ГОСТЬ

 

- Доброе утро! – прогнусавил динамик. – Станция «Сольта». Подготовьтесь к выходу.

- Дожили! – раздраженно подумал Ярс. - Роботы дают нам указания.

И все же пригладил волосы, поправил ворот рубашки и проверил, на месте ли пропуск – без пропуска в мир чиолов не попадешь.

Стоянка аквоида 30 секунд! - бесстрастно напомнил голос из динамика, словно подсмотрел, что Ярс замешкался на ступеньках, раздумывая, как бы половчее спрыгнуть, не угодив в высохшую наполовину лужу. Попал!

Лавируя между островками жидкой грязи с чуть подсохшей по краям корочкой, Ярс пытался вспомнить, каким был перрон Сольты в те далекие «человеческие» годы. Конечно! Он был гладким, одетым в броню черного асфальта. Перрон поглощал дождь весь, без остатка и после блаженно испарял влажный теплый запах смолы. Ярс шумно втянул воздух - нос обжег резкий металлический дух. Обшитый медью перрон то здесь, то там покрывали вмятины и выбоины, которые со временем ветер заполнил пылью. Обветшалое кирпичное здание вокзала уныло поприветствовало Ярса воем ветра, проносившегося сквозь выбитые стекла. Чахлые деревья, одиноко торчащие на пустыре за вокзалом, вносили легкое, но печальное, разнообразие в пейзаж. Ярс присел на обломок лавки у остановки в надежде дождаться автобуса. Мне хотелось побыстрей добраться до города, чтоб перед отлетом повидать места своей молодости, хотя я подозревал, что вряд ли в городе картина более утешительна. Разбитая и кое-где залатанная железом трасса была абсолютно пуста…

- Отдыхаете? – раздалось за спиной Ярса. Он обернулся. Голос принадлежал старику, который потрепанностью одежды отлично вписывался в окружающий ландшафт.

- Да, нет. Автобуса жду, - неуверенно произнес Ярс.

- Ах, автобуса! – старик скрипуче захохотал, закашлялся и, махнув рукой, побрел прочь.

- Ну постойте! - вскочил Ярс. – Подождите! Автобуса не будет, я правильно понял?

Старик приостановился:

- Сынок, я не слышал в этих краях слово «автобус» вот уже двадцать лет. Мой внук даже не понял бы, о чем ты спрашиваешь. Но ты, я вижу, крепкий парень и сможешь за пару часов добраться до Сольты, если только у тебя есть пропуск, и ты будешь держаться обочины. Удачи!

Через несколько минут Ярс осознал ценность совета «держаться обочины» - мимо с молниеносной скоростью промчался болид, окутав его вонючим выхлопным облаком. Секунду спустя Ярс услышал скрежещущий визг тормозов и увидел, как пятится болид. Из машины, протискиваясь между рулем и сидением, вылез мордатый молодой чиол. Ярс успел заметить рядом с местом водителя женщину-чиолку.

- Документ!

- Что, простите?

- Твой документ!!! – проорал чиол и, что есть силы, ударил человека кулаком в грудь. Удар был мощным. Ярс упал, но быстро нащупал в кармане пропуск и протянул чиолу. Тот хмуро поглядел на фото, сравнил с оригиналом, бросил документ рядом со скорчившимся Ярсом, заполз в машину и умчался в сторону города. Раскаленный солнцем железный лист жег щеку. Ярс подтянул к себе пропуск, осторожно поднялся, ощупал себя – вроде все цело, все в порядке, не считая небольшой боли в груди.

 

– Он выглядел вполне мирно. Зачем ты его ударил?

– Ты знаешь правила – каждый чиол обязан проверять человека. Не лезь не в свое дело!

И остаток поездки толстяк, надувшись, то и дело бросал сердитые взгляды на жену. А взбешенный Ярс шагал под проливным солнцем, сжимая кулаки и выкрикивая проклятия в адрес чиолов.

*****

Я напряженно всматривался в даль, ожидая, когда же забрезжит знакомый силуэт городских ворот, приветствующих некогда путников каменным молчанием. Но мне удалось разглядеть лишь несуразные нагромождения.

Вот и все, что осталось от ворот – несколько плит из основания с резным орнаментом. Старинные ворота не вписались в железный порядок чиолов. Пока я печально разглядывал останки, ко мне подошли двое, закованных в жестяную форму. Не дожидаясь вопросов, я протянул пропуск.

- Цель визита? – отчеканил тот, что пониже. Вот это да! «Цель визита»! Разве такой вопрос ожидает услышать от чужака вернувшийся в родной город человек. Но ответил я кратко и вежливо: “Туристическая”. Чиол удивленно посмотрел на товарища, но прочел на лице того лишь недоумение. Ага, сбой в программе!

- Город хочу посмотреть. Много хорошего о нем слышал; говорят, красивый очень,– поспешил я с объяснениями. Все также недоуменно таращась на меня, чиол вернул мне пропуск.

Ну что можно сказать – не пройдя и сотни метров, я понял, что называть этот город красивым было сущим неприличием. На месте утопающих в зелени старинных особняков и современных гармонично скроенных зданий я обнаружил нагромождение непропорциональных конструкций. Казалось чудом то, что они умудряются сохранять вертикальное положение. Деревья и газоны были уничтожены как класс, а дороги задушены листами железа, так почитаемого чиолами. Самих инопланетян, впрочем, на улицах было немного – они слыли домоседами.

Шаг за шагом я с ужасом находил все новые и новые доказательства преображения Сольты. Вот здесь был парк, там фонтан, чуть поодаль мостик через речку. Речка, по всей видимости, высохла. Я почувствовал, как меня охватывает тихая паника. Все, абсолютно все изменилось. Этот пункт приема металлолома не имел никакого отношения к Сольте. Да, я слышал, что чиолы хозяйничают по-своему, что они многое переделали. Но не все же!

Вот здесь, на углу стоял крошечный магазинчик – в нем продавали сценические костюмы и грим. Там, за поворотом напротив дома с резными ставнями каждую весну расцветали необыкновенные зеленые розы. А вот тут, на месте этого гигантского куба в рваных дырах вместо окон бил прямо из-под земли родник, он бежал по каменному руслу вдоль тенистой аллеи и нырял обратно под землю за два квартала от школы, где я учился. В теплые деньки мы с друзьями возились в воде и прибегали с перемены промокшие до нитки, чем вызывали всеобщее недовольство учителей. После урока нам приходилось оставаться и подтирать за собой лужи.

Ничего! Ничего не осталось! Меня обуяло какое-то опустошающее отчаянье. А, собственно, что я ожидал увидеть на земле, двадцать лет принадлежавшей чужакам? Почему я решил, что все, что было мне так дорого, ничуть не измениться, пройдя сквозь бездну времени?

*****

Впрочем, приехал я не только за сопливыми воспоминаниями. В Сольте я должен был пересесть на космический корабль и отправиться в систему Крей Лайщт на планету Пормак. Мой брат отправлялся на войну с какими-то хицами и просил меня, как старшего, присмотреть за его семьей. Пункт пересадки до Крей Лайщта располагался только в Сольте. Я испытывал какое-то двойственное чувство – любопытство (а как там в Сольте) с одной стороны и страх (от Сольты ничего не осталось) с другой. Терзаемый недобрыми ожиданиями я и приехал в город моей юности.

*****

«Сахарные» дома Сольты выросли вдоль реки десяток веков назад. Город уютно устроился в плодородной долине вблизи Черных Демонов и преспокойно дремал там сотни лет, наплевав на войны и прогресс. Во всяком случае, я еще застал город именно таким.

Не припомнить сейчас, с чего все началось, но уговорил же кто-то нашего мэра подключиться к «цивилизации». В Сольту пригнали бригады из соседних городов, а часть рабочих наняли на месте. Не столько из желания заработать, скорей развлечения ради я подвязался в строители современного космопорта…

Через два года из Сольты потянулась в небо вереница крылатых странников, и наш город занял достойное место в туристической космонавтике. А еще через четыре года в просторах освоенного Космоса затерялся незадачливый турист. Ну, пропал и пропал – на заре пассажирской космонавтики и не по одному исчезали, а целыми кораблями. Но турист оказался бо-ольшой столичной шишкой, и беднягу бросились искать. Искали долго и, справедливости ради, должен заметить, добросовестно. Однако, безуспешно.

Проблема решилась неожиданно и ошеломляюще – туриста похитили! Потом, правда, выяснилось, что похищать никого не собирались – просто не успели вовремя вернуть на место. Каргулы – любознательные обитатели громоздкой планеты Блот – заприметили необычное судно у границы своих владений, поймали зазевавшегося землянина и немного поэкспериментировали с ним на борту корабля. Проверили, хорошо ли он переносит жару, долго ли протянет в бескислородной среде и тому подобное. Изучив землянина, как им показалось, всесторонне, каргулы поручили доставить его обратно непутевым чиолам, своим вялым прихлебателям. Турист умолял отпустить его побыстрее, хватал чиолов за выступающие части мясистых тел, ползал перед ними на коленях и что-то кричал, обливаясь слезами. Те решили, что их уговаривают остаться. Двое чиолов сопроводили землянина до самой Земли…

Что было дальше? Глупые люди, узнав о существовании братьев по разуму, жутко обрадовались и гостеприимно распахнули шлюзы космопортов. Я думаю, людям, можно сказать, неслыханно повезло, что из тех многочисленных рас, населявших нашу Галактику, только каргулы, лики и маскуты достигли «межполетного» уровня развития. И, хотя Земля не представляла интереса ни для одной из перечисленных рас в силу удаленности, и те, и другие, и третьи охотно начали использовать землян в периодических войнах за мизерные подачки в случае победы. А каргулы в качестве своих представителей на Земле использовали чиолов. Мы и опомниться не успели, как чиолы выкупили земли вокруг своего скромного посольства и принялись претендовать на площадь города. Человечество, трусливо отказавшись от войны, пошумело для вида, но в итоге подарило чиолам треть планеты. В «треть» уместилась центральная Европа и Северная Америка.

Позже мы все поняли, конечно, что поторопились сдаваться – не было у чиолов ни супероружия, ни потрясающих технологий, которые инопланетянам склонны приписывать человеческие писатели, ничего из того, чем можно начисто уничтожить землян. И каргулы не стали бы их защищать – дорого очень. Но чиолы к тому времени уже прочно обосновались на отданной территории и полностью переделали ее под себя.

Я уехал из Сольты в первый же год знакомства землян с чиолами. Мой брат женился на каргулке и перебрался к ней.

*****

Красавец космопорт, выстроенный жителями Сольты не сумели испортить ни время, ни чиолы. Прозрачные сферические крыши, бронзово-серебряные круглые стены и словно надраенные до блеска шпили локаторов, ослепляющие отражением солнечных лучей, даже сейчас поражали воображение завершенностью форм, размерами и отделкой.

Человек подал кассиру пару банкнот: «Один до Пормака, один обратно».«И обратно?» – с наигранным удивлением переспросил кассир-чиол. Ярс сделал вид, что не расслышал вопроса. Чиол начал сосредоточенно изучать купюры и неожиданно швырнул их обратно. «Они не годятся!» «?» «У нас такие вышли из обращения 10 лет назад.» Порывшись в кошельке, человек извлек оттуда короткий бронзовый штык и отдал его кассиру. Тот удовлетворенно кивнул и начертил на ладоне Ярса какие-то знаки. «Счастливого пути!» - с издевкой пожелал чиол. «И когда вас роботами заменят!» - вздохнул Ярс. Он принялся исследовать табло на предмет ближайшего рейса на Пормак и обнаружил вечером аж следующего дня. «Ничего себе! Это ж где мне здесь ждать следующего дня?» «Эй, человек!» Ярс обернулся. Кассир совсем по-человечески поманил Ярса рукой. «Стоит тут один, на шестой полосе, - озираясь по сторонам, прошептал чиол. – Будет на Пормаке транзитом. Поспешишь – можешь успеть. Отходит через 10 минут.» «Спасибо!»

Ярс помчался через дорогу к космопорту. До отбытия корабля оставалось одиннадцать минут.

*****

Грузный гигант загородил добрую половину прохода. Я безуспешно пытался проскочить. «Куда?» - проревел охранник. Я предъявил липкие знаки на ладони. «Пошел вон!» «Мне к шестой полосе.» «Хоть к десятой.» «Но я же купил этот ваш чертов билет!» «Убирайся!»

Я почувствовал, как гнев захлестывает меня всего, отключая разум. Чужак прислонился своим мерзким телом к стене, которую я выкладывал своими руками… Вспомнилось утреннее столкновение с чиолом… Т-трок! – выдохнул охранник, сложившись пополам от моего удара. А я побежал что было сил к заветной шестой полосе. Выскакивая на космодром, я услышал, как чиол что-то сипел в рацию. На последних секундах я влетел в салон корабля, мягко сомкнулись двери за спиной. Я забрался в глубокое слегка потертое кресло и почувствовал, как мы отрываемся от Земли. Корабль набирал высоту, но чем больше я удалялся от планеты, тем большее опустошение чувствовал. Я снова сбежал… Как и двадцать лет назад. В голове стучала единственная мысль: я - трус! Трус! Мне начинало казаться, что лучшим выходом было остаться, добить охранника и понести наказание. И становилось горько от сознания, что для родного города я всего лишь непрошеный гость… Но вот я представил разъяренное лицо охранника, которому не под силу вернуть махину, прорезающую пространство со скоростью света – ведь я удрал на корабле, построенном еще при землянах, посудины чиолов так далеко и так быстро летать не умели, я вообразил, какая паника поднялась в порту после моего дерзкого побега, и как злы чиолы, и я тихо порадовался своей первой маленькой победе землянина над чужаками.

*****

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ

Я этого не планировал – провести остаток жизни в каменной пустыне неповоротливой Цукании...

Дом из пресованного картона, несколько килограмм пищевых капсул, тяжеленный костюм и вечно барахлящий вшитый в ладонь экран с картой местности – в таких условиях мне с напарником нужно было отыскать место для будущей базы землян. Место должно быть таким, чтоб и тень от скалы падала, и под ногами не бурлила лава...

 

C первого дня всё пошло как-то не так... Началось с того, что я едва не погиб во время неудачной посадки. Потом напарник... Неизвестно, что за дрянь притаилась в его организме, но однажды вечером он начал подкашливать и жаловаться на озноб. Всю ночь я поддерживал тлеющую жизнь костра и, как мне казалось, напарника. Он чуть ли не лез в головешки, то и дело тянул обжигающий нутро кипяток и сперва ему стало легче. Закутавшись поплотнее в одеяло он прилёг у костра... Утром я нашёл его мёртвым.

Это оказалось чертовски трудно – таскаться в крошечном авто в поисках подходящего ландшафта по раскалённым камням, настолько горячим, что к ним прилипали покрышки. Каждый день несколько часов я проводил на испепеляющей жаре, только вечером возвращаясь в своё картонное убежище, а ночью сжимался в дрожащий комок от холода, которым пропиталось всё вокруг. И не было дня, когда я не проклял бы свою жадность.

*****

- Всё идёт по плану. Он старается выжить и пока ему это удаётся.

- Вы сказали «пока». Но что будет, если условия станут жёстче?

- Это эксперимент, мой друг. Мы должны быть готовы к любым неожиданностям, но надеяться всегда на лучшее.

*****

Мне сделали предложение от которого трудно было отказаться – «Несложная работа, и Вы надолго забудете о деньгах». Только здесь, на Цукании, я понял весь чёрный юмор этого обещания - несколько месяцев без денег, нормальной пищи и жилья. Через неделю после смерти напарника я уже был готов отдать любые деньги, только бы меня забрали отсюда. Но единственной связью с Землёй был беспилотный челнок, доставлявший провизию и всё необходимое для работы. Мне обещали - по истечение контракта за мной прибудет корабль, и я ждал его, как спасения, считая дни до избавления от мук.

*****

- Быть может, прервём эксперимент? Опасность слишком высока.

- Нет! Будем продолжать. Пока нет никакого повода для беспокойства.

- Но ему всё хуже...

- Да, но пока всё в сохранности, он жив и даже в целом здоров. Я бы не сказал, что ему хуже. Просто менее комфортно.

- Датчики фиксировали этой ночью минус три.

- Это снаружи. Температура тела идеальна и, пока он борется, поверьте, коллега, она останется на прежнем уровне.

*****

Это должно было произойти в тот день – моё освобождение. Я всё утро таращился на экран ладони до боли в глазах и, когда получил сообщение о прибытии корабля, вскочил, как ошпаренный, облил картонный дом остатками топлива из бака автомобиля, поджёг и с наслаждением наблюдал, как пламя весело пожирает его. Горячий ветер раздувал огонь и, когда дело было сделано, подхватил пепел, закружил, развеял. На месте стоянки остались голые камни, и я в приподнятом настроении отправился к точке старта, где уже должен был ждать корабль...

Я увидел ещё издалека – стартовая площадка была абсолютно пуста...

*****

- Он всё уничтожил! Как он выживет?

- Он действовал по инструкции.

- Кто дал ему эту инструкцию??? Зачем? Что он теперь будет делать?

- Условия должны были усложниться. Теперь посмотрим, как он поведёт себя.

- Но мы можем всё потерять! Нужно было использовать муляж.

- Тогда мы никогда не узнали бы истину – как всё сохранится в подобных условиях. Искусственное показывает ложь, истинно лишь настоящее.

- Вы сумасшедший!

- Нет, я – обычный учёный.

*****

Никто не прилетел ни через час, ни к вечеру, ни через неделю. Всё это время я провёл в миниатюрном автомобиле на площадке, боясь покинуть её хотя бы на минуту и пропустить корабль. Но небо оставалось безжалостно пустым.

Через несколько дней у меня кончилась еда и самое главное – вода.

Вскоре я выяснил, если слизывать влагу с камней довольно быстро, то часа два почти не будет хотеться пить. А за эти чёртовы два часа появятся скудные силы, чтобы наловить каких-нибудь насекомых, юркающих в каменных изломах.

По ночам я промерзал до костей, скрючившись на сидении авто, и чувствовал, что от холода кровь превращается в ледяную густую субстанцию, а по жилам ползёт колючая ледяная крошка.

Каждое новое утро казалось мне чудом, ведь силы таяли день ото дня. Когда они совсем было покинули меня, пришла неожиданная мысль – корабль здесь, на Цукании! С ним наверняка что-то случилось, но он пришвартовался – ведь было же сообщение. Нужно найти корабль во что бы то ни стало!

Я включил карту. Она ожила – замелькали пески и камни, испещрённые электронной размёткой, наконец, изображение стабилизировалось, обнаружив мои координаты, и карта замерла в ожидании приказа. Я запустил ручной поиск, лихорадочно перемещая изображение. Я так боялся, что кончится заряд и придётся снова ждать... О чудо! Спустя два часа я нашёл её! Ракета красовалась на сочной объёмной картинке возле Квадратной горы. Не теряя ни минуты я поспешил к заветной цели...

*****

- Я не сомневался – он найдёт правильное решение. Он продолжает бороться.

- Он скоро сдастся, когда поймёт, что там пусто.

- Нет, он придумает что-нибудь ещё.

*****

Да, это был корабль. Но он беспомощно лежал на боку, прислонившись к горе. Я забрался в чрево машины, принялся с остервенением давить на кнопки, которые могли оживить корабль, но вскоре стало понятно - в машине что-то умерло и к жизни её никогда не вернёшь. Трудно описать то немыслимое отчаяние, которое охватило меня. Я погибну в полном одиночестве в миллионах километрах от родного дома. Это было несправедливо! Да, я хотел заработать, но чем я заслужил такую смерть? И я вдруг ощутил прилив такой злости! Ну уж нет! Я не сдохну здесь! Не сгину, как осколок метеорита в пустыне. Я придумаю что-нибудь! Обязательно придумаю!

*****

- Ну вот, а Вы сомневались. Он ест кожаную обивку сидений, но пытается выжить.

- Заметьте, она на исходе, и больше там нечего употребить в пищу. Или Вы полагаете, что он примется за обшивку корабля?

- Напрасно иронизируете. Когда мы убедимся, что он не в силах добыть еду, тогда придём на помощь.

*****

Я бы начал есть себя, если бы у меня остались силы откусить кусок собственной плоти. Я грыз себе руки, сосал кровь, часто терял сознание. Иногда я радостно ощущал, что умираю, но наступало новое утро, я открывал глаза и с горечью осознавал, что ещё жив. Вскоре я уже не мог шевелиться и о том, чтобы поднести ладонь к лицу и вцепиться в неё зубами, оставалось только мечтать. Ещё через какое-то время я не мог даже глаза открыть и лишь по тому, как выдубляющий холод сменялся тошнотворной жарой, я понимал, что ещё существую.

*****

- Я думаю, теперь пора. Высылайте корабль.

- Мы можем не успеть.

- Ваши опасения напрасны. Он выживет. Вы убедитесь в его стойкости.

*****

- Заслуженный гонорар ждёт Вас на Вашем счёте. Мы же обещали – Вам и делать ничего не придётся, а обеспечите себя на годы.

- Что Вы имеете в виду? Что это значит – «ничего не придётся делать»? Вы считаете, что я ездил на пикник?

- Не обижайтесь! Вам же не пришлось чинить корабль или тащить тяжёлый груз сотню километров. Ну, поголодали, пожарились на солнышке. – Скерт, руководитель моей экспедиции, был обескураживающе улыбчив и абсолютно искренен. – Зато мы теперь знаем, на что можем рассчитывать при кодировании данных на приборе – одно дело заложить программу самоуничтожения, которая активируется через два часа, совсем другое дело запрограммировать её на несколько суток.

- В чём же разница?

- Прибор продолжает работать. Сами понимаете – либо количество сведений, которые собраны за два часа, либо за неделю. Прибор работает и приносит пользу.

Я не нашёл в себе силы, чтобы ответить. Понимал ли он разницу – проторчать без воды и пищи на голых камнях, под палящими лучами два часа либо неделю?

Самое обидное было то, что я осознавал - меня просто подставили, провели эксперимент. Не было никакой надобности выживать на этой планете, балансируя между жизнью и смертью. Но эти мерзавцы во время медицинского обследования перед полётом умудрились впихнуть в меня какую-то штуку. Я сильно их порадовал – продержался две недели.

*****

После выздоровления я покончил с полётами и устроился помощником садовника. Платят, конечно, немного, но на жизнь хватает, да и смотреть на зелёные лужайки несравнимо лучше, чем на ледяные камни. Я почти забыл свои злоключения и лишь иногда по ночам просыпаюсь в ужасе, ощущая всей кожей холод остывающих камней. Но тут же засыпаю, понимая, что это всего лишь сон, страшный сон.

 

ЖАРКИЙ ВЕЧЕР

Одноэтажные дома плыли в жарком вечернем мареве, и даже от одного вида дрожащих в расплавленном воздухе крыш мне становилось невмоготу. Через прозрачную стену я наблюдал за резвящимися детьми – вот уж кому зной ни по чём. Дети гонялись друг за другом с таким оглушительным визгом, что звук долетал даже сюда, до двадцатого этажа и проникал сквозь толстенное стекло. Как можно играть в салочки на солнцепёке? Уму не постижимо! Я был уже на грани обморока, потому что сломался кондиционер, а наша высотка торчала в старом квартале, как подсолнух посреди луга и, казалось, просто раскалилась, впитывая лучи солнца.

Я с тоской посмотрел на кондиционерщика – щупленький паренёк, пыхтя и шмурыгая носом, возился с моим агрегатом, но тот предательски молчал. Был какой-то жестокий юмор в том, что у парня небесно-голубая рубашка с надписью «Фирма Эйр – прохлада в Вашем доме» была насквозь пропитана потом. Я подозревал, что мой кондиционер был у него первым «боевым заданием». Можно было, конечно, уже давно послать «специалиста» подальше, но мне хотелось досмотреть комедию до конца.

По всей комнате были разбросаны мелкие и крупные детали, отвёртки, разводные ключи, приборы. Парень брал явно наугад какую-нибудь деталь, засовывал в раскуроченный кондиционер, потом отходил на несколько шагов и, как истинный художник, любовно созерцал своё творение. Затем выражение его лица становилось страдальческим, «мастер» вздыхал, вынимал деталь и шарил по полу в поисках новой. И так уже четыре часа. Я готов был поспорить на что угодно – обратно он всё это не соберёт.

Я пошёл на кухню, наполнил два высоких стакана холодной водой и покидал в них крупные куски льда. В один добавил вишнёвый сироп, в другой сунул трубочку.

Хрюн в моих красных шортах возлежал в зале на диване, подперев голову лапой и лениво поглядывал на кондиционерщика. Когда я вернулся со стаканами, Хрюн заметно оживился. Я протянул ему тот, что с сиропом, и Хрюн, довольно причмокнув, принялся лакать. Я расположился на другом конце дивана и, хоть и без причмокиваний, но тоже с большим удовольствием потянул воду из соломинки.

Хрюна я нашёл во время одной из своих загородных прогулок. Я, знаете ли, люблю на выходных выбраться на природу. Но не с друзьями и выпивкой, а в одиночку и с ноутбуком. Приезжаю утром на какую-нибудь поляну, ложусь на траву, открываю ноут и работаю до самого вечера. Вокруг цветы, лес, бабочки порхают – красота! одним словом. Вот на одной такой полянке я и наткнулся однажды на Хрюна – тёмно-синее существо безмятежно посапывало, лёжа навзничь, раскинув тощие ножки и чему-то улыбалось. Он напоминал крупную свинью, только, пожалуй, нос и ноги длиннее, чем у обычной свиньи, вместо копыт на передних ногах два пальца, цвет сомнительный, ну и повадки... хм – как выяснилось позже больше походили на человеческие. Я вообще-то не особенно люблю всякую живность – у меня даже девушки нет. Хе-хе. В смысле – постоянной девушки. У меня просто не хватает на все эти глупости времени, а если оно и появляется, то я хочу тратить его исключительно на себя любимого. У меня и приятели нереальные – то есть живьём я их ни разу не видел, только по сети общаюсь. Может и нет их вовсе... И с родителями встречаюсь в реале не чаще раза в год, а что – мне для общения вполне хватает телефона и электронки. Но вот Хрюна мне стало жаль отдавать в какой-нибудь там зоопарк, и Хрюн поселился у меня. Животным он оказался тихим и компанейским – большую часть времени проводил на диване, а во время вылазок на природу спал, примостившись у моих ног. Единственное, что доставляло неудобство, если можно так выразиться... я не мог ответить на два вопроса – откуда Хрюн взялся и животное ли он? Впрочем, когда в квартире 38 градусов, такие вопросы волнуют мало.

Кондиционерщик с завистью косился на наши стаканы, но я из принципа не предлагал ему прохладительный напиток — не заслужил. Делать в такой жаре ничего не хотелось, да и невозможно, поэтому, чтоб не возиться у плиты, я вместо ужина принёс нам с Хрюном несколько пакетиков сушёных фиников. Вполне себе ужин. Открывать упаковки Хрюн не умеет — разрывает вклочья — пришлось помочь. Зато уплетать финики Хрюн принялся вполне по-человечески - прищурив один глаз, Хрюн заглядывал в упаковку, толстыми пальчиками выуживал очередной финик и отправлял его в рот. С одной стороны – разумное существо, с другой – разумное сразу поняло бы, что фиников в упаковке много и не заглядывало бы в неё каждый раз, чтоб удостоверится в наличии содержимого. Косточки Хрюн с шумом выплёвывал прямо на пол, чем, по-моему, ужасно раздражал кондиционерщика. Хрюн заметил это и стал плевать громче и чаще.

И вот, то ли «мастеру» надоели мы с Хрюном, то ли он вспомнил наконец, как чинить кондиционеры, но руки его замелькали быстрее, движения стали увереннее, и час спустя кондиционер был торжественно водружён на место. Задремавший было Хрюн с интересом уставился на парня и повёл пятаком. Кондиционерщик с гордостью посмотрел на меня и щёлкнул пультом. То, что произошло в следующую секунду заставило нас троих напрочь забыть о жаре.

Экран, который должен был показывать в картинках погоду за стенами дома, замигал, всхлипнул, и на нём появились два Хрюна. Пока я соображал, откуда в кондиционере взялся двойной Хрюн, Хрюн реальный забился под диван – только пятак торчал – и как-то странно попискивал. Парень стоял, открыв рот, и смотрел то на экран, то на пятак Хрюна, то на меня. Я заглянул под диван, посмотрел на Хрюна, потом на особей с экрана – одно лицо, то есть морда. Только те, на экране, выглядели как-то злее, что ли. Тыкались в экран носами, стучали по нему и открывали пасти – лопотали что-то.

- Эй, Хрюн, гляди – похоже, твои приятели. А звук можно включить как-нибудь? – задал я парню идиотский вопрос. Тот растерянно покачал головой. Морды на экране перестали стучать и принялись жестикулировать.

- Хрюн, иди сюда! Они что-то показывают.

Пятак исчез под диваном.

- Ого! Да ты этих ребят боишься?! Хоть хрюкни, кто это и чего хотят... Да, кстати – я повернулся к парню – а действительно, откуда в обычном кондиционере взялась эта парочка?

- Ну-у-у, - замычал кондиционерщик. – Не знаю... Может, подключил не туда... К домофону, наверное...

- Ты хочешь сказать, что эти мутанты бродят у нас по городу и ломятся в наш дом?

Я вышел на балкон, посмотрел вниз – мне была отлично видна дверь подъезда. Возле неё не было ни души.

- Думай дальше, парень – куда ещё ты мог подключить эту штуку?

- Да никуда я её не подключал! – мне казалось он вот-вот заплачет. – Собрал, как положено, сунул в разетку.

- «Сунул» - передразнил я. – Оно и видно, что не включил, а сунул.

Морды на экране продолжали показывать пятаками в нашу сторону.

- Хрюн, ну может, подойдёшь повидаешься с земляками?

Под диваном молчали. Я вынул вилку из розетки – экран погас, вставил обратно – на экране снова появились уже знакомые физиономии. Вот чёрт! Что же мне теперь без кондиционера жить? Или новый покупать?

- Ну что делать будем, парень?

- Давайте я снова разберу и соберу заново.

- Да нет, а ещё получится дверь какая-нибудь – они и свалятся нам на голову.

Тем временем похожие на Хрюна существа принялись гримасничать и тыкать пальцами в экран. Очень некультурно и неприятно.

Я решил, что без Хрюна всё же не обойтись.

- Эй, Хрюн, иди сюда! Ну иди же! Никто тебя не тронет! Обещаю!

Показался пятак, голова, потом сам Хрюн. Он осторожно вылез и нехотя приблизился ко мне. Испуганно смотрел то на меня, то на экран. Увидев Хрюна, его собратья жутко разозлились - чуть не разбили пятаки об экран, глаза засверкали, заколотили кулаками перед моим носом, а один из них даже подпрыгивать начал. Хрюн прижал уши, жалобно взглянул на меня, вздохнул и полез в карман липкими от фиников пальцами. Он шарил в кармане так долго, будто тот был безразмерным. Наконец вытащил нечто, напоминающее крошечную банковскую карту, и протянул мне. На карте было нацарапано всего два знака, которые мне совершенно ни о чём не говорили.

- Что это, Хрюн? Я таких значков никогда не видел.

- А что за значки? - нахальный кондиционерщик протянул руку к карте, но тут же отдёрнул, встретившись со мной взглядом.

- Понятия не имею. Значки... Что с ними делать, Хрюн?

Хрюн повёл пятаком в сторону экрана.

- Пусть посмотрят? Как хочешь.

Я приставил карту к экрану – существа замерли, как истуканы, и уставились на неё. Секунду спустя разом отпрянули от экрана, переглянулись и принялись отчаянно жестикулировать, задевая пятаки друг у друга. Потом повернулись к нам, и внезапно экран погас.

- Хрюн, это всё или продолжение следует?

Хрюн снова развалился на диване, принялся за мою пачку фиников и в ответ на мой вопрос даже ухом не повёл.

- Так я пойду? – раздался робкий голос кондиционерщика.

- Ну, иди... Хотя, нет, постой – а как я могу быть уверен, что экран снова ничего такого мне не покажет? Я хочу, чтоб ты всё проверил и заодно объяснил, откуда могли взяться эти рожи в моём кондиционере?

- Насчёт этого можете быть спокойны – больше Вы никого не увидите? – заявил кондиционерщик.

- Так, приятель, а ты откуда это знаешь?

- Ну-у... – смутился парень. – Наверное... Не должно больше такого быть... Я думаю...

- Э-э нет, давай, рассказывай! – я схватил парня за шиворот и с силой шваркнул об стену. Даже сам от себя не ожидал.

- Я не хотел! – неожиданно истошно завопил кондиционерщик и стал отчаянно вырываться.

- Не хотел чего?

- Ничего! Ну, согласился подзаработать, это что – преступление? Да?

- Давай, выкладывай – в чём дело?

- Отпустите, тогда скажу.

Отпустил.

- В общем, я когда к Вам направлялся, подошёл ко мне один...

- Один, вроде моего Хрюна?

- Да нет же - мужик как мужик. Заработать, говорит, хочешь? Ну, кто же не хочет?! Конечно, хочу, говорю. Он протянул мне железячку какую-то. Прилепишь, говорит, позади экрана, и больше ничего делать не надо. Отдал штуку эту, денег немного заплатил и ушёл.

- Куда ушёл?

- Да я откуда знаю?

- А где же он тебя встретил?

- Да вот буквально, на углу Вашего дома.

- Ах ты, придурок, а если бы это была взрывчатка?

- В такой маленькой железке?

- Да мало ли... Кретин!!!

Я был ужасно зол – является какой-то недотёпа, суёт что попало в мой кондиционер и даже не чуствует себя виноватым.

- Ну, я пошёл?

- А кто будет вынимать эту хрень? Я?

- Так это же опять разбирать...

- А ты как думал! Да смотри, чтоб всё работало нормально!

 

Деваться ему было некуда, пришлось вынимать. Штука оказалась похожей на батарейку-таблетку. Я отправил её в мусоропровод, та же участь настигла и карточку со значками. Парня я отпустил.

Что-то не хотелось мне сегодня ночевать с этим кондиционером, пусть даже в нём больше не было никаких лишних деталей. Выключил. Я решил впустить в комнату остывающий воздух с улицы - нажал кнопку, и часть стеклянной стены отплыла в сторону. Солнце ещё цеплялось за край горизонта, но душный сумрак уже накрыл город. Я выключил свет и лёг на пол, в надежде отыскать там хоть немного прохлады. Хрюн спал, развалясь на диване, будто и не произошло ничего.

Перетряхивая сегодняшние странные события, я понял, что никогда мне не узнать, что было на той карточке – пароль, куча денег, формула, и как она попала к Хрюну. Но я с удивлением вынужден был признать, что меня всё это не очень-то и занимало. Я даже скорее рад был, что всё так закончилось. Признаться, я всё время боялся, что явится какой-нибудь хозяин Хрюна и заберёт его, а теперь я был уверен – за Хрюном больше никто не придёт. Самого Хрюна, судя по мирному посапыванию, доносящемуся с дивана, тоже мало тревожила потеря карты.

И последнее, о чём я подумал, перед тем, как погрузиться в душный тягучий сон, что завтра обязательно куплю новый кондиционер.

КРИК ТИШИНЫ

Автомобиль скользил по дороге сквозь лес, убаюкивая меня журчанием мотора и вздохами влажных листьев под колёсами. И, хотя я прекрасно знал, каким обманчивым бывает здесь умиротворение природы, я постепенно поддался очарованию древнего леса, позволил себе расслабиться и, откинувшись на спинку сидения, едва касался штурвала...

*****

Несколько рабочих во главе со мной отправили сюда на добычу истанда - вязкого синего вещества, источавшего прекрасное благоухание, которое не иссякает годами. Истанд обнаружили разведчики, из тех, которых отправляет в космос Земля для поиска полезных планет. Корабль землян пришвартовался прямо у кромки кратера, до краёв заполненного синей, как море, ароматной жидкостью. Были взяты пробы, которые разведчики доставили на Землю. Рассказывали, что после приземления корабля, когда отскочила крышка люка, чудесный запах почувствовали в самом отдалённом уголке космопорта. Исследователи проб истанда пришли в такой восторг, что разведчиков срочно отправили обратно на Истанд (именно так назвали планету, не ломать же голову над всякой чепухой). Ну а потом уже забросили первых добытчиков – то есть меня и мою команду.

Неплохое было время - новая планета, интересное задание, дружная команда и любимая жена. Мы поженились буквально перед отлётом, поэтому воспринимали эту поездку, как свадебное путешествие. Идеальную картину дополнял чарующий, сводящий с ума аромат и сознание полной безопасности – животных крупнее кошки разведчики не обнаружили, климат и природа походили на земные. Правда, из растений на планете росли только деревья.

И вот - первые цистерны были доставлены на Землю. На наши счета поступила солидная сумма. Когда курьер вручил мне выписку со счёта, я ошалел от счастья – такой суммы прежде мне видеть не приходилось.

Вопреки правилам я распорядился увеличить добычу, решив, что небольшая переработка не повредит. Мы с ребятами уже потирали руки в предвкушении значительного пополнения кредиток, но удача внезапно от нас отвернулась.

Генератор энергии, обеспечивающий работу автономных домов и рации, умер. Чтоб его починить, требовались специалисты и техника. Курьерам, которые регулярно забирали истанд, я раз за разом вручал официальные запросы, где сообщалось – без генератора самообеспечение посёлка невозможно. Но хозяин разработок не рассчитывал на дополнительные траты и старательно игнорировал мои просьбы.

Мы попытались задействовать генератор одного из комплексов по добычи истанда. Безуспешно. Воду приходилось таскать из озера за два километра от посёлка, готовили на костре. Оранжерея, которая нас снабжала, погибла, потому что даже если мы с ребятами носили воду весь день, нужное количество для полива не набиралось. Мы поняли, что оранжерею не спасти и начали искать другие источники еды. Перечитав описание флоры и фауны Истанда, я обнаружил упоминание о длинных тонких рыбках, похожих на червей. Мы смастерили сети из мягкого эластичного купола оранжереи, зашли по пояс в воду и забросили сети. Таким способом сумели поймать несколько десятков скользких тварей за раз. Ещё мы додумались попробовать на вкус ветки деревьев, которые росли у посёлка густым непроходимым клубком. Ветви оказались вполне пригодны в пищу, и мы каждое утро нарезали несколько вязанок. Хотя ветки раз от раза становились всё жёстче и суше.

То, что всех нас сначало восхищало, со временем начало сводить с ума – и дремучий лес, простирающий к нам, словно когти, скрюченные ветки, и зеркальная гладь озёр, в которых уже утопиться хотелось, лишь бы не тянуть воду к посёлку. И, конечно же, запах - удушливый аромат - от которого в голове поселилась тупая боль, и слезились глаза. Но всё это можно было пережить, если бы не ужасные крики...

*****

Когда первый вопль разорвал мерный гул работающей машины, мне показалось, что моя голова раскололась напополам.

- Талах, так и должно быть? – нарушил испуганное молчание один из них.

- Не знаю. Я слышу этот крик впервые. Так же, как и вы.

- Может, это животное какое-нибудь?

- И какое же животное может орать из ямы, которую выжег луч? Там почва плавится... Продолжайте работать. Посмотрим, что дальше будет.

К вечеру происшествие почти забылось, оставив лёгкое недоумение. Посёлок готовился к отбою; мужчины тушили костры, лениво перебрасываясь ничего незначащими репликами, женщины собирали посуду, оставшуюся после ужина. Я закончил вечерний обход и сидел на террасе у входа в свою комнату, потягивал обжигающий чай и щурился на багровую звезду, коснувшуюся горизонта...

Чудовищной силы вопль расколол тишину. На несколько секунд я оглох. Плеснул чаем - обжёг руку. Женщины закричали и ринулись в дома, а большие белые птицы стаей метнулись из леса. Рабочие что-то кричали мне, но я видел лишь, как они открывают рты и жестикулируют, показывая в сторону леса. Наконец, я вновь обрёл способность слышать.

- Талах, крик раздался в лесу!

- Уверены?

- Да, мы слышали.

- Тогда вооружитесь, чем сможете. Через минуту я жду вас всех на этом месте. Пойдём в лес.

Растянувшись в цепочку вдоль опушки, мы вошли в лес. Тёплые листья цеплялись крошечными зазубренками за нашу одежду, слегка царапали кожу. Огромными резиновыми медузами шляпки грибов колыхались в такт осторожным шагам. По изогнутым стволам деревьев скользили искрящиеся, как бенгальский огонь, насекомые. Белые мохнатые птицы - единственные крупные обитатели леса – дремали на толстых нижних ветках и возмущённо посвистывали, когда задетые неловким землянином шлёпались вниз.

Внезапно мы увидели свет. Мягкий свет, который обволакивал деревья, поднимался к небу и таял где-то у крон. Минуту спустя, стоя у кромки тёплого синего озера, мы не верили тому, что видели: на такую удачу и надеяться нельзя было – целое озеро истанда и не где-то в недрах, а прямо на поверхности – черпай сколько душе угодно.

Подтянули установки, запустили насосы. Ароматное озеро стало стремительно погружаться в пустоту...

Под утро я проснулся от странного звука — казалось какой-то исполин разом сгрёб в охапку десятки деревьев и с хрустом переломил их.

Я распахнул дверь и остолбенел... Нет, лес был абсолютно цел, но озеро возле посёлка, месяцами исправно снабжавшее нас водой, исчезло, оставив после себя зияющую пропасть с рваными краями.

*****

Первой сдалась жена. Как ни пытался курьер выпихнуть её из одноместной кабины, как ни кричал, что места на корабле хватит только ему да цистерне с истандом, она выбросила все свои вещи, втиснулась между перегородкой и креслом пилота и наотрез отказалась покидать корабль. Курьеру ничего не оставалось, как с проклятьями стартовать. Впрочем, прибыли они на Землю благополучно.

За полгода один за другим таким же путём на родину перебралась вся команда. А истанд продолжал уходить у нас из-под ног. И хотя пока никто не погиб, мы боялись, что рано или поздно кто-нибудь рухнет в очередную пропасть. Сомнений не оставалось - мы выкачали слишком много истанда, и в почве образовались чудовищные пустоты. А крики... Мы решили, что пласты почвы при смещении издают вот такие, похожие на крики, звуки. Другого объяснения не нашлось.

Забирать нас никто не хотел, поэтому приходилось понемногу качать истанд, чтоб за ним прилетали, и хоть по одному люди улетали из этого проклятого места. Я собирался уехать последним и надеялся, что сумею до этого времени сохранить остатки самообладания и не сойти с ума от постоянных воплей.

*****

Корабль, на котором я намеревался дезертировать, оказался очень большим, особенно по сравнению с предыдущими. Я сначала обрадовался, подумав, что Земля, наконец, решила прекратить добычу и забрать оборудование, но каково же было удивление, когда трое землян выкатили на стартовую площадку оливковое авто с прозрачным верхом и огромными широкими колёсами. Ко мне подошёл толстяк и протянул короткую полоску стали.

- Теперь этот автомобиль Ваш, на карточке - инструкция. Можете проверить его при нас, чтоб убедиться в исправности.

- Но зачем мне авто?

- Вы жаловались на большие расстояния, которые Вам приходится преодолевать, чтобы добраться от одной точки разработки до другой – Вам пошли навстречу.

- Навстречу?! Да вы с ума сошли! Заберите меня отсюда!

- Земле больше не на кого рассчитывать, кроме Вас.

- А где же я возьму топливо?

- Он работает на кислороде.

С этими словами толстяк всучил мне инструкцию на автомобиль и попрощался. Корабль отчалил. Я растерянно посмотрел на авто и вдруг заплакал как ребёнок – мои надежды на ближайшее возвращение домой рухнули.

*****

Авто оказалось кстати – вода, заготовка пищи и осмотр территории перестали доставлять мне столько неудобств. Я почувствовал себя уверенней и порой, скользя вдоль озёр и управляя послушной машиной, мне казалось, что я на Земле, еду со службы домой, где меня ждёт жена и вкусный ужин. Впрочем, обгладывание веток вместо вкусного ужина быстро отрезвляло. И каждый раз, обсасывая палку, я со злостью думал, почему бы Земле хотя бы иногда, в качестве премии, не передавать для меня нормальную пищу.

Оставшись в полном одиночестве с весьма туманной перспективой возвращения домой, я совсем сник. С каждым днём усталость наваливалась всё с большей силой, и мне часто казалось перед сном, что утром я, задавленный этой тяжестью, не проснусь. Сначала подобная мысль пугала, потом стала привычной, а с какого-то времени даже желанной, и она сладко усыпляла меня не хуже колыбельной. Где-то в глубине души мне хотелось, чтобы всё побыстрее закончилось - и длинная осень, и душное пасмурное лето, и разработка тягучего истанда, но самое главное – чтобы исчезли раздирающие сон вопли.

Когда я остался в одиночестве, ужасные звуки набросились на меня с удвоенной силой. Я не представлял, что должен теперь делать, но понимал – пока я не выкачаю всё, меня отсюда никто не заберёт. И мне в голову пришла блестящая, на мой взгляд мысль. Узнать, что истанд закончился могут только с помощью приборов – их показания каждый раз снимает курьер. На приборах светилось 40%, но я не мог ждать, пока выкачаю ещё 60. Я подумал – это всего лишь машина, которую можно обмануть.

Принцип работы машины был таков — поплавок держался у поверхности истанда. Он сканировался и одновременно посылался импульс ко дну озера. Таким образом соизмерялось положение поплавка и расстояние от него до дна. Я нашёл валун самый большой, какой смог, обвязал его верёвкой, спустился на тросе к поплавку, закрепил на нём свободный конец верёвки, поднялся обратно по тросу и столкнул валун вниз. Несмотря на вязкую сущность истанда через полчаса прибор показал 100%. Насос вздохнул совсем по-человечески и замер.

Я был уверен, что курьер не станет тащиться к озеру, чтобы убедиться в осушении озера и доверится показаниям дистанционного счётчика.

Спустя неделю я понял, что не слышал после остановки насоса ни одного крика...

*****

До прибытия курьера оставалась неделя, и я от нечего делать развлекал себя разглядыванием фото местности, которые ежедневно передавал спутник.

Однажды я заметил – лес поменял цвет. Когда мы только прилетели, стволы были фисташкового цвета, теперь меня окружали бледно-серые деревья. Первое: что подумал я - истанд! Мы выкачали слишком много и деревья погибают! Чёрт! Ещё и это. Закачать обратно истанд, конечно, невозможно, но я обрадовался хотя бы тому, что прекратил добычу и может быть часть деревьев будет спасена – не весь же истанд откачали. Я решил отправиться на поиски уцелевших деревьев. Отыскать их я намеревался в Треугольной долине, что начиналась сразу за озёрами. Я помнил, что когда-то проезжал мимо долины и мельком увидел нечто, напоминающее небольшую рощу.

Я сел за штурвал и вдруг поёжился от странного нахлынувшего ощущения неминуемой беды. Такого со мной не случалось, даже когда я жил в ожидании криков. Я отогнал дурные мысли и выжал ускоритель до отказа.

Автомобиль скользил по дороге сквозь лес, убаюкивая меня журчанием мотора и вздохами влажных листьев под колёсами. И, хотя я прекрасно знал, каким обманчивым бывает здесь умиротворение природы, я постепенно поддался очарованию древнего леса, позволил себе расслабиться и, откинувшись на спинку сидения, едва касался штурвала.

Повернув на дорогу, пролегающей рядом с долиной, я действительно заметил издалека несколько деревьев. Как мне показалось светло-зелёного цвета. Я прибавил скорость...

То мгновение я запомнил навсегда – выстрелом прозвучал крик, почва под машиной раскололась пополам, и мы с автомобилем на полном ходу рухнули в бездну.

*****

Дни в больнице были тягучими и вязкими, как истанд. Все считали, что мне повезло, а я днями напролёт валялся на кровати, уткнувшись взглядом в потолок. Вдали от дома я так мечтал о той минуте, когда окажусь на Земле, но теперь испытывал лишь горькое разочарование - я не мог избавиться от ощущения, что высосал из планеты жизнь. Но я понимал, что по большому счёту мне, действительно, повезло - курьер должен был приехать неделю спустя, но возникли какие-то накладки, и он прибыл часа через два после того, как я упал в пропасть. Курьер, увидев неизвестно откуда взявшуюся впадину чудовищных размеров, принялся разыскивать меня и вскоре обнаружил без признаков жизни на каменном выступе в нескольких метрах от края разлома...

Меня доставили на Землю, и вот я здесь. Оказалось, ничего серьёзного — пару рёбер сломано и трещина указательного пальца. Хуже обстояло дело с головой — меня буквально терзали кошмары и вопли - я вскакивал в холодном поту, раздираемый снами, от собственного крика. Медсёстры говорили, что я ужасно пугаю их. Мне всё это порядком надоело. Я дал себе слово, что никогда больше не ступлю на чужую планету, и каждый день мысленно просил прощения у Истанда в надежде вымолить спокойствие.

*****

- Он вернётся? - дерево протянуло серые скрюченные ветви к своему сородичу.

- Нет.

- Мы чуть не убили его. Он может мстить.

- Мы никогда не убиваем. Он не будет мстить - он так и не понял, что мы живые. Никто ещё не понял. Никто не вернулся.

Серый лес зашумел, заволновался, обсуждая землянина, но если бы кто-нибудь посмотрел на лес со стороны, ему показалось бы, что просто налетел ветер. И он пошёл бы своей дорогой с уверенностью, что планета необитаема.

КУРЬЕР

Я насилу отыскал нужный дом – шпараты не удосуживались вешать на стены таблички, ограничиваясь начальной буквой названия улицы, криво намалёванной где-то на уровне второго, а то и третьего этажа. За восемь часов мне порядком надоело мотаться по извилистым скользким улицам, подпрыгивать всякий раз, завидев цифру где-то под крышей и силясь разглядеть, что же там прикручено. Маленький свёрток был невеликой ношей, но восемь часов - это перебор. Было пасмурно, ветрено, то и дело принимался дождь. Я устал, замёрз и дико хотел есть.

У двери на грязной лохматой верёвке болталась каменная треснувшая колотушка, которой я и воспользовался... Тишина. Я постучал настойчивей. Гулкое эхо растворилось где-то за дверью и было проглочено безжизненной пустотой. По всему выходило, что меня не ждали. Я долбанул колотушкой что было сил. Медленно отворилась дверь в квартире напротив, в проёме показался обрюзгший шпарат. Он что-то прошамкал. Видимо поинтересовался, что мне нужно. Я кивнул на дверь с колотушкой. Шпарат на секунду задумался, ушёл и вскоре вернулся с кусочком угля. Поразмыслив, он намалевал на стене рядом с дверью соседа закат (или восход) и нечто, напоминающее шпарата. Я так понял, он пытался донести до меня мысль, что мой клиент заявится домой только вечером (или – о, ужас! – утром). Не повезло, так не повезло! По правилам Межпланетной Службы Доставки я был обязан дождаться клиента или разыскать его любым не противоречащим закону способом и вручить посылку. Искать я не собирался – явится же мой шпарат когда-нибудь домой. Теперь ничего не оставалось, как примоститься где-нибудь поблизости и ждать клиента до посинения или голодного обморока.

Я примостился на лавочке у какого-то магазина на противоположной стороне улицы. С этой точки отлично просматривался и дом, и запертая дверь, в частности. «Мимо не проскочит», - подумалось мне. Я достал пачку сигарет и решил получить хоть какое-то удовольствие за весь неудачный день. Хорошо ещё, что здесь курить не возбранялось – спасибо землянам, заселившим Шпару (слово-то какое, господи!). На некоторых планетах меня бы за эту несчастную сигарету просто убили бы.

Вокруг меня вяло текла жизнь аборигенов. Этот захолустный район города, куда шпаратов оттёрли мои не на шутку расплодившиеся сопланетники, представлял собой типичное место обитания аборигенов на «фарах» («фара» это от английского «far» - далёкий). Фары – планеты, обжитые людьми, где аборигены вынуждены ютиться по окраинам городов. Типичная невесёлая картина подобных мест - нескончаемая грязь, бойкая торговля разным хламом вдоль дорог, плохо одетые дети, промышляющие мелким воровством, дикое пьянство, давно не видевшие ремонта дома и абсолютно неотъемлемая часть подобных кварталов – лощёный страж порядка, важно разгуливающий туда-сюда по главной улице района. Землянин, разумеется.

Один из таких медленно, но уверенно двигался в мою сторону. После недавнего дождя улица напоминала загон для свиней - сплошное скользкое месиво. Это создавало определённые трудности в передвижении нехуденького землянина - страж то и дело высоко задирал ноги, стараясь ступать осторожно, чтоб не задеть комьями грязи безупречно чистые бежевые брюки. Поверьте, при его комплекции это было нелегко. Я невольно улыбнулся. Полицейский заметил мою усмешку и заторопился ко мне, даже наплевав на грязь.

- Ваши документы! – страж нахмурился и, придав голосу особенную строгость, добавил: «И живей!»

- Пожалуйста! – я на этот счёт всегда спокоен – с моим пропуском курьера мне открыты двери там, где и короля-президента не пустят, и уж конечно он гарантирует мне право находиться в любой точке Вселенной. Предвкушая разочарование полицейского, я неспешно вынул из защитного бокса пропуск и ткнул ему под нос. Землянин прищурился, достал очки, перечитал ещё раз, придирчиво окинул меня взглядом.

- Адрес доставки! – потребовал сопланетник тоном, не терпящим возражений.

Я имел право ничего не говорить. И я, и он это отлично знали, поэтому такое настойчивое поведение меня слегка озадачивало. Тем не менее адрес я назвал.

- Что в посылке?

Я был чётко проинструктирован, как вести себя в ответ на подобный вопрос - рука скользнула к поясу с оружием. В следующую секунду землянин ткнул в манжету, и я отключился.

*****

Я пришёл в себя от того, что кто-то тряс меня за плечо и на чудовищной интерпретации английского просил открыть глаза. Открыл. Ветер разогнал остатки облаков и только обшарпанные дома на фоне свеженького синего неба портили симпатичную мирную картинку инопланетного города. Надо мной нависал здоровенный шпарат. Ужасно болела голова. Я попытался нащупать оружие и посылку. Ни того ни другого под курткой не ощущалось. Чёрт! Полицейский! Он забрал у меня свёрток и оружие – в этом я не сомневался. Шпарат помог мне подняться.

- Сосед сказал, Вы – куриер. Куриер?

- Курьер, курьер, - кивнул я.

- Гаде пакет?

- Вот и я хотел бы узнать, «гаде» он.

- Повторите, пожалуйста.

- Да так, ничего. Назовите своё имя!

- Я – Тор. Пакет мой.

Я достал идентификатор, попросил протянуть руку и приложил к ладони. Адресат был опознан. Теперь предстояло самое трудное – объяснить, что посылки нет, и успокоить, что наша служба доставки обязательно всё исправит.

- Я вынужден Вам сообщить – ваш заказ не может быть исполнен сейчас. Меня ограбили.

В глазах Тора читалось: «Я ни черта не понял!» Я произнёс по складам:

- По-сыл-ки нет. Я ог-раб-лен.

Для пущей убедительности я показал, что чехол для посылки пуст и развёл руками. Я ожидал, что сейчас он взбеленится, начнёт на меня орать, но шпарат молча развернулся и пошёл прочь. Реакция была более чем удивительной. Я хотел объяснить, что наша компания в случае утраты доставляемого объекта незамедлительно приступает к поискам, как правило, успешным, но, похоже, мои объяснения его мало интересовали. Ну, раз адресату оправдания неинтересны, я решил для начала наведаться к своему кораблю и убедиться, что хоть с ним всё в порядке. А потом уже решить, как быть в столь плачевной ситуации.

Путь предстоял неблизкий – от этого захолустья до космодрома было приличное расстояние, которое нужно протопать на своих двоих.

Погода снова испортилась – наползли тучи, заморосил дождь, аборигены, распихиваясь по конуркам, засуетились, как муравьи.

Настроение было препаршивейшим – ограблен, слегка промок, голоден, но это не самое плохое. Хуже всего то, что во-первых, с работой курьера можно попрощаться, во-вторых, придётся выплачивать ужасный долг детективам, которые будут разыскивать умыкнутую посылку, в-третьих ещё неизвестно, что бывает курьеру за утрату оружия, в-четвёртых... Да что, этого мало? К тому же я очень не вовремя оказался на «фаре» - сгустились сумерки. И дело было вовсе не в аборигенах – они-то, запуганные землянами, наверняка и не сунутся ко мне, а вот мои сопланетники... То есть, хорошо, если полицейский патруль решит, что я местный, но если заподозрит, что я с другой планеты (хуже всего, если с Земли) - мне несдобровать. Почему-то земляне-переселенцы и их потомки в большинстве своём нас, коренных землян, недолюбливают ужасно и стараются всячески унизить. Даже не знаю, как так сложилось. Может, из-за сложности возвращения на историческую родину в силу высокой стоимости полёта (на фары-то отправляют за счёт Земли, а вот обратный путь будьте добры оплатить в полном объёме). Или высокомерие появлялось – вот, мол, мы – миссионеры, способствуем распространению Человечества по Вселенной. Одним словом – стоит привлекать к себе поменьше внимания.

Сдуру доверившись карте, я забрёл на какую-то даже по местным меркам глухую улицу, причём обнаружил ошибку не сразу, а лишь почуяв дразнящие голодный желудок ароматы дешёвого жаркого. Я покрутил носом, надеясь определить откуда доносится запах моего ужина. Поймал! Через пару минут я уже сидел в закутке микроскопической забегаловки в ожидании заказа. Желудок так настойчиво требовал еды, что мне было решительно всё равно, кого зажарили в столь сомнительном заведении, лишь бы этим можно было его набить. И всё же я слегка содрогнулся, увидев на тарелке подгоревший труп синего шипастого жука неслабых размеров. Приняв мою нахлынувшую брезгливость за растерянность от незнания правил поглощения незнакомого блюда, официант ловко вскрыл панцирь насекомого, отломил один из торчащих шипов и в мгновение ока располосовал им нежное мясо. Затем, не сбавляя темпа, свернул каждый пласт в тонкую трубочку, поокунал в густой остро пахнущий внеземными специями соус и веером выложил сразу ставшие аппетитными кусочки на порционную тарелку.

- Отведайте! – шпарат с улыбкой поклонился и скрылся за дверью поварской. Старомодное «отведайте» меня как-то сразу примирило с сомнительным деликатесом, и я бесстрашно закинул в рот два куска. М-м-м...... Божественно! Поверьте – вкуснее я ничего не пробовал! Я положил в рот ещё несколько кусков. Ещё и ещё. Запивал я это великолепие странным, однако приятным напитком, напоминавшим по вкусу морковь, лук и цитрусовые одновременно. Разумеется, питьё было безалкогольным – курьерам категорически запрещается употреблять наркотики и всяческую горячительную муть. Если честно, то курьерам нельзя дегустировать и любые яства планетарных кухонь, но положенный паёк так скуден, а кушать хочется так сильно, что при первых спазмах ты игнорируешь все инструкции и съедаешь, сколько позволяет твой кошелёк и голод.

Я оглянуться не успел, как от жука остался только панцирь. Но этого мне показалось мало. В ответ на просьбу о лучшем десерте мне принесли невесомое сооружение из прозрачных ягод, политое чёрным сиропом. Десерт тоже недолго ждал своей участи.

Утолив голод я поспешил покинуть заведение. Мне следовало торопиться, потому что логотип Службы Доставки хоть и спасает от штрафа за просроченную стоянку, но не ограждает от неприятностей вроде «изъятого на нужды космопорта топлива» или «перемещения транспорта в более безопасное место». А мне в довершении ко всем неприятностям только этого и не хватало.

Одиноко торчащие фонари не делали улицы этого района более светлыми и комфортными, зато в полумраке я незамеченным проскользнул мимо двух патрулей и благополучно миновал пьяную человеческую компанию - с гоготом и несуразными выкриками люди перебегали от дома к дому, колотили в окна и двери, бросали в них камни и комья грязи. Увы, подобные «шалости» с аборигенами - одно из распространённых развлечений моих сопланетников. Подобное отношение к местным заканчивается, как правило, печально - жестоким убийством землянина, ни одного свидетеля которому полиции обнаружить не удаётся. Помню, однажды виновный всё же был задержан и на вопрос недоумевающего судьи «За что?» ответил единственной фразой – «Война лучше насмешек». Именно после этого на всех фарах ввели патрулирование нищих кварталов аборигенов.

Довольно скоро я очутился в «удавке» - человеческом бедном квартале, выросшем у населённых аборигенами окраин. «Удавкой» подобные места называли сами земляне – грязные улицы плотными кольцами душили респектабельные центры и прилежащие к ним благополучные районы.

Без приключений, увы, не обошлось... Сперва мне казалось, это рикошетирует эхо моих шагов. Но «эхо» сбилось с ритма и зачастило. Кто-то нагонял меня.

- Эй, земляк!

Я, не оборачиваясь, прибавил шаг. Но далеко уйти не удалось – грузный человек вырос передо мной, грубо схватил за плечи и прошипел: «Карту!».

Нет, читатель, верзила не заблудился - ему требовалась моя кредитка. Воры скорей всего издалека приметили мою мигающую нашивку курьера, поняли, что я приезжий, и обрадовались предстоящей наживе - все, кто в нашу мультипланетную эру перемещается в пространстве для успешного существования своего должен обзавестись кредиткой (тонкая квадратная отлитая из бериллиевой бронзы она грелась в левом кармане моей рубашки). Счастливый обладатель многих тысяч грамм бериллия на счёте может беспрепятственно пользоваться всеми благами разумной вселенной.

Громила будто заведённый повторял «карту», «карту» и каждое слово подкреплял ударом в солнечное сплетение. Подоспевший помощник, тот, что торопился за моей спиной, лупил меня в спину чем-то тяжёлым каждый раз, когда скручивало от боли в животе. Доведя меня до нужного тряпичного состояния, бандиты принялись шарить по многочисленным карманам моей одежды. Они были уже на пути к успеху, так что играй мы в игру «холодно-горячо», я мог бы уже с полным правом орать – «горю», но тут раздался резкий щелчок и хриплый окрик: «В сторону, ублюдки!». Кто-то два раза подряд выстрелил из темноты, и воры мигом удрали. Мой спаситель помог подняться.

- Будешь? – он протянул мне ружьё – короткий как у обреза ствол - и кивнул в сторону убежавших. Это его «будешь» прозвучало так буднично, словно он предлагал мне жвачку, а не догнать и прикончить обидчиков.

- Нет, спасибо... Спасибо, что помогли.

- Ерунда! – человек равнодушно махнул рукой. Он сел на землю, положил рядом ружьё, достал пачку сигарет, вытянул зубами одну, лязгнул зажигалкой, с удовольствием затянулся.

- Держи!

Я не стал отказываться от сигареты и примостился рядом с незнакомцем. Некоторое время мы молча курили. Я хорошо разглядел человека – невысокий, крепкий, лет пятидесяти, движения неторопливые, но уверенные, одет просто, но прилично, сильный акцент, но слова подбирает правильно. Довольно приятный располагающий к себе тип.

- Я сегодня надумал прогуляться с ружьём, неприятностей поискать..., - человек счёл нужным объяснить своё неожиданное появление. – Хотелось пар выпустить.

- Спасибо ещё раз...

- Я бы не вступился за местного. А тут нашивку заметил... Ты нашивку закрывай чем-нибудь в следующий раз – места, ведь, неспокойные.

- Да как-то не подумал и по инструкции не положено.

- По инструкции... – усмехнулся незнакомец. – Если бы всё дело было только в инструкции, то её вбили бы в робота и послали вместо тебя. В нашей профессии ещё голова нужна.

- В нашей?! – изумился я.

- В нашей, в нашей. Иржи – бывший курьер Межпланетной Службы Доставки.

- Андрей.

Иржи кивнул – познакомились, мол. Его ладонь оказалась жилистой и тёплой, а рукопожатие неожиданно мягким. Иржи полез во внутренний карман куртки, выудил фляжку и предложил:

- Выпьем?

Я отрицательно замотал головой.

- Ах, ну да – инструкция! А я, пожалуй, хлебну. За знакомство!

Иржи сделал пару больших глотков, накрепко завинтил крышку и спрятал фляжку обратно. Тем не менее он не производил впечатления человека, нуждающегося в карманной фляжке и, судя по ставшими вдруг неловкими движениям, ситуация для него не была привычна.

- И давно ты так – по улицам с оружием?

- От меня сегодня жена ушла. Сказала на прощание, что я слишком правильный и делаю всё, как положено. Что с таким, как я, от скуки подохнешь. Вот я и решил почувствовать на собственной шкуре, а как это - быть неправильным.

- Наверное, это уж слишком – с ружьём...

- Для здешних обитателей нормально, поверь мне. Кстати, а ты почему своё оружие не применил? Это-то как раз по инструкции.

- Нет его у меня. Украли...

- Как же так?

Я поведал Иржи свою историю. Он задумался, глотнул ещё из фляжки, положил ружьё на колени, тщательно протёр ствол и приклад носовым платком, и решительно поднялся, пряча оружие под куртку.

- Вот что, - вздохнул Иржи. – Твою «арбу» на космодроме мы навестим позже, а сейчас нанесём визит обделённому клиенту – нужно объяснить ситуацию. Потом направимся в полицейский участок искать твоего обидчика. Чего смеёшься?

- «Арба» - метко сказано.

- Ну, я так понимаю за последние пять лет наша контора не удосужилась обновить парк?

- Нет.

- Значит летаем по-прежнему на старых добрых межпланетниках!

В остроумии Иржи не откажешь – никто из моих коллег не додумался обозвать арбами неуклюжие с огромными турбинами по бокам межпланетники, хотя эта кличка, действительно, так и просилась на язык, стоило на них взглянуть.

- Иржи, я думаю, меня обокрал полицейский.

- Скорей всего. Он наверняка «вырубил» тебя ультразвуковой пушкой, проверил документы и обнаружил посылку. Ни твоё оружие, ни твой пакет ему не нужны – но, чтоб насолить тебе, вполне мог присвоить. Ты посмеялся над ним, вот он разозлился и прицепился к тебе. Не более того. Ладно, по дороге поразмышляем вплотную, как вернуть твоё барахло.

- Не такое уж и барахло – навороченный навигатор.

- Ты откуда знаешь? Теперь курьерам раскрывают содержимое посылки?

- Нет. У меня почти такой же. А я, когда укладывал пакет, нечаянно зацепил его об дверцу – он как заорал «Equador». Он включается и выключается всегда с этой композицией – не спутать ни с чем.

- Хм, навигатор... Откуда такие деньги у бедного шпарата? И зачем он ему? Задумал он что-то.

 

По пути Иржи рассказал немного о своей жизни. Как поманили его сына на фару бесплатным жильём и хорошей работой. Найти себя не смог. Сломался. Потом и вовсе пропал куда-то. Иржи приехал искать. На поиски ушли средства, накопленные за всю жизнь, но результат нулевой.

Однажды Иржи вызвали в полицию, молча высыпали перед ним на стол несколько монет, зажигалку, ручку, кольцо, напоследок положили короткоствольное ружьё и вручили карточку с номером секции в полу крематория для нищих, где покоилась урна с прахом – всё, что осталось от сына.

Не имея средств вернуться на Землю, Иржи метался по фаре, перебиваясь случайными заработками, пока не попал в этот город, где встретил одинокую состоятельную вдову. Землянку. Она надеялась с помощью Иржи скрасить одиночество и навести порядок в делах, но бывший курьер на это совершенно не годился. Дама, хоть и не получила ожидаемого, проявила великодушие и подарила Иржи их «семейное гнездо», удалившись с гордо поднятой головой в собственный особняк на берегу озера.

Мы шли тихо и быстро, стараясь привлекать поменьше внимания. Часа через два мы оказались у знакомой двери. Я потянулся к колотушке...

В ночном воздухе раздалось «Equador». Её ни с чем нельзя было перепутать – эта была та самая музыка «из пакета». Сейчас она неслась из-за двери квартиры напротив жилища Тора.

- Да это же у соседа!

Мы обошли дом и осторожно заглянули в окно. Тор и его рыхлый сосед сидели за столиком. Оба, как школьники над диктантом, склонились над листом навигатора и старательно тыкали в него пальцами, на что тот отвечал им различными звуками. Увлечённая делом парочка нас не заметила.

Мы вернулись к двери. Иржи покрепче схватился за ручку и рванул на себя.

- Здравствуйте! – рявкнул я над шпаратами. Аборигены перепугались до невозможности – вскочили, заметались, принялись лопотать по-своему. Иржи силой усадил обоих на место и положил рядом с навигатором ружьё. Машина пискнула, заголосила «Equador», и экран погас. Иржи любовно погладил ствол, тусклый блеск которого ввёл шпаратов в настоящую оторопь, и принялся о чём-то их расспрашивать. Шпараты отвечали - то коротко и едва слышно, то принимались орать, перебивая друг друга. Иржи поднял руку – аборигены смолкли.

- Дело вот в чём, Андрей – эти мерзавцы сперва ни о чём дурном не помышляли. Когда сосед с тобой пообщался, любопытства ради хотел поглядеть, куда же ты отправишься ждать клиента. Он наблюдал всю картину, как полицейский выстрелил в тебя, и ты отключился. Сосед решил от греха подальше забрать посылку, пока её не украл кто-нибудь. Вскоре явился Тор. Сосед вручил ему посылку, всё объяснил, и того осенило – почему бы не воспользоваться таким случаем. Этот тип понял – можно здорово сэкономить, ведь, и товар на месте и платить за доставку не нужно. Сосед его поддержал. Единственное, чего твой клиент опасался – ты всё видел. Вот он и вернулся к тебе, привёл в чувство и удостоверился, что всё в порядке – ты ничего не помнишь. Навигатор нужен не ему – он случайно разбил такой же у хозяина-землянина, в доме, где прибирается. Там же спёр деньги, чтоб заказать новый.

- А оружие? Оружие где?

- Момент!

Иржи снова заполоскал с аборигенами. Сосед что-то буркнул, полез под кровать и выудил оттуда пистолет.

- Сказал, оружие прихватил из любопытства и ничего плохого не собирался делать.

- Очень тронут, - съязвил я.

Я подошёл к Тору, достал карту доставки и чуть ли не силой приложил его палец к экрану.

- Товар у Вас. Оплатите!

Переводчик не потребовался – Тор молча достал деньги.

*****

Какое-то время спустя, уже на Земле я сам для себя оправдал шпарата – узнай хозяин о разбитом навигаторе, выгнал бы его, да ещё и долг повесил. Иржи со мной согласился – мы правильно поступили, когда не стали сдавать Тора полиции.

 

На Землю мы вернулись оба, хоть это и стоило половины счёта на моей карте (горючее во Вселенной стоит фантастически дорого). Теперь Иржи снова служит курьером. Когда новички спрашивают его, что самое важное в работе курьера, он подмигивает мне и отвечает:

- Никогда ни над кем не смейтесь. Правда, Андрей?

- Конечно, Иржи!

Мы теперь оба знаем, чего может стоить одна улыбка.

 

*****

НОРМА

Увидев в окно корабля сына, одиноко стоящего у кромки космодрома, у меня сжалось сердце – корабль опоздал на пять часов, на улице -8 и поднимается вьюга, а Дейв как всегда одет не по сезону. Ему тридцать, но он всё ещё пытается выглядеть круче, чем есть на самом деле.

- Дейв!

- Отец!

Он, конечно рад меня видеть, не только потому, что я должен привезти хорошие вести для нашей фирмы, но просто потому, что не видел меня полгода. Во всяком случае, мне хочется так думать…

- Как дорога?

- Как всегда.

- Значит хорошо! Может, в машине всё расскажешь?

- Давай сначала приедем, я отдохну …

- «Поем и посплю». Знаю, знаю. Садись назад и можешь поспать прямо в машине – всё равно дорога неблизкая.

Мы въехали в центральный тоннель на автополосу, и Дейв отключил двигатель. Это тоже была часть демонстрации своей исключительности – такую поездку мог позволить себе не всякий. Хотя должен признать, что польза была весомой - автодорога абсолютно безопасна, да и путь до дома сокращается раза в два.

- Может, хоть намекнёшь – как результаты твоих исследований?

- Дейв, прошу тебя…

- Всё, всё, молчу.

Я перевёл спинку сидения в режим «ПС» и прикрыл веки. Но расслабиться никак не удавалось – мысли одна тревожней другой теснились в голове и не давали вздремнуть ни минуты. Я осторожно пощупал карман, и меня прошила молния ужаса – потерял! В следующее мгновение я вспомнил, что ещё в космолёте переложил карту в более надёжное место…

- Отец, ты так резко встрепенулся… Приснилось что-то?

- Да, приснилось… Не обращай внимание.

Дейв пожал плечами, тронул мочку уха и погрузился в тихие тёплые воды музыки.

Через полчаса мы покинули пределы города, пересекли три заснеженных поля, по краям которых чернели бесполезные до лета столбики увлажнителей и съехали с трассы сразу за ельником.

- Ну, вот мы и дома! Выходи, отец!

- Ты закончил всё-таки пристройку? – я не верил, что уже начавшие было рушиться от времени стены когда-нибудь обретут крышу.

- Я же обещал – к твоему приезду…, - в голосе сына послышалась обида.

- Ну да, ну да… Ты всегда держишь обещание…

*****

Не сомкнув глаз всю ночь, я едва дождался рассвета, чтоб рассказать Дейву, как обстоят дела.

Вчера он на меня даже разозлился - я наотрез отказался обсуждать поездку, пока не высплюсь. Не знаю, к чему мне понадобилась эта уловка – оттянув время, я ничего не выгадал. Моя тревога и вызванное нетерпением раздражённость сына росли час от часу.

- Надеюсь, сегодня ты готов, - бросил мне Дейв вместо утреннего приветствия.

- Конечно!

Я включил проектор, раскрыл карту, аккуратно разложил на столе образцы. Дейв уставился на экран. Первые же кадры его потрясли; выжженные поля, чахлые леса, пересохшие русла рек, вместо морей – лужи…

- М-да… Это всё через три года работы нашего завода? Я не ожидал…

Дейв нахмурился, а я старался уловить на его лице проблески неистлевшей совести.

- Наверное, это особенность планеты… Что же теперь делать?

- Может, всё свернём? – осторожно предложил я.

- Ты с ума сошёл! - заорал Дейв. – Ты столько нулей не сможешь представить, сколько убытка мы понесём!

Я был удручён – мой сын оказался ублюдком. Но я предусмотрел и этот вариант, хотя надеялся, что мне не придётся переходить к плану «Б».

- Вот что, Дейв, взгляни на это с другой стороны…

- Какая здесь может быть другая сторона?

- Если завод не остановить, ты разоришься!

- Что ты несёшь!

- Топливный отсек уже работает с перегрузками – ему не хватает кислорода. Если он полетит к чертям, то завод будет уничтожен. Правительство заставит вывезти весь хлам, до винтика. Представь, во сколько тебе это обойдётся! А в случае замораживания производства тратиться не придётся.

- Только если не учитывать, что я лишусь одного из источников дохода…

- В скором времени завод всё равно придётся закрыть – нечего будет перерабатывать.

Дейв тяжело вздохнул.

- Я должен подумать…

*****

Через два дня Дейв принял решение и отправил меня на планету остановить завод. Он всегда выполнял грязную работу чужими руками. На это я и рассчитывал. Прибыв на место, я первым делом выключил всю автоматику.

Я был уверен, что Дейв сюда не явится, а значит, никогда не узнает, что здесь по-прежнему… свежая трава, чистые реки и прозрачный воздух.

Я собирался отдохнуть здесь и набраться сил перед следующим полётом – мне стоило спешить, ведь, в распоряжении Дейва пока ещё немало заводов. Пока…

ОПТИМИЗАЦИЯ ШТАТА

Иван Петрович был в неоправданно приподнятом настроении, сновал по коридорам бывшего НИИ и расплёскивал ценные указания.

- Веники убрать! Чайники спрятать! На перерыв никому не выходить! К нам едет комиссия!

- Иван Петрович, а на перерыв-то почему нельзя? Что ж мы сегодня – без обеда останемся?

Шеф притормозил. Уничтожающе посмотрел на дородную сотрудницу Машу и процедил:

- А я на Вашем месте без обеда и завтра бы остался.

Не дожидаясь, когда из прекрасных глаз Маши польются навернувшиеся было слёзы, Иван Петрович помчался дальше по коридору, попутно заглядывая в каждую дверь и бросая в комнаты, что-нибудь ободряющее:«Эй, кадры, пошевеливайтесь – вы не в сауне! Живо навести порядок! Убрать со стола все чашки – это не кафе, чёрт возьми, а солидное предприятие!»

- Нет, ну вы слышали?! – Маша смахнула слезу и развернулась всем своим могучим телом к коллегам. - Он бы на моём месте и завтра не обедал. Умник! Да с такой зарплатой странно, что я вообще не голодаю.

Все, кроме Толика, согласно закивали, поддерживая Машино негодование и сочувствуя едва не голодающей сотруднице.

- И вообще, - продолжала Маша. – Я уже почти села на диету.

- Ну вот - как раз повод сесть окончательно, - съязвил Толик. Маша запустила в него скотчем, не попала, и обиженно замолчала. Толик открыл рот, чтоб продолжить тему, но неожиданно замер, уставившись на дверь. На пороге стоял замдиректора Павел Никодимович. За ним виднелись субтильная фигура уборщицы тёти Наташи и широкий, как дверь, охранник Степан. Он едва удерживал в руках огромный картонный коробок, до верху заполненный несвежей посудой.

- Посуду всем сюда! – прорычал в пустоту коридора зам, ткнул пальцем в коробок и резво зацокал каблуками в сторону кабинета директора.

- Давайте, народ, кладите. Только аккуратнее – дно хилое, - пробубнил Стёпа, осторожно обходя каждый стол.

Тётя Наташа со скоростью чемпиона по кёрлингу, заелозила перед охранником шваброй, размазывая грязь по полу.

- Да Вы бы лучше за мной подтирали…

- Не учи учёного! – сердито оборвала Стёпу уборщица, и швабра замелькала ещё быстрее. Охранник остановился возле Маши.

- Не отдам! – неожиданно взвизгнула она и прижала к девятому размеру чашку с искрящимися розочками.

- Ну и дура! – бесцеремонно заявил Степан. – Никодимыч велел, значит, лучше отдать по-хорошему. Съедят её что ли, кружку твою?

- Не съедят, так разобьют. Не отдам! – «отрезала» Маша и спрятала чашку в самый дальний угол нижнего ящика стола.

- Как знаешь, - пожал плечами охранник и продолжил сбор посуды. Остальные сотрудники безропотно сложили чайно-кофейные принадлежности в коробок, и Стёпа удалился.

- Как вы думаете – что это за комиссия? – подал голос Толик.

- Я всё время говорю, что ты на работе дрыхнешь, - усмехнулась Маша. – Иван Петрович ещё на прошлой неделе ВСЕХ(!) предупреждал – приедет комиссия. ТАМ – Маша многозначительно подняла указательный палец - хотят убедиться, что нас всех заменили роботами.

- Это те манекены, которых в прошлом году прислали из Японии? – уточнила Зинаида Семёновна, взглянув на Машу поверх очков.

- Они!

- И на фига нам роботы? – Толик так поразился, что даже утратил способность шутить.

- Ты не правильно ставишь вопрос, - вмешался Сергей Владимирович. – Нужно спрашивать не «на фига НАМ роботы», а на фига МЫ роботам?

- То есть? – парень растерялся.

- Толик, Маша права – ты спишь что ли на работе? - принялась укорять его Тамарочка. - Шеф нам все уши прожужжал про эти штуки. В целях повышения производительности ряда предприятий оптимизируют производство и штат сотрудников. Московское руководство закупило партию программируемых станков и несколько роботов. Станки заменят рабочих, а роботы нас – людей умственного труда.

- Ну, рабочих ладно, - согласился Толик. – А как они нашу бухгалтерию заменят роботами?

- А очень просто, Толик. Тем более, что такого «крутого» программиста как ты можно и обезьяной заменить. Её хоть чашки можно научить мыть, а от тебя всё равно проку никакого.

- Ну, Машенька, конечно, зато ты у нас незаменимый засовыватель скрепок в принтеры и стиратель ярлыков с рабочего стола.

- Да тихо вы! – прикрикнула на молодёжь Зинаида Семёновна. – Идёт кто-то.

Действительно, в дверях возник Павел Никодимович. Придирчиво оглядел комнату, задержал взгляд на каждом сотруднике и остановил на Маше.

- Мария Станиславовна, вы ежегодный профосмотр проходите? У Вас здоровье не хромает?

От столь неожиданного вопроса Маша сперва не нашлась, что ответить, потом взяла себя в руки и гордо произнесла:

- Я абсолютно здорова!

- Не думаю, - усомнился Павел Никодимович. – Со слухом у Вас плохо – я же сказал, сдать ВСЮ посуду.

Маша залилась краской, нашарила в ящике чашку и нехотя протянула заму.

- Вы с ума сошли? – неожиданно завизжал Павел Никодимович. – Я что по Вашему – носильщик?

Он выхватил чашку и с размаху грохнул об пол. Маша вскрикнула, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

- Тьфу! – сплюнул виновник Машиных слёз. – Этого ещё не хватало – плакать. Отнесите свою лохань Степану, а остальным – взять ВСЕ личные вещи, собрать ВСЁ со стола, поднять одно место и отнести завхозу на склад! Вас, Мария, это тоже касается.

Маша не могла поверить такому счастью – любимая чашка осталась в живых. Она мигом схватила её, достала из сумочки супермаркетовский пакет, сгребла туда мелочёвку со стола и радостная выскочила из комнаты. «Дисциплинка тут у вас...», - прошипел Павел Никодимович и удалился. Сотрудники, поохав, принялись выполнять приказ зама.

К вечеру усилиями начальства бухгалтерия представляла собой нетронутый человеком образцовый, практически выставочный офис - идеально чистые столы, у края столешницы которых на одинаковом расстоянии красовались ровные стопочки бумаги, и безупречно прямые спины сотрудников, уставившихся немигающими глазами в мониторы, перечерченные, словно молниями, графиками. Зам делал завершающий обход.

- Всем понятно – сидеть, не шелохнувшись?

- А если я шевельнусь? – жалобно спросила Маша.

- Тогда завтра Вы будете шевелиться уже дома.

- Не буду! – испугалась Мария и застыла, как статуя.

- Я истуканом долго не высижу, - сказал Толик.

- Ещё один! Знаете что? – побагровел Павел Никодимович и обвёл недобрым взглядом комнату. – Не желаете подчиняться моим правилам, уберётесь отсюда все. Следовало бы давно вас всех к чёртовой матери...

Внезапно затрещал его сотовый. Павел Никодимович послушал секунду трубку, потемнел, отбился и сурово посмотрел на подчинённых.

- Все поняли? – хоть один поведёт себя, как человек, вылетит сегодня же!

В следующую секунду зам отступил в сторону, почтительно уступая дорогу толпе азиатов, материализовавшихся в дверях. За ними шествовал директор. Процессию замыкала строго одетая девушка – переводчица.

- Ну вот, - Иван Петрович широким жестом обвёл комнату. – Это и есть ваши, то есть теперь уже наши роботы. Конечно, мы немного трансформировали их внешность – адаптировали, так сказать, к российским реалиям – но начинка осталась неизменной.

Члены комиссии одобрительно закивали, по очереди подошли к каждому «роботу», старательно помяли, пощупали и удовлетворённо захмыкали.

Один из прибывших что-то спросил у директора.

- Почему они тёплые? – механическим голосом перевела вопрос девушка.

Иван Петрович вопросительно посмотрел на зама.

- От работы нагреваются – находчивый Павел Никодимович даже улыбнулся, гордясь столь быстро отыскавшимся объяснением.

- Разве вы не установили охлаждатели? – переводчица рассеянно посмотрела на зама и снова, не моргая, уставилась на ближайшего члена комиссии.

- Да, разумеется. Но... Они работают так усердно...

- Странно… Наша переводчица – тоже робот и очень усердствует в работе, но можете её потрогать – она абсолютно холодная. Конечно, она – другая модель. Вы полагаете, нужно улучшить систему охлаждения?

- Да... пожалуй... – Павел Никодимович замялся.

- Тогда мы заберём на доработку... вот этот экземпляр, - гость указал на Машу. Нужно отдать ей должное – самообладание Маша не потеряла. Лишь в глазах промелькнул ужас и тут же потух.

- Так сразу? Забрать? – растерялся Павел Никодимович.

Тут шефа осенило:

- А зачем забирать-то? Систему переделывать? Может быть, дешевле поставить мощные сплиты в кабинете?

Комиссия задумалась, а шеф решил не сбавлять обороты:

- Мы купили бы у вашей компании такие. Если возможно, конечно…

- Да, да, можно купить у нас, - гости радостно закивали.

- Может быть, продолжим обсуждение, в моём кабинете? Там уже всё готово, - намекнул директор.

Члены комиссии с готовностью развернулись к выходу, как вдруг кто-то чихнул... В комнате повисла плотная удивлённая тишина. Директор и зам, как по команде, уставились ненавидящим взглядом на виновника шума – Толика. Гости кольцом обступили источник нехарактерного для робота звука. Толик старательно таращился на экран. Один из членов комиссии достал платок и принялся щекотать им нос администратора. Тот держался изо всех сил.

- Больше не чихает, - озвучила переводчица улыбчивого гостя.

И тут вся комиссия, хохоча, принялась совать в нос парня кончики платков и обрывки бумаги. Толик мужественно крепился, лишь покачиваясь под напором многочисленных тычков.

Павел Никодимович решил прийти на выручку предприятию и Толику.

- Господа, господа, это бесполезно. Мы запрограммировали робота на однократное чихание, чтоб вас повеселить.

Переводчица озвучила зама. Комиссия довольно зацокала языком и зааплодировала.

- И так, приглашаю всех в кабинет директора. Прошу!

Когда комиссия ушла. Толик выхватил платок и принялся безудержно чихать.

- Каково а? – возмутилась Маша. – «Почему тёплая, почему тёплая?» Что я труп, что ли? Истыкали всю сволочи…

- Да уж, вам с Толиком досталось, - посочувствовала Тамарочка. – И как вы сдержались? Я бы так, наверное, не смогла.

- А куда бы ты делась? – спросила Зинаида Семёновна.

Сергей Владимирович молча вытряхивал валидол на ладонь. Руки дрожали.

*****

Часа через три комиссия в приподнятом застольем настроении высыпала в коридор. Бухгалтерия, услышав голоса, замерла в ожидании второго пришествия. К счастью шаги протопали мимо, и по кабинету пронёсся вздох облегчения. Неожиданно дверь приоткрылась и в комнату скользнула переводчица.

- Выручайте, девчонки! Дайте что-нибудь для критических дней!

«Девчонки» секунду оторопело взирали на «робота», потом Тамарочка с Машей дружно полезли в ящики стола – сумки-то тоже отобрали.

- Умоляю! Быстрей! Пока эти гады не заметили, что меня нет.

- Вот! – Маша торжественно извлекла на свет гигиенический пакет и помахала им как флагом. – Держи! Туалет в конце коридора.

- Спасибо! – переводчица мигом испарилась.

Некоторое время коллеги потрясённо молчали.

- Я так и не понял, - Толик решил прояснить ситуацию. – Это так далеко у них техника шагнула, или она – одна из нас?

- Не из вас, Толик, а из нас, - уточнила Маша. – И вообще меньше болтай об этом. Давайте лучше чаю попьём. Иди, Толик, к Степану, тащи обратно коробок с нашими чашками.

Озадаченный происшедшим Толик без возражений принёс посуду.

Оставшиеся до конца работы два часа бухгалтерия с наслаждением пила кофе.

ПОСЛЕДНЕЕ ЗВЕНО

Снерк приподнял раму, по пояс высунулся из окна и поморщился - тёплый туман бурлил, словно пар, вырвавшийся наружу из лопнувшей трубы, ветер урывками швырял водяные клубы, и очертания домов становились всё более размытыми. Снерк захлопнул створку и принялся нехотя одеваться.

Полчаса спустя его щуплая фигура уже спешила вдоль частокола высотных домов, чуть задерживаясь у одиноких светофоров и ускоряя шаг возле скрежещущих железными челюстями мусорных машин. Туман лип к телу, забираясь под одежду, оседал на жёстких коротких волосах Снерка, и струйками стекал на кожу.

Вот и школа. Пройдя по длинным коридорам, глотающим эхо его одиноких шагов, Снерк оказался в пустом классе.

Он смахнул невидимую пыль со столов, стульев, подоконника и устало опустился в кресло. Он чувствовал, как туман высасывает его силы и опустошает душу. Снерк посмотрел в окно, надеясь различить предвестников улучшения погоды, но игольчатые стрелки городских часов, чернеющие в рыхлой молочной завесе и силуэты домов, дрожащие под влажной пеленой, отнимали всякую надежду на появление солнца.

До урока оставалось немного времени. Снерк осторожно оглянулся, словно стена за спиной могла подсмотреть или подслушать что-то лишнее, и бережно достал из потайного кармана узкий прозрачный сосуд с трепещущим, словно на осеннем ветру, пламенем - то единственное связующее звено с далёкой и загадочной жизнью.

Где-то зазвучали детские голоса и торопливые шаги, и Снерк молниеносно сунул свой амулет за пазуху. В класс потянулись ученики, на ходу здороваясь с учителем и не дослушивая его вялый ответ на приветствие.

Снерк дождался, когда все будут в сборе, бросил тоскливый взгляд за окно, зевнул, поднялся с места, и в наступившей тишине произнёс: «Начнём урок!»

*****

Много лет назад Снерка нашли в грязном трактире для всякого межпланетного сброда. Двое землян, когда их ноги уткнулись во что-то подозрительно мягкое, заглянули под стулья, на которых покоились их тощие седалища и удивлённо уставились на младенца. Ребёнок с бледной оранжевой кожей, абсолютно голый лежал у стены и сосредоточенно молчал, уперев взгляд в кирпичный пол. На его запястье болталась медная цепочка с пробиркой, внутри которой бились голубые язычки холодного огня. Один из землян, уже изрядно захмелевший, попытался сорвать стекляшку, но цепочка словно вросла в толстую кожу, не желая отдавать трофей проходимцу. Землянин решил не отрывать мальчику руку ради сомнительной добычи, потому что в бюро находок за порченый товар не платят. Как же глубоко было их разочарование, когда носатый «упырь» из бюро, молча, изъял младенца и вытолкал приятелей взашей, не заплатив ни гроша.

Следующие пятнадцать лет Снерк, чья кожа приобрела оттенок человеческой, провёл в приюте с пометкой в личном деле «возможно человек», рискуя в будущем пополнить ряды нищих скитальцев Вселенной. Но жизнь одарила его мимолётной улыбкой, ниспослав государственную программу обучения молодёжи, оставшейся без попечения родителей. Сначала Снерк подумывал стать механиком межпланетников, лелея надежду встретить в просторах Космоса земляка, но хрупкое здоровье подкосило эту затею. В итоге Снерк сделался преподавателем младших классов, не слишком удачливым в личной жизни, без друзей, впрочем, и без врагов.

Вечера Снерк коротал, разглядывая синее пламя в колбе и фантазируя, откуда взялся его талисман и он сам, и кем мог бы стать, не приведи его жизнь на сырую и душную Землю. В одном он был уверен – он занимался бы чем-то поинтересней, чем «чтение и счёт с младшими школьниками».

*****

День проскрипел, как сотни других. Уроки закончились. Снерк поплотней застегнул плащ и шагнул в тёплый сумрак.

У своего дома Снерк, сам не понимая, почему, замедлил шаг. Что-то непривычное затаилось то ли в знакомом до каждого камня дворе, то ли в деревьях на аллейке, тянущейся вдоль ожерелья домов.

Снерк тревожно огляделся. Окно! Всегда тёмное окно мансарды старого двухэтажного дома, прижавшегося к высотке, тлело из чёрного омута коморки едва различимым светом. Снерк засомневался - не почудилось ли ему, но более пристально всмотревшись, убедился, что свет живой.

Дома Снерк, не зажигая лампу, принялся наблюдать за таинственной мансардой. За томительным часом потянулся второй, за ним третий, но едва заметный свет ни гас и не становился интенсивней. Снерк заскучал. В конце-концов, будь это пожар, то уже не поздоровилось бы всему дому, подумал Снерк и отправился спать.

 

Утром, в мутном рассветном воздухе окно казалось пустым, но вечером в нём вновь теплилась жизнь.

Это продолжалось неделю и уже порядком надоело Снерку – за свою серую жизнь он выучился ненавидеть стабильность всем нутром. Снерк решил - самым верным способом узнать, что же в загадочной квартире происходит, это побывать там.

Следующим вечером Снерк засунул под куртку короткий лом, положил в карман складной охотничий нож, натянул перчатки и бросил взгляд на колбу. Снерк содрогнулся – огня в ней не было. Это случилось впервые – за все годы огонь ни разу не погас. Снерк осторожно потряс талисман, потёр его ладонями, стараясь согреть. Колба оставалась безжизненной. Снерк усмотрел в том дурной знак и сразу сник.

На следующее утро, забыв об окне, Снерк первым делом бросился к шкатулке с колбой. Сидевшую на подоконнике запоздалую муху потревожил радостный возглас – язычки пламени снова трепетали внутри стекляшки.

Проходя мимо двухэтажного дома, Снерк взглянул на мансарду – за окном была глухая темнота.

Снерк несколько дней вёл наблюдение и понял, что огонь в колбе гаснет, едва забрезжит свет в мансарде. Не видя больше препятствий для проникновения в чужое жилище, в одну из глухих осенних ночей Снерк отправился в таинственный дом.

Незамеченный никем он пробрался по лестнице наверх. Тихонько постучал. Прислушался. Пустоту за дверью доверху заполняла тишина. Снерк неслышно вскрыл дверь и переступил через порог. Ни петли, ни половицы не скрипнули. Снерк застыл на месте, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Прошёл в гостиную. На первый взгляд в квартире не было ничего таинственного; проступало бледное пятно мансардного окна, в сумраке комнаты угадывались силуэты привычной мебели; стол, пара стульев, диван, на полу - тощий ковёр. Ни зажжённой лампы, ни свечи. Снерк недоумённо огляделся и достал фонарь.

- Стой!

Снерк дёрнулся от неожиданности. Первой мыслью вспыхнуло «Бежать!», но Снерк быстро совладал с паникой.

- Кто Вы? – Снерк не узнал собственного голоса.

- Твой одис с тобой?

- Я не знаю, что такое «одис», - пробормотал Снерк.

- Стекляшка с огнём, что болталась на твоей руке с рождения.

- Да, я с ним не расстаюсь.

- Покажи мне!

Снерк достал обёрнутую мягкой тканью колбу и протянул во тьму, туда, откуда раздавался голос.

- Молодец! Ты хорошо его берёг. Сейчас проверю, тот ли это одис.

Из полумрака вынырнула круглая стеклянная чаша, внутри которой мерцали четыре языка пламени, образуя квадрат. Одис, отданный Снерком, незнакомец бережно поместил в центр квадрата. В то же мгновение чаша вспыхнула и превратилась в прозрачную массу, переливающуюся бесчисленным множеством цветов. Снерк ахнул и застыл, следя восхищёнными глазами за метаморфозами предмета. Ещё миг, и в воздухе повис стеклянный лист, размытые краски которого разом приобрели чёткие очертания.

- Это же карта! – прошептал Снерк. – Без моего одиса не было бы карты?

- Догадливый!

- А для чего она нужна?

- Тебе не всё ли равно? – голос незнакомца стал неожиданно грубым.

- Мне интересно…, - растерялся Снерк.

- У меня слишком мало времени, чтоб рассказывать тебе на ночь сказки. Будь доволен уже тем, что я не убил тебя, чтобы забрать одис. Мне пора. Прощай!

- Нет, так не пойдёт! Я требую, чтоб Вы забрали меня с собой, туда, откуда я родом.

Незнакомец захохотал.

- Что смешного в моей просьбе? – тихо спросил Снерк.

- Смешна твоя наглость. Тебе когда-то даровали жизнь лишь ради того, чтоб спрятать подальше последнее звено карты. Я мог бы отобрать его у тебя и дело кончено. Поверь, это не составило бы труда.

- Либо берёте меня с собой, либо не видать Вам карты!

Молниеносный бросок, и Снерк схватил одис. Он сунул его за пазуху и начал медленно отступать к двери.

- Стой, ублюдок!

Снерк рванул назад и успел выскочить в коридор. Он пронёсся вниз по лестнице, вылетел на улицу и что есть духу помчался в никуда, лишь бы подальше от проклятого места.

*****

Силы оставили Снерка – он рухнул на холодный асфальт, судорожно дыша сухим ртом и, подрагивая телом, прижался к земле, ощущая тёплое покалывание одиса. Когда к беглецу вернулось сознание, он обнаружил себя лежащим у лестницы своей школы. Снерк осторожно подтянулся на руках и заполз на ступеньки. Отдышался. Постепенно силы возвращались к нему. Снерк осмотрелся. Одинокий фонарь кутался в резко очерченные резные листья старого клёна. Вокруг него танцевали мошки, и трепетал настойчивый мотылёк. За ярким пятном света сомкнулся в ночной мгле прошитый дорожками городской парк. Никогда Снерк не замечал, как прекрасен он в своей ночной таинственности и как печален до щемящей жалости фонарь, одиноко стоящий у ворот.

 

Чей-то тёплый шершавый язык лизнул Снерку ладонь. Снерк вздрогнул. Рядом с ним, на ступеньках сидел щенок и радостно таращился на человека.

- Простите его, учитель - Майти здоровается так со всеми.

Мальчишка лет восьми, переминаясь с ноги на ногу, смущённо вертел в руках поводок. Снерк узнал в нём одного из своих учеников.

- Ничего, Рэнди, я люблю собак, - неожиданно для себя солгал Снерк.

Не зная, что сказать, оба замолчали. С трассы за парком периодически доносился гул автомобилей, а в парке принялись чирикать воробьи. Поднимался сильный ветер.

- А Вы тоже любите гулять по ночам?

- Нет, Рэнди, это не в моих привычках. Просто сегодня так получилось.

- Честно говоря, вид у Вас такой, словно Вас выгнали из дому…

- Ты прав, - грустно усмехнулся Снерк. – Во всяком случае, мне теперь домой нельзя.

Рэнди с сомнением посмотрел на Снерка.

- Знаете… мы с Майти уже нагулялись… Нам пора…

- Конечно, Рэнди, иди.

- Пойдёмте к нам, - выпалил мальчишка. – Мама всегда рада гостям и папа тоже.

- Спасибо, Рэнди, но не стоит. Уже поздно для гостей.

- Вы уверены?

- Вполне. Всего хорошего! Увидимся в школе!

- До завтра, господин Снерк!

Рэнди взял щенка на поводок и ушёл в темноту. Скоро его фигурка совсем скрылась из виду.

Ветер набирал силу, и Снерк почувствовал, что замёрз и устал. Накатила слабость. Снерк свернулся на ступеньках и закрыл глаза.

Что-то сдавило грудь Снерка и надсадно захрипело над его головой. Снерк очнулся, и увидел, как тёмная ткань, словно плотное облако, накрыла его с головой. Снерк пытался освободиться, но чьё-то грузное тело навалилось на него, и шею намертво сдавила цементная хватка. Снерк не мог ни вздохнуть, ни найти силы, чтоб сопротивляться. Сознание почти покинуло его. Наконец, душное покрывало сдёрнули, и в лицо Снерку хлынул в мгновенье ставший ледяным воздух. Какой-то тёмный клубок улетел за пределы парка.

- Рэнди?

- Учитель, Вы в порядке?

Рядом с мальчиком стоял незнакомый мужчина.

- Это мой папа, - Рэнди перехватил испуганный взгляд Снерка.

- Донард, - представился отец ученика. – Дайте-ка, я помогу вам подняться.

- Спасибо! – Снерк был искренне тронут.

- Мне Рэнди рассказал про Вас, и я решил сразу сюда – шутка ли, такая гроза, а человеку идти некуда. Я, ведь, правильно понял сына?

- Да, всё верно…

- И как мы вовремя подоспели-то - на Вас напали!

- Спасибо Вам… и тебе – Рэнди.

*****

Попивая горячий чай на кухне гостеприимной семьи, Снерк рассказывал о себе, благоразумно опустив подробности ночных приключений. Снерк озвучил довольно правдоподобную версию о том, что поссорился со своей девушкой, и та его выгнала, а её новый парень хотел поколотить.

Несколько часов они с отцом ученика проболтали о разных пустяках и, отправив Рэнди в кровать, пили не только чай. К утру у Снерка начали слипаться глаза. Ему постелили в гостиной и, пока веки тяжелели, он слышал умиротворяющее завывание ветра за окном и думал, что на Земле не так уж плохо.

Снерк проснулся только к полудню. Сперва испугался, что проспал занятия, потом с облегчением вспомнил - сегодня выходной.

На кухне его ждали завтрак и Рэнди. Ученик без умолку рассказывал о каких-то своих мальчишеских делах, как вдруг, смолк, посерьёзнел и прошептал:

- А я знаю, кто на Вас напал.

- Вот как?

- Угу!

Рэнди отхлебнул из чашки, прожевал конфету и произнёс ещё тише:

- Тот человек, который каждый день шпионил за Вами.

- Рэнди, что ты говоришь? За мной следили? С чего ты взял?

- Я видел. Я хоть и самый маленький в классе, но самый наблюдательный.

- И давно за мной шпионил тот человек?

Рэнди на мгновение задумался.

- Пожалуй, месяц.

- Можешь описать его?

- Конечно! Он чем-то похож на Вас, но выше, старше и сильнее.

- А почему ты решил, что он сильнее меня?

- Я видел, как он с лёгкостью отшвырнул здоровенный камень, на который налетел. Вам такой нипочём не поднять даже двумя руками.

- Понятно… А как он за мной следил? Шёл до самого дома?

- Только один раз! Я хотел Вам сказать, но мне… любопытно стало – что дальше будет… Да и он, вроде, ничего плохого Вам не делал… Вот я и решил подождать… Простите, господин учитель!

- Ничего страшного, Рэнди. Хорошо, что этот человек не заметил твоей наблюдательности, иначе он убил бы тебя.

Расширенными от испуга глазами Рэнди уставился на Снерка.

- Убил? – прошептал мальчик. – Так, значит, он и Вас… Он не просто хотел побить Вас, а …

Рэнди отодвинул чашку и потрясённо уставился на учителя. Снерк осознал, что другого выхода у него нет - придётся просить помощи у своего ученика, и, глядя в его ясные изумлённые глаза, он почему-то понял, что будет спасён.

- Учитель, нужно же что-то делать…, - произнёс мальчик, когда к нему вернулась способность говорить.

- Рэнди, ты хочешь мне помочь?

- Конечно, - Рэнди смотрел на учителя как заворожённый.

- Я не хочу подвергать твою жизнь риску, но мне больше не к кому обратиться – в полиции от меня отмахнутся, друзей и близких у меня нет.

- Я – Ваш друг, - твёрдым голосом заявил Рэнди.

- Тогда слушай…

*****

Пронизывающий ветер, неожиданно усилившийся к ночи, едва ли не сдувал тщедушную фигурку, одиноко торчащую на углу, но даже цунами не помешало бы Рэнди выполнить задание учителя.

Мальчик мужественно сносил мощные порывы, кутался в плащ и как приклеенный стоял на месте. Синими от холода губами Рэнди раз за разом повторял, как заклинание, слова учителя – «Увидишь в окне свет, зажжёшь огонь». Банка с промасленной паклей лежала в кармане плаща и больно колотила Рэнди в бок при каждом дуновении. У мальчика текли слёзы от ветра и напряжения, с которым он вглядывался в череду пустых стёкол.

Наконец, он заметил в окне короткую вспышку, которая замерла в ночи негаснущим маяком, и в тот же миг подпалил заготовленную паклю. Она разом занялась, жарко дохнув в лицо мальчика, и весело запылала ровным белым огнём.

- Получилось, - просиял Рэнди.

Он принялся раскачивать огонь из стороны в сторону, дрожа от холода и страха упустить скользкую посудину.

Холодное белое зарево осветило небо над Рэнди, и молния ударила в беседку в двух шагах от мальчика. Оглушённый и напуганный ученик немеющими пальцами сжал банку с огнём и в следующую секунду заметил чёрную тень, метнувшуюся к нему. Рэнди вскрикнул, почувствовал рывок и с ужасом понял, что его душат невидимой сильной рукой. Сознание Рэнди начало тускнеть, а окружающее поплыло в звонком сиреневом тумане, растекаясь вокруг мальчика. Он услышал, как двое начали борьбу, но вдруг что-то звонко лопнуло, и сумрак рассеялся. С неба полилась холодная жёсткая вода.

- Вставай! – над мальчиком стоял Снерк и протягивал ему руку.

Пошатываясь, Рэнди поднялся.

- Я упустил огонь… Простите, учитель!

- Ты хоть знаешь, какой ты – молодец?! – Снерк от души рассмеялся, подхватил ученика на руки и закружил. – У нас всё получилось!

Рэнди удивлённо смотрел на учителя, по лицу которого текли радостные слёзы вперемешку с дождём.

*****

- А Вы уверены, что никто больше не вернётся за огнём? Ведь, тот - в банке – был ненастоящий, - Рэнди потоптался под деревом вслед за Снерком и отряхнул перепачканные землёй руки.

- Уверен! Этот злодей больше всего боялся света – я понял это, вспомнив, как он вёл себя. Он разговаривал со мной ночью на чердаке, напал на меня в сумраке.

- Но сейчас тоже ночь…

- Молния, Рэнди! Его убила молния!

- Вы специально решили заманить чудовище в грозу?

- Конечно, был риск, но… Всё получилось!

- Куда же он делся?

- Испарился! Растаял у меня в руках. Его больше нет и не будет!

- Это хорошо… А как же карта? Мы так и не узнаем для чего она нужна.

- Наверняка, какие-нибудь глупые сокровища…

- Здорово…

- Ничего подобного. Карта – это ещё не всё. Попробуй отбиться от всех, кто претендует на этот клад. У тебя силы для этого есть?

Рэнди отрицательно помотал головой.

- Вот и у меня тоже нет! Забудь о карте!

Мальчик шагал рядом со Снерком, изредка поглядывая на него. И тот чувствовал, что ученик на что-то решается. Наконец, Рэнди собрался с духом:

- Можно Вас спросить, учитель?

- Спрашивай!

- Вы уйдёте от нас?

- Вот так вопрос! С чего ты взял?

- Мне кажется, не очень-то Вы любите свою работу…

Эта тайная правда кольнула Снерка и неожиданно показалась обидной. Учитель внимательно посмотрел на Рэнди.

- Эй, парень, а ты бы как хотел?

- Оставайтесь! – простодушно разрешил мальчик и философски заметил. – Человек часто меняет своё мнение… Может, Вам в школе понравится…

- Да, Рэнди, конечно… мне понравится… Я, ведь, человек!

Ночь снова заурчала раскатами, потянуло холодным ветром… Но двоих это совсем не пугало – их что-то согревало изнутри. И одис был здесь совсем не при чём.

ПУТЬ ЛИРКА

Огромный чёрный фтунк, урча и подрагивая всем телом от удовольствия, доедал недельный запас провизии их семьи, и, похоже, никто не собирался ему в этом мешать. Лирку было неприятно и странно наблюдать за этим зверем. Ещё пару дней назад, едва завидев прожорливую тварь, дядя Саб схватил бы ружьё и прогнал непрошенного гостя, но теперь, когда Лирк заикнулся о фтунке, дядя лишь с досадой отмахнулся, завёл скутер и, бросив находу племяннику «Чтоб к моему возвращению ты был готов!» умчался по узкой дороге в ту сторону, где живут стинийцы.

Лирк знал, зачем дядя поехал к хитрым аборигенам. Он сказал – они обещали вытащить землян. Взамен отдал стинийцам почти всё, что могло пригодиться аборигенам и в любом случае уже не понадобится землянам – самозарядные обогреватели, воздушные ножи, энергосберегающую обивку со стен. Стен, которых больше не было.

*****

Лирк помнил день, с которого всё началось. Он лежал на большом плоском камне и грелся в лучах солнца, щедро поливавшего южную Стинию последним в этом году теплом...

В один миг всё стало зыбким, шатким и ненадёжным, как старый подвисной мост. Камни, скудный лес, дома землян, песчаные дороги - всё затрепетало, затряслось, зашевелилось. Лирк скатился с камня и вжался в землю. Ещё мгновение, и окружающий мир, казалось, вновь обрёл привычную устойчивость. Лирк прибежал домой и в ужасе увидел, как по стене жилища, извиваясь, поползла узкая трещина.

Дядя сказал – вулкан вздыхает.

Никто из землян не сдвинулся с места, потому что спасаться было не на чем. Чтобы сэкономить средства на обслуживании, Земля не держала постоянный транспорт на планете. Раз в месяц прилетали поставщики и раз в три месяца медицинский челнок. Считалось, что этого семьям рабочих вполне достаточно. Продвигаться на Север в более безопасное место люди тоже не могли. Без соответствующего снаряжения эта затея была обречена на провал – стинийские горы дилетантов не прощали.

Стинийцы недоумевали – сумасшедшие земляне хотят здесь остаться? Сами аборигены в тот злополучный день погрузились на корабли, и, оставив на какое-то время пару «замыкающих» суден, укатили прочь, подальше от грядущей катастрофы.

Вчера, когда Лирк размешивал мастику, как велел дядя, чтобы заделать трещины, несуразной паутиной опутавшие дом, раздался взрыв, и дом распался будто яичная скорлупа. Вулкан проснулся!

Печальная участь постигла все строения землян. Никто не пострадал лишь потому, что, за исключением фундамента, жилища был скроены из лёгкого пористого пластика. Его куски дядя Саб тоже отдал стинийцам...

*****

Дядя сказал, что аборигены согласились вывезти людей на трёх кораблях. До космодрома нужно идти по дороге через лес, но на ночь глядя стинийцы наотрез отказались идти. Сказали – ничего, что потряхивает, вулкан ещё не вошёл в силу, и время есть. А рисковать жизнью в ночном лесу, пусть даже все животные, кроме фтука-обжоры, ушли на север, стинийцы не собираются. Этот фтук, кстати, тоже пропал куда-то. Может, в лесу жертву караулит.

Землянам разрешили расположиться на ночлег в домах аборигенов.

Стинийцы объявили перед сном, что детей решено отправить на самом новом, а значит, более надёжном корабле. Услышав это родители поспешили всё важное и ценное рассовывать по рюкзочкам детей. Дядя Саб не стал исключением.

- Лирк, мальчик мой, береги это! Здесь – будущее нашей семьи, - дядя втиснул в рюкзак Лирка увесистый пакет. Мальчик успел прочесть надпись на ярлычке, приклеенном к свёртку – «Секретно». Впрочем Лирк не мог поручиться, что видел именно это слово. В школу ему только через два года, поэтому читать он ещё не очень хорошо выучился. Но фраза о будущем семьи звучала магически, и Лирк дал себе слово не не выпускать рюкзак из виду ни на минуту.

Ночью Лирк всё никак не мог сомкнуть глаз от волнения и страха, что ему не удастся выполнить наказ дяди и сберечь свёрток. И тогда, что случится с семьёй? Дядя не объяснил, но наверное, ничего хорошего не будет, если Лирк потеряет документ с таинственным словом «Секретно».

Мысли Лирка были прерваны тихими монотонными звуками – будто кто-то едва слышно елозит пальцем по чистому стеклу. Мальчик прислушался. Так и есть. Но откуда здесь стекло? В конце-концов любопытство пересилило страх перед темнотой и чужим обиталищем, и Лирк, прихватив рюкзак, отправился на разведку.

Источник звуков был найден очень быстро. Раненый мерг беспомощно лежал почти у самой двери, пристально смотрел на Лирка и продолжал поскрипывать. На месте хвоста зияла обескровленная рана. Лирк решил, что мерг выполз из леса, чтобы найти помощь у разумых существ. Мальчик представил, что завтра брошенный на произвол судьбы мерг будет поглощён лавой и даже зажмурился от ужаса и жалости. Нет, такого Лирк допустить не мог. Он поднял мерга, достал из рюкзака кусок ткани, перевязал рану и бережно положил мерга запазуху. Вернувшись в дом, Лирк аккуратно, чтоб не раздавить животное, лёг навзничь. Последнее, о чём он думал, перед тем как сон окончательно его одолел, что теперь ему нужно не только следить за свёртком, но и заботиться о мерге.

*****

Лирк вздохнул с облегчением - к счастью, никто не заметил мерга под рубашкой. Дядя не любил мергов, называя их мерзкими гадами, и стоило ему обнаружить несчастного, тот был бы безжалостно выброшен.

Не мешкая, все отправились в путь.

- Дядя Саб, я хочу в туалет.

- Лирк, перестань! - рассердился дядя. – Терпи! Ты же мужчина!

- Я не могу больше – Лирк остановился, как вкопанный, не желая сдвинуться с места.

- Тьфу! - с досадой плюнул дядя. – Ну давай, иди уже! Я тебя подожду.

Уловка удалась. Лирк почувствовал, как затих мерг, испугался, что тот умер и решил проверить. Для этого понадобилось соврать про туалет. Он забежал за высокий кустарник и расстегнул рубашку. С мергом всё было в порядке, он просто спал. Лирк собрался было возвращаться, но тут его внимание привлёк странный предмет. Что-то небольшое, размером со взрослого мерга лежало поотдаль под резными листьями гапуса. Лирк подошёл поближе, отодвинул лист и ахнул – вот кому действительно требовалась помощь! Мерг едва дышал и судя по цвету его кожи он провёл всю ночь без движения. Лирк понял, что не уйдёт без этого несчастного, и пусть ему даже попадёт от дяди! Но куда же спрятать раненого? Оставался только рюкзак, но в нём и так было мало места. Можно сказать, совсем не осталось - свёрток занимал всё пространство рюкзака. Лирк заплакал от бессилия. Он переводил взгляд с мерга на рюкзак, с рюкзака на мерга, и горькие слёзы катились по щекам.

- Лирк! Ты что – уснул? Я ухожу!– голос дяди заставил мальчика встрепенуться. Решение нужно было принимать быстро. Лирк схватил камень, разгрёб почву у кустарника, положил в ямку свёрток и засыпал его землёй, тщательно утрамбовав и замаскировав листьями и сухой травой. Умирающий мерг занял место в рюкзаке.

Дядя не шутил – он отошёл уже на большое расстояние, и Лирку пришлось догонять его.

*****

Толчки возобновились с новой силой, когда люди и аборигены дошли наконец до кораблей. Стинийцы быстро всех разместили, задраили люки и запустили двигатели. Лирк видел в крошечное окошко, как два корабля почти одновременно оторвались от земли и растворились где-то высоко в лучах солнца, но его корабль, бормоча двигателем и сотрясаясь от подземных толчков оставался на месте. Дети испуганно вжимались в кресла при каждом новом вздохе вулкана и растерянно молчали, прижимая к себе рюкзачки с ценным содержимым. Лирк то и дело украдкой ощупывал спасённых мергов.

- Ну что это за безобразие! – проворчал сопровождающий детей стиниец. Он скрылся в кабине пилота. Из-за двери послышалось перешёптывание. Наконец стиниец вышел к маленьким землянам.

- Дело вот в чём! Лететь сейчас мы не можем – корабль не исправен. Сейчас все выйдут, сядут на землю возле корабля и будут меня ждать. У нас есть запасной космодром для грузовых кораблей. Там ожидает погрузки корабль. Лететь на нём нельзя. Но я приведу тех, кто починит наш корабль. Я всё понятно объяснил?

Лирк поднял руку.

- Что тебе?

Лирк помедлил, соображая, не испугает ли он своим ужасным вопросом остальных и не будет ли только хуже от того, о чём он спросит. Но он был так напуган и так хотел услышать в ответ от взрослого, а, значит, мудрого стинийца нечто успокаивающее, что решился:

- А если наш корабль не починят?

Десять пар глаз, не мигая, уставились на аборигена.

- Тогда мы все останемся здесь и подохнем. Ещё вопросы?

Лирк предпочёл промолчать. Стиниец дождался, когда все покинули корабль и расселись под его керамическим брюхом, что-то буркнул на ухо пилоту и ушёл.

*****

Слегка потряхивало. Каменистая равнина вокруг космодрома оставалась безжизненной. Пилот начал нервничать – он то садился в кабину, то выходил из неё, то принимался рассказывать детям что-то, по его мнению, смешное. Лирку всё это не нравилось – его животным нужна была помощь и необходимо срочно взлететь, а не ждать часами неторопливого стинийца.

- Что, парень, волнуешься? – пилот подмигнул мальчику. – Не бойся, всё будет хорошо.

И, хотя Лирк в этом сильно сомневался, он из вежливости кивнул.

- Ничего серьёзного не случится, - продолжал стиниец. – Вулкан позлится и перестанет.

Лирк вспомнил поездку с дядей к руинам старинного города. Обломки и пыль – это всё, что осталось от домов после того, как вулкан «злился» в предыдущий раз. Мальчик с ужасом осознал, что вскоре все погибнут, и пилот тоже это давно понял, но пытается скрыть страх, чтоб не пугать маленьких землян. Лирк осторожно проверил, что с его мергами – оба едва дышали. Мальчик заплакал.

- Ну что ты – не плачь! Я сейчас что-нибудь придумаю, - стиниец хотел подбодрить ребёнка. Он решительно принялся копаться в моторе. Шло время. Пилот сдался.

- Ничего не могу сделать. Придётся вам меня подождать. Главное – оставайтесь на месте.

*****

- Нужно идти к другому космодрому! Помните, где ждёт погрузку корабль? – Лирк пытался уговорить всех спасаться самим.

- Нам приказали ждать здесь! Не пойдём – страшно! Мы погибнем, если уйдём! Тогда улетят без нас! – наперебой затараторили дети.

- Мы умрём, если будем сидеть у корабля.

- Ты откуда знаешь? – с вызовом спросил самый рослый мальчик.

- Нас уже бросили! Видишь – никто за нами не вернулся.

Где-то сильно загрохотало. Землю тряхнуло сильней, чем прежде. Дети испуганно замолчали.

- Ну, а ты что предложишь?

- Я же говорю – идёмте к другому космодрому. Я знаю, где он.

- Хорошо, мы все пойдём за тобой, но если ты заблудишься – тебе не сдобровать! - пообещал здоровяк.

Лирк понятия не имел, где запасной космодром, но он видел, в каком направлении ушли оба стинийца, и надеялся, что сориентируется на месте – когда выйдет из леса. Лирк постоянно оглядывался на понурую компанию и всё время натыкался на взгляд того мальчика. Он не предвещал ничего хорошего. Впрочем скоро Лирк с облегчением заметил, что лес начал редеть и на радость всех стал виден огромный, но тонкий, как труба корабль.

- Вот он! Я же говорил.

Где-то в отдалении раздался взрыв. Обычно через несколько секунд всё стихало. Дети с замиранием сердца застыли в ожидании, когда грохот сойдёт на нет, но увы – рёв нарастал.

- Мы умрём? – прошептала маленькая землянка, и слёзы градом покатились по её пыльным щёчкам. Лирк в растерянности смотрел, как она плачет и не находил слов утешения. Он уже сам был готов разреветься.

- Вот молодцы! Как вы догадались, что нужно идти именно сюда? – пилот-стиниец неожиданно возник на дороге прямо перед детьми. Они бросились радостно к нему, галдя и наперебой рассказывая про Лирка.

- Потом расскажете. Сейчас все за мной! Времени у нас мало – вулкан вошёл в силу.

Стинийцы освободили грузовой корабль и разместились в нём вместе с маленькими землянами. В течение секунды во время старта в иллюминаторы было видно завораживающее зрелище - выстрел чёрного дыма в густое синее небо и огненная жидкость, выплеснувшаяся из треснувшей горы. Пассажиры прильнули к стёклам. Когда корабль покидал притяжение планеты, оба космодрома заполнила тягучая кипящая лава.

*****

Дядя Саб сперва был так зол, что постоянно молчал. Он знал - если откроет рот, то снова обрушит на племянника ругань и проклятия. Тот опять начнёт плакать, а родители других детей в сотый раз утешать Лирка и благодарить за спасение.

Всё, что Лирк привёз на Землю – это двух вполне здоровых к моменту приземления мергов. Лирк и сам был потрясён – пока он спал, один мерг почти отрастил хвост, выбрался из рубашки мальчика и бродил от рюкзака к рюкзаку в поисках съестного. Лирк поймал его и решил проверить, как поживает второй. Но уже по тому, что внутри его рюкзака активно копошились, мальчик понял, что и другой мерг чувствует себя совсем неплохо.

Каково же было дяде Сабу, когда на Земле вместо документов на внушительный участок стинийской земли с залежами никеля он обнаружил двух юрких мергов. Причём, по неосторожности сунув руку в рюкзак, был укушен одним из спасённых. От удара по щеке Лирк полетел на гладкий холодный пол и сидел там, безудержно рыдая и запихивая обратно в рюкзак непослушных мергов. Стинийцы и земляне бросились успокаивать Лирка, а дядю Саба стыдить и отговаривать от расправы. Но только после того, как явился представитель мэра и журналисты, чтобы взять интервью у отважного мальчика, нерастерявшегося и спасшего всех детей, дядя немного смягчился.

Лирк какое-то время ещё чувствовал себя героем, но потом будни закружили его, и о своём поступке мальчик вспоминал, лишь навещая мергов в зоопарке. Дядя Саб снова собирался улетать на Стинию – вулкан погрузился в сон, и Земля возобновила освоение недр этой планеты. И, хотя дядя отвечал отказом на просьбы Лирка взять его с собой, дядино «нет» с каждым разом теряло былую твёрдость, укрепляя надежду мальчика на новое приключение. Ведь, неизвестно, кому ещё может понадобиться помощь, и Лирк знал, что в эту минуту он должен быть рядом.

 

ФЕРМА

Я застал деда на кухне за его любимым занятием – чисткой ружья. Он сидел у стола, на котором стояла большая кружка с дымящимся кофе, и сосредоточенно полировал ствол. Мне нравилось наблюдать за дедом, когда он работает, поэтому я уселся напротив, раскрыл книгу и принялся за чтение. Конечно, я только делал вид, что читаю, на самом деле я украдкой наблюдал за ним. Изредка дед аккуратно клал оружие и тряпку на стол и бесшумно отпивал из кружки, затем возвращался к своему занятию. Я знал - дед готовился к встречи с пришельцами.

*****

Дед называл ферму последним оплотом землян, потому что дома пришельцев подступили уже к самой изгороди. Дед ненавидел Дома до такой степени, что запретил даже говорить о них в его присутствии. А я, признаться, безлунными ночами частенько приходил к краю поля, чтоб вдоволь насмотреться на этих гигантов, сверкающих огнями и устремлённых в головокружительную высь. Я боготворил их. Я любил их. Я наслаждался их созерцанием. Я знал, что Дома напичканы нашими врагами, но не мог противостоять волне восхищения, которая захлёстывала меня каждый раз, стоило мне взглянуть на чудесные строения. Притяжение этих таинственных исполинов было столь велико, что меня словно магнитом вытягивало из тёплой постели, и я раз за разом шёл сюда, пригибаясь и оглядываясь, с замиранием сердца прислушиваясь к каждому шороху. Я садился в холодную траву и неотрывно смотрел на подсвеченные крыши, полированные, тускло отливающие металлом стены и полупрозрачные окна. Я пожирал глазами этих красавцев, и моей самой заветной мечтой стало – хоть разок побывать там, внутри. Но у деда были совсем другие планы…

Однажды ночью я ещё не успел улизнуть на улицу, когда ко мне в комнату зашёл дед. Обычно он так никогда не делал, но в ту ночь дед был чем-то слишком обеспокоен и раздосадован. Я крепко зажмурился, притворяясь спящим. Я надеялся, он скоро уйдёт, и я смогу пойти к моим Домам.

- Ты спишь?

Пока я обдумывал, что выгодней – отозваться или дальше притворяться спящим, дед похлопал меня по руке и сказал: «Вставай! Ты мне поможешь». Я нехотя поднялся.

- Быстрей! Чего ты копаешься? – прикрикнул дед, и я поспешил одеться.

Дед шагал через поле размашистой походкой, и свирепая решимость читалась во всей его фигуре. Я едва поспевал за ним, но его, похоже, это мало заботило. Он чуть помедлил лишь раз – перевёл дух – и тут же удвоил скорость. С замиранием сердца я увидел серебрящиеся в лунном свете высотки, и мне почудилось, что дед решил именно сейчас «разнести их в клочья», как он не раз грозился. Я заплакал. К счастью дед ничего не заметил.

Мы добрались до изгороди.

- Смотри, что я буду делать и повторяй, - дед принялся с ожесточением срывать жёлтые листки бумаги, развешенные через равные промежутки по всему забору. Он в клочья рвал их и бросал на землю – «Пусть поглядят, ЧТО я думаю об их предупреждении!» Листы были такими яркими, хрустящими, так здорово пахли новенькой бумагой, что мне было жаль расправляться с ними, и я аккуратно складывал их вчетверо и прятал в карман.

- Эй! Что ты творишь? – окликнул меня дед.

- Может, бумага ещё пригодится...

- Подтираться что ли? Давай рви! Не жалей!

Пришлось повиноваться. Часа через два со всеми листовками было покончено. Было заметно, что дед всё же устал. Он тяжело опустился на землю и лёг навзничь.

- Дедушка, тебе плохо? – я не на шутку испугался за деда.

- Нет, Алекс я просто устал...

- Срывать листовки?

- Не только... Устал воевать. Помнишь, в прошлом году приходили к нам вежливые люди – мужчина и женщина? Женщина ещё угостила тебя конфетами, которые я отобрал и выбросил.

Как не помнить – я тогда проплакал от обиды весь день. Не потому, что мне так уж хотелось конфет, а потому, что дед так жестоко распорядился тем, что подарили мне. Но я предпочёл ответить коротко: «Да, помню».

- Так вот, - дед вздохнул и, помолчав, добавил: Те пришельцы хотят разделаться с нами, как я с твоими конфетами.

- Как это, дедушка?

- А вот так. Они судятся со мной уже два года – наша ферма мешает их строительству. Они говорят: «Бери деньги, старик. Пока мы добрые и платим тебе за твой клочок. Потом мы выкинем тебя отсюда бесплатно». Ублюдки! – дед погрозил Домам кулаком. – Клочок! Этим клочком владел мой отец – твой прадед. А до него мой дед, а до этого мой прадед. А ЭТИ свалились на мою землю незнамо откуда и хотят распорядиться ею по-своему. Не бывать этому, пока я жив! – дед снова потряс кулаком, глядя на Дома.

- Что же мы будем делать, дедушка?

- А вот что… я придумал... Мы сделаем это вместе с тобой. Только не говори никому.

- Даже папе?

- Ему тем более. Его ещё ребёнком забрала в город мать – твоя бабка. Он никчемный городской прохвост. Он заодно с ЭТИМИ, - дед кивнул на дома чужаков – и нам с тобой не помощник. А ты вырос здесь. Ты дышал этим воздухом и питался тем, что даёт тебе наша земля. Ты выжил благодаря этой ферме. Земля заботилась о нас, теперь мы должны позаботиться о ней. Ферма не должна уйти к НИМ. Вот послушай меня, - дед опасливо оглянулся на Дома, будто они были живыми и могли нас услышать, потом нагнулся к самому моему уху и нашептал свой план.

*****

Мне оставалось ещё совсем немного, и я остановился, чтоб передохнуть. Я забрался на изгородь, потому что садиться на землю я не рискнул. Да теперь её и землёй нельзя было назвать...

Стало ужасно жаль нашу ферму… Я спросил у деда, что теперь будут есть наши коровы и мы сами. Он ответил, что придётся снять все сбережения «на чёрный день» и покупать продукты и солому у пришельцев. Я представил, как мы с дедом идём за продуктами к Домам и даже обрадовался – есть шанс попасть вовнутрь. Но дед меня быстро разуверил – всё необходимое мы будем заказывать по телефону и нам доставят.

- Алекс! - донёсся голос деда. – Ты закончил?

- Почти!

Меня с изгороди как ветром сдуло, и я принялся за работу. Через час дело было сделано – бурая вязкая слизь покрывала всё огороженное пространство. Я выдавил из пакета остатки фемтопасты, пронаблюдал, как невидимые бактерии принялись уродовать почву, и поплёлся к дому. В дедовских старых охотничьих сапогах я с трудом переставлял ноги, по щиколотку погружая их в отвратительное покрытие. Слизь чавкала, пузырилась и хлюпала. К тому же она ужасно воняла.

- Молодец! – похвалил меня дед, окидывая взглядом склизлое пространство.

- Дедушка, а наша ферма будет теперь такой всегда?

- Ну что ты, глупый. Нам бы только пережить трудные времена и выжить этих... – дед кивнул на дома чужих и посмотрел с такой ненавистью, что будь она лучом лазера, испепелила бы строения до фундамента. – Когда явятся посланцы, не вздумай проболтаться.

*****

Ярко-красная машина уткнулась носом в ворота фермы и гудела на одной ноте. Возле машины стояли двое. Я узнал их – это те, кто приезжал к нам в прошлом году. Всё та же улыбчивая женщина, вовсе не похожая на инопланетянку, и её спутник. Дед не торопясь подошёл к калитке. В руках у него было ружьё.

- В чём дело?

- Вы получали наше предупреждение? - женщина покосилась на дедовское оружие и отступила от ворот на шаг.

- Не это ли? – дед вынул из кармана горсть разноцветных обрывков и высыпал за воротами под ноги пришельцам.

- Следует ли это понимать как Ваш отказ от наших условий?

Дед пожал плечами.

- Да понимайте, как знаете. Только зря не беспокойтесь – у меня тут беда с землёй приключилась… Так что вряд ли она вам теперь понадобится.

- Что за беда? – встревожился мужчина.

- Да Вы разве сами не видите – вон, уже далеко за изгородь продвинулось.

Пришельцы отправились в сторону, куда указывал дед. Там они с изумлением увидели, как бледно-серая масса, источая запах гнили, пузырясь и шелестя, покрывала всю землю нашей фермы и уже на сорок метров продвинулась дальше ограды. Стало ясно - ещё немного и слизь коснётся фундамента дома, стоящего первым в веренице высоток.

- Что это? – прошептал мужчина, присел и, едва коснувшись мизинцем скользкой субстанции, с отвращением отпрянул.

- У вас хотел спросить. Я подумал, что это вы меня вытравить хотите.

- Вы с ума сошли? Откуда у вас эта гадость?

- Сама прибежала, - съязвил дед. – Разве такую дрянь откуда-то можно взять? Такое только как стихийное бедствие на голову валится.

Прибывшие о чём-то горячо шептались.

- Вот что, - дама зло посмотрела на деда. – мы пришлём экспертов, а Вы с ребёнком пока с фермы ни на шаг.

- Ну, это уж мне решать, - оборвал её дед.

- Вряд ли, - усмехнулась женщина. – Скоро Вы поймёте, о чём я говорила. Главное, берегите внука – землю Вы уже потеряли, а вопрос с домом решится за пару дней.

- Вы мне угрожаете? – взревел дед, передёрнул затвор и прицелился. - Убирайтесь!

- Увы, это не угроза. Мы-то уйдём, но и Вам придётся скоро бежать отсюда. Впрочем, завтра приедут эксперты и полиция – они с Вами и побеседуют. Прощайте!

Пришельцы сели в машину и уехали. Я был в восторге – моего деда все боятся!

- Нечего глазеть на всякую шваль! Живо в дом! – скомандовал дед.

*****

Я проснулся от странного шума. Смутная неоправданная пока ещё тревога вытолкнула меня из постели. Я подбежал к окну.

Всё пространство вокруг фермы стало похоже на автопарк амфибий – множество машин толпилось у моих Домов, поглощая пришельцев одного за другим.

- Дедушка! – завопил я. – Они улетают!

- Кто улетает? – дед вбежал в мою спальню.

- Инопланетяне!

- Да какие инопланетяне! Это же люди!

- Ты же называл их пришельцами!

- Они явились невесть откуда, наглые безжалостные люди. Они покушались на нашу землю. Но они не инопланетяне. Хотя жаль, что это не так – по крайней мере не было бы так обидно… Ну, хватит болтать – собирайся!

- Я еду с ними? – испугался я не на шутку.

- Да нет же… за тобой приехали.

Только теперь я увидел, что у нашего дома тоже припаркована амфибия. За рулём сидел мой отец.

Я мигом оделся, выскочил на улицу, спрыгнул со ступенек и в ту же секунду завис в воздухе – дед крепко держал меня над землёй.

- Привет, Алекс! А ты быстрый, - улыбнулся отец, высунувшись из автомобиля.

- И очень глупый, - констатировал дед. – Ты бы хоть под ноги смотрел – сейчас бы по уши ушёл в слизь.

Дед поставил меня на капот, откуда я с помощью отца перебрался в кабину. Только сейчас я заметил, что отвратительная субстанция уже доползла до верхней ступеньки.

- Папа, не дури! Садись в машину! Ты, ведь, даже коров разрешил вывезти. Погибнешь, ведь.

- Заткнись! Это ты дуришь – лодырничаешь в своём городе вместо того, чтобы делом на земле заниматься.

- Вижу я твоё дело…

- Ах ты! Ещё издеваешься! Живи ты с нами – эти мерзавцы не посмели бы сунуться со своими погаными бумагами. Кончен разговор! Поезжайте! А я хочу досмотреть комедию до конца.

Отец завёл мотор, и мы поехали прочь. Издали наша ферма показалась мне скворечником, а дедушка маленьким и беззащитным. Отчаянье захлестнуло меня, и я заплакал.

*****

Дома опустели.

Деда подобрал вертолёт, когда крыша маленьким островком едва возвышалась над морем продолжавшей бродить слизи. Потом деда судили, но так и не сумели доказать его причастность к столь внезапному изменению почвы. Деда обвинили только в том, что он вовремя не сообщил властям, что обнаружил у себя на поле «эпицентр размножения неизвестных микроорганизмов» и присудили штраф, который пришлось заплатить отцу, так как у деда совсем не осталось денег. После суда дед переехал к нам с отцом.

Нашу ферму обкопали и врыли в землю двухметровые бетонные плиты, но Дома спасти не удалось – слизь пробралась под фундамент, и гиганты опасно накренились.

Специальные службы бросили все силы на борьбу со слизью, но всё, что им удалось – это заставить её отвердеть. Год спустя дед получил по почте уведомление, что его ферма больше не представляет опасности для окружающих и для него самого, и что он может вернуться домой. Вечером того же дня мы с дедом отправились в путь.

*****

Туманное утро мы встретили у остатков изгороди. Дымка почти рассеялась, и нашему взору предстала удручающая картина – насколько хватало глаз всё пространство покрывал чернильный твёрдый, словно камень, панцирь. Потухшие безжизненные дома едва виднелись на фоне пасмурного неба. Я вздохнул.

- Ничего страшного, - дед ободряюще похлопал меня по плечу. – Восстановим изгородь... Потом сколотим себе жилище и начнём срывать этот наст. Будем с тобой работать, Алекс, пока не очистим от всего лишнего землю. Нашу землю.

И мы взялись за дело.

*****

НЕБО В ЛАДОНЯХ

 

Сухопарый нурк с военной выправкой медленно вышагивал по дорожке, выложенной золотым полированным камнем. Ладонь неподвижно согнутой руки сжимала букет алых весенних гайганов. Приблизившись к памятнику, нурк аккуратно положил цветы к сверкающей глыбе и застыл в почтительном поклоне. Затем он резко выпрямился и метнул на меня острый, как наконечник стрелы, взгляд. Он длился мгновенье, но меня пронзила ненависть, гнев и красноречивое обещание скорой мести.

 

*****

 

Я вырос в раскаленном море, под синим сухим небом, где живут люди с кожей, отшлифованной песком. Они вскормлены жарким дыханием Великой Пустыни, а в венах течет кровь пополам с солнцем.

С детства я работал вместе с отцом, проводником туристов. Мой день начинался задолго до рассвета и заканчивался лишь тогда, когда воздух превращал песок в лед. Мы тщательно выбирали маршрут так, чтоб не навредить ни Пустыни, ни людям, и затем сопровождали караван автотуристов на машине. До сей поры для меня является загадкой, как путешествие через пески в раскаленном автомобиле может доставлять удовольствие. Понятно, для нас с отцом это было частью работы, а для туристов... Но наши клиенты с таким восторгом взмывали на барханы, с такими восхищенными воплями и гиканьем съезжали вниз, что в искренности их радости сомневаться не приходилось.

 

Я наверняка унаследовал бы дело отца и до конца дней водил по барханам иностранцев, но однажды у одного из них я увидел в машине атлас планет, открытых человечеством. Я попросил разрешения посмотреть книгу. Турист был удивлен - как? мальчик из племени умеет читать? или просто посмотрит картинки? Пока хозяин машины накачивался водой из маяка-резервуара, я, устроившись в горячей тени автомобиля, с трепетом раскрыл атлас на первой попавшейся странице. Я был потрясен увиденным - на фоне лазурного океана мерцал изумрудный континент. Чарующее "Наоль" я произнес как заклинание. С первой секунды я влюбился в эту планету навсегда и не мог думать больше ни о чем ином. С мечтой о Наоль я просыпался и засыпал, во сне грезил только ею. Я влюбился в нее, как подростки влюбляются в зрелую женщину - со страхом и сладостной тоской по несбыточному.

 

*****

 

- Да что Вы! Наоль - это сплошные болота. Вы хотите утонуть? В такое захолустье! К тому же, зачем нам на Наоль дипломат? Нам нужны там может быть шпионы, но не дипломаты. Вы молоды, у Вас все еще впереди. Вы – один из наших лучших выпускников, мы уже подыскали Вам приличное место. Я понимаю, рваться в... - ректор затруднился с примером. - Ну-у вот... Вот Раар, к примеру - пляжи, отели,... Но Наоль!

«Да к черту ваш скучнейший Раар!» - думалось мне. В мечтах я пребывал уже на изумрудном континенте, о мои ноги ласково терся бескрайний, как пустыня, Океан, а в глазах отражалось густое синее небо. "Прекрасная" - это слово, мне казалось, как нельзя лучше подходит для головокружительно далекой Наоль. В вечность склизлых болот я не верил.

 

*****

 

- Ну, ко-ончится же он когда-нибудь? - жалобно протянул мой пятый за наольскую зиму - помощник, тоскливо глядя на бесконечные потоки дождя, резво скользящие по стеклу. Я оставил дурацкий вопрос без ответа. Мы оба знали, что дожди Наоль – это надолго.

 

Помню, когда болота Наоль успели уже меня засосать, мой третий помощник привез атлас планет, как тот из детства. Любопытно было узнать, что я не обратил внимание в книге на главное - в самом начале стояло, оказывается, такое ма-аленькое уточнение:"Облик планет является плодом фантазии составителей атласа"...

 

Я скучал по своей жаркой родине. Болота мне порядком надоели, меня раздражала эта вечная вода повсюду, вонючий запах влажного разложения, удушливые туманы и промозглая бесконечно дождливая зима. Хотя все равно я продолжал верить в Наоль моей детской мечты. Как часто по ночам снилось мне, что под мутной хлябью ждет своего часа цветущий континент и теплый голубой океан. И я просыпался счастливым.

 

*****

 

Сок рапо вскипел, выплеснулся на раскаленную каменную плиту и сердито зашипел. Багровый цветок на столике мелодично засвистел и наполнил комнату ароматом местной травы. "Лигани", - издевательски пропел потолок, что означало пожелание сухого дня. Иногда мне казалось, что потолок заодно со всеми болотами Наоль и просто насмехается надо мной каждое утро этим своим "лигани". Исчерпав все возможные способы побудки, комната заставила кровать-трубу бешено вибрировать, и, когда мне надоело сотрясаться всем телом, я сполз.

 

Потягивая горячий сок, в который, как обычно, погрузил несколько листков черной травы, я наблюдал из окна пробуждение древнего города, опутанного липким туманом. Тусклая звезда с ледяным названием Иллийр медленно всплывала над узкими конусами грязно-цветных крыш и уродливо изогнутыми шпилями Кьюкобара. "Золотые" и "бронзовые" нурки, проснувшись одинаково рано, постепенно заполняли неуютно широкие улицы столицы, словно ртуть, перетекая от дома к дому, то сливаясь в мутные потоки, то разбиваясь на тысячи речушек. Лучи Иллийр полировали осклизлый камень мощеных улиц, освещали золотые и бронзовые памятники – редкие проплешины в сером однообразии города, скользили по жирным сочащимся тягучим тухлым нектаром цветам, пробуждая от ночной спячки бутоны и, нагревая, заставляли расширяться клапаны окон так, что казалось, дома распахивают веки. Прямо под моим окном оживал странно молчаливый базар; открывались маленькие пекарни, кузнецы раздували меха, бронзовый нурк в красном балахоне раскладывал слизистое серое мясо на каменных полках, обкуривая его едким дымом горящей ветви, ремесленник расставлял на витрине несуразную плетеную посуду. Спешили куда-то дети, лавируя между прилавков, не торопясь, плыли по грязи подгнившие скноты, и одно за другим вспыхивали окна статных так непохожих на остальные строения зданий, ярким светом прорезая утреннюю дымку.

 

Часа через два по земному времени, в который раз утолив жажду, буквально преследовавшую меня здесь на планете, я неспешно оделся, запер на несколько замков дверь, прошел по темному тесному коридору, то и дело натыкаясь на пропахших болотами соседей-кочевников и обмениваясь с ними приветствиями, и, наконец, вдохнул влажный удушливый запах улицы. Едва не упал, поскользнувшись на грязном пороге. Кьюкобар пожелал мне хорошего дня сизым туманом и жидкой после ночного дождя грязью.

За полгода добровольного заточения на планете я так и не привык ни к туману, ни к навящивой грязи, ни к неистребимому плесневелому амбре. Не принюхался и не приморгался. Еще мне по-прежнему неудобно было спать на кровати, на которой нужно лежать брюхом вниз, свесив по бокам руки-ноги, меня раздражал малиновый цвет стен моей комнаты, засаженных специальным, поглощающим влагу грибком, и я решительно отвергал скользкую полусырую пищу, предпочитая давиться сухими составами, поставляемыми с Земли. Но это так – лирическое отступление.

 

- Мактаб, сухого тебе дня! - просиял мой помощник - улыбчивый золотой нурк Эпош. Я подозревал, что он уже битый час топчется во дворике гостиницы.

- Лигани, Эпош, лигани! Поедем сегодня к бронзовым? Что скажешь?

- Съедят они нас, и тебя, и меня, и жаки моего съедят.

- Прямо так и съедят всех?! Да быть не может! Ну, хоть жаки твоего должны оставить - вон какой худой, одни кости торчат. Считай совсем скелет. Подавятся, ведь.

- Шутишь, а я серьезно. Думаешь, посмотрят шока, что ты гость?

- Эпош, мне нужно наверстывать упущенное – я всю зиму просидел в гостинице. Так что, даже если меня подадут на обед, придется ехать.

 

Каждое утро, садясь в скрипучий тарантас, запряженный тощим всклокоченным жаки, или старый деревянный полусгнивший скнот мы принимались торговаться с Эпошем по поводу распорядка моего дня. Он отговаривал меня от поездки, как умел, но потом все равно вез, куда требовалось.

 

В начале осени я прибыл на планету, чтоб узнать, как развивается цивилизация нурков, и чем эти знания полезны для Земли. Мне выделили шикарные, по меркам Кьюкобара, апартаменты при посольстве, довольно резвый новенький скнот и навязали целый штат обслуги. Но я понял, что не сумею ни в чем разобраться, если буду таскаться в обществе официальных лиц, и взирать на жизнь нурков из своего удобного номера с вентиляцией. Потому я предпочел поселиться в обычной гостинице для кочевых нурков, купил старый скнот и нанял в качестве шофера золотого нурка Эпоша, который являлся первым нурком, которого я увидел живьем – ему, как лучшему шоферу администрации Кьюкобара, поручили встречать меня в порту, когда я впервые прибыл на планету. Он стал для меня проводником в топях Наоль, и постепенно добрым приятелем, что немало важно для одинокого чужеземца.

Возил меня Эпош в основном на скноте, но, если отправляешься в Южную общину бронзовых, лучше воспользоваться худосочным животным – так быстрее встретишь понимание, советовал Эпош.

 

В начале зимы от меня ушел очередной помощник. Помню, когда дезертировал первый, у меня было ощущение, будто я потерял семью. Не потому, что мы были с ним такими уж друзьями, просто я оказался абсолютно один на чужой планете.

На этот раз я не придал бегству особого значения, даже обрадовался, так как решил, что моим следующим помощником станет Эпош. Уж он-то точно никуда не сбежит. Моя просьба привела земное руководство в некоторое замешательство, но после недолгих колебаний мне разрешили оставить в качестве помощника аборигена. Местному начальству было все равно.

 

Среди зимы я получил письмо с Земли. Меня отзовут, если через четыре земных месяца я не представлю положительный отчет о моей работе. Не могу сказать, чтобы меня напугало это предупреждение - я и сам был бы рад убраться отсюда, но тогда получается, я останусь в проигрыше. Мало того, что я обманулся насчет планеты, я еще стану неудачником, который не сумел «раскусить» инопланетную расу. Я не мог допустить такого поворота событий.

 

Итак, если верить Эпошу, инопланетянину на этой планете не выжить и дня, и повсюду каждый миг его поджидают неслыханные опасности. В сущности, так оно и было... Тут мне хочется сделать небольшое отступление и объяснить, как в целом устроена жизнь на этой планете.

 

Наоль в основном – это непригодные к использованию пространства вязкой смрадной жидкости и небольших участков сносной для возделывания почвы, выступающей в виде плато из совсем неглубоких болот. Некоторые плато соединены между собой достаточно широкими перешейками, которые также вовсю обрабатывались. Эту «сухую» наоль обжили рониты – золотые нурки, которые произошли в результате эволюции болотных животных, выползших на сушу. Рониты гордо именовали свою вотчину «континентом». Вокруг этого насекомоподобного континента простирались болота, из которых торчали кряжистые древовидные растения и редкие каменные глыбы. «Мокрую» наоль заселили шока – бронзовые нурки, сформировавшиеся после того, как рониты вытеснили «излишки» расы обратно на болота.

Пока рониты учились выращивать еду и рыли дома в почве, шока обосновались на деревьях, ловили в болотах толстых склизлых змей и ворочали огромные камни, буквально замащивая ими неглубокие болота. Видимо, какое-то время рониты и шока соседствовали довольно мирно, не пытаясь отвоевать пространство у других. Но когда был уложен последний камень, появились стычки. А вот здесь и начинается самое интересное. Конфликтовали нурки всего полвека – первооткрыватели - капилы застали их еще мирно сосуществующих, ныряющих за змеями и корпящих над скудными всходами. Но экипаж капилов быстренько убрался с Наоль, оставив две трети задохнувшихся соплеменников гнить в болотах. Пришвартовавшиеся полвека спустя земляне с изумлением обнаружили города, заводы, вспаханные машинами поля, промышленное разведение болотной живности да редкие золотые, бронзовые и прозрачные памятники погибшим в былой войне.

 

В настоящее время нурки жили общинами – Северная и Южная шока, Северная и Южная ронитов. Общины располагались на окраинах городов, а работать, торговать и учиться нурки выходили на общую территорию в центре.

Относительно исчисления времени существовал некий дош – определенное количество восходов и закатов Иллийр. Шесть дошей укладывались в цикл. Лишь в конце цикла жители Наоль устраивали себе небольшой отдых. Обходились они, впрочем, без гуляний и пиршеств.

Рониты и шока несмотря на взаимное недоверие составляли единое сообщество и являлись примером потрясающего развития цивилизации, которая заснула однажды, крепко сжимая в мозолистой руке дубину, а проснулась за «штурвалом» скнотов. Откуда взялись у нурков идеи для подобного скачка, никто не понял. Первое, что приходило на ум - украли! Или обменяли на какое-нибудь ценное сырье, добываемое на Наоль. Но, увы. Их прогресс не походил ни на один из известных во Вселенной. То, что получили нурки в течение десятилетий, не было изобретено нигде: их средства передвижения не летали по воздуху, не ездили по Наоль, а мчались под толщей болотной воды, иногда выныривая подобно дельфинам и проскальзывая встречающиеся на пути островки по грязи, жилища нурки не строили, дома самостоятельно произрастали словно деревья на тщательно удобренных вонючей тиной площадках, так называемые орудия труда у жителей Наоль также отличались странным свойством - упругие и пластичные, но при этом чрезвычайно функциональные. Необъяснимое ощущение возникало у меня каждый раз, когда я брал нож, чтоб разрезать фрукты – крошечные зубчики упругого лезвия, казалось, прогрызают плод. Орудовать дубинкой для заколачивания я считал весьма занятным делом – возникало чувство, что кувалда напрягает скрытые мышцы, чтоб помочь мне ударить посильней. А чего стоили гвозди, которые она забивала! На Земле их покупали бы детям, как домашних животных.

Земляне организовали группу, обязанностью которой было дознаться, как нурки добились таких результатов в развитии цивилизации. Особенно впечатляли дома, выроставшие самостоятельно – никакой тебе техники, котлованов, свай, рабочей силы минимум.

Я просился в первый состав исследовательской группы. Должен заметить, что в нее загоняли палкой - здоровье землян климата Наоль не выдерживало, половина первых разведчиков вернулась с планеты вперед ногами. Та же участь постигла и следующих. Уже одно то, что никто, кроме капилов и землян, не отважился посетить Наоль, говорило о многом. Но я к тому времени еще ничего об этом не знал, так как сведения о Наоль были засекречены. Потому, узнав, что я рвусь на болота Наоль и жажду выяснить тайну прогресса нурков, меня сочли сумасшедшим и преподаватели, и сокурсники. Мне предрекали скорую гибель и сетовали, что зря я семь лет в университете учился быть достойным представителем планеты Земля. Полгода спустя никакие группы уже никто не формировал, но, раз я продолжал настаивать, мне выделили средства и дали добро на самостоятельное изучение Наоль в качестве официального представителя Земли.

 

Добиться толкового внятного ответа на вопрос, из чего (я уж не говорю как) сделано все это «великолепие» на Наоль, не представлялось возможным - любой житель планеты отвечал упорным молчанием или дежурной фразой «анконоль», что означало «изобретение ученых». Ну, что-то вроде этого. Как пояснил однажды Эпош, перейдя на подобострастный шепот и еще больше сузив глаза-щелочки: «Ученые придумали все это, чтоб нурки жили хорошо». Когда придумали, что значит «жить хорошо», кто такие эти «ученые» никто ответить не хотел. К слову, «ученые» - это мой емкий перевод нуркского выражения «анкоро лоби то», что значит дословно «те, кто знает все».

Я скрупулезно вел наблюдения, взял массу проб, но отправить их на Землю для исследования было невозможно – нурки буквально ощупывали каждого, кто покидал Наоль. Зато довольно халатно относились к проверке прибывших посылок, и я очень рассчитывал, что Земля исполнит мою просьбу и пришлет минилабораторию.

 

*****

 

Регулярные посещения общин нурков с официальными визитами вменило мне руководство на Земле. Мне надлежало отсылать на родную планету подробный отчет о визите с подведением итогов переговоров. Трудно представить более идиотское задание; похоже, они там, на Земле, совершенно не понимали, что я не могу выведать тайны, просто сунув нуркам под нос анкету.

 

Сегодня мне предстояло навестить Южную общину бронзовых, которая пользовалась одинаково дурной славой, как у золотых нурков, так и у бронзовых Северной общины из-за крутого нрава их главы Рауз~а – большого любителя устраивать скандал на ровном месте. В безосновательность его вспыльчивости я не очень-то верил, тем более в качестве «ровного места» мои знакомые рониты приводили факт наглого застраивания золотыми нурками части территории, принадлежащей Южной общине.

 

Честно говоря, меня не меньше, чем Эпоша, мучили сомнения по поводу визита. Ну, разумеется, я не верил в угрозу каннибализма, но с недавних пор у меня появились серьезные проблемы в общении с нурками. Дело в том, что с моим появлением на планете Наоль у нурков начали рождаться цветные дети. К примеру, в семье золотых появлялся серебристо-оранжевый или желтый ребенок, у бронзовой пары - красный. Некоторые решили, что я занес заразу. Все чаще и чаще я слышал от местных сердитое ворчание в свой адрес и ловил на себе недобрые взгляды.

 

Мохнатые лапы жаки постоянно разъезжались, поэтому доскользили мы до южного Кьюкобара часа через два. От зловонных испарений кружилась голова, и слегка подташнивало. Эпош, увидев, что мне не здоровится, укоризненно потряс головой и пробубнил: "Опять не ел черную траву. Сколько можно повторять тебе - надо есть черную траву, надо есть черную траву."

- Да не ворчи! Ем я твою траву. Видно, не помогает нам, землянам.

 

С повозки я сумел сойти только с помощью Эпоша - ноги слушались плохо. Южная община расположилась на холме, который, учитывая мое состояние, представлялся мне неприступным, и я поморщился при мысли, что придется взбираться к шока.

 

- Смотри, Мактаб, - Эпош указал наверх; с легкостью преодолевая крутой спуск, к нам спешил бронзовый нурк. Я почувствовал легкий укол беспокойства, но зато недомогание разом сменилось приливом сил.

 

- Видишь, Эпош, увидел шока, и черная трава не понадобилась.

- Уйдем, Мактаб. Мы, ведь, одни здесь. Случись что, нас в Южной никогда не найдут.

- Ты лучше за жаки следи, он может испугаться чужака и уйти.

 

- Лигатаум! - на меня хмуро смотрел шока, чье лицо напоминало полено, треснутое пополам. - Я Рауз~ - часть Наоль, плод Южной общины Кьюкобара. Кто ты?

- Лигатаум! Я – Мактаб, часть Земли, плод Великой Пустыни, - ответствовал я в том же духе. Я обрадовался, заметив, что шока использовал вежливую форму приветствия.

- Как? – притворно удивился Рауз~. - Неужели Наоль столкнулась с другой планетой?! Смогут ли это явление объяснить наши ученые?

 

Я понял так, что шока сострил, и опрометчиво посчитал это добрым знаком. Но шока не проронил больше ни слова, а по законам нурков гость не в праве говорить первым, он может только отвечать. Если хозяин хранит молчание, пришедший не должен напрашиваться в собеседники - подобную настойчивость раньше могли покарать очень жестоко. Странный с точки зрения землян обычай имел простое объяснение - в древности визитер звуком своего голоса (а у нурков он довольно громкий) мог привлечь кочующих разбойников (в эти банды сливались отвергнутые общинами шока и рониты), и порой хозяин оказывался неподготовленным к отпору. Заговорив с гостем, нурк соглашался постоять за себя и пришедшего. Неспособный защититься хозяин "перемалчивал" встречу. В наши дни нурки с успехом использовали древний обычай, если не хотели общаться с визитером.

Я решил, если меня не позовут в общину, я передам шока письменное приглашение в свои «апартаменты». Перемолчав встречу, Рауз~ сердито взглянул на Эпоша и повернулся, чтоб уйти, но я успел протянуть заранее заготовленные приглашение и письмо, присланное с Земли. Рауз~ принял у меня и то и другое и, едва взглянув на текст, сцепил в замок короткие пальцы в знак согласия удостоить мои послания вниманием.

 

*****

 

В начале своего приезда я с энтузиазмом пытался по-своему вникнуть в проблему добычи информации. Для начала я решил устроиться на работу на одно из предприятий Кьюкобара, чтоб лучше влиться в общество нурков. Ну, понятно, никто не примет на работу иностранного посла, потому я надумал гримироваться под шока. Моя идея перевоплотиться вызвала тогда недоумение земного помощника и приняла горячее одобрение Эпоша - он помчался разыскивать для меня подходящую одежду. Правда, я не посвятил товарища в причины перевоплощения; я сказал, что мне понравилась местная девушка, но на пришельца она и смотреть не станет, вот, мол, и хочу провернуть аферу с переодеванием. Эпош прямо загорелся этой идеей – возбужденно хихикая и заваливая меня дельными советами, он помогал мне накладывать грим и постепенно преображаться в бронзового нурка. Насилу удалось уговорить его не сопровождать меня на улице. Помощника и отговаривать не пришлось – он и носа на улицу не высовывал из своих уютных вентилируемых апартаментов.

 

На заводе по производству "индивидуальных средств передвижения" (скнотов) я убедил "золотого" начальника, что могу выполнять любую "черную" работу.

Чудесное мне нашли занятие – в мои обязанности входило вымешивание какой-то специальной смазки отвратительной как на вид, так и по запаху. Изготавливаемый мною «ценный» продукт носил гордое название «Свобода» - я думаю, в смысле свободы передвижения. Работа была, что называется, каторжной; перемешивать массу следовало какой-то неподъемной огромной лопастью очень тщательно, чтоб не осталось ни единого комочка. Отрадно становилось лишь от присутствия «коллег по работе», с которыми иногда удавалось перекинуться парой словечек. Хотя я старался поменьше открывать рот, так как к тому времени у меня акцент еще не исчез. Спасало лишь то, что похоже разговаривали выходцы из отдаленных западных деревень.

 

Завод, в стенах которого мне довелось трудиться, представлял собой грязно-коричневого цвета овал немыслимых размеров, также выросший из наоль и обложенный вдоль основания какими-то шевелящимися огромными булыжниками. Внутри здание было разделено, как я понял, на 3 яруса, а те в свою очередь на крошечные комнатки, в которых 2-3 нурка выполняли определенный этап работы.

 

Потрудившись пару недель, я ощутил острый приступ отчаянья – в понимании всего процесса изготовления скнотов мне не удалось продвинуться ни на йоту. Я даже не выяснил, какие еще есть этапы создания. Ну, не буду же я ходить из комнаты в комнату с вопросом «А что вы здесь делаете?»

На заводе работали как шока, так и ронит, причем трудились бок о бок, но общались они мало и то только по делу. Нурки вообще довольно малообщительный народ, занятый, в основном, работой. Большинство моих «коллег» покидало завод лишь глубокой ночью, в то время как моя часть работы занимала несколько утренних часов.

 

Эпош, уверенный, что я пропадаю на свиданиях, просто сгорал от нетерпения, и едва я появлялся в гостинице, засыпал меня вопросами. Изворачиваться и выдумывать подробности встречи и в общественном туалете переодеваться обратно в землянина, чтоб соседи по гостинице ничего не заподозрили, было, пожалуй, трудней, чем замешивать «Свободу». В конце-концов я сказал Эпошу, что временно прекращу авантюру, перестану морочить голову бедной девушке и буду посвящать утро начитыванием дневника. На самом деле я бросил работу на заводе и в образе ронита нанялся в лавку у гостиницы рассыльным к торговцу фруктами, у которого я, как Мактаб-дипломат, каждый день покупал несколько свежих плодов к обеду. Работа меня устраивала относительно свободным графиком и возможностью изучать ближе жизнь нурков – ведь, разнося фрукты, я получил возможность бывать во многих семьях золотых и бронзовых. Легенда относительно меня звучала так – я был нурком-кочевником, но теперь решил вести оседлый образ жизни. (Я узнал у Эпоша – такое случалось).

Эпош, лишившись развлечения с моим переодеванием, ужасно расстроился, сник. А у меня появилась новая проблема – как бы не попасться ему на глаза в гриме ронита, который я научился довольно хорошо накладывать самостоятельно.

 

*****

 

За те несколько земных недель доставки фруктов по адресам, я повидал немало нурков и сделал некоторые наблюдения.

Первое – я не встретил ни одного смешанного брака! Рониты жили с ронитами, шока с шока. Хотя, по-моему, физиологически смешение было возможно.

Среди моих золотых клиентов чаще попадались одиночки. Эти рониты жили, как правило, в отдельных небольших домах цилиндрической формы, расположенных в центре Кьюкобара. Их жилища были достаточно просторны и весьма скромно обставлены. Хозяева занимали большей частью солидное положение, о чем свидетельствовали надписи над входом; что-то вроде «Паверел, цук 2 4». «Паверел» - имя владельца дома, цук – буква алфавита нурков, в данном случае обозначающая одно из тех самых зданий, что независимо и таинственно возвышаются над столицей вдоль ее кромки, а 2 4 – нумерация здания. Кем работал этот Паверел я так и не выяснил, но догадывался, что он причастен к строительству дорог. Интересным в его поведении было то, что он не ел фрукты, а тщательно размазывал их по шершавому образцу плитки, которой шока мостили улицы в своих общинах. Этим он мне и запомнился. Кидался ко мне, выхватывал самые сочные плоды и ошалело принимался за дело. Несколько дошей спустя я наблюдал, как рониты закрывали дорогу плитами и поливали из глубоких ковшей вязкой остро пахнущей фруктами жидкостью, после чего дождь свободно стекал в желобки обочин, не оседая лужами на дороге.

Шока, мать многочисленного семейства, удивила тем, что практически все, принесенное мной, скармливала своему коричневому сыну, в то время как в остальных семьях цветным детям едва доставалась обычная еда. Еще запомнилось то, что эта семья обитала в душном многоквартирном доме, но именно их комнаты были всегда прохладны, и в них не пахло плесенью.

Был еще странный клиент - шока-портной, живший в Северной общине на самом отшибе Кьюкобара с девочкой-ронит. Где он ее подобрал? Что именно их связывало? Осталось для меня загадкой. Когда я заходил в вечно распахнутую дверь, ни он, ни девочка, не поворачивали головы в мою сторону и продолжали трудиться над одеждой. Лишь жестом портной указывал, куда складывать фрукты.

Шока-повар всегда чрезвычайно придирчиво ощупывал и обнюхивал каждый плод и брал лишь половину заказа. Но мой хозяин совершенно не сердился и, озабоченно качая головой, повторял, чтоб в следующий раз я выбрал для него плоды получше.

Помню одного весьма состоятельного ронита, чья дородная фигура появлялась на пороге в окружении многочисленного потомства. Дети облепляли меня, словно обезьяны пальму, и с ловкостью тех же обезьян выуживали у меня из корзин все до последнего фрукты, даже те, что им не предназначались. Потом вдвоем с хозяином мы, посмеиваясь, отбирали у детей лишние и складывали обратно.

 

Из своих наблюдений я почерпнул то, что шока и ронит, в основном были озадачены какой-то проблемой, пытались найти решение и мало думали о вознаграждении за труды. Дети трудились наравне со взрослыми, женщины вместе с мужчинами. Вот только к разгадке тайны эти знания меня не приближали.

 

*****

 

Однажды лавка оказалась закрыта наглухо, а на месте своего хозяина я обнаружил глубоко простуженного стража порядка, что-то тщательно записывающего на замусоленном клочке. Я, пребывающий на тот момент в облике Мактаба-дипломата, засыпал стража вопросами. Беспрестанно прочищая плоский нос и отплевываясь, законник, облаченный в синюю рубаху с чужого плеча, вяло сообщил мне об убийстве фруктовщика. Я был одинаково потрясен как трагическим известием, так и равнодушием стража порядка. Я рассчитывал, что он сейчас примется допытываться "Когда видели последний раз?" "За каким делом застали?" Да мало ли вопросов возникает, когда расследуют убийство. А он ничего не спросил. Только напутствовал, осторожней, мол, будьте, раз уж приплыли к нам, чтоб и Вам еще шею хлипкую не скрутили, чтоб не было потом у Земли претензий к нуркам. И все. Я в свою очередь снова попытался узнать подробности происшествия, но страж сделал вид, что не услышал ни слова, поклонился как-то вбок, постоял еще минуты две и ушел.

 

Я поспешил в номер. Стоило открыть дверь, как на меня пахнуло болотной тиной. Неужели я забыл закрыть окно?

Да нет, не забыл, но вскоре я обнаружил причину удушающего запаха - посреди комнаты лежал здоровенный круглый камень, размером едва не с мою голову. При внимательном изучении выяснилось, что на камне высечена какая-то надпись. Я зажег фитиль, поднес камень к свету и прочел - "Сотоп". "Смерть"! Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Из разбитого окна сквозило сыростью и протяжной печальной песней...

 

*****

 

Отчет о предыдушем посещении Северной общины ронитов крайне не удовлетворил мое руководство. В письме мне снова пригрозили увольнением. Угрозы я не воспринимал всерьёз. Ну идите, поищите еще одного сумасшедшего на мое место. Но, признаться, мне и самому не нравились темпы моих исследований. За месяцы я не продвинулся ни на шаг. В начале зимы мы чрезвычайно мило пообщались с главой Южной общины ронитов. Поиграли с ним в какую-то интеллектуальную игру, смысл которой остался для меня тайной – я перемещал фигуры по совету Эпоша. Ронит с дорогой душой продемонстрировал мне жизнь в общине. Провел по территории, показал возделанные участки, несколько домов, познакомил с членами общины. Даже прочел перед ними небольшую лекцию о Земле и землянах в весьма положительном ключе. Я добавил от себя несколько теплых слов. Все прошло чудесно. За исключением одного - меня за чем сюда послали? Выяснить, как нурки достигли мощного скачка в развитии цивилизации. А я что? Ну, изучал их обычаи, ну, отирался возле всяких там пекарен, фруктовых лавок, вроде как познавал быт. А дальше что? Насчет их прорыва у меня даже догадок не было. Еще нурки эти со своими подозрениями... Глупо это, конечно, с нашей стороны, вот так в открытую прилететь к ним – здрасьте, мол, давайте открывайте нам все свои секреты. Маскироваться нужно было, язык этот простой заранее изучить, внедриться, проникнуть, раствориться. А мы вроде туристов – за мизерную плату хотим получить раритеты и удивляемся, когда нам подсовывают подделку.

С лабораторией, что я попросил, тоже одни проблемы; отвечают - «Ваш запрос не удовлетворен – обоснуйте необходимость получения лаборатории.» Вот ненормальные, почта тащится по три недели туда и обратно, в лучшем случае. Не могли уже прислать, ясно, ведь, не для развлечения прошу. Жди теперь еще месяц, пока им понравятся мои обоснования. А сами всего четыре месяца дали срока. Почему начальство живет всегда в ином измерении?

 

*****

 

Однажды я попытался подобраться к тайне нуркского прогресса с другой стороны:

- Эпош, чему учат маленьких нурков?

- Чему нас учат в детстве? Ремеслу учат.

- А читать, писать?

- Вырастешь, сам научишься.

- У кого?

- Есть подготовленные нурки. Придешь к ним – научишься.

- Ничего не понимаю! Вот, врачи у вас есть – я сам к одному ходил, помнишь, техника у него была всякая, продырявил он меня чем-то. Кто-то делает эту технику, где-то он на врача учился?

- Врачом он стал по согласию общины. Знания ему передал тот, кто занимался врачеванием до него. А инструментам дали жизнь ученые.

- Про ученых ты все твердишь – как и где они учеными становятся?

- Этого никто не знает, иначе все потеряло бы смысл.

- Да какой смысл? – я начал выходить из себя. – Откуда ты тогда знаешь, что ученые вообще существуют?

- Это все знают, иначе все потеряло бы смысл.

Я обречено махнул рукой. Если Эпош заладил про потерянный смысл, толкового объяснения от него не добьешься.

- Ладно. Так дети ваши куда сбегаются по утрам?

- Они работать идут.

- Даже совсем маленькие?

- Раз умеют ходить, значит не маленькие.

- А где они работают?

- Могу показать.

 

К середине дня немного потеплело, и оттаял большой пласт грязи, потому наш скнот скользил очень резво, иногда подныривая под перешейки и проплывая в болоте часть пути. Любоваться, впрочем, под мутной водой было нечем – мимо нас проносились лишь размытые силуэты каких-то животных. По дороге я вкратце описал Эпошу ситуацию с угрозой. Поразмыслив немного, помощник посоветовал сменить адрес и выдвинул предположение, что причина может скрываться, да, в мутациях у детей.

- Вот, кстати, посмотришь на них. Ты поймешь – они совсем другие.

- В смысле другого цвета?

- Нет, они другие.

Мне показалось, последнюю фразу он произнес с оттенком горечи.

Мне показалось странным одно обстоятельство - Эпош сообщил, что я смогу пообщаться с цветными детьми. Допустим, дело все-таки во мне, но, значит, детям этим от силы полгода. Конечно, дети нурков развиваются быстрее землян, но не в полгода же они идут работать...

 

*****

 

Рука уже почти не болела, только саднила тыльная сторона ладони и сильно кружилась голова.

 

Сначала, все шло неплохо. Мы подъехали к круглому, выпучивающемуся из земли дому, вокруг которого дети разного возраста сосредоточенно что-то собирали под присмотром взрослого ронита. Периодически то один, то другой подбегали к нему и показывали находки. Нурк рассматривал их весьма придирчиво. Некоторые отбрасывал в сторону, иные помещал в объемистый короб за спиной. Никто не обратил на нас никакого внимания. Мы приблизились. По традиции молчали.

- Лигатаум! – ронит использовал более торжественную форму, нежели дружеское «лигани». – Что землянин хочет от невзрослых нурков?

- Он хотел бы посмотреть, чем заняты дети.

Ронит, ничего не ответив, подождал, когда к нему подбежит ребенок, и протянул мне найденное. Это были цветы с твердыми, как металл, черными листьями, на короткой острой, как игла, ножке, и янтарной каплей-сердцевиной.

- Цветы... – восхитился я. – Да какие красивые!

- Цветы! – довольно ухмыльнулся Эпош. – Красивые. Ты считаешь, у нас тут одна грязь?

Мне почудился в его голосе какой-то сердитый тон, но Эпош улыбался.

- А для чего эти цветы?

Ронит слегка нахмурился, повертел цветок и резко ткнул его ножкой в кожу руки – из малюсенькой ранки на наоль струйкой побежала густая темная кровь. В ответ на мой изумленный взгляд ронит внимательно посмотрел сперва на Эпоша, потом на меня. «Все нурки выпускают на волю кровь. Это нужно Наоль», - сказал ронит.

- Первый раз такое вижу? Эпош, и ты это делаешь?

- Да-а! – как-то неуверенно произнес Эпош.

- Что ж ты мне ничего об этом не говорил?

- Ты не спрашивал.

- А можно побывать внутри? – я успел указать на здание «школы» и сделать инстинктивный шаг в его направлении. Все произошло так быстро, что даже странно, как я сумел подметить детали – в меня полетел цветок, потом другой, еще и еще, их бросали дети, цветные дети, выскочившие на порог дома. Ронит метнулся ко мне, закрыл собой, повалил на наоль, что-то гортанно закричал детям, потом вскочил, бросился к ним, спешно толкая их обратно в черный проем входа. Эпош стоял, не шелохнувшись. Наверное, испугался. Я отключился.

 

Меня спасла одежда. Собираясь в «школу» я натянул на себя одежду нурков из чрезвычайно плотной ткани, предохраняющей от попадания чрезмерной влаги на тело. Те цветки, что попали на одежду, не причинили мне никакого вреда, но пара все же угодила мне в лицо и руку. Ронит остановил кровь, напоил какой-то обезболивающей сонной травой – раны были чрезвычайно болезненны, и Эпош отвез меня в гостиницу, где я погрузился в дремоту, судорожно цепляясь за обрывки памяти, пытаясь понять, чем прогневил молодых нурков.

 

Раздался осторожный свист за дверью – нурки просят таким способом разрешения войти.

Я с трудом сполз с кровати и доплелся до двери.

На пороге стоял Рауз~, глава Южной общины шока.

- Лигатаум!

- Лигани! – по-приятельски приветствовал меня шока.

Я жестом пригласил Рауз~а в свое жилище. Он осторожно сел на зыбкое сидение посреди комнаты.

- Ваше письмо показалось мне неумным.

- Мне тоже.

- ???

- Писал не я – мое руководство. Поймите, оно слишком далеко от Наоль, поэтому ничего не смыслит в наших делах.

Видимо, шока понравилось обозначение «наших», во всяком случае, я разглядел написанное на одной половине его лица удовлетворение.

- Я также прочел Ваше приглашение. Я не говорил ни с одним инопланетным пришельцем – мне интересно. Чего Вы хотите?

- Собственно, я намеревался поговорить с Вами о Вашей общине.

- ???

- Я знаю, и шока, и ронит не очень жалуют бронзовых Южной общины, но я так и не понял, почему.

- Зачем это Земле? Землянам не хватает именно этих знаний? Если узнаете, что станет после? Будут у вас перемены?

Рауз~ снова иронизировал. Я не нашел логичного ответа.

- Я услышал, Вы сегодня пострадали ...

- Да, пустяки.

- Не думаю. Через несколько часов Вы поймете, как Вам не повезло.

- Откуда вы знаете, что на меня напали?

- Говорят...

- Хуже всего то, что я не нашел объяснения этому недоразумению.

- Вы действительно не поняли?

- Нет.

- Цветные дети хотят, чтоб Вы улетели с Наоль.

- Они думают, я виноват в цвете их кожи?

- Частично это так.

- Неужели я действительно принес заразу? А земляне до меня? А капилы?

- Причина в Вас.

- Я не понимаю.

- Присмотритесь к тому, что вокруг Вас. Вы все поймете.

- Я запутываюсь все больше и больше. Но почему никто из Вас не хочет объяснить мне, что здесь происходит?

- Все чужие думают, что мы должны раскрыть себя, или лишь земляне? Нам истина известна, но она не для чужаков. Если вы все узнаете, вы все равно многого не поймете и причините нам вред. На прощанье вот Вам мой совет – решите, что для Вас важнее – разрушить тайну или понять нас. Всего хорошего! - отрывисто бросил Рауз~ и растворился в сумраке коридора.

 

*****

 

Мне не хотелось оставаться одному. Меня охватило беспокойство, начало казаться, будто сама комната настроена ко мне враждебно. Я предпочел прогулку прозябанию в номере.

Душный пасмурный вечер поманил меня ритмичной мелодией, чье эхо наполняло смутные улицы и пробуждало в душе забытые чувства. Конечно, надо было бы отлежаться, но мне решительно не сиделось на месте. Я и так всю долгую зиму старался поменьше бывать на воздухе, потому что наольская зима и земной организм - практически смертельное сочетание.

В туалете я загримировался под ронита и начал облачаться в их одежду. Одежду я решил надеть еще зимнюю – она приятно обдувает изнутри теплым воздухом. Хитрая такая система; берет воздух из внешнего мира, согревает и дует на тебя, а в качестве топлива для агрегата берет энергию того самого тела, на которое надета. Рауз~ оказался прав – я с большим трудом натянул на себя рубашку, потому что рука все больше распухала и противно ныла. Подбородку, вроде, досталось меньше.

 

Весна уже пропитала даже затхлый воздух. Холодные дожди сменились теплыми, пробуждающими к жизни сосущие влагу растения, а потому, как ни парадоксально это звучит – чем больше дождя весной, тем суше почва Наоль. Стало гораздо теплее, на небе дольше держалась Иллийр, порой сквозь облака даже удавалось разглядеть кусочек неба, из грязи показались верхушки растений, и прямо физически ощущалось, как пористые стены домов раскрыли какие-то внутренние клапаны и степенно закачивали в себя воздух - дышали весной.

Я намеревался прогуляться к окраине столицы и поближе рассмотреть неприступные высотки, обнесенные солидным забором, напоминающим безумное сплетение толстенных искореженных корней.

 

Несмотря на повсеместную слякоть Кьюкобар производил впечатление относительно ухоженного города. Вдоль домов улицы были закрыты темным полированным камнем. Каждый дом от рождения, так сказать, имел уникальный цвет, что создавало даже некое ощущение красочности улицы. Обочины тротуара заселены невысокими жирными растениями, худо-бедно пьющими воду рядом у домов. К слову, рядом с крупногабаритными зданиями высаживались целые парки.

 

В тот вечер я брел по тихим час от часу тускнеющим улочкам, щурился от неожиданно слепящего света Иллийр и в какой-то момент признал странный факт – грязь попадалась мне на глаза гораздо реже. В том смысле, что я реже замечал ее.

Последний месяц был щедр на события. Я все перебирал в памяти, ощупывал какие-то детали, которые, как мне казалось, могли подтолкнуть меня к разгадкам многочисленных тайн; угрозы, смерть продавца фруктов, цветные дети, прогресс нурков...

 

Мимо меня торопились домой нурки, пробегали дети, две женщины бронзовая и золотая, неспешно вели беседу, остановившись прямо посреди дороги, юркала под ногами какая-то скользкая живность, чинно шествовал вдоль обочины огромный рыжий блук и, с опаской косясь на нурков, периодически хватал кого-нибудь из этой самой скользкой живности и заглатывал добычу целиком.

Я остановился у синего дома, повернулся к Иллийр и замер, желая хоть немного прогреться тусклым весенним теплом. Внезапно ко мне подбежал золотой ребенок-девочка. Так как от детей теперь я ничего хорошего не ждал, я весь напрягся и посмотрел на ронитку весьма недружелюбно. Девочку это ничуть не смутило – она потянула меня за край рубашки, указывая кривым пальчиком куда-то в сторону. Я взглянул туда, куда она показывала, и увидел торчащий из лужи, как мне показалось, обломок палки. Воспитанная девочка ничего не объясняла, ожидая, пока я заговорю первым.

- Вытащить?

- Да, - пролепетала она.

Лужа казалась не очень глубокой, но первая попытка вытянуть «палку» не увенчалась успехом. Я потянул сильнее – не тут-то было. Я тащил, что есть мочи, но проклятая палка продолжала нагло торчать из воды, даже не покачнувшись. У меня закружилась голова, замутило и дико захотелось пить, к тому же с новой силой заныла рука. Но я не сдавался. Добросердечный ребенок, видя, как мне тяжело, схватила за палку пониже и, смешно надувшись, принялся помогать тащить. Когда я был уже близок к обмороку, лужа глухо булькнула и словно выплюнула палку.

«Палка» оказалась живым существом. Крохотный глаз на одном конце твердого, как камень, испещренного короткими гнутыми бороздами туловища и сплющенный противоположный конец. Существо задрожало у меня в руках всем тельцем, волнами перекатило мышцы от хвоста до глаза, выплюнуло жидкость и замерло.

- Он умер? – я протянул зверя девочке.

- Нет. Он заснул. Он всегда такой.

- Кто это? Откуда он у тебя?

- Это клубак. Брат принес. Где он работает, раньше много таких было.

- А теперь?

- А теперь нет. Они жили там в конвах. А теперь конвы не нужны.

- Что ж сейчас вместо конв? – я и понятия не имел, о чем идет речь, но, чтоб не обидеть ребенка невниманием, поддерживал разговор.

- Сейчас вторые конвы.

- Ясно, - устало вздохнул я.

- Ну, мне пора. Спасибо. Лигани!

- Лигани!

 

Я без приключений добрался до высоток. Подоспел как раз к тому моменту, когда служащие «вытекали» из трубки на круглом углу основания здания и расплывались в скнотах домой. «Конвы. Вторые конвы», - навязчиво постукивало у меня в голове. Тут я увидел одного из своих бывших клиентов, по имени Паверел. Он попрощался с коллегами и слегка подпрыгивающей походкой направился к заводи, где на мутной воде обдуваемые весенним ветерком покачивались скноты. Я догнал его:

 

- Лигатаум!

- Лигатаум!

- Вы помните меня?

- Я не стану возражать, если Вы освежите мою память.

- Я Ваш бывший доставщик фруктов.

- О,да! Фрукты были прекрасны. Вы служите теперь другому хозяину?

- Нет. Я занялся иным делом.

- Неудивительно! Вы, верно, были потрясены, узнав, что вашего хозяина убили дети.

- ??? Как Вы сказали? Дети? Я не знал...

- Да! Цветные дети, которые не раз приобретали у него фрукты.

- Но почему?

- Они отказались рассказать. Их нашли в третьей части этого периода. Странно, что Вы не знаете...

- Я не был в Кьюкобаре.

- Верно, ездили на родину? Вы ведь от западной стороны?

Паверел намекал, что понял по акценту о моем западном происхождении. Я не стал его разубеждать.

- Да. А что стало с детьми?

- Что стало бы с детьми у Вас на западе? У нас все также. Их отправили растить кровавые цветы.

Я набрался храбрости и решил, раз мы так мило общаемся, узнать у бывшего клиента, как можно больше:

- А почему именно кровавые цветы?

- Но это же опасней всего! Кого еще можно подвергнуть такой опасности кроме преступников! Так необычно, что Вы не знаете этого! У Вас в западной стороне все по-другому? Нужно обязательно посетить ваши края!

- Не-ет, - смутился я. – Не так у нас уж все и по-другому. Но... Значит, лишь преступники растят цветы?!

- Прошу извинений. Я вынужден торопиться. Лигатаум!

- Лигатаум! Лигата-ум, - снова не вышло ничего добиться. Эти нурки, будто сговорились – как я намеревался подобраться к сути, у них появлялись срочные дела.

 

Я подождал, пока нурки рассосутся по скнотам и принялся осматривать здания. Сперва я решил, что тайны из «начинки» нурки не делали, поскольку ворота оказались не заперты, а довольно большие окна предоставляли, как мне показалось, прекрасную возможность внимательно рассмотреть, что происходит внутри. Но не тут-то было - мой взгляд ни на что занятное так и не натолкнулся, потому что окна вели исключительно в переплетения коридоров. Сами же строения были весьма интересны – они не росли из земли, как остальные, а были выстроены на широком фундаменте, по типу земных. Я вдоволь пососкребал проб и с фундамента, и со здания, с наоль вокруг. Упаковки с пробами распихал по карманам, как вдруг увидел в дальнем конце одного из коридоров подобие молнии. Я прильнул к окну. Вспышки света повторялись в каком-то ритме. У меня в голове снова забилось «конвы», «вторые конвы». Всполохи были то слабее, то сильнее. Я обратил внимание, они двигались плавно сверху вниз, как по лестнице. Мне показалось, я даже расслышал тихий гул электрического напряжения.

 

- Ответьте! Что Вы здесь ищете? – загремел голос Паверела.

- Я... Я... – от неожиданности слова куда-то пропали. – Я увидел всполохи...

- Подсматривать за работой ученых – есть вершина неуважения. Что за жители на западе нашей планеты! Вы совершенно не чтите традиции. Я мог бы взирать равнодушно, если бы Вы были шока, но Вы – ронит! Ронит – это помощь ученых!

- Что же тогда шока?

- Вы не знаете и этого? Шока – рабочие для ученых.

- А цветные?

- Это наше проклятие за то, что мы не уберегли Наоль от чужеземцев, – с горечью проговорил Паверел, и, видимо решив, что бесполезно продолжать разговор с таким неучем, пошел прочь.

 

Надо сказать, озадачил он меня чрезвычайно. Обратной дорогой, чтоб сократить путь, я пошел через улочку, где между луж росли мясистые серо-красные цветы. Я все перекатывал от слова к слову нравоучительную речь Паверела. Значит, рониты – помощники. Следовательно, Эпош тоже помощник, а Рауз~ рабочий. Цветные дети проклятие... Только преступники собирают цветы, а Эпош ничего не сказал... Так, та-ак. А ученые кто? Особая нация нурков?

 

Я не заметил приличных размеров камень и растянулся прямо на дороге. Ко мне подошел один из прохожих шока, молодой парень, и помог подняться. Я поблагодарил. Он поинтересовался, все ли со мной в порядке, не проводить ли меня до дому. Я отказался. Меня очень тронуло его участие. Странно, но шока более мягкосердечные, чем рониты. Я не раз замечал это. Рониты даже друг другу помогают с неохотой. Может, мне удастся уговорить Рауз~а приоткрыть тайну? Хотя, вряд ли. Самому нужно думать. Самому.

 

Иллийр уже сползла за крыши самых низких домов, когда я с некоторой долей удовольствия растянулся на нуркской кровати. «Не такая уж она и неудобная, - подумалось мне. – Особенно, если хочешь спать».

 

*****

 

Я попытался уточнить у Эпоша «теорию Паверела» о рабочих и помощниках, пока мы скользили в сторону одной деревеньки, вблизи которой произошло событие, оглашенное на весь Кьюкобар – там нашли источник горячей минеральной воды. Тащиться, правда, далеко – километров 400 от Кьюкобара, но неутомимый Эпош гнал и гнал наш скнот, и я рад был долгому пути, потому что чувствовал себя в безопасности вдалеке от столицы.

По пути Эпош подтвердил слова Паверела. Он сказал да – рониты являются помощниками ученых, а шока рабочие.

- Вот, например, наши дома... – Я аж вздохнуть боялся – неужели я сейчас услышу какое-то путное объяснение. – Дома делают шока, но рониты следят за тем, чтобы дома жили дольше.

- Значит, дома – живые?

- Нет, - смутился Эпош. Но ведь, жизнь есть не только у существ! Согласись!

- Допустим. А шока? Ведь, они тоже в домах живут, как и рониты...

- Ну, не под открытым же небом им оставаться?

- Эпош, а как сооружают дома?

- Как сказать, - нахмурился Эпош. – Это само как-то получается, шока только помогают домам подняться.

- То есть?

- Анконоль.

- Я, ведь, и сам могу увидеть, как это получается. Почему же тебе не рассказать?

 

Эпош молчал.

 

- Это ученые придумали, как выращивать дома?

- Анконоль.

 

Ну все, понеслось. Я разозлился и отвернулся к окну.

 

Деревенька Зант. Она ничем не отличалась от деревень вблизи Кьюкобара, где большая часть жителей сосредоточилась в большом доме–полусфере. Подобные деревни появились в период войны – не успевшим добраться до крупного поселения нуркам приходилось на скорую руку строить полусферы и укрываться в них от врагов. В последствие охрана отселилась в отдельные домики, образовались новые семьи, отселялись дети от родителей, потом дети детей и так далее. В итоге огромный дом окружали домики поменьше, соединенные с центральным полыми внутри арками. Это придавало ему сходство с гигантским пауком, растопырившим лапы.

 

Когда мы прибыли на место у источника собрались толпы; искатели новостей, любопытные из других мест, местные.. Эпош взял мое удостоверение дипломата и пошел на разведку.

 

- Идем! – Эпош вернулся, держа под мышкой плоскую круглую деревяшку с разрешением старосты. – Нам можно подойти и набрать воды. Скоро подъедет начальство из столицы, и нам тогда не пробиться.

 

Источник бил из плоского круглого, будто впечатанного в наоль камня, лежащего посреди песчаного поля. Я набрал для пробы в маленькую емкость, потом зачерпнул воды и осторожно отпил. Вкус оказался слишком металлическим, к тому же у меня снова заныла распухшая рука. Я с тоской подумал, что придется еще долго торчать здесь и ждать начальства. Меня спас Эпош - у него жил здесь приятель-шока, который пригласил нас к себе.

 

За настольной игрой, которую я, наверное, никогда не освою, маленький сын разговорился.

- А Вы знаете, что мой папа станет скоро помощником ученых?

 

Выражение лица у шока, его жены и Эпоша стало вдруг таким, как если бы у всех троих начался внезапный приступ диареи, а выйти в туалет нельзя. Они молча таращились друг на друга.

 

- Как? Я полагал, только ронит могут быть помощниками.

- Ты откуда знаешь? – Эпош не сумел скрыть свое удивление. Теперь все уставились на меня.

- Да вот, рассказали. А что – это тайна?

- Нет, конечно, не тайна, - Эпош отвел взгляд.

- У нас дома поставят конвы и папа будет выращивать еду для черных цветов, - не унимался ребенок.

 

Ни слова не говоря жена шока схватила сына за руку и оттащила в соседнюю комнату. Из-за закрытой двери слышались возмущенные крики мальчика, но мать была неумолима. Она задвинула засов, вернулась к столу и с невозмутимым видом предложила новую тему для беседы:

- Как Вам понравился источник? – возможность, что он мне не понравится, она отмела сразу.

 

У знакомых Эпоша мы провели около земного часа. Услышав сигналы правительственных скнотов, мы поблагодарили хозяев за гостеприимство и вместе с ними поспешили на утоптанную площадку перед центральным домом.

 

Глава Наоль Кумт прибывал в приподнятом настроении. Он долго говорил об огромной роли родившегося источника и уверял жителей Занта, что теперь их поселение превратится в крупный второй по значению после Кьюкобара город. Слушать его было нелегко, так как говорил он чрезвычайно быстро, успевая при этом певуче растягивать каждое слово. Эпош рассеянно озирался по сторонам, поглядывая на скнот. Не знаю, насколько эта речь затянулась бы, но пошел холодный дождь. Его тяжелые капли падали на мою покалеченную руку, причиняя боль. Народ начал искать убежище от дождя, и постепенно все «рассосались». Глава Наоль скомкал речь и тоже поспешил в укрытие.

 

- Пойдем! – помощник потянул меня за рукав. – Больше здесь ничего интересного не предвидится, можешь мне поверить.

- Хорошо. Но подожди меня минут пять.

Эпош остался в скноте, а я зашел в центральный дом в поисках туалета. Девушка с двумя полными мешками для воды любезно показала, где находится общественный.

 

Я не успел даже застегнуться... Погас свет. Двое прижали меня к стене и жарко зашептали в два голоса: «Выбирай, землянин, уедешь от нас сам или мы поможем. Спустя дош сделай выбор!» Прошептав, исчезли в темноте.

 

*****

 

Эпошу я, почему-то, ничего не сказал. И как не пытался помощник обратной дорогой разговорить меня, ничего у него не вышло. Я в сотый раз задавал себе одни и те же вопросы «Кто?», и «За что?». Ну, допустим, «за что?» – рождаются цветные дети, тогда «кто?» Общины скинулись и наняли убийц? Невыполнимо - у нурков нет этой подлой практики, нанимать кого-то, кто выполнит за тебя трудную работу. Нурки считают акт возмездия почетной обязанностью, которую нельзя перекладывать на другого. Следовательно, эта парочка лично заинтересована в моей гибели. Неужели, они всерьез полагают, что я виновник цветовых мутаций? Да, это, конечно, возможно, но... Земляне блуждают по Наоль давно и только по столице, а дети-то цветные появились даже в глухих деревнях и только при мне. Нурки не могли упустить этот факт. И что это за конвы такие? В них растят еду для цветов? Значит, цветы живые и сжирают специальных существ, вроде того, которого я достал из лужи для девочки? И что-то странное с домами в этом Занте...

 

*****

 

Я получил письмо от отца. Его нельзя было назвать ободряющим. Отец говорил, ему ужасно одиноко на Земле. Он рассказал, что все, кого он знал, умерли либо уехали навсегда, и он чувствует себя пришельцем на чужой планете. «Знаешь, я даже начал забывать суть привычных мне вещей, потому что, оставшись в одиночестве, не вижу в них никакого смысла. Зачем мне телефон, если мне некому больше позвонить? Вчера я с трудом вспомнил, для чего эта штука торчит на стене...» Совсем не такие письма хочется читать в разлуке, обитая на вонючей планете - оплоте моих разочарований. Но наши чувства были похожи, только отец забыл суть окружающих вещей, а я так ее и не понял.

Я задумался и рассеянно наблюдал, как толстый красный жук пытался одолеть бугристый серый подоконник. Он перекатывался на твердый панцирь, пыхтел и ловко переворачивался на лапы. В этот момент за дверью раздался тихий свист.

- Вы вчера прислали просьбу посетить Вас. Мы начали встречаться слишком часто. Видимо, станем друзьями в ближайшее время, - ухмыльнулся Рауз~.

Я жестом пригласил его расположиться у окна.

- У меня неприятности.

- У всех чужаков, ступивших на Наоль, начинаются неприятности рано или поздно, но Вас я готов выслушать.

И я рассказал все, что считал подозрительным, странным и опасным для своей жизни. Я поведал и о вчерашнем инциденте в Занте. Шока выслушал крайне внимательно, лежа вытянувшись на ковре. Затем встал, молча походил по комнате и наконец изрек:

- Я обладаю желанием Вам немного помочь. Когда начались проблемы со здоровьем?

- Почти сразу, как прибыл на Наоль.

- А что употребляете, чтоб помочь себе?

- Листья «черной травы».

- Что? – Рауз~ как-то недобро засмеялся. – Кто Вам посоветовал это средство? «Черной травой» во времена золотого периода войны рониты травили шока.

- Золотого? Почему золотого? – переспросил я.

- Вы меня не слышите. Вы пытаетесь прояснить не те события, которые могут Вам помочь. Вы хорошо меня поняли? Вас травят! Климат Наоль не повинен в Вашем дурном самочувствии!

До меня медленно начал доходить, наконец, смысл слов, сказанных шока. Хоть я и отказывался поверить тому, что слышу.

- Что же мне теперь делать? – я почувствовал такую глубокую растерянность, что мне показалось, как внутри меня набухает пустота.

- Мне трудно ответить на этот вопрос, - усмехнулся Рауз~. – С одной стороны, я обязан встать на сторону нурка и, не выдав его, наблюдать за Вашей медленной гибелью. С другой, мне кажется, зла нашей планете Вы действительно не хотите и смерти не заслуживаете. Потому я помогу Вам немного разобраться в этих странных событиях. Не скрывайте от меня ничего - Вы можете мне доверять.

- Да, - я грустно усмехнулся. – Я это уже слышал от Эпоша.

- Эпош – ронит. Шока другие. Разве Вы не заметили?

- Заметил.

- Слушайте мои советы; никакой черной травы, ничего не берите у Эпоша и старайтесь поменьше находиться в его обществе. И отныне приходите ко мне сами. Мои частые визиты к Вам вскоре вызовут подозрения.

- Если Вы хотите мне помочь, может, хоть что-то мне расскажете обо всех этих детях, ученых, конвах?

- Вы меня не поняли, я не собираюсь шпионить для Вас. Я просто не хочу, чтобы пострадал невиновный. Ответы на загадки, я Вам уже говорил, ищите сами. Я буду помогать Вам, но делать выводы будете сами. Они перед Вами, но что-то мешает Вам увидеть их.

 

*****

 

Правительство Наоль прислало мне официальное приглашение на торжество по случаю победы нурков над стихией. Предполагалось чествовать древних нурков, научившихся осваивать почву. По правде говоря, помня о событиях последнего доша, настроение у меня было совсем не праздничное, но дипломатия есть дипломатия.

Готовясь к этому официальному визиту, я на всякий случай поддел одежду нурков под земное одеяние, памятуя о «чудесных» цветках. При мысли о встречи с Эпошем я зябко поежился.

 

Лучи Иллийр растворили тяжелые облака, оставив небо в легкой дымке. Мы с Эпошем явились в оговоренное время на площадь перед домом Главы. Нурки уже заполнили пространство, теснясь и напирая на ограду из гибких живых растений. Мне, как достаточно почетному гостю, отвели место у самого монумента славы, имитирующего выступающее из болот плато с проростками какого-то злака. Сотни раз я проходил мимо этого памятника и только сегодня заметил, что на каждом ростке что-то начертано. Я присел на корточки, чтоб получше разобрать надписи. Без сомнения, это были нуркские имена, только слегка видоизмененные, видимо старинные.

 

- Что значат эти имена? – прошептал я на ухо Эпошу.

- Это имена древних нурков – они научили нас обрабатывать сушу. Их всему научили ученые.

- Опять ученые? Ну что вы без них не додумались бы? – слово «ученые» в устах Эпоша теперь меня просто бесило.

Эпош сделал отрицательный жест.

 

Та-ак! Значит, вот как зовут этих ронит! Култар, Армк, Эж, Чоцы. Имена какие-то странные и что-то напоминают. Только вот что именно?

 

Мои размышления прервало появление Главы Наоль. В золотом сверкающем наряде он медленно прошествовал сквозь толпу к памятнику. Резко развернулся лицом к присутствующим и замер. Постоял так минуты две и громогласно возвестил: «Поприветствуем древних героев!» Я даже зажмурился, так как мне знакомо праздничное приветствие нурков – раздирающий нервы дисгармоничный плач, который здесь именуют пением. Лица у присутствующих, включая подлеца-Эпоша, чрезвычайно посерьезнили и как-то напряглись. Все запели. Но! К моему удивлению, на этот раз я уловил в их вопле некоторую мелодичность. Это был тот самый «плач», но теперь мне слышались совсем иные ноты. Я различил слова. Песня была о нурках, которые (цитирую) «сверкают в лучах утренней Иллийр и окрашиваются ее лучами на закате, но не остаются ни теми, ни другими навсегда». В тексте явно сквозила какая-то философия. «Истинные нурки живут в сердце Наоль, а Наоль живет в их сердце» Красиво! Как я раньше не замечал?

 

Занятый анализом доселе неведанных ощущений, я пропустил исчезновение Эпоша. Он словно растворился в сонме нурков.

Праздник расцветал. Завершив песню, нурки положили себе под ноги цветы, которые принесли с собой. Я тоже положил маленький цветок лин. Этот обряд символизировал удобрение почвы. Цветы клали себе под ноги, а не к памятнику, потому, что считалось, что ныне здравствующий нурк – это потомок тех древних нурков, значит, героические предки условно живы в лице каждого. Нурки достигли того уровня развития, когда нация перестает быть суеверной, потому возложение цветов было просто данью древним завоевателям суши. Но здесь тоже таилась маленькая неувязка. Сушу осваивали рониты, но болота закладывали глыбами шока. На мой взгляд, заслуга равноценна. Памятник сиял золотом, стало быть он поставлен древним ронитам. И эти имена на нем... Где-то я их слышал... Вспомнил! Эти имена выкрикивали мне в лицо те цветные дети, которые бросали в меня острые цветы. Что же это значит? Меня хотели убить именем древних «земледельцев»? Ну, вроде как, «именем короля приговариваю к смертной казни»? Еще я увидел, что на праздник пришли в основном рониты. Это и понятно, если заслугу древних шока решили не заметить, то... Вот где может крыться исток неприязни между шока и ронитами.

 

- Не напрасно мы с ними воевали! – покачала головой молодая девушка шока. Я увидел, что цветок возле нее не лежал. К ней обратил возмущенный взгляд стоящей впереди ронит.

- Да, да! Не напрасно, - повторила она. - Мы сделали мосты через болота, на которых вы живете. Если бы не мы, вы так и жили бы в норах. Мы научили вас ловить рыбу. Вы умерли бы от голода, питаясь своей травой.

«Так! – подумал я. – Получается, перешейки рукотворны, они из тех самых камней, которыми шока мостили болота.

- Молчите! Здесь чужой! – вскричала ронит.

- Это не тайна! Раз он сюда пришел, значит, знает, что вы напали на нас, потому что хотели утопить нас в воде. Но наша планета заступилась за нас.

Я с изумлением внимал каждому ее слову. Шока спохватилась, заметив, что я слушаю, открыв рот, и поспешила прочь, протискиваясь сквозь толпу. Праздника я уже не замечал – я думал над словами девушки. Но вдруг раздался громкий хлопок. Все мигом стихли и расступились, освобождая путь; сухопарый нурк с военной выправкой медленно вышагивал по дорожке, выложенной золотым полированным камнем. Ладонь неподвижно согнутой руки сжимала букет алых весенних гайганов. Приблизившись к памятнику, нурк аккуратно положил цветы к сверкающей глыбе и застыл в почтительном поклоне. Затем он резко выпрямился и метнул на меня острый, как наконечник стрелы, взгляд. Он длился мгновенье, но меня пронзила ненависть, гнев и красноречивое обещание скорой мести. Этим нурком был Эпош.

 

*****

 

Я сидел на жестком стуле за узким столиком общественной столовой, поглощал нечто скользкое, но довольно приятное на вкус, и делал открытие за открытием, рассуждая о роле цвета в жизни нурков. Все началось с утра, когда, наблюдая по своему обыкновению пробуждение Кьюкобара, я почувствовал его своеобразную красоту; лучи Иллийр играли на золотых, бронзовых и прозрачных глыбах памятников, превращая их в сверкающие драгоценные камни, ласкали цветные крыши и ажурные шпили и заставляли раскрываться дурманяще-ароматные цветы. Совсем в ином свете предстал базар; я наблюдал, как ремесленники ловко расставляли на витрине удобную плетеную посуду, мясник раскладывал мясо на чисто выскобленных полках, обкуривая его дымом горящей фруктовой ветви, а спелые сочные плоды горой высыпали прямо на устланную оранжевыми листьями наоль. А дети... Я понял, наконец, чем заняты по утрам дети, разглядев на ногах полирующие приспособления – они вычищали улицы города. И я заметил бы это раньше, если бы не Эпош со своими запугиваниями и черной травой – я опасался совать нос на улицу с утра, так как он предупредил меня о смертельной опасности утреннего тумана. Только сегодня я отважился выйти на улицу ранним утром, и - о чудо! – меня не мутило, не кружилась голова, я не терял сознание. Рауз~ оказался прав – причины моего нездоровья крылись в черной траве, которую мне заботливо скармливал Эпош. Еще я успел вчера навести кое-какие справки в администрации города и выяснил, что все без исключения инопланетяне имели помощников-ронитов. В архиве мне выдали описания болезни чужаков, сделанные нуркскими врачами, и симптомы совпадали с моими.

 

- Держите, Мактаб! – мой новый сопровождающий шока Инт протянул мне стакан настоя лечебной майтицы.

 

Неразговорчивого, но надежного помощника нашел для меня Рауз~. Инт неотступно следовал за мной всюду. Даже заходил со мной в комнату, и, лишь убедившись, что в комнате никого нет, вежливо прощался и уходил в соседнюю. По утрам его появление на пороге моей спальни опережало свист цветка-будильника.

 

Взяв за правило выбираться на улицу пораньше, я заново узнавал нурков и открывал для себя Наоль. Оказывается, каждый нурк раз в несколько суток, стоя на пороге своего дома, прокалывал кожу острой ножкой цветка и позволял крови несколько минут стекать на наоль, на голую незащищенную почву. Однажды я застал за этим занятием Инта – он извлек цветок из специального футляра и продырявил кожу на локте. Инт сказал, что таким способом нурки питают Наоль. Совершать это можно в любое время, главное, чтоб наоль была ничем не закрыта, специальный цветок после каждой процедуры выбрасывают. Действо совершают все нурки без исключения. Различие шока и ронитов в том, что раньше только шока вынуждены были добывать опасный цветок. Цветок очень капризен – он хрупок и мал, и достаточно ядовит – место укола болит долго. Добывать его трудно – он растет, где придется, но, как живой, прячется в почву, стоит до него дотронуться. Вырвать его нужно так, чтоб не повредить стебель-жало и не уколоть себя, иначе придется его выбросить. Цветок называют «шои» - «безымянный».

- А почему добывали только шока? – я не спросил, кто добывает теперь – я знал наверняка, что это цветные дети.

- Мы проворнее ронит, более наблюдательны и гораздо осторожней.

- Но именно они считают вас ниже себя.

- Не совсем так. Стараются нас унизить, но знают, что мы умнее, больше умеем. Они держат на нас обиду – мы должны были остаться жить на болоте, а мы потеснили их на наоль.

- Памятники в основном золотые...

- Ронит слабы. За что бы они ни взялись – многие погибают. Памятники ставят мертвым. Чьих мертвых больше, того цвета и памятник.

- А как быть с прозрачными?

- Это нужно спросить у ученых, - нахмурился неожиданно Инт. Зная, что после упоминания ученых ничего от нурка не добьешься, я был осторожен:

- А где мне их найти?

- Не знаю. Старики в нашей семье рассказывали, он появляется сам, когда требуется. Я ученых ни разу не видел.

- Он? Так ученый один?

- Рассказывали, появляется один. Но должно быть много.

- А обрабатывать землю ронитов научили они?

- Нет. Нурки не знали до войны о существовании ученых. Да и не рониты научились возделывать почву. Ведь, раньше нурки были едины.

 

Эту историю я знал. Что касается ученых, у меня закралось подозрение, что ученые – это некое божество, в которого верят нурки, но приставать с расспросами не стал.

 

*****

 

Скнот потряхивало на кочках, в стороны летела тина, когда мы выныривали, в щели сочилась вода, и мои ноги уже были мокрыми. Мы ехали в ту самую «школу», где меня прокололи цветные дети. Ехали через весь Кьюкобар, обгоняя скноты; мимо редких прохожих, осторожно шагающих по узким каменным тротуарам, разноцветных домов, тускло подсвеченных сквозь дымку, крупных пузатых строений, всяческих общественных мест. На окраине мы пронеслись мимо высоченных «домов ученых». Инт все время молчал, вцепившись в штурвал, сосредоточенно следя за дорогой.

 

Когда мы прибыли к «школе», во дворе не было ни одного ребенка. Их так называемый наставник сидел на пороге и вяло перебирал цветы в большой каменной кадке у него на коленях. Рядом стояла ронит, держа в руках белую, судя по размерам, детскую накидку и что-то говорила ему в полголоса.

- Лигани!

Рониты дружно посмотрели в нашу сторону.

- Лигани! – наставник подошел ко мне.

- Вы меня узнали? Я – землянин, меня ранили Ваши дети. Возможно поговорить с ними?

Ронит скрылся в доме, и вскоре из него с осторожностью вышли двое оранжевых детей, коричневый и красная девочка. Я молчал, не зная, с чего начать. Дети недоверчиво поглядывали на меня.

 

- Почему вы хотели меня убить? – созрел я, наконец.

- Убить Вас должны были преступники.

- А вы кто? И почему должны были убить?

- Мы не преступники. Преступники станут непреступниками, если вас убьют.

- За что же меня убивать?

- Вы чужой. Вы должны были умереть или улететь, - ответил за всех коричневый.

- Я не желаю зла вашей планете.

- Она так не думает.

- Она? Планета то есть? Почему ты так считаешь?

- Это всем известно, потому что есть мы!

- «Вы», в смысле, цветные нурки? Но почему вы решили, что цветной нурк – это плохо?

- Это знак. Нурки бывают или золотые или бронзовые.

- Кто же тогда вы?

- Мы - предостережение. Мы должны сделать так, чтоб вы улетели.

- Кто вам сказал?

- Родители.

- А родители откуда узнали?

- Анконоль.

- Это старая песня. Вы-то что можете сказать? – я обратился к наставнику.

- Они говорят правду.

- Откуда вы знаете, что я принес зло? Ученые что – так и сказали «Мактаб – это зло»?

- То, что от чужаков добра не жди – это мы и без ученых знаем. Спросите у капилов. Чужаки поссорили нас с шока. Пока не прибыли эти капилы, мы жили в мире. Потом появились они. Они захотели остаться и попросили ронитов научить их, как выжить. Но рониты стали умирать от неведомой болезни, плоды не росли, рониты ослабли. Шока решили поделиться с ронитами тем, что имели, но не хотели ничего отдавать капилам. И те уговорили ронитов начать войну против шока. Они уверили нас, что шока хотят отобрать у ронитов наоль. Почти все капилы погибли в войне.

- Прозрачные памятники – это капилам? – осенило меня.

- Да. Мы поставили их, чтоб всегда помнить, что такое чужаки. Мы воевали долго. Сначала побеждали шока, потом рониты. Но потом появился ученый и сказал: «Я дам вам все, что нужно, но прогоните чужих, живите в мире и сохраните Наоль.» Тогда мы спросили: «А кто ты? Может, ты тоже чужой?» Он ответили «Я – это Наоль».

- А почему вы говорите «те, кто знает все»? Ученых много?

- Много нурков видели тогда ученого в один момент в разных местах планеты. Значит, их много.

- И что же вам дали ученые?

- Все, что вы видите.

- Я вижу многое.

- А я вижу все, - ронит увел детей в дом. Разговор был окончен.

 

На обратном пути меня слегка укачало, и я попросил Инта остановиться, чтоб проветриться и смочить лицо. Мы встали у самого большого болота Кьюкобара. С трудом вытаскивая ноги из вязкой грязи, чтоб сделать очередной шаг, я добрался до кромки болота. Присев на корточки, я зачерпнул ладонью воду. На теплой трепещущей поверхности отражалось небо.

 

- Инт, Вы любите Наоль? – вопрос вырвался как-то сам собой.

- Конечно.

- А что именно Вы любите в ней?

Инт, немного поразмыслив, ответил:

- Дома, которые растут сами и цветы.

Я не стал выяснять подробности. Я задал себе вопрос, что же мне нравится на этой мокрой планете. Пожалуй, тоже эти странные, словно живые, дома с подвижными стенами.

Иллийр поднялась достаточно высоко, но воздух еще не прогрелся. Интересно, откуда взялась теплая вода в болоте. Наверное, существует какой-нибудь горячий источник. Внезапно я потерял равновесие и угодил обеими руками в грязь. И замер потрясенный... Под липкой вязкой субстанцией я с трепетом ощутил тепло живого организма и биение пульса! Сомнений не оставалось – подо мной стучало чье-то огромное сердце!

- Инт!

Тот немедленно подскочил.

- Приложите ладонь! Послушайте! Под нами какое-то животное!

Инт исполнил мою просьбу, но никакого священного трепета не показал.

- Вы услышали Наоль. Она живая – теперь и Вы посвящены в нашу тайну.

 

Издали я, наверное, производил впечатление безумного - я сидел, погрузив ладони в грязь, и счастливо улыбался. Я чувствовал, как вместе с гулкими ударами горячего сердца я черпал из планеты неведанные силы и возрождался к новой жизни, а у моих ног теплый голубой океан нашептывал чарующее «Наоль».

 

*****

 

Мое настроение теперь несмотря ни на что можно было охарактеризовать, как великолепное.

 

Один из дней я решил посвятить уборке своего жилища и очистке скнота. Инт решительно отверг мое предложение разделить участки работы, и мы оба принялись за мою спальню. Сначала я аккуратно, как научил меня Инт, протер мягкой тряпочкой влагососущий грибок на стене, затем была вытащена во двор и тщательно выбита кровать, потом помощник укрепил оконные рамы и дверь, и под конец мы принялись скоблить каменный пол. Приспособление, принесенное Интом для этих целей, представляло собой круг с дырой посередине. В процессе работы я вдруг с удивлением заметил, как «круг», стоит его приложить к полу, тянет к нему сотни усиков, потом втягивает их обратно, а затем снова выпускает. Я перевернул «орудие труда» и ткнул в него пальцем – усики прилипли к пальцу. Инт взглянул на меня, не отрываясь от своего занятия, и усмехнулся, но промолчал. У него была крайность противоположная Эпошу – у того рот не закрывался, из Инта слова надо тащить клещами. Я покрепче сжал круг и внезапно ощутил едва проступающее тепло. Я бережно положил круг на пол.

- Инт, мне кажется, он живой.

Инт молча сцепил пальцы в замок и вернулся к работе. А я вспомнил о своих ощущения во время использования кувалды, но решил уточнить догадку.

- Инт, мы трем пол живым существом?

- Это не животное. Орудия труда - это организмы, которые дали нам ученые, чтоб помочь нам наладить жизнь.

- Что и нож?

- Да.

- Их растят в конвах?

- Да, рониты в ранних домах.

- Ранние дома? – меня пронзила догадка. - Их строили до войны? Из камня? Как и деревенские дома?

- Да, строили из камня, пока ученые не дали нам живые дома. В деревнях много таких. И в городах тоже.

- Но раз это организмы, значит, можно сказать - животные.

- Нет. Они живые, но не животные, - с равнодушным терпением объяснял помощник.

- Потрясающе! А чем же эти жи... эти организмы питаются?

- Тем, к чему их применяют. Но они могут обходиться без еды и пребывать в спячке, ожидая, когда понадобятся.

- Теперь мне как-то неловко тереть этим самым «организмом» пол...

- Не думайте об этом, Мактаб. Продолжайте начатое.

Я постарался следовать совету, но теперь надраивал пол с меньшим пылом.

 

Когда с номером было покончено, мы переместились на стоянку за двором гостиницы, где на глади маленького болота шевелились скноты кочевников. Мы подтащили свой и принялись чистить его до блеска различными «организмами». Рядом с нами четверо шока собирались куда-то отправиться и сносили в большой скнот мешки. И тут случилось неожиданное - на нас со спины налетели трое. Двое скрутили Инта. Свои лица они не прятали, одним из нападавших был Эпош. Он обхватил мою шею длинными цепкими пальцами и прокричал:

- Тебя же предупреждали – убирайся! Упрямый землянин! Сейчас придет твоя смерть!

Я услышал хруст позвонков, и в следующую секунду Эпош разжал пальцы и повалился мешком на наоль рядом с приятелями – над ними стоял Инт и невозмутимо потирал плечи.

- С Вами все в порядке?

Я кивнул и почувствовал острую боль в шее.

- Только шея болит.

Инт помог мне подняться, пощупал позвонки, резко надавил, что-то снова хрустнуло, и боль исчезла.

- Спасибо! А с этими что будем делать?

- Нам ничего не надо делать, кочевники уже позвали стражей.

Я увидел, как те четверо шли рядом с двумя стражами-ронит, указывая в нашу сторону, один из них что-то объяснял.

- Инт, а Вы их не убили?

- Не беспокойтесь. Не убил. Но они до следующего утра они будут неопасны.

Известие для меня, конечно, радостное, но мне все еще становилось не по себе при виде скорчившегося у моих ног Эпоша, ведь, несколько циклов я считал его своим другом, и где-то в глубине души мне было его жаль.

 

Стражи позвали подмогу, увезли нападавших на какой-то тележке, а нас с Интом попросили пройти с ними.

 

*****

 

Пообщались с нами в весьма пренебрежительном тоне и на прощанье прочли небольшую нотацию, как правильно вести себя на чужой планете. По словам стража я сам виноват, что на меня напали. Поделом мне – надо было дружить с аборигенами, вместо этого я «вел себя высокомерно» и «совершал недальновидные поступки». Я заикнулся о том, что ничего недальновидного я не совершал, но мне пригрозили арестом за неуважение к органам порядка. После того, как Инт все, что знал, рассказал, нас отпустили с оговоркой «временно».

 

*****

 

- Убирайся! – первое, что я услышал от бывшего помощника, навестив его в «глухом доме».

- Я бы давно убрался, если б вы не твердили свое чёртово «анконоль», а внятно рассказали, как обстоят дела.

- Ты думал, мы будем для тебя шпионить? – зло расхохотался Эпош.

- Если бы вы объяснили, что Наоль – живая и сама растит для нурков все необходимое, и я давно бы улетел и ни одного чужого вы бы больше не увидели.

- Почему же?

- Да потому, что такой прогресс кроме вас больше никому не подходит.

- Хочешь сказать – ваши планеты неживые?

- Во всяком случае они не способны так о нас заботиться.

- Это еще хуже – это значит, вы захватите нашу планету, чтоб жить на всем готовом.

- Не думаю. Наоль не безразлично, что будет с ее народом. Она придумала ученых, чтоб уговорить нурков избавиться от чужих. Как вы могли подумать, что она позволит жить здесь чужакам?

- Мы должны все предусмотреть. И не думай, что если я зднсь, для тебя все закончилось. Остались мои друзья. Они сделают твою жизнь невыносимой.

- Я пытался понять Наоль, а теперь я ее полюбил. За что ты меня ненавидишь?

- Ты – чужой. За тобой придут другие, если поймут, что здесь возможно жить.

- Если я погибну, кто-нибудь явится на мое место.

- Капилы больше не прилетели... – многозначительно усмехнулся Эпош.

- Ты хоть узнал бы у того, кто тебя послал – почему они не прилетели.

- Что ты имеешь ввиду? – в голосе послышалась тревога.

- Анконоль! – победно произнес я и ушел, чувствуя, что оставил Эпоша в растерянности.

 

*****

 

Два восхода спустя Эпош вышел на свободу, ведь, ничего преступного против своей нации он не сделал. Новость сообщил мне Инт. Но я, почему-то, был рад освобождению Эпоша.

Не знаю, кинулся ли Эпош узнавать судьбу капилов, которые оставили нурков в покое исключительно после того, как один нурк раскрыл им тайну планеты. Капилы поняли, что воевать против существа размером с целую планету им не под силу. Эту историю поведал мне Инт.

Поколдовав над посланием на Землю, я отправил его, снабдив в качестве доказательства различными образцами живой ткани. Образцы я, разумеется, тщательно замаскировал, чтоб их не нашла таможня.

 

*****

 

Теперь мне крайне неловко было ступать по Наоль, зная, что она живая. Искупал я свою вину по примеру нурков – всегда носил с собой шои и раз в четверо суток прокалывал кожу на руке. Сначала со страхом я наблюдал, как наоль всасывает мою кровь, потом для меня этот ритуал стал привычным делом. Я чувствовал – таким способом мы роднимся с Наоль – моя кровь в обмен на ее энергию. Еще оказалось, если не пить эту дрянь – отвар черной травы – место укола почти не болит и ничего не распухает.

Рауз~ нашел мне занятие на время ожидания ответа с Земли – с согласия всех членов общины меня допустили к выращиванию нового дома на ее территории.

 

Мы начали с выбора места. Это должна быть влажная, но хорошо проветриваемая площадка. Наоль глубоко рыхлят, удобряют тиной из болота и закладывают плод с единственной семечкой, взятый от дома. Было очень любопытно, может ли дом вырасти произвольно, и откуда берутся плоды. Шока показали мне все с самого начала; к одному из членов общины мы пришли за плодом, который, одиноко зрел прямо посреди гостевой комнаты. Был выбран дом именно этого шока, потому что его жилище понравилось больше всего будущему владельцу дома. Мне объяснили, что самостоятельно семя из плода не может проклюнуться – нужно вмешательство нурков. Мы набрали в огромный скнот полный кузов тины, разрыхлили зубастыми организмами площадку, вывалили тину, тщательно ее разровняли, затем проделали отверстие в центре площадки и заложили семя. Дош спустя здесь должен вырасти дом.

Он на самом деле проклюнулся – показался зеленоватый конус, за три восхода он поднялся на два метра, еще через семь восходов достиг восьмиметрового роста. В нем получилось два этажа и пять комнат. Нам с владельцем оставалось возвести пару стен и соорудить «санузел» вокруг одного из корней. Позже я не раз приходил к этому дому, прикасался к его гладким скользким стенам, и «зеленый дом» слегка покачивался в ответ на мое приветствие.

 

*****

 

Взъерошенный с безумными горящими глазами Эпош вырос передо мной, когда я покупал продукты на рынке. Инт моментально скрутил его, но Эпош выпалил:

- Я с миром!

Я попросил отпустить бывшего помощника.

- Нужно поговорить в спокойном месте, - задыхаясь, сказал Эпош.

- Чем больше народа, тем место спокойней.

- Хорошо. Здесь так здесь, - Эпош тревожно огляделся. – Ты мне не поверишь, - он снова оглянулся. – Помнишь фруктовщика? Его убил землянин.

- Я что ли? – я расхохотался.

- Да нет же, - Эпош досадно отмахнулся. – Другой землянин.

- Эпош, ты наелся черной травы – я единственный землянин на Наоль. Если бы кого-то прислали, мне сообщили бы об этом первому. И кстати, разве не цветные дети убили фруктовщика?

- Нет. Этот слух кто-то распустил. Даже нескольким цветным детям внушили, что они убили продавца. Стражи так и не узнали, кто убийца. Но мы знаем точно, что землянин.

- Кто «мы»? Откуда знаете?

- Мы – антиземляне – нурки, которые хотели, чтоб ты улетел с Наоль. В нашей группе, в основном, родители и родственники цветных детей. Мы считали, что цветные - это знак, и что мы должны убрать чужака с планеты.

- С чего вы решили, что именно этого хочет Наоль? Она же не послала к вам ученых сказать об этом, как в случае с капилами?

- Поздно гадать, что значат цветные дети - нужно выяснить, сколько землян на планете. Ведь они тайно будут убивать нурков. Помоги нам Мактаб, ведь ты не убийца.

- Опомнись, Эпош! Для чего землянам убивать нурков, да еще тайно. Хотели бы – напали бы открыто и убили. Труда бы это не составило, поверь. Мы не капилы, у нас оружия хватит на сотни планет, но нам это не нужно. Землян не интересует Наоль. Земляне хотели знать ваш секрет, чтоб применить его дома. Убивать нурков? Зачем?

Эпош растерянно молчал, как-то затравленно озираясь по сторонам. Потом осторожно спросил:

- Может, чтоб подставить тебя? Чтоб тебя здесь арестовали?

- Да зачем?

- Как ты решил, что убил землянин? – вступил в разговор Инт.

- Один из наших, Нег, видел это, но молчал – боялся, что его тоже убьют.

- В этом все ронит – они не боятся совершать глупости, но страшатся дать отпор преступнику, - заключил Инт.

- Нег караулил тебя и наблюдал из укрытия, как какой-то ронит зашел в дом фруктовщика, - продолжал Эпош. – Потом, когда он вышел, уже садилась Иллийр, ронит начал застегивать одежду и зацепил капюшон. Вместе с ним с лица слетела маска, и Нег увидел, как он подумал, тебя. Но он был гораздо ниже и мощнее тебя. Землянин быстро надел маску и скрылся в проулке. Нег ждал до утра. Утром пришел помощник фруктовщика и вскоре в ужасе выскочил на улицу. Он и привел стражей.

- Почему Нег подумал, что видел именно меня?

- Кожа землянина была такого же цвета, что и у тебя и справа голову перечерчивала глубокая линия.

- Что скажешь, Инт?

- Трудно объяснить случившееся, Мактаб, но мне кажется, в этом событии кроется опасность для тебя. И что-то подсказывает, что стражам знать о землянине пока не обязательно.

- Я в этом уверен. Эпош, я могу поговорить с Негом сам?

 

Вскоре мы сидели у Нега в гостевой комнате. Тот подробно все рассказал.

- Вы смогли бы узнать землянина по маске ронит?

- Склоняюсь к тому, что мог бы. Но где искать этого ронит-землянина?

- Он должен находится по близости, крутиться возле меня постоянно. Я его не замечаю, но Вы можете узнать, если будете рядом. Попробуем отыскать его там, где Вы его видели – если он ушел пешком, он может жить поблизости, иначе взял бы скнот.

- Я согласен помочь, но я не смогу долго оставаться с Вами – мне придется вскоре вернуться к работе.

- Хорошо. Думаю, пяти восходов будет достаточно.

 

*****

 

Я был в гриме шока. Нег был одет как на праздник - видно его было издалека, и я опасался, что не мы первыми обнаружим землянина, а он нас. На роните было надето рубиновое одеяние с блуждающей от воротника до полы искрой, излучающей мелодию. Я поинтересовался, в честь какого праздника он так разоделся, на что Нег с обидой в голосе ответил, что как еще землянин сможет нас заметить. Я объяснил, что он не понял, и видеть он нас не должен, иначе план сорвется. Насилу уговорил его съездить в общину переодеться.

Община ронит снабдила нас прилавками, и мы с Негом делали вид, что торгуем «общественными листками» - что-то вроде маленьких газет - он служебными, я развлекательными. Иногда подходили нурки и на самом деле что-то у нас покупали, но Нег так пристально всматривался в каждого, что многие просто не решались подойти.

Ожидая этого землянина, я поймал себя на мысли, что о нем я думаю отвлеченно, как о чужаке, инопланетянине. Я хотел поймать его не меньше, чем нурки и зол был на него, пожалуй, даже больше. Чертов дилетант – он мог загубить все дело. Еще и маску нацепил... Лень что ли было загримироваться? Уверен, он и слова не знал из языка нурков, а туда же – пакостить. Я злился все больше и больше. Фруктовщика, гад, убил, чтоб меня подставить, а мужик он был неплохой, держался со мной на равных, хоть я был его работником. К землянам лояльно относился - я как-то спросил об этом осторожно. Да что теперь говорить. Вот поймаем сволочь, собственными руками задушу!

 

Вечером того же дня, переодевшись у Нега, я отдал несколько капель крови Наоль, потому что не сделал этого утром. И заметил, с каким удовлетворением наблюдает за моими действиями ронит.

 

Домой я возвращался расстроенным неудачной слежкой. Уже возле входа я с трудом расслышал, как меня позвали по имени. У кромки болота вокруг большого мешка сидели кочевники, мои соседи по этажу. Кочевниками в древности стали отверженные рониты и шока. Теперь это были мирные торговцы, по виду которых их невозможно было отличить от остальных нурков. Разве что казались они более диковатыми, но это в следствие образа жизни, а не происхождения. Меня позвал шока, тот, что повыше и толще остальных. Кажется, его звали Пэмь. Я подошел. Кочевники о чем-то сдержанно переговаривались.

 

- Лигани!

- Лигани! Расскажите нам о Земле, Мактаб, в обмен мы выполним Ваше желание.

Я не ожидал такого предложения.

- Я расскажу, но взамен ничего не нужно, - поспешил я заверить шока. В ответ кочевники одобрительно захмыкали.

- Присоединяйтесь к нам сегодня – мы будем разбирать товар.

- Я с радостью соглашаюсь.

Сказать с радостью, не сказать ничего – я был неслыханно счастлив – кочевники допускали присутствие постороннего при их работе лишь за особые заслуги. Мне такое почтение оказали, видимо, авансом.

 

Я дал о себе знать тихим свистом.

Надо сказать, меня покалывало беспокойство – я представлял себе, что я, как идиот, рассказываю о родине, а кочевники роются в мешках, периодически что-то переспрашивая.

Опасения оказались напрасными – меня усадили на пол на почетное место в центре комнаты, поставили для меня кувшин сока майтицы, пиалу, накрыли теплой накидкой. Рассевшись передо мной полукругом, они буквально внимали моему рассказу. Когда я закончил и поинтересовался, будут ли вопросы, один из кочевников произнес важную фразу: «Мы не можем задать ни вопроса. Все, что Вы нам рассказали – это то, что мы должны знать. Остальное мы смогли бы постичь, только если б жили на Земле».

Потом кочевники сортировали товар – ткани, посуду, продукты, украшения, ароматизаторы, закупаемые у деревенских нурков, которые их производят. Приглашение было сделано неслучайно – мне предложили выбрать подарок за рассказ. Я не взял ничего, чем вызвал одобрительное удивление кочевников, а в качестве вознаграждения попросил разрешения помогать им в работе. Кочевники согласились.

 

*****

 

С того дня мы с кочевниками стали товарищами – я иногда помогал им разгружать товар, они чинили мой скнот, я собрал для них в Южной общине денег и отдал свои, когда их ограбили, они снабжали меня целый дош продуктами, когда Земля, посчитав, что я не справился с обязанностями, не перечислила в Кьюкобар мою зарплату.

С этой зарплатой была история – пока я караулил по всему Кьюкобару землянина и помогал на строительстве в Южной общине, земное начальство проанализировало мой отчет и сделало вывод, что я умалчиваю «важные факты в неизвестных целях», а потому я «обязан в кратчайшие сроки прибыть на Землю за личный счет», в противном случае моя дальнейшая судьба «перестает играть значение для Земли». Я понял – мое начальство окончательно сошло с ума. За какой «личный счет»? Оплатить полет до Земли я мог при условии полного голодания в течение двух циклов, а это почти три года по земным меркам. Я и так с трудом наскребал на посылки с отчетами, зачастую отдавая свои деньги – уговорить увеличить размер казенных сумм на расходы мне так и не удалось. Они там на Земле думали, если нурки копошатся в болоте, у них тут все задаром. А гостиница, а еда, а охрана! Когда я на все это просил средств у Земли, мне возражали. Я видите ли должен был жить в предлагаемых апартаментах. Но я же говорил, так я ничего не узнаю. Видимо, я был недостаточно убедителен. Теперь вот еще – возвращаться. Я не сделал и половины из намеченного. Ну что я их там, объедал? За телохранителя и то платила Южная. Я даже начал подрабатывать – шока, хоть и немного, но платили за работу в общине.

Я зло решил, что нипочем не уеду, даже если буду жить на улице и питаться с мусорника. Но мои новые товарищи и Рауз~ заверили меня, что этого не произойдет – Южная оплатила цикл проживания в общежитии и начала чуть больше платить за помощь на строительстве, а кочевники каждый приезд таскали мне еду. Я готов был расплакаться от благодарности, особенно в первые дни, после «привета» с Земли.

Рониты, благодаря нашему сотрудничеству с Негом, стали относиться ко мне гораздо лучше и перестали обвинять во всех смертных грехах, хотя по поводу моего влияния на цвет детей оставались принципиальными. Но теперь мысли «антиземлян» занимал таинственный землянин и, почувствовав в моем лице союзника, они отказались от моего убийства.

 

*****

 

Мы с Интом ложились спать, когда со двора донесся крик, переросший в возмущенные возгласы. Шум становился все громче. Я высунулся из окна, но был немедленно затащен Интом обратно:«Это опасно! Спустимся вместе и посмотрим.»

На лестнице мы чуть не столкнулись с Пэмем, который почти мчался нам навстречу. Я поспешил поздороваться.

- Мактаб, ты знаешь, внизу нашли ронита? Один из наших споткнулся об него у входа. Он жив еще, но ранен тяжело, - радостно-возбужденно выпалил Пэмь.

У меня кольнуло сердце и заныло солнечное сплетение. Мы поспешили вниз.

У входа прямо на ступеньках ничком лежал Эпош! Возле него возился неуклюжий фельдшер нашей гостиницы. Он мял безвольное тело Эпоша, что-то щупал у него под рубашкой, наконец, со вздохом выпрямился и заключил, отирая руки платком:

- Нужно везти его в Центр. Но у меня свободного скнота нет.

- Мы отвезем, - отозвался я. - Правда, Инт?

Инт согласился. Я знал, что скнот у врача был, но Эпош – ронит, и для ронита у врача-шока скнота не нашлось.

 

*****

 

- Мактаб, Эпош хотел убить Вас, а Вы, рискуя жизнью, ночью, везли его в Центр жизни, - выговаривал мне Рауз~. – Предоставив Вам охрану, Южная стала отвечать за Вас. Инт мог не справиться в такой ситуации – ночь, близость с вероятными нападавшими, нурк, представляющий опасность сам по себе, в скноте за спиной Инта.

- Но он лежал за этой самой спиной без сознания.

- Он мог притворяться. А ты, Инт? Ты обязан был отказаться.

- Он повез бы ронита сам. Возникла бы большая опасность.

 

Рауз~ был чрезвычайно недоволен.

- Эпош не приходил к Вам, Вы уверены?

- Нет, я с Негом весь день ждал землянина, вечер провел в Южной. Инт может подтвердить.

- Кого-кого, но Эпоша трудно не заметить, - с усмешкой добавил помощник.

- Я знаю, вы оба говорите правду, но поверят ли другие - ронит вновь ополчились на Вас, Мактаб. Нег раньше срока отказался действовать вместе в поиске землянина.

- Мне уже все равно. Надоело бояться. Можете даже охрану снять. Пусть они на меня нападут и прикончат в конце-концов, если всем от этого станет легче, - я бы хлопнул дверью, но у нурков они были упругими и мягкими, как резина. Я почувствовал, как Инт отправился за мной.

 

*****

 

Кочевники отнеслись к происшедшему не так трагично. Прихлебывая почти кипящий сок рапо, возлежа в расслабленных позах в различных местах моего номера, они пришли к единому мнению, что иначе и быть не могло – непрошеный ронит сунулся к шока и был наказан. (К слову, рониты-кочевники не любили обычных ронитов единодушно с шока.)

- Но сунулся-то он, наверное, ко мне, - возразил я.

- Нет, ронита уже раненым выбросили у входа из скнота шока.

- Из скнота шока?! И вы их видели?

- Видели, но не разглядели – темно было. Шока сели в скнот и уехали.

- Сюда его зачем подложили?

- Наверное, чтоб на тебя подумали, чтоб поссорить тебя с ронитами. Мы, рониты и шока, перестали доверять друг другу века назад. Рониты решили, что капилы ближе, чем шока. Теперь о капилах никто не вспоминает, но рониты по-прежнему думают, что их конвы лучше наших. Я не подразумеваю ронитов-кочевников, - кочевник кивнул в сторону товарищей.

- Я снова слышу о конвах. Что же это такое? Только прошу, не отвечайте «анконоль».

- Конвы дали нуркам ученые. Из конв появляются орудия нашего труда.

- А вторые конвы, что означают? – перебил я.

- Вторые конвы начали делать сами нурки – те, из высоких зданий, нурки, которые ближе к ученым. Это произошло еще до твоего приезда. Но ученые не довольны. Вторые конвы рождают много агрессивных существ, которые нападают на создателей и ранят их.

- А как вы все думаете, почему появились цветные дети?

- Дело не в тебе, конечно. Что-то случилось с их родителями. Может, это новые существа? Или знак, который послала планета, но мы не можем его понять.

 

Эти ребята нравились мне все больше - они ни разу за всю беседу не произнесли проклятое «анконоль».

 

*****

 

Рауз~ вошел без свиста:

- Эпош пришел в себя! Если хотите попрощаться с ним, поспешите – он очень плох и наверняка вскоре умрет.

- Не стоит спешить, Рауз~, Эпош не умрет, - я старался держать себя в руках и говорить спокойно, ведь я помнил слова наставника: «Где бы ты ни был, по тебе будут судить о всей Земле» И я хотел, чтобы все поняли, какие спокойные выдержанные люди живут на нашей планете. – Я был утром у Эпоша. Мои друзья кочевники позаботятся о нем.

- Что Вы имеете в виду? – голос Рауз~а сел, но я оставался спокоен.

- Они не подпустят Вас к Эпошу, - я, наконец, решился и взглянул прямо в глаза шока. На дне розовых зрачков я увидел смятение. – Я все знаю. Я догадался, и сегодня Эпош подтвердил мою догадку.

Рауз~ молчал, совсем по-человечески закусив нижнюю губу. Так делаю я, когда волнуюсь. Шока тревожно смотрел то на меня, то на Инта. Инт невозмутимо наблюдал за нами.

- Вам известно это имя. Это «Рауз~»!

Шока стянул накидку и грузно сел на кровать.

- Вам-то я что сделал, Рауз~? Вы тоже верите в эту чушь про цветных детей?

- Теперь видно, что действительно полюбили нашу планету – Вы прозреваете буквально на глазах. Вы сказали, что сами догадались. Но как?

- Очень просто. Только Вы знали, что я работаю у фруктовщика.

- Об этом мог догадаться каждый, - возразил Рауз~.

- Никто, кроме Вас. Вы знали точно. И вчера один из скнотов Южной видели у гостиницы. Его опознали кочевники. Из него и выбросили Эпоша. Но зачем убивать? Зачем вообще все это?

– Инт, а ты, почему рядом с ним? Уходи! – приказал шока, но Инт проигнорировал приказ и не сдвинулся с места.

- Инт все знает. И он на самом деле не хочет, чтоб пострадал не виновный.

- Я тоже не хочу! Все, что я говорил Вам – это правда. Сначала да, я считал Вас врагом. Я один из «антиземлян» и собирался выжить Вас, но потом я все понял и не хотел причинять Вам вред. Я же приставил к Вам Инта для охраны! Разве это не подтверждает мои добрые намерения? Нападение на Эпоша стало нелепой случайностью – он узнал обо мне и хотел сообщить все Вам. Мы перехватили его по дороге в гостиницу. Подбросили его под дверь, чтоб Вы его нашли и позаботились о... захоронении. Чтоб не валялся он там всю ночь.

- Да Вы добряк! Но Эпош выжил и все мне рассказал. Чего Вы так испугались? Ну, узнал бы я раньше, что вокруг полно идиотов, ну, что дальше? А подбросили его мне тоже случайно?

- Ваши земляне будут мстить.

- Чушь! Обидно, что все могло бы быть по-другому. Фруктовщик напрасно погиб.

- Вам известно о нем далеко не все. Фруктовщик не был «антиземлянином», но однажды пришел к нам и кое-что рассказал. Самое ужасное то, что он сообщил.

- Я весь дрожу.

- Он сказал, ему земляне дали деньги, чтоб он подстроил Вашу гибель. Его мало заботила Ваша жизнь - он уверил нас, что обязательно исполнит заказ землян, но он нуждался в помощи после.

- А Вы ему «помогли»!

- Земляне все равно убили бы свидетеля, а мы не хотели обострять конфликт с Землей Вашей смертью, мы собирались Вас изгнать. Ваш хозяин мог загубить межпланетные отношения, и мы решили устранить его, заодно подставив Вас. Но я вижу, Вас снова заботят отвлеченные детали, и Вы не обратили внимание на главное – земляне замешаны во всем этом, кто-то действует против Вас.

- Я все отлично понял. Просто я не могу больше. Вы все вокруг меня оборотни какие-то, я никому не доверяю. Вы добились своего, я улетаю с Наоль. Но страшно, что и на Земле я не буду чувствовать себя как дома. Вот и здесь меня хотели подставить свои же. Что я всем вам сделал?

- Все перечисленное не слишком ужасно, Мактаб,... - но я уже не слушал нурка. Я вышел из общежития и окунулся в дождливый день.

 

*****

 

Я шел, шатаясь, словно наелся черной травы. На ходу полез в карман, выгреб оттуда валюту, пересчитал дрожащими руками – хватало на десять процентов билета до Земли. Хотя за эти деньги я мог добраться до Царпава. Ну, а что я там забыл? И куда я тратил деньги? Да мало ли – скнот новый купил, давал кочевникам, Инта выручил, Эпошу принес дорогой лечебный настой, да и кушать иногда хотелось, меня мучила жажда все эти месяцы, а чистая вода здесь баснословно дорогая. Да и сама стоимость межпланетных полетов на Наоль мало кому по карману, а те, кто может себе это позволить, долго собирают на подобную поездку. К чему теперь делать подсчеты? Нужно думать как попасть на Землю. С другой стороны, кому я там нужен? Друзьям? Переживут. Отцу? Он давно смирился с мыслью, что я отщепенец. Земле? Ну, не сошла же она с орбиты за время моего отсутствия. Может, и правда махнуть, куда денег хватит, и будь, что будет?

Эта мысль показалась мне в нынешнем положении самой обнадеживающей. Я доковылял до космопорта, ввалился в окно кассы и высыпал горсть камней перед ошалевшей рониткой.

- Царпав, - прохрипел я.

- Ваш идентификатор? – с испугом попросила девушка. И тут только я вспомнил, что все документы и другие весьма нужные мне вещи остались в номере гостиницы. Я извинился, сгреб деньги и, проклиная всех и вся, потащился обратно. Я надеялся лишь на то, что в номере никого не застану. В довершении ко всему, чтоб я не сомневался, что как бы ни было плохо, всегда может стать еще хуже, полил ледяной дождь.

 

*****

 

Дверь была настежь. К счастью, в номере никого. Весь заболтанный, по пояс в липкой грязи я принялся лихорадочно собирать сумку.

Ну, вот и все готово! Дрожа от мокрого холода, я оглядывал мой наольский приют и чувствовал абсолютное опустошение. Ни страха, ни обиды я не находил в своей душе, только пустоту. Все предали. Все. И свои, и чужие, которых я считал своими. Наверное, со мной что-то не так, раз я так доверчив. Нельзя мне поручать такую ответственную миссию. Ну, да что теперь! Прощайте! Я погасил свет. Осторожно прикрыл мягкую дверь.

Дождь прекратился. Тучи расплылись, обнажив Иллийр в зените и вязкое синее небо. Впервые за эту весну я увидел чистое небо. В болоте у рынка проснулись кривы и выбрались на берег погреться, подставляя звезде гладкие черные спины. Я почувствовал под ногами мощные толчки – гигантское теплое сердце забилось быстрее. А может, мне это лишь почудилось? Я вспомнил, что не отдал сегодня дань и, отступив к обочине, улицы проколол кожу и позволил вылиться крови больше обычного. Голова закружилась. И вот случилось невиданное – там, где наоль впитала мою кровь, стремительно распустился прекрасный цветок размером с мою ладонь. Он переливался всеми цветами радуги, источал густой пряный аромат, сверкал каплями влаги, от него волнами исходило приятное тепло. Я восхищенно смотрел на это чудо, а тем временем вокруг нас с цветком собирались нурки. Они что-то одобрительно восклицали, удивлялись неуловимому цвету, но единодушно признавали, что этот цветок – добрый знак. Внезапно он принялся расти, увеличиваться в размерах, зеваки отпрянули, и, когда в сердцевине уже могли свободно разместиться пять взрослых нурков, он сомкнул листья. Раздалось тихое жужжание, я ощутил легкое покалывание в ногах, и вдруг цветок молниеносно распустился и словно выстрелил голубым потрескивающим шаром, похожим на те, что я видел через окно в высотке. Шар повис в воздухе прямо передо мной.

- Ученый! Ученый! – с трепетом зашептали нурки. Я похолодел. Значит, вот как выглядят таинственные «ученые»!

Тем временем шар зажужжал громче, опустился на наоль и принялся выжигать в грязи замысловатые знаки.

- Читайте! – подтолкнул меня вперед один из нурков. – Это послание для Вас!

Я не стал пререкаться и попытался понять смысл текста. Безуспешно. Я понял только, что послание написано какой-то шифровкой.

- Я не понимаю ни слова! – в голос признался я.

- Разрешите помочь, - раздался за спиной знакомый голос. Не дожидаясь моего разрешения, Инт прочел:

- Вам сообщают, что чужак, отдавший наоль частицу себя, может остаться.

- Именно так? – переспросил я у какого-то старика. Тот поспешно захлопал правой ладонью о левое плечо в знак согласия.

Цветок сжал листья в крошечный комок, и наоль всосала его. Шар растворился в воздухе. Зеваки тут же разошлись. Я чувствовал растерянность.

- Что же мне теперь делать?

- Вы должны остаться и помочь нам поймать тех с Земли, кто угрожает и Вам, - уверенно заявил Инт.

- По-моему, про «остаться» и «помочь» речь не шла...

- Это подразумевалось.

- Ну,ну. И как же я могу помочь? Я сегодня улетаю.

- Я следовал за Вами, чтобы остановить и попросить о помощи.

- Я сплю что ли? Сначала ваши все хотели меня убить, потом подставить. Теперь, когда мечта сбывается, и я собираюсь улетать, меня уговаривают остаться.

- Вы знаете, я на Вашей стороне. Если обе общины попросят у Вас прощение, Вы согласитесь?

- Да не в прощении дело. Ваши общины мне постоянно лгали. Почему я сейчас должен поверить? Откуда мне знать, что сейчас меня не обманывают?

В ответ Инт извлек из складок одежды небольшой синий круг. Я внимательно изучил его – это был билет с открытой датой, открытым портом и резервом валюты, которой мне хватило бы на год жизни в Кьюкобаре. Его обладатель мог позволить себе остаток жизни бесплатно путешествовать в любую точку Вселенной. Заманчиво.

- Вы пытаетесь меня купить? – изумился я.

- Нет. Мы все виновны перед Вами, это часть искупления. Вы можете улететь, когда угодно и куда угодно.

- Не понятно только, куда мне угодно лететь. Возьмите, - я протянул билет обратно.

- Это означает отказ?

- Это означает, что я помогаю, если захочу, я не когда мне заплатят. Да и не представляю я, где искать этих ваших землян. Ловите их сами, – я хотел добавить еще что-то сердитое, но задохнулся от боли – будто под левую лопатку ткнули толстым шилом. Сгоряча я еще сумел оглянуться, но заметил лишь уплывающий вдоль дороги скнот. Теплое пятно растекалось под рубашкой. Оседая на наоль, я помню, ощутил огромное облегчение – на меня охотились «чужие» земляне, все «свои» знали, что я «зеркальный», они стреляли бы справа. Взгляд Инта, полный ужаса, меня тоже обрадовал – нуркам не нужна моя смерть. Еще никогда я не терял сознание так радостно.

*****

С трудом вытаскивая ноги из горячего месива песка, я пробирался к вершине бархана. Солнце накаляло мое тело, затылок горел, я захлебывался собственным жарким дыханием. Когда до цели оставались считанные метры, дюна подо мной предательски заскользила, увлекая меня за собой. Я открыл глаза и увидел, как Инт затаскивает меня обратно на кровать.

- Очнулись! – радостно вскрикнул Инт. – Теперь сами держитесь, а то замучили меня совсем - уже пятый раз падаете.

- И давно я здесь?

- Два дня. Хорошо, что Вы пришли в себя – я должен идти.

- Постойте! Что со мной? Какие новости?

- Вам повезло - наконечник пробил Вас навылет. Если бы застрял – неизвестно, чем все закончилось. Новостей нет! Кто стрелял, тех не нашли, к Вам приходили Рауз~, Эпош, он поправился уже, кочевники. За Вами сегодня присмотрит Ег из нашей общины. А вот и он.

Мы обменялись с Егом кивками.

- Вам нужно что-нибудь? Рана не болит? – поинтересовался Ег.

- Даже странно – ничего не болит, только слабость во всем теле. Пока ничего не нужно. Я буду спать.

Ег сел рядом с кроватью, положил на колени трубу-оружие и замер. Я, поерзав на своей сосиске, снова заснул.

Я где-то читал, что иногда люди во сне делали великие открытия. Озарение пришло и ко мне. От того, что мне пригрезилось, я вскочил, как ошпаренный, напугав Ега. Я схватил шока за локоть и жарко зашептал:

- Тот молодой шока, который помог мне подняться, когда был у высоток! У него была чрезвычайно чистая обувь! Это невозможно, если ты прошел даже до следующего перешейка, даже по дороге. Вы видели нурков с чистой обувью?

- Тех, которые вышли только что за порог...

- Верно! За порог дома. Но никаких жилых зданий и близко не было. Может, он вышел из скнота? Но ближайшая стоянка скнотов осталась у высоток. Нурк никогда не оставит скнот не на стоянке. Он побоится лишиться скнота, ведь только на стоянках болото его не засосет. Это значит?

- Либо нурку не нужен скнот, либо он не был нурком.

- Да! Не был! И одежда, Ег! Я вспомнил его одежду! Он, шока, оделся как ронит! Это землянин! Я видел землянина! Он наверняка и сейчас разгуливает в этом безумном виде шока-ронита.

- Но почему он Вам помог в тот день?

- Разглядеть хотел поближе. Я уверен, они следят за мной постоянно. Посмотрите в окно, Ег. Вы видите что-нибудь необычное?

Ег, стараясь мне помочь, чуть не вывалился из окна рассматривая подозрительных нурков снаружи, но ничего примечательного не заметил.

Когда пришел Инт, я поделился с ним догадками. Он согласился, что искать землян нужно рядом со мной.

*****

В ожидании выздоровления я коротал дни у окна и наблюдал за нурками. И досмотрелся, что многие даже взрослые нурки имели оттенок – красноватый, либо коричневый. Однажды я разглядел оттенок кожи и у Инта. Он подтвердил. Сказал, что заметил это, когда проникся ко мне симпатией. Вот как, значит. Я попросил его поговорить с родителями цветных детей. Мои догадки подтвердились – у них кожа также приобрела некоторый оттенок, когда прилетели первые земляне. Их появление они восприняли в ту пору с радостью. И еще он ошеломил меня сообщением – сейчас дети начали приобретать нормальный цвет. Так, значит, цветные дети родились от радости? Было бы забавно, если бы не было грустно.

 

Когда мое пошатнувшееся здоровье пошло на поправку, я и Ег отправились «на охоту». Инт остался в общине, так как он уже «засветился» и не мог делать вид, что со мной не знаком. План состоял в следующем – я обходными путями выруливаю на глухую улочку, Ег на расстоянии наблюдает за мной. Под одеяние шока нацепили мне непробиваемые пластины из костей рыбы кен, способной, судя по размерам костей, проглотить целиком скнот вместе с нурками. Вид у меня был ужасающий, от пластин тело мое казалось раза в два толще если учесть, что мелкими костями этой рыбы мне обклеили голову. Я пытался возразить, что в таком виде я сам себя не угадаю, не то что убийца, но Инт настаивал – кому надо, узнают.

В справедливости его слов я убедился, едва повернул за угол синего колышащегося дома. Я ощутил два мощных толчка в спину, но сумел удержаться на ногах. Я нагнулся, как учил меня Инт, закрыл голову руками и услышал громкий топот. Чья-то туша рухнула на меня, но я резко выпрямился, и она грузно свалилась на наоль. Я увидел того самого учтивого молодого шока. Краем глаза я заметил улепетывающий скнот, за которым погнался скнот Инта. Ег с незнакомыми нурками мчался мне на подмогу.

*****

Никогда я еще не спал так сладко, как в ту ночь на Наоль, потому что все, кто мог нарушить мой сон, находились в соседней комнате под неусыпным присмотром моих наольских товарищей. Хотя разгадка странных событий была более печальна, нежели я предполагал.

Когда мы сорвали маску с шока, под ней оказался землянин. В нем я узнал, увы, Алекса, помощника одного из моих многочисленных начальников. Он клялся, что убивать меня не хотел. Мол, он прекрасно знал, что у меня сердце справа, потому и стрелял влево, чтоб только ранить. В заговоре участвовало, если ему можно верить, всего трое – начальник, он лично и контактер (тот, кто непосредственно общается с посланниками, он и осуществляет их связь с Землей). Вот отсюда и отсутствие денег с Земли, и «обоснуйте причину заказа», и «немедленно возвращайтесь за личный счет». Эти трое идиотов решили, что если я так долго не сообщаю ни о каких результатах, знаюсь так близко с нурками и до сих пор не умер в опасном климате, я скрываю нечто ценное и ужасно выгодное. Вот они и собрались завладеть информацией первыми и тогда уже решать, насколько дорого ее можно продать и кому. Убивать меня они не хотели – фруктовщик должен был меня обезвредить, так сказать, и передать им. Но понял он все по-своему. Они договорились с фруктовщиком – им даже денег не потребовалось на подкуп, так он жаждал со мной расправиться, узнав, что я землянин. Но Рауз` вмешался, и пришлось Алексу самому охотиться за мной, потому что теперь эта парочка без меня его не пускала на Землю. Он нанял помощников из ронитов. Теперь эти двое сидели на полу в соседней комнате связанные, рядом с Алексом. Рауз`, Инт, Ег и даже Эпош стерегли заговорщиков, пока я решу, что с ними делать. Ронитов я отпустил – что с них взять, ну, ненавидят они пришельцев, их дело, они у себя дома. А вот насчет Алекса ... Его я решил взять в заложники – он будет жить под стражей в общине, пока с Земли не прилетят люди, которым я доверяю, и которые убедят меня, что моей жизни ничего не угрожает. Алекс, услышав приговор, пришел в ужас – он дни считал до отлета, ведь, его здоровье чрезвычайно пошатнулось в гостеприимном климате Наоль. Он принялся меня упрашивать, чтоб отпустил, умолял, рыдал, ползал на коленях. Фу! Противно! Когда меня так слезно начинают уговаривать, у меня напрочь пропадает всякое желание уступать. Да и не жалко совсем его было – чуть все дело не загубил. Еще я некоторое время сомневался, как выдвигать свои требования – ждать месяцами ответа через официальную почту или воспользоваться дорогущим спецканалом с разрешения главы Наоль. Он, ведь, точно потребует объяснений. Не признаваться же в голос, что у нас творится. После долгих размышлений я придумал причину – я заболел и мне требуется лекарство, которое есть только на Земле. Рониту, отвечающему за спецсвязь, мои объяснения не показались правдоподобными.

- Вы же были совершенно здоровы, когда прибыли к нам. У меня есть отчет о состоянии Вашего тела (он так и сказал «тела»).

- Я заболел здесь.

- Отчего Вы в таком случае не лечитесь местными средствами?

- Они мне не помогают.

- А почему Вы решили, что помогут земные лекарства?

- Ну, что-то же должно помочь.

- А если нет.

- Вы хотите, чтоб я умер?

- Нет, разумеется, но ... Вы знаете, что спецпочтой можно воспользоваться только раз?

- Я знаю, но в особых случаях до пяти раз. Не волнуйтесь, Земля Вам все возместит.

- Вы понимаете, мы должны задействовать корабль, развивающий опасную для экипажа скорость. Мы будем рисковать многими ради Вас одного. Это правильно?

Ронит лукавил, экипаж такого корабля состоял из одного пилота, к тому же, половину стоимости полета оплачивала принимающая сторона. Упертый попался ронит. Тогда я решил выдвинуть последний аргумент.

- Если я умру, как Вы собираетесь выплачивать компенсацию моей семье?

- Я помню из документа, Вы не женаты...

- У меня жив отец, есть родственники.

Ронит нахмурился, открыл рот, хотел спросить еще что-то, но передумал, вздохнул и протянул мне изящную черную керамическую палочку с изогнутым орнаментом.

- Завтра с рассветом на космодроме лично передадите Ваше письмо пилоту и отдадите ему верхнюю часть ключа. Когда он вернется с ответным пакетом, отдадите оставшуюся.

К письму я приложил на этот раз подробнейшее описание «чуда» нуркского прогресса.

*****

Время в ожидании я провел, почти не выходя из номера, а мой пленник в подвале одного из домов общины. Ему было уже совсем плохо, и я разрешил шока давать ему майтицу. Он почти не вставал, мало ел и не отходил от чана с водой. Я понял, еще пару земных недель и его не станет. Но общаться с ним до ответа я отказывался категорически. Вот прибудет почта, тогда.

Через семь дней к дверям гостиницы подъехал скнот курьера космодрома и отвез меня за ответом. Ответ был истерическим. Общий смысл письма можно было свести к фразе: «Ни ты, ни Алекс нам не нужны» Про меня на Земле решили, что я чокнулся – брежу какими-то живыми домами, молотками-существами и сердцем внутри планеты. Насчет себя я как-то не очень расстроился, через земные три месяца контракт истечет, все равно заберут. А не заберут, нурки помогут улететь. А вот с этим-то Алексом, что теперь делать?

Смотреть на него, конечно, занятие не для слабонервных – клочками обросшее щетиной лицо, серая кожа, слипшиеся влажные от пота волосы. Он двигался по своему подвалу еще довольно уверенно, но уже часто терял равновесие. Похоже, майтица ему не помогала. Но мне не было к нему сострадания. Я смог простить Эпоша – действуя против меня, он защищал свой народ, но нельзя жалеть предателей. Увидев меня, Алекс вскочил, снова начал что-то лепетать в свое оправдание, но я грубо прервал его:

- Мне это неинтересно. Я к тебе не с сочувствием, а с деловым предложением. – Алекс аж порозовел от напряжения. – Ты диктуешь признание, все очень подробно, с деталями, кто из вашей шайки, что, когда и где сказал, сделал, кто предложил, кто поддержал и так далее и вводишь в программу свое ДНК под личным паролем. У тебя же есть такой?

Алекс кивнул с такой готовностью, чуть голова не отлетела.

- Вот. Потом отдаешь чип мне и сообщаешь мне свои данные – должен же я прочесть, что ты наговорил, чтоб быть уверенным, что ты меня не обманываешь. А то вдруг ты сообщишь в признании, что я хотел убить главу Наоль. А я за это договариваюсь с нурками, и они пристроят тебя на борт к капилам или еще кому-нибудь.

- Как, то есть, «пристроят»? – голос дрогнул. – И что я у капилов буду делать?

- Ну, что скажут. Скажут, помой туалет - помоешь. Скажут, ухаживай за теплицей – будешь ухаживать.

- А зачем меня к ним? А на Землю нельзя?

- Можно, конечно. Но кто за твою перевозку заплатит? Твои приятели? Нет, им надо, чтоб ты здесь умер. Я? И не подумаю. Да и думаешь, на родине за твое преступление тебя ждет лучшая участь, чем мытье туалетов?

- Сколько же мне так летать? – Алекс совсем сник.

- Это как повезет – может, два года, может, десять. Как сменится экипаж.

- А что потом?

- Потом вернешься на Землю, страсти поутихнут. Разыскивать тебя не будут – ты же сдашь своих приятелей. Да и на Земле тебя еще долго не застать. Вот и забудут про тебя. Нет, ты, конечно, можешь остаться, пересидеть, в этом подвале, но больше месяца ты не протянешь.

- Вы же протянули...

- Я другое дело. Я полюбил Наоль.

- И что? Какая разница?

- Наоль в обмен на мою любовь позволила мне остаться. Но ты вряд ли поймешь тонкости наших с ней отношений.

Я бросил Алексу карманный редактор, и ушел, чтоб не слушать, как он будет начитывать признание.

*****

Я, признаюсь, не ожидал столь стремительного развития событий. Не успел я посадить Алекса на борт к капилам, как родная Земля вновь напомнила о себе. Мы с Интом еще издали заметили у ворот общины, где я теперь жил, незнакомца-землянина. Инт, забеспокоившись, положил ладонь на рукоять оружия.

- Отбой, Инт - я его знаю, - я разглядел лицо землянина – это был Роман, мой институтский приятель. Но, помня о многочисленных «оборотнях», я не спешил кидаться Роману на шею. Хотя он, завидев меня, вроде искренне обрадовался, подхватил сумку, подошел. Обнялись. Роман покосился на Инта.

- Все в порядке, Роман. Это мой друг.

- А мне какие-то страшилы у гостиницы подсказали твой адрес.

- Это не страшилы, это кочевники, - засмеялся я. – Они тоже мои друзья.

- У тебя тут, похоже, все друзья. Я тогда, зачем приехал, - улыбнулся Роман.

- Кстати, а зачем ты приехал? Ты мою историю знаешь?

- Мы ничего не знаем. Меня прислали, чтоб я разобрался, что происходит. Вот даже спецканал выделили. Скорость - это, конечно, здорово, только голова разламывается.

- Голове сейчас поможем. А кто это «мы»?

- Помнишь нашего ректора? Вот он теперь всем заправляет. Как ваш начальник подал в отставку, так ректора и назначили на его место. Много у вас там народу поувольнялось.

- Много, говоришь... А что это ты все «у вас» да «у вас»? Ты что, не с нами работаешь? И, кстати, почему ты не на Рааре?

- Ну, не получилось из меня дипломата. Да ты же знаешь, это отец настаивал. Не по мне это все. Вот это мое – что-нибудь отвезти, привезти. Доставить в срок.

- И что тебе нужно доставить сейчас?

- Тебя! – засмеялся Роман. – Ректор наш голову сломал, пока пытался понять, что у вас случилось. Я, говорит, почту раз сто перечитал, ничего не могу понять. И почему, спрашивает, разбежалась половина «конторы». Это я случайно услышал, как он говорит с помощником. А тот тоже новый человек, ничего не знает. Вот мне и поручили тебя срочно привезти.

- Так у меня договор месяца на три еще. И вообще, тут дел много.

- Ну, не знаю. Мне, конечно, приказа «взять живым или мертвым» не давали, но...

Я смотрел в ясные бесхитростные глаза своего приятеля и отчетливо понял - ему-то я могу доверять.

- Пошли, Роман, в общину. Я тебе все очень подробно расскажу. Только ты слушай внимательно и верь всему, что я скажу. И даже если ты о таком никогда не слышал, верь обязательно.

*****

Роман поверил. Во всяком случае слушал, не перебивая. Я отдал ему редактор с признанием Алекса, все, взятые мной пробы, мои записи, письмо для отца.

Через несколько недель меня вызвали на космодром получить посылку. В ней было много сокровищ - долгожданный прибор, ура – деньги, спецкарта, билет до Земли с открытой датой и письмо.

«Ваша работа на планете Наоль в стратегическом аспекте нецелесообразна, но Ваши исследования полезны для науки Земли. Высылаем запрошенный Вами прибор. По Вашей просьбе продлеваем Ваш договор на шесть земных месяцев. Вам возобновлено регулярное финансирование. От Вас ждем ежемесячных отчетов, для чего предоставляем разрешение на пользование спецканалом. Договор на спецканал с правительством Наоль заключен. Удачной работы.» Под письмом стоял код ДНК ректора.

Когда мы с Интом вышли из космопорта, на нас обрушился дождь. Но я уговорил Инта отправиться пешком, а скнот забрать со стоянки потом. Инт даже не пытался возражать, он давно понял, что с сумасшедшим землянином спорить бесполезно. Так мы и шли по скользким кочкам, по очереди тащили тяжеленную сумку, и холодные потоки нас поливали нещадно. Инт стоически молчал, украдкой поглядывая на небо и отворачиваясь от порывов ветра. А я с удовольствием подставлял лицо и дождю, и ветру и чувствовал себя абсолютно счастливым, сам не знаю, почему. Может, оттого, что на меня перестали охотиться и на Земле больше не воспринимали, как заговорщика, а, может, потому, что, ступая по Наоль, я ощущал биение сердца. Огромного живого сердца.

ТОНК - СОРНАЯ ТРАВА

Я пристроился в конец длиннющего извилистого хвоста очереди. Впереди маячила режущая глаза световая вывеска: неизвестной породы жирный одноглазый тип в синем комбинезоне с каким-то громоздким устройством в лапах периодически принимался буравить и без того рыхлую почву у себя под ногами, затем возвращался в исходное положение. Видимо, этот захватывающий ролик, по мнению создателей, должен был напоминать присутствующим, что они притащились сюда, чтоб получить работу и не ждали, что их отправят в санаторий.

Со всей Вселенной тянулись существа к этой бесплодной планетке в международное кадровое агентство. Неделями жили в вонючих клетушках, ели, что удавалось купить или, по большей части, украсть у товарищей по несчастью или аборигенов, напивались и затевали потасовки. Так и убивали время в ожидании своей очереди, и хватались за любую возможность рвануть дальше. На работу или войну - неважно.

Кроме официального агентства можно было найти работу через вербовщиков, которых великое множество ошивалось на этой планете. Но тут уже никто ничего не гарантировал. Тебя могли нанять присматривать за парочкой отпрысков состоятельной семьи в древней, как Вселенная, величественной Онше, но разбитое корыто, лишь отдалённо напоминающее коскор, шлёпалось в навозную лужу возле фермы по разведению рабов на каком-нибудь Кенгоре. Когда ты с такими же олухами вываливался из коскора, фермеры принимались побоями заталкивать прибывших в хлев, отбирали одежду и вставляли каждому толстенное кольцо в самое чувствительное место. Через него продёргивалась верёвка, которой прочно привязывали пленников к перекладине в стойле. День тебе давали на то, чтобы боль из невыносимой превратилась в тупую. Дальнейшая твоя жизнь заключалась в усердном воспроизводстве рабов - к тебе приводили инопланетных самок, таких же пленниц, по нескольку в день. Потчевали какой-то жидкой гадостью, которую варили из потрохов мёртвых рабов. К тому же жара стояла невыносимая. Но тех, кто не делал своё дело, безжалостно убивали. Остальные рано или поздно умирали.

Из тысячи обитателей нашего хлева, через неделю осталось триста. Через месяц пятьдесят. Но я оказался крепким как кость. Мне чудом удалось сбежать через два месяца, в день прибытия новых рабов. К тому времени я едва держался на ногах и был близок к помешательству, но я нашёл в себе силы – рассёк кожу об острый край каменной перегородки, чтобы освободиться от кольца. Через кишащее месиво тел новоприбывших, которых ещё не успели привязать, мне удалось проскользнуть незамеченным для хозяев и проникнуть в кабину пилота, который ради удобства выгрузки посадил корабль вплотную к хлеву. Я задушил пилота голыми руками, задраил люк и стартовал.

С тех пор я осторожен. Очень осторожен. И когда деньги на исходе, я ищу работу только через Агентство. Да, это дольше, и процент они берут немалый, но я по крайней мере знаю, что новый хозяин не вставит мне в мошонку кольцо и не поставит в стойло.

Агентство выдаёт билет на дорогу до места назначения и одаривет пачками корма. Для большинства прибывших сюда в душных трюмах грузовых кораблей или сортирах пассажирских Агенство – единственный шанс хоть немного заработать на жизнь. Собственную или своей семьи. Но есть и другие. Вроде меня. Мне просто интересно колесить по Вселенной, жить на разных планетах, глазеть на аборигенов и общаться с ними. Нет, деньги, конечно имеют значение, но главной остаётся всё же страсть к авантюрам. Всё моё имущество умещается в небольшой дорожной сумке, но я ничуть не завидую обладателем домов, семей и внушительного количества денег. Я счастливее их в сотни раз, потому что, не имея никаких якорей, побывал за тридцать лет своей жизни не в одной галактике и повидал столько, сколько не приснится ни одному обывателю в самом прекрасном фантастическом сне. Сегодня здесь, завтра - за несколько световых лет отсюда. Но именно за это я и люблю жизнь. Это у меня в крови. Мой отец тоже был неугомонным путешественником. Хотя кончить, как он, я не хочу.

Я родился и вырос на берегу океана. Слишком молодой, чтоб заботиться о семье, мой отец всю жизнь скитался по нашей огромной планете и вернулся на старости лет домой с уверенностью, что открыл для себя весь мир. Но, пока он странствовал, были изобретены приборы, которые могли смотреть в глубь неба, и сообщили, что яркие точки - это звёзды и планеты, такие же как наша, а значит, где-то далеко возможны иные миры и цивилизации. Отец не смог вынести того, что, оказывается, всю жизнь, топтался на месте. Одним печальным утром он поплыл в океан навстречу горизонту, и больше его никто не видел.

Вскоре мы с матерью уехали в глубь суши - она не могла смотреть, как берег у дома лижут волны, проглотившие отца.

Помогая матери в поле, играя с друзьями, встречаясь с девушкой, я ни на секудну не забывал о том, что моя единственная цель побывать там, куда не добрался отец. Понадобилось двадцать долгих лет, чтобы лязы научились летать в космос и повстречали там астарцев. Они-то и помогли мне осуществить мечту. И однажды я прыгнул в чудо астарской космической техники и нырнул в жизнь, разочарование в которой убило отца. Мама была безутешна, но меня уже никакая сила не могла удержать на родной планете.

Годы спустя, где-то на пути от занесённой снегом планеты к Неизвестности, вполуха слушая новости по хриплому корабельному радио, я узнал, что моей семьи и моего дома больше нет - внезапные извержения бесчисленных вулканов сожгли родину дотла и вскипятили океан. Моя планета превратилась в обугленный безжизненный шарик. И я всеми силами постарался забыть о её существовании.

*****

Иногда я задерживаюсь на одном месте подольше, если была работа, или возможность жить, не работая. А когда надоедает смотреть на инопланетные рожи и дышать не всегда свежим воздухом, я улетаю.

Я торговый посредником — если двум инопланетянам нужен тот, кто поможет заключить сделку, зовут таких, как я. Я — лицо незаинтересованное, инопланетянин. Поэтому к сделке беспристрастен и слежу лишь за тем, чтобы всё прошло честно. Если что-то идёт не так, я имею право сделку аннулировать, а в крайнем случае и применить оружие. Впрочем, до этого ни разу не доходило, да и оружия у меня нет — оно вместе с удостоверением посредника выдавалось специальным агентством, но вся штука в том, что удостоверение я выиграл у забулдыги-землянина. Оно мне вовсе не нужно было, но больше у придурка ничего не было, а игру я выиграл — не уходить же с пустыми руками. Вот и забрал. О том, что к нему полагается определённое оружие, я не подозревал. Потом я понял, как мне повезло. В занюханной мастерской за символическую плату мне вбили в удостоверение мои данные и вшили его под кожу на груди. Теперь передо мной были раскрыты совсем другие двери. Если раньше я перемещался в пространстве в промёрзших грузовиках или передвижках кадровых агентств, порой забредающих на планеты, то с удостоверением стал путешествовать в цивилизованных пассажирских кораблях.

 

Да уж - немало я поведал за пять лет космических скитаний. Но больше всего запомнился Кастук.

Эту огромную неповоротливую планету я с самого начала воспринял, как живое существо. Вытрите слёзы умиления – я просто сразу понял, что эта тварь меня ненавидит. И не просто ненавидит, а всеми силами стремится меня прикончить. Стоило мне сойти с корабля, я угодил в какую-то яму у космодрома и едва не сломал ногу. Не успел я пройти и десять метров, как налетел такой сильный ураган, что я едва удержался на ногах. Мой провожатый вцепился в забор какого-то дома и нипочём не хотел разжимать пальцы, пока не прекратится непогода. Посоветовал последовать его примеру. Он сказал, что такого мощного ветра не видели здесь уже несколько лет. Дальше — хуже. Транспорт — если только трубу с отверстием для тела можно считать транспортом — поломался на полпути к дому хозяина, как раз в том месте, где по словам аборигена из озера выползали на охоту огромные хищные животные. И они выползли — пока кастукианец возился с проклятой техникой, пара жутких размеров тварей, похожих на слизней, вылезла на берег и на хорошей скорости направилась к нам. Видя, как абориген оторопел, я схватил увесистый камень и собирался метнуть его в слизня, который был уже совсем близок, но кастукианец с воплем ужаса повис у меня на руке, выбил камень, закричал «Бежим!» и дал дёру. Я за ним. Так мы с ним весьма резво домчали к замку его хозяина. Позже он мне объяснил, что эти слизни – священны для их народа и убить хоть одного – это подписать себе смертный приговор. Власти казнят немедленно и жестоко.

Перевести дух на Кастуке мне не удавалось. И самым неприятным было то, что меня пытались заставить не быть равнодушным торговым посредником — хозяин заявил, что моё вознаграждение целиком зависит от того, получит он столько, сколько хочет за свой товар или нет. Вот такие условия, хотя обычно мне платили вперёд. Я сразу понял, что ничего я не получу — видели бы вы этот товар — полусгнившие фрукты — поэтому сделку я объявил недействительной в виду некачественного товара. Хозяин готов был меня убить, но и от ответной стороны, чьи деньги я спас, благодарностей тоже не дождался. В общем, когда хозяин меня выгнал, я остался без денег и крыши над головой на целую неделю до прибытия хоть какого-нибудь судна. Мне, конечно, не привыкать выживать. Дни ожидания я провёл в порту, помогая одному из местных сортировать товар для отправки. Ночевал здесь же в порту, на мешках с товаром. Работал за еду и возможность улететь на торговом коскоре.

*****

Инопланетян впереди становилось все меньше. И ни одного знакомого. Правда, в нескольких шагах от меня прилип к стене землянин, чьё худое загорелое лицо мне показалось узнаваемым. Длинный коричневый плащ, руки в карманах. Земляне, сравнительно недавно обнаруженные нацией дроков в просторах Вселенной, очень на нас похожи, только без осязаторов на затылке и с менее заметными венами. Увидев, что я на него смотрю, землянин кивнул, но ради того, чтоб пообщаться со мной, очередь не бросил. Стоило отлучиться на секунду, и ты ничем не докажешь, что грязный пятачок у стенки был твоим.

Вокруг меня все гудело, шевелилось, дышало, чавкало, перемещалось. Добродушные нулы, подлые лабары, оттаки, похожие на осколок астарского стекла, пышущие жаром энеры... Странно, но среди всех этих отбросов Вселенной я не встретил ни одного земляка. Неужели наша планета выплюнула только меня? Хотя зачем мне соплеменники? Слезливые воспоминания, неловкость за настоящее, лживые пожелания. Ну уж нет - один так один.

Пушистый улу, за которым я следовал, протиснулся в нишу, за прозрачной стеной которой, сидели два разномастных вербовщика. Они скептически оглядели его лишенное конечностей тело и поинтересовались, какого рода работу он может выполнять. Улу с трудом, но вспомнил, что однажды подрабатывал разгрызателем орехов на Тисе. Но, то ли автоматический переводчик был сломан, и парня не поняли, то ли больше нигде не росли орехи, требующие разгрызания - вербовщики посовещались и вынесли приговор: улу может служить украшением домов Генаута. Улу обиженно захлопал ресницами, но, разумеется, согласился. Здесь мало кто позволял себе привередничать. Несчастные улу! Я слышал, первооткрыватели их планеты, прибыв в период спячки, приняли аборигенов за растения и чуть не повырубали, пока те не подали признаков жизни и не вступили с чужаками в контакт. К счастью, у меня были все необходимые части тела и отличные рекомендации, чтоб получить место на планете получше, чем заметённый вулканическим пеплом Генаут. Меня ждала Земля.

По словам нерасторопных дроков, чьи торговые дела я иногда улаживал, это была неплохая по части климата и заработков планета. Мне вручили карту, контейнер с едой, билет на корабль и допуск к работе. И, пока я все это распихивал по многочисленным карманам своей сумки, с потолка спустился экран, который монотонным голосом на языке кут сообщил характеристики и преимущества Земли, сопровождая описания красочными клипами. Впрочем, я мало что понял из описания - родной язык стерли из памяти переводчика, потому что моей планеты больше не существовало, а соседский кут я знал в пределах словарика не очень вежливого гостя. Да и подробности были не к чему - космос уже притягивал, звал меня в путь, заставляя трепетать, внушая страх и восхищение перед неизвестностью.

Минут сорок пришлось ждать судно сплющенным в гуще тел. Посадка. Давка. Возгласы. Кого-то на пути к новой жизни, как водится, затоптали. Ругань. Попытки драк. И вот четырнадцатая за день партия более или менее благополучно загрузилась. Махина загудела, дрогнула, и звезды слились в цепочки. И весь путь кто-то тихо пел песни на незнакомом мне языке, а чужак рядом подбирал для них мелодии на изогнутом дугой инструменте.

*****

Земля. Планета обрушила на меня лавину и едва не снесла безжалостным порывом ветра с берега у канала, в центре которого находился космодром. Корабль отчалил. Я по шаткому мостику сошёл на землю и остался в полном одиночестве посреди площадки. Ни-ко-го. Только небо, Солнце, город вдалеке за рекой, свист ветра в ушах, какой-то мелкий мусор и вокруг канала мягкая густая трава, стелящаяся от ветра. Предполагаемого встречающего, видимо, сдуло.

Я нашарил в кармане кусок ткани с картой. Мятый и грязный. Еще бы на бумажке начертили, экономисты. Знать бы, куда идти. Вот канал, вот река, дальше по жирной линии. И никакого чёткого ориентира. А нарисовали много чего... По плану космодром должен остаться за спиной, с южной стороны. Я решил следовать карте. Скоро, действительно, замаячил чахлый лесок и рядом головокружительно высокое здание. Окрылённый надеждой уточнить дорогу я устремился вперёд.

Вблизи дом оказался узким и круглым. И никаких признаков жизни внутри. Я обошел кругом. Ни двери, ни отверстия. Белые полосы по кругу, наверное, окна, абсолютно непроницаемы. Я решил передохнуть и уселся на траву, примостившись к тёплой даже в тени стене. Тепло приятно защекотало осязаторы на шее.

Пожилой землянин с копной седых терзаемых ветром волос дотронулся до моего плеча и что-то спросил. Я ничего не понял из сказанного, кроме собственного имени, поэтому молча протянул ему допуск к работе и карту. Он посмотрел план, усмехнулся, скомкал его и выбросил в поток ветра, сосредоточенно изучил допуск, кивнул и сделал жест, приглашающий следовать за собой.

*****

Я родилась в начале третьего тысячелетия, в ту скучнейшую эпоху одиночества Земли, когда мой родной город Ростов-на-Дону был обычной южной столицей России. Современный и стремительно растущий мегаполис с завидным постоянством не нарушал девственности нашего ископаемого района и с презрительным удивлением взирал на него с высоты своей прогрессивности. А жили мы в частном секторе на одной из дряхлых улочек, сползающих к реке Дон, по которым в гололёд можно было лихо прокатиться до самой набережной, случайно поскользнувшись или развлечения ради. Что я и делала зимой с большим удовольствием.

Моя семья держала угловую забегаловку, к которой примыкал наш дом. Обе улицы, на стыке которых стояло кафе, были засажены каштанами, отчего даже в жаркий ослепительно солнечный день внутри было прохладно и довольно темно. Кафе так и называлось - "У каштанов". Вот у этих самых каштанов я и протянула девять лет до событий, круто изменивших не столько жизнь на планете, сколько мою судьбу.

В историю Земли этот день вошёл под романтическим названием "День Встречи". Ну, не знаю, можно ли это считать встречей. Скорее аварией или недоразумением. Судите сами - межпланетная прогулочная яхта с полсотней туристов-дроков сбилась с курса и угодила на нашу планету, свалившись на голову мирных землян где-то в окрестностях Претории. И не смогла взлететь, так как стартовала только с водной поверхности. К перепуганным насмерть инопланетянам устремились "достойные" представители земной цивилизации, чтобы принести гуманоидов в жертву науке. Но сделать это не успели - во-первых, к месту встречи помчались журналисты, уфологи, туристы и просто зеваки и облепили яхту, как муравьи конфету. Во-вторых, когда яхта исчезла из поля зрения приборов, все силы дроков были брошены на ее поиски. Потом писали, что инопланетяне были крайне удивлены, обнаружив обитаемую планету в этом секторе Вселенной. К утру подоспела выручка, и, хотя земляне ощетинились, всё в итоге решилось мирно. Чужаки дали понять, что Земля их не интересует, и они просто хотят забрать своих. Незадачливых туристов земляне нехотя отдали и предложили сотрудничество. Дроки немного подумали, иметь ли им дело с отсталой планетой, но всё же согласились.

Нельзя сказать, чтоб с тех пор дроки прочно обосновались на Земле. Ну, прилетали иногда - порой с экземплярами других, видимо, дружественных рас - увозили от нас, почему-то, магнит, прямо тоннами, а нам везили какую-то промышленную ткань и фрукты, похожие на груши. Достаточно было одной такой "грушки", чтобы целый день совершенно не хотелось есть. Стоили они относительно дёшево, и мой отец ворчал, что, будь его воля, он не подпустил бы к Земле дроков с их фруктами и на лазерный выстрел. Хотя я не могу сказать, что с появлением "груш" люди перестали кушать обычную пищу, или клиентов у нас убавилось. Наоборот - те же дроки с удовольствием сидели "У каштанов", смешно всасывая ртом-трубочкой крохотные кусочки земной пищи. Отец не был ксенофобом, но его раздражало, что дроки так мало и так долго едят. Его досаду можно было понять. Дело в том, что Ростов теперь был не только портом пяти морей, но и космопортом для шести разновидностей расы дроков, плюс пары-тройки инопланетных наций, для которых пришлось соорудить огромный космопорт на левом берегу Дона, использовав Гребной канал. И вот все сливки инопланетного торгового общества, все денежные мешки оседали в ресторанах набережной, а к нашим каштанам добредали разнорабочие, едва наскребающие на скромные порции. Но в общем, как и многие земляне, наша семья относилась к гуманоидам терпимо. Отец любил повторять, что деньги не пахнут, мама всегда и во всем была с отцом согласна, ну а меня гуманоиды просто забавляли.

Пока я была маленькой, моим любимым развлечением стало беспардонное разглядывание разномастных дроков, и я могла часами проводить в кафе, просиживая в углу за пустым столиком и поедая глазами того или иного представителя внеземной цивилизации. Потом я начала их рисовать. Сходство было практически стопроцентным, даже скептически настроенный отец одобрительно хмыкал, глядя на мои художества. А мама молчаливо с ним соглашалась. К сожалению, тех портретов почти не осталось - мои друзья растаскивали их "на память", не имея возможности так подолгу и с такого близкого расстояния глазеть на дроков. И я охотно дарила свои рисунки. Иногда даже дрокам. И те, довольные, хвастались, показывая приятелям свои изображения. Порой к нам домой заходили и хозяева наших посетителей, чтоб я их тоже запечатлела на бумаге. Отец был не против - они хорошо платили, а я "училась ценить каждый рубль" и "не даром ела хлеб". Но ни один из них ни разу не заглянул в наше кафе - считали ниже своего достоинства сидеть с подчиненными за одним столом.

Мне пробило четырнадцать, когда экономный отец решил, что пришла пора приобщить меня к семейному бизнесу, и я начала после занятий в школе подрабатывать официанткой в нашей кафешке. Видимо, открывая свое заведение, папа поклялся, что не истратит ни копейки на рабочую силу со стороны - сам готовил и стоял за прилавком, а маме отвел роль и повара, и официантки, и уборщицы одновременно. Даже на поставщика товара не тратился - продукты и выпивку в кафе привозил папин брат. Отец, почему-то, решил, что дядя Сережа, одолжив у него лет десять назад деньги на покупку машины, раз и навсегда продался ему в рабство. И вот, когда я подросла, папа взялся за меня.

Я довольно лихо лавировала между столиками, обнося посетителей супами, котлетами и компотом днём, шашлыками и горячительными напитками после шести вечера. Лично мне посетители-дроки нравились больше, чем земляне. Те, по крайней мере, не глазели на меня, вполголоса отпуская пошлые шуточки в мой адрес. Дрокам были глубоко безразличны созревание моего тела и интенсивный рост его определенных частей. В принципе, работать официанткой в нашем кафе было забавным занятием. Я получила возможность познакомиться с инопланетянами поближе; одно дело - наблюдать за ними издали, другое - быть свидетельницей и порой даже участницей их разговоров, реже перебранок (миролюбивые дроки почти не ссорились между собой, а с землянами и подавно). Я научилась немного понимать их язык и с любопытством прислушивалась к каждому слову. Хотя интересного в разговорах дроков было мало, в основном - о работе, кому сколько заплатили, приятелях и здоровье. Иногда о женщинах, своих или местных - местные нравились больше. Ну, ясно - не обсуждать же им за тарелкой борща национальные традиции и красоты родной планеты. Приходилось наблюдения пополнять литературными источниками. Можно было, конечно, завести друзей среди дроков, но, во-первых, они были народом необщительным, во-вторых, все были гораздо старше меня. Так что мне приходилось прибывать в наблюдательной позиции. Но вот, один солнечный апрельский день выдернул меня из числа зрителей и окунул с головой в водоворот межпланетных отношений.

Он не был дроком. По-началу я даже приняла его за человека. Единственный посетитель вошел в пустое кафе в самый разгар рабочего дня, сел за столик и застыл, уставившись в окно. Тогда я заметила два бугра на затылке. Ляз! Во всяком случае его внешность в точности совпадала с описанием этой расы в энциклопедии дроков, которую я "отхватила" на прибрежной толкучке. "Держатся независимо, с достоинством, немногословны, умны" - гласила книга. И еще убийственное добавление - "Лишены места проживания". Так вот как выглядят эти таинственные лязы, лишенные места проживания. Этот экземпляр был на Земле недавно - рубашка, брюки человеческие, а вот обувь, не подходящая к нашей жаре. Квадратные железные сапоги с причудливым плетением на прозрачной толстенной подошве.

Будучи девушкой инициативной, я окликнула его. Он посмотрел на меня пронзительным взглядом алых глаз. Я спросила, будет ли он что-нибудь заказывать. Я уже начала сомневаться, умеет ли он говорить, когда тонкие губы чуть шевельнулись и произнесли на ужасном русском просьбу принести стакан чая. Ну, чай так чай. Когда я поставила стакан перед ним, ляз ни на мгновенье не прервал созерцания каштанов за окном. Следующие полчаса мы так и прожили; он - глядя в окно, я, за стойкой - уставившись в бугры на его затылке. Наконец, мне это надоело. Я вышла на улицу и встала, подбоченясь, прямо перед его носом. Ноль эмоций! Я просто стала видом из окна. Так сказать, частью ландшафта. Тогда я вернулась в кафе и, сердито сжав карандаш в руке, уселась напротив инопланетянина. Я быстро набросала его портрет в полуанфас, устремленный взглядом куда-то сквозь каштаны. Закончив, я осторожно положила рисунок рядом со стаканом и... О, чудо! Он отвернулся от окна, отхлебнул чаю, взял рисунок и погрузился в его созерцание. Ну теперь, чтоб вывести его из застывшего состояния, оставалось только ткнуть в него чем-нибудь острым. Но вместо столь агрессивных действий я довольно миролюбиво поинтересовалась его мнением, по привычке общения с дроками, делая внушительные паузы между словами. С ответом ляз явно не спешил, и лучше бы он оказался немым, чем огласил свои мысли. Приговор моему художеству был более чем суров - физиономия ляза скривилась, как среда на пятницу, и он сообщил, что в моем рисунке нет ничего хорошего. Ладно, запомним. Я спросила, что именно в рисунке не понравилось гостю нашего города. Нет сходства - был ответ. Ну, как говорится, нечего на зеркало пенять, коли... Но я не нагрубила лязу, нет. Я перевела разговор на другую тему и спросила, как ему наш чай. Чай понравился ему больше, чем портрет. И то хорошо. Я намеревалась было узнать его имя, но ляз отложил рисунок в сторону, большими глотками допил чай, встал из-за столика и ушел по-английски, не прощаясь. Вот и будь после этого гостеприимным.

Ленка появлялась у нас в кафе, как майская гроза - неожиданно и ошеломляюще. Энергичная и эмоциональная, она врывалась к нам, с каким-нибудь убойным сообщением, оглашая его еще в дверях, и, пока она добиралась до меня, успевала опрокинуть стул, зацепить столик, сдвинув чуть ли не на середину кафе, споткнуться и чудом не упасть. Мой отец, завидев Ленку, молниеносно подхватывал посуду, находящуюся в пределах ее досягаемости, и прятал от греха подальше под стойку. Мы с Ленкой были лучшими подругами, даже говорили всем, что мы - сестры. Радость, неприятности, школа, прогулки, друзья, гости, мечты - все вместе, все пополам. Она заходила за мной каждое утро, чтоб вместе пойти в школу, и по пути выдавала мне подробности самых горячих новостей.

На этот раз, помогая мне и маме подметать свежеразбитые тарелки, Ленка сообщила, что в нашем районе начали травиться люди. Они бледнеют, слабеют, их тошнит, начинают дергаться мышцы лица. Нет, ну естественно - в нашем центральном захолустьи и раньше случались отравления, но не так масштабно. А тут, что ни день - то какую-нибудь семью увезет "скорая". А некоторых потом и в морг. И травят, какой-то неопознанной гадостью. Мелочи, конечно, для большого города, но не для нескольких улочек и переулков, да еще и ежедневно. Мама Ленки работала продавщицей в магазине по-соседству с нашим кафе и рассказала дочери, что люди отравились полуфабрикатами - концентрированными супами, соевым мясом, замороженными овощами. Владельцы магазинов в их районе уже понесли убытки - санитарная инспекция целыми партиями изымала эти продукты, даже не проверяя - отрава диагностировалась только спустя трое суток! "Это наверняка инопланетяне хотят уничтожить землян, они, ведь, едят только натуральную пищу", - заключила Ленка. Это была правда - и дроки, и мой ляз ели только ту еду, которая была приготовлена из свежих продуктов. Может, желудки у них были слабые для "убитых", как называл их мой отец, продуктов. Я попыталась представить дрока, со злобной улыбкой колдующего над ядом для пачки растворимого кофе, и мне стало смешно. "Не смейся, это - или диверсия, или промышленный шпионаж", - безапеляционно заявила моя подруга. С ней лучше было не спорить - бесполезно. Я уже мысленно готовилась к тому, что теперь каждый божий день все мое свободное время я буду торчать с Ленкой в местных магазинах, подкарауливая злоумышленника-инопланетянина, который тайком подбрасывает пакетики с ядовитым супом. Скучать и бездельничать Ленка не давала.

*****

Земля пришлась мне по вкусу. Я довольно быстро разделался с делами - помог заключить торговые сделки медленно соображающим дрокам и решил затормозить немного на этой планете. Мне нравился здешний климат, природа, незлобные аборигены, недорогая натуральная пища. А главное, я нашел себе неплохое развлечение.

Я обнаружил местечко, кафе, с хорошей кухней, неподалеку от домика, где я снимал комнату. Но самое ценное было то, что на меня обратила внимание девчонка, которая работала в том кафе. Я слышал от местных, что завоевать сердце землянки довольно просто. Мне было интересно, смогу ли я, инопланетянин, сделать это с той же легкостью, что и абориген, на какой день знакомства землянка упадет в мои объятья.

Тактика, к которой я прибегал не раз на десятках планет, была проста - заинтриговать, оправдать надежды, максимально приблизить, исчезнуть, пока ни с ее, ни с моей стороны не наступило разочарование, и оставить в наших сердцах ощущение легкой очищающей грусти, которая спустя годы выдавливает слезу облегчения - "хорошо, что тогда все закончилось" - и рождает приятную тоску по несбывшемуся.

Я пребывал на первом этапе - интриговал. Каждый день, в одно и то же время я степенно входил в пустое кафе, неизменно заказывал чай, молчаливо его выпивал и удалялся с невозмутимым видом. Девчонку - я выяснил, что ее зовут Света - мое поведение просто бесило, хотя она и пыталась ничем не выдать свое состояние. Но я - опытный в таких делах ляз - замечал ее гримасы недовольства, раздраженный тон в разговоре со мной, резкие движения.

Я чувствовал, пора переходить к следующему этапу развития отношений, потому что мне быстро наскучила однообразная жизнь - утренняя прогулка по городу, обед, чай в кафе, снова прогулка, сон. Через неделю безделья я знал Ростов, лучше местных жителей, пройдя его вдоль и поперек. Итак, я решил в среду завязать со Светой разговор.

*****

Этот зануда пришел в среду в привычное время и - о, чудо! - выговорил потрясающее количество слов:

- Мы так долго знакомы ("!"), а я даже не представился Вам. Я - Тонк.

- Ну что ж, а я - Светлана. Можно - Света. Вам опять чай?

- Нет. На этот раз к чаю принесите обед.

- Ха! Я думала, Вы - трава, питаетесь только водой. - Тонк не понял или сделал вид, что не понял моего сарказма.

Я торжественно внесла поднос с тарелкой дымящегося грибного супа и кусочками хлеба и осторожно поставила порцию перед лязом.

- Это очень много для меня, - Тонк выглядел растерянным.

- У нас считается дурным тоном, если человек плохо ест, - нравоучительно заметила я.

- Я нечеловек и обещаю есть хорошо. Но это много!

- Нормально, - я выразительно посмотрела на ляза, чтоб он понял, что пререкаться бесполезно.

Когда, давясь, Тонк засовывал в рот заключительную ложку супа, я принесла ему картошку с мясом. Он с остервенением помотал головой.

- Это "второе".

- Второе? Но в самом супе я насчитал по меньшей мере пять ингридиентов.

- "Второе" означает другой вид еды, которое следует за горячим блюдом, - я казалась себе учительницей в школе для умственно отсталых.

- Ничего не понял, но в любом случае ни "второе", ни "третье" я не съем.

- Кстати, сейчас принесу Вам чай.

Тонк хотел что-то возразить, но я уже возвращалась к его столику с чашкой чая.

- Так говорите - считается дурным тоном, если кто-то мало ест, - Тонк тоскливо посмотрел на картошку.

- Да! И еще - это неуважение к людям, которые вас кормят. Этого мы не прощаем, - нарочито назидательно и сурово произнесла я.

- Ну что ж, надеюсь, в случае чего "скорая" приедет быстро.

- Хилый Вы какой-то, - я пыталась усмехнуться как можно более презрительно.

Мужественный поступок ляза - попытку вместить в желудок всю пищу - я оценила. После обеда Тонк сидел осоловелый, отяжелевший. Мне показалось, он и с места не сдвинется. Во мне шевельнулась жалость, и я предложила пойти ко мне переварить еду за рассматриванием моих рисунков. Ну, глупо, наверное, было заманивать к себе под предлогом посмотреть то, что ему больше всего не понравилось. Но я надеялась, что в домашней обстановке ляз "оттает" и станет более понятным. К моему удивлению Тонк согласился.

- Угу! - пробубнил ляз куда-то в живот и с глубоким вздохом встал, загремев стулом.

*****

Такое количество звездных карт я видел, пожалуй, только на Саторе у татуировщика-картографа, на службе у которого я состоял (Мои обязанности заключались в нанесении по образцу татуировки карты на кожу очередного путешественника). У Светланы были и земные карты; причудливые контуры материков, разноцветные пятна стран, кляксы океанов и ниточки рек. Мне вспомнилась моя комната, кристаллы с вращающимися крошечными копиями уголков родной планеты на полках вдоль стен, окно, в которое дышал мировой океан. Да-а, давно у меня не было собственной комнаты... Внутри неожиданно затлело забытое чувство тоски по дому, близким, друзьям, иглошерстному доброму Наску, верному спутнику в моих задумчивых прогулках по кромке океана. Я с удивлением понял, что впервые за годы странствий повстречал существо, с которым у нас было хоть немного общего.

Я вернулся из детства и прислушался к тому, что землянка говорила. Света рассказывала что-то о странах, изображенных на карте. Вероятно, что-то интересное, но, к сожалению, я практически ничего не понял. Русский я изучил только в рамках бытовых тем, которые мне требовались для временной жизни на Земле - магазин, кафе, улица, квартира. Я даже пожалел, что знаю язык аборигенов так плохо. Но потом решил, что лязу, который здесь проездом, углубляться в дебри местного языка не к чему.

Потом снова был подан чай, на этот раз с разными печеньями. "Это восточные сладости. Очень вкусные. Угощайся", - сказала Света. И я угостился несмотря на весьма плотный ужин. Очень понравилось. Очень.

Я провел у моей знакомой часа два и наверное просидел бы дольше, если бы не ее отец. "Он будет ужасно недоволен, что я так долго отдыхаю и не помогаю маме в кафе. Он может лишить меня воскресного выходного. Так что пора прощаться ", - в ее голосе слышалось сожаление, да и мне, признаться, не хотелось отсюда уходить. Тут меня осенило:"Теперь ты приходи ко мне. В воскресенье утром. Я живу неподалеку. Комната, конечно, так - ничего особенного и интересного, но..." "Разумеется приду, - прервала меня Света, и ее глаза даже засияли от радости." Я продиктовал ей адрес.

*****

Ленка заметила, что я бессовестно поглядываю на часы, хотя обещала целый день поддержать ее шпионскую деятельность. Лена хмурилась и толкала меня в бок, чтоб я не отвлекалась и внимательно следила за инопланетянами, которые заглядывали в магазин ее мамы - не подбросят ли что отравленное. Через три часа вахта мне надоела. "В конце-концов, у меня еще есть личная жизнь", - взбунтовалась я и покинула наблюдательный пункт с гордо поднятой головой, провожаемая изумленным взглядом подруги.

Тонк встретил меня еще у калитки. С виду - ни дать ни взять человек; стоит переминаясь с ноги на ногу, в каком-то растянутом свитере, туфлях на босу ногу, джинсах. Ляз озирался – наверняка меня выглядывал. Когда увидел, заулыбался, начал махать рукой – ну, прямо старый знакомый. Я тоже помахала ему в ответ.

Его жилье мне понравилось. Дом был древний; одноэтажный с верандой, огородом и кирпичным забором, даже будка сохранилась, рядом с которой захлебывалось лаем лохматое чудовище в образе дворняги. Но везде было очень чисто - и в доме, и на улице, двор был выложен плиткой, а конура была из новенького пластика смешного розового цвета. Тонк занимал половину дома. В двух его комнатах почти не было мебели - только, видимо хозяйские, несколько полок, очень низкая кровать и кресло. На кресле я заметила самоучитель русского языка для дроков, а на полках с десяток кристаллов, а в них - ах! - Я застыла от восторга - системы, планеты, причудливый дом, рядом с которым стоял какой-то маленький мальчик, похожий на Тонка, два взрослых ляза, снова планеты под звездами.

- Нравится? - Тонк прочел восхищение в моих глазах.

- Можно взять в руки?

Тонк утвердительно кивнул. Я осторожно сняла с полки кристалл и повертела в руках. Домик внутри предстал объемным, во всей красе, продемонстрировал уютный двор, маленького Тонка, прислонившегося к стене. Как это у них получается?

- Это я в детстве. А это - моя планета, - Тонк взял с полки кристалл, и прикосновение его руки привело в движение крошечную планету внутри.

- Она почти вся голубая! Там что так много воды?

- Очень много. А гор почти совсем нет. Все равнины и леса.

- Здорово, наверное?

- Здорово, - грустно согласился Тонк. Я поняла, что задела болезненные воспоминания.

Тонк как-то сразу потускнел весь. И я, чтоб отвлечь его предложила пройтись. Тонк оживился:

- Давай! Хочешь, я покажу тебе Ростов таким, каким ты его не знала?

- Конечно хочу!

- Пойдём!

*****

Экскурсия по городу со мной в качестве гида привела землянку, по-моему, в полный восторг. И я лишний раз убедился, что мыслящее существо, независимо от планеты проживания, почему-то, хуже всего знает именно то место, где проводит большую часть своей жизни. Мне показалось, что я заново открыл Свете Ростов. Мы бродили по переулкам Старого города, разглядывая покосившиеся домики, многократно закрашенную и разрушающуюся лепнину, вывески, которые когда-то имели смысл. Я чувствовал, что влюбляюсь в эту планету, этот город и эту девчонку.

Весна на Земле - потрясающее время. Не на каждой планете встретишь такой жизнеутверждающий всплеск жизни, буйство красок, эмоций и чувств, такую внезапную смену пейзажа - вечером созерцал голые деревья, а проснулся вместе с распустившимися листьями. Весной на планете Земля хочется любить и быть любимым.

Мы начали встречаться со Светой каждую субботу и воскресенье. И, признаться, я перестал воспринимать наши встречи, как простое развлечение. Я ждал землянку у своего дома, и мы шли куда-нибудь гулять, стараясь забраться, как можно дальше от посторонних глаз. Мне нравилась компания смешливой девчонки. Удивительно, но я перестал бывать в кафе - мне почему-то стало неловко обедать именно в ЕЁ кафе. Я покупал, не без помощи Светы, продукты на рынке и учился готовить еду - также руководствуясь советами моей знакомой. Однажды мне захотелось ее увидеть. Мне было скучно и возникло желание вдруг, чтоб землянка посмешила меня веселыми историями или помогла приготовить плов. И хотя был будний день и нечего было рассчитывать на встречу, я позвонил Свете.

*****

Услышав голос Тонка, я едва не выронила трубку из рук. Сердце застучало сильней - ура! Я подумала - хорошо, что вся семья торчит в кафе, иначе отец извел бы вопросами. Я ответила, срывающимся от приятного волнения голосом, что только вернулась из школы и, черт побери, должна буду отбыть ежедневную каторгу в забегаловке.

- Но ты можешь, как всегда зайти пообедать.

- О нет. Я еще не переварил тот суп с грибами, - я почувствовала, как Тонк улыбнулся.

- Ну хоть чаю выпьешь.

- Ведь ты будешь занята. Наверное нам не удастся поговорить.

- Еще бы - не дай бог отец заметит.

- Хочешь, я зайду завтра за тобой в школу? Мы могли бы пойти прогуляться. Я обнаружил в твоем городе потрясающее место... Света, почему ты молчишь?

- Нет-нет, все здорово, - да, это и правда было здорово - инопланетянин встречает тебя у школы: девчонки плачут от зависти, пацаны недоумевают, учителя в шоке. Но потом - о ужас! - об этом тут же узнают родители. И что дальше? Несомненно домашний арест! Из школы и в школу под конвоем, из дома ни на шаг. Работой загрузят по горло. Да я просто свихнусь в этом домашнем бизнесе. Но если откажусь, никогда себе не прощу, да и Тонк может обидеться. Во всяком случае, я бы на его месте точно обиделась. Черт! Ну что же делать?

- Слушай, Тонк, давай не у школы. Жди меня у памятника на площади Советов.

- Тот, с кобылой?

- Да-да, тот самый, только это не кобыла, а конь.

- Откуда ты знаешь? Там ничего не написано.

- Я потом объясню тонкости лошадиной анатомии. Ну, договорились?

- Хорошо.

Мы уточнили время и попрощались. Вроде не обиделся. Я отметила про себя, что акцент Тонка уже не такой жуткий, как месяц назад. Вот это да - мы были знакомы всего месяц, а мне казалось, что я знаю Тонка всю жизнь.

На следующий день уроки в школе тянулись невыносимо долго. В добавок ко всему последним был русский, и мы, как нарочно, писали какой-то длиннющий нудный диктант. Уже давно прогремел звонок, а толстая картавая русичка все диктовала и диктовала, и я прямо тонула в ее монотонном голосе. И, казалось, не будет этой пытке ни конца, ни края. Я сидела как на иголках, и так часто смотрела на часы, что учительница с издевкой поинтересовалась, не очень ли она меня задерживает. Да-да! Ужасно задерживаешь! В гробу я видела твое "умытое дождем небо", хотелось крикнуть мне. Но вместо возмущения я всем видом дала понять, как безумно важен для меня этот годовой диктант. Потом диктант прочли второй раз, и я чувствовала, что сейчас от нетерпения потеряю сознание. Затем велели проверить то, что мы накрапали. Тонк ждал меня уже пятнадцать минут! Этого я вынести не могла. Я для вида выждала минуту и подняла руку.

- У тебя есть ко мне вопрос?

- Я уже проверила. Можно сдать диктант?

- Проверь еще раз, не спеши. Каждый раз я нахожу у тебя глупые ошибки, которые можно сделать только от невнимательности. Ты что торопишься?

- Нет, что Вы,- да, попробуй сказать этой мымре, что я спешу - будет держать до утра. - Я уже не вижу ошибок, лучше и не проверять, а то исправлю там, где не надо.

- Ну, тебе видней, - Зинаида Григорьевна взяла мою тетрадь, и я начала в темпе собираться.

- Ты куда?

- Ну, я, ведь, сдала тетрадь. Можно идти?

- Света, ты прекрасно знаешь, - чеканила каждое слово русичка - все выйдут из класса, когда я скажу. Никаких хождений! Ты мешаешь товарищам работать. Сядь на место!

Хорошо, что в нашей стране уже было запрещено ношение оружия - в тот момент я с огромным удовольствием пристрелила бы русичку. Но мне ничего не оставалось, как сесть на место, уставиться в окно и ждать, пока она соизволит дать отбой. Через двадцать минут после звонка всем велели сдать тетради. Я пулей вылетела из школы, даже не бросив "Пока!" Ленке. Я мчалась до площади так, что когда подлетела к Тонку, могла произнести только нечленораздельные звуки, глаза у меня были навыкате, лицо горело, я с шумом заглатывала воздух. А Тонк спокойненько сидел на лавочке, штудировал разговорник и, как выяснилось, даже не понял, что я опаздываю, так как совершенно не следил за временем. Увидев меня, заулыбался, осязаторы покраснели. Он захлопнул разговорник и сунул его в карман. Я села рядом. Мы подождали, пока я отдышусь и отправились по маршруту, который как всегда выбирал Тонк.

Но на этот раз мы не бродили бесцельно по улицам. Мы сели на автобус, долго-долго ехали на окраину города, вышли у балки и, перебравшись через холмы, оказались в роще.

*****

Света пыталась собирать отпавшие части деревьев и срывала цветы, называя это "букетом". Букет получился красивым, хотя совсем неудобным - пока я его нёс (Света мне его подарила) цветы и ветки постоянно выпадали по одному, пока не выпали окончательно. К счастью, Света быстро забыла о букете и принялась собирать какие-то грибы, активно привлекая меня к этому захватывающему процессу. Уже через час прогулки я казался себе ходячей энциклопедией знаний о съедобных и ядовитых грибах, и в итоге я смело поджарил урожай на собственноручно разведенном костре. Света в считанные минуты проглотила почти все грибы, хотя отдала мне самые большие. Потом она объяснила мне, что за собой нельзя оставлять мусор и тлеющие угли, и мы все тщательно вычистили. Потом отправились к воде, которая била из-под земли. По пути Света рассказала, как она безуспешно училась плавать, а я поведал Свете, что однажды чуть не утонул в лесу жаркого Тимаса - пожары там нередкость, но как только пламя касается почвы, она начинает источать в огромном количестве воду. А так как леса находятся в низине, вода поднимается, пока не погаснет последний язычок пламени на вершине дерева. За шесть минут по земному времени цветущий лес превращается в глубокое озеро. Света слушала, не проронив ни слова, но ее глаза все больше расширялись от ужаса. Я поспешил уверить ее, что все было не так страшно - и плавать я умел отлично, и уровень воды был не таким уж высоким, практически лужа.

*****

Мы вышли к роднику, точнее Тонк вышел, а я выползла - мы гуляли уже пятый час, и я зверски устала. Я рухнула на траву и принялась устало раскладывать прихваченные с собой тосты, а Тонк пошел купаться. Он был прямо как железный - не уставал, не улыбался, не хотел ни есть, ни пить, но, видимо, любопытства ради пошел поплескаться в холодной до судорог воде.

У родника мы были не одни - в двух шагах от воды расположилась какая-то парочка, которая самозабвенно целовалась. Казалось до нас с Тонком ни парню, ни его девушке нет никакого дела. Я ошиблась. Пока Тонк, присев на корточки, тщательно мыл руки и лицо, парень разглядел на его шее осязаторы. Его аж подбросило.

- Эй, ты с ним? - "эй" предназначалось мне. Я кивнула. - Скажи ему пусть убирается отсюда.

- Скажи ему сам - он понимает русский, - я "перевела стрелки" на Тонка, потому что, насмотревшись фильмов об инопланетянах, была уверена, что Тонк владеет каким-нибудь сверхестественным оружием или убойными боевыми искусствами и вмажет этому нахалу. Но... Тонк не выхватил бластер и не ударил парня ногой в кадык - пара секунд и голова Тонка ушла под воду. Парень вцепился в шею моего друга, не давая сделать ни глотка воздуха. Самым потрясающим было то, что Тонк совершенно не сопротивлялся и лежал трупом, позволив себя оседлать. Я не могла спокойно смотреть на это безобразие и кинулась спасать ляза. Я схватила парня сзади, повалила его на землю, и ему пришлось отпустить шею Тонка.

*****

После той стычки в ботаническом саду я стал осторожней и перестал воспринимать Землю, как парк аттракционов, хотя больше никаких недоразумений со мной не происходило. Та потасовка быстро окончилась, и остаток дня мы провели, наслаждаясь отсутствием цивилизации. Все же я ругал себя за то, что позволил себе расслабиться и угодил в неприятную ситуацию. Света, видимо, тоже переживала, потому что периодически начинала извиняться за поведение землян.

*****

Сдав экзамены, я довольно успешно перетащилась в последний класс, и лето помчалось мимо меня. Посетителей у нас прибавилось, как это всегда бывает летом, и я практически круглосуточно вкалывала в кафе. Чтоб мой отец кого-нибудь нанял со стороны, об этом не могло быть и речи. С Тонком мы виделись редко, в основном по воскресеньям, когда меня отпускали на несколько часов из тюрьмы "У каштанов". Наверное, отец читал в моих глазах жгучее желание разнести наше кафе по кирпичику и не хотел будить лихо.

Дальше прогулок у нас с Тонком дело не шло. То ли он не знал, как себя предложить, то ли я непонятно объясняла, что пора перейти на новый уровень. Мы все бродили, бродили, бродили по Ростову. У меня уже голова кружилась. Со своей Ленкой я почти совсем не встречалась, и в конце июля она выставила мне ультиматум - или я "хоть один крошечный денечек" провожу с ней, или я ей "больше не подруга, а заносчивая соседка по парте". Мне, свинье, стало стыдно, и я согласилась на "крошечный денечек" с Ленкой.

К счастью она долго меня не пилила за то, что все время я провожу с Тонком. Мы побродили по улицам, съели по мороженому, спустились на набережную, посмотрели, как взмывают корабли дроков. Я старалась не раздражать Ленку рассказами о лязе, но она сама завела о нем разговор. Мы болтали о том о сем, как вдруг Ленка спросила:

- А как у тебя с Тонком? - она первый раз назвала его по имени, до этого все "ляз" да "инопланетянин".

- В каком смысле - как?

- Ну вы же встречаетесь? - Ленка перешла на заговорщицкий шепот.

- Встречаемся? Да ты что! Просто гуляем.

- И что еще ни разу не целовались?

- Даже за руки не держимся.

- Ну вы даете!

- Да мы просто друзья.

- Ну да - рассказывай.

- Ну тебя!

- А может это у них так любовь проявляется: ходите, гуляете, а потом - бац - мутантик через девять месяцев.

- Ах ты..., - но дослушать Ленка не успела - что-то за моей спиной приковало ее взгляд. Я обернулась. У парапета стоял наш биолог Натан Викторович и непринужденно болтал с дроком-рабочим в коричневой с золотыми полосами накидке. Дрок что-то ему объяснял и тот согласно кивал.

- Вот это но-омер! - потрясенно произнесла Ленка.

Дело в том, что наш биолог, по кличке Вирус, тощее сутулое вечно простуженное и занудное существо, был воплощением ксенофобии; каждая тема его уроков сводилась к тому, что инопланетяне - животные, подлежащие полному истреблению. Вот к примеру тема "Бобовые". Ну казалось, что тут можно придумать - ну фасоль, ну растет. А вот и можно - " данное питательное растение совершенно не потребляют инопланетные расы ", - изрекает он, многозначительно поправляя очки на журавлином носу. Дальше как правило следовала обличительная тирада о низменных существах - неземлянах. И теперь вот этого самого человека мы увидели в компании дрока. И он не бил дроку морду, нет, он убийственно мирно с ним беседовал. Дела! Интересно, что же Вирус может обсуждать с дроком.

- Может, подойдем поближе,- предложила я.

- Осталось только - еще заметит.

- Ну, заметит, мы что - воруем?

- Хуже! Мы будто подсматриваем. Чувствую, здесь что-то не то происходит. Не надо, чтоб он нас видел.

- Давай хоть посмотрим, чем закончится встреча.

Мы с Ленкой отсиделись в пивной палатке и досмотрели встречу до конца. Мы пронаблюдали, как дрок дружелюбно попрощался с биологом, и осторожно ретировались.

Весь вечер мы просидели с Ленкой, заперевшись в моей комнате, и ломали голову над тем, какие дела могут быть у Вируса с инопланетянами и так не известно, до чего бы мы додумались, если бы не роковой звонок. Я сорвала трубку - в это время обычно звонил Тонк - и услышала голос не дожевавшего жареный пирожок человека, который прогундосил:

- Вы знаете инопланетянина Тонка?

- Да!

- Кем вы ему являетесь?

- П-подругой.

- Прибыть немедленно в отделение, - приказ на том конце провода запили пивом, продиктовали адрес и бросили трубку.

*****

Это был абсолютный отстойник. В пятиметровой клетке вместе со мной еще каким-то чудом умещались восемь человек. Условия были хуже, чем в "гостинице" кадрового агенства. Тем более что кормить, похоже, стражи порядка и не думали. Называлось заведение - камера предварительного заключения.

*****

Тяжеленный рюкзак с передачей для Тонка тянул меня к земле, лямка впивалась в плечо, ноги от страха перед неопределенностью стали ватными и так и норовили зацепиться за выпуклости почвы. Поэтому на табуретку перед следователем я плюхнулась со стоном облегчения.

Пока скучный парень дотошно расспрашивал меня о лязе, содержимое моего рюкзака тщательно перетерли пальцами, но ничего не конфисковали. Убедившись в том, что я не представляю угрозу для общества, мне выдали разовый пропуск в тюрьму для свидания с Тонком.

Я конечно догадывалась, что тюрьма - некурорт, но когда я увидела Тонка, я едва подобрала слова для приветствия. Его одежда была грязной и висела на нем, как мешок, волосы были спутаны, анализаторы посинели, глаза подернулись какой-то пленкой. Картину запущенности венчал кусок бумажки, прилипший к шлепанцу Тонка.

Тонк сел за стол напротив меня, поздоровался. Ни жалоб, ни просьб, ни вопроса "за что?". Как ни в чем ни бывало принялся расспрашивать о моих делах.

*****

Я с трудом вникал в происходящее. Язык землян я понимал плохо, официальные лица со мной почти не разговаривали и ничего не объясняли, а соседи по камере годились разве что для разгрызания орехов на Тисе. Наконец я узнал от молодого человека с длинным именем, начинавшимся со слова "следователь" причину моего пребывания в этом душном смрадном помещении - люди считали меня убийцей людей. Я был для них чужаком, я не знал их язык, я выглядел не так, как они, и единственную роль, которую люди с готовностью, не задумываясь, мне отвели - это роль устранителя. Я был потрясен – оказывается, уже месяц за мной следили, вели съемку.

Меня арестовали в супермаркете, когда я клал на полку пакеты с супом. Я взял на пробу несколько упаковок, мне не понравилось, и я решил вернуть нераспечатанные. Но менеджер взять отказался, а я не привык выбрасывать еду, даже непонравившуюся, вот я и подкинул обратно на полку. В этот момент ко мне подошли двое грузных в нормальной человеческой одежде "сотрудника правоохранительных органов", так они мне отрекомендовались. Сопровождаемый удивленными взглядами и восклицаниями покупателей, которые шарахались от конвоируемого ляза, я сел в машину с решетками и уже через полчаса был на допросе.

*****

Тонку "светило" пожизненное, и никакие адвокаты не могли помочь делу. Если бы он был дроком, посольство выкупило бы его и отправило на родную планету, но за бездомного ляза заступиться было некому. Я поняла, что единственный шанс моего друга выбраться на свободу - это найти настоящего убийцу и принести его следователю на блюдечке вместе с доказательствами. И провернуть такое дело могла только я.

Я очень рассчитывала на помощь Ленки.

- Если ты уверена, что Тонк не убивал людей, а мирным дрокам скандал не выгоден, нужно подумать, кому это понадобилось.

- Господи, да кому угодно. Из покон веков люди мочили друг друга - это что, новость?

- Вот именно - люди. И наша задача выяснить, какие и почему.

Теперь я с неменьшим рвением, чем Ленка, мчалась на дежурство в магазины и тщательно изображала покупательницу, блуждая среди продуктов, пока продавцы не начинали подозрительно коситься на меня и навящиво предлагать помощь. Параллельно мы с Ленкой опросили оставшихся в живых отравленных, чтоб узнать, где они отоваривались и не заметили вдруг кого-то подозрительного поблизости. Мы были уже на грани отчаяния - никто не то что подозрительного типа не видел, даже не мог вспомнить, где купили еду. Но потом мы поняли, что все пострадавшие жили в разных районах, значит не могли покупать еду в одном и том же магазине.

Мы принялись выяснять, в каких именно магазинах была обнаружена отрава, и как она попала на прилавки. Оказалось, полуфабрикаты отгружались в "засвеченные" магазины из одного и того же склада. И склад этот находился за нашей школой. Мы с Ленкой проделали огромную работу - составили список всех работников склада вплоть до уборщицы, узнали их адреса, шпионили за каждым по очереди, чтоб вычислить стабильный круг знакомых, интересы, кто где часто бывает. А тем временем число жертв росло, Тонк постепенно загибался в камере на десять человек, сотрудники "органов внутренних дел" мужественно ловили самых злейших врагов нашего общества - пьяниц и бродяг.

Неизвестно, сколько бы длилась наша шпионская эпопея, но однажды Ленку как током ударило - а почему арестовали Тонка? Нет, ну понятно - его обвиняли в убийстве и все такое. Но кому-то пришла в голову мысль подозревать именно его. Мы решили, что самый кратчайший путь докопаться до истины - поговорить со следователем. Официально беседовать с ним не было никакого смысла, и мы, вооружившись коньячным подарочным набором, купленного на выпрошенные у наших мам деньги, подкараулили его поздно ночью у дома...

Бежали мы с Ленкой со своим набором далеко и долго. И нескоро еще затих у нас в ушах трехэтажный мат, которым поливал нас следователь.

"Подкоп" пришлось делать с другой стороны. Настучать на Тонка могли наверняка в письменном виде. Донос, естественно, должен был попасть в компьютер, а значит, возможно было его достать через интернет. И я и Ленка были достаточно далеки от всемирной паутины, но Ленкин брат давно превратился в ходячий сайт.

Ленка долго уговаривала спесивого Бориса, и наконец тот снисходительно согласился нам помочь.

*****

Пшеная каша с рыбьими плавниками уже давно не казалась мне кулинарной аварией. А к обеду я так успевал проголодаться, что даже мечтал об этом кушаньи. Я перестал замечать тараканов, научился ловко резаться в карты, привык к вечно влажной одежде и не чувствовал тухлый запах одеяла. С сокамерниками я неплохо ладил, даже стал пользоваться некоторым уважением и привилегиями. Им чрезвычайно нравились рассказы из моей кочевой жизни, поэтому за возможность слушать их каждый день они охотно уступили мне лучшие нары и выделяли часть передач. Хотя лично меня мало занимало изложение воспоминаний, и единственным моим развлечением были письма с воли. Я по-настоящему тосковал по Свете и знал, что могу рассчитывать только на нее. Хотя - если б не эта девчонка, я давно бы уже удрал с Земли и не попал бы в историю.

*****

"Обратите пристальное внимание на инопланетянина Тонка, незаконно проживающего на Грибоедовском. Мне стало доподлинно известно, что Тонк покупает у дроков отравляющие вещества, с помощью которых истребляет людей. Как гражданин, как патриот, как истинный землянин - не могу оставаться в стороне и молчать. Инопланетное зло должно быть наказано! Землянин."

Этот поклеп мы с Ленкой перечитывали раз за разом, пялясь на монитор, пока Борис нас не прогнал. В анонимке была настораживающе знакомая фраза "Обратите пристальное внимание..." И мы никак не могли вспомнить, где могли ее прочесть или услышать.

Поначалу с арестом Тонка отравления, как назло, прекратились, но потом начались по новой. Мы-то надеялись, что теперь Тонка отпустят, но "органы" решили, что действуют сообщники ляза - дроки и нескольких арестовали на всякий случай.

Мы с Ленкой обнаружили закономерность, сначала на тот свет отправлялись те, кто отоваривался в магазине у Ворошиловского 8, потом несчастье настигло одного за другим вплоть до Театральной площади. Оставалось только совершенно непонятным, как найти злоумышленника в этой лавине магазинов.

 

Начался последний перед большой жизнью школьный год. Орехи уютно холодили ладонь, прощальное тепло солнца ласкало засыпающие деревья, и даже запах бензина не мог победить свежесть воздуха. Мы набрали полный кулек со старого раскидистого ореха и теперь пили на веранде чай с нашими фирменными "каштановыми" булочками. И ждали маму с фруктами. Мама очень задерживалась. Когда она наконец пришла, выяснилось, что задержала ее, как всегда, мадам Бревницкая.

Бревницкая Людмила Николаевна - мама нашего биолога Вируса и бессменная дежурная у пивной на углу - любила подловить "свободные уши" , чтоб пожаловаться на жизнь. Пьяно икая, она поносила правительство, соседей по коммуналке, непутевого сына и подорожание водки и кильки. Войдя в раж, она трясла жирным телом и орала, что все мужики - сволочи, потому что ее - красавицу - никто замуж не берет. Мама обычно ссылалась на занятость и спешила ретироваться, а мадам Бревницкая возвращалась к ларьку клянчить "глоточек пива", ожидая, пока наш Вирус, Натан Викторович, по пути из школы захватит ее домой. По вечерам они дружно повышали температуру до 40 градусов и ложились спать на одну (!) кровать. И это при том, что разогнав всех родственников, они вдвоем остались в пяти комнатах.

- Наверно, девочки, уйдет ваш биолог из школы, - сказала мама.- Людмила Николаевна говорит, ему все хуже и хуже. Бледный, не ест почти ничего, голова часто кружится, тошнит.

- Импотент, вот и бесится, - буркнула Ленка в чашку.

- Ты что-то сказала, Леночка? - не расслышала мама.

- Говорю, и наш класс заметил, что с Вирусом что-то не то. Вот и в школе его уже неделю нет. Болеет. А давно ему плохо? Не знаете?

- По-моему месяц. Да, Бревницкая еще сказала, что у него, то веко, то щека дергаются.

Ленка как несла ложку варенья ко рту, так и застыла.

- Месяц живет с симптомами отравления и еще не откинул копыта!?

Чудеса-а! А Вы случайно не подскажете его адрес?

- Ворошиловский 8, где-то на пятом этаже.

- ?! ....

*****

Капли, поглощая окружающие предметы, медленно опускались на бетонный пол, запутывались в волосах, забирались в складки одежды и таяли на коже. И мир был серонебым и чернорешетчатым. Как можно более вежливо я отклонил предложение "Бурого" закурить, сел чуть поотдаль от сокамерников и принялся созерцать невозмутимое клетчатое небо. Ребята смолили, нецензурно выражались, обсуждая что-то банальное, и время от времени нарочито громко хохотали. Здесь это называлось прогулкой. Я предпочитал гулять далеко от этого проклятого места. Я вспоминал роскошные сады гигантского Лаира, где сладчайшие плоды сочно лопаются прямо под ногами, окрапляя кожу кровавым соком, теплый океан Астара, прохладный мех палимов, ластившихся к каждому прохожему, богатый и могущественный Рурук, где мне за пустяковую услугу заплатили больше, чем я мог заработать за год скитаний. И конечно же я вспоминал всех красавиц, которых мне посчастливилось встретить на извилистом пути сквозь Вселенную. Я так ясно представил все те прекрасные места Бесконечности, где хотел и мог бы остаться, если бы не моя губительная жажда приключений, что голова пошла кругом, и я потерял сознание.

Пустыня Космоса, маня,

так много чуда обещает.

И тот, кто ей обман прощает,

к разгадке ближе день от дня.

Здесь может выжить тот игрок,

кто только мигу жизни верит.

Он тайну циркулем измерит,

и запасет сомненья впрок.

Ему и Бездна - отчий дом,

и Пустота в душе - подруга,

он с Одиночеством вдвоем

бежит от замкнутого круга.

Его никто нигде не ждёт,

Он писем Прошлому не пишет,

И лишь в конце пути услышит,

как Вечность снова позовёт.

*****

- Здрасьте! - Ленка так бодро кивнула, что мадам Бревницкая отскочила. Морда жирной лисы усмехнулась и металлически произнесла :

- Чего вам?

Это невежливое "чего вам" нас не смутило.

- Мы к Натану Викторовичу.

- Он болеет.

- Мы пришли его проведать, - не в меру радостно завопила Ленка.

- Ладно, проходите, - недовольно хмыкнула Людмила Николаевна и посторонилась.

Мы прошли в небольшую комнату, обиталище Вируса.

Вирус развалился на диване и читал какую-то тощую книжку в твердом переплете, поправляя на переносице очки. Наше появление его ничуть не обрадовало, хотя мы вывалили ему на стол кучу апельсинов - "Угощайтесь!". Он вяло поговорил с нами об учебе - "Обратите пристальное внимание (мы с Ленкой переглянулись) на успеваемость - это заключительный год учебы", о погоде - "Все жара и жара", о себе - "Да вот приболел" и задергал щекой. Наконец, огрызок совести внутри Вируса надоумил предложить нам чай.

- Не будем терять время, - Ленка вскочила и принялась лихорадочно шарить в шкафу и ящиках стола.

- Ты что? А если он придет? Мы же договаривались только посмотреть на его бледную рожу и осмотреть комнату.

- Вот мы и осматриваем, - Ленка отмахнулась от меня как от надоедливой мухи. Я заступила на пост у двери. Сердце бухало в грудь до боли - кухня была рядом, Вирус мог войти в любую минуту. Меня охватило лихорадочное предчувствие победы - у нас все сходилось и Ворошиловский 8, и "пристальное внимание", и дергающаяся щека,...

- Есть! - истерически прошептала Лена. В ящике под кроватью уместилась целая лаборатория - колбочки, препараты в аккуратненьких подписанных коробочках, держатели колб и масса всякой химической всячины.

- Глаза разбегаются, - Ленка схватила первую попавшуюся коробку и запихала в карман брюк. Через минуту послышались шаркающие шаги биолога.

*****

- Гражданин Тонк, собрать вещи! Встать лицом к стене!

Все мои вещи - свитер, брюки и туфли были на мне. Я уткнулся взглядом в грязнозеленую стену, полагая, что пришел час расплаты. "Вот и все", - грустно думал я, покорно следуя за тюремщиком.

- Распешитесь здесь и здесь, - следователь ткнул указательным пальцем в нижний правый угол мутножелтого листа. Я мельком взглянул на текст и не понял ни слова.

- Вы свободны. Мы нашли убийцу. Увы - им оказался землянин.

"Увы" следователя, думаю, означало сожаление, что убийца не я - чужак, а свой - земной житель. Факты не вписывались в его концепцию мира.

- Ну что, теперь, наверное, умчитесь от нас за тридевять земель.

- Да уж постараюсь уехать побыстрей.

- Понимаю... Ну что ж - счастливого пути, - следователь протянул мне руку, искривив рот в улыбке. - Не поминайте нас лихом.

- Постараюсь, - скривился я в ответ.

*****

Нас с Ленкой взяли через пару часов после того, как мы сдали порошок в центральную ростовскую лабораторию. Испуганные и обалдевшие мы дали показания. Нас поблагодарили за помощь следствию, пожурили за излишнюю самостоятельность и отпустили. Перед дроками официально извинились и посоветовали не разбрасывать яд где попало.

Для Вируса жизнь на свободе закончилась. Ненавистник инопланетян он скупал у наивных дроков порошок, которым те морили крыс в своем общежитии на набережной. Вирус хотел подставить дроков, чтоб настроить людей против инопланетян. О существовании Тонка он узнал случайно - стал свидетелем одной из наших прогулок. Биолог решил, что для начала сойдет и ляз.

В газетах написали об "умелых действиях отечественной милиции" и "мужестве служителей закона", которым "удалось предотвратить скандал вселенского масштаба". Ни "Лена", ни "Света" в сообщениях СМИ не фигурировали. Ну и черт с ними. Меня больше волновали наши отношения с Тонком. Стоя у СИЗО в ожидании Тонка я мучительно думала, что будет дальше.

*****

Для меня решение было однозначным - я покидал Землю, хотя, несмотря на приключения, выпавшие на мою долю, я полюбил эту планету, и сейчас у меня было такое чувство, будто я собираюсь покинуть свой дом. Но... Звездная пустота засасывала меня, отдирая от девчонки, ставшей любимой, от города, ставшего близким, от всего, с чем я успел сродниться. Эта беспощадная тварь Неизвестность заманивала меня в свое чрево. И я, загипнотизированный ею, покорно шел на зов.

На Свету было невозможно смотреть - с распухшим носом, покрасневшими глазами, вся какая-то потускневшая, съежившаяся от ужаса неотвратимой разлуки заставляла меня чувствовать себя последним существом во Вселенной, крошечным комком вонючей слизи. Она беззвучно помогала собирать мне вещи. Если наши взгляды встречались, она сразу отворачивалась. Я даже не пытался уговорить ее лететь со мной. Ведь Света могла и согласиться сбежать со мной, а что потом? Что я, ляз без корней, с призрачным будущим, мог ей предложить? Вечные скитания, урчащее брюхо кораблей, опасности и незнающую конца пустоту вокруг. Я не имел права вырвать ее из дома.

Со сборами было покончено довольно быстро, и теперь мы оба в растерянном молчании затихли перед готовой к долгому пути сумкой. Это был мой первый в жизни багаж, Света настояла, чтоб я взял его.

- Ну не имею я права взять тебя с собой, - не выдержал я, наконец, гнета тишины. - И остаться не могу. Пока не могу.

Света, опустошенная, сидела на полу рядом с моей сумкой и молчала, опустив голову.

- Но знай, Света, когда-нибудь мой роман с космосом будет окончен, придет время, и он мне смертельно надоест, и я даю слово, что отыщу дорогу на Землю.

*****

Так закончилось мое детство. О существовании Тонка в моей жизни, кроме Ленки, так никто и не узнал. Я всерьез взялась за учебу, записалась во все мыслимые кружки и секции, завела кучу друзей и набрала книг из всех библиотек Ростова. И вроде понемногу выздоравливала от болезни по имени "разлука". Но по-прежнему я стараюсь ходить по тем улицам, где прошли мы с Тонком, ем то, что любил есть он, гуляю там, где ему нравилось гулять и и живу в ожидании той минуты, когда Тонку надоест скитаться, и он обязательно вспомнит о землянке по имени Света, и тогда, в один прекрасный день он отыщет дорогу домой.

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/