ЛЮБОВЬ СУШКО Г.ОМСК 2005 -2012 год

 

 

 

ЖРИЦА АРТЕМИДЫ ИФИГЕНИЯ

ВСТУПЛЕНИЕ

ЧАСТЬ 1 МИЛОСТЬ БОГИНИ

 

ГЛАВА 1 ЧУЖЕСТРАНКА

ГЛАВА 2 ПАН

ГЛАВА 3 В НОВОМ МИРЕ

ГЛАВА 4 МОНОЛОГ НЕЗНАКОМЦА

ГЛАВА 5 НА ЗЕМЛЕ И В МОРЕ

ГЛАВА 6 В ХРАМЕ

ГЛАВА 7 БЕСЕДА

ГЛАВА 8 СТРАШНЫЙ СОН

ГЛАВА 9 ДОГАДКА

ГЛАВА 10 ИСПОВНДЬ АРТЕМИДЫ

ГЛАВА 11 УБИТАЯ ПТИЦА

ГЛАВА 12 НА ОСТРОВЕ

ГЛАВА 13 ПЕРЕД ОТПЛЫТИЕМ

ГЛАВА 14 ПРОРОЧЕСТВО

ГЛАВА 15 АФИНА И АФРОДИТА

ГЛАВА 16 СТОЛКНОВЕНИЕ

ГЛАВА 17 АПОЛЛОН и АФРОДИТА

ГЛАВА 18 РЕАЛЬНОСТЬ

ГЛАВА 19 ОБЪЯСНЕНИЕ

ГЛАВА 20 ВТОРЖЕНИЕ

ГЛАВА 21 ВСТРЕЧА БОГИНЬ

ГЛАВА 22 ЗАГЛЯНУТЬ В ПРОШЛОЕ

ГЛАВА 23 В ОЖИДАНИИ ПЕРЕМЕН

ГЛАВА 24 В ЛЕСУ И В ХРАМЕ

ГЛАВА 25 ЗАГОВОР БОГОВ

 

 

ЖРИЦА АРТЕМИДЫ

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

А случилось все это в те времена, когда удивительные события в мире творились. И богини на радость или на беду перед людьми появлялись, и заставляли их свои споры решать и какой - то очень трудные выбор делать. Кому нынче не известна история с яблоком, на котором начертала коварная богиня Эрида одно только слово «Прекраснейшей».

С яблока все и началось. И с богини раздора, хотя потом все сперли на бедную Елена, которая и сама стала жертвой всех тех событий, и ни в чем не была она виновата, кроме того, что любимой женщиной грозного царя оказалась, и богини решили злую шутку сыграть и с ней, и с царевичем Парисом.

И эта история всем прекрасно известна, но мы и не о ней речь свою вести станем, а о бедной Ифигении, дочери грозного царя Агамемнона, который войной пошел на Трою.

Пойти-то он пошел, конечно, только остановила его богиня Артемида, и прежде , чем он в путь двинется, жертвы от него потребовала, да еще какой.

Был ли он любящим отцом, а кто его знает, но то, что остановиться не мог грозный царь, война и Елена оказались для него дороге дочери родной, о том все мифы говорят.

Но всем известно, что победителей не судят. Хотя и на победителей есть управа. Его жена расправилась с самим царем, когда он с победой домой воротился, но и это не наша история.

А нам хотелось взглянуть на бедную ни в чем не повинную девушку, которая и была принесена в жертву грозой богине.

Как это было, и что стало потом, вот о чем наша история.

Дети царей и героев, странная им досталась судьба, непредсказуемая.

 

ПРОЛОГ

МИР ПОСЛЕ ТРОЯНСКОЙ  ВОЙНЫ



 
По руинам метались усталые тени,
А живые убрались в свой призрачный мир.
Остается вдали  только гарь и смятенье,
Это конь деревянный – забытый кумир.
И еще проклиная наивность Приама,
Кто-то хочет печаль и бессилье унять,
Разоренная Троя - кровавая рана,
Проступает в душе и сознанье опять.

Где-то  в вопле Кассандры грядущее тонет,
С возвращеньем Париса звучит приговор.
Эта дерзко Елена их всех похоронит,
И предавший и преданный скроет свой взор.
-О, Парис, как ты мог, о, Приам, почему же,
В воплях глупой царицы ты слышишь финал?
Был хорошим отцом, был отличным ты мужем,
Но ребенка убить иль не ты призывал?

И спасая свой мир, ты его погубил же,
Пусть в бреду откровений звучит приговор.
Эта страшная ночь не сравнится с другими,
Эти стрелы ахейцев летели в упор.
Пала Троя, остались от мира руины,
Ничего впереди, только мертвая тишь,
И над этим песком, ты виновный, невинный,
В ожиданье прощенья напрасно стоишь.


2 ТЕНЬ ПРИАМА

Там резвилась Эрида, и богини стонали,
В этом яблоке скрыты надежды и спесь,
И нашелся Парис вместе с Троей в финале.
О любви он молил - эта вечная песнь
Для юнца оказалась строптивой Еленой,
И суровая Спарта накажет их вновь.
И проступит во мраке веков Агамемнон,
Там опять неразрывны война и любовь.

Что еще остается? И в споре богини
Разошлись, и не будет в сраженье венца.
Менелай свою Спарту теперь не покинет,
Их скитаньям, не будет, мы знаем, конца.
Тень Приама над Троей в тумане несется,
Вспоминает о юности снова старик,
И поверить не может  - никто не спасется,
Все повержено в прах только конь там стоит.

Как поверить он мог, ведь ахейцы лукавы,
Их дары принимать, не пристало царям.
Тень металась над Троей, и вечная слава
Остается другим, им забвенье творя…
Сон и стон, и в тиши проплывают дружины,
Там герой на герое, и все там мертвы.
Царь склонился над телом забытого сына.
- Гектор, где ты, в тумане забытой игры…

Гектор, встань и иди, не пристало нам трусить.
Я не верю, что ты там Ахиллом убит.
Оглянулся Приам – и увидел лишь трупы,
И куда-то спешит, остается Аид.

-Гектор, сын мой, останься, повержена Троя,
Но уходят ахейцы,  сатир их бери.
Мы вернемся назад, мы наш город отстроим,
Все очнется от сна, посмотри, посмотри…


ГЛАВА 3 ТЕНЬ ГЕКТОРА

Снова Гектор выходит на свет из тумана,
Да, красавец-царевич не станет царем.
Андромаха, ты боль его вечная рана,
Вы однажды к созвездьям уйдете вдвоем.
Не  Ахилла убивший, а только Патрокла,
Все понятно, он нынче Ахиллом убит.
Этот горестный мир и чужой, и жестокий
Грозно мстит за своих и чужих Афродит.

Что ему до царевича, мира и Трои,
Все напрасно и не о чем больше жалеть.
Только странная боль от столетий их скроет.
Это  мчится за Гектором страшная смерть.
И Приам до Ахилла дойдет на рассвете,
Тело Гектора просит усталый старик.
Раздраженно герой ему что-то ответит,
Но пред скорбью извечною не устоит.

И метались над полем, и схватка иная,
Встрепенет этот мир, и поникнет вдали,
Тот, кто больше земли  не получит, я знаю.
Быстротечны и призрачны годы твои.
За женой, за рабыней, куда-то несется,
Проклиная Ахилла, Атрида кляня,
Над оставленной Троей заря встрепенется,
И рванет он  в экстазе и гневе коня.

ГЛАВА 4  ТЕНЬ АГОМЕМНОНА

Триумф  пораженья, рабыни и дети
Идут за ним следом в родные Микены,
Сильнейший и лучший на всем белом свете,
Но нет, и не будет с ним рядом Елены.
Зато так жестока сегодня царица,
Как ищет она за грехи оправданья,
И пир. Только кровью придется упиться,
Страданьем ответить на это страданье.

Елена в объятьях опять Менелая,
Измена и горечь в душе твоей снова.
И ранит Кассандра, того не желая,
А мир победителей груб и взволнован.
И где-то в тумане, в обмане печали
Проносятся тени убитых героев,
Там  их Агамемнон с усмешкой встречает,
И молча уводит во мрак за собою.

И будут в Аиде, как прежде сражаться,
И будут там девы прекрасные рядом.
И будет Аид в темноте улыбаться.
-Не надо, о чем вы, и все же не надо.
Как мир без героев и пуст, и печален,
В какие же дали уносятся души.
И только их снова в тумане встречают,
Отчаянье грез  и надежды разрушив.


ГЛАВА 5  ТЕНЬ АХИЛЛА

Но что-то не вижу, не слышу Ахилла,
И разве он не был тут грустно и больно.
Мне снова досталось, так горько и лживо
В долине забвенья скитаться невольно.
И тают, и тают, и тают в тумане,
Напрасные жертвы, мы с Гектаром дружим,
Отца я однажды увидел в Приаме,
И понял, что он, а не мне был нужен.

-Ты нужен был мне, - отвечает воитель.
Проносятся где-то легко и сурово
Ахейцы в мельканье имен и событий,
И к свету, и к схватке и нынче готовы.
Но нет, и не будет средь них Ахиллеса,
Он больше не станет за Трою сражаться.
Провалом победная кончится пьеса,
И скорбные тени над бездной теснятся.

-Кто ищет его в полумраке? Фетида
Зовет и рыдает,  и там не находит.
И вроде написана лучшая книга,
О Трое, Приаме, Ахилле,  походе.
Но снова в туман предстоит нам вглядеться,
И где-то увидеть вдали за чертою
Героев, оставшихся в мраке и детстве,
Но самых отважных и вечных героев.

Усталые тени в руинах застыли,
Зовут они снова назад Одиссея,
И он остается в безбрежной пустыне,
До острова он дотянуться не смеет

ИФИГЕНИЯ

Принесенная в жертву героем героев царевна

Все смотрела на звездное небо в пустыне миров,

А душа улетала туда, так легко вдохновенно,

И в безумии мать перед ним замирала без слов.

Сколько было и ярости здесь, и немного укора,

Только царь не заметил, тогда он спешил на войну.

И твердила Афина, что он возвратится не скоро,

Но вернется домой, на Елену лишь мельком взглянув.

 

- О проклятье, Елена, она рождена для раздора,

Только снова мужи, потеряв и ее, и покой,

Дочерей приносили богиням, вернется не скоро,

И рыдала царица: - Чтоб ты не вернулся домой.

 

Победителей судят неверные гневные жены,

Тени гневные снова пред ними отважно встают.

Но за стенами Трои Елена опомнится скоро,

Умирают герои, и новые в схватки идут.

 

Этой девочки тень снова ночью к отцу заглянула,

Как он там, в этом пекле, легко ли в проклятом аду?

Он увидел ее, Агамемнон рванулся понуро,

И Ахилл, и Патрокл в сражение снова идут.

 

- Ты невестою станешь, как я обещал вам, герою,

Он погибнет сегодня, стрела Аполлона верна.

Спит еще Агамемнон, склонилась она пред тобою,

Принесенная в жертву, отцу оставалась верна.

 

И душа улетала туда, так легко вдохновенно.

И в безумии мать перед ним замирала без слов.

Принесенная в жертву героем героев царевна

Все смотрела на звездное небо в пустыне миров

 

 

 

Царевна Ифигения была юной, прекрасной и веселой девушкой.

Ей посчастливилось родиться не где-нибудь, а в Микенах. Ее отцом был сам царь Агамемнон – дерзкий, надменный, богатый и знатный.

Царь спорил с богами. Можно только гордиться таким отцом. Если бы ее тетушкой не оказалась Прекрасная Елена, какая ирония судьбы, то она могла стать совершенно счастливым и беззаботным созданием.

Только не суждено было Ифигении наслаждаться своим положением, потому что богиня раздора обиделась на остальных, подсунула им яблоко свое, а Зевс отправил своих любимых богинь к неведомому Парису по совету Гермеса.

А тот тоже оказался царевичем, хотя еще про это не ведал. И выбрал он любовь, чем страшно разозлил двух грозных богинь. Но и Афродита оказалась не менее коварна. Она подарила ему любовь Елены. Ее еще надо было украсть у мужа.

Но при чем здесь прекрасная царевна Ифигения?

Как оказывается все в этом мире связанно. Мужем Елены, оскорбленным и несчастным, оказался ее дядюшка Менелай, который только что с такими усилиями получил Спарту вместе с Еленой и тут же ее потерял из-за дерзости Париса и богини любви.

А Афродита всегда жестоко мстила тем, кто больше не о любви , а о власти и Спарте думал.

Темная история была и у ее отца с Еленой. Наверное, он тоже любил ее, ведь Елену невозможно не любить.

Греки рванулись в Трою вслед за Парисом и Еленой. Но и это еще вроде бы никак не связанно с нашей царевной. Если бы ее отец не убил лань богини Артемиды. А та не остановила их корабли. Вот тут - то богиня и потребовала от него жертву. Такую не каждый согласится принести.

Но повелителя Микен ничто не могло остановить, даже гибель невинной Ифигении. Он рвался в Трою, чтобы освободить Елену и покорить Трою.

И если для этого нужно было принести в жертву дочь, почему бы не сделать этого тому, кому обещана победа и слава.

Чего бы ни потребовали от него, царь не мог остановиться. Жертвы чаще всего бывают невинны, а победителей вроде бы и не судят. И за победу им всегда приходится платить немалую цену.

Только кто об этом думает в начале пути.

И снова Ифигения в тиши.

В лицо царя пытается взглянуть

Но он к Елене радостно спешит.

Суров и ясен этот страшный путь

 

 

 

 

ЧАСТЬ 1 МИЛОСТЬ БОГИНИ

 

ГЛАВА 1 ЧУЖЕСТРАНКА

 

 

Море бушевало у ног. Она знала, чувствовала, что мать склонилась около нее. Девочка смотрела вдаль и ничего не могла понять. Кто она такая, как тут оказалась? Какая сила толкнула ее в открытое море?

Но она точно знала, что море и лицо матери - это лучшие из ее воспоминаний, а потом и на нее и на весь мир неожиданно пала кромешная тьма. И стала понятно, что нет выхода. Она ничего не могла поделать.

И вдруг она увидела диковинные растения, услышала женский и мужской голос. Она узнала грубоватый голос воителя. Он был ее отцом. Но он не терпел неповиновения, потому она невольно сжалась в комок, хотя и не хотела показать ему, что боится. Но и тот, другой спуску ему не давал, хотя и казался нежным и ласковым.

- Хорошо, что хоть кто-то есть тут, - с грустью и горестью думала в тот момент девушка. Она устала от одиночества и пустоты, окружавшей ее со всех сторон: ни друзей, ни близких не было рядом.

И порой ей казалось, что она была обречена оставаться одна. Водя плескалась рядом.

Люди или боги, она так и не поняла, кто они такие, куда-то незаметно исчезли, хотя они должны были оставаться где-то рядом. Не может быть, чтобы хоть кого-то не было поблизости.

Но и хорошо, что она была почти свободна. Ей никто не мешал, к ней не приставали с вопросами, на которые она не знала ответов. Она не понимала всего происходящего.

И так будет всегда? Память не вернется к ней. Но кто мог лишить ее памяти? А если память вернется, но ничего хорошего она не сможет вспомнить?

Пока девица мучительно раздумывала, богиня с любопытством разглядывала ее издалека. Ее, равнодушную к людским судьбам, страшно от них далекую девушка странно взволновала. На время она бросила даже свою любимую охоту. И рядом не было никого, ни вечно любопытных охотников, ни жрецов, ни просто любопытных, вечно карауливших ее в потаенных местах. Они ничего не боялись, хотя многие знали, как она была жестока с теми, кто стремился нарушить ее покой. Она не пустила сюда сатиров или нимф, или иных духов, а последовала сама.

В отличие от девушки, ничего не помнившей, она знала эту историю, знала, как несправедливо обошлись с ней те, кто считался близкими людьми (Артемида знала, что они чаще всего и бываю самыми жестокими созданиями). Она не была поборницей справедливости никогда, для богов это непозволительная роскошь. И с детства она вольна была поступать, как ей вздумается. Теперь она устремилась навстречу к девушке имени, которой толи никогда не слышала, толи умудрилась забыть.

№№№№№

 

Артемида слыла девственницей, и сама страдала от страшной несправедливости. Вот и решила вмешаться, когда почувствовала в незнакомке родственную душу. Она вспомнила о том времени, когда ее мать, богиня Лето, рассказала ей о милостях собратьев. В наказание за то, что она посмела оставить и родить их с Аполлоном, была загнана грозной Герой на остров, которые плыл в океане и никогда не остановился бы, если бы батюшка не приказал его остановить в тот момент, когда у нее начались роды.

Бог морей не смел его ослушаться и остановил около двух скал. Тогда они и появились на свет, гонимые и обездоленные.

Правда, позднее Аполлон стал любимцем богов, но любви женщин он так и не добился, все его любовные истории скверно заканчивались. Но он жил в окружении муз и самых разных девиц. Но любой Пан мог бросить ему вызов. Он оказался уязвим для всех.

Об этом обо всем она и говорила Пану, который чаще других с ней рядом появлялся, и был по натуре своей добрым малым. Он и сам пережил столько невзгод, что на троих хватило бы.

Слушал он ее внимательно, сочувствовал ей, только проку от этого было немного. Он пытался неуклюже за ней ухаживать, но быстро отступился. Они остались друзьями. Это избавило его от одиночества и от мести Аполлона, он никогда не допустил бы, чтобы его сестра была с таким чудовищем.

Но она одна из немногих совсем не боялась его. А это уже немало. Ведь до сих пор не только женщины, но ни одна живая душа не переносила его, вот и поживи после всего этого в мире, который так странно устроен. Он вспомнил, как пришлось ему соревноваться с Аполлоном, презиравшим и ненавидевшим его родство, а потом всегда преследовал и задирал беднягу.

Но даже Артемида тогда встала на его защиту. Хотя он и говорил, что ничего не делал сам, все произошло по воле богов. Им всегда нравились такие глупые потехи.

- Мир устроен так несправедливо. В этом мы на каждом шагу убеждаемся. Все зависит от их настроений и капризов, оттого, куда подует ветер. Богов много, они вечно враждуют друг с другом. А нам приходится за это расплачиваться, - снова повторяла она. Страдают невинные, а виноватые чувствуют себя героями.

 

ГЛАВА 2 ПАН

 

- Этого нельзя изменить, - задумчиво говорил Пан, - возможно, этот мир и интересен, иначе все было бы совсем скверно, мы померли бы от скуки.

- Она очнулась вроде бы, - снова заговорил он.

- Тогда проводи ее в мой храм, - предложила почти ласково богиня.

Он и сам рад был для этой девочки хоть что-то сделать. Но думал о том, как хорошо то, что она ничего не помнит. Воспоминания даже для таких юных созданий бывают порой такими жуткими.

Богиня успела исчезнуть к тому мгновению. Это было ее любимым развлечением - исчезать и снова появляться где-то в неожиданном месте. Он не успел даже напомнить ей о том, что девицы его очень боятся, и эта, как только разглядит его, может убежать на край света. Если даже она и потеряла память, то сейчас все видит и слышит. А ведь мать родная его с горы сбросила, когда увидела - таким чудовищем он родился. Он всегда был волосат и уродлив, дико кричал, как только появился на свет, так, что все затыкали уши и разбегались в разные стороны. Будто ему самому большое удовольствие доставляло появляться на белом свете, чтобы весь мир своим уродством пугать.

Артемида его убеждала в том, что Аполлон тоже страдает. Но такому красавцу и пострадать не большой грех. Если они любуются тобой, замирают от восторга, тогда это совсем другое дело. Но с другой стороны, как смогли бы узнать они, насколько прекрасен Аполлон, если бы не сравнивали их. Но он знал, что об Аполлоне ему лучше совсем не думать. Более кичливого и коварного создания и не представить себе. И хотя Артемида его сестра родная, но разве можно их сравнивать.

Хотя и ее порой не понять, бросила его с девчонкой и убежала непонятно куда, а ты выпутывайся и думай о том, что нужно делать дальше. Она вроде жива, но не умрет ли, как только увидит его? И как не убить ее после всего, что происходило тут.

Сама Артемида ни усмешки, ни брезгливости на своем прекрасном лице не изображала, и это было странно сознавать. Надо было подождать, пока она очнется. Но сегодня для него был не самый худший день. И это Пана немного успокоило. В лесу он не наткнулся ни на кого постороннего. Она, скорее всего не сбежит - обратиться ей будет не к кому - он тут обитал в полном одиночестве. Благоразумие и покорность были написаны на его физиономии. Она должна понять с самого начала, что он - бог природы и повелитель в этом странном мире. От этого настроение его немного улучшилось.

Одиночество невыносимо было ему только в первые 300 лет, а потом значительно проще и легче, - размышлял он, и ничего не оставалось, как только примириться с происходящим.

Потом и к нему привыкаешь, и тогда начинаешь ценить любое общество.

И он растворился в природе, и успокаивал себя тем, что и деревья, скалы и горы тоже все время остаются в одиночестве и ничего, а они и двигаться не могут.

Он снова возвращался к реальности. И пусть была у него не самая приятная наружность, но она служила ему верную службу.

Девушка взглянула на него, и в глазах ее вспыхнула радость - это было что-то невероятное. Уж не сам ли Аполлон перед ней появился?

Но нет, все те же волосатые и кривые руки и ноги. Аполлон бы умер от тоски, если бы увидел собственное отражение таким неуклюжим и страшным. Рога напомнили ему о том, что он оставался в своей ужасной красоте, и ничего нового и необычного не произошло после вторжения незнакомки.

- Я знала, что лес только кажется пустым, я тут обязательно кого-то должна была встретить, - говорила девушка. Но я так рада, что первым был ты, Пан.

Он слушал и не верил своим ушам. Она ничего не перепутала, она знает его имя. Это и есть самое удивительное из того, что с ним могло произойти. Но голос ее звучал так искренне, что он не поверил, будто она может притворяться.

- А почему это ты мне рада, я вообще-то пугаю многих, - неожиданно напомнил ей новый знакомый, не помню, чтобы кто-то радовался встречи со мной, это что-то новенькое.

- Да все очень просто, я была уверенна, что оказалась в мире Аида. Но здесь так светло, да и сам ты там, наверное, никогда не бывал. Видно и я все еще жива, хотя и не могу понять, как такое могло случиться. Кто и за что должен был меня жизни лишить, я не помню, но это происходило.

И она улыбнулась при этом как-то открыто и весело.

- И на самом деле не знает, - про себя отметил Пан, и лучше, если не будет знать как можно дольше, хотя рано или поздно ей все будет известно.

- Мы все еще успеем во тьму, а я так мало еще ходила по этой земле, так хотелось на какой-то срок тут остаться.

Эта смертная чем-то была так похожа на его любимую Артемиду, словно она была ее родной дочерью.

Пан понимал, что он хорош только в сравнении с богом Гадесом. И не знал, радоваться ли ему этому или огорчаться. Все это было и печально и смешно сознавать.

Но это было уже что-то, и он мог от души повеселиться, походить, пусть и недолго в любимчиках. Для кого беда случается, для кого и радость немалая.

 

ГЛАВА 3 В НОВОМ МИРЕ

 

Сейчас он думал о том, что толком и сам не знал, какая это девушка, что с нею случилось. Но может это и лучше, пусть она с этим сама разбирается. Он так долго упивался природой и не замечал того, что происходит в этом мире. Природа не так обидчива, не так зловредна, как люди. Там не происходит чего-то жуткого и несправедливого. Но на этот раз все в жизни его переменилось. Он больше не мог оставаться в стороне оттого, что творилось вокруг.

Он догадывался, что за этой историей стоит что-то скверное, какое-то предательство, иначе Артемида не стояла бы за нее так упорно. Он уверял себя в том, что когда меньше знаешь, то и спиться спокойнее, и все-таки уже был невольно втянут в то, что там происходило.

Тем временем богиня промелькнула где-то между вековыми деревьями, и сразу же она его заметила (Не заметить его было очень трудно). Но после того, когда она простилась с Паном, особенно приятно было взглянуть на Аполлона. Но на губах ее почему-то появилась не ласковая улыбка, а насмешка, ее боялись увидеть и смиренный пан, и брат ее милый не привык к такому отношению к собственной персоне. Но даже он, бог красоты никак не мог понять, ни богинь, ни женщин, такими непостоянными и непредсказуемыми они всегда оставались. Да и что о нем говорить, если сам Зевс так все время от них страдает. Но он не страдал, он был разгневан, да так, что забыл даже и поприветствовать ее. А ведь зачем-то она пришла к нему.

- Зачем ты ее принимаешь в своем храме?- спросил он, пристально глядя на единственную сестру свою.

Он пытался подавить внезапную вспышку гнева. И она поняла, что ее неотразимый братец не просто так ходит здесь, он все видит и замечает, обо всем хочет свои мнения высказывать. Или сам он что-то предпринять хочет, или для кого-то другого старается?

- Не утруждая себя догадками, - говорила она, - мне так хочется, а я не привыкла себе в чем-то отказывать.

Аполлон разозлился еще больше. В последнее время чары его если и действовали, то совсем не так, как ему того хотелось. Девицы дерзят, богини (даже его сестра) в грош его не ставят. Она и прежде была капризна и упряма, потому что родилась на час раньше, чем он. Но теперь она его, кажется, в чем-то подозревала. Но Афродита и сама понимала, что она слишком запальчива и несправедлива. И она решила сменить гнев на милость. Она заговорила почти дружественно:

- Ты тут не причем, дорогой. Я в ярости на всех владык земных, и царей, и богов. Они жестоки и несправедливы даже к своим собственным детям и женам.

Он промолчал. Он понял, что ее задело что-то за живое, потому он и не собиралась быть справедливой.

- Но разве вы так уж терпеливы и справедливы к нам. А все беды от богинь, от них невинных и несчастных, какими они себя считали, но они сами готовы обморочить всех в этом мире.

И он усмехался все еще не в силах успокоиться.

- Она будет моей жрицей. И это справедливо, - настаивала на своем Артемида, и спорить с ней было бесполезно, - может, это небольшая радость для нее, а возможно и наказание, но я так хочу, и так будет, - говорила спокойно и уверенно Артемида.

Он исчез, не желая продолжать этого разговора. Она оставалась на своем месте, удивляясь ее дерзости.

- Вот так всегда. Он считает, что самое большое несчастье - это стать моей жрицей, вот какого мнения он обо мне. Он и прежде издевался над моей девственностью. Но я оставалась непреклонна, ему пришлось смириться. Я всегда сама принимала решение. Девочка же по воле своего отца давно была бы в Аиде, бродила бы среди теней. Так разве хуже я сделала, когда решила до поры, до времени ее на земле оставить. Пусть и в глухом лесу, где только с Паном и поговорить можно, но все-таки на земле. И чем больше она об этом думала, тем больше убеждалась в собственной правоте. Она будет недоступна. Разве связь с мужчинами, это единственное занятие в этом мире. И детей ей вовсе не хотелось, от них столько горестей и бед возникает. И спасенной девице возможно тоже по душе будет такая участь.

А потом она с грустью думала об Афродите, всегда так презрительно к ней относившейся. И все шутки ее такие колкие и обидные, были направлены на нее. Но она была бессильна перед юной охотницей.

Артемида не понимала, почему оба они, и Аполлон и Афродита были уверенны в том, что они правы, а она заблуждается, отчего хотят они кроить ее жизнь на свой собственный лад. Но она не сомневалась в том, что заблуждались они, и она окажется права во всем.

№№№№№

 

Обида на то, что он лучше Гадеса прошла, и он решил примириться со своей участью. Хотелось расспросить ее о том, что с ней такое приключилось. Этот вопрос он и задал ей в тот момент, и, ожидая ответа, пристально смотрел на девчонку. Она удивленно обратила к нему свой взор.

 

ГЛАВА 4 МОНОЛОГ НЕЗНАКОМЦА

 

Девушка удивленно подняла глаза - ему видно ничего не известно больше.

- Но я ничего не помню, кто я и откуда, почему оказалась в этом лесу в одиночестве, ведь у меня есть семья и родители, и сестры, и братья.

Она то ли спрашивала, то ли сама отвечала на свои вопросы.

- Но где мы нынче находимся?

- Это Таврида, - спокойно отвечал ей Пан, - как ты тут оказалась, знает только богиня Артемида, но она поведает тебе об этом только если сама того захочет. Я спрашивал ее, да напрасно, думаю, она причастна к твоему исчезновению, но лучше не гадать, а набраться терпенья. Людям кажется, что боги спокойны и счастливы, но это вовсе не так, вот и Артемида зла на весь мир, а когда настроение у него особенно дурное, она мстит ему без всякой жалости. Я знаю только, что она принесла тебя откуда-то ни живую и не мертвую и объявила всем обитателям этого мира, что ты будешь ее жрицей.

Молча смотрела на нее девушка. Ей вовсе не хотелось этого, но кто и о чем будет ее спрашивать. Она решила быть спокойной и терпеливой. Если ты оказалась так близко к богам, то и надо быть особенно осторожной.

- Я буду жрицей Артемиды, еще несколько раз повторила девушка, словно старалась привыкнуть к новой своей роли.

- Не печалься особенно, богиня не часто здесь появляется, у тебя не будет много дел. Даже если тебе это не нравится, не подавай вида.

Она смотрела заворожено. И не понимала, почему этот лесной бог так добр к ней, хотя вид у него довольно грозный.

А понять это было вовсе не так трудно, Пан просто так давно не встречал никакую человеческую душу, да еще так по-доброму к нему относившуюся, что она ему показалась просто прелестной. И он бы из шкуры вылез вон, чтобы сделать для нее что-то хорошее. Он знал, что она здесь останется навсегда, и он больше не будет так одинок, они будут заботиться друг о друге, уж он ради нее на все готов был пойти.

- Мне казалось, что все будет не так, о, Зевс, почем для меня все так должно было повернуться.

Но она не знала, кто она такая, и какой могла быть ее жизнь, хотя Пан уверил ее в том, что память вернется, она обязательно обо всем вспомнит.

-Только трудно сказать, что лучше, может быть, боги берегут тебя от горьких разочарований, ведь сразу ясно, что сама ты ни в чем не виновата, такие не могут творить зла.

Сердце Пана разрывалось от жалости, он был вообще очень сентиментальным созданием, только проявлять эти теплые чувства ему приходилось очень редко.

- Какой бы страшной не была правда о моем прошлом, я хочу ее знать, тогда мы не повторим старых ошибок, и не будем умножать свои беды.

Пан ничего на это не ответил. Девочка мудра не по годам. А он всегда предпочитал не знать многих вещей, и спал спокойнее.

Он решил, что разузнает все со временем, а потом решит говорить ли ей о том или нет.

 

 

№№№№№

 

Девушка удивлялась тому, что она не встречала здесь людей, а ведь они всегда окружали ее, это она точно помнила.

- Они не хотят со мной встречаться, - говорил Пан

- Что же ты такое с ними делаешь.

- Да ничего особенно, просто я на них страх дикий навожу, как увидят, так и бегут без оглядки, куда попало, некоторые даже руки, ноги и шеи себя ломают.

Она и сама слышала эти истории про Пана, но никак не поверила бы, что речь шла об этом страшноватом, но таком добродушном создании.

- А почему я тебя совсем не боюсь?- поинтересовалась она.

- Это и для меня загадка, но я тебя без сознания встретил, может, за это время твоя душа пригляделась ко мне, и решила, что я не так страшен, как меня малюют злые языки и насмерть перепуганные души. Им стыдно признаваться, что они бежали сломя голову, вот и придумывают разные небылицы.

Девушка готова была с ним согласиться, потому что других объяснений у нее тоже не было.

Пан и отвел ее в тот самый храм, в котором ей и предстояла обосноваться. Храм был новым и очень красивым, те, кто сооружали его, очень любили ( или боялись) сою богиню, все у них замечательно получилось.

И жертвенник был новым, ей и предстояло все сделать самой. Но взглянув на жертвенник, она почувствовала, как странно от боли и страха сжалась ее душа, какие-то сильные руки швырнули ее туда, и она оставалась там лежать в собственном воображении.

- Что с тобой, - спросил ее Пан.

Она молчала, потому что ничего не могла ему объяснить.

Ты останешься здесь пока в одиночестве. А землями этими правит царь Фат. Ты и будешь исполнять его волю, он сам к тебе пожалует, как только узнает, что в храме есть жрица.

- Он приносит в жертву богине животных и чужестранцев, которых к ней приведет, - немного помедлив, прибавил Пан, он понимал, что последнее девушке вряд ли понравится, но с этим ничего не поделать.

Пан пристально на нее смотрел, желая убедиться с том, что она все поняла.

Он не мог не видеть, что она растерянна и испуганна, но он знал, что со временем человек привыкает ко всему, и она привыкнет, да и не каждый день жертвы приносят, а только от случая к случаю, но не стоило говорить обо всем сразу, потом она узнает остальное.

Он еще постоял немного около храма, и отправился к себе, ему не хотелось быть особенно навязчивым, пусть она сама во всем осваивается, да и богине не понравится, если он караулит ее жрицу на каждом шагу, она так любит самостоятельность. Но чем дальше уходил Пан от храма, тем больше тревог было в его груди, ему казалось, что все беды и опасности обрушатся на жрицу, и он потом в своем бессмертии будет корить себя за то, что по лесам слонялся, и не оказался в нужном месте в нужное время.

Он повернул назад, потом остановился и побрел дальше. Не стоит поддаваться чувствам, они как паутина, охватывают душу, и никогда ничего хорошего из этого не выходит.

Теперь с ним рядом была жрица, и он почувствовал себя настоящим богом, а не просто пугалом из волшебного леса. Так и до бунта недалеко, но разве он не знал, что Зевс творит с бунтарями? Сам видел Прометея, прикованным к скале и не решился хоть как-то помочь ему и облегчить его страдания.

 

 

 

№№№№№

 

А Артемида тем временем смотрела на Афину и Афродиту, которые оказались рядом. Они стояли на берегу и провожали корабли, отправившиеся к берегам Трои.

После принесенной царем Агамемноном жертвы впервые был попутный ветер, и воины смогли сдвинуться с места, хотя многие уже и не верили в то, что такие времена когда-то настанут.

Афина радовалась вместе с ними. На спокойном, непроницаемом лике ее мелькнула победная улыбка. Самые грандиозные схватки были впереди, такого еще не знал весь мир, будет где развернуться и сделать то, что необходимо. Все странно зашевелилось в этом мире, и происходило именно так, как ей этого и хотелось, ни о чем другом она и не мечтала больше.

Афродита наоборот, не скрывала своего раздражения и печали, она не хотела, чтобы эта бойня происходила, да еще так скоро. Она чувствовала себя повинной в том, что обещала Парису любовь самой прекрасной из женщин, но даже и не задумывалась о том, что ею окажется жена Менелая - Елена, успевшая уже и в руках Тезея побывать, но что ты возьмешь с дочери самого Зевса. И теперь из-за нее должны были лучшие воины отправляться в сражения и биться до смертного часа.

Но яблоко досталось ей, и он признал ее «Прекраснейшей», а ради этого и повоевать не страшно было.

Она была уверенна в том, что поступила все-таки правильно, хотя как сказать, что еще будет и чем это действо завершится, если грозный Агамемнон даже дочери своей не пожалел и бросил ее на алтарь Артемиды, то понятно было, что настроены они очень серьезно.

Артемида была обиженна из-за того, что они посмели прикоснуться к их животным, словно они должны были травой и ягодами питаться, и потребовала страшную цену, которую он и заплатил не раздумывая.

Афродита хотела поинтересоваться, что сделала эта жуткая девственница с девицей, но потом решила, что делать этого не стоит. Ей станет жаль девицу, захочется ее спасти, а это еще одной войной обернется, и в том, что Артемида лучше, чем она сама владеет оружием, никто не сомневался.

Она удивлялась тому, что люди для них только игрушки, которых они в расчет не брали, но и сама была именно таким созданием.

Когда она разыскала своего муженька, то поразилась тому, как радуется Арес всему, что происходит. Она же могла поблагодарить богов лишь за то, что очень долго его не увидит. Но он и представить своими мозгами не может, сколько всего с ним случится за это время, как часто сам он у стен Трои окажется в плачевном положении. Но если бы и мог представить, разве отказался бы от войны - да ни за что, он бросается в любую заварушку, очертя голову, и только бессмертие спасет его от бесславной и жалкой гибели.

Афину она любила не многим больше, если богиня ведет себя почти так же как ее непутевый муж, то чего от нее ждать можно кроме очередной глупости?

Тут с нею Артемида была согласна, но она приходила в ярость от намеков и распутства самой Афродиты. Вот так и оставалась в полном и безоговорочном одиночестве.

 

ГЛАВА 5 НА ЗЕМЛЕ И В МОРЕ

 

Вот и должна была в самое ближайшее время начаться эта война. Но все время что-то случалось, останавливало рвавшихся в сражение героев. Им приходилось обращаться за помощью то к одной богине, то к другой. Они не могли понять и предсказать, как поведут себя боги, кто и что у них запросит. И появлялись и упреки, и сетования, а то и гнев богов. И они вели себя странно, оглядывались друг на друга, старались уйти от решительных действий. И в миг все менялось, даже вездесущий Гермес порой не успевал следить за такими переменами, а что об остальных говорить.

А богини, словно сварливые бабы ни до чего так и не могли договориться.

И так часто случалось, что кровавые жертвы, поединки они обращали в спор, в какую-то странную игру, и делалось все шутки ради, только шутки эти для людей бедой, трагедией оборачивались.

Она знала, что война будет бесконечной, кровавой, изнурительной. Но ей казалось, что знала это только она одна, остальные забавлялись, и не думали о последствиях.

Корабли, подгоняемые попутным ветром, таяли где-то на горизонте. Они направлялись в сторону Трои. Ничто не могло заставить остановиться грозного Агамемнона и брата его - царя Спарты Менелая, у которого и была украдена жена и казна, и честь, и он-то будет биться до конца, спорить и с людьми и с богами.

Богиня еще раз взглянула на них и исчезла.

Не видели Артемиду богини, или просто не хотели видеть и замечать. Она умела в стороне от всех оставаться. Она исчезла, так и не сказав никому ни слова.

Пан в те странные дни не смыкал глаз. Он попрекал себя за то, что был никудышным богом и ничего не знал о происходящем.

Никогда прежде не ждал он свою богиню с таким нетерпением, но и она никогда не заставляла себя так долго ждать. Девица оставалась в храме, в полном неведении, а из него получился плохой учитель. Ничего толком не мог он ей объяснить. Она мучилась от одиночества, дурных предчувствий, от тумана, заполонившего ее прошлое. Но он хотел только одного, чтобы она хоть что-то о себе, о своем мире узнала и вспомнила.

- Но потом она будет вспоминать о тех счастливых днях, когда ничего этого не знала, и сожалеть о том, что была так упряма и заставила себя все вспомнить, а других - ей о том рассказать.

Но все меняется, успокоился и Пан. О чем ему волноваться и страдать, людей рано или поздно спасает смерть, а в его вечности не настрадаешься за всех, кто у тебя на пути стоять будет. Хотя у него их не так много и стояло, но все-таки.

Он завидовал белой завистью молодому и вечно прекрасному Аполлону. У того просто не может быть таких мучений и таких огорчений. А то, что он переживает, разве идет в какое-то сравнение. Он с радостью бы с ним поменялся. Он снова стал прислушиваться, прохаживаясь по лесу, поджидая свою богиню.

№№№№№

 

А тем временем царь Тавриды Фавт, большой почитатель Артемиды, охоты и других забав, вместе со свитой своей объезжал свои владения. Он радовался тому, что его богиня сурова и девственна. Развлекаться можно и с женщинами, а богиня богиней и останется, чтобы замирало дыхание, когда ты взираешь на нее, чтобы ночами она снилась, но не приближалась и была окутана тайной вечной.

Именно Артемида явилась к нему однажды во сне и потребовала клятвы верности и прекрасного храма в глухом лесу. Он сам все время следил за мастерами и вложил в тот храм всю свою душу, надеясь на то, что она оценит его старания.

И вот теперь главный жрец его храма - седой старец, привыкший к уединению, ни с кем не желавший делить свой величественный кров, вышел навстречу к своему царю. И сообщил он о том, что накануне богиня привела к нему незнакомку, которая была принесена ей в жертву грозным царем, и он тихо сообщил о том, что жрицей у них будет царевна.

Он не мог не верить жрецу, обиделся лишь на то, что ему не было ни слова, ни знака какого-то.

- Я стар, владыка, час моего ухода близок, в руках моих больше нет силы, ни с какой жертвой, даже самой безобидной не справиться мне, и я благодарен богине нашей за то, что она позаботилась о девушке.

Царю не слишком понравилось, что его сменит юная девушка, но и он бы не посмел поспорить со своей богиней. Ему и вассалы уже говорили о появлении в храме незнакомки, но тогда он не особенно прислушивался к словам, да и откуда ей здесь было взяться. Царь понимал, что не стоит вмешиваться в дела богов и сильных мира сего, но это был его мир, и он тут был властелином.

Он шагнул в пределы храма рядом со жрецом в одиночестве, оставив свою огромную свиту у ворот. Ему вовсе не хотелось, чтобы они все глазели на девушку, кто бы она ни была.

И только Пан, как и обычно оказавшийся у храма, видел царя, и его очень беспокоило это вторжение. Но пока он молча наблюдал за происходящим.

 

ГЛАВА 6 В ХРАМЕ

 

Он, конечно, хорошенько укрылся от чужих глаз, но внимательно следил за тем, что тут происходило. Надо было точно знать, кто нарушил его покой, куда он отправился.

Еще издалека он узнал царя Фавта, и удивился тому, что царь сам сюда пожаловал, хотя прежде никак его нельзя было заманить. И только странная ревность вспыхнула в душе его:

- Что привело его сюда, он так любопытен и напорист был только тогда, когда этот храм строился, а потом у него всегда находились очень важные дела и руки не доходили.

Но больше не о чем разузнать он не успел. В тот момент и пожаловала долгожданная богиня. Она остановилась на один миг:

- Что за шум и гам в лесу у тебя?- спрашивала она, легко обнаружив его среди листвы.

Каким суровым казался ее голос в тот момент. Словно она ко всему этому не была причастна.

Пан старался быть осторожен. Он знал, что любое колкое слово может вызвать гнев его богини, а потому и выжидал, пока она сама позволит ему хоть что-то сказать. Он всегда знал, что отношения их были сложными. И хотя любопытство раздирало его, а царь, своим вторжением только подлил масла в огонь, но он терпел и старался казаться равнодушным. Но и ему, и самой жрице должна быть известна эта туманная история. И он на нее возлагал все надежды.

Богиня все видела насквозь, хотя шкура у него была толстой и волосатой. Она хотела пока оставлять его в неведении.

- Что взять с этого, если даже братец мой так заинтересован в этой истории.

После этого гнев ее прошел. Все они - красавцы и уроды, одинаковы, как только боги могут проявлять к ним какой-то интерес.

- У тебя хорошая выдержка, наверное, потому мы все еще уживаемся рядом, то ли похвалила, то ли обругала его она. Ты с самого начала хотел спросить меня о ней, и как только промолчать смог? Прости дорогой, мне некогда, царя надо принимать по-царски.

№№№№№№

 

Богиня появилась неожиданно. Пан не успел проследить за царем и не мог сказать, куда он последовал и что делает. Это вызвало досаду в душе его. Он понимал, что она не должна была заставить потерять бдительность, но происходило с ним в те минуты что-то странное.

А царь в то время бродил по храму. И хотя сооружение это было с самого начала ему хорошо известно, но он вглядывался и вслушивался, желая только одного - увидеть ту, которая наделала столько шума.

Девушки не было в храме. Она успела до его появления уйти на берег реки, и остановилась там, забыв обо всем. Она старалась вспомнить о том, что было в прошлом, но как же трудно было это сделать в те минуты.

Старик сказал ему, где искать Ифигению. Он почувствовал, что она и притягивает и отталкивает его одновременно. Издали он не нее взглянул, и решил, что с нею будет много связано. Но пока приближаться к ней не стал. Он видел ее , и странная смута не утихала в ее душе. Царь не мог знать, что Пан отступил от него на время, теперь он вплотную к нему приблизился. Труднее всего было остановиться и не двигаться дальше.

Он видел тот свет, который мог значить только одно - приближение богини. И какая-то нимфа следовала за ним, то ли желая предупредить о чем-то, то ли желая привлечь внимание.

Но она не шевелилась Богиня, следовавшая за царем, только усмехнулась, глядя на его растерянность и отрешенность. И Пану пришлось рассказать, что предшествовало появлению девчонки здесь. В том, что она была царской дочерью, он не сомневался, других Артемида бы не привела. Но какой это царь, что он делает, если так спокойно принес ее в жертву, вот что интересовало его больше всего.

- Меня огорчает то, что она о тебе ничего не ведает, - он кивнул в сторону девушки.

- А меня это радует, - дерзко взглянула на него богиня, - но не только ты ею интересуешься, вон и наш царь все свои дела забросил и тут околачивается.

- Ты ревнуешь?- съехидничал Пан.

- Когда и кого я ревновала к смертным, это смешно, ты меня с кем-то другим перепутал.

Он промолчал, не зная, что на это было сказать. Он чувствовал, что так ничего и не узнает, богиня может легко улизнуть от его расспросов, а это никуда не годилось.

- Она ничего не знает, это, о своем деле?- замялся он, опасаясь ее гнева.

- Она все узнает, у старика есть время, чтобы поведать ей главное.

- О прошлом он ничего не может ей рассказать, но почему ты все такой тайной укрываешь?

- И ты бы молчал, если бы ведал, что это за прошлое, - она резко оборвала его речи, всем своим видом показывая, что говорить им больше не о чем.

Пан чувствовал, что ничего он так и не сможет узнать, и ему было досадно за свою вечную неуклюжесть.

И на прощание богиня одарила его благосклонной улыбкой - вот и все, чего он только добился.

 

ГЛАВА 7 БЕСЕДА

 

Но еще раньше он ощутил ее гнев, и точно знал, насколько он может быть страшен. Но и он был страшно упрям и никак не хотел от своего отступать.

В душе Артемиды все клокотало, она не понимала, почему терпит все это, с какой стати. Она предчувствовала, что он не отстанет, и рано или поздно заставит ее обо всем рассказать.

Пан и на самом деле редко когда во что-то вмешивался, но если такое случалось, тогда берегись, чувство меры ему не было ведомо, и не перед чем он не останавливался. Вот и нынче он просто потерял страх. Она уже простилась и почти ушла, но повернула назад, решив разделаться с этим раз и навсегда.

- Ну, хорошо, - явно желая ему отомстить, - произнесла она. - Кое о чем лучше забыть, я старалась тебя предупредить, но ты сам напросился, никак не можешь угомониться, потому еще пожалеешь о своей наглости.

Она сердилась, потому что пришлось уступить ему, но разве она не сможет ему отомстить, за то, что он посмел нарушить ее покой. Они соревновались в выдержке, ему только кажется, что он победил.

- И девчонка тоже хочет узнать о том, о чем я заставляла ее забыть.

Ему показалось, что Артемида над ним издевается, но настаивать он пока не мог, потому и молчал.

- Она ни кого не жалеет, из всех богинь она самая безжалостная, - с досадой подумал Пан, но ей страшно хочется продолжить свою игру. В этом удовольствии она не может себе отказать. Ее вряд ли тронет судьба какой-то жрицы, даже если это дочь самого грозного из царей. Она, наверное, заключила пари с кем-то из богов, и теперь его хочет выиграть, а может, отняла ее у того, к кому волновала. Она не терпела, когда боги начинали отношения со смертными. За это всегда достается Гере, но Артемиде и она могла позавидовать.

Он не мог понять, почему при ее красоте и молодости, она все время пытается лишить себя всех удовольствий. Может, она заколдована той же Цирцеей. Ведь он многого не знал, и даже не пытался узнать.

Но если нет никакого колдовства, тогда вообще непонятно.

Но его усилия не прошли даром, кажется, он приблизился к тайне. Только он стал сомневаться, а хочется ли ему узнать эту тайну.

Ведь что бы ни случилось потом, это он останется крайним. И самое разумное было бы оставаться в том самом лесу до конца своих дней. И даже взгляда в их сторону не бросать. Но он просто не мог остановиться, и продолжал во все вмешиваться.

№№№№

 

В тот миг, когда он немного притих, Артемида неожиданно исчезла. Он как обычно обещала много, но не исполнила даже малого. Но он знал, что это короткая передышка и скоро все будет снова.

Он нашел ее на берегу реки. И гадал, хочет она или нет, чтобы он за нею последовал. Здесь они остановились, когда вместе искали место для ее храма. И это был с одной стороны глухой заповедный лес, с другой - река, крутой, обрывистый берег. Каким он тогда был великолепным, и в солнечный день, и в тумане, и в пасмурную погоду, когда солнце укрывали тучи.

Она стояла на берегу, и сама казалась прекрасной каменной статуей. Но такой совершенной, какой не смог бы создать самый искусный мастер. Она пошевелилась невольно от его пристального, тяжелого взгляда.

- Все так, я был прав, - говорил Пан, и поспешил к ней.

Настойчивость в отношениях с женщинами и богинями иногда просто необходима. Хотя часто они так притворно возмущаются.

Она сделал вид, что только что заметила его, какая притворщица.

Но от ярости ее скоро не оставалось и следа. Ему показалось даже, что смотрела она ласково, хотя он знал, что все может измениться в один миг. Но это оказалось делом привычным.. А что, если он на Аполлона смахивать стал? Несбыточные мечтания. И все-таки невероятная радость от одного его взгляда все еще жила в душе его смутной и туманной.

№№№№№№

 

- Все изменится скоро, память вернется к тебе, от нее я ничего не смог узнать, - признался Пан.

- Но как еще можно узнать о том? - тяжело вздохнула она.

Ее удивило и его терпение, и доверчивость, а ведь о нем столько скверного рассказывали. Ей была приятна его забота.

Девушка пришла к себе. Она перевела дыхание. Он сожалел о том, что напрасно ее обнадежил. Слишком он тороплив в своих обещаниях. Но сделано то, что сделано. И еще раз на нее взглянув, Пан удалился к себе.

- Как все изменилось за эти годы. Храм богини, чужая девица, новый мир. Конечно. Богиня слишком строга, даже сурова. Даже те, кто ее боготворят, могут оказаться в немилости. Вот если бы они оказались в храме Афродиты, там все совсем по - другому.

 

ГЛАВА 8 СТРАШНЫЙ СОН

 

Дева особенно яростно вслушивалась в свои сны. Странными были эти обрывки памяти. Ничего не зная о себе, о месте, где она родилась и жила, она не забыла о богах, и о Пане сразу же вспомнила, как только его увидела. Но она жила в другом мире, с тем, ее родным, не связанным. Это оставалось для нее странной загадкой. Ее оставалось разгадать. Она хотела знать, что в ее мире произошло, и кто был виноват в том, что она здесь оказалась. Если она замешана в страшных злодеяниях, почему богиня оберегает ее от нее самой? Во всем этом было что-то странное, невероятное.

Страшный груз в душе ее все еще оставалась. И такой она для себя самой и оставалась. И ведь не особенно много слышала она о доброте и милосердии богов, и в это совсем не верилось. Злодейке и преступнице Артемида не позволила бы ступить в свой храм.

Впервые она заснула крепко и спокойно. И в полночь снился ей сон. Город на берегу моря. Корабли. Воины. Их была тьма. Но все они казались на одно лицо. Она старалась найти хоть одного знакомого и не могла. Но кого она искала - отца, брата, мужа. Понять это было невозможно.

И вдруг суматоха на площади, появился жрец. Все стали говорить о жертвоприношении.

Они принесли меня в жертву. Потом я здесь и оказалась, - догадалась она.

Но кто ее привез туда, почему собралось столько кораблей. И воины, куда и зачем они направлялись. Они говорили о Трое. Но они не берут ее туда. Она должна была оставаться здесь.

Но, возможно, они уже были в Трое.

И вдруг свет померк. Она оказалась в полной темноте. Металась, не могла понять, куда и зачем попала, не могла оттуда вырваться.

Она пронзительно закричала и снова проснулась.

№№№№№№

 

Жрица проснулась в своем храме. Сон был связан с ее прошлой жизнью, которую она пыталась забыть. Но толком она так ничего и не могла вспомнить.

Она уверяла себя, что настанет время, когда он все выяснит и узнает. Чудовища окружали ее со всех сторон. Она оставалось в новом мире, о котором тоже почти ничего не ведала.

Царь пытался выяснить у жреца, откуда она взялась.

- Она что, с неба упала, что ли?

Ничего на это не мог ответить жрец. Оставалась тайна, и Пан от своего не отступал. Он внимательно слушал ее рассказ о сне, который ей тогда приснился.

- Да о чем ты говоришь, я почти ничего не ведаю о том, что в мире том творится.

- Корабли в Трою отправились, - сказал он растерянно, - об этом даже я слыхал. Но кто из ее родных был на этих кораблях, если там столько миру, знать она никак не могла.

Тогда он и стал расспрашивать всех духов о том, кто и зачем затеял все эти походы. И они рассказали ему постепенно и о споре трех богинь, и о том, что Парис Афродите яблоко заветное подарил, а она пообещала ему Спартанскую царицу Елену в жены, потому что краше ее не было никого в этом мире. Он и отправился вместе с богиней своей в Спарту, и украл ее, пока царь прохлаждался где-то.

- Да какой он царь, - верещал кто-то из Сатиров, - только и смог, что на царевне жениться, да и то, темное это дело, любой пастух не хуже этого царя будет.

Сатиры царя Менелая не особенно уважали. Но это не отменяло самой долгой и страшной войны на земле.

Но кто она такая, и какое отношение ко всем этим людям имеет, вот что ей хотелось знать больше всего.

Пан надеялся, что когда она услышит все его рассказы, то что-то вспомнит и сама. Но ничего такого не случилось.

Значит, все напрасно, его никогда так не волновали людские дела.

Все цари возмущены и оскорблены, потому что казна и царица похищены. Парис упрямится, надеясь на помощь богов, но смогут ли они ему в чем-то помочь.

Жрица по-прежнему молчала.

- Они разделились на две группы: Афродита воевала за своего Париса, а Афина и Гера за ахейцев, конечно, у них были совсем другие герои. И никому никогда не было известно, когда и чем все это завершится.

- Мне ничего не ведомы эти имена. Я, наверное, слышала эту историю и прежде, но какое я к ним отношение имею, случайна ли эта жертва? Знакома ли я с кем-то из них?

Артемиды слышала этот разговор с Паном . Но она так же тихо ушла, и ни о чем ей не сказала.

На лице жрицы был страх и боль, словно бы молния над ней вдруг сверкнула и мгновенно погасла.

 

ГЛАВА 9 ДОГАДКА

 

Пан пристально смотрел на девушку, ему показалось, что она вспомнила что-то такое. Но она вдруг у него спросила:

- А что если я Елена? Как страшно становится.

- Нет, - усмехнулся Пан, - сама подумай, разве Афродита бы позволила ей тут спрятаться, Елена всегда оставалась и останется в центре той войны. Она награда для Париса, приманка для Агамемнона, им не за что будет воевать, если она вдруг возьмет, да и исчезнет в каком-нибудь лесу. Только победа греков позволит отнять ее у троянцев. Ты не Елена, рано или поздно мы узнаем, кто ты такая, но об этом можешь не тревожиться.

Но такое утешение не особенно успокоило жрицу. А Пан не стал напоминать ей о том, что Елена прекраснейшая из женщин на земле. Никакой женщине говорить этого не следовало, уж он хорошо это понимал.

Но как же несправедлив мир, если эта бедная девочка, из-за той красавицы оказалась в их глухом лесу, где только Пану и стоило прятаться.

А они в своих игрищах давно о ней и не помнят, и скорее всего не вспомнят больше никогда.

Как же могут быть эти героические мужи, цари жестоки и несправедливы?

- Война не из-за тебя началась, ты только одна из жертв этого безобразия, может быть самая первая жертва, - размышлял Пан, забыв, что девушка находится рядом.

- Почему жертва? – невольно вырвалось у нее, - Я жива. А ведь многим из них там, в этой Трое погибнуть придется.

- Но разве такой жизни ты хотела, о таком мечтала?

Оба они задумались и замолчали.

Но Ифигения научилась не впадать в уныние, даже когда становилась так грустно, как в этот раз. Пан понял, почему он все время уходит от людей, никогда не хочет общаться с ними. Слишком горько и грустно с ними рядом оставаться.

Но чем больше он узнавал их, тем больше тайн оставалось в мире, необъяснимого и странного только прибывало.

- С тобой все случилось еще до того, как отплыли корабли в Трою, но вот что и как случилось, я никак не могу этого знать, - признался он, когда она все еще от него не отходила.

№№№№№№№№№№№

 

Артемида снова появилась в храме.

Хотя все духи заметили, что в последнее время тут она появлялась редко.

Ей же хотелось быть там, где и остальные, разве не должна она появляться на полях сражений вместе со всеми. Но как же все затянулось с этой легкомысленной и непостоянной Афродитой. Это она всегда хотела быть главной и единственной, самой умной, самой прекрасной, самой сильной и несокрушимой, вот и добилась своего.

Но Артемида еще не решила с кем и против кого ей стоит оставаться. Вои и хотели и троянцы и греки заполучить ее поддержку, меткие стрелы, ее воинов.

Она медлила, хотя и чувствовала, что не сможет оставаться в стороне. Но только не троянцы, не Афродита, хотя и к грекам она не была особенно благосклонна, и все-таки они были милей и ближе.

И когда она почти решилась, и возник Пан со жрицей и бесконечными вопросами и сомнениями. Любопытство его точно до добра не доведет.

Она пыталась казаться самой рассудительной и разумной из всех детей Зевса. Но как ей хотелось, чтобы от девчонки все оставалось в тайне. Потому что ни ее отец, ни сама богиня не были в этой схватке на высоте, и любой мог бы упрекнуть и ее , и царя в жестокости.

Ругаться, ссориться с ахейцами она не могла и не хотела, но и примириться с дерзостью царя не могла.

Когда Артемида снова столкнулась в чаще с Паном и вспомнила подслушанный недавно разговор, она решила поговорить с ним о том дне и часе.

- Если тебе интересно то, что тогда произошло, то после того, как яблоко раздора оказалось у троицы наших богинь (она начала издалека, но Пан терпеливо слушал и не перебивал ее), то ты помнишь, какой там раздор начался, как это привело к Парису, тут уж Гермес постарался на славу.

Если бы Парис был настоящим пастухом, а не сыном Приама, то все бы обошлось, он получил бы земли от Геры и успокоился, но царевич считал, что только любви ему и не хватает.

Афродита больше не выпустила его из своих объятий, голову совсем парню задурила в этой красавицей Еленой, словно других дев нет в этом мире. Хотела бы я на них со стороны посмотреть, но меня там тогда не было.

Пан слышал ту старую историю во всех подробностях в первый раз, потому не скрывал своего интереса к ней.

- Да, Елена была лучшая, она уже и с Тезеем побывать успела, только сбежал он от нее, и чуть свадьбы своей сестры не расстроила, когда Агамемнон в нее влюбился, да и невесте своей позабыл, и с Менелаем натешилась, теперь ей только юнца царевича и не хватало. В том, что он был влюблен, я не сомневаюсь, но для чего она с ним помчалась туда, все бросив, вот вопрос.

Но она всегда была изменчива и безголова, так и на этот раз.

- Но не забудь про то, что Афродита за ней внимательно следила, она и бедняжку Психею замучила, а уж Елену точно бы в покое не оставила.

- Может и так, только и самой бы еще желательно голову на плечах иметь, чтобы потом на Афродиту не спирать. Но могли ли они знать, что такое гнев Геры и Афины вместе взятых?

 

Глава 10 Продолжение повествования Артемиды

 

- Не знаю, как, но им удалось вытащить Елену из Спарты. А Афродите пришлось исполнить обещание, украли Елену, пока ее муж Менелай был в отлучке. Но мало им показалось этой вздорной девицы, они еще и казну с собой прихватили. А это для гордого царя показалось последней каплей, чаша ненависти его переполнилась, стерпеть такого он не мог.

Менелай прихватил с собой хитрейшего из владык – царя Итаки Одиссея, они и отправились вместе в Трою, чтобы вернуть то, что ему принадлежало по закону.

Но о каких законах можно думать, если ты с богиней любви рядом оказался. Вот и всей хитрости Одиссея не хватило, чтобы миром все это решить. Так уже на обратном пути, когда вернулись они ни с чем, и стало понятно, что не избежать этой войны.

Афина добилась своего. Они жестоко заплатят за то, что ее предпочли Афродите. Ради этого она и любимца своего Одиссея немного приостановила, и прочь его отправила.

Но тогда все встало на свои места – того, что записано в книге судеб еще никому избежать не удавалось.

-А что же дальше? – встрепенулся Пан.

- Потом ты узнаешь финал этой истории, - как всегда неудачно ускользнула от ответа Артемида.

И у Пана не хватило духа с ней спорить. Лучше подождать немного, чем вообще ничего не узнать.

Богиня тут же исчезла.

Только взглянув на него, Жрица поняла, что хотя он и беседовал с богиней, но ему все еще неизвестно ничего нового. Как же долго и тяжко длилось ожидание, оно казалось невыносимым, если нас что-то и убивает, то неизвестность.

Пан бессильно развел руками и беззащитно улыбнулся.

Теперь эти двое молча каждый думал о своем.

Пан остановился около старого дуба на обрывистом берегу, где так любила сидеть в одиночестве Жрица.

Она подошла к нему и уселась на пригорок, заросший мягкой зеленой травой.

Пан незаметно рассказал ей все, что ему стало известно от богини – все равно пока им нечего было делать, и хотя слушала она его очень внимательно, не пропуская ни слова, но вдруг что-то знакомое возникло в этой истории.

Словно бы она вспомнила сон, который ей приснился накануне, но вспомнила как-то отрывочно, не в силах представить себе полную картинку, а только какие-то ее куски.

Весь мир должен страдать и умирать, только потому что какой-то глупец отдал яблоко одной, а не другой богине. Но кому бы он его не отдал, все равно бы началась война, потому что богини никогда не согласятся уступить избраннице этого молодца.

- Парис, его зовут Парис, - услышала она голос Пана рядом.

- Его зовут Парис, - медленно повторила Жрица.

Но вдруг ей стало жаль Елену, оказавшуюся пленницей, виновницей этой жуткой войны, ведь никто не посмеет обвинить богиню раздора Эриду, пусть кто-то осмелиться.

Виновата Елена, словно она могла воевать с Афродитой и со всеми, кто был давно втянут в эту историю.

И никому не известно, чем все это еще завершится.

№№№№№№№№№№№

 

Артемида, бродившая по своему любимому лесу, между тем вспомнила об Афине, Пан своими расспросами заставил ее вспомнить многие неприятные вещи.

Они всегда не по-родственному прохладно относились друг другу, хотя и были сестрами – у них был один отец.

Афина гордилась тем, что она была дочерью Зевса, матери ее никто не ведал, и потому она не собиралась дружить с дочерью какой-то никому не ведомой Титаниты. Хотя более родственные души трудно представить.

Лето успела заполучить на миг ее отца. Но умудрилась родить ему сразу двух детей.

Хотя это время давно миновало, о нем почти все забыли. И все они теперь были взрослыми и серьезными детьми Зевса.

Только кто же отрицал первенство Афины, у которой не было матери.

Она всегда об этом стремилась напомнить. Только несколько раз в жизни сама Артемида видела Зевса, и боялась, что он даже имени ее не вспомнит.

Это было преувеличением, но не таким уж и большим.

Но по злой иронии многие из них, а особенно проказник Гермес, все время их сравнивали. Артемида не противлюсь этому, порой даже провоцировала Вестника, грозясь разгневать воинственную богиню.

А потом она легко могла ускользнуть, словно ее тут и не было.

У Артемиды было много преимуществ перед Афиной. Она была далека от Олимпа и свободна от всех условностей и сплетен. Она не страдала от вспышек ревности Геры, и ярости самого Громовержца.

Она ценила тот мир, в котором оказалась и никогда не рвалась на Олимп.

Артемида вспомнила, как столкнулась с Афиной в последний раз.

Той казалось, что все только и говорили о том, что Прекраснейшей стала Афродита, и яблоко досталось ей, хотя она менее всего его достойна.

Даже вспоминать о том Афине было мучительно больно.

Когда Артемида усмехнулась, вместо приветствия, Афина вспыхнула, словно молния на небесах.

Артемида молчала, она не понимала, как можно было яриться из-за такой ерунды

- Ты решила устраниться от войны? - спросила Афина с вызовом.

- Со слабыми быть я не собираюсь, это глупо и бесполезно, - спокойно отвечала воительница. – А с вами против них нет никакого смысла, не велика важность победить, это все равно не моя, а чужая победа.

Афина молчала. Это чертовка еще более дерзка и несносна, чем ей казалось.

Но когда все втянуты в войну, ей не удастся оставаться в стороне, ей придется сделать выбор.

- Конечно, тебе уже жертву принесли. Ты ее милостиво оставила в живых и сделала своей жрицей.

- Но я позволила вашим кораблям отправиться к Трое, тебе не на что жаловаться, а как поступит с жертвами, я и сама могу решить.

Но откуда обо всем стало известно Афине, вряд ли она и близко к Пану подходила. Тогда откуда она обо всем узнала?

- Служила бы она тебе, да и ты сама осталась бы так спокойна, если бы знала, что и как там произошло?- усмехнулась Афина.

И она исчезла, не давая возможности ей возражать. Победа и последнее слово на этот раз оставались за ней.

Артемида от такого поворота пришла в ярость, но бежать за ней не собиралась.

Она застрелила коршуна, парившего поблизости и слышавшего их разговор. Птица камнем свалилась к ее ногам. Ярость немного стихла. Но бесспорно, сопернице удалось задеть ее за живое, потешить собственное самолюбие. Она отыгралась за недавнее.

 

ГЛАВА 11 УБИТАЯ ПТИЦА

 

Наверное, Афина на этот раз торжествовала. Не сумев разделаться недавно с Афродитой, не получив заветное яблоко , с нею она вполне легко справилась. Она еще к тому же и уличила ее во лжи, это казалось самым важным.

Да убийство птицы не нужное и неоправданное дело. С какой стороны не посмотри, она проиграла во всем.

Но хоть что-то можно исправить? Артемида подхватила мертвого коршуна и понеслась с ним к Цирцее.

Волшебнице не составит труда его оживить. И следовало бы вернуть девушке память, чтобы Афина больше ни в чем не могла ее упрекнуть.

Больше нет смысла ее щадить, тем более что теперь дело касается самой Артемиды. Когда Афина перед всеми станет ее обвинять, выяснится, что лгала и заблуждалась она сама. Еще неизвестно, чья тогда возьмет. Ей придется все принять, как есть. От этого богине охотнице стало немного легче. Она убедилась, что многое можно исправить, найти выход.. Но лучше вообще с ней не сталкиваться, тогда и в затруднительные ситуации не будешь попадать. Артемида видела, сколько всего ей еще сделать придется.

Она уже опустилась на острове Цирцеи. Она сюда заглядывала нечасто, только в случае крайней необходимости.

Гадес пока обойдется без ее жертв. Она уже вырвала из его рук девушку, и птица эта ему совсем не нужна, зачем в лабиринтах тьмы коршуны?

- Надо быть спокойнее, - говорила она.

Цирцея усмехнулась, сумев прочитать эти мысли богини.

 

 

№№№№№№№№

 

Жрица напрасно надеялась провести этот вечер в покое и одиночестве.

Царь, которого она видела пока только мельком, окруженный многочисленной свитой, прислал ей коршуна для жертвоприношения богине.

Птица была невероятно хороша (он приказал выбрать самую лучшую)

Она никак не хотела убивать такого красавца. Дело это, хотя и обязательное для жрицы, было для нее привычным, бессмысленным.

Пан, как обычно, было тогда рядом с ней, он сразу же угадал ее помыслы. Это было совсем не трудно.

- Ты должна это сделать, - мягко говорил он, - они ожидали появления жреца.

Пусть Артемида лучше не ведает о твоих желаниях и стремлениях. Гнев богов страшен. А они уже обратили на тебя внимание.

Наш царь знает, что делает. Они с богиней понимают друг друга, лучше не вставать у них на пути. Человек слишком слаб перед богами, а ты призвана им служить, так исполняй все, что требуется.

Старик слышал этот монолог. Он во всем был согласен с Паном, только дивился тому, как заговорил грозный, ко всему равнодушный Пан.

Что-то в этом мире неуклонно менялось, уж к добру или нет, но жреца обижало то, что нужно было уходить. Он почувствовал себя рядом с ними немощным, ненужным.

Жрица подчинилась Пану. Она ему доверяла больше, чем остальным. Пусть птица погибнет для этого мира, но живет рядом с богиней, разве не это главное для них, для всех?

№№№№№№№№№

Все было как обычно. Только кажется, сам Гипнос к ней на этот раз спустился и обволок ее облаком сна.

Но что же она увидела в тот странный миг? Она не могла вспомнить этого потом. А ведь пока только сны могли возвращать ее в прошлое, позволяли оказаться в неведомом мире.

И потом, из туманного прошлого она возвращалась назад.

Пан тихонько тронул ее за плечо своей волосатой рукой.

- Что с тобой? Что ты там видела? - спросил он.

- Ифигения, - произнесла она, - я ничего не помню, но они называли меня Ифигения.

Он хотел спросить ее о чем-то и выразить радость, но не успел. Из воздуха соткалась богиня Афина в своих блестящих одеждах, зеркальных доспехах.

Она предстала перед девушкой во всем гордом величии.

- Я давно хотела на тебя взглянуть, бедное дитя, - заявила богиня.

Пан не выдержал и скрылся за кустами, считая, что не стоит трогать Лихо, пока оно спит.

С Афиной он не хотел никогда и нигде сталкиваться. И это было самым благоразумным решением, на какие он только был способен.

Рядом с такой воинственной красавицей, самому себе он казался еще страшнее и ничтожнее. А как убивала его ее снисходительная усмешка

Расчет, холод, презрение ко всем, вот что отличало богиню Афину, из-за этого она никогда не будет считаться прекрасной. Парис был совершенно прав, вероятно, он думал о другом, когда отверг ее, не задумываясь.

Но мы всегда судим со своей колокольни. Парис сделал свой роковой выбор, и началась эта жуткая война.

№№№№№№№№№№

 

Артемида тем временем с телом убитого коршуна опустилась на остров Цирцеи. Та поняла, что от нее требуется помощь.

Она уже объявилась здесь, когда убили ее любимую лань, теперь пришла с мертвой птицей.

Красавица, наводившая какой-то мистический трепет, приветливо усмехнулась. Она видела в своем волшебном зеркале ее столкновение с Афиной. Та была дерзка, эта упряма.

Цирцея не любила деву-воительницу, но и эта не лучше, что они могли знать о жизни, не познав мужчин, гордиться этим было величайшей глупостью. И они были зеркальным отражением одна другой. Вот потому обе вечно враждовали с верной Герой и неверной Афродитой.

 

ГЛАВА 12 НА ОСТРОВЕ

 

Цирцея не скрывала своего раздражения, но она произнесла:

- Ты успеешь вернуть ей память вовремя. Афина там, а ей нечего о себе сказать, хотя сказать она хотела много. Ее триумфа не получилось, и это замечательно. Но теперь берегись, она не простит тебе такой дерзости.

Заклятие коршуну не было сложным. Он встрепенулся в руках Артемиды, и словно освобожденный от чего-то, полетел дальше.

Но богиня уже думала о другом. Стоило ей только уладить что-то одно, как тут же возникало другое. И в ее бессмертии всему этому не было конца и края.

Пан, спрятавшись в кустах, внимательно следил за происходящем на берегу. Это быстро привлекло его внимание, хотя страх перед Афиной был сильнее других чувств.

- Ты не знаешь свое имя и все, что с тобой произошло? – удивленно спросила богиня. О чем же тогда говорят все мои нимфы.

- Но почему я не могу ничего вспомнить? – пожала плечами жрица.

Она почувствовала в этой великолепной богине врага, противника, и не собиралась ей раскрывать какие-то секреты.

Наверное, благом было бы многое забыть, но разве нам это дано?

И в глазах ее появилась такая тоска и боль, что можно было разрыдаться, глядя на нее, но Афина была уверена, что все не так, как кажется. Непонятно было, кто и зачем ей лгал, какая ему от этого польза?

Уж она постарается все это выяснить. Скорее всего, Артемида даже не понимала, о чем она говорила накануне. А ведь она была уверена, что из-за сострадания Артемида лишила ее памяти

- А может быть до поры до времени, это она сама всех обманывала. Но девушка так мало была похожа на коварную незнакомку. Хотя, кто не ведает, что в тихом омуте черти водятся, и при желании можно много кого отыскать.

- Ну что же , -согласилась она, - здесь спокойнее. Скоро все переменится, и ты тоже будешь к этому причастна, - на прощание пообещала она.

Богиня исчезла в тот момент, когда немного сконфуженный Пан вышел из своего укрытия. Он раздумывал, как бы объяснить всем, как он там оказался, чтобы звучало это убедительно.

Но жрица не требовала от него никаких объяснений. Она была поглощена своими думами, теперь все воспоминания разом нахлынули на нее. Она знала, все знала, только хотела как-то разобраться, выстроить все по порядку. Но они смешались в клубок, путались в ее душе, и ничего толком не прояснялось.

Для начала их было слишком много.

- Ну и что же было? – нетерпеливо спрашивал Пан, - тебе удалось провести Афину или ты на самом деле все вспомнила? Если тайна была раскрыта, то ему хотелось знать это первому.

Она и сама хотела все рассказать. А он для этого подходил лучше других. И стоило только Пану сесть поудобнее и вникнуть во все, что она ему поведала. Он уже знал, что будет вознагражден за лишение последних дней.

№№№№№№№№№

 

Вот в тот момент жрица и заговорила.

- Мой отец - царь. Самый могущественный из всех царей и зовут его Агамемнон. Это его корабли я видела в море в том сне. Вместе с моим дядей Менелаем он отправился в Трою, для того, чтобы спасти мою тетушку Елену.

Она моя родственница, хотя и не по крови, потому что она дочка Зевса, - прибавила тихим шепотом девушка. Отец слишком обижен, а уж о дяде и говорить нечего. Он стал полководцем всех эллинских дружин и воинов, а кому еще было вести их туда? Это самое большое войско, ему нет конца и края. Он долго ждал этого сражения и всегда хотел воевать. И Аякс, и Ахилл , и Одиссей – все они пошли вслед за ним, подчинились его воле, хотя они не хотели отправляться в это сражение.

Я видела царя Одиссея, когда он был у нас – он так умен и хитер. Но он никогда не воевал. Я была тогда еще маленьким ребенком, но так хорошо его помню, все его хитрости, фокусы, которыми он поражал не только детей. Я помню Ахилла, он был так силен и прекрасен, что я сразу влюбилась в него без памяти.

- Но говорят, что Ахилл чертовски самолюбив, и свои интересы ставит всегда выше всех остальных, - обиженно произнес Пан.

Теперь ему этот вздорный парень стал нравиться еще меньше, после того, когда она рассказала о том, что была влюблена в него. Но Ифигения готова была броситься на его защиту, такие странные чувства теснились у нее в душе.

- У него есть на это право, - говорила Ифигения. Отец подозревал, что Ахилл станет его соперником. Но это его не сильно волновало.

Пану показалось, что Агамемнон вообще редко о чем задумывается. Но чувствовалось, что жрицу царь приводил в восторг, хотя ведь такого не должно было быть, а было. Ведь это из-за него у царевны было так много огорчений. Пусть она сама все для себя решила, но так не должно быть.

Жрица замолчала, закрыла нетерпеливо глаза. Теперь было понятно, что она знает значительно больше, чем говорит. Но он чувствовал, что она слишком напряжена и переживает все, что творится вокруг. Пан не мог на нее давить, он вообще ни на кого не давил никогда. Но решил, что ждать слишком долго, если подождет еще немного, то ничего страшного не случится.

Жрица молчала. Он ждал. Но все рано или поздно кончалось. Тогда все завертится.

 

ГЛАВА 13 ПЕРЕД ОТПЛЫТИЕМ

 

Теперь Ифигения помнила все, что с нею случилось

Уже несколько дней стояли в бухте эллинские корабли. Они были неподвижны, потому что не дул даже самый легкий ветерок, на море был полный штиль.

Воины вместе с вождем их грозным Агамемноном, напрасно ждали и надеялись, что все переменится. Часы шли за часами, а они не двигались с места.

Царь прохаживался по палубе своего корабля. Оставалось надеяться на чудо и милость богов, но ни того ни другого не случалось.

Как долго Агамемнон не хотел обращаться к прорицателю, видно боялся услышать то, что должно было прозвучать.

Дурные предчувствия его не оставляли ни на минуту. Но должны же были боги, наконец, отступить перед ним, разве недостаточно долго они его мучили?

Гробовое молчание было и среди богов. Для воинов, готовых двинуться в сражение, такое промедление было смерти подобно.

Кажется кто-то (богиня любви) старалась защитить этого негодяя Париса, а он и прежде и теперь потешался над ними, заручившись поддержкой своей богини.

Афродита может быть и не так могущественна, как Афина, только кто же перед ней устоит, и молодой воин и грозный царь одинаково покорно сносят все ее капризы.

Но Афина была с ними, она требовала от царя Микен, чтобы он двигался вперед и не перед чем не останавливался.

Так он бы отправился в путь, только даже она не говорила ему, что нужно для этого сделать, возложив все на прорицателя.

№№№№№№№№

 

Агамемнон понимал, что и люди и боги требуют и ждут от него какого-то решения.

Тогда он отправился в храм, больше не теряя ни минуты.

Старик не казался дряхлым. Он еще мог бы с ними отправиться на войну, если бы в том была необходимость.

Калхант величественно восседал на своем кресле, похожем на царский трон. Еще в юности он привык к почтительному отношению к себе. Теперь же, когда он многое пережил и узнал, он ждал величайшего полководца и грозного царя.

Усмехнулся, увидев, как тот медлил и робел, это или сам Агамемнон, или он послал кого-то вместо себя?

А ведь в безрассудной храбрости с ним мало кто сравнится.

Он еще надеялся на лучший исход, думал, что не придется прибегать к крайностям, за которые потом придется дорого заплатить.

Но жертвовать приходилось самым дорогим, без этого не могло быть никакой победы, разве с детства он не усвоил этого, и страшное проклятие не висело над его родом?

- Тебе не уйти от меня, - самодовольно думал прорицатель. И сидел он невозмутимым и отрешенным перед героем грядущего.

Наконец он встрепенулся и очнулся:

- Добро пожаловать, рад, что моя помощь нужна тебе, - говорил он приветливо, порой и самому храброму из воинов может помочь не только меч.

Агамемнон напряженно прислушивался к его словам. Он был уверен, что тот таит что-то странное в душе.

Но насмешка прозвучала в словах так явственно. Он молил небеса о том, чтобы старик не потребовал слишком большой платы, хотя как знать, какая плата окажется слишком большой?

Он остановился и замер перед собственной судьбой в лице этого мудрого и странного прорицателя.

№№№№№№№№№

 

Богиня Афина наткнулась на него почти случайно. Кажется, бог всех муз тоже был удивлен.

- Чему ты улыбаешься? – спросила она сердито.

- Рад тебя встретить, - отвечал Аполлон, хотя можно было усомниться в том, что он и на самом деле радовался.

Никакой радости, даже слабой улыбки не появилось на его лице.

- Ты кажешься такой яростной, кто же из несчастных глупцов так разозлил тебя?

- Оставь свои штучки для нимф и дриад, они слушают тебя, открыв рот, всему верят, а меня это не волнует.

- Но я на твоей стороне, - говорил Аполлон, - Афродиту давно следует наказать за все ее проделки. На этот раз она позволила себе слишком многое.

- Ты не Афродите, а царевне Кассандре хочешь отомстить, - наконец усмехнулась Афина, - желаешь сделать ей больно.

- А разве я уже не отомстил ей?- начал злиться Феб, - она все знает, но ее пророчествам никто не верит, как она должна от этого страдать?

- Но это не месть для той, которая отвергла самого Аполлона, - усмехнулась Афина, - даже вопреки всему она не могла в тебя влюбиться и не влюбиться никогда , какую бы войну ты не вел с ее миром.

- А когда он узрит свой мир разрушенным, полностью уничтоженным, - глаза Феба странно сверкнули, - а сама достанется последнему из воинов, подлому и трусливому, вот тогда возможно я и буду доволен тем, что творится.

Афина впервые взглянула на своего брата пристально, и поняла, что он еще более жесток, чем о нем говорят, он и на самом деле этого хочет. А ведь в отличие от сестрицы своей казался таким мягким и спокойным, бесхребетным.

Но скрывалось у Аполлона за этой внешностью совсем иное, воительница в том окончательно убедилась, и была очень удивлена такому неприятному открытию.

И теперь богиня гадала, чего от него можно было ждать. В этом разговоре с ним Афина не упомянула о его сестре и о жрице. А ведь они обе привели ее в ярость. Феб догадывался, до него доходили слухи о том, что там что-то случилось, нимфы все время о чем-то таком говорили.

Теперь он видел, что Артемиде удалось как-то провести и разозлить Афину, она играла с огнем, но делала это не в первый раз.

Она была жестока не только к жертвам, но и к более сильным соперницам, это его пугало и тревожило.

Он отвел глаза, чтобы Афина не прочитала его мыслей.

Но богиня считала, что Аполлон должен узнать о том, что его сестра ( самое близкое для него создание) становится слишком похожей на эту деву, которую он с трудом переносит. Это его приводило в ярость.

Но может быть Артемида опомнится и в один прекрасный день расстанется со своей девственностью и познает все прелести иной жизни?

 

ГЛАВА 14 ПРОРОЧЕСТВО

 

Даже взирая на Зевса, Аполлон знал, сколько страданий приносят случайные и неслучайные связи с женщинами и богинями.

О себе он даже думать не хотел, такими печальными казались эти думы. Но все они стоили того, чтобы с ними не расставаться.

А уж если вспомнить об их несчастной матери, то и вовсе жизнь кажется невыносимой.

Но все-таки эти лучше, чем ничего. Страдания всегда сменяются радостью, а потом возвращаются, потому что ничто не вечно, все проходит.

Но как же ей удалось так обидеть Афину?

Никак не мог понять этого Феб.

Афина ушла от него, не прощаясь, не собиралась говорить о том, что творилось вокруг. Ее не удивило то, что Аполлон сам готов был вмешаться в эту войну. Наверное, на самом деле у него были на то веские причины.

Он никогда не встанет на сторону Афродиты, и на сторону Кассандры он тоже не встанет, потому и выбор у него невелик.

Но главное, что она его заполучила, Афина могла гордиться этим. Он останется с нею до конца.

№№№№№№№№

 

А тем временем прорицатель все еще взирал на вождя эллинов и понимал, какой приговор ему придется вынести. Но почему он только игрушка в руках богов, должен о чем-то думать и сожалеть. Ведь он просто делает свое дело, и что там случится потом, вовсе не его забота.

Все так, только старик оставался живым человеком, и какие-то отголоски чувств возникали в его душе. Он не мог быть равнодушен, как ни старался.

Но разве Аполлон не должен думать обо всем, разве страсти не заменили им чувства сострадания и любви к своей дочери.

Нет, пусть он сильный и могущественный, сам решает, кого ему отдавать в жертву, а кого оставлять.

Хотя даже старик был уверен, что у потомка Зевса нет выбора, он уже сделал его, когда собрал корабли и отправился в Трою.

Да и сможет ли он стерпеть обиды, нанесенные таким ничтожным царевичем, как Парис, которого выкинул даже собственный отец.

Громовержец ведал, что Парис станет яблоком раздора, из-за него начнется война в Трое.

-Корабли не сдвинутся с места, пока вы не принесете жертву Артемиде, - заговори прорицатель.

- Но за что эта воинственная богиня сердится на меня?- невольно вырвалось у Агамемнона.

- Тебе будто и неведомо, что на последней охоте была убита ее любимая лань?

- Да, знаю о том, - подтвердил вождь.

Он и сам не мог забыть того странного происшествия, не надеялся на то, что о нем позабудут и другие.

А старик между тем продолжал:

- Чтобы удача и попутный ветер были с тобой, ты должен принести в жертву свою дочь. Только так богиня забудет о том, что было совершено в ее заветном лесу.

Воцарилось тревожное молчание.

О чем говорить старик, как он может произнести такое?

Но воитель остановился, чтобы не наговорить новых глупостей.

Надо поскорее отправиться прочь, тем более, он услышал все, что хотел, ничего нового ждать не оставалось.

Воитель ждал чего-то страшного, боги всегда жестоки, а богини тем более, но требовать в жертву дочь? Не слишком ли это даже для них?

- Я никогда не сделаю этого, - размышлял Агамемнон.

Он прошел мимо удивленно взиравших на него воинов, словно кто-то гнал его прочь, проклинал тот миг, когда собирался на эту охоту.

В запале и ярости он ни о чем не думал, показал, насколько искусен в стрельбе их царь. И он тогда не промахнулся. Даже и не думал, что попал в сердце собственной дочери. Слишком дорого ему придется заплатить за эту охоту.

Боги не могли требовать от него такого.

Тут же он горестно усмехнулся, помня старую историю о том, как поплатилась безрассудная Ниоба, решившая похвалиться перед Лето тем, что у нее дюжина детей, в то время как возлюбленная Зевса смогла родить только двоих.

Вот эти двое в одночасье, глазом не моргнув, сокрушили всех ее детей. Разве же он может надеяться на милость той, которая никогда не была, да и не станет матерью. Все это бесполезно, он просто старый, самодовольный осел. Но остальные боги, те, которые рвутся отомстить, почему они молчат теперь, хотя смертному не может быть известна воля богов. Ему придется за все отвечать самому. Боги забирают их детей, не спрашивая воли родителей, это тяжело и горько. Но чтобы самому принести дочь в жертву, глазом не моргнув – это уж слишком, на такое способен не каждый, каким бы каменным не было сердце. Но даже если бы он и пошел на это. Разве согласится на такое Клитеместра?

Вождь в это время слишком много пил, только так заставляя себя забывать о том, что происходило в жуткой реальности.

Воины и цари, видя, что творится в его душе, пытались угадать, что же ему сказал прорицатель.

 

ГЛАВА 15 АФИНА И АФРОДИТА

 

И тогда они столкнулись – две грозные и непримиримые богини. Но взиравший на них со стороны никогда бы не подумал, что они всегда враждовали.

Афродита улыбнулась почти ласково:

Пока все шло так, как ей этого хотелось. Чем дальше ей удастся продержать корабли в порту, тем лучше.

- Твое воинство еще сто лет тут простоит, - спокойно бросила она Афине, словно говорила о чем-то невинном и незначительном.

- Этого не случится, тебе это известно не хуже моего. Мой Агамемнон принесет эту жертву, и тогда увидишь, что станет с твоим Парисом и со всем его миром.

В голос Афины звучала угроза.

- А твои воины готовы и жен и детей убивать, хорошие они защитники . Хорошо, что я не среди них оказалась, - раздраженно прибавила богиня любви.

- Они настоящие воины, и ты, и все кто с тобой в этом еще убедятся, - пообещала Афина.

Богиня любви чувствовала, что это не пустая угроза, так это и будет на самом деле совсем скоро.

- Для них нет ничего прекрасного и вечного, бедняги, им никогда не любить и не быть любимыми, потому они и дерутся так отчаянно, ни о чем не жалея, ничего не соображая.

На глазах у Афродиты появились слезы жалости в предчувствии несчастий.

- Они победят, - гордо заявила Афина, тебе это прекрасно известно.

- Но кому нужна такая победа? А сколько их отважных погибнут, не дожив до нее вовсе? А еще они победят любовь, нежность и все чувства, которые еще могут нас радовать в этом мире. А потом победители погибнут от горя и раскаянья.

- Что бы они не чувствовали потом, но это будет победа, настоящая победа, - сердито говорила Афина.

Она все больше убеждалась, что Афродита в чем-то права, хотя прежде о том не думала.

Афина исчезла, как испарялась всегда, когда разговор = словесный поединок, не мог завершиться для нее победно.

Афродита тоже задумалась о том, как много придется потерпеть им всем, и все из-за того, что ее признали прекраснейшей, будто она сама этого не ведала с момента появления, но надо было убедиться в том, что так считают и другие.

А что теперь, не слишком ли дорого придется заплатить за такой выбор?

Нет, мир невероятно жесток, и такой станет любовь, которую она дарит миру.

Она вроде бы одержала победу над Афиной и Герой самой, но почему же так безрадостно становилось на душе.

Она знала тысячи уловок, она многого могла от этих девственниц добиться. Но почем она не торжествует победу?

Все оказалось не так, как ей хотелось.

Любовь может поднять до небес, и бросить во тьму Аида. И трудно даже представить, чему быть и чего не миновать тому, кто подвержен ее дикой и часто жестокой власти.

С ее победой Парис добился любви прекраснейшей из женщин, а ей оказалась бедняжка Елена, но какую цену ему, и только что обретенному им миру придется заплатить за любовь. Он наивен и счастлив в объятьях дочери Зевса, а весь мир уже готовится к войне.

Герои и просто воины уже направились в объятья смерти, и когда и как закончится эта война, конечно можно узнать у сивилл, им это ведомо, но Афродита боялась даже думать о том, нет, пусть все идет своим чередом.

Вся беда в том, что такая жизнь только была интересна всем небожителям вместе с Зевсом и какое им дело до страданий, даже гибели людей – одни погибнут, родятся другие.

Суетиться и злиться станет Аид, когда у него появилось сразу столько убитых троянцев вместе с греками, но и это не так страшно, все пройдет, все успокоится, ничего не бывает вечным и неизменным.

№№№№№№№№№№

 

Известие о том, что лучший из ее воинов не собирается принести жертву, странно задели Афину. Что значит судьба какой-то неведомой девчонки, если на карту поставлены судьбы двух миров, да ее собственное поражение, не должна ли она отомстить Афродите и особенно Парису, который выбрал ее, назвал прекраснейшей, если он и его род не будет наказан, то много ли значит божественное начало Афины, и где тут справедливость?

Если царевич совершил глупость, значит должен быть наказан. Парень был отторгнут из царского дворца, вот и пусть теперь они за него повоюют – эти гордые и яростные троянцы.

- Глупец, ты все исполнишь, - усмехнулась Афина, когда разглядывала спящего царя, - слабак, но ты станешь сильнее, непременно станешь. В этом богиня не сомневалась.

Афина помнила усмешку Афродиты, и знала, что отомстит ей, даже если погибнет весь остальной мир.

- Он бесчувственный, какая чушь, в нем слишком много чувств, и ей с этим еще придется побороться.

№№№№№№

 

Царь проснулся от страшной головной боли, он не знал, куда девать голову. Но эта физическая боль не могла заглушить душевную, от которой он мог укрыться и спрятаться только в тревожном сне.

Но как только сон улетучился, все вспыхнуло в душе снова.

От того, что предстояло сделать, он пришел в отчаянье. И вспомнилось каменное лицо его жены. Как заставить царицу сделать то, что требуют от него богини. Но что делать – этого никакой мудрец понять не сможет.

Но он убедился в том, что никакого ветра как не было, так и нет, и не будет, сомнений в том оставалось все меньше.

Этот день царь провел в одиночестве, чтобы не слышать ропота воинов. Они страшно устали за это время, неизвестность убивает любые чувства, ничего больше не остается за душой.

Все они обращались друг к другу, задавали только один вопрос.

- Долго ли еще мы тут останемся, что нам делать дальше? Может пора домой отправляться, стоит прислушаться к голосам и знакам богов.

Самые отчаянные, не хотевшие возвращаться домой, готовы были броситься в мире и плыть. Их сдерживала клятва, данная царю, они не могли оставить его, это было бы слишком жестоко.

 

ГЛАВА 16 СТОЛКНОВЕНИЕ

 

Но противостоянием с воинством все не закончилось.

Навстречу к царю шагнул Ахилл. Он был молод и так прекрасен, что у Агамемнона окончательно испортилось настроение.

Он рвался в сражение, потому что выбрал для себя короткую и яркую жизнь, и славу, которая останется в веках, представить себе, что они могут повернуть назад сын Фетиды никак не мог.

- Долго ли нам еще без дела оставаться? Уж давно пора двинуться в путь, что же нам делать прикажешь?

Он не скрывал раздражения, и все остальные словно заразились от него этим желанием отправиться в путь и броситься в сражение. И тот, кто собрал их для битвы с Троей, вдруг стал главным препятствием на этом пути.

Дерзость мальчишки, даже если он и прав, как можно было простить такое?

Царь не собирался прощать, если бы не предсказание, что без него они не смогут победить, тогда бы он показал.

Но царь не сомневался больше в том, как ему действовать, что надо делать.

Он вернулся в палатку, приказал гонцу отправляться домой, к царице.

- Пусть она собирается вместе с Ифигенией сюда, скажи, что я хочу выдать ее замуж за Ахилла, пусть готовятся к свадьбе, если такова воля богов, то я должен сделать это.

С недоверием взглянул воин на своего царя, но рта открыть он так и не посмел.

Царь лгал, он наделся, что боги его не выдадут. То же самое было написано и в послании, чтобы царица узнала его руку, а гонец ничего не перепутал.

- Не задерживайся нигде, пусть они мчатся сюда так быстро, как только возможно, мы больше не можем ждать.

Только после того, когда гонец исчез из вида, царь облегченно вздохнул, и объявил своим воинам, чтобы они готовились отправиться в путь.

Ну что же, женой Ахилла мечтала стать любая из царских дочерей, в том что он должен достаться дочери Агамемнона, в этом нет ничего удивительного.

Но коварству его не было предела, вольно или невольно царь сделал Ахилла причастным ко всему, что тут теперь творилось. Ну что же роковое стечение обстоятельств, что еще могло быть началось самой жестокой трагедии еще до начала Троянской войны?

Царь вспомнил, как взирала на матушку его жена, даже не убоявшись грозного мужа. Она готова была броситься к нему в объятья, пусть теперь обманывается и думает о свадьбы. А потом, когда они тут появятся, там надо будет просто сообщить о воле богов и пророчестве, и все решится само собой, и царь и воин – все равны пред ними…

С тревогой и волнением ждал грозный царь возвращения посланника и появления жены и дочери.

Пока он оставался один. Почти все его воинство крепко спало, кто, где расположился, в лагере стояла пронзительная тишина.

У него не было сна и в помине. Гипнос относился к нему с величайшим презрением, и его не в чем было упрекнуть.

НО если еще до их прибытия ветер переменится, то можно будет избежать этой страшной свадьбы?

 

№№№№№№№№

 

Неожиданно Ифигения вспомнила о том дне, когда она была в родном дворце. На дороге появился всадник. Она не чувствовала, что вместе с ним в их мир ворвалась беда.

Только когда она приблизилась к комнате, где мать принимала посланника, она вдруг услышала:

- Я знаю, что корабли их еще не двинулись в путь. Но какая свадьба, что это за блажь?

Девушка поняла, что мать говорила с незнакомцем о какой-то свадьбе. И только когда прозвучало в их речах имя Ахилла, бешено заколотилось ее сердце. В голосе матери появились какие-то напряженные нотки, а она едва могла скрыть невероятную радость.

Что-то стало проясняться. Не жену же свою собирался царь выдавать замуж за Ахилла, тогда, это значит.. Но лучше вовсе не думать о том, что это могло бы значит, иначе потом наступит страшное разочарование. Но ведь Электра слишком мала, чтобы выходить замуж, остается только она одна.

Царевна помнила этого могучего красавца, да и кто и как мог бы его забыть. Какой радостью, каким восторгом в тот же миг наполнилась душа. Она понимала, что этих минут торжества не забудет никогда.

Девушка бросилась к себе, боясь, что матушка распахнет дверь и узнает, что она подслушивала, придет в ярость. А так яриться могла только она одна, и тогда худо будет всем.

Появилась служанка и рассказала о том самом, что царевна слышала недавно и без нее. Отец прислал своего воина, велел им собираться и отправляться в путь. Ей и самой хотелось как можно скорее отправиться в свадебное путешествие, раз он приказал, чего они еще должны ждать. Она станет женой Ахилла, о таком союзе могут только мечтать даже богине, не говоря уж о царских дочках.

До самой смерти дочь Агамемнона не расстанется с Ахиллом, он будет принадлежать только ей одной.

Ифигения, захлебываясь от восторга и представить не могла, каким коротким окажется срок, казавшийся ей тогда вечностью.

Но не только юная девица, и сама царица не могла усомниться с словах вестника, которые передал для них ее муж.

Еще раз, уже на корабле, посланник повторил все то, что велел сказать им царь. Какие же могут быть сомнения.

Если невеста чего-то и боялась, то только того, что они опоздают, а воины раньше назначенного срока двинутся в путь.

Тогда свадьбу придется отложить до той поры, пока не кончится война, а даже Зевсу, наверное, неведомо, когда она может кончиться.

Ведь из-за свадьбы он не станет задерживаться.

Ифигений не ведала, что все там происходит с точностью до наоборот, никуда они не могут двинуться, пока она не появится в назначенном месте, только вот пир окажется вовсе не свадебным.

Но как она могла заглянуть так далеко вперед?

Царица Клит оставалась молчалива и почти безучастно к тому, что происходило вокруг.

У них всегда были холодные отношения, но как же девочка любила своего отца, он казался ей почти богом, да что там, и боги не могли сравниться с ним.

И хорошо, что ее восторгов не слышал Посейдон, а то долго бы им пришлось добираться до тех самых мест, где неподвижно стояло войско царя Агамемнона.

Посейдон не слышал мыслей царевны, неслись они все быстрее, кажется все ветры на свете толкали их прямо на жертвенник Артемиды, который еще мыслился свадьбой с Ахиллом.

- Свадьба, свадьба, объятья Ахилла, - на разные лады повторяла Ифигения

- Он хочет досадить мне, он заметил, как мне понравился этот мальчишка, потому он и хочет отдать его нашей дочери, - думала в это время царица.

- Отдавая ему дочь, он хочет наказать меня, как-то усмирить свою ревность.

Царица должна была признаться, что она совсем не знает своего мужа.

И сама она казалась бессильной перед его безрассудством и страстями.

 

ГЛАВА 17 АПОЛЛОН и АФРОДИТА

 

- Посмотри-ка, уже совсем темно, а они не остановились на ночлег, - усмехнулась Афродита, - и потому все для них плачевно завершится.

- Она отправляется на свадьбу, - усмехнулся Аполлон, - откуда ей знать, бедняжке, что там на самом деле случится?

- Мы должны предупредить о том, что их там ждет.

- Мы не можем и не станем этого делать, такова судьба, они не могут от нее уйти, даже Зевсу никто не позволит ее изменить, а нам и подавно.

Да и кораблям давно пора отправляться в путь, а Артемида слишком упряма, даже я не смог ее убедить в том, что нужно позволить это сделать.

Афродита молчала, Аполлон еще раз готов был уколоть богиню любви.

- Посмотри, что готовит ее муженек, а при этом еще твоим именем прикрывается, герой.

- Но здесь и без тебя не обошлось, - вспыхнула Афродита, - а уж о сестрице твоей и говорить нечего. Еще обиженную строит, да она сама кого хочешь обидит и глазом не моргнет.

- Да и ты насолила Афине, а она не прощает таких ошибок никому и никогда, - они готовы были препираться всю оставшуюся жизнь. Да и не поверят они тебе, царице и ее дочке проще поверить в свадьбу с Ахиллом, чем в то, что ты им скажешь.

- Люди глупы и наивны, - согласилась Афро, - а потом разводят руками и удивляются, почему в их жизни такой кошмар творится.

Она еще раз взглянула на девушку, казавшуюся почти счастливой.

Но то ли от близости богов, или от неминуемой развязки, взволновалась царица. Еще бы, увидеть мужа, побыть с ним ночь, встретиться с Ахиллом, такое не каждый день случается.

Особенно сейчас, когда все мужчины собрались на войну, и даже Зевсу неведомо, вернуться ли они назад. Ей показалось или она видела поблизости и богиню Любви. Если это так, то хороший знак, Афродита рядом.

- Она нас сопровождает и охраняет, - успела шепнуть матушка царевне.

Но какие – то шорохи послышались рядом, и радость сменилась тревогой.

Артемида взглянула на свою жрицу, когда та рассказывала обо всем, что вспомнила.

- Никогда о свадьбе не было речи. Все это придумал твой отец, чтобы выманить вас сюда. Иначе томиться и ждать им пришлось бы слишком долго.

Она помолчала. Богиня только подтвердила горькую правду. Но разве отец мог их обмануть?

Ифигения поднялась и молча ушла к себе.

Артемида оставалась сидеть перед Паном, немного поежившись от ночной прохлады. Она посмотрела на коршуна, парившего в облаках, коршун был недавно убит и ею воскрешен.

- Да, тогда все было ужасно. Я столкнулась с Афродитой и поняла, что девочке пора обо всем узнать. Афина уверена, что если бы царевна обо всем узнала, то не стала бы мне служить. Вот теперь она и бесится от злости, убедившись, что это не так.

- Ей просто некуда бежать, - возражал Пан, - ведь и мать ее не лучше тебя и отца, а здесь легче и проще, чем там, среди людей. Лес все скрывает и таит, а там все знают эту странную историю.

- Она была здесь, я все видел, - размышлял Пан, - правда за кустами сидел, - тут же смущенно признался он.

-Ты труслив и любопытен, как всегда.

- Да, но я готов признать это. Но девочка просто молодец, - Афина не поверила, что она теряла память.

- Конечно молодец, - согласилась богиня, - жаль только, что ей такое вспомнить придется, а потом с этим жить.

№№№№№№№№№

 

Царь Агамемнон поднялся в то утро раньше обычного.

Ему не спалось. Да и заснешь, когда такое творится. Но на перемены он надеялся напрасно.

На море был полный штиль. Самого страшного избежать не удастся, они останутся здесь, Троя им может только сниться.

Но им давно пора двинуться в путь, промедление смерти подобно. Воины ссорились и порой дрались, они изнывали от безделья. Так не может продлиться долго.

Это странно его удивило, казалось, что весь мир над ним издевается.

- Все в руках богов, кто он такой, чтобы чему-то противиться. За хитрость и изворотливость любой будет наказан.

Жена соскочила с колесницы и стремительно двинулась к нему.

Он улыбнулся как-то несмело, порывисто. Понимал, что теперь все раскроется слишком быстро, и ложь его станет тем кошмаром, который никогда не примирит их.

Но ради того, чтобы двинуться в путь, Агамемнон готов был и на это.

Царица удивленно подняла брови. Она слишком хорошо знала его, хотя никогда не любила.

Царь глухо сообщил ей обо всем, решил, что долго скрывать нет смысла, пусть все и сразу узнает. Сначала царице показалось, что он над ней издевается, но жрецы, стоявшие рядом, подтвердили серьезность намерений, и думали они вовсе не о свадьбе царевны.

Царевна видела, как в ярости мать с кулаками бросилась на отца – никогда царица не давала волю чувствам. Он же схватил ее за запястья, так сжал, что руки должны были сломаться, а потом отшвырнул в сторону.

Царь готов был драться с дюжиной воинов, а что говорить о женщине в легком наряде, высокой и стройной, но вовсе не равной ему по силе.

- И мы мчались сюда, чтобы ты принес в жертву дочь?- простонала она.

Он ни о чем больше не собирался ей говорить. А она все еще пыталась поверить в то, что это правда.

- Так и будет.

Это оказались последние его слова, врезавшиеся в память обеим женщинам, царь был странно немногословен.

 

ГЛАВА 18 РЕАЛЬНОСТЬ

 

Царица пришла в себя. Но она была бессильна что-то изменить.

Все происходило стремительно, на это и надеялся царь. Она только все еще не верила, что Агамемнон мог так поступить со своими близкими.

Служанки все время следовали за ней, она даже вмешаться в происходящее не могла.

-Охраняйте ее хорошенько, - требовал царь.

Они молча делали то, что требовалось.

Агамемнон рванулся к жертвеннику Артемиды. Надо было скорее покончить с этим, ведь избежать жертвы не удастся, тогда зачем церемониться. Но он и представить себе не мог, какого врага наживает в лице нелюбимой жены. Но пока он думал:

-Если мне не подчиняется даже жена, то чего же ждать от остального мира? Она не богиня, а только царская дочь.

А если все богини объединятся против меня?

Он молча выслушал служанку, а та твердила, что царица лишилась рассудка и они не могут с ней справиться.

А между тем царица то вопила, то хрипела:

- Я все терпела, на все соглашалась рядом с великим царем, но такого терпеть невозможно, если он убивает собственных детей, и не говорите мне об Артемиде, я не хочу этого слышать, он сам во всем виноват.

Он убьет дочь, чтобы отправится на эту проклятую войну, и что мне с этим делать?

И все из-за того, что моя сестрица сбежала с пастухом и прихватила с собой казну, да где же видано такое?

№№№№№№№№

 

Пан, так отставший от всей жизни, теперь знал все, что происходило в те дни. И все-таки он снова и снова слушал печальный рассказ о случившемся тогда.

Он лучше других знал, что такое страдания, да еще когда не заслужил ты такой жизни.

А жрица продолжала свой рассказ:

-Мне казалось в тот миг, что небо обрушилось на землю. Я хотела только одного - стать женой Ахилла. Но меня стерегли два могучих жреца. Они даже к матери меня не пускали, понимали, что не снести им головы, если нам удастся встретиться и бежать.

Но и я больше не верила, что отец изменит свое решение. Я ни в чем его не винила – против богов, а тем более богинь и Зевс не решился бы идти, а он был только царем, пусть и самым грозным из царей, но не более того.

Война, спасение тетушки (кто-то говорил, что она моя мать) было самым главным делом его жизни.

Но дочери Зевса должны были быть принесены самые страшные жертвы, я была только первой, сколько их еще будет впереди? Страшно даже подумать, все мы были только жертвами, какая разница первыми или последними, наверное, последним еще обиднее.

С нами тогда был мой брат Орест, он пробрался ко мне сквозь всех стражников прошел, и уверял, что ничего страшного не случится. Я смотрела на него и знала, что вижу в последний раз.

Жрица зарыдала и закрыла лицо руками. Казалось, что все произошло только теперь, она еще не успела опомниться и пережить все случившееся.

-Царица хотела уехать назад, она не могла смотреть на все это, требовала, чтобы ей дали коней.

- Отправляйся вместе с сыном, - взревел царь, он чувствовал, что чем быстрее избавится от жены, тем легче ему будет дальше.

Орест напрасно пытался пробиться к отцу и что-то ему сказать. Его никто не слушал, он был просто подростком в этом противостоянии взрослых мужей.

-У меня нет выхода, и вам это ведомо, - бросил царь в толпу.

Уже позднее, дома, Орест узнал об охоте и об убитой лани Артемиды.

- Лучше бы он сам себя принес в жертву, - произнес тогда приговор отцу Орест, - он решил, что до конца останется с матерью и будет ей во всем помогать.

Как только все прояснилось тогда, парень сбежал от матушки, она даже не заметила этого, и помчался назад, туда, где и намечено было жертвоприношение.

Тогда он смог отыскать Ахилла, надеясь, что коли обманули при помощи этого парня, то он сможет помочь сестре.

Все время он восхищался воином и героем. Но теперь для него он не находил оправдания, хотя сам герой ни в чем не был виноват.

Почему именно его хотел взять в союзники отец, когда решил совершить жертвоприношение?

Он отыскал Ахилла на одном из кораблей и бросился к нему. Его не испугало то, что Ахилл был значительно сильнее и старше, казался, да и был неуязвимым. Его не смущало даже то, что герой мог легко с ним расправиться.

-Мы приехали по приказу отца на твою свадьбу, и ты даже не поинтересуешься, что стало с невестой? Кто придумал весь этот кошмар? Ты стал приманкой для матушки и сестры, и тебя ничего не волнует?

Ахилл оттолкнул его и взглянул в упор.

 

ГЛАВА 19 ОБЪЯСНЕНИЕ

 

Ахилл негодовал, но он все-таки решил ответить:

- Я узнал об этом час назад от твоей матери, когда на минутку мы столкнулись с нею.

Но если бы даже Атрид сообщил ей о том раньше, что я смог бы поделать? Ответь, если ты разумен.

Пыл Ореста немного остыл. Он понимал, что все так и есть, но все-таки произнес:

-Но ты должен знать, что не только твою силу и меч, но и тебя самого решил использовать мой отец, если ему это нужно, в этом ему нет равных, проклятие.

Обиженный и несчастный Орест и подозревать не мог, какой кошмар он творит, какую вражду сеет между двумя могучими героями, которым в этой войне будут отведены главные роли. Они и до этих пор не ладили, а теперь должны были окончательно поссориться.

Страшная подозрительность, ненависть и боль оставались в их душах.

После этого они стали не просто соперниками, а непримиримыми врагами, хотя вряд ли друг без друга могли обойтись.

Когда Орест от него отстал, понял, что Ахилл не повинен в том, что творилось вокруг, он тогда снова исчез, хотя он оставаться при жертвоприношении все равно бы не смог.

Что же он мог сказать сестре: Что она могла ему ответить? А просто быть рядом, когда Ифигения в такой беспомощной ярости – это вообще невозможно представить.

№№№№№№№№№

 

Ахилл отстранился от всех, кто пытался с ним в то время говорить. Он страдал, когда услышал, что и этот мальчишка смог бросить ему такие упреки. Он знал, что надо взглянуть на Ифигению, пока она еще жива, не принесена в жертву, надо сказать ей о том, что он не участвовал в этом диком безобразии. Ведь стать убийцей юной царевны, чтобы отправиться на войну – это уж слишком.

Это она оказалась самой невинной и самой несчастной из всех.

А он, что он, хотя ни с кем и ни о чем не договаривался, но все-таки был виноват.

И тогда, оставив свой корабль, он шагнул в ту палатку, где находилась она вместе со жрицами. Ему показалось, что она его не узнает, ни на кого не обращает внимание.

Может, следовало так же незаметно уйти. Но Ахилл решил испить эту чашу до дна.

- Ифигения, - тихо окликнул он, - я ничего не ведал.

Она смотрела на него так, словно видела не живого человека, а призрак.

- Я не участвовал в этом.

- Я знаю, что ты не собирался на мне жениться, мне Аполлон сказал во сне, но какая разница, я все равно рада тебя видеть.

И она улыбнулась:

-Я рада тебя видеть, - она улыбнулась.

-Безумие какое-то. В такие минуты и себя и ее отца он ненавидел еще сильнее, - я не допущу этого.

Царевна улыбнулась уже без всяких усилий.

-Ты герой, но тебе не удастся противиться воле богов. Уж если даже отец не может. Не делай этого, ничего в своей судьбе не изменится, но тебе будет только хуже. Будь благоразумен

Она коснулась щеки Ахилла и отошла обреченно в сторону.

Потягаться с Агамемноном и богами – слишком велико было искушение для Ахилла. Спасти царевну, но видно, это было возможно только Персею, а не ему.

Если он украдет девушку и из-за него корабли не тронулся в путь, не только царь. Но и все воинство обрушится на него. А он только умножит ее страдания, подарив напрасную надежду.

Ничего не смог он сотворить. Хотя Ахилл проклинал все на свете, но решил не видеть и не слышать происходящего.

-Она разумна, она не злится, даже меня утешает, - размышлял герой.

Нет, если он уйдет в си сторону, то причинит всем меньше страданий, чем когда будет вмешиваться.

Ахилл оставался разумным, хотя это и было для него труднее всего.

Герой вернулся в походную палатку и надолго замолчал.

№№№№№№№№

 

- Да, тогда я коснулась его руки, - вспомнила Жрица, - это все, что мне осталось вместо брачной ночи. Какая жалость и досада, Ахилл был славным парнем, просто отец, Елена, Парис, они так запутали его, заставили подчиниться.

Все смешалось в моей душе, кажется, я хотела, чтобы он меня спас, но поняла, что это невозможно. Обидно было до слез, он не собирался на мне жениться, даже не думал о том. А если бы и сделал это, только по приказу отца. Нелюбимый, далекий, благородный, но бездушный, разве такой муж мне был нужен тогда.

Нет, уж лучше стать жрицей, чем нелюбимой женой, разве пример матери всю жизнь не был у меня перед глазами? Она не любила и даже не пыталась понять отца, зато готова была обвинить его во всем, что он совершал и не совершал.

Чем ближе был час принесения жертвы, тем больше я была уверена в том, что все она делала правильно, прорицатель не ошибся, так и было написано у меня на роду

Если жертва была необходима, то почему не я?

 

ГЛАВА 20 ВТОРЖЕНИЕ

 

Царевна все говорила и говорила:

-Мне не нужна была жалость ни богов, ни людей, ни отца, ни Ахилла. В тот час, когда ушел Ахилл, появился отец. Атриду донесли о том, что герой отправился к его дочери, никто больше не решился остановить Ахилла.

- Все, что угодно, только не жалость, - говорила я жрецу, когда он ввалился к нам яростно.

- Этот герой не может все оставить как есть, ему обязательно надо отличиться.

- Он хочет оправдаться, и ему это удалось.

Но вдруг она оборвала свой рассказ и почувствовала, что последние силы оставили ее.

Может позднее царевна расскажет о том, что произошло там дальше, но теперь все так зыбко. Она поднялась и поспешно удалилась.

Артемида, до сих пор почти не видевшая людей, была странно поражена. Она не верила, что кто-то может так сильно чувствовать. Они казались ей бесчувственными и пустыми созданиями, вечно ссорившимися с богами, что-то пытавшиеся доказать.

Но издалека трудно понять, о чем они думают, чего хотят, что пытаются предпринять.

Пан обратился к Артемиде. С девушкой ему все было понятно, а поговорить хотелось с богиней.

- Скажи, а ты бесстрастно за всем наблюдала? – спрашивал он

- Я не думала о ней, и об Ахилле вовсе не ведала. Меня увлек Агамемнон , хотелось испытать его, на него ставили все боги. А если бы я осуществила задуманное, они бы возненавидели меня.

Ахилл так гордился собой и своей невинностью. Я смогла бы найти и другую жрицу, разве мало дочерей у наших царей? Но он должен был жить с чувством вины.

Артемида улыбнулась, показалась такой коварной и жестокой, что он поежился даже.

- Они не могли из-за моей слабости и жалости выйти сухими из воды, - упрямо говорила она.

Пан не согласился с нею, тогда Артемида напомнила:

-Не забывай про Афину, она знала обо всем, а проявлять при ней слабость я не могла и не хотела. Ей больше всех нужна была эта жертва, она хотела двинуться в сражение.

№№№№№№№№№№№№

 

Жрица закрыла глаза и вспомнила, как это было. Царь появился на пороге. Она не знала, что его привело, о чем он собрался говорить. Но кажется, он потерял дар речи.

Он знал, что Ахилл отопрется от всего происходящего. Но ясно было, что за все отвечать придется самому. Никогда прежде она не видела его таким растерянным и таким несчастным.

- если так нужно, я готова, - говорила она, и пришлось устыдиться из-за того, что творилось вокруг.

Девица оказалась более мужественной, чем можно было предположить.

Не нужно было оправдываться, но от этого Атриду не стало легче. Он избежал самых мучительных шагов, но все было впереди.

-Если мне не суждено стать женой, то я готова быть жрицей Артемиды.

Она говорила так, что Ахилл, если он ее слышал, должен был устыдиться и оскорбиться.

Она оказалась выше и прекраснее и царя и героя.

Агамемнон понимал, что не сможет забыть того, что творилось тут и теперь.

Какие же жертвы надо приносить, чтобы отправиться на войну и может быть погибнуть у стен Трои.

№№№№№№№№

 

После всего услышанного Пан, словно неприкаянный, стоял на берегу. Он был уверен, что до следующего дня не увидит богиню и ее жрицу.

Он вспомнил, как в прежние времена лелеял и холил свое одиночество.

Но к его удивлению жрица вышла туда на закате. Она не хотела оставаться одна наедине со своими воспоминаниями.

- А потом все для меня завершилось, я сама поторопила этот финал. Отец поспешно приказал начать жертвоприношение. Я услышала свой пронзительный крик, вспомнила о брате и о матери, порадовалась, что их не было рядом. Но если бы боги были против, они бы подали знак, остановили все это.

Все провалилось куда-то в пропасть. Жизнь оборвалась, от нее не осталось больше следа.

- Я прощаю тебя, отец, - только и успела сказать Ифигения.

Ей хотелось уйти спокойно, без всяких обид.

- Тебе пора спать, иди, отдохни, - заботливо произнес Пан.

- Нет, я не могу заснуть в эту ночь, может и правда, лучше ничего не помнить, тогда и жить было бы не так страшно и не так горько.

Они еще долго стояли на берегу и смотрели на красоту заката, казались спокойными и счастливыми.

Кажется, находились они в ином мире. Больше ничего не волновало и не терзало.

 

ГЛАВА 21 ВСТРЕЧА БОГИНЬ

 

Как ни избегала встречи с Афиной Артемида, но сделать ей этого не удалось. Они снова столкнулись, как тогда, когда совершилось жертвоприношение.

- Ты преследуешь меня? – усмехнулась Артемида.

-Мне интересно, сколько и чего ты еще придумаешь. И твоя жрица вовсе не так проста, как сначала кажется. Она вовсе не наивна, вон как защищает тебя, хотя ты причинила ей столько боли и страданий, только на Агамемнона не кивай. Она должна тебя ненавидеть, но вовсе нет, к чему бы такое?

- Она разумна и мудра, хотя и юна, вот и все, - отвечала Артемида.

- Но чего ты хочешь от нее? Ведь она должна согласиться на жертву, и корабли из-за этого отправились в путь.

- Я не помню более несчастной судьбы, чем у этой царевны и поражаюсь твоей жестокости.

И об этом ей говорила Афина – богиня войны, пусть и справедливой.

Но что делать - усмехнуться или разъяриться?

Ты лучше бы подумала о Кассандре, - напомнила ей Артемида. Уж если у кого и несчастная судьба так у нее. А моя жрица спокойна и мудра, для нее уже все беды позади. Боль со временем станет все меньше и меньше.

Афина понимала, что так и будет, хотя ей все еще хотелось уколоть соперницу побольнее.

Кассандра оставалась во враждебном ей лагере, но она готова была защитить девицу, ставшую игрушкой в руках Аполлона. Но с него стоило сбить спесь и ярость.

- И об Ахилле тебе следовало позаботиться, ты так его любишь, а ведь ему худо придется.

Афина молчала. Что и говорить, в этом Артемида была права.

Пора оставить жрицу в покое и стремиться туда. Что сделано, то сделано, не стоит после драки махать кулаками.

Но какая-то невероятная сила все еще держала ее на месте.

- Она не успокоится, она будет помнить обо всем, что там происходит, я о том позабочусь.

Афина куда-то стремилась, ее немного утомил этот странный разговор.

-Ты странно добра, - говорила насмешливо Артемида.

- Я хочу быть равной тебе, - крикнула Афина.

- Оставь ее в покое, иначе будешь иметь дело со мной, - угрожала Артемида.

Но Афина только и ждала этого.

Ее громкий и звонкий смех неприятно удивил охотницу.

Афина видела, как была принесена жертва. Она оказалась в этом месте в этот час.

- Во всем, что случилось, виновата была я, - усмехнулась Афина, и в том, что ты заигрывала с Атридом, ревнуя его к Елене, испытывала его на прочность.

Громы и молнии засверкали за спиной Афины.

Но получилось, что она чуть ли не оправдывалась за все случившееся.

Афина слишком увлеклась. Она совершала один промах за другим. Так почему же она казалась такой покорной и спокойной, даже надменной.

-Мне давно пора, я увлеклась и забыла о главном.

Она умела останавливаться, когда это было нужно.

Корабли уже должны были приблизиться к заветному рубежу, мало ли что в это время еще могло происходить.

Она должна была помочь Ахиллу, которого обожала и Агамемнону, которого едва терпела. Оба они были на ее стороне.

Но прощаясь, Афина твердила, что война будет долгой, хотя какой долгой бы она не была, рано или поздно наступит победа, вот тогда все и встанет на свои места.

Но почему она должна затянуться, если Троянцы не правы, против них Геката выступит сразу, кто же на их стороне будет воевать.

Хотя у Приама много сыновей и большое воинство, но им придется заплатить за Елену и все, что они успели натворить.

Да и для богов это такая забава, что они смогут что-то сотворить. А если победа достанется такой целой, то можно ли ее считать победой?

Но богиня войны не хотела далеко загадывать, да и долго рассуждать тоже не хотела.

Слишком много было всего сказано, и пока ничего не ясно.

№№№№№№№

 

Афина исчезла. Артемида, немного обиженная, вспомнила момент жертвоприношения. Она думала только о своем обидчике. Агамемнон должен поплатиться за дерзость. Жалеть она его не собиралась Она подошла к жертвеннику. Богиня увидела девушку в первый раз в тот час.

Воинство и духи замерли перед нею. Они устыдились того, что никто из них, сильных и отважных, как они любили себя считать, не могли встать на ее сторону, боясь ярости царя. Она осталась маленькой и беззащитной.

Тишина была мертвой. Никого здесь больше не было.

Артемиду потрясла эта тишина. Она боялась, что он бросится и остановит все, что творилось вокруг.

Но Агамемнон выдержал этот дикий натиск со всех сторон. Среди собравшихся она не увидела Ахилла.

Это удивило, заставило задуматься. Для многих это было только зрелище. И только она вела себя спокойно и твердо. Она словно бы шагнула за наградой. Все понимали, что они не смогут забыть того, что увидели.

Аполлон в последний момент отвернулся, чтобы не видеть всего этого. Артемида удивленно смотрела на брата.

 

 

ГЛАВА 22 ЗАГЛЯНУТЬ В ПРОШЛОЕ

 

После того, когда Ифигения все поняла, ей стало значительно легче. Бояться было нечего, тревожиться не о чем.

Орест не должен был держать зла на отца. Об этом в последний миг его и просила Ифигения.

Тогда Артемида и решила все переиграть, оставить ее в живых. Ведь просила девица не за себя, и была равнодушна к своему уходу.

Жертвенник, как и полагается, был обагрен кровью, все ахнули, девушка упала как подкошенная.

Но воины не могли видеть, что упала она в глубокую яму, и ни царапины не было на ее теле.

А кровь, это была кровь убитой лани. Но кто же мог разглядеть то, что там происходило на самом деле?

Правда для тех, кто отправлялся на войну, была укрыта за семью печатями и никто о ней никогда не узнает.

Артемида же не собиралась рассказывать даже нимфам, дриадам богам, уж не говоря о смертных, что там произошло на самом деле.

- Я не видела в их глазах жалости, одно только любопытство, - сокрушалась она, когда вспоминала о том, что происходило у жертвенника. А Агамемнон за все заплатит, его жертва будет настоящей, и этого достаточно.

Так она и объяснила свою жестокость по отношению к этому странному миру.

- Потом, когда они сами будут погибать у стен Трои, они не смогут требовать жалости и сочувствия к собственной судьбе, потому что не проявили ее в отношении к царской дочке.

Так завершилось жертвоприношение, жизнь Ифигении была разрезана на две части, одна ее половина протекала в радости и достатке, в царском дворце, вторая в неведении и глуши заповедного леса.

Оказывается, уходя в мир иной, она никуда не уходила, а вместо смерти был только зачарованный сон.

А после любого самого прекрасного сна наступает пробуждение.

Жертва была принесена, даже Афина долго не догадывалась, что там случилось на самом деле.

Мысленно все они были уже у стен Трои, уверенные в скорой и сокрушительной победе.

Блажен, кто верует легко ему на свете.

№№№№№№№№

 

Попутный ветер домчал их до Трои очень быстро, эллины готовы были сразу же вступить в сражение.

Ужас смешался с радостью – они добились своего, пусть на алтарь войны была брошена жизнь юной царевны, но они могли сражаться и освобождать Елену, и наказать спесивого царя Приама, и яростного Гектора и коварного Париса.

Ифигения была уже в темном лесу, и единственным ее собеседником был ужасный внешне и добрый внутри Пан.

- Я видела отца в последний раз, ужас и радость были нарисованы на его лице, и трудно сказать, чего больше.

Тот мир исчез, та жизнь оборвалась, начиналась совсем другая.

№№№№№№№

 

О том, жертва была принесена, и воинство двинулось к Трое, царица Клитеместра узнала уже у себя во дворце.

- Негодяй, - простонала она, не веря ушам своим, - ты получишь свое, я никогда не прощу тебя, так и знай.

Все , кто слышали эти вопли, не сомневались в том, что это не пустая угроза, царица всегда исполняла то, что обещала. Потому слуги верные и вельможи пожелали, чтобы царь героически погиб у стен Трои.

Это был бы лучший выход для него.

Она услышала, как завывает ветер, на море разгулялся настоящий ураган, и поняла, что гонцы не соврали, их дочь была принесена в жертву.

- Пусть они лучше убьют тебя там, не смей возвращаться домой, - твердила царица, словно завороженная.

Ей показалось, что вернулся Кронос, пожирающий своих детей, и такой вот герой стал ее мужем.

Царица поняла, что и ее жизнь изменилась раз и навсегда, она почувствовала себя вдовой, она больше не думала об Атриде, как о живом человеке.

Орест удивленно смотрел на матушку. Она очень пугала его в такие минуты.

Отец был не так страшен, он все делал открыто, он готов был объяснить, почему так поступал, что заставило его убить сестру, матушка, только таила самые черные мысли и грозила ему и всему миру.

№№№№№№№№№

 

Элины и на самом деле поспешно вышли в море, решив больше не искушать судьбу.

К своей цели теперь уже они двигались стремительно.

Ифигения же вспомнила свою прошлую жизнь - веселую и беззаботную. Она жалела о том, что все оборвалось, жалела и о том, что узнала, кто она такая, хотя еще недавно только об этом и мечтала.

Как все переменилось в один миг.

- Меч коснулся не тебя, - говорила Артемида. Я не боюсь насмешек Афины, ты нужна была мне живой и невредимой.

Так жертвой по воле богини осталась одна только лань, не было никакой другой жертвы и быть не могло.

Тишина, красота природы и покой, вот что было теперь в душе у Ифигении.

Пан удивленно взглянул на жрицу.

- Я ничего не знал обо всем этом, да и знать, наверное, не хотел, все эти события прошли мимо меня.

Я и о Трое, о войне почти ничего не слышал, если бы тут не появлялись сыны Зевса, и не спорили, не ссорились, то не ведал бы, что там идет эта жуткая схватка.

Жрица усмехнулась.

Она так любила наивного и милого Пана, и жизни своей уже без него не представляла.

 

ГЛАВА 23 В ОЖИДАНИИ ПЕРЕМЕН

 

После того как тайное стало явным, Пан снова перестал интересоваться жизнью простых смертных.

И стала она для него такой далекой, такой суматошной и скучной, что зевал он, как только что-то такое вспоминалось.

-Какой мне дело до их трагедий, смертей, поражений и побед, разве в этом есть какой-то смысл, если они только игрушки в руках богов.

Когда у тебя впереди бессмертие или бесконечно долгая жизнь, то вольно-невольно становишься философом.

А жил он только на лоне первозданной природы, не приближаясь к поселкам и городам, где оставались люди, потому и отгородился от них раз и навсегда.

Он не хотел, чтобы и Ифигения туда снова отправилась, если они безжалостно расправились с ней, то зачем ей возвращаться к людям?

- Она своей жертвой наделала немало бед, - говорила Афина. Но может быть стоило все это сотворить, чтобы война запомнилась от начала и до конца.

Но Ифигения получила покой вместе бесконечной схватки, разве это не награда для нее?

№№№№№№№

 

Но после затишья даже в природе всегда что-то случается.

На этот раз в храме Артемиды появился царь Фаэт. Он уже бывал тут в самом начале, а теперь снова решил заглянуть в храм Артемиды.

Слухи о том, кто такая эта жрица, откуда она явилась, странно его взволновали. Удивился царь всему, что услышал тогда.

А тут еще он подслушал разговор жриц Афины, и убедился в том, что жрица –не простая смертная, а царская дочь.

Но он не мог поверить в то, что Атрид мог с ней так поступить, что ему не хватило простых смертных?

Нет, надо было развеять чудовищные сомнения, или убедиться в жестокости царя царей.

Когда царь Фаэт столкнулся с Артемидой, та уверила его, что так все на самом деле и случилось, как ему рассказывали жрицы и дриады.

Тогда еще тяжелее стало на душе у царя, и хотя он никогда прежде не сталкивался с Агамемноном, но стал он для него врагом лютым.

Не хотелось смотреть в глаза несчастной девице, боялся он выдать свои чувства.

Но во время охоты сам Фаэт старался быть осмотрительным, чтобы и со своими дочерями не повторить такого кошмара, не облечь их на страдания.

Вот и собрался царь в храм Артемиды, ноги сами его туда привели, хотя в душе протест возникал страшный.

Сразу же он увидел ту, о которой в последнее время так много думал.

Жрица была красива, спокойна и бесстрастна, ни жива, ни мертва, и так отстранена от мира, что даже вздрогнул царь.

Не было в ней никаких чувств, все давно убито, словно вынули душу, а ведь она так молода, ей бы любить и радоваться, и страдать, но только спокойствие покойника отражено на лице.

Царь знал от Пана, что им удалось вернуть ей память, но и только. Конечно, богине обо всем этом он говорить ничего не стал.

В странных бликах света она казалась ему далекой и чужой, даже богини порой были ближе и роднее, чем жрица.

Сможет ли кто-то и когда-то вернуть ее к этой реальности?

Царь преклонил колени перед жертвенником богини, и долго простоял в раздумьях о войне и мире, который творился и в душах людских.

Но ему совсем не хотелось, чтобы Артемида узнала о его чувствах и переживаниях.

Не хотелось ему откровенничать и со жрицей.

Жрица тоже не произнесла ни звука, так и стояли они молча, словно бы больше не умели говорить.

Ифигения была слишком покорна и смиренна для царевны, наверное, вся ярость досталась ее младшей сестре Электре, и она еще покажет себя в борьбе с этим миром.

Царь покинул храм опустошенный и несчастный. Но на опушке леса его встретил Пан, он давно его поджидал там, дивился тому, что тот так задержался в храме.

Они начали разговаривать, Пану казалось, что царь его побаивался. Вроде бы он и не был таким страшным, и знакомы они давным-давно, а все равно было что-то такое странное, какое-то напряжение.

- Странная она, - задумчиво говорил царь, кажется, ей даже по сердцу пришлось это служение, кто бы мог подумать, будто для царской дочери и нет другой жизни.

Как безропотно готова она примириться со всеми бедами и несчастьями.

Пан только покачал головой и промолчал.

ГЛАВА 24 В ЛЕСУ И В ХРАМЕ

 

Царь и Пан еще долго беседовали об Ифигении. Если бы кто-то взглянул на этих двоих, то странным бы показалось все, что там творилось.

Пану хотелось понять, что чувствует царь. О чем он в эти минуты может думать. Но Пан должен был признать, что не знает и не понимает людей.

Они так часто менялись, что он едва успевал узнать что-то, а уже все исчезло, в человеке проявлялась совсем другая натура.

Тогда махнув рукой, Пан жил своей жизнью, отметая все эти сложности натуры человеческой.

Прощаясь с царем лесов, царь немного повеселел, словно бы была уже исполнена самая трудная для него миссия, и нечего больше было ему требовать, не о чем мечтать.

У жрицы был надежный защитник, - про себя подумал он,- царевна не так просто устроилась, хотя все, что с ней случилось, ужасно, но когда люди тебя отвергают, тебе на помощь приходят боги.

А Пан ее может защитить так, как никто другой, даже Арес все время отлучается по своим делам, этот же никогда не покинет своего леса, потому она в безопасности.

А возможно с ней случилось и не самое худшее, ведь выйдя замуж за Ахилла, ей пришлось бы тут же расстаться с ним, они и дня бы вместе не провели, а расстались бы наверняка навсегда, такие герои никогда не возвращаются с войны.

Пришлось бы ей томиться и ждать мужа напрасно. А тут боги, цари, нет, для царской дочери, когда началась война, это не так уж и плохо.

Царь очень любил свою Тавриду, был уверен, что этот край самый прекрасный, и когда совсем худо будет в том мире, он тихонько переберётся в лес к Пану, и будет тут доживать свои дни.

Пока ты живешь в этом мире, во многом можно найти большую или маленькую радость.

Ему хотелось стать ближе к жрице, хотя он гнал от себя эти мысли, можно представить, как обрушится на него богиня, от гнева ее дрогнул даже могучий Орион, и где-то скитается на краю света.

Нет, об этом не стоит даже и думать.

Царь долго сидел в полном одиночестве на берегу озера, когда простился с Паном.

Он думал о том, как прекрасна, хотя порой и печальна жизнь, как много в ней всего намешано.

№№№№№№№№№

 

А тем временем Клитеместра металась по дворцу, и никак не могла понять, что же ей делать дальше.

И больше всего она сердилась на свою сестру Елену, из-за которой уже случилось столько бед, и трудно даже представить, сколько их еще будет.

- О, Елена, ты всегда не ведала, что творишь, но сколько же жертв тебе еще нужно принести, чтобы ты успокоилась и стала просто жить со своим мужем, или все царевичи в мире будут тебя завоёвывать по очереди, а мы должны расплачиваться, забыв о себе и об остальном мире?

А ведь все началось, когда матушка изменила мужу, и с той поры беды неустанно на нас посыпались.

С самого начала было видно, что рано или поздно дочь Зевса доведет их до беды, но чтобы до такой, об этом не могла думать даже она, надо признать, что сестрица ее уже лишила Клит и дочери и мужа, а что станет с царством, с остальными детьми, одному только Зевсу известно.

Но все людские беды и страдания для него только забава, иначе бы он не отправил богинь к этому мерзавцу Парису.

И конечно, тут же должна была возникнуть Елена, словно других красавиц в мире не нашлось.

Афродита просто ненавидела весь их род, иначе бы нашла ему другую красавицу, от которой бы не было в мире столько беды. Но она решила сделать приятное Зевсу, признав одну из его дочерей Прекраснейшей, а то, что от этого рухнет остальной мир, это ее и не волнует совсем.

Если бы Елена появилась тут, Клитеместра бы убила ее, не задумываясь, но она была так далеко, что не дотянуться, значит, все будет продолжаться, и война будет длиться, пока они не перебьют все друг друга.

Но перед тем, как с ней расправиться, царица бы рассказала во всех подробностях, что произошло с ее дочерью, когда ее муж рвался спасти ее сестру. Хотя если бы не спасал, никто бы не пострадал, кроме самой Елены, но она вполне этого заслужила.

- Елену нужно спасти, только от кого и от чего, если с самого детства она вешалась на шею любого, кто проходил мимо, кого там только не было: Тезей один чего стоит, а эта свора женихов, которые никак не могли ее поделить.

Клитеместра никогда не любила своего мужа, но он был царем царей, и ей не нужен был другой. Но после всего случившегося все между ними кончилось.

Она принесла дары Афине и молила богиню справедливой войны, чтобы он не вернулся домой.

Орест, бывший в тот день вместе с царицей, встрепенулся и содрогнулся.

-Что ты делаешь, не смей так говорить, - вырвалось у него.

Но царица даже не услышала сына.

- О, Афина, если ты не хочешь еще большей беды для своего героя, оставь его у стен Трои. Пусть воины там разведут для него погребальный костер, он не должен вернуться назад, ты же хочешь, чтобы он оставался героем, мертвым героем, так слава его будет еще больше.

Она снова и снова повторяла эту просьбу, надеясь, что богиня ее услышит.

№№№№№№№№№

 

Арес порывисто взглянул на Афину.

Они в этой войне были на одной стороне, хотя встречали не часто. А когда встречались – ссорились.

Он был вспыльчив и нетерпим, она насмешлива и часто жестока.

Только в сложных случаях, когда происходило что-то важное, они перебрасывались парой слов.

Теперь, во время войны, общаться им приходилось чаще.

-Ты слышала, о чем просит тебя эта ненормальная царица, совсем свихнувшаяся от жертвоприношения?

Афина взглянула на него удивленно, словно видела своего братца в первый раз.

Она понимала, что не сможет исполнить эту просьбу, потому что судьбы героев не в ее руках, а уж царей и подавно, странно, что царица к ней обратилась.

- А может ему и правда лучше не возвращаться домой? – спросила она у Ареса.

-И ты туда же, не погибнет он в тех сражениях, не мечтай даже.

Она и не мечтала.

 

ГЛАВА 25 ЗАГОВОР БОГОВ

 

Царица Клитеместра просила о гибели мужа.

Афина с Аресом говорили о том, что будет через десять лет, когда закончится Троянская война.

Афина почему-то отправилась в дом царя Агамемнона.

Царица казалась отрешенной от мира и печальной, она не верила в то, что ее услышали боги.

Афина посмотрела на Электру, та была еще совсем маленькой девочкой, но именно она могла бы стать ее жрицей, если бы не было Елены и войны.

Интересно, на этом или том свете столкнется она с Ифигенией, смогут ли они узнать и понять друг друга?

Нет, говорить с царицей было бесполезно, богиня отшатнулась и отправилась прочь.

И зачем только она тут появилась?

№№№№№№№№

 

Всем известно, что порой мир бывает жесток и несправедлив.

Афина поспешно оставила опустевшее царство Атридов. Ей хотелось как можно скорее заглянуть на корабли, посмотреть, что там происходит, пока еще все живы, и не началось того страшного побоища.

Первым она столкнулась с несчастным Менелаем, который рвался в Трою за своей женой и за казной.

Он не спал в такой поздний час, потому Афина и встала неожиданно перед ним, она спросила о Елене.

- Она ни в чем не виновата, - послышалось в ответ.

- Ну что же, придется за нее сражаться, - услышал царь Спарты голос своей ослепительной богини.

- Мне труднее всех, - почему – то стал говорить царь, потому что они погибнут из-за меня и из-за Елены.

О том, что он сам может погибнуть, не было и речи, какая самонадеянность. Не берет ли он на себя слишком много.

Но должны ли так страдать Троянцы, на землях которых и будет все происходить?

Афина знала, что если бы Парис выбрал ее, то ничего такого бы не случилось, и Троя бы осталась цела, и Елена бы никуда не делась, а что еще могла совершить коварная легкомысленная Афродита, да сама Эрида отдыхает в стороне, когда богиня любви начинает действовать.

Афина считала себя благородной и благоразумной, хотя в глубине души немного завидовала Афродите.

Нет , богиня любви только и может перессорить всех, а как будет выглядеть ее герой без славы и отваги, которые им могла подарить богиня войны, их даже и не волнует.

Но побыв немного с Менелаем, Афина устремилась на главный корабль, к Агамемнону.

Царь царей стоял на его носу, впереди всего мира. Он был силен и прекрасен, ничего не скажешь. Он забыл о недавних бедах, и принесенной в жертву дочери, и даже в этой тьме, он вглядывался вдаль, словно там можно было разглядеть Трою, или корабль призрак – это кому как повезет.

- Не высаживайся на берег первым, - тихо произнесла она, - тот кто первым спрыгнет на землю, первым и погибнет.

Царь резко повернулся и взглянул на богиню.

Это была Афина.

Но помогать или мешать будет ему она? Богини всегда все меняют, и никогда не угадаешь, что у нее на уме.

Что-то странное витало в воздухе, тревога, радость, ярость – эти чувства сопровождали его всю жизнь, но нынче, как весенняя первая гроза они обрушились на него и не давали покоя.

Пока она явно хранила и защищала его, а что будет завтра, ведь и Артемида была к нему благосклонна, а вон как все закончилось.

Афина, обившая из всех героев только древнего Персея, теперь уже исчезла, растворилась в воздухе.

Наступал рассвет, корабли эллинов стремительно приближались к Трое, к своей громкой победе, яростной схватке, гибели, конечно, гибели.

Но до этого надо прожить и провоевать десять лет.

Еще все живы, принесена только первая жертва - его юная дочь Ифигения, с которой ему придется встретиться на том свете.

Все остальные пока живы, и Троя должна содрогнуться, узнав, что они так близко.

 

ЧАСТЬ 3 ЕЛЕНА В ЛАБИРИНТЕ ИНТРИГ

 

1.

Из плена в плен спешит моя Елена,

А дома, в Спарте снова женихи.

Тезея нет. И смотрит так надменно,

И о герое бросившем грустит.

Вдруг царь Микен явился запоздало,

Желанный гость, для Спарты дорогой,

Его Елена радостно встречала:

Давно он муж сестры ее родной.

Она не помнит странной этой свадьбы,

Был зол жених, невеста так бледна.

Но отчего он с чувствами не сладил?

И яблоком раздора там она.

Едва смогла пленительная Леда,

Скандал замять, уехали спеша.

И вот теперь дрожит легко от взгляда

Елены обнаженная душа.

 

2.

Он не Тезей, он Агамемнон грозный,

Но нравится любого ей пленять,

Чтоб отомстить и оставаться звездной.

И хмурый царь спешит ее обнять.

О, вся в отца, так только Зевс порою

С богинями смирял накал страстей,

Елена улыбнется: - Что с тобою?

Царь Агамемнон, о жене своей.

Давно забыл, не вырваться из плена.

Но кто ж осудит, так она мила,

Но, говорят, с Тезеем там Елена

Наложницей безропотной была.

От ревности и ярости хмелея,

Ее об этом спросит грозный царь,

- О, да тогда я видела Тезея,

Но он моим любовником не стал.

 

3.

 

И я не скрою, этого хотела,

Но там Медея всюду и везде,

И до других ему так мало дела,

Как до моей сестры теперь тебе.

- А ты умна. – Дочь Зевса не глупышка

- И что теперь? – Теперь любой жених…

И ничего не видит и не слышит,

Микенский властелин главой поник.

- Тебя отдам я только Менелаю,

- Какой обман, а брата нам не жаль?

И обреченно так она вздыхает:

- Согласна, будет так, мой грозный царь.

Печали этой не было исхода,

И гнева Афродита не скрывала,

- А где ж любовь? Чему они в угоду

Так женятся? - Богиня лютовала.

 

4.

Там все Медея спутала до срока,

Весь этот мир испортила она.

Но нет, взлетая дивно и высоко,

Богиня мстит за иллюзорность сна.

Пускай Медея тешится с другими.

А ей Язона ведьме не простить.

Елена спит, спокойная отныне,

Но Менелай встревоженный не спит.

Встречает Спарта дерзко и сурово,

Не видит в этом мальчике царя,

У Афродиты месть ему готова,

Елену выбрал он сегодня зря.

За нелюбовь и царь Микен ответит,

Такого Афродите не забыть,

И пусть пока их Гелиос осветит,

Потом он не захочет им светить.

 

5.

И где-то в Трое царь устало стонет,

Его Кассандра вспомнила грехи.

Проклятие, нависшее над Троей,

Куда-то в пустоту ночей летит.

Горячий факел был рожден когда-то

И выброшен из царского дворца.

Но не забыли горестной утраты,

О ней твердит испуганный там царь.

- Сын не погиб, однажды он вернется,

Ему еще придется объяснить.

И вдруг Гермес отчаянно смеется,

О, что за вести хочет сообщить?

Ему устало вторит Афродита,

Что тот царевич юный так хорош,

Что оживет история забытая,

- Ему любовь ты щедро отдаешь.

 

6.

- Я все отдам, что дерзко утаили,

Бессильные, беспечные цари.

Приам считал, что беды победили,

Но вижу снова, Троя так горит.

И пусть ему достанется Елена?

- Какая? – Менелаева жена.

- В нее влюблен суровый Агамемнон

- Но о Тезее думает она.

- Ты думаешь, Парис с ней тоже сладит?

- Конечно, нет, куда ему до них.

- Тогда зачем? - Милее и отрадней,

Сражаться за любовь, ее жених

Елену выбирал? Он терпит брата

Суровую и дерзкую любовь

К своей жене, вот и пускай расплатой

Война им снова будоражит кровь.

7.

 

А в небесах, где Зевс шутя пирует,

И где богини гордые грустны,

Опять Эрида с яблоком колдует.

«Прекраснейшей», и сказочные сны

Охватят души Геры и Афины,

Но Афродите лишь Эрида мстит.

И вот уже надменные богини

То яблоко не могут поделить.

Зевс в ярости – судить ему придется,

Но знает он, что всюду проиграл,

Ярится Гера, а Афро смеется,

Афина лучезарная грустна.

- Что делать мне? - Гермеса тихо спросит.

А тот молчит, притворщик молодой,

Куда теперь Эрида их забросит,

К какой толкает схватке роковой?

 

8..

И жил Парис беспечно и крылато,

Сын пастуха? Нет, был он царский сын.

О, если бы Зевс не думал о расплате,

Гермес бы не послал туда богинь.

Они делили яблоко Эриды,

И должен был их Зевс тогда судить,

Но Геры и Афины с Афродитой

Избрать не мог, и был на мир сердит.

Париса отыскал Гермес внезапно.

И юноша любовь избрал шутя.

Так брошено в войну опять внезапно

Беспечное, забытое дитя.

А Афродита для него Елену

Нашла вдали и хочет им помочь,

Парис уходит в Спарту вдохновенно.

Пастух получит нынче Зевса дочь.

 

9.

Елена сразу в юноше узнала

Грядущего жестокого царя,

И чувством Агамемнона играла,

Над этой бездной яростно паря.

- Остановись, они пойдут войною.

- Из-за меня не станут воевать,

И вдруг Тезей, узнав, кто плен устроил,

Опять меня пойдет освобождать?

- Тезею снится нынче Персефона.

- Ну, значит, с ним мы встретимся в аду.

И смотрит на нее Парис влюбленный:

- Тебя к отцу я в Трою поведу

И царь Приам гордиться будет мною.

У Гектора обычная жена.

Я гордости своей уже не скрою.

Елена мне одна теперь нужна.

 

 

10.

 

Вот так детей на произвол бросая,

Мы получаем страшные дары,

И на Елену Гектар лишь взирает,

Грустны там, в Трое, свадьбы и пиры.

-Они недолго будут веселиться,-

Афине Артемида говорит, -

Я видела, как царь Микен ярится,

Он за Елену мир весь сокрушит.

- А что же Менелай, найдет ли место?

Ведь без Елены Спарта – мир чужой,

Коварная, жестокая невеста

Неверная жена, опять любовь…

К Парису? Но живет ли без Тезея,

Давно забыл Елену наш Тезей.

И мир к войне катился, все глядели

Туда, где стал царем и Одиссей.

 

11.

 

А он хитрил, никак не мог собраться,

Но без него проиграна война.

Уже и греки лучшие ярятся,

Лишь Одиссею нынче не до сна.

И мечется от горя Пенелопа,

- Что нам Елена, ты скажи, мой царь?

Но он уже не слышит горький ропот,

И птицы в небесах кричат. И встал

Посланник Агамемнона на поле,

Не понимает, царь в своем ль уме?

А Одиссей засеет поле солью,

Земля бела, как самый первый снег.

Но вот перед сохой его младенец,

И замер он, и бросился туда.

-Он будет с нами, никуда не денется.

И вспыхнула последняя звезда.

 

12.

 

- Что будем делать? - царь Приам лютует.

Погубит нас влюбленный наш Парис.

Там столько кораблей, что с нами будет?

Бери свой меч, за Трою ты дерись.

И боги разделились – те и эти,

И кто кого готов был сокрушить.

И лишь звезда Елены ярко светит.

Но как в преддверии война прожить?

Ни сна и ни покоя у Приама,

В тоске Елена – надоел Парис,

Тезей в аду – душа сплошная рана.

Не вмешивался только сам Аид.

А как прекрасна Троя на закате,

Все это рухнет, только по тому,

Что силы Агамемнону не хватит

Спокойно спать – любовь его в плену.

 

13.

И места не находит Клитеместра:

- Остановись, оставь их, мой герой.

Но как поступит царь им всем известно.

Елена уведет их за собой.

- Проклятье, Зевс, уйми ее сегодня,

Верни ее, над Спартою гроза.

Но Зевс молчит, и корабли уходят.

И многим не вернуться никогда.

За что им это? Но молчали боги,

И с Афродитой спорил кто теперь?

Они не знают смерть, не знают боли,

А люди что? Им дела до людей

Вовек не будет, только бы Елена

Была из плена снова спасена.

И целый мир охватят перемены.

Все понимаю, что грядет война.

 

Глава 2 ПЛЕННИЦА ЦАРЕЙ

1

 

В лесу металась лань, стрела пронзила,

Сам Агамемнон бросил вызов ей.

А Артемида зла и сиротлива,

Жестоко мстит, и ветра больше нет.

-Но что ты хочешь, гордая богиня?

-Мне жертва, грозный царь, теперь нужна.

-Бери, кого ты хочешь. – Берегись же

Пусть с дочерью придет ко мне жена.

Молчал он, а во сне пришла Елена

И вот тогда забыл про все опять.

Послал за дочкой царь в свои Микены,

И путь продолжат, что же здесь стоять?

-Как может он, нет, я не понимаю.

И не смирилась старшая сестра.

Она в тоске Елену проклинает,

Не слушает ее, хотя не прав.

 

2.

 

И снова ветер паруса колышет,

И грозный царь в тот страшный мир спешит,

От горя Менелай уже не дышит.

И только Одиссей еще ворчит:

- Зачем ее нам вызволять из плена,

Туда порхнула с радостью она.

И снова там измена за изменой,

Сама пошла ведь, а теперь война.

Но царь Микен лишь Трою эту видит,

Он за обиду отомстит сполна,

И он мальчишку люто ненавидит

За ним скользит Афина по волнам.

И с ним Арес отчаянно дерется,

Но он с любым готов тут воевать.

За все сполна Парису воздается,

Страдал один , а нынче всем страдать.

 

3.

Зевс запретил им вмешиваться, знаю,

Но боги обойдут легко запрет.

А вот уже Афина возникает

Над бедной Троей, и покоя нет

Ни Аполлону в храме опустелом,

Ни Артемиде, в милом ей лесу.

О сколько греков нынче налетела,

Как саранча, и все беду несут.

- За дочь твою сражаются герои, -

Ему Эрида в гневе говорит.

- Тебе бы с Афродитой только спорить.

- Мы проживем, мой Зевс, без Афродит.

И молча Гера в пустоту взирала,

Любовь мертва, и рушится семья.

И только Афродита ворковала

Любовью и войной их всех даря.

 

 

4.

 

О сколько дел теперь у Посейдона.

Когда он видел столько кораблей.

Казалось греки все ушли из дома,

И бороздят просторы всех морей.

- Кого ты ищешь нынче? – Одиссея,

Мне с ним теперь придется долго быть,

Он бросил вызов, от побед хмелея,

Но сможет лишь себя перехитрить.

О, дерзкий царь, он с Посейдоном спорит,

Но мы еще посмотрим, кто кого.

- Остынь пока, пусть покорится Троя,

Еще никто не знает, кто кого.

Но каждый о своем, об Одиссее,

Задумался устало Посейдон,

Над Троей тучи черные весели.

Аиду снился самый странный сон.

 

5.

 

К нему толпой брели в тумане тени,

И не было мужчинам тем числа.

- Что там случилось?- спросит он в смятенье.

- Все кончилось, но там война была.

- И сколько шла, о, сколько же убитых.

- Да десять лет, никто не победил.

Смотрел Аид на воинов сердито,

И видел, точно – каждый был убит.

- Царь Агамемнон, что с тобою сталось,
Кто нынче поднял руку на царя?

И лишь Эрида грозно рассмеялась.

А Никта говорит: - Все было зря.

Ахилл бродил и ничего не видел,

Он проклинал Елену и Царя

Аид очнулся,- странны сон, обиды.

Гипнос шутил, но души все горят.

6.

 

Тезей смотрел с усмешкой на Аида

- А может, ты пойдешь ее спасать?

- Останусь здесь и чувств своих не выдам,

Милей мне мрак, а с Троей воевать

Не стану, изнурительна затея,

Капризна дева, хотя так мила

Они заполучили Одиссея,

Столкнула лбами, снова в тень ушла.

Нет, только Агамемнон без Елены

Тоскует так, что рушатся миры,

Воюют греки зло и вдохновенно,

Но Афродиты щедрые дары,

Еще троянца защищать готовы.

Схлестнулись снова Гектор и Ахилл,

Печаль и радость в мире этом снова,

И Менелай давно раздавлен был.

7.

 

И только Агамемнон за Елену

Разрушит мир и глазом не моргнет.

О, как же тяжело, но вдохновенно,

У стен троянских вечный бой идет.

И боги снова сходятся для битвы,

И мир так хрупок десять лет подряд.

И лишь Кассандры стоны и молитвы,

- Иди к нему, пусть мой несчастный брат

Оставит Трою нам, в печали вечной

Зачем моя обуглилась земля?

Но шепчет Афродита им: - Не вечер.

И за любовь сражаются горя.

Сюда еще наведалась Медея,

Но те и эти чужды и темны,

От страшной правды злясь и холодея

- За что вы гибнуть, воины , должны?

 

8.

Она их никогда не понимала,

Но убедилась, здесь Тезея нет.

И никому уже не помогала.

Кровав и страшен там Елены след.

А ведь казалась милою девицей,

И лаковой такой она была.

Дитя страстей, поет и веселится.

- Медея? – О, Елена, как дела?

Смотрю, а ты не сильно унывала,

Вон, что затеют за тебя мужи.

- Я без Тезея вечно тосковала.

- Он без тебя, мой друг, спокойно жил.

- Медея, ты пришла сюда за этим?

- Но должен правду, кто тебе сказать?

Дракон исчезнет где-то на рассвете.

Уже Медеи в Трое не видеть.

 

9 .

Ушел Ахилл, он звездный плащ оставил

И снится Одиссею милый дом,

Лишь Агамемнон, все еще спасая,

Елену, бьется, и забыл о том,

Что мир пустеет, подрастают дети,

И с кем-то спит царица в этот час,

Но для него нет никого на свете.

Весь мир в озерах тех лучистых глаз.

Она пошла туда, кивнув Парису.

Она с Кассандрой ласкова была.

Но содрогнулся мир, Патрокл убитый

О мести вопрошал, едва жива

Остановилась перед Афродитой,

И та вернула пленницу назад.

- Тебя я оставляла для Париса,

Пусть там ахейцы глупые галдят.

 

10.

 

Парис уже спешил к своей богине,

Боготворит, благодарит за дар.

Елена снова пленница отныне.

И Гектор мертв, и там опять пожар.

Но отошли ахейцы на закате,

И в обморок упала у стены.

Они оставят, больше сил не хватит.

- О, Агамемнон, как же будем мы?

И радостно на пир Приам сзывает,

Окончилась безумная война,

И лишь Елена в пустоте рыдает.

И лишь Кассандра верить не вольна.

И вот тогда, в ту ночь они нагрянут,

И содрогнется деревянный конь.

Царь Агамемнон яростный и пьяный

Ворвется к ней: - Елена, мы с тобой.

11.

 

- Я так боялась, что и ты оставил.

Мне Афродита не дала уйти.

Но Менелай меж ними твердо встанет,

Окаменев у брата на пути.

- Она моя. – Я это понимаю.

- Я ухожу с ней, о прости , мой брат.

А рядом Троя тихо догорает,

И греки о победе говорят.

И снова проиграла Афродита,

Но и Эрида гневная грустит.

Как пусто, и любовь давно убита,

Страсть сокрушает, а душа летит

Туда , где Клитеместра в час заката,

Припомнив жертвы, ярости и страсть.

Достанет меч, и близится расплата

Царь победитель – убивает всласть.

 

12.

Елена в ад к Тезею убежала

Все видела его опять во сне.

- Я так страдала, столько ожидала,

Что в Трою ты придешь опять ко мне.

Я стала бы женою и сестрою.

Да кем угодно я могла бы быть.

Лишь ты б пришел за мною снова в Трою.

- Но я бы никогда не смог любить.

Вот так в чужих мирах бродя до срока,

Мы ждем того, кто точно не придет.

Тезею снится лишь Медеи локон,

Он от Елены в горы к ней бредет.

И там она темна и вдохновенна,

На миг в его объятиях опять.

И плачет с Персефоною Елена

И им Тезея больше не видать.

 

13.

В Колхиде не бывает Афродита,

И их оставив в этот краткий миг,

И в вечности вдвоем и в страсти слиты,

Они прошли свой страшный лабиринт.

То в ад, то в небо их ведет дорога,

Их боги не сумели разлучить.

Медея улыбается нестрого

Тезей влюблен и счастлив и молчит.

Он ничего не помнит только эти.

Печальные прекрасные глаза,

В ее объятьях спит он на рассвете,

Боится, не придет она назад.

А Ариадна , Федра и Елена

И Ипполита смотрят с высоты.

Как эти двое в страсти вдохновенной

Печальны и прекрасны, и просты.

 

Не ведавший любви, растает в море…Миф об Одиссее
МЕЖ  СЦИЛЛОЙ И ХАРИБДОЙ

1
Когда в войне не победить мечами,
И сила духа на исходе вновь,
То снова Одиссей не спит ночами.
И так пугает призрачная ночь.
И снится и жена там и Итака,
А здесь с рассветом продолжался бой.
Да, он сражался долго и без страха,
Но боль тоски, какая эта боль.
- О чем ты снова? - Надо им сегодня
Оставить  на прощание коня.
Судьба порой такая злая сводня,
И снова обойдутся без меня.

2.
Царь Агамемнон слушает устало,
Он без победы не уйдет домой.
А за стеной Елена трепетала,
И хмурый Менелай продолжит бой.
Мы схоронили Гектора с Ахиллом,
Их там встречает в тишине Аид,
Арес ярится, дивно и красиво
Там Аполлон над полем пролетит.
И пусть потом ни стона,  ни упрека,
Давайте кончим это все скорей,
Что снится вам, да только бури рокот,
Куда исчез до срока Одиссей.

3.

И хитрецов боятся, знаю, боги,
А потому порой жестоко мстят.
И Зевс молчит, и этот мир убогий
Нарушен снова, вороны летят.
И царь Приам опять к нему взывает.
- О чем ты снова, не скули, старик,
Но что там Одиссей в тиши сбивает,
О чем он с мастерами говорит?
И чудище,  доставшее до неба,
Они оставят там, на берегу,
Все кончено, и только смех Гермеса,
Такого пожелаешь ли врагу.
4.

 Отходят греки, им не до Елены,
Все говорят - окончилась война.
Троянцы не почуяли измены,
Кричали, будто Троя спасена.
И только где-то гордая Кассандра
Просила их не трогать этот дар.
- О дочь моя, забудь про то, останься,
Все кончилось, потушен тот пожар.
Ты прежде говорила, все пустое.
- Будь проклят на века, ты, Одиссей,
Пусть Посейдон  расправится с тобою.
Не сосчитать потерь всех и смертей.

5.
Он где-то в храме промелькнул внезапно,
Царевна отшатнулась в этот миг:
- Пусть Посейдона в всесилии азарта
Там уничтожит воинов твоих.
Мой мир  погиб, но ты не доберешься
До дома снова, дикий Одиссей.
А воин лишь в ответ ей рассмеется:
- Пророчить и винить меня не смей.
Кассандра  призывает Посейдона,
И странный рокот слышит за стеной.
-Ты не дойдешь до призрачного дома,
Пусть только снится в пустоте покой.

6.

И вроде победителей не судят,
И где-то там,  у роковой черты,
Троянский конь, чудовище и чудо,
Оставишь побежденным снова ты.
Но тот, кто мир прекрасный уничтожил,
Найдет ли остров в призрачной дали,
И Посейдон простить его не может,
И снова топит, топит корабли.
И не спасет героя Амфитрита,
Хотя привыкла верить и спасать.
Усталый, обездоленный , разбитый,
Напрасно будет к Зевсу он взывать.

7.
Аид очнулся, снова тени, тени.
- Там, говорят, окончилась война…
И только Персефона снова с тем,
Кто шел во тьме,  уже не зная сна.
О чем они так страстно говорили,
О, Одиссей, какой сгубил их конь?
И долго будет сниться Амфитрите
Безумие  пожаров и погонь.
И голос там: - Спаси меня, богиня.
- Я не могу, гневится Посейдон,
Коснется лишь щеки опять в пустыне
Богини обнаженная ладонь.

8.
- Там остров, знаю, ждет тебя Цирцея,
И с Гелиосом заключи союз.
С ним Посейдон поспорить не посмеет,
Меня прости, я лучше удалюсь.
Вот так один меж небом и землею.
Когда три бога в тишине молчат,
И лишь богини обреченно спорят,
К Цирцее  корабли его летят.
Но и она там разглядит едва  ли,
Героев обращая их в свиней.
О, как же долго,  тяжко и устало
К своей Итаке шел наш Одиссей.


9
Сон о прошлом. Начало.

Сын смертного желает стать царем,
И для него готовится Итака,
И Пенелопа – Одиссей, твой дом,
Твой дивный мир – прими его без страха,
И царствуй, если б только не война,
Не спор богов, ты б где-то затерялся,
Но есть Елена, и влечет она
Куда-то в Трою, рвался и метался.
В просторы моря уходи скорей,
Ты встретишься там с гневом Посейдона,
И станешь вдруг царем среди царей,
Но доберешься ль до родного дома.

10

И в споре с братом не спасет твой бес,
Тот не простит убитого Циклопа,
И лишь Цирцея средь дум и звезд
Тебя поймет, и этой бури ропот.
Волшебница, познавшая любовь,
И солнечная дева в миг заката,
Но снится Пенелопа, что с тобой?
Она и жизнь,  и горькая расплата.
Царить и знать, что есть прекрасный мир,
И где-то снова ждет тебя твой остров,
И Телемак, вот встретиться бы с ним,
Сын вырос без тебя, как все не просто.

11

А Посейдон там вроде присмирел,
И показалась милая Итака,
О, счастья миг, ты этого хотел,
Иди в свой мир без робости и страха.
Но что за ветер снова налетит,
Куда стихия дикая поманит?
Не может быть, ведь там жена стоит,
Судьбу обманешь, иль она обманет.
И Артемида где - то в тишине,
А с нею жрица – это дочь Атрида.
Вы отдали ее , чтобы войне
Троянской длится, горечь и обида
Останется тебе в тот самый час,
Когда опять забудется победа,
Елена затерялась среди вас,
А путь домой – он труден, он неведом.

12

И пусть тебе  Троянский конь приснится,
И рухнувший на землю царь Приам,
Но Одиссей с богами будет биться,
И что ему до жалости к царям.
Цари простят его, строптивы боги,
И где-то там, на острове химер,
Цирцея будет горестной и строгой,
Когда команду превратив в свиней.
Она ему готова  покориться.
Но Одиссей все видит за чертой
Родной Итаки берег, эти лица,
- Хочу домой, мой Зевс, хочу домой.

13

Как  страшен гнев седого Посейдона,
Он не простит ни дерзости, ни лжи.
- Иди туда, и тут как будто дома.
И вдруг отброшен, разве это жизнь?
Что остается, к милости Аида
Взывать во тьме, он старше и сильней.
Но снова снится боль и панихида.
- Кто там пришел? –Как будто Одиссей.
- Впустить его… и Цербера оскалом
Отмечен будет каждый час во тьме,
И только где-то на прибрежных скалах
Замрет Гермес, и будет как во сне
Он гнать Сирен, с химерами бороться,
С волшебницами спорить до зари.

14

Скажи мне,  что  герою остается?
Итаки свет, и песня о любви.
И взрослый сын в печали бродит где-то,
И Пенелопы скорбные глаза.
Страдает он в преддверии рассвета,
А снится конь троянский и гроза.
И вроде бы оставила Цирцея,
И кажется она его забыла.
И вот тогда от ревности хмелея,
Он вспомнит снова, как там это было.
И с женихами в этот час сразится,
Докажет всем, что он воскресший царь…
На ложе брачном, что ж тебе не спится,
О, Одиссей чего – так странно жаль.

15.

Зачем войну затеяли когда- то,
И кто всю жизнь вдруг превратил в кошмар?
- Елена. – Но она не виновата.
- Столкнув царей, затеяла пожар.
От мирной жизни только миг единый,
Какая-то далекая земля...
А что ты помнишь? Лишь рожденье сына,
И поле соли, все там было зря.
В тумане трон могучего Аида
- Что он сказал? – Да что-то о любви,
Любовь осветит мир, я не увидел
Реальность, все растаяло вдали.
Он что-то говорил о смерти сына,
Что сын однажды обнажит свой меч.
- Все это бред. – Печальная картина,
Но прав в одном, любить я не посмел.

16 
И вот тогда забытая Цирцея
Придет в его отчаянные сны.
- Вернись назад, как жить без Одиссея,
На острове остаться мы должны.
И снова скорбно смотрит Пенелопа,
Она его не сможет удержать.
Меж  Сциллой и Харибдой как жестоко
всегда в последнем дюйме замирать.
И медлит он,  от ужаса хмелея,
Убит Атрид, и победитель нем,
Что ждет теперь в тумане Одиссея?
Явился вдруг Гермес к нему зачем.
- О брат мой,  снова в плаванье, я знаю,
Тот остров мне дарован навсегда,
И где-то там в тумане замирает –
Моя Цирцея, дивная звезда.

17.
У каждого есть в мире дивный остров,
Но как порой тернист и тяжек путь.
Туда добраться всем порой не просто,
Но милость Посейдона не забудь
Ты испросить, чтоб плаванье простое
Не обернулось в яростный кошмар.
О чем ты снова? Посейдон с тобою.
И не перечь, властитель дивный дан.
Он тех ведет спокойно, кто покорен,
Смотри, там вечно бродит Одиссей,
От острова он к острову уходит.
Корабль призрак движется быстрей.

18

И только смех седого Посейдона,
Над тихим морем ширится, растет.
И кто-то смотрит нежно и влюблено,
Лишь Одиссея там никто не ждет.
Его Аид не примет в час заката,
И Зевс его не станет защищать.
А без любви реальность, как расплата
Меж островами мечется опять.
И дивный мир, как бурю принимая,
Наткнулся на Троянского коня,
И в ужасе пред Зевсом замирает,
Он Посейдона в ярости кляня.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/