Сергей Пилипенко

Темный эльф (часть 1)

Темный эльф. Книга 1

 

Часть 1

 

Боль, вот уже который месяц, сжигала сердце, как огонь, горевший перед ним. Боль потери. Боль ушедшей мечты. Боль о существе, что так было близко ему.

Глядя на языки пламени, словно погребальный огонь, пожиравший поленья, он отчуждился от всего мира. Даже остроконечные уши перестали вздрагивать.

Некогда белоснежные волосы, почернели как смоль. Давно. А светлые, небесного цвета глаза, потеряли свою небесную чистоту и глубину. Теперь в них горели лишь отрешенность, боль, одиночество во век. Хотя внутренний голос его успокаивал, что одиночество вечным не бывает. Они встретятся в садах создателя. Рано или поздно и тогда их ждет вечность. И он туда волен отправиться в любое время. Для него эта дорога открыта. Пака еще!

Но нет. Что-то внутри него, туда не пускало. Пока еще неопределенное, не понятное.

Тонкие изящные пальцы, крепче сжали древко большего посоха, блестевшего в этот предрассветный час, чернотой лака, в свете огня костра.

Однако грани черных камней, словно вросшие в вершину посоха, были мертвы. Пока мертвы, и не отражали свет костра. Они поглощали его. И он это чувствовал. Слишком хорошо чувствовал, сердцем, разумом, инстинктом. И это пугало его. Тень тьмы, была его тенью, она преследовала уже год. По лесам, полям, степям. Даже тайные камни, священной рощи от него отвернулись.

Тьма его удел. А значит единственным его спутником, будет этот погребальный огонь его естества. И его любовь, еще больше, растворялась в дали бытия.

Остроконечные уши вздрогнули, словно что-то услышали. И его наполнило ощущение настоящей тьмы. Где-то на западе. Совсем близко. И она была страшна.

Нет, его тьма страшнее. Без возврата.

Изящная ладонь сжала посох и, опершись на него, он поднялся. Плавным движением провел ладонью над огнем костра и тот стал медленно угасать, повинуясь приказу и силе хозяина.

Те же изящные пальцы, аккуратно накрыли голову, большим капюшоном, балахона плаща. Не глядя как медленно, но верно затухает огонь, словно жизнь в смертельно раненом, он медленно пошел на запад.

Он знал, что у него еще есть время. Эта сила имела власть лишь в предрассветную зарю. Да и в полнолуние.

И темная фигура невысокого существа в плаще с наброшенным на голову капюшоном, опираясь на посох, уходила к лесу, от дымившегося кострища в степи, средь ковыли.

 

Ночь угасала также медленно и верно, как и огонь кострища, угасшего далеко за полночь, вокруг которого лежали трое человек. По крайней мере, они таковыми казались.

В предрассветном полумраке, сверкнули глаза. Небольшая фигура, накрытая теплым шерстяным плащом, подняла голову и осмотрелась. Контуры окладистой бороды лениво шевельнулись, и проснувшийся тихо стал подыматься, стараясь меньше шуметь.

— Сугутор, неспиться?! — послышался раздраженный голос, лежавшего слева, от бородача.

— Спал бы лучше! Ниспослали твои божества тебе хороший сон. — Столь же раздраженно и обижено ответил низкорослый крепыш.

— Соледат! Наш драгоценный гном хотел нас покинуть.

В руке говорившего сверкнула сталь, короткого меча.

Третий спутник приподнялся на локтях и яростно зыркнул на двоих спутников.

— Ложитесь спать лучше. Сугутор нечего шататься по ночам вокруг лагеря. Даже если и вправду там кто-то бродит.

Стройный спутник с мечем в руке, стал осматриваться, пытаясь высмотреть хоть что-то в ночном мраке.

— Как бродит! Где?

Тот, кого звали Сугутор, тяжело уселся на еловые лапы, служившие постелью, и растянулся, укрывшись шерстяным плащом.

— А еще лесной стрелок! — язвительно отозвался он, спрятав бороду под плащ.

Услышав сразу же сопение невысокого спутника, тот, кого назвали лесным стрелком, обижено надулся и положил на тетиву лука стрелу, замер. Ночную тишину разгоняли шум ветерка, жужжание ночных жуков, копошившихся в траве, шелест леса и больше ничего.

Вглядываясь в кромешную тьму, он силился почувствовать, увидеть, услышать того, кто был неподалеку. И вдруг до его слуха донесся едва слышный только им тихий шорох шагов. Да, кто-то крался. Но этот кто-то не имел намерений нападать. Что-то внутри стрелку подсказывало это. Положив лук со стрелой, он улегся, пытаясь задремать. Но сон не шел. Красные огоньки остывающих угольков, словно завораживали его рассудок. А ночная тьма лишь разжигала его беспокойстве.

 

— Нам не помешал бы сейчас эльфийский огонь! — Пожаловался Комат, сжимая в одной руке лук, а во второй факел, — этот туман может сделать не таким плотным, разве что он.

Лестной стрелок, шедший первым, едва различал дорогу перед глазами, потому и двигался крайне медленно. Сразу же за ним еще медленнее плелся приземистый гном, чья одежда, богатая по меркам гномов, уже вся была в дорожной пыли. Гном шел за лесным стрелком, уныло и насуплено глядя в контуры скрытой мглой спины того.

— Сугутор! Ты же один из гномьих вождей. Чтоб мне подавиться орком, если ты не знаешь ни одного волшебства против этого тумана! — сказал в сердцах лучник.

— Да Сугутор, а что? — поддержал стрелка третий воин, замыкавший маленький отряд. Из-под шерстяной накидки, виднелась короткая кольчуга, а его шлем болтался, приспособленный на поясе. У его бедра висел, спрятанный в ножнах длинный меч.

Гном остановился, заметив, что шедший перед ним остановился, и что-то непонятное проворчав в ответ, а затем заговорил.

— Тут кое-кто по ночам не спит и не замечает тех, кто околачивается вокруг лагеря. Хоть и родился в славном племени лесовиков. Но ты прав Соледат. Я вождь, и кое-что умею. Но это пыль в каменоломне по сравнению с настоящими заклинателями сил. А этот туман, какой-то он дивный, клянусь бородой Тора, и святостью создателя.

Гном посмотрел на туман, в котором едва виднелись слабые очертания деревьев, словно призраки погибших воинов, стоявшие вокруг них.

— Я родился в пещерах, и, как и мои горы не ведаю страха, но клянусь великой наковальней, этот туман, заставляет мои поджилки дрожать. Нехороший этот туман. Нехороший! — бормотал гном, неодобрительно кивая головой, на которую была надета единственная драгоценность, тонкая диадема, с вкраплениями граненых, драгоценных камней. Созданная самыми искусными, золотых дел мастерами, гномов.

— Ну, все, наш уважаемый пленник, совсем того. Туман как туман. — Презрительно фыркнул Комат и двинулся дальше вперед.

Гном гневно посмотрел, в исчезающую во мгле тумана, спину стрелка, последовав следом.

— Ты глупец, Комат. Нынешняя молодежь маловерна, и забывает старые поверья. Этот туман страшен. Даже ты Соледат, живущий в городах слышал о нем.

Человек, замыкавший маленький отряд, ничего не ответил, зато Комат вновь презрительно фыркнул, не обращая внимания на грозный нравоучительный голос гнома, продолжавший свою речь.

— Он есть погибель, для всех кто имеет душу. Мой отец, простой кузнец Ноэрд, не одобрил бы того, что я сейчас вам поведаю. Некоторые тайны, гномы хранят пуще глаза, даже внутри рода. Надеясь использовать в свою пользу. Орчье отродье, что за тропа?! Комат, разве эти кочки и ухабы похожи на тропу!? — выругался гном, едва не упав, споткнувшись обо что-то, и не заметил довольного взгляда проводника. Подымаясь гном вновь заговорил, глядя на свои руки, не поверив тому, что он нащупал.

— Я расскажу вам историю, что приключилась с моим дедом Энверат-подгорным. Случилось это, когда он был еще молод, и по закону не имел права брать участие военных делах. Он был обычным добытчиком в шахте. Так вот, он не мог принимать участия в сражениях, если это не касалось непосредственно дома. Но случилось так, что он попал в хирд медноголового Ярла. Хирд Ярла в двести топоров, увяз в пограничных схватках с эльфами. Сотня эльфийских луков и двести мечей. Это случилось, как раз перед разрушением мощи Сколота темного.

— Почти триста лет! — тихо присвистнул наемник, на что гном не обратил никакого внимания.

— Никто не знал, почему началась грызня, но с той битвой все распри нашего колена с эльфами Арминора прекратились. С самого утра до самого заката длился бой. Мы были тверды как гранит, но порой казалось, что эльфы возьмут верх. Так говаривал мой дед. Славно потрудились тогда наши топоры, говорил он, лишь больше полусотни перворожденных уцелела. Но и гномов едва полсотни набралось. Но лишь стало светать и гномы, и эльфы покинули маленькую долину, оставив ее устланную мертвыми и теми, кому было уже не помочь.

— Впервые слышу о таком, клянусь творцом! Никогда не было еще такого, чтоб эльфы и гномы оставляли своих мертвых и раненых.

Удивленно сказал Соледат, видя перед собой лишь спину гнома внезапно затихшего, да время от времени, растворявшегося в тумане стрелка.

— Как мне рассказывали старики, такое было только тогда, когда армии темного властелина сошлись с армией перворожденных, людей и гномов. — Тихо сказал стрелок.

— Да это был позор для нас и для эльфов. А вот временя темного властелина… — гном замолчал и через мгновение продолжил, — но долина была настолько мала, что ступить было некуда, сплошной ковер из мертвых тел. Дед к счастью оказался не смертельно ранен. С перебитой ногой, стрелой у сердца и разбитой головой, он очнулся и был сильно удивлен. Не увидел своих сородичей из хирда, а лишь множество мертвецов. И тогда он решил добраться до горного склона начинавшегося совсем рядом, и там применив магию немного подлечиться. И когда он почти дополз до подножья горного склона, почувствовал, что на долину опускается что-то опасное, против чего даже магия гор бессильна. Впервые в жизни он испугался.

Гном изредка растворяясь в тумане, помолчал и вновь заговорил, медленно двигаясь за внимательно слушающим стрелком.

— Мне часто приходилось попадать с дедом в переделки. И на орков охотиться, и пробираться по ущелью духов, где каждый камешек, каждая травинка источала непомерную жажду крови. Но одним словом, в ужасе он сумел кое-как, с большим трудом, превозмогая боль и близкое беспамятство, выбраться на высокий выступ на скале, и со смятеньем в душе, смотрел, как начало светать и долину затянул призрачный густой туман, пробиравший душу до страха. Он замер и не в состоянии был оторваться, смотрел на туман, который казался живым, укрывая мертвые тела.

А затем туман рассеялся и он увидел, что заставило его сердце трепетать в ужасе. В поредевшем тумане медленно, словно улитка, скользила ладья, похожая на эльфийские лаеры. Только она была страшной, покрытой тиной, мхом, оборванная пустая, унылая, словно без команды целое поколение людское, болталась в море.

— О духи леса!

— Великие склоны Марковой горы!

— Проклятие на темного властелина! Что это? — в один голос воскликнули все трое, сразу замерев, когда туман внезапно наполовину растаял. Туман стал собираться в комки, кое-где оголив местность, по которой они двигались. И сердца их вдруг объяло ужасом. Вся земля, где отсутствовал туман, была устлана телами людей и эльфов, островками вырываясь из клубов тумана и в тумане же растворяясь. Он стал превращаться в обычную дымку. Теперь картина стала еще более ужасающей. Небольшая поляна видимостью в двести метров была полем брани и посреди всего этого стояли трое человек.

— Борода великого Тора! Все как в рассказе деда!

— Гном, это всего лишь туман и поле брани. Не уж-то ты вовсе растерял свое гноме мужество. — Сказал, насмехаясь Комат, в голосе, которого, однако, слышались нотки страха.

— Что здесь произошло? — задумчиво произнес Соледат, уже сжимая в руке меч.

— Эльфы повернули свои луки против людей. — Продолжил Комат, невысказанную мысль, наемника.

— Вы что оба сбрендили. С чего бы это остроухим, поворачивать против людей свои луки. — Возмутился гном, шаря по земле, в поисках гномьего оружия, — вы только посмотрите на эти раны. Они нанесены, более гномьими топорами или мечами орков, но не эльфийским оружием. Тем более что ни одна эльфийская стрела не покинула колчан.

— Тем более странно! — продолжил лесной стрелок, когда гном умолк, — не слыхал я, чтоб эльфы атаковали, не опустошив перед этим своих колчанов.

Вдруг на них накатила волна ужаса, и что-то сковало разум, не давая телу шевельнуться. Из поредевшего тумана, медленно выплывала призрачная эльфийская лаера, созданная казалось из призрачной дымки. Вид у нее был страшен. Вся она казалось, заросла мхом и тиной. На канатах комками висела толи грязь, толи еще, какая пакость. Паруса были темными, выцветшими, потеряв свою некогда режущую глаз белизну, с огромными рваными дырами, порванные, висели на реях, лишенные дуновения ветра.

Казалось, лаера прошла преисподнюю, и силы тьмы выпустили ее на свет.

— Борода Тора и наковальня богов! Соледат, впервые ты слышишь от гнома такую речь, но сдается мне, что страх сковал мое сердце и разум! — злобно зыркнул гном на лаеру.

— Не переживай брат гном, не ты один испугался. Сдается мне я испуган похлеще твоего. — Отозвался стрелок дрожащим голосом, немигающим взглядом смотря на корабль, более похожим на погребальную для душ воинов.

— Не посрамится воин, испугавшийся такого зрелища. От этой лаеры духом мертвым пахнет, — отозвался наемник, — но я даже не могу рукой пошевелить. Мои мускулы словно окаменели.

— Проклятие Сколота, на головы тех, кто совершил это светопреставление. Но меня еще больше пугает то, что я не могу сбежать! — подтвердил Комат.

— Это не лаера мертвецов. Я не чувствую в ней зла. Какая-то сила. Связанная со злом, но не зло! — тихо сказал гном.

— Во имя создателя! Что это? — воскликнул Комат, глядя, как с борта слетают сгустки толи дыма, толи тумана и расстилаются дымкой над мертвыми телами, а затем вновь собираются в сгустки и взлетают на борт корабля, плывущего по ватерлинию в земле.

Лаера вдруг замерла невдалеке от троих путников. Томительно тянулись секунды ожидания. Долгое время ничего не происходило.

Но вот на мрачной палубе, вновь появились сгустки тумана. С десяток их слетели за борт и устремились к живым, окружив их.

— Это призраки погибших моряков, покаранных за грехи. Они пришли за нашими душами. — Выдавил из себя Комат.

— И вправду никак сами призраки охотятся за душами. — вторил ему наемник, не выпускавший из рук меч и шест.

— Ну уж нет. Духи или призраки, им не получить моей души. Она принадлежит лишь горам. — Злобно рявкнул Сугутор, силясь ринуться на призрачный хоровод. Сгустки тумана вдруг остановились и рассыпались, заполонив собой все пространство. Каждый из живых существ, оказался в непроглядной, сизой мгле. Они знали, что стоят близко друг от друга, но крики каждого из них доносились, словно издалека.

Всех троих, пробрал до костей холод, сковавший все, даже дыхание. Вокруг стоял могильный полумрак, навеянный призрачными духами. Их души заполнил страх. Они уже поняли, что пришел конец их жизни. И, что возможно они встретят проклятого, там, куда потащит их этот туман.

И внезапно Сугутор, уже почувствовавший как начинает превращаться в камень его тело, ощутил силу. Большую силу, спасительную.

 

Незнакомец, полностью скрытый черным плащом, брел в тумане, так уверенно, словно его зрение позволяло видеть сквозь эту призрачную мглу. Он все время опирался на длинный посох, на верхушке которого, даже, несмотря на густой туман, блистали грани черных камней, вросших в округлое навершие. Он уверенно переступал через нечто, надежно скрытое, густыми сизыми клубами. Незнакомец на мгновение остановился, пытаясь обозначить дальнейший свой путь. Это оказалось легко, даже слишком. Любой, кто мало-мальски владеет магией, смог бы найти то, что он искал. И вновь уверенно пошел дальше в туман.

Незнакомец, скрытый плащом, даже в этом тумане словно растворился, превращаясь в такой же призрак, как и любой дух. Туман скрывал его так же надежно, как и то, что было скрыто на земле.

Но он вдруг замер. Внутри все его естество взорвалось предчувствием опасности, легким уколом страха.

Скрытые темнотой капюшона миндалевидные глаза, уставились в густой, словно каша туман. Он уже знал, что это за туман, часть которого перед ним крутилась, словно хобот урагана. Так же он, что внутри него находятся трое живых существ. Таких же бессильных, как и травинка под каблуком сапога. Сизый полумрак тумана, мягко обволакивал разум, обманчиво застилая взор. Он не видел истинной сути ветряной туманной воронки, но он чувствовал ее. И она была страшна. Незнакомец, так же знал. Что развеять сизый мрак, сможет лишь огонь Аурила. Но откуда ему, простому эльфу, пускай даже ученику жреца священной рощи знать, как являть этот огонь. Пусть бывшему ученику. И к тому же отрекшемуся от учения. Поправил незнакомец в мыслях сам себя, закрыв глаза и впитывая в себя рвущее его сознание, холод нечто непонятного. Не зла, но и не добра.

— Да он знал, что это. И не ошибся тогда у костра, почувствовав холод той неизвестности, что есть уделом людей, после смерти.

Вместе с этим знанием открылись глаза. Незнакомец каким-то странным, даже для него самого образом, чувствовал как медленно, но верно, угасает аура трех живых существ, находившихся в самом центре призрачного водоворота. Возможно, это было возможным, благодаря тому странному туману, надежно укрывшему поляну, и все, что на ней происходило. Но, тем не менее, он должен был что-то сделать, ибо судьба трех путников, так опрометчиво попавших в эту ловушку, будет предрешена.

Незнакомец, медленно поставил перед собой темный посох, который даже вблизи почти растворился во мраке тумана. Выпрямив вперед руку с распростертой и повернутой к верху ладонью, он закрыл глаза, и стал притягивать силу, сосредотачиваясь на посохе.

Он не знал заклятий. Он не учился на мага, но он знал, как использовать ту силу, которая шла через посох. Да он не был магом и, наверное, в этом была его сила.

Незнакомец, чувствовал как камни посоха, стали отдавать ему свою силу. В его раскрытой ладони вдруг возник маленький огонек, который постепенно, разросся до размеров головы человека. Но это был не огонь. Искрящийся шар, словно парил над ладонью. Раскрыв глаза, он отпустил комок огня парить, направив его в центр водоворота. И даже плотность урагана, не смогла скрыть его света. И там где шар двигался, в водовороте мелькали, словно мимолетное видение, толи кости, толи нечто похожее на них. Светящийся шар замер у троицы, контуры которых в этот миг, стали заметны во мгле водоворота. От шара начали отделяться жилки света, точно нити от клубка, окутывая три замершие фигуры все больше и больше, пока, наконец, не очутились закутанными, словно личинки в коконе.

Теперь даже он перестал чувствовать их жизненные ауры. И если бы он не знал, что собой представлял этот туманный вихрь, то подумал бы, что тот ожил и растерялся.

Наконец мечущийся хоровод распался, и незнакомец почувствовал, что это нечто заинтересовалось им. К нему приближались неясные тени. Он отчетливо увидел их, парящие скелеты, с руками и костяными хвостами вместо ног. Он видел пустые глазницы, из которых исходила алкающая жажда к душе.

Но стоило этим пожинателям душ приблизиться, как камни на верхушке посоха, начинали светиться, до рези в глазах. И тени пожинателей, нехотя отступали. После нескольких попыток, призрачная лаера, медленно двинулась дальше, а пожинатели превратились в комки тумана. Казалось, вечность прошла, когда внезапно сорвался ветер, словно ураган и ударил в туман. Призрачная непроглядная дымка тумана исчезла, и взгляд окутал мягкий полумрак рассвета. Солнце еще не встало, но уже было достаточно светло. Незнакомец, не ужаснулся от того, что увидел. Довольно большая поляна, была плотно устлана мертвыми телами в боевом облачении. Его смерть, уже не пугала. Отчасти он был ее частью. А вот три окутанные коконами фигуры, вновь привлекли его внимание и разум.

Не обращая внимания на мертвецов, кои успели уже окоченеть, незнакомец, спокойно переступая через них, пошел к троице. Он уже давно перестал чувствовать что-то, по отношению к мертвым. Никакой жалости, отвращения, сочувствия. И это томило его душу. — Если таковая, до сих пор еще имелась! — обычно говорил он сам себе, когда его посещали подобные чувства.

И сейчас переступая через мертвецов, изуродованных жуткими ранами, он оставался безучастен, безжалостен, хладнокровен. Они мертвы. Губы незнакомца, во мраке капюшона, скривились. То ли от брезгливости, то ли от высокомерия. И эта реакция испугала его самого. Остановившись перед коконом, помолчав немного, он закрыл глаза и принялся впитывать в себя ту силу, которой он окутывал попавших в беду путников. Но ничего не вышло. Незнакомец задумчиво потер подбородок.

— Да! Пройдется воспользоваться посохом снова. — Шепнул сам себе нехотя.

Он поднял посох и свободную руку к небу и почувствовал поток силы, но уже иной, не холодной и страшной, и направил ее к трем застывшим фигурам.

Три столба света ударили в три застывшие в коконах фигуры, окончательно рассеяв, и так уже уступающий предрассветный мягкий полумрак. Из посоха к коконам потянулись темные нити силы. И сквозь яркий свет столбов небесного огня, стали проступать очертания человеческих силуэтов. Вместе с этим незнакомец стал чувствовать, все больше возрастающую ауру людей. И вдруг все закончилось.

Луч света, иссяк, ушел в землю. Оборвались темные нити, тянувшиеся из посоха. И видя как освободившиеся люди, от коконов силы пошатнулись и стали приходить в себя, незнакомец упал на колени без сил, едва не теряя сознание. Это управление силами посоха, никогда не проходило бесплатно. Платой за ее использование служило обессиливание. Иногда на мгновение, иногда больше. Это было расплатой. Он ведь не был из числа магов. Только те могли использовать силу посоха без особого вреда для себя. А он не то, что колдовать не умел, он не знал даже простых магических заклинаний.

 

Три человеческие фигуры, стоявшие, словно каменные изваяния, в ореоле света, пошатнулись, лишь луч света иссяк. Но с трудом удержались на ногах.

— О боже, что это было?! — простонал Соледат, опираясь на длинный меч.

— Что бы это ни было, оно едва нас не убило. — Ответил ему сиплым голосом стрелок.

Наемник обвел взглядом поляну. И только сейчас увидел всю картину побоища.

— Великий создатель…

— Проклятие! — воскликнул следом Комат, выхватывая очередную стрелу из колчана, вместо упавшей, целясь в незнакомца, стоявшего на коленях, бессильно цепляясь за посох. Он весь, с головы до пят, был скрыт черным плащом.

— Кто ты, отродье мрака? — Окликнул Комат, целясь в него стрелой.

— Отвечай, и не вздумай творить поганую магию! — вторил ему наемник.

— Остыньте! Почто кипятитесь, что котелки с варевом, на огне. — Рявкнул молчавший доселе низкорослый по людской мерке, гном, — не видите, худо человеку!

Гном прошел мимо двоих спутников, к незнакомцу.

— Человеку ли! — с сомнением возразил Соледат, опуская меч, но не пряча.

— Ну, может и не человек, но и не нечисть, это точно! — проворчал гном. Подойдя ближе, он заговорил к незнакомцу.

— Я знаю, в тебе нет зла. Хоть чувствую большую силу. Нужна ль тебе помощь?

Из больших фалд правого рукава, появилась, такая же гладкая и белая рука, как и левая, как обычного человека, и с заметно тяжелым движением, скинула капюшон.

Все трое резко подались назад. То ли от неожиданности, то ли от страха.

Соледат едва не оступился, наступив на мертвое тело мечника. Сугутор вцепился в ремни пояса, и казалось, вот-вот порвет его от натуги. А Комат упал на спину, зацепившись за торчавший из земли обломок меча. Тренькнув тетивой, стрела улетела по высокой дуге в лес.

— Не стоит тратить попусту добрые стрелы. Кто знает, когда они пригодятся. Времена ныне беспокойные. — Спокойно сказал незнакомец.

Стоило незнакомцу скинуть капюшон, как трое путников поняли, с кем их свела дорога. Только сейчас они разглядели дивный темный узор по края плаща, который почти сливался с темной материей, то наоборот выделялся.

— Темный эльф! — выдавил из себя гном, глядя на острые уши, торчавшие сквозь темные как смоль волосы, с небольшим белым локоном.

— Неужто правы были вещуны в роще, что грядет темный! — опасливо, то ли спросил, то ли с утверждением сказал лесной стрелок. Однако сам эльф, видимо оставался к этому безучастен. Он на мгновение взглянул на троицу. В его взгляде были лишь горечь, боль, тоска одиночества и тут же опустил голову, словно от непосильного бремени.

— Не стоит меня опасаться. Я не причиню вам зла. Даже если бы желал. Мои силы покинули меня. Прогнать от вас собирателя душ, стоило многого. — Спокойно сказал в ответ эльф.

— Собирателя душ? — в один голос спросили человек и стрелок.

— Думаю, нам следует помочь темному. Моим братьям, вождям кланов, будет интересно, что творится в низовьях Арремин. — нахмурился в раздумьях гном, — ну чего опешили, помогите!

Мысли о темном эльфе, сразу прогнали удивление, жалость, загадочность, ставшей ратным пристанищем для стольких павших воинов.

Гном уже собирался было подхватить темного эльфа под руку, но тот коротким жестом остановил его.

— Идти кое-как я могу. Извини гноме, но ты низок, что б я мог на тебя облокотиться. Наемник, позволь мне воспользоваться твоим плечом? Прости гном.

Наемник глянул на Сугутора и лишь пожал плечами.

Гном набычившись, смотрел, как тяжело пошел, переступая через мертвецов, опираясь о посох и плече наемника, эльф.

— Во дела, кому скажите поверят! — удивленно в пол голоса, произнес стрелок, — мы помогаем темному Эльфу.

— Давно не видела эта земля темных эльфов. Ни к чему доброму это не привет. Помяни мое слово, хесалианин. — буркнул Сугутор.

Глядя, как быстро подымается солнце, заливая все светом, Комат произнес, немного брезгливо переступая через мертвых.

— Солнце почти что взошло. Как то странно все это пахнет.

— Угу. — Отозвался гном, шедший рядом и вертевший в руках боевую секиру, даже не измазанную вражеской кровью. То, что ее он поднял из рук мертвеца, явно его не тревожило, — ею даже воспользоваться не успели.

Комат перешагивая через труп, напряженно взглянул на гнома, удивленно ветревшего в руках, непривычную для гнома, человеческую секиру.

— Тут вообще мало кто успел извлечь мечи из ножен! — сказал стрелок, переводя взгляд с одного застывшего в вечности агонии лица на другое, перекошенное болью, что виднелись из-за открытых забрал шлемов. А с некоторых они вообще слетели.

— Какой-то он мелкий. — Недовольно пробурчал гном, взмахнув секирой, — как им можно драться, а тем более проламывать орчьи доспехи?! Но лучше уж такой, чем никакого. Клянусь подгорным пламенем, все это неспроста.

Они углубились дальше в лес. Погружаясь во мрак чащи, куда не могло проникнуть сквозь густые кроны деревьев, лучи солнца, четверо человек остановились, около упавшего дерева.

— Прости эльф старого гнома, но меня сжигает любопытство, что это было. Только что на поляне? — опередил всех гном.

Грудь эльфа, все еще тяжело вздымалась под тяжелыми складками темного плаща, который только сейчас, в мягком полумраке леса, показал истинную красоту темных эльфийских узоров, отчего-то хорошо ставших видными в рассветной мгле.

Сидя на поваленном, какой-то давней стихией, стволе дерева, эльф поднял голову. Только сейчас трое путников заметили, что житель лесов был очень молод. По крайней мере, тот выглядел так.

«Однако же, над ними время не подвластно!» — мелькнула мысль в уме наемника.

Молодой эльф, в момент, когда их взгляды встретились, вдруг отчего-то показался не таким уж молодым. Во взгляде была гнетущая тяжесть прожитых лет, что обычно есть у простых смертных. Но никак не у эльфов. В этом взгляде были боль, грусть, совсем уж неведомые эльфам. Если верить слухам. А сам Соледат был склонен верить этим слухам. И на то были свои причины.

— Видишь ли, почтенный старейшина из совета гномов. Это не тайна священной рощи. Вы имели неосторожную глупость, встретить в предрассветный час лаеру собирающую души мертвых воинов. Она часто появляется на местах сражений. Откуда она взялась, и чья мертвая рука управляет, темным поросшим румпелем я не скажу. Уж многие из жрецов творца пытались разгадать эту тайну. Но мало кто сумел вырваться из ее пелены. Сильны те, кто служат ей.

— Но я так понимаю, ты спас нас, клянусь наковальней Тора! — воскликнул гном, опершись секирой на ствол поваленного дерева, лежавшего, словно костяк мертвеца.

— Да. Я вас спас. И вам повезло неслыханно. Тех, кто видал лаеру мертвых, можно пересчитать на пальцах обеих рук. И мне повезло, что я смог отвернуть их взгляд от ваших душ.

— Ой ли! Сила, которой ты повелевал в тот момент, была неподвластной даже самым сильным магам темных рассветов. Клянусь подгорным пламенем. И пускай меня съедят живьем орки, если это не так. Недаром я Сугутор, сын Ноэрди, один из совета вождей подгорного племени.

— Обуздай свою подозрительность гном. Мы не на высочайшем собрании сиона подгорного племени. Прости эльф. Назови свое имя, чтоб я смог поблагодарить тебя за наше спасение. — Осадил гнома наемник. Едва прикрытые стальные нотки в голосе, заставили гнома замолчать.

— Я сотник наемной тысячи короля Хартума, Соледат. Это лесной стрелок, хесалианин. А сей хмурый гном, есть Сугутор.

— Непросто гном, а один из старейшин совета подгорного племени, из Мраковой горы! — гордо вскинул голову гном, что борода стала почти горизонтально.

— Да, да. Мраковая гора. Проклятая Мраковая гора! Колено твоего рода покрыло себя вечной славой, стоя насмерть в подгорных залах Мраковой горы, которую атаковали тысячи Сколота. Властелина тьмы. Вечный покой и память тем, кто там сложил свои головы. Племя стрелка Комата знакомо мне. Меня кличут Лебо. — сказал эльф, беглым взглядом обведя троих спасенных им.

— Лебо?! Не эльфийское это имя! — Задумчиво сказал Соледат.

— Так же как и твое имя, Соледад. Это имя используют племена, что обитают на восток от Эрендилионского леса. А ты на них совсем не похож. Да и голос твой не похож на голос простого вояки. Твоя душа глубоко спрятана, равно как и твоя память. — Спокойно ответил эльф, не отводя взгляда от глаз Соледата.

— Не знаю о чем ты. То, что я не помню своего, прошлого не есть моей тайной, клянусь создателем. — Соледат казалось, даже не заметил пристального взгляда эльфа, который сам, первым отвел взгляд.

— Но прими мой нижайший поклон эльф, благодарю тебя за наше спасение.

Эльф как то странно склонил голову в ответ, словно перед ним был не простой смертный, а как минимум кто-то королевского рода.

— Можно узнать? Что значит сей странный поклон? — встрял в разговор Сугутор, опираясь на секиру, — редко когда эльфы поклоняются людям — правителям, а простым подавно.

Эльф пристально взглянул в глаза гному, без злости. И тот не выдержав этого взгляда, отвел свой взгляд.

— Сейчас этот человек наемник. Но его прошлое скрыто от него. И даже я, не могу пробить стену забвения в его памяти. Однако сейчас, я поступаю, так как велит мое сердце.

— Что за загадки?! — в полголоса удивленно произнес Комат, обращаясь к гному.

— Думаю, сам проклятый сломал бы мозги, разбираясь в сказанном темным, — пожал плечами гном, с интересом разглядывая верхушку посоха Лебо, с мертвыми камнями, вросшими в дерево.

— Чем мы можем отплатить тебе Эльф? — спросил Соледат.

Эльф задумался, опустив голову и застыл, словно подбирая слова.

Когда он поднял голову, вся троица отшатнулась в ужасе, забыв об оружии в руках. На них смотрели невидящие глаза, задернутые бледной дымкой, лишенные зрачков.

— Всему есть своя цена. Ты заплатишь. Но не сейчас и не здесь. Твоей ценой будет кровь твоего наследия! — голос изменился до неузнаваемости. От него веяло силой, способной расколоть мир.

Глаза эльфа закрылись, ион покачнулся. Соледат с Коматом едва успели его подхватить.

— Плохо. Очень плохо, клянусь подгорным троном! Предсказания темного эльфа всегда сулили лишь несчастья и горе! — пробормотал гном, вцепившись одной рукой в секиру, а второй в собственную бороду.

— Что только что произошло? — спросил темный эльф, хриплым, слабым голосом.

— Ты сделал предсказание! — опередил всех гном, нахмурившись! — Ну и ладно. — Коротко ответил эльф, подымаясь на ноги, — спасибо, что проводили, мня под сень леса. Под покровом пышных крон деревьев, мои силы быстрее восстанавливаются.

— Я вижу, у тебя нет оружия? Может, тебе нужна компания? Времена нынче смутные. Повсюду рыщут орки и проклятия Сколота! Меч, топор и лук, надежнее посоха. — Обратился наемник к эльфу.

— Мой посох и вправду не сгодится для боя. Но путь мой много безопаснее вашего. Темных боятся не только люди, но и порождения властелина тьмы.

— Ну, тогда ладно. Если тебе больше не нужна наша помощь благородный эльф, то мы покинем тебя. Нам нужно отправляться в путь. И вновь лишь эльф уловил дивные повелительные нотки в голосе.

— Прощайте путники! — ответил эльф, глядя как трое спутников, медленно скрылись с сени полумрака леса. Трое не менее странных путника, чем он.

— Будет на то воля Создателя, и встретимся следующим разом в более уютном месте.

Он догадывался, куда держат путь трое пеших спутников. Но сейчас им было не по пути. Его дорога вела в иную сторону. Более страшная дорога.

 

По темным, унылым, но не потерявшим своей величественности красоты, подземным коридорам, гулял сквозняк. Но было и еще нечто, разрушавшее могильную тишину. Некогда эти хмурые и темные коридоры, вырубленные в толщах горы, были наполнены светом ламп и факелов. Шумом и веселым смехом невысоких существ, живших здесь. Эти погруженные во мрак стены, вырубленные и отшлифованные с истовым упорством и мастерством, помнили и радость, и наслажденье жизнью. Помнили они и жажду жизни тех, кто дрался насмерть в этих коридорах, предпочев умереть позорному бегству. Камни впитали много крови хозяев подгорных пещер, но и черной крови захватчиков они впитали много больше.

И теперь здесь царили уныние и запустение. Толстый слой пыли , за пару столетий запустения, осел на каменных обломках, грудами лежавших на некогда вычурных плитах пола, на проржавевших останках панцирей и кольчуг, сидевших на все еще по большей степени, целых костяках.

Могильную тишину, разрушал дивный звон метала. Чего вот уже две сотни лет четыре сотни лет, не слышали эти стены.

Чья-то крепкая, мускулистая, мокрая от пота рука, крепко сжимавшая деревянную рукоять, мерно и настойчиво ударяла железом о железо, лежавшем на наковальне.

В полуосвещенной мастерской раз за разом разлетались фонтаны искр от ударов молота, по раскаленной железной пластине.

Никто не слышал тяжелого, но упорного дыхания, мощной груди. Никто не наблюдал, как перекатываются под смуглой, от сажи и копоти кожи, стальные пласты мускулов.

Ничто не радовало хмурых темных глаз. В них горели лишь отрешенность и упорство.

Никто не знал еще, что в этот миг, в полумраке заброшенных мастерских подгорного народа Мраковой горы, куется судьба мира.

И никто не знал, насколько она страшна.

 

Грубая, толстая дверь приземистой квадратной башни, распахнулась, словно от мощного пинка разъяренного великана.

Из темного выхода башни, выскочил молодой человек, застегивая на ходу, поверх кольчужной рубахи, перевязь с мечем.

Крепость, больше походила на укрепленный форпост, никак не предназначавшийся для держания длительной осады. Гарнизон крепости составлял около полутысячи человек. Кроме того здесь жили примерно столько же простых поселян, помогавших солдатам. Однако сразу было видно, что в форте людей было вдвое больше обычного…

Молодой человек, едва оказался снаружи, тут же побежал к большой толпе у наглухо закрытых ворот. На его груди красовался королевский герб, а перевязь была расшита чересчур вычурно, как для обычного воина. А опытный глаз, разглядел бы на пряжке геральдические цвета и символы, принадлежавшие наследственному принцу Хартума, Таэмиру.

Одновременно с ним, из казармы мимо застывших в любопытстве поселян и солдат, быстро двигался другой человек, из-под островерхого, ничем не украшенного шлема, выглядывали выбеленные серебром лет, длинные волосы. Его панцирь был добротным, и тоже без всяких украшений.

— Лайнэр, что случилось?! — крикнул молодой человек, в голосе которого звучали неприкрытые повелительные нотки.

— Я не совсем ознакомлен, мой принц. Но мне доложили, что вернулся один из следопытов.

До толпы они добрались одновременно. Бесцеремонно расталкивая любопытных зевак, столпившихся здесь, они пробирались к центру. Там на соломе, лежал человек. Его стеганая грубая куртка, прошитая металлическими пластинами, во многих местах была порвана, со следами едва запекшейся крови.

Лицо и шея были страшно изранены. Он видимо был без сознания. Однако правая рука, носившая следы кровавой стычки, все еще сжимала короткий меч, весь покрытый кровью. Как настоящий воин, даже израненный и потерявший сознание, он не расставался со своим оружием.

Тут же над телом колдовал лекарь и его подмастерий, мальчуган лет тринадцати.

— Капитан Форинт, что случилось? Почему этот солдат в крови, на нас напали?! — повелительным тоном спросил принц.

— Ваше величество, вернулся один из следопытов, ушедших еще позавчера, лес. — Ответил могучий воин, усы которого были такой же длинны, как и длинный локон волос, свисавший справа на бритой голове, — он только что переступил порог, и сразу упал в беспамятстве. Раны очень серьезные. Надеюсь, наш лекарь не зря носит титул, воскресителя душ.

Молодой принц Хартума, поднял голову и посмотрел на солнце, ярко светившее в это утреннее время. Несмотря на погожее утро, душу тяготило странное предчувствие. Но еще труднее было от того что не понятно по какой причине так тяжело было на сердце.

Не пристало воину, невесть из-за чего томится в тягостных раздумьях. И принц откинул все и просто ожидал. Ожидал, что есть за новость у следопыта. Судя по тому, в каком состоянии ничего хорошего это не предвещало.

Стоявшие плотной гурьбой люди стали понемногу расходиться. Раненые, возвращающиеся из Черного леса, никогда небыли диковинкой. В форте, одном из тех, что окружали на многие лиги лес, как армия призраков скрывший, скрывший Мраковую гору, жившие здесь, видели многих, кто пытался прокрасться или пробиться к горе. Но большинство из них были настигнуты конными разъездами. Тех же, кому удалось пробиться туда, в лес, никто и никогда больше живым не видел.

— Капитан Форинт, а где эльфы, почему я не вижу их в форте? — только сейчас принц понял, что его мучило. Отчего так пусто и мрачно стало здесь. Обычно где были эльфы, там царили радость и веселье. Но сейчас, в небольшом форте, не было ни единого перворожденного.

Капитан поднял голову, оторвавшись от наблюдения за работой лекаря.

— Они ушли еще перед рассветом, мой принц.

Лицо принца потемнело от гнева и ярости.

— Как, почему?! Почему меня не оповестили!

Рука принца, сжавшая рукоять меча, побледнела от напряжения.

— Послание уже отправлено в Хартум, его величеству. Король приказал его лично, немедля извещать обо всем.

Лицо принца покраснело еще больше от ярости. Его рот уже раскрылся, чтоб высказать капитану свое высочайшее мнение, но вовремя замолчал. Вспомнив уроки отца. « Никогда не вычитывай военачальников, на глазах у его солдат. Это лишь подрывает веру в командиров». И приказы короля выполнялись неукоснительно. Авторитет короля был непререкаем. Простые воины просто боготворили, за его ум, честь, мастерство. И шли за ним в самое кровавое пекло. Веря в своего короля и его командиров.

Молодому принцу было уже двадцать пять, и он уже был опытным воином, и неплохим командиром. Правда, авторитета своего отца, еще не заимел. И это слегка раздражало.

— Ваше величество! — послышалось приветствие лекаря, закончившего колдовать над раненым, и только сейчас заметившего принца.

— Желает ли мой принц услышать о состоянии раненого?

— Здесь командует капитан Форинт. Он отвечает за этого солдата. Он имеет право узнать первым. — Уже спокойно произнес принц, бросив короткий взгляд на капитана.

— Да мой принц. Следопыт плох. Очень плох. Я сделал все что мог, его сейчас трогать нельзя. Жизнь его сейчас в руках создателя. Закончил говорить лекарь, вытирая соломой кровь на руках.

— Силу ступай!

Юный помощник лекаря, получив разрешение, с как можно более значимым видом, собрал инструменты, настойки, мази в деревянный рундучок, и убежал.

— Простите господа, но нам остается только ждать. Раны глубокие, и сделаны явно не сталью, а звериными когтями. Будем молить создателя, чтоб он уберег этого воина от заражения.

— Когда с ним можно будет говорить? — спросил капитан, оторвав взгляд от лежавшего в бессознательности раненого следопыта.

— Этого вам я сказать не могу. Я всего лишь лекарь, а не маг. — Пожал плечами, тот отбрасывая искомканный и грязный пучок соломы на землю.

Принц поближе нагнулся к капитану.

— Форинт, вас эльфы известили о причинах своего исхода?

— Нет, мой принц! Они ушли перед рассветом. Вскоре перед этим явился вестник от совета эльфов.

— А, что в других фортах? У вас есть известия!

— Нет, ваше величество! Я послал гонцов. К вечеру будем знать. — Ответил Форинт, не отрывая взгляда от раненого. Проклятье на головы эльфов. Они, что, решили разорвать древний договор? — вспылил Таэмир, глядя, на забытый видимо в спешке эльфийский пояс, лежавший у сеновала.

— Если так, то время не самое удачное, выбрано ими.

— Точно. Орки вновь зашевелились. — Поддержал капитан мысли принца.

— Капитан, уж не думаете ли вы, что эти исчадия тьмы, вновь осмелятся полезть через каменный пояс. Последний раз, когда они сунулись, лет двадцать назад, их армия даже до Эленора не дошла. В низине, если верить рассказам стариков и отцов, их зажали в такие тиски, что ушли единицы. Сомневаюсь, чтоб они так легко и быстро оправились.

— Да, но мы до сих пор не знаем, откуда они черпают свои силы, — возразил капитан, усевшись поудобнее около раненого, — мы до сих пор не знаем наверняка, что творится за каменным поясом.

Никто из наших следопытов оттуда не вернулся. Об их судьбе мы можем лишь догадываться.

— Пройтись бы по тем землям мечем и огнем! Навсегда вычистить наши земли от этой пошести. — хмуро проворчал Таэмир, ударив ладонью о набалдашник меча.

— Да ваше величество. — Вступил в разговор Лайнэр, — это было бы, несомненно, благом для этого мира. Но вы сами знаете, сколько воинов осталось, способных держать в руках мечи, после битвы у Мраковой горы. И еще меньше тех, кто мог на ногах стоять. А затем, то страшное землетрясение, воздвигшее горный пояс, отделивший наши ослабевшие королевства, от темных равнин орков. Союз распался с падением проклятого и Сколота — темного. А люди в одиночку со стаями орков не справятся. Гномьи хирды, лучше всех могут сдержать их натиск. Эльфы непревзойденные стрелки, а уж люди тогда, сломили бы хребет оркам. Но…

Стон пришедшего в себя следопыта прервал длинную тираду воеводы.

— Где я?! — послышался слабый осипший голос того, — капитан.

И в тот же миг казалось, что он задохнулся от приступа боли.

— Это чудо. Просто чудо! Хвала создателю! — восхищенно бормотал лекарь, колдуя над раненым.

Но раненый вдруг отстранил лекаря рукой, выронив меч.

— Капитан, из всех, кто со мной пошел, видимо один я выжил!

— Да, это я понял. Почти дюжина не вернулась. — С бессильным гневом, прошипел Форинт, подняв наполненные гневом глаза к небу.

— Капитан, на ближних подступах к горе, ее словно охраняют, Даир-волки. Их много там, тьма. Нам удалось порубать их, пару стай.

До подножья горы, добрались из нас лишь пятеро. Дальше пошел я один. А волки, те остались стоять цепью на краю леса. Я был у темных врат, черной цитадели. Капитан, она была закрыта. Наглухо. И я слышал звон кузнечного молота. Страшен был тот звон!

Я испугался. Очень. Меня охватил жуткий ужас, когда я решил перебраться через стену. Словно тот ужас был живым существом. И мы побежали. В лес. Сквозь стаи. Без оглядки. Рубились, рубились, рубились. Кости, изрубленные мясо, плоть, кровь…

Казалось, что раненый следопыт начинал бредить. Но вдруг он перестал бормотать. Его взгляд стал опять осмысленным, чистым, ясным.

— Капитан. Там были свежие следы. Не орков. Людские или гномьи. Там кто-то есть. И этот кто-то предался темной мощи Сколота-темного. Там куется не обычное железо. Там куется мощь, темного властелина.

Глаза раненого закрылись, и он вновь впал в беспамятство. Вокруг маленькой группы людей, стоявших около раненого, повисла мрачная, угнетающая тишина. Тишина, что пугала много больше, нежели стаи орков, появись они в прямой видимости караульных, ходивших по брустверу.

— А я-то надеялся, что звон кузнечного молота, доносящийся с горы, всего лишь, не что иное, как игра ветра. Сон! — Сказал капитан, подымаясь.

— Все господа, его трогать больше нельзя. Я бы советовал сделать здесь навес. Мой подмастерий, будет за ним ухаживать, — строго сказал лекарь, подымаясь и глядя на капитана.

— Да, конечно. Я немедля распоряжусь, немного рассеяно ответил Форинт.

— Я давно говорил отцу, нужно вырубить и выкорчевать лес вокруг горы. Цитадель разрушить, чтоб камня на камне не осталось. А гномьи тоннели засыпать, чтобы ни одна живая душа, не смогла искать мощь проклятого! — гневно сказал Таэмир, стукнув кулаком, о раскрытую ладонь.

— Мой принц, будьте осторожны с вашими решениями и стремлениями. Это может стоить вам не только титула, но и жизни. Фортуна не прощает ошибок и скоропостижных решений! — нравоучительно, мягко, стараясь говорить как можно тише, сказал Лайнэр.

Принц, посмотрел уничтожающе, в упор на воеводу. Но тут же его взгляд смягчился.

— Я запомню, это. Воевода! — Немного подумав, принц Таэмир додал, — Лайнэр, как только явятся гонцы, известишь. Мы пока остаемся здесь.

— Да мой принц! — коротко ответил тот, отвесив почтительный поклон.

— Форинт, чувствую, что скоро, что-то произойдет. Не спрашивай, что. Один создатель ведает то. Усильте секреты и будьте готовы ко всему.

В голосе молодого принца звучали озабоченность и напряжение.

Он бросил короткий взгляд на солнце, почти ослепившее его на мгновение. Вдруг возникло странное предчувствие, что всадник смерти, проклятого, запустил в их жизни, стальные когти смерти.

Капитан проводил, внезапно погрустневшего принца и обреченно прошептал, — вы правы, мой принц. Сравнять бы Мраковую гору с землей. Да только сильна магия Сколота-темного. Слишком силен Всадник смерти, сеющий смуту и раздор.

Форинт замолчал, глядя как четверо солдат делают навес над раненым, и вдруг с болью в сердце тихо сказал, — О создатель, этой ночью я потерял дюжину солдат. Своих лучших солдат, с которыми делил хлеб и воду, холод ночей привалов, и дикое упоение победой. Неужели вновь настают темные времена воскрешения проклятого.

А стражи на невысоких стенах форта, пристально всматривались вдаль поля, где начинался горизонт и на темную линию мрачного темного леса, над которым высилась большая громада Мраковой горы. В глубинах, которой разжигался огонь новой зари рассвета темных времен.

 

Группа всадников, летевших галопом, по узкой тропе, была сплоченной и единой в движениях. Два десятка их несли в руках недлинные копья, которыми удобно орудовать в лесистой местности, еще десяток имели тугие луки. Щиты их были закинуты за спину, либо у седла. Их кольчуги панцири и пластинчатые доспехи, скрывали длинные плащи.

Впереди этой вооруженной кавалькады скакали двое, чьи доспехи ничем не отличались от остальных, но единственное их оружие, мечи у бедра, были искусно и богато украшены, золотом и драгоценными каменьями.

Всадники быстро неслись, вдоль густых зеленых стен лесной чащи, ставшей настолько густой, что скрывали всю глубину леса. Это были настоящие дебри, где трудно пройти и пешему, а уж конному и подавно. Однако даже в этих никем не хоженых зарослях, оказалась вполне просторная дорога для трех десятков всадников.

Молчаливая кавалькада, завернула за очередной поворот, и все как один резко осадили лошадей.

Всадники быстро прикрылись щитами, сплоченно и умело, искусно управляя лошадьми лишь с помощью ног, взяли в кольцо двух других, словно ожидая внезапной атаки.

Тишину нарушили храп и фырканье лошадей, да шуршание и скрип доспехов. Предводитель поднял руку, и вся группа расслабилась, подняв копья и опустив луки, однако, не расставаясь с прикрывающими торсы щитами.

— Мы на месте, ваша светлость! — произнес дородный воин, сидевший на кобыле, рядом с другим поменьше, в кости, да и в росте, единственный у кого шлем был украшен рогами и пышным плюмажем.

— Да! Мы на месте. — Ответил второй, словно нехотя, — мне туда. И я пойду один! — додал он, кивнув вправо.

— Но ваша светлость! Граф, ваша безопасность…

— Довольно Триг! — осадил предводитель говорившего, — я иду один. И все! Ждите.

Тот к кому обратились как к особе дворянской крови, соскочил с лошади и, проверив как вынимается из ножен меч, гордой походкой прошел сквозь кольцо всадников и исчез в лестной чаще.

Здесь, в полумраке чащи, куда свет мало попадал сквозь густые кроны деревьев, впору было заблудится, ато чего доброго чего сломать. Однако граф шел уверенно, точно зная дорогу. Он лишь настороженно вздрагивал, хватаясь за рукоять меча, когда в полумраке чащи раздавался резкий звук.

Его плащ был намного короче, чем у его людей, и здесь в густой чаще, где порой приходилось продираться, он был весьма кстати.

Казалось, он продирался сквозь эти густые заросли вечность. Ноги и руки стали уставать. Но усталость не могла ослабить его бдительности и опасения.

Хотя опасаться ему, было нечего. Ни один зверь не осмелился бы на него напасть. В отличие от людей, звери хорошо чувствовали печать темного властелина. А если кто и хотел испробовать человеческой плоти, то держался во мраке леса, невидимый. А еще более опасаться стоит лесных оборотней — эльфов. При воспоминании, об этом лесном народе, граф злобно выругался, сплюнув. Они были сущими демонами леса. Бесшумные, незримые, смертоносные, чья меткость давно стала притчей во языцех. Луки эльфов были очень опасны, во владении этим оружием, им воистину не было равных. Уж он-то это знал наверняка. Пару раз его солдаты стыкались с лесными духами. И пришлось спасаться бегством не солоно хлебавши.

Но сейчас, граф был уверен, что по близости не таился ни один эльф.

Он, Всадник смерти, не допустил бы того, чтоб его планы сорвались.

Однако, несмотря на это, за каждым деревом ему казалось, затаился хитрый эльф, ложивший на тетиву лука древко стрелы.

В конец концов, граф вышел на сумрачную поляну. Перед его взором стоял, заросший травой и вьюнком старый храм. А небо над этим древним сооружением, закрывали нагнувшиеся друг к другу густые кроны высоких деревьев.

Граф почувствовал, как по коже пошел озноб, от тяжелой волны в воздухе, вызывавшей в душе панический страх. Гиблое, было место. Живым, здесь делать нечего. Но он здесь потому, что нужен темному властелину.

Само здание, посеревшее от времени и покрытое мхом, было крестообразной формы. Стены его были округлыми. К главному куполообразному строению, примыкали четыре округлые пристройки с маленькими куполами, с разных сторон.

Мало кто знал об этом храме. И почти никто уже не знал, кому был посвящен. Даже единицы из перворожденных, народа эльфов, это помнили. А те, кто помнил, ужасались, вспоминая былые дни. Граф не раздумывал над этим. Его мало интересовали предания и религия. Сейчас у него было дело, прочившее ему богатство, славу, власть и бессмертие. Однако при одном взгляде на заброшенный храм, его сердце содрогалось от ужаса. Некогда кристально белые , мраморные стены, потемнели и кое-где осели, дав легкую трещину. Однако зарешеченные искусной ковкой окна, до сих пор были целы. Целыми и крепкими были и двери. Некогда мощеную дорогу, поглотили земля и трава. Чувствуя хороший озноб, граф толкнул двери, колеблясь в решении заходить внутрь.

Его взору открылся темный провал, внутренностей храма. Все еще колеблясь, с сомнением страшась, но он все-таки вошел внутрь, покрепче сжимая ладонью рукоять меча.

Главный зал, служивший для отправления обрядов, был скрыт во тьме, и если двери в боковые пристройки, и все еще имелись, то были закрыты.

Граф сделал шаг и остановился в островке слабого света у входа. Вокруг царила тьма, и в ней парило ощущение смерти, и чего-то, что отдавало древним захоронением. Потревоженное, мрачное спокойствие древнего склепа.

В душе графу, вдруг живо захотелось бежать, из этого страшного места. Но стоило ему попятиться, как двери сами за его спиной со свистом захлопнулись, погрузив внутренность храма, в абсолютную тьму и тишину.

Граф был не из робкого десятка, но и он сейчас слышал свое дыхание и стук собственного сердца, и признался себе в том, что испугался не на шутку.

— Приветствую тебя граф в святилище владыки тьмы!

Одновременно с глухим замогильным голосом, отражавшегося от невидимых стен святилища, во тьме, невдалеке перед ним вспыхнули красные глаза.

Граф во тьме, непроизвольно отшатнулся. Но быстро взял в себя в руки. Обладателя этих глаз, ему нечего было опасаться или бояться.

«По крайней мере, пока!» — Поправил граф сам себя мысленно, чувствуя предательскую дрожь в теле.

— Ты звал меня?!

Теперь в голосе было меньше страха, раболепия и почтения. Он был графом, и к этому существу он питал лишь призрение. Но оно все же пугало его, смертельно пугало, как он ни хорохорился.

— Да граф Айдор! — был короткий ответ обладателя красных глаз, в темноте. Во мраке храма раздался щелчок, и граф резко обернулся, выхватив меч из ножен. Но там всего лишь сам собой зажегся факел, у дверей.

Граф вновь обернулся. И сейчас в слабо рассеиваемом мраке, он видел смутные абрисы фигуры, с ног до головы скрытого просторными одеждами. Глаза, светившиеся во мраке капюшона, потухли, но вот посланник темного повелителя, все так же пугал его. Так же как и это место.

— Граф, ты сделал все что нужно?!

— Да! Мои люди находятся в нужных местах, в нужном количестве.

Повелитель мертвых, шевельнулся, казалось готовый двинуться к графу, но остался на месте.

— Мои люди слишком долго сидят без дела. Мне надо знать когда мы будем в деле? Мои люди устали от безделья. Они жаждут крови и золота.

Из-под капюшона, послышался шум похожий на хмыканье.

— Твои люди скоро получат и крови и золота. Это я тебе обещаю. Клянусь истинным именем повелителя. — Ответил повелитель мертвых, хмуро засмеявшись.

Граф Айдор содрогнулся от замогильного холода, повеявшего от маугрима, как звали его люди, пробравшего его до костей. Казалось этим смехом, сама темнота святилища, зашевелилась вокруг фигуры в темном.

Красные глаза призрака, вновь вспыхнули, уставившись в человека. И в них горели презрение и ярость.

— Но я чувствую в тебе какую-то смуту. Уж не вздумал ли ты предать темного властелина?!

Замогильный голос, отчего-то пробрал до костей графа.

— Конечно нет! До меня дошли вести, что в миру ходит темный эльф.

Даже огни факела померкли, когда прозвучали эти слова. Граф испугано попятился, когда маугрим проявил, впервые эмоции.

Зашуршали полы плаща и повелитель мертвых, стал медленно приближаться. От чего Графа еще больше ударило в дрожь.

— Откуда такие вести? — горящие во тьме глаза, опасно сузились.

— С ним наш повелитель стихий, столкнулся. Мы едва поспели, чтоб чернокнижник успел рассказать и испустить дух на руках моего лекаря.

— Как?

— Что? — удивленно уставился граф на скрытую темнотой фигуру.

— Как это было?

Тихий голос заставил графа забыть об этикете. Страх навалился на плечи тяжелым грузом. Дрожа и понемногу пятясь, он стал рассказывать.

— Это был эльф. Молодой эльф, черные волосы с белым локоном. Плащ темный с темным узором по краю. Маг сказал, что чертов эльф использовал магию какого посоха, а не ритуальную магию эльфов.

— Один эльф, пренебрегший могучей магией эльфов! Это интересно. — Послышался глухой, задумчивый голос маугрима, чьи красные глаза вновь слегка погасли, во мраке. — Но все складывается хорошее. Повелитель будет рад, если его вернет в этот мир один из его народа. Эта весть, стоящая награды. Золота! Ты получишь граф за эту весть столько золота, сколько весишь сам. Вскоре. Ступай.

Граф Айдор уже рад был убраться отсюда. Этот призрак пугал его. Даже в рубке не так страшно, как около этого маугрима. Но золото, которое ему посулил этот мертвец, так же блестит, как и иное. А в нем граф сейчас очень нуждался.

Выйдя на мягкий полумрак леса, граф облегченно вздохнул. Повертев по сторонам головой, Айдор направился к своим людям.

 

В кромешной тьме каземата, мрак и тяжелую гнетущую тишину, нарушали лишь тяжелое дыхание, обрывавшееся иногда коротким стоном и скрежетом метала.

Стонавший замер, прислушиваясь к давящей на слух тишине. И хоть, из-за тяжелой закрытой дубовой двери, вряд ли можно было, что-то услышать, но ему показалось, что он что-то таки услыхал. В сердце узника, на какое-то мгновение родилась надежда. Но она также быстро угасла, как и родилась.

Его заточили в ту часть подземного каземата, где стражники появляются очень редко. И в основном для того, чтобы привести очередного узника, чья участь есть умереть в кандалах темной камеры, и за ним придут лишь для того, чтобы выбросить его мертвое тело из цепей, освободив место для очередного приговоренного.

Из тишины стали все отчетливее нарастать звуки шагов и звяканье цепей.

Звуки шагов замерли около тяжелой двери, в узкое зарешеченное окошко, которой ударил тусклый свет факела. Заскрипел механизм тяжелого замка. Скрежетнул тяжелый засов, и противно заскрипели массивные петли открывающейся двери.

От света факела, ударившего во тьму, человек, сидевший в колодках, зажмурился от боли в глазах.

Вначале вошел один стражник, мельком оглянувший каземат, а затем еще двое, повинуясь его сигналу. А меж ними, в цепях и с мешком на голове, спотыкаясь, вошел небольшой, щуплый узник.

Старший стражник, подошел к клетке, из железных прутьев, сделанной в виде человека с расставленными в стороны руками, в которых уже находился скелет какого-то бедняги.

— Давайте его сюда. Здесь ему понравиться. — Скомандовал он.

— Мышке хорошая клетка! — засмеялся второй стражник.

— И жать нигде не будет! — поддержал третий.

На их лицах появился ехидный оскал. Один из стражников опустил при помощи блока клеть на пол. Скелет тут же был выброшен в сторону.

Узник даже не сопротивлялся, когда его освободили от цепей и бесцеремонно запихнули в клетку. Он лишь слегка вздрогнул, когда опять защелкнулся замок.

Тучный начальник стражи, сорвал с головы узника мешок и криво ухмыльнулся.

— Сиди и ни куда не уходи! Из казематов Пиллы еще никто не уходил.

Парнишка лет семнадцати, девятнадцати, с короткой стрижкой, в ответ тоже криво улыбнулся.

— Я тебя тоже люблю Круви. Передай королю Скрофе, что я все равно доберусь до его камешков.

— А мальчонка, однако, наглец. Через неделю отдаст творцу душу, а еще грозится. — Засмеялся второй.

— Удачного времяпровождения! — ухмыльнулся третий, выходя из каземата. Последний, самый толстый стражник, извлек из-за толстого пояса еще один факел, поджег его и воткнул в проржавевшее кольцо на стене.

— Я не знаю, зачем приказали, оставить тебе твой пояс и штаны, но… Ничего заберу опосля.

Ключник потряс перед носом парнишки связкой ключей, а затем сказал, показывая на факел.

— Нэйонер, это твой последний факел, больше света ты не увидишь. Наслаждайся им. Эй Гракх, тут тебе собеседник остается. Любуйтесь общением, как эльфы своими вечными садами создателя! Времени у вас много. И заметь, никто даже мешать не будет.

Стражник, смеясь, ушел. Стоило щелкнуть механизму замка, как парнишка заметался в узкой клети, но лишь ободрал кожу на плечах. Хоть клетка и была великовата, но все же не достаточно, что бы в ней можно было так легко вынуть руки, из боковых решеток.

Человек, сидевший в колодках, измучено поднял голову, насколько позволяла его поза и колодки, пытаясь разглядеть нового сотоварища по несчастью.

— Не мечись. Видит проклятый, что не одному мне суждено помучаться перед смертью.

Глаза узника в колодках, наконец, привыкли к свету факела, перестав резать, и он отчетливо разглядел второго бедолагу. Тот стоял в клетке с распростертыми в стороны руками. Сам он одет был в грязно бордовые шаровары, грязную серую, холщевую рубаху, и толстый кожаный пояс. По виду парнишки, Гракх, сидевший в колодках, понял, что тому не сильно досталось, от заплечных дел мастеров. Однако вид был напуганный.

— Я слышал, тебя, нас славный ключник назвал Нэйонером! Ты может быть тот самый Нэйонер плуэльф?

Узник в клетке, вдруг перестал метаться, замерев. И уже спокойно ответил, не без гордости.

— Да, он и есть!

— Наконец-то неуловимый полуэльф попался!

Парнишка казалось, не обратил внимания на издевку.

— Коли был бы неуловимым, то никто не знал бы обо мне!

— Как ты здесь оказался? За какую честь!

— Пообещал Скрофе стянуть у него камни, дар короля Эльфов, Эрендила, его деду. — Ответил полуэльф, пытаясь вывернуться в клетке.

— И, что сцапали? — хрипло засмеялся Гракх, покрутив головой, чувствуя, как затекает шея.

— Почти. Служанка меня сдала, пади гнев творца на ее голову.

— Ты доверился женщине?! — сотворил удивленную мину Гракх, почувствовав гнев узника, — глупец! Запомни на будущее. Если у тебя будет это будущее, в чем я сомневаюсь, никогда не доверяй женщинам. Единственное, что творец вложил в их головы, это хитрость, ложь и измену. Но видимо, этот совет тебе уже не пригодится.

Говоривший уже забыл, что у него затекла шея, удивленно наблюдая за тем, что делает узник в клетке.

Нэйонер попробовал вытянуть одну руку, из бокового ответвления клетки. Но не получилось. Тогда он стал проворачивать верхнюю часть торса, сцепив зубы от боли, обдираемой кожи и суставах, нещадно выворачиваемых. Но правая рука все-таки вывернулась из бокового ответвления, вывернув суглоб. Высвободить вторую руку было легче.

Нэйонер, под удивленным взглядом сокамерника, закусил зубами рубаху, и ударил плечом о клетку. Глухой рык, разорвал тишину каземата, а сам полуэльф опустился в клетке, насколько позволяла узкое пространство, качаясь в ней как на качелях.

— Это, наверное, больно! — оторопело сказал Гракх, удивленный тем как парнишка высвободился в клетке, и вправил плече. Придя в себя, полуэльф осмотрелся, задержавшись на закрытой тяжелой двери, скрытой тяжелым полумраком каземата, и стал рыться в своем поясе.

Гракх уже хотел было опустить голову, которую уже тяжело было держать приподнятой, из-за нещадно болевшей шеи, как увидел, что полуэльф копается в замке своей клетки. Через некоторое время, раздался слабый щелчок, и дверца клетки, скрипнув проржавевшими петлями, распахнулась.

Нэйонер выпрыгнул с клетки, и молча, подошел к дверям, прислушиваясь к темноте, в узком зарешеченном окошке. Там было тихо!

Он бегло осмотрел их и недовольно выругался. Под удивленным взглядом, закованного в колодки человека, полуэльф вынул факел из крепления и, вертясь на месте, стал осматривать стены и пол. Пока его взгляд не остановился, на зарешеченном квадратном отверстии в полу.

Присев около него Нэйонер, подергал решетку, а затем, запустив сквозь нее руку, стал шарить внутри.

— Эй, полуэльф ты, что собрался делать? — охрипшим голосом спросил Гракх.

Не отрываясь от изучения невидимых внутренностей, за решеткой, тот ответил:

— Собираюсь сделать отсюда ноги. Я подыхать в этом винном погребе не собираюсь. Тем более что у меня иметься должок.

— Эльф! Освободи меня. Освободи, или я закричу, и сюда сбегутся все стражники и тогда твоим планам крышка. — Пригрозил Гракх, нетерпеливо заерзав в колодках, чувствуя как почему-то все тело, разом, внезапно зачесалось.

— А толку, если я тебя освобожу? Бежать отсюда все равно никак! — С ленцой ответил полуэльф, не отрываясь от своего занятия.

— Ты освободи, а там поглядим. Я о тебе многое слышал. Ты сбегал с таких мест, что другим и не снилось. Но даже если и нет, то помереть все же краше, не в колодках.

— Как знаешь. — Ответил полуэльф и подошел к Гракху.

— Держи! — Нэйонер, сунул в руку факел, и что-то извлекши из пояса, стал копаться в замке.

— Не трепыхайся! Прояви терпение. Мне нужно замок открыть.

Услыхав замечание, Гракх нетерпеливо замер, щурясь от жара и света факела, находившегося почти у самого лица.

— Послушай, Нэйонер, почему ты назвал это подземелье винным погребом?

— Потому как это и есть винный погреб. Ты, что думаешь, это все построили люди?! — ухмыльнулся полуэльф, продолжая копаться в замке, — как бы ни так! Люди еще не дошли до такого. Эти камни обтачивали гномы из Мраморных гор. А строили эльфы. Когда-то на месте этого города, была густая зелень леса. И стояли здесь беломраморные изящные дворцы. Но потом они ушли. Лес тоже отошел, а на месте прекрасных дворцов, люди, что появились во время второй эпохи, именуемой золотым летом, построили свои дворцы и крепости.

Здесь эльфы в свое время, держали вина. А нужную температуру и влажность поддерживали воздуховоды. Вон-то зарешеченное отверстие в полу и есть один из них.

В этот момент замок щелкнул и открылся. Полуэльф отбросил замок и открыл колодки.

Наконец Гракх обрел возможность нормально сесть, растирая покрасневшие руки и шею.

— Вечное благодарение творцу, за то, что послал тебя в мою камеру.

— Я в творца не верю. Я его не видел. — Коротко ответил Нэйонер, вновь принявшись обследовать решетку в каменном полу.

— А я отчего-то думал, что все эльфы верят в творца. А если верить легендам, то каждый полуэльф имеет возможность выбирать свою судьбу!

— Эти легенды не врут. — Ответил Нэйонер, не обращая внимания на человека, пристально наблюдавшего за ним, — каждый полуэльф проходит через этот выбор. А я еще не в возрасте…

Нэйонер замер, словно что-то нужное нашел. Он не заметил странного взгляда узника, в котором сквозила странная радость.

— Этого не может быть. Это или проведение, или действительно воля творца! — возбужденно затараторил полуэльф. Он что-то повозился и одна часть решетки, внезапно, со звоном опустилась в темноту воздуховода.

Несмотря на бессилие и усталость, Гракх вскочил, неверя в то, что видит.

— Это чудо. Магия. Нэйонер, ты должен меня научить этому фокусу.

— Это не магия. Я уже говорил, что строили этот город эльфы. А люди лишь то, что осталось, приспособили, под свои нужды. Вход открыт. Если пролезешь, милости просим. А мне пора. — Ухмыльнулся полуэльф, заостренные кончики ушей, которого слегка вздрогнули. Он уже готов был сигануть в темноту лаза, как его остановил Гракх.

— Нэйонер, обожди. Думаю, мой хозяин захочет, предложит тебе работу.

Полуэльф замер. Казалось даже полутени, призванные к жизни светом факела замерли.

— С чего ты взял, что я соглашусь взяться за то дело, что может предложить твой хозяин?

— Поверь, захочешь. Когда услышишь, что украсть и цену, ты не сможешь устоять. Но сначала выведи меня отсюда.

Нэйонер посмотрел в скрытое мраком лицо измозжонного узника, в потрепанной грязной одежде, размышляя, стоит ли принять на веру слова напарника по несчастью.

— Лады! Если пролезешь, следуй за мной. — Сказав это, полуэльф нырнул в темное отверстие в полу, откуда донесся тихий всплеск воды.

Посмотрев с опаской в томный провал у ног, Гракх с трудом протиснулся в него, едва не застряв.

Свет огня, вырывал из мрака небольшой участок длинного лаза, терявшегося в темноте. Стены его были обложены обожженным кирпичом, который бол явно лучше того, что изготавливают люди. Ноги узника оказались по щиколотки в жиже, похожей на болото.

Полуэльф, недолго раздумывая, сунул Гракху факел в руку, и полез в отверстие с решеткой:

— Держи. Сейчас рождается еще одна легенда о неудержимости Нэйонера полуэльфа.

Гракх содрогнулся от прохлады, веявшей в подземном ходе. Вся эта мистика его уже мало интересовала. Сейчас главным было выбраться из этого, как сказал полуэльф воздуховода, и не попасться на глаза городской стражи. Отдав факел полуэльфу, который успел вернуться и приладить на место решетку он спросил:

— Куда мы сейчас? Мне в городе показываться не на фарт! Ато стража Измеира неописуемо удивиться.

Полуэльф улыбнулся какой-то загадочной улыбкой.

— Нам туда. Надеюсь, ты плавать умеешь, гордость стражников Измеира. И молись тому в кого ты веришь, чтоб там, где мы будем выбираться на берег, не болтались орки, ибо выбираться мы будем за пределами города. Нам туда!

Указав в нужном направлении факелом, Нэйонер двинулся по томному ходу, пригнувшись, а вслед за ним и Гракх, хлюпая болотной жижей.

Они двигались долгое время, медленно, сгорбившись, и казалось даже потеряли ход времени и длительность пути. Гракху казалось, что он двигается по инерции. И стоит ему остановиться, как упадет и более не поднимется. Прохлада все время сопровождала их, только теперь к терпимому запаху болотной жижи под ногами, добавился едва ощутимый запах свежей воды. Полуэльф шедший впереди и немного оторвавшийся, вдруг стал и выпрямился, его верхняя часть туловища резко исчезла. Гракху даже на какое-то мгновение стало не посебе. Он быстро пришел в себя и двинулся дальше, пока, наконец, не оказался рядом с Нэйонером, в просторном каменном мешке, где свет казалось, струился по водной глади.

— Гракх, осторожнее. Здесь воздуховод заканчивается.

Тот, наконец, вылез в каменный мешок, выпроставшись со сладостным стоном облегчения, и замер от удивления.

— Нэйонер, неужто это и есть хрустальный грот Измеира? — возбужденно прошептал Гракх удивленно и восхищенно, глядя вглубь колодца, стенки которого казалось, светились изнутри яркими кристаллами, из коих и состоял.

— Да. Это и есть мифический хрустальный грот. Парадокс, правда? Здесь большая легенда Измеира, что люди называют канализацией. — Хмыкнул полуэльф. А Гракх несмотря на всю свою грубость и простоту, восхищенно смотрел на стенки колодца, который был поднят над полом в фут высотой. И вода то и дело время от времени, переливалась через каменный бортик.

— Это просто чудо! Невероятно! Все ищут грот там, на верху, а он здесь под землей. Под ногами. — Прошептал человек восхищенно.

— Гракх, ты сможешь задержать дыхание на двести ударов сердца?

— Незнаю, вероятно да! — удивленно и растеряно, посмотрел тот на полуэльфа.

— Нам туда! Ты готов?

Указал Нэйонер факелом на поверхность воды, едва не касаясь ее пламени.

На лице человека, скрытом полумраком, появился легкий испуг.

— Я вроде как начинаю немного боятся! — Ответил он.

— Ныряешь, набрав воздуха, и плывешь за мной. Чтобы плыть быстрее, используй стенки колодца. Хватайся за кристаллы и отталкивайся.

Сказав это, Нэйонер воткнул факел в расщелину и, подойдя к колодцу, встал на руки на бортике. Одно мгновение и оторвав руки от бортика, тихо скрылся в воде, лишь немного взволновав поверхность воды.

Гракх некоторое время стоял, молча глядя на колодец. Повернув голову, он бросил взгляд на черноту лаза, и вдруг испугался, что остался один. И полуэльф сейчас бросит его подыхать.

Вдохнув раз другой, поглубже, он задержал дыхание и, нагнувшись над колодцем, неловко нырнул, исчезнув в его глубине, где кристаллы явно отзеркаливали свет факела.

Невероятно мокро, холодно, нет воздуха, но руки цепляются за кристаллы и тело быстро двигается в воде. Очень быстро свет в толще воды стал угасать. В мутной толще воды, он увидел полуэльфа, который быстро плыл, проворно цепляясь за стенки подводной пещеры. И очень скоро, он уже плыл в кромешной тьме, холоде и одиночестве. Вдруг руки скользнули по гладкой поверхности. Гракх немного растерялся и почувствовал к тому же, как легкие стали распирать, требуя воздуха. Он отчаянно заработал ногами и руками, пытаясь плыть к выходу из подводной пещеры, к кружку лилового светлого пятна, сам того не осознавая, сосредоточившись на том чтоб не вдохнуть. А легкие уже обжигало огнем, готовые взорваться, если срочно не сделать глоток воздуха.

Из гладкой поверхности воды, тихо и медленно вынырнула макушка головы, треугольные уши, а затем глаза и нос.

Только сейчас осмотревшись, Нэйонер позволил себе глубоко вдохнуть полной грудью. Вода в реке была тихой, без сильного течения. Берега сильно поросли камышом и совершенно безлюдные. Лишь на верхушке башни, виднелись смутные тени дозорных, высматривавших вечернюю округу за крепостной стены.

Вдруг рядом с полуэльфом, из воды с шумом вынырнул Гракх, тяжело дыша, едва не закричав.

Нэйонер обхватив того за шею и зажал рот.

— Тихо дурень! На стенах лучники ходят. И слух у них чуткий, что у совы. Хочешь обратно в застенки? — злобно зашипел полуэльф на ухо вынырнувшему спутнику.

— Давай выбираться к камышам. Ты говорил, твоему хозяину нужен человек, скрытный да ловкий?

Гракх, наконец, отдышавшись, воскликнул в полголоса:

— Хвала создателю, что я тебя встретил, и ты вывел меня оттуда. Я едва ненадышался воды пока плыл. Я поведу тебя, полуэльф! Поплыли к берегу, путь неблизкий. Нужно одежду сухую и лошадей.

— Веди! — ответил Нэйонер и поплыл вслед за товарищем, даже не ощущая холода воды. глава2

Холод и утренний полумрак, окутал, казалось покинутое селение. Частокол, окружавший его, кое-где наклонился в нескольких местах. Соломенные крыши некоторых лачуг обвалились.

Уныние и смерть витали здесь.

— Эй, Соледат, ну что там? Не молчи. Только не говори, что там нет этих выродков облезлых! — нетерпеливо заворчал гном, топчась на месте, нервно сжимая боевой топор, казавшийся слишком легким в его руках.

Наемник, все не отрывая взгляда от разбитого селения, попятился назад.

— Сугутор. Поубавь свой пыл. Я знаю, что ты готов, в горло вцепится оркам за Мраковую гору. Но ты нужен мне живым. Не забывай, ты отдал себя в заложники. Так, что погоди хвататься за топор. Тем более, что в селении действительно пусто. И видимо давно.

— Корчмарь, значит, не солгал. И орки побывали здесь! — удивленно произнес Комат, ослабив меч в ножнах.

— Не солгал. Вопрос в том, где они сейчас? — задумчиво произнес Соледат, — не нравится мне это! Все это. Без лошадей, всего лишь двое сопровождающих, ведут одного гнома заложника. И это притом, что орки все чаще появляются в Аренделионских низовьях. Притом отправили по такому пути, где орков встретить можно намного больше шансов.

Соледат поправил меч за спиной, оглядываясь вокруг.

— А как на меня, это самый надежный путь. Если опасения воеводы верны, и оркам Сугутор и впрямь отчего-то потребен для чего-то, то меньше завсего, где его будут ждать, это здесь. Где они похозяйничали. — Возразил хесалианин.

— Не знаю, не знаю! Клянусь создателем и его аватарими, все это скверно пахнет. — В голосе наемника слышались недоверие и сомнение.

— Ну так, что, мы идем или возвращаемся назад. Вы уж решайте, ато я уже устал от этих ваших сомнений. — Нахмурился раздражительный гном.

— Идем вперед и будем молить великих духов создателя, чтоб не попались на нашем пути орки.

— Аминь! — произнес за всех лесной стрелок, доставая на всякий случай две стрелы из колчана.

— Ступайте за мной и смотрите в оба глаза.

Соледат положил ладонь правой руки на рукоять второго меча, на поясе, и пошел первым. Вслед вразвалочку двинулся гном, нервно сжимая рукоять секиры, а там и стрелок.

Отодвинув левой рукой густые ветви вереска, Соледат еще раз все внимательно осмотрел.

— Что-то мне не нравится это. Уж больно тихо.

— Там где орки ходят, всегда тихо! — возразил стрелок на слова наемника.

— Нет. Соледат прав. Уж слишком тихо. — Поддержал гном наемника, пробираясь вслед за ним сквозь вереск.

— Трава успела отрости. Давненько тут было дело, никак пару месяцев никто не косил травы. — Задумчиво произнес Соледат, ступая по колени в густой траве. Всего несколько сот метров по заросшему лугу, и путники оказались у покосившегося, а кое-где и упавшего частокола.

Троица напряженно, сжимая оружие, двинулась вдоль частокола, к распахнутой створке, непрочных на вид ворот. Они напряженно поглядывали в редкие разломы в высоком частоколе, но вокруг стояли тишина, одиночество и утренний холод. Густая трава, шелестела под тремя парами ног, а ветер пугающе завывал в пустом селении. Опушка леса, тяжело нависшего с обеих сторон над деревушкой, грозила раздавить мрачную умиротворенность пустующего селения.

Соледат остановился, положив руку на покосившуюся створку ворот, и повернув голову, сказал:

— Сугутор, держись меж нами, ты...

Краем взгляда, он заметил движение из-за угла частокола, по ту сторону ворот.

Меч наемника, мгновенно покинул ножны, сверкнув в утренних лучах солнца, тихо утопавших в сизом тумане, медленно затягивавшем селение.

— Лебо! — тихо произнес наемник, облегченно качая головой, пряча длинный меч, обратно в ножны.

— Где?! — ошарашено, спросил стрелок.

— Да вон, прямо перед нами, соломенная твоя голова! — рявкнул раздраженно гном, указывая секирой по ту сторону покосившихся ворот.

Темный эльф, несмотря на свой черный плащ, сливавшийся с полумраком лесной опушки, во мгле тумана, поднял руку в знак приветствия. Он, как ни в чем, небывало шел вдоль изгороди, по колени в траве, все, также опираясь на свой жутковатый темный посох.

— Приветствую вас благородные путники, — произнес эльф, остановившись перед троицей.

— Благородные, акакже, держи карман шире! — хмыкнул гном, на что эльф не обратил никакого внимания.

— Скажи, по какой прихоти судьбы, мы вновь встретились? — спросил Соледат.

— Я иду туда, куда вижу, ибо скрыта теперь от меня нить моей судьбы. Изумрудный лес Нар-Аданат, где я родился уже не мой дом. Я потерял его, равно как и путь эльфов. — В светлых глазах эльфа, показались грусть и обреченность, — а вы каким образом здесь оказались?

— Как и ранее, сопровождаем достопочтенного гнома.

Эльф, слушая Соледата, украдкой бросил взгляд на низкорослого коренастого гнома, с окладистой бородой и секирой, гордо задравшего ту самую бороду к верху.

— Давеча мы стали на постой в селении за рекой, у одного шинкаря. А когда утром уже перешли реку и углубились в лес, заметили, что наши бурдюки прохудились.

— Ну да! — проворчал с важным видом гном. — И вовремя вспомнили, что шинкарь говаривал о небольшом селении в лесу. Вот и решили, неплохо бы было заглянуть и выменять или выкупить у поселян несколько бурдюков.

— Да видно, что не вовремя пришли, — вновь заговорил Соледат, не снимавший ладони с рукояти меча., внимательно глядя на пустующее заросшее травой селение, — верно, орки побывали!

Эльф, все еще опираясь на свой посох, бросил задумчивый взгляд на пустое поселение.

— Не похоже на орков. Они после себя ничего не оставляют. Все дотла сжигают. Хотя один создатель знает, кто напал на этих поселян. Но, так или иначе, моя судьба привела меня сюда.

— Слушайте, мы еще долго будем здесь чесать языками?! От стояния больше устаешь, чем от работы в копальне. — возмутился гном, на что стрелок лишь хмыкнул.

— Как бы там ни было, но оно покинуто.

— Но бурдюки нам все равно нужны. Порыщем, авось повезет, и в какой-нибудь хижине, нам попадется то, что нам нужно! — возразил Соледат. Гном, стоявший рядом, лишь махнул рукой. И только сейчас, они поняли, что темный уже вошел в селение. Опираясь на посох, он медленно брел между хижинами, накрытый капюшоном, а черная материя переливалась, темным узором, завораживая людей.

Первым двинулся Соледат, осторожно шагая, как и эльф. И в движениях его сквозили ловкость, сноровка и опыт. След за ним, вперевалочку, осанисто двинулся гном, зыркая испод лба, на темные провалы покосившихся строений. Процессию заканчивал стрелок, шелестя вынимаемой из колчана стрелой.

Соледат вдруг остановился, поняв, что темный, сам стоит на месте, рядом.

— Лебо, что произошло?

— Тихо, слушай! — прошептал тот, скинув с головы капюшон, прикрыв глаза.

— Что это? Какое-то чавканье. — Тихо произнес наемник, аккуратно извлекая меч, слушая странное чавканье, приглушение грудные звуки.

— Кажется, это оттуда! — сказал он, медленно двинувшись вправо, по узкой улочке, оставив эльфа стоять на месте.

— Куда это он? — удивленно прогудел гном, остановившись около эльфа. Но тот словно не услышал его вопроса.

Соледат, едва сделал десятка два шагов, как замер, не зная, что делать от увиденного.

В сизом тумане, утреннего полумрака, в десятке шагов перед ним, около покосившегося сарая, сидел на корточках спиной к наемнику воин. А перед незнакомцем, лежало растленное тело. Из огромной раны в животе, вывалились внутренности и этот странный воин, запятнанными по локти кровью руками, копался во внутренностях живота. Вдруг рука дернулась, и сам незнакомец резко шевельнулся, от чего Соледат, от неожиданности, подался назад, наступив на ветку. Глядя на медленно поворачивающегося, заслышав треск, воина, он остолбенел.

Человек медленно повернулся, одновременно опираясь рукой в землю, а другой, поднес что-то красное в ладони ко рту, и жадно впился зубами. Его глаза горели красными огоньками жажды крови, иступленной яростью, отрешенной злобой. По сомкнувшимся челюстям, медленно засочилась кровь.

Только теперь Соледат понял, что этот некто, ест сердце только что убитого солдата, кожаные доспехи, которого были разорваны.

Незнакомец тяжело поднялся и медленно, осторожно двинулся к наемнику с мечем в руке.

Сугутор первым забеспокоился, нервно сжимая в руке топор, догадавшись, что за создание перед Соледатом. Комат лишь оторопел от увиденного, а эльф так и остался отрешенно смотреть за происходящим. Лишь волосы его слегка покачивались под легким дуновением ветра.

Сугутор вспомнил один сказ рассказчика, старого гнома, о том, как во времена Сколота — темного, в сердце воина маугрим вселял душу мертвеца.

— Соледат, осторожно, он не чувствует боли.

В этот миг Комат пришел в себя и, натянув тетиву до уха, прицелился. Не зря он был рожден в лесном племени хессалиан. Он стрелял из лука ничуть не хуже эльфов.

Стрела со свистом мелькнула над плечом наемника и, тренькнув, пробыла кожаные латы, вонзилась в сердце.

Все трое опешили. Они были воинами и знали, что после такого не выживают.

А шедший рукурут, с окровавленным лицом, как называли тех, кого одарил мертвой душой маугрим, в часы Сколота — темного простой люд, чавкая ртом, даже не обратил внимания на вонзившуюся в грудь стрелу.

Его окровавленные руки потянулись к наемнику. Густая слюна, обильно смешанная с кровью жертвы, скапывала на землю из раскрытого рта. Он был готов вцепиться в глотку живого человека. В глазах горела жажда крови.

Сверкнуло лезвие меча, и острый клинок пропахал борозду в кожаном доспехе, рассекая основание шеи и круша ключицу.

Во второй раз Соледат остолбенел. Рукурут, даже не поморщился и никак не отреагировал на нанесенную рану. А продолжая приближаться, все также медленно.

Соледат стал пятится назад, держа меч перед собой, не отрывая взгляда от живого мертвеца. Еще одна стрела свистнула над плечом и вонзилась в шею рукуруту.

Гном сузил глаза, исказив лицо от ярости. Он видел как хесалианин достал из колчана еще одну стрелу и послал вслед за первой. И опять рукурут, не обратил на вонзившуюся в шею стрелу, никакого внимания.

— Чтоб, проклятый разодрал тебя на куски! Как такое может быть, во имя великих гор? — прошипел Сугутор, сжимая крепче в руках секиру, чувствуя, как теряет самообладание, от этого зрелища. Он видел, как наемник нанес еще несколько разящих ударов, не возымевших ни какого действия на рукурута. Лишь кровь медленно сочилась из его ран.

Что-то заставило гнома оглянуться, и он остолбенел.

— Великий Тор! — воскликнул он, увидав, что со всех сторон к ним приближаются еще дюжина воинов в таких же кожаных доспехах как и у рукурута. На их лицах и в глазах сверкала ярость тьмы и голод мертвецов, вырвавшихся из склепа. Они двигались также медленно, как и первый, с коим сражался Соледат. Их мечи находились в ножнах, и казалось, в собственном оружии они не нуждались.

— Соледат, бросай возиться с ним. Тут их полно! Никак проклятый возвратился в мир. — Прорычал гном, отступая к стрелку и эльфу, осознав новую опасность.

— Коли его! — воскликнул эльф наемнику. Темный, направил верхушку посоха, в сторону Соледата, который без вопросов исполнил указание перворожденного. И в момент когда, без всяких обводящих финтов, лезвие вонзилось в живую — мертвую плоть, пробив кожаный доспех, из посоха ударил темно-серый луч света, попавший прямо в длинное лезвие.

Живой мертвец закричал, схватившись руками за лезвие, вошедшее в живот. Темный луч впитывался в тело, и плоть казалось, осветилась изнутри призрачным сиянием.

Соледат зарычал, толи от напряжения, толи от боли, сцепив зубы. Он с усилием стал извлекать меч из тела и от живого мертвеца, и во все стороны ударила изумрудная волна. Тело безвольным мешком, свалилось наземь, а на его месте остался стоять изумрудный призрак человека.

Соледат отшатнулся, однако удивляться или впадать в смятение было некогда. Бросив беглый взгляд через плече, он увидел, что гном и стрелок рубятся с такими же живыми — мертвецами, как только что поверженный им с эльфом. И только перворожденный, стоял в одиночестве, немного обескураженный чем-то. Его, почему-то, враг обходил стороной.

Соледат оторвался от созерцания и под шум криков спутников и скрежет разрубываемой брони и плоти бросился на двоих приближавшихся к нему. Он уже знал, на что способны эти рукуруты и решил, что если будет двигаться быстро, у него есть больше шансов выжить, чем оставаясь на месте. Первым взмахом меча, отсек тянувшуюся руку, того что был слева, и проскользнув меж ними, оказался у них за спинами. И не раздумывая, с разворота могучим ударом снес голову одному. Соледат на миг даже замер, ожидая, что обезглавленное тело будет и далее нападать. Однако оно просто свалилось в траву.

Опомнившись, наемник отскочил, готовый отсечь, очередную из рук, тянувшуюся последнего из рукурутов. Но тот стоял и тихо похрипывал. Его глаза блестели от бессильной ярости, а в спину вгрызался луч посоха эльфа.

Соледат увидел, что перворожденный пошатнулся и сам вонзил меч в живот, пробив тело насквозь. И вновь живой мертвец закричал, и стоило наемнику вынуть меч, как тот упал, а на его месте осталась изумрудная дымка призрака, бессильно таявшего, в пробивающих серую мглу, лучах солнца.

Луч погас, а сам Лебо упал на колени, обессилев.

Оказавшись без врага, Соледат осмотрелся. Почти все собрались около гнома со стрелком.

У ног Сугутора уже лежало два тела, обезглавленных, истекая кровью. Еще один упал на колени с размозженной головой, а затем тяжело плюхнулся в густую, примятую траву.

У хесалианина, дела обстояли совсем плохо. Двое держали того за руки, и меч, который стрелок не выпускал из рук, безвольно болтался в такт ударов по телу, наносившего их еще одного рукурута.

Сугутор рубился с шестью, двигаясь, даже для него, с удивительным проворством. И помочь товарищу не имел никакой возможности.

Соледат ринулся к лучнику, замахнувшись мечем. Он видел, краем взгляда, как тяжело поднялся на ноги эльф и, опираясь на посох, приблизился к троим рукурутам, сражавшихся с хесалианином. А затем поднял посох и вонзил в спину, одного из державших стрелка. Рукурут закричал, отпустив лучника, и из него во все стороны, ударил изумрудный свет. Соледат подскочил и одним мощным ударом, снес голову, избивавшего стрелка.

Получив относительную свободу, Комат одним движением, опрокинул рукурута наземь, и полу присев, перерубил шею.

— Отродье проклятого! — прорычал стрелок, и бросился на помощь к гному, на которого наседали еще двое.

Соледат, лишь краем взгляда видел, как упал без чувств темный эльф. Втроем, они быстро расправились с оставшимися живыми мертвецами. И теперь тяжело дыша и кривясь от боли в ранах, смотрели, как из мертвых тел подымались изумрудные завитки призрачной дымки.

— И что во имя создателя, все это значит? Что это было? Кто они? — посетовал Комат, опершись на покосившийся плетень. Он кривился всякий раз, когда гном колдовал над ним, накладывая мази, на красные от полученных ударов места.

— Сиди и не кипятись. Сейчас можно лишь наложить мази и корпии. Ради таких ран, ни один гном не станет тратить силы на целебные заклятия. А эти люди, что на нас напали, ми зовем рукурутами. Живыми мертвецами. Старики говаривали, что во времена, когда проклятый и Сколот темный, топтали эти земли маугрим вселял в сердца плененных, проклятые души. И напускали их на людей гномов и эльфов.

— Неужто повелитель мертвых вернулся? — отозвался Соледат, сидевший около эльфа, которого заботливо уложили в тень плетня.

— Если так, то настают тяжелые времена. И орки не зря осмелели.

Лебо тяжело открыл глаза. Все еще плыло перед его взором. С каждым разом, когда он пользовался силой темного посоха, он становился все слабее и слабее. Его рука по прежнему сжимала полированное древко, и он ощущал, как тепло шло от дерева к нему, согревая от казалось могильного холода. Он слышал, что говорил гном о проклятом и его подручных. И это зарождало в нем странное чувство. Пока еще не осознанное. Опасное. Вот только почему?!

Он хотел бы хоть сейчас уйти в сады создателя, но...

Но что-то держало его в этом мире. На этой земле. Что-то важное. Пока непонятное.

Он чувствовал, как его естество постепенно теряет свет и благодать создателя, дарованное творцом, при их создании. И это его пугало. Если он потеряет это, то сады создателя, а вместе с ними и его возлюбленная, будут потеряны навечно. И его уделом будет мрак бытия.

Но даже если так, он должен найти способ перед этим увидеть обожаемые глаза, белоснежные волосы. Коснуться теплых любимых губ, дыхания. И навечно забрать с собой в темноту, с которой он уже смирился, память о ней.

Внезапно на него нахлынул холод, словно сам воздух мгновенно замерз. Казалось, больше никто этого не заметил. Лишь гном заерзал, словно от неудобства, перематывая раны лесного стрелка и не подымая головы переговариваясь о чем-то с Соледатом.

Что-то заставило его повернуть голову.

Вдруг небо потемнело, затянулось темными тучами, сорвался грозовой ветер и меж домами выехал темный всадник на черном коне. За ним трепетал тяжелый плащ, словно флаг. Тяжелый капюшон полностью скрывал голову и из него блестели две красные яростные искры глаз.

Он протянул руку, одетую в боевую перчатку, проржавевшую от времени, и направил, закованный палец в эльфа.

— Да! Ты тот, кто мне нужен. Лишь ты сможешь...

Последние слова, далекого могильного голоса, унес порыв ветра.

И эльф содрогнулся от нахлынувшего внезапно на него страха и ярости.

 

— Кто это? — воскликнул Комат, чуть, не сорвавшись с места, под раздавшуюся в ответ ругань гнома когда, наконец увидел всадника, поставившего своего коня на дыбы.

Сердца троих путников похолодели. Кровь в жилах казалось, застыла.

В этот миг им показалось, что весь ужас преисподней, где заточен проклятый, сошел на землю.

Комат попятился, даже не поднявшись на ноги. Гном, вскочил, яростно сомкнув зубы. Соледат остался стоять, обескураженный увиденным, гневно сжимая в руке меч.

Всадник засмеялся и, развернув лошадь, погнал ее прочь из разоренного селения, а его плащ как знамя, трепетался на ветру. Его смех громовым эхом, вгрызался в сознание, давя на напряженные нервы.

— Маугрим вновь ходит по земле! — прошептал эльф. Но все услышали его шепот. И никто не осмелился задать вопрос, ибо знали кто этот всадник.

Уже светало. И первые проблески солнца, появились над верхушками деревьев. Вот только пения птиц, слышно не было. И полу эльф чувствовал, что это угнетало его душу.

"Странно, я ведь не эльф! А все равно чувствую то, что ощущают перворожденные", думал Нэйонер, сидя на гнедом жеребце. И сам испугался этого своего, нового, чувства. Он сам осознавал, что со стыдом, что боится того момента, когда нужно будет делать выбор. Боится того как это будет. Его пугала неизвестность. И это нагоняло стыд на него, Нэйонера полуэльфа. Которого опасались все владыки, в страхе за свои сокровища.

Ему показалось, даже лошадь пошла ровнее. И почувствовал что-то новое в сердце. Какую-то радость, негу.

Он заметил, что с ним что-то творится еще в замке графа. Поначалу он думал, что его отравили. Но чувства, что становились все острее и обширнее, никак небыли похожи на агонию.

А в этом он сам был знаток. Не раз пользовался ядом. Но это... Это было нечто новое. Ему чудилось, что он стал воспринимать мир по-иному. И это ему нравилось. Больше нравилось, чем когда он ничего не чувствовал. Его душа трепетала от восторга.

Нэйонер потянул возжи, остановив лошадь. Спутник, ехавший немного позади, тоже остановил свою лошадь. Он с удивлением смотрел, как полуэльф спрыгнул спокойно с лошади пошел к обочине грунтовой дороги, к ближайшему дереву.

Пулуэльф остановился и, прикрыв глаза, приложил ладонь к позеленевшей ото мха коре, громадного дерева. И услышал шепот дерева. Но это не был человеческий или эльфийский язык. Это были ощущения, и он их понимал. Нэйонер сам изумился. С некоторых пор с ним творилось нечто неизведанное. И оно ему нравилось. Хотя все еще боялся этой новой стороны эльфийской жизни.

Нэйонер чувствовал спокойную размеренную жизнь леса, и было какое-то странное блаженство. Он уловил неопределенную настороженность, что-то неопределенное, что настораживало полуэльфа. Он развернулся и пошел к лошади.

— Нэйонер! Можно поинтересоваться? — начал, было, человек ехавший позади полуэльфа. Но тот бесцеремонно заговорил, когда спутник на миг замолчал.

— Гракх! Дальше я поеду сам. Ты останешься ждать вне пределов леса. Не перечь. Это эльфийский лес. Я иду на опасное дело. И если эльфы встретят нас двоих, то все дело накроется. Жди меня у трех сосен, на протяжении одной седмицы. Дальше сам решай.

Невысокий всадник, уже приодетый в хорошие одежды, в изумлении раскрыл рот, глядя как полуэльф, спокойно удаляется вглубь леса на своем жеребце.

 

Какое-то настораживающее чувство трогало сердце полуэльфа. Словно, что-то должно случится, не совсем хорошее. Но точно такое было всегда, когда он шел, кого грабить. Поэтому он не обращал на это внимания. Его больше интересовало, как общаться с эльфами. Он, конечно, знал квенди. Но ходили слухи, будто лесные жители в обиде на весь мир. И какова будет встреча, никто не мог предугадать. Еще хорошее, что он отказался от предложенной графом одежды. Мыслил Нэйонер, глянув на жалкие лохмотья одежды на себе. Он рассчитывал, что перворожденные, по крайней мере, не станут сразу убивать его, когда увидят, что он полуэльф. Ведь он еще не сделал свой выбор. А наоборот. Хоть примут и накормят. А там у него в таком случае будет время найти и выполнить ту работу, за которую взялся по просьбе графа Айдора.

Нэйонер почесал затылок, покачиваясь на лошади. А может, не стоило бы браться за это? Браслет скорпиона, это не какие-то жалкие камушки. Сомнение зародилось в его душе. Ведь если предания не врут, то сам Сколот — темный браслет со вставленным в него камнем Эрендила, светившим огнем благоговейным светом жизни, дарованным аватарами эльфам во время исхода.

К добру ли это, если граф получит свое сокровище?!

Мысли в его голове шли единым потоком, словно свежий ветер, дувший в сумраке леса которым он ехал.

А лес был спокойным. Даже слишком. Может, не стоило быть столь праздным. Хоть лес и дышал спокойствием, но орки могли быть где угодно. Уж больно много их развелось в пределах Мраковой горы и каменного хребта. Видать заставы на перевалах, уже не в состоянии закрыть все тропы. А с другой стороны это эльфийский лес. Вряд ли орки рискнут забраться в пределы их владений.

Нэйонер тряхнул головой, словно от наваждения, нахлынувшего на сознание, пытаясь отогнать пелену черных мыслей.

Он давно съехал с гномьего тракта, и лес по которому он ехал, дышал спокойствием. Укрытый дневным полумраком, благодаря густым кронам высоких деревьев.

Нэйонер успел отдохнуть, дав заодно передохнуть и лошади, найдя небольшой источник воды, бывший из-под камней. Он чувствовал, что день начинает клониться к вечеру. Раньше такого не было. Не так отчетливо, по крайней мере.

Полуэльф, покачиваясь в седле, беспечно расслабившись, смотрел на густые высокие заросли.

Неожиданно справа, из зарослей, раздался голос.

— Останови лошадь, дальше нет пути! На тебя направлены стрелы, не вздумай дать шпор лошади!

— А кто это говорит? И по какой причине, я не имею права ехать этим лесом, туда, куда ведет меня моя судьба.

Едва шевельнулся кустарник, и тропу преградили три воина в зеленых накидках, поверх длинных кольчуг. Глядя на воинов, полуэльф уже и так знал кт они. В эльфийском лесу, тропы стерегут только эльфы. Только они носили такие изящные, но прочные кольчуги. Двое из них направили в сторону полуэльфа длинные копья, а еще один держал лук с вложенной на тетиву стрелой.

— Нэйонер полуэльф! — послышался чей-то властный голос позади него.

Воришке пришлось повернуться в седле, опершись на ладонью на круп лошади, чтобы увидеть говорившего.

Эльф, ростом чуть выше среднего, чьи светлые волосы выглядывали из-под островерхого, украшенного позолотой шлема, был вооружен лишь длинным мечем. Его панцирь был сделан из переплетений широких железных пластин.

— Нынче, настали темные времена. В тайной роще, пророчат возвращение в мир проклятого. К тому же люди повернули против нас, эльфов. Посему им запрещено углубляться вглубь леса. Тебе повезло, ты полуэльф и стоишь у времени выбора. Возможно, твое путешествие в город перворожденных, поможет сделать верный выбор. Чтоб сердце твое не тяготилось потом. В любом случае, тебе придется ехать с нами. Так гласит закон. Твою судьбу решит правитель. Я сказал!

И казалось только сейчас, говоривший заметил одежду полуэльфа.

— Позволь полюбопытствовать, почему твоя одежда в таком плачевном состоянии?

Нэйонер окинул взглядом свои лохмотья и, улыбнувшись, ответил.

— Я пойду с тобой, не чиня препираний. А одежда! Попал в застенки к королю Скрофе. Прием был теплый. В итоге пришлось с ним распрощаться. Мне не понравились апартаменты в винных подвалах. Сыро, холодно, кругом жмет, клопы, вши. — Полуэльф закончил свою тираду пожатием плечей.

— Хорошо. Трое со мной! — скомандовал эльф, предводительствовавший отрядом.

 

Большие, полукруглые вверху, изящные двери, украшенные искусной резьбой, золотом и серебром распахнулись, и четверо эльфов вошли в зал, сопровождая оборванного пленника. Нэйонер от всего сердца удивился, и оценил искусство эльфийских мастеров. Хоть доселе ему видавшему роскошь дворцов Измира и Хартума, казалось, что ничего прекраснее быть не может. Но то, что он видел здесь, в городе эльфов, во всем скользило изумительное мастерство мастеров, приложивших руку ко всему, что можно было увидеть.

Четверо воинов остановились, сразу у входа. Командовавший ими вышел вперед, обратившись к двоим эльфам, стоявшим у окна, которое, по сути, растянулось на всю стену, прерываясь сводчатыми узкими колоннами, поддерживавших сводчатый верх окна.

— Тар-Фариель, мой повелитель! Мы поймали на тайной тропе, хм, — почесал командир небольшого отряда затылок, раздумывая как лучше представить пленника, — полуэльфа. Его имя Нэйонер.

— Тоже мне тайная тропа. Не менее заметная, чем гномий тракт, ведущий к Мраковой горе. — Отозвался с сарказмом пленник, слегка повернув голову, разглядывая изумительные по своей красоте гобелены, прикрывавшие стены.

Эльф, одетый в белоснежные одежды, украшенные золотым шитьем, и с тонкой золотой тиарой на голове, удивленно посмотрел на пленника.

— Однако, Единый, наделил тебя гонором. По нашим законам тебя стоило бы бросить в подземелья. Нынче эльфы с людьми не ладят. Но поскольку ты являешься полуэльфом, и еще не сделал свой выбор, то можешь оставаться у нас. Тебе подготовят комнату в доме друзей.

Никто не заметил пристального взгляда собеседника владыки эльфов, опиравшегося на, казалось, обычный посох, вершина которого была инкрустирована драгоценными камнями.

Глядя, как удаляются воины эльфы с пленником, эльф с посохом, на ком красовались изумрудные, долгополые одежды, обратился к владыке эльфов.

— Повелитель, позволь мне присмотреть за этим юношей! Я чувствую в нем зерно судьбы.

Тар-Фариэль на закрывшиеся створки дверей.

— Да Анфагор. Ступай, Пока он не прошел свой выбор, за ним нужно приглянуть.

 

Нэйонер, невидимым духом, скользил меж деревьев тайной долины, за Анфагором, спокойно шагавшим немного впереди, все, также опираясь на посох.

Казалось, что жрец ничего не подозревал. И полуэльф был рад этому. Ему очень не хотелось пускать в ход нож, ибо тогда никто не дал бы тогда грош ломаный, за то, что ему удастся отыскать браслет.

Дорогу в долину и вправду найти тяжело было. За городом возвышались каменистые холмы. Но вот тропу сквозь них, в долину, окруженную высокими скалами, найти было невозможно.

Прячась за деревьями, Нэйонер, недалеко перед темной фигурой эльфа, увидел камни, в круге света солнца, пробивавшегося, сквозь густые кроны деревьев.

Наконец полуэльф замер, пристально наблюдая за жрецом. Тот долгое время стоял, внутри россыпи камней, что-то бормоча. Только когда тот стал творить странные движения руками, Нэйонер понял, что это обычный обряд. Он сам чувствовал что-то непонятное, словно чье-то присутствие. Наконец Анфагор снял объемный капюшон, и пристально осмотрев лес, пошел к краю каменной россыпи.

Полуэльф, даже издали видел, как жрец поднял один из камней и что-то достал. В лучах солнца блеснуло золото с алым отливом. Казалось, Анфагор находился в прострации, наслаждаясь видом драгоценности, ощущением того, что это принадлежит ему. Наконец жрец встрепенулся и скрыл драгоценность от солнца под камнем.

Полуэльфу пришлось еще долго сидеть, скрывшись от жреца. Того, что тот делал в каменной россыпи Нэйонер не понимал и не хотел понимать. Но ждать он умел. И плата за ожидание будет хорошей. Граф Айдор дал слово.

Было уже далеко за полдень, и Нэйонер вдруг проснулся, с ужасом оглядываясь, понял, что задремал. И тут же упал на траву, заползая глубже в заросли можжевельника. Мгновением позже, мимо, шурша длинными полами одежды, прошествовал Анфагор. Радостный и беззаботный.

Выждав еще долгое время, Нэйонер скользнул к камням, поняв, что тот не вернется.

Камни на первый взгляд были обыкновенными, только сейчас, бродя в них, он понял, что это ритуальный лабиринт. И здесь чувствовалась какая то сила. Полуэльфу захотелось бежать. Но он пересилил себя. И шагнул, переступая через камни, туда, где видел жреца с браслетом.

Нэйонер чувствовал, что это неправильно, что он должен был пройти лабиринт. Но в нем проснулось большее желание, наконец, найти браслет скорпиона. Искать долго не пришлось. Он был неплохим следопытом, выросший в лестной избе. И хорошо разглядел следы, где стоял Анфагор. И камень как раз, немного не на своем месте лежит.

Сдвинуть камень оказалось тяжеловато. Но награда была под ним. Не зря он потратил пять дней, осторожно подслушивая, выслеживая жреца. Куда тот ходит, где задерживается, что думает. Нэйонер дрожащими руками поднял сверток холщины, из углубления и развернул. Дыхание сперло в груди. Его взору предстал массивный золотой браслет в виде скорпиона. А в туловище золотого членистоногого был вправлен алый камень. И казалось, внутри него горит огонь надежды, любви, уюта. Чего-то того, что он не мог понять.

Нэйонер не мог поверить в то, что держал в руках браслет, принадлежавший некогда Сколоту — темному. Полуэльф слышал и легенды и сказанья от утерянной реликвии, которую стоило бы уничтожить. Но сейчас он держал это в руках.

Рука сама неожиданно накрыла золотого скорпиона холщиной. Тряхнув головой, Нэйонер оглянулся и быстро побежал прочь.

 

Одетый в одежды салатового цвета, повелитель эльфов стоял у окна и смотрел вслед, удалявшемуся на своей лошади полуэльфу.

— Анфагор! Ты думаешь, мы правильно сделали, что отпустили этого полуэльфа?

— Не знаю, не уверен. — Снизил плечами жрец, — я утром был в тайной роще, и Аватары молчали на мои вопросы. — Закончил он, однако, что-то неведомое жгло его сердце.

— В моей душе тлеет какое то беспокойство. — В голосе владыки эльфов, слышалось обеспокоенность, — я чувствую, что с этим полуэльфом уходит нечто важное, нечто, что накроет наши земли, темнотой прошедших времен. Боюсь, этот день, начало конца дней эльфов в этой земле.

Анфагор, опираясь на посох, на это ничего не ответил.

— Анфагор, тяжесть гложет мое сердце. У меня странное чувство, что мы приняли на совете высших неверное решение.

— Повелитель! Неужто вы думаете, что совет высших глуп? Будущего не дано нам видеть. Да! Дружба с аданами конечно важна, но они первыми начали. И мы не должны им попускать предательства древнего договора. Мы сейчас сильны как никогда. Аданы на нас не пойдут войной. Они еще не полностью оправились от последней войны с темным повелителем. Да и в рядах их нет единства.

— Посланцы королей людей передавали об активности орков и их союзников в попытках прорваться к Мраковой горе. К цитадели проклятого. — все также не унимался Тар-Фариэль, обеспокоенно глядя на город укрытый мягкими объятиями леса.

— Мой король, — возразил жрец, — к Кара-Дум многие пытались прорваться. Но орки сейчас слабы. Они совершают лишь разбойничьи набеги. Не более.

Тар-Фариэль отвернулся от окна. На лице отчетливо отражалось внутреннее беспокойство.

— И все же, меня снедает странное беспокойство. Было бы лучше, если бы этот юноша не покидал нас, хотя бы до своего выбора. Но! — король эльфов задумчиво уставился в пустоту коридоров за спиной жреца.

— Видимо Аватары, скрыли от нас путь этого полуэльфа. Стало быть, у него свое предназначение. Да хранит его благословенный дух Авалона — Призрачного.

Легкая улыбка Анфагора поникла. Тяжесть легла на его сердце. Он сосредоточено посмотрел на Тар-Фариэля.

— Да простит меня мой повелитель. Я хотел бы сейчас быть в тайной роще. Посланцы Аватар, еще никогда не молчали на мои призывы.

Увидев кивок короля, Анфагор развернулся и спешно вышел. Он чувствовал обеспокоенность за свою драгоценность.

 

— Что-то с этим эльфом не так, не будь я Сугутор, внук Энверат — подгорного! — хмуро высказался гном, шагавший за наемником.

— А тебе, что в том за беда? — насмешливо отозвался Комат, бесшабашно взирая на лесную чащу.

— А то, что я вождь! А у нас наугримов, вожди являются хранителями тайных знаний. Издревле повелось так, что темные эльфы, когда идут по миру, означает, что несут с собой перемены. Зло. Так было и во времена восставшего Аватара, Проклятого. И во времена его падения, и во времена становления Сколота — темного, на алмазном троне в залах Мраковой горы. А этот спас нас от призрачной лаеры, собирателя душ. Да и в селении с живыми мертвецами, он здорово помог. В нем я не чувствую зла. Вот, что меня смущает и тревожит. — Не унимался коренастый гном, зыркая по сторонам.

— Да ладно. Темный, не темный. Проклятый давно низвержен. А орки лишь огрызаться могут. Будь этот эльф хоть трижды темным, он не опаснее любого торговца. — Бравурно заявил Комат. В ответ послышалось странное хмыканье со стороны наемника.

— Молчал бы лучше. Темного он не боится. Браслет Скорпиона, в котором по легендам, зиждиться душа Сколота — темного, до сих пор никто не уничтожил. Смотрел бы повнимательнее за кустами. Ато клянусь молотом Тора, проморгаешь остроухого, и схлопочешь стрелу меж глаз. — Буркнул гном, пристально смотря на лесную чащу, крепче сжимая секиру в руках.

— Какого остроухого? — вопросительно и озадачено спросил стрелок, непонимающе глядя на окружающий лес.

— Эй солдат. Хоть ты ему объясни, ато у меня уже терпение заканчивается! — подергал в сердцах, себя за бороду Сугутор.

— Это эльфийский лес. Раздраженно отозвался наемник, положив ладонь на рукоять меча.

В прохладном лесном воздухе сразу же повисло напряжение, передававшееся от Соледата.

— Стойте! Не смейте дальше идти. Кто вы такие? Вы ступили в лес эльфов Арминора. — гневно произнес эльф, вынырнувший на тропу, с парою других эльфов. Зашелестел кустарник, и три путника замерли, опасаясь поднять оружие в боевую позицию. Глядя на два лука с направленными в их сторону стрелами, все трое понимали, что это не единственные стрелы, смотрящие в их сердца.

— Ну вот, накликали беду, на свои головы! — проворчал Сугутор, хмуро опустив голову, глядя исподлобья, прижимая к груди боевой топор.

— Я наемник короля Краффы властелина Хартума! Сотник следопытов. Это лесной стрелок, хесалианин Комат. А сей почтенный бородач угрюмого вида, гном Сугутор. А кто вы такие, что позволяете забыть старый союз людей и эльфов, позволявший нам идти тудой где нам вздумается! — Гневно отозвался длинной тирадой Соледат, не снимая руки с рукояти своего меча, вызывающе глядя на троих эльфов.

— Я Таурин! Командир отряда эльфов Арминора, что находятся под покровительством владыки эльдаров Тар-Фариэля. Однако о каком союзе ты толкуешь аддан.

Соледат еще больше напрягся. Он хорошо знал повадки эльфов. И когда те называли людей их прямым именем, данным при первой встрече людей и эльфов, еще до извращения и тех и других падшим Аватаром, значит перворожденные в гневе.

— Не знаешь ли ты, что нынче союз нарушен вашим родом. — Эльф недовольно ухмыльнулся, — видать, ты давно не захаживал в селения.

Соледат вопросительно посмотрел на гнома, нетерпеливо топтавшегося на месте, не понимая, о чем говорит эльф. Но тот лишь сам в недоумении вскинул брови, мол, сам не понимаю, о чем этот остроухий толкует.

— Сдайте ваше оружие и идите с нами по доброй воле, и вам не причинят вреда, пока не предстанете перед глазами совета высших.

— Э-э, так дело не пойдет! Подгорный народ не сорился с эльфами. И клянусь великим Тором, создателем моего рода, этот топор ты заберешь, только из мертвых рук — отозвался грозно гном.

Эльф растеряно уставился на того.

— Ну-у, да с гномами мы не в ссоре. Думаю, ты можешь идти своей дорогой Сугутор. Но эти двое пойдут с нами.

— Э нет! Куда я туда и они, куда они, туда и я. Наши пути не разделимы. А вот топор останется со мной.

Командующий эльфами задумался и сказал:

— Хорошо. Идемте, но будьте осмотрительны в своих поступках, наши мечи остры и их достаточно много.

— Да будет так! — отозвался Соледат и окруженные эльфами двинулись в путь.

 

В ночном полумраке, в полутенях догорающего костра, блеснули глаза. Шевельнулась окладистая борода, и ее обладатель приподнялся и сел. Он внимательно всматривался в темноту. И бесцеремонно растолкал спавшего рядом наемника.

— Сугутор. Что случилось, почему тебе не спится? — заворчал человек спросонья, приподнявшись на локтях.

— Соледат, чувствую не стоило нам тут останавливаться. — Прошипел хмуро гном.

— И что тебе вечно не спится и чудится! — раздраженно буркнул Соледат, опять ложась на еловые лапы.

Гном обижено засопел.

— Я привык доверять своему чутью. Соледат хорош спать! Давай лучше сделаем ноги отсюда, пока остроухие спят. — Гном покосился в темноту, где виднелись темные фигуры спящих эльфов.

— Хотя кажись уже поздно! — додал он, потянувшись за лежавшим рядом боевым топором.

— Соледат, хорош спать, у нас кажись точно гости! — зло прошипел гном толкнув, казалось вновь уснувшего наемника.

— Что ты сказал? — спросил Соледат, распахнув глаза, и тут же услышал сдавленный выдох стоявшего на часах эльфа, стоявшего у самой границы высокой травы, мешком свалившегося наземь. Неподалеку упал второй часовой.

— Третий значит тоже мертвый. — Прошептал наемник сам себе, и тут же услышал шепот гнома.

— Эй, Соледат, буди по-тихому Таурина, а я потихоньку проведаю, кто к нам пожаловал!

Несмотря на свое немного грузное тело, коренастый гном тихо и проворно исчез в темноте, где сплошной стеной, стояла высокая трава.

Соледат мигом оказался рядом с командующим эльфами и растолкал того.

— Эй, эльдар, просыпайся. У нас гости.

Эльф тут же проснулся, и схватился было за рукоять меча. Как из темноты зарослей высокой травы, раздались приглушенные крики боли и агонии смешанные с яростью.

Тут же эльф надел шлем и одновременно поднес к губам рог. Тьму прорезал хриплый рев рога и на успевших вскочить, на ноги полусонных эльфов, из зашевелившихся зарослей хлынула орава орков.

Схватив тлеющую головешку и увесистое полено, Соледат бросился на врагов. Отбив поленом короткий меч, он воткнул тлеющую головешку в лицо орка и, подхватив из разжавшейся оскорузлой руки грубый клинок, оборвал крик ярости и боли, рубанув в горло. Мимо успели проскочить, довольно много орков и когда тело упало, на пути Соледата возник еще двое. В руках одного был заряженный арбалет, а второй, что был поближе к наемнику, замахнулся небольшим топором.

Соледат бросился вперед, вплотную к орку, перехватив руку с опускавшимся, уже бесполезным, топором, и провернул запястье, заставив того стать перед ним, используя как щит. В этот момент тренькнула арбалетная стрела и орк, послуживший для наемника щитом, вздрогнул и медленно стал оседать наземь. Орк-арбалетчик, стал лихорадочно возится с тетивой арбалета, а затем, просто ухватив его обеими руками, бросился на человека врукопашную.

Соледат не раздумывая, выхватил из мертвой руки топор и метнул. Грубо сделанное лезвие, исправно пробило низ шлема, войдя в голову, и силой броска, орка нелепо взмахнувшего руками, бросило наземь во тьму.

Даже в этой скрытой темнотой суматохе, наемник понял, что орков больше. Но эльфов они врасплох не застали. Однако гнома нигде не было видно.

К нему тут же бросились еще два орка, с окровавленными мечами. Однако темнота сыграла на руку Соледату. Первый орк во тьме не рассчитал расстояния до скрытого темнотой человека. Его меч даже не задел кольчуги, и тут же наемник отсек руку с мечем. И сразу же блокировал удар второго. Не размениваясь на фехтование, Соледат просто резанул, мечем, испещренным зазубринами, по мерзкому, скрытому ночью. Орк дико заорал и на миг опустил руку с мечем. И тут же наемник послал лезвие орчьего меча вверх, разрубывая шею врага. Среди общего звука боя, криков и лязга стали он услышал шуршание раненого орка. Соледат с разворота опустил лезвие на шею, подымавшегося. Оставив без внимания падающее наземь, обезглавленное тело, наемник бросил взгляд в сторону тлеющих головешек костра. Тлеющие полена, были разбросаны повсюду. Зато один из мертвых орков, понемногу горел, свалившись на тлевшие полена, давая слабый свет.

Среди полутемной массы сражавшихся, Соледат увидел попавшего в тяжелое положение Таурина. Он с трудом отбивался от троих орков.

Рядом с Соледатом свалился еще один поверженный серолицый, как называл их иногда гном. Не раздумывая, наемник вырвал из мертвых рук короткое, корявое копье и метнул его, спеша на помощь к командиру эльфов. И как раз вовремя.

Один орк свалился наземь, сбитый с ног пробывшим спину копьем. Таурин отразил сразу удар двух мечей, опускавшихся на его голову, но могучий орк, тут же пинком ноги, сшиб заклятого врага наземь.

Соледат ударил снизу вверх, рассекая кожаные доспехи и плоть, и одновременно в верхней точке блокировал, опускавшийся меч второго орка, пониже.

Тот явно не ожидал такого поворота сбитый и на миг замешкался. И наемник, тут же вонзил меч в грудь, проломив стальную пластину.

Наемник протянул руку своему пленителю и помог подняться на ноги. В воздухе повисла гнетущая тишина. Осмотревшись, Соледат понял, что бой закончился. Уцелевшие эльфы, стояли в одиночестве среди тел павших и раненых. Он понял, что один из сраженных трех орков, наседавших на Таурина, был предводителем. Потеряв своего вожака, те предпочли отступить, скрывшись в ночи.

— Спасибо! Да падет на тебя благословение создателя. Ты спас нас всех. — Послышался из полумрака голос предводителя эльфов. Только сейчас наемник почувствовал запах паленой плоти.

— Ты хороше дрался, ты великий воин. Ты цел?

Глянув на темную полосу орчего меча, наемник с отвращением отбросил его в темноту.

— Да. Сомневаюсь, чтоб меня зацепило хоть одно орчье лезвие. — Раздраженно ответил Соледат.

— Если тебя не затруднит, разведи костер. А я гляну, какие у нас потери!

Наемника поразило, как изменился надменно — агрессивный тон эльфа, на уважительный.

Раннее утро, в этот раз, действительно было раннее. Солнце еще не успело взойти, а эльфы уже готовы были выступить, опасаясь нового нападения. Однако Соледат выразил свою убедительность в том, что их опасения напрасны. Орки, если потеряли своего вожака, второй раз нападать не станут, если это только не передовой отряд армии, в чем он сомневался.

И сейчас наемник, беспристрастно взирал за сборами, некогда союзников. Ему даже не объяснили толком, что такого случилось, что эльфы, некогда самые надежные союзники, пошли против древнего договора.

— О чем задумался, Соледат? — спросил Сугутор, появившись из кустарника, на ходу поправляя одежды.

— Да так, ни о чем! — коротко ответил наемник. Еще ночью, гном явился в свет разожженного костра, с окровавленным топором в руках и довольной ухмылкой на лице.

— Таурин к нам идет. — Заявил Комат, которому слегка досталось в ночном бою, и теперь у него на руке красовалась повязка из корпий, скрывавшая рану.

— Что ему от нас надо? — пробурчал гном, подбочившись и задрав к верху, в знак презрения бороду.

— Друзьям мои, — начал эльф, остановившись на почтительном расстоянии от троицы, — этой ночью вы дрались вместе с эльдарами, и показали доблесть и верность древнему союзу. А ты Соледат спас мне жизнь, несмотря на разорванный договор. Эльдары умеют быть благодарными. Мы сейчас выступаем, вы же пойдете своей дорогой.

Соледат от удивления аж поднялся.

— А как же приказ, пленять всех адданов, нарушивших границы эльфийских земель? — в полголоса, ошарашено спросил он.

Эльф улыбнулся, протягивая отобранное у них оружие.

— Это мое решение и отвечать за него буду я. Сам. Вот ваше оружие. Вы доказали верность, заключенному в темные века, союзу. И я вправе принять такое решение.

Развернувшись на каблуках, Таурин, пошел было к выстроившимся в низине эльфам. Многие были раненые, некоторые из них на наскорую руку сделанных носилках.

— Двое не доживут, до их города. Половина раненые. — Сказал вдруг Комат.

— Да, Соледат! — Таурин вдруг остановился, — однажды я слышал о некоем человеке с востока, родившемся в Измеире, и потерявшем память, защищая эльфа. Тем эльфом был мой отец. Единственное чем я могу отблагодарить его, так это тем, что назову истинное имя, данное ему при рождении. Его мать назвала Венигором. Прощайте, легкого вам пути!

 

Въезжая в развалины старой крепости, Анфагор дрожал от страха. Нет, он не опасался часовых, которых заметил еще издали. Даже, несмотря на смуту людей, настроенных даже против эльфов, он знал, здесь ему ни чего не угрожает. Не глядя на кривые и хмурые взгляды адданов, мимо которых он проезжал, он чувствовал их неприязнь к себе. Его больше страшил маугрим, пославший весть вороном, что его ждет.

Для всех, маугрим был лишь призрачным лордом — повелителем мертвых, который говорят, сгинул сразу после падения темного. Но он-то знал, кем был повелитель мертвых. Страшным, кровавым магом, предавшимся Сколоту, повелителю армий Проклятого. Получив магический посох от Сколота — темного, используя его, маугрим потерял себя и стал рабом проклятого. А если впасть в немилость к маугриму, то очень легко можно потерять жизнь, и не только жизнь, но и путь в серые чертоги, где ожидали умершие эльфы часа возрождения.

Бросив поводья ближайшему мечнику, бездельничавшему около пустой бочки, с игральными костями, Анфагор с отрешенным видом, не обращая внимания на адданов, смотревших на него, пошел прямо к единственной уцелевшей башне. Жрец знал, что эту крепость строили наугримы, для одного из вождей людей. Потому цитадель и простояла долгие века, не развалившись окончательно.

Спустившись в подземелья башни, где царили сырость, паутина и духи умерших некогда узников, Анфагор замер посреди грубого коридора, выхватывая из мглы светом факела, покосившиеся решетки, сверкающую влагой паутину и жуткую тишину. Он медленно ступал, внимательно осматриваясь. И его сопровождал страх, медленно проникавший в его сознание.

В лицо вдруг потянуло затхлым воздухом, и Анфагор резко обернулся, все его члены похолодели. На его глазах тяжелые двери захлопнулись, закрыв вход в каземат.

Грубый подвал вдруг наполнило могильным холодом. И эльф в сумятице развернулся, и от неожиданности попятился. Прямо в метре от него нависала темная громада маугрима, чей потрепанный темный плащ, вырывал слабый свет факела из подвального мрака.

Жрец почувствовал, что ему вдруг пересохло в горле, а руки задрожали. Колени едва не подкосились. Анфагор чувствовал на себе тяжелый пробирающий до костей взгляд испод темноты глубоких складок капюшона.

В темноте, скрывавшего голову, капюшона, зло сверкнули красные огоньки глаз. Сразу потянуло тленом и запахом смерти.

— Пришло время Анфагор! Скоро возродиться Сколот — повелитель тьмы. Готов ли ты помочь?!

От темной фигуры призрака, расплывающейся с тьмой, веяло губительной затхлостью склепа.

— Да мой повелитель. — Едва не на колени упал эльф. Жуткий маугрим шевельнул головой, словно бросил взгляд в темноту, скрывшую дверь. Складки капюшона колыхнулись и на короткое мгновение мерцающий свет факела, вырвал из тьмы каземата, кость подбородка, обтянутого потемневшей пергаментной кожей, и едва различимые абрисы костлявого как смерть лица черепа.

— Анфагор, что ты знаешь про темного эльфа? Мне недавно повстречался один. Благодаря нему я потерял добычу. Важную добычу, для воскрешения повелителя.

Эльф задрожал. Он почему-то знал, о ком говорит призрак. Ему казалось, тьма вокруг него стала сгущаться, несмотря на свет факела. Его голос задрожал.

— Я, я, мне ничего не известно!

— Это был необычный эльф. Лишь жрецы тайной рощи, ведают, как пользоваться опаловым посохом.

Анфагора не покидала дрожь. Каждый раз, встречаясь с маугримом, он чувствовал, что такое настоящий страх.

— Повелитель! — заикаясь, заговорил жрец, — мне пришлось убить прежнего жреца. У него был ученик. Мне пришлось убить возлюбленную ученика, иначе меня бы раскрыли. После того этот ученик исчез.

Маугрим казалось, не обращал внимания на говорившего эльфа. Темнота под укрытыми, мраком подземелья, складками капюшона качнулась и замерла, словно призрак повернул вновь голову. Красные огоньки глаз потухли, а через некоторое время вновь зажглись. И в его могильном холодном голосе послышалась радость.

— Тайный пламень души повелителя приближается.

— Повелитель. Я нашел браслет скорпиона, но его у меня похитили. — засуетился Анфагор, почувствовавший себя на волосок от смерти.

— Его похититель здесь! И дух Сколота — темного тоже с нами. Анфагор, ты нужен будешь, для возрождения повелителя. Лишь живая плоть, может оживить, ступившего в серые пределы. Ты будешь помогать мне, возрождать в новом теле повелителя. Останешься здесь. Скоро придет час, и мы войдем в подгорные своды дворца наугримов, в Мраковой горе. А пока ступай, отдохни.

Анфагор шел к дверям, закрывавшим вход в подвалы, придушивая в себе желание бежать.

Тяжелая дубовая дверь приоткрылась, впуская свежий воздух, смешивая с могильной затхлостью подземелья.

Эльф замер на мгновение, глядя на вошедшего человека. Теплая накидка на плечах, из горностая, скрывала кольчугу и меч. Анфагор встретился с надменным, насмешливым взглядом. Он узнал графа Айдора, ближайшего из союзников повелителя мертвых, из тех, кого он знал. И сопровождающего его тоге узнать было не сложно. Седоватый, уже в годах мужчина, в дорогих одеждах, держал в руках факел.

— Тебе повезло Анфагор, что маугрим в тебе нуждается. Иначе я намотал бы твои кишки на дерево, как давеча сделал с двумя пойманными эльфами. Вот потеха была. Да ты я вижу и так бледен как смерть. Неужто наш наниматель нагнал на тебя столько страху.

— Зря ты скалишь зубы граф. Ты видишь лишь видимую оболочку маугрима. А я знаю, что он есть внутри. Он намного страшнее чем, ты о нем думаешь. Страшись его! — был ответ эльфа, на что граф хмыкнул, проводив взглядом вышедшего Анфагора. Повернув голову к сопровождавшему он коротко приказал.

— Красс, зажги второй факел и жди за дверью.

— Да сир! — сказал седой помощник графа и, зажегши факел, передал тому, не сводя взгляда с двери, за которой исчез его повелитель.

Несмотря на всю свою надменность и похвальбу, сам граф, медленно ступая во мраке каземата, боялся того кого скрывала темнота. Боялся, даже не глядя на всю свою голубизну крови и герб на щите. Он замер, когда мерцающий свет факела, вырвал из тьмы безликие абрисы мрачного силуэта маугрима.

— Повелитель, полуэльф достал браслет. Я сам его видел!

— Это хорошее! Готовь людей к выступлению. — Довольно пророкотал низкий могильный голос испод тьмы капюшона, словно эхо из мрака, где заточен проклятый.

— Да повелитель! Но у меня сомнения есть насчет этого полуэльфа. Хорошо бы удостовериться, что то, что он доставил сюда, настоящий браслет. Он все-таки вор. — С сомнением обратился граф, не смея отвести взгляда от едва различимого силуэта призрака, который сейчас был воплощенным тьмой.

— Это истинный браслет Сколота — темного, не будь я властелином мертвых. Я его чувствую. А этого полуэльфа надо взять с собой. Он мне понадобится. И пускай никто не смеет взять из его рук светоч. Последние слова, металлическим раскатом грома, прокатились по затхлому, холодному подземелью, пробирая душу до самих темных глубин.

Нэйонер, с нетерпением ожидал возвращения графа. Он заметил вожделение и страх в его глазах, когда тот увидел массивного золотого скорпиона, с алым камнем на спине. Полуэльф уже почти видел, как граф передает ему седельные сумки, набитые золотом. Он даже не заметил насмешливых и злобных взглядов солдат, располагавшихся в развалинах.

Вдруг он заметил Гракха, пробиравшегося сквозь обступившую его толпу. Тот что-то отшучивался, улыбаясь на брошенные ему реплики. Остановившись около эльфа, бывший сотоварищ по каземату в Измеире, взял лошадь за узду и, улыбнувшись, сказал:

— Слазь с лошади Нэйонер. Будь гостем, располагайся. Граф просит отведать с ним хорошего вина.

Полуэльф нахмурился. На душе сразу стало неспокойно. Что-то было не так.

— Я не хочу здесь задерживаться больше чем нужно, чтобы отдать похищенное и забрать договоренное.

— Послушай, Нэйонер. Не гони коней на переправе. У графа к тебе есть еще одно пустяковое поручение. И за это ты получишь еще четверть суммы. — Уже натянуто улыбнулся Гракх.

Оптимизма не прибавилось. Полуэльф почувствовал, что зря связался с графом. Пустяковое дело, не стоит даже одной второй доли того, что ему обещали. Он увидел, что рука Гракха легла на рукоять короткого меча, а вокруг засуетились солдаты.

— Ну хорошо, что еще за маленькое дело. — Почти сдался полуэльф.

Граф расплылся в улыбке.

— Да так пустяк. То, что ты держишь в руках, ты должен доставить в своих руках. Ты поедешь с нами. Так будет безопаснее. Наши люди тебя охранят. И граф приглашает тебя к себе разделить с ним трапезу!

Тут Нэйонер понял, что попал в ловушку. Он чувствовал, что добром это все не закончиться.

— Хорошо. Лады. Ты меня уболтал. — веселый же ты человек, Гракх. Засмеялся полуэльф, спрыгивая с лошади.

Тяжелые ворота Хартума, были широко раскрыты, как и всегда в полдень. Четверо меченосцев, отложив свои щиты и копья, сидели в стороне и занимались поглощением нехитрой солдатской еды, заправляя ее веселыми байками да шутками.

Еще двое стояли у ворот, опираясь на копья, и лениво поглядывали на толпу людей, кто входивших, кто покидавших город. Народа было не слишком много. В основном мастеровые, да крестьяне. Реже простые путники.

Наконец оба стража оживились. Еще издали они заприметили необычного путника в черном плаще, который казалось, переливался на солнце.

И когда путник, шедший обособлено, меж двух телег, запряженных волами, приблизился, один из стражей нахмурился, сложив пальцы в охранную фигуру.

— Никак темный эльф вновь по земле ходит. Не к добру это! — сказал он, не отрывая взгляда от грустной фигуры эльфа, прошедшего мимо.

— С чего ты взял, что это темный эльф? — спросил второй, прокручивая от безделья в руках древко копья.

— Может его задержать и засадить в казематы? Чего мы ждем?!

Первый с сомнением посмотрел на вопрошавшего товарища.

— Ты, что совсем ополоумел? У нас приказа хватать всех эльфов не было. Пускай им занимаются те, кому это надобно! Если это темный, то ничего хорошего из его пленения не будет.

— А с чего ты взял, что это темный? — спросил второй стражник, едва шею не свернув, глядя на вошедшего в ворота эльфа.

— Я некогда примудрился набраться, как жаба мула, с одним из жрецов. Тот описывал, что происходило до нападения Сколота — темного. Так вот, посох у этого эльфа был странный. Похожий, описал жрец, когда был в стельку пьян. Таким вроде как владели маги. А еще на нем странный балахон. Вроде эльфийский, но в таких, эльфы не ходят. И вообще, никуда он не подденется. Ему одна дорога. Какой ни будь из постоялых дворов. — Говоривший задрал голову и увидел, что стражник на стене исчез. Видимо тоже смотрел на вошедшего в крепостные врата эльфа, и удалявшегося в дебри серого квартала, где жили обычные горожане, не имевшие особого достатка.

 

Полутемное, с низким бревенчатым потолком, помещение, было заполнено запахами прокисшего вина, пережаренного мяса, и горелого масла из масляных ламп.

Пол десятка, утренних посетителей, решивших подкрепится, время от времени косились с любопытством на незнакомца, скрытого балахоном, черного пропыленного плаща. Тот сидел в одиночестве, окутанный полумраком, сжимая в руке глиняную кружку с элем, а рядом, к старому столу, был прислонен посох с, казалось вросшими в его верхушку, черными камнями.

Три пары алчных глаз, не могли оторваться от верхушки посоха, чей владелец сидел аккурат напротив входа.

В конце концов, троица поднялась и направилась к незнакомцу. Главный из этой троицы, грубо сел напротив незнакомца, хрустнув ветхим табуретом и положив большие кулаки перед собой, и уставился на того.

Другой присел на край, пошатнувшегося стола, а третий оперся на толстое бревно подпорки потолка.

Главный, поднял руку, не сводя взгляда с темноты капюшона, глубоко накрывавшего голову незнакомца. Тут же стоявший у подпорки протянул глиняный бутыль, и вожак, взяв ее, бесцеремонно вылил остатки в кружку.

— Выпей путник за нашего доброго короля!

Находившиеся, по сторонам своего вожака, напряглись.

Незнакомец никак не отреагировал, а рука сжимавшая кружку, даже не оторвалась от поверхности стола.

— А может ты путник, что слышал о некоем темном эльфе, что бродит по земле? — опять спросил главарь. И вновь в ответ тишина, незнакомец вновь никак не отреагировал.

Тот из троицы, что сидел на краю стола, медленно достал свой, плохо очищенный от грязи и засохшей крови нож, и медленно, но аккуратно скинул капюшон, с головы одинокого посетителя. И от неожиданности едва не слетел с угла стола.

— Ты ба! Ру, да у нас здесь никак эльф.

Хозяин постоялого двора, входивший с бутылью вина, замер на входе. Его руки задрожали, а сам он не знал, что делать. Толи бежать за стражниками, толи самому лезть и угомонить назревавшую драку. Он слишком хорошо знал, какой крутой нрав у эльфов.

— Вот, так рыба попала в наши сети! — ухмыльнулся вожак, скаля зубы в не мигавшие, бесстрастные глаза эльфа, чей вид немного пугал, не глядя на приятную внешность. Возможно, этому сопутствовала седая прядь волос среди длинных черных локонов.

— Раздери меня проклятый, если король золотишка с лихвой не отвалит за этого остроухого! Ру как ты думаешь? — оживился стоявший у подпорки.

— Не на вас, стоит печать, кому меня пленить дано! — вдруг заговорил эльф, глядя в глаза, вдруг занервничавшему, вожаку.

— Так может, ты у нас купишь свою свободу? Много не возьмем! — съязвил, сидевший на краю стола.

— У меня золота меньше, чем вина в вашем бутыле. А если б и было, то тебе не досталось бы ни камня, ни монеты! — ответил эльф, не отрывая взгляда от вожака.

— Шутишь? Да?! — огрызнулся стоявший у столба, — тогда расплачивайся с нами камнями с посоха!

— Пользы вам с них мало будет. А среди людей никто не отважится перекупить мой посох. А те, кто отважится, заплатят смертью, за это. — Мрачно отозвался эльф.

— Да ты, да я...

Внезапно у его красного носа в деревянный столб, вонзился нож. Задира от неожиданности подпрыгнул и остолбенел, глядя на костяную рукоять ножа.

 

Расплывшись в довольной ухмылке, Соледат Ровным шагом вошел в таверну, и направился прямиком к столу троице, нависавшей над эльфом.

"— А я еще вовремя успел!" — подумал он.

— Приветствую тебя, Лебо! Веселишься? — весело воскликнул наемник, глядя за спину вожака.

— А ты кто? Никак бравый наемник! Небось, без своего меча, чувствуешь себя как голая девица, посреди площади. — Зло выпалил главарь.

— Кто я, не ваша беда. Посидели, выпили, поели и шли бы с миром. А что б с вами троими справится мой меч, мне не понадобиться.

— Что? Да я ... вожак только и успел размахнуться бутылкой. Соледат, наученный многими сражениями и стычками, быстро подскочил вплотную и сильно ударил кулаком в небольшое брюшко. Того скрючило пополам, а бутылка выпала из руки.

Наемник тут же ухватился за пояс и шиворот, и бросил вожака на спрыгнувшего со стола, второго забияку. Немного грузное тело столкнулось с тощим забиякой, свалив на пол, и вышибло дух. Хладнокровно повернувшись к третьему, застывшему у подпорного столба, Соледат не отрывая взгляда, посмотрел ему в глаза, и спокойно ухватился за рукоять ножа и вынул его с дерева.

Еще больше заморгав, третий забияка, попятился и едва не споткнувшись, бросился бежать вон из таверны, под хохот немногочисленных утренних посетителей.

Только сейчас, хозяин, с облегчением вздохнул и далее понес бутыль за столик, поняв, что все обошлось малым.

Довольно хмыкнув, Соледат сел напротив эльфа, на ходу засовывая нож в ножны сбоку на поясе, краем взгляда наблюдая как двое, приходившие в себя, потихоньку отползали к дверям.

— Здравствуй еще раз Лебо! Кажется, я спас тебя от неприятностей.

— Можно и так сказать. — Ответил эльф, с презрением отставив в сторону деревянную кружку с вином, — только вино испортили!

— Это меньшее из зол, — сказал Соледат, повернувшись к хозяину и сделав знак рукой, — сейчас отведаешь лучшей Асгорской лозы, клянусь создателем.

— Как ваш гном поживает? — спросил наконец эльф, когда хозяин принес с очень учтивым видом бутыль. Вино, что в нем плескалось, оказалось действительно лучше того, что ему ранее подали.

— Гном? — как бы между делом повторил наемник, задумавшись, — да, что с тем ворчуном случится. Небось, сидит с королем, вино лакает. По бороде течет, А в рот не попадает. Меня иное тревожит. Там на перевалах, вроде как все тихо, даже слишком тихо, хвала создателю. Вроде как орки сидят в своих темных землях, и лишь небольшими группами просачиваются. А когда к нам гномы явились, и стали предлагать заключить союз, мы вообще ничего не поняли. Вроде, все тихо. И с какой такой радости, нам сдался этот союз. Да потом нас отправили лишь двоих сопровождать гнома в Хартум. Хоть и втайне. А по пути оказалось, что орки уже вовсю разбойничают. По всем западным землям. А здесь, во дворце, тишь да гладь, словно проклятого и Сколота — темного, никогда и не было. Во как. Да и Комат, что-то он мне не нравится. Я конечно не маг и не Аватар, но чувствую, что-то в нем не то. Разве нормальный человек, после двух недель пешего перехода, еще и вызовется на сутки, гнома стеречь? Пускай и во дворце. — Закончив свою речь, Соледат просто из бутыли отхлебнул вина, вытерев рукой усы и отросшую бородку.

— Нужно бы побриться. — В конец заявил он

— Но вот, что больше меня беспокоит, — сошел на шепот наемник, — рассказываешь обо всем, что случилось в пути, королю, а тот вторит своему первому советнику, змею подколодному, мол ничего, все как и полагается быть. Будь моя воля, я бы этого советника, за ноги подвесил бы на крепостных воротах. Клянусь, как бы ни вышло, что он орчий прихвостень.

— Все может быть. В твоих сомнениях, Соледат, есть доля истины. В своих странствиях, за последние несколько месяцев, я многое видел и многое слышал. Мощь Сколота, возрастает. А с ним, подымают головы орки. Маугрим вернулся в наши пределы. Жди беды. Никак готовит приход хозяина. — В голосе эльфа сквозило ледяное спокойствие.

— Вот это-то, меня и тревожит. Но ладно об этом. Как ты, что у тебя за дела здесь. Насколько я уже понял, эльфам лучше не показываться в людских пределах.

— Да это я уже понял. Но я над своим путем не властен. Хотя, думаю, что опять ошибся, придя в Хартум. Не сюда ведет мой путь. За вино хорошее спасибо. Прощай следопыт.

— Прощай Лебо. Может тебя сопроводить к воротам. — Вдруг спросил Соледат.

Эльф задумался на мгновение, а затем подал руку.

— Хорошо. Тем более что наши пути соединены. Чувствую не последняя эта встреча.

— Вот и лады. Со мной в Хартуме тебе будет спокойнее.

Две руки сплелись в рукопожатии, и Соледат пошатнулся, едва не упав. На него словно нахлынули чьи-то воспоминания.

— Соледат, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Лебо, увидев, что наемник едва на ногах держится.

— Да! На меня словно чья-то память нахлынула. Но идем.

Улицы Хартума, были полупустыми, да и те, кто в это утро оказался на улице, не обращали внимания на наемника, сопровождавшего странника со странным посохом, кого темный пропыленный плащ скрывал от солнца с ног до головы.

Стражники у ворот не стали вдаваться в расспросы к таинственному путнику, так как хорошо знали наемника, сотника следопытов.

— Прощай Лебо, пускай твой путь будет светлым! — поднял руку в прощании Соледат.

— И тебе до скорой встречи. Наши пути сплетены, и очень может быть , скоро вновь свидимся. — ответил грустной улыбкой эльф, скинув с головы капюшон.

Перед входом во дворец, Соледата остановила многочисленная стража. С ним повелись как с обычным смертным, что и вызвало его негодование. Его ведь здесь хорошо знали. Со многими из них, он проливал кровь. А здесь… И к тому же от него потребовали отдать нож и меч, что очень удивило. Хотя то, что сказал королевский гонец, не только удивило, но и обескуражило. Его нашли в казармах, где он имел беседу с новобранцами. И когда между делом, громко оглашая о том, что его величество немедля желает видеть сотника следопытов, пред своих очей, гонец в пол голоса шепнул Соледату на ухо, что во дворце все ходуном ходит, и шепчутся вроде как пропал гномий заложник. Соледата, как поленом пришибли. Он тут же почувствовал неладное. А теперь он был еще и разгневан. Эти меры предосторожности были уже лишними. Шагая размашистым шагом, он заставлял, камердинера, забыть о своей заносчивости, подобрать полы длинных одежд и почти бежать за ним, забыв всю свою важность и напыщенность.

— Ваше величество! Сотник следопытов наемной тысячи Волнера, Соледат. — Запыхавшись, выпалил камердинер, тяжело дыша, кое-как, умудрившись обогнать следопыта и первым предстать перед троном, на котором восседал хмурый король. Его окружала довольно плотным кольцом, внушительная свита. А по правую руку стоял главный советник, с крысиным лицом.

Король явно держал совет. И судя по составу сборища, слух о котором говорил гонец, имеет место быть правдой.

Вперед вышел советник, и лица всех присутствующих напряглись. Стало видно, что многие его недолюбливали. Но опасались, из-за того влияния, что он имел на короля.

— Знаете ли вы, сотник, что произошло давеча ночью и зачем вас позвали? — в голосе советника, была надменность и презрение. И Соледат был рад, что у него отобрали оружие.

— Нет! Мне это не ведомо. — Спокойно ответил наемник, глядя в глаза тому.

Скорчив недовольную мину на лице, советник заложил руки за спину, и спустился к наемнику. Угадывалось, что он чувствовал себя хозяином и повелителем в этом дворце.

— Где вы пребывали после того как доставили гнома Сугутора ко дворцу?

— Ночь провел в постоялом дворе, у южных ворот, а сегодня весь день был в казармах.

— Знаете ли вы, что сегодня ночью обнаружили, что исчезли гном Сугутор и стрелок Комат, что вас сопровождал?

— Впервые слышу! — изобразил недоумение, Соледат обвел взглядом, хмурые лица присутствующих.

— Вы знаете, что либо, об этом исчезновении? — не унимался советник.

— Ничего. — На лице сотника следопытов ничего не отразилось, кроме удивления и недоумения.

— Ваше величество, думаю, сотник здесь действительно ни причем! — отвесил королю льстивый поклон вопрошавший. Но то, что дальше сказал советник, совсем обескуражило Соледата.

— А впрочем, это не имеет никакого значения. Вполне вероятно, из того, что мы слышали ранее, гном, по всей видимости, подговорил хесалианина Комата, и тот помог ему бежать. Сейчас это не столь важно. Этот союз желают заключить гномы. Так пускай они, и разбираются с Сугутором.

То, что вновь вернулся маугрим, еще ничего не значит. Орки еще не оправились с той поры, как была свержена мощь Сколота — темного. Они просачиваются лишь малыми группами, дабы чинить разрушения.

— Нет! Гнома Сугутора, надобно вернуть! — вдруг заявил король Красс, словно проснувшись ото сна.

Соледат успел заметить, как исказилось лицо советника. Стало понятно, что тот недоволен, что повелитель Хартума, принял иное решение, чем то, что он пытался навязать своим монологом.

— Нам неизвестно сейчас, насколько возросла мощь орков. Маугрим, может и имеет какие-то планы, но подступы к темной твердыне охраняются так, что даже мышь не проскочит. Графы и бароны утвердительно загудели, кивая головами. А король тем временем продолжал, не заметив расплывшегося в льстивой улыбке советника.

— Сколот, сгинул, но союз с гномами важен. Тем более что мы в ответе за заложника. Его нужно вернуть. Соледат, вы слышите меня?! — громыхнул в конце король.

— Берите пять воинов, и догоните беглецов! — улыбка на лице советника, которую видел только Соледат, ему не понравилась. Стало понятно, что тот не против такого поворота событий.

— Ступайте Соледат! Вы слышали приказ короля. Гнома вернуть любой ценой.

Большие, резбленые створки тронного зала, захлопнулись за спиной сотника следопытов наемной тысячи. Соледат молча, стоял и яростно смотрел в пол, словно пытался взглядом проломать мраморные плиты. Какой-то посторонний звук, привлек его внимание и заставил осмотреться. В глубине полумрака, под каменными ступенями, виднелась чья-то изящная голова.

Он сообразил вконец, что это одна из дворцовых служанок, и она подзывала его. Осмотревшись, наемник подошел к ней, скрывшись в полумраке лестницы.

— Кто вы и что вам надо?! — спросил грозно Соледат, нависая над дрожавшим силуэтом девушки, скрытой тенью лестничного марша.

— Господин, прости мне мою назойливость. Но я больше не знаю, к кому обратится. Здесь во дворце, все стали слишком подозрительными и скоры на расправу. С появлением нового советника.

Я приносила постельное белье и ужин почтенному гному, и он хорошее о вас отзывался.

— Да уж! — коротко вклинился в монолог служанки Соледат, держась руками за широкий кожаный пояс.

— Слушайте. Поздно вечером, двое меченосцев вошли с вином к гному, в сопровождении стрелка. А через некоторое время, они все трое вышли, таща на себе слишком большой сверток ковра. Я не придала этому значения, а через пол склянки, я принесла гному ведро воды, как он давеча просил, ну а его не оказалось в покоях.

— Большей сверток ковра говоришь?! — задумчиво протянул Соледат, на что девушка энергично закивала головой.

— Молодец пташка. Никому этого не говори, коль дорога жизнь. — Усмехнулся Соледат и, развернувшись, пошел к выходу из дворца. Забрав у входа, у стражей, свое оружие, он бросился к казармам.

Собрать пять человек было куда легче, чем выяснить, кто стоял ночью в карауле у ворот. И выяснить, кто из подозрительных людей, покидал город. Но один из ночных стражников, аватарами клялся, что один из погонщиков повозки, покидавших утром город, был похож на стрелка Комата.

И сейчас Соледат во главе пятерых всадников скакал по гномьему тракту, надеясь, что либо догонит телегу, и там окажется гном, либо окончательно потеряет следы беглецов.

Ему самому мало верилось в версию советника, что гном сам решил бежать. Гномы издревле славились тем, что были не только искусными мастерами кузнечного и горного дела, но и самыми ярыми врагами Сколота — темного и его орков. Те захватили в свое время Подгорный дворец, в Мраковой горе, убив многих защитников. И сейчас она до сих пор служила твердыней зла.

Соледат был уверен, что Сугутор скорее даст себя четвертовать или колесовать чем станет на сторону темного. Он внезапно потянул возжи на себя, заставив лошадь остановится, став на дыбы. Пятеро всадников, скакавших следом, тут же укрылись щитами, подумав, что их предводитель заметил засаду.

Соледат соскочил с лошади и стал осматриваться. Внимательно осмотрев землю, не снимая руки с рукояти меча, он пошел на обочину.

— Тут была стычка. — Вдруг выпрямился он, напряженно вглядываясь в темную зелень леса, — и недавно! Ру, стреножьте лошадей. Нужно осмотреть все вокруг. На дороге следы скрыли, но в глубине чащи, можно найти то, что может нас заинтересовать.

— Орки? — спросил бородач, в панцире, пристально всматриваясь в лес.

— Вряд ли. — Почесал затылок Соледат, размышляя.

— Эти свои следы не прячут. Любят страху напустить. Ру осмотрите все. Будьте начеку.

Идя по полу затертому следу, сотник недалеко забрался в лес. След обрывался у сваленных, в большую кучу, еловых веток.

Приторный запах крови смешанный с запахом ели. Он уже знал, что там скрыто, от глаз людских.

Отбросив несколько ветвей, сотник слегка скривился. В, наскоро выкопанной яме, один на одном, Лежали окровавленные тела крестьян. По их одежде, Соледат понял, что они с южных земель Аренделиона.

До него донесся окрик его полусотника, разрушивший лесную тишину.

— Соледат, мы нашли живых!

Зов полусотника, разносился, с противоположной от него стороны от тракта. Когда Сотник добрался до своего помощника, там, в лестном мраке, густых зарослей орешника, собрались все пятеро его следопытов. Двое из них копошились над двумя людьми, лежавшими на траве.

— Мы нашли этих двоих. Женщине ничего не грозит. Она видимо что-то под рубахой держала. Сама рубаха располосована, а на теле лишь синяки, да бок слегка задет. А вот мужчина потяжелее. У него колотая рана справа. Возможно, и выживет. — Сказал полусотник Ру, задумчиво приглаживая окладистую бороду.

— Все кругом мертвы, и животные тоже. — Добавил еще один.

— Тут недалеко арба брошена. Целая. Нападавшие явно забрали с собой уцелевших. — Добавил второй.

В этот момент раздался женский стон. Раненая женщина стала приходить в себя. И только ее глаза раскрылись, как они округлились от страха, а на исказившемся лице появились морщины. Она в ужасе приподнялась и попыталась отползти, от нависших над ней солдат, запричитав:

— Нет, не надо, не убивайте. Делайте, что хотите, только сохраните мне жизнь!

— Успокойся женщина! — с нажимом сказал Соледат, присев рядом.

— Ты пока в безопасности. Никто из моих людей тебя не тронет. Скажи лучше, что здесь произошло.

— Да тот и спрашивать не надо. Напали разбойники, вот и все! — отозвался самый молодой, из членов небольшого отряда.

— Нет, нет. Это были не разбойники! — вдруг оживилась женщина. И тут же на лицо легла маска страха и обеспокоенности.

— Мой муж! Что с моим мужем? Вы его нашли? Он жив? — зарыдала она.

— Мы нашли лишь этого человека. Вы вдвоем выжили. Остальные мертвы.

Женщина бросила взгляд, на лежавшего рядом, с которым возился тощий мечник, и еще больше зарыдала. Только сейчас это казалось, были слезы радости. Из ее уст полились сплошным потоком слова причитаний, хвалы и благодарностей.

— Женщина, успокойся. Твой муж пока жив, но он в тяжелом состоянии. Скажи, что здесь произошло. — С еще большим нажимом спросил Соледат.

— Да, да. Я расскажу. Расскажу. — Женщина попыталась взять себя в руки и присев около мужа, стала рассказывать.

— Мы с мужем, с Турольской низины, ехали в Хартум, торговать. По дороге мы присоединились к небольшому обозу. Думали так будет сподручнее, да и безопаснее. Все больше ходит слухов, об орках, бесчинствующих в округе.

Женщина казалось, успокоилась, но стоило ее взгляду упасть на раненого мужа, над которым все еще колдовали два всадника, как из ее глаз начинали течь слезы. И всхлипывая, она продолжала.

— Сюда мы добрались без приключений. Но здесь, мы столкнулись со всадниками. Они как раз встретились с телегой, и ехавшего они встретили приветно и радостно. И как только мы показались из-за поворота, как всадники на нас напали. — Женщина зарыдала, прекратив рассказ.

— Хорошо, дальше можешь не рассказывать. Дальше мы знаем. — Тихо сказал Соледат, успокаивая женщину.

— Скажи только одно. С ними были эльф и гном?

Женщина вдруг перестала рыдать и спустя мгновение раздумья, ответила.

— Да были. Они были пленниками. Да пленниками. Гном, лежал в телеге, связанный, и сдается без сознания. А эльф в чудном, черном плаще, сидел на лошади, и руки у него были связаны.

— Проклятие! Этого я и боялся. — Тихо выругался Соледат.

Женщина замолчала, сжавшись в комок, от испуга.

— И что теперь делать? — пробасил полусотник, вытирая окровавленные руки, поднявшись с колен.

— Хорошо бы знать, куда они направились, и зачем им эльф и гном понадобились? — задумчиво сказал Соледат.

— Когда двое, несли меня сюда, я приходила в сознание. И один говорил, мол зачем тащить этих двоих с собой в темную цитадель. Не лучше ли прибить гвоздями к деревьям, мол пускай повисят. А второй рявкнул, что мол чтоб рот заткнул и никому этого больше не говорил. Ато с него самого кожу спустят, узнай граф, о чем тот языком ляпал. У него, графа мол, есть какие-то виды на этих двоих пленников. И он прошептал, мол ходит слух, вроде как маугрим вернулся в пределы Эрендилиона. И, что он заплатил золотом, чтоб, мол граф нашел эльфа и гнома, и привез ему, в подгорный дворец, на Мраковую гору. А потом меня бросили наземь, и я потеряла сознание.

— Раздери балрог все это! — выругался Соледат. Он поднялся и глянул хмурым взглядом, каждого из пятерых спутников. А затем сказал, — спутники мои. Наша дорога ведет в само логово зверя, прямо в пасть. Без гнома Сугутора не видать нам союза с подгорным племенем. А без них нам против орков не выстоять. А эльф? Если он и вправду темный, то маугриму, тем более нельзя дать им завладеть. — Он замолчал и, задумавшись на мгновение, продолжил, — клянусь аватарами Единого, вы все храбрые, достойные воины. Сейчас вам решать, пойдете ли вы со мной до конца. Если вы откажитесь, никто не обвинит вас в трусости. Лишь единицы по своей воле шли в логово темного властелина, с мечем в руке.

В воздухе повисло напряженное молчание. Первым заговорил полусотник Ру гордо, почти как Сугутор, задрав бороду к верху.

— Я не трус, но темная твердыня меня пугает. Но я пойду с тобой до конца. Каким бы он не был.

Все пятеро спутников Соледата, твердо решили идти с ним. Хоть бы смерть была их уделом, в конце пути.

Соледат встал так, чтоб все пятеро оказались перед ним.

— Я в вас, не ошибся. Я знал, что вы так скажите. Мират, Торсвиль. Возьмите арбу, запрягите своих коней и отвезите раненых поселян в Хартум. И без пререканий. Расскажите все что увидели и услышали воеводе. А там можете двигаться за нами, коли поспеете. И ищите нас в форте Асгетор.

Два всадника, держали лошадей за узду и с грустью смотрели на четверых товарищей по оружию, галопом унесшихся по гномъему тракту, скрывшись за поворотом. Они понимали, что вряд ли успеют догнать, и больше их сотника и товарищей не увидят.

— Давай поехали, нужно доставить раненых в город, и будем уповать, что Единый и его аватары охранят наших товарищей от топоров орков и козней маугрима! — сказал приземистый солдат, и они повезли двоих раненых. Мужчину лежавшего без сознания, и женщину, прислонившуюся к нему.

 

Соледат осторожно раздвинул густой кустарник и посмотрел в сторону форта. Рядом оказался Ру и еще двое спутников.

— Великий творец, что здесь произошло? — тихо прошептал бородач.

— Никак орки повеселились! Форт пал или нет? — прошептал третий, через лицо которого проходили два косых шрама, явно давно оставленных чьими-то когтями.

— Вряд ли. Даже отсюда не видать ни одного мертвого орка. — возразил молодой следопыт.

— Форт видимо выстоял, стены целые, да и что-то мертвых, из-под стен никто не убирает.

— Карамир прав. Форт выстоял. Виден штандарт принца над вратами. — Задумчиво продолжил Соледат, мысль Ру, — едем туда. Но будьте начеку.

 

Часовые на стенах, издали увидели четырех всадников, ехавших не спеша, прямо к воротам.

Тут же над стенами раздался сигнальный звук рога. И около двадцати человек, высыпавших на стену, всматривались в приближавшихся. Многие из них еще носили на себе следы недавней битвы. Пятна крови, порванные кольчуги, погнутые панцири и шлемы. Да большие зазубрины на лезвиях мечей и топоров.

— Кто такие, и что забыли у наших стен?! — крикнул один из лучников, когда четверо всадников, приблизились к воротам, медленно проезжая меж мертвых тел.

— Да это же сотник наемников Волнера! Следопыт Соледат. — воскликнул один из мечников.

Соледат остановил лошадь у самих ворот, хорошо пострадавших от ударов тарана, валявшегося тут же, полу обгорелого, и улыбнулся.

— Это я, я, Соледат, сотник следопытов. Мне нужно немедля увидеть командующего фортом!

Только когда ворота открылись, спутники Соледата вздохнули с облегчением, увидев, что в форте свои. Один за одним они въехали в форт, попав в объятия старых друзей и товарищей. Многие, из которых, были ранены.

Стоило Соледату попасть внутрь форта, как стало понятно, что не только большие потери понесли нападавшие. Повсюду лежали множество раненых, многие из которых уже получили помощь, а некоторые из солдат, заносили мертвых в одну из башен, где видимо, находились подземелья. И мертвых было достаточно. Но ему сразу впало в глаза, что в форте находится вдвое больше людей, чем обычно.

— Мне нужен командующий фортом? — сказал Соледат мечнику, взявшему лошадь за узду. У того была перемотана корпией, левая рука, но видимо рана была не сильная.

— Вон там вы можете найти Галихада. Сейчас временно командует фортом он. Ответил солдат, указав на небольшой шатер и дождавшись, когда всадник соскочил с лошади, увел животное.

День выдался жаркий и вечер лишь слегка принес прохладу, и посему полог палатки был приоткрыт.

Войдя в палатку, Соледат сразу подошел к воину в годах, чей панцирь был погнут, а на шлеме, лежавшем на столе, не хватало перьев. Тот поднял усталый взгляд на вошедшего, оторвавшись от записей на свитке. Все разговоры вмиг стихли.

— Мне нужен командующий фортом? — вновь спросил Соледат. Самого Галихада он знал издавна. Еще со времен восточной войны. Но тот видимо многое позабыл, и после битвы еще не совсем пришел в себя.

— Если вы имеете в виду капитана Форинта, то с ним сейчас говорить нет смысла. Он тяжело ранен во время во время осады, и сейчас находится без сознания. Сейчас с ним наш лекарь. А если король прислал очередной приказ, то можете его не показывать.

— Нет, король ничего не присылал. Но, что у вас здесь произошло. И чьи трупы, лежат там, под стенами.

— А-а, это люди графа Айдора. Он видимо окончательно перекинулся на сторону маугрима. Он напал на наш форт, а орки тем временем прошли сквозь вал, разрушив его в двух местах. Если бы не принц, со своими солдатами, нам пришлось бы туго. Но принц тоже ранен, и сейчас лежит в башне.

— А где эльфы? Что-то не видно ихних островерхих шлемов! — спросил Соледат, искренне удивившись отсутствию оных.

— Остроухие, покинули форт еще две недели назад. Это еще хорошо, что они не устроили резню здесь! — сплюнул в сердцах Галихад.

— Совсем недавно, вы не видели группы всадников, возможно сопровождавших телегу? Они могли сопровождать пленных, гнома и эльфа! — спросил Соледат, но Галихад лишь покачал отрицательно головой.

— Позвольте говорить сер!? — сказал один из солдат, стоявших справа от нового командующего фортом. Тот безразлично кивнул головой, пожав плечами.

— Слева от форта, через пролом, еще после полудня, проехала группа всадников. Они бросили перед валом телегу и, перебросив на лошадей низкорослого бородача, и спешно исчезли в лесу. С ними был и эльф, в черных одеждах. Мои люди были малочисленны и измотаны утренней битвой, и просто не успели к месту разрушенной стены.

— Проклятие балрога! Теперь я могу сказать, куда я направляюсь! Из королевского дворца похитили гнома Сугутора, одного из вождей гномьего совета. Советник короля подозревает эльфов, но все говорит, что тут без лорда мертвых маугрима, не обошлось. По пути этой же компании, похитившей гномьего заложника в переговорах о союзе, им видимо в руки попал и эльф. Этот эльф, возможно, обладает силой Сколота — томного. И еще я думаю, что маугрим, попытается воскресить своего господина. Я и мои люди должны вернуть гнома. Без этого нам не видать союза с подгорным племенем.

— Вы идете в темную твердыню? — спросил Галихад, и его глаза полезли на лоб.

— Но это же самоубийство! — сказал второй, с отличиями сотника.

— Оттуда еще никто не возвращался.

— Да и сам лес пройти не возможно. Его охраняют псы Проклятого.

Звучали наперебой голоса толпившихся тут воинов.

— У нас нет выбора. Без гномов, нам против маугрима и его орков, не выстоять. А теперь еще и эльфов. Одно помирать. Мы переночуем в форте и двинемся рано утром.

Никто не стал отговаривать. Все понимали, что в словах следопыта есть истина.

Галихад поднялся и с грустью произнес:

— К сожалению, я не могу дать людей. Мои люди слишком устали. Много погибло, и много раненых. А тех, кто способен держать в руках мечи, еще меньше. И будем уповать на единого, что больше нападения не будет.

— Да. Я понимаю. Тем более что напролом идти, все равно людей не хватит. Да будет на то, воля аватаров Единого, проскочим. А там будет видно. — Соледат отсалютовал кивком головы и, развернувшись, было собирался выйти.

— Соледат! — вдруг позвал Галихад, — единственное, чем могу вам помочь, это советом. В южном капонире, находится раненый следопыт, по имени Зарба. Он единственный кто видел темную твердыню Сколота — темного, на собственные очи. Может то, что он расскажет, вам поможет, больше чем большой отряд солдат.

— Спасибо! — искренне поблагодарил сотник наемников и исчез в толпе солдат, толпившихся у входа в палатку.

— Они либо храбрые люди, либо сумасшедшие! Лезть в самое логово зверя… — удивленно сказал бородач, могучего телосложения, нависавший над Галихадом, замолчав на полу фразе.

— Они отважные воины! Говорят во времена века зеленого листа, во время первой войны меж перворожденными и силами проклятого, одному из вождей эльфов, удалось пробиться в крепость восставшего аватара, и вырвать из его короны самый драгоценный камень эльдаров, дарованный аватарами. Пускай им повезет также. Нужное дело делают они. Гном и темный эльф в руках маугрима…

Недосказанный полу вопрос, замер на устах командующего фортом.

 

Стражник, стоявший на стене, выглядел усталым. Но тем не менее нес службу исправно, понимая, что от этого зависит жизнь его и его товарищей по оружию.

— Вчера все говорили, что вы идете туда?! — спросил он четверых следопытов, стоявших рядом, и мрачно смотревших на громаду горы, возвышавшейся над полосой леса, опоясывавшей темный пик.

Там их ждали пленники и маугрим. А вместе с ними, либо смерть, либо слава.

— Да нам туда! — ответил Соледат, который уже стал своим в форте. Ему пришлось давеча, помогать лечить, перевязывать раны, убирать мертвых, и отдыхать он лег аж за полночь. Он наполовину извлек свой меч, глянул на него и обратился к своим товарищам.

— Я не знаю, уведем ли мы закат этого дня, но мы делаем нужное дело. И если мы погибнем, то о нас никто не вспомнит, как о тысячах иных, кто пробивался в гномью твердыню. Но если мы вырвем заложников из рук мрака, ваши имена воспоются в песнях эльдарами и гномами. Идемте!

— Мы будем держать врата приоткрытыми, какое-то время. Если вам станет сутужно, не раздумывайте, возвращайтесь. — Крикнул стражник, глядя как четверо воинов, уходили, по вырубленной просеке к лесу, видневшемуся в полумиле от стен форта.

Соледат остановился и крикнул в ответ:

— Спасибо! Да прибудет с вами дух Единого!

Остановившись перед сплошной стеной леса, который защитники форта, отодвинули подальше от стен, Соледат на мгновение оглянулся.

Он понимал, что из этого приключения им не вернуться назад. Даже при большом везении. Но где-то внутри, зажегся огонек. Огонек надежды. Шептавший, что этот поход угоден Единому и должен закончится удачей.

Помотав головой, он достал меч, а левой рукой взял нож и вошел в лес, где уже исчезли его товарищи.

Идти было тяжело, словно сама земля, отравленная злом Сколота, забирала все силы. Могучие, хмурые деревья, с покрученными стволами и ветками, низко свисавшими у земли, мешая идти, росли близко друг к другу.

Словно сплошная зелено-коричневая стена. Густой кустарник тяжело трещал, нехотя пропуская, четверых людей. Даже солнце не пробивалось сквозь густые кроны. Соледат лишь однажды, видел подобный лес. На болотистых равнинах Сар-Нагора, где по преданиям начальной эпохи, армия Эльфов и гномов, когда люди только проснулись, по велению Единого, под предводительством Аватар, разгромили армию проклятого аватара, возжелавшего власти над этим миром. А его самого заточили в черной башне в Авалоне.

Продираясь сквозь зеленую стену кустарника, Соледат немного отстал.

— Ну все, сейчас сделаем привал! — тяжело прошептал он, пытаясь проскользнуть сквозь особо плотную вязь кустарника. Он сообразил, что в вечерней тиши неслышно его товарищей. Зато в наступающем сумраке вечера, его тревожило нечто иное, что он не мог сообразить что, видимо от усталости.

Когда он вывалился на свободную от густой растительности поляну, то замер от удивления и неожиданности. Даже ругательство замерло на языке.

В вечернем сумраке леса, при свете костров, на них удивленно смотрели два десятка орков. Они от удивления, даже не поднялись со своих мест, вокруг костров, а их оружие так и осталось в ножнах. Теперь стало понятно, почему он на мгновение перестал слышать товарищей. Те сами, стояли как чумные, не веря своим глазам.

Эта немая сцена, длилась какое-то мгновение.

— Во счастье подвалило! — с надрывом прошептал Карамир, у которого даже усы настоящие не начали расти.

Быстрее всех пришел в себя Сатор. Как всегда вспыльчивый, он и сейчас не изменил своей натуре. Подбросив копье вверх, он мгновенно перехватил его и бросил в орков. Не успело копье вонзиться в одного из них, как Сатор выхватил меч и с криком бросился на оцепеневших врагов.

Оказавшись около них, он пнул ногой первого, что в растерянности подымался на ноги, отправив его в огонь костра. И наотмашь ударил в горло второму и сцепился с третьим.

Следующим, опередив всех, ворвался в свору орков, молодой Карамир. Он проскочил первого, подставив под удар меча второго, щит вверх, перед собой, перекрыв возможность тому видеть начало своей атаки. И тут же вонзил снизу в живот, свое полу копье, полу меч. Быстро выдернув его, он с полу разворота, словно мечем, ударил в подколенные связки, того что проскочил. И сразу же ударил в живот третьего, набегавшего орка. И не останавливаясь, отмахнулся щитом, едва не отделив, голову от тела, четвертому, острыми зубьями. На это ему понадобилось всего не более нескольких ударов сердца.

Следом в обескураженную толпу, ворвались Соледат и Ру, работавший боевым топором. Ру, уже в годах, но силы было не занимать. В отличие от Карамира и Сатора, он берег силы, и не носился как угорелый меж орков. Он, то наносил удар, то толкал, то цеплял, удлиненным нижним острием топора, орка, резко тянул к себе, нанося удар шипом в центре небольшого круглого щита.

Соледат, не жалел сил. Он уже не обращал внимания на товарищей. Пока он слышал шум битвы, крики и ругань орков, он был спокоен. Сейчас он не думал, что врагов впятеро больше. Однако те были обескуражены и никак не могли прийти в себя. И с каждым ударом меча, топора и копья, их становилось меньше. Меч сотника наотмашь вспорол кожаный, смазанный дегтем доспех, и тут же Соледат пригнулся, почувствовав, как над головой просвистело грубое лезвие орчьего меча. И сразу в ответ, длинный нож наемника, вонзился в грязно зеленую шею.

Он оказался один. Немного в стороне Ру и Сатор, сражались со своими противниками, а вот Карамир уже устал. Хоть все еще и носился между четырех орков, но удары его становились все медленнее и менее точными. Соледат почувствовал, что молодому следопыту нужна помощь, иначе любой следующий удар орка, станет для него последним. Сотник бросился вперед, метнув на ходу нож. Орк, находившийся за спиной у Карамира, и готовый был уже опустить на голову того меч, хрюкнул и мешком свалился на землю, с ножом между лопаток. А меч Соледата, остановил меч другого орка опускавшегося сбоку на молодого следопыта, и тут же молнией сверкнул вниз, рассекая доспех и ребра. Сам Карамир наконец поразил третьего, тяжело вонзив свое копье — меч в живот, и мгновенно принял щитом удар четвертого. А меч Соледата, почти отсек голову.

— Не могу поверить собственным глазам. Клянусь бессмертием остроухих, в это никто не поверит. Четыре человека, против двух десятков орков. — Задорно засмеялся Сатор, вытирая каким-то тряпьем, окровавленное лезвие своего меча.

Соледат устало бросил взгляд на молодого Карамира. Тот стоял, словно провинившийся, опустив голову и руки, не бросая, однако оружие.

— Молодец. Ты хорошо сражался! Учись беречь силы. — Улыбнулся ему Соледат. Похвала видимо возымела действие и тяжело дышавший Карамир, улыбнулся.

— Берегись! — раздался вдруг голос Сатора и сразу послышался сдавленный выдох.

Соледат мгновенно вскинул перед собой меч, на ходу разворачиваясь, и увидел, как медленно оседает наземь Сатор, с торчащим в груди ножом, прикрыв собой командира. А немного поодаль, на одном колене, стоял орк, зажимая рукой рану в боку. В его глазах сверкали ненависть, ярость и жажда крови. Затем мелькнул, брошенный Ру топор, вонзившийся в грудь, и поверженного орка, силой броска откинуло назад.

— Командир простите… — виновато прошептал Сатор и затих.

 

— Когда мы были маленькими, мамка нас пугала орками. Мол, большие, наголову выше людей и эльфов, могучие, свирепые, зеленые. — Унылый голос Карамира, бередя душу, лился в ночную тьму, разгоняемую на не большей поляне огнем костра, сквозь который, он смотрел отрешенным взглядом.

— А когда я впервые с ними столкнулся, то оказались они и не такими уж зелеными и свирепыми и могучими. И совсем невысокие. Некоторые даже ниже гномов. К нам в деревню, на праздник солнцестояния, всегда приходили эльфы. И один из них рассказал, что орки это не животные, взращенные проклятым, как нам рассказывали в байках да сказках, а одно из потерянных эльфийских колен. Вроде как они отказались идти со всеми, и пошли своим путем, через мрак. А падший аватар, совратил их своей злобой и яростью, превратив их в таких выродков! — голос Карамира, задрожал и затих.

— Может, так оно и было. — Тихо ответил Соледат, бросив полено в огонь, — Сатор был хороший воин. Не в меру нетерпеливый, но хороший. Пускай судьба, уготованная ему Единым, будет к нему благосклонна там, куда отправилась его душа. Он заслужил это. Эта война, война в которой нам нельзя проиграть. Иначе будущего не будет для нас и наших детей. А Сатора, мы похороним позже. Человек, отдавший свою жизнь ради другого, достоин королевского погребения. Ну ладно, ложитесь спать. Я первый буду стоять на часах.

 

Соледат прислонился спиной к толстому стволу дерева, чувствуя хоть какую-то безопасность.

— «По крайней мере, спина прикрыта!» — подумал он, хищно улыбаясь, переводя взгляд то да одного волка, то на второго, то на третьего. Он привык, что орки используют волков для передвижения верхом. Но эти в отличие от тех не изменились в росте, лишь стали более агрессивными, с массивной грудью и крепкими передними лапами, оснащенными мощными когтями.

— Ну, что сторожевые псы замерли? Не насмотрелись еще! — зло выпалил Соледат, крепче сжимая в руках меч и длинный нож.

В ответ послышалось лишь яростное рычание со злобным оскалом.

Соледат боковым зрением заметил, что волки прижали переднюю часть туловища к бледно зеленой, чахлой траве, готовясь к прыжку. И выждав момент сам на мгновение раньше, сделал кувырок вперед. Волки взвились вверх, раскрыв клыкастые пасти и когти. Третий волк пригнул мгновением позже.

Соледат увидел, что третий, запоздавший с прыжком, попытался изменить направление полета, но было поздно. Пасть злобно клацнула, а его рука, инстинктивно поднялась с ножом вверх, и с наслаждением услышал злобный вой боли. Но лезвие ему удержать не удалось. Мгновенно развернувшись, наемник перехватил обеими руками меч, увидел как двое волков, тяжело подымались, крутя головами от столкновения, не застав жертву на месте. А третий конал на траве, выпустив шлейф потрохов и крови.

Зло воскликнув, Соледат взвился вверх, в прыжке занеся над головой меч. Только ноги коснулись земли, как меч, опустился на голову, одного из волков, расколов ее как спелый арбуз. И тут же вновь мелькнуло лезвие, по косой дуге вверх, раскроив черную шею.

Мечущимся взглядом, он осмотрел пространство леса вокруг себя, в поиске новых врагов. Но мрачный полумрак леса был пустым, если не считать пол десятка трупов волков.

Соледат прислушавшись, с радостью услышал вой волков, ругательство его товарищей. Это означало, что они все еще живы и сражаются.

Сотник с усилием вырвал, из мохнатого живота волка нож, и бросился на помощь, как таран, отчаянно пробиваясь сквозь густой кустарник.

Отчаянно работая руками, локтями, ногами и клинками, Соледат наконец вырвался на поляну, из густых зарослей. Лицо горело от царапин, хлеставших ударов веток. Он даже едва глаз себе не выколол обломанной, сухой веткой.

Посреди поляны, прислонившись спинами к двум одиноко росшим осинам, стояли среди не менее дюжины, трупов волков Ру и Карамир. Оба уставшие, тяжело дышали, с опущенным оружием. Одежда и доспехи были изорванные и вымазанные кровью. А из множества рваных ран и царапин сочилась кровь.

Соледат, хмуро посмотрел на «псов проклятого», как звали эльфы этих волков, когда впервые с ними столкнулись. Видимо потерпев неудачу, во время нападения, твари отошли назад, окружив людей, и перестроились для новой атаки. Один из волков зашатался, повел крупом из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие, и завалился в траву, издыхая от полученных ран.

Соледат понял, что те сейчас пойдут в новую атаку, и сам было поднял меч, готовый бросится с тыла. Но волки вдруг, все как один задрали головы в сторону видневшейся могучей скалы, над верхушками леса, некоторые едва не свернули себе при этом шеи. А затем Соледат опешил, опустив в растерянности меч к земле, глядя как, выстроившись гуськом, волки потрусили в сторону горы. И вдруг еще один из волков, бежавших гуськом, зашатался, лапы заплелись и тот упал набок бездыханный. Тут и Ру, дыша с хрипотцой, тяжело осел, выпустив из рук топор, прислонившись к дереву.

— Ру! — в один голос воскликнули Соледат и Карамир, бросившись к бородатому полу сотнику.

— Чего это они? — прохрипел бородач, устало глядя на своего командира.

— А по мне так оно и лучше. Может, испугались! Вона сколько мы их посекли! — попытался пошутить молодой следопыт. Ру, лишь криво усмехнулся. И застонал, когда Соледат наконец нашел рану.

— Ру, с такой раной, далеко не уйдешь. Видать какой-то орк, все-таки достал тебя! Надо было сказать!

— Ничего, вон немного еще посижу, наберусь силенок, и пойдем вызволять гнома — криво ухмыльнулся полу сотник.

— Старый пройдоха. — съязвил Соледат, снимая старую повязку, наложенную видимо тем, пока они отдыхали ночью, у костра.

— Никуда ты не пойдешь. Карамир, отведешь Ру обратно в форт, и ожидайте там нашего возвращения. И без возражений! Мне одному сподручней будет, что-либо придумать. А так чего доброго, надо будет еще и тебя на горбу таскать по гномьим подземельям. Живо, удачи вам! Надеюсь, вам удастся проскользнуть незамеченными и целыми в форт. — Закончив, наконец, накладывать новую корпию, Соледат помог подняться старпому соратнику, получившего в бок копье орка, и скрывавшего это.

Карамир, оперев себе на плече коренастого бородача, улыбнулся.

— Это вам удачи, мой командир. Нам тут рукой подать. Кустик за кустик, деревце за деревце. Где ползком, где гуськом и мы в форте. Мы будем ждать вас. А если Единый вас призовет к себе, то мы отомстим оркам. По сотне голов на его алтарь, возложим за вас!

Соледат, стоял и смотрел, как молодой Карамир уходил, помогая Ру идти, а затем сам пошел в ту сторону, где исчезли волки.

 

Соледат стоял у входа в ущелье, которое сторожили величественные развалины сторожевых башен наугримов. Некогда они первыми приняли на себя удар орд Сколота — темного. Сколько уже прошло веков, а развалины все еще стояли, как напоминание о нерушимости силы и отваги ее строителей.

Если орки уже здесь, то явно эту башню отстаивать не собираются. Тем лучше! — хмыкнул Соледат, и вошел в более менее расчищенные останки ворот.

Каменные стены возвышались над ним, грозя сомкнуться и раздавить. А покатая вымощенная искусно булыжником, дорога, вела вверх, где виднелись зубцы главных оборонительных сооружений гномов.

Шел он недолго, постоянно оглядываясь в поисках опасности и орков. Наконец сотник остановился, и притаился за большим валуном, недавно видимо упавшим. Выглянув из-за камня, он содрогнулся. На большей площадке, перед крепостными стенами, на которых стояли орки, собралось великое множество псов — проклятого. И все как один задрав головы, смотрели в сторону отвесного уступа.

Поразмыслив немного, Соледат понял, что этот путь непреодолим. И сразу же в голове всплыл рассказ пьяного старого гнома. С коим он имел честь надраться в стельку, в одном селении. Обильно запивая элем вино, седоволосый, коренастый гном, хвастал, что он один из тех, чьи предки бились насмерть, с орками темного, в подземных залах Мраковой горы. И между делом, уже совсем будучи пьяным, он, едва не засыпая, рассказал о тайном ходе в залы наугримов.

— Ну, что ж теперь настал черед проверить, врал ли Гронит. Или придется искать иной путь! — тихо прошептал Соледат и, не пряча меч, скрытно пошел вниз, в сторону развалин сторожевых башен.

 

Стены низкой и узкой пещеры, тянувшейся глубоко вниз, по запыленным, мусором горной породы, ступеням, были явно не рукотворными. Хоть Соледат и не имел никакого опыта в горном деле, но даже он это понял. Веками горный поток, проложил себе путь к подземной реке. И оба теперь иссякли, благодаря стараниям наугримов.

Мерцающий свет факела, фут за футом вырывал из густого мрака, небольшую часть пещеры, которую не касалась кирка гнома. Лишь ступеньки были ими вырублены. Ровно и надежно.

А в полумраке пещеры, в месте с страхом, перед теперь уже твердыней темного, в которую ему довелось проникнуть, пришли отвлекающие мысли о поиске самого хода.

Старый, пьяный наугрим, так и не соврал, и не придумал. Тайная пещера гномов таки нашлась, и там где ее указал низкорослый пьяница. Правда, несмотря на это, Соледат, едва нашел вход в пещеру. Он лишь немного позволил себе отдохнуть, сделав большой крюк от развалин сторожевой башни. И найдя вход, понял сразу, что спасшиеся из подгорного дворца, гномы ушли не на равнину, а в горы. Опытный глаз следопыта сразу нашел две удобные тропы, что вели в скрытые, облаками, вершины.

А ступени пещеры, все тянулись и тянулись вниз, ведя человека в таинственные будоражащие воображение и страх, глубины.

Мерно хрустела, под ногами горная порода на ступенях. Соледат уже успел раз сделать отдых, сидя просто на заваленных породой ступенях. Вдруг пещера вздрогнула, что он едва не упал, на ступени. Со стен посыпались мелкие осколки породы. Соледат, растеряно, вскочил на ноги, пошатнувшись от мощных толчков, подумал было бежать назад. Но чуть выше за ним, часть скалы обрушилась с громким грохотом и пылью, и полумрак пещеры растворился в небытии.

 

— Повелитель! Я не виноват. Я не знаю, почему обряд провалился. Повелитель пощадите!

Ветер, в бессильной ярости, трепал старый, затертый и порванный снизу плащ Маугрима, надвигавшегося на павшего, на колени эльфа. Даже темнота тяжелого капюшона не могла скрыть ярости красных глаз повелителя мертвых. Из огромных фалд рукавов, уже появились костлявые, обтянутые пергаментной кожей пальцы, медленно тянувшиеся к дрожавшему в ужасе на граните, у потемневшего от времени и бурых пятен алтарного камня, эльфу. Его посох лежал у самого края гранитного уступа, слегка пошатываясь под ударами ветра.

И казалось лишь сам Маугрим и огонь, горевший в замысловатой чаше, походившей на перевернутого паука, державшего в своих лапах череп, из глазниц, носа и рта которого рвались наружу языки пламени, не замечали яростных порывов ветра. И все это укрывал полумрак непогоды, словно здесь собрался разгуляться ураган непогоды.

Костлявые пальцы, коснулись на миг головы, сорвавшегося на крик ужаса, Анфагора, который еще больше вжался в гранит. Из каменного хода пещеры, появился вперевалочку, с боку на бок, приземистый орк. Его явно мало тревожило то, что маугрим был в ярости. Он бросил взгляд на алтарь и увидел, что пламень темного властелина, так и рвется наружу, в безумной жажде обрести плоть. А незадачливый маг, презренный эльф, визжит у ног маугрима.

— Повелитель! Пришли еще люди графа. Они привели двух пленных. Гнома и странного эльфа. Гнома зовут Сугутор, а у эльдара посох, — коряво почти хрюкнул орк, и, посмотрев в сторону Анфагора продолжил, указав таким же корявым и темным пальцем с обгрызенным ногтем на посох, — точно такой же!

Маугрим резко выпрямился, что эльф, перепугавшись, еще больше вжался в бок алтаря. Повелитель мертвых, проплыл, как призрак к краю гранитной площадки, остановившись у самого края. Он смотрел вниз, где перед стеной собрались верные, слову проклятого, волки и множество мелких фигур орков и союзников людей в самой крепости.

— Приведи ко мне эльфа! И не забудь посох. И чтоб ни один волос не упал с его головы. А этого в казематы. — Словно эхо с преисподней, раздался голос маугрима, отчего орк на мгновение испугано вздрогнул.

— Шагай! — наконец оправился орк и его грязная ручища, ударила ладонью в спину эльфа, полетевшего кубарем темень хода.

 

Хмурый гном, лежавший связанным на куче поленьев, видимо приготовленных для костра, яростно бросал взгляд, испод лоба, на окруживших его орков. Те словно боялись эльфа, сидевшего все еще на лошади, со связанными руками.

Орков было много, но вполовину меньше чем союзников-людей, расположившихся отдельно, и явно чувствовавших себя неуютно здесь.

Он, конечно, слыхал когда-то от эльфов, что орки, это извращенные подобия эльфов, одно из колен которых пропали во мраке исхода. Но глядя сейчас на окружившие его уродливые, темнокожие рожи, в это мало верилось. Хотя странный орчий говор, чем-то отдаленно напоминал эльфийский язык. Только исковерканный, запутанный.

— Эй ты, каменный червь! — зарычал один из орков, чье лицо было изуродовано аккуратным, косым шрамом, видимо оставленным мечем эльфа или человека, — я слыхал, что гномье мясо очень вкусное. Что ты хочешь, чтоб раньше съели. Твою руку или ногу?!

 

Шутка видимо понравилась соплеменникам, так как вся орава, серолицых, как иногда называли гномы орков, взорвалась смехов. Гном лишь хмуро огрызнулся, заворочав широкими плечами:

— Слыхал я, говаривал мне эльф за кружкой эля, как Гаркхаутг пыль слизывал с его сапог.

— Что?! Ах ты, пыль каменная! — зарычал орк, которого так удачно обозвал Сугутор. Он выхватил, свой огромный тесак, испещренный глубокими зазубринами и ржавчиной, и замахнулся было на коренастого наглеца. Но чья-то рука схватила его руку из-за спины, и такой же, покрытый ржавчиной и бурыми пятнами, грубый клинок, пробив нагрудный доспех, вышел наружу из груди, пробив насквозь забияку.

Гаркхаутг тяжело захрипел, и осел наземь. Послышался общий разочарованный гул, смешанный с гневом. Кто-то из орков схватился за мечи.

— Кто еще раскроет рыло на гнома или наугрима или эльдара, окажется на каменном алтаре! — гневно зарычал приземистый кривоногий орк, с исполосованным шрамами лицом и откушенным правым ухом. А в его носу, была продета кость, с пальца одной из своих жертв.

— Это приказ Лорда маугрима!

Гном сам изумился, как быстро успокоил свору соплеменников появившийся внезапно орк, так бесцеремонно расправившийся с Гаркхаутгом. Имя лорда мертвых, устрашало орков, видимо не хуже чем эльфа, гнома или человека.

— Наугрима в подвалы. А эльфа за мной. Лорд желает зреть остроухого. — Радостно рявкнул тот же орк, на людском языке. Видимо, чтоб пленники его тоже поняли. И заковылял, переваливаясь с боку на бок, прихватив посох эльфа.

Тут же двое орков, грубо стащили Лебо с лошади, на лице которого, не отразилось ни единой эмоции, и повели следом. Следом, двое других орков, что-то оживленно обсуждая на своем языке, живо жестикулируя, потолкали гнома.

 

Сердце Сугутора, учащенно забилось, когда он ступил в холодный мрак подгорных залов, некогда гномьей твердыни. Мрак угрюмым саваном скрывал красоту залов, вырубленных и выложенных наугримами. За многие века, он первый из гномов, кто ступил в покрытые тьмой, горечью поражения и крови, оскверненные духом зла и предательства, подгорные залы дворца его рода.

Лишь немногие факелы рассеивали тьму, скрывавшую всю красоту подгорных жилищ.

Сугутор шел медленно, ступая сапогами в вековую пыль и мусор, застлавшие искусно, вырезанные и украшенные мраморные плиты пола. Множество останков и орчьих и гномьих, устлали полы залов, по которым они шли. Доспехи, укрытые тьмой ржавели, и потеряли свою красоту. И от того, что прах этих достойных гномьих воинов не погребен, на сердце Сугутора, тяжелым бременем ложилась печаль.

— Что приуныл, подземышь? — весело с издевкой прорычал орк. А второй, высокий, также грубо и весело пророкотал, корявя слова, хохоча в унисон первому, держась за животы и похлопывая себя по массивному бедру.

— Радуйся гном! После трансформы, ты будешь маленьким, яростным карликом, орком. И будешь рубить, резать и жечь все на своем пути!

Гном лишь яростно зыркнул в ответ.

— Или хилым, слабовольным и трусливым рабом. — Еще больше засмеялся прихрюкивая первый, приземистый, орк со сломанным клыком.

— Сыновья гор никогда не станут такими уродцами как вы! Лучше в камень превратится, клянусь Тором! — гневно ответил гном, эхом в полумраке залов. С недоумением отметив, что его ответ еще больше рассмешил конвоиров, шаркавших подошвами по мраморным плитам пола.

— Да ладно, не кипятись подземышь. Ступай скорее. Неча глазеть на красоты подгорных нор. Еще успеешь наглядеться. Двигай! — и с этими словами гном получил увесистый толчок в спину, и едва не полетел кубарем, под радостный смех и хрюканье орков. Те, держась за животы от смеха, поспешили след за гномом, в прохладный полумрак залов, чьи укрытые мраком своды, поддерживали растворявшимися во тьме призраками резных мраморных и гранитных колон.

Ступая в рассеиваемом слабым светом факелов, полумраке нижних галерей, сердце Сугутора сжималось от ярости бессилия и стыда. Он чувствовал себя изменником, за то, что не может взять в связанный руки топор и сложить свою голову, покрыв себя славой тех отважных наугримов, чьи останки все еще лежат не погребенные. Но к его великому разочарованию и возмущению, под ногами, среди костяков, все еще облаченных в доспехи, не завалялось ни какого, хоть какого маломальского ржавого клинка.

Рука орка вдруг ухватила за шиворот гнома, бесцеремонно остановив его. Сугутор едва на спину не завалился, а затем его развернули молча, и пихнули в темное ответвление бокового коридора.

Мерцающий свет факела, призывал к жизни, неясные и жутковатые тени, обреченными душами дрожавшие на полуосвещенных стенах узкого прохода. Ярость в Сугуторе росла, с каждым шагом, каждым вздохом. Костяшки болели от усилия сжатых кулаков. Вдруг опять орки ухватили за ворот куртки, и грубо остановили его.

Низкий орк, отодвинул большую щеколду и открыл дверь.

Сугутор только и успел сжаться в комок, когда почувствовал на себе обе руки, а затем влетел в темное помещение. И слабый свет факела, исчез вместе со скрипом захлопывающейся двери.

Гном стоял в темноте, не решаясь сдвинуться с места, слушая тьму и свое дыхание. Ему стыдно было признаться, но сейчас ему было страшно.

— Не бойтесь! — прозвучал чей-то голос из тьмы, — сейчас будет свет!

Не успел Сугутор что-либо почувствовать, как вспыхнул тусклый шар, осветивший небольшое помещение, лишенное всякой мебели.

— Эльф?! — хмуро и насторожено спросил гном, пятясь к двери…

 

Оба орка с некоторым страхом ковыляли позади, связанного по рукам эльфа. Они боялись его. Ибо считали того воплощением проклятого. И готовы были пустить в ход свои мечи в любое мгновение. Но сам эльф, черный плащ которого посерел от пыли и грязи, казалось, был безучастен к творившемуся вокруг него.

Казалось эльдара, не тревожила его судьба. Ни множество останков, лежавших на мраморных и гранитных плитах пола. Ни количество исконных врагов, окружавших его. Ни то куда его вели. Вернее к кому его вели. Возможно в иное время, его душа поверглась бы в ужас, но сейчас он был мертв внутри. Его душа истлела в ожидании. Осталось лишь тело и маленькая толика разума, который потерял ощущение страха, как этот узкий коридор, что вел куда-то наверх и наружу.

Эльф безразлично подымался со ступеньки на ступеньку, неосознанно чувствуя сильный поток ветра дувшего здесь. Их окружал могильный полумрак. Орк ковылявший впереди, опираясь на посох эльдара, шел без факела, словно знал каждый камешек. Но два плевшихся позади орка, явно боялись. И эльф радовался, чувствуя это, радовалась та маленькая часть души, что еще помнила о благословенном свете, дарованном, в трех камнях аватарами единого, эльфами.

Из-за поворота, каменной кладки коридора, задребезжал сумрачный свет.

— Гуракхаш! Почему так долго? — низкий отдающий могильным холодом голос, взбудоражил доселе безучастного эльфа.

— Я иду повелитель! Но вы же сами приказали поосторожнее с эльфом — злобно оскалился орк и ускорил шаг, оглянувшись на эльфа, который казалось, не замечал ничего. Его разум словно, угас. А внутри была лишь пуста. Но эта пустота была разумной.

Порывы ветра в каменном проходе, все усиливались и становились холоднее. Даже орки продрогли. Однако эльфа этот холод казалось, не трогал. Лишь запыленный плащ, да черные волосы с седым локоном, трепетали под напором ветра. Перед невидящими глазами, видевшими все, стояла мутная пелена. Отдаленным сознанием эльф понимал, что он вышел, наконец, из казалось, бесконечного хода, на скалистую площадку.

Тихий непонятный, далекий голос сладкой негой наполнял пустоту его души.

Он замер на самом краю скалистой площадки. Позади него на алтарный камень легла чья-то тень. Сильные порывы ледяного ветра, бессильно силились эльфа с края скалы, где он стоял, взирая на красоту распростершегося мира.

И эльф стал понимать голос. Чего тот хочет. И та часть души, что все еще сохранила чистоту благодати потаенного Авалона, ужаснулась, желая навеки угаснуть. Но его прежнего уже не было.

Дор — А — Мит, Лебо все ушли в темноту. Их уже не было. Его сущность уже была иной. Готовой исполнить просьбу голоса, шептавшего из-за спины. И эта сущность ликовала. Чьи-то далекие воспоминания о далеком нереальном создании, ушедшим в тайные сады создателя. И обещания глосс, вернуть это создание.

— Да, я сделаю, чего ты от меня просишь. — Глухо, без страха и раболепия, ответил эльф.

— Я знаю, почему у вас ничего не вышло. Ваш господин облечен сутью балрога, бесплотного духа. Огненному духу нужна оболочка и кровь — проводник в мир живых. Нужны кровь гот воинов, в которую додано по нескольку капель крови изменника и убийцы, гнома, того кто не сделал выбор. Все они должны жить.

— Ты почему не боишься меня и моего господина? — прошептала тень, из-за спины.

— Тот, кто потерял свою сущность, и блеск потаенного Авалона, не помнит, что такое страх! — все также глухо ответил эльф, — мне нужен мой посох. Он укажет свет твоему повелителю.

Маугрим отошел от эльфа и не оборачиваясь тихо произнес:

— Гуракхаш, кровь. Все так как сказал эльдар. И пошли к Тунгдилу за доспехами. Скоро повелитель вдохнет жизнь полной силой. Слушай и внимай…

 

Соледат, наконец, выбрался из тайного хода, выйдя в темноту помещения, где гуляли рука об руку темнота и одинокий теплый поток ветра. Под ногами сразу, что-то сломалось, захрустев, и одновременно с этим часть стены вновь стала на место, закрыв уже бесполезный вход тайного прохода.

Стоя в темноте и прислушиваясь, не хотелось сейчас думать, как выбираться из крепости темного властелина.

Тайный ход завален внезапным землетрясением. Пробиваться сквозь множество орков проклятого, бесполезное дело. А многомильные величественные залы наугримов, простираются внутрь горы и наружу, как вещал пьяница — гном, он не знает их разве что…

Соледат покачал головой, отгоняя тяжелые мысли. А тут еще и новая напасть. Попав под завал, какой-то камешек, огревший его по голове, пробил в его памяти брешь, и его старая жизнь, которую он забыл, получив удар орчим мечем по голове, некогда в одной из стычек, вернулась. Вернулась вместе с именем. Именем, которое между тем, не казалось ему каким-то далеким. Не его. Венигор! Он стоял и повторял его, словно прислушиваясь к самому себе. В темноте было пусто и тихо. И лишь откуда-то далеким эхом, слышался стук кузнечного молота, словно погребальный звон колокола.

Достав огниво из кармашка, на широком поясе, Венигор быстро и умело разжег последний факел, осветив могильную тишину, слабым светом. Он замер, впечатленный картиной увиденного.

Множество скелетов, все еще облаченных в покрытые ржавчиной доспехи, лежали на полу. Много из них принадлежало гномам. Но остальных, орчих, было значительно больше. Сразу стало ясно, что гномы защищали каждый метр своих прекрасных залов. Погибая сами, но и беспощадно убивая своих врагов.

Венигор достал меч и, подсвечивая факелом, пошел на звук ударов кузнечного молота. Он шел медленно, стараясь не наступать на кости. И был рад, что мрак скрывал жуткое свидетельство давнишней битвы. В нем даже не теплилось желание разглядеть прославленную красоту гномих залов.

Вдруг он замер. Стук кузнечного молота давно затих. Перед ним справа виднелся темный провал лестницы, чьи ступени терялись во мраке вверху.

Венигор, уже намеревался шагнуть к ступеням, когда из темного пролета, донесся грубый говор орков. Не раздумывая ни мгновения, он попятился спиной и скрылся в темноте узкого коридора слева.

Слыша приближающиеся шаги и голоса орков, шорох их доспехов, следопыт, все дальше пятился в полумрак узкого коридора, пока не уперся спиной в дверь. Он замер держа меч на изготовке перед собой, и чувствовал, как учащенно бьется сердце. Но как ни странно страха не было.

Тьму зала, вдруг рассеял мерцающий свет факела. И Венигор с замершим сердцем смотрел как мимо, тяжело ступая, прошли трое орков, таща кого-то. Когда свет орчих факелов угас во тьме, Венигор с облегчением вздохнул, переводя дыхание.

Слушая множество историй бывалых солдат и стариков, он сам не последний в ратном деле, грешным образом думал, что серомордые учуют его, лишь войдя в коридор. А они уверенные в неприступности подгорных залов, так расслабились, что даже света факела не заметили.

Венигор вдруг, завертел головой. Он только сейчас ощутил жаркий воздух, шедший из-за закрытой двери.

Он приложил ухо к дереву двери. Но там было тихо. Лишь испод двери, сияла узкая полоска света. Вновь послышались шаги и говор орков, который резко сменился настороженностью. Не раздумывая больше, Венигор, резко открыл двери и влетел внутрь, готовый рубить на лево и на право. Но Кузня это сразу бросилось в глаза, была пуста.

Бросив факел в сторону, Венигор, пока еще не очень привыкший к этому имени, быстро закрыл двери и затих, прислушиваясь к звукам.

Двери в кузню вновь приоткрылись, и внутрь заглянула темная рожа орка, оскалившегося гнилыми и выщербленными зубами.

Тот вошел, напряженно осматривая кузню.

В его взгляде, как и на лице, читалось отвращение к этому месту. В проем дверей протиснулась еще одна голова, и еще одна.

Затем они облегченно заговорили меж собой на своем гавкающе — каркающем языке, жалкой пародии эльфийского и, замахав руками, убрались восвояси.

Один из больших прямоугольных щитов, отодвинулся в сторону, и выглянула голова Венигора.

— Слава Создателю, эти недоумки вислоухие, убрались. — Произнес он, осматривая саму кузню.

В горне горел огонь, пожирая раскаленные угли. Рядом стояла наковальня, бочка с водой. Инструменты лежали и висели в определенном порядке. Тут лежали заготовки, в ином конце помещения руда, а около Венигора доработанные изделия. В основном оружие и доспехи. Здесь явно хозяйничала не орчья рука! И это настораживало. На длинном деревянном столе, которому явно здесь было не место, особняком лежали разные части одного искусно выкованного доспеха. Следопыт, невольно залюбовался черным доспехом.

Он вдруг встрепенулся.

— Вот идиот! Совсем как желторотый молокосос, едва взявший в руки меч! — выругался сам на себя Венигор, услышав звуки возни за дверью.

Он едва успел укрыться за деревянным щитом, наблюдая сквозь щели, за дверьми. Те открылись и брови следопыта полезли вверх.

В кузню вошел гном. Немногим выше за Сугутора. На смуглом лице, окаймленном короткой бородой, застыла хмурая грусть. Гном был немного сутулым. Его фартук был засаленным, в саже и кое-где с прожженными дырочками. Гном подошел к бочке с водой и окунул в нее голову, а затем резко распрямился.

Венигор видел как весело в полумраке кузни, разлетелись большим веером капли воды. Полудыша, он наблюдал как не спеша, гном подошел к наковальне, взял большой молот и смерил его в руке, словно раздумывая, не уменьшился ли тот в весе, за время его отлучки.

Наугрим медленно проковылял мимо щита и…

Венигор едва успел сложиться втрое, чуть не касаясь носом каменного пола, когда молот гнома внезапно ударил и с глухим треском, разнес в щепки, полетевшие в разные стороны, дерево щита. Следопыт едва успел кувырком уйти от следующего удара молота, последовавшего сразу за первым, высекшего искры из каменных плит, в том месте, где мгновением ранее, находился незваный гость. Едва оказавшись на ногах, он прыгнул в сторону, уклоняясь от следующего удара. Следопыт успел сорвать со стены щит, успев принять очередной удар.

Только сейчас он заметил сумасшедший блеск в глазах гнома, с рычанием нанесшего один за одним еще несколько ударов, громким звоном разнесшихся по кузне.

— Ах вы, твари зеленомордые! Мало было прошлого раза? Я отважу вас сюда приползать… — гном вдруг замер с занесенным для удара молотом, выбив из рук незваного гостя щит, и ухватив того за загорелое горло.

— Ты кто, балрог тебя раздери?! — уже спокойно спросил гном, безумная ярость на лице которого, мгновенно утихла, сменившись неподдельным удивлением, — Ты не похож на союзников темного повелителя. Те так далеко в подгорные залы, в поисках добычи не заходят. Лишь орки бывают здесь.

— Мое имя Венигор. Но оно вряд ли, что тебе скажет. Сколот враг мне! — сказав это, следопыт с опаской увидел, как удивленное выражение гнома сменилось равнодушием.

Тот устало опустил молот и поковылял к горну.

— Кто ты, и, что здесь делаешь в логове врага?! — спросил Венигор наконец, не снимая руки с рукояти меча. Гном положил аккуратно молот на стол и уставился на черный доспех. Завораживавший и пугавший.

— Тунгдил, последний кузнец, из колена Золоторукого Готорда, основателя подгорного царства.

Я правил доспехи властелину.

Пугающее понимание накрыло Венигора. Ноги едва не подкосились, и он сел прямо на колоду.

— Для Сколота — темного?!

Тунгдил не ответил, хмуро глядя на доспехи. Да следопыт и так понял, что это правда.

Все еще пытаясь убедить себя, что услышанное неправда, Венигор хмуро опустил голову и спросил:

— Как наугрим, гордый сын гор, покорился Темному?

Усталым движением руки, гном вытер лицо, уставившись в огонь в горне, пожиравший угли.

— Я видел величие Сколота, и был восхищен. Я видел преображение Сколота, и был поражен. Я видел падение Сколота, и дух мой был в ужасе. Мой дух больше не принадлежит горам. Его пленил Сколот. Мне нет места в чертоге Тора! — плечи гнома опустились, словно от непомерного груза времени, — я видел, падение Сколота. Я зрел как люди и эльфы, взяли в осаду Подгорый дворец. Как пал сам Сколот, сойдясь в поединке с королем Измеира и принцем эльдаров Нал — Дор — Нуина. Но дух Сколота уже есть суть балрог, которой облачил его Проклятый.

И его нельзя убить, не разрушив один из трех светочей эльдаров, вправленный в скорпионий браслет.

Поначалу я ликовал и радовался тому, что Сколот не погиб. Долгие столетия жизни подорвали мою радость. На мои плечи, легла тяжесть груза вины, перед моим народом. Перед теми, кто сложил головы в прекрасных залах Подгорного дворца. Вина предательства! — гном замолчал и, взяв в руки молот, стал просто постукивать им по наковальне, словно погребальный звон колокола.

Венигору так и хотелось спросить, сколько на самом деле лет гному. Но видя боль переживания наугрима, у него не повернулся язык спросить. Каким-то внутренним чувством, он понял, что Тунгдил, пережил намного больше любого из своего племени, и сохранил тело сильным и здоровым. Значит легенды гномов не врали о предателе.

— Я потерял себя, но обрел молодость тела. Однако дух мой стареет. И кается за содеянное, перед братьями, женами и детьми. Я ковал доспехи властелину и мечтал об искуплении вины…

— Не печалься наугрим. Возможно у тебя, еще будет возможность искупить вину! — сказал следопыт, когда гном замолчал, почувствовав, что эти слова нужны сейчас.

Гном прекратил стучать молотом, и повернул напряженное, смуглое, бородатое лицо к дверям. Мгновение напряженной тишины, казалось, длилось долго. Даже Венигор замер, прислушиваясь.

— Венигор, ты храбрый воин. Сюда идут орки. Прячься в углях. Огонь сжигает кислород. Серомордые твой дух не учуют. Вряд ли ты пробрался сюда тайком, что бы с орками мечами помахать.

— Ты прав Тунгдил. Я здесь не для этого. — Ответил следопыт и полез в засек с углями. Замерев во мраке, распластавшись на топливе для горна, полу дыша, он смотрел, как в кузню вошли три орка.

Один из них приблизился к наугриму, и что-то пролаял на своем языке. Гном лишь согласно кивнул, указав молотом в сторону черного доспеха, аккуратно разложенного на столе. Венигор видел, как те бесцеремонно загребли доспех и так же бесцеремонно убрались из кузни.

— Ну, вот и все! — послышался голос наугрима. Следопыт выбрался из засека с углями, и когда посмотрел на казалось еще больше ссутулившегося гнома, почувствовал живое биение изящного кольца, на безымянном пальце. Он даже не совсем осознал, что произошло. Откуда-то взявшаяся ярость вдруг улеглась, и он просто подошел к гному.

— Тунгдил. Ты мог бы меня выдать оркам.

Венигор замолчал, напряженно глядя на наугрима. На хмуром и гордом лице кузнеца, были отчетливо видны усталость и душевная боль.

Наугрим словно перестал на какое-то мгновение замечать человека. Из угла глаза потекла одинокая слеза, оставляя измазанный сажей след. Он вдруг бесцеремонно и решительно швырнул молот в горн, и с усталым вздохом, глядя с каким жаром, искрами разлетелись угли, сказал:

— Я выполнил свое предназначение. И теперь души братьев и сестер требуют отмщения.

Его рука потянулась к ножу, но Венигор ведомый непонятной силой перехватил запястье, остановив гнома.

Тот хмуро, без злости, посмотрел на незваного гостя.

— Я выковал для повелителя доспехи. Но это не просто доспехи. Это и тело повелителя. Никто без них, не смог бы его вернуть воплоти. И теперь тяжесть предательства во стократ сильнее моей гордыни, коей влекомый, я содеял измену. Мою вину может смыть только моя кровь.

— Чушь! — резко возразил Венигор, на целых пол головы, возвышавшийся над самим высоким из гномов, что он встречал. Кольцо на пальце пылало огнем, но боли не было. Только сейчас он в полной мере понял, что за кольцо ему подарил Оронвин, король эльфов Эрендилиона. Однажды Оронвин, рассказал ему, что это кольцо дает мудрость. Тогда он не придал этому значения. Задумчиво потирая, белый метал с эльфийским узором, он заговорил.

— Я не эльф, и не маг, и никогда не общался с аватарами Единого. Но послушай моего слова. Лишив себя жизни своей же рукой, ты никогда не искупишь вины. Вспомни о славе защитников подгорных залов!

Замешательство и смятение охватило гнома. Он посмотрел на человека, который отважился пробраться в твердыню темного властелина.

И вновь в его глазах, была отрешенность и безразличие.

— Так, что тебя привело в твердыню Сколота — темного, ты говоришь?!

— Я ищу эльфа и гнома, которых давеча должны были сюда привезти!

— Я знаю, где эльф! Он на скалистом уступе, где стоит черный камень, алтарь проклятому, поставленный Сколотом. Туда ведет ход. А где гном… Теперь здесь повсюду казематы. Некогда прекрасные палаты наугримов, насквозь пропитаны болью и стенаниями умерших узников. Но думаю любой из здешних орков, тебе укажет путь. Они не так храбры, как о них думают. А вот как найти эльфа я тебе укажу. Думаю, он еще там.

 

С каждым пройденным метром гномьими залами, с каждым пройденным мимо орком, в душе Венигора росли надежда и уверенность. Его душа была в смятении и восхищении, от увиденного величия и красоты гномих залов. Даже тьма, вековая грязь, пыль и паутина, не могли это величие развеять.

Венигор был рад, что Тунгдил оказался прав. Старые плащ и шлем, союзников Сколота, завалявшиеся у кузнеца, хорошее скрыли его истинный облик. Ни один орк, не заподозрил ничего, когда он проходил мимо там и тут слонявшихся серомордых. Хоть те и не дружественно зыркали ему в спину.

Проход оказался именно там, где Тунгдил сказал. Вот только он ни кем не охранялся. Хоть неподалеку и находилось добрых две дюжины, праздно шатавшихся орков, Венигору все же удалось незаметно проскользнуть в коридор.

Подъем был долгий и опасный. Следопыт сжимал в руке наготове железный пернач и меч, готовый пустить их в ход. Но к счастью, никто не было на его пути.

Ветер, несшийся ему в лицо, становился все холоднее. И наконец, впереди блеснул сумрак неба, укрытого тяжелыми грозовыми тучами.

Венигор замер, не подымаясь к выходу. Темно — серый плащ, скрывал его в темноте коридора. Вдыхая полной грудью свежий воздух, нечета затхлому воздуху подгорных залов, он смотрел и слушал.

В проеме выхода, виднелся алтарь. А за ним мрачная понурая фигура эльфа Лебо, стоявшего с низко склоненной головой. Рядом невысокий орк с корявым копьем. Еще двое крутились у выхода. Что надо делать он сообразил быстро. Главное сделать быстро и поменьше при этом произвести шума.

Зажав в левой руке меч и нож, Венигор тихо скользнул к выходу, прижавшись к холодному камню стены. Теперь он был уверен. Орков было трое! Набравшись решительности, он приноровился и метнул пернач. Не глядя, как падает сраженный им орк, около Лебо, Венигор тут же перекинул в правую руку меч и выскочил на скалистый уступ. Оба орка не успели сообразить, что произошло, как он оказался радам и полоснул мечем по шее одного из них. Второй хоть и опешил от неожиданности, но все же за огромный тесак схватиться успел. Но следопыт подскочил к нему и, подставив под удар сверху меч, тут же вогнал нож снизу вверх, пробив рот, язык и череп снизу. Падая, мертвый орк увлек с собой застрявший нож, и Венигор ухватился обеими руками за рукоять меча, готовый к битве. Но видя безучастного к происходящему Лебо, и то, что было на алтаре, он сам замер, пораженный увиденным.

Ему впервые стало по-настоящему страшно, отчего-то, глядя на огонь в древней серой каменной чаше, стоявшей на алтаре. И огонь казался живым, ритмично и медленно пылавший, словно бьющееся сердце. А рядом лежали черные доспехи, сработанные Тунгдилом. И от них веяло смертью и ужасом. Три орка лежали мертвыми, в лужах собственной крови. Обрывки и края их одежд, трепетали на сильном ветру. Но эльф по-прежнему был безразличен к происходившему. Его лик стал еще темнее, с момента последней, с ним Венигора, встречи. Может этому виной хмурая, холодная погода?

Венигор, яростно сжимая в руке меч, стоял в трех метрах от эльфа, чьи длинные черные, с отливающие, едва видимым блеском узором, одежды трепетали на ветру. Но ярость его улеглась со сраженным последним орком. Он знал, зачем эльф здесь, но и вновь, как в кузнице, кольцо на пальце пылало теплой жизнью, и ненависти как не бывало.

Венигор медленно опустил меч и шагнул к эльфу.

— Лебо, ты еще здесь?!

Только сейчас эльф немного оживился, при звуке знакомого голоса.

— Я здесь. Но Лебо, как и Дор — А — Мита, больше нет. Зачем ты пришел в крепость Сколота — Темного? — голос эльфа звучал глухо, словно откуда-то издалека, — хотя можешь не говорить. Я тебе ничем не помогу. Я уже не принадлежу себе. Моя душа умерла. Но вот гном, все еще жив.

— Вздор! — рявкнул Венигор.

— Ты жив. И ты пойдешь со мной! Я не оставлю тебя темному властелину. Он недолжен воскреснуть, клянусь Единым.

Эльф слегка улыбнулся, и эта улыбка вышла слишком хищной.

— Что тебе, Венигор сын Тролгора, ведомо об интересах Создателя. Ничего в этом мире не происходит без его ведома и воли. И если темному суждено явится вновь в этот мир, то так оно и будет! И пускай это будет сейчас, чем любое иное время. Мы с тобой не властны над судьбой. Мы лишь можем делать выбор. Уходи, пока сюда не вернулся маугрим. Найди гнома и уводи его. Он поможет возродить древний союз. Лишь так можно противостоять силам тьмы. В бесчувственных глазах эльфа блеснула искра, и он продолжил уже более спокойным, человечным голосом.

— Уходи! Мы еще встретимся, и возможно тогда судьба моя, будет в твоих руках. Воскрешенное живой рукой, легче убить, чем воскрешенное призрачной. Уходи. Мне будет жалко, если тебя убьют. От тебя многое зависит.

Венигор, хотел возразить, но почему-то сомкнул рот, и молча сняв с пальца кольцо, надел на палец эльфа, зажав затем его ладонь в кулак, на лице которого появилось удивление.

— Оно поможет тебе обрести верный путь. Как помогло сегодня мне. — И тихо шепнул, чтоб не слышал эльф, — надеюсь!

Лебо наконец оторвал взгляд от кольца и ответил.

— Первый сраженный тобой орк, все еще жив. Он лишь оглушен. Он приведет тебя в кузницу. Ты сможешь этого добиться от него. Уходи. Мой час еще не пришел…

 

Венигор не спеша шел, за медленно ковылявшим впереди, приземистым орком. В одной руке он держал веревку, вторым концом которой были связаны руки пленника, а во второй факел. Даже не глядя на пленника, он чувствовал бешеный яростный взгляд, того. Но Венигор был начеку.

Свет факела, едва рассеивал мрачную темноту подгорных залов, чья некогда восхитительная красота, теперь лишь пугала и угнетала.

Но не это тревожило следопыта. Его мучило, правильное ли решение он принял, оставив Лебо в живых!

Во времена, когда Сколот — темный властвовал над западом и простер свою длань над всеми землями, тех, кто вырвался из его объятий либо изгоняли, либо убивали. Таким был страх, перед темным повелителем. А он оставил в живых того, кто собирался вернуть в мир темного властелина. Хотя возможно эльф и прав. Единый все знает, и возможно так и надо. И кольцо мудрости, никогда не ошибается, выкованное в потаенном Авалоне.

Они уже шли в нижних галереях. Орк молчал, лишь иногда рыча, толи от боли в голове и связанных запястьях, толи от ярости и стыда. Благо, что на нем был шлем, ато пришлось бы искать иного проводника. Другой мысли Венигору и не приходило в голову. Хотя хороший орк — мертвый орк!

Тот вдруг остановился, и мотнул головой в сторону темного провала бокового коридора.

— Туда! — прохрипел он.

— Идем туда! — тихо отозвался Венигор, и медленно пошел за пленником, которому старое увечье, видимо, не давало двигаться быстрее.

Орк остановился, злобно зыркая, сквозь редкие, скомканные, грязные пряди скудных волос на человека.

— Гном здесь! — вновь прохрипел он.

— Отпирай! — коротко приказал следопыт.

Руки орка, оказались свободны. Потирая затекшие кисти, он достал ключи и стал звенеть ими, подбирая нужный. Наконец, он вставил ключ в скважину. Затем сразу же послышалась возня, и ругань знакомого голоса, за дверью. Венигор улыбнулся и едва не прозевал, неожиданное нападение орка. Тот снял брус с дверей, запиравший их и, увидев, что человек на мгновение отвлекся, ударил.

Венигор, едва успел податься назад, и брус просвистел перед самым носом, и тут же последовал короткий удар вторым концом в живот. Венигор едва не задохнулся, но пройдя много сражений, имея боевой опыт, он успел сгруппироваться и достойно принял удар. И тут же в последний миг, заметил вновь опускавшийся сверху брус, и кувыркнулся вперед к орку. Дерево с треском врезалось во тьму, где мгновением ранее, находился человек. Орк вновь попробовал сделать короткий удар, но Венигор, стоило ногам почувствовать пол, быстро скользнул к серомордому за спину, скрывшись от касательного, едва задевшего бок, удара бруса.

И тут же схватил короткую шею в мощные тиски. Он методично сдавливал горло, чувствуя как орк трепыхается, отчаянно пытаясь высвободиться. Венигор чувствовал, как враг, медленно и уверенно утихает, и наконец, выпустил из объятий мертвое тело, и только сейчас смог перевести дыхание.

Вынув из ножен меч, тяжело дыша, восстанавливая дыхание, и утихомиривая боль в боку и животе, от пропущенного удара, Венигор подошел к двери. Он вновь крутанул ключ в скважине, и открыл ее, твердо надеясь, что голос Сугутора ему не померещился.

— Эй, Сугутор?! — крикнул следопыт в темноту.

Ответ пришел сразу же.

— Венигор! Это ты?! Тысячу балрогов мне в печенку! Ты что здесь потерял? — вслед за немного осипшим голосом, из глубокого мрака, на свет факела, вынырнула приземистая фигура гнома. Тот казалось, за время их расставания похудел.

— Ну, вообще-то я тебя потерял! Собирайся, я за тобой. Или ты здесь еще жаждешь с темным выпить за свое здоровье?

Гном нахмурился, отряхивая себя.

— Здесь дом моих предков, моего народа. Я бы с превеликой радостью, вычистил бы подгорные залы от маугрима и его прихвостней!

Венигор лишь ухмыльнулся.

— Маугрим, теперь не самая большая наша проблема. Скоро в наш мир, вернется Сколот.

— Как, откуда?! — послышались из темноты, встревоженные голоса. Венигор тут же положил ладонь на рукоять меча.

— Остынь! Это такие же узники, как и я. Это Анфагор из эльдаров, и Нэйонер, полу — эльф. Но полно о них. Лучше расскажи, что это за новость про Сколота.

Венигор вкратце рассказал что случилось с ним, после того как они расстались во дворце.

— … ну вот и все! Одним словом, Лебо скоро вернет Сколота воплоти.

— Ему нужно помешать!

— Это самоубийство!

— Каким образом?

В один голос заговорили Анфагор и Нэйонер.

— Никто никому мешать не будет! — осадил их Венигор, — нам нужно выбираться отсюда. Прости Сугутор, но ты сейчас более полезен живой, чем мертвый и покрывший себя славой. На верхнем уровне, орков немерено. И потом, я верю тому, что сказал Лебо, так словно это говорили сами Аватары.

Нужно уходить. Только кудой? Главный выход перекрыт орками. Тайный тоннель, завален землетрясением.

В глазах гнома горел огонь ярости. Казалось, он лопнет сейчас от гнева.

— К балргам все это. Как только я отыщу достойный моей руки топор, ни один орк не остановит меня от расплаты с предателем и свихнувшимся эльдаром.

— Я бы предпочел по-тихому улизнуть, а поквитаться всегда успеем! — возразил Нэйонер.

— Да, уйти сейчас отсюда, это самая разумная мысль. — Поддержал Анфагор.

Лицо гнома побагровело.

— Остынь Сугутор. Твоя секира, еще отведает крови изменника. А Лебо? — Венигор почесал затылок, — у меня такое чувство, что он нам еще полезен будет. Так выход, какой, есть отсюда или нет. А Сугутор?!

Немного поостывший гном, яростно тряхнул длинными волосами и бородой, с заплетенными по краям двумя тонкими косичками.

— Мой дед говаривал, что да. Но придется пройти под горой и через пламя и воду.

 

Сугутор остановился, задумчиво теребя бороду с заплетенными в ней косичками, пытаясь рассмотреть получше, укутанные полумраком, неверного света факелов, сводчатый потолок и стены. Сердце гнома сжималось от боли. Тьма срывала всю красоту подгорных галерей, которые с таким упорством и кропотливостью, высекали его предки. И скоро в мир явится, Сколот, погубивший подгорное царство.

Мимо него тяжело дыша, прошел Анфагор.

— Ты не боишься отстать? — съязвил Сугутор, двинувшись следом за эльфом, — а может у тебя здесь какие темные дела?!

— Свет вашего факела, хоть и слаб, но в такой тьме издали виден. А, что у меня за дела, не твоего разума печаль наугрим.

— Они сколько сидят в каземате, столько и грызутся! — послышался голос Нэйонера, предназначавшийся видимо не только Венигору.

Сугутор хотел ответить молодому полу — эльфу, сидевшего и без того уже в печенках, но вдруг замер. Что-то тревожило его. Слушая эхо собственных шагов во мраке, он медленно повернул голову и обомлел, почувствовав, как душа уходит в пятки.

— Дракон! — заорал он, и понесся вслед за всеми, не разбирая дороги, подальше от эфирных контуров громадной головы пресмыкающегося, отливающей призрачным изумрудным переливом.

Сердце бешено стучало в груди. Ноги сами неслись, а позади, Сугутор чувствовал приближавшегося дракона, с голодными красными от ярости глазами и разинутой пастью. Он едва не пронесся мимо открытой каменной двери, куда вильнули Венигор, Нэйонер и Анфагор. Четыре пары рук с дрожью уперлись в камень двери. Что-то треснуло, скрежетнуло и с дрожанием души, они увидели, что дверь захлопывается, под их напором. С глухим скрипом она закрылась, подняв в дрожащий свет факела, тучу пыли, сквозь которую медленно пролетела, тая в воздухе, половина призрачной головы дракона, медленно превращаясь в изумрудную тучу пыли. С изумлением, трепетом и страхом, смотрели четверо беглецов, на это светопреставление.

Тишину, длившуюся довольно долго, первым нарушил Нэйонер, облокотившийся об большое прямоугольное возвышение.

— Что это было, во имя девяти аватар Единого?!

— Наши сказания говорят, что когда сумеречным миром, правил проклятый, и он стонал от его злобы и темноты, в последней битве с аватарами и их воинством, призвал падший, в час решающей битвы дракона Мортингорна.

И тот стал сеять смерть в рядах воинов, преданных Единому. И тогда, самый сильный из священных, сошелся с Мортингорном в поединке. Аватар был тяжело ранен, но дракона убил. И после этого воинство Проклятого разбежалось, прячась во тьме. А сам падший был пленен. И тогда по велению священных, Мраковая гора разверзла свои недра, и погребен был дракон, чтоб не восстал некогда. А меч, которым был убит Мортингор, аватары отдали эльдарам. Тем мечем и отсекли руку, с браслетом жизни, Сколота. Второй же меч, был, мечем самого Проклятого. Им, суждено владеть людям. И эльдары не властны над ним.

На какое-то мгновение, вновь повисла тягостная тишина. Мрак все больше сгущался, и свет факела стал меркнуть, утихая.

Анфагор что-то шепнул, сложив ладони в лодочку, и словно голубя, выпустил вверх светящийся шар. Вся комната осветилась слабым матовым светом.

Тут и гном оживился, будто спала с него пелена.

— Во срам на мою голову. Найгрим испугался темноты обители предков! — Сугутор тяжело вздохнул, и вновь заговорил, теребя обе косички на бороде, — мой дед, Энверат — подгорный, говаривал несколько раз, что однажды наши предки, копая скалу в поисках руды и камня, кем-то подученные, прокопали не там, где указал горный мастер. И наконец, докопались они до лавовой реки. Те, кто выжил, говорили, что жар стоял такой, что их бороды начали тлеть. Но они пошли вперед, по каменному мосту через, клокочущий поток, вымытый в скале некогда водой проход. И дошли до огромной каменной стены, на которой был высечен силуэт того самого поверженного аватарами, первого дракона, породившего всю ту нечисть, что сейчас ползает по земле.

Затем случилось землетрясение, словно сама земля возмутилась против того, что наугримы нашли! Потолок обвалился, многие наугримы погибли под осыпавшейся сверху породой, и до сих пор лежат не погребенные. Оставшиеся в живых, же бежали в страхе и более туда не потыкались. Они заложили тот вырубанный проход камнями. Но стой поры, по штольням, бродит призрак клыкастого Мортингорна.

Нэйонер, облокотившийся на каменное прямоугольное возвышение, восхищенно присвистнул.

— Моя мать, мне ничего такого не рассказывала.

— Не свисти, молодой да зеленый. Лихо накликаешь! — отозвался гном, глянув на полу-эльфа, беззаботно постукивавшего пальцами по монолиту.

— Эй, народ! А вход то закрыт! — воскликнул вдруг Венигор.

Тут же все бросились к каменным дверям. Четыре узника помещения, более похожего на склеп, безуспешно пытались их открыть. Но эти двери никак не открыть было, даже крепкому слову Сугутора.

Первым сдался Нэйонер.

— Все, я устал. Больше нет сил. — С этими словами, он взобрался на каменный прямоугольник, понуро склонив голову.

— А как же все те истории, про некоего полу-эльфа, которого не могут удержать, ни какие двери? — обреченно спросил Анфагор, бросивший следующим попытки открыть тайную дверь.

— Эта комната не похожа на все то, что строили гномы! — совсем не то, что ожидал Анфагор, ответил Нэйонер глядя на грубо отесанные каменные стены, — а все те истории… Там знаешь как замок открыть, без ключа, там как решетку, там тайный ход. Вот и рождаются истории, об таинственных исчезновениях Нэйонера полу-эльфа.

Венигор тоже оставил тщетные попытки открыть дверь и оставив гнома одного, ругающегося в бесплодных попытках, ее открыть, присел, прислонившись к стене.

— Сугутор, твоя ругань сейчас, также беспомощна, как и мой меч. Сядь и переведи дыхание. Может на спокойную голову, Единый, ниспошлет нам решение. — Сказал следопыт, осматривая, слабо освещено магическим шаром Анфагора, помещение. Оно и впрямь было необычно, для гномих строений.

— Ты на чем сидишь?! — Раздался разъяренный рев гнома.

Непонимающий, что стряслось, Венигор, осмотрелся, и увидел еще более ошарашенного Нэйонера, уставившегося на гнома.

— А где я сижу?! — рявкнул в ответ полу — эльф.

— Это алтарный камень! Священный камень…

— Да на нем какие-то надписи! — прервал его Венигор.

— Священный камень наугримов, и с надписями? — заговорил удивленный Анфагор, — впервые о таком слышу!

Нэйонер спрыгнул, и сам принялся рассматривать камень.

— Что-то я не разберу, что здесь написано! — произнес Сугутор, отфыркиваясь от пыли, сдутой им с боков камня. А затем, принялся отряхивать бороду.

— Это даже не эльфийский, хотя и очень похож! — задумчиво произнес Венигор.

— Это письмо Аватар! — отозвался Анфагор, читая про себя написанное.

— Что там? Что?! — нетерпеливо, спросил гном, почти пританцовывая, вокруг эльфа.

Тот неожиданно высоко задрал брови от удивления, заканчивая медленный обход вокруг камня, заговорил:

— Что здесь?! Здесь описано создание гномов. Пересказывать не буду, ибо то, что здесь описано, ничем не отличается от вашего сказания Сугутор, — пригладив густые длинные волосы, он продолжил, — однажды один пьяный гном, мне поведал эту легенду.

— Сугутор, ты же говорил, что никто из гномов не знает письма священных! — подозрительно уставился полу — эльф, на гнома, опираясь на камень.

— Ну-у я думал, что… — протянул, растеряно гном, — да нет, мы бы знали. Письмо аватар, знали лишь первые гномы.

— Эй, да тут сверху еще что-то написано! — отозвался Нэйонер, очищая от толстого слоя пыли поверхность.

— Эй да это же знак самого Золоторукого Готорда. Первого из гномов , созданных Тором! — удивленно присвистнул Сугутор, что-то дед мне не говаривал, об этой комнате. Анфагор, будь добр, не в труд будет, прочти, что здесь!

Никто не заметил растерянности и нерешительности, на скрытом полумраком, лице эльфа. Однако тот склонился и стал читать.

— Саркофаг Готорда — золокорукого! Помогите открыть крышку! — воскликнул гном, и принялся искать шов.

Нэйонер и Анфагор, удивленно смотрели как гном, оживленно вертелся около следопыта, упрямо и методично расчищавшего ножом щель от цемента, скреплявшего крышку саркофага с нижней его частью.

Прежде чем Венигор закончил работу, прошло много времени. Нэйонер успел даже вздремнуть.

— Ну все! Кажись готово! — сказал наконец Венигор, пряча нож в ножны.

— Ладно. Давайте вместе попробуем! — произнес вдруг серьезным тоном гном и стал рядом со следопытом, пытаясь сдвинуть плиту с места.

Они налегли на крышку саркофага и с трудом, наконец, ее смогли сдвинуть с места. Заскрипел камень, немного поднялось пыли и, глянув внутрь, Сугутор ахнул:

— Во имя предков и Тора! Это и в самом деле Готорд — золоторукий.

Венигор с товарищами, с замершим дыханием, смотрели, как гном взял с окаменелой груди, с глубоким уважением и благоговением боевой молот, немного отличавшийся от тех, что делали наугримы.

— Это и есть тот самый молот? — спросил Нэйонер, глядя на одухотворенное лицо Сугутора.

— Да! — ответил тот, вглядываясь в блеск ударной части оружия, над которым не властно было ни время, ни природа, — он самый. Боевой молот Тора, аватара Единого. Одного из девяти священных, что правят силами природы нашего мира.

— Ого! Да он каменный! — воскликнул вдруг полу — эльф, попробовав по привычке мертвого гнома на ощупь.

— Конечно каменный! А ты чего хотел увидеть? Это люди и эльфы из праха созданы, в прах и преобратятся. А гномы созданы из камня и после смерти в камень обращаются. — Тихо ответил Сугутор.

— Хотел бы я увидеть погост наугримов. — с напущенным почтением в голосе, сказал Нэйонер, разглядывая каменного гнома, который видел своими глазами аватар Единого. Казалось, синевато — серое лицо того сейчас покраснеет и откроет глаза.

— Вы, наверное, их ставите в своих штольнях, как статуи?! — Закончил свою мысль полу — эльф.

Не успел гном яростным ответом, как его прервал Анфагор.

— Прах к праху, камень к камню. Но я не вижу, каким образом, боевой молот, священного, может открыть нам выход?

Гном с яростным удовольствием ответил:

— Сейчас увидишь, остроухий! Венигор ослабь меч, никогда не знамо, что может поджидать нас за дверью.

Венигор встал сбоку, напряженно ожидая, лишь положив ладонь на рукоять меча. Нэйонер, вцепившись в саркофаг, напряженно и нетерпеливо ожидал, что произойдет. Анфагор с обреченным видом сидел у стены, с безразличием глядя на происходящее.

— Ну, что Сугутор, Давай! Или пан, или пропал. Вечно сидеть мы здесь не можем. — Произнес Венигор, глядя на застывшего перед тайной дверью гнома.

Сугутор, даже бровью не повел. Не отводя взгляда от стены, он держал молот так, словно пытался почувствовать его силу. И вдруг сжав покрепче, недлинную рукоять, широко замахнулся. Борода с заплетенными в ней косичками, взвилась, вслед его движению, и молот ударил о стену.

Посыпались искры, раздался глухой звук удара о камень. Небольшой каменный склеп, содрогнулся, словно от землетрясения. На какое-то мгновение повисла напряженная тишина. Скрип разорвал тишину и каменная дверь начала открываться, выпуская слабый магический свет, в кромешную тьму гномих коридоров.

— Ты ж погляди. Открылась! — изумленно уставился на открытую дверь Нэйонер.

Первым почти выскочил Анфагор, за ним полу — эльф. А затем вышли Венигор и гном. И все четверо застыли от изумления и неожиданности. Перед ними стояли пятнадцать, не менее изумленных, орков.

— Орки! — гневно прохрипел Сугутор с нотками радости и громко закричав, бросился вперед, размахивая молотом. Он словно камень, выпущенный из баллисты, ворвался в самую гущу врагов, разметав их.

Один из низкорослых орков, даже ниже гнома, размахивая коротким мечем, проскочил мимо Венигора, но промахнувшись, бросился дальше за полу — эльфом, яростно рыча.

Последнее, что видел следопыт, было как Нэйонер, словно издеваясь, подначивая над орком, бегал и прыгал, вокруг саркофага, уворачиваясь от орчего меча.

К Венигору бросились сразу несколько орков. Хмуро ухмыльнувшись, он, взмахнув, мечем, бросился навстречу. Следопыт отбил колющий удар одного, уклонившись от столкновения. И сразу отбил удар второго, с радостью услышав звук столкновения первого со стеной, и тут же вогнал лезвия меча в оказавшийся незащищенный живот. Следопыт, мгновенно извлек, из-за пояса нож, издыхающего и валящегося на колени орка, и метнул в еще одного, набегавшего. Низкорослый орк, попытался отбить, летящий нож мечем, но промахнулся и тут же осел на пол, булькая кровью, с ножом, в горле.

Только сейчас, Венигор извлек свой меч из живота мертвого орка, и осмотрелся. Из усыпальницы Готорда — золоторукого, не было слышно орчего «гавканья», что радовало. А гном все еще рубился с оставшимися в живых, четырьмя орками, двое из которых сильно хромали. Следопыт, уже готов было броситься на помощь, как услышал за спиной шорох кожаных доспехов и яростное рычание. И вовремя повернулся, чтоб отбить меч, направленный в грудь, и тут же ударил набалдашником меча по глазам. Обескураженный и на миг ослепший, орк пошатнулся и меч следопыта, рассек горло.

Оскалившись перед медленно падающим орком, Венигор осмотрелся.

Гном отклонился от меча и своим молотом, едва не оторвал голову от тела, ударив снизу, круша челюсть и лицо. И тут же подставил под яростный удар сверху рукоять, концом корой, внезапным ударом, вышиб глаз, а затем, слегка отклонившись назад, с полуразмаха, вогнал внутрь черепа край шлема.

— Ну вот, кажись все готовы! — подытожил полу — эльф, выходивший из усыпальницы, взвешивая в руке нож орка, а в другой держа грубый лук и пучок стрел, поверженного врага.

— Сладок час отплаты. Мои предки сейчас возликовали в чертогах ожидания, — хмуро сказал гном, яростный блеск глаз, которого, наконец, утих.

Венигор хотел было что-то сказать, но голос Анфагора из темноты склепа его перебил.

— Это еще не все!

И вслед за этим, в овальный зал, шурша доспехами и звеня оружием, ворвались орки. Замерев на мгновение, разглядывая место битвы, слабо освещенное, тут и там факелами, лежавшими на полу.

Раздалось яростное рычание и крики гнева, и большая орава орков, потрясая оружием, бросилась на четверых беглецов.

Нэйонер, успел убить одного и ранить второго орка, а затем был погребен под грудой навалившихся тел.

Венигор вертелся, как мог, но врагов было слишком много. Он убил двоих, еще один издыхал, скуля, а еще двое, раненые, пытались отползти, чтоб не попасть под ноги своих же. И лишь около гнома, были одни трупы и воющие раненые. Орки обступили его большим полукругом, стараясь держаться подальше от страшного, смертоносного боевого молота.

Сугутор, опустил с силой молот, круша череп, не глядя, что тот был в шлеме, и хмуро подняв брови, уставился на орков, тяжело дыша.

— Ну, что! Кто следующий, желает отправиться в серые пределы к Проклятому?

Неровный полукруг орков дрогнул, зыркавших яростно и с гневом на наугрма, забрызганного кровью, и стали нерешительно подступать.

Сугутор увидел, как на голову следопыта опустилась палица. И тот упал погребенный толпой кривоногих.

Он лишь надеялся, что шлем, сохранил тому жизнь. Он уже сам готовился отдать душу Тору, сжимая в руках рукоять молота, когда неожиданно за спинами орков, раздался древний клич рода Сугутора, и вслед за этим звуки ожесточенной рубки.

Сугутор приободрился. У него даже родилась шальная мысль, что это эго соплеменники, прорвались в Подгорную крепость.

Но какая разница, кто-то пришел ему на помощь.

Задрав к верху бороду, он закричал в ответ клич, и высоко подняв к верху молот, бросился на, дрогнувших орков. Те не выстояли, зажатые с двоих боков, и бросились наутек.

Сугутор замер, тяжело дыша всей грудью, поглаживая свою бороду, глядя на того, кто оказался их спасителем.

Перед ним стоял хмурый наугрим, весь в копоти и саже.

— Ты?! Не может быть. Стало быть, наши сказанья не врут! — тяжело прохрипел Сугутор.

— Нет. Не врут! — хмуро ответил тот.

 

Сознание вернулось быстро. А вместе с ним и головная боль, раскалывавшая череп.

Над ним в густом полумраке помещения, склонился довольный Нэйонер.

— Сугутор! Он очнулся! — крикнул полу — эльф куда-то в темноту, — сколько пальцев?

Венигор попытался сконцентрировать взгляд на пальцах, но те упорно расплывались.

— Раз, два, три, в общем, много! — в итоге сообщил следопыт, поворачивая из стороны в сторону голову, пытаясь сообразить, где он, — где мы? И где эти противные рожи? И почему так темно?!

Нэйонер опять улыбнулся.

— С ним все в порядке! — крикнул он и тихо сказал, уже Венигору, — Сугутор и этот новый наугрим, что пришел нам на выручку, решили отойти подальше от склепа. Уж больно там орками воняет. А скоро их станет еще больше.

Венигор наконец сел, опершись спиной на стенку, осматриваясь в полумраке.

— А где Анфагор?

— Как в воду канул. У меня такая мысль, что он к добру нас не доведет — почесал затылок Нэйонер, — вот твой меч. Нож извини, где-то затерялся. Эти два молодца, одинаковы с лица, там их много покрошили.

— Ладно, пойдем, успокоим этих удальцов, ато от их крика, сюда все местные призраки посбредаются. Помоги мне подняться.

Облокотившись на полу — эльфа, следопыт с трудом поднялся и побрел в сторону двух темных силуэтов, в слабом свете факела.

Из темноты четче и четче, возникли наугримы. Сугутор, немного ниже, не разжимая ладоней на рукояти молота. А Тунгдил, стоял, хмуро скрестив руки, держа два жутких недлинных меча, с искривленными вперед лезвиями, покрытых темной кровью.

— Вы чего тут гляделки устроили? Лучше бы отдохнули. — Проворчал Венигор, протискиваясь меж ними.

— Шутил один наугрим второму, что эжель много отдыхает, каменеет! — весело ухмыльнулся Нэйонер.

— Много шутишь! — буркнул Сугутор.

— Извини, сколько могу! — огрызнулся, все еще улыбаясь полу — эльф.

— Венигор, ты знаешь, кто это?

— Да! — коротко перебил остолбеневшего гнома, следопыт, — я уже не один час, шатаюсь по вашим залам, и многое довелось поведать и узнать. А Тунгдила, оставь в покое. Он спас мне жизнь и с его помощью, ты сейчас на свободе. Кстати, где мы вообще?!

Сугутор расслабился и виновато опустил голову.

— Это заброшенная часть залов. Еще при наугримах, здесь мало кто бывал. Отсюда есть несколько выходов. Королевские врата, там столько орков и союзников, что вам даже не стоит думать туда соваться. Тайный ход, Венигор говаривал, кажись, что завален. Через дальние пещеры вы не пройдете, они были завалены, еще при штурме Подгорного дворца Сколотом. И остается подземная река. Не самый безопасный вариант, но самый единственный. Туда я вас и проведу.

— Ага, и отдам прямиком в лапы свинорылым! — злобно буркнул Сугутор, присев на корточки, приглаживая свою бороду.

— Остынь, гноме! Может когда-то Тунгдил и предал свой род. И служил темному. Но у нас нет иного выбора. Или мы доверимся ему, еще раз, либо пойдем к королевским вратам. И славно сложим там свои головы.

Сугутор хмуро уставился в пол.

— Тунгдил отбил меня от своры орков, и пришел к нам на выручку. Я иду с ним! — решительно заявил Нэйонер.

— Сугутор! Ты, как? — обратился Венигор к гному.

Тот пожал плечами и вдруг в сердцах, ударил об пол молотом, высекая искры и осколки.

— А, что б барлог забрал мою душу! Я с вами. Мне все равно где сложить голову. Только если это будут залы моих предков.

Тунгдил наконец улыбнулся в бороду и вся хмурость сошла, словно ее и не было. Он устало потер лицо, растирая сажу и копоть, и прошелся по черной бороде.

— Ну, что я говорил тебе Тунгдил?! Идем!

 

— Венигор, я в толк взять не могу, как ты мог оставить в живых этих предателей, Тунгдила и Лебо?! — никак не унимался Сугутор, шагавший рядом со следопытом и несший свое грозное оружие на плече.

Венигор безразлично взирал на вырубленные в скале стены, освещенные двумя факелами, вслушиваясь в тишину темноты, за их спинами.

— Сугутор. Ты же один из вождей подгорного племени. Ты слышал о кольце мудрости?

— Да. Предания говорят, что его выковали семеро священных!

— Семеро! — оборвал гнома Венигор, засмотревшись на мгновение на факел, что его нес кузнец, шедший впереди.

— Это кольцо ковали восемь аватар. Вкладывая в него свою силу и знания. Трион — проклятый, не ковал его. Он не имеет над ним силы. Эльдары говорят, что это кольцо помогает выбирать верное решение. И я доверился ему.

— Эльдары, эльдары! — раздраженно заговорил Сугутор, — что вы все с ними носитесь! Если бы эльдары, во время своих войн с Проклятым, отбросили свои распри, то его разбили бы, еще в эпоху Зеленого листа.

— Камни аватар, сделали свое черное дело. — Согласился следопыт.

Тундил, шедший первым, вдруг остановился, перед гладкой стеной. Он отдал факел Нэйонеру и подошел к каменной поверхности. С каким-то странным видом, гном положил руки, на грубо отесанный камень, словно хотел почувствовать его.

Венигор как и Сугутор, замерли, глядя на потемневшего от работы в кузне, кузнеца.

Тунгдил отступил на миг, и что-то шепча, провел ладонью вниз по стене, и отошел. Все замерли в напряженном ожидании.

Стена вдруг дрогнула и стала отходить внутрь, треща механизмами хрустя и осыпаясь пылью и мелкой окрошкой.

Тунгдил хотел было войти первым, как вдруг замер, напрягшись, и поспешно отдал факел полу — эльфу.

— Что случилось? — спросил Венигор, положив ладонь на рукоять меча.

— Орки! — коротко бросил в ответ Тунгдил. Он выхватил оба свои странные меча и глянув на товарищей, сказал скороговоркой.

— Спускайтесь дальше вниз. Там мы некогда наткнулись на подземную реку. Пойдете напротив течения. Сейчас там воды не должно быть много. Будьте осторожны, держитесь за поручень, нетто снесет течением. А я задержу этих серомордых выкормышей.

Сказав это, Тунгдил закричал клич подгорного племени, бросился в темноту штольни, размахивая своими жуткими мечами, навстречу первым оркам, появившимся во мраке узкого прохода.

Венигор взялся за рукоять меча, но на его руку легла мозолистая рука Сугутора. Гном посмотрел вслед Тунгдилу, скрывшегося во тьме, и вклинившегося в толпу орков, и ожесточенно зазвенела сталь.

— Стой Венигор. Это его бой! — Венигор хотел было вырваться, но силы у гнома было много. Даже не каждый из наугримов, мог орудовать молотом Тора — священного.

— Стой это его выбор. Он дает нам возможность сделать то, ради чего мы живем, дышим и объединились.

Сугутор крепче сжал руку, слушая звуки рубки и криков боли.

— Он сегодня искупит свою вину кровью, и сможет войти в чертоги ожидания Тора, чтоб встретиться со своими соплеменниками.

Венигор выругался сквозь зубы и побежал за ожидавшим его полу — эльфом. Сугутор еще мгновение посмотрел в темноту, скрывшую кровавую сечу, и вперевалочку побежал за товарищами, на звук бьющей о стены пещеры воды, несшейся из темноты штольни.

 

КОНЕЦ

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/