ТУШИНСКИЙ ВОР.
(пьеса)

Действующие лица:

Тушин Виктор Михайлович — майор ФСБ в отставке, бизнесмен, лет тридцати пяти.
Вера Тушина — его жена, приветливая и жизнерадостная, около тридцати лет.
Солнечный Святослав Валерьянович (он же Горохов 
Василий Тимофеевич) — артист, очень импозантный, 48 лет.
Приятель Анна Александровна — старший инспектор налоговой службы г. Москвы, довольно интересная, весёлая и остроумная молодая особа.
Волков Игорь Львович — адвокат, приблизительно в одних годах с Тушиным.
Марина Волкова — жена Игоря. 
Ольга — молодая вдова, мать двоих детей.
Александр Александрович Пономарев (Сан Саныч) — генерал-майор ФСБ.
Андрей Петров — начальник службы безопасности, совсем молод
Илья — руководитель отдела менеджмента и рекламы.
Вялый — главарь Тушинской группировки.

К тому, в чьих руках находится труд сей.
Вы держите в руках первое, достаточно большое, произведение данного автора. В архиве у этого автора имеются и стишки, и песенки, есть небольшая поэмка и одноактная пьеска. Есть даже компакт-диск «Внутренняя эмиграция», вышедший на фирме «Российский диск» в 1996 году. 
Открою Вам маленькую тайну – автор до сих пор служит в концертной организации «Мосэстрада», в качестве солиста-вокалиста, имея в кармане, а точнее в архиве, диплом с отличием режиссёра театрализованных представлений. Именно по этому в пьесе очень мало авторских ремарок. Почти отсутствуют передвижения и действия героев, достаточно относителен их возраст, и совсем отсутствует портрет.
Новоиспечённый драматург предоставляет Вам полную свободу в построении мизансцен, подборе актёров, в их передвижениях и гримасах. Интерьер, декорации и костюмы, также ложатся под Вашу ответственность.
Автор надеется, что после прочтения пьесы Вам захочется вернуться к началу и прочитать её ещё раз, но уже более внимательно, так как имеются в ней некоторые кусочки, над которыми стоит задуматься.
Удачи Вам и терпения!

С нижайшим поклоном,
Автор.
19.06.05г.
День Святой Троицы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Картина первая.

Дачный поселок на станции Отдых. 
В сосновом бору затерялся огромный дом.
На скамейке под соснами, к одной из которой прибит деревянный брус, сидят двое.

ВИКТОР – Жаль Павла, сгорел, как свеча…
ИГОРЬ – (задумчиво) Рак… чтоб его…Год назад, помнишь, в «Карусели», тридцать его годочков проводили, и кто бы мог подумать…Опять лето, а его нету.
ВИКТОР – Ладно пошли в дом, а то неудобно.
ИГОРЬ – Скажи мне, Виктор, а зачем мы у этой сосны сели, место какое-то гадливое, да и брус этот, словно крест. Чего сидим-то?
ВИКТОР – Во-первых, не сидим, пока, во-вторых, присесть больше негде, а в-третьих ты ж, Игорь Львович, у нас человек новый, еще много чего не знаешь, на шашлыки с нами не ходил, барана не резал…
ИГОРЬ – Ты же знаешь, Виктор Михайлович, не до того было, я и у тебя-то первый раз в доме.
ВИКТОР – Вот-вот, и потому не знаешь ты, что это вроде как жертвенник, агнца мы на этом кресте разделываем.
ИГОРЬ – Не понял…
ВИКТОР – (смеясь) Ну, барана, значит потрошим. Лапки в разные стороны, (мечтательно) и ножичком остреньким от шеи до гениталий р-р-раз, кишки наружу, кровищи, как воды из фонтана «Дружбы народов», красота.
ИГОРЬ – Так вы его живого, что ли подвешиваете? (в шоке) А если это не он, а она, в смысле бараниха, ну, как её, в смысле овца, а не баран?
ВИКТОР – (смотрит не понимая на Игоря, после паузы заразительно смеётся) Тогда, конечно, мёртвую.

Отходят от сосны. 

ВИКТОР – А ты, Игорь Львович, читал когда-нибудь Евангелие? Думаю, не читал. Ты у нас только Право назубок-то и знаешь, а? Мы один раз с Пашкой на эту тему, словом, чуть до драки не дошло. Смотри! У католиков – главный праздник – Рождество, родился Мессия, то да сё, новая религия, в общем, всё в таком духе. У православных – Пасха – бессмертие важнее рождения, здесь, я думаю, мы больше правы, нежели Европа. Так вот, я у Пашки спрашиваю: «А для тебя что главнее?», а он мне: «Тайная вечеря», представляешь? «Перепились все, - говорит, - как свиньи и айда по саду гулять, тут их полиция и повязала». Вот гад. Просто издевается надо мной и так лукаво, с прищуром, как Ленин, смотрит на меня. Мне ничего не оставалось, как заехать ему в ухо. И понеслась душа в рай, нас еле разняли.
ИГОРЬ – А ты верующий?
ВИКТОР – Как тебе сказать… Наверное. Человек обязан во что-то верить. Кто в Бога, кто в дьявола, кто в Человека, «кто ни во что не верит, даже в чёрта, назло всем», а это ведь тоже Вера, Игорь Львович. Я, например, верю в Бога и своей жене, Верочке, ничего каламбурчик: «верю Вере», - а вот ты почти два года с Пашей крутился, вел его дела, в судах его отмазывал, залоги за него вносил из его же кармана. Ты знал, что дела его нечистые, мягко говоря, и однако с пеной у рта отстаивал его честь, то, чего у него точно не было. Во что ты веришь?
ИГОРЬ – Я? В закон!
ВИКТОР – Не смеши.
ИГОРЬ – Я считаю, что каждый имеет право на защиту своей чести, а есть она у него или нет, это не нам решать, это дело его совести.
ВИКТОР – А если нет ни чести, ни совести, тогда как быть?
ИГОРЬ – Тогда только суд Божий.
ВИКТОР – Всё-таки на суд Божий ты уповаешь, веришь, что он есть? Вот он и вынес Пашке приговор. И не о чем горевать. А ты всё: « Рак, рак…», - не рак, а срак… Так-то, адвокат мой любезнейший.
ИГОРЬ – Виктор Михайлович, а вы не любили Павла.
ВИКТОР – Не любил. А за что мне его любить? Кто он мне, брат или жена, или любовница? Он был моим компаньоном по бизнесу, и только. Да и то, развести мог в любую минуту, держи ушки на макушке, я всегда был, как на боевом посту. Так за что, я тебя спрашиваю, мне его любить было?
ИГОРЬ – Мне, казалось, вы друзьями были.
ВИКТОР – Были, да сплыли.

Из дома выходят Вера и Марина. У Веры в руках бутылка и стакан,
у Марины какие-то бутерброды.

ВЕРА – Мальчики, все дела потом, давайте Пашеньку помянем. Витенька, Игорёк, что вы такие серьёзные?
ВИКТОР – Поминаем, Верок, потому и серьёзные.
ИГОРЬ – Нечего сказать. Нам что, песни петь?
ВЕРА – Зачем петь, хотя и был Пашенька весёлым и шебутным, но на девятый день веселиться как-то рановато. (к Марине) Что там у нас закусить?
МАРИНА – Хлеб, сыр, колбаса.
ВЕРА – Вот и классненько. Витенька, скажи что-нибудь, пока мы одни, а то скоро понаедут и чёрте что начнётся.
ВИКТОР – Пусть Игорь Львович говорит, я не в духе что-то.
ИГОРЬ – Я так скажу. За Веру стоял, царя и Отечество! За свою честь и России! Так сказать, невольник чести погиб.
ВИКТОР – Эй-эй, поэта не трогай.
ИГОРЬ – А что, золотые слова, правда, Рина?
МАРИНА – Золотые-то золотые, но только не тому посвящённые.
ИГОРЬ – И ты туда же. Вы что, сговорились с Витей?
МАРИНА – Ага, сговорились. Ты хоть знаешь, кому ты обязан этой «дружбе» с Павлом? Ты первый должен воскликнуть: «Слава Богу!».
ВИКТОР – Верок, пойдём в дом, там остальных подождём. Приедут, а никого нет, неудобно. (уходят) 
ИГОРЬ – Рин, ты это чего, бредишь?
МАРИНА – Какой бред? Он ведь, Игорь, сначала со мной познакомился и запал. А когда узнал, что я замужем, просто взбесился. Как же, всё ему дозволено, а тут облом. «Убью его»,- орёт.
ИГОРЬ – А ты чего?
МАРИНА – Ничего. Дальше неинтересно.
ИГОРЬ – Ты с ним спала?
МАРИНА – Он узнал, что ты адвокат, на работу тебя взял…
ИГОРЬ – Ты с ним спала. Впрочем, я давно знал, что ты с ним спишь.
МАРИНА – Да, спала, у меня выхода не было, понимаешь. Он бы тебя убил, а если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. (сквозь слезы) Он мне проходу не давал, пугал меня твоею и моею смертью, а я ведь очень люблю тебя, Игорь, я за тебя на всё…
ИГОРЬ – Ты с ним спала, и Тушин об этом знал. 
МАРИНА – Да! Знал! Ведищев ему обо всех своих подвигах похвалялся. Ты же знаешь, он ни одной юбки не пропускал.
ИГОРЬ – Интересно, а под Верину юбёнку он тоже заглянул?
МАРИНА – (понемногу успокаиваясь) Пытался, но Виктор его быстро охолонил.
ИГОРЬ – А я, по-твоему, не смог бы охолонить?
МАРИНА – Не сравнивай ты Виктора с собой.
ИГОРЬ – Что, рылом не вышел?
МАРИНА – Дур-р-рак. Ты под Ведищевым ходил, а они рядом шли. Ведищев и полчаса не прожил бы, случись что с Верой. Тушин только внешне белый и пушистый, а так… Единственно кого боялся Ведищев, так это Тушина. Понимаешь, ни бандитов, ни судов, ни тюрем, ничего и никого, кроме одного человека – Виктора Михайловича Тушина.
ИГОРЬ – Как ты о нём уважительно. Тоже до тебя домогал…
МАРИНА – Прекрати! Тушин и тебя, и меня от него спас.
ИГОРЬ – Что, раком, что ли его поставил, оговорился, заразил?
МАРИНА – Он при мне ему сказал: «Негоже, Пашенька, с женой своего адвоката трали-вали, он ведь об этом узнает рано или поздно, возникнут проблемы, а нам они ни к чему». Я от стыда, от неожиданности услышанного выскочила из кабинета, как ошпаренная, думаю все, конец тебе. Стою в коридоре, не знаю, что делать – звонить, бежать или сразу вешаться. Тут Виктор выкатывает, улыбается, а у самого желваки так и ходят, подошел ко мне и говорит: «Всё. Не волнуйся. Более он к тебе и на сраной козе не подъедет, и за Игоря своего Львовича не бойся, ничего с ним не случится. Я ведь всё про вас знаю. Запомни, не было ничего. Ты чистая». Не знаю, что Тушин Ведищеву сказал, когда я выбежала, но только Павел больше ко мне не подходил, только издали мило улыбался.
ИГОРЬ – Виктор, стало быть, отец мой, благодетель? Я что, ему в ноги упасть теперь должен?
МАРИНА – Тише ты. Он из дома вышел, сюда идёт.
ВИКТОР – (подходит, улыбаясь во весь рот) Все воркуем, голубки, дома не наворковались?
ИГОРЬ – Не воркуем, скорее ворошим.
ВИКТОР – (серьезно) А вот этого делать не надо. От ненужных воспоминаний и обид мы быстро стареем. Пашка – пример. Все переживал, пил, опять переживал, оба-на и на небо.
ИГОРЬ – Прямо-таки на небо?
ВИКТОР – Или в преисподню, это уж нам неведомо. Время придёт, узнаем. Ринуль, ты иди, помоги Вере, так сказать, последний штрих, а мы пока перекурим.
ИГОРЬ – Я же не курю.
ВИКТОР – За то я курю. (закуривает) Брось, Игорь Львович, не бери в голову.
ИГОРЬ – Что не брать? Что эта тварь – шлюха? Не знал я раньше, что она подстилкой стала, а то бы башку и ей и Ведищеву напрочь снёс. Правильно говорят: «Враги твои – ближние твои». Предала она меня, тварь. Господи! Кому верить-то можно? Кому?
ВИКТОР – Успокойся и прекрати истерику. Ты же адвокат, и тебе это не идёт. 
ИГОРЬ – (глядя в сторону) Идёт кто-то.
ВИКТОР – (вглядываясь) А, это Солнечный, собственной персоной к нам жалуют.
ИГОРЬ – Кто это?
ВИКТОР – Сейчас познакомлю.

Подбегает запыхавшийся, лет пятидесяти, одетый по последней моде ярко, но дёшево, человек.

СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька, дружочек мой ненаглядный…
ВИКТОР – Подождите, Святослав Валерьянович, отдышитесь и позвольте вам представить Игоря Львовича. Он адвокат.
СОЛНЕЧНЫЙ – Очень приятно, мне как раз очень нужен ад…
ВИКТОР – (к Игорю) А это, Заслуженный артист России, мастер, так сказать, худого слова и интриг Святослав Валерьянович Солнечный.
СОЛНЕЧНЫЙ – (потупя взор) Ни к чему это, Витенька. Вы обо мне так лестно, я право в затруднении.
ВИКТОР – Ладно, ладно, Святослав Валерьянович, что стряслось?
СОЛНЕЧНЫЙ – Почему сразу стряслось? Хотя, впрочем, стряслось.
ВИКТОР – Рассказывайте.
СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька, спаситель вы мой, мне срочно нужен адвокат. Как говорится, на ловца… Игорь Львович весьма кстати.
ВИКТОР – Игорь Львович очень дорогой адвокат, у вас на него денег не хватит. Он вас по миру пустит, разорит.
СОЛНЕЧНЫЙ – Я готов к разорению.
ВИКТОР – Короче, что случилось? 
СОЛНЕЧНЫЙ – Я знал, Виктор, что увижу вас именно здесь, на Голгофе, но думал, вы будете одни, а вы…
ИГОРЬ – Почему на Голгофе?
ВИКТОР – Это господин артист так наш жертвенник называют. Очень уж они-с шашлыки уважают-с.
СОЛНЕЧНЫЙ – Ай-ай-ай, Витюшенька, ай-ай-ай.
ВИКТОР – Короче, а то в глаз.
СОЛНЕЧНЫЙ – Понял. Не продолжайте. И так, открываю я почтовый ящик и достаю из него счёт на оплату транспортного налога, это еще в 200З году было.
ВИКТОР – Долго же вы терпели. Слава Богу, успели до сортира добежать.
ИГОРЬ – Кто здесь сортир?
СОЛНЕЧНЫЙ – Не сбивайте меня, Христа ради, сам собьюсь. Так вот, счёт, аж на 6000 тысяч рублей. Я в «налоговую», там толпа, отстоял. Подхожу к инспектору и говорю: «Мадам, ошибочка, у меня только одно транспортное средство было – велосипед «Орлёноk», и тот только до шестого класса». Она спрашивает: «Как ваша фамилия?» Отвечаю: «Горохов Василий Тимофеевич».
ИГОРЬ – Не понял!?
ВИКТОР – Чего непонятного? Солнечный и все такое – это псевдоним.
СОЛНЕЧНЫЙ – Да, да, псевдоним.
ИГОРЬ – Зачем он? От алиментов, что ли бегаете?
СОЛНЕЧНЫЙ – Оставьте, молодой человек, вам этого не понять, и алименты здесь ни при чём. Вы адвокат и не можете представить всю пакостность положения, когда конферансье объявляет: «Выступает Василий Горохов!». Просто смех в зале, как будто это Михаил Жванецкий. Я читаю монолог Гамлета, а в зале – истерика, я читаю монолог Бориса Годунова, а там, за рампой – слёзы в три ручья, зритель ломает кресла от смеха, люди выбегают из зала согнувшись в три погибели, но я же не Кашпировский, чтобы доводить людей до безумия.
ВИКТОР – (отвернувшись от рассказчика, тряся плечами и захлёбываясь слюной) Хватит, Святослав Валерьянович, не то я сейчас скамейку сломаю.
СОЛНЕЧНЫЙ – (с досадой) Вот видите, молодой человек. Напомните мне, как вас величать?
ИГОРЬ – (красный, как рак) Игорь Львович.
СОЛНЕЧНЫЙ – М-да-а-а, и вы туда же, ну-ну.
ВИКТОР – (вытирая слезы) Так, дальше. 
СОЛНЕЧНЫЙ – Понял. Я ей говорю: «Горохов…
ВИКТОР – (в приступе нового смеха, машет рукой) С Гороховым ясно! Дальше.
СОЛНЕЧНЫЙ – Она мне: «У вас в наличие имеется машина «TOYOTA». Я ей: «Мадам, это провокация». Она: «К нам сведения поступают из ГАИ». Я: «Это ошибка!». Она: «У вас, ее действительно нет?». Я: «Клянусь!». Она: «Тогда порвите этот счёт и идите спокойно домой»,- что я с большим удовольствием, сию же секунду и исполнил.
ИГОРЬ – Так в чём проблема, я что-то не пойму?
СОЛНЕЧНЫЙ – Не торопитесь, молодой человек. 
ВИКТОР – Дальше.
СОЛНЕЧНЫЙ – В прошлом годочке, мне опять счётец, но уже не на шесть, а на двенадцать тысяч. Мне плохо с сердцем. Я опрометью в «налоговую», а там мне говорят, чтобы я этот вопрос решал в ГАИ. Видите ли, машина на мне висит. Я бегом. Там толпа еще больше, отстоял. Подхожу к майору и говорю: «Я – Горохов…»
ВИКТОР – (со стоном) Оставь ты этого Горохова, что потом? 
СОЛНЕЧНЫЙ – Майор внимательно всё выслушал, не перебивая, и вдруг, будто чайник – свисток вставь, засвистит – весь вскипел, аж подпрыгивать стал на стуле. «Вы, - кричит, - за каждую машину по сто баксов получили, а теперь бегаете, нам работать мешаете, платить надо по счетам». Витенька, вы же меня знаете, я никогда не принимал участия в сомнительных аферах, а здесь, как обухом по голове, стою онемевший – рыба на крючке громче орёт – слово вымолвить не могу. В общем, стали разбираться, и оказалось, на мне десять машин висело, но девять уже сняли, причём иномарок только две, а остальные «Жигули», «Москвичи», рухлядь, короче. Одна даже списана в утиль, представляете, кусок металлолома.
ВИКТОР – Остановитесь, Святослав Валерьянович. Давайте передохнём и выпьем за помин души ушедшего от нас Павла Ведищева.
СОЛНЕЧНЫЙ – Да-да, какая потеря, я в курсе, сегодня ведь девять дней, как Пашеньки не стало, какой души человек был.
ИГОРЬ – Я не буду.
СОЛНЕЧНЫЙ – Что так, голубчик?
ВИКТОР – Ему хватит пока, день длинный, может перебрать. (наливает стакан и подаёт Солнечному) Давайте без слов, молча. (пьют) А теперь покурим.
СОЛНЕЧНЫЙ – Я же не курю.
ВИКТОР – Зато я курю. (закуривает) Продолжайте, прошу вас.
СОЛНЕЧНЫЙ – Пока я в ГАИ разбирался, на меня бумаги в суд пошли. Гаишники мне поверили и машину эту сняли, а долг за 200З год остался. Но где я им шесть тысяч возьму.
ИГОРЬ – Банк ограбьте.
СОЛНЕЧНЫЙ – Вы, Игорёк, хороший адвокат, вы читаете мысли далеко не глупого человека. Именно это я суду и предложил.
ВИКТОР – Что именно это?
СОЛНЕЧНЫЙ – Дать мне снаряжение, пистолет и командировать на ограбление сберкассы.
ВИКТОР – Они вас услышали?
СОЛНЕЧНЫЙ – О! Да! Меня определили на сутки в их вонючий «обезьянник», и я заплатил ещё штраф за «оскорбление суда».
ИГОРЬ – Что ж, «да здравствует наш Советский суд – самый гуманный суд в мире!», при Сталине вас бы не мучили так долго, расстреляли бы к чёртовой матери, и делов.
ВИКТОР – Святослав Валерьянович, от меня что требуется?
СОЛНЕЧНЫЙ – В «налоговой» главная по машинам – Приятель.
ИГОРЬ – Какие же тогда проблемы, если у вас там приятель, а тем более – приятельница?
СОЛНЕЧНЫЙ – Не очень умный вопрос. Если бы это был мой приятель, более того – приятельница, как вы язвительно выразились, не было бы никаких проблем, но это не мой приятель. Это – Приятель Анна Александровна, и она курирует «транспортный налог» не являясь, к моему глубочайшему сожалению, моей приятельницей.
ИГОРЬ – Ничего не понимаю. Чей приятель, какой ещё Анны Александровны, кто такая Анна Александровна и с чем её переваривать?
ВИКТОР – Игорь Львович, не горячитесь. Я знаю её. У Анны Александровны такая фамилия – Приятель, но она находится на очень большом расстоянии от своей фамилии, скальп с живого срежет, даже с приятеля.
ИГОРЬ – С мужа что ли?
ВИКТОР – Могла бы и с мужа, да охотника пока не видать. Не каждый согласится разделить с эдакой особой брачное ложе. 
СОЛНЕЧНЫЙ – У меня шансов нет?
ВИКТОР – (смотрит долго, пристально, с удивлением) Уважаемый Заслуженный артист, она вам в дочери годится, о каких шансах вы говорите?
ИГОРЬ – Такая молодая?
ВИКТОР – Нет, это он такой старый. Она где-то наша ровесница, довольно симпатична, стройна, весела, ни в чем себе не отказывает, бывает, так сказать, в свете, заводит нужные знакомства, кокетничает в меру… и всё.
ИГОРЬ – И до сих пор не нашлось человека, который мог бы завлечь её? Более чем странно.
ВИКТОР – Есть такие особи, обоих полов, полагающие, что кто-то посягает на их свободу, деньги, дачи, машины, положение в обществе и т.д., и т.п. И чем выше они поднимаются, чем богаче они становятся, тем труднее им отделаться от этих мыслей. Они становятся рабами карьеры и денег, и с каждым годом, днём, минутой им всё сложнее и сложнее поверить в обыкновенное чувство, в искренность кем-то произносимых признаний в любви. Они, наверное, очень несчастны, и мне жаль таких людей. Она из их числа. 
СОЛНЕЧНЫЙ – Господа, господа, я говорил совсем о других шансах. Я имел ввиду списание моего долга, коего я не имею.
ВИКТОР – Этот вопрос пусть вас больше не волнует. Мы его сегодня и утрясём.
СОЛНЕЧНЫЙ – Каким образом, Витенька, вы собираетесь это делать? Вы что, пригласите её на поминки?
ВИКТОР – Именно. Сейчас вызову такси, и через час-полтора она будет здесь.
ИГОРЬ – Ты с ней так близко знаком, коли можешь снять её с места в любой момент?
ВИКТОР – Достаточно близко, но только по работе. Она деловая женщина и понимает, раз я её приглашаю, значит, она нужна по делу. Да и усопшего Пашку она знала не хуже меня.
ИГОРЬ – (неуверенно, с недоверием) И Павел её не… соблазнил?
ВИКТОР – Игорь Львович, поверь мне, даже не пытался.

Из дома выходят Вера и Марина. Вера немного возбуждена. Марина – чересчур спокойна.

ВИКТОР – Милые дамы, у нас неожиданный гость.
ВЕРА – О!!! Милейший, Святослав Валерьянович, мы очень рады, давненько у нас не были!
МАРИНА – Здравствуйте, господин Солнечный.
СОЛНЕЧНЫЙ – Мое почтение, милейшие барышни.
ВИКТОР – Господин артист подал мне блестящую идею – пригласить сегодня к нам одну даму. Господин Солнечный влюбился и просит содействия нашего.
СОЛНЕЧНЫЙ – Виктор, как вам не стыдно.
ВИКТОР – А что, любовь – это прекрасно! Зачем её стыдиться, ей надобно 
гордиться!
МАРИНА – Святослав Валерьянович, это правда? Какой вы счастливый, однако.
ВЕРА – А кто она, и почему вы раньше от нас это скрывали?
ВИКТОР – У него безответная любовь. Анна Александровна холодна к его страданиям и неприступна. Так что, дамы, не терзайте сердце артиста, оно у него само скоро лопнет, без вашей помощи. Идите в дом, а я скоро подойду, надо прозвонить одному приятелю. Правильно я вас понял, Святослав Валерьянович?
СОЛНЕЧНЫЙ – Ай-ай-ай, Виктор, ай-ай-ай.

Все уходят. Виктор один.
Звонит.

ВИКТОР – День добрый, Анна Александровна. Рад слышать вас, надеюсь в добром здравии. Я за вами посылаю такси… Как зачем? Сегодня девять дней, как преставился раб Божий, Павел Леонидович Ведищев. Мы здесь поминаем его добрыми словами и молим Господа о спасении души его. Да… да… Конечно, оговорим… Я думаю, мы придём к согласию… Да… там ещё одна мелочь, но её при встрече обсудим. Всё, жду с нетерпением. До встречи.


Картина вторая.

Комната для приёма гостей.
Меблировка довольно аляписта, но дорогая.
Присутствуют: Вера, Марина, Игорь, Солнечный.
Входит Виктор.

ВИКТОР – Едут. Вот и начинается. Теперь держитесь, братья во Христе.

Верок, пойдём встречать бесноватых. Заходят трое торжественно одетых мужчин.

ПЕРВЫЙ – Привет всем. 
ВТОРОЙ – Здравствуйте, Виктор Михайлович, Верочка. 
ТРЕТИЙ – День добрый.
ВЕРА – (делая печальные глаза) Совсем не добрый.
ТРЕТИЙ – (снимая с лица улыбку) Да-да, конечно.
ВИКТОР – Проходите, подождём немного остальных.
ПЕРВЫЙ – (отходя от хозяев, обращаясь к друзьям) Король умер!
ТРЕТИЙ – Король жив!
ВТОРОЙ – Да… Витя Тушинский помощнее будет. 
ПЕРВЫЙ – Оба они хороши.
ВТОРОЙ – Не знаю, как Виктор без Ведищева справится? Тандем у них мощный был. Тушин – мозг, Павел Леонидович – воплотитель. Просто орёл Российский: одна голова на Восток, другая на Запад, а хвост общий…
К ним подходит Игорь.
ИГОРЬ – Простите, что встреваю, вы о ком сейчас говорили?
ПЕРВЫЙ – Генерального вспоминали.
ИГОРЬ – Да, мощный мужик был. Всех за шею мёртвой хваткой держал, и начальников и подчинённых. Говорят, даже бандитов под себя подмял? А?
ПЕРВЫЙ – Вы что – прокурор?
ТРЕТИЙ – Он, Вялый, как раз адвокат. Вёл дела Павла Леонидовича, а, стало быть, и наши.
ИГОРЬ – Вы обо мне хорошо осведомлены.., но я вас никогда ранее не видел.
ТРЕТИЙ – А вам это и ни к чему было ранее, зато теперь увидели. Разрешите представиться: Андрей Петров – начальник безопасности и охраны.
ВТОРОЙ – ЧК, ГПУ, МГБ, КГБ, ФСБ, МУР – всё в одном лице.
ПЕТРОВ – Да, что-то в этом роде.
ИГОРЬ – Так почему же мы никогда не встречались?
ВТОРОЙ – Если бы встретились, то…
ПЕТРОВ – То Ведищев меня бы уволил: он не хотел видеть и знать все наши технологии. Надо охранять – охраняйте, но так, чтобы я вас в глаза не видел.
ИГОРЬ – Где же вы работали раньше, что так профессионально владеете этими технологиями, я никогда не замечал за собой слежки?
ПЕТРОВ – Охрана и слежка не одно и тоже, уважаемый Игорь Львович.
ИГОРЬ – Всё-то вы обо мне знаете!
ПЕТРОВ – Даже больше, чем вы думаете.
ВЯЛЫЙ – Он знает о вас то, что вы сами о себе не знаете.
ИГОРЬ –???
ПЕТРОВ – (смеясь, довольно-таки зло) На этот раз, Вялый, ты не далек от истины.
К компании присоединяется Виктор.
ВИКТОР – Я слышу, здесь произносят слово «истина». Что, и её поминаем?
ВТОРОЙ – Что вы, Виктор Михайлович, как можно, истина – понятие вечное!
ВИКТОР – Ладно, Илья, не юродствуй. Что же до истины, то стол зовёт, так что, (обращаясь ко всем присутствующим) господа, прошу к поминальному столу. Помянем ушедшего от нас добрым словом. Прошу.

Звонит мобильный.

ВИКТОР – (собравшимся) Прошу, прошу…Я сейчас подойду. (в трубку) Да… да, Виктор…Но как я это смогу, это неудобно в конце концов…Хорошо… Прошу простить…Понял,…Сделаем,…Жду. (задумавшись, убирает трубку, немного подумав, кричит) Вера! Вера!

Из гостиной, откуда слышны слёзные речи, выходит Вера.

ВЕРА – Да, Витенька.
ВИКТОР – Верок, наверно это неудобно…но, ты умеешь, в общем, скажи всем, как-нибудь поделикатней…
ВЕРА – Что случилось? Говори, не тяни.
ВИКТОР – Надо, чтобы из залы никто не выходил. Я сам войду, а до этого, хоть понос, хоть золотуха, даже сердечный приступ. Есть мобильник, пусть звонят, мне ли, пожарным ли… Всё. Если из любопытства кто-то выглянет – он труп, даже если это будешь ты. Я буду бессилен. Ты поняла?
ВЕРА – Кто-то приедет?
ВИКТОР – Уже едет. Всё, иди. (остаётся один) Да… Сан Саныч, чтобы ко мне домой… Это за десять лет впервые. Да чтобы никто его не видел, даже Вера? Она-то знает его, как меня, почти. Сколько раз и в компаниях вместе, да и семьями что-то справляли… Уж не стал ли я ему мешать? Уж не придумал ли он что-нибудь кровопускательного? Но определенно, что-то случилось. Надо ко всему быть готовым. 

Виктор откидывает край ковра, вытаскивает
несколько паркетин, достаёт пистолет.
Долго смотрит на него, передёргивает
затвор и кладёт в карман брюк.

ВИКТОР – А что я, собственно, психую? Чего раскис? Дело я делал честно, никого не подставлял, никого не предавал, в отличие от других, никого не убивал, пока, ни от кого не отрекался. Я не Иуда, не Понтий Пилат, я даже не Пётр. Почему я должен становиться лишним? Чьё место я сейчас занимаю? Кому я могу мешать, с какой стати? Что могло измениться? А может…

Слышно, как подъехала машина. Виктор
приводит себя в порядок.
Входит Сан Саныч.

САН САНЫЧ – Ну, здорово, мозг гнилого общества! Пистолетик в брючки положил? Ладно, ладно. Знаю, положил. Не оправдывайся, я бы тоже положил.
ВИКТОР – Привет, Сан Саныч! От тебя ничего не скроешь. Ты, как рентген, всё просветишь.
САН САНЫЧ – Пушку можешь вытащить, не волнуйся. Хотел бы убрать, сам бы не поехал, да и в доме негоже.
ВИКТОР – А чего тогда за конспирация?
САН САНЫЧ – Видишь ли, вчера у вас был Совет директоров, и я не хочу, чтобы твои люди знали о моём сегодняшнем визите… Витя, тебе нельзя быть первым. Ты не имеешь на это права.
ВИКТОР – Значит, решение Совета ты уже знаешь? Кто же тебе сообщил-то?
Композитор?
САН САНЫЧ – Какой композитор?
ВИКТОР – Ребята мои так Андрюху Петрова кличут. Вот и тебе мозги напрягать не надо, так сказать агентурный псевдоним готов.
САН САНЫЧ – Всегда говорил: «Голова у Вити, не шутите». Давно ты его вычислил?
ВИКТОР – Какая, Сан Саныч, разница. Ты лучше мне объясни, почему я должен отказываться от должности Генерального, тем более, ты это знаешь, я на Совет не давил. Они-с, добровольно-с.
САН САНЫЧ – Не можешь соображать быстро?
ВИКТОР – Пока соображу, может быть поздно.
САН САНЫЧ – Тоже верно. Так вот: то, что ты из Конторы знают и в Белом Доме и в Красной Башне. То, что у тебя в Конторе остались связи – догадываются. Но в Башне думают, что ты всего-навсего – крыша. То, что ты и стратег и тактик, и генератор идей, у них и в мыслях нет. О том, что именно ты разработал и осуществил план перекачки левой нефти и на Восток, и на Запад, знаю только я.
ВИКТОР – Ну уж только…
САН САНЫЧ – Поверь. Только. Они Пашку год назад со всех сторон, как кабана, обложили. Если бы они знали, что не кабан в загоне, а заяц…
ВИКТОР – А с чего ты взял, что охота началась?
САН САНЫЧ – Я не взял, я знал. Тебе заранее не хотел говорить. Тревожить не хотел.
ВИКТОР – Ой ли?
САН САНЫЧ – Не подкалывай. Ты мне дорог очень, как сын. Своих-то Бог не дал. Ты что думаешь, Паша из-за девки этой Волкова нанял? Это я ему его сунул. Волков хотя и молод, а с башкой все в порядке. Он мёртвое дело вытащил, и не просто вытащил, а с оправдательным приговором. Ему теперь клиент каждый месяц из Лиона переводы шлёт, все от шока отойти не может, думал, что уж света белого не увидит, а Игорь Львович его не просто с нар снял, ещё и за государственный счёт лечиться в Карловы Вары отправил. Мы тогда в Конторе все просто охнули, даже зла на него не держали. Сами виноваты, а он просто гений. Вот так.
ВИКТОР – Ты, ладно, но почему Паша молчал? Почему я узнаю об этом только сейчас? Я мог бы придумать что-то год назад.
САН САНЫЧ – Витя! Паша хоть дурак-дурак, а не дурак. Он понимал, начни ты суетиться, и все всё поймут. То, что у него рак, он знал…
ВИКТОР – Ты сказал?
САН САНЫЧ – Он знал. А узнай ты про охоту, действительно стал бы что-нибудь придумывать, а это не входило ни в чьи планы. Сейчас в Башне паника. Прошло девять дней, а нефть не просто уходит, а развила сверх немыслимую скорость ухода. Они понять ничего не могут – мозги в крематории, урну ещё родственникам не выдали, а нефть будто цунами вылетает, то там, то сям. И если ты будешь Генеральным, ты в момент лампочкой засветишься. Тогда никто и ничто тебя не спасёт. Через пять минут после официального избрания ты встретишься с Пашей. Они не будут чикаться с тобой как с ним, потому что поймут, ловили зайца, и пока кабан не попёр на них, а только вышел на опушку и осматривается, его надо бить.
ВИКТОР – Ладно, товарищ генерал, допустим…
САН САНЫЧ – Никаких допустим, а начнут бить.
ВИКТОР – Хорошо, начнут бить, но что я скажу Совету? Не хочу? Заболел? Не могу, потому что это я мозг? «Крыша» запретила? Что я им скажу? Ответьте мне, моя дорогая «крыша».
САН САНЫЧ – А вот об этом ты и подумай, как лучше вырулить. Всё, мне пора. Кстати, ты помнишь, был такой Лжедмитрий Второй, в народе званый Тушинским Вором?
ВИКТОР – Что ты этим хочешь сказать?
САН САНЫЧ – Не вор он был, а простофиля. Сидел бы себе в Тушино, глядишь, был бы жив. Так нет, попёр на Башню. Не повторяй судьбы тёзкиной… Думай! Всё, я побежал. Бывай!
ВИКТОР – Будь здоров, Сан Саныч. (Виктор остаётся один) Хитрый ты человек, генерал! Ой, хитры-ы-ый. Боишься, что тебя вычислят. А мне что же делать? Если я сейчас откажусь, то и засвечусь сразу. В Башне тоже, небось, про Совет в курсе и про решение. С какого перепугу, подумают там, он отказывается от такого предложения? Значит, кабан просто боится выходить на опушку, и его можно взять живьём, а это похуже, чем снайперская пуля будет, ведь кромсать будут, пока всё и вся не узнают. Это вариант первый. Вариант второй: я соглашаюсь и становится ясно, что я не «крыша». Они опять-таки убирают меня, но начинают искать «крышу», и тогда.… Тогда их выстрел упредит тот, кто две минуты назад называл меня сыном. Прямо Святое благовествование от Матфея, Марка, Луки и Иоанна вместе взятых. Больше вариантов нет? Надо думать. Думать, но не сейчас. Сейчас – отдых! Фу, чёрт! Вспомнить надо Пашу добрым словом. Да и я не промах. Значит, правильно мы всё вычислили, значит, верно, Пашка всё просчитал, скорее даже почувствовал, как баба. Нечего сказать, влез я в дерьмо по самые что ни на есть… (Виктор открывает двери гостиной. Всё наполняется смехом и попытками спеть что-нибудь сообща) Верок, принеси мне бутылку, закуски не надо.
Выходит Вера, с ней, пошатываясь, Солнечный.

ВЕРА – Ты чего к нам не идёшь? (пристально вглядывается) Случилось что? Кто приезжал?
ВИКТОР – Столько много вопросов. Отвечаю: не хочу, ничего, никто. Просто хотелось побыть немного одному, подумать.
ВЕРА – И что надумал? 
СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька, не грустите и не убивайтесь, (голосом трагика) всё пройдёт, пройдёт и это.

Слышен звук подъезжающей машины.
Через несколько секунд в дверях появляется 
Анна Александровна.

АННА – Здравствуйте, господа!
ВИКТОР – О-о!!! Мы вас заждались. Как доехали?
АННА – Да вот, как видите, жива. (заразительно смеётся)
ВИКТОР – Позвольте вас познакомить: Вера – моя жена, Святослав – заслуженный артист, влюблённый в вас…так сказать, заочно…
СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька…
ВИКТОР – (не обращая внимания) …а это – очаровательная Анна Александровна, мой хороший приятель.
АННА – (кокетливо улыбаясь) Виктор Михайлович, не выдавайте желаемое за действительное.
ВИКТОР – Вы насчёт приятеля или насчёт влюблённости артиста?
АННА – А это как вам будет угодно.
ВЕРА – Все. Пикировка закончилась. Проходите, Анна Александровна.
АННА – Можно просто Анна.
ВЕРА – Светик Славик, проводите Анну к столу.

Солнечный и Анна сталкиваются  в дверях с Игорем.

ИГОРЬ – (к Вере) Что за мамзель?
ВЕРА – Приятельница мужа.
ВИКТОР – Верок, что ты, в самом деле, это фамилия такая.
ИГОРЬ – Та?.. Цербер по машинам?
ВИКТОР – Она, собственной персоной, а Верок гляди – надулась, ревнует. Верунчик, лопнешь сейчас, как воздушный шар у Пятачка.
ВЕРА – Пятачок тоже твой приятель… (все смеются, Вера уходит)
ВИКТОР – Послушай, Игорь Львович, ты вошёл, и мне в голову пришла гениальная мысль. Входи почаще. Я сейчас напишу заявление, а ты отвезёшь его нашей секретарше, она должна быть в офисе. Пусть она сегодня ознакомит весь Совет с этим опусом, и скажи ей, чтобы они не затягивали с решением. Решение должно быть положительным. Это мое требование. 
ИГОРЬ – Хорошо, если это так срочно… 
ВИКТОР – Да. Это очень, очень важно (садится за столик, пишет)

Входит Солнечный.

СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька, когда мы…
ИГОРЬ – Т-шш. Не мешайте, Святослав Валерьянович. Человек занят.
СОЛНЕЧНЫЙ – Игорь Львович, вы хороший психолог?
ИГОРЬ – Я неплохой адвокат. Стало быть, хороший психолог. Что дальше?
СОЛНЕЧНЫЙ – Видите ли, мне право неловко, но Анна Александровна смотрит на меня не так, как на других.
ИГОРЬ – Так что?
СОЛНЕЧНЫЙ – Она довольно интересная женщина, и я… в общем… она мне…
ИГОРЬ – Короче, вы ею увлеклись? А как же жена, или вы холостой, как все увлекающиеся натуры?
СОЛНЕЧНЫЙ – Уже два года, как я овдовел.
ИГОРЬ – Простите меня…
СОЛНЕЧНЫЙ – Ничего, ничего, голубчик, вы же не знали. В начале тосковал, потом привык к одиночеству, а сегодня…
ВИКТОР – Вот, возьмите.
ИГОРЬ – (читает) Что-о-о?
ВИКТОР – Прочитайте-ка вслух.
ИГОРЬ – Совету директоров открытого…
ВИКТОР – «Шапку» не надо, дальше.
ИГОРЬ – Заявление. Прошу вывести меня из состава Совета директоров в связи с переходом на другую работу. Рекомендую ввести в состав Совета директоров, с передачей всех моих полномочий, Волкова Игоря Львовича. Резюме прилагается.
ВИКТОР – Резюме напишет секретарь. Всё. Комментировать не надо. В курс дела введу, когда вернётесь.
СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька!? Как же так?
ВИКТОР – (не обращая внимания на реплику) Поезжайте на моей машине.
ИГОРЬ – Я что-то не всё понимаю.
ВИКТОР – А что здесь непонятного? Мой шофёр пойдёт с вами, секретарша, увидя его, поймёт, что это не блеф, а реальность.
ИГОРЬ – Вот в этом-то я и сомневаюсь.
ВИКТОР – Игорь, я же попросил – не комментировать. Поезжайте, не тратьте время. Вернётесь, я вам всё объясню.

Игорь в растерянности уходит.

ВИКТОР – Удивлены, Святослав Валерьянович?
СОЛНЕЧНЫЙ – Более чем.
ВИКТОР – Не надо. Позовите-ка лучше Анну Александровну.

Солнечный уходит.

ВИКТОР – (один) Зря я Волкова подставляю. Вернётся или нет, одному Богу известно. Но выхода у меня никакого. Если генерал надумал меня устранить, то делать он должен это сейчас, сегодня. И если есть «жучок» на машине, то вполне логичен мой поспешный выезд, после всего услышанного. Он знает, что водитель поднимается вместе со мной в офис, так что, когда машина подъедет к зданию, самое время заложить взрывчатку.

Из гостиной появляются все: Вера,
Марина, Солнечный, Анна, Вялый, Илья, Петров.
Все возбуждены крайне.
Каждый что-то пытается доказать.
Переполох.

ВЕРА – Витя! Ты в порядке?
МАРИНА – Почему вы раньше молчали?
ВЯЛЫЙ – Я его совсем не знаю. Как я буду с ним работать?
АННА – (веселясь) Вам предложили должность премьер-министра?
ВИКТОР – Опять одни вопросы. Святослав Валерьянович, я просил вас позвать только Анну Александровну, а вы пригласили хор вопящих цыган. Все! (перекрикивая всех) Т-и-и-х-о!!!

Тихо.

ВИКТОР – Поскольку тайное сразу же стало явным, благодаря господину артисту, считаю поставить в известность сие благородное собрание. Я не хочу занимать место ушедшего друга и, кроме того, я не потяну. На этом, считаю, прения законченными и всех прошу пройти к столу. Всех, кроме Анны Александровны. 
СОЛНЕЧНЫЙ – Я останусь тоже.
ВИКТОР – Хорошо. Влюблённому ревнивцу можно, а остальных всех прошу удалиться. И не пытайтесь возражать. (смеясь) Вам потом все Ромео расскажет.

Все нехотя удаляются.

ВИКТОР – Так что, Анна Александровна, возьмёте меня к себе на работу, 
всё-таки Филфак МГУ с отличием?
АННА – (шутливо) Нам философы не нужны, у нас их табун: с декларациями, просьбами, жалобами, угрозами. Нам юристы нужны. Волков бы пригодился, а вы его на своё место. Неравнозначный change получается.
ВИКТОР – Никто и не предлагает обмен. Волкову и в адвокатах неплохо. А я просто прошусь на работу.
АННА – А я про обмен в фирме: Волкова в Генеральные, сами на улицу.
ВИКТОР – Во-первых: Волкова должен утвердить Совет, а во-вторых, – я просил не высказываться, хотя бы до его возвращения.
СОЛНЕЧНЫЙ – Вы знаете, господа, а ведь это даже интересно.
АННА – Что именно вам интересно?
ВИКТОР – (разливая по стопкам водку) Ему выпить интересно, не правда ли?
СОЛНЕЧНЫЙ – Можно и выпить, но интересно другое. Тот, кому следовало огорчаться – радуется, а кому следовало радоваться – огорчается.
ВИКТОР – (жестом призывает выпить, пьёт, присутствующие следуют его примеру) Уж не вы ли огорчаетесь, господин Заслуженный артист?
АННА – (улыбаясь, обращается к Солнечному) Сколько прилагательных салютуют вам: и солнечный, и заслуженный, и влюбленный… С ума бы не сойти! Просится еще одно – неженатый.
ВИКТОР – (на ухо Анне) Он – вдовец.
АННА – (меняясь в лице) Я, вероятно, что-то не то сказала…
СОЛНЕЧНЫЙ – Да, прилагательных хоть отбавляй, но я не из стада огорчающихся, я из стаи радующихся.
ВИКТОР – Почему из стаи? Кто-то жаждет моей крови?.. И чему вы-то радуетесь? Вам-то какая радость?
СОЛНЕЧНЫЙ – Как вы давеча сказали: «Опять одни вопросы». Крови, конкретно, вряд ли кто-то хочет, скорее – падения. Стая любит поклевать падаль. Это ответ на вопросы о стае и крови. Что касается меня, я намерен сделать вам, Витенька, предложение…
АННА – (заливаясь смехом) Я думала, предложение от вас будет предназначаться мне…
СОЛНЕЧНЫЙ – Не дождётесь, Анна Александровна… Простим даме её невоспитанность. Так вот – предложение. Будьте моим продюсером.
ВИКТОР и АННА – Что-о-о?
СОЛНЕЧНЫЙ – Я не шучу. Мои связи, ваши деньги. Деньги у вас есть, связи у меня имеются и, поверьте мне, вы не прогадаете. Мы с вами составим бизнес-план года на два, оговорим все расходы, доходы, промахи, ошибки, все взлёты и провалы, а в итоге разделим успех и славу. И если вас прельщает авантюра, то воронья над вашей головой поприбавится, это я вам обещаю.
ВИКТОР – А что прикажете продюсировать? Монолог Гамлета, или же вы перекуётесь и запишите на диск произведения Баркова? Представляю себе конверт: «Иван Барков. Поэма «Лука Мудищев» Читает Заслуженный артист России Святослав Солнечный». Что будем рисовать на конверте? Или, может лучше, фотографию в цвете разместим? Феноменальный будет успех у дам и голубых.

Анна хохочет, Солнечный не может
сдержать улыбки.

СОЛНЕЧНЫЙ – Смейтесь, смейтесь, Витенька. Ирония ваша мне понятна, но вы не угадали. Я предлагаю выпустить диск своих песен, так сказать, авторских. И если бы не поминальный обед, то я закатил бы вам двухчасовое соло.
ВИКТОР – А что нам может помешать? Давайте, закатывайте, а мы, все, послушаем, отдохнём и обсудим ваше предложение, так сказать, коллегиально. (Виктор распахивает дверь в гостиную) Господа! Прошу всех стряхнуть с себя траур и немного развеяться. Сейчас Святослав Солнечный исполнит нам несколько произведений собственного сочинения. Верочка, тащи сюда гитару. Вы знакомы с этим древним инструментом или предпочитаете рояль?
СОЛНЕЧНЫЙ – (в тон Виктору) Я знаком с этим инструментом, хотя предпочитаю рояль. Только мне, право, неловко.

Все выходят из гостиной. 
В руках у Веры гитара. Она передаёт её Солнечному.
Усаживаются.

ВИКТОР – Не кокетничайте, Святослав Валерьянович. Мы вас слушаем.

Солнечный начинает петь. 
При этом он неотрывно смотрит на Анну,
как бы исполняя песню только для неё.

Были разлуки прежде 
И никакой надежды,
И непонятно, где ж ты 
Нежная, милая.
Я обошел полмира, 
Понял, мир не единый,
Что же сулит от ныне 
Смысл моего бытия 
Водки налить и пить, вот весь смысл,
Ничего не решит моя мысль,
Мир разделён кем-то на лагеря,
В тени я под тентом — смысл бытия.
Солнце палит нещадно, 
А мне в тени прохладно,
В рюмку плесну и ладно, 
Можно теперь и спеть.
То, что мир безобразный, 
И не хочу напрасно
К солнцу идти опасно, 
Можно ведь и сгореть.
Водки налить и пить, вот весь смысл,
Ничего не решит моя мысль,
Мир разделён кем-то на лагеря,
В тени я под тентом — смысл бытия.
Мокрое полотенце, 
И никакого дельца,
Может пойти одеться, 
Ополоснувши рот.
Встретить помаду, шпильки, 
В платьице-паутинке,
Поглядеть на картинку. 
Поглядел, на неё б.
На неё б, на неё б.

Все, кроме Анны, доброжелательно аплодируют.
Кто-то выкрикивает: «Браво!».
Общее веселье.

АННА – (пристально глядя на Солнечного) А вы, Святослав, или как вас там, я не вспомню сейчас, недалеко от Баркова ушли. Мыслишки-то те же – ниже пояса.

Веселье стихает.

ВИКТОР – А вы разве знакомы?
АННА – Да. Господин Солнечный приходил ко мне на приём. И был он тогда скромный и плаксивый, что-то просил. Жаль его было, очень. А сегодня – не узнать. Если бы вы тогда предстали в сегодняшнем обличии, я немедленно (смеется) отправила бы вас в лагеря.
МАРИНА – А вы не имеете права. Решать это может только суд.
ВЯЛЫЙ – Да… Суд решит… 
АННА – Суд решит так, как надо решить.
ВЯЛЫЙ – Какое откровенное признание о работе независимой судебной власти…
ВЕРА – Хватит вам.
ВИКТОР – Так вы, дружище, ещё и поэт?
СОЛНЕЧНЫЙ – Это очень громко сказано…
ВЯЛЫЙ – До чего все сегодня откровенны, так и режут правду-матку…
СОЛНЕЧНЫЙ – Я сочиняю немного, с позволения сказать, в стиле «chansonnette».
МАРИНА – Переведите.
СОЛНЕЧНЫЙ – Это песенки, немного шутливые…
АННА – Про лагеря…
СОЛНЕЧНЫЙ – Нет, про жизнь. Но отношение автора к жизни, любви, смерти, предательству, я бы сказал, немного ироничное, как бы, взгляд стороннего наблюдателя.
ПЕТРОВ – Вертинский такие пел.
ИЛЬЯ – Ты слушал Вертинского?
ПЕТРОВ – Я очень люблю бардовскую песню.
ВИКТОР – (с прищуром к Петрову) И кто же стоял у истоков этой песни?
ИЛЬЯ – В России или вообще?
ВИКТОР – Вопрос на засыпку.
ПЕТРОВ – В России, наверное, Вертинский, а вообще – не знаю. Видимо кто-то из французов, трубадуры там, менестрели…
ВИКТОР – Менестрели были и в Англии, но первый исполнитель собственных произведений появился значительно раньше…
ВЯЛЫЙ – Значит евреи.

Все смеются.

ВИКТОР – А что вы смеетесь? Он прав. Это был царь Соломон.
МАРИНА – Ну, уж…
ВИКТОР – Вы когда-нибудь открывали Библию?
ВЕРА – Можно подумать, ты открывал, я что-то не замечала.
ВИКТОР – Я её изучал в Университете. Так вот, если вы откроете Ветхий завет, то, кажется, двадцать второй будет Книга Песни Песней Соломона…
ВЯЛЫЙ – Сплошные пейсы…
ИЛЬЯ – Слушай, Вялый, ты что – антисемит? Продолжайте, пожалуйста, Виктор Михайлович.
ВИКТОР – А нечего продолжать. Именно царь Соломон и явил миру авторскую песню. И если ты, Андрей, ею увлекаешься, то не грех ознакомиться с первоисточником.
ПЕТРОВ – Я, Виктор Михайлович, просто не знал этого, а теперь обязательно прочитаю.
АННА – А о чём писал Соломон?
СОЛНЕЧНЫЙ – (с подковыркой) Не о лагерях, конечно. Так что вам это не понравится.
ВИКТОР – О любви он пел, о любви. Это самая лучшая песня – песнь о любви.
АННА – Что ж, придётся теперь отложить все «умные» книги и взяться за «Букварь».
СОЛНЕЧНЫЙ – А что вы имеете ввиду, произнося: «взяться за букварь»? Любовь или Библию?
АННА – No comment.
ВИКТОР – А ведь ты, Святослав, прав. И любовь и Библия – слова рядом стоящие. Сказано же в этой вечной книге: « Бог — есть Любовь».
ВЕРА – Мы не в церкви, случайно? оказались?
ИЛЬЯ – В церковь тоже не мешало бы сходить.

Дверь с улицы распахивается и на пороге
появляется Игорь.

ИГОРЬ – Не ждали?
МАРИНА – Игорёк! Мы даже не слышали, как ты подъехал.
ВИКТОР – Как дела, удачно съездил.
ИГОРЬ – Галя, так, кажется, секретаршу зовут, просто онемела, прочитав твоё заявление. Даже про резюме забыла, сразу начала кому-то звонить. Я ждать не стал, поехал сразу обратно, за разъяснениями и объяснениями.
ВИКТОР – Ладно. Как говаривал классик: « А сейчас комические куплеты», так что все в сад или к столу. Нам с Игорем Львовичем надо кое-что перетереть, так скажем, tete-a-tete.

Солнечный, будто обиженный, направляется
на свидание с соснами.
Анна следует его примеру.
Остальные удаляются в залу.

ВИКТОР – Давай, Игорь Львович, пытай. Только поконкретнее, а то нам поговорить не дадут: телефон сейчас все изнасилуют.
ИГОРЬ – А ты его выключи.
ВИКТОР – Нельзя. Не поймут. Ещё и сюда завалят. Ладно, что конкретно тебя интересует? Денежная масса, её оборот, капвложения, благотворительность, наконец, твоя зарплата? Что?
ИГОРЬ – Об этом я могу спросить у любого, входящего в Совет. Меня интересует, почему, когда у тебя что-то не срослось, ты подставляешь именно меня. И ещё, Паша не очень-то любил распространяться насчёт своих связей с нефтяным бизнесом. Но кое-что я всё-таки раскопал. И прошу тебя, как правопреемник, прокомментировать это кое-что.
ВИКТОР – По поводу подставы – ты напрасно. Никто никого не подставляет, просто нас двое, кто знает об этом «кое-что», это: ты и я. То, что ты в курсе «чумазого» бизнеса…
ИГОРЬ – Какого?
ВИКТОР – «Чумазого»… Ну, когда фонтан бьёт, все умываются и веселятся, как черти…
ИГОРЬ – (улыбаясь, в первые, после возвращения) Нечего сказать – замаскировались.
ВИКТОР – Так вот. То, что ты в курсе, я знал. Мне Паша намекал на это. Поэтому я и остановил свой выбор на тебе, а то, что у меня что-то не срослось, здесь ты прав, скрывать не буду: юлить не люблю, но в данный момент это не существенно. Потом, как-нибудь…
ИГОРЬ – Ты, прямо как Штирлиц – всё объяснил, да ничего не сказал.
ВИКТОР – (смеясь) На том стоим.
ИГОРЬ – Но всё-таки?
ВИКТОР – Могу сказать, пока, лишь одно. Если недра земные выплюнут из своих запасов одну капельку нефти, вместо фонтана, то и эта капля перекроет всю нашу прибыль. Сейчас на растаможке у нас двадцать трейлеров с компами. И все эти компьютеры, все до одного, разойдутся по детским домам, школам и больницам. И мы каждый из них оснастим соответствующими программами; чтобы не получилось как по Булгакову – змей к курям, курей к… (Виктор выстраивает на лице такую гримасу, что оба понимают, кому предназначаются куры) …к змеям; каждый доставим на место, каждый настроим, каждого научим. И всё это за счёт фирмы – благотворительность. Мы сегодня можем себе позволить то, что не может себе позволить государство.
ИГОРЬ – На какие шиши?
ВИКТОР – Нефть – наши шиши. И нефть эта государством не учтена, так как она нелегальная.
ИГОРЬ – Значит ли это, что фирма играет с государством опасные игры?
ВИКТОР – В какой-то степени.
ИГОРЬ – Стало быть, в любой момент, нас могут уличить в воровстве? Это и есть твоё «не срослось»?
ВИКТОР – Типун тебе на язык… Игорь Львович, как ты думаешь, за сколько лет правительство сможет компьютеризировать Россию?
ИГОРЬ – Ну, думаю, лет за двадцать, двадцать пять…
ВИКТОР – Через двадцать пять лет американцы будут в преферанс на Марсе резаться, а наши внуки, в школах, ещё будут до изнеможения зубрить таблицу умножения, и мы ещё будем гордиться, что знаем её, а американцы нет. На кой ляд им эта таблица, они технологии в мозги запихивают, а мы гордимся тем, что трением огонь добываем.
ИГОРЬ – Причём здесь таблица и огонь, я не въеду никак?
ВИКТОР – Государство не способно дать всем всё быстро и сразу, и не потому, что оно не хочет, просто у него воруют, как ты только что сказал о нас. Но в отличие от нас воруют в личную собственность. На таможне спишут, как некондицию; в Совмине – как срочную поставку в Думу, (а в больницу потом); на местах тоже найдут куда отправить, только не в детский дом или школу, кому-нибудь на дачу… И из четырёх тысяч компов до места дойдёт, дай Бог, штук двести, да и те в директорские кабинеты, только не детям и врачам. Но самое грустное или смешное, не знаю, директора-то на них не работать будут, а пасьянсы раскладывать. Вот такие, брат, дела. Так что твои 20 – 25 лет имеют константу и имя ей – бесконечность. В Совмине всё это знают, поэтому на нашу деятельность закрывают глаза, даже в какой-то степени поощряют, но так, чтобы мы ни зарывались. Мы и не зарываемся. Что касается моего «не срослось», то я по-прежнему, остаюсь совладельцем компании…
ИГОРЬ – Теперь владельцем…
ВИКТОР – Игорь, Игорь, ты же юрист. Должен знать, что у Паши остались жена и двое детей…
ИГОРЬ – Да, да, я это упустил. Паша никогда не говорил при мне о своих семейных делах. А почему их нет сегодня? Ты с ними не в контакте?
ВИКТОР – Мы дружили семьями. Просто Ольга решила, что ей будет лучше побыть дома одной, с детьми.
ИГОРЬ – Понимаю. 
ВИКТОР – Паша всегда считал, что его дом – его крепость, по этому никого не 
напрягал семьёй, и Ольгу, отгородил от своих профессиональных проблем. Теперь ей остаётся надеяться исключительно на нашу порядочность.
ИГОРЬ – Об этом не беспокойся. Завтра же заеду к ней, и ознакомлю с правами на наследство. Кстати, Паша писал завещание, и если писал, то где оно?
ВИКТОР – Оно у меня. Копию я тебе сегодня дам, только напомни, а с подлинником выступлю на Совете. Ольге сегодня позвоню, предупрежу о твоём завтрашнем появлении.
ИГОРЬ – Ты мне не доверяешь?
ВИКТОР – Брось, Игорёк, если бы не доверял, то не рекомендовал бы, просто Ольга без предварительного звонка тебе дверь не откроет. Кроме того, Паша код в разговоре придумал, и если ты его не назовёшь по телефону, тебе всё равно не откроют.
ИГОРЬ – О-очень интересно. И ты его знаешь?
ВИКТОР – (пристально глядя на Игоря) Она тебе сама его скажет, если сочтёт нужным… Что-то никто не звонит…
ИГОРЬ – Видимо, делятся между собой полученной информацией. Тебя не хотят беспокоить.
Звонит телефон.
ВИКТОР – Помяни дурака, он и появится. (в трубу) Да… Хорошо, Галочка, завтра буду… Да, да…и он будет обязательно…всё, до завтра. (Игорю) Завтра Совет. Все оповещены. Собираемся в два. Ты до двух успеешь заехать к Ольге?
ИГОРЬ – Если она сможет…
ВИКТОР – Значит, ты звонишь в дверь ровно в десять. Попьёте кофейку, она вообще-то очень гостеприимная, ты ей всё расскажешь, покажешь, объяснишь, и без четверти два я жду вас в холле.
ИГОРЬ – Вдвоём?
ВИКТОР – Да. Она там обязана быть и должна всё знать.
ИГОРЬ – И о «чумазых» делах?
ВИКТОР – Не болтай ерундой, как говорят в Одессе. Об этих делах не знает даже Совет, а если кто-то узнает – будет кровь. Много крови. А я соблюдаю заповеди, в особенности шестую, в коей сказано:«Не убий».
ИГОРЬ – Ой ли! А бараны живые на жертвеннике не в счёт? Господь не указывает, кого можно, а кого нельзя убивать, Он просто говорит: «Не убий!».
ВИКТОР – Дурачок ты, право, Игорёк. Я ж поэт в душе, вот и нафантазировал, а ты поверил. Нет никакого жертвенника, и баранов нет. Вера, когда на шашлыки собирались, баранину на рынке брала, я её отмачивал, заправлял и так далее… А что касается этого бруса на сосне, то когда мы дом купили, он уже был, и скамейка была. На ней мы шашлык и поедали, а брус под вешалку приспособили.
ИГОРЬ – Тогда почему «жертвенник», «Голгофа»?
ВИКТОР – Просто у всех было чувство юмора, а у тебя его не оказалось. Хочешь, я этот брус завтра же уберу… А, нет, завтра не получится, как-нибудь потом, хочешь?
ИГОРЬ – Убери.
ВИКТОР – Слушаюсь, гражданин начальник. Всё! Пошли к гостям, а то неудобно.

ЗАНАВЕС .

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

Картина первая.

Сосновый бор. 
Виктор киянкой отбивает брус у сосны.
Игорь сидит на скамье, довольный и какой-то 
посвежевший.

ИГОРЬ – Обещанного, говорят, три года ждут, а ты, Виктор Михайлович, молодец, год прошёл – обещание выполнено.
ВИКТОР – Год ещё не прошёл, девять дней ещё до года.
ИГОРЬ – Ну, это несущественно. А чего ты меня за этот год ни разу на шашлыки не позвал? Или я чем не угодил, что сторонишься ты меня?
ВИКТОР – Знаешь, твои дела – это твои дела, я в них влезать не хочу… А что, Ольга не приедет?
ИГОРЬ – Нет. Решила остаться дома, с детьми. Да и Вера твоя зачем-то Рину пригласила…
ВИКТОР – Они подруги. Когда ты Рину бро… Когда вы расстались, Рина два месяца у нас жила, так что считай родственница.
ИГОРЬ – Давать отчёт совладельцу компании?
ВИКТОР – Я в курсе всех дел. И знаю, что они идут очень прилично. Даже не ожидал, что ты такой резвый…
ИГОРЬ – В каком смысле? 
ВИКТОР – Ну, удвоил оборот, женился на…
ИГОРЬ – Я о другом. Откуда ты в курсе о делах. Ведь ты ни разу за этот год не был на Совете? Ольга информировала?
ВИКТОР – С ней я не общался ни разу, после вашей жени…
ИГОРЬ – Тогда откуда?
ВИКТОР – Сегодня узнаешь… 
ИГОРЬ – Ладно. Сегодня, так сегодня. Переведём стрелки. Я слышал, Солнечный, под твоим чутким руководством, делает большие успехи: выпустил диск своих песен, собирает большие залы и гонорары, очень жаден и ведёт не совсем пристойный образ жизни. Тебе не надоело с ним возиться?
ВИКТОР – Игорёк, не читай «жёлтой» прессы. Половину информации туда сливает твой покорный слуга, а вторую половину она додумывает сама исходя из первой, так сказать, сочинение на заданную тему. Одно правда, он действительно очень популярен, и я признаться не ожидал такого поворота. А что касается жадности, поверь, он бессребреник. Все контракты и гонорары – это моя работа, а Слава получает только процент, опять-таки мною определённый; хорошо, что я порядочный и мы делим чистый доход пополам… Так что жадный – это скорее я.
ИГОРЬ – А как на счёт вина, женщин и прочая, прочая?
ВИКТОР – Хочешь анекдот? 
ИГОРЬ – Валяй.
ВИКТОР – Ты помнишь Анну Александровну?
ИГОРЬ – Эта которая Приятель? Она, кажется, какая-то фифа в налоговой?
ВИКТОР – Была в налоговой.
ИГОРЬ – Не понял?
ВИКТОР – Короче. Тогда, по моей просьбе, долг и машину со Славы она просто списала.
ИГОРЬ – Как это, просто?
ВИКТОР – Да так. Залезла в базу центрального компьютера и всё, что касается 
Солнечного стерла к чёртовой матери.
ИГОРЬ – Что, это так просто делается?
ВИКТОР – Просто не просто, нам неведомо. Но на этом история не кончается. Наш Славик стал за ней ухаживать. Я ему и так и эдак, что, мол, она не пойдёт на это… что столько мужиков пыталось… что её не пробить… что сначала купи себе штаны за пять тысяч зелёных… а он прямо-таки в экстаз вошёл. По Славке уже женщины стали с ума сходить, уже аншлаги – билет на концерт не купишь, словом, выбрось и забудь, а он упёрся.
ИГОРЬ – Ну!.. А она-то что?
ВИКТОР – А она на него вообще внимания не обращала. Он для неё – воздух. Он ей букет – она возьмёт и не снижая скорости идёт дальше, он ей конфет – история аналогичная, короче, он для неё отсутствует, вообще, как материя. Славик приезжает ко мне, говорит, что внял моим советам, что я оказался прав и… просит меня помочь ему приобрести машину.
ИГОРЬ – Что у него колёс не было?
ВИКТОР – Нет. На концерты я его возил, а на репетиции он предпочитал своим ходом добираться. Берём мы с ним… Тойёту, по чистой случайности, я про ту уж и думать забыл, и поехали её «обмывать». Подкатываем к кабаку, выходим из машины, Славка зачем-то капот открыл и стоит любуется. И вдруг, из кабака выходит Анна, с какой-то компанией – весёлая, смеётся. Нас, точнее даже Славку, увидела и окаменела. Подходит к нему, разворачивает его к себе и со всей дури лепит ему такую оплеуху, что Славка, от неожиданности, целует мотор своей машины. Компания и я в шоке, а она говорит: «Гад!», – и уходит. Славка встаёт, отряхивается, ничего не понимает. Он даже не понял, кто это был, настолько всё было молниеносно, смотрит на меня, на эту компанию, застывшую, будто памятник «Народ – победитель», моргает, как ребенок, у которого игрушку отняли, а до меня начинает доходить весь смысл происходящего. Со мной истерика.
ИГОРЬ – И что же дальше?
ВИКТОР – А дальше, ещё смешнее. Она теперь Славке проходу не даёт. Он-то к ней охладел, да ещё после такой «плюшки», а она любовью воспылала. Дошло до того, что она пошла к своему начальству и во всём созналась. Начальство прошлое ворошить не стало, попросило написать заявление, что она и сделала. Так что теперь наша Анна Александровна Приятель – безработная и никому не нужная женщина. Вот и весь анекдот.
ИГОРЬ – Смешного-то мало, финал печален.
ВИКТОР – С каких пор ты стал таким сердобольным?
ИГОРЬ – А я им всегда был?
ВИКТОР – Бе-е-дный. Как же у тебя сердце разрывалось, когда ты от Рины уходил, и не к кому-нибудь, а к вдове своего усопшего начальника…
ИГОРЬ – Проехали.
ВИКТОР – Ладно. Вон с крыльца спускаются Вера с Риной. Пока мы анекдоты рассказывали, Рина уже приехать успела, а я её и не встретил. Неудобно.

К ним подходят Вера и Марина.
Обе довольно оживлённо о чём-то беседуют,
пересмеиваются.

МАРИНА – (оживлённо) Здравствуйте, мальчики.
ИГОРЬ – Здравствуй.
ВИКТОР – Привет! Сегодня вечером ничего не отменяется?
МАРИНА – Нет. Ровно в девять я вас с Верой жду у входа.
ИГОРЬ – А что у вас за мероприятие вечером?
ВЕРА – Милый Игорь! Тебя это никак не…
ВИКТОР – Сегодня, Игорёк, в ДомЛите презентация первой Марининой книжки.
ИГОРЬ – (к Марине) Не понял. Ты что стала писать книги?
ВЕРА – Марина у нас подающая надежды молодая детская писательница.
ИГОРЬ – И давно ты подаёшь надежды?
МАРИНА – Почти год.
ИГОРЬ – И что же это за книга, о чём она?
МАРИНА – В конкретном случае, это сборник маленьких детских сказок.
ИГОРЬ – И где её можно купить?
ВИКТОР – Пока нигде. Сегодня только презентация.
ВЕРА – На ней, наверное, продажа будет.
МАРИНА – Продажа будет, но очень маленькая. Издательство очень надеется на ажиотаж, сделали «Сказкам» большую рекламу…
ИГОРЬ – Сказки, сказки… Я где-то это видел. Мне попадалась на глаза реклама: «Скоро… выходит в свет…», только там была не наша фамилия, я бы споткнулся. Ты что, сменила фамилию, вышла замуж?
ВИКТОР – Игорь, не ревнуй, тебе-то какая разница?
ИГОРЬ – Как какая разница?
МАРИНА – Успокойся. Я взяла псевдоним.
ИГОРЬ – Та-а-а-к. Солнечный – дубль два. Час от часу не легче. И какой же это псевдоним? Лунная?
МАРИНА – Нет, адвокат, ты ошибся. НИРАМИР.
ИГОРЬ – Что это означает?
ВЕРА – Ты же у нас умный. Догадайся.
ВИКТОР – Я придумал.
МАРИНА – Игорь, это ведь так просто: от «М» вправо – это понятно, а влево – моё имя, только без последней «А». То есть – мой мир. Ясно.
ИГОРЬ – Ты можешь прочитать что-нибудь сейчас? Мне очень хотелось бы услышать твоё творчество. Если это возможно, прошу тебя.
МАРИНА – Поскольку своим творчеством я обязана исключительно тебе, то я прочту маленькую сказку.

Марина достаёт из сумочки книжку.

ВИКТОР – Мирок, мою любимую, пожалуйста, про облака.
МАРИНА – Хорошо, я сейчас её найду.

Марина находит сказку и начинает читать:

Сказка о Белом Облаке и Чёрном Облаке.

Жили-были на небе два Облака: Чёрное и Белое. Белое Облако всегда веселилось, придумывало разные розыгрыши и очень смешные шутки, и при этом заразительно смеялось. А Чёрное Облако всегда обижалось, думая, что Белое Облако просто издевается над ним.
И решило Чёрное Облако поглотить Белое. 
Вот оно разметало громы и молнии, закрыло Солнышко и стало давить Белое Облако со всех сторон. У Чёрного Облака покатились крупные слёзы от злобы, зависти и обиды. «Почему! – думало Чёрное Облако, - я не Белое. Вот я раздавлю его и тоже стану Белым». Но Белое Облако всё равно продолжало радоваться и смеяться, как будто не замечая, что происходит вокруг, и не видя,
что задумало Чёрное Облако с ним сделать.
Солнышко же, заслонённое Чёрным Облаком, согнув один из своих лучиков и подперев им кончик нижней губы с правой стороны, никак не могло понять, почему Белое Облако продолжает смеяться. Оно что, не видит, что сейчас исчезнет?
«Ты почему смеёшься, Белое Облако, ты что? — глупое!!!», – что есть силы прогремело Солнышко, чтобы Белое Облако могло его услышать.
«Нет, я не глупое, – продолжая веселиться, ответило Облако, – просто я смотрю на Землю, и мне смешно». «Что смешного может быть на Земле?», – оторопело Чёрное Облако и ненадолго прекратило свои действия. «На Земле, – ответило Белое Облако, – Большие Люди подняли над собой большие и смешные, неуклюжие грибы. Лица у них стали серьёзно-недовольные, и они куда-то все побежали. Но есть на Земле Маленькие Люди, которые радостно шлёпают своими ножками по твоим слезам, обливают ими друг друга, бегают и смеются. И я подумало. Если Маленьким Людям весело, то должно быть весело всем. И ты, Чёрное облако, подарило Маленьким Людям праздник. Я даже, немного завидую тебе, но больше радуюсь за тебя и горжусь тобой».
Чёрное Облако посмотрело вниз, и, увидев картину, нарисованную Белым Облаком, перестало плакать. Перестав плакать, оно выпустило Солнышко. Маленькие Люди, подпрыгивая и визжа от восторга, подняли к Небу свои ручонки. Солнышко, также довольное случившимся, отправило на Землю Знак Любви и Дружбы. Этот Знак был – разноцветная дуга.
Что тут началось на Земле! Большие Люди стали останавливаться, убирать куда-то свои грибы, смотреть на Небо и улыбаться. Лица их светлели, и они засмеялись.
Рассмеялось и Чёрное Облако. Оно смеялось долго и беззаботно и стало вдруг Белым. «Здравствуй, Белое Облако, – сказало Белое Облако, – давай дружить!». «Но я не Белое, я Чёрное Облако», – слегка обидевшись, возразило Белое Облако. «Посмотри на себя, ты ведь Белое!». Бывшее Чёрное Облако оглядело себя со всех сторон и увидело, что оно действительно Белое.
Вот и сказке конец!
А что случилось дальше, Маленьким Людям расскажут Большие.

Пауза.

ИГОРЬ – Да… Интересная сказочка… Признайся, Виктор, ты не случайно попросил прочитать именно её. Поскольку автор – Марина, то выходит – я Чёрное облако? Только ведь я не плачу и не пытаюсь никого придушить.
МАРИНА – Не льсти, Игорёк, своему самолюбию. Когда я это писала, совершенно о тебе не думала. Я вообще забыла о твоём существовании, и если бы знала, что увижу тебя здесь, не приехала бы.
ВЕРА – А что, интересный расклад. Кто играет «мизер»?
ВИКТОР – Он (указывает на Игоря) хочет попытаться. Только напрасно, Игорь Львович, ты всё переводишь на личности.
ИГОРЬ – Почему же? Я сейчас говорю об этой иерографии с точки зрения её художественной ценности. То, что это написано «эзоповым языком»; по крайней мере, такая попытка просматривается; мне объяснять не надо. Но написано-то куце. Причём, именно написано, я бы даже сказал накакано. Какой-то злобный пасквиль, ей-Богу. И если вы считаете, что уважаемый Виктор Михайлович – Солнышко, затмлённое мною, опять ошибочка.
ВЕРА – И вот Остапа понесло.
МАРИНА – Скорее пронесло.
ИГОРЬ – Только не надо ёрничать. Виктор Михайлович год назад сам, неожиданно для всех, даже, может быть, для самого себя предложил мою кандидатуру на пост Генерального. Он с пеной у рта убеждал Совет принять его предложение, хотя весь Совет, включая Ольгу, был против такого поворота, но в конце концов ему удалось всех убедить.
ВЕРА – Всё! Хватит!
ВИКТОР – Нет! Отчего же. Интересно послушать речь адвоката, защищающего самого себя ещё до обвинительной речи прокурора.
ИГОРЬ – (как бы натолкнувшись на что-то) А что, будет прокурор?
ВИКТОР – Раз есть защита, должно быть и обвинение, не так ли?

Пауза.

МАРИНА – Меня увольте от таких ролей.
ВИКТОР – Мирок, не тяни одеяло на себя, тебя никто и не приглашал. Игорь Львович здесь автономно. Вы оба здесь автономно, так сказать, стечение обстоятельств. (Смотрит на часы) Вы сейчас, девочки, пойдёте в дом и будете нас там ждать. 
ВЕРА – На крыльцо не выходить?
ВИКТОР – Из дома не выходить, в окна не глазеть. Мы сами придём, когда во всём разберёмся.

Вера и Марина уходят.
Из-за деревьев выходит генерал Пономарёв.

ВИКТОР – Сан Саныч, вы будто призрак.
САН САНЫЧ – Представь меня, Виктор Михайлович, Игоря Львовича я знаю.
ВИКТОР – Игорь Львович, знакомься – это Александр Александрович Пономарёв, началь…
САН САНЫЧ – Должность и звание опустим. Я из Конторы.
ИГОРЬ – (бледнея) Очень приятно.
САН САНЫЧ – Приятного мало. Моё появление не было предусмотрено, но благодаря вашим, Игорь Львович, «стараниям», я вынужден показаться вам на глаза. Здесь речь шла о защите и обвинении, так вот, защиты не будет, а обвинение вам сейчас будет предъявлено.
ВИКТОР – Как насчёт «мизера», Игорёк? Не получается? В прикупе-то два туза.
САН САНЫЧ – Скажите мне, Игорь Львович, зачем вы отправили Петрова на алмазные копи в Якутию?
ИГОРЬ – Я думал…
САН САНЫЧ – Вы не думали. Кроме того, что вы жадный, вы ещё оказались и глупцом. Вам дали возможность заниматься нефтью, спокойно заниматься. Вы с этого имели очень неплохой доход. Но вам этого оказалось мало. «Маловато будет», – подумали вы. Вас Виктор в «камни» посвящал? Нет! Не посвящал. Так какого же рожна вы туда сунули свой нос? Это жадность. Как же, миллиарды проходят мимо вас. А глупость то, что вы, – не поставив в известность Виктора, а он естественно, не оповестил меня, – посвятили во всё Петрова.
ИГОРЬ – Я его ни во что не посвящал.
САН САНЫЧ – Он что, дурак по-вашему? Сам не догадался? А Петров, между прочим, везде свой…
ВИКТОР – (настороженно) В каком смысле, везде? 
САН САНЫЧ – Во всех смыслах: и у вас, и у нас, и в Башне, и даже, как
оказалось, в Якутии. 
ВИКТОР – (медленно) И что же теперь будет?
САН САНЫЧ – Тайна это, покрытая мраком. Когда мы, полгода назад, провожали в последний путь Вялого, вы, оба, задумались, за что его грохнули? Вы, оба, подумали, почему Илья вдруг свалил в Америку и предпочёл три года Алабамской тюрьмы за «хакерство» Российской вольнице? Виктор ладно, он не знал ничего про Якутию, но вы-то, Игорь Львович, должны были понять, что возвращение Петрова из командировки, расстрел Вялого, средь бела дня на глазах у изумлённой публики, скорополительный отъезд Ильи, неожиданная ревизия в Компании, коей не было уже пять лет – всё это звенья одной цепи. И что именно вы, вольно или невольно, являетесь главным героем этой пьесы. Вы не просто в-о-р – все мы из одного чума – вы зарвавшийся вор и, кроме того, засветившийся, где только можно.
ИГОРЬ – И что же мне теперь делать?
САН САНЫЧ – Ничего не делать. Вы уже всё сделали, что могли. Теперь остаётся только ехать домой и ждать, когда ангелы придут по вашу душу.
ВИКТОР – А мне? Вере?
САН САНЫЧ – С нами сложнее. С этим всё ясно – покойник, а наши дела…
ИГОРЬ – Подождите! Как покойник! Может можно что-то исправить.
САН САНЫЧ – Можно. Застрелиться самому, дабы не подвергать опасности своих близких. Вы ведь любите Ольгу и деток её, не так ли? Вы ведь не по расчёту женились на вдове своего начальника?
ВИКТОР – Ясно, по любви-с.
ИГОРЬ – Ну, уж, дудки! Не дождётесь! Это не выход. Надо что-то придумать.
САН САНЫЧ – Вы – автор произведения, вы и исправляйте сочинённое… Я сейчас поеду, всё ещё раз проверю и позвоню тебе, Виктор, или подъеду сюда. Без меня ничего не предпринимай. Всё. Жди.

Пономарёв удаляется.

ВИКТОР – Ну, что, пошли в дом?
ИГОРЬ – Подожди. Никого не хочу видеть. Виктор! Я понимаю! Да! Я глупец! Я подонок! Господи, какой сумбур в голове!
ВИКТОР – Почему же сумбур, всё очень понятно. Самокритика вещь хорошая, только, по-моему, ты с ней немного опоздал.
ИГОРЬ – Умоляю! Придумай что-нибудь!
ВИКТОР – Игорь Львович! Рад бы помочь, но… Марина …
ИГОРЬ – Что? Ты хочешь сказать, что она будет рада, если меня укокошат?
ВИКТОР – Нет, этому она рада не будет, но она никогда не поймёт меня, если я начну тебе, понимаешь, тебе помогать. И Вера не поймёт, да и я не пойму. Единственное, что я могу тебе посоветовать – это рассказать тем, кто к тебе придёт, всё, что ты знаешь. Правда, тогда ты подставишь Сан Саныча, но другого выхода у тебя нет.
ИГОРЬ – А тебя я не подставлю?
ВИКТОР – Моих, в этом бизнесе только 10%, а Сан Саныч имеет 41%, так что ребята быстро разберутся «кто из ху».
ИГОРЬ – А где же остальная прибыль, у кого остальные акции на 49% ?
ВИКТОР – У нашей компании и государства, только нет никаких акций и в Башне верили, пока ты не стал ворошить, что к ним поступает основная прибыль. А теперь там обиделись, хотя и напрасно, у них ведь действительно большая часть. Но они такие же жадные, как и ты, только не такие глупые. Так что играть в кошки-мышки с ними я тебе не советую.
ИГОРЬ – Сан Саныч сотрёт меня в порошок.
ВИКТОР – Сотрёт, а может и нет, может, не успеет. Только они уж точно успеют, и тебе от них не уйти. Ты влез в святая святых. Доллары, золото, платина, оружие, наркотики – чушь, мышиная возня. Иной бриллиант может стоить несколько миллиардов долларов.
ИГОРЬ – Хороши твои 10%.
ВИКТОР – Что, жаба душит?
ИГОРЬ – (глядит в сторону дома) Кого это там чёрт несёт?

По тропинке к ним идёт
улыбающаяся Анна Александровна.

АННА – День добрый! Виктор Михайлович, вы обо мне совсем забыли, не приглашаете, не звоните.
ВИКТОР – Что вы, Анна Александровна, я как раз собирался послать за вами такси. Вы просто меня опередили.
АННА – Хочу вам верить. Игорь Львович, а как ваши дела? Про дела господина Тушина я наслышана, поэтому не спрашиваю.
ИГОРЬ – Мои дела – лучше не придумаешь. Вот и Виктор даёт им очень высокую оценку, не правда ли, Виктор Михайлович?
АННА – Вот и славно, если не обращать внимания на ваши кислые лица, поверим, что вы говорите правду. А где Святослав Валерьянович? Он подъедет, или же его не отпускает охрана?
ВИКТОР – У него нет охраны.
АННА – Так он бу

ет?
ВИКТОР – Я не знаю. И потом, на такие мероприятия не приглашают, вспомнит, конечно, подъедет.
АННА – А ваши друзья-компаньоны? Те, которые тогда были?
ВИКТОР – (смотрит пристально на Игоря) Петров будет точно, а остальные вряд ли.
ИГОРЬ – (нервно) Что здесь делать Андрею? Виктор, зачем вы его пригласили?
ВИКТОР – Я его не приглашал, он предпочитает являться без приглашения, как Анна Александровна.

Появляется Солнечный.

АННА – (не замечая его появления, внешне спокойна, но по голосу – готова разрыдаться) Я понимаю, «падающего подтолкни» – так, кажется, у Ницше? Когда я была нужна – я была желанной везде и всюду, но стоило мне быть отвергнутой начальством, как все вы и вам подобные отвернулись! Что ж, Бог вам судья, живите с миром. Не думала я, что и вы, Виктор Михайлович… (разворачивается, натыкается взглядом на в упор смотрящего Солнечного) А… и вы здесь!? Что ж, радуйтесь, Славик!
СОЛНЕЧНЫЙ – Во-первых, здравствуйте, во-вторых, объясните, в чём дело?
ВИКТОР – Нечего объяснять. Анна Александровна, две недели назад, была вынуждена уйти с работы по собственному желанию, между прочим, из-за тебя.
СОЛНЕЧНЫЙ – Почему из-за меня?
ВИКТОР – Потому, что всплыл твой неоплаченный долг. Тобой неоплаченный, а ею незаконно списанный.
СОЛНЕЧНЫЙ – Это правда, Анюта? (Солнечный берёт её за плечи) 
АННА – Да. 
СОЛНЕЧНЫЙ – Но я ничего не знал! Виктор, почему вы мне ничего не сказали? 
ВИКТОР – Ты же говорил, что знать её не знаешь, а зачем говорить о том, кого 
ты не знаешь? 
СОЛНЕЧНЫЙ – Но я бы…
АННА – Что, ты бы?
ИГОРЬ – Я бы, ты бы, ха-ха-ха – поэзия! Пушкин!
СОЛНЕЧНЫЙ – …пришёл к тебе.
АННА – Зачем? Жалеть?
СОЛНЕЧНЫЙ – Нет. Быть рядом. Я хочу, чтобы ты знала: есть на Земле человек, который в любую минуту готов придти к тебе на помощь, есть на Земле человек, для которого ты дороже всех и вся, на этом свете, да и на том, если таковой существует. Я хочу, чтобы ты знала…
АННА – Прости меня, Василёк. Я ведь, дура, думала, что ты просто клюнул на блестящее и молодое…
СОЛНЕЧНЫЙ – Я люблю тебя, Анечка, больше жизни люблю!
ИГОРЬ – Я ошибся: не Пушкин – Шекспир.
ВИКТОР – Смотри, драматург. Шекспир писал не только о любви, но и о смерти. Как бы не прозвучала реплика из зала: «Бедный Йорик».
АННА – (глядя на Солнечного, но обращаясь к Виктору) Это вы к чему?
ВИКТОР – (глядя на Игоря, но обращаясь к Анне) Это шутки у меня такие. 
ИГОРЬ – Уж не ты ли будешь принцем датским?
ВИКТОР – Зачем? Принцы в замках да в башнях, а мы на воле.
СОЛНЕЧНЫЙ – Анечка, поехали куда-нибудь.
АННА – С тобой хоть на край света, Василёчек
СОЛНЕЧНЫЙ – Меня так никто никогда не называл. Всё-таки у меня красивое имя.
ВИКТОР – Красивое, при условии, что красивый человек произносит.
АННА – Ах, Виктор, Виктор…
ВИКТОР – Всё! Проваливайте. Да, Слава и Анна Александровна, не забудьте, сегодня презентация.
АННА – Ну, вот и началось. Какая ещё презентация?
ВИКТОР – Славик всё объяснит. Он был приглашён один, но обстоятельства изменились и он, как человек скромный, мог постесняться и не сказать вам о приглашении, естественно не поехав и сам. Поэтому я вас официально приглашаю, Анна.
СОЛНЕЧНЫЙ – Мы действительно, может быть, не приедем.
ВИКТОР – Обалдел? И слушать не хочу. Тебе петь, и потом – неудобно.
СОЛНЕЧНЫЙ – Ладно. Дожить до вечера надо.
ВИКТОР – (глядя на Игоря, но обращаясь к Солнечному) Не тебе об этом думать. Ты весь светишься от счастья. Всё. Вечером вас ждём.

Солнечный и Анна уходят.

ВИКТОР – Как тебе развязка взаимоотношений между любящими людьми?
ИГОРЬ – Счастливые…
ВИКТОР – Скажи мне, по возможности честно, ты с Ольгой счастлив?
ИГОРЬ – Как сказать… наверное… но с Риной был счастливей. Ольге со мной лучше, чем было с Пашей, она мне говорила, надёжней.
ВИКТОР – Нечего сказать – сплошная надёжность.
ИГОРЬ – Виктор… 
ВИКТОР – Не гунди, подумаем. Приедет Петров, тогда и подумаем.
ИГОРЬ – А с чего ты взял, что он приедет?
ВИКТОР – А как же? Сан Саныч, как я думаю, ему уж руководящие указания дал. Ладно, не дрейфь. Пошли к нашим дамам. Извини, к моей Вере и Марине.


Картина вторая.

Та же приёмная для гостей.
В комнате Вера, Марина, Виктор, Игорь.

ВЕРА – Дела все закончили?
ВИКТОР – Почти.
МАРИНА – Что-то Славик запаздывает.
ИГОРЬ – Наш пострел везде поспел.
ВЕРА – В каком смысле?
ВИКТОР – Приехала Приятель и увезла нашего Славика, своего Василёчка.
МАРИНА – Какого Василёчка?
ВИКТОР – Мирок, ты что забыла? Наш Святослав вовсе не Святослав, а Василий.
ВЕРА – Склероз.
МАРИНА – Он для меня всегда Славик, я как-то сразу и не сообразила.
ВЕРА – Так, подожди, они здесь были? Оба?
ИГОРЬ – Были. Славик объяснился, довольно примитивно, куце и быстро, в любви и, так сказать, «happy end». Всё скушно и не интересно.
ВЕРА – Они ещё год назад друг на друга глаз положили, а я всё ждала, когда они свои гордости по карманам рассуют. Наконец-то, свершилось. И куда они делись?
ВИКТОР – Укатили в неизвестном направление.
МАРИНА – А презентация? Его что, не будет?
ВИКТОР – Обещали-с быть-с.
МАРИНА – Что ж, будем надеяться на худшее, а рассчитывать на лучшее.
ИГОРЬ – У вас есть что выпить?
ВЕРА – Всегда.
МАРИНА – За что пить будем? За новую семью?
ИГОРЬ – За печальную годовщину.
ВИКТОР – Самое время выпить за помин души раба Божьего.
МАРИНА – Аминь.

Слышится шум подъехавшей машины.
Через несколько секунд появляется Петров.

ПЕТРОВ – Всем привет! Пьём?
ВИКТОР – Нет, тебя ждём.

По рюмкам разливается спиртное.

ПЕТРОВ – За светлую память!?
ВЕРА – Пусть земля ему будет пухом.
ВИКТОР – Память по ком?
ПЕТРОВ – По Павлу Леонидовичу Ведищеву. Сегодня ведь год, как его нет рядом.
ВИКТОР – Это я помню. Только пить я за это не буду. Не тянет что-то. Я выпью за Солнечного и его приятеля. Интересно, она сменит фамилию?
МАРИНА – Почему бы нет? Солнечная – тоже хорошо звучит.
ВИКТОР – Мирок, опять склероз? Он не Солнечный, он – Горохов.
МАРИНА – (раздражённо) Господи, я всё время забываю.
ИГОРЬ – Пьём, каждый за что хочет. Поехали.

Пьют.

ВЕРА – Жаль, Славика нет, он бы спел.
ВИКТОР – Сегодня ещё наслушаешься.
МАРИНА – Сплюнь.
ВИКТОР – Всё, девочки. Все в сад. Нам надо кое-что обсудить.
ВЕРА – Опять комические куплеты…
ВИКТОР – Всё, в сад.

Виктор провожает Веру и Марину до выхода.

ПЕТРОВ – Что ж, давайте обсудим создавшуюся обстановку.
ИГОРЬ – Я готов. 
ВИКТОР – (с сарказмом) Юный пионер-ленинец.
ПЕТРОВ – Мне позвонил Сан Саныч…
ВИКТОР – Андрюш, давай не будем лукавить. Вы с ним встретились.
ПЕТРОВ – Вы что, за ним следили?
ВИКТОР – Нет. Просто я его давно знаю, а ты недавно. Я успел изучить все его ужимки и прыжки, а ты нет. Вот и всё. Такого рода дела он не доверяет телефонам. Правильно?
ПЕТРОВ – А какого рода дела?
ВИКТОР – Не валяй дурака. Давайте лучше жахнем ещё по одной.

Разливает содержимое бутылки.
Пьют молча.

ИГОРЬ – Господа, я раскаиваюсь и готов всё забыть. Только ведь, Андрей, ты начальник службы безопасности компании, которую я имею честь возглавлять. Как ты мог начать рабо…
ВИКТОР – Игорь Львович, давай лучше думать о будущем, я не о прошлом.
ИГОРЬ – Хорошо.
ВИКТОР – Значит так, Андрюша. Я буду с тобой предельно откровенен.
ПЕТРОВ – Знаю, знаю.
ВИКТОР – Не перебивай старших. Мне нет никакого резона хитрить, и сейчас ты поймёшь, почему.
ПЕТРОВ – Хорошо, я слушаю вас.
ВИКТОР – Как ты думаешь, кто терпит неудачу в случае всплытия камней на поверхность?
ПЕТРОВ – Ясное дело – он. (указывает на Игоря) 
ВИКТОР – Он ещё не успел ничего поиметь. Он только начал копать.
ПЕТРОВ – А перспектива?
ВИКТОР – До перспективы ещё дожить надо.
ИГОРЬ – Я уже всё забыл, сказал же.
ВИКТОР – Не гунди. Так вот, дожить надо. Я же говорю о том, кто теряет сейчас, сегодня. Помогу тебе. Кто больше всех суетится?
ПЕТРОВ – Он и Сан Саныч.
ВИКТОР – Правильно. Но почему Волков суетится, мы знаем – жить хочет, а почему Сан Саныч?
ПЕТРОВ – Вы хотите сказать, что Сан Саныч…
ВИКТОР – Молодец! Именно это я и хочу сказать.
ПЕТРОВ – Почему я должен вам верить?
ВИКТОР – А ты не верь, ты подумай. Вот ты спокоен, тебе – начхать. Мне тоже по-барабану. Совет директоров, как в морге – никто не дёрнулся.
ПЕТРОВ – Пожалуй, вы правы, как всегда.
ВИКТОР – Далее поехали. Кто знает о камнях?
ПЕТРОВ – Он, Сан Саныч, думаю, вы…
ВИКТОР – И ты.
ПЕТРОВ – Я? Откуда?
ВИКТОР – Андрюша, не кокетничай, если бы не знал, тебя бы здесь не было.
ПЕТРОВ – Ладно. И я.
ВИКТОР – То, что Игорь Львович – покойник, мы сегодня услышали от Сан Саныча лично.
ПЕТРОВ – Он приезжал сюда?
ИГОРЬ – Собственной персоной.
ПЕТРОВ – Он мне не говорил. Странно…
ВИКТОР – Ничего странного. Ты для него уже просто не существуешь.
ПЕТРОВ – Я?…
ВИКТОР – Не перебивай. Для него не существуют не только Волков и Петров, но и Тушин.
ПЕТРОВ и ИГОРЬ – ??? 
ВИКТОР – Андрюш, удивление Игоря Львовича понятно, но от тебя я этого не ожидал. Ты хотя и молодой, но уже профессионал. Сан Саныч при свидетеле сказал Волкову, что его ожидает.
ПЕТРОВ – Да, да, я понял, но я-то почему?
ВИКТОР – Ты даже быстрее, чем я. Саныч тебя вычислил. Игорь Львович, напряги мозги, вспомни, что говорил Пономарёв, где Петров свой, а то ведь Андрей может подумать, что я блефую.
ИГОРЬ – Везде: и у вас, и у нас, и в Башне и даже, как оказалось в Якутии. У меня хорошая память, я процитировал Пономарёва дословно.
ВИКТОР – Понимаешь, он знает, что в Башне ты свой, и для тебя это – смертный приговор. Мне вообще суета вокруг камней ни к чему, я всё-таки имею 10% и, если честно, вообще не понимаю, для чего понадобилось Сан Санычу меня убирать. Единственный ответ – опять пресловутая жадность.
ПЕТРОВ – А, сколько имеет Пономарёв с оборота?
ИГОРЬ – 41%.
ПЕТРОВ – А остальные?
ИГОРЬ – Пополам: компания и государство.
ПЕТРОВ – Т-а-а-к.
ВИКТОР – Именно. Вот ты выпей и подумай что к чему.

Пьют молча.

ПЕТРОВ – Интересный расклад. Зная вас, Виктор Михайлович, всё это очень похоже на правду.
ВИКТОР – Мы с тобой, Андрюша, пять лет бок о бок и всегда ладили. И потом, если бы я сейчас темнил, то уж, наверное, не сказал бы про себя.
ПЕТРОВ – Согласен. Ладно, ждите меня здесь.
ВИКТОР – Если до восьми – подождём, а дальше, найдёшь нас в Доме Литераторов, там сегодня у Марины Волковой презентация.
ПЕТРОВ – Что презентует бывшая жена шефа?
ИГОРЬ – Книжку сказок.
ПЕТРОВ – Про нас?
ВИКТОР – Нет. В книжке. Больше. Правды. Всё. Ждём. 
ИГОРЬ – Женщин звать?
ВИКТОР – Подожди. Придётся тебе ехать с нами в ЦДЛ.
ИГОРЬ – Зачем? Я не хочу.
ВИКТОР – Я думаю, что именно во время презентации моя машина будет заминирована. И если люди Сан Саныча увидят нас вдвоём, они не будут тебя ловить отдельно. Понимаешь?
ИГОРЬ – А если нас будут ловить по дороге в ЦДЛ?
ВИКТОР – Вряд ли, это рискованно, а взрыв машины – никакого риска. Далее, ты из ЦДЛ позвонишь Ольге и скажешь ей, что бы она с детьми исчезла на время.
ИГОРЬ – Как исчезла?
ВИКТОР – Уехала в такое место, о котором бы не знал Павел. Уехала бы на автобусе, метро, поезде, самолёте. Короче – исчезла.
ИГОРЬ – Но за домом уже могут наблюдать?
ВИКТОР – Наверняка. Но как только до наблюдающих дойдёт информация, что ты в ЦДЛ, Саныч снимет наблюдение, и Ольга спокойно уйдёт.
ИГОРЬ – А мы как же?
ВИКТОР – А мы во время фуршета вызовем такси к служебному входу и тихо уедем.
ИГОРЬ – Куда?
ВИКТОР – Куда глаза глядят. Да, скажешь Ольге, что сигналом к её возвращению будет либо моё, либо твоё выступление в программе «ВРЕМЯ» о состояние дел нашей компании.
ИГОРЬ – Ты сможешь организовать такое интервью?
ВИКТОР – Игорь Львович, зови наших дам и ни слова о делах.

В комнате появляются Марина и Вера.

ВЕРА – Всё оговорили?
ИГОРЬ – Всех оговорили.
ВИКТОР – Игорь Львович поедет с нами в ДомЛит.
МАРИНА – Я его туда не приглашала.
ВИКТОР – Я пригласил. Мирок, поверь, так надо.
МАРИНА – Кому?
ВЕРА – Марин, давай поверим на слово.
ВИКТОР – Далее, сюда мы не вернёмся, по этому, Вера, возьми всё для вас с Мариной необходимое.
МАРИНА – Я поеду домой.
ВИКТОР – Домой тебе нельзя.
ВЕРА – Что-то случилось?
ВИКТОР – Игорь Львович нам задал задачку.
ИГОРЬ – Я не хотел.
МАРИНА – Причём здесь я? Он что – учитель, чтобы нам задачки задавать?
ВИКТОР – Он не учитель, а мы не ученики, но ты ведь не хочешь, чтобы его вынесли вперёд ногами?
МАРИНА – Мне всё равно.
ВИКТОР – Не дальновидно, Мирок. Ты ведь жена его, хотя и бывшая. Для того, чтобы Игоря достать, некоторые господа примутся раскручивать Ольгу, тебя; а когда они его всё-таки изловят, другие господа начнут ковырять Веру, дабы достать меня. Только ни ты, ни Ольга об этом уже не узнаете.
ВЕРА – Всё настолько серьёзно?
ВИКТОР – Даже серьёзнее, чем вы можете себе представить.
МАРИНА – Что же делать?
ВИКТОР – Слепо довериться мне. Кстати, по поводу, что тебе всё равно: Игорь Львович, сам того не зная, приложил руку к изданию твоих сказок.
ИГОРЬ – Не понял!
МАРИНА – Каким образом?
ВИКТОР – Это неинтересно – бухгалтерия.
ИГОРЬ – И всё-таки?
ВИКТОР – Меньше знаешь – крепче спишь. Могу сказать, что ты можешь гордиться. Компания приняла активное финансовое участие в выпуске первой книжки талантливой молодой детской писательницы Марины Нирамир.
ИГОРЬ – Хотя я и не был в курсе, искренне рад, Рина, что я оказал тебе такую поддержку.
МАРИНА – Если бы Виктор Михайлович сообщил мне об этом раньше, я бы не взяла ни копейки. Я не хочу брать деньги сатаны.
ВЕРА – Марина?!
МАРИНА – Ладно, не буду, но видеть его на презентации мне бы не хотелось. Тем более после его отзыва, рецензии «метра», так сказать, об услышанной сегодня сказке. Недоброжелателей, которые могут испортить праздник, присутствие нежелательно.
ВИКТОР – Прямо стихи в прозе. А тех, кто потом будет гавкать, и рычать, там и без него будет предостаточно.
ИГОРЬ – Виноват, больше не буду. Я просто был не в себе, после того, что услышал. А сказка как-то ещё подогрела.
МАРИНА – (легко посмеиваясь) Что, получил «чёрную метку» от флибустьеров?
ВИКТОР – Мне кажется, я уже всё объяснил. Игорь Львович едет с нами. А если вам, госпожа начинающая писательница, неприятно ехать с ним в одной машине, я вызову вам такси.
ВЕРА – Витенька, не нервничай. Ты должен понять Марину.
ВИКТОР – Я должен сохранить всем нам жизнь. И если она (указывая на Марину) хочет умирать молодой, я не хочу умирать бестолково.
ВЕРА – Мы всё поняли, Игорь едет с нами.
ВИКТОР – Вот и хорошо. Мирок, программа у тебя с собой?
МАРИНА – Виктор Михайлович, я предлагаю не углубляться сейчас в программу. Кто-то может не прийти, кто-то опоздать на выход, а мы все изнервничаемся.
ВИКТОР – И я об этом. У нас ведь нет ведущего, и ты, находясь на сцене, не будешь знать, кого представлять.
МАРИНА – Не волнуйтесь. Выходящий встанет в кулису, я увижу кто это и вызову его. 
ВИКТОР – Ничего ты не увидишь.
ИГОРЬ – Напрасно, Марина хорошо видит.
ВИКТОР – Не мешай! Мирок, ты увидела в кулисе меня. Представь меня, пожалуйста.
МАРИНА – Пожалуйста. Совладелец компании…
ВИКТОР – (резко) Нет! Я не желаю быть ни совладельцем, ни спонсором, ни кем. Я хочу быть просто другом.
МАРИНА – (растерянно) Хорошо. Мой лучший друг – Тушин… 
ВЕРА – Это в каком смысле?
МАРИНА – (раздражённо) Как ты могла подумать! Ты – моя лучшая подруга!
ВЕРА – Я-то знаю, что у вас ничего не было, а зритель, а журналисты?
ИГОРЬ – Она права.
ВИКТОР – А теперь представь Солнечного.
МАРИНА – (как-то отрешённо) Я не знаю… А как надо.
ВИКТОР – И я не знаю.
ВЕРА – Что же делать?

Пауза думающих.

ВИКТОР – Я знаю. Ведущим будет Солнечный, у него большой опыт. Нам, дуракам, надо раньше с ним было договориться.
МАРИНА – (неуверенно, но с надеждой) А он согласиться?
ВИКТОР – Куда он денется… 

Достаёт телефон, набирает номер.

ЗАНАВЕС.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

Обычная московская квартира.
Стандартная обстановка.
Нестандартные отношения.
Утро.

АННА – Ты на сцене совсем другой. Вчера, на презентации, я не сразу тебя узнала. Ехали вместе, в кафе сидели вместе, и вдруг… На сцене появляется интеллигентно-свободный человек. Я тогда с ужасом подумала: «Господи, а Василёк-то где?».
СОЛНЕЧНЫЙ – (по-мальчишески озорно) Спасибо, что хотя бы на сцене ты увидела во мне интеллигента.
АННА – Ты не так понял.
СОЛНЕЧНЫЙ – Да ладно, это я самоедством занимаюсь, ты можешь говорить и делать всё, что тебе угодно. Я тебе всё прощу.
АННА – Всё?
СОЛНЕЧНЫЙ – Вчера, во время этого балагана, я написал песенку. Ну, не написал, скорее набросал. Хочешь послушать?
АННА – Зачем ты спрашиваешь, заранее зная ответ?

Солнечный берёт гитару.

Ах, эта прекрасная Дама, что так улыбнулась Давинчи,
Мне кажется, что в этой раме находишься именно ты.
Я был и в Брюсселе, и в Польше,
В Стамбуле, но не был в Париже,
Но мне и не надо быть в Лувре,
Не надо смотреть на неё.
Ах, эта прекрасная Дама,
Что так улыбнулась Давинчи,
В моей жизни ты ею стала,
И только твоё лицо.
Купил бы я только раму, 
Привёз бы её в Россию,
Но, правда, не хватит денег,
А хватит лишь только мечты,
Не надо прекрасной Дамы,
Улыбки её красивой,
В сегодняшнем мирозданье
Я знаю, что это ты. 

АННА – Спасибо тебе, Василёк.
СОЛНЕЧНЫЙ – Это тебе спасибо.
АННА – А мне-то за что?

Мелко-мелко Святослав начинает целовать Анну: в глаза, нос, губы, щёки, лоб.
И опять: глаза, нос, губы, щёки…
И опять… И опять…

СОЛНЕЧНЫЙ – За всё. За то, что ты есть; за то, что ты со мной; за то, что я люблю тебя.
АННА – За что?
СОЛНЕЧНЫЙ – Что, за что?
АННА – Любишь за что?
СОЛНЕЧНЫЙ – А разве можно за что-то любить?
АННА – Не знаю. 
СОЛНЕЧНЫЙ – И я не знаю.

Анна освобождается от поцелуев. Солнечный с неохотой уступает.

АННА – Скажи мне, всё-таки, почему я? Вокруг тебя сейчас кружит столько баб, только щёлкни, как гарсону, и они все твои… Ты вчера меня что, из жалости увёз?
СОЛНЕЧНЫЙ – Перестань! Ты же знаешь, что ещё год назад…
АННА – Прости меня, Васенька. Больше не буду.
СОЛНЕЧНЫЙ – То-то же. А если серьёзно… Знаешь, я своей покойной жене ни разу не изменил. До неё кружил направо и налево. Стопроцентный ловелас. А её встретил – и всё, как отрезало. Она была очень чистым человечком, и я, даже в мыслях, не мог её предать. Когда её не стало, думал с ума сойду, дня не проживу, никого видеть не хотелось. Ходят вокруг люди: улыбаются, разговаривают, хамят, сочувствуют, советуют… Не люди – тени. И вдруг ты, весёлая, независимая, гордая… Не знаю куда вначале смотрят женщины, но мужики смотрят, как правило, сначала на ноги, потом на грудь, а потом уже на лицо. Я, наверное, плохой мужик, но независимо от пола я всегда смотрю в глаза находящегося передо мной человека. Ты не была исключением.
АННА – И что же ты увидел, а точнее прочитал в моих глазах?
СОЛНЕЧНЫЙ – А я не увидел глаз. Я увидел тоску. Тоску и одиночество.
АННА – И всё-таки – жалость.
СОЛНЕЧНЫЙ – Нет, нет, это не жалость была, это было что-то другое, прочтение что ли…
АННА – Как это?
СОЛНЕЧНЫЙ – Я не тебя увидел, не твои глаза. Я увидел свои. Впервые за последние два года, после смерти жены, я вдруг будто к зеркалу подошёл. Живёшь, ешь, пьёшь, где-то что-то зарабатываешь, а внутри пусто. Всё гниёт внутри-то. И я понял, что ты всё также чувствуешь, что у тебя тоже в жизни что-то не получилось, что мы с тобой близнецы-братья… А потом я увидел всё лицо, опустился ниже, потом ещё ниже, обалдел от увиденного и опять вернулся к глазам. Но мой взгляд был уже другим. Он излучал любовь. Я думал, ты это увидишь, а ты начала издеваться надо мной.
АННА – И ты всё это помнишь?
СОЛНЕЧНЫЙ – Я нашу первую встречу никогда не забуду.
АННА – Если ты имеешь ввиду встречу у Виктора Михайловича, год назад, на поминках, то это была не первая встреча.
СОЛНЕЧНЫЙ – Да, но в налоговой ты для меня была очередной тенью. Я тогда был как ненормальный, не до размышлений мне было тогда. Так что я считаю первой нашей встречей именно ту, у Виктора, когда он нас друг другу представил.
АННА – А вчера, на презентации, столько красивых женщин, и все вокруг тебя: «Уси-пуси, Славик-солнышко, как прекрасно-распрекрасно…»
СОЛНЕЧНЫЙ – Я не знал, что ты такая ревнивая…
АННА – А почему мы раньше уехали?
СОЛНЕЧНЫЙ – Не знаю. Подошёл Тушин и сказал, чтобы мы тихо удалились, так сказать по-английски.
АННА – И ты покорно исполнил его приказ. Он что, тебе позавидовал?
СОЛНЕЧНЫЙ – Во-первых: не приказ, а просьбу, во-вторых – если он сказал, значит это не просто так, а в-третьих – что ему мне завидовать, я ему дороги не перебегал, и потом, он сам попросил, чтобы я провёл этот вечер. Кстати, правильно сделал.

Раздаётся звонок в дверь.

АННА – Ты кого-нибудь ждёшь?
СОЛНЕЧНЫЙ – Да нет.

Идёт открывать.
Через несколько секунд в комнату входят Тушин, Марина, Вера, Волков.
Лица у всех мрачные и сосредоточенные. Замыкает компанию Солнечный.

АННА – Вы ещё что, не ложились? Чего грустим?

Гости рассаживаются, кто где может.
Пауза.

АННА – Что-то случилось?

Тишина.

СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька, не томи, говори, что произошло.
ИГОРЬ – Вы что, телевизор не смотрите?
СОЛНЕЧНЫЙ, АННА – Не-е-ет.
ВИКТОР – Произошло то, что и должно было произойти. Правда, несколько с иным финалом. Финал этот больше всего и удручает.
СОЛНЕЧНЫЙ – Ну, ну, давайте, не тяните. Вы же не актёр, чтобы держать «качаловскую паузу».
МАРИНА – Что за пауза такая?
СОЛНЕЧНЫЙ – Самая что ни на есть классическая.
ВИКТОР – Нет никакой паузы, просто думаю, как бы это поделикатней изложить, чтобы плохо вам не стало.
АННА – О, Господи!
ВЕРА – Короче, вчера, когда мы пели и плясали, погибли Андрюша Петров и Пономарёв Александр Александрович.
АННА – Чт-о-о-о?
ВИКТОР – Ты что бледнеешь? Ты же не знала Пономарёва?
АННА – Я знала Петрова. И знала, что он отвечал за безопасность в вашей фирме.
ВИКТОР – Простите меня, Ань, что я «на ты», сорвался.
АННА – Ничего, ничего, я понимаю.
МАРИНА – А сегодня, в шесть, утром, машину Виктора разминировали вызванные сотрудники ФСБ.
СОЛНЕЧНЫЙ – (в прострации) Кем вызванные?
ВИКТОР – Мной.
АННА – Вот поэтому я и бледнела. Я знала, что начальника охраны просто так не взрывают, я это чувствовала.
ВИКТОР – Всё не совсем так.
СОЛНЕЧНЫЙ – А как совсем всё?
ВИКТОР – Это долго рассказывать, да и ни к чему вам с Анной это знать. Андрей – да, погиб, а касаемо Сан Саныча, он отправился в Ад и отправил его туда Андрей. Я только до сих пор не могу понять, зачем он решил стать экскурсоводом. И, сдаётся мне, никогда не узнаю об этом. Жаль. Жаль Андрюху. Настоящий мужик был. Слава Богу, холостой.

Обволакивающая, давящая пауза.

ВЕРА – Рина простила Игоря!
АННА – Поздравляю.
МАРИНА – Никого я не простила.
ИГОРЬ – Ринуль…
МАРИНА – Без всяких Ринуль!
ИГОРЬ – Ты же сама сказа…
МАРИНА – Ничего я не говорила!
СОЛНЕЧНЫЙ – Подождите. Игорь Львович, но ведь вы женаты?
МАРИНА – Вот и я о том же!
СОЛНЕЧНЫЙ – Позвольте, вы что же, будете опять разводиться?
ВЕРА – А что тут такого?
СОЛНЕЧНЫЙ – Кара-у-у-у-л!!! А как же дети? Они ведь к вам привыкли, должно быть? Я понимаю, это не ваши дети, но они дети! Пожалейте их психику! Один папа умер от рака, другой через год сбежал… Это же подло, в конце-то концов!
ВИКТОР – А его этот вопрос меньше всего волнует. Для него важнее он сам, дорогой и любимый.
ИГОРЬ – Всё не так! Не так всё!
СОЛНЕЧНЫЙ – А как?
МАРИНА – Он предложил мне быть его любовницей.
СОЛНЕЧНЫЙ – Господи! Дай им разум! Иначе я сойду с ума!
АННА – И вы согласились?
МАРИНА – Я похожа на ненормальную?
ВЕРА – Что вы все, в самом деле! Если бы вчера, после презентации, мы вчетвером уселись бы в нашу машину, а не уехали раньше на такси, вам бы, Святослав Валерьянович, не пришлось бы сегодня вопить: «караул» и вспоминать Господа нашего.
ВИКТОР – Почему же, Господа он бы вспомнил, хочу надеяться, только по другому поводу…
СОЛНЕЧНЫЙ – Скажите, Виктор, вы всё знали заранее? Вы ведь поэтому попросили меня уехать раньше с Анечкой?
ВИКТОР – Знать не знал, но основания опасаться за наши жизни у меня были.
СОЛНЕЧНЫЙ – Не лукавьте, Витенька. Вы не умеете врать.
ВИКТОР – Во всей этой истории, с взрывами, минированием, разводами, любовью, смертями, мне жаль только одного человека – Андрюшу Петрова.
АННА – А Павла Леонидовича?
ВИКТОР – С Пашей проще, уже год прошёл, всё улеглось. Да никто особенно и не горевал.
МАРИНА – А Ольга?
ВИКТОР – А что Ольга? Поплакала, поплакала, да плакать перестала.
АННА – То есть?
ВИКТОР – Милая Анна Александровна, Паша, когда умирал, Ольге приказал срочно выйти замуж. Она и вышла.
МАРИНА – (Игорю) Подлец!
ВИКТОР – Мирок, успокойся. Твой Игорёк просто мягкотелый, и затащить его в постель, тем более Ольге, особого труда не составило.
СОЛНЕЧНЫЙ – И что же теперь?
ВИКТОР – А теперь давайте помянем раба Божьего, Андрюшеньку Петрова и разбежимся до завтра.
АННА – А что завтра?
ВИКТОР – Точнее, что сегодня. Ведь сегодня ещё не кончилось.
МАРИНА – Хорошо, а что сегодня?
ВИКТОР – Сегодня, вечером смотрите программу «ВРЕМЯ», я там буду расхваливать Игоря Львовича.
МАРИНА – Стоит ли?
ВИКТОР – Ещё как стоит! Он укрепил позиции компании на международном рынке, удвоил товарооборот, сделал из компании корпорацию… в общем, потрудился на славу. Одним словом – молодец!
ИГОРЬ – Всё кончилось?
ВИКТОР – Почти. Можешь привозить Ольгу.
ИГОРЬ – А она никуда и не уезжала.
ВИКТОР – Как это?
ИГОРЬ – Я просто тебе говорить не хотел вчера. Я позвонил ей, как мы с тобою и договорились, а она упёрлась и всё тут. «Если, – голосит в трубу, – ты трус, то и улепётывай на все четыре стороны, а я никуда не поеду!». «Приедешь,– орёт, – убью! Пистолет, ты знаешь, мне от Паши достался…». 
ВИКТОР – Это она может.
СОЛНЕЧНЫЙ – Господи, помилуй.
ИГОРЬ – Я плюнул, трубу в карман, и всё. Психически ненормальная женщина.
ВИКТОР – Сегодня, значит, все смотрят «ВРЕМЯ», а завтра милости прошу ко мне. Ровно в десять жду всех с нетерпением. Игорь, Ольгу захвати тоже.
МАРИНА – Она-то зачем нужна?
ВИКТОР – Нужна, Мирок, очень даже нужна. Будем всех разводить, женить…
АННА – Это что, комедия?
СОЛНЕЧНЫЙ – Мне это больше напоминает фарс.
ВИКТОР – Не угадали. Это – мелодрама. 
АННА – Мелодрама – это ведь про любовь? Простите, я дилетант в определении театральных жанров.
ИГОРЬ – Мы все здесь дилетанты…
ВЕРА – Кроме Заслуженного артиста.
СОЛНЕЧНЫЙ – Помилуйте, мне право неловко.
ВИКТОР – Не кокетничай, Славик, тебе это не идёт. По поводу же жанров, сдаётся мне, все вы здесь не правы. Жанр определяем не мы, жанр определяет Бог. А он, как вы понимаете не дилетант. Итак, до завтра-с, господа-с. Надеюсь никого не разочаровать. Всем спасибо.

ЗАНАВЕС.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Всё тот же сосновый бор.
Дом Тушина.
Виктор пытается водворить брус на прежнее место.
На скамейке сидят Игорь и Ольга.

ИГОРЬ – Тебе этот крест покоя не даёт, что ли?
ВИКТОР – Когда был крест, как-то всё спокойней было. А как только я его снял, так всё и началось: взрывы, мины, кровь, любовь…в общем – суета сует. Теперь хочу всё вернуть, как было.
ИГОРЬ – А это возможно, всё как было?
ВИКТОР – По возможности, возможно, надо только крест на прежнее место вернуть.
ОЛЬГА – Не знала, что ты суеверный.
ВИКТОР – Оль, а ты многого чего не знаешь. Не обижайся. Это я любя.
ИГОРЬ – Где Вера с Мариной?
ОЛЬГА – Что, по Марине соскучился?
ИГОРЬ – Оля! Не начинай!
ВИКТОР – Да, Оль, не начинай. Сейчас приедет Солнечный с Приятелем, тогда и начнём.
ОЛЬГА – С каким ещё приятелем? 
ИГОРЬ – Я же тебе рассказывал. Ты забыла?
ОЛЬГА – Я помню, только не пойму: этот Солнечный, он что – голубой?
ВИКТОР – Ага, голубой, голубее не бывает.
ОЛЬГА – Как это?
ВИКТОР – Он – лесбиян.
ОЛЬГА – Извращенец он у вас какой-то.
ВИКТОР – Точно, дальше некуда – всё время на баб засматривается, не оторвать. Чуть только варежку приоткрыл, а он уже рядом с милой дамой кокетничает.
ОЛЬГА – Шутишь?
ВИКТОР – Нет, вполне серьёзно.
ИГОРЬ – Приятель – это фамилия такая, я же тебе говорил, забыла?
ОЛЬГА – Так это женщина, что ли?
ВИКТОР – Теперь, кажется, вспомнила. 
ОЛЬГА – Ты, Витюша, сбил меня своим «приятелем». Ты как человек с 
высшим образованием должен знать, что женские фамилии такого рода не склоняются. И если бы ты сказал: «Солнечный с Приятель», я бы сразу всё вспомнила. 
ВИКТОР – А-а-а, вот и они-с прибыли-с. (кричит) Славик, зайди в дом, пригласи барышень на Голгофу.

Появляются, о чём-то весело переговариваясь,
Солнечный, Анна, Вера и Марина.

СОЛНЕЧНЫЙ – Утро доброе, господа! Витенька, голубчик, чем удивлять будете?
ВИКТОР – Шашлыком, пойдёт?
СОЛНЕЧНЫЙ – Шашлыки мы здесь много раз кушали… 
ВЕРА – Вы – да, а вот Анна ни разу.
МАРИНА – Какие шашлыки, когда никто не покупал мясо?
ВИКТОР – Мясо скоро должно прибыть.
ИГОРЬ – Своим ходом и в маринаде?!
ВИКТОР – Именно так, Игорь Львович.
ОЛЬГА – Опять шутишь?
ВИКТОР – Опять не угадала. Не шучу. Когда буду шутить, я тебя обязательно поставлю в известность. А пока, чтобы скоротать минуты томительного ожидания, я предлагаю Славику взять гитару и что-нибудь нам исполнить.
СОЛНЕЧНЫЙ – Не вижу гитары.
ВИКТОР – Обычно, в хорошей пьесе, рояль прячут в кустах. Но поскольку у нас не рояль, а гитара, я с удовольствием поставил её за сосну.

Солнечный берёт из-за сосны инструмент
и начинает петь.

Встреча была недолгой,
Солнце служило фонариком,
Море было постелью,
Подушкой была скала.
Вдруг всё на этом шарике
Стало каким-то мелким,
Стало каким-то глупым,
Когда ты сказала: «Да!».
День, а потом будни,
Шёпот осенних листьев,
И заводские трубы, – 
Вечный пейзаж городской.
Понял я в это утро,
Какой же я был мелкий,
Когда разрешил тебе, глупый,
Взять сердце моё с собой.
Где-то теперь, в другой местности,
Где-то в других окрестностях,
Где петухи бесятся,
Где нет совсем такси.
На самом видном месте,
На стенке, в память о встрече,
На гвоздике, искалеченное
Сердце моё висит.

Все весело аплодируют.
Звучит магическое: «Браво»,
но звучит как-то издевательски.

ОЛЬГА – Кому посвящён сей душераздирающий опус?
ВЕРА – Оля, оставь артиста Славика в покое.
ИГОРЬ – Оль, в самом деле…
ОЛЬГА – А ты вообще заткнись, разговаривай лучше со своей Мариной.
МАРИНА – Почему «со своей»? Я вовсе не его.
ОЛЬГА – Знаем, знаем.
ВЕРА – Какая муха тебя укусила? Чего завелась-то с утра?
ОЛЬГА – Не муха, скорее мух. Господа! Игорь Львович, сегодня, выползнув, как змея, из-под одеяла, объявил, что хотел бы со мной развестись и ещё спросил, гадёныш, не возражаю ли я.
МАРИНА – А что вы на меня-то смотрите? Я-то здесь причём?
ОЛЬГА – На кого, голубушка, прикажете смотреть?
МАРИНА – На него, конечно. Я его о разводе не просила…
ОЛЬГА – Но вы его простили?!
МАРИНА – Простила. Но не в том смысле, о котором вы подумали и, вероятно, Игорь тоже. Я простила его, как человека, но не как мужа, тем более, мы с ним в разводе.
ОЛЬГА – Вот-вот, он и решил исправить эту ошибку.
МАРИНА – Это его проблемы, я здесь не при чём.
ВИКТОР – Брэк!
АННА – Виктор Михайлович, вы это называете шашлыком? Я так понимаю, что две очаровательные женщины, сейчас начнут лепить шашлык из Игоря Львовича?
СОЛНЕЧНЫЙ – Пути Господни неисповедимы…

Пауза.

ГОЛОС ИЗ-ЗА СОСЕН – У вас что, мент родился или Ангел пролетел? Так интересно было слушать весь этот балаган?! Витька! Мясо я привёз, замаринованное, как ты просил.

Ольга с вскриком падает наземь.
Марина и Вера плюхаются на скамейку.
Игорь – окаменел.

СОЛНЕЧНЫЙ – Это приведение или голос с Того Света?
ВИКТОР – Рина! В дом! Быстро! Воды и коньяку! Не видишь, человеку плохо!

Из-за деревьев выходит человек.

СОЛНЕЧНЫЙ – Господи Иисусе!
ИГОРЬ – Не может быть! (трёт лицо, бьёт себя по щекам) Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Мы же тебя…вас хоронили, урну с прахом закапывали, памятник устанавливали…как же так, Павел Леонидович?
ВЕДИЩЕВ – Сейчас Ольга очухается и устроим брифинг. Верно я говорю, Анна Александровна?
АННА – Павел Леонидович, это вы?
ВЕДИЩЕВ – Я, я, кто ж ещё.
АННА – Как же такое может быть? 
СОЛНЕЧНЫЙ – Витенька, а вы чего не удивляетесь?
ВИКТОР – Славик, догадайся с трёх раз.
СОЛНЕЧНЫЙ – Вы всё знали?.. Да-а-а, то, что вы не умеете врать – это я, пожалуй, погорячился. Каюсь.
ВИКТОР – И на старуху бывает проруха.
ВЕДИЩЕВ – Истину глаголешь.

Ольга приходит в себя. Прибегает Марина, с водой и коньяком и почему-то со стаканом.
Оживает и Вера, до сих пор неподвижно сидевшая на скамейке. 

ОЛЬГА – Пашенька, ведь это ты, правда?
ВЕДИЩЕВ – Я это, я.
ОЛЬГА – И ты живой?
ВИКТОР – Живой он, живой.
ВЕРА – Паша, ты воскрес из мертвых?
ВЕДИЩЕВ – Воскрес я, воскрес.
ИГОРЬ – Паша, ты спал с моей женой?
ВЕДИЩЕВ – Спал я… ты что, рехнулся… ни с кем я не спал… достали меня своими вопросами, ввели, понимаешь, в транс. Сам сейчас, добровольно, пойду под памятник лягу, только бы не слышать всю эту ахинею! Вы что, не рады моему воскрешению?
ОЛЬГА – Пашенька, а я замуж вышла.
ВЕДИЩЕВ – Знаю.
ОЛЬГА – Но ведь ты мне сам сказал, чтобы я не тянула?
ВЕДИЩЕВ – Помню.
ОЛЬГА – Но я уже развожусь.
ВЕДИЩЕВ – Само собой, без вариантов. 
СОЛНЕЧНЫЙ – Надо выпить, за воскрешение раба Божьего Павла Леонидовича.
ВЕРА – Само собой, без вариантов.

Все пьют из принесённого Мариной стакана.
Кто-то говорит здравицы, кто-то пытается шутить.
Постепенно Голгофа наполняется всеобщим весельем.

АННА – Всё-таки, хотелось бы услышать рассказ Павла Леонидовича.
ВЕДИЩЕВ – Это не меня надобно слушать, а Тушина. Это его идея.

Общий недоумённый шум.
Взоры устремляются на Виктора, спокойно созерцающего суматоху. 

ВИКТОР – Хорошо, теперь можно, теперь всё позади. Слушайте. Где-то полтора года назад нашу компанию кто-то крупно подставил, точнее, даже не компанию, а её генерального директора. По своим каналам мне удалось установить, что этим некто был покойный ныне Сан Саныч Пономарёв. Он вложил Пашу по полной программе, кому можно и кому нельзя. И нашего Пашу обложили со всех сторон. Здесь я Паше и предложил обратиться к онкологу, есть у меня один знакомый.
ОЛЬГА – А в чём смысл такого обращения?
ВИКТОР – Видишь ли, Оленька, пока Паша «болеет», его трогать не будут, кому охота грех-то на душу брать.
АННА – Но тогда, они должны были взяться за кого-то другого?
ВИКТОР – Правильно, Анечка. И этим другим должен был стать я.
СОЛНЕЧНЫЙ – По сути дела вы, Витенька, как говаривали на войне, «вызвали огонь на себя»? 
ВИКТОР – Так-то оно так, да не совсем так. Ещё до создания компании я почти пять лет проработал под Пономарёвым, в ФСБ, а когда Паша предложил мне «сделать дело», Сан Саныч меня отпускать не хотел – сработались мы с ним. Он был очень жадный, просто патологически, и попался на свою же жадность. Я предложил ему быть нашим консультантом: информация, советы, защита, короче «крыша». Он согласился. Подождал несколько лет, пока мы раскрутимся, и пришёл к выводу, что двое у руля – это не есть хорошо, и решил одного убрать. Естественно, выбор пал на Пашу. Так что мне-то практически ничего не грозило, а Павлу Леонидовичу я многим обязан…
ВЕРА – Это для меня новость.
ВИКТОР – Павел, чтобы нам спокойней работалось, за меня «братве» поручился, а те, разобравшись «кто из ху», опять-таки благодаря Пашиным рекомендациям, оставили меня в покое, закрыв глаза на моё прошлое.
АННА – При чём здесь ваше прошлое?
ВИКТОР – Милая Анечка, не разочаровывайте меня. Я – мент. А мент и бандиты сидеть за одним столом в переполненном ресторане не имеют права
ВЕДИЩЕВ – Брось, Тушин, кому сейчас это интересно.
ВИКТОР – Ты прав. А дальше всё очень просто. Ночью, перед «смертью» привёз Пашку на квартиру…
ВЕРА – А мне сказал, что дела в компании. Я туда звоню, никто не отвечает, думаю всё, любовницу завёл. Утром придёт – убью, а утром Паша умер, здесь уж не до выяснения отношений…
ВИКТОР – Опять ты за своё!
ВЕРА – Всё, больше никогда тебя ревновать не буду, клянусь. 
ВИКТОР – То-то же.
МАРИНА – Виктор, дальше, пожалуйста.
ВИКТОР – А что дальше? К шести утра я привёз Пашу в морг, уже одетым, взял справку о смерти у патологоанатома, посмотрел, как Пашку трясёт, и поехал домой. Признайся, Паш, были у тебя тайные гнилые мысли?
ВЕДИЩЕВ – Каюсь, были, тем более, ты со мной уже как с покойником разговаривал.
СОЛНЕЧНЫЙ – Вы хотите сказать, что всё это так, запросто: онколог, больница, патологоанатом, справочка, морг, кремация…
ВИКТОР – Я хочу сказать, что Пашина «смерть» обошлась нам в три раза дороже, чем организация самих похорон.
МАРИНА – Прошу, дальше.
ВИКТОР – А дальше не ко мне, дальше к нему.
ВЕДИЩЕВ – А что ко мне? Витёк уехал, мы втроем остались: я, патолог и Виталий Олегович.
ИГОРЬ – А это кто?
ВЕДИЩЕВ – Это для меня теперь отец родной.
ВИКТОР – Онколог это.
ВЕДИЩЕВ – Именно. Вот он-то меня в гробик уложил, брючину закатал, жгутиком ногу перетянул и что-то вколол. Я его спрашиваю: «Зачем в ногу, можно было и в руку?», а он мне отвечает: «Так безопасней, если в руку – сердце рядом, мозг опять-таки…», тогда только я и успокоился насчёт Витькиной честности и порядочности: раз безопасней, значит, о здоровье заботятся.
МАРИНА – Дальше.
ВЕДИЩЕВ – А что дальше. Глаза открыл, рядом Виталий Олегович. Он, как потом оказалось, и «кочегаров» контролировал.
ИГОРЬ – Кого?
ВЕДИЩЕВ – Ну тех, кто гроб в печь сопровождает. Они меня из гроба аккуратно вытащили, у себя в подсобке положили, Виталий Олегович с ними расплатился и со мной остался.
ОЛЬГА – А в урне, которую мы земле предавали, тогда что было?
ВЕДИЩЕВ – (по-детски рассмеявшись) Гроб там был, простыни, подушка.
ИГОРЬ – Где же вы этот год скрывались?
ВЕДИЩЕВ – Ничего я не скрывался. Виталий Олегович меня в машину посадил и привёз в славный город Электросталь, поселил в своей квартире, дал украинский паспорт на имя: Осадец Павел Леонидович, денег дал, мобильник со своим телефоном. Сказал, чтобы я никому не звонил, чтобы не вздумал выпить на радостях, сказал, что приедет ко мне на третий день, что и исполнил.
МАРИНА – Это сказка какая-то.
ИГОРЬ – Ты помешалась уже на своих сказках.
МАРИНА – Заткнись! Была б твоя воля, ты бы меня живую закопал…
ИГОРЬ – Судя по твоему общению со мной, ты бы это сделала раньше.
ВИКТОР – Брэк!
СОЛНЕЧНЫЙ – Онколог приехал?..
ВЕДИЩЕВ – Виталий Олегович приехал на третий день, поздравил меня с окончательным воскрешением, сказал, что устроил меня на работу…
ИГОРЬ – Куда? Кем?
ВЕДИЩЕВ – …Ночным сторожем, в кабак «Старый замок», это прямо в моём новом жилище, сказал ещё раз, что связь только через него, что я, если кто спросит, приехал из Львова и уехал. Я, конечно, сразу наквакался, пригласил соседей, напоил два этажа: свой – пятый и ещё шестой в придачу, а на следующий день пошёл с больной головой в кабак. Устроился, вечером уже был на работе, познакомился с музыкантами, муж с женой, классные ребята и поют неплохо, заказал им то, что они знали из церковных песнопений. Весь кабак на них таращится, понять ничего не может. Они поют «Ныне отпускающий раба твоего…», а я, как Симеон, увидевший Бога, вижу этот наш крест на дереве, который мы под вешалку приспособили, дурачьё, и сердце рвётся на части. Кадык из собственной глотки вырвать хочется. Слёзы в три ручья и останавливать их нет никакого желания. Господи! Как же мы противно жили. Подло, пошло, ссучено жили мы… Не по-людски…
ВИКТОР – Остановись, Паш. Теперь всё будет по-иному.
ВЕДИЩЕВ – (обращаясь к Солнечному) Кстати, они там и твою песню поют. Как там у тебя (пытается спеть) Водки налить и пить, вот… не помню дальше, забыл.
СОЛНЕЧНЫЙ – Вот весь смысл.
ВЕДИЩЕВ – Именно.
ИГОРЬ – Бог с ними, с музыкантами, соседями, что теперь, Виктор?
ВИКТОР – А что теперь?
ИГОРЬ – Как Павел Леонидович на Совете-то появится?
ВИКТОР – А зачем ему там появляться? Ольга введена в Совет, разведётся с тобой, выйдет замуж, хочет за москаля Ведищева, а хочет за хохла Осадца. А Пашка, я думаю, и сам всё решит, с твоей помощью, конечно. Захочет быть гендиректором – будет, через какое-то время, а захочет ночным сторожем оставаться – Бог в помощь.
ВЕДИЩЕВ – Витя, никогда я этого не забуду, спасибо тебе, брат, за всё.
ВИКТОР – Да будет тебе.
АННА – Марина права – это сказка.
СОЛНЕЧНЫЙ – Да никаких сказок, всё реально и всё замечательно.
МАРИНА – Не совсем всё.
ВИКТОР – Брось, Мирок. У нас три свадьбы впереди, а ты хнычешь, будто дитя малое.
МАРИНА – Какие ещё свадьбы?
ВИКТОР – Как это какие? Пашка с Ольгой, ты с Игорем…
МАРИНА – Ф-ф-ф…
ВИКТОР – … И Солнечный с Анечкой. Кстати, Анна Александровна, вы фамилию менять собираетесь или чё ли?
АННА – А мне никто предложения не делал.
СОЛНЕЧНЫЙ – Анечка…
ВИКТОР – Всё! Это без посторонних. Сами решите, хотя я вижу, как у вас обоих глазки загорелись. Но это ещё не финал.
ВЕРА – Господи, когда-нибудь всё это кончится?!
ВИКТОР – Пашка! Тащи своё мясо, будем его есть во славу нового человека.
МАРИНА – Это ещё кто будет?
ВИКТОР – Вера мне утром сказала, и это в день избавления от всех наших проблем, что у неё срок!
ВЕДИЩЕВ – Не понял. Это по какой же статье?
ВИКТОР – Это, Пашенька, по статье – материнство. У Верки моей срок восемнадцать недель, так что есть будем либо за Михаила Викторовича, либо за Любовь Викторовну! Любушка – это в честь Вериной мамы. Вере было три года, когда её мама умерла, а мне двадцать пять, когда отец ушёл в мир иной.
СОЛНЕЧНЫЙ – Господи, какое же это счастье – маленький малыш!
АННА – А что тебе мешает, Василёк?
СОЛНЕЧНЫЙ – Анечка, родная моя!…
ВИКТОР – Пашка! Где мясо?!
ВЕДИЩЕВ – Какое мясо? Здесь шампанского ведро надо! Ура!!! Крещение впереди! УРА!!!

Все обступают Веру и Виктора.
Целуют, радуются, поздравляют.
Всеобщее ликование.

ЗАНАВЕС.

КОНЕЦ.

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/