Любое совпадение имен с реально
существующими людьми случайно.
Профессии и поступки
героев являются
плодом воображения автора.
Автор.
У кошки девять жизней.
Жизнь вторая.
…Серега открыл глаза и через некоторое время понял три вещи: похмелья не будет, он где-то в тропиках, и он баба. Последнее – в прямом смысле.
Голова была пустая и ясная, как никогда. Воздух вокруг был влажно-липкий, наполненный вкусом эвкалипта или еще чего-то в таком роде. Такого воздуха отродясь не бывало в его родных пенатах, но ассоциировался этот вкус у Сереги почему-то с тропиками. Ну а баба…
Вчера они как раз смотрели у соседа кино про переселение душ. Ну, не точно переселение, а когда мужик менялся телом с бабой и наоборот. Серегу очень веселили моменты, когда главный герой в панике хватал себя за промежность, завывал и катался по полу.
- Нужно быть мужиком до конца, - посмеиваясь между глотками пива, говорил Серега.
Это было вчера.
А сегодня он уже столько раз хватал сам себя, что рисковал получить растяжение. И завывал, и подушку кусал. Только делать это нужно было тихо, потому, как рядом с ним на кровати спал незнакомый мужик. У Сереги чуть сердце не лопнуло с перепугу, когда он, еще не осознав превращения, разглядел рядом его орлиный профиль. То ли араб, то ли еще кто из ему подобных товарищей. Ну а потом араб как-то вылетел из головы. Потому что тело теперь у Сереги было женское. Хорошо еще, что почти полное отсутствие груди позволяло думать, что он просто замерз. Очень сильно замерз. Колотясь от охватившего его озноба и страха, Серега пока не решался встать с кровати и подойти к огромному зеркалу в углу незнакомой комнаты. Боялся увидеть свои каштановые кудри до плеч, часть из которых он грыз всё это время от отчаяния. «Что происходит?» - мячиком для пинг-понга билась в голове мысль. Нет, не так. «Что, мать его так, происходит, разтуды его в качель!!!».
Несмотря на дикий испуг, Серега всё же рискнул бы растолкать спящего рядом мужика, чтобы задать ему краткий и ёмкий вопрос: «Какого хрена?», но останавливали его две вещи. Нереальность происходящего и еще один запах, примешивающийся к тропическому. Так пахло в АТП, в цехе ремонта двигателей и автобусов, где он работал после школы. Чуть-чуть, на грани запаховой галлюцинации, тянулся едва уловимый аромат машинного масла. Или оружейной смазки. Причем непонятно как он смог уловить этот исходящий от изголовья кровати запах. Может, у женщин обоняние тоньше? Просовывая непривычно-тонкую руку под подушку, Серега заметил на правом предплечье странную татуировку в виде маленьких стилизованных изображений кошки числом в девять. Самая верхняя кошка была заметно светлее остальных, практически только контур. Это окончательно убедило его что он, это не он. Насчет татуировок Серега имел абсолютно четкую и консервативную позицию, определяемую одним словом: дурость. Продолжая со всхлипами втягивать в себя воздух, он зашарил под подушкой. Пальцы тут же наткнулись на прорезиненную рукоять. Серега замер на секунду, а затем вытащил оружие на свет.
Пистолет был непривычно угловатый, красивый той, особенной красотой, которая всегда заставляет по-особенному загораться мужские глаза. Глаза у Сергея нынче были женские, наверняка накрашенные. Но загорелись они как мужские. Определил, что это какая-то из моделей Глока. Сердце вроде начало успокаиваться, и Сергей осторожно сел на край кровати. Пистолет в женских руках и на фоне женских же коленок смотрелся незабываемо. Вдоль стен стояли длинные деревянные ящики, явно военного вида, крашенные зеленой краской. На одном из них, стоящим у самой двери, лежало два автомата Калашникова. Пошевелив пальцами ног с покрытыми красным лаком изящными ноготками, Серега решил посмотреть на себя красивую и сматываться. Оставалось собраться с духом и подойти к зеркалу.
Он попытался встать, но резкий рывок впечатал его в стену. Серега оттолкнулся рукой с пистолетом, и его понесло обратно на кровать, где он нелепо застыл почти на том же месте. Только теперь он сидел, нелепо раскорячившись, как пьяный петух на чужом насесте и с трудом удерживал равновесие своего нового тела. Араб что-то прочирикал во сне и отвернулся.
И тут, ощущая во рту абсолютно незнакомые зубы, дрожа всем телом, Серега совершенно по-бабски расплакался, а точнее разрыдался. Со сдавленными завываниями, размазыванием туши и совершенно нехарактерным для женщин заталкиванием собственного кулака в собственный же рот.
Когда он немного успокоился, висевшие на стене здоровые круглые часы, будто перенесенные из холла его бывшей школы, показывали четверть восьмого. То ли вечер, то ли утро. Серега захотел сначала выглянуть на улицу, а затем уже разглядеть все свои прелести. Все вещи и окружающие декорации находились заметно выше чем обычно, но размеры вроде бы сохраняли нормальные. Это неприятно царапало глаза. «А я ведь ниже ростом стал», - испытав свежую волну испуга, понял Серега. Спиной к зеркалу, с трудом борясь с иррациональным желанием обернуться, он на цыпочках обогнул кровать и слегка приоткрыл фанерную дверь.
Волна незнакомых запахов, вызывая тошноту, обрушилась на и так уже морально потрепанного Серегу. Вонища снаружи стояла просто нестерпимая. За те несколько секунд, которые он держал дверь открытой, удалось разглядеть немногое.
Невероятное количество пальм, неправдоподобного красного цвета грязищу и кучу палаток с самодельными навесами. Большое количество камуфляжа, бород и солнечных очков. И несколько деревянных бунгало, на вроде тех красочных домиков, что так любят использовать на своих рекламных билл-бордах начинающие туристические фирмы. Домики, правда, были основательно обшарпаны и усовершенствованы кусками ржавой жести и частями деревянных ящиков всё того же зеленого цвета. С трудом сдерживая позывы к рвоте, Серега захлопнул дверь, накинул крючок и взял-таки с одного из ящиков автомат, оставив взамен пистолет.
Почти точно такой был у него во время срочной службы. Для теперешних рук автомат был тяжеловат. Перед зеркалом он замер в позе, точно копирующей несколько фотографий из его дембельского альбома. Как ни странно, во время процесса знакомства со своей новой внешностью, еще одной истерики с ним не случилось.
Из зеркала на него поглядывала невысокая, зеленоглазая шатенка с кудрявой гривой, в черной майке и черных же шортах. Худощавая, с плоской грудью, узкими бедрами. Подстричь – сойдет за пацана. Серега перевел дух, а шатенка жалобно вздохнула в ответ. Лицо у шатенки было смутно-знакомое, но вспомнить где он раньше мог себя видеть, Сереге не удалось. Захотелось куда-то бежать, что-то немедленно сделать. «Нужно выяснить, кто я», - подумал Серега, - «Точнее, кто я, я и так знаю. Нужно выяснить кто она». Он почему-то внимательно и оценивающе посмотрел на мирно спящего араба.
И в этот момент снаружи началась пальба.
Как и любой, отслуживший в армии после распада СССР, Серега мог без труда собрать-разобрать автомат Калашникова. Еще он мог идентифицировать несколько видов оружия. Но на стрельбище их водили так, как было принято в то время. Один раз перед присягой и три патрона. Поэтому раздавшийся снаружи бунгало, приглушенный треск в сознании Сереги со стрельбой из огнестрельного автоматического оружия не ассоциировался. Пальба нарастала, а Серега уже целых четыре секунды продолжал стоять перед зеркалом.
А вот араб в зеркальном изображении появился уже одетый в камуфляжные штаны. Он что то крикнул Сереге, пытаясь через него дотянутся до второго Калашникова, но тут начали стрелять и по их строению. Как некоторым из новичков на войне, страшно Сереге не было. Он завороженно смотрел на крупные куски зеркальных осколков, невыносимо долго, словно в замедленной съемке, падающих на пол. Это было красиво, черт возьми. На стенах появлялись дырки, а на столе разлетались какие-то банки и подскакивали алюминиевые кружки. Араб распахнул дверь и сразу же отвернулся от входа, роняя автомат и как-то странно глядя на оцепеневшего Серегу широко раскрытыми глазами. В горле у него булькало, на волосатую грудь и на засыпанный осколками пол, плескало черным. Рухнув на колени, он вцепился в Серегины ноги, повалил его на пол.
По бунгало начали садить из чего-то тяжелого. Почему-то завоняло горелой пластмассой. На Серегу посыпалась труха, в горле запершило как при ангине и начал рушиться потолок. Взрыв ручной гранаты окончательно прервал поток впечатлений.
Жизнь третья.
Еще, в комнате под потолком, оказывается, был вентилятор, в упор не замеченный в «прошлый раз». Серега глубоко дышал, стараясь успокоить бешено колотившееся от страха сердце, и смотрел на медленно вращающиеся под потолком лопасти. За одну из них зацепилась паутина и плавно тянулась, чертя бесконечный круг. Скорее всего, вентилятор играл роль декора, так как на защиту от жары и влажности явно не тянул.
Серега помнил своё предыдущее пробуждение довольно отчетливо. За промежность себя в этот раз не хватал, достаточно было глянуть на красный маникюр. Больше всего в память отчего-то врезались медленно падающие осколки разбитого пулями зеркала. Рядом всё так же спал, уткнувшись носом в подушку, товарищ по несчастью арабского происхождения. Живой и здоровый. Зверски хотелось курить. Помня прошлые неудачные попытки, Серега аккуратно встал, стараясь не делать резких движений. Справа на тумбе лежали аккуратно свернутые камуфляжные штаны, и там же возле тумбы, на полу, стояли ботинки явно женского размера. Он быстро оделся и вытащил из-под подушки пистолет. Тело непослушно покачивалось, но в целом управляемость по сравнению с прошлым разом, повысилась на порядок. Куртка была явно утепленная, несмотря на вроде как жаркий климат снаружи. Серега надел и ее. Проблема возникла только с панамой. Спрятать под нее роскошные рыжеватые кудри оказалось невозможно. На полном серьезе, Серега минут пять искал какой-нибудь нож, намереваясь обрезать всю эту красотищу к свиньям собачим. Но так и не рискнул проделать это одним из обнаруженных десантных ножей. Плюнув, скомкал прическу в кулак, обмотал куском найденного скотча и водрузил сверху панаму. Ком навсегда испорченных волос выпирал вроде не сильно. Стараясь ступать тихо, подошел к выходу. В зеркале отразилась уже знакомая невысокая шатенка с зелеными глазами. Камуфляж ей был к лицу, если не считать нелепо сидящей панамы странного фасона. Зябко передернув плечами, Серега глянул с сожалением на автоматы, набрал полную грудь воздуха и распахнул дверь.
Этот героический поступок оказался абсолютно не замечен ни кем снаружи. Бородачи всех размеров и фасонов шли по своим делам. Недалеко тарахтел дизель и по-прежнему сильно воняло. В голове у Сереги стала проигрываться фраза из детской сказки: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел» и чувство куража стало затапливать его новое тело. Он вдруг точно понял, что всё получится. Откуда и куда он собрался сбегать, было не понятно, но то, что он сбежит, это был вопрос уже решенный. Серега спрыгнул на землю с середины деревянной лестницы, вытащил ноги из красной лужи и, стараясь ступать там, где почище, направился к ближайшим кустам.
Маскировка с волосами оказалось напрасной. Судя по кивкам бородачей, её, то есть тьфу ты, конечно же, его, тут знали. Окружающий пейзаж был похож на лагерь партизан. Или на перевалочный пункт наркобаронов. Местность была горная, вся покрыта джунглями, с виду неискушенного наблюдателя – непролазными. На небе висели тяжелые, налитые дождем облака. Висели так низко, что Серега, несмотря на свой новый карликовый рост, непроизвольно вжимал голову в плечи. «Африка, что ли?» - подумал Серега.
Возле нескольких машин белого цвета, с трудом угадываемого под пятнами красной грязи, курило несколько здоровых мужиков с разгрузками на голое тело. Все с оружием в руках, в уже привычных для взгляда солнечных очках и повязках на голове. Сплошные пижоны, вообщем. Серегу вынесло на них, когда он уже, было, уверился, что достиг края этого странного поселка и, повернув за последнюю палатку, рванул к кустам, стеной стоящим метрах в пятидесяти впереди. Мелодия на мотив русской народной сказки «Колобок» выключилась.
Мужики встрепенулись, кое-кто даже приподнял и направил автоматы в его сторону. Увидев же, кто так неожиданно на них выскочил, товарищи партизаны расслабились. Мужик в красной бандане, видимо здешний «первый парень на все бунгало», сверкнул белозубой улыбкой и что-то протараторил на невообразимом наречии. «Херово,» - подумал Серега, - «Языка-то ихнего я не знаю». Кусты манили. Решив, что отступление покажется более подозрительным, Серега упрямо зашагал к джунглям, выбрав такую траекторию, чтобы предстоящий путь касался только края этой живописной группы.
Неугомонный красноголовый опять что-то задребезжал на своем, видимо обращаясь к Сереге. Остальные заржали. Нужно было отвечать. Как на любом экзамене или другом испытании его памяти, все жалкие крохи того словарного запаса иностранных языков, что чудом попало в самые дальние закутки мозга, быстро и досконально вымело из головы метлой ужаса и растерянности. Красноголовый нахмурился и начал загораживать спасительную дорогу к джунглям. И тут решение всплыло само собой, ярко-хрустальное в своей простоте. Постаравшись сделать лицо кирпичом, Серега как можно более металлическим голосом выдохнул с чудовищным рязанским акцентом в сторону красноголового:
- Нормандия-Неман!
Вояки замерли, на секунду повисла тишина. Серега не останавливался и уже почти обогнул их группу, когда красноголовый очнулся и, опять сыпанув незнакомыми словами, хлопнул Серегу по заднице.
Тут, с бывшей владелицей этого тела, Серега был солидарен. Он резко обернулся, лапнул рукоять пистолета и взял обидчика на прицел. Руки проделали это очень быстро, автоматически, выдавая немалый опыт. Друзья красноголового плавно переместились в сторону от возможной траектории полета пули, а он сам слегка посерел. Серега к своему ужасу вдруг понял, что не знает, как стрелять из этого пистолета, да и вообще, заряжен он или нет. Пришлось, под вновь заигравшую в голове мелодию, повторяться:
- Нормандия-Неман!
Опустив, а потом, засовывая пистолет за брючный ремень, Серега со злорадством увидел, как с трудом сглотнул порядком струхнувший красноголовый. Отвернулся и спокойно пошел к джунглям. Позади аборигены сгрудились вокруг первого среди равных и, похохатывая, хлопали его по плечам и пониже спины. Красноголовый возмущенно выговаривал им, будто оправдываясь, но уже без того накала страстей, как минуту назад.
«Съел, сука, комиссарского тела?» - подумал Серега, врубаясь своим тощим телом в джунгли.
И в тут в лагере начали стрелять. В этот раз он сразу понял, что это именно стрельба. Из-за стены кустов, новых Серегиных друзей было уже не видно, но позади грохнуло, сверху посыпался мусор, мелкие ветки и птичьи гнезда. Сзади кто-то протяжно орал, грохнуло еще несколько раз.
«Как во время», - снисходительно подумал о себе Серега, - «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел». Мелодия звенела в голове симфоническим оркестром.
Обрывной провод противопехотной осколочной мины российского производства «ОЗМ-72» Серега зацепил правой ногой. В стороне от него что-то хлопнуло, разбрасывая сухие листья. Серега начал было приседать, но боевая часть мины уже сработала на высоте около метра, наполнив окружающее пространство свистом разлетающихся шариков. На этот раз, до того как сознание угасло, Сереге было больно.
Очень больно, хоть и не долго.
Жизнь четвертая.
«Значит, минное поле, суки», – уставясь в потолок, напряженно думал Серега. Подлянка с минным полем так разозлила его, что открыв глаза в третий раз, он даже не подумал проверить баба он всё еще или нет. И куда только делось чувство страха и безысходности? В третий раз при пробуждении, Серега излучал в окружающее пространство не ужас и безнадежность, а ярость и злость непримиримого бойца революционного фронта «За свободу Африки!». Залетевшая в голову мысль, о том, что он оказался в Африке, постепенно перерастала в уверенность.
Серега нервно приподнялся и сел в кровати. На самом деле, минное поле вокруг лагеря выглядело логично. Часовых не напасешься, а свои про мины, естественно, знают. Да и не свои тоже знают, посторонние зазря не суются. Ездят местные по дорогам, которые, наверняка, минируют горазда реже. «Ну и я уеду», - зло подумал Серега, - «Баба я, походу, серьезная. Ишь, как ухажеры-то бледнеют».
Уже одетый, стоя перед зеркалом, он улыбнулся, вспоминая серое лицо красноголового. В зеркале скалила зубы миниатюрная шатенка с зелеными глазами.
- Мальчик, спрячь зубы! – Серега двинул в отражение кулаком, чуть не расколотив само зеркало. Вечно спящий на кровати араб, перевернулся на другой бок и захрапел.
За дверью не происходило ровным счетом ничего нового. Бородатые по-прежнему поблескивали темными очками, грязь краснела, недосягаемая стена джунглей заманчиво зеленела вдали. Отчего-то решив не связываться с красноголовым и его друзьями, Серега побродил минут десять по лагерю. За самодельным забором из кольев и лиан, несколько грузовых авто и трое вымазанных с ног до головы машинным маслом аборигенов образовывали что-то вроде АТП. Ярко желтая кабина одной из машин призывно смотрела на дорогу, ведущую из лагеря. Местные механики, заметив облокотившегося на африканский плетень Серегу, точнее тело дамы, занимавшей в местной иерархии не совсем понятное положение, сразу же бросили работу. Какой же настоящий мачо будет работать, когда рядом скучает прекрасная сеньорита. Или сеньора. Вообщем, воспетая в стихах и поэмах… и так далее. Серегу окружили белозубые африканские джентльмены и наперебой принялись рассказывать ему о тяготах и лишениях. Еще они рассказывали о грубом мужском коллективе и нежных сердцах механиков. Серега ничего не понимал из их чириканья, но что еще они могли рассказывать одинокой бабенке, по недосмотру муженька забредшую в логово истосковавшихся по женскому вниманию работников гаечного ключа и домкрата?
Один из аборигенов предложил Сереге сигару устрашающего размера. Подозрительно уставившись на столь явный намек, Серега потянул было из-за пояса пистолет, но увидев враз поскучневшие лица своих очередных ухажеров, сигару взял. И именно тогда, впервые понял одну из фраз этого чирикающего языка.
- Ты, Бонито, болван, - произнес самый старый и чумазый механик, обращаясь к молодому, напялившему красную порванную майку. Произнесены слова были не по-русски. И не по-украински. Всё на том же африканском наречии, но Серега, едва не переломивший подаренную сигару, её понял. И опять горохом посыпались незнакомые звуки.
Тем временем, от внимательного взгляда зеленоглазой сеньориты Бонито расцвел окончательно и принялся еще ожесточённее тараторить, активно жестикулируя. Серега ткнул изящным пальчиком в кабину грузовика. Такая свобода нравов смутила даже красномаечного Бонито. Темп его пламенной речи снизился, а старикан-механик схватил любвеобильного коллегу за локоть и принялся что-то шипеть ему на ухо. Серега так и не понял, где он переборщил, но опять настойчиво показал рукой на желтую кабину. Блюститель партизанских нравов плюнул с досады, отпустил руку Бонито и, покачивая головой, отвернулся. Красномаечный несколько раз что-то спросил у Сереги, с подозрением ожидая ответа, но убедившись, что дамочка на все вопросы реагирует выпадами в сторону грузовика, пожал плечами и, кивнув, полез за руль. Серега залез в кабину с другой стороны и отвечая на вопросительные горошины африканских слов, предсказуемо махнул маникюром вперед.
Грузовичок с веселой желтой кабиной затрещал двигателем и рывком выскочил с территории импровизированного африканского АТП. Несколько бородачей проводили его взглядом, но дорогу никто не преграждал. Поселок через секунду должен был остаться позади, двигатель ревел, и Серега непозволительно долго рассматривал дырки от пуль в лобовом стекле. Собираясь задать по этому поводу вопрос, он глянул на водителя, но увидел только блестящий черным затылок Бонито, безвольно свисающие к самым педалям руки и красные пятна на лобовом стекле. Горизонт резко накренился, и Сереге пришлось поочередно упираться руками вначале в дверь со своей стороны, потом в потолок, потом вцепиться в бесполезный руль. Всё это время пришлось отпихивать труп Бонито и с напряжением ждать взрыва бензобака.
Охромев после переворота на оба левых колеса, грузовик стоял поперек дороги. Перепачканный машинным маслом и чужой кровью, Серега открыл дверь и сполз на дорогу. По всему лагерю шла стрельба, слышались взрывы. «Придется вернуться», - пришла в голову хорошая мысль. Серега, старясь держаться поближе к крупным металлическим частям авто, переместился к задним колесам. Метрах в ста прямо перед ним, полукругом стояли несколько фигур, затянутых в черное. Они с азартом палили из автоматов по дымящему окнами бунгало. Серега вытянул шею, стараясь повнимательнее их разглядеть. Его появившаяся из-за края кузова голова точно легла на перекрестье снайперского прицела.
Жизнь пятая.
«Прям колдовство какое-то» - подумал Серега, глядя в потолок бунгало. Паутина с вентилятора никуда не делась, обстановка была пока сугубо мирная. Тот факт, что его сознание по-прежнему находилось в теле другой человеческой особи, да еще и женского пола, его уже почти не шокировал.
Серега долго лежал, бездумно глядя в деревянный потолок бунгало и раз за разом переживал три своих смерти. Ну, и вообще, прикидывал, что да как.
По всему выходило, что находится он неизвестно где, в неизвестно чьем теле. Скорее всего это Африка, но не точно, потому что в географии он был не силен. Несмотря на то, что он баба, ему позволительно спокойно шататься по лагерю без сопровождения и с оружием. Подруга атамана? Но тогда бы Серегу все знали. А так, лишь у механиков стало совершенно ясно, что находится Серега, точнее дамочка, чье тело он занимает, в свободном, так сказать, полете. Что в данной местности не очень по всей видимости, приветствуется. Еще было понятно, что очутился он здесь перед самым нападением на лагерь и, скорее всего, будет продолжать попадать под раздачу. Две попытки выбраться с территории лагеря оказались неудачными. Можно было пробовать еще, но что-то подсказывало Сереге, что он обречен натыкаться на минные поля, группы диверсантов и раздраженных коллег по непонятному ремеслу. Исходной информации было совсем мало.
Серега медленно приподнялся на кровати и долго смотрел на спящего араба. «Тебя же все равно убьют», - подытожил он свои размышления. – «Пора потрогать араба за вымя». Наверняка, мысль превратилась бы в историческую фразу, произнеси ее Серега на трибуне ООН. Крутанул ленту скотча вокруг непослушных волос, порыскал по углам в поисках спиртного. Как-то эти все перемещения, пальба и взрывы, отвлекли от мысли о старой доброй русской водке, самому доступному из транквилизаторов. Найдя в самодельной тумбе нераспечатанную пол-литровую бутыль с цветастой наклейкой, Серега сноровисто скрутил пробку. Пахло какой-то миндальной бурдой. «Ликер, походу» - прикинул Серега, - «И кто только пьет в такую погоду ликеры? Хотя, может, это я пью. Точнее она. Ладно, сойдет». Было страшновато, поэтому во взятую со стола алюминиевую кружку Серега нацедил прилично. Грамм 200-250. Жахнул залпом и занюхал собственными волосами, благо импровизированная коса была длинной. От волос чуть слышно пахло шампунем, и Серега, вдруг, вспомнил свою жену. В глазах защипало. «И чё меня ныть тянет всё время?» - подумал Серега, и поболтал полупустой бутылкой, - «Метаболизм, что ли, женский?»
Серега налил себе еще, на этот раз вылил из бутылки всё, без остатка. Отсалютовал кружкой по-прежнему спящему арабу, и отхлебнул. Потом еще.
Жизнь шестая.
«Одна радость – нет похмелья» - философски размышлял Серега, лежа на боку. Сил смотреть на потолок у него не было. Особенно раздражала паутина. «Что-то я вчера поднабрался. И не помню, чем всё закончилось». В голове крутились смутные воспоминания, наполненные расплывающимися картинками со стреляющим из дверного проема арабом, затем араба, хлещущего больно-больно Серегу по щекам, с вновь разбивающимся зеркалом. Серега допустил ошибку, не подумав о том, что его новое тело выпить столько же, сколько старое, просто не в состоянии. Хапнул смертельную дозу миндального ликера. В переносном смысле, конечно же, хотя… Наверняка, бунгало расстреляли, и пал он на поле брани ни за что ни про что. Было немного стыдно.
Но часы на стене отсчитывали минуты, а поставленную задачу по допросу спящего араба Серега так и не выполнил. Хорошо, что теперь он стал хоть немного учитывать возможности своего тела. Повертел головой на подушке, напряженно размышляя. После первого же вопроса, араб может решить, что Серега, ну, то есть дамочка, сбрендила и повести себя неадекватно. Причем в неадекватности он может дойти и до смертоубийства, а это, скорее всего, будет долго и больно. Серегу передернуло от воспоминаний о противопехотной мине.
Вес у него теперь цыплячий, поэтому араба стоило бы связать, дабы обезопасить себя любимого от всех этих рывков, прыжков с перекатами и прочих спецназерских понтов. Как проделать это незаметно для араба, Серега не представлял. Не смотря на то, что при всяком пробуждении или «оживлении», восточный друг всегда спал, Серега прекрасно помнил, как реагировал араб на стрельбу в самый первый…день? Раз? Решил всё же определять для себя периоды бодрствования словом «день». Серега поискал веревку, но как обычно нашел только скотч. Рывком скатившись с кровати, Серега на корточках отдалился от кровати в поисках веревки. Поиски привели к ожидаемому результату в виде рулона скотча. Веревки, сошла бы и обычная бельевая, внутри бунгало не было. А вот выскакивать на улицу для продолжения поисков Серега отчаянно не хотелось. И вроде бы всё шло как обычно, в смысле араб как всегда спокойно дрых себе, но Сереге казалось, что тот обо всём догадался.
И о том, что дамочка – не совсем уже дамочка. Не совсем простая. Что в голове у этой барышни вот уже пятый день живет Серега. Начало ломить виски, и пришлось перейти от размышлений о спонтанных реинкарнациях к активным действиям. «Нет нормальной веревки - не надо. Обойдемся американской», - с этой мыслью, он стал медленно, виток за витком отматывать скотч, делая что-то вроде бумажной гвоздики на седьмое ноября. Скотч потрескивал и издавал невероятно скрипучие звуки, заставляя Серегу вздрагивать и бросать совсем не кокетливые взгляды в сторону кровати. Араб каким-то шестым чувством догадывался сквозь сон о замышляемом недобром и стал подозрительно прихрапывать. Да еще и беспокойно ворочаться.
Отмотав половину скотча, Серега отложил полиуретановый цветок в сторону и принялся за второй. Уже заканчивая, спохватился. «Он же орать будет», - занервничал Серега,с трудом представляя как он будет пытать живого человека, - «Пасть ему нужно заклеить. Хорошо что скотч остался».
Мысленно отработав порядок действий, Серега неслышно приблизился к кровати, со стороны напоминая паука-недоумка с налипшими на лапы обрывками паутины. Араб как назло спрятал лицо в подушке. Его как-то надо было переворачивать, и Серега проклиная в душе свою робость и нерешительность хотел было отказаться от акции, но тут араб сам помог выйти из патовой ситуации. Он резко перевернулся на спину, а Серега начал стремительный бросок. Время загустело. Отражение невысокой худой шатенки растянувшейся в прыжке и со стелящимися вслед скотчевым шлейфом медленно росло в темно-карих глазах араба. Он даже успел выдохнуть нехарактерное для Востока: «Курва мать!», двинул Серегу кулаком в бок и время тут же побежало обычным манером. Серега вляпался одним из «цветков» в начинающий раскрываться для крика рот араба и пролетел мимо в закроватный угол. В глазах метнулся хоровод звезд, от удара головой о стену к горлу скакнула тошнота. Бесконечно долгие секунды возился в съехавшем на пол одеяле и ждал прощального выстрела. Но за спиной на кровати стояла тишина. Распутавши, наконец, все эти морские узлы, Серега осторожно выглянул из-за кровати.
Араб неподвижно лежал с полностью заклеенным низом лица. Сорванное прыжком одеяло скрывало такую щедрую растительность на теле восточного товарища, что становилось непонятным, зачем он вообще укрывался. Серега привстал, напряженно ожидая активных действий, но араб по-прежнему не шевелился. Только выпуклый черный глаз косился в сторону прыгуна.
Наконец Серега разглядел, что же произошло. При столкновении с арабом один из мотков скотча заклеил арабу рот, а второй намертво приклеил волосы одной ноги к волосам другой. Видимо, в запале, араб ухватил второй моток руками, но они тоже прилипли к ногам своей волосатостью.
Не то чтобы араб в минуты смертельной опасности пожалел бы несколько тысяч волосков с ног и рук или испугался боли. Но видимо женское обличье Сереги он смертельной опасностью не считал, да и этот бестолковый прыжок был скорее не опасным, а странным. Видимо, теперь араб ждал объяснений и помощи в освобождении из липкого плена.
Серега, с трудом сдерживая внезапно накатившее желание расхохотаться о всё горло, взял с ящиков на входе один автомат, подошел к кровати и, щелкнув предохранителем, проговорил незнакомым контральто:
- Ну что, голубь ты мой арабский, поговорим?
Араб в ответ отчего-то выпучил глаза и задергался. «И как я его допрашивать буду с заклеенной мордой? Хреновый из меня террорист-контразведчик», - подумал Серега и вздохнул. Уже давно нужно было получать ответы, минуты бежали одна за другой. Серега подошел к арабу, уперся стволом автомата тому в живот, расклеил рот и отскочил. Слизывая кровь с губ, араб предсказуемо шипел своё неизвестно где выученное «Курва мать!».
Дав арабу немного выговориться, Серега спросил:
- Мы где?
В ответ тишина и две малюсеньких женских фигурки в удивленных черных глазах. И наконец вопрос на родном русском, всё-таки заставивший Серегу истерично расхохотаться:
- Ты русский знаешь, что ли?
Стараясь не выронить автомат из трясущихся от истеричного смеха рук, он повторил вопрос, снова используя несвойственные ему деревенские выражения:
- Я, голубь, тебя еще раз спрашиваю: мы где?
Араб внимательно посмотрел на Серегу, помолчал, а потом, пожав плечами, буркнул:
- Я же тебе говорил, что наш друг Хосе…
- Какой в жопу Хосе, милок? Ты сам-то кто такой?
Араб опять внимательно посмотрел на Серегу, потом покрутил головой, что-то высматривая на столике возле зеркала. «Он думает, что я под кайфом», - озарило Серегу, - «Поэтому и не шибко удивляется. Навидался, небось, обдолбанных». Мысли и речь скатывались в просторечные выражения. Это было заметно даже самому Сереге.
- Я? – и опять эта пауза в ответе араба, явно просчитывающего какие-то варианты. Оно, конечно, понятно. Обдолбанная баба с автоматом Калашникова в руках хороший повод просчитывать свои действия на десять шагов вперед. – Я Кшиштоф Дудка.
«Может я реально сошел с ума?» - отстранённо подумал Серега, - «Может это всё мне мерещится? То, что я баба. Все эти автоматы, джунгли, мины. Лежу себе в палате на Дубинина. Связанный. Жду укольчика. Или в коме? Точно, я в коме верняк».
Араб мгновенно уловил смену настроения.
- Вероника, ты чего? Ты не узнаешь меня что ли?
- Нет, голубь мой, не узнаю. Точнее знать не знаю. Как там тебя? Шиш?
- Кшиштов.
- А с каких пор у арабов такие имена странные, финские?
- Я не араб, Вероника, ты же знаешь. Я поляк. Бойфренд твой, забыла?
- Бойфренд, значит? - Серега испытал омерзительное чувство гадливости и начал поднимать ствол.
- Эй-эй-эй, - араб хотел выставить руки перед собой, и рванул скотч. Раздавшийся треск, а затем вопль странным образом успокоил Серегу.
- Что ж ты такого ярко выраженного арабского вида, а, поляк? Как меня зовут?
- Кши…То есть, Вероника. Вероника Кастро.
- Как? – Серега уже не знал, что ему делать: плакать или смеяться. По наитию спросил: - Я в кино снимался?
- То е так.
- Круто. Начинаю вспоминать, веришь? Что за лагерь?
- Транзитный, как обычно.
- Страна какая? Африка?
- Африка вообще-то не страна.
- Заткнись, шишка. Давай, уже, колись.
И араб начал колоться. Но полученная информация ничего особо Сереге не дала. Проверяя слова Кшиштова, Серега сбросил матрас и действительно обнаружил под ним черные пластиковые пакеты, как две капли воды похожие на киношные, используемые в качестве муляжей пакетов с наркотиками. Содержимое Серега не проверял. Да, подозрения оправдались. Это был транзитный лагерь наркоторговцев. Страну поляк не знал, потому что обычно в такие лагеря попадали они на легкомоторных самолетах, способных сесть на любую мало-мальски большую поляну. Мелкие партии собирались вот в таких транзитных лагерях и, превратившись в одну крупную, отправлялись конвоем покупателю. Судя по легкости получения этой информации, Вероника и так прекрасно всё знала. Серега оставив поляка без внимания, нервно заходил туда-сюда по комнате.
Это что же получается? Он очнулся в теле этой дамочки. Он именно Серега, прекрасно помнит свою ту, предыдущую жизнь. Русский опять же знает. Не будет же мексиканская дива учить русский ради собственного удовольствия. Серега был самим собой, вот только тело у него было другое и находился он черт его знает где и в черт его знает какой компании. Хотя с компанией определились.
«Может я из секретного отдела по борьбе с наркотиками? Какого-нибудь нового? - размышлял Серега, - И жизнь свою я помню, потому что меня заставили ее помнить? Научный центр в подмосковье с гранитным девизом на весь фасад: Мы из Сколково! Да нет, бред».
- На лагерь кто нападает?
Арабополяк вытаращил глаза и промолчал.
- Мужики в черной форме они кто?
- Пся крев!
- Слышь, братан, - Серега неожиданно для себя перешел на гнусавые выражения давно минувших девяностых, - Фуфло не гони! Колись, сука, кто эти терпилы в черном?
Кшиштов опять пучил глаза и бледнел лицом. Потом выдавил:
- Военные. Военные из спецподразделений. Официально они борются с наркоторговцами, а на самом деле выбивают конкурентов. А наркотой теперь торгует армия.
- Местные?
- Что?
- Спецназовцы эти местные или русские?
- При чем здесь русские?
- Это ты точно сказал, русские тут ни при чем. Ну, если местные, то можно и прорваться. Это тебе не наши.
- Слушай, может, развяжешь меня?
Несколько секунд Серега колебался, но всё же не рискнул:
- Потерпишь.
Руки проворно залепили поляку рот остатками скотча и Серега, подхватив автомат, выскочил из бунгало. Правильно говорили – главное принять решение. В лагере царила, если можно так выразиться, обычная атмосфера. Боевые действия еще не начались, все обладатели солнцезащитных очков и незарегистрированного автоматического оружия ползали как сонные мухи.
- Тревога! – начал, было, Серега, но тут же понял, что знатоков русского языка в лагере наркоторговцев всего двое: Кшиштов Дудка и он, Вероника Кастро. Нужно было спасать положение, потому что на него уже стали оглядываться. И тут, Серегу в очередной раз озарило. Напоминая сам себе бессмертного Луи де Фюнеса, он заорал с непередаваемым акцентом: - Алярм! Алярм!
Трудно сказать, послужили ли женские крики сигналом к началу обороны лагеря, или сыграла роль универсальность слова, или французские фильмы смотрели многие из бандитов, но в той или иной степени насторожился каждый. Пребольно ухватив под руку, бегущего Серегу остановил здоровенный громила и зачирикал на туземном наречии. Из всего потока звуков, Серега вновь неожиданно для себя понял только повторяющуюся фразу «Что случилось?», на которую, разведя руками, виновато ответил: «Алярм!»
И опять началась пальба. Громила пихнул Серегу на землю, прямо небольшую яму или окоп, полный красной марсианской грязищи, и азартно паля во все стороны из автомата, исчез из поля зрения. В этот раз Сереге было не в пример страшнее. Особенно ввиду того, что результат нападения на лагерь наркоторговцев Серега не знал, и кто станет победителем было абсолютно неизвестно.
Стрельба разрасталась, и через некоторое время стреляли уже по всему лагерю. Бухали разрывы гранат и этак серьезно колотило что-то совсем уж крупнокалиберное. Пытаясь побороть охватывающий его ужас, Серега тоже пострелял из своей ямы, куда-то в низколетящие облака, но затем благоразумно решил не нарушать маскировку.
Старясь зачем-то запомнить номер автомата, уже порядком заляпанного грязью, Серега сквозь воцарившуюся тишину, расслышал шаги и сердце дало сбой. Не успев преодолеть оцепенение, он почувствовал, как чьи-то руки выдернули его из ямы.
Глядя в перепачканные рожи в неизменных очках, Серега понял, что победили, по-крайней мере в этот раз, наркоторговцы. Или просто отбили первую атаку. Белозубо скалясь и потрясая автоматами, бородачи несколько раз стиснули Серегу в объятьях. Стоял гомон и ор. Несколько человек выудили из карманов пакетики с порошком и принялись праздновать. И тут один из них, с какой-то нелепой красной повязкой на рукаве, предложил нюхнуть Сереге.
Надо сказать, что Серега крайне отрицательно относился не только к татуировкам. Еще больший негатив и неприятие вызывали у него все виды наркотических веществ и все формы употребления оных. До душащей горло ярости и красных кругов перед глазами. А вот водочку Серега, напротив, уважал. Поэтому на приглашающий жест красноповязочника, ответил обычной для такого случая русской фразой:
- Охренел?
Вряд ли его оппонент знал русский, но интонация ему явно не понравилась. Улыбка слетела с физиономии красноповязочника, толпа разом притихла и товарищ еще раз, что-то повелительно чирикнув, указал на горку белого порошка устрашающего размера. Обычно, таким количество сахарной пудры Серегина бабушка посыпала всю свою выпечку перед Рождеством. А пекла она - дай Бог кондитерской фабрике.
Серега поджал губы и отрицательно помотал головой. В тот же момент у него вырвали из рук автомат. Рука дернулась к поясу, но пистолета там не было, и Серегу, сбив с ног, поволокли за роскошные рыжие патлы к одному из домиков.
Внутри, несмотря на следы от пуль на стенах, лежал на кровати живой и здоровый заскотчованый поляк Кшиштов Дудка. Красноповязочник поднес большой, свежо воняющий сгоревшим порохом, никелированный пистолет к самому лицу Сереги, отчего тот непроизвольно закрыл глаза. И, превозмогая страх, открыл.
Жизнь седьмая.
Паутина уныло волоклась за лопастью вентилятора. Кшиштов мирно посапывал рядом. Серега покусал губы, потом превозмогая дрожь, сел на кровати. Посидел и откинулся назад, зашарил под подушкой. Пистолет был на месте. Последний раз его отсутствие сыграло с Серегой злую роль. Он соскочил с кровати, натянул штаны и сунул оружие за пояс. Подошел к зеркалу, не без дрожи глядя в знакомые по старому сериалу глаза. Уселся на ящик перед отражением и постарался вновь проанализировать ситуацию.
Вариантов не прибавилось. Сумасшествие было самым простым объяснением. Но, отчего-то, Серега очень пугался этого варианта и старался о нем не думать.
На втором месте была кома. Лежит он себе в реанимации траванувшись несвежим алкоголем, и, пуская слюни, видит повторяющийся сон. Вчера, то есть до начала перемещений, они с друзьями как раз обсуждали подобные ситуации.
Еще был вариант, как называл его про себя Серега, про террориста-контразведчика. То есть что он заслан в этот лагерь наркоторговцев для борьбы с, собственно, наркоторговцами. Звучало, на взгляд Сереги, по-контразведчески. И вроде бы эта версия многое объясняла: многомиллиардные инвестиции в нанотехнологии, и в Сколково, и перемещение сознания. С научно-популярной точки зрения этот вариант был правдоподобен. И возможный сбой, произошедший по несвойственному нанотехнологиям разгильдяйству, в результате которого Серега забыл свое задание, воинское звание и подразделение, в котором он работал, тоже объяснял многое. Но что-то уж очень подробно помнил свою обычную жизнь, до перемещения. В мельчайших подробностях и знаменательных датах. А это, по размышлении Сереги, здорово удорожало проект. Всё-таки по образованию Серега был экономист и считал что разбирается в таких вещах. Нет необходимости впихивать в голову сотрудника такой объем воспоминаний. Проще просто запрограммировать, чтобы он не размышлял о такого рода вещах. И всё, вопрос решен. Выполняй себе задание партии и правительства, ни о чём не помня, и ни о чем не задумываясь.
А может он «попаданец»? В другие страны и другие времена? Серега потер вспотевший лоб. Точно, нужно узнать какой сейчас год и день. Уже привставая для рывка к Кшиштовичу, Серега вдруг увидел лежащий перед зеркалом мобильный телефон и укусил себя за руку, чтобы не расхохотаться от затопившей волны облегчения. Ну, конечно же! Тут тебе и календарь и звонок другу.
Схватив телефон, Серега нашел текущую дату, которая соответствовала следующему числу за «вчерашним». Телефонных номеров в записной книжке не было, а набрав последний, Серега услышал всё ту же чирикающую речь. Свой домашний номер набрать не удалось, телефон пиликал и обрывал звонок.
На экране мобильного телефона виднелись незнакомые буквы, но подолгу присматриваясь, Серега начинал понимать слова. Снова срабатывал этот странный эффект, как и с распознаванием речи. Это было немного похоже на стерео картинки. Долго всматриваешься, ворочаешь глазами и водишь бессмысленной картинкой перед самым носом. И, кажется, что ничего там нет, просто симметричный набор клякс. А тут вдруг на тебе – проступает объемное изображение птицы или пальмы. И трудно удержать стерео, глаза начинает резать, но ты точно знаешь – картинка есть. Примерно так же было и с текстом. Руки тряслись и латиница прыгала перед глазами. Случайно зашел в меню СМС-сообщений и наткнулся на одно странное, в черновиках: Посмотри в заметках. После этого началось самое интересное.
Серега пытался непроизвольно прочитать текст по-английски, но что-то из подсознания твердо и настойчиво выталкивало нужный смысл:
«Дорогая поклонница! Наверняка, тебе знакома пословица: «У кошки девять жизней». Их количество (я имею в виду жизни) может меняться, но их всегда больше одной. Жрецы сказали, что в случае моей первой гибели, при воскрешении тело заполнится сознанием моей поклонницы, чье воспоминание обо мне будет самым свежим на этот момент. Я уверена, что несмотря на шок и полученный тобой стресс, извечное женское любопытство заставит тебя внимательно рассмотреть свою новую внешность и на столике перед зеркалом ты увидишь мобильный телефон. И тогда ты наткнешься на это сообщение…
Серега оторвался от чтения и глядя в зеркало задумчиво проговорил:
- Короче, я поклонница, я понял. Хотел бы я увидеть этого жреца, с большими ушами. Развели тебя Вероника как лоха на «Привозе». Может, будь я бабой, я бы и кинулся, прежде всего, к зеркалу, но жрецы твои что-то напутали.
И вернулся к чтению.
…Тебе нужно покинуть лагерь и двигаясь на закат добраться до поляны с белым песком. Ты не должна пройти мимо, если будешь держаться направления точно на закат. Это ведь не слишком сложно, дорогая? Тебе нужно переночевать на этой поляне. Когда солнце поднимется из-за гор, опасность минует меня, и я вернусь в свое тело, а ты в своё. Еще хочу тебе дать одну из подсказок. Одним из сигналов опасности для тебя будет появление в поле зрения яркого цвета. Не знаю, как точно перевести слова жрецов, но яркий цвет перед глазами – опасность.
Подходы к лагерю обычно минируют, но я не сильна в военном деле. Рекомендую тебе воспользоваться одной из дорог, ведущих из лагеря. Опасайся ядовитых насекомых и змей. Вполне возможно, что окружающая тебя природа покажется тебе непривычной и полной экзотики, будет тебя заставлять отвлекаться, но помни – главное для тебя, дождаться рассвета. Прошу тебя не совершать подвигов. Тебе просто нужно спокойно дойти до поляны и провести там ночь. Никакого геройства. Абсолютно ничего похожего на те фильмы, в которых я снималась и которые ты видела в своей жизни. Это задание тебе может показаться скучным и нелепым, но поверь, что это именно то, что нужно сделать. Если ты и моё тело переживут эту ночь, то все будет в порядке. Не будет никаких спецэффектов, огней и полупрозрачных фигур. По-крайней мере, так мне обещали.
Будь осторожней с Кристофом, он не понимает всей глубины опасности. Безобиден, и вообще то, глуп как пробка. Очень надеюсь, что ты не пересечешься с Хосе и его безвкусным серебряным пистолетом.
Сейчас ты уже должна чувствовать покалывание в пальцах руки, которой держишь телефон. Прошу меня простить, но это нужно для того, чтобы ты поверила в реальность происходящего и увидела выход из ситуации, в которой очутилась помимо своей воли. Яд действует медленно и безболезненно. Ты просто уснешь, но я надеюсь, дочитаешь эти строки. И прошу, не держи на меня зла. Я просто связалась не с теми парнями, но любовь зла, ты это знаешь.
Я не сильна в мистике и колдовстве, но если ты посмотришь на правое предплечье, то увидишь девять татуировок в форме кошек. Самая верхняя из них будет полупрозрачна. Это значит, что первая из моих жизней прервалась. Скоро и прервется и вторая. И у тебя будет целых шесть попыток. Достаточно для простой прогулки по джунглям. …
Серега зевнул и глянул на предплечье. Черными оставались только две татуировки.
Жизнь восьмая.
Стараясь не привлекать внимания, он прошел по дороге из лагеря и направился на закат. Его никто не остановил, и, отойдя от лагеря метров двести, Серега круто свернул с дороги на закат и стал продираться сквозь джунгли. Больше всего его беспокоило, не напутала ли Вероника с направлением и расстоянием. Примерно через час, Серега услышал позади слабый треск и хлопки. Военные «и сегодня» атаковали лагерь.
На поляну с белым песком вместо растительности, он выскочил внезапно. Отодвинул очередной куст и ноги его ступили на белый и непривычный после вездесущей красно-зеленой гаммы, песок.
Скорее не поляна, а небольшой участок джунглей, полностью свободный от растительности и засыпанный невесть откуда взявшимся песком. Серега натаскал сырого сушняка, и с трудом запалил небольшой костерок. Это было очень опрометчиво с его стороны, но в запасе всё равно была еще одна кошка. И судя по зарослям, костер не было видно в трех шагах от поляны.
Ночь прошла спокойно. В зарослях полночи орали неизвестные Сереги птицы и животные, а примерно часа в четыре утра в лагере опять слышалась стрельба. Серега даже немного вздремнул под утро, стараясь не влезть спиной в багровые угли костра.
По песку тянуло сыростью, восток светился зарей и на какой-то момент ему показалось, что послание в телефоне было туфтой. Слишком легкое задание. Ничего не надо находить, воровать, соединять и взрывать. Просиди себе ночь у костра и чудесным образом всё вернется на круги своя. Солнце уже должно было показаться и Серега похлопал по карманам в поисках телефона, вытащил, чтобы посмотреть время и вытащил вместе с ним пластиковый квадратик черного цвета. Погадав, откуда он мог взяться, перевернул. Обратная сторона была красного цвета.
Ноги покосились от неожиданного испуга, а взгляд метнулся к верхушкам деревьев. Было тихо и светло, но солнце так и не показалось. Еще раз поднеся к глазам злосчастный красный квадратик, Серега с ужасом увидел на руке маленького, полураздавленого паучка.
Песчаная поверхность встала дыбом и больно ударилась о Серегино лицо. Потерю равновесия он не ощутил совершенно. И только косил угасающим взглядом на восток, стараясь заметить край солнца. Было невыносимо обидно.
Эпилог.
Он совершенно точно знал, что это был никакой не сон и не бред. Простыня, мокрая от пота, заплела ногу, словно удав. Хотелось открыть кран и напиться воды, ловя губами тугую струю отдающую хлоркой и ржавчиной.
Еще никогда ему не были так милы трещинки потолка. И еще это пятно, появившееся на потолке прошлой весной. Видимо, текла крыша. Такое родное пятно, невнятно-ржавого цвета. Если бы мог, если бы позволял рост, Серега приподнялся бы на цыпочки и провел по этой шершавости пальцами. Или вырезал кусок бетона, поставил на полку и говорил гостям: «Это пятно с моего потолка. Моё пятно. Прелесть, не правда ли? » Он долго лежал, вдыхая знакомые запахи. Слыша знакомые звуки и трески. Холодильник, сервант, сосед по подъезду, соседи снизу.
Распутав ноги, прошлепал по старому синему линолеуму на свежееотремонтированную кухню. Дернул дверцу холодильника и достал пакет с апельсиновым соком. Стер выступившие капли влаги, набулькал в толстостенный стакан и задумчиво наблюдал как тот запотевает. Облокотился на стол, чувствуя, как в предвкушении кислого-сладкого глотка, сводит челюсти.
Рука нашарила возле мойки пульт, и Серега включил телевизор. Напомаженная дикторша, профессионально показывая дорогой фарфор, зачитывала с экрана текст: «...Поклонники сериала «Богатые тоже плачут» и «Дикая Роза», транслируемые по телевидению в девяностых годах, лишь благодаря чуду не понесли тяжкую утрату. Исполнительница главных ролей в этих сериалах, известная мексиканская актриса Вероника Кастро, во время посещения с одной из стран африканского континента для ведения переговоров, связанных с возможностью участия в съемках нового фильма талантливого молодого режиссера Хосе Записпра, оказалась в непосредственной близости от места проведения армейской спецоперации по ликвидации лагеря наркоторговцев. По сообщениям с места событий, в настоящий момент угрозы жизни актрисе нет. Мексиканское правительство обратилось с нотой к представителям министерства иностранных дел африканского государства, в котором имел место инцидент. Мэр города Путятич…»
Серега отсалютовал стаканом апельсинового сока портрету женщины, чье лицо он так часто видел на протяжении неопределенно долгого периода времени. Каждый раз, когда доводилось глянуть в зеркало. И добавил:
- Ну нравилась, а что такого…
P.S. Как протекала первая и девятая жизни Вероники Кастро, суть загадка для автора.
Белогорск, 22.12.2012
Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/