Часть I
Сантехник во фраке

 

 

Он держал в деснице Своей семь звезд,
и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч;
и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей.
И когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый.
И Он положил на меня десницу Свою и сказал мне:
не бойся; Я есмь Первый и Последний.

Откровение Иоанна Богослова

 

 

Сколько помню путешествий в Крым – ничего не меняется. Удушающая жара города, никогда не видевшего моря, поднимающееся от асфальта горячее марево, одновременный запах несколько дней немытых тел, духов, жарящейся шаурмы. Бездомные собаки, худющие, с вываленными языками, стайками бегающие по перрону. Все та же толпа перепуганных, мечущихся отпускников. Те же груженые сумками, баулами, чемоданами, красномордые мужики, мучающиеся похмельем. Одинаковые толстые тетки с дурацкими шляпами на головах, таскающие за руки детей. Толпы молодёжи, разодетой в пух и прах, канареечной пестротой мельтешат муравьями. Надменного вида мадамы в почти газосварочных очках несут на руках мелкотравчатую чушь. Вокзал, битком забитый людьми, огромные очереди за билетами хоть куда-нибудь, уставшие от всей этой круговерти кассиры в узких прорезях билетных окошек.

– Девушка, до Тулы!

– Билетов нет.

– Мне срочно! Два!

– Билетов нет.

– Ну мне же домой! В Тулу!

– Билетов нет.

Механический какой-то, железно-искаженный женский голос монотонно повторял одну и ту же фразу. Сзади на исступленно кричащего уже начинают давить.

– Чего стал? Тебе же сказали – нет билетов. Отойди в сторону! – и локтями, локтями, очищая для себя жизненное пространство.

– Ты еще раз пихни меня, жопа в шляпе! Я твою шляпу тебе знаешь, куда засуну?

Худой ППСник в голубой рубашке с мокрыми пятнами под мышками и на спине лениво отвернулся.

– Беляши! Горячие беляши!

Привокзальная площадь, да и вся прилегающая территория, были забиты киосками, импровизированными кафешками, частниками, которые чуть ли не с рук торговали чем-нибудь съестным.

Никогда не понимал людей, покупающих себе здесь еду. Даже если эти полуфабрикаты сделаны не из котят, то какая-то брезгливость же у людей должна быть. Продавцы брали у покупателей деньги, внимательно пересчитывая мятые бумажки, давали сдачу, оставляя на гривнах жирные пятна. Этими же руками ловко выхватывали из стоящей рядом ёмкости исходящий паром большой пельмень с начинкой из мелкорубленого лука, заворачивали в парочку салфеток, и с улыбкой протягивали незадачливому голодающему. Для дезинфекции пальцы вытирались о засаленный фартук, весь в радужных разводах от дезодорированного масла, ими же ковырялся нос в ожидании следующего страждущего.

А вокруг снуют какие-то мутные типчики с оценивающими взглядами, алкаши, бомжи, таксисты.

Непременным атрибутом всякого уважающего себя крымского таксиста являются четки. Длинные, пластинкой, или виде деревянных бус – неважно. Они живут в руках их обладателя совершенно самостоятельно, перепрыгивая с пальца на палец, до конца руки и обратно. Перебираясь по бусинке, они, кажется, вычитывают какую-то особенную мантру для охраны хозяев. Обладатель же четок жует жвачку, курит, и взглядом оценщика из ломбарда сканирует окружающее его пространство. У него расстегнутая до предпоследней пуговицы рубаха, вывалившееся из нее волосатое пузо, копеечные солнцезащитные очки, шорты и белые носки, одетые в шлепанцы. Разговаривают эти уникумы специальным таксистским тоном. Эдаким, доверительно-свойским:

– А вы куда едете? Алупка? Отлично! Я как раз в ту сторону. Могу подбросить недорого. Всего 80 долларов. Это почти даром, мамаша, вы с вокзала выйдете, - вас же обдерут как милую. А так сядем, быстро доедем, ребеночка утомлять не будем. Обычная цена до Алупки – 120, но я ж не зарабатываю. Я так. Подбросить.

У теряющей соображение потенциальной жертвы из рук выхватываются сумки, и все. Трепыхаться бесполезно. Вы опутаны. Надежнее, чем муха в паутине. Под убаюкивающе-монотонную речь всё семейство сажается в раздолбанную колымагу. Если вокруг у кого-то и возникают проблески ума, они умело гасятся криками дражайшей второй половинки: «Ниночке нельзя долго находиться на солнце! Поехали!».

В сезон крымские «шашечные стервятники» делают месячную зарплату среднестатистического работяги за пару дней.

Удобный рюкзак, несмотря на количество загруженных в него килограмм, был совершенно не в тягость. Расписание пригородных поездов также не изменилось – электричка до Севаста уходила практически через полчаса после прибытия скорого в Симферополь. Купив билет, я собирался, было, сходить в магазин за водой, как возле уха услышал:

– Козел!

Собравшись извиниться за отдавленную кому-то по неосторожности ногу, я обернулся и увидел дамочку, не обратившую на меня ни малейшего внимания, кричащую в трубку сотового:

– Да пошел ты! – она сбросила звонок, положила телефон в сумочку, висящую на руке, взялась за ручку здоровенного чемодана на колесиках, стоящего возле нее, и злой походкой пошла, шлепая сандалиями по асфальту, в сторону поездов.

Улыбнувшись, я продрался сквозь ряды продающейся китайской ерунды, вышел на площадь и направился в сторону ближайшего магазина.

Второй раз я увидел её возле электрички. Она стояла перед своим баулом с раздраженно сжатыми губами, размышляя, как его затащить в тамбур.

– Разрешите пройти? – я протиснулся мимо нее. Поднялся по лестнице, вошел в вагон. Снял стодвадцатилитровый рюкзак. Он, хоть и удобный, но все же успел порядочно отдавить плечи. Поставил его на сидение и пошел обратно. Спустившись по лестнице вниз, подхватил девушкин нечаянный якорь:

– Пошли. В стоимость билета входят услуги грузчиков.

В уголках взметнувшихся на меня глаз блестели слезы.

– Спасибо.

Два субчика с подчеркнуто безразличным видом перестали поддерживать плечами опоры крыши, начав вразвалочку удаляться. Мы зашли внутрь, я поставил тяжеленный (вот всегда было интересно, что в них засовывают женщины? Снаряды, отбиваться от ухажеров?) отрыватель рук напротив себя. Достал прохладную воду. Забросил свой рюкзак на верхнюю, багажную, полку. Сел, и начал рассматривать свою невольную попутчицу. На ней был легкий летний сарафан, минимум косметики, уже запомнившиеся сандалии белого цвета. Лицо такое… Выразительное, что ли. Плюс-минус моего возраста.

– Куда едешь?

– В Крым! – зло ответила она. Отвернувшись к окну, достала из сумочки зеркальце, и хитро сложив платок, начала вытирать глаза.

Мысленно улыбнувшись, я открутил пробку, сделав пару больших, вкусных глотков.

– Воды? – протянул ей пластиковую ёмкость.

– Спасибо, - уже гораздо спокойнее ответила она, как будто и не было мимолётной слабости. Взяла бутылку, отпила.

– А я вот не догадалась купить. Сколько нам в этой духоте плестись?

– Часа три.

– О Боже!

– И это только до Крыма. До моря дальше.

Удивлённые глаза растерянно смотрели на меня. Не выдержав, я рассмеялся.

– Дурак! – она тоже, наконец, улыбнулась, – а ты куда?

– Под Балаклаву.

– А почему «под»? В подвале жить будешь? – не без яда спросила, наконец, посмотрев в глаза.

Желтые. Но вместе с каштановыми вьющимися волосами смотрятся отлично.

– Нет. У нас лагерь. Стоим дикарями на берегу моря.

– В палатках, что ли? – она брезгливо поморщила нос.

– Именно.

– Не понимаю этого. Без удобств. Горячей воды. Нормальной кровати.

– Suum cuique.

– Что?

– Каждому свое.

– А на каком это языке?

– Латынь. Jedem das Seine. То же самое, но на немецком. Слова одни и те же, а смысл разный.

– Это еще почему?

– Потому что на латыни это выражение обозначало высшую справедливость. А вот…

– Хватит выражаться! Билеты предъявите! – на полуслове меня оборвала строгая тётка – контролер в форме, с большой сумкой на плече и металлическими кусачками в руке.

Я полез в карман, а девушка покраснела, начав лепетать о том, что она собиралась его, билет, приобрести, но тут все резко изменилось… И она забыла.

– Голову дома, в Москве, не забыла?

– Я из Украины.

– А мне все равно. Выписываю штраф.

– Может быть, у вас можно купить этот злосчастный билет?

– Нельзя. Я вам не касса! – решительно отрезала злая контролёрша и лязгнула своими кусачками мне по билету, оставляя на нём россыпь каких-то дырок.

Штраф был небольшой, но настроение подпортил.

Какое-то время мы сидели молча, рассматривая в окнах неспешно проползающие пейзажи: дома, огороды, выгоревшую на испепеляющем солнце зелень, особых, крымских рыжих коров, больше похожих на больших собак. Мимо мелькали поля со спеющими персиками и виноградники, высаженные аккуратными рядами.

Мысли улетели в сторону. Я начал вспоминать, все ли заказы выполнил, всё ли требуемое везу, что еще нужно докупить в Севастополе. Вот, например, тушёнку необходимо везти из дома. Хотя, рыбные консервы можно брать на месте. Как и спиртное. Про крупы с картошкой и всякими морковками не говорю. Они везде одинаковые. А вот сигареты… Сигареты!

– Куришь?

Девушка вздрогнула. Тоже, наверное, глубоко задумалась.

– Пойдем.

Закрыв за собой раздвижные двери в тамбур и прислонившись спиной к стене так, чтобы видеть наши вещи, я достал пачку.

– Как тебя зовут - то хоть, заяц?

– Почему заяц?

– Ездишь бесплатно.

Она рассмеялась.

– Лена.

«Высокая все-таки, - отметил я, - и немного нескладная».

Общаться было тяжело – в тамбуре стоял грохот от колес, бьющих в стыки рельс, поэтому курили молча, наблюдая, как дым всасывается в неплотно закрытые двери на улицу. Через них прямо в глаза беспощадно било злое летнее крымское солнце. В жёлтых прорезях света была хорошо видна летающая пыль пополам с голубыми табачными волнами, заполнившими помещение. Внезапно вагон оглушительно завизжал тормозными колодками пополам со всем своим полудряхлым существом, начав останавливаться. С невероятными потугами астматика, несущего тяжелые сумки, хрипя, лязгая и, казалось, теряя какие-то детали, он, наконец, затих. Подумав немного, зашипел, как потревоженный кот, вкривь и вкось раскрывая свои двери.

На перроне стояла парочка – ховайся в жито. Два худощавых парня, на вид либо только закончившие школу, либо год-два назад. Первый, чуть повыше, был одет в грязные брюки изначально серого цвета и синий пиджак, размера на два больше требуемого, на голое тело. Из старого, порванного резинового сланца торчал грязный большой палец. В руках он держал открытую бутылку шампанского. Его спутник был колоритен в никак не меньшей степени. В безукоризненно отглаженной белой рубашке, расстегнутой на три четверти, под которой была голубая полосатая тельняшка, застиранных старых коротких брюках, не доходивших даже до косточки на ноге и светлых туфлях, все в дырочку, на босу ногу. Даже из тамбура было видно, насколько парни были пьяны.

Поднявшись в поезд, тот который пониже, пошел в вагон, а второй, заметив Лену, затормозил, и начал картинно раскланиваться:

– Оп-па! Бонжур, мадам! И как нашу кисю зовут? Мамзель не желает ляпнуть «шимпанзе»? Шобы разговор для разгону завязать.

Лена отвернулась к окну. У кавалера не хватало верхнего зуба.

Двери закрылись, мы тронулись. Дальше парень говорил громче, перекрикивая какофонию давно отработавшего свой ресурс состава.

– Ты сатри! Манерная! Она у тебя всегда такая? – он щербато подмигнул мне.

– Когда как.

– Каку драли кверху… – не закончив, он вдруг резко изменил настроение и голос. Из кривляющегося, тот стал дерзким, вызывающим.

– Слышь, брателло. А дай закурить для начала!

Я внутренне напрягся. Драться особо не любил. Да, чего греха таить, до путя и не умел. Вытащил пачку, но открыть не успел. «Попандопуло» взял её у меня из руки, достал сигарету, прикурил, спрятал остальное себе в карман и посмотрел мне в глаза.

Я молчал.

От парня сильно воняло перегаром.

– А чё, как у нас с благотворительностью? В помощь мировому пролетариату.

– Денег нет.

– Ты не дерзи, Вася! Не видишь – трудящиеся в затруднении, – сделав глоток из бутылки, он, булькая, прополоскал горло, – нужна поддержка.

– Денег нет.

– Ты дуру только не гони! Потомушо если найду, возьму всё.

Весь разговор парень стоял, наклонившись чуть вперед, глядя в упор. Боковым зрением я увидел, как испуганно на меня смотрела стоящая в стороне Лена. Почему-то это придало уверенности.

– Я сказал тебе, денег не дам! – голос зазвучал уже твёрже.

– Ты чо гонишь, обормот?!

Все. Ситуация патовая. Я сжал кулаки и стал прикидывать, как и куда буду бить. Правой рукой попытаться изо всех сил вмазать в нос, потом добавить слева. Если сперва промахнусь, нужно немного присесть и, развернувшись снизу, апперкотом в челюсть. Между лопаток вниз побежала капелька пота. Запах алкоголя усилился, парень начал движение в мою сторону.

Внезапно всё разрешилось. За спиной наезжавшего раскрылись двери, появился его спутник, и не успел я всерьез испугаться численного перевеса, как второй закричал:

– Гена, да ты притомил! Какого ты тут кусалово устроил? Я из другого вагона вернулся! Пошли, – он потянул первого за руку, - брось ты этих лохов.

– Погоди, тут вопрос есть.

– Погнали, я тебе говорю!

Они вдвоем здорово напоминали махновцев из старых советских фильмов.

– Ты, лопушок, мне больше не попадайся лучше! – щербатый ловко плюнул мне под ноги, – и шмару свою побереги.

Развернулся и начал уходить, по пути вычитывая своего друга: «На кой ты влез, я говорю?». «Да что ты от них хочешь? Это ж хохлы долбанные!»

Настроение было – хуже не придумаешь. Острая боль пронзила правую руку. Ага. Сжав кулаки, не заметил, что в ней оставалась сигарета. Она «докурила себя сама», и дала о себе знать, начав поджаривать пальцы.

– Чёрт! – я затряс кистью.

Вернувшись, мы сели, и я снова потянулся за водой. Было стыдно за себя. На спутницу свою я изо всех сил старался не смотреть.

– Дай и мне, пожалуйста.

Протянув полуторалитровый пластик, совершенно неожиданно для себя увидел, что она улыбается.

– А ты молодец!

Вот это уж совершенно ни в какие ворота.

– Издеваешься?

– Совсем нет. Ты же один, а их двое. И ничего им не отдал.

М-да.

– Одному из этой парочки нужно отрезать ногу и выдать попугая, - ляпнул я какую-то глупость и, пряча, скрестил руки на груди, трясущиеся от выброса адреналина.

Лена засмеялась и сделала пару глотков.

– А я вот не знаю, куда еду, - внезапно пожаловалась, закручивая крышку.

– Как это?

– А вот так.

– Давай со мной!

– Спать в палатке с пауками, купаться из кружки морской водой и ощущать остальные милые прелести «дикой жизни»? Нет уж, увольте! - её голос колокольчиком звенел по вагону.

Отчего-то стало обидно. С такой реакцией сталкиваешься постоянно, но именно сейчас накатило.

Отвернувшись, я начал рассматривать пейзажи, калейдоскопом мелькающие за окном.

Этого ведь не расскажешь. Это чувствовать надо – что такое жизнь вдали от бешеных туристов. Тебе не надо толкаться и ругаться за место на пляже. Нет сотен орущих в уши одним и тем же репертуаром кафешек. Нет любителей шансона, изгаляющихся в караоке. Нет бухих уже с утра красномордых пузанов, выискивающих прищуренным взглядом тех, кто не болеет за «Спартак», или не уважает ВДВ. Нет вони жарящихся на прогорклом масле чебуреков. Нет людей, бросающих себе под ноги обертки от мороженого, пустые бутылки из-под напитков, кожуру от апельсинов. Там, куда я еду, вообще нет мусора под ногами. За этим следят.

Вся прелесть «культурного» отдыха держится на железных правилах. Например, в маленьких магазинчиках, разбросанных по всему побережью, выбор предлагаемых товаров должен быть как можно меньше, и стандартизирован. Объясню, почему. Когда стоит очередь из двадцати страдальцев, душа которых требует пенного волшебства, роскошь траты пяти минут на выбор из шестнадцати предлагаемых сортов непозволительна. До́лжно стоять три вида самого унылейшего пойла. Ни в коем случае не холодного. А то начнут мацать бутылки, выбирая самую-самую. А так – тёплое, и все вопросы отпали. Не нравится – иди, ищи дальше.

Или, например, вот ещё. Сдаваемые собачьи конуры под громким названием «Отдельные апартаменты» не должны иметь ремонта строго двадцать лет, а так же обязаны содержать в себе продавленные панцирные кровати, от недельного спанья на которых развивается хронический сколиоз. Суточная цена на право обладания этой прелестью варьируется строго между любовью хозяина к дензнакам и совестью. То есть, не находя конфликта, штопором уходит в бесконечность.

А ещё все приезжие мечтают попить домашнего вина «Чёрный доктор», заботливо настоянного на навозе, покататься по горам на всех видах транспортных и не очень средств, будь то ослики, козлики, лошадки или вездеходики. Сфотографироваться с обезьянкой и пьяным в слюни дядей Герой из Тамбова, уснувшим прямо на пляже под визги жены, которая не в состоянии дотащить этого бегемота в свою норку площадью два на два.

Обязательный пункт – недельный запой, поедание чурчхелы, отравление «свежайшей солянкой» и ожоги различной степени тяжести.

Громко завизжав ржавыми тормозами, мы остановились. Парочка пассажиров не спеша зашла в вагон. Из распахнутого проема несколькими тамбурами от нас, спиной вперед, как будто от сильного удара в грудь, вылетел парень в пиджаке. Ударившись об асфальт, он попытался встать, но был вторично сбит с ног своим другом, вышвырнутым, правда, более традиционно - головой вперед. Где-то впереди послышалось несколько аплодисментов и возгласы одобрения.

Настроение, как говорил классик, улучшилось. Двери закрылись, мы оставили потрёпанную парочку вместе с их жуткими проклятиями пополам с обещаниями тридцати трех казней египетских, далеко позади.

– Ты обиделся, что ли?

– А? Нет, задумался.

– О чем?

– О том, где я сегодня окажусь.

– Значит, обиделся, - она широко заулыбалась.

– Разве что чуть-чуть. У меня к тебе два вопроса.

– О, вот это уже интересно. Жду.

– Первый. Ты знаешь количество тоннелей на подъезде к Севастополю? Они как раз сейчас начнутся.

– Нет. А ты?

– Я каждый год считаю и крепко-накрепко запоминаю. До следующего года. Потом сначала.

На последних словах резко потемнело, послышалось отраженным эхом металлическое лязганье колес. Стало прохладнее.

Через секунд тридцать мы вновь вынырнули под яркое солнце и практически одновременно, громко, сказали:

– Первый!

– Ух ты, как страшно!

Стало гораздо тише.

– А второй вопрос?

– Мы еще увидимся?

– Не знаю, - просто ответила она, - скажи номер своего телефона, и может быть… Всё может быть.

Продиктовал я его со второго раза.

Первый раз помешал опять напавший на наш поезд тоннель.

*

За окнами потянулись бухты и пещерные церкви Инкермана. Рыбацкие и военные корабли под российскими флагами перемежались шикарными белыми лайнерами нуворишей, а так же генералов. Наша скрипучая зеленая гусеница ползла в тени деревьев, черных каменных провалов, медленно сокращая расстояние до центрального вокзала. Люди завозились, зашевелились, начали проверять вещи, готовясь к приближающемуся окончанию поездки. Какая-то бабулька отчитывала внука за то, что он сейчас «подлец, весь сервиз разобьет, если так будет бросать сумку».

- Ну что, пора и нам собираться.

Лена вдруг заметно занервничала. Я сделал вид, что не заметил.

- Мы делаем так. Я вынесу твои вещи, а ты выйдешь вслед за мной. И будешь ждать меня на перроне пока не вернусь, и не заберу свои, идет?

- Хорошо.

Поток освобождающих вагон пассажиров выплюнул нас на платформу. Пришлось хорошо постараться, чтобы вернуться обратно, двигаясь против течения. Будучи еще внутри, надел рюкзак, застегнул поясные ремни, подпрыгнул. Ничего не давило, никуда не перекашивало. Вот и отлично. Спустившись, увидел, что Лена разговаривает по телефону. По напряженному лицу и резким, обрывочным, обвинительным фразам, понял, что лучше подождать в сторонке. Захотелось закурить. А пачка сигарет – то того… Тю-тю…

Чертыхнувшись, снял рюкзак, расшнуровал. Долго ковырялся в нем, ища ещё не распечатанный блок.

Наконец, упаковал обратно все вещи. Сдернул полиэтиленовую обёртку с алюминиевой фольгой, положил их в карман джинс.

- И мне одну дай.

Я даже вздрогнул.

Она стояла рядом. Злая. Вытащив из пачки небольшой цилиндрик с жёлтым краем, протянул. Мы закурили. Лена стояла полубоком, и мне почему-то казалось, что таким образом она хочет скрыть то, что плачет. Но выбросив окурок в приваренную к столбу маленькую урну, она посмотрела мне в глаза абсолютно сухими глазами, полыхающими яростью, спросив:

- Где здесь такси, или городской транспорт?

- Недалеко. Мне тоже как раз туда.

К остановке вела дорога, проложенная над железнодорожным полотном. Мы медленно двигались по нему, то и дело притормаживая. Колесики большого чемодана постоянно попадали в ямы и выбоины. А от помощи Лена категорически отказывалась.

- Ты уже решила, где остановишься?

- Разберусь.

- Если хочешь – у меня есть несколько телефонов людей, которые сдают квартиру, могу им позво…

- Не нужно.

Если бы на мне не висел рюкзак, я бы пожал плечами. Feci quod potui.¹ Немного подумал и про себя же добавил, улыбнувшись: faciant meliora potentes.²

Уже на подходе, спросил:

- Номер маршрутки или троллейбуса подсказать?

- Нет.

- Тогда счастливо отдохнуть.

К бордюру подъехал нужный мне микроавтобус.

- Пока! – пригнувшись, я побежал, в последний момент успев втиснуться в уже почти отъезжающую машину.

«Спасибо» - перед самым закрытием за собой двери, то ли донеслось, то ли послышалось. Посмотрев сквозь стекло наружу, я увидел Лену, стоящую спиной рядом со своим огромным чемоданом, рассматривающую номера маршрутов и пункты их следования.

Показалось.

Наш водитель понесся улочками и проспектами Севастополя, лихо, с каким-то даже ухарством, тормознув «топик» в конечной точке своего следования – «Пятом километре».

Выгрузившись, я достал телефон.

– Валера! Привет, ага. Я уже на «пятом». Подумай, нам что-то ещё надо?

С другой стороны трубки послышалось секундное замешательство.

- Купи пластырь тканевый. А то у нас тут есть раненые.

- Всё? Спроси у Ирины Владимировны. Будет кричать ведь, почему с ней не посоветовались.

- Она купается, а я в лагере.

- Валерчик. Сходи, пока я аптеку искать буду.

Динамик донес громкое шипение выдоха.

- Хорошо.

Оранжевая лампа на безоблачном небе палила нещадно, футболка в считанные мгновения под рюкзаком стала мокрой, а еще через несколько – сухой. Надо срочно предпринимать акцию возмездия небесному светилу. В качестве орудия было определено местное «Крымское».

«Молодой человек! У нас все напитки – холодные!»

Действительность расходилась с обещаниями кардинально, от чего и так «левенькое» пиво превратилось в эталонное «Писи тёти Аси».

Пришлось оставить едва начатую бутылку возле магазина. Отмщение откладывалось. Сделав с десяток шагов, я обернулся в поисках вывески с красным крестом.

Бутылки уже не было.

Купив пластырь, не спеша отправился к остановке с нужным мне автобусом, где меня настиг телефонный звонок. Ирина Владимировна строгим голосом продиктовала целый список овощей, зелени, круп, и почему-то прищепки.

Пришлось возвращаться, закупать требуемое, стараясь по памяти ничего из названного не пропустить.

Теперь мои руки были заняты двумя кульками, поэтому пришлось повозиться, отдавая деньги водителю полуживого рыдвана, идущего до Балаклавы.

Десяток минут мимо виноградных полей – и я почти на месте. Выйдя на конечной, привычно поднял взгляд вверх, мысленно поздоровался со стоящим на вершине Кастрона донжоном и двинулся на набережную. Там, догрузив пакеты несколькими «цистернами» с пивом, плюс одну ноль пять на дорогу, пошел к скоплению яликов.

Ялик – это лодка с мотором плюс «бомбила». Характер у них похож на таксистский, но со своим, морским, колоритом. Если «Иван» на справедливое возмущение «с чего бы это езда в 10 минут столько стоит», не моргнув глазом начнёт вкручивать о непомерных ценах на бензин, мировой еврейский заговор и взяточниках – гайцах (ездя на копеечном газе с фамилией Зильберман и имея кума – майора ГАИ), то лодочник загадочно кивает на «погранцов», всё тот же 95-й бензин, загадочного «бригадира»…

Ну и правильно. Чего им, прямо в глаза тебе говорить – хочу, мол, милый терпила, нагреть тебя во весь твой полутораметровый рост!?

Хотя… Лучше бы именно так, чем выслушивать всю эту пургу. А то ведь в один день можно не сдержаться. И по мордасам, по мордасам. Возможно, даже, его толстой пачкой сегодняшней выручки.

Ладно. Пора отгонять от себя сладостные мысли о расправе.

- Здорово, мужики!

- И здоровее видали.

- А кто на «пальцы»?

- Да ты и будешь.

- И больше никого?

- Ни-ко-го, - раздельно, по слогам произнес молодой, нахальный парень.

- А сколько будет самому?

Он развязно осмотрел меня с ног до головы.

- Двести!

- Триста! – не выдержав, я выкрикнул еще громче его.

Стоящие за спиной наглеца другие лодочники с видимым удовольствием засмеялись.

Он, уже теряя уверенность, оглянулся на них, повернулся вновь ко мне.

- Ну, можно и триста.

- Правильно. А чего б не провезти хорошего человека, ага? Не зря же лодку гонять, топливо тратить… Износ мотора, покраска бортов… Даром же, как говорится, за амбаром, так-то ведь? Нешто я не понимаю?

Мужики откровенно веселились.

Окончательно сбитый с толку парнишка кивал головой.

Вдруг резко прервав свой мутный поток раздражения, я дал заднюю:

- Нет, не хочу.

Как будто поленом по темечку ему врезал. Тот аж модный телефон в руках крутить перестал.

- Почему?

- Подожду еще попутчиков. А то на море волна сегодня, не ровен час перекинемся, а толпой, как не крути, устойчивей будет.

Он уже понял, что я издеваюсь, подумал, обижаться или нет, плюнул, и пошел искать пассажиров на «ближний» пляж.

Хуже к приезжим относятся только продавцы магазинов. Любая торговка придорожного лотка, взвесив килограмм яблок, в довесок считает своим долгом окатить тебя двумя литрами презрения. Если невнимателен – обсчитает. Возмутишься – обложит матом. Ответил – пеняй на себя.

В общей сложности, на причале я проторчал чуть больше часа. Еще пару раз сходил за пивом, изучил весь ассортимент бесполезных сувениров, которыми были сверху донизу забиты палатки, стоящие по периметру пристани, сразу за кинотеатром с чудным, радующим ухо названием «Монпепос».³ Понаблюдал за снующими отдыхающими. Купил пиратский флаг. На его черном фоне злобно скалился одноглазый череп с перекрещенными костями. Повешу его над палаткой. Пусть охраняет.

И вот, наконец, везение. Оно подошло в виде троих парней с длинными волосами, перетянутыми на лбу веревками. Ребята были гружённые рюкзаками, ощущением тщетности бытия, гитарами и пакетами с едой. Рядом с ними стояла пара девушек, как две капли воды похожих на своих спутников - от немытой головы, до отсутствующего взгляда. Они несли пару маленьких барабанов. Да и ладно, нам в одну сторону, а это главное.

Быстро скооперировавшись с этой компанией, я загрузил в лодку свои баулы, помог перенести туда же вещи начинающих музыкантов. Быстрее, быстрее грузитесь, надоел уже этот пирс. Ровно уложенная тротуарная плитка, стилизованные «под старину» фонари, очередь фотографирующихся с Куприным… Нет, меня нельзя выпускать туда, где много людей. Сразу хочется на Луну. Туда, правда, уже тоже добрались. Радует то, что быстро свернули манатки.

Все говорят, что я строго асоциален. Меня даже ни в одной социальной сети нет. А по теперешним меркам это значит, что я вовсе не существую в природе.

Наконец, наша лохань с гордым названием «Смелый» завелась и мы начали выходить из бухты. Отсалютовав будке с погранцами «Золотом Скифов», я сделал большой глоток, закурил, рассматривая вначале окрестности, а затем и спутников повнимательнее. Судя по тому, как они смотрели то на меня, то на мою бутылку в руке, это деятели, презрительно называющие таких как я, алкашами. Ну да. Судя по их глазам и одежде, алкоголь им ни к чему - они уже вмазались парой «дудок». То есть трава, видите ли, не преступление.

Есть у меня один знакомый вот такой же. Всё губы презрительно кривит при слове «водка». А сам «бульбулятором» убьется, и часами ходит, улыбается, с лицом олигофрена.

Конечно, вы не алкоголики. Вы наркоманы. И бабушке моей потом можете рассказать, что на траву не садятся. Достаточно того, что от неё у вас ни одной извилины не осталось.

Собрав требуемую сумму за проезд, отдали её нашему рулевому. Я достал мобильный.

- Алло, Мажор? Привет! Каак паагодка? – намеренно растягивая гласные, прокричал в трубку.

- Привет! В белокаменной не знаю, а у нас отличная! Ты отчалил? Ирина Владимировна уже Пусика загоняла – гости будут, дров принеси, картошки начисти…

- Нашла гостя, - сварливо пробурчал я, - ладно. Возьми Сало, встретьте меня минут через пятнадцать.

- Легко, - ответил Мажор и отрубился.

Прозвали его так за то, что сабж на каждом углу с поворотом не забывал по пять раз на дню говорить, что он москвич. Пока это окончательно всем не надоело. Кстати, первый вариант его погоняла был «Драндулет».

Однажды утром, толком еще не проснувшись, он увидел, что его палатка окружена камешками, схематично похожими на границы столицы на карте. Чтобы задумка была понятнее, рядом красовалась подпись из веток «МАСКВА», а на палатке Мажора зубной пастой злоумышленники написали «КРЕМЛЬ». Тут же лежала чья-то кепка.

Как оказалось позже, жил он в Нахабино.

Мои хипповатые попутчики с отсутствующим видом рассматривали строения на горе.

- А что это за развалины на верхушке? – подала голос девушка.

- Крепость какая-то, - меланхолично ответил парень.

- Старая, наверное. Вон, разрушенная вся.

Ага. Стояла она более-менее нормальная, пока одна известная личность не влезла её реконструировать. Только, то ли от рук не из нужного места, то ли от желания закопать под ней денег побольше, но рухнула радостно половина и так не Бог весть, сколько оставшейся башни. Виноватыми объявили силы природы. Спасибо, хоть не гуманоидов с Цереры.

В этот момент скалы вокруг нас расступились, и мы вырвались в открытое море. Нас слегка покачивало на волнах, лодка, размеренно тарахтя мотором, сделала поворот влево, двигаясь вдоль берега. Соленые брызги летели в лицо, ветер упругим, мягким ударом в грудь поприветствовал новоприбывших отдыхающих. Далеко впереди солнце пробивалось сквозь тучи столбами света, красиво освещая Айя.

Внезапно, как будто мокрой губкой провели по пыльной поверхности, очищая недельную грязь, ушло все раздражение. Злость. Пропала усталость.

Как будто не уезжал никуда отсюда в прошлом году.

Не было этих ненавистных сборов домой, когда все тебе помогают, почему-то пряча глаза. Преувеличено бодро и громко шутят. Несколько раз переспрашивают: «Может еще недельку, старик?»

Позади лодки оказались «ближний» и «дальний» пляжи (для туристов «серебряный» и «золотой»). Мы всё сильнее удалялись от цивилизации, всё больше приближаясь к конечной цели. Я увидел спускающиеся к пляжу фигуры, вскочил на ноги, замахал руками:

- Э-ге-гей, привет, народ!

- А ну-ка, сядь! И не рыпайся!

Голос лодочника был грозен, пришлось подчинился.

На берегу меня услышали и радостно жестикулировали.

Мне казалось, мы плыли вечно. Когда, наконец, причалили, прыгнул в прибой прямо в кедах. Побежал, обнял этих, так хорошо знакомых, человечищь.

- Здорово! Ну, наконец-то, доехал!

- Рад тебя снова видеть, старик!

- Как же я за вами всеми соскучился, вы себе не представляете!

- Эй, - послышался ироничный голос с кормы, - мне неловко прерывать ваши брачные игрища, но хотелось бы попросить вас, голубки, освободить мой ялик от вещей.

Мажор и Сало, хмыкая, пошли к лодке, а у меня в кармане начал вибрировать телефон. Будучи вынутым, его экран показал незнакомый номер.

- Алло…

- Привет, это я. Меня обокрали.

*

Голос Лены дрожал. Сразу почему-то показалось, что она плачет.

- Постой. Дай собраться с мыслями… Как обокрали? Точнее, что украли конкретно?

- Всё. То есть сумку…, - слышно было, как её душат слёзы, - осталась только маленькая, которую я с собой взяла, когда пошла…, - дальше она что-то пыталась сбивчиво рассказать, как ей было неудобно искать жильё с этой огромной сумярой, она отошла «буквально на пять метров, поговорить с женщиной о съёмной квартире…»

Ясно. История банальная. Забили «баки», увели чемодан со всем содержимым.

- Я обернулась, а её уже нет…

- Стоп. Все ясно. Документы, деньги?

- Все в ридикюле.

- А он где?

- Со мной.

Ого. Ну, хоть тут молодец.

- И стою вот тут. А кроме тебя я вообще в этом городе никого не знаю.

- Умница.

- Почему это? – она даже всхлипывать перестала.

- Что позвонила мне, - Сало и Мажор выгрузили поклажу и непонимающе переглядывались, глядя на меня. Я показал им – «две минуты».

-Значит, дальше твои действия таковы. Ты говоришь мне адрес - где ты, затем звонишь в милицию. Объясняешь ситуацию и ждешь их. А я скоро буду.

Длинноволосая компания ехала дальше, на вторые «пальцы». Ялик с обдолбанным содержимым начал отчаливать от берега.

- Стой, стой! – закричал я, забегая по колено в воду, чтобы догнать лодку.

Друзья на берегу вместе с лодочником синхронно покрутили пальцем у виска.

- Не вешай трубку! – крикнул я в телефон, взбираясь на нос посудины, - Пацаны, поставьте мою палатку, могу вернуться поздно, - это уже в сторону берега, где Мажор от удивления выронил из рук мой рюкзак, - приеду - все объясню! Это срочно!

- Как скажешь…

- Алло, Лена, ты еще тут?

- Да.

- Так где ты?

- На автовокзале.

- Да там же куча патрульных! Быстро ищи их!

Примерно через час я вошел в местное отделение, в котором Лена заканчивала давать показания, подробно описывая женщину, которая ее отвлекла. Подписав кучу бумажек, включавших в себя перечень похищенного, находившегося в дорожной сумке, а так же несколько протоколов, получив вялое заверение «сделаем все возможное», мы, закурив, вышли на улицу.

- Сумасшедший какой-то денек… Как ты?

- Нормально.

Она уже взяла себя в руки и держалась более уверенно. О ее душевном состоянии напоминала только едва подрагивающая в пальцах сигарета.

- Какие дальше планы?

Нервный смешок.

- Как не было никаких, так и нет.

- Ну, их не так много, - я сделал глубокую затяжку, - первый. Едем на вокзал, истово молясь, чтобы были билеты обратно. Садишься в поезд, и через определенное количество времени ты дома. Второй. Ты продолжаешь отдых, но уже без горы очень нужных вещей.

Она безразлично пожала плечами.

Горячий дым запершил в горле. Во рту было сухо и неприятно. Я выбросил сигарету.

- Значит так. Здесь недалеко есть культовое заведение, там неплохо кормят. Бонусом подают свежее пиво. Не знаю как ты, а я с утра ничего не ел. Там и подумаем.

Лена согласно кивнула, щелкнула окурок в урну, и мы двинулись.

Кафе было непритязательно по внешнему виду, но это обманчивое впечатление. Повар здесь был отменный. Я невольно улыбнулся, глядя, как моя спутница с удивлением начала озираться по сторонам, едва мы вошли. И было от чего. Внутреннее убранство представляло собой классическую столовую советского периода где-нибудь на Криворожском горно-обогатительном комбинате. На стенах выдержанная в идеологическом плане плитка, на полу – строгий кафель. Когда я первый раз попал сюда, меня полчаса не отпускало ощущение операционной. Мебель не меняли с 70-х годов. Лена остановилась как вкопанная.

- Ну чего ты?

- Только под расстрелом!

- Ты многое теряешь.

- Я думаю, что на меня достаточно потрясений на сегодня.

- Пойдем, угощу тебя вкуснейшей окрошкой.

Она подняла одну бровь, скептически меня рассматривая.

- Пошли. Не понравится – не будешь есть. Заодно, давай поспорим. Если попросишь добавки – с тебя шампанское.

- Ха! Идёт.

Я пошел к раздаточной стойке и взял поднос. Так, ну что же взять? Хлеб, понятно.

- Скажите, - мой взгляд напоролся на суровое лицо поварихи в белом халате и колпаке, - а какой салат свежий?

- Лежалых нет, - нравоучительно заметила она.

- А самый вкусный?

Женщина закатила глаза.

- Ма-ла-дой че-ло-век, - размашисто начала она.

- Все ясно. Обойдусь оливье. И порцию окрошки, пожалуйста.

Расплатившись, я, не оставляя шансов на спасение, рванул к пустому столику. Обернувшись, заметил, что тактика оказалась верной: грозная кухарка коршуном нависла над растерянной Леной. До меня донеслись неразборчивый требовательный рокот и еле слышное неуверенное лепетание.

Посмеиваясь, я расположился, попробовал ложку первого. Добавил немного соли с перцем из стоявших тут же столовых приборов, и только принялся уплетать, как ошарашенная, с подносом в руках, появилась моя нечаянная спутница. Она молча поставила перед собой тарелку, механически пододвинула стул, уселась. Наверное, даже не чувствуя вкуса, начала есть. Я присмотрелся – тот же самый набор, как у меня. Видимо, брала недолго думая.

- Ты ничего себе не взяла запить?

- Да… Что?

Наконец-то глаза приобрели осмысленность.

- Сок, говорю, какой будешь?

- Томатный.

- Ну, а я на понижение играть не буду.

Взяв пива со стаканом помидорной крови, вернулся, театрально чокнулся большой кружкой, сделал добрячий глоток и спросил:

- Ну так как? Решила свою дальнейшую судьбу пребывания на острове Крым?

- Крым полуостров.

- Некоторые с тобой не согласны. Так что? Остаешься, едешь обратно?

- Не знаю…

Одно время было слышно только наше звяканье ложек о края тарелок.

- А как ты посоветуешь?

Теперь задумался я. Решать за кого-то в разы труднее, чем за себя.

- Я предлагаю рвануть к нам в лагерь.

- Это в шалаши, что ли?

- Именно.

- У меня отпуск короткий. Отдохнуть хотелось.

- Хех… Я обещаю тебе самое незабываемое приключение в твоей жизни!

- М-да. Пафосно. Заодно и звезду к ногам, чего уж там.

- Решайся! Что ты теряешь, в конце концов? Тем более что все идет не так как должно.

- Это уж точно.

Я ещё пару раз глотнул свежайшего прохладного напитка, с сожалением посмотрел на остатки и принялся за салат.

- Отдам тебе свою палатку в безвозмездное пользование. Все сопутствующие аксессуары – каремат, спальник – тоже. Вокруг природа, чистейший воздух, море.

- А ты где будешь жить?

- Нас на стоянке семь человек. Попрошусь к кому-нибудь.

Она доела свою порцию и возила ложкой по дну тарелки, оставляя на ней причудливые узоры.

- Тут можно курить?

- Вряд ли.

- Тогда я скоро буду.

Встав из-за стола, Лена забрала с собой сумочку, направившись к выходу.

Я быстро опустошил содержимое кружки, сходил за новой порцией. Доел оливье и стал размышлять, не сходить ли и мне подымить. Наконец, рядом послышались шаги, а на столе материализовалась бутылка «Золотой балки».

- Согласна. Кормят здесь отлично. Я за добавкой.

- Погоди, - в уже удаляющуюся спину крикнул я, - чего ты решила?

Она остановилась. Задумчиво тряхнула волосами. Внимательно посмотрела мне в глаза своими кусочками янтаря.

- Пока все, что ты говорил, оказывалось правдой. Поверю и в великолепный отдых. Ведь уехать, чтобы снять квартиру в Севастополе я могу в любой момент.

Я почему-то обрадовался. Вышел на улицу, достал сигарету, размышляя о дальнейших действиях. Интересно, к кому же попроситься? Может, к Валере?

У него палатка хорошая, еще советская. Пропитанный брезент.

Вернувшись, я застал картину маслом. Лена съела половину тарелки и в изнеможении полулежала на стуле.

- Я сейчас лопну!

- Пойдем, обжора! И приз мой не забудь.

- Погоди. А что с милицией? Вдруг я им понадоблюсь?

- Странно. Понадобишься – по телефону вызовут в город. Кстати, что украли? Много ценного?

- Одежда, обувь. Фотоаппарат.

- Дорогое всё?

- Так…

- Ладно. Найдут – хорошо. Не найдут – пусть у них повылазит, ворюг. В любом случае – умнее будешь. «До речi», перед отправкой в место обетованное, нам надо заскочить на базар.

- Это ещё зачем?

- Как минимум купить тебе сланцы с купальником.

- Слушай, точно. Я и забыла совсем, что из вещей у меня то, что сейчас на мне.

Мы вышли, но я решил отказаться от базарной идеи, вспомнив их постоянный, не меняющийся годами ассортимент. Вместо этого, экстренным совещанием было решено сделать «пробежку» центральными улицами города. В первых двух магазинах, потеряв полтора часа, я понял, что этот прекрасный план пошёл прахом. Такая, казалось бы, простая идея – купить себе необходимый минимум, внезапно превратилась в Договор с дьяволом, с его дополнениями, уточнениями, спецификациями, тендерными условиями, объяснительными записками…

- Нет, мы не будем брать эти туфельки.

- Почему это?

- Потому что тебе максимум, что понадобится – сандалии.

- А я хочу эти.

- Тебе в них просто негде ходить будет!

- Тогда вот это платьице.

- Поверь мне, возьми вот эти шорты вместе с парой вот этих футболок.

- Не хочу. Они… какие-то никакие.

- А какие они должны быть?

- Ну… весёленькие.

- Вполне достаточно того, что они натуральные.

Наконец, спустя два часа и три магазина, я был отпущен на волю. Монотонным, севшим голосом, я пытался объяснить очевидное:

- Нет, фен тебе не нужен. И утюг тоже.

- Это еще почему?

- Потому что тебе некуда их будет включать.

В руках у меня материализовалась пара внушительных пакетов. Я не знал и половины того, что в них лежало.

- Нас уже заждались. Я ведь толком даже не объяснил, куда пропал.

- Хорошо, - Лена критически посмотрела на покупки, - самый необходимый минимум… Хотя…

- Нет! Ты вполне неплохо подготовилась.

- Раз так, поехали.

Вот так. Третий раз за сегодня еду по одному и тому же маршруту. Интересно, с какой попытки у меня получится, наконец, доехать?

Добравшись до Балаклавы, поторговавшись на пристани, мы загрузились в плавсредство, и, не успев выйти из бухты, были пойманы телефонным звонком.

Пуся.

- Да, дорогой, слушаю.

- Ну и что это все означает? Приехал, уехал… А нам тут думай – что с тобой, как… Ирина Владимировна волнуется. Еда остыла. Ты в порядке?

- В полном. Везу вам сюрприз, - я подмигнул спутнице.

- Когда будешь?

- Минут через двадцать.

- Хорошо. Мы тебя встретим.

- Волнуются? – Лена с интересом осматривалась.

- Не знаю, как все, - я хохотнул, - а Ирина Владимировна уже извелась вся. Она у нас женщина ответственная. Удивляюсь, как это её мужу удалось так долго противостоять ее напору и два часа не звонить мне.

- А это что? – она показала рукой на провал в скале.

- О-о-о! – перебивая тарахтение мотора, вначале закричал я, потом передумал, подсев ближе, - это бывшая база подводных лодок.

- Да ладно! В скале, что ли?

- Ага. А что тебя удивляет?

- Ну… Как-то странно. Плюс трудно, наверное, скалу долбить. Она ведь большая внутри?

- Большая. Зато удобно, смотри. В залив лодка заходит, и сразу, не всплывая, на базу. Раньше ведь спутников не было. Так что, кто, когда, куда поплыл – неизвестно. Идеальное место. Глубина здесь всегда была приличная…

- Слушай, красиво здесь.

- А то! Вон там, за поворотом, - я ткнул рукой, - Фиолент. А вон тот выступающий мыс называется Айя.

- Странное название.

- Это что-то от греческого. Вроде бы там хоронили своих предков, поэтому он считается святым. А ещё, на отвесных скалах Айя и Сарыча, который находится чуть дальше, гнездились стимфалийские птицы. У тех были медные клювы с когтями и перья из бронзы, которые они роняли на того, кто на них нападал. Это были остатки, которых не добил Геракл, выполняя третий свой подвиг. Птицы прилетели сюда, спасаясь от него, из Греции.

- Ух ты! А это что?

- Ну-у… Это в двух словах не расскажешь

- Почему это?

- Долгая история. Я эту крепость шесть лет копал.

- В каком смысле?

- Участвовал в археологических раскопках.

- Ты серьезно?

- Вполне.

- И как? Много золота нашел?

Я рассмеялся. В девяноста случаях из ста задают именно этот вопрос.

- Ну, так…

- Погоди. Так ты, получается, археолог?

- По нынешней профессии – нет.

- Почему?

- Потому что кушать хочется, - я хохотнул, - а археологи государству не нужны.

- Как так?

- Запомни. Государству важнее толпы юристов, экономистов, менеджеров. И вообще, страна с мутным будущим не может себе позволить роскошь ясного прошлого.

- А чем занимаешься сейчас?

- Как сказать… То там, то сям. Ты просто не поверишь, кем могут работать историки.

- Да уж.

Берег нависал над нами каменными глыбами, а море за бортом было неправдоподобно темным.

- В воду хочется.

- Что?

- Я говорю, ты в этом году купалась?

- Бассейн в зачет идет?

- Нет, конечно.

- Тогда скоро состоится открытие сезона.

Только сейчас я подумал о том, что почти целый день мотаюсь по солнцепёку и от моей футболки, наверное, не очень приятно пахнет. Быстро отсев на безопасное расстояние, сделал вид, что увлечен рассматриванием пейзажей.

- Слушай, а сколько вас там?

- Э-э… В лагере?

- Ну да. Девушки есть вообще?

- Есть. Две. А вообще семеро, без меня. Без нас. Пятеро парней, две девушки.

- А какие они? Ну, тебе нравятся?

- Это самые лучшие люди из всех, кого я знаю. Да, забыл же. Молодец, что напомнила. У нас есть аксиома – никто ни на кого не обижается. Это самое главное. Потому что все издеваются друг над другом изо всех сил.

Судя по выражению лица, Лена была как минимум, озадачена.

- Не волнуйся. Все будет отлично, обещаю.

Повернувшись в сторону носа, я начал вглядываться в приближающуюся сушу.

- Кажется, нас встречает вся компашка в полном составе.

По маленькому пляжу даже метался Кекс, требуя от присутствующих, чтобы ему бросили в воду камень.

- Что-то лица у них не совсем радостные…

- Не волнуйся. Это замечательные люди, вот увидишь.

- Пацантрэ! Да он же какую-то курицу везет! - донеслось с берега.

Бросив быстрый взгляд, увидел, как покраснел у Лены нос. Отвернувшись, я начал разуваться.

Лодка, покачиваясь, начала заходить на финишную стометровку. Наш капитан выключил мотор и через некоторое время сбросил с кормы якорь, начав стравливать веревку. Ялик в последний раз весело подпрыгнул на набегающей волне и уткнулся носом в гальку. Прыгнув в воду, я отдал вещи подошедшему Мажору, сгреб в охапку нерешительно мнущуюся, не знающую как спуститься, чтобы не замочиться, Лену, поставив её рядом. И вдруг увидел чётко обозначенное волнение, выражающееся в чрезмерной суете. Хотя, было от чего. Перед нами стояла шеренга с оценивающим видом.

- Знакомьтесь, - я приобнял рукой её за плечи, успокаивая. Резким движением она сбросила её.

- Это Лена. Девушка, с которой я познакомился в электричке. Она была сегодня обворована в Севасте и ей некуда податься. Я пригласил её к нам.

Заговорили все разом.

- Молодец, старик!

- Конечно, к нам!

- Ну ты даешь, Шаман!

- Кто-кто? – она повернула ко мне голову.

- Потом объясню. Вот этого коварного сердцееда зовут Валера. Валерик, поздоровайся.

- Здравствуйте, - у него тут же покраснели уши.

- Это Гаечка и Ирина Владимировна, жена Пуси.

Здоровенный Пуся пробасил: «Привет», а его небольшая, на контрасте с ним кажущаяся карликом, жена, уже стояла рядом с Леной, засыпая её миллионом вопросов – а откуда она, а где её обокрали, кто и во сколько? А в милицию звонили? Гайка молча улыбалась, помахав ладошкой.

- Так, дальше. Это - Дуче. Это - Сало. Парень в оранжевых шортах – Мажор. А собака, беспрерывно лающая на тебя – Констанций.

- Ой, какой хорошенький! – Лена нагнулась его погладить, и никто не успел ничего ни сказать, ни сделать, как была тут же предупредительно укушена. Не сильно, но показательно.

- Ой!

- Кекс! Фу! – Пуся гаркнул так, что даже я присел от неожиданности. Констанций нехотя, задом, отошел в сторону, сделав вид, что мы его совершенно не интересуем.

- Что это за порода? – осматривая палец, спросила потерпевшая.

- Цвергпинчер, - Ирина Владимировна виновато стояла рядом – не сильно цапнул вас? Он просто не любит, когда незнакомые его трогают.

- Правильно сделал. Сама виновата.

- Это точно! Если б моего погладила, пальчиком не отделалась, - все обернулись на голос, увидев отчаливающего яличника.

- У меня овчарка, - подумав, добавил он.

- Кстати, - отозвался Дуче, - чего мы и, правда, на берегу зависли? Пойдемте в лагерь!

- Япона мать! Там же суп уже сбежал!

- Какой-то он несчастливый. Один раз остыл, пока тебя ждал, второй раз подгорел, дождавшись.

- Не сбежит, - басил Пуся,- я, когда уходил, огонь потушил.

Вся наша небольшая компания, растянувшись в цепочку, начала удаляться к протоптанной тропинке, начинающейся сразу после пляжа, оставляя за спиной маленькую, практически закрытую с трёх сторон, заводь. Слева и справа её огораживали огромные обломки скалы, выступающие прямо в море. Сама же стоянка находилась на покатом склоне горы, поросшем мелким крымским ельником.

Отпустив подальше всю братию, я сел на камень и сделал несколько глубоких вдохов носом.

Лицо обдувал освежающей прохладой морской соленый воздух, наполненный йодом. Спину же обволакивал ватным одеялом горячий хвойный морок. Эта неповторимая смесь мне снилась всю зиму, заставляя мучительно отсчитывать месяцы, недели, дни, именно до этого момента. Голыш подо мной был теплый, впитав щедрое летнее солнце. Со стороны лагеря слышался смех, невнятные голоса. Ветер продолжал шевелить волосы, наполняя меня невероятным коктейлем своих запахов, заряжая энергией. Пик солнечной активности на сегодня прошёл и яркий, почти белый свет, приятно грел, не обжигая.

В руку ткнулось что-то мокрое и прохладное. Сбросив наваждение, я открыл глаза, увидев Констанция. Он сидел напротив, недоуменно глядя на меня, встопорщив острые уши. Его вытянутая морда была точной уменьшенной доберманьей копией.

- Ух ты! С тобой-то ещё не поздоровался. Иди сюда, - я сдвинул колени, шлёпнув ладонью по ним. Кекс мгновенно прыгнул на ноги. Уперся передними лапами мне в грудь и лизнул нос.

- Привет, собакин, - я начал его чесать с ног до головы, от чего животное блаженно щурилось.

- Пойдем купаться?

Констанций изъявил желание залезть в воду немедленно, спрыгнув на гальку и пару раз требовательно гавкнув.

Я стащил, наконец-то, ставшую почти ненавистной за сегодня тенниску, рядом бросил джинсы.

- Побежали?

Но через пару секунд понял, что уже проиграл. Пока неуверенными, хотя и быстрыми шагами, я старался дойти до прибоя, Кекс, радостно лая, вовсю уже плескался в набегающих волнах, стараясь укусить их за самую верхушку.

Зайдя по колено, мне показалось, что вода просто ледяная. Но зная, что это совсем не так, просто тело за целый день сильно нагрелось, я сделал глубокий вздох и нырнул. В первую секунду все тело обожгло холодом.

«Как на Крещение» - пронеслось в голове.

Но тут же пытка прекратилась, сменившись блаженством. В действительности температура была высокая, можно было плавать хоть полчаса, и никакие губы не посинеют.

Размахнувшись, поплыл к горизонту, отплевывая попадающую в рот воду, моргая от непривычного щипания глаз, позволяя морю смыть с себя годовую нервную усталость. Бесконечные денежные скачки по кругу. Скорость жизни мегаполиса. Сводящие до судорог в мышцах гонки на выживание. Лучше так – есть ты и море. Один на один. Все по честному. Без лживых «… в случае, если субъект…»

Отплыв достаточно далеко, посмотрел назад. Кекс нашел какого-то морского жителя и активно его атаковал. Нашей базы из-за елей не было видно, звуки сюда не доносились. Изрезанная трещинами и потёками весенних ручьёв каменная стена уходила в разные стороны, пока хватало взгляда.

Несколько глубоких вдохов - выдохов, прочищая легкие – и вниз. В неизвестность антрацитового дна, где конца - края толком не видно. Преодолевая давление, пробками заткнувшее уши. Расталкивая, разрывая неподатливую плотность, стремящуюся не пустить глубоко в себя. Настойчиво требующую – «Всплывай, дурень! Воздуха осталось слишком мало!» Ну уж нет. Всеми конечностями, работая как мельницей, я как угорь вкручивался все глубже и глубже, туда, где начинало давить на глазные яблоки и, набросив на грудь ремень, медленно, но уверенно, сжимать мои лёгкие. Взмах рук – ещё плюс одна дырочка в ремешке. Толчок ногами – язычок на пряжке замер в полупозиции, готовясь перескочить на новое деление. Сердце, от многократно возросшей нагрузки и недостатка кислорода, заработало еще сильнее, бухая молотами в висках, как в кузнечном цеху. Спустя несколько бесконечных секунд пришлось сдаться.

Развернувшись, стремительно рванулся вверх, где так много этого сладкого, свежего кислорода. Где высоко над моей головой проплывают волны, подгоняя ветер. Содержимое лёгких, до последней капли, пузырьками вылетело изо рта, но я мчался быстрее их к спасительной лазури, пронзённой зыбкими полосами света. Кажется, на последних нескольких метрах я начал кричать. Теряя сознание, выскочил по пояс из воды, с хрипением и бульканьем, дыша, дыша, не в силах остановиться. Хватал ртом почти осязаемый, твердый воздух, заталкивал его внутрь себя. Силы, мобилизировавшиеся на спасение, резко ушли, и я обмяк нелепой старой ветошью на волнах.

Жаль, - где-то на периферии сознания проскочила мысль. Ведь как-то же назад ещё доплыть нужно.

Не представляю себе, сколько длился путь назад. Я плыл, потом ложился на спину, разбросав руки и ноги во все стороны, устраивая небольшой отдых ноющим мышцам. Снова плыл. Несколько раз заходился в приступах невыносимого кашля из-за захлёстывающих голову бурунов. Руки сводило, ноги тяжеленными железобетонными веригами тащили вниз.

В тот момент, когда я выполз, бесхребетный, как медуза, на галечный пляж, казалось, во мне не осталось и грамма энергии. Тело ныло, как от побоев, по нему, нигде чётко не концентрируясь, гуляла судорога. Я слышал, как подбежал Констанций. Он, тыкаясь носом, облизывал моё лицо, поскуливая. Потом лёг рядом и я не знаю, сколько мы лежали вместе, омываемые прибоем.

Но лучше – так.

*

В лагере царило деятельное безделье. Это когда Ирина Владимировна разогревает еду, а все остальные маются неподалеку, не зная, куда себя приткнуть. Валера индифферентно колол дрова на более мелкие чурки. Сало хотел выпить и путался у всех под ногами. Судя по отсутствию канистр с питьевой водой и тяжелыми шагами слева, в стороне ручья, Пуся тоже нашел себе задание. Гайка, улыбаясь, лежала в гамаке.

- Как процедуры?

- Как никогда. Парни мою палатку поставили?

- Ага. Чуть выше своей.

- Отлично. Сало!

- Ась!

- Пожитки мои там же? Внутри?

- Ну а как же, старичок. Всё по описи.

- Спасибо вам большое.

- Это всё понятно. Спасибо, там… Пожалуйста… Будьте любезны…

- Замётано!

Поднявшись чуть выше места, именуемого нами «кухня», набрёл на «спальню». Здесь стояли ряды аккуратных разноцветных «домиков», растянутых стропами и закреплённых колышками. Название вполне подходило. Тут появлялись ночью, после обеда - покемарить, да может, переодеться.

Расстегнув вход и откинув противомоскитную сетку, залез внутрь, почувствовав руками под днищем мягкую пружинистость хвои.

Молодцы.

Раскрыл лежащий внутри рюкзак, в один угол вывалил одежду, в другой – провиант. Бо́льшую половину сложил в полиэтиленовый кулек и, натянув шорты со сланцами, начал придирчиво осматривать снаружи свое жилище. Убедившись, что все крепко-накрепко примотано, вбито, а вокруг ещё и небольшая канавка прокопана, довольный, двинулся на вкусные запахи.

«От многоречия отрекшись добровольно,

В собранье полном слов не вижу пользы я;

Для счастия души, поверьте мне, друзья,

Иль слишком мало всех, иль одного довольно»,-

продекламировал я, доставая из пакета бутылку «Гайдамаков» и тут же, не давая им всем прийти в себя, гаркнул:

- Спасибо!

Кто-то присвистнул.

- Нормально так.

- Лучше б пару литров чего попроще взял!

- Второе панно.

Лена.

- А откуда ты…,- и сам себя по лбу шлёпнул.

Мы же из одного города.

Все текло своим чередом. Кулеш, приправленный дымком, был невероятным. Тосты за встречу тёплыми. Запахи можжевельника пополам с близким морем – дурманящими.

- Вы до сих пор не рассказали, как познакомились.

- История, в общем-то, банальная. Похвастаться нечем. Просто предложил помощь.

- Ага. Ты всегда был большим оригиналом.

Я развёл руки.

- Можно было бы рассказать о сафари в Центральной Африке и о юной деве, вырванной из лап ягуара…

- Но, во-первых, старичок, ты не был на том континенте, а во-вторых, дева сидит рядом, и весьма удивится своим несуществовавшим приключениям.

- Именно. Действительность всегда скучнее баек, написанных спустя пятьдесят лет.

- А кем ты работаешь?

- Я…,-Лена замялась, - работаю в банке. Общаюсь с инвесторами, просчитываю риски.

- Понятно. Теперь будет кому вести наше финансовое хозяйство.

- Как обстановка в этом году?

- Грех жаловаться. Солнце, воздух и вода! Никаких катаклизмов.

- Шаман! Как было в прошлом году обещано, привез подводное ружье, ласты, - здоровенные руки, больше похожие на ковш экскаватора сгребли меня, прижали к их обладателю.

- Иди ты! А у меня была мысль, что понты нарезаешь.

- Кто, я? - обиделся Пуся.

- Да он мне с этой пукалкой два месяца мозг выносил – позвони тестю, попроси, пусть даст! Отец только на третий раунд уговоров сдался, - Ирина Владимировна нарезала редис в салат.

- Как же, сдался. Сказал, вдруг чего – он из меня по рыбам стрелять будет, - человек - гора меня, наконец, отпустил. Я украдкой щупал рёбра. Вроде бы не сломаны.

- Из тебя, Пусик, хорошо было бы пальнуть. Не промахнёшься.

- Кстати, о птичках. Вам, коллега, никогда не били камнем по…

- Наливаю, прекратить бунт.

Чокнулись, махнули. Хрустя солёным огурцом, Дуче показывал его недоеденной половиной чуть в сторону:

- Зимой здесь оползень был. Все начисто срезал. Стоянки как не бывало. Мы с Валеркой два дня тут всё чистили и мусор убирали. Умаялись – не передать. Валуны принесло, щебня мелкого. Мы ним кухню вот обложили. Ещё думали что-то типа тандыра смастерить. Потом на третий день в себя пришли и решили этот год как-нибудь протянуть без него. Одно хорошо. Дров – завались.

- А я в этом году зарок себе дал. Должен домой приехать бронзовый, как кубинец. Патрия… эээ…муэртэ!

- Кстати, вовремя ты приехал. Я, как бы, с собой два натовских походных душа, в общем-то, привез. Собрались намедни что-то наподобие помещения для них сделать.

- …а она такая – на рожу свою посмотри, гардемарин! Ничего себе! Я хоть и гардемарин, но перед свиданием единственный из нас усы сбрил!

- Кому ещё добавки?

- …Захожу я в этот театр. Маленькое тёмное помещение. Минут двадцать всех маринуют. Потом выходят два… ммм… человека в белых трико. Молча показывают какие-то па, уходят. Выходит девушка истерической наружности, читает стихотворения без единой рифмы, уходит. Появляется опять эта парочка, но уже голые. Опять корчатся. Всё практически в темноте. Уходят. Снова вырисовывается очкастая училка и, как бы декламирует поэзию, но молча. Просто рот открывает, и руками машет. Исчезает. Зажигается свет, все хлопают и начинают расходиться. Совершенно офонаревший от происходящего, спрашиваю соседа – «Что это было?» «Современное искусство».

- Гардемарин… Да я всего грамм 150 бахнул… Для смелости. Увидел её, понял – мало.

- А как всё это называлось?

- «Экзестенциальность нерушимости».

- Так тебе и надо. Я бы на такое название принципиально не пошёл.

- Почему? Сильно длинное?

- Нет. Я на Сартра обиделся.

- В общем, подзываю я халдея. Принесите, говорю, счёт. А у нас нет счета. Прекрасно, говорю. Тогда мы пошли? Погодите. Он смотрит на стол, что-то в уме прикидывает… И говорит, как сейчас помню, сумму около ста долларов. Чувствую, сам начинаю зеленеть. Вадик рядом начинает возмущаться, что это произвол, покажите ценники. И ценников, говорит, нет. Это совести у вас нет! Зовите директора!

- Правильно!

- Ага. Только потом я понял, почему нам так советовали туда зайти. Как объяснил хозяин, фиксированных цен нет. Официант «на глазок» определяет стоимость твоего заказа, а ты с ним торгуешься. Сколько выторгуешь – всё твое.

- Утро. Выхожу из маршрутки, иду к метро. Возле самых его дверей стоит разноцветная агитхалабуда, вся в надписях «Голосуйте за Кирилла Валеева!» А рядом с ней сабж собственной персоной, раздает листовки проходящим мимо него людям. И мне суёт. «Приходите, говорит, проголосуйте за меня».

- А чего ж ты, Кирилл Валеев, отвечаю, так работать не любишь?

- Почему не люблю? – и улыбается во все 30 зубов. Нескольких, как сейчас помню, не хватало.

- Потому что в противном случае, дармоед, в политику не полез бы.

- Ну! А он что?

- А куда ж мне ещё, - говорит, - меня даже из академии МВД выгнали. За неуспеваемость.

Во всем этом гаме Лена наклонилась ко мне, шёпотом спросив: «А где здесь туалет?»

- Как говорил классик: «Для вас – везде!»

Она непонимающе на меня смотрела.

- Как это?

- Шучу. Пойдем, покажу. Уважаемое собрание! Мы скоро.

Выбравшись из-за стола, мы пошли сквозь нашу «Спальню» ещё выше и правее. Ориентир – еле видимая протоптанная тропинка.

- А почему Шаман? Ты этот… Экстрасенс?

- Неет,- я рассмеялся, - было одно дело. В общем, есть такой анекдот про писающего мужика. Видимо, очень хорошо его рассказывал и показывал, раз меня назвали песней «Пикника». У шамана три руки! Ты лучше скажи, где ты пакеты свои оставила? Надо же их в мою палатку перенести, а я сейчас поговорю с Валерой, или Дуче…

- Не надо. Меня уже Настя к себе позвала. Будем вместе. Не так страшно спать мне ночью будет.

- Гайка? Ну и отлично.

- А у неё откуда такое странное прозвище?

- Почему странное? Она инженер-энергетик. А какого ты персонажа из детства помнишь, женского пола, красивую, разбирающуюся в технике? Правильно. Гаечка из мультика. Кстати, видишь строение? - я указал рукой направление.

- Да.

- Держи курс на систему «Медузы». А я обратно пошёл. Дорогу назад, надеюсь, найдёшь.

Вернувшись, застал всю нашу гоп-компанию в процессе сборов. Присев на главную кухонную реликвию – сломанное деревянное кресло, я закурил. День близился к своему логическому завершению, ветерок понемногу свежел. Сейчас, когда температура воды была выше температуры воздуха, купание приносило особенное удовольствие.

Проходивший мимо Дуче, навьюченный водолазным набором, приглашающе махнул рукой.

- Мы с Пусей плывём за ужином. Рыба, крабы. Мидий надерём. Ты с нами?

- Не, ребята. Я с удовольствием. Завтра, послезавтра. А сегодня устал. Дорога, переезды.

- Не вопрос.

Развернувшись, он потопал, смешно косолапя. На поясе у него висел фонарик и нож.

- Иди. Я подожду её.

Всё та же Гайка из гамака.

- Ты оттуда вылазишь? Хоть иногда.

- Зачем? Я здесь отдыхаю.

- Как у тебя дела? Мужа ещё не нашла?

- Муж существо пугливое. То я слишком красивая. То слишком умная. То дура набитая, то борщ не умею варить «как мама». Короче, всё не в масть.

- Бывает. Я, например, тоже один. Может, придумаем что-нибудь?

- Нам жениться не разрешат.

- Почему?

- В семье должен быть один псих.

- И то верно. Пойду в овраг. Доем единорога.

По тропинке, ведущей к пляжу, танцевали чёрные изогнутые карлики, порождённые заходящим солнцем. Корни деревьев путались под налитыми свинцом ногами, норовя схватить за шлёпанцы. Только сейчас, когда тени плитами в несколько тонн легли мне на плечи, я понял, насколько устал. Любое безумство когда-то подходит к концу. С трудом доковыляв к нашей веселящейся братии, лёг на ещё тёплую гальку, положил под голову вьетнамки, и начал наблюдать за Пусей с Дуче, готовящимися к вечерней рыбалке. Мятущаяся душа Кекса требовала немедленного внимания.

Волны метрономом отсчитывали секунды. Парни начали заходить в темнеющее на глазах море. Когда они нырнули, в глубине почти синхронно зажглись две жёлтые полосы, расширяющиеся к горизонту.

Фонари. Будут ловить крабов.

Этот свет гипнотизировал. Он хаотично метался в толще прибоя, напоминая мелькание разделительных полос на дороге. Рраз, рраз, рраз. С разбега прыгают под капот, сокращая расстояние. Чем больше раздавил, тем дальше оказался. Я не мог оторвать взгляд от этого броуновского движения даже тогда, когда глаза пересохли и начали резать, требуя пару раз моргнуть. Навалившееся забытьё бархатным покрывалом укрыло тело, бросив меня в сон настолько крепкий, что я не слышал, как вернулись наши рыбаки, перенесли меня в палатку и закутали в спальник.

*

Утро меня разбудило странными звуками. Разлепив веки, я несколько минут непонимающе смотрел на конусообразный потолок. Наконец, сообразив где нахожусь, начал прислушиваться к происходящему вокруг.

Прибой.

Звуки ветра, шевелящего ветки деревьев.

Запах утренней прохлады.

Ещё куча чего-то, что я пока не мог идентифицировать.

Все то, чего мы лишены, добровольно запершись в бетонных коробках мегаполисов.

Выбравшись наружу, с удовольствием поёжился. Ночь полностью ещё не ушла, щекоча тело в одной майке.

Вновь послышался странный звук, разбудивший меня. Как будто кто-то небольшой ходил, и изредка что-то бормотал на непонятном языке.

Странно.

Всё это доносились со стороны «Кухни». Недоумённо хмыкнув, я двинулся в том направлении. Аккуратно, почти неслышно ступая, миновал палатки Валеры и Дуче. И тут же услышал второй голос. Он что-то потихоньку сказал первому. Тот вроде как огрызнулся. Отчётливо раздалось звяканье металла о металл.

Хм.

Оглянувшись по сторонам, и не найдя ничего лучшего, нагнулся, чтобы вытащить железный штырь, держащий стропу Валеркиной палатки. В другую руку взял тут же лежащую корягу. Почувствовав себя увереннее, продолжил движение.

Издалека вроде бы все было в порядке. Никаких людей ни возле хознавеса, ни возле стола видно не было. Я немного расслабился, но невнятное бормотание послышалось вновь. Окончательно разозлившись, уже не соблюдая осторожности, почти бегом, вломился на кухонный пятачок и застыл.

Две огромные чайки инспектировали содержимое наших кастрюль.

Увидев меня, одна из них опасливо отлетела к ближайшему камню, начав оттуда поливать меня почём зря на своем птичьем языке. Вторая осталась сидеть на том месте, где я её застукал. Растопырив в разные стороны крылья, она недобро смотрела на меня, периодически присоединяясь к обвинениям своей подруги.

На краю периферийного зрения стало заметно, что слева крадётся Констанций. Он прижимал тело к земле и мелкими-мелкими перебежками приближался к грозной птице, только острые уши напряженно торчали вверх.

Но все равно не успел. Всполошено хлопая крыльями и теряя на взлете перья, маленький ворюга бросился наутёк.

Похоже, я кое-кому сегодня испортил охоту.

Как бы подтверждая мою догадку, Кекс не спеша подошёл ко мне. Осмотрел сверху вниз. И, могу поклясться, боролся с желанием пометить мои сандалии.

- Тебе гранатомёт дать?

Сзади стоял заспанный Валера. Он, подслеповато щурясь, протёр очки, после чего водрузил их обратно на нос.

- А то, я смотрю, не справишься.

Только сейчас я понял, насколько глупо выгляжу.

- Ты тоже слышал, как они здесь гремели посудой?

- Нет, я услышал, как кто-то разбирает мою палатку. Заодно, познакомься. Это Жора и Вася. Мы их иногда подкармливаем.

- Так это два…эээ…мальчика?

- Да кто их разберёт. Мажор так назвал, а никто не против. Ладно, пойду я досыпать. Ты это… Колышек отдай. Ну а если ежи нападут – не стесняйся, зови.

Тьфу на вас вместе с вашими птицами.

Захватив полотенце, совершил ободряющий заплыв метров на сто пятьдесят. Вернувшись, включил газовую горелку, насыпал в турку молотый кофе. Повесив сушиться мокрые плавки, облачился в любимые шорты, забрался в гамак и, аккуратно отхлёбывая обжигающий губы ароматный напиток, стал наблюдать, как просыпается лагерь.

Первым появился дисциплинированный Дуче. Махнув мне рукой «Привет!», начал делать утреннюю зарядку. Потом, обув кеды, побежал ежедневный кросс. Я всегда начинал комплексовать, стоя с ним рядом, особенно если рядом были девушки.

За ним, кашляя и кутаясь в свитер, выполз Сало с жалобами на очевидный насморк. Его обычно вытянутое лицо сейчас было немного пожёванным, и он напоминал китайца после экскурсии на пасеку.

В течение часа, зевая, почёсываясь, разминаясь, появились под еле тёплое утреннее солнышко все жители нашего маленького городка. Кто заваривал чай на травах, кто довольствовался растворимой чёрной бурдой с кислым вкусом, гордо именующейся «кофе». Включили радио, стало веселее.

Лена в коротких, купленных вчера шортиках и жёлтой майке, подошла ко мне.

- Почему волосы мокрые?

- Купался.

- Так холодно же ещё.

- Ничуть.

- Я тоже хочу!

- Какие вопросы… Пойдём. Рушник только возьми.

Она кивнула, и побежала за требуемым.

- Как охота? Удачная была? - спускаясь с ней вниз, спросил я, - А то вчера накатило что-то.

- О-о-о, ты же не знаешь! Парни… э-э-э… Большой такой…

- Пуся.

- Да-да… Кстати, опять странное прозвище.

- Ничего, сегодня поймёшь почему. Его при таких габаритах жена «пусечкой» называет.

- Ну вот, с другим…

- Дуче.

- А вот это вообще перебор.

- Неа. Он просто болельщик футбольный. Одна из команд, за которые переживает – Лацио. Любимый клуб Бенито Муссолини.

- Угу. В общем, они вчера и крабов наловили, и даже две рыбы подстрелили.

- Отлично. Крабов много?

- Много! Всем по одному!

Хех. Много.

- Сварили их вчера. Твою порцию оставили. Кстати.

Она замялась.

- Что?

- Ну, они потом ещё пили…

Я напрягся. Неужели что-то произошло?

- Так. Какие-то инциденты?

- Нет-нет. Я хотела спросить… У вас каждый вечер так?

Ффух.

- Нет. Просто приезд отмечали.

- Так ты же спал уже.

- Отсутствие виновника торжества омрачает празднество. Однако отнюдь не отменяет оного.

Мы пришли, Лена разделась, оставшись в купальнике. Подобранный наспех, мне казалось, он был слегка маловат, однако стройную фигуру это ничуть не портило.

Пройдясь по выброшенным коричневым водорослям, она опасливо дотронулась ногой до набегающей волны, тут же отдёрнув её.

- Холодная.

- Это сперва. Смелее!

- Брр…

Её передёрнуло. Несколько секунд она, замерев, стояла, как будто собираясь с духом. Вдруг, уверенными шагами зашла по пояс и нырнула.

- Ууу, какая холодина!

- Плыви! Не стой на месте!

Пару минут честно отбарахтавшись, почти выскочила назад, где я тут же начал насухо её вытирать смешным полотенцем с уткой.

- Ну как?

- Отлично! Завтра ещё пойдём с утра?

- Запросто. Какие планы на день?

- Наст… Гайка звала загорать.

- Замечательно. Теперь будем в два раза внимательнее за вами следить.

- Это ещё почему?

- Потому что Гаечка любит принимать солнечные ванны без одежды. Из-за этого она к нам и попала.

- Ничего не понимаю.

- Однажды прибегает к нам в лагерь красивая полуодетая девушка, бросается к единственному находящемуся там Дуче с криком о помощи. Следом за ней вламываются два каких-то кавказца с недвусмысленными намерениями забрать понравившуюся им «вещь». О чём тут же, с угрозами и матом, сообщили. Ну, Дуче парень спортивный. Схватил, что под рукой было, и не избежать побоища с непонятным исходом, как вдруг бесшумно за спиной «красауцев» появляется Пуся. Дуче расслабился и попросил повторить, что они вначале с ним сделают, а потом с этой девушкой, а то не расслышал. Наши «горные друзья» в красках ещё разок живописали.

- Сильно их били?

- Неа. Обернувшись, они сразу дали в тапки. Еле одного поймали. Ну, накостыляли маленько, не без этого. Объясняли, так сказать, наши традиции. Нельзя, мол, руками хватать всё, что в голову взбредёт. Но без вдохновения. Тот, который больше всего кривлялся, быстрее всех и бегал.

- А чего они к ней привязались?

- Случайно увидели её Бог знает в какой глуши. Она туда забирается, чтобы никому не мешать. А вот что они там делали – вопрос.

- И что?

- Решили, что они настоящие джигиты. Те ведь берут себе силой то, что им нравится. Забыли, видать, что рядом и нормальные люди могут быть.

- Кошмар какой.

- После этого случая она каждый год с нами. Ну что, согрелась? Пойдём обратно.

- Пошли. А самый тихий и спокойный из вас?

- Валера, - уверенно сказал я, - он учёный, кандидат каких-то наук. На самом деле его зовут Костик.

- У меня голова кру́гом.

- Так получилось, что когда мы в первый день общались, его весь вечер называли Валерчиком. Понятия не имею, почему. Так вот, когда все собрались расходиться, он вдруг тихо говорит: «Вообще-то меня зовут Константин». Немая сцена. Что двигало человеком, которого несколько часов называли неправильным именем, признаться об этом в самом конце – непонятно.

По возвращению нас встретил Мажор.

- Привет, Шаман, ты это, в общем то… Мы после завтрака, типа, душ делать будем. Ну и ты того… Не теряйся…

- Само собой. Как спалось?

- Да как, - Мажор усмехнулся, - нормально, в принципе, но есть один нюанс.

- Какой?

- Сало. Да, типа, как бы не он сам, а его манера спать.

- Ну.

- Он, походу, лунатик, или что-то типа того. Обычно открывает глаза и начинает делать что-нибудь. Спрашиваю – ты чё? Морковку ищу, говорит. Зачем? Ну как же, её нужно отдать сантехнику нашему, дяде Паше. На кой? Сейчас же ночь! Ты не понимаешь, говорит. Сейчас, типа, какое число? А я помню? И вот такого плана приключения почти каждый день. Причем, смотришь на него – глаза открыты, говорит связно, только бред какой-то. Наутро ничего не помнит. Просыпается отдохнувший и весёлый. А я с кругами под глазами, как у панды. Вообще как будто не спал, а рефрижераторы с морожеными тушами разгружал. Я ему говорю – ты меня однажды ночью прирежешь. Решишь, что я, типа, какой-нить циклопод. Чпок, и расследователям паранормального куча работы. «Скажите, а чего это он после убийства бегал по лагерю и звал убитого, утверждая, что уже уконтропупил его похитителя?»

На завтрак был салат из свежих овощей и каша. Почему-то все это незатейливое яство показалось жуть каким вкусным. Наверное, потому, что вся еда, в отличие от городской, имела вкус и запах.

Подкрепившись, а после вымыв за собой, а иногда и за соседом, посуду, все разбрелись по своим делам. Я, как и обещал, пришёл к парням. Спустя пару часов мучений миру явилось вполне кондиционное нечто с гордым названием «душ». Хотя, из подручных материалов, буквально, из навоза и палок, как можно было сделать лучше? Стоит крепко? Да. Испытание на просвет выдержано? Да. Годится. Барчуков нет. Бывает и хуже.

Мажор, отойдя на пару шагов, прищурившись, дал чёткую и ёмкую характеристику: «Шикардо́с, пацантрэ́!»

Далее мы были предоставлены сами себе. Побродив по лагерю для того, чтобы убедиться, что Лены нет, я завалился в гамак в теньке. Даже сквозь листья деревьев и закрытые веки, радостное солнце пробивалось с невероятной лёгкостью. Хорошо. Спокойно. Жарко только. Полностью расслабив все тело, я погрузился в полудрему. Снились чайки, которые инспектировали наш душ и отказывались подписывать акт о приемке объекта. Я бродил за ними по пятам, нудно бубня: «Вы посмотрите, какой фасад! Только на него ушла треть расходников!»

Разбудил лай Констанция. Наверное, играл в свою любимую игру – доставал из воды камни. Из воды… Холодной такой. Замечательной морской воды. Только сейчас обнаружил, что я весь мокрый. Укатали меня инспекторы проклятые. Сделав над собой усилие, встал, пошёл на пляж. Точно, там был Валера. Он игрался с самым умным членом нашего коллектива.

- Как поживает докторская?

- Раньше по два двадцать была, сейчас даже не знаю, - Игорь меланхолично указательным пальцем поправил очки и бросил окатый голыш в набегающую волну. Звонко гавкая, в то же место нырнул Кекс. Через пару секунд вынырнувшая острая чёрная морда с рыжими подпалинами уже молчала, крепко сжимая в зубах камень.

- На рыбалку сегодня пойдём?

- Не знаю. Желающих много.

- А мы захватим гарпун и будем отбиваться.

Игорь неопределённо пожал плечами. Констанций положил свою «добычу» возле его ног и требовательно толкнул лапами замешкавшегося парня.

- Посмотрим.

Очередной булыжник полетел в воду.

Хаотические блики зайчиков, отражающиеся от волн, резали глаза. Мне показалось, что в отдалении, правее от нас, на торчащей из моря куске скалы, лежали две светлые фигуры. Хотя, нахватавшись всполохов, я не был в этом уверен. «Козырёк» над глазами в виде ладони помогал плохо. Нет, точно. Причем обе – женщины. Одна фигура встала во весь рост, потянулась. По волосам понял – Лена. Тьфу, она ж говорила, что пойдёт с Гайкой загорать.

- Хорошо было раньше, а? Достал лорнет и разглядывай в свое удовольствие!

М-да.

- Я здесь всего один день, а идиотом успел побывать уже дважды.

- Никогда нельзя останавливаться на достигнутом.

- Мартиросянишь? Ну-ну. Записался б в сомедуслуб - деньги грёб лопатой.

- Не могу. Количество идиотов ограничено.

- Таа. Ты не представляешь, сколько их по другую сторону экрана.

Искупавшись, вернулся обратно, лёг в гамак и почти тут же уснул.

Проспал, по ощущениям, несколько часов. Разбудил дружный хохот с обстоятельным голосом Валеры:

- Ну да. Я пока собаку тренировал, отвлёкся. Оборачиваюсь, он на вас уставился, и смотрит, смотрит… Потом говорит мне – подержи ласты, я за оптикой сбегаю! А через пару минут прибегает с биноклем!

Теперь смеялось явно на два голоса меньше.

Всё. Хоть не показывайся. Встав, я с обречённостью висельника побрёл в сторону голосов.

- О! А вот и наша жертва неумеренной пылкости.

- Прекрати. Не смешно.

Я боялся поднять глаза.

Чья-то ладонь шлёпнула меня по плечу. Судя по размеру, Пусина.

- Не расстраивайся. Бывает.

- Я…

- Через пятнадцать минут жду девочек на кухне для помощи в приготовлении ужина, - Ирина Владимировна начала хозяйничать.

Кто-то взял меня за руку. Подняв глаза, увидел Лену прямо перед собой.

- Ты чего?

- Не знаю.

- Успокойся. Все понимают, что он приврал. Просто рассказал так, чтобы было смешно. Да?

- Да.

- Вот и всё. Пойдём.

- Как позагорали?

- Отлично! Завтра снова пойдём.

- Неа. Не пойдёте.

- Это ещё почему?

- Гарантирую – завтра будешь валяться целый день в теньке и мазаться мазью от ожогов.

- На желание?

- Легко.

Мы правыми руками взялись как будто для рукопожатия, левой «разбив» этот замок.

- Я у Гайки взяла специальный крем, не пропускающий ультрафиолет.

Пришлось задуматься.

- Согласен. Проиграл.

Лена озорно улыбнулась, взяла мою голову, приблизила ухо к своим губам. Прошептала задание, смешно щекоча своим дыханием.

- Ты серьёзно?

- Более чем.

Во влип…

- А может заменим?

- Нет! Мы договорились!

- Хорошо, - сдался я, - уговор дороже денег. Только мне придётся после этого пару дней из палатки не вылазить.

- Да ладно тебе. Не так уж и страшно. Пойдём.

Поднявшись, я вспомнил, чего хотел ещё вчера.

- Пуся! К тебе сегодня на охоту присоединиться можно, или поезд уже ушёл?

- Места расписаны. Но для тебя сделаю исключение. Ты когда хочешь отправиться?

- Сейчас. Я крабов по вечерам не очень люблю ловить. А вот на уху я бы постарался.

- Замётано. Собирайся.

Через десять минут я был готов, гарцуя от нетерпения. Маска, трубка и ласты позаимствованы у Дуче. Мы спустились, я похвастался новыми перчатками с перепонками, как у Ихтиандра. Застегнул на поясе ремень с ножом и сеткой. Пуся дал подводное ружье, рассказал принцип его работы, траекторию полёта гарпуна. За минуту пробежали язык знаков под водой. «Головокружение», «плохо себя чувствую», «нужна помощь», «судорога», «возвращаемся», «помоги». Наконец, облачившись, спиной вперед, начали заходить в море. Волна была небольшая, это радовало. Бросив взгляд в сторону лагеря, увидел улыбающуюся Лену. Она помахала рукой, крикнула «Ни хвоста, ни чешуи!». Я показал рукой «всплываем» и зачем-то «я замёрз». Мысленно плюнув, не стал больше отвлекаться. Когда вода стала достигать груди, развернув тело, нырнул. Твёрдо решив поймать чего-нибудь стоящее, начал уходить левее от пляжа, отмерив расстояние до берега метров в двести. Мне казалось, что в том месте было несколько валунов, близко подходящих к поверхности. Пристегнув похожее на арбалет оружие к поясу, показал плывущей чуть сзади туше «следуй за мной», и заработал ластами. Волны начали сильнее бить по голове, поросшая водорослями россыпь камней побежала вперёд и вниз, постепенно пропадая из виду в темноте глубины. Стало больше медуз. Зеленоватая прозрачность мелководья пропала, уступив место тяжёлой тёмно-синей, почти угольной черноте. Подняв голову, сверил азимут с конечной точкой. Чуть подкорректировав направление, обернулся. С Пусей было все в порядке. Несмотря на свои габариты, плавал он великолепно. Оставалось немного, и я подумал, что неплохо было бы сегодня удивить всех. Не какой-то там зеленушкой или морским карасем. Хотелось чего-то более существенного. Не катрана, конечно, но всё же.

Мой расчет оказался верным. Несколько больших теней начали приближаться, показалось дно. Здесь была небольшая отмель. Лучше не придумаешь. Я показал своему спутнику «мы на месте», получил ответ «все хорошо» и отстегнул ружье. Ну, с Богом!

Сильно долго искать рыб не пришлось. Они сами, любопытствуя, начали сплываться к нам, чтобы посмотреть на двух неизвестных им доселе существ. Радовало разнообразие. Тут были и барабулька, и луфари, и сарганы. Но мое внимание привлекли не они. Выдающийся, как показалось, зубарик, не скрывая любопытства, приближался ко мне. Подпустив его поближе, я, взяв небольшую поправку, выстрелил. С почином! Перезарядив свой «арбалет», посмотрел на своего спутника. Он возился у дна, ножом отковыривая мидий и складывая их в свою сетку. Вот и славно. Тем более, что чуть в стороне я заметил соплеменника своей первой жертвы, ничем ему по размерам не уступающего.

Сколько я охотился, потерял счёт времени. Место было шикарное. Очнулся от того, что Пуся махал руками, пытаясь привлечь моё внимание. Поняв, что достиг желаемого, кивнул кистью, подзывая. Что-то нашёл, наверное. Когда я оказался рядом, он показал пальцем куда-то вниз. Ну, камни и камни. Шевелятся водоросли, морские коньки прячутся. Пара рыб-игл. Мешало то, что приходилось всплывать за порцией воздуха. Только настроишься, вроде бы, внимательно рассматривать придонную территорию, нужно выныривать. Развожу руками – «что»? Пуся показывает «опасность», и снова палец куда-то в расщелину. Да что ж там тако… Ага! Вот оно что! Красавец скорпена, морской ёрш, практически не виден, сливаясь с окружающей средой. Что там говорить, мастер маскировки. Ничего себе, какой большой, я таких размеров и не видел. Показываю колечко, указательным и средним тычу себе в глаза, утвердительно кивая. Увидел. Намучаюсь я с ним, когда буду снимать с гарпуна. Это вам не бычок какой-нибудь. У этого парня оружия против тех, кому в голову взбредёт на него нападать, в избытке. Он со всех сторон ощетинен шипами и иглами, как ёлка. А кому и этого мало, то в дело пойдёт яд, попадающий в тело с уколом. Что же делать? Указательным пальцем постукал себя по запястью – «время»? Пуся утвердительно кивнул и показал – «сматываемся». Ок. У меня тоже трофеев на сегодня достаточно. Всплыв, хорошенечко продышался. Наконец, глотнув воздуха, нырнул за последним на сегодня объектом охоты. Ёрш, увидев приближающегося меня, ещё глубже спрятался в свою засаду. Но его это не спасло. Попав четко в место, где его большая лобастая голова переходила в тело, я подтянул верёвку к себе, оставив свободными метра два. На берегу разберёмся. Показав «возвращаемся», поплыл на берег.

По прибытию, Пусик, едва сбросив ласты и маску, кинулся ко мне.

- Покажи! Мне показалось, или он монструозный?

- Нет, не показалось. Смотри.

Ерш несмотря ни на что, был ещё жив, и боролся, растопырив во все стороны имеющееся у него оружие. Выглядел он очень внушительно.

- Пойдём в лагерь, вынем из него стрелу, да померяем.

Захватив вещи с добычей, мы поспешили хвастаться трофеем.

- Ну как успехи? – Гайка как обычно болталась в своем коконе.

- Не так, чтобы «ах», но кое-чем гордиться можно. Смотри!

- Ух ты, какой красивый! – она даже чуть не выпала наружу от восхищения, - Лагерь! Общий сбор! А он живой?

Решительно все пришедшие на зов выразили свой полный восторг добытым экземпляром. Единственный, кто не разделял общую радость, был сам ёрш. Он грозно раздувал все в шипах пластины, прикрывающие жабры, щетинился спинным гребнем и показывал зубы.

Налюбовавшись, миссия гуманного умерщвления была возложена на Пусю, с чем он быстро и почти профессионально справился. Общий улов был недурным. Пока я считал и сортировал пойманное, грозный вояка подводного мира был измерен.

- Шаман! 34 сантиметра!

- Прекрасно. Теперь осталось надеяться, что моя кличка не увеличится ровно на два слова.

Зубариков было тринадцать, плюс пол сетки мидий успел наковырять мой спутник. Пир горой обеспечен. Парочку средних размеров рыбок я умыкнул, и, скрывшись с места преступления, повесил их вялиться, обмотав марлей. Сало, отогнав даже Ирину Владимировну, колдовал над ухой. Финалом его манипуляций была головешка, вынутая из костра и несколько раз обмакнутая в котелок. Недалеко Дуче с Валерой готовились зажаривать остальных рыб на решётке, а им советами активно мешал Мажор. Ему не нравились периодически горящие угли, скорость переворачивания с боку на бок, и вообще, по его мнению, здесь никто не умеет готовить еду. Изгнан был минут через пять. После чего, изображая известного киборга, пообещал вернуться. Слово сдержал, но пришёл не сам. В руках была бутылка «Зубровки» с травинкой внутри. Подойдя к столу, мрачно разлил по стопкам, и заставил всех присоединиться тостом: «Ну что, вздрогнем, припадочные»? Это была его коронка. Отказать до сих пор никто не мог.

Иерархию соблюдали строго. Первая тарелка – добытчику. Уха пахла невообразимо - сразу морем, рыбой, укропом и дымком костра. Слегка острая на вкус, она была буквально сметена в течение нескольких минут. На второе планировался гриль. Но он пока был не готов. Парни сделали в тушках поперечные надрезы, вставляя в них дольки лимона. Сверху Дуче посыпал их смесью каких-то приправ и трав.

День пришёл к своему логическому завершению. Доужинав, все, кто не был занят готовкой, разошлись утеплиться. Сходил и я за джинсами с штормовкой. Возвращаясь обратно, увидел фигуру Лены на фоне быстро темнеющего неба. Она стояла на скальном выступе, рассматривая зачаровывающую картину умирающего солнца. Багряные всполохи играли у неё на лице неправдоподобными спецэффектами. Не хотелось портить такой момент какой-нибудь неосторожной банальщиной, поэтому я молчал.

- Тебе здесь нравится?

Это лёгкий вопрос, дорогая.

- Да, очень. Причем, как-то на подсознательном уровне, что ли… Я ведь был и в Таиланде, и в Халонге знаменитом. Там тоже невероятно красиво. Но в то же время она, красота эта, какая-то выхолощенная. Ненастоящая, как еда из фастфуда. Вроде бы жуёшь что-то, даже пахнет помидорами и мясом. А впечатление такое, как будто картон в рот засунул. Перемолол челюстями, залил сверху шипучкой газированной, следующий! Свободная касса! Понимаешь, мы уже превратились в фаст-человечество. Быстрее, быстрее, еда на бегу, телевизорный полуфабрикат, музыка как фон. Упрощённые стандарты, некогда думать о каждом, думайте о всех! Глупость как норма, убийство – не преступление. Выход за рамки внутри стеклянного куба. Мы стёрли индивидуальность. Кто-то лучше знает, что тебе нужно. Расслабься, купи вот это и вот это, и бегом зарабатывать на ещё более бесполезное что-то. Усреднённая мораль. Стандартизация сознания. Зачем тебе бадминтон, если есть айфон? Глянец идиотства, восторженность бесполезности.

И только здесь я сам. Один на один. Поймал еду – не буду голодным. Развёл костёр – не замёрз ночью. Если умеешь только кнопки нажимать – уезжаешь на следующий день. Тут ведь может и комар укусить!

- Ты здесь просто отдыхаешь от работы.

- Не только. Я здесь отдыхаю от всего. Вычищаю голову от мусора. Беру маленький пылесос, и по мозгам, по оставшимся извилинам! Где там завалялся «Срочно! Это надо сдать послезавтра! Но здесь работы на две недели.. Меня это не интересует! Ты за что деньги получаешь?!» Долой! Вместе с одутловатой рожей советника по финансам. С деньгами за оборудование, вами на депозит положенными. С униженными извинениями перед заказчиком. С шелухой «бла-бла-бла» из экрана. Могу вот просто валяться в теньке днями. Еды наловил, дров заготовил - и на лежбище. Выдыхаю, выдираю из себя всё это. Неделю, полторы. Вытрусил пылесборник, вставил новый. Потом ещё столько же – заряжаюсь. Солнцем. Ветром. Морем. Костром. Небом с бесконечными искрами звёзд.

- Всё равно ведь возвращаешься обратно. Зачем тогда такие сложности?

- Не знаю. Чтобы не спиться. Может, чтобы не умереть до срока. Точно не определился. Но чувствую, что надо. А ты как отдыхаешь?

- Ну, не знаю. Как все нормальные люди.

Мы рассмеялись.

- А тебе как здесь? Боялась ведь поначалу ехать.

- Ещё точно не разобралась, но мне кажется, начинаю влюбляться.

Фраза прозвучала неопределённо, и благодаря этой двусмысленности всё внутри меня затрепетало и запрыгало. Похоже, Лена это и сама поняла. Отвернувшись, начала всматриваться в горизонт.

- Мне кажется, или вон там, далеко-далеко, плывет парусник?

- Кажется. Это сторожевик возвращается в Балаклаву.

- Это ещё что?

- Ракетный крейсер пограничников. Тут ведь их база.

- Прямо в скале? Та, которую мы проезжали?

- Не совсем, но близко от неё.

Сзади, со стороны «кухни» послышались шаги, появился Дуче.

- Как дела? Не замёрзли ещё?

- Нет, все в порядке.

- Скоро будет объявлена дегустация. Не задерживайтесь.

- Непременно.

Шаги удалились. Где-то недалеко от нас раздались возмущённые крики чаек.

- Вот скажи мне, историк. Ты же изучал разные страны, народы?

- Да.

- Что нас ждёт? Страну нашу, в смысле.

- Дай подумать. Вопрос тяжелый, но более-менее предсказуемый. В ближайшем будущем, не знаю когда – десять лет, или двадцать… Будет война против ислама. Не какого-то определённого государства против кого-то. А война религий в принципе. Но без ядерных ракет. Потому что напоминать будет гражданскую войну. Враг внутри, мы сами его давно впустили. Кварталы пойдут на кварталы, поножовщина и выстрелы прямо на лестничных клетках. Танки на улицы выводить бесполезно – их можно взорвать из любого окна. Как водится, поймут это после груды уже сожжённых машин. Правительство не справляется, полыхают один город за другим. Все армейские объекты под усиленной охраной. Для наведения порядка на остальной территории сил явно недостаточно. Все утонет в крови.

- Бррр, ужас какой. И кто победит?

- Не знаю. Но современная цивилизация в теперешнем виде и понимании, исчезнет навсегда. Как исчезали другие. Любые, самые развитые и сильные, всегда падали от нашествия варваров.

- Не может быть. Нам обязательно помогут. Евросоюз. Ну, или Америка.

- Ни за что. Запомни, никто не вступает в войны из благих побуждений. Каждая из противоборствующих сторон хочет только одного – урвать от противника как можно больше.

- А варвары – это кто?

- Люди, не обременённые ложными постулатами терпимости и равенства. Которые, занося кулак, бьют как можно сильнее, не задумываясь о душевных и физических страданиях жертвы в будущем.

Лена задумалась.

- А кто лучше? Мы или они?

- Никто. У нас один мир, у них другой. Каждый гружён собственными догмами. Они ничего не нарушают, разрезая нам горло от уха до уха. Потому не знают сомнений. А у тебя червяк в мозгу, который надеется, что захватчики образумятся, опустят мачете, крикнут: «Это программа «Розыгрыш!», и подарят шоколадку. Объективного зла нет. Всё свято. И если наша система ценностей не сумела себя защитить, она обязана быть уничтожена.

- Как-то шансов оставляешь маловато.

- Я умею оглядываться.

- А я так не хочу. Хочу, чтобы ты дал хоть какую-то надежду.

- После самоубийства Европы, здесь не будет мусульман, так что можешь быть спокойна. Сюда придёт Китай. С восточной мудростью, дождавшись завершения бойни. Освободителем. Трансформировав коммунистическую идею до неузнаваемости, блестяще вооруженные, фанатически преданные, они зачистят огромные пространства от захватчиков, улыбаясь, дадут каждому выжившему еду и работу 18 часов в сутки. Организуют государственное управление… И останутся, ассимилировав чахлые остатки коренного населения. И звать твою правнучку будут Ли. Потому что мужа внучки – Чжэн.

Лена повернулась ко мне. Глаза её были расширены от ужаса.

- Шутишь?

- Ни капли.

Она обхватила свои плечи руками. А у меня в голове вертелась одна мысль, что я дурак. Форменный. Ну вот зачем сейчас это нужно было делать? Ну скажи, что мы, наконец, выберем хорошего президента, который посадит всех воров и дармоедов. Сделает нашу страну прекрасной. Скажи, что во всем мире запретят качать нефть, и перейдут на безопасную добычу электроэнергии… Что ж я за человек-то такой.

- Следующие выборы…

- Достаточно. Я иду спать. Спокойной ночи.

Она резко развернулась и, не оборачиваясь, пошла в сторону «спальни».

- Спокойной…

Когда я вернулся к костру, присутствовавшие уже вовсю уничтожали дары моря.

- А что с Леночкой? – Ирина Владимировна угрожающе посмотрела на меня, - она только что молча прошла мимо нас, проигнорировав приглашение к столу. Ты её, подлец, обидел, что ли?

- Выходит так. Хотя, видит Бог, не хотел.

- Я не устаю повторять, что он идиот.

- А я и не спорю…

- И о чем вы говорили?

- Она спросила, где я хочу жить. А я не успел ответить.

- И всё, что ли?

- Нет. Потом рассказал о будущем.

Кто-то присвистнул. Спокойствие в голосе Валеры было иезуитским.

- Романтик. Как говорил мой дед, мы, когда были в вашем возрасте, с девушками говорили о любви. А вы о мерзостях. Поэтому сейчас столько гомосеков.

- Я вот не пойму, Шаман. Чего тебе неймётся? – в отличие от предыдущего вопрошавшего, Сало был более чем категоричен, - Что ты вообще от жизни хочешь? Только сокровенное. Такое, как у Шухарта. Без которого хоть в петлю.

- Homo sum, humani nihil a me alienum puto.⁴ Квартира в «подкове» - раз. Написать книгу. Хорошую. Это два. Чтобы меня напечатали на обложке «Эскваера» - три.

Повисла тишина.

- Мелкие у тебя желания.

- Покажи свои. Покрупнее.

Сало задумался.

- Не знаю. Ты меня врасплох застал.

- А я должен быть всегда наготове? Пойду лучше спать. Чего-то настроение пропало.

- А как же твоя скорпена? С пылу, с жару. Спецом бережём.

- Ешьте, ребята. На здоровье.

Лёжа в палатке, уже ворочаясь в спальнике, я думал о желаниях. Не мало ли? Всего три.

Пока я об этом не знал. Но будет и четвертое. Пронзительное.

*

Утром меня разбудило улыбающееся лицо Лены, заглядывающее внутрь.

- Здравствуй, соня!

- И тебе не хворать. Который час?

- Около девяти. Я хочу извиниться за вчерашнее. Сама не понимаю, что произошло. Слишком уж впечатлительная.

- Проехали. Я тоже хорош. Начал нести какую-то околесицу.

- Дружба?

Она протянула мизинец. Обхватив его своим, я благодарно кивнул.

- Вот и хорошо. Пойдём завтракать.

Когда мы пришли, все были за столом, а Валера что-то рассказывал.

- В общем, у меня дома стоят счетчики на воду. Холодная, горячая вода. Так вот, их периодически надо сдавать на поверку. Чтобы где-то там посмотрели - не подкручиваю ли я данные. Когда приходили их снимать, меня дома не было, маму попросил, она контролировала. Сняли, ушли, сказали, что скоро вернут. Ну да, через пару дней звонят: «Все в порядке, мы вам их завтра обратно ставить будем. Утром». Надо, так надо. Отпросился с работы, сижу, жду. Звонок в дверь, открываю, стоит сантехник во всем своем великолепии – какая-то засаленная фуфайка, непонятно какого изначально цвета. Джинсы с наглядным пособием того, где он работает – рыжие потёки, все в мазуте. На голове шапка – «петушок». Ей повезло больше. Хотя бы понятно, какие полоски нарисованы. На измождённом небритостью и похмельем лице, немая мука.

- А чего ты хотел? Чтобы он к тебе во фраке с бабочкой заявился?

Наложив себе еду в тарелку, я присоединился к завтракающим.

- Да подожди. На ногах вообще непонятно что. То ли кирзачи какие-то, то ли ботинки так заляпаны грязью, что не видно их очертаний. «Здравствуйте», - бухтит мне это чудо природы,- «Я счетчики ставить». Да, говорю, я в курсе. Впускаю его и, стараясь не дотрагиваться к его одежде, иду в квартиру. Он за мной. Ничего себе, думаю. Разворачиваюсь и смотрю на него. Он непонимающе на меня. Немая сцена. «Что такое?» – гундосит. А вы почему обувь не снимаете, спрашиваю. «А зачем?» У меня дар речи пропал. «Вы, простите, ботинки свои видели?» «Да». «Мне что, - говорю, - после вас всю квартиру хлоркой мыть?» «Зачем?» «Обувь. Обувь! Она у вас грязная!» Знаете, что он мне сказал? «Так я быстро!» Ну, тут меня понесло немного... «Вы не у себя дома - в хлеву, так что потрудитесь разуться!»

- Ко мне домой тоже разного рода персонажи приходят – газовщики, сантехники те же. И тоже никогда не разуваются, - Мажор искренне не понимал Игоря.

- А почему? Он у меня дома не за бесплатно, между прочим, работает. Почему он непонятно где, прошу прощения, лазит и считает своим долгом в этой же обуви заявиться ко мне в квартиру? Ну вот почему я должен после этого гоблина унитазного перемывать все полы?

- Потому что ему всё равно.

- Вы бы видели, как он на меня смотрел, после того как я всё-таки заставил его снять эти краги. По-тихому прошёл, прикрутил чего надо. Получил деньги, обулся. Думаю – что-то не так. Когда прощался - улыбался, здоровья пожелал, удачи. Вернулся в прихожую, оделся на работу ехать – ага! На обоях чёрная полоса от мазута. Понятно. Унитазных дел мастер, рукавом, или чем-то ещё специально провел. Отомстил. Мудак, короче.

Пришлось сделать возмущённый вид. Остальные веселились. Сейчас немного успокоим:

- Ребята. Вчера произошло небольшое недопонимание.

- Да ладно тебе. Бывает.

- Нет. Я всё же хочу объясниться. Так вот, вчера я действительно разглядывал Гайку и Лену в бинокль.

У присутствующих отвалились челюсти. У Пуси вместе с макаронами. Ирина Владимировна покраснела. Гайка с интересом смотрела на меня:

- Ну и как мы тебе? Понравились?

- Очень. Жалею, что несколько лет пребывания здесь потратил впустую.

Все уткнулись в тарелки.

- Так вот. В дальнейшем прошу разрешения девушек загорать вместе с ними, либо беспрепятственно рассматривать их, когда захочу.

Воздух стал плотным, как масло. Его можно было намазывать на хлеб.

Дуче встал из-за стола и начал мыть свою посуду, всем своим видом показывая, что его это не касается. Валера поправил очки, рассматривая меня повнимательнее. Хотел, видимо, понять в чём суть развода, но пока не мог. Сало отвернулся, Ирина Владимировна, похожая на варёного рака, сидела, держась за руку мужа. Тот неопределённо сопел.

- Хватит, - не выдержала Лена, и рассмеялась, - всё. Засчитано.

Недоумённые взгляды ребят пересеклись на нас двоих.

- Так это розыгрыш?

- Да. Он мне вчера проспорил и исполнял мое желание.

- Во парочка, - донесся голос Мажора, - Эта, как его… Вы, чокнутые, прям созданы друг для друга. У нас, в Москве, вас бы за такое побили.

После еды все разбрелись кто куда. Я, наконец, решился повесить купленный накануне флаг. Крепить его было некуда, флагштоки в лагере не предусмотрены. После нескольких десятков минут тягостных раздумий, продел его через стропу, примотав её к дереву заново. Весёлый Роджер вяло обвис до лучших времён, ожидая ветра. Ну и ладно. Взяв пакет из рюкзака, двинулся в сторону одиноко стоящей слева «семейке», как мы её прозвали. Это была палатка Пусика.

- Вольдемаровна! На пару слов! – обозначил я своё присутствие загодя.

Полог был открыт, лежащий внутри йети задорно храпел.

- Иду.

Внутри зашевелилось что-то тёмное, появилась обладательница голоса.

- Вот пластырь и прищепки. Забыл отдать.

- Ой, спасибо, - полушёпотом сказала она, - а то Пусенька ногу растёр сильно новыми сланцами.

- А чего ты шепчешь-то? Боишься разбудить? Да сейчас можно из пушки стрелять…

- Я всё слышу! – храп прекратился.

- Ладно. Пойду. Боюсь, молоко сбежит. Или утюг сгорит.

Страх был наигран. Хотя… Возможно, он и не понял утреннюю шутку.

Делать было решительно нечего, поэтому пришлось снова залёчь в пустующее Гайкино лежбище и отключиться. Не сразу, правда. Я долго рассматривал бледно-голубое небо, плывущие не спеша по нему ватные кучи. Слушал природу вокруг себя. Заснув, долго гонялся за рыбиной с автоматом в руках по разрушенному городу, пока не попал в капкан, который сделали крабы. Они улыбались и говорили «Ни хао!». Проснулся я в холодном поту.

Обед было решено совместить с ужином, ибо слишком уж злым сегодня было солнце. Заталкивать в себя еду отказывались решительно все.

Даже не выходя из тени, у меня покраснел и начал шелушиться нос.

Часам к трём вернулись наши красавицы-русалки. Мокрые, загоревшие, с отличным настроением. Мне сильно хотелось поговорить о чём-нибудь с Леной, но перебрав в уме кучу вариантов, я так и не нашёл подходящего. Пару раз глупо пошутил, смутился ещё больше, и надолго замолчал.

Вечером, за столом, она села рядом со мной и я чувствовал тепло, исходящее от её тела. Сало, Дуче и примкнувший к разговору Мажор, громко размахивая руками, спорили о национальной идее. Не найдя компромисса, начали приставать ко всем за поддержкой. Настолько назойливо, что несколько раз были посланы.

- Шаман. А ты как думаешь?

- Отвечать серьёзно или отшутиться?

- Конечно, так ты считаешь на самом деле!

- Ловите. Когда кто-то говорит о патриотизме, мне хочется его ударить. Серьёзно. И сами запомните, и детям своим передайте – записной патриот, орущий о любви к родине из зомбоящика или с трибуны – гнида и предатель. Должен быть расстрелян в первую очередь. Потому что жажду урвать и хапнуть прикрывает рваными лоскутами цвета своего флага. Ну, или берёзками. Он первый все так публично любимые им рощицы пустит на стройматериалы.

- Как-то ты слишком… грубо, что ли. Бескомпромиссно. Неужели все патриоты своей страны настолько плохи? – Лена с интересом смотрела на меня.

- А все патриоты сидят в телевизоре, что ли? Туда пускают только тех, кого сто тысяч раз проверили вдоль и поперек. Ручные правдорубы. Ну, или совсем безнадёжные. Неужели вы думаете, что наш народ так уж любит нынешнюю власть? Да она им костью в горле торчит. А выплюнуть - никак. Там ведь бронемашины, ОМОН, армия. Растопчут в мгновение. Тогда почему за оппозицию не голосуют? Потому что видят эти морды алчные, самодовольные, и думают – ээээ, нет. Вас-то, ребята, нам тут только и не хватало. Тупик, пат. Любой ход – неверный. Больше того. Я сейчас скажу страшную вещь. Только сразу не бейте, а подумайте над моими словами. Все родившиеся после девяностых обязаны ненавидеть свою страну. Вот за что современному юноше или девушке любить эту, так называемую, родину? За бесплатное образование? Оно у нас было давно. Одно из лучших в мире. Уничтожено. Сейчас уровень общей грамотности такой, что кричать «караул» поздно. Медицина? Здесь интереснее. Мало того, что вас никто бесплатно лечить не собирается, так ещё и современные грамотеи по незнанию прирежут при удалении аппендицита. Так что тоже сильно мимо. Социальная защищенность? Инфраструктура? Воспитание подрастающего поколения? Свою пустоту мы замещаем чужой тупостью. Глупость – давно мейнстрим. Дайте мне хоть один пункт, за что я могу зацепиться! Пенсии? Да наше любимое государство заставит вас побираться, как только перестанете быть трудоспособными! Государственные чиновники, потерявшие землю под ногами? Они вам так хорошо рассказывают, как они денно и нощно работают на благо страны. Только, если КПД их дел был хотя бы как у паровоза, процветания не стоило ждать ко второму пришествию. Дармоеды и казнокрады. О чём говорить, если обычный человек, видя идущего навстречу милиционера, инстинктивно хочет перейти на другую сторону дороги? Он чувствует угрозу! Не защиту от социально опасных элементов, а угрозу! Кстати, вот кого на самом деле надо называть «воры в законе».

Повисла тишина. По лицам присутствующих я видел, что они уже тоже участвуют.

- Я задам вам всем вопрос – вы что, верите, что весь этот чиновничий сброд, наворотивший себе дворцов, заработал их себе честно? Нет. Мы страна, где все всё знают, но все при этом молчат. Нас научили не верить никому, ни одному их лживому слову. Все их безмозглые сынки и дочурки мгновенно становятся талантливыми бизнесменами уже с 17 лет. Знаете, кого вся страна будет считать патриотом? Человека, который прорвётся в Верховный Совет с гранатой в одной руке, и с автоматом в другой, да покрошит все эти мерзкие рожи в мелкий винегрет. На следующий день его во всех городах отольют в бронзе! На центральной площади.

- Да ладно, - Лена недоверчиво смотрела то на меня, то на остальных.

- А ты как думала? Во всем нормальном мире государственные чиновники это обслуживающий персонал. Потому что все мы платим им зарплату. Но только не в нашем идиотском государстве. Где чинуша наворовал сколько смог, построил пятиметровый забор с колючей проволокой, натыкал видеокамер и охрану с собаками, сел в бронированный говновоз, прилепил мигалку, и помчал по неотложным делам. Слуга народа. Корочка депутата это же индульгенция на всё. Вчера ты ворюга и налётчик, сегодня - представитель партии и член комиссии стратегии развития страны в юго-восточном регионе. Уважаемый человек.

- Не может этого быть.

- Ещё как может! Или ты думала, в правительство берут самых умных, самых достойных? Честь, совесть и печень страны. Но вы так и не ответили. За что я должен любить её, страну свою? За то, что мои чиновники с умным видом заселяют её десятками миллионов иммигрантов? За то, чтобы найти нормальную работу я должен быть зятем или братом влиятельного дяди? За то, что меня и миллионы таких как я, безнаказанно грабят и убивают по вечерам? За то, что мое государство травит меня водкой и пивом гекалитрами, убивает наркотиками?

- Ты сам это делаешь! Пьёшь и вонзаешь иглу себе в руку. Никто не заставляет!

- Так может рассуждать только бессовестный политикан, кум которого, полковник милиции, крышует все местные малины. Потому что пьют и колются не от того, что денег много. А от нищеты. И вот такие рассуждальщики вместо того, чтобы работать – создавать условия для малого и среднего бизнеса, улучшать инвестиционный климат, проводить пропагандистские компании о здоровом образе жизни, создавать государственные рабочие места, улучшать инфраструктуру, словом заниматься своей непосредственной работой, наоткрывали наркопритонов, завезли палёной водки, скорчили надменную харю свою, свинячью, и умничают. Мол, вы сами такие. Быдло. Быдлу – кнут и стойло! И нечего вам что-то хорошее делать. Все равно растащите, сломаете. Асфальт новый колымагами допотопными разъездите. Поэтому дорогу лучше к моей дачке продолжить. У меня машинка хорошая, долго ездить можно.

- Прямо-таки. Открыли наркопритоны…

- Открыть - может и не открыли, но только крышу свою на них поставили. Ведь об этих хазах каждый житель подъезда знает! Да, на втором этаже, слева от лифта продают дрянь. Некоторые торчки прямо тут же и двигаются, шприцами всё завалено. Да, ходили, писали жалобы. И что? А ровным счетом ничего. Пришёл участковый, при скоплении жильцов постучался в проблемную квартиру, ему никто не открыл, да и ушёл. Понимаешь ли, в чем дело… У нас не страна застоя, не стагнации даже, а регресса. Мы от дикого капитализма прыгнули сразу обратно в феодализм. Где на определённой вотчине, обозначенной избирательными округами, резвятся в меру своих беспредельных возможностей местные депутаты при поддержке силовиков. Это давно Уганда.

- Можно подумать, у тебя в стране по-другому.

- А я про свою говорю.

- Не выделывайся, Сало. Везде одно и то же.

- А как же оппозиция?

- Оппозиция должна быть от «не могу». А не от «подвинься у корыта, дай и я хапану!» Где ты ее вообще видел? Фидель и Че – вот настоящая оппозиция. Наши – это Петрушки на ярмарке. Кривляющийся паяц в пятничном телеэфире. Днем отжал от бюджета жирный кусок, вечером с гаденькой улыбочкой поехал в телевизор. Не может миллионер бороться за справедливость. Все поголовно раскрученные «инакомыслящие» - записные патриоты. И место им - на одной сковороде с властью. Скажите мне, нет, дайте мне хоть одну причину, почему всю страну не нужно утопить в крови. Почему до сих пор на фонарях не болтается все чиновничество, или префекты эти ваши?

- Отвечу. Всем по фигу.

- А я вот, родину свою люблю,- неожиданно послышался голос Пуси.

- О! Прорезался отчизнолюбец. Ты лучше расскажи, за что срок оттянул.

- Он не виноват! - взвилась Ирина Владимировна петардой.

- Это все знают. А всё-таки, поведай девушке.

- Не хочу, - Пуся отвернулся.

- Я расскажу, чтобы ты не думала, что он злодей какой-нибудь!

- Не надо, - Пуся нежно взял её маленькую ручку своими граблями.

- Надо! – она решительно вырвала её, - у него был большой дом. На высоком берегу реки, на самой излучине. Рядом лес, огород свой, тридцать соток. Фруктовый сад! Одних яблонь да груш двадцать семь штук! Местная воротила всё приезжала. «Зачем тебе такой дом? Давай я куплю его, в город уедешь». Отказался Пусенька. Дом родительский, мать ещё жива. Да и просто не хотелось. Тогда в один прекрасный день остановили его «копейку» гаишники, да подбросили ему три патрона и почти килограмм героина…

- Восемьсот тридцать семь грамм.

- Неважно. Пришили ему всё, что могли. А перед самым судом передали – продашь хату, дадут минималку. Ну а что делать? Согласились. Даром почти отдали. Присудили ему, в общем, три года. На заключительном слове он встаёт, и говорит – вы хоть покажите мне, как этот героин выглядит. А то я, наркоторговец, его в глаза не видел. Пацаны на зоне не поверят.

- Показали?

- Неа, - Пуся засмеялся, - потом, уже в камере увидел. Сероватый такой порошок.

- Только я этому получеловеку, главе района, под порог иголок связанных положила, - глаза Ирины Владимировны сверкнули, - а ещё петуха чёрного зарубала, и голову его в подполе закопала, возле консервации. Чтобы нелюдь эта, полномочиями наделённая, сгнила заживо.

- Боюсь спросить. Получилось?

- Нет. По пьянке на мотоцикле насмерть убился.

- А чего это ты постоянно говоришь «быть этого не может», «не знаю», «не видела»… Ты в какой стране живешь? - Дуче смотрел на Лену.

- Мы земляки, - почему-то решил заступиться я.

- А у вас там рай обетованный за недельку, пока я без новостей, обозначился?

- Нет вроде бы. Но не видела нигде такого, - она пожала плечами.

- А где ты, с позволения спросить, обитаешь?

- На Шатиловке.

Я присвистнул. Ничего себе… И тут же, не выдержав:

- А родители у тебя кто?

- Папа прокурор области.

Мдаа... Повисла тяжёлая, липкая пауза. Я не мог оторвать глаз от муравья, исследующего мой большой палец. С каждой секундой она становилась всё невыносимее и, казалось, что я чувствую себя как дурак последние лет пятьдесят из прожитых двадцати девяти. Когда стало совсем невмоготу, я бросился на амбразуру, но закашлялся от сдавленного горла:

- Родителей… кхе-кхе… не выбирают.

Краем глаза увидел, как Лена с пунцовым лицом встала, и пошла куда-то.

- Идиот ты, Шаман. Сколько тебе раз говорили об этом?

- Гайка! Я что, не прав?

- Прав, конечно. Только она-то в чем виновата, что отец у неё подлец и сволочь?

- А может, он у неё честный, - сказал я и задумался. Ну да. Честный. И живёт на Шатиловке. Нет, здесь без вариантов вообще.

- Пойду я. Извинюсь.

Лена сидела на берегу, обхватив ноги руками. Подбородок лежал на коленях. Издалека мне показалось, что она беззвучно плачет. Я подошёл, примостился рядом. Заглянув в лицо понял, что ошибся. Глаза были сухие. Сама, правда, была бледнее, чем обычно, но это ни капельки её не портило. Напротив, злость отточила её черты, сделала контрастнее.

- Прости меня.

- Он мой папа, понимаешь?

- Да. Именно поэтому я пришёл прощения выпрашивать.

Она смотрела на почти исчезнувшее за горизонтом багряно-красное солнце.

- Ты купался ночью?

- Да.

- И как оно?

Я пожал плечами.

- Отлично.

- Я тоже хочу.

- Обязательно сходим. Да хоть бы и завтра.

- А почему не сегодня?

- Этого я ещё не придумал. Будешь сигарету?

- Давай.

Волны шумели, гипнотизируя, расслабляя.

- Он не плохой. Он рассказывал, как людей спасал, как они…

- Забудь. Я же извинился.

Мы снова замолчали. Зябкий ветерок стал настойчивее.

- Пойдём. А то ёжишься вся.

- Я ещё посижу.

- Нечего здесь делать. И ребят не бойся и не стесняйся.

- И не…

- Вот и замечательно. Пойдём. Набросишь кофту. Ты ведь не хочешь вместо загорания с ночными морскими приключениями пить парацетамол и шмыгать носом?

Взяв её руки, почувствовал, что они ледяные.

- Ничего себе, мать! А ну, бегом в лагерь!

Быстро сбросил с себя мастерку.

- Одевай.

Вялые «мне не холодно» были отметены как несущественные. Обняв Лену за плечи, пришлось почти насильно тащить её в лагерь.

- Так, свободный народ. Нам нужен чай. Горячий. Я поднимусь в «спальню», одену что-нибудь, а на вас оставляю миссию спасения.

В костре тихо потрескивали угли, маленькие жёлтые огоньки подпрыгивали невысоко над сгоревшими дровами, тут же растаяв, оставляя после себя тепло и всполохи света. Если долго всматриваться в них, бессвязно веселящихся, а потом отвести взгляд на окружающую тебя местность, то все утонет в кромешной тьме на несколько минут, пока глаза не привыкнут к вечернему освещению. Зато потом, лёжа навзничь, глядя в крымское небо с бесконечным количеством звезд и созвездий, можно мечтать. О несбывшихся с детства путешествиях на другие планеты. О покорении Беты Водолея, сражениях с чудовищами, её населяющими. Это позже, по мере взросления, наступает разочарование в невозможности долететь до неё, так ещё и чудовищ там нет по определению, поэтому завоёвывать там некого. Но сейчас я не хочу этого знать. Я хочу, сидя в уютной кабине квадрокоптера на субатомарной тяге, облетать дикие джунгли планеты с труднопроизносимым названием, отбиваясь от адовых созданий, один вид которых заставил бы Иеронима Босха страдать комплексом неполноценности. Хочу быть двухметрового роста и иметь модифицированную нервную систему. Чтобы одну руку, оторванную Белым Варгом, заменял киберпротез. На мне должны быть утяжелённые доспехи «Уран-3» и широкий шрам от лба до подбородка. Выстрелом укороченной плазменной пушки «Циклон» я могу выжечь полквартала вместе с домами, детсадами и бабушками на лавочках. Ориентировки с моей фотографией и денежным вознаграждением, на которое можно купить тихую планетку, разосланы в трех звёздных системах. Только связываться со мной никто ни в трезвом уме, ни под «Поцелуем ангела» не будет. Это экспресс в один конец. Проще пытаться прожить один день безоружному посреди чащей Хектоса. Да что там день. Час. Когда несколько лет назад меня удалось поймать Объединенной Федерации, никто в это не поверил. Ходило дикое количество слухов. Пришлось отправить в это знаменитое реалити-шоу, «Врата Хаоса», чтобы люди своими глазами увидели, как овеянного легендами человека стирают в порошок. А получилось ровным счетом наоборот. Вступив в коалицию с Легатом Бездны, мы пару месяцев славно куражились в обозримой Вселенной, пока его не вернул Совет Сатрапов, а я окончательно не затерялся в Трёх Мирах. Оставшись…

- О чем ты думаешь? – голос Лены катапультой вышвырнул всю нарисованную картину в мусорный бак.

- Я? Кхе-кхе.. Как сказать. Планирую занятия на завтра, - зачем-то соврал я.

- Дай сигарету.

- Держи. Странный какой-то день был.

- И не говори.

По одному начали расходиться присутствующие. Наш маленький лагерь наполнился звуками шагов, расстёгиваемых противомоскитных сеток, вытряхиваением спальников.

- Ну что, пойдём и мы?

- Да. Погоди, только докурим.

- Давай так. Первый проснувшийся будит другого, и идем купаться.

- Хорошо. Кстати, у тебя телефон садится уже? Можем поехать в го…

- Я его выключила.

- Зачем?

- Много будешь знать, скоро состаришься.

- А как же милиция? Ведь она будет звонить.

- Не будет.

Лена встала.

- До завтра, знаток всего и всея.

- Спокойной ночи.

Она направилась к своей палатке.

- Стой. Я вот чего хотел спросить.

Лена обернулась.

- А бассейн у тебя в доме есть?

- Нет. Только два этажа под землёй, с бильярдной и домашним кинотеатром. Пойдёт?

- Вполне.

- Тогда до завтра.

- Ты шутила?

Она что-то ответила, удаляясь. Я не разобрал. Ну и ладно. Тем более что вопрос был с подначкой. Долго ворочался, пытаясь устроиться поудобнее. Никак не отпускали мысли о кинотеатре. Это такой маленький кинозальчик с удобными креслами и большим белым экраном на стене, или бюджетная аудиосистема?

Утром прямо возле уха заиграли трубы. Бодрый деский голос закричал, бросая в дрожь: «Здравствуйте, ребята! Слушайте пионерскую зорьку!» Спросонья схватил рукой телефон, видимо, что-то нажал, поскольку звук тут же пропал. Облегчённо вздохнув, открыл глаза. Было тепло и хорошо. И совсем не хотелось покидать это, такое уютное, место. Вздохнув, решил на счет «три» встать. Рааааз. Дваааа…

Через десять минут телефон заверещал снова. Тут уж ничего не попишешь. Нужно идти умываться и будить Лену. Только надо будет зарядку сделать. Чтобы судорога какая-нибудь в воде не схватила. Да, умыться ещё. Зубы почистить. Полотенце сушить, интересно, вчера повесил или нет? А то ведь вытираться холодным, да и к тому же мокрым – занятие не из приятных. Костёр, кстати, вчера не затушил…

Защипало на лбу и щеках. Инстинктивно проведя по лицу рукой, вляпался во что-то жидковато-густое и окончательно открыл глаза. Лицо горело. Я присмотрелся. Ладонь с пальцами были измазаны чем-то белым. До конца не проснувшись, выскочил из палатки, чтобы добежать к рукомойнику и смыть это непонятное нечто, однако наткнулся на выстроившихся шеренгой Дуче, Лену, Игоря и Мажора, которые покатились со смеху, глядя на мой измазанный и перекошенный вид. Ага. Зубная паста.

- Вы в пионерлагерь не наигрались, что ли? – спросил я зло.

Потом, глядя на ухохатывающихся провокаторов, не выдержав, рассмеялся сам.

- Нет, главное, половину лагеря перебудил своим пионерским задором, а сам дрыхнет, как сурок!

- Ты взгляд его видел? Представляешь, что ему снилось?

- Да ладно вам…

Я, наконец, смыл едкую субстанцию.

- Спасибо, хоть не додумались газеты между пальцами жечь.

- Ты ноги хорошенько укутал. А то бы уступили соблазну.

Вода была замечательная. Мы вдвоем плавали, с наслаждением разминая за ночь слегка задеревеневшие тела. Ветра почти не было, поэтому волны не захлёстывали лицо. Приятная прохлада моря быстро привела в чувство. Такая себе, мини-зарядка для лентяев. Обсохнув, поднялись обратно в лагерь. Дуче уже умотал бегать по одному ему известным горным тропинкам, остальной народ с кислым и помятым состоянием приводил себя в порядок. Приятно, все-таки, посреди этого уныния быть свежим, ещё и с хорошим настроением, несмотря на то, что чистил сегодня не зубы, а брови.

Сало, сидя перед газовой горелкой, казалось, колдовал. Высыпал в турку молотые зёрна. Добавил воды. Потом начал развязывать какие-то тряпичные мешочки, что-то нюхать. Брал щепотку из одного, добавлял к начинающему пениться напитку. По запаху находил ещё какой-то ингредиент, сыпал туда же. Результатом был какой-то особенно вкусный кофе. Я ничего подобного больше нигде не пробовал.

- Сало, колись! Расскажи рецепт.

Разливая всем по кружкам тёмно-коричневое варево, он улыбался.

- Нет, господа. Это эксклюзив. Запатентую, и всё. Миллионер в пять минут.

Лена наклонилась мне к уху, и прошептала: «А почему Сало? Потому что он украинец?»

- Нет, - так же шёпотом ответил я, - он как раз из Рязани. Просто раньше всех хохлов «салоедами» дразнил. Не со зла, а так… Подтрунивал. В назидание иным был припечатан.

- Жёстко. Но, наверное, справедливо.

Лена держала свою чашку двумя руками и наблюдала за паром, поднимающимся вверх. Я же тянуть не стал. Не люблю остывший. Осторожно сделал глоток. Почувствовал, как расплавленный металл с горьковатым вкусом и лёгкими оттенками неведомых приправ прошёл горло, опускаясь по пищеводу в желудок. Запах будоражил ноздри чем-то неуловимым, невозможным зацепиться ни за одну из знакомых мне специй.

- Как всегда. Неподражаемо.

- Спасибо. Приходите ещё.

- Айн момент.

Я встал, сходил к палатке. Вернувшись, поставил на стол банку сгущёнки.

- Нападай!

- Шаман. Скажи мне как историк историку, в каком году Людовик IX напал на Египет?

Гайка. Это одно из её любимых развлечений. Запоминать некоторые факты, а потом спрашивать у меня, как бы проверяя знания. Так как всего на свете упомнить невозможно, человечество за время своего существования столько всего совершило, поэтому я ещё ни разу не сумел ответить. Но в этот раз я подготовился.

- Не знаю.

- В тысяча двести сорок девятом.

Довольная улыбка расползлась по лицу.

Ну, ничего.

- А скажи, Гая. Число Пи – важная штука?

- Ну, конечно! Это…

- Прекрасно. Тогда назови мне его хотя бы до двадцатого знака.

- Хм.

Она явно была смущена.

- Три и один-четыре, один-пять, девять… два… шесть…

- Ну, - подбадривал я её, - немного осталось, старайся!

- Пять, - добавил Валера.

- Всё? Эх, вы! А ещё с высшим образованием! Три-пять, восемь-девять, семь-девять, три-два, три-восемь, четыре-шесть!

День был по-летнему прекрасный. Солнышко, выглянув из-за ближайшей горы, силилось поджарить всё, до чего могло дотянуться. Хоть как-то спасал ситуацию небольшой прохладный бриз, дующий со стороны моря. Продуктов пока что у нас было в избытке, родник в десяти минутах ходьбы. Дрова, принесенные зимним оползнем, мы расходовали с умом. Думаю, их ещё и на следующий год хватит.

Опытным путем определив самый холодный пятачок, парни сделали его холодильником, максимально углубив до скалы, перекрывая вход фанеркой. Таким образом, прохлада не улетучивалась в знойное марево впустую, а мы все скоропортящиеся продукты держали в надежном месте. Там же лежал стратегический запас холодной воды и медикаменты. Ими никто на моей памяти не пользовался, окромя йода из-за порезанного на кухне пальца, но бережёного, как говорится, просто так на каталку не уложишь.

Душ был натовский, хороший. Весь чёрного цвета, в наших условиях самоподогревающий ледяную воду из источника минут за двадцать. Хоть за что-то можно поблагодарить ястребов империализма.

В общем, полный пансион, первая линия. С окнами на море. Может, не хватало какой-нибудь мулатки в бикини, подающей «мохито».

Так их нигде нет.

Прибежал с пробежки какой-то взвинченный Дуче. Резкими движениями взяв «мыльно-рыльные» принадлежности, скрылся в направлении пляжа. Через десяток минут вернулся, вытирая мокрую голову. Молча налил в свою чашку кофе.

- Что-то случилось?

- А? Да нет… Мозг мой – враг мой. Пока бегаешь, хорошо думается.

- О чём?

Ирина Владимировна намазывала хлеб маслом для любимого Пусеньки. Тот сидел за столом тихо, резких движений не делал, дабы что-нибудь не разбить невзначай и не сломать. Свою чашку, вместимостью литра полтора, кофеем наполнять постеснялся, пил из жениной, держа её за ручку двумя пальцами. Похоже было на то, когда слона кормят кусочком сахара. На половине ноги отливала белизной свежая повязка.

- О разном. Например, почему никто не заботится о здоровье нации, об утекании мозгов из страны?

- Хех. Хорошо сказал. Учёные, как ты говоришь, утекают по одной причине. Делать нечего и не на что. А хочется.

- Да-да. Ну, ведь есть же в стране целый министр по какому-то там развитию, инновациям.

- Это у вас есть. Даже целый город для клоунов, выпускающих диодные лампочки, сделали.

- Не трави душу. Я понимаю, что столько денег работать не могут. Они обязаны быть украдены. Но ведь что-то типа пионерии должно быть! Чтобы доносить до подрастающего поколения что хорошо, а что плохо!

- Эта почётная миссия возложена на родителей. Ириша, детка, сделай ещё бутерброд.

- Это на каких? Треть бухает, половина работает не поднимая головы, чтобы с голоду не умереть, оставшиеся сами не знают теперь – что можно, а что нет. Ведь если просматривать новости – то можно всё. Дикий Запад нервно курит.

Лицо у Дуче покраснело. Он явно злился.

- Зачем далеко ходить? Мы вымираем! Нас кто-то травит! А все молчат об этом. Никому не интересно! Ну, мрут как мухи. И что? Умерший человечишко – что может быть проще? Закопали, забыли. На этом всё. Ты видел новую версию «Angry Birds»?

- Стоп-стоп. Дело не в равнодушии. Ты ведь знаешь объективные причины. Вся Европа стремительно стареет. Это проблема не только наша, это…, - решил вставить свои пять копеек я, пытаясь успокоить парня.

- Ты о чём? О геронтологической проблеме континента. Я совершенно не о том.

- А о чём тогда?

- О раке! О том, о чем неприлично говорить не только в обществе, а и дома за кухонным столом! О раке, о котором все говорят полушёпотом, потому что боятся сказать это жуткое слово вслух!

Все вдруг притихли.

- Как можно всем дружно молчать о болезни, которая выкашивает население такими темпами? Зачем распаляться много. Поднимите руку те, у кого родные или близкие, никто, ни один человек, не умер от рака!

Все сидели, стараясь не смотреть друг на друга. Ни одна рука так и не поднялась.

- Мы, люди из разных стран, не видим, что это пандемия? Почему не срабатывает социальный предохранитель? Где истерика во всех средствах массовой информации? Где огромное количество денег, эшелонами идущие на создание вакцины, или более-менее вменяемое лечение? Почему орать из любого пылесоса могут то о свином гриппе, то о курином, бюджеты нескольких стран слать на борьбу со СПИДом? Сколько денег отмыто на всей этой галиматье? Почему у нас лечение состоит в том, чтобы ещё быстрее загнать больного в гроб? Почему мы не боремся изо всех сил против реальной болезни, косящей чуть ли не через одного?

- Ты сам ответил. Деньги. Проще отмыть пару десятков миллионов на борьбе с болезнью, которую и в глаза-то никто не видел, чем бороться с тем, чего не победишь, - подал голос, обычно сидящий молча, Валера.

- Не верю. Слышу, понимаю, но не верю. Ученые всегда шли на костер, носили уран руками, прививали себе смертельные болезни. Где эта жажда борьбы? Не мог Золотой телец так быстро уничтожить всё, чем так гордились и за что умирали.

- И где же они?

- Не знаю, - он вздохнул, - и от этого мне страшно. От осознания того, что через десять лет у меня найдут какую-нибудь саркому и меня не вылечат, а ещё от того, что вместо того, чтобы бросать лучшие умы против рака, проще с умным видом предотвращать эпидемии выхухолевого гриппа. Мне кажется, что человечество сошло с ума окончательно. Ну, или нашу численность контролируют. Другим ничем не могу обосновать забитие головы жвачной бессмыслицей из зомбовизора. Почти легальный бордель под лозунгом поиска любви. Уничтожение любой морали, даже морали зла.

- Началось. Ты перескочил уже на другую тему.

- Нет. Уверяю тебя, это одна цепь. Хочешь узнать свою целесообразность? Твое место на велотренажёре, вырабатывающем электричество, перед цифровой панелью с кабельными каналами! Еду принесут. Не отвлекайся. Не думай. Самочку подсунут. А если вас слишком много – количество подкорректируем. Под нестерпимо громкие джинглы новых прокладок, которые впитывают 9 литров влаги! Твою мать, зачем им такая чушь? Это половина меня должна туда вытечь, что ли?

- Понесло…

- Нет, я серьёзно! Кто мне объяснит – зачем в моей бритве пять лезвий? Пять!

- Никто. Ты отвлёкся.

- Да. Отвлёкся, потому что мне страшно. Мы все раком болеем. «Тем-Что-Нельзя-Называть». Все молчат и дохнут.

- Во всем этом я просто вижу то, что ты не принимаешь этот мир, окружающий тебя. Ты отторгаешь всё, что не соответствует твоей собственной, личной системе координат.

- А здесь мы найдём много людей, которые принимают его?

- Ну, например, я не имею ничего против злых птичек. Кроме того, раком всё же занимаются.

- И как? Успешно?

- Нельзя такое серьёзное заболевание победить вдруг. Чума, вон, вообще куролесила как? Историк, подтверди!

- Тут и историков не надо. Все знают.

- Разрешите вмешаться. Что не так с пятью лезвиями?

- А зачем их столько?

- Понятно, что ни к чему. Просто не пойму, почему надо делать на этом акцент.

- Не надо. О болезни говорил серьёзно. Остальное – так… Накипело.

Лена сидела в своей обычной позе последних дней – выпучив глаза с открытым ртом. Надо было хоть как-то спасать ситуацию.

- Неплохо день начинается… Это у тебя в голове такое крутится, пока ты бегаешь?

- В том числе.

- Заканчивай круги наматывать. Ничем хорошим это не закончится.

Неудачную попытку пошутить никто не оценил, стало только хуже. Все начали молча расползаться.

Дуче, мне кажется, понял, что перегнул.

- Извините, ребята, что я прям так, с утра завёлся. Перемкнуло.

Пуся аккуратно встал из-за стола.

- Не за что тебе извиняться, дружище. Пойдём, поможешь посуду помыть.

Ленку же из ступора вывела Гайка, утащив загорать. Остальные разбрелись кто куда. Валера, например, обвешался фотоаппаратами и начал искать «натуру». Два у него были современных, с какими-то меняющимися объективами, а один совсем старый, ФЭД-5В с олимпийскими кольцами. Он был особым. Если с первыми он мог залечь возле муравейника, выставить настройки, и начать пулемётную очередь из бесчисленных снимков, то с его любимцем дело менялось кардинально. Часы брожений, наклонов головы, прищура. Разочарованный выдох. Нет. Не то.

И заново.

Забраться по сыпучке метров на пятьдесят, спуститься, чтобы залезть туда же, но чуток правее. Спуститься, вновь карабкаться, но выше и левее. С лицом Ларса фон Триера минут двадцать всматриваться в горизонт, потом разочарованно выдохнуть и окончательно вернуться. «Слабая фактура. Мысли нет».

Я как-то спросил – зачем тебе эта рухлядь? Он же плёночный.

На что удостоился искренне непонимающего взгляда. «Правильно. А тепло кадра?»

Теперь вот, у него было именно это, меланхоличное, настроение. Он забрался на невысокую ель, и застывшим взглядом рассматривал её кору. Что там увидеть можно? Ну, трещинки.

Я по привычке последних дней завалился в гамак, стараясь перенести дневное пекло с наименьшими потерями.

Из ниоткуда нарисовались Сало и Мажор. Возле них крутился неугомонный Кекс.

- Мы плавать. Айда с нами.

- Не, ребята. Я тут поваляюсь.

- Жарко ведь. Мы тебе телескоп притащим. Для вящей остроты наблюдений.

- Ничего не жарко. Толстопузики вон, в полдень на любом пляже без навеса водку горячую распивают. И ничего. Жиры свои на камни вокруг себя пораскладывают, и давай наяривать. Только морды краснеют.

- Ты от вопроса не уходи. Хотя, тоже никогда этого понять не мог – откуда столько здоровья? Так что, идём?

- Не, хлопцы. Чуть попозже присоединюсь.

Они, бодро плямкая шлёпанцами, начали удаляться. У Сало в руке была надувная подушка. Классная вещь. Ночью на ней спишь, днём плаваешь. Высушил, и снова можно спать. У меня такая же.

Кстати!

Через пару минут она красовалась под головой, а не бесполезно пролёживала в рюкзаке в отделении для очень-очень нужных вещей, которые, как правило, так и уезжают домой, не будучи ни разу использованы.

Ведь как получается? Собираешься дома. Это нужно? Конечно! А вот это? Ещё бы! Штук семь футболок, штук пять летних рубашек, трое шорт, двое плавок. Целый ворох жизненно необходимых мелочей, которые ближе к концу укладки, приходится утрамбовывать ногой. Заканчивается это так – по приезду достаётся одна футболка (оказывается всегда самой замызганной из всех, которые брал) и одни шорты (которые также выполняют роль плавок). И носится это всё до степени непригодности к дальнейшей эксплуатации. После возвращения домой все остальные шмотки аккуратно достаются из рюкзака и водворяются на полочку в платяной шкаф. Круговорот из нужности в нужность. Потому что в следующий раз я их достану перед тем, как упаковываться перед поездкой.

Или вот, сколько может жить вещь? До тех пор, пока не выстирается? Или до выхода такой же, но с немного другим оттенком?

У меня дома лежат пару свитеров, которые и на одежду уже слабо похожи. С периодичностью в несколько месяцев происходят военные действия. Противоборствующие стороны пытаются а) порезать их на тряпки, и б) отобрать их обратно, аккуратно сложить стопочкой, и засунуть в какой-нибудь уголок так, чтобы они как можно дольше не попадались на глаза маме.

Одноглазый череп пирата в бандане вяло подмигивал со стропы. Наверное, намекал, что соседство с сохнущей рыбой ему не очень нравится.

- Подъём, соня!

Прямо перед глазами был пупок, ниже которого начиналась резинка трусов.

- Я и не спал. А который час?

Лена явно недавно купалась. Волосы с купальником были мокрые, иногда с них капало.

- Начало четвёртого.

- Ничего себе, – и начал протирать глаза.

Небо затянуло серыми облаками. Они низко-низко неслись в сторону горизонта, почти касаясь верхушки Айя, закрыв собой солнце.

Все, кто находился в лагере, ходили в верхней одежде и спортивных штанах.

М-да. Только сейчас я заметил, что весь покрыт «гусиной кожей».

- Я побежала переодеваться, мыслитель. Ты тоже вставай. Сейчас чай пить будем.

Бррр! Подскочив, как укушенный, я попытался разогреться приседаниями, но тут же шлёпнулся на пятую точку. Ноги в коленях задеревенели, сгибаться отказываясь напрочь. Рядом оказался Дуче, протянул руку. Я схватился за нее, приводя себя в вертикальное положение.

- Сегодня вечером Посвящение.

- А погода позволит?

- Надеюсь.

- А вы уже определились с погремушкой?

Он улыбнулся.

- Было несколько вариантов, путём голосования победил наиболее достойный.

- Неа. Голосование отменяется из-за отсутствия кворума.

- Ты лицо заинтересованное, потому участие не принимаешь.

- Не понял. С каких это пор?

- Шаман! С тех пор, когда ты из уверенного в себе, железобетонного памятника имени всех посланных несогласных, превратился в джем.

- Сильно заметно?

- Ну, так. Мажор! – крикнул он в сторону.

- Чего тебе?

- Покажи Шамана.

Тот не задумываясь, показал на лице приторную пастилу.

Худо дело.

- Хорошо. Тогда, чур, вести церемонию буду я.

- Договорились. Начало торжественной части – за 15 минут до вечерних возлияний, после чего праздничный ужин.

Мои ноги самопроизвольно начали переминаться с одной на другую, пытаясь согреться.

- Ага. Кстати, у меня завалялась последняя бутыль волшебства.

- Вкусная?

- А то! Заодно и покажу.

Сзади подошла Гайка в велюровых штанах, лёгком свитерке с длинным рукавом и с платком на голове.

- Молодой человек! Я бы вас попросила сигарету, но, не видя пачки в руках, не буду. Боюсь представить, откуда вы её доставать будете.

- Откуда вы такие шутники только берётесь.

- Давай, уматывай одеваться. Губы аж синие. «Ириша, быстро на берег!» - так реагировала моя мама, когда видела подобное. Светоч юмора.

Погода продолжала стремительно портиться. Деревья шелестели больше обычного, причём чем дальше, тем сильнее. Небо пока что показывало серый фон, но по опыту можно было предположить о скором наступлении эры чёрно-белого изображения. Зато мой персональный корсар был счастлив.

Надев джинсы и набросив штормовку, начал шарить в заветном уголке, казавшегося сейчас безразмерным, туристического рюкзака. Вот она, обмотанная парой «гаваек». Я достал длинную бутылку с тёмной этикеткой. Эээх! Но повод под стать.

Играя в Штирлица, аккуратно пронёс свою контрабанду на «кухню», надёжно припрятав её, притрусив какой-то ветошью.

Где-то вдалеке послышались раскатистые предвестники дождя. Пока что они не вызывали беспокойства, однако тревога за церемонию присутствовала.

- Ребята. Я хотел сказать, что если мы и дальше будем тянуть, то не ровен час сыграть в праздник Нептуна. Нужно ускориться.

Возражавших не было, Ирина Владимировна с примкнувшей Гайкой колдовали около костра, остальные им активно мешали приготовить вкусный ужин по мере сил. Дуче резал сало, а Пуся плакал над луковицей.

Я подошёл поближе.

- Гая. Где пациент?

- Переодевается.

- Хорошо, - я обернулся в сторону остальных, - внимание! Мой максимум - минут десять. Больше не смогу без риска угробить ей настроение.

- Иди уже. Главное, будучи ведущим, не переборщи. А то получится, как с твоей «Балладой о честности».

- Это было случайно, - сказал я уже на ходу.

- Такого занудства я больше не видел, - отреагировал Сало, - по-моему, это было худшее посвящение. И почему-то именно у меня.

За несколько метров до палатки, накрытой жёлтым тентом, с длинным тамбуром, пришлось остановился.

- Тук-тук!

Внутри послышалась возня.

- Да.

- Есть разговор.

- Подожди чуть-чуть, я скоро.

- Хорошо.

Сзади меня бубнили и шикали друг на друга неразборчивые голоса, звякала посуда.

Появилась Лена в спортивном костюме не по размеру, явно позаимствованном.

- Отлично выглядишь. Пройдёмся?

Улыбка сменилась интересом.

- Пойдём.

Я взял её за руку, повёл выше и левее от лагеря, в сторону родника. Ладонь была чуть-чуть прохладной.

- Тут такое дело. У Мажора послезавтра день рождения. Подарок в виде набора принадлежностей для бритья по объективным причинам отпадает.

Она потихоньку, но явственно выдохнула.

- Поэтому я хотел с тобой посоветоваться, что можно презентовать.

- Из пластилина ёлочку слепить. В то далёкое время, когда денег ещё не было, родителям на праздники я дарила что-то сделанное своими руками.

- Может ему постановку какую-нибудь сделать? «Король Лир» за 10 минут», такого плана.

Генерируя какую-то несусветную чушь, мы сходили к небольшому ручейку. Понаблюдав за небольшим источником, мы подходили обратно, когда, наконец, послышался голос Ирины Владимировны.

- Шаман! Вы где?

- Подходим!

- Ужинать! Все стынет.

Я крепче сжал маленькую ладошку у меня в руке.

- Пойдём. А то ругаться будут.

Аккуратно спустившись по довольно крутой тропинке, мы попали в сюрреализм.

Сало и Дуче, одетые в одни плавки и что-то, до́лжное символизировать набедренные повязки, стояли с горящими факелами в руках. Где-то впереди играла музыка, послышались первые слова куплета:

«Мы лежали и курили океану в стальные глаза».

Взяв на буксир явно оторопевшую от увиденного Лену, протащил её мимо парней, которые пошли за нами эскортом.

«И даже думать не хотелось, было просто так хорошо».

Впереди по обоим сторонам тропинки танцевали Гайка с Ириной Владимировной, активно двигая бёдрами, также одетые в нечто, стилизованное под наряд папуасов. Венчал дурдом Пуся, обмазанный углём, с веточкой дерева в руке, по правое и левое плечо которого стояли такие же чумазики, Валера с Мажором. У них тоже были полыхающие палки.

- Подойди ближе, дитя моё!

«Дитятя» понемногу начала приходить в себя, уже уверенно сделав несколько шагов вперед. Растерянность первых мгновений сменила улыбка удовольствия от происходящего.

- Когда я впервые увидел тебя, дочь Луны и Моря, - Пуся грозно свёл брови, - ты была пылинкой, летящей в бескрайнем Млечном пути. Но со временем дух твой окреп, а глаза открылись. Сегодня мы принимаем тебя в свою семью равных. А в ней нет имён.

Продолжающая танцевать на месте, Гайка широко улыбалась. Сало, глядя на неё, потерялся в пространстве. Звуки грома слышались всё отчётливее.

- Ибо каждый из нас нарекается по делам его, - продолжал завывать «угольный вождь», - яко же и мы названы были доселе…

- Аминь, - не выдержал я под хохот окружающих. Внезапно увидел источник звука. Это был чей-то смартфон на столе. Сало моргнул, и начал воспринимать действительность. Вождь был грозен.

- Преклони левое коле…

- Правое.

- Преклони правое колено, - быстро сориентировался он, - и да свершится наречение!

Что было тут же сделано.

«Мы пахли ромом, мы ныряли в горячую зимнюю ночь».

Веточкой он стукнул Лену по одному плечу, потом по другому.

- Властью, данной мне всеми членами нашего суверенного сообщества, отныне и навеки нарекаю тебя, - тут он замолкает, делая плохую театральную паузу, - Куба!

«А в моих ботинках до сих пор кубинский песок!»

Гвоздь программы, да и я, немного замешались.

- А почему именно Куба?

- Потому что вашу семью акульего капитализма просто необходимо разбавить социализмом. Теперь, по традиции, свеженаречённому дарят подарки. Наш, семейный – держи, - он протянул налобный фонарик, - совершенно необходимая в походе вещь!

Начали подходить остальные. Через минуту растерянная Куба была обвешана с ног до головы, как ёлка.

- Ну, а теперь моя очередь, - пережидать все эти поздравления и поцелуи в стороне было невыносимо, - попрошу всех к столу!

Когда все расселись, я полез под стол, попутно громко спросив:

- Какой должен быть настоящий виски?!

Дружный хор сотряс окрестности:

- Ирландский!

- Всё остальное?

- Пафосное пойло!

- Я вами доволен. Принимайте!

В руках у меня появляется и торжественно дарится имениннице односолодовый Бушмиллс десяти лет от роду.

- А вот это, милая Куба, - Мажор облизнулся, - тебе с собой забрать не удастся. В противном случае побьём.

Бутылка была немедленно открыта и честно распределена между всеми присутствующими. Сало принёс миндаль.

- Господа, тост! – поднялся Валера, - Так как такие вещи не пьют, а ими наслаждаются…

Лена наклонилась ко мне: «А что с ним делать? И почему закуски нет? Я ничего крепче Бейлиза не пила» - сказала тихо. От неё пахло чем-то сладковатым.

«Это нетрудно. Сейчас расскажу»

-…благодарен всем вам за то, что я имею такую возможность - раз в году вырваться из того безумия, которое нас всех окружает…

«Виски, особенно такой, не заедают борщом. Он настолько самодостаточный, что нужно лишь оттенить его вкус. Делаешь небольшой глоток и прислушиваешься к ощущениям. Обещаю открытия».

-… и хочу предложить выпить за вас, дру́ги мои, и за это чудесное время, проведенное здесь!

Все встали, чокаясь разнокалиберной посудой.

Я следил за Леной. Точнее, за отражением эмоций лица. Судя по всему, там было удивление пополам с удовольствием.

Обернувшись, она мне благодарно улыбнулась.

- Возьми миндальку. Как всё прошло?

- Неожиданно понравилось.

- Ничего странного.

К грозному небесному гулу присоединились жёлтые всполохи, на секунду выпрыгивающие из-за окружающих нас гор.

- Кстати, - тихо продолжила она, - кто-то вчера обещал ночное купание.

- Видишь катаклизм, - пальцем показал я учащающиеся вспышки, - он может вмешаться в ход событий.

- Ну, началось. Куртку мы купим тебе сейчас, но это подарок на день рождения, который будет через месяц?

- Ух, ты. Откуда такие познания?

- А ты думаешь, я в шелках родилась?

- …Нет, ты не прав, Сало. Социальных институтов, как таковых, уже нет. Есть вывески, которые поддерживают минимальную работоспособность государства. Так называемый, односторонний паритет. Институциональность нивелирована! На что опираться?...

- Ничего себе. Принцесса на горошине оказывается Золушкой?

- Ну у тебя и сравнения. И, предвосхищая твой вопрос, отвечу – да. В девяностые я тоже голодала.

Становилось всё темнее. Ирина Владимировна зажгла круглую лампу на батарейках, повесив её над столом на специальный крючок.

- Хорошенький себе, эта, вопрос. Ты, короче, ещё спроси, как я к Ельцину отношусь! Меня финтифлюхами словарного экзерсиса не сбить! Ты вот на что ответь, по-человечески, чем тебя не устраивает революция?

- Понеслось, - рассмеялся я с Леной, - теперь до утра не угомонятся.

- Я половину их слов не понимаю.

- Иногда я тоже.

- Куба! – раздался громкий требовательный голос.

- Что? – она обернулась к говорящему. Это был Мажор.

- Спрашиваю тебя как пианист пианиста, как ты относишься к социальной детерминации?

- Конкретнее!

- Расслоение общества и отсутствие социальных лифтов.

- Плохо отношусь.

- Видишь! Я тебе что говорил? Вырезав нынешнее поколение олигархии, мы воспрепятствуем возникновению потомственной плутократии!

- Э, Шапиро! А как же слеза ребёнка?

- Их детей мы оставим в покое.

За столом зашумели.

- Странно. В первый день показались мне нормальными людьми. Шутили, истории рассказывали – посмеиваясь, сказала она.

- Господа! Пагдон за бесцегемонность, - я взял алюминиевую кружку в руку, оттопырив мизинец, - я пгошу вас пгекгатить словоблудие и политэквилибгистику. Давайте выпьем уже, а? – продолжил я нормальным голосом, - а то никто не поверит, что вы друг другу селезёнку ложками вырезать начали трезвыми.

- Раз встал, говори тост, - сварливо отозвался Сало.

- Врать не приучен. Потому мой первый, он же последний тост на корпоративе в честь дня рождения директора был: «Хорошего ничего сказать не могу, а плохое услышите от друзей». Через год я оттуда уволился. К чему это я? А! Я пью ваше здоровье, господа!

Раздался разнокалиберный стук сдвигаемых ёмкостей.

- В общем, слушайте, - Валерка, сделав небольшой глоток, поставил кружку на стол, - сижу я спокойно дома в выходной, раздаётся звонок от сотрудницы. Так и так, собирались с мужем идти на концерт, а его срочно в командировку услали. Составьте компанию. Ну, думаю, почему бы и нет? А кто выступает, интересуюсь. Там, говорит, будет лекция о славянах и родном языке. Ничего себе, думаю. Пойдёмте, отвечаю, с превеликим удовольствием. Встретились, доехали, расселись на своих местах. Выходит известный комедиант и начинает программу. Всем весело, он занятно каламбурит. В одну кучу свалил русский язык, английский, индийскую философию, собственные галлюцинации, а сверху добавил бульдога с носорогом. Потом думаю – а где лекция? Прошло уже сорок минут. И тут, господа, у меня начинают холодеть пальцы. Оказывается, он совершенно не шутит! Я говорю спутнице – Алла Ивановна, вы вслушайтесь, он это говорит всерьёз! Улыбка у неё начинает криво сползать. Не может этого быть, говорит. Ещё как может! Оставшееся время мы просидели среди бушующего весельем зала с выражением ужаса. После окончания этого фарса я сквозь заслоны охраны прорвался к этому деятелю за кулисы, помогло удостоверение университета. Подхожу. Скажите, а откуда появилась мысль заниматься славянами? Вы не представляете, отвечает, как нужна и важна эта тема! Молодежь интересуется, я же сам ничего не знал, пока мне умные люди не рассказали. И так увлекла меня связь времён… Если вас так интересуют наши предки, перебиваю, прекратите рубить бабло с лопухов, и займитесь наукой! Вам не стыдно? Папа у вас писатель замечательный, а сын у него Выбегалло алчный. Pecunia non olet,⁵ Никоил Михайлович? Веспассиан бы одобрил.

- А он что?

- Да что. Смотрит на меня глазами бесцветными, как у рыбы, и молчит. Очнулся, начал орать про то, как «эта, значить, всякие там душат истинную науку, нес па?» Я плюнул и ушёл.

- Да и Бог с ним. Каждый крутится, как может.

- Ребята, подождите. А можно я спрошу? – Лена подняла руки, призывая к вниманию.

- Говори. Тебе сегодня все можно.

- Я хотела спросить о болельщиках.

- Оо! Это уже интереснее.

- Можно? – она обратилась к сидевшему напротив Дуче.

- Чего уж там, валяй, - улыбнулся тот.

- Вы же фашисты?

- Кто? Мы? – пил бы он чай, обязательно поперхнулся, - упаси Бог.

- Везде говорят, что да.

- А где это – везде?

- Ну, в газетах… В интернете пишут…

- Врут.

- Зачем?

- Не знаю. Одни врут от незнания. Другие, наверное, от страха. Третьи врут более аргументировано, но уже с умыслом. Четвёртые от стадного инстинкта. И так далее.

- Ну да, как же. Все знают, например, что футбольные болельщики… мм… как бы это сказать. Крайне агрессивны. Пьяные все, какие-то маргиналы малообразованные. И вообще, это те люди, которых надо бояться.

- Вот скажи, это ты откуда все знаешь? Телевизор рассказал?

- Да, телевизор! Или ты хочешь сказать, что это все неправда?

- Конечно, не хочу. Я хочу сказать, что это все ложь. Это яркий пример смешения разного рода вранья. Показываю на пальцах. Сидит у себя в кабинете начальник новостей телевизионного канала «Третий правдивый». И думает – о чем бы эдаком снять репортаж? Чтобы остро, злободневно, нервы щекотало. Просматривает на компьютере ленту событий. Так, кого-то на кухне убили. Бытовуха. Депутат на своем бронированном почти танке на перекрестке насмерть укатал в асфальт пятерых людей. Ну, про это снимать нельзя. Счетная палата выявила хищений губернатором такого-то края на пять миллиардов. Мдааа.. Скукотааа… Не поедешь ведь про это репортаж готовить, в конце-концов. Что там дальше? В окраинных республиках федерации взорвалась бомба, тридцать жертв. Спецвойсками окружена террористическая группировка. Предотвращена попытка захвата трубопровода. От рук радикально настроенных исламистов погибло трое полицейских. Ску-ко-тааа… В субботу состоится матч Спартак – ЦСКА, введены усиленные наряды милиции. А вот это интереснее. Думает пару минут, уверенно нажимает кнопку селектора. «Нина! Позови мне Валю. Она у нас стажируется». Через несколько минут появляется искомая. «Завтра в нашем городе состоится важное событие – в футбол играют непримиримые соперники. Мне нужен хороший репортаж про болельщиков – про их субкультуру, взаимоотношения, историю противостояний. Всего понемногу. Жести в меру, сопли не нужны. В конце пара нарезок скандирующих трибун. Задача ясна?» «Да, Пётр Иванович, ясна. Но я совсем ничего про них не знаю…» - блеет воздушное существо. «Значит, узнай, - меланхолично отзывается начальник, - свободна». В расстроенных чувствах вчерашняя выпускница филфака идёт по знакомым журналистам: «Что вы знаете о фанатах?» В основном, характеристика краткая и ёмкая. «Фашисты». «Экстремисты». «Не знаю, но я их боюсь». «Отбросы». От отчаяния она заходит в интернет, набирает в поисковике «Футбольные фанаты». Примерно через десять минут наша фиалка начинает понимать, что седеет, и насколько она влипла. На её неокрепшую психику гружёными локомотивами несутся кельтские кресты; фото оскаленных окровавленных лиц; полиция, больше похожая на армию, с винтовками и щитами; видеофрагменты массовых побоищ; заголовки «фанатами убит вратарь»; дымы, флаги, фаера, страшные слова «хулиганы», «дерби»…

- Ну, это понятно. А что дальше?

- А дальше, не спав ночь, журналисточка приезжает за два часа под стадион. Трясясь от страха, на несгибающихся ногах, она на камеру вываливает весь массив прочитанной вчера «информации». Берёт «интервью» у трёх бухих мужиков, у которых на головах шапки с рогами, почтительно при этом называя их «ультрас». Те радостно орут в камеру «Спаааартаааак чееемпиооон!». Умирая от ужаса, наотрез отказывается заходить на стадион, отправляя внутрь одного оператора, который за 2 минуты перед началом матча делает парочку «атмосферных» кадров, и вуаля. Сюжет готов.

- И что там плохого?

- А ничего. Просто правды, как обычно – ноль. Обычный набор стандартных фраз: «расизм», «ожидаются жертвы», «радикальные группировки болельщиков»…

- Ну да. Все врут, а вы прям такие молодцы. И репу сажаете, и бабушек через дорогу переводите.

- Удивлю. Стараемся не пить, не курим. Занимаемся спортом. Кстати, давно хотел спросить – Шаман, а у вас, на Украине…

- В Украине, Дуче, «в», - я хихикнул.

- Да ладно тебе придираться! В Украине самое крутое дерби какое?

- Оо, ну тут без вариантов. Металлист – Днепр.

- А как же Шахтёр - Динамо?

- То всё бирюльки. Байки любимых тобой в кавычках журналистов.

По окружающим нас деревьям зашелестели первые капли. Окружающее пространство наполнил щекочущий ноздри запах дождя.

- Ну, наконец! А то я думал, что этот год обойдётся без экстрима, - встал здоровенный медведь Пуся.

- Объявляю посиделки на сегодня законченными.

Я заглянул в свою чашку.

- Ребята! Как-то не по-людски оставлять благородные напитки!

- Приказываю слить всё в одну посуду, а завтра будем греться после промозглости атмосферных осадков. Прения откладываются, всем наброситься на уборку «кухни»! Валера, Мажор, со мной. Смывать принадлежность к другой расе.

Минут через десять всё было готово. Посуда вымыта и спрятана, все столовые приборы, крупы, чаи с кофеями надёжно укутаны в полиэтилен и подняты над землёй. Капли с неба стали падать немного чаще, но были ещё не слишком настойчивыми.

С гиканьем и фырканьем вернулись мойдодыры, сразу исчезнув утепляться.

Упаковав наше походное радио между кульками риса и гречки, я развернулся и увидел перед собой Лену.

- Парни сходили, а мы? Ты же обещал.

Задуматься не получилось. Очень уж просящий вид.

- Собирайся.

- Классно! Спасибо! Я сейчас!

Присев под навесом на стул, я закурил. Попрощавшись, перебежками, от одной кроны дерева, до следующей, разбрелся народ в свои «улья». Темнота опустилась окончательно. Это было отчетливо заметно именно сейчас, при выключенной лампе. Совсем не те ощущения, которые даёт обычная ночь, с её бездной звёздного неба, белой лампой Луны и искрящейся россыпью серебра на волнах. Нет. Это была тяжёлая непроглядность подвала, иногда подсвечиваемая вспышками молний, стробоскопно выхватывающими то кусочек низких туч, то очертания Айя.

Послышались быстро спускающиеся шаги. Хорошо, что не прикурил вторую.

Я встал, выходя навстречу и протягивая руку.

- Пойдём?

Женское очертание взяло меня за нее, сказав знакомым голосом:

- Да.

- Только аккуратно. Опирайся на меня и не спеши.

Каждая ветка норовила выпрыгнуть прямо перед самым лицом, каждый поворот таил за собой таинственность и непостижимость, даже дождь сейчас радовал. Только мерзкий ветерок забирал с собой всю прелесть момента.

Почти на ощупь добравшись до берега, мы подошли поближе к волнующейся кромке прибоя. Отпустив руку Лены, я начал раздеваться. Сбросив с себя всё, не оборачиваясь, крикнул: «Ночью купаются голышом!», и сделал первый шаг в молочную теплоту ласкового моря.

О, какое это наслаждение! И если бы под ногами был песок Евпаторийской мути, хорошо было бы разбежаться, прыгнув головой вперёд, в эту парную патоку. Здесь же приходилось внимательно контролировать каждое движение, чтобы ненароком не соскользнула нога с поросших зеленью камней, грозящих вывихом. Резкий контраст с влажным сквозняком заставил как можно быстрее нырнуть, едва оказавшись по пояс в воде.

- Ну как? Холодно?

Сзади слышалось шуршание снимаемой одежды.

- Шутишь? Быстрее заходи!

Размахнувшись, я направился в чёрное никуда, захлёстывающее меня периодически с головой солёной пеной. Иногда мне казалось, что моих ног и рук что-то касается. Не видя самого объекта было жутковато.

Сзади раздался всплеск, тут же заглушенный радостными визгами.

Я сделал ещё пару мощных гребков и нырнул. Открыв под водой начавшие мгновенно резать глаза, я не увидел ничего. Сперва подумалось даже, что ослеп. Заработав руками и ногами, как муха, попытался поглубже увязнуть в непроглядном варенье толщи бесконечности, но испугался. Находиться в абсолютном Ничто, не имеющем ни верха, ни низа, ни начала, ни конца, было выше моих сил. Через несколько секунд я пробкой вылетел на поверхность, пытаясь успокоить паровой молот в груди.

Сзади женский голос требовательно что-то говорил. Помешала разобрать, что именно, молния, ударившая где-то совсем недалеко, а так же оглушительный грохот грома, раздавшийся через мгновение. Перекатываясь с горы на гору, этот грозный рёв небес ещё какое-то время высказывал недовольство двумя смертными, вздумавшими играться со стихией, но через некоторое время притих.

- Что? Что ты сказала?

- Где ты? – испуганный голос был где-то недалеко.

- Здесь. Плыви на голос.

Звук дождя в море мне напоминает погремушку на конце хвоста змеи. Такой же сухой шелест. Перекрывая его, послышались всплески рук по поверхности воды.

- Ко мне, сюда. Я здесь.

Голова Лены появилась передо мной резко, за секунду.

- Ну, наконец. Вот он ты.

- Страшно?

- Если честно, то да.

Я пытался посмотреть ей в глаза, но не мог. Танцующая на волнах темнота делала нас абстрактными.

- Сильно?

- Ну… Так…

Насколько я мог судить, она крутила головой, озираясь.

Одним движением я оказался совсем рядом, почти нос к носу.

- Сделай глубокий вдох.

Под водой она хаотично двигала ногами, несколько раз ударив меня.

- Зачем?

Наконец, я рассмотрел их сейчас. Ведьма.

- Сделай вдох и закрой глаза.

Я видел, что она быстро успокаивается.

Мгновенно расколотое напополам небо показало её лицо, навсегда впечатав этот почти иконописный лубок в голову. Звуковой удар бросился на нас, наотмашь бья по ушам.

Обняв её, я прижался к тёплым йодным губам, и мы начали уходить под воду. Где-то над нами металось грозное чудовище, а мы, сцепившись объятиями, падали в пустоту, не в силах оторваться друг от друга.

Когда кислорода почти не оставалось совсем, мы одновременно вынырнули и долго смотрели друг на друга.

- Поплыли на берег, - наконец, сказала Лена, - я начинаю замерзать.

Развернувшись, она растворилась в дожде, оставив только удаляющийся звук.

- Что-то не так? – спросил я вдогонку.

Наверное, не услышала.

Ненастье усиливалось. Это уже были не маленькие капельки, мелко-мелко рябящие поверхность зыбкой глади. Это был полноценный ливень, со всё учащающимися разрядами молний. Когда до берега оставалось совсем недалеко, они, вспыхнув сразу несколько штук, выхватили картину выходящей из воды женской фигуры. Потом ещё, и ещё раз. Изображение, как в рапиде, где мрак на треть секунды расступался, медленно падающие крупные капли и обнажённая женская фигура, завораживало своей первобытной красотой.

Когда под моими ногами, наконец, оказалась твёрдая суша, она уже пробовала вытереться большим махровым полотенцем. Подойдя ближе, я обнял её за талию, разворачивая к себе. Мокрое лицо со спутанными волосами заливал дождь, тело же неожиданно горело, как в лихорадке. Слегка наклонившись, я начал целовать глаза, нос, губы, все, до чего мог дотянуться. Внезапно её покорная обречённость пропала, и она буквально впилась мне в губы, кусаясь с остервенением маленькой гарпии. В плечи вонзились её коготки и мелькнула мысль, что она хочет вырвать моё сердце. Одной рукой чувствуя вертикальную ложбину позвоночника, второй я прижимал её голову к своей, тоже стервенея, начиная чувствовать вкус крови на зубах.

Это был даже не секс. Это было какое-то жертвоприношение богам ночных стихий, бушующих вокруг нас. Ветер пополам со слезами разверзнувшегося неба хлестали наши тела розгами, мрак пожирал наши беснующиеся души. Огонь небесных плетей силился испепелить два рычащих существа, но постоянно промахивался мимо. Море пыталось ухватиться за нас одной из своих рук, затащить в себя, поглубже, в такую темень, где никогда не бывает света. Освещаемые вспышками, мы кричали и царапали друг друга. Без пощады. Без милосердия.

Лена, словно жрица кровавого древнего культа, насыщала хтонических сущностей собой, отдавая им не только тело, но и обещанное бессмертие.

Эта вакханалия засасывала всё глубже, забирая сознание, оставляя инстинкты. Я чувствовал себя то верховным божеством всего сущего, одним взмахом руки разрушающего Галактики, то ощущал на затылке внимательный взгляд сверху, отчего мгновенно превращался в червя. Не было времени. Не существовало истин.

Были два маленьких человечка, остервенело любящих друг друга в непроглядной тьме пляжа Чёрного моря.

*

- Сигарета есть?

- По-моему, они все мокрые.

- Давай любую, - голос у неё хрипел. Я тоже его сорвал, и сипел не лучше.

Достал из кармана шорт пачку, долго ковырялся в ней, перебирая размокшие цилиндрики в поисках более-менее подходящей.

- Кажется, нашёл. Накрой нас полотенцем, а то этот ураган последнюю нормальную прикончит.

Оказавшись в маленьком импровизированном шалашике, я щёлкнул бензиновой зажигалкой, осветив двух человек в адамовых костюмах.

Она действительно очень красивая без одежды. Не показалось.

Подкурив, я отдал сигарету Лене. Руки у неё тряслись.

Сделав несколько судорожных затяжек, она протянула горящий красный уголёк обратно.

- У тебя что-нибудь подобное было?

- Нет.

- И у меня.

Затяжка. Затяжка.

- Слушай. Можно я задам так давно мучающий меня вопрос?

- Валяй.

- А с кем ты ругалась на вокзале, возле поезда. Помнишь?

- Это был… кхе-кхе… - она закашлялась.

- Это был мой муж.

Землю резко выдернули из-под ног, от чего сердце подпрыгнуло к самому горлу.

- Как муж?

- Вот так.

Ничего не лезло в голову. Чистая, кристальная пустота. Может, спросить… О чём?

- А… из-за чего ругались?

- Он обещал со мной поехать в Крым, - аристократичными пальцами она забрала сигарету.

Сделала глубокую затяжку, осветив красивую грудь с напряжёнными сосками.

- За два дня до поездки объявилась срочная командировка в Белоруссию, а звонил мне якобы оттуда с международным кодом Испании. Вот такая история.

Постоянно крутилась одна и та же мысль по кругу, по кругу, забивая все остальные, мешая подумать хоть о чём-то более-менее внятном. «Схватили кота поперёк живота, схватили кота поперёк живота, схватили…»

- И… Что теперь? Извини, я совсем ничего не соображаю. Что теперь будем делать?

- Пойдём спать! – твёрдо сказала она, вставая.

Кое-как собрав мокрые вещи, мы начали подниматься в лагерь.

Не задавая глупых вопросов, мы подошли к моей палатке, насухо вытерлись и забрались внутрь.

- Отвернись, - попросил я её.

- Стесняешься? – удивлённо приподнятая бровь.

- Очень. Ну, пожалуйста.

Когда напротив меня оказались лопатки со слегка покрытой пупырышками холода спиной, я начал рыться в залежах шмотья.

- Поворачивайся.

Лена с небольшим раздражением развернулась, желая, видимо, что-то высказать, но ничего не вышло. Улыбка засияла на лице.

- Да. Это то, что сейчас нужно.

- Я берёг её не для этого случая. Просто так вышло, - сказал я, распечатывая выигранную в кафе бутылку шампанского.

- Обожаю пить его просто из горлышка.

- Послушай, Шаман. Это невероятно, но… Я ведь не знаю, как тебя зовут.

- Точно. Это что-то меняет? – от глотка пузыри ринулись носом, заставив закашляться.

- Нет. Просто странно. Не могу представить себе ситуацию, в которой я спала с человеком, не зная его имени.

- Добро пожаловать, - пробормотал я, отплёвываясь игристым вином. Протянул Лене.

Задумчиво сделав глоток, она вцепилась своими жёлтым, неправдоподобным взглядом в меня.

- Ну. Колись.

Отчего-то стало не по себе.

- Да ладно, это не секрет. Меня зовут Егор.

Заливистый смех залил мои уши красным.

- Что такое?

- Уверена была, что не Саша. И не Петя. А Сидор, например.

- За что же ты меня так припечатала?

Недоумение - лучшая сатисфакция.

- Проехали. Что ещё тебе интересно?

- Кем ты работаешь?

- Разнорабочий. Где есть работа, за то и берусь. Умею почти все.

- Интересно. Плитку на улицах кладёшь?

- Нет. Хотя, есть родственники, которые этим зарабатывают на жизнь. И не вижу в этом ничего плохого.

- Я тоже. Но хотелось бы конкретики.

- Достаточно того, что я имею кусок хлеба. Если будем углубляться, мне придется спросить, сама ли ты получила свою должность.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну как сказать. Ведь ты не операционист, выдающий кредит. Сколько тебе лет?

- Двадцать восемь!

- А теперь должность.

В её невероятных глазах проскользнуло понимание.

- Я буду выглядеть глупо, если скажу о своем красном дипломе с отличием, и трёх банках, боровшихся за меня сразу по окончании «юрки». Давай закроем эту тему.

Мы молча отпивали по очереди из горлышка. Открыв вентиляционный клапан, закурили. Маленький мирок счастья в эпицентре вселенского катаклизма.

- Егор. Зачем ты так? Откуда эта невероятная способность испортить момент?

- Ты очень красивая. И сильно мне нравишься, - я дотронулся до начавшим скручиваться в «барашку» кудряшкам.

- Правда?

- Да. А ещё я очень-очень хочу тебя поцеловать.

В отличие от первого, второй раз получился очень нежным.

Засыпали мы с первыми лучами зари под равномерный стук капель о брезент.

Уже на краю сознания, почти провалившись в сон, я услышал тихий голос.

- Хорошо бы вот так встретить Новый год. Под еле слышный шелест падающего снега.

По-моему, я даже снов не видел.

Какая-то монотонная речь попозже, правда, начала раздражать, но разбудила меня Лена, вцепившаяся в руку.

- Ты чего, - спросонья хотел, было, возмутиться, но обомлел.

Полог палатки был раскрыт. Смотря на нас в упор немигающим взглядом, на коленях в луже грязи, прямо возле входа, стоял Сало в одних трусах и голосом без эмоций декламировал:

- Явился из облака ангел, и лицо его истекает пламенем, облик же его осквернён кровью. Имя его Ялдаваоф. И ещё иной ангел вышел из облака – Сакла. И породили они двенадцать ангелов.

Я вовремя обернулся.

- Лена, - прошипел, закрывая ей рот, - не вздумай орать. Его сейчас нельзя будить!

Лишённый жизни, нечеловеческий звук продирал до костей:

- Пять из них взял себе Сакла. Первый – Сиф, называемый Христом; второй – Армафоф; третий – Галила; четвёртый – Иобил; пятый – Адонай. Эти пятеро, ставшие царями над адом, и первыми над бездной. Тогда сказал Сакла своим ангелам: «Сотворим человека по подобию и по образу».

Лена от ужаса отвернулась, закрыв глаза.

- Они же вылепили Адама и его жену Еву, называемую в облаке Зоей, то бишь Жизнью, ибо под этим именем все поколения ищут его и каждое из них называет её этими именами.

Выбора не было. Я подошёл к парню, аккуратно поднял его на ноги, и повёл обратно, поддерживая за локоть. Сало ещё что-то бурчал, но уже неразборчиво. По лагерю уже метался Мажор. Увидев нас, явственно выдохнул, подбежал.

- Минут двадцать ищу, - громко прошептал, - начал уже бояться, что этот пациент полез в воду.

Не знаю, сколько прошло времени, пока мы его укладывали. Только вернувшись, я нашёл свою палатку пустой. Забравшись внутрь, лёг на бок, и смотрел сквозь открытый вход на проснувшийся мир. Он был мало похож на вчерашнее безумие. Циклон прошёл, унеся с собой свинцовую тяжесть туч. Тёплые радостные лучи прорезали насквозь ветки, высушивая землю, противоштормовые накидки, чьи-то неаккуратно оставленные на верёвке вещи. Взгляд переместился на двух, обмотанных марлей, слегка покачивающихся зубариков, повешенных накануне. Вспомнилось утро и паника Лены. Что же он говорил? Постепенно холодея, начал вспоминать. Откуда он знает эти строки? Перевёл взгляд на несостоявшуюся таранку. Как сомнамбула вытащил из ножен клинок с зелёной пластмассовой ручкой, подошёл к дереву, и чётко над их мордами, срезая кору, вывел «IXӨYΣ».

Закрывая собой свет и тьму, в голове начал пульсировать непонятно откуда взявшийся настойчивый, требовательный голос. В отличие от предыдущего, безликого, этот был крайне эмоционален. Он почти орал, пронзая всё нутро: «Бог умер, и уже не воскреснет! И убили его мы! Как же нам теперь утешиться, убийцам из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами! Кто смоет со всех нас эту кровь?!»

Очнувшись, я обнаружил у себя в каждой руке по полусъеденой рыбе.

Ну всё. Хватит.

Отбросив их, пошёл искать сигареты. Открывая пачку, рассыпал половину.

К людям. К таким хорошо знакомым, тёплым и живым.

Пошатываясь, кое-как добрёл до «кухни», на которой сидели почти все, кроме Лены.

- Тебя ночью вепри грызли? – под общий хохот спросил нежный голос Гайки.

- Что вы пьёте? – прохрипел неузнаваемо для самого себя.

- Ого. С тобой всё в порядке? Укатали Сивку?

Веселье начало набирать обороты.

- Ещё не знаю.

Сидящие на лавке начали двигать друг друга.

- Присаживайся. Чайку налить? А чего руки все в крови, ты Кубу съел, что ли?

Не помню, сколько это всё продолжалось, но очнулся я за тем же столом с заботливо подложенной под голову подушкой.

 

 

Часть II
Искусство Дома Советов

 

 

Попробуй ма–ма,
Попробуй джага–джага,
Попробуй м-м,
Мне это надо-надо.

Катя Лель.

 

Поздняя осень в этом году выдалась на редкость восхитительной. Если все эти разговоры о мировом потеплении окажутся правдой и нас ожидает много вот таких вот чудесных дней, то многие будут не против. Каждое утро, настойчивое, по-летнему требовательное солнце, пробиваясь через оранжево-жёлтую листву растущих во дворе деревьев, будило обитателей всех квартир, окна которых выходили на восток ещё задолго до срабатывания будильников. Еле осязаемое дуновение воздуха аккуратно и осторожно шевелило шторы, пробираясь через слегка приоткрытые створки деревянных оконных рам. Оно одаривало не летним удушьем, от которого, даже не успев толком проснуться, вскакиваешь мокрым с единственным желанием поскорее забраться с ванную, но приносило запахи влажной земли, мокрой травы, опавших листьев и лёгкую тревогу зимних холодов.

Вставал Игорь обычно тяжело. Долго ворочался с боку на бок, лежал с приоткрытыми глазами, то погружаясь в тревожные сновидения, то вдруг резко возвращаясь обратно, в мир реальности. И ни с чем несравнимо сложная, но в то же время гармоничная какофония, доносящаяся с улицы, ни почти осязаемый кончиком языка запах свежесваренного кофе, так до конца не смогли растормошить его. Разбудила Слава, поставив на тумбочку у изголовья чашку, после чего щёлкнув пультом в направлении противоположной стены. Висящий на ней телевизор начал неприятно визжать какой-то очередной безмозглой пергидрольной певичкой.

- Подъём! Сколько можно спать! Скоро уже на работу выходить.

Игорь резко сел на кровати:

- А который час?

- Восемь.

Ну, нормально. Часа вместе со сборами и дорогой более чем хватит. В голове глухо шумело, во рту стоял неприятный кислый привкус.

- А во сколько я вчера улёгся?

- Часа в 2.

Слава залезла обратно под одеяло, открыла журнал. По диагонали просматривая яркие глянцевые картинки, она успевала пить мелкими глотками душистый кофе с корицей и вполглаза смотреть плазменную панель.

- Костюм, рубашка, галстук поглажены. Висят на тремпеле возле шкафа.

- Спасибо, - выдавил Игорь, понуро плетясь в ванную.

Дела были не очень. Из зеркала, висевшего напротив, на него смотрело лицо с явными признаками вчерашнего загула. Ну, не впервой. Нужно всего лишь проделать несколько обязательных манипуляций. Итак. Контрастный душ. Чистка зубов. Тщательное умывание. Бритьё. Причёсывание.

Совсем другое дело. Теперь на итальянском кафеле тёплого пола стоял не мучимый похмельем дворник, а умудрённый опытом Государственный Чиновник, с глазами полными милосердия.

Кофе начал остывать. Игорь выпил его без особого удовольствия под аккомпанемент весело мелькающих кадров музыкального канала. Надел брюки, кряхтя, нацепил носки. Эту рубашку, нежно-розового цвета, он не очень любил. Но носил, считая это показателем своей демократичности.

- Васенька! Помоги, мне, котёнок.

Слава отложила журнал, подошла. Расправила ворот рубашки, и чёткими, отточенными движениями затянула галстук под верхнюю пуговицу. Игорю нравился её большой, модный узел. Дорогой кожаный ремень снова пришлось застегнуть на предыдущее деление. Пиджак тоже был слегка узковат. Только успел обрызгаться туалетной водой, как раздался телефонный звонок. Часы на стене показывали 08.45. Успел.

- Доброе утро, мама. Да, выходим, - он положил трубку, - все, котёнок, я побежал. До встречи вечером.

- Ты не забыл, что мы сегодня приглашены на открытие бутика Леры? Я тебе позавчера напоминала.

Чёрт. Точно.

- Ну конечно, не забыл. После работы заеду в цветочный, возьму красивый букет.

- Не нужно, - она улыбнулась, - я буду ехать от парикмахера, куплю.

- Хорошо, - он заторопился, - мама ждёт.

- До вечера, - Слава поцеловала его в щёку и закрыла за его спиной дверь. Немного постояла, посмотрела на себя в зеркало, после чего вернулась в постель. Дел на сегодня было много, но ещё слишком рано. А пока можно сделать погромче телевизор и дочитать статью.

Женщина в возрасте, с тщательно уложенными волосами, в шиншилловой шубе, ждала Игоря этажом ниже, возле своей двери. Поднимающийся наверх мимо них мужчина улыбнулся:

- Прекрасные туфли!

- Спасибо.

Кажется это этот, как его… Не помню.

Они обсудили свежие новости, пока шли к припаркованной возле дома машине. К лобовому стеклу прилипли несколько жёлтых листиков с багровым отливом. Двигатель завёлся чётко и ровно.

- Ты не против, если я включу радио?

- Конечно нет, ма.

Холёный палец с красивым маникюром щёлкнул по приборной панели. Машина, выезжая из двора, повернула налево, на односторонку. Буквально через пять минут они уже были возле большого здания на центральной площади города. Гаишник Гена привычно отсалютовал, Игорь кивнул ему, начав заезжать во внутренний двор. Там остановился на своей разметке и посмотрел на часы. Без пяти девять.

Подождал, пока мама выйдет, откинулся на подголовник, глубоко вздохнул и выдохнул. Всё. Готов. Заперев машину, начал подниматься в свой кабинет.

Если по-простому, без официоза, то в Горсовете он работал начальником по землераспределению.

Начало недели складывалось как обычно. Совещания, согласования, корректировки, оперативная обстановка, произошедшие ЧП… Город жил. И нужно было обеспечивать его функционирование. Ведь если буквально на неделю выпустить из рук туго натянутые вожжи управления таким большим и сложным организмом, то этот колосс пойдёт вразнос. Глиняные ноги коммунальных, социальных, Бог знает каких ещё служб, мгновенно подломятся, хороня огромный мегаполис под своим весом. Игорю нравилось вертеться в этом круговороте обеспечения жизни. Вот, например, сегодня, начальник УВД города, отчитываясь за прошедшую неделю, обильно потел и краснел как рак, недавно брошенный в котелок, висящий над костром. Потому что банда, нападающая на инкассаторов и убившая двух милиционеров, ловиться категорически не хотела. По сути, ему даже сказать-то было нечего мэру. Да, видели машину, на которой нападавшие приехали. Да, установили номер. Хотя, что там устанавливать – возле банка были камеры наблюдения. Ну, нашли пистолеты, из которых были застрелены два охранника. Так они лежали в трёх метрах от тел, без отпечатков и заводских номеров, явно китайские. Они были из тех, что выдерживают две обоймы, а потом их заклинивает. Рассчитаны на быструю разовую акцию. Ну, были ещё у толстого начальника свидетельские показания двух десятков человек, похожие настолько, что, казалось, написаны через кальку.

Конечно, видели. Подъехала спецмашина с зелёными полосами, вышли три человека, в касках и бронежилетах. У идущего впереди – мешок в руках, у двух сзади – укороченные автоматы Калашникова. Зашли в банк. Через некоторое время таким же порядком вышли. В этот момент с двух сторон к ним стремительно приблизились два человека, одетых в джинсы, кроссовки и рубашки, с тёмными масками на головах и полиэтиленовыми одноразовыми перчатками на руках, похожими на те, которыми пользуются женщины, когда красятся хной. Раздалось пару негромких хлопков, вооружённая охрана даже не успела снять с предохранителей свои автоматы, а уже падала мёртвой. Обернувшегося перекошенного третьего один из нападавших ударил пистолетом в лицо, подхватив из слабеющих пальцев выпадающий мешок, полный денег. Бегом преодолев метров пять до припаркованной тонированной копейки, они выбросили пистолеты, сели в машину, и уехали.

- Мы нашли транспортное средство подозреваемых в двух кварталах от места преступления, - бубнил генерал, постоянно вытирая лысый череп и затылок платком. – Такие номерные знаки никогда не выдавались, вся внутренность автомобиля облита раствором соляной кислоты. Отпечатков пальцев тоже не удалось найти. Ведутся розыскные мероприятия и следственные действия, - наконец, закончил генерал. По красноте его затылка, казалось, его сейчас хватит удар.

Мэр молчал, не поднимая взгляда от бумаг, лежащих перед ним на столе. Чёркал что-то в них дорогой ручкой, поправляя дизайнерские очки. Перекладывал листки с места на место. Все, сидящие в комнате начали усиленно вчитываться в доклады, которые принесли.

- То есть, у вас ничего на них нет.

- Мы ведём следственные…

- Понятно.

Казалось, в комнате похолодело градусов на 10.

- Витя, - мэр внезапно перешёл на личности, - ты кроме того, как бабки рубить на транзите «контрабаса» и крышевание палёной водки в области, хоть на что-то способен?

- Я обеща…

- Или ты мне снова наркоманов подсунешь, - мэр говорил ровно, будто не слыша попыток оправдания, - или гопников малолетних? Витя, здесь работать надо. Ты ещё не забыл, как это делается? Почему у меня в городе стрельба? Мой город, Витя, называется не Чикаго…

Раздался нестройный смех.

А вот этого делать не стоило. Игорь сделал озабоченный вид и поднял взгляд на мэра. А тот уже завёлся.

- Вы чего ржёте, клоуны? – часть присутствующих стала напоминать делегацию тружеников вагоноремонтного завода на поминках, - вам весело?! Так я сейчас с этим, - он кивнул на здоровенную красную генеральскую морду, - разберусь, после чего вас намотаю! На колёса истории…

Всплеск эмоций молотком ударил по не отошедшей от похмелья голове. На несколько секунд Игорь даже потерял слух. Только тонкие-тонкие бубенчики заиграли в ушах. Глаза закрылись сами собой, тело провалилось в какую-то пустоту. Правда, падение продолжалось недолго. Вынырнув, организм получил новую звуковую оплеуху.

- …Ключ гаечный вот такой засуну, понял меня!? Заодно, пузо своё растрясешь! - м-да, зря я вырубился. На самом интересном месте.

Нет. Сегодня ни с какими вопросами к нему не пойду. Хоть они и неотложные, и за скорость люди пообещали отблагодарить. В горячке «Папа» может отказать. Чего уж никак не хотелось бы.

- У нас в регионе ситуация под контролем, - генерал не хотел сдаваться без боя, - тогда как в деле об убитом в Виннице в тот же день депутате Верховной Рады – вообще ноль. У них даже оружие, из которого стреляли, не нашли.

- Ты мне другие области не приплетай. У них свои проблемы, у нас – свои. И журналисты, как собаки, на нас повисли. Им этот депутат до лампочки! Более того, скажу тебе по секрету, сегодня Президент возьмёт это дело под личный контроль. Усекаешь? Правильно. Или грудь в орденах, или голова в кустах. Тебя уволят, а мне надо будет как-то перед электоратом оправдываться. И рейтинг заново поднимать. Не за свои, заметь, ошибки!

- Я сделаю все, что от меня зави…

- Не сомневаюсь, - бесцеремонно перебил его мэр, - Тааак. Какие у нас ещё на сегодня вопросы? Например, ЖКХ. Что у вас там с мусором? Почему пол улицы с плакатами стоит?

На такие совещания никогда не пускали прессу. Игорь прекрасно понимал, почему. Правильное управленчество не терпит публичности.

- Нет, Владимир Константинович, не получилось. Сегодня авральный день, вы же наверняка видели по телевизору. Или читали. Так что пока никак. Но вы не волнуйтесь, я практически уверен в успехе. Да, да... А? – приходилось, быстро направляясь по коридорам горсовета в свой кабинет, закрывать телефон рукой, вслушиваясь в собеседника. Повсюду сновали чиновники и возбуждённые журналисты, громко разговаривая друг с другом, - Да, конечно. Как только немного осядет, я тут же, не беспокойтесь. Всего хорошего.

Зайдя внутрь, он тщательно закрыл за собой дверь, после чего упал в большое кожаное кресло, надолго затихнув без движения. Стены вдруг начали играть на маракасах и потихоньку танцевать, кружась под полузабытую песню. Внезапно пришла спасительная идея о простом снятии этих мучений. Игорь честно боролся с ней минут пять. Затем подошёл к платяному шкафу и открыл дверцу. Перед глазами оказались пару чистых костюмов, запечатанных в полиэтилен. Отдельно висели галстуки, внизу стояли туфли. Подняв крышку обувной коробки, он достал наполовину выпитую бутылку двенадцатилетнего «Jameson». Осторожно плеснул в белый одноразовый пластиковый стаканчик где-то на два пальца, быстро выпил. Постоял, покачиваясь, чувствуя, как ароматный жидкий огонь начинает разливаться по всем сосудам, принося долгожданное утешение. Понюхал содержимое бутылки, сделал ещё два больших, решительных глотка, и спрятал виски обратно. Хватит. А то от такой вкуснятины тяжело потом оторваться.

Теперь уже гораздо более уверенно подошёл к окну и огляделся. Выглядела его вотчина как стандартный номенклатурный кабинет среднего ранга, без изысков. Т-образный стол, несколько стульев, сейф, компьютер, белые вертикальные жалюзи, да портрет очередного Президента на стене. С пятницы его прибрали. Стол абсолютно пуст, за исключением LCD монитора, золотого герба города рядом с фотографией жены в рамочке. Что именно так должно выглядеть рабочее место начальника, ему сказали на модных курсах, которые он посещал в большом количестве. Как безмолвные свидетели его самосовершенствования, на стене за его спиной висели Сертификаты об их окончании.

Теперь можно и о деле подумать.

Было оно простое, как три копейки. Гражданин «икс» хочет построить большой бизнес-центр на одной из центральных улиц города. Как человек, заработавший много денег, а соответственно, умный, «икс» идёт за разрешением к властям города. С просьбой о, так сказать, содействии. За скромное вознаграждение. Власть не против. Только если внешний вид органично впишется в архитектурный ансамбль исторического центра.

Ах, не впишется? Ну, такое странное мнение можно и подкорректировать. Скромность вознаграждения немного повышается. Можете строить, если только коммуникации не повредите.

Ах, повредите? Ну, тогда придется всё раскапывать, чинить. Целый квартал оставлять без канализации, водоснабжения… При увеличении «благодарности» можно всё согласовать, жителям в компенсацию пообещать облагораживание всего квартала и сооружение новой детской площадки. Всё, можете копать фундамент.

Ах, он будет там, где сейчас стоит пятиэтажный дом? Какой-какой? Уууу, батенька. Да эта «развалюха», как вы её называете, висит на балансе города как исторический памятник архитектуры, а поэтому запрещена к сносу. Там во время бомбёжек сорок третьего заседала комсомольская ячейка. Это серьёзнее. За это «благодарность» подскакивает втрое. А как вы хотели? С вашими запросами количество участвующих к подготовке строительства людей увеличивается, минимум, вдвое. Почему людей вдвое, а сумма – втрое? Это риски, уважаемый «икс». Это не сортирчик скворечного типа на даче поставить.

Теперь попунктно: пообещать расселение людей из внезапно ставшего аварийным и подлежащим сносу здания – раз.

«Ну что вы, граждане, конечно в центральной части города, что вы. Плюс подъёмные на перевозку вещей, плюс возмещение морального ущерба».

Два – местным жителям окружающих домов – озеленение территории, новенькие асфальтные дорожки, лавочки, плюс большой детский уголок.

И неважно, что через полгода бывших жителей центра вывезут в однокомнатные квартиры на окраине. Где за дорогой от их дома заканчивается окружная и начинаются поля с картошкой.

Также никого не интересует, что вся обещанная красота озеленения закончится посадкой пяти чахлых ростков деревьев непонятного названия, установкой двух лавочек с нестругаными перекладинами, да трёх детских железных качелек.

В конце концов, местным можно намекнуть, что при сильном возмущении они могут переселиться поближе к их ещё недавним соседям. Туда, где через лесополосу от подъезда уже можно начинать охотиться на волков.

А незадачливым новосёлам можно показать полузаброшенные овраги, в изобилии начинающиеся почти возле их домов. И обмолвиться, что их, буераки эти, даже милиция не обыскивает в случае чего.

Теперь о здании. Снятие с него культурно-исторического значения. Постановка на обветшание и снос. Игорь подвинул к себе калькулятор, вбивая цифры. Плюс знакомые ребята из спортивной секции для гашения ненужных настроений. Плюс всякие БТИ, бумажные клерки, архитекторы, пожарные, контролирующие органы. Нажал кнопку «Равно», посмотрел на сумму. Подумал. Умножил вдвое. Ещё подумал. Добавил 30 процентов. Посмотрел на экран и присвистнул.

Хотя, кто ж мистера «икс» за хвост тянул строиться именно там?

Есть много пустырей. Как говорится, строить можно везде. Но есть большое «но». Материалы, из которых состоит дом, что в сорока минутах от последней станции метро, что прямо на центральной улице города, стоят одинаково. И оплата рабочим на это не влияет. А вот цена квадратного метра от месторасположения зависит прямо пропорционально.

А за «хотелки», как говорится, надо платить. Что ж, с такой суммой не стыдно и к «Папе» идти.

Его мысли прервал стук в дверь.

Ёлки-палки, сегодня ж приёмный день!

- Секунду! – крикнул он в сторону двери.

«Совсем меня этот вчерашний сабантуй из колеи выбил», - пробурчал в пустоту. Потянулся за мятными леденцами в верхний ящик стола, последний раз бросил взгляд на экран калькулятора, нажав кнопку «Сброс».

Открывал дверь уже с широкой, немного участливой улыбкой.

- Простите, говорил по телефону с министерством. Проходите, присаживайтесь. Слушаю Вас.

*

Ближе к вечеру, когда раздался сотый, наверное, за сегодня звонок, Игорь не глядя, принял его.

- Да! - требовательно сказал он в аппарат.

- Напоминаю. Через полчаса начинается открытие у Леры. Ты выезжаешь?

Ах, ты ж…

- Конечно, Васенька. Вот думаю, в какой цветочный магазин заглянуть.

- Я уже купила, не надо.

Да, точно.

- Куда за тобой заехать?

- Я сама приеду. Выхожу уже из салона красоты.

- Ну и отлично. Заберу тебя, и приедем. Ты пешком идти, что ли будешь?

- Нет, такси возьму. Ладно, давай, я уже выхожу, до встречи на месте, целую.

Она сбросила вызов.

Вспомнить бы, где находится этот магазин «У Леры». Когда ж я там был последний раз? Позавчера? В прошлом месяце? А, стоп. Как я там мог быть, если он только сегодня открывается? Всё резко стало на места.

Называется он «Glam-ШИК’s».

Заодно всплыла и Лера, которая всегда напоминала какое-то членистоногое, благодаря непомерной длине своих ног. Она была замужем за владельцем сети супермаркетов и обладала восхитительным отсутствием вкуса. Привозя дорогущие вещи из очередной недели мод в Милане, она носила их в хаотическом порядке, создавая у людей, смотрящих на неё, цветовой понос.

Одно название чего стоит. Ямщик какой-то. Игорь усмехнулся.

Ну, одним больше, одним меньше... Закроется он, как те четыре предыдущих, да и всего делов.

Кстати, он понял, откуда возникла эта ассоциация с членистоногим.

Она этими ножищами опутала в паутину своего невысокого, лысоватого, да и чего греха таить, полноватого мужа. Который давно не рад был такой расточительной жене, но, казалось, достаточно небольшого движения её циркульной ноги, и оп! Жирная, вкусная муха, немного потрепетав, расстаётся с круглой суммой, а охотница, поочерёдно перебирая своими лапками, заползает в очередной магазин на Via Monte Napoleone.

Фух. Пришлось даже головой потрясти немного. Видение было настолько ярким, а Лера такой насекомообразной, что дремавшая арахнофобия дала о себе знать.

Руки помыть, что ли?

Магазин был на центральной улице города. Судя по количеству машин возле него, сегодня происходило что-то невероятное. Например, прибытие Далай-ламы. Или пресс-конференция внезапно воскресшего Фредди Меркьюри.

Игорь смог приткнуть свою «Тойоту» только на соседней улице, на тротуаре. Стараясь не думать о количестве проклятий пешеходов в его сторону, он нажал кнопку центрального замка, и пошел пешком, в голове прикидывая, сколько времени продлится запланированное действо. Так как присутствовать на нём не хотелось категорически, то явно гораздо дольше, чем того требовал момент. Это ведь всегда так. Чем, с твоей точки зрения, ничтожнее повод, тем глупее, дольше и помпезнее праздник.

Слава была уже там, в своём длинном бирюзовом платье с открытой спиной. Шикарный вырез не оставлял шансов завистницам. Наверняка, на каблуках, потому что выше своего роста. Красивая причёска и ниточка жемчуга на шее. Красивая женщина, да.

Она с улыбкой подошла к нему, поцеловала в щёку, взяв за локоть.

- Привет! Хочешь шампанского?

- Нет, наверное.

- Ну, чуточку не помешает.

- Я просто сегодня «причащался» немного. Хватит.

- Как хочешь. Смотри, сколько людей!

Действительно, весь магазин был буквально битком забит мужчинами в костюмах, сопровождаемых их спутницами в нарядах разной степени достатка и эпатажа. Все активно друг с другом общались, перемещаясь мимо выполненных из стекла и железа стеллажей с презентируемой одеждой и обувью. Цены были – моё почтение. Официанты с виртуозностью фокусников лавировали внутри этого хаотичного движения, умудряясь никого не зацепить подносом со стоящими на нем бокалами с пузырящимся содержимым. Некоторые дамы что-то примеряли.

Сама виновница торжества стояла в свете софитов, окружённая операторами местного телевидения с камерами на плечах.

- …будем всегда следовать только самым свежим трендам сезона. Я лично буду контролировать весь ассортимент, чтобы у нас были предоставлены только топовые коллекции ведущих кутюрье…, - донеслась вдохновенная речь, когда они проходили мимо всей этой снимающе-пишущей братии.

Слава потихоньку засмеялась.

- Чего ты?

- Да как сказать-то даже, не знаю. Иди за мной.

Они подошли к полкам. Туфли и туфли. Блестящие.

- Вот это все – Турция. Фабричная, но это она. Вот это, - она показала пальчиком с французским маникюром на соседнюю полку, - сделано где-то у нас в городе, в цехах.

- Брось!

- Голову на отсечение, - она великолепно улыбнулась, - а ты думаешь, она везёт все вещи прямиком из эксклюзивных бутиков?

- Ну, я не знаю… Не то, чтобы прямо из самых дорогих…

- Те, кто в действительности покупает такие вещи, летают за ними в Италию сами.

- А для кого же тогда это все? Ненастоящее.

- Здесь есть аутентичное. То, что с ценниками подешевле, - она снова улыбнулась.

- Понятно. Я тоже как-то на авторский надзор возил своего бухгалтера. Подрядчики прокладывали очистительные коммуникации, а стоимость процедуры надзора – пара десятков тысяч. Так мы эту бабульку укатывали…

- Дорогие гости! - внезапно загремел усиленный громкоговорителем голос так, что все вздрогнули, а пару мужчин даже присело от неожиданности. Аккуратно динькнули друг о друга бокалы на подносах.

- Извините, - сконфуженно, и уже явно тише продолжил ведущий, - мы продолжаем нашу презентацию. Поэтому сейчас хотим вам представить наших специальных гостей! Это группа «Nikita»! Встречайте!

Громко заиграла музыка, к гостям вышли три девушки в обтягивающих мини-платьях, на шпильках и с микрофонами в руках. Присутствующие зааплодировали.

Лера, закончив давать интервью, обходила гостей. Увидев их со Славой, она немедленно изменила свою траекторию. Приближаясь на своих ходулях, заранее протянула руку для поцелуя Игорю.

- Приветик! И вы тут! Очень рада! – девочки манерно, три раза расцеловалась, - у тебя прекрасное платье!

- Спасибо, ты тоже отлично выглядишь! А кто это?

- Это Alexander McQueen! Выглядит немного casual, но он beauty, согласись! – Лера уже направлялась к кому-то другому, вышагивая как модель на подиуме.

- Смотри, чтобы ты не закончила как он, - еле-еле донеслось до Игоря. Или послышалось?

- Ты что-то сказала?

- Ничего.

Как раз закончилась песня и все захлопали.

- Чего ты на неё так?

- Ааа... Достала. Бездарная, самовлюблённая клуша. С одним достоинством – богатым мужем.

Девушки, приятно глазу извиваясь, разошлись по залу, исполняя один из своих запоминающихся припевов.

Беспорядочное движение закончилось, все смотрели на певиц, пританцовывая и хлопая в ладоши.

Отбомбив ещё пару ударных хитов, «Nikitа» ушла, а присутствующим сообщили, что это ещё не конец. Несколько минут отдыха, алкогольных коктейлей и общения, и мы вновь увидим любимую группу.

- Слава! Тебя Лера раздражает?

- Ну, не то что бы…

- А зачем тогда мы приехали?

- Ты что? Сегодня здесь столько людей интересных! Вот, например, видишь мужика возле стенки?

Мужиком его назвать можно было только с натяжкой. Он был в ядовито-зелёных лосинах на голое тело, ватнике и скафандре. У него брало интервью телевидение.

- Пойдём, послушаем?

«Зачем?» - едва не вырвалось.

- Почему бы и нет?

- ..законы мейнстрима. Это фейк. Ведь это не скафандр. Это – наше величайшее достижение. Это наш космос. Ведь ни один слоу не скажет – пффф, космос сакс. Космос это… Звёзды! Много звёзд! Чтоб вы понимали, это такая аллегория. Ватник символизирует пеонов. Крестьянство, you know.

Писклявый, мерзенький голосок был под стать его обладателю. Пальчики с накрашенными ногтями небрежно держали сумочку с блёстками.

- А кислотные портки? – крикнул кто-то из толпы.

Космонавт от сохи выпучил на него глаза, полные жалости и презрения.

- Это трико! И символизирует наш великий балет! Сергей Дягилев, Нижинский, Уланова, Макарова! Impossible! Фамилия Плисецкая хотя бы, вам о чём-то говорит?

- Мне это говорит о том, что если бы Сергей Павлович тебя увидел – немедля бы выпорол вожжами! – под хохот не сдался неизвестный.

- Ну вот! Вы видите? Нет, вы видите? Это так называемая «элита». Всех задушить, всех выпороть. Может, вы всех ещё в ГУЛАГи загнать хотите? Чтобы были только вы, и рабы, которые на вас работают?! Но нет, сатрапы! – нежный любитель Нижинского сорвался на противный фальцет, пустив слезу, - нет! Вы никогда не заткнёте рот свободомыслию и творчеству! Только искусство, которое доносим до вас мы – авангард! – двигает историю человечества вперёд! И не вам, bydlo, рассуждать о том, о чём вы не понимаете!

Бесплотный голос вышел из толпы. Им оказался худенький старичок в очках и с бородкой. Он опёрся на трость, рассматривая гиганта творческой мысли. Прищурившись, сказал:

- Меня зовут Варкин Владимир Георгиевич. Я профессор. Преподаю теоретическую физику. Здесь оказался случайно. Дочь затащила. И был очень удивлён, увидев тебя, Коленька, здесь. Я именно то быдло, жаждущее упрятать тебя в лагерь, о котором ты говорил.

У него был приятный голос. Присутствующие замерли. Женщины начали цыкать на продолжающих болтать папиков, один официант остался стоять с занесённой над ступенькой ногой.

- Мы живём с тобой в соседних дворах. И неудивительно, что ты меня не помнишь. Я ведь в большинстве своем в университете, да на конференциях. А у тебя, Коля, не сложилось с ВУЗами, да? Из одного попёрли за пьянку, из другого – за аморалку. Слухи ведь по дворам бродят со скоростью света. Потом ты сдавал металлолом, а потом…

Последние слова потонули во взрыве хохота.

Вышедшие выступать девушки с микрофонами недоумённо переглянулись.

- Может домой? Я устал за сегодня.

- Поехали. Самое интересное мы уже увидели.

От места презентации до дома езды было десять минут. Но из-за неудобной развязки – везде одностороннее, постоянно красные светофоры, они ехали уже пятнадцать, а ведь были ещё на полдороги.

- Вась.

- Да, - она сосредоточенно о чём-то думала, глядя в пассажирское окно.

- Я думаю, что обещанную тебе машину мы купим в течение одного-двух месяцев.

Несколько мгновений тишины и переваривания информации были взорваны индейскими боевыми кличами.

- Да ты что! Прекрасно! А какую? Ту, жёлтенькую? Или красную? Дай я тебя расцелую!

- Погоди, погоди. Я ж за рулём. Взять, я думаю, нужно Астон. Нормальная машина.

- Я согласна! А это красная?

- Да. И чтобы отметить это событие, предлагаю заехать на часок в боулинг.

- Ради такого праздника едем на два. И ещё. Даю фору в 15 очков.

- Идёт! Проигравший едет на такси за Рэд Лэйблом.

- Договорились.

В развлекательном центре было немноголюдно.

Понедельник.

Наскоро переобувшись, они взяли именные шары. У Славы на нём была аэрография белого злого зайца-зомби, у которого в теле была прострелена большая дыра, а из пасти торчала чья-то рука. У него – весёлая ракета в позе летящего Супермена.

Подошедшему официанту они заказали пиццу и по бокалу Хуггардена. Игорь взял его себе потому, что ему нравилось облизывать солёный край бокала.

Битва началась как обычно. Ракета иногда делала по паре страйков подряд, а иногда не попадала ни в одну кеглю совершенно.

Заяц же медленно, но уверенно и упорно, за один раунд забирал к себе, в свой зомби-ад, восемь – девять врагов.

Под конец партии Игорь разнервничался окончательно, в последнем броске позорно набрал два очка, хмуро посмотрел на очередную «девятку», и поехал за виски.

Когда вернулся, они попросили ещё по бокалу пива плюс стаканы для «Лэйбла».

Дальше было предсказуемо. Выпив, он перестал попадать окончательно, за собственным разгромом наблюдая с иронией. Его шар был готов лететь куда угодно – чуть левее, чуть правее. Даже немножечко вкривь и на соседние дорожки. Не помогало и попадание точно по центру выставленных мишеней. Биток лишь делал в них аккуратную борозду, оставляя по бокам нагло ухмыляющихся болванчиков.

Выпив ещё по сто вискаря, и залив это все белым, кисловатым пшеничным, они сдали на хранение своих восставших из преисподней супергероев. Переобувшись, в обнимку вышли на улицу. Хохоча, Игорь с третей попытки попал ключом в замок.

Доехали без приключений, благо было езды на пару глотков.

Как он засыпал, Игорь не запомнил.

 

*

Сегодня было полегче. Во-первых, данных об убийцах до сих пор не поступило никаких, поэтому совещание перенесли на завтра. «Папа» так и сказал – даю тебе, Витя, ещё день. А дальше смотри. Мне нужно докладывать Президенту об этом деле. Результатов не будет – положишь заявление. И вторую дачу с конюшней не достроишь. Большой Начальник Министерства Внутренних Дел тряс гривой, безнадёжно улыбаясь. Может, думал, кому бы взятку дать, чтобы его убрали от этого дела подальше?

Во-вторых, Игорь наконец-то попал к «Папе» со своим делом. Сначала они обговорили вопрос в общем. Посмотрели смету. Углубились в частности. Кто, куда, когда и зачем. Эти – это, те – вон то. В итоге получилось вроде бы недурно. Со взаимоудовлетворяющим результатом.

На всё - про всё, разговор забрал полтора часа.

Вернувшись в приподнятом расположении духа к себе, он затребовал у помощницы бумаги. Вместе с текучкой референт принесла капуччино. Её звали Люда, улыбчивая девушка до тридцати, весьма приятной внешности. Приходилось просматривать все документы «наискось», и подписывать, не поднимая головы. Сложнее было в командировках, там общение неизбежно.

Дело в том, что она нравилась Игорю, но предложить ей роль содержанки он никак не решался. Мало ли что. Вдруг кто-нибудь узнает. Или её специально подослали, чтобы быть в курсе его дел.

Сегодня на ней были чулки в сеточку.

Воровато вернув взгляд на листы, и поставив последнее факсимиле, он отправил Люду, наблюдая за её удаляющимися бедрами. Пришлось ослабить узел галстука.

Зашёл в интернет, просмотрел новости. Тут тоже разнообразия не наблюдалось. Тайфун в разгаре, оппозиция призвала к восстанию, террористы взорвали, правительство уверило население. Котировки скакали, ожидался новый виток кредитного дефолта. Родился одноногий котёнок.

А вот это интереснее. На машины объявили скидки. Точно, кризис на пороге. Как бы не накрыло до начала со всех сторон интересного дела. Ведь наш интерес в обеспечении возможности строительства как такового. А если компания-подрядчик зальёт фундамент, а валюты рухнут, голова пусть седеет у инвестора с прорабом.

Такие вот недостроенные памятники банкирской неуёмной жадности своими скелетами символизируют конец благополучию Европы. Любимое место обитания молодежи по вечерам. Ну, и люмпенизированной прослойки.

Но это мы отвлеклись.

Пятнадцать процентов. Ничего себе. Игорь взял телефон, парой движений пальцев набрал Славу.

- Алло.

- Привет. Я вот смотрю машину в автосалоне. Красного цвета, правда, нет. Может другой какой-нибудь?

- Что?

- Я говорю, какой ещё цвет тебе нравится? После работы можем заехать, посмотреть… Алло!

- Да.

- Ты слышишь меня?

- Да.

- Так что скажешь?

- Я перезвоню.

Странно. Вчера буквально прыгала от счастья.

Набрав номер, указанный на сайте, в деталях обговорил с консультантом комплектацию, гарантийное обслуживание и возможности рассрочки. Последнее было лишним, но пришлось выслушать назойливые уверения в том, что только для него сделают эксклюзивные условия, как для супер-экстра-вип клиента. Преференции состояли в том, что раз в месяц можно в одной на город мойке бесплатно воспользоваться услугами. Пропылесосить коврики уже за отдельный тариф.

Спасибо.

Телефон молчал, хотя прошло больше тридцати минут. Набрав ещё раз такой хорошо знакомый номер, около минуты слушал длинные гудки. Наконец, Слава ответила.

- Да.

Она тяжело дышала в трубку.

- Что случилось? Почему не звонишь?

- Я в спортзале, занимаюсь.

- Ага, понятно. Я всё узнал. Может, на следующей неделе поедем, закажем? Как насчет бежевого?

- Не знаю. Мне хотелось тот.

- Понимаю. Заодно, и поговорим, да? Может быть, они что-то смогут сделать.

- Хорошо.

- Погоди. Ты же в нашем спортзале?

- Да.

- А почему музыка не играет?

- Не знаю. По-моему они диски меняют. Ладно, я пошла. Вечером договорим.

Раздались отрывистые сигналы.

Хм.

Ладно. Выбрав из адресной книги номер Алексея, и дождавшись ответа, без церемоний спросил:

- Привет. Как поживает наш фитнесс-тренер?

- После нашей последней встречи, как вы знаете, он выехал из города в один из областных центров. Откуда практически не выезжает.

Как отставной сотрудник спецслужб, Лёша был предельно собран и готов отвечать на любой вопрос хоть в полчетвёртого ночи. Он, наверное, и спит в костюме-тройке.

- Ты в этом уверен?

- Абсолютно.

- Спасибо. Извини.

- Всегда рады помочь. Обращайтесь.

Уже лучше.

В руке раздались гитарные аккорды, раздался голос Круга. Ага.

- Привет алкоголикам!

С той стороны раздалось веселье.

- Это кто говорит? Ты когда последний раз перед сном вертолётов не видел?

- Не помню, - пришлось напрячься, вспоминая, - по-моему, на прошлой неделе. Точно, во вторник. Я в понедельник в Киев ездил, в министерство. Вернулся на следующий день, и сразу баи. Даже пивчанским не подзаправился.

- Ну, это дело мы поправим. Как ты смотришь на короткий день в пятницу, после чего сразу ко мне, на фазенду. Я там человечка оставлю, он к нашему приезду баньку протопит с травками, чаю сделает с мёдом. Венички приготовит. И главное - Мишаня привезёт пивчаги своего производства, грибочков солёных, самогоночки.

- Погоди-погоди. Я слюну на полу вытру.

- Даа, старик, культурная программа будет в полный рост.

- А домой когда?

- В понедельник! Прямо утром и двинешь от меня.

- Ну, даже не знаю, - попытавшись сделать театральную паузу, не дотянул и до середины интриги, - да шучу я. А кто ещё будет?

- Я с Илоной – раз, да Мишка с Виолеттой – два. Все свои.

- Договорились. В пятницу в два я буду готов.

- Всё. До связи.

Ещё целых два дня! Которые будут тянуться невыносимо долго, и которые в мгновение ока пролетят на новенькой даче его старого приятеля Сани, из облсовета. Они с ним пару раз хорошо поработали, нормальный мужик. Недавно, вот, отстроился под Дергачами. Двухэтажный домик, гараж на три машины, русская баня, искусственный пруд. Беседка для жарки шашлыков с посиделками. А что ещё надо для счастья?

Миша, правда, хоть и входил в категорию «своих», но вызывал раздражение своими неконтролируемыми выходками. Для начала представления нужно было всего ничего – грамм триста с полиролью. Мог, например, выбросить в окно дорогой мобильный телефон, невзирая на его хозяина. Или начать крушить мебель. Хотя, неоспоримое преимущество в его присутствии было. Он работал в администрации Президента.

Хорошо. Это дела ближайшего будущего, но нужно заняться и настоящим.

-Владимир Константинович? Здравствуйте, это Игорь.

…

-Ничего, спасибо, а Ваше?

…

-Я тоже вот думаю лечь, прокапаться, а то печень пошаливает. Как бы не стукнула. Потом уж поздно будет.

…

-Да, так я почему и звоню. Ваш вопрос рассмотрелся положительно. Разрешение будет выдано в течение ближайшей недели, людей на местах предупредят о всяческом содействии, проволочек не будет. Это я беру под личный контроль, можете не волноваться.

…

-Я не против. Сейчас, погодите. В шесть буду совершенно свободен.

…

-Хорошо, договорились. В половину я буду там.

Вот и славно.

Вначале нужно обрисовать клиенту преимущество сотрудничества с государственными органами управления, а потом уже выкатывать прайс. А то, если нарушить последовательность, легко можно вспугнуть. Игорь на этой должности хоть и работал третий год всего, но кое в чём поднатореть успел.

Часы на стене показывали пять.

Можно часок поработать. Завтра меньше проблем будет.

Очнувшись в десять минут седьмого, быстро убрал все бумаги в сейф, на ходу схватил верхнюю одежду, запрыгнул в машину и, врубив «крякалку», рванул в заведение со странным названием «Город» на державній мові. Он не любил всех этих мигалок, как вообще лишнего привлечения внимания к своей персоне, но с пробками на дорогах другого выбора не оставалось.

Прибыв на место почти без опоздания, кивнув охране на входе, прошёл хитрыми коридорами в уютное, закрытое от посторонних глаз помещение. Его уже ждали двое мужчин, один из которых был Владимир Константинович Поляков, серьёзная фигура в городе. А вот его спутник был неизвестен, и это настораживало. Оба одеты в смесь между деловой одеждой с неформальной: туфли, брюки, светлые рубашки с расстёгнутыми воротами.

- Здравствуйте ещё раз. Я думал, наша… ээ… встреча…

Незнакомец встал, протягивая руку.

- Рад знакомству, Игорь Витальевич. Я адвокат господина Полякова, Антон.

Они поздоровались.

- Сейчас принесут кофе, присаживайтесь. А пока пробежимся по делам нашим скорбным. Вы рассмотрели возможность сотрудничества с нашей промышленно-строительной компанией?

Игорь кивнул головой.

- Это хорошо. Мы надеемся на плотное взаимодействие и повышение имиджа исполнительной власти стараниями представителей среднего бизнеса. Создание нового, современного города – один из приоритетов правящей партии, не так ли?

Во время этой тирады адвокат достал из стоящего рядом со столиком портфеля ручку, и вместе с салфеткой пододвинул её к Игорю. Тот написал сумму. Поставил дробь. Написал ещё одну. Эту обвёл овалом. Придерживая двумя пальцами, развернул цифры к сидящему напротив мужчине. Тот внимательно посмотрел на них, кивнул:

-Нормально. В пределах разумного.

Юрист не прекращал фонить.

-Возможность и реализация масштабных проектов – это не только политическая смелость взять на себя ответственность за столь амбициозную задачу. Это неукоснительное требование к контролю за выполнением всех необходимых мер, возникающих во время реализации и сдачи объекта.

Взяв лежащие на столе одноразовые спички, Игорь поджёг белый квадратик мягкой бумаги, положив его догорать в пепельницу.

Антон замолчал, забрал свою кожаную сумку и вышел, оставив их наедине.

- Когда мы снова увидимся?

- Дайте подумать… Давайте в пятницу.

- Во сколько?

- Ну, скажем, в три.

- А раньше?

Владимир Константинович ненадолго задумался.

- Нет. Никак.

- Хорошо, в пятницу здесь же, в три.

- Договорились.

Им принесли кофе, и ещё минут сорок они мило болтали о преимуществах летней рыбалки над зимней, а так же о курсе евро по отношению к доллару. Затем бизнесмен посмотрел на часы. Озабоченно задумавшись, начал собираться:

- К сожалению, Игорь Витальевич, я вынужден вас покинуть. Неотложные дела требуют личного присутствия. А вы, если хотите, можете дальше оставаться, этот столик оплачен на весь вечер. Счёт, конечно же, оставьте на моё имя.

- Это совсем лишнее.

- Нет-нет, я настаиваю. У меня здесь, как вы подозреваете, свои преференции. Кроме всего прочего, это я вас пригласил. Поэтому и угощаю. Рад был познакомиться.

- Взаимно.

Попрощавшись, Игорь достал телефон.

- Вася? Привет. Я в твоем любимом клубе. Подъезжай, отметим. А? Есть что. Жду.

Нажатием кнопки вызвав официантку, заказал виски с колой, откинулся, полулёжа на диване. Теперь нужно ждать.

Где-то через час подъехала весёлая Слава. Она шутила, блестяще улыбалась, и вообще была неотразима. Несколько раз продемонстрировала свой безупречный маникюр, который сделала сама. Был у неё такой пунктик. Сидеть перед большим зеркалом в спальне и подтачивать, полировать, лакировать свои ногти, доводя их до полного совершенства. Меняла их форму, длину, а так же цвет буквально каждую неделю. Сегодня они были прямоугольные, красные, с затейливым узором.

Они много заказывали из бара, курили кальян, танцевали, смотрели стриптиз. Пару раз ей заказали приват-танец. Сидя рядом, Игорь смотрел, как его раскрасневшаяся вторая половинка гладила руками упругое тело танцовщицы, облизывая её напряженные вишенки сосков.

Машину пришлось оставить здесь, на стоянке. Официанту, с третьего раза попав, засунул пятьдесят долларов чаевых в карман. Как ехали домой в такси, он не помнил. Тем более, как оказался в постели.

Пришёл в себя только утром с помощью настойчиво верещавшего будильника.

Рядом, страдая от недостатка воды даже во сне, лежала растрёпанная Васина голова. Косметику она вечером не смыла, и её часть вместе с помадой отпечаталась на подушке.

Нужно было ехать на работу. Сев на кровати, на пару мгновений потерял ориентацию в пространстве. Придя в себя, отказался от резких движений как минимум на пол дня. Едва успев проделать все необходимые манипуляции, услышал звонок телефона.

- Да, мам. Выходим.

Новый день начался с минералки.

В администрации ничего нового. Генерал, правда, ушёл на больничный, потому на совещании не присутствовал. Как шепнули на ушко, пока он болеет, по закону его нельзя уволить. Неделю - другую он таким образом выиграть может. А там, может, или эмир окочурится, или осёл.

Второй элитный симулянт железнодорожной больницы.

За своего босса отдувался теряющий сознание от такой подставы полковник юстиции. После любого, даже самого безобидного вопроса, он заливался краской, начинал шарить в ворохе бумаг перед собой, потом, видимо, вспомнив, что ответа там нет, на пару секунд закрывал глаза от страха. Отойдя, давал предельно краткий и сухой ответ.

- Я последний раз спрашиваю тебя, пока ещё полковник, сколько мне и всему городу надо ждать, чтобы вы начали работать, и нашли этих отморозков? Или твой начальник думает, запершись в больничке, переждать бурю, выйдя чистеньким? Вы все, лично, положите мне заявления в следующий понедельник! Он, ты, твой зам, все!

У сидящего возле стены человека в форме стало белое лицо.

- Ещё раз. Когда будут результаты?

Полковник начал шуршать перед собой руками в листиках, замер. Открыв глаза, сказал:

- Не знаю.

- Зато я знаю, - «папа» был предельно спокоен, - у тебя два варианта. Результат, или его отсутствие. Вместе со звёздами. Доступно? Поехали дальше. Где Шевчик? Ага, вот вы. Здравствуйте. На носу зимний отопительный период. Доложите о состоянии готовности на теплоэнергоцентралях.

Спрятавшись в кабинете, Игорь откинулся в кресле, и закрыл глаза, отключившись от остального мира. Боль между глазными яблоками напоминала большой белый пузырь, раскинувший щупальца во все нервные окончания мозга. С каждым вздохом тот становился больше, сжимая и так измученную голову, как карапуз, играющийся с полусдутым воздушным шариком. На выдохе приходило небольшое облегчение, но ненадолго, потому что экзекуция возобновлялась с завидной регулярностью. От мысли похмелиться тошнило. Выпив все медикаменты, находящиеся под рукой и аккуратно двигаясь, чтобы не расплескать наполненную до краёв боль, он вызвал референта.

Пришедшая с кучей неотложных бумаг Люда была похожа на кенгуру. Хищно скалясь, она что-то блеяла, но смысл её слов доходил плохо. Кажется, что-то о необходимости расширения территории какого-то парка. Её расстёгнутая вторая пуговица на блузке злила нечеловечески.

- Спасибо. Я разберусь. Вы свободны.

Хотя, по большому счету, с чем в таком состоянии можно разобраться?

Промучившись ещё около часа, он вызвал такси и поехал домой.

Расплатившись, в полубреду зайдя в подъезд, споткнулся на первой же ступеньке, чуть не растянувшись на мраморной лестнице. Добраться до двери ему помог полузнакомый мужик, он ещё живёт на этом... Втором этаже, или четвёртом.

Отперев квартиру, на ходу снимая верхнюю одежду, прошёл в спальню. Как был, в пиджаке и брюках, упал на кровать, спровоцировав новый спазм. Застонав, стараясь больше не шевелиться, забылся тяжёлым, беспокойным сном. Где-то на периферии сознания позвякивали тарелки. Вокруг было темно и почему-то тяжело дышать. Через несколько минут, понадобившихся для идентификации в окружающем мире, он сел на кровати. Ощупал себя – все ещё в костюме, шею давил галстук. Кое-как ослабил эту удавку. Мучило впечатление, что жидкость в организм попадала года полтора назад. И что если прямо сейчас не пополнить эти запасы, можно рассохнуться окончательно, рассыпавшись песком вечности по тёплому, полированному паркету.

Кое-как добредя до кухни, откуда вкусно пахло чем-то острым, Игорь увидел там Славу, готовящую ужин.

- Пить! – попробовал сказать, но только что-то невнятно промычал.

Она остановилась со сковородкой в руке.

- О, наконец-то. Очнулся? Как самочувствие?

- Кхе-кхе. Не очень, честно говоря.

- Охотно верю. Рассол, вода, таблетки?

- Всё. И много. Который час?

- Семь.

Немного придя в себя, поужинав вкусным рассольником, он вновь переместился в спальню, где под убаюкивающую монотонность телевизора отключился до завтрашнего утра.

*

Сегодня полковник был гораздо увереннее. Бодрым голосом зачитав результаты каких-то экспертиз и проведённого розыска, он назвал фамилии двух подозреваемых, которых пообещал задержать в течение суток. Они же должны были дать данные на своих подельников, которые пока неизвестны, но это, как водится, вопрос времени. Докладывал чётко, сухо, уверенно. «Папа» слушал, сняв очки в дорогой оправе, глядя в пространство между двумя ближайшими советниками. Добрый знак.

Спокойно выдержав несколько быстрых удивлённых взглядов, Игорь выслушал сводку новостей от своей помощницы. Дав несколько поручений, он углубился в бумаги. Где-то вычитав, что всем самым дорогим и изысканным ручкам Сталин предпочитал простой красный карандаш, с тех пор ничем другим не пользовался. Большая гора проектов, технических характеристик, уточнений, дополнений, постепенно таяла, неравномерно распределяясь в различные пластмассовые лотки – «Для исполнения», «Передача в соответствующие службы», «На согласование», «Отказать».

Очнувшись ближе к одиннадцати, набрал два номера телефона. Первому абоненту, извинившись, пообещал быть к шести, если ничего не изменится. У второго поинтересовался, все ли договоренности в силе. Оказалось, да. Вот и славно. Нажал кнопку селектора.

- Люда! Ты до скольки сегодня?

- До часу, Игорь Витальевич. Сегодня сокращённый день.

- Побудь до двух. Без десяти предупредишь меня, выйдем, я тебя подброшу. Куда тебе?

- Спасибо. Домой, у меня на сегодня никаких дел не запланировано.

- Договорились. Если что – меня нет. Те, кому я нужен, найдут.

- Хорошо.

Отключившись, вновь вернулся к аккуратно сложенной стопке, оставляя на титульных листах своё красное, не оставляющее, как ему казалось, шансов на спасение, резюме. Ему нравилось скрупулезно вникать в суть дела, скрытого за одинаково безликими формулярами официоза. Находить подводные камни, мгновенно просчитывать варианты принятия того, или иного решения. Некоторые из бумаг он откладывал в отдельную кучку. Эти дела нужно было немедленно претворять в жизнь лично. Там был интерес.

Наконец, остался десерт. Всегда так было. Вначале рутина и денежные вопросы, потом веселье. Обращения и кляузы граждан.

Таак. Первым на сегодня было заявление некоего гражданина Трегубова М.А. Он со всей ответственностью сообщал, что автозаправка, построенная через забор от детсада, отхватила кусок всегда принадлежащего ему огорода, где всегда собирался отличный урожай огурчиков. К жалобе прилагалась ксерокопия планов строений, где от руки был нарисован квадратик с надписью «Мой огорот». На него хищно набрасывался другой, обозначенный «Проклятущая заправка». Просьба была обозначена ультимативно – «Или вы вашей властью прикажете этим иродам смотать манатки свои или я знаю где им коешто подкопать. Потом распредвинт подкручу этим нехристям штоб взлетели эти щеглы к братьям своим перелётным».

Смех смехом, а отвечать что-то надо. На минуту задумавшись, твёрдой рукой на заявлении Игорь вывел «Автозаправочная станция находится в ведомости Госавтоинспекции, перенаправить жалобу». Пусть теперь там репу чешут и думают, куда её сбрить.

Продолжим. Гражданка Петрова Аделаида Францевна.

Просто интересно – кто её родители, а так же почему они при такой фамилии умудрялись давать такие имена. С отчествами.

Так вот, сосед замечательной обладательницы необыкновенного ФИО вздумал выкопать колодец. А люди, набирающие воду в нём, ходили аккурат по земленаделу Аделаиды Францевны, протоптав, судя по заявлению, чуть ли не в английском газоне ручной посадки неаккуратные тропинки. Пенсионерка интересовалась, можно ли «иудушку Ваську» (соседа), расстрелять с конфискацией.

Ну, это просто.

«Перенаправить в Министерство Внутренних Дел. Облгосадминистрация не компетентна определять меру наказания».

А вот это что-то новенькое.

В одном из пригородов цыгане учинили самозахват, построив на участках сразу троих собственников двухэтажный дом.

Интересно, они его за ночь построили, что ли? С помощью заклинания «Айнанэ» высшего уровня? Тогда как объяснить, что хозяева земли спохватились только сейчас?

Хотя… С большой долей вероятности выстроить всю ситуацию можно.

Народ без страны, начав строиться, не показывался на глаза. Муравьями суетились рабочие с прорабом, в рекордные сроки сдав объект. Связываться местные, и так небогатые жители, с ними не хотели. Слухи пошли после того, как химией начало вонять по всей округе. В дом зачастил участковый, но всё пока было тихо. По улицам усатые женщины в платках старались не ходить, только один невероятно толстый ромалэ круглые сутки сидел на белом пластиковом стуле возле двери. А вот после того, как к заветному дому потянулись похожие на живых мертвецов, сгорбленные личности, стало не до смеха. Надвинув капюшоны глубоко на голову, с кругами под глазами, эти люди замусорили шприцами всю округу. Выпускать гулять детей летом без обуви стало форменным самоубийством. Участковый купил себе Ладу Калину. Жалобы в местный сельсовет имели не больше смысла, чем крик в подушку. Отчаявшись бесповоротно, люди решили предпринять хоть что-то. Оканчивался вопль о помощи коллективной подписью в 27 человек.

Вот так находка!

Это не какая-то там пенсионерка Фролова, накатавшая заяву на алкаша, гонявшегося за ней с топором. Это очень ценная рыбка, чтобы её футболить куда попало. Вот такие, выуженные крупицы золота, при умном использовании, могли превратиться в увесистые слитки.

Быстро в уме набросав пару вариантов, рука сама потянулась к коммуникатору, но раздался приглушённый электронный писк, после чего женский голос сообщил:

- Тринадцать часов пятьдесят минут, как вы и просили.

Гадство.

- Спасибо. Готовься, через пять минут выезжаем.

Вздохнув с большим сожалением, пришлось спрятать заявление в сейф, остальные, сгруппировав, отложить в исходящую корреспонденцию.

Выйдя в приемную и заперев дверь за собой, вместе с секретарем они спустились к парковке. Усевшись в машину, с трудом отведя взгляд от вздёрнувшейся юбки, Игорь спросил:

- Куда едем? Я адреса не знаю.

- На улицу Павки Корчагина.

Прекрасно. Другой конец города. Но ничего не поделаешь.

Развернувшись, он уверенно занял почти центральную часть дороги, помчавшись в одну из многочисленных частей спальных окраин города.

Вполуха слушая щебетание о том, что мама уехала на все выходные к родственникам в другой город и от безделья придется два дня смотреть сериалы, только сильнее вдавливал педаль газа.

Два раза пропустив нужный поворот, наконец, вырулили к искомому подъезду.

- Спасибо что подвезли, - белозубо улыбнулась Люда, открыв дверь, - до понедельника.

Она развернулась, вставая с довольно низкого сидения.

Светло-голубые.

Пришлось слегка потрясти головой и посчитать до десяти, приходя в себя.

Теперь – неотложные дела и отдых. Сумасшедшая неделька.

За пять минут до назначенного срока он уже здоровался за руку с импозантным мужчиной в твидовом костюме песочного цвета, одевающим под рубашку шейный платок.

- Владимир Константинович, здравствуйте. Вы как обычно, пунктуальны.

- Это взаимно. Приятно, когда люди ценят время друг друга. Обычно мой разговор с человеком, опоздавшим на пятнадцать минут, ограничивается пожеланием друг другу удачных выходных и здоровья всем близким, - он сделал приглашающий жест к своему столику.

- Кофе?

Они присели друг напротив друга.

- Нет, спасибо. Я не большой его любитель.

- Понятно. Тогда к делу. Кейс с требуемым находится у администратора этого заведения, вы с ним знакомы. У него нужно поинтересоваться о кубинских сигарах.

- Хорошо. Вся необходимая документация будет согласована и проведена в течение месяца. Работу с жителями подлежащей сносу хижине можно начинать немедленно. В понедельник мои люди уже вплотную будут работать над нашим вопросом.

- Замечательно. На этом, думаю, с деловой частью можно закончить?

- Вполне.

- Может, чего покрепче? Коньяк, виски?

- Извините, но я вынужден вас покинуть. Неотложные дела.

Они встали, пожали друг другу руки.

Попрощавшись, Игорь достал телефон, набрал абонента «Вася». Подождав несколько десятков секунд, сбросил звонок, но едва он это сделал, мобильный завибрировал в руке.

- Привет. А я только что звонил тебе.

- Я знаю, не успела. В ванной была, стирку ставила.

- Забыл сказать тебе – мы сегодня к Саше едем. Замотался. Через сколько ты готова будешь?

- Дай подумать, - в динамике раздалось какое-то шуршание, - через час где-то. А ты уже едешь?

- Да. Выхожу из «Города».

- Хорошо, жду.

Идя в направлении выхода, в одном из проёмов он увидел пустой стол с рулеткой. Прикрывая рукой рот, крупье зевнул. Ну что? На фарт?

Обменяв пятьдесят долларов, он подошёл к столу. Услышав стандартное «Делайте ваши ставки», положил фишку на первые 18.

Немного поскакав, шарик провалился в ячейку 14.

Ага.

Припарковавшись недалеко от дома и пройдя полукруглый внутренний дворик, Игорь вошел в подъезд, поднялся на свой этаж. Открыв дверь, увидел Славу, укутанную в банное полотенце, с накрученной чалмой на голове, которая сидела перед бюро и, высунув язык, подкрашивала глаза.

- Привет, - он поцеловал подставленную щёку, - причепуряешься?

- Есть немного.

- Давай быстрее, мы и так уже опоздали. Домой вернёмся через пару дней.

Сбросив пальто, прошёл в ванную, мыть руки.

Машинка стояла пустая.

Прошёл на кухню, достал телефон.

- Лёша? Привет.

- Добрый день.

- Опять нужно, чтобы ты съездил за кейсом, Алексей. Вызовешь распорядителя, спросишь о сигарах. Потом проверишь всё, как обычно. Такса стандартная.

- Хорошо. Что-то ещё?

- Да… У тебя ничего не поменялось? Пять за результат?

- Совершенно верно.

- Тогда беру тебя, начиная со… вторника.

- Уверены?

- Прекрати эти свои стандартные заморочки. Явки, пароли, доказательства. Нужно всё.

- Хорошо. Сегодня вам сообщу о результатах по развлекательному комплексу.

- Отбой.

Через кучу времени и два звонка с радостно-возбуждёнными криками «Ну где вы есть?!», они, наконец, сели в машину, начав пробираться сквозь пятничные пробки к выезду из города. Плюнув на условности, врубил «крякалку», чуть ли не расталкивая носом своей машины остальных участников движения, медленно, но верно начал приближаться к протопленной парилке с ледяной водочкой, которые почти стояли перед глазами. Радио играло какую-то муть.

«В чёрной копоти бьёт копытами милая

Сквозит душа, скользит земля

Не за для почести, от части начисто

Пишет по стеклу одиночество», - завывал, раздражая, какой-то певец. Протянув руку, не глядя, Игорь начал щёлкать станциями, пока не нашёл стильное радио. Мельком скосив глаза, увидел безучастно смотревшую в окно Васю. Обычно она бунтовала.

Светофоры специально караулили их машину и, как только она приближалась к очередному перекрёстку, издевательски переключались на красный. Наглые пешеходы вальяжно плелись по переходам. Кто их вообще на улицы выпускает? Нет денег на машину – сиди дома! Не мешай нормальным людям ездить по городу.

- Нет, ты посмотри на этого клоуна. Штаны марки «Обосрался позавчера» плюс шляпа на голове – этим он хочет всем показать свою жуткую оригинальность.

- Чего ты? Ну, идёт, и идёт. Мало их, что ли?

- Он ползает, а не ходит. Ему там мешает что-то? Ты посмотри на походку.

- Сейчас все такие.

- Может, у него артрит?

Поставили Высоцкого. Эту песню никогда до этого не слышал.

Ну, так себе.

Начало темнеть, пришлось включить ближний. Визг сирены начал бесить очень уж сильно, пришлось выключить.

Ну, наконец-то, вырвавшись из центра, можно было притопить немного, да и на красный пару раз проскочить – не было длинных верениц очередей, ждущих благословляющего света. Пара развязок, один переезд. Пропустив громыхающее сочленение товарного состава, почти перепрыгнул через рельсы, крутанулся на перекрёстке, дальше по прямой, до зеленеющей ели во дворе за коваными воротами с кирпичным забором. Выйдя, нажал кнопку домофона, который отозвался весельем:

- Это вечно занятый помощник мэра?

- Он самый. Отпирай ворота, сил нет ждать уже.

- Ути-пути, какие мы нервные. Жди, сейчас выйду, в гараж запущу.

Пискнуло какое-то реле и ручной работы завитушки с розочками начали разъезжаться в стороны. Начав аккуратно заезжать во двор, выворачивая руль в сторону двух уже стоящих внедорожников, Игорь не видел, как открылась дверь большого двухэтажного особняка. В проёме показался человек, очень похожий комплекцией на советского актёра Леонова – маленький, лысоватый, полноватый. Закутанный в простыню, с красным лицом, держа в руке запотевшую стопку, он, обутый в домашние тапочки, засеменил к замершему на месте автомобилю, широко разведя руки и улыбаясь.

- Наше вам, с кисточкой! – Игорь, наконец, заметил почётный встречающий караул. Нажав на брелоке блокировку, он бросил ключи в карман и попал в объятия распаренного добряка, чмокнув его в макушку.

- А мы-то, ждём-ждём. Ну где же наши красавцы-молодцы? Привет, Славочка! – картинно расцеловался балагур с улыбающейся девушкой.

- Ты бы, Мишенька, не стоял на улице. Поздняя осень. Простудишься.

- Что ты, девочка моя! Я только вот из баньки, мне, наоборот, для контрасту необходимо. Игорёша! Штрафную, она тебя несколько часов уж дожидается, - и протянул водку.

Увидев, что протянутый сосуд пластиковый, Игорь одним махом выплеснул содержимое в себя, залихватским движением грянув его об устланную тротуарной плиткой землю.

Раздался женский визг и аплодисменты. На втором этаже, на балконе, хлопали в ладоши две барышни, тоже распаренные, замотанные в мокрые ткани.

- Илоночка, Виолетточка! Сколько зим!

- Привет, заходите быстрее в дом, - почти хором закричали они.

- Да-да, конечно, чего ж мы стоим? – засуетился «Леонов», начав подталкивать их обоих руками к входной двери, - проходите, располагайтесь.

- А где Саша?

- Он баньку топит. Готовит плацдарм двухдневного марафона. А я покамест отпущен на благородное дело встречи дорогих гостей. Вы же предупреждены? Никто раньше понедельника домой ни-ни! Мы с ним сегодня пол дня по гипермаркетам крутились: продукты, спиртное, то, сё… Поехали к куму моему, набрали у него веничков берёзовых. Зашибастые штуки, мизинец даю!

Под аккомпанемент этой тирады они прошли по дорожке, усаженной по обе стороны цветами, зашли в просторный холл, где, наконец, разулись и сняли верхнюю одежду. На втором этаже играла музыка, слышались женские голоса.

- Игорёк, я наверху. Потому что - что? Между первой и второй перерывчик небольшой! Тебе догонять нас надо стахановскими темпами.

На правой ноге, на большом пальце, в носке зияла дырка.

- Тьфу ты!

- Что? – взбивающая перед зеркалом волосы Вася перевела на него взгляд.

Он показал глазами.

- М-да. Ну и как ты собирался?

- Не знаю. Принимаю волевое решение!

Одним движением стянув оба носка, почувствовал прохладу линолеума и крошки не очень чистого пола.

- Пойдём. И так уже все заждались.

Расцеловавшись по очереди с присутствующими, подхватил новую посудину, наполненную до краёв. Церемонно раскланявшись, провозгласил «За присутствующих здесь дам», услышал негодующее «А мне!?», подождал, пока Асти набулькало в бокал с высокой ножкой, повторился, добавив про гусар, пьющих исключительно стоя, и, наконец, употребил на́литое.

- Ну как вы поживаете?

- Так... Неопределённо. Не хуже, но и не лучше. Собираемся машину ещё одну взять.

- Вау!

- А где вы отдыхали этим летом?

- Ой, девочки, мы были на Бали. Там так beautiful!

Сбившись в стайку, девушки начали вполголоса что-то с жаром обсуждать, то ли паршивость обслуживания в номерах, то ли температуру океана. Причем, Виолетта так активно рассказывала руками, что сидящая на коленях какая-то чихуйня шмякнулась на пол и, дрожа, начала подвывать. Хозяйка этого даже не заметила.

Раскрывая пошире от непритворного ужаса накрашенные глаза, припудренная тональным кремом, она говорила неожиданно низким, приятным голосом:

- …ищу его. А там ни табличек, ничего. Сплошной cottage village, you know. Туда пошла, сюда пошла – абсолютный мрак. Идет навстречу холуй какой-то из обслуги, я говорю – где в вашей гадюшне Спа-центр? Почему вывесок нет? А он – курлы, курлы по-своему что-то.

Она поправила задравшийся на бедре лоскут влажной белой ткани, закинула ногу за ногу, продолжив.

- Я ему, короче, по-английски. Он стоит, глазами хлопает. Чё ты втыкаешь, говорю, как в номерах по сумкам шарить, так вы сразу умные! А как работать, дураками прикидываетесь. В позапрошлый раз у нас там двадцать долларов пропало!

- А у нас один раз…

- Так вот, - перебивая, и явно не слыша свою товарку, продолжила Виолетта, - быстро собрал свои ручки корявые в ножки, и смотался за путеводителем, или я растопырки твои знаешь, куда засуну?

- Славочка, ну а у вас как? Бэбика не собираетесь завести?

- Илона, сплюнь! Мне заняться нечем? Растяжки, живот… А потом что мне с ним делать? Возиться годами с этими пелёнками, присыпками? Разве что сиделку нанять. Пусть возится.

- Ага, их найми. Сразу начнут тащить всё на свете. Каролина рассказывала – бриллиантовая серёжка пропала вместе с браслетиком мельхиоровым.

- Игорёша, плюнь на них, пусть трещат, балаболки. Расскажи лучше, - Миша придвинул стул поближе, сел, - как оно?

- Да ничего вроде. Живём, хлеб жуём. А ты? Вроде как похудел чуток?

- Ты кушай, кушай. Смотри, вот капустка, своя, домашняя, тёща в бочке квасит. Огурчики, картошечка вареная. Лучок зелёный с огорода. Я, Игорёша, на диету сел.

- Ух ты. На какую?

- За месяц четыре килограмма как не бывало.

Такими темпами, родной, в своем стремлении к стройности разменяешь восьмой десяток.

Несмотря на миниатюрность рук, действовал он ими как иллюзионист. Из ниоткуда напротив них материализовались два стакана, которые на треть заполнились двенадцатилетним Блек Лейблом. Остальной объём до краёв залился колой.

- Диета классная. Дайдзин. Ну, как грится, - он поднял свой, - шоб стояв у кожний хати.

Сейчас, наконец, пришло чувство голода. То ли от пузырьков, то ли алкоголь начал действовать.

- Опята вот, смотри. Так вот, - он приблизил свое лицо, и Игорь заметил сетку кровеносных сосудов на рыхлом носу и щеках, - утром ешь немного творога, грамм двести. С яблочком. В обед…

- Ага! – раздался громогласный вопль.

Собака шмякнулась на пол во второй раз.

- Приехали наконец-то! Сколько ждать вас можно!

Появился хозяин собственной персоной, в каком-то переднике, мокрый, красный, с натянутой по самые уши войлочной шапкой. От него шёл пар. Обнимания и похлопывания повторились в третий раз.

- А ну-ка, штрафную негодяям!

- Уже, Сашенька, уже.

- Тогда быстро налили банщику, и за мной! Налили, налили! Девочки, у вас есть? Хорошо. Я там так раскочегарил, будьте покойны! Да, вот моя чашка. И газировки сверху, ага. Ну, здравы будя, бояре!

Все чокнулись, выпили.

«Ну что ты, перестань при сыне причитать.

Ну, поседел слегка, а так я тот же самый» - звучал немного усталый голос из колонок.

- Так, а теперь развернулись, и на выход!

- Погоди, дай хоть перекусить чего-нибудь.

- Ты чего удумал – есть перед баней? Нельзя! Для организма вредно!

Миша протестующе поднял толстые сардельки-ручки:

- Погоди-погоди, не части. Вновь прибывшие, бегом на первый этаж, возле ванной шкафчик есть. Там лежит свежее бельё. Переодевайтесь, мы вас пока подождём.

- Хорошо. Мы быстро.

- Я вам потом бильярдную покажу! – гремело вслед, - Американку влепим! На желание!

Вдвоем со Славой спустившись на этаж ниже, нашли требуемое.

Снимая лифчик и трусики, она отвернулась к стене.

Возле заднего выхода в виде стеклянных раздвижных дверей их уже нетерпеливо ждали.

- Ребята! Чего вы такие томные? Вас постоянно ждать нужно? А ну, бегом!

Баня была на совесть, как и сам дом. И если половина двухэтажного здания была из камня, а потом уже дополнена из одинаково сложенных дубовых брёвен, то небольшое строение к которому они направлялись по дорожкам сквозь ухоженный фруктовый сад, было чисто деревянным. В его сенях стояли лавки, на торчащих из стены крючьях висели красивые кадушки, обитые стилизованным под старину железом. Ещё дальше было совсем уж небольшое помещение. Там под потолком находились две бадьи с ледяной водой, от которых вниз тянулись веревки. Следующая дверь вела в саму парилку.

- Всем надеть головные уборы! Они висят левее! Каждый выбирает себе веник. Вон они, в кадках. Готовы? Девочки?!

- Да, - почти хором подтвердили те.

Саша на треть приоткрыл дверь, выпуская клубы белого пара. Запахло хвоей.

- Залетай! Быстро!

После того, как внутрь просочилась женская половина, послышался почти дружный визг. Забежав за ними, Игорь попал в раскалённое пекло. Инстинктивно пригнувшись, сделал ещё пару шагов вперед и вдохнул.

Горло обожгло, как будто в него налили расплавленный воск. Защипало глазные яблоки. Сзади кто-то толкнул, забулькал, начал устраиваться на лавках. А он так и стоял, не в силах заставить себя разлепить веки. Тонкие раскалённые спицы пронзали тело насквозь. Равномерно и беспрерывно. Руки, ноги, тело, весь организм паниковал от этой пытки.

- Я говорю, что ты стоишь там? – наконец, вернулся слух, - иди, ложись! Не так, на спину! На лицо ложи веник! Он в руке у тебя, дурень!

Прохлада берёзовых листьев дала возможность хоть как-то дышать. Кожа мгновенно покрылась по́том.

- Ммм…

Тьфу ты. Приподняв веник, он продублировал сказанное, после чего сразу вернул его на место:

- А сколько тут градусов?

- Девяносто пять. Не боись, нормально! Это не много.

Начинала понемногу кружиться голова. Наверное, в аду попрохладней будет, пришла мысль. Запах вымоченных веток был настолько сильным, что затмил собою всё вокруг. На несколько мгновений потеряв возможность к здравому рассуждению, ему показалось, что его чёрная голова отделилась от тела и хаотично вертится в берёзовой роще, не обращая внимания на чьё-то чужое тело, в которое вгоняли раскаленные добела ножи по самую рукоять.

Счет времени пропал. Сколько продолжалась эта добровольная мука, неизвестно. Может, минут пять-десять. А может, всего пару.

Слева и справа что-то попискивали женские голоса.

- Все, девочки, я больше не могу.

Рядом, буквально возле него, кто-то завозился, вставая, и стукая босыми пятками о пол, хлопнул дверью, обдав горячим воздухом тело, которое почти привыкло к температуре. Все равно, что дракон огнедышащий пламенем дохнул. Через несколько секунд раздался плеск выливаемой из-под потолка воды, заглушая протяжное «Аааааа…»

- Слышь, Саня. Как в Ялте, в Жемчужине. Помнишь, когда мы синие в слюни выпали в час дня на пляж?

- Я думал, я ко́ней двину.

- Может для нас на первый раз достаточно?

Кто-то невидимый к ногтям и соскам прикладывал угольки. Пришлось сжать кулаки, скрестив их на груди.

- Минута, и выходим.

Интересно, что чувствуют покойники, которых засовывают в печь крематория? Думаю, те же ощущения.

- Вы как хотите, а я тоже пошла.

Это точно была Слава. Убрав пучок связанных веток с головы, Игорь увидел белое размытое пошатывающееся очертание, пробирающееся к выходу. Она толкнула от себя деревянную ручку, настежь распахнув вход. На несколько секунд застыла на пороге, жадно вдыхая воздух. Потянуло сквозняком.

- Ты чего творишь? Жар выходит! Ладно, всем на выход, - голос главного банщика был немного разочарованным, - все равно собирались уже. Мужики – за мной, бегом!

И первый выскочил на улицу.

Ощущение было такое, когда ты вылазишь из центрифуги. Игорь не пробовал, вестибулярный аппарат плохой. Но швыряло из стороны в сторону, подгибались ноги, голова отказывалась включаться прямо как по учебнику. Стараясь не отставать друг от друга, они шлёпали все вместе босиком по плиточной дорожке, изображая трусцу, до небольшой «копанки» с мостком. Там Саша не оборачиваясь, сбросил свою «тунику», с разбегу прыгнув в воду. Вынырнув, отфыркиваясь, крикнул:

- А ну, пехота! За мной!

Второй раз просить нас не пришлось. Исходя паром, как только что из духовки, «солдатиком», Игорь оказался в ледяной воде, где схватило дыхание во второй раз. Неописуемое наслаждение вырвалось криком «Хорошоооо!»

Рядом плескались две слегка опухшие бордовые головы.

От мишиной лысины поднимался лёгкий дымок.

- Всё. Вылазим. Не хватало простудиться.

Замотавшись обратно в свои одеяния, гурьбой, они ввалились в дом.

Барышень расплескало по диванам. Они были похожи на провинциальных актрис, борющихся за право сыграть Пьеро в ДК Гуталинового завода. Тушь с накрашенных глаз потекла, смешиваясь с тональным кремом на щеках. Губной блеск исчезал в районе подбородка.

- Оппа. А тут что, снимают клип Мэрилина Мэнсона?

- Иди ты, - вяло отреагировала Виолетта.

- Приказываю – размещаться и никому не двигаться с места! – шумный обладатель командирского голоса исчез в глубинах своего безразмерного строения.

Почти без сил упав в кресло, Игорь внимательно осмотрелся. Он впервые был здесь после глобальной стройки. Стены, окрашенные в бледно-жёлтый цвет, камин. Может, даже настоящий. На полу коричневым полупрозрачным ящиком стояли часы под белый потолок. Посередине - стеклянный стол с массивными металлическими ножками в форме львиных лап. Диван, несколько кожаных кресел. Нормально так.

- Водыыыы, - послышался полу-стон, полу-хрип.

Илона.

Её тушка валялась ровно посередине двух других выпускниц МХАТа, случайно забредших в этот курятник.

Казалось, она сейчас встанет и, заламывая руки, начнёт декламировать что-то о вечной верности к Отелло.

В проёме показался неуёмный Саша. В каждой руке у него было не меньше пяти кружек, заполненных янтарной жидкостью, увенчанной пеной.

- Ага! Девушки плачут! А матросы что?! Ну-ка, налетай!

Повторять не пришлось. С жадностью парнокопытных в засушливый сезон, все припали к живительной влаге. Пиво было ледяным, сразу заныли зубы.

- Ой, хорошо… Прямо к жизни вернул, - Миша, казалось, не глотая, перелил в себя содержимое, поставил пустую тару, взяв следующую.

На полу, возле хозяйки, лупоглазилось и дрожало полуживое существо.

- Виолетточка! Скажи мне. А вот это, - Игорь ткнул пальцем в собаку, - гавкать умеет?

- И ты тоже иди, - она поставила наполовину пустую ёмкость обратно. Потёки, а так же размазанная помада с пивными усы ей шли. Она откинулась и отрыгнула.

«А то не дождь, а то не дождь:

Слёзы с неба капают».

- Что мне сказать, други мои, это было необыкновенно, - Миша, наконец, отлип от заканчивающейся кружки, - давненько так не парились.

- Ну, как? Через полчасика, может, повторим?

Хозяин, судя по всему, был настроен серьёзно.

- Э-э-э! Погоди. Это у нас уже был третий заход, не забывай.

- С меня точно хватит на сегодня, - Игорь начал стремительно пьянеть, - может, по водочке ударим?

- Ты смотри, какой ударятель. Очухайся вначале.

Действительно, по телу разлилась приятная усталость, свинцом заполняя всё пространство так, что пошевелиться не представлялось решительно никакой возможности. Мадамы, начиная приходить в себя, ощупывали свои лица и руки, все в красных пятнах.

- Иихихи, Илонка, ты себя видела? Хоть сейчас на окружную.

- Слава, уаахаха, по тебе негры елозили, что ли? Чёрная вся.

- Ты чо мелешь, коза?

Мило общаясь, они удалились в уборную.

- Кому-нибудь ещё плеснуть колдовства? В хрустальный мрак.

- Неплохо бы.

- Значит так. Полчасика пивного перерыва, а потом шашлыки. Готовьтесь.

Хорошо было вот так – лежать в подушках, закрыв глаза, и чувствовать по отдельности свои части тела, которые сейчас существовали в параллельной реальности с бренными остатками организма. По-моему, немного обгорели брови и полопались губы от той нестерпимой жары. Внутренние органы мобилизировались драться с наступающей смертью, подключив резервы. Резко пришла эйфория. Это мозг запустил систему выживания, сканируя повреждения, нанесённые глупым человеком самому себе.

Появилась дополнительная партия холодного пива. Саша, сгрузив ношу, не отрываясь, выпил половину своей кружки, поставил на стол остаток.

- Внимание! Объявление.Завтра утром идём на рыбалку.

- Ты что, запустил в свою копанку китайских карпов?

- Не понял, - он упал в кресло и расслабился.

- Насколько я помню, рыбы в ней не было. А так быстро, буквально за несколько месяцев, могут вырасти только эти. Правда, жрут они как лошади. Зато растут, как свиньи при пионерском лагере.

- Не. Тут недалеко, десять минут езды, мент один, полковник, арендовал ставок. Оформил ЧП, сел на единку. Платит сто восемнадцать купонов в месяц, и разводит коропов с карасями. Всякие там, зеркальные, обычные… Заодно организовал платную рыбалку – сто гривен с человека за день. Местные пытались, было, без денег порыбачить, но пара сломанных рёбер и рассказ перетянутого веслом поперек спины, убедили в том, что это… Как его… А! Противозаконно!

- Мне сотку менту какому-то отдавать западло, - Миша явственно поплыл.

- Он меня так пускает. Знает, с кем дружить надо. Последний раз, когда виделись, он дал «резинки», показал, где посередине ставка их кормят. Так что клёв будет сумасшедший.

- Если он подгребёт за бабосом, мизинец даю, я его сам дрыном переконтачу.

- Да успокойся ты. Он сам несколько раз приглашал – приезжайте, порыбачите, уху сделаем. У него там специально обученные люди сидят в беседках. Хошь – закоптят, хошь – зажарят. Удобно. Сам квасишь, смерды хлопочут.

- Тада ладно, - Миша рассеянным взглядом поискал цель, нашёл, сфокусировался. Подобрался, как гиена при виде тигра. Уверенным движением встал, схватил запотевший бокал, шлёпнулся обратно на диван, расплескав треть содержимого на себя и мебель. Не обращая внимания на эти мелочи, в несколько секунд осушил её содержимое. С сожалением отставил пустую тару и начал целиться снова.

- …и орёт мне – куда ты едешь, курица? – издалека послышались приближающиеся женские голоса, - я такая стопарю тачку. Выхожу. Оно в своей колдыбаге сидит…

- Колымаге, - Саша автоматически поправил, прислушиваясь к рассказу.

- Кароче! Иду к нему. А оно из окна высунулось и воняет что-то про красный свет. Я говорю, сука, счас ты вообще пожалеешь, что таким очкаридлом на свет уродился! Чувак не врубается, нудит чото. «Как вы себя ведёте, вы же девушка». Где ты был, гунявый, когда я девушкой была!?

- Я б таким курицам вообще права не выдавал, - Миша как ракета с самонаведением, пошатываясь, уверенно приближался к очередной порции.

Жёны оторопело смотрели на него.

Виолетта включилась первая:

-Ты, скотина, нажрался уже?

-Повторить, штоле? – язык уже повиновался хозяину с трудом, - Не вопрос. Я б таким овцам тупым ещё б и ногу отрезал, по колено. Шобы уж верняк – ни на педаль нажать, ни по клубам гаситься до усрача.

Стремительная бледность залила двоих, ставших похожими на восковые копии самих себя. Одна Илона, красная как буряк, стала в боевую позу пантеры.

- А вам что отрезать надо, кобели проклятые?

У Игоря улыбка расползлась сама собой. Саша тоже откровенно веселился.

Миша, подхватив, наконец, намеченную цель, стоял, широко расставив ноги, обмотанный вкруговую полотенцем по плотному животу. Лысина в обрамлении редких волос блестела испариной. Он поднял указательный палец вверх в направлении вопросившей, призывая к молчанию. Не опуская его, второй рукой перекинул внутрь себя очередные пол-литра, выдохнул, взял новую ёмкость.

- Знач так. Первое. Вы бесполезные сырьевые пиявки.

- Чтооо? – женщины задохнулись от возмущения.

- Ага. Кто из вас умеет варить борщ? Нормальный, украинский борщ, с галушками!

- Я те чё, кухарка колхозная? – Виолетта, бледно-зелёного цвета, перешла в наступление, - Может, я ещё и дом должна убирать? Носки тебе стирать, штопаное ты чмо!

- А для чего вы вообще нужны, родные? Для секса? Так я на прастов денег в три раза меньше тратить буду. Чем на тебя. Вот ты недавно ныла, что губ мало. Давай, мол, мне и сиськи сделаем. А на кой мне такой тюнингованный пингвин парнокопытный? Да я приду в любой университет на конкурс красоты и заберу победительницу. Денег кину родителям ихним, чтобы заткнулись. А тебя – на мороз. Патамушо есси тебя, трансформер престарелый, рядом с этой девочкой поставить, импотентом можно стать.

- Ах ты козлина жирная! Я же после развода тебя по миру пущу!

- Ага. Спорим, жаба, ты у меня не заберёшь ни копейки, даже если суд выиграешь о разделе имущества? Тебя вечером на пустыре найдут, да и делов. Мизинец отдаю прямо сейчас!

- Миша, ты чего? В своем уме?

- Не знаю. Продолжаем! Сиськи хочешь? Ну давай, покажи своё позорище людям! Ни себе удовольствие получить, ни перед другими похвастаться!

Саша уже веселился вовсю.

- Да-да, предъяви нам предмет тюнинга.

- В штаны себе посмотри, короткоствол, - Илона вступилась за подругу. У той дрожали пухлые губки, она была похожа на Барби, которой показали расчленёнку.

- Короче так. Сегодня ключи от машины вот сюда, на стол. Кредитку туда же. Вы представляете, - он развернулся к мужчинам, - звонит мне, тля, в прошлую пятницу. «Миишенька, я Котика ударила!» Это она Пежо свой так называет. Как ударила? Парковалась. Приезжаю, смотрю – твою ж мать, доярку из Мариуполя, ты её битой мантулила, что ли? Как можно, лахудра ты драная, так парковаться?

«Я поехал, гитару взял

Там девчонки, и песен хотят.»

- Жлоб ты! Всю жизнь поломал, урод, - она, наконец, расплакалась. Стоявшие по обеим сторонам подруги пытались взглядами сжечь наглеца.

- Бегом марш! Заберу из ремонта машину – или продам, или сожгу к японским богам, чтоб не видеть этого мерзкого розового уродца.

Заиграла мелодия, и Слава, доставая из своей сумочки телефон, ушла в другую комнату.

- Алло. Алло! – слышалась оттуда.

- Чего ждем? Поджопника? – буян никак не унимался.

- Ну ладно, чего ты. Побузил, и хватит, - стало немного не по себе.

- Да конечно! Ключи, кредитку сюда, в понедельник шмотки в зубы, и к мамке в Мариуполь. В индустриальную столицу Родины. Пойдёшь на завод штамповщицей, каракатица. Хоть раз в жизни почувствуешь, как это – работать! И зарабатывать семьдесят гривен в день! Разведусь, потом придется паспорт менять, да, Виолетточка? И снова становиться Клавдией Михайловной Огурцовой!

Появилась Слава, положила айфон на место.

- Ну, ничего. Ты и там прорвёшься. Замутишь с электриком цеховым, у него ставка плюс премия. Через пять лет наскребёте на «троечку» в Анталии.

Саша уже смеялся в голос.

- Заткнись, козёл, - девушки, окатывая всех литрами презрения, увели рыдающую барышню.

- Дай пять. Речь что надо. За это и выпить не грех.

Они втроём чокнулись, пригубили.

- Пусть знают своё место.

- Так. Слушай мою команду. Бегом переодеваться, жду вас во дворе. Мясо жарить будем.

Спускаясь к своим вещам, было слышно, как из-за закрытой двери в ванную раздавались безутешные рыдания и бубнящие успокаивающие голоса.

Натянув джинсы, футболку и кожанку, он вышел, обув ботинки на босые ноги.

На улице было прохладно.

Карман куртки завибрировал, заиграв стандартной мелодией вызова.

- Да, Лёша.

- Игорь Витальевич, я забрал. Всё чисто. Сто, я проверил. Контейнер уничтожил.

- Ну и зачем? Если чисто. Жалко. Кейс, наверное, хороший?

- Ничего. Неплохой. Был.

- Ладно. Возьми тысячу, как обычно.

- Спасибо. Я к вам в понедельник заеду. До свиданья.

- Пока.

А шашлыки они по пьяни пережарили. Еле разгрызли эти, пахнущие костром, угольки.

Ночью несколько раз бегал воду пить. Сушняк душил неимоверный.

*

Слава демонстративно с ним не разговаривала. Отворачивалась, делая вид, будто его не существует. Даже когда собрались все вместе завтракать и опухшая от слёз и алкоголя Виолетта бегала для болеющего похмельем Миши то за чаем, то за рассолом от квашеной капусты.

К одиннадцати все «подлечились», пребывая в гораздо более приподнятом состоянии духа. Саша всех посадил в свою машину и вывез на берег небольшого прудика.

- Значит так. Кто-то на «резинку» хоть раз ловил?

- Нет, товарищ главный рыбак. Ждём ваших инструкций.

Открыв багажник и достав снасти, он начал объяснять на пальцах.

- Смотрите. Это груз. Его забрасывают подальше от берега. В нашем случае – нужно завозить на лодке, потому что расстояние очень большое. К нему цепляется пятьдесят метров вот этой резины. К ней – сто метров лески. От основного «ствола», перпендикулярно ней отходят ещё шесть штук коротких, по метру. На концах их – крючки, куда цепляется наживка. Процесс подготовки такой – завезли груз, опустили. Человек на берегу начал тянуть на себя леску, резина растягивается, и преспокойно тянется до тех пор, пока «береговой» не вытащит крючки. Затем он надевает на каждый из них кусочек пенопласта и отпускает конструкцию. Растягивающийся элемент приходит в исходное состояние, крючки всплывают поближе к поверхности. Мы на лодке их находим, после чего в то место сыпем прикормку. Затем леска снова выбирается, вместо пенопласта цепляется нормальная наживка и вновь отпускается. Все, готово. Минут через двадцать-тридцать надо ждать первый «подход».

- А сколько у нас этих штук?

- Четыре.

- Ого.

- Ты рыбу поймать хочешь? Вот и не скули. Вопросы?

- Мишенька, ещё чайку хочешь?

- Не. Сгоняй-ка домой, привези пива. Всё равно вы тут под ногами болтаться будете. А так хоть какая-то польза.

- Хорошо. Саша, а где оно?

- В подвале, Илона в курсе.

- Поехали, девочки?

- Ты смотри, разогнались. Я сейчас шмотьё нужное достану, потом.

Появились какие-то ящики, кульки, свёртки.

Пока раскладывали небольшой переносной генератор, чтобы надуть смотанную надувную лодку, девчонок простыл след. Зато появилась дородная парочка в куртках камуфляжного цвета.

- Здарова, мужики. А вы платили за ловлю?

- И вам не хворать. Наберите Колю, скажите Александр Владимирович приехал. Он всё объяснит.

- Хорошо.

Они отошли, самый здоровенный достал сотовый.

Подсоединив все необходимые шланги, компания начала с удовольствием наблюдать, как практически за минуту из бесформенной кучи стало появляться весьма недурственное плавсредство.

- Николай Николаевич говорит, что он таких не знает.

- Дай телефон. Коля, ты что, своих уже не узнаёшь? Кто-кто, болт в манто! Это Саша, который тебе одно интересное разрешение продавливал. Ага. Тот самый… Ничего. Вашими, как говорится, молитвами. Вот, решил первый раз воспользоваться твоим предложением. Ага. Хорошо. Держите, вас, - Саша отдал телефон мужчинам со сдвинутыми бровями.

Они коротко что-то выслушали, пожелали удачного лова и скрылись.

Примерно через час одна снасть была готова к лову. Она была первая, поэтому провозились долго, пока всё правильно сделали. Как раз кстати вернулась машина. Женщины в ней были явно под небольшой «мухой», в расстёгнутых осенних пуховиках. Сапоги на шпильке у каждой проваливались во влажную почву почти по самую подошву. Что, правда, настроения им совершенно не портило. Они привезли пару пятилитровых бочонков и, собравшись все вместе на берегу, отметили установку рыболовного снаряда. Опять появились охранники, принесли бутылку какой-то дряни в виде презента, пригласив «за счет фирмы» после ловли с любым результатом, на копченую рыбу и шашлык из карпа. Получив уверение, что компания обязательно придет, они вновь исчезли.

Вздохнув, принялись устанавливать остальные три «резинки». Игорь с Сашей плавали в лодке, Миша с веселящимися девами остался на берегу. Надо полагать, поближе к янтарному напитку.

Игорь сидел на вёслах, спиной к носу, и, слушая указания, загребал то левее, то правее, то неподвижно останавливал свой небольшой крейсер, ожидая, пока опустится груз, и станет ясно, куда высыпать очередной пакет заранее приготовленной, вкусной, с точки зрения рыбы, еды.

Сплавав раз тридцать туда-обратно, размотав, казалось, пару километров лески, высыпав несколько вёдер прикормки, они, наконец, через пару часов окончательно вылезли из успевшего смертельно надоесть безномерного резинового изделия. Зато теперь всё было готово. Из земли торчали деревянные плашки, от которых в воду уходили полупрозрачные нити. Скоро, по уверению Саши, начнётся неимоверный жор.

- Щаз такое «пианино» начнётся, вы такого нигде больше не найдёте! Весь багажник вот такими «лаптями» забьём!

Приунывшие за такое долгое время вторые половины выразили желание испить кофею.

- Там, на заднем сидении, под ногами, бензиновая горелка. Горючее перелей из бензобака вот в эту штуку, с носиком. Потому что только ней можно заправить примус. Она пятилитровая, но заполни всю. Неизвестно, сколько мы здесь торчать будем. Давай, Миша, действуй.

«Леонов» нехотя, явно через силу, смешно переваливаясь из стороны в сторону, пошёл исполнять требуемое. Ловкость в управлении с жидкостями, стремящимся к сорока градусам распространялась только на алкогольные напитки. Разлив не менее трети, облив себя и всё вокруг, он, наконец, заправил требуемое, поставив сверху кастрюльку с водой.

- Виола! Кинь зажигалку!

- На, любимый.

Виолетта, увязая как в болоте, подбежала, неся в протянутой руке металлический блестящий квадратик.

Как только, залихватски чиркнув кремнем, Миша поднёс пляшущий огонёк к небольшому фитильку, произошло вполне ожидаемое: весёлое пламя охватило горелку целиком, но более того – загорелась трава и земля возле неё, щедро орошённая Мишиной расхлябанностью. Потихоньку, потихоньку, огонь начал подбираться к заправочной канистре. Предвидя такой развитие ситуации, лысеющий растяпа решил выдернуть её из импровизированного костра, но поздно.

Ситуация фантасмагорическая. Пять лиц, кто с испугом, кто с гомерическим хохотом, застывшие как на фотографии. Главный герой с выпученными от ужаса глазами, держащий полыхающую, наполненную бензином ёмкость на вытянутой, начинающей тоже гореть, руке.

Раздался многоголосый женский крик.

Однако надо отдать ему должное – реакция была почти мгновенная – железяка с горючим полетела в водоём, рука была засунута под расстёгнутую куртку, где почти сразу потухла, не успев нанести хоть сколько-нибудь значимых повреждений.

- Покажи! Покажи! Сильно обгорела?

Все бросились к нему, наперебой что-то галдя и трогая пальцы, торчащие из ещё тёплого, кое-где тлеющего рукава.

- Спокуха! Требую внеплановых двухсот. За сбитый!

Хотя, тут же из героев-орденоносцев был свержен и разжалован до дезертира-перебежчика.

- Смотрите. Она не тонет.

Симпатичная, красного цвета канистрочка, с немного удлинённым носиком, преспокойно плавала на боку. Из неё, как из жерла вулкана, выливалось горящее топливо, разливаясь по поверхности воды всё большим и большим пятном.

- Ничего себе костерок…

Язычки пламени весело плясали на маленьких волнах, подмигивая всем собравшимся.

«Плюм!» - сказала средняя «резинка» своей перегоревшей леской, ныряя к середине пруда.

«Плюм», «плюм», отозвались её соседи.

Самая крайняя, левая, каким-то чудом оставалась в натянутом состоянии. Все переглянулись. В глазах пронеслись три часа приготовлений.

Саша, как в нокдауне, сделал несколько неуверенных шагов в её направлении.

«Плюм», издевательски сказала она.

По другому берегу уже галопом бежали оба охранника в сторону нашего двухметрового пожара.

- Я это… Случайно, мужики, - Миша растерянно шелестел пакетами, словно проверяя – нет ли там ещё рыбацких снастей, чтобы их сжечь?

В отражении глаз Славы прыгали дьяволята. Она заворожено сказала:

- А лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли…

Всех разобрал немного истеричный смех. Подбежавшие охранники застали шесть согнутых пополам, трясущихся, как в эпилепсии людей.

- Что случилось?

- Не видите? К вам собираемся. На копчёного карпа.

Возвращались домой за полночь. По пути едва пару раз не посчитав зачем-то растущие на обочине деревья. Почти вываливаясь из-за руля, Саша объявил, что идёт протапливать баню. Через пару минут был обнаружен храпящим в коридоре. Видимо, устал при развязывания шнурков. Остальные были не лучше.

Где-то нудно играл телефон Игоря. Кое-как найдя его, он нажал кнопку вызова.

- Алло!

Только шум и потрескивания.

- Алло! Я не слышу тебя, кто бы ты там не был!

В ответ – помехи.

- Перезвони… ик… те.

Рассвет застал его в зале на полу. Рядом на тахте валялась Илона. Первым делом, сбегав к холодильнику, чтобы начать хоть кое-как ощущать мир, он заметил, что заснул в джинсах, футболке и свитере. Отлёжанная за ночь в неудобной позе рука отказывалась сжиматься в кулак. Заглянув в спальню, нашёл Славу спящей калачиком на застеленном диване.

Кофе бы. Да и душ принять совсем не мешает. Перед выездом.

Потому что такого алкоудара начал не выдерживать даже его тренированный организм.

Остаток дня, дома, они провалялись на кровати, клацая пультом.

Перекладывая ключи и разные мелочи в другую куртку, нашёл в портмоне карточку - годовой абонемент в спортзал. Может, сходить, развеяться? Кровь погонять. Жалко, деньги пропадают.

*

Экстренно выздоровевший генерал блестел, как начищенный пятак. В парадной форме, сверкая побрякушками типа «20 лет непорочной службы» на жирном пузе, он разливался соловьём. Все настороженно слушали. Получалось так, что «во время проведения оперативно-следственных мероприятий» под его, разумеется, руководством, «было опрошено более полутора тысяч социально деструктивных членов общества». Проведены «беспрецедентные акции по установлению причастных к совершённому 21 ноября преступлению, лиц». «Боевой пост» не покинул ни один сотрудник, невзирая ни на какие погодные условия.

«Папа» был явно не в юморе, внимательно вслушиваясь в каждое слово.

Результатом этой колоссальной по своим объемам, работы, «явилась выявленная, глубоко законспирированная ячейка из двух человек». Короваев Семён Игоревич, 1994 года рождения и Пидгайный Дмитрий Вадимович, того же года, учащиеся профтехучилища № 33 по специализации «Машинист автомобильного крана». Имеют несколько приводов в милицию.

- А за что? – такую бесцеремонность могли позволить себе немногие.

- Хулиганка и «хранение наркотических веществ». Подозреваемые дают признательные показания.

- Ясно.

По надувающимся на шее венам стало ясно – «папа» начал звереть.

- То есть, ты меня плохо понял. Я же сказал, Витя! Не подсовывать мне наркетов! Или ты, отбив почки руками своих дебилов, решил мне вот эту шнягу втюхать? Да они сейчас готовы подписать бумаги, что лично расстреливали Берию!

- Никак нет, подозреваемые…

- Всё. Разговор окончен. Готовься. Сегодня же открываю уголовное дело. Сам знаешь, запросто могу. И каждый день я буду добавлять по эпизоду. Пока ты мне, гнида толстожопая, не дашь настоящих убийц! Я потоплю тебя вместе с твоими замами-шуршунчиками, вы у меня лет двадцать пять баланду жрать будете, твари!

Не удержавшись, он таки сорвался на крик.

- Я бы хотел…

- Ты уже ничего не можешь хотеть, гадина! Маяцкова ко мне! – крикнул он в сторону одного из референтов.

Тот, споткнувшись, выбежал из кабинета.

Вот теперь реально запахло палёным. Начальник СБУ – это серьёзно.

Изрядно перетрухнув и пойдя трупными пятнами, генерал перемнулся на негнущихся ногах.

- Христом-богом… Они это… Они! Ну что ж мне их теперь, отпустить, если они «двигаются»?

- Доказательства! Написаны собственноручно на измазанной кровью и соплями бумаге?

- Ххристом… Богом…, - и совершенно как его заместитель, начал шелестеть в бумагах и папках.

- Вот! – наконец, радостно закричал, найдя нужную, - «во время задержания»…

- Своими словами! Суть!

- Одежду у них нашли, в которой они нападали. И даже капли… Микрокапли крови одного из убитых охранников на ней.

А вот это интереснее.

- Мотив? Где третий, водитель? Откуда у них деньги на оружие?

- Мы их только вчера взяли. Допрашиваем.

- Хорошо.

Атмосфера явно слегка разрядилась. Присутствующие заулыбались друг другу, зашушукались.

- Только не вздумай их хоть пальцем тронуть. Всё должно быть идеально, ты понял меня?

- Конечно-конечно, - генерал начал оттаивать и зачастил, - всё чин по чину. Никаких силовых воздействий. Можете сами приехать, убедиться.

- Приеду, конечно. Мне завтра перед Президентом отчитываться.

Предусмотрительно поставленный на вибро, загудел в кармане телефон. Украдкой достав, увидел, что это Слава.

- Что-то срочное?

- Тут сосед зашёл. Переехал недавно. Где у нас патисажи?

- Что-что?

- Ну, просит какие-то пати…

Мужской голос на той стороне трубки поправил: «пассатижи».

- А, ну, пассатижи.

- Что это вообще такое? Стоп. Плоскогубцы, что ли?

Сидящий рядом дед из облспорта толкнул его локтём. Игорь поднял взгляд, «папа» смотрел на него в упор.

- Не знаю. Ищи, - он коротко закончил разговор, вернув аппарат на место. Поднял руку – «извините».

- В общем так. Сейчас совещание заканчивается, едем к твоим красавцам. Буду лично участвовать в ваших так называемых оперативных следственных действиях. У кого-то вопросы есть? Нет? Вот и хорошо. Всем заниматься своими делами. Завтра летучки не будет. Я на приём улетаю. До свидания.

Люда купила чёрные прямоугольные пластмассовые очки, затянула волосы в пучок и расстегнула три пуговицы на белой блузе.

- Доброе утро, Игорь Витальевич! Как выходные?

- Ничего, спасибо. А ты как?

- Все дни провалялась. Подруга на свидание с какими-то мужчинами тащила, но я не захотела, - она приспустила пальцем очки, - вам кофе… сделать?

С первого раза не попав в замочную скважину ключом, Игорь пробормотал «Да, пожалуйста, если не трудно».

А может, рискнуть? Девочке деньги нужны по любому. Вот сколько она может получать? Смех один. Набросить ей лично от себя два оклада, будет счастлива. Вон, Мишка, так тот вообще не скрывает. Да, есть любовница. И что? Я мало денег приношу? Или тебе чего-то не хватает? Домину отгрохал в пригороде. Тачку Виолетте купил. На курорты регулярно возит. И порядок. Правда, во «всё включённый рай» летает в три раза чаще, чем с женой. Сам как-то по секрету сказал. Кроме «официальной», о которой Виола прекрасно знает, недавно завёл ещё одну. Фигурка – моё почтение! Правда, характер такой себе… Как-то сидели в ресторане вместе. Хочу это, потом это, а ещё вот это и это. Куда в тебя столько влезет, спрашивает. А никуда. Я есть ничего не буду. Зачем тогда заказываешь? А хочу понять, дешёвка я, или нет.

Вошла Люда, покачивая туго обтянутой черной юбкой по колено, неся тарелочку с чашкой. Поставила на стол.

- Какие-нибудь распоряжения будут?

Не успел он раскрыть рот, как вновь завибрировал аппарат.

Вот и не поверь теперь в совпадения.

Снова Слава.

Он головой кивнул: «нет, свободна». Развернувшись, она не спеша двинулась обратно.

- Алло.

Оторвать глаза было практически невозможно.

- Кинь мне денег на карточку.

- Те уже закончились, что ли?

Наконец, дверь аккуратно закрылась, убирая из поля зрения этот чёрный магнит.

- Гривен триста лежит.

- Сколько положить?

- Тысяч десять.

Ничего себе.

- Не много?

- Жалко, что ли?

- Нет, но мы вроде бы собрались тебе машину брать.

- И что? Уже не берём? Или я не достаточно хорошо рубашки глажу? Или готовлю плохо? Так давай гувернантку наймём, как все нормальные люди. Будем ей платить, а она будет лучше справляться. А я лягу, и буду лежать.

- Спокойно, спокойно. Хорошо, переведу. Не воспаляйся.

- Я через час в салон поеду. Не проморгай.

И отключилась.

Поговорили…Что за день? Пару раз вдохнув-выдохнув, он нажал кнопку селектора.

- Люда, что у нас сегодня?

- Пока ничего. Завтра две встречи и переговоры по парку отдыха.

- Спасибо.

Подойдя к шкафу, Игорь открыл его дверцы, достав спортивную сумку.

Но прежде, чем выйти, он сделал несколько звонков с одинаковой фразой «Работаем по объекту. В темпе. В четверг я перезвоню».

Заперев кабинет, он подмигнул улыбчивой секретарше:

- Я в область. Все срочное – электронкой на телефон. Остальное – в текучку.

- Конечно.

- Пока.

Сев в машину, по разгруженным дорогам быстро добрался до отдельно стоящего неприметного здания со скромной вывеской «Центр здоровья». Без уточнений.

Это был фитнесс-клуб «для своих». Его организовал один из депутатов. Полезная вещь. Поддерживать форму хотелось всем, а вот риск быть снятым на какой-нибудь мобильничек и оказаться выложенным в интернете был велик. Да и вообще, пальцем тыкать будут, вопросы всякие, глупые, задавать. Типа, «ой, здравствуйте, я так хотела с вами пообщаться, у меня такая огромная проблема!» И давай чесать про умершую бабушку, третьей водой на киселе родственником которой она является. Помогите оформить жилплощадь. Без перехода, тут же, страшным громким шёпотом «Ну а я в долгу не останусь!» Нет уж, увольте.

Лучше так – спокойный свет, музыка по желанию, отзывчивый персонал. Всегда мало людей. Небольшой бассейн с парилкой, массажист. Правда, абонемент недёшев. Но оно того стоит.

Зайдя в уставленный диванами, уютный холл, отдал карточку стройной девушке с табличкой «Инна» на выпирающей груди.

- Здравствуйте, Игорь Витальевич! Давно вас не видели. Как самочувствие?

- Добрый день. Что-то сердце немного пошаливает. Этот… Вадик сегодня на работе?

- Нет, сейчас не его смена. Сегодня Ваня, но он тоже очень хороший специалист. Входил в штат олимпийской сборной. Все очень довольны.

- Хорошо.

Быстро переодевшись в свободные спортивные штаны и футболку, он надел перчатки с обрезанными пальцами, которые носил какой-то там Вираслюк. Или Вирастюк. В общем, кто-то известный. Их Вася притащила с какого-то благотворительного аукциона. Вообще, какая разница, чьи они? Это силы добавляет, что ли? Или быстрее вес согнать можно? Да и цена, наверное, как от вертолёта.

На входе в тренажёрный зал на полочке стоят бутылочки с минеральной водой, нужно захватить одну. Внутри, как обычно, было полупусто, всего два человека. Одного он смутно помнил. Ответив на кивок головы, начал тщетно вспоминать, где его видел. В комитете молодёжной политики? Вроде нет. Может, кто-то из области? Возможно.

Почти из ниоткуда вынырнул бугрящийся мышцами парень.

- Сколько лет, сколько зим!

- Привет, Паша.

- Сегодня предлагаю общую программу прогнать. Разогреть организм, кислородом прокачать. Как у вас со временем?

- Порядок.

- Вот и замечательно. Тогда сейчас немножко потянемся, минут десять велотренажёра, потом силовую.

- И ещё. Что это из колонок пиликает? Скажи, пусть Розика поставят.

- Айн момент.

Все остальное как обычно. Паша рассказывал о необходимости поддержания формы, показывал как правильно выполняются сеты, в общем, не отходил ни на шаг.

Под конец занятия позвонил Лёша.

- Я в «Гераклионе».

- Через десять минут буду.

По нему можно часы сверять. А ну-ка, проверим.. Сейчас 13.37.

В 13.48 высокая фигура с короткой стрижкой, в сером пальто, маячила в коридоре, перед входом в зал. Пришлось прервать упражнение и поставить гантель.

- Держи ключ от машины.

- Плохая мысль. Лучше от шкафчика для переодеваний.

- Там же не замок, а одно название!

- Поверьте, это будет гораздо надёжнее.

- Тебе виднее.

Сегодняшнее посещение очень понравилось. Час работы в зале, потом неожиданно неплохой массаж от нового специалиста, потом сауна. Закончилось занятие небольшим пятиминутным заплывом в подогреваемом бассейне. Даже, между прочим, был поставлен небольшой личный рекорд. Десять раз от груди выжал без помощи страхующего сорокакиллограмовую штангу.

В его ячейке, внутри сумки, между запасным полотенцем и свежей майкой, лежал плотно обмотанный полиэтиленом свёрток с прикрепленным скотчем сверху куском бумаги, на котором был напечатаны несколько цифр. «100-1=99».

Ну да, всё правильно.

А он увесистый. Приятная тяжесть.

Быстро собравшись и распрощавшись с персоналом, он поехал в салон. Машины – это его слабость, поэтому ещё час пролетел почти незаметно. Нужно ведь учесть все детали, все мелочи. Посмотреть подвеску, заказать усиленную защиту, поковыряться под капотом стендового образца. Дел – вагон и маленькая тележка.

Раздался звонок. Злобный голос Славы не сразу дошёл до сознания:

- Игорь! Ты сейчас занят?

- Ммм. Не очень. А что, котёнок?

- Почему?! Почему тебя нельзя ни о чём попросить?! Или ты всё-таки решил сделать по своему и посадить меня на хлеб с водой?! Так ты только об этом скажи!!

Влип. Деньги на карточку он так и не перевёл.

- Извини, зайчик. Ты в салоне? Давай я приеду, расплачусь.

- Только этого мне не хватало! Я даю тебе ровно десять минут, дорогой.

Последнее слово было специально выделено тональностью.

Почему-то представились чуть розоватые пальцы с коготками, вцепившиеся с телефонный аппарат.

- Если за это время ты не успеешь меня пополнить, я тебе такое устрою!

- Кхе-кхе. Да у меня ведь отделения банка поблизости нет.

- Это не мои проблемы! – она почти сорвалась на визг, - Я просила сделать это три часа назад!

Виновато озираясь, он быстро выскочил на улицу. Потом сообразил, быстро набрал Люду.

- Слушаю.

Её шоколадный голос сейчас был совсем не в тему.

- Я сейчас на Гоголя. Быстро посмотри, где недалеко есть отделение «Гарант-банка»?

Сообразительная барышня. Сразу включилась.

- Так. На пересечении со Скрипника.

- Спасибо.

Это рядом.

После этого инцидента настроение было – хуже не придумаешь.

Ладно. Пора домой.

Бросив автомобиль на тротуаре, Игорь прошёл полукруглый двор, поднялся по лестнице до своей квартиры. Поправив на плече лямку сумки, достал ключи, отпер дверь. Разувшись, повесил верхнюю одежду в шкаф. Заглянул в холодильник, достал пару бутербродов. После спортзала есть хотелось жутко. Проходя мимо зеркала, задержался, глядя на отражение. Повернулся боком. Ничего, Паша сказал, при интенсивной работе можно привести себя в порядок за полгода.

Прошёл в зал, открыл мини сейф. Достал счетную машинку. Принёс сероватого цвета пакет из сумки, разорвал обёртку. Плотно упакованные стодолларовые купюры лежали безучастно и величественно. Вынув не глядя неплохую стопку, Игорь положил её перед собой. Он обожал этот момент. Целая куча вот этой резаной цветной бумаги, из-за которой люди ведут войны и истребляют друг друга на улицах, была сейчас прямо перед ним. Умостив голову на руки, лежащие на столе, Игорь приблизил нос к пачке. Закрыв глаза, глубоко вдохнул их запах.

Власть. Сила. Мощь.

Покорность.

Заставив себя оторваться, Игорь отсчитал шестьдесят пять тысяч, упаковал их в газету. Отложил в сторону. Остальные, не считая, сложил вместе с машинкой обратно.

Если Валера сказал, что все в порядке, значит железно.

Во время летит. Уже дело к шести. Вася не звонит. Обиделась, наверное.

- Алло, Васенька, ты где?

- Занята, а что?

- Хотел предложить в кино сходить.

- На что?

- Ну, какую-нибудь комедию нашу. С Калустяном. У него хорошо получается. Мне нравится.

- Давай.

- Тогда я сейчас посмотрю репертуар и перезвоню.

Долго искать не пришлось. Уже во втором кинотеатре из длинного списка значился «Самый угарный отпад». Подходит.

- Котёнок? Я нашёл. И сеанс почти через полтора часа. В «Колоссе».

- Хм. Тогда давай встретимся уже там, в фойе.

- Может тебя забрать?

- Не надо.

- Хорошо. Как скажешь. Целую.

Но она уже отключилась.

В огромном здании бывшего Дома Съездов никогда не было давок по причине циклопических размеров всего: холла, двух кинозалов, с экраном высотой в пятиэтажный дом, даже заходя в туалет хотелось не справлять нужду, а бросить под ноги мяч и ударить по воротам. На крайний случай, посадить тополь. Хотя, пришлось самого себя одёрнуть. Мало их по городу растёт? Каждый год, когда в мае начинаются пуховые метели и весь центр укрывается белоснежными невесомыми сугробами, начинается веселье для двух категорий людей. Детей и аллергиков. Первые бегают по дворам со спичками и зажигалками, устраивая мгновенные костры, после чего у них некоторое время болят мягкие места седалища. Вторые по возможности сидят в помещениях или передвигаются по улицам с осторожностью опытного подпольщика ночью во время оккупации. Некоторое время назад была принята программа по вырубке этих деревьев. Всё бы хорошо, но центр лишается зелени. Потому что сажать что-то взамен не торопятся.

К циклопичному зданию Слава подъехала на такси, слегка растрёпанная, но улыбающаяся.

- Билеты взял?

- Да. Пошли.

Набрав воздушной кукурузы, чипсов и по большой банке шипучей сладости, они едва успели занять свои места, как сеанс начался.

Неподалёку расположилась классическая парочка. Игоря такие бесили больше всего. Придут, и начнут возмущаться. То им шелестит кто-то очень громко. То начнут злобно шипеть, что звук телефона посреди фильма прозвучит. Ему казалось, что это такая специальная, своеобразная каста. Причем, повод для возмущения может быть любой: отсутствие, по их мнению, нормального сценария. Игра актёров. Такое впечатление, что они из Лувра в конюшню попали. Вокруг одни специалисты.

Наш кинематограф нужно поддерживать, а не всяких заумных интеллектуалов.

Странные. Ну, раз вы такие желчные, сидите дома. Роняя высокопарные фразы, смотрите свою европейскую нудятину. Не мешайте нормальным людям отдыхать. Ты смотри, что тебе показывают, не умничай! Или сам иди, снимай. Тем более, что фильм отличный. Они со Славой животы надорвали от ужимок и смешных рож, которые корчил любимый актёр. Да ещё повезло, что парочка на исходе получаса, громко ругаясь про «кино для дебилов», наконец, вышла из зала.

- Иди, Тарковского срочно пересмотри, Вася! – раздался выкрик в их сторону. Многие зааплодировали.

После сеанса, в отличном настроении, они заехали в боулинг.

На этот раз мотался за вискарём не он.

Наутро, с ещё слегка шумящей головой, пришлось провести пару пустяковых переговоров. Плёвые дела. Одно – выделение земли какого-то пустыря на окраине под строительство гаражей, второе – жалоба детского сада на самозахват части их территории под летнюю террасу кафе «Гамарджоба».

Если удовлетворение первого ходатайства сразу принесло небольшой интерес, то безусловная поддержка второго могла принести в будущем.

Подписав также все необходимые бумаги по парку культуры, он отдал их секретарю и попытался как можно быстрее о них забыть. Потому что если подойти к этому делу как следует, то можно было бы неплохую дачку выстроить. Но это был проект таких людей, когда промедление хода на день гарантирует проблемы в работе на год. Не говоря уже о чём-то большем.

Отперев сейф, Игорь достал коллективное заявление. В прошлый раз, помнится, по подобной жалобе, с помощью друзей из милиции, хорошо удалось подоить и цыган, и участкового, прикрывавшего их. Хотя, ради справедливости, следует сказать, что развернулись те крепко. Пол области снабжали своей дрянью.

Тут же, судя по всему, только начали работу. Ну, ничего. Все равно их надо брать. А то не ровен час, кто-то подсуетится раньше.

Быстро набросав дорогой чернильной ручкой план в блокноте, начал обзвон нужных людей. Но, неожиданно всплыли препятствия. Один был в отпуске, другой на курсах повышения квалификации. Хм. А вот обращаться ко вторым людям смысла не имело. Или…

Быстро наклацав на экране мобильного основательно подзабытое имя, начал внимательно вслушиваться в гудки.

- Алло, - раздался на другом конце трубки настороженный голос.

- Привет, мой свет! Узнал?

- Есть немного. Как не узнать.

- Молодцом. Как жизнь? Всё там же работаешь?

- Ну, а куда мне деваться.

- И то правильно. Слушай, без долгих прелюдий. Есть дело. Нужно твоё содействие.

- Смотря что. Ты же знаешь, у нас сейчас полномочия обрезали сильно.

- Не, не, Дим, это как раз твой профиль. Но это не телефонный разговор. Однако финансовый. Как ты смотришь, чтобы встретиться, обкашлять его?

- Да как… Можно.

- Вот и славненько. Через сколько подъехать сможешь?

- Через час, наверное.

- Отлично. Жду.

Рискованно, конечно. Но что делать. Шампанского ведь хочется.

Тем временем и обед подоспел. Смотавшись в модный «Torque», он едва успел войти обратно, как в дверь постучали. На пороге появился высокий, здоровенный мужчина, бритый налысо, в джинсах и мятом свитере. Это был Дима, начальник спецгруппы, ОМОНа, кажется. В своё время крепко нуждался в помощи, встряв в неприятную историю по синьке. Суть была такова. Находясь в недельном запое, решил он поехать в модный городской ночной клуб, где соседом по столику оказался чей-то там сынок. Сынуля, в полубессознательном состоянии от принятых веществ, едва успел сообщить об ориентации Димы, а так же о том, каким именно способом она была заработана, как получил перелом челюсти вместе с сотрясением мозга. Папашка выродка, какой-то там чиновнишко, воспылал праведным гневом, решив упрятать бойца. Но тот с помощью друзей вышел на Игоря, который мгновенно уладил вопрос, не взяв за это ни копейки. Так что, в какой-то мере, он был в долгу.

- Можно?

- Конечно! Заходи, присаживайся на стул. Как семья? Дети?

- Всё в порядке, слава Богу. Игорь Витальевич, если можно, сразу к делу. У меня времени – обрез.

- Как скажешь. В общем, есть тема. В одном из областных центров цыганча наладила точку производства и сбыта наркоты.

- Тоже мне новость. Вы ещё мне поведайте, что они занимаются скупкой-перепродажей краденного и никогда не работают.

- Погоди. Наладить наладили, но договорились только с участковым. Я уже узнал, - соврал на голубом глазу Игорь, - так что нарисовалась интересная карусель. Во-первых, можно понтонуть этого салагу, во-вторых, прилепить чурок. Общий улов будет никак не меньше сотни, я так думаю. Половину я возьму себе, половину отдам вам. Из плюсов – отсутствие минусов. Они там завязли, как в варенье. Можно классически развести, пообещав всех под лёд пустить. Потом смилостивиться, но повесить сумму. Разбирайтесь как хотите. На всё, про всё - неделя. Нет – приедут бэтээры и огнемётами устроят могилу братских народов.

Дима задумался.

- Ты не спеши, обдумай. Самое главное, что эти щеглы даже обращаться никуда не будут. Алё, дяденька милиционер, я хочу в тюрьму, но не хочу деньги отдавать злым барбосам? Чёс. А вас четверо в полной боевой хватит за глаза. Полдня работы - по двенадцать с половиной тысяч вечно живых президентов в кармане.

- Да, идея ничего. Сколько есть времени обмозговывание и подготовку?

- Два дня. Больше дать не могу. Сам понимаешь, работы мало, награда того стоит. Желающие найдутся. Ну, о конфиденциальности беседы я напоминать не собираюсь. Здесь люди взрослые, всё понимают.

- Конечно, - он встал, протянул руку, - до свидания, я вам обязательно позвоню.

- Будь здоров.

Порядок. По-моему здесь уже всё ясно. А время он взял для того, чтобы выбрать людей, провести с ними необходимые для такого случая переговоры. Зарплата ведь у них известно какая. А под пулями каждый день ходят. Там на такой верняк очередь выстроится.

А как выгорит дело… Да куда оно денется, не может не выгореть. Так вот, по окончанию надо куда-нибудь на тропические острова слетать. Что там из модного? Мальдивы? Карибы? А то нигде, кроме надоевших Турции с Египтом, толком и не был.

Вечером, встретившись со Славой в пафосном «Chantecler», они, скучая, потягивали вино, ожидая заказ.

- Где бы ты хотела Новый год отметить?

Раскрыв лежащую на столе пачку, достав сигарету, она подкурила её. Сегодня ногти были остро заточенные, как коготки, с красно-черным узором. Отбросив голову и выпустив дым из накрашенных губ, она большим пальцем несколько раз стукнула по фильтру над мгновенно появившейся пепельницей.

- Не знаю. Говорили на этот счёт с девочками, они предлагают Крым.

- Ты серьёзно? Там же холодно!

- Ну, кто-то там уже был, говорят, интересно.

- А куда конкретно? – он хохотнул, - В Евпаторию?

- Сам едь в эту дыру.

Она ещё раз затянулась.

Интересно. Когда они последний раз спали друг с другом?

- Давай позвоню директору агентства этого, как его… Толику. Он нас отправит, куда захотим. Хоть в Антарктиду.

- Не знаю. Надо подумать.

Принесли тирамису и бифштекс. Затушив тлеющий цилиндрик, она взялась за ложечку.

*

Через день раздался звонок. Чересчур бодрый голос сообщил, что парни есть, готовы к работе. Когда приступаем?

- Погоди, не части. Подъедь ко мне, обговорим детали.

Через пару часов здоровенный Дима по-военному чётко рассказывал план.

- Чучундр брать будем утром, тёпленькими. Пока они не разъехались по своим делам и все на месте. Плюс, «ходоки» ещё спят, случайно не заглянут на огонёк. Нам лишние свидетели не нужны. У них же пробиваем адрес мента. Ложим всех мордой в пол, скотчем заклеиваем рты и вяжем руки. Прессуем старшего.

- Силой?

- Пару раз для устрашения придётся приложиться. Затем – моралка.

- Дальше.

- Озвучиваем требования. Не давая передыху со временем прийти в себя, несёмся к участковому. Чтобы, когда они развяжут друг друга и додумаются позвонить тому, кому они носят деньги, мы уже обработали последнего. Крайне необходимо создать впечатление массовости происходящего.

- Разумно. На нём никаких синяков!

- Обижаете. Всё будет красиво.

- Связь?

- Купим карточку с телефоном, после успешного завершения всё выбросим.

- Годится. Когда начнёте?

- А чего тянуть? Завтра и поедем. К шести утра чтобы быть на точке.

- Правильно. Ну, теперь дело за малым. Запоминай адрес.

Игорь продиктовал адрес притона.

- После всего – позвони. Расскажи.

- Я лучше отзвонюсь, но расскажу по приезду сюда.

- Разумно. Удачи!

- Спасибо!

Распрощавшись, и дождавшись, когда за посетителем закроется дверь, он аккуратно достал из кармана пиджака диктофон, остановил запись. Мало ли что. Правда, свой голос затереть нужно. А для этого его нужно Алексею отдать.

Теперь осталось только ждать.

Судя по тому, что «папа» приехал из столицы в нормальном настроении, желеобразный генерал не соврал. Силовики действительно нашли того, кого надо. Быстро обсудив насущные дела, он уехал по каким-то своим вопросам.

Заняться было решительно нечем. Текучки хватило минут на пятнадцать, дом в работе. На часах одиннадцать утра. Слава сказала, что с Виолеттой едет по магазинам. Это до вечера, железно.

Обзвон друзей не дал ничего, все работали на благо дикого капитализма. Это, конечно, полезно. Но полезнее ничего не делать, получая за это деньги. Кстати, как было кем-то тонко подмечено, самые маленькие деньги тяжелее всего заработать. Чем выше суммы, и чем больше нулей в ведомости прибыли, тем меньше времени нужно затратить на их зарабатывание. Парадокс только на первый взгляд. На любой другой – плавное перетекание денег из ничего в карман. Привет закону сохранения энергии. Кстати, как там говорили в одной умной книге? «Кто имеет в своей руке – ему дадут; и тот, у кого нет, то малое, что имеет – у него возьмут».⁶ Ну а кто мы такие, чтобы спорить с величием веков? Остаётся смириться и принять этот жестокий мир, как говорится, таким, каков он есть.

Игорь нажал кнопку селектора.

- Люда! У тебя кола есть?

Раздалось какое-то шуршание и быстрый, торопящийся ответ:

- Да. Новая, не открытая ещё стоит.

- Тогда бери её, две чашки, да дуй сюда.

Достав из обувной коробки никак не заканчивающийся НЗ, поставил бутылку на стол. Вошедшая секретарь, едва успев войти, заулыбалась.

- Что празднуете?

- Ещё не знаю. Присаживайся на стул, присоединяйся.

- Вы что. А вдруг придёт кто?

- А мы никого не ждём. Все, кого надо бояться уехали. Остальные нас не интересуют.

Встал и пошёл запирать дверь.

- Погодите. Там же сумка моя, телефон. Я сейчас приду.

Не было её минут десять. Не пойму, сколько нужно времени для того, чтобы положить всякие мелочи в сумку, и с ней вернуться?

Ну и ладно. Раз так…

Игорь встал, и подвинул стул, который стоит напротив его стола таким образом, чтобы сидящий на нём человек был виден полностью, чтобы большой стол не скрывал ног. Вот так гораздо лучше. Он бросил связку ключей вошедшей Люде.

- Закрывай. Чтобы никто не мешал.

А сам плеснул ей и себе в чашку из высокой зелёной бутылки, долив две трети оставшегося объема из пластиковой бутыли.

- Давай выпьем за то, чтобы всё было хорошо.

Она потянулась чокнуться:

- Только я немного, я пьянею быстро.

- Мы слегка, злоупотреблять не будем.

К тому времени, когда пригубили вторую чашку, у Люды порозовели щёки и заблестели глаза. Она сидела перед ним в тёмных колготках, туфельках на высоком каблуке, свободной юбке до середины бедра и телесного цвета блузе, рассказывая о подругах, фильмах, которые смотрела по телевизору и о котёнке, которого предлагают завести.

Игорь же откровенно рассматривал её. Стройные, длинные ноги, ложбинка, в которой прятался крестик золотой цепочки. Хороша, ничего не скажешь.

- А почему у тебя парня нет?

- Не знаю. Знакомиться негде. Работа, дом, работа.

- Да ну ладно. Неужели, очередь кавалеров ещё не стоит?

- Уж какая там, - она наигранно вздохнула, надув губки, - я же нигде не бываю.

- Почему?

- С моей зарплатой только по выставкам, да по ресторанам ходить.

А вот это как раз хорошо, что ты этот разговор первая завела. Надо будет хорошо подумать, да взвесить. Может, Валеру подключить, чтобы уж наверняка быть уверенным в твоей искренней любви к дензнакам и отношениям без обязательств.

Они допили остатки. Подумав, согласились, что для продолжения банкета ещё слишком рано и, отперевшись, начали валять дурака каждый на своём месте. Игорь, увлёкшись онлайн-покером, не заметил, как потемнело за окном. Часы пробили семь. Набросив пальто, он спустился вниз, выехал со стоянки, и через десять минут входил к себе домой. Вася была дома. Перемещаясь по всей квартире, она пылесосила.

На следующее утро, едва войдя в свой рабочий кабинет, получил смс: «Все прошло нормально. Едем назад». Вот и славно. В голову, правда, ничего не лезло, работать не хотелось, поэтому полтора часа, до приезда Димы он просто сидел, затачивая карандаши. Хорошее занятие. Голова занята, время идёт. Наконец, в коридоре послышались тяжёлые шаги и хриплый голос спросил: «У себя?»

Нажав в кармане кнопку «Запись», Игорь отодвинул в сторону стружки с ножом, вышел из-за стола, приветствуя вошедшего. Дима уже был в цивильном. Поздоровавшись, они уселись на диване.

- Рассказывай.

- Как и было запланировано, мы приехали на адрес, ещё не рассвело. Подошли тихо, но тут возникла проблема. На всём первом этаже стояли решётки. Дверь бронированная, не Китай, вскрываемый консервным ножом. Звонить в неё бесполезно, они могут просто не открыть. Единственный рабочий проём – балкон на втором. Решили штурмовать. А снаружи ни зги не видно, что там творится внутри. Детская? Зал с телевизором? В общем, решили не тянуть. Вынесли балконную дверь, разбежались. Ничего, нормально, без инцидентов. Попытались, правда, балаган устроить криками, но пара оплеух быстро некоторых в чувство привела. Упаковали, загнали всех в одну комнату. Кстати, о комнатах. Ты был внутри, в доме у цыган?

- Нет.

- Рекомендую. Срач, вонь, дети грязные, сопливые, от баб ихних чем-то кислым несёт… И тут же – 3D телевизор, все в золоте, на стенах картины, потолки в завитушках, хрусталь в углу кучкой свален, рядом с какими-то старыми иконами. Ощущение эвакуации. Так вот. Лаборатория в подвале. Мужика два. На глаз определили главного, развязали рот. Тут же орать начал, что нам хана, и всё такое. Быстро усмирили и обрисовали ситуацию. Тот сказал, что ничего платить не будет. Подумал, что мы менты. Я вам, типа, и так много отстёгиваю. Объяснили, что мы Власть. Что акция это единоразовая. Не заплатишь – сам поедешь на крытку, а выродков твоих малолетних в колонию определим. Присмирел. В общем, согласился. Сказал, к концу недели сумма будет. Сдал участкового.

- Деньги наличные у них «экспроприировали»? Золото. Антиквариат.

- Нет.

По непроизвольно дёрнувшемуся краешку глаза, Игорь понял – врёт.

- Нет, так нет. Потому что, если перепродавать «рыжика», спалиться можно на раз. Или вещи какие-нибудь в ломбард нести. Но это так… Продолжай.

- Приехали к оборотню. Там, правда, скалолазанием заниматься не надо было. Только через забор, во двор к нему перемахнули. У него тоже полна коробочка оказалась – мама, отец, жена, ребёнок. По той же схеме – паковка, выпученные глаза.

- А у него как внутри? Успел накосить?

- Нормально. Без изысков, но во дворе машина новая, да и вообще, видно, что не бедствуют. Объяснили, что он встрял лет на двадцать. Плюс, сейчас началась компания за очищение своих рядов. Так что поедет он образцово-показательным процессом. Или отдаст сорок косарей, после чего начнёт жизнь примерного милиционера. Через несколько минут, сопоставив риски, согласился наш правоохранитель на финансовое окончание эпопеи. Оставили мы ему номерок для связи, да и не стали их больше задерживать.

- Молодцы. Если позвонят – дай мне знать.

- Конечно.

- Ну, счастливо. Ждите, и обрящете.

- Удачи нам.

Днём позвонила Слава.

- Я разговаривала с девочками, мы решили или Симеиз, или Новый Свет.

- А что там?

- Илона была в прошлом году. Тихо, спокойно, тепло. Море.

- А что море? Купаться в нём, что ли?

- Не знаю. Пихтовые леса там вроде. Людей нет.

- А вот это как раз и плохо. Безлюдно, значит, заведения тоже закрыты. Чем тогда заниматься?

- Как будто это препятствием для тебя когда-то было. Последние два года в Шарме хорошо помнишь?

- Ну, нормально.

- Странно. Потому что вообще не должен. Один раз, сразу после трансфера, чемоданы ещё не занеся в номер, на пляже зашёл по колено в Красное море, не снимая джинс, и объявил, что программа выполнена. Так и синячили с Сашей то на лобби, то возле бассейна. А последний вообще…

- Ладно-ладно. Мне всё равно. Определяйтесь, прыгнем по машинам, да поедем. Еще месяц почти вам на переговоры.

- Ты сегодня вовремя?

- Не знаю. Есть некоторые вопросы.

- Хорошо. Жду.

Сбросив вызов, Игорь тут же набрал другой номер.

- Как продвигаются дела, Лёша?

- Игорь Витальевич, до окончания всех, так сказать, необходимых процедур, я информацией не делюсь. Вы же знаете.

- Ну а как вообще? Обстановка.

- После завершения работы с фото и видеофиксацией я буду у вас, если будет в этом необходимость. Сейчас работают две группы. Опытная и начинающая. Натаскиваю, так сказать.

- Хорошо. Заедь, я тебе запись одну дам. Ты знаешь что делать. Мой голос измени до неузнаваемости и тут же забудь начисто об услышанном. Оплата по таксе.

- Обижаете.

Тут же, без промедления, третий звонок.

- Привет. Расскажи, что с объектом? Когда будут документы?

- Ориентировочно неделя. Плюс-минус день.

- Ждём.

На работу этой очень нужной группы нужно будет выделить десяточку. По хорошему, можно было бы и больше, но лучше по результатам добавить премией. А пока есть ещё одно дело.

- Здравствуйте, это я. Скажите, пусть ваш зайдёт.

На стоящий возле входной двери стул Игорь поставил сумку, внутрь которой положил тугой газетный свёрток с долларами. Через пару минут появился один из «одинаковых с лица», заглянул, кивнул головой, здороваясь, повесил её себе на плечо. Не проронив ни звука, так же молча вышел.

Ну и хорошо.

*

Странный звонок настиг его через несколько дней, когда он ехал в служебной машине на встречу с возмущёнными жителями забытых Богом выселок. Их стихийный митинг перерос в перекрытие одной из дорог из-за того, что городская власть отказалась выделить землю для строительства детского дома. Сидя на заднем сидении, пересматривая в который раз планы и разметки наделов, он не сразу врубился в суть разговора.

- Алло!

- Добрый день, Игорь Витальевич.

- Здравствуйте.

- Я по поводу инцидента, произошедшего три дня назад в одном из областных центров.

- Не понимаю вас.

- Напрасно. Услышать, а главное, понять меня было бы в ваших интересах.

На экране телефона вместо цифр красовалась короткая строка «Номер скрыт».

- Кто это?

- А вот это совершенно неважно. Главное то, что я говорю от имени серьёзных людей.

Голос был совершенно спокоен. Но нас ведь не так просто взять на пушку.

- Я сам серьёзный и деловой человек. И сейчас очень занят. Вам есть что сказать по существу?

- Да. Сам забудь, и позвони своим псам цепным, чтобы не трогали цыган.

- Не понимаю, о чём вы.

- Когда поймёшь – поздно будет. Я по-дружески предупреждаю.

- У меня нет друзей.

- В случае если не одумаешься, больше и не будет.

- Разговор окончен, любезнейший.

Чуть больше, чем через час уверений и обещаний немедленно создать комитет для решения такого необходимого вопроса, удалось погасить волнения. Пара сверхактивных бабулек, правда, бросились то ли бить, то ли одежду рвать, но это издержки работы с населением. Усевшись обратно в машину и скомандовав водителю возвращаться, Игорь серьёзно задумался. Во-первых, а это же в самых главных, откуда они узнали, что это именно он инициировал разводку? И потом, чем это может грозить? По идее, совсем ничем, потому что доказать его причастность не смогут никак. А на нет, и суда нет.

- Дима? Как себя клиенты чувствуют?

- Две трети уже готово. Осталось дело за малым. Но пищат, что оставшееся собрать ну никак невозможно.

- А ты им скажи, что нас это совсем никак не волнует. Мусорок пусть идёт машину свою соседу за пару тысяч валит, не знаю. Мы не в церкви, опция «милосердие» не предусмотрена.

- Само собой. Если появятся новости, я наберу.

Обрадовала Вася. Они, таки, на общем бабьем совете договорились на Новый Свет четырьмя машинами. Напросились ещё знакомые, Ринат с Изабеллой. Советник министра по молодёжной и социальной политике. Я не против, пусть едут. Нужные люди.

План таков. Двадцать восьмого числа цепочкой машин, битком забитыми продуктами, выезжаем на место. Заселяемся в полностью снятую нами небольшую гостиницу, квас-газ-дерибас, четвёртого числа выезжаем домой. Заодно и посмотрю, что за городишко. Говорят, ничего. Кто-то из известных вроде бы там жил.

Вторая странность пришла откуда не ждали. Позвонил Алексей.

- В процессе работы по объекту была установлена группа, которая ведёт вас.

- Не понял. Ты по-русски объяснить можешь?

- Во время контроля за Славой мы выяснили, что за вами следят. Это профессионалы, сдаётся, очень высокого уровня. Не вздумайте озираться на улицах, строя из себя шпиона. Живите как обычно. Я на свой страх и риск повесил им хвост. Нужно узнать, кто они. В подтверждение моих слов, я сейчас вам на телефон пришлю фото их двоих, а так же машины, на которой они ездят.

Всё смешалось в голове.

- Я не понял. Что мне делать надо?

- Ничего. А главное, ничего не бойтесь. Мы всё контролируем.

Через минуту тренькнуло новое письмо. В нём было несколько фотографий. Вот он сам, выходит из подъезда. В припаркованной девятке двое мужчин внимательно наблюдают за ним. Вот фото, как машина трогается следом, это понятно по чуть смазанному кадру. Вот эти же люди держатся чуть сзади него в торговом комплексе. Вот они же, рядом со входом в Горсовет, курят. На следующем фото они со Славой играют в боулинг, а эта парочка пьёт сок за одним из столиков.

Это же вчера было!

Ничего себе. А главное, тон такой спокойный. «Вы не нервничайте!» Я б хотел на тебя посмотреть в такой ситуации. Умник. Хотя, он же бывший какой-то там комитетчик. Наверное, что-то такое у него было, но я ж не разведчик, блин!

Задрожали пальцы. Вот эти двое красавцев грохнули бы, и не почесались.

- Алло, Алексей! Узнавай, что им нужно. Всё будет оплачено.

- Хорошо.

Едя домой после работы, он не удержался, и пару раз, как учили в фильмах, резко сворачивал в переулки. Никакой девятки за ним не ехало. Может, отставной спецслужбист ошибся? И эти люди случайно попали в объектив?

Ещё через несколько дней на связь вышел Дима.

- Я везу вам вашу часть денег.

Придурок.

- Кто это? Я вас не слышу. Помехи. Алло!

Через несколько десятков минут, входящего встретил шквал эмоций.

- Ты совсем рехнулся? Ты все свои дела по телефону обсуждаешь?

- Простите, простите. Каюсь. Поднимаю руки, сдаюсь на милость победителя. Кстати, вот ваша компенсация, - он поставил на стол баул, с которым раньше челночники ездили в Турцию за кожаным барахлом, - пятьдесят. Как и было оговорено.

- Как всё прошло?

- Нормально. Положили вот это, - он кивнул, - в ячейку на вокзале. Я приехал, забрал. Привез домой, пересчитал, всё правильно.

- Хорошо. Отдыхайте, не светитесь. Приятно было с вами работать.

- Взаимно.

Они пожали друг другу руки. Больше Диму он никогда не видел.

Немного поразмышляв над сумкой, Игорь набрал Лёшу.

- Заедь, есть дело. Заодно, поговорить надо.

- Никак не могу. Только завтра.

- Совсем никак?

- Я не в городе. Завтра в восемь я у вас.

Телефон сегодня начинал раскаляться.

- Игорь Витальевич, по объекту проблемы. При попытке снятия с баланса, нам начинают намекать на неправомерность действий. Возможно возникновение проблем в будущем.

- А вы их, ребята, посылайте к такой-то матери. Вы же знаете, с кем работаете?

- Да.

- Так чего вам бояться? Вопросы решим. Работайте. Если можно – ускоряйтесь. Рабочие стынут, ждём бумаг.

- Хорошо.

Надо бы ребятам двойную премию выписать. Ладно, это потом.

Связался с автосалоном, они обещали машину сразу после Нового Года пригнать. Жаль. Хотелось бы подарком.

Следующим утром, Лёша в «тройке», затянутый в безукоризненный галстук, сидел за столом переговоров в кабинете.

- По вашему заказу дело обстоит так. По первому – данных пока не дам. Расследование не завершено. По слежке – недолго мы их вели. Группе кто-то сообщил о хвосте, они оперативно свернулись, и пропали. Это всё очень странно, потому что до сих пор не обнаружились. Кто это был, зачем им это нужно, ничего не понятно. На обеспечение вашей безопасности я поставил самых опытных своих людей. Так что поводов для беспокойства нет.

Живущий своей жизнью сотовый заверещал вызовом от Славы. Не глядя, бросив в него: «Я перезвоню», обратился к сидящему напротив:

- Сколько я тебе должен?

- Потом поговорим. Вы же знаете, лишнего не возьму.

- Договорились. Теперь вот что. Вот сумка, проверь.

- До встречи. Я позвоню вам.

И не прощаясь, вышел, прихватив баул.

Начался предновогодний круговорот. Срочно закрывались все бюджетные дела, бухгалтера, не разгибаясь, подгоняли хвосты: облстат, налоговая, министерство. Беготня из кабинета в кабинет, километры коридоров. Десятки подписей. Согласований. Переносов.

- Как обстоят дела с муниципальной собственностью по улице Восстания?

- Выходят на финальную стадию приватизации.

- А что с землёй под подземную парковку?

- Там с коммуникациями проблемы. Попросили месяц на общую стыковку.

- Развлекательный комплекс на Алексеевской?

- Там всё нормально, бюрократическая работа подходит к концу.

- Алло! Ты так и не перезвонил! Я хотела поговорить по поводу Нового Света. Все дали согласие, выезд намечен…

- Извини, вторая линия. Да, Лёша.

- У нас проблема. Во-первых, внутри был «жучок». Фиксирующий месторасположение. Плюс некоторые купюры были меченые.

Из рук выпала папка с документами, рассыпавшимися по полу. Люда, суетясь, начала их собирать.

- Предлагаю оставить пока всё у меня. До выяснения. И самое главное – не нервничать. Не привлекать к себе внимания. Пока ещё ничего непоправимого не произошло.

- А… Кто это сделал?

Голос с той стороны трубки тактично сообщил:

- Вам должно быть виднее.

- Значит так. Я тебе сейчас дам номер человека, который мне всё это доставил. Его можно спрашивать. Не по полной программе, но мне нужна правда. Понимаешь?

- Вполне.

Вот это новости. Ноги стали ватными. В горле пересохло. Пальцы начала бить мелкая дрожь, а на веке начала сокращаться маленькая-маленькая жилка, заставляющая чесать весь глаз.

За ним следят, подбрасывают «жучки» и метят купюры.

Ну, Дима, сучара. Не ожидал. Я же дал тебе заработать, а ты сдать меня с потрохами вознамерился?

На второй линии что-то кричала Слава. Не до тебя. Сбросив вызов, на автомате решая какие-то дела, он всё думал, просчитывал варианты и пути разрешения сложившейся ситуации.

Телефон заиграл вызовом от Димы. Ага. Значит, с ним уже поговорили. Не став поднимать трубку, он убрал звук. Но с той стороны не унимались. За одним звонком другой, третий, параллельно снова начала звонить Вася. Не выдержав, Игорь выключил телефон.

Дурдом какой-то.

- Люда. Я болен. Уезжаю домой.

- Вы что! У нас ещё сегодня…

- Люда! – бесцеремонно перебил он её, - ты за что зарплату получаешь? Без меня все вопросы решишь, или мандаринами пойдёшь торговать! Я ясно выражаюсь?

- Но мне будут нужны подписи, - пыталась лепетать она, нервно поправляя очки с полуторными диоптриями.

- Документы подготовишь, завтра всё подпишу. Пока!

Не заходя к себе, и не надев пальто, он сбежал по широкой лестнице вниз, вышел на парковку, сел на водительское. Как же это я не догадался деньги эти, гадские, домой забрать вчера? Спокойно… Спокойно… Ещё ничего не произошло. Вон, даже Алексей пока не начал бить в набат. Работает, расследует. Сегодня выбьет всю дурь из Иудушки этого гадского, выйдет на тех, на кого работает. А там разберёмся. Там таких людей подтянем, что слишком настырные наблюдатели будут волком выть и на коленях ползать, лишь бы их отпустили. Не первый раз пытаются рыпаться. И что? Как работал, так и продолжаю. Нужных людей не забывал, мне доверяют. Так что самое главное сейчас, как и говорили – спокойствие. Приехать домой, закрыться и ждать.

Открывая дверь замысловатого вида ключом, услышал торопливые шаги. На пороге появилась Слава с красным, злым лицом.

- Ты почему телефон выключил?

- Так надо, Васенька.

- Тут какие-то грузчики ходят, монтируют этот кошмар, а я дозвониться не могу!

- Какой ещё кошмар, ты о чём?

- А ты что, не знаешь?

Не говоря больше ни слова, отодвинув рукой её в сторону, он прошел в квартиру. У них в спальне двое мужчин прикручивали к стене несколько оставшихся частей зеркального, на полстены, панно.

- Вы кто такие?

Они обернулись, заулыбались. Двое мужчин за тридцать, приветливые, не опухшие лица.

- Здравствуйте! Мы уже заканчиваем. Ещё минут десять.

- Вы не ошиблись случайно? Я ничего не заказывал и не покупал!

- Нет, ошибки быть не может. Мы с вашей супругой уже раз пятнадцать всё проверили. Кроме того, к этому, - один из них указал отвёрткой на практически готовую инсталляцию, - открытка прилагалась. Вот она.

Взяв со столика яркий, согнутый пополам, кусок плотной бумаги, протянул его Игорю. На внешней стороне были какие-то шарики на ёлке. Половину полезного пространства занимала надпись «С Новым Годом!» Развернув, начал читать текст. «Поздравляю с наступающим праздником Вас и Вашу супругу. Счастья и здоровья! Ваш Владимир Константинович».

Вот оно что. Ну что ж. Надо будет позвонить, поблагодарить.

- Хорошо, доделывайте. Пойдём, - обращаясь к ничего не понимающей Славе, обратился он, - пусть заканчивают спокойно.

Пройдя на кухню и открыв холодильник, вынул оттуда водку, достал из банки солёных огурцов. Налил себе стакан.

- Будешь?

На лице пробежало сомнение.

- А, давай. Пусть сумасшествие продолжается.

Чокнувшись, выпили, захрустели кисло-острой закуской.

- Это человек нас поздравляет, с которым я работаю сейчас. Всё нормально.

- Если бы сказал раньше, я бы не нервничала. Приходят какие-то мужики, начинают носить что-то, монтировать. Конечно, я испугалась. Ты сбрасываешь, потом вообще вне зоны доступа.

- Извини. У меня проблемы небольшие.

- Что-то серьёзное?

Игорь налил ещё столько же.

- Не думаю. Разберёмся.

Минут через десять появился рабочий.

- Принимайте заказ!

Осмотрев стену, проверив плотно прилегающие швы, Игорь подписал наряд и выпроводил людей. Сев на кровать, начал смотреть на свое отражение, пока Слава бегала с шваброй, вымывая пол. Комната сразу как будто увеличилась в два раза.

И всё-таки. Кто же за ним охотится?

Подойдя к окну, он аккуратно отодвинул штору. В пустынном дворе, на лавочке, сидел какой-то мужчина, держа в руках плеер. От него к ушам тянулись провода.

Ну и пусть сидит. Может, по такой погоде простатит себе заработает.

Весь вечер они смотрели ДВД с любимыми российскими комедиями последних лет. Этим хоть как-то удалось развеять страх, шевелящийся червячком где-то в области лёгких.

Сославшись на головную боль, Слава заснула, замотавшись в одеяло.

Сам же Игорь сидел со стремительно пустеющей бутылкой на кухне до часу ночи. Окончательно определившись, что с завтрашнего дня идёт на больничный, приняв душ, он лёг на кровать и попытался обнять закутанный с ног до головы свёрток. На что тот пробурчал что-то вроде «Что за дела? Дай поспать!»

Сон не шёл ещё минут сорок. Как в калейдоскопе крутились картинки будущего, которое он так планировал воплотить в жизнь. Ночь не принесла ожидаемого облегчения, принеся с собой тревожные сны, в которых приходилось убегать от кого-то большого, тёмного и страшного. Измучавшись, но так и не найдя в себе сил оглянуться, Игорь проснулся совершенно разбитым. Отхлёбывая утренний ароматный кофе, сообщил, что начиная с сегодня он на бюллетене.

- Это ещё почему?

- Мне некоторое время нужно дома посидеть.

Пожав плечами, Слава ушла греметь на кухню посудой.

Положив подушку под голову повыше, он бездумно клацал каналами, пока не остановился на спортивном. На экране женщины на ледяной дорожке катали большие кругловатые камни. Это было настолько бессмысленно, что завораживало. Вошла Вася, засовывая в карман халата айфон.

- Пока ты не легла, подай, пожалуйста, ноутбук.

- Даже не собиралась.

Протянув требуемое, она уселась перед трюмо, начав раскладывать бессчетное количество металлических приспособлений для маникюра из стоившего каких-то запредельных денег несессера. Всё это Игорь видел краем глаза, пока на экране грузилась операционная система. Включив Wi-Fi, просмотрел новости. Взрыв на шахте. Драка в парламенте. Всё происходило в соседнем государстве, а значит, ничего страшного. Перешёл к свежим видеороликам, но связь что-то барахлила сегодня. То появлялась, то пропадала. Оставалось плюнуть и отказаться от затеи.

Сделав несколько звонков, один из которых знакомому врачу насчет справки, он снова отключил телефон. Договорившись о двухнедельном больничном, можно было расслабиться. Сегодня полный пакет документации уходит в строительную корпорацию, принадлежащую Владимиру Константиновичу, завтра-послезавтра они уже начнут работы. С текучкой пусть секретарь разбирается. А больше ничего серьёзного нет. Заодно и нервы подлечу.

За всю следующую неделю он не сделал из квартиры ни одного шага. Несколько раз приезжала Люда с бумагами на подпись. Привезли больничный лист со всеми печатями, авторитетно утверждающий, что почти неизлечимо болеть ему ещё придётся восемь дней. Несколько раз подростки приносили пиццу и суши из модных фастфудов. Один раз доставили целую гору продуктов, купленных по интернету в одном из самых больших мегамаркетов города.

Заходила мама. Пришлось целый вечер изображать гостеприимность и восторгаться её пирогом. Под конец оказалось, что она купила его недалеко от дома, в «Сладкоежке». Терпение, правда, чуть не сорвалось, когда она опять начала смотреть фотографии с первым мужем Славы, разбившемся на машине, и причитать «какой он был хороший, не тот, что этот…» Это такой аттракцион. Называется «Не верьте анекдотам про тёщу».

Когда за ней закрылась дверь, он демонстративно сел перед метровым телевизором, включил приставку, и полчаса отгрызал головы спецназовцам в облике Чужого. Над одним издевался особенно долго и упорно, не оставив от несчастного даже мокрого места.

В пятницу пришёл Лёша. Новости были неутешительными в том смысле, что начался полный штиль. По понятным причинам, за Славой наблюдать не надо было, а за ним самим больше никто даже и не пытался следить. Диму вывезли на пару дней в лес, но он божился, что не понимает о чём речь. Пошли даже на крайние меры. Привезли его детей. Одного повели в сторону и выстрелили в воздух. Вернувшись, пообещали, что через двадцать секунд прикончат второго, но уже прямо здесь. Глядя в расширившиеся от ужаса зрачки, с плещущимся в них приближением безумия, на поседевшую за минуту голову, попытки целовать сапоги и мольбы оставить мальчика в покое, а резать на ленты его самого, нельзя было представить во всем этом игру. Он действительно не знал ничего. И это было удивительнее всего. Целая куча странностей, но ни одной зацепки. Номер на машине предсказуемо был фальшивым. По фотографиям никто этих людей не опознал, «жучок» был из арсенала спецслужб. Самое смешное, что был обнаружен случайно. И то, после того, как выявили меченые купюры. Звонивших с угрозами тоже просчитать не получилось. Они, к сожалению, не госорганы, прийти к оператору сотовой сети со спецтехникой для выяснения личности звонившего, не могли.

Откровенно разводя руками, директор охранного агентства констатировал банальность – нужно ждать. Отказался пока брать деньги, выпил чаю и ушёл, оставив Игоря в ещё худшем состоянии, чем до своего визита.

Попытка развлечься провалилась. Чёртовы ролики грузились по десять минут, из-за чего бук с хрустом и скрежетом влетел в стену. Прибежавшая Вася покрутила пальцем у виска: «Совсем уже?» Раздражённо ворча, пошла за веником. Через её смарт заказали новый, который обещали привезти завтра.

Откупорив «Джеймсона» и разбавляя его больше чем наполовину колой, остаток дня провели с разнообразными ток-шоу, в изобилии заполнивших медиа-пространство.

Следующая неделя не принесла ничего, кроме всё увеличивающейся батареи пустых бутылок. Выносить было лень. Честно говоря, лень было всё: чистить зубы, да и купаться в принципе, выбрасывать мусор, заправлять кровать. Менять футболки и трусы. Утро, обычно, начиналось с пары бутылок «Черняховского». Немного придя в чувство, внутрь забрасывался завтрак с первыми ста граммами вискаря. Потом, в течение дня, стеклянная ёмкость опорожнялась под мерцание плазменного чуда техники на стене. Заканчивалось всё скандалом. Иногда даже с парочкой разбитых вдребезги тарелок. Но настроение было настолько апатичным, что ввязываться в ругань категорически не хотелось. Стараясь не слушать все эти обвинительные вопли, в один из вечеров таки не сдержался. Открыв сейф, достал пачку долларов, швырнул ей в лицо со словами «Заткнись, и забирай то, что тебя по-настоящему интересует». От удивления тональность звукового сопровождения упала на пару отметок. Для порядка позудев ещё пару минут, она исчезла в другой комнате, прихватив, правда, опечатанную банком упаковку. Внутреннее же состояние Игоря отличилось от нормы последних дней на дополнительные сто пятьдесят в сторону увеличения.

Звонил Владимир Константинович. Бумаги они получили, всё отлично. Сразу после Нового Года, числа десятого, начнутся приготовления к большой стройке. А сейчас в прилегающих кварталах расклеивались разъяснительные листовки. С жителями по факту ещё стоящей, а по сути уже нет, развалюхи, велись переговоры о насущной необходимости сноса. Специально натасканные для такой работы люди мягко, но настойчиво, ежедневно живописали все прелести переезда и нового, абсолютно бесплатного, жилья.

Никаких странностей больше не обнаруживалось, поэтому с каждым днём Игорь всё больше верил в случайность происшедшего. Может ведь быть такое, что какие-то люди попытались наехать на него за некоторые произошедшие события, но узнав, на кого пытаются «тянуть», слились? Вполне. Он же не бесхозный. В случае крайней необходимости можно связаться с нужными людьми, которые могут решить ели не любой, то близкий к невозможному, вопрос.

Посмотрели, понаблюдали. Уточнили личность. Сопоставили собственные возможности. Так же тихо отошли. И всё. И никто нигде. А за нами пустота и бабос. Который, кстати, ещё надо знать, куда и как примостить. В противном случае, это будет не более, чем выброшенные надежды.

Поразмыслив таким образом пару дней, приведя себя в нормальное состояние, к вящей радости Славы и обиженно надутым губам Люды, в понедельник Игорь со спокойной душой появился на работе. За пару дней напряжённой работы разобрал Авгиевы конюшни, накопившиеся за время отсутствия. Помотавшись по неотложным делам в профильном министерстве, уладил нестыковки по намечавшемуся строительству в центре.

На третий день, выходя из кабинета, шлёпнул неаккуратно нагнувшуюся Людочку по крепкому заду, в ответ получил зардевшиеся щёки и опущенные глаза. Закрыв кабинет, помчался за подарками по магазинам. Вечером, перед тем как занести в квартиру весь этот разноцветно упакованный ворох праздничного обязательства, отложил в бардачок машины две небольшие коробочки. Один для Славы, другой для не в меру румяного секретаря. Посмотрим на её реакцию. По идее, за то, что лежит внутри, благодарность должна быть долгой и неоднократной.

Погода, как обычно в последнее время, разладилась окончательно. Температура уверенно ползла к плюсовым отметкам, под ногами постоянная, раздражающая каша из грязного снега с солью. В некоторых местах, где теплотрассы совсем близко подходят к поверхности, образовывались оазисы свободной от осадков земли. Кое-где даже начала зеленеть травка. На черно-бело-грязном фоне очень актуально смотрелись вороны, сидя на голых ветках деревьев. Они оглашали окрестности протяжными, картаво-гортанными выкриками. Из серых туч моросило чем-то невнятным, то ли мокрым мелким снегом, то ли просто дождём.

- Выезжаем за неделю.

В кухонном проёме промелькнула женская фигура.

Не понял.

- Это же послезавтра!

- Ну да. Забыла тебе сказать.

Прекрасно.

- Что-то ещё? Забыла? Сказать?

- Нет.

Коробки бесформенной кучей остались валяться на полу в коридоре. Не разуваясь, оставляя за собой следы, он прошёл в зал, отпёр сейф, вынул стопку денег, закрыл обратно. Под недоуменным взглядом, вышел на площадку, хлопнув за собой входной дверью как можно сильнее. Получилось совсем неплохо. Задрожала от удара стена, гул разлетелся по всему подъезду. Спустившись вниз, поймал «Ивана».

- В Город, - не спрашивая цены, кинул водиле сотню на торпеду.

Добравшись до места назначения, отдал верхнюю одежду в гардеробе и прошел на второй этаж, куда пускали только по клубным картам. Метрдотель, узнав его, заулыбался, склонившись в лёгком поклоне. В основном зале сегодня выступал какой-то пафосный молодой коллектив, умирая от чувства собственной значимости. Это сквозило в каждом жесте их фронтмена, напоминающего начальника таможни, которого попросили вычистить свинарник. С таким же брезгливым удивлением он рассматривал собравшуюся на их концерт публику, состоящую преимущественно из школьников обоего пола. Наблюдая за его надменным лицом с балкона, Игорю очень хотелось дать ему в морду и отправить на базар торговать китайскими трусами.

В сладостные картины экзекуции ворвался официант, принесший заказ – графин водки и солянку. Попросив его забронировать комнату в их небольшой гостинице, отключил телефон. Всё. Отдых и спокойствие. Развернувшись к сцене, прихлёбывая обжигающее, как он любил, варево, понял, что с отдыхом погорячился. С каждой новой стопкой желание прибить этого гения подростковой поэзии росло в геометрической прогрессии. Допив водку, от греха подальше, пришлось пройти в свой номер, прихватив от него ключ на ресепшн. Только войдя внутрь он сообразил, как хочется пива. Пришлось снять трубку телефона, стоящего на тумбочке рядом с кроватью в виде сердца и заказать четыре кружки светлого. Сбросив пиджак на стул, он прилёг, закрыв глаза. А ведь всё как в жизни. Оно твёрдое и холодное, как сердце какой-нибудь красавицы. Минут через десять возле головы мерзко затренькал древний аппарат.

- Да!

- Мой господин скучает? – промурчал бархатный голос на той стороне трубки.

- Твой господин хочет холодного пива!

- Тогда, может быть, я его занесу?

- Уже несут, детка. Опоздала.

Четвёртый бокал он так и не допил. Утром, собираясь на работу, вылил выдохшуюся, безвкусную жидкость в раковину, сдал ключ распорядителю, оплатил весь вчерашний счет и на попутке добрался до работы.

Когда ты не ночевал дома, это сразу видно. Сильнее чем надо, помята рубашка. Такое же невыспавшееся лицо, ночевавшее на новом месте. А главное – запах. Специфический такой, даже не вонь от немытого тела, так как душ-то в номере принимал. Просто – отсутствие свежести. И причесался вроде бы. А всё равно как-то не так они лежат. Какой-то червячок внутри гложет – вроде бы ничего плохого и не сделал. Откуда тогда чувство вины?

Еле-еле выдержав рабочий день, вернулся домой. Первое, что увидел - это чемоданы в коридоре.

Не понял. Это ещё что за новости? Кто-то из нас съезжает?

- Слава!

Она молча, с постной физией, появилась в коридоре, в халате и смешных тапках в виде ослов. Пальцы на одной руке были растопырены мягкими подкладками. В другой была зажата кисточка, вся в коричневом лаке.

- Это что? – он показал пальцем на два сундука на колёсиках.

- Мои вещи. Свои сам соберёшь, - развернувшись, снова исчезла в спальне, оттуда добавив, - выезд в десять.

Точно.

Особо не разбираясь, свалил кучу шмотья в хозяйственную сумку. Поставил рядом, заперся в зале, на полную мощность включив трансляцию футбольного матча.

Обида? Нет. Безразличие? Апатия? Может, отторжение?

*

Утром он подогнал машину поближе к подъезду, засунул в багажник баулы, подождал пока Слава расцеловывалась с мамой, сам натужно выдавил гримасу, изображавшую улыбку, на приторно-заботливое: «Вы уж аккуратнее на дороге, не гоните». Конечно, не будем.

Вся компашка собиралась возле кафе на окружной. Подруливая к уже стоящим двум машинам, Игорь безошибочно определил, что не хватает Рината. Значит, они не последние приехали. Зайдя внутрь, удивление стало ещё больше. В глаза бросился столик прямо возле входа, за которым преспокойно сидел тот самый отсутствующий Ринат и пил нечто пенное из большой кружки.

- Ничего себе, новости! Привет! А ты чего это? Где тачилла?

- Здарова, бармалей, - они обнялись, - не поверишь! За день… Привет, Славочка! Ну, то есть, позавчера, лонжерон полетел. Теперь вот поеду верхом на Саше, потому имею право расслабиться.

Он широко, как чеширский кот из мультика, улыбнулся, и демонстративно, одним заходом, осушил полкружки.

- А где они все?

- Напились кофе и организованно пошли до ветру. Ты, кстати, мясо брал?

- Я, если честно, вообще ничего не брал.

- Есть Бабай! Потому что выбрасывать бы начали. Нет, зацени – каждый счёл своим долгом взять кто десять, кто пятнадцать килограмм. Ну, куда? В общей сложности тараним тридцать восемь кило!

- Ёлки-палки!

- Не то слово. «У меня баранинка, парная», - явно кого-то передразнивая, прокривлялся он.

- Это кто так сказал?

- Продавец мой знакомый. Кто ж устоит? Я и нагрёб, как дурак - бус.

Сзади послышалось движение, перекрываемое гремящим Сашиным голосом:

- Ёптыть, появились. А чего так рано, друзья мои? Всего-то тридцать минут!

Когда обязательный ритуал приветствия, похлопываний, целований в щёчку и «Наша Буська едет с нами, правда она красивая?», закончился, они, наконец, расселись по машинам. Первой шёл аппарат Саши с любителем пива на борту. Изабелла, усиленная Илоной, переместились к ним, идущим вторыми. Замыкал небольшую колонну Миша с женой.

- Не хотим с ними ехать, Ринат сейчас напьётся и песни орать под магнитолу будет. Давайте, девочки, лучше поболтаем.

На последней фразе Игорь понял, что такой адовой поездки у него не было, и, возможно, уже никогда не будет.

Первый внедорожник, моргнув стопами, сорвался с места так резво, как будто не хотел, чтобы вторая машина, забитая бабьём, его когда-либо догнала. Ну, уж нет! Вывернув руль, дав по газам, не слушая возмущённые взвизги с заднего сидения про придавленную Буську, он бросился в погоню. Через пару километров кавалькада выровнялась, взяла крейсерскую скорость, выскочив на симферопольскую трассу. За окнами потянулся однообразный зимний пейзаж. Лесопосадки, замёрзшие озёра и ставки, с торчащими серыми камышами, впаянными в лёд. Снега было больше, чем в городе. Он белым покрывалом устилал всё пространство до горизонта.

- Короче, смотрю я на неё. Ну, сиськи ничего такие, но жопа! Висит, девочки, как откляченая!

- Ой, а я такие туфли купила! Помните, как в «Большом городе», когда она пошла в кафе, напилась, и начала стриптиз на барной стойке танцевать?

- А я села на молекулярную диету! Нам инструктор пообещал минус пять килограмм в неделю.

Игорь не выдержал.

- А на сколько рассчитан курс?

- Два месяца.

- Что ж от тебя останется?

Три пары глаз непонимающе уставились на него.

- Извините, больше не встряю.

- Не обращайте внимания. Он вообще в последнее время странный.

Демонстративно достав диск какого-то МР3 сборника, Игорь засунул его магнитофон, попытавшись слушать только музыку, абстрагироваться от женских разговоров. Мысли приходили преимущественно невесёлые, но сквозь них партизанскими отрядами прорывались отрывочные фразы, вырванные из контекста повествования. Иногда они были забавными, иногда бессмысленными. А вот как относиться к такой: «Я когда первый раз это попробовала, мне показалось, что жмёт в районе пупка»?

- Видела-видела я experienc'ов, но этот зарулил всё. Представь, два часа они сидят, и едят макароны!

- …к нему, а он – «поставьте это в угол»! В какой, из них родной?

- А главное – звук такой странный… Как будто огурцом по холодильнику возят туда-сюда.

- Мне что, придя домой после педикюра, бросаться посуду мыть?

- Дайте два вот этих бухла, а это уберите, оно желтит на свету.

Если бы у вас, курицы, «жучок» во взятке нашли, уверяю, вас бы интересовали совсем другие заботы.

Высунувшаяся из головной машины рука выбросила на обочину две пустых бутылки, после чего почти сразу раздался телефонный звонок от Саши.

- Старик, за Запорожьем останавливаемся, разомнёмся.

На заднем плане второй голос орал «Чтоооб играли тааам калакала».

Понятно. Добавки надо.

Точку определили возле какой-то шашлычной. То, что в передней машине было не в пример веселее, стало понятно, когда они подошли.

- Я объявляю секту неонацистов-сиськопоклонников открытой! – Ринат сделал приглашающий жест, - записывайтесь, не стесняйтесь! Вступающим первыми, обычно достаются все ништяки!

- А нам что делать? – Илона кокетливо поправила причёску, - тоже записываться?

- Хм, странный вопрос. А сиськи мы где брать будем?! Стойте тут, я пока заправлюсь горючим, и тут же открою первичную ячейку партии, - провозгласил новоявленный фюрер, скрывшись в небольшом магазинчике.

Перекурив и загрузив на заднее сиденье не меньше ящика разнокалиберных боеприпасов, все двинули дальше. Пришлось, правда, сделать музыку немного погромче, так как разговор у прекрасной половины пошёл совсем уж специфичный. Проблемы депиляции, тонких волос, скидок и «он у нас рвал всю ночь, после этого сухой корм не даём».

Голова от двойственной ситуации, состоящей в том, чтобы слушать половину доносящихся звуков, начала болеть, пульсируя под ударники. До тех пор, пока не доехали, так и не отпустило.

Пролетев без остановки Новоалексеевку, Чонгар, Джанкой и Симферополь, вывернули к Белогорску. За ним, не доезжая до Старого Крыма, нырнули вправо. Пропетляв по Судаку, кинулись на финишный штурм, закончившийся на пустой автостанции точки назначения. К этому моменту дамы устали чесать друг об друга свои языки и находились в безразличной прострации. Открыв водительскую дверь, Игорь понял, что куртку надо снимать. Вокруг, не смотря на календарь, буйствовала весна. Оставшись в пуловере, он двинулся к ведущей машине.

Саша ждал его, разминая затёкшие ноги и кисти.

- Где попутчик твой?

- Устал. Решил прикорнуть на заднем.

Подошёл Миша.

- Ну, дела! Думал, не дотяну. Первый раз столько за рулём.

В опущенном окне Тойоты появилась всклокоченная голова Илоны.

- Мы здесь так и будем торчать? Или заселимся уже? Я в душ хочу!

- Подождёшь! – её супруг достал мобильный. Набрав номер, начал с кем-то говорить.

Следов снега, да и зимы вообще, здесь не было. Несмотря на то, что дело катилось к вечеру, температура ещё не успела упасть. Кроме того, было впечатление, что городок пережил нападение толпы зомби – ни одной живой души на улицах. Разительное отличие от летнего сумасшествия. А где же ребятишки, продетые внутрь надувных жёлтых уточек, с перекошенными лицами орущие своим родителям немедленное требование «купииить жвааачку». Где их мамашки и папашки с облезающими носами, не обращающие на чад внимания, потому что заняты более важным делом – мучительно решают, глядя на витрину, что взять на вечер – коньяк с портвешком или водяры с винцом.

- Хорошо, ждём вас.

Сложив дорогой телефон, Саша закурил.

- Стопочку бы сейчас. Холодненькую, а?

Неожиданно открылась задняя дверь его сарая на колёсах. Ринат в растрёпанных чувствах, но с твёрдостью во взгляде, слегка покачиваясь, подошёл к нам.

- Ну а что, Бабаи? Я только за!

- Нет, ты посмотри на него! Уже нажрался, скотина! – бросившаяся на него с кулаками Изабелла была похожа на разъярённую тигрицу.

- Это ещё что за новости? Нажрался…, - он схватил её за руки, не давая нанести существенного вреда, - пупсик! Говорить, что человек нажрался, всё равно, что признаваться Монике Белуччи в любви – пошло.

- Здравствуйте. Это вы к нам в гостиницу приехали? – увлёкшись семейными разборками, все проморгали момент, когда к ним подошла приветливая женщина средних лет, в хорошем спортивном костюме.

- Мы самые, дражайшая. Селите нас быстрее, пока нас слабый пол не порешил, - развернув супругу, Ринат шлёпнул её по заднице так, что она взвизгнула.

- Пойдёмте, здесь недалеко.

- Мы сейчас вернёмся, ждите возле машин, - крикнули женщинам, удаляясь.

Поднявшись по боковой улице метров тридцать, мы вышли к уютному двухэтажному особняку, обнесённому полутораметровым забором из колотого камня. Он был весь опутан сухими стеблями винограда, как и часть дома с калиткой. Отперев ворота, хозяйка отдала ключи нам, провела быструю экскурсию по внутреннему содержимому её мини-отеля, забрала деньги и удалилась.

Игорю всё понравилось с первого взгляда. Территория была хоть и маленькая, но там всё было: неплохой мангал, выложенный из камня, с решёткой для мяса; навес со столом и стульями для большой компании; небольшие ёлочки, растущие по всему внутреннему дворику, которые можно принарядить к наступающему празднику; а самое главное – с террасы на втором этаже открывался изумительный вид на залив.

Миша пропал где-то в подвале, оттуда слышались невнятные возгласы про какой-то третий подземный этаж, что ли…

Ринат, завалившись на длинную двухместную качель, положил под голову подушку и объявил, что часок должен покемарить.

- Вы только не орите, ироды. Человеку даже по Конституции предоставляется отдых.

Быстрым совещанием было принято решение одну машину загнать внутрь, две остальные припарковать в переулке.

Вернувшись назад вдвоем по хрустящему под ногами гравию, застали чудную картину. Автомобили, некоторые из которых с открытыми дверями, стояли сами по себе, наши мадамы метрах в ста от них, возле одного из открытых магазинчиков – сами по себе. Стоя спиной к нам, они обсуждали какую-то страшно важную проблему.

- Смотри, - Саша подошёл к своей, залез в неё по пояс и повернул ключ зажигания. Машина заглохла.

- Мои - со мной, - Игорь достал из кармана брелок, - но сути это не меняет.

- Так, красавицы! А ну, бегом подошли сюда!

Голос не сулил ничего хорошего, и они, переглядываясь, и не понимая, в чём провинились, с неуверенными улыбками вернулись. Сзади семенило нечто мелкое, с бантиком на затылке. Наверное, анонсированная Буська.

- Я ничего объяснять вам не буду. Просто запомните – вы тупые овцы! А теперь я поеду к нашей гостинице, а вы пойдёте пешком.

Более не распаляясь, он хлопнул дверью, и, рванув с места, через сотню метров повернул направо, в наш переулок.

- Не, ну вы видели этого козла? А я давно говорила, они все такие! – Илона почти дымилась от злости.

- Да. Мы все такие, - Игорь, несмотря на возмущённые уже множественные возгласы, проделал тот же трюк, оставив позади себя волну ненависти.

Припарковавшись в узком пространстве напротив их временного жилища, он на секунду представил себе эту расфуфыренную отару в жёстких мини, на шпильках, идущую на подламывающихся ногах по щебню. Настроение резко подпрыгнуло. Но тут же вернулось в обычное состояние, потому что из-за поворота выехала Мишина машина, битком забитая разъярёнными фуриями.

Не вышло.

От греха подальше, он как можно быстрее сбежал от уже тянущихся к нему когтей и клыков, готовых яростно терзать его плоть, в наугад выбранный номер. Весьма вовремя. Тайфун женского негодования, видимо, нашёл виновника, обрушившись на него со всей отчаянной решимостью, на которую был способен. Минут пять был слышен только нестройный многоголосый фон, который потихоньку сбавлял обороты. Наконец, когда самая упёртая из возмущавшихся угомонилась, наступила минутная тишина. И тут произошло то, чего Игорь уж никак не ожидал. Громовой Сашин голос разметал жалкие бабьи потуги «в поисках виновного», как шторм, не замечая, вышвыривает на камни утлые рыбачьи лодки. Лица его он не видел, но речь была прекрасна. Таких цветистых оборотов, ярких сравнений, феерических синонимов и красочных полотен неминуемо наступающего будущего, ему слышать до этого не приходилось. В какой-то момент он поймал себя на том, что следит за каждым произнесенным словом, боясь упустить хоть что-то важное, хоть одну богатую смыслов фразу поймёт недостаточно точно. О да, это была картина мастера. Открыв дверь, Игорь пошёл по небольшому коридору в направлении двора, но чуть не был сбит с ног промчавшимся мимо табуном с застывшим ужасом в глазах. За ними появился обладатель, не побоюсь это слова, выдающихся лингвистических способностей с поленом в руках. За ним молча семенил Миша, неся на себе неопределённое выражение лица.

- А Ринат где? Спит? – ничего умнее в голову просто не пришло.

- Не знаю, - Саша бросил кусок дерева себе под ноги, - бахнем?

- Само собой.

Темнота наступила стремительно. Только вроде бы светло было, щёлк – уже нужно включать свет на периметре, потому что дальше вытянутой руки ничего не видно. Пропустивший шоу «загона оборзевших ланей» Ринат отчаянно об этом жалел и пил сильнее обыкновенного.

Ревизия местных достопримечательностей по объективным причинам откладывалась на завтра. В числе прочего Мишей были обещаны дегустационный зал местного завода шампанских вин, грот Шаляпина и можжевеловая роща.

- А в сам праздник, Новый Год, ночью, я вас поведу на дискотеку. Ребятушки мои, тот кто на ней не был, жизни не видел, я мизинец даю! Трансовые рейв-пати под кислотой на Гоа нервно курят бамбук!

Стайка ошмётков, по недоразумению называемая «жёны», робко ютилась на дальнем конце стола, стараясь не отсвечивать.

- А что тут ещё есть?

- А ничего тут больше нет, родной. Ты ж не в Майами приехал. Ешь мясо, сливайся с природой. Желающие могут искупаться. Они есть?

Их не нашлось.

- Тогда остаётся этим вечером пойти проторенным путём. Сегодня – отдых и дружный алко-движ, завтра – экскурсии и продолжение. Возражения? Воздержавшиеся? Тогда предлагаю, дорогие мои, незамедлительно приступить.

Утро следующего дня началось в десять часов сорок три минуты. Именно столько показывали наручные часы Игоря, когда он посмотрел на них, едва разлепив глаза. Оглянувшись, рядом с собой почему-то увидел Мишу. Тот, свернувшись калачиком, мирно храпел на второй половине раскладного дивана.

Поиски холодной воды прошли через заваленный пустыми бутылками и объедками стол, но результата не дали. Холодильник оказался забит мясом. Оставался кран. Он начал чихать, выдавив из себя рыжеватую жидкость, пахнущую чем-то непонятным. Пить её можно было только под расстрелом. Ещё десять минут блужданий наконец-то одарили страждущего манной. Ею оказался раскрытый пакет с томатным соком, заляпанный майонезом. Не обращая внимания на такие мелочи, Игорь влил в себя содержимое тетрапака. Обычно не курящий, достал из раскисшей пачки более-менее «живую» сигарету, чиркнул спичкой. Выйдя на террасу, попал под лучи хоть и зимнего, но крымского солнца. Стало тепло и уютно. Непонятно откуда появилось нечто мелкое и лохматое. Подвывая, начало тереться о ногу. Тоже попить хочется? Обойдёшься.

Перед глазами, до самого горизонта, синела беспокойная гладь моря. Сделав несколько затяжек, закашлялся. Всё-таки постоянным курильщиком не был. Так… Побаловаться иногда, разве что. Ветерок приятно обдувал лицо, срывая никотиновую дымку с края сигареты и унося в сторону.

Чаю бы.

Обитатели дома начали собираться к нему в кучку приблизительно на второй чашке. Растрёпанные и помятые, они первым делом наливали себе кофе, после чего закуривали.

К часу дня, подгоняемые мыслью о дегустационном зале, все оказались на той же пустынной автостанции, где закупились шампанским в фирменном магазине винзавода. Игорь взял «брют». С хлопком раскупорив её на улице, налил Славе в пластиковый стаканчик. Клич «С наступающим!» прозвучал неубедительно, но все с согласием чокнулись.

Игристое вино не очень понравилось. Кислятина какая-то. И чего его хвалят?

- Ну что, все поправились? Тогда за мной, други мои! Чудеса и подвалы ждут нас! – Миша, держа в руке открытую бутылку с тёмной этикеткой, куда-то уверенно засеменил. Ни у кого не было ни сил, ни желания сопротивляться.

В кармане заиграл мобильный. Вытащив его, Игорь увидел надпись на экране – «Алескей. Агентство».

- Привет! Какие новости?

- Новости есть. Но не очень хорошие.

- Говори.

Обхватив бутыль около горлышка, он запрокинул голову и начал пить пенящееся содержимое большими, частыми глотками.

- Жена действительно вам изменяет с неким Покровским Александром Владимировичем.

Шампанское пошло не в то горло, заставив согнуться пополам, не в силах вдохнуть или выдохнуть. Хватая ртом бесполезный воздух, которого так не хватало, выпучив глаза, он несколько раз ударил себя в грудь, залив расстёгнутую куртку и футболку вином. Наконец, немного придя в себя, продышавшись, он просипел в трубку:

- Ошибки… Ошибиться вы не могли?

- Нет, исключено. Подтверждение выслано. Несколько дней ушло на точную идентификацию. Мне очень жаль. Я вам перезвоню.

И отключился. Аппарат тут же глухо тренькнул, принимая ММС. Раскрыв его, Игорь увидел несколько фотографий.

Да уж. Какие тут ошибки.

Из обогнавшей его толпы отделился Саша, обернулся, замахал рукой, мол, догоняй! Встретился с ним взглядом. Резко опустил глаза и ускорил шаг. Поравнялся с Илоной, обнял её за плечи.

Слава стояла на полдороги между ним и остальными.

- Ну, Игорёша! Пойдём уже, смотри, как нас все обогнали.

- Значит, одного тренера тебе показалось мало, да?!

Краска отхлынула у неё от лица.

- Ты о чём, какого…

- С которым ты три месяца кружила! Валентино, кажется, именно так ты его называла?!

- Я ничего не…

- Который внезапно исчез, больше так и не ответив ни на один твой звонок! Вместе с пятнадцатью тысячами долларов, занятых у тебя!

- Не понимаю о чём ты, - её пришибленный вид и смертельная бледность говорили о обратном.

- А знаешь, куда он делся? Я его обратно, домой отправил. В Красноград! Да-да, конечно же он не итальянец. А самый обыкновенный армянин, скотина ты тупая! Его папашка там ликероводочный киоск держит, а сынулька таких вот как ты, разводит. Но ты, я смотрю, неугомонная?

Он сорвался на крик.

- Я ничего не знаю.

- Нет, гадина, всё ты прекрасно знаешь! Или тебе фото показать?

- Это всё враньё! Ничего я не буду смотреть.

- Закрой рот! Враньё. Любовничек-то твой подогадливее тебя оказался. Сразу ноги сделал. Чтобы не мешать нашей семейной идиллии, так сказать!

- Это ты всё придумал, импотент несчастный! Ненавижу тебя!

Слава перешла в наступление, истеря и размахивая кулаками.

- Мерзкий жирный кусок сала! Посмотри на себя в зеркало! Ты же уже оплыл весь!

Схватив не прекращающую верещать жену, Игорь потащил её в сторону их временного жилища. Она что-то нечленораздельно верещала, царапалась и пыталась кусаться. Уже перед самой калиткой, изменив решение, пикнул сигнализаций, открыл дверь автомобиля и буквально швырнул Славу внутрь. Похлопал себя по карманам. Портмоне, ключи на месте. А больше он ничего из дому не брал.

Заведя двигатель, некоторое время сидел, глядя перед собой остановившимся взглядом. Затем взял ключи от квартиры, подошёл к джипу Саши и, начиная от правого крыла, через всю машину, до бензобака, процарапал длинную корявую борозду. Подумав немного, ударил ногой по зеркалу заднего вида.

Немного успокоившись, сел обратно, подышал. Слава на заднем сидении сжалась как мышь.

Переведя коробку передач в положение «задний ход», слишком резко нажал на педаль газа, от чего колёса несколько раз пробуксовали на одном месте, вышвыривая из-под себя несколько пригоршней щебня, градом зацокавшие по стоящему впереди джипу. Сама же Тойота, как взбесившийся молодой жеребец, скакнула назад, резко развернулась, и помчалась к единственной дороге, крутящейся серпантином по горам, ведущей домой.

Все время пока они ехали, никто не проронил ни слова. Ни во время длинных перегонов между городами, ни когда заправлялись. Звонили Ринат и Миша, но Игорь трубку не взял. Что он мог сказать?

Он так гнал, что несколько раз пришлось, не торгуясь, откупаться от радостных представителей всегда слепой Фемиды.

Зато домой они вошли около семи часов вечера. Бросив ключи от машины на тумбочку, а верхнюю одежду прямо на пол в коридоре, он пошёл к бару. Мимо, стараясь к нему не прикасаться, попыталась прошмыгнуть в спальню Слава. Она успела успокоиться, лицо приобрело несколько надменное выражение. Открытой ладонью, особо не целясь, он ударил в эту ненавистную физиономию. Ноги у Славы подломились, она сломанной куклой осталась лежать на полу. Пройдя в зал, Игорь включил большой телевизор на музыкальный канал, достал виски и колу, налил себе сразу двойную порцию. Чтобы несколько раз не дёргаться. Сделав пару глотков, почувствовал, как шершавый комок алкоголя с газировкой начал падать в желудок.

Хорошо.

Сзади послышалось какое-то мычание.

- Заткнись!

- Это ты заткнись! Медленно повернись и поставь стакан на стол.

Говорил мужской голос.

Резко обернувшись, Игорь увидел незнакомого мужчину, стоявшего за спиной у Славы, закрывая ей рот рукой. Другая рука была опущена вниз. В ней был пистолет с ненормально длинным дулом. Из глаз жены вниз бежали довольно широкие полосы туши. Она тряслась всем телом.

- Дальше мы будем делать только то, что я скажу. Это не обсуждается. При малейшей попытке валяния дурака, я не задумываясь отправлю любого из вас к праотцам. Ясно? Тогда приступим.

 

 

Часть III
Благословение проклятием

 

 

 

Человек. Странник! Что ты не смотришь на меня?
Чего ты уставился на дверь?
Ланцелот. Я жду, когда войдёт дракон.
Человек. Ха-ха! Я – дракон.
Ланцелот. Вы? А мне говорили, что у вас три головы, когти, огромный рост.
Человек. Я сегодня попросту, без чинов.

Е.Шварц. Дракон

 

 

Когда мужчина средних лет переступил порог своей квартиры, было около девяти часов утра. В обеих руках у него были полиэтиленовые пакеты, набитые продуктами с ближайшего базара. Аккуратно поставив их в коридоре, он не спеша разделся, повесив твидовый пиджак в шкаф, после чего перенёс кульки на кухню. Тщательно вымыв руки в ванной, нажал пару кнопок на панели большой и, очевидно, очень дорогой аудиосистемы. Окружающее пространство заполнили звуки фортепиано. Некоторое время мужчина стоял, закрыв глаза, слегка шевеля пальцами, как будто перебирал клавиши, с удовольствием позволяя волнам волшебной музыки Шопена творить в голове невероятный калейдоскоп ярких образов. Они бежали, сменяя друг друга, потом вдруг резко перемешивались, рождая что-то невообразимое, затем снова распадались на составные части. Через некоторое время, с сожалением очнувшись, он сделал громкость высоких, в его рост, колонок, больше и вернулся к холодильнику. Рассортировав покупки, оставил свежее мясо, предварительно отрезав от него несколько небольших кусков. Включив газовую плиту, бросил их на сковородку. Пока они на ней шипели и шкворчали, нарезал парочку огурцов со сладкими перцами, сполоснул под струёй воды кудрявый пучок укропа. Перевернув начавшие поджариваться стейки на другую сторону, достал трёхлитровую банку томатного сока, сделанного вручную. Магазинным продуктам доверия не было, поэтому он старался по максимуму употреблять то, что приготовил лично. Тем более что большого труда это не составляло. А времени на подобные эксперименты было достаточно.

Сервировка стола была скромной. Тарелка с дымящейся ароматной телятиной, присыпанной мелко порезанной зеленью, овощи, стакан сока с плавающими внутри мелкими кусочками мякоти помидора. Мужчина отнёс всё это добро в зал, достал вилку и нож, положил рядом с собой накрахмаленную салфетку. Шопен продолжал своими лёгкими, почти невесомыми прикосновениями услаждать слух одного, но очень благодарного слушателя.

Судя по тому, как хозяин квартиры расправлялся с завтраком, было понятно, что суета и спешка не его конёк. Медленно, получая удовольствие от каждого движения, каждого отправленного в рот куска еды, он с полузакрытыми глазами тщательно пережёвывал хорошо прожаренное, молодое мясо.

Идеально.

Позволить себе сомнительное удовольствие питаться полуфабрикатами, или чем-то забивать желудок не глядя, он не мог. Истинно, начинаешь ценить только то, чего долгое время был лишён. Например, хорошая музыка. Вкусная пища. Чистая постель.

Покончив с напитком, мужчина достал свежий номер самой толстой городской газеты рекламных объявлений. Раскрыл на рубрике «Домашние питомцы», внимательно просмотрел все предложения. Спокойно свернул, откинулся на спинку стула, и замер.

Сквозь неплотно прикрытые створки тяжёлых штор пробивался яркий луч света. В нём, повинуясь невидимому дирижёру, кружились микрочастички пыли под один из волшебных вальсов, льющихся из колонок.

Снова пришли мысли о роскоши завести собаку. С характером посложнее. Например, ягдтерьера. Или размерами побольше – русского чёрного терьера. С сожалением выдохнув, в сотый раз пришлось отказаться.

Вымыв посуду, мужчина прошёл в комнату, обставленную как кабинет, посреди которой стоял массивный деревянный стол с зелёным сукном. Остальное пространство было заполнено стеллажами с книгами, где преобладал постмодернизм и разного рода словари и энциклопедии. Отдельная полка была отведена под раритетные фолианты и те, которым было больше ста пятидесяти лет. Усевшись в кожаное кресло, он раскрыл блокнот. В пустом ящике стола лежало несколько карандашей. Быстро набросав несколько строчек, долго размышлял над ними. Одну зачеркнул, добавил новую. Нахмурившись, вновь перечеркнул написанное. Остро отточенный грифель некоторое время держался, не соприкасаясь с бумагой всего несколькими миллиметрами. Потом решительно вывел несколько слов и поставил точку. Не слыша музыки, мужчина ещё раз перечитал, запоминая, четыре строки резкого, размашистого почерка, смял лист, положил его в пепельницу и потянулся за спичками. Огонёк вначале неохотно, а потом всё более уверенно облизываясь, начал съедать плотный белый комок.

Остатки пепла были смыты водой в раковину, сама же стеклянная ёмкость вернулась на своё место.

Тяжёлые нагрузки начнутся завтра. Сегодня можно побаловать себя. Подойдя к полке, он некоторое время колебался в выборе между серией Всемирная история Егера и разрекламированным новым писателем. Наконец, пиар сделал своё дело. Под аккомпанемент классической музыки, мужчина углубился в чтение. Через несколько часов с сожалением «творение» было захлопнуто и отправлено обратно на свое место. Нет, не научились ещё писать. Поступки героев глупейшие. Мотивация их ещё хуже. Косноязычие.

Книги очень помогают мозгам: тренируют образное мышление и память. В случае со справочниками это особенно ярко проявляется. Есть даже такая забавная игра. Берётся наугад какой-нибудь технический справочник. Из него случайным образом выбираются никак не связанные между собой страницы, например, восьмая, шестьдесят третья и сто вторая. На каждый лист отводится пять минут. После чего включается диктофон, и надиктовывается содержимое вызубренных листов. Допустимое отклонение – пять процентов от общего количества материала.

Заварив себе особенный чай с добавлением в него сушёной черники и малины, мужчина переместился к телевизору. Однако, вместо отдохновения от не очень качественной литературы, вляпался ещё серьёзнее. Показывали передачу на канале национального географического общества. Чем дальше она шла, тем раздражение усиливалось. Однако стремление переключить эту ахинею, уступило любопытству: чем же всё это закончится? Вкратце эти похождения таковы. Приезжает какой-то персонаж в Таиланд и берёт интервью у местной бабульки. Она в затёртом году ловила креветок в мутной речке. А так, как была босиком, то пробила чем-то пятку, и долго мучилась от воспаления и болей.

Чувак, смотря в камеру горящими глазами сообщает нам, что это точно был подводный монстр с ядовитыми клыками, охота на которого начинается прямо сейчас!

Первым делом с умным видом он отправляется куда? Правильно! В лес, искать пещеру. Побродив несколько минут для вида, «совершенно случайно» набрёл на провал в земле, оборудованный бетонной площадкой с железной лестницей, уходящей почти отвесно вниз. Спускаясь по ней, наш натуралист озабоченно бубнит, что это может быть очень опасно, потому что змеи, которых мы ищем, могут представлять серьёзную угрозу. Стоп. Причем тут змеи? Ну да. Зрителю, ошарашенному таким внезапным поворотом сюжета, было снисходительно рассказано, что бабусю-креветочницу могла грызнуть местная рептилия. Пробираясь одному ему известными коридорами, бесстрашный пиндостанский исследователь заговорщицким тоном постоянно говорит, что нужно быть очень внимательным. Опасность может подстерегать за каждым поворотом. И вот, наконец, десяток минут блуканий позади. Он поднимается на свет Божий, не забыв несколько раз сообщить, что этого нельзя делать в реальной жизни. Интересно, как это может повторить его целевая аудитория? Протискиваться жирными телесами между столиков в Макдаке?

Потерпев такое обескураживающее фиаско и играя желваками квадратной челюсти на фоне реки рыжего цвета, наш курчавый Арчибальд (почему-то хотелось называть его именно так) минут десять рефлексировал и задавался философскими вопросами из серии «кто бы это мог быть» и «стоит ли пить портвешок после russian voTka».

Вариант банального гвоздя с дальнейшим заражением в отнюдь не родниковой чистоты воде не рассматривался в принципе.

А напрасно.

Здравомыслящему человеку, например, без химзащиты по пояс не пришло бы в голову туда лезть.

Но мы отвлеклись. Тем временем, в отравленном гамбургерами мозгу рождается ещё одна гениальная мысль: да это же сом! Гигантский сомяра такой, с ядовитыми шипами, шести метров в длину! И нам его нужно срочно выловить! Например, завтра!

В срочном порядке находятся специалисты-сомоведы из числа туземцев, которые точно знают, где их добыть. Наняв две моторные лодки, битком набитые узкоглазыми экспертами, они стервятниками мотаются по рекам, разбрасывая приманки. И вот удача! На одну из них клюнуло НЕЧТО.

Крупные планы выхватывают капельки пота на виске отважного раскрывателя тайн. Глядя аудитории прямо в душу, он тревожным голосом не может ручаться – выдержит ли леска, на которую десятками ловились в Тихом океане трёхсоткиллограмовые тунцы. Удочка гнётся, как ивушка на ветру. Наконец, несчастная рыба подтащена к борту лодки и выужена сачком. Им оказывается насмерть перепуганный пудовый сомик. Не скрывая тревоги за бездарно просраные командировочные и представительские, нам сообщают, что это, вероятно, не тот монстр, которого мы искали.

Вечером, положительно ответив на второй мучавший его внутренний вопрос, главный герой на фоне заката двигает нудную телегу о том, что мы до конца не знаем, что скрывает в себе мутные реки Таиланда. Аллилуйя.

А ведь так хорошо всё начиналось с утра.

Часы в прихожей пробили половину третьего. Время для небольшой прогулки?

Это была не лучшая идея. Несмотря на середину рабочего дня, центр города всё равно напоминал муравейник. Студенты, прогуливающие пары, или те, у кого занятия уже закончились; спешащие во всех направлениях взрослые люди, несущие в себе кучу неразрешимых проблем и тревог, печатью висящие на лицах; пожилые, наблюдающие за всей этой непрекращающейся изо дня в день круговерти со своих незыблемых лавочек…

Ну уж нет. Появляться на улицах любимого города нужно только после девяти вечера. Когда жёлтыми пятнами зажигаются фонари, кляксами вырывающие из чёрной вечерней мглы зыбкие очертания окружающих предметов. Деревья, ещё пока покрытые листвой, неопределённо нависают над тобой во время прогулок парками, шевеля растопыренными пальцами веток, и отбрасывая странные тени Роршаха под ноги. Пустые скамейки, отсутствие сильных холодов по ночам и термос с горячим чаем в сумке на плече практически гарантируют умиротворённое настроение.

Единственное, что может расстроить – криминальные, да и просто пьяные элементы нашего общества. Но, во-первых, это не 602-й, а потому концентрация такого рода контингента здесь на несколько порядков ниже, а во-вторых, это никогда не пугало. С того момента, когда исполнилась мечта, и мужчина переехал в дом, в котором всегда хотел жить, прошло два года. И за всё это время до реального рукоприкладства дело дошло один раз. Да и то. Это был наркоман, ещё и под дозой. Словам, что ничего ценного нет, он не поверил и, вынув нож, заплетающимся языком потребовал вывернуть карманы. Выбить из руки кухонный тупой прибор для резки масла смогла бы даже соседка-старушка, работавшая ещё с самим Дзержинским. Её направили в наш город трудиться в должности майора НКВД в тридцать девятом году. Несильный тычок в челюсть заставил торчка закатить глаза и опасть, как озимые. Сгиб руки показал, насколько было плохо дело. Лежащий на земле организм вызывал отвращение и желание добить.

Очнувшись от воспоминаний, мужчина заметил, что в большой, сталинской квартире с пятью комнатами и высокими потолками, стоит абсолютная тишина. Подойдя к проигрывателю, он сменил папку воспроизведения с лирически-нежного Шопена на тревожного, массивного гения Вагнера.

Пространство комнаты начали заполнять химеры и валькирии. Казалось, можно было различить даже хлопанье их крыльев, когда они проносились над головой. Граней гениальности не существует. Можно на заводе вручную так сложные детали вытачивать, что это будет произведением искусства. Что уж говорить о людях такого масштаба талантливости. Одни, правда, не считают зазорным паяцами под «фанеру» корчиться на потеху публике, при этом искренне считая себя чуть ли не королями эстрады. Другим приходится всю жизнь работать ради «Кольца Нибелунгов». А теперь вопрос на засыпку – кто остаётся в памяти людей? Разукрашенный скоморох, ночные грёзы пубертатного возраста обоих полов? Срок существования подобных «деятелей» - несколько лет, через которые абсолютно безболезненно он будет заменён на точно такого же, только моложе, и ещё неопределённее в половом отношении.

Гений же срока жизни не имеет. Его смерть – это начало новой Легенды.

Раз уж не удалось отдохнуть под хорошую литературу, остаток этого дня нужно провести с максимальным удовольствием. Ремонт был сделан с учётом пожеланий хозяина, поэтому соседей потревожить уж точно не получится. Присев в кожаное кресло посреди комнаты, мужчина уже не сдвинулся с места до тех пор, пока последние аккорды «Сумерков Богов» не прогремели, затихая, как грозные раскаты грома.

*

На следующее утро был назначен тренировочный марш-бросок продолжительностью в три дня. Из полезных вещей с собой – рюкзак, застёгивающийся на животе специальной лямкой. В нём два литра воды, нож, пара банок тушёнки, спички, горящие даже в сильный дождь, небольшая одноместная палатка, каремат, флисовый свитер, двое пар носков, небольшой пакет первой помощи, топорик. На ногах – хорошие, разношенные кроссовки. Полностью заряженный, но выключенный телефон в непромокаемом кармашке, рядом с небольшим количеством денег. А вдруг что-то срочное? Например, инопланетяне, наконец, решаться на порабощение нашего прекрасного шарика. И начнут высадку аккурат рядом. Придётся связываться, сообщать. Закрыв входную дверь, мужчина попрыгал в коридоре. Немного подтянул лямки. Снова попрыгал. Вроде бы нормально. Стука не слышно, в сторону не тянет.

На улице было ещё темно. Наручный хронометр показывал 4:36 утра и нормальный пульс. Ну что? Пока буду добираться до окружной, протестирую пару задач, было принято решение. Итак, цель: три отрезка в три километра с передышкой, бег в темпе семидесяти процентов от максимума без сбива дыхания на финише. Попробуем.

Дойдя до конца своей улицы и повернув направо, первые несколько десятков метров прошли в разогревочном режиме – как себя чувствуют мышцы, не застоялись ли слишком. Вроде бы всё нормально, тело адекватно отзывалось. Только после этого была взята нужная скорость. Теперь, главное следить за лёгкими. В голове крутился счётчик метража, отсчитывая преодолённые шаги. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Хитроумным способом, равномерно, выверено до полусекунды.

Небо начало розоветь. Пар изо рта почти не вырывался. Дороги были безлюдны, только машины разнообразных цветов и размеров с жёлтыми шашечками скучали возле пустынных островков остановок.

Промелькнула бывшая Садово-Куликовская⁷, поворот налево, приблизительно через пятьдесят метров направо, выдавал внутренний навигатор. Вдох-выдох. Триста сорок два, триста сорок шесть.

Хорошо подобранные по длине ремни не давили, а наоборот, не разбалтывали груз за спиной. На голове обычная серая вязаная шапочка, термоперчатки на руках. Незачем отдавать тепло тела лишний раз. Впереди времени много, пригодится.

Первый отрезок закончился так себе, на троечку. Показатели пульса скакали перед границей с крайней планкой. Это означало, что ещё немного, и начнётся усиленное сердцебиение, возрастёт частота дыхания, что неприемлемо. Перейдя на быстрый шаг, не останавливаясь, была сделана пятиминутная передышка.

По окончании неё мужчина вновь перешёл на бег, но уже гораздо более тщательно следя за своим дыханием, перестав глазеть по сторонам. Мир сузился до размеров асфальтовой пешеходной дорожки. Всё, что находилось слева или справа, терялось за ненадобностью в тумане. Осталась чистая голова с картой дальнейшего продвижения. Небольшой прямой участок, после которого двести метров подъёма, налево, во дворы, перемахнуть через заборчик, огораживающий детскую площадку. Откуда впереди эта закрытая железная дверь, перекрывающая нужный проход? Не проблема: двумя лёгкими, пружинистыми прыжками по сложенным возле стены ящикам, мужчина взлетел вверх. Опираясь на левую руку, перебросил послушное тело на другую сторону. Приземлившись на согнутые ноги, не снижая темпа, продолжил бег. Когда до контрольной отметки в три километра оставалось меньше сотни метров, случайность преподнесла небольшое испытание в лице сгорбленной старушки, опирающейся на палочку, стоя на остановке общественного транспорта.

- Милай! - позвала она немного дребезжащим голосом.

Остановиться. Не спеша подойти. И спросить спокойно, даже без тени уже отмотанных шести километров за плечами:

- Слушаю, мать.

- Скажи милай, какая марка идёт, а то бабушка не видит уже ничего, - она кивнула в сторону приближающегося трамвая клюкой.

- Двоечка.

- Ой, хорошо, как раз что надо.

- Вам помочь сесть, мать?

- Спасибо, не надо, дальше уж я сама. Дай Бог тебе здоровья.

Всегда удивляли вот такие странные встречи. И куда тебе неймётся ехать в пять утра? Или ещё – едешь на машине из города в город и видишь одиноко идущую фигуру человека. Причём вспоминаешь, что до ближайшего населённого пункта в любую сторону – Бог знает сколько. Куда идёт человек, зачем – объяснить не сможет, вероятно, даже он.

Развернуться. Не переставая контролировать дыхание, перейти на всё более ускоряющийся шаг. Мельком взглянув на показания датчика на руке, удовлетворённо отметить прогресс. Сердце успокоилось по сравнению с предыдущим отрезком, можно было разговаривать спокойным тоном несколько минут. Пятиминутный активный «перекур». Снова трёхкилометровый странный бег, окончившийся заходом в круглосуточный супермаркет и флиртом с засыпающей продавщицей на кассе.

Первый тест был пройден на твёрдую четвёрку. По большей части из-за первого отрезка, когда ещё «деревянные» мышцы приспосабливались к чудачествам своего хозяина. Но ничего, и такое нужно, когда с места в карьер. Выпив пол-литра купленной только что в магазине воды мелкими глотками, тридцать минут мужчина сидел на деревянной лавке троллейбусного круга, положив рядом свой не тяжёлый рюкзак.

Между тем, город потихоньку просыпался. Заспанные, хмурые, взлохмаченные, с перепоя, бледные, светящиеся, с сероватым оттенком, лица, всё чаще начали мелькать мимо. Не успевая толком выпутаться из дурмана Морфея, заливали внутрь себя дрянной кофе, закуривали, щурясь от попадающего в глаза дыма. Стояли в очереди на маршрутку, которая довезёт до осточертевшей работы.

Ну, хорошего понемногу. Продев руки в наплечные лямки, застегнул систему. Порядок. Сегодняшняя задача-максимум: в среднем темпе пробежать до девятнадцати ноль-ноль по пересечённой местности как можно дальше. Потом – установка палатки, ужин и отдых.

Пропетляв по городским дорогам некоторое время, он вырвался на окружную, несколько километров держался её обочины, потом решительно свернул на боковую грунтовку, идущую параллельно лесополосе. Еще пара часов прошла относительно легко. Дыхание переведено в режим выносливости, на дальность. Мускулы тела проблем не выказывали. Остались позади какие-то полуразрушенные деревни, еле-еле теплящиеся подобия колхозов, коровники, напоминанием от которых остались одни истлевшие останки стен.

Серость осени прекрасно оттеняла окружающий декаданс. Что ни говори, а как же легко было, почти в момент, разрушить такую империю, которая всего-то требовала ремонта, пусть и капитального. Красными директорам оказалось проще украсть все самое сладкое, а до чего ручонки не дотянулись - уничтожить. А потом, дурея от внезапного роскошества, с презрением плевать на вымирающий невиданными темпами народ и считать его быдлом.

Вот уже все напоминания о населённых пунктах со вспаханными полями исчезли. Под равномерно двигающимися ногами мелькала земля с поздними остатками зеленеющей травы. Впереди показалась роща, в связи с чем планы были немного подкорректированы. Остановившись перед ней и дав себе пару минут на передышку, мужчина двинулся сквозь неё особенным, хитрым шагом, в абсолютной тишине. Чтобы ни одна веточка не хрустнула под подошвой, никакая стая вспугнутых птиц не взлетела с теряющих последнюю жёлтую одежду, деревьев. Потратив на это ещё пару часов и вымотавшись гораздо больше, чем от кросса, не давая слабины, даже намёка на жалость к самому себе, с места в карьер продолжился равномерный бег. Внутренний компас, как навигатор, прокладывал маршрут, огибая водные препятствия и слишком уж большие неровности в виде оврагов и буераков.

Чем дальше удаляешься от мест скопления людей, тем чаще попадается разного рода зверьё. Пару раз боковое зрение заметило мелькнувшие рыжие хвосты любопытных лис, разок, не попадаясь на глаза, послышался резкий звук хрюканья и частый топот. Среднего размера волк внимательным взглядом проводил странного и необычного обитателя этих мест. Зайцы, так те просто врассыпную бросались, когда путь пролегал через обильно заросший травой луг.

Просто бежать – дело само по себе не очень тяжёлое. Труднее чем-то занять голову. Потому что держать курс совсем просто. Мысленно сверился с картой, дал телу азимут направления – вот та ель на пригорке, и снова бездельничай. Подбегая к намеченной цели, вновь сверился, покрутил воображаемый компас, дал новый объект – растущий пучок деревьев на горизонте, и опять ушёл в «спящий» режим. Нужно постоянно подпитывать бездельничающий орган. Можно, например, вспоминать прочитанную год назад статью о блуждающих Чёрных дырах. Или про себя петь все известные песни. На худой конец, можно предаться воспоминаниям. Память наша избирательна, поэтому удовольствие гарантировано.

Последние пару часов было тяжело. Темнеть начало немного раньше запланированного. К лодыжкам прикрепили пудовые гири, спину нещадно ломило. Хронометр показывал требование – ещё сорок минут. Грязь с кроссовок счищать было бессмысленно – такого манёвра хватало в лучшем случае на три шага, после чего всё возвращалось на круги своя: пара килограммов земли вновь висла якорем. Продвижение дальше стало травмоопасно – в темноте запросто можно вывихнуть, или ещё хуже – сломать ногу.

Отметив последнюю на сегодня реперную точку марш-броска внутри чахлого вида посадки, мужчина из последних сил направил ноющее тело туда. На последних метрах уже практически не чувствуя себя, присел, сбросив поклажу под ноги, опираясь о ствол дерева. Было впечатление, что из позвоночника вынули стержень. Воды за сегодня, во время ежечасных пятиминутных передышек, ушло около литра. Плохо. Значит, на оставшиеся два дня осталось столько же.

Заведя внутренний будильник, мужчина отключился на пятнадцать минут. Снов не видел, просто перед глазами постоянно мелькали цифры времени. Удовольствия мало, зато отлично восстанавливает силы. Очнувшись ровно через условленный срок, начал заниматься обустройством временной ночёвки. Для начала, пока тьма окончательно не спустилась, и ещё были видны очертания предметов, был найдено сухое дерево, от него отрублен кусок ствола. Таким образом, получен чурбачок полуметра в длину. Он был разрублен на четыре куска, у каждой из частей отделена середина. На оставшихся, с внутренней стороны, делались «заусеницы» - надрезы, снимающие верхнюю часть, длиной сантиметров в десять. Собранный вновь воедино, представлял собой всё то же полено, но со сквозным отверстием посередине. Стянутый шнурком от кроссовка потуже, он был поставлен на парочку веток, для тяги, внутрь были помещены расщеплённые лучины сердцевины и подожжены. Света подобный костер даёт минимум, много дров не требует, а тепла выделяет вполне достаточно. Бросив на него разогреваться банку тушёнки, мужчина под нарастающее потрескивание через десять минут поставил компактную палатку непонятного, грязновато-серого цвета. Наконец, долгожданный отдых! С наслаждением были съедены горячие, необыкновенно вкусные консервы. Измученному организму сейчас нужен хороший, полноценный сон. Глаза начали слипаться. Не будем сопротивляться. Несколько секунд колебаний закончились в пользу шнурков. Если они ночью сгорят, всё. Всю затею можно сворачивать. Кто бы знал, сколько отлично подготовленных солдат в реальной боевой обстановке пропали из-за такого рода кажущихся мелочей! Что такое шнурок? Ерунда копеечная! А она запросто может стоить жизни. Пришлось натужно поднимать кричащее от боли тело на разборку костровой конструкции.

Без скрепляющей составляющей, поленья были сложены самозатухающим способом, без достаточного доступа воздуха. Забравшись внутрь маленького жилища, на пол был уложен каремат, на тело надеты все имеющиеся одежды. С наслаждением вытянувшись, но лёжа хитрым способом, исключающим храп, мужчина поставил установку на подъём в шесть утра и практически мгновенно отключился.

Утро началось совсем не так, как планировалось. Когда оставалось совсем немного до подъема, слух уловил отдалённый лай собак. Открыв глаза и практически сразу обретя готовность к действию, в голове заработал мощный компьютер. По звуку было высчитано примерное расстояние. Перебрано несколько вариантов, остановившись на охотниках. В кратчайшие сроки все вещи собраны, костер закопан, сверху земля притрушена валежником. Специалиста это не обманет, а для промышляющих на дикого зверя и смысла нет искать что-либо подобное.

За минуту была придумана легенда об отбившемся от группы из-за севшего телефона игрока в страйкбол. Ружье было потеряно в блужданиях по ночному лесу.

Визуальный контакт показал две фигуры с собаками на поводках, двигающихся прямо на него. Отлично. Хуже было бы, если животные двигались в «свободном полёте». Закрыв глаза, ориентируясь только на перекрикивания голосов между собой, было установлено, что это самый край «гребёнки» из шести человек. Ещё лучше. Тихо переползая от кочки к кочке, по внутренней части небольшой канавки, прячась за складками местности, вся облава была обойдена с правой стороны и аккуратно пропущена без обнаружения себя.

Легко.

Общее количество пройденных километров было чуть больше ста десяти. Значит, до небольшого посёлка осталось около пятнадцати. На сегодня задачи таковы: начиная от этой точки добраться до селения, из хаты на краю украсть что-либо съестное, незамеченным вернуться в эту же точку. На всё, про всё - два с половиной часа. Время пошло.

И снова бег по пересечённой местности, но уже более интенсивный. Ноги, за ночь налившиеся молочной кислотой, напрочь отказывались подчиняться. На что мужчина только усилил темп, разгоняя застывшие мышцы.

Через сто восемьдесят шесть минут он стоял там же, откуда и начал свой отсчёт. Задание провалено. Эти проклятые дворняги привязались на околице. Ну не убивать же их без надобности! Пришлось долго лежать и всем своим видом показывать, что я неинтересен. Любое сопротивление спровоцировало бы кавалькаду сопровождения и гвалт эпического размаха. Назад, правда, пришлось припустить изо всех сил, но всё равно сроки были сорваны. Зато в рюкзаке болталась половина буханки чёрного хлеба и кусок сала, помещённый в литровую банку, закрытую пластмассовой крышкой.

Удивятся же хозяева, вернувшиеся с работы – входная дверь открыта (пришлось быстро отступать из-за упомянутых собак, накинувшихся на нежданного гостя), а ничего из дома не вынесено. Ничего, спишут всё на алкашей местных. В течение получаса позавтракав, была поставлена новая цель. Три часа на максимальной скорости. Потом ещё задача, ещё. До самого заката в разном темпе, по оврагам, руслам пересохших родников, сквозь заросли дикого кустарника, по непролазной грязи. К вечеру, с трудом чувствуя себя, еле хватило сил вскрыть и съесть последнюю банку консервированного мяса. Ни о каком костре не могло быть и речи. Застегнув полог, он тут же отключился, дыша внутрь свитера.

Наступивший день грозил марш-броском в сотню километров, за которым маячила горячая ванная, мягкая и чистая кровать, хорошие продукты и отсутствие диких нагрузок. За это стоило побороться, а?

Добравшись до окраин города, мужчина ещё некоторое время отлёживался в лесополосе. Только с наступлением плотной темноты, убрав всю в грязи куртку в рюкзак, и вывернув флисовую одёжку шиворот-навыворот, подошёл к первому «Ивану». Поторговавшись для приличия, поехал в центр. Выйдя за пару-тройку кварталов до места назначения, устало пошёл к дому. Со стороны он был очень похож на рыбака, возвращающегося с промысла.

Задача номер один – никакой возни с одеждой. Всё свалить в большой полиэтиленовый кулёк, завязать горлышко и бросить прямо в коридоре, оставшись в одних трусах. А дальше… Дальше несколько дней блаженства.

*

В понедельник в толстой газете объявлений появился абзац следующего содержания: «Продам пятимесячного щенка лабрадора, неплановая вязка, обращаться в питомник «Глория». В переводе на обычный, человеческий язык, это означало: «Есть срочная работа, детали через пять дней по обычному каналу». Ну что же. За скорость обычно приплачивают. Посмотрим. А пока нужно набираться сил, а заодно, пока суд да дело, и постричься можно.

Взяв в руки триммер, мужчина уселся в ванной. Закрыл глаза, посидел так некоторое время, привыкая действовать без помощи этого важного органа. Помогая себе пальцами другой руки, медленно, но аккуратно, с помощью машинки он уверенно срезал мелкий «ёжик» по бокам головы, не трогая при этом полосу от лба до затылка, около десяти сантиметров в ширину. Вся остальная поверхность была безжалостно сбрита под «ноль». Длина волос оставшегося «ирокеза» была приблизительно сантиметров двадцать.

Вымыв голову и вытершись, подошёл к трюмо с регулирующимися створками, осмотрел себя со всех сторон.

Отличная причёска. Заплетая её хитрым образом, вот, например, как сейчас… Получится коса, придающая лицу свирепость и некоторое сходство с древними викингами. В то же время, если её несколькими быстрыми движениями распустить, прикрывая стриженые виски курчавыми локонами и надеть очки – перед нами ярковыраженный ботаник. Особенно если немного сгорбиться и не смотреть никому в глаза. А теперь ещё потренируемся. Заплетаем «косичку». Грудь колесом, злой взгляд. Ярко очерченные скулы. Вскинув руку со сжатым кулаком вверх, мужчина громко и хрипло крикнул «Слава Богам!» А теперь, внимание, одной рукой сдёргиваем резинку на конце «хвостика», одновременно двумя пальцами второй руки от затылка до лба «взъерошиваем» волосы, встряхиваем головой, надевая очки, втягиваем грудь, плечи немного вперёд: «Вы не п-п-подскажете, Генриевский с-сегодня на альте?»

Прекрасно. Родная мать не узнает.

Час перед зеркалом ушёл на то, чтобы вспомнить и дополнительно отточить моторику.

По окончанию небольшого занятия, прихожую пересекал брутальный, подкачанный наглец. Заходил на кухню, откуда ровно через пять секунд выходил неуверенный в себе студент, спешащий в библиотеку.

А сколько ещё образов можно использовать! Самоуверенный рок-музыкант, алкаш-интеллигент, «воздушный поэт», учитель математики, байкер. Всего и не перечесть. Комбинация вещей гардероба, плюс небольшие визуальные штрихи способны творить чудеса.

В крайнем случае, если подопрёт, можно за минуту обриться налысо, и вместо зашедшего в туалет метросексуала, выйдет скинхед.

Так, с этим разобрались.

Теперь в супермаркет за свежими цитрусовыми. Хотелось грейпфрута.

Время до нужного дня прошло в занятиях йогой и средней нагрузки работой в зале. Кричащий диким криком организм пришёл в норму. Разгон мышечного напряжения прошёл довольно мягко, без последствий. Массаж и парилка, конечно, великая вещь. Эта комбинация вкупе с бассейном может безнадёжного поднять.

Утро началось с поездки на рынок, находящийся в одном из спальных районов города, почти на краю географии. Добираться до него предпочтительнее всего на трамвае – едет он неспешно, можно спокойно оценить окружающую обстановку находясь ещё внутри транспорта.

Как обычно, в субботу жители близлежайших высоток бросались запасаться продуктами на следующую неделю, образуя в пространствах между рядами разложенного товара заторы и живые водовороты. Разворошённый муравейник торгующихся покупателей, короткостриженных хозяев овощных палаток, одетых одновременно в три курточки женщин-продавцов, торговцев цветами и комбикормом.

Потолкавшись минут сорок, убедившись, что никто за ним пристально не наблюдает, мужчина, одетый средне-неприметно, с значком Университета на лацкане пиджака, издалека вышел на требующийся киоск. Краем глаза наблюдая за ним, взял с ближайшего лотка зелёный твёрдый фрукт.

- А как на вкус ваша симиринка?

Периферийно внимательно «ощупал» всех, находящихся в непосредственной близи от нужного продавца.

Странный мужик слева, вроде бы капусту квашеную покупает, а зачем-то остановился чуть сбоку. Хотя нет, закурил и пошёл дальше. Женщина средних лет внимательно оглядывается по сторонам. Отбой, она схватила какую-то девочку за руку, начав ей что-то выговаривать.

Деятельно участвуя в диалоге, купил килограмм яблок.

Обойдя вкруговую почти весь базар, ещё раз проверился насчет постороннего внимания и снова вышел на визуальный контроль требуемой точки.

- Почём помидорчики зелёные, квашеные?

Нет, вроде бы всё чисто. Мимо снуют люди с озабоченными лицами, мысленно пересчитывая остатки денег, в обеих руках неся по пакету с торчащим зелёным луком. Некоторые сверялись с листиками требуемых покупок. Пока повода для беспокойства нет.

- А попробовать дадите?

«Объект» вёл себя абсолютно спокойно, сидя в своей небольшой будочке, как обычно занят своим делом, не обращая никакого внимания на суету вокруг.

- Очень вкусные! Взвесьте килограммчик.

Вот мимо прошмыгнул карманный воришка. Его было мгновенно видно. Всё свое внимание он концентрировал на руках людей.

- Спасибо, возьмите деньги… Нет, мелочи совсем нет, извините.

Всё. Увиденного достаточно. Бережно пересчитав сдачу, «сотрудник НИИ» начал пробираться к выходу мимо двух милиционеров, на которых чудом не лопались ремни. По другую сторону забора острый взгляд тут же нашёл одного из местных забулдыг. Кандидат наук исчез, приближался к нему уже растрёпанный «рубаха-парень».

- Здорово, мужик! Тут это, такое дело. Я давеча загулял с бабёнкой одной, а она оказалась женой шапочного знакомого. Конфуз!

Мутные, непонимающие глаза несколько недель не принимавшего ванну подобия человека выражали абсолютный ноль. Меняем тактику.

- В общем, он должен мне передать документы, а я ему показываться не могу. Совесть, понимаешь? Хочешь бутылку?

Вот так бы и сразу. Осмысленность появилась вместе со смрадным запахом изо рта. Зубов во рту было в лучшем случае треть.

- Канеш хочу!

- Так вот, ты мне документы о разводе, которые знакомый в конверте передаст, а я тебе бутылку, плюс на утренний опохмел.

- Идёть.

- Смотри. На рынке есть будка точильщика ножей, знаешь? Подходишь и просишь у него пакет для Альберта. Запомнил? Для Альберта!

- Жди тут.

Подволакивая ногу и копаясь в бороде, лыган не спеша занырнул в человеческий вихрь. Вокруг него сразу образовалась зона отчуждения, поскольку люди, стараясь не касаться грязной одежды, обходили посланника пятой дорогой.

Появился он минут через десять, держа в ладони белый конверт.

- Держи, сластолюбец, - протянул его трясущейся рукой.

- Спасибо, мужик. Держи полтинник!

- Ээ, стоп! Уговор какой был? Ноль пять, и на утро!

Всё ясно. Его же из магазинов выгоняют.

- Пойдём, возьму.

Дома, соблюдая предосторожности, цель поездки была вскрыта. Внутри были два распечатанных на принтере листа с текстом. Заканчивалось все адресом скайпа и припиской – «11.26 вт.»

Два раза внимательно перечитав текст, мужчина задумался. Предложение было хорошее, что там говорить, когда речь идёт о трёх миллионах долларов. Но и риски высоки, как никогда. Здесь, возможно, даже нескольких дней маловато будет для принятия решения. Не то, что разработать план работы за это время. Но, видимо, у кого-то уж очень свербит, раз такие скорости навязывают.

Для размышлений была набрана тёплая ванна с добавлением морской соли. Так думается лучше и быстрее, если периодически обновлять остывшую воду. Главное не переборщить. В кипятке мозги размокают.

Следующие два дня прошли под гремевшего на всю квартиру Высоцкого. Хозяин её, то неподвижно замирал на несколько часов посреди комнаты, то вдруг начинал отжиматься, делая передышки на сотенных отметках; спокойно готовил телятину, обжаривая её в соусе из свежих овощей; задумчиво рисовал цветными карандашами непонятные линии на белоснежном холсте мольберта.

Во вторник, положив в небольшую наплечную сумку нетбук, уверенным шагом направился в один из фастфудов. Заказав какой-то еды, устроился за крайним угловым столиком и раскрыл компьютер. Программная «начинка», собранная одним из практикующих хакеров загрузила операционную систему буквально за несколько секунд. С лёгким бульканьем запустился анонимайзер. Хорошо. Wi-fi работал стабильно. С отсутствующим видом мужчина некоторое время бездумно переходил с одного сайта на другой. Так же отрешённо запустил программу, изменяющую голос, опустил камеру, чтобы не было видно лица, воткнул в ухо наушник с микрофоном. Включил запись происходящего на рабочем столе, вошёл в скайп, нашёл абонента TheSkill7 и нажал кнопку вызова. Спустя несколько гудков, на экране появился пиджак, рубашка и галстук. Больше ничего рассмотреть было нельзя, слишком уж близко сидел абонент.

- Добрый день, - металлическим скрежетом ударило в ухо.

- Здравствуйте.

Судя по шуму на заднем плане, находился он в каком-то развлекательном центре. Логично.

- Вы рассмотрели предложение?

- Да.

Судя по специфически отставленному локтю, готов побиться об заклад, что для окружающих его людей собеседник делает вид, что говорит по телефону.

- Какое будет решение?

- Положительное.

- Не скрою, я рад это слышать. Потому что специалистов вашего уровня можно пересчитать по пальцам одной руки.

- Плюс неплохие комиссионные. За меньший класс – соответствующее вознаграждение.

Раздалось нечеловеческое лязганье, обозначавшее смех.

- Это тоже. Но для меня главное – результат.

- Он будет. Очертите временные рамки.

- Неделя.

- Я надеюсь, это шутка.

- К сожалению, нет. Этим и обусловлен озвученный прайс.

- Хм. В связи со срочностью, времени на обдумывание просто нет?

- Вы правильно понимаете сложившуюся ситуацию. Ответ нужен прямо сейчас.

В голове закрутились варианты. Первый, второй… Пятый…

- Работа будет выполнена грязно.

- Повторюсь. Главное – результат.

Странно.

- Хорошо. По рукам. Условия стандартные.

- Первая часть будет завтра на старом месте.

Не прощаясь, мужчина закрыл программу видеоконференций. Вот это дела! Если сказать, что творится что-то странное, это не сказать ничего.

Потягивая газировку из высокого бумажного стакана с крышкой и тягостно размышляя, краем сознания он отметил, что через столик от него присела интересная компания. Два парня с видеокамерой и мохнатым микрофоном, настроившись, начали брать интервью у третьего. У него были волосы средней длины и умные глаза. Акул пера и ротационных машин интересовало банальное: где родился-учился-влюбился-женился. Когда впервые ощутили потребность петь? Расскажите о творческих планах.

Талантливые ребята. Их пять лет на факультете журналистики, как макак, учат запоминать десять вопросов?

Интервьюируемый терпеливо рассказывал биографию. Мужчина начал собирать вещи, готовясь выйти на улицу.

- Ну, и напоследок. Скажите, какой ваш любимый город, в котором вам хотелось бы жить?

- Мой родной, этот, - послышался голос не без удивления, - другое дело, что по работе приходится часто путешествовать по стране и за её пределами. Но была бы моя воля, я бы никогда отсюда не уезжал.

Что правда, то правда. Наши жители жутко патриотичны, несмотря на любые недостатки своего мегаполиса.

По пути домой отшлифовывались два дальнейших варианта развития событий. У обоих были серьёзнейшие недостатки в виде топорной работы. Нет бы, дать время на подготовку, чтобы отработать красиво. Подождать, например, пока высокопоставленный сановник на охоту поедет. Или, удручённый открытым против него уголовным делом, решит покинуть наш бренный мир. Вариантов масса. Случайность или мотив можно найти в любом человеке. Сынулька прокурора, проигравшийся каталам в пух и прах. Слишком тесные связи с криминалитетом и неразрешимые трения в вопросах перераспределения финансовых потоков.

Первый план был совсем уж «деревянный». Приехал, отработал, уехал. Второй был с отвлечением, при участии прикрытия, а значит, риски возрастают многократно.

На взвешивание всех «за» и «против» отводим время до шести вечера. Остальное – на схематичное планирование.

Шумопоглощающие стены до двух ночи сдерживали музыкальный шквал «Кольца нибелунгов», остановившись только на «Зигфриде». К тому времени кое-что плохое, корявое, еле-еле дышащее на ладан, но вырисовалось. Выключив аудиосистему, мужчина разделся, лёг на кровать и быстро уснул. Завтра слишком много дел.

Первым делом, в восемь утра он сделал телефонный звонок.

- Привет. Просыпайся, есть тема. Встречаемся в два, где обычно.

Теперь нужно на «малышевские» железнодорожные кассы. Там всегда мало людей.

Усевшись в «БМВ» этого года выпуска, запаковавшись в деловой костюм, затянув сзади волосы в «хвост», довершив образ большими солнцезащитными очками, выехал из центра, соблюдая правила движения, чтобы лишний раз не провоцировать ГАИ.

Немного пофлиртовав с приятной девушкой в форме, сидевшей за большим стеклом, с удовольствием диктовавшей номера скорых, вызвал лёгкий румянец у неё на щеках и невзначай обернулся боком, показав большой шрам на шее. Оказалось, что прямого поезда до точки прибытия нет. Быстро сообразив стыковку, ослепительно улыбаясь, «забыл» забрать сдачу. Убедившись в том, что его, остроумного бизнесмена с таким примечательным дефектом запомнили, покинул вокзал.

Теперь в голове продавшей ему билеты дивчины отпечатался общий образ, замещающий мелкие детали. Приятный, успешный, уверенный, «с воот такой штукой рядом с кадыком». Описать его более конкретно она не сможет ни за что на свете.

По возвращению была сменена одежда, за пару минут, жидкостью для снятия грима, «вылечена» шея.

В банк «Континенталь» входил уже мелкого пошиба «прохаваный деловар», в кожаных штанах и кепке, золотым перстнем на мизинце и золотым же браслетом на запястье правой руки. Он слегка прихрамывал и сипел. Потребовав личную ячейку, на несколько минут пропал из вида охраны в холле, появившись с большой сумкой. Уселся в раздолбанную «зубилу» и умчался, ревя прогоревшим глушителем.

Дома, после парковок обеих машин на стоянку, был потрачен час на возню с перепроверкой и пересчетом денег. Убедившись, что всё правильно, мужчина вновь пропал до вечера, войдя обратно в квартиру в начале десятого. Легко перекусив и приняв душ, тут же заснул.

Следующие два дня проходили ровно по одному сценарию. Рано утром, позавтракав, он исчезал на целый день, возвращаясь затемно и проваливаясь в сон.

На четвёртый же, собрав небольшой рюкзак, выехал из города.

*

В понедельник, сразу пополуночи, выйдя на перрон из вагона поезда, мужчина наткнулся на усиленные наряды ППС, патрулирующие вокзал. Город бурлил слухами, милиция пыталась по горячим следам поймать какую-то банду, расстрелявшую инкассаторов. Паспорта проверялись у всех, кто имел «счастье» находиться в количестве более одной особи.

Беспрепятственно выйдя на привокзальную площадь, к огромной клумбе, с интересом наблюдая за процессом почти поголовного шмона, сел в первую попавшуюся машину с шашечками и, не торгуясь, поехал домой.

Он бы из столицы приехал и раньше, на скоростном. Не хотелось шляться непонятно где столько времени.

Просто рано утром внимательность щадящая.

Войдя в квартиру, проверил почту. Нужное письмо было, как всегда краткое. «Остаток там же завтра утром». Дата – вчерашний вечер. Ничего страшного. Пусть полежит, не скиснет.

Следующая неделя была забита почти под завязку. Отправка порознь трёх человек на двухнедельный восстановительный курс в Турцию, Египет и Тунис – страны с облегчённым визовым прохождением. Встреча с знакомым банкиром, осуществлявшим переводы денег в европейские банки. Мониторинг свежих новостей, кое-какая зачистка шероховатостей.

В пятницу обнаружился странный мейл.

«Деньги получены? Дайте номер вашего телефона, я хочу удостовериться».

Удивительно. Никогда ранее этот вопрос не волновал, а тут вдруг такая забота. С чего бы это?

Проигнорировав его, мужчина резко сократил прогулки по городу и начал наблюдать за происходящими вокруг него событиями тщательнее.

Пять дней прошли в абсолютном вакууме. Никто «внезапно» не приезжал чинить водопровод в его доме. Не отключалось электричество из-за перегоревших пробок у местного пьянчужки. Не было влюблённых парочек, нежно воркующих целый день возле подъезда. Вообще, складывалось впечатление, что присланный текст был случайностью.

А может, просто пока найти не могут?

Тогда как понимать вот это объявление, размещённое в сегодняшней газете: «Продам трехмесячного щенка питбуля, неплановая вязка, обращаться в питомник «Глория»?

Через три дня, с многократно усиленными предосторожностями, с помощью уже другого алкаша, пакет был получен и чуть ли не обнюхан в квартире перед вскрытием на предмет опасности.

Те же два листика убористого текста, уже другой ник скайпа, и дата – «10.57 пнд.»

Вчитавшись в текст, вопросов стало ещё больше, чем было. Срок выполнения заказа – два месяца. Вознаграждение то же. Работаем по председателю правления ООО «РКС и Любава».

Ничего не понятно. Почему это, сроки увеличились, а денег меньше не предлагают? Опасаются за чужое финансовое благополучие? И что это за фирма такая, что директор её стоит как депутат Верховной Рады, он же заместитель председателя таможенного комитета?

Вот в понедельник и узнаем. А пока – можно углубиться в творчество Ричарда Дадда, картины которого давно будоражили ум и фантазию своим безумием, тщательностью задумки и исполнения. В «Дровосека» же невозможно было не влюбиться.

В десять часов мужчина, захватив свой маленький ноутбук, отправился в знакомую кофейню. Несколько раз по пути он заходил в магазины с большими витринами, не затрудняющими наблюдение за происходящим на улице, интересовался дрянной одеждой.

Всё было абсолютно чисто.

На всякий случай, в конце своего небольшого путешествия он вошёл в очередной «бутик», прошёл его насквозь, вышел с другой стороны улицы, и тут же нырнул в открытые двери, из которых вкусно пахло натуральным кофе.

Окончательно успокоившись, заказал подошедшему официанту индонезийскую арабику с острова Ява и включил компьютер.

За соседним столиком разворачивалась баталия. Убелённый сединами глава семейства, в хорошем шерстяном костюме в мелкую искру, как мальчишку вычитывал тридцатилетнего мужика в грязных рваных кроссовках, с бегающим взглядом и дредами, выбивающимися из-под разноцветной безразмерной шапки.

- Тебе сколько лет? – стараясь не повышать голоса, из последних сил крепился «костюм», - сколько всё это может продолжаться?

- Папа, ты же знаешь, я туда устроился. Только они через месяц выгнали.

- Почему?

- Это им виднее…

- А хочешь, я угадаю? За прогулы! Ты как обычно, с дружками своими, неделю не мог из «хазы» выползти! Ты о детях своих подумал?

М-да. Тут совсем запущенный случай. Есть такая порода. Людьми их даже и называть не хочется. Которые на себе пробуют все прописные истины, которые до них своими жизнями писали другие. Например, что бутылка водки за ужином приводит к алкоголизму. Или к топору в спине от соседа. Что постоянное употребление «травы» делает тебя тупым, как вафельница. Куришь табак – плати за свое здоровье врачам. Жрёшь фастфуд – носишь на себе лишних шестьдесят килограммов, заодно в тридцать пять умираешь от сердечного приступа.

Эта порода постоянно кричит «Не учите нас жить, мы сами разберёмся!» Да кому вы нужны. Вообще, чем быстрее вы схватите героиновый передоз, тем скорее окружающие вас люди вздохнут с облегчением. Но при чём здесь ваши дети? Они же не должны расплачиваться за идиотов, родивших их.

- Ну хватит, пап! Дай денег, а?

- Нет, - «костюм» встал, начал собираться, - ты уже мальчик взрослый. Сам себе на мороженку заработать можешь.

Спокойно пройдя через помещение, вышел под злым взглядом сынули на улицу.

- Козёл, - прошипел отпрыск.

Наблюдая разворачивающуюся картину, мужчина едва не пропустил нужное время. На том конце ответили почти сразу.

- Добрый день, - звук такой, как будто железякой натирают стекло.

- Добрый. Что же это вы, господа хорошие, отдохнуть даже не даёте.

Спортивная мастерка с той стороны затряслась в смехе.

- Некогда. Работы, как говорится, непочатый край.

- Я вообще-то рассчитывал ближайший год отойти от дел. Съездить на тёплые острова, переждать волну.

- К сожалению, мы не можем ждать.

- Я одного понять не могу.

Растаманский получеловек дождался сдачу от брошенной отцом купюры, встал и, поддерживая цыплячьей лапкой руки спадающие штаны, ушёл странной, вихляющей походкой.

- Чего?

- Откуда такая срочность и скорости?

Показалось, что пауза продлилась ровно на секунду длиннее, чем требовалось.

- Это просто заказ. К нам обращаются с потребностью. Мы ищем специалистов.

- Понятно. Вынужден отказаться.

- Я вас понимаю. Ничего страшного. Связь поддерживаем в установленном порядке. До свидания.

На пути домой мужчина купил билет в экспериментальный театр. Несмотря на откровенные глупости, которые там проскакивают, бывает и кое-что стоящее. Представление только через месяц, но недели за три до спектакля обычно выставляют табличку «мест нет». Прогулявшись «стометровкой», он специально пошёл к «Пулемёту», повернув на улицу, где был установлен первый в мире памятник Тарасу Шевченко, ещё раз полюбовавшись её архитектурой.

Зайдя в квартиру, достал спортивную сумку, сложил в неё чёрные спортивные штаны, видавшие виды кроссовки и кожанку. Самое время проверить как дела в эвакуационной точке.

В туалет одной из кафешек вошёл обычный гражданин города, а вышел сезонный работяга, замученный ничтожной зарплатой, алиментами, начальством и алкоголем. Он спустился в метро, вытирая шмыгающий нос рукавом, замешался в толпе приезжих, стремящихся на встречу с прекрасным. Доехал до одной из крайних станций города, вышел на поверхность, оказавшись сразу в круговерти одного из крупнейших базаров Европы. Растерянно рассматривая горы китайского рванья по неправославным ценам, больше часа отслеживал хвосты. Всё было чисто. Немного, правда, напрягал карманник, увязавшийся за ним минут двадцать назад.

Воришка был молодым, наглым, и не обращал внимания на некоторые странности поведения очередного «лоха» - две попытки вытащить «лопату» проваливались самым непонятным образом. Клиент то резко менял направление движения, восхищённо интересуясь техническими характеристиками дрянной бензопилы, отчего пришлось отдёрнуть руку, уже почти ухватившую краешек потрёпанного кошелька. То внезапно что-то вспомнив, и хлопнув себя ладонью по лбу, резко разворачивался на сто восемьдесят градусов, столкнувшись с ним нос к носу.

По глазам жулика полоснули лезвием взгляда.

Минут пять размышлений привели к логическому решению найти «пассажира» попроще. Слишком уж пугающим было несоответствие простецкого внешнего вида и равнодушно-холодной оценивающей пустоты, притаившейся глубоко внутри зрачков. Показалось, что он не сомневался в намерениях «щипача» и спокойно размышлял, где спрятать его тело после им же уже вынесенного приговора.

Однако молодая, а значит глупая кровь, забурлила. Ну как же! Вызов! Как ещё проверить, чего ты стоишь на самом деле? Вот он, шанс. Да, странный. Пугающий, я бы сказал, но какой!

Закусив губу от напряжения, молодой злоумышленник двинулся на третий заход. На несколько мгновений потеряв из вида сгорбленную спину в потёртой, видавшей виды куртке, он вначале заволновался. Потом окончательно успокоился, увидев, что его клиент приценивается к семейным трусам в полоску. Ну не может серьёзный человек носить это!

В два шага набрав скорость, на полном ходу врезался в ничего не понимающего, занятого выбором нижнего белья, мужика. Одновременно правая рука аккуратно проникла во внешний карман чужой одежды.

- Ой, извините, засмотрелся, - извиняющаяся улыбка.

Облегчая работу, подопечный подхватил его, не давая упасть.

- Ты это, держись. Аккуратней будь.

- Спасибо, конечно.

Нормальный у него взгляд. У страха глаза велики. Кошелёк телепортировался от одного хозяина к другому.

Многие работают двойками, так безопаснее в случае чего. Напарник и задержать сможет злых хозяев в случае провала, и мгновенно принять груз («Кто крал? Я? Женщина, вы что, смотрите, у меня ничего нет!»)

Самому опаснее, но прибыльнее. Однако работать приходилось в два раза больше. Но не зря же его, удачливого, называли Гера «Фарт». Сегодня, правда, изменчивое колесо Фортуны пронеслось со свистом мимо.

Быстрым шагом проскочив ряды торговцев детскими игрушками, махнул рукой, здороваясь с начальником охраны всего базара, вышел на один из пустующих рядов, осмотрелся. Никого. Быстро достав портмоне, раскрыл. Пусто. Не может этого быть. Кому в голову придет ходить по базару абсолютно не имея денег? Разнервничавшись, он начал открывать все его карманчики. В отделении для мелочи что-то звякало. От отчаяния вытрусив содержимое на ладонь, он насчитал шесть пятикопеечных монет.

Со злостью швырнув всё в стоящую рядом урну, поднял голову в сторону шумящего и торгующегося скопления народа. На секунду появилось впечатление, что за ним внимательно наблюдают.

Показалось.

Нахлобучив капюшон, засунув руки в джинсы, размеренным шагом направился домой. На сегодня работы больше нет.

Провожая высокую разочарованную фигуру взглядом до тех пор, пока она не исчезла в подземном переходе, мужчина понял, что его намёк на окончание никчёмной жизни не понят. Слишком сложно. Ладно. Но времени писать записку реально не было. Уж слишком плотно тот на нём «повис».

Забравшись, в свою очередь, в маршрутку, доехал до чуда инженерной мысли прошлого столетия – двадцатичетырёхэтажного чудовища, небоскрёба и памятника эпохе развитого социализма.

Его же надгробной плиты.

Оттуда вниз, к двум гниющим болотцам, дворами, неприметной дорожкой, летом полностью заросшей какими-то будяками, чуть ниже футбольного поля, на улицу Гарибальди, к крайнему дому.

Место было выбрано идеально. Во-первых, один из самых неблагополучных районов: вокруг одни общежития, как для иностранцев, так и для «понаехавших». Криминогенная обстановка соответствующая. Во-вторых, дом барачного типа с множеством коридоров и входов-выходов равноудалённо расположен между двух достаточно крупных транспортных развязок. Что упрощает варианты отхода. В третьих, все новости в таких районах запросто можно узнать на улицах. Вечерами, потягивая «пивасик», соседи по лавочке друг другу рассказывают к кому и когда милиция приходила, кого забрали за «белку», с кем переспала вчера Маринка, кто торгует «дядькой», да вообще всё на свете. Было бы желание слушать. На праздники этот контингент грачами обседает берега обоих луж и до ночи веселится, оставляя после себя просто эпические горы разнообразного мусора. На следующие выходные все повторяется, только меняется состав резвящихся, которые прежде чем разложить свои покрывала и вскрыть двухлитровые «снаряды» с пойлом, должны десять минут выражать возмущение свиньями, сидевшими тут до них. Погнушавшись положенное количество времени, необходимо тут же начать разбрасывать вокруг себя полиэтиленовые кульки и пустые баклажки.

В-четвёртых, хороший Т-образный перекрёсток для прорыва в случае чего.

Поднявшись по рассыпающейся от старости и уныния лестнице в подъезд, «работяга» прошлёпал к обычной снаружи, но усиленной бронированными листами внутри, двери, и пока ковырялся, доставая запропастившиеся куда-то ключи, незаметно осмотрел три «маркера». Одного не было, два других на месте. Нормально. Значит, никто без него не входил в квартиру.

«Маркером» могло быть что угодно – волосинка, застрявшая в углу. Забавного вида пылинка в косяке. Почти микроскопический кусочек засохшей грязи в петле двери, который обязательно раскрошится, стоит только потянуть ручку на себя.

Пылинки не было, но это легко объясняется опаздывающим на работу и пробежавшим мимо человеком.

Сзади раздался скрежет отпирающегося замка. На пороге своей конуры появилась Ирина Павловна, сверхсклочная соседка. Она на горшок сажала ещё Марию Антуанетту, была подслеповата, но очков никогда не носила. Что, впрочем, не мешало различать всех известных ей людей по звуку шагов. Полжизни провела в Узбекистане, имела железобетонную уверенность в праве вмешиваться в любую жизнь и была специалистом в любой отрасли, начиная от охоты на дикую собаку Динго, заканчивая нанотехнологиями. Сегодня она была в красном застиранном халате, плотно облегающим её безразмерные телеса, и тапочках. Руки были грозно скрещены на груди.

- Здравствуйте, - заулыбался мужчина, - как ваше здоровье?

- Припёрся? – безапелляционный выстрел в лицо.

- Да вот, наша смена закончилась, на пару дней отпустили.

- Ты смотри у меня… Допрыгаешься, - неопределённо пообещали ему. Дверь так же неожиданно закрылась.

Наконец, попав внутрь и щёлкнув за собой бесшумный замок, запирающийся металлическими засовами во все четыре стороны, мужчина распрямился и расслабился. Сбросив с плеча спортивную сумку, разувшись, он прошёл в гостинку, переделанную в небольшую однокомнатную квартирку. Большинство пространства занимала большая кровать, повёрнутая к стене, на которой висел метровой ширины телевизор, выполнявший функции телеприёмника и одновременно монитора, на который выводилось изображение четырёх мини-камер, показывающих коридоры и общую панораму дома по обе стороны. На окне жалюзи, по другую сторону решётка, в случае надобности выбиваемая хитрым приспособлением. Не зная «секретки», вырвать её можно было только танком. На стенах и потолке торчали замысловатого вида скобы. С их помощью, при желании, легко можно поддерживать физическую форму. В холодильнике был экстренный запас консервов и сока. На верхней полке лежали три плитки экстрачёрного шоколада Жоржа Бормана. Поддавшись соблазну, он распечатал одну.

Проверка банок на вздутие показала, что ничего не подпортилось. Хрумая подмёрзшим лакомством, он прошёл в небольшую ванную. Нигде ничего не подтекало, не прорывало, не струилось. Включив рок-канал, некоторое время слушал его, слегка постукивая пальцами по колену. Наконец, дожевав остатки, смял фольгу в руке, положив комочек на покрывало рядом с собой. Решительно сбросив верхнюю одежду и оставшись в одних трусах, он слегка подпрыгнул вверх, ухватившись широким хватом за металлические держаки, начав подтягиваться, касаясь грудью потолка, внешне очень легко и расслабленно. Остановившись на тридцати, сделал небольшой перерыв. Потом ещё тридцать. Вот теперь было посложнее. Справившись с задачей, некоторое время успокаивал дыхание с сердцем. Вновь оделся, вышел, отметился в ближайшем маркете покупкой бутылки водки и солёных огурцов. По причине поздней осени, а так же середины дня, народа на улице почти не было, новостей, соответственно, тоже. Пришлось выливать «детектор правды» в раковину, а тару выбросить в мусорный пакет.

Вечером началось обычное шоу. Шныряющие в полутьме катакомбных коридоров торчки. Бахающая из-за каждой второй двери чуть приглушённая музыка прерывалась взрывами хохота и женскими визгами.

Возвращаясь после получасовой прогулки на ночь, «работяга» застал обычную для этих мест картину: здоровенный, бухой олень учил свою сожительницу уму-разуму, вытащив её за волосы в общий распределитель. Она плакала и просила оставить её в покое.

- Заткнись, сука! Ты что же думала, я ничего не знаю?

Размахнувшись, он дал ей пощёчину, от чего голова девушки мотнулась влево. В первый момент показалось, что она оторвётся.

- Вот так, поняла? Ещё хочешь?

Звонкий шлепок ладонью, и голова полетела в другую сторону.

Стараясь проскользнуть незаметно, двигаясь боком, мужчина попытался просочиться мимо, но задел локоть занесённой для очередного удара руки. Стремительно обернувшаяся рожа с напрочь залитыми водкой, ничего не выражающими глазами, дохнула жутким перегаром.

- Это что, он? – ухмыльнувшись, и играя желваками, бугрящееся мышцами животное отпустило женские волосы.

Почувствовав, как его сгребли за грудки, мужчина дробно запричитал:

- Ты чё, братан? Я ж тебя первый раз вижу.

- Заткнись, сука! – словарный запас был, видимо, весьма ограничен, - А её?!

- Тоже никогда не видел, отвечаю!

Нет. Тут ничего не поможет. Самое обидное то, что оружия – полные карманы: зажигалка, денежная мелочь. Даже абсолютно убийственная шариковая ручка торчала из внутреннего кармана куртки. Арсенал – обзавидуешься.

Сейчас бы ключом от двери-сейфа по выпученным буркалам. Или, зажав монеты между костяшками пальцев, врезать не хуже кастета. Или обычным «Биком», как стилетом, в область печени. Одно лишь «но». Пользоваться нельзя.

- Слышь, что я спрашиваю, Ирка?! Это он?

Девушка, потеряв сознание, не подавала признаков жизни.

- Молчишь?

Выпученные бельма озверевшей пьяной твари, казалось, сейчас выпрыгнут из орбит.

- Да и какая разница? Лови нежданчик, козлина.

Несмотря на количество влитого в себя, удар был быстрым. Оставалось только «кивнуть» головой в сторону летящего кулака, не давая ему оказаться в расчётной точке. Из-за этого апперкот получился смазанным и больше похожим на очень сильный толчок. Но этого показывать не обязательно. Мешком сползя по стене вниз, «работяга» «отключился», сквозь прищуренные веки наблюдая за нападавшим. Тот потерял к нему интерес и пнул сожительницу ботинком.

- Поднимайся, тварь!

Неожиданно она пришла в себя и застонала. Сфокусировав взгляд на нависшей над ней угрозе, у неё началась истерика.

- Заткнись! Заткнись!!

Ни одной двери не смотря ни на что не открылось, никто не поинтересовался происходящим. Блестяще. Это пятая причина нахождения здесь.

- До этого с чуркой жила, такой же ублюдок, как и ты!

- Заткнись!

И снова звуки ударов.

Ну, эта их «любовь» надолго. А пока, потихоньку отползя в сторону, нужно не привлекая внимания исчезнуть, что и было проделано.

Дома, внимательно осмотрев напухающую на глазах гематому, было вынесено вполне удобоваримое резюме: при соответствующем уходе, этот подарок всего на пару дней. Заодно, помелькать у местных можно, повод-то отличный.

Злости не было. Была брезгливость, как будто взял в руки огромного слизняка.

Самое интересное, что этот мудак считает себя вправе кого-то чему-то учить. Вас никогда не посещала мысль, что прежде чем пилить мозг нравоучениями, новоявленный гуру в своей собственной жизни должен быть полным муднем, например, как Достоевский? Светоч русского сознания и духовного роста.

Или другой, внезапно осознавший наличие Бога, такой себе «святоша», должен в пост бить головой поклоны, а по его окончанию ползать по канавам, упившись вусмерть. Или здоровенное чмо обязано всем вокруг рассказывать, что мужиков нормальных нет, он единственный в радиусе обозримого пространства, а по вечерам ужираться и бить жену ногами. Трахающаяся налево и направо бабец - устраивать истерики по поводу измен мужа, равно и наоборот. Как-то так повелось в нашей пидорской стране, что любой плевок попадает в Д'Артаньяна.

Вообще, понятие «мудак» объёмно. Пола оно не имеет.

Мудак сыт, доволен жизнью. Он никогда не сомневается в том, что говорит. Самоуверен. Крайне туп. На работе занимает среднюю должность руководителя какого-то департамента. Отличается завышенной самооценкой. Подобострастен и льстив с вышестоящим начальством, деспотичен с подчинёнными. Обожает самолюбование. Терпеть не может тех, кто умнее его самого, то есть практически всех. При наличии влиятельных родственников, из кожи вон лезущих для проталкивания по служебной лестнице «талантливого парня», искренне считает, что добился всего сам. Крайне требователен к окружающим его людям, не замечая при этом огромного количества своих недостатков. Постоянно хамит, ошибочно принимая это за раскрепощённость.

Обижаться на него – себя не уважать.

И мы не будем.

Весь следующий день мужчина старательно попадался всем на глаза, рассказывал лавочным бабушкам историю получения своего «украшения», выслушивая ахи-вздохи пополам с бесполезными советами. Один, например, порадовал несказанно. Оказывается, надо было пописать на тряпочку и приложить к больному месту. Стоило огромных усилий сдержаться от хохота и издевательских вопросов, типа, «может покакать, чтобы наверняка?»

Под вечер возле киосков начинали кучковаться всякого рода иностранцы из неблагополучных стран, скупающие водку и сигареты. Хохлофобия (боязнь сала) и запрет на употребление алкоголя пропадал одновременно с заходом солнца. Проходя мимо них в юношестве, бывший Папа Римский не удержался бы и крикнул «Зиг хайль!»

Несколько весьма плодотворных дней пролетели практически незаметно. Вечером, правда, его снова огорошила соседка. Появившись ещё до того, как он успел вставить ключ в замок, взяла рукой за плечо, грозно сказав:

- А ну-ка, дыхни!

Виновато улыбаясь, пришлось подчиниться.

- Я так и думала! – торжествующий крик пронёсся коридорами.

А вот это интересно. Что же такого там может быть?

- «Белую» покупает, сама видела, - впечатление было такое, что она выступает перед большой аудиторией, на него она даже не смотрела, трагически воздев очи горе, - бутылки пустые выносит! А выпимши в жисть не бывает!

Опа. Ничего себе прокол… Между тем старушка продолжала, всё более распаляясь.

- Вы только посмотрите не него! Устроился! Не ожидал, что я тебя раскушу?!

Честно говоря, да. Совсем не ожидал.

- Ты что же, думаешь, я не знаю, чем вы там занимаетесь?

Случившееся было настолько внезапным и сбивающим с ног, что перехватило дыхание.

- Чем? – едва пролепетал он.

- Вы с Мишкой, алкашом, сговорились и пробили проход между вашими квартирами! Молотками давеча неделю грохотали! За это ты его пообещал до конца жизни поить, а после смерти квартира его тю-тю… На тебя оформлена будет! – торжествующе закончил Пуаро в юбке.

- Ну что вы, Ирина Павловна, - пустился, было в объяснения мужчина, но ничего не вышло.

- Поговори мне, сявка! Счас живо милицию вызову, пусть тебя на каторгу отправят!

Последние слова утонули в грохоте захлопывающейся двери. Неожиданный поворот сюжета. Только «серых» тут не хватало. Решать что-то нужно быстро, иначе вышедшая из-под контроля ситуация пойдёт вразнос. Это понятно, что все сыпятся на мелочах. Но не на припадках же выжившей из ума бабки.

Подбежав к Мишкиной двери, он начал барабанить кулаками в дверь. Лишь бы тот ещё в сознании был, лишь бы не успел, по своему обыкновению, нажраться до бессознательности.

Дверь открыл худющий мужичонка с серым лицом, в майке и трусах. В трясущейся руке был крепко зажат гранёный стакан, на треть заполненный чем-то бесцветным. Зная его пытливый ум в стремлении достичь опьянения любой ценой, это могло быть всё что угодно.

- Бонжур! – провозгласил естествоиспытатель и, отставив мизинец, мелкими глотками опустошил содержимое, явственно вонявшего какой-то химией и ацетоном.

Ситуацию пришлось обрисовать как можно короче, избегая ненужной лирики. Пункт первый, он же последний - старая карга сейчас будет ментов вызывать, потому что ты, дед Митяй, труп уже, и что нас обоих будут забирать в отделение, где никто похмелиться не даст.

Последняя фраза была как у разведчиков – не оставляющая шансов на спасение недопониманием.

Уверенным шагом промаршировав по коридору, тот указательным пальцем нажал на звонок вредной старушки, и так и стоял, не отпуская. Внутри затаились, хотя звук трелей было слышно очень хорошо.

- Открывай, карга, не то сейчас за топором схожу!

Прекрасно! Обстановка с каждой минутой становилась всё интереснее.

- Никаких топоров, ты что! Просто скажи, что никакого договора у нас…

- Правильно! – ухватился внезапно за какую-то свою мысль алковоин - Зачем это нам такой… ммм… архаизм? Я лучше сразу винтарь прихвачу! Сделаем из энтой Изергиль дуршлаг, а?!

Да мать вашу, старых маразматиков и спившихся филологов, за ногу!

- Стоп! Хватит! Она уже поняла, что ошиблась! – крикнуть чуть громче, чтобы прислонившееся с той стороны стены ухо уж наверняка услышало, - У меня предложение!

- Я весь внимание.

Гранчак он так и не выпустил из крепко сжатого кулачка. Побелевшие костяшки выдавали надежду. Чёрно-седая небритость и такие же волосы на голове в сладостном ожидании встопорщились.

- Я сейчас кабанчиком метнусь в магазин, возьму половинку, и мы бахнем мировую.

- И зефирку, - наставительно поднял указательный палец эстет. После чего, слегка пошатываясь, побрёл к себе.

Через пятнадцать минут они уже чокались за то, что «энту корягу нужно от лихорадки полечить»⁸, а через сорок дед Миша расклеился совершенно, положил голову на руки и бубнил что-то про губернатора Дмитрия Кропоткина, убитого в конце девятнадцатого века у нас в городе, хотя он и был двоюродным братом Петра Кропоткина - знаменитого анархиста.

Конура у него была завалена всяким печатным барахлом практически полностью. Книги, брошюры, какие-то выцветшие газеты, журналы «Крестьянка», справочники по слесарному и токарному делу… Отдельно, стройными красными рядами стояли томики словарей.

Незахламлёнными оставались только довольно узкие тропинки, разрезающие пространство бумажного царства неровными шрамами.

Задерживаться дальше смысла не было, и мужчина вернулся к себе. Раскрыв новую баночку энтеросгеля, зачерпнул пару ложек. Может быть, к завтрашнему утру и абсорбирует принятую внутрь дрянь. Хотелось следующий день провести без муторных ощущений детоксикации.

Тем более что наступивший выходной был почти праздничным. Начиная с двух часов пополудни, улицы стремительно заполнялись радостными людьми, укутанными в футбольные шарфы. Стар, млад, бизнесмены, врачи, студенты, жители городов-сателлитов. На машинах, с торчащими из окон флагами, пешком, в маршрутках, они стекались к стадиону тонкими яркими ручейками, раскрашивая всё вокруг в цвета любимого клуба. Это были лучшие болельщики страны – преданные, прошедшие любые падения и взлёты вместе с командой, никогда не заставлявшие чашу арены пустовать, даже в самые худшие времена. Второй по величине город страны шёл на футбол, не смотря ни на что. Безграничная любовь в этом плане могла соперничать только с сопоставимой требовательностью. Любой исход, кроме победы, даже не рассматривался.

Обмотав горло жёлтой «розой», мужчина подошёл на остановку городского транспорта. Там уже стояла весёлая компания молодых людей.

- Зульфия! – позвал один из парней проходившую мимо девчонку.

- С каких это пор меня так зовут? – она остановилась, с тревогой поглядывая вокруг.

- Ну как это? Это же ты позавчера с каким-то турком из клуба уехала?

- И что?

- Как что? Разве ты не стала его любимой женой?

- Пошёл ты... – развернувшись, она попыталась уйти, но подбежавший парень отрезал пути отступления.

- Ну, дела. Любительница сладенького у нас ты, а идти должен я. Где логика? Ты скажи, он тебе хоть мобильничек пообещал подарить, или так… На такси покатал?

Прислушивающаяся к разговору остановка еле сдерживалась от рвущегося хохота.

Красная от публичной порки девушка резко рукой попыталась отстранить оратора и пройти, но ей это опять не удалось.

- Вот так вот, растёт девка, растёт. А потом мучается – чё замуж никто не берёт? А кому ж ты нужна, красавица, после таких финтов? Пачкаться об тебя, после всех твоих Ахмедов желающих мало.

Наконец, прорвавшись, девушка почти бегом начала удаляться от внезапной экзекуции. Стоящая неподалёку бабулька ворчливо посетовала: «Мало этой профуре всыпал, надо было побольше».

Это не расслабленное спокойствие Цетра. Это толерантность рабочих районов.

Мужчина обожал эти дни предвкушения матча. Игра начиналась задолго до стартового свистка. Это особая аура плотной, почти осязаемой напряжённости. Это огромные толпы людей, объединённые единой целью и ненавистью к сопернику.

На спецтренингах особую тщательность уделяли психологии поведения толпы. Когда частное всегда подчиняется коллективному. Эти законы были правы на все сто. Но организм требовал разрядки. Один из самых лучших способов – этот.

Возвращаясь через два часа домой, улыбка ещё не успела сползти с довольного лица. Победа! Да какая. Волевая, тяжелейшая, буквально выгрызенная на последних секундах, а оттого во стократ лучше других. В ушах до сих пор стоял победный рёв, заставлявший дрожать изображение у камер, ведущих прямую трансляцию.

Возле подъезда на лавочке сидел давешний знакомый, из-за которого желтушная синева разливалась на скуле. Из бедра у него торчал кусок ржавой трубы и тяжёлая, почти чёрного цвета кровь, медленно стекала, капая на землю. Лужа уже была порядочных размеров.

- Слышь… Вызови скорую, - почему-то спокойным голосом попросил он.

Он снова был пьян до последней возможности. Рядом валялась недопитая бутылка жужки.

- А у самого телефон где?

- Разбился.

Голова шаталась, взгляд не фокусировался ни на чём.

- Склеишь, позвонишь.

«Увы! Недолго это тело проживёт на земле, бесчувственное, бесполезное, как чурбан»⁹, - пронеслось в голове.

После возвращения из гостинки в огромную «сталинку» неделя началась с молоденькой свинины, килограмм которой отправился в холодильник, остальные грамм триста аккуратно нарезались под будущие отбивные. И ещё с объявления о продаже щенков, что не лезло уже ни в какие рамки. И это после того, как он чётко сказал, в ближайшее время его не трогать! Можно было без боязни ошибиться назвать ситуацию аховой.

Связавшись с отдыхающими на курортах, он долго разговаривал о жизни, заодно дотошно, но не показывая вида, пытался выведать утечку – неужели от них?

Не похоже. По крайней мере, тогда карьера гениальных актёров была бездарно загублена в зародыше. Продлив им неожиданный отпуск ещё на пару недель, занялся своими делами. Первое – подчистка мельчайших ниточек и контактов. Это было сделано быстро, заодно электронные устройства были отвезены спецу, убравшему остатки сетевой деятельности без возможности восстановления.

Самому для себя была введена «синяя» степень опасности. Это последняя перед «красной». Квартира была тщательно убрана, вещи разложены в «тревожном» порядке. Несколько раз отработаны и доведены до полного автоматизма действия при нештатной ситуации. Ещё раз прокрутив в голове различные варианты действий, мужчина запнулся, как будто споткнувшись о тяжелый предмет.

Ну конечно! Запасной отход валялся на самом видном месте, его просто нужно было поднять. Надо было лишь обратиться к стекольщику.

А через три дня ударил гром. Одновременно появилось новое объявление вместе со странными людьми, дежурившими возле подъезда.

*

Вначале это были двое явных волчар с большим опытом, плюс трое щенков. Ничего себе. Потом состав постепенно менялся, но никогда не оставляя меньше одного зубастого. Такого поди, обмани. За всеми их передвижениями было удобно наблюдать из глубины квартиры с помощью щелочки в шторах и бинокля с антибликовым покрытием.

Опытного оперативника отличить можно было влёт. Он на фоне окружавшей его «зелени» не болтал, не курил, не бегал из машины за кофе к ближайшим автоматам, он аккуратно крутил ручку автомобильного приёмника и практически не сводил взгляда с входной двери. Он работал. Тяжело, но профессионально. С полным осознанием, что вокруг не пляж Копакабаны. Внешне слегка скучающего, его выдавали глаза. Каждый вошедший и вышедший из подъезда был почти ощупан ними не хуже детекторов в аэропортах. Этот сканер не пропускал ни одной детали. Стоптанные каблуки, угол наклона трости, скорость передвижения.

Сомнений не было. Этого мастера по уличной работе учили очень долго.

Немного, правда, удивляли манёвры этой бригады. Они то уезжали, то внезапно появлялись вновь напротив парадного входа. Могли, например, в десять дня сорваться и до четырёх совершенно отсутствовать. Потом появиться, поторчать до семи, и снова исчезнуть. Могли, наоборот, целый день неотступно просидеть, не выходя из машины. Системы не было никакой. Единственное, что можно было вычислить за это время, что после заката они не дежурят. Этим и попробуем воспользоваться.

Забрав из гаража машину в два ночи, мужчина припарковал её тремя кварталами в стороне от дома. Несмотря на холод, выключил полностью, не оставив работающей даже печку. Поудобнее устроился на переднем сидении, дождался семи утра. Ещё парочку часов бессистемно поколесил по городу. Около девяти бросил свой мощный болид на трассу, ведущую за город. Идущий навстречу москвичонок показал фарами наличие проверок на посту. Хм.

Свернув на второстепенную, не показываясь на глаза представителям узаконенного дорожного рэкета, вывернул в обратном направлении. Противоположная сторона мегаполиса, как и ещё две других точки выезда на окружную, были также перекрыты. Ну что же. Предновогодние недели, подарки любят все. Дед Мороз их, правда, раздаёт. Дежурящие же пупсики, выпадающие из форменных бушлатов по причине третьей стадии ожирения, до невозможности любят их получать. На них можно списать такую активность? Вполне. А если нет? Если ждут кого-то конкретного? Зачем рисковать? Идти на прорыв он всегда успеет. Сейчас нужен максимальный сбор информации. Обыкновенный человек ведь чем отличается от подготовленного? Тем, что в момент стресса кандидат технических наук вначале паникует, наламывает три кубометра дров, а потом уже разбирается – что да как. Мы пойдём другим путём. Мы из жертвы, на которую охотятся, превратимся в хищника. Для того чтобы атаковать первым.

Следующая неделя прошла в скрупулёзной работе, по окончании которой был сделан вывод, вызвавший почти истерический смех.

Слежка шла не за ним. Рогатый муженёк нанял агентство, которое глаз не спускало с задорной жёнушки. Между прочим, эта весёлая семейка была одним из запасных планов спасения.

И тут спец проявил необъяснимую глупость. Определившись с выводами, он расслабился, продолжив жизнь в ритме отдыха и восстановления сил. Театр, выставки, классическая музыка. Не настораживали даже некоторые моменты, не замечаемые обывателями, но являющиеся вопиющими для другой категории людей. Два раза за неделю в дом приезжали бригады ремонтников. Вначале электрики, потом сантехники. В каждую квартиру настойчиво ломились сектанты Свидетелей Иеговы, проповедуя законы Божьи, слегка плавая в теоретических знаниях, но компенсирующие этот пробел напором. Прохудившуюся крышу приехал восстанавливать ЖЭК. Интернет-провайдеры неожиданно провели акцию повышения пропускной способности канала без удорожания стоимости услуг. Для этого им вначале пришлось снять уже стоявшее оборудование, чтобы заменить его новым. Никто, правда, не ощутил разницы нововведения по сравнению с предыдущим, но возмущаться не стали.

Через некоторое время, вспоминая эту вакханалию, мужчина просто за голову хватался: как он мог спокойно не замечать происходившего? На протяжении двух недель! Перематывая в голове день за днём произошедшие события, он только сейчас заметил, что парни в костюмах с Библией под мышкой и рабочие в грязных робах с мотками проводов – это одни и те же лица!

Невероятно. Что это? Глупость, расхлябанность или абсолютный непрофессионализм?

Как можно очнуться только тогда, когда на шее петля уже затянута, осталось только легонько подтолкнуть табурет?

Мозговой штурм, прошедший в течение трёх часов, выдал такие результаты.

Раз. Эти люди пришли за ним.

Два. В отличие от детективного агентства абсолютное большинство этих людей были подготовлены очень хорошо.

Три. Он обложен красными флажками по всем правилам.

Четыре. Они ещё точно не установили, за кем охотятся. То есть, не знают, что он – их цель. Иначе всё бы закончилось уже давно. Его внезапным инфарктом, например. Или «добровольным» уходом из жизни через шагание из окна ввиду разочарования окружающим несправедливым миром.

И пять – ждать окончательного определения «ху из ху» осталось недолго.

Определяем приоритеты.

Уничтожение любых, явных или косвенных улик. Абсолютная стерилизация жизненного пространства.

Раскрываем шторы на окнах – мне нечего скрывать. Запечатанная непроглядными портьерами квартира всё равно, что табличка «Всё внимание на меня!».

Давным-давно, для соседей, объяснением его странной работы был выбран писательский труд, менять его не будем. Три часа перед зеркалом, плюс съёмка камерой на штативе показала множество изъянов в образе. Ах, как бы хорошо можно было сыграть его! У писаки болит спина и отсутствующий взгляд. Нечего с умным видом маршировать, как на плацу. Он тих, задумчив. Пальцы в пасте от авторучки. Близорукость, опережающая прописанные диоптрии. То есть надо щуриться, даже находясь в очках. Дурацкая одежда, что-то типа плаща, перетянутого сумкой с кедами Конверс в декабре. Обязательно - средневековые усики.

Однако стремительная смена имиджа после двух недель наблюдений может означать только одно – искомый объект обнаружил себя. Тогда ничего менять не будем. Немного углубим, правда, литературную составляющую, заодно и произведём разведку боем.

Задача-максимум: понемногу нужно перевозить ценные вещи в эвакуационную квартиру. После – самому перебраться туда же и надолго «упасть на дно», не проявляя абсолютно никакой активности. Интересно, до Нового Года можно успеть туда переехать?

На следующий день сектантов встретил задумчивый человек, что-то размашисто чёркающий в блокноте. У него были круги под глазами от бессонной ночи.

Накаченные парни, одетые в дешёвые костюмы, попытались поговорить о Всевышнем, на что получили сорокаминутные вольные псевдофилософские рассуждения на тему «Что есть любовь?». Подмышки у них оттопыривались, как будто бы они там держали по запасному фолианту Писания.

- Логично было бы предположить, что если сам человек не может определиться с таким, казалось бы, простым термином, то и дальнейшие потуги в постижении Господа представляются, господа мои, ничем иным, как профанацией.

Монотонным голосом, не слыша никаких возражений, мужчина продолжал до тех пор, пока ребята откровенно не начали прощаться и сбегать. Вот и славно. Сегодня же, соблюдая усиленные меры предосторожности, была перевезена первая часть нужного груза в окраинные районы города. Автомобилем решено было не пользоваться.

Через пару дней уехала вторая невероятно важная партия. Теперь всё. Оставалась информация на электронных носителях, плюс кое-что из личного.

Утро подарило две важные новости. Первая – его «прикрытие», Рыхлый и Альфа уехали, как и планировали. Вторая - «блокада» была снята по всем направлениям. Исчезла машина наблюдения. Тренированные, как на подбор, сантехники, вернулись, наверное, куда и положено – в немецкие документальные фильмы.

Хотят отложить все действия на послепраздничные дни? Возможно.

Следующий день показал, что эта мысль была ошибочной. На рассвете было всё тихо, а вот ближе к четырём часам дом был обложен по всем правилам. Мониторы показывали военные машины, которые за пару секунд перекрывают движение в обе стороны улицы. Группки людей, уже практически не маскируясь, стояли в узловых точках всех возможных путей отхода. Снайпера не было видно, но можно не сомневаться, что он был.

Всё. Каким-то образом он вычислен. Каким? Неважно. Он ещё долго держался. Как же не вовремя уехала семейка! Хотя, он сам тоже виноват. Чего ждал? Знал ведь, рано или поздно фаза поиска закончится, логично перейдя в ликвидацию! Не всё успел перевезти? Получается, куча железяк дороже жизни?

Стоп! Прекратить панику. Первое. Никто ещё на штурм не идёт. Второе. А почему? Почему люди на холоде и снегу мёрзнут уже битых пару часов, но ничего не предпринимают? Ждут поддержки авиации и тактической артиллерии, что ли? Если они действительно выяснили искомую жертву, почему не выламывают дверь? Или, устав утюжить целый дом с утра до ночи, решили спровоцировать предполагаемую цель на активные действия?

Пока продолжались эти размышления, квартира внутри постепенно приобретала вид центральных улиц Сталинграда в сорок третьем. Аккуратно, стараясь не греметь, из мебели делались завалы, затрудняющие продвижение и импровизированные засады, из-за которых было удобно вести огонь по наступающим силам противника. Понятно, что спецназ этим не остановить. Но и поднимать лапки раньше времени тоже не стоит. Помереть мы всегда успеем.

Что у нас есть в наличии? Пистолет, АКСу, три рожка к нему. Две гранаты Ф-1. Всё. Не густо, но и не так уж плохо, как может показаться.

Тем временем, события на улице продолжали развиваться. Четверо тяжеловооружённых бойцов вместе с милиционером звонили в «подозрительные» квартиры, и забирали в участок хозяев «для выяснения».

Всё ясно. Настоящая цель не выявлена, бьют по площадям. И будут бить до тех пор, пока не попадут.

Мужчина напряжённо ждал, не зная, что его спасение на всех парах уже мчится к нему с нарушением всяческих правил дорожного движения.

Переодевшись во всё чистое, он тщательно и туго затянул свою косу-ирокез на голове.

Чем дальше, тем кольцо сжималось всё туже. С одним крылом разобрались, перешли на его половину. За входной дверью, декорированной не первой свежестью искусственной кожей, порванной в двух местах, откуда торчала вата, был хорошо слышен топот бойцов, снующих туда-сюда. Ничего себе, у них размах. Квартир двадцать уже попало под частую гребёнку зачистки.

Точечная эвакуация проходила уже несколько часов. Квартиры, не отвечающие на настойчивые звонки извне, вскрывались и осматривались. Когда, казалось, всё, ещё минут тридцать, и нужно будет принимать последний бой под звуки бессмертного Вагнера под светом уличных фонарей, во двор влетела Тойота.

Не замечая вокруг себя ничего, семейная парочка проследовала к себе в квартиру. Кинувшиеся к ним три фигуры в камуфляже, были остановлены резким окриком какого-то начальника без опознавательных знаков.

Вот это да! Они же в Крыму!

Кто-то сверху, видимо, решил спасительным ножом света прорезать непроходимую черноту безнадёжности. Не ухватиться руками за этот остро отточенный клинок было просто глупо.

Время стало осязаемым. Секунда длилась минимум в десять раз дольше.

Переносной винчестер отправился в небольшую ёмкость с жидкостью. Раздалось слабое шипение, пошёл синий дымок. Несколько комплектов документов, наоборот, были убраны со стола в небольшой рюкзак. Разложенное для сражения по всей квартире оружие спрятано туда же, вместе с нетбуком и банковскими картами. Флешка от фотоаппарата булькнула к винту. Пару пачек долларов, разорвав упаковку, веером разбросать по квартир. Пусть спецы кинутся их собирать, может, затопчут кое-какие неучтённые улики. Остальные – в заплечный мешок. Всё?

Тогда с Богом!

Прогрохотали вниз ботинки Спецназа вместе с убеждающим писклявым голосом, что это какая-то ошибка. Не мешкая ни секунды, мужчина выскользнул следом, спустился на этаж ниже, открыл своим ключом квартиру чиновника и аккуратно, стараясь не хлопать дверью, притворил её за собой. Предосторожности оказались лишними. Женщина сломанной куклой лежала на полу в коридоре без сознания. Судя по звяканью стекла, Рыхлый был в зале.

Двумя движениями приведя в чувство Альфу, мужчина увидел расширяющиеся от ужаса зрачки и закрыл ей ладонью рот. Вместо крика раздалось невнятное мычание. Прикрываясь ней, как живым щитом, он протащил обмякшее и послушное тело в следующую комнату.

Её муж стоял спиной. Судя по характерным движениям рук, что-то пил.

- Заткнись!

- Медленно повернись и поставь стакан на стол.

Одутловатое злое лицо, стремительно теряющее суть происходящего.

- Дальше мы будем делать только то, что я скажу.

Стукнул по паркету, забрызгивая джинсы алкоголем, стакан.

- При малейшей попытке валяния дурака, я не задумываясь отправлю любого из вас к праотцам. Кивни, если тебе ясно!

Второй подбородок дробно затрясся.

- Прекрасно. Приступим. Спокойно выходим из подъезда и садимся в автомобиль. Быстро и чётко выполняем то, что я говорю. Доступно?

Щёки затряслись вновь.

- Где ключи от машины?

- Там, - он кивнул головой.

- Пока всё отлично, - Альфа затихла. Возможно, подействовал спокойный голос, а так же отсутствие угроз, - ты идёшь первый. Вперёд!

Убрав руку ото рта с размазанной помадой, мужчина из-под куртки с логотипом Thor на спине достал какую-то ручку и нажал на ней кнопку, крепко ней же обхватив женщину за талию. Вторая рука с оружием так и оставалась висеть вниз.

Рыхлый, как сомнамбула, вышел на лестничную клетку. Пустым взглядом уставился на бойца, который стоял на колене пролётом ниже, целясь в него из автомата. Вышедший за ним человек, обнимающий его жену, встретился глазами со спецом. Вытянул в сторону руку.

- Ты ведь знаешь, что это, - утвердительно сказал он, - на мне шесть килограммов пластида, кнопка отжимная. Убиваете меня – вы, депутат и полдома превращаются в воронку.

- Отпусти их! - сверху и снизу заорали голоса.

- Тише, - голос был абсолютно спокоен. Он вернул кисть на талию, - когда вы так орёте, у меня пальцы потеют от страха. Теперь так. Мы беспрепятственно выходим. Если подойдёте ко мне ближе, чем на три метра – стреляю. Попытаетесь убить – радостной и дружной толпой испаряемся до молекул. Мы пошли.

Аккуратной вереницей, в сопровождении бойцов, они вышли из подъезда. Рации вокруг разрывались треском и шипящими командами. Весь небольшой внутренний дворик, с большой круглой клумбой посередине, ощетинился в их сторону стволами разных калибров.

- К машине, не тормози, - пришлось подтолкнуть застывшего столбом, идущего первым Игоря.

Из безликой толпы в касках и бронежилетах отделился кто-то в обычной форме, направившись к ним.

- Быстрее! – пришлось почти прорычать, чувствительным пинком приводя в сознание еле плетущееся тело впереди, - На заднее сидение! Куда!? – Слава попыталась открыть дверь - Закрой! Со мной!

Они обошли капот, оказавшись возле водительской. Открыв её, мужчина легко, как пушинку, поднял женщину и перебросил её через торпеду на пассажирское сиденье. Сам уселся за руль.

Фигура в фуражке с поднятыми руками приближалась.

- Всё нормально! У меня нет оружия!

Мужчина высунул руку с пистолетом из окна. Дуло его расслаблено смотрело в сторону.

- Стоять! Ещё пара шагов, и я стреляю!

Милиционер остановился.

- Я полковник Ивани…

- Дальше будет так, - как будто не замечая того, что ему говорят, продолжал, заводя мотор похититель, - мы беспрепятственно выезжаем отсюда. В течение пяти минут нас никто не преследует. У меня везде камеры. Ослушаетесь – первое тело получите женское.

- Ну а потом? – чуть насмешливый голос переговорщика удивил. Казалось, он ничуть не боится.

- Потом я подпущу вас поближе, и заберу с собой как можно больше. Вместе вот с этим, - короткий кивок в сторону заднего сидения.

- А не страшно, сынок? – полковник продолжил восхищать иронией.

- С чего бы это? Я уже и так почти на том свете. А вот вы, если продолжите в таких туфлях на тонкой подошве по слякоти ходить, воспаление схватите, - прогрев двигатель, мужчина ещё раз в открытое окно продемонстрировал большой палец на кнопке цилиндрика. От него уходили проводки под куртку.

- Ты не сможешь выехать, - с сожалением сказал милицейский чин, - дороги мы перекрыли бэтээрами.

- Не вижу проблемы. Отгоняйте.

- Водителей отпустили погреться в кафешку ближайшую. Минут через двадцать только прибежать смогут.

Нууу, началось.

- А вы знаете что? А я вам верю! И сделаю так. Спокойно выеду со двора. Если мне не дадут коридора, я даю заднюю скорость, колдую заклинание «Фарш», после чего влетаю в самую гущу ваших бойцов, и отправляюсь в Валгаллу, как и положено, с оружием в руках.

- Ты блефуешь, - раздался смех.

- Я согласен это проверить. А вы?

Машина, давя колёсами грязную снежную кашу, сдвинулась с места.

- Пять минут. Я настойчиво напоминаю - не доводите до греха.

Вывернув налево, мужчина в свете фонаря увидел стоящее поперек дороги железное чудище с работающим двигателем. У него горели фары. Как же. В кафешку их отправили. Набирая скорость, поехал прямо на него. Взревев чёрной сажей, монстр немного сдвинулся в сторону, оставив, правда, такой промежуток, в который втиснуться было невозможно.

Хорошо работают. Профессионально. Любыми возможными и невозможными способами пытаются выйти на диалог, затянуть ситуацию, запутать. Ждут, что он остановится, начнёт угрожать. Прибежит полковник, начнёт крыть матом водителя, тот будет оправдываться старой трансмиссией…

Машина, рванув с места в спортрежиме, двумя правыми колёсами выскочила с проезжей части, почувствовав сильный удар от бордюра по подвеске, срывая зеркало заднего вида об растущие деревья на обочине и оставляя огромные царапины по всей длине, как пробка из бутылки с шампанским, выскочила на свободный простор.

Никто, конечно, пяти минут ждать не будет. Секунд тридцать-сорок максимум. Если вообще такую фору дадут. Поэтому действовать нужно мгновенно. Руль, как и весь автомобиль, начало страшно заносить вправо. Прострелили. Уже хуже. Хотя, всё равно её менять нужно было. В голове завёлся самый мощный в мире компьютер, просчитывая дальнейшие варианты, прокладывая путь. Сейчас на Гиршмана, по ней до Красина и, не спускаясь по Белгородскому спуску, направо на Дарвина, дальше по прямой до Мельникова, и во дворы. Там, как всегда, было безлюдно.

- Сиди тут, - бросил мужчина Славе, - а ты со мной.

Открыв дверь, быстро осмотрелся. Расстегнул куртку, вырвал несколько проводков из плашек опоясывающего торс жилета, отпустив, наконец, кнопку. Дверь заднего сидения открылась, показался депутат. У него было синее лицо, губы тряслись.

- Иди сюда, - они подошли к стоящей тут же «БМВ», - помоги домкрат достать.

Мужчина нажал на своем брелоке кнопку, пискнула, отключаясь, сигнализация, открывая багажник.

- А где он? – Игорь залез в него по пояс, тут же получив резкий и сильный удар по голове. Тело сразу обмякло, но не дав ему свалиться в грязь, мужчина перекинул ноги внутрь, лежащим тут же скотчем парой движений обмотал руки и ноги, заклеил рот. Поверхностно похлопав по карманам тучного организма, вынул из кармана мобильный. Захлопнув крышку, подошел к превратившейся из холимой и лелеемой красавицы в рухлядь за две минуты, машине супружеской четы. Женщина, наоборот, его радовала. Она казалась совершенно невозмутимой.

- Ты его убил?

- Нет. Но я связал его. Что придётся сделать и с тобой. Пойдём.

- Я всё сделаю. Не нужно меня бить.

- Телефон, - протянул он руку.

Получив требуемое, сразу залез в поиск входящих звонков. Нужного не было. Ну понятно, с ухмылкой подумал он, при адюльтере всё непонятное мгновенно стирается. Ничего, из собственной памяти удалить посложнее будет. Хотя, перестраховаться не мешало. Поэтому и была сделана пара непонятных вызовов, ей и ему.

Набрав номер и нажав кнопку «вызов», он засёк время, прождав пять гудков. На шестом спокойно сбросил звонок, положил оба аппарата на валявшийся под ногами кирпич, другим же несколько раз с силой ударил по блестящим поверхностям. Во все стороны брызнула пластмасса и стекло. Подумав, примостил рядом свой, повторил экзекуцию.

В это время в квартире у мужчины с лёгким хлопком сработали несколько пиропатронов, спровоцировав небольшой пожар, который со временем только усиливался.

Спокойно дав себя спеленать, Слава сменила пассажирское сидение на пол заднего. Максимум, что можно было оттуда увидеть – кожаную спинку водительского, и железки, которыми оно крепится к полу. В глазах застыло безразличие.

Смена транспорта прошла за минуту и сорок с копейками секунд. Учитывая «балласт» - неплохо. Мужчина снял серую куртку, одел красную. На голову нацепил бейсболку. «Сойдёт для сельской местности», как говорил его дедушка. Сейчас всё равно темно. Но предосторожности много не бывает.

Тем временем, чёрная акула выплыла вновь на Мельникова, ускоряясь, нырнула на Бажанова, не заезжая на мост, рванула налево, на Шевченко и понеслась до Гарибальди. Проезжая мимо областного ГАИ было видно суматоху и выезжающие из больших ворот, один за другим, экипажи. Ты посмотри, как быстро работают. На загляденье просто.

Хотя, если быть до конца честным, во время проведения такого плана операций, они заранее должны были оцепить полгорода.

На ощупь, не отрывая взгляда от плотного вечернего потока, мужчина достал из рюкзака абсолютно новый копеечный сотовый, вставил «чистую» карточку. Пальцами сыграл на кнопках «аллегро». Долго ждал ответа, стоя в пробке на светофоре. Наконец, ему ответили.

- Привет. Это я. Да. Я заеду. До встречи.

На повороте, направо от «Киевской», на мосту, опустилось пассажирское окно и аппарат, незамеченный в темноте вечера, прочертил в грязном небе дугу, с лёгким всплеском пойдя ко дну небольшой речушки, ещё не успевшей замёрзнуть.

Без приключений добравшись до эвакуационной точки, машина мигнула фарами перед закрытым шлагбаумом гаражей. Выглянувший охранник махнул рукой «знакомому предпринимателю», как мужчину тут знали, когда оставлял здесь эту машину. Не забыть приветственно помахать в ответ и повернуть к своему боксу. Оказавшись внутри него, мужчина закрыл за собой железные ворота, после чего открыл багажник. Игорь был откровенно плох. Блуждающие расширенные зрачки, слюна тонкой струйкой изо рта. Ничего страшного, немного перестарался. Небольшое сотрясение. Кто ж знал, что он такой хлипкий. Мужчина выпрямился, подошёл к торцевой стене, открыв внутреннюю дверь, которая вела в точно такой же гараж, тоже принадлежащий ему, с стоящей там «Субару». Очень удобно – не выходя на улицу, можно перемещаться между боксами, меняя машины практически незамечено.

Порядок. Всё на месте.

Он вернулся к Славе.

- Ты лежишь здесь ровно десять минут. Потом я приду и мы уедем. Не вздумай дёргаться – убью.

Хотя, что она может сделать, спеленатая? Но напомнить не помешает.

- Моргни, если поняла.

Веки часто-часто запрыгали.

Оказавшись снаружи, под падающим разлапистым снегом, он тщательно запер железные ворота, вразвалочку выйдя с территории стоянки. Через пять минут, напряжённо шагая, обратно зашёл «непутёвый сыночек богатых родителей». Ещё через несколько, он же выехал на папином WRX и, взвизгнув покрышками, умчал по своим делам.

«На гульки, наверное», - подумал охранник, налил из электрочайника закипевшую воду в чашку с чаем и затушил окурок в жестяной банке из-под килек.

Точно в такой же банке, только стоящей на другом конце города, на подоконнике внутри облезлой однокомнатной квартиры, дымились уже несколько «бычков». Пара мутных личностей, накинув на головы капюшоны, спешили покинуть помещение. Не найдя ничего лучшего, они, переговариваясь, смастерили петлю, просунули в неё лежащее бездыханное тело мелкого базарного воришки. Авось, не станут сильно уж копаться и закроют дело. Притворив за собой дверь, они тенями мелькнули в подъезде спального района города, растворившись во мгле, окутавшей их такой любимый и такой ненавистный город.

Из которого по второстепенным дорогам, дворами и еле заметными тропинками мчался мощный тёмно-синий болид. Конечная точка определена. Осталось до неё как-то добраться. А это не так уж и просто. Мегаполис сейчас опечатан не хуже горлышка глиняной посудины с вином, которую заливают сургучом. Пальцы щёлкнули колёсиком, включая радио на панели.

«… произошедший сегодня вечером, как сообщают в пресс-службе Министерства Внутренних Дел. Напомним, буквально несколько минут назад террористы взорвали один из центральных домов города и скрылись на двух машинах Мазератти, захватив в заложники директора кукольного театра и трёх женщин. По неофициальной информации, ответственность за произошедшее на себя уже взяла радикальная группировка «Воины последнего джихада»…»

Тревожный женский голос, усиливая впечатление, говорил всё скороговоркой, не давая слушателям вдуматься в смысл произнесённого. Молодцы. У них сейчас ситуация, как у нашего бывшего Премьера. Она заключается в том, чтобы молоть любую чушь, какая только в голову взбредёт. Главное безостановочно и как можно больше. И экспрессивнее. Называть всех вокруг бандюганами, христопродавцами и поедателями детей, раскравшими шестьсот тысяч триллионов. И что из того, что это откровенное враньё? Кто проверять полезет? Два процента от общего количества хомячьего стада? А остальные-то послушают! Ещё процентов тридцать поверит. Потом, через месяц, в случае чего, и извиниться можно, за галлюционарный поток сознания. Однако за это время ещё столько всего намолотить можно, языком без костей и совести…

Нет уж. Увольте. Не глядя, мужчина достал флеш-карту, вставил в проигрыватель, нажав «Воспроизведение».

«Мысли о ещё более быстрой скорости

Обгоняют шальные мысли. Милая, мы не молоды.

Мы в таком возрасте, когда нужно чуть-чуть думать о жизни».

То, что нужно. Спокойный, умиротворяющий голос в уличных разрезах фар. Автомобиль волчком крутился на заснеженных переулках, петляя как заяц, уходящий от погони. В принципе, так оно и было. Если преследователи быстрее, то вечером им будет жирный, вкусный ужин. Но если косой умнее, полетят высокие погоны.

«… не могу взять за руку.

Остановить. Остаться одним. Есть губы твои.

Сказать всё и сразу, как перед смертью обо всём спросить.

Как ты? Как поживает твоё ядовитое жало, что успела в мою душу вонзить?»

Осталось самое сложное. Минуя посты автоинспекции попасть на окружную. Понятно, что проверки сейчас начались тотальные. Тормозят и обшаривают всё, что имеет хотя бы пару колес.

На этот случай имелся один обходной манёвр. Нужно въехать в один из частных секторов на окраине, насквозь проехать его до небольшого водоёма с чахлым сосновым леском на берегу. Никаких дорог сквозь него отродясь не бывало, да ещё ситуацию осложняли несколько топких мест посередине импровизированных зарослей. Зато сразу после него начинался ровный асфальт трассы, а через километр – поворот в нужном для него направлении.

Посмотрим, что там с осени произошло.

Собрав по околице голоса всех собак, машина с выключенными габаритами и фарами потихоньку двинулась между деревьями, втискиваясь, казалось, там, где курица не пролезет, не оцарапавшись. Наконец, остановилась напротив ровного, присыпанного снежком поля. Аккуратно притворив дверь, мужчина вышел. Некоторое время бродил по его краю, подсвечивая себе фонариком с узконаправленным лучом света, пробуя что-то ногой.

Вроде бы нормально. Гать, проложенная несколько месяцев назад, выдержала. Но всё же придётся пассажира переселить на заднее сидение. Мало ли, где-нибудь поведёт, начнём тонуть. Зряшная лишняя душа ни к чему. И тех, что есть, хватает.

Открыв багажник, стало понятно, что Игорь пришёл в себя. Вначале, правда, испугался внезапной перемене ситуации. Однако рядом с женой приободрился. Всё увереннее и смелее начал то соблазнять деньгами, то пугать. Доносились, правда, его стенания через раз. Напряжённое внимание было приковано к буквально «дышащей» переправе. Настил под весом машины ушёл в чёрную жижу до середины колёс, но держался. Это не штурм занятой высоты при численном превосходстве обороняющихся, но одни из самых тяжёлых ста метров в жизни.

- Ты чо, не догоняешь? Ты ж нормальный пацан, я вижу. Там щас такое начнётся! За меня такие люди впрягутся! Я ж не ракло безродное. Весь город перероют, а найдут. А я тебе денег дам. Много! Хочешь, десять… тысяч. Или даже пятнадцать! Долларов, слышь!

Правая сторона начала понемногу заваливаться. Ничего, ничего… Немного выровняем, а потом в накатик. Газку ещё можно, проскочить опасный участок… А теперь попридержим лошадей… При такой мощности машины вмиг можно расшвырять и так еле живую «дорогу жизни». И ещё чуток добавим…

«Мне бы рассыпаться щебнем по выбоинам,

Чтобы ровной была твоя дорога.

Сколько ещё вместе отведено Богом быть нам?

По всей видимости, не так уж и много.»

- Слышь? Я верочку тебе говорю. Высадил нас прямо тут – и уже в шоколаде! Я легавых отзову. А земля под коттедж в самом центре нужна? Завтра оформим! Без бумажек всяких, отстроился и въезжай. Ты слышишь вообще? Да выключи ты этого козла!

Интересно, как он разговаривать может? Скотч сорвал как-то?

Последние метры казались бесконечными, как будто едешь по движущейся навстречу ленте. Только проехал пару брёвнышек, как кто-то оттащил тебя назад за фаркоп и отпустил. Мол, езжай-езжай… Кто ж тебя держит?

Вытянувшаяся железная морда, обретя сцепление с твёрдой почвой, с лёгкостью вытащила остальную свою половину, приготовившись к рывку, но водитель убрал ногу с педали газа и дёрнул вверх рычаг ручника. Пальцы его, лежащие на руле, слегка подрагивали от напряжения.

- Ну чо ты молчишь? Может мне зампрокурора позвонить?

Не спеша, повернувшись всем телом назад, мужчина, коротко размахнувшись, не вкладываясь, влепил по носу не в меру разошедшемуся говоруну.

- Это тебе за Серёгу.

Сидящее сзади желе начало частить.

- Ты чо, какого ещё… Я таких не знаю, ты попутал, паря. Ты из-за нарков? Или по дому?

Ничего человеческого. Он даже когда размахивает связанными руками, локтём постоянно цепляет Славу по скуле, даже не замечая этого. А она, пряча лицо, кулачками пихает его в безразмерный бок. Вполне, кстати, безрезультатно.

- Или ты от Димы? Мы же его семью не тронули и самого отпустили! Чего ты?

Он внезапно заплакал. Даже слёзы у него были мутные какие-то. Ненастоящие.

Развернувшись, мужчина опустил металлический стопор и аккуратно вывел автомобиль на шоссе, включил ближний, прижав, наконец, ногу сильнее к полу. Мотор, урча от удовольствия, тут же отозвался, бросая горизонт под протектор. Кто бы знал, сколько доработок и улучшений перенесла эта жадина до скорости.

«Я буду хорошим, преданным другом.

Буду провожать каждое утро,

Ждать целую вечность у подъезда под козырьком,

И встречать каждым вечером. Если ты этого хочешь».

Теперь бояться некого.

Вырвались.

*

Их недолгий путь лежал в один полуэлитный посёлок, расположенный в паре десятков километров от миллионного человеческого муравейника. Построиться там стоило ровно столько, что простые смертные мечтать об этом не могли, а властные небожители поплёвывали свысока, предпочитая выбросить за точно такую же землю с точно такими же червяками в ней, раз в десять больше.

Публика, населяющая двух -, а то и трёхэтажные коттеджи, была разношёрстной. Генералы, адвокаты, бандиты, бизнесмены, судьи. В будние дни, для всей страны одни делали вид, что гоняются за, якобы, убегающими другими. Третьи сурово закрывали вторых, четвёртые через пару часов их отмазывали и выпускали. Потом наступают выходные, вся свистобратия пару дней здесь вместе бухает, в понедельник разъезжается, цикл повторяется. Первые демонстрируют «наверх» всё увеличивающиеся темпы раскрытия и эффективности, вторые продолжают спокойно бомбить «лохов», адвокат Зильберман пересчитывает пачки ассигнаций. Все при деле, всех всё устраивает.

Понятно, что контингент бывалый. Машиной, приехавшей к девяти вечера, никого не удивить. Однажды, из-за спора по синей волне «кто победит – Емельяненко или Годзилла», соседи друг другу через забор пару РГД-шек кинули. Так остальной народ воспринял это не как угрозу, а как руководство к действию. Через пару минут то на одном конце, то на другом, словно соревнуясь между собой, раздались взрывы, один другого мощней. Что уж говорить о настроении всего за несколько дней до Нового Года?

Практически все дома светились яркой иллюминацией. Идеально ровное, без единой ямки или бугорка, дорожное покрытие, сделало пару поворотов к интересующим деревянным воротам.

С резных столбов на чужаков хмурились бородатые лики волхвов. На самих же створках вечно продолжали свой путь по небу пара коловратов. Пару раз нажав на клаксон, мужчина дождался, пока они разошлись в сторону, пропуская их во двор. Не останавливаясь, двигаясь по прямой, машина нырнула в подземный гараж, находящийся сразу под основным зданием двухэтажной домины. На лавочке, возле крыльца, темнела фигура хозяина в валенках и свитере.

Хлопнув дверью автомобиля, мужчина вышел на улицу.

- Привет, Лесовик!

Усмехнувшись в обильную бороду, обладатель странного прозвища и плотной комплекции ответил незаурядным басом:

- Здорово, Гусь! Небось, сильно припекло, что примчался? – они обнялись, - Это сколько я тебя тут нарисовать не мог? Год?

- Полтора.

- Сам, али…

- Али.

- Ясно. Ну, дела подождут. Смотри, как я отстроился за это время!

Да уж, взглянуть было на что. Светлые, почти жёлтого цвета брёвна, складывались в огромный, двухэтажный сруб. На концах крыши торчали резные петушки, из каменной трубы валил светлый дым, а на самом краю рубца ската показывал направление и силу ветра воин с мечом. Сказочность портила только тарелка спутникового телевидения, белой кляксой торчавшая на одной ноге.

- Бассейн закончил, - начал экскурсию Лесовик, - летом самое оно. Сейчас он, правда, под полиэтиленом. Баню ты видел. Сарай тоже. Листом крышу ему обложил. Широкополосный «net» соорудил. А так ничего нового.

- А это что ещё за Варанаси? – мужчина показал пальцем на эпичных размеров мангал с навесом, на котором были разведены три кучки горящих дров, с жарящимся над каждым из них мясом. Судя по размаху построек, хозяин всего этого минимализмом не страдал.

- Окстись, лапчатый. Никакого уныния. У меня не юдоль скорби, а скорее Прора, «Сила через радость!» А вот это, - кивок руки на огонь, - эксперимент. Видишь, три разных варианта мариновки. Опытным путём выявим лучшую.

- Ладно, это всё лирика, - они остановились, с улыбкой глядя друг на друга, - рад тебя видеть.

- Вполне взаимно.

- Мне нужно неделю - две у тебя перекантоваться.

- Ты же прекрасно знаешь. Если останешься навсегда, я буду только счастлив. Сколько людей с тобой?

- Двое. Второй этаж у тебя гостевой?

- Как и был.

- Тогда я их туда. Сам переберусь к тебе, не обессудь.

- Что с тобой поделаешь. Располагай, жду тут. Всё необходимое уже приготовлено и подмарафечено после твоего звонка.

Обойдя дом, мужчина вновь спустился вниз, в распахнутые гаражные ворота. Открыв заднюю дверь перебранного вручную спорткара, сказал:

- Выходите.

Слава безразлично смотрела в противоположную стену сквозь затемнённое окно. Игорь вначале дёрнулся, потом сел обратно.

- Ты нас убьёшь?

- Мне больше делать нечего, вытащить вас из лесу, чтобы вернуться к людям и здесь порешить.

Хоть бы подумал головой своей, бестолковой. Тела куда деть? В бочке с капустой заквасить?

- Тогда отпусти.

- Пока не могу. Мне нужно убедиться, что за мной нет погони.

- Мы отсюда не выйдем. Будем всё время сидеть тут.

А вот это посмотрим.

Обогнув машину, он открыл противоположную дверь, размотал скотч с головы и зарёванного лица женщины. Залез внутрь куртки, достал нож. Не обращая внимания на вновь начавшиеся причитания, разрезал сдерживающий кисти липкий полиэтилен и, посмотрев в глаза Славы, просто сказал:

- На втором этаже есть ванная с чистым бельём. Пойдём, я тебя провожу.

Она спокойно вылезла и пошла следом.

- Подождите меня! – раздался за их спинами крик.

Ну, вот так бы раньше.

Вся троица вереницей поднялась по винтовой лестнице в холл, богато украшенный картинами старцев и воителей разной степени волосатости и свирепости. Попадались так же женщины, но изредка.

- Сюда, - мужчина повернул направо, к скрипучей лестнице, ведущей ещё выше. Двигаясь первым, щёлкнул выключателем, осмотрелся. Всё как раньше. Три комнаты, из которых одна – большой холл, а две других – спальни. Плюс ванная комната с унитазом, рукомойником, джакузи с подогреваемым каменным полом за стеклянной стеной, которая нажатием клавиши на стене моментально становится непрозрачной.

Вообще, весь дом являл собой симбиоз удивительного архаизма пополам с ультрасовременным хайтеком, гармонично дополняющих друг друга.

Например, если ничего не изменилось, внизу должна быть любимая кровать хозяина – русская печь, с ортопедическим матрасом наверху. И тепло, и удобно.

- Осваивайтесь. Несколько дней вам придётся провести здесь. Весь этаж в вашем распоряжении. Окна звукозащищённые, не открываемые. Спускаться вниз без моего разрешения запрещается. Что ещё? Еду скоро принесу.

Спустившись во двор к Лесовику, мужчина быстро осмотрелся. Сбежать через окружающие территорию трёхметровые заборы с уровнем физподготовки этой парочки было просто невозможно.

- Натворил чего? – пророкотавший сзади бас заставил вздрогнуть.

- Нет, что ты. Так… По мелочи.

- Ага. А я уж подумал, что это ты три здания обрушил в центре. Весь вечер об этом орут.

- Врут, - меланхолично заметил Гусь, - всего-то, небольшой пожар. И то, недолгий.

- А эти? - хорошо расчёсанная, даже щеголеватая борода уставилась в направлении дома.

- Прикрытие. Чтобы дали прорваться.

- Это не моё дело… Но титан по имени Атлас на своих плечах держит небесный свод. А ты не много на себя берёшь? – он достал решётки с дымящимися свиными рёбрами, и раскладывал их в глубокие глиняные миски.

- Ровно столько, сколько могу унести, лесной ты дядька. Иначе хребет сломаю от перенапруги.

- Именно это я и хотел тебе напомнить. Перспектива однажды остаться в этом мире единому, как перст, не радует. Хотя, кому я это рассказываю. Ты всегда страдал Гебоидной депрессией.

- Чем-чем?

-Самоутверждение с грубой оппозицией к окружающему миру, крайне инфантильный эгоцентризм, игнорирование этических норм, агрессивность, - он протянул одну из посудин, - на, попотчуй гостей.

- Ты смотри, прям как по писаному. Водка есть?

- Чего это ты вдруг?

- Не мне.

- В холодильнике.

Через двадцать минут, наевшаяся и выпившая по стакану огненной воды семейка отрубилась. Слишком много нервных сил потрачено. Запредельный день. Ещё несколько часов назад они с балкона смотрели на прибой.

Двое оставшихся разошлись лишь глубоко за полночь, проведя время в неспешных разговорах. Потягивая слабенькую медовуху, они оставили после себя только жирные разводы на посуде. Из окружающих участков неслись бухающие звуки танцевальных мелодий и блатняк. Самый вкусный маринад оказался и самым простым: пара томатов, резаный кольцами репчатый лук, соль, перец.

Заперев входную дверь, внутри сразу стало гораздо тише. Пожелав друг другу доброго сна, они разошлись по разные стороны. Один – на свою любимую печь, другой – в выделенную комнату.

Утро началось с осторожного скрипа дубовой лестницы. Босые, лёгкие, явно женские шаги прошли через холл, остановившись перед непреодолимой преградой. Дёрнув ручку и немного позвякав сложным замком, они разочарованно поднялись обратно к себе, наверх.

Мужчина закрыл глаза и снова заснул.

Вторично проснулся от того, что хозяин, взяв какие-то ёмкости, вышел не только из дома, а и со двора. Самое время пристально осмотреться. Наскоро одевшись, он приступил, стараясь не пропускать мелочей. Заглянув за портреты, убедился, что сзади только брёвна. Пошевелил висящие пучки берёзовых веток. Проверил рамы, встряхнул сухие грибы и какие-то коренья в лукошках. Быстро, но тщательно перебрал и простукал костяшками пальцев всё помещение, при этом стараясь возвращать всё точно в то же место, где и было, не сдвигая ничего ни на миллиметр.

Чисто.

Можно расслабиться, включить электрочайник для заварки, взять из вазочки печенье. Выше, на потолке, послышались голоса и шум ду́ша.

Постучавшись по фрамуге, мужчина вошёл к узникам. Слава стояла около окна, задумчиво глядя на падающий снег. Руки она сложила на груди, из пальцев торчала не подкуренная сигарета. Некоторые ногти были обкусаны. За чёрной, но не зеркалящей поверхностью ванной комнаты прекратился шум, и начали вытираться.

- Доброе утро.

Даже бровью не повела.

- Выспались?

Неожиданно, будто очнувшись, она посмотрела на него.

- Настоящий мужчина давно должен был предложить даме зажигалку.

Пару секунд поколебавшись, он подошёл к стоящему посередине столу, достал спички из хрустальной пепельницы в виде черепа, зажёг одну.

Появился Игорь с мокрой головой, почему-то обмотавший свое дородное тело белым пододеяльником на манер римских патрициев. Настороженно глядя исподлобья, он молча стоял, капая водой на пол.

- Я хотел сказать…

- Настоящий мужчина, - внезапно перебив тираду, сказала Слава, - должен…

- Настоящий мужчина никому ничего не должен, - ответил он любезностью на любезность, - в том числе выслушивать нравоучения всяких одноклеточных.

Мгновенно вспыхнувшие глаза и глубокая затяжка.

- Сегодня одним из вас был нарушен мой запрет. За это вы оба наказываетесь отсутствием завтрака и прогулки на целый день. Грубо говоря, носа отсюда не показываете.

Судя по удивлению «римлянина», он был не в курсе похождений.

- А если я щас на кухню пойду за кофем? Мы обедать не будем?

- Нет. Тебе я для начала сломаю руку.

- Какую ещё руку? – он непроизвольно сделал шаг назад.

- Правую.

- Неа, - неуверенно продолжил Игорь, - тебе это не надо. Я ж кровью изойду.

- Ничего страшного. Сам сломаю, сам починю.

- Ты это… Не гони, подожди… Хочешь сто тысяч?

Что ты будешь делать. Шарманщик Карло, ей-богу.

- Я бы тебе объяснил, да боюсь, не поймёшь.

- А ты попробуй.

- Не всё в этом мире решают деньги.

- Почему это?

- Что и требовалось доказать. Завтрак я вам занесу.

Тем временем вернулся Лесовик с авоськой. В ней стояли две трёхлитровые банки молока.

- Встал? Смотри, чего есть. Парное!

*

За пару дней до Нового Года погода, наконец, устоялась. Скачки температуры в диапазоне от плюс пяти до минус трёх прекратились. Ртуть в термометре остановилась на чёрточке «-6», и двигаться больше не желала. Природа решила вспомнить, что на дворе зима, психанув даже небольшой метелью.

«Чердачная семейка» развлекалась дикой руганью, и, судя по звукам, занималась метанием мебели на точность. Последняя была сделана на совесть, рассыпаться отказываясь напрочь, что, видимо, бесило парочку ещё больше.

- Ну что, Гусь. Пока некоторые резвятся, предлагаю послушать Хокинга. Мне друзяки недавно последнюю его лекцию прислали.

- Боюсь показаться просвещённой публике сирым, но вряд ли я пойму даже треть из того, что он скажет.

- Не прибедняйся. Кстати, я где-то читал, что человек генетически сходен с бананом на пятьдесят процентов. Однако иногда закрадывается подозрение, что у многих ДНК идентичен процентов на восемьдесят. С баобабом.

- Высоцкого наслушался?

Несколько часов пролетели практически незаметно под аккомпанемент вкусной пастилы и свежайшей ряженки.

Опасения оказались напрасны. Гениальный учёный давал обзор научных данных, собранных за год, на примерах показывая, куда эти знания можно применить в реальной жизни, приправляя всё шутками, иногда стебаясь даже над собой. Снимали обычной камерой с руки.

- А кто это поделился?

- Наш эмигрант, начальник кафедры из Массачусетского технологического.

- Интересно, а где-нибудь это есть с переводом?

- Шутишь? Кому оно надо? Трём нердам¹⁰ из Пензы? Лучше свеженький «Джакасс» задней левой с матами нагундосить. Не чуди.

Сделавшие перерыв на часок супруги энергично продолжили «танцы с бубнами», свалив платяной шкаф, и, судя по душераздирающим воплям, начавшим друг другу по очереди выпускать кишки.

- Гуся, может разнимешь веселунов? А то чует моё сердце, «скорая» доехать не успеет.

- Не-не-не. Милые бранятся – только тешатся.

- Как бы они бо́шки друг другу не пообтесали.

Обедать они отказались. Заглянувшему к ним на этаж открывался впечатляющий погром. Всё, что только можно было сломать, порвать или разбить, было беспощадно раскорёжено. Сами они сидели по разным углам комнаты, не смотря друг на друга. У Игоря было расцарапано всё лицо, его жена обзавелась долговечными тенями ручного производства под глазом.

- Водяры дай, - единственное, что смог выдавить из себя, размазывая кровь, обманутый муж.

- И сигарет, - послышался голос из другого конца.

- Больше нет, - развёл руками хозяин, услышав просьбу, - я не употребляю, угощать некого. Табака тоже отродясь не водилось.

- А что есть?

- Бренди, кажется. Пару бутылок.

Занеся всё имеющееся в наличии пойло, мужчина собрался уходить.

- Я просила сигарет. Ты что, тупой?

Молча выйдя, повернул снаружи ключ, запирая весь этаж.

- Дай мне покурить, сука! – её руки и ноги застучали по двери.

Ничего страшного. Посидишь денёк без отравы. Не помрёшь.

Остаток дня прошёл без происшествий. К вечеру Игорь нализался так, что заснул на полу, не в силах доползти до кровати. Слава вновь требовала сигарет и попыталась даже ударить их похитителя, занесшего на подносе еду. Легко поймав руку на полпути, мужчина мягко оттолкнул её. Вновь закрыв за собой, услышал, как истерично выкрикивая что-то бессвязное, она перекинула на пол весь ужин.

Зря. Там рассольник был. Эдак эти свиньи весь дом разнесут да изгадят.

Больше ничего интересного в тот день не было. Зато утро началось более чем неожиданно. В восемь часов, недалеко, буквально метрах в двухстах от них, застучал станковый армейский пулемёт. Внутри сработала пружина, сбор составил не больше десяти секунд. На бегу, накидывая на плечи куртку, одновременно передёргивая затвор автомата, мозг тренированного тела прорабатывал варианты круговой обороны. Окна показывали чистый двор. Значит, штурм ещё не начался. Но, ещё не успев отпереть дверь, был пригвождён к полу расслабленным голосом стоящего в одних носках и трусах, почёсывающего свою щёгольскую бороду, Лесовика:

- Куда собрался, Рэмбо?

Чего-чего, а времени для шуток не было совершенно.

- В случае чего, поднимай руки и не сопротивляйся. Они тебя не тронут.

- Обязательно. Но в следующий раз.

- Обоснуй.

- Легко. Закрой, дует. Так лучше. Теперь по поводу происходящего.

Пулемёт дал длинную очередь, патронов на двести.

Мужчина инстинктивно упал на пол.

-Молодец. Спортсмен. Ценю, - он откровенно изгалялся, - А теперь отжимания!

Как оказалось, это было дело рук генерал-майора Субботина. Какой он был стратег и тактик, а также за что получил такое звание – никому не известно. Однако насчёт побухать равных ему было мало. А, заодно, не дурак был пострелять из всего, что успел натаскать из безразмерных закромов бывшей Родины.

- Это же «Корд»¹¹!

Лесовик меланхолично развёл руки.

- Баре… Изволят озорничать.

- Утро же!

- Значит, не ложился.

- Я пройдусь. Всё равно оделся. Лабаз далеко?

- С полкилометра. Машину возьми.

- Это лишнее. Он карточки принимает?

- Все известные.

- Хотя, нет. Только наличные.

- Аппарат оставь, - флегматичный хозяин дома показал глазами на «Калашникова», - впрочем, этим тут никого не увидишь.

В полное безветрие разлапистый снежок падал медленно, а от того немного торжественно.

Особняки поражали воображение своими размерами и разнообразием форм. Здесь, при желании, можно было найти не только любой из известных стилей в строительстве, но даже больше. Например, как можно назвать вот этот, с мансардой, аляповатыми розовыми балконами и балясинами, выкрашенными в золотой цвет? Со средневековыми колоннами и меандром по фасаду. Румынский неоклассицизм? Или цыганское барокко?

Но нужно отдать должное, встречались и невероятные экземпляры, перед которыми хотелось задержаться подольше, любуясь строгими линиями удачных решений.

Магазин был большой, но странный. Из еды он продавал только хлеб и мороженое. Зато выбор алкоголя заставил бы краснеть любой из известных дьюти-фри. Шеренги бутылок с виски, шампанским, арманьяком, сидром. Одного вина видов пятьдесят. А ещё – пиво, коньяк, водка, бурбон, кальвадос. Заворожено глядя на эту роскошь, мужчина присвистнул. Хотя, если подумать, нечему тут удивляться. Отправляясь на дачу, продукты всегда берут с собой. А «горюче-смазочные материалы» заканчивается слишком быстро. Приходится восполнять пробелы здесь. Как бы подтверждая догадку, подкатил «гелик», из него, нетвёрдо ступая, вышел потенциальный покупатель, он же водитель в одном лице. На опухшем лице застыла мука. Забрал ящик Дэниэлса, расплатившись золотой картой. Сев обратно за руль, сорвал крышку с одной, сделал несколько глотков, отдышался. Вытер выступившие слёзы, ещё разок присосался. Закрутив пробку, дал газу, с визгом разворачиваясь.

- Вам чего?

Выйти из ступора помогла улыбчивая продавщица лет пятидесяти.

- А у вас… Кхе-кхе… Шоколад есть? Экстра чёрный.

- Для дамы? Понимаю. Нет. Но есть презервативы.

- Увольте, - пробормотал, ошарашенный такой логикой, мужчина.

- Извините, что? Не расслышала.

-Дайте, говорю, пять литровых бутылок водки. Два блока «Кента». Ну, и отдавая честь Ремарку, дайте вот этого индонезийского рома.

- Не поняла, для кого упаковать подарки?

Жители посёлка послезавтрашний праздник решили долго не ждать. К двум часам дня почти из всех дворов неслись песни и пляски, соревнуясь в мощности аудиосистем. Газманова глушили Воровайками, а Расторгуева – блатотой такой ядерности, что название орущей группы знали только двое-трое авторитетов «Чёрного дельфина». Адвокаты заводить «семь-сорок» не спешили, справедливо опасаясь погромов.

Слава, получив требуемое, попросила тряпку, ведро воды и швабру. Игорь же – закуску.

- Гусь! Пойдём на улицу кашу варить. Не будем мешать людям.

Колдуя перед казанком, мелко нарезая в неё картошку и морковку, Лесовик развлекался байками.

- Помнишь, я тебе рассказывал как-то про гения рекламы, Мота́ро? Ну, который половину слоганов для всего нынешнего рынка придумал?

- Ну.

- Так вот. Сидит он как-то на вечеринке очередной. Убитый в лоскуты, по своему обыкновению. Тут подходит к нему дружбан его и тащит за руку каких-то китайцев. Познакомься, говорит, Паша… Да, его Пашей зовут. Познакомься с серьёзными людьми. Они очень нуждаются в твоей помощи. Китаёзы только кивают и улыбаются, отчего их глаза вообще исчезают и они становятся похожи на персонажи из фильма ужасов. Но проблема в том, что Мотаро самому бы помощь в этот момент не помешала. Он ничего не соображает, он вмазался ДМТ¹², ему вообще кажется, что крайний из желтолицых на самом деле – велоцераптор из Парка Юрского периода. Поэтому он делает активные попытки свинтить оттуда. Дружаня его каждый раз ловит, пытаясь объяснить азиатам, что маэстро настолько перегружен проектами, что слышать больше о работе не может. На самом же деле этот субъект плавает в параллельной Вселенной, откуда, выныривая, видит круглолицего Сталина с вырезанными глазами, который, сатанински хохоча, обещает продать его почки эвенку с ДЦП. Наконец, поймав «бледного», он затихает, чем делает большое одолжение уже уставшему с ним бороться товарищу. Тот же заливается соловьём, рассказывая, как талантлив и прекрасен наш начальник отдела рекламы. Дети Поднебесной с сомнением поглядывают на человека с пустым взглядом и тонкой струйкой слюны изо рта. Тогда в бой бросаются последние танковые соединения – портфолио, которое дружаня таскает с собой как раз для таких случаев в виде привлечения инвесторов. Китайцы постепенно превращаются в европейцев из-за расширяющихся глаз. Уже особо не раздумывая, сообщают переводчице, что хотят сотрудничать именно с вашим агентством. А чем торговать будете, интересуется. Те начинают мяться, что-то там рассказывать о здоровье и его поддержании. Короче говоря, через двадцать минут мучений выясняется, что впаривать они будут БАДы по неправославным ценам. А чтобы обосновать такой диссонанс («как говно может столько стоить?»), они бы хотели нанять вот… его… Он живой вообще? Живой, живой, не волнуйтесь. Но, откровенно говоря, не хотелось бы сталкиваться с такой скользкой темой, вы меня понимаете? На что его уверили, что никаких договоров подписывать не надо. Они дадут наликом, и вообще, нужно просто побольше понтов, ну и анонимность. Товарищ приободрился. И каковы сроки для выполнения работы? Неделя. Угу. Но вы же знаете, творческие люди, они такие. Им время нужно. Все синхронно посмотрели на начинающего отходить Мотаро. Тому хотелось воды и высосать мозг у Елены Малышевой. Вновь встретившись глазами, они согласились, что творческий процесс непредсказуем. Две недели. Остался один вопрос… Дружаня начал мяться. Финансовый. Бывшие подданные великого кормчего Мао назвали сумму. Сейчас. Наличными. Вытирая пот, тот схватился рукой за диван. Такое бабло за листок бумаги, исписанный разными словами? Почему-то непреодолимо захотелось поцеловать им руки. Уверив, что этого вполне достаточно, получил три котлеты денег. Распрощавшись, он засунул одну пачку в карман джинсов Мотаро, приблизительно через сорок пять секунд забыв о встрече и существовании этих деловаров в принципе.

- Так, интересно. И чем это всё закончилось?

- Через тринадцать дней звонят ему люди с акцентом и дружелюбно напоминают, что назавтра они должны получить развёрнутый пресс-релиз. Чего? - не понимает тот. Вхождения нашей компании на рынок добавок в вашей стране. Точно. Раз должны, то получите, уверяет их и сразу набирает Мотаро. Паша, ты в каком состоянии? Вообще чистый, говорит. Всего вторую «пятку» добиваю. Отлично. Ты же помнишь про работу? Нет, а какую? Ну, деньги у тебя, помнишь, в джинсах? Китай, БАДы… В воспалённом мозгу наркотического угара начинают проноситься какие-то картинки. Вроде, были какие-то… И чо? Звонили. Требуют. Да ты что? А ещё что-нибудь? Например, найти девственницу в общежитии ПТУ не надо? Или прямо сейчас сбегать, выжать сотку на грудь двадцать раз? Паша! Не напишешь пафосного пресс-релиза до завтра, они отрежут тебе ноги. Салют. И отключился. Чертыхаясь, тот, где стоял, там и сел прямо посреди комнаты. Достал блокнот и свой любимый, остро отточенный карандаш, начав быстро писать. Люди мимо ходят, бухают, а он строчит, что первое в голову приходит. Наша компания является официальным партнёром ООН и ЮНЕСКО… Заходим на рынок по официальному предложению Президента страны… Наш флаг гордо соседствует с НАТОвским возле её штаб-квартиры в Брюсселе… Общий товарооборот продаваемой продукции сопоставим с годовым бюджетом таких стран, как Бельгия, Испания, Португалия и, подумав, добавил – Ватикана. Папа Римский лично освящает каждую упаковку наших сверхсовременных добавок… Через четыре года планируется запуск орбитальной станции «Ионизированный кальций»… Ну, чтоб уж совсем ни у кого сомнений не возникало, в конце, мелким шрифтом добавил, что каждому купившему нашу продукцию, мы подарим «Мерседес», вторично приобретшему – яхту, а если ещё разок купите наших ништяков – остров.

- Аахаха, серьёзно? И что?

- Ничего. Долго руку жали, благодарили. Говорили, что не сомневались в правильности вложения рекламного капитала. Так вот. Ты только не смейся, но через пару месяцев реально стартовала рекламная компания одной конторы, почти слово в слово повторяющая весь этот бред.

- А я знаю этих шаромыг, - вздрогнувшие мужчины уставились на Славу, стоящую позади, в мужской куртке, внимательно слушающую рассказ, по своему обыкновению дымящую, как тепловоз, - они постоянно звонят людям, ищущим работу, никогда не называют чем занимаются, пренебрежительно-снисходительно учат всех бизнесу, одеваясь при этом как нищеброды. Сразу видно – бесстыдный и ничем не прикрытый развод.

- Сгораю от любопытства. Тебе-то откуда они известны? Ты тоже употребляешь их добавки?

- Я ещё в трезвом рассудке. Так…, - тлеющий конец сигареты неопределённо описал непонятную фигуру, - подруги рассказывали.

- Ясно. А где Игорь?

Она подошла к столу, села на лавку.

- Нажрался. А ты кем работаешь? – внимательно наблюдая за кулинарными способностями, спросила Лесовика.

- Сейчас почти совсем не работаю. А раньше с ним, Мотаро, в одном агентстве пять лет отпахал.

- Где?

- В Москве.

Неподдельное изумление расчертило красивое лицо.

- А здесь что делаешь?

- Отдыхаю.

- Нет. Почему переехал?

- У вас славянских лиц ещё много, - непонятно ответил он. Подумав, добавил, - пока.

- А живёшь на что?

- На заработанное, - со стуком поставив котелок на стол, начал деревянной ложкой раскладывать присутствующим парящую на морозе кашу, - отстроился, остальное в банк. На проценты, так сказать.

- Хватает?

- Это зависит от того, какие у кого потребности. На пару месяцев в году выбираюсь куда-нибудь в Азию. В остальное время плотничаю, - он показал ложку, - рисую. Меня устраивает.

- А этот, как его… Мутара?

- Крякнул, - последовал короткий ответ, - ну что, Гусь? Под горяченькое помянем старину Эриха Марию?

Разлившийся по рюмкам ром, чокнувшись, отправился по назначению. Каша, с поджаренным лучком и салом, тоже была хороша.

- А чего ты его так странно называешь?

- Ты внимательно посмотри на него, - дуя на обжигающий кусок, ответил Лесовик, - гусь и есть.

В начавшее темнеть небо взлетела первая робкая петарда. Сиротливо хлопнув, она оставила какую-то недосказанность.

Слава повернулась к сидящему рядом объекту вопроса.

- А ты не боишься, что я сейчас орать буду и звать на помощь?

- Пробуй, - безразлично ответил тот.

Под скривившемся взглядом Лесовика, она затушила окурок прямо о полировку столешницы и вышла на середину двора.

- Люди! Помогите! Спасите!

Надо отдать должное, в отсутствии старания её нельзя было упрекнуть. Но насколько же голос её был слаб по сравнению с современными достижениями усилителей, разносивших рифмованные потоки чьих-то мыслей под подобие музыки.

Окончательно сорвав на холоде горло, вернулась, закурила и закашлялась.

- Я утром попробую, - зло пообещала она.

- Кто ж позволит-то? Ещё будешь? – протягивая наполненную стопку, спросил Гусь.

Взяв её, сразу выпила, проигнорировав поднятые мужчинами.

Некоторое время все молчали, доедая уже начавшую притрушиваться снегом, еду.

- По третьей, и разбежались?

Начавших собираться людей задержали огромные огненные цветы, распустившиеся на фоне начавших проступать звёзд. Один за другим, прекраснее прежнего, они затмили собой всё. Словно очнувшись, то тут, то там, начали раздаваться разрывы, создавая настоящую канонаду. На сравнительно небольшом пятачке происходил настоящий китайский парад фейерверков, ничем не уступающий своему оригиналу. Огненные шлейфы расчерчивали пространство в красное, белое, синее, оранжевое беспрерывно, безостановочно, невозможно.

Неизвестно, сколько они так простояли, ошеломлённо подняв головы и замерев на одном месте, пока эта вакханалия не стала слабеть.

Зайдя в помещение, непонятно от чего радостные, возбуждённые, они разошлись каждый в свою обозначенную территорию. Мужчина, немного шутливо повздорив с хозяином, признал его правомерность первым принимать душ. Дождавшись своей очереди, встал под тугие струи горячей воды. Некоторое время просто стоял, почти обжигая кожу. Потом, словно очнувшись, быстро вымылся и залез в ледяную постель, даже не заметив дискомфорта. Практически сразу уснув, на этот раз он даже не услышал невесомых шагов, приближавшихся к порогу его комнаты. Они на пару секунд, словно колеблясь, замерли, потом, решившись, скрипнула поворачиваемая ручка. Внутрь, в одной ночнушке, аккуратно просочилась Слава, притворив за собой дверь. Среди одиночных уличных всполохов, пробивающихся сквозь окно, она увидела сидящий на кровати силуэт с вытянутой в её сторону рукой, в которой был пистолет.

- Это я, - не найдя ничего лучшего, шёпотом сказала она.

- Чего тебе? – спросила пустота.

- Я…

Она замолчала, сделала два шага, сбросив с плеч бретельки. Полупрозрачная ткань упала на пол.

- Стой на месте, - сказала фигура, но оружие опустила.

Она послушно остановилась.

Практически идеальная фигура в полутьме казалась античной статуей, отсвечивая молочной белизной кожи.

- Уходи, - послышался едва слышный выдох.

- Уверен? – пластично, по-кошачьи, она двинулась на звук.

- Да. Вполне, - голос прозвучал твёрдо и повелительно.

- Почему? – растерянность не позволила придумать ничего другого.

- Потому что ни ты, ни я, не хотим этого.

- Нет, я очень…

- Прекрати. Чего тебе нужно?

- Отпусти меня. Я хочу жить, - по-детски просто ответила она.

Повисла долгая пауза. Слава подняла вверх руки, сцепив пальцы над головой.

- Возвращайся назад. К мужу.

- Это… из-за него? Ну что ты, - она медленно, соблазнительно сделала шаг вперёд. Отбросив назад копну волос, показала тонкую шею.

- Разговор окончен. Уходи.

Замерев, не веря своим ушам, с растерянной улыбкой, бродившей по лицу, женщина не знала, что ей дальше делать.

- Выход за спиной, - сообщили ей, укрываясь одеялом, - не забудь одежонку. Хотя, можешь и так идти. Лесовик оценит.

В противовес тому как вошла, уходя, Слава ударила за собой дверью так, что, наверное, услышали даже соседи.

Следующие три дня прошли тихо и размеренно, если не считать сошедшего с ума коттеджного посёлка. Пару раз прилетал грузовой военный вертолёт. На заснеженном поле было устроено ралли на джипах по бездорожью, закончившееся вполне предсказуемо – один из участников на резком повороте перевернулся, раза четыре исполнив фигуру довольно среднего пилотажа под названием «голова-ноги». Один улетел в кювет, взметнув фонтан какой-то болотной жижи. Третий доехал нормально, помогая выбраться «перевёртышу», у которого была сломана нога. Кто-то привёз средней известности исполнителя блатняка. Тот хриплым голосом половину дня орал свои незатейливые вирши, перемежая это воспоминаниями о четырёх отсидках. К вечеру, изрядно поднабравшись, он проговорился о том, что в камере у него была ложка с дыркой. Через две минуты все присутствовавшие начали его бить. Кстати говоря, верещал по-бабьи он гораздо талантливее, чем пел. В новогоднюю ночь пальба была неимоверная. Пару раз ударила невесть откуда взявшаяся здесь гаубица.

*

Игорь не просыхал, к двум часам дня теряя человеческий облик. Единственная женщина среди них замкнулась в себе, изредка выходя на прогулку, в основном куря и просматривая развлекательные передачи по телевизору. Мужчины занимались всем понемногу. Готовили еду, общались. По просьбе друга, Лесовик учил правильно ложить кисть на холст, показывал разные техники написания картин. Во время одного из таких мастер-классов к ним присоединилась Слава. Внимательно выслушав тонкости смешения разных цветов, она спросила:

- А почему все картины у тебя одинаковые какие-то? Деды, пара женщин. Ну, несколько воинов. Где эти… Убитые утки с лукошком яблок? Голые толстые тётки. Рассвет на фоне убогой мазанки. Или вот эта пошлятина – автопортрет, стилизованный под средневекового вельможу?

Лесовик усмехнулся, оттирая все в разводах пальцы тряпкой третьей свежести.

- А это боги, милая.

- Как это?

- Вот так. Вот это – Перун, например. Вон Даждьбог, Ярило, девушка в рубашке – Мокошь. Это всё наши, славянские. Дальше идут вперемешку. Велес; О́дин, с двумя воронами и волками; Тор, с занесённым Мьёллниром; рядом с Берегиней - неповторимый трикстер Локи.

- А как ты знаешь, как их рисовать нужно?

- В каком смысле?

- Их же ведь никто не видел!

Два голоса залились хохотом.

- Я тебе даже больше скажу. Мало того, что никто из рисовавших иконы не видел Христа, так ещё и абсолютное большинство написанных картин или книг, являются персональной фантазией автора.

- И ты в них веришь? – она спросила, скорее не ожидая услышать ответ.

Но Лесовик вдруг задумался.

- Скажем так. Они ничем не хуже и не лучше общепризнанного Господа, но одного. По большому счету, все религии отличаются только привносимой идеологией для целых народов, которая формирует их самосознание. Так что эти дядьки тоже имеют право на жизнь, - ответил он серьёзно.

- Ну а ты, Гусь, что думаешь?

- Мне в равной степени близки многие мифологии.

- Я насчет Бога.

- И я тоже. В мире такое количество его описаний и учений, что выделить что-то одно, сказав – вот это верное, я не могу. Скажем так, есть вещи, которые я разделяю, а есть те, которые нет.

- Например, что тебе нравится у него? – она ткнула пальцем в одноглазого Одина.

- Во-первых, тем, что он смертен, - усмехаясь, ответил он, - а ещё с ним связана одна поучительная мудрость, которую я очень люблю.

Гусь полез за пазуху, и достал странную серебряную вещь, висящую на кожаном ремешке. Вся оплетённая сложным узором, она была похожа на букву Т, только с загнутыми вниз перекладинами, отчего была похожа на указатель - «стрелку».

- Что это?

- Это руна Треба. А означает она вот что. Однажды нескольким богам удалось поймать огромного волка Фенрира, который в будущем должен будет проглотить солнце, из-за чего начнётся конец света – Рагнарок. Но так как боги силой гигантское животное связать не могли, они решили действовать хитростью. Они сделали волшебную цепь, пообещав, что просто испробуют её на крепость и тут же снимут. Фенрир не соглашался. Тогда великий воин, Тюр, сын Одина, в знак чистоты помыслов добровольно положил ему в пасть свою руку. Когда волк понял, что его обманули, то откусил её.

- И чему учит эта байка?

- Тому, что ничего не даётся просто так. Даже за самые светлые стремления ты расплатишься чем-то очень ценным для тебя.

*

Второго января под ярким утренним солнцем появился Игорь, весь землистого цвета. Он был в свитере, джинсах и почему-то в шлёпанцах. Контраст с укутанной в одеяла троицей, попивающей горячий глинтвейн, была разительной. Его невыносимо мутило.

- Сидите?

- Есть такое дело, - спокойно ответил Лесовик. Остальные проигнорировали риторический вопрос.

- Слышь! Ты! – он обращался явно не к бородачу, - Телефон мне отдал, сука! Меня уже все ищут! Я вам сейчас такое устрою!

Пошатываясь, добрёл до стола, где поочерёдно выпил всё, что находилось в стоящих там чашках.

- Водка закончилась?

- Я говорю, мобилу мне! Щаз же! Не то я… - бешено вращающимися глазами Игорь осмотрелся. Не найдя ничего лучше, схватил стоящий рядом стул за ножку и размахнулся.

Лесовик встревожено посмотрел на друга. Тот не проявлял ни капли обеспокоенности.

Рука, сделав замах, предсказуемо не удержала вес, и стул улетел за спину, в противоположную сторону от предполагаемого броска.

- Размажу, - бормотал неудавшийся метатель, ища что-нибудь полегче, неуклюжими движениями сбрасывая кухонную утварь со стола на пол, - Вы все… Приползёте… Твари.

Наконец, схватив большую деревянную чашку, почти не глядя метнул в сторону скопления людей. Очень неточно. Наконец, осознав тщетность своих попыток, он подошёл к сидящему в кресле-качалке Гусю и стал, покачиваясь, уперев руки в боки.

- Ты кто такой вообще, а? Слышь? Чё ты меня тут держишь, а?

Тот, к которому так эмоционально обращались, с интересом рассматривал агрессивного собеседника и молчал.

Истерика, между тем, набирала обороты.

- Ты чё такой борзый? Ты ж завтра будешь бордюры грызть, выпрашивать прощение. Слышь, ты! Два звонка, и всё! Тебя стёрли с поверхности! Ластиком!

- Всё?

- Нет, - казалось, он даже удивился, что ему ответили, - Погоди. Так откуда наводка? Я тебя знать не знаю, кто ты, что ты!

- Ошибаешься. Ты почти каждый день вместе с женой меня видел.

У Славы округлились глаза, взгляд бросился на Игоря.

- Клянусь! Я…

- Не в том смысле, не беспокойся, - мужчина хихикнул, - просто мы все жили в одном подъезде.

- До что ты гонишь! Ты его помнишь?

Слава отрицательно помотала головой.

- Видишь?

- Ты живёшь над своей тёщей, которая, работая в облсовете, устроила своего зятя на тёплое местечко, отдав при этом совсем небольшие деньги, кстати. Спасло знакомство с нужными людьми и твоя раболепская привычка пресмыкаться. Ты ведь знаешь, что она ненавидит тебя. Но ради безоблачного настоящего доченьки готова на всё. И ещё. Она единственная из вас, кто умеет подбирать обувь под одежду.

- Врёшь! – неуверенно сказал Игорь и начал искать стул.

- Конечно, вру. И о том, что жена тебя за человека уже много лет не считает и живёт только потому, что ты приносишь деньги, стараясь не знать о её регулярных загулах. Которых, кстати, гораздо больше, чем ты думаешь.

- Он врёт! – твёрдо сказала Слава и опустила взгляд.

- Безусловно. И о том, что этот слизняк боялся потерять расположение тёщи гораздо больше, чем каких-то там адюльтеров жены.

- Я не слизняк, - пробормотал Игорь, усаживаясь. Видно было, что мысли у него путались. Он изо всех сил старался собрать их в кучу.

- А, ну да. Ты же в фитнесс-центре записан. В котором у меня абонемент. Да-да, не удивляйся, мы полтора года в одном зале занимались. Хочешь скажу, как тебя называли инструкторы между собой? «Плешивый Казанова». А знаешь почему? Потому что ты из тех спортсменов, которые приходят в тренажёрку, чтобы двадцать минут рассказывать всем вокруг в какой ты клуб вчера завалился и как классно ужрался, срезав трёх кобыл.

- Враньё!

- Вы чегой-то, вдвоём? Другие слова позабыли? Конечно, враки. Никого ты там не мутил. Боялся. Хотел до одурения, но как представишь себе, что всё вот это – стриптизёрши, дорогая машина, квартира в центре, испарится в момент, как только жёнушка разведётся, так сразу хотелка пропадает. Проще же разглядывать дочек и любовниц бизнесменов, занимающихся йогой, да плямкать при этом губами, что-то там себе представляя, да, Игорёша? Затем пару раз поднять пятикиллограмовую гантель и тут же бежать к зеркалу – рассматривать, насколько увеличились мышцы, правда?

- Может, хватит обо мне? Чем занимаешься ты?

- Убиваю людей.

- Как? – двое находящихся здесь людей чуть не потеряли сознание.

- В основном, молча. Приходит заказ на кого-то определённого, я иду и исполняю его.

- И… Это… Не жалко?

- Кого? Моих «объектов»? Ничуть.

- Почему?

- Потому что обычного человека никто за большие деньги не убирает. Это или передел сфер влияния большого бизнеса, или судьи с прокурорами, или депутаты разных мастей. Такие, вот, как ты.

- А мы, депутаты, что? Не люди?

- Нет, - последовал ответ, лишённый абсолютно любой эмоции.

- Подожди, не всё в кучу… Ничего сейчас не понял. Я ж вроде как живой сейчас.

- Как ты понимаешь, дружок, работа моя предполагает риски. Например, что один из заказчиков решит убрать промежуточное звено между совершённым преступлением и ним самим. То есть меня. На обычном уровне хватает стандартных мер предосторожности. Но если заказчик очень уж высокопоставленный, то может привлечь спецслужбы, что, в конце концов, и произошло. На этот случай должен быть запасной вариант отхода. Ты оказался идеальным вариантом. В своих они не стреляют, пренебречь вашей жизнью, как в случае с простыми людьми, не могут. Пришлось плотно следить за вами двумя, изучать привычки, мотаться по бутикам этим убогим.

- Они не убогие, - Слава обречённо вздохнула, - Все богатые люди покупают одежду в очень дорогих магазинах.

- А умным шьют на заказ. Но вернёмся к вам, баранам. Пришлось также вникнуть в суть трудовой деятельности бедняги - номенклатурщика. Дошло до того, - мужчина усмехнулся, - что я начал подумывать заняться благотворительностью. Исполнить заказ, так сказать, из спонсорских побуждений.

-И чего это ты там нашёл такого, а? Попробовал бы ты с нашими людьми что-то сделать! Одни алкаши ленивые, работать никто не хочет! Только бы водку жрать! Не то, что китайцы и вьетнамцы – трудяги!

- Да. Тебе ведь не работяги нужны, а бессловесные рабы. Чтобы пахали по пятнадцать часов в день. За копейки. Живя при этом в каких-нибудь подсобках и питаясь «Мивиной». Таких нужно в неограниченных количествах. Чтобы сдать отстроенный ими объект, половине за это заплатить, половине объявить, что деньги будут «потом», а на следующий день в салоне купить красивую машинку. Что ты так смотришь? Я пристально за тобой следил, как видишь. Или ты думаешь, что ты один такой умный и поймал Бога за бороду? А наши рабочие – да. Они не любят, когда на них орут всякие вот такие ничтожества – начальники. И бесплатно работать не хотят. С утра до ночи – тоже, только лишь потому, что ты подписал договор с заранее невыполнимыми сроками, а потому с повышенными коэффициентами за скорость. Весь ваш так называемый бизнес сегодня работает по одной формуле - как украсть так, чтобы не сесть.

Игорь начал елозить на стуле. Было впечатление, что ему подложили кнопку на уроке, и он не знает, как от неё избавиться, не вставая из-за парты, потому что заругает строгая учительница.

- Это я тащил тебя до квартиры и укладывал спать, когда ты, невменяемый, посреди дня заявился домой.

Мужчина сделал полуоборот.

- Это я заходил за пассатижами, тупая ты курица. Они называются именно так. Нужно было точно замерять стену. Я заказал и был в числе тех, кто вешал зеркальное панно, с вмонтированной камерой позади стекла, имитировав подарок от бизнес-партнёра.

Слава стала бордовой.

- Не волнуйся. Когда ты кувыркалась с последним любовником, я старался не смотреть. Именно поэтому, Игорёша, сбивался у тебя вай-фай, когда ты лежал на кровати. Потому что рядом шла прямая трансляция твоих депрессий. Позже началась каша с тем, что нанятые тобой люди засекли слежку за мной, наблюдение, подвешенное за моим домом для выявления наёмного убийцы, окончательно сбились с толку, увидев ещё одну бригаду слежения за твоей женой. Да, не удивляйся. Тебя «пасли», дорогая. Некоторое время они гонялись друг за другом, как собака за хвостом. Однако времени на чёткий расклад по полочкам у них, видимо, не оставалось, поэтому так всё топорно и вышло. И поэтому ты тут.

- Так это ты инкассаторов убил? – что-то соображая, спросил стремительно трезвеющий Игорь.

Мужчина ответил с секундной задержкой.

- Нет. Это отвлекающий манёвр, ширма. Её исполнили два местных отморозка, которых я натягал на разовую акцию. Они долго не проживут. Настоящая цель – в другом городе. Просто мне нужен был большой резонанс.

- Подожди, так нашли же их.

- Наркетов - пэтэушников? Не смеши. Они ничего не делали. А подбросил доказательства и чуть ли не за уши милицию к ним подтащил - я.

- Ну ты и говнюк, - медленно, с выражением произнесла Слава.

Лесовик с интересом слушал диалог, иногда покачивая головой с неодобрением, иногда откровенно веселясь.

- Это почему же? Потому что я, как и вы, наплевал на закон? Что в выстроенном вами же мире, где есть место только сильным и беспринципным, я оказался недосягаемым даже для небожителей, коими вы себя мните? Запомните, я играю только по вашим правилам! Где под фиговым листком с названием «демократия», прячется только демократия права покупать власть для беспрепятственной возможности ограничивать чужую свободу и полная безнаказанность. Где шавки с бордельными именами возвели в ранг добродетели определение сущности человека по блеску бриллиантов!

Мужчина говорил спокойно, не повышая голоса. Но никто не смел перебить его. Две пары глаз не знали, куда спрятаться.

- Я вывел себя за ваш круг понимания «добра» и «зла». Вы же должны понимать, что если есть действие, то всегда будет противодействие. Я не тот дурак, который садится играть в карты с шулером, предпочитая действовать первым, а не реагировать. До каждого, вот такого, «крепкого государственника» и «эффективного менеджера», мне, увы, не дотянуться. Но радует хотя бы то, что вас было и ещё будет много.

- Да хватит уже, - Слава смотрела прямо, даже дерзко, - ты тут, сказочник хренов, недавно басни травил. Про то, что каждый должен за всё платить, и прочее. А вот чем ты за бесконечные твои квартиры, машины и за право вершить судьбы людей, заплатил?

- Всем.

- Точнее!

- Это для вас материальное – смысл существования. Я душу свою испепелил. Выжег изнутри, понимаешь, выдра? Внутри ничего нет. Ни ненависти, ни злобы, ни любви, ни сострадания. Пустота. Есть только чёткое осознание, что правильно, а что нет.

- И что же, по-твоему, правильно?

Некоторое время он молчал.

- Правильно будет если такие как вы, однажды открыв дверь, увидят ствол моего пистолета и услышат негромкий хлопок.

- А я с тобой не согласен, - Лесовик встал, и пошёл к термосу добавить в свою кружку горячего напитка.

- С чем?

- Распинаешься зря. Собери бисер обратно. Нынче столько лжи льётся отовсюду, что слова стоят ровным счётом меньше, чем ничего. Это раньше пламенные речи заставляли людей делать революции и идти под пули. Тот максимум, на который можно рассчитывать сейчас – какая-нибудь ванильная шмара процитирует тебя в статусе засранного вконтактика. И ещё. Раньше, в царской России, танк долгое время называли «лохань». Точно не знаю почему, но есть предположение. Он был большой и грозный, сильно грохотал и дымил, но толку от него было очень мало, поэтому пугать мог исключительно людей недалёких.

*

Вся послепраздничная неделя проходила в каком-то подобии бразильского карнавала, но с северным колоритом и запахом перегара. Действо проходило в режиме нон-стоп уже пятый день подряд. Просто диву даёшься – откуда столько сил?

Позавчера Альфа была поймана на попытке перебраться через забор, поставив друг на друга три стула. До верхнего края рукой она не доставала и в задумчивости стояла, размышляя, что бы ещё подложить под сапоги, чтобы быть повыше.

Окрик подогнул её колени, конструкция зашаталась, рухнув вместе с архитектором. Больно ударившись, женщина расплакалась. Тихо, горестно. Безнадежно.

Рыхлый все дни провёл в полузабытьи. Единственное, что его интересовало – степень наполненности стакана.

Радио и телевидение, все эфиры забившее фотографиями похищенной семьи и безутешным горем матери, голосом министра обещало, что дело будет раскрыто со дня на день. Потому что они уже вышли на след глубоко законспирированной группировки бывших работников МВД, занимающихся кражей людей с последующим требованием выкупа.

Запертые снаружи супруги не имели сил даже на то, чтобы ругаться. Наступил период апатии, тягучий и опасный, как расплавленная резина на коже.

Мужчина несколько раз выезжал на машине в город, проверяя, как движется расследование.

Проверка его удовлетворила.

Ближе к обеду он поднялся по лестнице и отпер дверь, ведущую к затворникам. Альфа странно лежала на кровати – поперёк. Голова её свисала вниз, а длинные прямые ноги были задраны на стену. Юбка лежала на покрывале, открывая белые трусики шортами. Супруг наливал.

- Добрый день. Начнём с новостей. Сегодня вы все поедете со мной. Есть одно «но». Так, как милиция нас ищет, передвигаться придется по частям. Первыми двинемся мы с ним, - мужчина ткнул пальцем на закусывающего, - по возвращению заберу тебя.

- Пошёл бы ты! Иик! Ракло!

Женщина же загорелась, буквально вскочив.

- Просить собираться я не буду. Нечего тебе брать. Поэтому просто спускайся в подвал.

Альфа мучительно хотела что-то сказать, но молчала. Она была похожа на нашкодившую ученицу, с огромными, наполненными слезами, глазами.

- Нииикуда… Отпусти, чмо!

Пришлось дать лёгкий пинок, чтобы эта субстанция послушалась.

- Ты… Ведь и меня отсюда заберёшь?

- Да.

Внизу рухнуло на какие-то железяки пьяное тело.

- Пожалуйста. Пожалуйста!

- Я же сказал. Отвезу этого… И вернусь, - сказал он, успокаивающе погладил по руке и ушёл.

Сердце подпрыгнуло к горлу.

Это были самые долгие два часа в её жизни. Она несколько раз помыла голову и расчесалась. Обрезала и подровняла безобразные ногти. Опомнившись, тщательно навела порядок в комнате, чтобы хозяину после себя не оставлять бардак. Шкаф вот только… И бывший стеклянный стол. Ну, ничего. Судя по всему, человек он не бедный. Хотя, можно прислать денег, за моральный и материальный ущерб.

Как же долго тянутся минуты! Это просто невыносимо! Убирать больше нечего. Разве что… Она налила стакан до половины, выпив одним махом. Помогло слабо. Адреналин сжёг алкоголь почти мгновенно.

«Бу-бух! Бу-бух!»

Казалось, за грохотом насоса, находящегося в груди, не было слышно вообще никаких звуков.

Она села и начала нервно обкусывать аккуратные овальные ногти. Сколько же это может продолжаться? Пытка временем – ждать и догонять, на этот раз была особо изощрённой.

Нет, не может не приехать. Не оставит же он меня тут!

Когда тёмно-синяя машина начала въезжать во двор, Альфа даже подпрыгнула. Ну, наконец-то!

Не в силах подняться со стула, она, напрягая весь свой слух, почти видела происходящее. Вот он уже внутри. Хлопнула водительская дверь. Сигнализация не пикнула, правильно. Зачем, если сейчас уезжать?

Тем временем тяжёлая поступь, преодолев холл, скрипя деревянными перекладинами, начала подниматься. Остановилась. Зазвенели ключи. Она бросилась на шею мужчине, больно ударившись о косяк не до конца открытого проёма.

- Ты ведь отвезёшь меня домой, правда?

Он выдохнул.

- Поехали.

- Стой, - разомкнув руки, Альфа серьёзно сказала, - я хочу с Лесовиком попрощаться.

- К сожалению, это невозможно. Ему нужно было в город, по делам. Я его там и оставил.

- Хорошо. Тогда – вперёд!

Взвизгнув покрышками, машина рванула в направлении мегаполиса.

Ворота, оставленные далеко позади, открытыми оставались недолго. Рука, вся в разводах от намертво въевшейся краски, нажала кнопку дистанционного закрытия и почесала бороду, провожая взглядом удаляющееся пятно.

Сидя на переднем сидении, Альфа болтала не переставая. О том, что она сделает первым делом, как только доедет. Что не сомневалась, что он хороший человек и несколько раз поцеловала в щёку. Радостно щебеча, она почти не заметила, что движутся они по каким-то просёлочным дорогам. Тревожно замолчала только тогда, когда мужская рука повернула ключ зажигания, заставив заглохнуть автомобиль. Повисла тишина. Несколько раз оглянувшись вокруг и видя только стоящие стеной деревья все в снегу, кривая усмешка понимания, наконец, появилась на накрашенных губах, через секунду сменившись мольбой.

- Не надо. Я тебя очень прошу. Умоляю!

- Выходи.

Пришлось почти тащить её, хотя, в отличие от муженька, держалась она достойно уважения.

Альфа брела, казалось, не замечая ничего вокруг.

- Стой.

Где-то, в кронах, чуть в стороне каркнула ворона. Буквально в нескольких метрах от них лежали подошвы ботинок забросанного ветками тела.

- Подожди. Подожди, - словно очнувшись, зачастила женщина, - я хотела спросить.

Солнца видно не было. Его закрывала плотная облачность, оставляя только равномерно светлое небо и искрящиеся снежинки.

- Как тебя зовут?

Показалось, что мужчину ударили.

- Ну? Чего молчишь?

- Зачем тебе?

- Нужно. Я должна знать имя своего убийцы.

Внезапно закашлявшись, он ответил:

- Егор.

- А меня зовут Вячеслава. Запомни меня, - она запрокинула голову вверх и закрыла глаза, - будь ты проклят, Егор!

 

*

- Я все время себя спрашиваю - почему происходит то, чего быть не должно?

- А чего быть не должно?

- Необъяснимые вещи.

- Они необъяснимые лишь для тебя. С твоей точки зрения.

- Да они необъяснимые ни с какой точки зрения.

- Ни в коей мере. Человек, увлеченный поиском внеземной формы жизни, объяснит все инопланетным вмешательством. На́божный - присутствием Святого Духа и Печатью Избранности. Нигилист - это странной игрой Разума. Это минимум три примера. Мне продолжить?

- Не нужно. Но ведь они заблуждаются?

- Ничуть. Человек живет в том мире, который он сам себе выстроил. Одни живут в мрачных замках с большим количеством кровожадных божков, которым нужны жертвоприношения злостью, самовлюбленностью, подлостью и высоким положением в обществе. Чтобы ублажить еще одного - Жажду власти. Другой живет в пустыне отчужденности от всех. Нигилисты живут в мире, населенном лишь людьми. Дети - в мире с драконами, волшебниками и Дедом Морозом. Есть те, кто живет во Вселенной, заселенной разумными существами. Продолжать?

- Я понял. Но ведь это неправильно!

- Отчего же? Неужели все должны быть одинаково причесаны и с одинаковым лицом?

- Я не о том. Ведь должны же быть единые правила! Либо есть Бог, либо его нет, другого не дано.

- Для тебя он есть?

- Н-не знаю…

- Ну вот. А ты говоришь - либо-либо. Так не бывает.

- Я просто не уверен, что Бог - это не выдумка людей для управления себе подобными.

- Любая философия управляет людьми. Она навязывает свою точку зрения, говорит, что нужно так, а не иначе. Твоя философия говорит тебе о том, что верить чему-либо нужно лишь через подтверждение постулата. А для верующего не нужны никакие доказательства. Он счастлив в своей вере. Чем это плохо?

- Это странно. Значит, если человек придумал себе кровавую и страшную религию…

- Он будет служить своим богам. И никакими душеспасительными беседами ты ничего не сделаешь.

- Но это же неправильно!

- Кто это сказал? Ты? А знаешь, почему ты это сказал? Потому, что ты воспитан в христианских традициях и считаешь, что убивать - это плохо.

- Но ведь…

- Ничего подобного. Запомни: каждый устанавливает для себя мораль. Когда-то даже был детский Крестовый поход, когда тысячи и тысячи детей погибло. А посылала их на гибель церковь. Чем тогда отличаются кровавые боги индейцев от христианского Бога? Те же жертвоприношения. Ведь ты, надеюсь, всерьёз не думаешь, что с помощью детей собирались победить?

- Не знаю никаких таких походов!

- Но ведь от этого они перестают быть фактом, не так ли?

- Погоди. Красивой подтасовкой фактов можно доказать всё, что угодно! Эти походы когда были? В средние века, небось! Сейчас-то всё совсем не так!

- Как это - не так? Запомни - церковь и вера - это отличный кнут. И не менее отличный пряник. С чьим именем шли в бой германские солдаты в последней мировой войне? У них преданность Господу была начертана даже на пряжках ремней. С именем того, с кем нападали на Ирак американцы и шли на убой тысячи детей в «средние века».

- Так что, Бога нет?

- А с кем ты сейчас разговариваешь?

- Вот одно я не могу понять. Есть Светлые силы. Есть Тёмные. То есть, грубо говоря, плюс и минус. И нет больше ничего? Никаких полутонов?

- А зачем они тебе?

- Ну как это зачем? Ведь не может же быть человек либо плохим, либо хорошим.

- А этого и не нужно.

- Ну да. Ты ещё расскажи, что если ты сделал что-то плохое, а потом раскаялся, то тебе этот грех списывается. По-моему это полнейшая ерунда.

- Отчего же?

- Сам посуди. Я всю жизнь занимался разбоем, грабил, убивал. Потом вдруг на смертном одре оглянулся, ужаснулся, расстроился, что так плохо жил, искренне раскаялся в своей жизни. Начал молиться, биться головой о стену. И всё? Я попаду в рай?

- Ну, у католиков есть такая вещь как Чистилище, где…

- Я знаю, что это такое. Но это тоже ерунда полнейшая.

- Это ещё почему?

- Да потому, что все равно в итоге я попаду в рай, раньше или позже, неважно.

- Точно, но это ведь уже полутона, неправда?

- А вот и нет. Ничего не полутона. Это… как бы тебе сказать… служба светлых сил, которая борется за души людей.

- Почему светлых? Они ведь мучают людей!

- Но ведь не отдают их в конечном итоге Тёмным!

- Убийцы в любом случае попадают в Ад. В Чистилище находятся только те, кто совершил более «мелкие» нарушения.

- Скажи, а не оказать вовремя помощь умирающему, приравнивается к убийству?

- Иди к богословам. Они тебе все объяснят.

- Они всё выдумывают от себя.

- А ты задаешь не те вопросы.

- Ты не ответил. Полутонов нет?

- Я не могу ответить на это. Мы имеем ввиду разные вещи. Всё существование состоит из полутонов. Как же их не может быть?

- Но Бог и его помощники ведь концентрация всего хорошего и доброго, что существует?

- Да, наивысшая.

- А у Дьявола и его приспешников… Не морщись, их все так называют. Так вот, у них «наивысшая концентрация» зла и ненависти?

- Точно так.

- А где же полутона?

- А тебе не кажется, что ты уже ответил на свой вопрос?

- Нннет. Не уверен.

- Ответил. Только ты боишься произнести это вслух. Ты прав. Полутона - это люди.

- Значит, нас создали с вполне реальной целью? Для существования не плюса и минуса, а Плюса, Минуса и Приблизительно?

- Это твои слова.

- А как ещё это можно объяснить?

- Например, что Бог вас создал венцами своего творения, ведь намного проще сделать слугу Светлых сил, который не может делать плохо. Или слугу Тёмных, чем обуреваемую страстями душу, которая постоянно мечется, раскаивается, сомневается.

- Это льстит самолюбию, но это не так.

- Странно, что ты так думаешь.

- Скажи, я безумен?

- С чего ты взял?

- Ну, если я общаюсь с Богом, значит я сошел с ума?

- А кто тебе сказал, что ты общаешься именно с Богом?

- Не пугай меня. Пуганый. Ты попробуй пережить, когда с человеком, которого ты любишь больше жизни, случается непоправимое.

- А ты попробуй своего собственного сына отдать на муки и убийство. Попробуй каждую секунду чувствовать всю боль человечества.

- А ты не чувствуй!

- А ты не умирай!

- У тебя извращенная логика. Ты же всемогущий! Ты всё можешь.

- И кто тебе, интересно, это сказал? Попы? Не смеши меня. Абсолютно всё подчиняется правилам.

- Это смотря, кто их устанавливал. Тем более что правила всё равно нарушаются. Всеми и всегда. А больше всего их нарушают те, кто их же и придумал! Даже если в этот момент тебя никто не видит, ты же все равно их преступаешь!

- Я всё вижу.

- И ты хочешь сказать, что это хорошо, что ты всё видишь? А ты знаешь, что прожить всю жизнь и не нарушить ни одного правила невозможно? Ну, про то, что можно эти нарушения «списать» замаливанием, мне даже смешно говорить!

- Мне не понятно. Мы говорим о мне, о тебе, или о всем человечестве в общем?

- Я говорю о том, что ты сделал неправильный мир.

- Ну, если тебе как-то представится возможность... Сделай лучше...

- Ага... Вот ты и обижаешься.

- Ничуть. Просто я решил, что если мир создан, то за все ошибки и просчеты должен отвечать я. А как еще можно ответить, кроме как пережить всё то, что переживает в данный момент существо? По-моему, это справедливо.

- Тогда ты глуп. Хотя бы потому, что ты создал этот мир.

- Не ври. Мною ни разу не было сказано, что именно я создал его.

*

Очнулся Егор в своей машине. Что произошло? Сон, внезапно скосивший уставшие нервы? Морок? Наваждение?

Пистолет лежал в руке. Вынув обойму и щёлкнув затвором, на лету поймал патрон. Пересчитал. Двух не хватало.

Всё. Хватит. Пальцем нажал кнопку «Воспроизведение».

«Белым-бело.

Из глаз лиловые тучи.

Невезучий, мы летучи

Сыпет в руки режет щёкидает в стороны,

Нынче поровну делят вороны

 

С Новым Годом! С новым счастьем!

Всё во власти, в нашей власти.

С Новым Годом! С новым летом!

Как давно, как давно мы мечтали с тобою об этом…»

 

Остановившийся, стеклянный взгляд не замечал того, что машина уже давно едет по полю, а белые губы шепчут: «Не вздумай сомневаться во мне. Иначе я дотянусь и до тебя!»

 

 

33\34 2013

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/