Пять катушек

В Бангкоке закулисная часть нашего цирка была густо усеяна тайландской полицией. Вот, думаю, здесь-то, наконец, и сбудется моя давняя мечтенка: подержать в руках настоящие полицейские наручники. В антракте я подошел к одному из них и на чисто английском языке – пальцем показал на висевшие у него на поясе в наручники, а потом — на свои глаза: мол, дай посмотреть — у меня дома в России я у нашей милиции никогда такой приспособы не видел.

Полицейский оказался смекалистый, казаки бы сказали, мышлявый. Улыбнувшись, он вытащил из чехла чем-то похожие на карманные серебряные часы с цепью наручники и протянул их мне.

Я взял их и зашел в гардеробную, меня тут же обступили артисты. Каждый брал их в руки, стараясь разглядеть подетально. Вот только почему-то никто из них не пытался надеть их себе на руки. «А ведь это же так интересно, — подумал я».

И как только они вернулись ко мне, я, долго не думая, сунул запястья рук в раскрывшиеся, как у пираний пасти, наручники. И восторженно поднял руки вверх, как на «комплементе», но от резкого движения они несколько раз щелкнули зубами и прикус их сократился. «Еще пару таких неосторожных движений, и эти зубы вопьются в мои руки», — подумал я. И на этом желание стоять на «комплементе» у меня быстро отпало.

В это время зазвенел третий звонок, вскоре заиграла музыка, и началось второе отделение. Жонглер Андрей Евграфов, выйдя из гардеробной, за кулисами громко в шутку крикнул: «Смотрите, Дерябкина арестовали!»

Я тоже вышел за ним и увидел, что полицейский и наш директор чуть ли не бежали ко мне навстречу. «Prolem, prolem», — повторял полицейский. Взяв осторожно мои закованные руки, он быстро вставил ключ в наручник и повернул его. Пасть открылась, освободив мне одну руку, и повисла на цепочке. Я протянул ему вторую руку, но теперь уже он на чисто русском языке показал пальцем мне на голову и куда-то быстро пошел. Директор заголосил заупокойную: «Что вы натворили, что вы наделали! Вы же сорвете представление! Второй-то ключ от наручника находится у них в полиции. А когда его привезут? Кто знает? Как вам выходить на манеж?»

Вездесущий Юрий Павлович Писаренко — наш фокусник, перебирая в руках карты, подхватил: «А если его в этих наручничках да сфотографируют корреспонденты? Тогда что? Это значит, завтра во всех газетах – “Русский клоун арестован!”»

Страх, а потом и слабость поползли по моему телу. С трудом пробравшись через мои коленные суставы, они хоть и медленно, но все же ушли в пол, и я вдруг почувствовал, что у меня снова есть ноги, а в глазах появилась резкость. Как раз в этот-то момент я и услышал громко зовущего меня Вениамина Касеева. Я буквально вбежал к нему в гардеробную.

— Давай быстрей садись и опускай руку в раковину. Может, удастся распилить кольцо.

Он включил холодную воду, и моей руке сразу стало легче.

— А теперь держись.

Он взял напильник и стал пилить наручник. К моему счастью, он был сделан из мягкого металла и пилился легко. Когда наручник уже был пропилен до половины, к нам в гардеробную влетел мой партнер — Толя Хлюпин:

— Все! Бросайте! Володя, скоро наш выход! Клади в ладонь наручник, а я обмотаю руку косынкой. А теперь бери катушки и пошли.

Он, как обычно, крючком тросточки обхватил мою шею и повел меня к форгангу (артистическому выходу). Из-под косынки злобно глянул на меня оскалившийся наручник. «Нет, Толик, — прошептал я ему, — мне в наручнике на пять катушек не встать». «Надо встать, — сказал он». Артисты бросились смотреть в боковые проходы, а мы вышли на манеж и начали работать клоунаду.

Толик снял с моей шеи тросточку, забрал у меня небольшой кусок дюралевой трубы, именуемой в цирке катушкой. Мне показал место у барьера, куда я должен отнести остальные, а сам положил катушку на небольшой квадрат из толстой фанеры, накрыл его досточкой, по форме напоминающей костяшку домино, и под барабанную дробь попытался встать и балансировать на ней, но катушка вылетела из-под ног, и он шлепнулся на манеж, как это бывает, когда дроби много, а мастерства мало. Я громко рассмеялся и тут же без фанфар и барабанной дроби подошел и легко встал на одну катушку. Зритель зааплодировал. Я спрыгнул, на мгновение забыв о наручнике, он тут же щелкнул, и я увидел, что между его челюстями и моей рукой расстояния больше нет. «Володя, три катушки не ставим, работаем по “сокращенке”, — шепнул Толик, — идем сразу на пять». И он поставил одну катушку вертикально, вторую поперек, третью снова вертикально, четвертую поперек, завершив колонну пятой, поставив ее вертикально, и накрыл ее досточкой. «Прошу», – и он, играя ехидство, показал мне на катушки. Я же, играя растерянность, неуверенно подошел. Зритель начинает аплодировать, подбадривая меня. В это время кто-то из наших артистов громко крикнул: «Ключ!» Я посмотрел в боковой проход, артисты махали руками, показывая мне на форганг.

— Деряба, ключ привезли, — радостно прошептал Толик. — На, держи катушки, чтоб не развалились, а я принесу и незаметно сниму наручник.

— Теперь уже не надо. Я и в наручнике встану.

— Ты что, обалдел, — запротестовал Толик, — давай снимем.

— Сниму – значит награждать не за что будет потом, — пошутил я.

— Ну, смотри, Володя! Тогда с Богом!– вздохнув, сказал Толик и отошел в сторонку.

Ассистент подставил стул. Я осторожно залез на него, держа колонну катушек, и медленно обвел зал глазами: мол, сейчас мне придется встать на эту очень зыбкую конструкцию, да еще с повисшим на мне, как бульдог, наручником. Зритель стих. При помощи левой руки я поставил правую ногу на дощечку. Наручник щелкнул и тут же впился мне в запястье. Пересилив боль, я быстро поставил вторую ногу и встал. Колонна из пяти катушек заколыхалась под моими ногами, как степной ковыль. Я поднял руки вверх! Зал взорвался аплодисментами!

Владимир Дерябкин

Один из талантливейших казаков второй половины ХХ - первой половины ХХIвв.

Санкт-Петербург, Музей граммофонов на Б.Пушкарской, март 2010 года.