На столкновении эпох.

(Роман-легенда)

 

Книга 2. Манипулятор.

 И когда,
наконец,
на веков верхи став,
последний выйдет день им, --
в черных душах убийц и анархистов
зажгусь кровавым видением!

В.Маяковский(поэма «Ко всему»)

                                          

ГЛАВА 1.

     -- Лера, ну что же ты сидишь, налей-ка чаю господину поэту. Будь гостеприимнее.

     Дэн устало повалился на диван рядом с великаном. А тот только недоуменно разглядывал все вокруг. Небольшая, но просторная комната. Мебели в ней минимум или, точнее сказать, вовсе нет. Только выдвижной диван, на котором они сидели, в стиле эпохи посленаучного периода, да рядом стеклянный столик  с хрустальной окантовкой. Вся комната выложена переливающейся плиткой. В углу – камин. Дэн потянулся рукой к стене за диваном, нажал на кнопку, и камин зажегся красными огоньками. От их света плитка вокруг заиграла разными оттенками. Через минуту прохладный воздух в комнате начал теплеть.

     Лера подошла к стене напротив и нажала на одну из плиточек. В ту же секунду зашифрованная дверца в стене распахнулась и из нее появилась выдвижная полочка. На полочке – блестящий электрочайник и фарфоровые небьющиеся чашечки. Лера поставила разносок на стол. Великан ошалело рассматривал все вокруг.

     -- Куда я попал? – не переставал задавать он один и тот же вопрос.

     -- Вы у нас в гостях. В нашей небольшой лаборатории, -- терпеливо и спокойно отвечал ему Дэн.

     Включенный чайник зашумел. Лера положила в каждую чашечку пакетик чая и залила их кипятком.

     -- Вот сахар, -- она поставила на стол фарфоровую сахарницу, из того же гарнитура, что и чашки, маленькие металлические ложечки лежали рядом с каждой чашечкой, -- Каждый может насыпать себе по вкусу.

     Великан обалдело смотрел на все приборы и никак не мог прийти в себя. Лера начала волноваться. Она сама не знала, каковы замыслы ее начальства и что будет с ними дальше – с ней и ее бывшим подопечным.

     -- Ну, господин поэт ... -- начал Дэн.

     -- Его зовут Володя, -- оборвала его Лера.

     -- Ах, да, Владим Владимыч, извините, -- почти с иронией произнес Дэн, -- Давайте выпьем за успешное наше предприятие. Только не чай. У меня есть кое-что покрепче.

     С этими словами Дэн достал бутылку вина.

     -- Так,  где же ж я?! Черт вас возьми с вашим предприятием!!! Вы мне объясните, наконец, что все это значит! -- пробасил великан, он начинал нервничать.

     -- Не волнуйся, Володя, ты у нас дома. Мы – твои друзья. Здесь ты в безопасности.

     После последней фразы Лера замолчала, потому что сама сомневалась в этом. Она глянула на Дэна, тот молчал, раскупоривая бутылку. Так же молча, он разлил вино по фужерам, которые достал из той же стены. Подмигнул всем:

     -- Ну, за нас!

     -- Немедленно отпустите меня домой! – непереставал возмущаться великан, -- Меня дама ждет. Я буду жаловаться!

     -- Кому? Властям? – с прежней иронией отозвался Дэн. Он не мог удержаться от насмешек.

     Великан нахмурил брови и опустил голову. Он прекрасно понимал, что его отношение с «властями» в последнее время усложнились.

     Дэн отхлебнул первым, но немного:

     -- Не могу пить – я на работе. А вы веселитесь, вам можно и, даже нужно.

     Лера сделала глоток, потом еще. Пить ей не хотелось, но пришлось постепенно выпить все. Великан заметно нервничал и осушил сразу весь фужер. Лера смотрела пристально на Дэна. В ее глазах застыл вопрос. Но Дэн молчал. Молчала и Лера. Вдруг великан устало откинулся на спинку дивана. Его глаза стали сонливыми. Наверное, он слишком много трудился над рукописями в последние дни, да еще личные переживания после того вечера у Катаевых, а теперь, от небольшой дозы алкоголя, просто потерял силы. Хотя, не должен был, Лера об этом знала... Великан больше не слышал ничего – он спал.

      -- Дэн, что с ним? – тихо спросила Лера, медленно допивая остатки вина в своем фужере.

      -- Ничего особенного, он спит. В вине особый успокаивающий эликсир, помогающий лучше переносить перегрузки на организм после перебросок во времени. Ведь он впервые путешествует, а путь мы проделали для его не натренированного организма большой. Тебе советую тоже выпить побольше и поспать. Ты эмоционально перенапряглась за это время.

      -- Почему ты не расскажешь ему правду?

      -- Ты что, фантастики начиталась. С чего ты взяла, что он так запросто нам поверит. И, где гарантия, что он не сойдет с ума после такой информации. Всему свое время.

      -- Но, Дэн... – тут Лера почувствовала, как ее тоже клонит ко сну. Не успела она закончить фразу, как свалилась без чувств на плечо великана в блаженном сне. Сквозь сон донеслась последняя фраза:

      -- Вот так-то лучше, ребятки. Спите.

      Дэн набрал нужную комбинацию цифр на щитке машины.

 

           ГЛАВА 2.

     Лера очнулась и, первое, что она ощутила, это глубокая тишина. Сквозь сомкнутые веки она почувствовала темноту. Она лежала неподвижно с минуту, боясь пошевелиться, и вспоминала события, которые предшествовали ее пробуждению. Она вспомнила – удачно завершенная операция по переброске наблюдаемого субъекта. Дэн, бутылка вина... Спите ребятки... Дэн специально усыпил их. Зачем? Лера медленно стала соображать. Зачем перебросили великана, ведь это же катастрофа? Но там оставили двойника. Кто этот двойник? Лера медленно открыла глаза. Оказалось, что вокруг не так уж темно, как казалось. Она осмотрелась по сторонам. Это была самая обычная комната. Окна пропускали свет фонарей. На окнах – шторы, не плотные. Лера приподнялась и села на диване. Где она, как сюда попала? Как долго проспала? Явно, это не ее комнатка. Она прислушалась, за стеной кто-то похрапывал. Стала искать в темноте выключатель вдоль по стене. Нашла, включила свет. Комната оказалась совсем обычной, но незнакомой. Лера вышла в маленький коридор. Он вел на кухню слева и еще в одну комнату справа. Лера заглянула и туда. В полутьме она смогла различить диван и спящего на нем человека. Это был мужчина, вероятно, большого роста. Лера догадалась, кто он. По стене над диваном скользнул луч света от фары машины, проехавшей близко. Лера различила в углу над диваном светильник. Включила. Сомнений не было – это он. Они вместе в этой квартире и, кажется, больше никого. Великан, спящий сном младенца и посапывающий при этом, заворочался. Он начал просыпаться. Проснулся, протер глаза. Сначала не понял, где он. Увидел Леру и обрадовался:

      -- А-а, барышня! Изволите караулить мой сон?

      Лера чуть было не рассердилась, они в опасности, а он так плоско шутит. Но потом она вспомнила, что бедняга ничего не знает и даже забыл, что было с ними вчера. Великан потянулся от души во весь рост, чуть не сломав быльце дивана при этом. Вероятно, он хорошо отдохнул. Вдруг вскочил и встревожено почти крикнул:

      -- Где я?!

      -- Тише, я сама не знаю! – попыталась успокоить его Лера.

      Великан уселся на диване, спустив ноги и обхватив голову руками.

      -- Это ведь ты меня сюда притащила. Я хотел домой ехать. Не один... Тут ты: пошли, скорей. В подвал затащила, лифт какой-то. Потом дым. Упали вниз. А теперь?

      -- Мы не в подвале. Кажется, на втором этаже.

      В дверях послышалось щелканье замка. Входная дверь распахнулась. Тот, кто хотел сюда войти, скорее всего, был хозяином, потому, что не пытался проникнуть тайно. В прихожей вспыхнул свет и в комнату, не разуваясь, вошел Дэн.

      -- Что, молодежь, в потемках шепчетесь?! – Дэн нажал на кнопку. Всю комнату залил нежный бирюзовый оттенок.

      -- Дэн! – обрадовалась Лера, -- Мы у тебя?

      -- Вы у себя.

      И тут великан стал не понимать еще сильнее. Он, молча, смотрел то на Леру, то на Дэна. Лера подошла к Дэну:

      -- Можно спросить, что в той комнате?

      Они вышли в другую комнату.

      -- Дэн, что это значит? Почему я здесь с ним?

      -- Потому, что это – твоя работа.

      -- Зачем вы его сюда притащили?

      -- А ты предпочла бы его бросить там, где...

      -- Но, как же история? Факты, о которых ты постоянно мне торочил? – не без иронии заметила Лера.

      -- Не переживай, история не пострадала. Факты не изменились. Вот учебник, можешь почитать.

      Дэн взял с полки учебник литературы и открыл знакомую страницу.

      -- Меня это не интересует. Кто тот двойник, который вышел из лифта?

      -- Биоробот. Все?

      -- А, как же...

      -- Он ничем абсолютно не отличается от человека. Структура тканей такая же. Только он ничего не чувствует, даже боли.

      -- А...

      -- Синтезировали из пробирки. Они живут недолго, около недели. Мы взяли внешний вид и голос данного субъекта по видеосъемкам. Компьютер восстановил по этим данным структуру клетки. У него в голове заложена психологическая программа оригинала  по данным видеозаписей на данный промежуток времени. Он вел себя полностью так же в те дни, куда мы его отправили, как вел бы себя оригинал.

     Лера села от растерянности в кресло, она была просто ошарашена услышанным.

     -- У тебя все? – Дэн был сух и лаконичен.

     -- Он теперь будет жить здесь?

     -- Пока да.

     -- А я?

     -- Ты, как психолог, должна наблюдать за его самочувствием и психическим равновесием.

     -- Почему ты не скажешь ему, где он.

     -- Не сейчас. Ты бы выдержала такой стресс?

     -- Правда всегда лучше неведения.

     -- И ты сможешь ему так просто рассказать, что с ним случилось там?

     Лера колебалась. Потом, опустив голову, тихо ответила:

     -- Нет.

     -- И учебник я этот заберу. Других источников здесь больше нет. Ладно, отдыхайте.

     Дэн вышел, оставив их самих.

 

           ГЛАВА 3.

     -- Почему мы здесь? Чего вы хотите от меня?

     За последнее время Лера устала от его вопросов. Она нервно ходила по комнате, заглядывала во все окна, осматривала шкафы и остальную мебель и ненавидела. Ненавидела тех, кто ставит эксперименты над людьми. Кто влезает в ход истории. Кто изобрел эту проклятую машину времени. Хотя, как можно ненавидеть, если это может быть спасением...

     «Что мне делать?!!!»

      Лера сама была на грани срыва. Она подошла к своему подопечному, уселась с ним рядом на диване и стала сухо по-деловому говорить:

      -- Слушай меня внимательно, Володя. Я знаю, ты любишь правду. Но сказать я тебе ее сейчас не могу. Придет время, и ты узнаешь все. А для этого тебе надо успокоиться. Чем быстрее ты успокоишься, тем быстрее узнаешь.

      -- И я попаду домой? – тон у него был наивный, как у ребенка.

      -- А где твой дом?

      -- Ну, как же, где? Москва – мой дом.

      -- Ты у себя дома.

      -- В Москве?

      -- Нет.

      -- Заграницей, наверное. Но в какой стране?

      -- Ты на Украине. Это теперь тоже заграница.

      Великан молчал, но Лера видела, что он ничего не понимает.

       -- А этот парень, Дэн? Это твой муж?

       -- Нет, это мой начальник.

      Великан помолчал немного, потом как-то по-детски шмыгнул носом и сквозь слезы произнес:

       -- Вы меня обманывали. Снова обман!

      Лера видела, что из всего сказанного ею, он ни единому слову не поверил. Она только крепко сжала его ладонь и тихо, почти шепотом ответила:

       -- Давай отдохнем. Я утром тебе все объясню. Мы оба очень устали.

       С этими словами она погасила свет в комнате великана и ушла в свою.

       На часах было без пятнадцати двенадцать ночи, когда Лера после тщательного осмотра своей комнаты, погасила свет и улеглась на разложенный диван. Больше всего ее волновало, нет ли в комнате всевозможных жучков и других подсматривающих устройств. Убедившись, что пока обстановка не вынуждает быть настороже, она забылась в блаженной дремоте. Но спалось ей недолго, может с час-полтора. Она проснулась от того, что слышит поблизости чье-то дыхание и ощущает чьи-то движения. Ее подопечный в темноте на ощупь нашел ее и сел рядом  на диван.

     -- Ты знаешь, я не могу уснуть. Мне страшно одному. Я не могу понять, где я.

     Он увалился рядом с ней. Ей оставалось только потесниться.

      Утром он проснулся от запаха кофе. Лера хозяйничала на кухне, готовя завтрак. Пыталась позвонить Дэну, но его мобилка была выключена. Почему он недоступен, она тоже знать не могла. Лера устала думать над всеми этими ребусами. Как бы оно там ни было, а жить дальше надо. Она поставила на разносок чашки с кофе, блюдца с бутербродами и омлетом, и понесла это все в комнату, где находился ее подопечный. К ее удивлению он уже проснулся и, молча, сидел на диване, опершись локтями на колени. Он глядел в никуда, даже когда Лера вошла.

     -- О, ты уже встал, -- поприветствовала Лера, -- Хочешь умыться?

     -- Можно покурить? – прохрипел великан.

     -- Можно, только на балконе.

     Великан потянулся к пиджаку, который висел рядом на стуле и достал из его кармана  папиросу.  Помял ее пальцами:

     -- Огоньку бы...

     Лера достала зажигалку. Великан напрягся:

     -- Что это? Такая маленькая?

     Зажигалка блеснула у него перед лицом фиолетовой электронной искрой и Великан отшатнулся. Лера рассмеялась. Но смех этот был не столько веселым, сколько усталым. Она провела гостя на небольшой балкон в кухне. Подняла жалюзи, открыла тонкие пластиковые фрамуги и в квартиру ворвался свежий весенний воздух. Великан зажмурился от неожиданно яркого солнца. Он с любопытством стал рассматривать дворик внизу. Все только начинало зеленеть, но воздух уже был достаточно прогрет солнцем. Увидел автомобиль. Москвич, красный восьмидесятого года выпуска прошлого века.

     -- А что это за будочка? – спросил он Леру.

     -- Это машина, легковушка. Ну, авто, то есть.

     -- Такой маленький?! Я ж туда не помещусь.

     Лера засмеялась:

     -- Поместишься. Не такие помещались.

     -- И чего эти американцы только не придумают, -- он почесал затылок.

     -- А теперь я проведу тебя в ванную комнату. Ты должен помыться с дороги. Я наберу горячей воды.

     -- Я холодной мыться привык, -- дерзко заявил Великан.

     -- У нас есть горячая, -- Лера разговаривала с ним терпеливо и мягко, как с ребенком, -- Сейчас я дам тебе  полотенце.

     Лера только сейчас вспомнила, что спали они одетые всю ночь и ей тоже не мешало бы освежиться и  переодеться, но ее вещей здесь не было. В шкафу она смогла найти только мужской махровый халат для гостя и пижаму для себя. Далее она отвела гостя в ванную, где была набрана вода в большой круглой джакузи, похожей на маленький бассейн и на полке находилась масса бутылочек с шампунями, мылами и прочими моющими принадлежностями. Она попыталась объяснить гостю, что и чем моют, но тот только фыркнул в ответ:

      -- Покажи, где мыло и баста!

      -- Вот мыло, вот шампунь. Не перепутай.

      -- Ох, уж эти заграничные штучки! Я знаю, нас провезли заграницу, пока мы спали. Только зачем? Неужели в Москве находиться мне теперь совсем нельзя. И когда я туда вновь попаду?

      -- Ты, давай, купайся. Тебе надо помыться, побриться и постричься. А потом поговорим.

      Лера плотно закрыла за ним дверь.

       Но отойти далеко ей не удалось. Как только она заперла дверь ванной, в ней вместо шума воды услышала деловитый бас великана:

      -- Алло, алло! Это Москва? Соедините меня с Москвой!

      Лера встревожено распахнула дверь. Картина, которую она увидела, ввергла ее в глубокий шок. До такого мог бы додуматься только человек каменного века. Или, нет, серебряного. Мужчина огромного роста твердо стоял на блестящем кафеле ванной комнаты, широко расставив ноги, сжимал в ручище душевую трубку и басил в нее, выкрикивая какие-то номера. Лера вовремя опомнилась:

      -- Володенька, это же не телефон, это душ.

      Она хотела взять трубку и повесить на место, но подопечный отстранил ее рукой:

      -- Да, черт с ним. Вот позвоню в Москву маме и отдам.

      -- Володенька, по нему не звонят. Им мыться положено.

      И для большего убеждения Лера открыла кран холодной воды. В ухо великану ударил освежающий ливень. Он вздрогнул и бросил душевую трубку.

      -- Вот, видишь, для чего он нужен, -- наставительно произнесла Лера.

      -- Вот, черт! – чуть не плакал великан, -- Хотел домой... А теперь даже они знать не будут, где я...

      Лере стало жаль незамысловатого чудака и она попыталась соврать:

       -- Ты купайся сейчас, а потом мы что-нибудь придумаем.

 

ГЛАВА 4.

     Когда великан выкупался, и они вместе сидели за столиком в зале, в квартиру ворвался Дэн.

     -- О, Дэн! -- обрадовалась Лера.

     -- Привет, -- он кивнул обоим. Как всегда Лерин начальник был озабочен какими-то вопросами.

     Великан так изумленно наблюдал за его поведением, что чуть не поперхнулся куском бутерброда.

      -- Осторожнее, -- заботливо похлопала его по спине Лера.

      -- Ну, что, рассказала? – вопрос относился только к Лере.

      -- Дэн, ну разве так можно?! Не все сразу. Он только начинает привыкать к обстановке, -- Лера говорила в полголоса. Великан настороженно следил за ними, нахмурив брови. Дэн не обращал на него почти никакого внимания.

      -- Пойдем, выйдем, -- кивнул он Лере.

      Они вышли в другую комнату, где осталась одежда великана.

      -- Ну, вот что ребятки. Даю вам деньги на провизию и одежду для него. Они все на этой карточке, -- Дэн протянул Лере пластиковую банковскую карточку.

     -- Здесь много?

     -- Достаточно. Купи ему все, что необходимо, не жадничай. Вот костюм на первый случай, -- Дэн небрежно кинул на диван мужской тренировочный костюм из черного велюра с красной отделкой, что-то вроде кроссовок и мужское белье в упаковке,-- А, это его одежда! – обрадовался Дэн, увидев вещи великана, в которых он сюда прибыл, -- Это для музея! А это – твое.

      Таким же небрежным движением Дэн кинул на диван одежду для Леры.

      -- Дэн, так нельзя, погоди немного, а то он подумает, что его грабят!

       Лера изумленно смотрела на своего куратора.

       -- Как это, грабят, если мы ему все можем дать. Да мы ему жизнь спасли, он должен спасибо нам говорить!

       -- Ничего он вам не должен, он еще ничего не знает об этом.

       -- Ну, так давай, скорее, справляйся с этим вопросом. Ты ведь психолог.

       -- А ты не боишься, что попытка суицида возобновится? Здесь я психолог!

       И вдруг Леру осенило. Она кинулась к пиджаку подопечного и лихорадочно стала шарить по карманам. Там нашла портсигар, зажигалку, носовой платок. Больше там ничего не было. В карманах брюк... браунинг. Заряженный. Лера трясущимися руками вытащила «игрушку».

       -- Оружие надо изъять, -- Дэн повертел в руках револьвер.

       -- Нет. Он не должен знать, что его обыскивали.

       -- Тогда, вот что, -- Дэн нажал на барабан браунинга, и оттуда посыпались патроны, -- Пусть господин поэт извинит. Я отвечаю за безопасность  своих сотрудников.

      Что было в другом кармане брюк, Лера узнать не успела. В комнату вошел подопечный и прервал их «милую» беседу.

      -- Может, я домой пойду, -- виновато произнес он.

      -- Нет, нет, что ты. Оставайся. Мы покажем тебе много интересного, -- Лера изобразила гостеприимную гримасу, едва успев скрыть тревогу.

      -- А что с моей одеждой? – великан недоуменно глянул на Дэна, который держал в руках штаны великана.

     -- Да, так, ничего страшного. Просто они немного измазались. Дэн хотел их забрать в химчистку. Мы думали, ты будешь недоволен и не хотели говорить тебе об этом, -- выкручивалась Лера, как могла.

     -- Подождите, -- великан кинулся к своим штанам и извлек из одного кармана уже известное оружие и часы из другого, которые Лера не успела нащупать, -- Теперь забирайте! А что я надену взамен?

     -- Вот этот костюм, -- Лера подала ему новую одежду.

 

ГЛАВА 5.

     Дэн также внезапно умчался, как и появился, прихватив одежду великана. Лера стала упрашивать «Дон Кихота» примерять наряд. Но ему что-то не нравилось:

     -- А галстук где?

     -- К этому костюму нет галстука.

     Наконец он выпрямился в полный рост в новой одежде.

     -- Ха-ха! Ты похож на нашего физрука! – засмеялась Лера.

     -- Так это спортивный костюм? Сразу бы так и сказали! Красивый больно.

     Костюм действительно очень был ему к лицу.

     -- Ты знаешь, прическу надо изменить. У нас так не ходят. Садись, подстригу немного.

     Лера усадила великана на табуретку, закутала каким-то плащом, который нашла в шкафу, и стала станком наводить порядок в густой шевелюре своего подопечного. Когда все было готово, великан глянул в зеркало. Волосы коротко стриженные, зачесаны  в стильном беспорядке вверх. Любимая прическа Славки. Ему шло. Великану тоже. Лера радовалась.

      -- Как ежик. Как же я дома в таком виде покажусь? А-а, все равно все сбрею под ноль.

      -- Никаких «под ноль». Ты у нас еще долго будешь. А у нас почти все с такими прическами ходят. Это стильно и модно. Так, что, здесь ты ни чем от других не отличаешься.

     Потом Лера достала еще один инструмент, с виду похожий на пистолет. Но заряжалось это «оружие» отнюдь не патронами. Она вставила в его «ствол» маленькую звездочку из медицинского нержавеющего сплава золота и еще каких-то металлов. Это украшение осталось с тех времен, когда она встречалась со Славкой. Он попросил проколоть ему мочку уха и купил набор из двух сережек. Одна в скором времени оказалась у него в ухе, другая – Лере на память.

      Лера обмакнула в спирт стерильную салфетку:

      -- А теперь не вертись, -- приказала она строгим тоном Эскулапу.

      -- А это зачем?

      -- Потом узнаешь. Тебе понравится.

      С этими словами Лера осуществила свой «приговор». Все произошло в считанные доли секунды. Эскулап вскрикнул от неожиданности. Он глянул в зеркало:

     -- Это что же? Украшение? Я ж не женщина!

     Лера рассмеялась:

     -- Все! Теперь ты – красавец. Можешь смело идти на улицу. У нас так многие мужчины ходят. Это круто!

      -- У вас – это где?! Не буду больше ничего делать, пока не скажешь, где я!

      В его тоне появились нотки ярости. Он скрипнул зубами. Лера поняла, надо говорить.

      -- Присядь, пожалуйста, рядом со мной. Помнишь, ты говорил мне тогда, после выставки, что тебе очень плохо. Тебя даже заграницу не выпускают. А здесь все ругают и ругают, и уйти от ругани некуда.

      -- Да, помню. Я говорил, что уехал бы куда-нибудь, лишь бы не слышать этой ругани. Но, все равно, намерен продолжать драться.

     -- Да, но это не эффективно. То есть – безрезультатно. Тебе надо отдохнуть. Мы придумали кое-что. Мы перевезли тебя в безопасное место.

     -- И как же это место называется? Сколько я здесь буду находиться?

     -- Не знаю, сколько, но мы тебя вернем в туже секунду, из которой произошло перемещение во времени вперед.

     -- Так мы что же, по времени перемещались?! В будущее, что ли? Я читал Уэллса, у него тоже так... Уснул в настоящем, проснулся в будущем.

      -- Немного не так. У нас техника совершенней.

      -- И какой же сейчас век?

      -- Двух тысячный. Вон календарь.

      Лера кивнула в сторону настенного цветного календаря с яркой ламинированной картинкой. На нем крупными буквами красовалось «2035 год».

     -- Вот как! – великан заметно оживился, -- Ну, техника! Ну, прогресс! Вот что значит – революция! Революция везде, и в науке тоже. Скоро по небу ногами ходить будем!

     -- Уже ходим. Только ты здесь должен слушаться во всем меня, пока не адаптируешься. Ну, не привыкнешь к обстановке. От меня – ни на шаг. А, вообще, вот что, надо купить тебе мобилку...

 

ГЛАВА 6.

     -- Вот черт, папиросы в кармане забыл. А курить охота! И платок носовой.

     -- Не переживай, сейчас купим. Больше ты ничего не забывал? Ну, записку любовную... – Лера осторожно глянула Эскулапу в глаза. Тот пристально смотрел на нее и не отвечал.

     -- Я могу позвонить Дэну, а то бумага размокнет во время чистки.

     -- Нет, не забывал, -- упрямо и твердо ответил Эскулап, и ямка на его подбородке опять стала отчетливой. Лера этот ответ расценила двойственно. Может, он сердится, что кто-то «сует нос» в его личные дела, а может...

     Они вместе спускались по ступенькам незнакомого подъезда.

    «Интересно, на какой улице мы сейчас находимся? Город вроде бы наш...»

     Оказалось, что квартира их расположена на третьем этаже. На лестничном пролете разговаривали между собой две соседки. Лера вежливо поздоровалась с ними, не всматриваясь в их лица в полутемном коридоре. Тетушки переглянулись. Вдруг у себя за спиной Лера услышала шепот:

     -- Смотри, Лерка, сучка, опять мужика привела. И опять зека. Я по походке вижу, блатной. Они тут квартиру снимают, чтоб мать ее не узнала.

    -- Так она ж на фирме теперь работает. Может он фирмач...

    Тут великан не выдержал, круто развернулся и подошел к тетенькам вплотную:

    -- Знаете, что, Лера теперь моя жена и сучкой ее больше никто не посмеет называть. А то, что я молодость в тюрьме провел, за всех за вас страдая, не дает вам права смотреть на меня косо!

    С этими словами он также круто развернулся и обнял растерянную Леру за плечи:

    -- Пошли, Лерочка. Со мной тебя никто не обидит!

    Соседки приумолкли. Потом опять зашептались:

    -- Так это ж Славка! Я его сразу узнала по росту. Из тюрьмы вернулся, образумился, вот и женился на Лерке. Ведь он туда из-за нее попал, когда заступался. Вон, какой стал, престижный...

 

     -- Не обращай на них внимания, это наши соседки. Они всех обсуждают. Лучше с ними не ссориться, они и помочь могут.

     -- Я не ссорюсь. Просто голову оторву, любому, кто скажет плохо про тебя. Я это умею. А походка у меня хрома, оттого что обувь ваша неудобная. Уже мозоли натер. Где мои ботинки?!

     -- У нас нельзя в таких, как у тебя. Они железом подбиты, у нас так не ходят. Лучше новые купим.

     Они подошли к гипермаркету. Идя по пыльной бесшумной дороге, великан еще не был так взволнован, но когда увидел огромное здание, просто обалдел. Он смотрел на все удивленными глазами, а окружавшие их люди – на него. Высокий мужчина в дорогом спортивном костюме со стильной прической вызывал у всех интерес и уважение. Первым делом они зашли в обувной отдел.

     -- У вас есть что-нибудь легкое и модное для него? – Лера указала на ногу великана.

     -- Какой у него размер? – спросила молоденькая продавщица.

     Лера задумалась:

     -- Точно не знаю, наверное, сорок пятый.

     Продавщица заулыбалась и достала несколько коробок обуви:

     -- Меряйте, выбирайте.

     После нескольких примерок были выбраны туфли на весну и на лето, и еще в запас мокасины. Все пары обуви из кожи, качественно пошиты, по соответствующей цене. Великан сразу же приглянулись мокасины из кусочков кожи с декоративными швами. Он так и остался в них.

     -- Теперь идем выбирать костюмы под  туфли.

     -- Почему только мне? Вон у тебя все брюки изорваны. Тебе нужно платье.

     Лера с недоумением смотрела на свои джинсы с модными дырами и думала, откуда Дэн приволок ее собственный костюм. Неужели он побывал у нее дома? А что он сказал ее маме?

     Наконец и костюмы были выбраны на любую погоду. Потом еще зонтик, барсетка, зажигалка и пачка носовых платков. Денег еще оставалось достаточно для дорогих покупок.

     -- Ах, да, я совсем забыла!

    Лера потащила Великана в отдел техники.

     -- У вас нет телефона вот такой модели?

     Она вытащила свой старенький телефончик, который ей подарил  отец, когда еще жил с ними.

     -- Что вы, девушка, таких телефонов уже и в продаже нет. У нас только тачфоны с камерами и видеофонами.

    -- Ну, хорошо, дайте что-нибудь попроще.

    -- Попроще нет, они все одинаковые, только фирмы разные.

    -- Дайте тогда понадежнее.

 

    Когда Лера с Великаном возвращались домой, на лестнице все те же соседки опять шептались им  вслед:

    -- Смотри-ка, какие торбы за ней носит. Наверное, серьезно он к ней!

    Эскулап снова не выдержал:

    -- Я теперь эти торбы всю жизнь вот так носить буду, хоть в зубах!

 

ГЛАВА 7.

     -- Почему ты назвал меня женой? – спросила Лера дома без наигранного равнодушия.

     -- Да потому, что я хочу, чтоб ты была моей женой! Ты такая красивая, как я раньше этого не замечал. Эти шавки мне все мозги запудрили. Ты – умная, я вижу, и верная. Женюсь только на тебе!

     С этими словами он впился в Лерины губы своими воспаленными губами и жадно прижал ее к собственной груди. Для Леры были непривычны такие горячие поцелуи, и она еле вырвалась.

    -- Не отталкивай меня, детка! Мне без тебя не жить! Иначе я соберусь и уеду домой, мне подарки ваши не нужны.

    -- Нет! Тебе домой нельзя, там ловушка.

    -- Ну и пусть, мне все равно! -- горячо говорил Эскулап, вне себя от эмоций.

    -- Я не отталкиваю тебя. Я хочу предупредить. Нам нельзя показывать, что мы вместе. Никто не должен этого знать, особенно Дэн.

    -- Так он все-таки твой муж? Он ревнует?

    -- Нет, он не муж. Хуже, он – мой начальник. А я – твой психолог. Психолог не должен вступать в личные отношения с клиентом. Если это произойдет, меня отстранят от работы, а тебе назначат нового психолога. Сомневаюсь, что нам позволят пожениться.

    -- Почему не позволят? Я сам скажу твоему Дэну об этом!

    -- Нет, нельзя. Ведь я – простая, а ты – вон какой, гений. Звезда мирового масштаба. Система не позволит.

    -- К черту систему! Мне все равно, кто ты! Это что же, двадцать первый век, а у вас еще жить не научились! Коммунизм должен быть и он будет! При коммунизме все равны.

    Великан нервно стал ходить взад-вперед по комнате. Лера почувствовала в этом всем недоброе, не выдержала и расплакалась. Она плакала без остановки и безутешно, как ребенок. Эскулап не выдержал:

    -- Ладно, не реви. Что-нибудь придумаем.

    -- Володенька, ты только не говори никому. А то нас разлучат. Навсегда.

    -- Ладно, не скажу.

 

    Ночь была долгая и горячая для обоих. Их ласки смешанные с горечью и страстью. Лере думалось, хоть бы не в последний раз. А Эскулап все мял ее своими могучими руками и целовал, целовал везде, обжигая.

    Рассвет застал их в сладкой дремоте. Но Лера спала лишь поверхностно. Она с тревогой прислушивалась к каждому шороху и звуку шагов в коридоре. За окнами начало светать. Отблеск света упал на лицо дорогого для нее человека.

    «А ведь он далеко не молод и не красавец для нашего времени. Черты лица самые обычные – широкий лоб, полные выпуклые губы, нос прямой, к низу расширенный, немного уточкой. Красота чисто мужская, нашим шоу менам такую не понять. Господи! И чем он здесь будет заниматься?!»

     Великан спал и похрапывал во сне. Наверное, сейчас он был счастлив, его губы чему-то улыбались. А Лера все думала. Думала о Дэне, который странно себя вел и что-то скрывал от Леры, внушая ей недоверие. Думала о той записке, которую Великан должен был носить два дня перед выстрелом в кармане, но, кажется, ее там не оказалось. Да и могло бы так быть на самом деле? Суицыдники, обычно, совершают действия сразу после написания записки... Думала о самом Великане, найдет ли он себя здесь, сможет ли, будет ли счастлив. Невольно вспоминались строки: «Мне бы жить и жить, сквозь годы, мчась...»,

 

                                 « Не листай страницы!

                                                                            Воскреси!

                                    Сердце мне вложи!

                                                                     Кровищу –

                                                                                         до последних жил.

                                   В череп мысль вдолби!

                                  Я свое земное не дожил,

                                                                           на земле

                                                                                          свое не долюбил.»

              Ах, если бы он только знал, что «воскрешать» его будет не какой-то седой «большелобый  тихий химик» в своей лаборатории, «кирпич в кирпич» которой он видел перед собой, а простая студентка гуманитарного вуза в обычной квартире.

       Лера осторожно поднялась на локте. Великан заворочался и открыл глаза.

       -- Мне идти надо.

       -- Куда?! – он встревожено поднял голову.

       -- На другой диван. Вдруг Дэн заскочит. А ты спи, сколько тебе нужно.

       Великан встревожено сел на диване:

       -- Да какой уж теперь сон. Ты – там, а я – тут.

       -- Ну не спи, все равно уже утро.

       Великан сидел напротив Леры и пристально смотрел ей в глаза, он взял ее за руку и стал гладить.

       -- А ты – болючий. Любовь у тебя такая, как крапива. Ты обжигаешь, ты жалишь. Я знаю, ты любишь мучиться и любишь мучить. Тебе надо, что б тебе изменяли.

      Великан молчал и все так же пристально смотрел на Леру, вдруг недовольно буркнул:

      -- Все вы бабы – вертихвостки!

      Затем поднялся и отправился на балкон курить.

      А Лера вдруг рассмеялась, но как-то странно, смех ее сменился плачем. Она вошла на балкон:

      -- Я знаю, ты любишь напряженку. Ты любишь эмоции. Ты любишь приключения. Не переживай, приключений для нас хватит, переживай, чтоб живыми остаться!

      Не дожидаясь ответа, она отправилась готовить завтрак.

 

ГЛАВА 8.

     -- Вот что, поехали отсюда. Назад, домой, в Москву. А оттуда в Грузию, я там родился.

     -- Зачем?

    -- Будущее по-другому строить!

    -- Туда нельзя, там враги.

    -- К черту врагов! Мы с тобою вместе им всем перца зададим!

    -- Историю менять нельзя – это катастрофа для будущего.

    -- Ваша жизнь – вот это катастрофа для будущих поколений!

    -- Так значит, и нужно менять ее именно сейчас. Сейчас искоренять недостатки общества.

    -- Эти недостатки уже сто с лишним лет на месте. А корни их – там, в прошлом. И эти корни паразитов-растений необходимо обрубить, чтобы сад расцвел. И ты мне поможешь в этом. Ведь ты из будущего, знаешь, все, что было и будет. Ты же психолог!

     -- Я не смогу там жить. Я родилась здесь. В прошлом меня быть не может. Ты можешь продолжать здесь строить свою судьбу, как тебе захочется, ты уже родился. А я в прошлом лишь призрак.

     -- Но ты ведь так долго была со мною рядом домработницей, а теперь женой будешь.

     -- Я не домработница, я – агент Института Времени. Меня подослали, чтоб я отслеживала необходимые для истории факты.

     -- Так ты не любишь меня? Ты просто шпионила за мной!

     -- Я не знаю. Я не знаю, будешь ли ты меня любить. У нас много красивых и умных девушек, лучших, чем я.

     -- Тогда я полечу один. Там Лиля меня любила, по крайней мере.

     -- Она тебя не любила, ей просто нравилось быть рядом со знаменитостью, как и всем остальным. Это престижно. И жить с тобой она не захотела, потому, что ты верности требуешь. Верной она быть не умеет.

    -- Но Татьяна... Я ведь так любил ее.

    -- А она тебя нет.

    -- Это они помешали. Подумали, что я заграницу сбегу. Я ж не собирался. Я хотел ее в Москву привезти.

    -- Если бы любила, приехала бы сама, ей никто не мешал.

    -- Меня Нора ждет...

    -- Нет, не ждет. Тебя любить трудно, у тебя характер сложный.

    Лера понимала, что в силу своей доверчивости, все обиды, нанесенные обществом, уже давно забыты им. Теперь в памяти вместе с тоской по родине, остались только милые воспоминания да чистые чувства. Уж такова была открытая всему миру нараспашку широкая душа «величайшего в мире Дон-Кихота».

    -- Что же делать?! Похоже, выхода и отсюда нет!

    -- Не загоняй себя в пятый угол. Надо просто жить. Будем действовать по обстоятельствам. А сейчас, садись завтракать, рабочий день впереди. Тебя это устраивает?

    Эскулап не ответил, но послушно сел за стол. Лера поставила на стол приборы и тарелки, наполненные едой. Эскулап взял вилку и нервно стал тереть ее салфеткой, так словно та была грязная. Лера наблюдала подобную картину и там, где он жил. Но тогда она думала, что у них такие манеры поведения. Здесь же ее этот жест насторожил:

      -- Володя, что ты делаешь, ведь они же чистые, аж сверкают. Я их мыла.

      Великан замялся. Он пытался остановиться, делал усилия, но у него не получалось. Лера поняла – это внутренний страх перед обстоятельствами, которые, возможно, были сильнее его, дает о себе знать. Он проявлялся именно в такой форме: в страхе перед мнимой инфекцией и боязни заразится чем-нибудь.  А, может, это страх перед внутренней людской грязью выражался  в отвращении к грязи внешней. Душевная травма, полученная в детстве в связи с внезапной гибелью отца, со временем могла бы затянуться. Но она получила подкрепление в дальнейшей, уже взрослой жизни, внешними факторами. Он слишком часто чувствовал себя незащищенным перед безжалостным социумом. Само собой разумеется, если человек находится в антисанитарных условиях в стране, где постоянные эпидемии малярии, туберкулеза,  тифа, он должен себя беречь. Тем более, что сам перенес однажды брюшной тиф. Но то, что увидела сейчас перед собой Лера, подтвердили рассказы его современников. Они видели, как за обедом великан вытирал свою вилку салфеткой, затем собственным носовым платком, наверное, не совсем чистым, затем тер ее о свой кусок хлеба, потом этот хлеб съедал. Вместе с микробами. Где здесь логика? Но подобное поведение лишено логики. Это было не что иное, как обсессивно-компульсивный синдром, который сопровождается в моменты приступа потребностью в ритмично повторяющихся действиях. Самая обычная неврастения. Да и кто в те времена не был неврастеником? Не всякая психика могла выдержать голод, разруху, войну и постоянную угрозу смерти по любой причине. Можно сказать, что ее подопечный был на редкость крепок не только физически, но и внутренне. Его сложно было сломить обстоятельствами. И это все потому, что он имел в жизни цель. Высокую цель.

      Сейчас она видела, как у него дрожат кончики пальцев, а лоб покрылся липкой испариной. Необходимо было чем-то его отвлечь, успокоить. Лера встала, подошла к нему, положила ладонь на воспаленный лоб страдальца:

     -- Успокойся. Я в обиду тебя не дам. Сделаю все, что смогу.

     Она почувствовала, как сильно сжаты его челюсти, а под пальцами играют желваки. Ей даже почудилось рычание с его стороны. Вдруг он резко развернулся и обхватил своими нескладными ручищами ее талию:

     -- Ты только люби меня, детка! Не бросай... Мне больше ничего не надо. Я все сделаю сам. Мне жизни не жалко! – прохрипел он.

     Лера и не думала его бросать. Но на счет любви... Разве можно пользоваться слабостью беззащитного, загнанного в тупик, несчастного человека. Лера никогда бы не позволила себе подобной манипуляции. Новая любовь – это новые переживания. А ему сейчас необходимо было забыть козни старых измен и успокоить нервы. Иначе новое чувство погибнет под тяжестью незаживших ран и подозрений.

     -- Я буду любить, сколько тебе нужно.

     Лера не претворялась.

 

     После завтрака Лера стала обучать Великана пользоваться тачфоном, но такая вещь оказалась для него слишком сложной. Несколько раз аппарат чуть не заглючило вовсе. Вдруг Лера подумала, не отдать ли ему свою мобилочку на время. Все, что ему сейчас нужно, уметь нажимать на две кнопки, или, скорее, даже на одну.

     -- Возьми пока мою, она проверенная, надежная и намного проще в обращении.

     -- Такая маленькая, ее на ладони даже не видно! А все в ней есть – и часы, и календарь, и телефон. Теперь я понял, почему у вас люди сами с собой разговаривают. У них у всех такие телефоны.

     -- Но ты не думай, я у тебя ее все равно заберу, когда ты обращаться с ней научишься. Она мне дорога, как память об отце. Для тебя – вот эта, дорогая. Здесь и камера и фотоаппарат. Тебе будет интересно. А пока я ее обношу. Пусть разработается.

     -- Да носи, сколько хочешь, хоть две сразу. Ко мне здесь все равно никто не позвонит.

     -- Я к тебе позвоню. Без этой маленькой штучки я тебя на улицу не выпущу, даже рядом со мной. Вдруг ты потеряешься, что делать будешь?

     -- Пойду в милицию.

     -- А документы у тебя есть? Они ж тебя за бомжа примут и  определят в карцер. Я тебе помочь не смогу.

     Великан задумался, потирая затылок.

     -- А что будет, если я им скажу, кто я на самом деле?

     -- Тебя определят в дурдом. Ведь сто с лишним лет прошло...

     -- И меня здесь никто больше не знает?

     -- Да в том-то и дело, что знают все...

     Лера вздохнула.

     Наконец-то Эскулап научился «поднимать трубку». Он радовался, как ребенок. Сидел на диване, пытался нажимать еще и еще эту кнопку, когда Лера подавала звонок, но не всегда получалось. Своими большими пальцами он задевал еще несколько, расположенных рядом.

    -- Ну, кто такое придумал! – возмущался он, -- Такая мелюзга, потерять недолго!

    -- Ничего, привыкнешь, научишься, -- успокаивала его Лера.

 

ГЛАВА 9.

        Дэн появился опять неожиданно. Оба его подопечных в этот момент увлеклись «чудом техники» и даже не заметили его появления. Дэн уселся, не снимая пальто, в кресло и, молча, наблюдал эту картину со стороны. Лера весело смеялась, когда великан ошибался и так забавно ругался вслух своим деловитым басом. Наконец Дэн решил прервать их веселую беседу:

       -- Ну, как у господина поэта успехи в современном мире?

      Лера вздрогнула от неожиданности. Она вполголоса  произнесла с упреком:

       -- Дэн, у него имя есть.

       -- Нет, имени у него пока нет. Он его  здесь еще не сделал.

       -- Дэн, у него есть нормальное человеческое имя.

       Великан так увлекся электронной игрушкой, что не слышал, что делается вокруг. Он был полностью поглощен телефончиком. Дэн опять отпустил язвительную шутку в его сторону:

       -- Смотри, а то у него компьютерная зависимость появится.

       -- Кстати, Дэн, ему бы на компьютере еще научиться. Вот было бы здорово!

       -- Не запрягай лошадь впереди телеги. Придет время и для компьютера.

       Вдруг Лера слегка помрачнела и увлекла Дэна в соседнюю комнату.

       -- Дэн, скажи, у него в пиджаке или в карманах штанов не было никакой записки?

       -- Тебе зачем об этом знать?

       -- Дэн, это очень важно. Если она там действительно была, где та гарантия, что попытка суицида не повторится здесь.

       -- А ты здесь зачем? Ты психолог, ты и следи за этим.

       -- Да, но для меня очень важно знать, склонен ли он на самом деле к самоубийству. Сможет ли это сделать во второй раз.

       -- Лера, занимайся своим делом и не суй свой нос в дела государственной важности. Как бы там ни было, а тайны такого порядка низшим рангам знать не положено. Даже если и нашли, тебе ее не покажем.

       -- Но мне это очень важно, как психологу.

       -- Зайка, если не хочешь очутиться на улице, не спрашивай лишнего. Понятно!

       С этими словами Дэн круто развернулся и вышел прочь, оставив для Леры много мрачных размышлений.

      «А ведь они знали заранее все, как будет. И знали, лежит ли записка в одном из его карманов или нет. Киборг, который шагнул в пропасть вместо него, должен был иметь такую же. Но историки до сих пор не поймут факта, откуда взялась эта, до умопомрачения странная записка, написанная, скорее сумасшедшим, двенадцатого апреля и два дня носимая им в кармане. А ведь за это время можно одуматься... Так не бывает. Суицид в первую очередь возникает на фоне невроза или расстройства психики. В этот момент инстинкт самосохранения становится значительно меньше или исчезает совсем. Решение бывает молниеносным и непоправимым. В его случае такое состояние развивалось постепенно на фоне угнетающих событий. Очередной отказ в любви лишь переполнил чашу терпения и стал роковым. Но, в таком случае, откуда взялась записка?! Он бы просто не успел ее написать. Есть другой род суицидников,  страдающих депрессией, чаще от одиночества и безысходности. Они подолгу обдумывают вариант самоубийства, его способ и место, и могут это сделать лишь там, где никто им не помешает, тихо и без шума. Опять на данный случай не похоже. Решение постигло его молниеносно. Просто мальчишество. И опять эта записка, написанная два дня назад... Должно быть, она была написана дома, потому, что два последующих дня он провел у друзей. Но хотел ли он это сделать на самом деле? А ведь в ней сказано, что у него аж три семьи. Похоже, что указать на две из них могло бы быть кому-то выгодно...»

       Так думала Лера, пока ее подопечный беспечно игрался электронной штучкой и радовался, как ребенок. И что теперь делать с этим «ребенком» Лера тоже не знала. Она подошла к нему, погладила по голове:

     -- Ну, как успехи? Получается?

     Вдруг великан прижал ее ладонь к своей щеке и горячими губами стал шептать:

     -- Совсем, как у мамы. Так меня никто не ласкал.

     Лера только тяжело вздохнула. Маму он больше никогда не увидит. И это вызвало в ней такую же боль, как и те события, произошедшие там. Чтобы немного подзадорить его, она произнесла веселым тоном:

     -- Завтра я хочу показать тебе город.

     Великан на время оживился.

 

ГЛАВА 10.

     Утром Дэн опередил их намерения. Он вошел в квартиру как всегда неожиданно и без предупреждения. Без лишних вопросов и эмоций кинул для Леры на диван одежду – шелковый брючный костюм:

      -- Надень, ты ведь с таким джентльменом по городу ходишь.

      -- О, Дэн, это как нельзя кстати. Как ты догадался, что мы хотим посмотреть город?

      -- Я сам бы с этого начал знакомство. Давно пора.

      Потом он бегло осведомился о самочувствии великана. Лера не стала рассказывать о своих переживаниях насчет повтора суицида, но сказала, что ее клиент еще не адаптировался к обстановке – рановато и попросила быть с ним осторожнее.

      -- Ладно, не переживай, психолог. Делай свое дело. Да, возьми камеру в брошке. Мы хотим знать, как он себя будет вести.

      С этими словами Дэн ушел.

      Лера надела свой костюм. Он был великолепен на ней. Великан невольно залюбовался. Сам он надел костюм-тройку с галстуком:

      -- Ну, вот, в таком виде не стыдно показаться людям будущего!

      Лера, улыбаясь, провела ладонью  по его широкой груди:

      -- Ты и впрямь как большой начальник.

     Они вышли на улицу из подъезда, сопровождаемые любопытными взглядами соседок.

      -- Возьмем такси и поедим в кино. Я тебе стерео показать хочу. Но сначала зайдем в кафе позавтракать.

     Великан с любопытством разглядывал мимо идущие автомобили и приговаривал, волнуясь:

     -- Они ж такие маленькие. Как я туда помещусь?

     Лера едва сдерживала смех:

     -- У нас тоже большие дяди есть. Еще больше, чем ты. Все помещаются.

     Они мягко скользили по шоссе. Лера специально заказала маршрут подлиннее, чтобы гость успел «накататься».  За окошком мелькали синие, красные, фиолетовые поля культур. Это новые виды растений, появившиеся недавно. Их стали выращивать прямо в черте города. Так было выгодно и красиво. Да еще запыленный автомобилями воздух очищался при этом. Встали возле недорогого, но уютного кафе. Там заказали по чашечке кофе с бутербродами. Великан проглотил это все за пару минут. Он вообще не умел рассиживаться за столом слишком долго, считая, что вокруг слишком много интересных дел, кроме еды. Теперь он с интересом рассматривал обстановку, потом протянул:

     -- Тут все хорошо, но ты готовишь лучше.

     Они вышли на улицу, и пошли через сквер на площадь Ленина. Статуя вождя крайне взволновала гостя. Он словно вытянулся по стойке смирно, отдавая ему честь, и чуть не прослезился:

    -- Это ему мы обязаны своей теперешней прекрасной жизнью!

    Лера поморщилась от этих слов, но промолчала. Она не хотела расстраивать наивного скитальца историческими фактами. У него еще будет время узнать историю в подробностях. А сейчас ей нужно следить, чтобы его психическое состояние не стало хуже.

    Вокруг памятника была разбита клумба с хорошо ухоженными цветами. Эскулап торжествующе залюбовался пейзажем: площадь была широкая, окруженная отреставрированными домами в стиле эпохи конструктивизма и модернизма. За старинными домами – многоэтажки с современными фасадами из металлопластика. Вокруг – цветники, деревья, лавочки для отдыха среди них. Путешественник забыл про стереокино, которое по Лериным рассказам заинтриговало его. Вдруг пейзаж нарушил пьяный дядька. Он был слишком пьян и не видел даже дороги перед собой. Пьяница подошел к клумбе возле памятника вождю, топча цветы, расстегнул ширинку и давай мочиться прямо на мраморное сооружение. Прохожие, идущие мимо, только языками цокали, но связываться никто не желал. Великан весь побледнел от такого хамства по отношению к окружающим. Лера не успела схватить его за руку.  Одним своим длинным шагом он оказался возле пьяного дядьки и ударом вроде затрещины сшиб его с ног. Откуда-то появился «страж порядка», который, казалось бы, так и ждал каких-нибудь казусов на улице.

     -- Ваши документы, -- обратился он к великану, -- Драка в неположенном месте.

     -- А я разве дрался?! – возмутился великан, на лице у него было написано крайнее удивление и негодование. Лера подскочила к ним:

    -- Это мой муж, он за меня заступался. Вот этот ко мне приставал, -- она указала на, рядом валяющегося, пьянчугу.

    Тот понял, что обстоятельства на его стороне и, пытаясь подняться, матерился заплетающимся языком.

    -- Пройдемте в отделение, -- потребовал «страж».

    -- Нет, что вы, нам на заседание. Мы опаздываем.

    Лера смекнула, чего хочет «хранитель порядка». Она дернула его за рукав кителя, ловко отвернулась и сунула ему в руку купюру. Тот козырнул и отошел, словно его тут и не было. Великан просто был в не себя от удивления. Трудно было описать его выражение лица, излучавшее и гнев, и отчаяние, и разочарованность одновременно. Лера заволновалась. Она хотела отвести его в сторону, чтобы ничего больше не случилось, но «капитан» вспыхнул новой вспышкой возмущений:

      -- Это же ж надо, -- забасил он на всю площадь, -- Двадцать первый век, а у вас средневековье. Убивать на улице будут – и виноватым оставят! И это под памятником Ленину! Вы здесь цветочков насадили, а сами на кого похожи! Алкоголики у вас в почете...

     Какой-то дяденька решил, что в город приехал большой человек из «думы», хочет что-то сделать для города и подхватил:

     -- Это верно, алкоголиков сейчас хватает. Так ведь водку на каждом углу продают, а реклама какая у ней! Вот в наше время выпивали только по праздникам и то, чуть лишку переберешь – уже позор.

     К разговору присоединились еще прохожие, они загалдели, зашумели, поддерживая великана. Первый дяденька решил перейти к делу:

     -- Вот вы, человек большой, умный. Скажите, что делать будем теперь?

     -- Да позакрывать ваши ларьки водочные, раз пить не умеете! – рявкнул великан в растерянности, сам не рад, что попался.

    Толпа зашумела:

    -- Да, позакрывать. И сигареты – запретить. Вот вы, как депутат этим и займитесь. Игровые автоматы уже закрыли, стало легче...

    Лера еле вытащила великана из толпы, которая уже готова была его разорвать на части, так он им понравился.

    -- Тьфу ты, ну не думал, не ожидал сегодня! – выдохнул великан, когда они отошли поспешно в сторону, -- Эти людишки и здесь такие же. Из-за  свиней пьяных и водки, когда хочется, не выпьешь. За порядком следить надо вовремя!

 

          ГЛАВА 11.

     Сегодня Лера встала очень рано. Ей не спалось. Все это время пребывания Эскулапа в нашем зыбком мире ее мучила смутная тревога и растерянность, как он «приживется» у нас, когда поймет всю суть нашей «системы». Да еще нарастающее смутное чувство вины перед ним. Хотя за что? Да и ее ли это вина была? Только лишь ее ответственность за происходящее? Лера не знала, что чувствует Дэн и все остальное руководство по этому поводу. Что они будут делать дальше. Было около восьми утра, когда они с недавним гостем сели завтракать, а Дэн не звонил и не появлялся.

     «Очень хорошо, -- решила Лера, -- Вот, если бы успеть смыться из дому до его появления, а то он опять поручений навяжет.» Признаться, Лера чувствовала себя неуютно и настороженно, зная, что в ее пуговицах и заколках опять всевидящие камеры. Она хотела бы сегодня привести Эскулапа в собственный дом, не нарочно, будто что-то там забыла. Заодно и маму повидать, чтоб не волновалась. Может, она обрадуется, узнав, что Лера не одна... Но ведь это может быть не безопасно.

    -- Куда пойдем сегодня? – басил великан, натягивая спортивный костюм. Он был в приподнятом настроении. Леру это удивляло и радовало. Значит, прогулки по небольшой окраине нашего, сравнительно большого города, ему пошли на пользу. Хотя вчера, после сеанса стереофильма, Лера еле вывела «пришельца» из комы.

    -- Пойдем, погуляем, -- рассеянно ответила Лера.

    Четкого плана действий у нее еще не сформировалось.

   -- А почему ты надеваешь этот костюм? – спросила она у гостя.

   -- Да мне он больше нравится. Легче и красивее. Эти галстуки уже и там надоели.

   «Ого, мы понемногу адаптируемся!»

   Перед выходом Эскулап хотел прихватить свою любимую железную трость.

   -- Нет, нет, -- запротестовала Лера, -- У нас так не ходят. Это уже не модно.

   -- Почему? Мне так удобнее. Опереться есть на что, -- упрямо не уступал великан.

   -- Опирайся лучше на меня. Теперь я – твоя опора и проводник.

   Эскулап заулыбался и прижал Леру к себе:

   -- Ладно, не буду брать трость, возьму лучше это.

   Он сунул в карман трикотажных штанов свою драгоценную боевую реликвию – браунинг. Лера хотела было препятствовать и этому, но потом подумала, что лучше оставить его в покое.

    На улице утром было мало народу. Все уже давно разбежались по рабочим местам – кто на предприятие, кто на фирму. Леру эти проблемы больше не волновали, теперь она всегда была на рабочем месте и даже начала привыкать к своей роли вечного наблюдателя. Хотя, иногда, она с ужасом думала: «А что я буду делать, если здесь окажусь уже не нужна... Я же делать больше ничего не умею, да и жить без напряжения больше не смогу.» А ведь прекрасно знала, что отсюда не увольняют без последствий...

    Они шли по аллейке между небольшими двухэтажными домиками, цветущими кустами и деревьями. По этим аллейкам когда-то она гуляла со Славкой. Лере взгрустнулось. Но грусть сразу же сменилась тревогой и настороженностью. Солнце вставало все выше и выше. День обещал быть жарким.

      -- Так, говоришь, мы на Украине? – нарушил молчание великан.

      -- Именно так, -- шутливо подтвердила Лера.

      -- Я думал в Африке. На Гавайских островах и то было не так жарко. Пить хочется.

      -- Сейчас. Вот зайдем в ларек и купим минералки.

     Они зашли в один из небольших попутных магазинов. Магазинчик был маленьким, в нем было несколько покупателей и те создавали тесноту. Лера заняла очередь. Великан с любопытством рассматривал прилавки и прохладные контейнеры со льдом и мороженным.

      -- Хочешь? Сейчас купим, -- пообещала Лера, а сама засомневалась, не станет ли плохо экологически чистому человеку после наших изделий. Но не угостить было бы невежливо.

      «Там жизнь спасли, так тут мороженным отравят...»

      Перед ними стояла пожилая женщина и покупала хлеб. Скупившись, она обернулась и чуть не уперлась великану в мощную грудь. Тот вежливо уступил ей дорогу. Вдруг женщина вскрикнула:

     -- Владим! Это ты?!

     Великан от удивления и неожиданности просто замер в оцепенении на месте. Лера обомлела рядом. Весть о том, что Славка вернулся из тюрьмы, мигом облетела маленький городок. Это была мать Славки, уже потерявшая надежду, что ее сын живой и когда-нибудь вернется. Женщина побледнела и обмякла, она была близка к обмороку. Великан еле успел подхватить ее. Молоденькая продавщица растерялась, не зная, что делать.

    -- Принесите, пожалуйста, стакан, -- Лера мигом раскупорила бутылку, -- Давай, на свежий воздух, здесь душно.

    Они почти вынесли женщину и усадили ее на лавочку.

    -- Владичек, что ж ты маму не навестил сразу? Я ведь тебя так ждала! – запричитала женщина, немного придя в себя, -- Вот хорошо, что вы с Лерочкой. Такая хорошая пара, все вокруг ждали, что вы поженитесь... если б не эта тюрьма! Но ты ведь исправился, ты ведь теперь не такой, больше туда не попадешь! – женщина упала на грудь великану и зарыдала таким искренним плачем.

    -- Что вы, я его туда не пущу, -- принялась успокаивать ее Лера, -- Он теперь со мной и с ним больше ничего не случится.

    -- Пойдем, пойдем к нам. Ты ведь и дом родной забыл уже. И не навещаешь...

    -- Да он позавчера только пришел. Говорит, не знаю, как матери родной сказать, у нее сердце схватить может от неожиданности.

    Делать было нечего, пришлось идти в гости, хотя Леру знобило от всех этих ужасов.

 

           ГЛАВА 12.

     В комнате, где жил Славка было тихо и до тошноты чисто. Только тиканье настенных часов напоминало, что время идет. Лера знала, что когда Славка жил здесь, все было не так. Стены были облеплены цветными плакатами с рок-группами, которые менялись каждый месяц. Его вещи, зачастую, валялись разбросанными где угодно, только не на месте. Лера частенько наводила в комнате порядок, придя к нему в гости. Постепенно это стало привычкой для нее, чем-то обычным для него. На столько обычным и естественным, что он больше не благодарил ее за это. Лера вспомнила, что там, у Эскулапа, когда она была его домработницей, он вежливо просил ее навести порядок и всякий раз «благодарил» чем мог за работу. Теперь же великан сидел на диване в комнате бывшего Лериного жениха и любопытно рассматривал все вокруг. Лере стало не по себе, на миг ей почудилось, что это Славка, только тихий и застенчивый. Она глубоко вздохнула. Вдруг великан спросил ее, глядя на один из сохранившихся плакатов:

      -- Кто это? Друзья или знакомые?

      -- Это музыканты. Рок-группа.

      -- А что патлатые такие, как черти?

      -- Мода.

      -- А-а, мода. Главное, что они на деле могут. Патлы распустили, а вот, каков у них стишок-то. Какие темы затрагивают?

      -- Ну, музыку я тебе потом дам послушать, -- быстро закрыла тему Лера, а про себя подумала:

      «Хоть бы он с собой не покончил от такого музона. Ведь она на психику разрушающе действует. Наукой уже установлено.»

      -- Ну, что же вы сидите? -- вмешалась Славкина мама, -- Вы же у себя дома. Лера, пойдем со мной на кухню, помоги сделать чай и бутерброды. У меня варенье с зимы осталось. Мне ведь одной много не нужно.

     Лера, превозмогая робость, встала и вышла за хозяйкой на кухню. Больше всего она боялась лишних расспросов, которые могли ее загнать в тупик. Но женщина, так хорошо знакомая Лере с юности, была на редкость тактична и задавала вопросы только относительно самой Леры. Лера сочиняла все на ходу и про себя и про «Славку».

     Они вместе приготовили чай и принесли чашечки и блюдечки в комнату, где ждал их великан.

     -- Славочка, мы тебя одного оставили, ты заскучал, -- ласково обратилась к нему мама. Она присела рядом на диване и гладила его, то по руке, то по голове. Видно было, что великан смущается, -- Ну, расскажи, расскажи маме, как ты жил все это время. Говорила же я тебе, бросай дружков, бросай выпивку. До добра не доведет, -- женщина расплакалась, упав ему на плечо.

       Великан растерянно смотрел на Леру. Ему ничего не оставалось, как просто подыгрывать во всей этой драме:

    -- Ну, что вы, мама, теперь все будет хорошо. Я никуда больше не денусь. Пить, курить – завязал, -- басил он, сдерживая желание поскорее вырваться на улицу.

      Инстинктивно мнимый Славка сжал ладонь женщины в своей огромной руке и поцеловал ее в запястье. Женщина разрыдалась. От прежнего Славки таких жестов внимания дождаться было трудно. Лера решила отвлечь ее от накатившихся эмоций.

     -- Вы знаете, почему Владислав так долго домой не приезжал. Он ведь всего лишь два года отсидел, а потом под амнистию попал за хорошее поведение. Вышел на свободу и попал к нормальным людям. Те увидели в нем всесторонне развитую личность и помогли институт закончить. Факультет философии и литературы. Он теперь в школе преподавателем работать может.

    Женщина не знала, что и делать от свалившегося внезапно счастья. Она, то гладила сына по огромному плечу, то плакала тут же, уткнувшись в него:

     -- А вырос-то как, а возмужал!

     Великан кинул в сторону Леры испепеляющий взгляд. Его ноздри нервно зашевелились. Он шумно втянул ими воздух.

    -- Ну, что же вы сидите, -- стала хлопотать, наплакавшись, мама, -- Угощайтесь блинчиками с вареньем. Сегодня утром нажарила, впрямь, как знала!

   В комнате было душновато, и от переживаний у великана выступила испарина на лбу. Он полез в карман за носовым платком. Неуклюже стал доставать его и вместе с платком из того же кармана на пол выпал его заветный браунинг. Несчастная женщина, вновь поверившая в счастье в этой жизни, так и ахнула:

     -- Как же так, Славочка, ты же «завязал» с прошлым.

     -- Нет, нет! – мигом вмешалась Лера, -- Это не бандитский наган. Он в милиции немного до института проработал. Ему сам капитан этот револьвер подарил. Он трофейный.

    -- Славка, брось это оружие! Давай, завязывай с прошлым! Женись и живи нормально, как все люди. Я внуков хочу нянчить! – требовательно произнесла мама. Но теперешний «Славка» был с характером в упрек тому, которого знала Лера. В ответ он чуть не взорвался:

     -- Да что вы, мама! Я ведь мужчина, не сопляк какой-то! Я должен уметь постоять за себя. И смысл жизни для меня не только в семейном уюте.

    Лера опять вмешалась:

    -- Ой, вы знаете, у него столько друзей в милиции. Он даже помогал им найти особо важного преступника.

    Мама опять разрыдалась в собственный кулак, но теперь не от восторга:

    -- Владичек, ведь это ж опасно...

    На этот раз великан и не думал проявлять нежные чувства, он раздраженно пробасил:

    -- Да успокойтесь, вы, мама! Я уже большой.

    Лера подтвердила:

    -- Да, не переживайте вы так, он теперь хороший, с ним ничего плохого не случится. Я не позволю.

    И, видя, как ее подопечный косится на дверь, добавила:

    -- Ну, мы пойдем, нам пора. Жить мы пока будем в нашей квартире, которую Владик снял. А вас –навещать иногда.

 

ГЛАВА 13.

     На улице Лера разволновалась за  своего подопечного. Это был уже не какой-то Славка с туманным прошлым, не растерянный «господин поэт», случайно попавший в будущее. Он словно очнулся от долгого сна. Это был прежний Маяковский, со своими взглядами на вещи, но теперь уже в нашем сумбурном веке. Брови его снова хмуро сомкнулись на переносице, зубы стиснулись, делая ямку на подбородке более четкой и глубокой, глаза готовы были метать молнии. Лера стала переживать, хоть бы он ничего не натворил. Но подопечный был на удивление сдержан, в упрек многим современным людям. Наконец, он выдал:

      -- Это где ж это видано, чтобы мать взрослому сыну указывала, как жить! Да я в свои четырнадцать пришел домой и сказал, что вступил в большевистскую партию. Это опасно, может кончиться тюрьмой. Я оставил гимназию. Это было мое твердое решение. Ни мать, ни сестры не могли сказать ничего против. Я был единственный мужчина для них. И они уважали меня. А потом я должен был содержать семью!

     Лера пробовала утихомирить разбушевавшийся вихрь эмоций, но это лишь разъярило великана еще больше:

     -- Что ты цикаешь на меня! «Вадичек, Вадичек...» В бабье царство попал! Я долго буду ходить у тебя на поводке?!

     -- Нет, ну что ты. Пока не получишь документы и не адаптируешься.

     -- Где эти чертовы документы? Я уже адаптировался! Опять бумажки впереди человека!

     -- Они еще не готовы.

     -- Тогда отпускай домой, я по своим соскучился.

     -- Нет, пока нельзя. Там небезопасно.

     -- Тогда рассказывай, кто такой Славка и почему вас хотят поженить.

     -- Ну, это мой друг. Мы учились в одной школе. После окончания хотели пожениться. Но он попал в нехорошую компанию, увлекся продажей наркотиков и его посадили. Больше про него никто ничего не слышал с тех пор уже лет десять.

     -- Слюнтяй твой Славка.

     -- Ему надо было выжить.

     -- Мы тоже выживали, каждый  по-своему.

     -- Так, то ж ваше время. Там и наркотиков не было.

     -- Милая моя, ты думаешь, у нас не было наркоманов, после того, как появился морфий. Ты узнала только кусочек нашей жизни. А я ее понял всю, на изнанку. И прожил ею. И, кстати, за хорошее поведение меня из тюрьмы вряд ли выпустили бы. Я так орал и возмущался перед надзирателями, что от меня не знали, как избавиться и по этапам отправляли из тюрьмы в тюрьму. Дошло дело до Бутырки, а потом выпустили.

     -- Ну, так, милый мой! -- теперь разозлилась Лера, -- Ты сильно-то не заносись. То ваша Бутырка, а то наша. Там теперь на нарах не валяются. Туда как попадешь, вовсе не выйдешь, или калекой останешься. А выпустили тебя потому, что твоя мама тоже о тебе хлопотала. Ты ей столько проблем предоставил в свое время... А, кстати говоря, партия твоя ни одним пальцем не пошевелила... не нужны мы политикам!

     Эскулап замер на месте. Слова, сказанные Лерой с таким пристрастием к справедливости, немного опустили его на землю и заставили вспомнить события последних лет жизни в двадцатом веке. Немного поостыв, он произнес:

    -- Любила его? – спросил он, немного волнуясь.

    -- Да.

    -- А сейчас ждешь?

    -- Не знаю. Он очень похож на тебя.

    Эскулап снова стиснул зубы:

    -- Я –  не он!

    -- Я в курсе.

 

ГЛАВА 14.

     Следующим утром Дэн застал их за завтраком. Он не всегда здоровался, ворвавшись в комнату, и в сторону гостя иногда даже не смотрел. Понятно, кто он такой, экспонат для музея, изучаемый субъект для науки. Лера даже попрекнула его однажды:

    -- Дэн, по сравнению с тобой этот «косолапый мишка», который с гор спустился, просто сама вежливость и обходительность.

    На это замечание Дэн не отреагировал, только сухо напомнил Лере в очередной раз о ее обязанностях. Сам Эскулап не выдавал своих эмоций по отношению к Дэну, только следил за ним молча, иногда хмурил брови.

    -- Лера, ты мне нужна, -- коротко дал распоряжение Лерин куратор, которое обсуждению не подлежало, -- Через полчаса жду тебя в машине.

   Дэн вышел. Лера засуетилась, оставив не допитой чашку чая. Она кинулась приводить себя в порядок. Потом приостановила бег на секунду, призадумалась. Как ее подопечный останется один? Подошла к нему, положила руку на плечо:

    -- Зая, сейчас я вынуждена тебя оставить. Не знаю, на сколько.

    -- Почему он с тобою так обращается?

    --  Работа у меня такая. Выполнять надо быстро и точно. От этого может зависеть чья-то жизнь.

     Эскулап вздохнул:

      -- Он тебе дает важные партийные поручения?

      -- Да. Это важное партийное поручение.

      -- Тогда надо выполнять, раз ты на службе. Только у нас женщины почти не работали. А тебе, наверное, тяжело. Ты такая тонкая, хрупкая.

      -- Я уже привыкла. Я позвоню.

 

      Дэн прикуривал в машине. Он отворил, спешащей ему навстречу, Лере дверцу. Еще через двадцать минут они с Лерой сидели в его кабинете и просматривали видеоматериалы последних двух дней.

     -- А его ораторские способности в силе. Посмотри, какую толпень вокруг себя собрал. И взорвал всех! – Дэн пристально вглядывался в каждый эпизод, проведенный Лерой с ее подопечным за эти два дня, -- А кто такой Славка?

     -- Это мой бывший друг, -- Лера с неохотой ответила на вопрос, касающийся ее прошлой личной жизни.

     -- Это я понял. Где он сейчас? Как его звать полностью? Дата рождения?

     Лера немного побледнела, потом вновь порозовела. Счастливая догадка мелькнула у нее в голове. Неужели его найдут...

     -- Владислав Владимирович Огнищев. Дата рождения – 2004 год, 19 июля...  -- выпалила залпом Лера и сама содрогнулась. Уж слишком много сходства было в этих данных с датой рождения ее подопечного. Особенно, день и месяц...

     -- Куда и когда он пропал? – требовательно спрашивал Дэн, как следователь на допросе.

     -- Его посадили года через два после окончания школы. Куда он пропал, никто до сих пор не знает.

     -- Ладно, сам наведу справки. Его матери правду не говорите. Оставьте все, как есть.

     С этими словами Дэн выключил монитор, достал целый пучок булавок, шпилек и запонок из ящика стола. На них были приклеены бирки с номерами, вероятно обозначавшими порядок съемок по времени. Еще имена тех, за кем наблюдали и год наблюдений.

     -- С этим надо разобраться, -- бросил он Лере, -- Сложить по порядку. А, ладно, потом сам разберусь.

     Дэн сгреб эту всю «утварь» в горсть и подошел к сейфу. Заслонил дверцу сейфа так, чтобы Лера не видела, какие цифры он набирает на кодовом замке. Лера вовсе не смотрела ни на сейф, ни на Дэна. Ее взгляд случайно упал на булавку, откатившуюся в сторону из-за небрежного обращения куратора со столь дорогими вещами. Булавка была без бирки, скорее всего, ее просто не успели прикрепить. Значит, запись была совершенно свежей. Недолго думая, Лера сунула булавку в карман, где лежал носовой платочек. А, вдруг, там есть информация о ее подопечном. Как она вернет ее на место, пока не знала, но в голове кружили уже надоевшие вопросы, ответы на которые она жаждала знать.

     Дэн закрыл сейф и повернулся к Лере лицом:

     -- Я уезжаю в командировку по делам. Начальство направляет. Когда приеду, вместе с этим хламом разберемся. А пока иди, делай свою работу. Не забывай снимать прогулки. Материалы потом мне передашь.

 

          ГЛАВА 15.

     Лера осторожно вынула из кармана, завернутую в носовой платок, драгоценную булавку. Великан уже заснул и мирно похрапывал на диване. Самое время начать просмотр необходимых ей материалов. Она включила ноутбук, подключив наушники. Великан заворочался, Лера напряглась. Но он спал сном младенца. Засиял дисплей голубоватым цветом. Лера развернула его так, чтобы свет не попадал на спящего и вставила булавку-камеру в нужное отверстие. Сначала зашумели помехи потом появилось изображение. Сценка, которую Лера не ожидала увидеть. Знакомая комната.  В ней два человека. Одно лицо уже приевшееся до боли, другое она видела редко, скорее всего, раза два, и то случайно. Это была Лилия Брик и жена Агранова. Они беседовали в квартире Бриков. Беседовали, как лучшие подруги, и не только. Как союзницы. Они что-то обсуждали. Это было письмо Маяковского Татьяне, посланное в Париж. В нем он достаточно эмоционально объяснялся ей в любви, даже в стихотворной форме, предлагая выйти за него замуж. На лице Лилички вспыхнула ненависть, она нервно закурила. Слушала и думала. Курила одну сигарету за другой. Потом, стиснув тонкие губы, зло произнесла:

      -- Не бывать такому. Он только мой, был и будет!

      Жена Агранова задумалась:

      -- Надо его вернуть, как бы там ни было. Вдруг он захочет жить в Париже.

      «Я хотел бы жить в Париже, да есть земля по имени Москва» -- невольно вспомнилось Лере.

      -- А ты представляешь, что будет, если он действительно женится на другой и она станет его новой музой?! Что будет со мной и Осей?! Этого нельзя допустить!

      -- Я представляю, что будет, если он уедет заграницу. Он будет неуправляем. Он же поймет все, как есть и разнесет по всему свету. Наша страна в опасности. Наше правительство будет опозорено. Пока он здесь, мы его контролируем. Ведь не зря он дружит с нашими ребятами из ГПУ. Он им полностью доверяет.

      --Ему нельзя позволить жениться! Иначе, пропала я!

      -- Не переживай, дорогая, заграницу он больше не поедет. Я скажу мужу... Я такое расскажу, уже придумала.

     Лиличка захлопала в ладоши. Тут они расцеловались, разлюбезничались и расстались. Экран снова зашумел. Видимо, пленка, рассчитанная на определенное время, закончилась. Лера видела, что никого больше рядом с ними не было, значит, агент оставил булавку в надежном месте и ушел, потом забрал ее. Но кто он? Лере было любопытно, кто потом следил за ее подопечным. Вдруг снова вспыхнуло изображение. Снова квартира Бриков. На этот раз там были гости-писатели и великан среди них. Агранов и его жена тоже. Лиличка, как всегда жизнерадостная и смеющаяся. Великан сидел рядом с ней с угрюмым видом. Она просила его читать. Он это делал с неохотой. Поднимался, весь высокий, нескладный. Еще более нескладный от своих неудач и плохого настроения. Но все же читал выразительно. По окончании его чтения Мейерхольд аплодировал стоя, потом падал перед ним на колени и произносил торжествующе:

      -- Ты – Бог! Ты – гений!

      Великан немного оживлялся, но этого хватало ненадолго, как электрического заряда трупу. Лиличка торжествующе хлопала в ладоши:

     -- Что я говорила, Володя – гений!

     Остальные с уважением смотрели на нее. Потом последовала сценка, которая заставила Леру напрячь все свое внимание. Лиличка отошла в сторону и начала шептаться с женой Агранова. Камера на сей раз оказалась достаточно близко и запись звука в ней включеной на полную мощность.

     -- Вот видишь, -- говорила Лиля, -- Мой план удался. Он опять приполз ко мне. Ему больше не к кому идти. У него нет больше друзей. Они будут с ним только тогда, когда я этого захочу.

    -- У меня есть еще более хитрый план в твою пользу. Но об этом потом, кажется, нас слышат.

     Лера поняла, что на сей раз, сам разведчик присутствует среди них, потому, что камера движется вместе с ним за наблюдаемыми объектами. Но кто же он? Лера прокручивала пленку. В какой-то момент разведчик, вероятно, воткнул булавку в место, где обозрение было более выгодным. Ага, вот он. Маленький, серенький, незаметный. На него здесь никто не обращает внимания, и он собрал все сведения, которые были необходимы. Лера знала его, несколько раз сталкивалась с ним в кабинете Дэна.

    Вдруг в квартиру вошел почтальон. Он принес письмо для Лили от ее сестры Эльзы, которая тогда жила в Париже. Той, еще не зная его содержания, почему-то захотелось прочитать его вслух. В нем говорилось о том, что Татьяна выходит замуж за какого-то виконта. И свадьба состоится очень скоро. Она просила ничего не говорить Володе, что бы он не устроил скандал по этому поводу. На этих строчках хозяйка письма запнулась. Очень артистично, надо сказать. Великан весь поник лицом, встал из-за стола и вышел из комнаты. А Лера услыхала, как одна подруга шепчет другой на ухо:

    -- Ну, как мой план? Хороша я на выдумки? Теперь он полностью твой!

    И Лиличка с непринужденным видом побежала «успокаивать» своего «подшефного». Но он, кажется обо многом догадывался, потому, что больше в комнату не вернулся.

    Лера догадалась по некоторым деталям, что это были записи, сделанные в 28-м году. А потом был период осады. Он был последним для него в той жизни. Но эти кадры оказались не последними на пленке.

     Одна из квартир его знакомых. В кадре ее подопечный и Осип Брик. Последний хочет познакомить великана с одной из своих знакомых. Актриса театра Мейерхольда, высокая, худощавая Вероника Полонская, которую в своих кругах почему-то звали Норой. Тот, кто их знакомит, вероятно, точно знает, что она ему понравится. Но понравится ли он ей?... Когда великан отходит в сторону покурить, Осип с язвинкой замечает Норе:

    -- Обратите внимание, какое несоответствие фигуры у Володи: он такой большой на коротких ногах.

    Что это – зависть? Лера долгие годы понимала, что это так. Но от ее пытливого ума не ускользает еще один факт. Зачем завистнику собственноручно знакомить своего удачливого соперника и при этом стараться, чтобы он внушил отвращение будущей пассии. Значит, нужно было, чтобы он влюбился, а она – нет.

 

    Экран снова зашипел. Лера решила, что это последний кадр на пленке и хотела выключить комп. Но нет. Вот еще один эпизод. Опять комната. На этот раз его. Он вместе с Норой. Они проводят время вместе. Тут все похолодело у Леры внутри. Она догадалась, что эти кадры были сняты в то роковое утро, когда произошло перемещение по времени. Значит, на этих пленках уже не он, а его клон. Но ведет этот ненатуральный двойник себя достаточно натурально. Вот они вместе ночью. Вот начинается утро и они вместе одеваются, пьют чай. Около девяти утра. Звук на пленке становиться хуже, из-за того, что, одеваясь, кто-то зацепил ее рукой. А разговор проходит примерно так. Ей надо в театр на репетицию, режиссер очень строгий, не любит опозданий. Она сообщает об этом своему любовнику. Но тот не хочет ее отпускать, умоляет остаться. Он делает ей предложение и требует немедленного ответа. Она не соглашается. Предлагает поговорить о столь важном решении вечером. Уже половина десятого. Ей нужно бежать. И тут их прерывает стук в дверь. Хозяин идет открывать. На пороге стоит книгоноша с заказанными хозяином книгами. Очень странно, но Лера никогда не читала и не слышала прежде о таком факте. Везде говорилось, что было самоубийство из-за несчастной любви без свидетелей. Хозяин позволяет войти книгоноше в комнату. И тут происходит то, чего Лера не ожидает. Помехи на пленке. Она барахлит какое-то время, потом изображение налаживается снова. И все, что может рассмотреть Лера – это тело, лежащее на полу с ранением в сердце, над ним склонилась его пассия. Лежащий на полу все еще пытается приподнять голову. Похоже, он даже не понял, что произошло и зачем. Вскоре, он быстро бледнеет... Потом изображение гаснет. Лера выключила видеофон и задумалась. Она взглянула на тело спящего на диване. В свете ночника он был точь-в-точь, как его двойник. Лера невольно содрогнулась. Подопечный все так же мирно спал, посапывая. А вот Лере предстояла безумная ночь. Она выключила ночник и улеглась рядом, но заснуть так и не смогла до самого утра. Смутные размышления терзали ее разум.

 

            ГЛАВА 16.

     Было над чем поразмыслить. Во-первых, кто этот тип с книгами? Пленка барахлила всего лишь несколько секунд, а за это время все случилось. Во-вторых, везде сказано, что она выбежала из комнаты, и только после этого грянул выстрел, она услышала и вернулась. Получается, что она была там и все видела. Но свидетелей убирают. А что, если она сама заманила в ловушку этого доверчивого чудака. Но как мог выйти незамеченным убийца? Значит, она его прикрыла... И вдруг Лере вспомнилась записка. Она достала экземпляр книги, которую ей подарил Дэн, и которую она тщательно прятала от своего подопечного. Открыла на нужной странице:

    «Всем

    В том, что умираю, не винте никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

   Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ, (другим не советую), но у меня выходов нет.

  Лиля – люби мня.

  Товарищ правительство, моя семья – это Лилия Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

    Если ты им устроишь сносную жизнь – спасибо.

   Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

   

                                              Как говорят –

                                                                «инцидент исперчен»

                                              Любовная лодка

                                                                    разбилась о быт.

                                             Я с жизнью в расчете,

                                                             и  ни к чему перечень

                                            Взаимных болей,

                                                                       бед,

                                                                               и  обид.

   Счастливо оставаться.

                                                                                Владимир Маяковский

                                                                                                                   12.04.30г.

         Товарищи ваповцы, не считайте меня малодушным.

         Сериозно, ничего не поделаешь.

        Привет.

       Ермилову скажите, что жаль, снял лозунг, надо бы доругаться.

                                                                                                             В.М.

         В столе у меня 2000 руб – внесите налог.

         Остальное получите с Гиза.

 

     Да, по почерку это был его стиль. Но все же. Тонкая интуиция психолога подсказывала Лере, что все в этой записке пропитано фальшью.

      Во-первых. Да, там указаны факты, которые мог знать только ее подопечный. Но записка написана так весело, с таким утонченным чувством юмора, присущим только ему, чье имя в ней обозначено. Никак не верится, что человек всерьез был сражен депрессией и действительно хотел уйти из жизни. А ведь суицыд – это в первую очередь расстройство психики, которое характеризуется потерей чувства юмора и состоянием безысходности. Значит, написана она была им в здравом состоянии (что мало вероятно) или же вовсе не им.

     Во-вторых. Каждая строчка теперь говорила Лере многое, все против того, кто ее сочинил, постепенно рисуя  психологический портрет сочинителя.

   В том, что умираю, не винте никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

   Понятно, почему никого не винить, и не сплетничать. Чтоб расследование, якобы, по его просьбе долго не длилось и слухи всякого рода не распространялись. Но он всю жизнь только и делал, что обвинял строй и правящих в нем бюрократов в тягости своего положения. Разве мог он сам себя назвать покойником при жизни?! Он, любивший жить до потери пульса в любых условиях: «Ненавижу всяческую мертвячину, обожаю всяческую жизнь.»

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ, (другим не советую), но у меня выходов нет.

  Лиля – люби мня.

 Совершенно понятно, почему «выходов нет». Кто-то просто «перекрыл» эти выходы со вех сторон для него сознательно. Думали, «доконают». А, потом, видя, что он до последнего борется и ищет «выходы», решил сделать дело за него. И потом, зачем Лиля должна любить его, ведь он в ее любви разочаровался, понял – она его никогда не любила. Это бесповоротный процесс. Они даже стихи его перекрутили. На месте строк «с тобой мы в расчете», написали «я с жизнью в расчете». Чистейшей воды халтура. Разве стал бы он перекручивать собственные стихи так мелко. Если бы он это и задумал, то по такому случаю написал бы грандиозный шедевр. Ведь это же прощание с жизнью!

Товарищ правительство, моя семья – это Лилия Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

    Если ты им устроишь сносную жизнь – спасибо.

   Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

     В ней указан состав семьи, который в голову здравомыслящему никогда не придет. Лера вдруг обомлела, не имея возможности пошевелиться от неопровержимой догадки. Никакой не сумасшедший сочинял эту записку. Совершенно здравомыслящий человек. И даже очень здравомыслящий и юридически подкованный. Вот кому было выгодно это преступление, а вовсе не вапповцам и не гэпэушникам, с которыми он дружил. Да и сработанно оно грязновато, органы власти так не «убирают». Можно было бы подстроить элементарную аварию. А сколько раз он ездил с ними за город на пикник и «поупражняться в стрельбе». Там можно было подстроить все, что угодно и списать это все на «пьяную дурочку». Но так стихийно и в собственной квартире... Это наводит на подозрение кого угодно. Но вот еще одни строки: «Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.» Как они разберутся? А ведь Лиле было присвоена половина гонорара от их издания, после случившегося. И стихи его продолжали печатать очень долго, он никогда не был запрещенным поэтом, хотя и «вводили их насильно, как картофель при Екатерине», по словам Пастернака. Тот, кто составлял эту записку, должен был очень хорошо знать личность поэта со всеми ее закоулками, а так же его почерк. Но так могут знать только люди, с которыми он общался очень долго и близко.

       Ермилову скажите, что жаль, снял лозунг, надо бы доругаться.

                                                                                                             В.М.

         В столе у меня 2000 руб – внесите налог.

         Остальное получите с Гиза.

 

      Станет ли человек в таком состоянии думать о том, что «надо бы доругаться»? Это говорит о том, что он находился в состоянии борьбы за существование, значит, инстинкт самосохранения у него не исчез, наоборот, обострился. Как же мог возникнуть суицыд? Шито-крыто, а узелок-то – тут. Вот он, узелок. Торчит черным по белому. Ни чем не скроешь! Вот он – убийца, улики налицо! Даже о 2000 рублях упомянуть не забыл, чтоб меньше налог за журнал  «Новый Леф» платить надо было потом.  Ну и повеселились же они, когда писали всю эту мерзость! Ничего, теперь веселиться буду я... Когда отомщу.

         Кстати, записка... Лера вовсе забыла о ней. Ведь если ее не было в кармане, значит, она должна была остаться на столе. Лера снова встала и потихоньку включила пленку. Пересмотрела все от начала до конца. Внимательно смотрела на стол, но среди бумаг было сложно что-нибудь понять. Конечно, ее там не было, иначе гостья увидела бы ее и прочитала. О, да тут еще один сюжет. После продолжительных помех Лера увидела в той же квартире людей из разведывательного отдела, среди них товарищ исследуемого Агранов и, надо сказать, очень близкий товарищ. Он подошел к столу, увидел на нем исписанный лист бумаги, взял в руки, прочитал и тут же сунул в карман. Стоп! Лера прокрутила этот эпизод трижды. Так и есть, это та записка, которую она искала в карманах. Но появилась она только сейчас. Но зачем этот человек сунул ее себе в карман, если она представляет собой важный момент для расследования. Неужели это он подбросил ее. А может, как раз и нет. Он хочет прикрыть того, кто подбросил. У Леры мутилось в голове от этой путаницы. Она чувствовала, что здесь кроются все факты, приближающие ее к истине, но озарение  не приходило. А, может, это все же суицид? Что же делать тогда?  Все, чтобы его не повторилось здесь! И только в этом заключается ее работа.

     Совсем измотанная, Лера выключила дисплей и почти подползла к дивану. Ее подопечный заворочался и что-то пробубнил во сне. За окнами брезжил рассвет. Глаза у Леры сомкнулись сами, она почти впала в забытье и вдруг молния пронзила ее мозг. Ну, конечно же, вот кто руководил парадом, как я сразу не догадалась! Он руководил всей его жизнью с самого начала. Он влюбил его в свою жену и удерживал возле нее всю жизнь ее же уловками. Именно ему это было выгодно, как никому другому! Эскулап по своей доверчивости просто этого не понял в самом начале. А ведь после того, как они стали жить все втроем, их трио получило пропуск в высшие круги общества. И все эти связи были налажены невесть, каким способом. У странной четы было довольно таки «невинное» хобби – коллекционировать и собирать таланты вокруг себя. И все эти «осады» творчества потом были подстроены с его легкой руки, при помощи связей, которые он заимел на верхушке. Ведь разбитым отчаянием человеком управлять куда проще. Чтоб у него «выходов не было». Это все происходило именно тогда, когда страсть стала угасать безвозвратно, а с глаз спадать пелена иллюзий. «Золотая рыбка» стала уходить из его рук, и он решил убрать «яблоко раздора», иначе потерпел бы крах от него же. Ведь как этот огромный эскулап своего дела давил вот таких «клопов» в своих последних изданиях! Вот оно – то, от чего Лера должна уберечь своего подопечного, за которого теперь отвечает. От дальнейших манипуляций и зависимости. Она должна научить его жить!

       И еще один вопрос будоражил Леру. Зачем от нее скрывают эти факты? Как бы там ни было, но ГПУ давно уже нет, правительство поменялось, и тех людей, кто его подставил уже тоже нет. Какая кому разница, от чьих рук пал поэт... А вот есть разница! Леру опять пронзила новая догадка.

 

 

           ГЛАВА 17.

       Дэн не звонил, находясь в командировке. Это время должно было бы быть отдыхом для них двоих. Но подопечный волновал Леру еще больше. Его угрюмый вид, тоска в глазах. Ему б стихи писать... Но о чем? Ведь он еще не знает здешней жизни. Ему бы пообщаться по душам... Но с кем? Кроме Леры он никого здесь не знает. Да и внешне он осунулся, что называется, стал терять форму. Штаны «треники», с выдутыми коленями, которые он больше не снимал. Похоже, ему было все равно, в чем ходить. Так и шатался по двору целыми сутками и становился похожим на обычного заурядного алкаша. Хотя с момента переброски по времени больше не пил. Лера понимала, у него настоящая депрессия. Вовсе не та, что была там, когда он хмурил брови и зло смотрел на всех. Тогда он был готов к боевым действиям и отражению любой атаки. Он жил. А здесь... Уныние, тоска, безысходность. Он даже с Лерой теперь говорил очень мало. Как тигр в запертой клетке мечтал о джунглях и свободе. Единственное, что его немного поднимало – любовь. И Лера не могла ему в этом отказать долгими безумными ночами. Ведь это была единственная ниточка, связывающая его с жизнью.

     -- Скажи, детка, коммунизм уже построили или нет? -- спрашивал великан, обхватив Лерины коленки своими огромными «лапами». Лера успокаивала его, заботливо гладя по голове:

     -- Построили, построили. Только не такой, как ты думаешь.

     -- Так что ж, и у вас всякой нечисти тоже хватает? Будем драться!

     -- Будем, будем. Но не так, как ты дрался там.

     -- А как?

     -- Не переживай, работы нам всем хватит.

     -- А СССР как же? Распался вовсе? Почему мы как заграницей?

     Лера вздохнула:

     -- Экономический кризис. Страна не смогла прокормить всех лентяев. Теперь много фирм, они работают каждая на себя. Кто не хочет работать – пусть отдыхает, кормить никто не будет.

     Лера не спешила преподносить Эскулапу всю правду истории нашей страны, которой он не мог знать. И то, сколько несправедливости существует в современном мире. И то, что бывший СССР давно распался, и никакого коммунизма близко не было, только лишь в фантазиях. Подобные вещи повергли бы его в еще большее уныние. А вдруг суицыд «повторится». Эту информацию надо было преподнести ему тактично и с умом. Дать посмотреть соответствующие видеоматериалы и почитать книжки. Но пока Лере заниматься этим было некогда. Ей надо было посещать университет, чтобы получить наконец-то диплом. Проводить консультации с клиентами, насколько это было возможно, чтобы приобрести навыки в работе и хоть немного подзаработать. В последнее время Лере платили слишком скромное жалование, как работнику, не участвующему в экспериментах. А про «подопечного» руководство словно забыло. Ей приходилось оставлять своего наблюдаемого одного в квартире на целый день. Когда приходила вечером, валилась с ног от усталости. Надо было приготовить ужин, кое-что постирать и выполнить задания к завтрашнему дню. Ведь  в этом году аттестация. А «подопечный», сильно накурив прямо в комнате, не обращая внимания на Лерины возмущения по этому поводу, полностью был в работе. Он пытался что-то начертать: впечатления о нашей жизни. Когда Лера приходила, он радовался, как ребенок и допоздна декламировал ей свои стихи. Таким выразительным басом, который был свойственен только ему. Лера понимала, что нельзя отрывать его от любимого дела. Он сам умеет найти спасение от самого себя и от хандры. Она не вмешивалась в процесс. О чем он читает, она понимала смутно, почти спала за столом, подперев рукой щеку. Теперь его стихи представляли собой малопонятный даже ему самому суррогат эмоций и мыслей, принадлежавших той, прошлой эпохи с элементами настоящего. По окончанию очередной поэмы, радостно хлопала в ладоши, не столько от восторга, сколько от радости, что она закончилась. Гасила свет, прыгала под одеяло и засыпала мертвецким сном. А на следующее утро с пяти утра начиналось все заново.

 

          ГЛАВА 18.

     Утро для Эскулапа начиналось всегда одинаково. Он умывался и приводил себя в порядок, иногда с неохотой. Пил чай или кофе, приготовленный Лерой. Потом она убегала, чмокнув его в щеку, на работу. А он отправлялся на балкон курить и скучать весь день в одиночестве дальше. 

     Стояли знойные июньские дни. На улицах в это время совсем было пусто даже утром. Детвора поразъехалась по лагерям отдыха, по селам да по морям. Взрослые были заняты своей работой. Выйдя на балкон, Эскулап меланхолично смотрел вниз на дворик, курил, размышлял о том, о сем да поплевывал в низ. Но сегодня его внимание привлек шум во дворе. Он, выйдя на балкон, увидел на скамейке за столиком соседских мужиков. Они пили пиво, гомонили о чем-то, спорили и играли в карты. Было около десяти утра. Лера уже убежала из дому. Увидев карты в руках играющих, Эскулап оживился. Он решил нарушить Лерин запрет, выходить без нее из дому. Моментом скатился по ступенькам:

    -- Во что играем? – спросил он, сидящих за столиком.

    Те повернули головы в его сторону:

    -- А ты кто будешь? – спросил один из них.

    -- Я – ваш сосед.

    -- Сосед... – удивился тот.

    -- Я его знаю, он с Леркой живет... – откликнулся другой.

    -- А ты во что умеешь? – подключился к беседе третий.

    -- А я сейчас покажу, во что умею, -- бодро заявил эскулап и уселся за столик рядом с ними.

    Он, не спрашивая, взял в руки колоду карт, потусовал ее.

    -- Сбивай, -- предложил он одному.

    Мужики переглянулись:

    -- Мы на деньги играем.

    Эскулап, молча, положил червонец перед собой.

    Мужики снова переглянулись.

 

    -- Ты откуда столько денег взял! Ты что на улицу ходил?! Без моего разрешения?!

    Лера схватилась за голову. Она только что вернулась домой, а тут – новый сюрприз.

    -- Ну, был я... За столом во дворе сидел...

    -- А деньги откуда?

    -- Честно выиграл.

    -- У кого?

    -- С соседями в картишки перекинулся.

    -- Так это ж местные шахтеры. Они же так тяжело их зарабатывают. Немедленно отнеси обратно!

    -- Я выиграл! Ты что, не рада?!

    -- Ну и что?! Сейчас их жены ко мне прибегут и будут скандалить, что их мужья не домой зарплату принесут, а тебе в карман вложат!

   -- А я при чем? Пусть не проигрывают! – басил великан, -- А ежели эти пройдохи домой зарплату регулярно не носят, я не виноват! Значит, не слишком тяжело им деньги достаются, что бестолку проматывают. Их семьи, пусть сами о них думают!

   Лера сокрушенно качала головой:

   -- Ты бы их хоть пивом угостил, как победитель. Они ж тебя побьют...

   -- Кого?! Меня!!! Где ж это видано, чтоб за законные заработки били. Я не виноват, что они даже играть не умеют! – не унимался картежник.

   Насилу Лера уговорила Эскулапа помириться с соседскими шахтерами и угостить их пивком, чтоб те не так сердились на его таланты. Тот спустился в низ:

   -- Эй, мужики! Дело есть. Я вас пивком угощаю.

   Те весело устремились к нему, забыв свои обиды.

   -- Расскажи, где играть так здорово научился? -- спрашивали они его за бокалом пива.

   -- А хотите и вас научу?

   -- Хотим. Хотим, -- закивали те дружно в ответ.

   -- Только не задаром. У меня тоже семья. Кормить надо!

   Те были согласны на все. Эскулап начал лекцию с колодой карт в руке.

  

    Уже стемнело, когда он, довольный и при деньгах возвращался домой:

    -- Я честно их заработал, -- бубнил он себе под нос, -- Лерке сразу все не покажу, лучше подарки ей понемногу покупать буду. А вы, ребята, играйте, играйте. Никто из вас не знает, что я карты с изнанки угадывать умею...

 

      Теперь Великан стал чаще спускаться во двор в поисках новых контактов с его обитателями. Ему, как исследователю, было интересно, чем живут люди будущего. Их идеалы, интересы.

       Возле подъезда на лавочке собралась молодежь. Они тусовались по-своему. Пили пивко из фирменных бутылок, слушали свой «музон». Громко смеялись и произносили непонятные для, сидящего поблизости Эскулапа, слова. Тот, скрипнув зубами от недовольства, все же решил подойти:

       -- Ребята, а в монетку сыграть можете?

       Он достал медяк из кармана.

       -- Чего? – обернулся один из них, -- Это че такое?

       Остальные глуповато издавали звуки, похожие на ржание. Похоже, их заинтересовала сценка и они ждали новых «приколов». Эскулап напрягся. Бросать вызов толпе ему было не впервой. Но эти малолетние наглецы его просто взбесили, хотя показывать свой гнев он не торопился.

       -- Это игра такая, -- миролюбиво ответил Эскулап.

       Он  показал монетку гербом вверх:

       -- Орел.

       Затем подбросил монетку вверх так, чтобы она ударилась о стенку дома и ловко словил ее:

       -- Орел или решка? А теперь ты так попробуй.

       Пацаны переглянулись:

       -- Ты, че, пахан? Учить нас будешь? Ты откуда взялся? Тебя как звать?

       Они окружили великана кольцом, перемигиваясь между собой. Но на лице великана не промелькнуло ни тени страха. Так ж терпеливо он ответил:

       -- Меня Влодек звать. А вы кто будете?

       -- Мы – хозяева, -- ответил один с кривой усмешкой, -- Тут живем. Тебя впервые видим. Пошел отсюда...

      Другой знаком остановил его. Ему, видимо, хотелось продолжения спектакля. Он спросил с насмешкой:

       -- А Влодек, это что, Вован по-нашему?

       Эскулап потер затылок. Подобное имя ему не очень нравилось:

       -- Ну, можно, Владим Владимыч...

       Пацаны дружно заржали. Потом замолчали. Один из них продолжал веселую беседу:

       -- А Владим Владимыч, это как переводится? Воха Вохович? Ты ж Воха... Во-хо-чка...

       Он потянулся своей грязной лапой к груди великана, желая ухватить его за ворот. Тут терпению Эскулапа пришел конец. Он ловко схватил наглеца обеими ручищами за шиворот, сдавив ему при этом горлянку, так, что тот и хрипеть не мог. Его дружки, стоящие рядом и изрыгающие недавно дружный хохот, неожиданно приумолкли. А Эскулап прорычал  прямо в отвратительную физиономию:

       -- Я – Владислав Владимирович Огнищев!!! Понял?! Повтори!

       Пацан не мог повторить ни единого слова и только болтал ногами в воздухе над асфальтом. А Великан продолжал:

        -- Если я еще раз услышу слова, выкрученные на изнанку от тебя или твоих гнилых товарищей, оторву все, что болтается! Я никогда, слышите, никогда в своей жизни не искажал русский язык. И другим не позволю. Но я всегда называл вещи своими именами! Заруби на своем дурном носу и другим блохочкам передай привет от Огнищева!

       Дружки, стоящие рядом вокруг плотным кольцом в ожидании гламурной драки и расправы над чудаком, вдруг попятились. А великан плюхнул недавнего задиру на асфальт и по своей боевой привычке достал из кармана брюк браунинг. Стрелять он не собирался, только вытер его о рукав наглаженной Лерой рубашки и положил снова в карман. Потом более миролюбиво произнес:

      -- Может, по-хорошему потолкуем?

      Пацаны замерли шокированные на месте. Вдруг один из них произнес:

      -- Паца, так это ж Славка-Цыган из тюрьмы вернулся. А мы его... Теперь он – наш пахан.

      И они, все вместе, как по команде, задали стрекоча, не оглядываясь. А Великан удивленно посмотрел им вслед:

      -- Я же никого не тронул, а они убегать...

      Затем недовольно выругался себе под нос. Плюнул и ушел к себе домой.

 

 

           ГЛАВА 19.

    Невозможно тяжело тянулись дни от безделья для человека, привыкшего к бурной активной жизни. Газеты и телевизионные передачи мало чем устраивали. Он просто не мог вникнуть, о чем в них говорится, не зная особенностей теперешней жизни. Накопившееся раздражение все чаще теперь выливалось в ссорах с Лерикой. Но это был не протест недовольства. Это была мольба о помощи. Желание привлечь внимание к себе и вызвать на откровенный разговор. Почти каждое утро теперь начиналось с разговора:

       -- Когда я выйду в свет? Ты постоянно убегаешь куда-то, а про меня забываешь. Бери меня с собой, -- настаивал великан.

      Но Лера была неуклонна в своих ответах:

      -- Потерпи, еще не время, -- строго отвечала Лера всякий раз.

      -- Почему не время? Я тебя ревную. Где ты шляешься?

      -- Я не шляюсь, я работаю. Работы много. Нам необходимо жить на что-то.

      -- А я что, работать не могу? Я все умею. И мести, и двери открывать, и официантом могу.

      -- Тебя не для этого перенесли сюда.

      -- А для чего? Чтоб стихи писал? Так я уже их вон сколько написал.

      Лера замялась:

      -- Эти не годятся. Они немножечко не о нас.

      -- Я не могу так писать. Я вашей жизни не знаю. Отпускай меня на волю.

      -- Нет! Еще рано. Я опаздываю. Успокойся и делай, что тебе говорят.

      Убедившись, что ее подопечный достаточно спокоен, она отправлялась на встречу с очередным клиентом. По дороге снова и снова набирала его номер, еще и еще успокаивала. Но Эскулап оказался не так-то прост, как казался с виду еще там, в двадцатом веке. На этот раз он притворился, что уступил Лере и больше не надоедал ей докучливыми вопросами. Попил чаю, который заварил сам кипятком из электрочайника, умылся и тихо спустился во двор. Со двора вышел на тихую дорогу, по которой редко ездили автомобили. «К вечеру вернусь», -- думалось ему. Заблудиться он не рассчитывал.

     И вот она – большая оживленная улица. Гул и скрежет автомобилей, дома-небоскребы, магазины-супермаркеты, яркие светящиеся рекламные щитки, видеоролики. Кое-где на аллейках лавочки, на них -- отдыхающие. Его внимание привлекли скульптуры-монументы. Особенно те, которые изображали людей прошлой эпохи. Под скульптурами мемориальные досточки с надписями.

      -- А наших-то помнят! – обратился Эскулап к одному из прохожих в очках. Судя по всему, тот был приезжим. Он тоже внимательно изучал один из памятников. Прохожий внимательно посмотрел в сторону Эскулапа:

      -- Вы знаете автора этого монумента?

      -- Автора не знаю. А того, кто на нем – знаю. Лично знал когда-то.

      Прохожий поднял очки и внимательно посмотрел на Эскулапа:

      -- Простите, вы какого года рождения?

      -- Тысяча восемьсот... – не задумываясь начал Эскулап и вдруг схватился за голову, -- Э-э, я не помню.

      -- Что ж... Век скоростей... Это бывает.

      Прохожий осторожно отошел в сторону.

 

      Лера пятый раз набирала знакомый до боли номер, но трубку никто не брал. Сеанс прошел успешно. Клиент остался доволен, назначил новую встречу за хорошую плату. Это значило, что, как минимум месяц они будут обеспечены финансами. Но что же случилось, почему он не берет трубку. Неужели... Лера чуть не плакала в отчаянии, торопясь домой. Квартиру она обнаружила пустой и все поняла. Он сбежал. Без денег и документов.

 

      Короткий осенний день в конце сентября догорал быстро. Солнце погасило свои лучи полностью и город стал ярко-пестрым от огоньков иллюминаций. Темно в современном ночном городе не бывает. Эскулап был очарован. Он радовался и ликовал по-детски, так беспечно. Но чувство голода взяло верх.

      «Пора возвращаться, -- решил он, -- И Лера уже вернулась, наверное. А то заругает опять. «Ты не адаптированный», -- скажет...»

       Но, вот новая беда, Эскулап забыл, в какую сторону необходимо двигаться, чтобы попасть домой. На какой улице его дом. Спросить у прохожих? Но что? Они удивленно смотрели в его сторону и пожимали плечами. Но есть же телефон. Тот самый, что подарила ему Лера и он теперь неразлучно носит его с собой, чтобы общаться с ней в любой точки земного шара.

     «Хвала цивилизации!» – почти выкрикнул он. Но в следующую минуту подумал: «Опять заругает... Да, черт с ним. Пусть ругает.»

       Он достал телефончик бережно, как старого доброго друга. И тут его пронзило молнией: он забыл, как пользоваться им. Напрасно он пренебрегал всей наукой, которую ему преподносили тут. И это был первый урок для него. Что же делать?! Эскулап впал в отчаяние. Как же он теперь возвратится домой. Попадать в отделение милиции, как проходимец без документов, он не слишком-то хотел. Он нажимал огромным пальцем все кнопки сразу, но результата не получал. Наконец, выбился из сил и почти простонал:

        -- Люди, помогите!

        Рядом, на трамвайной остановке стояли студенты. Они весело разговаривало о чем-то. Один из мальчишек обернулся в его сторону:   

        -- Что, заглючило?

        -- Заглючило! Позвонить жене не могу.

        -- Давайте гляну.

         Мальчишка взял телефон в руку:

         -- О-о, какой древний экземпляр. Его на прочистку пора.

         -- Мальчик, набери номер Леры. Она звонка ждет.

         Мальчик поклацал клавиатурой:

          -- Так она ж сама к вам звонила. Двенадцать раз. Вот, в «неотвеченных» есть ее номер.

          -- А я звонка не слышал.

          -- Это бывает, на улице шумно. Вы бы новый купили и ультровызов поставили бы. У нас у всех так.

          Мальчишка набрал номер, который его попросили и отдал телефон Эскулапу. Лера подняла трубку:

         -- Володя, ты где? -- взволнованно задала она первый вопрос.

         -- Где я? – спросил Эскулап все у того же парня.

          Тот удивленно глянул на него:

         -- Вы, что, приезжий. На улице Маяковского.

         -- Стой там и никуда не уходи, -- кричала в трубку Лера, -- Я сейчас буду. Я почти рядом, на той же улице возле ЦУМа.

          Через пять минут она была возле него. Подскочила, чуть не плача, схватила за руку:

         -- Я же просила, без меня из квартиры ни на шаг!

         Ребята, стоящие рядом, удивленно смотрели на них.

          -- Это мой муж. Он память потерял после аварии. Не совсем. То помнит, то забывает, -- объяснила Лерика им. Они сочувствующе посмотрели в их сторону.

          Подошел трамвай, и Лера стала запихивать взволнованного Эскулапа в вагончик.

          -- Какие у вас трамваи странные. Маленькие. Моя голова туда не поместится. Крышу пробьет.

          -- Не пробьет. У вас, что, одни великаны жили?

          Она заботливо усадила своего большого ребенка на сиденье, сама стала рядом, заслонив его от остальных пассажиров. Лера была безумно рада, что наконец-то нашла его. Очень не хотелось доводить дело до сведенья своего начальства, а еще хуже, до милиции.

          -- А почему ты стоишь? – забасил великан, -- Так не положено.

          -- Молчи, а то сяду тебе на колени.

          К счастью, пассажиров было немного и сиденье рядом с великаном оказалось не занятым. Он усадил на него Леру. Его нервы успокоились и, теперь, ему хотелось рассказать ей впечатления прожитого дня. Лера крепко схватила его за руку, боясь, что он опять может куда-то исчезнуть. А великан веселым тоном стал читать стихи Лермонтова. Лера была шокирована:

          -- Володя, не надо. Это не прилично.

          -- Как не прилично?! Это же поэзия!

          К ним подошла контролерша. Лера протянула им плату за двоих. А Эскулап встал, стал прохаживаться по вагону и читать стихи очень громко, с выражением.

          -- Ай-ай, -- покачала головой контролерша, -- Такой молодой, крепкий, а работать не хочет.

     -- Разве я не работаю? – удивился Эскулап, -- Разве поэзия это не работа?

     Он огляделся вокруг. Но пассажиры не обращали на него никакого внимания. Уши большинства из них были закрыты наушниками. Пожилой человек сочувствующе сунул монету в руку великану. Тот опешил:

     -- Да вы что... Я ж так, для души...

     -- Володя, нам вставать. Наша остановка.

     Лера поняла, что кататься на трамвае пока с ним опасно и решила встать раньше. Она выпихнула обескураженного великана на улицу, прямо перед огромным монументом. Это была все еще улица Маяковского и памятник ему же.

      Эскулап вывалился из вагончика и недовольно пробурчал:

      -- Памятников настроили, а кому они, не знают. Ба-а! Так это ж мой памятник! Ну, здоров, товарищ Маяковский. Хоть я с тобой поздороваюсь. Здесь больше некому!

     С этими словами он стал прямо под монументом, вытянулся и опять начал читать стихи. Но теперь свои собственные. И, написанные не сотню с большим лет назад, а новые, посвященные нашему поколению. Лера обомлела. Она стояла в стороне в тени памятника и сквозь слезы наблюдала за своим подопечным. Оттащить его было не реально, пока он не выскажет все, что надумает. Какой-то прохожий стал слушать его.

      -- А вы очень похожи на Маяковского, -- обратился он к Эскулапу, -- И читаете как он, ритмично и выразительно.

      -- Конечно. Если учесть, что он – это я и есть. Только в настоящем времени, -- буркнул Эскулап в ответ, -- В будущем без прошлого. Настоящий футурист!

      -- Не обращайте внимания, -- вмешалась Лера, -- Мой муж память потерял после аварии. Ему теперь не просто.

      Прохожий пожал руку Эскулапу:

      -- Память, что, вернется. А стихи хорошие. Вот за них, спасибо!

      Но Эскулап почти не слышал, что делается вокруг и в отчаянии начал кричать:

      -- Эй, вы, глухонемое поколение. С ушами, заткнутыми мобилками. Слушайте, я говорю с вами через века!

      На него стали оборачиваться прохожие. Лера расплакалась и подбежала к нему, не в силах больше терпеть весь этот спектакль:

      -- Володя, пойдем домой. А то нас в милицию заберут. Обоих.

      -- Ну и пусть забирают... Я им расскажу как должно быть...

      Лера обхватила его руками:

       -- Тогда нас в дурдом заберут и не выпустят!

       С ночного неба начинал капать холодный осенний дождь. Он становился все сильнее. У них не было зонта. Прохожие оборачивались на сумасшедшую парочку. Два человека среднего возраста под открытым небом. Она обхватила его обеими руками, он прижимал ее к себе, пытаясь заслонить от дождя широкими полями своей шляпы.

     

             ГЛАВА 20.

     На следующее утро позвонил Дэн. Он неожиданно вернулся и требовал, чтобы Лера немедленно пришла к нему. «Пленка, он обнаружил ее недостачу», -- Лера кинулась собираться.

    Нет, пленка как раз Дэна не напрягла и вернуть ее обратно оказалось проще, чем похитить. Лера просто, улучив минуту, бросила ее в стол. Вот и все. Операция выполнена. Теперь я на полпути к истине!

    -- Вот, что Лера, хватит вам бездельничать. Мы его сюда не для того перетащили. Он первый приблизился к истокам теории НЛП, только сам не знает об этом...—на этих словах Дэн запнулся, -- Готовь его к запуску новой программы.

    Дэн был по-деловому озабочен.

    -- А в чем она заключается?

    -- Проверь его психическое состояние. Способности, особенно ораторские и лидерские. И еще. Он пишет что-нибудь?

    Лера замялась. Сказать о том, что уже было написано Эскулапом здесь, было небезопасно для него самого и для их дальнейших отношений. Уж слишком откровенно он выразил свои мысли по поводу всего происходящего с ним. В его теперешних поэмах были откровенные обращения и к Дэну, и к его руководству. Но сказать о том, что он не пишет вовсе, Лера тоже не могла. Если руководство заподозрит потерю его способностей, Лере здорово попадет, как психологу. А, главное, ее подопечного могут отправить назад в прошлое. Для него – это гибель...

     -- Мы пишем. Понемногу, -- робко ответила она.

     -- Почему «мы»? Ты что у него теперь секретарь? Ручку ему придерживаешь?

     -- Не ручку, а карандаш. Он им привык начерно писать. Но почерк у него жутко не разборчивый. Я потом на компе набираю под его диктовку.

     -- Молодцы, ребята. Хорошо стараетесь, -- удовлетворенно похвалил Дэн, -- Завтра покажешь его писанину Василию Петровичу.

    -- Хорошо, -- уверенно ответила Лера, а про себя стала усиленно проворачивать план, как выкрутиться из ситуации.

 

     Работы сегодня вечером для Леры оказалось предостаточно. Кроме подготовительной беседы с Эскулапом она должна была немедленно подвести итоги всего увиденного и услышанного, чтобы знать, как действовать дальше. Да еще стихи. Показывать то, что он уже сочинил здесь, категорически нельзя, там слишком уж много откровений по поводу того, что его переместили сюда без его позволения и теперь домой не отпускают. Но это еще ничего. Там были пророчества по поводу экспериментов, и что будет делать он сам, если таковые не прекратятся и его не отпустят домой. А вдруг начальство разозлится и «отпустит» его домой... Где же взять новые стихи, чтоб начальник не догадался... Самой сочинить? Другого выхода не было. Но как? Чтоб они были похожи на его собственные. Лера достала затрепанный сборник из своего тайника. Он остался с тех времен, когда она впервые отправлялась в разведку и по нему изучала своего подопечного. Когда Эскулап уже спал, она открыла его на первой попавшейся странице. Обмануть было не сложно. Главное, чтобы обман прошел чисто. Лера взяла отрывок из какой-то поэмы, еще один из другой, еще парочку его стихов. Перемешала их строки, переставила местами слова, немного добавила своих. За ритмику можно было не переживать, она у него везде была своеобразной. Главное, чтоб рифмы сохранились. В результате получилась такая белиберда, что Лера просто ужаснулась. Но это даже к лучшему. Настоящие гении не всем понятны – это факт. Тем более, сумбурные переживания могли вызвать сумятицу в его чувствах. Лера легко могла это объяснить и стать на защиту своего подчиненного.

    А теперь нужно было перейти к главному вопросу. Определится с тем, что уже есть и как с этим они будут жить дальше.

    Итак, вот, что она имела на данный момент. Человек, прибывший сюда из начала двадцатого века, за которым она вела тщательные наблюдения там, теперь  являлся ее клиентом. Он не знает, что  должно было произойти с ним дома, не знает, что будет здесь и зачем его сюда перебросили. Не знает о его будущей судьбе и дальнейшем назначении даже сама Лера. Она только смогла выяснить, что ее подопечный некогда, в самом начале своего творческого пути имел связь с некой семьей, состоящей из двух человек – жены и мужа. Они помогли ему продвинуться на творческом пути. Но в дальнейшем за их помощь он должен был расплачиваться своей судьбой и личной жизнью. Далее, ценой интрижек и манипуляций они удерживали его возле себя и использовали связь с ним и его труды для своих целей. Знал ли он об этом? Похоже, нет. Все манипуляции были направлены на разрушение его морального стержня и психики. Ведь подавленным человеком легче управлять. Тем не менее, сильные нервы и крепкие моральные ценности горца взяли верх над нездоровым рассудком. Как только он начал обо всем догадываться, его решили убрать...

     « Да, ну и влип же ты парень! А мы все – политика, да политика. А там не политика – мафия. Хоть и примитивная. И главный «мафиози» -- Гитлер в миниатюре, руками политиков сделал все. И все произошло гораздо проще. Уж не та ли особа, которой было присвоено звание жены в записке, хлопотала в дальнейшем о том, чтобы его книги регулярно издавались. Ведь ей положена была половина гонорара. А потом ее же перестали считать врагом народа только из-за связи с великим пролетарским поэтом. В результате она дожила да восьмидесяти шести лет и покончила жизнь самоубийством. Свое долголетие объясняла тем, что любила заниматься любовью с разными мужчинами. Ну, подождите, я вам отомщу!...»

          ГЛАВА 21.

    Попасть к шефу в кабинет Лерике так и не удалось.  Утром на нее обрушилось новое несчастье. Она встала, как всегда в половине шестого. Умылась, привела себя в порядок и, хотела было, отправиться на кухню готовить завтрак для своего подопечного, как вдруг ее привлекло странное его поведение. В такое время он обычно уже был на ногах. Курил на балконе, общался с Лерой, пока та готовила на кухне, пил кофе или чай. Сегодня великан не хотел просыпаться. Хуже того, он не просто похрапывал на диване, он просто таки храпел, как в предсмертных судорогах раненное животное. Лера встревожено глянула на часы, нужно было поторапливаться, а великан не просыпался. Страх охватил ее, а что, если это злой рок преследует его даже здесь. Верна пословица: судьбу и конем не объедешь. Пуля, пронзившая его там, настигла его и тут. Но как это могло случиться?! Это все после проклятых записей. Все сбывается... Лера забыла, что она психолог и готова была поверить в мистику. Она, рыдая, упала на грудь великана, повторяя: Володенька, ну как же так?! Очнись!

      Вдруг Лера почувствовала, как под ее горячими от волнения пальцами, пульсирует и горит его могучая плоть. Так у него же жар. Температура. Она дрожащей рукой нащупала градусник за узорчатой стеклянной дверцей. Сунула ему под руку. Так и есть, сорок градусов по Цельсию. Так, что же это?! Напасть какая-то...

      Лера, как в лихорадке схватила трубку:

     -- Дэн, Дэн... Выручай. У него температура. Сорок. Позвони Василию Петровичу, скажи за меня. А то он будет сердиться, что не уследила. От работы отстранит.

     -- Вечно с тобой неприятности, -- Дэн был сердит, -- А если меня отстранит, ничего?

     -- Ну, ты же умница, ты умеешь... – плакала Лера, -- Что мне делать с ним?

     -- Ни в коем случае не вызывай «скорую». У него еще нет документов. В общем, жди, я выезжаю.

     Лера, рыдая, упала на диван рядом с лихорадящим. Долго ждать нельзя. Он может сгореть.

    «Да, черт с ним!» -- решила она и выбежала за дверь.

      -- Девушка, дайте мне антибиотик. Универсальный. С широким спектром действия.

      -- Сколько?

      -- Доза, чтобы сбить температуру под сорок.

      Аптекарша протянула Лере пять шприц-тюбиков.

      Лера мухой взлетела на третий этаж. Великан начинал бредить. Она, не медля, развернула пакет. Вата, спирт всегда были у нее под рукой. Первый укол выполнила удачно. Он немного поутих через полчаса. Еще четыре шприц-тюбика были использованы в течении дня. Температура немного спала. Но самая тяжелая ночь была впереди. Лере пришлось еще раз спускаться в аптеку, покупать лекарство. Но худшее было то, что ночью жар не хотел проходить и температура опять подскочила. Где же Дэн?! Он, кажется, опять куда-то выехал по поручению Василь Петровича. А Великан метался в бреду. Лера не могла справиться с ним. Он размахивал своими кулачищами и выкрикивал бессвязные фразы:

     -- Убийцы... Они хотят меня доконать... Не дождутся... Я не сдамся... Рукава засучу и в бой...

     Лера вытирала его лоб мокрой салфеткой:

     -- Здесь нет никого, Володенька. Давай еще лекарство примем и тебе станет легче.

     Но великан ничего не слышал, он был оглушен собой и своими видениями.

     «Так значит, моя версия подтвердилась...» -- промелькнуло у Леры в голове.

      Самое худшее было то, что у него началось возбуждение от лихорадки. Лера не могла больше подойти к нему близко, а лекарство необходимо было ввести. Она не в силах была совладать с могучими ручищами великана. Но, навалившись всем своим небольшим весом, ухитрилась вколоть иголку шприца прямо в ногу великана выше колена. Потом упала на него, совсем обессиленная, и заплакала. Неужели он все-таки погибнет здесь, прямо на ее глазах... А великан все «выступал» пока лекарство не начало действовать:

      -- Сердце пусть рвется на двое,

                                               песня прольется кровью лет...

          Пламя взметнется грядущих эпох,

          нового племя рождается вздох...

 

        Лера понимала, что больше ни чем помочь ему уже не сможет и только наблюдала, молча, за ним и плакала. Но к утру лекарство подействовало. Невнимательная фармацевт в аптеке просто не предупредила Леру, что для полного эффекта данный препарат должен накопиться в организме. К утру температура начала спадать. И падала она достаточно быстро. Великан затих и засопел во сне. Вся подушка и простынь под ним стали мокрыми. Лера пыталась укрыть его, но он упорно раскрывался. Около шести утра в квартиру ворвался Дэн. Вместе с ним была бригада врачей из трех человек и медсестра.

      -- Что тут у вас произошло?! Как только меня нет рядом, так что-то случается.

      Лера с красными опухшими глазами подскочила к Дэну:

      -- Дэн, у него жар. Он чуть не умер, -- говорила она, как в бреду.

      -- Зая, у тебя жара нет? – покосился Дэн на великана, который спал и ничего не слышал.

      Один из врачей, который, вероятно был старшим, подошел к пациенту, начал его осматривать, ощупывать, слушать. Затем достал из чемоданчика электроприборы и сделал рентген снимки всего организма. Через какое-то время он сообщил диагноз:

      -- Воспаление легких с осложнениями. Он курит?

      -- Еще и как, -- промычал Дэн.

      -- Именно это и способствовало тяжелому протеканию болезни. Его лучше забрать в стационар.

      Лера метнула воспаленный взгляд в сторону Дэна. Тот был против госпитализации подопечного. Он заявил сразу же:

      -- Никаких стационаров. За посещение на дому я заплачу определенную плату.

      -- Но как вы собираетесь делать ему уколы восемь раз на день?

      -- Я все сделаю сама, -- вмешалась Лера, -- Я ведь делала уже...

      -- Что вы делали? – пытливо спросил врач.

      Лера показала шприц-тюбик.

      -- Хорошо. К этому я добавлю вот еще... – врач написал на бумажке рецепты, -- Через несколько дней приду навестить. Будет хуже, вызывайте немедленно.

     -- Уж с ней хуже не станет, -- заверил Дэн, -- Она и медсестра, и психолог в одном лице.

     -- Кто они? -- спросила Лера, когда медперсонал покинул квартиру.

     -- Это работники нашей штатной больницы. Они обязаны хранить любую информацию в строгой тайне.

      

ГЛАВА 22.

     Буквально через два дня Эскулапу стало намного легче. Он пришел в сознание. Лера просто порхала от радости над ним. Поила выписанными микстурами, пичкала таблетками и постоянно кутала в шерстяной плед, когда подопечному хотелось посидеть в кресле. Не забывала проветривать комнату.

    -- Курить хочу, -- басил великан.

    -- Никаких «курить»! Доктор запретил. А то не выздоровеешь.

    -- Я забуду скоро, как сигарету во рту держать надо.

    -- Вот и хорошо. Курить вредно!

    Эскулап нарочно открывал упаковку, доставал сигарету и плотно стискивал ее зубами, не прикуривая. Лера качала головой.

    -- А мне так легче... – объяснял он.

    -- Ты лучше скажи, где воспаление легких умудрился заработать?

    Эскулап беспечно глянул на Леру:

    -- А-а, так оно и было, детка. Уже давно. Я еще с температурой перед комсомольцами Красной Пресни выступал, в том тридцатом. Потом прошло.

    -- Как?! И ты не лечился?

    -- Лечился. И в Москве, и заграницей. Видать, не долечил...

    -- Так почему же ты мне ничего не сказал!!! – Лера была вне себя от возмущения, -- Ну, мужчины! Ну, эгоисты! А ведь ты еще и водой холодной мылся...

    -- Да я всегда только холодной мылся. С горячими водами у нас туговато было.

    -- У вас туговато, а у нас – сколько хочешь... Ну, у тебя и характер! Обо всем умалчиваешь или сообщаешь в последнюю минуту. То желтую кофту ему пошейте за ночь – завтра край выступать надо. То визу в последнюю минуту оформлять приходится... Бедная твоя мама, чего она только натерпелась с тобой...

    -- Ну, ладно, не буду больше, в последнюю минуту... – пытался оправдаться великан.

    -- Что, ладно?! Ты на ляжки свои посмотри!

    Великан осторожно глянул на свои ноги. Выше колен они все были синими в расплывшихся гематомах.

    -- Ты хоть знаешь, в каком бреду ты бился?! Я все на диктофон записала. Там и стихи твои новые, вдруг пригодятся... Теперь еще и компрессы из всяких вонючек придется прикладывать, чтоб гангрена не началась, -- вычитывала Лера, доставая из шкафа необходимую лечебную мазь. Она растирала его ноги, бинтовала и приговаривала:

    -- Рядом с твоим памятником на площади надо было поставить памятник всем, кто тебя опекал...

    -- О-ох... Да никто меня так раньше не опекал... Еловая моя голова, как я тебя раньше не заметил...

    -- Тогда я была еще призраком. Меня даже в зачатии не было.

    -- А, вот, за стихи тебе отдельное огромное спасибо!!!

    

              ГЛАВА 23.

    -- Ну, как у вас успехи? Хе-хе, -- Василий Петрович изобразил радушие.

     -- Пока немного. Но это объясняется кризисным состоянием после перебросок во времени.

     -- И, все-таки, уже что-то есть?

     Василий Петрович нетерпеливо ерзал на стуле.

     -- Как интересно собственными глазами увидеть, на что же способны настоящие гении.

     Лера молча ткнула ему в лицо распечатки листов с мнимыми его стихами. Василий Петрович жадно схватил их, развернул их и углубился в чтение. Он не отрывался от них в течение получаса. Лера терпеливо и настороженно ждала на своем стуле, на противоположной стороне стола напротив руководителя. Ей хорошо было видно его лицо. Она наблюдала за ним, молча. Оно было сосредоточенным. Иногда расплывалось в полуулыбке, непонятно от чего, иногда хмурилось. Лера стала переживать, что умудренный руководитель знает обо всем лучше ее самой и быстро вычислит строки известных всем произведений. Она почувствовала себя ученицей, которая содрала с учебника, под чистую, сочинение. А теперь пытается доказать, что это ее уникальная работа.

       Вдруг Василий Петрович оторвался от чтения. Лера напряглась. Но у шефа на лице появилась блаженная гримаса:

     -- Да, талантливый человек – талантлив везде!  У него есть своя индивидуальность, это чувствуется. Он – личность! Как это у него там:

 

                                          Она – Маяковского тысячи лет:

                                          он здесь застрелился у двери любимой».

                                          Кто,

                                          я застрелился?

                                         Такое загнут!

                                           

     Именно эти строки Лера перекрутила на изнанку, изменив их до неузнаваемости.

     -- Какие будут дальнейшие распоряжения? – сухо задала она встречный вопрос.

     -- Что? Ах, распоряжения... Ступай, работай. Работайте вместе. У вас хорошо получается. Смотри за ним внимательней, чтоб снова не застрелился.

     «Кажется, он что-то пронюхал...»

     Лера вышла от начальника со смутным чувством тревоги. Впечатление о том, что хитрый руководитель догадывается обо всем, не покидало ее. Надо было немедленно действовать: выводить Эскулапа из кризисного состояния, донести до него минимум правды и выходить из сложившейся ситуации вместе как можно скорее.

 

    -- Постарайся вспомнить, в какой момент газеты стали все, как одна писать о тебе всякую дрянь? –      Лера отлично знала все события до единого, но хотела знать, что скажет он.

     Эскулап тер подбородок, вспоминая:

     -- Кажется, после того, как я вернулся из заграницы.

     -- Кому, по-твоему, это было выгодно?

     -- Врагам революции! – не колеблясь, ответил Эскулап. Лера глубоко вздохнула, опять абстрактный образ.

     -- И кто же эти враги?

     -- Те, кого я ненавидел и крыл стихами и прозой... А еще я заграницей нашел друзей и меня там слушали, приглашали...

    -- Значит, ты стал известен на весь мир. Но ты ведь представлял наше посольство, наш народ, нашу культуру. О чем же ты им рассказывал?

    -- О коммунизме, конечно же.

    -- Так что, правительству, которое не захотело тебе помочь, было не выгодно, чтобы ты рассказывал о коммунизме другим народам? Ведь тебе потом не хотели давать визу.

    Эскулап снова погрузился в раздумья.

     -- Как ты думаешь, почему друзья не пришли на твою выставку?

     -- Да они мне не друзья, всю жизнь завидовали, я это знал.

     -- Хочешь сказать, что они просто хотели насолить тебе таким образом?

     Великан снова потер подбородок большим пальцем:

     -- Прав был Борис, меня все время окружали меркантильные мелочные людишки. Это просто зависть успеху. Они ее просто прятали.

    -- Это не просто друзья. Это твои подчиненные. Ведь ты был руководителем группы. Она держалась на тебе. Слово руководителя должно быть законом для подчиненных. Попробовала бы я не явиться на конференцию по требованию Дэна...

    -- Да я вовсе хотел закрыть журнал. Или набрать новых людей.

    -- Похоже, они этого не боялись. На что же они рассчитывали?

    Эскулап хмуро смотрел в сторону Леры и думал. А она тихим глубоким голосом продолжала:

     -- На твоей выставке было много людей. Было сделано много фотографий рядом с тобой, я видела. И школьники, и комсомольцы, и еще какие-то деловые особы хотели сфоткаться рядом со «звездой». Скажи, пожалуйста, меркантильному человеку разве не хотелось бы извлечь хоть какую-то выгоду из дружбы со звездой?

      Великан молчал. А Лера продолжала:

      -- Скажи, разве они раньше не извлекали выгоду из дружбы с тобой в нужный для них момент?

      Великан по-прежнему молчал и только косился в сторону Леры хмурым взглядом: что ты этим хочешь сказать? А Лера продолжала:

      -- Скажи, а почему они решили все вместе не прийти к тебе на выставку, ведь ты был в зените славы? Это что, одномоментное решение? Или заговор? Но у заговорщиков всегда есть лидер. То есть, инициатор сговора. Ты можешь сказать, кто он?...

      -- Что ты, барышня, мне загадки задаешь? В прятки, что ли, играешь!

      -- Я не барышня, я – психолог. И если задаю загадки, значит над ними нужно подумать. Это нужно тебе, в первую очередь... И мне.

     -- То было ужасное время для меня, пока я сюда не попал. Моя новая пьеса потерпела провал в нескольких театрах сразу.

     -- А у тебя всю жизнь только успех был?

     -- Да какой там успех! Ну, не всегда, конечно... Но ни одного хлопка, ни одной эмоции из зала...

     -- Когда люди хлопают, они заранее знают, что это хорошо. Или просто льстят. Над твоими пьесами необходимо думать. Тем более, над новыми. Зрители молчали, значит – думали. И я уверена, что должно пройти время, чтобы любое произведение нашло своего зрителя и читателя.

     -- А когда я пришел к комсомольцам Красной Пресни, они мне такие вопросы стали задавать. Вот тут-то был настоящий бой!

    -- Ты победил?

    -- Да, я им доказал!

    -- Вот видишь. Я читала твой доклад о выступлении в доме комсомола Красной Пресни. По моему мнению нет ничего удивительного в таких вопросах. Совершенно обьяснимое состояние молодежи, которой хочется подольше пообщаться с известным человеком, являющимся их лидером. Это еще раз говорит о том, что ты по прежнему был популярен и никто не смог бы доказать людям оратное. Но об этом кто-то знал. Хорошо понимал всю ценность того влияния, которое ты оказывал на людей. Как ты думаешь, кому мешал такой талант?

      Великан молчал, нахмурившись. Лера понимала, что ему сейчас сложно определиться. Она настойчиво подталкивала его к выводу:

    -- Хорошо, давай по порядку. Кому ты мешал и почему? Правительству?

    -- Они вычищали меня из рядов советской власти.

    -- Каким образом?

    -- Не пускали заграницу.

    -- Получается, они боялись тебя потерять.

     -- До меня дошли слухи, что они бояться, что я буду критиковать Россию заграницей и переброшусь на другую сторону баррикады. Но я писал только для нашего народа. А критика моя для того, чтобы улучшить их жизнь и быт, чтобы многие смогли обогатить свое воображение, отточить свою волю к борьбе за коммунизм. Я их вдохновлял.

      Лера шумно вздохнула. Теперь она сама смутно понимала цель своей беседы. Судя по горячим доводам Эскулапа, правительство такого преданного «воина» должно было на руках носить. И оно бы носило. Тут Лера прозрела.

     -- Скажи, а в чем, собственно ты считаешь существенными свои неудачи в то время?

    -- В газетах даже портрет мой перестали печатать. Они обвиняли меня во всех смертных грехах.

    -- Откуда они знали про эти грехи? Ты ведь им не рассказывал.

    -- Нет. С редакторами я о себе мало говорил. А когда журналисты приставали с вопросами, ругался и заявлял: «Идите к черту! Когда надо будет, сам напишу. Сам писатель.»

    -- А кому ты мог рассказывать о «своих грехах».

      Он думал, перебирая в памяти всех знакомых.

     -- Вероятно, это человек, знающий о тебе много. Знающий тебя долго и хорошо. Он должен быть из твоего близкого окружения. Мало того, вероятно, у него есть связи на верхушке. Знакомства в газетах...

      Не успела Лера закончить фразу, как здоровяк хлопнул себя по коленям огромными ручищами:

     -- Так вот оно что! – он сжал кулаки, -- Вот, значит, какая месть! Ну и семейка... Я давно понимал, что этот типчик мне завидует больше всех...

     -- Понимал, а все равно дружил с ними.

     -- Меня удерживало чувство долга. В самом начале они здорово мне помогли. И... наверное, любовь.

      -- Но я ведь видела, ты ее давно разлюбил, просто не мог отвязаться от ее манипуляций... Глупые историки в книгах пишут другое, но я все поняла там, по твоему поведению, по твоим стихам. Ты ведь хотел отвязаться от них?

     -- Да, я делал это несколько раз.

     -- Что тебе мешало?

      Но великан уже не слушал Леру и не воспринимал ее вопросы. Он отошел к окну, обхватив плечи обеими руками, и думал о своем, тупо глядя во двор. Лера поняла, что умение благодарить стоит для него превыше собственной жизни. И это у него, должно быть, от грузинского народа. Вдруг, он резко развернулся и, схватив куртку, кинулся в прихожую.

    -- Володя, ты куда? – Лера бросилась за ним.

    -- Хочу отомстить! – великан был вне себя от ярости.

    -- Кому? Как ты хочешь это сделать?

    -- Сейчас же скажу твоему Дэну, чтобы он отправлял меня домой. У меня там много дел!

    -- Нет! Нельзя! Там же... Там тебя ждет... Нельзя менять ход истории, понимаешь. Ведь это было не вчера. Сто лет прошло. Если ты что-нибудь изменишь, у человечества не только прошлого, будущего не будет!

     Лера хватала великана за все, что могла и тянула назад от дверей: за руки, за ворот рубахи, за туловище. Наконец она выбилась из сил в неравной схватке, подбежала к двери, почти упала на нее спиной и, теряя силы, сползла вниз, повторяя:

     -- Не надо, пожалуйста... Ради мня... Все чем можешь отомстить ты теперь – жить здесь по новому, как ты умеешь... Мы ведь дали тебе этот шанс!

    Великан упал на нее сверху, уткнулся в ее плечо и, как маленький, бесшумно зарыдал. От бессилия и злости. Но, увы, он должен был впервые в своей нелегкой жизни отказаться от боя. Лера тоже плакала, но слезы лишь увлажняли ее ресницы и щеки. Больше всего она боялась, что Дэн, узнав, что Лера выдала секрет великану, отстранит ее от дальнейшей работы. На ее место поставят другого психолога, который изведет ее подопечного своими пустыми собеседованиями и тестами, и тогда он действительно пропал!

 

ГЛАВА 24.

     В замке над их головами бесцеремонно загремел ключ.

     «Это Дэн!»

     Лера начала лихорадочно отталкивать Эскулапа от себя:

     «Скорее, скорее. В комнату! Нас попалят!» – горячо шептала она ему в ухо.

     Едва Лера успела впихнуть великана на его прежнее место за столом, где он сидел до этого, развесить по стенам парочку проективных картинок и разбросать по столу карты Люшера, в комнате возник силуэт их куратора.

     -- Ну, как продвигаются наши дела? – он изобразил добродушную улыбку, увидев тесты на столе и на стенах.

    -- Он хочет активных действий, хотя внутри тревожность еще не пропала, -- начала отчитываться Лера, -- Сейчас мы хотим сделать небольшой перерыв и попить чайку.

     Эскулап к этому моменту стоял возле окна, засунув свои огромные ручища в мелкие карманы трикотажных брюк. Взгляд его по-прежнему был хмурым. В сторону Дэна он смотреть не хотел. А Дэн с интересом рассматривал его стать во весь рост. Потом он загадочно произнес:

    -- Действий хочет активных? А мы ему эти действия предоставим...

    Лера вопросительно посмотрела на Дэна. А тот продолжал:

    -- Да, да. Ему есть работа, как раз для его способностей.

    Потом Дэн достал из сумки коробку конфет и положил ее на стол:

    -- А я, кажется, во время. Вот за чаепитием все дела и обсудим.

    Лера вздохнула и, как можно спокойнее, произнесла:

    -- Володя, садись за стол. Сейчас позавтракаем, а потом поговорим.

    Великан, скрепя сердце обеими руками, уселся рядом с Дэном. Потом не выдержал и первым начал разговор, пока Лера хлопотала на кухне:

    -- Товарищ начальник, когда вы меня домой отпустите? У меня там дела срочные, важные, неотложные. Страна в опасности. Из-за клопов... А давить некому!

    Дэн настороженно глянул в его сторону и ответил ему в такт:

    -- Товарищ поэт, так ведь у нас своих клопов хватает, а давить тоже некому. Вы ведь в будущем. И для человечества важнее, что есть сейчас, а не то, что уже было. У нас есть для вас важное поручение.

    -- Партийное?

    -- Почти.

    В дверях появилась Лера с разносом, на котором стоял завтрак на троих. Она присела рядом с мужчинами.

    -- Лерочка, объясни господину поэту, что из себя представляют партии в нашем государстве, -- вкрадчиво и с упреком обратился к ней Дэн, -- Что ж ты, зайка, раньше не постаралась?

     Лера немного растерялась:

    -- Дэн, так много информации, еще вредно для его сознания...

    -- Ну, ладно. Поближе к делу, -- Дэн принял деловой тон, -- Во-первых, у господина поэта нет документов. А без них он никто в нашем мире. Это плохо. Но у меня есть хорошая новость. Мы нашли для него документы.

    Лера ахнула от неожиданности, а великан настороженно покосился в сторону Дэна. Тот продолжал:

   -- Не буду скрывать ничего. Мы навели справки о твоем, Лера, бывшем возлюбленном Владиславе Огнищеве. Он пропал без вести и  никаких сведений о нем больше нет.

      От этих слов холодная судорога сжала сердце у Леры. Она не подала виду и только проглотила колючий ком в горле. А Дэн хладнокровно продолжал:

   -- Это значит, что господин поэт, который как две капли воды похож на Владислава, так, что даже мать родная не различает, может жить под его именем и носить его паспорт. Его мы восстановили только что и позаботились о более приемлемой биографии.

      Лера слушала, опустив голову. Для нее это была и хорошая новость и плохая одновременно. Что же будет, когда Славка вдруг появится? А верить в то, что он все-таки появится, Лере все же хотелось. А Дэн неумолимо продолжал, словно читал приговор:

      -- Биография его оканчивается на двух годах тюремного заключения. После этого, по дальнейшим нашим стараниям, его выпустили на свободу за хорошее поведение. Он порвал с бывшими связями и никогда больше не связывался с наркобизнесом. Как удачно уже придумала Лера, вместо этого он поступил в университет и успешно выучился на преподавателя литературы и культуроведа. Домой сразу не пришел, потому, что прятался от наркодельцов. Проработал пять лет в одной из деревенских школ. Вот соответствующие документы, мы сделали. Пока такие.

       С этими словами Дэн достал корочки – паспорт гражданина Украины, диплом об окончании университета и трудовую книжку. Он торжественно вручил их растерявшемуся вкрай великану. Потом добавил:

       -- Паспорт настоящий, просто восстановленный, не сомневайтесь. А вот диплом и книжку купить пришлось, на первое время. Но мы дадим вам возможность приобрести настоящий диплом благодаря своим способностям и труду.

       Великан разочарованно вертел синий паспорт с трезубцем у себя в руках:

       -- Как же так? Я думал, все по-честному...

       -- Честнее не бывает. Чисто сработанно, комар носа не подточит, -- заверил Дэн.

       Лера с укоризной глянула на него, чтобы он больше не откровенничал. Тот понял и перешел к другой теме.

 

ГЛАВА 25.

       -- А теперь перейдем к другому вопросу, -- Дэн не менял своего делового тона, -- Для Владислава есть работа. Нам нужны его способности. И ораторские, и лидерские, и организаторские.

        Лера с любопытством смотрела на Дэна, потом спросила:

         -- Но ведь он еще не посвящен в нашу жизнь полностью.

         -- Он никогда и не будет в нее посвящен, пока не примется за дело. А от безделья форму потеряет. Ее восстановить крайне сложно.

         Тут вмешался сам Эскулап:

         -- А что за работенка-то?

         -- Для вас, сущий пустяк. Нужно прорекламировать нашу отечественную продукцию. Но рекламу сделать красиво с эстрады, вашим звучным голосом. А то, понимаете, как китайская продукция или турецкая – хватают, не глядя, любую подделку. А свой первоклассный товар на полках залеживается.

        -- Сделаем! – оживился великан, -- Я в этом профессионал.

        -- Только одно условие. Вы выйдите под своим бывшим именем. На вас сразу же обратят внимание. Это будет сенсация. Никто, конечно, не поверит, что у нас в гостях сам Маяковский. Но должный эффект произойдет сразу же.

        -- Так это что же, я врать должен?! – негодующе забасил великан, -- И вы мне врете?! Говорили, мои способности нужны, а сами только именем пользуетесь!

        -- А вас что, господин поэт, не устраивает? Вам не нравится, что ваше имя спустя сто сорок лет по сей день популярно?! Таких, как у вас способностей больше ни у кого нет!

        Эскулап призадумался. Лера с напряжением следила за ними. Потом Эскулап все же согласился:

        -- Ну, ладно, будь по-вашему.

        -- И еще одно. С вами рядом должна быть Лерочка, как ваша неразлучная спутница жизни, ваша единственная любовь и друг на всю жизнь.

        Лера удивленно возмутилась:

       -- Но Дэн, за что такая честь? Ведь мы только знакомы...

       -- А тебя никто светить и не будет. Ты будешь не под своим именем, а под именем Лили Брик...

       -- Что-о-о? Да вы рехнулись!!! – изумилась Лера. Ее синие глаза при этом округлились, стали большими и волнующими, как море. Великан невольно залюбовался ими, -- Да ведь я на нее вовсе не похожа!

      -- Ничего, станешь похожа. Вот, мы шляпку тебе подобрали.

     С этими словами Дэн достал из сумки какую-то измятую шляпу.

      -- Да вы что! – почти кричала Лера, -- Что б я в этой шляпе... Никогда... И, вообще, я худая, высокая и рыжеволосая. А она  маленькая и кривоногая была! Не буду этой ведьмой!!!

     -- Черт бы тебя побрал, Лерка! Надо! С твоим подопечным и то проще договориться!

     -- Не буду! Не буду!!! – вопила Лера, усевшись на диван с ногами и обхватив двумя руками подушку.

     Великан наблюдал всю эту сцену молча. Трудно было сказать, о чем думает он сейчас. Потом  хмуро произнес:

     -- Да оставь ты ее, Дэн. Моих способностей достаточно.

     -- Как же вы не понимаете, господин поэт. Ведь у вас была такая любовь, такая страсть. Вы вдвоем произвели бы настоящий фурор!

     -- Цирк, а не фурор, -- буркнула Лера, вытирая слезы.

     Великан скрипнул зубами:

     -- Я раньше по-другому фурор производил.

     И тут взорвался до селе спокойный Дэн:

     -- Дорогие мои ребята! Или вы думаете, что всю жизнь у нашей фирмы бесплатно на шее сидеть будете и жить за ее счет?! Или вы считаете, что мы миллионеры, чтобы вас обеспечивать вот этими всеми благами?! А ведь деньги заработать надо! Мы предоставляем вам уже готовый проэкт, обеспечивающий успех, а вам только его осуществить надо и все! Миллионы у нас в кармане. И миллионы людей нашего государства увидят свежую качественную продукцию, а не гнилушку, завалявшуюся на китайских полках.

       -- Дэн, ты ошибаешься, -- вмешалась, успокоившись, Лера, -- Маяковский никогда не выступал ни с одной из своих возлюбленных. Нам не поверят!

      -- Поверят. Люди не знают истории...

      Эскулап снова скрипнул зубами, сжимая ими не прикуренную сигарету в уголке рта. А потом, все же произнес:

      -- Да черт с ними, раз не знают. Надевай, Лерка, шляпу, пошли!

      -- Как, Володя, ты можешь так поступить? А как же твое имя? Твоя честь?

      -- А-а, люди все равно истории не знают, -- иронично перекривил он Дэна. Да и Маяковского уже больше нет. Но есть Владислав Огнищев. И ему надо выжить!

 

              ГЛАВА 26.

      Толпа заревела, когда Владислав Огнищев, после объявления себя Дэном под своим бывшим именем, появился на эстраде, которая находилась на площади. За руку он держал растерянную Леру. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя в более нелепейшем положении. Какое унижение – представлять собой чужую любовницу! Ей хотелось провалиться под свежие доски эстрады. И только огромная рука удерживала ее рядом. Она понимала, ему надо выжить здесь. Иначе, все пропало!

      На голове у Леры была нелепая шляпка двадцатых годов прошлого столетия. Ее она надвинула по самые брови, чтоб лица было почти не видно. Рыжие пряди волос спрятала под шляпой. Широкая блузка и длинная юбка скрывали истинную ее фигуру. Великан начал речь:

      -- Мы с моей Ли... Ле... любимой пришли к вам!...

      Толпа заревела еще сильней, приветствуя секссимвола прошлого столетия с его пассией. Лера в этот момент зажалась еще сильнее и боялась даже пошевелиться от стыда. Она почти не слышала, что говорил великан, только искоса глянула в сторону кулис. Дэн, находившийся там, показал большой палец, поднятый вверх. Великан заканчивал свою речь заключительным призывом:

        -- Довольно нам, вольным славянам, китайцам и всяким арабам в жопу кланяться! Наша отечественная продукция ничем не хуже! Возродим национальную гордость и традиции. Ресурсов у нас на это хватит!...

        После этих слов толпа взорвалась. Фанатики полезли на эстраду, пытаясь ухватить своего кумира за штанину или подержаться за башмак. Тот испуганно попятился назад, прикрывая собой Леру. Представительницы слабого пола швыряли в него предметы исподнего белья. Тут уже прикрывать своего подопечного пришлось Лере.

       -- Ну и народец! Совсем озверевший! Наступление Врангеля и то не так страшно было... – великан не знал, что ему делать, снимая со своей шляпы чей-то бюстгальтер. В этот момент на помощь подоспел Дэн. Он прикрыл своих подзащитных собой и ловко выдвинул столик с продукцией:

      -- Возьмите на память от господина Маяковского и его жены!

      За какие-то полчаса вся продукция была распродана.

 

      -- Ну, вот, мы в шоколаде! – счастливый Дэн пересчитывал пачки купюр и аккуратно укладывал их в небольшой дипломатик, -- Это в банк. А это, господин поэт, вам, -- он отстегнул кругленькую сумму, -- Здесь хватит оплатить обучение в хорошем вузе. Если дело и дальше так пойдет, откроете свою фирму. А тебе Лера я перечислил деньги на счет вместе с заработанным гонораром.

      Потом Дэн удалился.

      -- Значит, так, -- распорядилась Лера, -- Немедленно выбираешь себе специальность и поступаешь на заочку. Учиться на основании уже имеющегося диплома будешь не долго. Год или два. Сейчас больше не учатся. Получишь настоящий диплом, заведешь связи и откроешь свою фирму. Будешь независимым.

     -- Что-о? Учиться?! Детка, да я в юные годы этого не делал. Я до всего сам доходил. Сам читал, сам понимал...

     -- А я что тебя учиться посылаю? Тебе нужны знакомства. Ты должен узнать нашу жизнь не по книжкам и газетам. В довершении ко всему – корочка о высшем образовании и соответствующие знания. Но вот, как поступить в вуз? Ах, да, у меня есть пара-трешка надежных ребят-психологов. Они помогут устроиться тебе на факультет. Другого выхода я пока не вижу. Пока наше начальство дает добро, надо ловить момент.

 

             ГЛАВА 27.

       -- Ну, как успехи у Владислава Огнищева?

       -- Замечательно! Влияние на аудиторию просто потрясающее. Он сам верит всему, что ему говорят его покровители. Дай только дело сделать для народа... Совершенно ясно, что советскому правительству прошлого столетия не было необходимости его убивать. Его очень легко обмануть и склонить на свою сторону. Он наивен, как ребенок.

      -- А она?

      -- А вот она – фрукт не безопасный! Я это подозревал еще во время эксперимента во временно-пространственном поле. Как бы она нам не помешала... – Дэн многозначительно глянул на Василия Петровича. Тот протер очки, но эмоций своих не выдал:

      -- Ладно, поживем, увидим. Что будешь делать дальше с продукцией?

      -- Как что? Наклею просроченным упаковкам тот же ярлык «Золотого джерела Украины» и в круиз по стране. Реклама пошла на телевидение. Успех нам обеспечен. А на китайских базах такого товара навалом. Они продают нам за копейки, мы продаем за миллионы.

      -- А если будут случаи отравления?

      -- Спишем на жару. А у меня еще дельце...

      -- Какое?

      -- После нашей сенсационной рекламы повысилась посещаемость в музеях истории и литературы. Не только в музее Маяковского. И не только в России. Везде, где он бывал в турах по стране. Предлагаю взять область культуры в оборот и там же продавать продукцию...

       Василий Петрович нервно покусывал губы:

      -- Полагаешь, это принесет доход?

      -- Еще и какой! Мы живем в век шоу бизнеса: «Пипл хавает все!» -- вот его девиз...

      Василий Петрович поразмыслил:

      -- А ты, Дэн, голова!

 

     -- Просто потрясающе, тебе на карточку опять упала сумма, -- говорила Лера Владиславу, зависая на сайте одного из банков Украины, -- И это все за один день работы. Ну и влияние же у тебя на публику!

     Владислав не отрывался от учебника. Он что-то бубнил себе под нос.

     -- Ну, как у тебя успехи с наукой? – участливо спросила Лера.

     -- Слов много непонятных.

     -- А, это ничего. Потом усвоишь. Ты просто читай, как можно больше, а понимать потом начнешь. А, что, если видик посмотреть, -- вдруг пришла Лере в голову мысль. За суетой она совсем забыла о таком ценном источнике информации, как  интернет, в котором можно скачать фильмы на любую тему и вкус: художественные, познавательные, документальные.

       Телевизор великану не очень понравился:

       -- Там сначала фильм крутят, а потом картинки и музыка. Ничего не понятно.

       -- Это у нас такие рекламы.

       -- Да, теперь просто стишками не обойдешься, -- в задумчивости тер великан подбородок, -- Кем же я работать буду? Я еще мести могу, швейцаром – двери открывать...

       -- Даже и не думай! Двери у нас везде сами открываются. Дворы метут электрометелки. Газоны косят газонокосилки. И это все без управления человека. Они сами справляются. Фотоэлементы в них хорошие.

      -- Подумать только, как развита у вас техника! А ведь только двадцать первый век. Хотя я просил перенести меня в тридцать первый.

     -- Володенька, после еще одной НТР у нас развитие техники идет год за десять лет. Считай, что ты в тридцать первом веке. Зато психика у людей страдает, не успевает адаптироваться к новшествам науки. В связи с этим двадцать первый век объявлен веком психологии.

     -- В связи с этим ваши люди такие бешенные?! А какой же потом век настанет? Век психиатрии? Лечиться все пойдут после века психологии...

     -- Именно поэтому нам необходимы здоровые лидеры, вроде тебя. Возможно, для этого ты здесь и находишься.

      

     Интернетовские видеозаписи понравились великану больше:

     -- Вот, не могли сразу мне такое прекрасное кино показать! А то ошарашили этим стерео. Как вспомню – поезд прямо в лоб летит, а потом акула чуть не проглотила, до сих пор сознание теряю. Хорошо, у нас только книги были. Жуль Верн, например – это фантастика! Читала?

     -- Нет, -- отвечала Лера всякий раз, -- Я фильмы видела. Это бабушка моя читать любит. Книги – это для бабушек.

     -- Что??? Как для бабушек? Так ведь они неграмотные!

     -- Как не грамотные?! Еще и как грамотные. Вот моя сидит целыми зимними вечерами под обогревателем и читает, читает, читает. Ну, конечно, у нее есть время, торопиться никуда не надо. А тут только и успеваешь видеоролик вечером посмотреть!

     -- Ну и дела! У нас бабушки читать не могли, а у вас молодежь. Пора заняться просвещением народа!

     -- Мы просвещенные, но по-своему. Ты не забывай, наши бабушки – ваши внуки. А мы так и вовсе пра-правнуки. А как вас самих  общество воспринимало, когда вы новое несли?

     Эскулап задумчиво начинал ходить туда-сюда по комнате. Лера знала, он обдумывает дальнейшие планы развития своего творчества, не только в приделах литературы.

     Теперь каждый вечер, после упорных занятий с Лерой, он торопился, поужинав, к  ноутбуку:

    -- А теперь, синема! – потирал он ладони одна о другую, -- Только наш, российский или украинский.  Такой, как «Маугли», например. Как у них там, в джунглях: «Мы с тобой одной крови – ты и я!» Вот это – шедевр! Ненавижу этих американцев. Они всегда были кровожадными.

    -- Хуже того. Своими боевиками и порнографией они развращают психику маленьких неиспорченных народностей. Молодежь начинает подражать их героям, спивается, не хочет иметь здоровое потомство. Такие страны легко подавить и завоевать без войны. Вспомни Джека Лондона, он ведь писал, как спаивали индейцев, а потом делали их рабами. Теперь они хотят таким образом завоевать весь мир. Раньше они боялись нашей страны, которая состояла из многих республик. У нас была крепкая мораль, высокая культура. Они боятся нас и сейчас – драться мы не разучились. Поэтому засыпают нас до отвала всей этой дрянью. Хотят себе подчинить!

    --  Так что ж вы молчите?! – громыхнул Великан и сжал кулаки, -- Ведь надо бороться! Надо возрождать культуру. Нашу культуру. Наши традиции. Ведь Дэн такой умный парень...

     От имени «Дэн» Лера слегка напряглась и покосилась на двери. Он все-таки внушал ей недоверие.

     -- Тихо, Володенька, я потом тебе расскажу. А сейчас давай посмотрим...

     И, с этими словами, она включила очередной психологически-познавательный фильм.

 

ГЛАВА 28.

       Время шло. Вскоре Владислав перестал отличаться от людей двадцать первого века своими знаниями. Кроме того, он начинал понимать больше их. Он свободно владел мобилкой. С компьютером, в начале, было немного сложнее. Пока Лера его обучала, разбилась не одна мышка:

       -- Черт бы его побрал, -- ругался великан, -- Я привык рукой писать...

       Но от своего не отступал.

        -- Дайте мне две мышки, или нет, лучше три, в запас. Мой муж на компьютере играть любит, -- говорила Лера продавцу, которому уже запомнилась.

       -- Так, может, вам лучше компьютер запасной купить? – улыбался тот всякий раз.

       Наигравшись компьютером и овладев техникой работы на нем достаточно хорошо, великан опять начал скучать:

       -- Все у вас хорошо, все красиво. И техника, и удобства в квартирах, и магазины роскошные... Да только скучно мне. Ни поругаться, ни подраться... Ни пообщаться за бутылкой вина не с кем. Выхожу на балкон покурить – там соседка сверху кричит: «Здесь курить нельзя, белье сушиться...» Захожу в квартиру – ты нападаешь: «Не шуми, сосед заснул...» Стихи даже почитать вслух не могу.

     -- Ах, эта соседка, тетя Нюра, она вечно со своим бельем. У нее машинка стиральная сломалась, выжималка не работает, ей сушить приходиться на балконе... А сосед у нас старенький, с мигренью, побежит на нас жаловаться, до тошноты дело доведет, ментам от него уже тошно. Ты читай стихи, только днем.

    После таких разъяснений великан снова впадал в «летаргическую» меланхолию.

     Однажды Лера проснулась от шума на лестничной площадке:

     -- Ой, что же это делается! – слышался пронзительный голос тети Нюры, -- Так мне мой мужик за всю жизнь...

     -- Это вам, чтоб вы белье выкручивали, как положено, -- слышался бас великана, -- А мне на балконе курить надо! И вам хорошо, и мне. Берите! Стирайте! Не жалко!

    -- Ой, так я ведь не расплачусь!

    -- Ничего не надо, это подарок. Вы только не кричите на меня больше, когда я на балкон выхожу...

    Лера вышла в подъезд:

     -- Володя, что случилось? – испуганно потянула она за рукав своего подопечного.

     -- Да ничего, я просто подарок сделал. Для нас теперь – это ерунда.

     Он указал на стиральную машинку новейшей марки. Рядом стояла растерянная тетя Нюра. Она схватилась за голову руками:

     -- И что же я своему скажу?! – сокрушенно качала она головой.

     -- Скажите, что от меня подарок, -- великан стоял с цветущим видом, гордо засунув ручища в карманы брюк.

     -- Правда, берите, -- вмешалась Лера, предчувствуя, что великана отказ может обидеть до смерти, -- У нас финансов теперь хватает, он мне недавно такую же купил. Она совсем не дорогая. А вам, все-таки, легче будет...

    Весь день великан пробыл в приподнятом состоянии. Он почувствовал хоть небольшое проявление жизни. Но постепенно, живительный огонек, в нем снова начал угасать. Он больше не бубнил ночами за столом. А больше приставал к уставшей до смерти после дополнительной работы с клиентами Лере:

     -- Где ты шатаешься целыми днями? Ведь я достаточно получаю!

     Это ты сейчас достаточно получаешь, а если прекратиться твой заработок, что мы делать будем? Ведь ты еще не выучился и знакомств не завел...

     -- А я не верю, что ты с клиентами только разговариваешь. Все вы бабы – вертихвостки.

     От этих слов Леру аж подбрасывало:

     -- Ну, знаешь что, я квалификацию из-за твоих причуд терять не собираюсь. Мне моя профессия дорого досталась!

     -- Говори, с кем сегодня была?! -- басил великан, обхватив ее колени своими лапищами, -- Я же вижу, меня больше не хочешь!

     -- Да ты что, я же просто устала!

     -- Да после чего ты устала! – великан до боли стискивал ее колени.

     -- Да от тебя я устала! -- Леру охватывало негодование, -- Отойди от меня, видеть больше не хочу! Ты просто хам и мерзавец!

    -- Я мерзавец?! Так теперь и ты меня так называешь?! Ты обманывала меня все это время!

    -- А как же тебя называть?!

    -- Лера, будь моей. Только моей. Я не могу думать о том, что ты можешь принадлежать еще кому-то в этом мире. Выходи за меня замуж!

    -- Володя, это невозможно. Сейчас, по крайней мере. За нами следят и могут разлучить. Мы и так живем вместе, чего тебе еще надо?

    Великан падал перед ней на колени и ползал, умоляя. Лера смекнула, что эти все истерики от нерастраченных чувств и тоски по родине. То есть, по тому времени, откуда он прибыл. Она подыгрывала ему в такт:

    -- Уйди, сволочь неблагодарная. Ненавижу тебя!

    Тут великан начинал рыдать в голос:

    -- Лерочка, неужели даже ты не любишь меня?!

    -- Нет, не люблю! Я вообще к другому уйти хочу!

    Великан неистовой хваткой сжимал ее колени, моля:

     -- Кто он, кто?! Скажи, это Дэн?!

     -- Не скажу, не твое дело! Пошел прочь! Не хочу тебя!

     После этих слов великан наваливался на нее всем своим весом, и диван скрипел и трещал добрую половину ночи. Они даже не слышали возмущенных криков соседа за стеной, когда тот барабанил в стену и просил «приглушить звук».

 

     Однажды великан признался Лере:

     -- Не могу я писать, меня ничто не возбуждает. Музы у меня нет больше.

     На что та возразила:

     -- А для этого и не обязательно возбуждение. Те, кто так считали там, где ты жил раньше, просто использовали твой талант в целях собственного прославления. Музой должен быть весь мир, а не только страсть, поскольку душа настоящего гения способна вместить его целиком. Мир, такой, какой он есть на самом деле. Он пропускает через свои тонкие уникальные чувства, как сквозь струны инструмента, который выбирает сам. А любовь должна быть только взаимной. Поскольку любовь без взаимности способна вызвать только боль, затмевая весь мир страстью. Как только страсть потухнет, вместе с нею угаснет и талант. Взаимная любовь откроет новые горизонты на небе, где много звезд. Человек должен стремиться именно к ней.

     -- Я  знал, что ты так скажешь. Ты та, что мне нужна. Я давно тебя искал! Ну, вчера, я просто... подурачился.

    -- Ах, ты!!! – Лера рассерженно кинула в его сторону мокрое полотенце, после вытирания тарелок, -- Так ты что же это, меня исследовать вздумал?! Вот я тебе...

    -- А ты мне злая больше нравишься!

    -- Хулиган!!!

 

             ГЛАВА 29.

      В этот вечер Лера спешила домой сильнее обычного. Дэн, странным образом, дал распоряжение ей поделиться со своим подопечным хорошей, нет, даже очень хорошей, замечательной новостью. Это событие должно было повлиять на его самочувствие и вывести из кризиса. Лера просто летела домой. Но, все-же, она никак не могла понять своего куратора. Иногда он казался ей благородным, возвышенным и, даже, гениальным. Но, чаще, все же, внушал недоверие по непонятной, едва уловимой причине, мотиву, который сложно скрыть от глаз специалиста-психолога уже с имеющимся стажем и навыками.

      Лера ворвалась в квартиру. Эскулап в этот момент сидел за столом, раскачиваясь на маленьком, для него стуле, и пытался что-то сложить. Видимо, получалось очень вяло. Он зевал и всем своим видом напоминал неуклюжего мишку. Лера чуть не рассмеялась, глядя на него в дверях. Тот хмуро покосился вее сторону, чего, мол, смешного увидела?

      -- А у меня для тебя сногсшибательная новость! – звонко обьявила она, не дожидаясь недовольного ворчания с его стороны, -- Танцуй!!!

      -- Что за новость?

      -- Не скажу, пока не потанцуешь!

      Лера просто сияла вся изнутри, ей жутко хотелось заставить этого топтыгина «потанцевать». Но новость того стоила.

      -- Опять что-то из прессы?

      -- На что мне твоя пресса? Это тебя лично касается. Танцуй, говорю!

      -- Сначала новость, потом танцы.

      -- Нет, мы так не договаривались. Танцуй!

      Лера издевательски улыбалась, но от своего не отступала:

      -- Ну, чего сидишь, музыку включить?!

      Топтыгин хмуро смотрел на нее, не решаясь встать. Хотел было махнуть рукой на все, но любопытство взяло верх:

      -- Вот, чертовка... Ну, ладно, смотри.

      С этими словами он вывалился из-за стола и начал смешно приседать посреди комнаты. Лера звонко торжествующе смеялась и прыгала рядом. Они «танцевали» пока не запыхались оба. Великан упал на диван, Лера рядом с ним.

      -- Ну, все, давай, колись, чего за новость.

      Лера достала из сумки свой походной ноутбук. Открыла его:

      -- Смотри.

      Она нажала на кнопку. На экране вспыхнуло изображение. Парень с вихрастыми золотистыми кудрями в больничной пижаме. Вероятнее всего, он в палате. На лице у него недовольство и несмирение. Он что-то кричит, ругается, требует, чтобы его выпустили. Хватает башмак, стоящий на полу и бросает его в сторону. Вероятно, он попал в камеру, после чего изображение гаснет.

     -- Ну, и чего тут интересного для меня? У вас тоже дурдомы есть...

     -- Это не дурдом. Смотри еще.

      Лера опять нажимает на кнопку. Опять вихрастый парень, но уже не в пижаме. Он модно одет в современную одежду, красиво подстрижен. В руке у него мобилка. Он с кем-то беседует. Говорит спокойно и дипломатично. И тут великан прозрел:

       -- Есенин! Чертяка! Жив! Так вот он где прятался... Ну, теперь не уйдет...

       -- Тихо, тихо, не кричи. Пока, это тайна.

       Но великан не унимался:

       -- Вот так новость! И как это ему удалось?

       -- Это нам удалось. Наши ребята его из петли в последний момент вытащили. Еще минута и было бы поздно. Вместо него клон оставили. А его сюда, в реанимацию. Еле спасли. У него там еще ушибы головы были и ножевые ранения. Он когда в себя пришел, разговаривать не мог. Мычал только отдельные звуки. Логопеды с ним долго работали. Но он не помнит событий той ночи. Думал, его снова в психушке держат. Когда пришел в полное сознание, давай возмущаться. А мы у него спросить хотели, но он нивкакую...

      Великан слушал внимательно. Потом спросил:

      -- А что за ранения, разве он не один тогда был?

      -- Похоже, нет. По последним сведениям, там были его фанатики. Они пили, а потом началась драка.

      -- Так что ж получается, это убийство?

      Лера вздохнула:

      -- Похоже, так.

      -- Но ведь я сам...

      -- Да, ход истории менять нельзя. Но там оставили клон.

      -- Что это?

      -- Тело, выращенное в пробирке. Его не оживляли. Это просто копия.

      Великан поморщился. Ему было тяжело и дико это слышать.

      -- Ладно, потом объясню. Тебе это не надо, пока.

      С этими словами Лера закрыла ноутбук.

 

              ГЛАВА 30.

     В эту ночь не суждено было  спать никому.

       Лера предварительно позвонила своему подопечному на мобилку, чтоб ставил ужин на плиту и кипятил чайник. У нас будут гости, вернее, гость. Она знала, что великан любит вечерние визиты гостей, тем более, теперь, когда у него так мало знакомых. Она хотела сделать обоим сюрприз.

       Они оба ввалились в дом, хохоча и что-то вспоминая. Эскулап в напряжении ждал. Он был в возбужденном приподнятом настроении. На столе ужин давно накрыт, на середине стола – бутылка вина. А вот и гости. Как только он увидел званого гостя, закричал, как безумный:

       -- А-а, Сергун! Чертяка! Жив, черт! Жив, баламут!

       Тот в свою очередь не скрывая радости, кинулся обниматься. Лера чуть не прослезилась. Понятно, им обоим необходима была эта связь. Ведь кроме друг друга у них больше никого здесь не осталось.

       А после ужина великан достал свою потертую колоду карт, которую всегда носил при себе, еще в той, прошлой жизни. Они снова резались в карты, кричали и спорили. Лера хотела уйти в спальню, чтобы выспаться перед рабочим днем, но ей тоже  не суждено было спать этой ночью. В дверь позвонили.

       -- Тихо, -- зашикала Лера на разошедшихся не в меру игроков, -- Мы слишком шумим.

       Она пошла открывать дверь. На пороге стоял сосед с замотанной головой и стопкой книг в руках. Он произнес дребезжащим нерешительным голосом:

       -- Простите, у вас литераторы собираются?

       Лера растерялась, но ей на выручку поспешил Эскулап:

       -- Да, у нас и литературой занимаются. А вы литератор? Проходите, мы чайком вас угостим.

       Сосед нерешительно вошел в комнату. Он увидел Сергея, рассмотрел великана и произнес:

       -- Просто потрясающе, Есенин, Маяковский, они до сих пор не забыты... Но, молодой человек, вы немного неверно декламируете есенинские стихи. Ведь он писал силабикой. Этот стиль появился в начале двадцатого века и распространен по сей день.

      Сергей опешил от неожиданности:

      -- А вы кто?

      -- Я преподаватель истории и литературы, профессор. Преподавал в университете. Сейчас на пенсии. Но мне очень интересна ваша увлеченная заинтересованность поэзией серебряного века.

     С этими словами он вывалил стопку книг на стол. Это были тома Есенина, Пастернака, Маяковского. Лера вздрогнула. Ведь ее подопечному до сих пор не была известна причина перемещения его в будущее. Он мало заботился о ходе истории и по-прежнему думал, что он в гостях. А эти книги могли многое ему открыть. Лера поспешно налила гостю вина. Она рассчитывала, чтобы он забрал книги обратно. Но эскулап увидев новые издания своего давнего приятеля попросил:

    -- Дадите мне почитать.

    -- О, да, конечно. Я за этим их сюда и принес.

     Великан взял пролистывать то один, то другой том. Наконец, дело дошло до его биографии. Он внимательно изучал ее. Потом процитировал строки какого-то советского писателя: «Лили да Оси доконали тебя...». А потом в ужасе вскрикнул:

    -- Так что же это получается, он застрелился! От безответной любви...

    -- Совершенно верно, -- подтвердил профессор, -- В советские времена было принято считать, что эта мелкобуржуазная идеология, мелочность и меркантильность его, так называемых друзей, воздействовали на его ранимую психику. Он не выдержал и застрелился из-за их непонимания. А сейчас почему-то принято считать, что его убило правительство.

   Эскулап негодующе заявил:

   -- Ни то и ни другое, хочу вам сказать! Он не так прост, чтобы покончить жизнь самоубийством из-за нелюбви и непонимания. Он дрался с ними до последнего. А на счет правительства... – тут Эскулап призадумался и взглянул на Леру. Ты была права, они это сделали руками властей...

   Сергей и Лера изумленно следили за ходом беседы. Лера переживала, что у  подопечного случиться агрессивный припадок и он, в лучшем случае, побежит драться и добиваться справедливости. Сергей насторожился, кажется, он начинал понимать, почему оказался здесь, в будущем, а не у себя дома.

 

ГЛАВА 31.

      -- Я должен быть там.

      -- Нет, тебе нельзя. Это небезопасно. Для тебя. И для меня тоже. И для истории.

      -- К черту историю. Если я смогу навести там порядок, вся ваша жизнь изменится к лучшему. Это будет настоящая революция. Дело, о котором я мечтал всю жизнь.

     -- Нет, Володя, ты забываешь. Если ты изменишь ход истории, хотя бы в мелочах, может исчезнуть с лица земли большая часть населения...

     -- Но что же делать? ведь нельзя сидеть, сложа руки!

     -- А мы не будем сидеть. Мы будем действовать, но иначе. В прошлое отправлюсь я сама. Но не для революции, а чтобы собрать более достоверную информацию и рассказать правду всем, кто обманут верхушками. Ведь историки и по сей день пишут ерунду о том времени, но зачем? Ведь кому-то же это нужно.  

    Великан только сжимал кулаки в ярости от бессилия.

     -- А Сергей пусть у нас пока поживет. Ему разрешили.

     -- Да, пусть живет, мне-то что... Так, говоришь, часть населения исчезнуть может... Это все оттого, что они – наши потомки. Так, что же это получается, ты – тоже можешь быть моим потомком...

    Лера от изумления замерла с ножиком и неочищенной картофелиной в руке. Такие мысли ей до сих пор в голову не приходили. Впрочем, ему виднее, сколько потомков он оставил после себя.

    -- А вы чего тут шепчитесь? -- в кухню ввалился заспанный Сергей. После вчерашнего «чаепития» его мучила жажда.

    -- А-а, Серега, заходи, сейчас снова ужинать будем, -- великан радушно предложил ему стул, -- Мы тут дело задумали. Сгоняем в прошлое и разберемся, как положено... Отомстим и за тебя, и за меня.

    -- Давай. Подеремся... – Сергей никак не мог собраться с мыслями.

    -- Да не драться. Тут по-другому надо. А, вот она говорит, нельзя. Население тутошнее пострадает. Потомки наши исчезнут, если история нарушится. Те, кому я обвинения свои предъявлю перед судом и народной властью, вовсе потомства не имели.

    -- Потомки исчезнут? А кто наши потомки? – Серега бесшабашно теребил собственную шевелюру и зевал.

    -- Да, вот она – тоже как наш потомок, получается, -- великан указал на Леру.

    Серега на секунду сосредоточился и устремил на нее свой пытливый взгляд. Лера вся сжалась под проницательными изучающими взглядами обоих великанов. В каждом из них таился вопрос: «Ты моего рода?»

     Один великан разглядывал синие, как небо, Лерины глаза и светлую копну волос, мысленно сопоставляя со своей внешностью. Другой – упрямую ямку на подбородке и обаятельную смущенную полуулыбку полных губ с выразительными ямками на щеках. Все трое замерли в напряженном молчании. Наконец, Лера нарушила его, приняв строгий тон:

       -- Да, вы с ума сошли оба. Я – не ваш потомок. И это к лучшему. А в разведку идти можно только мне. Причину я уже сказала. Никакого суда там не будет. Суд будет здесь.

 

       Лера едва дождалась, пока Дэн уладит свои дела.

        -- Скоро мы будем проводить новые эксперименты. Нужна будет ваша помощь. Твоя и твоего подопечного, -- объявил в завершении он.

        -- Какие? -- насторожилась Лера.

        -- Не торопи события. Скоро узнаешь.

        -- Опять переброска во времени?

        -- Нет. Но проводить их будем в лаборатории.

        Настал самый трудный момент – проникнуть в лабораторию или свиснуть ключ от нее. Но как. Дэн сегодня не отходил от Леры, словно чувствовал ее замыслы. Одежда для новых самостоятельных расследований уже давно была ею припасена. Похитить ее из лабораторного склада было тоже не так-то просто. Теперь она хранилась в самом потайном углу лаборатории «Пространства и времени».

       -- Ну, что, пошли домой, -- Дэн глянул на наручные часы. Было без четверти десять теплого июньского вечера. На улице уже стемнело.

       -- Мы как, на своей технике? – обрадовалась Лера. Это был единственный шанс проникнуть в лабораторию и, как будто что-то там забыть. Потом выпросить ключ.

       Дэн вытащил связку ключей. Посмотрел на них, поразмыслил. Затем спрятал в карман:

       -- Нет. Поедем на авто.

       -- Тогда, подожди. Это долго, а мне надо в туалет.

 

       -- Ключи у него, но он с ними не расстается. Ничего не могу сделать. Сейчас мы на его авто подъедим к подъезду, -- говорила в полголоса Лера великану по мобилке.

      -- Серега, собирайся, дело есть, -- скомандовал тот, выключив связь.

 

       На трассе машин было мало, пока не стали подъезжать к городу. Вот еще один поворот, за ним еще – и въезд в город. Но что это... Дэн резко затормозил. Свет фар ослепил его. Он чуть было не врезался в стоящий поперек дороги автомобиль. Лера от сильного толчка чуть не ударилась в лобовое стекло, помешал аварийный ремень. Дэн в панике выскочил:

       -- Ты, что, совсем рехнулся!!!

       Из машины выскочили двое. В ослепительном свете фар не возможно было рассмотреть ни их лиц, ни номеров машины. Один из них подскочил к Дэну, скрутил ему руки железной хваткой, одной своей рукой держал их, как наручниками, другой – зажал ему рот. Второй нападающий – вытащил из кармана Дэна ключи. Затем выволок обезумевшую Леру из машины, закинул в свою. Дэна – на место. И все втроем испарились в ночной тьме.

       

       -- Да вы что, ребята, очумели?! Вы знаете, что теперь будет нам всем?...

       Лера просто опешила, когда увидела свою «команду».

       -- Некогда нам об этом думать, -- командовал великан, -- Серега, жми на полной скорости к лаборатории. Мы должны успеть сгонять в прошлое и вернуться в ту же самую секунду. А потом смыться, пока нас не застукали. Ведь доказательств у него нет, что это мы на него напали. Ну, как, хороший я аналитик? – повернулся он с улыбкой к Лере.

       -- Да уж, ты – способный ученик. На лету все хватаешь...

 

                 ГЛАВА 32.

     Лера в бешенстве натягивала на себя шмотки, запрятанные в глубине зала. Это была черная куртка, как у всех чекистов того времени, штаны-галифе и фуражка с красной звездочкой.

      -- Расследование буду вести лично я. Меня там вряд ли кто узнает, -- заверяла  впопыхах она Владислава, -- А вы ждите меня тут, возле дверей. Если что, прикроете. А не то я рискую навсегда остаться в прошлом.

     -- Хорош вояка. Красноармеец! -- с улыбкой потрепал ее по плечу Владислав.

     -- Ну, с богом, -- пожал ей руку напоследок Сергей.

     -- С богом, -- подтвердил Владислав.

     Лера удивленно глянула на него:

     -- «Ни пуха» – надо говорить. И к черту вас всех...

     С этими словами она скрылась в сине-фиолетовом сиянии электрического тумана.

 

     Лера шла по умытой апрельским дождем мостовой Лубянского переулка. Все, чего она так боялась раньше, здесь уже произошло. На улице было оживленно сегодня. Но его уже нет. И это страшно. Страшно, что для них жизнь продолжается. Какой-то мальчишка продавал газеты и выкрикивал при этом во все горло покупателям прямо в ухо:

    -- Убийство на Лубянке... Или самоубийство... Скоро будет суд.

    Покупатели-ротозеи с удовольствием выхватывали у него газеты. Лера тоже купила одну. Сунула себе за пазуху: «На память...» -- подумала она, потому, что приблизительно знала, что в ней написано. Но вот тот дом и тот подъезд, где она миллион раз бывала и даже жила здесь. Возле дверей собралась толпа, среди них хранители правопорядка в кожаных куртках. Происшедшее случилось четырнадцатого апреля, сегодня – восемнадцатое, но жильцы этого дома и всей улицы все еще не могут прийти в себя. Лера ловко затесалась среди «своих» в кожанках и стала внимательно следить за происходящим. Следователь вел допрос среди соседей. Он пытался выяснить, кто приходил в то утро к поэту в половине десятого. То, что это был книгоноша – было очевидно, он оставил на столе свежие издания книг. Но, как он вышел, никто не видел, а, может, не сознавался. Скорее всего, где-то был потайной ход, замеченный заговорщиками заранее. И тут Леру осенило, единственный человек, который мог знать об этом в то утро, и знал наверняка – это она, та, которая была с ним в последние минуты и осталась запечатленной на фотографии рядом с ним.  Она должна была столкнуться с ним на лестнице или в коридоре, когда выбегала из комнаты. Затем, услышав выстрел, вернулась. Значит, должна была заметить, куда скрылся незнакомец. Нельзя было терять ни секунды, здесь тратить время было бесполезно.

     -- Товарищ капитан, разрешите мне сходить по назначенному адресу, -- четким и уверенным тоном обратилась Лера к следователю. Тот внимательно глянул на нее:

     -- А вы кто будите?

     -- Младший лейтенант Гаврилюк, -- отрапортовала она, -- Недавно прибыл на службу после Суворовского училища, которое закончил с отличаем.

    -- Ну, что ж, выполняйте задание, -- меланхолично произнес капитан, которому уже изрядно поднадоела эта вся катавасия, -- Собранные данные принесете лично мне.

    «Конечно, а кому же еще, если это -- твоя работа, а ты ее выполнять не хочешь...»

 

    Лера почти бежала по улице, хватая ртом душный воздух пополам с пылью и гарью после выстрелов. Вот он, этот дом, эта квартира. Если бы она сейчас была одна... Впрочем, муженек на работе... А она дома ли... Тогда придется ждать или искать... А вдруг ее уже вызвали в прокуратуру на допрос... Или уже вызывали... Это не важно, милиция имеет право проводить допросы столько, сколько необходимо следствию. Конечно, для следствия хуже, когда приходится приходить домой персонально к свидетелю. Но в этом случае придется быть жестче обычного. Лера постояла с секунду на лестничной площадке, пока бешеный ритм сердца не придет в норму. Придала своему лицу хладнокровное безразличное выражение и нажала на кнопку звонка. Еще раз. Не открывают. Она постучала:

      -- Попрошу открыть немедленно, это милиция, -- рявкнула она в дверь как можно грубее и злее.

      За дверью послышались неторопливые шаги.

      « Ну, барышня, ты меня доконала. Пощады теперь не жди!»

      Дверь открыла худощавая дама, ростом выше среднего. Она курила сигарету и куталась в байковый халат. Осмотрела перед собой «ментика» смеривающим взглядом с ног до головы, ясно говорящим: «Чего ему еще надо?» Лера смекнула, что медлить нельзя, уперлась краем носка в дверь и мигом ткнула ей в физиономию удостоверение «мента», украденное в том же лабораторном складе:

       -- Я по поводу убийства на Лубянке, -- быстро и надменно проговорила она, -- Разрешите войти.

       Дама нехотя отворила дверь. Лера вошла.

        -- Я ничего не знаю, -- начала дама лениво, -- Я вбежала в комнату, когда все случилось...

       -- Меня интересует человек, который встретился вам на лестничной площадке, когда вы выбегали из комнаты...

       -- Там не было никого...

       -- Вот он, -- Лера ткнула фотографию, сделанную с компьютера, -- Разрешите пройти в комнату.

       Дама опешила. Видно было, как у нее задрожали кончики пальцев вместе с недокуренной сигаретой.

       -- Да, да, конечно, проходите в комнату, -- сменила дама тон на более вежливый и учтивый, -- Может, чаю? – улыбнулась она дружелюбно.

       -- Мне некогда, я на работе, -- коротко ответила Лера.

       Они обе уселись за круглый стол, накрытый скатертью с бахромой. Лера, не дав противнице одуматься, снова ткнула ей фотографии в нос:

       -- Что вы скажите вот на это?

       На фотографиях был четко виден тот же тип с оружием в руке. Он находился в комнате, откуда выбежала любовница потерпевшего. На другой фотографии сам потерпевший, а напротив него все тот же тип с оружием, направленным прямо в грудь своей жертвы.

      Дама ахнула, прикрыв рот ладонью:

      -- Володя, как же так... Не может быть... Так, значит, это – убийство?!

      -- А вам было бы легче, если бы он сам...

      -- Я, я... Я даже не думала... Он в последние два дня был просто невменяем.

      -- Так о чем же вы думали, когда оставляли его в невменяемом состоянии без какой либо моральной поддержки?! Как вы могли с невменяемым ложиться в постель? Разве вы не знаете, что в таком состоянии человек может убить кого угодно? Вам не страшно было... О чем вы думали в то утро, когда оставили его одного?! Или вы рассчитывали, что решающий момент наступит сам собой...

    -- Откуда вы знаете такие подробности из моей личной жизни? Женитьба, знаете ли, – дело очень важное, и решать впопыхах его нельзя. В то утро он снова умолял меня бросить Яншина и остаться с ним. Я пообещала, что подумаю об этом и вечером поговорю со своим мужем. Но мне нужно было идти, меня ждали в театре. Я опаздывала. Он запер дверь на ключ и спрятал его в карман. Вообще, хотел, чтобы я бросила театр. Плакал, просил остаться. Я спросила, не хочет ли он меня проводить. Он ответил: «Нет!» Но пообещал позвонить вечером и спросил, есть ли деньги у меня на такси. Денег у меня не было и он дал мне двадцать рублей... – тарахтела без умолку г-жа Полонская, словно рассказывала последние сплетни на базаре.

    Лера сосредоточилась на фразах, высвечивающих последние события там, за дверью, до выстрела. Есть противоречия. Она перебила «сороку» новым вопросом:

    -- Очень странно, он умолял вас остаться, запер дверь, не выпускал. Требовал, чтобы вы бросили театр. Следовательно, ему было все равно, опоздаете вы или нет. Но он без особых ваших требований  позаботился о такси для вас.

    Вероника замолчала. Потом что-то хотела сказать в свое оправдание:

    -- Да, он был заботлив...

    -- И вечером хотел позвонить. Вероятно, он рассчитывал, что встреча будет не последней?

    Тут «подследственная» совсем растерялась. Лера стала копать вглубь их отношений. И не только их:

    -- Разве он в первый раз предлагал вам бросить мужа и сойтись с ним?

    -- После того, как Брики уехали прогуляться в Берлин, на меня сразу же навалился шквал его любви. В последнее время он был просто невменяем. Говорил, что ему страшно и тяжело одному. Требовал, умолял, чтоб я осталась с ним. Он хотел на мне жениться.

    -- Похоже, вы не хотели оставаться... Чего же вы ждали?

     Дама заерзала на стуле:

     -- Нет, ну что вы... Я любила Володю... Он такой страстный... Такой пылкий... Читал мне стихи «Левый марш», потом так страстно и настойчиво обнимал... Но я потому и не хотела с ним сходиться, что боялась его затяжных депрессий.

    -- Меня не интересует история ваших свиданий. Меня интересуют события того утра. Вы – прямой свидетель того. И, смею вам напомнить, что за дачу ложных показаний, дают срок. Но, учтите, как вам известно, у потерпевшего всегда было много друзей-чекистов, они вели за ним наблюдение везде, даже в его собственной комнате, при помощи вмонтированных фотоаппаратов...

     Лера заметила, как дама побледнела, она была близка к обмороку. Процесс пошел. Но доводить дело до крайности нельзя. Нужно выпытать еще одну вещь. Пуговица на куртке Лериной кожанки снимала и записывала все.

     -- Вы смягчите свою участь, если поможете следствию найти и опознать преступника. Иначе вы будете обвиняться в соучастии убийства.

     Дама вдруг зарыдала, прикрывая лицо ладонью с алыми маникюрами. В другой руке она все еще держала недокуренную сигарету, сбивая пепел прямо на скатерть:

     -- Это не я... – провыла она, вся трясясь, -- Меня вовлекли, заставили, обманули...

     -- Кто?! – рявкнула Лера.

     -- Это они-и-и... – выла дама навзрыд, потом вдруг со злостью заявила, -- А вот ей, между прочим, полгонорара положено, как неофициальной жене... А мне... только путевка на курорт... А я чем хуже, ведь там и я указана...

    «Ну, конечно, сами в Берлин смылись. Тут грязное дело без них сделали по их заказу. Алиби им обеспечено. А на Лубянке никто «своих» не выдаст. Да в те времена никто расследованиями самоубийств особо не занимался. А ведь их было не мало.»

    -- Дрянь!... Да заткнись же ты!... – Лера, не помня себя от ярости грохнула кулаком по столу. Вся посудина на столе подскочила от сотрясения. Дама вздрогнула и опомнилась, что сказала лишнее.

   -- Это мне знакомый юрист сказал. Я у него спрашивала, -- шмыгнула она носом. Потом окончательно придя в себя, добавила, -- А, вообще, я имею право ничего больше не говорить. Этого человека все равно больше никто не видел и никто не подтвердит, что его видела именно я.

    Но всего сказанного Лере было более, чем достаточно, чтобы подтвердить свои предположения. Ей хорошо был известен тот факт, дошедший до наших времен, из-за которого глупые историки не перестают судиться по сей день: кто был настоящей женой Маяковского из этих двух особ, указанных в записке и почему наследство между ними распределили таким неравномерным способом.

 

            ГЛАВА 33.

       Лера вышла из дома на Таганке злая и сосредоточенная. Если бы она жила здесь и сейчас в это злосчастное время... Ох, если бы она жила здесь! Ей бы и камеры не понадобились, чтобы вычислить все и всех, и доказать самым конструктивным образом факт убийства. И смелости хватило бы выступить с показаниями на суде. Да и убийства никакого  не было бы... живи она здесь. Но нужно было возвращаться в свое время. И, может, там устроить суд?! Но для этого нужны еще факты. А что если, пока она здесь в униформе, нанести еще один визит вежливости. Еще по одному хорошему адресу. Из головы не выходила одна фраза: «Тяжело и страшно одному. Он хотел жениться...» Это что, просто невроз от переутомления и негативных эмоций? Очень странный способ избавиться от него за счет женитьбы. А, может, он все предвидел... Он хотел, чтобы у него появились законные наследники. Но он не предвидел...

 

     -- Прошу срочно открыть дверь! Милиция! – Лера настойчиво барабанила в узорчатую дверь знакомой квартиры. Похоже, хозяева не спешили открывать. В горле у нее пересох комок колючего воздуха. А что, если их нет дома... Как не повезло... Мне!

       Но вот за дверями послышалось шуршание. Дверь осторожно приоткрыла знакомая Лере особа. Лера, не теряя времени, пропихнула между дверью и косяком двери руку с удостоверением:

      -- Я по поводу убийства на Лубянке.

      Женщина в дверях замялась, потом произнесла нерешительно:

      -- Как, неужели это было убийство?

      -- Разрешите пройти, -- Лера грубо и бесцеремонно толкнула дверь и почти ввалилась в полутемную прихожую.

      -- Может, вы пройдете в комнату, -- сразу же предложила хозяйка.

      -- Нет, спасибо, я ненадолго. Мне некогда.

      Проходить в комнату Лере не было необходимости. Она не собиралась вести допрос. Но ее могли узнать в дневном свете. За дверями комнаты снова послышалось шуршание, и в прихожую вошел мужчина невысокого роста в очках.

      -- Что случилось, дорогая? Почему ты не проведешь гостя в комнату?

      -- Это по поводу Володи. Говорят, его убили.

      -- Я не говорю, я утверждаю. Расследование доказало.

      Лера не теряла деловой жесткий тон. В полутьме она увидела, как супруги перглянулись в растерянности. Наконец, после неестественной паузы она почти выдавила из себя:

      -- О, боже, какой ужас!

      -- Вам было  бы легче от факта самоубийства?

      -- Нет, но это несколько неожиданно... – вмешался супруг.

      -- Что неожиданно? Вы не ожидали, что следствие так быстро докапается до истины? Скажу вам больше, мы на правильном пути. Скоро будет установлена личность человека, совершившего убийство и личность того, чей заказ он выполнял. От последних слов хозяйка неожиданно вскрикнула. А Лера продолжала:

     -- А хотите, я вам скажу мотив преступления? Вы не поверите. Это наследство. Наследство и доброе имя, которым его, так называемые друзья, пользовались при жизни. Этим именем можно будет пользоваться еще долгие годы...

    -- Минуточку, минуточку, уважаемый, -- запаниковал супруг, -- Уж не хотите ли вы сказать, что это мы грохнули его?!

    -- Именно это хочу сказать я – человек из будущего, знающий все, что было здесь и что будет потом! Вы хотели войти в историю... Под белым парусом вплыть, один,  как покровитель его, а другая, как его любовница – «друг на всю жизнь»! Нет, вы оба жаждали навеки остаться в ней, запечатлеть свои ненасытные морды, как верные товарищи великого гения. Вы – коллекционеры талантов, собиратели чужой славы и гениальности. Вы, всю жизнь наживающиеся на чьих-то трудах... Прихлебатели... Вас всегда было и будет много... Нет, не переживайте, здесь тюрьма вам не грозит. Но я постараюсь сделать все, чтобы в истории вы остались как негодяи и убийцы. Оба!

      -- Минуточку! На каком основании?! – паниковал опешивший от Лериных речей хозяин. Хозяйка при этом не могла произнести ни слова. Она только, молча, стояла с полуоткрытым от ужаса ртом. А Лера выкрикнула, не помня себя:

      -- На основании романов Агаты Кристи!

      С этими словами она пнула дверь и выбежала на улицу.

 

ГЛАВА 34.

       Домой Лера не торопилась. Ей хотелось провернуть еще кое-что. Ведь не может же быть такого, чтобы все было вот так не справедливо. Она хотела дождаться ночи и повидаться еще с одним человеком.

      Борис не спеша шел по улице. Уже смеркалось, но его одинокий осунувшийся профиль Лера узнала издалека.  Она узнала бы его из тысячи. Этот арабский нос и взгляд его огромных «конских» глаз. Он неторопливо подошел к собственному подъезду, и хотел было отворить входную дверь. Лера неслышно подошла сзади. Она не хотела беспокоить резкими движениями человека, который и так находился в смятении чувств после случившегося. Отпечаток перенесенной трагедии был заметен на его лице. Лера осторожно тронула его за плечо:

     -- Можно вас... Это я – Лера.

     Писатель обернулся и удивленно глянул на нее:

     -- Лера?... Как вы здесь оказались? Я вас так давно не видел...

     -- Это долгая история. Просто нашелся мой муж и забрал меня. Но об этом я расскажу потом... Сейчас не это меня волнует.

     -- О, вероятно, вы тоже уже знаете, что произошло... Вы ведь были у него домработницей...

     -- Совершенно верно. Именно по этому вопросу я здесь и нахожусь. Я хочу знать...

     От неожиданной встречи в потемках Борис не сразу увидел в ее руках милицейскую фуражку, которую Лера сняла предварительно и теперь теребила, волнуясь. Не сразу он обратил внимание на ее одежду.

     -- Вы хотите знать, мог ли он сам сделать это. Вот мой ответ – нет! Это убийство, я больше, чем уверен. Мало того, это убийство эпохи. И я собираюсь заявить об этом на суде.

    -- У вас есть доказательства? – изумилась Лера.

    Борис замялся:

    -- Нет, но я знаю, что это так.

    -- Вот это-то и плохо, что доказательств нет.

    -- У него было много завистников. Но он был беспощаден с ними. А в последнее время...

    -- Как вы думаете, кто из них мог сделать это?

    Борис замолчал в раздумьях. Было видно, что он просто не решается высказать свои мысли вслух. Потом вздохнул и с уверенностью сказал одну только фразу:

    -- В последнее время он часто бывал в доме Бриков. Он рассказывал им все.

    Больше задавать вопросов Лера не стала.

 

    Сине-феолетовый туман рассеялся, и из него выскочила, как полоумная Лера. Два здоровяка уставились на нее:

     -- Ты чего, там и не была? Что-то не получилось? – спрашивали они у нее наперебой.

     Лера сорвала с себя пуговицу. Одежду – опять в потайное место. Потом тайком вернет ее на склад. Она едва переводила дыхание. Великаны в напряжении ждали. Наконец Лера выпалила:

     -- Машинка-то хорошо работает. Секунда в секунду – откуда сорвалась, туда и вернулась. А теперь немедленно домой!

    -- Только по другой дороге поедем. За нами слежка, -- напомнил Владислав.

    Все трое вышли из лаборатории, заперев ее на ключ, который оставили на гвоздике возле дверей. По близости всегда находился сторож.

 

     -- Да знаю я, кто это был. Тут и думать нечего. Зря я их на машине ездить научил, да еще и автомобиль подарил каждому. Медведи неотесанные. Один из леса Рязанского, другой с гор Кавказских. Как были они дикарями, так и остались. Руки скрутили, ключи вырвали и были таковы... Наши ребята иначе себя ведут, тактичнее и проницательней. А они – питекантропы.

    -- А вдруг эти питекантропы сиганули в свое время. Ты представляешь, что теперь будет?!

    -- Если бы что-то было, то уже почувствовалось бы. Знаю я, никуда эти медведи теперь отсюда не денутся. Машенька рядом с ними слишком уж хороша. Эта Машка им тон и задает. Видимо, сама в прошлое гоняла. Узнать правду хотела. Любопытная уж больно. Говорил же я – нельзя ее с ними оставлять... – Дэн усиленно растирал ушибленные места на запястьях.

     -- Ладно, не ной. Подумаешь, медведь за ручки подержался. Тебе все равно до них далеко, -- Василий Петрович обескуражено ходил по кабинету, то садился в кресло, то посматривал в окно. Потом занял свое место за столом и задал резонный вопрос:

     -- Как ты думаешь, эти медведи будут теперь работать на нас?

     -- А кто ж их знает? Я думаю, что будут, если Машка опять не помешает.

     -- Тогда Машку – в лес, медведей – в клетку.

 

           ГЛАВА 35.

       -- Ну, что, убедился, как они тебя все любили!

       -- Да я и раньше обо всем догадывался, -- Эскулап сидел на диване перед монитором ноутбука, упершись локтями в колени и обхватив голову обеими руками.

       -- Догадывался и ничего не делал. Ведь были же надежные люди. Я же знаю, были.

       Эскулап ничего не отвечал. Он глубоко и трагически задумался. Лера чувствовала его смятение. Она подошла к нему, обняла за плечи:

       -- Ну, нельзя всем подряд доверять, понимаешь, нельзя. Ты должен научиться жить иначе. Немножечко иначе, -- она гладила его по голове, как маленького. А он только шмыгал носом от ее прикосновений.

       -- Да-а, ну и дела, -- Серега застыл в шоке от увиденного и услышанного.

       -- А ты не удивляйся, с тобой я позже разберусь. Ты тоже хорош, пьешь с кем попало, потом в драку лезешь...

      -- Так я ж... – Серега пытался оправдаться.

      -- Ни каких « так я ж». У нас так нельзя. Понятно.

      -- Понятно, товарищ командир, -- немного успокоился Эскулап, -- Будем тебя слушаться во всем. И никаких нарушений дисциплины, -- он в шутку погрозил Сереге кулаком.

      -- Не просто слушаться. Вы должны самостоятельно жить научиться. Жить и соображать. Может, обеспечить безопасным будущим я вас и не смогу, но я смогу научить вас стоять твердо на собственных ногах и не от кого не зависеть.

      -- Вот это дело! – согласились оба великана.

 

     Дни ползли лениво и протяжно в ожидании, что «взломщиков» лаборатории вот-вот обнаружат. Все трое шарахались от любого звука мобилки. Та издала короткий звук в кармане у Леры. Сергей вздрогнул.

     -- Не переживай, это она кушать просит.

     -- А, что они еще и едят? И чем же ты ее кормишь?

    -- Электричеством. Мы все скоро электричеством питаться будем. Засунул два пальца в розетку, полчаса – и готово. Быстро и удобно, не правда ли? – шутила Лерика, чтобы разрядить обстановку и, хоть немного успокоить нервы.

    -- Ну, вы ребята, как хотите, а я блинчиков хочу, -- почесал Серега свою кипу волос и принялся наворачивать жаренные Лерой оладьи вприхлебку с кефиром.

   Лера присела к столу рядом. Эскулап присоединился к ним.

   -- Да, о такой электрификации даже Ленин не мечтал, -- задумчиво произнес он, жуя блины.

   -- Что там, электрификация, -- возразил ему Сергун, -- Вот у наших коров молоко куда лучше было. А теперь что, один порошок!

    -- Ну, Есенин, ты и здесь со своими коровами. Двадцать первый век на дворе!

    -- А два пальца в розетку слабо сунуть! – взвился Сергун.

    -- Не слабо. Скоро все научимся!

    -- Тихо вам! – пригрозила Лера, -- Не шумите, нас могут искать. И не дай бог вам пальцы совать, куда не следует!

    -- А чего будет? – дурачился Сергун.

    -- А ничего. Волосы дыбом станут и зрачки обуглятся.

    -- Некрасивый станешь, Есенин...

    -- Ты хоть бы сам до чего не додумался, -- Лера упрекнула Эскулапа, -- Там двести двадцать вольт.

    -- Сам знаю, грамотный. Розетки не для того, чтоб пальцы в них совать...

 

     Вся компания «Маша и медведи», как их теперь называли в центре разведывательного управления, обдумала, и выучили каждый наизусть довольно внушительное алиби. Все готовились к бою. Но бой не наступал. А наступило затишье, вероятно перед бурей. Дэн не навещал своих подопечных уже несколько дней. И это казалось подозрительным. Леру начало знобить от нервного перенапряжения. Из головы не выходили мысли и сомнения о дальнейшей работе в центре. Она в тревоге ожидала развязки. И догадки о том, что Дэн знает, кто напал на него ночью, посещали ее теперь чаще. Теперь Лера стала помышлять о побеге. Но не одновременном. Сначала должен был исчезнуть ее подопечный, затем, вслед за ним, сама Лера. А Сергея, поскольку он интересует центровиков сейчас меньше, чем первые две особы, они вместе перетащили бы немного погодя. Но все нужно было продумать так, чтобы план не вызывал дальнейших подозрений. И на это времени оставалось очень мало.

       -- Да не переживай ты за нас, -- успокаивал Леру добродушный Сергей, -- Мы ведь драться умеем, и тебя в обиду не дадим.

      -- А я не только за вас переживаю. Оставаться здесь не безопасно теперь. Сматываться надо. Да вот только беда, работать больше негде. А вы как устроитесь, просто ума не приложу.

      -- А за это ты не бойся, -- вмешался Эскулап, -- Я все умею делать. Везде работал, меня этим не испугать...

      -- И я – парень деревенский, нас работою не напугаешь! – подхватывал Серега.

      -- Ох, да не в этом дело. Меня ведь тоже работой не спугнуть. Да кто ж нас примет, если мы в бегах окажемся...

       От этих слов ее опять начинало знобить. Под вечер ей стало хуже, начала кружиться голова. Внезапно за ужином Лера почувствовала приступ тошноты. Она выскочила из-за стола прямо в туалет. Такого с ней еще не было никогда, даже в моменты самых сильных переживаний. Приступы тошноты стали повторяться все чаще. Лера практически ничего не могла есть, кроме лимонной воды. И, вдруг, страшная догадка пришла ей на ум. Только этого сейчас и не хватало. Паника охватила ее с ног до головы. Тесты, где тесты. Ну, вот же они. Так и есть, предположения подтвердились. Его желания исполнились, он будет иметь наследников... Но сейчас так не вовремя! Лера разрыдалась.

      Вдруг, сквозь пелену слез она вспомнила. Есть еще один вариант. Но как же ей этого не хотелось! От этих мыслей она разрыдалась еще сильнее, в голос, не помня себя. Слезы огромными каплями катились по ее бледным, осунувшимся щекам. Там, в аптечке есть тюбик спасительного гормона и шприц. Гормон этот оказывает чудотворное действие при воспалениях и болях. Но сейчас он должен оказать смертоносное действие. Лера кое-как подошла, или, скорее, подползла к шкафу, в полубреду отворила дверцу и нашарила аптечку. Набрала в шприц жидкость. Рука дрожала от слабости. Но, надо. Иначе...

      -- Ты что делаешь, дурра! – услышала за спиной бас великана и вздрогнула, --  Сказал, выберемся. Я тебя никому не отдам!

      -- Ты не понимаешь, Володя, здесь есть лишние...

      -- Ну как ты можешь быть лишней. Для меня ты – все. Ты – жизнь моя. Я только за тебя буду драться. И терпеть все готов отдать только за тебя...

      -- Не я лишняя. Тот, кто во мне...

      -- Как? Ну как же ты можешь так говорить... Я прошу. Нет, я требую. Не делай этого. Не убивай! Иначе – ты убьешь меня... – и великан заплакал, не стыдясь и не скрывая своих слез.

     -- Но как же мы жить будем дальше, Володенька?!

     -- Мы выживем. Мы прорвемся. Я все возьму на себя. Это я обещаю.

     -- Володька, сделай дело, -- Лера вдруг поверила в чудо, -- Запишись на тренинги. Там свои ребята, они помогут.

    -- Да я готов записаться хоть к черту на прием, лишь бы помог!

    

ГЛАВА 36.

     Сегодня Дэн зашел очень рано к своим подопечным. Он был весел. На душе у Леры немного полегчало: «Может, на этот раз пронесет» -- думалось ей с надеждой. И Дэн давал на это основания с каждой минутой общения. Говорить ему о том, что у них с Владиславом произошло, Лера не хотела. Пока решила промолчать. И Владиславу велела молчать тоже.

       -- Ну, вот, господа хорошие, отдохнули, а теперь снова за работу. Нам без вас никак не обойтись.

       -- Что за работа? – наперебой интересовались все втроем.

       -- Это новый шаг в науке! – торжественно объявил Дэн, -- Но необходимо сделать несколько экспериментов. С вашей помощью мы сделаем такой рывок в научно-техническом развитии, что мир содрогнется. И человек сможет увидеть новые неизведанные миры не только в космосе. А вы знаете, сколько у нас миров?

     Все трое смотрели на Дэна, как загипнотизированные. И только у Леры было предчувствие недоброго. Вдруг ее снова стало подташнивать. Она испугалась, что выдаст себя. Дэн заметил, что она куда-то удаляется время от времени:

    -- Лера, в чем дело, я не интересно рассказываю? Или ты не хочешь, чтобы наука сделала новый виток?

    -- Нет, нет, Дэн. Все хорошо. Наука – это великое дело. Только мне что-то нездоровится.

    -- Так, ребята, давайте за дело. А то тут еще слабонервные разболеются.

    С этими словами Дэн встал и подошел к двери:

    -- Пять минут на сборы. Всех троих жду в машине.

    С этими словам он вышел.

    -- Может не поедешь, -- предложил Владислав Лере.

    -- Не могу, он все поймет.

    -- Я постараюсь тебя прикрыть. Возьму на себя самое опасное, -- заявил Сергей.

    -- Да и я тоже не из слабаков, -- подтвердил Владислав.

 

    Они вошли в уже знакомую комнатку небольшого подвальчика. Здесь было как всегда пусто. Дэн стал нажимать на всевозможные плитки в стене, чтобы в комнате появилась мебель. У Леры замерло сердце. Вдруг он нажмет на ту плитку, где находится сделанный ею тайник с одеждой... И Дэн, кажется, нажал. Лера зажмурилась. Но из стены появился разносок с чайником и чашками.

      -- Отхлебнем чайку в последний раз ... перед экспериментом, -- радушно пригласил он своих сотрудников.

      -- Эксперимент будет опасный? -- осведомился Владислав.

      -- Вы переживаете? – улыбнулся Дэн.

      -- Среди нас есть женщина, -- Владислав смотрел на Дэна в упор своим суровым взглядом.

      -- О-о, -- засмеялся Дэн, -- эта женщина столько на себе перенесла, что хоть бы ей вас жалеть не пришлось!

      А у «этой женщины» из головы не выходила мысль, куда делся ее тайник? Или Дэн по счастливой случайности нажал не на ту плитку.

      После чаепития Дэн объявил:

      -- Ну, сидеть хорошо, но мне еще нужно починить кое-что в аппаратуре. А с завтрашнего дня займемся экспериментами.

     С этими словами он открыл потайную дверцу, о существовании которой не знала раньше даже Лера. За ней крылись «внутренности» машины времени – сплошные проводки и пульты управления, располагавшиеся в углублении размером с такую же подвальную комнатку.

      -- Лера, ты мне нужна. В современной технике шаришь только ты. А вы, господа, подождите.

      С этими словами он захлопнул перед ними дверь.

      -- Где же тот провод, что мне нужен, -- шарил в полутьме при слабом свете лампочки Дэн.

      -- Может тебе фонариком посветить? У меня есть, всегда с собой ношу, -- участливо откликнулась Лера.

      -- Нет, не надо, я их наизусть знаю. На, вот, подержи, -- Дэн сунул в руки Лере какой-то оторвавшийся провод, -- Да не бойся, он изолированный. Будешь правильно держать, ничего не случится.

     Дэн продолжал ковыряться в щитке управления. Вдруг блеснула молния, ослепив их обоих. Дэна отбросило в сторону. Он не удержал в руке другой провод и тот оголенным концом сорвался и ударил Леру прямо по верхней части лица. Она вскрикнула и упала, не успев даже понять, что произошло. Одежда на Дэне загорелась. Он в панике стал ее тушить, валяясь по полу. Наконец, ему удалось нащупать замок куртки, и он сбросил ее.

     -- Скорую! – закричал он, выскакивая за дверь.

 

          ГЛАВА 37.

     -- Как, как это делается?! – метался в панике Сергей.

       Дэн выхватил у него мобилку. Своя пострадала от огня в кармане курточки. Он лихорадочно набрал номер штатной медицинской службы. Великан бросился в комнату с проводами. Увидел Леру, лежащую навзничь и без чувств с обожженным лбом и руками. Совершенно было ясно, что она стала проводником в замкнутой цепи под высоким напряжением. Хоть все произошло за доли секунды, но электрический ток успел сделать свое дело.

     -- Лера, детка, что ты! Ну, что же ты! – рыдая, великан упал на нее своим огромным весом, прижался лицом к ее обожженным щекам и оставался на ней так еще несколько секунд, пока Дэн не вбежал в комнату, крича:

    -- Посторонним сюда нельзя! Здесь взрывоопасно!

    -- Мне без нее не жить!!! – рыдал великан, никому не позволяя приблизиться к своей любимой.

    -- Я попрошу вас отойти  в сторону. Возможно, ее еще можно спасти.

    Великан поднял Леру с пола и, крепко прижимая  к своей, почти обнаженной груди, вынес наружу.

    -- Ей надо расстегнуть одежду, чтобы было легче дышать, -- командовал Дэн.

    Эскулап подчинился ему, но, не выдержав, снова упал на нее всем своим весом, не в силах оторваться:

     -- Лера, детка, очнись!!!

     Дэн не смог оттащить его от нее. Лера в сознание  не приходила.

 

     Через несколько минут приехала штатная скорая помощь. В помещение вошел врач с двумя санитарами.

      -- Что с пострадавшей? -- осведомился он.

      -- Удар электрическим током, -- ответил коротко Дэн.

      -- Когда произошла электротравма?

      -- Минут пятнадцать тому назад.

      Врач натянул резиновую перчатку и стал прощупывать пульс у пострадавшей:

      -- Пульс есть, но очень слабый, нитевидный. Попробуем спасти.

      Он сделал знак санитарам и те погрузили Леру на носилки.

      -- Я с вами, -- потребовал великан.

      -- Ни в коем случае, -- запротестовал Дэн, -- У нее очень тяжелое состояние. А вы мне здесь нужны.

      -- Кто он для пострадавшей? – осведомился врач.

      -- Да никто, это наш сердобольный сотрудник, -- сделал Дэн сочувствующее выражение лица.

      Группа медработников погрузили носилки с Лерой в машину. Дэн незаметно шепнул врачу: «Она нам больше не нужна. Можете не слишком стараться...»

     

     Великан рвался в больницу вслед за Лерой. Он метался как зверь по лабораторной комнатушке.

     -- Почему мне нельзя к ней?! – требовал он ответа.

     -- Вам же сказали, она слишком тяжела. Не мешайте медикам работать. Или вы хотите помешать?

     -- Если вы меня не пустите, я найду ее сам! – Владислав в бешенстве грохнул по косяку двери кулаком. Стена задрожала.

     -- Уважаемый господин поэт, рекомендую вам успокоить свои нервы немедленно и делать то, что вам скажут, -- настоятельно и громко произнес Дэн, -- И, вообще, если хотите знать, во всем случившемся виноваты вы сами. Если бы вы все втроем без моего позволения не полезли сюда, в эту сложную систему и не начали хулиганить, катаясь по времени, ничего бы не случилось. До вас все было исправно. Это вы сломали системный блок своими неумелыми действиями. Из-за вас и я чуть не сгорел, -- при этом Дэн дотронулся к ожоговому волдырю у себя на лице.

    Этот жест показался двум парням внушающим, они переглянулись, но каждый из них, все же, задумался над происходящим. А Дэн, видя на их лицах смятение, решил проконать своей речью:

      -- Да, да. Мы все знаем о ваших гнусных выходках. Я сразу понял, что той ночью меня ограбили именно вы. И думать над этим долго не пришлось. Слишком много наследили. И благодарите наше благосклонное руководство, что оно не приняло против вас никаких уголовных действий, только по тому, что вы – наши гости. Пока гости... А по сему, попрошу вас занять места в вашем законном авто и сигайте в свой дом, пока он у вас еще есть. И чтоб я звука от вас больше не слышал, пока вы мне не понадобитесь!

    

ГЛАВА 38.

     -- Не надо было нам ее одну отпускать, -- нарушил тягостное молчание первым Сергей.

       -- Так ведь ее не там убили, а здесь.

       -- Не надо было нам вообще вмешиваться.

       -- И что же, вот так, сидеть, сложа руки и ждать, пока нас всех и здесь раздавят по одиночке. Или использовать будут в своих интересах. Мы не могли знать, что он задумал. Поэтому и не помешали.

       -- Мы не можем знать, что он и сейчас думает. Но, как же мы будем теперь без нее? Она единственная здесь, кто нас понимает. Ей можно было верить, -- Сергей отвернулся к окну, чтобы не выдавать накатившихся слез.

      Владислав мрачно задумался. Потом Сергей опять нарушил тягостную тишину:

      -- Я заметил, она тебе так нравится.

      -- Да, -- глядя в никуда, произнес задумчиво Владислав, -- Первую такую встретил, как надо...  и то, не повезло...

      -- Да и мне она не чужая. Как сестра...

      -- Послушай, Сергей, -- Владислав вдруг перевел разговор совершенно на другую тему. И тон его стал волевым, сдержанным, -- Я понимаю, что здесь неприлично называть друг друга по фамилии или полностью по имени отчеству, как было у нас. Они не произносят вслух больше слово «товарищ». Да и товарищей здесь больше нет. Но скажи мне, как своему товарищу, какая фамилия у тебя сейчас?

       -- Безвестный, -- без ложной скромности ответил Сергей.

       -- Что?

       -- Сам выбрал.

       -- И ты не хочешь больше прославляться? А ведь тогда только тебя, горластого, и было слышно.

       -- Да и у тебя голосок был не тихий.

       -- Да, были времена... И с критиками в открытую можно было драться. Крыть их под чистую! А тут что, одни загадки. Что ни день, все новой подлости ждешь. Поговорить не с кем. Одни шпионы вокруг. Так что ж мы получается, так больше никогда и не выйдем на сцену?!

       Сергей молчал. Потом произнес размышляя:

      -- Выйдем. Обязательно. Да вот только не хочется начинать мне все в этой жизни, как тогда начинал – с лаптей да частушек. Это была легкая слава. А теперь хочу начать по-настоящему.

      -- А-а, так прав я был тогда, Есенин. Все это легкое и поверхностное. А дело надо делать по-настоящему. Хотя, сам с желтой рубахи начинал... Как сейчас помню, купил в лавке отрез материи по двадцать копеек за аршин. Она такая яркая, желтая, как солнце на закате. А мне тогда выступить, ой как надо было. А не в чем. Принес я эту материю домой и говорю: «Мама, сшей рубаху. Мне выступить надо завтра. Там только настоящих писак пропускают. А я, вот, одену такую рубаху, подумают – артист и пропустят.» Она сшила за ночь. Сестра ленту желтую на счастье подарила. Я из нее галстук сделал. И произвел фурор. Долго в рубахе-то выступал. Потом продал старьевщику. Деньжата нужны были. Я в Саратов должен был ехать выступать. Подумать только, такая дешевая вещь, а помогла столько славы и денег заработать. Да я и не хотел в Москву ехать. Мне в Грузии лучше жилось. Среди гор веселее. Это все мама, сестры... Старшая сестра, когда приехала в первый раз из Москвы, встревоженная такая, так и заболела ею. Дала мне длинные бумажки  почитать. Это были первые революционные стихи. С них-то у меня все и началось. Я тоже заболел. А семейство все за свое: поедем, там есть знакомые. Хотя, никаких благонадежных знакомых в Москве у нас не было. Все гимназисты да курсистки какие-нибудь. А младшая, когда от тюрьмы в первый раз меня спасала, запрещенную литературу из нашей комнатки в снег выбросила, почти перед носом у жандарма. А то надолго бы упрятали, только бы сейчас вышел, -- вспоминал Эскулап, вздыхая о своем прошлом и с шумом затягиваясь сигаретой, -- Зато, сколько дорог из Москвы по всему свету открылось. Жаль только, что нет здесь больше старых добрых знакомых.

      -- И врагов старых тоже нет, -- усмехнулся Серега.

      -- Нам здесь новых достаточно, -- снова помрачнел Владислав, -- Теперь мы должны быть вместе. Держаться нам больше не за кого, как друг за друга.

 

       Четвертые сутки Лера не приходила в себя. Врачи не верили в ее выздоровление. Или, скорее, верили в невыздоровление. Никаких процедур не назначали, только капельницы с солевыми растворами, чередуя с пятипроцентной глюкозой. На пятый день Лера услышала откуда-то издалека протяжный плач или стон. Он просил ее остаться. Плач она слышала и где-то  у себя внутри. Ей так не хотелось возвращаться из этой радужной дали, где все так красиво, безоблачно и хорошо. Но, повинуясь толчку, она очнулась. Некоторое время она лежала, не открывая глаз, но бессознательно понимая, что она уже здесь на земле.

       Единственное, что сохранилось в ее земном восприятии, это огромная огненная грудь, накрывшая ее. Она, как навес, укрыла и спрятала от черного дождя. Страх пропал и появилось чувство защищенности. Именно эти действия великана и повлияли на дальнейшее самочувствие Леры. Огромное тело  в растрепанной до половины груди рубашке, прикоснувшись к обнаженному  Лериному телу, вобрало в себя весь смертоносный заряд электричества. Этот заряд для огромного тела великана был не так уж опасен. А вот для спасения жизни хрупкой девушки сыграл решающую роль.

        Лера попробовала приоткрыть глаза. Тяжелые веки словно набухли после долгого бездействия. Она рассматривала комнату, в которой находилась, сквозь ресницы. Стена впереди кровати была белого цвета. Рядом со стеной – белая стеклянная дверь. Лера не шевелилась и больше ничего рассмотреть не смогла.    

       Дверь отворилась и в комнату вошла молодая женщина или девушка в белом. Лера открыла веки сильнее и попыталась приподнять голову, чтобы спросить, где она и что с ней. Но кроме невнятного мычания у нее ничего не получилось. Девушка в белом, увидев Лерины попытки встать, выскочила за стеклянную дверь. Через несколько минут в комнату вошел мужчина средних лет в белом халате. Он внимательно посмотрел на Леру, наклонился над ней и произнес в полголоса:

      -- Так, так. Мы пришли в себя. 

      Потом мужчина вытащил из кармана стеклянную палочку, стал водить перед лицом Леры и спрашивать ее:

      -- Как вас зовут? Как вы себя чувствуете?

      Лера снова попыталась приподняться над подушкой и попросить пить. Но, кроме мычания, ни одного звука произнести не смогла. Человек в халате насторожился, обращаясь к девушке в белом:

      -- Кажется,  у нее отняло речь. Ведь была поражена лобная доля мозга, в которой расположен речевой центр. Самая обычная афазия, -- потом тише, так чтобы не слышала Лера, -- Хотя, может это лучше для нее... – и уже в полный голос, -- Принесите обед, может она поест.

      Лере принесли обед. Поставили на столик рядом с кроватью и ушли. Но есть Лера не хотела. Она хотела пить. Пить. Только пить. Кроме того, она еще была настолько слаба, что не могла даже подняться на локте. Запах еды раздразнил рецепторы носа и гортани, и жажда усилилась. Лера не выдержала, кое-как приподнялась и, что было сил, замычала, прося пить. Она мычала около пяти минут, но никто не заходил. Наконец, к двери с той стороны приблизилась нянечка, не посвященная в дела разведывательного управления. Она услышала стон, доносящийся из палаты, и вошла в нее. Лера знаками, как могла, показала на губы, что она хочет пить.

     -- Ах, ты, есть хочешь, -- изумилась нянечка, -- На, покушай.

     Она присела на край кровати, и хотела было предложить Лере ложку каши. Но та замотала головой. Она кое-как выдавила из себя слово похожее на «пить», облизнув губы при этом. Нянечка догадалась и поднесла к ее пересохшим губам стакан с водой. Лера жадно пила. Когда утолила жажду, попыталась сказать «спасибо». Но непослушными стали губы, небо и язык. И у нее изо рта вырвались только какие-то перемешанные звуки. Лера очень изумилась сама такому изменению собственной речи. Ее это напугало.

       -- Ну, что же, милая, я – здесь рядом. Если захочешь чего, зови, -- ответила добродушная нянечка и вышла.

       А Лера осталась одна в пустой белой больничной палате, один на один со своими мыслями. Странным для нее  показалось и то, что она никак не может вспомнить, кто она и как сюда попала.

 

      -- Василий Петрович, это дежурный врач штатной больницы разведывательного управления. У меня для вас не очень приятная новость. Ваша тайный агент, которая вышла из строя, пришла в себя. Сама. Мы не помогали. Четыре дня находилась в коме, на пятый очнулась. Правда, у нее сильно пострадал речевой анализатор. Говорить не может...

     -- О каком агенте вы ведете речь, напомните.

     -- Девушка лет двадцати семи – тридцати с ожогами, электротравма. Без документов.

     -- Ах, эта. Н-да, крепкая, стерва... Ну, ладно, обследуйте, может у нее еще что-нибудь пострадало. Обо всем докладывайте мне.

     -- Хорошо.

 

           ГЛАВА 39.

     При дальнейшем обследовании выяснилось, что речь пациентки сильно деформировалась. Чтобы восстановить ее, нужны были усилия ни одного логопеда. Лера пыталась произносить самые простые слова, но получались одни только бессвязные звуки. В довершении ко всему, выяснилось, что она еще и ничего не помнит. Каким бы именем ее ни называли, она ни на какое не откликалась. Ее называли даже ее собственным громко и в упор, но она лишь испуганно отстранялась в сторону.

      -- Вы помните, как вас зовут? Как вы сюда попали? – спрашивал врач.

      Лера мотала головой. Она ничего не помнила.

      После обследования врач с медсестрой вышли за стеклянные двери.

      -- Или она вправду ничего не помнит, или претворяется. Но в таком случае, ее рассудок должен быть в полном здравии. При поражении лобной доли мозга поражается тройничный нерв, совершенно понятно, почему она не может говорить. Но, судя по всему, мозговой центр был задет очень глубоко, именно поэтому наступила ретроградная амнезия. Будем надеяться, что это навсегда, ну, в любом случае, надолго...

     -- Так какие будут распоряжения?

     -- Никаких. Дадим ей немного встать на ноги и можно отпускать...

     -- А как же задание спецуправления?

     -- Да пусть судьба сама распорядится. Мы же не убийцы все-таки. Хотя, с таким диагнозом, без памяти и документов... Мы ее просто отпускаем, -- врач добродушно потрепал медсестру по плечу, довольный, что случай избавляет его от грязной работы.

     Потом добавил еще пару слов медсестре:

     -- Начальству обо всем доложу я сам.

 

    Через две недели Лера уже могла самостоятельно вставать и ходить по палате. Самостоятельно есть все, что ей приносили и обслуживать себя. Врач назначил послеобеденную прогулку.

     Медсестра, вместо отдыха, взяла Леру под руку и повела в сад. Там они провели, гуляя по аллейкам, два часа. Потом, когда вокруг стало совсем пусто и все больные разбрелись по своим койкам для послеобеденной дремы, медсестричка предложила:

     -- Хотите, посмотреть, что делается за забором? Вы, наверное, будете лежать у нас еще долго.

     Лера кивнула головой. Больше всего ей хотелось вспомнить сейчас, кто она такая.

     Они вышли на большую и шумную, пыльную улицу. Прошлись до самого большого супемаркетового комплекса. И тут медсестра сказала:

     -- Вы не постоите немного на улице, я сбегаю, скуплюсь на обед.

    Лера послушно кивнула головой. Медсестра тут же удалилась.

      Вот уже полчаса Лера сидела на лавочке перед торговым комплексом, но никого не было. Вот уже наступил  свежий августовский вечер, но за Лерой никто не пришел. Она снова захотела есть и пить. Лера встала и пошла по направлению к больнице, откуда вышла. Она подошла к огромным воротам, но они были заперты. Лера постучалась, что было сил. Никто не отворил. Она стучалась все настойчивей и сильнее. Наконец, вышел санитар. Лера тут же принялась объяснять ему жестами, как могла, что она здесь лечится. Но санитар не понял ее речи и только безразлично произнес:

      -- Психодиспансер – там, напротив.

    С этими словами он захлопнул перед Лерой ворота и больше их не открывал.

     Наступили сумерки. Лера уставшая, голодная, без документов и в одной пижаме осталась одна на темной чужой улице, не зная даже ее названия. А даже если бы и знала, не смогла бы спросить, как и куда ей добраться. Она не помнила, где живет.

     Ночь пришлось провести на лавочке под старыми газетами, поднятыми с асфальта. Чутье подсказывало ей, что нужно бежать от этого мрачного заведения. И утром, не дожидаясь рассвета, она устремилась в неизвестном направлении. Лера не могла мыслить четко словами, но теперь она жила почти звериными инстинктами. И делала все, как они ей подсказывали. А инстинкты ей говорили – выжить!

 

           ГЛАВА 40.

      Голодная и продрогшая, в грязной измятой пижаме и больничных шлепках на босу ногу она брела по незнакомым ей улицам незнакомого микрорайона в незнакомом городе. Хотя, возможно, этот город и был ей знаком, и, даже очень сильно, но Лера не могла этого помнить сейчас. Рассудок и так едва ли возвратился в ее пораженный мозг. Она хотела пить сильнее, чем есть. Ожоги на лице уже зарубцевались, но все еще были уязвимы под тонкой наросшей кожицей. Хороший врач приписал бы ей сейчас обильное питье, в связи с потерей жидкости во время комы и нарушенным обменом веществ из-за поражения обширных участков кожи. Но такого врача сейчас рядом с ней не было. Вообще никого не было. Лера брела с голодными опустошенными глазами, сама не зная куда. С виду она была похожа на сумасшедшую. Но ей самой что-то подсказывало, что нельзя больше возвращаться туда, откуда она ушла. Надо искать выход в другом месте. И, что этот выход есть. Вот-вот, где-то рядом есть.

     Наступил полдень, когда она, блуждая лабиринтами пыльных улиц, забрела в сквер. День был жарким и душным. Чувство жажды усиливалось. Как бездомные собаки во дворах спасаются от жары, находя густую тень, так Леру тянуло все дальше и дальше вглубь частных домиков, где есть раскидистые деревья с фруктами прямо на улицах и колонки со студеной чистой водой на каждом повороте. Она подбирала переспелые груши и яблоки, упавшие в траву под деревьями, пила воду из колонок и постепенно в голове у нее стало немного проясняться. Она медленно понимала, что ей предстоит искать место для ночлега, и вечер уже близок. Лера подошла к одной из колонок в очередной раз попить воды. Перед ней стояла женщина и набирала свои ведра до краев. Лера попыталась промычать что-то о том, чтобы ей тоже помогли покачать воду. Женщина растерянно оглянулась. Она решила, что это нищая калека, и сокрушенно покачала головой:

      -- И куда ж государство смотрит...

      Но в следующую секунду женщина испуганно вскрикнула и в ужасе закрыла лицо руками:

      -- Лера! Это ты!... Не может быть... Дочка, как же так, где ж ты ходишь? Кто тебя так?!

      Лера услышала выкрик своего имени и вздрогнула. Но осознать, что происходит, до конца не смогла. А женщина все сокрушалась:

      -- Ну, скажи хоть слово! Ты меня не узнаешь?!

      Лера растерянно и испуганно смотрела на собственную мать. Инстинкты ей подсказывали, что опасности здесь нет. Но почему на нее кричат?... Как дикая кошка она шарахнулась в сторону и насторожилась. Вероятно, инстинктивный страх был отпечатан в ее синих глазах. И женщина вдруг разрыдалась:

      -- Лерочка, что с тобой? Ты не здорова? Ну, пошли, пошли домой. Я покормлю тебя.

      Дома Лера была переодета во все чистое, умыта и накормлена. Она лежала в постели своей собственной комнатки. Но ночью ее начал мучить озноб. А  под утро температура поднялась до тридцати девяти градусов. Мать дала ей отвар трав, но скорую вызывать не решалась, поскольку не могла понять, откуда и зачем сбежала Лера. Вместо этого она позвала свою давнюю подругу, работавшую фельдшером до самой пенсии. Та определила у нее ангину, начавшуюся, вероятно, из-за холодной воды выпитой из колонок. Приписала полоскание горла, таблетки антибактериального действия и все тот же отвар трав, который уже помог утром.

      -- Почему она не говорит? – поинтересовалась подруга, как специалист.

      Лерина мама только покачала в ответ головой. Подруга стала осматривать Леру еще раз:

      -- Кажется, это просто неврит лицевого нерва. Он лечиться просто. Нужны уколы витаминов группы В. И еще массаж лица, который она сможет сделать сама. Потом разговорные упражнения.

      Она что-то написала на бумаге и отдала Лериной маме:

      -- Вот, это недорого и в любой аптеке есть. Пока попробуем так. А от ожогов – вот рецепт бальзама, тоже в аптеке. Он не сушит кожу и раны быстрее затягиваются, не оставляя следов на лице.

 

            ГЛАВА 41.

        После нескольких дней уколов, которые делала сама мамина подруга, Лера почувствовала заметное облегчение в области челюстных суставов. Она свободней могла раскрывать рот и произносить любые звуки более внятно. Но необходимо было еще много упражняться, чтобы заново научиться говорить. Для этого пришлось достать самый примитивный детский букварь и учиться чтению и письму заново. Лера занималась каждый день, упорнее, чем первоклассница. Дар речи все же стал постепенно возвращаться к ней и здравый рассудок тоже. А вот память, нет. Она уже отчетливо произносила каждое слово, только не всегда правильно. Иногда, невпопад. Ожоги сошли с ее загорелой кожи, оставив только небольшие царапины, которые не должны были остаться навечно. И вот однажды, мама, решив, что к ее дочери уже полностью вернулся рассудок, спросила:

      -- Так, кто же тебя так? Где ты была все это время?

      -- Я была больна. В комнате, где все белое, -- отвечала не спеша Лера, все, о чем помнила, -- Потом меня вывели на улицу и оставили там.

      -- Господи, так и оставили?! Ни вещей, ни документов. Ну и доктора сейчас!

      -- Я хотела вернуться. Меня не пустили.

      -- А до этого, где была? Что до этого случилось?

      Лера напряженно думала, пытаясь вспомнить, но ничего не получалось. И всякий раз она отвечала:

      -- Я не помню.

      Мать качала головой:

      -- Как зовут-то тебя, помнишь?

      -- Я – Лера. Вы сами сказали.

      Мать расплакалась:

      -- Господи, мать родную не признает.

 

       Вот уже прошло около месяца, как Лера начала ощущать заметные перемены в своем организме, хотя во внешнем ее виде никаких изменений еще не произошло. И, вдруг, она поняла, что беременна. Не понимать этого она не могла.

     -- Ах, вот так новость! – сокрушилась мать, -- Это, видать, Славка постарался.

     -- Какой Славка?

     -- Да твой Славка. Вы с ним встречались. Он из тюрьмы недавно вернулся. Жениться на тебе хотел. Мне соседки рассказывали. Ты ведь домой во-о-он сколько не являлась.

     -- Как, я с тюремщиком сойтись должна была?

     -- Да не тюремщик он вовсе. По ошибке попал парень. Все про это теперь знают. А любовь у вас какая была! Весь поселок рыдал, да тебя жалел, когда его забирали. Вот, недавно вернулся, мать ошарашил, на тебе жениться обещал и опять исчез куда-то.

    -- А как он выглядит?

    -- Да вон фотография у тебя на столике. На, может, вспомнишь.

    Лера взяла в руки выцветшую от времени фотографию в рамке со своего столика. На ней был Славка, лет двадцати. Вихрастый, темноволосый, смуглый, с дерзким взглядом цыганских глаз. Он стоял, прислонившись к дереву спиной, руки в карманах брюк, джинсовка нараспашку. На обратной стороне фотографии надпись: «Тебе любимая, от меня красивого». Лера осторожно смахнула с фотокарточки пыль.

    -- Так вот каким будет мой ребенок.

    -- Может, давай попрошу у своей подруги чего. Она знает, что делать, -- забеспокоилась мать.

    -- Не надо. Я ничего делать не буду. Это ребенок от любви. Он будет только мой.

 

     Спустя некоторое время, Лера окончательно пришла в себя. Она начала соображать самостоятельно. Полностью признала свою мать. Только, вот, все остальное вспомнить не могла. Где работала до травмы, училась ли. Славку тоже не помнила, только любовалась им на фотке. Однажды мать предложила ей:

      -- Давай на работу тебя устрою. Уборщицей. Хоть стаж идти будет, да декретные получишь. Тетя Шура поможет.

      И Лера согласилась. Ей было все равно, что делать. На душе было пусто, а копейка лишняя – не помеха. Тетя Шура, мамина подруга, устроила ее в медпункт уборщицей.

 

           ГЛАВА 42.

      Прошло три дня. Лера начала осваиваться на рабочем месте. Деятельность пошла ей на пользу. Был стимул думать, пусть даже над самыми незначительными вещами – куда поставить швабру, как выкрутить тряпку, когда придет время для следующей протирки. И Лера выполняла свою работу старательно и тщательно. А  физическое напряжение на ослабшие мозговые центры и мышцы действовало благотворно.

      Сегодня вторник. Лера собралась рано утром и вышла из теплого дома на, звенящий прохладой, сентябрьский воздух. Она шла, ни о чем не думая и, кажется... была счастлива.

      Спустя четверть часа, когда она вышла, вслед за ней в калитку ее домика постучался высокий мужчина средних лет. Выглядел он довольно солидно и внушительно. Кожаная куртка,  стильная шляпа. К калитке подошла мама, угомонив надоедливого пса.

      -- Вы – Лерина мама? -- вежливо спросил он, -- Позовите дочку, пожалуйста.

      -- Нет ее дома. Ушла на работу к восьми утра.

      -- Где и кем она работает? – насторожился мужчина и пристально посмотрел на Лерину маму.

      -- А вы кто будете? – насторожилась та в свою очередь.

      Тот хотел ответить что-то резкое, но потом передумал:

      -- Да так, знакомый, дружили в детстве.

      Лерина мама ахнула:

      -- Так ты, должно быть, Славка. Что ж не признаешься?! Заходи, Славик. Ты ведь не чужой.

      Мужчина вошел во двор, тем хотел и ограничиться. Но мама настойчиво потянула его в дом.

      --  Некогда мне за чаями рассиживаться. Где дочка ваша, скажите.

      -- На работе она. Уборщицей устроилась. Беда  с ней случилась. Ничего не помнит. Амнезия  у нее, говорят, ретроградная после черепно-мозговой травмы. И тебя не помнит. Меня еле признала. Поначалу даже не разговаривала. Только мычала. Еле научилась. А ведь на психолога выучилась недавно. По специальности около пяти лет проработала.

      -- Где ж ее так?

      -- Ой, даже и не знаю. Я пыталась выспросить, но она ничего не помнит. Говорит, лечилась в больнице, а потом выгнали ее оттуда. Без денег, без одежды, без документов. Выпустили, говорит, погулять, а назад не впустили.

     -- Как же она домой вернулась?

     -- Какими судьбами здесь оказалась, даже не знаю. Я возле колонки ее встретила. Пить она просила. Бледная, измученная.

      -- А где сейчас работает?

      -- В медпункте. Там, под мостом, возле автовокзала.

      Гость резко вскочил и направился к двери.

      -- Ты ей скажи, что жених ее бывший. Может, признает, -- посоветовала мама вдогонку гостю.

      -- Спасибо, мама, -- коротко ответил мужчина и ушел.

 

      Владислав с Сергеем остались одни в полутемной квартире. Полутемной она стала с тех пор, как они остались без Леры, единственным лучиком, соединявшим их с окружающим миром и жизнью.

     -- Надо, что-то делать, -- предложил Сергей, -- Вдруг она в опасности сейчас. Не нравятся мне все эти эксперименты. Вроде, как нарочно...

     Владислав молчал, хмурил брови, стискивал челюстями сигарету все сильнее и сильнее. И размышлял. Он мрачно думал:

     -- Если это все нарочно, то найти ее будет нелегко. Если она, вообще, жива еще. Хуже всего то, что за нами тоже следят. Я это уже давно понял. И Дэн мне нравиться давно перестал. Говорят, у них своя больница есть, штатная. Там только своих работников лечат. Надо пойти туда и осведомиться.

     -- Так чего же мы ждем?! – вскочил Сергей.

     -- Спокойно, Есенин. Говорю, за нами слежка. Надо, чтоб незаметно.

     -- А давай, переоденусь и загримируюсь. Скажу, родственник ее, дальний.

     Эскулап оценивающе посмотрел на своего товарища:

     -- Да тебе и гримироваться не надо. Похож, как влитой.

    -- Но меня ведь знает наше начальство.

    -- Да-а. Тебя знают и доктора. Правду не скажут.

    -- Давай, на лысо побреюсь.

    -- Да брось, ты, скоморошничать... А, постой, она говорила о каких-то тренингах. Там свои ребята, помогут. Вот же адрес. А ну, пошли туда.

 

           ГЛАВА 43.

     -- Вы знаете Лерику Валерьевну? Она в вашем вузе училась, недавно закончила.

     -- А, Лера. Припоминаю, припоминаю... Способная была ученица. Только больно уж своенравная. Хотя, для людей с повышенной креативностью, это свойственно, -- крепкий мужчина среднего роста с любопытством рассматривал великана и его впечатляющего спутника, -- Я познакомился с ней на аспирантуре. Я преподавал тогда в университете «психологию чрезвычайных ситуаций» и «криминологию». Приходилось спасать ее не раз от дилетантских взглядов некоторых недоучек...

     -- Мы ее друзья, -- заявил Серега с ходу, заметив на себе пристальный любопытный взгляд и сжал кулаки при этом. Эскулап положил ему руку на плечо: «спокойно, не кипятись.»

     -- О, это очень интересно, -- дружелюбно ответил специалист по тренингу, -- И где же она теперь работает? Как живет? С ее способностями...

     -- Да не знаем мы, где она теперь живет. И живет ли вообще, -- Эскулап еле сдерживал слезы от отчаянья, -- Вы понимаете, случилась беда. Она пострадала во время научных экспериментов.

    -- Что, Лерика участвовала в научных экспериментах?! Вот так талант! Молодчина!

    -- Вы понимаете, она погибла! – в отчаянии пытался достучаться Эскулап до психолога.

    -- Как?! Не может быть! – словно очнулся тот ото сна.

    -- Может. Лаборатория, в которой она работала, проводила секретные опыты. Лера попала в поле высокого напряжения. Ее увезли без сознания в штатную больницу. Никаких известий до сих пор нет.

    -- А вы откуда все это знаете? – недоверчиво покосился психолог на великана.

    -- Я ее муж. Я имею право знать все. Но даже мне не говорят.

    -- Ах, вот оно что. Вероятно, вы хотите, чтобы я вам помог отыскать ее.

    -- Да, именно так, -- почти в один голос закричали оба великана.

    -- А откуда вы знаете про меня?

    -- Она говорила как-то раз, что вы можете помочь.

    -- А почему лаборатория секретная?

    -- Не знаю, -- великан растерялся, сомневаясь, нужно ли говорить правду. Поверят ли ему.

    -- Очень странно, -- покачал головой психолог, -- Сколько лет работаю в службе розыска, но секретных лабораторий еще не видел. Во всяком случае, они все узаконены и зарегистрированы. Обо всех можно все узнать. И родственники имеют право знать все о тех, кто там работает. Я этим займусь. Будьте на связи.

 

    Через несколько дней Эскулап получил ответ. Не очень утешительный, но обнадеживающий:

     -- Мы нашли штатную больницу, в которой она лечилась. Наша служба тайно отследила весь путь деятельности данного субъекта с момента окончания университета. Фирма, на которую она устроилась работать, числится филиалом Московского НИИ. Ставят эксперименты над животными в необычных условиях существования. Лера пострадала во время одного из таких экспериментов. Она пришла в сознание, но напрочь лишилась памяти и речи. На одной из послеобеденных прогулок случайно вышла за ворота больницы и не смогла вернуться назад. На данный момент о ней нет никаких сведений.

     -- Она жива! Это точно?! – ликовал Эскулап.

     -- Во всяком случае, это все, что мы смогли узнать. Может, стоит заняться этим вопросом. Что-то больно не нравиться мне этот филиальчик и его больничка штатная.

     -- Я сам лично займусь этим вопросом! -- Эскулап стиснул кулаки.

     -- А вот этого я вам не советую. Такими вопросами занимаются только люди нашего отдела. Они это делают осторожно, профессионально.

     -- Так возьмите меня в свой отдел. Я тоже профессионал.

     -- Дорогой мой, для этого нужно иметь образование, высшее, не менее степени бакалавра.

     -- Так у меня ж есть это образование чертово. Я ж учился в вашем универе. На психолога...

ГЛАВА 44.

     -- Куда она могла уйти – это первый вопрос, -- рассуждал Эскулап дома, сидя за чаем, -- Но главное, что она жива. А, что, если домой. Все пути домой ведут.

    -- Но как она туда могла попасть, если у нее теперь ни памяти, ни речи, -- вздыхал Сергей.

    -- Собаки с кошками и те домой возвращаются. Так у них ни памяти, как у нас, ни речи. Это дело бессознательного, брат. Оно выше нашего умишка.

    -- Позвони со служебного телефона на ее домашний. Ты ж теперь в угрозыске работаешь. На правах сотрудника выясни обстановку, только осторожно.

    -- У них нет домашнего, я выяснял. Мобилку у нее, должно быть отобрали в больнице. Остается...

    -- Нет, светиться нам нельзя, ты сам знаешь. За нами слежка.

    -- А, может, она в другую больницу попала, пока блуждала по улицам. Но как ее найти, ведь у нее нет документов.

 

    После упорных поисков по всем больницам и медсанчастям города, в одном небольшом медпункте им ответили:

    -- Нет, девушке с такими данными первую помощь мы не оказывали. И с амнезией никто не поступал. Ну, разве что работает у нас одна санитарочка... ха-ха... тоже без памяти. Что-то у нее после травмы с головой случилось.

    -- Кто она?! Как зовут?! – заревел великан в трубку, забыв о служебном положении.

    -- Кажется, Лера...

 

     Сегодня был особенный день для Леры. Солнце в конце сентября не поднималось высоко над горизонтом и уже не жгло ослепительно, как летом. Было тепло и безветренно весь день. Работа шла легко сама по себе. И Лера чувствовала, что снова обретает свое место в жизни, хотя, теперь не знает, кто она. Кем была раньше. Не может строить свое будущее. Но, главное, что настоящее у нее есть. А раз есть настоящее, значит, будет и его продолжение.

      В конце смены, когда все медсестры и доктора разошлись домой, оставив лишь ургентного доктора, в белую дверь постучали. Лера хотела отворить, но посетитель, не дождавшись ответа, сам отворил дверь и просунул в щель голову.

     -- Вы что-то хотели? – осведомилась Лера.

     -- Палец поранил, забинтовать надо.

     Перед Лерой стоял высокий мужчина средних лет, крепкого телосложения. Одет он был хорошо, даже роскошно. Легкая куртка из мятой кожи и стильная блатная шляпа. Мужчина рывком снял шляпу, обнажив, при этом, ежик отросших волос. Он пристально уставился на Леру:

      -- Узнаешь, хозяйка?! Это ж я...

      Лера отшатнулась в сторону. Она не могла знать, кто этот мужчина. Но своим слабым рассудком научилась уже мало-мальски рассуждать. Вспоминая тот факт, что ее выбросили на улицу из больницы, как собаку, она могла предполагать, что сейчас за ней могут следить. Но кому она и чем не угодила, догадаться не могла. И теперь предпочла затаиться. А незнакомец продолжал:

      -- Да, знаю я, что с тобой стряслось. Памяти в тебе нет. Так ведь настоящую любовь ничем не убьешь. Ты ж любила меня и верной быть клялась!

      Лера отстранялась от незнакомца все дальше и дальше в сторону:

      -- Я не знаю вас.

      -- А я-то думал, увидишь, сразу вспомнишь.

      -- Нет, не могу, -- пыталась изобразить напряжение Лера, -- Не помню.

      -- Ну, что ж, думай. А я еще приду, когда вспомнишь.

      С этими словами незнакомец вышел прочь, хлопнув дверью.

 

      Как только незнакомец удалился, Лера засобиралась домой. А следующим вечером после работы ее опять ждал сюрприз. Едва она дошла до скамейки дворового садика, как столкнулась с той же фигурой незнакомца. Он сидел на лавочке и ждал ее. Но теперь он молчал  и одет был несколько иначе – сдержанней и официальней. Строгий пиджак и галстук, шляпа с узкими полями. Он пристально уставился на Леру, так, словно давно был в нее влюблен и все никак не мог добиться положительного ответа. Лера хотела было пройти мимо, но он остановил ее:

      -- Вы Лера? Лерика Валерьевна?

      Леру током прожгло сверху вниз, как молнией. Неужели ее выследили. А теперь что, арест?! Он так одет, словно в органах работает...

       Лера невнятно что-то промычала незнакомцу в ответ.

      -- Вы меня не помните? Я ваш бывший клиент. Вы были у меня психологом. Очень долго были. А теперь у меня опять проблемы...

      -- Я?! – от удивления Лера даже забыла о том, что с ней недавно случилось, -- Нет, вы меня с кем-то путаете.

      -- Да нет же, нет. Как я могу такое перепутать. Я знаю, где вы живете. Вы меня на дому принимали у себя. Я старался платить вам больше за хорошие результаты. Хотите, проведу вас домой?

      Лера поняла, что от незнакомца на этот раз не отвяжется. Лучше бы с ним ладить, вдруг на этот раз пронесет. Выбора у нее не было.

 

ГЛАВА 45.

     Они вошли в ее небольшую уютную комнатушку. Мамы в этот момент не было дома, вероятно, ушла к соседке. Лера уселась на диван так, словно она была в гостях. Жестом указала гостю на кресло, приглашая сесть. Но незнакомец проигнорировал ее приглашение. Он ходил по небольшой комнатке, рассматривая ее. Внимательно осмотрел всю мебель. Подошел к стеклянному шкафчику и стал рассматривать сувениры, сервизы и статуэтки за его стеклянными дверцами. Смотрел, какое-то время, размышляя, потом чертыхнулся про себя:

       -- Тьфу, чертовня, какая! Опять все те же слоники... Опять этот быт...

       Лере показалось, что он чихнул, и она сжалась, не зная, чего ожидать дальше от незнакомца. Но незнакомец, вдруг, круто развернулся в ее сторону, схватил, стоявший возле стола стул. Он сел на него так близко возле Леры, что его ножища полностью обняли ее острые коленки. Он склонился над ней, взял ее озябшие ладони в свои огромные ручища и, тихо так, почти взмолился:

      -- Мне психолог нужен, барышня, барышня... Ведь ты же должна меня помнить...

      Лера растерялась. Она не знала, как себя повести:

      -- Да какой из меня психолог. Я ж без памяти. Я даже не помню о том факте, что выучилась. Не помню, когда, не помню, на кого. Не говоря уже о том, чему меня учили. Ни единого словечка не помню. Ну, какой из меня психолог?!

      -- Хороший психолог. Ведь не в памяти дело. Не в учебе. Ты очень хорошо меня понимала, как никто другой. А память вернется. Ты только поговори со мной и вернется. Ты говорила тогда, что я тебе нравлюсь, потому, что на Маяковского похож.

      -- А вот этого я говорить не могла, -- с уверенностью заверила его Лера, -- Любить человека гораздо труднее, чем призрак, похожий на него, -- она строго глянула на сидевшего рядом незнакомца.

      -- Хорошо! Пусть так! Но мы пойдем другим путем. Ты будешь мне помогать, а я – тебе. Идет?

     Незнакомец так искренне-тепло сжал ее руки, прижимая к своим щекам и глазам, из которых уже начинали капать слезы – вестники надвигающейся бури эмоций. И Лера поверила. Поверила, что это ее клиент. Поверила, что она работала с ним, как психолог. И сейчас она должна продолжать работать с ним, помогать ему, а значит, себе. И она уже более строго заявила:

     -- Хорошо, я попробую вам помочь. Но между нами не должно быть никаких личных отношений за время проведения сеансов...

     Так сказала она и сама испугалась. Откуда она это знает? Значит, знания в ней есть. Не в пораженных участках мозга, а там, глубоко в подсознании. Этот странный великан заставил поверить в это, и они освободились, дошли до сознания. Значит, он говорит правду. Значит, надо продолжать действовать. И уже более мягко Лера спросила:

     -- Когда вам удобно начать первый сеанс?

     -- Завтра, в это же время. Я встречу тебя с работы, барышня.

     Так сказал великан, вскочил со стула и одним гигантским шагом оказался около двери:

    -- Сейчас не могу, еще дела есть.

    -- Оставьте мой номер телефона, на всякий случай. Так положено психологу. Вы можете звонить, когда вам трудно.

    Напоследок он задорно подмигнул Лере и был таков.

    Около дома соседки судачили по-своему:

    -- Гляди, Славка к Лерке зачастил опять.

    -- Так ведь они жили вместе, а потом что же, разошлись?

    -- Да, говорят, она память потеряла. Мать родную не узнает. И его признать не может.

    -- Вот дела-то, неужели не признает...

 

     Следующим вечером ровно в шесть клиент явился, как обещал. Но ждал он не на лавочке, а ворвался прямо в кабинет, где убирала Лера. Она по-дружески предложила подождать в кресле, пока окончит уборку. Но сегодня у незнакомца, видимо было другое настроение. Он не желал ждать и сразу же заявил:

      -- Ну, так как, ты вспомнила меня? Меня! У тебя ведь никого кроме меня не было. И сейчас нет, я знаю.

    Лере не понравился такой тон, и она заняла оборонительную позицию:

      -- Мы ведь договорились, что будем общаться. И тогда я вспомню.

      -- Иди сюда, сейчас ты быстро вспомнишь меня.

      Незнакомец потянул Леру к себе за подол халата. Та завозмущалась:

      -- Мы ведь договаривались. Психолог с клиентом в связи не вступает!

      -- Психолог... Да какой из тебя психолог?! Ты ж поломойка без памяти. Кому ты нужна такая. А вот мне и такая нужна.

      Незнакомец подскочил к Лере и пылко хотел поцеловать ее в губы. Та закричала, отталкивая его:

     -- Отпусти, а то на помощь позову!

     Незнакомец ошалело глядел в ее испуганные синие глаза своими жгучими, темными. Потом так мягко произнес:

     -- Да ты чего, малыш. Я ж любя. Я – твой Славка.

     -- Что, Славка?... Это тот, что на фотографии...

     -- Ну, во-о-от. Начинаем вспоминать. Ну, пойдем, пойдем домой. Мамка нас твоя уже ждет. А у своей я еще не был.

     -- Ты и маме моей все рассказать уже успел?

     -- Ну, конечно, она меня как родного приняла. Мы ведь с тобой пожениться должны были.

 

ГЛАВА 46.

     Они шли тенистыми аллейками улиц между домиками с раскидистыми садами и резными заборчиками. А за заборчиками – полно шпиончиков. И всем интересно  знать, чем же закончится такой нашумевший на всю округу роман местного заводилы-хулигана и самой красивой девушки на поселке.

      Они подошли к Лериному дому. Перед ним тот самый дворик, в который Славка сигал когда-то через забор, чтобы похитить Леру. Перед калиткой – два великана-ясеня, с одной и другой стороны. А за одним из ясеней... шпион. Тот самый незнакомец, который вчера так хотел встретиться с Лерой. Он пообещал встретить ее с работы ровно в шесть, но не успел. Ее перехватили. И теперь он крался за ними всю дорогу, прячась за деревьями, но отступать даже и не думал. Такой большой, неуклюжий, ему было туговато. Но жар души брал верх над всеми трудностями, заставлял великана приобрести кошачью сноровку.  Одна только мысль не выходила из головы: кто бы это мог быть? Неужели, опять, коварная измена? Ах, бабы-стервы, нельзя им верить... Никак нельзя!

     Он видел, как зажегся в ее спаленке свет. Как мелькают силуэты на фоне окна. Вот они всей семьей ужинают. Мать уходит к себе. Они остаются вдвоем. О, нет, это не выносимо. Он обнимает ее, целует... Она не сопротивляется. И вдруг жгучая мысль будоражит мозг великана. Сообщение. Короткое сообщение. Да будь благословен прогресс!

      Лера вздрогнула от сигнала телефона. Кто бы это мог быть? Она отпрянула в сторону от Славки. Пришло сообщение. Но от кого? Славка не дал ей опомниться, завалил не диван. Но Лере все казалось странным. Вчера она почувствовала на минуту прозрение. А сегодня – снова пелена. Снова глыба льда. Она – айсберг.

      Утром она прочитала: «Ты – жизнь моя. Не уходи!» Номер телефона был незнакомым. Лера задумалась. Пусть Славка лучше не видит.

      А продрогший великан с первым утренним лучом заторопился домой, пока туман не развеялся вовсе и не открыл тайну его присутствия здесь.

     Славка сладко спал с Лерой под одним одеялом.

 

     -- Серега, дело есть. Поможешь?

     -- Спрашиваешь... А что за дело?

     -- У Лерки другой появился. Спит с нею, ест. Живет. Она его не прогоняет. А тогда мне встречу назначила. Сеанс психотерапевтический. Как он подошел, все забыла... Сам видел – идут вместе в обнимочку, на все плевать. Я возле дома их выследил.

    -- Не может быть, чтоб она такой была! Я ж только ей верил. А кто он?

    -- Я это сам хочу знать. Высокий, как я, худой... Постойка... – смутная догадка пронзила великана, -- А ведь я сейчас на чужих документах нахожусь. В паспорте даже фото его – не отличить.

    -- Так это он вернулся, твой двойник? Что будем делать?

    -- У меня есть план.

 

    Вечером, когда стемнело, Владислав и Сергей ожидали в тени возле домика Леры, куда не проникал свет фонарей. Вот в проеме окна замелькали силуэты. Все повторилось по тому же сценарию, что и вчера.

    -- Напрасно ждем, -- заверил Сергей, -- Они сегодня не выйдут.

    -- Мне они не нужны. Мне нужен он.

    -- Пошли ей сообщение.

    -- Рано. Жду, пока мать спать уляжется.

    -- Ну, вот, ушла. Чего же ты ждешь? Посылай.

    -- Ей нельзя.

    -- У тебя ведь нет его номера телефона.

    -- Есть. Теперь у меня все есть. У меня каждый телефон на прослушке.

    С этими словами великан умело и быстро стал набирать текст на своем тачфоне.

    -- Есть такое дело! – торжествующе объявил он, -- Через несколько минут он должен выйти во двор. Будь наготове.

    Сергей спрятался глубже в тень.

    Не прошло и трех минут, как калитка скрипнула, и из дворика на улицу вывалился высокий парень. Он был выпивший – вероятно хорошо проводил время в этот вечер. По его расхлябанным движениям чувствовалось, что он мало кого здесь боится. Щегол достал сигарету из-за уха, зажигалку из кармана и присел на корточки, чтобы закурить. В эту секунду из своей засады, изображая случайного прохожего вывалился великан. Он сделал вид, что тоже не совсем трезв и навеселе:

    -- Слышь, браток, огоньку не найдется? – обратился он к Славке.

    Тот приподнялся с корточек и протянул ему зажигалку. Великан пристально глянул в его лицо, наполовину скрытое тьмой:

    -- Где-то я тебя видел... Отойдем в сторону...

    Они вышли на более освещенное пространство. Рядом в кустах бесшумно, как лесной зверь, двигался за ними Сергей. Он был весь в напряжении, ожидая сигнала к действию. Как только слабый луч света позволил собеседникам лучше разглядеть друг друга, великан достал из нагрудного кармана пиджака удостоверение:

     -- Предъявите свои документы. Уголовный розыск.

     Славка опешил:

     -- Так ведь я не ношу их с собой. Вот, покурить вышел.

     -- Вы здесь живете?

     -- Живу.

     -- Прописаны?

     -- Нет.

     -- А чем занимаетесь? Где работаете?

     -- Да нигде я не работаю. Пока безработный. А че я сделал-то? За безработицу  не сажают...

     -- Пройдемте в машину.

     -- Да, че я сделал?! – Славка попробовал сопротивляться. Из-за кустов в этот момент как раз подоспел верный товарищ:

     -- Гражданин, вы арестованы за сопротивление оказанное властям, -- он ткнул обалдевшему Славке в нос еще одно удостоверение младшего лейтенанта милиции.

    Славка взмахнул рукой, в ней блеснула финка. Но двум бывалым бойцам этот жест показался обмахиванием комаров дамским веером. Они вывернули ему руки за спину и втолкнули в машину.

     -- Трогай, -- скомандовал главный медведь, держа задержанного крепко за руки.

 

ГЛАВА 47.

      Они втолкнули Славку в свою квартиру. Тот понял, что с властями шутки плохи, но понять не мог, почему его приперли сюда, а не в отделение.

      -- Будешь орать – убьем, -- коротко пригрозил Серг.

     Славка смекнул, в чем дело:

     -- Я требую еще раз показать удостоверения. Я сомневаюсь в их подлинности.

     -- Хорошо, -- согласился великан. Он протянул Славке свою подлинную карточку. Тот стал читать. Постепенно выражение его лица менялось, переходя в ужас:

     -- Не может быть... Ведь это я – Владислав Владимирович Огнищев. Я протестую. Эти документы поддельные.

     -- Ошибаетесь, -- с этими словами великан достал паспорт и протянул его Славке. Тот ахнул:

     -- Так ведь это – я.

     Внезапно скверная догадка охватила его:

     -- Так вот, кто живет теперь под моим именем...

     Он уставился прямо в лицо великану. Тот же подбородок с упрямой ямкой, нос немного уточкой, темные жгучие глаза. Разница только в их выражении. У Славки – нахальный, дерзкий, жгучий взгляд. У великана – суровый, серьезный, но не менее страстный.

     -- Ты, парень, под чьим именем сейчас находишься? Где твои документы? По-хорошему спрашиваю.

     -- Да нет у меня пока документов. В бегах я, -- Славка, все же, не верил, что перед ним настоящие оперативники. Но чего они хотят, еще не понял, -- А вот как вы с моими оказались?

    -- Не твое дело. Потом поймешь, -- великан не намерен был отчитываться перед каждым встречным, -- У меня к тебе дело есть.

    -- Дело? На сколько тянет?

    -- На целую жизнь. Твою и мою.

    -- А ты че, тоже скрываешься?

     -- Пока, нет. Но мог бы сделать так, что ты был бы устроен и получил бы новые документы.

     -- Че я должен делать?

     -- А не че. Оставайся вместо нас в этой квартире. Навсегда.

     -- Как навсегда?! А моя невеста? А друганы?!

     -- Нет у тебя невесты. Ты о чем думал, когда ее на героин менял да в карты проигрывал?!

     -- Вы хотите отобрать у меня все! – Славка в ярости сжал кулаки. Но великан был неумолим и лаконичен:

     -- Ты согласен начать новую жизнь? Или снова на помойку... Документов у тебя нет. Никто не поверит, что именно ты – Владислав Огнищев. Даже мать родная.

     -- Но что я должен делать?

     -- Сиди здесь до самого утра. Утром к тебе придут. Скажешь, что вчера гулял в кабаке. Какой-то незнакомец угостил вином. Ты упал и ничего после этого не помнишь. Документов нет, денег нет. Оставили только на проезд в трамвае... Искать виновных и документы они не кинутся – слишком хлопотно. Скорее, выдадут другие. Где Серега, тоже не знаешь. И точка.

     Славка призадумался:

     -- Ладно, согласен.

     -- И запомни, что б молчал. Иначе снова в тюрьму или на мусорку!

     -- Все четко. Не подведу.

     -- Свободен. Отдыхай. Пошли Серг.

     С этими словами великан кинул на стол связку ключей от машины и квартиры и, вместе с Серегой, они ушли.

 

      -- Постой, кажется, в шкафу мой новый галстук остался, -- встревожился Серг.

      -- Оставь, пустое. Я все с утра выволок. А, ежели и остался – может он мой. Ну, то есть, его. А ты еще себе купишь.

      -- Такой – не куплю.

      -- Ну, Есенин, ты как был пижоном и дамским соблазнителем, так и остался. Брось, сейчас не время. Нас ребята ждут.

     -- А что будет, если эти «ученные» нас вычислят по нашим же документам?

     -- Пока они догадаются, где мы, пройдет время. Мы успеем немало сделать. И, вообще, мы под защитой государства. У нас теперь у каждого образование высшее есть, не поддельное. Документы подлинные. Машина и квартира. А там оставаться нельзя. Ты же слышал – они незаконные эксперименты проводят. Их и так накроют скоро. И, вообще, мне Лерку спасать надо.

 

ГЛАВА 48.

       Было около двенадцати ночи, когда великан постучал в знакомую калитку. Свет в окошках домика уже был погашен. Лера вышла ему на встречу:

       -- Что так долго? Почти час тебя ждала, уже заснуть хотела.

       -- Так, все-таки, ждала?

      Владислав сам не знал, радоваться ему такому факту или нет.

      В комнатке снова вспыхнул свет.

      -- Вызвали, сама понимаешь, -- говорил медленно Владислав, снова обходя комнатку, как в первый раз, -- Работа у меня такая...

      -- Какая работа? Ты ж говорил, что не работаешь.

      -- Что? Как это – не работаешь. Я всю жизнь при деле, -- задумчиво произнес Владислав, проходя мимо столика, -- Это я так сказал, чтоб ты не волновалась.

      Он увидел фотографию Славки на столе, взял в руки, задумчиво рассматривая. Прочитал надпись, оставленную на память. И снова чертыхнулся, как в первый раз:

      -- Тьфу ты, черт! Даже подписать открытку любимой девушке не умеют, как следует. Ну и поколение!

      Этот жест показался Лере до боли знакомым, и она опять почувствовала, как внутри у нее начала подниматься какая-то неведомая волна.

      -- Ты знаешь, -- сказала она, -- Ты бываешь иногда такой... Что я забываю... Нет, вспоминаю... Вроде помню тебя полностью. Но вчера ты таким не был.

      Владислав упал на диван рядом с ней:

      -- Так что, начнем сеанс психотерапии?

      Он достал из кармана куртки бутылку вина. Разлил его по фужерам. Подал один из них Лере:

      -- Давай, пей теперь мое лекарство.

      Лера пригубила вино. Оно показалось ей горьковато-терпким и... соленым. Нет, это были слезы, катившиеся у нее из глаз рекой. Сдерживать она их не могла.

      -- Пей, детка, пей. Тебе сейчас надо. А я буду с тобой. Теперь я всегда буду с тобой. Ты вспомнишь меня. Ты запомнишь меня таким.

      Утром, не дожидаясь рассвета, Владислав тихо удалился. Его ждало много важных дел.

 

      -- С добрым утром, господин поэт! Как спалось? Как самочувствие?

      Славка, едва протерев глаза, увидел перед собой хорошо одетого мужчину со стильной прической и дымчатой косынкой на шее вместо галстука.

      -- Я – поэт?! Да вы что, впервые слышу!

      -- Как так, впервые?  Вы ведь еще недавно весь мир стихами покорили.

      -- Какие стихи! Я их с детства ненавижу. Помню в десятом классе доверили мне стишок прочитать на выпускном. Так я такого перцу задал, до сих пор помнят...

      -- Вот... Именно этот «перец» нам и нужен. Так у нас больше никто не умеет. Вы готовы к работе?

      -- Нет.

      -- Как так нет?

      -- Я вчера гулял в кабаке.

      -- Ну и что? Все мы гуляем в кабаке...

      -- Напарник захотел угостить вином. Я сразу заснул, очнулся под забором. В кармане ни денег, ни документов... Оставили только на проезд в трамвае.

      -- Вот те раз. Ну, все поэты как маленькие. Вечно влипают в истории. Поэтому и история их любит.

      Дэн пытался не терять равновесия и доброжелательного тона.

      -- А где ваш напарник? Ну, Серега, где?

      -- Да, говорю, обчистил вчера и смылся.

      -- Хм, странно. Зачем ему ваши документы и деньги? Неужели мы ему мало платим?!

      Дэн не поверил и полез в шкаф, посмотреть, на месте ли Серегина одежда. Но в шкафу не было никакой одежды, болтались одни голые тремпеля.

      -- Что за дела? – Дэн начал нервничать, -- Вас что, обоих ограбили?

      -- Похоже, так... -- протянул Славка.

      -- Или нет, один ограбил другого и смылся...

      Дэн пристально посмотрел на того, кого называл «господином поэтом» пять минут тому назад. Тот сидел и бесшабашно рассматривал Дэна.

      -- И что же вы такой спокойный? Ведь вас ограбили! – вдруг не выдержал Дэн, почти крикнув на сидящего.

      -- А че мне делать?

      Такое поведение совсем не было похожим на «господина поэта». Дэн это прекрасно понимал. Догадка постепенно начинала озарять его мысли. Так значит, они смылись. Оба. А этот человек, двойник... Ну, конечно же, это тот парень, который пропал без вести однажды. Теперь он объявился... Дэн не верил самому себе.

      -- Как тебя зовут?!! – заорал он на сидящего.

      -- Не-не-знаю.

      -- Как не знаешь?!

      -- Очнулся, документов нет. Что было потом, не помню.

      -- У тебя что, еще и память отшибло?

      -- Да.

      -- Не ври. Ты кто?! Отвечай!

      -- У меня ж нет теперь документов, какая разница, кто я...

      Действительно, какая разница была уже теперь, кто он. Если Дэну необходимо было выполнять срочное задание, а беглецы уже далеко. Василий Петрович голову ему оторвет за такие вещи. За то, что не уследил.

      -- Как зовут тебя без документов?

      Славка ошалело смотрел на Дэна, не понимая, чего тот хочет.

      -- Значит так. Будешь работать на нас или сдадим в руки правосудия. И опять в тюрьму...

      -- Нет! – затрясся Славка, -- Сделаю все, что вы скажете, -- Он даже не успел подумать, откуда Дэн знает о его прошлом.

      -- Будешь Маяковским.

      -- Да хоть царем Соломоном...

 

ГЛАВА 49.

      Субботнее утро, выходной для многих. Лера проснулась одна в своей постели. И лишь запах табака, смятая простынь рядом да искусанные губы напоминали о недавнем присутствии незнакомца. Но почему же незнакомца? Лера невольно словила себя на этой нелепейшей мысли. Ведь это Славка. Ее Славка. Ее обожаемый Славка, которого она так ждала и плакала за ним. И вот он вернулся. А она все никак не может его вспомнить и думает, что он незнакомец. Хотя нет. До двенадцати ночи Лера осознавала его Славкой. Пока он не вернулся с какого-то важного задания. А потом опять... Но что с ним произошло? С ним ли... или с ней? Странно, что он снова перестал быть Славкой. А кем? И почему-то более близким, чем он. Этот запах Лера не спутала бы ни с каким другим. Табак и примесь еще чего-то. Вроде, как порох от простреленных патронов. И снова Лера удивилась. Откуда она знает запах пороха?

     Лера вышла на кухню. Там мама. А на столе, на обычном кухонном столе, огромный букет синеватых  роз.

     -- Что это? – удивилась Лера, -- У нас  сегодня праздник?

     -- Это у вас сегодня праздник – у тебя и у Славки. Это он тебе оставил. Рано утром купил. Пообещал, что снова вернется.

     Лера осторожно подошла к букету, не веря своим глазам.

     -- Он всегда таким был со мной?

     -- Ой, нет... – мама украдкой вытерла слезу, улыбаясь, -- С ним что-то случилось. Говорят, даже с матерью родной на «вы». А раньше так грубил, уж не знала, что и делать.

     Лера наклонилась к букету, чтобы вдохнуть тонкий аромат. И вдруг увидела уголок небольшой бумаги, сложенной в четверо. Лера осторожно, чтобы не уколоться и не помять цветы, достала бумагу. Это оказалась записка.  Лера развернула ее:

     -- Ой, смотри-ка, стихи... – протянула она удивленной маме, -- А что, Славка еще и стихи пишет?

     -- Да нет, он же их терпеть не мог. Все рок музыкой увлекался и готом себя считал одно время. А теперь, смотри, образумился... Ухаживает красиво, как в двадцатом веке, когда мобилок еще не было. Помню, мой дедушка так еще за бабушкой ухаживал. Все цветы да записки. И на свидание тайком высвистывал. А сейчас что, эсемески, эмемески. И ждать никого не нужно. Вот и чувства куда-то исчезают.

     Дальше Лера уже не слушала. Она удалилась за дверь своей комнатки, еще и еще раз перечитывая драгоценную записку:

 

                          Люблю

                                      тебя

                                                 одну

                          навеки!

                                        Ты –

                          мой

                                  очищенный

                                                       кристалл.

                          И, если,

                                       будешь терпелива,

                          я жизнь

                                      свою

                                                тебе отдам...

                        

      Стихи ей показались очень странными. Сейчас так никто не пишет. А когда писали? Лера припомнить не могла. Может, в двадцатом веке? И все же они показались ей жутко знакомыми. Где она видела такой стиль раньше? Лера взглянула на книжную полку. Там стоял ряд поэтических сборников  конца девятнадцатого – начала двадцатого века. Ахматова, Цветаева... – нет, не то. Пушкин. Лермонтов – нет, не они. Есенин – хорошие стихи, но не те. Пастернак... Маяковский... Вот! Именно так. Вот такие же ступеньки, угловатые рифмы. Лера опустилась на диван и углубилась в чтение. Так что же это получается, Славка стал писать стихи, как Маяковский. Но ведь это же халтура, плагиат...  Значит, и в чувствах есть халтура. Лера напряглась. Волна сомнений охватила ее сердце. Она готова была расплакаться. Чтобы забыться, читала все дальше и дальше небольшой томик. Постепенно ей стало казаться, что никакой не Славка был здесь прошлой ночью. А именно он, тот, кто изображен на портрете в начале книжки. От переизбытка чувств Леру кинуло в жар. Потом снова накрыло волной холодного пота.

       « Я брежу. Нет, я схожу с ума. У меня галлюцинации!»

       Лера снова взглянула на портрет в книге.

       « А ведь вылитый незнакомец. Но  нельзя же так влюбляться в книги.»

        Лера глянула на Славкин портрет, стоявший на столике. Похож. Они похожи. Но почему при воспоминании о Славке ничего не вздрагивает у нее внутри. И сердце не тикает. Ведь он ее так любит! А вот этот взгляд, такой тоскливый и тяжелый...

        « Я что, стала фанатичкой. Это опасно. Вдруг у меня шизофрения.»

      Лера стала перелистывать страницы снова. Наткнулась на старинные фото, вклеенные в книгу. Тщательно рассматривала их. И вдруг, о, ужас! Ей стало казаться, что она здесь уже бывала когда-то. Хуже всего. Было такое чувство, что она знает, что находится за изображенной на фотоснимке стеной или дверью. Она видит мебель, которая не уместилась в кадр. Она знает те лица, которых нет сейчас в кадре, потому, что они не пришли, почему то, сегодня.

      «Господи, что с моей памятью! Мало того, что я ничего про себя не помню, так она еще пытается нарисовать то, чего я никогда не видела. Дэжавю. Это и есть расстройство психики... Форма амнезии.»

      Лера откинула книгу в сторону. Она прилегла на подушку и попробовала успокоиться. Была молчалива и задумчива целый день.

     « Да, но все же знания постепенно возвращаются в мою больную голову, -- промелькнула у нее мысль уже ночью, когда она засыпала.»

 

ГЛАВА 50.

     Славка больше не появлялся вот уже целую неделю. И это было загадкой для Леры и ее мамы. Еще большей загадкой было то, что к ним почти каждый день кто-то приносил цветы с любовными записками без подписи, и не говорил, от кого они.

 

      -- Так, когда же мы будем заниматься искусством. Неужели всю жизнь в этой ментуре и проторчим. Не знаю как для тебя, а для меня так – смерть...

      -- Подожди, Серега, не горячись. Успеем и искусством заняться. Вот, только бы обстановку прояснить.

      -- Давай, хоть на ихнее посмотрим, что они умеют.

      -- А вот это надо. Может, чему у них поучимся.

 

      Серым ноябрьским днем по серой дождливой улице гордо шествовали двое. Выглядели они отнюдь не серо среди этой неуютной дождливой тоски. Все прохожие куда-то торопились, опустив головы под зонтиками, убегая от моросивших капель. Кто домой, кто на работу. Лица у всех мрачные, озабоченные, деловито настроенные, так, словно выше этих житейских бытовых проблем нет, и не будет ничего на свете. И только двое важно шествовали по мокрым улицам города, напоминая собой солнечный свет. У них не было зонтов, да они им и не были нужны. Шляпы с широкими полями, каждая самого модного фасона, лихо держались на их головах, но на каждом по-своему. Они были в самом рассвете творческих сил, энергичны и полны энтузиазма.

       -- Смотри, Серега, -- сказал один другому, -- Афиша: «Приглашаем всех желающих принять участие в съемках рекламы.» У них теперь рекламы, как фильмы снимают.

       -- Это что ж, опять с «частушек» начинать?!

       -- Эх, реклама – кормилица наша. Уж сколько я их делал в свое время. Она ж, родимая, меня и кормила. Но тогда стихи сочинять надо было. А теперь я в фильме бы снялся...

      -- Ну, ты как хочешь, а я халтурой заниматься не буду. Боюсь, что снова завязну.

      -- А тебя никто и не заставляет. Пойдем, хоть посмотрим.

      Они подошли к зданию, в котором проходили съемки видеоролика. Зашли. Вокруг много народу, бегают, суетятся. Кто-то подошел к ним:

       -- Вы к кому?

       -- Мы сниматься хотим. В рекламе, -- заявил Владислав.

       -- Это он хочет. Я – нет, только сопровождаю, -- подтвердил его спутник.

       -- Маша, нам нужны мужчины высокого роста, с темными волосами? – крикнул куда-то в глубь зала подошедший.

       Через несколько секунд послышался ответ:

       -- Нужны. Но крепкие и коренастые. А, впрочем, давайте, посмотрим.

       -- Прошу вас, -- подошедший жестом пригласил великана в глубь зала, где находились видеокамеры, -- Мы сначала сделаем пробу.

      Сергей последовал за Владиславом, но его остановили:

      -- Туда нельзя. Подождите здесь.

      Режиссер глянул на уверенный вид великана. На его грозный взгляд и сомкнутые на переносице брови и закричал:

     -- Так это ж то, что нам нужно! Вылитый капитан корабля! А ну-ка, улыбнитесь...

     Великан улыбнулся так щедро, что вызвал восторг у всей съемочной бригады. Режиссер ликовал:

     -- Быстро в гримерку! Будем пробовать.

     А сам удалился на площадку, напевая себе под нос: «Капитан, капитан, улыбнитесь...»

     Великану показалось странным, но весь процесс занял минут около сорока, включая гримирование и репетицию. На него надели «козырек», дали капитанскую трубку в руки и отвели на съемочную площадку. Там он должен был курить трубку с серьезным видом, потом, вдруг, улыбнуться своей незабываемой улыбкой. Великан старался, как мог. Съемочная команда ликовала. Никогда еще им не удавалось так удачно и быстро снять ролик. Все просто получили удовольствие от съемок. А после сделанного дела режиссер крепко пожал руку великану и объявил:

      -- Ждите положенного гонорара и выхода нашего шедевра на экран.

      -- Как и это все? – изумился великан, -- Больше вы меня снимать не будете?

      -- Конечно, все. Ведь это реклама, а не сериал... Маша, готовьте следующего. Кто у нас по плану?

      Режиссер отвернулся от новоявленного актера, так, словно его тут  и не было. Больше его талант не интересовал никого.

 

            ГЛАВА 51.

      -- Ну, как? – спросил Сергей, сгорая от любопытства на улице.

      Великан почесал затылок:

      -- Странные они какие-то все. Даже как звать меня не спросили. А вдруг я им еще пригожусь. Гонорар только пообещали. Так я ж не только ради денег...

      Серега озадаченно и ветрено вздохнул:

     -- Эх, реклама, дешевая вещь. А я мечтаю об искусстве. О большом искусстве. Как раньше...

    Великан опять нахмурился.

     --  Раньше от критиков некуда было деться, -- мрачно произнес он.

     Они вновь двинулись вперед. Но теперь их лучик солнца начинал прятаться за облаками. Оба задумчиво молчали, каждый о своем. И вдруг Сергей увидел еще афишу: « Приглашаем всех желающих пройти пробный кастинг на съемки в фильме «Поэты двадцатого века». Необходимы претенденты на исполнение ролей Есенина и Маяковского»

     -- Смотри! – закричал Серега, -- Про нас снимать будут.

     Вмиг его настроение поднялось. Он засветился весь, как лампочка. Но великан его снова мрачно предостерег:

     -- Если и этот фильм снимут так же погано, то я даже смотреть его не захочу. Ну, ничего, сейчас я покажу этим халтурщикам!

     -- Правильно! Халтуру снимать не позволим! – поддержал его Серега.

 

     Они вошли в здание, где снимали фильм и присели на скамейке у входа, дожидаясь, когда к ним кто-нибудь подойдет. Мимо ходили люди, не обращая на них никакого внимания. Наконец, великан не выдержал. Встал во весь свой огромный рост и заявил о себе:

     -- Эй! Кто-нибудь подойдет к нам, наконец, или нет?!

     Секретарша, проходившая мимо, ответила ему самым равнодушным тоном:

     -- Мужчина, что вы кричите. На сегодня отбор уже закончен. Надо было раньше подходить. У нас уже есть по три кандидата на каждую роль.

     -- А, может быть, мы – то, что вам как раз нужно! – подскочил Серега.

     -- Я же вам сказала, -- повторила секретарша неумолимым тоном, -- У нас уже есть по три кандидата. Вы слышите, по три. Куда нам их девать?

     -- А вам, что, главное качество или количество?! Или у вас все по знакомству делается? – загремел великан своим басом. В его глазах блеснули молнии. Атмосфера начала накаляться. На шум вышел режиссер. Он был навеселе.

      -- В чем дело, Сонечка? Почему в помещении посторонние?

      -- Да вот, эти двое считают, что идеально подходят для ролей. Если мы их не возьмем, полжизни потеряем и даром выбросим деньги на ветер, -- Сонечка иронично ухмыльнулась прямо в Серегино лицо. Тот не выдержал подобной наглости и с размаху чуть не хлопнул Сонечку по нижней части тела. Та ловко отпрыгнула в сторону, изображая испуг при этом:

      -- Нахал! Хулиган! Да как он смеет...

      -- Че, я – хулиган?! А вы бабы во все века одинаковые. Сами на хрен так и проситесь, а потом виновных ищите.

      Великан нервно хотел прикурить, но ему не дал все тот же режиссер:

     -- У нас не курят. А вы что, действительно Маяковского изобразить можете?

     -- Могу! – почти выкрикнул великан. Его так и распирало от ярости.

     Режиссер осмотрел его с ног до головы:

     -- Рост тот, что нужно. Покажите зубы.

     -- Улыбнуться, что ли?

     -- Нет, просто зубы покажите.

     -- Я ж не конь.

     -- У вас зубы кривые. Я и так это вижу.

     -- А вы откуда знаете, какие у Маяковского были зубы. Может, их вообще не было.

     -- Молодой человек, мне совершенно безразлично, каким был Маяковский. Но вы будете показывать себя на экране в эротических сценках. Мне надо, чтобы у вас было все в надлежащем состоянии. А вы сутулитесь и это некрасиво. Поэтому принять мы вас на роль не можем.

     -- А вы все свои фильмы в пьяном виде снимаете? Перегаром так и прет, хоть закусывай! – не выдержал Серега.

     -- Во-первых, я не пьяный. Просто расслабился после работы. У меня сегодня была большая нагрузка...

    -- Это ж где это видано, чтобы рабочий день в десять часов утра заканчивался?! – забасил прямо в лицо режиссеру великан.

    -- А те, кого мы хотим изобразить, сами пили. Много пили. Творческие люди без этого не могут...

    -- Че?! Ты откуда знаешь, почему они пили. Хмырь поганый?! – Сергей чуть было не вцепился надутому дядьке в шею, -- Да, мы пили! Наше пьянство – не ваша работа. Мы весь мир сквозь душу пропускали. Играли ее аккордами. Мы жили для этого мира, и мир оживал после нас. После наших запоев. Запоев стихами... Мы работали!

     -- Ха, он уже возомнил себя Есениным, -- режиссер нагло улыбался своими рыбьими глазами прямо в лицо этим двум чудакам, спустившимся, словно с неба ему на голову.

    А великан сказал вслух, со свойственной угрюмостью:

    -- Пошли, Сергун, нечего нам здесь делать. Они фильмы снимать не умеют. Только кошмары одни. Я больше, чем уверен, что там не только мы грязью облиты будем, но и вся наша жизнь, все наше время...

    С этими словами великан развернулся и зашагал прочь, Сергей, подавляя желание врезать зазнайке, заторопился следом.

    -- Идите, идите, сумасшедшие. С вами никто сотрудничать не будет. Со скандалистами работать никто не хочет... – кричал режиссер в след двум незнакомцам, которые разозлили его до глубины всей его мерзенькой душенки.

 

     -- Одного не пойму, -- сказал великан товарищу на улице, -- Сколько времени здесь нахожусь, и все как в гостях себя чувствую. А так хотелось бы врезать этому таракану...

     -- Давай, вернемся и врежем!

     Великан призадумался:

     -- Нельзя нам. На работе неприятности могут быть. А нам Лерку спасать надо. Ты забыл...

     -- Да-а, Ради Леры я только себя и готов сдерживать... – Серега бесшабашно потрепал собственную шевелюру.

 

            ГЛАВА 52.

     Утро следующего дня застало их мрачными обоих. Болели буйные головы после ночи, проведенной в дешевой пивнушке. Дешевой не потому, что денег не было. Просто не хотелось видеть эти надутые рожи «с портфелями» которые всем своим видом доказывали свое превосходство над жизнью сиею. Они проснулись в одной квартире, кажется, в Серегиной. Им даже было безразлично, кто ее хозяин. Поскольку оба ощущали себя полноправными гражданами страны-утопии, о которой они когда-то мечтали, но так и не достроили. А в ней были просты правила: мой хлеб – твой хлеб, мое жилище – твое жилище. Потому, что мы братья навек. Вдруг Серега неожиданно сказал своему другу:

       -- А ты знаешь, Володька, бабы мне не хватает. Давно уже не хватает. Я это понял еще в той жизни, когда из Америки приехал, а она с другим... Я понял, что проворонил... Вот, сейчас бы чайку нам заварила...

      -- Да, что чайку. Чаек я и сам состряпаю. Еще в те времена все сам делать научился. Я ж холостяк заклятый. А вот душу отвести не с кем... Как там Лерика... Я пока не могу с ней общаться, не то поставлю под удар.

     -- Счастливый ты все-таки. У тебя любовь есть.

     -- И ты найдешь.

     -- Здесь? Среди этих?! Видал, как эти тонконогие трещотки к нам вчера цеплялись да все в бумажник мой заглядывали... А пьют они сколько, больше, чем мы с тобой вместе взятые...

     Вдруг оба обратили внимание на экран включенного телевизора. Там как раз шла реклама.

     -- Володька, смотри! – Сергей удивленно уставился в телек, -- Это ж ты? Ты, кажись?!

     Эскулап глянул на экран, и на миг искра пробуждения мелькнула в его потухшем взоре:

     -- Что, уже! Так быстро! А ведь еще вчера снимали. Ну и век скоростей... Слушай, Есенин, а давай свое кино снимать будем. С теперешней техникой возможно все! -- ликовал великан.

     -- Да, уж... – протянул напарник, -- Будем снимать продолжение фильма «Барышня-хулиганка».

     -- Почему хулиганка?

     -- А как еще? Одни хулиганки остались. Вчера чуть на части не порвали...

     В следующую секунду оба застыли перед телевизором, разинув рты. В конце рекламы после ослепительной улыбки капитана, который не сводил глаз с пары длинных голых ног и фигуры в бикини, идущей по пляжу, вспыхнула яркая надпись: «Пользуйтесь презервативами только нашей фирмы! Они надежно защитят вас от беременности на долгие годы!» После этого на экране замелькали разноцветные упаковки презервативов.

      После небольшой паузы оба едва вышли из шокового состояния:

      -- Так это что же получается? Я эту гадость так усердно рекламировал? – изумленно протянул великан, -- Тьфу, черт! Зараза! Пошлятина!

      -- А я тебе говорил, реклама – халтура. Не нам под стать ею заниматься.

      Эскулап обхватил голову обеими руками:

      -- Проклятые халтурщики! Они же мне не сказали. Даже сценарий не дали почитать. А теперь я еще и деньги за это получу. Мерзость какая!

      -- Если, вообще, они тебе заплатят! – с иронией заметил Серг, -- Мы с тобой для них, как это здесь говорят, неадаптированные. Ну, лохи, то есть. А без лоха и жизнь плоха.

      -- Вот так искусство! Вот так реклама! Такая гнусная низость – разврат рекламировать и толкать на него неразумных девиц. Вот потому молодежь себя так и ведет. Здесь и выпивка на каждом углу чуть ли не в рот заливается. Хотят, чтоб у них население здоровое было и потомство тоже. Если оно вообще будет... Ну, ничего. Вот адаптируемся, мы им покажем!

      --  Да как мы покажем?! Где же у них настоящая кинематография, поэзия?...

      Эскулап продолжал, словно не слышал ответа:

      -- Скучно мне становится жить в этом пустом мире. Тяжело и скучно. От палящих лучей славы и денег отовсюду. Все ради дешевой славы и денег. Кажется, их обжигающий свет стал еще сильнее, чем был. Они заполнили весь мир, каждую его щелку. А эти сайты писателей... На них только очки да фишки подсчитывают. Имена себе рисуют. Пустые имена.

      -- Игра в кости, какая-то. Так словно, только награды им интересны. А кто пишет, что пишет, кто он есть на самом деле – наплевать! И поругаться не с кем! А вот, раньше было.... Только один стих написал и уже до самой околицы про него говорят и поют на разные лады. Сборник издал – на всю Москву известен. Ни интернета, ни телевизоров. А люди на улице узнают. А все почему, потому, что чуют, кто талантлив, кто для них пишет. А сейчас только фишки да голоса подсчитывают.

      -- Ну и крыли нас тоже. Все эти обыватели мерзенькие. Тоже чуяли, что про них пишут. А все говорили: не понятно, не понятно... Все им понятно!

      -- Так это ж все вживую, а не за спиной. А сейчас что? Виртуальный мир. А что в нем делается, одному богу известно.

      -- Это ты зря, Есенин. Я в этом виртуальном мире уже здорово продвинулся. У меня свои читатели есть. Я с ними даже переписываюсь. Только не платят, пока... Но это будет!

      -- Не могу я так, понимаешь. Нет сейчас такого, чтоб душа летела без оглядки. Душно в этой системе!

      -- Да к черту эту систему! Ломать ее надо! Лети, душа, без оглядки, ведь мы – поэты и никто над нами не властен... Пробуждайся, сонное царство!

 

           ГЛАВА 53.

     -- Вот что, Владислав Владимирович, мы твою жену искали и нашли. Она цела и невредима. Правда, с памятью у нее что-то плохо, но это пройдет. Только, вот беда, не скажем, пока, где она. Нельзя тебе к ней, а то со следа нас собьешь. Задание сорвешь важное. Себя и ее врагам выдашь.

     -- Вы все-таки нашли ее! И зачем же вам это было необходимо?

     -- Ну, как же так! Ведь вы – товарищ наш. Наш сотрудник. И Лерика нам не чужая. У вас беда приключилась, мы пришли на помощь. Ведь семья – это святое. Но в ходе поиска та организация, в которой она работала, навела на огромные подозрения. Мы теперь не спускаем с нее глаз. Не нравятся они нам.

    -- И чем же они оказались так плохи? – Владислав не спускал пытливого взгляда с начальника уголовки, который помог ему сюда устроиться.

    -- Да, видишь ли, странным показался тот факт, что она в тяжелом состоянии, лишенная памяти и речи, пропала из больницы. А ведь искать ее и не думали... Так поступают обычно с сотрудниками, которые кому-то мешают или слишком много знают.

   -- Она много знала? Она знала все... – пробормотал великан рассеянно себе под нос.

   -- Вам что-нибудь известно о ее работе в данном филиале НИИ?

   -- Знаю, что приходила поздно. Говорила, работы много. Еще подработку брала, с клиентами на дому работала. Училась в университете на аспирантуре.

  -- Это все?

  Великан потер затылок. Стоило ли им говорить обо всем? Вдруг они тоже опасны? А, что если узнают все про то, откуда и кто они с Сергом, отправят их в другой НИИ на исследования, как кроликов. Великан замялся, он решил все скрыть:

   -- Да, кажись, все. Если, чего вспомню, потом скажу.

 

   -- Вот, что Серега, обстановочка обостряется. Там в отделе уже знают про Лерку все. Знают все про филиальчик. Боюсь, что про нас узнают. Ты, если спрашивать чего будут, не говори ничего. Пока ничего.

   -- Тебя допрашивали?

   -- Сейчас не допрашивают. Просто по-дружески беседуют. Зато потом...

   -- Вроде, неплохие ребята...

   -- Смотри, по-пьяни им не проболтайся. А то или психушка светит. Или лабораторная камера... для пыток. Понял!

   -- Понял! Я с ними пить не буду. И вовсе пить не буду!

   -- Вот и молодец! А Лерка сей час в огромной опасности. Я даже к дому теперь ее не подойду.

 

   Прошло время, а Славка не появлялся. И даже странные записки с букетами цветов перестали приходить к Лере на дом. А между тем, она заметно изменилась внешне. Вся одежда стала на ней мала. Пальто уже не сходилось в пуговицах. Она нуждалась в новом. Да и ноги стали отекать под вечер. Трудно было обувать сапожки и выходить на улицу. Благо, что до декретного отпуска оставались считанные дни. Мать только головой качала все это время:

      -- Будешь ты растить одна. Одиночка сиротливая. Сиротку и вырастишь.

      На что Лера возмущенно отвечала:

      -- Мама, перестань! У моего ребенка есть я – и это главное! Какой же он сирота?!

      -- Так ведь некому вас будет поддержать. Некому копейку подбросить.

      -- Я скоро встану на ноги. Память постепенно возвращается ко мне. Вот рожу и снова психологом работать буду. Во всяком случае, вернувшихся знаний мне уже достаточно, чтобы решать чужие проблемы. Остальное из книжек наверстаю. Ведь не конец же света, в конце-то концов!

      -- А ведь так любил, так любил... – не могла успокоиться мама.

     Лера только, молча, уходила и запиралась у себя в комнате. Она снова садилась шить пеленки, распашонки, вязать пинетки и прочие детские вещи.

      Однажды вечером к ней на телефон пришла загадочная эсэмэска:

      «Не жди меня. Не ищи. Береги себя. Встретимся в музее Маяковского.»

      Номер телефона не высветился.

      Леру эта запись очень взволновала и насторожила. Что-то случилось со Славкой? Или, с тем незнакомцем, который приходил в последнюю ночь их свиданий? Теперь Лере все чаще стало сниться, что он и Славка – не одно и то же лицо. При чем здесь музей? Музей Маяковского? И в каком из них они должны будут встретиться? Ведь их по бывшей стране очень много, чуть ли не в каждом городе, где побывал поэт. А ездил он выступать перед людьми часто. И по стране, и заграницу.

      Лера вздохнула. Ей больше ничего не хотелось делать сегодня. Она прилегла на диван. В окна стучали замерзшие комки снежинок мартовского снега с дождем. В руках сама собой оказалась уже залистанная до дыр книжка...

 

           ГЛАВА 54.

      «На прошлой неделе были зарегистрированы около ста случаев отравления среди населения по Украине. Статистические сведения не утешают. Эпидемия растет. Сейчас число отравившихся выросло на пять с половиной процентов. Наблюдаются случаи со смертельным исходом. Самое интересное то, что еще недавно такие отравления наблюдались только по Украине, сейчас же они распространились на страны ближнего зарубежья – Россию и Казахстан. Хотя количество пострадавших с аналогичными симптомами там еще не так велико. Ученные биологи и Минздрав страны пытаются в короткий срок найти причину массового отравления. Но пока причиной эпидемии считают высокую температуру в летний период, от которой портятся продукты. Вот что по этому поводу говорит профессор академии медицинских наук:

       -- Мы брали на анализы воду во всех водоканалах страны. В ней обнаружено невысокое количество кишечной палочки, инфузорий и амеб. Что в конечном итоге не превышает количество, которое приносит вред организму. Мы принимаем меры для борьбы с эпидемией. В связи с этим уже поставлены фильтры во всех водоканалах страны. Скоро вода очистится до максимальных пределов...

     Министр экономики страны выразил по этому поводу свое мнение:

     -- Настораживает то, что отечественные продукты страны залеживаются на полках, огромную их массу выбрасывают на свалку. В то время, как из содружественных нам стран поступают все новые и новые партии товара. Это приносит экономический ущерб стране...»

     -- Так от этих продуктов и вред, болваны! – Эскулап кинул в сердцах на стол газету, в которой было написано тоже самое, что только что передали по телевизору.

     -- Что там передают? Какие дела... – Серега только что вышел из ванной.

     -- Да, было у нас дело, еще когда я в том филиале работал с сотрудниками НИИ. Они попросили меня проагитировать за наш отечественный товар. Я это сделал. Успешно. А теперь узнаю со всех газет и новостей, что по стране эпидемия массового поражения. Сдается мне, что это от китайского хлама все. Просроченного. Но почему, все таки, берут их товар, а не наш, отечественный? Ведь реклама получилась. Товар получил хороший оборот.

     Сергей призадумался, уставившись в телевизор. Потом медленно протянул:

      -- Ну, если говорят, что от китайского травятся, значит, китайский лучше рекламируют.

      -- Кто? Я не видел ни одной рекламы китайских консервов или конфет.

      В следующую секунду на экране объявили рекламную паузу и вслед за этим последовала ослепительная реклама украинской кондитерской фирмы, в которой мелькали кадры, того выступления, в котором участвовал Владислав с Лерикой.

      -- Странно, -- протянул великан, -- Что-то там не то. А что, если именно эту китайскую продукцию мы и рекламировали?! Ведь никто нам не сказал, что за товар реализуется под этой рекламой!

     От этой догадки молнии сверкнули в его глазах:

     -- Ну, Дэн. Вот это – предатель! А ведь он нас во всем обул. И Лерку погубить он хотел, не иначе. Он и его руководство.

     -- Ведь они нам жизнь спасли, -- Сергей растерянно смотрел на Эскулапа.

     -- Спасли для того, чтобы здесь погубить, если мы не будем делать то, что нужно им.

     -- Ну, уж нет, теперь мы просто так в лапы им не дадимся. Уже есть опыт!

 

     Под знойным небом прямо на открытой площадке, где не было ни одного деревца или навесика с тенью, лоточница передвижной палатки продавала консервированные фрукты, газировку, печенье и конфеты. К ней уже выстроилась длинная очередь. В основном это были молодые люди, которые вышли прогуляться воскресным днем. Многие из них были с колясками, в которых сидели дети, многие держали своих отпрысков рядом за руку. Все они хотели как можно скорее получить дешевое и вкусное угощение.

     Неподалеку от палатки в стороне двое неотрывно наблюдали за очередью. Вдруг один, тот, что выше ростом не выдержал и спросил у одной молоденькой мамы с грудным ребенком на руках:

     -- А вы телевизор смотрите?

     -- А как же. Каждый день смотрим. У меня старший «Спокойной ночи малыши» любит.

     -- А программу «новости» вы не любите?

     -- А что там нового в новостях?

     -- Да так, ничего страшного. Только люди мрут не от жары, а от просроченного товара.

     -- Какого товара?

     -- Да такого, который продают в неположенных местах, наподобие этого.

     -- Ну, что вы, это наш товар, отечественный. Не китайский, не американский. Он не может быть вредным. Он настоящий...

     Великан хмыкнул в ответ. Продавщица услышала весь этот разговор и громко закричала на рослого мужчину:

     -- Вам чего нужно, молодой человек? Не нравиться – не берите. Не мешайте мне работать. Мне необходимо все продать за два часа.

     -- А что ж так скоро? Это что, для того, чтобы вовремя смыться, пока кто-нибудь не загнется?

     Продавщица активно завозмущалась:

     -- Отойдите от палатки, иначе я вызову милицию!

     Великан дал невидимый другим сигнал своему напарнику, стоящему рядом. Затем достал из кармана удостоверение и ткнул его в нос продавщице:

      -- Служба Безопасности Украины. Покажите разрешение на продажу данного товара.

      Та запаниковала:

      -- Это не ко мне. Я на хозяина работаю. У него все есть.

      -- Где ваш хозяин?

    -- Его здесь нет.

    -- На кого вы работаете?

    -- Я работаю на фирму...

    -- Значит так. Если сию же секунду хозяин не будет здесь, я вынужден буду арестовать именно вас. А пока вынужден наложить запрет на продажу данной продукции и опечатать ее.

    Толпа покупателей зашумела. Где же им теперь развлечения взять подешевле. Серега не выдержал:

     -- Что рты разинули, скоморохи?! Вам жизнь спасают. Телек смотреть надо!

    Эскулап подошел ближе к лотку. Он взял бутылку пепси-колы, осмотрел ее хорошо. Затем надорвал плотно приклеенную наклейку с надписью «Справжня якисть. Выготовлэно в Украини». Она не поддалась, словно не хотела выдавать подлость, скрытую собой. Но под ней явно была еще одна. Эскулап сгреб в пакт несколько товаров:

     -- Это на обследование в лабораторию.

 

ГЛАВА 55.

     -- Слушай, Славик...

       -- Лучше Владик... Был Влодек, стал Владик...

       -- Странный ты, Влодек, но мне все равно нравишься. С каждым днем все больше и больше. Смекалистый такой. Еще и года не прошло, как ты к нам устроился, а уже на важный след наводишь.

       -- Работа у нас такая, -- улыбнулся Влодек.

       -- Мы ведь сделали анализ тех продуктов в нашей секретной лаборатории, которые ты принес после конфискации. Что же ты думаешь? В них обнаружено вещество лизоприн, которое добавляют, чтобы испорченный товар стал снова пригодным к употреблению. На данный момент лизоприн является запрещенным препаратом, так как при больших дозах употребления может оказывать наркотическое воздействие на мозг с последующим привыканием, а при передозировках привести к коллапсу и даже к летальному исходу.

     -- Чей это товар? – нетерпеливо спросил Владислав.

     Полковник взял пустую фляжку от пепси-колы. На ней была на половину содрана этикетка так, что прочесть было уже ничего не возможно.

      -- Эх, святая наивность, -- великан взял фляжку, подошел к крану и открыл струю горячей воды. Через полминуты наклейка отмокла и расслоилась. Под ней обнаружилась другая, не менее яркая с китайскими иероглифами.

      -- Ну, так что, -- показал Влодек полковнику мокрую бумажку.

      -- А ты, брат, голова... Надо весь товар рассмотреть, откуда он, и выйти на нужный след.

 

     -- Послушай, Влад, а ты – гений! Это же надо, мы вычислили фирмы, с которых поставляют испорченную продукцию. Это китайские фирмы. Они все барахло нам сплавляют. Но вот еще одна сенсация. По последним сведениям эта продукция поступает в Китай из Америки. Видимо, они закупили ее в большем количестве, а потом, когда просекли, что она вредна для организма, решили сплавить нашим лохам. Но наши оказались вовсе не лохи, а настоящие подонки. Ведь они не могли не знать, что за наркотик в продуктах. А народец наш наивный пристрастился к дешевке и теперь без нее жить не может, оправдывая это экономией своего скромного бюджета. Вон, пацаны в подворотнях теперь вместо пивка пепси сосут, а потом невменяемые в драку лезут... Но, вот, кто, какие фирмы этим занимаются, пока сказать не можем. Хотя, некоторые сведения у нас уже имеются. А ты, говорят, психолог. Людей  с первого взгляда вычисляешь. Психологический портрет быстрее фоторобота составить можешь по архивным материалам. Может, глянешь...

     -- Ну, конечно, гляну, что за вопрос. Неси свои толмуты.

     Пожилой полковник удалился за папкой бумаг. Через несколько минут он вернулся бодрым шагом, неся перед собой целую кипу. У Влодека от одного ее вида челюсти свело.

      -- Ну, что, возьмешь домой, почитаешь в тишине.

      -- Зачем домой, я и так могу. Давай свои бумажки.

      С этими словами он взял толстенную папку, плюхнул ее на стол и положил на нее свою ладонь тыльной стороной. Затем закрыл глаза и поднял лицо вверх так, словно что-то видит сквозь веки. Он беззвучно пошевелил губами, затем произнес таинственным тоном:

      -- Вот, вижу, записывай... Он молод, предприимчив, элегантен... Имя на букву Дэ... Работает не сам, под руководством должностных лиц НИИ...

      -- НИИ тут при чем, это ж в Москве?

      -- Ну и что, что в Москве, а у нас филиал.

      -- Так та-а-ак. Вот оно что, давно мне этот филиальчик не нравился. И чем они там занимаются?! А ты, брат, гений, ясновидец! Вас и этому  на факультете учили? Полтергейст просто какой-то!

      -- На факультете много чему учили, да только я всего не запомнил. А это – просто желание выжить, которое обостряется при ущемленных внутренних потребностях. Одна из них... А, в прочем, какая разница. Никакой парапсихологии в этом нет.

 

          ГЛАВА 56.

     Катюшка росла. Росла очень быстро, не по дням, а по часам. Ей уже исполнилось два годика. Неугомонный чертенок. Она быстро носилась по комнатке. Сначала ползком, стирая ползунки до дыр, затем встала на ножки и быстро, без посторонней помощи научилась бегать. Именно бегать, и только потом ходить и останавливаться. Лера не могла угнаться за ней. На улице это было просто стихийное бедствие для местных кошек и собачек, которых она, не чуя опасности, пыталась словить за хвост.

     -- Полтергейст какой-то, а не ребенок, -- качала головой ее родная бабушка, -- Ну и поколение растет. Вся в отца, только где ж он...

    А Катюшка была черноглазой и смуглой. Темные волосики дерзкими прядями торчали на ее подвижной головке. Мама постоянно пыталась завязать их в хвостики и украсить нарядными бантиками. Но где уж там... К вечеру бантики собирали по двору всей семьей.

    -- Дай! – постоянно произносила она требовательным тоном, если ей был интересен какой-то предмет. И попробуйте только не выполнить ее приказ, маленький «полтергейст» тут же вступал в силу. Она отчаянно топала ножками, хлопала изо всех силенок в ладошки и громко кричала. Но крик этот не был похож на плачь. Скорее на возмущение и, даже, на рычание. Лере требовалось очень много терпения, чтобы угомонить этот вихрь эмоций.

     Говорить Катюшка научилась сравнительно рано. Вернее сказать, не так как все дети. Сначала она молчала, только плакала или смеялась. И даже не пыталась произносить ни единого звука, похожего на детский лепет. Молчала очень долго, только внимательно рассматривала предметы перед собой. «Какой спокойный ребенок», -- радовалась мама и все вокруг. Потом Лерику стало волновать подобное молчание, а что, если ребенок отстает в развитии. И, вдруг, как гром среди ясного неба, однажды ночью Лера проснулась от тонкого детского голоса:

     -- Мама, мама, дай пить! – требовало ненаглядное чадо, колотя ручонками по одеялу, спящей рядом матери.

    Было малышке на этот момент без малого год и семь месяцев. После этого она не переставала разговаривать четкой, хотя и детской речью, не путая звуки и не коверкая слова.

 

     Катюшка росла. Ей уже исполнилось три годика. Она гордо шагала по тропинке впереди мамы в детский сад. Назад возвращалась тоже «сама», без всяких «давай за ручку». Она была на редкость выносливым ребенком. Ее можно было без проблем брать в длительные поездки. И вот однажды Лерика подумала:

     «А, что, если...»

     И, как напоминание, тем же вечером, на телефон снова пришла загадочное сообщение:

     «Ты не забыла, родная. Жду тебя в музее Маяковского.»

     «Кто бы это мог быть? Номер не высветился. Может, Славка или... Нет, не надо строить сумасшедших иллюзий.»

      Любопытство взяло верх. Если посетить музей днем, когда полно народу, ничего не случится. Но какой из музеев должна посетить Лерика? В их городе был один краеведческий, в котором имелись сведения о посещении их родного города прославленными поэтами. И небольшой музей Маяковского на площади Маяковского. Но Катюшка... Мама не выдержит рядом с ней так долго. Придется ее брать с собой!

 

      Лерика, держа чертенка на руках, осторожно поднималась по ступенькам старинного здания. Она вошла с, опаленной июньским солнцем улицы, в прохладный вестибюль, где было много посетителей. Сейчас должен был прийти экскурсовод.

     -- Мама, а ваш ребенок мешать не будет экскурсии? – спросила вахтерша у Лерики.

     -- Ой, что вы, она такая спокойная. Если ей что-то не нравиться, она просто спит.

     -- Ну, тогда проходите, -- разрешила строгая вахтерша. А Катюшка, в подтверждении слов Лерики хлопнула ладошкой по воздушному шарику, который был у нее в другой ручонке. Тот громко взорвался. Лера поспешила в зал. Там было прохладно и пахло плесенью.

    «Ах, ну где же экскурсовод...» -- Лера не терпеливо рассматривала все неинтересные для нее предметы вокруг. Потом ее пронзила сногсшибательная мысль. Она снова вернулась в вестибюль:

    -- Извините, пожалуйста, -- обратилась она к строгой вахтерше, -- Я – студентка филфака. Мне курсовую писать надо о поэтах серебряного века. А экскурсовод задерживается. Но у меня ведь ребенок на руках. Не могли бы вы помочь?

     -- Н-ну, ладно, -- посмотрела пожилая женщина поверх очков, -- Но об этом у нас мало сведений. Помогу, чем смогу.

     Она, незаметно от посетителей, провела Леру в другую комнату. Там были всевозможные афиши, приглашавшие на выступления кумиров той эпохи. Среди них Лера увидела и плакаты, зовущие на лекции того, ради кого она здесь находилась.

    -- А больше сведений об этих фактах у вас имеется? – Лера указала на огромную афишу.

    -- О, конечно же. Он бывал в Екатеринославле. И на сборах поэтов.

    -- Что-нибудь оставил? Покажите?

    Вахтерша достала альбом с фотографиями. Она стала листать и останавливалась на нужных для Леры местах. Катюшка в этот момент грызла петушка на палочке и ее ничего больше не интересовало. Лера усадила ребенка в кресло, достала фотоаппарат и стала переснимать фотографии. И, вдруг, вахтерша достала один крупный снимок. Она отодвинула его в сторону, чтобы можно было лучше рассмотреть изображение. На нем поэт красовался во весь рост:

      -- Это наша гордость. Ни в одном музее мира такого больше не имеется. Говорят, по нему и памятник изваяли.

      Лера быстро принялась снимать фотоснимок.  И, вдруг, опять... Смутный призрак волной пронесся в ее сознании. Опять это состояние «дежавю». Катюшка перестала грызть леденец, потянулась ручонкой к снимку и вовсю закричала:

     -- Папа. Дай!

     -- Это не папа, деточка. Это – великий дядя, -- засмеялась вахтерша.

     -- Папа! – настойчиво кричала Катюшка.

     -- Что-то мне нехорошо, -- зашаталась Лера, -- Спасибо вам за все, но нам пора.

 

              ГЛАВА 57.

     -- Где ж вы были так долго. Я уже и ужин сготовила, заждалась. Как Катюшка, не устала?

     -- Нет, Катюшка не устала. Зато все вокруг нее устали. Такие номера выписывала, пока в маршрутке ехали. То к дядьке усатому пристала: «Дядя, дай усики!». И цап его за усища. Дядька в шоке. То тетку противную зацепила. Та свою сумку не знала, как пристроить. Так она чуть в ту сумку сама целиком не влезла. Я ей: «Катя, нельзя!». А она: «Кто важнее, я или сумка?!» Тетка от возмущения даже ругаться перестала. А мне на остановку раньше пришлось встать, а то эта бестия еще чего натворит. Встали. «Все, -- говорю, -- Иди пешком, раз ездить не умеешь.» А она мне опять не в бровь, а в глаз: « А что, им можно так, а я пешком должна. Ты меня не любишь!» Ну, смышленая, не по годам, спасения нет!

      -- Вся в отца, так где ж он?!... – опять горестно вздыхала бабушка и вела внучку на кухню ужинать.

 

      Вечером Лера попыталась распечатать фотки, снятые в музее. Катюшка уже лежала в своей постельке и сонно позевывала в свете ночника. Еще минутка, другая и шаловливое создание должно было заснуть крепко до утра. Лера нажала на кнопку принтера. Тот мерно загудел, выдавая фотографии одну за другой. Это гудение ничем не могло помешать дремлющему чертенку, который прожил такой насыщенный бурный и незабываемый день в своей жизни. Последний снимок был самый важный для Леры. Для него она взяла самый большой формат А-0. Принтер немного напрягся, беря дополнительную нагрузку. Старенький аппарат подобную работу выполнял немного медленнее. Но вот под светом ночника появилось изображение. Сначала голова, потом туловище, все, полностью до самых ботинок. Силуэт стоял на фоне каких-то плакатов. Он указывал рукой на один из них. Выражение лица серьезное, даже недовольное. Брови сомкнуты на переносице. Лера приблизила фото к светильнику. Ей было жутко интересно все, что касалось его жизни. Она так пристально рассматривала это изображение, словно именно оно могло ей что-то рассказать. Ведь не зря же вахтерша сказала, что это редкий снимок. Но не все детали на нем были четкими. Некоторые, которые были немного дальше от субъекта, растворились в тумане. Там, за основным кадром, расплывчатые лица. И опять Леру посетила это странное навязчивое состояние, которое она приняла за «дэжавю». Ей стало казаться, что она знает тех людей, которые едва видны на снимке. Или хоть раз видела их в своей жизни. Хуже того, ей привиделось, что она с ними разговаривала о его творчестве. Но почему именно здесь? Так ведь это же его выставка. Именно та, последняя, посвященная двадцатилетию работы поэта. На нее пришло очень много людей, желающих увидеть своего кумира и разделить с ним его тревоги. Не пришли только друзья... И еще лица... От которых он ждал поддержки. Но откуда Лерика знает это все, так, словно она была рядом с ним в эти тяжелые минуты... Тяжелые? Откуда она знает, что тяжелые?! Неужели это сон. Или бред от усталости. Лера потерла глаза и решила немедленно ложиться спать. Но сделать немедленно это ей не удалось. Катюшка неожиданно проснулась и, глядя на огромный фотоснимок, закричала:

      -- Папа! Дай!

      Она тянула ручонку куда-то в сторону, но не к фотографии, скорее, к окну.

      -- Это не папа. Это великий дядя. Он написал вот эту книжечку.

      Лера показала ребенку книгу, которую уже зачитала до дыр.

      -- А папа вот, -- Лера приблизила к Катюшке фотографию Славки, -- Это наш папа. Он уехал далеко. Когда приедет, не сказал. Но обязательно должен вернуться.

      Но Катюшка не желала слушать. Она отстраняла фотографию Славки от себя, сердилась и кричала:

      -- Папа! Дай!

      При этом она тянула ручонку куда-то вглубь комнаты, к открытой форточке. Лера насилу уложила ее в постель. Когда ребенок смолк на одну лишь секунду, в оглушающей тишине Лера расслышала за окном шуршание и робкие, крадущиеся шаги. Из распахнутой форточки потянуло сигаретным дымком, а на фоне шторы мелькнул фитилек. В испуге она погасила светильник и юркнула в постель рядом с Катюшкой:

       -- Тихо, там бабай, -- решила она напугать бесенка, но этим только разозлила еще сильнее.

       В этот момент крадущаяся тень промелькнула за окном.

       -- Нет, не бабай. Там папа!

       -- Ну, хорошо, тогда спи. Будешь вести себя хорошо, и он придет к нам, -- заверила Лера самым серьезным тоном.

       Катюшка тут же уснула. За ней уснула  утомленная дневными странствиями и сама Лера.

 

            ГЛАВА 58.

      Утром, когда все еще спали, Лера залезла в одну из онлайновских Московских библиотек и усердно перечитывала биографию писателя. Перечитывала она не только издания современных авторов, но и слова очевидцев, его коллег и сверстников. Все так и есть. Была выставка. И все на этой выставке было так, как представлялось Лере. И опять тоже состояние, которое уже не было похоже на «дэжавю». Что-то ей казалось знакомым, а что-то откровенной ложью.

      «Откуда я знаю это все. Может я училась на филфаке? Но почему мне никто не сказал об этом. И почему я рассуждаю об этом так, словно сама была свидетелем тех событий? Это же невероятно...»

      Лера отстранилась от ноутбука и стала разглядывать портрет, распечатанный вчера. И, вдруг... О, ужас! Ей показалось, что одно из расплывчатых лиц – это ее собственное лицо. И чем больше она всматривалась в него, тем больше видела сходство. Вот подобие длинных волос, нелепая шляпка на голове в духе того времени, которую она терпеть не могла носить. Но откуда она знает, что «терпеть не могла»? Откуда она знает, что прячется и наблюдает именно за ним? Зачем?

      Лера не знала, что ей теперь и делать. Она решила больше не думать об этом и прекратить все эти дурацкие походы по музеям. Вдруг, это какой-то маньяк присылает ей сообщения, чтобы заманить и убить. Теперь Лера сама себя чувствовала «маньяком» с каким-то пристрастием, похожим на фанатизм. Может, обратиться в милицию, но ведь ее саму ищут. Она бросила беглый взгляд на мобилку, взяла в руки, чтобы глянуть, который час. Там обнаружила сообщение, которое пришло еще вчера вечером, когда они с Катюшкой уже спали:

     « Ты не забыла. В музее Маяковского. Мы должны встретиться!»

     Лера устало опустила руку. Она не знала что предпринять.

     Вскоре проснулась Катюшка. Лера покормила ее. А после завтрака малышка, играя, подскочила к большой фотографии и опять закричала:

     -- Папа!

     Лера снова показала ей Славкин портрет, объясняя в который раз, что именно он ее папа, а не кто-то другой. Но ребенок не хотел слушать. На этот раз малышка схватила книжку, лежащую на столе и, тыча пальчиком в портрет на первом листке, снова закричала:

      -- Папа!

      Лера попыталась забрать у нее книгу. Но малышка, визжа, прижимала ее к себе и истошно выла:

      -- Папа! Дай!

      Насилу Лере удалось вернуть книгу в свои руки путем уговоров и обещаний. Она спрятала ее далеко на полку, не столько от ребенка, сколько от себя. Взамен дала Катюшке портрет ее «настоящего» отца, чтоб та успокоилась. Но Катя подержала его в руках с минуту и интерес пропал. Она отшвырнула в сторону фотографию Славки, найдя себе новое развлечение.

      «Сама виновата, -- подумала Лера, -- Все время только эти стихи читала самой себе на ночь, пока она еще не родилась. Подумать только, я знаю, что передаются страхи и комплексы от матери, но, чтобы стихи передавались, еще не слышала...»

 

             ГЛАВА 59.

       -- У нас для вас хорошая новость. Вы, как мать-одиночка имеете право на отдых и приобретение одной из путевок, -- администратор услуг социальной помощи протянула Лере несколько путевок, чтобы та выбрала одну из них. Лера покачала головой:

       -- Что вы, разве я могу со своей «социальной поддержки» оплатить хоть один из этих круизов?! Нам хоть бы садик оплатить вовремя.

      -- Об этом не переживайте. Путевки совершенно бесплатные. Больше того, питание для ребенка бесплатно, для вас – за полцены в любой из туристических столовых.

      -- Так ведь это же сказка...

      -- Вовсе нет. Сущая правда. Вы забыли, у нас  скоро выборы президента. Можете отнести это к его благотворительности для народа.

      -- Который за него проголосует... – рассмеялась Лера.

      -- Но вам же ничего не стоит это сделать.

      -- Ну, хорошо.

      Лера взяла в руки несколько пакетов, которые ей предложили. Администратор учтиво указала ей на  кресло, расположенное в углу, рядом с журнальным столиком, чтобы та могла, не спеша, выбрать то, что ей больше нравится. Лера мечтательно унеслась в далекие края. Все путевки были по ближнему зарубежью – бывшие республики СНГ. Но вот, что странно показалось Лере. Какую бы из путевок не брала она в руки, маршрут был почти один и тот же, только в разной последовательности. Днепропетровск – Херсон – Евпатория – Кутаиси – Баку – Уральск – Саратов – Санкт-Петербург – Москва – Днепропетровск.

      «Почему так? – думалось ей, -- А ведь это те города, в которых чаще всего побывал поэт. Они, так или иначе, связанны с его биографией. Так, словно кто-то невидимый указывает мне перстом, на ту точку на карте, где я должна встретиться с ним. Снова ОН?! – в ужасе спохватилась Лера, -- Откуда я знаю, где он бывал?! Я серьезно больна! Я думаю о невероятном. Этого не может быть. Но я думаю об этом так, словно может. Мне надо отдохнуть. Вот возьму и уеду в круиз с Катюхой подальше от всех. И мобилку выключу!...»

 

      -- Мы напали на след крупного зверя. Завтра будем брать. Владик, ты с нами?

      -- Скорее всего, что нет.

      -- А почему так? Ты мог бы здорово помочь.

      -- Мог бы, но не стану, -- Влад сжимал сигарету краешком рта, еще одну он предложил старшему по званию товарищу.  Тот принял сигарету, задумчиво помял ее в руке:

     -- С чего бы это...

     -- Да так, неохота. Есть еще дела поважнее. А тут боюсь не помочь, а навредить... Но на связи буду обязательно. Я всегда начеку.

     -- Ну, давай, брат, -- полковник хлопнул Эскулапа по плечу.

 

ГЛАВА 60.

     Полковник и небольшой наряд из раздела уголовного розыска подошли к пятиэтажке. Она была расположена в районе, рядом с тем, где жила Лера. Одеты они были в штатское, но удостоверения держали наготове, да еще хорошо пристрелянные заряженные маузеры.

     -- Лифта здесь нет, -- заметил один из их группы.

     -- Отлично, ловить будет проще, если кто-нибудь надумает глупить.

     -- Надо идти так, чтобы не было слышно.

     -- Двое останутся в низу, -- дал распоряжение полковник, -- Мы втроем – на верх.

     Они бесшумно поднялись по лестнице. Полковник нажал кнопку звонка. Двое спрятались за перилами. С минуту никто не открывал. Послышались шаги. Заскрипел замок. На пороге стоял долговязый парень с темной копной волос на голове.

      -- О, а вы кто? – полковник принял удивленное выражение лица. На самом деле он не ожидал увидеть этого верзилу здесь и вовремя смекнул, что в данной ситуации не все так просто. Еще на днях его разведка вычислила  супермодно одетого парня по имени Денис Николаевич. Он шел по направлению к этой пятиэтажке и вошел именно в эту квартиру. Без стука, без звонка, открыв дверь своим ключом. По расспросам соседей, он являлся хозяином этой квартиры.

     -- Я здесь живу.

     -- А Дэник где? Ну, Дэн... Де-нис Ни-ко-ла-евич, -- почти пропел весело полковник. Он сделал вид, что заглядывает в комнату, желая увидеть его. Высокий парень растерянно смотрел на незнакомца, не понимая, почему его куратор не предупредил, что к нему могут прийти. Он мрачно ответил:

     -- Его здесь нет. Здесь живу я.

     -- Не может быть?! – изумился полковник, -- И как давно?

     -- Всю жизнь, -- дерзко ответил Славка, -- А вы кто?

     -- Я его ста-а-а-рый приятель. Можно мне Дэника. Позови, будь другом.

     -- Не позову. Его здесь нет. Ищите на базе, -- резко ответил Славка и хотел захлопнуть дверь.

     Полковник плечом уперся в косяк, ткнул верзиле удостоверение и так же резко прорычал:

     -- Уголовный розыск. Имеется ордер на обыск. Советую вести себя разумно.

     Он сделал знак своим коллегам и те вломились в дверь. Они разбежались по комнатам. Полковник продолжал допрос:

     -- Ваши документы.

     -- Нет у меня документов.

     -- Как нет. Кто вы такой? Ваша фамилия.

     -- У меня забрал документы он... И невесту у меня похитил...

     -- Кто он? Как ваша фамилия?

     -- Огнищев Владислав Владимирович. Сейчас под моими документами скрывается тип, совершенно похожий на меня, как близнец. Моя невеста теперь – его жена.

    -- Чего?! – шокированный полковник отшатнулся в сторону от неслыханной наглости, -- И кто же твоя невеста?

    -- Лерика. Она в соседнем районе живет.

    -- Лера?! Так мы все ее хорошо знаем. У нее после травмы память пропала. Она теперь и сама не знает, чья жена. Так она у нас под наблюдением. А вот, что с ней произошло...

    Внезапно догадка осенила полковника:

    -- И какая же фамилия у тебя сейчас?

    -- Маяковский. Его из прошлого перетащили сюда для научных экспериментов. А он у меня документы свистнул и под ними живет.

    Полковник чуть было не расхохотался, но отошел в сторону и набрал номер Владислава.

    -- Что? Белая горячка? Сколько времени он лечился в наркодиспанцере? Когда положили?

    Потом он глянул на опухшее от частых запоев лицо незнакомого парня.

     -- Ты поверишь, что он двойник нашего Владика? – тихо спросил полковник, подошедшего ближе майора.

     -- Да ты что! Небо и земля. Я нашего Влада ни с кем не спутаю!

 

ГЛАВА 61.

    -- Где твой начальник? Ты на кого работаешь? Отвечай!

     Славка судорожно сглотнул. Он не знал, что ответить:

     -- А если правду скажу, не посадите?

     -- Мера наказания будет смягчена, -- полковник хитро глянул на майора, -- Достаточно смягчена, чтоб не посадить.

     -- На базе он.

     -- Где база? Как его зовут?

     -- Зовут Денис Николаевич, проще – Дэн. База в районе полигона, где изготовлялось ядерное оружие. Сейчас там уничтожают старое топливо для ракет. А НИИ решил сделать базу для экспериментов. Говорят, место благоприятное, биополя помогают...

     -- Кем ты работаешь у них?

     -- Я ж говорю, Маяковским. Его недавно из прошлого пригнали. Так они на нем такую рекламу делают своему товару?

     После последней фразы полковник снова нахмурил брови. А, что, если вся информация этого мрачного типа вовсе не бред после перепоя. Потом тихо дал распоряжение своей команде:

     -- С него глаз не спускать. Остаетесь здесь и держите его под контролем. Если появится начальник, вы – его одноклассники, пришли пивка попить. Брать будем тихо. А я – к себе на базу. Надо организовать команду для нового спецзадания.

   

     -- Почему ты не скажешь ей обо всем прямо. Схватил бы в охапку и были бы уже далеко.

     -- Рано, Серг. Она должна все вспомнить сама. И меня, и свое спецзадание, и то, что с ней произошло. Иначе – это не жизнь без памяти и прошлого. Сначала все начинать – ох, как трудно!

     -- Ну, и долго ты еще под окнами у нее торчать будешь?

     -- Нет, не долго. Я придумал кое-что посложнее.

     -- Как ты сможешь осуществить свои планы?

     Эскулап хитро подмигнул:

     -- Внутренняя разведка может все...

 

      Ранним сентябрьским утром Лера со своей шустрой малышкой спешили по направлению к поезду, который должен был умчать их далеко на юг. Лера была в мечтательном состоянии, но смутная тревога все же не давала ей забыться ни на миг. Скорее всего, это была даже не тревога, а предчувствие чего-то. Чего-то большого и глубокого, как волна Каспийского моря. Но, вместе с этим, прохладная и соленая. Пока от нее долетали только брызги, иногда освежая уснувшее сознание.

    

     Погода в Евпатории была теплая и безоблачная вот уже третий день. Повсюду цвели алые розы. Айва наклонила ветви почти до самой земли. Обилие персиков, винограда, алычи и дынь.  Но этот спуск с горы. Он был крут. Нет, не столько крут, сколько... Почему ей все время приходили на ум эти строки, когда она спускалась по нему:

 

                                                     Очень жаль мне

                                                                                 тех,

                                                                                         которые

                                                       не бывали

                                                                          в Евпатории.

 

     Откуда они? Опять эти стихи. Ведь Лерика теперь уже точно знала, что в школе стихи не любила. Совсем никакие. Некоторые островки памяти стали освобождаться от пелены и доносить ей информацию о собственной жизни. Но не всю. Ближайшее прошлое она вспомнить никак не могла. А тут... Всякий раз, спускаясь с Катюшкой по извилистой тропке к морю, ей казалось, что где-то рядом еще кто-то. Он большой. Огромный. Такой огромный, что заполнил весь мир. Все сознание и воображение. Но кто он? Как его зовут? Лера не могла ответить на эти вопросы. Да еще ей все время казалось, что на закате дня для всех будут крутить комедию с Чарли Чаплином в летнем кинотеатре. И с последними лучами заходящего солнца все курортники торопятся именно туда. Лера отчетливо видела перед собой четырехугольную беседку, увитую плющом. Вместо потолка над беседкой звездный шатер неба. Внутри на фронтальной стене туго натянуто полотно – это экран. Сейчас запустят киноленту. Зрители замирают в ожидании чуда. Внутри беседки на длинных лавочках сидят люди разных слоев. Парни победнее – в холщевых рубахах, рядом с ними – девушки в косынках, дамочки побогаче – в модных шляпках, обмахиваются веерами, за ними ухаживают джентльмены в лаковых ботинках и дорогих сюртуках. А через боковую стену беседки уже карабкаются сорванцы-безбилетники, лихо заломив назад козырьком свои кепчонки. Некоторые из них так и остаются сидеть на стене или на ветке рядом выросшего с беседкой дерева. Вокруг загорелые лица «евпаториек» и «евпаторяк». А рядом с ней – ОН, огромный, смуглый, энергичный. Но кто он? Лера никак не могла вспомнить... Откуда такие фантазии? Где это было с ней и, вроде бы, не с ней... Однажды, Лера, забывшись, спросила одну тетеньку в соломенной шляпке с огромным цветком:

      -- Вы не знаете, билеты в кино уже проданы, а то мы опять опаздываем? Я слышала сногсшибательную новость. Скоро в кинофильмах будут слышны голоса героев. Кино перестанет быть немым...

      От последней фразы у Леры перехватило дыхание, и она в испуге прикрыла рот ладонью. А тетенька сочувственно глянула на нее и покачала головой:

      -- Ближайшая аптека вон там, не доходя до подъема на склон. А, вообще, больше воды пить надо на пляже и вовремя в тень уходить. Все фильмы уже давно только по телеку смотрят.

      Лера схватилась за свой воспаленный лоб, а Катюшка вдруг закричала что было сил:

      -- Папа! Папа! Дай! Вон папа!

      Лера оглянулась. Вокруг никого не было. И только чья-то тень скрылась за отвесной скалой, да огромные ступни оставили отпечаток на мокром песке.

      «Ребенку нельзя так долго находится на солнце,» -- решила Лера и поспешила купить спасительный охлаждающий бальзам.

 

            ГЛАВА 62.

     -- А ведь это вовсе не НИИ ими руководит. И опыты они вовсе не над животными делают.

       -- Неужели, над людьми?!

     Полковник задумчиво рассматривал круг в подвале, напоминающий чугунный канализационный люк.

      -- Это что за агрегат? – обратился он к Дэну, стоявшему рядом.

      Тот пожимал плечами и растерянно смотрел то на одного, то на другого полицейского. Потом несмело ответил:

      -- Это только руководство знает. Мое дело маленькое.

      -- Как ваш институт называется?

      -- Институт изучения поведения животных в разных условиях.

      -- Правда? А я вчера связался с Москвой. С НИИ. Они сказали, что называются институтом изучения пространственно временного поля.

      Дэн косился то на одного полицейского, то на другого. Лоб его покрылся жаркой испариной.

     -- А что это значит? – задал нарочно вопрос капитан.

     -- А это значит, что здесь находится агрегат по изучению временных полей. Другими словами, машина времени. Не так ли, уважаемый Денис Николаевич?

     -- Н-не знаю. Это к руководству...

     -- Да, хватит руководством прикрываться. Ты лучше расскажи, куда летали. В будущее? В прошлое?...

     И вдруг полковника ослепила сногсшибательная догадка:

     «Маяковского из прошлого перетянули...» -- молнией пронеслись у него в голове слова.

     -- Так что же наш Владик... – почти крикнул он вслух.

     Напарник понял его мысль и дополнил своей:

     -- Так вот почему он любит, чтоб его Володькой называли. А мы его так и зовем Владим Владимыч.

     Дэн уловил момент, пока стражи порядка находятся в шоке, без внимания к его персоне, и рванул, что было сил из помещения.

     -- Стой! – закричал полковник, выхватывая маузер. Он кинулся догонять беглеца. Майор поспешил за ним.

     Дэн вскочил в свою иномарку. Полицейские – в свою служебку.

     -- Ты только про Владика никому не говори, -- попросил полковник майора уже в машине, -- Мы его на опыты не отдадим. Он нам тоже нужен.

     -- Так ведь он...

     -- Да, он гений! А каков плут, всех вокруг пальца обвел и смылся. А темперамент, каков! Одни только импульсы из глаз, как молнии. Гроза для бандитов... Володька-полтергейст!

 

     Баку – город солнца. Жгучего солнца и песков. Здесь добывают нефть. Много нефти. Это город нефтяных вышек. Он пропахся нефтяным запахом. Его основное население – нефтяники. «Вышки, цистерны, лучшие духи – нефть, а дальше степь. Пустыня даже.» Лера видит перед собой пыльную дорогу, вокруг – пески. Ветра суховеи. По дороге ползут брички. В бричках – люди. Их загорелые лица закутаны в чадру от обжигающего песком ветра. Нефть отсюда течет ручьями во все уголки молодой, только что рожденной, страны. Ее вдруг охватывает чувство восторга...

      Но она просыпается. Теперь это вовсе не тот Баку. Да, все еще добывают нефть. Много нефти. Значит, много денег льется рекой. Чаще, кому-то в карман. Постоянные споры с другими странами за нефть, газ, другие ценные продукты. Город отстроился. Уже не пыльные дороги устилают его, а сплошь и рядом асфальт. По нему плывут дорогущие заграничные автомобили. Многоэтажные здания украшают многолюдные улицы. Ослепительный блеск витрин и салонов красоты. Огромная площадь. На ней огромный монумент.

     Лере это не интересно. Все, что ее интересовало, осталось в пригороде возле старенького вокзальчика. Вдруг она снова впадает в безумный сон, который срабатывает как защита против действительности и пьет из уснувшей памяти стихи. Опять стихи:

 

                                                   Баку.

                                                   Город ветра.

                                                   Песок плюет в глаза.

                                                   Баку.

                                                   Город пожаров.

                                                   Полыхание Балахан.

                                                   Баку.

                                                   Листья – копоть.

                                                   Ветки – провода.

                                                   Баку.

                                                   Ручьи –

                                                                 чернила нефти.

 

      Сначала они звучат только для нее. Никто не слышит их строк. Потом, что-то происходит с ней и она начинает читать их в слух. Все громче и громче. Ясно отчеканивая каждое слово.

 

                                                   Баку.

                                                   Плосковерхие дома.

                                                   Горбоносые люди.

                                                   Баку.

                                                    Никто не селится для веселья.

                                                    Баку.

                                                    Жирное пятно в пиджаке мира.

                                                    Баку.

                                                    Резервуар грязи,

                                                                                   но к тебе

                                                     я тянусь

                                                                       любовью...

 

        На нее начинают обращать внимание. С недоумением. Потом вслушиваются. Она кажется безумной. Но это безумие завораживает и притягивает других.

 

                                                    Если в будущее крепко верится –

                                                    это оттого,

                                                                        что до краев

                                                     изливается

                                                                         столицам в сердце

                                                     черная

                                                                  бакинская

                                                                                    Густая кровь.

 

       Вдруг Лера просыпается. Они с Катюшей стоят на площади среди туристов перед высоченным памятником. Она – один из туристов. Экскурсовод, что-то пытающийся рассказать, оставил эту попытку. Все взгляды теперь были устремлены на Леру. Она, словно в горячке, произносила такие слова относительно дат и фактов, что никто из слушателей больше не сомневался в их подлинности. Все это она подкрепляла стихами. Лера немного поостыла и глянула вверх на огромную статую мужчины, с протянутой в сторону рукой. Ей показалось, что рука эта протянута к ней. Она пошатнулась и чуть не упала. Кто-то придержал ее за локоть. Но крик ребенка тут же привел ее в чувство:

       -- Папа! Папа!

       -- Это не папа, это великий дядя, -- смеясь, ответил ей придержавший Леру старичок.

       -- Он очень похож на нашего папу, -- произнесла вслух Лера.

       Толпа сомкнулась, скрывая кого-то, кто только что был  рядом.

 

ГЛАВА 63.

     -- Вы очень хорошо читаете стихи Маяковского. Давно не слышал такой дикции, так, словно вы слышали от самого автора, как нужно их читать. Вам, наверное, будет интересно наше дальнейшее путешествие по местам, где он родился, с посещением его родного домика.

      От слов «его домика» Лера невольно вздрогнула. Но, экскурсовод, словно не заметил этого и продолжал:

       -- Дальше мы следуем в Кутаиси.

 

      Золотая осень щедро украсила своими горящими красками горные окрестности. Они простирались перед глазами яркими пылающими кубиками, треугольниками и другими геометрическими фигурами, словно сам Пикассо был автором этих картин. Очень странно, но только Лера наблюдала эту сногсшибательно фантастическую картину вокруг. Остальные путники, шедшие с нею рядом, устало вздыхали и произносили одну и ту же фразу: «Когда же привал?»

      Лера опять впала в беспамятство. Или, скорее, озарение памяти. Но ей самой все еще казалось, что это безумие. Она шла по узкой пыльной тропке между холмами. За руку вела Катюшку. Та безропотно, как маленький боец, маршировала рядом. Она понимала – надо идти вперед и никаких гвоздей. И упрямо шла. Лере эта тропка казалась до боли знакомой. Но когда она могла побывать здесь? Неужели в далеком детстве. Но тогда был июнь. Сейчас сентябрь... И она знала, что будет дальше. Вот сейчас мимо них с горных лугов должно пройти мимо стадо овец. Их будет погонять маленький загорелый мальчик-грузин в холщевой рубахе и каракулевой папахе на голове. Они здорово напылят и Лера испугается... Но чего? Знакомое чувство тревоги постепенно заполнило все поры ее души. Что это?

        Откуда-то с вершины холма донесся неясный шум. Сначала он был похож на завывание ветра. Потом все явственней и четче можно было различить блеяние. Группа туристов испуганно отшатнулась в сторону. По пыльной дороге рядом с ними пронеслась отара овец, а вслед за ними мальчик-грузин в лихо заломленной назад кепке и бейсболке. Лера зажмурилась. Все так же как и тогда, но иначе... А вот сейчас мимо должен пройти ОН. Совсем юный и беспечный... Именно здесь она должна встретиться с ним. И от этого зависит ее дальнейшая судьба. Но, кто он, Лера упорно не могла вспомнить. Какое значение в ее жизни играл этот субъект. Почему «субъект»?

       В доме, похожем на древнюю крепость было прохладно и сумрачно. Все оставалось так, как было тогда... Хотя, откуда Лера знает, как было тогда... А вот его комнатка. Его и сестры. Они жили в ней вместе. Вот книги, которые он читал. Среди них и труды Маркса, и фантастика Жуль Верна. Странно, все так знакомо... А вот умывальник. Тот самый умывальник. Лере вдруг захотелось умыться. Наверное, просто очень жарко. Она невольно потянулась к рукомойнику, и, как ни странно, струйка холодной воды внезапно отрезвила ее. А где же тот мальчишка, который тогда подал ей свое полотенце, и они вместе плескались в воде. Она вытирала лицо его полотенцем и надолго запомнила...

      -- Руками ничего трогать нельзя! – донесся откуда-то свысока голос охранника.

      -- Ничего, ничего, -- вступился экскурсовод, -- Это моя помощница. Очень любознательная и интересующаяся личность. Она хочет знать все о той эпохе.

      Лера невольно отстранилась в сторону. Но вот другая комната. В ней сохранены вещи поэта, которые он носил или пользовался в те годы. Лере стало не по себе от осознавания прошедшего времени. Почему так? Вот его ручка, которой он писал. Вот учебники тетрадки. Вот... он сам. Восковая статуя во весь рост. Огромная статуя...

      -- Папа, -- устало произнесла малышка рядом и потянула ручонку. Лера отшатнулась. Ей стало нехорошо. Внезапно ком подкатил к горлу. Ей захотелось немедленно выйти из этого дома. Дома, в котором его больше нет. Пустого дома. Она попятилась назад и... наступила на чью-то ногу. Лера быстро оглянулась назад. Перед ней стоял мужчина высокого роста, такого же, как статуя рядом. На нем были темные круглые очки и бондама. Джинсовая безрукавка, руки в карманах. Рядом со статуей, он показался ее копией, но в другой одежде. Лера вскрикнула и отшатнулась.

     -- Не бойтесь, я не призрак. Я – живой, -- улыбнулся широко мужчина полными губами. Ему было весело.

     Лера почти разозлилась:

     -- Мне не смешно, мне плохо. Дайте пройти.

     -- Да, пожалуйста... -- великан освободил ей место, позволяя пройти к выходу. Лера взяла малышку на руки и поспешила выйти. Он последовал за ними. Катюшка удивленно смотрела на него из-за Лериного плеча.

     Они присели возле дома на скамейке. Великан, не спеша, подошел к ним.

     -- Может, минералочки, -- предложил он, -- Действительно, очень жарко.

     -- Не мешало бы, -- согласилась Лера.

     Великан уселся рядом с ними на скамейку:

     -- Да вы не бойтесь меня, я не призрак. А, если и дух, то добрый.

     Он опять улыбнулся своей широкой обаятельной улыбкой. И Лере на этот раз она показалась очень знакомой. Незнакомец не снимал очков, и Лера не могла видеть его глаз. Но кто он, где видела она его раньше. Он был высок, широкоплеч и темноволос. В правом ухе сверкала на солнце золотистая звездочка. Может, он просто похож на Славку...

      -- Нелегко, я вижу, ребенка одной-то растить, -- прозвучали эхом слова незнакомца, -- Отец-то где? Опять посадили? Так и будет – из тюрьмы в тюрьму. Такие не исправляются.

      Лера очнулась. Откуда он знает про Катюшкиного отца. Про то, что он в тюрьме? Так, значит, Славка снова в тюрьме... Вот почему он не откликается...

      -- А сама вся в работе. Семью надо кормить. Ребенок должен быть сыт, обогрет. Платят копейки. Даже по ночам вызывают. Ничего не поделаешь, работа такая, нужная, но неблагодарная... А работать надо. Стране нужны специалисты. Психологи...

     Лера озадаченно повернула голову к незнакомцу. Откуда он знает про нее все. Так это он следил за ней и сообщения посылал: «Встретимся в музее...» Вот этот музей! А незнакомец положил свою огромную теплую ладонь на ее колено:

     -- Тебе бы замуж выйти – враз жизнь наладится...

     -- Кто вы такой?! – не стерпела Лера.

     -- Призрак этого замка, -- смеясь, ответил великан и исчез.

      Катюшка, не говоря ни слова, растерянно смотрела ему в след. А Лера задумалась. В голову стали приходить другие имена. «Дэн, Василий Петрович» -- теперь крутилось у нее в голове. Но кто это такие?  И почему свою дочку захотелось назвать именно Катюшкой. Кажется, ее саму звали так когда-то. Именно здесь. Именно тогда.

 

ГЛАВА 64.

      Уральск. Санкт-Петербург. Города, в которых часто бывал Борис. Борис Пастернак. Лера осознавала это так, словно знала его лично. Как надоело ей прятать свои чувства от самой себя и думать, что это безумие. А, что, если нет! Что если это было с ней на самом деле. Но когда? В прошлой жизни?

      Москва. Лубянка. Музей Маяковского, расположенный в той комнате, где он прожил долгие годы, работал, и где... Лера была близка к безумию. Тогда это была коммунальная квартира. Многие тогда теснились по коммуналкам. Экскурсовод учтиво предложил Лере посетить квартиру, ставшую музеем, где жила его любимая. Лера с содроганием отказалась, сославшись на непереносимость сырого московского климата и быструю утомляемость.

      Силой она заставила себя подняться в его собственную комнату. Но зачем ей это было нужно? Хорошо, что вокруг были такие же туристы, как и она. Иначе, она упала бы в обморок. Уж слишком все было похоже на то, что было сто лет тому назад. И только знакомые лица, да оживленный разговор вокруг отвлекали ее от ухода в себя и мрачных видений.

     -- Да, сильный был поэт. Легенда...

    -- А, подишь ты, нажал на курок...

    -- Да нет, это не он. Кто-то постарался...

    -- Он был склонен к депрессиям. Все может быть...

    -- Я слышал, в банке у него хранилось много денег. А жил в коммуналке. Может, кто-то хотел этих денег...

    От всей этой мишуры у Леры закружилась голова. Внезапно она закричала и свалилась на тахту. Ту самую тахту, где спала много раз, в этой самой комнате. Да, именно в этой комнате, где прожила много лет вместе с ним... Да, именно с ним. Она не могла больше скрывать от самой себя те мысли, что лезли ей в голову. Она бесшумно рыдала.

     -- Попрошу всех выйти. Немедленно. Женщине плохо.

     Все туристы поторопились к выходу:

     -- Надо же, какая восприимчивая, -- обсуждали они попутно.

     Экскурсовод вышел вслед за ними. Лера на какое-то время осталась наедине с собой в глухой щемящей тишине, которая ничего не могла ей подсказать. Но кто, кто мог ей помочь сейчас? Только собственный голос. Ее единственный голос, доносившийся изнутри. Она замерла. Катюшка щебетала где-то за дверями, заботливо опекаемая экскурсоводом. Теперь Лера была совсем одна. Она и эта комната, где так много пережила. Вот этот крепкий, как он сам, стол, где он сидел. Лера села на его дубовый стул. Перед глазами оказались рукописи. Его рукописи и черновики. Стоп... Внезапное видение посетило ее. Зимний вечер. На улице морозно и снежно. Метель. Она уговаривает его не закрывать свой журнал, а поработать со старым коллективом и основательно взять руль управления в свои руки, начать все сначала. Он спорит с ней. Он намерен создать новый журнал с новыми людьми. Но Лера уверенна, что повторится та же история... Почему именно ее волнуют эти проблемы. Она заинтересована в них больше, чем он сам. И еще, она здесь прячется от кого-то. Его зовут... Дэн. Точно. Дэн. Он ее начальник. А за ним... то устройство, по которому она переместилась сюда. Да, именно сюда, в прошлое. Есть!!! Вот оно! Есть! Есть память, и есть жизнь. Ее собственная жизнь! Вовсе не Славку любит она до потери памяти. А ЕГО. Законного отца своего ребенка. Для других это невероятно, но Лера умеет хранить тайны. Теперь она знает, кто этот незнакомец, который преследует ее по пятам. Она знает, что все было не зря. И не зря она родилась и живет на этом свете.

      Дверь распахнулась и на пороге появилась огромная фигура великана. Лера обмерла. Ей все еще не верилось, что это не сон.

 

ГЛАВА 65.

      -- Пойдем барышня, покажу чего...

      -- Где Катя? Где мой ребенок? – произнесла она очнувшись.

      -- Мой ребенок здесь, -- великан улыбался своей широкой щедрой улыбкой. Он держал за ручонку Катюшку. Та схватилась за его штанину и повторяла, глядя снизу вверх:

     --  Ты папа? Ты мой папа?

 

     Они вышли на улицу. На Лубянский проезд. Теперь он был переполнен людьми. Но возле дома, где располагался музей, было тихо и безлюдно.

     -- Пойдем со мной, барышня.

     -- Куда?

     -- Покажу место, где спрятано мое прошлое.

     Место было унылое. Но великану было весело смотреть на посетителей одного участка.

     -- Боже мой, такой гениальный и так рано погиб...

     -- Такой талант, такой мужчина...

     -- Говорят, это все из-за несчастной любви...

     Отовсюду слышались сожалеющие возгласы и всхлипывания.

    -- Стойте, стойте. Смотрите, где зарыт прах... Мощи. Мешок с костями. Того, кто умудрился жить поныне.

    -- Ой, вы так правы, -- откликнулась одна из почитательниц на слова великана, -- Его произведения и сейчас популярны!

   -- Да, что произведения! – продолжал, не обращая на нее внимания великан, -- Плачьте, плачьте, рыдайте. Жалейте поэта. А вот мне жаль тех, кто рыдает... Жаль мне вас, ребята!

 

     

      Они уселись на скамейке в одном из скверов.

      -- Как тебе удалось из банды Дэна уйти?

      -- Последовал твоему совету.

      -- А где же Серг ?

      -- Тоже в уголовке сейчас служит. Но это не его профиль, по нему вижу. Он уйти собирается. Единственное, что ему там подошло – старший лейтенант. Такая серьезная, строгая. Под своей шпилькой долго держать будет. Тонконогие – они все такие. Мы с ним искусством опять хотим заняться.

      -- А за мной как следовал до последнего пункта?

      Великан хитро улыбнулся:

      --  Я все музеи выкупить успел, за все время работы в уголовке. Теперь они мои. Еще издательство выкупить хочу. И работать буду, как положено. Я сам людей для работы отбираю. Экскурсовод – свой парень...

      -- А как же НИИ? Они больше нам не страшны?

      -- Банду рассекретили. Этот филиальчик гнилым оказался. А до НИИ я еще доберусь. Эх, держись Америка, когда наши воскреснут!

      Катюшка вскарабкалась на колени великану и ухватила его за ухо с серьгой проворной цепкой ручонкой:

      -- Папа! Дай!

      -- Ой, пусти, мне больно! – застонал великан.

      -- Вот теперь-то папа никуда не денется! – засмеялась Лера.

 

  

              ПОСЛЕСЛОВИЕ.

         Вероятно, читателя может заинтересовать, что побудило меня написать роман именно в таком невероятном ракурсе. Желание создать что-то сногсшибательно новое? Задуматься над старым? Наконец, несмирение с трагической гибелью поэта? Нет, нет и еще раз нет. Не угадали. Меня возмутила не столько его гибель и гибель многих других, таких как он, сколько «интернетовские» сплетни, написанные сейчас в духе нашего времени. Отношение нынешнего поколения ко всему, что было раньше и воспроизведение алчным пристрастием толпы невежд диких легенд о тех, кто заслуживает совершенно другой участи. А ведь никто из, так называемых, «фанов» на самом деле так и не проникся духом произведений, от которых они «сходят с ума». Их пристрастие, скорее, мираж, воспроизведенный под воздействием эффекта ореола своего кумира. И мираж этот не что иное, как наркотик для удовлетворения в мозгу центра удовольствия и возвышения собственного «Я» над другими. Для нас эталоном для подражания становится грязь. Мы в любом сюжете видим слепое унизительное пристрастие, которое отравляет душу и приводит к зависимости от дешевого быстропроходящего удовольствия. Я же увидела совершенно другую картину мира и постаралась изобразить все в истинном  свете, как было на самом деле. Возможно, настоящий цвет жизни кому-то покажется серым. Но я никогда не пыталась выглядеть ярче, чем есть на самом деле.

         Нет, я не перекручивала факты, не старалась скрыть действительность от пытливых глаз читателя. Не скрою, что многие моменты из биографий я нашла все в том же интернете. Многое узнала, пересмотрев документальные фильмы. Возможно, в этом всем тоже есть крупинки ядовитой лжи. И эти самые мизерные крупинки уродуют и отравляют жизнь до неузнаваемости. Но я не могу не противостоять фальши и все происходящее тогда, изобразила, согласуя только с тем, что писали они сами про себя, используя биографический способ анализа по их продуктам творчества. И только, согласуя все до единого факты с их собственным мнением, попыталась донести читателю все, как было на самом деле. Возможно, есть другие версии всего происходящего в то время. Возможно, с другими подробностями. Я просто высказала свое собственное мнение, которого склонна придерживаться и отстаивать перед людьми, желающими пустить пыль в глаза и этим самым завоевать внимание наивных простачков, не знающих истории и литературы своей страны. Из этих самых фактов, которые я подвергла скрупулезному и глубокому психологическому анализу, попыталась вывести теорию (не побоюсь громкого слова) по которой узнаю подлеца сразу, глянув ему в глаза, услышав хоть одно лживое слово, увидев одно неуверенное движение после этого слова. По правде сказать, большое значение в создании романа играет мой собственный опыт. Поскольку жизнь не раз уже сталкивала на узкой тропке вот с такими манипуляторами.

       Я думаю, что «господин поэт» не обидится на меня за такое «воскрешение», тем более, что он сам хотел, чтобы его воскресили. Быть может, когда-нибудь в будущем, все-таки изобретут машину времени и все случится именно так, как в этом романе. По крайней мере, об этом помечтала я. А мечтать необходимо, ведь у мечты есть свойство оживать и давать новую жизнь.

    

                                                                                                          20.12.2012г – 07.07.2013г

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/