Луна убывает

 

Человек, шагающий впереди, показался Дмитрию довольно странным, если тактично забыть о более крепких выражениях. Мужчина размахивал руками, раскачивался и подпрыгивал, тряся головой от избытка чувств. Казалось, он спорит с невидимым собеседником: страстно и увлеченно.  С другой стороны это напоминало неуклюжие упражнения с детской скакалкой, выполняемые на ходу, абсолютно некоординированным человеком. Несмотря на “ужимки и прыжки” незнакомец двигался довольно быстро: голодный, спешащий к холодильнику, Дмитрий с трудом сокращал расстояние.

 “Загулял, наверное, – подумал Дима. – Почему нет? Вечер пятницы – темнеет потихоньку, скоро десять пробьет. Самое время немного расслабиться!”.

Дмитрий, наконец, приблизился к мужчине: теперь его можно было рассмотреть. На “конченого” алкоголика дядя совсем не похож. Длинный седой “хайр” лежит на немного мятом пиджаке, очень хорошего качества, льняные брюки полируют и без того чистые мокасины.

“Баксов сто, похоже, стоят”, - отметил про себя Дмитрий, но осмотрев добротные подошвы, прибавил еще сотку.

Незнакомец хлопнул себя по бокам, обернулся, и, скользнув отрешенным взглядом по Дмитрию, ускорил шаг.

“Точно, не от мира сего. Как говорит приятель-врач: “наш клиент”. Если не от мира сего, следовательно - от мира того. МИРА ТОГО! Но нам туда не надо, нам и здесь хорошо”, - пофилософствовал, улыбаясь, Дмитрий.

Мужчина неожиданно свернул к его подъезду, махнул кистью у “пикнувшего” в ответ домофонного замка, а потом скрылся за дверью.

“Вот “повезло”! Неужели сосед? ...  Никогда не видел. Не дай бог с таким в лифте прокатиться”, - Дима на всякий случай остановился. И только, когда по его расчетам незнакомец уехал, открыл дверь.

Расчеты оказались неверны, мужчина трясся у почтовых ящиков, держа в руках большой белый конверт. Через мгновение корреспонденция перекочевала в его, Дмитрия, ящик, и почтальон направился к выходу, едва не задев, вжавшегося в стену хозяина. Противно лязгнула входная дверь.

Дима вытащил письмо и повертел его в руках. Конверт был девственно чист: отсутствовали, какие-то бы то ни было, надписи.

“Ладно, … разберусь, … немного терпения”.

Дома Дмитрий включил чайник и, устроившись за кухонным столом, вскрыл письмо. Внутри оказался листок из школьной тетрадки, исписанный мелким ломаным почерком. Дима быстро пробежал его взглядом, удивленно поднял брови, а потом внимательно прочитал его от первой буквы до последней.

Дальняя родственница, как выяснилось по отцовской линии, отписала ему домик в деревне. Из текста следовало, что если Дмитрий держит это письмо в руках, то старушка уже на погосте. Она лишь просит поставить крест, да справить оградку. Не вопрос: и крест будет, и оградка.

В этой деревне Дима никогда не был, но места в тех краях очень красивые, приятные детские воспоминания прошли перед глазами. Такая, знаете ли, природа средней полосы с чистым лиственным лесом, прохладной  и прозрачной речушкой, струящейся среди зеленых лугов.

“А дядька то принес хорошие вести, - Дмитрий с благодарностью вспомнил чудаковатого незнакомца. – Наследник! Звучит неплохо”.

Пред глазами возник скромный теремок из чуть тронутых временем бревен, яблоневый сад и банька с березовыми вениками на стене.

Впереди выходные, почему бы не махнуть прямо сейчас. До города  “М” езды часов семь на комфортабельном автобусе, вполне можно выспаться в дороге, а утром по холодку с десяток километров пешком. Если с попутным транспортом не повезет.

Дмитрий немедленно выяснил о наличии билетов, собрал сумку и в 23.30 вошел в полупустой автобус.

На единственной площади, центре вселенной, кроме маленького вокзала находилась церковь, несколько двухэтажных домов с балкончиками и колоннами да типовая стекляшка – “24 часа”. Туда Дмитрий и направился, перепрыгивая через лужи. Требовалось купить воды и узнать дорогу, а на площади кроме него не было ни одной живой души. Правда на крыше сидела одинокая нахохлившаяся ворона, но она, похоже, справок не давала.

- Здравствуйте, - Дмитрий обратился к сонной кассирше, бальзаковского возраста. – Мне бы попить что-нибудь.

- Выбирай, - женщина потянулась и кивнула на стеллаж со спиртными напитками. – Полный ассортимент.

- Оценил, но мне действительно воды, лучше минеральной.

Кассирша оглядела его с ног до головы:

- Приезжий, что ли? В холодильнике посмотри, может, что и осталось: товар неходовой.

Дима вытащил бутылку незнакомой минералки и открыл кошелек.

- И зачем в нашу глухомань? – женщина явно пыталась восполнить дефицит общения.

- Дело у меня здесь, пару дней погощу. Вот хотел дорогу узнать.

- Спрашивай, я здесь все знаю, - кассирша окончательно проснулась. – Чем больше закуп, тем точнее справка. Пива точно не хочешь?

- Сначала дело, а на обратном пути зайду обязательно. Надеюсь, повод будет.

- Умеешь ты уговаривать, красавчик, - дама притворно облизнулась и сделала глазки.

Дима засмеялся:

- Где тут  у вас ГорУшка? Транспорт туда какой-нибудь ходит? А на обратном пути на местное кладбище хочу заглянуть.

Кассирша мгновенно погрустнела:

- Не ГорУшка, а ГОрушка, да и не наша она вовсе…. Кому Горушка, кому горюшко. Километров десять отсюда, за церковью выйдешь на шоссе и шагай до указателя. Не промахнешься. По дороге и кладбище увидишь.

Женщина старательно прятала глаза. Дима сразу заметил перемену в настроении.

- А доехать никак нельзя? – тащиться с тяжелой сумкой отчаянно не хотелось.

- Не повезет тебя никто, да и мост пару лет назад смыло в половодье. Тупик! – кассирша загремела мелочью, давая понять, что разговор закончен.

Дима вышел на площадь и, закурив, осмотрелся: в шесть утра на ней все еще не было ни одного человека. Странно!

- В путь, наследник, - напутствовал сам себя Дмитрий, поудобнее пристроив на плече сумку. – Вас ждут великие дела.

- Вас … ждут …, - отчетливо прошептал чей-то голос.

Дима быстро обернулся и посмотрел сквозь стеклянную дверь магазина: кассирша опять дремала на рабочем месте. Площадь была все также пуста, ворона на крыше тоже не подавала признаков жизни. Показалось! Видимо толком не выспался, а тут еще тетка напустила тумана.

Через час Дмитрий остановился возле дорожного знака, указывающего, что пора сворачивать с шоссе. Он прошел метров сто по асфальтированному съезду, а потом приличная дорога закончилась. Ну, да не беда, все хорошее рано или поздно кончается. По разбитой грунтовке Дмитрий отшагал еще пару километров и очутился, наконец, у разрушенной стихией переправы. К единственной каменной ферме, стоящей точно посередине речки, с обоих берегов были подведены узкие дощатые мостки.
 
На небольшом, посыпанном гравием, пятачке, возле изрешеченной дробью таблички с названием реки, стоял УАЗ-ик “буханка”: транспортное средство унылого серого цвета с пятнами коррозии на  бортах.

Дима бросил сумку на траву и устроился рядом. Нужно хоть немного отдохнуть: ноги ощутимо гудят, а до деревни еще минимум пара километров. Он достал сигарету и попытался отгадать название мутной речушки. Попытка не увенчалась успехом: начало и конец слова были отстрелены местными снайперами, осталась лишь середина. А буквы “…тик…” намекали, что вариантов бесконечное множество.

Заскрипели доски: на мостках показался гражданин в рабочей одежде. Не обращая на Дмитрия никакого внимания, он завел “буханку” и тут же “отключился” на водительском сидении. УАЗ исторг из выхлопной трубы облако черного дыма и монотонно затарахтел.

Димино “здравствуйте” повисло в воздухе. Жестокий век, жестокие нравы, никакого уважения к пролетарию умственного труда.

Через пять минут дюжина сонных мужиков, разместилась в салоне, и зловонный агрегат скрылся за холмом.

- Ну и мне пора, - Дмитрий подхватил сумку и перебежал по мосткам на противоположный высокий берег.

Он поднялся по дорожке, уже начинающей зарастать ивняком и очутился в … раю.  То, что предстало перед его изумленным взглядом, никак иначе и не назовешь.

Ласковый ветер гнал слабую волну по бескрайнему ржаному полю. Шорох соприкасающихся колосков, будоражащие травяные запахи, синева васильков среди начинающих желтеть стеблей, идеально ровная укатанная дорога. И эта дорога ведет к счастью, нужно лишь сделать первый шаг. Да, именно так: пронзительное ощущение счастья, как в далеком детстве. Когда впереди целая жизнь: мечты, исполнение желаний, любовь. Ты еще не подозреваешь о предательстве, жестокости и лжи, нереальной кажется старость, а мысли о смерти даже не приходят тебе в голову. Ты еще маленький, а рядом идет добрая и красивая мама.

Над далеким лесом повисла полупрозрачная Луна. Высоко над головой, в голубом безоблачном небе замерли два сокола, поймавшие восходящие потоки. В таких местах и у человека вырастают крылья. Пусть ненадолго, на какие-то мгновения, но эти ощущения навсегда остаются в памяти.

Дмитрий немного постоял по пояс во ржи, а потом быстрым шагом направился к Горушке.

“Я обязательно буду здесь жить, пока наездами, а там видно будет … Решено!”

Поле сменила березовая роща с пестрым разнотравьем, а потом за редкими стволами он рассмотрел огромный двухэтажный дом из красного кирпича, обнесенный высокой оградой. Такие замки возводились лет двадцать назад внезапно разбогатевшими нуворишами.

Ворота были распахнуты настежь, и Дмитрий заглянул во двор. На мощеной желтоватым камнем площадке стоял квадроцикл Yamaha-Grizzly, готовый к самой экстремальной прогулке. Рядом находился его хозяин, скрестивший руки на  груди и с недоумением взиравший на гостя. Мужчина, лет сорока, был облачен в черные кожаные штаны и такого же цвета куртку, голову украшала бандана с мальтийским крестом, на носу – солнцезащитные очки. Байкер – один в один.

- А это еще что за явление? - довольно невежливо поинтересовался абориген. – Кто ты, незнакомец?

“ВАС … ЖДУТ…”, - вдруг вспомнился пугающий шепот. Точно показалось, его здесь явно не ждали.

Дима, улыбаясь, сделал несколько шагов навстречу. Пока лучше не обращать внимание на грубость коренного населения. Способы общения у людей разные, может в душе это добрейший человек.

- Здравствуйте, меня зовут Дмитрий, - он сделал паузу.

Собеседнику ничего не оставалось, как назвать себя.

- Филипп, - буркнул тот в ответ. – Можно, Фил.

Дима продолжил:

- Вот, приехал дом посмотреть. В наследство достался, от бабушки.

Филипп сдвинул очки на лоб и холодно посмотрел на Дмитрия. Светлые, едва различимые зрачки, окруженные мутно-белыми радужками усиливали неприятное впечатление.

- Наследник? Странно, я ничего не слышал. Единственная бабушка умерла в феврале, можно сказать, у меня на руках. Завещания точно не было, - Фил помолчал, видно обдумывая что-то. – А скажи, Дима, как все произошло. Насколько я знаю, государство сейчас не занимается поисками наследников. Но кто-то ведь сообщил тебе об этом. Что за служба такая?

Дмитрий улыбнулся, вспомнив забавного почтальона, и достал письмо.

- Вот, здесь все написано. А служба доставки – это надо видеть.

Потом он с “картинками” описал события вчерашнего вечера.

- Знакомый персонаж, что-то подобное я и предполагал. Непонятно почему они выбрали именно тебя, - Филипп опустил очки на нос и с тревогой посмотрел на Дмитрия. – А с другой стороны ты же перешел реку.

“… перешел реку… Бред какой-то, в последнее время мне одни чокнутые встречаются”, - подумал Дмитрий и сменил тему:
 
- Хорошо тут у вас. Наверное, останусь. Будем соседями, Фил.

- Не у вас, а у меня. Здесь все мое, - поправил байкер. – А о соседстве мы еще поговорим. Я вечером зайду. Иди пока осмотрись, твой дом последний на этой стороне.

За пять минут Дмитрий добрался до конца деревни, отметив, что все домики на улице - в отличном состоянии, но в них, судя по всему, никто не живет: окна закрыты ставнями, дорожки у крылец заросли травой.

Бабушкин дом мало напоминал теремок, однако представлял собой крепкий пятистенок под шиферной кровлей.
Замок на двери отсутствовал, и Дима прошел в сени. Пощелкал выключателем, но тщетно – лампочка не зажглась. Дмитрий распахнул окна и осмотрелся. Возникло ощущение, что хозяйка покинула дом несколько часов назад: на вещах не было пыли, на кухне – все на своих местах, а у печки – даже несколько березовых поленьев. Такой, знаете ли, семейный мотель, а ля рюсс.

Дима сходил за водой, благо колодец находился во дворе, нашел газовую плитку с пятилитровым баллоном, и приготовил обед из привезенных продуктов.
После приема пищи он совершил обход владений, остался весьма доволен увиденным, а потом в наилучшем расположении духа прикорнул на скрипучем диване.

Разбудил его Филипп около восьми вечера. Гость сидел напротив за круглым, укрытым старомодной скатертью, столом. В  руках у него дымилась сигара. Страсть к внешним эффектам Диму немного позабавила, он старательно прятал улыбку.

- Просыпайся, Дмитрий. Введу тебя в курс дела. Ходить вокруг да около - время тратить. Ты, наверное, уже успел заметить, что в деревне кроме меня никого нет. Старики умерли, а те, кто остался, продали дома мне. Всем были предложены хорошие отступные, и проблем не возникло. Надеюсь, что и с тобой мы обо всем полюбовно договоримся. Дом ты посмотрел, участок оценил. Назови сумму.

Дима сел напротив и доброжелательно улыбнулся:

- Не в деньгах дело. Мне нравится здесь, нравится, что в деревне никого нет, а кроме того я обещаю стать хорошим соседом.

- Это исключено, здесь буду жить только я, - строго сказал Филипп.

- Здесь будешь жить ты, и буду жить я, - Дмитрий тоже повысил голос.

- Не горячись, Дима, - сбавил тон байкер и выложил на скатерть внушительный конверт. – Денежку в руках подержи, подумай хорошенько. Но только недолго.

Затем Филипп припечатал конверт изящными песочными часами: в нижнюю колбу тотчас побежала тоненькая струйка.

- Время пошло!

- Зачем эта театральность? - ухмыльнулся Дмитрий. – Реквизиты можешь забрать с собой. Если передумаю, что вряд ли, позвоню. Можешь визитку оставить.

- Не получится, здесь звоню только я. А песок подчеркивает материальность времени, все рано или поздно кончается, всему отпущен свой срок, упадет и последняя песчинка, - Филипп направился к выходу.

“Эффектный монолог! Занавес!” – подумал Дмитрий, но смолчал.

Хлопнула дверь, и Дима тотчас посмотрел на дисплей мобильника: аппарат находился вне зоны действия сети, хотя в роще сигнал прекрасно ловился. Этого еще не хватало, Дмитрий в первый раз забеспокоился.

Ощутимо стемнело. Дима обошел весь дом в поисках свечей, но не нашел даже огарка. Пришлось нащепать лучину, березовое полено все же пригодилось. Он вставил лучину в бутылку из-под кетчупа - получился вполне приемлемый “канделябр”.

В неярком, колеблющемся свете конверт показался Дмитрию огромным. Очень хотелось заглянуть внутрь, вот ведь искушение. Интересно, во что оценивает Фил свое одиночество. Может предложенной суммы хватит на приличный коттедж в пригороде или статусный автомобиль.

“Ну и что ты получишь, братка? Скучный домик со спутниковой тарелкой, соседей с их субботними барбекю, пробки по дороге туда и обратно. Иллюзия отдыха, суррогат природы! Все предсказуемо”.

Дима прикурил от лучины и вышел на крыльцо.

“А где такие звезды увидишь? Это что-то нереальное. Млечный Путь,  огромное искрящееся облако прямо над головой. Прочь сомнения, это лучшее место на земле. Счастье не купишь за деньги. А Филипп перебьется, экий барин. В конце концов, видеть его каждый день не обязательно”.

Дмитрий прислушался: со стороны рощи доносился шум, напоминающий работу тракторов. Днем, кстати, ни одной сельскохозяйственной машины он не заметил. И это при идеальном порядке. Странно! А здесь все странно, а в темноте еще и немного жутковато.
 
Он вернулся в дом, покосился на песочные часы и с “канделябром” в руке обошел комнату.

На стене рядом с зеркалом Дмитрий обнаружил отрывной календарь, единственный предмет подсказывающий, что в доме не живут уже несколько месяцев: на белом прямоугольнике значилось 26 февраля. Непорядок! Обрывая листочки, он дошел до сегодняшнего дня и посмотрел на часы: полночь через пятнадцать минут.

-  Можно уже, - рука сама потянулась к листку.

“Так … Число, день недели, восход и заход солнца – все, как обычно. Все, да не все. Над лунной табличкой, кто-то поработал. Ну, Филя! Мастер эффектов”.
 
Луна.
Восход - **.**
Заход -    **.**
Луна убывает.

Текст – “Луна убывает” был исправлен. Над зачеркнутой “ы” черным фломастером была написана буква “и”. УБИВАЕТ! За такие шутки можно
и ….

И вдруг наступила гнетущая тишина. Последняя песчинка упала в нижнюю колбу, стих шум работающей техники, куда-то исчезли зудящие за окном комары, перестала трещать лучина. Холодная струйка пота побежала между лопаток.

А потом послышались шаги, к дому приближалась большая группа людей. Они даже шли в ногу. Дима подбежал к окну и тут же отпрянул. К стеклу прильнули мертвенно-бледные лица с пустыми равнодушными глазами. Да это же утренние работяги, он их хорошо запомнил.

Скрипнула дверь, и в дом вошел Филипп. Из всей этой братии лишь он один производил впечатление живого человека. Байкер опять был в черной коже, правда, косуху сменил длинный плащ.
 
- Время вышло, Дима. Что ты решил? Впрочем, вижу, - он посмотрел на нетронутый конверт с деньгами. – Жаль!

Он оседлал единственный стул и указал Дмитрию на диван:

- Садись, поговорим … напоследок. Покурим, - он протягивал Диме сигару.

Дмитрий взял себя в руки, стало невыносимо стыдно за панический страх.

“Прощальный сигарный вечер. Почему нет? Сигара – вещь “долгоиграющая”, будет время подумать над собственной судьбой, просчитать варианты”.

Филипп убрал в карман конверт с деньгами и вновь перевернул песочные часы.

- А хорошо здесь! Правда, Дима? – Филипп явно издевался. – Рай земной, страна обетованная. Вот только рай этот я построил для себя. Ты здесь лишний, как, впрочем, и любой другой человек. Ничего личного.
Как же я вас всех ненавижу. Стадо тупых баранов, половину из которых следовало бы усыпить. Да что там половину, оставил бы самую малость. Золотой миллиард, может, слышал. Этого достаточно - приличное стадо получилось. К нему бы жесткого пастуха с хорошей плетью. Извини,  Дмитрий, отвлекся.
 
Было всего три варианта развития событий: первый – ты забираешь деньги, к слову, немалые и возвращаешься домой, второй – ты остаешься и работаешь на меня. Но этот вариант для тебя я думаю, неприемлем, - он сделал дирижерский пасс сигарой, и Дима увидел, как молниеносно отреагировали на жест хозяина головы за стеклом. – Кроме выращивания злаков я еще культивирую “овощи”. Ну и, наконец, третий, самый печальный вариант. Надеюсь, объяснять не надо. Ты увидел то, что не должен был видеть. А теперь слышишь то, что не должен слышать.

- А ты не много на себя берешь? Хозяин судеб! Меня ведь искать будут.

- Конечно, будут. Более того я окажу всяческую помощь в поисках. Завтра утром я зайду к тебе и вытащу окоченевшее тело из петли, или найду твои кости на пепелище, или …. Я еще не решил, как ты покинешь этот мир.

Одного я не пойму, как мои бывшие коллеги решили со мной справиться. Ты-то здесь причем? От тебя не исходит угроза, я бы почувствовал и давно принял меры. Расскажи, обещаю, что буду гуманным.

- Какие коллеги? Что за бред? – Дима попытался встать с дивана, но тщетно. Ноги внезапно стали ватными, стены комнаты поплыли перед глазами.

Филипп снисходительно улыбнулся и продолжил:

- Ну, что ж, слушай. Сигара-пати продолжается, пока мне не надоест. Подробности упущу, все равно не поверишь. Ты ведь реалист. А может даже и атеист? Так вот: я устал и решил уйти на покой, найти тихое место и построить то, чем искушают наивных простаков вроде тебя. Славное местечко с чудным названием. Для себя, любимого.

- Ну и строил бы в одиночестве. Люди-то в чем виноваты? - Дима кивнул на окно.

- Прекрасное рождается насильственно. Я говорю о материальной составляющей, только пустые мечтания не требуют усилий. А мои парни тоже счастливы, только по-своему. Кому-то нужны миры, кому-то хватает бутылки пива перед телевизором, нормальной работы … список может быть бесконечным.

Но, похоже, спокойная жизнь закончилась. Мои друзья, хотя в моей бывшей конторе нет друзей, а есть боевые товарищи, присылают тебя, и это ничего хорошего не предвещает. Как замечательно было до сегодняшнего утра, я строил прекрасный мир, помыслы мои были чисты, и я даже не грешил. А теперь придется взять грех на душу.

- Ты опять за свое. Какие друзья? Я приехал дом посмотреть.

- Дом посмотреть … Тебя используют, Дмитрий. В темную! Ты неожиданно приезжаешь в деревню, о которой еще вчера и не слышал. Только не надо показывать письмо, - Филипп просто предугадывал Димины намерения. – Откуда у городского жителя в трех поколениях странные детские воспоминания, ты ведь в деревне никогда не был. Легенда о бедной старой бабушке вообще шита белыми нитками. Но ты легко поверил. Небольшой денежный приз в конце приключения приятно волнует сердце. Не так ли?

- Допустим, это правда, - Дима зябко поежился. Монолог Фила все больше напоминал бред сумасшедшего. – Но я действительно даже и не подозреваю о целях твоих бывших коллег. Чем же ты им так насолил? А может они просто завидуют.

- Завидуют? Только не материальному благополучию. Они многое могут себе позволить. Завидуют свободе? Да, однозначно. Никому не позволено уйти просто так, в системе не бывает “бывших”. А я наплевал на систему – это высшее проявление свободы.

- Дьявол-фрилансер? Звучит красиво, - Дмитрий еле заметно пошевелился. К его удивлению он смог это сделать. – Еще раз повторяю, я ничего не знаю о твоих друзьях.

- Верю. Теперь верю. Профессионалы умеют работать. Ты, Дмитрий, всего лишь детонатор. В нужное время кто-то провернет ручку адской машинки, и ты начнешь действовать. Неплохо я пошутил – АДСКАЯ МАШИНКА, - Филипп скривил губы. – Будет какая-то подсказка: событие, слово, знак, и потом ты превратишься в сомнамбулу. Не думаю, что чем-то ты будешь отличаться от них.

Он кивнул на окно, и головы опять отреагировали на жест хозяина.

Перед глазами Димы вдруг возник листок календаря.
“ЛУНА УБИВАЕТ. Так это значит не Фил? Может это и есть подсказка? А если так, то и “ВАС … ЖДУТ” имеет смысл”.

Опять упала последняя песчинка, и Филипп затушил сигару.

- Пора, Дмитрий. Инфаркт будет самым гуманным концом. Ты умрешь от страха, - он пальцем поманил своих зомби, а потом неожиданно добавил со зловещей улыбкой. – Очень интересно, чем все это закончится. Думаю, меня ждет сюрприз. Думаю, что неприятный. Ну и у меня в ответ кое-что припасено.

Исчезли страшные головы за стеклом и тут же заскрипели половицы в сенях: сомнамбулы явно тащили что-то тяжелое. Дверь распахнулась, и в проеме показался край гроба.

- Сейчас тебя упакуют, а потом - в сыру землицу. Присыплем чуть-чуть, чтобы не задохнулся. Гуманно, как я и обещал. Никакого членовредительства.

Дмитрий похолодел и бросил взгляд на окно: единственный путь к спасению. Двигаться он может, два прыжка и нырок сквозь стекло. Будь, что будет! Вот только на пути стол и Филипп, отдающий последние распоряжения.

“Окно! Это единственный вариант”.

За стеклом происходило что-то невероятное. Луна стала стремительно увеличиваться в размерах. Через секунду она закрыла весь небосвод, отчетливо стали видны бесчисленные кратеры, змеящиеся разломы и даже крупные камни. А потом она начала вращаться. Глубокая тень, закрывающая изначально лишь четверть Луны, стремительно наползла на ее поверхность. На черном диске вскипели смерчи, напоминающие длинные спутанные волосы. Из центра клубка вырос луч и прочертил ломаную линию на небосводе. Огромный протуберанец, антрацитово-черный гарпун замер, чуть покачиваясь, в метре от стекла.

Филипп что-то заметил во взгляде Дмитрий и мгновенно обернулся.

- Черта с два, - он вскочил со стула и попытался сделать шаг в сторону. – Стены непроницаемы, придумали бы что-нибудь …

Дима, не дав ему договорить, прыжком поднялся на ноги и, упершись в стол, прижал Филиппа к оконной раме. Осколки стекол со звоном вылетели на улицу.

И протуберанец ударил… в затылок. Тело Филиппа мгновенно превратилось в пыль, на стол с грохотом упал его заиндевевший плащ, потухла лучина, а Дмитрия обдало ледяным холодом. Он обхватил руками плечи, присел, прижав ноги к животу, и рухнул на диван. Кожа потеряла чувствительность, ледяными сталактитами застыли мысли – он быстро погружался в сон.

Дима осторожно открыл глаза. Сильный сквозняк гулял по незнакомой комнате, окно было разбито, дверь распахнута настежь, на столе лежал чужой кожаный плащ, обсыпанный снежными крупинками. Он выглянул во двор и отпрянул: мелкий дождь вперемешку со снегом падал на пожухлую траву. За окном стояла глубокая осень.

Дмитрий поднял плащ и брезгливо накинул на плечи: летнее поло с короткими рукавами совсем не спасало от холода. Он подобрал сумку, вышел во двор, а затем побрел по раскисшей дороге к началу деревни. Черные покосившиеся дома, сменялись пепелищами, лишь остовы русских печей возвышались среди заросших чертополохом наделов. На краю деревни стоял недостроенный дом из красного кирпича с провалившейся кровлей. Стены окружали полуразрушенные леса, видимо рабочие покинули стройку впопыхах. Давно это было …

За усыпанной пнями березовой рощей открылись запущенные, много лет некошеные, поля. Злой ветер раскачивал унылую серую траву, дорога превратилась в бесконечную лужу со скользкими берегами. Кроссовки обросли глиной, в них давно уже хлюпала ледяная вода.

Дима, тяжело ступая, перешел по намокшим доскам и, не оглядываясь, побрел в сторону города. Здесь рая нет, теперь он твердо это знает.

Мостки за его спиной начали стремительно таять, первые тяжелые капли упали в бурлящую реку, а потом фонтан брызг взметнулся к осеннему небу.

Глазливая

 

Чувство вины. Яд или лекарство? Оно не даёт покоя. Приоткрывает дверь во тьму и приходит в страшных снах, подавляя или гипертрофируя обычные человеческие чувства.

Если остались хоть какие-то чувства…

 

В конце августа на побережье стояла изнуряющая жара. За завтраком старожилы-отдыхающие рассказывали, что дождя не было более трёх недель, а синоптики на предстоящую декаду обещают около тридцати градусов тепла и такую же солнечную погоду.

 

«А мне – на руку. Свои десять честно заработанных дней я хочу провести на пляже. Купаться, загорать и ни о чём не думать. Сутки уже бездарно пропали, зато отоспался на месяц вперёд. Усталость накопилась, и тут уж ничего не поделаешь. Вот только этот страшный сон, неужели вернутся давно забытые кошмары?»

 

Дима прогнал дурные мысли, перевернулся на лежаке, подставив солнцу живот, и осмотрелся. Людей на пляже было немного, всё-таки до города далековато, и это не могло не радовать. Свои, пансионатовские, как-то научились рассредоточиваться меж многочисленных волнорезов. Каждому хотелось заполучить несколько метров жизненного пространства, и, что удивительно, получалось. Ведь чистый песок и невзбаламученная вода – маленькие радости приморского отдыха.

 

«Вечером тоже есть чем заняться, – Дима закрыл глаза. – В пансионате несколько кафе, в самом большом даже танцуют. Приходят "дикие" отдыхающие, местные девушки заглядывают, а если в цивилизацию захочется – нет ничего проще. Махнул рукой на автостраде, и за пару сотен тебя в центр доставят».

 

На Дмитрия упала чья-то тень, и он с неудовольствием поднял голову. Прямо перед ним раздевалась девушка. Она уже сняла джинсы и, скрестив руки, пыталась стянуть с головы выцветшую футболку. Лица видно не было, зато фигуру можно было оценить.

 

«Хорошо сложена, – он с удовольствием осмотрел незнакомку. – Хотя и не в моём вкусе, мне всегда тоненькие девушки нравились, тонкая кость. Да, именно так! Эта, пожалуй, тяжеловата, хотя лишних килограммов точно нет. А какая загорелая, просто шоколадка. У меня так никогда не получалось».

 

– Прекрасная туземка, – он негромко хмыкнул, а потом почему-то добавил: – Погоды, меж тем, стояли хорошие. К чему это я?

 

Девушка повернула голову, украдкой посмотрев на Дмитрия, а затем медленно, как бы приглашая, пошла к воде.

 

«Интересно, она из этих, вечно находящихся в поиске? Есть здесь такая категория местных барышень. Они легко знакомятся, а когда узнают, что ты из пансионата, очень интересуются, на каком этаже живёшь. Если не на двух последних, где располагаются люксы, сразу следует другой вопрос – на какую сторону окна выходят. Сначала было непонятно, какая разница. Сосед по столику объяснил. Если окна выходят на море – номер одноместный, а значит, и шансов у тебя больше. На интересное продолжение».

 

Девушка зашла на мелководье, остановилась, соединив ладошки на затылке, и повернулась лицом к солнцу. С десяти шагов она выглядела ещё привлекательней.

 

– Прекрасное видится на расстоянии.

 

Дима привстал с лежака.

 

«Давай поднимайся, нас ждут великие дела».

 

Уже в воде он догнал незнакомку.

 

– Не возражаете, если я с вами…

 

– Попробуйте, мне не жалко. Окунуться вам точно не мешает. Обгорите ещё. Вон кожа-то как покраснела, – южно-российским говорком ответила девушка.

 

– А мне казалось, что я уже прилично загорел. В Москве специально этому несколько выходных посвятил.

 

– Из Москвы? – с интересом посмотрела незнакомка. – Не хочу вас огорчать, но вы совсем белый. А плавать-то умеете? Спасать не придётся?

 

– Я плыву, как дельфин, – улыбнулся Дима.

 

– Ну, тогда до буйков, дельфин?

 

Через двадцать метров он отставал на корпус, а когда, тяжело дыша, подплывал к финишу, понял, что форму потерял окончательно. Обхватив качающийся на слабой волне буек, девушка снисходительно посматривала на Дмитрия и улыбалась.

 

– Так кто здесь дельфин?

 

Он уцепился за поплавок и вдруг увидел прямо перед собой огромные, в поллица, чёрные глаза.

 

– Вот это глазищи, даже зрачков не видно, – удивился Дмитрий. – Сдаюсь, вы победили. Я – Дима, а вас как зовут?

 

– Жанна.

 

– Чувствую, Жанна, мне нужно взять у тебя несколько уроков плавания. Давайте на «ты».

 

– И мне на «ты» привычнее. Дима. А насчёт уроков… Я редко здесь бываю.

 

– Предлагаю сегодня вечером встретиться вот в том кафе и поговорить об этом, – Дима кивнул на хорошо видную отсюда веранду – Скажем, часов в восемь. Придёте?

 

– Постараюсь, – Жанна оттолкнулась от буйка и быстро поплыла к берегу.

 

Когда Дима добрался до отмели, девушка уже подобрала вещи и, не одеваясь, шла к волнорезу. Она ловко взобралась на бетонный монолит и помахала Дмитрию рукой.

 

Без четверти восемь он занял двухместный столик у парапета. Отсюда, с высоты второго этажа, хорошо видны все подходы к кафе. Пандус, по которому можно спуститься с автострады, подземный переход на пляж. В любом случае, пропустить появление Жанны было бы нереально.

 

«Придёт или нет? Пятьдесят на пятьдесят. Хотя нет, думаю, шестьдесят к сорока, что появится.

 

Жанна… интересно. У меня ещё не было девушки с таким именем».

 

– Жанна. Желанная, жгучая, жаркая, живая, – Дима попробовал слова на язык.

А с другой стороны: «Жестокая, жалящая, жуткая», – этот вариант ему совсем не понравился.

 

– Привет, – раздался сзади знакомый голос.

 

Дмитрий вздрогнул и обернулся. У столика стояла Жанна, улыбалась и гипнотизировала его своими огромными глазами. Она была в каком-то старомодном платье и в туфлях на высоком каблуке. Чёрные длинные волосы, прямые ещё утром, сейчас были завиты и пушистой волной лежали на плечах. С лицом тоже произошли перемены, и не в лучшую сторону. Цвет помады не сочетался с её смуглой кожей, да и с глазами что-то произошло, но здесь Дима, не очень сведущий в тайнах макияжа, был пас.

 

«Пришла бы в джинсах, подумаешь – светский раут, – недовольно подумал он. – И косметика всё испортила, такой естественной утром была. А с другой стороны, старалась. Готовилась».

 

– Добрый вечер, присаживайся.

 

Дима посмотрел по сторонам и заметил ехидные взгляды из-за соседних столиков.

 

– Отлично выглядишь. Что закажем, есть пожелания?

 

– Я не голодна. На твой вкус, немного.

 

– Хорошо. Тогда сухое вино, ну и мясо какое-нибудь, – Дима помахал рукой официантке.

 

После дежурных «за знакомство» и других банальностей вдруг выяснилось, что Жанна разговор не очень-то и поддерживает. Дима рассказал немного о себе, о перспективной работе, с которой связывает большие надежды, но найти темы, интересные обоим, не получалось. Она была немного напряжена, и если не оглядывалась по сторонам, то как-то странно смотрела Диме в глаза.

 

– Жанна, расскажи о себе. Почему ты молчишь, тебе не интересно?

 

– Наоборот, очень интересно. Настоящая жизнь – только в большом городе. А здесь ничего не происходит. Ну, может быть, летом, в сезон. Я бы так хотела уехать отсюда.

 

– Где ты работаешь?

 

– По медицинской части…

– Так ты врач?

 

– Да, почти… Скоро буду, я ещё учусь, – и опять замолчала.

 

– Какая тебе музыка нравится? – Дима вытягивал клещами слова из собеседницы. – Какие певцы, группы, а может быть, ты классику любишь?

 

– Мне вообще музыка нравится…

 

«Куда же девалась бойкая, весёлая девушка, – думал Дмитрий. – Похоже, пора завязывать, вечер не получился, а перспектив на ночь вообще никаких».

 

– Послушай, Жанна, я, наверное, перегрелся на солнце. Голова разболелась. Сейчас я тебя в такси посажу, а завтра увидимся.

 

– Давай я тебя вылечу, – она сразу оживилась. Чувствовалось, что ей не терпится уйти.

 

– Как? Лекарств в номере нет, а хирургическое вмешательство преждевременно, – Дмитрий с интересом взглянул на собеседницу.

 

– У меня есть всё, что нужно. Пойдём к тебе.

 

Перспективы на постель начали неясно вырисовываться, и Дима решительно встал из-за стола.

 

Они поднялись в номер, и Дмитрий, пропустив её вперёд, незаметно закрыл дверь на ключ.

 

Девушка выдвинула кресло на середину комнаты и кивнула:

 

– Садись.

 

Дима устроился поудобнее и вдруг почувствовал её ладони у себя на висках. Руки были горячими, и он ощутил лёгкое покалывание.

 

– Зачем ты меня обманул, – разочарованно сказала Жанна. – У тебя ничего не болит.

 

– Всё прошло неожиданно. У меня так бывает, – соврал он и отодвинул кресло в сторону.

 

Тогда у Дмитрия не возникло никаких вопросов, ему просто была нужна женщина. Немедленно.

 

Он обнял её и поцеловал. В плотно сжатые губы. Попытался расстегнуть змейку на платье, но Жанна отвела его руки и пересела на краешек кровати.

 

– Я тебе нравлюсь? – её огромные глаза были на расстоянии вытянутой руки. – Скажи.

 

Дима сел рядом и положил руку на её колено.

 

– Очень, – в этот момент он уже ни в чём не сомневался.

 

Рука поползла вверх, обнажая загорелое бедро, и он опять попытался найти её губы.

 

Жанна отодвинулась, натянула платье на колени и сверкнула глазами:

 

– Дима! Не надо!

 

Желание мгновенно пропало. А ведь ещё секунду назад… Странно. Никогда такого не было.

 

– Насиловать я тебя не собираюсь.

 

Он достал сигарету и вернулся в кресло.

 

– Успокойся. Что мне было думать? Ты же пошла со мной в номер. Мне казалось, что ты тоже этого хочешь.

 

– Ты очень торопишься, Дима.

 

– Извини. Попробуй конфеты, для тебя купил, – он распечатал пеструю коробку.

 

Жанна взяла шоколад и опять замолчала. Казалось, она чего-то ждала. Каких-то особенных слов, и Дима, похоже, знал, каких.

 

– Давай я тебя провожу, поздно уже, – а ему хотелось, чтобы всё это скорее закончилось.

 

– Хорошо, – разочарование сквозило в её голосе.

 

Они поднялись к автостраде, и Дима поднял руку, намереваясь поймать машину. Неожиданно Жанна заскочила в подъехавший рейсовый автобус, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней. Ехали минут двадцать и молчали. Автобус еле полз, останавливался на каждой остановке и всё дальше и дальше увозил их от побережья.

 

Они перебежали автостраду, даже ночью здесь сильное движение, и сразу же очутились в каком-то другом, совсем не праздничном месте. Дмитрию показалось, что шоссе – это своеобразная граница, разделяющая яркий, цветной мир побережья и унылый, серый мирок повседневной жизни. Где-то там, далеко, остались пальмы и магнолии, морской ветерок, даже в жару приносящий свежесть, звуки музыки, шум голосов. Здесь было тихо и очень душно. Тополя и кусты акации засыпаны пылью. Пока встречались фонари, на листьях можно было увидеть серый налёт, потом в полумраке ощутить мельчайшие крупинки на языке. Или это мнительность? Диме здесь всё не нравилось, появилось неприятное чувство тревоги.

 

«Скорей бы пришли, – подгонял он время. – Ну, где же она живёт?»

 

Они миновали улочку, застроенную частными домами, и оказались в квартале древних пятиэтажек. Когда-то здесь жизнь била ключом, следы её были видны повсюду. Вот развалившаяся детская площадка, вот магазин с заколоченной крест-накрест дверью, заросшее сорняками футбольное поле с покосившимися воротами. На них даже сохранилась полуистлевшая сетка.

 

– Пришли, – Жанна остановилась у тускло горящего фонаря. – Вот мой подъезд. Спасибо, что проводил. Не жалеешь? Получилось не так, как ты хотел.

 

– Пожалуйста. Одной, наверное, страшно по ночам ходить, – Дима ушёл от ответа.

 

– Я не боюсь. Со мной ничего не случается. Никогда.

 

– Не зарекайся. Ты девушка красивая, всякое может быть.

 

– Всё-таки я тебе понравилась?

 

«Начинается, – раздражённо подумал он. – Сколько можно? Я просто хочу домой, лечь и уснуть, а завтра что-нибудь более интересное произойдёт».

 

– Если бы не нравилась, меня здесь не было.

 

Жанна нашла его глаза.

– Дима, я хочу уехать из этого города. Уехать с тобой.

 

– Уехать из рая? Ты шутишь? Ласковое море, тепло круглый год. Я бы ни за что отсюда не уехал, – Дима совсем не был готов к такому повороту.

 

– Это тебе кажется. Через пару месяцев закончится сезон, и здесь нечего будет делать. Заштормит, начнутся дожди. Скука! Возьми меня с собой.

 

– Жанна, мы же совсем не знаем друг друга. Одного вечера, поверь мне, недостаточно.

 

– Всё, что надо, я о тебе узнала. Возьми, и ты не пожалеешь.

 

– А я ничего о тебе не знаю, – её настойчивость начинала утомлять. – Ты молчала весь вечер. Я так и не понял, что тебе интересно, чем ты живёшь. Секс у нас тоже не получился. Просто не понимаю, что у нас общего.

 

– Всё у нас будет, знаю. Ты станешь у меня первым.

 

«О господи, она ещё и девочка. Бывает же такое», – Дима опустил глаза.

 

– Милая девушка, люди живут вместе по разным причинам. По привычке, по расчёту. Но лучше это делать по любви, хотя бы с этого начать. Для меня это важно.

 

– Но я же тебя люблю. Ещё тогда, на пляже, я поняла, что ты – мой.

 

– Так не бывает, для этого нужно время. Мы же, в конце концов, взрослые люди. Давай завтра поговорим, – Дима пытался закончить надоевший разговор.

 

– Я всё поняла, ты хочешь уйти. Иди, упрашивать не стану. Только помни, что завтра у нас не будет. И без меня у тебя ничего не будет. Ничего и никогда. Я знаю.

 

– Это ещё почему? Бред какой-то!

 

– Потому, что я глазли́вая.

 

– Прощай, Жанна, извини, если что не так.

– До свидания… – она пристально посмотрела Диме в глаза и скрылась в чёрном проёме подъезда. – …с Павликом…

 

Дима вздрогнул. Почудилось? Поднимался ветер, может, это прошелестели тополиные листья.

 

«Откуда она может знать про Павлика? Точно, послышалось».

 

Ветер становился всё сильнее, и Дмитрий побежал к автостраде. На пыльную дорожку упали первые капли, а через несколько секунд яркая вспышка прочертила небо. Загремел гром. Разверзлись хляби небесные, начался сильнейший ливень. Дима укрылся под старым тополем, прижался к морщинистому стволу, стараясь спрятаться от тугих струй. Бесполезно. Спустя пару минут одежда промокла. Впереди, в какой-то сотне метров, он увидел заколоченный магазин и по лужам помчал к крыльцу, укрытому козырьком. У дверей здесь даже было сухое место. Дима встал на светлый пятачок и перевёл дух.

 

«Вот ведь угораздило! Лежал бы сейчас в своей постели и десятый сон досматривал. Надо было посадить барышню в такси, так нет, провожать потащился.

 

 

Глазливая? А это ещё что такое? Наверное, ясновидящая какая-нибудь. Обалдели они тут от скуки провинциальной».

 

Он вытащил зажигалку и над огнём подсушил изрядно промокшую сигарету. Прикурил и задумался, глядя на пламя…

 

 

*****

 

– Павлик, оставил бы свою машину внизу. Там ведь было где спрятать.

 

Мальчишка покраснел, но бросать игрушку не собирался. Упрямо сопел и перебирался со ступеньки на ступеньку, стараясь не отстать. На крыше он поставил машинку на колёса и потащил за собой. На неровной бетонной плите игрушку потряхивало, стук пластмассовых колёсиков был неприятен, и, казалось, его могли услышать на нижних этажах.

 

– Тише, Павлик. Вдруг здесь кто-нибудь есть.

 

Димка оглянулся и приложил палец к губам. Мальчишка снова взял машинку в руки, и, осторожно ступая, стараясь обходить кучи строительного мусора, они пошли дальше, к лифтовой шахте, рядом с которой из кирпичей и досок старшие ребята соорудили скамейку.

 

– Садись пока… – Дима достал из кармана игрушечный маузер, чудный пистолет с длинным стволом. Пошарил под грудой битых кирпичей и извлёк длинную «макаронину» артиллерийского пороха.

 

– Я так и знал, что подойдёт, – он вставил «макаронину» в отверстие.

 

Порох идеально разместился в канале ствола, не болтался и выступал на пару сантиметров, как раз для того чтобы поджечь.

 

– Димка, дай мне. Я буду огнемётчиком, пожалуйста.

 

– Ладно, держи пистолет. Только на меня не направляй.

 

Дима вытащил из кармана спички.

 

– Оставь ты эту машину, держи маузер двумя руками.

 

Павлик не хотел ничего слышать и левой рукой сжимал капроновую веревочку. При малейшем движении игрушка елозила по бетонной крошке, колёса скрипели и неприятно постукивали.

 

– Ну, ты готов? Зажигаю, – Дима чиркнул спичкой.

 

Порох загорелся мгновенно. Метровый язык пламени вырвался из ствола, ярко осветив чёрную дыру лифтового проёма. Дима увидел, как покраснел от высокой температуры пистолет и исказилось от боли лицо брата. Запахло палёным.

 

Павлик завизжал, уронил изрыгающий пламя маузер и отскочил назад, в сторону шахты. Пистолет как волчок закрутился на полу, выплюнув огненную струю под ноги мальчика.

 

Ещё шаг назад, ещё полшага, Павлик оказался на краю бездны, неловко взмахнул руками и скрылся во тьме. Машинка, в последний раз противно скрипнув колёсиками, полетела вслед за хозяином. Короткий крик и тяжёлый удар там, внизу.

 

– Паша, Павлик, ты живой? – Дима испуганно приблизился к краю плиты.

 

Было очень тихо. И страшно.

 

Дима попятился, сдвинул ещё горячий пистолет и побежал к лестнице, размазывая слезы по щекам.

 

На вычищенной пламенем бетонной плите остался пожелтевший след, точно повторяющий контуры игрушечного маузера.

 

 

*****

 

Сильнейший раскат прямо над головой, и спустя мгновение – ослепляющая вспышка, настолько яркая, что в ней потерялось слабое пламя зажигалки.

 

Тополь, под которым он ещё недавно стоял, развалился на две части, словно рассечённый гигантской бритвой. Тяжёлый удар упавшего дерева, и в воздухе появился запах озона. Дима запоздало вздрогнул и выронил зажигалку.

 

– Ну, братка, с тебя причитается. Бутылка коньяка как минимум.

 

Он зябко поежился, представив возможные последствия: обугленный труп неизвестного, без документов. Малосимпатичная картинка.

 

Ливень прекратился так же неожиданно, как и начался.

Дима вышел из-под козырька и направился было к автостраде, но потом повернул к сломанному тополю. Молния поразила дерево на высоте двух метров, сделав косой неровный срез. Дмитрий поднял руку и с опаской дотронулся до тёплой обугленной сердцевины.

 

– Рассказать кому, не поверят.

 

Когда впереди послышался шум автострады, он перешёл с бега на быстрый шаг и через минуту стоял на обочине, подняв руку. Водяная пыль, взбитая сотнями колёс, висела над дорожным полотном и причудливо искрила в лучах фар. Жёлтые огоньки автомобильной оптики казались в несколько раз больше, чем были в действительности. Секунда-другая, и рядом пронесётся машина, обдав фонтанами брызг.

 

Лишь через десять минут Диме улыбнулась удача. От плотного потока отделилась легковушка и, зачастив сигналом поворота, остановилась на обочине.

 

Дмитрий увидел на крыше фонарь с шашечками, а затем без лишних переговоров залез в салон.

 

– До пансионата, знаете, где это? Только по дороге остановите у какого-нибудь магазина, за сигаретами схожу, – обещанный самому себе коньяк следовало купить как можно скорее.

 

– Пятьсот. Ночной тариф, – ответил низкий женский голос.

 

Дима повернул голову и увидел на водительском месте даму предпенсионного возраста.

 

– Нормально. Поехали. В первый раз вижу женщину-таксиста.

 

– Загадывай желание. Здесь я одна такая.

 

Она лихо выкрутила руль и довольно бесцеремонно перестроилась в крайний левый ряд.

 

– Скажите, вы отсюда родом?

 

– Всю жизнь тут прожила, здесь и на погост отнесут. А что?

 

– Слово новое услышал. Глазливая. Может, знаете, что это такое?

 

Машина дёрнулась и заметно сбавила скорость.

 

– Неужто с глазливой познакомился? Не повезло тебе парень, коли так.

 

– Это ещё почему? Расскажите, мне интересно.

 

– Сглаз, порча. Слышал, наверное? Есть в наших краях бабы такие, темноглазые. Ведьмы. Знаю, что и здесь одна живёт. Сама, правда, не видела, врать не стану. Но люди говорили.

 

– Бред всё это. Средневековье какое-то.

 

– Хочешь – верь, а хочешь – не верь. А только, что слышала, то и рассказываю. Говорят, они и лечить могут, но только делают это редко. Близких людей пользуют да тех, кто понравился. Но если возненавидят кого, то и до беды недалеко.

 

– Да ладно? Что же они могут такого?

 

– Год назад здесь один отдыхающий повесился. А незадолго его с глазливой видели. Вот и думай. Когда с делом этим разбирались, всю комнату перерыли. Ни записки предсмертной, ничего. И дома у него всё в порядке, семья хорошая. Не было причины в петлю лезть. А только это глазливой дело.

 

– Допустим, всё – правда. Что же, ничего с порчей поделать нельзя? Снимают её ведь как-то?

 

– Сглаз от глазливой только глазливая и снимет. А лучше от них подальше держаться. В глаза им, главное, не смотреть. Как там по науке, не знаю, но вот что думаю. У каждого человека есть ангел-хранитель, у самого, наверное, такие случаи были, когда чудо какое-нибудь происходило. Подумаешь, так обязательно вспомнишь. Глазливые как-то делают, что хранитель своего подопечного видеть перестаёт, как будто и нет человека такого. А если у тебя какая-нибудь беда впереди, так она обязательно случится. Рано или поздно. Ну, бабка, придумала, – довольно усмехнулась женщина и дальше не проронила ни слова.

 

В номере Дима сбросил мокрые тряпки и переоделся. Дунул в казённый стакан, а потом наполнил его до краев. Взял конфету из открытой для Жанны коробки и торопливо, без должного уважения выпил янтарный напиток. Несколько минут в голове беспорядочно вертелись какие-то обрывки мыслей. Прощальный взгляд Жанны, обугленный тополь, женщина из таксомотора, – всё это, помноженное на озноб не успевшего согреться тела, вызывало сильное беспокойство. Дима посмотрел на будильник. Начало пятого. Через пару часов солнце взойдёт, начнется новый день.

 

– Как там у классиков. До первых петухов продержаться.

 

Он поудобней устроился в кресле, зажёг сигарету и, не торопясь, смакуя, допил коньяк. Напиток наконец подействовал, Дима согрелся, и беспокойство отступило.

 

– Сказки провинциальные, дурью народ мается. Повесился, говорите? Не дождётесь, у меня и веревки-то нет.

 

Он лениво потянулся и задремал.

 

 

*****

 

Из стены вышел Павлик. Штукатурка, выкрашенная светлой краской, вдруг потемнела, обрела человеческие контуры и треснула, а затем беззвучно рухнула на пол.

 

Мальчишка был в тех же коротких штанишках, в испачканной мелом синей футболке с номером десять. Игрушечная машинка, противно поскрипывая колёсами, выкатилась вслед, повинуясь маленькой, в ожогах руке, сжимающей капроновую нить.

 

Медленно, с опаской глядя под ноги, он направился к тёмному проёму балконной двери.

 

– Паша, Павлик, подожди. Иди ко мне, это же я, – Дима поднялся из кресла.

 

Мальчишка не слышал. Он шагнул на балкон и растаял, как бестелесный фантом.

 

Дима сунул ноги в кроссовки и, не зашнуровывая, бросился вслед.

Некоторое время он бежал в полной темноте, ориентируясь по стуку автомобильных колёсиков.

 

– Чёртовы шнурки, лишь бы не упасть.

 

Внезапно кромешная тьма сменилась полумраком. Серые бетонные стены излучали слабый мерцающий свет. И Дима увидел брата.

 

Волоча за собой машину, он приближался к лифтовой шахте. Она находилась в какой-то паре шагов от мальчишки. В опасной близости. А вот и он – пожелтевший след, повторяющий контуры игрушечного маузера.

 

Павлик уже занёс ногу над пропастью, когда Дима догнал его. Схватил за плечо и, стараясь не напугать, выдохнул:

 

– Стой, не надо.

 

Тот обернулся, и на расстоянии вытянутой руки Дмитрий увидел пожелтевший, покрытый мелкими трещинами череп. В глазницах антрацитово блестели чёрные радужки, окружённые фарфоровыми, в розовых прожилках белками.

 

Чужие, очень знакомые глаза! Он уже их где-то…

 

– Ничего и никогда, – отчётливо прошептал женский голос и отразился от стен многократным эхом.

 

Дима в ужасе отпрянул от мертвеца и застыл, пригвождённый страшным гипнотизирующим взглядом.

 

– Я знаю! – Павлик потерял равновесие и, беспомощно закричав, скрылся в чёрном проёме.

 

 

*****

 

Страшный, леденящий душу крик. На одной пронзительной ноте. Казалось, он никогда не кончится. Дима вздрогнул, открыл глаза и увидел внизу, десятью этажами ниже, мигающий габаритными огнями автомобиль. Оглушающий ревун сигнализации в предрассветной тишине был способен разбудить и мёртвого. Дима судорожно схватился за холодную перекладину парапета и выпрямился, восстанавливая равновесие. Он сидел на тонкой металлической решётке, ограждающей балкон, свесив босые ноги над многометровой пропастью. На капоте машины в неярких сполохах световой сигнализации можно было увидеть его белые кроссовки.

 

 

 

Волчья пустошь

 

“Мелодию в телефоне надо поменять. Так ведь можно и любимого композитора возненавидеть”.

 Дима включил свет и посмотрел на часы.

“Двенадцать ночи, какого черта. Специально лег пораньше, чтоб хоть раз на неделе выспаться”, - недовольно подумал он и снял трубку.

- Привет, Дим. Это Эдик. Извини, что так поздно, но дело очень важное. В субботу мне нужно в деревню ехать, а приятель заболел. Выручай.

Не так давно Эдику была продана машина, трехлетняя ”Нива”  в очень приличном состоянии. Водить он толком еще не умел, и поэтому часто просил знакомых, имеющих права, помочь. С Эдиком его свел приятель, и виделись они лишь при переоформлении машины, да на банкете после сделки. Парни очень хорошо посидели у Эдика дома, и после первой бутылочки армянского коньяка Дмитрий немножко расслабился, дал свой телефон и пообещал помочь, если будут проблемы с машиной.

- Что случилось? - спросил он, думая о том, что сейчас придется тащиться на другой конец города и заниматься какой-нибудь ерундой.

- Съезди со мной в деревню, - попросил Эдик, - я в безвыходной ситуации. Боюсь ехать один. Во-первых, далеко, а во-вторых, вдруг что-нибудь случится с машиной, я ведь ничего в ней не соображаю. В деревне родственники ждут, у них провиант закончился, да надо кое-что забрать оттуда. В субботу утром уедем, в воскресение к полудню будем дома. Выручай, ты же обещал помочь, если что.

- Братка, все так неожиданно. У меня совсем другие планы на субботу, - попытался отказаться Дима. - Попробуй найти кого-нибудь еще.

- Всех обзвонил, никто не может. На тебя вся надежда. К тому же гарантирую отличный отдых на природе. Чистый воздух, за грибками сбегаем, - задел слабую струну Эдик.

- Ну, хорошо. Умеешь ты уговаривать.

- Тогда подходи к семи утра на стоянку. Очень на тебя надеюсь, - довольно сказал Эдик и повесил трубку.

В субботу Дмитрий встал рано, но все равно опоздал, искал как сквозь землю провалившиеся сапоги, и прибыл на стоянку минут пятнадцать восьмого. Еще из окна автобуса он увидел бегавшего вокруг машины Эдика.

- Слава богу, - облегченно сказал тот, - я уж думал, что ты не приедешь.
- Клади свой рюкзак в машину, - Эдик протягивал ключи, - да и поедем потихоньку.

Дима поднял крышку багажника. Среди его еще недавно собственных вещей - полиэтиленовых мешков с запасными камерами, проводами прикуривателя и прочей мелочевкой, стояла небольшая корзинка с бутылкой коньяка, плиткой шоколада и скромным свертком из плотной бумаги.

- А где же провиант для родичей? - спросил Дима, укладывая рюкзак.

- Не беспокойся, все, что нужно я взял, - как-то странно улыбнулся Эдик и сел на место пассажира, - поехали быстрее.

Дима повернул ключ в замке зажигания, и "Нива" легко завелась. Через пять минут они выехали на Московское шоссе.
Машин было немного, дорога отличная, и Дима с удовольствием притопил педаль акселератора, стрелка спидометра замерла на цифре 100. Яркое солнце, низко висевшее над горизонтом, слепило глаза, и ребята надели темные очки.

- Как насчет музыки? - спросил Эдик и, не дожидаясь ответа, вставил диск в магнитолу.

Из динамиков полилась приятная мелодия с жизнерадостным текстом:

- Приятнее нет эмоций, чем смерть от стекла,
- Как музыка кровь прольется в бокал для вина…

- Обожаю старые вещи, - прокомментировал текст Эдик.

В течение часа Дима наслаждался психоделическими песнопениями, где в обязательном порядке присутствовали вампиры, опиумный дым и белые саваны.

- Куда хоть едем? - спросил он, покосившись на барабанившего по коленкам Эдуарда.

- Пока прямо, а где свернуть я скажу. Рядом с тобой лучший штурман Веселого Поселка, - засмеялся тот. - Ехать нам часов пять, а потом пешком часа полтора. Впрочем, если так поедем и дальше, то к часам шести будем в деревне. Я учел еще и то, что нам с тобой необходимо устроить небольшой пикничок где-нибудь на обочине, а потом большой пикник с коньяком, когда машину спрячем.

“Интересно, на что этот штурман живет, - подумал Дима, - Оля с Игорем говорили, что он уже год нигде не работает, а денежка не переводится. Квартиру купил, обставил итальянской мебелью, аудиотехника дорогущая, одна плазменная панель, чего стоит - домашний кинотеатр. Машину мог себе и новую позволить, да в подпитии сказал, что пока учится - покатается на "бэушке””.

- Эдик, а где ты работаешь? - закинул удочку Дима.

- По коммерческой части, брат. Доставка спец грузов из пункта А в пункт Б, - неохотно ответил Эдик.

- Окажи протекцию.

- Боюсь, ничего не выйдет. В нашей фирме только одна такая штатная единица. Кстати сверни на заправку, - резко поменял тему штурман.

Подбежавшему мальчишке он дал ключи от бака и приказал залить его до краев. Пацан был шустрым и честно заработал сдачу, а потом на радостях даже протер лобовое стекло.

“За детство счастливое наше - спасибо родная страна”, - подумал Дима и вырулил на автостраду.

Через полчаса они пересекли границу родной области. За границей ничего не изменилось, кроме качества дорожного покрытия. Строго за пограничным столбом ровная, как стол, дорога превратилась в место, по которому ездят. Пришлось заметно снизить скорость и какое-то время привыкать к медленно проплывающим за стеклом деревьям.

- Справа, через пять километров будет полянка с молодыми сосенками, очень живописное место, - сказал Эдик. - Там отдохнем немного и перекусим.

Спустя пару минут Дима свернул на грунтовку, ведущую к поляне, и метров через сто они были на месте. Эдик достал c заднего сидения термос и пестрый полиэтиленовый пакет.

- Я всегда здесь останавливаюсь, - сказал он, вылезая из машины. - Ты пока разомни конечности, а я соберу на стол.

Дима набрал полную грудь пахнущего смолой воздуха и огляделся. Место действительно было живописным. Редкие сосны с ярко-зеленой хвоей окружали небольшой пятачок, заросший невысокой густой травкой, стрекотал кузнечик, над головой кружилась парочка синих стрекоз. Сделав несколько шагов, он очутился в лесу и решил поискать грибы, пока Эдик заботится о хлебе насущном. Подняв с земли палку, Дима подошел к зарослям невысоких елочек и раздвинул лапник. Под елкой что-то желтело.

- Лисички, - обрадовался он и присел на корточки.

В опавшей хвое лежала позолоченная зажигалка “Зиппо”. Точно такая же была у его приятеля Женьки.

“Сто лет ведь не виделись”, - подумал он и подобрал зажигалку.

- Димыч, - услышал он крик Эдика, - все готово. Давай по-быстрому, а то я все съем.

Дима вернулся на поляну и присел на травку возле полиэтиленовой скатерти, на которой уже стояли кружки с ароматным чаем и большие бутерброды с ветчиной, копченой колбаской, приправленные петрушечкой, помидорами и еще какой-то зеленью. Проголодавшийся Эдик уже активно работал челюстями.

- Ты, великий шаман, - похвалил Дима, откусив большой кусок ветчины.

Пару минут они трудились в полной тишине. Прикончив первый бутерброд, Дмитрий полез в карман и извлек находку.

- Смотри, что я нашел. Точно такая же у Женьки Петрова, моего приятеля.

Продолжавший жевать Эдик, увидев зажигалку, подавился. Глаза у него вылезли из орбит, лицо побледнело. Дима долго колотил его по спине, пока не прошел кашель.

- Ты в порядке?

- Нормально, - ответил Эдик, тяжело дыша.

После обеда ребята решили перекурить. Дима вытащил пачку “LM”, и предложил сигарету Эдуарду.

- Спасибо, я привык к своим, - ответил тот, достав дорогущий “Parliament”.

Дима откинул крышку зажигалки, крутанул колесико и протянул ее Эдику. Эдик как-то неохотно нагнулся над скатертью и, придерживая сигарету пальцами, прикурил. Руки у него заметно тряслись. После этого, веселившийся всю дорогу штурман, не проронил ни слова. Перемена в настроении показалась Диме странной, но расспрашивать о причине он не стал. Мало ли что бывает, не зажигалка же в том виновата.

Часа через два притворяющийся спящим Эдик открыл глаза и распорядился свернуть на проселок. Пройдя километров двадцать по отвратительной грунтовке, они свернули в лес и, наконец, остановились. Штурман сам сел за руль и пару раз “заглохнув”, въехал в заросли малины. Помятые кусты он расправил,  и старательно замаскировал машину зелеными ветками.

- Ну вот, почти добрались. Еще восьми километровый марш-бросок с полной выкладкой, и мы дома, - наконец обрел дар речи Эдик.

“Насчет полной выкладки он явно загнул”, - подумал Дима, закидывая за спину рюкзак. В руках у Эдуарда была лишь вышеупомянутая корзинка весьма скромных размеров.

- Родня-то голодной смертью не умрет?

- Абсолютно исключено, - криво ухмыльнулся Эдик.

Пройдя минут десять по лесу, они вышли на старую дорогу, которая скоро вывела их в поле. Лес остался по левую руку, а справа в сотне метров  был довольно крутой обрыв, за которым до горизонта простиралось болото с редкими высохшими деревцами. Над обрывом стояло несколько красавиц берез с ровными белыми стволами.

- Вот, где мы устроим пикник, - сказал Эдик.

Ребята сошли с дороги и, пройдя по давно некошеной траве, очутились в чудесном тенистом местечке. Опять на земле появилась скатерть-самобранка с бутылочкой пяти звездного коньяка, походными стаканчиками, плиткой шоколада и парочкой огромных спелых груш, сочных и сладких.

- Первую за тебя, Димыч, - поднял стаканчик Эдик.- Без тебя я бы пропал. Сегодня последний день….

- Последний день? - переспросил Дима.

- Это я …… Родне ты понравишься. За тебя, - тот ушел от ответа и медленно выпил коньяк.

Напиток был просто великолепный и стоил, наверное, недешево. Дима надкусил грушу, и капли теплого сока брызнули на ладонь. Мякоть просто таяла во рту и, вообще, груша была явно к месту.

Эдуард еще раз наполнил стаканы и стал рассказывать о деревне. Было в ней дворов десять, но жили лишь в трех домах. Электричества там не было, и на всю деревню был один радиоприемник на батарейках. Жили там Эдиковы бабка с дедом, еще одна старуха с внуком, мальчишкой лет восьми и мужик лет около сорока, надежда и опора всего народонаселения.

- Невеселая жизнь, - посочувствовал, опрокинувший второй стаканчик, Дима.

- У них нет выбора. А потом … им нравится. Они не хотят, чтобы кто-нибудь мешал….
Вскоре бутылка опустела и ребята, достав сигареты, молча дымили.

“До чего же место странное, - подумал Дима, - лежу в березовом оазисе, а под ногами Гнилое болото”.

Он сильным щелчком отправил окурок вниз и долго наблюдал как тот, подхваченный порывом ветра, медленно планировал в покрытую зеленой ряской воду. Было очень тихо, и только иногда с болота доносились какие-то похожие на вздох звуки. Болото дышало.

- Солнце уже низко. Пора идти, мои уже, наверное, волнуются, - прервал молчание Эдик.

Они быстро собрались и, продравшись через густую траву, вернулись на дорогу. Заметно охмелевший Дима собрал небольшой букетик васильков, которые видел лишь однажды, в далеком детстве, и расчувствовался. Вскоре дорога опять свернула в лес, и идиллия закончилась. Дима вдруг обнаружил, что давно не слышно птичьего пения, огромные ели-исполины окружили дорогу, а из грибов, для которых припасена корзина солидных размеров, попадаются лишь немыслимых габаритов мухоморы, да какие-то фиолетовые поганки. Было жутковато. Дима посмотрел на быстро шагавшего впереди Эдуарда и прибавил шагу. Перебираясь через упавшую на дорогу елку, Дима увидел вдалеке просвет, и дорога пошла под уклон.

- Почти пришли, - обернулся Эдик, - сейчас перейдем Волчий ручей, потом немного в горку, а оттуда уже и деревню видно.

- А как деревня называется? - спросил Дима.

- Волчья пустошь.

“Ну и название, жуть берет”, - подумал почти протрезвевший Дмитрий.

И действительно, вскоре деревья поредели, и все чаще стали встречаться невысокие кусты волчьей ягоды, густо усыпанные ярко-красными плодами. У ручья их стало настолько много, что сверху это напоминало большое кровавое пятно. Сам ручей, густо заросший тростником, был невелик, около метра шириной, но прозрачен и чист. Дима сел на корточки и набрал в ладони холодной воды. Сделал глоток - вкуснотища. На глине в двух шагах от себя он увидел четкий отпечаток дорогих кроссовок, а вокруг много крупных звериных следов, похожих на собачьи.

- Кто это у вас в модных шузах по грязи гуляет? - улыбнулся Дима.

- Это я неделю назад приезжал, - не сразу ответил Эдик.

“Что-то все это перестает мне нравиться, - подумал Дмитрий. - Ведь сам же мне в дороге говорил, что не любит кроссовки, когда обсуждали в чем лучше машину водить. Заврался в конец”.

- Напился? Пойдем дальше. Еще с километр осталось.

Они поднялись на крутую горку, и Дима увидел, наконец, то ради чего он на ногах уже почти двенадцать часов. Десяток почерневших от времени домов, окруженных со всех сторон лесом. Людей в деревне видно не было, лишь одинокая коза шлялась без привязи у околицы. Солнце уже наполовину скрылось за гигантскими елями, которые приобрели какой-то сизый оттенок. Войдя в деревню, они прошли по заросшей подорожником и ромашкой тропинке в самый конец деревни, к высокому, покосившемуся, как Пизанская башня, дому. Вокруг него стоял частокол, окружавший то, что раньше было огородом. Среди зарослей сорняков угадывались кусты смородины и крыжовника, опустившиеся грядки, а в дальнем конце участка, почти соприкасавшимся с подступающим лесом, стояли несколько старых яблонь. Эдик поднялся на гнилое крыльцо и несколько раз сильно ударил кулаком в дверь. Занавеска на окне дрогнула, и внутри послышался шум.

- Здорово, внучок. Мы уж думали, что не приедешь сегодня, - из-за дверей выглядывал крепкий дед в темных очках, ультрасовременный вид которых казался странным в этом забытом богом месте.

- Могло и такое случится, если бы не Дмитрий, - Эдик отступил в сторону и Дима предстал пред черны дедовы очи.

Старик осмотрел его с ног до головы и беззубо улыбнулся.

- Ну, проходите быстрее, а то у меня глаза на солнце болят, - отступил в сени дед.

Дима вслед за Эдиком шагнул внутрь, и хозяин захлопнул дверь. Стало темно. Старик прошел мимо по скрипучим половицам, обдав каким-то затхлым запахом, и отворил дверь в жилое помещение. Все вошли в комнату средних размеров, полумрак которой немногим отличался от кромешной темноты.

- Посидите пока, - дед показал на деревянную лавку со спинкой, - а я бабку разбужу.

Дима опустился на гладкие холодные доски и осмотрелся, благо глаза уже начали привыкать к новой обстановке. Справа угадывалась русская печь, небольшой стол с чугунами разных калибров и настенный рукомойник. Прямо перед лавкой стоял стол побольше, сколоченный из толстых “пятидесяток”. В красном углу вместо привычной иконы висел отрывной календарь, где обычно присутствует много нужных и ненужных сведений, восход и заход луны и солнца, продолжительность дня, кулинарные рецепты и прочая ерунда. Больше собственно описывать и нечего, за исключением того, что в комнате напрочь отсутствовали какие-либо цветы. На подоконнике стояла пара горшков с землей, покрытой мхом, и это было все, что призвано создавать домашний уют.

- Здравствуйте, мальчики, - в комнату вошла высокая худая старуха с длинным сморщенным лицом.
- Что же вы в темноте сидите?

Она сходила на кухню и вернулась с зажженной свечой. На носу красовались такие же, как у деда, черные очки.

- Сейчас я на стол соберу, а ты Корней за соседями сходи, - приказала она мужу.
- Мы тут все вместе собираемся, когда новый человек приходит.

Бабка вернулась на кухню и загремела посудой, а старик безропотно отправился исполнять приказ. Дима, сидящий у окна и прекрасно видящий калитку, мог поклясться, что дед со двора не выходил. Тем не менее, спустя минут пять, он вернулся и сказал, что скоро все будут.

На столе к тому времени уже стоял небольшой графинчик с густым темно-красным напитком и квадратный штоф с прозрачной жидкостью. Дед пошел на кухню и принес, в несколько приемов, хлебницу с крупно-нарезанными ломтями ржаного хлеба, громадную сковороду с жареной картошкой и пару банок рыбных консервов. А затем пододвинул к столу тяжеленную табуретку и сел напротив Димы. В этот момент дверь широко распахнулась, и в избу вошли тщедушный ребенок, ведущий за руку слепую старуху, и квадратный мужик с руками до колен.

- А вот и наши соседушки, - подала голос хозяйка.- Рассаживайтесь поудобнее, да и приступим, пожалуй.

Гости, увидев свечу, закрыли глаза и тоже надели очки, за исключением старухи, которую уже ничего не волновало.

Хозяин разлил красный напиток в маленькие лафитнички, стоящие перед каждым аборигеном, включая и несовершеннолетнего, а Эдику и Диме плеснул самогона в стограммовые граненые стаканчики.

- Первый тост я хочу поднять за Эдика, нашего кормильца, - начала хозяйка. - Без него всем нам было бы нелегко.

Сто грамм хорошо очищенного самогона, упавшего на старые дрожжи, произвели благоприятное впечатление на Дмитрия.

“А все-таки Эдик молодец, - подумал он,- помогает старикам. Тимуровец, однако. Странно, что недостаток продовольствия несколько преувеличен. Вот ведро с картошкой, батарея консервов не полке”.

После второй Дима был вынужден рассказать о себе, о том, где работает и с кем живет. Больше всего стариков почему-то интересовало его здоровье и, поразмыслив немного, он решил, что это вполне естественно, годы есть годы. Полумрак сделал свое дело, и через десять минут он был изрядно пьян. Люди сидевшие рядом с ним казались старыми добрыми знакомыми, милыми чудаками, живущими вдалеке от цивилизации и нашедшие в этом свое счастье. Дима вытащил сигарету и потянулся за свечой.

- Спрячь хохулину, или во двор выйди, - строго сказала бабка. – В доме не курят.

 Пошатываясь, он вышел из-за стола и, чуть не упав в сенях, выбрался на свежий воздух. Тяжело опустившись на крыльцо, Дима достал сигарету и прикурил от своей роскошной находки. Напрягая зрение, нашел стрелки на циферблате. Начало первого. Над лесом появился краешек луны, небо было звездным и ясным. Первые сентябрьские заморозки посеребрили траву и довольно быстро привели Дмитрия в чувство. Он поежился и нырнул обратно в сени. Найдя, наконец, дверную ручку, он уже было, собрался открыть дверь, как вдруг услышал голоса, где-то впереди по коридору. Дима вытянул руку и на цыпочках двинулся вперед. Через несколько шагов рука его коснулась холодного металла. Деревянная дверь была, похоже, обита железными полосами. На уровне груди находилась замочная скважина, сквозь которую пробивался слабый лучик света. Дима приник к отверстию и увидел любопытную картину. В маленьком, заваленном старой рухлядью, чулане друг напротив друга стояли старуха-хозяйка и Эдик и о чем-то спорили. На деревянном ящике, заменяющем стол, тускло блестели несколько колец с камушками.

- Мы с тобой о другом договаривались, - шипел Эдик, глядя на старуху.

- Бери, что даю, а то ничего не получишь. Опять привез, черт знает что. На всех может и не хватить.

Старуха пристально посмотрела на Эдика и зловеще добавила:

- А может, еще и останется.

Тут он сник, молча сгреб украшения со стола и рассовал по карманам.

“Так вот откуда денежки, - подумал Дмитрий. – Интересно, что за пакет был в его корзинке. Может быть лекарство?”

Дима отпрянул от двери и, в два прыжка, вернулся на крыльцо. Через мгновение там появился Эдик. Было он чем-то озабочен, разговор не поддержал и, пару раз затянувшись, предложил вернуться и еще что-нибудь выпить.

Когда Дима опустился на свое место, то увидел наполненный до краев стакан и полную тарелку с картошкой. Пили и закусывали, похоже, только он с Эдиком, у остальных тарелки были чистыми, а из рюмок едва отпито. Вся эта лесная братия не отводила от него глаз и молчала.

Наконец молчание прервала слепая старуха и медленно прошамкала:

- Выпьем за Димочку, гостя дорогого. Пей, закусывай, наш сладкий, а потом пора и отдохнуть. По последней и закаемся.

Все подняли свои рюмки и полезли чокаться, дружелюбно улыбаясь. Дима опрокинул стакан, пообещав себе, что это точно последний и, сразу же, почувствовал сильное головокружение. Комната поплыла перед глазами, и фигуры аборигенов стремительно завертелись  вокруг стола.

“Намешали что-то гады, заклофелинили”, - подумал он и из последних сил крутанул под столом колесико, неизвестно как оказавшейся в руке, зажигалки.

 На несколько мгновений он все же потерял сознание, но потом обжегся и пришел в себя. Чуть-чуть приоткрыв глаза, он увидел, что свечу уже успели погасить, что занавески полностью раздвинуты и при мертвенном свете полной луны сидят, закрыв глаза, аборигены, Эдика нигде видно не было.

“Надо делать ноги!” - пришла в голову отличная мысль.

Дима уже начал, слегка покачиваясь, вставать из-за стола, как вдруг раздался какой-то резкий звук, напоминающий треск рвущейся материи. Челюсти аборигенов стали вытягиваться вперед, лица, которые еще мгновение назад можно было назвать человеческими, быстро превращались в звериные рыла. На коже, сидевших, как истуканы, соседей появились черные точки - пучки шерсти, которые почему-то напомнили Дмитрию извивающийся фарш, медленно выползающий из мясорубки.

- Этого не может быть! Чушь собачья! Мерещится с перепоя!

Первым открыл глаза мальчишка или точнее то, что от него осталось. Это был получеловек-полуволк, густо заросший черной шерстью, с заостренными большими ушами. Невыносимо запахло падалью.

“Акселерат, мать твою….”, - подумал с ужасом Дмитрий и окончательно пришел в себя.

Волчонок дико завыл, и глаза открылись у остальных монстров. Дима схватил со стола штоф и ударил по оконной раме. Со звоном посыпались стекла и створки распахнулись. Рыбкой нырнув в окно, он, на редкость удачно кувыркнулся через голову и тут же поднялся на ноги. Волки, тем временем, завыли хором, громко и многообещающе. Дима ногой снес с петель калитку и стремительно помчался к ручью. От ужаса волосы на голове поднялись жесткой щетиной. Пару минут его никто не преследовал, и он сумел добежать до горки, за которой протекал ручей.

Вой прекратился, и Дима понял, что начинается охота. Перемахнув через ручей, он опять устремился в гору, к спасительным деревьям. На противоположном берегу послышался топот и хруст ломающегося тростника. Расстояние по прямой между ним и волками было метров пятьдесят, но им нужно было спуститься вниз, преодолеть ручей и снова подниматься в гору.

“А ведь догоняют”, - мелькнула невеселая мысль.

Подъем окончательно измотал его, и в лес он вбежал, еле волоча ноги. В нескольких метрах стояла молодая сосна, сантиметров сорока в обхвате, к которой он и пошел, собираясь с силами. Пара сухих сучков помогла ему добраться до первой ветки. Он подтянулся, сделал “выход силой” и уселся на сук, а потом полез наверх, обдирая в кровь руки. Внизу послышалось злобное рычание, он оглянулся и увидел пять пар красных точек.

- Слезай обезьяна, - услышал он. - Лучше сразу, чтобы и не мучиться….

Звуки, исходящие из неприспособленной для человеческой речи волчьей пасти, производили ужасное впечатление.

- Сами вы козлы. Можете Эдиком, ублюдком вашим, поужинать, - выкрикнул Дима, стараясь подавить панический страх.

- Отличная мысль, - прогавкал монстр, в котором можно было угадать квадратного мужика с длинными руками. - Приведите кормильца.

Акселерат и дедок сорвались с места и побежали в сторону деревни. Остальные расселись вокруг елки и, подняв морды к луне, завыли. Диму трясло так, что дрожал ствол, во всяком случае, ему так казалось.

Спустя несколько минут, Эдик был доставлен под конвоем. В руках у него был топор, и он выглядел весьма напуганным.

- Руби сосну, внучок, - приказала старуха- волчица.

- Какого черта, все, что нужно я сделал, - возразил он, стараясь говорить уверенно.

- Руби, если не хочешь оказаться на его месте, - с угрозой  прошипел акселерат.

Тяжело передвигая ноги, Эдик направился к дереву и неумело ударил топором. Несколько щепок полетели в стороны, оборотни отошли на несколько шагов. Эдик бросил топор и довольно ловко прыгнул на дерево. “Выход силой” он сделал так, что позавидовал бы гимнаст. Маленький монстр попытался достать его, но опоздал на мгновение, и ударился о ствол.

- Димыч, не бойся, - тяжело дыша, сказал Эдик, поднимаясь вверх.

- Стой, где стоишь, урод, - крикнул Дима.

- Успокойся, ты же видел, они и меня хотели….

- Стой, я сказал. Иначе вниз спикируешь.

- Эдик, сволочь. Мы же тебя и в Питере достанем, ты уже труп, - прорычал ушибленный акселерат, а потом проникновенно добавил, - расчлененный.

- Без денег быстро на помойке окажешься, - добавила старуха.

- Ты ведь и Женьку, гад, сюда заманил, его ведь зажигалка, - плюнул вниз Дмитрий.

Оказавшийся меж двух огней Эдик, затих.  Было лишь слышно, как он затравленно дышал. Пару минут он, видимо, обдумывал, что же делать, а потом внезапно встал  на носки и схватил Диму за ногу. Нападение было неожиданным, и Дмитрий стал съезжать по стволу, отчаянно пытаясь удержаться. Боясь потерять равновесие, Эдик левой рукой обхватил дерево, и тем самым ослабил захват. А затем получил сильный удар ногой по голове. Он покачнулся и, завизжав, полетел вниз, ломая ветки. Послышался удар о землю и громкий стон.
Внизу его ждали. Несколько минут Дима слышал треск рвущихся тряпок, хруст костей и жадное чавканье.

- Эй, обезьяна, - послышалось снизу. - Ты тоже долго не проживешь, не повезло тебе. В полнолуние жди гостей.

Потом послышался звук удаляющихся шагов, и наступила звенящая тишина. Через полчаса стало светать. Начиналось пасмурное унылое утро. Под деревом уже можно было разглядеть остатки одежды и темное пятно метров двух в диаметре. Посидев еще с полчаса, Дима спустился вниз и, стараясь не смотреть на то, что еще недавно было человеком, побежал. Он бежал все восемь километров, чего не делал никогда в жизни. За вторым дыханием открылось третье, и до машины он добрался меньше, чем за час. Разбив стекло, он открыл дверь и, поколдовав с пучком проводов, вырванных из замка зажигания, завел машину. С силой провернул руль, сломал противоугонку и выехал из малинника. А через минуту уже гнал по грунтовке, поднимая тучи пыли.

- Жди гостей..., жди гостей..., жди... - звучал в голове  злобный шепот.

 

 

 

Юна

 

Тем летом Диме повезло. Коллега по работе, человек мира, за год планирующий свои путешествия и собиравшийся отдохнуть в августе, неожиданно явился к начальству и попросил перенести отпуск на декабрь. Бывает же такое! Ещё пару дней назад он ходил по офису с пачкой буклетов, дразня сослуживцев экзотическими пейзажами маленькой страны в Юго-Восточной Азии. Народ завидовал счастливчику – уж очень вкусно тот рассказывал о грядущих приключениях. И Дима не был исключением.

 

В конце рабочего дня директор пригласил его в свой кабинет. Появилось пока ещё не ясное, но крепнувшее с каждой секундой предчувствие чего-то очень хорошего.

 

– Дмитрий, у Орлова возникли, как он говорит, семейные проблемы, – осторожно начал шеф, изучая невозмутимое лицо подчинённого. – Я не мог ему отказать. Сам понимаешь, отсутствие двух сотрудников в отчётный период, это нонсенс. А у тебя ведь отпуск в декабре? В конце года наш славный коллектив и без того работает почти на износ. Я, конечно, понимаю: у тебя свои планы, но ты человек неженатый… Давай-ка, собирайся, две недели в августе – это подарок судьбы, потом спасибо скажешь. Приказ я уже подписал.

 

Особых планов на декабрь у Дмитрия не было, и поэтому он согласился, внешне выказав чуть заметное недовольство. В конце концов, лёгкий намек руководству на недопустимость подобных решений, то есть без длительных, с взаимными уступками согласований, Дима посчитал правильным. Ну, это так… с расчётом на будущее.

 

Времени до отпуска оставалось немного, и он тем же вечером приступил к поиску горящих путевок. Через пару дней выяснилось, что сумма отпускных и стоимость приглянувшихся вариантов абсолютно исключали друг друга. И это было, пожалуй, единственным минусом подарка судьбы. Каких-либо серьёзных накоплений он не сделал, полагая, что трёх предшествующих декабрю месяцев хватит с избытком.

 

Ничего-ничего, бывает. В трудный момент ему позвонил друг и рассказал, каким образом который год поступают его продвинутые родственники. Молодая, не обременённая излишками денежных средств супружеская пара вдумчиво подходила к единственному и долгожданному отпуску. Оказывается, ребята через Сеть искали доступные варианты жилья, просчитывали дорожные расходы, визы, еда и развлечения также не оставлялись без внимания. А в результате и волки сыты, и овцы целы.

 

А сыты ли волки? После той поездки в Волчью пустошь прошло почти два года, но страшные воспоминания, видимо, навсегда останутся в его памяти. Время идёт, и события сентябрьской ночи порой кажутся ему фантастическими и нереальными. Это может продолжаться месяцами, но лишь над городскими крышами восходит полная Луна, Дмитрию, случайно оказавшемуся у окон, вдруг становится не по себе, и он тотчас закрывает шторы. Рассказать кому – не поверят, а, быть может, покрутят пальцем у виска. Пусть всё останется по-прежнему.

 

Главное, не поддаваться унынию, найти занятия, способные отвлечь от неприятных воспоминаний. Путешествие в маленькую дружелюбную страну – чёрные горы, лазурное море – не самый плохой способ решить собственные проблемы. Так и надо поступить, а интернет станет в этом помощником. Вариант, на котором он в итоге остановился, был бесконечно далёк от исхоженных туристических троп, и это вызывало некоторое беспокойство. Но всё сложилось как нельзя лучше…

 

Десять дней в маленьком семейном отеле, в трёх минутах ходьбы от немноголюдного песчаного пляжа, подарили ему удивительные впечатления. Здесь-то он и познакомился с Юной. Стройная темноволосая девушка с южнославянскими корнями неплохо говорила по-русски, и вскоре Дмитрий знал о ней очень много. Юна приехала из большого города на севере страны, где жила и работала последние пять лет. А родом она была из этого чудного местечка, знала здесь всё и почти всех. Знала, где вкусно и недорого накормят, где можно купить терпкое молодое вино. Ночные прогулки и купание нагишом в тёплом фосфоресцирующем море, большие зелёные глаза на расстоянии девичьей ладошки, и Дмитрий влюбился. Последние дни они почти не расставались: девушка лишь под утро уходила к себе, оставляя в номере у Димы странный и будоражащий запах. Нежный, еле уловимый. Долго не дающий заснуть.

 

Юна, свернувшись клубочком, уютно, по-кошачьи, рассказывала о местных обычаях, странных суевериях. Интересно рассказывала, с «картинками», и Дмитрий, поначалу чуть заметно хмурящийся при любых упоминаниях о нежити, быстро привык, да и сидящая рядом девушка почему-то вселяла уверенность и спокойствие. Однажды ему даже захотелось поделиться собственными воспоминаниями, но, представив, что череда ужасных сцен опять пройдёт перед глазами, вовремя остановился. Девушка долго смотрела ему в глаза: ждала и молчала. А потом, как ребенка, погладила по голове.

 

Иногда кошка выпускала коготки: однажды вечером, когда всё предвещало ещё одну удивительную ночь, Юна оделась, поцеловала его и, сказав, что ждёт гостей, направилась к двери. Странно! Какие гости на ночь глядя? Дима попытался остановить её, но, увидев, как странно изменились глаза девушки, немедленно снял руку с талии. Ему даже показалось, что зрачки на мгновение изменили форму: большие, круглые, совершенно естественные для полумрака номера вдруг стали похожими на кошачьи. Ладно, пусть идёт. Кошки, как известно, гуляют сами по себе, но всегда возвращаются.

 

Дмитрий немного покурил у открытого окна, но когда из-за горки появился краешек Луны, задёрнул шторы и лёг в постель.

 

– В полнолуние жди гостей… жди гостей… жди, – тихо и убаюкивающе звучал в голове чей-то голос.

 

Уснул он быстро, и ему даже приснился сон. Сюжет не сохранился в памяти, но осталось очень хорошее чувство, чувство уверенности и защищённости.

 

Через две недели он, загорелый и отдохнувший, переступил порог родного офиса и первым делом совершенно искренне поблагодарил шефа. Ведь прошедший отпуск действительно стал самым настоящим подарком судьбы. Юна тоже возвратилась в свой город, пообещав приехать в Санкт-Петербург перед Новым Годом. Говорят, как его встретишь, так и проведёшь. Они уже не сомневались, что лучше это сделать вместе. Раз в неделю, по субботам, Дмитрий звонил девушке, писал письма, по нескольку раз в день заходил в свой почтовый ящик, ожидая ответа. Молодой человек не сомневался, что полностью в курсе её планов, но каким же неожиданным и очень приятным сюрпризом стал утренний звонок. А случилось это на исходе сентября.

 

– Здравствуй, – услышал он знакомый голос. – Я – в Пулково, только что прилетела. Сейчас – в гостиницу, а вечером – в твоём распоряжении.

 

– Юна?! Удивила, не скрою! Что же ты не предупредила? Какая гостиница? Я отпрошусь с работы на пару часов и отвезу к себе.

 

Девушка на мгновение замолчала, видимо, обдумывала его предложение, а потом продолжила – медленно, словно подбирая слова:

 

– Всё неожиданно получилось, я только вчера почувст… узнала, что нужно в Петербург. У меня здесь срочные дела, и сегодняшний день, надеюсь, поможет их решить. А завтра опять домой. Не беспокойся, в гостинице мне будет удобнее. Правда-правда. Увидимся чуть позднее.

 

– Ну хорошо. Вечером жду тебя… часов в восемь. Адрес ты знаешь, на такси от центра доедешь максимум за полчаса. Не опаздывай, я очень соскучился.

 

Дмитрий, наверное, с минуту смотрел на погасший экран телефона, прокручивая в памяти прошедший разговор.

 

«Интересно, какие у неё здесь дела? Да ещё и срочные. Работа Юны никак не связана с командировками, к тому же, нужна виза. А её за день не сделаешь».

 

Странной показалась оговорка «почувствовала», какая-то озабоченность в голосе Юны. Да нет, показалось. Чувствовать – это от слова «чувство», значит, от сердца. Просто она тоже соскучилась и решила сделать сюрприз. Билеты и визу подготовить за неделю вполне реально, а последний телефонный разговор был шесть дней назад. Это единственное и правильное объяснение. Что ещё может быть?

 

 

*****

 

Солнце скрылось за огромными, окутанными сизой дымкой елями. На небе, радуя глаз человеческий, показались одинокие звёздочки, самые яркие ориентиры знакомых созвездий. Но совсем не надолго. С севера на деревушку уже надвигалась чёрная гигантская туча – хищная туша, равнодушно пожирающая еле тлеющие небесные искры. Сильный порыв ветра, и волна пробежала по крапивным зарослям, окружающим избу. Почерневшую, согнутую временем, с дранкой, заросшей седым мхом. Холодная морось, предвестница затяжного дождя, чёрной тушью пролилась на крышу, и в Волчью пустошь пришла ночь… лаская глаз звериный.

 

Скрипнула дверь, и на крыльце появились две тени в длинных дождевиках: коренастый мужчина с руками до колен и субтильный подросток лет пятнадцати. Они смотрели во мрак дверного проёма, внимательно слушая невидимого собеседника.

 

– До города вам часа четыре на машине, времени хватит, но всё же поспешите. Плохо, если оборот в дороге случится. Тогда точно не доедете, да и водителю вашему не повезёт, – проскрипел старушечий голос. – Сегодня Димочку нужно увидеть, поговорить по душам. А дальше – как получится.

 

– Увидим и поговорим. Я сам по нему скучаю, – ухмыльнулся мужик. – Малой заодно город посмотрит, там есть чем поживиться.

 

– Ладно, ступайте. Хорошей еды, малой.

 

Мужчина и подросток спустились по гнилым ступеням на едва заметную тропу и побежали на восток, к темнеющему в сотне метров лесу. Шквальный ветер согнул некошеную траву, разверзлись хляби небесные.

 

Они миновали накренившийся столб с открытым настежь трансформаторным шкафом, перепрыгнули через спутанный клубок проводов и потерялись среди гигантских деревьев. В избе тотчас захлопнули дверь.

 

Напарники бежали не останавливаясь, уверенно и быстро, оказавшись через пару километров на краю старой вырубки. Меж пней уже поднялась шмура, труднопроходимая лиственная поросль, но это ничуть не замедлило бег. Звериная тропа, малозаметная неискушённому глазу, вела в нужном направлении – на восток, к Волчьему ручью. Справа остались слуды, полуразвалившиеся штабели из догнивающих бревен, чем-то напоминающие пирамиды ацтеков, слева – бивак лесорубов с высыпанной в кострище грудой мусора.

 

– Хорошие времена были, малой, – оживился мужчина. – Сытые!

 

Спустя четверть часа они достигли ручья. В этом месте хозяева – бобры, это их владения. Здесь вброд не перейдёшь: русло запружено, и на сотни метров простираются глубокие водяные блюдца, окружённые заболоченными берегами. Неопытному путнику пришлось бы долго идти вверх или вниз по течению, чтобы обнаружить переправу, но только не аборигенам, умеющим видеть в темноте. В зарослях тростника напарники нашли край бобровой плотины и по узкой глиняной полоске, чуть возвышающейся над уровнем воды, ловко протискиваясь меж стволами густого кустарника, устремились на восток. Пятиметровая глиняная дуга смыкалась со следующей, короткие прямые участки опять переходили в причудливые лекала – так до противоположного берега. …И чёрная вода по обе стороны плотины, с высокими фонтанчиками от дождевых капель. Мужчина раздвинул заросли и показал малому бобровую хатку: для неискушённых – высокую кучу хвороста, сваленную на крохотном земляном пятачке.

 

Они ступили на берег, без труда нашли новую звериную тропу и всё так же уверенно и быстро побежали к автомобильной трассе. До неё оставалось полчаса пути.

 

Напарники вышли к автобусной остановке, сняли плащи – дождя здесь не было и в помине, и мужчина извлёк из кармана модной куртки белую тряпицу. На ней большими буквами, начертанными бурой заскорузлой краской, сообщалось, что путешественникам нужно в Санкт-Петербург – срочно, а водительский труд будет щедро оплачен. Но так, чтобы не вызвать подозрений и в то же время пробудить алчность человеческую.

 

 

*****

 

Дмитрий решил накрыть стол на балконе, благо что для этого здесь было всё необходимое: два мягких стула с подлокотниками, хорошие динамики в обшитых деревом стенах, шаговая доступность к плите и холодильнику, а самое главное – из окон открывался прекрасный вид на лесопарк. Достаточно перейти асфальтовую дорожку, опоясывающую дом, и сразу очутишься на зелёной до сих пор траве, среди белоствольных берез. В глубине рощи есть глухие места, но здесь, под окнами, красиво и ухожено.

 

В восемь часов приехала Юна. Дмитрий расплатился с таксистом, и через минуту девушка сидела за столом, напротив, на расстоянии вытянутой руки. Она улыбалась, но Дима почувствовал какую-то еле заметную напряжённость.

 

– Как твои дела? Всё удалось сделать?

 

– Да, почти. О них сейчас говорить не хочется. Ничего интересного, правда. Ты обещал удивить меня ужином. Удивляй, немедленно, – девушка неловко ушла от ответа.

 

Сегодня Дима старался как никогда: мясо по-аргентински получилось на редкость вкусным. Даже Юна, знающая толк в готовке, отметила его кулинарные таланты. И за разговором три часа пролетели незаметно. Бутылка вина, того самого – молодого и терпкого, которую он приберег для такого случая, опустела, и Дима пошёл за другой. А вернувшись, увидел, что девушка приникла к окну.

 

– Смотри, облака уходят. На горизонте уже звёзды видно, – она смотрела в небо. – Сколько сейчас времени?

 

Дмитрий остался за её спиной и обнял за плечи. Поцеловал, чуть сдвинув в сторону волосы.

 

– Скоро полночь. Устала?

 

Девушка обернулась, положила руки ему на грудь – между ними сразу образовалась дистанция – и виновато сказала:

 

– Дима, мне пора. Самолёт утром.

 

Такого поворота Дмитрий и представить себе не мог: оба мечтали о встрече, дни считали, и вот…

 

– Я тебя не отпущу. Переночуешь у меня, а прямо сейчас закажем такси… Мы всё успеем. В конце концов, я соскучился.

 

– Не обижайся. Мне нужно собраться, – она поцеловала его и холодно отстранилась.

 

«Отлично! Вот это подарок – подарок судьбы. Как легко всё испортить, несколько бесцветных слов, равнодушный поцелуй… А что делать дальше? Сделать вид, что понял? Что поверил наивным объяснениям?» – подумал Дмитрий, но вслух произнёс:

 

– Я провожу, поздно уже.

 

Юна, направившаяся было в прихожую, вдруг остановилась:

 

– Зачем, не нужно! До такси я сама дойду.

 

– Что случилось, Юна? Мне всё это не нравится. Посажу в машину, запомню номер. Так мне будет спокойней.

 

Девушка немного помолчала, изучающе разглядывая Дмитрия, а потом улыбнулась:

 

– Наверное, ты прав. Останусь у тебя, завтра заскочу в гостиницу за вещами и сразу в аэропорт. Мне только нужно хоть немного поспать, я действительно устала.

 

Злость мгновенно улетучилась: вот ведь как мало надо для счастья.

 

– Умница! Полотенце я тебе приготовил, всё остальное в ванной. Душ – в твоём распоряжении, а мне нужно постель застелить.

 

– Это не мужское дело, я сама всё сделаю. Лучше ты иди первым, а я – потом. Знаешь ведь, что у меня быстро не получается, – она подтолкнула его к двери.

 

Дмитрий услышал, как девушка прошла в комнату, как откатилась створка шкафа, и только потом включил воду, тугие горячие струи быстро сняли напряжение. Отсутствовал он не более десяти минут, а когда вышел из ванной – Юны уже не было. В комнате остался лишь её запах: странный, будоражащий, еле уловимый. На столе под пустым бокалом он нашёл короткую записку.

 

«Извини, и до свидания.

Целую.

Юна».

 

Дмитрий вышел на балкон и, достав сигарету, развернул стул к окну. Западный ветер разогнал облачность, почти полностью открыв звёздное небо. Уже появился краешек Луны – ещё несколько минут, и жёлтый диск повиснет над верхушками берез.

 

«Даже не знаю, как поступать в таких случаях. Вот передумает она, вернётся… И что? Сделать вид, будто ничего не случилось? Тапки в зубах принести? Не выйдет! Я мужчина или нет? Провожу до такси и… Дальше будем думать», – он открыл бутылку и наполнил до краев бокал.

 

«За подарки судьбы!» – тост получился с горчинкой.

 

Телефон в ночной тиши зазвенел чересчур громко, и Дмитрий вздрогнул. На дисплее высветился номер Юны. Не прошло и полгода, только что о вас вспоминали.

 

– Да, – ответил он, стараясь сохранять хладнокровие.

 

На другом конце отвечать не торопились: слышалось тяжёлое дыхание запыхавшегося человека, и скорее всего, мужчины. А вот теперь всё понятно – герой появляется в последнем акте. Зачем нужна была эта комедия!

 

– Здравствуй, Димочка, – после паузы произнёс низкий мужской голос. – Вот мы и пришли. Как обещали.

 

– Где Юна, кто вы?

 

– Молчи и слушай. Времени мало, а нам нужно сначала поговорить. Привет тебе из Волчьей пустоши.

Дима почувствовал, как задрожали ноги, как ледяными стали кончики пальцев, сжимающие телефон. Стараясь побороть оцепенение, он косноязычно выдохнул в трубку:

 

– С-слушай-те… вас.

 

– Молодец, хороший мальчик. Выгляни в окно, ты увидишь, что мы совсем не страшные… пока. Спускайся, и поговорим, о тебе, о девушке твоей. Только помни, что у тебя очень мало времени. Луна зовёт!

 

Дмитрий посмотрел вниз: от деревьев отделились два силуэта и вышли на освещённую фонарём лужайку. Обычные, неплохо одетые люди. Очень знакомые: взрослый мужчина и подросток.

 

– Обо всём можно договориться: и волки будут сыты, и овцы останутся целы. Ждём пять минут, а потом пеняй на себя, – подвёл итог мужчина и отключился.

 

Дмитрий вздрогнул, кинул трубку на стол, а потом бросился на кухню. Схватил разделочный нож и застыл, чувствуя, как опять отнимаются ноги.

 

«Запереть дверь на все засовы, что-нибудь тяжёлое придвинуть. Да и вообще, маловероятно, что они в квартиру полезут. Тут такой шум поднимется. А Юна? Ей уже не поможешь, шансов – ноль. Вот ведь угораздило, осталась бы на ночь, так нет…» – мысли путались, мешая принять окончательное решение.

 

«"И волки сыты, и овцы целы". Что это значит? Может, всё-таки есть шанс, похоже, они что-то от меня хотят. Надо идти и торговаться, использовать эту возможность. Немедленно, пока они ещё не обернулись».

 

Дмитрий сунул нож в потайной карман ветровки и открыл дверь.

 

– Ну вот, а ты сомневался, – ухмыльнулся мужчина, обращаясь к подростку. – Говорил, не выйдет, испугается. Плохо ты нашего Димочку знаешь.

 

Гости остались стоять в тени деревьев, поджидая, пока Дмитрий приблизится.

 

– Где Юна? – спросил он, стараясь обуздать страх. – Пока её не увижу, говорить не о чем.

– Увидишь и домой заберёшь, если договоримся. Сегодня играем по нашим правилам. Советую, соображай быстрее. Малой уже от Луны глаз не отводит.

 

– Что вам нужно?

 

– Эдика вспоминаешь? Хороший был мальчик, исполнительный. Только жадный немного. Это ведь ты его подставил. Ну так вот. Будешь работать вместо него. Будешь-будешь, и не дергайся. Деньги на машину мы тебе дадим. Прямо сейчас. Да и вообще не обидим, как сыр в масле будешь кататься. И всего-то за одну поездку в неделю. В пятницу привезешь человечка, в субботу будешь дома.

 

– Отпустите Юну, и я сделаю, что вы хотите.

 

– Красавицу твою мы сейчас покажем, ничего с ней не случилось. А вот заберёшь её после первой ходки. Заберёшь и деньги получишь. Не бойся, отдадим, ты уже кровью будешь повязан, да и мы за долгосрочное сотрудничество. А пока от страха наобещаешь всё что угодно. Иди за нами.

 

Мужик направился вглубь рощи, Дмитрий был вынужден встать ему в затылок, шествие замыкал помалкивающий до поры мальчишка. В тишине они прошли пару сотен метров и очутились на небольшом, свободном от деревьев пятачке. В центре стоял двухметровый огрызок с зазубренным концом – всё, что осталось от столба старой линии электропередач.

 

На земле перед ним лежали какие-то тряпки вперемешку с обрывками веревок.

 

Дмитрий оттолкнул мужика и подбежал к одежде, – Юниной одежде. Луна висела над головой, и ошибиться было невозможно. На веревках и платье ещё не высохли пятна крови.

 

– Зачем? – Дима обернулся, доставая нож.

 

– Похоже, не договоримся, – подросток в первый раз открыл рот. – А жаль! Живая она была, да, видно, кто-то ещё здесь охотится. Всё – пришло время, прощай овца.

 

Малой, закрыв глаза, вытянул шею к Луне и на мгновение замер, словно прислушиваясь к чему-то.

 

«Сейчас, или будет поздно, – Дмитрий шагнул вперёд, неумело выставив перед собой нож. – Несколько секунд – пока он беспомощен».

 

Мужчина мгновенно вырос у него на пути, сжимая в руках совершенно неподъёмную перекладину с блестящими в лунном свете клыками-изоляторами.

 

– Даже и не думай.

 

Мальчишка присел, широко расставив ноги, – в этот момент он стал похож на гигантскую, прильнувшую к земле жабу. По телу его прокатилась судорога, в груду тряпок хлопком превратилась одежда, и Дима обречённо понял, что опоздал. Эту картину он уже видел два года назад. С неестественным хрустом трансформировался человеческий костяк: лицо вытянулось и приобрело форму звериного рыла, конечности обросли узловатыми мышцами, вширь раздалась спина, обтянутая смуглой лоснящейся кожей, из которой шевелящимися пучками поднималась шерсть. Ликантроп выпрямился во весь рост, оказавшись на голову выше Дмитрия, и скосил глаза на жертву. Из пасти выпал на траву смрадный сгусток слюны.

 

Кровь в жилах превратилась в колючие ледяные кристаллы, Димины руки безвольно опустились, нож выскользнул из разжавшейся ладони и беззвучно вошёл в мягкий дёрн. Он на инстинкте сделал шаг назад, но уперся спиной в огрызок телеграфного столба. Подогнулись ноги, и Дмитрий сполз на подёрнутую инеем траву. Ужасало то, что он не мог отвести взгляд от немигающих глаз-угольков оборотня.

 

– Ну и мне пора, – мужик аккуратно повесил на сучок свою модную куртку. – Вещь хорошая, может, завтра пригодится.

 

Он упал на корточки и под ужасающий вой малого стремительно обернулся в квадратного безобразного волколака с выступающими буграми позвонков. Вздыбилась спутанная, с проплешинами шерсть, и он подхватил эту страшную песню.

 

– Вот и всё, – Дима обречённо ждал, прикованный яростным взглядом ликантропов. – А я – овца!

 

Вой неожиданно оборвался – наступила гнетущая тишина. Оборотни одновременно, как по чьей-то неслышимой команде, повернули головы направо, к густым зарослям ивняка. Крылья носа у малого завибрировали – он отчётливо уловил посторонний запах. Из кустов, заполняя опушку, сочилась угроза. Уверенно и неотвратимо. Жертвенная овца была немедленно забыта – приближалась по-настоящему серьёзная опасность. Волколаки согнулись, касаясь передними конечностями травы, и приготовились к схватке.

 

На поляну, мягко ступая, вышла чёрная кошка. Неестественно крупная, но размерами почти в два раза уступающая ликантропам. Она обнажила огромные клыки и припала к земле, вытянув хвост в струну. Прижала уши и угрожающе зашипела.

 

Оборотни атаковали первыми: малой бросился вперёд, намереваясь когтями вспороть подбрюшье обнаглевшей твари, опытный напарник мгновенно оказался с противоположной стороны. Но кошка оказалась быстрее: удар малого пришёлся в пустоту – в воздух лишь взлетел огромный кусок дёрна. Скорость, с которой она перемещалась по опушке, казалась фантастической. Неожиданно для всех кошка оказалась за спиной акселерата, прыгнула на загривок и сомкнула челюсти на его голове. Череп лопнул со звуком переспелого арбуза. Тело ещё не успело упасть, а кошка, увернувшись от броска квадратного волколака, сбила его с ног и вырвала передними лапами сердце. Пульсирующую плоть она брезгливо стряхнула с когтей на землю – всё было закончено.

 

Победительница повернула голову в сторону Димы и лениво спрыгнула с безобразной туши.

 

«Какая разница, кто тебя сожрёт, – равнодушно подумал Дмитрий. – Она хоть сначала убивает».

 

Кошка занесла лапу над головой, и он закрыл глаза, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть какую-нибудь молитву. Тщетно… А потом провалился в чёрную бездонную трубу. Последнее, что осталось в памяти, это тепло кошачьих подушечек. Что-то очень знакомое, напоминающее ласковое прикосновение человеческой ладони…

 

Очнулся Дмитрий от холода, руки на скованной инеем траве онемели, начав ощутимо побаливать. Он осторожно открыл глаза и с удивлением обнаружил, что поляна пуста: ничто не напоминало о произошедших событиях. Лишь в центре пятачка лежал побелевший кусок дёрна.

 

Дима глубоко вдохнул морозный воздух и вдруг почувствовал еле уловимый запах. Будоражащий, нежный и очень знакомый.

 

 

День Всех Святых

 

В этой маленькой, обласканной богом стране лето незаметно переходит в уютную тёплую осень, и даже в конце октября под ковром из опавших листьев проглядывается зелень ухоженных газонов. Лужайка перед домом – своеобразный стандарт местной жизни, а вот сами коттеджи здесь, в тихом уютном пригороде, абсолютно не похожи друг на друга. И уж совсем нетрудно догадаться, что строились они в разное время – современные «умные» дома соседствуют с основательными, но какими-то безликими представителями прошлого века, островерхие домики-пряники – ровесники ветряных мельниц – располагаются рядом с роскошными дворцами времён заморских колоний. Земля в этих местах – дорогая, хозяева – люди обеспеченные, вкусы у всех – разные. Главное, что домики симпатичные и ухоженные, а эклектика квартала глаз даже радует. Необычно и свежо.

 

«Интересно, где буду жить я, – подумала Кира, незаметно взглянув на своего "остепенённого" соседа.– Хочется побыстрее сбросить туфли, босиком проскакать в душевую, а потом обрести покой на каком-нибудь уютном буржуазном диване. Желательно с ноутбуком на коленях, ведь именно завтра, в последний день октября, может решиться судьба».

 

Лукас Бремер, доктор медицины, профессор местного университета, а в данный момент её персональный водитель, словно почувствовал нетерпение пассажирки:

 

– Ещё несколько минут, госпожа Логинова, и мы будем на месте. Надеюсь, вам понравится гостевой домик. Он, можно сказать, ровесник нашей alma mater. Не пугайтесь, за эти годы дом пережил несколько основательных ремонтов, последний, кстати, был нынешним летом. Осталось несколько недоделок, но на качестве жизни они не отразятся. Я говорю о системе охранной сигнализации: через несколько дней рабочие завершат монтаж, закопают траншеи, и на этом можно будет поставить точку. Внутри – всё готово на сто процентов.

 

Асфальтовая дорожка закончилась у нарядного домика с высокой черепичной кровлей, и водитель мягко притормозил у ворот.

 

«А избушка-то на отшибе, завез девчонку молоденькую, – подумала Кира. – Правда, местечко очень живописное: перекрёсток двух близнецов-каналов».

 

Берега водоёмов заросли травой, но было видно, что и сюда периодически захаживали обученные люди с триммерами. На неподвижной поверхности воды плавала жёлто-красная листва, промелькнула байдарка с атлетичным гребцом нордической внешности.

 

– Хо-ро-шо, – прошептала Кира.

 

Бремер обошёл машину, предложил руку даме и помог сделать первый шаг на посыпанную ракушечником дорожку. Занёс чемодан в прихожую и опять взял Киру за руку, беззастенчиво вторгшись в личное пространство госпожи Логиновой. Доктор медицины благоухал дорогим, но каким-то странным, «тяжёлым», «мускулистым», не соответствующим внешнему облику парфюмом. Бледно-голубые, чуть навыкате, глаза Бремера остановились на безымянном пальце девушки, его тонкие губы чуть дрогнули, а потом расплылись в белозубой самоуверенной улыбке.

 

– Отдыхайте, Кира, – он сжал её ладонь, личное пространство затрещало по швам. – Завтра в 16.00 ваше выступление, не забудьте. Коллеги ждут с нетерпением, да я и сам в предвкушении… Кроме того, придут гости из центра эстетической медицины, возможно, ваши будущие работодатели. Вечером я покажу вам город: сначала мы погуляем в его историческом центре, а потом отметим, не сомневаюсь, успешную презентацию в уютном ресторане. Не попробовать местную кухню – это непростительное легкомыслие, граничащее с тяжёлым преступлением. Никаких возражений! В три часа за вами заедет мой водитель, будьте готовы.

 

Лукас Бремер отпустил наконец её руку и, легко исполнив поворот на 180 градусов, прикрыл дверь снаружи. В окно можно было увидеть, как худосочный, убелённый сединами профессор прыгнул в салон, и его брутальный автомобиль задним ходом рванул к развилке.

 

«Наверное, по утрам круги нарезает в местном парке… в кроссовках "Nike", – улыбнулась Кира. – А что, достойно уважения. Как там у классика? "В комнату вошёл сорокалетний старик…". Это точно не про него, хотя лет Бремеру явно побольше».

 

Девушка остановилась у зеркала, сбросила туфли и придирчиво изучила собственное отражение.

 

«А вот мне точно следует поработать над фигурой, – она, нахмурившись, положила ладони на бедра. – Сидячий образ жизни, что поделаешь. Стыдно, Кира Павловна, тебе – двадцать девять лет. Хотя есть такая категория мужчин, утверждающих, что женщины должно быть много. Врут! Если будет выбор – выберут других: гибких и стройных… Диета и спорт, а не поможет – есть одно радикальное средство, уж мне ли не знать.

Настоящий учёный должен опробовать изобретение на себе, – Кира лукаво улыбнулась. – Ха! Кто сказал? Это не наш метод, только в самом крайнем случае».

 

Она прошла в гостиную, скользнула взглядом по невысокой уютной мебели, по средневековым гравюрам, украшавшим стены, и остановилась на широком кожаном диване – вожделенной точке её сегодняшнего путешествия.

 

– Хо-ро-шо, – она с удовольствием погладила кремовую, приятную на ощупь подушку.

 

Кира выглянула в окно: по периметру лужайки шла узкая канавка шириной от силы двадцать сантиметров. Желтоватый, усыпанный листьями грунт лежал рядом аккуратной горкой.

 

«Разве это траншея? Вот у нас – траншеи. Всерьёз и надолго! – шутливо возгордилась госпожа Логинова. – Напугал! Совсем незаметно».

 

Она переместилась к окну на противоположной стене и приоткрыла створки. Здесь, как бы сказали земляки, «на заднем дворе», стояла невысокая постройка хозяйственного назначения, и была выкопана квадратная яма шириной около метра, к которой и приходили вышеупомянутые траншеи. Обилие листьев подсказывало, что строители не появлялись на рабочем месте как минимум несколько дней.

 

«Вот и славно. Надеюсь, в ближайшее время никто меня не потревожит. Люди, где вы? А в ответ тишина… Хо-ро-шо!»

 

Кира с удовольствием посетила ванную комнату, облачилась в любимый халат и с ногами устроилась на диване. Включила телевизор, пробежалась по каналам, числом не менее сотни, а потом вернулась к местным новостям. Диктор говорил быстро, и с её знанием языка понять что-либо было затруднительно: английские титры совсем бы не помешали. Лишь когда на экране появился светильник Джека, сушёная тыква с глазницами, Кира поняла, что граждане страны готовятся к празднику.

 

«Ересь какая-то! У нас тоже пытаются отмечать, но ничего из этого не выйдет. Не приживётся, никогда, абсолютно точно».

Девушка погасила экран и достала сигарету, третью и последнюю позволенную. Решила – значит, так тому и быть. Открыла окно и с удовольствием затянулась, выпустив тонкую струйку в вязкую темноту.

 

«Вот и первый минус, – Кире вдруг стало не по себе. – С наружным освещением – проблемы: шарики-фонарики на лужайке не работают. Не-хо-ро-шо».

 

Она нашла распределительный щиток, пощёлкала тумблерами, но чуда не случилось.

На противоположном берегу канала озорно подмигивали огоньки, огненные змейки извивались на ближней воде, а здесь лишь узкая полоса света упиралась в засыпанную листьями яму. Девушка в последний раз глубоко затянулась и закрыла окно. Сквозь дымное облачко, тающее за стеклом, ей вдруг показалось, что по листве пробежала лёгкая волна. Жёлто-красный ковер вздыбился на мгновение, а потом плавно опустился на земную твердь.

 

«Ерунда! Ветер», – она задёрнула шторы и, открыв ноутбук, устроилась на диване.

 

Кира честно, до конца прочитала текст завтрашнего выступления, а потом быстро уснула.

 

 

*****

 

– В заключение хочу ещё раз остановиться на проверенных к настоящему времени областях применения углеродных нанороботов, – Кира посмотрела в аудиторию. – Это удаление повреждённых клеток, а в некоторых случаях, возможно, их полное восстановление, транспортировка лекарств в нужную точку тела, синтез новых тканей. Всё то, что уже сейчас можно использовать в эстетической медицине, пластической хирургии.

 

Она с облегчением перевела дух: не сбилась ни разу, голос не дрожал. Хо-ро-шо!

 

– Я готова ответить на ваши вопросы, коллеги. А в заключение вы сможете увидеть практическое применение этой технологии. Господин Бремер, спасибо ему большое, нашёл пациента, готового пожертвовать собой ради науки.

 

Кира кивнула сидящему в первом ряду доктору медицины.

 

– Скажите, госпожа Логинова, – не преминул воспользоваться ситуацией Бремер. – Неужели вы в одиночку решали эти сложнейшие вопросы? Ведь нанороботы, управление ими – вотчина узких специалистов, а вы, насколько нам известно, выпускница медицинского института.

 

– В одиночку с такой задачей справиться невозможно, вы совершенно правы. Как обычно и бывает, свою роль сыграл Его Величество случай. Я познакомилась с увлечённым человеком, инженером-робототехником, который и повлиял на мою судьбу, дал некий толчок к моей работе, – перед глазами Киры возник образ немногословного, но очень симпатичного соседа по площадке. – Это именно он заставляет крохотные частички размером около микрона двигаться, обрабатывать и передавать информацию, выполнять заданные программы. Поначалу он просто пугал меня непонятными терминами, такими, как точность позиционирования, скорость распознавания и многими другими. А потом самым естественным образом они пополнили мой словарный запас.

 

Кира улыбнулась и с удовлетворением отметила реакцию зала. Шутка, сказанная к месту, помогает расположить к себе аудиторию.

 

– Правда, и ему пришлось познакомиться с плазмой, лимфой, эпителием и альвеолами. Взаимное обогащение не прошло даром – теперь мы имеем готовую и опробованную технологию.

 

Сосед Бремера поднялся со стула, дождался тишины и спросил:

 

– Госпожа Логинова, у меня два вопроса, первый: инородные тела в организме – это мощная атака на иммунную систему человека. Как вы справляетесь с этим? Мои опасения, согласитесь, не беспочвенны. И второй вопрос: к каким последствиям может привести программный сбой? Может ли это привести к фатальному исходу?

 

– Начну со второго вопроса, – Кира стала серьёзной. – Такого, я говорю о программном сбое, в моей практике ещё не было. На данный момент мы готовы к двум десяткам операций, к двум десяткам, и не более, побочные эффекты отсутствуют, это я могу гарантировать. Программная часть неоднократно проверена и абсолютно надёжна. Поймите, пока есть какие-либо нерешённые вопросы, мы не берёмся за практическую реализацию. Выглядит довольно непривычно на первый взгляд: тысячи углеродных пылинок в человеческом теле… хаос. Но это не совсем так, точнее, совсем не так. Мы научились управлять хаосом, и ему никто не позволит управлять нами.

 

Кира опять улыбнулась.

 

– Диагностика, распознавание поражённых клеток, сведение к минимуму реакций иммунной системы на присутствие инородных тел и прочие, чисто медицинские аспекты, – это задачи, которыми занималась я. Детальное описание, за исключением know-how, вы сможете найти в буклетах, они будут розданы в конце нашей встречи. А теперь я приглашаю наших vip-гостей пройти в операционную. Остальные смогут посмотреть видео трансляцию.

 

В холле перед медицинским блоком Кира Логинова с удивлением заметила клетку с огромным чёрным котом, пушистым персом.

 

– Хозяйка – на операционном столе, – пояснил Лукас Бремер и расплылся в улыбке. – Боюсь, что кот не узнает её в новом облике.

 

Зверь привстал, проводил делегацию строгим взглядом и лишь потом улёгся, просунув мощные лапы между прутьями решётки.

 

Операция прошла успешно, а в результате пациентка похудела на несколько килограммов. Кот остался доволен.

 

 

*****

 

В небольшом уютном ресторанчике в восемь вечера уже не было свободных мест. Бремера здесь встретили как родного и под белы руки провели к единственному незанятому столику.

 

«Завсегдатай! – усмехнулась про себя Кира. – Какой важный, сейчас с удвоенной энергией приступит к осаде. Чрезмерные знаки внимания начинают утомлять».

 

– Не стесняйтесь, госпожа Логинова. Заказывайте всё, что пожелаете – выбор здесь богатый, – Лукас протянул солидную кожаную папку. – Я возьму на себя смелость предложить что-нибудь лёгкое, но с местным колоритом. А вот горячее придётся немного подождать.

 

Кира пошелестела страничками – перечень незнакомых блюд казался бесконечным.

 

«С Бремером, что ли, посоветоваться? Ну нет, он только и ждёт, чтобы придвинуться ближе. Выдерживаем паузу. Я изучаю меню, он деликатно молчит. Хо-ро-шо!»

 

Она дождалась, пока Бремер начал ерзать, а потом отложила папку. «Гулять так гулять, тем более, с утра ничего не ела. Кофе не в счёт».

 

– Тушёный кролик и можжевеловая водка, её я никогда не пробовала, – девушка подняла глаза на визави. – Это ведь местная кухня?

 

– Отличный выбор, Кира, – Лукас важно кивнул стоящему поодаль официанту. – Я, пожалуй, присоединюсь.

 

Пока Бремер расхваливал собственноручно выбранные закуски, наполнял рюмки и давал распоряжения персоналу, девушка украдкой посматривала в окно. На противоположной стороне улицы, у входа в пафосное заведение, собралась причудливо одетая толпа. Феи и ведьмы, вампиры и странные персонажи в ролевых костюмах на сексуальную тематику. Настроение у граждан уже сейчас было приподнятым, а впереди ещё весёлая ночь.

 

– Да, Кира, – Лукас Бремер перехватил её взгляд. – 31 октября, канун Дня Всех Святых. Не могу сказать, что этот праздник прижился у нас, но молодежи нравится.

 

– Интересно, но я совершенно не в теме. Для моих соотечественников это милые забавы.

 

– Конечно, для большинства – это всего лишь развлечение, но… – здесь голос собеседника вдруг стал притворно пугающим. – В такую ночь грань между реальным и сверхъестественным мирами становится прозрачной. На планету опускается таинственный и призрачный сумрак. Сонмы бесов выходят из преисподней и расхаживают по земле, пугая живых. Ночью можно погадать, девушки обычно любят это делать. Как? Очень просто. В доме следует погасить свет, подняться по лестнице спиной вперёд и провести свечой перед зеркалом. Возможно, Кира, вам повезёт, и вы увидите в нём своего будущего жениха.

 

– У меня есть молодой человек, – она оградила личное пространство высокой стеной. – Да и гадать я не люблю.

 

– Молодые люди далеко не всегда становятся женихами. Если в зеркале девушки отразится череп, то она умрёт, так и не выйдя замуж, – очень буднично произнёс Бремер, но потом снова продемонстрировал белозубую улыбку. – Суеверие, не обращайте внимания.

 

Кира натянуто улыбнулась и кивнула в окно:

 

– А это что за персонаж? Вот, в конце очереди, похожий на орка из «Властелина Колец».

 

– Гоблин, – не поворачивая головы, ответил Лукас Бремер.

 

– Забавное существо. А у нас это слово приобрело ругательный оттенок. Недалёкий, тупой, вульгарный и так далее… Кто же они на самом деле?

 

– Их мало кто видел, – с иронией произнёс Бремер. – А те, кто видел, почему-то помалкивают. Так что о внешнем облике судить трудно. Тупыми их точно назвать нельзя. Они испытывают маниакальную страсть к технике, разобраться в устройстве любого механизма для них не составляет труда. Живут гоблины под землей, отлично видят в темноте, вечно голодны, перемещаются на варгах, оборотнях, ну, что ещё… Не знаю… С огромным удовольствием насылают мучительные ночные кошмары.

 

– Напугали! Но я редко вижу сны, мне это не грозит, – засмеялась Кира. – Откуда такое знание предмета, доктор?

 

– Интересовался, – усмехнулся в ответ Бремер. – За вас, Кира, – он поднял рюмку. – Уверен, что мои коллеги предоставят вам место в клинике. Не в этой, так в другой. В городе их несколько.

 

– Спасибо, – девушка выпила водку. – Это был хороший тост.

 

Она попробовала закуски, которые оказались на удивление вкусными, выслушала похвалы Бремера, приятное тепло разлилось по телу.

 

– Кстати, о технике, – доктор закончил с комплиментами. – Вы нашли интересный образ в своем выступлении – хаос. Так как же вы им управляете, я не заметил, что вы пользуетесь своим компьютером. Или это страшная тайна?

 

– Очень страшная, но не для вас. Ведь вы мне действительно помогли.

 

Кира немного помолчала, собираясь с мыслями.

 

– Я пользуюсь своим компьютером, – она провела ладонью по лбу. – И он – здесь. Небольшой органический имплант, его не видно под волосами. Именно он управляет хаосом. Есть ещё маленькая энергетическая установка – углеродные пылинки нужно заставить двигаться, но это не моя тайна. Да и деталей я, честно говоря, не знаю. Поэтому – всё свое ношу с собой, а кроме того, работа ещё не запатентована. У нас всё происходит не так быстро, к сожалению.

 

– Вот как? – Бремер быстро отвёл глаза и задумался, по его лицу пробежала тень, но через мгновение он опять приступил к расспросам. – А это не опасно? Органический имплант, значит, задействованы нервные окончания, значит, существует обратная связь с мозгом и, следовательно, бесконечное множество абсолютно непонятных вещей, непредсказуемых последствий.

 

Кира с интересом взглянула на профессора. Что за странная реакция? Зависть? Вряд ли, просто доктор уже много лет занимается исследованиями мозга. И, как пишут в научных изданиях, успешно. В этой области он большой специалист, а следовательно… понятен его интерес. Всё логично!

 

– Такие органические компьютеры начали применяться несколько лет назад, об этом много писали. Мы лишь программируем имплант. Элемент риска, конечно, есть, но удалить его можно быстро и без особых проблем. Жаль только, информация не сохранится.

 

– Я надеюсь, дело до этого не дойдёт, прекрасная девушка-киборг, – Бремер опять принялся шутить. – Как прекрасен мир машин! А мне стыдно, что я всё ещё человек.

 

– Поменьше голливудских фильмов смотрите, Лукас, – поддела в ответ Кира. – Хотя… всё поправимо, как говорят у нас, «ещё не вечер».

 

– Ещё не вечер… поправимо, – эхом отозвался Бремер, а потом с сарказмом произнёс: – С этим трудно спорить.

 

Доктор, похоже, исчерпал свое любопытство и с нетерпением поглядывал в сторону официанта.

 

– А вот и наш кролик.

 

Под горячее Лукас Бремер ещё трижды наполнял рюмки, и, когда тушёный зайка был доеден, Кира почувствовала, что пора остановиться: иногда она не успевала за ходом мыслей профессора.

 

Кира достала пачку сигарет и придвинула пепельницу.

 

– Спасибо, Лукас, за прекрасный вечер. Но… я, честно говоря, устала. Столько событий… Не обижайтесь, мне пора.

 

К её удивлению, Бремер не стал возражать, он тут же распорядился, чтобы вызвали такси.

 

– Извините, Кира. Сам отвезти не смогу, – доктор покосился на пустую рюмку и пошутил. – Да и у водителя рабочий день закончен. Нам не нужны революции – он тоже имеет право на отдых.

 

Некурящий Бремер вдруг достал из кармана портсигар жёлтого металла и ловко открыл крышку.

 

– Угощайтесь, госпожа Логинова. Это сигареты ручной набивки. Их делает мой друг, большой ценитель элитного табака. Знакомство с местной кухней правильно будет закончить местными табачными изделиями. Угощайтесь, смелее, вам понравится.

 

Кира взяла светло-коричневую сигарету и прикурила от поднесённой официантом зажигалки. Тонкий аромат, необычный, чуть сладковатый привкус, приятное послевкусие – такой табак действительно стоило попробовать. Удивительно, но в голове прояснилось, пришла необычайная лёгкость.

 

Через десять минут радушный хозяин посадил гостью в такси, поцеловал руку на прощание и был таков.

 

«Ловко я расставила точки над "i", – довольно подумала Кира. – Даже в гости не стал напрашиваться. Иногда стоит упомянуть о своём молодом человеке. Так, небрежно, но к месту».

 

 

*****

 

Кира наполнила ванну, нашла в шкафчике упаковку с ароматизированной солью и высыпала её содержимое на дно. А потом целый час пролежала в зеленоватой, пахнущей водорослями воде. С великим наслаждением. Надела свой любимый шёлковый халат и обрела наконец долгожданный покой на диване.

 

«Боже, как хо-ро-шо. Уютно, даже вставать не хочется. А надо! Устройство для инъекций и оставшуюся капсулу с углеродными "друзьями" стоит убрать. Как говорится, подальше положишь, поближе возьмёшь».

 

Она достала из сумочки металлический, тускло блестящий контейнер и спрятала его в сейф. Этот скромных размеров железный ящик она ещё утром обнаружила в верхнем отделении комода. Почему именно здесь? Наверное, сейф, как предмет обстановки, не соответствовал задумкам дизайнера. На полированной крышке комода красовался витой подсвечник с единственной свечой. А вот этот бронзовый аксессуар, похоже, отвечал вкусам мастера.

 

« Погадать, что ли? После местной кухни – местные суеверия. Бремер бы точно порекомендовал, для полноты ощущений. Ну уж нет! Вдруг череп увижу! За месяц до свадьбы!»

 

Девушка зажгла свечу, а затем вернулась на диван. Чуть колеблющееся пламя производило странное гипнотическое действие, и веки опустились сами собой. Фитиль еле слышно потрескивал, разбавляя звенящую тишину. Во рту опять появилось приятное послевкусие бремеровской сигареты, пришла необычайная лёгкость. Хотелось, чтобы это состояние продолжалось как можно дольше, чтобы пропало ощущение времени… навсегда… А потом Кира задремала.

 

Кратер свечи переполнился, мгновенно созрела большая горячая капля и, устремившись вниз по сахарной боковине, с громоподобным шлепком упала в чашу подсвечника. Кира испуганно вздрогнула и открыла глаза.

 

Что-то изменилось. Ушла лёгкость, стало трудно дышать, появилось ощущение давления, словно в набирающем скорость гоночном болиде. Девушка включила свет и подбежала к окну, намереваясь распахнуть створки, да так и застыла с поднятыми руками.

 

Листья в яме зашевелились, и на лужайку выпрыгнул кот, чёрный и пушистый, очень похожий на знакомого перса. Зверь встретился взглядом с Кирой, нырнул в траншею и припустил, задрав хвост, вокруг дома. На его месте появился близнец и, не мешкая, отправился тем же маршрутом. Коты один за другим выпрыгивали из ямы, как черти из табакерки. Через мгновение чёрное пульсирующее кольцо стремительно закружилось на лужайке. Узкая, падающая из окна световая полоска превратилась в мерцающий круг, в комнату со всех сторон проникало зеленоватое свечение.

 

Давление росло, гоночный болид разгонялся до предельной скорости. Свинцом наливались лёгкие, завибрировал пол под ногами… А потом спрессованный воздух со страшным дребезгом выдавил оконные створки, и Кира смогла наконец вздохнуть. Но это не принесло облегчения: в комнату вполз смрад тлена и свежевскопанной земли.

 

Невидимый пиротехник замкнул контакты, и столб прелых листьев с лёгким хлопком ушёл в чёрное небо. А потом наступила зловещая, не предвещающая ничего хорошего тишина.

 

Пестрый дождь, кружась, падал на плечи существа с лицом доктора Бремера. На Киру равнодушно взирал двухметровый атлет с накачанными до безобразия мышцами. Серая, нездорового вида кожа контрастировала с пурпурной тканью его дорогого костюма.

 

Коты сгрудились под окном, образовав ступеньку, и существо шагнуло в комнату. Кира попятилась, уткнулась в диван и неуклюже рухнула на кожаные подушки. В мокрую тряпку мгновенно превратился шёлковый халат.

 

– Управлять хаосом? Вы много на себя берёте, госпожа Логинова. Это мания, психическое заболевание или, как вы говорите, «программный сбой», – саркастически произнёс гоблин. – Я вылечу вас.

 

Он рывком поднял её с дивана, огромными ладонями сжал голову, а потом зубами вырвал имплант. Выплюнул на пол клок спутанных волос и улыбнулся, обнажив острые мелкие зубы.

 

– Вот и всё, вы здоровы. Не забудьте отблагодарить своего доктора.

 

Гоблин, как куклу, качал её на руках. Кира даже не пыталась сопротивляться, дикая головная боль пронзала мозг при малейшем движении.

 

– Один поцелуй, Кира. А может быть, что-то большее? – он похотливо облизал окровавленные губы. – Я подумаю…

 

Смрадный запах изо рта, ледяное прикосновение и этот страшный немигающий взгляд, – омерзительно. Кира Логинова нырнула в чёрную бездонную яму. Хо-ро-шо!

 

 

*****

 

– Что случилось? – Лукас Бремер затормозил у кареты скорой помощи.

 

– Бабушка сошла с ума, это бывает в их возрасте, – врач равнодушно взглянул на хорошо одетого господина – Сидела в яме, листьями играла. Говорить не может, ни на что не реагирует. Привезём в клинику, разберёмся.

Он приоткрыл ворота, выпуская санитаров с носилками. На них, опутанная ремнями, лежала неопрятная седая старуха в замусоленном халате.

 

– Голова, осторожно, – доброволец, брезгливо морщась, помог занести женщину в салон. Секунды хватило, чтобы нащупать бугорок под её волосами.

 

«Отлично: есть с чем поработать. Череп, к счастью, она не разбила. Хорошие сигареты получились, но курить вредно. Доказано!»

 

Он с облегчением улыбнулся, проводил взглядом карету и зашёл в дом. Без труда открыл сейф, вынув из него металлический контейнер. На дне в целости и сохранности лежали устройство для инъекций и стеклянная капсула.

 

Бремер неторопливо обошёл гостиную, по пути распахнув закрытые оконные створки, и с удовольствием вдохнул осенний воздух.

 

«Я держу свое слово, Кира Логинова. Для вас нашлось место в ХО-РО-ШЕЙ клинике».

 

 

 

 

 

 

Искушение

 

Иногда, пасмурными осенними вечерами, он достаёт эту странную монету. Кладёт на ладонь и в который раз рассматривает чеканный профиль лукавого козлобородого сатира. Когда свет падает на монетку под определённым углом, кажется, что тот подмигивает Николаю, как бы спрашивая:

 

– Что, брат, удивлен? Помнишь, как всё было?

 

А дело было так: Николай Викторович, старый меломан и без пяти минут аудиофил, поправил жиденькую седеющую косицу и осторожно прикрыл дверь в гостиную. Там, в полумраке комнаты, на стойке из тонированного стекла разместилась чёрная жемчужина его мечты – чудная стереосистема «Plinius»: детальнейший CD-проигрыватель и мощный усилитель, способный без труда «раскачать» самые «тугие» колонки. Правда, самой акустики ещё не было: для её покупки не хватало сущего пустяка – одного килобакса, ну, может быть, двух. А вот когда необходимая сумма наконец окажется в его руках, долгий и тернистый путь к аудиофильскому счастью можно будет считать завершённым. Коля радостно улыбнулся, и пред глазами возникли лакированные кабинеты «наутилусов» от «B&W».

 

«Вот ведь искушение! Сколько денег потрачено на поиски идеального звука. 99 процентов людей покрутят пальцем у виска, узнав о суммах, вложенных в "извлекатели квинтэссенции". Это, брат, болезнь, – Коля подмигнул собственному отражению в зеркале. – Немного утешает, что здоровью не вредит. Скорее – наоборот. Релаксация, удовольствие ни с чем не сравнимое. Ну, будет, будет. Никаких сомнений. Верной дорогой идёте, товарищ. Всё что угодно бы отдал, лишь бы приблизить этот приятный момент».

 

Николай влился в немногочисленные меломанские ряды совершенно случайно. Давно это было: в девятом классе средней школы, в далёкие восьмидесятые годы прошлого века. На школьной вечеринке его, чуть захмелевшего от терпкого алжирского вина, пригласила на белый танец одноклассница Наташа.

 

Everyday when I’m away

I’m thinking of you… –

 

проникновенно пел Нодди Холдер.

 

Everyone can carry on

Except for we two.

 

Просто? Незамысловато? Может быть… Но тут случилось то, на что способна лишь волшебная сила искусства. Фортепианные аккорды, красивая мелодия, исполняемая брутальным Нодди, рука партнёрши на плече – и, что называется, «пробило». Возник искренний, подкреплённый гормоном интерес к девушке Наташе и рок-музыке. Через месяц в его сердце поселился нежный образ восьмиклассницы Юленьки, что, с одной стороны, вроде бы говорило о некотором непостоянстве в увлечениях, но преданность рок-н-роллу свидетельствовала о твёрдой жизненной позиции.

 

Впоследствии, размышляя о воле случая в собственной судьбе, Николай не раз возвращался к этому памятному событию. Музыка, прозвучавшая в нужное время и в нужном месте, выстроила некую систему координат, задала вектор движения в его последующей жизни.

 

По истечении пары десятков лет Коля вдруг понял, что рок-исполнителей он прослушал всех, ну, или почти всех. Всё, что заслуживает внимания. В классической музыке, к которой он относился с безграничным уважением, всё же не хватало драйва, привносимого ритм-секцией горячо любимых групп. Джаз, где смыслом существования является импровизация, был близок ему, но виртуозные вариации «на тему» иногда заводили исполнителя в такие дали, что мелодия – основная, на взгляд Николая, составляющая музыкального произведения – терялась среди россыпи звуков.

 

А посему следовало переслушать хиты всех времён и народов в другом, аудиофильском качестве: на дорогой аппаратуре, используя только фирменные носители.

 

Полноцветные специализированные журналы, или как их называют приверженцы качественного звука – «мурзилки», в течение нескольких лет зомбировали сознание Николая. И не без успеха: в результате весьма приличная сумма денежных знаков осталась в ближайшем Hi-Fi-салоне.

 

Правда, теперь почти всё готово для того, чтобы разложить горячо любимые гармонии на волшебные ноты, таинственные звуки: возможно, есть нечто, доселе укрытое за призрачной цифровой вуалью. Какие-нибудь обертоны, касания струн, – всё то, что способно вдохнуть жизнь, создать эффект присутствия. Сидишь ты на диване с бокалом хорошего вина, нажимаешь кнопку «play», и только для тебя поёт Дженис Джоплин, импровизирует Риччи Блэкмор, бьёт в барабаны Джон Бонэм. Они пришли к тебе в гости, и ты всем им рад.

 

Предстояло, как сказал бы классик, «алгеброй гармонию поверить», и это вызывало некоторое беспокойство. А вдруг на каких-нибудь концертных записях он услышит, как его кумир не возьмёт «верхнее фа», или виртуоз-гитарист, понадеявшись на чутье партнёров, уйдёт ненароком в другую тональность. В кульминационный момент барабанщик может потерять палочку, и гениальная «сбивка» останется несыгранной. С другой стороны, это и есть жизнь: победы, ошибки и работа над ошибками. К тому же, это его друзья, а друзьям можно простить всё.

 

Но для этого нужно сделать ещё один шаг, – шаг к великой цели. Неделю назад Николай Викторович вывесил объявления о продаже лота, состоявшего из пары десятков виниловых пластинок, на всех известных ему аудиофильских сайтах. Подборка представляла собой классику рока, записанного в далёкие семидесятые. Диски были «новодельными», и он без особой жалости принял решение об их продаже.

«Разберусь с акустикой, постепенно прикуплю ещё разок по мере поступления денег, – успокаивал себя Николай. В конце концов, столь дорогие сердцу "первопрессы" остаются с ним и не будут проданы ни при каких обстоятельствах».

 

Через пару дней начались редкие звонки: «пипл» интересовался состоянием пластинок, пытался «подвинуть» владельца на серьёзные проценты, но Коля был твёрд, потому что и так просил «честные полцены».

 

И вот вчера вечером на e-mail пришло конкретное предложение, а послал письмо, без сомнения, реальный покупатель, без пяти минут новый хозяин. Его устраивало всё, он только предупреждал о тщательном прослушивании музыкального материала. Такой подход вызывал лишь уважение, и Николай охотно согласился на встречу в 19.00 следующего дня. Правда, из письма было не понятно, сколько лет клиенту, каковы его музыкальные пристрастия, ну и, наконец, он даже не представился.

 

Спустя сутки, в шесть часов вечера, пришла sms-ка, в которой говорилось, что покупатель выезжает и в назначенное время, без опоздания, будет у Николая Викторовича.

 

Коля переместился в гостиную, включил старый «Technics», топовый музыкальный центр прошлого века: «Пусть пока лампы прогреются», – и разложил пластинки на журнальном столике.

 

«Не уступлю ни копейки. Подборка редчайшая, если человек разбирается, то купит непременно. А вырученная сумма – ещё один шаг к намеченной цели».

 

Он взял в руки пару дисков и задумался…

 

«Семидесятые годы XX века! Расцвет рок-культуры. Уж тогда-то точно не было того, что в наши дни называют кризисом идей. Золотое время! Бурлящий музыкальный котел: группы создаются и так же стремительно распадаются, музыканты ищут единомышленников, свой звук. Молодые ещё, полные энергии люди покидают насиженные места, меняют города и страны для достижения своей цели. Конечно, большое значение имеет Его Величество Случай. Когда Холдер и Ли искали вокалиста и фронтмена, они по старой рок-н-ролльной легенде обращались даже к Роберту Планту. Что-то в этих переговорах не сложилось, и почитатели рок-музыки получили две интереснейшие и совершенно непохожие команды: "Slade" и "Led Zeppelin". Нодди Холдер сам встал к микрофону, а в результате "Slade" уже не спутаешь ни с кем другим. А это, как говорят представители точных наук, "необходимое и достаточное условие" возникновения великого коллектива…»

 

Звонок в дверь прервал приятные размышления, и Коля поспешил в прихожую. Он щёлкнул замком и остолбенел: вместо убелённого сединами коллеги-меломана перед ним стояла очаровательная девушка, лет двадцати с небольшим. Стройная брюнетка с нежной матовой кожей.

 

– Удивлены, Николай? – улыбнулась гостья.

 

– Не то слово, – вышел из ступора хозяин. – Проходите, пожалуйста, обувь можно не снимать.

 

Он смотрел на её стильные туфли на высоком каблуке.

 

– Меня зовут Рита, – девушка шагнула через порог.

 

Коля помог снять чёрное приталенное пальто и пригласил в комнату. Цокая каблучками, она прошла в гостиную, оставив приятный, но какой-то странный аромат дорогого парфюма. Необычная, но очень знакомая нотка витала в воздухе.

 

Через мгновение он вспомнил: так пахнет горящая спичка. Только запах этот был едва уловим.

 

– Располагайтесь поудобнее, Рита, – Николай показал на кресло. – И, пожалуй, приступим. У меня всё готово.

 

Девушка окинула взглядом комнату, на мгновение задержалась на стойке с «чёрной жемчужиной», одобрительно покачала головой, а затем подошла к стеллажам с дисками.

 

– Великолепная коллекция, Николай. Самая большая из тех, что я видела, – она с непритворным удивлением подняла ресницы, серебряные искорки блеснули в её глазах.

 

Николай Викторович, прекрасно знающий, что есть подборки и побогаче, воспринял это сообщение с чувством глубокого удовлетворения. А если говорить прямо, расплылся в счастливой улыбке.

 

Рита устроилась в кресле, напротив музыкального центра, и выдала ещё одну на редкость приятную реплику.

– A magic music box, – и тут же перевела на русский, – волшебная музыкальная шкатулка. Таких аппаратов с таким звуком ещё поискать надо.

 

– Риточка, посмотрите пока пластинки, а я приготовлю кофе.

 

Ещё час назад он и не помышлял о таком градусе гостеприимства. Встреча должна была пройти быстро, по-деловому: клиент оставляет оговорённую сумму и немедленно покидает помещение. Но жизнь иногда преподносит приятные сюрпризы.

 

Через несколько минут лёгкий сквознячок принёс из кухни аромат кофе, а потом появился Николай Викторович с двумя «праздничными» чашками. Гостья тоже времени зря не теряла и разложила на диване конверты с винилом.

 

– Пока вас не было, Коля, я посмотрела пластинки. Отличная подборка – всё то, что я очень люблю. Без сомнения, приобрела бы их все, – здесь она сделала небольшую паузу, – но думаю, что мы могли бы поговорить о небольшой скидке. Как говорится, оптом дешевле.

 

«Началось, – с тревогой подумал Николай, – сейчас подключит обаяние, и пиши пропало. А великая цель?»

 

– Риточка, напомню вам, что продаётся лот, то есть все пластинки. К тому же, это ровно полцены от магазинной стоимости. Да и чтобы собрать этот винил, требуется время, и немалое. Просто пойти и купить – так не получится. Нужно ждать поступлений, звонить в магазины, самому наведываться.

 

Гостья скинула туфли и грациозно, как кошка, устроилась в кресле. С ногами. По-домашнему. А затем неожиданно и легко согласилась:

 

– Вы правы, давайте тогда послушаем. Поставьте для начала «Queen», «Ночь в опере» я уже отложила.

 

Николай установил пластинку, карбоновой щёточкой снял пыль с крутящегося диска и опустил тонарм. «A magic music box» не подвёл и выдал чудесный аналоговый саунд. Глубокие бархатные басы, кристально-чистые высокие, прозрачные средние частоты, а голос Фредди был просто прекрасен.

 

Коля расчувствовался от этого великолепия, глаза у него подозрительно заблестели, появились некоторые сомнения в необходимости продажи.

 

Украдкой он посмотрел на девушку:

 

«Боже, как слушает. Такого не может быть! Если бы она проявила настойчивость… Пожалуй, о небольшой скидке можно было бы и подумать».

 

– Удивительно, Рита, как всего за несколько лет появилось столько гениальной музыки. Практически одновременно. Феномен какой-то!

 

Он пододвинул гостье пепельницу и продолжил:

 

– Что вы об этом думаете? Да, и можно на «ты», Рита.

 

Именно в этот момент, здесь и сейчас, он считал её коллегой, тонким ценителем, да что там говорить – другом.

 

– А я скажу тебе, Коленька, почему так получилось, – Рита поудобнее расположилась в кресле. – Сейчас мы с тобой всё разложим по полочкам.

 

Она достала коричневую сигарету и как-то очень быстро чиркнула спичкой. Настолько быстро, что хозяин даже не успел предложить даме зажигалку. Опять запахло серой.

 

«Так вот откуда эта странная нотка в её парфюме».

 

Девушка глубоко затянулась, затем очень непринуждённо исполнила невербальный и старый, как мир, приём: «кончик носа – собеседник – кончик носа». Отметив изящество, с которым были сделаны «глазки», Николай с некоторым скепсисом поинтересовался:

 

– Ну и почему?

 

На этом его адекватное восприятие действительности закончилось.

 

– Давай вспомним время и место, где происходят так интересующие тебя события.

 

– Семидесятые-восьмидесятые годы прошлого столетия, старушка Англия, – послушно, как школьник, ответил Коля.

 

– Отлично, – поощрительно улыбнулась Рита. – Вот и ключ к разгадке этой нехитрой тайны. Сколько же было лет этим молодым людям в то время? Немножко за двадцать или около этого. Путём нехитрых математических вычислений мы с тобой выяснили годы рождения музыкантов – первые послевоенные годы.

 

– Согласен. Нодди Холдер родился в 1946-м, Роберт Плант – в 1948-м. А что из этого следует?

 

– А то, мой любознательный друг, что все они явились на свет в послевоенный бэби-бум. Во время Второй мировой на Острове было нелегко: бомбёжки, обстрелы, нехватка продуктов. Мужчины под ружьём, и, как ты понимаешь, совсем не до детей. И вдруг всё меняется: ПОБЕДА, всеобщая эйфория. Вчерашние солдаты возвращаются в семьи – приходит время любить. Все глубоко спрятанные чувства, эмоции вырываются наружу, ведь они копились несколько тяжёлых лет. Видимо, откладывается это на генетическом уровне, потом следует колоссальный выброс энергии, и появляются дети любви. Всё то, что не смогли реализовать родители, передалось их чадам, у которых и собственный потенциал огромен.

 

Рита стряхнула пепел, а затем продолжила:

 

– Это первая причина, как ты говоришь, феномена. А может, и не первая. Потом всё сам расставишь в нужном порядке.

Итак, они уже пришли в наш мир. Выдумщики, фантазеры и на редкость трудолюбивые люди.

 

Огонёк сигареты, плавно перемещающийся перед глазами Николая, производил какое-то гипнотическое действие. А этот ароматный дымок её табака… На мгновение ему показалось, что перед ним сидит не юная милая девушка, а красивая умная женщина. Вот она, иллюзорная мечта взрослого мужчины: очарование молодости – это для сердца. Отличная собеседница с интересным внутренним миром – это для разума. Ну а когда эти половинки фантастического целого соединяются в одном человеке – сносит, сносит мужскую голову. Любую! И вообще ему вдруг показалось, что перед ним Наташа. Да-да, та самая… Её рука у него на плече…

 

Everyday when I’m away

I’m thinking of you…

 

– Э-эй, ты здесь? – Рита трясла его за плечо. – С первой пластинкой всё в порядке, я «Slade» поставила. Продолжим?

 

Николай вздрогнул и вернулся в реал.

 

– А жизнь идёт своим чередом. Правда, время всё ещё тяжёлое. У родителей проблемы с работой, в послевоенные годы всё непросто. Наши дети подрастают, младшие донашивают вещи старших братьев и сестёр. И с едой всё ещё бывают проблемы. А игрушки? Их зачастую просто нет. Но ведь можно сделать и самому. Может быть, потом, через несколько лет, эти навыки пригодятся, когда они будут собирать свои электрогитары.

 

В это время и формируется самая первая, незамысловатая мотивация – жить лучше. Преодолевая трудности, не смотря ни на что, идти к своей цели.

 

– Всё правильно, Рита. Но ведь такая ситуация была в каждой воевавшей стране. Италия-то чем от Англии отличается? – спросил Николай Викторович. – Почему у них такая музыка не появилась?

 

– Я, Николай, даже и половины пока не рассказала. Сейчас я продолжу, и ты сам всё поймёшь.

 

Она взяла чашечку кофе.

 

– В пятидесятые годы на экранах кинотеатров идут американские фильмы, звучит американская музыка. Фабрика грёз оказывает огромное влияние на подрастающих мальчишек. Вот они – настоящие герои, сильные и успешные. А когда споют свои хиты Билл Хейли и Чак Берри, появятся пластинки Пресли и Ричарда, сформируется как стиль рок-н-ролл, то, как говорили в то время, «цели определены, задачи поставлены». Плюс ко всему – это язык, понятный и почти такой же английский язык. Это к твоему вопросу об Италии.

 

В Англии и свои музыкальные традиции весьма богаты. В школах есть уроки пения, и это не простая формальность. К тому же, навыки вокала можно получить в церковном хоре. Во многих семьях есть фортепиано, и в праздник кто-нибудь из родственников или друзей исполнит всем знакомую песню, а остальные подтянут. А если ребенок ходит в музыкальную школу, его удел – классика. Но как она поможет, когда он начнёт свои первые эксперименты в рок-музыке?

 

Не будем забывать, где происходят описываемые события. На ОСТРОВЕ! Этому месту на планете я придаю некий сакральный смысл, – сказала Рита с какими-то таинственными нотками в голосе. – Вот уж точно обласканное богом место, – говорю, конечно же, о том времени. Я не очень высокопарно? – она изучающе смотрела на собеседника.

 

Николай отрицательно помотал головой. Когда человеку говорят то, что он хочет услышать, когда напротив приятный и умный рассказчик, которому веришь, как самому себе, всё кажется абсолютно логичным. А как созвучно собственным мыслям! И сомнений быть не может.

 

– Так вот… Мне иной раз кажется, что это просто большой дом, где все знакомы. Соседи приходят в гости, но не за солью и спичками, а за свежими идеями, новым звуком и, конечно же, в поисках единомышленников. На ОСТРОВЕ все друг друга знают, если не знают, то хоть раз видели, ну а если не видели, то слышали от своих знакомых. Разве не удивительно, что Холдер, уже получивший признание, покупает вещи у пока никому не известного труженика торговли Меркьюри? А тот верит в свою звезду и обещает Нодди, что скоро станет ещё более успешным музыкантом.

 

Это я немного в будущее забежала. А пока наступили шестидесятые годы. Будущие рок-звёзды в данный момент ещё очень молодые люди, но у них уже появились свои инструменты, кое-кто даже играет в никому не известных группах. А дома – многочасовое совершенствование техники, поиск новых гармоний, и всё это для того, чтобы завтра прийти на репетицию и доказать, что ты лучший.

 

И вот, представь себе: то, что уже есть в них, весь потенциал, о котором мы сейчас говорили, очень напоминает сжатую пружину, которая стремительно распрямится в семидесятые-восьмидесятые годы. Когда придёт их время.

 

Рита немного помолчала.

 

– Ну вот и всё, Коля. Вот вы всё и узнали. Как видите, нет здесь никакой тайны. Наоборот, всё очень просто, – она неожиданно перешла на «вы» и посмотрела на часы. – Мне пора, десять вечера уже.

 

Состояние, в котором пребывал Николай Викторович, описать довольно трудно, но если попробовать передать одним словом, то слово это – катарсис.

 

Глаза его были закрыты, глубочайшее блаженство читалось на лице. Правда, в голове неожиданно возникла и так же стремительно исчезла странная мысль: «Большие знания рождают большие печали».

 

Он нехотя вернулся в реальность, молча упаковал винил в специально приготовленную коробку и повернулся к уже успевшей одеться Рите.

 

– Напомните, Николай, сколько я должна за эти великолепные пластинки, – она открыла сумочку.

 

– А знаете, Рита, – Коля помолчал, собираясь с мыслями. – Этот винил я вам подарю. Так хорошо мне давно не было. Вы отличный собеседник.

 

В этот момент он хотел лишь одного: увидеть её ещё раз. Для этого все средства хороши, конечно, в рамках Уголовного кодекса. Возможно, подарок меломана другому ценителю музыки поможет завязать продолжительные отношения. А сказать, что внешность Риты никак не повлияла на это решение, – значит погрешить против истины. Хотя Николай Викторович мысль эту отметал категорически.

 

– Это очень дорогой подарок, – она опустила глаза, в тёмных зрачках опять сверкнули серебряные искорки. – Девушка не может такой принять. И всё-таки, сколько?

 

Мысль, неожиданно пришедшая в голову, показалась Николаю гениальной:

 

– Раз вы не можете просто взять, я продам их вам. За один рубль! Вы спросили, сколько стоит, а я назначил цену. Всё честно.

 

– Спасибо, Коля. И до свидания. Очень рада знакомству, – Рита протянула монету и открыла дверь. – Не провожайте.

 

Николай Викторович дождался, пока закроются створки лифта, и подбежал к окну. Он увидел, как его необычная гостья обернулась и помахала рукой, будто знала, что тот приник к стеклу. Она села в большой автомобиль неразличимого в темноте цвета и завела двигатель. Через мгновение машина выбросила из выхлопных труб два огромных снопа искр, а потом растаяла в октябрьской ночи.

 

Коля опустился в кресло и окинул глазами изрядно поредевшую коллекцию.

 

«Интересно, увидимся ли мы ещё раз? В конце концов, электронный адрес остался. Через недельку, чтобы не быть чересчур навязчивым, обязательно напишу.

 

А вот захочет ли она? – он достал из кармана рубль. – Если решка – встретимся обязательно».

 

Николай высоко подбросил монетку, ловко поймал её и припечатал к тыльной стороне ладони. На реверсе рубля вместо двуглавого орла был отчеканен узколицый длиннобородый лик, немного похожий на одного известного рок-музыканта, и очень сильно – на какого-то персонажа из голливудского ужастика. Вот только на какого? Николай Викторович в задумчивости поднял глаза к потолку, а когда снова взглянул на монету, то с удивлением обнаружил, что ему хитро подмигивает сам Князь Тьмы.

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/