АБОРИГЕНЫ

 

Пока Эдвард шёл через коридор в свой кабинет, он поймал обрывки фраз из болтовни почтительно перешептывающихся подчиненных. Немного, но достаточно, чтоб в нем укрепилась вера в собственную исключительность. Удивительно удачно складывалась жизнь в последнее время - заискивающие взгляды, льстивые поздравления и значительно увеличившийся счет в банке. "Эдвард-победитель" – радостно повторяла всё утро жена.

 

Эдвард с удовольствием поёрзал в удобном кресле. Подумал, что было бы неплохо переделать кабинет, пригласить дизайнера...

 

Ему вдруг захотелось кофе. Точнее не самого кофе, а чтоб смазливая неприступная на вид секретарша вошла в кабинет безукоризненной походкой и склонилась над столом, ставя поднос с чашкой кофе. Кофе для нового босса.

 

Открылась дверь и та, которая отвечала надменно, когда он был обычным «пресмыкающимся", теперь профессионально несла для него поднос с неизменной чашкой кофе. Секретарша рефлекторно улыбнулась.

 

- Спасибо! - Эдвард криво усмехнулся и подумал, что ее функции, как секретарши, надо значительно расширить.

 

Эдвард пригубил кофе, горького, горячего. Полистав бумаги, понял, что без юриста не обойтись.

 

Муравей шлёпнулся на договор о покупке офиса откуда-то сверху и был немедленно уничтожен пальцем Эдварда. Впрочем тут же Эдвард пожалел о содеянном - на безукоризненной белизне листа появилось крохотное пятнышко. Эдвард брезгливо поморщился, но вскоре углубился в документы и забыл о раздавленном насекомом.

 

Эдвард потребовал шестую чашку, когда что-то защекотало шею. Он молниеносно схватил объект неудобства, отбросил надоедливое существо в сторону и, удивился, откуда в дебрях цивилизации столько мелких тварей.

 

- Отпразднуем сегодня в восемь твое повышение? - притворно нежно прозвучал голос жены.

 

Пожалуй, сегодня она была последней, кого Эдвард хотел слышать.

 

- Разумеется… - Эдвард записал в блокнот, чтоб не забыть.

 

Эдвард решил размять ноги. Подошел к стеклянной стене офиса. Дома, дороги, машины и люди. Люди, люди...

 

Краем глаза Эдвард уловил какое-то движение на стене слева. По ней карабкался крошечный муравей. За ним - другой. В нескольких сантиметрах от него - третий. Не спеша, они следовали по своим делам, не обращая внимания на человека. Эдвард с удовольствием расплющил всех трёх и отвернулся к окну.

 

Ему казалось, мир стелется у его ног, а вокруг офиса Солнце описывает круг почета.

 

Он не замечал, как крохотные чёрные создания идут привычным путём, с лёгкостью преодолевая любые преграды…

 

 

БЕЛЫЙ ДЕНЬ

 

Последний день весны… Искрящееся сквозь молодую хрупкую зелень солнечное утро. Завтра наступит лето. Я пытаюсь представить, каким оно будет. Хотелось, чтобы оно было не очень жарким и в меру дождливым. Мысли прерывает голос моей пятилетней дочери:

 

- Мама, мама, смотри! Ко мне в гости прилетела большая белая бабочка!

 

Действительно, белая бабочка порхает вокруг Василисы, словно её давняя подруга. Бабочка садиться на край блюдца, до краёв наполненного вареньем, плотно прижимает свои крылья друг к другу и замирает в странном оцепенении, будто околдованная!

 

Девочка внимательно смотрит на бабочку и, убедившись в том, что бабочка совсем не собирается улетать, обращается к ней, как к разумному существу:

 

- Ну, что скажешь? Где была, где летала, что видела?

 

Затаив дыхание, дочь смотрит на бабочку. Она приготовились слушать захватывающие истории о путешествиях, о дальних странах, о невероятных приключениях…

 

Но бабочка молчит.

 

- Может, ты хочешь кушать? - обращается Василиса к бабочке и подвигает к ней банку с вареньем. – Кушай, пожалуйста,.. но только не улетай!

 

Бабочка продолжает безмолвствовать. На её больших, белых крыльях были необычные выпуклые линии, напоминающие иероглифы.

 

- Может быть, она прилетела к нам из другой галактики? На Земле я ещё никогда не видела таких красивых и больших.

 

Чтобы не разочаровывать дочку, я молча киваю. В это мгновение бабочка взмахивает крыльями и, описав круг над нашими головами, покидает нас.

 

- Она ещё вернётся к нам? – чуть ли не со слезами в голосе спрашивает Василиса.

- Вернётся… – отвечаю я, чтоб успокоить дочь.

 

Последний день весны. Самый обычный день. Завтра лето… Ничем не примечательный день. Такой же, как и тысячи других... В этот день на Земле все остались в живых…

*****

 

В СТАРОМ ПАРКЕ

 

Кил вдохнул прохладный воздух, прикрыл глаза, задержал на секунду дыхание и с облегчением сделал выдох. Согревая руки в карманах, он стоял посреди парка, уже отведавшего вкус осени, и вслушивался в тишину пасмурного утра. В его сознании расцветала музыка. То затихала, то ревела, то струилась, перекликаясь с пеньем птиц и шелестом листвы. Звуки цеплялись друг за друга, сталкивались и кружили, сплетаясь в мелодии. Такой прогулкой Кил начинал каждый день, даже тогда, когда ему удавалось продать какому-нибудь "композитору" свежие ноты и расслабиться. Кил приучил себя работать ежедневно.

 

* * * * *

 

Заболела учительница, и последний урок в школе отменили. Когда Солала пришла, мать, как ни странно, уже была дома. Солала рухнула в кресло, включила телевизор и приготовилась выслушать очередной нравоучительный монолог матери. Но на этот раз вместо нотаций Солале огласили приговор: так как ее отметки по математике оставляют желать лучшего, ей придется ежедневно заниматься с репетитором. С сегодняшнего дня! Так, пока учительница не оставит мысль упечь Солалу в класс для отстающих.

 

Когда дверь за матерью захлопнулась, Солала, глотая слезы, уставилась в экран. Броская заставка объявила новости. И сразу потрясающее сообщение - в городе стали бесследно пропадать ровесницы Солалы. Солала хотела было рассказать об этом маме в надежде, что та передумает насчет дополнительных занятий, но затормозила.

- Ну и пусть, обиженно подумала Солала.- Вот пропаду - узнает, как издеваться над собственной дочерью. И вообще, подумаешь - какие-то дуры заблудились по дороге домой. Мне то что.

Солала считала себя очень храброй.

 

* * * * *

 

Сказать, что Солале не хотелось идти - не сказать ничего. Она с трудом заставляла себя переставлять ноги. Шаг. Еще. Ее утешало только то, что учительница жила в старой облезлой высотке, путь к которой извивался через таинственный своей стариной и запущенностью парк.

 

Доковыляв до середины парка, Солала бросила рюкзак прямо на землю и села на него. Затрещали раздавленные рюкзаком ветки. Солала хотела по привычке закурить, но передумала - надо же когда-нибудь и свежим воздухом подышать - и включила плеер.

 

* * * * *

 

Губы незнакомца шевелились. Солала сняла наушники.

- Гуляете? - переспросил мужчина.

- Вроде того, - Солала, потрясенная столь вежливым обращением взрослого человека к тринадцатилетней девчонке, с трудом, но подобрала приличные слова.

- А знаете, музыку можно услышать и другим способом, без этих приспособлений, - мужчина кивнул на плеер. Солала с любопытством посмотрела на незнакомца.

- Все вокруг источает музыку! - он улыбнулся и развел руками, будто хотел обнять весь парк.

- Можно? - и, не дожидаясь разрешения, пристроился рядом с Солалой. Ей понравился запах, исходящий от незнакомца - ее окутал пряный аромат корицы.

- Кил! - он протянул руку.

- Солала!

Неожиданно мужчина едва коснулся губами протянутой в ответ ладони.

- Очень приятно.

Солала смущенно улыбнулась. А ее так трудно было чем-нибудь смутить.

- Послушайте, Солала - вот ветер толкнул листья, а вот ветка коснулась другой, захрустела под ногами земля. Попробуйте услышать все эти звуки разом и поймете, как крепко они сплетены друг с другом в удивительную мелодию. Закройте глаза, задержите дыхание и прислушайтесь. Закройте!

Солала послушно опустила веки.

- Расслабьтесь! Растворитесь!

Солала от напряжения даже зажмурилась...

- Не могу, - обреченно проронила она.

- Ничего, не переживайте! Попробуйте; дома, на улице, в школе - на уроке. Хотите, чтоб когда-нибудь из этой коробки - Кил кивнул на плеер - зазвучала Ваша музыка?

- Угу, - завороженно согласилась Солала.

- Ну вот и учитесь у мира вокруг. Тренируйтесь, и все обязательно получится. Еще уши будете затыкать, кричать, трясти головой, чтоб музыка не донимала.

- А Вы - музыкант?

- Вроде того, - пожал плечами Кил. - Я подслушиваю музыку и записываю ее. Будто проникаю в чьи-то мысли.

- Вы - знаменитый?

Кил усмехнулся:

- Скажем так - я широко известен в слишком узких кругах. В более широкие меня не пускает отсутствие характера, и, как следствие, денег и связей.- Кил посмотрел на часы и вдруг заторопился:

- Ну, мне пора. - Он помог подняться Солале, отряхнул ее рюкзак.

- Встретимся завтра. В то же время, на том же месте. Удобно?

- Да,- кивнула Солала.- Не опаздывайте.

- Постараюсь, - Кил помахал рукой новой знакомой и скоро растворился среди деревьев.

 

* * * * *

 

Каждый день они находили время друг для друга. И ровно в два, когда Кил подходил размеренными шагами к их дереву, он обнаруживал там Солалу, уже по меньшей мере полчаса мерзнущей на осеннем ветру. Вскоре накидывание тяжелого пропитанного запахами корицы и леса пальто на худенькие плечи превратилось в ритуал.

 

По-прежнему придерживаясь уважительного "Вы", они разговаривали, хохотали, обменивались впечатлениями от увиденного и услышанного. Она могла спросить, хорошо ли продаются ноты, а он поинтересоваться делами в школе, но ни один, ни другой не превращал это в основную тему для разговора, как поступали остальные. Они - абсолютно разные - дополняли и поддерживали друг друга - большей частью отрицательный опыт Кила помогал Солале ориентироваться в сложной жизни подростка, а щенячий азарт и бьющие через край эмоции Солалы разжигали в Киле зверское желание жить и рождали фантастические мелодии.

 

Сперва Кил был Солале просто любопытен, потом прочно поселился в ее мыслях, затем Солала начала лелеять мысль, что и она не выходит у него из головы, и в конце-концов дошло до того, что она стала бороться за каждую секунду, проведенную с Килом, стараясь скопить их побольше к тому моменту, когда равнодушный ветер времени их разлучит. Теперь Солала старалась не упустить любую возможность придти - примчаться пораньше; вдруг Кил уже на месте. Она изо всех сил старалась оттянуть время прощания, чем порой сердила рационального Кила, хотя он тоже невероятно привязался к девчонке.

 

Постепенно они приблизились к той черте, за которой либо навсегда расстаются, либо на всю жизнь остаются вместе; однажды утром на одном из скучнейших уроков раскатисто загрохотала музыка. Солала начала оглядываться, недоумевая, почему ее школьные товарищи не вскакивают в изумлении со своих мест, чтоб обнаружить источник шума. И тут она поняла, что музыка только в ее голове, как и предрекал Кил, и никуда от нее не скроешься, не повернешь выключатель. Мелодия струилась с потолка, стен, от парт, коричневой доски с уравнениями, учебников, ручек, ранцев, перешептывающихся школьников, даже из глотки не умолкающей ни на минуту математички. Музыка, музыка, музыка...

 

Кил, проснувшись в то же утро, понял, что не доживет до конца дня, если не услышит звука голоса своей... Он и сам еще не понимал, какую роль играет в его жизни Солала. Не допытываясь ответа на этот вопрос, Кил бросился к пианино, чтоб вдохнуть в мелодию голос Солалы. И когда получилось, он отчаянно пожалел, что не может примчаться к своей девчонке прямо сейчас и исполнить для нее музыку ее голоса и слов.

 

* * * * *

 

"Труп убитой девочки обнаружен на окраине старейшего парка нашего города. Мать утверждает, что с руки дочери пропали часы."

 

* * * * *

 

Он пришел раньше, чем договаривались, невероятно обрадовал этим Солалу и сходу выпалил:

- Пойдемте ко мне.

- Сейчас? - Солала опешила от неожиданного поворота событий и почувствовала, как ее прошила молния радости.

- Конечно! В нашем распоряжении три часа.

 

- Так Вы живете зде-есь?! - протянула Солала, увидев, что они приближаются к учительской высотке.

- Ну, до престижного района, конечно, далеко... - начал оправдываться Кил.

- Да нет, я не об этом.

- А о чем?

- Нет, ничего....

- Так, если что - Вы моя племянница. Хорошо? - поставил условие Кил.

- Тогда уж правдоподобней прикинуться внучкой, - беззлобно уточнила Солала.

Кил в ответ на колкость промолчал.

 

Солала вздохнула с облегчением только тогда, когда дребезжащий лифт остановился на последнем этаже, и Кил повернул ключ входной двери.

- Почему вы все время озираетесь по сторонам?

- Я просто осматриваюсь.

- Ну, не буду мешать - осматривайтесь. Я сейчас приду.

Вскоре с кухни раздался милый проголодавшемуся желудку звук передвигаемой посуды, и в комнату поплыл аромат яичницы и жареных овощей.

 

Единственная комната была просторной, достаточно светлой и на удивление неухоженной - будто в брошенном доме. Потертый диван, два разномастных кресла, утыканный книгами шкаф, в углу древний телевизор, на котором стопочкой чистые листы, облезлая краска на полу, облупленная оконная рама, стекло не протирали со дня построения дома, выцветшие шторы, на серых давным-давно побеленных стенах - картины в массивных потемневших от времени рамах. И единственный островок порядка - рабочее место Кила; пианино, рядом на столе синтезатор, компьютер, магнитофон, диски, аккуратно сложенные ноты. Солала посидела на диване, покрутилась на стуле у пианино, перебрала диски в надежде найти что-нибудь современное, бесцеремонно порылась в письмах, горкой вываленных на диван. Вошедший в комнату Кил с дымящимися тарелками застал Солалу задумчиво вытирающей подоконник. В качестве тряпки она использовала носок Кила, забытый им на спинке кресла.

- Прошу! - Кил раскладывал вилки.

- Мы будем есть на полу?! - взвизгнула от радости Солала.

- На кухне не протолкнуться. Извините, я не подумал о гостях.

- Да мне нравится, - Солала уселась, скрестив ноги и тут же накинулась на еду. Некоторое время оба молчали, набив рты.

- Ну как? - к Килу к первому вернулась речь.

- Вкусно! - Солала почти доела и запивала еду разбавленным пивом.

Когда все было съедено, Солала принялась собирать посуду.

- Я и сам могу.

Солала отрицательно помотала головой. Скоро на кухне зазвенела посуда, полилась вода.

- Пока все цело, но убрать бы не мешало, - раздался голос девчонки.

- Я пригласил Вас не как домработницу.

- А я и убираю не как домработница.

- Я заметил, - Кил бесшумно возник за спиной своей гостьи. Он усмехнулся, наблюдая, как Солала ковыряет вилкой нагар на сковородке.

- Ну давайте хоть помогу, - Кил закатал рукава и принял из рук Солалы сковородку. Через полчаса показались очертания кухонного стола, а через час гора грязной посуды растаяла.

 

- Ну, чем бы Вас развлечь? Музыка? Книги? Телевизор?

- Музыка. Ваша.

- Тогда я Вам сыграю. Нет, не Вам, а для Вас. Я написал это Вам сегодня утром, - Кил выдвинул на середину комнаты кресло и бросил в него диванные подушки.

- Прошу.

Солала забралась в кресло с ногами и затихла в ожидании. Кил помассировал пальцы, ладони, перебрал ноты. Наконец, сел за инструмент. На мгновенье кончики пальцев застыли над клавишами и вдруг врезались в них, затанцевали, замелькали, высекая звуки.

Солала любовалась Килом, его отточенными движениями, прямой осанкой. И чарующая, зовущая вдаль музыка. Прочь от дома, приятелей, родителей, школы...

 

Музыка стихла, Кил замер. Повернулся к Солале, вопросительно посмотрел на нее. Она молча подняла вверх большой палец.

- Это лучшая похвала в моей жизни, - улыбнулся Кил. - Честное слово.

- Мне никто никогда ничего не посвящал, и никто для меня никогда не играл...

- Могу доставлять Вам это удовольствие каждый день.

- Здорово!... А можно и мне научиться играть? Ну, не так хорошо, конечно.

- Разумеется. И не так, а лучше. Гораздо лучше. Если начнете учиться сейчас, через несколько лет Вы достигните больших успехов. И сможете меня превзойти.

Глаза Солалы загорелись.

- Приходите ко мне каждый день.

- А как же парк? - встревожилась Солала.

- Парк – само собой. Парк - в силе. Прогулки не отменяются. А потом музыка. Идет?

- Угу! - заулыбалась Солала и вдруг взглянула на часы:

- Ой, мне давно пора.

 

Они почти бегом покинули парк и расстались там, где природа уступала место цивилизации. Кил смотрел, как Солала уходит, слека подпрыгивающей походкой. Дождался, пока она повернулась, и, прежде чем скрыться в переулке, помахала рукой.

 

* * * * *

 

К тому времени, когда послышались осторожные и тем не менее стремительные шаги Кила, Солале казалось, что она доживает последние минуты на этом ледяном ветру.

- Извините! - ее друг был взволнован и, как показалось Солале, чем-то расстроен.

- Д-да н-нич-чего...

Кил набросил пальто на Солалу. И тут она заметила, что его самого трясет, как в лихорадке.

- Вы заболели? - с тревогой спросила Солала. - Может наденете пальто?

Кил покачал головой, взял девчонку под руку и повел по привычному маршруту. Почти всю дорогу Кил молчал, говорил нервно, отвечал зачастую невпопад. Когда пришли домой, постоянно впадал в прострацию и вскоре выпроводил Солалу.

- Надеюсь, Вы и сами доберетесь.

 

* * * * *

 

Бесследно пропала подруга Солалы, с которой они вместе учились. Никто ничего не знал о ней. Никто не видел "последний раз".

 

* * * * *

 

Неделю спустя Солала встретила Кила в слезах. Девочку из класса нашли мертвой. Кил обнял Солалу, попытался утешить. Прогулка не пошла ей на пользу. Солала то и дело принималась плакать.

И Кил скоро проводил ее, как всегда до ворот парка.

 

* * * * *

 

Солала не пришла ни на следующий день, ни после. Через пять дней, ночью, едва Килу удалось сомкнуть глаза, в дверь настойчиво постучали - в нищем квартале свет по ночам отключали в целях экономии. Еще постучали. Еще. На дверь обрушились удары, наверняка колотили ногами. Кил опрометью бросился к двери, распахнул... Солала! Юркнула в коридор, захлопнула дверь. Повисла на шее Кила. Он обнял ее дрожащую. Прижал к себе.

- Я так соскучилась.

- Я тоже.

- Мама в тот день, когда мы виделись последний раз, была на собрании. Ну, по поводу подружки. Вот математичка ей и сказала, что я не ходила ни на одно занятие. Мама встречает меня теперь после школы.

- Так это я сбил тебя с толку?

- Повтори еще раз "тебя".

- Те-бя. Я виноват?

Кил почувствовал движение воздуха, в лицо дунуло приятно пахнущим ветерком - Солала помахала головой.

- Духи мамы?

- Мои. С той подружкой и покупали, - прошептала Солала и тихонько заплакала. Кил погладил по голове, плечам. Рука скользнула ниже. Он ощутил теплую кожу Солалы на своей щеке и порадовался, что хоть утром, но все же побрился. Девчонка прижалась сильней и вдруг поцеловала Кила. Он замер. Затих. Испугал Солалу, что рассердился. Но тут же сжал ее, стиснул в объятьях, заставив задохнуться от восторженного страха, и начал целовать, медленно и тщательно. Губы, глаза, щеки, нос, шея, плечи, руки, затылок. И Солала неумело, но с каждой минутой все уверенней, лихорадочно вспоминая подобные сцены в фильмах, отвечала Килу.

 

* * * * *

 

За окном начинало светлеть. Кил выскользнул из-под одеяла осторожно, чтоб не разбудить Солалу раньше времени. Сел за пианино. Тихонько заиграл.

 

Он почувствовал руки Солалы на плечах. Потом она подсела, подхватила мелодию.

- Я всю жизнь хочу с тобой гулять по парку, пить чай и играть в четыре руки.

- Я тоже. Кстати, ты стала здорово играть! - Кил ощутил, что Солала улыбнулась.

 

* * * * *

 

Не обсуждая происшедшее, они позавтракали так буднично, будто делали это вдвоем всю жизнь. Болтали за столом о разных вещах. Солала оделась, и Кил привычно пошел ее провожать. Руки Солалы озябли, она сунула правую в карман Кила погреться. Нащупала что-то твердое. Вытащила.

- Ух! Часы?! - удивление, вызванное появлением часов в утреннем парке, сменилось вдруг странной тревогой.

- Такие часы были на подружке, которую убили.

- Просто похожи...

- Те были с подарочной надписью от приятеля, она все хвасталась, всем ее показывала, - Солала перевернула часы. - Моей девушке... - Солала внезапно отскочила от друга, будто ее окатили кипятком, и попятилась.

- Постой, девочка моя, я нашел их в этом парке, - губы Кила задрожали, он сделал шаг к Солале.

- Не подходи! - взвизгнула та. - Я не верю тебе!

- Послушай, Солала, ...

- Заткнись! Это ты убил ее! Их всех убил ты! Ты! - прокричала Солала и вдруг замолчала.

 

Несколько секунд оба напряженно смотрели друг на друга. Неожиданно девчонка сорвалась с места и помчалась к воротам парка, набирая скорость. Кил кинулся за ней. Солала, видимо, услышав погоню, прибавила ходу. Почти у ворот Кил сделал рывок и ухватил Солалу за край куртки. Прижал к каменному забору. Та не издала ни звука, только тяжело дышала и плакала, глядя куда-то мимо Кила. Слезы дрожали на ресницах, скатывались по щекам и падали на джинсовую куртку. Кил сжал ладонями лицо девчонки, принялся ошалело целовать, прижал к себе, уткнулся лицом в воротничок ее куртки. Оба задергались в рыданиях. Затихли.

 

- Можно, я объясню? - прошептал Кил, не поднимая головы.

- Не хочу слушать, - Солала стояла побледневшая. - Мне пора домой. Хорошо, сегодня воскресенье - мама спит долго, не заметит моего отсутствия. Надеюсь, не заметит.

- Солала, клянусь, этого больше не будет. И почти не было с тех пор, как я понял, что люблю тебя.

- Почти, - усмехнулась Солала. - Ну да, самую малость угробил, чуть-чуть.

- Не бросай меня, я даю слово - теперь все будет по-другому. Веришь? - Кил сжал до боли плечи Солалы, но та, понурившись, промолчала.

- Я пойду, отпусти.

- Последняя просьба, Солала - если ты меня любишь и поймешь, что не можешь без меня, приходи завтра после школы, к двум, к нашему дереву. Обещаешь?

- Да,- едва проронила Солала и, не оглядываясь, перебежала дорогу, устремилась вверх по еще спящей улице.

- Я буду ждать, - в отчаяньи прокричал ей вслед Кил.

 

* * * * *

 

Было на редкость тепло. Солнце подглядывало за Землей сквозь свинцовые тучи. Килу казалось, что стоит невыносимая жара, он даже пальто снял. А, может, это от волнения его кидало в жар - вот уже четыре часа от назначенного срока в любом шорохе парка Килу чудились знакомые шаги. Он уже смотрел на подрагивающий циферблат через каждые три минуты. Его то трясло с отчаянной силой, то все внутри сковывал лед при мысли, что он никогда не дождется свою девчонку. В тысячный раз за этот день Кил давал себе зарок оставить кровавую привычку, в сотый раз отдавал полжизни за возможность прожить оставшуюся с Солалой.

Только с ней. Ему больше не нужны были мертвецы, чтоб почувствовать превосходство - теперь для самоутверждения достаточно было того, что он любит и любим.

 

Хлынул ливень, подул неожиданно резкий ветер, и Кил обреченно подумал, что теперь-то уж Солала точно не придет. Но вот - какой-то шелест. То ли вода ударяет по опавшим листьям, то ли капли хлопают по останкам листвы на деревьях. Нет, такой звук может издавать лишь один предмет в мире. Кроссовки Солалы, целующие землю. Отличные, самые прекрасные на свете кроссовки. И, похоже, они что есть духу мчали свою хозяйку.

 

Увидев Кила, Солала приостановилась и подошла к нему спокойным шагом, как и положено было, по ее мнению, повзрослевшему от горя человеку. Но, не выдержав, встрепенулась, повисла у него на шее. Так они и стояли, пока не слились окончательно с дождем. И необходимо было срочно идти домой, чтоб отпаивать друг друга чаем, выспаться, а потом играть до рассвета в четыре руки.

 

ВНУК

 

- Лекси, внучек - пора, - ухоженная загорелая рука в едва заметных морщинах легла на плечо худенького, как тростинка, мальчика. Пыхтя и отдуваясь, он пытался поладить с крохотными кнопками на ботинках. Женщина присела на корточки.

- Не надо. Я сам! - Алекс справился, наконец, с непослушными застежками.

- Пойдем, - женщина протянула ему руку, и он схватил ее цепкими шершавыми пальцами.

- Мы опаздываем?

- Нет. Но лучше прийти немного раньше, чем опоздать.

 

Мальчик вышагивал рядом с бабушкой, аккуратно обходя свежие лужи, чтоб не наступить на лоскут неба и не провалиться в высь. Почти всю дорогу он сосредоточенно молчал, о чем-то тревожно размышляя. У переносицы залегла маленькая складка, а глаза были прикрыты полупрозрачными изумрудно-зелеными веками. Когда до цели их пути оставалось десять минут, Алекс выдохнул свои опасения.

 

- А если меня не запишут?

- От этого ты не перестанешь быть моим внуком, - она старалась говорить бодрым голосом, хотя сомнения в исходе дела ее тоже терзали.

- А мне позволят остаться с тобой и дедушкой на Земле?

- Это неважно - мы в любом случае будем вместе. Если тебя не запишут, мы отправимся с тобой в путешествие.

- Куда?

- Еще не знаю, посмотрим, - ей не хотелось лгать этому ребенку.

 

*****

 

Каждый раз по возвращении домой Эльнар клал на стол походную сумку, вынимал из нее "трофеи" и неторопливо раскладывал их передо мной - ароматический камень с Ирасаро, кристалл памяти уруков, оживляющий сок дерева ротг, поющие рыбки нинги...

 

Мой муж был дизайнером - он помогал землянам, купившим дома на других планетах, не забывать о родном доме и вжиться в атмосферу чуждого места. Однажды Эльнар вернулся из опаснейшего путешествия с Нилкама - ему оплатили дорогу на планету, но там началось извержение вулкана, заказчик отказался от покупки дома и не приехал. Эльнару с трудом удалось спастись на транзитном судне Юпитера.

 

Когда он - измотанный, но живой - приехал домой, его сумка, вопреки обычному, была пуста. Зато, улыбнувшись и заговорщески подмигнув, Эльнар достал из-за пазухи небольшой сверток. Очутившись в руках Эльнара, сверток чихнул, пискнул и отчаянно забился, пытаясь освободиться от теплой рубашки, в которую был замотан. Я вопросительно смотрела на мужа, но Эльнар продолжал улыбаться и молчать. Вдруг из рубашки освободились три лапы, четвертая, хоботок, похожий на слоновый, и вот на руке Эльнара, крепко держась за мизинец пальцами с десятками присосок и подрагивая круглым пушистым хвостом, висел толстенький зверек. Он был сантиметров тридцать ростом, похожий на сиамского кота, если тому приделать кожистый коричневый хоботок, который беспрестанно подергивается. Эльнар аккуратно оторвал присоски от руки и поставил зверька на стол напротив меня. Тот начал беспокойно оглядываться на Эльнара, засопел хоботом и что-то ему прочирикал. Каково же было мое удивление, когда Эльнар похоже чирикнул в ответ и ободряюще похлопал зверька по плечу.

 

- Ты общаешься с этим зверем?

- Это не зверь, это нилкамец. Нилкамцы не менее разумны, чем люди. Они доброжелательные и миролюбивые.

- Похоже на рекламный проспект в зоомагазине.

- Просто я хочу тебя убедить оставить его у нас.

- ???

- Я был знаком с его родителями, они погибли во время извержения. Мне было жаль его бросать.Я несколько минут ошеломленно молчала и, не подобрав подходящего ответа, согласно кивнула.

- Ладно, пусть живет. Но мне не нравится, что я ни слова не понимаю из того, что он лопочет.

- О, не волнуйся, - бросился уговаривать Эльнар, - у них необычайно простой язык. И очень мелодичный. На нем очень приятно общаться. И потом сами нилкамцы прекрасно обучаются.

- Хорошо, хорошо - с языком все понятно, ну а что он ест?

 

*****

 

Алекс ел все. На лету схватывал то, чему его учили. В первый месяц он освоил язык землян, за четыре следующих приобрел повадки человека, за год он превратился в типичного земного мальчика лет пяти. Его шерстка вылиняла до кипенно-белой, стала короче и мягче, хобот - меньше и толще, и походил теперь на вполне нормальный, разве чуть длинноватый, человеческий нос. Алекс носил земную одежду, ловко обращался с домашней техникой, даже иногда, с разрешения Эльнара, гонял на машине по полю задомом. Он стал моим хорошим помощником, а через год самым прилежным и успевающим учеником местной школы. Мы с Эльнаром никогда не были родителями, но с удовольствием заботились о нашем внуке, любили его и гордились им.

 

А потом на Земле грянула перепись. Каждый законопослушный землянин обязан был явиться в местную администрацию и доказать, что он заслуживает право называть себя землянином. Эту глупую процедуру мы с Эльнаром прошли в числе первых, но все оттягивали экзамен Алекса - не прошедшие собеседование лишались права жить на Земле и выселялись на родную планету. Нам приходила повестка за повесткой, и каждая последующая была настойчивей и жестче предыдущей. Просьбы сменились приказами. И мы с Эльнаром решили не ждать угроз.

 

*****

 

Чтоб увидеть последний этаж, Алексу пришлось прижать затылок к спине. Несколько секунд он простоял, открыв рот, потом крепко зажмурился и отвернулся - ему показалось, дом сейчас свалится прямо на него.

 

- Не бойся. Это просто бетон и стекло, - женщина поправила воротничок его рубашки и стряхнула желтую пыльцу с джинсового колена. - Ты готов, Лекси?

 

Алекс медленно, но уверенно кивнул. Когда бабушка с внуком шагнули на последнюю ступеньку, массивные старинные двери распахнулись. Женщина легонько подтолкнула Алекса вперед и шепнула ему что-то ободряющее.

 

- Алекс Солев!

- Это я, - Алекс замер возле двери и взволнованно посмотрел на человека, сидящего за столом у противоположной стены огромного зала. Со стен на Алекса строго смотрели прославившие человеческий род земляне, и озадачивали непонятными формулами таблицы.

Человек за столом хмуро изучал какую-то бумажку, то и дело переводя взгляд на мальчика.

 

- Подойди ближе.

 

Алекс послушно приблизилcя, не сводя глаз с человека в черном костюме и ощущая на себе пристальное внимание портретов, и остановился на почтительном расстоянии от стола.

- Расскажи мне Алекс, что такое Земля.

- Это планета.

Экзаменатор удовлетворенно кивнул.

- Кто живет на планете Земля?

- Люди.

- Кто такие люди?

- Это бабушка, дедушка, мои друзья...

- Ты знаешь, что все жители Земли - люди?

- И я? - Алекс озадаченно смотрел на человека.

- Ты - нет. И мы будем решать, будешь ли ты жить на Земле. Ответь мне, как ты относишься к людям.

- Хорошо. Они меня любят, я их тоже.

- А к тем, которые тебя не любят?

- Я таких не встречал.

- А если тебя кто-то ударит, что ты сделаешь с этим человеком?

- Я... я... я спрошу у бабушки, - нашелся Алекс.

 

- Уважаемый, он не опасен для общества, если вы именного это пытаетесь выяснить. Он просто маленький мальчик, которого Вселенная вытолкнула на Землю, - женщина поднялась с кресла у двери, но была остановлена окриком: " Сядьте на место! Я беседую с Алексом Солевом, а не с Вами ".

- А какие у тебя успехи в школе? - продолжал человек.

- Я учусь хорошо. Мне нравится.

- А что тебе нравится делать больше всего?

- Читать книги.

- Почему?

- Когда я читаю книгу, я словно путешествую, будто каждый день живу на новом месте, будто я разный.

- Хм, разный, значит. А кем ты себя чувствуешь?

- ???

- Человеком или нилкамцем?

- Человеком, конечно, потому что я живу на Земле.

- А ты знаешь язык нилкамцев? Их обычаи?

- Да, бабушка учит меня немножко.

- Хорошо. А если нилкамцы нападут на землян, кого ты будешь защищать?

- Людей. Ведь это несправедливо, что на них напали.

- А скажи, ты любишь драться?

- Нет, со мной никто не ссорится.

- Тебя что - боятся?

- Не-ет, и я никого не боюсь? А зачем?

- Хорошо, Алекс Солев, ответь - кем ты станешь, когда вырастешь?

- Путешественником.

 

*****

 

Чиновнику совершенно не за что было зацепиться, чтоб отказать этому ребенку в земном гражданстве.

 

Когда гордый уверенный в себе землянин Алекс шел назад, дома уже смеживали веки, собаки лаяли все уверенней и громче, а земляне прибавляли шаг, чтоб успеть домой до наступления ночи. Он шел рядом с бабушкой, не держа ее за руку, совсем как взрослый. Он не знал, хорошо это или плохо иметь право быть землянином. Он просто хотел жить на этой планете в мире со всеми. Жить так, как подсказывает ему сердце.

 

*****

 

 

ДОЖДЬ В АТАНАРЕ

 

Мы сидим, нахохлившись, и ёжимся от осеннего холода, который впускает скрипучая дверь бара. Нас двое – археолог-землянин и пёс Млт. Нам нельзя сейчас на улицу; на улице дождь, к слову, редчайшее явление в этой области планеты Тиман, а Млт - робот со множеством подвижных частей, которые от воды могут заржаветь. Вот и ждем, когда она перестанет хлестать.

 

Я нашел Млта, эту несчастную брошенную человеком игрушку, еще на Земле; издавая жуткие царапающие нервы звуки несмазанными деталями, пес ковылял слякотным утром между машин на электрической заправке. Видимо, программа сообщала его микросхемным мозгам, что аккумулятор требует подзарядки, и виртуальный инстинкт гнал к источнику энергии. Я подозвал пса, он послушно подошел, медленно поворачивая хвостом из стороны в сторону. Дома я привел его в порядок. На металлическом бедре собаки были обнаружены выпуклые буквы МЛТ. Не знаю, что они означали, лично я, узнав пса поближе, расшифровал надпись как "Молчаливый Ленивый Тип".

 

Млт зевает и прижимается к моим ногам. Я потягиваю алкогольную бурду из какого-то овоща вроде тыквы, но теплей от этого не становится. Вода настойчиво ползет по стеклянной стене, и нет этому ни конца, ни края. В баре из посетителей никого - все на празднике Дождя. Сухопарые илоты, немногочисленные влажные фиды и увальни-тарнуры, случайно затесавшиеся в аборигены Атанара, одинаково радуются этому стихийному бедствию и пляшут как дикари до изнеможения, выкрикивая хвалебные слова Руи - богу дождя. В распахивающуюся от ветра дверь доносятся звуки празднества - музыка, песни, возгласы и взрывы хлопушек. Каждый раз, когда раздается особенно громкий хлопок, Млт задирает голову, смотрит на меня и удивленно произносит "Гав". Я пожимаю плечами и отворачиваюсь к размытому силуэту корявого здания.

 

- Эй, эня!

 

Убаюканный бормотаньем дождя вздрагиваю. Не первый раз я слышу этот окрик. "Эней" на Тимане называют иностранцев. Худющий бармен-илот подзывает меня, расставляя на узкой стойке два пузатых сосуда, и откупоривает обшитый алой бархатной тканью бочонок.

- Иди, эня, не стесняйся. Угощаю!

 

Ну, раз угощает, от чего бы и не подойти. Прикорнувший Млт с готовностью вскакивает и трусит за мной. Мы с барменом несколько раз переливаем друг другу содержимое бокалов, показывая, согласно обычаю, что никто никому не подсыпал яду, и в честь знакомства залпом выпиваем.

- Вот - праздник у всех, а мне работать, - пытается выжать у меня слезу бармен. - А что же ты не на карнавале? Не любишь развлекаться?

Я неопределенно хмыкнул:

- Да нет, от чего же - люблю. Только за что мне благодарить вашего Руи - сырость развел только.

- Не говори так, эня - бог прогневается и не даст нам больше ни капли. Не ругайся, лучше расскажи, кто ты, где был, что видел. А то скучно мне сегодня. Давай, эня, выпей и повесели меня - Щедрого Шо.

 

*****

 

Дожив до моего возраста, мужчины-земляне донимают занудством внуков, превращают жен в профессиональных сиделок и уныло вспоминают женщин, которых им не удалось затащить в постель. А я по-прежнему мечтал о планетах, в чьем прошлом мне хотелось покопаться. Однако я лет шесть уж вынужден был торчать на Земле, завистливо облизываться, наблюдая, как мои коллеги-сопляки паковали чемоданы. Дело в том, что допуск к работе на других планетах получали до определенного возраста, и, взглянув на дату моего рождения, бюро по вербовке даже разговаривать со мной не хотело - не годен и все. А пацаны и девчонки, которые только вылупились из институтов, бодро отправлялись переписывать историю цивилизаций, вооружившись знаниями, слизанными со шпаргалок. Я знал в тысячу раз больше чем они, я умел выживать в любых условиях, но имел несчастье быть старше, чем предписывали правила межпланетных перелетов. Именно такими словами - "вы слишком стары для других планет" - сопроводило бюро свой очередной отказ.

 

Но вот однажды на планете Тиман разногласие между народами достигло критической отметки. Аборигены принялись готовиться к войне. Илоты, тарнуры и фиды, ранее мирно сосуществовавшие, теперь ковали оружие и вырезали обереги, в преддверии битвы за крошечную область Атанар, в которой после двухвекового перерыва начала произрастать трава, врачующая, по мнению аборигенов, решительно все болезни. Она-то и стала причиной конфликта, ведь такое ценное сырье – неплохой источник пополнения бюджета небогатой страны.

Суть проблемы заключалась в том, что росла эта проклятая трава в Атанаре – области, которую три народа одновременно считали своей. Илоты утверждали, что они испокон веков жили в Атанаре. Тарнуры уверяли, что спорная земля принадлежит им, так как узкий Атанар вытянулся вдоль исторической территории тарнуров. Ну, а фиды считали её прародительницей, приводя в качестве доказательства древние легенды, и заявляли, что их предки знали способы лечения этой чудодейственной травой. До своих археологов цивилизация Тимана еще не доросла, а чтоб разрешить спор, требовалось изучить прошлое народов этой планеты.

Один из весьма зажиточных и влиятельных тарнуров вел какие-то торговые дела с моим давним приятелем. В воздухе вместе с ароматом лечебной травки потянуло запахом наживы, и купец захотел докопаться до истины, чтоб в дальнейшем обратить эту истину в звонкую монету. Мой товарищ посоветовал тарнуру нанять меня, чтоб раскопать доказательства причастности тарнуров к спорной территории.

 

- Учтите, мы не несём ответственности за вашу жизнь. Распишитесь в том, что не будете предъявлять претензий государству в случае увечья, - спесивый чиновник подвинул ко мне бумагу.

- Еще посмотрим, кто скорей увечится, - я подписал документ, и через час билет на Тиман лежал у меня в кармане.

 

*****

 

Атанару выпало несчастье оказаться в самом центре единственного континента планеты Тиман. От бушующей вокруг суши стихии Атанару досталось лишь крохотное болотце да короткий сезон дождей. Он был заключен в тиски трех территорий – Илотии, Тарнаруна и Фидемо. Население его складывалось большей частью из илотов, также в равной степени фидов и тарнуров, которые заняли местности Атанара, примыкающие к их историческим землям. Худосочные илоты, менее других приспособленные к иссушающей жаре, застроили Атанар приятными глазу, но абсолютно негармоничными с точки зрения землянина, домиками и засадили выносливыми плодовыми деревьями. Фиды, влажные обитатели планеты, активно развивали земледелие и ремесла, а лохматые тарнуры ловко помогали обоим народам обмениваться товарами и торговать.

В полёте я не терял времени даром и немного почитал о жизни аборигенов Тимана. Некоторые факты были довольно любопытны. Илоты мостили свои улицы какой-то липкой пленкой и зачастую передвигались, сидя верхом на толстых косолапых тимов, похожих на маленьких мамонтов. Фиды избегали создания городов, отдав предпочтение фермам, а тарнуры выменивали или покупали дома, земли, да, впрочем, все, что можно продать, у тех и других. В свободное от земледелия время фиды предавались тщательным украшением предметов быта. Причем одна и та же ложка или чашка могла украшаться терпеливым аборигеном не один десяток лет, а потом еще и перейти по наследству, и дети продолжали вырезать узоры, начатые родителями.

 

Путь до планеты предстоял неблизкий и в дороге я «полистал» самоучители языка илотов (он превалировал в Атанаре) и фидов. Когда корабль коснулся Тимана, мог довольно сносно общаться на том и другом. Пробел в знании языка тарнуров я намеревался восполнить, коротая вечера в гостинице.

 

*****

 

Гостиница бурлила, как муравейник перед дождем. Млт настолько ошалел от беспрестанно снующих существ, что перешёл в спящий режим и брел за мной по коридорам на автопилоте, умудряясь плавно уворачиваться от многочисленных ног. Туристы валом валили на Тиман понежится у океана или развлечься в экзотическом Атанаре, проведя пару недель в первобытных условиях. Но мне и Млту эти толпы озабоченных отдыхом инопланетян под боком несколько мешали, и единственным утешением было лишь то, что я намеревался приходить в номер лишь на ночевку. И ещё приятным удобством был превосходный базар, который располагался в двух шагах от гостиницы. Его я намеревался посетить в первую очередь.

 

Атанарские базары пользовались у приезжих огромным успехом. Здесь можно было купить все – от неломающейся костяной иголки до взрослого плодовитого тима. Но особенной популярностью у туристов пользовалась уникальная орнаментированная кухонная утварь, изготавливаемая терпеливыми фидами. Я бродил вдоль рядов, вертел в руках тарелки, кувшины, миски, с восхищением изучая таинственные переплетения рисунков, которые словно тягучая жидкость перетекали один в другой. Когда я пытался узнать у продавцов, отчего орнамент именно таков, все, как один, разводили руками и утверждали, что орнамент – это порождение их снов и фантазии. Слегка озадаченный я решил приобрести несколько ложек-чашек и рассмотреть узоры повнимательней. Вернулся я со своим трофеем в гостиницу только к вечеру.

 

*****

 

Я вооружился всевозможными справочниками и несколько часов кряду сличал орнамент на посуде с фотографиями в книгах, пытаясь проследить хоть какие-то аналогии. Дело это весьма утомительное, потому я решил всё же прерваться и поужинать в каком-нибудь уютном ресторанчике. Мне рекомендовали кухню илотов, и я отправился именно в их заведение. Нашёл подходящее на одной из кривых атанарских улочек.

Назвать рестораном этот крошечный пятачок было бы, конечно, преувеличением. Из посетителей только тощая старушка торчала за столиком в углу, как жердь в заборе. Воздух был наполнен превосходными нераспознаваемыми ароматами. Я понял, что нынешним вечером искал именно этого – уединения и хорошего ужина. Я расположился за столиком у двери. Подплыл официант.

 

- Есть желания? – именно так - «желания».

- Есть. Принесите то, чем здесь так вкусно пахнет.

 

Официант удалился. В средствах я не был стеснён, поэтому даже не поинтересовался ценой. Вскоре мне принесли огромное размером со стол блюдо, на котором дымились куски каких-то плодов. А по кромке блюда... - я даже потёр виски, полагая, что у меня галлюцинации – бегало крошечное лохматое животное, зачерпывало с края подливку миниатюрным ковшиком и поливало мою еду. Картина была столь комична, что я искренне расхохотался.

 

- Что-то не так? – у столика возник официант.

- Кто это? – просмеялся я сквозь слёзы.

- Редук, - с невозмутимым видом ответил илот. – Это специальный организм для обработки блюда.

Я снова расхохотался; надо же - «организм».

- А где же водится такое чудо?

- Только в священных пещерах! – с достоинством ответил илот.

 

Пещеры эти - статья особая. Ощерившиеся сталактитами, изрисованные перламутровыми фигурами они веками располагались в той части Атанара, которая принадлежала илотам. Пещеры являлись предметом илотской гордости и надежной защитой от посягательств фидов и тарнуров - вот, мол, раз рисункам несколько тысяч лет, значит, наши предки жили здесь издревле. В рисунках настолько четко угадывались изображения именно илотов, что, по мнению их самих, свидетельствовало об одном - они древнейшая нация, по праву населяющая Атанар. Вход в пещеры был строго-настрого запрещён всем, кроме короля илотов.

 

Загвоздка заключалась в том, что илоты не могли привести ни одной мало-мальски логичной расшифровки этих творений – с какой целью они были созданы. Ну, ничего, это иногда бывает, скажете вы. У самих землян таких неразгаданных письмен хоть отбавляй. Это так, но в устных преданиях фидов Атанар описывается как местность, где они жили много веков и откуда якобы мигрировали по неизвестным причинам. Конечно, мало ли что можно наболтать, когда речь идет о территории с ходовым товаром, но я сердцем чуял, что сказания не лгут, и решил отправиться утром прямиком к древним пещерам.

 

*****

 

Мой заказчик заплатил илотской охране, чтобы меня пустили в пещеры. Я поставил программу Млта на поиск хозяина ровно через три часа и оставил его у входа в пещеры. Так, на всякий случай. Двое тощих илота недовольно косились то на меня, то на моего пса, но впечатляющая сумма заткнула рты.

 

В пещере было многим лучше духоты снаружи. Прохлада и полумрак. Я включил фонарь.

Казалось, здесь жили исполины, настолько громадным было пространство под сводами пещеры. Луч света выхватил из темноты огромное изображение илота. Я посветил вокруг –мерцающие изображения илотов покрывали все стены пещеры. Осмысленность читалась в таинственных плетениях сюжета. Я все смотрел и смотрел на эти изощренные изгибы линий и пытался понять, что же могло подвигнуть древнего художника-фида (если предположить, что это были именно фиды) на их создание. Что побудило фидов разрисовать священное место силуэтами чуждых им существ?

 

Часа через два я собрался уже вернуться, как вдруг мой взгляд натолкнулся на узкую трещину в каменной стене. Я посветил в неё и чуть не подпрыгнул от радости – вот так находка! Мне на ладонь удобно лег кремового цвета предмет в форме сигары. Я вынес его на свет, чтоб рассмотреть получше.

Млт обрадовался, подбежал, принялся неуклюже вилять хвостом и не сводил глаз со странной штуки. Я бережно ощупал «сигару». Она имела отверстие в остром конце и не без усилия с моей стороны разъединялась на две половинки. Явно рукотворная вещь! Хоть понять назначение сразу не удавалось, я решил всё же показать трофей заказчику.

Он поначалу заинтересовался моей находкой. Долго ее разглядывал, тряс, стучал о ладонь, поджигал, прищурившись, глядел в отверстие. Потом, натешившись, вернул мне со словами: «Ищите дальше – этот предмет ни о чем мне не рассказал, он не сможет помочь мне в моем деле». Но я-то чуял – вот оно! Стоит "потянуть" за эту ниточку, и на свет выпадет истинная история раздираемого противоречиями Атанара.

 

*****

 

Мне предстояла весьма сложная работа – идентифицировать находку. Сделать это было нелегко на планете, где никто не «складировал» Историю и не занимался её исследованием. Оставались аборигены. Самые что ни на есть простые жители – фиды и илоты. Я решил действовать хитростью и отправился на местный рынок.

 

- Послушайте, я бы хотел это продать? Много за него дадут?

 

Дородный фид, продавец национальной утвари - осторожно принял у меня из рук мою находку. Внимательно изучил. Хитро посмотрел на меня и, не успел я рта раскрыть, как «сигара» была спрятана в кармане кожаного фартука продавца.

 

- Что вы за неё хотите?

- Назовите Вашу цену. А я решу, продаю или нет.

- Вы не поняли – я её УЖЕ купил, теперь мне нужно знать по какой цене.

 

От такого нахальства я опешил.

- Вы считаете, что имеете право вот так, запросто, отобрать у меня мою вещь?

- Это не ваша вещь. И Вы будете рады любой цене, потому что ропт не может продаваться никем и никогда. И Вы должны быть благодарны мне, что я Вас отпущу с миром, да ещё и готов заплатить некоторую сумму за него.

- Мне не нужны деньги. В качестве платы расскажите, что это такое – ропт.

 

Продавец усмехнулся.

 

- Мой дед расскажет лучше меня.

 

Он подозвал фида, сидящего под цветными пологом у дерева.

 

- Расскажи чужеземцу о ропте – ему это зачем-то нужно знать. Ему это интересно.

 

- Что тебе нужно, чужеземец?

- Мне нужно узнать, что это, - я кивнул на свою находку, перекочевавшую в карман его внука. Фид протянул её старику. Старик долго вертел «сигару» в жилистых красных руках и хмурился.

 

- Как ты нашел ропт? Тот, кто владел искусством ропта, никому не показывал своего оружия.

- Почему оружия? Я решил так, что это предмет имеет отношение к росписи в пещерах...

- Росписи! - усмехнулся фид. - Как ты думаешь, чужеземец, что ты увидел в пещерах?

- Хм, раз Вы спрашиваете, то теперь даже не знаю. Я считал - ритуальный орнамент и сцены из жизни илотов.

- О-о - илоты! Нация великих воров.

- ???

- Одни воруют тиман, другие драгоценности, третьи жизнь, кто-то крадет пищу, а илоты умудрились украсть у нас Историю.

- Быть может, если Вы объясните мне смысл рисунков, я верну вам вашу Историю? За этим я и прилетел.

 

Старик внимательно на меня посмотрел и жестом пригласил сесть. Мы устроились в тени их лавки, слепленной из глиняных шаров. Старик фид прислонился к прохладной стене и загадочно улыбнулся. И я услышал удивительное повествование.

 

*****

 

"Мы были потомками теплокровных животных, обитавших в океане миллионы лет назад. Мы основали государство Фидемо, чьи прибрежные воды были нашей колыбелью, а в Атанар мы пришли сотни веков назад ради параски - травы, цветущей мелкими желтыми цветками, чей теплый нектар в силах излечить любые болезни. У нас не было письменности, но мы нашли пещеры, где с помощью ропта и мерцающей краски зарисовывали течение болезней и способы исцеления параской. Мы назвали это "параскахзо". Мы полюбили этот тиман и решили обосноваться в Атанаре. Мы возделывали почву, растили деревья и прокладывали каналы, чтоб напоить Атанар. За нектар параски мы выменивали у тарнуров ткани и пряности и не помышляли о том, что наша жизнь изменится. А потом в соседних землях появились тощие. Они не любили нашу природу, наши деревья, параску. Они лишь строили дома и мостили тиман соком резинового дерева, под которыми он задыхался. И когда им стало тесно, илоты ворвались в Атанар; они выгнали нас, их животные вытоптали параску, а потом тощие захватили священные пещеры. Но наши предки успели поверх священных рисунков запечатлеть на каменных стенах илотов, отобравших Атанар у фидов. Илоты сравняли с тиманом наши дома, разорили фермы и превратили большую часть Атанара в застроенные города, оставив нам лишь жалкие клочки тимана. Илоты выдали изображения в пещерах за древнюю илотскую живопись. Единственное, что нарушало складную легенду тощих, это краска. Никак не могли они доискаться, чем мы рисовали параскахзо. Сочинили своим потомкам, что, мол, рецепт краски утерян. Пытались вызнать его у нас, да только, кто владел искусством параскахзо, намертво скрыл свои знания. А теперь, века спустя, лечебная трава снова проклюнулась на тимане Атанара, словно боги дают нам ещё одну возможность вернуть фидам жизнь в прежнее русло. Илоты не знают, как с помощью победить болезни, которые их душат. И вот явился ты, чужеземец, и воскресил прошлое. И я спрашиваю, откуда у тебя ропт - наше тайное оружие против врагов?

 

Я рассказал старику, кто я и что ищу на Тимане. Старик слушал, изредка кивая головой или раскачиваясь всем телом в такт моего повествования. Когда я смолк, фид закрыл глаза и, казалось, погрузился в сон. Наконец, его ресницы дрогнули.

 

- Вот что... Мне кажется, ты не хочешь зла моему народу, да и любому другому на Тимане.

 

Я кивнул.

 

- Если вы вернете нам Прошлое, мы не будем настаивать на захвате Атанара, я ручаюсь – я – один из хранителей тайны параскахзо, и я поговорю с нашим вождём, а с торгошами-тарнурами всегда можно заключить сделку. Пусть илоты живут в Атанаре. Фиды более выносливы и живучи, чем тощие, и тимана на фидов хватает. Но помогите нам доказать, что именно фиды создали мерцающие рисунки, что это наши пещеры. Это очень важно для моего народа. Ты понял меня, чужеземец? - старик прижал ладони к моим и опустил голову. Я успел заметить, что его глаза наполнились слезами.

 

*****

 

Признаюсь, я сначала опасался, что заказчик откажется выводить илотов на чистую воду, так как, казалось, мое открытие ничем не помогло тарнурам. Но я ошибся – мой тарнур обрадовался несказанно: «Владеть Атанаром тарнурам совсем необязательно; зачем нам что-то строить или выращивать, если все, что нужно для жизни, можно просто обменять или купить, а договориться с фидами проще простого». Он добился, чтобы собрался Совет представителей трех народов Тимана, и на совете всем объявил результаты моего исследования. Было решено установить истину незамедлительно и меня доставили в священные пещеры. В присутствии Объединенного совета, вождя фидов, короля илотов и моего заказчика я осторожно снял верхний слой наскальных рисунков и... старик не обманул – нам предстали мерцающие символы – параскахзо, которые объясняли внимательному чтецу, как готовить спасительные лекарства из параски! Я не смог сдержать возглас удивления – это были те самые узоры, которыми в изобилии была украшена посуда фидов. Получается, рецепты от всех болезней годами мелькали перед глазами илотов, растаскивались многочисленными туристами по всей Вселенной, и никто ничего не понял?! Вот что такое настоящее чудо!

Загадкой оставалось только одно – чем писали фиды свои рецепты. Тут у входа в пещеру послышался какой-то шум, перебранка, тяжёлый лай Млта и грозные возгласы стражников. Вождь фидов хмуро наблюдал за происходящим.

 

- Пусть войдёт! – неожиданно приказал он.

 

Представители совета расступились, и ко мне приблизился фид. Я узнал в нем продавца, чей дед поведал мне драматическую историю своей нации. Фид поприветствовал поклоном своего вождя, Совет и протянул мне ропт.

 

- Это подарок Вам. Наша семья так решила.

- Спасибо! – я был очень растроган искренностью поступка.

 

Мне на ладонь упала капля. Даже в полумраке пещеры было видно, как она переливается перламутром. Внезапная догадка восхитила меня. Я посмотрел на фида. Он едва улыбнулся и кивнул.

 

- Параска снова растет в Атанаре. В ропте смесь из сока ее листьев и других трав. Этой ночью мы... – фид покосился на илотов – сорвали немного листьев и приготовили состав. Теперь можно снова создавать рисунки!

 

Фид снова поклонился всем присутствующим и ушел. Я вопросительно посмотрел на вождя фидов.

 

- Закончите то, что начали, и можете удалиться вместе с роптом. Он – Ваш.

 

*****

 

Я брел по дороге вдоль леса, пытаясь просто получать удовольствие от прогулки по осеннему Атанару. Иссеня-черные стволы, сочные багровые и алые листья, влажный бурый тиман, карминовая трава и протискивающиеся сквозь свинцовые тучи редкие лучи Грака, покоящиеся на крышах круглых домов - такова осень, которую знали фиды, илоты и тарнуры, живущие здесь, к которой пытался причаститься и я. Я дошел до опушки. Дальше начинались похожие на шахматную доску поля - кровавые и черные лоскуты перемежали друг друга. На черных распаханных возились мужчины-фиды, в садах большей частью трудились женщины, благодарно принимая дары щедрого тимана, на улице резвились дети и, казалось, никто не обращает внимание на усталого чужеземца.

Я был доволен, что выполнил свою работу, и, можно сказать, помог всем. И хотя илоты не собирались покидать Атанар, но со вздохом признали историческое воровство своих предков, согласились не препятствовать фидам добывать лечебную траву и вернули им священные пещеры. За это Фиды обещали делиться с ними лекарством из параски, а также немного отдавать тарнурам за посреднические услуги.

 

Атанар во мне больше не нуждался.

 

*****

 

- Так ты, оказывается, самый что ни на есть герой, и это мы тебя - иноземца должны восхвалять сегодня? - усмехается Шо.

- А ты бы предпочел, чтоб война слизала твой бар и сожрала твою семью без остатка?

- Нет-нет, - поспешно бормочет Шо. - Как говорится, дождливый день лучше солнечного года. Жаль только, что вы - инопланетяне вмешались в наши дела, не дали самим разобраться.

- Ну, раз у вас своих мозгов не хватило..., - я успел захмелеть и почувствовал, что скоро начну говорить гадости – есть за мной, нетрезвым, такой грех. Поэтому я решаю уйти. За время болтовни дождь сник, и выглянул пока ещё не жаркий Грак. Я бурчу благодарность за гостеприимство и окликаю Млта. Тот с готовностью вскакивает и бросается к выходу, садится у двери, нетерпеливо стучит хвостом по полу и царапает стальными когтями панель.

 

- Постой, эня, не сердись. Прости Щедрого Шо и заходи еще как-нибудь!

- Меня завтра в Атанаре уже не будет.

- Ну, передай там своим землянам - будут на Тимане, пусть заглянут к Шо.

- Непременно скажу.

 

Млт от радости наматывает круги вокруг меня, и грак слепит, отскакивая от металлических мышц собаки. Млт неожиданно бросается на обочину дороги, что-то берет в пасть, несет мне и осторожно кладет на протянутую ладонь. Это изумрудная травинка с нежным желтым цветком и есть параска, выросшая на свободном от липкого асфальта пятачке. Вероятно, Млта привлек ее резкий медовый запах. Я осторожно заворачиваю травинку в кусочек кожи – что-то вроде местной валюты - и опускаю в карман рубашки. Процессия благодарных богу Руи жителей затормозила на площади, с разочарованием глядя на вылезший из-за туч Грак, и теперь с новой силой принимается горланить песню, умоляя Руи вернуть им дождь. И нам с Млтом нужно поспешить добраться до границы, пока аборигены не добились своего.

Бармен не понял - я покидал Атанар, но не улетал на Землю; тарнуры, удивленные происшедшим, пригласили меня разобраться на этот раз с их историей. Вот и шагаем мы с Млтом бодро в сторону Тарнаруна.

Резвей, резвей, Млт, успеть бы до дождя, ведь мы оставили зонтик на Земле и, похоже, еще не скоро попадем домой.

 

*****

 

ДОЛГАЯ ДОРОГА В ШКОЛУ

 

Тот день был одним из череды обычных ноябрьских дней. Когда осень уже потеряла cвое очарование, а зима еще не вытолкала слякоть и послушный ветру моросящий дождь. Восьмилетний Дис с отвращением натягивал теплую одежду землян, и даже мысль, что ему придется сейчас окунуться в эту пасмурно-промозглую погоду, заставляла его содрогаться.

Планета Ний, где родился и прожил шесть лет Дис, была теплой и светлой, одежда - легкой и удобной, а нийцев жило на ней куда меньше, чем здесь землян. А самое главное, так как у нийцев знания кочевали от родителей к детям, там Дису не нужно было ходить в школу.

Но жизнь распорядилась иначе. Два года назад нийцы обнаружили в просторах космоса Землю и, будучи прекрасно вооружены, без труда атаковали планету. Земляне так сильно верили в свое одиночество во Вселенной, что оказались абсолютно не готовы к инопланетному вторжению. И вскоре рядовой Арэт, отец Диса, был отправлен вместе с семьей на Землю для прохождения службы в один крупный город. В его обязанности входило патрулирование улиц и проверка документов, его жена "вела дом" в крошечной квартире, а сын, так как он был сыном рядового, ходил в школу вместе с земными детьми. Школы намеревались закрыть, когда земляне научатся сносно говорить по-нийски и усвоят знания, необходимые для работы на нийцев, а нийцы усвоят некоторые особенности жизни на Земле.

 

Школа могла бы быть менее ненавистной, если бы не соученики - земляне. Они хмуро выслушивали "необходимые знания" на малопонятном языке, периодически бросая недобрые взгляды на кучку нийцев, расположившихся за первыми партами. На переменах учителя-нийцы зорко следили за тем, чтобы земляне соблюдали дистанцию и не приближались к нийцам. Но перемена есть перемена, и Дис то и дело получал "случайные" тычки и подножки. Первое время настоящим испытанием для нийцев были часы физической подготовки, которые проходили вместе с учениками-землянами. В присутствии туземного учителя земляне чувствовали себя абсолютно свободно. Они значительно превосходили нийцев по силе и мастерству, и, поощряемые учителем, с удовольствием демонстрировали врагам свое превосходство. Вскоре физкультуру отменили, решив, что на рабочих качествах землян это не скажется. Но рано или поздно уроки заканчивались, ученики дружно вылетали из школы, и справедливость восстанавливалась. Земляне попадали в "мир развлечений", а нийцы оказывались в ситуации, когда школа уже далеко, а спасительный кров еще неблизко. Земляне вооружались сопутствующими предметами; электронными ранцами, ботинками, индикаторами здоровья, и умело делали то, что не удалось военным и политикам - доказывали, кто на Земле хозяин. Обычно дело заканчивалось появлением родителя, обеспокоенного длительным отсутствием отпрыска. Земляне нехотя расходились под аккомпанемент угроз родителя, обнимающего свое избитое, трясущееся от страха чадо. Виновных в потасовке найти было невозможно. Нийцы пробовали устраивать репрессии; родителей предполагаемых зачинщиков заставляли платить огромные штрафы, самих виновных выгоняли из школы, но это только подливало масло в огонь, и дети нийцев еще быстрее обрастали увечьями.

 

Узнав землян ближе, нийцы старались поменьше с ними конфликтовать - неподготовленные и безоружные земляне оказались непредсказуемым и опасным противником. Стоило обострить ситуацию, и земляне отказывались работать, устраивали нийцам "несчастные случаи" или, вооружившись чем попало, набрасывались на инопланетян. В то же время политики спокойно наблюдали за уничтожением военного арсенала Земли и шли служить инопланетному правительству.

 

Но Дис политикой не интересовался. Единственное, что он хотел знать, когда он сможет вернуться домой. И каждый раз, когда Дис брел в школу, он проклинал и землян и нийцев. Первых - за то, что они очутились во Вселенной, вторых - за то, что те решили завоевать Землю. Дис знал одно - когда нийцы ступили на эту планету, они не подумали о Дисе. О том, что щуплый мальчишка-землянин, одноклассник, будет с друзьями подкарауливать Диса, валить с ног, а потом, задыхаясь и дрожа от ярости, лупить тяжелыми ботинками и кричать: "Убирайся домой!" О том, что вокруг будут стоять другие земляне, радостно наблюдать унижение Диса и подбадривать товарища одобрительными возгласами. Они не подумали, что именно здесь, на утоптанной дорожке через рощу Земля ежедневно будет побеждать Ний, и даже тысяча нийцев у власти не сможет этому помешать. Дис знал, что, покоряя землян, они мечтали о славе непобедимых. Но они не видят презрительного выражения на лице землянина, чьи документы проверяет его папа, и как землянин плюет ему вслед, когда тот отвернется. Они не знают, что его мама пропадает на полдня, когда идет за покупками; земляне игнорируют ее, если она не разговаривает с ними на их языке. Поэтому мама повсюду таскает с собой Диса, с которым, хоть и брезгливо, но все же общаются земляне.

 

Дис наконец справился с ботинками, сделал глубокий вдох и рванул на себя дверь. Пока Дис шел по нийскому кварталу, он старался идти как можно медленнее, но как только показалась знакомая роща, Дис постарался напустить решительный вид и по возможности бодро зашагал по тропинке. Земные деревья цеплялись за неудобную одежду, ветер норовил свалить с ног, холод заставлял замирать каждую клетку тела. Дис подумал - чтобы день получился совсем "удачным", должен обязательно пойти дождь. И он не заставил себя ждать; с неба хлынула вода. Забарабанила по панцирю на голове и забралась за шиворот. Одежда промокла. Дису даже захотелось в школу – там, по крайней мере, ничего не льется с потолка и относительно тепло. Дис прибавил шагу. Но попасть нийцу в школу было совсем непросто. У развилки, где одна дорожка сворачивает в глубь рощи, а другая - к школе, Диса ждала ежедневная, традиционная "беседа" с землянами. Перехитрить их было невозможно; когда однажды Дис добрался до школы длиннющим окольным путем, после уроков с ним поговорили еще серьезнее. Но Диса пугала не столько драка, сколько опасность, что об этом узнают дома и додумаются его провожать. К счастью, на теле нийца невозможно оставить синяков, а делиться со взрослыми своими проблемами Дис не привык. Он пытался решать их сам. Часто ему это удавалось. Даже здесь, на этой планете.

Дис с тяжелым сердцем спешил в школу. До развилки оставалось совсем немного. Каждый раз Дис надеялся, что произойдет чудо, и землян на ней не окажется. Но и в этот день чуда не случилось - вдалеке показались четыре знакомые фигуры.

 

Заметив нийца, земляне замолчали и стали напряженно ждать, когда он подойдет. Дис остановился в нескольких шагах от землян.

- Эй, ниец! Так и будем стоять?

- В школу опоздаешь! - Земляне засмеялись.

- Ты забыл, Алекс - это землянам нельзя опаздывать, а нийцам можно.

- Не бойся, ниец, мы - быстро. К звонку доползешь! - раздался хохот.

- А мы придумали выход; не хочешь с нами встречаться - вали на свой Ний!

- И в школу не надо будет ходить, и дождик не намочит. А,ниец? - Земляне подошли ближе.

- Мне не нужна ваша Земля! И ваша идиотская школа не нужна! - Дис не стронулся с места. - Если бы я мог, я бы давно улетел отсюда.

- Сейчас поможем. Мы тебя в космос запустим. - Алекс сделал несколько разминочных рывков руками. Его коренастый приятель внезапно прыгнул на Диса, повалил на землю и принялся колотить увесистым ранцем. Дис всегда терпеливо сносил побои, осознавая, что землян больше и они сильнее. Но то ли погода в тот день особенно разозлила Диса, то ли удары были сильнее, чем обычно; Дис рассвирепел, изловчился и, когда землянин занес руку для очередного удара, схватил его между ног, изо всех сил сжав кулак. Землянин задохнулся и рухнул рядом с Дисом, корчась от боли.

- Ах так! - Алекс с друзьями набросился на нийца, но тот успел вскочить и кое-как отбивался от нападавших. Сопротивлялся Дис недолго: Алекс решил, что возня с нийцем слишком затянулась, подобрал камень и с размаху опустил его на голову Диса. Раздался звук - буд-то щелкнули пальцами, и панцирь на лбу треснул прямо посередине. Алекс охнул и отступил, на всякий случай все еще сжимая камень. Земляне замерли и настороженно наблюдали за Дисом. Тот стоял, слегка покачиваясь, и тупо смотрел, как капли желтоватой жидкости падают в лужу. Беззвучные всплески и крошечные круги по воде. Дис повалился набок и, как показалось землянам, перестал дышать. Первым вышел из оцепенения Алекс: "Бежим!" И друзья помчались сломя голову, петляя между деревьями.

- Стойте! - Кым, захлебываясь воздухом, пытался отдышаться. - Если мы не придем вовремя в школу, все поймут, что именно мы его убили. Нужно успеть к первому уроку и сделать вид, что ничего не произошло.

- Кым прав, Алекс - когда человек прячется, думают, что виноват именно он. Давайте быстрей в школу - еще можно успеть.

Земляне рванули обратно и за три минуты до звонка влетели в школу. Вскоре они смешались с толпой учеников и по звонку заняли места за партами.

 

Когда входил учитель-ниец, земляне обязаны были приветствовать его стоя. Алекс послушно встал вместе с остальными. За второй партой остался сидеть ниец, а рядом с ним пустой стул леденил душу Алекса. Это было место Диса. Учитель кивнул. Так как нийцы очень не любили громкие звуки, вымуштрованные земляне сели бесшумно. Началась перекличка. Когда очередь дошла до Алекса, он, занятый мрачными мыслями, не сразу отозвался. Товарищ ткнул его в бок. "Здесь!" - встрепенувшись, звонко выкрикнул Алекс на чужом языке. Учитель хмуро посмотрел на Алекса:

- Если ты занимаешься посторонними делами во время переклички, как ты собираешься работать на уроке?

Алекс ответил молчанием.

- Ты пришел учиться или бездельничать?

Тишина.

- Отвечай!

- Учиться, - выдавил Алекс.

- В следующий раз ты должен встать, когда разговариваешь с учителем. Понял?

- Да! – глухо прозвучало в классе.

 

Дис значился в списке последним. Учитель несколько раз повторил его тройное имя.

- Кто-нибудь знает, где Дис?

Класс молчал. Алекс замер.

- Может быть, он болен?

Алекс заерзал на стуле.

- И так - Дис отсутствует.

 

Урок шел по привычному сценарию, когда дверь отползла в сторону, на пороге появился Дис и попросил разрешения войти. Аккуратная, прямая, как нарисованная, полоса прочертила его лоб. Алекс с удивлением и ужасом взирал на вошедшего.

- Дис, что с тобой случилось? - поинтересовался учитель.

Алекс с трудом представлял репрессии, которые последуют, когда ниец поведает о том, что с ним случилось, и кто в этом виноват, но подозревал, что его жизнь и жизнь его семьи в ближайшее время весьма осложнится. Учитель повторил вопрос.

- Извините, я спешил, споткнулся и упал. Сильно ударился головой. - отчеканил Дис. - Можно сесть?

" ... а то снова упаду. " - мысленно добавил Алекс.

- Где это случилось? - не унимался преподаватель.

- У выхода из рощи. Там был большой камень. - Устало проговорил Дис.

- Ну, садись.

Дис довольно уверенно добрался до своего места, опустился на стул и облегченно вздохнул. Позади с не меньшим облегчением вздохнул Алекс. Остаток урока Дис просидел, подперев костяную щеку и пребывая в прострации. Алекс, уставившись в одну точку прямо перед собой, обдумывал, почему ниец его не выдал.

 

Звонок прервал размышления Алекса и заставил Диса очнуться. Оба вышли из класса последними, не обмолвившись ни словом, не глядя друг на друга. В коридоре товарищи встретились и, забившись в угол, обсуждали происшедшее и поступок Диса. Кым утверждал, что ниец обязательно их выдаст, дождавшись удобного момента. Рой настаивал на версии о мести - Дис что-то задумал. И только Алекс был убежден, что молчанью Диса есть другая причина:

- Нет, ребята, он просто не хочет стучать.

- Ты еще скажи, что он - свой парень.

- Испугался мести - вот и не стукнул.

- Нет, бояться ему некого. Скажи он правду, от нас осталось бы мокрое место.

- Еще останется. Дождемся. Надо было его прибить.

- Алекс отрицательно помотал головой:

- Нет. И бить его мы больше не будем.

- Может, мы вообще - подружимся? - съязвил Кым.

- Нет. Но бить не будем. Он не такой, как остальные нийцы.

Рой скептически хмыкнул.

- Так пойди - обрадуй пацана.

- Вместе пойдем!

- Чего ради? Может, мы не собираемся прекращать наши "беседы" с нийцем.

- Не дурите. Пошли!

Рой и Кым нехотя отклеились от стены и потащились за Алексом.

Дис обнаружился сидящим на ступеньках, которые вели к черному входу. Алекс приблизился к нийцу, товарищи решили соблюдать дистанцию.

- Дис, мы тебя больше не тронем. Да? - Алекс обернулся к друзьям. Те нахмурились, но кивнули.

- Это не значит, - продолжал Алекс - что мы не желаем вам, нийцам, сдохнуть, и когда-нибудь мы с вами еще посчитаемся, но тебя мы оставим в покое.

- Мне все равно, - Дис встал, отряхиваясь. - Я вырасту и улечу с вашей Земли.

- Такой вариант нас устраивает. - усмехнулся Алекс.

- И советуем прихватить всю вашу шайку.

- Ну давай, ниец! Пока!

 

Ниец смотрел вслед землянам и думал о том, что хозяева дома снова победили. И так всегда; изживают они тебя или разрешают ходить по земле.

 

Через несколько лет раненый Дис ступит на родную планету вместе с уцелевшими нийцами, и покрытый боевыми шрамами Алекс будет уверен, что никогда больше не увидит нийцев. И оба будут часто вспоминать тот промозглый школьный день - первый день в начале долгого пути, который привел обоих домой.

 

 

КОНТАКТЫ ВТОРОГО РОДА

 

Человек встречал рассвет. Он стоял на опушке леса, прислонившись к дереву, и смотрел вдаль. Солнце вставало из-за реки, и ему казалось, что река вытекает прямо из Солнца. Накануне диктор обещал, что сегодня будет "солнечно и без осадков" - отличный день для охоты. Дождавшись, когда Солнце поднялось над горизонтом, человек отправился в лес.

 

Человек осторожно шел по тропинке, присматриваясь и прислушиваясь. Он никогда не ходил на охоту только для того, чтобы кого-то убить. Ему нравилась предыстория, то, что предшествовало нажатию курка; запах свежей земли, голоса птиц, шум листвы, азарт преследования. И человек наслаждался - лесом, солнцем и покоем.

 

Оглушительный рев заставил человека отскочить в сторону - ему показалось, будто самолет падает на землю. Что-то вихрем промчалось над лесом, едва задев верхушки, и через секунду стихло. Человек зажмурился, ожидая взрыва. ... Тишина. Даже птицы смолкли, потревоженные шумом. Человек посмотрел вверх - молочно-белый шлейф, прочертив синеву, тянулся через все небо. Человек сжал ружье и помчался в ту сторону, где смолк "самолет". Он пробирался сквозь ветви, спотыкался, поправлял ружье, устал и перешел на шаг. Наконец лес поредел, уступая место поляне. То, что увидел человек, заставило его замереть от удивления. Когда человек пришел в себя, он бросился к ближайшему дереву и принялся наблюдать за происходящим на поляне из-за широкого ствола.

 

Длинная, похожая на трубу, черная машина уткнулась сплющенным носом в траву, а рядом, озираясь, стоял странного вида человек. Хотя нет, он только похож был на человека; большая голова, туловище, конечности, держится прямо. Он весь был такого же цвета, как его корабль, и только на голове, на месте лица, была светлая полоса посередине. "Инопланетянин! Чужой!" - промелькнуло в голове у человека. Пришелец осмотрел корабль, а через некоторое время принялся знакомиться с окружающей обстановкой. Он передвигался медленно и осторожно; человеку казалось, что каждый шаг дается ему нелегко. Инопланетянин периодически наклонялся, и к его правой руке, похожей на лопату, приклеивался то цветок, то земля, то жук или лист травы. После каждой находки на руке пришельца появлялись, а потом исчезали движущиеся белые знаки. Наконец он остановился, приложил руку к голове и стянул с нее как чулок черную кожу. Под скафандром оказалась голова пришельца голубовато-серого цвета, в крупных морщинах по бокам и все той же, но теперь красной, полосой посередине. "Вынюхивает", - подумал человек. "Может, подойти поближе - познакомиться? Ну да, и получить в лоб лазером или чем там еще." Инопланетянин ступал все увереннее и быстрее. "А если он наткнется на меня, и я ему не понравлюсь?" Человек вскинул ружье и поймал чужака на прицел. "Ну стой же ты на месте!" Человек держал палец на курке, но медлил. "А, может, просто уйти? Сделать вид, что не заметил? Забыть, что видел." Человек опустил ружье.

Пришелец продолжал бродить по лужайке, осматриваясь по сторонам. "А вдруг фильмы не врут, и они собираются напасть на Землю? А этот первым прилетел. На разведку." Человек представил полчища инопланетян, атакующих землян и снова прицелился. "Сейчас, подожди!" Пришелец видимо устал и присел на траву возле корабля. "Выглядит вполне мирно. Может, его послали установить контакт с братьями по разуму? Или за помощью." Ружье снова опустилось. "Может, все же подойти? Заснул он что ли?" Человек, раздумывая, смотрел на пришельца. "Сейчас подойду, а он проснется и убьет меня. А потом прилетят его приятели и перебьют всех нас." Палец снова лег на курок. "Если бы хотели, уже напали бы. Может, ничего страшного не случится? Ведь не даром говорят "братья по разуму". Братья. По разуму."

Инопланетянин зашевелился. Встал. Верх корабля отделился, и он забрался вовнутрь. Через некоторое время корабль загудел, проплыл до конца поляны и резко взмыл в небо с оглушительным ревом, оставив позади молочно-белый шлейф. И все стихло. А человек еще долго смотрел ввысь, и след корабля медленно таял у него на глазах. Когда все исчезло, человек надел ружье и зашагал к опушке.

 

КРУПЬЕ

 

Я начинаю тихо ненавидеть свой телефон; звонок повторяется. Снова и снова. Наглый, настойчивый звонок. Хуже всего то, что я обязан ответить, если в мои ближайшие планы не входит голодная смерть. И я отвечаю - настенный экран демонстрирует изображение очередного заказчика. Я пытаюсь нарисовать на лице подобие дружелюбия и заинтересованности, но, видимо, получается плохо, потому что лицо на экране принимается извиняться за поздний звонок и расхваливать меня: " Мне говорили, что Вы - настоящий профессионал, господин Скамене! ". Я скромно киваю и прошу перейти к делу.

 

*****

 

На этот раз заказ небольшой - всего семь столов. Приступлю прямо сегодня, но сначала мне, как всегда, нужно зарядиться энергией. Для работы. Это совсем нетрудно - достаточно включить телевизор и нахлынувшая нелюбовь к человечеству подарит необходимое вдохновение. Больше всего подходят новостные программы. Телестена оживает. Надутый мужик в костюме, вероятно политик, изрекает что-то с умным видом. Прибавляю звук. Ну, так и есть! Очередная гадость - представитель одной страны заявляет, что другое государство обязано посвятить их в свои военные тайны. Государство, естественно, против и пытается убедить других, что оно никому ничего не должно. Убедить не удается. Еще минут двадцать я созерцаю нелепые перемещения представителей различных политических течений и их озабоченные судьбой человечества лица.

Блок новостей оканчивается очередной "сенсацией" - в который раз изобретен "эликсир бессмертия". Щенячья радость написана в глазах опрашиваемых - теперь мы будем жить вечно! Эй, люди, для чего вам бессмертие? Зачем продлевать вашу бессмысленную череду "дел"? Докажите, что все эти ваши мелкие обыденные радости - прибавка к зарплате, удачная покупка, плотный ужин - что все это достойно вечной жизни или хотя бы ее продления. Люди, претендующие на бессмертие, не должны этим жить. Вы рождаетесь и тут же начинаете лихорадочно брать от мира все, что можно, чтоб успеть до кладбища подгрести к себе побольше. А что вы сделали с прогрессом! Чему служат ваши достижения! Вы выставляете их на аукцион - кто предложит больше за свою жизнь, здоровье, молодость, будущего ребенка. Вы опутали мир вездесущей компьютерной сетью, с помощью которой проворачиваете финансовые операции и занимаетесь виртуальным сексом. Вы создали сверхскоростные средства передвижения и связи. Для чего? Куда вам торопиться? На какие великие дела вам нужно экономить время? Может быть, вы хотите избавить мир от бессмысленных войн, решить, что делать с Солнцем, которое рванет в будущем к чертовой матери, спасти Природу от вас самих, построить справедливое общество? Нет! Вы жрете, совокупляетесь, торчите у телевизора, вылупив глаза на бесконечную чушь, а после смерти оставляете только кучи отходов. Те немногие, кто хочет жить не так, как вы, объявляются сумасшедшими, а иные даже опасными. Для вашего мира. И вы, пожиратели, насмехаетесь над ними, не даете пробиться сквозь ваши ряды, разрушаете государства, где таких людей больше, чем нужно вам. Вы ненавидите их. Потому что вы - ленивые. Вы не хотите шевелить мозгами и менять дурные привычки; думать о бифштексе надежней и удобней, чем о будущем планеты. Посмотрите на себя: вы – монстры, вас хватает только на то, чтобы проснуться и тупо протащить себя сквозь день, и вы ничего не хотите менять. Вам нравится такая жизнь.

 

*****

 

Моя квартира показалась следующему заказчику слишком тесной. « Почему Вы не приобретете дом за городом или, хотя бы, квартиру побольше? Состоятельный человек, господин Скамене, не должен ютиться в двух комнатах ",- строго отчитывает меня пожилой господин. " Я живу один ... " - я делаю слабую попытку оправдаться, но заказчик неумолим. Тем не менее, несмотря на отсутствие признаков моей респектабельности, он делает большой заказ.

Я знаю, что не останусь без работы. Чтоб обойти конкурентов, я распустил слух, что в моих игорных столах живет дух, который помогает хозяину казино увеличивать доходы. И многие идиоты попались на мою удочку. Этот - один из них.

Я провожаю недовольного размерами моей квартиры до машины. По пути он успевает обругать и этаж; двадцатый - слишком высоко. Будто я заставляю его ползти к выходу на животе, а не спускаться лифтом. Мы пожимаем друг другу руки; мои - теплые, его - ледяные, как у трупа. Да он и есть - труп. И уже давно.

Владелец казино отплывает от континента городской жизни в длинном автомобиле, и стремительное течение автореки подхватывает этот корабль, унося к материку загородных коттеджей, принадлежащих трупам. А жаркий майский вечер всасывает меня, живого и уводит навстречу заходящему Солнцу.

 

*****

 

Несколько подростков облепили потрепанный жизнью и временем автомобиль. Стекол нет. Цвет неопределенный. Двое привалились к багажнику, одна лежит на крыше, другой сидит на асфальте, прислонившись к бамперу, третий развалился на сиденьи водителя, остальные толпятся возле машины. Ленивые броски фраз, равнодушие или неопределенная улыбка на лице, смех, горячие слова. Магнитофон источает что-то настойчивое, но мелодичное. Переходный возраст и погода заставляют их мозги тихо плавиться, делают движения неторопливыми, бессмысленными и подчиняют их жизнь сиюминутной цели, тренируя для такой же скучной, но более проблематичной жизни, где уже не возраст и тепло Солнца, а законы и традиции человеческого общества безжалостно лишат ее смысла. Навстречу мне и вместе со мной неиссякаемый поток людей и машин; отлично или плохо отлаженных механизмов. Магазины, магазины, магазинчики, супермагазины, набитые едой, тряпками и прочим хламом, который так любит потребитель. Магазины передают эстафету банку, а я оставляю гул человеческих и автомобильных голосов и сворачиваю на тихую улицу. Дома уменьшаются в размерах, поток металла и людей иссякает, и я замедляю шаг. Взгляд наталкивается на ядовито-желтые слова по асфальту " Я тебя люблю! ". Любовь, любовь... Затронь любого на улице, и он начнет взахлеб рассказывать, какое это прекрасное самое важное чувство, что миром правит любовь и прочую ложь. Практически каждый твердит кому-нибудь, что любит, но стоит объекту любви сделать что-нибудь не так: обнаружить свой порок, совершить дурной поступок, или даже просто высказать противоположное мнение, и любви конец. Я не говорю уже о том, что девяносто процентов населения Земли тупо ограничивают любовь физическими упражнениями. Говоря кому-то "люблю", вы, люди, бессовестно врете. Вы никого не любите: ни родителей - вините их в своих неудачах, ни детей - готовы убить за разбитую чашку, ни друзей - твердите о преданности до первого конфликта, ни родину - вечно ею недовольны. Вы не любите даже себя - посмотрите, во что вы превращаете собственную жизнь.

 

*****

 

Вечер заканчивается. Улица упирается в парк. Крошечное кафе " SOS " на углу слева. Громадные треугольники плит, слепленные в площадку перед ним. В " SOS " полумрак, хотя он смотрит на мир четырьмя окнами - два таращатся на противоположное здание, два наблюдают за парком. Я сажусь к одному из "парковых". Заказываю " Красный лев ". Симпатичная официантка вместе с бокалом приносит извинение за плохое освещение. Если через полчаса не дадут свет, им придется закрыть кафе. Пару глотков спустя у меня возникает мысль продолжить прогулку в ночном парке. Конечно, есть шанс выйти из него вперед ногами: парк пользуется дурной славой, как место сосредоточения отбросов "цивилизованного" общества. Но почему бы не рискнуть. Почему не попробывать поиграть в игру со случаем, если я сам продаю такие игрушки другим. Я завел специальный блокнот, где веду подсчет, сколько членов высшего (и не очень) общества разорилось благодаря моим "деткам". "Детки" - так ласково я называю игорные столы, которые мы делаем с друзьями. Несколько десятков в год. "Вампиров", высасывающих человеческих хозяев. Я закрываю глаза и с удовольствием представляю, как представители человеческого племени с застывшим безумным взглядом дрожащими руками протягивают фишки заветной цифре. Вихрь рулетки. Пляска шарика. Бесстрастный крупье. Безразличное зеленое пятно с разноцветными вкраплениями. Грохот сердца. 13, 2, 23, 11, 6. Финиш. Редкие вспышки радости посреди раскатов крушения надежд. Обожаю эти моменты. Иногда я специально прихожу в казино, чтобы насладиться подобными минутами. С удовольствием вглядываюсь в лица проигравших. Их владельцы - слабые, бесхарактерные - никогда не уходят, пока не спустят все. До последнего. Они заваливают фишками стол, тысячами истребляют свои нервные клетки и деньги, а после уползают домой, чтоб напиться или пустить себе пулю. Такие приятные случаи я заношу в особую колонку своей записной книжки. Мне не жаль этих людей. Это расплата. Они высасывали деньги и жизнь из других. Так пусть почувствуют то, что чувствовали их жертвы. Это будет справедливо.

Свет так и не почтил вниманием " SOS ". Я расплачиваюсь, "забывая" рядом с банкнотой визитку с домашним телефоном. Окунувшись в густой вечер, решительно направляюсь к парку. Обступает полумрак. Черные кроны едва пропускают прощальные лучи Солнца, к которому тянутся обрывки облаков. На темной синеве неба начинают проступать звезды. Красиво.

Ночь окончательно вытеснила остатки солнечного света, и центр парка встречает меня коктейлем из мрака, зловещей тишины и слишком далеких звезд. Я остаюсь один. Какое тут, к черту, величие и превосходство над Природой! Кто там - венец мироздания? Предлагаю остаться на ночь вот хотя бы в городском парке, где за тобой внимательно наблюдают тысячи глаз и обступают черные, слившиеся в сплошную массу деревья. Интересно, через сколько минут сдохнет высокомерие.

Тянет холодом. Молчание парка изредка нарушается звуками непонятного происхождения. До конца парка остается совсем немного; неужели все обойдется. Как же душераздирающие рассказы об изнасилованиях, случайных прохожих, захлебывающихся кровью? Стоп! Звуки. Звуки, которые нельзя ни с чем перепутать. Человеческие голоса. Бесцеремонно громкие, пересыпанные бранью. Из тех, которые исторгают существа, не отягощенные мозгами. Ближе. Ближе. Еще есть время удрать, нырнуть в сторону, пересидеть в кустах, но не могу же я уступить каким-то ублюдкам. Внутри все леденеет. Может, еще обойдется - ну скажут что-нибудь вслед. Вот они. Едва заметное очертание стада; человек шесть - восемь. Натыкаются на меня. Напускаю равнодушный вид. "Привет, придурок!" Обступают. "Решил прогуляться?" "Хочешь, поможем скоротать вечерок?" Молчу. "Ты что, немой?" "Сейчас научим его говорить!" "Так, я - логопед!" - раздается за моей спиной. "Логопед" накидывает на мою шею цепь, рывком притягивает к себе и начинает душить. Я инстинктивно пытаюсь освободиться. Пальцы скользят по металлу. Дышать! Все становится звонким и сиреневым. Но хватка слабеет. Один из стада щелкает зажигалкой. Подбородок обжигает боль. Голова дергается, попадая душителю по переносице. В отместку цепь снова стягивает мою шею. Идиотский смех начинает растворяться в огненно-лиловом воздухе. Удар по колену. Металлический шелест, свист воздуха и душившая меня цепь врезается в правую бровь. Теплая жидкость заливает веко, ручейком бежит по щеке. В лицо бьет свет, и воздух режут одобрительные выкрики. Следующий удар приходится по виску, и я стремительно погружаюсь в пустоту.

 

*****

 

Мне удается открыть только один глаз. Другой погружен в кипяток, и верхнее веко намертво приварено к нижнему. С другой стороны, глаза для отбивной посреди ночного парка - бесполезная роскошь. Я пытаюсь встать - черта с два! Пытаюсь ползти, но руки подчиняются плохо. Бордюр превращается в практически непреодолимое препятствие. Но вы, сволочи, не дождетесь, чтоб завтра здесь нашли мой изуродованный труп. Я доползу до вашей цивилизации и заставлю поступить со мной гуманно. Вам придется сделать испуганно-участливое лицо и отправить меня в больницу. Я не хочу принимать от вас помощь, но вы не оставили мне выбора.

Вы, ублюдки, которые помогли мне "скоротать вечерок", знайте - я по одному перебью все ваше стадо. Теперь я - хозяин вашей жизни.

А вот и вы, люди. Вы - любопытные и нахальные - подбегаете ко мне, обступаете плотным кольцом, бесцеремонно разглядываете. А вот и вой ваших машин. Через несколько секунд вы начнете меня спасать.

Черт, снова темнеет в глазах. Но я не прощаюсь. До свидания, люди! До скорого свидания!

ЛЕОПАРД

 

Это должно произойти сегодня. Ночное Солнце обнимает белоснежным светом далекие как звезды вершины гор. Оно такое же ослепляющее, как и огненное светило дня, но совсем непохоже на расплывчатое жаркое пятно. И если оно не может заставить поверить в свое существование, подогрев мою кровь и раскалив шкуру, то я сам потрогаю пятнистый диск над неприступным Килиманджаро. Это случится сегодня. Сегодня я отправляюсь в сторону каменных гигантов.

 

Я иду уже несколько дней. Теперь я точно знаю, что холодный диск, освещающий ночь - это Солнце, которое с наступлением дня теплеет и вспыхивает, рассыпая прозрачные искры света по планете. Но здесь холод Солнца все реже сменяется его жарой - ледяной воздух перехватывает огонь горячих солнечных лучей, не давая им добраться до тверди Килиманджаро. Сил осталось совсем немного, но и до вершины недалеко. Если бы не этот холод! Он пробрался в мышцы, выдубил шкуру и льдом застыл в легких, не позволяя надышаться вволю. Наверное, мне нужно отдохнуть, но ведь Солнце уже так близко, а по ночам так стремительно уменьшается с каждым днем, что нужно спешить, пока оно не исчезло совсем с ночного неба. А вот и Солнце. Вернее то, что от него осталось - тонкий изогнутый кусочек. К счастью, я уже на вершине. Из последних сил пытаюсь дотянуться до полоски Солнца. Я застываю, ощущая, как жизнь испаряется, покидая окоченевшее тело. Я делаю последнюю отчаянную попытку, рывок и в самый последний момент мне удается провести когтями по бледному краю Солнца. ...

 

Острые камни поймали мертвое тело, и отныне леопард стал вечным стражем неприступного Килиманджаро.

 

ОСЕНЬЮ ЭТОГО ГОДА

 

Она стояла перед нами, распахнув подобие глаз и будто вжавшись в нашего непутевого сына. Он обнимал ее тощее тело и изрекал:

- Познакомьтесь, это моя девушка!

"Девушка" представляла собой существо среднего роста, обтянутое абсолютно гладкой голубой кожей. Оно имело вроде ноги, кажется руки, примерно рот, будто уши и якобы нос. Мать молча оглядела предполагаемую невестку, с досадой плюнула в сторону и вернулась к домашним делам. И снова я остался решать семейные проблемы в одиночку. Девушка, обалдевшая от знакомства с родителями, потрясенно молчала.

- Снут, - представился я, неловко протягивая руку.

- Риоль, прошептала девчонка, едва коснувшись моей ладони кончиками ледяных пальцев. Помолчали.

- Я покажу ей дом. Ладно, папа? - вспомнил Леон.

- Давай!

Дверь на кухню демонстративно захлопнулась.

 

Девушка вздрогнула и испуганно обернулась. Сын ободряюще ей улыбнулся и повел наверх, видимо, в свою комнату.

 

У нашего сына с детства есть дурная привычка - тащить в дом всякую дрянь; помоечных кошек, блохастых собак, выпавших из гнезда птиц и прочую несчастную живность. Тогда мне казалось, что эта инопланетная особа из той же сериии. Подобранным на богом забытой планете Сэйлим вымирающим представителям ее расы великодушно позволили жить на Земле. Мы с матерью надеялись, что сын просто пожалел эту девчонку, и она кончит так же как и все зверушки Леона - будет подарена другу или отпущена на свободу. Ошиблись. В течение месяца она периодически юркала мимо нас, крепко держась за руку Леона...

 

- Мы решили пожениться! - поставил нас однажды перед фактом Леон. Мать беззвучно зарыдала и, разумеется, ушла на кухню. Я же не мог найти ни слов одобрения, ни высказаться против. Единственное, что я смог выдавить, это вопрос "Когда?"

- Завтра. Я приглашаю вас с мамой.

И на том спасибо. Видимо, мы все же хорошо воспитали своего сына, если в столь ответственный момент он не забыл о родителях.

 

Завтра наступило очень быстро.

Заплаканное лицо жены, сгрудившиеся в отдалении родственники невесты, перепуганная избранница сына и сам жених; суровый и, как никогда, немногословный. Парочка пыталась держаться естественно, но получалось у них плохо; сэйлимка не понимала обычаев земной свадьбы, а наши друзья безуспешно пытались приобщить ее к туземной культуре. Короче, все облегченно вздохнули, когда гости разошлись.

 

Наш сын не являлся оригиналом - его брак с сэйлимкой был не первым и не последним в череде подобных; земляне обоих полов резво связывали свою жизнь с сэйлимцами, производя на свет разномастные помеси. Подобная участь не обошла и нашу семью. Через четыре месяца мы с матерью с ужасом взирали на неделя от недели увеличивающийся живот и, испытывая какое-то извращенное любопытство, гадали, что за уродина станет нашим внуком...

 

Залог бессмертия нашего рода превзошел самые пессимистические ожидания - вместо стандартного орущего младенца, пусть даже со странными частями тела, нам предъявили желтоватый мягкий кокон, который должен был созревать (именно этот овощной термин применила невестка к данному процессу) в темноте еще месяц. Ну, месяц так месяц. И больше ждали.

 

Мы решили, что еще и хорошо отделались - могли бы влипнуть в семейное высиживание каких-нибудь яиц. Тем не менее, несколько раз в день мы по очереди ныряли в кладовку, чтоб краешком глаза взглянуть на нашего первенца.

 

На третьи сутки ожидания произошло событие, положившее конец нашим более-менее наладившимся отношениям с невесткой.

 

Однажды утром мы были разбужены странными свистящими звуками. Я выскочил из дома и увидел, что, как мы считали, такси сэйлимов чем-то расстреливали людей, тщетно пытавшихся спастись бегством.

 

Подошла жена. Несколько секунд мы потрясенно наблюдали за нашими соседями, в панике мельтешащим мимо нас. Одно из такси круто развернулось и полетело в нашу сторону. Я наконец вышел из оцепенения и захлопнул дверь. Из спальни выскочила наша парочка.

 

- Что случилось, папа?

- Что случилось?! - мать угрожающе двинулась к невестке. Та испуганно вцепилась в Леона. - Твои родственники...

 

Договорить она не успела. Стена за ее спиной превратилась в пыль. На эту пыль рухнула жена и осталась неподвижной. Я подскочил к ней, пытался поднять, но она не шевелилась.

 

"Такси" пошло на очередной заход, когда обнаружило остальных жильцов.

- В подвал! - проорал я и погнал сына и невестку к двери подпола. Когда мы очутились в темноте, а шум и крики раздавались где-то над нашими головами, я вдруг вспомнил, что мы забыли еще одного члена нашей дружной семьи - кокон. Желтый и мягкий, но все же скрывавший нашего внука или внучку.

- Ты куда? - раздался испуганный голос Леона.

- Вы что, детей по одному в день клепать можете? Там ваше яйцо наверху осталось.

- Это кокон, - попытался возразить сын.

- Тебе видней, ты - отец, - я услышал, как Леон выбирается вслед за мной. Я что есть мочи пнул его в грудь так, что он кубарем полетел обратно вниз. Не хватало мне потом тащить на себе этого дурня.

 

В образовавшийся от взрыва проем в стене была видна бойня. Я метнулся в кладовку, схватил кокон, помчался обратно. На лестнице в подвал споткнулся, едва не выронил потомка. Отдал Риоль.

- Света нет, папа.

- Наверно, провод зацепило.

- Что с мамой?

- Не знаю. Думаю, потеряла сознание.

Натыкаясь на какие-то банки, я нашел свечу и спички. Кокон мы поместили в песок с морковкой.

 

Через несколько часов к привычному шуму примешался звук боевых самолетов Земли. К ночи все стихло. Утром мы услышали шаги и человеческие голоса. Они звали меня. Я осторожно приоткрыл дверцу; посреди обломков гостиной стоял Макс, наш местный страж порядка и несколько людей в военной форме. Я откликнулся. Нам помогли выбраться из подвала. Сообщили, что моя жена была убита обломком стены. То есть, когда я пытался ее поднять, она уже была мертва.

 

Когда мы хоронили жену, Риоль, клянусь, плакала над могилой, растирая белые слезы по синим щекам.

 

Мы одолели сейлимцев. Оказывается, они решили нас немножко подвинуть и оставить в живых только тех, кто с ними связался. Ну, вроде нашего (увы, уже только моего) сына. Но силы не рассчитали. Теперь сейлимцев отлавливали, засовывали на корабли и отправляли обратно.

 

*****

 

Теперь Риоль вела хозяйство. Я показал, как нужно готовить, пользоваться техникой, убирать. Вот только за покупками приходилось ездить мне или Леону - с невесткой отказывались общаться. Да и нам становилось все труднее найти общий язык с соседями; мы считались предателями, укрывавшими врага. Может, так оно и было, но можно ли считать врагом хрупкое пугливое существо, которое боится звука собственного голоса.

 

Тем временем - посреди этих баталий тихо созревал кокон. Он стал интенсивно синим и тускло замерцал в глубине кладовки. Риоль приободрилась и теперь наведывалась к нему все чаще.

 

Плохие новости, как обычно, приходят невовремя. Однажды на нашем вновь отстроенном пороге возник Макс. Суровый, пытающийся казаться старше и представительнее за счет старательно небритой жалкой растительности на лице, он хмуро на меня посмотрел и изрек:

- Вы укрываете жителя Сэйлима.

- Укрываю? - хохотнул я, после чего лицо Макса стало еще серьезнее.

- Риоль, жительница Сэйлима, у вас проживает?

- Естественно. Она жена моего сына.

- Сочувствую. Завтра утром она должна будет отбыть на родную планету.

- Она никуда не полетит. - Леон появился в дверях, сжимая в руках винтовку. Макс выхватил пистолет.

- Позовите сэйлимку! Это приказ!

- В этом доме даже я не отдаю приказы.

Макс ни с того ни с сего пальнул в потолок. Леон ответил...

 

Дальнейшие события заставили меня сильно удивиться: сопливый Макс, который еще пару лет назад обносил мои яблони, вызвал по рации своих приятелей, и те, ввалившись в дом, принялись бесцеремонно шарить по комнатам. Когда я опомнился, мы с Леоном оказались сидящими на диване, безоружными и охраняемыми двумя крепкими пареньками. Кстати, нашими соседями по улице. Нам ничего не оставалось, как наблюдать за поисками Риоль. Наконец ее нашли, прижимающей кокон и снова проливающей белые слезы. Сын вскочил, оттолкнул охранника, бросился к Риоль и не был пристрелен только потому, что с этим парнем он учился в одном классе. Их увели вместе. Хлопнула дверь. И я остался один посреди опустевшего дома.

 

Час спустя пришел сын. Хмурый. Буркнул приветствие. Стянул со шкафа чемодан и принялся набивать его вещами. Своими и Риоль.

- Ты куда собрался?

Промолчал.

- Уезжаешь?!

- Да, лечу с Риоль. Через 2 часа.

- Уже в десять? - Я почувствовал какой-то жуткий холодок внутри.- Насовсем?!

- Не знаю! - проорал Леон и начал с остервенением закрывать замки.

- Леон, сынок, а как же я?

- Прости. Может, поедешь с нами? - Леон бросил свое занятие и беспомощно посмотрел на меня. Но у меня не было аргументов в защиту своего желания оставить сына на Земле - скоро у него должен был появиться свой - хоть и мутант, инопланентянин наполовину - но свой. Дед не может выиграть у внука. И Леон и я знали, что я никуда не поеду на старости лет, и мне оставалось только помочь ему собрать вещи.

• Скоро все было готово.

 

- Не провожай меня, папа, - остановил меня Леон. - Нет смысла.

 

Я так и остался стоять на пороге нашего дома, стараясь запомнить лицо сына, а не его сгорбленную спину. На повороте Леон приостановился, оглянулся, едва махнул рукой, отвернулся и через секунду скрылся в переулке. Через час цепочка кораблей потянулась в небо и скоро растворилась в нем. И все. Ни жены. Ни сына. Ни даже внука-мутанта. Я понимал, что человек рождается и умирает в одиночку, но не думал, что мне в одиночестве придется ждать смерти.

 

Лучше бы мы были одни в этой чертовой Вселенной. Зачем мы притащили к себе этих "братьев по разуму" - на Земле и так умников хватает. Если бы мы их перебили сразу... Если бы, если бы...

 

Я все стоял и стоял, глядя вверх. Наползали облака, и дул осенний ветер, срывая с яблонь мертвые листья.

 

 

ПОЛНОЧЬ НА ЗАДВОРКАХ ИСТОРИИ

 

Повинуясь приказу серых клавиш, наёмник в синей майке отполз за скалу. В этот момент мимо проплыла круглая пуля и врезалась в бетонную стену. "Yes!" Палец придавил клавишу, солдат выглянул из-за укрытия и прицелился. Четыре коротких выстрела. Пули попали в цель; противник рухнул замертво, и под ним расползлось кровавое пятно. "Серый" появился неожиданно, и расстрелял "синего" в упор. "Fuck!". Одним наёмником меньше. Но для беспокойства не было причин; у Майкла в запасе ещё оставалось пять отлично вооруженных боевиков и несколько десятков дешёвых солдат. К тому же, игра уже подходила к концу - почти всю территорию контролировали люди Майкла. Перед заключительным боем он решил проверить ресурсы и здоровье солдат. Из семи раненых двое успели умереть, четверо после лечения были боеспособны, над седьмым загорелась табличка: "Этот солдат вам больше не поможет". Майкл тут же вернул аптечку на место - глупо тратить медикаменты на инвалида. Майклу осталось отвоевать химзавод. Особого труда это не составило; силы врага были на исходе, и вскоре алые пятна под неподвижными телами солдат в сером "украшали" экран монитора. Главарь сдался в плен и был посажен в тюрьму. "Всё! Здесь больше некого убивать!" - возвестил один из наёмников. Разочарованный Майкл закончил игру и выключил компьютер. Всегда одно и то же, думал Майкл. Слишком быстро наступает момент, когда "больше некого убивать".

 

Друзья завидовали Майклу, уважительно называли "компьютерным монстром". А Майкл был не доволен; солдаты передвигались слишком медленно - только слепой может промазать, все эти заводы слишком малы, чтобы тратить на них много времени, а наёмники тупы и послушны, и всё делают за тебя - невозможно понять, умеешь ли ты также ловко обращаться с оружием или просто хорошо тычешь в клавиши.

 

Майкл задумчиво побарабанил кончиками пальцев по клавишам «мышки». Нужно проверить себя в деле. Да! Конечно! Как это раньше ему не пришло в голову? В деле! Отцовское охотничьё ружьё давно пылилось на стене. Майкл бережно снял его, вытер пыль, осторожно взвесил в руке. Приятная тяжесть вселила уверенность в себе. Майкл сжал оружие покрепче. Ему показалось, что он стал выше и шире в плечах. Почувствовал, что сейчас любой подчинился бы его приказу. Надо проверить! Майкл взглянул на часы. Стрелки приближались к полуночи – в игре это время контрольного обхода территории. После недолгих поисков Майкл обнаружил коробок с патронами в ящике, за стопкой носовых платков.

Холодок ночи забрался под куртку. Майклу вдруг стало отчаянно весело и захотелось расстрелять тишину. Но нет. Нельзя. Опытный солдат до поры ничем не выдаст своего присутствия, чтобы подкараулить непрошеного гостя. Майкл уверенно двинулся вверх по улице, то прижимаясь к стенам домов, то перебегая от дерева к дереву. Так, как это делали его виртуальные наемники. Когда Майкл устал быть осторожным, послышались шаги. Наглые звонкие шаги. Майкл замер. Вскинул ружье и взвел курки. Из-за угла резко вывернул человек и стремительно направился в сторону Майкла. Фонари хорошо освещали улицу, и он готов был поклясться, что рубашка человека была серой. Майкл улыбнулся и прицелился. Грянул выстрел. Второй. "Серый" взмахнул руками и рухнул навзничь. "А где же кровавая лужа?" - нахмурился Майкл и подошел ближе. Человек лежал неподвижно, из ран на груди сочилась кровь. Майкл удовлетворенно хмыкнул и перезарядил ружьё.

Свернув в переулок, Майкл нагнал вскоре двух приятелей. Благодаря меткому выстрелу один послушно упал лицом вниз и затих. С другим пришлось повозиться - он пытался удрать, и ружьё пришлось перезаряжать на ходу.

Четвёртый противник только что поставил машину в гараж и направился к дому, беспечно вертя ключи на указательном пальце. Он оказался самым подготовленным; Майкл промахнулся, и тот выхватил пистолет. Но, впрочем, воспользоваться им не успел - компьютерный монстр уложил "серого" со второй попытки.

Последним был «вражеский» старик, который не отстреливался и не пытался бежать, лишь удивлённо посмотрел на Майкла и упал рядом со своей тростью.

"Всё! Здесь больше некого убивать!" - констатировал Майкл, вскинул на плечо ружьё и с чувством выполненного долга отправился домой. Его ждала новая игра.

 

 

ПУСТЫНЯ

 

 

Рэльф осторожно провел кончиком пальца по подоконнику. За пальцем потянулась чистая дорожка. Он недовольно поморщился; сейчас только 7 часов утра, а город уже полон песка. Песок везде - на столе и книжных полках, на тротуаре и крышах домов, в утреннем чае и, как кажется Рэльфу, даже в его мыслях.

 

Люди борются из последних сил: ежедневно вычищают город – метр за метром, до самой узкой трещины в асфальте. Они ложатся спать с надеждой, что вокруг не осталось ни песчинки. Но едва сомкнутся глаза последнего страдающего бессонницей, как эти мошки - жёлтые, прозрачные, гладкие, острые - прокрадываются в спящий город. Они завоевывают пространство и удобно устраиваются, отыскав подходящее место. И с каждым новым днём на войну с песком приходится затрачивать все больше времени и сил. Рэльф ненавидел песок.

 

Много лет назад люди решили, что им больше не нужны огромные километры бесполезного песка, и началось наступление на Пустыню…

 

Предки Рэльфа могли бы долго рассказывать о радостном возбуждении, охватившем Человечество при виде цветущих садов на месте покорённых пустынь. Его родители поведали о радости гораздо меньше - деревья засыхали, цветы увядали, по жёлтой кромке, плотно сжимающей сады, сновали молодые вараны.

 

Рэльф не по книгам знает, что испытывает человек, в утреннем кофе которого вместо сахара оседает песок. А вот слово "дерево" ассоциируется у него лишь с большим зелёным пятном на картинке учебника по биологии…

 

День начался пасмурным небом и колючим песчаным ветром, который родился в сердце пустыни. Очередной порыв ветра распахнул окно в комнате Рэльфа, и вскоре она превратилась в большую песочницу. До сумерек Рэльф провозился с уборкой. Засыпая, он вспомнил, что не слышал шума уборочных машин. Это означало одно - сегодня песок остался в городе!

 

Рэльф проснулся от внутреннего толчка и, повинуясь неосознанному желанию, выбежал на улицу. Едва он покинул дом, ноги увязли в сухом горячем песке на погребённых под ним ступеньках.

 

До Рэльфа донёсся шум моторов и шелест упругих шин, скользящих по песку. Рэльф обернулся на звук; несколько автомобилей вереницей потянулись под проливным солнцем к единственной в этом краю автотрассе. Те, кто ещё не успел уехать, заперлись в квартирах и лихорадочно собирали вещи.

 

Рэльфу захотелось ворваться в жилища, вытолкать людей на улицы и заставить убрать песок. Он бросился к ближайшему дому, колотил в окна, что-то в исступлении кричал. На него никто не обращал внимание.

 

Обессилев, Рэльф побрёл по дороге, которая вела за город. Асфальт скоро закончился. Человек взглянул на последние дома городской окраины - песок сплошной линией подобрался к самым стенам, а кое-где успел лизнуть оконные стёкла.

 

На город надвигалась Пустыня.

 

 

СМЕРТЕЛЬНАЯ ВСТРЕЧА

 

Он ехал, не разбирая дороги. Сквозь призму слез он понимал лишь то, что мир вокруг ослепительно бел. Настоящая русская зима! Но ни белоснежного океана по обеим сторонам трассы, ни леса впереди - ничего этого уже не существовало в жизни Вадима.

Полчаса назад зазвонил телефон, и чей-то спокойный равнодушный голос сообщил, что автобус, в котором ехала его жена, попала в аварию. Пассажиры погибли... Синий джип, потеряв управление, мчался по трассе. Водитель автобуса резко повернул, но попытка избежать столкновения оказалась неудачной – перекатываясь, автобус полетел со склона и остался лежать, в агонии вращая колесами, похожий на огромное беспомощное животное.

 

По лесу брел вепрь. Он помнил все до мельчайших деталей: растерянный взгляд его подруги, затравленной собаками, угрюмый человек - из тех, кто не страшится клыков кабана, четыре выстрела и возбужденный лай псов. Ему удалось уйти. Вепрь не заметил, что вышел на шоссе. Визг тормозов и чудовищной силы удар заставил его опомниться. Вадим увидел зверя за секунду до столкновения. Круто развернул автомобиль, но было уже поздно.

В последние мгновения своей недолгой жизни вепрь увидел бежевую машину, обнявшую ствол дерева. Вадим с трудом выбрался из искореженного автомобиля. Он приблизился к кабану, опустился на колени и, не удержав равновесие, рухнул в снег. Кровь, хлынувшая изо рта, выплеснула: "Прости!"

На два безжизненных, но еще теплых тела падал снег. Словно опасаясь, что они замерзнут, зима укрывала их тончайшим покрывалом. Начинался снегопад.

 

 

СТОЯНКА ВЕТРОВ

 

 

Артайя ждала птиц. Несмелый ветер взъерошивал волосы и ласкал травы. Луг трепетал, перекатывал тяжелые волны и шептал на ухо что-то нежное. Наполняя пространство неповторимой музыкой, разноцветные жуки и мошки кружили над цветами, и порой обманутые яркой расцветкой опускались на легкую ткань одежды. Листья осторожно гладили кожу, жадно впитывающую пряное дыхание цветов и теплые лучи вечерней Патабу. Артайя лежала навзничь на прохладных упругих стеблях и вглядывалась в густеющую синеву. Она чувствовала - скоро прилетят птицы.

 

На языке угасающего народа вапри все, рожденное летать, называется "дит" - "птица". Потому на планете Ука крохотные желтые пташки, семена-паруса поющего дерева и космические машины, падающие с неба, носят одно имя. Потому девочка Артайя считает их птицами - и грузные космические товарняки и легкие пассажирские космобили, приносимые вселенскими ветрами на маленькую планету. Они кажутся ей фантастическими пернатыми с проводами вместо вен, которые прилетают из далеких-далеких миров, скрытых в непостижимом омуте Космоса за безупречной синевой неба.

 

Артайя не рождена вапри. Она знает об этом. Двенадцать лет назад Ог - хозяин заправки космических кораблей на Уке согласился оставить у себя детеныша какого-то животного с планеты, затерянной в пустыне Вселенной. По крайней мере так его отрекамендовал пришелец, шофер остроносого космобиля. Он объяснил, что выиграл этого зверька в карты много дней назад в одном из тысяч свободных космических портов. Но он не мог заботиться о зверьке должным образом, так как вся его жизнь проходила в полете. К тому же зверек успел загадить уютный салон космобиля и постоянно плакал, успокаиваясь на короткое время и лишь тогда, когда получал еду. Хитрый инопланетянин закачал топливом полный бак, взял несколько ящиков твердого горючего и гору провизии, за что выложил массу полезных товаров, и заправщик смягчился - ладно, пусть зверек остается. Первое время Ог ужасно волновался - во что превратится это странное безволосое существо с гладкой розовой кожей, вечно орущее и пачкающее пол. А вдруг он вырастет и загрызет его с женой, разрушит их дом или высосет топливо из уки? Риск велик, и заправщик не раз пожалел о своем решении приютить зверя. Но его успокаивала жена - смотри, мол, существо забавное, незлое, любит ласку, отзывается на голос, ест мало, да и то обходится остатками еды. Постепенно Ог успокоился и привязался к зверьку. Назвали нового жильца заправки "Артайя" - "незнакомец".

 

*****

 

Изумрудно-красная мошка спланировала на руку Артайи и запуталась в белесых волосках. "У-ух" - выдохнула девочка, и мошка снова взлетела.

- Арци! - голос отца был подхвачен порывом ветра и унесен прочь. Но девочка успела заметить стальную, освещенную Патабу точку в глубине неба и что есть духу помчалась на зов.

 

*****

 

"Ука" на языке вапри означало "стоянка ветров". Казалось, со всей Вселенной прилетают ветра на их планету, чтоб отдохнуть и набрать свежую силу. Стоило появиться едва ощутимому робкому ветру, как он становился все более могучим, настойчивым и резким и, покружив, исчезал, освобождая место новому потоку. Бывало, ветра встречались на Уке, сталкивались, бились, схлеснувшись не на жизнь, а на смерть. Иногда, помирившись, уносились прочь. А порой молодой и зрелый просто мирно сосуществовали рядом. И вместе с этими бушующими волнами кочующих ветров, расправив стальные крылья, на Уку опускались космолеты.

В обязанность Артайи входило встретить еще разгоряченные корабли на космодроме и проводить пилотов и пассажиров к заправке.Гости планеты могли остаться на несколько дней в маленькой гостинице, здесь же при заправке, привести себя в порядок и перекусить. Гостиничный номер и удобства были рассчитаны на различных пришельцев, а еду мама Артайи готовила для каждого гостя отдельно. Прямо перед стартом отец заправлял корабли, подвозя бак с топливом на взлетную полосу. Платой за горючее и проживание в гостинице было только серебро. Инопланетяне могли также купить или обменять на необходимые товары еду в дорогу, кое-какие запчасти или одежду вапри, если она им подходила.

Редко кто останавливался на заправке дольше чем на день, так как, кроме еды и ночлега, больше Ука ничего предложить не могла.

Поверхность Уки представляла собой океан Экус и единственный континент, расположенный в теплой части планеты. Континент покрывали луга, сплошь заросшие высокой мягкой травой и рассеченные на зоны лентами густых лесов. Посреди каждой зоны возвышались узкими цилиндрами два-три многоэтажных здания. В них и жили вапри с толстой оранжевой кожей и змееподобной головой. Легенда гласила, что вапри - не аборигены, а переселенцы с далекой планеты, которая слишком приблизилась к своей звезде, а народ, живший на Уке, отчего-то вымер к моменту их пришествия.

Так это или нет, трудно сказать, но сами вапри не умели возводить такие большие дома, собирать юркие машины для возделывания уки, делать насосы для выкачивания топлива и строить заправки с длинной одноэтажной гостиницей. Все, что умели вапри - выращивать съедобные клубни, плести мебель из травы и раз в год сообща приводить в порядок заправку. Они жили так много веков, из поколения в поколение наследуя ремесло, орудие труда и жилье, и не задумывались, почему дела обстоят именно таким образом. Заправка, которой обладал Ог, являлась для горстки аборигенов своеобразным центром мира - ведь, благодаря ей Вселенная еще помнила о вапри, и вапри помнили о Вселенной. Да и все, что требовалось этому народу, выменивалось у проезжих торговцев на топливо. Хотя много им теперь и не нужно было; из года в год все больше домов пустело - тихо и незаметно выпри вымирали, а рождалось их все меньше и меньше.

Вот и у Ога с Аской не было детей, пока не появился "зверек" Артайя. Они быстро и с радостью разглядели в ней "сестру по разуму". Когда Артайя начала тянуться к предметам, окружавшим ее в загончике на заднем дворе, и лепетать их названия на языке вапри, заправщик освободил для нее большую комнату на чердаке, жена сшила для нее одежду, и оба принялись обучать ее всему тому, что не стерлось из памяти их народа. Но любознательной Артайе этого было мало. Иногда, сжалившись над дочерью и вняв ее настойчивым просьбам, Ог выменивал у пришельцев книги с картинками. Тогда Артайя брала книгу, уходила в луга подальше от всех и часами разглядывала лики иных миров, пытаясь представить жизнь на других планетах. И каждый раз девочка вспоминала, что где-то на чудовищном расстоянии отсюда есть планета, где живет ее народ. И от этой удивительной и грустной истины сжималось ее маленькое сердце.

 

*****

 

- Арци!

- Я здесь!

- Ну что же ты! - пожурил Ог. - Вот и новый гость! Видела ли ты такую птицу?

- Никогда. Птица одета в маленькие камни. Мама, смотри - это камни!

- Камни? Это не могут быть камни, ведь они тяжелы и не пустят птицу в небо...

Аска, жена заправщика, вышла на порог поприветствовать гостей. Она увидела, как ее дочь мчится к белому исполинскому кораблю. Таких Аска еще не встречала - его корпус был выложен белой керамической плиткой. Но вапри не знают керамики, и Аска тоже решила, что это полированный камень. Из космолета вышли двое. С первого взгляда было ясно, что принадлежат они к разным инопланетным расам. Один был коренастым могучим в черном меховом комбинезоне, который закрывал все тело кроме головы. Голова его была покрыта маленькими костяными пластинами, а из черепа вдоль позвоночника до поясницы шла широкая костяная трубка. Спутник был смуглокожим, худощавым, ростом чуть выше него. Одежда - куртка, брюки и сапоги ярко-желтого цвета, гладкая и будто отполированная. Артайя знаками объяснила пилотам, что нужно следовать за ней и повела к дому.

Едва взглянув на пришельцев, заправщик замер. Он переводил взгляд с них на Артайю, с дочери на гостей. Его лицо каменело, двигались лишь зрачки миндалевидных глаз.

- Приветствует вас наша гостеприимная планета! - Аска решила сгладить неловкость момента, хотя инопланетян всегда приветствовал муж. Было заметно, что она тоже очень взволнована. Ог отослал дочь к кораблю, а прибывших проводил в дом. Пока они располагались в комнате, заправщик отвел жену в сторону и прошептал:

- Видела ли ты пришельцев? Один как наша Артайя.

- Видела, но Арци не поняла.

- Пришелец понял. Заметила ли ты, как он смотрел на Артайю? Он может пожелать забрать ее.

- Нет-нет. Не отдадим ее. Спрячем.

- Вдруг она сама пожелает улететь с ним? Не надо им видеть друг друга.

- Да. Ты прав.

 

Из комнаты гостей раздался стук - звали хозяина. Аска и Ог испуганно переглянулись.

- Я уведу ее в луга и спрячу у вапри, - Аска метнулась из дома.

 

*****

 

Тот, который был похож на Артайю, пытался объяснить заправщику, что хочет видеть его дочь: он водил ладонью на уровне стола, тыкал пальцем в заправщика и, отчаявшись, "нарисовал" пальцем в воздухе силуэт девочки. Другой усмехался, наблюдая эту сцену. Ог делал вид, будто ничего не может разобрать, и то и дело доливал из деревянного плоского кувшина в кружки пришельцев.

- Отец, отец! - раздался за спиной Ога голос Артайи. - Ко мне пришел эпу! Рука Ога дрогнула, и вино пролилось на стол. Заправщик оглянулся - Артайя прижимала к себе одетого в броню маленького зверя, ослепительного лилового цвета и светилась от счастья. В дверях возникла запыхавшаяся Аска и виновато посмотрела на мужа.

- Я всегда говорила, этот ребенок - птица, ее невозможно настичь.

- Я уведу ее. Она не помешает вам, - обратился к пришельцам Ог, схватил дочь за локоть и повел к выходу.

Настойчивый пришелец резко окликнул заправщика и закивал головой, указывая на Артайю. Ог помрачел, но отпустил дочь и даже подтолкнул ее легонько в спину, - ладно, подойди к нему, раз просит. Девочка медленно приблизилась к незнакомцу. Некоторое время он придирчиво разглядывал ее с ног до головы. Она же смотрела прямо ему в глаза. Абсолютно бесхитросно, с любопытством и в то же время настороженно.

 

- Знаешь, кто я? - пришелец ткнул пальцем себя в грудь.

Артайя обернулась и удивленно посмотрела на родителей. Ог и Аска молчали, сверля взглядами инопланетянина. Артайя насупилась и сурово взглянула на незнакомца. Тот не унимался:

- Ведь, ты похожа на меня! Ты и я одной расы! - он хлопнул по груди и потом указал на девочку.

- Артайя! - выпалила она, надеясь, что чужаку нужно ее имя, и он отстанет, узнав его. Пришелец полез запазуху и выудил какую-то картинку.

- Вот, - он протянул картинку Артайе. Там был изображен незнакомец и еще трое существ его расы; одно побольше, видимо женщина, и двое поменьше.

Вапри не знают зеркала и стекла, остается только вода. Но много ли себя разглядишь в отражении. Да и не было такой привычки у вапри - смотреть в воду. Потому Артайя плохо помнила, какая она из себя и не уловила сходство между ней и детьми на картинке. Артайя не поняла, что она тоже человек.

 

- Ты - че-ло-век! - произнес чужак. Поняв, что разговор бесполезен, достал из сумки аккуратный коробочек и положил на стол. Заправщик знал, что там - пластины серебра огромной стоимости. Человек махнул Огу рукой, постучал пальцем по коробку и показал на Артайю. Артайя, почуяв какую-то угрозу, попятилась, бросилась к Аске и прижалась к ней, испуганно глядя на пришельца. Ог, как и все вапри, был добрым и спокойным, но сейчас его лицо стало серым от злости. Он схватил коробок и швырнул его человеку. Тот вздрогнул, едва успел поймать и замер в нерешительности. Ог указал чужаку в сторону двери.

- Эй, не дури! Оставь вапри в покое! - наконец подал голос спутник человека. - Далась тебе эта девчонка. Нас из-за тебя могут выгнать, а я не желаю снова тащиться в космос после недельного полета. Я хочу съесть нормальную еду на нормальной посуде, а не сосать дрянь из тюбика. Я намерен поспать в нормальной кровати, а не в капсуле. Я не собираюсь ссориться с заправщиком.

- Тебе лишь бы жрать и дрыхнуть! Одно на уме! Может, этот вапри украл девчонку, и ее надо вернуть родителям. Может, он держит ее силой на этой занюханной Уке.

- Заладил - может да может. А может она вовсе и не хочет никуда ехать с тобой. Не суйся туда, куда не просят. По-моему, девчонка была вполне довольна жизнью, пока ты к ней не привязался. Гляди - ты ее до смерти перепугал, а заправщика жутко разозлил. Еще пришьет нас. И, кстати, прав будет. Вапри сами разберуться, а мы давай просто отдохнем и завтра спокойно уберемся восвояси.

- Вы - гулты всегда были равнодушными скотами.

- Я, к счастью для тебя, не понимаю, что значит "скотами". Но могу сказать, что вы - люди всегда лезете в чужие дела, хотя ничего в них не смыслите, - с этими словами гулт встал из-за стола, отсчитал взбешенному Огу несколько пластин, похлопал его по плечу и, взяв тарелку с едой и стакан, отправился в спальню. Человек посидел несколько минут в раздумье, потом выражение его лица стало виноватым. Он миролюбиво махнул на Ога рукой, спрятал коробку, взял свою порцию и последовал за своим приятелем. Заправщик велел жене с дочерью пойти к себе, а сам решил нанести визит человеку.

 

*****

 

К ночи ветра набрали полную силу.

- Нужно позаботиться о доме. Пойдем, Арци, закроем ставни, иначе ветер поселится в нем.

- Я боюсь пришельца. Я не выйду.

Где-то глухо забились о стену створки окна.

 

Ог вернулся в комнату с последним лучом Патабу. Подбежала Артайя, схватила его за руку.

- Отец, что хотел пришелец? - Артайя немного успокоилась, но ей все еще становилось не по себе от мысли, что ночь придется провести с этими странными гостями.

- Расскажи ей. Она должна знать о нем правду, - попросила Аска. - А я пойду закрою створки.

- Хорошо. Я объясню тебе, Арци, кто наш гость и чего он хочет, но ты обещай - решишь, как жить дальше лишь после раздумий.

- Обещаю.

- Этот пришелец... Он... Ты и он - вы существа одной расы.

- ?!

- Он, как и ты, человек. Человек живет на планете Земля - так сказал мне пришелец. Это далеко. Очень далеко. Пришелец летел прочь от Земли уже пять лет. Вот так выглядит часть земли, - Ог протянул Артайе две картинки - пришелец на фоне побережья океана, похожего на Экус, пришелец стоит на возвышении, а внизу расстилается гигантский город. Девочка схватила фото и с жадностью их рассматривала.

- Возможно я плохо его понял, - продолжал Ог. - Но кажется, он желает взять тебя с собой - человек летит домой.

Артайя оторвалась от пейзажей и в недоумении посмотрела на отца.

- Поняла ли ты, Арци - ты можешь вернуться к своей расе на родную планету?

Девочка в ужасе взглянула на Ога, неожиданно схватила мирно дремлющего в углу эпу и стремглав убежала. Аска хотела кинуться за ней, но Ог остановил ее:

- Оставь ее. Она знает, как поступить.

- Что происходит с ней? Она всегда была так беспокойна. Никогда не услышишь от нее на важный вопрос ясного ответа. Решила ли она покинуть нас?

- Арци - человек, я попрошу человека узнать ее решение.

- Может быть. Если согласится он.

- Я попрошу.

 

*****

 

Небо перед рассветом хмурилось-хмурилось, но, видимо вняв просьбам заправщика, выглянула Патабу, молодые ветра, подхватив, умчали тучи, и вылет отменять не пришлось. Артайи не было всю ночь, и едва рассвело, заправщик разбудил пришельца...

 

*****

 

- Артайя!

Убаюканной ветром и пением ночных птиц Артайе снилась Земля. Расправив крылья, она неслась над океаном, городом, лугами, как у них на Уке, деревьями, пришельцем и существами, похожими на него.

- Артайя!

Девочка открыла глаза, ее голова продолжала покоиться на спящем эпу. Над ней стоял человек. Сон мгновенно улетучился, Артайя вскочила и замерла, готовая в любой момент спастись бегством.

- Пойдешь со мной? - пришелец кивнул в сторону космодрома.

Артайя взглянула на огромную белоснежную "птицу" и вспомнила, как мечтала о том, что ветер унесет ее странствовать, как гадала, что скрыто за синевой неба, и как пыталась представить себе планету, откуда была родом и тех, кто живет на ней. Артайя достала фото, чуть помятые, и внимательно изучила их еще раз.

- Летишь со мной?

 

Люди посмотрели друг другу в глаза. Землянин понял, что Артайе ясен смысл его слов. Молчание длилось несколько мгновений...Артайя медленно покачала головой и отдала фото.

- Значит, нет?! Почему? - человек вопросительно взглянул на Артайю. Она показала на луг, заправку, небо и эпу, все еще спящего у ее ног. Человек усмехнулся.

- Ну, держи тогда, - человек протянул Артайе прозрачный куб, внутри которого была маленькая планета. - Она делает оборот за двадцать четыре часа, как настоящая Земля. Она вся, как настоящая... От сердца отрываю - все пять лет с собой возил как память о доме. Хотя чего я распинаюсь, все равно ты ни слова не поняла. Ладно, прощай! Может, загляну к вам лет через двадцать-тридцать, так что время передумать у тебя есть. Ну, прощай! - человек помахал рукой, а девочка, щурясь от патабу, смотрела ему вслед.

 

*****

 

Пришельцы взошли на корабль. Ог и Аска, услышав рев двигателей, выскочили из дома и увидели, как белая птица взмыла к небу.

- Арци! - вскрикнула Аска и заплакала. - Человек увез ее! Это мы виноваты!

Ог промолчал.

 

- Мама, отец, у меня теперь своя Земля! - Артайя, смеясь, протягивала родителям подарок человека. Увидев дочь, Ог и Аска просияли.

- Видишь, Аска, наша дочь - вапри, и она осталась дома. Бери своего эпу, Арци, и пойдем готовиться к встречи. Скоро прилетят новые птицы!

 

*****

 

СУМЕРКИ КУМИРОВ

 

Я протягиваю тебе тарелку с едой. Это все, что ты разрешаешь мне делать; обслуживать тебя. Ты берешь тарелку и небрежно швыряешь мне обрезки металла. Они ранят мои руки, но я беру их, потому что только они оплатят мою еду. Ты так хочешь. Мое солнце светит в лицо твоей женщины, а ветер треплет ее одежду. Она истерически смеется, наклоняется к тебе и что-то шепчет на чужом языке. Ты наверно считаешь ее красавицей, но мне она кажется безобразной. Меня зовут другие посетители - часть твоего народа хочет получить пищу из рук моего.

 

Целую вечность назад я вглядывался в ночное небо и с трепетом ждал, когда покажется серебристый диск и, переливаясь огнями, величаво проплывет над моей головой. Ты должен был явиться ночью, в сверкающих одеждах, со стерильной улыбкой на лице, с добрыми намерениями и готовностью поделиться новыми технологиями...

 

От моей мечты осталась только стерильная улыбка. В тысячах городах приземлились твои корабли, и оттуда вывалился ты - самоуверенный, улыбчивый, великодушный, похожий на меня. Ты заставил мой народ полюбить тебя, а потом маска сползла с твоего уродливого лица и тела. Ты ничего не хотел знать обо мне, кроме одного - смогу ли я на тебя работать. И я смог. И даже не понял, в какой момент перестал жить ради собственного будущего. Мои дети еще не научились как следует ходить по родной планете, а их губы уже лепетали чужеземные слова, и глотки исторгали утробные звуки. Теперь они похожи на тебя. Они играют в твои игры, едят с удовольствием твою пищу, носят твою одежду. Я не могу воспитать их частью своего народа, потому что ты - везде. В школах, магазинах, парках и на улицах. Я и не заметил, когда ты заслонил собой все, чем я жил. И ты все делаешь по-своему.

 

У тебя и твоей подруги хороший аппетит, но вид - нездоровый. Рядом, за соседним столиком, сидит один из нас. Он с восхищением смотрит на тебя, поглащая еду твоего народа. Он одет так же, как и ты, и знает язык твоего народа - я слышал, как он делал заказ. Он старается быть похожим на тебя, чтоб твой народ оставил ему немного места в своей толпе. Мне кажется, будто у него уже отвисли складки, и глаза стали мутными, как у тебя. Но ты - плохой пример для подражания. Ты любишь только себя. Ты совершаешь чудовищные поступки, называя их смешными именами.

 

Если бы я решил убить, кого я выбрал бы первым - тебя или того, кто хочет быть на тебя похожим? Это важный вопрос; отрава разлагается на солнце - ее нужно добавить в еду как можно быстрее. Предатель опаснее врага, но именно ты напал на мою планету и показал ему, что выгоднее жить в чужой стае. А может быть положить яд твоей спутнице? Это ударит тебя больнее. Нет, она здесь ни при чем. Все же я угощу именно тебя. Приятного аппетита!

 

Ты ничего не заметил, ты занят разговором с твоей женщиной. Скоро ты умрешь. Ты сам виноват в этом. Ты оставил от моей планеты жалкое подобие былой красоты и могущества, превратив в точную копию своей. Ты переманил моих детей на свою сторону. Ты отобрал у меня оружие, чтобы я мог защитить от тебя планету и детей, и теперь я с каждым днем все меньше узнаю свой дом. Ты не оставил мне выбора.

 

Ты расстегиваешь ворот своей одежды - тебе трудно дышать. Твоя женщина наконец перестала смеяться и обеспокоено просит меня подойти. Воды? Обязательно. Она поможет моей "приправе" впитаться в твое безобразное тело. Мое солнце беспощадно впивается в твою кожу. Мой ветер уносит воздух, которого тебе так не хватает. Твоя спутница истошно вопит, пытаясь удержать тебя от падения. Тщетно. Твое мертвое тело шлепается на землю, мягко ударяясь складками о ножки стула. Тот, за соседним столиком, в ужасе вскакивает и таращится на твой труп. Я уверен - теперь он не хочет быть похожим на тебя. Он не пытается помочь тебе. Он спешит убраться отсюда побыстрее, пока та же участь не постигла и его. Но его страхи подтвердятся. Дай срок!

 

Скоро мертвые безобразные тела удобрят мою землю, мое солнце ее согреет, а ветер поможет подняться новым росткам. Твоя одежда истлеет, твоя еда испортится, твои дома рухнут, погребая тех, кто согласился в них жить. Мои дети забудут твой язык и посмеются над твоими нравами. А потом они вырастут, построят серебристые диски, переливающиеся огнями, вооружатся улыбками, добрыми намерениями, готовностью поделиться новыми технологиями и отправятся в простор Вселенной. И однажды они доберутся до твоей планеты и предстанут перед твоим народом. Улыбчивые, самоуверенные, великодушные. И твой народ не заметит, когда мы заполоним твою планету. И мы все сделаем на твоей планете по-своему...

 

 

ТОТ,КТО ТАНЦУЕТ ДОЖДЬ

 

 

Ночь. Снова дождь. Затаив дыхание подхожу к окну. Вслушиваюсь. Показалось... Лишь раскаты грома да непрерывный грохот капель, насмерть разбивающихся об асфальт.

 

Одиннадцать лет назад. Маленький европейский городок. Вечернее небо затягивалось тучами, а я все бродил от дома к дому, тщетно пытаясь отыскать себе временное жилье.

Ливень настиг меня в переулке, который вел к площади. Я заскочил в один из подъездов. В надежде, что дождь скоро закончится, присел на ступеньки. Не знаю, сколько прошло времени, но достаточно, чтобы уснуть.

Мне показалось это сном - цокот копыт, негромкий и равномерный, доносился снаружи. Я открыл глаза, но звук не исчез. Я подождал минуту, две, три. Я вышел на улицу.

Сон продолжался - белоснежный конь, ни на секунду не останавливаясь, танцевал в центре площади, нота в ноту повторяя мелодию дождя. Задумчиво и нервно он перебирал булыжники мостовой, словно пианист клавиши, рождая фантастические звуки. Я промок насквозь, но не смел сдвинуться с места, пока продолжался этот танец.

Вот стена дождя дрогнула, и вскоре ливень погас. Стихла и странная мелодия. Конь замер, поклонился невидимой публике и ушел. Постепенно смолкли его шаги.

 

Два дня спустя.

Мои мысли прерваны дождем, к шелесту которого снова примешались звуки загадочного танца. И вновь с ударом последней капли конь завершил свое действо и удалился.

Неделя была дождливой, и мне так часто приходилось являться свидетелем таинственного представления на площади, что я уже не мог вообразить дождь без танцующего коня. Словоохотливый местный житель рассказал мне, что этот конь принадлежал одному артисту, который был в городе проездом.

Каждый день он давал представление на площади - голосом имитировал шум дождя, а его конь танцевал, подхватывая необычный ритм. Но однажды актер заболел и вскоре умер, а конь, как истинный артист, продолжает выступать, едва начнется дождь.

Уже пять лет он появляется под аккомпанемент первых звуков дождя и исчезает, когда дождь смолкает.

 

Через несколько дней я уехал, но каждый год приезжал вновь, чтобы послушать завораживающую музыку, пока однажды, хотя уже давно отзвучали первые аккорды дождя, я ее не услышал.

Я узнал, что конь умер. Вопреки правилам, его похоронили на городском кладбище, рядом с хозяином. Говорят, отдать последний долг великому Артисту пришел весь город. И Природа оплакивала его, возлагая на могилу холодные капли.

Оставив цветы умирать на мраморной плите, я в тот же день уехал из города.

 

С того времени небо пролило немало слез. Но каждый раз с ударом первой капли мое сердце начинает стучать тише, и мне чудится, что где-то на площади конь масти первого снега, подчиняясь неведомой силе, обречено и гордо танцует дождь в память о своем хозяине.

А быть может, это сам дождь в память о верном коне, подражая стуку его копыт и ритму танца, исполняет реквием, сочиненный небом.

 

 

 

ФОНТАНЩИК

 

 

Шилай тихо плавился от жары под проливным светом Эстобара. Он осторожно ступал по раскаленной сийл, сжимая в руке аквус - круглый керамический брусок, десять сантиметров длиной, белого цвета, с датчиком на конце. Шилай так бродил уже седьмой час, и ему начинало казаться, что эта штука с чувствительным носом получила солнечный удар. Вокруг Шилая расстилалась равнина; прокаленная темно-красная почва, разбросанные повсюду валуны и густое синее небо, упрямо источающее жар. Мимо иногда пробегали зверьки, похожие на крошечных слонов, некоторые замирали в нескольких метрах от человека, вытягивали шеи и водили из стороны в сторону толстым хоботом, пытаясь распознать чуждый запах. Шилай осторожно, стараясь не делать резких движений, потянулся за электрошокером. У него уже был печальный опыт общения с неизвестными животными - однажды на Лиале к Шилаю, не торопясь, подошло милое существо, ростом не более кошки, понюхало воздух и неожиданно вцепилось в руку человека острыми, как бритва, многочисленными зубами. Пришлось пожертвовать аквусом, чтобы отбиться. На память о том случае остались тонкие, как ниточки, шрамы, ужасно ноющие на дождь.

 

Шилай вытер лицо, сел в горячую пыль, положив аквус рядом, снял рубашку и помахал ею, с трудом разгоняя застывший воздух, что, впрочем, не принесло ему облегчения.

 

*****

 

Шилай был седьмым в роду фонтанщиков. Седьмым с того самого момента, когда Шилай Первый собрал миниатюрный приборчик, который чувствовал воду, живущую не слишком глубоко под землей. Шилай Пятый изобрел аквус, чтобы разыскивать ту, что спряталась поглубже. И теперь Шилай Седьмой колесил по Вселенной с аквусом в нагрудном кармане и помогал жаждущим. Шилай невероятно гордился своим ремеслом - благодаря ему взмывали фонтаны, разрывая иссохшую кору, и вода, добытая им, поила истосковавшихся по воде, питала растения, омывала раскаленные русла, дарила надежду на жизнь. И не было прекрасней мгновения, когда душа и кровь планеты взрезает черствую оболочку и устремляется ввысь. И осознаешь, что именно ты помог ей вырваться наружу, на свежий воздух времени, и именно ты напоил изнывающую от жары планету.

 

*****

 

Близился полдень. Шилай, отдуваясь, выпрямился. Его окружала пустошь, которую дерзко перечерчивало неуместно гладкое, как зеркало, шоссе. Чуть поодаль синел домик, в дверях которого стоял наблюдающий за работой Шилая абориген - грузный, в характерных чудовищных шишках и каком-то фиолетовом балахоне, похожем на чехол для земного автомобиля. Его защищала тень распластавшейся крыши. Рядом с ним в песке ковырялся ребенок. Шишки на нем были поменьше, поэтому облик был не столь отталкивающим. Он что-то лепил из грунта, тщательно уминая ладошками свое творение, затем безжалостно крушил его и создавал новое. Судя по всему ни зной, ни палящий Эстобар ему ничуть не мешали. Ребенок был всецело поглощен работой и, казалось, даже столкновение Сийл с метеоритом не вывело бы его из состояния творческого покоя.

 

Шилай почувствовал, как сильно он хочет пить - шутка ли, он работал с ночи, и у него во рту еще не было ни капли, так как его наниматель почему-то не привез воду, а личные запасы увлажняющих капсул закончились еще ночью. Он окликнул ребенка. Тот на секунду отвлекся, взглянул на Шилая полными равнодушия глазами и вновь окунулся в свое занятие. Тогда Шилай попытался обратить на себя внимание хозяина дома. Он приблизился настолько, насколько позволяли правила приличия и собственный опыт, и заговорил с мужчиной. Призвав на помощь язык жестов и скудный запас знания местного наречия, фонтанщик попытался объяснить, что его мучает жажда. Когда он подошел почти вплотную, аборигену ничего не оставалось, как откликнуться на просьбу чужака. Ответом был отказ. "Ты ищешь воду, - ответил сийлянин. - "Найдешь - напьешься. У нас воды и так мало. Запасов едва хватит на неделю. А если тебя постигнет неудача? Почему я должен ради тебя отнять быть может последний глоток у моего сына?" На ломаном языке ошарашенный ответом Шилай доказывал, что, если он умрет от обезвоживания, то неудача постигнет все население Сийл. И его сына в том числе. Доводы фонтанщика не убедили аборигена.

 

*****

 

Каждый раз, приступая к делу, Шилай не был уверен, что дойдет до конца и оправдает надежды. На него давила огромная ответственность. Но хуже всего было работать под пристальным вниманием местных жителей, когда он был должен не какой-то абстрактной нанявшей его компании, а кокретным, толпящимся вокруг, застывшим в напряженном ожидании существам. Вот этому мальчику с трубочкой на месте носа, той милой девушке с кожей цвета лесной фиалки, старику, который пятой рукой опирается на палку, супружеской паре в настолько открытой одежде, что он краснеет. Перед этими существами он был в долгу.

 

*****

 

В ушах Шилая зашумело - будто волна несмело накатывала на берег. Шилай выпрямился, прикрыл ладонью глаза, защищаясь от слепящего эстобара, и посмотрел вдаль; с тихим жужжаньем осторожно приближалось нечто стрекозоподобное. Вскоре оно остановилось рядом с фонтанщиком, перебирая на месте тонкими лапами и трепеща прозрачными крыльями, отчего прозрачный овал покачивался на эфимерном остове. Внутри овала сидели пассажиры - парень и позади него девушка. Шилай подошел ближе. Прозрачная оболочка распалась надвое. Парень привстал, вопросительно глядя на чужака. Он узнал в нем фонтанщика-землянина, о долгожданном прибытии которого были оповещены все сийляне. Шилай попросил немного воды. Девушка что-то сказала спутнику, тот порылся в углублении прямо перед сиденьем водителя, извлек оттуда плоскую квадратную бутылочку и протянул фонтанщику. Он с удовольствием отхлебнул, блаженно зажмурился и глотнул живительный напиток, наслаждаясь приятным, хотя и горьковатым вкусом. "Это сок нуала. Он быстро утоляет жажду", - улыбнулась девушка, насколько позволял ее маленький рот. Пить Шилаю действительно быстро расхотелось. Он поблагодарил еще раз и сказал, что ему пора возвращаться к работе. "Вы не будете против, если мы понаблюдаем за вами", - спросил парень. - "Мы мешать не будем" - поспешно добавил сийлянин. Шилай согласился, он привык к тому, что рано или поздно вокруг него вырастала толпа зрителей.

 

*****

 

Шилай бродил по выжженной эстобаром равнине, неотступно, но бесшумно сопровождаемый толпой сийлян, которые плавно, как ртуть, перетекали с место на место вслед за фонтанщиком. К обочинам дороги прилипли "стрекозы" любопытных хозяев, то там, то здесь валялись забытые детьми игрушки и даже одежда тех, кому стало слишком жарко. Однако Шилаю никто не мешал - сийляне внимательно следили за каждым его мимолетным жестом и малейшим движением и дружно шарахались в сторону, уступая в нужный момент дорогу. Но аквус стойко безмолвствовал.

 

Длинный день близился к завершению, о чем свидетельствовал Эстобар, медленно и неотвратимо двигавшийся к горизонту. Туземцы окончательно смолкли, видимо, потеряв надежду, что Шилай найдет воду. Никто не перешептывался, ничего не выкликал, не спрашивал. Все, включая фонтанщика, устало ждали ночи, хотя он еще продолжал чисто автоматически ходить по теплой сийл, таращась на аквус. Толпа постепенно начала рассасываться, "Стрекозы", одна за другой, развозили разочарованных хозяев по домам и, в конце-концов, около Шилая осталось лишь несколько юных представителей и представительниц планеты, которые скорей всего жили поблизости.

Шилай решил, что на сегодняшний день пора заканчивать поиск, как вдруг аквус вздрогнул в его руках, и замигала сигнальная лампочка. Аквус издал тихий протяжный свист. Фонтанщик покружился в поисках места, где прибор перестанет мигать, и свет лампочки станет ровным, потом достал из припорошенного теплой пылью чемодана небольшое буровое устройство, закрепил на почве и нажал пуск. Установка загудела, ее жало впилось в тело Сийл и с бешеной скоростью устремилось к влаге, будто сам бур изнемогал от жажды и старался скорей добраться до воды, чтоб ее утолить.

 

Шилай вздохнул с облегчением, вытер пот и растянулся, изнемогая от усталости и ощущая, как затекли его мышцы, как болят глаза, едва шевелятся пальцы, немеет от напряжения спина. Фонтанщик растянулся на сийл, намереваясь всецело отдаться мягким уютным лапам сна. Ему снилась Земля. Его детство. Отец учит его распознавать места, где может прятаться вода. "Люби ее, повторяет он снова и снова, ведь она - живая. Как ты, как я, как твоя мама, как твои друзья. Люби ее, как мать, желай ее, как женщину, будь ей предан, как другу, оберегай, как ребенка и постарайся вызволить ее из заточения, дай вздохнуть свободно и возможность подарить жизнь. И тогда ты проживешь счастливо." Мать, улыбаясь, приносит им воду в стеклянных чашах. Она колышется, гладит прозрачные стенки, и солнце ласкает ее, вглядываясь в свое отражение. "Раз она живая, разве можно ее пить?" - встревоженно спрашивает маленький Шилай, сжимая чашу. "Она - часть всего живого на Земле. Так решила Природа. Вода дарит жизнь и делает ее долгой". Шилай делает глоток и чувствует, как его тело наполняется прохладой и легкостью.

 

Шилая разбудила тишина. Он взглянул на часы. Прошло всего-навсего двадцать минут. Машина не издавала ни звука. Шилай подскочил, подбежал к ней - бур замер, врезавшись в сийл наполовину, издавая едва различимый напряженный гул. Такое уже случалось не раз. Шилай попытался раскачать машину, покрепче сжал подставку, подергал из стороны в сторону и убедился, что бур намертво застрял в почве, вероятно натолкнувшись на что-то твердое. Фотанщик вытащил машину из сийл и повторил попытку в нескольких сантиметрах от злополучного места. Бур был вновь запущен, и Шилай напряженно ждал развязки. Несколько детей с интересом наблюдали за его действиями и подошли поближе. Они замерли и настороженно смотрели на человека и его странную машину. Фонтанщик затаил дыхание, гипнотизируя взглядом бур. Стук его сердца отсчитывал время. Раз. Два. Три. Четыре....

 

Столб воды врезался в небо и, разбившись, рассыпался. Расплескался. Растекся по песчаной почве Сийл. И ожил. Запульсировал. Забился, щедро излучая жизнь, даря энергию многим поколениям. Вода била сквозь отверстие в буре, который слегка подрагивал от мощного напора, и победно низвергалась на сийлян. Убедившись, что источник не иссякает, Шилай убрал машину, и теперь ничего не мешало извергаться живительному потоку. Несмотря на позднее время к фонтану потянулись жители. Первыми подбежали дети, начали резвиться под каплями, ловить воду руками и ртом, танцевать, смеяться. Подходили сийляне, живущие в окрестностях, останавливались проезжающие мимо "стрекозы", из них выходили любопытные. Шилая благодарили, ему улыбались, звали в гости. Даже неприступный абориген, отказавший Шилаю, одобрительно посмотрел на него. А Шилай, абсолютно счастливый, стоял, улыбаясь, и смотрел в жидкое ночное небо, отдав себя прохладным потокам.

 

*****

 

ФОРМУЛА ЧЕЛОВЕКА

 

Я - предатель! Предатель... Тебя обнимает что-то липкое и холодное. Держит крепко - не вырвешься, не смоешь. Предатель... Но я думал, ты сможешь обойтись без меня.

 

Кан... Что же ты должен был чувствовать, когда мчался по жесткой земле, силясь догнать самолет, поджимающий к стальному животу шасси? Тебе хотелось, чтоб выросли крылья. Ты споткнулся, упал, вскочил, побежал вновь. Кан... Я струсил и не взял тебя в мир, в который отправился. Там серьезные люди, огромные проблемы и бессонные ночи. Я решил, что в моей новой жизни нет места для тебя. Кан... Ты так и не отпустил меня. Как часто, когда я смотрел на холодные ночные звезды, мне казалось, что где-то на Земле ты, не мигая, смотришь в небо, в ту сторону, где скрылся самолет. Ты был лучшим самым преданным другом. Ты никогда ни на что не жаловался, ни в чем не упрекал. И ты не мог спросить, почему я не взял тебя с собой. Ты всегда был рядом, а я сбежал от тебя. Кан... Если бы ты знал, сколько бессонных ночей я провел у себя в лаборатории, пытаясь вывести формулу человека.

Формула человека! Длинный список - способность мыслить, умение говорить, любить... Но я чувствовал - не хватает главного звена цепи. Однажды ты пришел ко мне во сне и шепнул только одно слово. Совесть! Совесть сожгла мою душу. Теперь, бросив все, я приехал назад. Да, прошло много времени, но все еще можно исправить, думал я. Я ворвался во двор дома, в котором мы с тобой жили. Я отыскал тех, кто еще помнил меня и тебя.

Значит, вернулся... В тот же день?

 

Мне рассказали, Кан - ты лег на пороге нашей квартиры и стал ждать. На десятый день тебя похоронили вот под этим деревом. Прости, что я опоздал и так поздно понял, что такое человек. Но я больше не предам тебя. Я остаюсь с тобой!

 

*****

Человеческое сердце стучало все тише. Наконец, ударив в грудь последний раз, умолкло навсегда.

 

 

ЧАС ПРИМИРЕНИЯ

 

Газете "Зов" посвящается

 

Я должен немедленно поменять положение. Я осторожно переношу тяжесть тела то на одну, то на другую ногу. Но не могу позволить себе шевелиться слишком часто - я обязан цветом, запахом и даже мыслями слиться с окружающим миром, стать его частью, раствориться в нем. Я должен быть незаметен для слишком зорких глаз, чутких ушей и носов. Сегодня я должен увидеть и запечатлеть всё.

 

Мы с камерой уже шестой час подряд смотрим, не мигая, на вялый, уставший от жары поток мутной реки.

 

Люблю я животных? Я всегда считал, что люблю, но… Животные - это животные, а люди - это люди, думал я. Но после того, как мне в журнале поручили сделать серию репортажей о бойнях, охоте и уничтожении лесов, я понял, что мы не имеем право на власть в этом мире. Ведь власть должна быть у того, кто умеет распоряжаться ею справедливо. " Человек владеет миром! " - гордо заявляем мы, а, потерявшись в лесу, мы, культурные и цивилизованные, становимся беспомощней новорожденного щенка. Мы так и не научились строить себе прочные и удобные жилища. Мы попадаем под собственные машины и травимся едой, которую приготовили. "Только у человека есть История!" - утешаем мы себя. Но наша история это череда фактов и лжи, ничего не объясняющая видимость. Мы читаем своим детям сказки о благородных животных, которые помогают людям, и скармливаем им мясо этих добрых и умных зверей...

 

Наконец-то. Первыми появляются зебры. Включаю камеру. Подошли к воде. Остановились. Замерли. Одна за другой припали к реке. К источнику жизни стекаются звери. Антилопы, гепарды, жирафы, львы, слоны потянулись к воде. Приникли. Все вместе - добрые друзья и непримиримые враги. Вместе на несколько минут. Люди давно уже перессорились, перебили бы друг друга. Не потому, что от этого зависит чья-то жизнь, а так - из жадности. Мне хочется быть с животными. Ведь мы - люди и животные - ветви одного дерева. И пьем мы со львами, акулами и бабочками из одной реки. И если кто-то из них однажды не придет к этой реке, она может иссякнуть.

 

Я выключаю камеру. Осторожно встаю. Животные разом обернулись в мою сторону. Медленно приближаюсь. Все замерли. Наклоняюсь к реке. Касаюсь губами теплой поверхности. Отпрянувшие, было животные, снова приникли к воде. Я снимаю маску ложной цивилизации и, наконец, осознаю себя неотъемлемой частью этого огромного мира. И в этом мире есть люди, животные, растения, планета под нами и небо над нашей головой. И все это было, есть и будет. И мы доживем до этого "будет", если поймем, что мир это единое целое, что все в этом мире пьют из одной и той же реки. Реки Жизни.

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/