ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Маша сидела на широком подоконнике и смотрела на ночной город. Перед домом проходила оживлённая трасса. Жизнь текла непрерывным автомобильным потоком и днём и ночью, но текла мимо.

«Как быстро время бежит, особенно последние года. Словно едешь в скором поезде, а за окном мелькают названия станций: «Зима» - «Лето», «Зима» - «Лето», а поезд даже не притормаживает. Так и несётся на полной скорости к конечному пункту жизни. Наверное, что суждено, всё уже случилось». Она нервно повела плечами.

«Вон  подруга её, Ирка, профессиональный психотерапевт, говорит, чтобы расслабиться, необходимо вспомнить что-то хорошее из своей жизни, какие-нибудь радостные моменты, когда «душа летала», вернуть себе это чувство, тогда и полегчает. Только что-то не вспоминается светлое и радостное, а всплывает чёрное и тяжёлое. Наверное, радость легче по весу и улетает быстрее, а горе тяжким камнем оседает на душе и рубцы от него глубокие. Хорошо, если зарубцуется, а то и кровоточит себе потихонечку, отравляя жизнь горькими воспоминаниями». Она так бы и философствовала всю ночь, зачарованная мерным потоком красных автомобильных огоньков, которые напоминали ей толстого бесконечного удава, медленно уползающего в туннель, если бы не резкий звонок телефона. Маша посмотрела на часы, было два ночи. «Наверное, ошиблись номером», - подумала она и  решила не подходить, но телефон снова ожил.

- Алло, я слушаю.

- Мань, извини, что поздно, но новость касается тебя. Алло! Мань, ты слушаешь меня? Это я, Ирина.

- Слушаю.

- Ты что, как не живая. Спала что ли?

- А что люди делают в это время?

- Ну ладно, проехали. Слушай. Новость-то, какая - Санёк приехал из Англии! Вот.

- А кто такой Санёк?

- Ты что, - забыла? Я же тебе рассказывала. Он мой однокурсник и моя бывшая любовь. После окончания института работал на «скорой». Потом плюнул и свалил за бугор. Сейчас живёт в Англии и процветает, имеет свою клинику. Очень преуспел. Правда, уже женат на какой-то леди-миледи и живёт в её фамильном замке. Обалдеть, ну прямо, как в кино!» - и «ля-ля-ля», и всё с восклицательными знаками.

Маша смиренно слушала. Ждала паузу, чтобы спросить: а она каким боком к этой радости? А Ирка не останавливалась даже для вдоха. От такого напора Маше показалось, что даже красный автомобильный питон пополз быстрее. Чувства зашкаливали на другом конце провода.

- Вот ты и будешь моим предлогом, чтобы увидеть его! - наконец подруга завершила  свой страстный монолог.

- Не поняла?

- Господи, боже мой, что тут непонятного?! У тебя же депрессуха и самое главное – ПА (панические атаки), а это его конёк. Вот я родную подругу и приведу ему на консультацию. Андестенд?

- Поняла. Рада, что вспомнила о «родной подруге». Но я ездить не могу в транспорте, ты не забыла про это?

- Помню. Я как с ним договорюсь, так и подъеду за тобой на своей «кашкайке», а ты будь готова, не подведи меня. Гуд?

- Гуд.

И Маша с обидой положила телефонную трубку. Сколько она просила Ирину помочь ей, подвезти на машине по жизненно важным вопросам в очередную организацию, но той всё некогда. А с другой стороны, - тоже неплохо, может, хоть теперь чем-то поможет этот английский эскулап, хотя Маша уже давно поняла, что её хворь неизлечима и смирилась.

                                               

Маша сидела в удобном кожаном кресле и ждала когда подруга выйдет из кабинета. Прошло около часа, как Ирина туда зашла.

«Атакует крепость, но крепость не сдаётся, - безразлично подумала она. Вдруг дверь распахнулась, и пунцовая Ирина выпорхнула в коридор.

- Ну, Мань, теперь твой выход. Давай, не подведи,- обожгла горячим шёпотом. Маша вошла и встала у двери. Доктор заинтересованно изучал историю её болезни. Папка была довольно объёмной. Не отрываясь от чтения, он молча показал рукой на свободный стул, который стоял рядом. Она прошла и села.  Продолжая читать, он произнёс:

- Меня зовут Александр Александрович, а вас, как я понимаю,

Мария Александровна?

Маша  кивнула головой.

- Ну, вот и славненько, значит познакомились.

«А как он узнал, что я кивнула головой, ведь он же читает?»

- Мария Александровна, я вам откровенно скажу: вам страшно не идёт чёрный цвет. Сколько лет вы носите этот свитер и джинсы? -

закрывая папку, спросил он. Их глаза встретились.

Маша покраснела от неожиданного вопроса и прямого взгляда доктора.

- Лет десять.

- Это не дело. Если вы не уважаете себя, это ладно, но каково окружающим?

- Другие меня не видят, а мне комфортно в этой одежде.

- Да нет милочка, это не одежда, это – броня. Верно?

- Верно,- отозвалось эхом.

Александр нагло буравил её взглядом, намеренно смущая.

- Ну, давайте начнём с самого начала. Вставайте на пробу Ромберга.

Маша поднялась и, отойдя в сторону, закрыв глаза, вытянула вперёд руки, но дальнейшей команды не последовало. Она удивленно посмотрела на доктора. Тот уже сидел  на краешке стола, продолжая внимательно изучать Машу.

- Так, пожалуйста, ещё раз. Закройте глаза и опустите руки.

Несколько секунд,- и Маша почувствовала, что её крепко обняли и целуют в губы. Она  с силой оттолкнула доктора и, размахнувшись, дала ему звонкую пощечину:

- Наглец! - вылетела из кабинета и, схватив  куртку, побежала к выходу.

Ирина мгновенно оказалась  рядом с Александром.

- Что? Что произошло?

- Ни фига себе, анорексичка называется! Хорошо, что по-бабьи – пощёчиной, а если бы кулаком, то зубы выбила бы, - сказал доктор, не отрывая ладони от полыхающей щеки.

Ирина согнулась от смеха и, задыхаясь, сказала:

- Манька-то по молодости  деньги зарабатывала играя в бильярд.

Удар у неё не слабый. Извини, не предупредила.

- Ну, хватит смеяться. Давай быстрее догонять её. Я всё верно рассчитал, сработало.

- Да ты что! Она близко к транспорту не подойдёт, а пешком ей долго пилить.

- Подойдёт и поедет, как миленькая, напрочь забыв о своём страхе. У неё сейчас адреналин о-го-го,- зашкаливает.

Это точно: Мария не шла, а бежала, поминая доктора всеми нехорошими словами, какие только нашлись в её были в словарном запасе. Пролетела на скорости мимо контролёрши в метро, та даже не успела крикнуть на безбилетницу.

Очнулась, когда уже поднималась по своей родной лестнице. Вот ещё пролет и … Маша видит странную картину. На половичке у её двери сидит доктор Александр с большим букетом разноцветных тюльпанов. От нереальности происходящего Мария Александровна потерла глаза.

- Мария Александровна, вы уж извините меня. Так получилось, нечаянно. Неконтролируемый порыв.

- Ну и вы меня извините за порыв, «неконтролируемый»,- ответила Маша, насупившись. Она поднялась на площадку и поравнялась с доктором. Тот протянул ей тюльпаны.

- Мир?

Она же посмотрела на него исподлобья. Он отшатнулся со славами:

- Ой, только больше не бейте. У вас уж больно рука тяжёлая.

Маша улыбнулась уголками рта и взяла букет.

- А можно напроситься к вам в гости, на кофе?

- Нет. Нельзя.

- А почему?

- Да потому, что у меня кофе нет, да и сумку я забыла у Ирины в машине, а там ключи.

Доктор наклонился и вытащил Машину сумку из большого пакета, который стоял поодаль.

- Вот и решение всех проблем. Дело только за вами.

Так, приглашаете?

- Ладно, проходите. Только у меня не прибрано, я гостей не ждала.

Александр взял на себя инициативу, и Маша не заметила, как уже сидела на кухне за богатым столом, а в руке держала чашку с благоухающим кофе. Рядом на полу в ведре красовались тюльпаны.

- Мария, а у вас ещё чашка есть, я что-то  не нашёл?

- Не знаю. Ко мне гости не приходят, так что обхожусь одной.

Может быть в комнате найдётся. Сейчас посмотрю.

- Нет, не надо. Сидите. Я сам найду.

« Надо же, ведёт себя, как хозяин. А мне всё равно», - безразлично подумала Маша.

Александр вошёл в комнату и присвистнул.

«Не прибрано» - это мягко сказано. Всё пространство было завалено неизвестно чем. Лишь от разобранной кровати до окна вела узкая «тропинка». Всё правильно. Другого и не ожидал увидеть. Синдром неконтролируемого накопительства. Всё в рамках заболевания.

Вот и горка. Там должна быть посуда. Дотянулся и с трудом, слегка приоткрыв стеклянную дверцу, на ощупь нашёл чашку. Когда вытащил её, то очень удивился. В его руках оказался кузнецовский фарфор.

« Ничего себе! Так мы ещё и не из простых».

Беседа текла вяло. Вернее, он задавал вопросы, она неохотно отвечала. Но Александр специально тянул время, он  понимал: должен начаться «откат», то есть приступ, и поэтому Машу нельзя оставлять одну.

- Маш а, мне Ира сказала, что вы профессионально играли в бильярд. Это правда?

- Да.

- А почему бросили?

Маша поморщилась, вздохнула и ответила, отведя глаза в сторону:

- Да так. Обычная история. Заставляли играть договорной матч, а я отказалась. После победы меня избили и сломали обе руки. Вот и всё.

Александр вздрогнул, не ожидая услышать такой ответ. Он проследил взглядом, куда смотрит собеседница. Она  завороженно смотрела на цветы:

- Они не живые.

- Нет, они живые.

- Живые те, что цветут на воле, а не в голландских теплицах.

Я один раз видела цветущую степь. Вот это жизнь! Она была вся алого цвета. Такого красного я больше никогда не видела.

Ой, а же сама приехала?! Я ехала в метро…- она посмотрела на Александра глазами, полными ужаса. Её затрясло, она выронила чашку. Попыталась встать, ноги подкосились. Доктор еле успел подхватить Машу на руки.

Начался приступ.

 

Телефон трезвонил, не умолкая. Кто-то ломился в дверь. Маша с трудом поднялась с кровати. «Ну кому так не терпится-то?»

В открытую дверь влетела разъярённая Ирина:

- Ну что подруженька, кавалера отбиваешь? Мышь серая, ты когда  последний раз на себя-то в зеркало смотрела?

Маша прижалась к стене и с удивлением наблюдала сцену

ревности.

- Не строй из себя ангелочка. Не проймёшь. Колись, что у вас было?

- Ир, ты что? Твой лорд мне вовсе не нужен. Мне бы снова стать нормальным человеком, а не инвалидом, кандалами прикованным к дому.

- Так я тебе и поверила, - прошипела Ирина, направляясь на кухню.

- А это ещё что такое? Иди сюда немедленно!

- Это? Тюльпаны,- спокойно ответила Маша.- Он ещё тогда их притащил. Неделю назад.

- Ври больше, так и поверила! Они свежие, будто сегодня срезали.

- Да я и сама не понимаю, с какой радости они так долго стоят. Я им даже воду не меняла.

- Ты сама-то веришь в то, что говоришь?! Рассказывай, что было.

- А нечего рассказывать. Когда я добралась до дома, он уже здесь стоял с букетом. Потом напросился на кофе.

- Не лги, у тебя и кофе-то отродясь, не было.

- Так он с собой принес. Потом мне стало плохо. Он сделал укол, оставил таблетки, сказал, как принимать, и ушёл. Вот и всё.

- Покажи таблетки!

- Да вон они, на тумбочке, там и схема приёма.

Ирина подошла, посмотрела названия лекарств и внимательно изучила схему.

- Надо же. Никогда бы не додумалась так скомбинировать. Ты пьешь? Тебе стало легче?

- Пью, но пока ничего не чувствую.

- Мань, смотри, я тебя серьёзно предупредила, чтобы на лорда и смотреть не моги.

- Да иди ты. Нужен он мне как… Ир, кончай, мой диагноз сама знаешь.

 

Ирина вышла из подъезда и села в машину. Рядом, на пассажирском сиденье был Александр. Он вопросительно посмотрел, она же отрицательно покачала головой.

- Не пробила. Не получилось. А схемку-то ты ей знатную оставил,

можно воспользоваться?

- Дарю, не жалко. Но с Машей-то будем делать? У меня уже спортивный интерес. Первый раз с поцелуем сработало, а теперь что? Что делать-то, коллега?

- А может быть и пойти по этому пути? Влюби её в себя. У тебя получится.

С этими словами Ирина потянулась к нему с поцелуем, но он отстранился.

- Нет, не получится.

- А почему?- обиженно буркнула отвергнутая.

- А потому. Потому что ей всё равно, «что воля, что не воля».

Помнишь детский фильм-сказку  «Марья-искусница»? Вот и интонация точно такая же. Надо думать, надо искать. Ну, подруга, напряги мозги. Может, что дельное присоветуешь?

Ирина смотрела куда-то вдаль.

- Не знаю, у меня только одно на уме. Больше ничего не лезет. Эх, Сань, если бы ты обо мне так волновался, я бы сразу же вылечилась.

- И не мечтай, а потом здесь чисто профессиональный интерес, азарт, если хочешь. Неужели я не раскушу этот орешек?!

 

Послышался ужасный грохот, что-то тяжёлое упало на крышу автомобиля, сидящие в нём инстинктивно пригнулись и посмотрели друг на друга. Ирина прошептала:

- Суицид?! Неужели выбросилась из окна?

Одновременно перевели взгляд на лобовое стекло - по нему стекали струйки воды, а по ним плыли разноцветные тюльпаны.

- Боже мой! Сработало, сработало,- засмеялся Александр.

Ирина захлопала в ладоши и, изобразив дикую радость, кинулась ему на шею. Теперь он не успел увернуться и получил горячий, обжигающий поцелуй.

 

«Что я наделала? Ирку убила, машину покалечила! - С такими мыслями Маша села на пол, боясь посмотреть за окно. И вообще,

что это было? Никогда не позволяла себе такого. Это, наверное, побочные явления от новых лекарств? Подруга, если выживет,

точно убьёт». Вот такие ужасные, мрачные мысли роились в голове у бедной «хулиганки», поэтому она  даже и не заметила, что машина давно уехала и нет причин так терзаться.

 

Прошло несколько дней. Маша немного успокоилась, но мысль о неотвратимом наказании зависла над её головой дамокловым мечом. Неизвестность мучила, так как Ирин телефон не отвечал.

Хоть и ждала, но звонок в дверь  всё равно прозвучал неожиданно.

«Ну всё, кранты»,- подумала она и обречённо пошла открывать, готовая понести любое наказание.

Распахнула дверь и увидела Александра. Ахнула и тут же захлопнула дверь перед носом нежданного гостя.

- Маша, откройте, пожалуйста.

- Нет!

- Почему?

- Я родной подруге на крови поклялась, что больше вас никогда не увижу.

- Маш, ну это смешно.

- Нет не смешно. Вы укатите в свой Лондон - и всё, а я потеряю единственную подругу. Цена велика.

- Клянусь, она не узнает, если, конечно, вы сами ей не скажите.

- И вы хотите, чтобы я жила с таким грузом на сердце – обманом любимой подруги?

- Маш, я не уйду. Буду ждать, пока не впустите.

-  Ну и ждите.

Через несколько минут зазвонил телефон. Маша сняла трубку. Это была Ирина.

- Маш, открой ему. Я разрешаю, но только один раз. Ты поняла?

Наш союз нерушим, и никакие лорды не смогут разрушать нашу дружбу. Правда?

- Правда. А ты меня простила за ведро с тюльпанами, машина цела?

- Прощаю. Машина цела, ведро на наше счастье было пластмассовым и траектория полёта удачная. Так что без ущерба.

Целую. Потом расскажешь всё. Ладушки?

- Ладушки.

 

Мария и Александр опять сидели на кухне и пили кофе с дорогущими конфетами. Доктор с удовольствием отметил тот факт, что ему налили кофе в туже антикварную чашечку, что и в прошлый раз. «Обживаюсь. У меня уже есть своя посуда в  этом доме. Это очень хорошо. Значит, мне начинают доверять».

- Маш, вам нравятся конфеты?

- Да, очень. Я таких никогда не ела.

- Это бельгийские. Годива.

- Даже название не слышала.

- Вы много, чего не видели и не пробовали. А хотите?

- Не знаю. Не уверена. Скорее всего, я не смогу.

- Я вам помогу. Решайтесь. Неужели вам нравится ваш образ жизни. Если честно, это и жизнью-то не назовёшь.

- Я знаю, но у меня ничего не получается. Не раз пыталась хоть что-то изменить, но тут же скатывалась назад. Словно сижу в глубокой яме. Где-то высоко виден крохотный кусочек голубого неба и всё. И жизнь пролетает мимо, не заглядывая в мою темницу и не догадываясь, что я ещё живая. Вот так.

Александр внимательно смотрел на Машу, а сам думал:

«Вот уже хорошо, разговаривать начала. Только аккуратно, так, чтобы не спугнуть, будем тихонечко продвигаться вперёд. Как там: потихонечку, помаленечку, по копеечке, по зернышку, по семечку. Я на работу, с утра на работу. Фу ты, привязалось».

 - Маш, вы мне доверяете?- прямо в лоб спросил доктор.

Она немного помолчала и с глубоким вздохом, словно перед прыжком в холодную воду, ответила:

- Да.

- Я вам помогу, обещаю.

- Как?

- Сейчас расскажу. Если в мыслях пасмурно, если в квартире не прибрано, то с чего необходимо начинать?

- Не знаю. Всего так много, что я теряюсь.

- Правильно. Одной вам не справиться. Поэтому мы вместе начнём. И начнём, конечно же, с квартиры. Это легче всего. Избавимся от всякого хлама и старья. Эти вещи хранят и умножают негатив,

а его и так достаточно. Сделаем так. Вы переезжаете в гостиницу, а здесь наведут порядок другие, потому что вам это не под силу, ни физически, ни морально. Согласны?

- У меня нет таких денег.

- Это не ваша забота. Все расходы беру на себя.

- А чем же я вам отплачу? Бесплатный сыр… сами знаете,

- Вы мне ничего не должны. Трудно поверить? Но я даю честное слово. А вам решать.

- Не знаю, как над пропастью. А с другой стороны, чем я рискую,

своим серым прозябанием, и всё! Хорошо, я согласна.

- Ну и чудесно! Тогда за дело. Вперёд к новой жизни!

И они засмеялись.

Лекарства подействовали.

 

Мария сидела посреди всего хлама и прощалась с прежней жизнью.

Вот сейчас она уйдёт, а вернётся в совсем другой мир. Примет ли она его или будет горько жалеть о своём необдуманном поступке?

Доктор задал такой темп, что она не успевала перевести дух. В таком ритме давно не жила. Маша понимала, что он это делает намеренно, чтобы у неё не было времени на раздумье, потому что если она начнёт размышлять, то и шагу не ступит. Ужас перемен поглотит её полностью.

- Ну, вот и всё. Поехали. А это ещё что?

Александр показал на большой пакет, который держала Маша.

- Это самые необходимые вещи.

- Мой совет, ничего не берите отсюда. Всё будет новое, как и вся жизнь.

- Но там только одежда, как же я без неё.

- Я говорю, оставьте, - и Александр потянул пакет на себя.

- Нет. Не отдам.

В итоге пакет порвался, и всё содержимое вывалилось на пол.

Александр наклонился и поворошил груду старых вещей, что-то сверкнуло. Это было кольцо. Он его поднял и посмотрел на просвет. Дорогой камень заиграл гранями.

- Что это?

- Фамильная реликвия.

- Ещё есть ценности?

- Кажется, нет.

- Ну и хорошо, поехали. Машина ждёт.

Александр пошёл к выходу, около двери оглянулся, Мария так и продолжала стоять, не в силах двинуться.

- Ну, в чём дело-то?

- Я просто не могу пошевелиться. Я окаменела.

- Господи, горюшко моё,- и с этими словами доктор вернулся назад. Подойдя к Марии, обхватил её за талию и поднял. Она не поняла, что произошло, пол уплыл из-под ног. Когда сориентировалась в пространстве, то уже была на руках у Александра. Она попыталась вывернуться.

- Отпустите меня немедленно, что за хамство!

Он же наклонил голову и тихо, шепотом спросил, щекоча ухо:

- Маш, а сколько ты весишь?

Она была сбита с толку.

- А какая разница?

- Я думаю, что мне придётся постоянно прибегать к этому способу. Потому что у меня такая непослушная пациентка.

Совсем неожиданно Маша засмеялась и уткнулась лицом в накрахмаленную рубашку доктора.

- Ты чего смеешься?

- Теперь Ирина нас обоих отравит. Это точно.

 

По дороге заехали в какой-то закрытый бутик. Александр сказал хозяину, чтобы  Маше по её размерам полностью подобрали гардероб и как можно быстрее доставили в гостиницу.

Номера, на удивление, оказались рядом. Маша устала сопротивляться и покорно плыла по течению.

Принесли обед, но от напряжения она не могла и куска проглотить. Выпила только стакан сока и, свернувшись калачиком на царской постели, заснула от усталости и волнений.

 

В это же время Александр в своём номере принимал гостя.

Мужчина был средних лет,  импозантной внешности.

- Михаил Борисович, вся надежда только на вас и вашу порядочность. Вот посмотрите на кольцо, что вы можете сказать?

Гость осторожно взял в руки Машин перстень и через несколько секунд произнес:

- На первый взгляд, он настоящий и старинный. Чтобы точнее и подробнее, мне необходимо забрать его с собой.

- Да, конечно. У меня будет ещё одна просьба. Нет ли у вас молодого специалиста, которому можно полностью довериться?

- Есть, а в чём дело?

- Вскоре будут разбирать от хлама одну старую квартиру, необходимо присутствие грамотного антиквара. Подозреваю, что там много интересного найдут. Сами понимаете, не хочется, чтобы ненароком, что-то пропало. Лучше, подстраховаться.

- Понимаю. Наследство получили?

- Можно сказать и так.

- Когда приступать?

- Завтра в двенадцать. Вот по этому адресу, - и Александр протянул листок.

Антиквар присвистнул, когда прочитал адрес.

- Вы знаете, я почти уверен, что ваши ожидания не напрасны.

- Положенный процент от найденного вы получите. Я доверяю вам, как себе.

- Ну что вы. Нет повода для беспокойства. Моя фирма вот уже тридцать лет существует и не одного нарекания от клиентов.

Рад знакомству.

- Взаимно.

 

Александр стучал в дверь номера, но ему не открывали. Пришлось вызвать дежурного по этажу. Машу обнаружил на кровати. Пульс еле прослушивался.

- Маш, Маш, ты слышишь меня. Очнись!

Наконец-то она открыла глаза и, посмотрев по сторонам, спросила:

- А где я?

- В гостинице. Ты что сделала? Таблеток наглоталась?

- Я только на одну больше выпила. Боялась, не выдержу переезда. А теперь голова раскалывается.

- Совсем обалдела: на голодный желудок, да ещё с таким весом! Сейчас сделаю укол, тебе полегчает.

Через час после укола на лице появился румянец, глазки заблестели, настроение поднялось, и она сказала:

- Я очень проголодалась. Я хочу есть.

- Ну, наконец-то! Что заказать?

- Мне всё равно, я всё съем.

После отменного обеда появилось желание посмотреть обновки.

Маша была весела и искренне радовалась своему отражению в зеркале. Александр сидел в кресле и с грустью смотрел на неё.

Постучали в дверь. Доктор пошёл открывать. Это была Ирина.

- Зачем пришла?

- Навестить подругу.

- Незачем. Не трогай её. Ей плохо.

- Тем более,- и с этими словами Ирина поднырнула под руку Александра. Он не успел поймать её,  она ловко увернулась.

- А где моя верная подружка,- делая ударение на слово «верная» Ирина влетела в номер. Доктор же устало  прислонился к косяку и стал наблюдать за происходящим. Маша крутилась перед зеркалом в соболиной шубке и по-детски смеялась светлым смехом. Ирина чуть не поперхнулась от увиденного. Остановилась, как вкопанная, не в состоянии оторвать взгляда от изменившейся до неузнаваемости подруги. Её убила шубка: не каждая женщина смогла бы перенести такое, но больше удивило Машино состояние. Та была подозрительно беспечна и весела.

- Ириш, посмотри, какое чудо! Я такую только по телевизору видела,- прочирикала Маша, нежно поглаживая царственный мех.

Ирина, повернув голову в сторону Александра, по-змеиному прошипела:

- Ты что с ней сделал, гад? Напоил?

Тот отрицательно покачал головой. Она же в один миг оказалась около подруги:

- Маш, посмотри на меня. Хватит крутиться, посмотри на меня!

Ирина внимательно взглянула в глаза, а затем, задрав рукав шубки, взвыла:

- Ах, ты сволочь! Зачем ты это сделал?

Он же, отворачиваясь, тихо произнёс:

- Я устал, и потом мне захотелось посмотреть на радостную Марию.

- Посмотрел? Понравилось? А может быть, тебе захочется каждый день любоваться её наркотическим весельем? А?

- Ой, не ори, и без тебя тошно. Тоже мне ангел-хранитель. От великой любви к подруге или от бабьей зависти завелась? Такую же шубку захотела?

Ирина зарделась и замолчала, но после того, как снова посмотрела на Машу, решимость вернулась к ней с новой силой. Подбоченясь и сузив глаза, она медленно стала приближаться к невозмутимому Александру.

- Сань, я что-то не совсем понимаю, ты что задумал-то? Зачем увёз её в гостиницу. Наркоту стал колоть и вообще, ты какое лекарство ей даешь-то? Что, нашёл подопытного кролика? Может быть, я и хреновая подруга, но я не дам тебе измываться над Машкой.

- Ой, не захлебнись от своей праведности и любви к ней.  Ненавижу притязания неудовлетворённых баб. Оставь нас. Поняла? Дверь направо от меня.

Ирина задохнулась от обиды и, резко повернувшись, исчезла, громко хлопнув дверью.

Всё это время Маша безмолвно стояла посреди комнаты и ничего не понимала. Когда дверь закрылась, она спросила:

- А что случилось?

Александр подошёл к ней, крепко обняв, прошептал:

- Мы оба очень-очень устали сегодня. Давай попьём кофейку с твоими любимыми конфетами!

 

Неожиданно выпавший утренний  снег на прощанье порадовал всей красотой уходящей зимы. Крупные снежинки, лениво кружась, падали на нашу грешную землю, укрывая непорочной белизной всё вокруг. Центр города на несколько часов превратился в царство Берендея. К обеду же всё растаяло, и чудо ушло из повседневной жизни.

Тихо наплывали вечерние сумерки первого дня весны.

Двое, он и она, сидели в номере гостиницы в уютном молчании.

Не хотелось света, не хотелось слов, не хотелось нарушать  трепетную тайну рождения ночи. Вечер - особенная, магическая часть суток. В такое время, как никогда, хочется близости, человеческого тепла и понимания. Душа раскрывается, словно бутон розы. Ночь была длинная,  обстановка располагала к откровениям, и небо услышало две исповеди.

Александр, грея в руках пузатый бокал, наполненный чудесным коньяком, нарушил тишину:

- Маш, а знаешь, я ведь бастард. Матушка моя по молодости была необыкновенно хороша собой и за красоту её взяли работать  горничной в закрытую, привилегированную гостиницу. Но воистину говорят «не родись красивой, а родись счастливой».  Красота  не принесла ей счастья. Я знаю, кто мой отец, мать в свой смертный час назвала его имя. Он знал о моём существовании, и первое время помогал деньгами, но потом исчез, как и многие другие, в бурные времена перестройки. Гостиницу закрыли, я же учился в школе. Денег катастрофически не хватало. Мать убивалась на нескольких работах, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Я рвался работать, но мать категорически запрещала даже думать об этом. Она всё время только повторяла: «Сыночек, я тебя родила не для такой доли. Ты должен выучиться и подняться. Чтобы я в старости могла тобой гордиться». И я её не огорчал, учился и был лучшим. Казалось бы, школа, что может быть проще, но нет, вот уж где серпентарий. Сколько интриг! И вся эта несправедливость ранила и оставляла глубокие шрамы на ещё неокрепшей детской душе. Я  всё скрывал, чтобы не ранить самого близкого человека на свете, но материнское сердце не обманешь. Она чувствовала и глубоко переживала, стараясь не показывать виду. И не выдержала. Слегла. Диагноз ошеломил. Началась борьба, и в этой неравной борьбе я мужал. Раньше мечтал о Бауманке, но теперь резко изменил свои намерения, стал бредить Медом.

О, как страшна болезнь в нищете! Я продал всё из дома, чтобы достать нужные лекарства. Больная мать умирала на раскладушке, я спал рядом на полу, а «эскулапы» всё тянули и тянули из нас деньги, не брезгуя ничем. Я многому научился, ухаживая за безнадежно больной матерью. Умом  понимал, что  не смогу удержать её, но всеми силами старался отодвинуть страшный час. Она же, понимая, что оставляет меня одного в этой страшной жизни, цеплялась за соломинку. Как её бедное сердце обливалось кровью при моём виде! В школе от меня шарахались и не трогали. Автоматом проставляли оценки и выдали аттестат с тройками. Мне было всё равно. Страшное случилось ночью. Чувства обострились, и я знал даже час, когда матушка покинет меня. Просто тупо сидел и ждал. Она же от боли искусала губы в кровь, чтобы стоном не

потревожить меня. Денег на обезболивающее уже не было.

В то время повального дефицита в аптеках спасительные ампулы отсутствовали, а с рук я не имел возможности их купить.

Ты, представляешь моё состояние!  Я обрек мать умирать в диких страданиях. Она уходила в страшных, всёпожирающих  болях, а я ничем не мог помочь ей. Ничем!

Александр замолчал и залпом выпил коньяк.

Он благословлял темноту, не было видно его слёз, но выдал голос, В темноте, словно ты один, словно сам себе рассказываешь про свою боль. Но он знал, что напротив в кресле сидит Маша и слушает его сопереживая.

- Учился, как одержимый. Никого и ничего не замечал. Хотел стать онкологом, но судьба решила иначе. Мой сокурсник и единственный друг Виктор вдруг покончил жизнь самоубийством. Это меня ошеломило. Вот он вчера сидел рядом весёлый и живой, а сегодня в морге. Нашли записку, где он объяснял, почему решился на этот страшный шаг. Оказывается, у него было тяжёлое психическое заболевание, которое стало стремительно прогрессировать, и он решил, что пока ещё в своём уме, необходимо принять меры. Я долго не мог простить  себе, что не заметил ничего странного в поведении друга, что не помог ему. Стал искать ответ и оправдание себе в учебниках по  психиатрии и понял: это моё.

Александр  встал и подошёл к окну:

- Надо же. Опять снег идёт.

На фоне окна чётко вырисовывался силуэт доктора, и Маша поймала себя на мысли, что раньше никогда словно и не видела его,

а теперь заметила, что он высок и строен.

- Окончил с красным дипломом. Поступил на службу. Не выдержал убогости и бессердечия. Уехал за границу. Поездил по странам, осел в Англии. Начал работать санитаром. Навидался такого! Сам попал в автомобильную катастрофу, Выкарабкался. Потом спас умирающую женщину. Через полгода меня разыскали от её имени, так я и познакомился со своей будущей женой - Элизабет Бинэм.

Я не любил её, только жалел. Она же влюбилась, как кошка. Житья не давала. Окрутила, купила меня. А я продался. Все счастливы. У меня - любимое дело, моя клиника и пациенты, у неё – муж. Друг другу не досаждаем, сохраняем паритет, равноправие, и каждый счастлив.

Александр отошёл от окна и сел в кресло.

- Маш, может быть, чего-нибудь хочешь?

- Сока, если можно.

- Можно.

- Ну вот получилось, как в поезде.

- Почему, как в поезде?

- В поезде, чтобы скоротать время, попутчики пускаются в откровения, зная, что большое никогда не увидятся. Своего рода исповедь. Очень помогает,- как психиатр заявляю.

- А разве мы уже расстаёмся?- тревожно спросила Маша.

- Конечно же, нет. Ну, а теперь твоя очередь, а то как-то неловко получается. Я тебе всё рассказал о себе, а про тебя ничего не знаю.

- Я не думаю, что моя жизнь может быть интересна. А можно спросить?

- Спрашивай.

- А как же ты живешь с женой, если  не любишь её.

- Можешь не верить, но мы живём великолепно. Лучше многих других пар. Понятие «любовь» многогранно, это не обязательно страсть, секс. Это может быть глубокая привязанность, дружба и уважение друг друга. Браки, построенные только на страсти, быстро распадаются. Страсть выгорает  вспышкой, оставляя после себя пепел отчуждения. Привязанность тлеет угольками, правда, не давая такого жаркого пламени, но зато тепло отношений на многие годы.

- Красивую теорию придумал. Я бы сказала, удобную.

- Не понравилось? А тебе хотелось бы страстной и вечной любви?

Вот только страстно и вечно не бывает, что-то одно. Много неправильных книг-романов начиталась, а ты на землю спустись,

тогда всё и поймешь.

- Наверное, ты прав. Я - идеалистка и максималистка в одном флаконе. Поэтому и одна. Не умею и не хочу идти на компромиссы.

А можно тебя ещё спросить?

- Спрашивай.

- Если не захочешь, можешь не отвечать. А как звали твоего отца?

- Почему же, отвечу. Его звали – Никонов Александр Александрович. Теперь это не секрет.

Маша немного помолчала и сказала:

- Ты хотел услышать мою историю. Так слушай.

 

Мария откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза ладонью и немного помолчав, начала говорить:

- Матушка моя была балериной, выступала  на сцене Большого театра, конечно, не первые партии, но и не в кордебалете. Так бы и танцевала бы до своей  балетной пенсии, но случилась любовь.

Один из поклонников очень уж настойчиво добивался внимания. Горы цветов, дорогие подарки привели к обратному результату. Солисты  из чёрной зависти настроили всю труппу против неё. Началась откровенная травля. То в чай чего-нибудь добавят, то в пуанты разбитого стекла подбросят. Каждый день неприятности. Она постоянно рыдала, и в итоге случился нервный срыв. Попала в больницу. Поклонник же воспрял духом. Его тайная надежда становилась явью. И как-то навещая маму, сделал ей предложение. Кольцо с большим бриллиантом и  железные доводы бросить театр возымели успех. Мать оставила сцену и полностью отдалась семейному быту. Вскоре родилась я, и о балете забыли навсегда.

Жили мы обеспеченно, отец работал на доходном месте, мама же только присматривала за хозяйством и занималась моим воспитанием. Стараясь дать мне как можно больше, водила меня в кружки, приглашали домой педагогов. Короче, беззаботного детства я не видела вовсе. Но однажды в наш богатый дом нагрянули незнакомые люди в форме и дали маме подписать какие-то бумаги. Потом она долго плакала, прижимая меня к груди. Успокоившись, позвонила своей сестре с просьбой приехать к нам. Упаковали вещи в чемоданы и переехали жить к  тётке.

Позже я узнала, что отец погиб. Его автомобиль расстреляли в пригороде, а так как дом был ведомственный, нас попросили срочно съехать. Мама от всего пережитого сильно заболела и слегла, тётя ухаживала за ней и днём и ночью, на меня же не хватало ни времени, ни любви.

Помню августовский день, в квартире, кроме нас с мамой никого не было. Я сидела за письменным столом и делала уроки. Вдруг услышала тихий голос:

- Машенька, ангел мой, подойди ко мне.

Я подошла, она же, взяв мою руку, промолвила:

- Доченька, ты уже взрослая и всё понимаешь. Скоро меня не станет, и ты останешься совсем одна. Я хочу …

Я закричала, не давая ей договорить:

- Нет, ты не можешь меня бросить. Я не хочу этого слышать.

И, вырвав руку, убежала из дома.

Мой наивный протест лишил меня возможности попрощаться с матерью. До сих пор корю себя за это. Она же хотела мне что-то сказать, а я отказала ей в последнем желании.

Маша плакала навзрыд. Александр подошел к ней со стаканом воды и погладил по голове:

- Ну, теперь-то зачем так убиваться? Ничего ведь уже  не исправить.

- Да, ты прав, ничего не исправить.

Маша продолжила свой рассказ.

Вернувшись, домой поздно вечером, я застала странную картину.

Везде горели свечи, пахло ладаном, чужие женщины в чёрном ходили по квартире, слышалось монотонное чтение молитв. На меня никто не обращал внимание. В комнате стоял гроб, а в нём лежала женщина. Я приблизилась и взглянула в восковое лицо. С трудом узнала маму. Смерть сильно изменила её, она превратилась в старуху. Все переживания вырвались из освобождённой души и отпечатались на  лице. Я закричала и упала в обморок.

Вскоре умерла и тётя. Я осталась совсем одна.

К этому времени окончила институт иностранных языков. Стала переводчицей. Днями просиживая дома, я дичала, погружённая в свои несчастья и переживания. У меня не было друзей, я не встретила любимого, короче, жизнь прошла мимо. Зато приобрела чудесную болезнь, которая потакала  моему желанию уединиться. При каждой мысли, что мне надо покинуть моё надёжное убежище у меня начинался приступ. Кольцо замкнулось.

Вот и вся моя история, братик!

Александр с удивлением посмотрел на Машу.

- Какой братик?

- Сводный. Мы родные по отцу. Я же Мария Александровна Никонова.

Александр от такой новости нервно засмеялся и воскликнул:

 

- Опля! Вот это подарок судьбы. Нарочно не придумаешь. А я-то никак не мог понять, что меня к тебе тянет? Ну, сестрёнка, привет родная!

 

- Добрый день, Михаил Борисович. Чем порадуете?

- Добрый, Сан Саныч. Правильно спросили - «чем порадуете».

Порадую вас, ещё как порадую. Во-первых, помимо всего того, что мы нашли в хламе, мы обнаружили приличных размеров тайник под полом. А там, я вам доложу, чудо. Самое настоящее чудо!

- И насколько это «чудо» тянет?

- А вы не хотели бы сначала взглянуть на клад?

- Нет. Не хочу. Посмотришь, и тут же появится соблазн обладать им, и тогда не сможешь расстаться.

- Какой вы, однако, меркантильный.

- Так сколько в денежном эквиваленте?

- По самым скромным подсчётам на два миллиона.

-  Два лимона долларов?- Александр даже присвистнул, - Честно скажу, не ожидал.

- Это если так, скопом, а если через аукционы пустить, то значительно больше.

- Михаил Борисович, не возьмётесь ли « чудо» превратить в деньги?

- Ох! Даже не знаю. Откровенно признаюсь, не ожидал.

У антиквара вспотели ладони от неожиданно привалившей удачи. Он облизнулся, как кот, и осторожно вымолвил:

- Ну, если вы мне доверяете, то извольте, с превеликим

удовольствием.

Но доктор был не так прост:

- Я согласен, но с привлечением третьего лица и с документальным оформлением всей операции.

Антиквар немного погрустнел, но про себя подумал, что всё равно с хорошим наваром останется.

- Да, а что с кольцом-то?

- Вы знаете, оно  очень ценное и имеет длинную историю. Камень в нём необыкновенный. По архивам последним владельцем этой реликвии числился некий Никонов А.А.

Александр невольно присвистнул и сказал:

- Замечательно. Кольцо я оставляю себе.

Антиквар с сожалением вернул хозяину его сокровище.

- А в остальном, по рукам?

- О, конечно, конечно!

Довольный Александр ехал в гостиницу.

«Теперь сестрицу надо как-то уговорить, чтобы отдала перстень. Я же по линии отца первый наследник и продолжатель рода. Ещё парочку шуб подарю, - и отдаст».

Он засмеялся вслух своим мыслям.

Маша же после бассейна и сеанса отличного массажа прибывала в неге. Окна были зашторены, и в комнате царил полумрак.

«Надо же, как человеческая жизнь непредсказуема. Всего неделю назад я была одинока и несчастна, стояла на крою пропасти. Мне было всё равно жить или умереть. А теперь у меня есть родной человек. Я не одна на свете. Брат сильный и умный, не даст в обиду».С этими мыслями и улыбкой на устах её веки сомкнулись и она погрузилась в исцеляющий сон.

 

- Ну что, заяц? Отдаёшь брату перстень?

- Саш, что ты спрашиваешь? Теперь ты главный, как скажешь, так и будет.

- Ну и чудненько. Ну, сестрица, желай чего хочешь, всё исполню.

Маша засмеялась и прильнула к нему.

«Вот так бы всю жизнь и не отпускала  его от себя. Какое чувство защищённости и надёжности»,- подумала она.

Он же наклонился и поцеловал её в макушку.

«Дёшево отделался, обнимашками. Всё же она - ангельская душа».

- Маш, а у меня для тебя новость хорошая.

- Какая?

- Твоя квартира готова. Можно поехать посмотреть, если хочешь.

- Хочу, очень хочу.

Поздний час, пробок не было, и  они доехали за пятнадцать минут.

И вот уже стоят около двери обновлённой квартиры.

- Маш, а ты помнишь, как я сидел около этого порога с букетом тюльпанов, дожидаясь тебя.

- А я пришла такая злая, готовая убить доктора за его дурацкую выходку.

Оба засмеялись, вспомнив комичность той ситуации.

Как это было давно, словно в другой жизни.

Александр вытащил из кармана ключ и  протянул сестре.

- Открывай. Это мой  подарок тебе.

- Спасибо, но это и твоя квартира тоже. Ведь мы теперь семья, да?

И она посмотрела ему прямо в глаза. В груди у Александра что-то ёкнуло.

- Ну, не тяни, открывай.

- Ой, а здесь темно. Я ничего не вижу.

- Это и хорошо. Получится сюрприз.

 Он, легко подхватив её на руки, внес в темноту.

- Что ты делаешь? Это же обряд! Так только невесту вносят в дом.

- Какая же ты у меня суеверная, сестрица.

А про себя подумал: «Опля! Я что-то не то сделал, она права».

Квартира потрясла Марию. Она всё ходила и трогала то обои, то никелированные краны и восхищалась.

- Это просто чудо! Невероятно красиво. Не верю глазам своим.

Это не моя квартира.

И завизжав от восторга, кинулась брату на шею.

- Спасибо, спасибо за такую радость.

Он закружил её по комнате, а сам подумал:

«Надо же, как приятно делать подарки, особенно когда они так дёшево стоят. Да и лекарства работают. Правильную схему подобрал. Какой я молодец».

- Но пока ты будешь жить в гостинице. Я должен видеть тебя каждый день. Лечение продолжается. Ты поняла?

- Слушаюсь и повинуюсь.

«Нет, всё-таки перебор. Дозу надо уменьшить».

- Маш, поехали в ресторан. Я кушать хочу. Что-то закрутился, и пообедать забыл.

- Поехали.

Время пролетело незаметно, и уже подавали десерт, когда к их столику подошёл официант и, наклонившись к Александру, подал ему листок. Маша успела понять, что это телеграмма. Брат прочитал её и, изменившись в лице, сказал:

- Извини, мне срочно надо позвонить.

 

Случилось несчастье. Жена Александра, Элизабет Бинэм умерла.

Она погибла в автокатастрофе. Костлявая всё-таки догнала её.

Брат срочно вылетел на похороны.

Маша была потрясена новостью и впала в своё прежнее состояние. Посещение Ирины ей показалось спасением, но подруга была настроена по-боевому.

- Ну что, Манюнь, счастлива?

- Ир, ты, что такая злобная?

- Да я не могу видеть, как этот … делает из тебя круглую дуру.

- Ты что, обалдела? Ты что говоришь-то, у него же горе. Когда он узнал об этом, то в лице изменился.

- Хороший актёр.

- В чём ты его обвиняешь?

- В чём? Хочешь, я тебе глазки-то открою на твоего братца? Хочешь?

- Ну что ты всё, как змея шипишь, а толком ничего не говоришь.

- Но учти, ты сама захотела узнать правду.

- Да ладно, говори уже, а то всё цену набиваешь, противно слушать.

- Противно тебе, нет вот сейчас тебе действительно противно станет. А ты знаешь, что он тебя кинул минимум на два лимона баксов?

Ирина замолчала, она жаждала увидеть бурную реакцию подруги, но её не последовало. Маша только тихо сказала:

- Поподробнее можно?

- Можно. У меня один из пациентов работает в органах, так вот он и поделился секретной информацией по просьбе любимого доктора, то есть меня. Твой Сан Саныч попал к ним на заметку, когда проворачивал дело по антиквариату. Вот.

- Не верю, и потом при чём тут я?

- А при том, что  во время ремонта ТВОЕЙ квартиры нашли клад, и братец тихонечко умыкнул его, не сказав тебе ни слова. Но самое главное, что доктор так всё лихо обтяпал, что его не смогли поймать. Знали, видели, но не смогли ничего сделать. Он как-то по дипканалу всё отправил. Нашим же пришлось сделать вид, что ничего не заметили, чтобы не уронить честь мундира. Тебе не жалко твоего добра-то, а?

Маша помолчала и также тихо ответила:

- Нет, не жалко. Я не видела и не знала о нём ничего, так что считай, и не владела, а если не владела, то и жалеть не о чем.

- Какая ты мудрая стала, просто поражаюсь.

- Мне другое ценно, что у меня появился родной человек. Я надеюсь, у твоего пациента из органов нет сомнения в том, что он мне брат?

- К сожалению, в этом вопросе, нет сомнений. На все сто он твой брат. Уверенно говорю, так как сама просила получше проверить.

Потому что у меня что-то не стыкуется. Брат, а сестрицу кинул.

Маш, а посмотри-ка на меня. Ты что - влюбилась, что ли?

- Отстань.

- Да ты совсем обалдела? В брата? У нас тут инцестик назревает, да? А я-то всё ломаю голову, что он так старается, вылизывает твою квартиру и денег не жалеет. Так он гнездышко вьёт! Ну, колись подружка, было или нет?

- Ирка, ты совсем осатанела! Что мелешь?

- Ой, как мы взвелись. На больной мозоль наступила, да? Ты-то глазки не прячь.

- Отвали!

- Нет, не отвалю. Пока не услышу всё.

- Хочешь услышать, так слушай. Да, он мне нравится, даже

больше. Ну и что из этого? Сама же в него влюблена, как сумасшедшая бегаешь за ним, прохода не даёшь.

-  Мне-то можно, он мне никто, а тебе близкий родственник, - злорадно выкрикнула подруга.

- Ну и тебе тоже ничего не обломится, поняла?

Ирина стояла и молча смотрела на Машу, а про себя думала, что Сашка-то вылечил подругу. Ожила девка, а она десять лет билась, но так и не смогла ничего сделать.

 - Маш, что мы делим шкуру неубитого медведя? Объявляю перемирие, и если тебе всё равно, что ты стала на два лимона беднее, то давай расслабимся. Ведь завтра наш бабий праздник - Восьмое марта. Устроим  банкет по этому поводу, в номер закажем всё, что душа пожелает, и забудем обо всех проблемах. Сегодня гуляем, а думать будем завтра. Ладушки?

Маша обняла подругу и прошептала:

- Ладушки.

 

Машу разбудило яркое солнце, лучи которого проникали в окно. Небо было лазурным. Она подумала: «Надо же, над городом, вот какой день, ясно. Странно. Обычно над мегаполисом висит плотная пелена смога. Это, наверное, из-за этой штуковины, которая упала с неба, когда летела, то пропорола собой атмосферу, образовав дыру, теперь эта дыра затягивается, стягивая всё «одеяло», поэтому и серое небо переместилось. Большое спасибо за такой подарок, за светлый и праздничный день».

Вот так наивно было подведено научное обоснование ясной погоды. Простим ей такое упрощённое понимание глобальных космических процессов. Какая разница, главное радость от синего неба и яркого солнца.

Рядом спала Ирина. Она лежала на животе и поэтому тихонечко посапывала, уткнувшись в подушку. Её шикарные, тёмно-рыжие локоны свободно рассыпались. Днём она убирала их в тугой пучок и была страшно недовольна таким обилием непослушных волос.

«Вы когда-нибудь встречали человека довольного своей шевелюрой. Те, у кого волосы прямые, хотят кудри и делают «химию», у кого кудрявые - хотят прямые, и безбожно вытягиваю их «утюжками», у кого короткие - непременно наращивают, длинные - обрезают. Ужас какой-то!»

Вдруг Машино философствование было прервано деликатным стуком в дверь. Она решила, что это пришла горничная, чтобы прибрать номер. Время близилось к обеду.

Не вставая с постели, Маша сказала:

- Входите.

Дверь открылась, и номер вошёл парень, держа на вытянутых руках две великолепные корзины с мимозами. Маша зарделась. Он же улыбнулся, и произнес:

- Вот, велено доставить цветы и поздравить.

Маша толкнула Ирину в бок и прошептала:

- Просыпайся, подруга, нас уже поздравляют.

- Что? Что ты сказала?

- Говорю: просыпайся. Принимай подарок.

Сонная Ирина села в кровати и уставилась на парня с мимозами.

- О. цветы! А поздравлять вы как нас будите, молодой человек?

Теперь парень покраснел. Его смущали две красивые женщины в неглиже на роскошной кровати.

Маша опять ткнула Ирину в бок своим острым локотком.

- Молодой человек поставьте корзины на стол и там же возьмите

деньги. Большое спасибо.

Парень, не отрывая взгляда от восхитительной картины, которую представляли полуобнажённые дамы, машинально поставил корзины на пол и так же, пятясь, исчез за дверью.

Через секунду подруги засмеялись. Ира сквозь смех проронила:

- Ну, Манька, такой кайф поломала! Как бы мы втроем отметили праздник! Кровать широкая, всем места бы хватило. Ой, а от кого такие роскошные цветы?

А цветы действительно были роскошными. Не те, которые продавали у метро из коробок по штучке. Те, словно из гербария, засушенные и плоские. А эти свежие, во всей своей красе, ветки богатые, раскидистые, листочки зелёные резные, а не болотного цвета как у прежних. Жёлтые пушистые шарики благоухали на весь номер.

 

Ирина притащила одну из корзин с цветами на постель и начала искать карточку. Нашла, прочитала, откинула её и опять стала рыться в цветах. В руках появилась бархатная коробочка. Открыла её и ахнула. Камушек радовал радужными переливами. Секунда, другая и колечко ловко село на изящный пальчик. Подруга любовалось им, ловя лучики солнца, оно же откликалось бриллиантовым сиянием.

- Ну, Санька, ну стервец, угодил, так угодил. И с размером угадал и денежек не пожалел, у Картье купил, Это не наш мусор. Ну, дайте мне этого лорда, заласкаю до смерти.

А ты что сидишь, разинув рот? Бери свою корзину и тащи сюда.

Всё повторилась один в один. Подружки завизжали от восторга и обнялись.

Праздник состоялся.

 

«Почему так получается: чтобы в полной мере оценить, как дорог тебе человек, его надо потерять?»- думал Александр, лежа на королевской кровати.
Жену похоронили в закрытом гробу. На душе саднило. Теперь он понимал, что тоже любил её, по-своему, но любил. В памяти невольно всплывали моменты их совместной жизни, когда он был несправедлив к ней. Поначалу брак для него был холодным расчётом. Средством уйти от жизни нищего эмигранта, а потом, оценив, какую жертву принесла Лиз, выйдя замуж за него, безродного, начал ценить и уважать её.
А уж после оглашения завещания он понял, что она безумно любила его, потому что всё имущество с замком и титулом переходило к нему. Как ей это удалось сделать, уму непостижимо!
Тем более в такой стране, как Англия. Он, которого на родине называли не иначе, как безотцовщина, теперь будет лордом.
Матушка будет довольна, если видит с небес, о таком она даже не могла мечтать. Как сын, он состоялся. Жаль, что не успела  пожить хорошей жизнью. Он бы её любил и лелеял, купал в роскоши, дал всё, что недодала ей суровая жизнь».
По щеке скатилась слеза сожаления о невозвратности и невозможности хоть что-то исправить в прошлом.
«Уладил все дела. Завтра вылетаю». Хорошо придумал с поздравлением с восьмым марта. Он знал, что Маша была не одна, а с Иркой. Это ему сообщили из гостиницы. Перед вылетом, он оплатил услугу, и ему сообщали обо всём, что происходило в Машином номере.
«Представляю, как темпераментная Ирина визжала от восторга, заражая Машу своей жизнерадостностью. Это хорошо. Лечение идёт своим чередом. Нельзя было оставлять Марию одну, мог случиться рецидив и тогда начинай всё сначала».

Вот и день пролетел незаметно. Ирина стала собираться на работу, ей на суточное дежурство в клинику. Маша погрустнела.
- Ну, чего ты нос повесила? Ты посмотри, какими подарками нас одарил твой братец! Будет звонить, поцелуй от меня. Пока. Не грусти.
Маша постояла немного около закрытой двери, потом подошла к окну. На улице стемнело, уже зажглись огни, но ночной город продолжал радоваться празднику. Она задёрнула тяжёлые занавески, чтобы солнце не будило её рано утром, и подумала: «Если я сегодня раньше лягу, а завтра попозже встану, то быстрее пролетит время, и я скорее увижу Сашу».
Разумное решение.
Но желаемое случилось намного раньше.
Машу разбудил упоительный аромат роз. Открыла глаза и увидела его. Он наклонился над ней для поцелуя. Она же протянула руки и оплела его шею, притянув к себе. Губы коснулись губ, и реальность исчезла.

Александр проснулся от яркого солнца, которое заглядывало в окно. Он не сразу понял, что видит Марию, стоящую на подоконнике, она всё никак не могла справиться с окном, чтобы распахнуть его. Доли секунды ему хватило, чтобы оказаться рядом и схватить её. Она вжалась в него со славами:
- Сашенька, грех-то какой. Грех-то, какой!
Он же прижал её к себе ещё крепче, будто боялся потерять. Прошептал:
- Дурочка ты моя. Какой грех-то? Настоящая любовь не грех,
а великая милость и счастье.
Она посмотрела на него заплаканными глазами:
- Грех, если между братом и сестрой.
- А кто брат и сестра?
- Так мы же с тобой.
- Нет, мы не брат с сестрой.
- А кто же?
- Совершенно чужие люди, к счастью.
- Но ты же сын Никонова, а я его дочь.
- Нет, не дочь. Вспомни, как матушка  пыталась тебе что-то сказать перед смертью. Так вот, она хотела снять грех с души, покаяться тебе в том, что родилась ты не от законного мужа, то есть не от Никонова, а совершенно от другого человека. Поняла?
- Так значит, мы можем быть вместе?
- Можем. А если мне не веришь, то вон на столе конверт с результатами анализов. Я их специально сделал, чтобы самому убедиться в этом. Так что преград нет. Срочно под венец!

ЛЮБЛЮ тебя!

- И я тебя.

 

ГЕРОИН

Гуляли весело, на широкую ногу. Виновнику торжества исполнилось двадцать пять лет. Возраст, когда искренне обманываешься мыслью, что вся жизнь впереди и она такая длинная и светлая, без болезней, утрат и серьёзных проблем. Всё легко и весело.
Друзья отзвонились и предупредили, что немного опаздывают. Алексей не мог полностью расслабиться и гулять с многочисленными родственниками, он ждал «своих». С ними была одна жизнь и одни интересы.
Вот наконец-то приехали. У входа в ресторан припарковались сразу несколько крутых иномарок. Нарядные и веселые в предвкушении хорошего угощения и «интересно» проведенного вечера, ребята с подарками появились в зале. Именинник вышел к ним навстречу. За столами замолчали и с интересом стали наблюдать за происходящим.

Начались поздравления. Вручали дорогие подарки и навороченные букеты. Один из поздравляющих, сделав многозначительную паузу произнес:
- А сейчас «гвоздь программы». Главный подарок. Внесите!
Все головы повернулись за жестом сказавшего эту фразу. В дверном проёме появилась нахально накрашенная девица в вызывающем наряде, и под восточную мелодию неумело изображая «танец живота» стала медленно продвигаться к Алексею. Все видели, что на вытянутой руке у неё была небольшая коробочка, искусно перевязанная белой ленточкой. Главный подарок. Чем ближе она подходила, тем четче читалось на ней слово «героин».
Взрослые смущенно молчали, молодежь потихонечку подхихикивала, предвкушая успех «главного» подарка. Вот девица после поклона, в глубокой тишине, разве что барабанной дроби не хватало, передала загадочную коробочку Алексею. Он осторожно потянул за край ленты, бант развязался и, приподняв крышечку, стал вглядываться в её содержимое. Медленно начали раздаваться единичные смешки, а после того как засмеялся сам Алексей, вся молодежь повалилась от смеха. Сидящие за столами не могли понять, что случилось, и нетерпеливо переглядывались.
Именинник, весело смеясь, поставил коробочку на стол и, задыхаясь, сказал:
-Ну, братва, уважили!
Все, кто сидел рядом, привстали в надежде увидеть загадочное содержимое. Ближе всех оказалась упитанная дама средних лет, затянутая в бархатное платье и увешанная золотыми изделиями, словно новогодняя ёлка. Она осторожно стала вглядываться вовнутрь. И вдруг у всех заложило уши от пронзительного визга. Это «бархатная» дама, забыв все приличия, визжала и махала коротенькими ручками пытаясь, закатив глазки, упасть в обморок. Молодежь «заржала» ещё громче от произведенного эффекта.
Но тут ситуацию взяла в свои руки мать именинника, Татьяна. Она подошла к пресловутой коробочке, посмотрела в неё и чтобы не закричать, прикрыла рот рукой. Прошел шорох по рядам сидящих за столами:
- Ну, что там? Что?
Чтобы разрядить обстановку один из молодых людей подошел к коробочке взял что-то и поднял это вверх. В его руке, недовольно извиваясь, вереща, висел вниз головой маленький беленький крысёнок.
Парень сказал:
- Знакомьтесь, представитель рода крысиных. Крыс по имени Героин!
Алексей же подскочил к другу и выхватил грызуна со словами:
- Это мой Героин. Не трогай! – засунул его к себе в карман.
Инцидент был исчерпан и забыт.

Молодежь уехала продолжать праздник в Клуб. А гости постарше стали потихонечку разъезжаться по домам, благодаря Татьяну за чудесно проведенный вечер. Проводив последних гостей, хозяйка, обессиленная, но довольная, что праздник удался на славу, присела на стул у края стола. Время уже давно перевалило за полночь. Несколько дежурных официантов лениво собирали грязную посуду.
Татьяна бесцельно бросила взгляд на стол. Ей показалось что-то странным и лишним. Она пристальней пригляделась и увидела на белой скатерти среди белых тарелок маленького крысенка. Про него все забыли на веселом празднике, а он уцелел и был очень этим доволен. Сейчас же сидел на задних лапках, опираясь на свой длинный хвостик, а передними что-то держал, пряча это, в густой и белоснежной шкурке на животике. Старался не шевелиться, чтобы не выдать своего присутствия. Татьяна, улыбнувшись, посмотрела на крысенка и сказала:
- Маленький, может быть, ты мне покажешь, что ты прячешь? Он понял, что его обнаружили, шевельнул хвостиком, а потом и носиком, смотрел на Татьяну своими рубиновыми глазками. Ей захотелось погладить его за ушками, он был таким милым, что она не удержалась и, очень осторожно протянув руку, одним пальцем провела между ушками. При этом подумала, что крысёнок сейчас испугается и убежит, но этого не случилось. Наоборот, пододвинулся к ней поближе. Татьяна поняла это как разрешение и ещё раз погладила между ушек. Вдруг маленькие лапки вынырнули из белой шубки, и она увидела, что он держит, а теперь и предлагает ей маленький кусочек сыра. Татьяна так удивилась, что  не поверила своим глазам. Оглянулась по сторонам, хотела найти ещё свидетелей происшедшего, но, к сожалению, никого рядом не было. Протянула ладонь, сначала в неё упал кусочек сыра, а потом в ней оказался и весь крысенок. Татьяна с широко раскрытыми глазами наблюдала за всем происходящим. Ей казалось, что находится где-то в сказке или ей это просто сниться. Она наклонилась и спросила;
- Как же тебя зовут, малыш? А, вспомнила, ты и есть Героин. Ну, как-то уж очень, солидно. Как я тебя буду искать? Ходить по квартире и громко звать « Героин, Героин, где ты спрятался?» Мне кажется, меня не правильно поймут. Будешь ты – Герочка! Согласен?»,- но крысенок её не слышал, свернувшись клубочком, доверчиво спал у неё на ладони.

 

КАЗУС

В палате было шесть кроватей. Болезнь у всех легочная, с одинаковыми признаками. Брали анализы, делали рентген и отправляли в зависимости от характера недуга в другие клиники.
Вот и Машина очередь. Стайка в белых халатах, состоящая из врача и практикантов, подошла к ней. Сердце забилось, словно птица в клетке. Она ждала приговора. По выражению лиц и поведению пыталась угадать: жить или не жить? По тому, что около неё задержались дольше и её снимок переходил из рук в руки, и каждый с интересом рассматривал его, она поняла, что надеяться не на что. Врач взглянул на Машу поверх очков и тихо сказал:
- А вы, милочка, после обхода подойдите ко мне в кабинет.

Её выписали со страшным диагнозом и без всякой надежды.
Всё рухнуло в одночасье, и Маша смирилась со страшным приговором, но она не впала в уныние и горестное ожидание конца, а, наоборот, к ней пришла решимость и небывалая активность. И вот почему. Женщина проживала одна и была очень деликатным человеком. Ей не хотелось никого напрягать и создавать лишние хлопоты. Поэтому она с несвойственным энтузиазмом приступила к подготовке своих похорон. Торопилась, боялась не успеть. Работала и днём, и ночью.
Все вещи были перестираны и аккуратно сложены, предметы обихода начищены и упакованы в коробки. Всё отправлено во вновь открытый монастырь. Ненужное выброшено. Квартиру вымыла до блеска. Книги пристроила. Тяжело стало, когда дело дошло до фотоальбомов, в которых хранилась история её семьи. Они для неё живые, каждый снимок был дорогим воспоминанием. Маша, сдерживая слёзы, жгла их у мусорки. Не могла себе представить, что осенний ветер будет гонять по лужам изображения родных ей людей и случайные прохожие станут затаптывать снимки в осеннюю грязь.
А квартира? Что делать с ней? Хотелось, чтобы она досталась достойным. Вспомнила. Этажом выше у скверной старухи снимали «угол» молодожёны. Ребята очень милые, всегда здоровались и спрашивали, не надо ли ей прикупить что-нибудь из продуктов. Другие жильцы Машу не замечали вовсе. Она улыбнулась, когда представила, какой подарок их ожидает, тем более уже стало заметно, что они скоро будут родителями.
Ну вот, кажется, и всё. Последний узелок с одеждой собран. Позвонила в «Ритуал», узнала расценки, деньги положила рядом.

Пустая квартира и самый минимум необходимого. Маша поразилась, как мало надо человеку! Но она жила и ни в чём не нуждалась. Подходил назначенный срок, но ничего не происходило. Прошел ещё месяц, и ничего, даже наоборот, она стала лучше себя чувствовать. Решила пойти на консультацию к врачу.

В поликлинике узнала новость – их участок передали молодому врачу. Когда она поделилась с ним своими страхами, он стал внимательно рассматривать все анализы и в том числе злополучный снимок, который приговорил Машу к смерти. И тут на его розовощёком лице появилось удивление. Он взволновано проговорил:
- Подождите здесь, никуда не уходите. Вы меня поняли?
Он был явно взволнован. Вскоре вернулся с ещё одним врачом, тот был рентгенологом.
- Вот, на, посмотри. Ты видишь?
Тот внимательно посмотрел, потом взглянул на Машу и спросил:
- Это ваш снимок?
- Да, конечно. На нём моя фамилия. А что?
- Это же мужской снимок. Перепутали, но как не заметили? Пойдёмте со мной. Я сам посмотрю вас на рентгене.
После рентгеноскопии, глядя на снимок, доктор сказал:
- С лёгкими у вас всё в порядке. Жизнь я вам гарантирую.
- Не может быть!
- Может.

Вот так Маша обрела не только жизнь, но и семью. Молодая пара переехала к ней, и она скоро будет бабушкой. Это чудо случиться весной, в апреле месяце, когда природа возрождается к новой жизни.
Жизнь – интересная штука.

 

 

И БУДЕТ СЧАСТЬЕ ВАМ

Трудно в нашей жизни найти радость, но можно, если очень постараться.

В офисе было пусто. Все служащие давно ушли, только Ольга задержалась. Это она делала постоянно, специально оттягивая время возвращения в одинокую, убогую квартирку. Когда-то у неё было счастье: любимая семья, богатый дом и удачный бизнес. Но однажды всё рухнуло в одночасье, так стремительно, что она не успела осознать и испугаться. Понимание горя и нежелание жить стали приходить постепенно и  неизбежно. Как она уцелела, одному богу известно? Она выжила, но не ожила. Всё катилось по инерции, само собой. Устроилась работать секретарём в маленькую конторку, к начальнику - самодуру. Работала исправно, исполняя все задания быстро и аккуратно, несмотря на их идиотизм, она-то уж кое-что понимала в бизнесе.

Сейчас Ольга тщательно подшивала копии писем, которые скопились за прошедшую рабочую неделю. Вдруг один листок соскользнул со стола и упал на пол. Она нагнулась за ним и заметила около урны для бумаг занятную коробочку. Кто-то не попал в цель, а исправить ошибку поленился. Женщина осторожно подняла её, и, положив на стол, стала с интересом рассматривать. Она была красного цвета с изображением золотого дракона, который держал в пасте жемчужину. Текст был на китайском.
Ольга почему-то сильно разволновалась, даже сердце затрепетало, словно сейчас ей предстояло вытащить билет для сдачи серьёзного экзамена. Она включила компьютер и, потратив приличное количество времени, перевела. Это оказалась игрушка – оригами. Авторы уверяли, собравшему из кусочков бумаги полностью фигуру дракона – «будет счастье в жизни». Ольга поверила в это обещание сразу и бесповоротно. Сработала интуиция – это правда. Собрать! Непременно собрать и быстрее. Дрожащими руками открыла крышечку и разочарованно вскрикнула. Там не хватало более половины элементов и самое главное - жемчужины. Легкие золотые бумажки оказались рассыпаны везде, а жемчужина куда-то закатилась или вовсе, кто-то забрал её.

Собирать или не собирать? А если она не найдёт все детали, а их больше пяти тысяч, всё насмарку. Чудо случится только при идеальной сборки, то есть при наличии всех элементов. В этом она была твердо убеждена.
Эх, была,  не была! И Ольга, с давно забытом чувством азарта, бросилась искать рассыпанные блестящие квадратики хрупкой фольги. Сразу же повезло,  у стола начальника нашла приличную пачку. Вероятно, ему кто-то подарил эту забаву, но он легко и бездумно отказался от усилий, не поверив в обещанное. Легкокрылые листочки счастья разлетелись по всему зданию, где они только не прятались, Часть она нашла даже в туалете, и, не побрезговав, вытащила и, сполоснув, положила в коробку к остальным.  Словно игра в прятки - «Найди меня». Ольга потеряла чувство времени. Она неистово и фанатично искала крупицы своего будущего. Прошли сутки. Хорошо, что выходные и никто не мешает. Труднее всего было найти последнюю десятку. Две оказались у неё на подошве туфелек, другая пряталась под ковром и выдала себя, случайно блеснув крохотным  уголком.
Нашла все пять тысяч, не хватало жемчужины.
Дома, Ольга всё воскресенье училась складывать из прямоугольных бумажек элементы, которые затем становились кирпичиками для постройки  фигуры, а потом, к утру, из-под трепетных рук родилось чудо, огромный дракон, который победно горел и переливался красно-золотым цветом в лучах восходящего солнца. Завораживающе зрелище, но в его открытой пасти не было самого главного – жемчужины. Столько труда и веры! Неужели всё напрасно?

Ольга по натуре своей была человеком азартным. Мысль, что для окончания сборки дракона не хватает всего одной детали, не давала ей покоя ни днём, ни ночью. Она объездила магазины и рынки, где могли продавать такую игрушку. Безрезультатно.
Приходя на работу, она была не в силах сосредоточиться, мысли вертелись только вокруг жемчужины, словно те самые «жёлтые обезьяны» постоянно лезли в голову. Ольга похудела, сжигаемая одной лишь мыслью. Знакомые стали волноваться за неё.

Вдруг резкий окрик начальника привёл её в чувства:
- Ольга Николаевна! Вы что, совсем обалдели? В каком виде принесли мне документы?! Совсем распустились. Что за бестолковость такая? Если так пойдут дела, я вас с такой формулировкой уволю, что вас не возьмут даже полы мыть.
И пошло-поехало, словом, дорвался. Долго ждал он этого чудного момента. Серая посредственность теперь могла топтать и унижать человека, который намного умнее и чище. Какое блаженство. Он приплел сюда всё, что только можно и нельзя. Всё вложил в свой страстный монолог: и свои неудачи в бизнесе, и постоянные измены нелюбимой жены и горечь за детей-наркоманов, даже за пасмурную погоду в мае, во всём была виновата Ольга. Она получила такой мощный заряд отрицательной энергии, что не было сил подняться со стула. Только молила Бога, чтобы это изуверство скорее закончилось, иначе сердце не выдержит.
Наконец-то хлопнула дверь, посыпалась штукатурка. Ольга стала медленно оживать: затряслась всем телом, в горле появился ком, на глаза навернулись слёзы, ещё секунда и начнётся истерика глубоко и незаслуженно обиженной женщины. Одна мысль:
«Скорее спрятаться. Дать волю чувствам, чтобы обида пролилась слезами».
Она рванула к лестнице, что вела вверх, на чердак, где был «архив». Заброшенное, пыльное пространство было пронизано тоненькими лучиками света, в которых кружились и сверкали невесомые пылинки. Тишина, словно в сказке. Ольга упала на колени и, обняв столб, поддерживающий кровлю, зарыдала в голос, не боясь, что её могут услышать. С горькими слезами уходила незаслуженная обида и старое горе потерь, которое она стоически пережила прежде. Душа проходила катарсис.

Вскоре всхлипы стали реже и тише, дрожь прошла. Она удивилась, когда почувствовала, что ей стало легко и радостно. Начала стирать с лица остатки горьких слёз. Как вдруг на голову что-то упало, стукнулось и откатилось по полу в сторону, остановилось в кругу солнечного зайчика. Это была та самая жемчужина! Как? Откуда? Ольга посмотрела вверх. Под самой крышей висело воронье гнездо, вот оттуда она, долгожданная, и упала. Женщина подняла её и прижала к груди, сердце радостно запело.
«Теперь всё хорошо, и будет счастье мне»!
Спустившись в приемную, Ольга на своём столе нашла большой букет белых роз. «Чудо начинается»,- подумала она и была права.
Схватила первый попавшийся листок и размашисто написала:
«Прошу уволить меня по собственному желанию с 4 мая 2012 года".
Дата и подпись. И большой кнопкой прикрепила заявление к двери начальника.

Ольга влетела в свою комнату, на столе дожидался огненный дракон. Она потёрла жемчужину между ладонями, поцеловала её и дрожащей рукой положила в пасть волшебному чудовищу. Челюсти сомкнулись. Он принял дар. Тотчас стало меняться освещение комнаты, стены раздвинулись и, словно жидкая масса, стали оплывать. Закружилась голова, и на мгновение женщина потеряла сознание. Когда вернулись ощущения, Ольга поняла, что сидит в кресле. Упоительно пахнет розами. Открыла глаза, на коленях знакомый букет белых цветов. Огляделась и вздрогнула. Она узнала место, это её прежняя квартира. Царил полумрак. Голубым светился огромный экран телевизора. Диктор рассказывал о погоде:
- Завтра, 9 августа 2006 года, в столице ожидается
Вот она, та точка отсчёта, с которой Ольга начала совершать роковые ошибки, из-за них она лишилась всего. Поняла, в чём чудо, ей подарили второй шанс, шанс переписать свою судьбу. Теперь уж она не совершит ни одной ошибки. Это точно.
А вы бы хотели получить такой шанс?


ЭМИГРАНТЫ

РОЯЛЬ ПОД СНЕГОМ

Мария была гениальной пианисткой. С самого раннего детства и до последнего часа своей нелегкой судьбы она не мыслила себя без музыки. Вся её жизнь заключалась в творчестве, в гениальном исполнительском мастерстве. Она познала триумф и незаслуженное горькое забвение. Такова жизнь творческой личности. За настоящий талант платится большая цена.

Белый рояль наверняка был единственным в этом городе. И так странно смотреть на него сейчас. Такого даже в страшном сне невозможно себе представить. Оказался где-то в Средней Азии и стоял под открытым небом посреди большого двора. Из серого, низкого неба, безысходно и медленно кружась, сыпались крупные снежинки, заботливо укрывая его. Тихо и покорно умирающий рояль под снегом рвал душу Марии. Немые слезы катились по щекам. Ирреальность. «Как странно. Говорили, что здесь никогда не бывает зимы, всегда тепло и светит солнце», - горько подумала она, сидя на старом шатком табурете у самого окна и печально наблюдая за тем, как снег хоронит сиротливый инструмент.

Когда она с матушкой уезжала из Парижа, то их предупредили, что брать с собой можно только самый минимум, отказались от всего в пользу рояля. Мария была талантливой пианисткой. Афиши с её громкой русской фамилией появлялись во всех столицах Европы. Когда же, как многие эмигранты «первой волны», решили вернуться на Родину и начали оформлять документы, то им сказали, что ввоз инструмента в СССР запрещен. Мария была в отчаянии. Рояль - это продолжение её, и бросить его здесь? После долгих согласований им всё-таки разрешили его взять.
Родина встретила сурово. Понимание совершённой ошибки пришло сразу, как только они ступили на родную землю, но было поздно. Мать с дочерью прошли приёмник-распределитель, где узнали, что местожительство им определили не в Москве, откуда они родом, а в далекой Средней Азии. Добирались долго и мучительно. Поселили их в одной из комнат в доме бывшего бая, раскулаченного и убитого. Помещение, вероятнее всего, раньше использовали как подсобное. Дом большой, в два этажа, построенный по всем местным законам. Внутри этого "квадрата" был двор, просторный и парадный, настоящий уголок Рая с кустами роз и беседками из виноградных лоз. Стоял достархан, на котором летними звездными ночами спали, а днем ели плов, восседая на горе аккуратно сложенных одеял, пили терпкий зеленый чай из маленьких пиал. Сказка Шахерезады, если бы не действительность.

Их комната, если это можно так назвать, была узкая и длинная, с одним маленьким мутным окном при входе. В дальнем темном углу досками грубо отгорожен угол, в котором хранится уголь на всю зиму. Пол был земляной, а вдоль стены из таких же досок сколочены нары, на которых и спят княгиня со своей дочерью. Маменька лежит на старом матрасе без постельного белья, укрываясь рваным ватным одеялом, которое пожертвовали знакомые.
- Маруся, мой ангел, дай мне, пожалуйста, стакан воды. Я пить хочу, - слабым голосом сказала княгиня.
Маша подошла. Одной рукой она держала стакан, второй помогала матери приподняться с подушки.
- Вот и хорошо. А теперь я хочу немного посидеть,- и с этими словами матушка тяжело привалилась к холодной глиняной стене.- Я тебе ещё не успела рассказать. Давеча ко мне заходила Анастасия Александровна и поведала презанимательную историю. Представляешь, по её кухне крысы проложили дорогу. Они из одной норки выходят и в противоположной стене уходят в другую. И представляешь, милочка, проходя, они ни разу не украли ничего съестного и не нахулиганили. Просто строго по дорожке шли по своим делам и только ночью, не причиняя хозяйке никаких хлопот. Так бы мирно и сосуществовали, не расскажи Анастасия Александровна эту историю Николаю Ивановичу, на что тот ответил, что поможет ей избавиться от этого «соседства». Так что он удумал! Поймал одну из крыс и, убил. Когда же Настенька на следующий день вернулась с работы домой, она не узнала своей кухни: там не было «живого места». Крысы в отместку разгромили все и ушли навсегда. Представляешь, какие убытки она понесла. Очень сокрушалась, что послушалась Николая Ивановича, - и матушка тяжело и надрывно закашлялась.

Пришла южная весна. Буйство красок, пение птиц. Яркое, щедрое солнце заливало убогое жилье. Пасха. Машенька должна была сходить к той же Анастасии Александровне, известной кулинарке, за куличом. Та тайно пекла их и раздавала близким. Но тревога за больную мать все не отпускала из дома. Увидев нерешительность дочери, княгиня сказала, что она сегодня себя чувствует намного лучше, и Маруся может идти и не волноваться за неё.
Когда же Маша вернулась, то застала матушку без признаков жизни. Княгиня лежала такая маленькая и тоненькая, словно прозрачная, с ангельской улыбкой на лице. У Марии из груди вырвался сдавленный стон. Несколько минут она стояла, словно окаменевшая, потом, решив что-то, резко метнулась к двери, схватила топор и выбежала во двор. Оказавшись у любимого рояля, словно лишившись рассудка, начала рубить его. Когда топор попадал по клавишам и струнам, инструмент издавал жалобные звуки, словно живое существо. Мария не контролировала себя и в силу удара вкладывала всё своё горе потери и горечь обмана.
В июне 1946 года советское правительство приняло Указ. В нем было обращение к зарубежным соотечественникам, покинувшим родину во время революции и гражданской войны, в котором говорилось, что родина нуждается в них и зовет.
P.S. По народным приметам умершие на Пасху сразу попадают в Рай, так как Райские врата открыты всю праздничную неделю.

 

ПРОСЬБА

Я растерянно стояла в почти пустой комнате.
- А вы, милочка, проходите и устраивайтесь, где сможете. Видите ли, я сейчас совершенно не готова принимать гостей. Болезнь моя очень далеко зашла. Друзья из Англии оплачивают мою операцию там и очень хлопочут за меня, но мне не дают разрешение на выезд. Я практически полностью потеряла зрение. Различаю только смутные силуэты.
У меня в горле возник ком. Я не могла совладать со своими чувствами. Маленькая, худенькая старушка с постоянно слезящимися глазами стояла в дверном проёме и, как все слепые, неуверенно держалась за стену. Я собралась с духом и сказала:
- Ольга Константиновна, вы меня извините ради Бога и не сочтите за бестактность. Я принесла немного гостинцев. Если разрешите.
- Однако, душечка, вы меня ставите в неловкое положение, чем же я смогу вам отплатить за заботу?
- Да что вы, для меня это не составит никакого труда, а наоборот, доставит массу удовольствия. Мне очень интересно общаться с вами, если, конечно, я не досаждаю своим присутствием.

Какой ужас! Какая страшная, беспомощная старость. Жилище и вид этой несчастной женщины меня просто убивали. Я, избалованное дитя своих родителей, не знающая горя и лишений, была потрясена до глубины души.
- Ольга Константиновна, можно воспользоваться кухней? Мне необходимо выложить принесенные продукты и, если вы разрешите, я смогла бы, что-нибудь приготовить на обед.
Видела, что мои слова вызывают в ней двойственные чувства. Я так и предполагала, что неожиданная помощь может смутить её.
- Вы знаете, для меня это как-то непривычно.
- Ничего.
Я пошла в кухню и вскоре у меня всё было готово. Усадив хозяйку за стол, и пододвинув тарелку с горячим куриным бульоном, вложила в её дрожащую руку ложку, а сама устроилась напротив. Она же, поборов смущение, сначала очень робко, а потом жадно стала есть. Я поняла, что человек не видел пищи несколько дней.
После того, как обед закончился, а я вымыла посуду и прибрала, мы сели на диван. После некоторой паузы она спросила:
- А Вы не торопитесь?
- Нисколько.
И я услышала рассказ, который не забуду никогда.
Ольга Константиновна происходила из семьи очень известных художников. Получила превосходное  образование. Семья жила в Петербурге. Во время революции её родителей расстреляли, а она чудом уцелела и смогла эмигрировать в Англию. Живя в Лондоне,  участвовала в росписи главного православного храма. Приняла тайный постриг и стала монахиней «в миру». Когда же после известного Указа 1946 года русские начали потихонечку возвращаться на Родину, она тоже приняла решение вернуться, чтобы найти могилы родителей. Но её, как и многих других, ожидало горькое разочарование. Ольге не разрешили остаться и даже заехать в Ленинград. По предписанию она должна была сразу же проследовать к месту постоянного проживания - в один из городов Средней Азии. Вот теперь, после всего пережитого, Ольга Константиновна стала слепнуть. Конечно, слепота пришла не сразу: из года в год она теряла краски и очертания окружающего её мира. Совсем скоро наступит полная ночь. Я подумала, какое страшное испытание для художника, потеря самого главного для него – возможности видеть. Она же, увидав во мне благодарного слушателя, не смогла удержаться и горько посетовала на то, что люди пользуются её слепотой и бессовестно обкрадывают.
- Вот видите, у меня почти ничего не осталась, - и обвела рукой пустую комнату.
Я спросила, есть ли хоть малейшая надежда на то, что она сможет выехать в Англию, где её ждут и смогут сделать операцию, которая вернет ей зрение. Горестно покачав головой, ответила:
- Нет. Надо быть реалистом. Мне не дадут разрешения на выезд. Это конец.
За окном совсем стемнело. Я засобиралась домой.
Ольга Константиновна вдруг очень разволновалась, взяла мою руку в свои сухонькие ладошки и, наклоняясь, поцеловала её. Я была обескуражена и не могла вымолвить ни единого слова. Упали несколько скупых старческих слезинок. Они были святыми.
Вдруг она решительно встала и, держась за стену, направилась в кухню, через несколько минут появилась вновь, в руках держала плоский сверток.
- Будьте любезны, подойдите ко мне.
Я подошла, и она протянула мне сверток.
- Это вам, за доброту и понимание, хочу подарить. Еле сохранила.
- Нет, нет. Я ничего не возьму.
- Нет! Вы возьмете. Именно вас я так долго ждала. Думала, что уже не дождусь. Слава Богу, всё случилось! Вы, мне не откажете в последней просьбе? Я умоляю.
И с этими словами она попыталась упасть передо мной на колени.
- Что вы, как можно, Ольга Константиновна! Я вас прошу! Хорошо, я сделаю всё, что вы хотите.
Она протянула мне сверток. У меня в руках оказалось что-то плоское и твердое, сначала я подумала, что это книга.
- Это икона,- сказала она
- Что я буду с ней делать?
- Она сама скажет.
Вскоре я уехала из этого города. Ольгу Константиновну так и не выпустили из Союза, и она тихо умерла.

Так случилось, что мой жизненный путь пересекся с человеком очень интересной судьбы. Не могла поверить в такое счастье, но у меня была возможность встречи с ним. Я протянула икону, завернутую в рушник:
- Это Вам от монахини Ольги.
Развернув сверток и увидев изображение, он перекрестился и, благоговейно поцеловав её, сказал:
- Большое спасибо, что передали. Теперь она будет у меня в келье.

В эту ночь мне приснилась Ольга Константиновна, она была молода и в образе невесты, улыбнувшись сказала :
- Я узнала тебя, как только познакомили нас. Спасибо, что выполнила мою просьбу.

 

СИРЕНЬ

Жизнь - это череда радостных встреч и горьких расставаний.

Портниха жила этажом ниже, и я утром зашла к ней забрать уже готовую юбку. Мария Александровна подрабатывала шитьём. Это ремесло когда-то спасло от голодной смерти её и крохотную дочурку в далёком Харбине, городе Северного Китая, куда она, молодая вдова офицера Белой гвардии, попала с потоком беженцев из большевистской России.
Это было давно, словно в другой жизни. Радость встречи. Мария, единственная дочь губернатора одного из городов Сибири, ответила на ухаживания бедного офицера. Михаил признался ей в любви, но её родители не одобрили их знакомства и отказали жениху. После нескольких тайных свиданий и бесполезных уговоров на разрешение брака с любимым молодые решили тайно обвенчаться. Одной из темных майских ночей Машенька бежала со своим кавалером. В ближайшей сельской церкви их обвенчали. Когда они вышли из церкви, невеста обомлела от увиденного: вся их коляска была усыпана ветками цветущей сирени. Молодожены сели в бело-сиреневое облако и отправились на квартиру к Михаилу. Благоухание сказочной сирени для неё стало символом счастья и большой любви на всю жизнь.
Замужество оказалось счастливым. Они очень любили друг друга. Родители немного помучили их, а потом и простили. Молодая семья переехала в родительский дом. Легенда же о тайном венчании губернаторской дочки ходила по округе долго.

Как-то в один из долгих зимних вечеров в избе при горящей лучине в который раз пересказывали эту красивую историю, обросшую небывалыми подробностями, но коляска, усыпанная цветущей сиренью, непременно присутствовала, как сказочный атрибут, всегда. На что одна старуха сказала:
- Это не к добру. Цветы сирени - цветы печали, особенно белые.
Все повернулись к сказавшей. Беззубая Марфа продолжила:
- Недаром особенно кустится и богато цветет сирень, которая растет на кладбищах, а белой так и вовсе украшают гробы внутри. Не жить долго молодым в браке.
Все сникли от такого печального предсказания, но возразить или поспорить никто не посмел, так как знали, что молчаливая Марфа пустого никогда не скажет.

Красные шли по Сибири. Генерал Каппель Владимир Оскарович, потомственный дворянин, чьи предки, выходцы из Швеции, пришли на службу России ещё при Петре Первом, спасал армию. В обозах, шедших за армией, была и Машенька с первенцем на руках, трехмесячной дочкой. Она, как истинная жена русского офицера, делила с ним все трудности военной службы. Потом это вынужденное отступление Белой армии назовут «Великим Сибирским Ледяным походом». Так молодая вдова офицера с крохотной дочкой на руках оказались в Харбине. Муж погиб в холодных водах реки Кан. Вот она - белая сирень, горечь расставания.

Прошло время. Понемногу стал налаживаться быт многочисленной русской эмиграции, даже открылась русская гимназия. Мария, продав золотое венчальное кольцо, купила швейную машинку и с усердием принялась за работу. Оленька подрастала, становилась помощницей. В душе у Марии все ещё жила любовь и скорбь по погибшему мужу. В дни поминовения усопших, не имея места захоронения любимого, она посещала могилу генерала Каппеля, которого, уже умершего, всё-таки смогли перевезти через границу и похоронить у православного храма в Харбине. Весной она всегда приносила цветы сирени.

Оленька выросла в красавицу. Особую зависть у подруг вызывали её роскошные волосы, которые она сплетала в две толстых косы. Но вскоре ей пришлось с ними расстаться. На семейном совете решили, что дочери надо приобрести настоящую профессию, которая смогла бы её кормить в дальнейшем. Для этого были собраны деньги, и Оленька отправилась в самый модный и дорогой салон-парикмахерскую города. Когда она села к мастеру и сказала, чего хочет, тот смутился. Во-первых, он не поверил, что у бедно одетой девушки найдется такая сумма, чтобы оплатить очень дорогую модную стрижку, а во-вторых, это святотатство - отрезать такие прекрасные волосы. Но Ольга успокоила его, показав деньги и подтвердив своё решение отрезать косы. Мастер старался особенно - такой клиентки у него давно не было, а девушка, собравшись со всеми силами, старалась следить за каждым движением парикмахера. Это был показательный урок, о котором он и не подозревал. Уже на  следующий день она начала принимать клиенток, в точности воспроизводя модную стрижку и укладку.

Первый брак Ольги был неудачным: вышла за молодого князя, а он оказался игроком и мотом. Промучившись с ним несколько лет, разошлась. Настал 1946 год, вышел знаменитый Указ Советского Правительства, который взбудоражил весь русский Харбин. Люди только и говорили о возможности вернуться на Родину. Мария тоже стала собираться. Ольга же наотрез отказалась ехать в неизвестность и, выйдя замуж за американского подданного, уехала жить в Америку. Горечь расставания. Мать с дочерью больше никогда не увиделись.
Супружеским парам визу давали охотнее. Марии пришлось искать претендента на фиктивный брак. Он нашелся очень быстро, так как Валентин Яковлевич тоже страстно мечтал вернуться на Родину. Брак зарегистрировали и сразу же подали документы на въезд на территорию СССР. Но получили его не скоро, так как брак смущал своей скоропалительностью и намекал этим на свою фиктивность. Ожидание затянулось на несколько лет.

Горечь расставания. Уезжали друзья и близкие знакомые. Становилось одиноко. Оставшиеся с нетерпением ждали писем из России, но они или вовсе не приходили, а если кто и получал их, то из текста совершенно ничего нельзя было понять. Как же теперь выехавшие живут в новой России, и как их приняла Родина?
Всё стало ясно, когда Мария с «мужем» оказались в одном из городов Средней Азии. Вначале была растерянность. Потом поняли, что они здесь не одни и осторожно стали собирать диаспору. За ними следили очень плотно. Неосторожная фраза или поступок незамедлительно карались. Вся переписка прочитывалась, а посылки вскрывались. Мария осознала свою ошибку, но возврата не было. Теперь надо было выживать здесь.

Вот я сижу в гостях у своей соседки-портнихи. Она с очень большим вкусом и при минимальном доходе смогла создать уют в своей однокомнатной квартирке. Вся мебель была закрыта льняными чехлами с крупным рисунком цветов сирени. Мария Александровна в это время уже была женщиной очень преклонного возраста, но когда бы я к ней ни пришла, она всегда была со вкусом одета в строгую прямую юбку и блузку из крепдешина, на шее непременно ниточка жемчужных бус, которую специально по её заказу я привезла из Москвы. На ногах - чулки и классические лодочки на небольшом каблучке. Волосы уложены и губы подкрашены неброской помадой. И так каждый день, независимо от состояния здоровья, тем более, что последние годы она не могла выходить из дома. Вот это воспитание и железная самодисциплина! Всё это до последнего дня своей непростой жизни. Сирень и легендарный генерал Капель - вот, что навсегда осталось в моих воспоминаниях.
Долгожданная встреча легендарного Генерала с Родиной состоялась 13 января 2007 года, когда произошло перезахоронение праха Каппеля Владимира Оскаровича на Донском кладбище города Москвы.  

 

АКТРИСА

Сегодня 18 августа. Мы с Верой помогали Надежде Сергеевне на кухне. Я протирала тарелочки, оставшиеся от когда-то знаменитого сервиза, подруга аккуратно нарезала закуску и очень красиво раскладывала продукты по тем же тарелочкам, которые я складывала стопочкой около неё.

Вера, почти моя ровесница, но живёт одна, самостоятельно, в однокомнатной квартире. Не знаю, описывать её или нет, но так случилось, что она стала главной героиней романа известной писательницы Дины Рубинной «На солнечной стороне улицы». Саму Дину смутно помню, учились в одной школе и играли в одном дворе, и подруга оказалась у нас общая. Вера была художницей, и к чему бы ни прикасались её руки - всё становилось произведением искусства. И сейчас Надежда Сергеевна не смогла удержаться, похвасталась:
- А знаешь, Верочка мне сделала необыкновенной подарок. Совершенно потрясающий. Ты можешь посмотреть, он на письменном столе.
Я вытерла руки и прошла в комнату. Там в красивой раме стояла картина, нет, не картина, а коллаж, собранный из множества фотографий хозяйки, силуэт изображал красивую женщину в шляпе с широкими полями. Задумка и исполнение были изумительны.

Надежда Сергеевна эмигрировала во время революции из Москвы в Европу. Она актриса. Жила и  играла на сценах многих европейских столиц. Вся история творческой жизни собрана в многотомных фотоальбомах. После известного Указа 1946 года она вернулась на Родину, но ей разрешили жить только в Средней Азии. Трудный переезд. Жизнь в ужасных бытовых условиях, в крохотной комнатке в Старом городе. Растерянность, разочарование и понимание совершённой ошибки, и самое главное - невозможность заниматься любимым делом - повергло Надежду в депрессию. Через знакомых её пристроили на работу машинисткой в машбюро одной большой организации. Коллектив и особенно заведующая возненавидели её как «белую ворону», появившуюся в их серой стае. Манера одеваться, разговаривать и вести себя на людях просто бесила всех. Начальница терроризировала её в открытую на радость всего коллектива. Надежда ходила на работу, как на каторгу.

В один из темных и промозглых вечеров, возвращаясь с работы, Надежда Сергеевна была сбита неизвестно откуда появившейся машиной. Потом, позже, проанализировав события того вечера, пришли к выводу, что наезд был преднамеренным. Одинокие прохожие обступили лежащую на земле женщину. Сначала выдвигалось предположение, что она мертва, но потом заметили, что она дышит. Вызвали карету «Скорой помощи». Диагноз был страшный – травма позвоночника. Долгое лечение и небывалое упорство Надежды вернули её к нормальной жизни. Но травма оставила свою отметину. Женщина не могла держать спину прямо. Тайная мечта о возобновлении карьеры актрисы рухнула, казалось бы, окончательно.

Прошло время. Сломали глинобитные домишки, и расселили жильцов, так мы и оказались соседями. Надежда Сергеевна все-таки вернулась на сцену, но не драматического театра, а кукольного. В центре города возвышается дворец Романовых, построенный в 1891 году архитектором Бенуа А. Л. В нём когда-то жил Великий князь Николай Константинович, который потом умер, якобы от воспаления легких, а вернее был расстрелян в январе 1918 года. Сказочный дворец с бесценными коллекциями был завещан хозяином городу для создания Музея искусств. Во времена моего детства он был Республиканским Дворцом пионеров. Рядом стояла церковь святого Георгия, во дворе был захоронен прах Николая Константиновича. Впоследствии склеп сровняли с землей, церковь обезглавили и превратили в театр кукол, где и трудилась Надежда Сергеевна, несмотря на невыносимые боли в спине и ногах. Перед каждым представлением она принимала сильное обезболивающее лекарство, чтобы отыграть спектакль с поднятыми вверх руками и запрокинутой головой.

Сейчас же я никак не могла оторваться от прекрасного произведения искусства, сотворенного руками моей подруги. Меня окликнули и напомнили, что время не ждет, и скоро начнут собираться гости. Они приходили просто так, без приглашения, все знали, что 18 числа, каждого месяца у Надежды Сергеевны день «открытых дверей», или как это раньше называлось, день приёма. Было много народу. Пили чай и угощались незамысловатыми закусками, но главная цель - общение. Как мы с Верой оказались в числе гостей одному Богу известно. Забившись в самый угол,  старались не привлекать внимания, сидели и, как губки, впитывали бесценные воспоминая свидетелей прошлого века. Я не сразу понимала, что упомянутые в рассказе имена Сережа или Володя, принадлежат Есенину и Маяковскому. Для меня, советской школьницы, они были легендой, их творчество – школьной программой, а для рассказывающих – друзьями и даже возлюбленными. Сначала эта временная нестыковка меня шокировала, потом привыкла.
Однажды одна дама рассказывала о семейной жизни Фёдора Ивановича Тютчева, очень вольно и свободно оперируя интимными подробностями, которые не мог знать никто. Я была обескуражена. Смотрела на рассказчицу с большим любопытством и никак не могла определить её возраст. На кухне у Надежды Сергеевны шёпотом поинтересовалась, сколько же ей лет. Та поняла моё замешательство и рассмеялась, сказав, что дама является ближайшей родственницей Тютчева и поэтому её рассказ так подробен и изобилует неизвестными фактами из жизни великого поэта. Посещая эти вечера, я приобрела прекрасное качество, научилась воспринимать великих писателей из учебников, как живых людей из плоти и крови. На вступительных и последующих экзаменах в институте, после моего ответа всегда следовал вопрос:
- Скажите, пожалуйста, по каким учебникам Вы готовились?

Как-то так случилось, что из маленьких рассказов о некоторых людях, которые пережили трагедию эмиграции и возвращения на Родину, сложилась нехитрая мозаика. К написанию их меня подтолкнул просмотр старого фильма Сергея Бодрова (старшего) «Восток – Запад», с Олегом Меньшиковым в главной роли.
Всё - правда в нем, всё истина!

 

МАШИНИСТКА

Столик, сколоченный  из досок, стоял прямо у окна. На нём только и помещалась портативная пишущая машинка знаменитой фирмы «Corona». Для Елизаветы она была живым существом, потому что она помогала выжить ей и её больной матери. Рабочий день длился, пока последние лучи солнца не исчезали за высокой крышей соседнего дома.

Вот  и сейчас лучи, прощаясь, пробежались по старым круглым клавишам желтого цвета. Тихо наплывали сумерки поздней осени. Деревья уже сбросили свой богатый золотой наряд и стыдливо стояли голыми, молча ожидая неизбежной зимы. Лиза очень любила наблюдать этот волшебный момент перехода дня в ночь. Но вдруг увидала, что с неба начали медленно и редко, красиво кружась, падать первые робкие снежинки. Теперь она уже присутствовала при ещё более редком явлении - мистерии ухода осени и рождения зимы. Лиза зачарованно смотрела, как на её глазах голые деревья превращались в деревья из сказочного леса, желтый ковер из жухлых листьев менялся на пушистое белоснежное покрывало. Было тихо, она ощутила себя в сказке, где совершается чудо. Снег, который сначала падал редко и осторожно, набирал силу, и вот уже плотный, снежный водопад обрушился на землю.

Буквально за какие-то полчаса, отведенные закату, природа перешла из осени в зиму.
Елизавета очнулась от завораживающей картины и тяжело откинулась на спинку стула, у неё ныла спина, но аккуратная стопка напечатанных листов привносила немного радости. Завтра она отнесет готовый материал автору и получит свои, законно заработанные деньги. Надо будет, не заходя домой, забежать на рынок и купить необходимые продукты и в аптек за лекарствами для матушки. Лиза последний раз взглянула на снежный пейзаж за окном и горестно подумала: «Зима. Пришла зима. Переживет ли матушка эту зиму?» Они – семья «врага народа». Отец был очень известным врачом в городе, этот большой и красивый дом когда-то принадлежал им. А сейчас они ютятся в бывшей дворницкой, и на том спасибо, а то и этого не было бы.

Утро. Елизавета начала быстро собираться, чувствуя какое-то радостное возбуждение. Наверное, потому что тяжелая и большая работа уже сделана, и сейчас она получит хорошие деньги, на которые сможет купить многое. Надела старенькую шубку, на тщательно причесанную головку - меховую шляпку, в руки взяла муфточку, но потом передумала, оставила её, решив, что сегодня она будет только мешать. Взглянула на себя в зеркало, чтобы проверить, всё ли в порядке. Из зеркала на неё смотрела очень даже симпатичная девушка.

Чтобы сэкономить, Лиза прошла  несколько улиц пешком, от нетерпения не заметила, что ускорила шаг и почти бежала. Вот этот дом и арка. Она оказалась во дворе. Поднялась на третий этаж и только хотела нажать на кнопку звонка, как услышала, что её кто-то резко и отрывисто окликнул по имени. Она вздрогнула, повернулась на звук, увидала, что противоположная дверь была слегка приоткрыта и оттуда ей делали знаки. Когда оказалась в темном коридоре, Лизе горячим шёпотом сообщили, что хозяина квартиры, который и был заказчиком этой работы, ночью арестовали и увезли. И от греха подальше, она должна незаметно уйти и больше сюда не приходить. С этими словами её вытолкали обратно на площадку. Лиза мельком взглянула на заветную дверь, заметила, что она действительно опечатана. Девушка быстро пролетела все марши лестницы, её щеки полыхали. Чувства захлестывали. Что делать? Теперь этот большой и тяжелый сверток с тщательно выполненной работой ни на что не годится, разве что растапливать печь. Где теперь взять столь необходимую сумму денег? Продать нечего.  Разве только любимую машинку?

«Corona» сиротливо стояла на столе перед окном, она уже чувствовала, что сейчас покинет этот дом, где её любили, ценили, и она очень помогала двум несчастным женщинам выживать в столь непростое время. Лиза последний раз нежно погладила кругленькие клавиши и, решительно вытащив из-под стола футляр, аккуратно поставила туда машинку.

Елизавета стояла у прилавка комиссионного магазина и горячо уговаривала приёмщика взять машинку, на что тот, видя перед собой кисейную барышню из «бывших», ломался, чтобы как можно больше сбить цену. Она же решила для себя, что не уйдёт отсюда без денег.
- Вот посмотрите, как она чудесно работает, - и, вставив в каретку чистый лист бумаги, одним движением напечатала слово «ЗИМА». Препирательства продолжались бы очень долго, если бы не один господин, который стоял в отделе живописи и вначале не обращал на них никакого внимания, вдруг решительно не подошё к ним. Посмотрев внимательно на девушку и приподняв шляпу, представился:
- Акимов, Николай Павлович. А Вас как величают, мадмуазель?
- Елизавета.
- Лизонька, а Вы не будете против, если я у Вас куплю эту машинку?
- Конечно же, нет. Она очень хорошая. Вы не пожалеете, - обрадовалась Лиза.
- Да я вижу. Я беру у Вас её, - и при этих словах он вытащил из кошелька все деньги, которые у него были, и передал девушке. Продавец, увидав сумму, невольно приоткрыл рот от удивления.
- Это очень много,- прошептала Лиза.
- Нет, это не много за ТАКУЮ машинку!

P.S. Чутьё Мастера не подвело, известный деятель искусств, режиссёр и театральный художник АКИМОВ Николай Павлович, долгое время работал на пишущей машинке "Corona", затем подарил её драматургу Евгению Львовичу ШВАРЦУ после премьеры их совместного детища, спектакля «Тень», а драматург, в свою очередь, отдал её поэту и земляку Николаю Алексеевичу ЗОБОЛОЦКОМУ.
Вот так простая пишущая машинка связала людские судьбы.

КАРМЕН

Конец августа. Отцветают роскошные флоксы, радующие своим многоцветьем и одурманивающие сладким запахом. На смену им идут астры, которые всегда напоминают о первом сентября и школе, а потом и величественные хризантемы - последние цветы. Сад заснет до следующей весны, до первоцветов, которые расцветают буквально среди снега. Сейчас последние дни лета. Многие съезжают с дач, торопясь к началу учебного года. Смолкают детские голоса. Мои знакомые пенсионеры могут себе позволить продлить это замечательное время - проживание на природе, вплоть до первого снега. Уезжают последними, но пока до отъезда ещё далеко.

Мария Ивановна, ранняя птаха, вышла на веранду, открыла дверь, впуская пьянящий запах позднего лета, чтобы посмотреть на восходящее солнце. Это ритуал. Вдохнула полной грудью. Какой воздух! Не то, что в городе – один смог.
Не спеша спустилась со ступенек и стала обходить свои владения, любуясь цветами – своей гордостью. Как вдруг под кустом малины увидела что-то черное. Вчера вечером там ничего не было и поэтому она осторожно стала приближаться к непонятному предмету. Сначала ей показалось, что это просто черная тряпка, но, подойдя ближе, поняла – это птица и, кажется, мертвая. Ворона. Неприятно кольнуло в сердце. Дурной знак. Женщина стала медленно подходить, чтобы как следует рассмотреть, и, когда совсем приблизилась, поняла, что птица ещё жива. На неё смотрел спокойный черный глаз. Мариванна расхрабрилась и хотела нагнуться, но ворона неожиданно и как-то особенно громко каркнула. Женщина вздрогнула и невольно отшатнулась. Постояла недолго, понаблюдав за ней, и потом скорым шагом направилась в дом, чтобы рассказать своему мужу об утреннем приключении и потребовать немедленно разобраться с наглой птицей.

Надо заметить, что Мариванне крупно повезло с супругом. Муж её, Семён Семёнович, был от природы покладистым и хозяйственным мужиком. Она жила за ним, как за каменной стеной.Пока были молодыми, приходилось тяжеловато,- почти каждая подруга завидовала. Мариванна только и делала, что отваживала от дома особо прилипчивых. Но напрасно она волновалась. Семён Семёнович был однолюб. И все ухищрения женского пола по разрушению их супружеского союза кончались непременным крахом. Он был патологически верным и любящим мужем.

Спокойно выслушав торопливый рассказ жены, отправились к кустам малины, где должна была находиться раненая ворона. Внимательно осмотрев птицу, Семен Семёнович сделал вывод, что её сильно помяли местные собаки. Летать и даже просто махать крыльями она не могла и поэтому выражала свой протест только криком, когда её начинали брать в руки. Принеся её на веранду и оставив на полу, они поняли, что птица покалечена и самостоятельно выжить на природе не сможет, пожалев живую душу, решили, что ворона до полного выздоровления останется у них. Семён Семёнович за один день соорудил большую и удобную клетку с несколькими жердочками на разной высоте. Но птица могла кое-как сидеть только на самой нижней, почти на дне клетки, невольно опираясь на расправленные крылья. За весь день Кармен, так назвали птичку, к пище не притронулась, только пила. На следующий день беспокойная Мариванна заставила супруга завести машину, и они отправились в город в ветеринарную лечебницу. Взяв к себе птицу, они приняли и ответственность за неё. Там их успокоили, сказав, что ранения незначительные и ворона поправится довольно - таки быстро, если за ней будет надлежащий уход. Прикупив лекарств и всякого птичьего питания, они отправились домой.

Супруги нашли себе, чем скрасить осенний досуг, а сметливая ворона быстро оценила сложившуюся ситуацию, поняв, что теперь она является центром всеобщего внимания, и начала вести себя соответственно своему новому положению.
Хитрюга могла, когда нужно, притвориться хворой, похромать в клетке, опустить голову и тут же получала порцию внимания и заботы, а то и что-нибудь вкусненькое.
Новое жилище вороне очень понравилось, она быстро в нем обжилась и завела свои правила. Например, она считала, что гадить в своём гнезде – это «дурной тон», и поэтому аккуратно пристраивала свою попку между прутьев клетки и выстреливала как из пушки. Заметив за ней такую чистоплотность, хозяевам пришлось застилать пол по направлению выстрелов. О процессе поправки пациентки можно было судить по увеличивающейся дальности полета «снаряда». Газета отодвигалась все дальше и дальше.

Семён Семёнович так увлекся обустройством жилья Кармен, что в клетке чего только не было: и зеркало, и разные игрушки, но самым любимым занятием каркуши было качаться на качелях и тихонечко подкаркивать в такт. Супруги умилялись всем проказам своей любимицы, её баловали, шли у неё на поводу, исполняя все прихоти: купанья в тазу с теплой водой, полеты вокруг люстры для тренировки раненых крыльев, сидение на шкафу и просмотр телепередач совместно с хозяевами и обязательно«помощь»на кухне во время приготовления обеда, всего не перечесть. Ветеринар при расставании предупредил их, что ворона - птица вольная и не должна жить в клетке. Её необходимо выпустить на свободу после выздоровления. И этот день неумолимо приближался.

Выпал первый робкий снежок. Вороны каркали на голых ветках деревьев, словно приглашали подругу присоединиться к ним. Клетку торжественно вынесли на улицу и поставили на перевернутую бочку посреди двора. Семён Семёнович вооружился фотоаппаратом, чтобы сделать заключительный снимок неминуемого расставания с любимицей. Мариванна слегка всплакнула перед прощанием и, убеждая себя, что птичке будет лучше среди её сородичей, подошла к клетке и распахнула дверцу. Супруги замерли в ожидании прощального вылета. Пауза затягивалась. Ворона поняла, что путь на свободу открыт. Кармен осторожно слетела на среднюю перекладинку, а потом так же осторожно перелетела на край клетки, который служил порогом к свободе, то есть она уже наполовину была на воле. Щелкнул фотоаппарат. Сейчас - взмах крыльев и любимица взмоет в небо. Но Кармен застыла на этой границе. Она повернула голову налево, потом посмотрела направо, немного так посидела раздумывая, и
Нет, она не улетела, а вернулась в свою любимую клетку. Супруги переглянулись, они подумали, что птица не поняла, что её выпускают на волю. Подождали ещё немного. Ворона сидела на самой верхней жердочке и спокойно чистила перья. Семён Семёнович решил действием объяснить птичке, что она свободна. Он подошел к клетке и, протянув руку к вороне, попытался взять её, чтобы вытащить. Вдруг, впервые за всё время пребывания у них, птица его клюнула, не больно, а так типа «отстань». Бестолковые люди никак не могли понять, и тогда Кармен пошла на последнее, показательное объяснение своего решения. Ворона перебралась на любимые качели хвостом к выходу, и стала демонстративно медленно раскачиваться, нежно и мелодично покаркивая себе в такт, давая понять всем видом, что покидать своё убежище она не собирается. Кармен сделала окончательный выбор.
На том и порешили.

 

МЕЧТА

Я – бесприданница, безземельная то есть, дачи у меня нет, но она есть у многочисленных знакомых и так называемых «друзей». Волшебное слово «дача» всегда притягивает. Оно обещает райское блаженство на земле для замученных и вымотанных донельзя жителей грязного мегаполиса. Смену времен года наблюдают только по наличию или отсутствию чахлых листиков на редких, чудом сохранившихся, деревьях. Да, и по небольшому колебанию температур воздуха, но за последнее время это не показатель зимы или весны. Живем в межсезонье.
Поэтому единственное спасение - это выезд на дачу для тех, у кого она имеется. Всё время, до самого календарного лета, в мечтах рисуются картины сказочной природы с девственной изумрудной зеленью деревьев. Кустарники, сплошь усыпанные разными самоцветами ягод, от которых ветви склоняются до самой земли. Клубника величиной с лимон покрывает грядку так, что не видно зеленных листиков.  Про цветы и говорить нечего, Главный Ботанический сад просто отдыхает!
Особо хочется отметить хрустальность воздуха, от чистоты которого кружится голова, а ночью спишь как младенец, забыв о привычных снотворных. Утром встаешь рано, с петухами, и не потому что надо, а потому что тебе было достаточно времени, реанимироваться. Просыпаешься полный сил и энтузиазма, готовый горы свернуть (давно забытое чувство). Тишина такая, что с непривычки уши закладывает. Только если кукушка али другая птаха нарушит эту благословенную тишину.
Мечта, которая помогает дожить до лета.
Так вот про тех моих знакомых, у которых дача есть, называемая в народе полюбившимся словом, со времен первого незабвенного южноамериканского сериала, «фазендой». Слово странным образом прижилось в русском языке, и очень ласкает слух рядового горожанина.

Опять отвлеклась. Так вот, все эти самые знакомые, которым посчастливилось иметь «фазенду», всегда приглашают к себе в гости на природу. Но, во всем этом наблюдается железная закономерность. Чем ближе к празднику Нового года, тем чаще и настойчивее звучат в разговорах приглашения непременно приехать к ним на дачу летом. Но, чем ближе к открытию дачного сезона, тем больше многоводная река приглашений мелеет, иссыхает, превращаясь в тонюсенький ручеёк, а к лету совсем исчезает, даже не оставляя после себя иссохшего русла. Робкие напоминания с моей сторону об их новогодних приглашениях приехать к ним в гости на летние дачи игнорируются, и разговор всегда переводится в другую плоскость. Все мои титанические усилия напроситься к кому-то в гости на дачу всегда заканчивались неудачей или пустыми обещаниями, что на следующее лето непременно!

Но, помимо всех ранее перечисленных прелестей летнего отдыха на даче, есть ещё одно – непреодолимое желание «повозиться» в земле. Возделывать почву, сажать и видеть плоды своего труда, наверное, заложено в каждом человеке на генетическом уровне.
Вот и я, на днях, посмотрев на мертвую землю газона перед моим окном, решила сделать себе подарок. Съездив и закупив всё необходимое для воплощения своей мечты, с раннего утра приступила к работе. Увлеченно ползая по безжизненному и голому газону на четвереньках и высунув язык от восторга, я размечала крохотный участок земли, который превращу в цветущую клумбу. Прохожие снисходительно улыбались, думая «чем бы дитятко не тешилось, лишь бы».
Из орудия труда у меня был совок, чуть больше детского, ведро воды и специально купленные, уже цветущие цветы вместе с красивым ажурным заборчиком, чтобы огородить крохотный пятачок моей «дачи» от посягательств собак и кошек.
Через несколько часов "каторжных" работ я уже могла любоваться прекрасной маленькой клумбочкой с цветами и великолепным мини-подсолнухом в центре. Мне удалось создать сказку, оазис среди мертвого асфальта. Я любовалась цветами через своё окно, пока не стемнело. Ночью видела сон, как мой крохотный кусочек цветущей земли разрастается и превращает голую, безжизненную землю в необыкновенный сад с потрясающей красоты цветами…

Утром меня разбудил шум мощного мотора, подойдя к окну, увидела огромную машину с надписью «Аварийная. Водоканал» и траншею идущую от самого моего окна по газону до тротуара. Увиденное меня потрясло, цветущая клумбочка исчезла в отвалах свежевырытой земле.
А была ли она?

 

 

ЛЮДИ?!

Перестук колёс, мягкое покачивание, полумрак купе располагали к беседе. Попутчики уже познакомились. Сначала поговорили о том о сём, потом тот, что помладше, спросил:
- Николай Николаевич, вы ведь давно в следователях, наверное, есть что вспомнить, расскажите что-нибудь этакое.
Интересный мужчина с седыми висками задумчиво посмотрел в тёмное окно и после некоторой паузы начал свой рассказ:
- Это дело оставило во мне вопрос. Какой? Задам в конце.

В большом доме спального района жили две семьи. По соседству, через стенку, но квартиры были в разных подъездах. Ровесники, всем немного за сорок, и проблема у них одна – обе пары долго не могли обзавестись детишками.
Одной паре всё-таки повезло. Жена после долгих лечений-мучений, наконец, родила долгожданного сынишку. А вторая семья, потеряв всякую надежду на потомство, купили породистого щенка немецкой овчарки. Любили и баловали они своего Рекса, как родного ребёнка.

Шло время. Жизнь текла своим чередом, и ничто не предвещало несчастья.
Но однажды Олег возвращался с дежурства, а он служил в полиции, и, не доходя до своего двора, услышал дикие крики и лай собаки. Когда он повернул за угол, его глазам открылась страшная картина. Куча мала из людских тел. Только и успел рассмотреть, что собака серьёзно треплет его трехлетнего сынишку, а люди никак не могут отнять ребёнка. Он не заметил, как оказался рядом. Выхватил пистолет и одним выстрелом уложил собаку.
Наступила страшная тишина.
Олег с женой подняли с земли маленькое тельце своего сына, он был без сознания. Другая пара склонилась над мёртвой собакой.
Хозяйка Рекса рванула к Олегу, вцепилась в него и, прошипев проклятье, она без чувств осела на землю. Мужчина почувствовал, как в груди его что-то оборвалось, и с этого момента у него в душе пулей засела чёрная тревога.
А несколько месяцев спустя средь бела дня, почти на глазах у жены пропал их сынишка. Объявили розыск. Искали несколько лет. Никакого результата, никаких следов. Официально закрыли дело. Но Олег с женой не сдавались. Их жизнь полностью была посвящена поиску пропавшего сына. Жена, почти лишившись от горя рассудка, постоянно твердила, что она чувствует: сын жив и находится где-то рядом. Уж как она выследила, по каким признакам, не знаю, наверное, материнское сердце подсказало.
Уж лучше бы и не находили!
Похитителями оказалась та семья, у которой застрелили любимую собаку. Но их столько проверяли, столько раз допрашивали как главных подозреваемых, ни одной зацепочки, ничего подозрительного.

Олег, доведённый до предела разговорами своей полубольной жены, договорился с другом, и, когда соседей не было дома, взломал дверь в их квартиру. Всю обошли, не пропустив ни сантиметра – ничего! Хотели уже уходить, но тут появилась жена Олега, она как сомнамбула протянув руки и, закрыв глаза, начала обходить все комнаты. Когда её руки коснулись ковра на дальней стене спальни, она тихо произнесла:
- Он здесь. Снимайте ковёр.
Мужчины сначала засомневались, а потом решили, что терять уже нечего. Когда они сняли ковер, за ним оказалась маленькая дверь, очень плотно пригнанная к косякам. Распахнув её, все окаменели.
Крохотное пространство, метр на метр, загаженная подстилка, две грязные кормушки: одна – с протухшей водой, другая – с собачьим кормом. И ребёнок, весь обросший, грязный, вонючий, в ошейнике и на цепи. От резкого света он закрыл ладошками глаза. Олег кинулся к сыну, расстегнул ошейник и на руках вынес в комнату.
Малыш тихо простонал. Всё его тельце было в следах от жестоких побоев. Но самое страшное – он не мог стоять на ногах, ему подрезали сухожилия.
Вдруг раздался спокойный женский голос:
- Ты нас лишил любимого Рекса, и поэтому его место занял твой сын.

Итог печален. Ребёнок не выжил, от собачьего корма у него нарушились все нормальные процессы в организме, и он умер. Умерла и жена Олега, не выдержав такого горя. Бывшая хозяйка Рекса – в психушке, её разум угас навсегда. Хозяин собаки отбывает пожизненное. Олег же исчез после неудачной попытки самоубийства.

А вот я никак не могу найти ответа на вопрос: до каких глубин жестокости может дойти человек?

 

 

ДЕД МОРОЗ

Ну, вот и славненько, день прошёл. Зоя очень не любила праздники и особенно Новый год. Все растекаются по семьям и друзьям, а у неё ни того, ни другого не было. Нет, конечно же, когда-то семья была, но это больше всего и нагоняло печаль-тоску. Тяжёлые воспоминания по-прежнему рвали сердце. Боролась с праздниками, как могла: не включала телевизор, чтобы не видеть и не слышать празднично-радостных передач, не выходила на улицу, чтобы не встречать веселых людей, идущих в гости. Она просто вычеркивала из своей жизни этот день. Даже к окну не подходила. Старалась придумать себе какое-нибудь занятие, которое могло бы её отвлечь. Когда же наступал вечер, она с облегчением пораньше ложилась спать. Завтра наступят будни, и всё вернётся в свою колею.

Но сегодня был противный Новый год. Уснуть точно не удастся.
Открываются соседские двери, начинается беготня по этажам, раздаются веселые детские голоса, хлопушки, позже вездесущий бой курантов, крики «Ура»! Потом все вываливают на улицу на всеобщее дворовое гуляние с петардами, песнями и весёлыми криками. Сущий ужас.
В эту ночь Зоя решила не маяться без сна в постели, а тоже встретить праздник. Подумала, что уютнее всего будет на кухне. Раздвинула шторы, и свет от уличных фонарей залил пространство. Ну, и хорошо, не нужно включать свет – и так видно всё, словно днём. Она принесла пакет и положила его на стол, который стоял посередине кухни. Стала вынимать угощение. Сначала появилась стеклянная бутылочка пепси-колы, потом батончик сникерса, три хиленьких мандаринчика и в последнюю очередь со дна осторожно вытащила маленькую веточку от ёлки – сегодня нашла её около подъезда. Кто-то из соседей расщедрился и купил настоящую, большую зелёную лесную красавицу. Когда её протискивали в дверь, веточка отломилась и упала. Зоя увидала её совершенно случайно, веточка совсем уже была затоптана. Нагнулась и подняла, отряхнув её от налипшего снега, осторожно положила в пакет. О, получился полный праздничный набор.
Веточка была такой крохотной, что вазой ей послужила бутылочка из-под глазных капель, но она всё равно пахла лесом.
Так, что ещё? Необходимо надеть что-нибудь из новых вещей. Но она лет десять ничего себе не покупала. Потом вдруг вспомнила и после некоторых усилий вытащила из кладовки шуршащий пакет, в котором была мальчуковая майка, новая. Зоя надела её на себя. Как раз, правда, мослы торчат. Слышала, что такие майки в моде и у неё есть название "алкоголичка". За стеной послышался бой курантов. Зоя рванула к столу, налила колы в стакан, из её груди вдруг нечаянно вырвались сокровенное:
- Хочу счастья! – и она залпом выпила. От пузырьков зажмурилась на секунду, а когда открыла глаза, то чуть не закричала от неожиданности. За столом напротив неё сидел мужчина. За окнами взрывались петарды, и от этого кухня окрашивалась то в один сказочный цвет, то в другой. Зоя стояла словно окаменевшая, с пустым стаканом в руке, пытаясь разглядеть лицо гостя. Послышался бархатный голос:
- С Новым годом, с новым счастьем, Заинька.
- Вы кто?
- Ну, кто может прийти в Новый год, а? Дед Мороз я. Ну, что ты как неродная. Присаживайся, угощайся. Правда, особо нечем, как я погляжу. А чего бы тебе хотелось?
- Мне-то? – не веря ушам и глазам своим, переспросила Зоя.
- Ага, тебе.
- Ну, я не знаю, так сразу не соображу. А Вы что, настоящий?
- Настоящий. И хватит стоять статуей, давай к столу. Сейчас угощать тебя буду.
Зоя осторожно, бочком присела на краешек табуретки и втянула худую шею в плечи. Сразу стала похожей на взъерошенного воробушка, впечатление усиливали короткая стрижка под ёжика и худоба.
- Что ж ты косищу-то свою остригла? Не жалко было?
Зоя на автомате провела рукой по коротким волосам и ответила:
- Так за косу-то денег дали, а потом на шампуни не надо тратиться.
- Понятно. Ну ладно, что кушать-то будешь, решила?
- А что, могу просить всё что хочу?
- Ага.
Она сглотнула слюну и спросила:
- А можно бабушкин салат «Оливье»?
- И всего-то?
- Ну, тогда ещё бокал настоящего шампанского и зефир в шоколаде. Можно?
- Можно.
Перед ней на столе появилась большая хрустальная салатница, горкой наполненная вожделенным салатом и искусно украшенная зеленью (в неё была воткнута большая серебряная ложка), ну и все остальное: бокал шампанского и коробка зефира в шоколаде. Зоя с широко открытыми глазами сначала посмотрела на стол, потом на Мороза, тот кивнул головой и, довольный произведённым эффектом, сказал:
- Ну что, приступай.
Она не стала соблюдать этикет и, пододвинув салатницу к себе, начала жадно есть.
- Зоя!
- А? – не отрываясь от трапезы, промычала она с полным ртом.
- Зоя!
- Что? – она подняла глаза на Мороза.
- Ты так не части – на голодный желудок плохо может быть. Поняла? Ты помедленнее, прожевывай как следует.
Она внезапно положила ложку на стол и из её глаз покатились крупные слёзы.
- Ты что? Я обидел тебя?
Зоя молча отрицательно покачала головой.
- Нет. Просто мне бабуля так говорила. Вот и вспомнилось.
- Ладно, не расстраивайся. Ты давай запей, не давись,- и Мороз пододвинул бокал с шампанским. - Ты мне вот что скажи. Ты учишься?
- Не-а, работаю.
- Родня хоть какая-то есть?
- Не-а. Ой, есть, совсем забыла.
- Кто?
- Братья и сёстры.
Мороз подозрительно посмотрел на Зою.
- И много их у тебя?
- Много.
Мелькнула догадка:
- Сектанты, что ли?
- Не - таджики.
- Не понял. Объясни.
- Ну, я работаю в ЖЭКе. Подъезды мою. Они тоже. Когда узнали, сколько я получаю денег, то обняли меня и с тех пор называют "сестрой".
- Понятно. Ты допивай шампанское-то, с зефиром это вкусно.

Прошло время. Отсверкали петарды и фейерверки. Народ разошёлся по теплым и уютным квартирам с обильными столами, за которые сели вместе с родственниками и друзьями. А в крохотной кухоньке, подложив под голову руки, за столом спал человечек, одинокий и ненужный никому во всей Вселенной.
Зоя спала крепко, как они и рассчитывали. В шампанское было подсыпано легкое снотворное. Да и много ли ей надо? Мороз проговорил в никуда:
- Давай поднимайся, уже спит.
Через несколько минут в кухне появился крепкий парень с толстым пледом в руках и вопросительно посмотрел на Мороза, который, не поворачивая головы, сказал:
- Вовремя успели. После праздников эти уроды убили бы её, тем самым освободив себе жилплощадь. Квартирка – дрянь, зато отдельная и в Центре, а это хорошие деньги. А теперь фиг, что получат. Вовремя родной дядька-то вспомнил о единственной племяннице. Молодец, что с нами связался. Ну, ничего, Заинька горюшко своё уже всё выхлебала, теперь к десерту – к счастью приступай. Дядька у тебя богатый и одинокий. Ждёт тебя не дождётся. Эх, девонька, заснула ты в снежной России, а проснёшься в летней Австралии. Всё. Пакуй девчушку и поехали. Заказ выполняли.

В утреннем свете первого дня нового года на полу резко выделялся белый квадрат визитки, на которой читались три золотые буквы «С» с затейливыми вензелями. Ниже, помельче, давалась расшифровка: «Спаси Себя Сам». Частное Предприятие».

 

 

НА БЕРЕГУ НЕБА 

В старом районе города, где-то между улицей Селезнёвской и переулком Достоевского, затерялся маленький островок старой Москвы. Он был аккуратно застроен двухэтажными деревянными домиками с непременными палисадниками. Цветы и трава здесь не росли, так как земля уже давно отдала всю свою живительную силу. Только старые кусты сирени, достигнув своей максимальной высоты, окружали дома. Они давали густую тень летом и обильно-сказочное цветение по весне. Вся крохотная улочка  словно плыла среди сиренево-фиолетовых облаков  и пронзительно пахла пьянящим, обворожительным запахом необыкновенных цветов. Был май. Мы стояли  в комнате на втором этаже, в окно которой заглядывали ветки с богатыми гроздями сирени. Только что прошел  короткий живительный дождик, и запах усилился так, что голова кружилась, как от дурмана. Я была здесь по делу, подыскивала комнату для временного проживания, прочитав объявление о сдаче таковой, пришла посмотреть. Она была небольшой. Из мебели сохранились: старинный широкий диван с высокой спинкой и валиками по краям, круглый стол и два венских стула. С потолка, украшенного незатейливой лепниной, как раз посередине, свисал шнур, который заканчивался  абажуром матового стекла в виде цветка  колокольчика или ландыша, с такой же нежной оборкой по краю. Ценность его мой наметанный глаз оценил очень высоко - он был ровесником дома. Я подошла к окну и протянула руки, огромная и тяжелая от влаги кисть сирени опустилась в мои ладони, и они тотчас наполнилась благоухающей влагой. Не выдержав искушения, умылась сиреневой водой. Старая женщина, которая показывала мне комнату, замолчала на полуслове. Я повернулась. Она же смотрела на меня, как на привидение. Потом начала рассказывать:
- Извините. Я просто испугалась. Она тоже так же делала - умывалась сиреневой водой.
- Кто - она?
- Женщина, которая жила здесь. Её звали Любовью. До революции это был дом её семьи. Потом она  занимала только эту маленькую комнату. А мы - две больших соседних. Наша семья состояла из четырех человек - я, моя дочь, зять и маленькая внучка. С соседкой всегда  были дружны до одного случая.  Дочь вышла замуж по любви, вскоре родилась внучка. Но что-то не заладилось между молодыми. Однажды я застала Наталью всю в слезах, тогда она мне и открылась. Оказывается, они никак не могли договориться в постели. Виктору хотелось больше, а дочь оказалась очень скромной в своих интимных желаниях.  Вот беда-то. Зять ходил всё время злой, срывался по каждой мелочи, Наталья -как в воду опущенная. Но однажды, вот такой же сиреневой весной, случилось непонятное. Виктора словно подменили. Радовался, смеялся, улыбка не сходила у него с лица. Он был счастлив. Мы с дочерью никак не могли уразуметь причину такой перемены. Даже стали за ним шпионить, не на сторону ли он повадился? Уходил и приходил с работы в одно и тоже время, а в выходные даже стал оставаться дома, чего раньше не бывало. Но вскоре всё открылось. Словно гром среди ясного неба. В страшном сне такое не могло привидеться.

Было воскресенье, дочь дежурила, а мы с внучкой пошли погулять в соседний парк, зятя оставили дома смотреть телевизор. Вдруг я спохватилась, забыла дома кошелек, а ведь хотела купить хлеба на обратном пути. Оставив девочку под присмотром играть с подружкой, поспешила домой. Осторожно открыла дверь и, не шумя, вошла в коридор. Телевизор не работал, подумала, что зять спит. Но, проходя мимо приоткрытой двери соседки, услышала странные звуки и громкий, горячий шепот зятя. Из слов  разобрала:
«Ты моя сирень! Даришь мне такое  блаженство! Я на краю неба!» Закрыв рот ладонью, чтобы невольно не закричать, вжалась в стенку, чтобы не выдать своего присутствия. «Сирени»-то на тот момент было восемьдесят четыре года, а ему тридцать!

После, когда мы с соседкой были одни, я потребовала объяснения. На что та спокойно, особо не мудрствуя и не вдаваясь в подробности, всё рассказала.  По её богатому опыту она поняла - не возраст играет главную роль в отношениях между мужчиной и женщиной, а искусство и умение доставить партнеру радость в любви, и что Наталье с Виктором не жить вместе из-за банальной сексуальной несовместимости.
Дочери я ничего не сказала, а у Виктора потребовала разобраться в своих пристрастиях, на что он собрал вещи и под надуманным предлогом ушёл. Вскоре оформили развод.
Мы, как мудрые женщины, обе хранили тайну, но как-то зимой соседка сильно простудилась, к вечеру стало совсем плохо, и она попросила вызвать «Скорую». Когда врач осмотрел её, то вызвал меня в коридор и негромко сказал, что состояние больной очень тяжелое, и они её будут госпитализировать. Пока он мне всё это говорил, я наблюдала за Любовью Андреевной, та же, оставшись одна, вытащила из-под подушки зеркальце и губную помаду, одним уверенным движением умело накрасила губы.
Она уже стояла на берегу неба, но до последнего вздоха  оставалась настоящей женщиной!

 

 

ОТКРОВЕНИЕ
Наступало утро. Чувство было какое-то непривычное. С закрытыми глазами пыталась разобраться в этих совершенно новых ощущениях. Они, конечно, не новые, просто давно забытые. Это было чувство РАДОСТИ, которого давно не было в моём сердце. Я быстро стала прокручивать в памяти вчерашний и позавчерашний дни и ещё дальше, но ни один из прожитых дней не давал основания для этого великолепного послевкусия. Может быть, это не послевкусие, а предчувствие будущего события? Очень не хотелось открывать глаза и шевелиться. Боязнь, что этот маленький, теплый шарик от нечаянного движения или взмаха ресниц мог рассыпаться на золотые искорки, и тогда навсегда исчезнет это замечательное, неповторимое чувство ожидания чуда. Такое было только в детстве. Когда все были живы и здоровы, были вместе, рядом. Жизнь казалась такой длинной и непременно счастливой, и впереди только радость.

По щеке скатилась невесомая слезинка. Всё. Стоп. Дальше нельзя идти. Как в горах, один скатившийся крохотный камушек повлечет за собой страшную, неуправляемую каменную реку, которая похоронит под собой всех и вся. Шарик рассыпался, и искорки потухли. Опять наползла серая и вязкая субстанция, но привычная и ежедневная. Её называют ДЕПРЕССИЕЙ. Правда, сейчас очень много спорят, что называть депрессией, а что просто хандрой, и у кого она круче. Целые баталии в Интернете. Каждый доказывает, что его депрессия или хандра лучше, настоящее и только его состояние требует соболезнования и утешения. Как же мы все самолюбивы и одиноки в этом мире.
ОДИНОЧЕСТВО. Кто-то кичится этим состоянием и всех подряд пытается убедить, что это то самое, о чем он мечтал всю свою жизнь. И ничего лучшего и желать-то он не хочет. Не верю! Не может быть такого. Человек - животное стадное. Одиночество – противоестественное состояние. Можно устать и пожелать его, но на какое-то короткое время, потом оно начнет сначала незаметно тяготить тебя и в конце станет нестерпимым и невыносимым. НЕВЫНОСИМО.

Когда вновь проснулись чувства? Через какое время? Когда я стала оттаивать, и все события понемногу начали принимать реальные очертания. Сначала появились первобытные желания, захотелось пить, спать и даже есть, и только после пришло это чувство невыносимости происшедшего. Удивительно, что я смогла это пережить и не истлеть мгновенно от ГОРЯ, от этого нечеловеческого напряжения. Вероятнее всего, здесь включается неподвластная тебе программа самосохранения. КТО-ТО отключает твои чувства и разум, и ты не можешь ощутить и понять до конца истинности происходящего.
БОГ милостив - никогда не даст НЕПОСИЛЬНОГО креста. Не по силам не только пережить, функционировать с начисто отключенными чувствами. Остаются лишь отрывки зрительных образов. Первым проблеском восприятия настоящего или последним воспоминанием потустороннего, мистического было, когда увидела ЭТО.

Была середина дня. Как всегда, в последнее время, я бесцельно сидела в кухне за столом. Напротив меня стоял ПУСТОЙ стул. Стул моей мамы. Мамы, которая умерла. Нет, это как-то не так говорят. Попробую иначе - которая ушла. Куда ушла? Да, вспомнила, ушла «в другой мир», говорят - в лучший. Заныло там, где должно быть сердце. Неужели от него ещё что-то осталось? Страшное горе, и во стократ страшнее горе в одиночестве!
Вдруг непонятное чувство потянуло меня к окну. Откинув штору, стала безразлично смотреть на улицу. Первый этаж. Перед окном крохотный полисадничек, потом тротуар и за ним маленький кусочек асфальта, огороженный цепями для парковки автомобилей. Моё внимание привлекло что-то черное, которое находилось между двух машин. Оно двигалось, на нём мой взгляд и остановился.
Щелчок - и мозги стали медленно работать. Поняла, что это живое, и это – птица, довольно больших размеров для города. Она увлечённо теребила своим мощным клювом какую-то веревку, придерживая её лапами. Я неотрывно смотрела на незнакомку. Мне захотелось узнать, кто она и как оказалась здесь, в самом центре огромного мегаполиса. Птица почувствовала мой взгляд. Оставила своё занятие и, подняв голову, стала смотреть в мою сторону. Вдруг в одно мгновение она расправила свои огромные крылья и в два взмаха подлетела к окну. С необыкновенной точностью и легкостью села на откос за окном. Теперь мы были рядом, нас разделяло только стекло. Странно, но я не почувствовала страха. Птица смотрела на меня в упор, и в этом почти человеческом  взгляде читалась большая мудрость. Я инстинктивно почувствовала доброту и желание сказать мне, что всё хорошо. Не помню, сколько прошло времени. Птица беззвучно взмахнула крыльями и быстро стала подниматься в небо. Вскоре я потеряла её из вида. Было понятно, что это был вестник, и вестник с добрым известием. Но как расшифровать, как понять? По опыту знала, что отгадка скоро найдется. Задан вопрос – жди ответа.

Пошла к компьютеру, набрав словосочетание «черный ворон», начала перелистывать страницы. Я знала, что сердце ёкнет на правильном ответе. Странно, в большом количестве материала  не нашла своего ответа. Значит не здесь. Но кто скажет и когда? Необходимо обострить слух и внимание – ответ будет. Лишь бы не пропустить его в суете дня. Надо всё слушать, и услышишь тот  единственный, самый верный ответ, который к  тебе придет. Вечером, когда стемнело, в доме повисла жуткая, мертвая тишина. Включила телевизор для звука, чтобы создать хоть иллюзию жизни. Мне было все равно, что и где, лишь бы что-то говорило и мелькало. Автоматически переключая каналы, остановилась и стала вслушиваться в монотонный текст. Биолог рассказывал о редких птицах. Вдруг он заговорил о черном вороне и, уже заканчивая своё повествование, сказал то, что я ждала и искала всё это время.
«Черный ворон - птица мифическая, и народы приписывают ей всякого рода приметы». Вся превратилась в слух. Знала, была уверена, что сейчас услышу ответ. «У славянских народов Черный ворон был вестником, который сообщал родственникам умершего, что душа покойного прошла все круги и добралась до РАЯ».
Я выдохнула. Ровно сорок дней. Спасибо.

 

 

НЕСЛУХ

В ту пору мне шел седьмой годок, и осенью предстояло идти в первый класс. Я была, как бабуля меня называла, совершенным «неслухом». Она даже не могла себе представить, как я, непоседа и юла, смогу высиживать уроки по сорок пять минут. Это совершенно невозможно!

В то утро с базара, помимо продуктов, бабуля принесла большой букет любимых маминых цветов. Это были очень крупные и необыкновенные по своей красоте астры сиреневого цвета. Цвет был представлен всеми оттенками, начиная от темного, почти черно-фиолетового до светло-сиреневого, который можно было принять за голубой. Букет был просто роскошным. Когда я его увидала, у меня перехватило дыхание от восторга.

Неосознанная детская любовь к составлению букетов у меня четко
сформировалась впоследствии, и я стала профессиональным флористом. Но в те времена такого слова даже не существовало. Увидав сказочной красоты букет, во мне сразу заработала творческая мысль. Я стала быстро перебирать в уме все возможные вазы, которые могли бы подойти к этим цветам. Остановилась на большом с широким горлом и витой ручкой хрустальном кувшине. Он как нельзя лучше подходил к этому празднику цвета, не заглушал, а только подчеркивал богатство и разнообразие оттенков. Я залезла на табуретку и вытащила хрустальное чудо из буфета. Бабуля только и успела мне крикнуть вдогонку, чтобы была осторожнее и не разбила его. Но я уже неслась с ним, полным воды, в комнату. Для удобства села на пол и осторожно, любуясь каждым цветком, начала составлять букет, опуская их по одному в кувшин с водой. Бабушка, увидав меня, сказала:
- Ты бы на полу не сидела, и кувшину здесь не место. Всё поставь на стол, а то ненароком дверью можно разбить его.
На что я ответила:
- Мне некогда. Скоро придет мамуля, и я хочу обрадовать её.
Букет был почти готов, когда раздался звонок. Бабушка пошла открывать, а я, воткнув последний цветок, побежала в коридор, чтобы опередить её и самой открыть дверь.

Когда мама зашла, я, не давая ей опомниться, схватила за руку и потащила в комнату, при этом постоянно чирикая о прекрасном подарке, который для неё подготовила и со словами:
- Посмотри, какой прекрасный букет! - рывком открыла дверь. Послышался удар и звон бьющегося хрусталя. Перед нашими взорами открылась ужасная картина. По всему полу разлетелись и цветы, и осколки когда-то чудесного хрустального кувшина, разлитая вода по всему полу как нельзя лучше дополняла картину катастрофы. Бабушка, всплеснув руками, добавила соли на мою рану, сказав:
- Ну я же тебя предупреждала! Ох, неслух ты мой!
Я опустилась на колени и, взяв в руки несколько цветков, посмотрела на маму, из глаз полились слёзы. Для меня это было большим горем. Я плакала, меня успокаивали, и чем больше успокаивали, тем горше я рыдала. Было жалко прекрасный кувшин, цветы, и что вместо радости  принесла огорчение своим самым любимым людям, а самое главное, рыдала о том, что я действительно неслух!

Меня еле успокоили к ночи. Укладывая спать, мамочка поцеловала меня в красные, ещё влажные от слёз глаза, и спросила:
- Ну, теперь поняла, что взрослых непременно надо слушать, и тогда всё будет хорошо. Ты ведь у меня уже совсем взрослая, идешь в школу, а там без дисциплины совсем пропадешь.  Обещаешь, что будешь слушаться?
Всхлипывая, я приподнялась и крепко обняла мамочку, которая сказочно пахла ландышами. Она же погладила меня по спинке и ещё раз поцеловав, уложила. Сон мне снился страшный, и во сне я всхлипывала, так глубоко переживая случившееся.

Настало утро. Проснувшись, вспомнила вчерашний день, снова навернулись непрошеные слёзы. Подумала, что надо пойти и ещё раз попросить прощения. Тихонечко на цыпочках, путаясь в длинной ночной рубашке, открыла дверь в комнату и обомлела. Посередине комнаты на круглом столе, покрытом кружевной скатертью, в центре стоял наш хрустальный кувшин, а в нём прекрасный букет из фиолетовых астр. Ранние лучи солнца падали на грани хрусталя, и по всей комнате летали солнечные зайчики. Это было настоящее чудо. У меня в груди взорвался золотой шарик и рассыпался на тысячи сверкающих искр. Я чуть не закричала от восторга. Чтобы поверить в реальность происходящего, тихонечко подошла к столу и пальцем дотронулась до кувшина. Всё было настоящим!
Я повернулась и увидела стоящих за мной улыбающихся мамочку и бабулю. Не выдержав, спросила:
- Что это?
- Это твой Ангел пожалел тебя. За твои искренние слёзы раскаяния послал тебе подарок, - ответила бабуля.
Я же закричала от восторга и кинулась целовать своих близких.
Радость моя была бескрайней и звенящей, наверное, такие сильные чувства могут испытывать только чистые детские души.

 

 

ПОЦЕЛУЙ ЧЁРНОЙ ВДОВЫ

Ольга стояла на коленях и мертвой хваткой обнимала ноги Тима, не давая ему сдвинуться с места. По щекам текли ручьи, она рыдала, сотрясаясь всем телом. Он же брезгливо думал:
"Испоганит все брюки, дура",- и пытался хоть как-то освободиться.
Она уже сорвала голос и почти шёпотом, повторяла одно и то же:
- Пусть умрёт. Умрёт эта тварь, тварь. Ненавижу! - и так по кругу.
У него разболелась голова от такого мощного выброса негативной энергетики. Этому спектаклю необходимо было положить конец. Придётся применить мужскую силу, иначе не будет конца. Тим схватил Ольгу за волосы, рывком отодрал от своих колен и залепил увесистую пощёчину. Женщина взвизгнула и, отпустив его, отползла к креслу, но продолжала дрожать и скулить. Он с сожалением посмотрел на свои брюки и медленно вернулся к письменному столу. Испорченная вещь не давала ему покоя:
«Надо же было додуматься пойти утешать эту безмозглую истеричку. Интересно, химчистка сможет помочь»?
Мужчина демонстративно игнорировал плачущую женщину, и это дало свой результат. Вскоре всхлипы прекратились. Ольга пришла в себя. Встала с пола, поправила роскошное платье и прическу. Медленно вынула из сумочки зеркальце и кружевной платочек, уголок которого предварительно смочила слюной, и стала спокойно стирать размазанную тушь. После некоторой паузы она подошла, грациозно покачивая бёдрами. Знала, чем взять. Так же не спеша нагнулась над столом и, опираясь на руки,  приблизила своё красивое лицо и, сверкая чуть раскосыми зелёнными глазами, проговорила, нет, прошипела:
- Ты, придурок. Так сказать "маг в седьмом поколении", ты меня понял? Я хочу, чтобы эта тварь исчезла с лица земли и чем скорее, тем лучше. И хватит пялиться на свои портки, урод.
Ольга резко повернулась и вышла из кабинета. Задание и щедрая оплата остались лежать на письменном столе. Тим подождал некоторое время, чтобы справиться с волнением и брезгливо сдвинув увесистую пачку долларов в сторону, взял в руки фотографию. Это был свадебный снимок. Жених и совсем юная невеста, изображение которой было обведено жирным чёрным фломастером в круг и перечеркнуто крестом. Судьба девушки была решена. Заказ предельно ясен.

Крым. Начало сентября. Медовый месяц подходил к концу. Загоревшие и довольные молодожены вернулись с пляжа. Настя была на седьмом небе от счастья, словно беспечный ребёнок. Молодой же муж, всё чаще ловил себя на тревожной мысли, что ему страшно возвращаться в Москву, боялся прошлого. Такие женщины, как Ольга, не прощают. Он по своей беспечности и молодой лихости попал в опасную ситуацию. Некоторое время назад Игорь совершенно случайно оказался на закрытой престижной тусовке. Там-то всё и началось. Ольга сама выбрала его, он же не сопротивлялся, это ему даже льстило. Попал в золотую обойму, началась сказочная жизнь. Карусель из праздников и дорогих подарков. Любовница же честно предупредила, что измену не простит, да и новые друзья ему рассказали, что за Ольгой тянется шлейф дурной славы. Её называли Чёрной вдовой и внятно объяснили почему.
Идиллия длилась два года, пока он не встретил Настю. Сравнение между женщинами выигрывала невинная девушка. Встал выбор - Ангел или Демон. Расставание было ужасным, но наивный Игорь думал, что гроза пройдет и Ольга со временем успокоится, но она затаилась.

Прошел год после их разрыва. Бывшая возлюбленная исчезла, поговаривали, что она с новым любовником путешествует по Европе и Игорь с Настей сыграли свадьбу.

- Настенька, ты помнишь, что у нас сегодня последняя экскурсия. Не расхолаживайся.
- Игорёк, мне что-то нездоровится! Давай не поедем, прошу тебя.
- Как можно не хотеть увидеть древний Херсонес, ты с ума сошла. Это же бриллиант в короне Крыма. Если ты его не увидишь, считай, ничего не видала.
- Милый, я устала. И, честно говоря, я видела плохой сон. Всю ночь меня преследовала чёрная змея.
- Ну, малыш, не глупи. Потом мне сама скажешь спасибо. Поехали.
Зрелище было необыкновенной красоты. Тревожное багровое солнце, медленно и лениво погружалось в темнеющее море, которое каждую минуту окрашивалось в разные сказочные цвета.
Они стояли, обнявшись у полуразрушенной греческой колонны. Память многих веков
обволакивала их и давала чувство ирреальности происходящего.
Настя вдруг вскрикнула и ударила себя ладошкой по щеке. От неожиданности Игорь вздрогнул.
- Что случилось?- и осторожно, взяв руку любимой, посмотрел на её ладонь. Там лежал маленький чёрный, в небольшую красную крапинку паучок. Игорь похолодел. Это была «чёрная вдова» - самка каракурта, яд которой в пятнадцать раз сильнее яда любой змеи.

 

П А

Ноябрьский день оказался слишком коротким. Вязкие сумерки обволакивали тёмной паутиной всё вокруг. Сейчас как раз стык ночи и дня, светлого и тёмного. Словно переход из реальности в другое измерение. Почти ночь, а уличные фонари так и не зажигались.
Ольга спешила узнать окончательный приговор мужу.
Помпезное, величественное здание медицинского института. Зашла с парадного крыльца, предъявила паспорт, и сразу же пропустили. Нужный кабинет оказался в старой пристройке.
Вот и дверь, за которой она узнает всё. Последняя преграда. Позади счастливое прошлое, впереди страшная неизвестность. За дверью беспечно смеялись. Как странно. Кто-то может смеяться, и у них, вероятно, всё хорошо, а по другую сторону – Ольга, на краю бездны. Она несколько раз глубоко вздохнула, словно перед прыжком и чтобы хоть как-то унять бешено стучащее сердце. Стояла и всё никак не могла решиться порвать тонюсенькую ниточку, связывающую прошлое и настоящее. Чувствовала, что чёрная туча горя безысходно накрывает её. Неожиданно дверь
распахнулась. Ольга вздрогнула и обречённо шагнула в Ад.
Ей безразличным тоном сообщили, что предполагаемый страшный диагноз подтвердился. Мужу осталось жить месяц, ну от силы - полтора. И всё это так буднично, с параллельными звонками по мобильному и пустым разговором с коллегой. Ольга же еле улавливала смысл сказанного, её трясло, и подгибались ноги. Врач ужасно долго рылся в большой кипе бумаг на своём столе, но вот наконец-то нашел листок, на котором был результат последнего анализа и окончательный приговор. Протягивая его, сказал дежурную фразу:
- Я бы вам порекомендовал подумать о хосписе. У меня пока есть возможность устроить вашего мужа.
Это был тонкий намёк на оплату этой услуги. Ольга отказалась.

На улице, она никак не могла сориентироваться, куда же ей идти. Вокруг была кромешная тьма. Пошла наугад, и тут же наткнулась на преграду в виде памятника.
«Что это? Когда шла туда, его здесь не было. Это что, кладбище?»,- подумала она. Медленно, на ощупь, обошла его. Перед статуей на коленях стояла бомжиха, и с жадностью горстями сгребала мелочь с невысокого постамента.
- А это кому памятник? – спросила Ольга.
Нищенка, не отрываясь от своего занятия, ответила:
- Матушка, это же небесный лекарь – Пантелеимон великомученик. Вот народ и просит у него заступничества. Только что-то дёшево оплачивают просимое чудо.
Она повернулась и выразительно звонко пересыпала мелочь из одной ладони в другую.
- Подожди. Сейчас.
Ольга открыла свою сумку и, вытащив кошелёк, протянула его женщине.
- Бери, там много.
- Ну, дай Бог тебе всего доброго, - и, взяв портмоне, растаяла.
Вдруг стало светло, это наконец-то зажглись уличные фонари.

Сердце ныло, так ныло, что Ольге пришлось прислониться к стеклянной стенке автобусной остановки. В таком виде нельзя домой. Что же делать? Душевная боль переполняла её так, что хотелось завыть, закричать, но рядом стояли люди. Нельзя. Мужчина подошёл и участливо спросил:
- Женщина, вам плохо? Может быть, смогу чем-нибудь помочь?
- Нет, не надо.
Она чётко поняла, что ей сейчас необходимо выговориться, с кем-нибудь поделиться, иначе просто сердце не выдержит. Она огляделась по сторонам и узнала улицу: совсем недалеко отсюда живёт её подруга Татьяна.

С Татьяной они познакомились в Высшей Астрологической Школе много лет назад. Ольга делала большие успехи в учёбе, у неё был талант, а Татьяна была очень практичной и мечтала о совместном предприятии по оказанию магических услуг. Но не сложилось. Связь поддерживали, но той, горячей дружбы замешанной на общих планах, уже не было. Татьяна была упорна и теперь процветала, но каждый раз при прощании всегда говорила, что всё-таки ждёт Ольгу, не теряет надежды.
«Всё правильно. Надо идти к Татьяне, непременно поможет! Теперь она не просто астролог какой-то, а очень известный экстрасенс. Скорее к ней!»- так думала бедная Ольга. Она не шла, а летела. Вот и заветная дверь. Нажала на звонок, потом ещё раз. Наконец-то открыли. Ольга не успела и слово промолвить, как получила сильный, отрицательно-энергетический удар, который ошеломил её:
- А, явилась! Что, случилось что-то? Мне сейчас некогда, и тем более, просто так, без предварительной договорённости, ко мне не приходят. Позвони. Пока.
Дверь неожиданно громко захлопнулась, звеня многочисленными замками-запорами. Ольга всё не могла понять, что это было? Коснулась пальцем поверхности дорогой обивки и интуитивно начертила небольшой крестик. Она ещё не подозревала, сколько вот таких же крестиков ей придётся начертить против фамилий друзей и родственников.
После известия о тяжёлой болезни Олега телефон в их квартире замолчал. Первое время она, наивная, думала, что появились проблемы со связью, но нет, аппарат работал исправно - люди отвернулись. Вероятно, думали, что горе заразно, да и никто не хотел грузить себя чужими проблемами. Вот в таком горниле беды и проверяется настоящая дружба, но, как правило, никто не проходит его, а остаётся только маленькая горстка пепла от прежних отношений.
Ну, это потом, а сейчас Ольга быстро шла вдоль ажурной ограды Ваганьковского кладбища. Фонари не горели. Темно. Лишь полная луна освещала дорогу. За оградой причудливые силуэты памятников и непонятное голубоватое свечение.
Вдруг она почувствовала, что за ней кто-то идёт. Она ускорила шаг, преследующий тоже. Поняла - не убежать. Резко остановилась и обернулась. Почти рядом с ней стоял мужчина и исподлобья смотрел на Ольгу. Она рванула свою сумку с плеча за тонкий ремешок и бросила ему, он же, ловко поймав её, побежал в противоположную сторону.
Ольга от переполнявших её чувств упала на колени и, заломив руки, закричала. Она не сдерживалась, кричала и билась об кладбищенскую ограду. Слёзы заливали лицо. Наконец-то она может позволить себе это!
Сколько прошло времени, неизвестно, но рыдания стали стихать, и мозг начал работать. Ольга стянула с шеи шёлковый платок и стала утирать им слёзы, при этом говоря: «Это мои последние слёзы. Я не буду больше плакать, никогда. Я похороню их здесь».
Она продернула платок через прутья ограды и завязала его тройным узлом.
Ох, зря она это сделала.
Слёзы были похоронены и чувства вместе с ними. Ольга превратилась в идеальный автомат по спасению безнадёжно больного мужа. Она разговаривала, и даже смеялась, но глаза при этом были мёртвые. Перестала чувствовать голод и усталость, могла не спать целыми сутками. Убедительно рассказывала легенду о желчнокаменной болезни Олега. На высоком профессиональном уровне делала перевязки и промывала катетер.

Устроилась работать в поликлинику, чтобы знать, к какому врачу обратиться за настоящей помощью. Она ужаснулась: из всего коллектива эскулапов знающим и не безразличным оказался только один доктор. Молодой хирург Александр. Вот он бескорыстно и помогал Ольге во всём. Остальные только тянули деньги, которые катастрофически таяли. Пришлось потихонечку распродавать имущество. Вот уж где налетело вороньё! Они бесновались, бессовестно пользуясь безвыходным положением, сбивали цены до смешного, и Ольга вынужденно соглашалась на их условия.

Вместо отведённого врачами месяца Олег прожил девять! Доктора начали сомневаться в диагнозе. Но в начале августа муж начал резко сдавать. Таял на глазах, теряя вес. Ольга же упорно продолжала ставить капельницы. И ставила бы дальше, но в один из дней хирург Саша позвал её в  свой кабинет. Он закрыл дверь на ключ и, взяв её за плечи, начал трясти, упорно повторяя одну и ту же фразу:
- Отпусти его! Отпусти! Это конец. Не мучай его.
Ольга отрицательно качала головой.
Саша понял, что смысл сказанного им, не доходит до неё, и он обратился к более весомым доводам. Стал отвешивать пощёчины, с каждым разом увеличивая силу удара. Не рассчитал, из носа у Ольги потекла кровь. Это вернуло её к реальности.
- Ты меня слышишь? Отпусти его, не мучь.
Она съехала по стенке на пол, ноги не держали. Саша встал на колени и начал салфеткой останавливать кровь.
- А как же я? Саш, я без него не смогу жить.
И она с отчаянием посмотрела в его глаза. Резануло сердце.
- Оленька, надо.
Ольга тихо собиралась на работу. В комнате у Олега стоял полумрак и разливалась музыка. Это волна «Авторадио». Вот уже девять месяцев ни на минуту не выключали приёмник. Может быть, так Олег создавал иллюзию жизни. Он спал.

Только Ольга села за рабочий стол и открыла журнал, как ей почудился голос мужа, он словно звал её. Она немедленно встала и, никому ничего не говоря, побежала домой. Благо недалеко, в соседний дом. Запыхавшись, влетела в комнату. Муж открыл глаза и удивлённо спросил:
- Ты что-то забыла?
- Да нет, просто сменщица попросила поменяться днями. Так что сегодня я дома. Как ты себя чувствуешь? Ты что-нибудь хочешь?
- Нет, ничего не хочу. Не волнуйся, всё в порядке.
Прошла неделя, как Олег перестал есть. Непроходимость.
Ольга зашла в ванную, умылась и, придвинув поближе стул, села рядом с кроватью.
Она знала: это конец.
В два часа дня Олег проснулся. Поморщился. Ольга тут же среагировала:
- Что? Что-то болит?
- Да. Немножко. Дай мне но-шпы.
- Лучше я сделаю тебе укол. Тебе сразу же станет легче.
Ольга знала, что Олег терпел и старался не подавать вида. Она подошла к тем страшным ампулам, которые ей оставили после последней консультации.
После укола Олег впал в забытьё.
Горели свечи. Играла весёлая музыка «Авторадио». Ольга так и сидела на стуле, словно неживая, ловя каждый вздох и стон любимого. Первый раз он очнулся поздно ночью, и, посмотрев на неё, спросил:
- Оленька, а ты ела?
У неё перехватило горло. Она горестно подумала, что вот сейчас последний раз в её жизни спросили, а ела ли она чего-нибудь? Потом, если оно будет, вряд ли кто-нибудь задаст такой вопрос. Она будет никому не нужна. Настанет горькое одиночество.
Олег сам попросил сделать ещё укол.
Второй раз он очнулся уже на рассвете. Ольга благодарила судьбу, что это случится не ночью. Он смотрел на неё чётким и ясным взглядом, словно прощаясь. Только и вымолвил:
- Скоро?
Ольга, не дрогнувшим голосом, словно речь идёт о чём-то обыденном, ответила:
-Скоро, милый.
Олег закрыл глаза и заснул. Дыхание было ровным. Ольга поняла, что она целые сутки просидела на стуле, не ела и не пила. Решила выйти на кухню сделать глоток воды. За окном рождался новый августовский день.
Когда вернулась, то поняла, что опоздала. Мёртвые глаза Олега смотрели в потолок.
Ах, как она жалела, что похоронила свои слёзы! Как бы сейчас завыть, зарыдать и забиться в истерике, но нет, в душе было совершенно пусто.
Ольга подошла и медленно ладонью закрыла такие любимые глаза мужа. Сложила ему руки. Повернулась и, подойдя к радио, выключила его.
Настала гробовая тишина.

В прощальном зале Ольга была одна. В гробу лежало тело, отдалённо напоминающее Олега. В душе пустота.
Батюшка быстро отслужил ритуал отпевания и сказал, что желающие могут проститься с покойным. Ольга оглянулась по сторонам: кроме неё, никого не было. Она подошла и стала пристально всматриваться в лицо умершего. Понимала, что надо бы поцеловать, но она не могла, она не узнавала Олега. Горячий воск от свечки капал ей прямо на пальцы, прижигая кожу, только это чувство и связывало её с этим миром. Ольга посмотрела на свою руку и увидела венчальное кольцо. Взглянула на батюшку, он нетерпеливо ждал. Она задерживала очередь.
- А что делать с кольцом? Может быть, его положить в гроб?
- Ох, матушка, не надо, не вводите людей в грех. Оставьте себе, наденьте на вдовий палец и всё. Попрощались? Ну и хорошо.

Ольга вышла на улицу. Август буйствовал цветением флоксов на клумбах. Она присела на скамейку около морга. Работа кипела. Машины приезжали и отъезжали. Люди в тёмных одеждах деловито суетились. Жизнь не остановилась. Всё шло своим чередом. Она посмотрела на свою руку, поковыряла засохший воск и подумала, что Олег очень оброс, как нехорошо, что не успели постричь-то его.
Вдруг прямо около неё резко притормозил крутой джип. Дверь открылась, и из салона выпорхнула моложавая дама, которая направилась прямо к Ольге.
Она присела рядом и спросила:
- Ну что, Люлёк, не позвонила-то мне?
Ольга медленно повернула голову и стала всматриваться в лицо говорящей:
- А вы кто?
- Что, не узнаёшь?
- Нет.
- Не удивительно. Ты посмотри на себя, до чего дошла. Моя мать и то моложе выглядит. Я - Тома. Ну, вспоминай нашу лимитную молодость, нашу общагу помнишь? Ты ещё у меня свидетельницей на свадьбе была. А потом меня же и прятала у себя от моего благоверного. Пьяница, зараза. не тем будет помянут.
- Ты, Тамара!
- Ну, наконец-то признала.
- А у меня вот Олег умер,- сказала Ольга и тут же испугалась своих слов.
- Да знаю я. Вот и приехала. Где хоронить-то будешь?
- Не знаю. У нас места нет. Согласилась кремировать, хотя это как-то не по-христиански, а что делать?
- Ну и правильно. Дешевле получится. Так, вставай и пошли со мной.
Сели в джип и Тома сказала водителю:
- Вези в «Корчму». Накормить доходягу надо. А потом будем решать дела. Люлёк, ты, может быть, что-нибудь хочешь?
- Том, если не трудно. Объехать бы семь монастырей и заказать сорокоусты. Для меня это неподъёмно.
- Сделаем.
Так сложилось, что в одной из обителей и упокоился Олег. В самом центре Москвы. Ольга об этом и мечтать не могла. Наверное, каждому воздаётся по заслугам.
Когда уже замуровали ячейку и рабочие ушли, Ольга провела рукой по короткой надписи, в которой уместилась вся жизнь Олега.
Тамара удивлённо сказала:
- Люлёк, а ты любила ли своего мужа-то? Что-то ни одной слезинки не проронила, да и не особо убиваешься.
- Знаешь, так случилось, что я похоронила свои слёзы и чувства ещё той осенью. Я каменная. Мне всё равно, «что воля, что неволя».Рада бы, да не могу. Вот такая беда со мной.
- Да, девонька, тяжёлую долю выбрала для себя. Бабе легче выплакать горюшко, чем носить его в себе.
- Том, спасибо. Если бы ни ты, меня не хватило бы пройти всё это до конца. Рядом с мужем и похоронили бы. Прошу тебя от чистого сердца прими от меня и Олега на память вот это. Только не отказывайся.
Ольга сняла с руки самое дорогое, что осталось: бриллиантовое кольцо, с которым Олег приходил к ней свататься. Тамара взяла его и сразу же надела на свой палец:
- Ну, звони, когда надо будет.
- Да вряд ли, больше не побеспокою. Хоронить некого. Одна осталась.
На том и простились.

Ольга открыла дверь квартиры, но не было сил переступить порог. Она бы так и стояла дальше, если бы несколькими этажами выше не хлопнула дверь. Ей не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. Она быстро шагнула в темный коридор и закрыла за собой дверь. Пахло ладаном. Проходя мимо большого зеркала, увидела в глубине его коридор из горящих свечей, в конце которого стоял Олег, он улыбался и махал рукой. Она с трудом пересилила искушение и перекрестилась, видение исчезло.

Когда же вошла в комнату, то поняла - она не сможет здесь жить.
Всё напоминало об Олеге. Каждая мелочь вызывала воспоминание о счастливой жизни с любимым человеком. Что делать? Разрешение на обмен-продажу будет только через полгода, а сейчас? А сейчас нужны пустые коробки!
Коробок понадобилось много, потому что туда отправлялись не только одежда и вещи Олега, но и всё, что напоминало о нём.
Коробка, скотч, фломастером надпись и в сторону. Гора росла, квартира пустела. Ольга складывала вещи целые сутки, благо на работу не надо. Когда в поликлинике узнали, что у неё умер муж, её вызвали в бухгалтерию, вручили две тысячи - как материальную помощь, и попросили написать заявление об отпуске. Она сказала, что ей легче будет на работе, среди людей, но ей мягко отказали.
Кажется, всё. Теперь надо позвонить и договориться, чтобы коробки вывезли. Сделала несколько звонков, но там ей отказали. Она обессилено села на пол, чтобы перевести дыхание. Около неё лежал кусок газеты. Машинально пробежала глазами текст. Смысл прочитанного не сразу дошёл до неё. Ещё раз. В объявлении говорилось, что в центре города вновь открытый монастырь просит посильной помощи для обустройства. Монастырь был мужским.
Ольга восприняла это как помощь Олега, присутствие которого всё время чувствовала. Она позвонила, и они с благодарностью приняли вещи.
Каждый день она ездила к Олегу на кладбище, как на работу. Домой возвращалась поздно. Со знанием дела принимала сразу два вида снотворных, понимала, что сильно рискует вообще не проснуться, но одно давало мгновенное засыпание, второе долгий и глубокий сон. Такой глубокий, что освобождалось подсознание. Приехавший с дачи сосед Вован, встретив её в подъезде, сказал, что если она не прекратит орать и выть по ночам, он примет меры. Ольга не могла во сне контролировать освобождённое подсознание, пережитое требовало выхода.
Дальше - хуже. Поняла, что самой не справиться. Позвонила знакомой, та работала психотерапевтом.
- Ир, добрый день, это Ольга тебя беспокоит.
- Привет, что надо?
- Ир, я сдаваться, возьми меня.
- Ты что, обалдела? Осень. Я сезон открыла. Ни одной свободной койки. Нашла время.
- Ир, я очень прошу, сама не справлюсь. У меня Олег умер.
Повисла тишина.
- Ну, хорошо. Приезжай к трём. В приёмном отделении встречу. Только деньги не забудь.
Деньги, опять деньги! Где их взять-то?
Зазвонил телефон. Странно.
- Ольга Николаевна, это бухгалтерия беспокоит. Зайдите и получите отпускные.
Этого мало, но всё же. Когда стала рыться в документах, ища свой паспорт, наткнулась на толстый конверт. Там была валюта и смешная записка, написанная почерком Олега «Капитал для путешествия в Рай». А, это они копили на поездку. Хотели увидеть рай на земле- остров Баунти, тот, который в рекламе. Вот и съездили.
 ***

- Ольга, ну что ты паникуешь. С виду ты «огурцом». Посмотри на моих-то. Все в соплях и депрессушках.
- Ир, это только с виду. Знаешь, я ведь за всё время ни разу не заплакала.
- Это уже серьёзно. И даже на кладбище?
- Ага.
- Ну, ладушки. Положу тебя в двушку. Там у меня весёлая девица лежит. Муж её с хахалем застукал, сопернику морду набил, а ей пообещал ноги повыдёргивать. Вот прячется, ждёт, когда муженёк остынет. Она тебя развеселит.
- Нет-нет. Не надо. Не могу я сейчас с людьми. Положи в однушку.
- Однушки – дефицит.
Ольга положила на стол деньги. Ирина пересчитала и осталась довольной.
- Хорошо, но ты уверена в себе? Ты мне статистику не испортишь?
- То есть?
- Сама понимаешь, пятый этаж. Окна без решёток. «Ласточку» не сделаешь?
- Это ты про суицид, что ли? Так я тебе и объясняю, что ничего не чувствую. Каменная я, а «летают», когда горе переполняет, и не знаешь, куда от него деться. А мне всё - всё равно.
- Ну ладно. Убедила.
- Ир, помоги мне заплакать.
- Тяжёлый случай, но попробуем.

У Ирины в кабинете проходил консилиум.
- Ну что, какие у нас подвижки по больной?
- Практически никаких.
- Что принимает?
- Всё: лекарства, уколы, капельницы. Водные процедуры, аутотренинг, иголки и две гимнастики (цигун и йога). Мертвого можно поднять.
- Может быть, колеса в унитаз?
- Нет, пьёт при мне. Жалуется на тремор. Говорит, что стыдно в столовой, ложка стучит по тарелке.
- Это понятно, побочные явления. Ещё что?
- Несколько раз наблюдались адреналовые кризы, но быстро купировали.
- Почему? Эндокринка?
- Нет, гормоны в норме, скорее надпочечники.
- Это хуже. А в эмоциональном плане как?
- Всё так же.
- Очень плохо. Неужели нельзя вывести? Честь мундира, господа. Надо думать.

***

- Оль, ну что ты никак не оттаешь? Нельзя так. Беда твоя в том, что ты слишком растворилась в Олеге. Как один мудрый человек сказал, «нельзя прорастать в другого». Вот как теперь тебе жить?
- Ир, ты понимаешь, мы с Олегом одно целое, даже больше,  росли вместе, рано поженились. Нам никто не нужен. Вероятно, в прошлой жизни мы были одним человеком. Так чувствовали друг друга, что он только ключ в дверь вставляет, а я уже по звуку всё понимаю, в каком настроении и как у него день прошёл.
- Ну, ладно. Жалобы есть?
- Потряхивает иногда.
- Это - побочка, а спишь как?
- Нормально.
- Не скучно одной-то в палате?
- Мне некогда.
- Я сегодня дежурю сутки. Замотались и забыли сводку сдать. Не в службу, а в дружбу, отнеси её. Поздно, там уже никого нет, так отдай вахтёру. Он завтра передаст.
Ирина протянула лист с данными.
- Конечно. Заодно и воздухом подышу,- ответила Ольга.
Маленький лифт не работал. Она прошла коридором и вызвала большой. Двери приветливо разъехались в стороны, и Ольга вошла. Нажала на кнопку первого этажа, лифт тронулся и через несколько секунд, вздрогнув, остановился.
- Ну, надо же! Как неудачно и не к месту.
Прошлась по кнопкам, он не только не поехал, но и свет погас. Кромешная темнота, только в самом верху светилась тоненькая щель. Поняла: случилось худшее – застряла между этажами. Надо дать знать, что я тут, в «мышеловке». Она стала стучать в дверь и звать на помощь. Никто не отзывался. Кто же услышит, все уже готовятся ко сну, а некоторые под воздействием лекарств спят давно. Прошло время, и ей показалось, что кто-то подошел к лифту. Ольга позвала, и ей ответили. Она попросила передать на пост, что лифт застрял и она в нём одна.
Тишина. Темнота. Сколько времени прошло, потеряла счёт, но прилично, потому что устала стоять. Села на пол и начала размышлять. Вот хорошо, что у неё нет клаустрофобии, а то бы умерла от страха или разбилась в кровь, стараясь выбраться из этого замкнутого пространства. Вон больные, у кого этот недуг, даже двери в палату не закрывают.
Лишь бы дымом не запахло, а так можно и до утра посидеть и даже полежать. Она подползла к стенке, чтобы было удобнее сидеть.
Вдруг увидела очень слабое голубое свечение в дальнем углу лифта, интенсивность которого росла. Облако уплотнялось, принимая очертание и в итоге Ольга различила силуэт. Это был Олег. Он тоже сидел на полу.
- Олежек, - только и смогла вымолвить.
- Оленька, не бойся, я с тобой.
- Знаю, милый.
- Я пришел сказать, что скоро тебе предстоит испытание, и ты его пройдёшь достойно. Как люблю я тебя!
- И я тебя!

Вдруг послышался голос Ирины:
- Ольга, как ты там? Как себя чувствуешь? Скоро аварийка приедет, мы вытащим тебя. Потерпишь? Ты что молчишь?
Силуэт растаял, словно ничего и не было.
- Ир, не волнуйся. Всё нормально.
- Ну и ладушки.
Послышались мужские голоса и движение. Узкая щель раздвинулась. В лифте стало светло. Мужик стоял на коленях и вещал:
- Так, мадам, слушай меня внимательно, а то можешь остаться без головы или без ног. Сейчас я возьму тебя за руки. Ты повиснешь на них, словно тряпка, а я выдерну тебя как рыбку. Всё должно произойти очень быстро. Мне не помогай, ногами не сучи. Твоё дело - просто повиснуть. Поняла? Давай подходи и хватай меня за руки.
Ольга не успела ахнуть, как уже сидела на полу рядом с лифтом, который медленно стал опускаться. Она очень ярко представила себе картину, что было бы, если бы она не успела, её просто перерезало бы лифтом пополам.
Рядом стояла люди и обсуждали увиденное. Всё-таки зрелище.
Ирина и дежурная сестра с готовым шприцем около Ольги.
- Ты как? Давай сделаем укол.
- Нет. Всё нормально. Вот только сводку не отнесла.
- Это не страшно,- сказала Ирина, забирая листок,- Ты, точно, хорошо себя чувствуешь?
Позже в коридорной урне Ольга увидела скомканный лист сводки, который, якобы надо было отнести. Она поняла всё.  Произошедшее было заранее спланировано. Ну, да – шоковая терапия. Клин, клином.

Но о чём предупреждал её Олег?
Ольга проснулась внезапно. В большое окно светила полная луна. Палата переливалась голубым светом. Какое-то тревожное чувство охватило её. Она инстинктивно повернула голову в сторону, где, как она предполагала, находился источник. В углу стояло кресло, а в нём был незнакомый мужчина. Он был крупным, примерно метра два ростом, и с аккуратной бородкой. Сидел в расслабленной позе и пристально смотрел на Ольгу.
Она не почувствовала никакой угрозы с его стороны и поэтому спокойно спросила:
- А вы кто?
- Я – друг.
- А зачем вы сюда пришли ночью? - и, не дождавшись ответа, спросила:
- Не подскажите, который час?
- Подскажу. Сейчас четыре часа. Зачем пришел? Хочу помочь. Вы согласны?
- Да.
- Вы ответите мне на несколько вопросов?
- Да.
- Вы любили своего мужа?
- Да.
Он получил, что хотел, она подряд сказала «да». Теперь дело техники.
- Если любили, почему не отпускаете?
- Он сам не уходит.
- Ой, не лукавьте.
Руки собеседника ожили, они поднялись с подлокотников, и пальцы соединились на уровне груди. На среднем был перстень с большим камнем, который всё время переливался в лунном свете. Ольга не могла оторвать от него взгляда.
- Ольга, а почему вы не плачете?
Она стала отвечать, но каким-то чужим, не своим  голосом. Её легко и быстро погрузили в транс.
- Потому, что я похоронила свои слёзы и чувства.
- Давайте вернёмся и освободим их.
- Давайте,- тихо, растягивая слова, произнесла Ольга.
- Вы видите то место, где всё произошло?
- Да, вижу. Это кладбищенская ограда, и на ней завязан мой платок.
- Подойдите и развяжите его.
- Хорошо.
- Ну, что? Как дела?
- Не получается. Узел очень тугой.
- Не торопитесь. Вот видите, один узел уже развязали, а вот и второй. Остался последний. Вот и всё. Платок у вас в руках, а теперь быстро уходите оттуда. Вы смогли. Вы всё сделали. Молодец. Теперь сможете плакать, когда захотите. А сейчас Оленька заснёт. Завтра будет другой день. Спите!

Ольга проспала до полудня. Никто не заходил и не тревожил её. За окном было не по-осеннему яркое солнце. Она вспомнила ночного гостя. Что это было? Видение от полнолуния или эффект от лекарств. Но её что-то тревожило. Она посмотрела на свои руки, они были грязные. Захотелось немедленно встать и вымыть их, но тут она оторопела: на полу лежал её платок. Вернее то, что от него осталось за год пребывания на ограде. Он был почти чёрным от автомобильных выхлопов и грязных городских осадков. Но это был точно он.
Ольга интуитивно поняла, что надо делать. Она прочитала над ним молитву и, взяв его салфеткой, бросила в унитаз и зажгла. Он горел большим пламенем и очень сильно потрескивал, разбрасывая вокруг себя искры. Он выгорел дотла, и Ольга смыла золу.
Всё. Она исправила свою ошибку.

Сегодня одиннадцатое, день смерти Олега. Ольга решила пойти в храм и заказать панихиду. Подошла к лифту, у которого уже стояли два мужика, они переговаривались между собой.
- Ты представляешь, у нас в отделении никак не попадешь в ванную. Там все время лежит какой-то шкет и парится. Но, ведь и другим хочется не только в душе помыться, но и в ванне полежать.
- Вить, ты же недавно поступил к нам? Поэтому и не знаешь что, этот, как ты его назвал «шкет», войну прошёл и сейчас у нас проходит реабилитацию.
- А при чём тут ванна?
- Да, так случилось, что они с ребятами под обстрел попали. Он только один и выжил, но как! Его ранили первым, и он упал. Потом его придавило остатками разрушенной стены. Когда очнулся, то не мог даже пошевелиться, а из щели над головой что-то капало, оказалось, что это кровь убитого друга, который  лежал сверху. Вот так до самого вечера. Когда откопали, он весь был покрыт запёкшейся крови убитого. Вот теперь целыми днями и отмывает эту несуществующую кровь. Вон, смотри, он по лестнице спускается. Давай и мы пешочком, а то этого лифта сроду не дождёшься.
Ольга была потрясена услышанным. Мимо неё спокойно проходил белобрысый парень, совсем ещё мальчишка. Он был празднично одет. Дорогой костюм, белоснежная рубашка и галстук. Ольга смотрела на него и не могла оторвать взгляда. «Неужели ТАКОЕ можно пережить?» Проходя мимо, парень взглянул на неё. Она отшатнулась. Его глаза были глазами старика.

Ольга зашла в магазин и купила разных сладостей, чтобы раздать нищим. Когда же вошла в храм, то увидела знакомого парня, который стоял перед иконой Богородицы и не отрываясь смотрел на неё. Похоже, что он долго так стоял, а, потом, не перекрестившись, резко повернулся и быстро вышел.
Что это было? О чём он говорил с Нею? Никто не узнает.
Ольга не торопясь, обошла церковь, ставя свечи и прося помощи.
Затем вышла и направилась в клинику, близился час обеда.
Она проходила вдоль корпуса, когда услышала вверху непонятный шум. Автоматически подняла голову и ужаснулась. С шестого этажа падало тело. Она сразу поняла, кто это. Секунда. Тупой звук и мертвая тишина раскололась многоголосьем криков. Ольга была ближе всех. Она рванула к парню, тот был ещё жив. Осторожно приподняла ему голову и расслышала последние слова, захлёбываясь кровью, он вымолвил:
- Ребята, я к вам. Встречайте.

Ольга билась в истерике. Медицинская сестра напрасно старалась попасть в вену, чтобы сделать укол. Ирина стояла рядом.
- Катарсис прошел. Теперь пойдёт на поправку. Жалко, конечно, парнишку, всю статистику испортил. Чуть-чуть не успели, завтра его должны были перевести в другую клинику.

Прошло несколько дней. Близились выходные. Ольга потихонечку перед сном плакала, жалея паренька и по своей доле тоже. Оттаяла.
Ирина вошла в палату:
- Ну, что. Всё нормально? Я рада. Ты пошла на поправку. Выписка не за горами. В эти выходные я отпускаю тебя домой. Сделаешь пробный выезд, а потом расскажешь, что чувствовала, как прошли дни. Ладушки? Зайди на пост и получи лекарства на два дня и можешь ехать.
Ольга не понимала себя. Она и радовалась, и страшилась этой поездки. Пробыв в клинике пятьдесят дней, она немного пришла в себя, а сейчас надо возвращаться туда, где жило её горе. Сможет ли она? Выдержит ли? Необходимо попробовать.
Подходя к метро, она начала ощущать тревогу. Чем ближе вход, тем сильнее нарастал беспричинный страх.
Ольга подумала, что просто отвыкла ездить и всё. Ан, нет. Чем сильнее чувствовался специфический запах метро, тем сильнее нарастала паника. Она уже через силу заставила себя войти в фойе и спуститься по эскалатору. Внизу её охватил безумный страх, пульс зашкаливал, давление, похоже, тоже, голова кружилась, не хватало воздуха, её трясло как в лихорадке, словом предобморочное состояние. Была настоящая паника. Она прижалась к колонне и не могла сделать шаг. К ней подошла женщина и спросила:
- Вам плохо?
- Да мне очень плохо, помогите мне выйти из метро.
Она решила вернуться в клинику. По мере приближения спасительного здания многие симптомы стали исчезать, и, когда вошла в кабинет к Ирине, была почти спокойна. Ольга очень подробно описала приступ, та внимательно выслушала и, чуть помолчав, сказала:
- Ну что, подруга, поздравляю - у тебя П А.
- А что это такое?
- Панические Атаки. Это тяжелая болезнь, хроническая, неизлечимая. Считай ты инвалид на всю оставшуюся жизнь. Обречена на существование ограниченное очень жёсткими рамками.
- И что это не лечится?
- Нет.
- И лекарств никаких нет?
- Нет. Если бы кто изобрёл, то получил бы Нобелевскую премию. У тебя только при одной мысли, что надо выйти из дома, будет  начинаться приступ. Тяжёлый вариант – аффект паники, легкий – ощущение сильного внутреннего напряжения. Ничего, люди приспосабливаются, меняют полностью свой образ жизни, избегая моментов, который провоцируют приступ. С паническими атаками нельзя бороться, с ними можно только договориться.»
***

На этом месте текст прерывался. Страницы, распечатанные на принтере, закончились. Ольга поняла, что концовка рассказа утеряна. Что делать? Как хотелось бы счастливого конца, но где узнать? А может быть, на первой странице есть фамилия автора?
Ольга судорожно стала искать начало текста. Вот она.
В самом верху страницы фамилия автора – Анна Эккель.
Название рассказа « П А.».

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/