросительный взгляд Иванова развела руки:

- Тапочки красивые, но, увы, скорее всего, мне, как всегда, не достанется. Я, к сожалению, в очередях невезучая. Стою, стою и перед самым-самым носом бац! – и товар кончится. Страх не люблю очереди.

 

Из торговой палатки донёсся голос продавщицы:

- Тапочек осталось немного. За тапочками очередь не занимайте!

 

- Вот видите? – усмехнувшись, разочарованно развела руками Таня. – Надо же! Забыла в спешке сунуть в вещи тапочки и теперь приходится страдать даже ночью. Вчера ступню порезала о склянку на берегу. В медпункте ранку обработали, пластырем залепили, и будь здорова. А к ночи то место опухло и разболелось. И сейчас болит.

 

- Ну-ка, покажите свою ступню! – властно попросил Иванов.

 

Таня, охотно подчинившись, загнула ногу в коленке и подняла кверху ступню. Иванов присел на корточки, обхватил снизу ступню рукой, облегчая Тане возможность стоять на одной ноге, осторожно отклеил пластырь, внимательно осмотрел ранку и опять осторожно пластырем заклеил.

 

- Ничего страшного, - поднявшись с корточек, успокоил Иванов Таню. – Обычная посттравматическая реакция на неглубокое проникающее повреждение верхней поверхности ткани. Через недельку пройдёт. Но перевязать желательно. И забинтовать хотя бы в два слоя.

 

***********************************************************

(Стр. 398.)

 

Таня прикосновение пальцев и ладони Иванова к своей ноге восприняла с небывалым внутренним трепетом. Она почувствовала в них приятную её телу опору и заботливость, мягкость и нежность, уверенную цепкость и твёрдость.

 

- А вы доктор? – трогательно, с душевной теплотой спросила Таня.

 

- Нет, - качнул головой Иванов. – Но знаю, как можно помочь человеку в экстремальных ситуациях с помощью простых народных средств.

 

- А мне?.. – Таня с мольбой заглянула в глаза Иванову и приподняла больную ногу: – Что бы вы посоветовали из народных средств?

 

- Ничего! – покачал головой Иванов. – Это показывать надо, а не рассказывать, раз у вас опыт отсутствует.

 

- Так покажите! – кокетливо состроив глазки, засмеялась Таня. – Я согласна побыть в ваших благородных руках больной пациенткой!

 

Иванов слегка смутился от такого навязчиво-искушающего предложения и, не поднимая на Таню глаз, тихо произнёс:

- Хорошо. Показать вам покажу. Помочь беспомощно страдающей девушке моя мужская обязанность. Но на большее вы не рассчитывайте.

 

- Глупенький-преглупенький взрослый мальчик! – весело улыбнулась Таня, видя на его лице забавное смущение. – Да я о большем пока и не мечтаю. За это спасибо!

 

Когда подошла очередь сделать покупку Иванову, продавщица показала на пустой прилавок, где стояли раньше коробки с тапочками:

- Всё продано. Приходите завтра… Точнее, не завтра. Завтра суббота. На базе выходной. Приходите в понедельник. Может, привезут.

 

***********************************************************

(Стр. 399.)

 

Иванов внимательным строгим взглядом посмотрел в глаза продавщицы:

 

- Женщина! А если я вас очень попрошу? Без неприятных сверок ценников на тапочки с накладными?

 

Продавщица без слов достала из под прилавка коробку с пляжными тапочками и протянула Иванову.

 

- Мне надо ещё одну пару! – жёстко произнёс Иванов.

 

- Честное слово, больше нет! – приложила руку к груди продавщица, напуганная внезапно свалившейся на голову неприятностью. – Можете проверить.

 

- Я не крыса, чтобы по вашим пыльным сусекам лазить, - пренебрежительно усмехнулся Иванов, положил на прилавок три рубля и вместе с прихрамывающей Таней не спеша направился по улице вдоль цветников к стоящим лавочкам.

 

Остановившись около свободной лавочки, притенённой рядом растущим деревом, он попросил Таню сесть:

- Нельзя вам больную ногу сильно утруждать. Пусть отдохнёт. Опухоль приличная.

 

Таня села, Иванов поставил около неё коробку с тапочками:

- Это вам! Женские. Считайте, повезло. А я обойдусь. У меня пока есть. Просто в одном месте крепление оторвалось. Починю.

 

Иванов посмотрел на часы:

- 12 часов 5 минут. Магазины на обеденный перерыв не закрыты.

 

Присев на корточки около ног Тани, он попросил её поставить больную ступню ему на ладонь.

 

- Всё. Убирайте.

 

Иванов отметил кружочком место на ладони и встал:

 

- Мне это необходимо, чтобы знать: какую подбирать по величине стельку и где на ней окажется ранка. Теперь, если согласны вы, пойду в аптеку схожу, что напротив, и куплю специальную стельку для вашей больной ноги и бинт. При отсутствии стельки в аптеке, зайду в обувной магазин, куплю обычную стельку.

 

***********************************************************

(Стр. 400.)

 

Таня безропотно кивнула головой и с благодарным выражением лица глядела ему в след до тех пор, пока он не скрылся за дверями аптеки.

 

Через несколько минут он вышел из аптеки, и Таня наблюдала как он лёгкой, непринуждённой походкой проследовал в «Универмаг».

 

- Странный какой-то, - отметила в уме Таня. – Всё пытается дистанцию держать. Хотя вижу, что понравилась. И он видит мою расположенность. Да я и не скрываю этого. Почему я должна скрывать то, что приятно любому человеку чувствовать, дарит настроение хорошее, радует. Тем более, он того заслуживает своим таким же отношением ко мне, пусть внешне сдержанным, тщательно скрываемым, но всё равно не менее трогательным. Видимо он с женой здесь отдыхает. Или с кем-то. Хотя что-то не похоже: один, никуда не торопится. Сам терпеливо стоял два часа в очереди.

 

Иванов в «Универмаге» пробыл довольно долго. Солнце, обогнув рядом стоящее дерево, своими горячими лучами стало опаливать лавочку почти всю. Таня пересела ближе к краю, где ещё сохранялась прохладная тень. Наконец-то Иванов вышел. Сердце Тани забилось тревожнее. Она почувствовала к нему волнующее её душу влечение. Подойдя к ней он, смущаясь, протянул ей мороженое и застенчиво улыбнулся:

- Одно вам. Одно мне. Жарко. Охладитесь.

 

- Лёд тронулся! – радостно, с улыбкой на губах, подумала Таня, довольная таким развитием событий. – Сейчас начнётся самая волнительная стадия открытого ухаживания. Интересно, как это будет в реальности выглядеть?

Она освободила часть мороженного от обёртки, откусила от него кусочек, распробовала и, кокетливо заглянув Иванову в глаза, улыбнулась:

 

- Вкусное. Самое-самое. Шоколадное. С изюмом. Люблю такое. Спасибо! А как вас звать? Давайте познакомимся?

 

***********************************************************

(Стр. 401.)

 

- Дядя Вова! – улыбнулся Иванов, подчеркнув свой возраст, и протянул ей руку.

 

- Тетя Таня! – смеясь, вложила свою руку Таня.

 

- Очень приятно, Таня, с вами было познакомиться, - пожал ей руку Иванов.

 

- И мне очень приятно было с вами, Володя, познакомиться, - ответно пожала ему руку Таня.

 

- А если я женат? – внимательно посмотрел Иванов в глаза Тани.

 

- Не похоже! – спокойно, не отводя чарующих глаз, кокетливо покачала головой Таня. – Но даже, допустим, если женат… Я же не перешла рамки моральных границ.

 

- А если у меня есть любимая? – улыбнулся Иванов.

 

- Тоже не похоже! – засмеялась Таня. – Скорее всего, она, а может и они, привлекательные, но под категорию любимых не подходят. У мужчин, которые по-настоящему влюблены, несколько по-иному излучают свет глаза при разговоре с теми, чья красота им нравится.

 

 

Иванов вопросительно посмотрел на Таню:

- А у тех, кто по настоящему не влюблен, у них что: глаза как у кота в день масленицы перед блинами в сметане?

 

Таня широко улыбнулась:

- Пожалуй, да!

 

- И у меня глаза такие? – засмеялся Иванов.

 

Таня заглянула ему в глаза и кокетливо сладко вздохнула:

- Почти, но сдержаннее, светлее. Как у котика. Но котика воспитанного, умеющего себя прилично вести.

 

***********************************************************

(Стр. 402.)

 

- Что верно, то верно, – усмехнулся Иванов. – Спасибо! Только в связи с этим вот о чём вас хочется спросить. А известно ли вам, Таня, что мужчины побаиваются умных, проницательных женщин и стараются обходить их стороной?

 

- Известно, - кокетливо состроив глазки, улыбнулась Таня. – Однако не совсем понятно, в чём причина? По-моему, если умный мужчина умнее умной женщины, чего ради он должен её бояться.

 

- Есть чего! – вздохнул Иванов, став серьёзным. – Поверь мне на слово. Мы же не бываем умными и проницательными во всех вопросах. И не будем в обозримом будущем. Такое попросту невозможно. Впрочем, нам ни к чему углубляться в пустые разговоры. Лучше скажите: боль сейчас сильная в ноге?

 

Таня покрутила больной ступнёй:

- Сидя, не больно. А потом, вы на мою больную ногу, и на меня, действуете как анастезик.

 

Иванов встал, взял у Тани пустую обёртку от мороженого и вместе со своей обёрткой кинул в урну, но из-за ветра промахнулся, поднял с земли, опять кинул в урну и пошёл вдоль цветников, срывая то там, то там листики.

 

Вернувшись с листиками, он показал их Тане:

- Эти листики будут служить антисептиками, смягчать ткань вокруг раны, улучшать в ней обмен веществ и ослаблять болевой синдром. Теперь, Таня, слушай и выполняй мои команды. Садись, пожалуйста, вдоль лавочки. Пяточки должны быть у самого края. Рукой держись за спинку лавочки. Так легче тебе будет сидеть… Да, именно так! Всё правильно! Умница!

 

***********************************************************

(Стр. 403.)

 

Иванов присел на корточки около ступней Тани, снял с её левой ноги босоножку, осторожно отклеил от ранки лейкопластырь с марлевым тампоном, Вскрыл пакетик с освежающей салфеткой, обтёр пространство вокруг ранки. Примерил стельку, проверил, хорошо ли совпала ранка с отверстием в стельке. Аккуратно с помощью лейкопластыря прикрепил на ранке и вокруг ранки листики, надёжно закрепил всё крест на крест новыми полосками лейкопластыря. Перебинтовал, приложил к подошве ступни войлочную стельку с отверстием, выходящим на ранку, прикрепил её широкими полосами лейкопластыря. Осторожно одел босоножку, застегнул на ней застёжки, поднялся с корточек, выкинул в урну всё ненужное, обхватил и сжал пальцами чуть выше пяток её ноги, с улыбкой, плавно развернул Таню перпендикулярно скамейке и, опустив её ноги на землю, участливо спросил:

- Не больно было?

 

- Не больно, – мило улыбнувшись, покачала головой Таня. – Но было другое. Когда ваши крепкие и цепкие пальцы обхватили мои ноги, и вы стали поворачивать их, возникло ощущение такое, будто меня заковали в кандалы, и я превратилась в беспомощно-послушную пленницу.

 

- Не волнуйтесь, Таня, - весело засмеялся Иванов. – С вашим мучителем вам осталось побыть всего несколько минут. Потерпите. И вы снова станете вольной, гордой птицей-лебедем. Всё, вставайте. И попробуйте пройтись.

 

Таня встала и осторожно сделала несколько шагов вперёд и назад. Неожиданно она вдруг ойкнула, прикусила губу и села на скамейку.

 

- Не притворяйтесь, Таня, – улыбнулся Иванов. – И запомните: если не будете до завтрашнего вечера разбинтовывать и снимать стельку, то к воскресенью ранка почти заживёт.

 

Иванов посмотрел на часы:

- Ничего себе! 14 часов 17 минут! Это же надо. Целых четыре часа, Таня, я с тобой, как с большим ребёнком, вожусь. Наверное, единственная дочка у родителей?

 

Да, единственная, любимая! – опять заигрывающе, состроила глазки Таня. - И что? Считаете эгоисткой?

 

***********************************************************

(Стр. 404.)

 

Иванов отрицательно качнул головой и подал ей руку:

- Пойдём, Таня. Я тебя провожу, как пострадавшую белоснежную яхту до твоего белоснежного спального корпуса. И ложись там отдыхай. Позволь ноге выздороветь.

 

- А вы, Володя, что будете делать? – грустно спросила Таня.

 

- Чинить пляжные тапочки! – улыбнулся Иванов. – А может, и не буду. Может, во вторник уеду отсюда досрочно. Зачем они мне тогда.

 

- А почему досрочно? – удивилась Таня. – У вас путёвка до какого числа?

- Ай! – махнул рукой Иванов. – Долго рассказывать. В принципе, у меня в запасе ещё 22 дня. Но есть обстоятельства, которые заставляют мою душу, скажу честно, поехать в Ярославль к другой.

 

Иванов вновь протягивает Тане руку:

- Вставай. Идём!

 

Таня отрицательно качает головой:

- Володя! Скажи правду. Неужели тебе не хочется побыть со мной. Вот так: раз! И расстаться! Я же вижу, что очень нравлюсь тебе. А мне ты!

 

- Мне не привыкать к этому, - засмеялся Иванов. – Я постоянно сталкиваюсь в метро, автобусах, трамваях, троллейбусах, поездах, в магазинах и на вокзалах с теми, кто мне нравится, а я им. Ну и что? Поглядим друг на друга, может даже улыбнёмся друг другу, пару слов скажем или поговорим… И всё! Разошлись как в море корабли. Ничего в этом трагического нет. Такова эпоха. Эпоха Броуновского движения!

 

- Это не то, Володя! – возразила Таня. – Там совершенно другие заботы, проблемы, дела, тон которым задают семья, быт, работа, учёба. Там редко получается, как хотелось бы, мечтается. А здесь: ни забот, ни тревог, ни проблем, ни жены, ни мужа, ни папы, ни мамы.

 

***********************************************************

(Стр. 405.)

 

Иванов покачал головой:

- И здесь не всё так просто, как кажется. У нас у каждого свой внутренний мир, свой характер, психология, своё понимание, своё видение, свои притязания. В силу чего не очень легко своё всё это с чужим соединить. Я знаю немало курортных случаев, когда женщины и мужчины в душе ругали себя за свой характер, за свою зажатость, скованность, нерешительность, не позволившие им с кем-то сблизиться, найти себе партнёра, найти для своей одинокой души понимание и опору.

 

Иванов отступил от Тани на шаг:

- Пойдём. Не дури!

Таня умоляюще посмотрела на Иванова:

- Володя. Я сильно кушать хочу! Правда!

 

- А вас что, не кормят? – улыбнулся Иванов.

 

- Обед кончился. Надо ждать ужина, - продолжает просительно смотреть Таня. – Да и вы сами из-за меня голодные.

 

Иванов развёл руки:

- У меня, Таня, денег с собой всего пять рублей. Я с такими деньгами по кафе и ресторанам с женщинами не хожу.

 

- У меня, зато есть! Хватит! – оживилась Таня. Пойдёмте. Покушаем. Составьте компанию. Между прочим, я впервые сама приглашаю мужчину в ресторан или кафе, куда пожелаете.

 

Иванов, смеясь, отрицательно покачал головой:

- Нет, Таня. Во-первых, я ни разу в жизни за счёт женщин не ходил в ресторан и кафе. А во-вторых, не очень-то люблю туда ходить. Я слишком себя уважаю. Лучше поесть дома, в гостях или на природе, чем в наших общепитовских заведениях.

 

- Тогда… тогда купите, пожалуйста, мне что-нибудь в магазине покушать, - достаёт из кошелька десятирублёвую купюру Таня и протягивает её Иванову. - Например, сырок творожный с изюмом глазированный шоколадом, сливки, булочку.

 

***********************************************************

(Стр. 406.)

 

Иванов в нерешительности замер, не зная, что сказать и как поступить.

 

- Берите, Володя, деньги и сходите в магазин, пожалуйста, - попросила настойчиво Таня. – Мне пока трудно с больной ногой ходить много. Я кушать хочу. Ну, пожалуйста.

 

Иванов взглянул на часы:

- Сейчас магазины закрыты на обеденный перерыв. Откроются только через 25 минут. За это время мы дойдём до твоего спального корпуса и там, в буфете, ты сможешь себе купить покушать.

 

- Нет, - качнула грустно опущенной головой Таня. - В магазине всё свежее, а там… я вчера вечером заходила, не очень.

 

- Ладно, схожу! – решительно сказал Иванов. – Но при условии, если вы положите деньги назад в свой кошелёк.

 

Таня поднялась с лавочки, подошла к Иванову, взяла его за руку и ласково сжала его ладонь в своих ладонях:

- Володя! По-моему некрасиво перед молодой, беспомощной девушкой ультиматумы выставлять. Раз я вам нравлюсь, а вы мне – уступите, сделайте одолжение, хотя бы во имя этого. А потом воля ваша. Можете покинуть меня. Покинуть навсегда, как пассажирку трамвая, троллейбуса или метро.

 

Взяв 10 рублей и ничего не сказав, Иванов медленно направился в сторону магазинов.

 

- И себе чего-нибудь купите! – произнесла в след ему Таня. – Я в одиночку не стану кушать!

 

Проводя долгим взглядом Иванова до магазинов, Таня огляделась и, увидев около большого куста затенённую от солнца лавочку, перешла туда, продолжив оттуда не только держать в поле зрения улицу, по которой будет возвращаться Иванов, но и одновременно любоваться открывшимся вверху пространством с домами утопающими в зелени

виноградников, а внизу - видом на море.

 

*************************

(Стр. 407.)

 

Однако любовалась красотами Таня недолго. Мысли снова закрутились об Иванове.

 

- На ласку реагирует чутко, - улыбнулась она, вспомнив, как замерло в нём всё, когда взяла его руку в свои ладони. - Продержаться бы с ним до вечера, и он мой. Не устоит. Я бы и сейчас прильнула к нему, обняла. Даже поцеловала бы, хватило духа. Но нельзя! Понимаю. На людях, на виду он всё это воспримет негативно и посчитает меня за проститутку без стыда и совести. Она не забыла о том, как стоя с ним в очереди за тапочками, часто замечала необычно резкое угасание в нём эмоций, когда кто-то, из рядом стоящих, начинал на него смотреть и к разговору прислушиваться. Слишком стеснительный.

 

Увидев возвращающегося с пакетом Иванова, Таня быстро расстегнула на блузке верхние пуговички, убедилась, что теперь сблизи Иванову обязательно бросится в глаза её красивый лифчик с выпирающейся из-под него грудью, пригнулась с весёлой улыбкой на лице к кустику и, маскируясь, стала за ним наблюдать.

 

Иванов остановился у лавочки, где они сидели, оглядел всю округу и, не увидев Таню, с расстроенным видом сел.

 

Таня выглянула из-за куста, окликнула и помахала ему рукой:

- Иди сюда! Здесь тенёк!

 

Иванов подошёл к Тане и покачал головой:

- Ну и ну! Заставила меня поволноваться. Думал, обиделась. Ушла! Десятки не пожалела.

 

- Ага! Не любишь, когда тебя девушки бросают, - засмеялась Таня.

 

Возможно, Таня, не люблю. Не исключено! Но этого пока не случалось. Всегда я первым не приходил. Просто не люблю быть виноватым. Особенно без вины. А такое, увы, часто бывает. Даже взять, к примеру, ситуацию сейчас…

 

***********************************************************

Стр. 408.)

 

Иванов раскрыл пакет и, заглянув в него, улыбнулся:

- По сути, в нём пусто. Между тем, Таня, я побывал в трёх магазинах. К сожалению, из того, чего просили, ничего не купил. Продавцы сказали, что молочные продукты раскупают в первые часы работы магазинов. Поэтому брал на своё усмотрение из того ассортимента продуктов, что было. То есть, купил батон, кило винограда, два огурца, одну последнюю помидорину, две чайные ложки соли, которую мне любезно насыпали. А также, чистый листок обёрточной бумаги вместо скатерти. И в коопторговском магазине по полуторной цене 200 грамм копчёной колбасы и 200 грамм сыра. Батон, колбасу и сыр мне порезали кусочками, а виноград, огурцы и помидору попросил лишь помыть. Итого: 4 рубля 95 копеек. Вот сдача: 5 рублей.

 

Таня положила деньги в кошелёк, расстелила на лавочке лист обёрточной бумаги, выложила на него из пакета виноград, батон, сыр, колбасу, огурцы, помидору, соль и, подняв на Иванова чарующий взгляд, улыбнулась:

- Спасибо, Володя! Присаживайся. Одна я не буду кушать.

 

Иванов сел и молча, опустив голову, принялся за еду.

 

Таня пальчиками нежно приподняла за подбородок голову Иванова и заглянула ему в глаза:

- А почему ты, Володя, стал таким грустным? Надоела я? Да? Считаешь легкомысленной, гулящей? Скажи честно!

 

Иванов отвёл руку Тани:

- Пожалуйста, не надо. Люди вокруг ходят, смотрят. Что касается твоих слов, то не переживай. Я слишком хорошо разбираюсь в людях и к категории легкомысленных, гулящих тебя не отнесу. Скорее всего, и таких встречал, ты даже целоваться толком не умеешь. В своём кругу, я уверен, тебя воспринимают, как девушку гордую, недоступную. И тебе по душе этот статус, а потому старательно и тщательно его придерживаешься и оберегаешь. Ну, а если, вдруг, кто посмеет в этом усомниться и попытается протянуть руку, чтобы проверить сей факт, то непременно получает решительный и достойный отпор. Наверное, именно поэтому твоя любимая мама и твой любимый папа спокойно отпустили единственную дочь одну на юг. Однако родители дочь недооценили. По непонятным причинам она преобразилась. То ли былая роль надоела или же оказалась ущербной, то ли гормоны заиграли в полную силу, то ли потребность появилась не только влюблять, влюбляться, но и быть по-настоящему любимой. Разве не так?

 

***********************************************************

(Стр. 409.)

 

- Доля истины в ваших словах, бесспорно, имеется, - согласившись, улыбнулась Таня. – Но почему я тогда вдруг, объясните, пожалуйста, потянулась и выбрала объектом любви мужчину, который намного старше меня?

 

- Всё элементарно просто, - усмехнулся Иванов. – Тебе с мамой и папой, по-видимому, часто с детства приходилось отдыхать на юге и, следовательно, волей-неволей твой острый ум уловил и впитал принцип формирования курортных пар. Женщина, как правило, моложе, мужчина – старше с разницей пять-десять-пятнадцать и даже двадцать лет. Кстати, по моей чисто логической оценке тебе, Таня, лет двадцать. Визуально: семнадцать-восемнадцать! А мне недавно исполнилось тридцать пять!

Поэтому, когда мы знакомились, я не случайно и не в порядке юмора назвался дядей Володей. А по отчеству: я Сергеевич!

 

- Всё равно для меня вы Володя, - кокетливо склонила голову Таня. – Не отпугнёте! Я немало знаю парочек: и любовных, и семейных, где разница в возрасте достигает аж двадцать пять-тридцать лет! И счастливы!

 

Иванов скептически отмахнулся:

- Не идеализируй! Всякое бывает!

 

- Всякое бывает и у тех, - мило улыбнулась Таня, - кто по возрасту не слишком отличается друг от друга. Словом, пустой это разговор о возрасте. Тем более с учётом скоротечности настоящей любви почти у всех, в том числе и у, казалось бы, недавно сильно любивших друг друга людей. К тому же, любовь вспыхивает и гаснет без всяких предписаний, не под заказ. Никто не знает, когда это случится, как и сколько раз. Она не внемлет голосу рассудка. Она есть, вопреки всему, или её нет.

 

Таня разломила пополам помидору и подала половинку Иванову:

- А вот скажи, Володя. На пляж в какое время предпочитаешь ходить?

 

***************************

(Стр. 410.)*

 

 Иванов пожал плечами:

- По разному: по погоде, по настроению, ситуации. Например, сегодня я встал в 8 часов. Сделал в парке кругами трёхкилометровую пробежку и на пляж, где искупался, обсох. Затем завтрак. И ближе к 10 часам отправился покупать новые тапочки… Конечно, когда жарко, могу днём на пляж придти и вечером. Если ветер, прохладно, дождь, то только один раз после зарядки и пробежки. Честно говоря, я не люблю на пляже, как тюлень лежать. Пляж со скопищем людей – не моя стихия.

 

- А если не секрет, где ваш спальный корпус? - хитро улыбнулась Таня.

 

- Что? – засмеялся Иванов. – В гости собираешься прийти?

 

Таня отрицательно закачала головой и весело улыбнулась:

- Нет. На такой отчаянный шаг у меня смелости всё же не хватит. Но, даже если бы хватило, пошла бы только в одном единственном случае. Когда точно знала бы, что ты принадлежишь мне одной и никакой другой.

 

- А как бы ты это узнала? – рассмеялся Иванов. – Неужели ты думаешь, что я стал бы тебе о них рассказывать, твоё сердечко терзать. У меня таких, как ты красивых, по стране с десяток. И ни одной, ни при каких обстоятельствах лично я об этом никогда не скажу.

 

- Таких как я, - нахмурилась Таня, - не может быть много. Не поленитесь, переберите в своей памяти прямо сейчас всех, с кем вас сводила судьба и сравните. А насчёт упомянутого вами десятка скажу следующее: вы их не любите. Они вам лишь нравятся. Я вам недавно о том говорила. И не вы им принадлежите, а они вам: как купленная вещь, забавная игрушка.

 

- Так-то оно, к сожалению, так, - становится задумчивым Иванов. – Да вот хрен на редьку менять – только время терять. Ведь тогда, Таня, получиться, что и вы собираетесь обзавестись на правах личной собственности лишь вещью, лишь забавной игрушкой. И ни чем иным!

 

*****************************

(Стр. 411.)

 

- У меня всего этого «барахла», - усмехнулась Таня, - не меньше вашего, Владимир Сергеевич. Табунами бегают. Но мне давным-давно хочется видеть и чувствовать в людях нечто большее, чем примитивные биологические инстинкты, пусть проявляемые в красочной форме. И вот я такого человека, наконец-то, сердцем увидела и душой почувствовала. Поэтому не осуждайте меня, не ставьте в один ряд с другими, не считайте, что мне захотелось просто напросто чего-то вкусненького, особенного. Либо заелась и от «жира» взбесилась. Это не так. Я не заелась, а нагляделась. И, слава Богу!

 

Иванов закрутил в бумагу то, что не доели, засунул свёрток в пакет, встал, посмотрел на часы и протянул Тане руку:

- Пойдём. Пора! Время к пяти вечера приближается. Мне после сегодняшней жары искупаться надо, в порядок себя привести и ровно в 20 ноль-ноль в одной шумной компании побывать. Пригласили. В которую страсть идти не хочется, да силой тащат. Я, Таня, честно говоря, не люблю больших компаний. И не люблю бывать в гостях, где слишком много гостей. Я не люблю стадных экскурсий. И не люблю насилье и бессилье, как поёт Владимир Высоцкий, вот только жаль распятого Христа! Зато люблю групповые походы в горы, дремучие леса, в необжитые края. Наверное, инстинкт самосохранения срабатывает. Там где страшновато, в стаде уютнее и безопаснее подсознание чувствует.

 

- А кто же это вас, Володя, силком в гости тянет? – удивилась Таня.

 

Иванов тяжело вздохнул. Его глаза заискрились тёплыми огоньками:

- Есть одно очень милое, прелестное и шаловливое Божье создание, которое, увы, в отличие от меня любит быть на виду, блистать в компаниях, видеть восхищённые глаза поклонников, иметь мальчиков на побегушках. Для неё это своего рода наркотик. На пляж пойдём… Я сижу как неприкаянный, а из неё энергия так и прёт. С молодыми парнями купается, плещется, играет в мяч, балуется, словом: резвится, как статная лань, и меня в эти компании тянет, не понимая, что чувство ревности не только у неё есть, но и у меня. Порой подговорит свою шумную компанию, придут, ухватят меня за руки - за ноги и у всех на виду через пляж потащат в море. Я злюсь, а им весело. Со всех сторон брызгают ладонями в лицо воду. Я закроюсь руками, пытаюсь выйти на берег. Да куда там! Она ухватит за ногу, опрокинет, и опять тянут в воду.

 

****************************

(Стр. 412.)

 

- А вы бы, наоборот, - засмеялась Таня, - на её чувствах ревности сыграйте.

 

Иванов отрицательно качнул головой:

- Не люблю я этот принцип: «Ах, ты так? А я вот эдак!». Он может растянуться до бесконечности, по нарастающей. Тем более, она в силу своей молодости, ей всего-то недавно пошёл двадцать второй год, многое недопонимает. И делает не специально. Характер такой, темперамент. Мне легче повернуться на все сто восемьдесят градусов и уехать. Что, собственно говоря, и сделаю. Я ещё вчера хотел уехать отсюда, да с билетами оказалась проблема. Пришлось купить билет на вторник.

 

- Зря вы так поступаете! – с сочувствием покачала головой Таня. – Поговорите с ней. Объясните. Если любит – поймёт.

 

- Любить-то любит, но не поймёт. Но попробую в очередной десятый раз, - улыбнулся Иванов. – Для того и хочу встретиться с ней в 20 ноль-ноль и посмотреть потом на её поведение в компании. Не поймёт, уйду! В целом, психологически, я давно готов к такому шагу и есть к кому поехать. Скорее всего, так и получится. Сегодня, чувствую сердцем, мой совместный с ней вечер станет, к сожалению, последним. Однако, надеюсь, грустить особо не придётся. Договорился кой с кем из местных жителей на субботу и воскресенье съездить порыбачить. Для меня рыбалка удочками – самый желанный вид отдыха. Мозг и нервная система отдыхают – лучше не придумаешь. Поедет она со мной – хорошо. Не поедет – упрашивать не буду.

 

- А как вашу девушку звать и где она сейчас? – озадаченно спросила Таня.

 

- Звать Олей. А где она сейчас – не знаю, - пожал плечами Иванов. - Может на пляже резвится. Может в массажном кабинете либо в парикмахерской или у косметолога к вечеринке готовится, А может ревниво ждёт меня в номере. Я же ей сказал, что к 11 часам дня приду. И всё иду, иду, не дойду!

 

**************************

(Стр. 413.)

 

- А как же она одна останется? – печальными глазами посмотрела Таня на Иванова.

 

- Ай, Таня, не переживай! – усмехнулся Иванов. – Такие долго в одиночестве не останутся. Особенно, здесь на юге.

 

- А где же вы, Володя, жить в понедельник и вторник собираетесь? С ней? Да? – пытается Таня представить положение Иванова.

 

- Найду где. То ерунда! Если что, пересплю пару ночей у знакомых на верхнем этаже, с которым утром по парку пробежку делаю. А может, - засмеялся Иванов, - где-нибудь на лавочке в парке. Я же не привередливый.

 

- Меня тогда позовите, позвоните. Я вам телефон дам, - впервые стеснительно опустила глаза Таня.

 

- С удовольствием бы позвал, - улыбнулся Иванов, всматриваясь в красивое, стыдливо зарумянившееся лицо Тани. – С огромным удовольствием, милая Танечка. К великому сожалению, это исключено. Если моя Оля увидит меня с тобой, она посчитает меня предателем и виноватым. А я быть без вины виноватым не хочу. Слишком долго и мучительно несправедливость переживаю.

 

Иванов опять протянул Тане руку:

- Вставай. Пошли!

 

Таня, кокетливо улыбаясь, покачала головой:

- Мне надо обе твои руки. За одну неудобно с больной ногой подниматься.

 

Иванов протянул вторую руку.

 

***************************

(Стр. 414.)

 

Таня взялась за руки Иванова, встала и, не выпуская их, просительно заглянула ему в глаза:

- Пойдём, Володя, спустимся к морю. Тебе же искупаться хотелось.

 

- А если там Оля? – вздохнул Иванов. – Представляешь, в какую некрасивую историю я влипну?

 

- А мы не на пляж пойдём, а правее, - сжав пальцы Иванова, предприняла попытку, чувствуя в нём еле заметные колебания, уговорить его Таня. – Там берег, хотя и каменистый, но искупаться сможешь. И камни тёплые, если посидеть, на море полюбоваться захочешь.

 

Иванов заколебался ещё сильнее. Тем не менее, проанализировав всё «за» и «против», отрицательно закачал головой:

- Нет. Не пойду. Я же без пляжных тапочек. По камешкам да по ракушкам босыми ногами давным-давно разучился ходить.

 

- Володя! Ну, пойдём! – потянула его за руки Таня. – Оденешь купленные. Ничего с ними не случится. Ты будешь купаться, а я на берегу посижу, подожду. На море полюбуюсь.

 

Иванов в нерешительности замер, задумался и, скользнув по лицу Тани взглядом, улыбнулся:

- А смеяться не будешь?

 

- Над чем? – с удивлением хихикнула Таня.

 

- Я сейчас в обычных, а не пляжных трусах.

 

- Ой, Володя! Да можешь купаться даже нагишом! Я отвернусь. Не волнуйся! – обрадовалась Таня своей одержанной над ним первой маленькой победе.

 

Придя на берег моря, они нашли удобное место с плоским валуном. Иванов помог Тане покомфортнее расположиться, затем разделся, сунул ноги в тапочки, со смущением посмотрел на свои трусы и с камешка на камешек неторопливо пошёл навстречу набегавшим волнам.

 

*******************************

(Стр. 415.)

 

- Чего он так своих трусов смущается? - не поняв причину, поглядела ему в след Таня. –Прекрасно сшиты. Хорошо сидят. Цвет замечательно сочетается с загорелым телом. Фигура стройная, красивая. Правда, немного худоватая. Однако рельефные, хорошо развитые и гармонично подогнанные очертания мышц, благодаря наличию именно тонкого слоя подкожного жира, придают его телу манящую привлекательность. Вероятно, во всём слишком стеснительный, несмотря на возраст.

 

Искупавшись, Иванов вернулся и, усевшись на тёплый камень рядом с Таней, достал из аккуратно сложенных поодаль своих брюк расчёску.

 

- Давай, Володя, я тебе причёску сделаю, - отобрав из рук Иванова расчёску, предложила свои услуги Таня. – Повернись ко мне лицом. Ты будешь после мамы, папы, бабушек и дедушек первым, кого я причёсывала. А знаешь, Володя, - колдуя над причёской, счастливо улыбнулась Таня, - Когда ты вышел на берег и шёл ко мне, я любовалась тобой и вот о чём подумала. Вот если бы тебя в этот момент на фоне камней, моря и солнца снять на киноленту и показать в каком-нибудь кинофильме – от поклонниц отбоя бы не было. На выбор. Не ходил бы до тридцати пяти лет в холостяках.

 

- Ошибаешься, Таня! – сдержанно улыбнулся Иванов и вздохнул. – Поверь моему жизненному опыту. Не лицо, не тело, не фигура красит человека, а поступки. Злодей, как бы он красиво не выглядел, будет злодеем. А урод, совершающий один за другим благородные поступки, превратится в милого симпатичного Чебурашку. Я бывал в семьях, где жена – писаная красавица, а муж на вид так себе, да ещё кожа на лице… не стану говорить какая. Но характер у него бесподобный. Представляешь, насколько надо быть умной женщиной, чтобы сделать такой выбор. Красота даётся на пятнадцать-двадцать лет. А характер – на всю жизнь!

 

- А дети у них были? – с интересом спросила Таня.

 

- Трое! - кивнул головой Иванов. - Два мальчика и одна девочка. А бывал и в таких, где он и она красивы, а счастья в глазах нет.

 

**********************************

(Стр. 416.)

 

Иванов посмотрел на часы:

- Всё. Идти, Таня, пора. 18 часов 12 минут. Мне в 19.30, кровь из носа, а надо к Оле вернуться. Моё долгое отсутствие в ней сейчас не столько ревность вызывает, сколько беспокойство и тревогу: не случилось ли что со мной? И позвонить неоткуда.

 

Таня притронулась к трусам Иванова:

- Посиди! Трусы и плавки под ними ещё мокрые. Обсохни! Пойдём в 18. 45. Ладно?

 

- Хорошо, Таня. Договорились! – согласился Иванов.

 

Таня положила свою голову ему на плечо и тяжело вздохнула:

- Неужели мы вот так просто навсегда расстанемся и никогда-никогда друг друга не увидим. Неужели ничего нельзя что-то придумать, найти выход из подобных тупиков?

 

- Я представляю, - усмехнулся Иванов, - что бы с нами было, если при встрече с понравившимся человеком в метро, трамвае, троллейбусе или магазине, мы, забыв обо всём, только тем и занимались, что искали выход: как быть, какие шаги предпринять дальше для удовлетворения своего влечения. Хотя, в принципе, ничего не надо придумывать. Вполне хватит с приветливой улыбкой посмотреть друг на друга… И тогда, наверняка, как в песенке из мультика «Крошка Енот», вдруг запляшут облака, и кузнечик запиликает на скрипке. Поверь, Таня! Этого будет достаточно, так как красивых людей на каждый вкус столько, что ежедневно глаза в глаза мы с ними по десятку раз сталкиваемся, а то и больше. Помню случай один. Года два назад был. В купе поезда «Одесса – Новосибирск» оказался с молодой учительницей русского языка из города Измаила на Дунае. Красивая. 25 лет. Замужем. В отпуск к родителям в Самару ехала. Мы так подружились всего за сутки – слов нет. И оба чувствовали: скажи она мне или скажи я ей, что давай встретимся, непременно, бросив всё, встретились бы. Но не сказали. Ни я, ни она! У неё, скорее всего, духу не хватило. У меня – язык не повернулся предложить такое замужней женщине. Но я о том не жалею. Память о ней, о нашей чистой встрече в поезде и приятно проведённом дне, до сих пор греет и радует душу.

 

****************************

(Стр. 417.)

 

- А вы вдвоём были в купе? – улыбнулась Таня.

 

- Нет, - смеясь, качает головой Иванов. – Нас было четверо. Но кроме неё никого не помню.

 

- А если бы вы были вдвоём? – озорно засмеялась Таня.

 

Иванов задумчиво вздохнул и стеснительно опустил глаза:

- Не знаю? Но скорее всего, этот фактор никакой положительной роли, кроме, быть может, роковой, в наших судьбах не сыграл бы.

 

Таня пальчиком дотронулась до кончика носа Иванова и иронично взглянула ему в глаза:

- Володя! Неужели ты предлагаешь людям только улыбаться и ничего не предпринимать? А?

 

- Да! – сделал плавный утвердительный кивок головы Иванов. – Одну любить, всем остальным мило улыбаться.

 

- А почему у тебя тогда десять любовниц? – потеребила Иванова за мочку уха, как провинившегося шалуна, Таня. - Почему ты не придерживаешься этого правила: одну любить, а остальным мило улыбаться?

 

- Судьба у меня такая непонятно-странная, Таня! – вздохнул Иванов. – Ты, думаешь, я этого хочу? Ты, думаешь, мне нравится мотаться от одной к другой? К каждой приспосабливаться? С каждой уметь находить общий язык? Учитывать складывающиеся вокруг меня и них обстоятельства? Постоянно врать? И врать не абы как. Иначе заврёшься и вместо Наташи в пылу страсти скажешь Катя или Вика со всеми вытекающими возможными последствиями? Так что, Таня, всё это не так безоблачно. И любовница – это не купленная вещь или забавная игрушка, как на первый взгляд тебе кажется. Оно-то, конечно, интересно. Особенно, если заняться нечем. И напрягает меньше, чем семейная жизнь. Тем не менее, я бы, не раздумывая, променял всех своих любовниц на одну, будь у меня такая возможность. Но её нет! И не предвидится в обозримом будущем. А хочется! Очень хочется иметь такую возможность. Когда за спиной надёжный бытовой тыл, жить легче и интересней любому с творческой натурой человеку.

 

************************************

(Стр. 418.)

 

Таня опять нажала своим пальчиком на кончик носа Иванова:

- А почему тогда любовь на стороне заводят, если с любимой легче и интересней жить дома?

 

- А потому… - Иванов сделал внезапное резкое движение головой вперёд, схватил зубами пальчик Тани и тут же отпустил, - что сохранить в семейной жизни взаимную любовь гораздо сложнее, чем найти новую на стороне.

 

- Значит, пусть расходятся, раз не сумели сберечь любовь и сходятся с теми, кого полюбили! - вновь нажала своим пальчиком Таня на кончик носа Иванова.

 

- Может быть, всё так и было бы просто, - нажал в свою очередь своим пальцем Иванов на кончик носика Тани. – Сложил, разделил, по новой сложил, как в обычной арифметике, если бы не дети, если бы не социально-бытовые проблемы, если бы муж с женой нашли вторую или третью любовь одновременно.

 

Таня руками поймала палец Иванова и приложила его ладонь к своей щеке. Иванов освобождает свою ладонь из рук Тани, встаёт, одевается и силой поднимает Таню с камня. Таня прижимается к нему.

 

Иванов взглянул на часы и за плечи мягко отстранил от себя Таню:

- Всё, Танечка, пошли! 18. 56! Не провоцируй меня. Поверь, мне тоже не легче. К великому сожалению, мы подъехали. Я выхожу! Станция метро «Кировская». Переход на станцию «Тургеневская» и Калужско-рижскую линию.

 

Иванов с грустью посмотрел на Таню:

- Честно скажу: не хочется расставаться. Это же был не трамвай, не троллейбус, не магазин, не метро. Мы пробыли вместе практически один на один почти 9 часов.

 

**********************************

(Стр. 419.)

 

На глазах у Тани навернулись слёзы:

- Володя! Можно я тебя поцелую? На прощание.

 

Иванов огляделся по сторонам:

- Где? Здесь? Или у твоего спального корпуса?

 

- Где захочешь, - опустила глаза Таня. – Мне всё равно.

 

- Давай тогда я тебя здесь поцелую, а ты меня там, - предложил Иванов. – Так будет по справедливости.

 

Таня согласно кивнула головой. Иванов обнял Таню, крепко прижал к себе и нежно поцеловал в губы, лоб, глаза, щёки, шею, грудь и опять в губы. Таня разрыдалась и тоже, обхватив Иванова, прижала к себе. Когда Таня успокоилась, Иванов ещё раз поцеловал её в губы, тяжело вздохнул, взял за руку, и они пошли вверх к санаторию.

 

Около санатория Иванов усадил Таню на лавочку, присел перед ней на корточки, снял с больной ноги босоножку, осмотрев, подправил повязку, и поднял вопросительный взгляд на Таню.

 

- Всё нормально, Володенька, - погладила Иванова по голове Таня. – Почти не болит, если не наступать на камешки. Спасибо!

 

Иванов одел на ногу Тани босоножку, застегнул застёжки, взглянул на часы и встал:

- Всё! Пора прощаться. Прости меня, что так нескладно вышло. Мне надо было сразу же уйти. Ведь я прекрасно осознавал бесперспективность нашего знакомства.

 

Таня поднялась с лавочки:

- Не надо корить себя милый Володенька. Пусть наша встреча тоже останется в твоей душе такой же трогательной и светлой, как с учительницей русского языка из города Измаила.

 

Таня обхватила лицо Иванова руками, неумело, но крепко поцеловала его губы и, ничего больше не сказав, пошла с пакетом, в котором лежали пляжные тапочки, к зданию спального корпуса. Иванов проводил взглядом Таню до дверей и, когда она за ними исчезла, в его груди что-то сжалось, ему стало тоскливо и одиноко. Постояв немного в грустной позе, он посмотрел на часы и, словно спохватившись, быстро пошёл к своему спальному корпусу. Таня, предприняла попытку увидеть из проёма входной двери, куда он пойдёт и конкретно зайдёт, но кусты и деревья не позволили ей это сделать.

 

***********************************

(Стр. 420.)

 

 Диалог «Первого» со «Вторым» о любовных отношениях Тани и Иванова.

 

«Первый» выключил пульт управления информационными потоками, тяжко вздохнул, встал, с задумчивым видом подошёл к окну, за которым в солнечных лучах полным ходом кипела, а местами и бурлила московская городская жизнь, и, наблюдая за её причудами, тихо, словно с сам собой размышляя, заговорил:

- Внешне, когда смотришь на людей, вроде бы всё просто и понятно, а начнёшь вникать, увязывать одно с другим, такой сложный узор отношений получается, что невозможно проследить, как возникли, как свились и как соединились нити событий, чувств и поступков в единую ткань. Жаль, очень жаль мне Таню. Такое чистое творение.

 

- А я постоянно переживаю за Владимира Сергеевича, - с печалью и тревогой в глазах посмотрел на «Первого» «Второй». - И Таню жалко. Но Владимира Сергеевича жалко многократнее. Таня же, в принципе, ничего не потеряла. Не было бы Иванова, был бы другой. Во всём остальном у неё судьба нисколько не хуже, а даже лучше остальных её сверстниц. А у Иванова - не позавидуешь. Любовницы для него единственная отдушина в жёсткой борьбе за место под Солнцем, за право иметь крышу над головой от ветра, дождя, снега и холода; за право быть чистым, опрятным, сытым и не униженным. Я очень пристально и долгое уже время за ним наблюдаю. И чем больше о нём у меня накапливается информации, тем глубже он мне понятен и сильнее за него сопереживаю. Невероятно, но факт: несмотря на боль, которую он иногда вокруг себя сеет, сеет зачастую вынужденно, он очень благородный, умный и хорошо понимающий происходящие вокруг жизненные процессы.

 

*****************************

(Стр. 421.)

 

- Знаю. Знаю! - повернулся «Первый» ко «Второму». – И всё же, он более психологически закалённее, крепче Тани. Ему и сейчас, и тогда было легче, чем Тане. Интересно, как она последовавшую затем двухдневную разлуку с Ивановым психологически перенесла?

 

- По боевому! Руки не опустила. Показать? – вопросительно посмотрел на «Первого» «Второй».

 

- Не надо! – улыбнулся «Первый». – Пусть немного грусть, во мне накопленная, развеется. Скажи в двух словах.

 

 

                                                     Глава двадцатая.

 

                                          Борьба Тани за свою любовь.

 

 

У неё был шанс победить и она его не упустила!

 

- Хорошо! – кивнул головой «Второй». – Таня встала на следующий день в семь часов утра. Оделась, перекинула через плечо большое махровое полотенце и пошла осматривать путь, по которому Иванов возвращался после расставания с ней в свой спальный корпус. Ничего утешительного не обнаружив, она направилась в парк, побродила по аллеям и дорожкам, спустилась к пляжу, посмотрела снизу вверх в сторону парка, мысленно представляя идущего ей навстречу Володю, прошлась вдоль берега, не обращая внимания на любопытные взгляды одиноких мужчин, бодрствующих то там, то там с эспандерами или гимнастическими резинками, возвратилась тем же путём в парк, из парка – к спальному корпусу, где, предположительно, жил Иванов. Оттуда опять в парк. А дальше был забавный короткий момент. Показать?

 

- Показывай, - кивнул головой «Первый».

 

«Второй» нажал на кнопку. На объёмном телеэкране возник парк, где по дорожке бежал в светлых шортах и майке грузноватый, невысокий, с довольно солидным животиком мужчина лет сорока-сорока пяти.

 

***********************************

(Стр. 422.)

 

Таня с перекинутым через плечо полотенцем, словно возвращаясь с пляжа, идёт с беззаботным видом ему навстречу.

 

- Что-то вы сегодня один бегаете, без компаньона? – Как к старому знакомому с милой улыбкой обратилась она к нему.

 

Мужчина остановился, повернулся к Тане и, отвечая улыбкой на улыбку, развёл руками:

- Мой компаньон сегодня с раннего утра укатил на рыбалку. Приедет лишь завтра вечером. Впрочем, нам вместе всё равно недолго бегать осталось. Во вторник он уезжает. Что-то не понравился ему отдых.

 

Неужели так здесь плохо? – сделала удивлённое лицо Таня.

 

- Лично мне хорошо! – засмеялся мужчина. – Пять раз кормят. Оздоровляющие процедуры, чистый воздух. Солнце, море, тепло.

 

- В чём же дело? – кокетливо улыбнулась Таня.

 

Пузатенький мужчина подошёл к Тане ближе и театрально взялся за сердце:

- Запомните! У холостых мужчин причина в таких случаях, как всегда, одна: сердечные неувязки с женщиной. Им хиханьки, а нам страдай! Так что со среды мне придётся одному бегать. Скучно будет, но ничего не поделаешь. Надо!

 

- А вы на пляж спускайтесь, - посоветовала Таня, весело улыбаясь. – По мокрому песочку босиком вдоль берега бегайте. Там таких любителей несколько человек я видела. Да и полезно, приятно.

 

- Рад бы! – хлопнул себя по круглому свисающемуся животу подтяжками мужчина. – Но не хочу своей комплекцией людей смешить. Между кустиками и деревьями мой колобочный контур не так сильно бросается в глаза.

 

- А вы женаты? – загадочно-вопросительным взглядом упёрлась в него Таня.

 

- Глядя на вас, - развеселился пузатенький мужчина, - так и подмывает соврать, что нет. Увы, женат. И жена моя здесь.

 

*********************************

(Стр. 423.)

 

- Эх, не везёт! – артистично вздохнула Таня, поправила на плече полотенце и со спокойной душой продолжила свой путь в сторону своего спального корпуса.

 

Мужчина долго и удивлёнными глазами смотрел ей вслед и в приятном возбуждении гадал над тем: то ли она пошутила, то ли сказала всерьёз.

 

- А Иванов как себя чувствовал? – улыбнулся «Первый».

 

- Прекрасно! – с готовностью ответил «Второй». – Всё, что с ним накануне было, включая трудный и тяжёлый разговор с Олей, провалилось в дальние уголки памяти. На рыбалке он кроме крючков, поплавков и рыбы ни о чём не думает. Отключается от всего полностью.

 

«Первый» прошёлся по комнате, сделал несколько разминочных упражнений и вопросительно взглянул на «Второго»:

- А с рыбалки когда Иванов вернулся в санаторий?

 

- Через 40 часов 20 минут, то есть, в воскресенье 27 июля в 20 часов 10 минут, - доложил «Второй». – Ночевал у мужчины этажом выше. Того самого, с которым по утрам делал пробежку в парке.

 

- Чем же Таня занималась? Интуиция ей хоть что-нибудь подсказывала? – вновь улыбнулся «Первый».

 

- Нет, - качнул головой «Второй». – Она, уставшая, отдыхала после дневной экскурсии в Севастополь.

 

- А Иванова вспоминала? – с любопытством взглянул «Первый» на «Второго».

 

- Постоянно! – улыбнулся «Второй». – И с нетерпением ждала понедельника. Спать даже легла пораньше.

 

*******************************

(Стр. 424.)

 

- А из мужчин никто ей не досаждал? - весело улыбнулся «Первый».

 

- Никто, - засмеялся «Второй». – После её холодного и твёрдого аристократического взгляда у любого соискателя на внимание тут же хвост из вертикального положения оказывался прижатым к срамному месту. Одному лишь капитану первого ранга посчастливилось с ней немного полюбезничать и, по случаю Дня Военно-Морского Флота, совпавшего с Днём Торговли, подарить ей цветы, бутылку шампанского и свой номер телефона. Думал, она в торговле работает. Клюнет. Таня, конечно, визитку с номером телефона, как только их экскурсионная группа покинула корабль, порвала и с усмешкой в урну кинула.

 

- Это на неё похоже, - согласился «Первый» и сел в кресло рядом со «Вторым». – Интересно: как же они снова встретились?

 

- Желаете увидеть? – занёс над кнопкой палец «Второй».

 

- Да! – улыбнулся «Первый».

 

«Второй» нажал на кнопку пульта управления.

На телепанорамном экране возникла комната. Мелодично зазвенел будильник. Семь часов утра. Таня без раскачки выскальзнула из постели в красивой ночной рубашке. Быстро её сняла, одела купальник, подошла к зеркалу, осмотрела свой внешний вид, подправила и расправила те места на купальнике, которые ей показались в том нуждались. Причесалась, надела халатик, тапочки, привела в порядок койку, взглянула на часы и быстро пошла в туалетную комнату умыться. Вернувшись, она снова посмотрела на часы, опять подошла к зеркалу,  причёсалась, сняла халатик, одела серёжки, защёлкнула на руке часики, опять оценивающе оглядела себя, подходя и отходя, к зеркалу, снова надела и застегнула халатик, перекинула через плечо махровое полотенце и, быстро покинув спальный корпус, направилась к парку.

В парке она заняла позицию, с которой хорошо просматривался подход со стороны спального корпуса, где жил пузатенький

мужчина и, значит, должен был находиться Володя.

 

********************************

(Стр. 425.)

 

Прохаживаясь туда-сюда по аллейке, Таня постоянно поглядывала то в сторону спального корпуса, то на часы. Время шло, как ей казалось, неимоверно медленно, томительно и она, определив, за сколько секунд преодолевает путь от большого камня до основной аллеи, стала отсчитывать минуты по количеству раз своего движения туда-сюда.

 

Неожиданно Таня замерла, вглядываясь вдаль. Встревожилась, засуетилась и спряталась за кустик, увидев приближающихся к парку двух мужчин.

 

- Они! – промелькнула у неё в голове мысль. – Володя с полотенцем на шее справа и пузатенький мужчина с полотенцем в руках слева.

 

Она разволновалась, пригнулась, побежала вглубь парка, затем, сообразив, что не туда, повернула в сторону пляжа, спустилась к морю, сняла халатик и стала в купальнике прохаживаться по береговой линии, поглядывая на ступеньки лестницы и тропинки, идущие вверх к парку.

 

Ждать пришлось довольно долго, почти полчаса.

Но вот они показались и не спеша начали спускаться по узкой тропинке, вьющейся между камней вниз к песчаному пляжу. Пузатенький – впереди, Володя – сзади. Таню от сильного волнения охватила дрожь. Сердце неистово заколотилось. Она брызнула себе в лицо воду и пошла им навстречу, подцепив по ходу лежавшие на песке свой халатик и махровое полотенце. Встретились они в конце тропинки. Пузатенький мужчина вежливо посторонился, пропуская её, и, узнав, весело улыбнувшись, поздоровался с ней.

 

- Здравствуйте! - машинально ответила она ему и шагнула навстречу Иванову.

 

Иванов посторонился, пропуская её.

 

Таня остановилась напротив и застенчиво улыбнулась:

- Доброе утро, Владимир Сергеевич!

 

- Доброе утро! – не понимая, кто перед ним, настороженно произнёс он, пристально вглядываясь в её лицо и перебирая в памяти всех своих знакомых девушек за последние годы.

 

********************************

(Стр. 426.)

 

Таня, отогнав от себя все страхи, волнения и подавив робость, смело посмотрела ему в глаза:

- Неужели не узнаёте?

 

- Убейте или простите! Не узнаю! – упорно пытаясь вспомнить, кто это и где он эту прелестную девушку мог видеть, стеснительно опустил глаза Иванов и с усмешкой добавил: - Стыд и позор! Надо же, такое божественно-красивое создание не помнить!

 

Таня засмеялась:

- А вы приглядитесь получше. Особенно к пляжным тапочкам.

 

Иванов закрыл лицо руками и закачал головой:

- Таня! Моя милая Таня! Боже мой, не узнал! Прости!

 

Иванов открыл лицо, посмотрел на Таню и, увидев у неё на глазах слёзы, прижал к себе:

- Не плачь, малышка! Вот уж не думал, не гадал. Виноват. Действительно не узнал. В купальнике ты ещё красивее, изящнее, совсем юная. И причёска у тебя сейчас совершенно иная. А куда ты идёшь? В парк что ли?

 

- Никуда. К тебе. Тебя искала и ждала, - сквозь слёзы призналась Таня.

 

- Но я же на рыбалке был. Далеко отсюда, - промокая полотенцем на её глазах слёзы, тяжело вздохнул Иванов. – Знал бы, что ты такая упёртая, взял бы тебя с собой. Поехала бы?

 

Да, – кивнула головой Таня и уткнулась в его плечо мокрым лицом.

 

- Ладно, Танечка, не плачь. Успокойся, миленькая, – оглянулся Иванов по сторонам. - На нас люди смотрят. Неудобно! Ой, да ты замёрзла! И обнять, согреть по-настоящему нельзя. Ну-ка, вытяни руки, подставь свою спину тёплому солнышку. Я тебя сейчас разотру полотенцем.

 

***************************

(Стр. 427.)

 

Иванов принялся энергично растирать полотенцем Тане спину, ноги, руки, пока кожа не покраснела. Затем он обмотал полотенцем её тело и помог надеть халатик, застегнуть пуговицы.

 

Оглядев Таню со всех сторон, он распушил ей на голове волосы и пальцем нажал на кончик её носика:

- Скажи, лучше стало?

 

- Ага! - сияя счастливой улыбкой, закивала головой Таня.

 

- А как чувствует себя больная нога? – присел на корточки Иванов. – Покажи.

 

Таня, опиревшись рукой на голову Иванова, показала подошву левой ноги. Иванов нежно провёл пальцем по былой ранке. Таня от приятного прикосновения закрыла глаза и замерла. Иванов, почувствовав состояние Тани, провёл по былой ранке и вокруг ранки пальцем ещё раз.

 

- Не больно, Танечка? – взглянул он на неё.

 

- Нет. Щекотно! – улыбнулась она.

 

- Значит всё нормально, - снова провёл по былой ранке пальцем Иванов. – Можно с уверенностью сказать, Танечка, твоя ранка почти зажила, но не совсем. Не забывай! Слишком тонким слоем кожи затянута. Придём, я тебе на неё листики приложу с бинтиком. И пластырем заклею. Тот, кто бережёт себя, того и Бог бережёт!

 

Иванов поднялся с корточек и вопросительно посмотрел на Таню:

- Приказывай, куда пойдём: вверх или к морю?

 

- К морю! – улыбнулась Таня. – Тебе же искупаться хочется.

 

- А ты меня подождёшь? – в ответ улыбнулся Иванов.

 

********************************

(Стр. 428.)

 

- Пойдём! – протянула руку Таня. – Я эти два дня так тебя ждала… не высказаться! Теперь ты рядом. Ждать не надо.

 

Пузатенький мужчина их встретил у моря весёлой шуткой:

- Во всём, как всегда, виноваты женщины, - и улыбнувшись Тане, погрозил ей пальцем. – А я вас помню! Теперь понятно, почему вы так интересовались моим компаньоном. Ох же и хитрые бывают женщины, когда любят!

 

Пузатенький мужчина перевёл свой взгляд на Иванова:

- Владимир Сергеевич! Она вас любит! Поверьте моему опыту. Не думайте, что я отроду такой синьор Мандарин. Было и у меня золотое времечко.

 

- А сейчас? – засмеялся Иванов.

 

- А сейчас: позолоченное! – развёл руками, смеясь, пузатенький мужчина. – Приоритеты круто поменялись! Теперь я нажимаю не на сладких женщин, а на вкусную пищу. Что из этого получилось – сами видите не вооружённым глазом.

Пузатенький мужчина громко хлопнул по телу подтяжками:

- Настоящий синьор Мандарин. На мне даже трусы оранжевые! И подтяжки, спецзаказ, с двойным комплектом креплений: одно для трусов, второе – для шорт. Ладно. Буду одеваться. Вас подождать?

 

- Не надо. Я попозже приду. Через часок-другой, - уточнил Иванов.

 

Пузатенький мужчина натянул на себя шорты, пристегнул их подтяжками, натянул майку и взглянул на часы:

- Пойду! А то на первый завтрак опоздаю. Ключи, если что, у дежурной оставим.

 

- Хорошо. Спасибо! – кивнул головой Иванов.

 

********************************

(Стр. 429.)

 

Пузатенький мужчина помахал шутливо одними кончиками пальцев Тане, послал ей короткий воздушный поцелуй и бодрой, жизнерадостной походкой покатился к мраморной лестнице, ведущей в санаторий.

 

Таня весело улыбнулась ему вслед:

- Смешной дядька – слов нет. В трусах с подтяжками на пляже – такое ни разу не видела. Бегать по пляжу в шортах стесняется, а купаться в трусах на подтяжках – запросто.

 

- Он и купаться стесняется, если один, - засмеялся Иванов. – А когда с женой или ещё с кем-либо, ему всё остальное: «до лампочки»!

 

Иванов сел на песок, скинул с ног спортивные кроссовки, снял спортивный костюм, майку и посмотрел на Таню:

- А ты будешь купаться?

 

- Пока нет, мило улыбнулась Таня. – Пусть солнышко, как следует, всё прогреет. Я посижу, полюбуюсь на тебя. Иди!

 

Иванов поднялся и направился к морю.

 

- Володя! – окликнула его Таня. – Ты же босиком пошёл?

 

- А что делать? – улыбнувшись, развёл руками Иванов. – Я свои тапочки так и не починил.

 

- Надень мои! – просит Таня. – Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

 

Иванов вернулся, надел тапочки и, не торопясь, пошёл к воде. Купался он недолго…

 

- А почему так быстро? – спрашивает Таня, подавая полотенце.

 

- Хорошего всегда надо понемножку, - улыбнулся Иванов, обтираясь. – Хотя, честно говоря, дело не в этом. На пляж может придти Оля. И мне не хочется попадаться ей на глаза с тобой.

 

- Давай тогда уедем отсюда куда-нибудь, - предложила Таня. – Не прятаться же тебе постоянно.

***********************************************************
(Стр. 430.) 

 

- А ты согласна? – пытливо посмотрел на неё Иванов.

 

- Согласна! – улыбнулась Таня.

 

- И куда? – засмеялся Иванов. – Ведь тут надёжная крыша над головой со всеми удобствами и чистой постелью. Кормят пять раз в день. Песчаный пляж. Тенистый парк.

 

- Зато не будет душевного спокойствия, и ты уедешь, - умоляюще посмотрела Иванову в глаза Таня. – Решайся, Володенька! Неужели мы не сумеем найти местечко, где можно будет построить шалаш, натаскать в него душистого сена, рядом развести костёр и чего-нибудь приготовить кушать! Если денег не хватит, я попрошу папу, и мне ещё вышлют.

 

- А ты хотя бы раз жила в таких походных условиях? – с любопытством взглянул Иванов на Таню.

 

- Ни разу! – улыбнувшись, качает головой Таня.

 

- То-то и оно! – усмехнулся Иванов. – Конечно, шалаш мы соорудим, сена насушим, костёр разведём. С питанием тоже проблем не будет. Зато с комарами, с ночным холодом, с грозой, с ливнями и ветром хлопот бывает порой предостаточно. Представь: тёмная ночь, вспышки молнии, гром, аж земля содрогается. Ветер. Ливень. Вода ручьями. Нас подтопило, мы мокрые, нам холодно, дрожим. Костёр не разжечь, не обсушиться. Не побоишься. Не испугаешься трудностей. Не начнёшь, как дитя, хныкать?

 

Таня положила свою руку на руку Иванова:

- Не начну! С тобой выдержу. Обещаю! Плакаться не буду!

 

Иванов сжал руку Тани:

- Посмотрим. Поверим. Я, безусловно, сделаю всё, что в моих силах, чтобы максимально избавить тебя от неприятных ситуаций. Но в дикой природе всё не предусмотришь. Кстати, тебе, Таня, не приходилось слышать песню Владимира Высоцкого о друге из кинофильма «Вертикаль»?

 

*********************************

(Стр. 431.)

 

- Я её наизусть знаю! – засмеялась Таня. – "Если ж он не скулил, не ныл. Если хмур был и зол, но шёл. А когда ты упал со скал, он стонал, но держал! Если шёл за тобой, как в бой. На вершине стоял, хмельной. Значит, как на себя самого, положись на него!"

 

Иванов слушал Таню с улыбкой, застывшей на лице и широко открытыми глазами. Её голос поразил его красотой тембра, гибкостью и чистотой звучания.

 

Когда Таня закончила исполнять текст песни, Иванов захлопал в ладоши:

- Прекрасно! Сразу чувствуется твёрдость и решительность в твоём характере. Значит вопрос с этим решённый. Остаётся небольшая мелочь. Мне надо побывать у главврача санатория по кой-какому вопросу. – Иванов посмотрел на часы: - Сейчас 9.33. Давай поступим так. Иди к себе переодевайся и жди меня у входа в административный корпус. Там лавочка есть. Посидишь. Я тоже схожу, переоденусь и сразу направлюсь к главврачу. Если меня не будет даже час, не волнуйся. Всё равно жди! Договорились?

 

Таня кивнула головой. Иванов стал одеваться.

 

- Теперь ты мой, - ликовала в душе Таня, глядя на его красивые, очевидно японские, пляжные трусы. Внезапно она догадалась, почему он два дня назад стеснялся купаться в тех трусах. На фоне этих те выглядели серенько и мрачновато.

 

Одевшись, Иванов подал руку Тане:

- Вставай. Иди первая. Я следом на расстоянии пойду. И извини! С завтрашнего дня мне столь унизительно себя вести не придётся. Пока я за тобой, говоря словами Владимира Высоцкого, буду идти как в бой, а не ты за мной.

 

Таня встала:

- Ой, Володя! Я забыла тебе сказать: Высоцкий умер.

 

- Как умер? Когда? – застыл Иванов. – Он же молодой!

 

**********************************

(Стр. 432.)

 

- В пятницу, 25 июля. Вчера хоронили. Я домой звонила. Папа сказал.

 

Иванов скорбно опустил голову, о чём-то невесёлом задумался, и, глубоко вздохнув, медленно еле заметно покачал головой:

- Лучше бы Бог забрал к себе Брежнева. Да, видно, понимает: толку от таких никакого. Не спешит! Обидно, что такому таланту не дали в полную силу развернуться. Впрочем, особо и помешать не смогли, как ни старались.

 

Иванов опять глубоко вздохнул и, не поднимая головы, подтолкнул вперёд Таню:

- Всё. Иди.

 

- Иди первый, Володенька, - умоляюще взглянула Таня. – Я следом пойду. Боюсь. Серым ты стал. Я вижу: тебе плохо.

 

- Иди, иди! Не волнуйся! – улыбнулся Иванов, вздохнув. – Без конвоира дойду. Санаторий не сталинский ГУЛАГ.

 

Иванов подождал пока Таня поднялась по мраморной лестнице наверх и, вспоминая песни Высоцкого, побрёл следом.

 

«Первый» выключил пульт управления информационными потоками и внимательно посмотрел на «Второго»:

 

- А тебе не кажется, что Брежнев действительно на имперском Российском Троне засиделся и пропитался затхлой плесенью?

 

«Второй» отрицательно покачал головой:

- Лично я считаю, что не в Брежневе дело. Не в нём! Менять необходимо всю систему управления и принцип формирования власти. Необходимо ликвидировать диспропорцию между научно-техническим и общественно- политическим уровнем эволюционного развития. Не ликвидируем: всем достанется и мало не покажется. Нам тоже! Человек вышел в Космос. Точнее, не вышел, а пробил дыру и пролез туда, не осознавая по-настоящему, как надо и как не надо в нём себя вести. И не скоро осознает. Потому что не умеет себя вести даже у себя дома, на Земле.

 

***********************************

(Стр. 433.)

 

«Первый» опять встал с кресла и, размышляя над словами «Второго», походил туда-сюда по комнате, затем остановился около окна, посмотрел на движущиеся по проспекту сплошным потоком ровными рядами автомашины, и повернулся ко «Второму»:

- А почему так отстал процесс общественно-политической эволюции от научно-технического?

 

- Может, я ошибаюсь, - развёл руки «Второй» - Но, на мой взгляд: слишком стимулы разные и неравные. У научно-технического прогресса они более мощные, каждодневные. По принципу: меньше затратить, больше хапнуть или получить. Это касается и обороны, и захватнических войн, и богатств, и власти, и производственных процессов, и эксплуатации трудовых ресурсов. А вот эволюция общественно-политической жизни таких мощных стимулов не имеет, а должна иметь. И, по-моему, мысль Иванова о необходимости менять порядок перераспределения экономических богатств между властью и населением страны вполне рациональна. Надо действительно воздействовать на правителей через банковскую кредитно-денежную систему полного финансирования государственного бюджета с помощью гражданских денег, получаемых правительством под проценты и ежегодно возвращаемых с процентами. Тогда будет легче обеспечить плавную, скоординированную эволюцию всех энергетических цепочек на Земле и вне Земли, обусловленных эволюционными изменениями Космического происхождения. Пока же эволюция очень важной общественно-политической энергетической цепочки протекает скачкообразно: от одной социальной Революции до другой. Либо, в лучшем случае, от бунта к бунту!

 

- Всё ясненько, - улыбнулся «Первый». – Спасибо за высказанную точку зрения! Теперь включи-ка, пожалуйста, эпизод посещения Ивановым главврача санатория.

 

****************************

(Стр. 434.)

 

 На приёме у главврача санатория Валентины Николаевны.

 

«Второй» нажал на кнопку пульта управления информационными потоками. Возник просторный и светлый кабинет главврача, в который вошёл Иванов.

 

- Валентина Николаевна, здравствуйте! – радостно улыбнулся Иванов сидящей за столом женщине.

 

Валентина Николаевна вышла из-за стола и с улыбкой, не скрывая своего особого расположения к вошедшему, дружески подала ему для приветствия свою руку:

- Здравствуйте, Владимир Сергеевич! Что случилось или стряслось? Я внимательно слушаю!

 

Иванов пожал ей руку, протянул букет цветов и коробку конфет:

- Это Вам. Розы с чудесным ароматом и московские конфеты Кондитерской фабрики «Красный Октябрь»! Не разочаруетесь! От чистого сердца. Как красивой женщине. Именно, как красивой, а не как главврачу. И это, честное слово, не дежурный комплимент, а объективное мнение мужчины, уважающего и ценящего красоту.

 

- Большое спасибо! Хочется верить! – засмеялась Валентина Николаевна. – Если бы не одно «но». Почему-то дамой вашего сердца стала не я, а совсем-совсем молоденькая девушка.

 

- Валентина Николаевна! Но, вы же умная женщина! С опытом! – развёл ладони Иванов. - Зачем мне такая. Не я бы вами управлял, а вы мной. А это для моего характера невыносимая пытка.

 

- Эх, вы мужчины! Мужчины! – осуждающе покачала головой Валентина Николаевна. – Ну что вы боитесь умных женщин. Да мы бы с превеликим удовольствием стали игрушками в руках любимых, если бы чувствовали ответную любовь.

 

- Ай! Не буду спорить, - махнул рукой Иванов. – Возможно вы, Валентина Николаевна, правы. Но это вы! В других случаях доля риска выше. А с молодыми, если, конечно, мужчина умный, она почти нулевая. Кроме того, девятнадцати-двадцатилетние девушки любят нас сорокалетних более чистой любовью. Плюс ко всему, вас все здесь знают, и вы не стали бы давать повод сплетницам и сплетникам. Вот если бы мы встретились где-нибудь в Трускавце либо на Сочинских курортах? О! Я бы непременно и с желанием

рискнул. Хотя, признаюсь: пока-что за планку женского возраста, равного 32 годам, не заходил. Впрочем, - Иванов мечтательно улыбаясь, покачал головой, - вы, Валентина Николаевна,.. А точнее, Валя-Валечка, на вид больше 30 не тянете. За что вас так муж принижает – уму непостижимо. Наверное, вы властная лишь на работе. А дома, признайтесь, тюха, прислуга.

 

******************************

(Стр. 435.)

 

Валентина Николаевна, засмеявшись, удивлённо покачала головой и вздохнула:

- Хорошо, я подумаю! Вы мой телефон знаете. Позвоните в двадцатых числах октября. А пока присаживайтесь и выкладывайте свои проблемы. Я вас слушаю.

 

Иванов сел, но увидев на книжной полочке в рамочке с чёрной траурной ленточкой портрет Владимира Высоцкого, встал, подошёл к нему, взял в руки, несколько секунд всматривался в него и снова поставил портрет на прежнее место:

- Только сегодня узнал… Раз и нет нас! А у вас, Валентина Николаевна, есть здесь какая-нибудь его песня?

 

- А что хотели бы послушать? – вопросительно взглянула она.

 

- Песню, где есть слова: «Но виновен не жираф! А тот, кто крикнул из ветвей: жираф большой! Ему видней!»

 

Валентина Николаевна открыла дверку шкафчика, подсоединила к розетке находящийся там магнитофон, поставила нужную кассету и щёлкнула выключателем.

 

Услышав голос Высоцкого, Иванов склонил голову и застыл в скорбном молчании. Валентина Николаевна с задумчивым видом отошла к окну, постояла-поглядела в него, затем повернулась к Иванову и, обратив внимание на чрезмерную печаль на его лице, сразу же выключила магнитофон, как только песня закончилась.

 

Выдернув из розетки шнур, она подошла к Иванову и взяла его за руку:

- Извините, Владимир Сергеевич. Не обижайтесь. Но мне не хочется видеть грустным вас. Улыбка вам больше к лицу. Я это помню с той прошлогодней встречи в поезде.

 

*******************************

(Стр. 436.)

 

- Неужели вспоминали? – недоверчиво посмотрел на неё Иванов.

 

- Увы, вспоминала! Что греха таить! – мило улыбнулась Валентина Николаевна. – И почему-то надеялась, верила, было какое-то предчувствие, что вы позвоните, приедете. А потом сама над собой посмеивалась после вашего звонка и, особенно, когда увидела вас с молодой и симпатичной девушкой.

 

- Я вас тоже вспоминал. Поэтому и звонил, - застенчиво опускает глаза Иванов. – На большее смелости не хватило. Да и откуда мне было знать, как меня тогда вы восприняли. Слишком тактично себя вели и, к тому же, находились под большим впечатлением от счастливо проведённого в Трускавцах отпуска. И опять туда собирались.

 

- Собиралась! - вздохнула Валентина Николаевна. – В ноябре. Теперь подумаю. Может, в Сочи поеду, или в Батуми, если позвоните.

 

Валентина Николаевна подвела Иванова к окну и посмотрела вниз:

- Какая- то девушка у входа на скамейке с журналом сидит. Но ей не читается. Явно ждёт кого-то. Не вас ли, Владимир Сергеевич?

 

Иванов выглянул в окно и улыбнулся:

- Меня.

 

- Другая? – с весёлой усмешкой взглянула на Иванова Валентина Николаевна.

 

- Получилось так. Не сумели понять друг друга, - нахмурился Иванов, вздохнув.

 

- Владимир Сергеевич, - сменила тему разговора Валентина Николаевна. – В чём конкретно нужна моя помощь?

 

**********************************

(Стр. 437.)

 

- Мне в другой корпус хотелось бы перейти. А ещё лучше в другой санаторий.

 

- А с этим номером, что будем делать?

 

- Пусть за Олей останется.

 

- А ваша новая девушка с нашего санатория?

 

- Да.

 

- В каком она номере?

 

- Не знаю, - пожал плечами Иванов. – Знаю только, что корпус третий. Звать Таней. Ей двадцать лет.

 

- А если мне помочь не удастся? Как-никак пик сезона! Есть ещё какие-нибудь у вас варианты?

 

- Есть, – засмеялся Иванов, - Она мне предлагает строить шалаш. Хотя «дикарём» ни разу в жизни не отдыхала и представления не имеет. В принципе, мы по любому так и сделаем. Всё остальное так, на всякий пожарный случай. Вдруг погода закапризничает или нога, тьфу-тьфу, подвернётся. Всякое же бывает.

 

- Отчаянная девочка! – удивлённо закачала головой Валентина Николаевна. – Воистину с милым и в шалаше рай. Хорошо, попробую. Постараюсь помочь. Только пока я буду звонить, побудьте у секретаря или, лучше всего, сходите к своей девушке. Она как на иголках. Я потом позову, в окно.

 

Иванов вышел из кабинета и сел на лавочке рядом с радостно встрепенувшейся Таней.

 

- Что читаешь, Танечка? – кивнул он на раскрытый журнал, лежавший у неё на коленях.

 

***********************************

(Стр. 438.)

 

- Журнал «Наука и жизнь» - радостно улыбнулась она. – Взяла с собой из дома в дорогу дочитать кое-что интересное. Но никак не дочитаю. Не получается. То одно, то другое мешает.

 

Иванов взял в руки журнал и, посмотрев на обложку, произнёс вслух: - «Наука и жизнь», № 7, 1980 год. Свежий. И картинка на обложке красивая: море, парусная регата. А что за картинка внизу с капельками воды?

 

- Про росу, - пояснила Таня. – Интересная статья. Будет время, почитай обязательно. Любишь любоваться росой в солнечных лучах?

 

- Ой! Не спрашивай! – улыбнулся Иванов. – Что бриллианты! Такая игра огня – глаз не оторвёшь. Я и морские брызги в солнечных лучах обожаю. Непременно всем этим полюбуемся, насладимся!

 

Иванов принялся листать журнал:

- Это не надо. Это тоже. И это не надо. Так: «Память в хороводе эмоций» - это прочтём. Пометь, Таня. Страница 16, листочек или травинку заложи. Пометь страницу 22 про космонавтику. Пометь 30… И 33 про Янтарную комнату. Пометь страницу 39 – надо почитать. О! 42 страница про росу! Тоже метим. 48! 63! И эту: «Аксиомы биологии», страницу 72 отметь…

 

Сверху послышался голос Валентины Николаевны:

- Владимир Сергеевич! Зайдите!

 

Иванов встал и посмотрел на Таню:

- Танечка. Какой номер твоих апартаментов?

 

- 38.

 

- Ты там одна живёшь?

 

- Одна.

 

- Меня берёшь к себе? – шутливо улыбнулся Иванов.

 

************************************

(Стр. 439.)

 

- Беру! – весело улыбнулась Таня, кивнув головой.

 

- А сколько там кроватей? – продолжает шутливо улыбаться Иванов.

 

- Одна, но широкая, - засмеялась Таня.

 

- Не скрипит? – засмеялся Иванов.

 

- Если будет скрипеть, на пол переляжем, - пошутила в ответ Таня.

 

Иванов артистично сладостно вздохнул и направился в кабинет Валентины Николаевны.

 

В кабинете Валентина Николаевна протянула Иванову листок:

- Вот тебе записочка в «Золотые пески». Передашь главврачу Виктору Степановичу. Он всё-всё устроит. Номер «люкс» на два места. Это человек слова! Постарайся до 17.00 увидеться. Желаю приятного отдыха. Будь осторожен. Не так давно был случай такой: отдыхающие «дикари» приехали на машинах к реке. В верховьях сильный ливень. Река моментально вышла из берегов, помчалась вдоль своего течения и ночью накрыла всех отдыхающих, которые, ничего не подозревая, около реки обустроились. Потоки воды смыли палатки, машины и людей. Три человека погибло. Как устроишься – позвони. Буду знать, что у тебя всё нормально. И девочку береги! У меня тоже почти такая же. Восемнадцать, а в голове: мальчики, мальчики, мальчики! Два раза в постели заставала. О чём думают?..

 

- Спасибо, Валентина Николаевна! Пойду я. Иначе, чувствую, сейчас и в мою сторону осуждающие стрелы полетят.

 

- Ой, нет! – засмеялась Валентина Николаевна. – В твой огород камешки бросать не собираюсь. Речь не о мужчинах, а о юнцах с мозгами «сунул, плюнул и пошёл!».

 

- Да я шучу, Валентина Николаевна, - улыбнулся Иванов. – Кто-то всё равно около них будет. Просто время к двенадцати приближается, а во рту макового зёрнышка не побывало. А девочку, конечно, буду беречь, как зеницу ока. На мне всегда огромная ответственность за тех, кто со мной. Только они о том не знают, того не понимают и даже не догадываются.

 

***********************************

(Стр. 440.)

 

Валентина Николаевна подала Иванову руку:

- Иди, Володя! До свидание!

 

Иванов пожал её руку, немного подержал в своей ладони и неохотно отпустил.

 

У дверей он неожиданно остановился и повернулся к Валентине Николаевне:

- А что я буду должен Николаю Степановичу?

 

- Ничего! – с улыбкой покачала головой Валентина Николаевна. – Но, если желаешь на будущее с ним иметь хорошие отношения, имей в виду: он любит армянский коньяк.

 

- А что любит Валентина Николаевна? – весело улыбнулся Иванов.

 

- В конце октября скажу, - засмеялась она. – Если позвонишь!

 

Валентина Николаевна в окно видела, как Таня, взяв за руку Иванова, пошла с ним рядышком в сторону третьего корпуса.

 

- Любит его, - отметила она про себя. – Интересно, смогу ли я вот так кого-нибудь теперь любить и согласиться жить в шалаше? Вряд ли. Мне же не двадцать, а тридцать девять. Впрочем, кто знает. Может быть ради Владимира Сергеевича, дней на двадцать - тридцать променяла бы «люкс» на шалаш. И то только летом, а не осенью.

 

 

Всплеск эмоций и страстей.

 

Отойдя от административного корпуса, Таня остановилась около лавочки, стоящей в тени деревьев:

- Посидим, Володя. Расскажи что по чём? Какие дальше планы?

 

Иванов и Таня сели. Оглянувшись по сторонам, Иванов посмотрел на Таню и улыбнулся:

- Поцелуй меня! Один раз! Пока никого поблизости не видно.

 

*************************************

(Стр. 441.)

 

Таня с нежностью поцеловала Иванова и, улыбаясь, вопросительно заглянула ему в глаза:

- Что дальше, Володенька?

 

- А дальше? – Иванов взял в свои руки руку Тани. – События должны развернуться так. Нам дадут двухместный номер в «Золотых песках». Двадцать километров отсюда. Туда надо попасть до 17.00. Поэтому у меня такое предложение. В первую очередь покушаем, потом на такси без вещей прокатимся до «Золотых песков», я схожу к главврачу, посмотрим номер, вернёмся сюда и, когда стемнеет, чтобы не увидела Оля, я заберу свои вещи, ты свои и уедем в «Золотые пески». Такой мой план. Если ты согласна, значит, такой будет наш план.

 

- А куда пойдём кушать? – счастливыми глазами засияла Таня.

 

Иванов пожимает плечами:

- На твой выбор. Можем в столовую санатория. Хотя и не по времени, но я договорюсь, накормят. А можем заехать в кафе по пути или зайти в магазин и что-нибудь купить, перекусить как в прошлый раз.

 

- Не пойдёт! – хитро улыбнулась Таня. – Лучше вот так давай поступим. Сначала заглянем ко мне в номер. У меня покушаем, нам хватит. И тогда поедем. Но ты должен сдать билет на поезд. Сегодня! Обещай! Пока он у тебя, мне покоя нет!

 

- Но сегодня я сдать его не успею, - качнул головой Иванов. – Это надо в Симферополь ехать.

 

- Поедем! - твёрдо произнесла Таня. – После «Золотых песков»! Нам всё равно темноту ждать долго придётся.

 

- Танечка! – просительно взглянул на неё Иванов. – Мне проще его порвать, чем туда сегодня мотаться. Завтра – другое дело.

 

- Рви! – всё также твёрдо произнесла Таня. - Я сегодня спокойно спать хочу, а не завтра.

 

**********************************

(Стр. 442.)

 

Иванов достал из портмоне железнодорожный билет, взял из рук Тани журнал, положил на него билет, что-то на нём написал и отдал билет Тане.

 

Таня, вслух прочитав сделанную Ивановым надпись: «На память миленькой Тане от Володи. 28 июля 1980 года. Крым. 12 часов О2 минуты», сказала «Спасибо!» и аккуратно, сложив вчетверо билет, спрятала в карман.

 

- Теперь я знаю, что ты мой. С этого момента командовать буду я. Пошли! – она решительно взяла Иванова за руку и повела в третий корпус к себе в номер.

 

Придя в номер, она показала ему на постель:

- Ложись и повернись на десять минут к стенке. И не поворачивайся без моей команды. Не подсматривай. Я быстро переоденусь и кушать приготовлю из своих запасов.

 

Иванов покорно лёг и повернулся к стенке. Таня заботливо поправила под его головой подушку, разделась, надела привлекательное нижнее бельё. Затем поверх одела лёгкий, подчёркивающий её домашнюю красоту халатик и у зеркала чуть полураспахнула его. В туалетной комнате помыла руки и, взяв из холодильника сметану, помидоры, огурцы, молоко, колбасу, сделала салат, нарезала колбасу и хлеб, красочно оформила на тарелочках, рядом положила вилки и салфетки.

 

Накрыв стол, Таня села на кровать рядом с Ивановым и осторожно потянула его за мочку уха:

- Поворачивайся, Володенька до своей Танечки.

 

Иванов повернулся и внимательно с восторгом посмотрел на неё:

- Надо же! Что бы ты ни одела на себя, милая Танюша, во всём красива!

 

- Не правда! – засмеялась Таня. – Просто-напросто я отлично знаю, что мне идёт, а что нет. И поэтому в моём гардеробе я держу лишь

те вещи, от которых моя красота не затеняется, не искажается, а высвечивается.

 

********************************

(Стр. 443.)

 

- И кто тебя этому пониманию научил? – улыбнулся Иванов.

 

- Мама и, частично, папа, - кокетливо состроила глазки Таня и, прильнув к Иванову, целуя, обнимает его. – Всё, мой любименький! Ничего не говори и не спрашивай. Трёхминутная тишина, и кушать будем. Я так соскучилась по тебе, переволновалась. До сих пор не верится, что снова обнимаю тебя, ты рядом, ты мой, никуда не уходишь, не спешишь. Прижми меня крепко и целуй, сколько хочешь. Не стесняйся! Здесь нет никого. Дай волю своим чувствам. Не сдерживайся. А я тебя буду целовать, сколько хочу.

 

Таня несколько раз поцеловала Иванова, нежно провела ладонями по его лицу и упоённо вздохнула:

- Такого, Володенька, в моей жизни не было. Не позволяла никому. И себя постоянно под жёстким контролем держала, вопреки опьяняющим снам и головокружительным мечтам. А почему – не знаю. Как только кто-то пытается протянуть руки, я сразу же менялась из кокетки в волчицу. А влюблялись многие. Все признавали и признают, что очень красивая. Но я и сама о там знала с 15 лет по восхищённо восторженным взглядам окружающих. Ко всему прочему, постоянно гимнастикой себя в спортивной форме держу. Со мной в школе училась одна очень красивая девчонка, но ленивая на движения, видимо думала будет красивой всю жизнь. Не так давно я видела её. Лицом она всё ещё красивая, а телом, фигурой… жалко было смотреть. Хотя ей, как и мне всего двадцать.

 

Таня расстегнула на Иванове рубашку, распахнула на себе халатик, подняла лифчик, легла на Иванова сверху и, голой грудью прижавшись к его телу, закрыла глаза. Иванов, прижав к себе Таню, тоже замер.

 

- Ну, и как? Тебе хорошо, Володенька? – открыв глаза и поцеловав его, счастливо улыбнувшись, спросила Таня.

 

- Лучше не бывает! – в ответ улыбнулся Иванов, целуя Таню.

 

Таня приподнимается над Ивановым:

- Володя! Посмотри и оцени: у меня красивая грудь? Нравится?

 

- Очень! – восхищённо качает головой Иванов. – Я это давно заметил. С ума сводит. Так и хочется прижаться к ней лицом, губами, утонуть в ней!

 

******************************

(Стр. 444.)

 

- А в чём загвоздка? – засмеялась Таня.

 

- Три минуты, которые ты мне отвела, для такой груди слишком мало, - улыбнулся Иванов. – Решил ждать вечера. Может вечером на эти цели мне больше отпустится времени.

 

- Вся ночь будет в твоём распоряжении, - сладостно вздохнула Таня. – Делай что хочешь. Кроме одного…

 

Таня стеснительно прикрыла глаза и, прижавшись к Иванову, зашептала ему на ухо:

- Чтобы я не попала. Обещаешь? Мама с папой, конечно, меня простят. Внука или внучку, если что, воспитают и вырастят. Но без этого лучше. Рано. Мне желательно институт закончить. Замуж выйти. Оглядеться. Твёрдо на ноги встать. И тогда рожать.

 

- А если без секса? – засмеялся Иванов.

 

Таня закачала головой:

- По-моему, мы оба не выдержим. Я-то точно. Не в троллейбусе, не в трамвае, не в метро всё же едем.

 

Иванов, приподнял Таню над собой, сдвинул вдоль себя, прижал её грудь к своему лицу и шлёпнул её по заднему месту:

- Вечером, Танечка, мы на эту тему поговорим. Мне надо до вечера кой о чём тебя расспросить, всё как следует обдумать, взвесить и выбрать самый безопасный вариант. Под удар я тебя ставить не собираюсь. И не поставлю! Обещаю!

 

Иванов ещё сильнее прижал грудь Тани к своему лицу и, качая головой, зарылся в ней со словами: «Тону, Танечка! Выручай!»

 

Таня сползла в прежнее горизонтальное положение и поцеловала Иванова в губы.

 

- Спасибо, милый! – прошептала она. – Спасибо за понимание!

 

******************************

(Стр. 445.)

 

Таня крепче прижалась к Иванову, целуя, обхватила за плечи и, распластавшись на нём, положила свою непокорную головушку ему на грудь.

 

- Да. Такого в моей жизни не было, - закрыв глаза, блаженно улыбнулась она. – Так бы и лежала. Уютно неимоверно. Но вставать надо. Урчит-ворчит пустой животик твой, Володенька. Пищу требует. Подниматься пора. Кушать будем. И вечера, - засмеялась Таня, - с нетерпением ждать. Вечером твоя очередь наверху лежать, а моя внизу. Не забудь! Правда, и наверху тоже очень приятно себя чувствовать. Ничем не скованная, не зажатая. Вытворяй с милым, что душе угодно. Как жаль что не вечер!

 

- А что бы ты со мной вытворяла? – весело улыбнувшись, прижал Иванов к себе Таню.

 

- В первую очередь полностью раздела! – смеясь, размечталась Таня. – И сама разделась. Прижалась. Целовала. Гладила. Целовала и гладила, гладила всего-всего! Интересно? А ты что бы делал со мной?

 

Таня влюблённым взглядом посмотрела в глаза Иванову.

 

- А я бы, - вздохнул Иванов, улыбаясь, - тоже целовал тебя, и гладил всю-всю: от пальчиков ног до самой макушки. Ничего бы не пропустил!

 

- А если бы я заснула? – вопросительно улыбнулась Таня.

 

- Не заснула! – сжал Таню в своих объятиях Иванов. – А если бы даже заснула, продолжал бы гладить и целовать, целовать, целовать, пока сам бы не уснул!

 

- А я бы, - Таня пальчиком нежно провела по кончику носа Иванова, - как проснулась, опять тебя стала бы целовать и гладить. К сожалению, ещё не вечер.

 

Таня встала, поправила лифчик, протянула Иванову свои обе руки и, глядя на его распахнутую рубашку, тяжко вздохнула:

- То ждала, торопила, чтобы быстрей-быстрей настал понедельник: тебя горела желанием увидеть. Сейчас жду не дождусь вечера, чтобы обнявшись с тобой уединиться, друг с другом слиться и не думать, что надо обязательно просыпаться, неведомо куда идти, ехать, спешить.

 

********************************

(Стр. 446.)

 

Иванов встал с кровати, снял с Тани халатик, восхищённым взглядом окинул её стройную, в красивом нижнем белье фигуру, прижал сладостно её к себе, немного постоял так, словно околдованный, а затем, придя в себя, вздохнул и с горечью усмехнулся: Воистину, лучшее украшение стройной симпатичной девушки - прозрачное платьице.  Кстати, за последние шесть лет, милая Таничка, ты первая, от которой я без ума и от которых не хочется отрываться ни на секунду. Однако приходится и придётся. Жизнь – не вечная сказка. Рано или поздно любой идиллии приходит конец. Такова реальность. Именно поэтому мне так близка песня Владимира Высоцкого «Прощание с горами». Особенно первый куплет:

«В суету городов и в потоки машин

Возвращаемся мы – просто некуда деться.

И спускаемся вниз с покорённых вершин,

Оставляя навеки в горах своё сердце».

 

Таня усадила Иванова за стол. Надела на себя халатик и, не застёгивая его, полураспахнутая, села напротив:

- Кушаем! О плохом ни слова. Вредно! Тем более, эта песня ко мне не относится. Я не вершина горы. Я липучка! Сядешь, прилипнешь и не оторвёшься. И липучка, знаешь какая? В виде красивого цветка с открывающимися и надёжно закрывающимися лепестками. Словом, липучка-цветочек! Обычно я нахожусь в чуть-чуть приоткрытом состоянии. Когда я увидела тебя и почувствовала, что ты мне нравишься, то открылась полностью и показала себя во всей своей красе. Ты сел и прилип. Мои пестики и тычинки хап за добычу и цветок закрылся. Ты стал мой! И никуда за пределы моих нежных убаюкивающих лепестков вырваться не сможешь.

 

Иванов, улыбнувшись, покачал головой:

- Ты, Танечка, в этом такая самоуверенная и наивная: диву даёшься! Вот что значит плохо реальную жизнь представлять. Судьбу себе заранее определила. Надо же!

 

******************************

(Стр. 447.)

 

- А ты, Володенька, сам в этом признался, сказав, что без ума, - с непоколебимой убеждённостью произнесла Таня. – А такое, мне мама рассказывала, на всю жизнь чётко в память врезается, надёжной сетью опутывает и на крепком поводке держит годами, десятилетиями.

 

- Согласен! – усмехнулся Иванов. – Но с одной существенной оговоркой: держать-то держат, однако в большинстве случаев держат на расстоянии. Причём, с множеством лабиринтов и препятствий, зачастую, увы, непреодолимых. Я, например, свою Нину, мою вторую любовь, вспоминаю с тоской 16 лет. А свою первую любовь и того больше - почти четверть века. Позже тоже несколько раз попадал в ситуации достаточно драматические. Так что, Танечка, в жизни моей крепких поводков хватает. Только все они всегда оказывались и оказываются натянутыми над пропастями, которые мне не удавалось преодолеть ни тогда, ни потом! Против лома нет приёма! Мир жёстче, чем ты его представляешь. В нём идёт постоянная борьба всего живого за лучшее место под солнцем. Именно поэтому наши примитивные возможности кого-то выбирать и вершить своей судьбой сужены до предела большим количеством разнообразных обстоятельств, которые редко кому счастливо удавалось обойти. Разум – на то он и Разум, чтобы держать в повиновении всё остальное, включая душу и сердце!

 

- Не со – гла - сна! – улыбаясь, нараспев произнесла это слово Таня. – Душе и сердцу голова не прикажет!

 

- Прикажет! Ещё как прикажет! – тяжко вздохнул Иванов. – Спроси у любого, кто знает не понаслышке, что такое самостоятельная жизнь. Но давай не будем спорить. Давай кушать. И поедем в разведку на новое место. А время покажет: кто из нас был прав! Хорошо?

 

- Хорошо! – блеснув глазами, взяла в руки вилку Таня и с многозначительной интонацией в голосе добавила:

- Время покажет!

 

******************************

(Стр. 448.)

 

                                                    Глава двадцать первая.

 

 

                                 Любовь под № 56 к главврачу Валентине Николаевне.

 

История случившаяся девять месяцев назад.

 

 

«Первый» выключил дистанционный пульт управления информационными потоками, встал с кресла, потянулся, расправил плечи и вопросительно посмотрел на «Второго»:

- Дальше, скорее всего, интересного мало. Так?

 

- Да, - кивнул утвердительно головой «Второй». – Они поехали в «Золотые пески». По дороге заехали в дом отдыха Совмина, купили через прислугу в буфете две бутылки коньяка «Арарат». В «Золотых песках» главврач Виктор Степанович дал указание разместить их в двухместном резервном номере класса «люкс». А вечером съездили за вещами и вернулись. Ночь и весь следующий день провели, не выходя из номера. Включить?

 

- Не надо, пропустим, - покачал головой «Первый». – И так всё понятно из предыдущих сцен. Надеюсь, я не ошибся?

 

- Не ошиблись, - улыбнулся «Второй». – Если возьмёте во внимание то, что Иванов всегда добросовестно, старательно и с творческим подходом выполняет любую работу, а интимную в особенности. И потому постоянно думает не столько о себе, сколько о той, что под ним. И в силу такой привычки он, словно должник, делает всё возможное и невозможное, чтобы в первую очередь ей было максимально приятно и комфортно. Таня, между прочим, тоже оказалась в этом плане подстать ему. Правда, в сексе она не блистала из-за отсутствия опыта. Даже не знала вначале как себя вести, что делать. Но зато ласками, нежностью, поцелуями, радостным трепетом, счастливым сиянием глаз, желанием угодить и умением быть инициативной, раскованной, многократно перекрывала отсутствие практических навыков в интимных связях.

 

*******************************

(Стр. 449.)

 

- Хорошо, что ему, бедолаге, хоть с женским полом везёт! – сочувственно вздохнул «Первый». – Особенно с Таней. – По-моему она для своих двадцать лет, если её сравнивать с ментовкой Катей из Киева, умнее, утончённее, культурнее, воспитаннее, умеет лучше себя подать. И в чувствах, там, где уместно, менее стеснительная. Однако меня сейчас не это интересует. А вот что. Владимир Сергеевич в поезде нам рассказывал о главном враче санатория в Краснодарском крае. Оказалось же, что она главврач санатория в Крыму. Скажи мне и объясни: какая нужда, и какие причины заставляют его напрягаться и врать?

 

- Профессиональная болезнь осторожного и неоднократно пуганого преступника путать следы, - засмеялся «Второй». – Он всегда, когда кому-то рассказывает о своих знакомых, друзьях встречах, любимых – меняет названия городов, поездов, даже даты. Меняет на всякий случай, чтобы оперативники, потянув за ниточку, не смогли весь клубочек распутать. Адреса, фамилии, телефоны – тоже зашифровывает. Живёт постоянно на чеку, осознавая, что в любой момент на него могут надеть наручники. К тому же, он прекрасно понимал, что авторитет в глазах Тани ему куда больше придаст умение находить общий язык с главврачом санатория, которого не знаешь, чем с которым в приятельских отношениях, завязанных на случайном знакомстве в поезде. А на самом деле, с Валентиной Николаевной он ехал в поезде не до Москвы, а по маршруту Трускавец - Симферополь через города Стрый, Львов, Тернополь, Хмельницкий, до станции Тараса Шевченко. Было это в прошлом году 19 ноября, в понедельник. Наблюдал я за Ивановым в этой поездке с восторгом. Больше всего меня поразило то, с какой артистичностью и ловкостью ему удалось обмануть и расположить к себе Валентину Николаевну – женщину достаточно проницательную, умную, за километр чувствующую фальшь и ложь в поведении других. Бесспорно, сопутствующие обстоятельства благоприятствовали Иванову: два молодых военных лётчика, с которыми Владимир Сергеевич случайно на вокзале познакомился и разговорился, на прощание дружески пожали ему руку на перроне перед посадкой на поезд и Валентина Николаевна, сидя в вагоне, через стекло это видела. Но опять же, не будь их, было бы что-то другое. Талант – на то и талант! Кстати, именно тогда я впервые увидел по-настоящему артистически и психологически точно сыгранную им сцену с Золотой Звездой Героя Социалистического Труда. Это был короткий миг, сыгранный с блеском и позволивший ему сразу и надолго расположить к себе Валентину Николаевну, имевшую в молодости десятки поклонников и хорошо их понимающих. Показать?

 

- Покажи! – кивнул головой «Первый», улыбнувшись.

 

***********************************************************
(Стр. 450.)*

 «Второй» нажал кнопку на пульте и на экране возник небольшой железнодорожный вокзал с названием «Стрый». У перрона стоит пассажирский поезд. Идёт дождь. Из здания вокзала вышли Иванов с дорожной сумкой и следом два молодых офицера с синими эмблемами военно-воздушных сил. Военные тепло с Ивановым попрощались, дружески пожали ему руку, и он быстро пошёл к поезду. Женщина-проводник проверила билет и пропустила его в вагон. Иванов по коридору дошёл до своего купе, предупредительно постучал в дверь и, подождав немного, попытался её открыть, дёрнув за ручку так и эдак, но открыть не смог.

 

Иванов вновь постучал в дверь. За дверью кто-то щёлкнул предохранителем на замке и потянул за ручку. Иванов на полшага отступил. Дверь открыла молодая красивая женщина, со строгим встревоженным лицом. Иванов в замешательстве замирает и с растерянностью смотрит по сторонам:

- Извините, пожалуйста. Ошибся. Не туда попал. Что-то не соображу, в каком купе 17 место.

 

- Здесь, мужчина, ваше место, - показала на нижнюю полку Валентина Николаевна, довольная тем, что теперь она не одна.

– Наоборот, это вы, пожалуйста, меня извините. Закрылась. От пьяного военного. Праздник у него: «День ракетных войск и артиллерии». Выпил и брындает по коридору. Во все купе заглядывает. Проходите. Располагайтесь.

 

- Спасибо! – поблагодарил Иванов. – И не обессудьте за такой мой мокрый вид. Дождь на дворе.

 

*********************************

(Стр. 451.)

 

Иванов вошёл в купе. В купе, кроме Валентины Николаевны, никого нет. Застлана всего одна постель. Иванов поставил на пол дорожную сумку и вышел из купе в коридор, снял с себя пальто, шапку, шарф, потряс их от дождевых капель и снова вошёл в купе. При входе в купе он пытается открыть дверь шире, шапка соскальзывает с пальто и падает на пол. Валентина Николаевна невольно смотрит в сторону Иванова и замечает на его груди прикреплённую к пиджаку Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. Иванов интуитивно почувствовал это и, повернувшись к Валентине Николаевне спиной, повесил на вешалку пальто, шапку, шарф, снял и повесил пиджак, расслабил на рубашке галстук и сел на своё спальное место.

Задумчиво посидев немного времени с закрытыми глазами и тяжко вздохнув, он вытащил из сумки блокнот, вынул из блокнота фотографию и пристально в неё вгляделся.

 

Всё это время Валентина Николаевна с любопытством искоса наблюдала за ним.

 

Чем больше Иванов смотрел на фотографию, тем мрачнее становилось его лицо, а глаза печальнее. Почувствовав, что появились слёзы, он закрыл глаза, пытаясь их удержать, но они, не слушаясь, потекли по щекам. Иванов закрыл лицо руками. Дыхание его стало прерывистым, судорожным, плечи слегка вздрагивающими.

 

Иванов действительно без всякого притворства плакал.

 

- Мужчина! Что с вами? Успокойтесь, - разволновалась Валентина Николаевна.

 

Иванов ещё сильнее прижал ладони к лицу и, не стесняясь, не сдерживая себя, разрыдался. Слёзы потекли по ладоням под манжеты рукавов рубашки. Иванов достал из кармана носовой платок и стал вытирать их, но опять сорвался и разрыдался с новой силой.

 

- Мужчина! Успокойтесь, пожалуйста, - не зная, как быть и чего предпринять, жалостливо пытается успокоить его Валентина Николаевна. – Что за горе у вас такое?

 

Иванов раздвинул на лице ладони и поднял глаза полные слёз на Валентину Николаевну:

- Извините. Друг детства погиб, - объяснил он своё состояние. - Не обращайте внимания. Не могу сдержаться. Третий приступ мучительно душу душит. Вчера узнал. А похоронили почти неделю назад. На похоронах не был. Вот еду… Хочу у могилы постоять. Да сказать, чтобы не беспокоился: старенькую мать его доглядим.

 

*******************************

(Стр. 452.)

 

Иванов опять закрыл лицо руками и, уткнувшись в платок, зарыдал.

 

Валентина Николаевна тяжело вздохнула и замерла, не мешая ему выплакаться.

 

Вскоре ритм дыхания у Иванова приобрёл нормальный вид, а всхлипывания стихли. Придя в себя, он раскрыл на лице ладони и, у видя перед собой грустную Валентину Николаевну, тут же спохватился, опустил руки и виновато произнёс:

- Прошу вас, извините! Больше не буду. Успокоюсь. Возьму себя в руки. Обещаю!

 

Иванов платком вытер глаза, лицо. Достал из сумки начатую бутылку коньяка и стаканчик:

- Я немножечко выпью, грамм тридцать. Вы не волнуйтесь, не напьюсь. В моей жизни ни разу не было случая, когда меня шатало.

 

Иванов налил немного коньяка в стаканчик и не спеша опустошил. Молча посидев, глядя в окно, и успокоившись, он встал:

- Пойду, схожу к проводнице. Постель получу.

 

Вернувшись, Иванов развернул и развесил простыни, бурча себе под нос:

- Ну и простыни. Ну и наволочка. Стыд и позор! К тому же влажные. Ждать придётся, когда подсохнут. Одна радость, что тепло в вагоне, топят.

 

Вздохнув, Иванов сел и вновь налил в стаканчик коньяка.

 

- Ещё вот эту капельку и всё, - взглянув на Валентину Николаевну, извинился он. – Может, успокоит. Засну нормально, Мне до станции имени Тараса Шевченко. Потом автобусом вглубь Черкасской области, где служил и где разбился мой друг детства Серёжка. А вам куда, если не секрет?

 

******************************

(Стр. 453.)

 

- Мне дальше. В Симферополь, - с сочувствием посмотрела Валентина Николаевна на Иванова.

 

Иванов понимающе еле заметно закивал головой:

- Всё ясно. На курорт едете, значит. Счастливые. Отдохнёте.

 

- Наоборот, с курорта. Но тоже на курорт, - сдержанно улыбнулась Валентина Николаевна. – Я в санатории работаю. Главным врачом.

 

Иванов с удивлением внимательно посмотрел на Валентину Николаевну и покачал головой:

- Ну и ну! Такая молодая и главврач! Здорово! Значит, мне повезло с попутчицей. Честно говоря, я к врачам с малых лет питаю уважение, хотя в руки к ним никогда не попадал, и разговаривать особо не приходилось. Не знаю почему, но какое-то доброе, тёплое чувство внутри души при слове «доктор» возникает. Наверное, от того, что часто в детстве слышал трогательную песню в исполнении Владимира Трошина «Люди в белых халатах».

 

Иванов выпил коньяк, вытащил из сумки две горсти шоколадных конфет и положил их двумя горками на столик возле Валентины Николаевны и себя:

- Угощайтесь, милый доктор! Московские! Фабрика «Красный Октябрь». Вкусные. Разные. Обязательно понравятся. В конфетах я знаю толк.

 

- Спасибо! – поблагодарила Валентина Николаевна и, развернув фантик, откусила кусочек конфеты.

 

Иванов встал и взял полотенце:

- Вы извините меня. Пойду умоюсь. Неприлично мужчине с заплаканными глазами сидеть напротив молодой и красивой женщины, даже пусть она доктор.

 

*********************************

(Стр. 454.)

 

У двери Иванов остановился и повернулся к Валентине Николаевне:

- Закрывайтесь. Я постучусь.

 

- Не буду, - улыбнулась она. – С вами я никого не боюсь!

- Спасибо! – улыбнулся Иванов впервые в этой поездке и вышел.

 

Валентине Николаевне Иванов понравился и внешностью, и тактичностью, и манерой поведения, и речью, а главное – искренностью. Она чётко уловила в его словах, когда он сказал «милый доктор», «молодая и красивая женщина», неподдельное, идущее из глубин души восхищение ею.

 

Вернулся Иванов посвежевшим, без печального выражения лица. Только глаза оставались грустными и задумчивыми. Сняв с верхней полки матрац, он раскатал его на своём спальном месте, застелил простынями, надел на подушку наволочку, расстелил одеяло и приготовил постель ко сну.

 

Глаза Валентины Николаевны потускнели:

- Неужели ляжет спать, не захочет поговорить? – с досадой подумала она.

 

Но Иванов спать не собирался. Надев тапочки, он сел за столик напротив Валентины Николаевны и, не произнося ни слова, съел одну конфету, вторую, развернул третью и усмехнулся:

- Странные всё же бывают ситуации. Вроде бы я – мужчина не робкий, тем не менее, даже не знаю, о чём мне с доктором заговорить. Болячек у меня пока нет, болезней тоже. Зарядку по утрам делаю. Каждый день по пять километров пробегаю. Питаюсь нормально, правильно. Зубы чищу утром после завтрака и вечером после ужина. Сплю, если не брать во внимание последнюю ночь, крепко. А поговорить с вами, честно признаюсь, хочется. Почему не знаю.

 

- А вы поговорите со мной не как с доктором, а как с женщиной, - улыбнулась Валентина Николаевна.

 

******************************

(Стр. 455.)

 

- Ладно, попробую, - улыбнулся в ответ Иванов. – Но для начала давайте познакомимся. Меня по имени-отчеству звать Владимир Сергеевич. А вас?

 

- Валентина Николаевна.

 

- Значит Валя-Валечка! – ласково произнёс Иванов. – Однако, поскольку вы доктор, главврач вам привычнее, когда вас называют Валентина Николаевна. Теперь скажите мне как с большой буквы Женщина: почему вы почти не ели конфеты, которыми я вас угостил?

 

- С чаем попью! – сдержанно засмеялась Валентина Николаевна.

 

- А ещё можно вам задать вопрос? – вопросительно смотрит Иванов.

 

- Пожалуйста. Задавайте. Попытаюсь ответить, как смогу, - улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- Скажите. Вы в Трускавце отдыхали?

 

- Да.

 

- Вам понравилось?

 

- Очень!

 

- И чем же? – с любопытством посмотрел на неё Иванов. – Глубокая осень всё же. Унылая пора.

 

- Там за мной такие приударяли, - весело сверкнув глазами, засмеялась Валентина Николаевна. – Моему мужу ой как до них далеко!

 

- Неужели у вас муж плохой? – удивился Иванов.

 

- Чем-то хороший, а чем-то плохой, - развела руками Валентина Николаевна. – Но больше всего гнетёт то, что он перестал ценить меня, как женщину. Привык, как к какому-то неотъемлемому ходячему домашнему атрибуту.

 

********************************

(Стр. 456.)

 

- Сколько вы с ним живёте?

 

- Восемнадцать лет.

 

- Сколько-сколько? – переспросил Иванов.

 

- Восемнадцать лет, - повторила Валентина Николаевна.

 

- Вы что, очень рано замуж вышли? – удивился Иванов.

 

- Не очень, но рано. В двадцать лет, - улыбнулась Валентина Николаевна.

 

Иванов с недоумением взглянул на Валентину Николаевну:

- Не шутите?

 

- Не шучу! – засмеялась она.

 

- Покажите тогда свою ладонь, - попросил Иванов.

 

Валентина Николаевна протянула ладонь.

 

Иванов внимательно рассмотрел микроморщинки на коже ладони, покрутил ладонь на свету под разными углами, а затем перевёл восхищённый взгляд на Валентину Николаевну:

- Невероятно! Тем не менее, похоже, вы говорите чистую правду. Хотя визуально я бы оценил ваш возраст не более тридцати. И то при ярком свете. С близкого, как сейчас, расстояния.

 

- А вы приглядитесь внимательнее, - недоверчиво посмотрела Валентина Николаевна на Иванова. – Особенно к шее. К морщинкам вокруг глаз.

 

****************************

(Стр. 457.)

 

- Я давным-давно ко всему пригляделся и больше приглядываться не собираюсь, - отрицательно покачал головой Иванов, улыбнувшись – Таких морщинок мне доводилось видеть почти у каждой третьей девушки в возрасте от девятнадцати до двадцати пяти лет, не говоря про возраст тридцатилетних. Человека старят не только и не столько морщинки, сколько состояние кожи: её свежесть, цвет, фактура. А она у вас – многим двадцатипятилетним на зависть. Вот посмотрите на свою ладонь. Дайте, пожалуйста, её опять мне.

 

Иванов взял в руки протянутую Валентиной Николаевной ладонь и стал проводить пальцем по имеющимся там линиям:

- Видите сколько здесь хорошо заметных линий. Не менее трёх десятков. А ведь это, фактически, не линии, а морщины. У любого старого человека их на лице меньше. Однако мы же не скажем ребёнку либо молодой девушке или парню, что у них ладонь старухи или старика. Потому что у молодых кожа на ладони хотя и, условно говоря, морщинистая, но молодая, а у пожилых – старая.

 

Иванов выпустил из своих рук мягкую нежную ладонь Валентины Николаевны и усмехнулся:

- Поэтому не считайте, товарищ доктор, что это лесть. Мне льстить вам нет необходимости. Я чаще бываю беспощадным критиком и одновременно добрым советчиком со случайно знакомыми молодыми девушками и женщинами, чтобы задумались и прислушались к мнению человека со стороны, если вижу, когда они выглядят плохо из-за наплевательского отношения к своей красоте, к своему внешнему виду, к своему, в конечном счёте, здоровью! Красота и здоровье не только их достояние.

 

Иванов внимательно посмотрел на Валентину Николаевну и улыбнулся:

- Скажите честно: убедил?

 

Валентина Николаевна, улыбнувшись, отрицательно покачала головой:

- Нет, Владимир Сергеевич. Не убедили! Как ни крути, что ни говори, а мне не двадцать лет, а тридцать восемь!

 

*******************************

(Стр. 458.)

 

Иванов развёл руками:

- В таком случае мне остаётся лишь посочувствовать вам. Хотя, в принципе, я понимаю вас. Сказывается коварство памяти, благодаря зеркальным отражениям. В двадцать лет мы, бесспорно, выглядели моложе. А в десять лет – девочками с косичками и стрижеными мальчиками. Но зачем брать слишком большой промежуток между прошлым и настоящим? Зачем сравнивать себя с теми, какими мы были в семнадцать лет, двадцать, двадцать пять? Речь-то не о том, что не стареем. Стареем. Ещё как стареем! А вот скорость старения, может быть разная. Сами-то вы себе на вид сколько даёте?

 

- По-разному, - засмеялась Валентина Николаевна. – Иногда даже двадцать, когда стою далеко от зеркала, либо близко, но в полумраке. Иногда тридцать, когда хорошее настроение и отдохну, как следует. Однако чаще все свои тридцать восемь, А бывает…сорок шесть - пятьдесят! И не по себе становится от понимания безвозвратно ушедшей молодости.

 

- А вы часто влюбляетесь? – засмеявшись, спросил Иванов с душевной теплотой в голосе.

 

Валентина Николаевна задумалась и, о чём-то далёком вспомнив, с весёлыми искорками в глазах отрицательно покачала головой:

- Нет! Давным-давно нет. Раньше, лет десять назад, случалось. Сейчас всё! С ума не схожу. Практичнее какая-то стала. Даже в Трускавце ни один из многочисленных поклонников в душу по-настоящему не запал. Да, вежливые. Обходительные. Красиво ухаживали. Но без огня! Один дым.

 

- Не закоптили хоть вас? - рассмеялся Иванов.

 

Валентина Николаевна закрыла лицо руками и тоже рассмеялась:

- По-всякому было! Но всё равно на следующий год сюда поеду, если мой друг передумает отдохнуть со мной где-нибудь поблизости.

 

- Договорились, наверное? – улыбнулся Иванов.

 

- Вроде бы, - мечтательно прикрыла глаза Валентина Николаевна. – И,  кажется, понравились друг другу. А там кто его знает. Как получится. Одна не останусь.

 

*****************************

(Стр. 459.)

 

- Конечно, не останетесь! – засмеялся Иванов. – Честно говоря, мне даже странно от вас такое слышать. И за мужчин крымских неловко. Такую женщину оставили вариться в собственном соку. Вынудили её за тридевять земель в тридевятом царстве счастье искать. Впрочем, вы тоже виноваты. Почаще надо на курортах бывать, раз дома недооценивают. И маску начальника со своего прелестного женского лица не забывать снимать, когда покидаете свой кабинет, и, тем более, стены своего санатория. Сейчас на вас, признаюсь, так и хочется смотреть. Порой стараюсь, пытаюсь сдерживаться. Быть посерьёзнее. Но не получается. Глаза, рот непроизвольно улыбаются, лицо радостное, настроение приподнято-восторженное. Веду себя как влюблённый мальчишка. Вы также мило улыбаетесь и ведёте себя по-женски непринуждённо, свободно, без оглядки на время. В кабинете же, скорее всего, вы со мной и, следовательно, я с вами разговор бы вели совершенно иначе, поглядывая на часы, куда-то торопясь, не рассусоливая, без проявления симпатий и намёков на них. А вот скажите честно: вышестоящие над вами начальники с вами заигрывают?

 

- Когда-то было, - вздохнула Валентина Николаевна. – Сейчас нет. Им помоложе подавай, подурнее. Им девки нужны не для общения, а для развлечений.

 

- Как и везде! – понимающе вздохнул Иванов. – И последний вопрос, если я вас не утомил, можно?

 

Валентина Николаевна кивнула головой.

 

- Мне не совсем понятно, - пожал плечами Иванов, - почему вы выбрали Трускавец. Неужели в Крыму или на Черноморском побережье Кавказа курорты хуже или отдыхающие рангом ниже?

 

- Не хуже. Но… - Валентина Николаевна сжала ладонь с ладонью и с игривым выражением лица посмотрела на Иванова. – Конспирация! Захотелось подальше. Где меня не знают, где можно открыто в более спокойной обстановке на людей глазами свободной женщины посмотреть и себя показать.

 

******************************

(Стр. 460.)

 

- А зачем вам себя-то показывать? - не скрывая своего восхищения её красотой, удивляется Иванов. - Таких красивых и ухоженных женщин мужчины за километр везде видят.

 

- Женщин, да! – улыбнулась Валентина Николаевна. – А главврачей – нет! Я в этом в Трускавцах убедилась и в своём санатории.

 

- Ну, в своём санатории понятно! – согласился Иванов. – Главврач, дети, муж! Вы и сами в такой ситуации любого отвергнете.

 

- Ой, не скажите! – улыбнувшись, качнула головой Валентина Николаевна, - Отвергнуть-то да, отвергну, но надежду отнимать не стала бы. Пусть вздыхают! Приятно! И мужу в назидание, чтобы не считал меня «старой калошей» и не думал, что я никому, кроме него, и то из-за детей, не нужна.

 

- А он сам-то молодо выглядит? – с сочувствием взглянул Иванов на Валентину Николаевну.

 

С какой стати! – усмехнулась она. – Хирург он у меня. Распорядка никакого. Бывают неотложные операции и вечером, и ночью. Немного выпивает. Малоподвижный образ жизни. Любитель с молодыми девками время провести. А их в санаториях по округе хватает. Ему 43 года, а на вид – за 50.

 

- И девки любят? – удивился Иванов.

 

- Не знаю, - усмехнувшись, опустила глаза Валентина Николаевна. – Но липнут. Какая им разница с кем время провести. Лишь бы было приятно и место подходящее.

 

- А вы его любите? – с любопытством посмотрел Иванов на Валентину Николаевну.

 

*******************************

(Стр. 461.)

 

- Любила. Вначале. Лет пять, – тяжело вздохнула Валентина Николаевна. - Сейчас нет. Просто свыклась. Порой жалко его. Порой разорвать готова. Если бы не дети, разошлась бы. Мы сейчас даже в разных комнатах спим. Я же не буду проверять тех, с кем он развлекается. Мне от него, до полного счастья, лишь заразы не хватает. Вот так вот, Владимир Сергеевич, проходит моя личная жизнь. Однако он меня достал не только этим. Есть у меня слабость одна. У нас дома в моей спальне большое-большое зеркало-трюмо. Во весь рост! И я люблю перед сном либо по выходным дням посидеть или постоять, повертеться около него, экспериментируя с одеждой, нарядами, нижним бельём, косметическими средствами, различными питательными масками. А мужу - то не нравится. Ворчит, стучит в дверь, тыкает пальцем, где что не так на кухне, туалете, ванной, в зале, в его гардеробе. Всячески подчёркивает бесплодность подобных моих занятий. Посмеивается. Меня воспринимает за няньку и домработницу. Надоело! На работе моей красотой и элегантностью тоже никто особо не восторгается. Привыкли. Относятся, как к должному, по статусу. Иногда, случается, говорят комплименты, но, по большому счёту, они звучат обыденно, для порядка, как «здравствуйте-досвидания», чтобы угодить. Меня это злит. Я на это болезненно реагирую. К тому же, мой муж прав. С годами всё больше и больше морщинок появляется. Былая свежесть лица тускнеет. И вместе с этим улетучивается желание и стремление быть для мужчин приятной, кому-то из них нравиться. Остаётся лишь привычка поддерживать свой внешний вид в прекрасном состоянии и не более. Да и то, благодаря тому, что руководитель, у всех на виду. Теперь, слава Богу, всё позади. В Трускавце я воспрянула духам. Пусть только мой заикнётся про «старую калошу». Глаза выцарапаю! Зачем они ему! Надо же так принижать!

 

- Конечно, не дело это, - смеясь, согласился Иванов. – К счастью, не всё потеряно, Бывает хуже.

 

Иванов посмотрел на часы и встал:

- Пойду к проводнице кипятка попрошу. У меня кофе есть. Будете? С конфетами…

 

- С удовольствием! – улыбнулась Валентина Николаевна.

 

***************************

(Стр. 462.)

 

Иванов вернулся в купе с двумя стаканами кипятка, поставил их

на столик, достал из сумки баночку кофе, открыл, ложечкой насыпал кофе в стакан и посмотрел на Валентину Николаевну:

- А вам, товарищ доктор, сколько положить кофе?.. Или вот что. Доверьтесь мне. Я вам и себе сделаю кофе по-особому. Хорошо? Только заранее ничего не говорите. Скажете, когда попробуете. Ладно?

 

Валентина Николаевна засмеялась:

- Делайте. Доверяюсь! В моей жизни это будет первый случай, когда мужчина для меня готовит кофе по-особому.

 

Иванов насыпал кофе во второй стакан, добавил в оба стакана по одной пробочке коньяка, помешал, накрыл салфетками, вытащил из сумки большой пряник, нарезал его и придвинул стакан к Валентине Николаевне:

- Пробуйте! С конфетами или с «Тульским пряником», внутри которого клубничное варенье. Уверен, понравится.

 

В купе постучали.

 

- Открыто! – предупредил Иванов.

 

В купе опять постучали. Иванов открыл дверь. Около купе стоял не совсем трезвый военный с погонами майора. Он посмотрел на Иванова, а затем на Валентину Николаевну:

- Может, вы согласитесь составить мне компанию? Сегодня мой праздник: «День Ракетных войск и Артиллерии», а выпить и поговорить не с кем. Вагон почти пустой!

 

- Это не смертельно, товарищ гвардии майор! – засмеялся Иванов. – Я тоже свой профессиональный праздник «День Воздушного Флота СССР» отмечал 17 августа один на рыбалке. И как видите, живой! Мы отдыхать ложимся и вам советуем. Спокойной ночи!

 

******************************

(Стр. 463.)

 

Иванов не спеша закрыл перед военным дверь, отжал боковую предохранительную защёлку, включил свет, повернулся и с улыбкой взглянул на Валентину Николаевну:

- Так бы и стоял, так бы и любовался вами. К сожалению, мне завтра рано утром вставать, выходить, добираться автобусом к Серёже, моему лучшему другу детства, ровеснику, которого мне увидеть живым не суждено никогда! Ужас!

 

Иванов сел за столик напротив Валентины Николаевны, закрыл лицо руками и замер.

 

- Владимир Сергеевич! – похлопала его по плечу Валентина Николаевна. – Отвлекитесь немножечко от грустного. Пейте кофе. Что случилось – не вернёшь.

 

Иванов оторвал ладони от лица, с пасмурным видом выпил кофе с пряником и, посмотрев на пустой стакан возле Валентины Николаевны, поднял на неё глаза:

- Ещё принести кипятка?

 

- Спасибо, Владимир Сергеевич! – благодарно улыбнулась Валентина Николаевна. – Попозже чуточку, если можно.

 

- Хорошо, - улыбнулся Иванов и налил себе немного коньяка:

- Последнюю стопочку пью. Обещаю. Интересно, а что вы, Валентина Николаевна, любите из спиртного?

 

- Почти ничего, - качнула головой Валентина Николаевна, - Из крепких – ликёр. Из слабых – шампанское и довольно узкий ассортимент вин.

 

- Я тоже люблю ликёр, - мечтательно улыбнулся Иванов, - И, между прочим, с огромным желанием с вами где-нибудь в уютном красивом месте возле реки или озера поднял бы тост за нашу новую встречу! И ещё знаете, что бы мне хотелось? Мне завтра выходить рано. Вы будете спать. Спать сладким сном. И, не потревожив вас, попрощаться. Склониться над вами, полюбоваться и… поцеловать вас себе на память об этой удивительной случайной встрече.

 

Иванов не торопясь выпил коньяк, съел конфету и улыбнулся:

- А вам по секрету рассказать о себе?

 

*************************

(Стр. 464.)

 

Валентина Николаевна с интересом посмотрела в глаза Иванову и, мило улыбнувшись, кивнула головой.

 

- А сколько мне лет на ваш взгляд? – смеётся Иванов.

 

- Не знаю, - пожала плечами Валентина Николаевна. – По моим меркам вы очень молодой. Когда грустите, вам на вид не больше 30. Когда улыбаетесь – не больше 25. Значит, золотой серединкой будет возраст для вас где-то в границах 27 – 28 лет.

 

- Не отгадали! – качает головой Иванов. – Родился я 15 июля 1945 года. То есть, мне пошёл 35 год. Разведён. Двое детей. Живут они, естественно, со своей мамой. Причина семейного разлада банальная: я работу любил больше своей жены. Мог пропадать в конструкторском бюро по 16 часов в сутки. Она не выдержала. Стала изменять. В 1974 году мы развелись. После чего и я превратился в гулящего. Правда, лишь раз в году. В момент отпуска. И то, как придётся. За пять лет на курорте только два раза был. Выпрошу путёвку, время ехать, а нельзя: либо испытания не заладятся, либо производство не уложилось в график. Либо, ещё хуже, авария. Были даже катастрофы. Или же наоборот, появится вдруг возможность отдохнуть, да путёвок толковых нет. Кроме того, скажу честно, я не люблю на курорт один ездить. Там в кого попало влюбляться, кого-то специально искать. Это не любовь. Любовь не ищут. Она всегда приходит случайно. Часто однобокая, не взаимная. Вкусы-то разные. Кому-то нравится такой тип людей. Кому-то - другой. Кому-то – третий. Но, даже приехав на курорт с любимой, возникают опять проблемы: без штампа в паспорте о регистрации брака проживать совместно в одном номере не положено. Надо взятку давать. А я это делать не очень люблю. Слишком стеснительный. Поэтому летом предпочитаю отдыхать «дикарём» с любимой на берегу моря, реки или озера. Сложнее, безусловно. Особенно в ненастье, под писк надоедливых комаров, вспышек молний, ударов грома. Но всё равно замечательно. Сами готовим себе кушать, спим в обнимочку в спальном мешке на душистом сене, в шалашике или палатке. Купаемся, загораем, рыбу ловлю, ягоды собираем, закаты и рассветы провожаем и встречаем, на звёзды смотрим, песни птиц слушаем. Не успеешь опомниться, отпуск кончился. Осенью, зимой и весной хуже. «Дикарём» не отдохнёшь. Приходится ехать в санаторий. Определяться со спутницей. А поехать, порой, не с кем. Кто учиться. Кого с работы не отпускают. У кого отпуск недавно был. Причин предостаточно бывает.

 

*******************************

(Стр. 465.)

 

Валентина Николаевна удивлённо покачала головой:

- У вас что? Много любовниц?

 

- Ой, - поморщился Иванов. – Не люблю я это слово «любовница», «любовник». Просто много среди моих знакомых тех, кто мне нравится, и кто, если есть возможность, согласится отправиться со мной в романтическое путешествие хоть на Волгу, хоть на Байкал, хоть на Камчатку. Между прочим, у меня были два случая, когда понравившаяся мне девушка соглашалась со мной поехать отдыхать при условии, что я не буду принуждать её к близким отношениям. И я сдерживал своё обещание, несмотря на то, что по ночам, спасаясь от холода, мы лежали в обнимку в одном спальном мешке. А однажды днём во время сильного ливня, когда я и она всю одежду кроме трусов были вынуждены с себя снять и спрятать в пакет, чтобы после дождя её одеть сухой, мы стояли в обнимку под хлеставшим ливнем минут двадцать. Прикосновение её голой груди и саму грудь до сих пор отчетливо ощущаю и вижу.

 

Сладко вздохнув, Иванов поднял взгляд на Валентину Николаевну и улыбнулся:

- Вам, женщинам, конечно, этого не понять. Поймут меня только тридцатилетние мужчины, что такое остаться в течение нескольких дней один на один в обнимку с красивой двадцатилетней девушкой, тем более если она, ради шутки, сама провоцирует к близости.

 

- И не жалеете о потраченных вхолостую отпускных днях на таких? – с удивлением на лице засмеялась Валентина Николаевна.

 

- Нисколечко! – улыбнулся Иванов. – Чего-чего, а с сексом в наше время попроще. А вот светлых трогательных отношений не хватает. Побольше бы их. Но, увы!

 

**********************************

(Стр. 466.)

 

Иванов посмотрел на часы, взял в руки два пустых стакана и встал:

- Так что, Валентина Николаевна, любовниц у меня нет. Есть нравящиеся. А если будет, то не любовница, а любимая. Потому что нравится и любить - это не одно и тоже понятие. Мне иногда за день человек 20 – 30 могут понравиться в магазинах, метро, троллейбусах, на улице из-за притяжения к красивому. Но это же ещё не любовь.

 

Иванов сделал шаг к двери, щёлкнул предохранителем, взялся было за ручку, однако, чему-то улыбнувшись, отпустил её и повернулся к Валентине Николаевне:

- И на вас, Валентина Николаевна, обязательно бы свои глаза остановил с замирающим дыханием, окажись мы рядом на улице, в магазине, в общественном транспорте. А сейчас и говорить нечего. Спасибо нелётной погоде! Повезло! Как чувствовал, когда отказался лететь на самолёте завтра. Впечатление такое, будто с красивой и умной женщиной на курорт еду. Хотя бы ещё пару часиков к нам никто из пассажиров не добавился. Я, Валентина Николаевна, на людях совсем-совсем другой: стеснительный, молчаливый, в эмоциях крайне сдержанный. Мою скрытую расположенность можно уловить лишь благодаря моему повышенно-заботливому, доброжелательному отношению. И по глазам, по улыбке. А вот когда никого нет – прорывает.

 

Иванов открыл дверь:

- Пойду кипятка принесу. Паузу сделаю. А то, наверное, своими разговорами переутомил вас.

 

Вернувшись в купе, Иванов поставил на столик стаканы с кипятком и насыпал в свой стакан крупную порцию кофе:

- Я себе покрепче сделаю, - улыбнулся он. И знаете почему? Чтобы подольше не спать. Боюсь, могу уснуть прямо за столиком. Прошлую ночь почти не спал. А хочется подольше посидеть напротив вас и болтать, болтать неважно о чём. А вам я нормальную порцию кофе положу, чтобы ваш естественный ритм не нарушался.

 

************************

(Стр. 467.)

 

Иванов приготовил Валентине Николаевне кофе и переставил стакан к ней ближе:

- Пейте! С конфетами! Иначе буду с рук ими кормить. А я очень люблю это делать.

 

- Спасибо! – с милой улыбкой поблагодарила Валентина Николаевна и протянула Иванову листик:

- Это вам. Возьмите. Пока вы за кипятком ходили, я на нём свой рабочий номер телефона чиркнула. Возникнет потребность с кем-нибудь покомфортнее отдохнуть – звоните.

 

Иванов взял листок, прочитал номер телефона и, не поднимая глаз, застенчиво усмехнулся:

- С кем-нибудь, значит. В принципе, тоже неплохо. Но, честно говоря, я бы, куда с большим удовольствием позвонил вам просто так. Можно?

 

- Просто так нельзя, - улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- А с Днём рождения вас поздравить разрешаете? – хитровато взглянул на неё Иванов.

 

- С Днём рождения?.. Да! Куда деваться! – засмеялась Валентина Николаевна.

 

- А какого числа вы родились? – улыбнулся Иванов.

 

- За два дня до войны, - вздохнула Валентина Николаевна. – 20 июня 1941гола.

 

Иванов под номером телефона сделал на листке запись: «20 июня», положил листок в блокнот и влюблено посмотрел на Валентину Николаевну:

- Ладно. Спасибо и на этом! Хотя радоваться особо нечему, если взять во внимания ваши, дорогая Валентина Николаевна, замечательные слова в отношении неравнодушных к вам мужчин: «Отвергнуть-то отвергну, но надежду не отниму. Пусть вздыхают. Приятно! И мужу в пику, чтобы не считал старой калошей и не думал, что я никому не нужна».

 

********************************

(Стр. 468.)

 

Валентина Николаевна со смеющимся выражением лица покачала головой и, ничего не ответив, стала маленькими глоточками отпивать из стакана кофе.

 

Иванов положил на свою ладонь конфету и, протянув её Валентине Николаевне, погрозил ей пальцем:

- Так не пойдёт! Нечестно! Кофе же без сахара. Берите и пейте с конфетами. Вы обещали. Ну, пожалуйста.

 

Валентина Николаевна взяла с ладони Иванова конфету.

 

Иванов кладёт ещё одну:

- И вот эту съешьте! У неё срок хранения всего пять дней. Три прошло. Осталось два.

 

В купе постучали и открыли дверь.

 

- Здравствуйте! Добрый вечер! – поприветствовали и нерешительно замерли у входа две девушки с большими дорожными сумками. – Нам сюда.

 

- Раз сюда, то, пожалуйста, проходите, - приветливо улыбнулся Иванов. – И добрый вам вечер. А что это за остановка?

 

- Гречаны, – ответила первая.

 

- А где это примерно? – вопросительно посмотрел на неё Иванов.

 

- Следующая город Хмельницкий, - охотно поясняет она.

 

- Студентки, наверное? – глядя на объёмистые сумки, усмехнулся Иванов.

 

- Военнослужащие! – улыбнулась первая.

 

- И в каком звании? – удивлённо взглянул на неё Иванов.

 

- Сержанты! – гордо произнесла она.

 

- И куда направляетесь, товарищи сержанты? – весело улыбнулся Иванов.

 

- В Мелитополь.

 

*****************************

(Стр. 469.)

 

- Там служите или на побывку домой?

 

- В командировку.

 

- Тогда понятно, - закивал головой Иванов, - почему у вас такие большие дорожные сумки. Военная форма. Шинель. Вам помочь их закинуть на багажную полку?

 

- Если не трудно: вот эти две! – показывает девушка на самые большие.

 

Иванов поднял на багажную полку две сумки и, чтобы не мешать девушкам располагаться, сел ближе к окну любуясь красивым отражением Валентины Николаевны на тёмном стекле. Незаметно под монотонный стук колёс и мягкое покачивание вагона глаза его закрылись. Он уснул сидя за столиком. Валентина Николаевна бережно и заботливо уложила его, расправила подушку под головой, накрыла простынёй и одеялом. По выражению её лица было отчётливо видно, что делала она это с большим удовольствием.

 

Рано утром Иванова разбудила проводница вагона.

- Вставайте, - тихо произнесла она, растормошив его. – Через 15 минут ваша станция: Тарас Шевченко. Вот вам билет.

 

Иванов быстро встал, посмотрел на часы, огляделся и внимательно посмотрел на спящую Валентину Николаевну. В слабом свете ночного светильника её безмятежное лицо выглядело ещё моложе и привлекательнее. Иванов сходил умыться. Вернувшись, оделся. Выложил на столик горсть шоколадных конфет, посмотрел на часы, сделал глоток холодного крепкого кофе, которое стояло на столике нетронутым с вечера, и присел рядом с Валентиной Николаевной. Она лежала лицом кверху с закрытыми глазами, ровно и спокойно дыша. Однако, Иванов интуитивно чувствовал, что она не спит. Набравшись смелости, он осторожно склонился над ней и поцеловал её губы. Они чуть вздрогнули. Он поцеловал их ещё и ещё раз. Валентина Николаевна продолжала лежать с закрытыми глазами, ровно и спокойно дыша. Иванов приоткрыл одеяло с простынёй, расстегнул две верхние пуговицы на халате, поцеловал несколько раз открывшуюся грудь и шею, источающие тепло вперемежку с домашним уютом, опять прикрыл её одеялом, снова поцеловал губы, встал, взял сумку, выключил свет и тихо вышел из купе.

********************************************************
(Стр. 470.)

 

Когда дверь за Ивановым закрылась, Валентина Николаевна открыла глаза и, с растерянным видом, села, не зная, что ей предпринять дальше: то ли выбежать в тамбур и попрощаться? То ли вдогонку крикнуть ему на перрон вслед: «Володя! Звони и приезжай!». То ли просто, пока не поздно, спокойно выйти к нему, обнять, поцеловать и сказать: «Я тебя люблю! И жду!». Но практичный и деловой ум услужливо оправдывал её нерешительность, подсказывая ей: «А что дальше? Куда ему приезжать? Как встречаться? Где?»

Валентина Николаевна тяжело вздохнула и опять легла. Но не лежалось. Хотелось встать, выйти. А там что будет! И не могла. Разум удерживал её сильнее чувств.

 

Поезд остановился. Валентина Николаевна встала и украдкой посмотрела на перрон. Она видела, как Иванов, выйдя из вагона, повернулся к окну купе, в котором ехал. Как с грустным видом замер, на что-то надеясь. И стоял, стоял, чего-то ждал, пока поезд не тронулся, не проехал мимо.

 

- Вот и всё! – промелькнула в голове Валентины Николаевны опустошающая мысль. Душа съёжилась, сердце сжалось и возникло невыносимо-тоскливое ощущение одиночества и досады. Она легла, укрылась и от обиды на саму себя заплакала.

 

 

 Знаменательные моменты, способствовавшие последующему сближения Иванова и Валентины Николаевны.

 

«Первый» нажал на красную кнопку пульта управления информационными потоками и вопросительно посмотрел на «Второго»:

- Иванову действительно Валентина Николаевна понравилась? Или это игра? Он же к женщинам старше 30 лет не тянулся.

 

********************************************************

(Стр. 471.)

 

- По большому счёту это не игра, - отрицательно покачал головой «Второй». – Иванов блефует с красивой женщиной только вначале, чтобы привлечь к себе её внимание. В данном случае для привлечения к себе внимания красивой и молодо выглядевшей Валентины Николаевны, он артистично использовал почётную Золотую Звезду Героя Социалистического Труда, авиацию, свой аккуратный и элегантный внешний вид, легенду о погибшем друге, слёзы. Во всём остальном Иванов искренен и потому женщины, чувствуя эту искренность, открытость, щедрость души, проникаются к нему доверием, уважением и влюбляются.

 

- А «проколы» были? – улыбнулся «Первый».

 

- Были, - кивнул головой «Второй». – Красивым женщинам тоже не каждый тип мужчин нравится. Особенно привередливым, материально обеспеченным, избалованным мужским вниманием, знающим себе цену, точнее: имеющим о себе завышенную самооценку. Но даже у них от общения с Ивановым оставались приятные впечатления. Он с первых же минут чувствует: нравится или не нравится его мужской тип данной красавице и, если не нравится, то ведёт себя не как ухажёр, а вполне обычно: сдержанно, ровно, любезно, в тоже время, отдавая своими улыбками, восхищёнными взглядами и тайным влечением должное её красоте.

 

- А позже он звонил Валентине Николаевне? Поздравлял с Днём рождения? – с интересом спросил «Первый».

 

- Да! Иванов всегда сдерживает обещания, если милиция ему в этом не мешает, - улыбнулся «Второй». – Посылал красочную телеграмму. Точно в День рождения Валентина Николаевна её получила. В телеграмме Иванов сделал приписку, что позвонит в 16.00. Валентина Николаевна звонка ждала больше, чем любого подарка. Готовилась к звонку. Хотела сказать, что часто думает о нём, вспоминает. Особенно прощальные поцелуи. И он позвонил! Однако, услышав его голос, она растерялась и ничего кроме «Спасибо!» толком не сказала. Включить?

 

************************************

(Стр. 472.)

 

- Включай, - утвердительно кивнул головой «Первый».

 

«Второй» нажал на кнопку пульта управления информационными потоками. На телепанорамном экране возник кабинет. Валентина Николаевна сидит возле телефона в тревожном ожидании, глядя на настенные часы. Стрелки показывают 16 часов три минуты. Раздался телефонный звонок. Один, второй, третий. Валентина Николаевна, волнуясь, поднимает трубку:

- Алло? - тихо произнесла она.

 

- Здравствуйте! – прозвучал в трубке приятный мужской голос. – Валентина Николаевна… - Это вы?

 

- Да, да! Говорите! – прижав крепко к уху телефонную трубку, замерла она.

 

- Это Владимир Сергеевич звонит. Попутчик ваш недолгий по купе 19 ноября прошлого года. Вы, скорее всего, меня забыли. А я не забыл! Часто вспоминаю! Поздравляю вас с днём рождения! Желаю большого счастья и крепкого здоровья! А мою поздравительную телеграмму получили? Я её вам на ваш санаторий послал.

 

- Да. Получила. Спасибо!

 

- А как у вас, Валентина Николаевна, дела сердечные, связанные с Трускавцом? Звонит? Поздравил?

 

- Да, - соврала Валентина Николаевна.

 

- Я рад за вас и чуточку завидую ему. Такую женщину отхватить! Эх, везёт же кому-то! – искренне произнёс Иванов. – А у меня, к сожалению, без изменений. Работа, работа, работа. Одно греет: отпуск на носу, если не сорвётся. Дважды перекладывали. Обещают всё же 15 июля отпустить. На моё тридцати пятитилетие. Но и то под вопросом. Собираюсь на озеро Рица поехать. Скорее всего «дикарём», если, конечно, моя спутница согласится. Боится страшно комаров. На море ей хочется со всеми удобствами. Может, к вам приедем. Честно говоря, так на вас взглянуть тянет, побыть наедине рядом. Вы так мне в душу запали… Поразительно! А знаете где я сейчас? В городе Уфе на реке Белой. Командировка. На авиазаводе. Потом в Самару, то есть, Куйбышев, придётся ехать на недельку или две. Такие дела. Устал! А что у вас нового, хорошего и плохого? Поделитесь?

 

**********************************

(Стр. 473.)

 

- Нового ничего, - с грустью сказала Валентина Николаевна. – По-старому. Хорошее, что поздравили! Плохое то, что теперь не 38 лет, а 39. На год старее стала.

 

- Не старее! – засмеялся Иванов. – А взрослее, умнее, опытнее. На худой конец – старше. Нельзя, уважаемая Валентина Николаевна, столь пессимистично к своему возрасту относиться. Вам надо непременно опять в Трускавец! А мне быть вашим обратным случайным попутчиком. Согласился бы, не раздумывая. В любое время дня и ночи. Не постыдился бы даже притвориться больным на работе. Один раз за 10 лет, такой грех простительный. Вообщем, ещё раз поздравляю с Днём рождения! С двадцатипятилетием! Да, да! С двадцатипятилетием! Я не оговорился, милая Валечка! Эх, быть бы рядом! Телефон не то! Не утомил вас? А? Болтовней своей?

 

- Нет, нет! Говорите! – прошептала Валентина Николаевна.

 

- Спасибо! – прошептал Иванов, тяжко вздохнув. – Не ругайте! – и, смеясь, добавляет: - Не отнимайте надежду! Я помню ваши слова. Ну да ладно! 15 июля в 16 часов я вам опять позвоню. Мне так хочется услышать от вас поздравления на свой день рождения. Позвонить? Поздравите?

 

- Звоните, - мягко улыбнулась Валентина Николаевна. – Я буду ждать. Очень буду ждать.

 

- Спасибо, Валентина Николаевна. До свидания!

 

- Это вам спасибо, Владимир Сергеевич! До свидания! Берегите себя!

 

Иванов повесил трубку и снова тяжко вздохнул.

 

********************************

(Стр. 474.)

 

Валентина Николаевна, услышав гудки, тоже положила трубку, закрыла лицо руками и, качая головой, усмехнулась:

- Вот это номер. Влюбилась! И признаться боюсь. Дожилась со своей практичностью. А на самом деле грош цена мне, если я не способна буду решить вопрос: где, когда и как встречаться. Ладно. 15 июля всё скажу. Скрывать не стану. Будь что будет!

 

«Первый» нажал на красную кнопку пульта управления информационными потоками и с улыбкой посмотрел на «Второго»:

- Да! Всё же действительно интересно вблизи наблюдать за человеческими отношениями между мужчиной и женщиной. Они, бесспорно, очень трогательные, нежные, светлые.

 

«Второй» согласно кивнул головой и развёл руками:

- К сожалению, в таком возрасте подобные отношения редкость. Они характерны лишь для молодых, ничем особо не обременённых, наивных, глупых. В период жизни от десяти лет до двадцати. В крайних случаях до двадцати пяти. И в исключительных – до сорока. Бывают, правда, и гибридные взаимоотношения между обеспеченными мужчинами сорока пяти – шестидесяти лет и молодыми женщинами двадцать – тридцать лет. Или наоборот, между обеспеченной сорока – пятидесятилетней женщиной и парнем двадцати – тридцати лет. Они несколько иные. В них подмешаны десятки крупных и мелких социально-бытовых мотиваций. Также, порой, трогательные, нежные, светлые, не менее интересные, но, увы, не столь наивные, не столь чистые, не столь волнительные, не так будоражат душу, не так цепко врезаются в память и, следовательно, столь же непродолжительные.

 

- Всё ясно. Спасибо! – поблагодарил «Первый» «Второго! И показал пальцем на пульт. – Теперь продемонстрируй-ка мне Валентину Николаевну полностью. С ног до головы. Отдельно, стоящую и идущую.

 

- Голую или одетую? – уточняет «Второй».

 

******************************

(Стр. 475.)

 

- Одетую, естественно! – утвердительно кивнул головой «Первый». – Хочу взглянуть на неё как бы глазами Иванова, как бы глазами мужчины. Оценить её попристальнее. Понять, чем она заворожила Иванова. Неужели на вид он даёт ей 25 лет? Не лукавит ли?

 

«Второй» нажал на кнопку пульта управления информационными потоками и навстречу «Первому» по тротуару вдоль цветника идёт не спеша, красивой походкой в белом халате и белой шапочке Валентина Николаевна. Она остановилась около него, поздоровалась, представилась и, приветливо улыбаясь, спросила: «Понравилось ли ему в санатории, есть ли нарекания на питание, бытовые условия, на работу персонала». Несмотря на яркий солнечный день, выглядела Валентина Николаевна потрясающе молодо и привлекательно. Не получив ответа, она внимательно посмотрела в глаза «Первому» и, ничего не сказав, как ни в чём не бывало пошла дальше.

 

«Первый» перевёл взгляд на «Второго» и отрицательно закачал головой:

- Так я ничего не пойму. Покажи-ка всех, с кем Иванов охотно проводил и проводит время. Укажи, как звать, возраст, откуда родом, в каком году познакомился.

 

- Слишком со многими последние шесть лет его судьба сводила. Больше шестидесяти их наберётся, - предупредил «Второй».

 

- Показывай, - утвердительно кивнул головой «Первый». – Я должен знать о нём всё!

 

«Второй» нажимает на несколько кнопок дистанционного пульта управления и мимо «Первого» идут одна за другой с небольшим интервалом молодые женщины и совсем юные девушки. Каждая останавливается около «Первого», вежливо улыбаясь, говорит «Здравствуйте!», называет своё имя, возраст, свой социальный статус, когда познакомилась и идёт дальше, исчезнув у него за спиной.

 

******************************

(Стр. 476.)

 

- Все стройные, подтянутые, - прокомментировал свои впечатления «Первый». – Спортивная походка и выправка. Грудь высокая, поднятая. Приятно смотреть! Красивое сочетание линий лица, шеи, тела, рук, ног. Удачная цветовая гармония света, исходящая от волос, бровей, глаз, губ, кожи лица, шеи и рук. Теперь мне предельно понятно, какой тип женщин ему нравится.

 

- И примечательно вот ещё что, - добавил «Второй». - В этой цепочке последовательных знакомств хорошо просматривается нарастающая из года в год энергетическая оптимальность линий. Самые низкие: у девятнадцатилетней Вали из города Волгограда, с которой Иванов познакомился в городе Ярославле 8 июля 1974 года; у семнадцатилетней Маши из города Галича, с которой он познакомился 27 июля 1974 года в пригородном поезде Галич – Кострома и у девятнадцатилетней Люси из города Ярославля, с которой познакомился 5 августа 1974 года. Вот они под номерами один, два, три, - показывает трёх красивых девушек «Второй». - Чуть выше эти показатели: у двадцатитрёхлетней Светы из города Костромы, с которой познакомился 13 августа 1974 года на речном вокзале города Костромы и у двадцатипятилетней Зои из райцентра Красное-на-Волге, Костромской области, с которой познакомился 26 августа 1974 года на автовокзале города Костромы. Вот они под номерами четыре и пять, - показывает их «Второй». - Ещё выше эти показатели у двадцатичетырёхлетней Наташи из города Ильичёвска, Одесской области, с которой познакомился 13 марта 1975 года в городе Ильичёвске; у двадцативосьмилетней Вали из города Одессы, с которой познакомился 23 марта 1975 года на Одесском вещевом рынке и у двадцатишестилетней Тани из Затоки, Одесской области, с которой познакомился 10 июня 1975 года, будучи у неё в гостях с Наташей из города Ильичёвска. Вот они под номерами девять, десять и тринадцать, - показывает их «Второй».

- С конца 1975 года энергетическая оптимальность линий и цветовой гармонии у избранниц Иванова поднялась на ещё более высокую ступеньку. Подтверждением тому служат его знакомства: с двадцатичетырёхлетней Верой из города Челябинска, с которой познакомился 12 декабря 1975 года в поезде Одесса-Новосибирск, когда ехал в Самару; с двадцатишестилетней Надей из города Кубинки Московской области, с которой познакомился 22 декабря 1975 года, в поезде «Южный Урал» Челябинск-Москва; с двадцатитрёхлетней Лорой из города Чернигова, с которой познакомился 3 июля 1976 года на железнодорожном вокзале города Киева у железнодорожных касс и с двадцатитрёхлетней Мариной из города Калинина, с которой познакомился 29 августа 1976 года поезде «Южный Урал» Челябинск-Москва. Вот они под номерами: пятнадцать, шестнадцать, двадцать и двадцать три, - показывает четырёх молодых особ «Второй».

 

********************************

(Стр. 477.)

 

- Однако наиболее высоких показателей выбора Иванов достиг: с двадцатишестилетней красавицей Галей из города Ирпень, Киевской области, с которой познакомился 26 сентября 1976 года на железнодорожном вокзале города Киева; с двадцатилетней красавицей Настей из города Киева, с которой познакомился 26 сентября 1976 года в скором поезде Киев-Москва и с двадцативосьмилетней Олей из города Липецка, с которой познакомился 13 мая 1977 года в электричке по пути на железнодорожный вокзал Самары, то есть, города Куйбышева. Вот они под номерами: двадцать четыре, двадцать пять и двадцать шесть. После 1977 года привередливость Иванова к женской красоте чуть спала, видимо сказался год тюремной отсидки, но всё равно оставалась на очень высоком уровне. Подтверждением тому служат его любовные связи: с семнадцатилетней Ритой из города Киева, с которой он познакомился 15 июня 1978 года на станции Дарница в городе Киеве; с девятнадцатилетней Верой из города Малина, Житомирской области, с которой познакомился 30 июня 1978 года в поезде Феодосия-Киев; с восемнадцатилетней Ирой из Наволок, Ивановской области, с которой познакомился 11 июля 1978 года на железнодорожном вокзале города Кинешмы, Ивановской области; с девятнадцатилетней Мариной их города Вичуги, Ивановской области, с которой познакомился 28 июля 1978 года на речном вокзале города Кинешмы, Ивановской области; с двадцатидевятилетней Катей из города Горького, с которой познакомился 12 августа 1978 года на пассажирском теплоходе; с двадцатипятилетней Наташей из города Москвы, с которой познакомился 24 августа 1978 года в электричке, когда ехал из Самары в город Тольятти; с двадцатишестилетней Леной из города Полтавы, с которой познакомился 2 сентября 1978 года в поезде Одесса-Харьков; с двадцативосьмилетней Галей из города Уфы, с которой познакомился 12 сентября 1978 года в поезде Адлер-Новосибирск; с красивенькой восемнадцатилетней Лизой из города Белорецка, Башкирской АССР, с которой познакомился 8-го октября 1978 года на железнодорожном вокзале города Магнитогорска, Челябинской области; с двадцатичетырёхлетней красавицей Асей из города Чебоксар, с которой познакомился 26 октября 1978 года в поезде Челябинск-Ленинград; с двадцатидевятилетней дамочкой по имени Наташа из города Москвы, с которой познакомился 9 ноября 1978 года на Киевском железнодорожном вокзале города Москвы; с двадцатитрёхлетней Верой из города Кременчуга, Полтавской области, с которой познакомился 14 ноября 1978 года в поезде Минск-Симферополь; с двадцатитрёхлетней Людой из города Волгограда, с которой познакомился 28 ноября 1978 года в поезде Воронеж-Волгоград; с двадцатишестилетней Татьяной из города Саранска, с которой познакомился на железнодорожной станции Поворино в Воронежской области; с двадцатичетырёхлетней Надей из города Владимира, с которой познакомился 12 декабря 1978 года в поезде Адлер-Москва. Вот они эти избранницы под номерами: двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять, тридцать, тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять, тридцать восемь, тридцать девять, сорок один, сорок два, сорок три, сорок четыре.

 

*********************************

(Стр. 478.)

 

С 1979 года привередливость и разборчивость Иванова в оценки женской красоты вновь поднимается до высоких значений. Это видно по двадцатидвухлетней красавице москвичке Вике из города Зеленограда, с которой Иванов познакомился 12 февраля 1979 года в поезде Горький-Москва; по двадцатишестилетней бесподобно красивой Люсе из города Белгорода, с которой познакомился 9 марта 1979 года в поезде Одесса-Харьков; по девятнадцатилетней красивенькой Марии из города Кременчуга, Полтавской области, с которой познакомился 27 марта 1979 года на железнодорожном вокзале города Кременчуга; по двадцатидевятилетней обаятельной Юле из города Киева, с которой познакомился 17 апреля 1979 года на железнодорожной станции Люботин, Харьковской области; по двадцатилетней привлекательной Полины из города Ворожбы, Сумской области, с которой познакомился 1 июня 1979 года на железнодорожной станции города Конотопа, Сумской области; по девятнадцатилетней юной сказочно-заманчивой Свете из города Коврова, Владимирской области, с которой Иванов познакомился 12 июня 1979 года в поезде Москва-Горький; по восемнадцатилетней красотке Даше из города Москвы, с которой познакомился 21 июня 1979 года в поезде Йошкар-Ола – Москва; по двадцатилетней обворожительной Веронике из г. Риги, с которой познакомился 9 июля 1979 года на Мамаевом Кургане в городе Волгограде; по двадцатисемилетней Оле из города Москвы, с которой познакомился 18 ноября 1979 года на Киевском вокзале в городе Москве. Вот они вершины гармоний под номерами: сорок пять, сорок шесть, сорок семь, сорок девять, пятьдесят, пятьдесят один, пятьдесят три, пятьдесят четыре, пятьдесят пять.

 

*************************

(Стр. 479.)

 

И, конечно, особенно хорошо виден вкус Иванова: по тридцативосьмилетней Валентине Николаевне из Крыма, с которой Иванов познакомился 19 ноября 1979 года в прицепном вагоне Трускавец-Симферополь пассажирского поезда Ивано-Франковск – Симферополь; по двадцатишестилетней Наташе из города Москвы, с которой познакомился 13 декабря 1979 года в поезде Трускавец-Москва; по двадцатидвухлетней трогательной Кате из города Ленинграда, с которой познакомился 20 декабря 1979 года в поезде Севастополь-Москва; по девятнадцатилетней Кате из города Ярославля, с которой познакомился 18 апреля 1980 года в поезде Рига-Ленинград; по двадцатидвухлетней Оле из г. Москвы, с которой познакомился 19 апреля 1980 года на Невском проспекте в городе Ленинграде; и по двадцатилетней Тане из города Москвы, с которой познакомился 25 июля 1980 года в Крыму. Вот они феи красоты под номерами: пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят девять, шестьдесят, шестьдесят один и шестьдесят два. Причём в этом ряду Валентина Николаевна под номером пятьдесят шесть превзошла даже Таню под номером шестьдесят два, хотя она не так молода по сравнению с ней. Как-никак, разница почти девятнадцать лет. В то же время её природная красота с возрастом не ушла в прошлое. Взгляд спокойный, вдумчивый, внешне строгий и одновременно лучистый, обаятельный. Походка мягкая, плавная. Великолепная осанка. Гордо вскинута голова. И грудь не хуже чем у Оли и у Тани. А ведь у неё двое детей. Пожалуй, Иванову она не с бухты-барахты, не ради экзотики в душу запала.

 

- А может всё же присутствует коммерческий расчёт? – задумчиво проговорил «Первый», внимательно глядя на «Второго».

 

*****************************

(Стр. 480.)

 

«Второй» отрицательно качнул головой:

- Нет! Это исключено. У Иванова в уме никогда не возникал коммерческий расчёт во взаимоотношениях с женским полом. Он всегда старался отдать каждой больше, чем от неё получить. Валентина Николаевна действительно запала ему в душу. Постоянно находясь в дороге, он сталкивается с тысячами женщин разного возраста, среди которых много по-настоящему красивых, умных, добрых, обворожительных. Но ни в одной ему не приходилось видеть такого опьяняюще-прелестного сочетания красоты, ума, сохранившейся молодости, мудрости, теплоты, привлекательности как в Валентине Николаевне.

 

«Первый» встал, прошёлся по комнате вдоль окна и пытливо взглянул на «Второго»:

- А благодаря чему все эти качества возникли, объединились и, главное, сохранились? Вы не поинтересовались? По-моему, понимать психологию каждого человека в отдельности, а не только скопом, тоже входит в круг ваших задач?

 

- Конечно, интересовался, - улыбнулся «Второй». – У Валентины Николаевны хорошая наследственность. Но это не решающий фактор. Ей с воспитанием повезло. Она родилась за два дня до войны. Родители её, будучи врачами, с первых же дней войны, практически не выходя, жили в госпитале. С ней не сюсюкались, на поводу капризов не шли. Росла не по годам серьёзной. А вот сестра её, родившаяся после войны, совсем другая. Ей 32 года. Такая же красивая. Но красота не та, что была раньше. Валентина Николаевна выглядит значительно моложе, стройнее, изящнее. Положительно повлияло соблюдение режима дня, крепкий сон, утренняя зарядка, правильное питание, спортивные игры. Любит настольный теннис, плавать в бассейне, и заниматься художественной гимнастикой. Плюс: по характеру сдержанная, уравновешенная.

 

- Ясно. Спасибо! – кивнул головой «Первый». – А Иванов по характеру какой?

 

**************************

(Стр. 481.)

 

- Странный, - пожал плечами «Второй». - В тюремных камерах и на «зонах» уравновешенный, сдержанный, отрицательные эмоции не выплёскивает наружу. Жёстко сдерживает. Видимо, понимает нежелательность добавления их в общую напряженную тюремную атмосферу. А на «воле» может вспылить. Тогда гнев гейзером из него выплёскивается. Но через минуту-другую отходит, быстро успокаивается, если промолчать, не заводить. Показать?

 

- Пока не надо, - покачал головой «Первый». – Потом. Лучше сейчас покажи его телефонный разговор с Валентиной Николаевной 15 июля. В день его рождения.

 

«Второй» нажал на кнопку пульта управления информационными потоками. Перед «Первым» на панорамном телеэкране возникла Валентина Николаевна, сидевшая в своём рабочем кабинете за столом рядом с телефоном. Она явно взволнована, то и дело поглядывает на часы, и твёрдо настроена решительно сказать Иванову всё о своих чувствах.

 

Ровно в 16 часов Валентина Николаевна включила магнитофон с намерением зафиксировать весь телефонный разговор с Ивановым и мысленно повторила план своих действий.

 

В 16. 02 зазвонил телефон. Валентину Николаевну охватило сильное волнение.

 

- Алло? – стараясь взять себя в руки, тихо произнесла она.

 

- Здравствуйте! – зазвучал в телефонной трубке знакомый приятный мужской голос. – Валентина Николаевна? Вы?

 

- Да! Я! Говорите! – прижав крепко трубку к уху, замерла она.

 

- Это Владимир Сергеевич вас беспокоит. В день своего рождения поговорить мне с вами хочется и новостью приятной поделиться. Знаете какой? С 18 июля у меня отпуск. Всё же отпустили! Хочу к вам в санаторий приехать вместе с Олей, спутницей моей. Беда с ней. Она «дикарём» наотрез ехать отказывается. Если вы поможете с обустройством, то 18-го утром мы выезжаем. Если с этим сейчас трудновато, тоже не смертельно. Не напрягайтесь! Поеду «дикарём» на Волгу к друзьям в Волгоград либо в Астрахань рыбачить. Без неё, естественно. Может то и к лучшему.

 

**************************

(Стр. 482.)

 

Валентина Николаевна положила, не отпуская, трубку на стол с растерянным видом.

 

- Дура! – усмехнулась она, быстро придя в себя. – Губу раскатала! Зачем ему сорокалетняя, если двадцатилетние виснут.

 

- Алло! Алло! Валентина Николаевна? Вы меня слышите? – вновь зазвучал в телефонной трубке голос Иванова.

- Слышу, слышу, Владимир Сергеевич. Меня отвлекли здесь немножечко, - соврала она. – На подпись бумагу приносили. Приезжайте. Я всё организую.

 

- Мы приедем 19 утром. Это будет суббота. Вдруг у вас не рабочий день? – выказал беспокойство Иванов.

 

- Не волнуйтесь, – будничным деловым тоном заговорила Валентина Николаевна. – Даже если меня не будет, обратитесь к администратору. Я его предупрежу.

 

- Не пойдёт так, - после небольшой паузы вздохнул Иванов. – Вы думаете, я еду ради Оли? Зачем мне к вам ехать, если вас не удастся увидеть? Я понимаю: муж, дети, ненужные пересуды и сплетни. Но у меня желание-то, кот наплакал. Лишь взглянуть на вас. И только! К тому же я еду с Олей. И моя совесть не позволит плюнуть ей в душу.

 

- Ладно! – повеселела Валентина Николаевна. – Так и быть! По случаю твоего Дня рождения пойду на уступку. Буду 19 июля с 10 до 12 в своём кабинете тебя караулить.

 

- А если поезд опоздает? – подстраховался Иванов.

 

- Опоздает – узнаю! – засмеялась Валентина Николаевна. – Не беспокойтесь! Какие ещё проблемы?

 

- Самые главные! – весело произнёс Иванов. - Ещё две!

 

- Ого! – воскликнула Валентина Николаевна. – И какие? Говорите!

 

- Вы не поздравили меня с Днём рождения.

 

**********************************

(Стр. 483.)

 

- Ой, да! Как это я так! – улыбнулась Валентина Николаевна. – Слушайте! Уважаемый… нет, не то! Дорогой… тоже не подходит! Милый Володя! Поздравляю тебя с Днём рождения! Желаю тебе крепкого здоровья и личного счастья!

 

Иванов рассмеялся:

- Повторите, Валентина Николаевна. Что-то связь плохая. Не всё расслышал.

 

- Повторяю! – засмеялась Валентина Николаевна. – Уважаемый Владимир Сергеевич! Поздравляю Вас с Днём рождения! Желаю здоровья и счастья!

 

- Э, нет! – протестует Иванов. – Вы первый раз не так сказали. Я хорошо всё расслышал. Первое лучше! Спасибо! И последняя проблема: что вам в подарок привезти?

 

- Ни-че-го! Приезжай! Вот и весь подарок.

 

- Валентина Николаевна! Без подарка я не поеду. Серьёзно. Не ставьте меня в неловкое положение. Поймите: это подарок! Подарок красивой женщине. А не плата услуга за услугу. Если я вам хорошие французские духи привезу?.. Раз крымские мужики не клюют на вашу красоту, может, клюнут на французскую «мякину». Или не возьмёте. Заставите меня их выкинуть?

 

- А что Оля скажет? – улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- Она знать не будет, - засмеялся Иванов.

 

- Ладно, привозите! – тихо произнесла Валентина Николаевна.

 

- Спасибо, Валентина Николаевна! Особенно спасибо за слова, - Иванов переходит на шёпот, - милый Володя. Пусть даже если и сказанные ради поддержания надежды. Я согласен! До свидания! Точнее: до встречи 19 июля! Хотя, честно говоря, мне куда приятнее было бы вам сказать: До скорой встречи, до скорого свидания, Валечка!

 

**************************

(Стр. 484.)

 

- До свидания, Владимир Сергеевич! – вздохнув, улыбнулась Валентина Николаевна. – Жду! Берегите себя!

 

- Спасибо, Валентина Николаевна! Спасибо, мой светлый солнечный зайчик!

 

В телефонной трубке зазвучали короткие гудки. Валентина Николаевна нехотя ложит на телефонный аппарат трубку и с задумчивой улыбкой, закрыв глаза, замирает в кресле, затем, открыв глаза, смеётся над чем-то, качая головой, и тянется к магнитофону, чтобы прослушать запись телефонного разговора.

 

«Первый» нажатием красной кнопки на пульте управления выключил телеэкран и вопросительно посмотрел на «Второго».

 

«Второй», поняв всё без слов, включил встречу Иванова и Валентины Николаевны 19 июля 1980 года.

 

Перед «Первым на телепанорамном экране возникла сидевшая в своём кабинете за письменным столом Валентина Николаевна. Она смотрит на экран цветного телевизора, где показывают открытие ХХ11 Олимпийских Игр на стадионе в Лужниках города Москвы. Окна кабинета открыты. Настенные часы показывают 11 часов 17 минут. К встрече с Ивановым Валентина Николаевна тщательно подготовилась. Выглядит потрясающе. Но волнуется. Часто поглядывает на часы и прислушивается к звукам, доносящимся из открытого окна. Услышав шум подъехавшей легковой автомашины, она быстро встала, подошла, крадучись, к окну и, прячась за шторку, посмотрела со второго этажа вниз, кто подъехал. Из машины вылез Иванов, держа в руке два пакета, и молодая, красивая, модно и со вкусом по-летнему одетая стройная девушка.

 

Валентина Николаевна оценивающе оглядела её и с горечью усмехнулась: «Зря прихорашивалась! Тридцать девять лет не двадцать!». Волнения внутри вмиг улеглись. Иванов попросил шофёра подождать.

Девушке, показав на лавочку стоящей в тени, произнёс:

- Оля! Посиди здесь.

 

- А долго тебя не будет? – спросила Оля.

 

*****************************

(Стр. 485.)

 

- Не знаю? – пожал плечами Иванов. – Это не от меня зависит, Может 10 минут. Может час. Так что наберись терпения. Погуляй вокруг цветников, полюбуйся клумбами. Такая красота!

 

Иванов направился к входным дверям административного здания.

 

Валентина Николаевна села за стол и со спокойным видом сосредоточилась на экране телевизора.

 

В кабинет вошла секретарь:

- Валентина Николаевна! К вам на приём просится посетитель-мужчина, лет 30. Видимо из вновь прибывших. На такси только что приехал, с девушкой.

 

- Пусть заходит, - не отрываясь от экрана телевизора, с невозмутимым видом произнесла Валентина Николаевна.

 

В кабинет, постучав, вошёл улыбающийся Иванов. Сделав несколько медленных шагов и с восхищением вглядываясь в лицо Валентины Николаевны, он остановился чуть поодаль от неё. Встретившись с внимательным взглядом Иванова, она смутилась и опустила глаза.

 

- Здравствуйте, Валентина Николаевна! Как я рад вас видеть! – тихо сказал Иванов. – Можно я сяду напротив, как в поезде?

 

- Здравствуйте, Владимир Сергеевич! Садитесь, где пожелаете, – сдержанно и в то же время застенчиво улыбнулась Валентина Николаевна и отвела глаза на экран телевизора. – Расскажите, как доехали? Как настроение?

 

- Подождите с расспросами, - улыбнулся Иванов. – Позвольте наглядеться на вас. Так мечтал! Почти целый год. А вы ещё краше стали. Боже мой! Впрочем, может вы торопитесь? Сколько на посетителя минут тратите?

 

- Не больше трёх! – засмеялась Валентина Николаевна.

 

- Вы серьёзно? – удивился Иванов.

 

*****************************

(Стр. 486.)

 

- Серьёзно! – вновь засмеялась Валентина Николаевна.

 

- А сколько мне уделите? – улыбнулся Иванов.

 

- А сколько вы бы хотели? – улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- В мечтах я бы хотел, чтобы вы мне уделили столько минут, сколько их будет в моей жизни. Наяву же, - Иванов посмотрел на часы и тяжело вздохнул, - хотя бы до 12.00, если для вашего секретаря и сотрудников это не покажется подозрительно-странным.

 

- Не покажется! – опять засмеялась Валентина Николаевна.

 

Иванов вынимает из пакета три белые пышные розы:

- Специально для вас выбирал. С нежным ароматным запахом. А это коробка шоколадных конфет кондитерской фабрики «Красный Октябрь». Очень вкусные! А вот в этом отдельном пакете: два флакона французских духов и один флакон туалетной воды. Примите всё это. Я очень-очень прошу! От чистого сердца!

 

- А почему розы именно белые? – улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- Почему белые? – вздохнул Иванов после небольшой паузы. – Это розы безмолвной и безнадёжной любви, олицетворяющие в таких ситуациях моё состояние души, мои тайные желания и сладостные одинокие грёзы.

 

- Понятно! – весело улыбнулась Валентина Николаевна. – Спасибо, Владимир Сергеевич! С удовольствием приму! А то мне давным-давно никто из мужчин таких подарков не дарил. То от профкома, то от парткома, то от трудового коллектива.

 

- Розы желательно в воду поставить, дольше сохранятся, – посоветовал Иванов.

 

***************************

(Стр. 487.)

 

- Я всё домой заберу. Дома поставлю! – благодарно взглянула Валентина Николаевна растроганными глазами на Иванова. – Пусть муж увидит. Как укор!

 

- А он вас про Трускавец не расспрашивал? – поинтересовался с улыбкой Иванов.

 

- Даже не заикался! – отмахнулась еле заметным жестом ладони Валентина Николаевна. – Молодых медсестёр-практиканток обхаживал.

 

- Вы так и спите в разных комнатах? – улыбнулся Иванов.

 

- А что делать! – развела руками Валентина Николаевна. – А как у вас дела? С кем приехали? Надолго?

- Приехал с Олей. Ей 22-й год. Но она не намного моложе вас выглядит. Вам сейчас знаете сколько на вид? Не больше 25. Точно! А губки красненькие, нежные, пухленькие, давно не целованные. Эх! Как у 17-18 летней! Что касается отпуска?.. Он у меня месяц с хвостиком. До 20 августа. На сколько дней приехал? Не знаю. Сколько выдержу. Честно говоря, я не люблю стадный отдых.

 

Иванов достал из пакета небольшой пакетик с конфетами, открыл его, вытянул конфету, развернул фантик, откусил, а остальные в пакетике положил около Валентины Николаевны:

- Это тоже вам. Срок хранения 5 дней. До 21 надо их съесть. Съешьте хотя бы парочку при мне.

 

- Спасибо! Съем! – улыбнулась Валентина Николаевна. – А как ваша личная жизнь складывается? Какая это по счёту?

 

Иванов вяло махнул рукой:

- Честно говоря, никакой личной жизни нет. Так себе! Просто влечение к красивому и, к сожалению, пустому. По сути, красота - это игра линий и цвета. Если она чисто внешняя, не наполнена, не напитана внутренним содержанием, она быстро для меня превращается в красивую вещь, в красивое украшение, оформление. Её жалко выкинуть: вдруг на «чёрный день» пригодится, но приходится, когда становится слишком назойливой и не желает быть одной из многочисленных игрушек, которую хозяин-барин в зависимости от настроения, то приближает к себе, то удаляет, покупая или приобретая новые и новые.

 

******************************

(Стр. 488.)

 

- А не жестоко, не цинично ли всё это? - удивлённо покачала головой Валентина Николаевна.

 

- Не знаю! – пожал плечами Иванов. – Я просто высказываю своё мнение, своё понимание той ситуации, в которой оказался, имея возможность быть в близких отношениях с десятками молодых красивых женщин, в большинстве образованных, в виде ходячей энциклопедии, даже слишком, но не подпёртых внутренней душевной красотой, которая, кстати, поступает в мозг и накапливается в сознании каплей за каплей с момента рождения в процессе сосуществования и общения с окружающим миром, включая в первую очередь семью, матушку-природу, дошкольные и школьные учреждения, общественные места. Впрочем, по большому счёту, я в своих поступках жестокости и циничности не вижу. Во-первых, я мужчина. Мне 35 лет. Жены нет! Во-вторых, что я могу с собой поделать, если мне девушка или женщина понравилась? Приказать своей душе: нет? Или выколоть себе глаза, чтобы никто не нравился? Не получится, согласитесь, у любого. В-третьих, заставить своё сердце любить конкретно кого-то, даже очень понравившуюся? Также, согласитесь, невозможно. Нравятся многие, а на какой любовь вспыхнет – разве заранее, разве сразу отгадаешь. И, в-четвёртых, жениться на понравившейся, на полюбившейся, но с которой, понимаешь, жизнь не сложится и всё отразится на детях – ещё хуже, на мой взгляд, чем расстаться заблаговременно без негативных последствий.

 

- А можно ли избежать негативных последствий, - с усмешкой посмотрела Валентина Николаевна на Иванова, - когда девушка не всё толком осознаёт, как следует?

 

*****************************

(Стр. 489.)

 

Иванов развёл руками:

- Если партнёр у девушки, неважно кто: юнец, парень или мужчина, с психологией, которую вы в поезде метко окрестили как «сунул, плюнул и пошёл!», то, конечно, нельзя. Но, к счастью, я не из тех. Негативных последствий не было. Более того, в моей жизни был случай, когда я совершенно добровольно исполнял роль отца ребёнка почти год из сострадания к девушке, которая по глупости «залетела», затем с абортом затянула, безуспешно пытаясь народными средствами прервать беременность, и осталась один на один со своей бедой. Жалко её стало. Только всех не пожалеешь. Таких знаете сколько…

 

- Видимо очень красивая была? – пытается осмыслить Валентина Николаевна поступок Иванова.

 

- Особой красотой она не блистала, - отрицательно покачал головой Иванов. – Обычная сельская девятнадцатилетняя девчонка, приехавшая в большой город, жившая в общежитии далеко от родительского дома. Так что не всё так просто, как иногда на первый взгляд кажется!

 

Валентина Николаевна тяжело вздохнула, взяла чистый листок, проставила на нём две цифры и протянула его Иванову:

- Корпус 5, номер 17. Моя секретарь Ирочка вам покажет и всё поможет оформить.

 

- А насчёт Оли вопросов при оформлении не будет? – улыбнулся Иванов.

 

Валентина Николаевна с весёлой усмешкой посмотрела в глаза Иванову и покачала головой:

- Не будет! Не волнуйтесь, Владимир Сергеевич. Не вы первый и не вы последний.

 

- Спасибо! – тихим голосом поблагодарил Иванов. – Но я ещё не ухожу от вас. Не прогоняйте! Время 11 часов 48 минут. В моём распоряжении по уговору 12 минут. А уговор дороже денег! К тому же вы обещали съесть при мне две конфеты.

 

- Давайте вместе съедим по две конфетки, - предложила Валентина Николаевна. – С чаем. Я сейчас попрошу Ирочку. Она принесёт.

********************************************************
(Стр. 490.)

 

- Нет, - после некоторого колебания произнёс Иванов. – Не та обстановка. Рядом секретарь, внизу Оля, кабинет большой, окна открыты. В купе – другое дело. Я просто посижу, на вас глядя. Ешьте конфеты. Вы же обещали.

 

Валентина Николаевна положила перед собой две конфеты, развернула фантики и, не поднимая глаз, понемногу откусывая, съела их.

 

- А вы тоже стеснительная, - улыбнувшись, тихо сказал Иванов. – Как восемнадцатилетняя. Не будь вы в должности главврача, никогда бы не поверил, что вам тридцать девять. Даже сунь вы мне под нос свой паспорт. Самое-самое многое со всеми-всеми натяжками и допусками – тридцать! А сколько лет вашему другу по Трускавцу?

 

Валентина Николаевна встала, подошла к окну, посмотрела вниз на такси, на сидящую в ожидании Олю, опять вернулась к столу и нажала кнопку. В кабинет вошла секретарь.

 

- Ирочка! – ласково обратилась к ней Валентина Николаевна. – Корпус 5, номер 17. Поможешь Владимиру Сергеевичу и его спутнице Оле обустроиться. Без всяких вопросов и записей.

 

Иванов взглянул на часы. Они показывали время 11 часов 59 минут. Ничего не сказав, он встал и вышел вслед за секретарём.

 

Валентина Николаевна из окна украдкой наблюдала, как Иванов, Оля и Ира садились в машину и поехали к 5 корпусу. Грустный вид Иванова она восприняла со смешанным чувством своей вины и, одновременно, с радостью и тревожной надеждой.

 

«Второй» выключил телепанорамный экран и вопросительно посмотрел на «Первого»:

- Будете ещё одну встречу Иванова с Валентиной Николаевной смотреть?

 

- А мы разве не все посмотрели? – удивился «Первый»

 

****************************

(Стр. 491.)

 

- Не все! – улыбнулся «Второй» - Через три дня, в среду, 23 июля в 10 часов 12 минут они опять встретились. Валентине Николаевне сильно увидеть его захотелось. Она знала в общих чертах, как он проводит время. Знала, что каждое утро делает в парке пробежку, купается в море. Что после завтрака, купив свежие газеты, читает их сидя на лавочке один в окружении цветущих клумб. А Оля до обеда уходит на пляж загорать. Поэтому встретиться с ним, как бы случайно, ей не составляло труда.

 

- Включай! – утвердительно кивнул головой «Первый».

 

«Второй» нажал на кнопки пульта управления и перед «Первым» на телепанорамном экране возникла небольшая цветущая аллейка, где на лавочке сидит, читая развёрнутую в руках газету, Иванов. Мимо по тротуару неторопливо идёт Валентина Николаевна в белоснежном медицинском халате и шапочке. Судя по чуть напряжённой походке, она всё же волнуется. Поравнявшись с Ивановым, она остановилась и с улыбкой смотрит на него.

 

Иванов, почувствовав, что кто-то остановился около него, опустил газету, внимательным взглядом окинул Валентину Николаевну и, узнав, с радостным выражением лица, отложив в сторону газету, встал:

- Здравствуйте, товарищ доктор! Извините! Сразу не признал! – и тихо добавил: - Вы так необычно и мило выглядите! Слов нет!

 

- Здравствуйте-здравствуйте, товарищ отдыхающий! – с трудом сдержав свои радостные эмоции, поприветствовала она его. – Что читаем? Ой-ой, сколько газет! «Литературка», «Книжное обозрение», «Комсомолка». Рассказывайте: как устроились, какие претензии имеются по питанию, бытовым условиям к обслуживающему персоналу?

 

- Всё хорошо, Валентина Николаевна. Претензий не имею. Спасибо! Особенно за цветочные клумбы. Очень красивые!

 

- Вам, значит, нравится у нас, - посмотрела она на Иванова лучистыми глазами. – Я этому рада.

 

Иванов отрицательно качнул головой:

- Если честно, то нет, не нравится.

 

- Почему? – удивилась Валентина Николаевна.

 

*********************************

(Стр. 492.)

 

- Не знаю, - пожал плечами Иванов. – Скучно мне.

 

- А где ваша Оля?.. Если не секрет, - доверительно спросила Валентина Николаевна.

 

- На пляже, - усмехнулся Иванов. – Загорает!

 

- А вы что не с ней? Уведут же! – улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- Всё может быть, - согласившись, опустил глаза он. – Пусть уводят. Но на пляж я с ней не пойду.

 

- Поссорились? – с сочувствием вопросительно произнесла Валентина Николаевна.

 

Иванов отрицательно качнул головой и вздохнул:

- Слишком мы разные по возрасту и особенно по характеру. Она любительница весёлых, шумных компаний, покувыркаться, поиграться, похохотать. И меня пытается всеми силами, правдами и неправдами в них втянуть. А я стадный отдых терпеть не могу. Мне напичканный людьми пляж напоминает лежбище морских котиков или тюленей. К тому же, она со своей молодой компанией мне прохода не даёт. За ноги и за руки тянут то в море, то на игровую площадку. Им шуточки, а меня любое насилие злит. Пытался ей разъяснить, что её компания из двадцатилетних, мне тридцатипятилетнему не подходит. Не слушает! Говорит: «Ты по виду не на много старше их, и если хочешь таким остаться, не должен зацикливаться на своём возрасте, а быть среди молодых и вести себя молодым. При этом совершенно не хочет понять, что у тридцатипятилетнего человека, даже если он внешне выглядит на двадцать пять, психология, слава Богу, тридцатипятилетнего. И линия поведения, понимание и образ мышления, следовательно, подстать именно тридцатипятилетней психологии. В силу чего носиться по пляжу сломя голову, как подросток, зачастую мешая отдыхать и загорать другим, не получится и не захочется. В теннис – пожалуйста! В мини-футбол, шахматы, баскетбол – тоже не против. Куда ни шло: в волейбол поиграть, в тренажёрном зале позаниматься, по парку пробежаться километров пять – десять.

 

************************

(Стр. 493.

 

- А вы, в какой теннис играете? Большой или малый? – поинтересовалась Валентина Николаевна.

 

- В настольный только. И неплохо. Но редко теперь играю. В этом году всего раз пять.

 

- А что у нас не играете? – загадочно улыбнулась Валентина Николаевна.

 

- А то, - усмехнулся Иванов, - что я приехал сюда не в теннис играть, и не отдыхать, а на вас краем глаза поглядеть и с Олей, раз другого не дано, побыть. Да не сильно ладится ни первое, ни второе.

 

- Может, мне с Олей поговорить? Как врач, как женщина! – предложила свою помощь Валентина Николаевна.

 

- Боже упаси! Ни в коем случае! – закачал головой Иванов. – Я сам попробую ей своё состояние объяснить, чтобы найти приемлемое для обоих решение. А если не получится, придётся предпринимать что-либо радикальнее, которое, увы, несведущим покажется со стороны жестоким и циничным, а на самом деле наиболее разумным, коль учитывать интересы и её, и мои.

 

- Бросишь её? – пытается оценить ситуацию Валентина Николаевна.

 

- Не знаю, – пожал плечами Иванов. – Может быть. Она же не ребёнок. Двадцать второй год пошёл! О последствиях тоже думать должна. В принципе, я не против её такого поведения. Но меру во всём следует знать. Иначе через недельку будет пропадать на пляже с 9 утра до 8 вечера, одаривая меня своим вниманием лишь в ночные часы. И то до 12. После 12 до 8 спит, как убитая, от пляжной беготни.

 

- А этого разве мало? – засмеялась Валентина Николаевна.

 

******************************

(Стр. 494.)

 

- Да нет, не мало, - усмехнулся Иванов. – На инстинкты достаточно. А вот на чувства не хватает. От того не по себе. Мы же люди, а не просто животные. Впрочем, не привыкать. Выкручусь. А как розы? Завяли? Муж видел?

 

- Стоят в горшочке. Спасибо! И аромат чудный-чудный. Так и хочется уткнуть в них лицо и вдыхать, вдыхать. Муж видел их. И коробку конфет видел. И духи. Покосился и поинтересовался: что за праздник был? Я сказала, мужчина подарил. Не поверил. Спросил, за что? За мою красоту, говорю. Он засмеялся и попросил показать ему тебя, если не вру. При этом добавил: «урод, наверное, какой-то либо престарелый дурак». Спасибо дочкам. Заступились! Они его в два рта быстро на место ставят.

 

- А дочек он любит! – качнул от удивления головой Иванов.

 

- Ещё как! - улыбаясь, кивнула головой Валентина Николаевна. – И побаивается! Они за словом в карман не лезут.

 

- А дочки красивые? – хитро улыбнулся Иванов.

 

- Очень! – тревожно вздохнула Валентина Николаевна. – Старшая - вылитая я в молодости. Младшая - на мою маму в годы её юности похожа.

 

- Надо к вам в гости сходить, - засмеялся Иванов. – Пусть ваш муж на меня посмотрит.

 

- Нет, – пальцем погрозила, весело улыбнувшись, Валентина Николаевна. – Вы молоденьких любите. Быстро моей дочке мозги запудрите. Она влюбчивая.

 

- Если она умнее вас, то вы правы, - отшутился Иванов. - А если нет, то умную красавицу не меняю на глупую. Красивых глупышек везде полно. Со временем они, конечно, поумнеют. А толку? Красота-то будет безвозвратно утеряна, бездарно профукана.

 

Мимо прошли две женщины в белых медицинских халатах и поздоровались.

 

*******************************

(Стр. 495.)

 

- Всё. Пойду, – спохватилась Валентина Николаевна. – Слишком задержалась около вас. Приходите на спортивную площадку в воскресенье утром в теннис поиграть. Не пожалеете!

 

- Не получится! – вяло отмахнулся рукой Иванов. – Оля не любительница малого тенниса. Играет лишь в большой. Скорее всего, я с субботы на воскресенье рыбачить поеду со знакомыми. Опять же, если Оля согласится.

 

- Надо постараться, - улыбнулась Валентина Николаевна. – Чтобы согласилась. Вы постарше, поопытнее. Общий язык проще находить не ей с вами, а вам с ней.

 

- Знаю. И пытаюсь. Но не получается, - вздохнул Иванов.

 

- Значит, плохо пытаетесь. Лучше пытайтесь! – подвела черту под разговор Валентина Николаевна и взглянула на часы: - Пора! До свидание! Отдыхайте, читайте. И простите, что целый час у вас отняла.

 

- Спасибо, что отняли! Почаще отнимайте! – улыбнулся Иванов. – До встречи!

 

Валентина Николаевна отрицательно качнула головой и со смеющимся выражением лица прошептала:

- До свидания! Берегите себя! Спасибо! Жаль, но надо идти. Пойду. Извините.

 

Валентина Николаевна повернулась и красивой, лёгкой, мягкой, пружинистой походкой не спеша пошла по тротуару в сторону административного корпуса. Иванов с задумчивым видом повернул голову ей вслед, смутно догадываясь, что не только он тянется к ней, но и она к нему.

 

«Первый», нажав красную кнопку на пульте управления, выключил телеэкран и вопросительно взглянул на «Второго»:

- Объясни. Мне совершенно не понятно: почему муж Валентины Николаевны в упор не видит очевидные достоинства своей жены. По-моему, если бы в Советском Союзе провели конкурс на самую молодую и красивую 39-ти летнюю женщину, Валентина Николаевна стала бы бесспорной победительницей. Лично я, мотаясь почти год по этой стране, не встречал более лучших в таком возрасте, чем она.

 

**************************

(Стр. 496.)

 

- Да нет, есть. Но не так много, – высказал своё мнение «Второй». – А муж не ценит только потому, что психология у людей довольно интересная. Живущий постоянно у моря – не замечает красоты моря. Живущий в горах - не восхищается красотой гор. Живущий в лесу – не обращает внимания на красоту леса. Живущий в степях – тоже самое. И так – во всём! Словом, каждый не видит красоту того, что его постоянно окружает: будь то родной город, двор, квартал, улица. А окажется там, где не был либо бывает редко, то ахает и охает, красотой восторгаясь. Точно также со временем и муж к жене относится… да и жена к мужу. А тут ещё сказываются дополнительные факторы. Муж у Валентины Николаевны «бабник». Падкий на юных, особенно хрупких, непритязательных, влюбчивых. Он как бы разбавляет в них свой возраст и свою грузную комплекцию и, тем самым, чувствует себя с ними более значимым, умным, энергичным, молодым, красивым. Будучи не яркой интеллектуальной личностью, его совершенно не волнует их интеллектуальный уровень и способности. Главное – сексуальная податливость, некритичность, доверчивость и безотказность. А среди только-только начинающих самостоятельную трудовую и бытовую жизнь медсестёр таких отыскать ему проще при его богатом опыте соблазнителя. Валентина Николаевна такому, в принципе, не пара. К сожалению, поняла она это лишь тогда, когда прожила с ним почти пять лет, имея на руках двух маленьких беспомощных дочурок.

 

- Вы осуждаете его? – улыбнулся «Первый».

 

- Не осуждаю, - покачал головой «Второй». Но считаю подобные человеческие качества отрицательными.

 

- А разве Владимир Сергеевич не такой? – уставился задумчивым взглядом «Первый» на «Второго». – Зачем вы его мне в таком случае подсунули и расхваливали? Тоже бабник. Заводит знакомства только с молодыми, не столь умными, как он, легко управляемыми.

 

*****************************

(Стр. 497.)

 

- Схожесть имеется, - соглашается «Второй». – Однако с принципиальной разницей. Быть бабником его принуждает жизнь, а не характер. Бывая в разных концах Советского Союза, ему нужны опорные точки, где он мог бы отсидеться, привести себя в порядок, отвлечься, отдохнуть и элементарно выспаться. Не так-то просто беспризорнику осенью, зимой и весной прилично выглядеть. Он прекрасно понимал, что к уставшему, небритому, неостриженному, неаккуратно одетому человеку, дежурная милиция на железнодорожных и авто вокзалах, в метро и улицах приглядывается пристальнее и чаще проверяет документы, досматривает вещи. Поверьте. У них на таких намётанный глаз. Будь у него законные документы, дом, жена, работа – не был бы он преступником, не был бы он «бабником». Творческая личность с высоким интеллектуальным потенциалом реализует свои способности не через интимные отношения, а через общественно значимые дела научно-технической, социально-культурной, политико-экономической направленности. А к молодым он тянулся не только и не столько потому, что они выглядели привлекательнее, соблазнительнее, а в первую очередь из-за того, что их ему было легче обманывать. Перемещаясь по стране, он сталкивался немало со зрелыми, красивыми разведёнными, незамужними женщинами, которым нравился и которые нравились ему. Но, понимая разумом, что они всю его социальную несостоятельность раскроют быстро и, панически стыдясь этого, он не давал волю своим чувствам. За шесть последних лет Валентина Николаевна единственная женщина из категории кому за тридцать, от которой Иванов не скрывает своих чувств, хотя она замужем и имеет двоих детей. При этом, ведёт себя по отношению к ней максимально корректно, оберегая её от сплетен, пересуд и возможных нежелательных для неё семейных последствий. Впрочем, и тех, с кем он вступал в близкие отношения, глупыми тоже не назовешь. Бесспорно, они по интеллекту и жизненному опыту ниже его на порядок. Но относительно своих столь же красивых сверстниц их интеллект был значительно выше. Хотя без исключений не обошлось. И то, от того, что иногда в его жизни возникали моменты, когда выбора не имел, и любая глупышка годилась, лишь бы оказывалась приятной, чистоплотной, аккуратной, душевной и, одновременно, в него влюблённой. Да вы и сами заметили, что из года в год, от знакомства к знакомству планка умственных способностей тех, к кому он тянется, становилась выше и выше. Оля, Валентина Николаевна и Таня – венец тому.

 

******************************

(Стр. 498.)

 

                                               Глава двадцать вторая. 

 

                                               Любовь под № 62 к Тане.

                                                       

 Гроза.

 

«Первый», вспомнив Таню, улыбнулся:

- Таня, действительно, бесподобное создание и подарок Небес ему. Кстати, - «Первый» пытливо посмотрел на «Второго». – Не твоя ли это работа, чтобы лучше понять Иванова? Слишком она бесподобно красиво от пальчиков ног до самой макушки. Такие - явление крайне редкое. Обычно всё слишком хорошим не бывает.

 

«Второй» отрицательно покачал головой:

- Я не вправе вмешиваться ни во что! Моя задача наблюдать, только наблюдать за людьми и предлагать вам наиболее оптимальных кандидатов на власть в огромном, по меркам Земли, государстве, именуемым Советским Союзом. Уверяю вас, они столкнулись друг с другом совершенно случайно, волей обстоятельств. И поверьте, разошлись бы, как расходятся друг с другом люди, случайно сталкивающиеся на улицах, в магазинах, в транспорте. Но не разошлись. Таня, почувствовав интуитивно своим умом в нём неординарного человека, потянулась к нему, как росток к солнцу, и доверчиво прилипла к нему, не задумываясь: кто он, где живёт, кем работает, есть ли у него на развлечения деньги. И, между прочим, никогда первой не начинала разговор на эти темы. За шесть последних лет она была единственной, если не считать Валентину Николаевну, из всех близко знакомых ему девушек, кого не волновали, даже подспудно, такие, казалось бы, не пустячные вопросы. Это сильно помогало Иванову без всякого внутреннего напряжения общаться с ней, свободнее чувствовать себя и полнее проявлять свои человеческие качества.

 

****************************

(Стр. 499.)

 

«Первый» сделал предупреждающий жест ладонью:

- Ну-ка, покажи-ка мне, на свой взгляд, наиболее трогательные моменты между Таней и Ивановым после того, как они переехали в другой санаторий. Хочется на Таню взглянуть.

 

- Они в санатории, - улыбнулся «Второй», – жили только два дня. Первый и последний. Остальное время провели «дикарями» на природе. Так сказать, в «шалаше»!

 

- Прекрасно! Показывай! – утвердительно кивнул головой «Первый». – Самые-самые!

 

- С сексом или без секса? – уточнил «Второй».

 

- Без разницы, но учитывай, - предупредил «Первый». – Мне важнее видеть сознательные человеческие взаимоотношения полов, а не бессознательные животные инстинкты.

 

- Понятно, - потянулся пальцем к одной из кнопок на пульте управления «Второй». -Включаю!

 

На телепанорамном экране возник освещённый лучами солнца берег моря. Бьющиеся с гулким хлюпаньем о большие камни волны, и взлетающие над ними высоко вверх белыми причудливыми фигурами брызги, в которых вспыхивают волшебными огнями красочные радуги.

Иванов и Таня безмятежно сидят рядышком, любуясь завораживающим зрелищем. Неожиданно сзади налетел резкий ветер, что-то где-то вдали глухо загремело. Иванов оглянулся и замер, увидев надвигающуюся пугающе-тёмную тучу, закрывшую полнеба.

 

- Танечка! Караул! – засмеялся Иванов, обуздав душевную тревогу. - Гроза на подходе. Сильная! На второй день дикой жизни, природа решила проверить тебя на прочность. Давай быстро к ней готовиться. Иначе нам хана!

 

- А что делать? Командуй! Я первый раз. Не знаю! – растерянно, с долей ужаса смотрит Таня на устрашающе-грозный вид неба с кромсающими его по всему горизонту змейками молний, сопровождающимися пока неясными запоздалыми звуками грома.

 

****************************

(Стр. 500.)

 

- Зато я знаю! – весело улыбнулся Иванов, вытаскивая из сумки полиэтиленовую плёнку. – Попадал! И не раз кое с кем, признаюсь честно, под такие грозы. Главное, слушай и без промедления исполняй все мои указания. В первую очередь прямо сейчас быстро снимай с себя полностью всё. Надевай купальник, панамку на голову и на ноги пляжные тапочки. Не стой, Танечка! Действуй! Порасторопнее! Капать начинает. Я тоже останусь в одних плавках. Всю одежду и вещи, включая обувь, полотенца и туалетные принадлежности, срочно складываем в спальный мешок. Туда же - все сухие продукты и спички. Обувь в целлофановый пакет сунь, чтобы ничего не запачкать. Теперь смотрим: всё ли как надо и надёжно убрали?

 

Иванов внимательно огляделся вокруг себя:

- Кажется, ничего убрать не забыли. Нет, стоп! А купальник, Танечка, что не одеваешь? В трусиках стоишь на ветру без лифчика. Переодевайся!

 

- А можно купальник не одевать? - вопросительно смотрит Таня. – Он не высох, мокрый. Мне будет в нём холодно.

 

- Можно, – не удержавшись от соблазна, прикоснулся ладонями к её соскам, улыбаясь, Иванов. – Но в трусиках теплее не будет, когда ливень нас хлестать станет. А он вот-вот начнётся. Крупные капли тому свидетельство. И гром совсем рядом гремит. Лифчик хотя бы надень!

 

- Он с вещами в мешке спальном, - засмеялась Таня.

 

- О! Чуть было не забыл, - спохватился Иванов. – Один большой полиэтиленовый пакет разрываем в виде капюшона. Тебе на голову от дождя. Твои волосы должны оставаться сухими. А то простынешь. Натягивай этот капюшон прямо на панамку.

 

Совсем близко вспыхнула молния, и почти сразу, с надрывным треском, раздался гром, заставивший Таню и Иванова вздрогнуть. Дождь стал усиливаться. Заметно потемнело. Иванов торопливо завернул спальный мешок с вещами и продуктами в полиэтиленовую плёнку и положил его на камни повыше от земли. Дождь перешёл в ливень. Хлещет косой завесой с порывистым ветром. Сверкают одна за другой молнии, и грохочет неустанно гром.

 

******************************

(Стр. 501.)

 

Иванов потянул Таню за большой камень:

- Идём! Спрячемся за камнем от ветра. Не так холодно будет. И безопаснее от молний.

 

Прибежав за большой камень, Иванов обнял Таню сзади и прижал к себе, обхватив её голую грудь руками.

 

- Не холодно? – засмеялся он. – Не раскиснешь, не расхныкаешься на этом природном экзамене.

 

- С тобой не страшно! – улыбается Таня. – Но с непривычки холодновато. Прижми крепче!

 

- Держись, Танечка! – прижав её к себе плотнее, весело в полный голос закричал Иванов. – Не сдадимся! Бывает хуже!

 

Таня повернулась к Иванову лицом. Обняв, прижалась к нему грудью и с улыбкой, заглянув ему в глаза, прошептала:

- Давай поцелуемся. Я ни разу в жизни под дождём не целовалась. Впрочем, и без дождя мой опыт невелик.

 

- С удовольствием! – засмеялся Иванов. – И под дождём, и без дождя! Но при свете, чтобы твоими губами, на твоём пленительном лице любоваться. Красивые, нежные, манящие, притягивающие. С трудом глаза от них отрываешь.

 

- Я очень рада. Так рада, что тебе нравлюсь, - целует Таня губы Иванова, прижимаясь всем телом к нему. – Я буквально с первых минут в той очереди за тапочками, когда ты, улыбнувшись и что-то сказав мне, внимательно посмотрел на меня своими умными серо-голубыми глазами, почувствовала невероятное к ним влечение, их зов, которые растопили моё сердечко и душу, заставили меня несвойственно себя вести, волноваться, набиваться, не зная, как по другому подступиться, какие меры и шаги предпринять, чем привлечь, увлечь, и, в конечном счёте, не упустить. Даже не верится, что не упустила.  Интересно, благодаря чему, чем покорила, чем взяла? Скажи, пожалуйста.

 

******************************

(Стр. 502.)

 

- А ни чем, честно говоря, - засмеялся Иванов. – Мне тогда жалко тебя было. С пораненной ногой, красивая, но одинокая. С умным, но беспомощным взглядом. С пылкими живыми глазами, но скуповато-холодноватой мимикой лица и жестами рук. Одно другому странно противоречило. Мне вначале тогда показалось, что тебя предал муж и ты, бросив в спешке всё, умчались на юг, чтобы успокоиться, отвлечься, избавиться от плохого настроения и гнетущих мыслей, практичнее оценить возникшую ситуацию, и только после этого выбрать стратегию своего дальнейшего поведения. К счастью, всё оказалось не так. Удивительно не так! Надо же двадцатилетняя красавица-москвичка, живущая в восьми миллионом городе, обделена любовью, не умеет… не научилась целоваться!

 

- А тебе не нравится, как я целую? – заглянула Таня в глаза Иванову.

 

- Меня один вид твоих губ опьяняет, - прижал Иванов к себе Таню, пытаясь её обогреть. – А при их прикосновении вообще забываю обо всём и совершенно не думаю правильно или неправильно ты меня целуешь.

 

Таня крепче обнимает Иванова и нежно целует его мокрые от дождя губы, лоб, щёки.

 

- Между прочим, - шепчет она, - ты первый, кого я целую с удовольствием. До тебя, даже от прикосновения чужих губ к моим рукам, а про лицо и говорить нечего, во мне возникало чувство отвращения. Потому что однажды, мне было тогда шестнадцать лет, выходя из вагона электрички в метро на станции «Таганская», шедший прямо на меня парень внезапно у всех на виду обхватил меня, прижал к себе и своими губами впился в мои губы. От неожиданности такого хамского поступка, я растерялась, он выпустил меня и шмыгнул в вагон. Электричка ушла. А я по инерции, продолжая находиться в растерянности и подавленном состоянии, двинулась дальше, ощущая себя оплёванной, осквернённой, униженной и совершенно незащищённой. Дома меня тошнило, сильно болела голова, напухла губа. Ни маме, ни папе ничего не сказала. Толку. Лишь расстроились бы. Даже лучшим подружкам соврала, сославшись на укус осы. Впервые рассказываю.

 

**************************

(Стр. 503.)

 

Таня тяжко вздохнула и доверчиво крепко прижалась к Иванову.

 

- Подонков хватает, к сожалению, - помрачнел Иванов. – Но с ними такое поведение рано или поздно неизбежно злую шутку сыграет. В нашем дворе я знал по молодости кое-кого из таких. Все они до сих пор в тюрьмах гниют за насилие, переросшее в изнасилование.

 

- А жертвам от этого разве легче? – усмехнулась Таня.

 

- Нет, конечно, - согласился Иванов и жёстко добавил: - Лично я, будь в моих руках власть, обязательно в законодательном порядке предусмотрел приличную денежную компенсацию за моральный и материальный ущерб, который насильник причинил потерпевшей. И чтобы этот ущерб оплачивало государство, а не бегала с исполнительным листом потерпевшая по инстанциям и не задавала там вопрос, почему насильник не платит?

 

Иванов поправил на голове Тани сделанный из полиэтиленового пакета самодельный капюшон и пощупал её волосы.

 

- Прекрасно, - улыбнулся он. – Не намокли. И дождь стихает. Чуть-чуть осталось тебе потерпеть. Холодновато, конечно. Кожа и у тебя и у меня пупырышками покрылась. Попрыгать, побегать, подвигаться, разогреться бы не мешало. Сейчас в море вода теплее, чем воздух. Был бы берег получше, искупались бы. Всё равно мокрые. А там, глядишь, и дождь кончился бы.

 

- Постоим, - улыбнулась Таня. – Дождик почти прекратился. Выдержу! Мне только спину погрей.

 

Таня повернулась, и Иванов прижал её спину к своему телу.

 

**************************

(Стр. 504.)

 

- Ну, как? – улыбнулся он. – Теплее стало?

 

- Ага! - улыбнулась Таня.

 

- Умница! – похвалил её Иванов. – Первый экзамен на выживание в каменистых джунглях выдержала на отлично. Спасибо! Правда, природа смилостивилась над тобой. В моей жизни бывало хуже. Холодный ветер и холодный дождь. Причём, продолжительный. На месте не даёт стоять. Окоченеешь. Спасал бег, зарядка, энергичные движения. Были случаи, когда дождь начинал ругать.

 

- А почему ты не стал плёнкой укрываться? – попросила объяснить Таня. – Сели бы на спальный мешок и укрылись. Не надо раздеваться, мокнуть.

 

Иванов покачал головой:

- Пробовал когда-то, но практика показала, если плёнка меньше 6 квадратных метров, а у нас она 4, то при сильном порывистом ветре и ливне на открытой местности и спальный мешок намочишь, и вещи, и продукты, и сами превратимся в мокрых куриц. Днём такое полбеды: потом на солнце можно всё просушить. А если вечером? Да, глядя на ночь? А всё сырое. Как спать? Нет, Танечка! Лучше двадцать-тридцать минут побегать голым под дождём, зато после гарантированно одеть всё сухенькое и спать в чистом, тёплом и сухом гнёздышке. К тому же, признаюсь честно, после такого приятного для меня экзамена, любая стеснительная девушка становиться во взаимоотношениях со мной более раскованной, менее стыдливой, как бы родной.

 

- А вдруг станет бессовестной и наглой? – засмеялась Таня.

 

- Пока везло! – качнул Таню из стороны в сторону Иванов. – Бессовестной, наглой ни одной не было. Смелее становились, естественнее – это да! Поэтому иногда, когда с девушкой первый раз на природу выезжал, мне очень хотелось попасть с ней под сильный ливень. Он так сближает. И ночь холодная сближает, вынуждая спать в обнимку. После чего воспринимаешь друг друга получше, чем родню. Между прочим, и мы с тобой почти родные стали. Так?

 

******************************

(Стр. 505.)

 

- Больше чем родные, - уточнила Таня и, улыбнувшись, поворачивается к Иванову лицом. – Мы с тобой влюблённые!

 

Она обняла Иванова, прижалась и расцеловала его. Он тоже поцеловал её в губы, шею, грудь, сильно прижал к себе, оторвал от земли, крутанулся с ней, сделав несколько стремительных оборотов, но быстро устав, остановился.

 

- Тяжеловато. Старею! – улыбнулся он, снова обняв прижав и поцеловав Таню. – Сколько весишь?

 

- Много, - засмеялась Таня. - Шестьдесят шесть килограмм триста пятьдесят грамм по прибытию в санаторий при росте169 сантиметров. На 350 грамм выше нормы. А ты?

 

- 72 килограмма при росте 170 сантиметров.

 

- Тоже чуть-чуть лишнего, - погрозила пальчиком Таня.

 

- Не волнуйся за меня, - весело улыбнулся Иванов. – С такой красавицей как ты, через недельку кожа да кости останутся.

 

- Я буду тебя кормить вкусно и следить за твоим весом, - повиснув на шеи Иванова, качает головой Таня. – Меньше 70 килограмм твой вес не упадёт. Приложу все силы и максимум стараний.

 

- Бесполезно, Танечка! – смеясь, покачал её из стороны в сторону Иванов. - Я себя знаю. К 20 августа мой вес упадёт до уровня 64-65 килограмм. Вот посмотришь. Специально при тебе взвешусь.

 

- А ты умерь свой пыл! – поцеловала Таня губы Иванова.

 

- А ты не будь столь привлекательной и желанной, - поцеловал Иванов в губы Таню.

 

Таня крепко прижалась к Иванову и сладко вздохнула:

- Нет! Хочу быть привлекательной и желанной! Это такое счастье! Словами не передать!

 

**************************

(Стр. 506.)

 

Иванов снял с головы Тани полиэтиленовый капюшон и, поцеловав её в лоб и губы, улыбнулся:

- Всё, Танечка! Дождь кончился, ветер стих. Идём на своё прежнее место, и, пока окончательно не замёрзли, во всё сухое оденемся, посидим, покушаем. Быть может, ещё солнышко выглянет, погреет, прежде чем спрячется от нас за море. На закат полюбуемся.

 

Вернувшись на прежнее место, Иванов освободил спальный мешок от полиэтиленовой плёнки, вытянул из него полотенце и полотенцем насухо обтёр, а затем растёр Таню.

 

Растирал он, как всегда женское тело, с трепетным удовольствием, основательно и умело. Таня молча покорно стояла и блаженно улыбалась. Её нежная, чуть тронутая загаром бархатистая кожа повсюду покраснела и наполнилась приятным теплом.

 

- Теперь главное, Танечка, тебе хорошо согреться, - наставительно произнёс Иванов. – Наденешь всё, что я тебе подам. И прошу не спорить со мной, не имея опыта жизни в таких ситуациях. А трусики свои мокрые снимай. Без них в спортивном костюме побудешь, коль купальник тоже мокрый.

 

Иванов вытянул из спального мешка и подал Тане свою белую тенниску и её светлый шерстяной спортивный костюм.

 

- Надевай, и побыстрее, после растирания, мою хлопковую тенниску прямо на голое тело, - твёрдым голосом отдал команду он, – Она мягкая. Не колкая. Сверху тенниски надевай свой спортивный костюм и мой. А на ноги – две пары носков: свои и мои. Жарко станет – снимешь мой спортивный костюм. Не станет – будь в нём до сна. За меня не переживай. Я найду, что надеть. В крайнем случае, использую в качестве одеяла спальный мешок.

 

Пока Таня одевалась, Иванов, зайдя за камень, поменял мокрые плавки на сухие трусы. Вернувшись, сам себя растёр полотенцем, надел майку, брюки и накинул на плечи широкое полотенце.

 

***************************

(Стр. 507.)

 

- Володя! – просительно посмотрела на него Таня. – Надень свой спортивный костюм. Я сниму.

 

- Не вздумай! Не спорь со мной, Танечка! – строго предупредил Иванов и, улыбнувшись, добавил: - Прошу тебя: согрейся. Сейчас самый коварный момент для незакалённого человека. Через пять-десять минут наш тёплый камень подсохнет, и мы укутаемся спальным мешком. Благодаря замку-молнии, он раскрывается по всей длине и может использоваться как одеяло на двуспальной кровати.

 

Пока Иванов стряхивал от дождевых капель полиэтиленовую плёнку, пока насухо её вытирал и складывал, пока вытаскивал из спального мешка продукты и оставшиеся вещи, камень высох. Иванов расстегнул замок-молнию на спальном мешке, превратил его в одеяло и старательно укутал им Таню.

 

- А сам, Володенька, мёрзнуть будешь? Да? – заволновалась Таня, взглянув с сожалением на полураздетый вид Иванова.

 

- Не буду! – качнув головой, засмеялся Иванов. – Я, Танечка, после того, как подготовлю чего-нибудь нам покушать, сразу юркну к тебе под одеяло в тепло и сяду рядышком.

 

Водрузив на камень бутылку с молоком, нарезав кружочками колбасу, кусочками сыр, хлеб, выложив из пакета большую гроздь винограда и положив чуть в сторонке горсть шоколадных конфет, Иванов забрался под одеяло к Тане, сел рядом и, обхватив её рукой за талию, прижал к себе:

- Рассказывай: как самочувствие, настроение, согрелась ли?

 

- Спасибо, мой любименький, - благодарно улыбнулась Таня. – Мне очень хорошо с тобой. Лучше я ни с кем так себя не чувствовала. Может быть, только если в детстве с мамой и папой. Но, то давным-давно забыто и не помнится, либо смутно помнится.

 

- Вспомнишь когда-нибудь, - усмехнулся Иванов. – Бесследно ничего не проходит. Обязательно вспомнишь. Придёт время.

 

- И когда это время придёт? – недоверчиво закачала головой Таня.

 

****************************

(Стр. 508.)

 

- Скоро! – засмеялся Иванов. – Выйдешь замуж, родишь одного, второго. Нянчить, растить, воспитывать начнёшь. Общаться. И вместе с ними как бы повторишь, точнее, вспомнишь, своё детство, свой детский путь и ту родительскую любовь, заботу и внимание, которую к тебе проявляли мама, папа, дедушки и бабушки. Надеюсь, бабушки и дедушки живы?

 

- Да! – с теплотой улыбнулась Таня.

 

- Часто их навешаешь? – с усмешкой взглянул Иванов на Таню, зная из прошлых разговоров о её плотном распорядке дня с самого детства.

 

Таня виновато опустила глаза:

- Редко. Но они сами иногда к нам приходят.

 

- А где они живут? – иронично улыбнулся Иванов.

 

- Бабушка Вера и дедушка Миша на Талалихина. А бабушка Галя и дедушка Коля на Иерусалимской, - тихо произносит Таня, стыдливо покраснев.

 

- Ну ты и даёшь, Танечка! – закачал головой Иванов. – Это же буквально под боком. И на тебе! Понятно. Значит, скоро будешь жалеть об этом. И долго жалеть! Сократив тем самым и свою, в том числе, жизнь. Но на куда большее время, чем сэкономила на бабушках и дедушках. Кстати, чёрствым внучкам и внукам аукается их такое поведение, в конечном счёте, куда больнее, чем не чёрствым, хотя чёрствые куда реже вспоминают о прошлом, и их не гложет вина, совесть и стыд, что не вернули бабушкам и дедушкам полученную от них любовь.

 

Иванов взял конфету, развернул фантик и поднёс ко рту Тани:

- Откуси половинку. А половинку я съем из твоих рук. Потом наоборот: ты из моих рук. Мне очень нравится именно вот так с любимой девушкой шоколад либо шоколадные конфеты кушать. И ещё я люблю ягодками кормить её из своих ладоней. Впрочем, сам тоже, как маленький, из её ладоней ягодки кушать.

 

********************************

(Стр. 509.)

 

Таня отрицательно покачала головой:

- Я не хочу, чтобы ты со мной вёл себя, как с ними. Давай не так. Я конфету эту ложу до половины в рот и держу зубами, а ты от неё половинку откусываешь своими зубами, и мы целуемся, съедаем. Пробуем? Одну я у тебя откусываю, одну ты у меня. Если получится и понравится, назовём такой способ целования «сладким поцелуем».

 

После двух «сладких поцелуев» Таня сияющими глазами заглянула в смеющиеся глаза Иванова:

- Ну и как? Понравилось?

 

- Очень! Спасибо! – прижал Таню к себе Иванов.

 

- Лучше чем с другими? – доверчивым взглядом посмотрела Таня вопрошая.

 

Иванов ещё крепче прижал к себе Таню:

- Конечно! С тобой всё лучше в сто раз.

 

Таня обняла Иванова за шею и прильнула к нему:

- Мне очень радостно, что нам обоим пришлось по душе таким способом конфеты кушать. Давай ещё по одной съедим?

 

- Давай! – засмеялся Иванов.

 

После двух «сладких поцелуев» Иванов закрыл от удовольствия глаза и покачал головой:

- Ну и страсти, Танечка, в тебе! Аж губы горят! Быстро ты набираешься опыта. Всего четвёртый «сладкий поцелуй», а прогресс колоссальный.

 

- Ты тоже не отстаешь, - притронулась пальчиками к своим губам Таня. – Пышут жаром, но приятным, волшебным, и такими стали воздушными, пушистыми, гудят, как будто полететь ввысь собираются, на небо! Посмотри, что с ними.

 

Иванов мягко поцеловал Таню в губы и с восхищением улыбнулся:

- Они сейчас похожие на распустившийся бархатными ярко-красными лепестками цветок тюльпана. Такие нежные, трепетные, зовущие, полыхающие вишнёвым огнём.

********************************
(Стр. 510.)

Иванов снова мягко поцеловал Таню и крепко прижал к себе: 
- Не холодно, Танечка? Отогрелась? Не ругаешь меня за то, что заставил тебя почти полчаса под дождём в одних трусиках мёрзнуть.

- Нет, не ругаю. И не ругала! – прошептала Таня. – Ты всё сделал правильно. Сухо, тепло, вместе, в обнимочку. У тучки краешек начинает светом озаряться. Значит, солнышко сейчас выглянет. Понежит нас в своих лучах. Полежим, отдохнём. А вечером закатом полюбуемся. Прелесть!

Иванов открыл бутылку с молоком, перелил молоко в кружку, положил аккуратно на хлеб кружочки колбасы и кусочек сыра и всё подал Тане: 
- Держи, Танюшка. Кушать будем. Берись за кружку крепче. А то уронишь с непривычки. Продолжай привыкать жить и питаться по-походному. Надоест, скажешь! Вернёмся в санаторий: к комфорту.

- Не надоест, - улыбнувшись, закачала головой Таня, влюблено глядя на Иванова. – Пока ты рядом, я выдержу всё: и голод, и холод, и дождь, и зной.

- О, нет! – засмеялся Иванов. – Голодать мы не будем. И мёрзнуть тоже. Ближе к вечеру горячую кашу гречневую с мясом на ужин приготовим. Но в любом случае, спасибо, моя миленькая Танечка! Спасибо за такие слова. Скажу честно, меня так беззаветно, по-настоящему самоотверженно и восторженно никто не любил.

- А как любили другие? – с любопытством интересуется Таня.

- Не знаю! – пожал плечами Иванов. – По-обычному. Тихой, ровной, сдержанной любовью.

- Они себя и в постели так вели? – засмеялась Таня.

********************************************************
(Стр. 511.)

- За постель, - улыбнулся Иванов, - и кто как в ней вёл, я не стану говорить. То не в моих правилах. Пусть это остаётся и её, и моей маленькой тайной. Не зря же она называется интимной связью и интимной жизнью. Мне всегда противно слушать, когда мужчина, показывая на женщину, или наоборот: женщина на мужчину, рассказывает другим в подробностях где, когда и как они встречались, что делали, каким утехам предавались, кто как вёл себя. Наверное, твои подружки тоже о том же немало рассказывают…
Иванов с улыбкой внимательно посмотрел на Таню: 
- Признавайся!

- Немало, - засмеялась Таня. – И самое странное знаешь что? Чем мы взрослее становимся, тем меньше разговора ведётся о любви, а больше о сексе, о практической стороне совместной жизни, квартире, машине, даче, богатые ли родители, где работают и кем.

- А разве это плохо? – взглянул на Таню вопросительными глазами Иванов. – При неравной-то жизни, когда резкая диспропорция между реальной нищетой и уровнем возможного комфорта, тесно связанного с научно-техническим прогрессом. Вдумайся! На ком вся нагрузка по ведению семейной жизни? А? На женщине! Разве ей не хочется чувствовать себя поуверенней, по-купечески, по-барски, а не нищенкой, задавленно подсчитывая и рассчитывая каждый рубль, экономя даже на жизненно-необходимом? Поэтому для неё материальное благосостояние - важнейший фактор при оценке и выборе себе спутника жизни. Остальное – мелочь! Хорошие взаимоотношения будут держаться на любви мужа к жене и на привязанности жены к мужу.

- Не на привязанности, - отрицательно качнула головой Таня с милой улыбкой на лице. – А на привязи! Лично для меня это не приемлемо.

********************************
(Стр. 512.)

- Для тебя, да! Не спорю! – соглашается охотно Иванов. – Как и для любой обеспеченной, умной, самостоятельной женщины. А для живущих на среднюю зарплату, умом попроще, знающим не понаслышке, что такое нужда - любовь при выборе мужа становится с годами делом десятым. Да и потом, будучи замужем, у них имеется возможность реализовать свою любовь в любовь к детям, в любовь к саморисовке, в любовь на стороне: тайную или явную. Бесспорно, это суррогат любви. Убогая, обделённая любовь. Приводящая, в конечном счёте, к деградации человеческой красоты, к деградации человеческих отношений. Однако это в далёкой перспективе. А жить-то, увы, сегодняшним днём приходится. Кстати, я тоже, скажу честно, такое не приемлю. Мне всегда становится жалко красивую женщину, когда вижу её с богатым мужем, гордо несущим неуклюжей походкой своё уродливо деформированные от обжорства, вина и недалёкого ума, голову и тело. Пренеприятное зрелище. С бульдогом они лучше бы смотрелись и умнее на порядок выглядели. Такие женщины счастливыми никогда не будут. В их отношениях к мужу больше животного, чем человеческого. Но то не их вина, а беда. И чем больше будет разрыв между комфортом у одних и нищетой у других, тем больше и больше будет односторонне-уродливых семейных пар. Что недопустимо. Ведь красоту надо не только ценить, но и приумножать. Иначе мы вновь по внешнему виду превратимся в гомодрилов. Поверь, Танечка. Наивно думать, что гармоничность линий человеческого лица и тела возникла сама по себе! Не зря красота и симметричность тела являются признаками хорошей наследственной генетики.

 

- Володя. А ты веришь в любовь с первого взгляда?

 

- Верю, - улыбнулся Иванов. – Но с небольшой оговоркой. На первых парах это всё же не любовь, а влечение, влюблённость, которые могут  перерасти или не перерасти в любовь. Первоначально, она чисто биологическая, с небольшим коэффициентом материальной привлекательности, почти  бескорыстная, наивная, мало чего требующая взамен. И, потому, чистая, светлая,  с хорошо запоминающими моментами сказочной игры, наполненной стеснительным волнением, улыбками, поцелуями, первой любовью, первым разочарованием,  первыми слезами и первыми сердечными муками. Кстати, сердце не выбирает кого попало, оно чувствует родное. И, если к кому-то душа потянулась, не сопротивляйтесь. Ей, единственной, точно известно, что нам надо!

Короче говоря, мы выбираем не случайно друг друга. Мы выбираем только тех, кто уже существует в нашем подсознании.

Именно поэтому когда молодые люди сталкиваются со своей второй половинкой, им достаточно несколько секунд, чтобы влюбиться, даже если они видят друг друга впервые.

 

- А бывают ли среди них такие, -  стеснительно опустила глаза Таня, - к которым  неумолимо тянет, и не важно, сколько вы общались или виделись в жизни?

 

- Бывает, - улыбнулся Иванов. – Причём довольно часто.

 

- И когда последний раз это было? – вопросительно посмотрела Таня на Иванова.

 

- Последнего раза ещё не было, - засмеялся Иванов. – Но, видимо, скоро будет. Надеюсь, ты догадываешься с кем?

 

- Догадываюсь, - прошептала Таня.

 

- Впрочем, не всё так просто, - усмехнулся Иванов. – И знаешь почему?

 

Таня отрицательно  качнула головой.

 

- Дело в том, что сердце лишь подсказывает кого надо любить, - тяжко вздохнул Иванов. - Порой подсказывает очень сильно и настойчиво, - Однако в большинстве случаев не сердце, а житейские обстоятельства решают с кем быть, среди которых наиболее весомым является коэффициент материальной или инвестиционной привлекательности. Ведь родить генетически качественного ребёнка – это лишь половина проблемы. Не менее важно его вырастить, выучить, превратить  в высокообразованного, критически мыслящего человека, что достаточно сложно, если у семьи низкие финансовые возможности.

Короче говоря, влюблённость и увлечённость с первого взгляда рождается в голове от подсознательного понимания нашего мозга, что с этим человеком потомство в биологическом плане будет лучше и качественнее.  Переход же влюблённости и увлечённости в любовь связано с подсознательным и сознательным пониманием нашего мозга того, что так будет лучше не только в биологическом плане, но и в социально-бытовом.

То есть, в начале важно влюбиться, а уж потом приглядывайтесь, оценивайте и подсчитывайте все минусы и плюсы.

 

- В таком случае, - улыбнулась Таня, целуя Иванова, -  поцелуй – это тоже взаимопроверка на подсознательном уровне нашей биологической совместимости.

 

- Согласен, – засмеялся Иванов и крепко прижал к себе Таню.

 

*******************

 

Из-за тучи выглянуло, сияя всей своей мощью, солнце. Сразу потеплело. Иванов приоткрыл одеяло. Встал. Потянулся. Улыбнувшись, расправил плечи и, придвинув поближе к Тане хлеб, сыр, колбасу, виноград, игриво нажал на её кончик носа пальцем:
- Кушай. А я пойду, погляжу, где лучше костёр развести, чтобы кашу гречневую приготовить и кофе.

Таня взяла Иванова за руку: 
- Так не пойдёт, Володенька. Садись рядом. Покормлю тебя с рук. А то, действительно, к 20 августа кожа да кости останутся.

Иванов с улыбкой сел рядом и с готовностью открыл рот. Таня, смеясь, попеременно поднесла к его рту раз за разом колбасу, сыр, хлеб и кружку с молоком. 

********************************************************
(Стр. 513.)

Немного перекусив, Иванов предупредительно выставил перед Таней ладонь: 
- Всё, Танечка! На этом игра в одни ворота закончилась. Дальше ты кормишь меня, а я тебя.

Взяв кружок колбасы, Иванов поднёс его ко рту Тани: 
- Открывай!

- Вместе! – засмеялась Таня и, взяв кружочек колбасы, поднесла ко рту Иванова. – Раз, два, три!

Иванов и Таня открыли рот и каждый друг другу затолкнул по кружочку колбасы.

«Первый» выключил телеэкран и, улыбнувшись, взглянул на «Второго»: 
- Очень забавные у людей любовные игры. Приятно смотреть. Интересно, в какой это сумасбродной голове, либо головах, могла возникнуть мысль о том, что любовь всего-навсего химия? Или, действительно, химия? Поясни-ка! Как специалист по человеческим душам!

- Пояснять особо нечего! – засмеялся «Второй». – Всё наглядно было видно. Добавлю лишь одно: чем примитивнее животное, тем больше химии.

- Спасибо! Ясно! – поблагодарил «Первый». – Теперь включи-ка мне моменты, где они встречают рассвет, любуются закатом и всматриваются в звёздное небо. Если Иванов пытливый, устремлённый в будущее, он непременно знает чуть глубже, шире и более своеобразнее о том, что происходит за пределами Земли.


2. Закат, звёздная ночь и рассвет. 

«Второй» нажал на одну из кнопок пульта управления информационными потоками и весело улыбнулся:
- Включаю наиболее показательные в этом плане вечер, ночь и утро с 10 на 11 августа.

********************************************************
(Стр. 514.)

На телепанорамном экране возник заросший камышом пологий берег озера в тёплый тихий летний вечер. Еле слышно плещется вода, летают стрекозы. Иванов заканчивает строительство небольшого шалаша с полукруглой крышей. Таня носит в шалаш охапками сено.

- Какой ты молодец, Володенька! – удивлённо произнесла она. – Целую кучу руками нарвал. Упорный! И высохнуть успела. Сегодня первый раз в своей жизни буду спать в шалаше на мягком душистом сене. Да не с кем-нибудь, а с любимым человеком. Прелесть! Лучше чем в сказке!

- Не сглазь! – засмеялся Иванов. – В моей жизни был случай, когда ночью разразилась сильная гроза. Ветер разметал в пух и прах мой шалаш. Место тогда я выбрал неудачно. Опыта не хватало. Лежанку соорудил в пологой выемке, чтобы лежать удобнее было. А во время ливня выемка в проточную канаву превратилась. Благо, быстро сориентировался в той кромешной темноте со вспышками молний. Не дал своей девушке промокнуть. Повезло! Сухенькой она осталась. И после грозы безмятежно спала, пока жаркое солнце не разбудило. Мне же было не до сна! За неё переживал. Промок до ниточки. Но холода не чувствовал. От теплоты на душе, что с ней всё в порядке, что уберёг её от дискомфорта и дал возможность спокойно сладко спать. Когда стало светло, всё постирал, прополоскал, развесил сушить, смастерил новый шалаш: покрепче, поумнее. Сырое сено разложил прямо на кустах, чтобы быстрее подсохло. Развёл костёр, приготовил завтрак, рассчитывал, что моя девчонка вот-вот проснётся. Сел, притулился к дереву на солнышке и заснул. Проснулся – время далеко за полдень. Голова на коленях девчонки, заботливо отмахивающей веточкой от меня комаров и прочих насекомых. Такое трогательное пробуждение. Никогда не забуду. Звали ту семнадцатилетнюю девчонку: Машей, из города Костромы. Было это в 1974 году, в конце июля месяца. Провели мы вместе восемь незабываемых дней. Расстались 4-го августа.

- А где она сейчас? – мило улыбнувшись, заинтригованно посмотрела Иванову в глаза Таня.

***********************************************************
(Стр. 515.) 

- Там же, в Костроме, - тяжело вздохнул Иванов. – В 1977 году замуж вышла. Звонил я подружке её. Мальчика родила, от мужа, конечно. Больше ничего не знаю.

- А почему ты её бросил? – с любопытством спросила Таня.

- Я не бросал, – покачал головой Иванов. – Она меня бросила. Ультиматум выставила: либо ЗАГС, либо «точка»! На свою красоту понадеялась. Думала, я влюбился по уши, раз тянулся к ней. Но у меня, в то время, кроме неё девятнадцатилетняя Валя из города Волгограда была. Вообщем, я больше к Маше не приезжал. А её подружке позвонил из-за тревожных чувств, которые, не знаю почему, возникли в 1978 году во мне. Машу во сне увидел плачущей. У меня телефонный номер её подружки сохранился. В своё время я через неё с Машей почтовую связь поддерживал. Боялась, как бы родители о её любовных похождениях не прознали. К счастью, моя тревога напрасной оказалась. У красавицы Маши поводов к слезам не было. Слишком красивая. Муж, видимо, хороший попался…

Иванов сделал глубокий вдох и махнул рукой: 
- Ладно. Пойду, нарежу и принесу ещё камыша. Заканчивать надо. Скоро солнце сядет и быстро темнеть начнёт.

- А что мне необходимо успеть, пока не стемнело, сделать? – вопросительно взглянула Таня.

- После того, как сено полностью перенесёшь в шалаш, - засмеялся Иванов, - примни его там, чтобы оно не скрипело на всю округу, когда ты подо мной окажешься. Не забудь также в изголовье сено горкой настелить в виде подушки. Сумки с вещами и продуктами по бокам размести. Словом, о внутреннем уюте и удобстве сна позаботься.

***********************************************************
(Стр. 516.) 

Пока Иванов заготавливал камыш, Таня управилась с возложенными на неё задачами и, ожидая его, легла в шалаше на сено, раскинув комфортно руки, и со счастливым выражением лица поглядывала на вход, освещённый розовыми лучами низко спустившегося к горизонту Солнца.

Иванов пришёл с большой вязанкой камыша, заглянул в шалаш и, увидев лежащую Таню, улыбнулся:
- Теперь камыша хватит! Ветер нас не продует, если вдруг подымится.

- Володенька, залезай! Оцени мою работу, - просит Таня. – И на свою любимую девчонку полюбуйся, распластавшуюся на душистом мягком сене с раскинутыми руками и ногами в ожидании милого.

Таня протягивает к Иванову руки: 
- Иди ко мне мой любименький. Поцелуй свою сказочную, лежащую в ожидании Алёнушку. Ложись прямо на меня. Ты будешь, как и во всём остальном, первым в моей жизни. Я ни с кем на сене никогда не целовалась и не обнималась.

Иванов опустился на колени и, улыбаясь, широко развёл руки: 
- С огромным удовольствием, моя прекрасная повелительница!

Он забрался на неё, прижался, обнял ладонями её лицо и восхищённо замер:
- Красивая ты, Танечка, жуть! А когда лежишь в постели – особенно! Хотя, честно говоря, в постели все женщины становятся краше обычного. И всё же, те, на кого я вот так смотрел, тебе уступают: и внешне, и по игривости, и по темпераменту, и по раскованности, и по инициативности, и по страсти, и по жару огня в глазах, и по глубине чувств. Ты превзошла всех. Поэтому я никогда не откажусь добровольно от возможности обнимать и целовать такое божественное создание, тем более если оно само об этом просит. Или не просишь?

- Прошу, - прошептала Таня с улыбкой, растягивая звучание слова.

- В таком случае, подставь свои волшебные вишнёвые губки на съедение изголодавшему по ним серому волку.

Таня вытянула вверх красивым пухлым колечком бархатно-красные губы, и Иванов прилип к ним своими губами, страстно прижавшись к Тане всем телом. Таня обхватила Иванова руками за плечи, затем за шею, затем за голову, опять за шею и снова за голову, не отпуская и не выпуская его, целуя и целуя губы, лоб, глаза.

***********************************************************
(Стр. 517.)

- Милый, любименький мой Володенька! – сладостно вздохнула она. – Не отпущу! Не выпущу!

Таня напряглась, перекатилась, перевернулась вместе с Ивановым и, оказавшись на нём, весело засмеялась: 
- Не пущу! Ты мой пленник!

Она обхватила его руками за шею, стиснула в своих объятиях и многократно повторила: 
- Ты мой! Ты мой! Ты мой!

- Танечка, - засмеялся Иванов. – Отпусти! Не вся работа сделана.

- Молчи, миленький! Молчи! – закрыла ему рот своими пальчиками Таня. – Отныне и во веки веков вся власть в наших личных и интимных отношениях переходит ко мне. Раз ты стесняешься со мной вытворять, что захочешь, значит, я буду это делать!

Таня приподнялась над Ивановым, задрала на нём майку и ласково, нежно провела своей мягкой ладонью по его животу.

- Не сейчас, Танечка. Ночью! Позволь мне, пожалуйста, шалаш достроить, - шутливо взмолился Иванов.

- Хорошо! – прильнув и целуя, улыбнулась довольная Таня. – Ловлю на слове! Поверю! До ночи отпускаю. А ночью ты переходишь в моё полное подчинение. Договорились?

- Договорились, сдался Иванов. – Но с оговоркой, что я не пленный и обладаю правом «вето» в любой момент. Ведь кто знает, чего ты начиталась в разных восточных и полувосточных книжонках. Ибо девушки, знающие об интимных связях понаслышке, любят читать такие брошюрки, не умея отличать больную фантазию от здоровой, ложь от правды, коммерцию от просвещения. Признайся! Любила читать?

********************************************************
(Стр. 518.) 

- Любила! Признаюсь! - засмеялась Таня. - Тайком от родителей. 

- И с какого возраста? - улыбнулся Иванов.

- С седьмого класса, - склонив голову к уху Иванова, прошептала Таня. – Я с шести лет в школу пошла. Значит, с тринадцати.

- Ого! – смеётся Иванов. – Семь лет теоретического стажа! Опасно такой особе в плен сдаваться! Впрочем, когда дело доходит до практики, ты, Танюшенька, теряешься. И не знаешь как себя вести дальше.

Таня закрыла Иванову рот:
- Молчи! Сам виноват. Не позволяешь мне быть до конца самостоятельной. Вот получу сегодня неограниченную власть над тобой, тогда посмотришь и выскажешь своё мнение о моих теоретических и практических способностях.

Таня поднялась на колени и протянула Иванову руку: 
- Вставай мой милый дружок! Доделывай шалаш. Искупаемся. Поужинаем. И на сено. Ко мне в баньку. Ох, и поддам я в ней твоим косточкам жару, после которого, кроме Танечки, никого не захочешь.

- А вдруг, - улыбнулся Иванов, - я по складу характера «альпинист», исповедующий принцип, замечательно изложенный Владимиром Высоцким: «Лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал!»

- Это касается гор, - засмеялась Таня. – Но не самой высокой-высокой вершины с цветком-липучкой на пике. Так что, мой миленький пленник, «оставим, - как поёт Владимир Высоцкий, - ненужные споры, даже если ты не всё себе доказал!». Идём! Не будем время терять.

***********************************************************
(Стр. 519.)

Таня и следом Иванов выбрались из шалаша на четвереньках. Увидев низко опустившийся к горизонту большой ярко-красный солнечный шар, Иванов встал быстро с колен, поднял на ноги Таню и повернул её лицом к Солнцу: 
- Смотри, Танюша, какой красочный закат, какой красивый огненный шар. Пошли на пригорок. С него полюбуемся. Такие сказочно-красивые закаты редко приходится видеть. Кстати, говорят, когда смотришь  на закат вместе с любимым человеком, они вдвойне прекрасны.

Расположившись на пригорке и прижавшись друг к другу, Таня и Иванов зачарованно смотрят на медленно опускающийся за линию горизонта раскалённый до красна солнечный шар.


- Мощь какая! – не сдержав эмоций, восхищённо произнёс Иванов. И это, всего на всего, средней величины Звезда. К тому же, находящаяся от нас в 150-ти миллионах километров. А создатель знаешь кто? Его Величество Разум! Впрочем, как и всего, включая нас, нашу Землю, Солнечную Систему и Галактики.

Таня удивлённо посмотрела на Иванова:
- Володя. Неужели ты веришь в Бога?

- А что нельзя? – усмехнулся Иванов.

- Можно и даже нужно, - нажала пальчиком Таня на кончик носа Иванова, если малообразованный или узко образованный. Но на тебя это не похоже. Ты даже чересчур широко образованный. А такие люди в Бога не верят.

Иванов нажал пальцем на кончик носа Тани.

- Согласен! – улыбнулся он. – Действительно, широко образованный человек в Бога не верит. Но я же речь повёл не о Боге, а о Его Величестве Разуме, как о стремлении энергий искать и находить оптимальное энергетическое равновесие между собой путём трансформации в разные формы и виды Материи. Увы, тебе это, Танечка, не понять. Надо слишком глобально мыслить. С Богом проще! Хотя со временем, благодаря научно-техническому прогрессу, всё будет наоборот. Религиям изощряться станет сложнее и сложнее.

- А Солнце? Почему оно не взрывается, не разлетается? – вопросительно взглянула Таня. - Из-за гравитации? Но тогда как совместить это неотъемлемое свойство массы со стремлением энергии к разумному равновесию? Нестыковочка получается.

********************************************************
(Стр. 520.) 

Иванов с интересом взглянул на Таню: 
- Знаешь, Таня. У меня, скажу честно, о гравитации несколько иное представление. Я считаю гравитацию не свойством массы, а свойством особого комплексного движения энергий. На мой взгляд, куда логичнее предположить, что вся Солнечная Система и, особенно, Солнце, находится в энергетически сдерживающей энергетической среде, которая на нынешнем этапе слабеет быстрее по сравнению с энергетикой Солнца. В результате более тяжёлые сложные формы материи, распадаясь, переходят в менее сложные с высвобождением запасённой энергии, которая вызывает разогрев среды и различные типы излучений. Поэтому на Солнце термоядерные процессы – это не взрыв ядерной бомбы, а это пошаговая термоядерная перестройка на ступеньку за ступенькой ниже более сложного вещества в менее сложное. Именно этим, я считаю, обусловлены: и естественный радиоактивный распад тяжёлых химических элементов на Земле, и термоядерные реакции на Солнце, излучение Солнцем в пространство энергий. И именно этим, я считаю, обусловлено то, что общее количество энергии, излучаемое Солнцем во всех диапазонах волн, отличается высоким постоянством в течение значительных промежутков времени, сравнимых с геологическими периодами. Видимо, когда-то Солнце было «белым карликом» с огромной массой и большим удельным весом вещества и совершенно иной, сверхтяжёлой Таблицей химических элементов, в которой порядковые номера, в сравнении с ныне известными и существующими на Земле, превосходили в десятки, а быть может, и сотни раз. По существу, Солнце – это управляемый термоядерный энергетический источник. С виду кажущийся расточительным, неэффективным, потому что Земле попадают крохи… Всего одна двухмиллиардная доля солнечного излучения. Но на самом деле оптимально эффективный. Поскольку помогает решать множество иных важных космических задач, благодаря поддержанию вокруг себя на миллиарды километров гигантского вращающегося Солнечного поля.

***********************************************************
(Стр. 521.)

Таня отрицательно качнула головой:
- А вот и нет! Если я, конечно, не ошибаюсь. Согласно современным научным представлениям, основанным на тщательных исследованиях, 99% всей солнечной энергии генерируется в ядре Солнца, в ходе происходящих там ядерных реакций под воздействием высоких температур и громадных давлениях. Главной такой реакцией считается…

- Да, знаю я всё это, Танечка! – прервал её Иванов. – Главной такой реакцией считают превращение ядер водорода в гелий. В результате таких термоядерных реакций синтеза освобождается небольшая доля внутриядерной энергии. По мнению специалистов сейчас масса Солнца на 74 процента состоит из водорода и на 24 процента из гелия. На всё остальные химические элементы приходится менее двух процентов. Из сотни известных у нас на Земле химических элементов, на Солнце открыто более семидесяти. После «выгорания» водорода, по мнению ведущих специалистов, начинает действовать, якобы, новый источник энергии – синтез трёх ядер гелия в ядро углерода. Затем начнут «выгорать» углерод, кислород и более тяжелые элементы. Иными словами, происходит, считают учёные, не упрощение ядерной структуры вещества, не распад, а её усложнение. Как в химии, где простые вещества структурируются в более сложные с выделением тепла. Но ты же, Танечка, прекрасно знаешь: и что есть биохимические процессы, где простые вещества структурируются в сложные с поглощением энергии, а расщепляются обратно на простые с выделением энергии.

Таня в ответ ничего не сказала, промолчала. Она, о чём-то размышляя, наблюдала за почти скрывшимся за линию горизонта красным диском Солнца. И лишь после его полного исчезновения повернула лицо к Иванову: 
- Тогда получается, что водород и гелий тут не причём? А?

- Да. Вполне возможно: и водород, и гелий – не причём! – кивнул утвердительно головой Иванов. – Тем не менее, они в таком случае выполняют важную стабилизирующую роль в сохранении устойчивого теплового баланса. Суть которого в том, что не позволяют термоядерным процессам создавать критические температуры и взорвать Солнце. Так как при избытке тепловой энергии включается процесс синтеза водорода в гелий, и избыточная энергия переходит, поглощается, аккумулируется гелием. При нехватке энергии, тепловой процесс идёт в обратном направлении.

*************************************************
(Стр. 522.)

Фактически, говоря бытовым языком, водород и гелий чем-то напоминают термостабилизирующую роль воды при варке супа. Пока вода кипит, бульон свыше 101 градуса не нагреется и будет иметь стабильную тепловую среду. Впрочем, прав я или не прав – разве в этом дело. Моё личное мнение ни к чему никого не обязывает и вреда не несёт. Но оно полезно лично для меня. Ибо заставляет интересоваться и внимательно следить, анализировать достижения науки в этих областях знаний. В принципе, у меня есть своё личное мнение и по физике, и по химии, и по системе образования, здравоохранению, социально-политическому устройству, и по многому-многому другому, с учётом, естественно, накопленных человечеством фактов и знаний. Так как не признаю консерватизм и, тем более, догматизм в науках, исходя из понимания того, что любая научная теория, любое научное мировоззрение – это ахинея! Что эволюция науки и наших познаний – это переход, благодаря вновь открывшимся фактам и обстоятельствам, старых ахиней в новые. Однако каждая новая научная ахинея всё ближе и ближе приближает нас к Истине. Что касается Солнца, то лично я сомневаюсь, будто оно будет освещать и греть Землю миллиарды лет. А, следовательно, можно Человечеству не торопиться задумываться и беспокоиться о своём будущем. Солнце «выгорит» на много-много быстрее. Из своего Земного яйца нам неизбежно, как цыплятам, придётся выбираться на Космические просторы. Иначе, мы сожрём не только Землю, но и самих себя! Мне очень не верится, что энергия, обладающая разумным стремлением к оптимальному энергетическому равновесию, способна отдаться в стихийную власть конкуренции и бестолково изливаться из Солнца в Космос в угоду Человечеству, лениво и снисходительно взирающему на звёзды и окружающий Мир. Конкуренция, бесспорно, дело хорошее. Она подстёгивает развитие общества и сообществ, но это удел подросткового, незрелого, иждивенческого периода развития. Повзрослевшему Человеческому Разуму необходимы иные, более эффективные стимулы.

********************************************************
(Стр. 523.)

Таня обняла Иванова за шею, прижала к себе, поцеловала и, улыбнувшись, ещё сильнее прижалась к нему: 
- Знаешь, Володя. На таком красивом закате давай не будем пока вести разговоры о высоких материях и лично нас не касающихся проблемах. Мы всё равно ничего не в силах поменять и даже как-то повлиять. У нас нет ни одного рычага для этого. Мы, как говорит мой папа, лишены всего, включая выбора толкового руководителя страны и толковых законодателей.
Таня опять поцеловала Иванова и, сладостно вздохнув, доверчиво прижалась щекой к его щеке: 
- Здесь так хорошо! Пылает закат. Тихо, тепло, сухо, запах цветов и трав. А вон, смотри, с нами рядом на самой верхушке высохшей ветки дерева птички стайкой сидят, песни распевают. Видимо, красно-солнышко провожали. Я как в раю. И не понятно: за что? За какие заслуги? Почему судьба меня свела с тобой? Почти полмесяца вместе. А, кажется, совсем-совсем недавно познакомились: вчера или позавчера. Надо же. Так быстро и незаметно время летит. Мы три грозы пережили. В горах ночевали. В Бурульче и Салгире умывались. В сторожевой будке на соломе в окружении виноградников два дня провели. Я первый раз тогда в своей жизни с куста виноградные гроздья срезала и ела.

Иванов ласково обнял Таню и нежно поцеловал: 
- Значит, Танечка, ты не жалеешь, что вместо «пляжного» санаторно – комфортного культурного отдыха, тебе пришлось отдыхать «дикарём»?

- Ой, Володенька! Нисколечко! – смеётся Таня. – Я каждый год с мамой и папой культурно отдыхала. Все достопримечательности в Крыму осмотрела. С пляжа, порой, с утра до вечера не вылезала. Но такого счастья, удовольствия, такой радости, такого прекрасного настроения, как в этот раз, как с тобой, не испытывала. 

Иванов, поцеловав Таню, пальцем нажал на кончик её носика:
- Спасибо, Танюшка! Мне приятно слышать от тебя подобные слова. Для меня эти дни тоже были лучшими в моей жизни. Но мы сейчас забыли о главном. О настоящем! Мне необходимо шалаш достраивать, а тебе об ужине позаботиться. Вот-вот стемнеет.

************************************************************************
(Стр. 524.) 

«Второй» нажал на красную кнопку «стоп» пульта управления и вопросительно взглянул на «Первого»: - Если вы не против, то я пропущу полтора часа. Там достройка шалаша и ужин.

- А дальше чем они будут заниматься? Пойдут на сено? – засмеялся «Первый». – Где Таня свои способности в сексе начнёт проявлять?

- Нет, - улыбнулся «Второй». – Они после ужина небо станут разглядывать. В эту безлунную, тёмную ночь Земля проходила через метеорный поток Персеид, и на неё из Космоса проливался великолепный «звёздный дождь» от сгоревших яркими искрами в верхних слоях атмосферы крохотных метеорных пылинок.

- И о чём же он Тане рассказывал? – поинтересовался «Первый».

- От себя ничего, - качает головой «Второй» - Пересказал лишь с точностью то, что на сегодняшний момент науке о Вселенной известно: про Млечный Путь, семи звёздный «Ковш» созвездия Большой Медведицы. О созвездиях Персея, Андромеды, Пегаса, Кита, Цефея и, особенно, о переменной звезде «Дельта» Цефея. Таня была в восторге. Он, накануне, у главврача санатория, в обмен на бутылку армянского коньяка, выпросил на недельку висевший на стене в кабинете морской бинокль. В него они разглядывали звёзды до рассвета. Иванов мог о звёздах и легендах, связанных с ними, красиво и увлекательно говорить часами. Тане очень понравились легенды о Цефеи, Кассиопеи, Андромеде, Ките и Персеи, легенда о созвездии Тельца про девушку Европу и о созвездии Змееносец.

«Первый» поднялся с кресла, с задумчивым видом прошёлся по комнате, постоял у окна, и повернулся ко «Второму»: 
- А Человечество близко подошло к пониманию Космоса?

«Второй» отрицательно покачал головой: 
- Всего на 1 миллиметр, если оценить путь, который ему предстоит пройти. Пока, что оно имеет представление о Космосе в радиусе 6-8 миллиардов километров. И то, примитивное!

********************************************************
(Стр. 525.)

«Первый» внимательно посмотрел на «Второго»: 
- А Иванов понимает?

- Смутно. Но более приемлемо, - утвердительно кивнул головой «Второй». – И кое-что о его взглядах на Космос вы из сцены с закатом Солнца знаете.


3. Он очень не хотел остаться в памяти любимых негодяем. 

- Да, кое-что знаю, - согласился «Первый». - В таком случае разъясни вот ещё что: Иванов, бесспорно, понимает, что рано или поздно окажется в тюрьме. И, следовательно, всем его любовным похождениям, всем его любовным связям неминуемо придёт мгновенный конец. То есть, он как бы внезапно нежданно-негаданно, пусть даже условно, хотя навсегда фактически исчезнет, уйдёт в небытиё, в иной мир. В то же время, будучи по характеру человеком душевным, сострадательным, Иванов хорошо представляет, какую боль, горечь и неприятный осадок в любящих сердцах это вызывает и вызовет. Чего ему очень делать не хочется, а хочется до конца оставаться в их глазах кумиром и героем. Следовательно, у него обязательно будет потребность заранее, вскользь и в тщательно замаскированной форме обговаривать с каждой возможность такого исхода. Или я его переоцениваю?

- Нет. Всё верно, - кивнул головой «Второй». - Вы правы. Иванов, действительно, всегда подстраховывается, если чувствует, что для избранницы он стал не просто «здравствуйте и до свидание!». Подстраховывается, примерно, по одной и той же простенькой схеме. И Таня не исключение. Причём, разговор о том у них происходил дважды. Один раз в этом шалаше 13 августа, второй раз – в санатории 17 августа, где они провели последнюю перед отъездом из Крыма ночь. Включить?

- Включай! – после небольшого раздумья согласился «Первый».

********************************************************
(Стр. 526.)

«Второй» нажал на одну из кнопок пульта управления информационными потоками и на телеэкране возник знакомый шалаш. Через маленькое окошечко с восточной стороны внутрь его пробиваются золотистые утренние лучи Солнца. Иванов и Таня в обнимку лежат в спальном коричневом мешке, положив под голову продолговатую надувную подушечку, присыпанную сеном и застланную сверху полотенцем. У Иванова глаза закрыты. Чему-то улыбаясь, он безмятежно спал спокойным сладким сном, еле слышно и ровно дыша. Таня не спала. Солнечные лучи освещают её красивое, наполненное затаённой радостью, лицо. Она с трогательным вниманием смотрит влюблёнными глазами на Иванова и, не удержавшись от соблазна быть с ним максимально рядом, прислоняет свою ладонь к его щеке. Иванов продолжает всё также безмятежно спать. Таня травинкой его щекочет, медленно водя ею и весело улыбаясь, то по уху, то по носу, то по губам, то по лбу. Иванов морщится, трясёт головой, открывает глаза. Догадавшись в чём дело, он улыбнулся и прижал к себе Таню.

- Доброе утро, мой любенький! – прошептала Таня. – Ты сегодня, как никогда, долго и сладко спал. Замучила, наверное, я тебя этой тёмной ночкой. Скажи честно: понравилось?

- Если бы не нравилось, - засмеялся Иванов, - кто бы тебе позволил три ночи подряд быть полновластной хозяйкой положения. Честно говоря, не ожидал я от тебя таких проявлений фантазий. Опыта практического, конечно, нет… Вернее, можно сказать, не было на первых парах, зато всё остальное плескалось через край!

- Теперь и опыт имеется… да ещё какой! - засмеялась Таня. – Как-никак 15 ночей вместе. Из них последних две особенно дорогого стоят. Одну ночку лишь мы упустили, залюбовавшись звёздами. Хотела её днём наверстать, но ты, непонятно почему, против был. 

- Ну, чего тут непонятного? – обнял Иванов Таню. – Характер у меня такой стыдливый. Не люблю, не приучен, я перед женскими очами в голом виде появляться. Ты хотя бы раз меня видела, чтобы я без трусов был? По-моему, я всегда переодевал трусы, прячась за камень либо кустик, или просил тебя отвернуться. Разве не так?

- А я всё равно тебя голым видела! – весело улыбнулась Таня. – Дважды подсматривала. И один раз днём минут десять, когда ты спал после бессонной ночи на солнышке. Трусы с тебя до колен стягивала, чтобы и под ними кожа была загорелой. Между прочим, твой тенчик увеличивает красоту твоего тела многократно. Он так великолепно смотрится в полудремлющем 

********************************************************
(Стр. 527.) 

состоянии, что руки и мысли к нему невольно тянутся, как к младенцу. Поиграться с ним хочется, побаловаться. Он тоже того хочет. Стоит притронуться – напрягается, распрямляется, в богатыря превращается, жарким становится, розовым, с жёстким норовом и забавным мягким кончиком.

- А зачем ты подглядывала? – теребит Таню за носик Иванов. – Неужели ты за двадцать лет ни разу голых мужчин не видела?

- Ой, видела! Много-много раз, - улыбнулась Таня. - Мои родители иногда ходили загорать на пляж, где все люди голые. И мужчины, и женщины, и парни, и девушки. Там я всего насмотрелась. Всякие видела. Но по-настоящему влюбилась почему-то лишь в твой. Ты меня всем устраиваешь! Интересно, а я тебя? Я и хозяйка неплохая. Очень детей люблю. Мне кажется, что лучшей жены тебе, а мне лучшего мужа – не найти. Так это или не так? 

Таня обхватила лицо Иванова ладонями и внимательно посмотрела ему в глаза: 
- Скажи, Володя, честно: женился бы ты на мне или нет?

Иванов обнял Таню и крепко прижал к себе: 
- Честно… нет, не женился бы. Не хочу оставлять тебя вдовой. Твоя жизнь будет долгой, а моя короткой! И год, или два, или три нашего счастья того не стоят, чтобы приносить в жертву твоё дальнейшее и, по сути, основное благополучие.

Таня мужественно обхватила Иванова за шею, прижалась к нему и, целуя в губы, шепчет: 
- Ты смертельно болен? Рак? Да? Не бойся. Говори! Не брошу. Клянусь!

- Хуже, любимая Танечка, - тяжко вздохнул Иванов, поражённый её самоотверженностью. – Хуже. Я совершенно здоровый человек. И, быть может, жил бы да жил лет до девяносто. Но не дают нам порой такой возможности. Сейчас ко всему прочему Афганистан добавился. Оттуда гробы пошли. Там горы. Там люди гордые. Если их обучат воевать, вооружат…, а это обязательно произойдёт, ибо половина мира решительно осудило нас, нам мало не покажется. Вообщем, не спрашивай пока меня ни о чём. Оставь эту тему в покое, а свои вопросы на последнюю ночь. Договорились?

********************************************************
(Стр. 528.)

Таня в ответ ничего не сказала. Она лишь крепче обхватила Иванова руками и доверчиво прижалась к нему.

«Второй» нажал на красную кнопку «стоп» и поднял глаза на «Первого»: 
- Сейчас давайте переключимся на вечер 17 августа. Это будет их последняя один на один курортная ночь. Проводят они её в номере санатория. На следующий день, 18-го числа в пять часов вечера, им предстоит отправиться на железнодорожный вокзал в город Симферополь, а из Симферополя вернуться в Москву.

«Первый» одобрительно кивнул головой. 

«Второй» включил телеэкран. Возникла комната гостиничного номера класса «Люкс» с разостланным на полу тёмно-вишнёвым пушистым ковром. 
За столом накрытой белоснежной скатертью, обрамлённой розовыми узорами, сидят напротив друг друга Иванов и Таня. На столе бутылка «шампанского», бутылка вина, два фужера, посредине небольшой торт, рядом тарелочки с закусками, конфетами, виноградом и две бутылки с фруктовой водой. Большое приоткрытое окно с видом на море освещено золотистым солнечным светом. Настенные часы, с длинным мерно качающимся маятником, показывают 17 часов 21 минуту. 

Иванов налил в оба фужера шампанского и с улыбкой взглянул на Таню: 
- Сегодня, Таня, балом буду править я. И за столом, и в спальне. Ты переходишь на этот вечер и на эту ночь в моё полное и безоговорочное подчинение. Объясняю почему. Во-первых, ты надо мной в вопросах секса достаточно долго властвовала. Во-вторых, ты мне сама неоднократно предлагала вытворять с тобой в постели всё, что моей душе угодно. В-третьих, это наш последний в ближайшие четыре месяца уединённый промежуток времени. И я хочу, чтобы он тебе запомнился столь же сильно, насколько сильно запомнились мне твои подаренные наслаждения. И, в-четвёртых, хотя это и не столь важно, сегодня День Воздушного Флота СССР. Мой профессиональный праздник. Что ты скажешь мне в ответ по поводу такого моего заявления?

********************************************************
(Стр. 529.) 

Таня, улыбаясь, встала, подошла к Иванову, расстегнула верхнюю часть своей блузки, оголив наполовину свою красивую грудь, и села к нему на колени, обхватив рукой его за шею.

- Наконец-то дождалась своего победного часа! – засмеялась она. – Командуй! Я в полном твоём распоряжении и выполню все твои прихоти.

Иванов усмехнулся: 
- Танечка, милая! Ты все мои прихоти давным-давно выполняешь, хотя я тебя об этом ни разу не просил. Так что мои распоряжения и мои команды будут направлены не для удовлетворения своих прихотей, а для надлежащего талантливо-выверенного, с полной не только физической, но и интеллектуальной самоотдачей, исполнения своих мужских обязанностей по отношению к женщине, тем более любимой, желанной.

- А разве до сих пор они не были таковыми? – удивлённо посмотрела Таня, улыбнувшись. – Мне почему-то это не показалось! Ты всегда так старался! Меня каждый раз такая блажь охватывала, такой сильной волной прибоя с ног до головы окатывало и в неё вместе с песком и галькой закручивало, вынося кувырком далеко-далеко по камешкам на отлогий морской берег, что я, не желая пугать тебя, еле сдерживалась, чтобы не закричать от сверхмощного напора стихии, разрывающего и одновременно стискивающего душу.

- Спасибо, глупенькая Танечка, за подобную оценку моих действий, - весело улыбнулся Иванов. – Они, действительно, были профессиональными. Но за редким исключением, к сожалению, без элементов творчества и импровизаций.

- А в моих были или нет? – улыбнулась Таня, внимательно взглянув ему в глаза.

Иванов шире распахнул блузку на Тане и, прижавшись лицом к её голой груди, сладко вздохнул: 
- Были, милая Танюшенька! Были! Ещё какие! Никогда я их не забуду. Особенно в шалаше у озера Сасык, когда с наступлением темноты власть над моим телом переходила в твои ласковые руки. Кстати, тем самым, ты не оставляла мне время на элементы творчества и импровизации, обогащая приятными ощущениями меня и обедняя себя. Вот это неравенство я и хочу сбалансировать, исправить.

********************************************************
(Стр. 530.)

Иванов развернул несколько шоколадных конфет, взял в руки фужер с шампанским и с улыбкой посмотрел на Таню: 
- Теперь слушай мою команду. Сначала я тебя буду поить из фужера шампанским, потом ты меня. А закусим вместе конфетами по твоему опьяняющему методу сладкого поцелуя.

Иванов поднёс к губам Тани фужер, и она глоток за глотком опустошила его до дна. 
Глядя с восхищением на увлажнённые губы Тани, он прижал её к себе и, несколько раз нежно поцеловав их, заглянул ей в глаза:
- У тебя, Танечка, такие губки красивые и вкусные, что не надо никаких к ним конфет!

- Надо, Володенька! Надо! – озорно улыбнулась Таня. – Ведь для меня твои губы тоже прелесть. И на них хочется не только любоваться, но и с ними поиграться, с ними побаловаться. 

Таня поднесла ко рту Иванова фужер и заботливо, с повышенной осторожностью, помогла ему, словно имела дело с маленьким ребёнком, всё содержимое выпить.

- Спасибо, любимая Танечка! – поблагодарил её Иванов.

Таня дотянулась до губ Иванова и поцеловала их… раз, другой, третий: 
- Это тебе, миленький мой Володенька, спасибо! Может ещё на недельку останемся? Мне так не хочется уезжать завтра.

Таня просительно взглянула на Иванова.

Иванов отрицательно покачал головой и тяжко вздохнул: 
- А маме с папой что скажешь? Врать же придётся. Однако дело, в конце концов, не в этом. Остался бы. Обязательно остался бы! Увы, пойми, не могу. Мне тоже, кровь из носа, надо возвращаться. 21-го числа я улетаю в Душанбе, оттуда поездом до Термеза. А далее через Мазари-Шариф и Кабул в самое пекло Афганистана – город Кандагар.

********************************************************
(Стр. 531.)

Таня помрачнела, хотела о чём-то спросить, но увидев застывшую на лице Иванова грусть, промолчала, взяла со стола развёрнутую конфету и поднесла её к его рту: 
- Бери, Володенька. Держи зубами. Не упускай. А я половиночку от неё откушу в затяжном сладком поцелуе.

Иванов берёт зубами конфету. Таня обхватывает обеими руками его за шею, раскрывает свой рот, откусывает полконфеты, и они сжимаются в крепком страстном поцелуе.

Когда Иванов ослабил объятия, Таня с улыбкой отпрянула от него и с умилением провела по его щекам ладонями:
- Здорово! Спасибо, миленький! А ты говоришь, не надо конфет. Без них вкусно. Нет, надо. Надо!

Таня дотронулась пальчиками до своих губ, затем до губ Иванов и сладко вздохнула:
- Горячие они у нас, возбуждённые, жаждущие новых поцелуев, прикосновений и ощущений. А это, значит, моя очередь кормить тебя, Володенька, конфетой.

- Танечка! – засмеялся Иванов. – По-моему, мы договорились, что сегодня вечером и ночью хозяин-барин я! Не так ли?

- Володенька! – прижалась Таня к нему – Всё то, о чём ты меня просишь, я без всяких отговорок выполняю. А в паузах – да! Импровизирую и элементами творчества наши отношения раскрашиваю. Так что никаких договорённостей я не нарушала. Кроме того, признайся честно, разве ты того же самого не хочешь? Женское чутьё подсказывает мне, что хочешь. Хочешь! И конфет пять штук кто развернул? Одну мы съели. Осталось четыре. На четыре поцелуя… всего-то!

Иванов, улыбнувшись, поднёс ко рту Тани конфету: 
- Поехали!

********************************************************
(Стр. 532.) 

Таня, зажав зубами конфету, закрыла глаза, застыв в ожидании. Иванов нежно сжал ладонями лицо Тани, откусил максимально возможную часть конфеты и с упоением принялся целовать её губы, лицо, шею, грудь. Целовались они так до тех пор, пока не съели все развёрнутые конфеты. 

Иванов развернул ещё одну.

- Подожди, Володенька, - остановила его Таня. – Чуть попозже. Я же поздравить тебя забыла с Днём Воздушного Флота.

Таня налила в фужеры шампанское и улыбнулась: 
- Сначала ты осушаешь из моих рук фужер до дна. Потом я из твоих. Пьём маленькими глоточками. После каждого твоего глоточка я тебя целую. Моего – ты. 

Таня поднесла фужер к губам Иванова: 
- Мой милый и любимый Володя! Поздравляю тебя с вашим профессиональным праздником Днём Воздушного Флота! Желаю долгих-долгих лет жизни до самой-самой глубокой старости и помнить: что есть на Земле человек, который искренне тебя любит и готов разделить с тобой любую судьбу, какой бы трудной она не оказалась.

В глазах Иванова промелькнула еле заметная усмешка. 

Таня интуитивно уловила её, опустила фужер и внимательно посмотрела на Иванова:
- Неужели не веришь?..

- Смотря во что, - пожал Иванов плечами. – В то, что ты меня любишь – верю! А вот в то, что готова разделить со мной любую судьбу – нет! Твоя любовь, Танечка, слепая, а не зрячая. При серьёзных трудностях такая любовь рассыпается как карточный домик. Не удержишь. Изнутри развал пойдёт. И ничего с этим не поделаешь. Поверь мне! Я о жизни знаю в двадцать раз больше тебя!

- А разве исключения из правил не бывает? – возразила Таня. – Например, жёны декабристов…

***********************************************************
(Стр. 533.) 

- Бывает! Но из правил! – с грустью вздохнул Иванов. – Именно из правил, которых давным давно нет. Сплошные исключения! А из исключений… исключений, к сожалению, не бывает. 

- Значит, будет! Коль такая ситуация, тьфу, тьфу, тьфу, возникнет, - твёрдо произнесла Таня. – Пока же ты, слава Богу, жив, здоров и невредим.

Таня поднесла ко рту Иванова фужер с шампанским: 
- С праздником, любенький! Пей глоточками и с поцелуями! 

Иванов сделал глоток шампанского. Таня тут же ласково поцеловала его в губы.

- Ещё глоточек, мой милёночек! – весело улыбнулась Таня, забавляясь. – Молодец! С праздником! Дай-ка я опять тебя, дорогой, поцелую…

После того, как фужер стал пустым, и Таня последний глоток Иванова завершила страстным поцелуем, она взяла со стола второй фужер с шампанским и подала Иванову:
- Бери! Твоя, Володенька, очередь меня угощать и целовать, если не надоела.

Иванов не спеша, улыбаясь, оголил Танину грудь, потёрся об неё лицом, прикоснулся губами, сладостно вздохнул, взял из рук Тани фужер с шампанским и поднёс его ко рту Тани. Таня сделала маленький глоток и выставила для поцелуя свои увлажнённые вишнёвые губы. Иванов обхватил их ртом и слился с ними, ощущая в них и свой, и её возбуждающий и опьяняющий трепет тянущихся друг к другу двух тел, душ и сердец.
Боясь расплескать шампанское, он с трудом оторвался от губ Тани, дважды поцеловал ей грудь и вновь поднёс к её рту фужер с шампанским.

********************************************************
(Стр. 534.) 

Таня, придержав руку Иванова, выпивает из фужера всё шампанское, опять подставл

яет ему под поцелуй свои губы и повисает на его шее. Иванов ставит фужер на стол и осторожно вместе с Таней опускается на застланный ковром пол, распластывается на ней, целует её губы, шею, плечи, грудь, затем грудь сжимает руками, зарывается, качая головой, в неё лицом, и, расслабившись, прижавшись к телу Тани, мечтательно прошептал: 
- Будь я волшебником, так бы и лежал, лежал, лежал на столь мягкой, пушистой живой перине. Благодать! Лучшего вида отдыха не придумаешь! Между прочим, я сейчас пьяненький. И не знаю толком отчего. То ли фужеры были большие, то ли мало сегодня ел и шампанское пошло на пустой желудок, то ли от красоты и ласк твоих, Танечка! То ли от любви всё кругом идёт. А ты, моя любимая, Танечка, как себя чувствуешь?

- Так же, - засмеялась Таня. – На Седьмом Небе. Особенно когда твои руки к моей груди нежно прикасаются и ласкают её, а губы и язык к соскам притрагиваются, целуя их. Ты у меня первый, кому я доверила к своей груди подступиться. Это произошло в понедельник, 28 июля. Теперь он будет у меня ежегодным праздничным Днём.

- А знаешь, как его назови? – весело улыбнулся Иванов. – Днём открытых дверей!

- Нет! –кокетливо состроила глазки Таня. – У нас все дни были Днями открытых дверей.

- Тогда назови Днём консервной банки! – весело засмеялся Иванов. – Есть такой анекдот. Армянскому радио задают вопрос: «Что общего между банкой с консервами и женским телом?» Армянское радио, не задумываясь, отвечает: «Один открывает, а остальные пользуются».

- И что в этом смешного? – нахмурилась Таня. – Или ты меня втайне консервной банкой считаешь, которую может один открыть остальным на потеху? Если так, то запомни: я не дитя сексуальной революции и не её сторонник. А развратной с тобой была лишь по одной причине: я люблю тебя, я верю тебе и готова быть хорошей и привлекательной женой, в том числе хорошей хозяйкой постели, знающей о сексе всё и способной на всё, чтобы тебя к другим не манило, а только ко мне. Вот честно признайся: с кем тебе было ещё лучше и комфортнее в сексе, чем со мной?

********************************************************
(Стр. 535.) 

- По совокупности, ни с кем! – улыбнулся Иванов, положив свою головушку на грудь Тани и закрыв глаза. – Обычно с другими мне всегда приходилось проявлять инициативу, уговаривать, убалтывать, учить, обучать, подсказывать, тратить время. С тобой инициативу проявлять не требовалось. Наоборот, приходилось твою инициативу сдерживать. Хотя ты, как и они, развратной никогда не была и об интимной стороне жизни знала либо понаслышке, либо из дурацких полуподпольных книжек, сочинённых или переведённых людьми с сексуально-перекошенной психикой.

- А сам ты себя к развратным не относишь? Признавайся! – улыбнувшись, потрепала Таня за мочку уха Иванова.

- Нет! – качает головой Иванов на груди Тани.

- Тогда отвечай праведник, - подёргала Таня за мочку уха Иванова. - Почему ты всегда молчал и ни разу не останавливал меня, когда я действовала в отношении тебя бесстыдно-развращающе, крайне непристойно.

- А потому, - улыбнулся Иванов, закрыв ладонью рот Тани, - что, во-первых, всё подобное мной давным-давно пройдено и, следовательно, бесстыдно-развращающего в твоих действиях ничего не было. Крайне непристойного – тем более! Поскольку всё, что между нами происходило, является частной, к тому же, интимной жизнью, без какой-либо публичности и антиобщественной направленности. Во-вторых, сколько тебе лет? Двадцать! В-третьих, здоровью и благополучию ни твоему, ни моему твои интимные выходки не угрожали. А если угрожали, я их всегда сдерживал и объяснял по каким причинам. В-четвёртых, ко всем своим половым отношениям со мной ты относилась, как к экзаменам на сексуальную зрелость, которые сдавала мне с надеждой ещё больше понравиться. И очень радовалась, если я вскриками и ахами оценивал их на отлично. В-пятых, тебе доставляло большое удовольствие играться и забавляться со мной, делать мне приятное, познавать меня, как мужчину. В-шестых, будучи сексуальным иждивенцем в одних интимных моментах, я полностью выкладывался, как мужчина, угождая тебе, в других, где роль сексуального иждивенца с великой охотой исполняла ты. 

********************************************************
(Стр. 536.)

И, наконец, в-седьмых, самое главное: в сексе эгоизм между любящими партнёрами неуместен. Поэтому для меня развратный секс не превращался в приоритетный над обычным. Просто он был, как экзотика! Как нечто увлекательное, любопытное, заманчивое, легко исполнимое, не влекущее беременность и без критических дней. К тому же, иногда, действительно, необходимый. Представь. У меня нежданно-негаданно, а такое случается часто, появилась возможность на три дня приехать в гости к Кате в Ленинград или, предположим, побывать где-то с тобой. К тебе меня больше тянет! Но у тебя «критические дни». И куда ты думаешь, я поеду? Конечно к тебе, моей милой Танечке. Так как знаю, что она найдёт выход, и я найду, чтобы сполна удовлетворить друг друга в сексуальных потребностях. Впрочем, может быть ты меня считаешь плохим партнёром по сексу. А?

Иванов убрал свою ладонь со рта Тани.

- Мне не с кем сравнивать, - засмеялась Таня и шутливо добавила: 
- Вот доживу до твоих лет, тогда скажу. А вот что ты мне на сей счёт обо мне скажешь?

Иванов усмехнулся и, закрыв глаза, замер.

- Говори! – потрепала его настойчиво за мочку уха Таня. – Тебе же есть с чем сравнивать.

- Танечка! Я пьяненький! Не спрашивай! – снова зарылся лицом Иванов в грудь Тани. – Могу сказать не то. Не так поймёшь. Обидишься.

- Наоборот, хорошо, что пьяненький, - положила руки Таня на голову Иванова и ласково гладит её. – Недаром народная мудрость гласит: «Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме!». Скажи! Я по любому не обижусь.

- Даже если я скажу пошлость. Да? Простишь? – заколебался Иванов.

********************************************************
(Стр. 537.) 

- Говори. Не бойся! О чём угодно говори, - прижала Таня к своей груди Иванова. – Лишь бы ты любил меня!

- Ладно, скажу! Некрасиво, конечно, я так поступаю. Но ты пообещай…
Иванов подтянулся к лицу Тани и заглянул ей в глаза: - Пообещай! Никогда мне не напоминать об этом. Никогда!

- Обещаю, мой глупенький мальчик! – обняв за шею, целует его Таня.

Иванов вновь сполз назад, положил голову на грудь Тани и тяжко вздохнул: 
- Мне, действительно, Танечка, есть чего сравнивать. У меня до двадцати трёх лет было только две девушки. После двадцати трёх до двадцати девяти жена одна. А потом, после развода, как прорвало. За последние шесть лет, если пересчитать, пальцев на наших руках и ногах не хватит. И знаешь к какому я пришёл выводу: «дырка», извини, - она везде дырка. И у всех дырка. У кого-то чуть больше, у кого-то меньше. У кого-то глубже, у кого-то мельче. У кого-то выше, у кого-то ниже. У кого-то она сильнее схватит и держит, у кого-то слабее. По эластичности, нежности, разрезу, цвету волос, стрижке, причёске отличаться. Вообщем, у всех по-разному. Однако в среднем, по совокупности всех качеств, одно и то же. Поэтому, по большому счёту, «дырку» на «дырку» менять – только время терять! Это я обо всех дырках говорю, в том числе, извини, и про твою. Но суть-то в том, что «дырка» существует не сама по себе. У «дырки» имеются ноги, руки, тело голова, лицо, шея. Иными словами, у каждой «дырки» существует носитель – человек, естественно, женского рода: то есть девушка, женщина, пусть даже бабушка. А каждый человек, как известно, по характеру и внешним данным индивидуален. Это касается всего: внешнего вида, аккуратности, чистоплотности, трудолюбия, уравновешенности, доброжелательности, вкуса, раздражительности, общительности, широты восприятия и понимания окружающего мира, воспитанности, порядочности, образа жизни и поведения. Уровня притязательности, уступчивости, сострадательности. Отсюда вывод. Важна не «дырка» в женщине, раз в среднем, по совокупности всех качеств, она у вех одинакова, и даже не сексуальная совместимость партнёров, так как технике секса почти любую парочку с учётом их особенностей несложно обучить. А важна совместимость характеров, совместимость взглядов, совместимость притязательности и совместимость уровня понимания стоящих задач и проблем.

********************************************************
(Стр. 538.)

- А почему, - улыбнулась Таня, – не приобщил к тому, что сказал, сексуальную привлекательность, красоту тела, лица, фигуры? Разве такие факторы не важны?

- Важны! – усмехнулся Иванов. – Если по карману! Подстать рангу и уму! Иначе красота и сексуальная привлекательность боком встанут. Неприятностей по самые уши нахлебаешься. Ты даже не представляешь, Танечка, во что мне встанет твоя красота и сексуальная привлекательность, будь ты моей женой. За право держать тебя в своих объятиях я наживу себе уйму соперников, которые окажутся куда богаче, хитрее и коварнее меня. К тому же, при должностях, при власти! А если, не дай Бог, узнают какая ты смелая в постели, то вообще караул! Мужики об этом быстро друг другу передают. Поверь. Даром мне твоя красота не достанется. Она отнимет у моей жизни лет десять. Не меньше! И многое-многое другое. Так что, выбирая себе девушку в жёны, не надо замахиваться на красоту, которую не потянешь. Особенно, когда красота и сексуальность ей досталась не своим трудом, а в наследство, либо благодаря усилиям родителей. Такой красотой и сексуальной привлекательностью легко вы разбрасываетесь, не очень оберегаете и быстро теряете, успев наделать при этом массу глупостей. Это мужское правило правильного выбора и на меня распространяется. Ибо знаю, что для таких, как я, твоя красота не подъёмна. Её долго около себя не удержать. Ты слишком-слишком красивая, сама того толком не осознавая.

- А на вырост, на перспективу, почему не рассчитываешь? – улыбнулась Таня. – Ты же не знаешь, что произойдёт через год… два, три? Вдруг раз – и вырос выше крыши!

***********************************************************
(Стр. 539.) 

- Не поможет! – покачал головой Иванов. Во-первых, как не расти – один чёрт будут те, кто выше. А во-вторых, молодая и красивая жёнушка тоже в рост пойдёт, да куда быстрее.

- А мы в церковь сходим, - ласково погладила Таня лицо и шею Иванова. Обвенчаемся! Клятву Богу дадим в верности до конца дней своих.

Иванов сдержанно усмехнулся и качнул головой: 
- Бесполезно! Поход в церковь атеистов за помощью – пустая трата времени, самообман. С лёгкостью пришли и такими ушли!

Таня перевернулась на Иванова, села поудобнее на него верхом, завела ему руки за спину и, крепко-крепко поцеловав, весело улыбнулась:
- Всё равно ты будешь мой. Я тебя никуда и ни к какой не отпущу! И ни на кого не променяю! А хочешь, я наголо завтра же постригусь и такой останусь, пока ты жив?

- Не хочу! Не дури! – засмеялся Иванов. – Проку нет! За тобой, Танечка, даже за лысой будут охотиться.

- А что же тогда делать? – кокетливо состроила глазки Таня. – Сидеть, ждать принца на белом коне? Но так можно на всю жизнь в девках остаться…

- В девках уже не получится, - засмеялся Иванов. – После твоего большого светлого праздника «Дня открытых дверей», ты по зрелости поднялась на ступеньку выше и стала молоденькой прелестной женщиной!

Таня закрыла своей ладонью Иванову рот:
- В таком случае, раз «открыл» меня, то и пользуйся, а не спихивай на съеденье другим. Тем более, тебе тридцать пять лет. Жену пора иметь. И не абы какую. И я не поверю, что будет она у тебя так себе: без красоты и сексуальной привлекательности. Не по-ве-рю!

********************************************************
(Стр. 540.)

- А я тебе такое не говорил, - улыбнулся Иванов, повернув голову на бок и освободив рот от ладони Тани. – И сказать не мог! Дело в том, что красота и сексуальная привлекательность присуща, в принципе, каждому в возрасте от семнадцати до пятидесяти пяти лет, при условии, конечно, что имеется к этому стремление: то есть, человек правильно отдыхает, спит, питается, физически и умственно нагружается, со вкусом и учётом особенностей своего тела одевается. Словом, стремится на деле быть таковым.

- А нежелательная генетическая предрасположенность? – нажала Таня пальчиком на кончик носа Иванова.

- Тоже, бесспорно, играет важную роль, - согласился Иванов. – Но в абсолютном большинстве случаев, к счастью, не фатальную, если человек работает над собой, над своим образом, внешним видом, походкой, состоянием кожи, волос, ногтей и, естественно, над состоянием души. Тем более, есть на что опереться. Наука и медицина в этом направлении не стоит на месте: о многом знает и на многое способна. Так что, Танечка, почти любая девушка или женщина, коль имеет неукротимое желание быть красивой и сексуально привлекательной, обязательно является такой. Именно из такой категории людей надо подбирать себе пару. И нам! И вам! Любую красавицу можно преобразить в замухрышку. И наоборот, любую кажущуюся замухрышку – в красавицу. Впрочем, тебя Танечка, даже в золе вывали – останешься красавицей. Но, то редкое исключение из правил. И от того многократно опасное. Лично я, не обижайся, не стал бы рисковать. Уведут! И сама не заметишь как. Оставив на моём сердце взамен себя глубокую кровоточащую рану.

Таня опять, кокетливо улыбнувшись, нажала пальчиком на кончик носа Иванова: 
- А как насчёт поговорки: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанское!»? Кстати, давай ещё по фужерчику выпьем шампанского?

- Танечка, подожди! – качает головой Иванов. – Я от тех фужеров толком в себя не пришёл. К тому же, мы его выпили. Осталась лишь бутылка вина и где-то в сумки две бутылки коньяка.

***********************************************************
(Стр. 541.) 

- Я найду шампанское. Розовое, мускатное будешь? – хитро взглянула Таня.

- Не ищи. Не буду! – отказался Иванов. – Чуть попозже вина выпьем.

- Я сейчас хочу! – капризно прикрыла свои глаза Таня. – Мне на тебя пьяненького интересно посмотреть. Ты такой тогда откровенный, открытый, болтливый.

- А вдруг я прикидываюсь? - улыбнулся Иванов.

Таня отрицательно закачала головой:
- Что-что, а прикидываться ты не умеешь. За двадцать дней я тебя изучила. А вот не договаривать… - мастер. Ловко умеешь!

- Извини, Танечка! И прости! Послевоенный синдром! – засмеялся Иванов. – Я же родился в эпоху шпиономании, под плакатом, где был изображён человек, предупредительно державший палец поперёк рта, а внизу имелась крупными буквами надпись: «Тсс! Нас подслушивают! Враг не дремлет!»

Таня встала и протянула Иванову руку: 
- Идём за стол.

Иванов, улыбаясь, просительно посмотрел на Таню: 
- А можно мне по-свинячье-пьяненькому не вставать? Так и лежать с руками за спину.

- Тебе сегодня всё позволительно, раз хозяин-барин! – засмеялась Таня. – И за столом, и под столом, и в спальне. Даже визжать и хрюкать. Но, не пугая округу.

- Спасибо, милая Танечка! Я твоё доверие с честью оправдаю! Не волнуйся! Пока же, пожалуйста, подай-ка мне бутылку вина. Открою я эту «Жемчужину степи» - «Перлину степу». Между прочим, неплохое вино на мой вкус. И конфетку разверни для сладкого поцелуя.

***********************************************************
(Стр. 542.) 

Открыв бутылку, Иванов подал её Тане: 
- Наливай! Мне полный фужер. Себе - на своё усмотрение. Но не перепей. Мне ты ночью нужна трезвая, в добром здравии и при памяти. Да и терпеть я пьяных женщин не могу. Мешок с дерьмом!

Таня налила и подала Иванову полный фужер вина. Себе – одну треть и, подсев рядышком, мило улыбнулась: 
- Я хочу выпить за тот день, после которого нам не придётся больше расставаться!

- А я, - улыбнулся Иванов, - за то, чтобы ты, Танечка, при любом повороте событий, была счастливой!

- Всё ясно! – вздохнула Таня. – Ладно, пьём каждый за своё. Посмотрим, чья возьмёт!

Выпив вино и отставив подальше пустые фужеры, Таня зажала в зубах конфету и вытянула губы. Иванов, прижав Таню к ковру, откусил часть конфеты и, словно в первый и последний раз оказался на ней один на один, дал волю своим чувствам.

Таня, раскинув руки и закрыв глаза, не мешала ему. И лишь тогда, когда он заметно подустал, похлопала его по плечу и вопросительно заглянула в глаза: 
- Может, Володенька, мне всё скинуть с себя?

- Зачем? – удивился он. - Это же зал, а не спальня, и не постель, а пол.

Таня кокетливо состроила глазки: 
- А чтобы у тебя, мой любимый мальчик, был полный доступ к моему телу. Вдруг тебе, наконец-то, захочется поцеловать и поласкать то, что ниже пояса, и ты благодаря вину, поборов стыдливость, решишься на такой шаг.

- А тебе, милая Танечка, этого хочется? – многообещающим шёпотом спрашивает Иванов.

- Хочется! – мечтательно улыбнулась Таня.

- Очень или не очень? – засмеялся Иванов.

********************************************************
(Стр. 543.) 

Таня обняла Иванова, поцеловала и на ухо прошептала: 
- Очень, мой миленький! Мои сокурсницы об этом рассказывали с таким восторгом. И в книжках о сексе я читала про то же самое.

- А ты не боишься, - усмехнулся Иванов, - превратиться, как твои подружки-сокурсницы, в сексуально-озабоченную, у которой сексуальный экстаз будет доминировать над всеми остальными чувствами и стремлениями?

- Я только попробовать хочу… испытать… из любопытства, - почувствовав неприятие всего этого Ивановым, виновато отвела взгляд Таня.

- Значит, со временем, Танечка, обязательно будешь ещё кого-то искать, просить, подставлять себя, а, следовательно, своему мужу изменять, раз мечтаешь и хочешь попробовать новых острых ощущений, - нахмурился Иванов.

- Володенька, не сердись! – нежно гладит Таня своими ладонями лицо Иванова. – Я, вправду, не столько о себе, сколько о тебе беспокоилась. Думала, может твоей душе экзотики захочется, да постесняешься. Ты же иногда такой бываешь стеснительный, как мальчишка пятилетний, а не тридцать пять, имевший не один десяток любовниц.

- Чего-чего, а такой экзотики не захочется! – брезгливо поморщился Иванов. – Всё, что под трусиками, даже сверхчистыми, я не целовал и не стану целовать ни у кого. Вера не позволяет!

- А нам, почему позволительно? – пытается понять его логику Таня.

- Вы – Венеры! Богини любви! – отшутился Иванов, обнимая и целуя Таню. – Вам любой грех простителен! И не расстраивайся, пожалуйста, по мелочным пустякам, не зацикливайся на частных моментах. Они в сексе ничего не решают. Поверь! В арсенале опытного мужчины всегда достаточно средств заставить женщину иными более приемлемыми способами от сладости ёрзать и извиваться под ним, стонать, от взрыва блаженств, даже кричать. И я их в качестве подарка на долгую добрую память сегодня тебе в полную силу такое продемонстрирую.

***********************************************************
(Стр. 544.)

- Выходит, Володенька, ты твёрдо решил, что эта наша последняя ночь? Да? –крепко прижала Таня к себе Иванова. – Прошу, не покидай!

- Успокойся, Танечка, - поцеловал её Иванов. – Я ничего не решил. Буду продолжать осторожно испытывать судьбу до конца. Всякое бывает. Никто же не знает, как Бог шутит, когда Дьявол спит! Авось, всё обойдётся. Но рисковать, предлагать тебе быть моей женой пока поостерегусь. И не потому, что боюсь рисков. Рискнул бы! Держать тебя в своих объятиях даже год-два-три большое для меня счастье. А потому, что в любой момент: и через месяц, и через два, и через три ты запросто можешь внезапно остаться наедине с чёрной печалью в своём благородном сердце. Меня только одна эта мысль убивает начисто наповал. Честно говоря, я бы даже не хотел иметь ни места, ни памятника на кладбище либо где-то, чтобы некуда было идти тебе и грустить о прошлом, а жить лишь настоящим.

- Володенька! А ну-ка дай-ка мне, пожалуйста, свою правую ладонь, - Решительно произнесла Таня. – Я попробую понять и сказать, точнее, предсказать, про твоё будущее.

Иванов поднёс к лицу Тани свою правую ладонь и скептически улыбнулся: 
- Пожалуйста, ладонь в вашем распоряжении.

Таня раздвинула на ладони Иванова пальцы:
- Держи так. Расслабь руку. Прекрасно! Не напрягайся, веди себя спокойнее, сдержаннее, - улыбнулась она, проводя нежно кончиками своих пальчиков по его пальцам через центр ладони к запястью. – Молодец. Отлично! На всякий случай повторим. Всё верно. Ты, Володенька, любил, и будешь любить ласковые прикосновения женских рук. Твоё сердце невольно замирает, а мысли в голове не мелькают одна за другой, а плавно, как льдины на реке, проплывают мимо. Теперь пальцы на правой ладони сожми вместе. Расслабься.

********************************************************
(Стр. 545.)

Таня провела по линиям на ладони Иванова своими пальчиками. Сначала средним, затем безымянным и мизинцем. 
- Далее, Володенька, мне требуется соединить свою ладонь с твоей. Соединяю! Ой, ёй! Странно! Я с тобой двадцать дней, а ты продолжаешь из меня энергию тянуть.

- Ничего странного! – шутливо засмеялся Иванов. – Я у тебя тяну энергию днём, а ты у меня ночью по двойной шкале. Получается ровно.

- Всё, Володенька! Убирай правую. Подставляй левую ладонь. Так. Прекрасно! Расслабь её и пальцы растопырь. Попытаюсь заглянуть в твоё прошлое.

Таня провела своими кончиками пальцев по ладони Иванова. Раз провела, два, три, и удивлённо пожала плечами: 
- Ничего не понять. Судя по энергетическим линиям и полю, ты провёл детство дикарём на природе, но почему-то в вольере, как в зоопарке что ли. Родовые связи отсутствуют. Словно с неба свалился. Твоё прошлое со всех сторон окружено красными запрещающими флажками, и ты чувствовал себя среди них загнанным охотниками волком. Энергетика твоя постоянно конфликтовала с окружающей, и ты всегда и везде выглядел, как свой среди чужих, и чужой среди своих. Очень часто рисковал и несколько раз катился в гибельную пропасть, но умудрялся за что-нибудь ухватиться и выкарабкаться. Был в ужасном плену, и достаточно долго. Трижды попадал в неприятельское окружение. Основные гормональные всплески происходили в возрасте двадцать один-двадцать два года и двадцать девять-тридцать пять лет. Наивысший уровень они достигли в последнюю двадцатидневку. Твоё будущее ещё более туманное. Гибельные пропасти, особенно первая. Энергетика линий скачет острыми зубцами то вверх, то вниз. Зубцы большие и маленькие, имеются и великаны. Только в самом-самом её конце она становится ровной и очень спокойной. А доживёшь ты, Володенька, до глубокой старости. В 2015 году ты будешь пышно праздновать своё семидесятилетие.

***********************************************************
(Стр. 546.)

- Спасибо! – улыбнулся Иванов. – Хорошенькую ты мне Судьбу нагадала. До шестидесяти лет просидеть у мусульман в яме пленным. А последние десять лет доживать ровненькой и спокойной дряхлостью ради того, чтобы пышно отпраздновать своё никчемное семидесятилетие. Хотя всё может быть. Но в таком случае, неужели ты, такая красавица, из благополучной обеспеченной семьи, мечтающая о карьере учёного, согласна стать женой человека вот с такой печальной судьбой?

- Представь себе: согласна! – засмеялась Таня, прижимая к себе Иванова. – И знаешь почему! Потому что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы тебя туда, где опасно, никогда не посылали. Чего ради ты там должен быть, а не другие?

- Потому что я - и есть другие! – нажал Иванов пальцем на кончик носика Тани. – Но над твоими, Танечка, словами обещаю хорошенько подумать. Так мне хочется быть с тобой вместе как муж и жена. С другой стороны, разница в пятнадцать лет очень большая. В семьдесят, если поглядеть на нынешних семидесятилетних былых мужиков, я буду, по сути, развалина. А тебе всего-навсего исполнится пятьдесят пять. Живи да живи! А секса нет! А без секса жизнь не жизнь. На стороне тебе придётся «крутиться», душу мою терзать. Нет. Не хочу!

- Я наукой буду увлечена и внуками! – улыбнулась Таня. – Они меня будут отвлекать.

- Это тебе так кажется, милая наивная Танечка, - усмехнувшись, качнул головой Иванов. - Малейшая реальная возможность и найдёшь, выкроишь на такое дело время. В пятьдесят пять лет по двадцать четыре часа на любовь не тратят. Останется и на науку, и на внуков.

Иванов нежно поцеловал Таню и взлохматил на её голове волосы: 
- Ну, да ладно. Не будем о плохом. Встаём! Идём, покушаем. А то в животе заурчало. С утра, практически, ничего не ели. А потом в ванную пойдём. А лучше, наоборот: на пустой желудок сначала в ванную. Я тебя сегодня там сам купать буду, и полный массаж сделаю с головы до кончиков пальцев ног. Но не так, как раньше, а по-особому, с элементами творчества. Удовольствие получишь райское.

********************************************************
(Стр.547.)

- А потом я тебя. Хорошо? – засмеялась Таня.

- Не возражаю! – улыбнулся Иванов. – Если трусы не станешь с меня снимать.

- Володенька! – капризно надула губки Таня. – Я хочу, чтобы ты голый был, а не в трусах. Мне до сих пор до конца непонятно: почему ты меня стесняешься? Такой красивый и мощный тенчик прятать любимому от любимой не следует. Хотя бы в последний день сделай исключение. Очень прошу!

- Танечка, не проси! – отрицательно покачал головой Иванов. – Не хочу я себя чувствовать не в своей тарелке. Голым предстать перед женскими очами я могу только в постели. Во всех остальных случаях мне не по себе. И сам не знаю причину…

Иванов с явным сожалением вздохнул и, заглянув в глаза Тани, улыбнулся: 
- Куда пойдём: за стол или в ванную?

- За стол! – мило улыбнулась Таня и крепко-крепко обняла Иванова. – Съедим по небольшому кусочку торта и… в ванную.

Иванов поднялся с пола и протянул Тане руку…

********************************************************
(Стр. 548.) 

 

                                          Глава двадцать третья.

 

Разговор «Первого» со «Вторым» после просмотра любовной истории под № 62 «Таня + Иванов».

Так ли уж слепа «Слепая любовь»? 
Плюсы и минусы «слепой» и «зрячей» любви.

«Первый» нажал на красную кнопку «стоп» пульта управления, выключив телеэкран, и с озабоченным видом посмотрел на «Второго»: 
- Интересно, встретятся они ещё раз или нет?

- Не знаю, - пожал плечами «Второй». – Он сейчас в городе Белая Церковь под Киевом. Собирается ехать в город Ковров Владимирской области. А там его, к сожалению, оперативники уголовного розыска поджидают. И невдомёк ему о том. Скорее всего, скрутят. Может вмешаться?

- Ни в коем случае! – твёрдо предупредил «Первый». – Вмешивайтесь лишь тогда, когда его жизни угрожает реальная смертельная опасность. Я недавно, расчувствовавшись, вмешался: предупредил об опасности. Увы, кроме ещё больших неприятностей, это ни к чему не привело. И не приведёт! Мне тоже жалко его и её. Они, действительно, по-настоящему друг друга беззаветно любят. Ну, а что дальше? Перспектив-то у Иванова никаких. Более того, узнай Татьяна об Иванове подлинную правду, её слепая бессознательная любовь к нему, скорее всего, довольно быстро под мощным прессингом сознания рассеется и исчезнет, особенно, если его упрячут за решётку на длительный срок. Однако перенесёт она такой удар судьбы мучительно больно. Поэтому постарайся не допустить того, чтобы милиция и КГБ о ней узнала. Пусть её первая, не детская, а взрослая любовь останется в душе чистой и светлой. Она такой награды заслуживает. К тому же, знаешь, что мне кажется. Если Высший Совет сделает ставку на Иванова и доверит ему власть, он, не откладывая, женится на Татьяне.

********************************************************
(Стр. 549.)

- Я тоже так думаю, - согласился «Второй». – Вот только смущает, настораживает и напрягает то, что у них к друг другу слепое влечение, сугубо слепая любовь, имеющая, кроме плюсов, минусы. И от того я не могу и не берусь предсказывать: а хорошо ли это в долгосрочном плане для нас или плохо? С точки зрения биологического воспроизводства потомства – да, такая любовь наиболее желательна. Потому что возникает на бессознательном уровне. Возникает как бы с первого взгляда. Как бы непроизвольно. Путём неосознанного выбора друг друга. Но выбора не на пустом, как кажется, месте. А благодаря скрытой в глубинах человеческого мозга взаимной оценке и сопоставлении на совместимость, присущих им, индивидуальных биохарактеристик с позиции наиболее качественного и оптимального естественного размножения. Однако, с практической точки, совместная жизнь слепо любящей парочки при столкновении с реалиями социальных отношений людей в обществе, оказывается год от года менее устойчивой и менее надёжной по сравнению со зрячей любовью, опирающейся на сознательный выбор, учитывающий, зачастую, не столько биологические достоинства партнёров, сколько материально-бытовые.

- Но ведь это тоже нежелательная крайность, - качнул головой «Первый».

- Увы… - развёл ладони «Второй». – Тем не менее, Человечество потихоньку скатывается именно к ней. Так как биологическая деградация такого социально-экономического отбора станет наглядно заметна лишь через десятки поколений. И в силу этого, никого на Земле совершенно не волнует. И не будет волновать! За счёт компенсации утрачиваемой естественной красоты лица и тела косметикой, накладками, хирургическими реконструкциями. А ума и умственных способностей – за счет научно-технических приспособлений в виде диалоговых компьютерных подсказчиков и помощников.


2. Чем был мил женской душе Иванов? 

- Ясно, - задумчиво произнёс «Первый». – Учтём. Но будем надеяться, что в слепой любви между Ивановым и Татьяной ничего страшного не таится. Кто-кто, а он отлично понимает минусы и слепой любви, то есть, с первого взгляда, и зрячей, то есть, по расчёту. Главное, лишь бы не сгорел раньше времени в огне своих многочисленных половых связей. Кстати, а Иванов действительно ли хорошо владеет техникой секса и способен заставить женщину ёрзать и извиваться под ним в сладостных судорогах?

********************************************************
(Стр. 550.)

«Второй» утвердительно закивал головой и улыбнулся: 
- Талантливый, трудолюбивый человек – во всём талантлив и трудолюбив. Находясь с 1968 по 1974 год в тюрьмах и «зонах», а это был период его жизни с двадцати трёх лет по двадцати девяти, он внимательно слушал, запоминал и конспектировал все поучительные и интересные разговоры среди заключённых. А они ведут там разговоры про свою жизнь на воле, несмотря на возраст от 18 до 65 лет, в основном, о пьянках и сексе: то есть, чего пили, с кем, сколько пили, по какому случаю. Какие девки и женщины у них были, как они с ними вели, как обращались, что с ними вытворяли. Что женщины в сексе больше всего ценят, любят, желают. От чего восторгаются. При каких способах и позах от удовольствия пищат, ахают, ойкают, визжат, кричат. Многое, конечно, в этих разговорах субъективного, приукрашенного. Но много и реального. У всех же опыт. У кого маленький, у кого средненький, у кого богатый. Приукрашивать и, тем более, врать, фантазировать – особо не дадут. Слушать не станут. Быстро поймут, что дилетант. У Иванова опыт был малюсенький. Почти нулевой. Похвалиться ему было нечем. Приходилось молчать и слушать, слушать, анализировать, фиксировать. Сопоставлять споры, личности и разговоры других на подобные темы. Отбирать жизненные, практичные, легко выполнимые. Освободившись 27 июня 1974 года из мест лишения свободы, Иванов свой приличный теоретический багаж о сексе стал опробовать на практике и отобрал на все случаи жизни с десяток-другой самых-самых эффективных методов, которые обкатал и довёл до совершенства. Причём, он никогда не выкладывал свой арсенал сразу, а действовал с учётом конкретных обстоятельств, и, как правило, под «занавес», оставляя о себе максимально сильное впечатление и жажду к новым встречам, к повтору. Каждой разновидности секса он присвоил название, например: «Кукурузный», «Ударный», методы: «Долгоиграющего кролика», «Огурчика», «Ёршика», «Щекотунчика», «Медузы», «Пузыря», 
«Батарейки», «Цунами», «Попрыгунчика». Получилось нечто вроде меню.

- И какие «блюда» самые-самые ходовые? – засмеялся «Первый».

- Все! – улыбнулся «Второй». – Особенно по первому, второму и третьему кругу. А далее «вкусы» разделяются. Однако, всё же, среди них имеются «блюда» наиболее популярные, «заказываемые».

********************************************************
(Стр.551.) 

Это «Медуза», «Затяжное падение», «Долгоиграющий кролик», «Цунами» и метод «Батарейки». Два последних он пускает в ход лишь в исключительных случаях либо один-два раза, не больше, в качестве экзотики. Так как тот, кто рассказывал ему про эти два вида секса, предупреждал об опасности возникновения при частом их использовании «бешенство матки». Эйфорические ощущения, как показало моделирование женского организма, действительно захлёстывают сверх разумных пределов, но страхи негативных последствий сильно преувеличены. К тому же, любой «продукт», любое «блюдо» приедается, его восприятие притупляется, потребность в нём падает. Подавай иное: повкуснее. А заменить-то нечем. После «Цунами» и «Батарейки» другое «блюдо» захочется кушать лишь после длительного голодания. Кстати, был в его жизни случай такой, когда двадцатишестилетняя привлекательная особа из города Саранска, попав в «Цунами», сотворённое Ивановым, пыталась потом всеми силами выйти за него замуж. Поскольку ни с кем другим полового удовлетворения не получала, хотя в силу своей неотразимой красоты перебрала уйму всяких мужчин: и носатых, и лысых, и богатырей, и жилистых, и толстых, и тонких, и низких, и высоких, и кривоногих, и даже горбатых! Иванова, после же первой ночи, она, приняв за полового гиганта, готова была, образно говоря, на руках носить. Откуда ей было знать, что в обычной сексуальной жизни, он не очень-то сильно отличается в лучшую сторону от среднестатистического мужчины 30-тилетнего возраста. А Иванов знал, понимал, и от того, посмеиваясь в душе над её устремлённостью женить его на себе, упорно тому сопротивлялся.

- Но даже, если бы не знал? Не понимал? – усмехнулся «Первый». – Что толку?

- Согласен, - сочувствуя Иванову, тяжко вздохнул «Второй». – Толку никакого! Жениться, создать семью – право такое у него государство, фактически, отняло. Полицейская система прописки, получения документов, удостоверяющих личность, постановки на воинский учёт, устройство на работу, которая создавалась, якобы, во благо порядку, во благо интересам страны, в реальности породила преступника. Да какого! Мы подсчитали: прямые убытки общества от его преступной деятельности за период с 1974 года по 1980 год колоссальны. Хватило бы на целый интернат для инвалидов первой группы. И таких, как он неприкаянных, тысячи!

********************************************************
(Стр.552.)

- А вы подсчитывали, - задумчивыми глазами взглянул «Первый» на «Второго», - сколько раз у Иванова появлялась реальная возможность создать семью?

«Второй» нажал на кнопку пульта управления информационными потоками и, взглянув на справку, появившуюся в окне телеэкрана, с грустью вздохнул: 
- Раз десять. Не меньше! Причём, в шести случаях влюблённых в него молодых женщин от двадцати пяти до тридцати лет не остановило бы, в том числе, всплытие на поверхность всей горькой правды об Иванове. Они бы не обиделись. И, если бы государство его простило, не посадило за тюремную решётку, не колеблясь, связали с ним свою судьбу. И он бы связал, женился на какой-нибудь из них. Стал бы прекрасным, преданным мужем и отцом, коль существовал закон об амнистии для тех, кто честно с повинной сам, сознательно, куда надо явился, покаялся и твёрдо решил воровством не промышлять. В конце концов важно не столько тюремное наказание, тем более длительное, тем более за воровство так называемой «социалистической собственности», которую правители не стесняясь разбазаривали на миллиарды долларов, сколько то, чтобы подобное впредь не происходило.

- Ой, не всё так просто! – сделал предупреждающий жест ладонью «Первый». – Но идея неплохая. И, между прочим, не новая. Иногда на Земле эпизодически практикуемая. Правда, не в угоду обществу, а в угоду правителю или чиновникам рангом ниже.
Интересно, а те женщины, которые согласились бы выйти замуж за Иванова, не взирая на его тёмное прошлое, решились бы на такой шаг по призыву души или под давлением неблагоприятных обстоятельств, сложившихся в их личной жизни?

- В первую очередь, конечно, по призыву души, - улыбнулся «Второй». – Всё остальное, как дополнение осознанного к неосознанному. Некоторые бы даже проявили готовность года два подождать его возвращения из тюрьмы. Но ему, к сожалению, меньше трёх лет срок не светит.

***********************************************************
(Стр. 553.) 

- Чем же он их так покорил? – усмехнулся «Первый». – Неужели в жизни молодых женщин столь важен секс? 

- Когда его нет, то важен! – засмеялся «Второй». – Даже очень! Но Иванов покорял одиноко живущих молодых женщин не только своей манерой поведения в постели. Они отдавали должное его мужской привлекательности, многократно помноженной на присущую ему аккуратность, чистоплотность, стройность, подтянутость, доброжелательность, улыбчивость, обходительность, отзывчивость, заботливость… Светящуюся в глазах влюблённость. Готовность угождать, помогать, оберегать. А главное, он был на все руки мастер-непоседа. К тому же, очень трудолюбивый. И плюс к этому, не чурался, не тяготился никакой домашней работы: будь то стирка белья, мытьё посуды; наведения порядка на кухне, в комнатах, ванной, туалете. Особенно ярко это просматривается в любовной истории Иванова с милой, разведённой особой под номером тринадцать. Иванову тогда исполнилось тридцать лет. Ей – двадцать шесть. Она жила одна в собственном доме. Дом был добротный, крепкий. Однако без настоящего хозяина. Поэтому: то сантехника подводила, то неполадки по электрической части возникали. Кое-где требовалось подштукатурить, подстроить, подделать, подкрасить. Будучи красивой и работая буфетчицей в доме отдыха, ей ухажёров хватало. Но никто на роль мужа не приглянулся. Тюхи! Придут, сядут на диван, упрутся глазами в экран телевизора и всякую ересь, всякую дребедень готовы с утра до позднего вечера смотреть, лишь бы смотреть. Впрочем, родителям её это тоже не нравилось. Отец у неё в Управлении торговли работал. Мужик тёртый, напористый, энергичный. Тюх терпеть не мог! Чувствовал их за версту. И, когда приезжал к дочке в гости, своё отношение к ним не скрывал. А вот с Ивановым подружился. Дважды на рыбалку с ним ездил. С удовольствием в шахматы играл, настольный теннис. Любил вести за столом беседы и дискуссии на разные острые темы. Если Иванов выигрывал в шахматы и подшучивал над его умственными способностями, он не обижался. А Иванов часто так шутил. У него с детства привычка, расставляя на шахматной доске фигуры, приговаривать: «Сейчас мы проверим, кто из нас дурнее?» По совокупности побед, ничьих и поражений выигрывал всегда Иванов. 

********************************************************
(Стр. 554.)

Но это не обескураживало заместителя начальника Управления торговли, считавшего все свои проигрыши случайными из-за просмотра, глупой ошибки, спешки, невнимательности, а не потому, что плохо шевелит мозгами. Поскольку считал, что дураков на ответственные посты, тем более в торговле, не ставят. С чем Иванов решительно не соглашался, приводя десятки примеров важности в советской торговле не ума, а изощрённой однобокой хитрости и подлой изобретательности ради одного: подчинить человека интересам торговли, а не торговлю – к интересам человека. Ибо считал и считает, что именно так министерству торговли со всеми подчинёнными структурами, намного проще функционировать на центральном и местном уровне в эпоху развитого коммунистического социализма.

- То есть, если я всё правильно уразумел, - вопросительно посмотрел «Первый» на «Второго», - Иванов работу торговли оценивает крайне негативно. Верно?

- И не только саму торговлю! – утвердительно кивает головой «Второй». – Но и тех, кто работает в ней свыше пяти лет, там притёрся, свыкся. Причём, самое примечательное заключается в том, что по его мнению, торговля, как и вся советская сфера обслуживания, морально портит и разлагает своих работников не меньше, чем тюрьма своих узников. Наши члены экспедиции зафиксировали также и вот такое интересное высказывание Иванова. Однажды после очередной критике работы торговли, зам начальник управления торговли задал ему вопрос: «Как бы он повёл себя, окажись министром торговли СССР?». На что Иванов с улыбкой ответил так. «Будь он Генеральным Секретарём ЦК КПСС, то перевёл бы  торговлю и всю сферу обслуживания на рыночные рельсы, уравновесив её алчность наличием Всесоюзного общества потребителей с широкими правами и возможностями. «Ведь это так просто и уходит в небытиё  множество проблем» -  подсказывал ему его разум.

 

Конец первой части.

Продолжение во второй части, которая называется: Счастье было рядом, но разорвалось снарядом!

 

********************************************************
(Стр. 555.) 

             Часть вторая: Счастье было рядом, но разорвалось снарядом.

                                                          Глава двадцать четвёртая.

 

Счастливое детство изначально запрограммированное на трудности в будущем.

Многое, если не всё, начинает свой отсчёт с момента рождения. 

- Ясненько! Спасибо! – улыбнулся «Первый». – Приятно сознавать правильность нашего повышенного внимания к Иванову. А вот скажи, есть ли у тебя представление о том, когда в его сердце вспыхнула настоящая взрослая любовь? Как она протекала? Почему не помогла ему вернуться в то общепринятое русло жизни, в то состояние, в котором находились практически все его сверстники? Как такой способный человек стал, по сути, изгоем в обществе.

- Да. Такое представление имеется, - кивнул головой «Второй». – И уходит глубокими могучими корнями в сиротское, детдомовское, послевоенное малолетство. Дело в том, что Иванов с детства был изнутри странным, то есть, очень-очень впечатлительным и излишне стеснительным. Не как все. В тоже время, чересчур смышленым, подвижным, старательным, прилежным. Но при этом болезненно добросовестным к учёбе, работе и делу, за которое брался или поручали. К примеру, каждое утро, помимо общедетдомовской стандартной физзарядки, его тянуло делать самостоятельно ещё одну свою собственную, включающую в себя упражнения на турнике, бег, прыжки через скакалку. Причём без всяких подсказок, пожеланий и нравоучений со стороны взрослых. Он рано, легко и хорошо научился играть в шашки и шахматы. Прекрасно играл в городки, футбол и настольный теннис. Став пятиклассником, записался в школьный фотокружок и увлёкся художественной фотографией. На уроках по математике, физике, химии, истории, географии, черчении Иванов был самым понятливым в классе учеником. Но эта понятливость не природный дар, а дар упорства и трудолюбия. Он заранее по учебникам и учебным пособиям любил самостоятельно понять то, что предстоит изучать на следующих уроках. Тем не менее, в 5 и 6 классе Иванов был двоечником по письменному русскому языку. Слишком большое количество ошибок в диктантах допускал. В пятом классе двойка по русскому языку у него была за первую четверть. А в шестом классе – за первую и вторую четверть. И, следовательно, за полугодие. За неуспеваемость его «прорабатывали» на пионерских собраниях в классе, школе, детском доме. Естественно, звучали в его адрес упрёки типа: позорит класс, школу, детский дом. Тянет назад показатель успеваемости и т.д. Хотя все понимали, что пацан одарённый. По всем другим предметам, включая устный русский язык, имел оценки 4 и 5. 

******************************************************** 
(Стр. 556.)

Даже учительница по русскому языку эту одарённость признавала и ставила, когда писали не диктант, а сочинение или изложение, по две оценки: пять – за стиль и умение изложения и двойку либо тройку за допущенные орфографические ошибки. Как правило, она, зачитывая на другой день ученикам по-фамильно отметки за контрольный диктант, в отличие от остальных, фамилию Иванова не называла. Обычно, открыв и тут же закрыв его тетрадь, говорила так: «А вот за эту контрольную работу я поставила отметку «кол»! Двадцать одна ошибка!» В классе, зная о ком речь, все смеялись. Иванов же, внутренне сжимаясь, густо краснел. Были даже случаи, когда он, чтобы не идти в школу на урок русского языка, где намечалась контрольная работа – диктант, специально тайком выходил раздетым ночью на холодную ветреную улицу и стоял там до «посинения» с надеждой простыть, заболеть и утром оказаться на больничной койке. В то время «двойку» ставили за пять ошибок в диктанте. Иванов умудрялся допускать свыше десяти ошибок. Или взять ситуацию со стенной газетой. В классе 34 человека. Из них 5 «детдомовцев»: два мальчика и три девочки. И надо же, двоечнику детдомовцу Иванову классный руководитель поручает выпускать ежемесячную стенную газету класса. Для детдомовца такая задача непростая. Бумагу достань! Краски, цветные карандаши – достань! Бумагу для газеты разметь и разлинуй! Название газеты и заголовки статей, заметок надлежащим образом оформи, разрисуй! Заметки от учеников собери и перепиши! Иванов этим два учебных года в 5 и 6 классе безропотно занимался и с порученным делом успешно справлялся. Была у него ещё одна страсть: мастерить! То плотину строит на ручье в овраге. То блиндаж с ходами. То электропечь для переплавки металла. То приборы изготавливает и ремонтирует для школьных кабинетов физики и химии. В зимние дни вечерами стремился провести время в учебных столярных и слесарных мастерских при детском доме, где чинил стулья, табуретки, тумбочки, столы, лопаты, грабли, мотыги, швабры, щётки, утюги, санки, кровати. Создавал по собственным проектам и своему разумению действующие модели ракет, реактивных катеров Летом любил делать разнообразные шипучки и настойки из вишни, яблок, смородины, клубники, малины, барбариса, крыжовника. Охотно копался на грядках в огороде сада, стремясь вырастить что-то необыкновенно вкусное. И, конечно, несмотря ни на что, занимался испытаниями, экспериментами и доработкой изготовленных зимой моделей, которые по большей части таили в себе угрозу и нередко заканчивались плачевно: взрывами, ожогами, ранениями, ударами электрического тока, к счастью, без тяжких последствий в силу случайных везений. 

********************************************************
(Стр. 557.) 

Дважды, девяти и десятилетним, убегал из детского дома попутешествовать. Никогда не спрашивал разрешения, отправляясь рыбачить на Волгу, либо навестить в другой конец города друзей-пацанов, или же, чтобы просто бесцельно побродить по округе среди садов, лакомясь, что Бог пошлёт. А однажды в Жигулёвских горах во время похода просто чудом не упал в глубокий карьер на глазах застывших в испуге воспитательниц и всей группы детей. Одним словом, воспитателям хлопот хватало с Ивановым в его детские годы. Поэтому он считался проблемным, в том числе, зачинщиком и источником многих неприятностей и бед, причём, зачастую, не имея к ним ни малейшего отношения. К примеру, прибьёт кто-нибудь из детей обувь воспитательницы гвоздем к полу – на Иванова подозрение падает, Упадёт тяжёлый портфель набитый книжками сверху двери кому-нибудь из воспитателей на голову – опять виноват Иванов. А он не при чём! Хотя в целом, бесспорно, проказником был хоть куда! Но, всё же, не до такой дурацкой степени! Взаимоотношения с пацанами-сверстниками в детском доме у Иванова тоже были непростыми. С одной стороны его охотно звали играть в футбол, городки, теннис, лапту, шашки, шахматы, домино, помочь понять и сделать школьное домашнее задание, но с другой стороны отзывались о нём не очень-то лестно. Слишком вёл себя независимо, не любил входить в компании, стремился к уединению. Даже рыбачить предпочитал в одиночку. Часто летом с семилетнего возраста вставал без всякого будильника в 3 – 4 часа утра, брал самодельные неказистые удочки и отправлялся с рассветом, под крик петухов на Волгу ловить рыбу, и был единственным из детей на берегу, хотя вокруг находился ещё один детский дом и несколько пионерских лагерей. С девчонками из детского дома и из класса у него отношения наоборот складывались очень хорошие. Они хвалили его, с удовольствием обращались за помощью, ставили в пример другим мальчишкам. Защищали его, когда кто-то скажет о нём что-нибудь плохое. Записочки писали. Признавались, что нравится. Предлагали дружить, переписываться. Чем он им нравился для меня остаётся загадкой. Одежда на нём была казённой, некрасивой, затрёпанной, копеечной: начиная с шапки, постоянно мнущегося красного, хлопчатобумажного, пионерского галстука, школьной формы, пальто и кончая обувью. 

********************************************************
(Стр. 558.)

Как ни старался Иванов ежедневно утюжить, разглаживать свою школьную гимнастерку, брюки, красный галстук, натирать до блеска бляху на ремне и чистить гуталином обувь, внешне он ничем особо не выделялся от сверстников-детдомовцев. Лишь приглядевшись сблизи в его лицо, обращали на себя внимание необыкновенно красивые губы и очень умные, живые, доверчивые, влекущие к себе серо-голубые глаза, заставляющие по-иному глядеть и думать о нём многих девочек. На записочки девочек Иванов никогда не отвечал. Ему втайне нравилась одна девочка из его детского дома, из его группы, учившаяся с ним в одном классе и сидевшая за партой впереди. И он тем довольствовался. Так как, видя много раз её вместе с пацаном из 9-го класса, думал, что она дружит с ним и, следовательно, его и всех остальных одноклассников всерьёз в качестве достойных поклонников не воспринимает. Между тем училась эта девочка плохо и постоянно обращалась по алгебре, геометрии, физике и химии к Иванову за помощью. Кроме того, любила с ним общаться, слушать его. А когда он играл на пианино, подсаживалась рядом. Если бы в ту пору у Иванова был житейский опыт, ему непременно бросилось бы в глаза следующее. Он никогда не видел их сидящими вместе и радостно улыбающимися друг другу. Они всегда где-нибудь стояли в сторонке и о чём-то вяло вели разговор с серьёзными выражениями на лицах. Не воспринял бы также за шутку, за розыгрыш выведенные её собственной рукой в учебнике, которым она постоянно пользовалась, заглавные буквы: Б.А.+ А. С., то есть, Бортникова Аня + Аланов Саша. Других А.С. у них в детском доме и классе не было. Да и по улыбкам, по глазам, по голосу, по разговору, по общению, обязательно догадался бы, что нравится ей именно он, а не назойливый 9-ти классник. Просто она тщательно от Иванова и от всех это скрывала! Позже, через несколько лет, судьба подарит им ещё одну встречу. Они случайно столкнутся на троллейбусной остановке. Она обрадованная, нарядная, красивая подойдёт к нему. Но он со спокойной улыбкой, которая далась ему с огромным внутренним напряжением, скажет ей, что она ошиблась, обозналась. Он не Саша, а Валера. Так как в тот момент, обзаведясь чужими документами, его стали звать Валера, Валерий Тимофеевич, а не Саша, не Александр Сергеевич. Когда Иванов на троллейбусе уехал, Аня расплакалась от обиды и рухнувших надежд, всегда тлевших в ней встретиться с ним. Она его искала через бывших детдомовцев, ходила в адресный стол. Но безрезультатно. Иванов нигде не значился! И вот встретила. Сердце подсказывало ей, что этот модно одетый, красивый парень - её Саша, однако даже не пожелавший поговорить с ней.

*******************************************************
(Стр. 559.)

- А чем он руководствовался? – удивился «Первый»

- Всё случилось внезапно и произошло очень быстро, - развёл руки «Второй». – Как бы непроизвольно, на уровне инстинкта самосохранения и интуиции. О чём ему было ей, своей любимой девочке детства, своему светлячку, рассказать, похвастаться? Что стоит в чужом костюме, который на время взял у товарища, сходить в отдел кадров устроиться на работу в «шарашкину контору»? Что негде жить? Нет прописки? Нет своих документов? Выгнали из общежития? Не работает? Завтра уезжает под чужими документами в сельский район работать на стройке, чтобы иметь хотя бы временно над головой крышу и заработок на пропитание? Как-то обустроиться? Врать правдиво он тогда толком не умел. Да и не смог бы соврать ей. А жаловаться на судьбу, на трудности – гордость не позволяла. Не приучен с пелёнок. Некому было-то жаловаться, если нет ни родных, ни близких. Кстати, Иванов после этой встречи тоже был сам не свой. В его душе словно что-то навсегда оборвалось и перестало крепко связывать с прошлым. Однако ему было намного легче, поскольку о её чистых девичьих чувствах ничего не ведал. 
Довольно прохладными было общение и отношение у подростка Иванова с домашними пацанами в классе. Лишь один из 14-ти вёл себя с ним по-дружески и часто угощал его: то домашними пирожками, то домашним печеньем, то варенным молочным сахаром. В отличие от своих одноклассников, пацаны из параллельных классов здоровались с ним, как с приятелем. Отчасти, виной такой отчуждённости были девчонки из класса, которым Иванов сильно нравился независимым характером, уважительным к ним поведением, невероятной застенчивостью и стыдливостью, красивыми чертами лица, спортивной фигурой, умными притягательными глазами и удачным цветовым сочетанием света исходящего от серо-голубых глаз, ярко красных губ, чёрных с мягким блеском ресниц, бровей, волос на фоне матово-белой кожи с розовым оттенком. 

*********************************************************** 
(Стр. 560.)

Однако, больше всего отрицательную роль в неприятии его другими
пацанами своего класса сыграл случай, происшедший в финальном поединке на первенство школы по футболу среди 5-6 классов. Команде победительнице помимо похвальной грамоты и кубка в качестве приза должна была достаться путёвка на поездку теплоходом всем классом по реке Волге в город Ульяновск с посещением музея Владимиру Ильичу Ленину и гимназии, где Ленин учился. Получилось так, что соперником 5-«А» класса, где учился Иванов, оказался параллельный 5-«Г» класс. Но перед самой игрой выяснилось, что у них не хватает одного игрока-полузащитника. Мальчик сильно ногу подвихнул и она распухла. Игру хотели перенести, но пропадала путёвка в Ульяновск, и пацаны класса, где учился Иванов, подали идею физруку школы разрешить Иванову из их класса сыграть за команду 5-«Г» класса. Физрук, прекрасно понимая, что в футбол детдомовцы играют летом чуть ли не каждый день, и не по два 30-ти минутных тайма, а по два-три часа, и, зная, что Иванов – мальчик физически крепкий, выносливый, резвый, быстро бегает, честно объяснил команде 5-«А» класса, классному руководителю и всем её болельщикам, каковы могут быть последствия для них. И предложил им включить Иванова в команду 5-«А» класса, а послабее игрока передать противнику. Но к доводам физрука 5-«А» класс не прислушался. В итоге: игра закончилась со счётом 3 : 2 в пользу команды 5-«Г» класса. Все три мяча были забиты с подачи Иванова. Перед началом игры он предупредил команду 5-«Г» класса, чтобы они сразу же бежали в штрафную площадку противника, как только увидят, что он пошёл по правому флангу на прорыв. Проигрыш 5-«А» класс воспринял с растерянностью и обидой на Иванова. Все одноклассники и одноклассницы дружно осудили его за предательство. Когда матч закончился, и Иванов, с гордым видом победителя, в составе чужой команды покидал футбольное поле, проходя мимо них, они начали дружно скандировать хором слово: «Предатель! Предатель! Предатель!» – вонзавшиеся в его тело как пули. Даже Аня, которая ему тайно нравилась, оказалась с ними заодно! Иванов был обескуражен и удручён. В детском доме игру в футбол не делили на своих и врагов. Где не хватало игрока в команде, когда играли, туда и звали, туда и шёл любой играть, не боясь обвинений в предательстве.

********************************************************
(Стр. 561.)

Спасибо физруку! Поддержал Иванова! А на уроке физкультуры, ещё раз похвалив Иванова за честную и хорошую игру, вновь напомнил 5-«А» классу, что Иванов вёл себя и перед игрой и на поле как настоящий спортсмен, как настоящий мужчина. И не он предал их, а они предали его и попутно саму идею спорта. Девочки, у которых учитель физкультуры пользовался большим авторитетом, тут же сменили гнев на милость, кое-кто даже извинился, а пацаны притихли и стали проявлять большую сдержанность в оценке случившегося, особенно после того, как учитель физкультуры сказал, что будет просить согласия у Иванова выступать за футбольную команду школы на городских соревнованиях. Помимо учителей физкультуры, с повышенной теплотой и вниманием к Иванову относились также учителя по математике, истории, географии, физике, химии, мастер столярных и слесарных мастерских детского дома, кочегары небольшой котельной, которая торфяным брикетом отапливала двухэтажное здание детского дома и отдельно стоящую столовую с кухней, и шофёр дядя Миша. Причём, самое интересное тут то, что ему, 12 – 13 летнему мальчишке, учитель по физике, учительница по химии и мастер мастерских детского дома спокойно доверяли ключи от кабинетов физики, химии в средней общеобразовательной городской школе и учебной мастерской детского дома. Случай беспрецедентный. Там физические приборы, химические реактивы, а в детдомовской мастерской несколько деревообрабатывающих станков, инструменты, повышенная пожароопасность. Вечерами Иванов чего-нибудь мастерил в мастерской. Убирал накопившиеся за день опилки, стружку и сжигал в специальной печке – буржуйке, находящейся в пристройке, сидя и болтая около неё с пацанами до поздней ночи. Немалое влияние на любовь подростка Иванова к наукам оказали учитель по физике, в недавнем прошлом бывший военный лётчик, участник войны с немецкими фашистами, и его жена-учительница, работавшая завучем в этой же школе и преподававшая химию. Пятиклассник, а затем и шестиклассник Иванов часто бывал у них дома, иногда ночевал, кушал с ними за одним столом, дружил с их детьми, родившимися, как и он, после войны, учился искусству художественной фотографии. 

********************************************************
(Стр. 562.)

По-отцовски надёжным защитником у Иванова в течении шести лет был также директор детского дома № 5. Окна его директорского кабинета выходили с одно стороны на здание столовой и кухни, а с другой – на спортивную площадку и большое поле с грядками. Он часто видел 8-9-10-11-12-13-ти летнего маленького труженика Иванова, когда тот упорно и настойчиво возил на кухню в бидонах воду, пилил и колол дрова; сажал, поливал и полол грядки, приходил по утрам с рыбалки, подтягивался на турнике и прыгал через скакалку. Ему нравился этот добросовестный, трудолюбивый, смышлёный мальчик, и он негласно персонально опекал его, отпускал то во Дворец пионеров, то к учителям домой. Позволял ранним утром ходить рыбачить на Волгу, где ширина русла достигала одного километра, а глубина до семи метров. Даже после того, как Иванов во второй раз убежал из детского дома попутешествовать, именно благодаря директору, его не наказали и нотаций не читали. В отличие от школьных учителей, воспитатели детского дома ничем Иванова не выделяли: не хвалили и не ругали. В то же время держали ухо востро, причисляя его к трудным и непредсказуемым подросткам. Тихони им лучше нравились. С ними спокойнее. 


2. Любое препятствие на пути ручейка может изменить его русло.

В 1959 году детский дом № 5 расформировали. Начинать и заканчивать седьмой класс Иванову пришлось не просто в другой школе и в другом детском доме, а и в другом детском коллективе, с другими учителями, с другими воспитателями и, главное, с другим директором детского дома, женщиной предпенсионного возраста, которую дети между собой называли «жабой». Она, действительно, лицом и фигурой напоминала старую располневшую жабу. Четырнадцатилетний Иванов с ней столкнулся один раз, но этого раза оказалось вполне достаточно, чтобы возникла цепочка последствий, пагубно отразившихся на его дальнейшей судьбе. А получилось следующее. Как только Иванова перевели в другой детский дом, а это было в конце июля, он обратился за разрешением к воспитательнице навестить ему своих бывших учителей по физике и химии. Воспитательница отказала, сославшись на то, что он новенький, она плохо его знает, и на него воспитатели из детского дома № 5 написали отрицательную характеристику, указав, в том числе, на склонность к побегам. Иванов, тем не менее, поехал. Но любимых учителей и их детей дома не было. Они в отпуске всей семьёй у родственников в Новосибирской области гостили.


********************************************************
(Стр. 563.)

О самовольстве Иванова воспитательница доложила директору. Директор долго распекала Иванова в кабинете и в качестве наказания дала команду: не включать его в группу тех, кто через несколько дней должен будет отправиться теплоходом по Волге до города Ульяновска на экскурсию в музей Владимира Ильича Ленина. Кстати, Иванов трижды в детстве лишался возможности побывать в музее Ленина города Ульяновска. И лишь в 1975 году, тридцатилетним, всё же там побывал, правда, вышел из него сильно разочарованным, с иронией вспомнив о своих былых, связанных с этим музеем переживаниях. После окончания Ивановым семи классов, тогда в СССР была базовой не восьмилетка, а семилетка, его по указанию директора детского дома включили в список бесперспективных учеников, подлежащих направлению в ремесленное училище. В конце августа 1960 года Иванова и еще шестерых детдомовцев, закончивших семилетнее образование, представитель детского дома привезла из Самары в ремесленное училище № 10 города Сызрани. На приёмной комиссии директор училища, увидев в аттестате Иванова почти все пятёрки по школьным предметам, две четвёрки и одну единственную тройку по письменному русскому языку, удивлённо посмотрел на представителя детского дома и спросил: 
- Зачем вы его привезли? Ему же дальше надо в средней школе учиться, десятилетку заканчивать. Представитель детского дома соврала, что расформировывается детский дом. Мера эта вынужденная. Директор училища спросил у Иванова: «С чем связано, что по русскому языку тройка?» «В диктантах ошибки допускаю», - признался Иванов. «А учиться в ремесленном училище желаешь?» – поинтересовался директор. Иванов неопределённо пожал плечами и, стеснительно опустив глаза, произнёс: « Не знаю. Где скажут, там и буду». Ну а что он ещё мог сказать? Его же ни о чём не спрашивали. С ним никогда не советовались. С его мнением не считались, и за него всё решали. Двухгодичное ремесленное училище Иванов окончил с отличием. Больше того, он вышел из него прекрасным, знающим специалистом: слесарем – сантехником. Плюс попутно освоил вне программы специальность
газоэлектросварщика. 

********************************************************
(Стр. 564.)

И это, к сожалению, заслуга не преподавателей. Потому что из всего выпуска он был единственным учеником – отличником, причём, без всяких натяжек. Это была его заслуга, связанная с трудолюбием и умением работать над учебниками, пособиями и справочниками самостоятельно. Сказался и другой не менее важный фактор. Группа, в которую Иванова зачислили, сразу же, с первого месяца обучения, если не считать период с 1-го сентября по 1-ое октября, когда всех учащихся училища каждый день возили автобусами в колхозы копать картошку, начала свою деятельность не с теоретических занятий, а с практического освоения своей будущей специальности. Сначала они трудились на сантехзаводе, где через несколько дней Иванову за толковость доверили шаг за шагом работать на трёх станках: трубоотрезном, резьбонарезном и на трубогибочном. Затем в новой котельной занимались установкой водогрейных котлов и котельного оборудования, где он стал, фактически, правой рукой мастера производственного обучения. Далее выполняли монтаж отопительной системы в гараже автобазы и в строящемся здании детского сада. А также, проводили воду и обустраивали жилые дома санитарно-техническими приборами и устройствами: умывальниками, раковинами, унитазами, ваннами, водонагревателями, водомерами. Второй год обучения группа, в которой был Иванов, проходила практику в Самаре. Значилась она как самостоятельная бригада слесарей-сантехников монтажного управления треста «Волгосантехмонтаж». Работу ей представляли на мелких компактных строящихся объектах типа детских садов, котельных, торговых павильонов. Иванов, научившись к этому времени хорошо читать строительные чертежи и неплохо разбираться в технологических процессах, всегда оставался за старшего, когда мастер производственного обучения уезжал в город Сызрань домой к жене, детям или в училище, и отсутствовал, как правило, субботу, воскресенье и понедельник. Иванову приходилось решать не только производственные вопросы, но и беспокоиться, чтобы вся группа из 25 человек вовремя позавтракала, пообедала и поужинала. Общежитие им временно обустроили в бывшем обувном магазине.

********************************************************
(Стр. 565.)

Недалеко, по соседству с универмагом была городская столовая, в которой они осень, зиму и весну завтракали, обедали и ужинали. Завтрак – в 7 часов утра, обед – в 3 часа дня и ужин – в 7 часов вечера. Рабочий день у них был шести часовой: с 8-ми утра до 2-х часов дня. А должен быть 4-х часовой и два часа теоретических занятий, которых, по сути, не было. После обеда, ближе к вечеру, все пацаны группы выходили на двор, где была 
волейбольная и баскетбольная площадка, турник, лавочки, беседки и много девчонок из близлежащих жилых многоэтажек. В отличие от своих товарищей, Иванов садился на кровать и склонялся над учебниками по электронике, материаловедению, санитарно-техническим устройствам, системам отопления, водоснабжению и канализации. Гимнастический турник он сделал прямо в помещении. На утреннюю и вечернюю пробежку с зарядкой ходил в сквер. За шесть месяцев проживания в этом условном общежитии, Иванов ни разу не выходил во двор посидеть, хотя его звали, и кое-кто из местных девчонок заприметил.


3. Первая полувзрослая любовь в 16 лет.

Тем не менее вскоре с ним приключилась вот какая романтическая любовная история. 
Пищу в столовой их группа получала прямо на кухне в бачках. Выдавала её очень красивая двадцатипятилетняя девушка-повар. Работала она через день по графику. И когда была на работе, тридцатишестилетний мастер производственного обучения, если находился не в Сызрани, а со своими подопечными, обязательно приходил к раздаточному кухонному окну, отгороженному от зала капитальной перегородкой, и старался с ней поболтать, сблизиться, завязать, хорошее знакомство. Но она желаний к этому не проявляла, вела себя по отношению к нему сухо и прохладно. А вот когда его не было, и вместо него у раздаточного окна появлялся Иванов, эта девушка словно расцветала. Она влюбилась в 16-ти летнего Иванова. Влюбилась, не смотря на то, что почти пять лет замужем, имела 5-ти летнего сынишку. Влюбилась внезапно, необъяснимо, можно сказать, с первого же обмена взглядами, где он, почувствовав тепло в её глазах, инстинктивно по-детдомовски ответил лучистой теплотой своих глаз. В свою очередь, теплота его необыкновенно чистых и ясных глаз вызвала ещё большую теплоту в её глазах. Возникла быстрая неуправляемая цепная реакция роста доверия, симпатии и притяжения. Очарованная девушка мило улыбнулась Иванову, усилив своими ровными белыми зубами красоту своего лицо, и тихо с несвойственной ей робостью спросила, как его звать. 

********************************************************
(Стр. 566.) 

Иванов, поняв, что он ей нравится, стыдливо покраснел и смущённо опустил голову.

– А меня звать Наташа! – не стала настаивать девушка. 

Чуть позже от мастера производственного обучения она узнала, что все его подопечные бывшие детдомовцы из Самары, Смоленска, Оренбурга, Рязани, Пензы. На практике пробудут до апреля. А у ребят, которые забирали у неё бачки с едой, проведала, как звать Иванова, сколько лет, чем в свободное время занимается. 

Пацаны о расспросах поварихи рассказали Иванову. Иванов воспринял эту информацию с волнением, но не подал вида, ничего о Наташе никому не сказал. Однако зная, когда она на работе, старался быть особенно опрятным, чистым и аккуратным. 

Все, кто с Наташей работал на кухне, быстро пронюхали о том, что ей сильно нравится мальчик из ремесленного училища и подшучивали над ней. Если Иванов появлялся перед раздаточным окном, а на кухне в этот момент Наташи не было, другие поварихи кричали ей: «Наташенька! Иди быстро! Твой Тюльпанчик пришёл!» Поварихи и над Ивановым при удобном случае любили позабавиться, спрашивая: почему губы у него такие красные? Целовался ли с девушками? Мужчина он или ещё мальчик? Какие девушки ему нравятся? Считает ли Наташу красивой? Знает ли, что Наташа по уши в него влюблена? Поварихам нравилось, когда он от смущения и застенчивости опускал глаза, когда щёки становились розовыми, а губы необыкновенно пухлыми и ярко-красными. А Тюльпанчиком они его прозвали из-за красивых ярко-красных губ. Им первые дни казалось, что они крашенные. И однажды под предлогом что-то с губ стереть, вытерли их ему белоснежной салфеткой, чтобы убедиться, в наличии или отсутствии на них помады.

Наташу раз за разом всё сильнее и сильнее влекло к Иванову. Душа требовала куда большего, чем видеть его через день. На работе она с нетерпением ждала, когда наступят долгожданные три часа дня и семь часов вечера, то есть, время обеда и время ужина милого её сердцу мальчика. А дома с нетерпением ждала следующего рабочего дня, семи часов утра, когда он придёт в столовую завтракать. Порой на неё находили моменты, когда ей очень хотелось отправиться к нему в общежитие, позвать его, и побыть, прогуляться, посидеть, поговорить где-нибудь с ним наедине. Но с трудом сдерживалась. Забота о пятилетнем сынишке, любовь к сынишке перевешивали, помогали отвлечься.

********************************************************
(Стр. 567.)

Мужа своего Наташа давно не любила. Он был старше её на восемь лет. Не глупый, хитрый. Любитель красивых женщин. Работал экспедитором на торговой базе. Имел маленькую зарплату, но много денег, которые щедро тратил не на семью, а на красоток. Наташу, правда, не это обижало. Она не могла ему простить обмана, с помощью которого, он завладел ей, неопытной 19-ти летней девушкой, и, фактически принудив, сделав беременной, выйти за него замуж. У Наташиной мамы больное сердце. Часто переживая за красавицу дочку, она говорила, предупреждала Наташу: «Сначала выйди замуж, а потом всё остальное». Не получилось. Будущий муж хитрее и опытнее оказался. Не дал возможность получше к нему приглядеться ни ей, ни родителям. Всё рассчитал. Сам потом признался. Пришлось ради здоровья матери ей согласиться стать его женой. 

Особенно непреодолимо сильное притяжение Наташа испытала к Иванову, увидев его в новом светло-сером костюме и чёрной рубашке, которые он купил накануне. Кстати, это была первая в его жизни крупная покупка, причём, довольно удачная и грамотная. Стоил костюм всего двадцать шесть рублей. По тем временам мизер. В ту пору стоимость самого дешёвого костюма начиналась с пятидесяти семи рублей. Когда Иванов в магазине взял костюм и пошёл в кабину его примерять, молоденькая девушка продавец, заметив, как он волнуется и стеснительно ведёт себя, озарившись милой улыбкой, взялась ему помочь консультациями. Правда, бросив взгляд на ценник, она несколько сникла, посчитав товар дефектным. Но сникла ненадолго! Увидев Иванова в сером костюме и попросив его показаться ей с разных сторон, она восхищённо покачала головой и настойчиво посоветовала, не раздумывая, этот костюм купить. На прощание, девушка-продавец, кокетливо состроив глазки, пригласила Иванова почаще заходить к ней в зал готовой одежды, либо, если будет скучно и одиноко, позвонить по телефону… 

******************************************************** 
(Стр. 568.)

В этот же день, кроме серого костюма и чёрной рубашки, Иванов купил самые дешёвые, всего за семь рублей, однако красивые чёрные полуботинки, двое пар носков и под цвет костюма небольшого размера серый галстук на резинке из военного ассортимента. На все покупки Иванов истратил своих кровных сорок три рубля! Честно заработанных накануне головой и руками! Заработанных нежданно-негаданно следующим образом. В субботу, ровно за неделю до того, как Наташа увидела Иванова в костюме и при галстуке, к ним на стройку заглянул мужчина, живший неподалеку в жилом пятиэтажном панельном доме. Ему нужны были сантехники. Он хотел добавить к каждому стоящему под окном радиатору центрального отопления в своей квартире ещё по пять секций. Зимой у него в квартире было слишком холодно. Так как мастера производственного обучения не было, уехал в Сызрань на выходные, пацаны-сантехники подсказали мужчине обратиться к Иванову. Мужчина так и сделал, предложив за работу неслыханные для детдомовского мальчишки деньги: пятьдесят рублей. Это полумесячная зарплата взрослого сантехника на стройке. По десятки за каждый радиатор под окном. Иванов представлял сложность работы. Но больше всего беспокоил вопрос: перекроются ли вертикальные стояки системы отопления вентилями, которые установлены на них в подвале и на чердаке. Если вентиля не будут держать воду, можно залить квартиру и те, что ниже этажами. Взяв после работы себе в помощники самого сильного в группе пацана, Иванов решил взяться за работу. По ходу дела выяснилось, что кроме этой квартиры, ещё в двух соседних квартирах требуется сделать то же самое. Иванов проявил завидную смекалку. Пригруппировывал дополнительные секции к радиаторам прямо на месте не снимая их, заранее точно прикрепив дюбелями к стене крепёжные кронштейны. Получилось быстро, и качественно. Не у каждого взрослого сантехника на это ума хватит. За субботу и воскресенье Иванов с напарником работу во всех трёх квартирах выполнил, заработав сто пятьдесят рублей. По сорок пять рублей они оставили себе, а на оставшиеся шестьдесят рублей накупили конфет, пряников, печенье и лимонада на всю группу.

********************************************************
(Стр. 569.)

Наташа, обеспокоенная тем, что её милый Сашенька в воскресенье не приходит в столовую ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин, выходила дважды в зал, боясь, что он просто не хочет идти к раздаточному окну кухни. Однажды такой случай был. Он действительно не шёл из-за шуток поварих. В результате тогда возникла неловкая для него ситуация. Повара без него, как ответственного за группу, специально не дают обед, ребята сидят за пустыми столами голодные, а он не хочет идти на кухню, не объясняя пацанам причину. Наташа с трудом его уговорила идти. И то благодаря тому, что группа голодная. Иначе не пошёл бы. В некоторых ситуациях он бывает слишком упрямым. После этого случая поварихи шутили осторожнее, зная меру.

Успокоилась Наташа лишь во вторник, увидев в зале Иванова. У неё стала привычкой: если с группой был мастер и Иванов к кухне не подходил, она всё равно выглядывала в зал, чтобы взглянуть на Иванова и, увидев своего милого Сашеньку, ощущала себя так, словно была с ним на свидании.

Последние заработанные два рубля Иванов израсходовал на ателье, где ему, подогнав по росту, чуть-чуть укоротили брюки.

Костюм в столовую он одевать не хотел. Понимал: любая оплошность и на его светлом сером костюме появится пятно от пищи, тем более что в столовой всегда было многолюдно, хватало любителей выпить и приезжих за покупками в город из деревень и сёл, в силу чего обеденные столики и зал к вечеру чистотой не блистали. И всё же он его одел. Желание показаться в нём перед Наташей взяло верх. И момент был подходящий: предвыходной, сухой не очень холодный осенний день. Произошло это в субботу около семи часов вечера. Когда Иванов появился у раздаточного окна, Наташа была в овощном цехе. Прибежавшая подруга сообщила ей, что пришёл её Тюльпанчик: красивый, в костюме, закачаешься, не узнать. Все на кухне при виде его аж замерли. Не успела Наташа зайти на кухню, как все поварихи, показывая на раздаточное окно, стали наперебой расхваливать внешний вид Иванова и шутить, что парень пришёл, чтобы пригласить её в ресторан или театр. Кто-то в ответ сказал, что для детдомовца поход в ресторан – непозволительная роскошь. Однако тут же последовал возглас: «Пусть не боится, приглашает! Наташа с удовольствием возьмёт все расходы на себя. В крайнем случае, мы все скинемся по трёшке и оплатим их романтический вечер». Наташа закрыла раздаточное окно и вышла из кухни к Иванову. В костюме он выглядел заметно повзрослевшим и ещё более красивым, статным молодым человеком. Виновато улыбаясь, она попросила Иванова не придавать значения женскому шутливому вздору поварих, оглядела его, поправила на рубашке галстук и, восхищённо покачав головой, с кокетливым выражением лица поинтересовалась: «Куда это он сегодня собрался идти»?

***********************************************************
(Стр. 570.)

- Никуда, - ответил Иванов, пожав плечами.

Наташа еле заметно облегчённо вздохнула, озорно улыбнулась, взяла Иванова за руку, ласково сжала его пальцы в своей ладони, пристально посмотрела ему в глаза, показавшиеся ей невероятно ясными, чистыми, невинными, в то же время излучающие великое смятение, и шутливо предложила поделиться секретом: ради кого он тогда так нарядно и элегантно оделся. Иванов смутился и, опустив голову, буркнул, что ни для кого. Купил и одел. Для собственного удовольствия. Наташу подобный наивный ответ не удивил, не обескуражил. Наоборот, она его восприняла как убедительно правдивый. Сама в юности надевала и носила красивую верхнюю одежду и нижнее бельё не ради конкретно кого-то. Конечно, ей хотелось услышать от милого Сашеньки слова или намёк на свою персону. Тем не менее, вселяло надежду и такая ситуация. Она чувствовала, что Иванов несколько по иному относится к ней: с любопытством, со скрытым интересом, с доверием и тайным влечением к её красоте. Счастливо улыбаясь от ощущения телесного соприкосновения с милым её сердцу человеком, и ещё крепче сжав в своей ладони податливые пальцы Иванова, Наташа спросила его, чем он после ужина запланировал заняться? Иванов пожал плечами и сказал, что точно не знает, но, скорее всего, по газоэлетросварке учебник читать будет и потом спать ляжет до утра. Наташа на миг задумалась, помыслы и желания в ней заколебались. Но колебались не долго. Отбросив все свои сомнения и решив действовать по принципу: «Будь что будет!», она попросила Иванова после ужина подождать её у выхода из столовой, заверив через 10-15 минут к нему выйти, так как ей очень надо кой о чём серьёзном с ним поговорить. Иванов согласился и терпеливо почти полчаса дожидался её у входа, поглядывая на дверь.

Улыбнувшись, «Второй» включает телепанорамный экран.

********************************************************
(Стр. 571.)

Наташа перед Ивановым появилась внезапно, со стороны уличных фонарей совсем юная, сказочно красивая, с радостно сияющими глазами. Довольная тем, что он её дождался, она искренне извинилась перед ним за своё опоздание и тут же в эмоциональном порыве призналась ему, как боялась того, чтобы он не ушёл. Рассказала, как торопилась. Но всё равно чуточку задержалась из-за внезапно перегоревшей лампочки в душевой. Иванов опоздание Наташи воспринял спокойно, без каких-либо обид. Уловив это, она взяла его за руку и повела в сторону Дворца культуры металлургов. Ей было трогательно приятно держать в своей руке и нежно сжимать, перебирать и ощупывать его гибкие тонкие пальцы. Иванову тоже это нравилось. Никогда в жизни он таких ласковых прикосновений к своей руке не испытывал. Женским чутьём Наташа догадывалась о том. Кроме того, она уловила и то, как невероятно остро отзывается он своей теплотой и добротой на проявленную к нему теплоту и доброту. Поэтому ей захотелось сделать для своего милого Саши что-то такое, чтобы ему с ней понравилось, и вечер оказался для него незабываемым. Но что? Кафе и ресторан её не устраивал. Там столики на двоих будут заняты, а за столиком на четверых о сокровенном не поговорить. В кино пойти – тоже не выход. Домой к себе не пригласишь. Отпадает! Муж с ребёнком. Если бы знать заранее, можно было бы к подруге поехать. У неё трёхкомнатная квартира. Одну бы комнату до утра уступила. Остаётся вариант на лавочке посидеть-поболтать. Вот только как бы ему холодно не было. Период заморозков настал. А он в пиджаке. Придётся под крылышко своей тёплой куртки его брать и у неё окажется естественная возможность посидеть с ним в обнимку или, на худой конец, тесно прижавшись друг к другу. От таких заманчивых мыслей Наташа улыбнулась и предложила Иванову зайти вместе с ней в магазин, на котором неоновым светом горела вывеска: Гастроном.
В магазине Наташа купила дорогих шоколадных конфет в красивых обертках, несколько румяных яблок и со словами: «Это тебе в подарок!» – передала всё Иванову, попутно с улыбкой признавшись, что давно мечтала это сделать, но стеснялась, не знала как подступиться.
Далее Наташе предстояло решить самый щекотливый вопрос: предупредить мужа, что задержится и придёт не раньше 11-12 часов ночи.

- Муж, конечно, ахнет! – с весёлым настроением подумала Наташа. – Ещё бы! Это произойдёт впервые.

********************************************************
(Стр. 572.) 

Наташа представила лицо мужа, если бы сказала ему что придёт только утром.

- А надо бы! – усмехнулась она. – Он же такое себе позволял. Пусть спасибо скажет Богу, что на дворе осень, не лето. Иначе пришлось бы точно её утром встречать и топать, как иногда ей, после бессонной ночи на работу.

По телефону-автомату Наташа позвонила домой, сухо без лишних слов, сообщила мужу в какое время приедет, поговорила с сынишкой и, пожелав ему спокойной ночи, повесила трубку. Из телефонной будки Наташа вышла улыбаясь. Посмотрев по сторонам и почувствовав себя окрылённой вольной птицей, она благодарно взглянула на Иванова и смело, без всякой робости и угрызения совести за свои поступки и действия протянула ему руку, предложив отыскать свободную лавочку, посидеть с ним наедине, поговорить, и кой о чём рассказать. Иванов доверчиво взялся за руку Наташи.

Свободную лавочку около Дворца культуры они отыскали без труда. Как ни как осень, октябрь месяц. На улице ближе к ночи быстро становилось прохладно, и желающих сидеть на холоде, даже в субботний день, было мало.

Придвинувшись поближе к Иванову, Наташа поинтересовалась у него, почему он не ест ни конфет, ни яблок. Услышав в ответ стеснительный вздох, она уговаривает его попробовать и оценить: вкусные они или нет? Иванов вытянул из кулька конфету, развернул фантик, понемногу откусывая, её съел и замер.

- Ешь ещё! Не стесняйся! – улыбаясь, попросила Наташа и добавила, что кой о чём ему расскажет, пока он будет есть конфеты. Расскажет честно, откровенно, ничего не скрывая, как самому близкому человеку, которому доверяет и которого очень-очень любит. Если, конечно, он не против её выслушать.

Наташа ладонями нежно повернула лицо Иванова на себя и внимательно заглянула ему в глаза с вопросом: будет ли он её слушать? Иванова внезапно стало знобить. Ему первый раз в жизни по-серьёзному признались в любви. Эта взрослая рядом сидящая красивая девушка его очень сильно любит. Опустив глаза и весь дрожа, он еле-еле выдавил из себя слово «буду».

********************************************************
(Стр. 573.) 

Наташа почувствовала, что он дрожит.

- Ой! Ты же замёрз! – встревожилась она, быстро распахивая на себе куртку. - Но ничего! Я тебя сейчас согрею, мой любимый мальчик. Не волнуйся!

Наташа усаживает Иванова к себе на колени, крепко прижимает к груди и прикрывает курткой. Подрожав, Иванов успокоился. Более того, чувствуя себя комфортно в объятиях Наташи, сам теснее прижимается к ней и, даже, набравшись смелости, обхватывает её за шею рукой, как маленький ребёнок. Наташа не выдерживает и нежно целует его в губы. Иванов, закрыв глаза, сладостно притих, с любопытством ожидая, что же будет дальше. Почувствовав, что её поцелуй никакого протеста в его душе не вызвал, она крепче прижимает к себе Иванова и вожделённо замерев, вновь столь же нежно, мягко и ласково целует ему губы, но на этот раз более упоённее, глубже и продолжительнее.

Иванову нравятся Наташины поцелуи и ласковые тёплые её руки, которые беспрестанно гладят его лицо, шею, волосы. Незаметно напряжение в теле Иванова исчезло, оно стало гибче, пластичнее. Губы жарче, податливее, накаченнее. Дыхание ровное, спокойное. Глаза улыбчивые, широко открытые, наполненные затаённой радостью. От внимания Наташи всё это не ускользает, тем не менее, она спрашивает: хорошо ли ему с ней? Иванов промолчал, лишь плотнее прижался к ней и уткнулся лицом в её шею.

- А завтра, в воскресенье, тебе бы хотелось со мной опять встретиться? Куда-нибудь сходить, где-нибудь побывать? – с надеждой, затаив дыхание, тихо спросила Наташа и, тяжело вздохнув, откровенно призналась, что лично она этого очень желает. Ей хочется продолжать ощущать в нём такие же искренне-чистые к себе отношения, быть с ним рядом, держать его в своих объятиях, согревать, целовать, ласкать. Она счастлива, когда он с ней.

***********************************************************
(Стр. 574.)

- А давайте завтра на речку Сок махнём? Порыбачим! – неожиданно предложил Иванов. – Днём солнышко, тепло. Удочки у меня есть. Вот только 
денег на электричку нет. Но я могу без билета «зайцем» доехать.

- А где встретимся? Во сколько? – засмеялась Наташа. – Надо узнать, когда электричка отправляется.

- Но это же всё просто решить, - трогательно улыбнулся Иванов. – Главное, чтобы вы согласились. Здесь станция близко. Дойти, узнать – запросто!

Наташа, естественно, согласилась. Лучшего варианта она бы не придумала.

Иванов, обрадованный её согласием, неумело прижался своими губами к её губам и попытался Наташу поцеловать. Наташа охотно помогла ему это сделать. Она чувствовала себя в этот момент счастливой женщиной.

На железнодорожной станции «Безымянка», куда они пришли, было тепло, но многолюдно. Сидевшие на лавочках в зале ожидания девушки и молодые женщины из числа пассажиров невольно подолгу задерживали свой взгляд на облике Иванова. Их покорял его внешний вид и красивые черты лица. От Наташи такое не ускользнуло. Однако больше всего её поразило и обрадовало то, что он совершенно не обращал на других внимания, влюблено смотря только на неё.

«Второй» выключил телеэкран и продолжил рассказывать своими словами.

- Записав на листочек отправление с 6 часов утра до 12 часов дня нужных электричек, Иванов остановил свой выбор на той, что отправляется в 7 часов 17 минут. Наташа возражать не стала и сказала, что в 6.45 зайдёт за ним в общежитие. Иванов, смущаясь, попросил её в общежитие не заходить. Не хотел. Стеснялся ненужных расспросов, разговоров. Они договорились встретиться в 6.45 около «Гастронома», где покупали конфеты. Это в квартале от общежития. Со станции Иванов пошёл провожать Наташу домой. Все доводы Наташи не провожать её, сама дойдёт, идти далеко пешком – не помогли. По дороге они посидели ещё на одной лавочке в обнимку, где Наташа, не сдерживая чувств, смелее давала волю своим рукам и губам. Там же, после некоторого колебания, она поведала ему всю правду о себе, о муже, о ребёнке, как поженились, как живут, кто родители. Иванов исповедь Наташи слушал, внимательно затаив дыхание, ничему не удивляясь, не переспрашивая, но с явным сочувствием. Сочувствовал он не от понимания Наташиной семейной ситуации, а благодаря ноткам страдания, искренне звучащим в её голосе. И ничего в том удивительного. Для него, детдомовца, многое, о чём рассказала Наташа, было непонятным, странным, новым, из которого он усвоил лишь одно: муж Наташи – предатель, негодяй. Она не любит его и терпит ради сына, который отца любит и которому отец нужен. До остального 16-ти летнему Иванову не было дела. Главное: Наташа его по-настоящему любит, ему рада, с ним ей хорошо, а ему хорошо с ней.

********************************************************
(Стр. 575.)

В общежитие Иванов вернулся около 12 часов ночи. Долго не мог уснуть, перебирая в памяти все моменты прошедшего вечера. Заснул под утро, но вскоре проснулся. За окном на домах золотистые отблески восходящего солнца. Вскочив, как ужаленный, с постели и взглянув на часы, показывающие время 7 часов 12 минут, Иванов стал торопливо одеваться. Уличный термометр показывал за окном 3 градуса тепла. Выбор одежды был невелик: казённая форма учащегося ремесленного училища, включавшая в себя фуражку, шинель, ботинки, трусы, кальсоны, брюки, гимнастёрку, ремень и костюм, в котором вчера встречался с Наташей. Надев кальсоны, форму, носки, ботинки, шинель и фуражку, прихватив рыболовные снасти, намотанные на две картонки, и конфеты с яблоками, купленные Наташей, Иванов ещё раз взглянул на часы и похолодел, поняв, что безнадёжно опоздал не только на встречу с Наташей, но и на электричку. От досады, сняв и скинув себе под ноги фуражку и шинель, Иванов плюхнулся на кровать, закрыл лицо руками и, переживая за случившееся, скорбно застыл, погрузившись в невесёлые мысли. Очнулся он от прикосновения к своему плечу руки пацана из своей группы. Тот сказал ему шепотом, чтобы других не разбудить, что девушка на улице просит его выйти. 

«Первый», нажав на кнопку пульта управления, включил телеэкран.

Иванов вышел к Наташе с ощущением своей большой вины перед ней. Увидев её, он замедлил шаг. Она, в спортивной курточке, в спортивном костюме и спортивных тапочках, стройная и красивая, выглядела невероятно очаровательно. 

Наташа также чувствовала себя виноватой и, опустив глаза, сделав несколько шагов ему навстречу, попросила извинить её за приход в общежитие, пояснив, что не могла иначе поступить, тревожась: не заболел, не простыл ли он, не случилось ли с ним беда, когда возвращался от неё один ночью. 
- Ну, а если, - вздохнула тяжело Наташа, - причина в том, что тебе расхотелось со мной встречаться и ехать на рыбалку, я готова с этим смириться и вернуться домой.

********************************************************
(Стр. 576.)

По лицу Иванова пробежала тень испуга: 
- Не уходите! – попросил он. – Всё получилось ненарочно. Честное слово! Я просто проспал. Проснулся в 7.12. Почему-то долго не получалось заснуть.

- А во сколько следующая электричка: не помнишь? – вмиг посветлев, спросила Наташа.

- В 8.53, - улыбнулся Иванов. – А затем в 11.19.

- Значит едем? Да? – вопросительно посмотрела на него счастливыми глазами Наташа.

- Конечно! – радостно воскликнул Иванов. - Для меня рыбалка лучше, чем кино и цирк. Вот только не знаю, что одеть? Вы такая нарядная, красивая, а у меня из будничной одежды лишь шинель, ученическая форма и башмаки. На фоне вас буду выглядеть заваляшкой.

- Глупенький! – весело засмеялась Наташа. – Иди, одевайся. Не переживай. Что наденешь, то и пусть. Ты мне в любой одежде мил и дорог.

Иванов вышел из общежития в фуражке и шинели, держа в руке вчерашний кулёк с яблоками и конфетами.

- Конфеты и яблоки можно было оставить, - улыбнулась Наташа. – Или украдут?

********************************************************
(Стр. 577.) 

- Свои у своих не берут, - качнул головой Иванов. – Мы же до вечера едем. Кушать нам что-то надо будет.

- Кушать нам хватит, - смеясь, показала Наташа пальцем на близлежащую лавочку. - Вон там видишь мою спортивную сумку? В ней наш и завтрак, и обед, и ужин. Даже бутылка шампанского. Ты пил когда-нибудь шампанское?

- Нет, - качнул головой Иванов.

- А вино, водку? – шутливо сверкнула глазами Наташа.

- Пробовал, что оставалось в бутылках на донышке, - опустив глаза, признался Иванов. – Ради любопытства.

Наташа посмотрела на часы, взяла со скамейки сумку и протянула Иванову руку: 
- Пойдём! Иначе и на этой электричке не уедем. А мне очень хочется побыть с тобой на рыбалке. Ни разу не была. А ты был на рыбалке с девушкой?

- Я с девушкой вообще никогда и нигде не был. Ну их! – отмахнулся жестом ладони Иванов. - Мне с ними не по себе.

- А где же удочки? – спохватилась Наташа.

- В кармане, - хлопнул Иванов рукой по карману. - Удилищ нет. Там срежу из орешника. Не привыкать.

Видя, что сумка тяжёлая, Иванов попросил Наташу дать сумку нести ему. Она заколебалась.

- Я сильный, - твёрдо произнёс он. – К тяжестям привычный. Нам на стройке приходится чугунные радиаторы таскать аж на пятый этаж. Каждая секция по восемь килограммов. В радиаторе от четырёх до десяти и даже по двенадцать секций. Вдвоём тащим радиатор, если в нём больше шести секций, если меньше – тащим в одиночку. И не только радиаторы. Всё железо наше: трубы, баллоны кислородные, чугунные ванны. А в котельных задвижки, чугунные секции котлов, насосы с электродвигателями и многое другое. 

********************************************************
(Стр. 578.) 

Наташа отдала ему сумку и они, запихнув в неё кулёк с конфетами и яблоками, отправились на железнодорожную станцию «Безымянка», чтобы поехать оттуда электричкой в сорокакилометровый путь до станции «Царевщина», расположенную рядом с рекой Сок.
Когда билеты на электропоезд были куплены, Наташа спросила у Иванова, бывал ли он в тех местах?

- Бывал! – засмеялся Иванов. – Дважды! Первый раз, когда было десять лет, в турпоход нас туда от детского дома отправляли, пока ремонт шёл. Мы тогда почти две недели в палатках жили, на костре еду готовили, купались, рыбачили. Так хорошо было! И второй раз в тринадцать лет, весной, когда сбежал из детского дома попутешествовать. Электричку на станции «Царевщина» ждал. Я тогда чуть было не утонул. Чудом без чьей-либо помощи сам из проруби выбрался. Мне пришлось с одним домашним мальчиком в подпаски наниматься к пастуху из деревни Виславка. Она в четырёх километрах от Царевщины. Мальчик того пастуха знал: какой-то его дальний родственник, и предыдущий год помогал ему пасти коров. Пастух с женой нас встретили приветливо. Накормили жареной рыбой, залитой куриными яйцами, спать уложили на тёплой печке. Утром рано-рано разбудили ни свет, ни заря коров в поле выгонять, пасти. Я иду, плетусь за коровами и сплю. Днём солнышко разморило: уснул на пригорке. На второй день тоже самое повторилось. Видя, что я подпасок никудышный, ленивый, стали у второго мальчика допытываться: кто я и чей? Узнав, что я сбежал из детского дома, решили от греха подальше, от меня избавиться. А я, в довершение ко всему, ночью на печке нащупал наволочку с комковым сахаром. Один кусочек, с кулачок, в карман себе положил. А рано утром, направляясь выгонять коров, не удержавшись, стал грызть сахар вблизи дома пастуха. Жена пастуха в окно это видела и на следующий день утром меня прогнали. Пришлось топать четыре километра на станцию «Царевщина». Как сейчас помню: жарко, солнце, жаворонки в небе песни поют-заливаются. В каком-то месте решил путь подсократить и пойти через овражек наполненный снегом. Немного по нему прошел и провалился с ручками. Под снегом вода выше головы. Не помню, как выкарабкивался, но выбрался. Весь мокрый по самую макушку. На сухом месте разделся, одежду выжал, на траве расстелил, на кустиках развесил и ждал, пока высохнет. Спасибо солнышку! Хорошо грело. Вечером пришёл на станцию «Царевщина» и электричкой вернулся в город на станцию «Безымянка», где мы сейчас находимся. 

***********************************************************
(Стр. 579.)

Потом ещё дней десять по подвалам скитался. Пацаны домашние меня кормили и надёжно прятали от взрослых. Никто не сдал, не проболтался. Молодцы! А мальчика того, подпаска, позже отдубасили, чтобы умел язык за зубами надёжно держать. В детский дом я попал назад в середине мая. Грязный, вшивый. Меня отвёз туда на велосипеде бывший детдомовец. Наверное, мой жалкий вид заставил его пойти на такой смелый шаг. Самарская шпана подобные легавые поступки безнаказанными не оставляла. Но я не стал жаловаться им. Это был мой второй побег и меня могли запросто отправить в специнтернат для трудных подростков. Моих трёх приятелей по первому побегу однажды ранним утром посадили «легавые» в «чёрный ворон» и увезли туда. Мишку мне особенно жалко. Такой пацан классный. И рисовал масляными и акварельными красками здорово. Лучших рисунков я даже в городском Дворце пионеров не видел. Теперь побуду на любимой речке в третий раз, осенью.

Иванов благодарно посмотрел на Наташу и преданно по-детски прижался к ней.

Приехав через час на станцию «Царевщина», они записали время отправления электропоездов в сторону Самары на оставшуюся часть дня и, выйдя к речке, зашагали по тропинке вдоль берега, заросшего пожухлой травой, выискивая подходящее место. Иванову хотелось найти его максимально удобным для ловли рыбы, а Наташе – максимально укромным. Отыскав приемлемое для обоих пристанище, Иванов отправился в кусты орешника срезать удилища для двух удочек, Наташа принялась готовить завтрак. 

Подготовив завтрак, она позвала Иванова: 
- Сашенька! Идём кушать! Завтрак готов! 

- Сейчас! – откликнулся Иванов. - Мне осталось только на крючки наживку насадить и закинуть.

********************************************************
(Стр. 580.) 

Закинув удочки и понаблюдав за поплавками, Иванов поднялся к Наташе на пригорок, окаймлённый снизу зарослями крушины, хозяйским взглядом окинул место, где она расположилась, без лишних слов натаскал чистых сухих опавших листьев, расстелил поверху свою шинель, сбегал к речке помыть руки, убрал в сторонку, чтобы не запачкать, её светлую курточку, подправил ей причёску и с довольной улыбкой сел напротив.

- Садись ко мне ближе, - попросила умилённо Наташа. – Мне очень приятно, когда ты рядом, когда ко мне прикасаешься. Я вчера долго-долго с трепетом вспоминала и ощущала твой первый неумелый поцелуй. Скажи: мы сегодня будем целоваться или нет? Может, у тебя губы болят? Мне кажется, что они у тебя немного потемневшие. Видимо, я вчера перестаралась. Прости. Четыре года ни с кем по-настоящему не целовалась, и такие красивые губы целовала впервые.

- Немножечко побаливают, - признался Иванов, притронувшись к губам пальцами. – Но всё равно целоваться будем. Не сильно. Вот так…

Иванов встал на колени, обхватил лицо Наташи ладонями и, мягко прикоснувшись своими губами к её губам, попытался их поцеловать.

Наташа решила не вмешиваться: будь что будет.

Иванов осторожно прижал её спиной к разостланной шинели и, смеясь, склонился над ней: 
- Всё! До тех пор пока не научусь целовать вас, не отпущу!

Наташа лежала под ним, не сопротивляясь и не подсказывая. После нескольких неудачных попыток, Иванов, умерив свой пыл и поняв, что торопиться не надо: она не убежит и вырываться, торопить его не собирается, догадался, целуя, в необходимости действовать не наскоком, а прикидывать умом, что и как лучше делать. Это дало положительные результаты. Раз за разом он стал целовать Наташу с всё большей и большей страстью, подолгу не выпуская её губы, без всякой боязни, свободно, раскованно, тесно прижимаясь к ней, и закрыв свои глаза, открывая их лишь для того, чтобы найти у неё в глазах и на лице ответ: понравилось ли ей.

********************************************************
(Стр. 581.) 

Вскоре губы у Наташи припухли: 
- Молодец! Неплохо для начала! – засмеялась она, прикрыв их ладонью. – Талантливый ученик. Многих тебе со временем удастся в жизни женщин с ума свести. И среди них я первая. Всё. Отпускай. Хватит. Пусть мои губы притихнут, отдохнут. А то муж без всяких слов догадается. У тебя ещё время будет потренироваться. День большой. Сейчас давай позавтракаем. Иначе мы с тобой оба без энергии останемся. Сил не хватит даже маленькую рыбку из воды вытянуть.

- Сил хватит! – улыбаясь, встал Иванов. – Пойду, взгляну на поплавки и приду.

Поплавков на воде не было. Иванов потянул за леску и, увидев на крючке трепыхающуюся маленькую рыбку, восторженно крикнув: «Поймал!» – показал её Наташе. 

- И на вторую удочку попалась! Крупная! – воскликнул Иванов. – Но леска за что-то зацепилась.

Пришлось Иванову повозиться, отцеплять. Все брюки перемазал. Но рыбу на берег вытянул.

- Леща поймал! – держа руками трепыхающуюся рыбину за жабры и подняв вверх, с гордостью показал он её Наташе.

Насадив на крючки новые наживки и закинув их в воду, Иванов, со счастливым блеском в глазах, возвратился к Наташе и сел рядом.

- С чего начнём завтрак? – улыбаясь, вопросительно взглянула на него Наташа. – Может с шампанского? Твою рыбацкую удачу отметим?

Иванов пожал плечами.

-********************************************************
(Стр. 582.)

Тогда начнём с шампанского! – засмеялась Наташа. – Бутылку я сама открою, раз тебе она в диковинку. Её можно открыть двумя способами: с выстрелом пробки из бутылки и пеной, и без выстрела и пены, спокойно и аккуратно. Второй способ мне больше по душе. Сейчас я его покажу. Смотри и запоминай. Пригодится. Женщины любят пить шампанское. А их у тебя будет много, и шампанское придётся открывать часто.

Наташа осторожно освободила пробку от крепёжной проволоки. Слегка ослабив пробку, выпустила из бутылки потихонечку избыточный газ и, вытащив пробку из горлышка, улыбнулась: 
- Всё! Бутылка открыта. Можно пить.

Она наполнила два стакана шампанским и один подала Иванову: 
- Пей, Сашенька! За рыбацкую удачу! Не бойся! Вкус приятный: освежающей газировки. А я выпью за тобой. Хочется посмотреть, как ты будешь пить первый раз в жизни шампанское. 

Иванов сначала попробовал шампанское на вкус, а затем, глоток за глотком, выпил. 

Наташа выпила следом и придвинула к Иванову котлеты: 
- Бери, кушай. Иначе на пустой желудок легко опьянеть. Тем более ты мало спал, - предупреждает она.

Иванов взял котлету и, улыбаясь, покачал головой:
- Наверное, кушать теперь уже поздно. Не поможет. Я начинаю пьянеть.

Всё же он съел котлету, кусочек сыра и пирожное, прежде чем уронил голову на колени Наташи, полностью оказавшись во власти хмельного состояния.

- Дура! – обругала себя Наташа. – Нельзя было ему столько шампанского наливать. Он же первый раз в своей жизни спиртное пил. К тому же, толком не спал, не ел…

********************************************************
(Стр. 583.)

Тяжко вздохнув, она бережно уложила его на шинель, встала, заботливо подложила ему под голову свою курточку, прибрала продукты, намеревалась было прилечь рядом, но, обратив внимание на заляпанные речной грязью и илом брюки на нём, решила их снять, прополоскать, повесить на ветерке и просушить, пока светит тёплое солнышко. При стаскивании с Иванова брюк, вместе с брюками заскользили находившиеся под ними кальсоны, оголив ниже гимнастёрки и нательной рубашки верхнюю часть ног. Не ожидая такого исхода, Наташа в нерешительности замерла, и в тоже время поразилась увиденным, оценив с первого же взгляда всю красоту и мощь открывшейся перед ней наготы и, наконец-то, поняв, почему она так сильно тянулась к этому 16-ти летнему мальчишке не только глазами, не только душой, но и телом. После некоторого замешательства Наташа попробовала возвратить кальсоны в прежнее положение, однако, осознав бесперспективность подобной затеи, от неё отказалась и с весёлой улыбкой, стянув полностью брюки вместе с кальсонами, накрыла его голые ноги полами шинели.

Прополоскав в речке брюки и кальсоны, она, не выжимая, чтобы не мять, аккуратно развесила их на кустике и села около Иванова, любуясь его красивым спящим лицом. 

Но Наташу тянуло не только к лицу. Всё чаще и чаще её глаза невольно упирались в полы шинели, закрывавшие его голые ноги. В такие моменты у неё на губах появлялась мечтательная улыбка, связанная с какими-то приятными затаёнными помыслами, а из груди вырывался сладостный вздох. В очередной раз, сладостно вздохнув, Наташа приподняла свою голову и внимательно огляделась. Вокруг ни души. Тихо. Золотая сказочная осень. Чистое синее небо. Яркое солнце. Тепло. Даже жарко в его прямых лучах. Изредка возникал слабый ветерок и с деревьев с мягким шорохом опадали, кружась, жёлтые листья. Ничего грозящего своему уединению с любимым человеком не обнаружив, она вновь перевела взгляд на лицо Иванова, затем на полы шинели и, поколебавшись, потихоньку, осторожно принялась сдвигать с его ног полы шинели. Иванов, ничего не чувствуя, спал ровно дыша, безмятежным, спокойным сном. Наташа полностью раскрыла его ноги, подставив их ласковым солнечным лучам и, затаив дыхание, восхищённо замерла, любуясь ими.

- Боженьки ты мой!- замелькали в её голове мысли. - Какие красивые! Кожа гладкая, чистая, нежная и притягивающая! Особенно, теми местами, где её загар не тронул. Вот это мальчик! Действительно не избалованный, не тронутый. Всё же, какой я глупой была, выходя замуж за бабника. В нём красоты: на мизинец. Просто ни стыда, ни совести. Берёт наглостью, показной щедростью от избытка дармовых денег, подлостью и хитростью! Пока раскусит очередная поклонница, с кем дело имеет, он её объездит со всех сторон и на другую поменяет: «свеженькую»… любимое его слово. Впрочем, какая им разница с кем гулять, если выбор не велик.

********************************************************
(Стр. 584.) 

Вспомнив о выражении лица мужа сегодня ранним утром, Наташа с некоторой долей мстительности усмехнулась. Ночью он ей ничего не сказал, но долго не мог уснуть, ворочался, вставал курить. Было даже немного жалко его. Хотя он меня никогда не жалел, бросаясь в объятия других, не ночуя, порой, по два-три дня либо отправляясь в одиночку на курорт. Пусть теперь в моей шкуре побудет, почувствует душой, каково было мне. Больше я с ним церемониться не стану и объяснять ничего не буду. Хватит быть униженной. Пришла пора поменяться ролями. Надо было и сына сюда с собой забрать. Хотела. Да слишком сладко спал он. Сашенька подружился бы с ним. С другой стороны, может и к лучшему, что не взяла. Разве при нём я бы с Сашенькой целовалась? И вот так забавлялась?

Наташа, взглянув на спящего Иванова, заулыбалась, сорвала травинку с мягкой сухой метёлочкой на конце, и стало ей водить по голым местам его ног выше колен, наблюдая за ним. Однако Иванов не шелохнулся. Наташа, затаив дыхание, озорными движениями щекочет метёлочкой всё выше и выше. Иванов как спал, так и продолжает спать. Тогда Наташа, набравшись смелости и подготовив пути отхода, чтобы при необходимости притвориться спящей, начинает осторожно водить метёлочкой по самым-самым его сокровенным местам. От этих прикосновений на лице Иванова слегка вздрогнули, приоткрылись и стали припухать, наливаться ярко-красным цветом губы. Порозовели щёки. Под веками появилось движение глаз. Иванов явно возбуждался. А параллельно невольно возбуждалась Наташа, которую всё больше и больше охватывал азарт искательницы острых ощущений. Быстро сообразив, где самые сексуально-раздражительные точки, она сконцентрировалась только на них. Её старания не пропали даром. Половой орган, доселе мирно дремавший, начал утолщаться, удлиняться, напрягаться, подниматься. Его кончик надулся, превратился в головку, порозовел, обрёл блеск и будораживающие воображение Наташи очертания. Неожиданно он задёргался. Из него зафонтанировала жидкость. Наташу тоже залихорадило, внутри что-то конвульсивно стиснуло, вывернуло. По всему телу с головы до ног разлилась приятная, расслабляющая мышцы и мысли истома.

********************************************************
(Стр. 585.) 

- «Приплыли»! – засмеялась в душе она, притворившись спящей. – Оба! Вот, дурочка! Довела и его, и себя до такого состояния. Теперь придётс

я пятна на шинели застирывать.

Наташа приоткрыла глаза. Иванов продолжал, как ни в чём не бывало, спать. Она оглядела шинель и удивлённо покачала головой: 
- Не жадный. От души набрызгал,

Решив положить на пятна салфетки, Наташа потянулась рукой за ними, но в последний момент передумала делать это, накрыла его голые ноги полами шинели и опять легла рядом, закрыв глаза.

- Всё равно застирывать придётся, - успокоила она себя. - Пусть будет как есть. Он спит и не догадается, что к этому я причастна. Но лучше бы догадался Интересно, что бы я делала, если бы всё это ко мне попало?

Наташа, мечтательно улыбаясь, мысленно представила себя лежащей под Ивановым, нежно целующим и одновременно энергично утюжащим её…

- Скорее всего, рожала бы, - мысленно крепко обняв и всем телом плотно прижавшись к Иванову, сладко вздохнула она. - С прошлой осени хочу и пытаюсь зачать ещё одного ребёнка, да муж, по всей видимости, всё, что ему было Богом отпущено, в 33 года бездарно впустую расцвинькал возле других. А значит, пусть пеняет на себя!

Наташа посмотрела на часы. Они показывали полдень.

- Два часа долой, - с сожалением вздохнула она. – Зря я ему шампанское предложила. Нормально не позавтракал. Рыбалка сорвалась. Проснётся без штанов. С большими пятнами на шинели. Что скажет? Что мне говорить? Как дальше себя с ним вести? Может вытянуть из-под него шинель, надеть кальсоны, брюки, застирать пятна, и никаких вопросов.

********************************************************
(Стр. 586.)

Наташа встала и пошла к кустику, где сушилась одежда. Кальсоны чуть-чуть подсохли, а брюки были мокрые, сохли плохо. Пришлось перевешивать по-другому. Перевешивая, она услышала голоса и внимательно посмотрела туда, откуда, откуда они доносились. Между деревьями берегом выше мимо них проходили пожилого вида мужчина и женщина, с ними рядом зигзагами бегала, чего-то вынюхивая, средних размеров собака. Судя по одежде и лукошкам в руках, это были грибники. Увидя отдыхающих, Они, чтобы не мешать, немного свернули в сторону. Собака же, почуяв вкусную пищу, обходить не собиралась. Подбежав к спящему Иванову, она, приветливо виляя хвостом, затявкала.

- Барсик! Барсик! Иди сюда! – позвали её грибники, однако собака, виляя хвостом, продолжала лаять.

Наташа пыталась отогнать собаку, но та уходить не желала. Пришлось Наташе манить собаку котлетой до грибников и там около них кинуть её. 

Когда Наташа вернулась, Иванов не спал, а с улыбкой сидел на листьях, укрыв голую часть тела шинелью. Она подсела к нему и ласково взяла его за руку: 
- Извини меня, милый Сашенька. Надеялась, пока ты спишь, одежда высохнет. Не получилось. Прости!

- В чём же мне рыбачить? – засмеялся Иванов.

- Я тебе свой спортивный костюм дам, - с готовностью предложила такое решение проблемы Наташа.

- А сами в чём останетесь? В нижнем белье и курточке? – улыбнулся Иванов. – Нет, такой вариант не годится. Скорее всего, мне рыбачить придётся в шинели. Она длинная. Ниже колен. Правда, сначала пятно надо с неё нехорошее удалить. Оно прямо на спине оказалось.

- Что за пятно? Покажи! – протянула руки к шинели Наташа.

- Не покажу! – сгрёб под себя шинель Иванов. 

********************************************************
(Стр. 587.) 

- Почему? – удивлённо засмеялась Наташа. – Написил что ли под хмельком? А?

- Нет, - краснеет Иванов.

- Значит накакал? Признавайся. Бывает. Ничего страшного! – весело улыбнулась Наташа.

- Нет, - опускает голову Иванов.

- А что же тогда может быть? - изобразила ещё большее удивление Наташа.

- Поллюция, выражаясь по-научному, со мной случилась, не поднимая головы, тихо произнёс Иванов. - Во сне. Явление, в принципе, естественное, и когда спишь приятное. Зато потом, когда проснёшься, неприятно, мокро.

- Глупенький! – засмеялась Наташа. – Нашёл чего стесняться. Всё что естественно, то не безобразно! С девками начнёшь спать и о поллюциях забудешь. Дай-ка свою шинель, а сам посиди. Я эту твою революцию быстро и аккуратно застираю.

Наташа решительно вытянула из-под него шинель, развернула её и, отыскав пятна, весело воскликнула: 
- О ё-ё! Да здесь не пятно, а целая лужа с лужицами была. Столько добра из-за этой поллюции-революции пропало. На десять девок, таких как я, хватило бы. Судя по этим лужицам, и тому, что я невзначай увидела, тебя мальчиком никак не назовёшь. Ты настоящий, зрелый мужчина. А значит, близок тот час, когда наши любящие сердца мы дополнительно свяжем кое-чем посерьёзнее, покрепче, поприятнее глаз, губ, слов и рук. Уверена, понравится. Против не будешь.

Иванов застенчиво опустил глаза и покраснел. Наташа нежно поцеловала его, улыбнулась и, взяв шинель, лёгкой, упругой походкой спустилась к речке застирывать пятна. Иванов, проводив восхищённым взглядом Наташу, встал и попытался тянуть из-под гимнастёрки белую нательную рубашку к коленям, чтобы прикрыть свою наготу. Он даже расстегнул на ней все верхние пуговицы. В какой-то степени ему это сделать удалось и, если не нагибаться, всё было прикрыто.

********************************************************
(Стр. 588.)

Застирав пятна, Наташа вышла из речки и, взглянув снизу вверх на стоящего Иванова, еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Тем не менее, поднявшись к нему, попросила его не надевать шинель, дать возможность мокрому месту просохнуть на солнышке.

- Ты в таком виде, - мило улыбнулась она, - очень привлекательно выглядишь. Ноги ровные, стройные красивые. Белая нательная рубашка, как мини-юбка или мини-платье. А поверх: строгая чёрная гимнастёрка. Лучше не придумаешь. Если от берега снизу не смотреть, ничего не видно. Всё шито-крыто!

- Ага? Шито-крыто? – смущенно опустил голову Иванов. – Не согнуться, не прогнуться. Тянешь рубашку вперёд – зад оголяется. Тянешь назад – спереди всё как на ладони.

Наташа от души рассмеялась: 
- Говоришь как на ладони? Ну, пусть даже так. Никого же нет. А появятся – встанешь, ровно постоишь, только и всего. Не в шинели же рыбачить. Неудобно, тяжело, жарко. Тем более в чёрной. В азарте в ней за рыбой кинешься – измазать можешь. Тогда всю её придётся полоскать. А где сушить? Не лето. Через три часа солнце печь так не будет. Иди лучше поплавки свои посмотри. Что-то я их не увидела.

Иванов быстро сбежал вниз к удочкам и, потянув за удилище, радостно закричал: 
- Ещё попалась. Краснопёрка! Средненькая! Смотри!

Показав Наташе висящую на крючке красивую серебристую, с красными плавниками рыбу, Иванов откладывает удочку на берег и берёт вторую…

- А эта опять зацепилась, - поворачивается он к Наташе, натягивая леску. – Но там что-то есть. Надо лезть. Раздеваться. Посмотри, никого поблизости не видно?

********************************************************
(Стр. 589.) 

- Никого! – засмеялась Наташа.

Иванов скинул гимнастёрку и, в нательной рубашке, погрузившись в воду, освободил зацепившуюся леску. 

Выбравшись на берег, он показал Наташе рыбу: 
- Смотри, какая поймалась: чёрная, длинная! Это сомёнок!

Пока Иванов насаживал на крючки новые наживки и закидывал удочки, Наташа успела развесить на раскидистом кусту шинель, разложить еду и к нему спуститься.

- Идём, голопопый кушать! – засмеявшись, взяла она его за руку, подхватив лежавшую на траве гимнастёрку. – Нельзя же так к себе безалаберно относиться. Надо жить как немцы: война – войной, а обед по расписанию!

- Оттого и не выиграли ни одну из войн, - усмехнулся Иванов, однако безропотно подчинился Наташе.

Поднявшись наверх, Наташа попросила его снять рубашку: 
- Давай я её выжму, выкручу и тоже на кустике развешу. Она быстро просохнет. А пока наденешь на голое тело гимнастёрку и сверху мою курточку. Можешь даже надеть мою курточку без колючей гимнастёрки. Она тёплая. Не замёрзнешь. И прикроет все те твои места, которых ты стыдишься чрезмерно.

- Я сам выжму, - твёрдо произнёс Иванов. – И за кустиком. Только не смотри. Отвернись, пожалуйста! На кустиках листьев мало осталось. Хорошо просвечиваются.

- Одевайся при мне! Не стесняйся! – весело улыбнулась Наташа, держа в одной руке гимнастёрку, а в другой курточку. – Пока ты спал, я тебя много раз голым видела.

- Пусть! Всё равно отвернись, - настойчиво попросил Иванов. – Я себя тогда не так стеснительно чувствую.

*******************************************************
(Стр. 590.) 

Наташа отвернулась. Иванов за кустами выжал рубашку, развесил на веточках, чтобы сохла, надел на голое тело мягкую тёплую курточку, крадучись подошёл сзади к Наташе и обнял её за талию:
- Спасибо, Наташа, за заботу и внимание. Мне, порой, почему-то кажется, что вы моя мама, которая долго-долго искала меня и наконец-то нашла. Хотя разум подсказывает иное: вы не могли быть моей мамой. Но всё равно, вы для меня сейчас самая-самая любимая мама. А больше кроме вас у меня нет никого. И не было!

Наташа повернулась лицом к Иванову и, поцеловав его, засмеялась: 
- Ладно. Мама так мама! И всё же имей в виду: я люблю тебя не как мама, а как влюблённая в тебя девушка, готовая не только тебя целовать, ласкать, обнимать, но и родить от тебя сына или дочь. Конкретно кого – неважно. Главное, именно от тебя! И я верю, что ты мне такой подарок сделаешь. Лужицы на шинели вселили в меня такую уверенность. 

Иванов покраснел и, словно чего-то страшась, через силу прошептал: 
- А если не получится? Я же не умею, ни разу… 

Наташа хитро улыбнулась и прижала Иванова к себе: 
- С первой попытки – возможно, да, не получится, если переволнуешься. Но с десятой, двадцатой – обязательно получится. Ты же способный и старательный ученик. Тебе подолгу и по многу раз мне не придётся объяснять, что надо делать и как.

Иванов сильно разволновался. Его опять кинуло в дрожь.

- Успокойся! – целуя и лаская, прижалась к нему Наташа. – Это не сегодня. Сегодня у тебя не получилось бы, я знаю. Ты слишком эмоционально впечатлительный. Речь о следующем воскресенье. Если мы опять поедем на рыбалку. Вот тогда. Договорились? 

Наташа ласково и нежно прижала свои ладони к его щекам и умоляюще посмотрела ему в глаза: 
- В следующее воскресенье, не против?

**************************
(Стр. 591.)

Иванов тяжко вздохнул и, плотнее прижавшись к ней, тихо прошептал: 
- Попробую. Только вы мне обязательно будете подсказывать, что и как надо делать. Согласны?

- Конечно, согласна, мой милый и любимый Сашенька! – улыбнулась Наташа. – Конечно, стану подсказывать, не переживай. Всё будет нормально. Ничего сложного выполнять не придётся. Проще и приятнее дел не бывает. Главное: не стыдись меня и излишне не волнуйся.

Наташа обеими руками распахнула на нём курточку, с восхищением взглянула на его голое тело, мечтательно вздохнула, обхватила за шею и, поцеловав, медленно соскользнула по нему вниз на землю.

Присаживайся тоже, - засмеялась она, стоя перед ним на коленях. – Иначе я тебя сейчас за одно аппетитное место укушу. Кушать будем. Пора! А потом сходим, поплавки посмотрим. Вдруг рыбки поймались.

Иванов сел. Наташа разлила по стаканам шампанское, откинула в кусты пустую бутылку и подала стакан ему: 
- Выпей, Сашенька! Расслабься! И перестанешь дрожать. Это от перенапряжения из-за некогда запретной и стыдливой для тебя темы.

Иванов взял из рук Наташи стакан и замер. 

Наташа, мило улыбнувшись, взяла второй стакан и предложила тост:
- Давай, мой хорошенький и любимый Сашенька, выпьем за наше следующее воскресное свидание! Я так рада, что ты не против нашей новой встречи. Обещаю тебе: пройдёт она ещё лучше, приятней и интересней этой.

********************************************************
(Стр. 592.)

От выпитого шампанского Иванов опять захмелел. Тем не менее, он плотно поел и в сонное состояние не впал. 
Наташа, уложив его головой себе на колени, с мечтательной улыбкой на лице стала пальцами нежно и ласково гладить его волосы, лоб, брови, щёки, нос, губы, шею. Затем раскрыла на нём курточку, подставив под солнечные лучи его голое тело, и, улыбаясь, вопросительно посмотрела ему в глаза: 
- Скажи, мой любимый Сашенька, тебе так не стеснительно лежать перед своей любимой Наташенькой?

- Нет, - улыбнувшись, покачал головой Иванов.

Наташа положила на его голую грудь свою ладонь и, улыбаясь, сделала несколько медленных круговых движений: 
- А так, не стесняешься меня?

- Нет, - опять с улыбкой покачал головой Иванов.

Наташа, улыбаясь, передвинула ладонь на живот и нежно провела ею вправо, влево, вверх, вниз: - Ну, а так, не стесняешься?

- Тоже нет, - улыбнулся Иванов.

Наташа сдвигает ладонь ещё дальше и пальцами ласково начинает гладить места ниже живота.

- А теперь? – смеётся она. – Не стесняешься?

Иванов закрывает глаза и, блаженно улыбаясь, затаив дыхание, качает головой.

Видя, что он действительно перестал стесняться её, Наташа добавила в рисунок движений своих пальцев ниже живота больше смелости, а когда почувствовала там признаки начавшегося возбуждения, поцеловала Иванова и похвалила: 
- Молодец! Я из тебя обязательно замечательного сексуального партнёра сотворю. На всю жизнь запомнишь свою первую учительницу по предмету, который для многих из нас играет не меньшую роль в жизни, а порой даже большую, чем математика, физика, биология, иностранный язык или география.

******************************************************** 
(Стр. 593.)

Наташа ещё раз с восхищением оглядела голое манящее тело, сорвала травинку с мягкой метёлочкой на конце, поводила, пощекотала по известным ей местам, довела, своего Сашеньку, до возбуждённого состояния и, сладко вздохнув, прикрыла курточкой.

Иванов приподнял голову, сорвал новую травинку с мягкой метёлочкой и протянул её Наташе.

- Хватит на сегодня, - засмеявшись, качнула головой Наташа. – Иначе новая бестолковая поллюция – революция произойдёт. Оставим всё в целости и сохранности до следующего, и для нас обоих более благоприятного, некритического воскресенья. Жаль, конечно, что неделю ждать надо. Так хочется, чтобы ты сейчас на мне полежал, своим голым телом к моему телу прикоснулся, прижался, обнял, помял, поёрзал на мне, лаская, целуя и произнося нежные слова. Надеюсь, скоро я всё это получу от тебя сполна. Именно от тебя, мой милый и любимый Сашенька.

Наташа прильнула к Иванову, закрыла глаза и сладостно вздохнула: 
- Мне этого, мой любимый Сашенька, очень хочется! Банальные животные инстинкты мужа меня давно не впечатляют. Не моя стихия. Но что делать, если лучшего нет. Мирюсь. Несу их как Крест, обязанность. Жена всё же! Хотя в первую очередь я женщина, во вторую – мать, в третью – человек и лишь в четвёртую – жена.

Наташа взяла из рук Иванова травинку и принялась ею щекотать ему губы, лицо, шею. Иванов, улыбаясь, крутит головой, пытаясь увернуться.

- Ну, что? - засмеялась она. - Встаём? Пора поплавки смотреть. Может давным-давно рыбки поймались.

- Подождём немножечко, - попросил Иванов. – Я ещё пьяненький от шампанского. Мне так в твоём гнёздышке уютненько. Вставать совершенно не хочется. Состояние такое, будто я на коленях у мамы. И надо мной её грудь свисает, защищая меня.

******************************************************** 
(Стр. 594.)

Иванов руками пощупал грудь Наташи: 
- Ого, какая большая! Никогда бы не подумал. И приятная, мягкая.

Перевернувшись на живот, Иванов приподнялся, опрокинул Наташу на листья и, прощупав основательно грудь, нерешительно спросил: 
- А можно посмотреть какая она наяву? Ни разу не видел.

Наташа закрыв глаза улыбнулась: 
- Можно, Сашенька! Любимому всё разрешено! Смотри, где хочешь и что хочешь. У меня от тебя секретов нет и запретных мест нет!

Иванов осторожно расстегнул на Наташе спортивную кофточку и задрал на самую макушку головы блузку и сорочку.

- А это зачем так высоко задрал? – засмеявшись, крутит головой Наташа.

- Чтобы вы на меня не смотрели, не смущали, - пояснил деловито Иванов. – Лежите смирно и тихо. Буду лифчик снимать. Только что-то не пойму как. 

- Застёжки на спине, - произнесла Наташа. – Но ты, Сашенька, всё равно его не снимешь. Проще поднять.

- Понятно, - улыбнулся Иванов. – Подымаю. Ого, какие два шара выкатились с сосочками посредине! Вот, оказывается, из чего маленьких детей молоком мамы поят. А я, скорее всего, не пил. Не пришлось. С трёх месяцев жить в детских домах начал. Ничего толком о своих родителях не знаю. И грудь наяву полностью открытую впервые вижу. Можно к ней прикоснуться? Не взорвётся?

- Можно! Не взорвётся! Даже нужно! – засмеялась Наташа. – А у вас в детском доме девочки были?

- Были, - прильнув лицом к груди, отвечает Иванов. – Половина мальчиков и половина девочек.

********************************************************
(Стр. 595.)

- А вы за ними подглядывали? – шёпотом доверительно спрашивает Наташа.

- Подглядывали, - засмеялся Иванов. – Но лично я – один раз, в банное окно. Девчонки нас увидели! Крик подняли до небес. Что я видел, не помню. А крик хорошо помню.

Иванов приложился губами к соскам. Наташа замерла. Его губы приятно раздражали и возбуждали их.

- Пусто! – оторвав голову от груди, улыбнулся он. – Молока в них нет. Взрослым не положено.

От груди его руки потянулись к плечам, к шее.

- Всё такое мягкое, овальное, гладкое, нежное тёплое, - восхищённо вздохнул он.

Обследовав шею и плечи, Иванов принялся разглядывать и ощупывать живот, талию, пупок. Около трусиков его руки замерли и вновь устремились к груди.

- А почему ниже не стал исследовать? – засмеялась Наташа. – Посмотри, ради познавательного интереса. Пощупай!

- Боюсь! – засмеялся Иванов. – Там, наверное, что-то страшное, раз так тщательно это место закрывают и резинками огораживают.

- Глупенький! – разлохматила руками Наташа волосы на голове Иванова. – Резинки на трусах, чтобы трусы не спадали. А надёжно закрывают по соображениям гигиены и от чужих глаз.

Иванов положил свою голову на живот Наташи и тихо прошептал: - Всё равно боюсь. Страшно.

- Может тогда мне самой снять? – пошутила Наташа и взялась за трусики.

********************************************************
(Стр. 596.) 

- Ой, не надо! – ухватив Наташу за плечи, подтянулся к её голове Иванов. – Потом. В воскресенье. Разреши мне лучше потренироваться в целовании.

- Разрешаю! – хлопнула ладонью Наташа по спине Иванова. – Но при условии, что ты уберёшь с моего лица сорочку, блузку и ляжешь на мою голую грудь своим голым телом.

Иванов сдвинул с головы Наташи сорочку с блузкой, распахнул на себе курточку и прильнул своим голым телом к голой груди и животу Наташи. 

Целовал он Наташу по всякому: прижимаясь к ней с разной силой, вдавливаясь в неё, поглаживая открытые участки её тела, ёрзая на ней, раскачиваясь, обхватывая то шею, то лицо, то плечи, то талию. Либо, целуя, тискал и мял её грудь, прижимал или же оттопыривал ей уши, запускал в волосы пальцы. Одним словом, пускал в ход всё, и в первую очередь: любовь, ласки, и нежность.

Вскоре Наташа почувствовала, что её губы припухли, в них появился жар и терпкость. Она закрыла Иванову рот рукой и улыбнулась:
- Всё, мой любимый Сашенька, хватит! А то ты затренировался. У меня губы опухли. Что я мужу скажу? Он, конечно, не дурак. Вчера догадался. Но всё равно, зачем мне открыто идти на конфронтацию. Вот окончу институт, получу диплом технолога, тогда и подам на развод.

- А сколько учиться осталось? – удивлённо взглянул на неё Иванов.

- Два года, – тяжело вздохнула Наташа. - Я заочно учусь. На один год дольше. Трудновато. А если сейчас развестись проблем и канители только прибавиться. К тому же сынишка отца сильно любит. Частыми подарками его любовь завоевал. Принесёт ему что-нибудь, чего у других детей нет, вот и всё его воспитание. Некогда. Не нагулялся кот блудливый. Он и сегодня не усидит: сына к бабушке сбагрит и занырнёт к очередной под одеяло. Так что непросто очень многое в нашей жизни складывается, как хотелось бы. Особенно когда дети. Особенно для женщин-матерей.

********************************************************
(Стр. 597.) 

- Как же в таком случае быть? – улыбнулся Иванов. – Может, тогда через час вы разрешите мне опять потренироваться? У вас, Наташенька, такие губы, глаза, лицо и шея красивые. Просто слов нет. Они непроизвольно тянут меня к тебе и заставляют гореть желанием побыстрее научиться их целовать, ласкать и нежить. Поэтому, пожалуйста, не обижайтесь на меня, не ругайте.

- Сашенька! Миленький! – прижала его к себе Наташа. – Я бы с удовольствием, Но приглядись, какие у меня напухшие губы. Ты слишком быстро во вкус вошёл. Через две-три тренировки профессионалом станешь. Если же невтерпёж… потренируйся на моей груди. Муж туда не заглядывает. Тоже в жизни пригодится. И мне, не буду скрывать, приятно.

Грудь не целовать, а держать, щупать, мять интересно, - засмеявшись, качнул головой Иванов. – Когда я твои губы целую, я в них твоё трепетное отношение к себе чувствую. Они в моё тело какую-то волшебную лёгкость привносят. По-моему, по крайней мере, мне так кажется, через них наши души радостями делятся, и друг у друга все неприятности вон вытягивают. А вот когда твою грудь целовал, таких ярких впечатлений не возникало. Приятно было, сила притяжения и ощущения близости к тебе возрастала, но не более. Хотя, может, я ошибаюсь. Что-то недооценил, недопонял с первого подхода. Такое не исключено. И сейчас это попробую перепроверить, раз нравятся нам обоим подобные прикосновения, и для жизни мне необходимо о том знать.

Иванов сполз по телу Наташи немного ниже и повнимательнее, более тщательнее осмотрел, ощупал, потискал и помял её грудь, поёрзал по ней, затем сжал ладонями оба шара вместе и, уткнувшись в них лицом, сладко вздохнул:
- Красивая грудь. Ничего не скажешь против. Как две волны, катящиеся по тихой водной глади. Так и хочется окунуться в них, покачаться, поплескаться, утонуть по самую-самую шею. Если по лифчику – какой это номер?

- Четвёртый! – улыбнулась Наташа, лаская его шею и плечи.

********************************************************
(Стр. 598.) 

- А это сколько: много или мало? – приподнял голову Иванов.

- Чуть больше среднего размера, - прижала Наташа голову Иванова к своей груди. – А ты, какую любишь грудь: большую или маленькую?

Не знаю, - улыбнулся Иванов. Но мне приятнее смотреть на маленькую, торчащую под платьем, чем на большую обвисшую.

- А моя грудь, когда ты меня на кухне видел, - засмеялась Наташа, - нравилась. Привлекала твоё внимание?

- Да, нравилась! - качнул головой Иванов. – Когда на белой поварской курточке верхние пуговички были у вас расстегнуты и виднелась грудь в розовом лифчике, мои глаза всегда почему-то заглядывали туда. А к другим нет, или вскользь.

- Я специально к твоему приходу расстегивала, - призналась Наташа. – Чувствовала твоё желание заглянуть туда.

- А я догадывался! – улыбнулся Иванов. – Потому что при нашем мастере у вас пуговички на курточке всегда оказывались застёгнутыми.

- Молодец! – весело закачала головой Наташа. – Наблюдательный! А вот скажи: когда я тебе приглянулась?

- Сразу, - улыбнулся Иванов и, уткнувшись лицом в грудь Наташи, застенчиво прошептал: – Как только встретился с вами взглядом. А вы когда ко мне любовь почувствовали?

- Тоже сразу! – ласково взъерошив пальцами волосы на голове Иванова, сладко вздохнула Наташа. - Надо же, как только с твоим взглядом встретилась, словно в глубокий омут попала. А раньше ты, Сашенька, влюблялся?

********************************************************
(Стр. 599.)

- Да, - качнул головой Иванов. – В девочку-однокласницу из нашего детского дома. Мне тогда было 13 лет. Я и сейчас её очень люблю. Хотя не видел её три года. А вот любила ли она меня не знаю. Скорее всего, нет. Мы просто относились друг к другу хорошо. У неё любовь с девятиклассником была. А мы были пяти и затем шестиклассниками.

Иванов протяжно вздохнул.

Наташа рассмеялась и крепко прижала его к себе:
- Ты думаешь один такой невезучий? С этой детской болезнью в той или иной форме приходится сталкиваться многим. Но она проходит. Не бесследно, естественно. Память о ней остаётся надолго. Практически на всю жизнь. Там и забавное, и курьёзное. И наивное, и трогательное. И, к сожалению, грустное и неприятное. Но так и должно быть. «Первый блин всегда комом»! Первая любовь – это первый опыт. Первая проверка организма на душевную крепость и выработка иммунитета от катастроф в любви на последующие более зрелые годы. В большинстве своём, каждому из нас посчастливится влюбляться в своей жизни по многу-многу раз и, порой, очень сильно. Без иммунитета может даже Белый Свет показаться немилым. Такие безответные влюблённые иногда в петлю лезут, в реку бросаются, отраву принимают, преступления совершают, бойни устраивают. Так что не печалься. Всё что не заканчивается смертью – опыт! А опыт всегда полезен! Иди лучше поплавки проверь. Развейся! Вернёшься, тогда и с грудью моей до конца разберёшься. Рыбки, наверное, там, на крючках тебя ждут, не дождутся.

- Подождут! – улыбнулся Иванов – Есть дела поважнее. Там всё равно рыбка так себе: мелочь. А здесь подо мной, не обхватить, пленительная русалка.

- А не боишься, что я тебя за собой в воду утяну? – засмеялась Наташа.

********************************************************
(Стр. 600.)

- Уже не боюсь, свыкся! – приподнялся над Наташей Иванов и, ласково сжав, помяв, потеребив и покачав из стороны в сторону её грудь, взялся скрупулезно и основательно, пустив в ход свои пальцы, ладони, язык и губы изучать возбудимость торчащих перед ним грудных сосков. Что он только с ней не вытворял: и лёжа, и сидя, и на четвереньках, и ложа на себя, и подлезая под неё. Наташа не противилась, безропотно подчинялась. Ей было приятно, как он возится с ней, гладит, прижимает, ласкает её тело, попеременно целуя и присасываясь к соскам.

Угомонился Иванов лишь тогда, когда увидел соски слишком покрасневшими.

- Наверное, лишнее я себе позволил, - нежно положив свои ладони на соски, с сочувствием посмотрел он в глаза Наташи. – Больно, да?

Наташа, улыбаясь, потрепала на голове Иванова волосы и ласково провела ладонями по его лицу: 
- Не волнуйся, мой милый Сашенька. Не больно. Просто горят. Пройдёт. Меня сейчас забавляет другое. Я думаю о своей участи в следующее воскресенье, когда ты начнёшь упорно, настойчиво и всесторонне исследовать нижнюю часть моего тела. Скорее всего, мне мало не покажется. На всякий случай, я тебе завтра, в понедельник книжечку принесу. В ней всё про интимные отношения расписано. За неделю не торопясь прочтёшь, а в воскресенье попробуешь, потренируешься на практике.

- Наташа! Значит, я делаю что-то не так? Да? – виновато опустил глаза Иванов. – Вы тогда в такие моменты чётко и ясно говорите, запрещайте, командуйте мной. Тоже не стесняйтесь! Не обижусь! Вы моя учительница, а я любящий вас послушный и прилежный ученик, правда, всегда стремящийся в науках самостоятельно чуть-чуть забегать вперёд и импровизировать.

Наташа, словно кошка, легко перевернулась на Иванова и нежно сжала ладонями его лицо: 
- Ты всё, милый моему сердцу Сашенька, делал замечательно. Спасибо тебе, любимый! Я очень довольна, что ты оказался таким активным и любознательным. Честно скажу: не ожидала, отвыкла! С виду ты такой тихий, застенчивый, чрезмерно стеснительный и стыдливый. Чуть что, краснеешь. А тут такое…

********************************************************
(Стр. 601.) 

Наташа села на живот Иванова, осмотрела свою грудь, потрогала её пальцами, покачала головой и усмехнулась: 
- Дорвалась! Подставила. Вот и раскрасили. Муж увидит – точно в крик сорвётся. Шлюхой назовёт. Хорошо, что за пределами лифчика не будет видно.

Наташа спрятала грудь под лифчик и ещё раз внимательно всё осмотрела:
- Сверху не видно. А снизу не так важно.

- Тоже не видно, - улыбнулся Иванов. – Шито-крыто!

- Смейся, проказник. Смейся! – Наташа пальцами зажала губы Иванову. – А твоей Наташеньке придётся неделю держать ушки на макушке. Даже от пятилетнего сынишки. Он же, играясь, в любой момент может в лифчик вцепиться. Тем не менее, ты молодец!

Наташа прильнула к нему, поцеловала и улыбнулась:
- Ещё раз спасибо тебе! Жаль, что большего сегодня нельзя. Надеюсь, догадываешься почему?

- Смутно, - закрыл стеснительно ладонями лицо Иванов. – На букву «М», да?

- Да. На букву «М», - засмеялась Наташа. – Она у меня завтра или послезавтра должна была начаться, но почему-то вчера, как пришла домой от тебя, началась. Перенапряжение, видимо, сказалось. И ты сегодня перенапрягся. Почти не спал, почти не ел. Вместо рыбалки мной занимался. Всё же, давай пойдём немножечко рыбу половим. Ты одной удочкой. Я – другой. Покажешь, как ловить. Ни разу не ловила.

Наташа встала, поправила на себе одежду, взглянула на часы и протянула Иванову руку:
- Идём, вставай, Сашенька. Время почти три. До захода солнца примерно два с половиной часа осталось. Во сколько домой поедем?

- В 18.21 электричка и в 19.27, - грустно вздохнул Иванов вставая. 

********************************************************
(Стр. 602.) 

- В 19.27 будет темно. Поедем в 18.21, - решила Наташа. – В нашем распоряжении чуть больше двух часов. Немного, но и немало. По крайней мере, удочку держать в руках научусь.

Они спустились к реке. Иванов проверил удочки. На крючках трепыхались маленькие, с палец, ерши. Иванов показал Наташе, как на крючок насаживается наживка, как настраивать на нужную глубину поплавок, как закидывать в воду удочку и что предпринимать, когда поплавок начнёт тонуть от попавшейся на крючок рыбы.

Наташа довольно быстро освоила азы рыбной ловли и вскоре уверенно, с детским восторгом и азартом, стала вытаскивать из воды ёршика за ёршиком. Иванову везло меньше. В отличие от Наташи, он закидывал удочку не на мелководье, а в местах глубже. Зато рыба попадалась на крючок значительно крупнее. А ближе к заходу Солнца несколько рыб попались довольно крупные.

Когда розовой диск Солнца склонился над линией горизонта, Наташа посмотрела на часы:
- Сашенька! Электричка через час. Пора собираться. Ты с удочками разберись и с рыбой, а я пойду вещи собирать.

Наташа положила удочку на берег и пошла складывать вещи. Иванов оторвал от удилищ лески, смотал удочки на картонки, удилища замаскировал в траве до следующего воскресенья, вытащил сетку с рыбой из воды и поднялся к Наташе.

- Одевайся! – подаёт ему Наташа одежду. - Всё сухое. Я отвернусь.

Иванов оделся, наложил в сетку с рыбой сухих чистых листьев, взялся за сумку, но увидев коснувшийся горизонта ярко-красный огненный солнечный шар, просительно взглянул на Наташу:
- Хочу закат посмотреть, если, конечно, успеем на электричку.

*********************************************
(Стр. 603.) 

- Придётся потом быстро-быстро идти, - не зная как поступить, заколебалась Наташа. – Останется полчаса, не больше.

- Значит, успеем, не опоздаем! – сел на открытое место Иванов. – Смотрим!

Наташа подсела рядом, прижала к себе Иванова и, затаив дыхание, они наблюдали, как пряталось Солнце за линию горизонта.

В электричке Наташа спросила у Иванова, что он собирается с рыбой делать. Иванов пожал плечами и признался, что сушить, солить и варить негде. Наташа предложила отнести рыбу в столовую, а завтра, выйдя на работу, она сварит ему уху и пожарит. Иванов отказался: сославшись, что ухи на всю группу не хватит, есть один, выделяться не станет.

- Лучше всего: съешьте вы её в столовой сами вместе с другими поварами, - предложил он. – Только не говорите им, что со мной её поймали. Будут подтыривать. Прохода не дадут. Я тогда к амбразуре не подойду. Ну их!

Наташа весело улыбнулась:
- Ага! Теперь мне понятно, почему ты так упорно не желал брать, когда я предлагала, котлеты, блинчики, омлеты, беляши. Не хотел приходить кушать чуть раньше или чуть позже своей группы. А я-то думала тогда, что ты противник моего повышенного к тебе внимания. Ладно, учтём. Чего-нибудь придумаем.

«Второй» нажал на красную кнопку «стоп» пульта управления информационными потоками и, переведя взгляд на «Первого», развёл руками: 
- Дальше в их отношениях ничего интересного для понимания особенностей психологического портрета Иванова не случилось. Больше они наедине не встречались. Наташа сильно переживала. Искала возможности для новой уединённой встречи. Но неблагоприятные обстоятельства оказывались сильнее. Всё было против: дожди, холодная погода, болезнь ребёнка, зима, сессии и зачёты в институте, часто её рабочий день совпадал с воскресеньем. Много раз проблема упиралась в то, где в зимние морозы провести им вместе время. Наташа даже пошла на то, что решила снять на полгода пустующую однокомнатную квартиру. Тоже сорвалось! Кто-то из работников столовой позвонил её мужу про Иванова. И муж стал с сынишкой приезжать встречать её после работы, контролировать выходные. Была надежда провести с Ивановым Новогоднюю ночь. Узнав, что на Новый год он останется в общежитии один, она долго ломала голову, как исхитриться ускользнуть от мужа к нему. Не получилось. 

***********************************************************
(Стр. 604.)

Новый год Наташа с мужем и сынишкой встречала в столовой со своим трудовым коллективом. Муж с сынишкой уехали домой из столовой лишь под самое утро. Наташа быстро собралась и пошла к Иванову в общежитие. В окнах общежития было темно. Несколько раз постучав безрезультатно в дверь и окна, Наташа вернулась в столовую. Иванов из окна общежития видел Наташу, но не открыл ей дверь. С ним была девушка: штукатур со стройки. Проведав у его товарищей по группе, что он на Новый год останется в общежитии один, она, набравшись смелости, пришла к нему перед самым Новогоднем боем Курантов. У Иванова от одиночества было скверно на душе. Да и по характеру он человек благодарный и благородный. Поэтому открыл ей дверь и впустил. Девушка принесла бутылку шампанского, торт, конфеты, фрукты, пряники. Рассказала честно, почему пришла. Они вместе встретили Новый год, ходили к Ёлке на площадь около Дворца Металлургов, погуляли по ночному городу и вернулись опять в общежитие. Она с ним провела весь Новогодний день. Между ними ничего интимного не было. Ни разу даже не поцеловались. Спали на разных койках. Хотя она была девушкой красивой, и Иванов ей очень нравился. Подсознательно Иванов был с другой: с Наташей! Девушка рассказала ему о себе и своих родителях всё. Иванов не сказал о себе ни слова. Считал, что не о чем рассказывать.
Весной, 29 марта 1962 года, Иванов с группой уехал в Сызрань готовиться и сдавать госэкзамены, не попрощавшись с Наташей. Утром к общежитию подъехал автобус, быстро-быстро погрузились и поехали. Наташа приходила на следующий день к общежитию и, заглянув в окна, всё поняла. Домой она вернулась сама не своя. 
Сдавал Иванов госэкзамены в своей группе первым, пересилив волнения. Он всегда отваживался идти по неизведанному везде первым, когда сам и остальные это делать боялись. Сдал госэкзамены на отлично. Его дипломную работу признали образцовой. Вернулся Иванов в Самару через два месяца в последний день весны 31 мая, закончив, таким образом, двухгодичное ремесленное училище с Красным дипломом и став не только прекрасно знающим слесарем-сантехником, но и параллельно газоэлектросварщиком, освоив эту смежную специальность непосредственно на стройке самостоятельно.
С Наташей Иванов больше не встречался, её не видел и в столовую, где она работала, не заходил. Его захлестнула новая самостоятельная жизнь с многочисленными проблемами, которых у пацана-детдомовца, не имеющего ни родных, ни близких, в сто раз больше, чем у домашнего парня. Наташа делала попытки разыскать его. Ходила в адресное бюро. Но у Иванова прописки не было, и отыскать его ей не удалось. А узнать через училище, куда он направлен работать по распределению, не догадалась.

***********************************
(Стр. 605.)

- А как потом у Наташи сложилась судьба? – тяжко вздохнул «Первый». – Развелась или не развелась она с мужем?

- Развелась, - кивнул головой «Второй». – Сразу же, как только закончила институт. Вышла повторно замуж, и довольно удачно. Родила ещё двух сыновей. Часто вспоминала Иванова. И несколько раз с детьми ездила на реку Сок в то место, где с ним осенью 1961 года рыбачила, обнималась, целовалась, наблюдала закат Солнца.

                                 Глава двадцать пятая.

 

Вот что может получиться с не умеющим плавать в людском водовороте.

                          Один в неспокойном океане на холодной льдине.

- А как же всё же он, 16-ти летний несмышлённый в жизненных ситуациях мальчишка, остался один на один без прописки, без паспорта? – удивлённо пожал плечами «Первый». – Дикость какая-то! Для полицейской страны - это сродни петли на шее. Чуть споткнёшься и удушит.

********************************************************
(Стр. 606.)

- Остался очень просто, - невесело усмехнулся «Второй». – 15 июля 1961 года Иванову исполнилось 16 лет, и по советским законам он должен был получить, ему обязаны были дать, он обязан был иметь паспорт, как документ, удостоверяющий его личность. Увы, он об этом толком не знал. Паспорт никогда не видел. О существовании паспортной системы не подозревал. Паспорт ему тогда был не нужен. Паспорт нужен будет потом, после ремесленного училища, когда начнёт жить самостоятельно. Однако о том никто в училище не побеспокоился. А больше о том беспокоиться было некому, коль нет родителей и опекунов. К тому же, в то лето он, в числе многих-многих других учащихся ремесленных училищ Куйбышевской области, отдыхал в объединённом лагере «Трудовых резервов» на берегу Куйбышевского водохранилища. А с 1-го сентября 1961 года по 29 марта 1962 года проходил с ребятами своей группы практику в Самаре под эгидой Куйбышевского монтажного управления треста «Волгосантехмонтаж», и там работали, жили, спали, питались, учились, если это можно назвать учёбой, совершенно автономно от училища, находившегося в городе Сызрани, где местные органы МВД были обязаны выдать ему паспорт. Вернулись они с практики в училище лишь 29 марта для подготовки и сдачи госэкзаменов. Сдав госэкзамены, Иванов попал по распределению в Самару работать туда, где проходил практику. Ему выделили место в общежитии строительного треста и обеспечили работой в Куйбышевском монтажном управлении. При этом никто никаких документов не спрашивал и всё решали без его участия. Просто-напросто дали бумагу с адресом общежития, в котором ему предстояло жить, и адресом строительного объекта, на котором ему предстояло в составе бригады сантехников работать. Единственный случай, где возник вопрос о паспорте, это при подаче документов в авиационный техникум. 

********************************************************
(Стр. 607.)

У Иванова с Красным дипломом училища были преимущества при поступлении в техникум. И он мечтал туда пойти учиться. Два раза приходил. Но поступать, прикинув свои реальные возможности, не стал. Родных нет, денег нет. Осенней и зимней одежды, кроме казённой формы и шинели с шапкой ремесленного училища, тоже нет. А впереди осень, зима. Поступи он, действительно, в техникум, жить ему, разутому, раздетому детдомовскому пацану, к тому же не умеющему правильно и экономно расходовать деньги, было, в принципе, не на что. Студенческая стипендия в 25 рублей – в такой ситуации насмешка! Получая на стройке по 60-70 рублей в месяц, этих-то денег не всегда хватало. Тем не менее, Иванов умудрился всё же за первые два месяца работы и полученную компенсацию за неиспользованный отпуск, купить носки, трусы, майки, тапочки, две тенниски, наручные часы, спортивный трикотажный костюм, кеды, гимнастическую скакалку, гантели, эспандер и будильник.
С работой тоже не особо клеилось. В бригаде он был, по сути, мальчишкой. Все остальные – взрослые, за 40, семейные, слесаря-сантехники опытные. На их фоне Иванов как специалист и работяга выглядел не худшим, но и не лучшим. А поскольку был новичком, молодым, несовершеннолетним и только-только после училища, зарплата в бригаде оказывалась у него самой маленькой. Правда, и у взрослых она редко достигала 100 рублей. То, что ему, порой, не на что обедать; то, что он детдомовец без родных и близких – никто в бригаде не знал. Иванов об этом не говорил. И никто, как он живёт, не интересовался. Вполне возможно, будь смелее, более открытым, откровенным, словом: по-иному воспитан, многих сложностей ему удалось бы избежать. Понимая, что стройка для него дело бесперспективное, грозящее длительной нищетой и необустроенностью, Иванов надумал уйти работать, кем возьмут, на завод, где куда лучше условия труда и социальная защищённость, где даже новичок, будучи три месяца учеником, получал зарплату больше, чем сантехник на стройке с 10-тилетним трудовым стажем. Однако было два препятствия. Требовался паспорт и наличие обстоятельств, позволяющих не отрабатывать два года после ремесленного училища там, куда направили и трудоустроили. 

********************************************************
(Стр. 608.)

Тем не менее, судьба иногда приглашала его пойти по иному пути. Весь август к нему на стройку в обеденный перерыв приезжала девушка. С ней он познакомился так. Старший мастер монтажного управления, который знал Иванова по строительству в Самаре гостиницы «Волга», где устанавливалась самая совершенная по тем временам сантехника и где Иванов зарекомендовал себя толковым и добросовестным специалистом, направил его, согласовав свои 
действия с бригадиром, в квартиру к крупному областному начальнику, курирующему строительство, чтобы заменить устаревшую сантехнику на более современную. Дверь квартиры открыла девушка. Её родители были на работе. Девушке Иванов понравился с первого взгляда. Она не ожидала увидеть ровесника. Думала, придёт какой-то дядька-сантехник, а тут красивый, робкий, смутившийся от прочитанного в её глазах удивления, застенчивый молодой парень. Иванов менял сантехнику до позднего вечера. Девушка, пока не пришли вечером её родители, не отходила от него. С ним обедала. Даже помогала ему что-нибудь поддержать, подать, убрать с пола воду при разборке труб. Родителям девушки Иванов также приглянулся. За ужином они с интересом с ним беседовали и обо всём расспрашивали. Девушка была студенткой. С 1-го сентября – второкурсница. На стройку к Иванову она приезжала каждый рабочий день. Привозила ему на обед пряники, конфеты, кефир или сливки, батон или булочки. Он очень нравился ей, и она терпеливо пыталась завоевать его сердце. Иванов о своих трудностях молчал, был с ней сдержан. А жаль! Тем не менее, девушка многое о его жизни знала, о многом догадывалась. Но то, что положение Иванова намного хуже, чем она думала, не представляла. Будучи дочкой обеспеченных родителей, она не понимала того, что Иванов отказывается от встреч с ней по вечерам и выходным дням, от приглашений домой, в театр, кино или на пляж, не потому, что не хочет, не потому, что не нравится, а потому, что ему не в чем появиться на пляже и тем более в торжественных местах. Он стыдился купаться на виду в «семейных» чёрных трусах и оказаться перед почтенной публикой в своей дешёвой, поизношенной одежде и обуви. Как ни берёг он свой единственный костюм и свои единственные полуботинки, они свой былой элегантный вид давно потеряли. Однако заменить было нечем и Иванов, как мог, продолжал их беречь. 

********************************************************
(Стр. 609.)

Он даже на работу и с работы ездил в спецовке, в которой трудился на стройке. Люди сторонились его в трамваях и троллейбусах, чтобы не запачкаться, а он даже этого до конца не осознавал. По возвращению со стройки в общежитие, Иванов отправлялся в душ и, помывшись, надевал свои серый поношенный брюки и такого же цвета серую в обтяжку тенниску, подчёркивающую красоту его фигуры. Спортивный костюм он, в целях сохранности, одевал только утром, выходя во двор на часовую физзарядку и пробежку. Благодаря ей, его знала вся дворовая многоэтажная округа, поскольку он был единственным человеком, кто ежедневно по утрам на спортплощадке, не стесняясь, упражнялся в различных движениях, подтягивался на турнике и прыгал через скакалку. Кстати, эта была единственная нестеснительность Иванова в публичных поступках. Её истоки уходят в детство, когда он, 8 – 14-тилетний мальчишка, каждое утро, не обращая ни на кого внимания, делал самостоятельно у всех на виду зарядку.

По вечерам Иванов из общежития никуда не ходил. Считал свою одежду непригодной для гуляний и посещений общественных увеселительных мест. Обычно ложился на кровать и с интересом читал научно-техническую литературу. В отличие от него многие девчонки, из расположенных вокруг двора жилых пятиэтажек и женского общежития, критически к тому, в чём он был одет, не относились. Наоборот, думали иначе и были непрочь с ним подружиться, общаться, гулять. А наиболее смелые ему об этом говорили даже в открытую, не скрывая своих к нему чувств.

Девушка – студентка уехала в Москву учиться поездом вечером в среду 29 августа. Провожали её родители. Иванов провожать не пошёл. Не в чем. Постеснялся родителей. В день отъезда она пришла к нему в обед последний раз. На прощание поцеловала в щёку. Оставила адрес и телефон общежития в Москве. Попросила звонить, писать. Иванов пообещал. Увы! Больше они не общались и не виделись.

Ещё чуть раньше, до знакомства с девушкой-студенткой, приключилась с ним такая история. В понедельник 23 июля во время обеденного перерыва Иванов со стройки отправился в грязной спецовки в расположенную
поблизости «Пельменную». У кассы была приличная очередь. Почти одни строители. В середине, выделяясь из серой массы яркой и модной одеждой, стояла красивая девушка. В ней Иванов моментально узнал одноклассницу Галю, которую все в классе считали влюблённой в него, и пацаны за это дразнили её. Она, словно чувствуя, повернулась к нему и внимательно стала всматриваться в его лицо. Иванов равнодушными глазами незнакомца взглянул на неё и, не подав вида, занял очередь. Но как только возник удобный момент, покинул «Пельменную». Ему не хотелось с кем-либо из одноклассниц встречаться, о себе рассказывать, да ещё таким задрипанным. Но тоже зря удрал! Галя помнила его. 

********************************************************
(Стр. 610.) 

Увидев столь милые ей с детства черты лица, даже поначалу растерялась. Пока соображала, что предпринять, пока справилась с возникшими в душе волнениями, Иванова след простыл. Если бы он не убежал, то имел бы в её лице надёжного защитника от грядущих неприятностей, так как её отец, к этому времени, был не последним человеком в Куйбышевском горкоме КПСС.


2. Первое, но катастрофическое, столкновение с бюрократическим айсбергом.

Однако судьба давала ему возможность пойти по иному пути лишь до тех пор, пока у него был шанс опереться на чью-то помощь и поддержку. Например, поехать и рассказать о своих проблемах с паспортом и пропиской своим бывшим учителям по физике и химии. Либо повару Наташе. Либо девушке-студентке, приезжавшей к нему на стройку. Вместо этого 30 августа 1962 года, то есть на следующий день после расставания с девушкой-студенткой, он самостоятельно пошёл один в паспортный стол, где пожилая женщина-инспектор стала распекать его: как так, ему пошёл 18-ый год, а паспорта нет, живёт без прописки, не состоит на воинском учёте, куда смотрит комендант общежития, участковый. Выплеснув своё негодование и успокоившись, инспектор затем объяснила Иванову, что ему сначала необходимо получить дубликат свидетельства о рождении, справку с места работы, прописаться в общежитии, встать на воинский учёт, получить в домоуправлении справку с места жительства, написать автобиографию и тогда обращаться за получением паспорта.
Пока Иванов уточнял, в каком районе города Куйбышева он родился, в каком ЗАГСе его рождение зарегистрировано, пока 31 августа и 1сентября он после работы ездил получать в ЗАГС Самарского района копию свидетельства о рождении, и в Куйбышевское монтажное управление справку с места работы, комендант общежития, получив нагоняй из милиции, от греха подальше, вынесла из комнаты в общежитии его кровать с постелью и приказала вахтёрам Иванова в общежитие не пускать. Вот так 17-тилетний талантливый паренёк оказался на улице без определённого места жительства. Его план получить паспорт и уйти работать на завод, пусть даже первые три месяца в качестве ученика, а не мотаться полуголодным и полураздетым, тем более в зиму, по строительным объектам в разных концах города, лопнул как мыльный пузырь.

********************************************************
(Стр. 611.)

Лишившись жилья, растерявшись и не зная, что предпринять, Иванов воскресную тёмную холодную ночь, с первого на второе сентября, провёл в кустах парка около мехзавода, попав под утро в объятия осеннего, нудно моросящего дождя. На работу в понедельник он не поехал и больше в Куйбышевском монтажном управлении не появлялся.

Временно выпутаться из неприятной ситуации Иванову помог знакомый парень – сантехник. Этот парень, накануне, уволился из Куйбышевского монтажного управления и временно устроился на работу, до весеннего армейского призыва, в спецучасток ПМК, проводивший сантехнические работы на строительных объектах в сельской местности. Выслушав беды Иванова, он посоветовал ему идти устраиваться на работу в ту же «шарашку», заверив, что примут. Там острая нехватка сантехников. Начальник спецучастка Аверченко Николай Семёнович особо к документам не приглядывается. Записывает лишь данные и потом передаёт их в отдел кадров конторы, находящейся за 90 километров от Самары в городе Отрадном. Иванову нужно только сказать, что недавно окончил ремесленное училище на сантехника; назвать адрес, где проживает; и показать, если спросит, чужой паспорт, который знакомый возьмёт на несколько часов у своего приятеля, немного похожего на Иванова цветом волос и возрастом. «Главное не бойся!» – напутствовал знакомый, дав Иванову на время чёрный костюм, чёрные полуботинки, белую рубашку, чёрный галстук и паспорт приятеля. – Фото на паспорте маленькое. Начальник спецучастка тебя первый раз видит. И ему важен не паспорт, а умение работать.

Начальник спецучастка, загруженный по горло производственными вопросами и проблемами, заглядывать в паспорт не стал. Попросил Иванова написать заявление о приёме на работу и внёс в тетрадь с его слов все необходимые для отдела кадров о нём данные. Приняв Иванова таким образом 3-го сентября на работу, начальник спецучастка велел ему 4-го сентября к 8 часам подойти к нему, и он отправит его с
сантехническим оборудованием грузовой машиной в райцентр Колдыбань, где будет работать в звене с другими сантехниками на новой котельной.


***********************************************************
(Стр. 612.)

3. Райцентры Колдыбань, Большая Глушица и особенно Большая Черниговка – как вехи жизненного пути.

4-го сентября 1962 года Иванов приехал в райцентр Колдыбань Куйбышевской области. Его память за период пребывания и работы в Колдыбане почему-то сохранила лишь эпизод, связанный со столовой, куда он пришёл кушать в первый же день. Девушка-повар на раздаче, отпуская обед по чекам, выбитым в кассе, дала ему стакан сметаны, хотя он сметану в кассе не заказывал и чека на неё не было. Когда Иванов сказал ей, что она ошиблась, девушка мило улыбнулась и ответила: «Кушай на здоровье! Не волнуйся!»

Ребята со стройки, часто бывающие в столовой, узнав об этом, засмеялись и объяснили Иванову, что девушки работают после кулинарного училища и подкармливают тех, кто им нравится, с кем рады познакомиться. Правда, Иванов посчитал действия той девушки из жалости к нему. Он тогда, экономя деньги, выбил в кассе самый дешёвый суп без мяса, на второе – один гарнир, чай и два кусочка хлеба. Чуть позже, та же история повторилась. Больше в столовую Иванов не пошел. Стал сам себе еду готовить на электроплитке в общежитии. Во-первых, дешевле. А во-вторых, не хотел себя
чувствовать «прикормленным».
Иванов в Колдыбане пробыл чуть больше месяца: до 12 октября. После завершения в котельной всех монтажных работ, его, по указанию начальника спецучастка, перебросили трудиться на строящуюся трёхэтажную, среднюю общеобразовательную школу в райцентре Большая Глушица. Таким образом, можно смело считать, что с приездом Иванова 4-го сентября 1962 года в Калдыбань, начался его иной этап самостоятельной жизни. Жизни под чужой фамилией, именем и отчеством. С придуманной автобиографией, без упоминаний о своём сиротском прошлом. 

******************************************************** 
(Стр. 613.)

Причём, чем он становился взрослее, тем врать приходилось труднее, изощрённее, изобретательнее, больше. И не только потому, что слишком много вокруг любопытных, особенно около человека на виду, но и оттого, что
приходилось объяснять, изворачиваться, оправдываться: почему не в армии, почему на выходные и праздничные дни, тем более на Новый год, не едет к родителям? Почему перед выходными и праздничными днями становится озабоченным, безрадостным? Почему, заключая договора на выполнение побочных работ, он никогда не заключал их от своего имени, а всегда вписывал кого-нибудь другого из числа тех, с кем работает? Почему он никогда не останавливался жить в общежитии или на квартире либо в доме, где заикались о необходимости сходить в паспортный стол милиции и получить разрешение на временную у них прописку. Так как по советским законам при проживании свыше пяти дней на новом месте граждане СССР были обязаны встать там на милицейский учёт и временно прописаться. Возникали и другие сложности. В частности: на праздничные дни ему почти всегда приходилось на два-три дня укрываться в подвале или землянке, либо в заброшенном сарае, порой зимой, чтобы была видимость, что он ездил домой, к родителям. Ситуация усугублялась и усложнялась повышенным вниманием к нему девушек, которым очень нравился красивый, не пьющий, не курящий, не гуляющий застенчивый, молодой, умный, работящий парень. К тому же, являющимся студентом-заочником института, отдающим всё свободное время учебникам и технической литературе. На самом деле Иванов студентом-заочником не был. А врать об этом начал вынужденно: студенты до окончания ВУЗа в армию не призывались и вопрос относительно того, почему он не в армии, не возникал. Враньё и помогало Иванову, и тяготило. Любая ложь не проходила бесследно. Она разрасталась, давила тяжёлым бременем на душу. Делала Иванова всё более замкнутым, одиноким, скрытным, хитрым. Заставляла его с утра до вечера отдаваться только работе, работе и работе. Не иметь права на личную жизнь, на любовь, на отдых. Избегал даже тех девушек, которые сильно нравились ему, а он им. Ему не хотелось их подставлять под неприятность. Поскольку хорошо понимал и трезво оценивал последствия от той ситуации, в которой оказался, и которая всё больше и больше затягивала его в своё непроходимое болото. 

********************************************************
(Стр. 614.)

Тем не менее, будучи изворотливым, Иванов не мирился со своей участью. В поисках выхода, перебирал десятки вариантов. Научился вклеивать на паспортах свою фотографию, ставить печать и буквенный оттиск «ПАСПОРТ СССР». Был даже план по чужому свидетельству о рождении, прикинувшись 15-тилетним подростком поехать в другой город, в другую область, поступить учиться в училище и там получить паспорт со своей законной фотографией и жить дальше, пусть под чужой фамилией, но с нормальным официальным паспортом, обычной, как у всех жизнью, отслужить в армии. Но осуществлять сей план не стал. Не так-то просто психологически съезжать с наезженной колеи. К тому же в душе, пусть изредка, но всё же появлялась и теплилась надежда, что обойдётся. Тем более, бросив работать в спецучастке и перейдя работать по договорам как частное лицо, он резко, в разы, улучшил своё материальное положение и стал быстро накапливать деньги, наивно полагая, что с помощью денег, не имея связей, сумеет выкарабкаться.
Увы! Не выкарабкался! В общей сложности Иванов проработал сантехником спецучастка на сельских стройках с сентября 1962 года по июль 1965 года. Почти три года. Побывав в Колдыбанском, Больше-Глушицком, Домашкинском, Волжеском и Больше-Черниговском районах. Последним его строительным объектом в качестве слесаря сантехника спецучастка ПМК был завод сухого молока, возводимого в райцентре Большая Черниговка. К июлю 1965 года, поняв всю бесперспективность своего пребывания в этой монтажной организации, Иванов, без объяснения причин и не подавая заявления на увольнение, просто-напросто не стал в ней работать, переключившись полностью на самостоятельные работы с колхозами, совхозами, потребкооперациями, различными иными сельскими организациями и частными лицами по договору. 

********************************************************
(Стр. 615.)

Потребность в сантехнических работах тогда на селе была огромная. Печное отопление заменялось на водяное.
Прокладывались водопроводные сети и газопроводы. Строились котельные. Многие сельчане стремились в своих домах или квартирах установить ванны, иметь санузел, горячую и холодную воду, центральное отопление. Колхозы и совхозы строили клубы и Дворцы культуры, конторы и детские сады, тёплые гаражи и ремонтные мастерские. Коровники и свинарники. Потребкооперация строила небольшие двухэтажные гостиницы, универмаги, магазины, кафе и столовые. Сельские государственные 
строительно-монтажные организации были не в состоянии справиться с теми объёмами строительно-монтажных работ, потребность в которых в те годы возникла. Повсюду на всё лето приезжали и работали «дикие» стройбригады с Кавказа. Но они выполняли по договорам общестроительные работы. Специальные работы по электроснабжению и сантехнике – не выполняли. Этим занимались госпредприятия-шефы и специализированные монтажные управления, сил которых в кадровом отношении явно не хватало. А колхозу или совхозу хотелось построить себе престижную контору, клуб, магазины, благоустроенные жилые дома, котельную, водопровод, не откладывая на послезавтра и даже на завтра. И деньги на это имелись. Вследствие чего, почти всем организациям на селе приходилось правдами-неправдами доставать нужный материал, нужное оборудование и затем обустраиваться с помощью «шабашников». Дело доходило до смешного: Сельской организации нужно было, например, построить себе котельную, водопроводную сеть и систему центрального отопления в конторе и прилегающих рядом жилых домах. Специализированное сантехническое монтажное управление, загруженное плановой работой, не могло это сделать из-за нехватки рабочих кадров. Но необходимый материал и оборудование оно на складах и базах имело. Выход в результате находили такой. Совхоз, или будь то колхоз, либо какая иная сельская организация, оплачивали полностью сантехническому монтажному управлению все работы под «ключ». Взамен сантехническое управление привозило им всё необходимое оборудование, сгружало на их склады. И, до свидание! Торговать же – не строить! А дальше все монтажные работы делайте сами самостоятельно. Либо своими собственными силами, если хватит ума и знаний, или ищите «шабашников» из числа сантехников и сварщиков. И искали! Так как, зачастую, иного выхода не было. К тому же, закупки на базах непонимающими людьми нужных труб, котлов, насосов, задвижек, радиаторов, вентилей, водоразборной арматуры, фланцев, отводов, муфт, контргаек, сгонов, резьб, болтов и прочего, прочего, прочего – обошлись бы дороже.

********************************************************
(Стр. 616.)

Впрочем, Иванов подрабатывал по договорам и раньше, но лишь по выходным дням, либо вечерами, после основной работы на производстве. Однако такие «шабашки» носили эпизодический характер, затягивались на довольно длительное время, выполнялись тайком от своего начальства, потому что часть материала: карбид, кислород, муфты, контргайки, резьбы, отводы и даже трубы, радиаторы и вентиля, использовались со стройки. Примечательным в этом плане был такой случай. Бригада молодых ребят во главе с Ивановым выполняла сантехнические работы в строящемся здании трёхэтажной средней школы для 640 учеников в райцентре Большая Глушица. К ним на стройку пришёл в военной форме подполковника райвоенком Студенникин и предложил Иванову сделать в военкомате центральное водяное отопление вместо печек. Составили договор. По неопытности вписали туда фразу, что работы выполняются из материалов подрядчика. Поскольку объём работ был немалый, а трудиться приходилось по вечерам и в выходные дни, монтаж отопительной системы длился почти две недели. За это время кто-то успел об этой «шабашке» донести начальнику спецучастка Аверченко Николаю Семёновичу и облвоенкому гвардии полковнику Шевченко. Шум поднялся невообразимый. Примчались из Самары начальник спецучастка и сам облвоенком, прихватив с собой комиссию из финчасти. Начальник спецучастка без слов понял, откуда были взяты, а по сути, украдены, трубы, радиаторы, вентиля, резьбы, сгоны, отводы. Договор аннулировали. Начальник финансовой части облвоенкомата обязал райвоенкома оплатить работу, выполненну «шабашниками» строго по государственным расценкам, сугубо по нарядам и по предусмотренным нормам. Встретившись с Ивановым в присутствии начальника финчасти облвоенкомата, райвоенком виновато развёл руки. Он и так сделал не мало, чтобы замять скандал. Обрисовав ситуацию, райвоенком попросил Иванова согласовать с начальником финчасти облвоенкомата объёмы выполненных работ и оформить их к оплате через наряды по нормам и расценкам, предусмотренным действующим законодательством. Это получилось бы не больше 120 рублей. Хотя договаривались за тысячу рублей. 

***********************************************************
(Стр. 617.)

Тем не менее, Иванов, взяв себя в руки и моментально сообразив, как надо в этой ситуации действовать, согласился с таким подходом оплаты сделанной работы. Причём, с улыбкой. Не возмущаясь. Спокойно сказав начальнику финчасти, что то, на то и получится. Дальше Иванов проявил смекалку. Он взял старые за 1960 год, то есть, действовавшие до денежной реформы 1961 года, брошюры с едиными нормами и расценками на санитарно-технические работы, аккуратно и быстро, в течение часа, заменил у них обложки на новые, взятые с брошюр изданных после 1961 года, где чёрным по белому было указано, что расценки пересчитаны в соответствии с ценами 1961 года, и подсунул перелицованные брошюры начальнику финчасти облвоенкомата, получив таким способом возможность увеличить десятикратно в нарядах стоимость выполненных работ. Начальник финчасти, ни о чём не подозревая и ни о чём не догадываясь, так как ничего не смыслил в сантехнических и сварочных работах, сверил представленный Ивановым объём выполненных работ с фактическим, скрупулезно пересчитав, пройдя по зданию райвоенкомата, сколько и чего сделано, составил вместе со своим замом наряды на сумму в 1100 рублей, то есть в 10 раз выше действующих, и передал их за собственноручной подписью в бухгалтерию к оплате.

Получив деньги, ребята из бригады Иванова и пожилой сварщик в знак признательности пожали Иванову руку и, из чувств благодарности, купили ему от себя большой торт и 2 килограмма шоколадных конфет «Кара-Кум», зная о его сладких пристрастиях.

Спустя примерно месяц об афере Иванова с расценками узнали в облвоенкомате, райвоенкомате и начальник спецучастка. Смеялись и потешались над начальником финчасти от души. Ибо тот возмущался и негодовал по поводу предыдущей сделки больше всех! Правда, на сей раз опростоволосившийся начальник финчасти облвоенкомата молчал. Тем и закончилось без последующих неприятностей. Кстати, там, в Большой Глушице, Иванов первый раз лично столкнулся с фактом присвоения начальством его рационализаторского предложения. По наивности, он подал заявку через мастера, растолковав ему её суть, надеясь, что тот даст дельный совет, подскажет, если что-то недоучел. Мастер ничего нового не добавил, лишь удивился: как он сам об этом не догадался.

********************************************************
(Стр. 618.)

Мастер заявку Иванова передал начальнику спецучастка. Через несколько дней начальник спецучастка заявку Иванову вернул, сказав, что подобное рацпредложение много раз вносилось, но Госстрой СССР не даёт разрешение. Однако через месяц Иванов узнаёт, что его предложение принято и внедряется, но авторство принадлежит Николаю Семёновичу Аверченко – 
начальнику спецучастка. Осадок у Иванова от этого остался неприятный. Тем не менее, поразмыслив, оспаривать авторство восемнадцатилетний пацан не стал. Посчитал делом бесполезным. К тому же не хотел заедаться. Так как часто подрабатывал на стороне «шабашкой», используя карбид, кислород, трубы, радиаторы, вентиля, и прочую сантехническую мелочь со стройки, и начальник спецучастка о некоторых хорошо был осведомлён. Между прочим, с точки зрения советских законов, подобные посягательства на социалистическую общенародную собственность, очень часто переходили черту административных правонарушений и относились к уголовно-наказуемым деяниям по статье 89, части 2 УК РСФСР, именуемые кражей социалистической собственности с мерой наказания до 6-ти лет лишения свободы. В то же время, в народе к таким кражам относились, если сюда, конечно, не примешивалась зависть, как к вполне нормальному, обыденному, естественному явлению в условиях нездорового скрытого противостояния населения с властью, особенно на селе! Где практически все, так или иначе, жили подворовывая либо воруя напрямую: картошку, зерно, комбикорм, сено, молоко и прочее, с учётом конкретного места работы. Либо воруя косвенно, опосредовано, вступая в сговор со своими родственниками, соседями, друзьями, хорошими знакомыми, чтобы те им что-то нужное украли-достали, привезли из колхозно-совхозного добра или за бутылку водки сделали с использованием сельскохозяйственной техники и транспортных средств. При этом осуждали и злословили не по поводу тех, кто крал-доставал, а кто сидел в тюрьме, кому по тем или иным причинам не повезло. Попался! Считая таких, не такими как они, а хуже: бандитами, в тюрьме сидел!
Иванов тоже, подстать всем, относился к кражам социалистической общенародной собственности, как к обыденному необходимому явлению. Предполагая, что крадут от нужды, из-за бесхозяйственности, неправильной охраны и подсознательного понимания, что она, в принципе, ничейная. Спишут. Подмухлюют! Привезут ещё! Зарплата всё равно от этого больше или меньше не станет. У него к этому времени была даже своя концепция относительно причин, провоцирующих и заставляющих красть, согласно которой, воровство неизбежно в двух случаях. В первом случае, если украсть проще, чем заработать и купить. И во втором случае, если рост зарплаты относительно цен на товары и услуги отстаёт из года в год от развития научно-технического прогресса, предлагающего всё более и более качественные условия жизни. 

********************************************************
(Стр. 619.)

Воспитание он также причислял к важному фактору, влияющему на отношение людей к воровству. На его взгляд, если человек с детства видел и понимал, что его родители, родственники и их друзья безнаказанно ухитряются подворовывать на работе, работая кто в магазине, кто в столовой, кто на складе, либо на машине, или же на хлебозаводе, мясокомбинате, кондитерской фабрике, в колхозе-совхозе и так далее, то надеяться, что ребёнок, став взрослым, будет негативно относиться к воровству – глупо. Детство Иванова в этом плане тоже показательно. Он не жил в семье. Он не видел, что вокруг очень многие подворовывают. И всё же к воровству бесхозного, общественного, плохо охраняемого, его отношение было, как к явлению естественному, само-собой разумеющемуся, даже иногда необходимому, чтобы купить рыболовную леску, крючки, поплавки, а порой просто кусок серого хлеба. В детском доме их кормили по тем временам в целом неплохо. Строго по распорядку. Три раза в день, и полдник – четвёртый. Тем не менее, возникали ситуации, когда ему очень хотелось есть, а взять негде и купить не на что. В большинстве случаев терпел. Иного было не дано. Особенно зимой и весной. Летом собирал по кустам, мыл и сдавал бутылки, возил на тачке во вторсырьё металлом, продавал пойманную рыбу. А было и такое, что пробирался в закрытые на замки котельные и забирал из ящиков старые поломанные манометры, краны, вентиля и водомерные счётчики, изготовленные из латуни и бронзы. Несколько раз воровал со стройки цемент, и вдвоём с каким-нибудь сверстником-мальчишкой еле-еле тянул его в ведре к частнику-заказчику ради жалких копеек. Не гнушаясь, крал Иванов в детстве, сугубо для себя, чтобы поесть, из соседних трёх больших фруктовых садов, принадлежащих госучреждениям и охраняемых сторожами с собаками, вишню, яблоки, груши, сливы, малину. Всё это не густо, бесспорно. Мелочь! Воровством язык не поворачивается назвать. Но дело не в объёме, не в сумме, а в самом отношении к общественной социалистической собственности, при котором к частнику залезть, что-то взять, украсть – Боже упаси! В то же время общественное добро, коль оно без присмотра либо плохо охраняемое, украсть-взять-присвоить запросто. Рука легко потянется. Морального запрета нет. Потому что моральный запрет не сформировался, не передался от поколения к поколению из-за отсутствия его у старших детдомовцев.

********************************************************
(Стр. 620.)

В общей же совокупности проблемы воровства Иванов воспитательный момент детства не переоценивает, не относит его к пожизненному иммунитету, а относится к нему, как к фактору, укрепляющему и расширяющему границы устойчивости личности против воровства, но не более того. И когда однажды ему в качестве примера, в пользу решающей роли воспитания, привели факт гибели от голода 600 тысяч горожан в блокадном Ленинграде во время войны с фашистской Германией, но не вставших во имя своего спасения на путь воровства и грабежей, благодаря воспитанию в духе «не укради!», Иванов очень грамотно сумел объяснить психологические и физиологические причины такого поведения блокадников, показав, что воспитание в этом сыграло далеко не главную роль.

Иванова в начале самостоятельного пути Судьба дважды близко сталкивала с взрослыми людьми, ранее судимыми за уголовные преступления. Первый раз в1962-1963 годах. Второй раз в 1966-1968 годах. В 1962-1963 годах у него в бригаде работали два отчаянных дерзких парня под 30 лет, успевшие побывать в тюрьме: один за грабежи, другой за вымогательства и пытки, с причинением телесных повреждений средней степени тяжести. Если не брать во внимание пожилого, семейного 46-тилетнего сварщика, они, среди остальных доармейского возраста 5-ти членов бригады, были самые взрослые и меньше всех боялись использовать не по назначению, а попросту говоря «загонять» частнику, коль возникала необходимость, всё, что плохо на стройке лежит. Начиная от кирпича, цемента, труб, шифера и кончая половой рейкой, дверями, гвоздями, скобами, краской. Жила вся бригада из 8-ми человек рядом со строящейся Больше-Глушицкой школой в жилом тёплом строительном вагончике на два отсека.

******************************************************** 
(Стр. 621.)

В это же самое время на стройке школы в качестве подсобных рабочих работало несколько красивых девочек лёгкого поведения от 22 до 24-х лет, которых за разврат, проституцию и кой какие другие делишки выслали после тюрьмы из Самары на 101 километр. Они по вечерам всегда приходили к ребятам в вагончик развлекаться. Иванов к тем двоим бывшим уголовникам и к девочкам относился с открытой, чистой душой, без настороженности и предвзятости. Они платили ему тем же. Он очень часто слышал от них разговоры о проституции, притонах, спекуляции, воровстве, о тюрьмах, лагерях, зонах и жизни там. Именно тогда он впервые услышал слова: шнырь, козёл, петух, наседка, гражданин начальник, отрядник, хозяин. Иванов нравился девочкам лёгкого поведения. Они того не скрывали. Вились около него, красовались. Охотно с ним болтали, не стесняясь разных тем. Заигрывали. Даже делали попытки уговорить провести с той, кто больше нравится, сказочную ночку, обещая попутно научить тому, как себя профессионально правильно вести в постели с девушкой. Они совершенно не стыдясь, в открытую целовались и спали в вагончике с другими ребятами из его бригады. Но к Иванову из уважения назойливо не приставали, вели себя корректно, не заходя за грани, после которых он бы краснел и низко опускал голову. Однако идиллия эта длилась не бесконечно. Однажды ранним весенним утром Иванов сквозь сон, почувствовав чьи-то прикосновения к своему телу, открыл глаза и растерялся от того, что рядом с ним, обняв его, лежит полностью голая одна из девочек. Заметив, что Иванов проснулся, она стала прикладывать усилия, распластаться под ним. Быть может ей это бы и удалось, будь они где-нибудь одни, но в вагончике, когда рядом лежат и спят люди из его бригады, Иванов себе позволить это не мог. Да и не получилось бы: слишком сильно разволновался. Применив силу, он встал и вышел из вагончика.

Иванов поведение красивой и с виду милой девочки не осудил, не высказал в её адрес никаких оскорбительных слов, ни кому о том не рассказал, продолжал относиться к ней доброжелательно. Такое его поведение она восприняла как надежду и позже ещё предприняла несколько попыток с ним сблизиться, переспать. Но всегда терпела неудачу. Иванов применял силу и ограждал себя от неё. Девочка была хороша собой. Об этом прекрасно знала. До этого ни разу не получала отказ от мужчин, на которых останавливала свой взгляд. А тут на тебе: полный позорный провал, которого, казалось бы, не должно быть! Парню почти 19 лет, легковозбудимый, умеющий видеть и ценить красоту женского тела, к тому же ни с кем не гуляющий. Она недоумевала, искала разгадку, теряясь в догадках. Однако, выросшая в несколько иных, более открытых условиях, ей оказалось не под силу понять главного: Иванов слишком застенчив и стыдлив среди людей, не любит публичности, сплетен, пересуд и потому лёг бы с ней в одну постель лишь в том единственном случае, если бы про это никто бы никогда не узнал.

******************************************************** 
(Стр. 622.)

Второй случай, когда Судьба столкнула Иванова с бывшим уголовным преступником, произошла в 1966 году в райцентре Большая Черниговка. Бывший ворюга работал по 12 часов через день кочегаром в котельной местной сельской строительной организации с названием «Межколхозстрой». Иванов, занимаясь в то время от «Межколхозстроя» по договорам, как частный предприниматель, монтажом системы водяного отопления в жилых домах, гараже и конторе, иногда приглашал его в помощники подзаработать, ездил с ним несколько раз рыбачить на речку Большой Иргиз и Чаган. Бывший уголовный преступник оказался очень порядочным и честным человеком. Освободившись в возрасте 36 лет из мест лишения свободы, он поставил Крест на своей прошлой жизни, женился. Жена родила ему дочку, в которой он души не чаял, и спокойно, правда, очень-очень бедно, жил, отдавая всего себя девочке. За два года знакомства Иванов ни разу не слышал от него желания что-нибудь где-нибудь украсть, взять. Наоборот, он всячески, под любым предлогом избегал любые сомнительные предложения, говоря, что после рождения дочки он даже брошенную палку на дороге не возьмёт. Впрочем, кристально честным по советским меркам он всё же не был. Работая позже кочегаром в котельной конторы «Заготзерно», бывший уголовник из зернохранилищ носил домой своим курам зерно. Сумочку в обед и сумочку вечером, когда шёл с работы. Получалось пять килограмм. За месяц, работая через день, набегало 75 килограмм. За отопительный сезон – 450 килограмм. То есть, 9 мешков пшеницы. Не так и мало! Хотя другие там работяги, не судимые, пёрли в разы больше. Грешил он также пристрастием к пиву. Были случаи, когда из пивной шёл домой шаткой походкой.

******************************************************** 
(Стр. 623.)

С 12 июля 1965 года в жизни Иванова опять произошли серьёзные изменения. Ему пришлось стать, по сути, частным предпринимателем, и судьба его вновь круто изменила направление своего движения. Денег появилось много. Однако
проблем свалилось на голову, увы, ещё больше. В частности, бросив работать на спецучастке и переключившись полностью на индивидуально-трудовую деятельность по договорам, он нежданно-негаданно столкнулся с неприятными моментами частнопредпринимательской деятельности, о которых даже не подозревал. Первым неприятным моментом была для Иванова встреча с заведующим местного райфинотдела Макаревичем, молодым, 35-ти лет, умным, хватким, деловым и хитрым мужчиной, который напомнил ему о необходимости платить налоги, и, в связи с этим, явиться в райфо для оформления соответствующих документов. Узнав, что налог придётся платить немалый, можно смело сказать удушающий всякую предпринимательскую деятельность на корню, Иванов в райфо не пошёл и отдавать почти весь свой заработок в качестве налога не собирался. Заведующий районного финансового отдела не отставал, настойчиво требуя от двадцатилетнего парня соблюдения драконовского советского финансового законодательства. Пригрозил подключить к проверке его незаконной предпринимательской деятельности милицию, прокуратуру и судью. Но и Иванов не сидел, сложа руки, а собирал по крупицам информацию о личности заведующего райфо, начиная с периода, когда Макаревич только-только начал работать в качестве налогового инспектора. В его трудовой биографии, по рассказам тех, кто в индивидуальном порядке шил, вязал, столярничал, плотничал, валял валенки, не обошлось без поборов, взяток, подношений. Он был единственным человеком в райцентре, у кого была личная легковая автомашина «Волга», по тем временам самый престижный в Советском Союзе автомобиль, добротный гараж и, судя по неплохим жилищно-бытовым условиям, материальный достаток. Вскоре, не выдержав очередных угроз заведующего райфо и закипев от злости, Иванов гневно сказал ему, что и он обратится, куда только возможно, с жалобами на него за преследование в целях вымогательства взятки, и с просьбами проверить, на какие шиши куплена машина, построен кирпичный гараж, приобретена дорогая мебель и прочее. «Нахапал с других себе – но всё мало!» – упрекнул он его напоследок. – «Нет ни стыда, ни совести, раз пристал к пацану, который только-только начинает самостоятельную жизнь и ничего ещё, практически, не имеет».

********************************************************
(Стр. 624.) 

Заведущий райфо, понимая, что Иванов в любом случае платить разорительные налоги не будет, и ничего он с него не выжмет, а жалобы понаписать способен, грамотный, терять-то нечего, переедет работать в другой район только и всего, от Иванова отстал. Но в душе затаил злобу и всячески исподтишка натравливал своих друзей из ОБХСС и уголовного розыска, чтобы те попристальнее поинтересовались, где он достаёт сантехнику, кислород, карбид, трубы; откуда у него оборудование для газоэлетросварки, десять баллонов для кислорода. В милиции понимали, что всё это нажито и добывается незаконно, однако, за исключением двух случаев, Иванова не трогали. Он был нужен в райцентре. К нему хорошо относились и первый секретарь райкома КПСС Рожнов, и председатель райисполкома Зинин, и сам начальник милиции Сигалаев, который строил хозспособом новое двухэтажное здание милиции и надеялся, что отопление, воду и канализацию сделает Иванов. К тому же услугами Иванова пользовалось всё районное начальство и их родственники, если надо было что-то сделать по сантехнике дома или в квартире, либо на производстве.

Второй неприятный момент – враждебное отношение к Иванову инспектора уголовного розыска старшего лейтенанта милиции Минаева, который по подсказке заведующего райфо и кое-кого ещё дважды с нарядом милиции отбирал у Иванова кислородные баллоны, электрогазосварочное оборудование и многое-многое другое, необходимое для выполнения сантехнических работ. Подъезжала машина с «пятнадцатисуточниками» и нарядом милиции, всё грузили и увозили в милицию. Иванову приходилось затем терять время, прилагать немало усилий, ходить к председателю райисполкома или его заместителям, только тогда всё изъятое возвращали. Точнее, Иванов просил кого-нибудь из шоферов и мужиков съездить в милицию, там всё погрузить на машину, привезти и сгрузить. Причём, инспектор уголовного розыска Минаев, всегда проявлял крайнее недовольство, что приходится изъятое возвращать, и обещал всё равно до Иванова добраться.

******************************************************** 
(Стр. 625.)

Третий неприятный момент – бытовой конфликт с районным судьёй Чиркуновой. Возник конфликт из-за её мужа, который по специальности был неплохим электосварщиком, но большой любитель выпить. Иванов несколько раз приглашал его на «шабашку» подзаработать. Все заработанные на «шабашке» деньги муж судьи пропивал и судья обвиняла Иванова в том, что он спаивает её мужа. Иванов, будучи совершенно непьющим и твёрдым противником пьянства, категорически отвергал все эти обвинения, говоря ей, как это непьющий молодой парень может спаивать зрелого 36-тилетнего мужчину? Но судью переубедить было невозможно. Она требовала от Иванова не привлекать её мужа к «шабашкам». Иванов на требование судьи не реагировал. Когда возникала необходимость, продолжал подключать его к работе. Тем более, что сварщик-мужик и без Иванова всегда находил, где взять денег выпить.

И четвёртый неприятный момент – необоснованные или же гипотетические подозрения и публичное их озвучивание со стороны начальника районного коммунального хозяйства в адрес Иванова по поводу некоторых, имевших место происшествий. Произошло это по следующей причине. Начальник коммунального хозяйства раньше руководил дорожной службой в районе. Он был достаточно молод, энергичен, дисциплинирован, стремился держаться всегда на виду у руководителей района, и ему поручили возглавить полуразваленное коммунальное хозяйство, хотя в строительных вопросах и, тем более, сантехнических, мало смыслил. Полуразваленным коммунальное хозяйство в Большой Черниговке стало в период последних лет правления страной Никиты Сергеевича Хрущёва, который, чтобы сократить расходы на чиновников, превращал во многих местах два района в один. В том числе присоединил Большечерниговский район к Большеглушицкому району, в результате село Большая Черниговка, потеряв статус райцентра, превратилось в масштабе района в периферию и захолустье. После Кремлёвского партийного заговора и отстранения Никиты Хрущёва от власти, когда на высшем государственном посту оказался Леонид Ильич Брежнев, укрупнённые районы разукрупнили. Опять возник Большечерниговский район, а село Большая Черниговка снова стало райцентром со своим бюджетом, со своим райкомом КПСС, райисполкомом и прочими районными службами, принявшимися обустраиваться сами и обустраивать райцентр. То есть, строить жилые дома, магазины, универмаг, гостиницу, кинотеатр, милицию. Асфальтировать дорогу к райкому КПСС и райисполкому. Модернизировать центральную котельную и возводить другие. Прокладывать новые теплотрассы и менять старые. Создавать производственные базы для ветлечебницы, племенной станции и организаций Межколхозстроя, Сельхозтехники, Райпотребсоюза, Заготзерно. 

******************************************************** 
(Стр. 626.)

Всё это, вместе взятое, заставляло начальника коммунального хозяйства с 
утра до вечера не знать покоя. Однако особенно много хлопот ему доставляли подземные уличные водопроводные сети. Выполнены они были из крепких чугунных раструбных труб. Тем не менее, из-за деформации влажного тяжёлого глинистого грунта на глубинах, где проложен водопровод, раструбные стыки теряли герметичность и возникали очень часто на водопроводе аварии. Вода прорывалась из раструбного стыка сквозь двухметровую толщу земли и заливала улицу. Порывы возникали то тут, то там чуть ли не каждый день. Приходилось аварийный участок водопроводной сети перекрывать, раскапывать яму, откачивать воду. Стоя по колено в воде и грязи, раструбный стык центровать, законопачивать, цементировать. Начальник коммунального хозяйства всегда присутствовал при ликвидации аварий там, где проезжало мимо высокое районное начальство или где потребителями воды являлись их дома либо важные объекты жизнеобеспечения: райком КПСС, райисполком, больница, школа, детский сад, пекарня, котельная, столовая, и, не считаясь с личным временем, торчал на месте разрыва до тех пор, пока рабочие не доводили дело до конца, пока вода опять не начинала поступать к потребителям.
Иванов с начальником коммунхоза был поначалу в хороших отношениях. Много раз заключал с ним договора на выполнение важных для коммунхоза санитарно-технических работ в котельных и новых строящихся жилых домах. Но через год их отношения ухудшились. Начальник коммунхоза стал считать Иванова хапугой и громогласно обвинять его в том, что он слишком дорого оценивает свою работу, пользуясь отсутствием в районе толковых сантехников высокой квалификации. Тем не менее, Иванов ни на какие уступки начальнику коммунхоза в вопросах оценки стоимости своего труда не пошёл и продолжал с той же твёрдостью отстаивать свои финансовые интересы.

*********************************************************** 
(Стр. 627.)

К сожалению, история эта добром не закончилась. Однажды начальник коммунхоза предложил Иванову взяться за монтаж отопительной системы в строящемся 4-х квартирном жилом одноэтажном деревянном доме. Иванов назвал цену: 800 рублей. Начальник коммунхоза посчитал, что очень дорого. «Шабашники» из Сельхозтехники, сказал он, на треть дешевле берутся сделать. Иванов объяснил ему, что «шабашники» из Сельхозтехники незаконно используют на «шабашках» материал и оборудование своей организации. То есть он для них бесплатный. Они не покупают и не платят за кислород, карбид, резьбы, отводы, муфты, контргайки, проходные радиаторные пробки, кронштейны и вентиля. А ему, Иванову, всё это приходится правдами-неправдами доставать-покупать, 150 километров везти из Самары в Большую Черниговку. И потому в убыток себе работать не станет. Начальник коммунхоза уступать Иванову тоже не захотел и договорился с «шабашниками» из Сельхозтехники за 600 рублей. На второй день их газосварочных работ, а они велись с 18 часов вечера до полуночи, дом в час ночи загорелся и сгорел. Начальник коммунхоза обвинил Иванова в причастности к пожару на почве устранения конкурентов и в отместку. На самом деле Иванов к пожару не имел никакого отношения. Просто «шабашниками» из Сельхозтехники была допущена элементарная халатность. Деревянный дом – это не каменный коровник, где устанавливая автопоилки, можно вольготно себя чувствовать. Пожарно-техническая экспертиза тоже не нашла следов умышленного поджога. Более того, выяснилось, что «шабашники» работали не совсем трезвыми, и из-за их беспечности дважды возникал в течение вечера очаг огня в деревянной перегородке. Но начальник коммунхоза своего мнения не изменил и вскоре опять обрушился с нападками на Иванова, обвинив его в причастности к хищению со строительного объекта коммунхозовских труб. К поиску пропажи подключилась милиция и быстро установила, что безнадзорные трубы растащили местные жители: кто одну, кто две, а кто и три на телевизионные антенны, либо впрок на отопление или водопровод. Часть труб удалось милиции коммунхозу вернуть. Остальные бесследно исчезли.

******************************************************** 
(Стр. 628.)

Не понравился так же начальнику коммунхоза случай, имевший место в центральной котельной, работавшей на угле. В связи с тем, что количество зданий, подключенных к центральной котельной возросло, в то же время теплотрасса как была никудышной, так и осталась, а местность – низина, и трубы во многих местах оказывались в воде, кочегарам в котельной приходилось «кочегарить» котлы на пределе. От высоких температур не выдерживали в топках котлов чугунные колосниковые решётки. Они лопались, в них возникали дыры. Уголь проваливался со шлаком, не сгорая до конца. Происходил большой расход топлива. Начальство района вызывало из областного центра инженеров-теплотехников. Те порекомендовали летом поменять теплотрассу, трубы забетонировать в керамзитобетон и в котельной поставить два дополнительных котла, чтобы снизить тепловую нагрузку на топки работающих котлов. Что касается колосников и как быть в данный момент, путного ничего не порекомендовали, кроме необходимости искать-доставать новые и заменять ими старые. В середине декабря ударили крепкие морозы с ветерком. Котельная с обогревом подключённых к ней зданий не справлялась. В них было холодно. 19 декабря проходя мимо котельной, Иванов увидел около чёрной кучи золы и кусков шлака, стоящих с озабоченными лицами председателя райисполкома и начальника коммунхоза. Иванов поздоровался с ними. Председатель райисполкома подозвал его, показал на кучу несгоревшего, вперемежку со шлаком, угля, затем в котельной они оглядели искореженные огнём колосниковые решётки, посмотрели на градусниках температуру теплоносителя на подаче и обратке. На вопросительный взгляд председателя райисполкома, Иванов, понимающе кивнув головой, просто и доходчиво объяснил: почему такая возникла ситуация, какие конкретно меры необходимо оперативно предпринять. Провёл их по теплотрассе и показал, где находится самый низкорасположенный колодец, из которого следует постоянно откачивать воду, чтобы она не затапливала трубы. Попутно рассказал председателю райисполкома и о том, что ещё летом предлагал начальнику коммунхоза заменить колосники решётками из труб с циркулирующей в них водой из отопительной системы. Но начальник коммунхоза тогда отмахнулся. Сослался на отсутствие денег, что Иванов за работу дорого просит, и сама идея на воде вилами писана. Так как если бы она была хороша, давным-давно вместо колосников котлы решётками водяными обустраивались. В итоге, на одних только колосниках коммунхоз потерял денег куда больше. Председатель райисполкома поинтересовался у Иванова: где-нибудь есть такое? Лично он делал? Иванов предложил сходить в рядом находящуюся кочегарку «Межколхозстроя» или в прачечную районной больницы, где он установил паровой котёл. Или, ещё лучше, съездить в котельную колхоза «Степной Маяк». Поехали в котельную колхоза «Степной Маяк», расположенную здесь же в райцентре. Зашли в контору к председателю колхоза Стряпину Николаю Ивановичу. Николай Иванович очень ценил способности и добросовестность Иванова. Много раз прибегал к его услугам. И своим хозяйственным авторитетом поддержал Иванова. 

******************************************************** 
(Стр. 629.)

Председатель райисполкома поручил начальнику коммунхоза обеспечить Иванова всеми необходимыми материалами и в недельный срок переоборудовать топки всех четырёх котлов, попросив пригласить его посмотреть, как будет гореть уголь на первом переоборудованном котле. Одновременно он попросил Иванова помочь решить вопрос с откачкой грунтовых вод из теплотрассы. В этот же день по подсказке Иванова в нужном месте была оборудована шахта с насосом, который в автоматическом режиме откачивал из теплотрассы воду. Столь же успешно в недельный срок справился Иванов с переоборудованием топки котлов, оригинально решив проблему их очистки от золы и шлака. Трудился с раннего утра до позднего вечера. Ночевал в котельной под гул электродвигателей вентиляторов и насосов. Председатель райисполкома ежедневно заходил в центральную котельную, лично контролируя ход работ, и дотошно расспрашивал кочегаров о достоинствах и недостатках новой системы колосников.
Начальнику коммунхоза не нравилось то, что в центре внимания у районного начальства оказался не он, а Иванов. И чтобы как-то уколоть, принизить Иванова, показать ему его зависимость от него, использовал для этого любой подходящий повод. А поводов таких возникало предостаточно. Например, при составлении договора Иванов никогда не включал в договор свою фамилию. Вместо него фигурировала фамилия кого-нибудь из тех, с кем он работал в паре или звене. В ведомостях на получение денег его фамилии тоже не значились. Иванов этого всячески избегал, мотивируя нежеланием платить государству налог с холостяков. Кроме того, Иванов в ведомость на получение денег всегда включал по 8-10 человек, обязательно семейных, имеющих детей, чтобы меньше платить налоги и, главное, не слишком бросались в глаза его сверхвысокие заработки на «шабашках». Конкретно же себя он не включал в договорные и платёжные документы лишь из-за того, что живя под чужим именем, прикрывался фальшивым сомнительным паспортом и не хотел без крайней необходимости им пользоваться. 

********************************************************
(Стр. 630.)

Правда, и к государству его отношение было как к чему-то чужому. Когда он что-то делал частникам, пусть даже начальникам, он никогда не брал с них лишних денег. Загнуть заоблачную цену, взять больше – ему было стыдно, совестно, зная как нелегко им деньги даются. А вот с государственных организаций драть денег не стеснялся, идя, порой, на взятки, либо подарки, либо оказание бесплатных услуг начальникам и их близким родственникам, если у них недостаточно хороши санитарно-технические условия в домах и квартирах.

О том, что Иванов всячески уклоняется от уплаты налога с холостяков и подоходного налога, начальник коммунхоза рассказал заведующему райфо Макаревичу. Тот взял это обстоятельство на заметку и предупредил всех главных бухгалтеров района о недопустимости подобных фактов. Сделал он это, естественно, не потому, что был ярым защитником интересов государства… Наоборот, в душе никогда им не был… только на словах! И не потому, что это было в финансовых интересах района. Нет, конечно. Так как подоходный налог и налог с холостяков в районный бюджет не добавлял ни копейки, А из желания и возможности исподтишка, хотя бы таким образом, напакостить Иванову. Вследствие этого, принимать на шесть человек ведомость к оплате работ в котельной бухгалтерия коммунхоза не стала. Начальник коммунхоза также занял категорическую позицию. 

- Работали двое, и, значит, ведомость должна быть на двоих, а не на шестерых! - твёрдо заявил он.

Иванов спорить не стал. Переписал ведомость на одного напарника, а начальника коммунхоза назвал хамом, сказал, чтобы больше ни с какой просьбой не подходил и напомнил ему, что целую неделю работал ежедневно головой и руками по 18 часов за троих. Старался. Хотел как лучше. Переживал за тех, кто под Новый год мёрз в холодных домах и квартирах. Но, оказалось, не угодил карьеристским амбициям начальника коммунхоза.

Больше года Иванов с начальником коммунхоза не общался, даже не здоровался. Однако в феврале 1968 года Судьба опять свела их вместе. Произошло это при следующих обстоятельствах. 

********************************************************
(Стр. 631.) 

В конце января 1968 года Иванова пригласил к себе в кабинет председатель райисполкома и предложил проехать с ним на машине в колхоз, где в котельной установлен стальной водогрейный котёл, сделанный на авиазаводе в порядке шефской помощи. Председатель райисполкома хотел посмотреть на этот котёл своими глазами и определиться: имеется ли смысл такой котёл заказывать и устанавливать в центральной районной котельной. Иванов, естественно, поехал. Пока председатель райисполкома проводил какое-то совещание в конторе колхоза, Иванов промерил параметры котла, оценил условия эксплуатации, определил его реальную мощность, ознакомился с технической документацией и сделал вывод: для районной котельной его дополнительная установка к четырём действующим чугунным секционным котлам ощутимых плюсов не даст. Бесспорно, стальной котёл был более надёжен чугунного и гарантировал от тех аварий, которые недавно в середине января случились в центральной котельной, когда в морозы лопнула чугунная секция от перенапряжения сначала на одном котле, а затем и на втором. Тем не менее, установка дополнительного котла подобной мощности не решала накопившиеся проблемы в работе системы центрального отопления райцентра. Требовалось ставить, как минимум, два таких котла. Но куда? Свободного места имелось лишь на один.
Мнение Иванова председатель райисполкома выслушал спокойно. Накануне, примерно в том же духе, высказались специалисты завода-изготовителя. Однако выход искать требовалось. К котельной за последний год подключили дополнительно кинотеатр, универмаг, гостиницу и хозяйственный магазин. Денег на строительство новой или расширения действующей котельной на ближайшие три года не обещают. В прошлом году пытались выпросить – не дали. Еле-еле удалось только выклянчить на замену старой теплотрассы. И то не в полном объёме. Оставалась лишь надежда на шефствующий авиазавод, который был согласен в порядке помощи изготовить для района ещё один такой же стальной котёл и получить разрешение в «котлонадзоре» на его эксплуатацию, если присущие котлу технические характеристики действительно будут способны решить проблемы, связанные с котельной. Но оказалось не способны.

******************************************************** 
(Стр. 632.) 

Иванов, услышав от председателя райисполкома обо всём этом, сообщил ему о существовании варианта резкого увеличения мощности стального котла почти в два раза, не изменяя его внешних габаритов. Председатель райисполкома заинтересовался за счёт чего, за счёт каких резервов? Иванов на листочке нарисовал эскиз такого кассетного котла и пояснил, что все современные трубчатые котлы рассчитаны на поглощение топочного тепла наружными стенками труб. Здесь же задействованы элементы труба в трубе, где топочные раскалённые газы обтекают снизу вверх сначала наружную поверхность труб с водой, а затем сверху вниз и в дымоход внутреннюю поверхность. В результате чего мощность котла при тех же объёмах можно увеличить почти вдвое.
Председатель райисполкома моментально понял суть предложенного варианта и спросил: приходилось ли Иванову делать где-нибудь такой котёл? Чтобы съездить посмотреть, оценить. Иванов назвал три адреса в Большеглушицком районе. Записав адреса, председатель райисполкома попросил Иванова сделать к четвергу 1-го февраля черновой эскиз котла, указать его примерные технические характеристики и подготовиться к обсуждению этого варианта с конструкторами шефствующего авиазавода, которых райком и райисполком постараются пригласить.
1-го февраля такая встреча состоялась. Конструкторам завода идея работы котла с использованием принципа «труба в трубе» пришлась по вкусу. Была достигнута договорённость на разработку соответствующего технического решения, документального оформления с последующим согласованием со специалистами «котлнадзора» и передачей в производство. Ещё чуть позже договорились котёл изготавливать на заводе отдельными групповыми элементами, а в котельной райцентра силами коммунхоза собрать его в единое целое. Начальнику коммунхоза поручили заключить с Ивановым договор на окончательную сборку и установку котла в котельной. Иванов запросил за работу три тысячи рублей. Начальник коммунхоза, ахнув, побежал к председателю райисполкома.

********************************************************
(Стр. 633.)

В этот же день Иванова пригласили к председателю райисполкома. В кабинете сидело пять человек. В том числе заведующий райфо Макаревич. Тем не менее, Иванов сумел убедить председателя райисполкома, что это нормальная цена, учитывая большой объём работы, количество и квалификацию рабочих, а, главное, что это намного дешевле, чем цена, которую коммунхозу пришлось бы заплатить любому специализированному государственному монтажному управлению. Однако начальник коммунхоза доводы Иванова пропустил мимо ушей и заявил, что делай монтаж котла они своими силами, затраты на зарплату составили бы не более 1000 рублей. Председатель райисполкома усмехнулся и спросил его: почему он тогда платит бригадам строителей с Кавказа по 600 рублей в месяц, а не строит жилые дома и другие объекты за цену в пять раз меньшую своими силами. Он также сообщил, что звонил на авиазавод шефам и они подтвердили приемлемость цены в три тысячи рублей, и взяли бы не меньше, если бы им пришлось заниматься окончательным монтажом котла. Но строительный цех завода перегружен работой и поэтому просили на них не рассчитывать. Вопрос о цене отложили на месяц, и решили вернуться к нему при условии, что начальник коммунхоза возьмётся под личную ответственность силами коммунхоза осуществить монтаж и пуск котла, либо найдёт дешёвых толковых подрядчиков на эту работу. Начальник коммунхоза под личную ответственность такое дело брать побоялся и вынужден был согласиться на условия Иванова. Правда, с оговоркой, что договор заключит только с Ивановым, причём по паспорту, а не с кем-то из подставных. Поскольку котёл – дело серьёзное и, если-что, будет с кого спросить. После этого разговора Иванов почувствовал себя в опасности и ясно понял, что пора из этого района ему сматываться подальше в другую область. Но куда? Под какой биографией? Где взять подходящий по возрасту паспорт, чтобы переклеить туда свою фотографию? Иванов принялся за поиск паспорта. Ночью он тайком пробирался в контору какой-либо организации, обшаривал столы и если попадались под руки чьи-то документы удостоверяющие личность, забирал их, рассчитывая что-то подобрать для себя, подделать. За два с половиной месяца Иванов побывал незваным гостем в сельсовете, сельхозтехнике, союзпечати, управлении сельским хозяйством, редакции газеты «Степной маяк», нарсуде, отделе культуры, межколхозстрое и во многих других учреждениях помельче. Кражи всполошили милицию и местных руководителей. Начальник коммунхоза высказал догадку, что возможно это дело рук Иванова, так как у него всегда какое-то странное выражения лица возникает, когда речь касается его документов. 26 июня 1968 года милиция задержала Иванова. Через 15 минут он из милиции сбежал. Милиция тут же взяла под контроль все дороги из Большой Черниговки. К сожалению, по своей неопытности и из-за ряда ошибок ему незаметно покинуть райцентр не удалось. Рано утром 27 июня Иванова задержал сам начальник милиции в лесополосе, где он пытался сжечь всё ненужное.

********************************************************
(Стр. 634.)

4. Тюрьма.

На допросах Иванов не лукавил. В содеянном признался. Рассказал про всё честно, надеясь, по глупости, на снисхождение советской судебной машины. Откуда детдомовцу было знать, что красивые совдеповские сюжеты в книгах, фильмах и газетных статьях о советской милиции, прокуратуре, адвокатах и судах – частные редкие случаи. В реальной жизни совет

ская правоохранительная система работает совсем по другим принципам. Она трудится не на общество, а сама на себя. И если ты никто, и звать тебя никак, отыграется по полной программе, покажет всю заложенную в неё жесткость закона.

В тюрьме Иванову пришлось туго. Он был единственным из 32 арестантов в тюремной зарешечённой, плохо вентилируемой камере площадью в 27 квадратных метров, кто не курил. Дым от махорки стоял как сизый туман. Кашель открылся невероятный, с надрывом. 
Как он, бедолага, через него удачно прошёл, лично мне… – «Второй» запнулся и тяжело вздохнул, - непонятно до сих пор. Тем более, что таким кошмарным испытаниям его органы дыхания подвергались и в последующие тюремные годы. И не только едким крепким табачным дымом махорки.

********************************************************
(Стр. 635.)

В конце ноября 1968 года Иванова судили. Судили показательным судом в кинотеатре райцентра Большая Черниговка. Все 300 мест были заняты. Полный аншлаг! Как на хороший спектакль! Председательствовала на суде районный судья Черкунова. Та самая кобыла, которая обвиняла Иванова в том, что он спаивает её мужа и разрушает семью. Та самая судья, в кабинет к которой ночью Иванов проник, перевернул всё в ящиках стола, украл чей-то паспорт, а из архивной комнаты забрал хранившееся там одно из дел.
На стандартный вопрос судьи Черкуновой: доверяет ли подсудимый суду, имеется ли у него ходатайства об отводе суда, Иванов твёрдо заявил, что не доверяет суду и ходатайствует об отводе судьи Черкуновой по причине её неприязненного к нему отношения из-за мужа, и в связи с тем, что он совершил кражу из помещения суда и кабинета судьи Черкуновой. Судья Черкунова тихо сказала двум народным заседателям об отклонении ходатайства. Те, молча, в знак согласия кивнули головой, и судья Черкунова ходатайство отклонила, сославшись, что кража из суда лишь малая часть, лишь эпизод в преступной деятельности подсудимого, начисто промолчав о муже. Адвокат, пожилой мужчина из районной коллегии адвокатов, в защиту подсудимого не проронил ни слова. Лишь в конце судебного заседания произнёс дежурную фразу с просьбой к суду о снисхождении к подсудимому.
Иванов в последнем слове рассказал суду о причинах совершения преступлений, о своих мытарствах без документов. Зал слушал внимательно. Иванов говорил с огромной болью в душе, уйдя целиком в себя, не видя ни людей, ни судей. Его совершенно не волновала мера и суровость наказания. Ему хотелось одного: понимания, сочувствия и не очень жёсткого морального осуждения взрослыми людьми того вынужденного, нелёгкого образа жизни скитальца-беспризорника, который он по совокупности многих обстоятельств вёл. 

Увы, когда некому встать на защиту подсудимого, когда кара приобретает показательные формы, советская судебная система бесчувственна, безжалостна и беспардонна вдвойне. Иванов получил максимально возможное наказание: шесть лет лишения свободы в колонии усиленного режима.

***********************************************************
(Стр. 636.)

После окончания судебного заседания милицейский конвой вывел Иванова из зала в смежную комнату. Туда же зашли, дожидаясь пока кинотеатр покинут «зрители», прокурор района, участвующий в судебном процессе в качестве государственного обвинителя, и секретарь суда – молодая девушка. Взглянув на Иванова, прокурор похвалил его за проникновенное последнее
слово, сказав в оправдание своего не очень удачного заключительного выступления о том, что у Иванова была возможность хорошо к этому подготовиться, а у него не было. При этом прокурор не удержался и с усмешкой добавил, чтобы Иванов не забыл поблагодарить Бога за то, что статья Уголовного кодекса не позволяет дать ему больше. Позволяла бы – получил больше. Секретарь суда, молодая девушка, была грустной. Она знала Иванова и, сочувствуя, молча сунула ему в руку две шоколадные конфеты, а в ладонь насыпала горсть жаренных семечек подсолнуха. Ей было его жалко. Как-то по беспечности она с ребёнком и муж, загостившись на Новый год в другом селе у родителей, разморозили в своём новом доме, выделенном молодой семье «Межколхозстроем», систему отопления. И Иванову пришлось в лютую зимнюю ночь одному, без помощников, в роли слесаря и сварщика, менять в промёрзшем доме лопнувшие батареи и трубы.

В тюрьме Иванов написал кассационную жалобу на приговор Больше-Черниговского райнарсуда. Писал сам как умел. Посоветоваться было не с кем, опереться не на кого, а адвокат больше не появлялся. Эта кассационная жалоба странным образом где-то застряла и пропала. Пришлось Иванову добиваться восстановления кассационного срока и спустя полтора месяца направлять кассационную жалобу повторно. Коллегия по уголовным делам Куйбышевского областного суда, рассмотрев кассационную жалобу Иванова, на предвзятость судьи Черкуновой внимания не обратила, меру наказания в виде шести лет лишения свободы посчитала законной и обоснованной, смягчающих вину обстоятельств не нашла. Заменила лишь жёсткость режима отбывания наказания с усиленного на общий. То есть поменяла хрен на редьку.

«Первый» нажал на красную кнопку «стоп» пульта управления информационными потоками и, нервно сжав пальцы рук в кулаки, грозно потряс ими в воздухе:
- Ну и паскудная же у них система правосудия! Никогда бы не подумал. В этой стране не только власть требуется менять. Иначе тоже хрен на редьку поменяем. И с «черкуновами» что-то надо делать. У меня кулаки так и чешутся этих гидких тварей-мутантов покарать. Неужели Иванов после тюрьмы не отомстил ей?

********************************************************
(Стр. 637.) 

«Второй» отрицательно покачал головой: 
- Нет, не отомстил, к сожалению. Хотя такую реальную возможность имел. Его самарские друзья, которым рассказал о ней, разыскав, где она живёт, предлагали ему дать «добро» перебить железной трубой её позвоночник, чтобы она до конца дней своих писила и какала, не вставая с постели. Иванов отговорил. Понимал: не в ней зло. На её место всегда с десяток подобных мутантов найдётся.

- Странная логика, - усмехнулся «Первый», встав и зашагав по комнате. – И очень удобная, кстати, для тех, кто захватил власть. Твори, что хочу. И никому нельзя в ответ пикнуть, даже плюнуть в след негодяю от власти, не говоря о трубе вдоль хребта. Потому что на каждое «хлебное» место при власти всегда найдётся взамен с десяток людишек не лучше.

- Может мне за Иванова её наказать? – с готовностью откликнулся «Второй» взглянув на «Первого». – Плюнем на инструкцию не вмешиваться.

- А толку? – махнул рукой «Первый». – Неосознанное наказание – не наказание. Занеси лучше всего эту стерву в особый список. Ей жить осталось на Земле не очень много. А после смерти я найду для неё и ей подобных уютное местечко в космосе, где они на себе в стократном размере испытают душевную боль жертв судебного произвола.

- Неплохо бы, - одобрительно улыбнулся «Второй». – Только где эту многочисленную ораву разместить? У нас же всего один исследовательский центр в этой Галактике на тысячу мест.

********************************************************
(Стр. 638.)

- А мы уплотним. Утрамбуем! – засмеялся «Первый», вышагивая по комнате от стенки к стенке. – Напихаем их туда, как кильку в бочку. Поставим вместо одноярусных кроватей двух или трёхъярусные. Вместо 150 квадратных метров на душу, урежем пространство до двух, а если надо, то и до 0,8 квадратных метра. Сделаем всё точь в точь, как в советских тюрьмах и зонах. К тому же, при скученности моделировать стрессовые, психологические ситуации значительно дешевле. Тем более, всё равно потом они никуда ни на что не пригодны, и приходится их на Солнце в крематорий отправлять, чтобы ими Космос не загаживать…. Да, ещё вот что обязательно не забудь, - «Первый» остановился около «Второго» и знаком указательного пальца призвал его к вниманию. – Судью, которая делала доклад на коллегии Куйбышевского областного суда по кассационной жалобе Иванова, также включи в особый список. Впрочем, включи всех, кто так или иначе способствовал столь печальной участи Иванова. Не жалей никого! Чёрствые души нам, кроме как в качестве подопытных лабораторных кроликов и далее в объятья солнечного пламени, нигде не понадобятся. Они должны быть и будут наказаны.

                                        Глава двадцать шестая.

 

Взаимная любовь, которая насколько радовала, настолько и терзала Иванова.

   Любовь «слепая» вновь спустя шесть лет пленила.

Выплеснув из себя своё негодование, «Первый» сел в кресло, облегчённо вздохнул и внимательно посмотрел на «Второго»: 
- А теперь расскажи-ка мне вот о чём. Три года, с 1965 по 1968, Иванов работал по договорам. Имел кучу денег. Накопил 12 тысяч рублей. Сумма не маленькая: сто среднемесячных зарплат! Это восьмилетний заработок опытного строителя на стройке в ту пору. Сумел ли он их сохранить?

- Сумел! – кивнул головой «Второй». – В украденном из суда уголовном деле он обнаружил Постановление о конфискации всех денежных вкладов на счетах Сберегательных касс у осужденного. После чего меры по сохранению своих сбережений им были приняты незамедлительно. 

******************************************************** 
(Стр. 639.)

- Ясно Спасибо! Теперь мне вот ещё о чём хотелось бы поподробнее узнать, - улыбнулся «Первый». - Как у него, молодого, богатого, статного, красивого, в возрасте 20 – 23-х лет, складывались отношения с женским полом? Право на любовь, данное человеку природой, он имел в эти годы или всё же нет?

«Второй», тяжко вздохнув, отрицательно покачал головой:
- Фактически, нет! Девушкам он нравился. Некоторым, безумно! Но сельские, в отличие от городских, стеснительнее. За весь период его пребывания на селе с сентября 1962 года по июнь 1968 года только четыре девушки, набравшись смелости, в открытую признались ему в своей тайной любви и просили его адрес. И то лишь после того, как узнавали, что завтра или послезавтра Иванов с бригадой переезжает работать в другой район, на другую стройку. Естественно, никакого адреса он не давал. Его у него не было. Остальные влюбившиеся лишь жили сладостными грёзами и надеждами. Иванову некоторые девушки тоже нравились. Тем не менее, он сдерживал свои чувства и эмоции, избегал тех мест, где мог с ними столкнуться. А если всё же сталкивался, проявлял к ним с виду полное равнодушие. Хотя внутри него тут же начинали бурлить страсти от опьяняющего женского очарования. В принципе, Иванов поступал логично и правильно с учётом той ситуации, в которой оказался. Иначе пришлось бы постоянно врать о своём прошлом и настоящем, выпутываться из различных житейских щекотливых историй, особенно, если бы вдруг девушка проявила повышенное любопытство к его родителям, к месту, где он живёт, решила бы послать ему туда письмо, поздравить с чем-либо. Да мало ли какие могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Потом выкручивайся, выворачивайся, оправдывайся. Иванов, конечно, умел врать. Научился! Врал с лёгкостью, словоохотливо и творчески. Но врать любимой девушке, начинать строить и складывать взаимоотношения с любимым человеком на лживом фундаменте не смог бы в те молодые годы, когда ему всё ещё верилось, что он сумеет как-то выбраться из болотной трясины, жениться, растить детей. Поскольку прекрасно осознавал не понаслышке, как маленькая ложь рождает большую, огромную, засасывающую, непреодолимую. Увы, однажды чувства совместно с подсознанием оказались сильнее разума. Случилось это осенью в понедельник 16 октября 1967 года. В этот день Иванов в неудобном колодце теплотрассы подключал к магистральной линии отопительную систему нового двухэтажного здания 
гостиницы райцентра Большая Черниговка. Фланец к задвижке по плоскости чуть-чуть не совпадал, и требовалось трубу диаметром сорок миллиметров докрасна газосваркой нагреть и немного подогнуть. Иванов нагрел газовой горелкой добела небольшой участок трубы, быстро приподнялся, чтобы подогнуть трубу, но, потеряв равновесие, стал падать и машинально схватился рукой за раскалённую железку, получив сильный ожог ладони и пальцев. В ста метрах находилась районная больница. Иванов быстро пошёл на приём к хирургу. 

********************************************************
(Стр. 640.)

«Второй» нажал на кнопки дистанционного пульта управления и включил телеэкран.

В кабинете хирурга, куда он заглянул, кроме молоденькой красивой медсестры, никого не было. Она сказала ему, что хирург на обеде. Придёт минут через 50. Ждите! Иванов остался в коридоре, не зная, что предпринять. Мимо проходил главврач Жданов. Иванов хорошо был знаком с ним: делал не так давно у него дома отопление и санузел. Они поздоровались. Главврач, поняв по лицу Иванова, что с ним случилась какая-то беда, поинтересовался, в чём дело. Увидев обжаренные ладонь и пальцы, он быстро позвал его в кабинет к хирургу и молоденькой медсестре по имени Нина дал указание, что и как она должна делать, попросив затем её повторить им сказанное, пояснив Иванову, что девушка заканчивает медучилище и здесь на практике. Нина без запинки повторила:
«Обезболивающий подкожно один миллитр однопроцентного раствора промедола, два миллитра пятидесятипроцентного анальгина и один миллилитр однопроцентного раствора димедрола. Полноценный туалет ожоговой раны, то есть: окружающую ожог кожу протереть марлевыми салфетками, смоченными нольпятью процентным раствором аммиака, потом поверхность ожога промыть нольпятью процентным раствором новокаина, просушить и обработать семидесятипроцентным этиловым спиртом. Септическую повязку до прихода хирурга не накладывать. Временно закрыть обожженную поверхность стерильной салфеткой, смоченной однопроцентным раствором новокаина».

- Молодец! – похвалил её главврач. – Кисть руки с осторожностью тоже в порядок приведи ему. Грязная. Спирт не жалей! И не отпускай больного до прихода хирурга. За его руку отвечаешь лично!

*********************************************************
(Стр. 641.)

Оставшись с Ниной наедине и перейдя в перевязочный кабинет, Иванов попросил у неё разрешения снять грязную рабочую курточку. Их взгляды встретились. Встретились с близкого расстояния. И, заглянув в глубины к друг другу через расширившиеся зрачки, чуть замешкались, задержались, но быстро спохватившись, заметались в растерянности, пытаясь вырваться, сбежать один от одного. И когда им это удалось, поняв всё без слов, оба смутились. Особенно Иванов, который стыдливо опустил голову и не поднимал её до прихода хирурга, боясь снова встретиться взглядом с Ниной.
Нина была на четыре года моложе Иванова и по характеру тоже достаточно робкой, однако застенчивость Иванова позволила ей легко справиться со своим внутренним волнением и спокойно, чётко, уверенно приступить к выполнению медицинских противоожоговых мер, облегчающих состояние пострадавшего. Правда, вначале не обошлось без нюансов. От обезболивающего укола Иванов отказался. Нина стала настаивать, предупреждая, что иначе жгучая боль в области раны резко усилится. Иванов решительно положил на перевязочный столик обожжённую ладонь и, не поднимая глаз, сдержанно улыбнулся: 
- Не бойтесь, - упрашивающее произнёс он. – Ваши пальчики боль не усилят. Не похоже! 

Прикосновения Нины к обожженной руке правились Иванову. Нежные, осторожные, заботливые, наполненные чуткостью и состраданием. Он с благодарностью их принимал и трепетно, затаив дыхание, сладостно замирал. Нина это ощущала и получала не меньшее удовольствие от того, что её старания, её отношение к нему не остаются незамеченными, радуют его и всё теснее сближают обоих.

Оказав первую неотложную медицинскую помощь, Нина пригласила Иванова в кабинет хирурга и, открыв там журнал регистрации больных, спросила у него фамилию, имя, отчество, год рождения, место работы и место жительства. Иванов нахмурился, помрачнел, в голове промелькнула даже мысль встать и уйти, однако, бросив взгляд на обожжённую ладонь и пальцы, нехотя назвал в соответствии со своей автобиографической легендой необходимые о себе данные.

********************************************************
(Стр. 642.) 

Нина заметила резкую перемену в настроении Иванова и снова предложила сделать обезболивающий укол. Иванов, тяжело вздохнув, отказался и с угрюмым видом сидел, не шелохнувшись, до прихода хирурга.

Хирург, осмотрев кисть руки, констатировал ожог первой степени ладони и ожог второй степени пальцев.

- Наверное, за раскалённую железную болванку ухватился? – сделал предположение он.

- За раскалённую добела трубу, - усмехнулся Иванов.

Хирург сочувственно покачал головой и улыбнулся: 
- Поджарил сильно. До черноты. Считай, повезло. Быстро отцепился. И плотная кожа на ладони спасла. На турнике, видимо, любишь заниматься, как когда-то я.

- Люблю! – улыбнулся Иванов.

Хирург повернулся к Нине: 
- Ещё раз сделай туалет обожжённого места и положи септическую повязку. А завтра меня не будет. У меня приёмные часы в Августовке. Поэтому, если на пальцах возникнут пузыри… а они обязательно возникнут, подсечёшь их у основания, содержимое удалишь, ожоговую поверхность обработаешь семидесятипроцентным этиловым спиртом и наложишь повязку с эмульсией Вишневского.

Пока Нина старательно обрабатывала ещё раз поверхность обожжённой ткани и накладывала повязку, хирург выписал на 10 дней бюллетень, произвёл нужные в журналах записи и сказал о необходимости через десять дней зайти, продлить бюллетень и каждый понедельник менять повязку.

- Полное выздоровление произойдёт не раньше двух недель, - предупредил он.

Иванову бюллетень был не нужен. Тем не менее, пришлось брать, чтобы не задавали лишних вопросов.

********************************************************
(Стр. 643.) 

Больницу Иванов покинул с плохим настроением. Хорошо понимая, что Нина потянулась к нему, ему горько было сознавать бесперспективность налаживания взаимных отношений. Предложить-то действительно было нечего. Даже в мечтах! Ни дома, ни родных, ни близких, ни документов. По пятам ходит тюрьма. Порой помыться, постираться негде. Благо, что кочегары во всех котельных знакомые. То там зимой помоешься и постираешься, то там. А летом на речке. Нередко ночью. Прячась от любопытных глаз и пересуд.

В отличие от Иванова, у Нины наоборот настроение резко приподнялось. Несмотря на то, что Иванов перед уходом произнёс слова «спасибо» и «до свидание» чисто машинально и будучи эмоционально подавленным, она интуитивно улавливала его влечение к ней и, потому, увязывала возникшую в нём душевную горечь с травмой руки. Завтрашняя новая встреча в перевязочной с Ивановым приятно будоражила её. Нина жила на квартире у пожилых людей в небольшой комнате. Придя с работы, она первым делом отобрала одежду, которую завтра наденет под белоснежные, специально предназначенные для торжественных ситуаций, халат и шапочку, чтобы быть максимально привлекательной. Разгладила утюгом. Надела на себя. Повертелась, покрутилась перед зеркалом и, довольная своим внешним видом, всё, сняв, аккуратно развесила на спинке стула. Нагрела в кастрюле воду, помыла голову, тщательно прополоскала волосы, насухо вытерла, накрутила их на бигуди, чтобы утром они вились кудрями. Поужинала. И внимательно перечитала в учебниках по хирургии всё, что касается ожогов.

Появление Иванова на следующий день в перевязочной Нина ждала с нетерпением. На перевязку пришло несколько человек. Иванова среди них не было. К 12 часам, перевязав последнего посетителя и выглянув в пустой коридор, Нина с грустью подумала о том, что, скорее всего, Иванов уехал домой в Куйбышев. От этих мыслей ей стало скучно, неуютно, одиноко. Постояв около зеркала, подправив на голове волосы и шапочку, полюбовавшись своим красивым отражением, она тяжело вздохнула, села за стол и перечитала в книге регистрации все данные об Иванове: Скворцов Валерий Тимофеевич, 1945 год рождения, место жительство: город Куйбышев, проспект Гагарина, 145, квартира 17. Место работы: Куйбышевское монтажное управление треста «Волгосантехмонтаж».

******************************************************** 
(Стр. 644.) 

- Ему 22 года, - отметила она. – А ей 19-й только-только пошёл.

Ещё раз тяжело вздохнув, Нина встала из-за стола и принялась не спеша наводить в перевязочной порядок. Ближе к часу дня в дверь постучали, и в перевязочную, попросив разрешения, вошёл Иванов: красивый, статный, элегантный. От внезапно нахлынувшего волнения, Нина побледнела. Иванов тоже при виде Нины сильно разволновался. С трудом делая каждый шаг, он подошёл к окну и, сказав: это вам, положил на подоконник большую, в блестящей обёртке плитку шоколада. Нина растерялась, не зная как быть, заколебалась, протянула плитку шоколада обратно Иванову. Иванов брать не стал, отрицательно покачал головой, поднял предупредительно перебинтованную ладонь и твёрдо заявил, что если Нина шоколадку не возьмёт, он повернётся и уйдёт. Нина сунула Иванову шоколадку в карман пиджака и, с достоинством посмотрев ему в лицо, с усмешкой сказала, что это шантаж, поэтому ни о какой шоколадке речи не может быть. После чего требовательно предложила садиться на перевязку, так как через десять минут обеденный перерыв.

Иванов вытянул из кармана пиджака шоколадку, положил её опять на подоконник, произнёс слово «До свидание!» и направился к выходу. У двери он остановился, повернулся к растерянной Нине и, бросив реплику: «шантаж - это когда что-то выигрываешь, а не проигрываешь!», вышел в коридор.

Нина догнала Иванова у выхода из больницы, схватила его за здоровую руку и, умоляюще посмотрев, попросила вернуться на перевязку.

******************************************************** 
(Стр. 645.

Мимо проходила старшая медсестра. Увидев с перевязанной рукой больного и державшую его за руку медсестру-практикантку, она спросила у Нины, в чём дело. Нина пояснила, что у Иванова сильный ожог ладони и пальцев. Врач назначил ему сделать сегодня ряд процедур по удалению пузырей, а он 
делать это отказался. Старшая медсестра грозно посмотрела на Иванова и прочитала Нине короткую назидательную лекцию о том, что в этом случае она обязана обо всём сообщить лечащему врачу. Врач, раз больной отказывается от лечения, закрывает бюллетень, и пусть тогда больной делает, что хочет, и лечится, как хочет. Иванов отдёрнул свою руку из руки Нины и вышел из больницы. На улице, облегчённо вздохнув, он улыбнулся, вспомнив поговорку: «Баба с возу – коню легче!» и, совершенно не думая о больной руке, направился к строящейся гостинице, где его напарник по работе занимался устранением дефектов во вчера подключенной отопительной системе.

Нина, чувствуя свою вину, не мешкая, почти бегом, направилась к главврачу и чуть не плача рассказала, что приключилось, не утаивая о шоколадке, про обвинение в шантаже и старшую медсестру. Главврач, выслушав Нину с улыбкой, посоветовал впредь от шоколадки не отказываться, тем более, когда шоколадку дарит человек, которому Нина понравилась. Пообещал немедленно сходить за ним и привести на перевязку, сообщив ей, что Валера работает недалеко на строящейся гостинице и, скорее всего, сейчас там.

Примерно минут через пятнадцать главврач привёл Иванова в перевязочную, погрозил поочерёдно Иванову и Нине пальцем и, чему-то загадочно улыбаясь, ушёл домой обедать, жена ждала.
 
- Прости меня, Валера, - покраснев и потупив взгляд, попросила прощение Нина.

- Ты ни в чём не виновата, Ниночка. Это меня прости, пожалуйста! Нельзя навязывать девушке свои добрые побуждения без учёта её восприятия ситуации и черт характера. Поэтому я виноват, - тяжко вздохнул Иванов. – Хотел скрытно, тихо порадовать тебя чем-нибудь приятным. Получилось всё наоборот. До главврача дело дошло и чуть ли не до слёз твоих. И до той ведьмы, что тебя поучала! Не дай Бог лечиться у такого врача.

- Она не врач, а старшая медсестра. И не ведьма! Ей по должности быть положено строгой, - вступилась за неё Нина. - В целом очень хорошая женщина. Всегда подскажет, поможет, защитит.

********************************************************
(Стр. 646.) 

- Видел! – усмехнулся Иванов. – Дай такой власть, больные были бы сами по себе, а пустые больницы с медперсоналом – сами по себе.

- Больные тоже бывают не подарок, - улыбнувшись, не согласилась Нина. – Взять даже тебя, Валера. Ведёшь себя, как малыш. Бьюсь, бьюсь, а ты капризничаешь. Управы никакой нет. Пожалуйста, сядь за столик, - показывает она на табуретку. – Посмотрим, что с рукой.

Иванов сел на табуретку, посмотрел на часы и демонстративно спрятал больную руку за спину.

- Нечестно! – качнула головой Нина. – Я шоколадку взяла. Большое спасибо за неё. А ты продолжаешь упрямиться.

Иванов улыбнулся: 
- Если бы я продолжал упрямиться, меня бы тут не было. Причина в другом. У тебя обеденный перерыв. И мне никто не дал право его отнимать.

Нина взглянула на часы: 
- А 35 минут сидеть подобным образом и ждать, когда обед кончится, разве не одно и то же?

- Нет! Не одно и то же! – качает головой Иванов. – В этом случае всё от тебя зависит. Если скажешь мне выйти в коридор и там ждать конца обеденного перерыва, я выйду, и буду ждать.

- А если не скажу? – игриво прошептала Нина.

- Значит, терпеливо буду сидеть здесь, - опустив застенчиво глаза, улыбнулся Иванов. – Значит такая ситуация тебя устраивает.

- А тебя устраивает такая ситуация? – засмеялась Нина.

- Как видишь, устраивает! – не поднимая глаз, вновь стеснительно улыбнулся Иванов.

********************************************************
(Стр. 647.) 

- И чем же? – приглушённым голосом спросила Нина с неприкрытым любопытством.

- Многим, - уклончиво произнёс Иванов.

- А поконкретнее можешь сказать? – вкрадчиво попросила Нина. – Или боишься?

Иванов нерешительно замер, заколебался: сказать или не сказать. Хотел было промолчать, не отвечать. Но, почувствовав напряжённо-внимательный взгляд Нины, смело посмотрел ей в глаза и развёл руки:
- Боюсь, конечно, я. И стесняюсь. Не приучен о сугубо личном говорить в слух. Тем не менее, раз это тебя касается, отважусь, скажу, учитывая уникальность обстоятельств. Во-первых, в отличие от вас, я пообедал. Во-вторых, никуда не спешу. И, в-третьих, мне приятно с вами. Вы невероятно красивая, привлекательная, отзывчивая. Хочется побыть подольше рядом.

- Спасибо, Валера! Но я обычная девушка, смущённо опустила глаза Нина и, встав из-за столика, повернулась лицом к окну, чтобы скрыть охватившее её волнение.

- Да, нет! Обычной не назовёшь, - возразил Иванов, внимательно вглядываясь в фигуру Нины. – Ты, действительно, очень красивая. И спереди, и сбоку, сзади. И это, между прочим, не только моё мнение.

- А ещё кого? – повернувшись к Иванову, недоверчиво улыбнулась Нина.

- Вашего замечательного главврача, - улыбнулся Иванов. – Он просил не обижать тебя и сказал, что ты самая красивая медсестра в районе. И ещё сказал, что будь он не женатым, а тем более, помоложе, непременно бы попытался поухаживать за тобой. Кстати, у него жена совсем молодая. Ей 26 лет. Ему 40. И очень красивая, статная, обходительная. Влюбиться легко. Я у них дома несколько раз был: отопление делал, санузел, горячую и холодную воду. Она мне даже помогала, когда надо было что-то поддержать, приварить, закрепить, повернуть, от огня сварочной горелки пол или стену защитить. И он помогал, когда с работы приходил. Приятно было. А тебе, Нина, его жена понравилась?

********************************************************
(Стр. 648.)

- Я её не видела, - качает головой Нина. – Я же всего чуть больше месяца в Черниговке. А где она работает?

Иванов пожал плечами: 
- Не знаю. Когда я у них бывал, она всегда дома была.

В перевязочную заглянула девушка в белом халате: 
- Ниночка! Иди чай пить. Остынет, - позвала она Нину и, взглянув с любопытством на Иванова, закрыла дверь.

Иванов посмотрел на часы и встал:
- Пойду, побуду в коридоре. Иди, попей чай. У тебя в запасе почти 15 минут.

- Не уходи, сиди! – просительно взглянула Нина. – Обойдусь!

- Иди, иди! – твёрдо произнёс Иванов и вышел в коридор.

Нина подошла к зеркалу, подправила на себе одежду, радостно улыбнулась своему чарующему отражению и пошла пить чай, выбрав маршрут в сестринскую комнату не сразу за угол, а в круговую по длинному коридору, чтобы Иванов мог увидеть и оценить красоту её стройных ног. Выпив торопливо и молча чашку чая с пряником, Нина тем же кружным путём возвратилась по длинному коридору к перевязочной, открыла дверь и, пригласив Иванова войти, зашла за ним следом.

Взглянув на часы, она с улыбкой посмотрела на Иванова: 
- Осталось три минуты до конца обеденного перерыва. Ждать будем или начнём?

Иванов сел на табуретку и с улыбкой на лице положил больную руку на перевязочный столик: 
- Начинай!

********************************************************
(Стр. 649.)

Нина с максимальной осторожностью сняла повязку, сделала обезболивающий укол, обработала ожоговую поверхность спиртом, удалила пузыри и их содержимое, ещё раз обработала всё спиртом и наложила марлевую повязку с эмульсией Вишневского.

- Всё, Валерий Тимофеевич! – улыбнулась она, облегчённо вздохнув. – Можешь идти! Но завтра тебе опять придётся к нам пожаловать: на перевязку и хирургу показаться. Видимо ещё будет пузырь на большом пальце. Приходите обязательно. Хорошо?

- А шоколадку завтра возьмёте? – игриво взглянул Иванов на Нину.

- Приходи, возьму! – сразу же, не раздумывая, пообещала Нина, не желая дразнить Иванова и испытывать судьбу, памятуя об импульсивности поступков Иванова. 

- Приду! Обязательно приду! Спасибо! – поднимаясь с табуретки, произнёс Иванов. – Вот только не знаю, в какое время лучше. Впрочем, я сориентируюсь с учётом длины очереди. Буду самый последний среди тех, кто придёт на приём к хирургу до обеденного перерыва. Пойдёт?

- Пойдёт! – засмеялась Нина.

- Тогда, до свидание! До завтра! – улыбнулся Иванов и покинул перевязочную.

На другой день, придя к 11 часам в больницу, Иванов около кабинета хирурга никого не увидел.

- Пусто, - разочарованно подумал он и, заглянув в кабинет, где за столом сидели, что-что записывая в журналы, хирург и Нина, робко произнёс: - Здравствуйте! Можно зайти?

- Заходи! – увидев Иванова, обрадовано, позвала его Нина.

**********************************************************
(Стр. 650.)

По указанию хирурга она осторожно сняла повязку. Хирург, спросив о самочувствии, внимательно осмотрел обожженную руку, положительно оценил процесс заживления раны, дал указание Нине, что необходимо сделать, как вносить в амбулаторную карточку соответствующую запись, выглянул в пустой коридор и, предупредив Нину, что будет в ординаторской травматологического отделения, ушёл.

- Идём в перевязочную, - позвала Иванова, радостно сияющая Нина.

В перевязочной Иванов достал из кармана куртки плитку шоколада и, смущённо опустив глаза, протянул её Нине:
- Возьми, пожалуйста.

- Спасибо! – стеснительно прошептала Нина и, положив шоколадку на подоконник, показала Иванову на табуретку. – Садись! Буду самый большой пузырь удалять. Кстати, Валера, как спалось? Рука не болела?

- Немножечко болела, - признался он, усаживаясь на табуретку. – Но терпеть можно было. Потом, когда ты мне приснилась и стала гладить пальчиками больную руку, боль исчезла. А тебе что снилось?

- Мама снилась, - засмеялась Нина. – Пальцем грозила. Правда, с улыбкой на лице.

Иванов сразу как-то сник и притих. 

Нина, заметив в нём резкую перемену настроения, засмеялась и провела пальчиками по его больной руке: 
- Не волнуйся! Я не боюсь мамы. Она у меня всегда чуть что, пальцем грозит, улыбаясь. Привычка у неё такая. 

Выполнив все предписания врача, Нина наложила асептическую повязку, связала кончики бинта и, мило улыбнувшись, развела руки: 
- Всё, Валера. Перевязала. На следующую перевязку приходи ровно через неделю.

- А завтра можно? – посмотрел он на Нину застенчивым взглядом 

********************************************************
(Стр. 651.) 

- Нельзя! – засмеялась Нина. – Зачем напрасно рану тревожить. 

- А если просто приходить будто на перевязку без перевязки? – стеснительно опустил голову Иванов.

Став серьёзной, Нина подошла к нему и чуть слышно произнесла: 
- По-моему, нам куда проще и лучше в таком случае встречаться где-нибудь в другом, более подходящем месте, а не в перевязочной. Не так ли?

- А вы не против? – покраснев, тихо спросил Иванов, не поднимая головы.

- Не против! – склонившись к уху Иванова, прошептала Нина. – Наоборот, рада. Ты мне тоже очень нравишься. Мы даже можем встретиться сегодня вечером в пять, шесть, семь часов, как скажешь, и где скажешь.

- А вы где в Черниговке живёте? – продолжая сохранять смущённый вид, с робостью спросил Иванов. 

- Возле почты на квартире, - улыбнулась Нина.

- Приходите тогда к почте в шесть часов, - нерешительно предлагает он. – Как раз стемнеет. Не видно будет. Стеснительный я на людях. Это в моей жизни будет первое, назначенное мной свидание. Всегда не я, а мне назначали.

- Хорошо, Валерочка! – с радостной готовностью согласилась Нина. – Встречаемся ровно в шесть часов у почты. Так?

- Да! – машинально кивнул головой Иванов, продолжая глядеть на пол.

- А до шести, чем заниматься будешь? – поинтересовалась Нина.

********************************************************
(Стр. 652.)

- Ой, работы хватает! – еле заметно улыбнулся Иванов. – Вчера отопление в гостинице запустили. Из двух лопнутых радиаторов кипяток как попёр. От пара ничего не видно. Не поймёшь, что к чему. Пока разобрались, кое-что затопило. Пришлось срочно воду вычерпывать, тряпками отжимать, вытирать. Только к двум часам ночи порядок навели. Сегодня хлопот также предостаточно. Из труб и радиаторов в некоторых местах из-за плохой герметичности вода капает. Вёдра и тазики временно подставили. Будем неисправности устранять.

- Иди, раз так! – улыбнулась Нина, - Не стану задерживать. А то до шести не управишься, закрутишься и опоздаешь на своё первое свидание. Тогда придётся мне прямо к тебе в гостиницу топать в порядке исключения. А я этого, скажу заранее, очень не люблю. Слишком обидчивая и гордая. Между прочим, как и ты. При встрече со старшей медсестрой вчера это было наглядно видно без слов.

В перевязочную вошёл хирург: 
- Ниночка! Доложи обстановку. Никто не приходил?

- Никто! – качнула головой Нина, сверкнув счастливыми глазами.

- А перевязку сделала своему молодому человеку? Не забыла? – улыбнулся хирург. - Всё правильно выполнила?

- А как же! – смеётся Нина. – Главврач мне сказал, что я за его руку головой отвечаю.

Хирург посмотрел на часы: 
- В таком случае, Ниночка, закрывай кабинет, ноги в руки и за мной в травматологию. Туда вот-вот должны больного привезти с переломами пальцев обоих стоп. Мы сегодня на два фронта задействованы.

Иванов встал и, сказав хирургу: до свидание, направился к двери.

- Валера! Не опоздай! Ровно в шесть! – прозвучал вдогонку голос Нины.

Ничего не ответив, Иванов, молча, вышел. Он не любил публично выражать свои чувства.

********************************************************
(Стр. 653.) 

На встречу с Ниной Иванов пришёл к почте чуть раньше. Он сильно волновался. Вдруг не придёт. Мало ли что. А если придёт? Куда пойти? Пойти-то некуда. О чём говорить? Тоже не о чем. Только врать. Боже упаси! Сам себе, дурачок, сплошные проблемы создал, - невольно промелькнула в его голове мысль. – Лучше бы спокойно сейчас дело делал. Деньги зарабатывал, Когда-никогда они пригодятся. Нужны будут. Даже пусть посадят в тюрьму. Отсижу как Николай или «Шарик». Зато потом дадут паспорт. Начну жить спокойно, не прячась, не скитаясь, не изворачиваясь, как змея. Можно будет дом построить или купить. Деньги же не украденные, а заработанные.

Нина пришла к почте ровно в шесть. Увидев Иванова, она замедлила шаг и, подойдя к нему вплотную, облегчённо вздохнула: 
- Спасибо, что пришёл. Всё как-то не верится. Ты почему-то с обидой на меня вышел из перевязочной.

- Это тебе показалось, - успокоил её Иванов. – Хотя, да. Когда ты при хирурге сказала: не опоздай, ровно в шесть – лёгкая тень досады невольно сердца коснулась. Но это мелочь. Просто я не люблю на виду у других не только проявлять, но и воспринимать чувства, которые не им предназначены.

- Прости меня, Валера! – взяла Нина за руку Иванова. – Я сама не люблю. То невольно получилось. Боялась, чтобы ты не перепутал, не забыл, точно знал, где и во сколько. Первое светлое свидание – это же на всю жизнь очень приятная память. Особенно, если оно не омрачено каким-либо досадным недоразумением. К сожалению, год назад в моей жизни был такой случай. Вспоминаю и себя ругаю: так опростоволоситься. Рассказать?

- Потом. Здесь слишком людно, - улыбнулся Иванов. – Сначала давай определимся: куда пойдём. Идти-то ведь некуда.

- Мне всё равно! – засмеялась Нина. – Главное: ты рядом. Будем гулять, пока не устанем. От почты до молокозавода и обратно до райкома. Не против?

********************************************************
(Стр. 654.) 

- С тобой не против, - качнул головой с улыбкой Иванов. – Даже до Самары. Пошла бы?

- Сейчас, да! – весело улыбнулась Нина и слегка потянула его за собой. – Идём! Нам как раз в ту сторону.

Иванов достал из кармана куртки кулёк: 
- Это тебе, Нина. Конфеты «Ромашка».

- Спасибо, Валера! – благодарно чмокнула Нина в щеку Иванова.

Гуляли они долго. На улице подморозило. Трава на обочине дороги сказочно искрилась в полном лунном свете разноцветными блёстками изморози. Около строящейся гостиницы Иванов робко предложил Нине зайти в гостиницу, посмотреть, погреться. Заодно проверить, как работает отопление, не затапливает ли?

Нину робость Иванова приятно удивила. Взяв его за руку, она с улыбкой произнесла:
- Идём!

В гостинице было тепло, пахло сосновыми досками, свежеоштукатуренными стенами. Включая свет, они прошли по комнатам. Иванов внимательно осматривал пол под радиаторами и трубами. Везде было сухо. Лишь в двух местах стояли тазики, куда из-под резьбы падали редкие капли воды. Осмотрев общие номера гостиницы, Иванов открыл ключом массивную дверь в коридоре, ведущую в левую часть здания.

- А здесь, - пояснил он, включив свет, - с отдельным парадным входом с улицы будут два номера повышенной комфортности для начальства из области. Один номер на верхнем этаже, другой на первом. В каждом номере зал, спальня, туалет и ванная комната. Вот посмотри, какая здесь ванная, какой туалет. Скорее всего, ты такое не видела. Лично я такое видел только в новой гостинице «Волга» в Самаре и в двух квартирах областных начальников, когда в 1962 году монтировал там подобное.

********************************************************
(Стр. 655.) 

Нина с восхищением осмотрела сверкающую белизной просторную ванную и туалет, блестящие никелированные водопроводные краны и поинтересовалась, указав на фаянсовое изделие, по форме и размерам напоминающее унитаз, что это за штука.

- Бидэ, - нехотя ответил Иванов.

- А для чего оно? - спросила Нина.

Иванов явно замешкался, засмущался и, отвернувшись, попросил её не спрашивать, посоветовав ей лучше заглянуть в справочник.

- А можно краники покрутить, посмотреть, как всё работает? – перевела разговор Нина на несколько иную тему.

- Можно, - кивнул головой Иванов. – Но надо электротитан включить и чуточку подождать.

Иванов включил электротитан, открыл на вводе водопроводный кран, показал, где горячая вода, где холодная, и, улыбаясь, предложил ей, если есть у неё желание, искупаться, пока он спустится на нижний этаж и там всё проверит.

- Как-нибудь в следующий раз искупаюсь, - пощупав воду, закрыла краны Нина. – Обязательно по плескаюсь в такой большой белоснежной ванне. Вы, наверное, ещё долго здесь будете работать?

Иванов выключил электротитан и пожал плечами:
- Не знаю. Хотелось бы к Новому году управиться. А там как получится. Я ведь не только отоплением, водопроводом и канализацией здесь занимаюсь, но и по электричеству все работы выполняю. Розетки, лампочки, люстры, плафоны, выключатели, распределительные щиты, электротитаны – всё на мне. В принципе, я сейчас на этом объекте один работаю. Стройка из-за недофинансирования как бы заморожена до начала следующего года.

В зале гостиничного номера Нина заметила на подоконнике электроплитку, чайник, коробочку с чаем, три стакана и какие-то пакеты.

********************************************************
(Стр. 656.) 

- А электроплитка работает? – заинтересовалась Нина и повернулась к Иванову.

- Работает, - кивнул головой Иванов. – Можем даже чаю попить. Заварка, конфеты, пряники – всё есть. Правда, чайник и стаканы придётся хорошенько помыть. Третий день стоят немытые. Давай, Нина, попьём. Приготовь. Горячая вода в титане. Нальёшь из крана с красным кружком. Я тебе показывал. Электроплитка включается штепсельной вилкой в розетку. Вот так…

Иванов включил электроплитку, подержал над ней руку и выключил:
- Греется! – улыбнулся он. - Пока ты чай готовишь, пойду на первом этаже отопление проверю. Минут через десять вернусь. Если вдруг захочешь в туалет… - смывную кнопку на бачке я тебе демонстрировал. Жми её, не бойся.

Кстати, Иванов специально искал повод оставить Нину одну, чтобы она сходила в туалет, так как считал, что она хочет туда сходить, но стесняется, как и он.

Вернулся Иванов к Нине ровно через десять минут. Он нарочно тянул время, желая дать ей возможность сходить в туалет. Вдруг она, действительно, стесняется, как и он, терпя до последнего. Сам он сходил в туалет, расположенный на нижнем этаже, обошёл все комнаты, номера, пощупал, как греются радиаторы, не протекает ли где вода. Выключив свет, постоял у окна, понаблюдав, что происходит на улице. И только после этого решился возвратиться.

Нина к приходу Иванова сходила в туалет, вымыла стаканы, чайник. Поставила на электроплитку греть воду. Соорудила, используя тарный ящик из-под электротитана, импровизированный столик, переложив на него с подоконника пакеты с пряниками и конфетами, а в качестве табуреток – два перевёрнутых ведра.

- Замечательно! – похвалил её Иванов, засмеявшись. – Красиво и удобно! Только на вёдра, чтобы не пачкаться и мягко было сидеть, мы сейчас положим чистой внутренней стороной мою рабочею телогрейку и телогрейку моего временного напарника.

********************************************************
(Стр. 657.)

Сняв с гвоздиков, вбитых в стену, телогрейки, Иванов уложил их на вёдра и сел. Вода в чайнике закипела.

- Сколько заварки сыпать? – улыбнулась Нина.

- На свой вкус, - пожал плечами Иванов.

Нина насыпала по своему усмотрению в чайник заварку, выключила электроплитку и, поставив чайник на столик, с милой улыбкой села на перевёрнутое ведро напротив Иванова.

Иванов тяжело вздохнул.

- А что так тяжко вздохнул? – вопросительно взглянула на него Нина. 

- Слишком ты красивая, вот и вздохнул, - ещё раз вздохнув, улыбнулся Иванов. – Вообще-то, я не слабовольный человек относительно девичьих чар, лишь невероятно стеснительный. Тем не менее, в данном случае мои глаза непроизвольно тянутся к твоему пленительному лицу, к великолепной гармонии линий, красок, форм, светоотражения. Мне в детстве приходилось заниматься в кружке художественной фотографии, где научился видеть и ценить красоту всего, что нас окружает, преклоняться перед ней. Любовных записочек и предложений от ребят и парней немало, признайся, перечитала.

- Немало! – улыбнулась Нина. – Особенно после 15. Но я на них почти не отвечала. Папа запрещал. Говорил, чтобы не спешила. Абы с кем дружбу не вела. Что я должна умно своей красотой распорядиться и выйти замуж за перспективного молодого человека. И не простого, а у которого родители имеют авторитет и власть в обществе. 

- А твой папа кем работает? – нахмурился Иванов.

********************************************************
(Стр. 658.) 

- Что? Струсил? – засмеялась Нина. – Инженером он работает в отделе снабжения на НПЗ.

- А мама?

- Мама воспитателем в детском саду.

- Наверное, она тоже с папой солидарна? – усмехнулся Иванов. – Или нет?

- Нет. Мама нейтральную позицию занимает. Считает, что от Судьбы не уйдёшь. Но любит выражение: «Бережёного и Бог бережёт!».

- Красивая мама?

- Очень! – нежно улыбнулась Нина. – Рассказывала: поклонников и женихов уйма было. На папу, жившего по соседству, даже внимания не обращала. Других любила. И они её любили. Папа тоже не мечтал и не думал о ней. На вид он тогда был хилый, непредставительный, совершенно не такой, как сейчас. На свадебной фотографии: острый нос, впалые глаза, угловато торчащие скулы. В конце войны мама от одного из поклонников родила. Ребёнок вскоре умер. Мама от горя начала сохнуть, желтеть. Все поклонники отвернулись. Их место занял папа. И то, как он однажды мне признался, из-за сострадания. И лишь потом, когда мама стала поправляться и превращаться в прежнюю красавицу, взялся по-настоящему за ней ухаживать, приносить цветы, подарки и добился её. Мама родила ему дочку, мою старшую сестру, после чего они поженились. Через три года я родилась.

- Это какой был год, если не секрет? – улыбнулся Иванов.

- Пока не секрет! – кокетливо состроила глазки Нина. – То был 1949 год! То есть, спустя четыре года после того, как ты родился. А если быть ещё точнее, мой день рождения 28 августа 1949 года. Не так давно я отметила своё восемнадцатилетие!

********************************************************
(Стр. 659.) 

- Поздравляю! – улыбнулся Иванов. – Желаю счастья!

- Спасибо! Я тоже желаю тебе, Валера, счастья! – сверкнула влюблёнными глазами Нина.

Иванов стеснительно опустил голову, пощупал чайник и принялся с осторожностью разливать чай по стаканам: 

- А сестра твоя, Нина, красивая?

- Не очень. Зато очень милая! – с душевной теплотой произнесла Нина. – Она в папу. Папа считает, что моя сестра всю свою красоту, пожертвовав, для меня в маме оставила. Но всё равно она счастливая. Я даже чуточку ей завидую. Без проблем замуж вышла. Двух симпатичных деток за три года родила. Возится с ними с утра до вечера. Несмотря на трудности – довольная. Ещё собирается рожать.

Иванов поднял стакан с чаем и, внимательно посмотрев какой он на вид, одобрительно кивнул головой:
- Красивый получился. Цвет, как у прозрачного, сверхчистого, тёмного янтаря. И запах удивительно ароматный.

Иванов, словно пробуя впервые, отхлебнул из стакана глоток чая: 
- О! И на вкус приятный. Никогда не думал, что грузинский чай может быть таким волшебным.

Нина взяла в руки стакан с чаем: 
- Мы дома почти всегда пьём «грузинский». Папа его ценит выше индийского и цейлонского. Говорит, что хороший индийский и цейлонский чай в наших магазинах редкость. В основном дешёвый ширпотреб.

Иванов поставил на столик стакан с чаем и раскрыл пакеты с пряниками и конфетами:
- Бери, Нина, конфеты и пряники к чаю вместо сахара. Конфеты, правда, без фантиков, дешёвые, но вкусные, шоколадные. Кажется, называются «Спортивные».

Иванов и Нина выпили по два стакана чая.

*****************************
(Стр. 660.)

- Спасибо, Валера, за чай! – поблагодарила Нина. – Я первый раз его с таким удовольствием пила. А тебе он понравился?

- Спасибо, Нина! Очень! – улыбнулся Иванов. – Я бы с огромной радостью согласился вот так с тобой наедине за чаем каждый вечер время проводить. Твои мама и папа, по-видимому, тоже любят за чашкой чая вечерами посидеть, поговорить, по улыбаться друг другу.

Нина отрицательно качает головой:
- К сожалению, я такого не помню. Им всегда некогда. Быт заел. А твои папа с мамой любят?

Иванов опустил глаза и, не зная, что сразу сказать, с растерянным видом замер. Затем смутился от ощущения пристального взгляда Нины, слегка стыдливо покраснел из-за своей беспомощности, и, не найдя никакого иного, кроме одного, подходящего в такой ситуации ответа, тихо его прошептал:
- Мои родители в разводе. Ты только никому не говори. Ладно?

Видя подавленное состояние Иванова и выступившие на его глазах слёзы, Нина подошла к нему, присела на корточки и своим платочком вытерла ему слезинки: 
- Успокойся, Валера. Раз они развелись, значит им так лучше. Из этого надо исходить нам всем, а взрослым детям в особенности.

Иванов посмотрел на часы и перевёл взгляд на Нину: 
- Десять минут двенадцатого. Почти полночь. Тебе завтра во сколько на работу?

- Как всегда, к восьми часам, - улыбнулась Нина.

- А вечером… - Иванов просительно заглянул в глаза Нины. – Придёшь на свидание?

- Конечно. Обязательно! Мог бы и не спрашивать, – засмеялась Нина. – Говори: куда и во сколько?

********************************************************
(Стр. 661.) 

- У почты в шесть часов вечера. Пойдёт? – несмело предложил Иванов.

- Пойдёт! - прошептала Нина на ушко Иванову.

«Второй» выключил телеэкран и продолжил рассказывать ход событий своими словами.

- Весь следующий день Иванов приводил в порядок комнату в гостинице, где вчера он с Ниной пил чай. Тщательно помыл оконные стёкла, подоконники, пол. Повесил на окно чистые белые занавески, оборудовал вешалку для верхней одежды. Привёз из конторы «Межколхозстроя» и отремонтировал две поломанные табуретки, старый канцелярский стол. В магазине купил две чайные чашки с блюдцами, две чайные ложечки, две широкие тарелки под конфеты и пряники, красивую клеёнку на стол.

Довольный проделанной работой, он к шести часам вечера пришёл к почте. Что произошло дальше лучше всего опять посмотреть своими глазами. Показать этот видеосюжет?

«Второй» замер и вопросительно смотрит на «Первого».

- Показывай! – кивнул головой «Первый».

«Второй» нажал но одну из кнопок пульта управления информационными потоками и перед «Первым» возник Иванов, ожидающий около почты Нину. 

Вскоре подошла Нина. Она, радостно улыбнувшись, взяла Иванова за руку и крепко её сжала:
- Спасибо, Валерочка, что пришёл. Я так ждала этого часа. Пойдём сразу в гостиницу. Хочу прибрать в ней нашу комнату. А то там слишком грязно и пыльно.

- Успеем, Ниночка! – хитро улыбнулся Иванов. – Я тебе с уборкой помогу. Давай всё же сначала, не спеша прогуляемся до молокозавода и назад, подышим свежим воздухом. Мне его сегодня, как никогда, так не хватало. К тому же, сейчас около гостиницы прохожих много. Не хотелось бы, чтобы нас видели, как мы туда вдвоём закрываемся. Стесняюсь. И сплетен не люблю. Понапридумывают, бог знает что.

«Второй» нажимает на красную кнопку «стоп»:

********************************************************
(Стр. 662.) 

- Далее я своими словами кое-что передам, - пояснил он свои действия «Первому». – Это будет быстрее. Так как ничего особенного в поведении Иванова до позднего вечера не было. Гуляли они около трёх часов. Нина увлечённо рассказывала Иванову об интересных эпизодах из своего детства, из своей школьной жизни и учёбы в медучилище, о маме и папе, о сестре Вале и подругах, о бабушках и дедушках. О том, как провела лето.

Иванов не проронил ни слова. Он только с интересом внимательно слушал и воспринимал всё, как нечто заоблачное, сказочное, ранее ему неизвестное, недоступное.

Придя к гостинице, Иванов оглянулся и, убедившись, что прохожих нет, открыл ключом дверь.

«Второй» нажал на одну из кнопок пульта управления и «Первый» воочию продолжил наблюдать за чередой новых поступков Иванова, который в этот момент, открыв входную дверь гостиницы и прошептав Нине: «заходи», пропустил её во внутрь здания, а затем, воровато обшарив взглядом пустую улицу, закрыл на засов за собой дверь.

Включив на лестничной площадке свет, Иванов облегчённо вздохнул и с улыбкой на лице повернулся к Нине:
- Слава Богу, дома! Тепло, светло и мухи не кусают. Теперь нашей задачей номер один будет: подняться на второй этаж, скинуть куртки, засучить рукава и навести чистоту в своих временных апартаментах. Так?

- Так! – улыбнулась Нина. – Идём! Не будем терять драгоценное время.

Поднявшись на второй этаж и войдя в номер, Иванов включает там свет и смотрит на Нину.

Нина, окинув взглядом комнату, всплеснула от восторга руками: 
- Боженьки мой! Ты сам всё прибирал или тебе помогали? 

- Сам! – засмеялся Иванов, довольный её восторженным видом.

********************************************************

(Стр. 663.) 

- А как себя чувствует больная рука? – тут же встревожилась Нина. – Ну-ка, покажи!

Иванов протянул ей свою забинтованную руку.

- Бинт сухой и чистый, оглядев повязку, успокоилась Нина. – Неужели, всё одной рукой делал?

- Практически, одной! – кивнул головой Иванов. – Кроме того, я на больную руку плотную, крепкую, новую рукавицу одевал на всякий случай.

- А пол грязный как мыл? – удивилась Нина. – И чисто!

- Молча! – засмеялся Иванов. – Тоже одной рукой.

Нина подошла к столу: 
- Чашки, блюдца, ложечки, чайник вычищенный до блеска, тарелки с пряниками и конфетами, клеёнка, табуретки… Здорово! Осталось мне только чай заварить. Не против? Доверяешь?

- Заваривай! – улыбнулся Иванов. – А я, пока ты чай готовишь, пойду, пройдусь по гостинице. Посмотрю всё ли с отоплением в порядке. Отлучусь минут на десять, не больше. Ну а чтобы тебе одной не боязливо было находиться, закрой дверь в номере на замок. При запертой двери твоя душа спокойнее будет чувствовать.

Иванов вернулся через десять минут.

- Везде всё нормально! – улыбнулся он, входя в комнату, и хотел что-то ещё сказать, но вдруг запнулся умолк и с восхищением замер, оглядывая Нину, представшую внезапно перед ним в красивом розовом платье с короткими рукавами и чёрными бархатными гармонично встроенными окантовками, подчеркнувшими ещё большую очаровательность её лица, шеи и рук. 
- Вот это, да! Подкинула мне судьба ещё одно испытание на прочность, - опустив голову, усмехнулся в душе Иванов и нахмурился от таких мыслей. Однако хорошо понимая, что Нина тут не при чём, быстро отогнал их от себя, опять поднял голову и смело посмотрел ей в глаза:
- Ну а как у тебя тут дела? Давай, рассказывай. Я вижу, обжилась в новой обстановке. Понравилось. Расцвела. Глаз не оторвать.

***********************************************************
(Стр. 664.)

- Чай, практически, готов. Запаривается. Приглашаю к столу… - мило улыбнулась Нина и сделала почтительный поклон с приседанием. – Что касается всего остального, то, к сожалению, не очень. Взять, к примеру, спальню. Там, хотя и чисто, но совершенно пусто. Не на что прилечь отдохнуть. И в зале лишь две табуретки! Вместе посидеть захочется, а как? На чём? Желательно и лавочку иметь.

- А, по-моему, сидеть друг против друга удобнее, чем бок о бок, - возразил Иванов.

- А если тебе обнять меня, прижаться ко мне захочется? – засмеялась Нина.

- Не захочется! Не волнуйся! – смутился Иванов и, покраснев, опустил глаза. – Можешь поверить мне на слово. Я же не маленький. Понимаю, что пока нельзя. Мы же не муж и жена. И не из тех, кого называют людьми лёгкого поведения.

Нина удивлённо взглянула на Иванова. В ней даже возникло желание броситься на шею этому милому, наивному, по сути, мальчишке. Обнять, поцеловать! Но сдержалась, увидев обозначенную на его лице твёрдую уверенность в правильности именно такого, а не иного поведения. Ничего больше не сказав и не подав вида, что озадачена такой старомодной жизненной позицией любимого человека, она взяла Иванова за руку, услужливо усадила за стол, налила ему и себе в чашки чая и покорно села по другую сторону стола напротив…

«Второй» нажал на красную кнопку «стоп» пульта управления и, подняв глаза на «Первого», развёл руками: 
- Всё! Показывать дальше их взаимоотношения, растянувшиеся на целых четыре месяца до 17 февраля 1968 года, нет смысла. Всю полезную информацию о нём за тот период мне целесообразнее передать словами.

«Первый» в знак согласия кивнул головой: 
- Не возражаю. Только начни вот с чего. Неужели они ни разу не обнялись, не поцеловались?

********************************************************
(Стр. 665.) 

- Ни разу! – отрицательно качнул головой «Второй», тяжело вздохнув. – Мне даже жалко было их, когда я просматривал извлечённые у них из памяти копии событий того периода. Особенно Нину. Она его очень полюбила. Страстно хотела обниматься, целоваться с ним. Постоянно изобретала и предпринимала попытки, порой отчаянные, спровоцировать, склонить, заставить Иванова потерять контроль над собой. Пойти на поводу у неё и проявить, как бы первым инициативу, тем самым развязав ей руки к дальнейшим действиям. Например, всякий раз, купаясь в ванной, она специально просила его принести к ней в ванную комнату то чай с конфетами или кофе с пряником. То мочалку, то экстракт хвои либо ромашки. То халатик. Да много чего! Иванов в таких случаях приоткрывал дверь в ванную комнату и, не заглядывая туда, протягивал руку с тем, чего просила Нина. Она же, смеясь, хватала Иванова за руку и, как бы шутя, балуясь, пыталась затащить его в ванную, чтобы он вынужден был увидеть её голую, соблазнительную. Надеясь таким образом подавить в нём к ней стеснительность. Дважды она отваживалась капризно упрашивать Иванова потереть ей спину. Но оба раза получив решительный отказ, больше с такой просьбой не приставала. Были случаи, когда Нина надуманно жаловалась, что не может отрегулировать нужную температуру воды. В таких случаях Иванов жёстко предупреждал её сидеть в ванне спокойно, не подниматься, не баловаться, и, выключив свет, регулировал в полутьме подачу холодной и горячей воды к смесителю. Однако больше всего и регулярно Нина любила использовать в своих любовно-психологических играх и забавах с Ивановым, казалось бы, более примитивный на первый взгляд, тем не менее, очень коварный и изуверский приём. После принятия душистой горячей ванны, она насухо вытиралась и надевала на своё совершенно голое, распаренное, розовое тело красивый, чуть прикрывающий лишь самую верхнюю часть стройных сильных ног, халатик, который застёгивала на две самые нижние пуговицы, и в таком виде с полураскрытой грудью выходила из ванны в зал пить чай. Когда она так первый раз вышла, стыдливо пряча глаза, Иванов, застенчиво покраснев, указал ей на необходимость застёгиваться. Но безуспешно! Нина умоляюще попросила его разрешить так немного побыть, сославшись на то, что её разгорячённому телу необходимо хороший доступ воздуха и обязательно распаренная кожа должна подышать, иначе у ней разболеется голова и резко ухудшится самочувствие. Иванову пришлось с этим смириться. С тех пор Нина всегда после ванны красовалась перед ним в таком виде, всякий раз радуясь его непроизвольным задумчивым взглядам вглубь полу распахнутого халатика, который со временем она стала застёгивать всего на одну нижнюю пуговицу.

********************************************************
(Стр. 666.)

Иванова влекло тело Нины. Оно, действительно того стоило и нравилось ему. Были моменты, когда он еле сдерживал себя, чтобы не прикоснуться к груди Нины, не прижаться к ней лицом, не поцеловать, не обнять. Тем не менее, Иванов ни разу не нарушил клятву, тайно взятую на себя раньше, после первой с Ниной встречи, где он дал сам себе твёрдое слово быть с ней максимально корректным, не переступать грань дружеских отношений, не распускать свои руки и чувства до свадьбы. Он считал, что если им суждено соединиться навечно вместе, они потерянное наверстают. Если не суждено, если ему не удастся благополучно выбраться из болотной трясины на твёрдую почву, значит, на «чужой каравай рот не разевай!» и Нину он обязан оставить после себя такой, какой она была до него: чистой, светлой, жизнерадостной, благодарной и способной понять, простить его, не считать хитрым, коварным обманщиком, заманившим её – глупую и беззащитную – в своё грязное логово. Между прочим, Иванов клятвы, данные самому себе, умеет держать. В детстве, когда ему было 13 лет, он дал себе слово, под впечатлением рассказанного любимой девочкой Аней Бортниковой про ужасные пьянки родителей и пожар, не курить и не пить в жизни спиртное. И до 35-ти лет, как нам известно, почти не употребляет спиртное. По крайней мере, ни разу не был в состоянии алкогольного опьянения на уровне нетвёрдой походки. Поэтому, в отличие от Нины, Иванов, зайдя мыться в ванную комнату, всегда закрывал за собой дверь на крючок и, помывшись, выходил оттуда только одетым в красивый, хорошо облегающий его фигуру, спортивный костюм, не выставляя на показ своё, не менее привлекательное, с точки зрения женщин, голое тело и не подстрекая тем самым Нину на опрометчивые поступки. Наоборот, всячески от них удерживал, решительно пресекая, порой, их на корню с присказкой: «У кого ума нет, идёт учиться в пед. У кого стыда нет, идёт учиться в мед. У кого: ни того ни другого – в культпросвет!». 

********************************************************
(Стр. 667.)

Лишь однажды, вначале, Нине довелось увидеть до пояса раздетого Иванова с перебинтованной рукой и помочь ему помыть голову, шею, живот и спину. Кстати, делала она это с огромным удовольствием…
И ещё Нине нравилось втягивать Иванова в борьбу с ней. Для этих целей она раздобыла большой кусок поролона два на два метра, положила на пол в спальне и как только у Иванова окончательно зажила рана на обожжённой ладони, при всяком удобном случае завязывала с ним борьбу. Нина, конечно, уступало ему по силе, зато превосходила по гибкости, по изворотливости и упрямству. Борьба ей давала возможность прикасаться к телу Иванова, прижиматься, обхватывать, обнимать, лежать на нём и под ним. Позволяла лишний раз сходить в ванную комнату помыться под душем и предстать, побыть перед Ивановым в наиболее благоухающем и привлекательном виде.


2. Увы, идиллия длилась не долго.

К сожалению, всё ближе и ближе приближались праздничные дни по случаю 50-тилетия победы Великой Октябрьской Социалистической революции. У Нины появилась реальная возможность побыть дома, побыть с родителями с 5 по 9 ноября. Иванов не стал предлагать ей остаться на праздник с ним в Черниговке, хотя ему это очень хотелось, и Нина согласилась бы остаться, не задумываясь. Причин, толкавших Иванова на такой поступок, было несколько. С одной стороны, Нина не виделась с папой и мамой почти два месяца, и Иванов, не имея родителей, не имея ни опоры и защиты, как никто, понимал, какую огромную роль в жизни каждого человека играют отец и мать. Какая это величайшая ценность, когда они есть, когда они рядом, пусть даже незримо, и, потому, считал святой обязанностью детей ставить своих родителей на первое место среди всех остальных увлечений и развлечений. С другой стороны, эгоистические интересы Иванова редко выходили в его душе победителями в споре с разумом. И с третьей стороны, Иванову было психологически важно, в силу особенностей характера, выглядеть в глазах окружающих, и Нины в том числе, что он не детдомовец, не беспризорник, не БОМЖ без роду и племени, а такой же, как и другие, имеющие жильё и родителей, которые любят его и которых любит он, без которых скучает и к которым стремится, к которым тут же едет, если возникает такая возможность.

******************************************************** 
(Стр. 668.)

Четвёртого ноября Нина сразу же после работы поехала автобусом к себе домой в Новокуйбышевск. Иванов накануне сказал ей, что поедет домой в этот же субботний день, но рано утром, чтобы успеть заехать в Самаре на сантехзавод по производственным делам. На самом деле, он заранее закупил себе на пять дней продуктов и, закрывшись в гостинице, провёл, не выходя, в унылой пустоте весь предпраздничный, праздничный и после праздничный период с 4-го по 9-ое ноября. Вечерами, когда на сердце становилось особенно тоскливо из-за отсутствия Нины и невыносимо тяжело от одиночества, Иванов, закрыв плотно фанерным щитом окно в спальне, чтобы с улицы никто не заметил свет в комнате, читал до глубокой ночи припасённые книги и журналы. А днём, как загнанный волк, ходил по гостинице из комнаты в комнату, от окна к окну и украдкой с завистью и грустью наблюдал за людьми, проходящими по улице мимо гостиницы, многих из которых он хорошо знал.

Вообще-то, Иванову было не впервой подобным образом праздники встречать. Практически, всегда так происходило. Даже намного-много хуже: в холоде, темноте, под дождём. И Первомайские, и Новогодние, и Октябрьские, и День Конституции! Применительно данного случая в бытовом плане было терпимо: светло, тепло, просторно, туалет, ванная, горячая и холодная вода, электроплитка. Но в психологическом плане – крайне тяжело. За 15 ежедневных встреч с Ниной он, можно сказать, сроднился с ней, свыкся с её постоянным вечерним, а по выходным дням и дневным присутствием, чаепитием, улыбкой, смехом, озорством, борьбой, купанием в ванной. А тут… раз и нет её! Опять беспросветный мрак и жуткое состояние безысходности ситуации.

50-тилетнюю юбилейную годовщину победы Великой Октябрьской Социалистической Революции, которую 7 ноября 1967 года пышно отмечали в СССР, Иванов ощутил утром в гостинице, благодаря музыке духового оркестра, доносившейся с площади перед зданием райкома КПСС и райисполкома. 

********************************************************
(Стр. 669.)

Подойдя к окну, из которого просматривался празднично украшенный участок центральной улицы, примыкающей к площади, и встав сбоку в целях конспирации, Иванов увидел 
собирающихся и строящихся в колонны людей с детьми и без, которым ответственные организаторы этого политического шоу раздавали разноцветные надувные шары, красные флажки, флаги, транспаранты, знамёна; рассказывали и показывали, в каком порядке кто и что должен нести, как идти и где на площади остановиться. Сверху второго этажа, глядя, словно из-за кулис, со стороны, Иванов прекрасно почувствовал всю фальшь и абсурдность подобных демонстраций единства народа с коммунистической партией и властью.
Когда на площади духовой оркестр заиграл музыку торжественного марша, колонна за колонной двинулись в сторону площади. Вскоре оттуда донеслись звуки гимна Советского Союза, потом усиленная громкоговорителями знакомая интонация речи первого секретаря райкома партии Рожнова, затем – председателя райисполкома Зинина и молодой звонкий голос какой-то доярки. Они говорили о трудовых успехах и достижениях района, сколько сдали государству зерна, молока, мяса. Про постоянную заботу ЦК КПСС и Советского правительства о сельских тружениках. Сколько и чего построено, что хорошего в районе сделано. Вскоре люди в праздничных колоннах со знамёнами, транспарантами, флажками и разноцветными шарами от райкома партии прошли по небольшому участку центральной улицы до перекрёстка у кинотеатра и там, побросав в кучу транспаранты и флаги, разошлись. Когда колонны проходили мимо гостиницы, Иванов инстинктивно сжался, понадёжнее спрятался за откос окна и, как бы из-за угла подглядывая, проследил их движение, есть ли в них знакомые, в чём одеты, особенно девушки, среди которых он признал четырёх, неравнодушных к нему. В том числе, пятнадцатилетнюю Маринку, тоже нравившуюся ему. Она чем-то напоминала любимую девочку детства Аню. С Маринкой и её родителями он подружился, делая в их строящемся доме отопление. Они переехали жить с Украины в Большую Черниговку совсем недавно, весной. Переезд был связан с тем, что красавица-мать Маринки сильно подгуливала там, и отец Маринки настоял на перемене мест, выбрав Большую Черниговку, где жил его брат со своей семьёй. Купил в Большой Черниговке комплект «финского сборно-щитового дома», всё лето строили, ютились рядом в сарайчике, и к осени справили новоселье. 

******************************************************** 
(Стр. 670.)

Маринкина мама-красавица тоже влюбилась в Иванова, но, если кто-нибудь был рядом, старалась вида не показывать, и сдерживала свои чувства, считая свой 36-тилетний возраст слишком значительный в сравнении с 22 годами Иванова. В отличие от мамы, Маринка любовных чувств к Иванову не сдерживала и постоянно крутилась возле него, охотно помогая ему все три дня с утра до ночи, пока он у них работал. И напоследок сунула записочку с просьбой о встрече вечером в скверике перед школой. Иванов из любопытства был в назначенное время в этом скверике и скрытно наблюдал, как стройненькая Маринка в короткой юбочке и маечке, плотно обтягивающей её красиво выпирающую грудь, волнуясь и поглядывая то на часы, то на аллейки, прохаживалась туда-сюда. Тем не менее, он подходить к ней не стал, не хотел. Слишком маленьким считал возраст в пятнадцать лет для настоящей любви, и свои любовные взаимоотношения с ней совершенно бесперспективными.
С 8-го ноября время для Иванова пошло быстрее. Приятные мысли о том, что завтра он снова увидит Нину, она опять будет рядом, с каждым ушедшим часом прибавляли настроение. В пять часов вечера Иванов с удовлетворением отметил, что ровно через сутки Нина автобусом приедет в Черниговку. В час ночи оставалось ждать 16 часов. В два – 15.


3. Ой, слава Богу: праздник кончился!

Проснулся Иванов 9-го ноября почти в 10 часов. Ждать Нину надо было ещё 7 часов. После завтрака, чтобы как-то скоротать время, Иванов навёл порядок в номере, вытер пыль, сложил стопочками на подоконник книги и журналы, помыл посуду, чайник, сковородку, кастрюлю, протёр полы, убрал и припрятал высохшее после стирки развешанное в ванной своё бельё. Кстати, мне до сих пор непонятно: почему Иванов старается стирать своё бельё, и не только нижнее, тайно, чтобы никто не видел. Почему не любит развешивать там, где оно может попасться кому-то на глаза. Затем, высушив, прячет как можно дальше от чужого внимания. Ну, было бы оно старенькое, застиранное, заношенное – другое дело. Но он же ведёт себя совершенно одинаково и по отношению к белью, которое, наоборот, даже вися на верёвке, добавляет уважения женского пола к его хозяину. 
********************************************************
(Стр. 671.)

Когда до приезда Нины осталось меньше пяти часов и в душе Иванова стало нарастать волнение, он, желая как-то отвлечься от мучительного ожидания, спустился в нижний номер, переоделся в рабочую одежду и занялся подсоединением к электротитану труб для холодной и горячей воды. Ближе к 17 часам Иванов работу прекратил, вымыл руки, переоделся, выключил свет и замер у окна, вглядываясь в дорогу. Ждать пришлось недолго. Увидев идущую к гостинице Нину, Иванов поспешил к входной двери и приоткрыл её…

За чашкой чая Нина, счастливо улыбаясь, рассказала Иванову, как провела праздник, как скучала о нём и не находила себе места. Что собиралась даже поехать к нему домой в Куйбышев. Что мама и папа, которым она рассказала о своих чувствах, хотели бы, особенно папа, познакомиться с ним поближе. Интересовались, в каком институте он учится, на кого, когда заканчивает, кто родители, где живут. Просили его приехать к ним в гости. 

Иванов про институт Нине ничего не говорил и, естественно, задал вопрос: кто ей такое сказал? Оказалось, главврач! Который накануне её поездки домой, спрашивал о руке Иванова, посоветовал Нине найти какой-нибудь повод и познакомиться с Ивановым ближе, охарактеризовав его как умного, трудолюбивого, красивого парня, который через год заочно оканчивает институт и обязательно начнёт поиск невесты для своего семейного счастья.

Нина предложила Иванову поехать к ней домой в гости 2-го декабря на целых три дня. Так как 5-го числа тоже выходной по случаю праздника  «Дня Конституции». Или, ещё лучше, 19 ноября до 21-го, в качестве подарка на день рождения папы, которому 20 ноября  исполнится ровно 40 лет. 

Услышав про подарок, Иванов еле заметно усмехнулся и, не поднимая глаз на Нину, молча допил чай. Нина спросила его: почему он такой печальный, почему не позволил ей, с нетерпением ждавшей пять дней встречи с ним, обнять себя. Почему он стал к ней более сдержанным? Что случилось? Иванов, тяжело вздохнув, сказал, что ничего нового не случилось. Он также с нетерпением ждал этой встречи, считал часы до неё. Просто продолжает выполнять данное себе слово не распускать свои руки и чувства до свадьбы. Так как считает, что если им суждено соединиться в жизни навечно вместе, они потерянное наверстают после свадьбы. Если не суждено, значит, он обязан оставить после себя её такой, какой она была до него: чистой, светлой, жизнерадостной, благодарной, способной понять и простить его.

***********************************************************
(Стр. 672.)

Нине ответ Иванова понравился. Она внутренне успокоилась и решила не задавать ему никаких новых вопросов. 19 ноября Нина уехала домой в Новокуйбышевск на юбилейный День рождения папы. Иванов остался в Большой Черниговке, сославшись на производственные проблемы. Возвратившись из дома 21-го числа, Нина заметила в Иванове ещё большую к себе сдержанность и, даже, некоторую отчуждённость. После Дня Конституции, то есть после 5-го декабря, когда Нина, побыв дома три дня, приехала назад и почувствовала себя ему не очень нужной, к тому же угнетающе воздействующей, она, взяв Иванова за руки, попросила его честно рассказать в чём дело. Иванов многократно обдумывал варианты честного во всём признания Нине. Однако, взвешивая всё за и против, все приходившие на ум варианты, отверг, чётко понимая, что будет только хуже и никто: ни она в свои 18 с хвостиком лет, ни тем более её родители, особенно папа, в такой ситуации на его защиту не встанут. Потому что он полуграмотный, без роду и племени БОМЖ, которого давным давно ожидают тюремные нары. 

Не выдержав прямого, ясного, любящего взгляда Нины, Иванов виновато опустил глаза и, пытаясь удержать слёзы от обиды на несправедливые удары Судьбы, часто заморгал ресницами. Но слёз было слишком много и они закапали на пол. Растерянная Нина прижалась к нему и принялась платочком вытирать ему слёзы, умоляя сказать, что случилось. Иванов мягко отстранил Нину от себя и сказал, что причина всему её необыкновенная красота, которая не позволяет ему отказаться от встреч с ней, которая неумолимо тянет к ней, выматывает душу и превращает разлуки в пытки. А отказаться от встреч необходимо и придётся. Он это всё больше и больше осознаёт при каждом длительном расставании, всё четче и чётче понимая, что они не пара, что им не судьба быть вместе. 

********************************************************
(Стр. 673.)

От такого приговора слёзы потекли и у Нины. Разрыдавшись, она уткнулась в плечо Иванова, прося растолковать, что она неправильно делает, где не так поступает? Иванов, почувствовав себя ещё более виноватым перед Ниной, растерявшись и не зная, как поступить, опустился перед ней на колени и стал уговаривать не плакать, успокоиться, уверять, что она тут ни при чём, виноваты другие обстоятельства, про которые лучше ей пока не спрашивать и принять, воспринимать всё как есть без лишних вопросов. Ну а если Нина такую ситуацию не приемлет, если ей не нравится его такое поведение, она вправе в любой момент, даже сию минуту, помахать ему ручкой и сказать:

«Извини, Валера. Прощай!». Он не обидится. Поймёт. Нина отрицательно покачала головой и твёрдо заявила ему, что до тех пор, пока внятно не услышит от него слова: «Не приходи! Я люблю другую!», она будет приходить, она будет с ним встречаться и будет надеяться на лучшее.

На выходной воскресный день 10-го декабря Нина домой к родителям не поехала. Отработав в субботу до двух часов дня, она прямиком из больницы зашла к Иванову в гостиницу. Иванов с тревогой сообщил ей, что со вторника 12-го числа им в гостинице встречаться не придётся. Районное начальство решило к Новому году строительство гостиницы завершить и сдать в эксплуатацию. Деньги выделены, и работы будут вестись в две смены. Нина поинтересовалась, где Иванову после гостиницы предстоит трудиться и узнав, что напротив, в строящемся хозяйственном магазине, с улыбкой сказала, что, значит, они оборудуют место для встреч там. Иванов усмехнулся и перечислил ей какие неприятности их ожидают: холод, отсутствие ванны, воды, цементный пол, туалет на улице. В коротеньком халатике, застёгнутом на одну нижнюю пуговицу, красоваться перед ним она не сможет, а ему любоваться её полуобнаженным стройным телом больше не удастся. Нина засмеялась, жестом ладони отмахнулась и, оборонив фразы: «Где он, она не пропадёт! Выкрутимся. Найдём выход. Чего-нибудь придумаем. Всё будет хорошо!», положила свои руки ему на плечи и попросила не волноваться. Иванов, не выдержав, впервые ласково обнял своими ладонями милое, ставшее родным и близким красивое лицо Нины. Руки Нины замерли, напряглись, душа затрепетала. В ней возникла готовность броситься ему на шею, крепко обнять, прижаться, поцеловать,.. если только он сейчас начнёт притягивать её к себе, либо нежно заскользит своими пальцами к её вискам. 

********************************************************
(Стр. 674.)

Но Иванов, словно опомнившись, отдёрнул ладони и, застенчиво опустив глаза, поблагодарил Нину за любовь к нему, за желание быть рядом, за старание ежедневно дарить ему свою необыкновенно сказочную красоту, которую он не заслужил и поэтому которую неизбежно потеряет. Нину удивили слова Иванова. Она посчитала, что Иванов недооценивает себя. Так как не влюбиться в него просто невозможно. Она спросила его: неужели он этого не видит, не понимает, не чувствует? Иванов, услышанному от Нины, усмехнулся. Он всё понимал, видел и чувствовал. Однако толку не видел в этом. Мало ли, кто может любить. По его мнению, любовь – это когда оба нравятся друг другу, тянутся друг к другу, и между ними нет непробиваемой, непреодолимой мрачной стены. Если такой взаимности нет, либо имеется ясно осознанная непреодолимая преграда, то есть симпатия односторонняя или виртуальная – это не любовь, а увлечение. Иванов нравился многим. К нему тянулись многие. А его к ним не тянуло. Не тянуло даже к тем, которые ему тоже нравились. Порой, нравились сильно, особенно на начальной стадии знакомства. Но любовь между ними не вспыхивала, сближения не происходило. Нина была первая девушка, к красоте которой он по-настоящему потянулся, которая ему безумно нравилась и которая взаимно тянулась к нему, которой он тоже нравился. Именно за совокупность этих факторов, Иванов был глубоко признателен Нине и всё это ей высказал. В свою очередь, Нина поблагодарила Иванова за его любовь и уважительно-трогательное отношение к ней. Рассказала о своих частых снах, где они обнимаются и целуются. Призналась так же, что 29 октября, в воскресенье, когда он крепко спал, она очарованная красотой и привлекательностью его губ, не смогла удержаться, и несколько раз осторожно прикасалась к ним сначала пальчиками, а потом и своими губами. Иванов тоже признался ей, что в это же самое воскресенье, он еле-еле переборол желание погладить её, когда она после ванны и чая легла отдохнуть и, лёжа на спине, уснула, накрывшись шубкой, которая затем съехала с неё, халатик был расстегнут, распахнут, всё с ног до головы совершенно голым. Нина, хитро улыбнувшись, спросила, как он себя в тот момент вёл и что испытывал?

********************************************************
(Стр. 675.)

- Сначала возник страх, - рассказал, смеясь, он – Как бы не простыла после горячей ванны и чая с малиновым вареньем. Однако посмотрев на термометр, висевший на стене в спальной комнате, который показывал 24 градуса тепла по Цельсию, успокоился, и появилось чувство любопытства.

Далее он попросил извинения, поскольку ему в жизни пришлось лишь дважды, и то мельком, видеть полностью обнаженную женскую фигуру. Первый раз в 13 лет, когда вместе с мальчишками заглядывал в окно, где мылись девочки, тут же поднявшие крик. И второй раз – в 18 лет, когда работал в Большой Глушице на строительстве школы и жил в вагончике, где однажды проснулся нежданно-негаданно в объятьях голой девушки лёгкого поведения, которую пришлось с силой от себя отталкивать.

Любопытство к голому телу Нины было довольно долгим, признался Иванов. Слишком необычным и в то же время красивым оказался открывшийся ему вид. Потом возникло желание пощекотать некоторые места на её теле кончиком ниточки или верёвочки. Потрогать, погладить руками. Однако всё же удержался от соблазна и опять накрыл её шубкой.

Выслушав Иванова, и с улыбкой удивлённо покачав головой, Нина, многозначительно вздохнув, смеясь, спросила сколько ему лет и, получив ответ 22 года 4 месяца 25 дней, развела руки и поблагодарила его за корректное и благородное поведение в отношениях с ней, вопреки ряду допущенных ею легкомысленных глупостей.

Нина и Иванов с 15 часов субботы 9 декабря до 6 часов утра 11-го декабря провели вместе, не выходя из гостиницы, 39 часов. Несмотря на отсутствие радио и телевизора, скучно им не было. Еды хватало: колбаса, яйца, сыр, молоко, три консервные банки гречневой каши с мясом, хлеб, пряники, конфеты, чай, варенье, купленное Ивановым заблаговременно в субботу днём. Нина под вечер обязательно затевала борьбу. Набаловавшись, она шла в ванную, купалась и в халатике, застёгнутом на самую нижнюю пуговицу, выходила в зал готовить на электроплите чай. После чаепития её любимым занятием было взять ласково и нежно Иванова за руку, просительно заглянуть ему в глаза и пригласить его пройти с ним в спальню. Иванов обычно на такие приглашения, хитровато улыбаясь, отвечал вопросом:
- А что мы там будем делать?

- Я хочу, - просила она, - чтобы ты мне бигуди на волосы накрутил.

***********************************************************
(Стр. 676.) 

- А где? – смеясь, спрашивал Иванов. – Нина стеснительно опускала глаза и показывала пряди своих волос на голове. 

- А больше ни о чём не будешь просить? – забавлялся в такие моменты Иванов.

- Мне и этого достаточно, - смеялась Нина и тянула его в спальню.

Если же Нина сразу оговаривала, что волосы на бигуди надо накрутить головы, Иванов и в этих случаях находил зацепки к подшучиванию над ней. Она не обижалась. Наоборот, таким шуточкам радовалась, часто даже специально на них провоцировала и, порой, своими ответными шутками заставляла Иванова стеснительно опускать глаза. Тем не менее, всё всегда между ними заканчивалось на весёлой нотке, и Иванов ни разу не отказался от приглашения Нины пойти с ней в спальню, накрутить ей там волосы на бигуди, а она никогда не упускала такой возможности. Нине очень нравилось, прикрывшись шубкой по грудь, лежать с закрытыми глазами на мягком полу, положив голову ему на колени, и наслаждаться прикосновениями его ласковых и заботливых рук к голове и волосам, когда он, склонившись над ней, неторопливо и старательно расчёсывал её влажные волосы, накручивал их осторожно на бигуди и невольно нежно касался при этом своими мягкими кончиками пальцев её лица, ушей, шеи. Она была готова лежать так часами, неважно как: на спине, на правом боку, на левом или даже на животе, лишь бы он был рядом и неугасимым источником тепла, уюта, заботы, доброты и внимания.

Иванову также очень нравилось подобное времяпровождение. Он всегда старался процесс накручивания бигудей растянуть до максимума. Охотно придумывал различные хитросплетения прядей, разнообразные варианты закруток и расположения бигудей. Нина никогда ему в этом не мешала, не советовала, не подсказывала. Она беспрекословно, с большим удовольствием выполняла все его команды и мечтала только об одном, чтобы время шло помедленнее, а процедура завивки – подольше. 

Когда волосы полностью оказывались накрученными на бигуди, Иванов укрывал их полотенцем и просил Нину продолжать рассказывать ему о строении человека, о системе кровообращения и лимфообращении. О том, как работает сердце, почки печень, желудок, кишечник. О селезёнке, поджелудочной железе, желчном пузыре, железах внутренней секреции. Про нервы, эритроциты, макрофаги, вирусы, микробы. 

******************************************************** 
(Стр. 677.)

Чтобы лучше и легче было всё это Иванову понять и уяснить, Нина специально принесла из больницы крупноформатный альбом с цветными анатомическими картинками и с большим энтузиазмом и воодушевлением занималась его медицинским самообразованием, восхищаясь и радуясь тому, как быстро и хорошо он её уроки воспринимает и запоминает, не догадываясь о том, что Иванов многое изучал тайком, пока она дежурила в больнице.

После того, как накрученные на бигуди волосы высыхали, Иванов аккуратно и неторопливо освобождал их от бигудей и с той же старательностью, без спешки занимался причёсыванием Нины, руководствуясь лишь сугубо своим вкусом. 

Нина доверяла вкусу Иванова. Она давно подметила его тонкое чутьё на красоту и частенько затевала с ним разговоры о гармонии линий и цвета в одежде, применительно к ней. Делала себе на память в специальном альбоме красочные зарисовки наилучших сочетаний. Непременно спрашивала Иванова, увидев за окном идущую по улице девушку или молодую женщину, нравится ли ему её походка, её одежда. Что бы он этой девушке или женщине посоветовал, порекомендовал изменить, добавить для лучшей привлекательности.

Нина, все сделанные Ивановым причёски зафиксировала эскизными набросками, запечатлев в них главное: как они обрамляют и как подчёркивают в том или ином случае красоту и прелесть её лица, ушей, шеи, плеч. Их набралось восемь. Самыми для Нины удачными Иванов считал две. Он назвал условно их «Домашними». Они предназначались для тёплых закрытых помещений с рассеянным дневным или электрическим светом и позволяли Нине в открытую демонстрировать свою красивую шею и столь же красивые уши на фоне стройных округлённых плеч, пластичных женственных рук и гордо эффектно торчащей рельефной груди. Эти две причёски Иванов наиболее часто сооружал на голове Нины и с наибольшим тогда восхищением любовался её внешним видом. Вместе с тем, всё сильнее и сильнее стала высвечиваться для него оборотная сторона медали. Так как совокупная и непреодолимо к себе влекущая красота её лица, открытых ушей, шеи, плеч и груди, помимо радости, подвергала и без того его обременённую гнетущими мыслями о будущем душу, дополнительным неприятным психическим и психологическим дискомфортом.

********************************************************
(Стр. 678.)

Вечер и ночь с 11 на 12 декабря они в последний раз провели в гостинице, где из-за уличного мороза, ветра и плохой работы центральной котельной радиаторы слабо грели и заметно похолодало. Спать легли как обычно: рядышком, без обнимок, укрывшись шубкой. Но, в отличие от прошлых ночей, полностью одетыми. Проснулись же ранним утром в объятьях друг друга. Правда, объятья эти были чисто детские, связанные со стремлением организма Нины и организма Иванова к тепловому комфорту. В обнимку Нине и Иванову было теплее и уютнее спать. Только и всего! Однако, благодаря именно этому продолжительному детскому объятию, Иванов запомнил на всю жизнь, что в отличие от двух неодушевлённых тел, сближающихся согласно законам физике в силу противоположной полярности зарядов, два одушевлённых тела неумолимо сближаются, прижимаются, когда им холодно, когда им вместе теплее, комфортнее, уютнее. И никогда о том не забывал, помнил и непременно использовал в последующей своей жизни этот биологический закон притяжения во взаимоотношениях с женским полом при столкновении с ним нос к носу. А сталкиваться нос к носу с девушками, как нам сейчас известно, ему пришлось по вине многих обстоятельств десятки раз.

В 6 часов утра Иванов проводил Нину на квартиру, где она жила, вернулся в гостиницу, с тоской осмотрел осиротевший зал, спальню, ванную, тяжко вздохнул и принялся за работу по перетаскиванию в строящийся напротив хозяйственный магазин всего нужного, включая: электроплитку, чайник, сковородку, кастрюлю, чашки, блюдца, ложки, тарелки, книги, журналы, альбом по анатомии, поролон, табуретки, стол, лист фанеры, рабочую одежду, инструмент, газосварочный аппарат, шланги и многое-многое другое.

В неотапливаемом хозяйственном магазине было столь же морозно, как и на улице. Стены, особенно по углам, в белом инее. Стёкла больших оконных витрин от прилипшей к ним серой пыли и налёта изморози выглядели грязными, потемневшими. Цементный пол усеян строительным мусором. Везде уныло и сумрачно.

Аккуратно сложив в углу магазина все перенесённые вещи из гостиницы, Иванов с весёлой усмешкой огляделся, представив кислое выражение лица Нины, когда она зайдёт сюда и прикинул план своих действий по быстрейшему обустройству в этом здании места для свиданий.

********************************************************
(Стр. 679.)

Нина, идя на работу в больницу, зашла по пути в распахнутую дверь недостроенного магазина. Осторожно прошла по ещё пока неприглядному торговому залу, по подсобным помещениям и, улыбнувшись, покачала головой, отчётливо понимая, в каких непростых теперь условиях им придётся проводить вместе время. В то же время, более подходящего варианта она не видела. Встречаться на квартирах, где они жили, на глазах хозяев, было для обоих, особенно для Иванова, неприемлемо. К тому же в ней теплилась надежда на способность Иванова чего-нибудь придумать. Иванов, скользнув взглядом по пустому холодному пространству, развёл руки и, виновато опустив голову, спросил Нину: придёт ли она к нему сюда вечером? Нина, засмеявшись от его прискорбного вида, сказала твёрдо: приду! И повторила свою, когда-то высказанную мысль: «где он, там она не пропадёт!». 

Иванов показал Нине небольшую без окон комнатку в подсобном помещении и поинтересовался: устроит ли её эта комнатка по размерам, не слишком ли маленькая и тесная. Сможет ли она в ней развернуться, не чувствовать себя красной девицей в темнице, если он поставит там стол, сделает топчан? Нина просит его не волноваться, добавив, улыбаясь: чем теснее, тем лучше, тем ближе друг к другу они будут, и предупреждает, что придёт вечером к пяти часам или чуть раньше.

Пока Нина была на работе, Иванов вычистил комнатку, провёл туда электричество, повесил лампочку, установил выключатель, розетку. Притащил из гостиницы половых реек и брусков, соорудил топчан, постелив на него мягкий поролон. Внёс столик, утеплил дверь, поставил и подключил электроплитку, рядом разместил посуду и ведро с чистой водой. Повесил на стенку термометр, который показывал восемь градусов мороза по Цельсию. А на пол положил лист фанеры.
Когда вечером Нина пришла к Иванову в магазин, термометр на стене в комнатке показывал шесть градусов тепла. На улице температура была 12 градусов мороза. Нине комнатка понравилась. С мороза даже показалась тёплой. Но Иванов, продемонстрировав идущий из рта при выдохе пар, посоветовал не расслабляться и предупредил её, что шесть градусов тепла при неподвижном состоянии тела – температура низкая и ей обязательно надо свои не слишком прикрытые ножки хорошенько чем-нибудь утеплить.

******************************************************** 
(Стр. 680.)

Взяв лежавшую на топчане в изголовье ватную куртку, Иванов обернул ею ноги Нины от бортиков зимних полусапожек до колен и выше. При этом прочитал Нине коротенькую лекцию о необходимости беречь ноги смолоду, не переохлаждать. И одевать подобную модель полусапожек лишь в исключительных случаях, на короткое время, когда действительно очень-очень важно предстать перед кем-то во всем блеске своей красоты. Что надо уметь не всем и, тем более, не каждому встречному-поперечному прохожему, свою красоту ног показывать, хвалиться, коль это сопряжено с потерей здоровья. А только конкретно тому, кого хочешь увлечь, завлечь, кто тебе нравится и кому, в связи с этим, хочешь понравиться. Иначе с возрастом будут с ногами те же болезненные проблемы, которые присуще абсолютному большинству женщин.

Нина действиям Иванова не противилась. Наоборот, мило и счастливо ему улыбалась, довольная его заботливой с ней вознёй. Потом они отметили горячим чаем с лимоном и ломтиками фруктового рулета новоселье. Нина рассказала про последние районные новости, услышанные в больнице, про автоинспектора Орлова, которого муж красавицы-жены поймал с ней в своей постели и огрел дровиной по голове так, что его доставили в больницу в бессознательном состоянии. О молодой пьянтосихе-женщине по кличке «Королева» и её пьянице-сожителе, недавно освободившегося из тюрьмы, который в третий раз в пьяном угаре на почве ревности лезвием бритвы располосовывает себе горло. Иванов поделился планами относительно предстоящих ему в этом магазине дел по монтажу отопления и электричества. О намерении к Новому году завершить и после Нового года запустить систему отопления. А к началу февраля закончить полностью электромонтажные работы. Сказал, что помощников брать не станет. Зачем кому-то платить, если в состоянии сам управиться, спешить некуда. Райпотребсоюз планирует открыть магазин к празднику «1-ое Мая». В первую очередь он постарается поставить и подключить к отоплению радиатор в этой комнате. По проекту радиатор здесь ставить не положено. Поэтому, ближе к весне его уберёт. После Нового года у них в комнате столбик термометра, пообещал Иванов, ниже двадцати двух градусов тепла не опустится.

********************************************************
(Стр. 681.)

Видя, что Нине становится холодно, Иванов бережно уложил её на топчан, накрыл ей ноги до пояса, чем только было можно и, весело улыбнувшись, пожалел, что не умеет, как она, хорошо рисовать. Иначе обязательно изобразил бы точно вот такой на холсте: мёрзнущей красавицей под кучей грязного тряпья, но с сияющими от счастья глазами и довольной улыбкой. Правда, сказав это, Иванов извинился перед Ниной за такую не слишком приятную ситуацию и заверил впредь, начиная с завтрашнего вечера, подобное не допускать. В отличие от Нины, к холоду Иванов был более привычен, и одет попрактичнее, потеплее. Поэтому всю заботу о приготовлении ужина взял на себя. Нину он попросил лишь об одном: продолжить объяснять ему принцип взаимодействия в вегетативной части нервной системы человека симпатического и парасимпатического отделов. 

В 11 часов вечера Иванов пошёл провожать Нину до квартиры. На улице стоял мороз, дул сильный ветер, мела позёмка, в тусклом звёздном небе сквозь туманную пелену светила почти полная луна. Во всех окнах гостиницы горел яркий свет. Вторая смена бригады отделочников «Межколхозстроя» белила там потолки. На вопрос Иванова: придёт ли она завтра? Нина чмокнула его в щеку и быстро скрылась за калиткой.

На следующий вечер Нина пришла в магазин к Иванову чуть раньше обычного. Впрочем, мы сейчас эту встречу посмотрим воочию…

«Второй» нажимает на зелёную кнопку дистанционного пульта управления информационными потоками и на телеэкране возникла панорама зимней, освещенной электрическими фонарями улицы посёлка, по которой со стороны трёхэтажной школы шла в полусапожках на тонких каблучках красивой походкой Нина. Поравнявшись со строящимся хозяйственным магазином, она свернула к нему, остановилась около двери центрального входа и дёрнула её за ручку. Дверь оказалась закрытой. В торговом зале горела лампочка, и было видно через полу заиндевевшую стеклянную витрину, как Иванов прикреплял к стене какую-то железку. Нина пошла в обход магазина и зашла в него через незапертый запасной выход. Услышав доносившуюся из торгового зала в исполнении Иванова песню: «Люди в белых халатах», она остановилась и замерла, с интересом прислушиваясь. Голос Иванова лился лирично, мягко, с душевной теплотой. Тембр звука завораживал. Закончив петь эту песню, он запел другую: «Гори, гори моя звезда».

******************************************************** 
(Стр. 682.)

Нина потихоньку подошла к приоткрытой двери, ведущей в торговый зал и затаила дыхание.

- Очень красиво поёт. И, главное, трогательно, – отметила она про себя и попыталась приоткрыть дверь больше. Дверь предательски заскрипела и с шумом распахнулась, ударившись о стоящую рядом лестницу. Нине пришлось войти в зал. Войдя в зал и подойдя к Иванову, она приветливо с милой улыбкой на лице поздоровалась, произнеся фразу: 
- Здравствуй! Добрый вечер, Валерик! 

Иванов, радостно сверкнул глазами, взглянул на часы, удивлённо улыбнулся и, поприветствовав её в ответ теми же добрыми словами, попросил минуточку подождать, пока закроет запасной выход, выключит в зале свет, вымоет руки и переоденется.

Переодевшись, Иванов позвал Нину в комнатку. В комнатке Нина никаких перемен не заметила. Термометр на стене показывал десять градусов тепла. Всего на четыре градуса теплее вчерашнего. Иванов развёл руки и, хитро улыбнувшись, достал из под топчана новые подшитые валенки. Усадив Нину, он осторожно снял с неё полусапожки и надел ей на ноги мягкие тёплые кустарного изготовления валенки.
- Но и это не всё! – смеясь, добавил Иванов и достал из-под топчана завёрнутое в бумагу ватное одеяло.
- И это ещё не всё! – вновь весело засмеялся Иванов и показал Нине установленную под топчаном небольшую электрическую печку и вырезанные в топчане квадратные отверстия, аккуратно закрытые жестяной сеткой.
- Теперь, - пояснил он, - горячий воздух от печки будет скапливаться под топчаном и поступать через сетку прямо под одеяло. Спираль в печке, в целях пожарной безопасности, сильно не нагревается. Однако тепла даёт достаточно, чтобы под одеялом температура была комфортная, даже если лежать раздетым.

Иванов предложил Нине снять шубку, валенки и лечь на топчан. Как только она легла, он тут же укрыл её одеялом. Через несколько минут Нина, улыбнувшись, пожаловалась, что ей жарко, и она хочет раздеться до нижнего белья. 

********************************************************
(Стр. 683.)

Иванов просит этого не делать. Лучше он убавит подачу горячего воздуха. Но Нина, смеясь, отрицательно покачала головой, разделась и спряталась под одеяло, объяснив свой поступок желанием проверить эффективность придуманной Ивановым постели, пообещав через пару часов опять одеться. 
Иванов не стал спорить, поставил на электроплитку чайник и спросил чего приготовить: чай, кофе со сливками или какао со сгущённым молоком? Нина сделала выбор в пользу какао, поинтересовавшись: где он достал столь дефицитный тогда продукт. Иванов признался Нине, что взял специально ради неё на базе райпотребсоюза у знакомого кладовщика, которому летом сделал отопление в его новом сборно-щитовом финском доме. От выпитого горячего какао с кексом, Нине стало ещё жарче, и она откинув от себя одеяло, обнажила с ног до головы свой красивый вид в нижнем белье. Иванов застенчиво отвернулся и, сидя спиной к лежащей Нине, ждал, когда она укроется. Нину застенчивость Иванова забавляла. Отодвинувшись от сетки, сквозь которую поступал от электропечки горячий воздух, она попросила Иванова постелить на сетку полотенце, чтобы мягче было лежать и уменьшился поток тепла. Иванов нехотя повернулся к Нине и расстелил на сетке полотенце. Весело улыбаясь Нина спрашивает у Иванова: красиво ли она выглядит лёжа в нижнем белье.

- И да! И нет! – выпрямившись и внимательно взглянув на Нину, произнёс два слова Иванов

- Как это «да!» и «нет!», - удивилась Нина.

- Смотря как смотреть! Если глазами влюблённого, то «да!», красиво. Если же глазами профессионального фотографа, то «нет!». Некрасиво! – разъяснил ей Иванов. 
- А вот если ты голову повернёшь и положишь вот так… -Иванов показал, как именно. 
- Чёрные волосы мы сделаем россыпью. А грудь… давай выставим вот эдак… Немножечко оголим… 

******************************************************** 
(Стр. 684.)

Иванов, приговаривая и не стесняясь, бесцеремонно внёс, изменения в позу и вид тела Нины, словно перед ним стоит одна единственная задача: сфотографировать её сейчас в наиболее привлекательном ракурсе.
– Руку надо… давай, чуть отведём от туловища. Само туловище в поясе немножечко, ну-ка, развернём, разворачиваем по отношению к ногам вот так. Да, всё! Ноги слегка раскрываем, точнее, раздвигаем подобно острым концам ножниц. О! Прекрасно! А нижнее бедро необходимо высветить, как бы невзначай, из-под сорочки до самых трусиков. Вот так! Замечательно! Верхнее плечо, бок и ступни прикроем краями одеяла. Вторую, верхнюю руку кладём поверх одеяла, прижимая, и одновременно придерживая его. И последнее: расслабься полностью от кончиков пальцев ног, до кончиков пальцев рук и макушки.

Иванов отступил к двери, внимательно оглядел лежащую Нину и восхищенно улыбнулся: 
- Теперь ты выглядишь в этом нижнем белье потрясающе в обоих случаях. И с точки зрения фотографа-художника, и с точки зрения влюблённого. При правильной подсветке фотография получилась бы великолепная, завораживающая! На любую фотовыставку можно смело посылать… под названием: «Я могу быть и такой!».

Иванов вздохнул и со словами: грейся, а то замёрзла, накрыл Нину одеялом. 

Нина отодвинулась от края:
- Садись и спой, пожалуйста, какую-нибудь песню, - просит она. – У тебя очень красивый голос. Я сегодня невольным слушателем твоих песен была. Замечательно! Ты, наверное, и на сцене выступал?

- Было дело, - усмехнулся Иванов, присев рядом с Ниной и тяжко вздохнув. – Стыд и позор! На всю жизнь!

- Расскажи, - попросила Нина, весело улыбнувшись.

Иванов на миг задумался, опять тяжко вздохнул и улыбнулся: 
- Хорошо. Расскажу. Случилось это в 1960 году. Мне тогда пятнадцать лет исполнилось с хвостиком небольшим. В Сызранском ремесленном училище учился. Наше училище среди училищ России в те годы первые места завоёвывало и, естественно, художественной самодеятельности руководство училища уделяло большое внимание. Со всеми поступившими обязательно беседовали, выявляли, так сказать, таланты. 

********************************************************
(Стр. 685.)

Руководитель художественной самодеятельности, услышав как я спел песню: «Дан приказ ему на Запад», принял решение поставить меня запевалой хора и солистом эстрадных песен вокально-инструментального ансамбля. Прошло несколько удачных репетиций, в том числе, генеральная. Начальство моим голосом осталось довольно. Впереди ожидалось два концерта. Один концерт-смотр кружков художественной самодеятельности групп 29 октября, посвящённый Дню рождения Комсомола. Второй концерт-выступление коллектива художественной самодеятельности всего училища 5-го ноября в честь праздника «43-ей годовщины Великой Октябрьской социалистической революции». 29 октября на концерте-смотре я должен был спеть «Песню о тревожной молодости» композитора Александры Пахмутовой на слова поэта Льва Ошанина и «Чёрное море моё». Актовый зал был полон. Мне никогда не приходилось выступать перед зрителями. Плюс ко всему… – Иванов снова тяжело вздохнул и улыбнулся, - в переднем ряду сидела девушка, которая мне очень нравилась и я ей. Она мне накануне даже любовную записочку передала. Вообщем, я сильно разволновался и на припевах срывался. На всех! Хотя на репетициях легко и красиво их вытягивал. Провал был полный! Художественный руководитель не стал рисковать предстоящим праздничным концертом и меня от участия в нём, слава Богу, отстранили. Так закончилась моя эстрадная деятельность и карьера певца. Позже, анализируя причины такого срыва, я пришёл к выводу, что всему вина – моё неумение вести и свободно чувствовать себя на публике. Чужое внимание ко мне меня сковывает, тормозит активность моих мыслей и действий, заставляет быть рассеянным, и не позволяет должным образом на чём-то конкретном сосредоточиться, сконцентрироваться, быть самим собой. Помню случай на городских соревнованиях по шахматам среди школьников. Победа за победой. Финал. Пока партия проходила без зрителей, всё шло хорошо, в мою пользу. Но как только нас окружили многочисленные болельщики-зрители, я совершил от волнения ряд непростительных, для моего уровня игры, ошибок и проиграл. Перед Новым годом в училище тоже был похожий случай. По игре в шахматы мне не было там равных. Тем не менее, нашёлся хлопец, который похвалился, что запросто обыграет меня в шахматы, если захочет, и предложил пари: на килограмм карамельных конфет типа «подушечек». Играл он слабо, и выиграть у него победу из трёх партий было, в принципе, пару пустяков. 

********************************************************
(Стр. 686.)

Мы сели играть. Нас окружили два десятка болельщиков, болеющих, естественно за него, как за слабого. Подсказки ему сыпались со всех сторон. Те подсказки меня не обижали. Все болельщики играли намного хуже, чем я, и особо путного подсказать не могли. Однако две к ряду партии были мной вчистую глупо проиграны именно по вине зрителей-болельщиков, хотя они ничего умного сопернику не подсказали. Пришлось покупать конфеты. Проспорил! Были и другие моменты в жизни, говорящие о том, что по характеру, сформировавшемуся в процессе воспитания, я не приспособлен к публичности и, скорее всего, таким останусь, и, следовательно, путь на сцену мне закрыт! С тех пор пою только сам себе, когда один. Пою с удовольствием. По-моему, это даже лучше, чем петь кому-то, для кого-то.

- А какие песни ты любишь петь? – хитро улыбнулась Нина.

- Всякие! – засмеялся Иванов. – Но чаще всего: «Дороги», «Москвичи», «За фабричной заставой», «Глобус», «Люди в белых халатах», «Гори, гори моя звезда», «Песенку о капитане», «Там вдали, за рекой», «Прощание».

- Давай споём вместе, раз ты в присутствии кого-то петь стесняешься? – предложила Нина. – Подпевай хотя бы. Хорошо?

Иванов, улыбнувшись, кивнул головой и выключил свет.

Нина запела:
«Там вдали, за рекой, 
Зажигались огни, 
В небе ясном заря догорала. 
Сотня юных бойцов 
Из буденовских войск 
На разведку в поля поскакала…»

Нина пела проникновенно, вкладывая сердце и душу. Иванов сначала тихо, а потом громче и увереннее подпевал ей. Исполнив эту песню, Нина запела, а Иванов подхватил, новую: 
«Дан приказ: ему на запад, 
Ей в другую сторону… 
Уходили комсомольцы 
На гражданскую войну…» 

Допев песню, Нина включила свет и спросила: комсомолец ли он, или стал партийным?

******************************************************** 
(Стр. 687.) 

- Был комсомольцем с 1960 по 1962 год, - усмехнулся Иванов. – Затем добровольно выбыл по собственному желанию. Положил Комсомольский билет и заявление о выходе в конверт и отправил письмом в райком комсомола.

- Почему? - с недоумением взглянула Нина на Иванова, явно озадаченно.

Иванов тяжело вздохнув, отмахнулся жестом ладони: 
- Не спрашивай! Лучше скажи: ты сама комсомолка?

- А как же? – с удивлёнием посмотрела Нина в глаза Иванову. – С 14-ти лет! Четыре года!

- А родители твои партийные? – о чём-то задумавшись, спросил Иванов.

- Да! И мама, и папа! – улыбнулась Нина.

- Я так и знал, - нахмурился Иванов и виновато опустив голову, не выдержав, съязвил: - Представляю, как твой папа «обрадовался» бы, узнай про то, из-за чего я добровольно покинул комсомол и теперь никогда не стану членом КПСС и, следовательно, начальником, а значит и перспективным мужем его красавице-дочери.

Нина обидчиво надула губки: 
- Между прочим, ты с моими родителями не общался. Тем не менее, почему-то настроен против них скептически. Причём, давно, как мне кажется. Сначала повидайся с ними, поговори. Тогда и делай выводы.

- Мне не о чем говорить с твоими родителями, - неожиданно резко и твёрдо произнёс Иванов, – которые мечтают, как известно, и не безосновательно, выдать свою дочку замуж за перспективного жениха из семьи, имеющей авторитет и власть в обществе.

- Валерочка! – засмеялась Нина. - Не расстраивайся! Последнее слово не за ними будет!

********************************************************
(Стр. 688.) 

- К сожалению, за ними! – с грустью усмехнулся Иванов. – И это будет правильно! Твоя красота того заслуживает! Что касается моей персоны, то я должен быть благодарен Судьбе за то, что она свела нас вместе. Пусть ненадолго. Неважно! Насколько получится. Но для меня побыть даже день с тобой огромное счастье. Большой и незаслуженный подарок. Поверь мне на слово!

Нина, уловив нарастающую грусть в душе Иванова, посчитала необходимым кардинально сменить тему разговора. Взяв его холодные ладони в свои тёплые руки, она потянула их на себя и, участливо взглянув ему в глаза, улыбнулась:
- Нечестно ты себя ведёшь. Меня жарой мучаешь, а себя холодом. Так не пойдёт. Немедленно тоже лезь под одеяло. Усредним температуру. Иначе начну войну. Применю силу.

Нина перехватывает Иванова за шею и пытается его подмять под себя.

- Отпусти, - в миг забыв о плохом улыбнулся Иванов. – Я не замёрз.

- Не ври! – смеясь, затянула Нина его под одеяло и крепко прижалась к нему. – У тебя руки холодные, как ледышки, а значит и ноги.

Иванов попытался встать. Нина почувствовав, что сил у неё не хватает, взмолилась: 
- Валерочка! Ну, пожалуйста, лежи. Не укушу! Как только согреешься, сразу же отпущу. 

Иванов расслабился и, закрыв глаза, затих. Нина, прижавшись своим лицом к его лицу, блаженно улыбаясь, замерла.

«Второй» нажал на красную кнопку дистанционного пульта управления информационными потоками и, повернувшись к «Первому», разводит руки:
- Пока до Нового года всё! Иванов с семи утра до прихода Нины занимался монтажом отопительной системы магазина. Нина ежедневно приходила в четыре часа вечера, снимала шубку, полусапожки. Надевала тёплую куртку, валенки. Помогала Иванову умыться, переодеться, готовила чай или какао. Рассказывала последние новости и слухи районного масштаба.

********************************************************
(Стр. 689.) 

После чаепития, снимала куртку, валенки и ложилась в тёплую постель под одеяло, прося Иванова спеть какую-нибудь песню. Иванов выключал свет и пел. Исполняя песню в темноте, он чувствовал себя свободнее и увереннее. Звучание голоса было наиболее выразительным, душевным, притягательным. Нина часто подпевала. Она очень любила слушать песню «Дороги» композитора Анатолия Григорьевича Новикова, на слова поэта Льва Ивановича Ошанина, «Глобус» на музыку Михаила Аркадьевича Светлова и слова Михаила Григорьевича Львовского, «Песенку о капитане» композитора Исаака Осиповича Дунаевского и слова поэта Василия Ивановича Лебедева-Кумача, «Люди в белых халатах» на музыку Эдуарда Савельевича Колмановского и слова Льва Ивановича Ошанина. Однако больше всего ей нравилось подпевать песенку о хорошем настроении из кинофильма «Карнавальная ночь» на музыку Анатолия Яковлевича Лепина и слова Вадима Николаевича Коростылёва. «Гори, гори моя звезда» на музыку Петра Петровича Булахова и слова студента Владимира Чуевского. И, конечно, «Прощание» на музыку Дмитрия Яковлевича и Даниила Яковлевича Покрассов в содружестве с поэтом Михаилом Васильевичем Исаковским.
Когда Нине становилось под одеялом в одежде жарко, она раздевалась до нижнего белья, а затем, выжидая наиболее благоприятную ситуацию для лучшего её обзора со стороны Иванова, - например, если он сидит у неё в ногах или встанет около электроплитки чего-нибудь готовить на ужин, - откидывала с себя на несколько минут одеяло, и ложилась в дразнящую позу, которую Иванов однажды условно назвал: «Я могу быть и такой!». Иногда она лежала в такой позе долго. В таких случаях, Иванов, видя, что у неё от холода кожа покрывается пупырышками, заботливо укрывал её одеялом. Нине нравилась его заботливость, его прикосновения рук к её телу и она часто специально терпеливо ждала такого момента, невзирая на дискомфорт. Иванов не сразу о том догадался, а догадавшись, не подавал вида. Лишь более внимательно стал приглядывать за ней, чтобы своевременно её укрывать одеялом.
После ужина Нина помогала Иванову в медицинском самообразовании. Практически за два месяца он досконально изучил скелет человеческого тела. Как соединены кости друг с другом. Как называются. Где расположены. Какие функции выполняют. А так же получил неплохие познания о мышечной, дыхательной, пищеварительной, мочеполовой, лимфатической системах. О системе органов кровообращения, о железах внутренней секреции, строения и развития тканей…

********************************************************
(Стр. 690.) 

Нину способности Иванова к медицине поражали. Так и не догадываясь об истинных истоках его талантливости, она восхищалась той быстротой глубокого понимания и запоминания материала, касающегося анатомии и физиологии человека, которую он проявлял, слушая её лекцию за лекцией. На самом деле, повторюсь ещё раз, ничего сверхъестественного в том не было. Просто ради того, чтобы блеснуть своим умом перед Ниной, Иванов, опираясь на свою хорошую память и умение со школьной скамьи самостоятельно изучать новый, неизвестный материал, заранее днём, откладывая на два-три часа работу, втайне от неё, изучал принесённые ею из больницы плакаты, альбомы, учебники и справочники по медицине. А потом вечерами всё это преподносил как только, только что полученные сведения из уст Нины, умеющей доходчиво объяснять и разъяснять. В результате у Нины, действительно, создавалось впечатление о незаурядности Иванова. Но с другой стороны, он на самом деле хотел знать всё о своём строении тела, рассуждая примерно следующим образом, как так: каждый из нас стремится понять, что творится, что происходит вокруг, а вот что происходит, творится внутри него, почти не знает, либо имеет непростительно смутное представление. В итоге, совпало три фактора: наличие психологической мотивации, любознательность и умение самостоятельно с учебно-справочным материалом упорно и трудолюбиво работать. Кстати, тяга к медицине у Иванова сохранится и в последующие годы. Находясь в местах лишения свободы, он не только продолжил её более глубокое изучение, но и стал пристально наблюдать за поведением больных заключённых, анализируя: кто, как и чем лечится, как ест, спит, работает, отдыхает, к чему стремится, почему в абсолютном большинстве своём со своими недугами борются самостоятельно, без консультаций с врачами, методом проб и ошибок, по принципу: голь на выдумки хитра. И лишь когда становится совсем невмоготу, обращаются в медсанчасть за квалифицированной помощью. Впрочем, квалифицированной ту помощь тоже с трудом язык поворачивается назвать. Лишь в тюремной больнице удавалось как-то и что-то подлечить. Не более! Однако, не так-то просто, не так-то легко было туда попасть, если ходячий, не на носилках! А больных в местах лишения свободы великое множество, и разных: в возрасте от 18 до 70 лет. С болезнями ревматической формы, сердечнососудистой системы и эндокринной, органов дыхания и пищеварения, почек, системы крови и расстройствами высшей нервной деятельности.

******************************************************** 
(Стр. 691.)

О, боже! Опять праздник. Да не абы какой… Новый год!

Домой к родителям Нина поехала в пятницу 29-го декабря, утром. Иванов ей сказал, что поедет вечером на грузовой машине, которая должна привезти из Самары трубы, радиаторы, кислород, карбид и разную мелочь. Весь вечер 28 декабря Иванов был грустным. Мысли о том, что впереди пять дней полного одиночества, без Нины, в стенах холодного магазина, угнетали его. Нина, не зная правды о жизненной ситуации Иванова, лишь частично догадывалась о причинах его плохого настроения и предложила ему встретить Новый год вместе: либо у неё дома с её родителями, либо у него. Иванов отрицательно покачал головой и сказал, что не может, поедет с матерью встречать Новый год к бабушке и деду, живущих в городе Отрадном. Вернётся назад 2-го января и сразу же поедет в Черниговку, чтобы 3-го января начать запуск отопительной системы в магазине, согласно договорённости с коммунхозом и райпотребсоюзом.

29-го декабря Иванов запасся на пять дней продуктами, вынес из комнатки стол, топчан, установил, прикрепив к стене, 10-ти секционный отопительный радиатор, подсоединил его к трубам, поставив на всякий случай регулировочный кран нагрева, навёл порядок, снова внёс топчан и стол, подготовив таким образом комнатку к тому, чтобы 3-го января она обогревалась за счёт центральной отопительной системы. Вечером Иванов наглухо закрыл входные двери и пролежал на топчане под одеялом, время от времени беря в руки книги о медицине, три дня, до 2-го января, выходя из комнатки на прогулку в торговый зал только с наступлением темноты. 

Гуляя по тёмному торговому залу, он часто останавливался и с тоской наблюдал через большие стеклянные витрины за семьями, неторопливо идущими на площадь к сверкающей разноцветными огнями празднично украшенной ёлке, за весёлой беготнёй вокруг неё детишек, за украдкой целующимися в укромных местах молодыми парочками.

************************************************
(Стр. 692.) 

В Новогоднюю ночь Иванов лёг рано: в десятом часу вечера. Ему очень хотелось побыстрее спровадить этот тягостный кусочек своей жизни из настоящего в прошлое.
Проснувшись утром и посмотрев на часы, он почувствовал облегчение: шёл девятый час Нового 1968 года.


И снова дни пленительного счастья пришли на смену грусти и тоски. 

Нина вернулась в Черниговку 2-го января вечером и в 17 часов 12 минут пришла к Иванову в магазин. Иванов к этому времени хорошенько проморозил комнатку, настежь открыв дверь, придав ей вид нежилого помещения, сходил в котельную к знакомому кочегару, где тщательно помылся под душем, одел всё чистое, свежее красивое. Побрызгал на шею, лицо и волосы одеколоном с запахом ландыша, заменил старую воду в ведре на новую и в ожидании Нины прохаживался вперёд-назад по торговому залу, держа в поле зрения улицу. Увидев приближающуюся к магазину с сумкой Нину, Иванов быстро открыл запасной вход и вышел ей навстречу. 

Как только Нина оказалась в магазине, она сразу же опустила на пол сумки, порывисто обняла Иванова и, прижавшись к нему, прошептала, не скрывая радостных эмоций, слова благодарности за то, что он вовремя приехал, как обещал. Иначе ей пришлось бы волноваться, переживать, места себе не находить от того, что его нет рядом. Ничего не сказав, Иванов взял сумки и потянул Нину за собой в комнатку. В комнатке было холодно. На электроплитке грелся чайник. При свете электрической лампочки они, стоя, взявшись за руки, стали влюблено глядеть друг на друга, словно не виделись целую вечность. Не выдержав взгляда преданно любящих глаз Нины, Иванов опустил голову.

«Второй» включил панорамный телеэкран. На нём появилось изображение, где Нина, озарённо улыбаясь, приложила к своим щекам ладони Иванова и, нежно гладя ими своё лицо, сладостно вздохнув, произнесла: 
- Если бы ты только знал, мой милый, любимый Валерочка, как я соскучилась по тебе… Если бы ты только знал… Слава Богу! Мы опять вместе! Это такая радость, такое счастье для меня».

Иванов в ответ промолчал. 

Но ему и не надо было ничего говорить. Его глаза и трогательное выражение губ полностью выдавали питаемые к Нине чувства.

На электроплитке закипела в чайнике вода. Запрыгала, задребезжала на чайнике крышка.

*********************************************
(Стр. 693.) 

- Что будем пить: чай или кофе? – улыбнувшись, спросил Иванов.

- Чай! – засмеявшись, чмокнула Нина в щеку Иванова и принялась выкладывать из сумки разные свёртки, рассказывая какой в каждом продукт, из чего она его сама ему приготовила. А привезла из дома, как и в прошлые поездки, немало: пирог с яблоками, беляши с мясом, пирожки с маком, котлеты, небольшой тортик, кексы с изюмом и клубничное варенье.
За чаем Нина попыталась расспросить Иванова: как он встретил Новый год? Как здоровье его бабушки и дедушки? Иванов на вопросы Нины отвечал без особого энтузиазма, явно нехотя, односложно, по типу: хорошо, нормально, да. Тогда Нина стала рассказывать, как встретила Новый год сама. Что очень часто вспоминала о нём. Загадала под Новый год желание на листочке, который спрятала далеко-далеко и когда-нибудь покажет ему. Рассказала также о том, что папа хотел звонить Иванову. Лично пригласить в гости. Удивлялся: почему они не обменялись телефонными номерами. Пытался было через справочную соединиться, но не смог. И успокоился лишь после того, когда сказала ему, что её Валера вместе со своей мамой уехал встречать Новый год к бабушке и дедушке в город Отрадный.
Услышав это, Иванов нахмурился и, опустив низко голову, встревожено замер, оценивая ситуацию. Нина поспешила опять сменить тему разговора. Она сняла с себя шубку, шапочку, шарф, аккуратно повесила их на импровизированную вешалку, подправила причёску и, повернувшись к Иванову, с кокетливой улыбкой попросила его высказать своё мнение о её внешнем виде. 

- Здорово! - показал ей большой палец Иванов и, не сдержавшись, с улыбкой добавил: - Но в полузастёгнутом халатике на голое тело – красивее!

Нина посмотрела на термометр, который показывал всего четыре градуса тепла, и развела руки. Иванов пообещал, что завтра в этой комнатке будет в шесть раз теплее. Включит отопление. Правда, пока только один единственный радиатор. А через пару недель, не торопясь, установит и подключит всё.

********************************************************
(Стр. 694.) 

Видя, что Нине холодно, он бережно уложил её на топчан, снял с неё полусапожки и укрыл тёплым одеялом. 

Благодарно посмотрев на Иванова, Нина умоляюще предлагает ему лечь рядом. Ей так хочется почувствовать теплоту его тела. Иванов заколебался. Нина потянула его за руку к себе, накрыла одеялом и, обхватив за талию, прижалась к нему. Согревшись, она сняла с Иванова куртку, пиджак, оставив в рубашке и брюках, легла ему на грудь и, облегчённо вздохнув, сладко улыбнувшись, закрыла глаза.

Нина и Иванов ночевать на квартиры не пошли. Поужинав и поняв друг друга с полуслова, они остались вместе до утра. И впредь все ночи проводили в недостроенном магазине. На квартиру Нина ходила лишь переодеться, постирать, погладить, что-то взять, что-то положить. 

На следующий день, как и обещал Иванов, радиатор в комнатке стал горячим. К приходу Нины столбик термометра на стене поднялся к отметке 30-ти градусов тепла, и Иванову пришлось регулятором уменьшить приток горячей воды к радиатору. Войдя в комнатку, Нина сразу почувствовала жар воздуха. Взглянув на термометр, она с забавным удивлением в глазах покачала головой, сняла верхнюю одежду, обняла Иванова, чмокнула в щёку и приоткрыла дверь. Иванов объяснил ей, что комнатка маленькая, а радиатор большой, десять секций. Но имеется на нём регулятор, который он недавно подкрутил в меньшую сторону и температура пойдёт на спад.

Весь январь и половину февраля они прожили по следующему распорядку. Нина приходила с работы к Иванову в четыре часа вечера. Пили чай или кофе, заботливо приготовленный Ивановым к её приходу, болтали, смеялись, о чём-то вспоминали, баловались. Нина очень любила полежать, распластавшись на теле Иванова сверху, прижавшись своей щекой к его щеке, а отдохнув таким способом, задрать на нём рубашку, майку и слушать с помощью взятого из больницы стетоскопа стук сердца, звуки в грудной клетке, желудке, животе. Затем поменяться ролями и, сладостно притихнув, позволить ему побыть доктором, дать возможность ему услышать, как бьётся у неё сердце.

********************************************************
(Стр. 695.) 

Ужинали Иванов и Нина обычно в промежутке времени с семи до восьми часов вечера. Незатейливые блюда готовила, как правило, Нина, используя яйца, муку, вермишель, фарш, мясо, колбасу, сыр, масло, творог, картошку, капусту, морковь, свеклу, сметану, молоко. После ужина Нина помогала Иванову осваивать медицинскую науку, одновременно укрепляя у себя в памяти свои познания. Перед сном Иванов обязательно чистил зубы. Нина следовала его примеру. В одиннадцать часов ночи ложились спать. Иванов засыпал быстро: в течение пяти минут. Нине, конечно, всегда хотелось бы, чтобы Иванов не засыпал подольше. Сама она засыпала, глядя на спящего Иванова, спустя 15-20 минут. Просыпался Иванов в будни первый, около шести часов утра. Встав, делал зарядку, умывался, готовил завтрак: обычно омлет либо яичницу с кусочками колбасы, какао, сыр, масло, булочки или батон. Приготовив завтрак, будил Нину. Будил всегда ниточкой с пушистым хвостиком, водя по её лицу. Позавтракав, Нина шла на квартиру, там переодевалась и оттуда направлялась на работу в больницу. Иванов оставался в магазине, занимаясь монтажом отопления, изучая в перерывах медицинскую литературу. Обедать ходил в столовую, попутно закупал продукты. К приходу Нины заканчивал работу, умывался, переодевался и, поставив на электроплитку чайник, ждал Нину, разгуливая с раскрытой медицинской книжкой в руках по торговому залу и попутно поглядывая сквозь витрину на улицу.
Два раза в неделю: в понедельник и пятницу, Иванов ходил днём в котельную помыться под душем, постирать нижнее бельё, рубашки, носки, прихватывая с собой для кочегара бутылку дешёвого вина. Между прочим, несмотря на колоссальные трудности и неудобства в своей, по сути, беспризорной жизни, он всегда был очень чистоплотным, аккуратным, подстриженным, опрятно и красиво одетым, даже работая в грязных и пыльных условиях строек. Впрочем, быть чистоплотным его подстёгивали некоторые не очень приятные особенности организма. Если он в течение двух-трёх дней не помоет тщательно с мылом голову, у него волосы становятся жирными, грязными, голова начинает чесаться и возникают болячки. Перебрав с десяток различных вариантов борьбы с этим дискомфортным явлением, Иванов признал для себя наиболее эффективным – мытьё головы не менее трёх раз в неделю. А ещё лучше, когда жарко, выступает пот или слишком тёплый головной убор – ежедневно. В этом случае и волосы на голове всегда чистые, мягкие, пушистые, слегка вьющиеся, имеют приятный, здоровый блеск. И кожа под ними гладкая, ровная, свежая, не зудящая, без всяких болячек.

***********************************************************
(Стр. 696.)

Спать Иванов ложился в трусах и майке. Нина в трусиках, без лифчика, одевая поверх халатик. Но иногда, главным образом с субботы на воскресенье, когда не надо идти на работу, она ложилась спать рядом с Ивановым в одних трусиках без халата. Иванов со временем привык к подобным выходкам Нины и спокойно относился к прикосновениям её обнажённого тела. Однако на само голое тело, точнее на красоту его, он всегда смотрел с нескрываемым восхищением и тайным желанием потрогать, пощупать, подержать в своих руках. В такие моменты Нина примечала, как оттопыривались у Иванова трусы и он, чтобы Нина этого не заметила, быстро накрывался одеялом, или поворачивался на другой бок. Нечто подобное Нина видела и по воскресным утрам, а однажды даже в полной натуре, когда в комнатке было жарко, и Иванов спал открытым. Несколько раз Нина просыпалась по утрам от внезапных вздрагиваний и подёргиваний Иванова, после которых черты его лица становились особенно красивыми, мягкими, удовлетворёнными. Благодаря мокрым пятнам, возникающим на трусах и простыни, Нина прекрасно понимала, что происходило в такие минуты с Ивановым, но ни разу на эту тему не заговаривала. Тем более, что к полудню он ухитрялся незаметно простынь поменять, а в понедельник пятна застирать, не оставляя ни каких следов.

В отличие от Иванова, Нина проявляла к нему в этот период ещё меньшую сдержанность, чем в гостинице. Она постоянно поддразнивало его. Трусики носила миниатюрные, разных фасонов и разных ярких расцветок, включая чёрный, 
полупрозрачные, в сеточку. Лифчики всегда соответствовали трусикам. На ночь лифчик обязательно снимала, прося Иванова помочь расстегнуть и снять его, а утром надеть и застегнуть, хотя легко и без проблем могла это сделать сама. При любом удобном случае халатик носила распахнутым. Кроме субботних дней постоянно приоткрывала на ночь дверь под предлогом необходимости притока свежего воздуха и снизив специально таким образом температуру в комнатке с 24-х градусов тепла до 14-ти и даже до 10-ти, засыпала и спала буквально сплетаясь в объятьях с Ивановым под одеялом. Ей очень нравилось в обнимку с Ивановым спать.

*********************************************************** 
(Стр. 697.)

Два раза Иванов был с Ниной в частном жилом доме, где она квартировала. Приветливые хозяин и хозяйка дома – пенсионеры. Туалет на улице. Вода в колонке или колодце. Отопление печное. Комната, у Нины, самая дальняя, довольно прохладная, без двери, от зала отгорожена занавесью. Из мебели: никелированная старая железная кровать, шкаф для одежды, тумбочка со стопкой книг и стул. Кстати, в доме, где квартировал Иванов, ситуация была тоже не лучше.

Первый раз Иванов вместе с Ниной пришёл на её квартиру в субботу 20 января в восемь часов вечера за учебником по хирургии для медсестринских отделений медицинских училищ. Иванов решил, сверяясь с этим учебником, провести экзамен Нине на знания её обязанностей в качестве медсестры хирургического отделения. Пробыли они там первый раз почти два часа. Пили с хозяевами чай. Иванов, словно предвидя такой поворот событий, прихватил с собой, направляясь как бы в гости, пряники и конфеты.
Второй раз Иванов и Нина пришли на её квартиру 4-го февраля, тоже в субботу. Накануне хозяева попросили через Нину придти к ним Иванова и посмотреть: почему перестал включаться в прихожей недавно установленный люминесцентный светильник. Наладив работу светильника, они вновь все вместе пили чай с вареньем из смородины и пирожками с капустой, которые напекла хозяйка к приходу Иванова и Нины.


Финал, который следовало ожидать.

13 февраля Нина сообщила Иванову, что 17 февраля её практика в больнице Большой Черниговки заканчивается и в субботу 18 февраля утром автобусом в 8 часов 30 минут она уезжает. Услышав это, Иванов побледнел… Несмотря на то, что Иванов всеми силами пытался держать себя в руках, было ясно видно, как резко переменился его характер. Он перестал улыбаться. Прекратил задавать вопросы. Замкнулся. Отвечал вяло, односложно. Когда легли спать расплакался. Долго не мог заснуть. Все последующие дни почти не разговаривал. Ел мало и без аппетита. Спал не более 2-х – 3-х часов в сутки. Быстро осунулся и похудел. Все попытки Нины поднять ему настроение ни к чему хорошему не приводили. Вместо радости в его глазах появлялись слёзы.

******************************************************** 
(Стр. 698.)

17 февраля Нина и с ней девушка-практикантка, её сокурсница по медучилищу, устроили на квартире, где жила Нина, прощальный вечер, пригласив двух молоденьких медсестёр-подружек из больницы. Иванов не пошёл. Но девчонки пришли за ним и, можно сказать, силой и напористостью, уговорили, привели. На столе в зале было вино, шампанское, всякая закуска. Иванов кроме вина ни к чему не притронулся. Сидел хмурый, молчаливый. Нина не приставала к нему, боялась. Перед последней встречей он с небывалой резкостью и жёсткостью предупредил её, чтобы ничем не докучала, провожать не просила, сцен расставаний не устраивала. Как только всё уляжется и утрясётся у него в душе, она получит письмо и в ответе сообщит о своём окончательном решении. В противном случае не получит даже письма. Выпив два стакана вина, Иванов захмелел, расслабился и уснул за столом. Девушки перенесли его на диван в переднюю комнату, положили под голову подушку и накрыли одеялом.

Глава двадцать седьмая.

 

Несбывшиеся мечты и надежды.

  Реакция на всё происшедшее Иванова и Нины. 

Проснулся Иванов утром. В окне светило через замороженные стёкла Солнце. Над головой тикали часы-ходики. Взглянув на них, он похолодел: 10 часов 35 минут! В хате тишина. Соскочив с кровати, он ринулся в её комнату. Открыл шкаф. Тумбочку. Заглянул под кровать. Везде было пусто. Ни одежды, ни обуви, ни книг, ни сумок. Всё! Уехала! Уехала навсегда! Больше её нет! Не увидит! Не услышит! Даже записку не оставила.
Пришедшая со двора хозяйка с сочувствием рассказала Иванову, что Нина с подружкой ушла в восемь часов утра. Перед тем, как покинуть хату, подходила к нему, долго стояла, смотрела, поправила одеяло и вышла. 

******************************************************** 
(Стр. 699.) 

Иванов нахмурился, молча оделся и покинул дом.

Вернувшись в магазин, он по-настоящему почувствовал себя осиротевшим. Всё напоминало ему о ней: как прохаживались по торговому залу, как умывались по утрам, как пили чай, ужинали, завтракали, баловались, спали в обнимочку, как провожал на работу и встречал с работы. Иванов вытащил из сумки фотографию Нины. На него пристально глянули её живые, ставшие родными улыбчивые глаза. Слёзы отчаяния потекли по его лицу.

- Прости! – прошептал он. – Виноват! Надо было сразу на корню душить всякое влечение к тебе. У человека без паспорта нет права на любовь.

Иванов повернул фотографию обратной к себе стороной. На ней рукой Нины стояла отметка: «Любимому Валерику от Нины на долгую память. Б. Черниговка. 3 января 1968 года и её подпись». Тяжело вздохнув, он отложил на столик фотографию и, увидев чашку с блюдцем из которого пила чай Нина, стал складывать в простынь всё: от постели до посуды, что напоминало ему о ней. Из-под топчана Иванов достал упавшую на пол книгу: Учебник хирургии. В.М. Буянова. Л.И. Клионера. В.М. Сергеева. Бережно раскрыв, принялся её листать. На 106 странице задержался, вспомнив, как экзаменовал Нину, какие вопросы задавал, о чём. Как назывался тот или иной хирургический инструмент, для чего предназначен. Как шутил по поводу инквизиторского вида инструмента для операций на костях и на органах грудной полости. На 138 странице Иванов закрыл учебник, вложил в него фотографию Нины и принял решение, не откладывая на завтра, учебник со штампом библиотеки медучилища переслать Нине без какого-либо сопроводительного письма. Убрав из комнаты к выходу из магазина узел с постелью и утварью, стол, топчан и разную всячину со стен, он облегчённо вздохнул и отправился с учебником на почту. Однако вернувшись с почты в магазин, вновь впал от гнетущей тоски и одиночества в состояние отчаяния и безысходности. Всё, даже голые стены, пыльный бетонный пол, двери, напоминали о Нине. 

******************************************************** 
(Стр. 700.)

Подойдя к одному из радиаторов, висевшему на боковой стене и пощупав его горячую поверхность, Иванов вспомнил, как в воскресенье 14-го января Нина облачившись в комбинезон помогала ему в свой выходной день устанавливать на холоде в течение нескольких часов этот громоздкий, пятнадцати секционный радиатор весом в 120 килограмм, и поддерживала, поворачивала трубы при их сварке. Как купил ей в подарок за такую самоотверженную работу дорогие духи «Русская красавица».

Сообразив, что в магазине из-за остроты воспоминаний о Нине покоя не будет, Иванов пошёл в котельную бани к знакомому сорока семилетнему кочегару, участнику Великой Отечественной воны, потерявшему на мине ногу. Иванова всегда удивлял этот простой труженик. С одной стороны ему его было жалко: воевал, потерял ногу на войне, имеет награды, но вынужден, не получая помощи от государства, за мизерную зарплату работать на тяжёлой пыльной работе кочегара. Долбить ломом и возить с улицы тачкой низкосортный смёрзшийся уголь. Кидать совковой лопатой в топку, выгребать почти столько же шлака с золой и отвозить на тачке опять на улицу. С другой стороны, Иванова восхищала его жизненная цепкость: жена, двое детей. Мальчику четырнадцать лет, девочке - двенадцать. Ходил на протезе без палки. Прекрасно ездил на велосипеде. Держал на домашнем подворье большое хозяйство: корову, свиней, кур.

Ночь Иванов провёл на квартире. Сон не шёл. Под утро задремал, забылся, но не на долго. Встал, оделся и пошёл за село. Дул сильный морозный ветер. Перешёл через речку по подвесному мостику, пересёк заснеженный яблоневый сад. Подошёл к строящейся на холме стальной ретрансляционной мачте, полез по лестнице вверх. Ветер устрашающе гудел, жутковато завывал в металлических конструкциях. Быстро плывущие по небу облака создавали впечатление шаткости и неустойчивости пространства. Но Иванов упрямо лез, осилив метров тридцать, пока не почувствовал, что начинают коченеть, пухнуть, не слушаться пальцы на руках. Оперевшись спиной на ограждение лестницы, и погрев за пазухой руки, Иванов спустился вниз. Зашёл в рядом стоящий, незапертый на замок одноэтажный домик, где, судя по разбросанным проводам, расставленному оборудованию, шла по будням установка и монтаж телекоммуникационной аппаратуры. Побыл там в затишке, немножечко отогрелся от морозного ветра и направился вверх по руслу речки, местами через гребни и вдоль снегозащитных полос на пашне в сторону водохранилища, расположенного в 5 километрах от Большой Черниговки, из которого осуществляется водоснабжение райцентра.

********************************************************
(Стр. 701.)

Вернулся Иванов на квартиру под вечер очень уставшим, продрогнувшим от холодного пронизывающего ветра. Попросил у хозяев разрешение лечь на тёплую печку. Уснул быстро. Спал до семи часов утра. Проснувшись, отправился в свой строящийся магазин с намерением начать бить борозды на оштукатуренных стенах под электропроводку, которые потом сам должен был цементным раствором ровно замазать и тёркой затереть. В магазине воспоминания о Нине вновь не давали покоя.

- Вот здесь, - невольно вспоминал он с тоской, - она держала лестницу, когда крепил под потолком воздухосборник… А здесь… мелом по штукатурке, написала слова: Валерик! Я тебя очень люблю! Это было 28 января. А вот здесь, где ямка и ввод теплотрассы, мы умывались, поливая друг другу из чайника на руки тёплую воду. Работа не клеилась. Несколько раз удары молотка попадали не по зубилу, а по пальцу. Последний удар по большому пальцу левой руки оказался особенно болезненным. Ноготь побагровел. Побросав инструмент и переодевшись, Иванов закрыл за собой магазин и не заходил в него неделю, перебывав за это время по одному дню во всех котельных райцентра, то есть: в центральной, в котельной колхоза «Степной маяк», хлебопекарни, заготзерно, пожарной, межколхозстроя, райпотребсоюза, сельхозтехники, бани.

22 февраля Иванов получил от Нины поздравительную красочную открытку по случаю торжественно отмечаемого в СССР «Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота». Текст звучал скупо и лаконично, без какой-либо эмоциональной окраске. Однако читая его, он явственно ощущал, какая буря чувств разыгрывалась за каждым словом, строчкой, предложением. Внизу Нина нарисовала чайник со струйкой пара, чашки с дымящим чаем и блюдца, из которых они недавно пили.

********************************************************
(Стр. 702.) 

С первого марта Иванов продолжил работы в магазине. К первому апреля все санитарно-технические и электромонтажные работы выполнил и получил полный расчёт. Больше он ни за какие дела не брался в Большой Черниговке, твёрдо решив обзавестись другими более надёжными документами, покинуть пределы Куйбышевской области, написать всю горькую правду Нине и, с учётом её реакции, определиться, как жить дальше. Так как будучи воспитанным на трогательных книжных романах о большой и счастливой любви, в душе у него всё же теплилась надежда, что Нина простит его, даст «добро» на явку с повинной в милицию и согласится подождать пару лет, пока он отсидит в тюрьме.

Нина, не дождавшись письма от Иванова, послала 19 марта письмо сама. В письме на восьми страницах она в очень унизительной для себя форме каялась, извинялась за свои девичья глупости, хитрости и вольности в отношении Иванова, оправдываясь стремлением понравиться ему, чувствами невероятной любви к нему, которые порой лишали её рассудка, глушили стыд и заставляли нарушать правила приличия. Нина умоляла о прощении. Рассказывала в письме о своём огромном желании увидеть, или, на плохой конец, услышать его. Просила позвонить либо прислать, хотя бы открытку, хотя бы почтовую карточку ей.

Иванова письмо Нины снова выбило из более-менее устоявшего душевного равновесия, Оно прибавило ему вины перед ней. Мысли о том, что такая красивая девушка, будучи совершенно невинной, унижается перед ним: бездомным, без роду и племени бродягой, к тому же негодяем, обманывавшем её на протяжении четырёх месяцев насчёт своих родителей, учёбы в институте, месте проживании и своём трудном прошлом, заставляли его ёжиться, пугливо сжиматься в комок, испытывать невероятно-мучительное угрызение совести. Опять беспокойный вечер, бессонная изнуряющая ночь. Борьба сознания с подсознанием. Сердце услужливо предательски подсказывало во имя своего внутреннего спокойствия послать Нине хотя бы коротенькую записочку типа: «Ты ни в чём не виновата! Потерпи!» обещая взамен тут же ослабить свой сердечный натиск на его душу, тело. Но разум удерживал, понимая, что папа Нины ему свою красавицу-дочку не подарит.

********************************************************
(Стр. 703.) 

Да и она со временем, под тяжестью бытового бремени, пожалела бы о своём безрассудном походе в ЗАГС. Это только в сказках бедный Иванушка-дурачок получает в жёны прекрасную царевну и полцарства в придачу. Впрочем, у Иванова были припрятаны на «чёрный день» заработанные им двенадцать с половиной тысяч рублей. В то время на них можно было запросто построить или купить хороший со всеми удобствами дом. 

- А что дальше? Без образования, без богатых, влиятельных родителей или родственников? Что будет общего между красавицей-врачом и зачуханным слесарем-сантехником, пусть даже сварщиком? - размышляя, задавал он себе вопросы.

- А ничего! – понимал Иванов вздыхая. – Взять, к примеру, судью Черкунову и её мужа-сварщика. Когда-то тоже любили друг друга. Теперь… кошки с собаками лучше живут!

Короче говоря, оставил без ответа Иванов письмо Нины. Порвал на кусочки, чтобы не жгло калёным железом пятки.

10-го июня Нина написала Иванову ещё одно письмо. Получил он его через три дня: 13-го числа. В нём она, коротко сообщив, что закончила медучилище и подала документы в Куйбышевский мединститут, просила честно ответить: желает ли он встретиться с ней или нет. В конце письма была приписка: если ответа она не получит, то после сдачи вступительных экзаменов приедет в Большую Черниговку сама.

Прочитав письмо, Иванов всерьёз задумался о ситуации. Анализ ясно показывал, что из Черниговки он должен как можно быстрее сматываться. Во-первых, полтора месяца не работает и работать здесь больше не собирается. Во-вторых, за этих полтора месяца совершил несколько глупых краж и милиция вот-вот им заинтересуется 
вплотную. В-третьих, отрицательный опыт обшаривания контор организаций подсказывал ему о необходимости искать и доставать подходящие под свой возраст документы иными методами и путями. И в-четвёртых, не тяни он с отъездом из Черниговки, Нина давным – давно получила бы от него правдивое письмо и не мучилась, успокоилась, определилась со своей судьбой.

Поразмыслив, Иванов выработал окончательный и бесповоротный план действий, по которому после кражи шрифта из типографии редакции районной газеты «Степной маяк», необходимых ему для изготовления оттисков печатей и бланков, он навсегда покинет Большую Черниговку и незамедлительно тут же напишет Нине всю-всю правду о себе и заодно пошлёт в стихотворной форме сцену их немого расставания.

********************************************************
(Стр. 704.)

Увы, его плану осуществиться не удалось. Когда он в предрассветной мгле шёл от типографии с краденным шрифтом и банками типографской краски, его видела сидевшая на лавочке за кустиками влюблённая парочка… К вечеру о своих подозрениях публично выказал также начальник коммунхоза. Потом были: арест, камера, нары, следствие, суд и приговор о лишении свободы сроком на шесть лет.

«Первый» тяжело вздохнул и, не скрывая печали, спросил у «Второго»: как всё это перенесла Нина и какая у неё сложилась дальнейшая судьба.

- С Ниной ничего страшного не произошло, - улыбнулся «Второй». – Ей было намного легче переносить разлуку с Ивановым. Как-никак, она была в кругу семьи, на людях. Училась. Сдавала экзамены. Не знала, не догадывалась, что больше они никогда не увидятся. Втайне надеялась на письмо от него к женскому праздничному дню «Восьмое Марта» с предложением быть женой. Так как он в последней встрече перед её отъездом обещал написать ей письмо, по которому она должна будет принять своё решение. Даже получив 24 февраля от Иванова почтовой бандеролью «Учебник хирургии» со своей дарственной фотокарточкой, она лишь удивилась, посчитала случайностью, оставшейся по недосмотру в учебнике. Тревога в её сердце стала закрадываться и усиливаться лишь после «8-го Марта», не дождавшись от него поздравления. 19-го марта ей было особенно тяжело и она, не выдержав, написала ему письмо. После некоторого облегчения от посланного письма, в душе у неё вновь усилилось беспокойство. Она пыталась через адресное бюро найти его маму, узнать через неё, не случилось ли какая-либо беда. Не смогла! Звонила к подруге-медсестре в Большую Черниговку. Та успокоила, сказав, что видела Иванова живым и здоровым около строящегося хозяйственного магазина. Чуть позже подруга позвонила ей, сказав, что разговаривала с Ивановым, передавала от неё привет и спросила: что передать Нине. Он ответил, что скоро, как и обещал, она получит от него
письмо. В конце телефонного разговора с Ниной, подруга опять успокоила её, сообщив, что Иванов ни с кем в Черниговке не встречается и, судя по счастливому блеску глаз, когда речь заходила о Нине, продолжает любить её. В целом же вид у Иванова хмурый, напряжённый, похудевший.

********************************************************
(Стр. 705.)

После окончания медучилища, тоска по Иванову опять захлестнула Нину. Десятого июня она пишет ему второе письмо. Ждёт терпеливо ответ. Готовится к вступительным экзаменам в медицинский институт. Сдаёт! Набирает нужный проходной бал. Ей очень хочется, чтобы Валерик узнал о том. Звонит в Большую Черниговку к подруге-медсестре. Та говорит, что давно хотела сама ей позвонить, но не звонила, не хотела волновать перед экзаменами плохой вестью и рассказывает Нине об аресте 27 июня Иванова, о некоторых подробностях из его автобиографии. В частности: что он жил в Черниговке под чужой фамилией и чужим именем, на деле БОМЖ, ни в каком институте не учится, воровством промышляет много лет. Сейчас в Черниговку понаехали сапёры: ищут с миноискателями запрятанную им взрывчатку. Говорят, что готовил какую-то диверсию: то ли плотину взорвать и затопить Черниговку, то ли здание райкома и райисполкома. Слухи разные. Сейчас он, якобы, в тюрьме содержится, в Куйбышеве.
Сообщение подруги потрясло Нину. Не верилось! Она растерянно спрашивает подругу, что ей делать? Подруга тяжело вздыхает. Ничего не может посоветовать. Сама толком многое не знает. Сплетен и домыслов слишком много, и предлагает Нине позвонить главврачу Жданову. Нина звонит Жданову. Тот подтверждает информацию подруги. Она спрашивает у него совета, что делать. Главврач помолчал, а потом с сочувствием посоветовал ей забыть его. Поскольку ничего теперь не сделаешь. Поздно. В марте, пока он не забрался в районную контору управления сельским хозяйством, что-то можно было предпринять. После нет! Тем более, что на протяжении марта, апреля мая и июня он совершил ещё с десяток преступлений. Нина, заплакав, положила телефонную трубку на аппарат.

Своим родителям Нина о случившемся ничего не сказала. Поделилась обо всём лишь с сестрой. Сестра дала тот же совет, что и главврач Жданов: забыть Иванова.

********************************************************
(Стр. 706.) 

Более подробно и обстоятельнее об автобиографии Иванова, о его преступлениях и приговоре суда Нина узнала в середине января 1969 года. С ней в комнате общежития мединститута жила девочка из Большой Черниговки. К ней приехала мать, которая была на показательном суде над Ивановым в кинотеатре. Она-то всё о нём и рассказала, включая содержание его последнего слова, где он полностью привёл весь свой жизненный путь, начиная от дошкольного детского дома и кончая учёбой в училище, как случилось, что не смог получить паспорт, как выгнали из общежития из-за отсутствия прописки и паспорта, как оказался под холодным дождём на улице, не имея ни родных, ни близких, ни крыши над головой; почему был вынужден жить и работать под чужой фамилией и именем; из каких побуждений совершал преступления. Нина узнала также о том, что суровый приговор суда Иванов выслушал спокойно и без удивления, как должное. Что многие жители райцентра считают наказание в виде шести лет тюрьмы слишком жестоким и связанным с личной неприязнью судьи Черкуновой к Иванову из-за того, что он часто приглашал её мужа-сварщика, хотя она этому категорически противилась, на «шабашки», где платил хорошие деньги, а тот нёс их не домой, а пропивал. 

После того разговора Нине многое в былом поведении стало понятно.

- Значит, он никуда из Черниговки на праздники не ездил, оставался один. Потому и был так хмур и печален, - догадалась она. - Вот почему он не хотел ехать к ней в гости, зная, что они не пара. Значит, накануне её окончательного отъезда из Черниговки, он прекрасно осознавал, что больше им не судьба быть вместе. Наверное, и в своём обещанном письме он намеревался мне написать всю правду о себе, но боялся, откладывал. Знал, что родители обязательно встанут между ним и мной бетонной стеной.

Вспомнив о своих тогдашних мечтах, глупых поступках и переживаниях, Нина усмехнулась над собой, над своей доверчивостью, над тем, как ловко и искусно он её обманывал. Над своей готовностью, над своими желаниями и над своими стремлением ему отдаться, от него родить. Она ещё в свои 19 лет была далека от понимания того, каких огромных внутренних усилий требовалось Иванову удержаться от соблазнительных половых контактов с ней, особенно, когда она активно провоцировала его к этому. Каким огромным душевным благородством надо обладать, как крепко, чисто, по-настоящему глубоко любить, ценить и уважать, чтобы её благополучие было превыше всего. 

******************************************************** 
(Стр. 707.)

Кстати, ещё до первой встречи с Ниной, Иванов узнал жуткую историю из уст Николая, бывшего заключённого, который иногда подрабатывал у него. Произошла эта история в Большой Черниговке. Какой-то молодой двадцати семилетний парень, освободившийся из тюрьмы и работая на стройке, познакомился с молоденькой учительницей начальных классов, направленной по распределению в Больше-Черниговскую школу после педучилища. Она доверилась ему. Он «округлил» её, как выразился Николай, то есть «заезжал» своим половым членом ей и в рот, и в зад, и в перед. Мало того, о своих «подвигах» разболтал друзьям,.. Разболтал, по сути, всему свету. А когда пресытился, бросил её, уехал, оставив с грудным ребёнком одну, без средств к существованию. К родителям она почему-то не вернулась. Наверное, стыд и гордость не позволили, а может ещё что. Сидела с дитём полуголодная. Благо, люди вокруг добрые были. Не осудили! Помогали, как могли и чем могли. Николай и его жена тоже помогали яйцами и хлебом, который сами пекли в печи. Иванова эта история очень глубоко затронула, взволновала, а подлый поступок парня возмущал. Он через Николая передал ей 100 рублей: в то время это была месячная зарплата учителя средней школы со стажем. А потом целый год, пока она жила в Черниговке, ежемесячно тайком пересылал ей в конверте по 25 рублей. Поэтому всякий раз, когда Нина провоцировала его на близость, он представлял Нину на месте той учительницы и говорил себе: «Нет! Нет! И нет!»

Увы, Нина благородство и чистоту любви Иванова по-настоящему оценила не очень-то давно. Можно сказать, к тридцати годам, когда осознала товарность и потребительскую сущность отношений мужчин к её красоте. Сейчас она часто вспоминает те четыре месяца. Бывает, рассказывает о них, удивляя слушателей поведением Иванова и своей легкомысленностью.

********************************************************
(Стр. 708.)

Родители, узнав спустя несколько лет от Нины полностью историю её первой взрослой любви, были в шоке от её рассказа. Причём, несмотря на то, что утекло с тех пор много воды и их красавица-дочь, закончив институт, удачно вышла замуж, родила им внучку, живёт в Самаре в отдельной благоустроенной трёхкомнатной квартире со всеми удобствами и видом на реку Волга, материально обеспечена, работает на хорошей должности в больнице. Отец посчитал, что ей в ту пору сильно повезло. Она очень рисковала своей репутацией, своим будущим благополучием. Согласившись, однако, с мнением матери о благородном, верном, порядочном характере уголовника Иванова, действительно любившего, оберегавшего их дочь. И которому, в принципе, они должны сказать «Спасибо!» за его такое целомудренное поведение, не обижаться, и простить. Нина, впрочем, никогда не обижалась на Иванова и давным-давно простила его, считая, отчасти, и себя виноватой перед ним. С годами эта вина усиливалась. Лучше и лучше познавая психологию взаимоотношения людей, набираясь жизненного опыта, она с горечью осознавала, что, фактически, кроме той всепоглощающей взаимной любви с Ивановым, когда даже его случайное прикосновение воспринималось подарком Судьбы, Божьим Даром, у неё ничего похожего, более радостного и притягательного с особами мужского пола не было и не предвидится. Как только им удавалось дорваться до её тела, они превращались в хищников, собственников, в победителей и ценили лишь красоту, податливость, пушистое повиновение и повышенное внимание с её стороны к их персоне. Даже её муж, с которым она соединилась в семейную пару одновременно и по расчёту, и по любви, и с полным одобрением родителей, не дал ей за шесть лет того количества по-настоящему счастливых мгновений, сколько Иванов за четыре неполных месяца. Да и не чувствует она с ним, несмотря на его заботливость и доброту, особого влечения к себе. Буквально через пару месяцев их совместной жизни, глаза мужа, при виде молоденьких красоток, искрились и блестели куда ярче и праздничнее, чем при взгляде на неё. А чувствовать себя прислугой и терпеливо исполнять эту роль, тем более в очень богатых апартаментах, дело унизительное для гордой, образованной, самостоятельной и самодостаточной женщины. А именно такой стала к сегодняшнему дню Нина. Между прочим, через несколько дней, 28 августа, у неё День рождения. Ей исполняется 31 год. Может телеграмму поздравительную от имени Валерика послать? – улыбнулся «Второй».

******************************************************** 
(Стр. 709.)

- Не дури! – отмахнулся «Первый». – Она тогда покой потеряет. Точно начнёт его разыскивать. И найдёт… Но сам знаешь где! Лучше вот что скажи: чтобы произошло, если бы Иванов поддался соблазну вступить с ней в близкие интимные отношения? Сможешь ли смоделировать последующее развитие ситуации? Есть ли для этого твёрдые достоверные данные?

- Да, имеются! – утвердительно кивнул головой «Второй». – Перво-наперво, она бы не противилась. Она этого сама желала, верила ему! Обязательно забеременела. Аборт делать не стала, даже если бы Иванов стал её уговаривать. В марте о её беременности узнали бы родители и кинулись разыскивать Иванова, выяснять: кто он, какого рода и племени. Отец непременно всё быстро бы понял и заставил бы дочь делать с опозданием аборт. В результате аборта Нина по ряду физиологических обстоятельств лишилась бы возможности иметь своих детей.

- А почему Нина на суд к Иванову в Большую Черниговку не поехала? – спросил «Первый» не столько из профессиональной необходимости, сколько из любопытства. – Неужели так быстро разлюбила? Тем более, что только суд, и никто другой, признаёт или не признаёт обвиняемого в виновности.

- Причин сразу несколько, - развёл руки «Второй». – Тут и чёткая ясность для неё краха их любовных взаимоотношений. Стыд перед собой и людьми за свою легкомысленность в отношениях с ним. Боязнь, что обо всём узнают её родители и тогда ей не позволят жить в общежитии мединститута, а только дома под жёстким контролем, мотаясь ежедневно на автобусе из Новокуйбышевска в Куйбышев и из Куйбышева в Новокуйбышевск. Кроме того, отрицательно влияло на неё чувство собственной вины перед Ивановым. И последнее, самое главное, интуитивное понимание того, что своим присутствием на суде она не облегчит, а усилит его страдания. И в этом Нина была абсолютно права. Иванова страшил не суд, не наказание. Он больше всего боялся увидеть её глаза.


Реакция на всё происшедшее «Второго» с «Первым».

- А сапёры с миноискателями в связи с чем находились в Черниговке? – улыбнулся «Первый». – Деньги и драгоценности Иванова что ли искали? Или всё же взрывчатку?

********************************************************
(Стр. 710.) 

- Типографский шрифт они пытались найти, - пояснил «Второй». – Иванов в 1966 и 1968 году украл из типографии около 100 килограмм шрифта, наборные доски, типографскую краску. Расследованием этих преступлений занималось КГБ. Вдруг шрифт украден для печатания антисоветских листовок? Вот они и вызвали взвод военных сапёров с металлоискателями, которые прочёсывали лесополосы примыкающие к Большой Черниговке, где по данным КГБ должен быть припрятан в земле похищенный шрифт. А местные жители появление сапёров истолковали по своему, более интригующе, в духе сталинской эпохи, типа того, что солдаты ищут взрывчатку и мины. Так как Иванов планировал взорвать платину и затопить Большую Черниговку.

- Всё ясно! – засмеялся «Первый». – А что за сцену их немого расставания в стихотворной форме он хотел послать Нине?

«Второй» замер, словно собирался с мыслями, уставился глазами в пол, несколько раз подряд еле заметно кивнул головой, как бы подтверждая самому себе правильность сделанных ранее выводов, и перевёл взгляд на «Первого». 

- После отъезда Нины 18 февраля, оставшись один на один сам с собой, - глубоко вздохнул «Второй». - Иванову было настолько плохо, тягостно и тоскливо, а момент молчаливого прощания Нины с ним со спящим настолько зрим и душераздирающ, что он, чтобы как-то выплеснуть, выкинуть из себя хотя бы часть неимоверной тяжести внутреннего состояния, как-то отвлечься, стал переносить образовавшиеся в сознании и сердце чёрные камни наружу и строить из них стихотворный памятник о случившемся. Так родились первые, и, видимо, памятные на всю жизнь для него, стихотворные строчки: Расставались мы довольно дивно. Ты ушла, когда ещё я спал. Хмель вина на сон, как видно. Налетела словно вал. Не услышал я как ты вставала. Не заметил щемящей тоски. Словно ты совсем не горевала. И любви исчезли все ростки. А когда в последний раз прощаясь. Оглядела комнату, меня. В сказке всё ещё вращаясь. Не сумел понять тебя. Не увидел я в глазах печали. Не услышал крик твоей души. Словно оба в детство пали. Поступив как малыши. Повернувшись медленно и тихо. Бросив свой прощальный взгляд. Зашагала ты дорогой лихо. Курсом, что судьбою взят! А когда сумел я вдруг проснуться. Время разделяла нас уже. Та же хмель не дала мне встряхнуться. Мысли были в сонном вираже.

***********************************************************
(Стр. 711.) 

Но и это ещё не всё, - вздохнул «Второй». – После получения последнего от Нины письма, Иванов всерьёз ухватился за идею послать письмо ей с правдой о себе. И в связи с этим подготовил в качестве вступительного предисловия к будущему основному покаянному тексту вот такое стихотворение: 
Здравствуй дорогая Нина! Дай тебя тихонько обниму. Может быть, тебе не очень мило. Это всё в объятьях я пойму. Уловлю здоровье, настроенье. Все твои успехи и дела. Веселы твои ли развлеченья. Жизнь тебе, что нового дала. Нежным взглядом дай окину. Посмотрю в прекрасное лицо. И вопрос с себя я скину. Есть ли обручальное кольцо. Посмотрю во взгляд неотразимый. Посмотрю на брови ещё раз. Вспомню я их свет незримый. С чернотой блестящих глаз. Я увижу новую причёску. Озарённый радостью твой блик. Как и раньше чёрную начёску. Спущенную прядями на лик. Но, увы, нас разделяет время. Мы ему подвластны, как всегда. Сердце всё бунтуется, не веря. Разум лишь одна ему узда. Хоть и горячи мои желанья. Где ему меня понять. И напрасны все мои старанья. Не сумею я тебя обнять… Уловить здоровье, настроенье. Все твои успехи и дела. Веселы твои ли развлеченья. Жизнь тебе, что нового дала. Нежным взглядом не окину. Не увижу милого лица. И с себя вопрос не скину. Нет ли обручального кольца. Не всмотрюсь во взгляд неотразимый. Не взгляну на брови ещё раз. Их не вспомню свет незримый. С чернотой блестящих глаз. Не увижу новую причёску. Озарённый радостью твой блик. Как и раньше чёрную начёску. Спущенную прядями на лик. Эх! Как хочется твоей улыбки. Теплоты в прищуренных глазах. Губ – коралловые слитки. Нежность в ласковых словах. Но теперь нас точно делит время. Мы ему подвластны, как всегда. Сердце лишь бунтуется не веря. Разум для него одна узда. Как ни горячи мои желанья! Где ему меня понять. И напрасны все мои старанья! Не сумею я тебя обнять. 
Кстати, после суда, Иванов о Нине вспоминал крайне редко, и как о чём-то очень-очень далёком, случайном. И то только тогда, когда в его памяти всплывали строчки из этих двух стихотворений. Нина, наоборот, о времени проведённом с Ивановым вспоминала часто, и чем становилась взрослее, тем оно казалось ей сказочнее. И ещё вот к какому выводу я пришёл, изучая автобиографию Иванова по его головному мозгу: в принципе, право на любовь он имел. Да! Оно у него изредка было. Но никогда не было права на её реализацию. К тому же, в

********************************
(Стр. 712.)

те 23 года бывший детдомовец, несмотря на свой довольно солидный шестилетний стаж беспризорника, фактически толком твёрдо на ногах не мог стоять. И удивляться особо тут нечему: опереться не на что было, и не на кого. Ни жилья, ни родителей, ни опыта, ни документов, ни даже своей настоящей фамилии, имени, отчества, дня и года рождения. Одним словом, вне закона! Поэтому весь жизненный период Иванова, с 1962 года до первой тюремной посадки в 1968 году, я бы охарактеризовал вот таким четверостишьем: 
Ну а что он мог вообще поделать? Чем он смог бы на судьбу-злодейку повлиять? Ведь уже тогда по жизни требовалось бегать. А он толком на ногах не мог стоять!

«Первый» поднялся с кресла, прошелся с задумчивым видом по комнате и тяжко вздохнул: 
- Жалко! Жалко обоих. Особенно Нину. Такое милое, непорочное создание.

- Да, была! – соглашаясь, закивал головой «Второй». – Пока в реальную жизнь по макушку не залезла. Сейчас она не та. Впрочем, это удел почти всех по-настоящему красивых женщин, не обременённых большим семейством и большим хозяйством. К данному времени она поменяла пять любовников. Точнее, её поменяли пять мужчин. Не рядовые, конечно. Иначе была бы она обычным врачом, а так: заведующая отделением, с реальной возможностью стать главным врачом или перейти на хорошую должность в облздравотдел. Просто не хочет. Любит лечить. Что касается Больше-Черниговского периода, то она, по большому счёту, благодаря порядочности Иванова в отношениях с ней, ничего не потеряла. И испытала, пусть короткую, но подлинную любовь. Всё остальное в её жизни было и, скорее всего, будет лишь увлечением, суррогатом.

«Первый» предупредительно поднял ладонь: 
- Ладно! Хватит о ней. Ставим точку! У меня вопросов по этому этапу жизни Иванова больше нет. Давай устроим перерыв. Отдохнём. Я как следует переварю полученную информацию, разложу должным образом по «полочкам», а затем мне бы хотелось узнать о наиболее значимых моментах его жизни в так называемых местах лишения свободы. А такие моменты, надеюсь, были?
- Были-были! – улыбнулся «Второй». – Как не быть? Их просто не могло не быть в тех зловещих «Осиных гнёздах», именуемых совдеповской пропагандой «Исправительно-трудовыми учреждениями».

 

(Конец первого тома.)

 (Продолжение следует)**

С уважением, автор Аланов Александр Сергеевич. 12 марта 2014 год.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/

 

---

Сконвертировано и опубликовано на https://SamoLit.com/