Будущее в прошлом!

 

 

Введение.

 

Четырёхлетний мальчик по полю бежит с весёлым смехом, где видимо невидимо цветов. Цветы большие, потому что мальчик маленький. Они достают ему почти до живота. Куда бежит он?.. Мама напугана его – она не видит того, куда торопится её малыш. Но… он видит! Там впереди, куда бежит, прекрасную он видит фею из света самого, в платье самой Любви и в украшеньях Радости самой!.. что краше самых прекрасных бриллиантов, потому что он не знает что такое бриллианты, но он знает, что такое радость и любовь.

Он тянет свои маленькие ручки к рукам из Света феи и… вот-вот ухватится за них… Но!.. кто-то поймал его за худенькие плечи и остановил. Мальчик рванулся, но… и заплакал. Хотел слёзы вытереть, потому что стало плохо видно фею Света, но не мог… кто-то крепко его держал, и… не было возможности слёзы вытереть. А фея Света стала таять в пелене слёз, пока не растаяла совсем и… радость огорчением сменилась, любовь обидой. Он познал двойственность, он познал жестокость, он познал непонимание, он познал эгоизм. Он понял, что здесь есть я и есть не я. Удивительно!.. Раньше он этого не знал.

Мальчик успокоился когда, попытался маме рассказать о фее Света, но мама не поняла. Она отвела его в больницу… у мальчика галлюцинации. Диагноз – слишком много фантазирует и надо этому всячески препятствовать, то есть чем-нибудь его занять.

Но… откуда у ребёнка такие фантазии? Он книг не читал ещё, он не видел драгоценностей, он ни чего ещё не знал и тогда закрылся он от мира, как черепаха и мир оставил свой в себе. Зато фея Света часто стала приходить. Пока был маленький, прятался куда-нибудь, когда она приходила: под кровать, на сеновал, в сарай, боясь, что их увидят. Менялась фея. Приходила девочкой сначала. Девушкой пришла, когда подрос. Женщиной пришла, когда мужчиной стал, пока не стала просто идеалом. Он знал все имена её, все её наряды, украшения, привычки и желания.

Что это? Фантазия больного воображения, но ведь любая, даже парадоксальная фантазия, должна иметь источник и основание происхождения. Нельзя взять того, чего нет… даже в голове или ещё где!.. Возникает вопрос – существует ли вообще фантастика или даже просто фантазия простая? Не есть ли это моя квантовая реальность, которой я Творец, и всё Творение моё есть тоже я, но и Творение моё творит меня. Каждый человек творит свой Мир.

Соединение Миров назвал бы я грядущую эпоху и это удивительно прекрасно. Впору бросить клич: – «Кто солидарен Миру моему, объединяйтесь»! Но как показать свой Мир? Я описать его решил… не весь, конечно, а чуть-чуть.

Кто-то подумает, что я сошёл с ума и… отпадёт, как лист осенний. Церковь скорее анафеме предаст, а может, нет – оставят без внимания. Враги появятся, но не проникнут в Мир. Чтобы проникнуть, надо сознание иметь моё или почти. Найдутся и такие. Я с радостью их встречу в своём Мире. Кто-то подумает, что я больной и будут правы. Я действительно больной любовью к фее Света и Миру своему, что в радости купаются моей.

Роса-Росиночка-Россия!.. есть дочь моя, хоть и меня родила. И это может сказать каждый русский человек и будет прав, потому что нет времени… Удивительно!.. Придумали теченье времени… рождаться стали и стали умирать.

– Пора кончать такое безобразие! – Сказал с улыбкой Яросвет и Навнушку увлёк во вне временье, где нет прошлого, нет будущего, нет настоящего – есть только вечное теперь. И всем, кто книгу взял и дочитал вступленье, я говорю:

– До встречи!.. Увидимся в реальности моей.

Мы сами мир творим описанием его. Кто-то описал когда-то Мир, живём в котором, так, какой он есть, а может… мы сами описали так его, вот и страдаем потому. Давайте перепишем. Оденем Мир в платье Любви самой и в Радости начнём купаться!

Пусть кто-то в музыку прекрасную оденет Мир, только не с эстрады, а в лоне природы создаёт узор. Другие красками самих Небес украсят Мир. Песни споют и дивными цветами разбросают по земле. Забудут пусть страдание и горе и… зацветёт Земля, детей своих, лаская материнскою любовью.

Пусть каждый скажет утром, потягаясь:

– Ах! Как прекрасен Мир!.. – и станет Мир прекрасен. – Ура! Мы уже Творцы, а не творенье.

 

ЯроСвет.

.

******

Стихи мои во мне поют и тают.

Я их хватаю на лету,

Просто записать не успеваю

Всё то, о чём я высказать хочу.

 

Я вам открываю двери настежь,

Входите люди! Я вас всех приму.

Я ни кому из вас не обещаю счастья,

А лишь тропинку к счастью укажу.

 

Хотишь принять, прими, как лучик света.

Отвергнешь… что ж – ты вольный человек.

Ты на пороге в новую эпоху,

Шагаешь в благодатный

двадцать первый век.

******************************

 

Пусть всё в жизни будет хорошо,

Любовью, Радостью наполнятся сердца.

Я посылаю мысль свою вперёд,

Как милого и вечного гонца.

Пускай она летит вокруг планеты,

Где боль уймёт, где счастье возвратит,

Напитанная огненною силой,

Быть может и войну предотвратит.

Устала Мать-Земля от наших войн,

От глупости, от тупости, вреда…

Давайте помечтаем о хорошем,

Чтоб засветились грустные глаза.

Глаза детей, глаза уставших старцев,

В которых видишь лишь тревогу и тоску.

Давайте в них вселим хоть капельку надежды,

В реальность превратим прекрасную мечту.

 

Навнушка душа.

 

 

 

                                           Часть первая.

 

Глава первая.

 

На мягкой подстилке из свежескошенной травы лежала молодая женщина. Глаза были закрыты, но она не спала. На губах застыла лёгкая улыбка. Высоко в небе ярко светило солнце, жгло полуденным зноем всё вокруг, но женщина не пряталась от лучей солнца, а напротив, подставляя себя ему, как бы случайно оголила бёдра, приподняв подол лёгкого платья. Груди женщины также были полуобнажены. Всё тело выражало красоту, силу и… какое-то ожидание. Время от времени налетал тёплый, даже горячий ветер, и, потрепав её тёмно русые волосы так же быстро исчезал в глубине лесной чащи, теряясь в кронах вековых деревьев.

И опять всё замирало в оглушительной тишине палящего солнца, в каком-то торжественном ожидании чего-то неестественного, но прекрасного. И только лёгкое колыхание воздуха напоминало о жизни и в то же время таинственностью её проявления прессовало само время в одно мгновение, равное целой вечности, в мгновение, которое ни когда не начинается и ни когда не кончается, потому что оно есть то единственное, что есть… вообще.

И в этом «единственном есть» лежала полу обнажённая женщина, завершая своим существованием картину преддверия рождения нового мгновения-вечности.

Ни кто и ни что не нарушало торжественной тишины, будто само солнце теплом лучей своих охраняло покой прекрасной девы Земли, будто именно эта женщина рожает это самое мгновение равное вечности. Мысли женщины не текли в последовательности осознанности, а так же, как и всё окружающее замерли в ожидании…

Вдруг что-то изменилось… Всё оставалось вроде бы как раньше,.. только появилось нечто, наполняющее всё вокруг содержанием и смыслом.

В мыслях женщины появился вопрос:

– ?..

Не меняя позы, без страха и волнения, скорее с любопытством, она медленно приоткрыла глаза, немного повернув голову, посмотрела в сторону пылающего солнца. Яркий свет ослепил её и потому она не увидела, скорее, почувствовала, что кто-то или что-то приближается к ней, обжигая её изнутри, словно самый жгучий луч солнца проник в её сердце.

…И сердце замерло… даже не замерло – остановилось совсем, как то – мгновение-вечность, которое и есть то единственное, что есть вообще. Она не испугалась. Она просто ждала, что же произойдёт дальше, не предопределяя события заранее…

К ней приближался красивый юноша, будто вышедший из самого колыхания воздуха, из самого жара луча, как вестник чего-то необычного, небывалого и удивительно прекрасного, как вестник самой красоты, вестник самого Неба, как форма её мысли, её мечты, её ожидания.

Юноша подошёл, сел рядом, не проронив ни слова, с нежностью прикоснулся горячей рукой к её волосам. Женщина не отстранилась и вообще было ощущение того, что всё, что происходит и произойдёт дальше, уже было с ней – именно было, а не есть и будет. Она ещё многого не осознала, да и не желала осознавать, она просто вдруг поняла, что всё, что было раньше с нею, да и не только с нею, и что есть, и что будет, собралось здесь и сейчас в настоящем, но для чего?.. Этого она знать не хотела, да и зачем? Ведь рядом с ней?.. Быть может это мираж, проявившийся из знойного дня и прекрасной мечты?..

Она медленно протянула руку к его лицу, прикоснулась пальцем к его губам,.. вдруг вздрогнула, отдёрнула руку и замерла в недоумении, глядя на юношу широко открытыми глазами. Юноша улыбнулся, продолжая осматривать её, опуская взгляд всё ниже, на мгновение задержался на обнажённой груди женщины. Она почувство-

вала, как эта остановка его взгляда пронзила стрелой огня её сердце, разорвав его бешеным ритмом на мелкие частички, которые разлетались по всему телу и не только телу, по всей вселенной, огненными искрами, наполняя её радостью и любовью.

Она не стала прикрываться, да и не было сил двигаться. Сильная, бесстрашная, молодая, красивая, гордая женщина вдруг стала беззащитной и слабой перед, казалось уже знакомой силой, но оказалось совсем неведомой для неё, которую она называла Любовью. Любовь не та, которая проявлена во внешнем Мире, а та, что жила где-то глубоко, глубоко в её сердце – Любовь-мечта, Любовь-радость.

Юноша посмотрел прямо в глаза, прошептал одними губами:

– Наконец-то я нашёл тебя моя милая, любимая жена!

…Женщина с недоумением посмотрела на него, с молчаливым вопросом на устах, но он не дал ей ни чего сказать, приставив палец к её губам, давая понять, что ни чего и не надо говорить, чтобы не ушло то состояние души в своей чудесной неожиданности, охватившее их обоих, объединяя в единство, соединяя с природой и всем, что вообще есть и было когда-либо.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, боясь спугнуть что-то очень хрупкое, изучая друг друга, наслаждаясь близостью душ, именно душ-сердец, а не тел. У Нины – так звали женщину, ритм биения сердца стал приостанавливаться, пока не выровнялся с ритмом биения его сердца и опять, будто что-то произошло. Она перестала себя ощущать отдельно от него, вне него.

Юноша с нежностью обнял женщину за талию, осторожно привлёк к себе, касаясь своей разгорячённой грудью её грудей, от чего обоих бросило в жар… или холод… Она не отстранилась; напротив крепко прижалась к нему, чувствуя каждой клеточкой его тело, так, что её тепло стало перетекать по каким-то неведомым каналам к нему, так, что её бросило в дрожь, так, что в жаркий летний день она стала замерзать, будто нагая стояла на улице в зимнюю стужу.

Дрожа всем телом, она всё сильнее и сильнее прижималась к нему, словно пытаясь спрятаться внутри его горячего тела, но что-то мешало, а что не могла понять.

– Это сон? – прошептала женщина дрожащими губами.

– Да. – Тихо ответил юноша, – ведь я пришёл из твоей мечты. Секунду она осознавала его ответ, и всё вдруг рухнуло – рухнуло то, что мешало принять в себя, его тепло.

Губы шептали одно слово:

– Сон, сон, сон… – а тело стало наполняться его теплом, его силой, его молодостью.

Озноб проходил, более того её бросило в жар. На лбу появились капельки пота, преломляя свет солнца в радугу цветов, как росинки в предрассветный час.

– Милый!.. Любимый!.. – шептали её губы.

Она не спрашивала имени, боясь, что исчезнет мираж, растворится с колыханием воздуха и закончится сказочный сон. Рассудком она понимала, что это не сон, но сердце не желало этого принимать, будто этот прекрасный юноша с огненными волосами и улыбающимися серо-голубыми глазами действительно вышел из её сердца, из её мечты.

Она не понимала, что происходит, не хотела понимать. Электрическим током по всему телу расходился каждый поцелуй юноши, каждое его касание, взгляд, и просто присутствие, наполняя тело блаженством и радостью. То она вдруг вздрагивала, прижимая его к себе, то растворялась до не существования, то!..

– Что это? – Нина всеми силами рассудка пыталась вернуться в реальность настоящего. Казалось, её разорвало на мелкие, мелкие части, разбросало в бесконечности пространства маленькими частичками времени. И, тем не менее, постоянно ощущалось присутствие любимого, сильного, молодого мужа, вышедшего из её грёз, её мечты. Она увидела его душу, точнее не его, а свою бесконечность в его бескрайней бесконечности.

Мир начал исчезать, растворяясь вместе с колыханием воздуха и света, пока не исчез совсем. Но на смену исчезнувшему Миру проявился другой, более красочный, более прекрасный, более насыщенный многообразием форм и проявлений. И этот новый прекрасный Мир так же растаял в бесконечности их душ, проявляя новый, ещё более прекрасный, чем предыдущий. Если бы женщина

захотела крикнуть или издать хотя бы маленький звук, то это у неё всё равно бы не получилось, потому что она стала звуком, самим светом, самой радостью и любовью, пространством и временем…

Всё исчезло – всё, всё – даже свет и цвет. Не было света, не было и тьмы, вообще ничего не было!.. Но ведь что-то было?.. Странно?.. Ни чего нет, а она есть,.. и он есть…

А есть ли?.. И тут она поняла, что из этого состояния небытия ей вовсе не хочется выходить, хочется пребывать в нём вечно, но и вечность исчезла – растворилась, как сахар в бесконечных просторах небытия. Нина не хотела выходить из состояния, которому не находила объяснения, в то же время прекрасно понимая, что придётся вернуться, желает она этого или нет.

Вдруг она потеряла ощущения присутствия рядом кого-либо, осталась совсем одна – совсем, совсем. Всё стало сгущаться до ужасной тёмной массы, которая пыталась поглотить женщину, протягивая к ней свои щупальца. Она в ужасе бросилась бежать, и…потеряла сознание.

«Почему я испугалась? Ведь я сама бесконечность?..» – мелькнула в сознании запоздалая мысль.

--------------------

 

Нина медленно приходила в себя – просыпалась, как ей казалось от своих грёз и мечтаний. Солнце так же нещадно жгло разгорячённое тело, будто стояло на месте всё это время. Сердце бешено стучало в груди, словно почуяв какую-то опасность, пыталось вырваться из клетки тела и улететь в Небеса, подальше от опасности, подальше от всего, что могло хоть немного означать какую-то пусть маленькую угрозу.

Очнувшись полностью, ещё не открывая глаз, она приложила руку к груди, пытаясь успокоить бьющееся сердце. В ужасе вдруг поняла, что совершенно голая, проведя рукой до бёдер, убедилась в этом окончательно. И, теперь, уже сознательно, боясь открыть глаза, начала судорожно вспоминать, что произошло. У неё была прекрасная память, только иногда она сознательно как бы объединяла воображаемое с реальностью, что бы сделать реальность более прекрасной и красочной, но она ни когда не теряла в таких случаях контроль над собой. Сейчас же всё перепуталось в её сознании до абсурда и несуществования.

Более того, изменилось что-то и вокруг её. Пока ещё пыталась убедить себя в обратном, ещё крепче закрыв глаза, но запахи?.. Они стали другими, всё стало другим… Нина это почувствовала каждой клеточкой своего тела.

И прекрасный юноша-мужчина из её мечты исчез из её сердца; нет не из её жизни, а именно из сердца. Раньше, когда она начинала мечтать о нём, сердце словно расплывалось по всему телу волнами радости и печали одновременно. Сейчас же, как только она вспомнила обо всём, сердце вдруг замерло в испуге и печали оттого, что что-то потеряло и потеряло навсегда.

Ей захотелось убедиться – так ли это. Она медленно открыла глаза, и… захватило дух, сердце остановилось, лёгкая дрожь прошла по всему телу. Рядом сидел тот прекрасный мужчина – мужчина из её мечты, её воображения.

– Кто ты? – прошептала Нина одними губами. Он не ответил.

– Это не сон?.. Не сон!.. Не сон?..

– И, да и нет, – наконец ответил мужчина, наклонился к ней и поцеловал в губы. И вновь огнём вспыхнуло всё внутри её тела – огнём готовым опять взорвать её и разбросать искрами радости по небосводу. Но она взяла себя в руки, не потому что не хотела этого, а потому что хотела разобраться, убедиться в реальности или не реальности всего происходящего.

Медленно, но настойчиво отстранилась от него, села и осмотрелась вокруг. Не далеко на траве лежала её одежда, но она лежала именно на траве растущей, а не скошенной. Да и трава была какая-то необычная. Отметив это в своём сознании, посмотрела в даль. Ни чего знакомого она не увидела. Всё вокруг было другое – и поляна, и лес, и даже солнце было другим: более мягким и нежным.

Лёгкий ветерок ласково трепал её волосы, и лёгким, тёплым прикосновением ласкал её обнажённое тело.

– Я всё ещё сплю? – произнесла Нина, ни к кому не обращаясь. Повернулась к мужчине с вопросом в глазах. Он молча протянул ей одежду, тихо ответил:

– Мне пора.

– Почему? – как ей показалось, глупый вопрос. Мужчина промолчал, но медленно с неохотой стал подниматься. Теперь она хорошо могла рассмотреть его – высокий, но не великан, красивый, но не той красотой, которая у мужчин выражалась в их силе, стройный, и… вообщем хорош сам собой и всё. Больше всего притягивали его глаза – большие, серо голубые, нежные.

Казалось, что своими глазами он видит её насквозь, да это так и было. И тут то, что-то интуитивно поняв, Нина испугалась…

– Почему?.. Ты пришёл ни откуда, и…

– Уйду вникуда!.. В твою мечту, в твоё сердце, чтобы всегда быть рядом, а теперь тебе очень, очень нужна будет чья-нибудь помощь, – закончил он за неё. Подошёл, протянул руки, помог подняться, привлёк к себе, нежно, нежно поцеловал в губы.

Нина заплакала, уткнувшись ему в грудь. Ей показалось, что она вошла в пылающий костёр и сейчас сгорит в этом пламени, но он медленно отстранил её от себя, прикоснулся к её глазам пальцами и слёзы мгновенно высохли.

– Я приду, когда очень буду, нужен тебе, обязательно приду, – ещё раз поцеловал… медленно развернулся и, не поворачиваясь больше, стал удаляться.

– Как зовут тебя?.. Откуда ты?.. Милый!.. Милый!.. Милый!.. – закричала Нина, плача, вслед юноше-мужчине. Очертания окружающего стали расплываться, и она быстро вытерла ладонями глаза, чтобы как можно дольше видеть милого, любимого человека. Казалось это сама мечта уходит от неё, да это так и было, мечта, которая жила в её сердце, уходила не обратно в глубины её воображения, а… просто уходила.

– Яросвет меня зовут, я ухожу, чтобы вечно быть с тобой, как луч солнца, как надежда, как… Далее она не расслышала, последние слова растаяли вместе с порывом ветра, вдруг появившегося именно в том месте, где только что находился он…Находился!.. Какое страшное слово…

– Милый! Милый! Любимый! – Слёзы уже не могли сдерживаться, да и юноша-мужчина действительно именно исчез, словно растворился в лучах полуденного или уже не полуденного солнца. Она не удивилась, не испугалась, просто медленно опустилась на землю от бессилия и боли.

Даже если это сон, ведь ушла сама мечта, а как жить без мечты хоть во сне, хоть в реальности. Исчезло всё, всё, даже то прозрачное небытие, такое прекрасное в своём непостижимом блаженстве. Нина плакала, даже не она, а плакало сердце, как бы упрекая за то, что его лишили чего-то очень, очень важного, того, что было самим содержанием и смыслом…

– Надо жить!.. Жить!.. Жить!.. – шептали губы. Решила, что вот сейчас встанет, оденется, и всё станет, как прежде, ведь должен же закончиться пусть прекрасный, но всё-таки только сон.

Она напрягла своё сознание, чтобы воспроизвести последние его слова, которые, как ей казалось, не расслышала. И вдруг услышала, но уже не вне себя, а внутри, в глубине сердца.

– … Как человек, но человек я там, где я рождён, где не рождён – я солнца луч в луче твоей мечты, твоей надежды, – звучали его слова, но в сердце у неё. И сердце затрепетало…

– Вернулась! Вернулась! Вернулась! Мечта пришла к себе домой, в храм сердца, а это жизнь сама и этой жизни смысл, – напевала Нина, быстро одеваясь. Она поняла, что всё, что с ней произошло не сон, а что, уж в этом разберётся как-нибудь, ей не впервой решать загадки жизни и любви.

В своём воображении, в мечте своей, она умела всё и всё могла, сумеет и сейчас найти ответ или ответ её найдёт и всё понятным станет. И поняла вдруг, что появилось нечто в ней, другая жизнь, не Яросвет и не мечта, а жизнь другая и не её одной, а и его, любимого и милого из грёз и не из грёз одновременно. Но знание об этом не испугало, будто крылья дало для полётов дальних и силу для того, чтоб дальше жить, бороться, побеждать, любить и быть любимой, и пусть пока в мечте и не в мечте быть может, но надо жить, не глядя ни на что, и смелой надо быть и ловкой во имя жизни той, что зародилась где-то в глубине её самой.

Полностью оправившись от всего происшедшего, Нина более внимательно осмотрелась вокруг. Ничего, даже отдалённо знакомого, она так и не обнаружила. Немного подумав, уверенно направилась в ту сторону, куда совсем недавно ушёл Яросвет, да, и в той стороне вдалеке виднелся лес, когда вокруг были бескрайняя степь, в которой не было видно ни чего, кроме самой степи.

 

Глава вторая.

 

На огромном вороном коне по широкой лесной дороге ехал молодой мужчина. В руках он держал тяжёлое копьё, в ножнах у пояса висел двуручный меч. Немного сзади следовали ещё двое. Они о чём-то громко переговаривались, изредка поглядывая на того, кто ехал впереди.

Первый вдруг остановил коня, и дал знак своим товарищам, чтобы те замерли.

– Что там Гор? – спросил один из них.

– Степь… Что-то не та-ак… – ответил Гор, повернул коня и направил его в сторону степи прямо через кусты. Метров через двадцать лес закончился, и перед ним открылась панорама бескрайней равнины. Он не любил степь. От туда всегда веяло опасностью, таинственностью, врагом. Старики в племени говорили, что если скакать много-много дней по этой степи, можно доскакать до края Земли и, конечно же, посмотреть, а что дальше.

Гор рассмеялся над своими мыслями, что же может быть там, за краем… конечно ни чего. Подставив руку ко лбу, закрывая глаза от света солнца, всмотрелся в даль, хотя в этом не было необходимости. Совсем недалеко, прямо на него шла молодая женщина в каком-то незнакомом одеянии. Увидев его, она остановилась в нерешительности, но не побежала, а с любопытством стала рассматривать всадника.

Через кусты к Гору выехали на таких же богатырских конях ещё двое.

– Что там Гор?.. – Увидел женщину, – Странная кака-а-я-я, наверное, от своих сбежала-а,.. или Полянка,… точно Полянка, недавно у них весь сожгли степняки.

– Не, не Полянка, они не так одеваются, – вставил третий. Но Гор их не слушал, он смотрел в даль мимо женщины, вдруг закричал:

– Всадники… Много всадников… Скорее в лес, в укрытие… Тимоха! Быстро за помощью, сечи не избежать, нельзя допускать их до селения.

Сам же не повернул коня, а с места рысью направил в сторону женщины, которая с того момента, как их увидела, не сдвинулась, с опаской поглядывая на всадников. Оглянувшись, она так же почувствовала опасность сзади бросилась бегом в сторону леса, ловко увернувшись от руки Гора, побежала дальше. Добежав до леса, почувствовала себе относительно в безопасности, остановилась в ожидании, когда тот богатырь, который скакал к ней, вернётся.

К Нине подошёл другой всадник и что-то сказал или спросил, но она не поняла ни одного слова. Слова казались очень знакомыми, даже не слова, отдельные части слов, но, тем не менее, она ничего не поняла.

Так они стояли, с любопытством рассматривая друг друга несколько мгновений, В глазах у женщины появилась тревога, и, когда подъехал Гор, женщина интуитивно пододвинулась к нему.

У него была небольшая бородка, а это значит, что он старше своих товарищей и потому внушал больше доверия.

– Ты чего пугаешь девицу Борей? – раскатом грома прозвучал голос Гора над головой, женщина вздрогнула от неожиданности, отскочила в сторону.

– Это ты пугае-ешь,… где хазары?

– Та-ам, – ответил Гор уже тише, показывая копьём в сторону степи. – Остановились, думают, что делать, нас заметили, хотели внезапно, а тут мы… не получилось… вот и думают.

– Ну, отдохнём, заодно узнаем, кто она… они сейчас долго думать будут, сколько нас, потом псов пустят узнать, а к тому времени и наши подойдут.

– Ты Борей вот что сделай – иди и проверь ловушки на опушке леса, хазарам иногда показывай себя, пусть думают… много нас, а я ещё ловушки сделаю.

– А с ней чё?

– Да ни чё, – спешился, подошёл к женщине, ткнул пальцем прямо в грудь: – Как звать? Она, поняв, что у неё спрашивают её имя, ответила:

– Нина.

– На-и-вна? – переспросил Гор с каким-то удивлением, как ей показалось. Нина закивала головой:

– Нина… Нина…

– Горей! – представился всадник, которого она определила как старшего.

-----------------

 

Женщину поразило всё в этих людях, их медлительность особенно. Они разговаривали медленно, ходили медленно, думали медленно. Сначала она не понимала почему, но впоследствии понять это не составило большого труда.

Гор грубо, как ей показалось, взял её за руку и повёл через тропу к тропе, показал рукой, куда надо идти. Нина отрицательно замотала головой:

– Нет, нет, пожалуйста, я не буду мешать. На лбу у Гора появились морщинки от попытки понять её, что ему не удалось, и он оставил её в покое. Просто повернулся к молодой берёзке, ухватился как можно выше, согнул к земле, укрепил вершину к корню большого дерева. То же самое проделал с другой берёзкой, и ещё, и ещё. Работал он, вроде бы и не торопясь, но получалось быстро и качественно. Нина быстро поняла это нехитрое действо. Коннице здесь уже не пройти, да и пеших задержит на какое-то время, тем более, если нападающих много.

Она, как тень следовала за ним, подошла, и начала помогать закреплять вершину очередной согнутой берёзки к корням рядом стоящего дерева. Для неё это было не сложно, так ей приходилось огораживать сено там, где она жила, технология была похожа. Дело пошло ещё быстрее. Гор молчал. Нине очень хотелось заговорить с ним, но она молчала, боясь, что он отправит её от себя, а она очень боялась и больше не того, что останется одна, а его страшного коня, который лениво щипал траву рядом.

Вдруг Гор остановился, прислушался, удовлетворённо хмыкнул, подошёл к лежащей невдалеке валёжине, сел, устраиваясь по удобнее. Нина подошла и начала устраиваться рядом.

– Ты от туда? – он показал рукой в сторону степи.

– Нет, нет! – отрицательно закачала головой Нина, для большей убедительности добавила, тяжело вздохнув: – Я сама не знаю… – вдруг заплакала. Напряжение от всего происходящего вымотало её окончательно. Гор растерялся, не зная, что делать, крикнул:

– Борей! Борей! Где ты запропастился дуралей?.. Из кустов, как будто только этого и ждал, выбежал товарищ Гора.

– Наши подходят, слышишь, – на ходу провозгласил Борей.

– Слышу… чё там в степи?

– Всё по старому, они до утра не сунутся, вон вечер скоро. Псов высылали, я их пугнул, одного зацепил, кажись,… а чё она ревёт?

– А кто её знает, возьми да и спроси. Нина, поняв, что говорят о ней, быстро вытерла слёзы, уже раскаиваясь, что не сдержалась.

–Яросвет!.. Яросвет!.. – отстукивало каждым ударом сердце, – Где она? Что с ней произошло? Почему исчез тот, кто является причиной всего, что с ней случилось? У кого спросить? Что делать? – Вопросы, вопросы, на которые она не знала ответов.

Додумать ей не дали. Вдали по направлению тропы послышались голоса. Она сжалась в маленький, маленький комочек, как ей казалось, чтобы стать как можно незаметней. Ей хотелось просто растаять, как снегурочка и ручейком родничковой водицы убежать куда-нибудь подальше от всего, а проще просто домой. Но это было из области не реальности.

Из густого леса из-за поворота на небольшую поляну выезжали всадники, выходили пешие. Получив какие-то указания, расходились группами и по одному по опушке леса.

К Гору подошёл рослый мужчина с пышной бородой лет сорока пяти, одетый просто, но всё-таки в какие-то доспехи для боя. Внимательно посмотрев на Нину, спросил у Гора:

– Почему не отослал в селение?

– Не пошла… боится она… всех боится… помогала городить, ни чё, молодец. Не понимает она, чё говорим, похоже. Полянка вроде, только в полоне долго была, забыла видать. Думаю, это за ней хазары гонятся. Важная видно баба! – Ответил Гор.

– Ладно, волхв поколдует – узнаем, а пока пусть будет, только покормить её надо.

– Я чё… я сейчас… Борей! Лентяй, чё костёр не развёл… давай бегом. Вот так всегда, пока не скажешь, не догадаются, – засуетился Гор, растерявшись, при этом смешно крутился на месте, не зная, что делать самому. Буд-то вспомнил вдруг, побежал к своему коню, отвязал небольшой мешок, вернулся обратно, развязал и неуклюже стал выкладывать перед Ниной хлеб, зелёный лук и ещё что-то. Борей с Тимохой уже разводили костёр, пристраивая на небольших кольях, воткнутых под углом, куски мяса. Всё это они делали быстро и со сноровкой, так, что Нина проглотила комок слюны от нетерпения, вспомнив, что уже давно, давно не ела.

-------------------------------

 

Солнце клонилось к закату. На небольшой полянке совещались бородатые мужи, обсуждая предстоящее сражение. Нина сидела недалеко, но её ни кто не гнал. Возле неё постоянно крутились Борей и Тимоха, что-то рассказывая, переговариваясь и между собой. Она, как ей казалось, начала уже кое-что понимать. Запас слов был не велик и слова запоминались быстро. Ещё и потому, что было много слов похожих на слова её народа, её страны.

Возле костра колдовал волхв, как объяснил Тимоха: - «С Родом разговаривает». Род – это их бог, по всей вероятности, верховный. Сейчас же, они, уплетая куски жареного мяса, обсуждали именно действия волхва. Волхв у них был авторитетом, как ни как с самим Родом мог говорить.

– Спит, наверное, опять?!. – заявил Тимоха, не то, задавая вопрос, не то, отвечая сам себе.

– Кто? – откликнулся Борей.

– Род знамо.

– Лучше бы Велеса или Перуна позвал, чтобы в сечи помогли.

– Велес тоже шляется, поди, а Перун бегает где-нибудь, гремит, людей пугает, до нас ему. У него, таких как мы вон сколько-о-о.

– Род спит, Велес шляется, Перун гремит… чё делать-то будем? Э-эх, самим вроде расхлёбывать придётся… а вот я их сейчас разбужу, не ча-а нас бросать,– достал лук, наложил стрелу на тетиву и, направив вверх, выстрелил.

Стрела улетела, скрывшись в наступающих сумерках, оба прислушались. Немного погодя, недалеко, вроде бы вверху, как все решили, раздался невнятный вскрик, эхом отозвался по всему лесу.

– Во! Кажись, попал!.. Гляди, гляди – волхв упал, – весело протараторил Тимоха. Волхв действительно упал, но быстро поднялся, держа в руках стрелу.

– Борей, гляди, твоя вроде стрела-то!.. – с удивлением проговорил Тимоха.

– Не-е, моя на небе знамо…Род, наверное, проснулся, думает, откуда прилетела,.. нас увидит,.. поможет!?. Может быть. – Последние слова Борей произнёс не слишком уверенно.

Нина не выдержала, расхохоталась. Она поняла, что стрела, пущенная Бореем в небо, упала прямо под ноги волхву, да так неожиданно, что тот словно запнувшись, упал. Все кругом оглянулись на её смех, не понимая в чём дело.

– Кажись, отходит, поняла, что свои кругом, – произнёс старший и все опять, как по команде, занялись своим делами.

К группе старейшин подошёл волхв и что-то быстро стал говориь, Лица старейшин менялись, они все уже открыто смотрели на Нину. Она мгновенно почувствовала какую-то перемену в их настроении, которая встревожила её не на шутку. Поняв, что решается её судьба, она встала и направилась к старейшинам. Борей и Тимоха как тени последовали следом.

Подойдя к Родомиру, который был старший из них, как она поняла, остановилась в ожидании и кротости.

– Волхв говорит, что ты не от хазар сбежала, а беглянка с неба, от самого Рода умудрилась сбежать? Так ли это? – проговорил Родомир. Нина не могла быстро разобраться в том, что сказал Родомир, потому просто пожала плечами.

– Чё от него бежать, если он спит, всего раз в три лета просыпается и то не всегда, скоро от него все к нам убегут, – ответил вместо нее Тимоха.

– А ты молчи! Чё встреваешь, не тебя спрашивают, вот сбежала, а нам сейчас головы ложить… дурак. Ладно, твою, не жалко, дурная ещё, а бабы, а дети – вон силища какая в степи, а нас?..

– А её чё спрашивать, если она с неба, как она поймёт нас?..

– Как это? Ведь Род понимает!..

– Так это пока на небе сидит, а как на землю спустится, понимать перестанет,… может быть?!. – уже неуверенно сказал Тимоха.

– А я то думал, чё она такая-я, какая-то не така-я!.. – вставил Борей, при этом тихонечко отодвинулся от Нины, с опаской осматривая её как бы вновь.

– Погоди Родомир думать горько, ты по-другому думай – раз она снеба, значит, и помочь нам сможет, ведь это ей больше всего надо, её же хазары убить хотят. Видно у своих богов прознали и решили угробить, пока она среди человеков, пока можно, вишь кровь у неё на руке, значит, и стала, как человек, пока обратно на небо не убежит. – Встрял в разговор ещё один воевода.

Волхв встрепенулся в экстазе, вдруг схватился за голову, будто она вот-вот отвалится, запричитал:

– Горе! Горе нам-м-м, змей Горыныч идёт на наши земли, огнём всё пожгёт, голодом заморит. Вижу-у-у много, много горя-я-а, много огня-а, если не отдадим бабу врагам, все падём – и веси, и селения, и заставы огнём пожгут, девиц в полон уведут… Родомир остановил волхва, грубо положив ему руку на плечё, встряхнул и твёрдо заявил, глядя ему прямо в глаза:

– Когда так было, чтобы мы в помощи кому-либо отказывали? Чё мелешь волхв?.. Я решил!.. Будем биться! Скоро подойдёт Яросвет, он видел Рода, был у него на небе, вот и спросим, может, видел её, знает… с ним и порешим, чё дальше делать, а пока готовтесь к битве.

Нина вздрогнула при слове – Яросвет. Она не поняла всего сказанного точно, но прекрасно поняла, что Родомир упомянул Яросвета. «Кто это?» Может он – любимый из её мечты – значит, она сама попала в свою же мечту. Нина никогда не увлекалась фантастикой, но как-то слушала передачу по телевизору, где рассказывали о вероятности существования параллельных миров и целых вселенных, и ещё она вспомнила фразу одного академика – нобелевского лауреата: – «Всё о чём человек мыслит, воображая и представляя, существует так же реально, как и то, что он воспринимает органами чувств в очевидной реальности, иначе человек просто не смог бы мыслить! Нельзя взять где-либо то, чего не существует, « И ещё кто-то сказал: – «Способность человека мыслить есть не что иное, как усмотрение тысяч других реальностей, не усмотренных органами чувств, в конкретный момент времени». И ещё ей вспомнилось: – «Мысль существует независимо, но она существует не во времени, а вне его, то есть во вне временье…» Так же ещё много чего вспомнила – в своём мире любила записывать мудрые фразы разных людей.

Отчётливо вспыхнуло то состояние прозрачного небытия, которое она пережила совсем недавно, при встрече с Яросветом. «Яросвет!.. Яросвет!.. Яросвет!..» – опять застучало бешеным ритмом сердце, и она заплакала, сжавшись в комок, дрожа всем телом.

– Тимоха! Борей! Быстро ведите её к костру, вишь замёрзла. На небе знамо теплее, солнце-то рядом. – Распорядился Родомир, с отеческой нежностью посмотрел на Нину. – Чё сбежала?.. Небось, Велес или Перун довели, или ещё кто!..

Глава третья.

 

Яросвет во главе отряда из пятисот витязей, спешил на помощь соседнему племени. Гонец, прискакавший за три часа до заката, сообщил, что в степи к лесу подошёл большой отряд хазар и вот-вот ринется на Родомира. Его селения стояли ближе всего к степи и потому, как всегда, ему первым приходилось принимать удар на себя. Ещё поляне, те, кто жили уже почти в степи, на границе леса, но они жили не кучно, а по всей опушке и потому не могли оказывать особого сопротивления.

Чаще всего они откупались от кочевников, но это не всегда получалось. Последнее время они всё чаще объединялись и общими силами отбивались от небольших отрядов кочевников, но теперь, со слов гонца, силы, пришедшие к границе леса, огромны и эти силы по всей вероятности, степь собрала совсем не для того, чтобы грабить полян, скорее всего причина тут какая-то другая.

Мысли Яросвета текли ровно, спокойно, не прыгая с одного на другое. Грядущую битву он воспринимал хладнокровно, без страха, ведь не впервой ему и его славным витязям биться с кочевниками. Так и сейчас он не сомневался, что отобьются.

– Отобьёмся!.. – сказал он вслух сам себе, вдумываясь в это слово: – Г-м, а почему отобьёмся и вообще, почему мы всегда отбиваемся? – Почему кочевники всегда нападают, а мы отбиваемся? Почему не мы нападаем?.. – продолжал думать Яросвет вслух и тут же ответил: – Мы боимся не кочевников, мы боимся степи. Трусливые псы, а не славные витязи, ведь кочевники так же боятся леса, а лезут. Он отодвинул от себя мысли, которые мешали ему сосредоточиться, до встречи с Родомиром. Перестал думать горько, как говорил Всеслав из племени Родомира, начал думать сладко.

Сразу вспомнил, как ходил к Роду на небо. Он и теперь всё ещё не понимал, что произошло, но прекрасно помнил, как разговаривал с самим Родом, как Род подвёл его к волшебному зеркалу и разверзлись небеса, но он не упал, а увидел Родомира, потом все его селения. Увидел полян, пахавших землю, кочевников – тьма тьмущая в степи, каменные городища и селения, огромные, огромные дома и многое, многое другое, красивое очень. Конечно, Род показывал ему и битвы больших, больших отрядов, как люди разрушали эти красивые селения, грабили, убивали и…

В уме у Яросвета что-то произошло, какая-то вспышка света, и он вдруг как бы ухватился за кончик какой-то мысли, какого-то воспоминания. И… увидел, что он – это вовсе не он, а Яросвет, который там, где Род. Он запутался, остановил поток мыслей и уже спокойно начал размышлять дальше.

Он пришёл в лес в племя с небес, от туда, где живёт Род, значит, он стал человеком, добровольно спустившись с небес. Значит на небесах тоже люди. Он опять остановил поток своих мыслей и вдруг вспомнил, что у него есть жена, он даже помнил её карие глаза, тёмно русые волосы, удивительно прекрасное молодое тело, нежное сердце, он её так и назвал – «богиня Нежности». Да, да, да – она есть, но где?.. Он её встретил не у Рода, а где-то в другом месте, но где?.. Где-то, когда он возвращался от Рода, но где, пока вспомнить не мог.

--------------------

 

Из прекрасного воспоминания его вывел один из витязей, ехавших рядом:

– Яросвет! Слышь, ты чё оглох?

– Да, да, слышу я, – увидел впереди скакавшего на встречу всадника, остановил коня, поднял руку, давая знак остановиться всем. Подскакавший всадник оказался не кто иной, как Тимоха из племени Родомира, которого Яросвет хорошо знал:

– Что случилось, говори. Хотя в наступающих сумерках очертания уже размывались, он уловил тревогу в глазах и голосе витязя.

– Там это… беглянка с неба… от Рода сбежала… волхв говорит, хазары за ней пришли. Если её отдать, они уйдут с миром.

– Какая она? Говори! – Яросвет схватил Тимоху одной рукой за грудь.

– Я чё, я ни чё! Волхв сказал… Родомир сказал, тебя подождать. Я незаметно сбежал, тебя предупредить, скажешь, что не знаешь, точно хазарам отдадут. А она красивая, несчастная… знамо дело с неба да на землю. Не отдавай Яросвет, скажи, знаешь, если даже не знаешь, Наивна её зовут.

– Навна? Навна? Навна? – что-то вспоминая, повторял тихо Яросвет, вдруг закричал, как сумашедший: – Нина!!!

Лошади, рядом стоящих встрепенулись от неожиданного крика, некоторые шарахнулись в сторону, где-то в лесу закричала не то птица какая, не то упырь, не то нежить от страха в землю назад полезла.

– Ты чё Яросвет? Я и говорю Наивна, знаешь её?

– Знаю, знаю, конечно же, знаю, я же с ней на небе полюбился, вот она и сбежала и здесь меня нашла. Вперёд Тимоха, быстрее, совсем стемнеет скоро, а мы лясы точим. – С места пустил коня вскачь, отряд двинулся следом, не отставая.

--------------------

 

Отряд Яросвета приближался к отряду Родомира. Уже первые всадники с обеих сторон братались, обменивались шутками, смеялись, выглядывали знакомых. То там, то там завязывались разговоры. Кто-то из витязей радостно сказал:

– Мал! Здравия тебе! Дай я тебя обниму.

– Ладно, ладно, чё девицу красную нашёл. Дома надо было оставаться, вот и тискал бы девок то.

– Да была бы моя воля, всех бы с собой забрал. Они мне силы дают, как вспомню, дак и то силы много больше делается, а так помахал бы мечём в сече и к девице, поцеловал в уста сахарные и опять в битву, быстро бы с хазарами управились, а Мал? Чё не так?

– У нас есть тут одна, красивая-я, с неба говорят, сбежала, от самого Рода.

– Не – это любава Яросвета. Он сам сказал. И то хорошо, щас один всех хазар за неё посечёт, чё нас позвали. Э-эх, славная видать сеча будет,.. да-а.

Яросвет подъехал к полянке Родомира, спрыгнул на ходу с коня, бросив поводья молодому витязю, быстро подошёл к горевшему костру, оглядываясь по сторонам. В стороне, на краю полянки, он увидел возле небольшого костра на валёжине её. Без всяких сомнений это была она. Сердце замерло, потом так сильно застучало, что заболела грудь. Он замер, пытаясь вспомнить всё, но мысли путались, а комок, застрявший в горле, перехватил дыхание.

Силы покидали сильного мужа, и он понял вдруг, что сейчас упадёт, если что-то не сделает немедленно. На мгновение представил себя без сил лежащего на земле у ног Родомира.

– Здравия тебе Родомир и всем. – Положил руку на плечё воеводе. Тот положил свою на плечё Яросвету, ответил:

– И тебе Яросвет и всем здравствовать желаем. Яросвет, как только был закончен ритуал, не спеша, хотя сердце неслось впереди его, направился к женщине. Подойдя, поклонился, встал на одно колено, тихо произнёс:

– Приветствую тебя, Навна!!! Богиня нежности и красоты! Хотя эти слова Яросвет произнёс тихо, но в наступившей тишине каждое слово эхом откликнулось по всему лесу:

– Любая моя! Я ни кому не позволю обидеть тебя, ты нашла меня и я-а…

– А-а-а-а…– грохотом сотен голосов в наступившей ночи загрохотал лес. И наступила тишина.

– Не пожалеем други мои, живота своего за Навну – богиню Нежности! Быть сече! Отдыхайте до утра. – Распорядился Родомир.

– А-а-а!.. – отозвались сотни голосов.

-------------------

 

Яросвет взял Нину за руки, нежно поднял, но она обмякла и начала падать. Он подхватил, привлёк к себе, поцеловал в уста сахарные, и повёл к костру, приговаривая на понятном ей наречии:

– Всё хорошо – родная моя, любимая, я ведь, пока сюда добирался, чуть не забыл всё. Так должно быть, должен забыть, а вот вспомнил, почти вспомнил, как только увидел – вспомнил совсем. Ты не забыла?

– Нет! Я ни чего не забыла и не забуду, разве можно забыть мечту?.. Прекрасную мечту!.. Удивительную мечту!.. Она в сердце, а сердце всегда со мной. – Она с нежностью посмотрела ему в глаза: – У тебя бородка, а там не было. Любимый!

– Тысячи лет!.. Выросла – есно, вообще-то до колен должна быть, ладно быстро добрался.

Они подошли к Родомиру и другим воеводам. Яросвет обратился ко всем сразу:

– Други мои! Послушайте, чё скажу. Я не вправе даже просто просить вас помогать мне, это моя битва. Навна пришла к нам навсегда и потому много будет ещё битв за неё, а потом уже и забудут, зачем бьются, а всё равно биться будут. Она только причина, не будет её – найдут боги другую причину. Но если мы сможем её оберечь, то на этих землях и хазарских и гораздо дальше, распространятся земли наших потомков.

От неё зародится новое племя, которое объединит все племена наши, погонят хазар и многие другие племена кочевников и менял всяких. Земли наши не будут иметь ни конца, ни края. Решайте, други мои, а мы отойдём и смиренно подождём вашего решения.

– Уже решено! Утром битва! Отдыхайте все, – распорядился Родомир. Яросвет низко поклонился старейшинам, и они с Ниной, взявшись за руки, пошли к костру.

Их догнал Гор:

– Яросвет! Слышь – это чё, аж до края земли?

– Ещё дальше!..

– Г-м?!? Я знал, чё за краем земли чё-то ещё есть! Вот разобьём хазар, пойду смотреть, чё там.

Нина дрожала всем телом, скорее не от холода, от напряжения, потому что готова была вот-вот расплакаться. Яросвет усадил её на старое место, сел рядом, обнял, прижав к себе. И темноты вынырнул Тимоха с охапкой хвороста, подбросил в костёр – сразу стало теплее.

– Тимоха! Достань чё-нить одеться, вишь как одета, на небе тепло, знамо, а здесь?.. нам тепло, а ей… каково?..

– Щас,– шустро убежал и уже минут через пять принёс ворох всякой одежды. – Вот – всё мужицкая только-о.

– Пойдёт. – Яросвет оценивающе повозился в ворохе одежды, выбрал лапти, померял на ногу Нине, хмыкнул удовлетворительно, рубаху мужскую, но длинную, по колено, пояс для подвязки в талии и что-то ещё. Всё это взял под мышки, протянул Нине руку:

– Пошли, переоденешься, да и… человек ведь… всё от страха терпишь, поди… кругом одни мужики.

Нина заплакала, слёзы так и катились из глаз двумя ручейками. Яросвет ни чего не сказал, просто приложил пальцы к её глазам и глаза как-то сразу высохли:

– Пошли! Любимая жена! И они удалились по направлению, где не было костров. Нина часто запиналась в темноте, но он каким-то чутьём угадывал, куда идти, стараясь, чтобы попадалось как можно меньше препятствий. Наконец он остановился под большим деревом, показал ей в сторону:

– Иди, я здесь подожду, далеко только не уходи, то тут нежити всякой полно, но не бойся – они меня, как огня боятся, ближе, чем на полсотни шагов не приблизятся.

--------------------

 

Нина ушла, Яросвет подошёл к дереву, положил одежду и стал ждать. Минут через пять она появилась. Лица в темноте не видно, но он её чувствовал и, как ему казалось, видел в каком-то не земном свете – в сиянии сердца, в сиянии любви, в сиянии радости!.. Она подошла так близко, что он почувствовал биение её сердца.

– Что? Переодеваться… да?

– Да, да,– встрепенулся Яросвет,– раздевайся сначала, совсем. Она начала расстегивать пуговицы у платья:

– Может, поможешь?.. такой неуклюжий ухажёр,.. там ты был проворнее.

– Не помню-у, ни чего не помню – почти ни чего, – он прикоснулся к ней, в темноте рука легла прямо на грудь женщине. Огнём обожгло обоих, оба замерли. Спустя мгновение, Нина оказалась в объятиях у Яросвета. Он целовал её лицо, шею, груди. Пуговицы не стал расстёгивать, просто разорвал, снял платье, выбросил, зачем оно теперь. Больше на ней почти ни чего не было,.. кроме, что он не стал выбрасывать, а аккуратно бросил к одежде, лежащей возле дерева.

Нина мимолётно отметила, что он здесь грубее, чем там, при первой, или не при первой – кто теперь разберёт – встрече. Но здесь он грубее, более дикий. И, тем не менее, при всей его грубости, он всё-таки умудрился ни разу не сделать ей больно. Он горел, даже казалось, объят языками пламени. Страшно было прикоснуться, не говоря о том, чтобы прижаться.

…Но она прижалась… и Яросвет почувствовал, что два пламени переплелись между собой, объединились, вспыхнули единым костром. … Ночь исчезла, стало светло, как днём, опять стали сменяться миры – один прекраснее другого – и… раздался голос, будто из глубокой, глубокой ямы, который звал Навну и Яросвета – много голосов, очень много!..

Наступила темнота,.. непроглядная?.. Они не видели друг друга, но чувствовали биение своего сердца – одного сердца, одного на двоих. В блаженстве лежали под огромным деревом, совершенно голые, наслаждаясь просто присутствием и близостью.

– У меня будет ребёнок,– вдруг заявила Нина.

– Девочка,– как эхо откликнулся Яросвет.

– От куда ты знаешь?..

– Знаю. Хотелось бы самому поставить её на ноги. Трудно тебе будет, очень трудно, мужайся родная – сколько смогу, сколько успею, помогу, научу – выживать научу, ты должна сохранить себя, даже если меня не станет,.. слышишь меня!..

– Нет! Яросветик! Родной, береги себя. Я не смогу,.. слышишь,.. не смогу-у-у,– заплакала Нина, уткнувшись ему в грудь.

– Сможешь! Должна смочь! Всё, всё, успокойся, ведь я ещё не умер, да и неизвестно, может, и умереть то не могу. Да и силы ты мне вон, сколько дала – берегись ворог лютый, Яросвет идёт! Одевайся родная, колчугу не забудь одеть, идти надо.

– Куда?.. До утра ещё далеко.

– Не будем ждать утра – сейчас нападём, в степи разобьём… они не ожидают. – Он встал, оделся сам, помог ей и они, почти бегом направились к кострам.

---------------------------

 

Воеводы ещё не спали. Яросвет подошёл к костру старейшин, спросил:

– Родомир! Хазар посчитали?

– Да, тысяч пять будет.

– А нас?

– Всего две пока, к утру ещё два отряда подойдут по пятьсот обоеруких.

– Это хорошо-о… Лель! – крикнул Яросвет. Мгновенно появился молодой витязь, вопрошающе посмотрел на него.

– Где отряд?

– Там, отдыхают – неопределённо махнул рукой Лель.

– Всем седлать коней! Выступаем!.. Прямо сейчас, собраться на опушке леса. Всё! Мигом!

Лель мгновенно исчез. Родомир посмотрел на Яросвета.

– Ты чё задумал?

– Вот чё, Родомир. Слушай и запоминай. Я собираюсь потревожить хазар. Если кинутся за нами, будь готов встретить.

– В степь,.. ночью?.. Возьми тогда ещё отряд Всеслава.

– Нет – не надо. Это моя битва… моя-я-а,.. мы вихрем – туда и обратно, коней разгоним, пускай потом ловят.

– Всё понял Яросвет, не плохо-о-о…

– Коня Навне дай, с нами пойдёт, надо ж ей учиться человеком быть.

– И я – выскочил из темноты Тимоха. – Яросвет, возьми? – умоляюще посмотрел на него, потом на Родомира.

– Пусти его, Родомир.

– Пусть идёт.

Нина ни чего ещё не успела понять, как сидела в седле на красивой кобылице чёрного цвета. Она испугалась – страшно боялась коней, но Яросвет был непреклонен:

– Прошлое помнишь, значит, и будущее вспомнишь, принцип один и тот же. Лель всегда рядом будет, не бойся. Айда други!

И отряд тихо двинулся в степь. Нина уже освоилась на кобыле, оказалось совсем не страшно, ехала рядом с Яросветом, с другой стороны Лель не отставал ни на шаг. Яросвет на ходу размышлял о предстоящей битве. Все получили задание, все знали, что делать, да и вообще вроде ни чего не упустил.

Главное подойти по ближе и пройти лагерь до конца и сразу обратно, пока не успеют опомниться. Опомнятся, мало не покажется, драться хазары умеют, не один не сдасся – скорее себя убьёт. Будто что-то вспомнив, Яросвет полез в карман своей рубахи, достал какой-то предмет, подал Нине. Наклонившись к ней, сказал в самое ухо:

– Как только обнаружат, направь фонарик в небо и нажми кнопку, поняла?

– Только-то!.. Что это? И где взял?

Он опять прошептал ей в самое ухо:

– У Рода спёр!?. – она почувствовала его улыбку и нетерпение, – Молчи, после битвы всё расскажу.

К лагерю хазар подошли довольно близко. Славы хорошо видели хазар, свет от костров освещал прекрасно, их же стали замечать, когда они попадали на край видимости света от костров.

– Вперёд! Други мои! За Навну, за Нежность, за Любовь!.. – заорал вдруг Яросвет, пустив коня вскачь. Кобыла Нины не отставала. Она сначала растерялась, но тут же опомнилась, направила фонарик вверх, нажала на кнопку. Ни чего не произошло,.. вроде бы, но вдруг поняла, что они мгновенно очутились возле самого шатра хазарского хана. Яросвет уже пеший ломился внутрь, с ним плечо к плечу бился Тимоха, Лель рубил на право и на лево, ни на миг, не выпуская Нину из поля своего зрения.

– А-а-а!.. – ревело эхо в ночи.

Лавина славов начала рубиться не сначала, а в самом центре хазарского лагеря. Появились как из-под земли пятьсот всадников, тысяча мечей, сея кругом смерть и панику. Яросвет и Тимоха ворвались в шатёр хазарского хана. Послышались крики, ругань и всё вдруг смолкло. Нина уже заволновалась, но, наконец, увидела пылающие волосы, Яросвет, а следом и Тимоха выбежали весёлые и возбуждённые из хазарского шатра, следом вырвался сноп пламени.

Яросвет что-то панически закричал на незнакомом наречии, прыгнул на своего коня, который за время его отсутствия, не сдвинулся с места, закричал опять:

– Бей браты! Навна с нами!

– А-а-а!.. – откликнулся отряд.

Нине показалось, что славы везде, будто рассыпались по всему полю и их так много, что и не счесть – вероятно, и хазары чувствовали то же самое – на это и рассчитывает Яросвет.

Не успели опомниться, как лагерь закончился.

– Лель, ложи сотню – четыре в воздухе – понял, не меньше, проспишь, смотри, они шесть держать могут. Жди моего сигнала, не раньше-е… – напомнил Яросвет сотнику.

Сотня Леля исчезла, как испарилась в ночной тьме. Остальные, развернув коней по дуге от центра к флангам, уже двумя лавинами ринулись обратно, круша всё и вся на своём пути, дико крича. Так же быстро, почти без сопротивления, прошли сквозь лагерь, исчезли в темноте. Когда от лагеря отошли на полёт стрелы, задержали коней, развернулись в ожидании дальнейших указаний.

– Тимоха зови Родомира, закончим сечу, а то обидятся.

Тимоха исчез в ночи. Яросвет наложил на тетиву, невесть откуда взявшегося лука, стрелу, посмотрел на Нину, улыбнулся озорно, сказал:

– Какая ты сегодня красивая, ладушка моя.

Она почувствовала, что краснеет,.. но вспомнила, что темно и ни чего не видно, успокоилась, но Яросвет не унимался.

– Чё краснеешь? Нельзя краснеть, ты же богиня и одна среди тысяч мужланов, притом неотёсанных.

Нина покраснела ещё больше, сверкнула на него глазами, осыпая искрами не то просьбы, не то укора.

– Ну вот и спина покраснела, одни ноги остались.

– Яросвет!.. – наконец взмолилась она, – перестань.

– Благодари Рода, чё руки заняты, то…

– Что?

– Вот битва закончится, узнаешь. Возьми у меня у седла меч, а то потом даже от меня отбиться не чем будет.

Нина взяла и быстро, будто это делала всегда, привязала ножны к поясу.

Яросвет вглядывался в лагерь хазар, которые сгруппировались довольно быстро, выставив лучников вперёд, приготовились к очередному штурму. Наступила какая-то мёртвая тишина.

– Нина! Поджигай! – Он поднёс конец стрелы с тряпкой к ней, она быстро достала огниво, как он объяснял, подставила к стреле. Тряпка вспыхнула и почти сразу горящая стрела полетела в сторону врага.

– Нажми, как я подниму руку, кнопку у фонарика, как в первый раз, – опять тихо, в самое ухо проговорил Яросвет.

Вдруг тысячи летящих стрел свистом наполнили воздух. Но стрелы летели не к отряду Яросвета, а с тыла лагеря врага, поражая десятками хазар, сея панику.

– Тихо!.. Тихо!.. Тихо!... – похлопывал по шее Яросвет нетерпеливого коня.

Сзади чётко были слышны топот тысяч конских копыт. Это Родомир и остальные приближались.

Яросвет поднял руку:

– Навна-а-а!.. – и с места пустил коня вскачь.

Нина нажала кнопку и вновь очутилась в гуще последних, оставшихся в живых защитников лагеря. С тыла лавиной надвигалась сотня Леля, добивая бежавших. Кое-где хазары ещё пытались сгруппироваться и оказать сопротивление, но к этому времени подоспела полутора тысячная лавина Родомира, которая и закончила битву полным разгромом посягнувших на жизнь самой прекрасной богини – богини Нежности.

Всё стихло, только стоны раненых и умирающих. На востоке зарождалась заря, освещая край неба. Звёзды таяли, словно какой-то кудесник шёл по своду неба и выключал, теперь уже не нужные лампочки.

– Навна-а-а! – вдруг опять во всё горло заорал Яросвет, чтобы хоть немного снять напряжение от битвы и у себя, и у других.

– А-а-а!.. – взорвалась степь.

Подошёл к Нине, декламируя вполне не современные стихи:

– Что гроза в степи влюблённый парень,

Разорвись ты небо хоть на части,

Убегала Навнушка, а парень,

Взял и поймал грохочущее счастье!.. – схватил её и закружил во чистом поле. Кружил, пока не закружилась голова, и они оба не упали на траву, проваливаясь неизвестно куда – не то под землю, не то на небеса.

 

 

 

 Глава четвёртая.

 

– Слушай теперь, Навнушка, что ты натворила. Я же говорил, что после битвы расскажу. Сейчас можно, ни чего уже не изменить, иначе меня надо забрать на небо, а потом обратно на пару дней в прошлое запихать, а это самому Роду накладно будет, – заговорил Яросвет, глядя на Нину.

Нина отметила про себя, что он назвал её не Ниной, а Навнушкой и не отвлечённо, а непосредственно обращаясь к ней. Подумала о том, что вероятно изменилось её имя, и, по-видимому, навсегда. Они сидели возле костра, и мирно трапезничали, что бог послал, а трофеи разбитого врага были хоть и не очень богаты, но довольно внушительны для двух тысяч всадников. Хватило и еды и тряпок каждому.

Славы лагерем расположились в степи, а не в лесу, правда, на самой опушке. Из леса, то и дело выходили люди – старики, женщины, дети.

– Это поляне – объяснил Нине Яросвет, – хазары пришли, они в лес попрятались, но далеко не стали уходить, нас увидели,.. вот возвращаются сейчас…

Нина обратила внимание, что славы ни когда не заканчивают мысль. Другими словами, после каждой высказанной фразы можно уверенно ставить многоточие, а не точку. И Яросвет говорит так же, но она от него ждала не объяснения, а того о чём Яросвет намекнул ей перед битвой.

– Ну, чё, рассказывай – обратила внимание, что начинает произносить слова, как все славы.

– Кто я и от куда, думаю, уже поняла?

– Да! В общих чертах – блудный сын самого Рода из г-м …третьего тысячилетия.

– Вот-вот, правильно сказала – блудный сын!.. Это я сегодня блудный стал, благодаря тебе, а раньше любимым был, вполне предсказуемым и управляемым, а почему?.. Да потому что не помнил ни чего из жизни на небе, г-м, в две тыщи… году. Так было всегда, когда не просто так, а по заданию и не только по отношению ко мне, но и остальным – это закон.

– Значит, ты его нарушил?

– Выходит так! Я не знаю, должен был я тебя встретить или нет, но встретил и вот, всё изменилось. Но нарушил я последовательность ещё раньше, на небе, когда спёр вот эту безделицу у Рода.

– А что это?

– Ты чё не поняла? Это реактор транспортации, он выбрасывает пучёк энергии на психическом уровне, уплотняет структуру времени почти до ноля для одинаково настроенных психически людей и… вообщем и ты пока ещё не поймёшь.

Представь, что чувствовали хазары, когда лавина из пятисот человек и коней в доли секунды переместились на пятьсот метров в пространстве!.. Это, как смерч, ураган,.. или ещё что-то!.. Это для нас незаметно, а для них?.. очень даже… заметно. Это мы не восприняли, как прошли эти пятьсот метров, а они? – и, не дожидаясь ответа, продолжил – Видишь до шатра, как ураган прошёл, всё вверх тормашками, а дальше более менее.

Мы шли сквозь повозки, людей не материей – волной, скорость которой равна скорости света! Или больше?!.

– Да! Да! Я поняла, но ведь это не честно.

– Зато справедливо, не ча нас жечь, грабить и убивать – пусть сами пашут, сеют, охотятся, а не других обдирают.

– Ну-у!..

– Вот тебе и ну. Ты вот что слушай. Я, даже если бы вспомнил, ни когда не решился нарушить закон, но встретил тебя и вот результат!..

– А я то при чём?

– Нарушивший закон уже ни когда не возвращается чудесным образом в свою эпоху, только эволюционным, а это сама понимаешь, тащиться тысячи лет человеческой жизни через горе, страдание, войны – историю я думаю, в общих чертах, знаешь?.. Вот встретил тебя, вспомнил и решил не возвращаться, а это значит – полностью выпадаю из своей эпохи. Если ты выпала из своей, то почему я должен тебя бросать?!.

– Когда тебя должны были забрать?

– Сразу после рождения девочки… я должен погибнуть в битве, но тела так бы и не нашли, а ты жила бы надеждой, что я жив и рано или поздно приду к тебе.

– И ты пожертвовал жизнью на небесах ради меня?

– Ради тебя и нашей дочери, теперь тебя зовут Навной – это не я решил, они… – он кивнул головой в сторону.

– Дальше-то что?

– Определимся – теперь я сам решать буду. Теперь и боги будут палки в колёса ставить. Главное, в итоге мы должны попасть к Балтике. От туда наша дочь путь свой начнёт, там семя росток свой должно пустить, росток, который в последствии прекрасным древом станет – раскидистым и необъятным, которое назовётся Россией.

-----------------------

 

– Расскажи, что на Земле после меня будет?

– Только немного… – помолчал. – Ты думаешь, Россия бедная или несчастная?.. Нет!.. И ещё раз нет – она богатая и там где ты родилась, она только корни пускает по всей Земле матушке. И эти корни разрастутся, и растворят в себе все народы и племена, и Земля станет единой. Исчезнет у людей агрессия, прекратятся войны – большие и малые, творчеством и красотой засияют лица людей, любовь к ближнему и радость великая от этого станет образом жизни!.. – он замолчал, о чём-то задумавшись.

Нина тихонечко толкнула его, решив сменить тему разговора:

– А кто те, кто определяет, скажем, чтобы уничтожить меня,.. ну силы тьмы что ли?

– А-а!.. Да всякая нежить – Атланты недобитые, даже не Атланты, а те, из-за кого погибла целая раса почти. Арии многих уничтожили своей дикой непосредственностью и непредсказуемостью, но осталось ещё немало. Да и мы сами – вернее наши тёмные половины. Люди, чем биться друг с другом, чтобы увеличивать и ублажать этим силы антогонизма, лучше бы в себе себе войну объявили и на веки избавились от тёмного в себе.

– Как много ты знаешь!!! И как красиво говоришь, особенно о России!..

Но Яросвет уже не слушал, он смотрел в сторону леса. К ним приближались воеводы и с ними волхв…

------------------------

 

Яросвет что-то почувствовал, незаметно подал знак своим витязям. Человек двадцать мигом сгруппировались вокруг Навны и Яросвета, остальные пять сотен были готовы к любым неожиданностям. Воеводы подошли, степенно и важно, заговорил Родомир:

– Волхв посмотрел будущее и рассказал всё. Оно горькое и виновником этого является беглянка с неба. Боги шибко разгневались на нас и если мы её не отдадим обратно, то нас всех убьют, и жён наших, и детей…

– И внуков, и правнуков, – перебил его Яросвет – всех убьют, но если отдадим, вымрем все, как драконы, без славы и чести, перебьём друг друга в междуусобицах. И не боги разгневались, а колдуны и злые волшебники…

– Боги спят, знамо, на небе хорошо, я же говорил, чё им, вот колдуны и радуются – творят непотребное… да же!.. Навна!.. Ты ж недавно с неба, знаешь, поди? – встрял в разговор Тимоха, оказавшийся почему-то рядом с Яросветом.

– Да!.. Да!.. Тимоха! Так и есть – проговорила Навна, посмотрев украдкой на Яросвета. Он одобряюще улыбнулся.

– А ты не встревай! Всегда встреваешь, когда не надо – рассердился Родомир на Тимоху.

Но Яросвет не дал говорить и Родомиру.

– Вот что я скажу, други мои,– сделав небольшую паузу, продолжил, – Мне не нужны колдования волхва, скажу и без волхва, что грядёт. С востока в один переход идут сюда конники кочевников, много их, больше, чем здесь было. На западе к битве готовятся рогатые псы, их тоже много. На севере, да и по всему чёрному лесу поднимается из болот и земли вся нежить поганая. На юге пока ни чего, но там горы, а это край земли. И вся эта сила за Навной – богиней Нежности охотится.

И все они думают, что мы к морю-окияну двинемся, вот и встали заслоном на пути нашем. Но, чтобы сберечь земли наши, я решил не пробиваться к морю-окияну, а пойду в обратную сторону – помолчал, переводя дух – Ни кого не неволю, но кто со мной – милости прошу!..

Поднял руку и его отряд начал подтягиваться к ним, взяв в плотное кольцо.

– Волхв хотит, чтобы мы отдали Навну!?. Нет! Не отдадим!..

– Навна-а-а!!! – завопила степь.

Откуда-то прилетела стрела, и волхв упал, как подкошенный. Родомир и остальные воеводы обнажили мечи, но Яросвет остановил своих витязей, поднял руку, предложил воеводам:

– Идите с миром, я не желаю быть причиной вражды между собой, а волхв умер, чтобы сберечь тысячи наших братьев!.. – тихо Навне:

– Дай реактор.

Нина отдала.

– Кто снами! Готовьтесь в поход – немного подождал, нажал кнопку реактора… в следующее мгновение воеводы остались почти одни, около тысячи витязей мгновенно переместились на полёт стрелы от лагеря.

----------------------

 

Все недоуменно оглядывались! И сначала наступила мёртвая тишина!..

– Навна-а-а-а!.. – взорвался мир.

– Смотри Навнушка, смотри, Россия в животе только, а, сколько у неё защитников. Это первые граждане государства Российского – удивительно, что они даже не знают об этом.

– Её надо ещё сохранить! – тихо произнесла Навна.

– Сохраним, родная – обязательно сохраним, тебя сохраним, а значит и её – обнял её ласково и вдруг закричал, чтобы слышали все:

– Спасибо вам браты мои за любовь и помощь великую! Поклянёмся именем бога нашего – Рода великого, чё не пожалеем животов своих за богиню-человека Навнушку, за Нежность, из которой она родилась, за любовь к нам – человекам не шибко разумным.

– Клянёмся-я-а!.. дружно откликнулся отряд Яросвета, остальные, не знавшие этого слова, переспрашивали витязей, повторяли.

– Сотники ко мне, остальным отдыхать до полудня – распорядился Яросвет

Рядом вертелся Тимоха, но больше уделял внимания Навне, ловил каждое её движение, взгляд, что-то предлагал, как ни как богиня, поближе узнает его, может чё и о небе расскажет – шибко интересно. К Яросвету подошёл, наконец-то, пришедший в себя, Всеслав, единственный из воевод, пожелавший быть с ним, а не против.

– Чё остался с нами? – спросил его Яросвет.

– Думают, они горько, а ты нет. Вон к сече ночью готовились, а всё волхва спрашивали, чё да как, а ты сразу и утра ждать не стал, в сечу кинулся, ни у кого не спрашивал.

– Да уж, нельзя перед сечей думать, куда потом бежать, надо думать, как разбить ворога.

– И Навна – любава твоя небесная хороша больно, за неё и умереть – радость великая, – немного помолчал, недоуменно покачивая головой,.. – Это ж надо, с неба и на землю? И насовсем! – опять покачал головой, так и не поняв ни чего, с удивлением и уважением посмотрел на Навну.

Пока разговаривали, подошли сотники из отряда Яросвета и человек десять из других отрядов.

Яросвет сразу начал с главного:

– Идём в степь, навстречу ворогу лютому, битву начнём опять ночью, как, видно будет на месте. Други мои, сказать должён вам!.. Уходим не домой – от дома – далеко пойдём, шибко далеко. Может так стать, что обратно не придём ни когда… Потому говорю, кто не хочет или ещё какая причина есть, пусть домой идёт, потом нельзя будет – немного помолчал, продолжил, – Теперь, кто остаётся, отдыхайте, готовьтесь, еды взять на семь дней, не больше, чё зря таскать, стервятников нагуливать чё ли?..

– Лель! – крикнул сотника.

Лель подошёл.

– Ты вот чё сделай – разберись с пополнением, расставь всё, как надо, по нашему, потом мне скажешь, по щитай, как учил.

– Понял, Яросвет!

К Яросвету подошли Гор и Борей.

– Это правда, чё ты до края земли хочешь идти, – спросил Гор.

– Дальше Гор, дальше, вы вон у Навны спросите, она лучше знает, знамо, с неба лучше видно, – озорно улыбнулся Навне.

Навна растерялась от неожиданности, сверкнула огнями глаз, осыпая Яросвета искрами возмущения, но на неё уже наседали с вопросами витязи. Вопросы были не сложные, и она стала успокаиваться, начала им что-то объяснять, о чём-то рассказывать, собирая вокруг себя толпу любознательных, которые смотрели на неё широко открытыми глазами. Понятно – не каждый день живую богиню зреть можно, хоть и на земле, хоть и, как бабу обыкновенную, хоть она и говорит не совсем понятно.

 

 

 Глава пятая.

 

Смотрячи и слухачи доложили о стане ворога, который расположился в двух верстах от отряда Яросвета. Степь здесь была не совсем голая и ровная, местами её пересекали глубокие овраги, в который реденько рос кустарник иногда переходящий в небольшие рощицы. Лес наступал на степь, разбрасывая с ветром свои семена. И те, зацепившись за благодатную почву степи, всеми силами тянулись к солнцу, закрепляя свои позиции на века.

Отряд Яросвета остановился именно в такой рощице, от которой сразу тянулся овраг в сторону противника. Маленькие деревца ласково шелестели листвой, будто приветствовали путников, узнав в них лесных жителей, вестников их родителей, что назывался большим лесом.

Было темно, но птицы не унимались, встревоженные множеством людей и коней, но постепенно, поняв, что их ни кто не трогает, начали успокаиваться. В овраге вдруг заголосила какая-то ночная птица или нежить степная, кто теперь разберёт, всё равно ни чего не видать. Но как не странно, ни кто не испугался. Кто-то мирно проговорил:

– Чё орёт?!.

– Небось, страшно – вот и орёт – откликнулся другой.

– Ясно дело страшно, а может беду на ворога накликает.

– Ну, если на ворога, то пусть шибче орёт!..

Навна, слушая разговор витязей, улыбалась их наивности, но была рада их спокойствию перед битвой. Орущая птица и разговор о ней, снимал напряжение ожидания перед большой битвой. А то, что битва предстоит жестокая, поняла, когда доложили о количестве мечей у противника – семь тысяч всадников, а у Яросвета всего чуть более тысячи. Она вообще не понимала, как можно победить противника с пятикратным превосходством, но Яросвет говорит, что нельзя сомневаться перед битвой.

Он был спокоен, и это придавало уверенности и остальным. Время от времени к нему подходили разведчики, которые у славов назывались смотрячами, докладывая о подходах к стану противника.

Сотники все находились возле Яросвета, о чём-то переговариваясь между собой. Тимоха сидел недалеко, гордый оттого, что ему поручили охранять ту, которая является самой большой ценностью в их отряде.

К Навне подошёл Яросвет, протянул реактор, сказал:

– Я тебе дам знак, поняла, не бойся Навнушка, боги пока не дадут нам умереть, нельзя ни как, ни тебе, ни мне, ни богатырям нашим. Кроме нас не кому тебя домой доставить, а впереди у нас ещё битвы с колдунами и магами великими. Вот там-то пострашнее будет, они и с богами бьются, бывает!.. Реактор последний раз использовать будем – это уверенности у витязей прибавит и утвердит. Потом оставим – там три заряда всего останется – пригодятся.

Ждать не будем, гонцы от Леля и Гора придут, начнём. Лавиной брешь пробьём, коней разгоним, в степь дальше уйдём, в пяти верстах обоз у них, пригодится нам, а там видно будет. До утра надо управиться, хазары пешие не шибко бьются, лучники у них только хорошие стрелки, но я им опять сюрприз приготовил, – улыбнулся, о чём-то задумался.

Навна поняла, что Яросвет говорит не потому, что просит у неё совета, а пытается снять напряжение. Он сейчас, как натянутая струна, готовая вот-вот порваться. Она подошла к нему, положила одну руку на плечё, другой ласково взъерошила копну его огненных волос, тихо произнесла:

– Я люблю тебя!.. Очень, очень!..

Он обнял её, поцеловал в губы, пристально посмотрел в глаза, которые сверкали в темноте, как два уголька, сказал:

– Спасибо тебе любимая!.. – Набрал в грудь воздуха… с шумом выдохнул – Пора!.. – повернулся и пошёл, на ходу кому-то, приказывая – По коням! Выступаем!

Вокруг мгновенно всё ожило, зашуршало, зашевелилось. В плечо Навне уткнулось что-то мягкое. Она обернулась, увидела свою кобылу, улыбнулась, ласково потрепала её по морде:

– Хорошая моя. Уже готова?.. Ну, пошли. – Ловко прыгнула в седло, благо учителей много, научили быстро, поехала к Яросвету. Тимоха, как тень следом.

– Крикну, жми кнопку – тихо сказал Навне Яросвет, и все медленно двинулись по оврагу. Сзади колонна смыкалась в плотную массу людей и коней.

----------------------

 

Через полверсты овраг поворачивал в сторону, Яросвет же выехал прямо, пробираясь через небольшой кустарник. Когда выехали в поле, открылась вся панорама лагеря противника. Костры ясно указывали расположение стана хазар. На горизонте также горели костры. Конечно, костров на горизонте не видно, но зарево указывало их место.

Медленно, медленно, уже цепью в три шеренги, рассредоточившись по степи, двинулись к лагерю врага. Не доходя с полверсты, первые остановились в ожидании, пока подтянутся все. Их пока не обнаружили, но это не могло долго продолжаться, кони почуют, за ржут и тогда…

– Пора! Богатыри – тихо проговорил Яросвет, – С богом! – вдруг закричал:

– Навна-а-а!..

– А-а-а!.. – откликнулась степь.

Сотни всадников лавиной ринулись вперёд, наполняя степь ужасом. Навна не отставала, на ходу подняла в левой руке реактор – в правой руке был меч, который отдал ей Яросвет – нажала на кнопку,.. оглянулась уже в гуще врага.

С десяток богатырей рвались в шатёр вражеского хана, другие на ходу выхватывали горячие угли, бросали в шатры. Стоны, вопли, проклятия слились в один мощный вопль, пугая всё живое за несколько вёрст вокруг. Навна, разгорячённая битвой, махала мечём, пытаясь кого-то ударить или ударяла, да какая разница, главное рубить, рубить, рубить. Она начала понимать, почему так рады мужики после боя. И страх?.. Куда делся?.. Страха не было совсем, более того она увидела чётче и ярче всё вокруг, и всех.

Вот рядом Яросвет крушит головы, немного дальше рубится Тимоха, Лель поджигает шатёр и что-то кричит, а из соседнего шатра выскочили полуобнажённые девицы, у одной горели волосы, но на неё ни кто не обращал внимания. И всё это – всего за одно мгновение. Лавина богатырей не останавливалась, всё это происходило на огромной скорости, как бы по ходу – чё успели!..

Через десять пятнадцать минут отряд прошёл лагерь и, не останавливаясь, двинулся дальше, к кострам на горизонте. Навна вдруг поняла, что всё ещё машет мечём, смутилась про себя, бросила меч в ножны. Ей показалось, что прошло всего одно мгновение, а лавина уже крушила вражеский обоз. В обозе были и менялы, и купцы, и девицы. Не щадили ни кого. «Не ча чужим жить»– сказал бы Яросвет.

И всё стихло. Только тяжёлое возбуждённое дыхание коней и людей нарушало эту тишину. Странно – вроде и нет абсолютной тишины и в то же время от тишины даже ушам больно. Оглянувшись, поняла, что здесь богатырей не больше двух сотен.

«Где же остальные? – подумала Навна, но додумать ей не дал Яросвет, как будто читая её мысли, сказал:

– По флангам по три сотни, остальные в балке остались. – Немного помолчал – Они сейчас на нас нацелены, а!.. вообщем поняла…

– Шумим шибко богатыри при подходе, ближе полёта стрелы не подходить без моих указаний!.. Пошли, потом сюда придём – утром! – Отряд, рассыпавшись цепью по степи, двинулась рысью обратно.

– Люблю! Навнушка! Слышишь, люблю!..– шепнул на ходу Яросвет и пришпорил коня, выезжая вперёд цепи.

За версту от лагеря вдруг закричал:

– Навна-а-а!

– А-а-а! – подхватила цепь, но скорости не прибавила, всё так же рысью продолжая скакать, сдерживая коней, более того замедляла движение, продолжая кричать, наводя ужас на врага, как казалось Навне.

----------------------

 

Конечно же, противник был готов более или менее оказать сопротивление, но богатыри, подойдя на полёт стрелы, остановились. И нервы у хазар не выдержали. Тысячи стрел неслись в сторону Яросвета и его богатырей. По свисту было понятно, что стрелы летят поток за потоком, падая так близко, что взбудораженные кони стали рваться в стороны, но умелые всадники сдерживали их.

Стрелы летели волна за волной, но ни одна не долетела до богатырей, хоть некоторые падали почти под ноги и… наступила тишина. Какое-то мгновение степь молчала… и вдруг взорвалась тысячами глоток:

– Навна-а-а!..

Кричала, казалось вся степь, словно небо вдруг раскололось на мелкие части. За этим криком ни кто не слышал свиста тысяч стрел, которые летели не от лагеря, а к хазарам. И опять всё перемешалось – крики, стоны, ругань в один сплошной вопль.

Шибко рубились богатыри, шибко рубилась Навна, а рядом Яросвет, Тимоха, Гор, Лель и многие другие славные витязи. Навна вдруг увидела, что сзади к Яросвету бежит хазарин с кривым мечём, кинулась к нему, с силой опуская свой меч на голову. Он упал, смешно взмахнув руками. Она засмеялась, как-то дико и не могла остановиться. Продолжая рубиться, хохотала уже во весь голос. Кто-то засмеялся рядом, также дико, и вот уже хохотала вся степь, заглушая звуки боя.

Враг был повержен. Некоторые падали на колени, просили пощады, другие с воплями:

– Демоны!.. Демоны!.. – кидались в разные стороны, побросав оружие, но попадали под красные от крови мечи богатырей.

 

Солнце ещё не взошло, да и вообще было немного за полночь, но битва была закончена. Навна почувствовала вдруг такую усталость, что не было, казалось силы опустить меч в ножны. Она осмотрелась, хоть краски и видимость ослабевали, всё же поняла, что всё кончается. Ещё вспыхивают кое-где небольшие стычки, но быстро заканчиваются. Ей захотелось уйти от сюда подальше, чтобы не видеть крови, не слышать стонов. К горлу подкатил комок, и она направила кобылу в сторону от лагеря. Рядом, как тень не отставал Тимоха.

Их догнал Яросвет, крикнул на ходу что-то Тимохе, выровнял своего коня с её кобылой. Тимоха же повернул обратно. Как только поверженный лагерь остался позади, Навна не слезла – сползла со своей кобылы, кинулась в сторону, бросая меч, её выворачивало на изнанку. Яросвет спешился, весь красный от крови, да и его огненные волосы пылали под светом появившегося полумесяца, подошёл к ней, тихо погладил по спине, чуть-чуть прихлопывая, вдруг повернул, ударил по щеке.

…Навна вздрогнула!.. даже опешила, недоуменно уставилась на него с вопросом в груди или не в груди, хотела что-то сказать или заплакать от обиды, но Яросвет не дал, вытирая её губы какой-то тряпочкой.

– Ты чё хохотала в битве? – спросил, как будто ни чего не произошло.

И Навна поняла, что ударом он снял мгновенно с неё напряжение, нервный шок.

– Хазарин смешно упал!.. правда, правда – словно оправдываясь, затараторила она. – Он тебя хотел убить, а я его мечём по голове-е… он, и упал… смешно-о-о…

– Вот и хорошо, вот и спасибо, что жизнь мене спасла. Вишь как получается – вроде я тебя должен защищать, а выходит всё наоборот…

Договорить она ему не дала, полностью оправившись от шока, забрала у него из рук тряпочку, молча повернулась и удалилась в степь. Через несколько минут вернулась и они направились в сторону костров. Кони двинулись как по команде следом.

 

 

Глава шестая.

 

Место, где недавно располагался лагерь противника, представляло из себя печальное зрелище. Везде будто только что прошёл смерч, разрушая всё на своём пути. Опрокинутые и сожжённые шатры и повозки, трупы людей, ржание коней, стоны раненых. Между трупами ранеными попадались и живые, молящие о пощаде, в страхе поглядывали на победителей.

Богатыри обезоруживали уже не сопротивляющихся воев противника, вели их за пределы лагеря к небольшой речушке, которую обнаружили недалеко. Там уже горели костры. Яросвет и Навна направились именно туда. Когда подошли к костру, возле которого хлопотал Тимоха и Лель, стали собираться сотники. Подошёл и Всеслав.

Яросвет ждал, что скажут. Его сотники и все витязи чётко знали каждый своё место и своё дело хоть в битве, хоть после битвы, хоть во время перехода или простого привала. Потому он молча ждал.

– Что с пленными делать? – спросил Всеслав.

– Отпустим!.. Чё с безоружными биться чёли?.. Много их?

– Человек сто пятьдесят, двести будет. Там бабы есть… девицы… с собой возят?!. Тоже много-о…

– А может пленницы – полянки – вмешался в разговор Мал – один из сотников Яросвета.

– Вот чё Мал – ты укажь, пусть соберут мёртвых и в балку отнесут, закопают, им в аккурат до утра хватит, а потом, скажи, что отпустим, чтоб шибче работали. Девиц с собой возьмём, разберёмся, может отпустим кого, а кого домой отведём, в их главнее селение пойдём поди… разобьём там, чтоб ни когда больше в Славию грабить не хотели, – помолчал немного, добавил, как бы закрепляя сказанное:

– Навна велела – обратился уже ко всем, посмотрев ей в след, уходящей от костра к речушке.

– У нас в отряде убитых нету-у – встрял в разговор Лель – раненых два десятка наберётся. В пополнении пять десятков и шесть убитых и раненых много есть…

– Похороните убитых с честью, – посмотрел на Всеслава, – Надо славов быстро думать научить… обороняться славы хорошо умеют, а вот нападать ещё не научились – увлекаются, а надо быстро, чё успели и не оглядываться – тихо думают, ни чё научим Всеслав. И ещё – обратился уже непосредственно к нему – Ты вот чё, не серчай, хоть и старше, будешь правой рукой у меня… для дела лучше.

– Да я чё!.. Славно всё! Хорошо быть у тебя помощником, лучше, чем у Родомира, хоть он и старше и тебя и меня.

– Вот и ладно, а теперь всем отдыхать, хорошо быстро управились, ещё до утра и отдохнуть успеем, – закончил Яросвет, повернулся и отправился в ту сторону, куда недавно удалилась Навна, крикнул уже издалека:

– Лель, смотри, чтоб витязи с девицами шибко не баловали, пусть отойдут мало… страху поди, натерпелись и пошли кого к обозу, пусть там разберутся и охраняют, пока мы подойдём.

--------------------

 

Навна сидела на берегу и задумчиво смотрела на спокойно текущую воду. Яросвет, стараясь не мешать потоку её мыслей, присел рядом и так же устремил свой взгляд вперёд, но не на воду, а куда-то далеко, далеко, будто хотел высмотреть в темноте что-то очень важное.

Недалеко разговаривали витязи, устраиваясь спать, или просто разжигали очередной костёр, чтобы пожарить мяса или ещё что поесть. Возбуждение после боя проходило, все начали ощущать усталость, почувствовал усталость и Яросвет.

Хотелось лечь, прямо там, где сидит, и уснуть, глядя в звёздное небо, такое же далёкое, как его мир, его дом, такое же недоступное, как-то время, из которого он выпал на долгие-долгие годы – тысячи лет.

– Тебе не хочется в твой Мир?.. Туда, где в людях нет агрессии, нет войн, нет смерти, нет жестокости, где творчество в любви и радости является образом жизни? – спросила тихо Навна, не поворачиваясь к нему.

– А тебе?

– Ну, мой мир ещё не лишён тех качеств, которые присущи людям и здесь.

– Но ведь это твой мир, ты думаешь, если кого отсюда забросить к нам, он будет рад этому?.. Нет родная, уже пробовали, они становились ещё более несчастными, чем мы здесь. Они не могут себя там реализовать вообще, так что нам легче, ведь для нас здесь простор для реализации самих себя. Конечно ответственность огромная, но…

– Ты просто себя успокаиваешь, а сам в себе ругаешь меня за то, что невольно своей мечтой дурацкой разрушила все твои планы,.. да и свои тоже. Хотелось выучиться, выйти замуж, нарожать детей, и жить в достатке и радости до глубокой старости…

– Нет – этого бы не произошло, не получилось, ведь твой рыцарь ни когда бы не появился в твоей эпохе. Он не мог появиться – ваша эпоха это не время рыцарей, так что суждено тебе было у себя до глубокой старости оставаться одной, даже в гуще людей.

– Откуда ты знаешь всё?

– Вот что Навнушка, слушай меня внимательно, – помолчал немного, как бы размышляя, надо ли говорить, продолжил:

– Сейчас даже то, быть или не быть твоей эпохе… и, моей такими, какие они есть для нас, зависит от тебя и в какой-то степени от меня, ты, конечно, этому можешь не верить, но, тем не менее, знать должна…

– Я не хочу знать!.. Слышишь!.. Не хо-чу!.. Делай, как знаешь, я буду слушаться, только не говори ни чего.

Оба замолчали. Установилась какая-то звенящая тишина…

– Нет! Говори, говори!.. Я уже и сама не знаю, что говорю… Слышишь!.. Не молчи… прошу тебя – уткнулась ему в грудь и заплакала.

Яросвет погладил её по голове, помолчал немного, заговорил дальше:

– Я тебе говорил про Атлантов. Это была великая цивилизация. Она достигла великих высот в изучении субстанции атомарных энергий, в нашем мире их называют психическими. Они научились управлять процессом рождения и смерти, овладели знанием процесса роста и развития всего того, что люди называют живыми. Как Арии овладели знанием генетического кода и способностью корректировать его, что, кстати, привело Ариев почти к краху!.. Выброс энергии из нашего мира с моим появлением остановил этот процесс. Так что ты уже просто существованием в своей эпохе помогла своему миру. – Помолчал немного:

– Я знал об этом выбросе, но не знал, что это буду я. …Вот!.. Род!.. Всё рассчитал, пока я здесь осваивался… ни чего, я им ещё помотаю нервы.

– Выходит я в вашем мире героиня? М-да-а… даже интересно!..

– Да, да, там ты героиня – Навна, душа России. В нашем мире другие ценности. У нас не являются всякие там Македонские, Цезари, Клеопатры и прочие, им подобные историческими авторитетами. Напротив, главными авторитетами считаются те, кто в вашей истории был незаметен. Так вот ты и такие, как ты – наши исторические герои. Я знал о выбросе, но не знал, что ты из двадцатого века – думал от сюда-а… – удивлённо покачав головой.

– Чё обломался? – развеселилась Навна, налетела на него, повалила на землю, оседлала сверху.

Яросвет тоже засмеялся, радуясь её веселью. Вдруг кто-то пробежал мимо их, с ужасом крича:

– Нежить!.. Нежить!.. Спаси-и-и-те-е!..

Яросвет и Навна повернулись в ту сторону, откуда только что выскочил испуганный витязь, обнажили мечи. Прямо по реке из-за поворота, поворачиваясь вокруг своей оси, выплывал светящийся диск, на котором сидел человек. Его волосы опускались до пояса, прикрывая голое тело, или почти голое. Яросвет посторонился, весь собрался в какой-то сгусток энергии, сделал шаг, прикрывая собою Навну, как-то зловеще прошептал:

– Нашли!?.

– Что Яросветик? Что случилось? – зашептала Навна.

Он не ответил, но вдруг закричал:

– Ни кому не встревать!

Установилась мёртвая тишина. Человек на светящемся диске встал – оказалась женщина и волосы до колен.

– Туя-я? – проговорил Яросвет удивлённо – и ты?.. Почему?.. Как нашла?

– Шумишь громко, всю землю трясёт, как твоя красавица появилась. Что за особа, что сам Кощей заинтересовался?

– Важная! Очень важная!.. Смерть кощеева – вот кто!..

– Вон оно что!?. Да-а-а, не слишком Род замахнулся?

– Не Род. Я – Яросвет, вызов Кощею бросаю,.. увидишь, передай привет большой, знаю я, где он свою смерть спрятал, пусть караулит, сотни славных витязей из разных эпох к ней пробираются, так что недолго ему осталось зло творить!.. Ты-то, зачем пожаловала? Неужто за Навной?

– Посмотреть захотела на ту, которая человек, а сильнее богов и демонов, что многие в норы свои подземные попрятались от страха!.. Да-а – свежинькая-я!.. Хорошинькая-я! – посмотрела на Навну – Биться с тобой не буду, знамо, помогу, если попросишь. Найти знаешь где.

– Знамо, знаю. Почему? Почему ей помочь хочешь?..

– Потому!.. Дурачёк ты, хоть и Яро-Свет! Мальчишка, хоть и муж знатный. Ты как изгой – есть везде, и нет ни где, потому многого и не замечаешь. А я давно тебя приметила-а-а, ещё в Гиперборее!..

Она села неизвестно куда, вроде ни чего на диске не было, но именно села, а не что-то ещё.

– Гиперборея?.. Этож?.. Туя!.. Так ведь чё тебе этот сосунок Кощей?

– Ни чё, сосунок он и есть сосунок. Всё должно быть, как должно быть! Ваша это задача – вот и решать её вам. – Немного помолчала, ещё раз посмотрела на взъерошенную женщину, произнесла почти шёпотом:

– Краса душечка! – уже Яросвету – Береги её! Пока не бойся, закрыла вас всех полем неведения, пока разберутся, много воды утечёт – наклонилась, что-то подняла, бросила на берег под ноги Навне и Яросвету – подарок из Гипербореи!.. Вдруг исчезла, рассыпавшись искрами в пространстве.

-------------------

 

Яросвет поднял то, что бросила ему Туя, поднёс к костру, тщательно рассмотрел. Подошла Навна, спросила:

– Что это?

– Пояс времени гиперборейский!.. Да уж?.. Вот это дар!..

– А она кто?

– Баба Ёга – так её росичи назовут.

– Яга, а не Ёга – улыбнулась Навна.

– Это потом её Ягой назовут, а сначала она Ёга.

Стали подходить другие витязи, с изумлением смотрели на Яросвета и Навну. Хотя многие и слышали разговор, но ни чего или почти, ни чего не поняли, поняли только, что Навна оказывается такая могучая, что её и боги даже, и вся нежить боится, и сам Кощей опасается, и что эта баба, которая из реки появилась, вовсе не злая, а добрая нежить.

Кто-то подшучивал над кричащим витязем. Тот смешно махал руками, оправдывался:

– Я чё?.. Воды набирал, а тут прямо из речки… и… на меня смотрит!.. Чуть со страху не умер, думаю, щас схватит, упрёт на дно и!..

– Чё испугался дурачёк, ну упёрла бы на дно, зато!.. баба ведь, и не видит ни кто,.. на дне то. Поцеловал бы её в уста сахарные, она знамо, не стала бы тебя есть, небось, понравилось бы ей – встрял в разговор витязь, который готов всех девиц из своего племени с собой возить.

– Не, Милай – я не такой, я боюсь девок то больше ворога лютого, да и не молодая она уже вроде для меня…

– Вот и говорю, чё дурачёк, тебе чё на дне то видать чёли?. А вобче-то красивая, на Навну похожа-а! – смутился, подумав, что ляпнул что-то, тихонечко протолкался в толпу витязей. Но ни кто, ни чего не произнёс даже – Навна и Туя действительно были чем-то похожи.

-----------------------

 

– А ты чё Яросвет, на небе чёли видел её, откуда знаешь? – спросил Всеслав, обращаясь к Яросвету.

Стало тихо, тихо, все ждали ответа, но он молчал. Думая о чём-то своём, не расслышал ответа.

– Не! Добрые молодцы, нет её на небе – у неё своё царство за тридевять земель от сюда. Яросвет, когда к Роду ходил, её встретил, она ему помогла на небо подняться, дорогу прямую показала и от

нежити всякой оберегла. Она в своём племени, как самый верховный волхв и ещё больше – жрица называется.

К костру протолкался Гор:

– Навна – нежность наша душечка, расскажи, чё там за краем земли? Яросвет говорит, чё-то есть, а чё не говорит. Чёли там и есть тридевятое царство?..

– И тридевятое, и тридесятое, и… Лучше расскажу, чё на небе есть.

Стало тихо, тихо. Все ждали, чё будет говорить Навна.

Она глубоко вздохнула и над степью, как ручеёк, нежно и ласково зажурчал её голос. Она рассказывала о коврах самолётах, о диковинных драконах, которые возили людей в своём брюхе, но не ели их, об огромных домах, которые аж до самого неба,.. и ещё много о чём, чего они не понимали, но всё равно внимательно слушали, боясь даже дышать.

Так незаметно подкрался рассвет, вспыхнул всеми цветами радуги, наполняя мир тысячами голосов, шорохов и других звуков. Мир просыпался, радуясь первым лучам солнца, выглянувшему из-за края земли, обрадованному тем, что, наконец-то подземный мир закончился, где темно и страшно, небось, не то, что на земле, а с земли и тьма, и вся нежить в землю зарылась. Боятся света, вот и лазят туда-сюда.

 

 

Глава седьмая.

 

Яросвет вспоминал свой визит в Гиперборею. Когда это было?.. Казалось, прошло десятки тысяч лет, да это так и было, ведь его эпоху и эпоху Гипербореи разделяют добрых три десятка тысяч лет… а может и больше – может миллионов?.. Всё перепуталось в сознании – миллионы, тысячи лет сливались в годы, дни, часы, минуты и вообще в мгновения.

Понятие – вечность перестала доминировать, потому что мгновение начало выравниваться в своём значении с вечностью, когда между вечностью и мгновением появился не знак подобия, а знак равенства!.. Знак равенства?..

Он знал, что всё сущее развивается не столько в последовательности причинно-следственной связи, да и причинно- следственная связь существует только тогда, когда бытие определяет сознание, то есть во внешних проявлениях развития сущего!.. В глубинных проявлениях развития сознание, начинает определять бытие, время теряет свою актуальность и вероятно исчезает совсем, как определяющий фактор, и!.. что тогда?.. Существует всё – все эпохи, времена и… здесь!.. и сейчас, а не когда-то было или будет когда-либо.

Мысли Яросвета метались, как встревоженные голуби, запертые в тесной клетке. Он подумал, что надо будет на досуге поразмышлять над этим, поток же своих мыслей устремил в Гиперборею, вспоминая, где они могли встречаться с Туей там, ведь с ней, как он думал, познакомился именно здесь. Она действительно помогла ему освоиться в этом мире, многому научила, от многих опасностей оберегла, от Кощея в том числе. Но где в Гиперборее?..

Первой, кого встретил в Гиперборее, была девочка – подросток, симпатичная такая, добрая, услужливая. Дочь великой жрицы, которая должна была его встретить,.. но не встретила, а послала свою дочь, которой тогда было лет шестнадцать-семнадцать, как определил Яросвет при встрече. Девочка представилась Даной.

Милое создание, как он её назвал – Даночка свет-солнышко. Было всё просто, как будто они давно знали друг друга. При встрече, познакомились, она махнула ему рукой, указывая на тропинку в лесной чаще, просто сказала:

– Пошли – сама повернулась и, даже не побежала – полетела , как ему показалось по этой тропинке.

Он еле поспевал за ней.

– Даночка!.. Солнышко!..– взмолился наконец – Давай отдохнём, а то я умотался что-то

– Нет! Нет!.. Побежали, там отдохнём, тут драконы вот-вот появятся!.. Через речку переправимся, там они нас не достанут, – затараторила Дана, испуганно озираясь по сторонам. – Ну, вот не успели!..

Яросвет почувствовал опасность, быстро повернулся и увидел!.. десяток, летящих на них ящеров-драконов. Тот, который летел впереди, вдруг дико закричал и изрыгнул струю бушующего огня!.. Но Яросвет не растерялся, мгновенно закрылся полем защиты от этой бушующей струи. Раздался крик, даже не крик – вопль поверженного дракона, объятого пламенем, огненным комком падающего на землю.

Заметил людей или не людей, как горох, падающих со спины дракона на землю. Огонь, отражённый от поля защиты сжёг самого дракона и его всадников. Ещё двое, ударившись в это поле, как о каменную стену, не упали – сползли с раздробленными костями.

Больше он не сможет сдерживать поле защиты, потому убрал его взмахом руки и тут же три огненных сгустка энергии устремились в ближайших ящеров, с силой ударили в грудь, пронзив насквозь, устремились дальше. Остальные, опомнившись, начали тормозить, чтобы или перегруппироваться, или сбежать с поля боя совсем.

Яросвет успел достать ещё двоих, быстро повернулся к Дане, схватил за руку, крикнул:

– Бежим Даночка!.. Свет-солнышко!.. Далеко речка?..

– Нет, нет!.. Близко совсем!.. Бежим Яросветик! Скорее!.. Они сейчас опять прилетят. – Она повернула влево и прыгнула, не останавливаясь с небольшого обрыва в воду вдруг появившейся небольшой речушки. Яросвет, не размышляя, прыгнул следом. Надо было преодолеть метров десять, не больше, но он ногой зацепился за что-то или его кто-то схватил за ногу, сразу и не поймёшь, начал беспомощно барахтаться в воде.

Пока барахтался, драконы успели перегруппироваться и уже лавиной с дикими криками мчались к беспомощному человеку. Дана стояла на противоположном берегу с ужасом в глазах смотрела на Яросвета, что-то кричала, но Яросвет не мог ни чего разобрать, крикнул:

– Бей!.. Даночка-а!.. Бей!

От него к ней, как струйка воды, полилась энергия, переливаясь в бликах воды всеми красками радуги. И она поняла, всё поняла!.. Подставила свою маленькую ладонь навстречу этой струйке энергии, вдруг с силой бросила уже огненный шар в сторону налетающего дракона. Дракон, издав дикий предсмертный крик, упал – второй шар поразил другого, и она кидала и кидала огненные шары, пока они, как ей показалось, не закончились.

Яросвет уже выползал на берег, тяжело дыша, хотел перевернуться на спину и… увидел какое-то чудовище, прыгнувшее на него из глубины бурлящей речушки. Выхватил меч и пронзил насквозь неведомого зверя. Больше он ни чего не помнил, рукоятка меча сильно ударила ему в бок, и Яросвет потерял сознание.

------------------

 

Очнулся Яросвет на лежанке из досок, на которой лежала вместо матраца или тряпок какая-то трава, вкусно пахнущая. Он почувствовал, как целебная сила этой травы входила в него с каждым вздохом, с каждым ударом сердца. Он уже мог подняться и идти, но какая-то лёгкая истома удерживала его даже пошевелиться.

Было так хорошо, будто сама природа прекрасная, удивительно ласковая и нежная, качала его, как грудного ребёнка, в своей колыбели.

Открыл глаза, немного повернул голову, боясь спугнуть состояние блаженства, осмотрелся. Недалеко стоял небольшой столик, вдоль стены встроена широкая лавка, на которой сидела зрелая женщина, рядом с ней Дана, что-то рассказывала нежным голоском, журчащий, как родничёк водицы, обрадовынный и восхищённый вдруг открывшейся окружающей красоте. Увидела, что Яросвет открыл глаза, радостно закричала, подбегая к нему:

– Яросветик! Милый! Очнулся?.. – подскочила, начала осыпать детскими поцелуями его лицо, вдруг смутилась, покраснела, замерла в нерешительности. Он улыбнулся, чем немедленно снял с неё напряжение от смущения,.. и вновь оказался в её объятиях. Подождал, пока Дана на обнимается до сыта, спросил:

– Где драконы? Как я попал сюда?

– Лежи, лежи – Яросветик, всё хорошо, ящеры нас здесь не достанут, мама заговор знает, они не пробьются. А сюда я тебя принесла, ладно ты змея водяного заколол!.. Я бы с ним не справилась!.. Наверное!..

– Дана! – услышал он голос женщины – Ты иди, приготовь что-нибудь поесть, а мы пока с витязем обсудим кое-что.

Дана как-то озорно улыбнулась Яросвету, встала, проворно юркнула из поля его зрения. Он сел, вопросительно посмотрел на женщину, уже не молодую, но ещё красивую какой-то простотой и глубинной взгляда.

– Это я попросила у богов помощи, вот ты и появился. Молодой больно?.. Справишься?.. – помолчала, внимательно осматривая, – Справишься! Если Дана всё правдиво рассказала, а она врать не умеет…

– Род сказал, что здесь обо всём и узнаю. Я вас слушаю.

Женщина посмотрела на него с каким-то удивлением, подумала про себя: – «Интересно говорит – вам, как будто меня много, м-да», но ни чего не сказала по этому поводу. Немного помолчала, пристально и оценивающе осматривая его, заговорила, словно песню запела:

– С Даной пойдёшь, она знает всё, а в общих чертах – врата надо перекрыть, которые соорудили гипербореи из диких времён!..

– Дикие времена – это в прошлом относительно вашей эпохи?

– Да, – она кивнула.

– Сколько тысяч?

– Не тысяч – миллионов!

– Время динозавров?

– До них.

– Да-а!.. Как же они могли?.. Не должны, вроде?

– Не должны! Давно в центре земли покоятся, кто-то выпустил. Ты должен понять, кто, уничтожить и закрыть врата.

– Понятно! – великая жрица Гипербореи!..

– Мира меня зовут – Мироведа.

– Мира, – как эхо повторил Яросвет.

-------------------

 

Гиперборея! – дикие времена, это та же самая Гиперборея, что и сейчас, только эта как бы отражение в более мелких масштабах той. Она существовала на всей планете, да и сама планета была гораздо больше, чем во время малой Гипербореи, тем более во времена Атлантиды или Арии.

Во времена Арии Россия – отражение Гипербореи, запад – отражение Атлантиды, Австралия, Новая Зеландия и весь архипелаг островов – отражение Лемурии, Америка со всей её небогатой историей к концу двадцатого века – отражение ещё более дальней эпохи. Потому её превосходство во времена Нины было надуманное, ибо на арену жизни выступало зеркальное отражение Гипербореи – Россия, а зарождалась Россия на тысячи лет раньше, чтобы уже зрелой, выросшей вступить по праву к управлению эпохой.

Коронация во все времена, от высшего или далёкого до низшего или настоящего, проходила болезненно. К этой точке или точкам во времени притягивалось в агонии гибели всё отжившее – вся нежить, как бы сказали славы, но и бросались лучшие силы для утверждения нового, молодого, сильного.

Последнее время, поняв тщетность попыток сопротивления новому, отживающее изменило тактику. И, прежде всего, начали действовать методом аборта. Не родившийся – не вырастет, не вырастет – ни чего не изменит. Потому пытались убить Дану из Гипербореи, Навну из России – носителей не детей даже, целых народов новой формации.

Яросвет был из той эпохи, когда – «Пройдя через страданья к свету,.. чрез боль душевную очистившись!..», устремилось чистое, прекрасное, удивительно разнообразное к звёздам. По инерции всё то, что называется прошлым, тащилось следом и этим задерживая, но ни как не ускоряя. И потому, чтобы ускорить процесс развития, многие славные витязи устремились в прошлое для помощи, но и сопротивление нежелающих двигаться усилилось до критической точки.

Битва проходила не в пространстве, а в каждом мгновении самой Вечности по всей временно-пространственной структуре. Одним из таких витязей и был Яросвет. Всё это он перебрал в своём сознании, собираясь в путь с Даной.

Он понял чётко и ясно, что проиграть он не имеет права. И главное не только проиграть не имеет права, но ещё обязан сохранить Дану, не понимал только, почему именно она должна идти с ним. Конечно, потом он поймёт всё, но это потом, когда свершится нечто.

-------------------

 

Три дня Яросвет и Дана, шли к вратам, которые находились на севере от дома, где жила Дана – в трёх переходах, как здесь говорили. Удивительная цивилизация – при наличии уникальных средств передвижения, люди больше предпочитали ходить пешком, ни на мгновение, не отрываясь от природы, и главное ни когда не объясняли этого, даже себе. Для них – ходить, а не летать было так естественно, как всё, что происходит вокруг. Полётом с помощью пояса времени они просто наслаждались на досуге.

Но сейчас путники не развлекались и потому были очень осторожны, избегали заходить в селения, шли больше через лесную чащу, а не по проторенным тропам и дорогам. В воздухе иногда можно было наблюдать летающих людей и всё чаще и чаще попадались драконы-ящеры. Иногда в воздухе вспыхивали целые битвы между летающими людьми и драконами, в которых люди не всегда оказывались победителями.

Яросвет конечно мог бы помочь людям, но он не стал рисковать, просто благодарил очередных смельчаков за то, что они отвлекают драконов от них. А им обязательно надо пробраться к вратам и перекрыть доступ чудовищ.

За три перехода они не успели добраться до места. Когда стало темнеть, хоть ночи здесь и не покрывались ни когда сильным мраком, Яросвет остановился, показывая Дане на небольшую пещеру:

– Всё! Здесь переночуем.

Она, словно только этого и ждала, упала на землю там, где остановилась. Он присел рядом, тихо, но настойчиво снял с её плеч мешок, отстегнул от пояса меч, положил рядом, лёг сам на спину, глядя в вечернее небо, которое просматривалось через кроны вековых деревьев.

Немного отдохнули молча, что было удивительно, так как в предыдущие дни она всегда дурачилась, как ребёнок – то валила его на землю, начинала осыпать поцелуями, при этом весело смеялась, и ни когда Яросвету не было понятно, что у неё всерьёз, а что в шутку. Он же в свою очередь вёл себя всегда серьёзно, старался казаться старше, чем есть. С ней вёл себя скорее как-то по отечески, а не как добрый молодец с красивой, простой и удивительно прекрасной девицей. А то, что она прекрасна, сомнений не было, он часто ловил себя на мысли, что любуется её красотой, её фигурой, её непосредственностью.

– Сколько тебе лет? – спросил Яросвет Дану, воспользовавшись её спокойствием.

Она наморщила лоб в раздумье, от чего стала ещё краше, немного помолчала, будто вспоминала, ответила:

– Много! Сто, или чуть-чуть поменьше-е.

Яросвет даже вскочил от неожиданности от её ответа. Он знал, что обманывать она не умеет, значит, это правда.

– Как?.. – невольно вырвалось у него.

– У нас живут долго, если не убьют или зверь, какой не загрызёт.

– Долго?.. Это сколько?..

– Я же говорю, пока не погибнут в битве, или в лесу от зверья, или ещё что…

– М-да-а!

– А тебе сколько?

– Мене?.. – Яросвет замешкался, вдруг засмеялся, громко, раскатисто, схватил её за плечи, посадил, посмотрел прямо в глаза. Она тоже засмеялась, обрадовавшись его веселью.

Продолжая смеяться, он вдруг заявил:

– Двадцать два, ха-ха-ха! Всего двадцать два года!..

Пришла её очередь широко открыть от удивления глаза.

– Как?.. – почти шёпотом переспросила Дана, открыв рот от удивления, что-то поняла, прыгнула на него, завалила на спину, смеясь и приговаривая – Ты же ещё ребёнок, грудничёк – даже нет – ещё меньше, тебя же ещё нет, совсем, ещё не родился, родишься через десятки тысяч лет! Как смешно-то!.. И чё я раньше не подумала-а, соску бы тебе взяла-а,.. ха-ха-ха – раскатисто захохотала.

– А вот сейчас посмотрим, родился я или нет.

Через мгновение он был сверху, а она с прижатыми к земле руками под ним. Он держал её не крепко, но у Даны не было сил даже пошевелиться. Она смотрела на него большими, добрыми глазами, губы шептали, независимо от её воли:

– Люблю!.. Люблю!.. Люблю!.. Милый мой! Любимый!..

Сначала эти слова испугали его. Он отпустил её и опрокинулся рядом на спину. Оба замолчали, каждый, думая о чём-то своём…

– Ты чего? – Дана приподнялась, серьёзно посмотрела ему в глаза, стала клониться со словами – Нет!.. Нет!.. Я тону в тебе, в твоих глазах, в твоей душе!.. Я вижу в них тысячи… тысячи лет, я там маленькая частичка!.. Не выбрасывай меня из своей души, я вырасту в ней, ожерельем изумрудным засверкаю, красной девицей пройду по всей твоей долгой, долгой жизни или жизням, огнём оберегу от ворога лютого, оближу языком раны твои, помогу идти, когда идти не сможешь, обогрею, когда замерзать будешь, напою водицей живой, когда жажда замучит!..

В унисон её словам пели птицы, шелестела трава, шуршали насекомые, как продолжение Даны, её слов, её биения сердца, словно присутствием своим, звуками утверждали каждое её слово, каждое её движение. Яросвет слышал биение её сердца, которое пыталось выровнять свой ритм с ритмом его сердца. Вдруг ясно понял, что всё, что происходит, не случайность, а закономерность и такая простая, что… ведь он мужчина – молодой, красивый, а она девица – прекрасная и нежная!.. До чего же всё просто?!?

Иногда он будто проваливался в небытие, то вновь выныривал из неё в реальность или не реальность, кто теперь разберёт, обнимал её уже нагое тело, почему-то, когда успел?.. Целовал в губы, шею, груди,.. поцеловал в пупок!.. Дана, задыхалась от счастья, блаженства и благодарности прекрасному витязю – витязю богу, так чудесно появившемуся в её жизни.

Её сахарные, припухшие от его поцелуев губы, шептали слова, которые уносились в бесконечность его души, вспыхивали прекрасными бриллиантами на гранях его разума, воспламеняя светом своим все самые дивные уголки его сущности, его сознания, возбуждая и в нём, и у неё самые чудесные в своей простоте и своём величии чувства.

– Люблю! Люблю! Люблю! Милый на века, на тысячилетия!.. В любой эпохе, в любом времени с тобою буду, пусть в другом обличии, но это всегда буду я! Буду я! Слышишь любимый – буду я!

Он не понимал, да и зачем?.. Пусть будет так, как есть. Прижался так крепко, что между их телами не осталось ни одной, пусть даже маленькой пустоты. Каждая клеточка обнажённых тел стремилась объединиться, слиться в единое и неделимое сочетание. Теперь и он шептал:

– Люблю!.. Даночка!.. Люблю!..

Осыпал поцелуями её лицо!.. Крепко прижался своими губами к её губам! Замер!.. вдруг проникая в неё… или растворяясь в ней!..

Вспышки света в блаженстве единения полного, не возвратного осветили все уголки уже не его или её души, а одной души, одной и даже не на двоих, а гораздо больше, а почему больше, он не мог понять – пока не мог!.. Конечно, потом он поймёт, как понял и то, почему с ним пошла именно Дана.

– Яросвет!.. Яросвет!.. Яросветик!.. – будто издалека раздавался чей-то голос.

Он начал вспоминать, чей это голос – такой милый и знакомый!.. Да! Да! Вспомнил!.. Повернул голову на голос, увидел Навну, тихо произнёс, словно боясь, что она вот-вот исчезнет:

– Дана!?! Навна!?!

Его осенило, и он закричал:

– Дана!.. Туя!.. Не уходи, ответь, кто она?

– Она – это я-а-а, ты сберёг Дану, сберёг Нину, сбереги Навну- у, сбереги меня-а-а!.. Люблю! Милый!.. – растворились в наступившей тишине последние слова Даны-Туи-Навны-Нины!..

Навна всё поняла, каким-то женским чутьём, да и женским ли, ведь все они – это она, а нужно ли чутьё, чтобы узнать себя?.. Это уже не Туя, а она – Навна, произнесла последние слова. Да и не было ни какой разницы, в своём воображении или где-то ещё всё слилось в какой-то один прекрасный образ – образ девицы-женщины, удивительно прекрасный и красивый в единстве многообразия проявлений, который голосом Даны где-то глубоко в сердце, радостно говорил:

– У тебя дочь! В гиперборее!.. Её зовут Лада!..

Так вот откуда у россов появилось это прекрасное слово – Лада!

 

 

 

Глава восьмая.

 

Яросвет вскочил на ноги, осмотрелся, будто только что увидел окружающий мир. К нему подбежал его конь, каким-то конским чутьём почувствовав состояние своего хозяина. Через мгновение он был уже в седле, а в следующее мчался в степь, не оглядываясь. Навна вскочила на свою кобылу, помчалась следом, крикнула Всеславу:

– Ждите! Мы скоро!

В двух верстах от лагеря догнала. Яросвет лежал в траве, лицом вниз. Навна ловко спрыгнула, подошла, ласково погладила его огненную шевелюру. Он перевернулся на спину, взял её за плечи, сжал до боли, она отметила опять, что он грубее здесь чем…

– Ты везде одинакова… те же слова, те же движения,.. даже мысли те же!.. Как же я раньше не замечал этого?.. Наверное, просто не хотел!.. Хотел чувствовать себя этаким дон Жуаном, а оказалось самый страшный однолюб. Ведь ты везде – и в будущем, и в прошлом и как мне звать тебя?.. Я Яросвет везде, а ты?

– А я везде твоя Любава, ладушка твоя, твоя супруга. Я половина Яросвета, его запас, его потенциал. Когда ты буйный – я успокоение, серьёзный ты – улыбка я твоя, когда ты замерзаешь – я тепло в тебе, когда ты хочешь пить – водица я для утоленья жажды…

Яросвет вдруг застонал.

– Остановись! Прошу тебя! Ты всё мне это говорила много-много раз.

– Не помню!.. Почему? Хочу я вспомнить всё!.. – задумалась, опять к нему – Ты мне поможешь? Милый Яросветик!

Он застонал опять:

– Да помогу!.. Всё расскажу, но не сейчас. Пора в поход! Спать будем на ходу – и Яросвет уже в седле, только крикнул – Догоняй !.. Дана!.. Или нет, тьфу ты, Навна! Любавушка моя! – и будто вспомнил что, – Ты песню сочини. Умеешь, знаю! Дружине легче в бой идти с прекрасно песней будет, краше отдыхать.

 

– Всеслав, где пленные?

– Там! – махнул рукой.

– Оставить им еды на десять дней, всем дать коней, пусть раненых берут с собой, и накажите им, чтоб не ходили больше в Славию войной, пусть с миром ходят, а кто придёт с войной – там смерть найдёт, пусть не пеняют. Девиц возьмём с собой, пускай детей рожают новых – не славов и не хазар, а россов.

– Там из хазар,.. из пленных,.. с нами просятся идти? – промолвил Лель.

– Пускай идут, коней им дайте и мечи, укаж им место, пусть витязи их учат с нами рядом биться. Всё! По коням – к обозу. Потом на юг пойдём.

– Ты говорил, что мы пойдём в их стольный град? – Всеслав спросил недоумённо.

– Я передумал! Зачем он нам Всеслав? Да и сколь добрых молодцев положим?!.

– Понял Яросвет, нам не хазар или кого другого надо победить, кого-то более могучих обмануть – Всеслава осенило.

– Вот-вот, мой друг – всё так! Гей витязи!.. Гуляем! Все земли эти наши будут, от края и до края, мы дома у себя, а дома все нам браты или други, а девицы нам все любавы или сёстры. Не обижайте ни кого напрасно. Кто с миром к нам – того любите шибко, девиц любите всех, чтобы детей они в любви носили – рожали нам богатырей и красных девиц, прекрасных, знамо, как цветы на небе!..

Подумал: – «Где же Навна»? – оглянулся, но не нашёл. Колонна,.. нет, не колонна – дружина двинулась, все, наполняя голосами, шорохом и топотом копыт. И вдруг…

– Хороши наши поля-а-а-а!

Просто загляденье-е-е-е.

В них любавушка жила

В небольшом селенье-е-е-е!

Полилась песня над степью, как музыка самой природы, словно девица-краса лебедем взлетела в небеса, навстречу солнцу:

– Белолика, черноброва-а-а

С лебединой статью-у-у.

Полюбила молодца

Всей девичьей ластью-у-у-у!

– Ластью-у-у-у – откликнулась степь тысячами голосов.

– Добрый витязь – моло-оде-ец!

Рядом оказался-а-а-а

И беречь её всегда-а-а

Перед всем поклялся-а-а-а!..

– Клялся-а-а-а-а – вторило эхо голосов.

Всё замерло под солнцем, словно пело небо, поле, воздух, роща и речушка, наполняя радостью и счастьем – даже не просто счастьем – восхищеньем, всё вокруг любовью наполняя:

 

– С той поры пошла молва-а-а-а

О любви до гроба-а-а,

Хорошо живётся тем,

Когда любят оба-а-а-а!..

– Оба-а-а-а!.. – и тишина… и… вдруг!..

– Навна-а-а-а!

Увидел Яросвет, как Навна поднялась над головами всей дружины!.. Что это?.. На руках её несли по очереди витязи. Несли так нежно, осторожно, словно лучик солнца, цветок прекрасный, драгий и любимый. И понял Яросвет, что больше бояться за неё не надо. Любой за Навну жизнь отдаст, а надо будет – лягут все и даже Роду не позволят пальцем тронуть без позволения её. Ещё он понял, что вместе будут реже, чем хочется ему.

Вздохнул:

– Да будет так! Душа душою быть должна, а я быть должен воеводой.

-------------------

 

Семь дней уже дружина двигалась на юго-запад. Попадались и лесные чащи по пути, но небольшие – больше всё поля. Кое-где селенья, но когда заходили, жители все прятались не то в дома, не то совсем куда-то уходили. Яросвет всем указал, чтобы не крали ни чего, а мирно проходили мимо – запасов хватит им и так на целый месяц.

И девицы, что у хазар отбили, увидев, что их ни кто не хочет убивать, ожили вроде, к Навне ластиться стали. Она учила их песни петь, рассказывала, как на небе любят, как живут, детей рожают. Удивились – кто знал, что и на небе дети есть – как интересно. И вообще, Навна становилась именно душой дружины. Теперь на каждом привале пели песни, смеялись, радовались жизни – что-то новое вошло в сердца людей, а что не понимали.

Яросвет ехал рядом с Навной, в кои-то веки, изредка поглядывая на неё. Весёлая, улыбающаяся, счастливая, она поистине богиней стала. Вдруг понял, что она его на тыщи старше лет. Она и Дана, а это двадцать восемь тысяч лет тому… и Туя, и Нина, и…, а это в будущем, а он? Ему всего-то, о ужас – нисколько лет!.. Его здесь не должно быть, а она?.. Здесь она была, как Туя и есть, как Навна.

– Тьфу ты!.. Как смешно то-о!..

– Что? Милый Яросветик!

– Так ни чего, лезет в голову…

– Точно в голову? Не в сердце? – засмеялась, вдруг серьёзной стала – Ты обещал мне рассказать…г-м-м… обо мне, о Дане и о Туе!.. Быть может, кто-то есть ещё?

– Не есть, а будет! – улыбнувшись, он ответил.

Навна налетела, словно львица, через минуту у него на коне была, лицом к нему.

– Не смей бросать меня! Иначе я убью тебя!.. И ни кому тебя я не отдам!

– А самой себе?

Вздохнула глубоко:

– И себе!.. Нет, нет!.. себе… запутал… ну, теперь держись!..

Она крепко обняла его, прижала, будто пыталась раздавить, но Яросвет не стал сопротивляться, а напротив, стал ловить губами её губы, поцеловать пытаясь. Она весело смеялась, пытаясь увернуться.

-----------------------

 

Смеркалось. К Яросвету Лель подъехал.

– Там селение!.. Большое, пять тысяч изб, примерно, есть и большие – хоромы чёли.

– И чё? Не пускают?

– Пять сотен конных стоят заслоном, похоже, умереть, готовы все.

– Накроем стрелами, потом добьём, чё, это сила чёли?..

– Давайте к ним гонцов пошлём – встрял в разговор Всеслав.

– Да, да – Яросвет, зачем кровь понапрасну проливать?.. – поддержала Навна воеводу.

– Указуй Всеслав!

– Я сам пойду, возьму девицу из хазар, ещё кого-нибудь из наших витязей.

– А девицу то зачем?

– Вдруг не поймём!? Она их разговор нам перескажет!.. Наверное…

– Хорошо! Идите с богом, который Род.

Лель удалился тоже. Яросвет обратил внимание, что дружина быстро перегруппировалась в боевые порядки. Отметил про себя, что славно всё, все место знают и задачу, по первому сигналу всё будет так, как скажет или даст сигнал.

Всеслав ушёл. Все ждали, что произойдёт. Вот они дошли до середины, остановились, Всеслав поднял руку, привлекая к себе внимание, громко крикнул что-то.

И к ним навстречу выступили трое. Подъехали и начались переговоры. Немного погодя, Всеслав и те, кто с ним назад вернулись.

– Ну и что? – спросил Яросвет.

– Сказали, чтоб в селение не заходили.

– Что? – побагровел лицом – Не заходили-и-и?.. Значит…

Навна хотела что-то сказать, но, посмотрев на Яросвета, замерла, плотнее губы сжала.

– Все сотники ко мне!

Все подошли.

– На штурм идём! Рысью на полёт стрелы подходим, все, лавиной, потом по флангам окружаем, а после стрелы всем на них нацелить. А далее указа ждите. Навстречу кинутся – всех уничтожить.

– Не! Не посмеют – вставил Лель, все разошлись, сигнала ожидая.

Время шло, а Яросвет всё ждал, не подавал сигнал. Навна подошла, спросила:

– Ты чё, Яросвет?

– Подожди, Навнушка немного. – К ней наклонился, глазами вправо показал – Видишь овраг, там речушка небольшая, она течёт в селенье. По ней две сотни я давно отправил, от них сигнала жду.

– Хитёр ты Яросвет!

– Лукавишь, Навна! Лучше дальше слушай. Ты думаешь, они зря выдвинули конников на полверсты вперёд,.. ха, прям, как по шаблону, тьфу ты, там лучники сосредоточились на околице селенья. Вот и хитрость вся. Конечно, мы их разобьём, но, сколько витязей положить можем, а силы нам ещё ой как понадобятся. Напрасно не будем рисковать ни кем. Ты вот что – лучше спой.

– А что?

– Что-то мирное конечно, о любаве!

И тихо голос Навны зазвучал, в тиши заката силу набирая, поднялся в небо, замер вдруг и,.. устремился к вражеской дружине, к селенью, что окружена забором, где сотни лучников – а где же наши витязи - две сотни? И замерло сначала всё.

Навна сразу взяла высоко, как бурный ручеёк или родник вдруг вырвался из недр земли на волю. От радости так высоко подпрыгнул, все, осмотрев вокруг, полился песней дивной

– … В них любавушка жила-а-а

В небольшом селенье-е-е!.. – подхватили девицы, которые находились здесь же. Их по пути учили и песни петь, и мечём владеть, а не только заниматься женскими или девичьими делами.

– Селение-е-е-е! – откликнулась дружина так, что задрожала степь или не степь, уже и не понятно.

– Белолика, черноброва-а-а-а – звучала музыкой сама Любовь и Нежность!..

---------------------

 

Яросвет увидел сигнал за частоколом, когда звучали уже последние слова, немного подождал и закричал вдруг:

– Навна-а-а!..

– А-а-а-а!.. – и вздрогнула земля от топота тысячи копыт. А дальше всё так, как указал всем Яросвет. Лавиной двинулись вперёд, наполняя ужасом, селение и малую дружину, но, не доскакав до противника на полёт стрелы, рассыпались по флангам, отходы отрезая. И замерли, подняли луки, наложили стрелы – тыщу штук, хватит для того, чтоб уничтожить всех одним лишь разом, или почти.

– Бросайте оружие, жизнь оставим, а двинитесь, всех уничтожим – крикнул Яросвет на их наречии без всякого акцента.

Всеслав и Навна на него уставились недоуменно…

– Чё?.. Я к Роду шёл, заходил!.. Вот… научился… правда!.. – промолвил Яросвет. Под пристальными взглядами вдруг растерялся и смутился.

– Нет, нет! Яросветик! Ни чего. Мы совсем забыли, чё ты у Рода был. Словом девичья память у меня, а вот Всеслав – не знаю-ю. – лукаво улыбнулась Навна.

И он опомнился.

– Фу ты напугали, даже растерялся, – оправившись, он засмеялся, как ребёнок

Дружина малая противника, ошарашенная всем происходящим – сначала песней дивной, криком, топотом копыт и тысячами стрел, направленных на них и, о, ужас – от частокола, от селенья пешие враги на них нацелились, что-то крича,.. пару сотен стрел.

И вышли трое, к Яросвету направились пешком. Яросвет на встречу вышел, как тень за ним Тимоха. Встретились на середине. Заговорил их старший, что-то Яросвету объясняя.

– Ни каких условий, – жёстко заявил вдруг Яросвет. – Разве мало то, что сохраним всем жизнь, мы отдохнём в селении у вас и дальше двинемся, вреда не причиняя. Мечи и луки отдадим, когда будем уходить!.. Я всё сказал!

И наступила тишина, какая-то гнетущая. Ждал Яросвет ответа терпеливо…

– …Мы согласны – ответил старший, руку вверх поднял, давая знак своим оружие сложить

И начали дружинники бросать мечи и луки, ножи и прочее оружие, а сами отходили в сторону и ждали, что же дальше делать. Витязи Яросвета опустили луки. У старшего, от позора или от страха, что убьют всех всё равно, да и селение сожгут, вдруг выступили слёзы. Яросвет увидел, подошёл, похлопал по плечу, сказал:

– Не бойся – не убьём и не разграбим, и не сожжём – мы слово держим, ты держи. Давай-ко лучше песни петь, брататься, дружбу закрепляя. Когда нибудь придётся нам плечё к плечу быть может вместе защищаться, иль в битву рядом на ворога бросаться. Вы ведь из Славии похоже, тоже, и Род ваш бог верховный?

– Да!.. Род!.. А вы?

– И мы от туда, должны понять друг друга значит, – повернулся чуть – Смотри! – кивнул в сторону дружины малой.

Повернулся воевода и увидел, что витязи его перемешались с витязями Яросвета, знакомятся, жмут руки, улыбаются друг другу. Он с удивленьем посмотрел на Яросвета.

– Ты сохранил себя, людей своих, жён, дочерей!.. Смеяться, радоваться надо, а не плакать! Правда, Навнушка-душа?

– Да! Мой любимый.

– А это кто? – спросил у Яросвета воевода.

– Богиня Нежности сама! Ты чё не знаешь?

– Не-е-е, не знаю!.. – отступил на шаг и поклонился чинно – Прошу в селение! Я называюсь Баромир.

– Я Яросвет, а это Навна, а вот Всеслав, а… знакомьтесь сами… Пошли.

Пошли в селение и все за ними следом. Мал к Яросвету подошёл, он по оврагу в селение проник.

– Как смог?

– Детей и женщин схватили пару сотен, мечи приставили, вот они и побросали луки.

– Какие вы жестокие, – сказала Навна.

– Жестокие! Зато живые все, – ответил Яросвет и мило улыбнулся ей – Какая ты красивая сегодня – как богиня, и не просто, а богиня на Земле!

Навна покраснела чуть, сверкнула на него глазами, украдкой показала кулачёк.

 

 

Глава девятая.

 

Ярослав, Всеслав, Тимоха, Лель и Навна в гостях у Баромира в горнице сидели. Ели, пили, говорили о том, о сём, все рады были, что обернулось миром. У дружины Яросвета припасов хватало, и не было необходимости ни в чём, напротив, раздавали всё, одаривали жителей селенья.

Веселилось всё селение, песни пели, шутковали, водили хороводы и любились. Тимоха, погостив у Баромира малость, поняв, что нет опастности, у Яросвета и у Навны отпросился. Лель последовал за ним. Яросвет остался с Баромиром, вели беседу мирно.

– Ты, говорят, на небе был – у Рода?

– Был!

– Скажи! Чё там? Какой он – Род? Говорят, как птица, большая только.

– Он всякий может быть, не только птицей. Вон видишь Навна! Она богиней Нежности была на небе!.. Чё!.. похожа? На кого?

– На бабу вроде.

– Вот-вот на человека, есно – улыбнулся Яросвет.

Навна встала, к Яросвету подошла, шепнула в ухо что-то и удалилась к любаве Баромира, в другую комнату, он нежно посмотрел ей вслед.

Всеслав придвинулся поближе:

– Ты лучше расскажи нам Баромир, как вам живётся, чем кормитесь, от кого защиту держите, чё, есть враги?

– Да-а-а! чё говорить то-о?..Пашем, сеем, скотину приручаем, себя сами защищаем. Врагов хватает – то с юга псы рогатые, а то кочевники с востока, да всякие разбойники частенько донимают. И завязался разговор двух мужей неторопливый.

Яросвет, довольный тем, что Всеслав перехватил инициативу, отдыхал. Поел, попил, не хотелось шевелиться, мысли текли ровно, не тревожась. Он размышлял в какой-то неге: – «Что делать дальше? Идти на юго-запад? Зачем? Идём туда, не знай куда, что ищем, непонятно. Правильно Туя говорила, что я есть везде, и нет ни где… Как чудно-то?

А может быть остаться здесь, чё торопиться к морю. Поможем Баромиру хлеб убрать, от ворогов обережём и Навна здесь родит, а дальше видно будет… А где же Навна?»

Обернулся, мельком увидел, что о чём-то в соседней комнате воркуют. Он улыбнулся, встал, к Баромиру и Всеславу обратился:

– Вы здесь поговорите, а мы с Навной малость погуляем, посмотрим заодно, чё витязи – как устроились? Да и вечер больно дивный! Грех в доме, как капуста киснуть, – крикнул Навне – Навнушка! Пошли, немного погуляем, да и ждут, поди, тебя.

Навна встала, улыбнулась Яросвету.

– Пошли любимый, – взяла его за руку, незаметно толкнула пальцем в бок.

– Вот я тебе на улице устрою! – тихонечко он ей пообещал.

Навна засмеялась, ещё разок толкнула в бок.

------------------------

 

На улице было хорошо. Полная луна на звёздном небе прекрасно освещала идиллию тёплой летней ночи, наполняя окружающий мир какой-то таинственностью и призрачностью. Яросвет и Навна направились к речушке, которая протекала по самому селению с севера на юг. Там горели костры, пели песни, водили хороводы, радовались тому, что так мирно всё обошлось.

– Если мы пойдём туда, то я один останусь скоро,.. наверное, – посмотрел на Навну Яросвет – Пошли во чисто поле! Подышим травами, пенье птиц послушаем, да и… соскучился я очень шибко.

Навна зарделась вся, затрепетала, как девица, волна желания прижаться к телу Яросвета возникла в ней, овладевая сердцем всё сильнее. И он, как показалось ей, дрожал от нетерпения, всем телом.

– Пошли! А лучше побежали!

Повернули и бегом, с кем-либо встречи избегая, направились к воротам, что из селения вели во чисто поле. У ворот замедлили свой бег и шагом уж к воротам подошли. На помосте из жердей ходили витязи возле ворот. Яросвет так же обратил внимание, что посты стоят по всему периметру забора.

– Навна! Яросвет! Вы далече? – обратился к ним один из постовых.

– Тихо Мал!.. Ты нас не видел…

– Понял Яросвет, не уходите только далеко.

– Да ладно тебе беспокоиться, дай нам маленько просто добрым молодцем и красной девицей по быть.

Мал улыбнулся мило:

– Я присмотрю за всем – не беспокойтесь, и ни кому не дам тревожить вас.

– Спасибо Мал, – сказала Навна и в щёчку чмокнула его, засмеялась весело и в поле побежала.

Яросвет замешкался чуть-чуть, хлопнул дружески Мала по плечу и следом побежал. … А Мал, как зачарованный, остался так стоять, закрыв глаза от умиления.

Навну Яросвет догнал уже далёко в поле, поймал, и повалились вместе в пахучую траву. Дышали тяжело, от бега отдыхали. Яросвет спросил, не поворачиваясь:

– Думаешь, что правильно вот так… запросто, как с братом или близким человеком?

– А я со всеми так. Ведь я душа – ты сам сказал, да и зачем нам славам светские ограниченья!

– Да-а-а-а! Нет – ты просто молодец! – приподнялся, взял её за руки, прижал к земле. – Я хочу, чтоб ты и меня поцеловала, охота шибко тоже, чтобы обняла, к земле прижала и …целовала, целовала, целовала!

– Растаешь ведь, чё делать потом буду?

– Щас проживёшь и без меня, вон, как тебя все любят… носят на руках!.. Да и не растаю я.

– Но ведь растаял же в двадцатом веке.

– Так тож в двадцатом, да и не в двадцатом вовсе – там я появился, а растаял здесь, три года в прошлом только.

Навна ловко вывернулась из-под Яросвета, всем телом навалилась на него, смеясь беззвучно, тихо прошептала:

– Мы, как дети, даже смешно, играем и словами, и умом, и сердцем и вообще…

– И главное, что нравится нам это очень.

– Ну-у-у… может быть тебе-е-е и нравится-я, ведь ты ребёнок, есно, а я то-о… женщина – богиня даже!

Яросвет как-то даже с удивленьем посмотрел на Навну, помолчал чуть-чуть:

– Надо же?.. Богиня!.. А как баба, или девица-а какая. Не верится мне-е, что так я объманулся.

Засмеялись оба, друг друга крепко обнимая.

– Как хорошо-то! Яросвет! – встрепенулась вдруг – Обещай, любимый, что не исчезнешь больше ни когда!

– Да! Обещаю! Ни-ког-да!

Лежал поверженный под Навнушкой не шевелился. По телу где-то глубоко в душе прикосновение её волною побежало, дошло обратно и опять, и он закрыл глаза!.. Она поцеловала веки, щёки, губы. Уста её шептали что-то, но уши заложило той волною.

Не видел ни чего, не слышал ни чего, исчезло всё… Осталось

Только?.. прикосновение без ощущенья чем. Он чувствовал, но чувствовал не органами чувст, а чувства сами по себе! Как здорово, когда душою в чувства радость и любовь!.. наверное, волною погружает, и время и пространство, как будто исчезает!.. А значит все препятствия, страдания, невзгоды и вещи все – ни что, ни что существованию «Я есть» уж не мешает.

--------------------

 

Лежала Навна на спине в траве пахучей, совсем нагая. Рядом Яросвет сидел, немного наклонился к ней, одной рукой он нежно гладил её груди, другой лицо ласкал пальцами. Она не видела его лица, но чувствовала взгляд – тёплый, тёплый, даже горячий и огненные волосы пылали в лунном свете, как костёр. К ней наклонился, поцеловал, да так, что силы кончились совсем. Она взмолилась:

– Яросветик! Милый! Нет сил пошевелиться даже, так много и так сразу!.. Ни когда не думала, что и от удовольствия и счастья можно даже устать как будто.

Он не ответил, палец к губам приставил, не давая ей продолжить, опять поцеловал, наклонился, прижался к ней… и тихо-тихо:

– Люблю! Родная!

Огнём пронзило сердце, силы кончились совсем, ей даже показалось, что сознание теряет…

– Какой же ты жестокий, милый Яросвет!..

– Сначала было Небо, а сейчас мы на Земле, а на Земле, как у…

– Нет-нет! Оставим, как на Небе!.. Пожалуйста!?!

– Хорошо! Оставим.

Он упал на спину, раскинув руки, устремил свой взгляд на звёзды. Как далеки они и как близки, если бы он жил в своей эпохе, звёзды рядом были бы, а здесь… так близко, но не рядом – Скажи мне Яросвет, что будет, если я помру?

– О! Боже,.. что за мысли!.. Сплюнь, ты не умрёшь!..

– Ты чё?.. Суеверный стал?

Он не обратил внимания на её усмешку.

– Как будет всё, ты знаешь, хоть немного, я думаю, но если не родится та, что носишь ты у сердца – будет так – смотри, он показал рукою в небо.

Она недоуменно посмотрела:

– Что там? Там только звёзды-ы-ы!..

Увидела вдруг, как будто чья-то могучая рука открыла небеса!?? Как два листа бумаги, вместе со звёздами чуть приоткрылись.

– Что это-о-о?..

– Не видишь? Небеса разверзлись. Щас увидишь. – Спокойно ей ответил Яросвет.

И стало там, где Небеса открылись, светло, как днём. Она увидела большое здание, на нём большие цифры – 1999 , и открылось то, что на земле творилось. А там гремела битва, мечами витязи рубились, в небе над городом летали самолёты, стреляли в низ. Крики, стоны и стрельба слились в единый звук. Кто-то с пулемётом, тьфу ты, Навна не понимала – мечи и луки,.. и пулемёт!.. как-то не вяжется всё это.

– Смотри, смотри, как сильные мира сего рабов уничтожают и это завершение двадцатого столетия. Это в Киеве, а те, кто в самолётах и с пулемётом, римские легионеры. Так будет, если ты не родишь. В том мире даже нет России, есть Славия и то разделена на части. На тех просторах, где Россия, десятки стран друг друга обескровят.

– А те, что бьются на мечах?

– То Славы – рабы и надзиратели, и… вообщем поняла?!.

– Да поняла.

– К концу двадцатого столетия вся Земля под игом римлян будет. Славия ещё лет сто сопротивляться будет, но… Теперь смотри, что через тыщу лет, в трёхтысячном году почти!..

Картина изменилась и Навна увидела вновь битву, но бились люди и… не люди, как будто роботы!..

– Ты правильно думаешь – они не люди, но и не роботы – нечто среднее. Они сами воспроизводят себе подобных и беременность, если так можно выразиться, их протекает всего три месяца, да и вырастают быстро. Года через три уж взрослая особь, очень сильно развит интеллект, но нет души, нет чувств, как у человека.

– Эти люди почти последние на всей Земле. Вот так!.. А дальше вся Земля – пустыня – почти без жизни. Миллионы лет развития почти насмарку, конечно не исчезнет человек совсем, но…

– Это страшно!.. Яросвет!

– Так будет, если ты погибнешь и не родишь, не сбережёшь дочурку нашу. Вот и подумай, какую ношу мы взвалили, да и не только мы уже, и те, кто с нами нашу ношу разделить решили.

Всё Навнушка у нас с тобою впереди ещё, пока, похоже, Туя помогает – ты сама себе. Ты, главное не бойся, милая!.. Пробьёмся! Иначе быть не может. Вон сколько нас уже – показал ей в сторону селения.

– А что будет, если я рожу и всё будет хорошо? Покажи!.. Чуть-чуть! – показала, сколько двумя пальцами.

– Смотри, – он улыбнулся.

И Навна увидела его – с кем-то в саду гулял. Вдруг рядом, словно ни откуда появился человек, прекрасен сам собой и статен, весел, схватил в объятья Яросвета и закружил, что-то говоря!..

– Это Род, а я, когда вернулся из Гипербореи.

– Он тебя любит!

– Там все друг друга любят. Это мы там – войны духа и времени – долго отсутствуем, какой-то агрессией или азартом что ли заражаемся. Мы там самые плохие, но любят там, таких как я, безумно.

– Этож рай!

– Нет – хотели рай построить, но отказались – жить скучно. Осваиваем звёздные системы, сотрудничаем, познаём, так же страдаем, любим, от себя бежим, как везде, смеёмся, огорчаемся, плачем даже, но нет агрессии, нет зла, нет жестокости, нет смерти…

– И смерти нет?

– Нет! У нас не умирают, бывает, отдыхают лет по сто и снова жизнь…

– А дети?

– И есть, и нет – подумал – Как я, там мало, как бы сказал Некрасов: «Всего мужиков то, отец мой да я!..» Всё! Расскажу всё как-нибудь. А нам пора, – закончил Яросвет, и Небеса закрылись, или открылись?.. Не разобрать!..

Она поняла, что и в ней что-то изменилось, в понимании. Слова вроде противоположные по значению, стали взаимозаменяемы. Подумала, что там, где родился Яросвет, наверное, не существует двух противоположных слов.

– Не только слов – понятий! – промолвил Яросвет.

Она недоуменно посмотрела на него. Он мило улыбнулся ей, поднялся, ей помог, быстренько оделись и направились к селенью.

------------------

 

Яросвет был напряжён, он прекрасно понимал, что то, что сотворил, как он сказал «разверзлись Небеса» – означало только то, что знают теперь все, где они и против бросят силы для того, чтоб уничтожить их, да и не только человеческие, но и… В то же время он не понимал, почему их всё ещё не трогают. Туя не могла их защищать так долго, да и что там поле неведенья, должны бы вроде разобраться уж во всём.

Сейчас не только враг – и Род его увидел. Если есть опасность близко, вроде должен знак какой-то дать. И… понял вдруг – Род дал сигнал. Он его обнял!.. и… закружил? – Да закружил!.. вот именно. Когда же он вернулся из Гипербореи, этого не было.

– Понял! Понял! – вслух произнёс.

– Что понял?

– Раз нас не трогают пока, значит, мы идём туда, куда хотим не мы, а нас ведут, как баранов в какую-то ловушку. Слышишь, Навнушка!

– Да! Всё поняла! И что же делать?

– Поняли, это уже половина победы. Завтра здесь будет войско – десять тысяч человек. Э-эх, беду мы Навна навели сюда, ведь всех убьют, всё племя уничтожат.

– Будем драться, надо понять, что за противник, что умеют, думают которым местом.

– А ты откуда знаешь, что идут?

– Род знак подал, ещё совет!.. Давай не будем об этом говорить. Тут чародеи аж из Лемурии появились. Ох Навнушка! Милая моя! Ты сохрани себя, слышишь, обязательно сохрани. Я знаю, что нам делать, ты только слушайся меня – ты будь душой, я воеводой буду.

– Но почему?.. Почему сопротивление такое?

– Видела тот мир?!? Если проиграем мы, то они все – и будущие, и прошлые останутся, владея всем и власть имея, а нас не будет… – помолчал – И я уж не рожусь,.. наверное, и ты не родишься там, где ты Нина.

– Поняла!.. Всё поняла!

– Не только тот мир против, и других не мало. Должен утвердиться всего один или един – наш, понимаешь, альтернативы нет, все остальные так или иначе к гибели ведут… самой Земли!.. да и если нас не станет, друг другу глотки все перегрызут.

– А пока они все против нас?

– Нет, конечно, есть и те, что с нами. Один не значит неизбежность. Объединятся, как бы единятся множество миров, друг друга дополняя и обогащая – например Гиперборея, где ты Дана. Чё, плохо разве, когда поймёшь, что ты не только Нина или Навна, но и Дана и не только, быть может Яра?.. или кто ещё, пока не знаю, но думаю – узнаю всё равно.

– Нет! Наверное, не плохо,.. но ты смотри у меня!..

– Это личность говорит в тебе, она и ревнует.

– Всё равно!.. Смотри!.. – уж более неуверенно сказала Навна. – А Туя кто?

– Голограмма Даны, уже взрослой, даже пожилой, из тех времён, наверное, когда её убили.

– Почему убили?

– Гипербореи не умирали сами, только от зверья иль в битве.

– А почему решил, что её убили?

– Иначе не было б тебя, как Нины.

– Всё! Загрузил!..

– Всё, всё! Не буду больше, извини, только последнее.

Голограмма – не есть нечто не существующее – не мираж, а проявленье Даны из Гипербореи, как бы глаз её во времени и дверь в пространстве. Так что она и видеть может нас и помогать. Вот если бы ты была не она, тогда бы явно могла придти, а так?.. Молодую может быть пришлёт? Вообщем, посмотрим!

Ты слушай внимательно себя – её-себя услышишь, должна услышать. Ведь разговариваешь же ты сама с собой в себе?

– Да.

– Так вот это не ты, которая сейчас, говорит сама с собой, а вся цепочка тебя, в которой есть и Дана, Навна, Яра и… говорит с тобой, как с Ниной, а раз теперь ты Навна, значит, Нина говорит с тобой, ведь вспоминаешь же себя, как Нину?

– Всё, теперь я точно перегружена, я лучше обдумаю всё потихоничку сама, когда одна останусь.

– А ты уже одна, – и всё исчезло, даже Яросвет.

– Нет, нет! Потом и как обычно.

Всё появилось вновь, и Яросвет. Засмеялась Навна, ухватила за руку его:

– А кто такая Яра? Признавайся!

– Это ты из две тысячи пять сот… г-м года.

– И там ты был?

– Там сын у Яры у меня, а он пра-пра-пра…дед отца моего, а значит и мой – тьфу ты теперь и сам запутался – как же всё переплелось!?!

Она заколотила кулаками по его груди. Он взял её за руки, чмокнул в губы, засмеялся весело:

– Ты одинакова везде – просто повторенье.

Они подходили к воротам, и Яросвет замолчал. Их встретил Мал:

– Всё хорошо – гуляют, веселятся…

– Пускай! Иди и ты, я пришлю кого-нибудь или скажу Лелю. – ответил Яросвет.

Навна же прошла задумчивая и будто ни кого не замечала.

 

 

 

Глава десятая.

 

У Баромира ещё не спали, когда появились Яросвет и Навна.

– Как погуляли? – спросил Всеслав.

– Дивно! Очень даже!.. – ответил Яросвет.

Яросвет отметил, что Баромир сидел на лавке какой-то умиротворённый. Он всегда чувствовал на себе ответственность за всё племя, а это несколько селений – напряжение постоянное, а тут пришли… вроде чужие, а лучше самых близких своих, да и сила немалая и биться умеют, видать, вот и расслабился.

Яросвет сел рядом, налил немного медовухи, выпил, набрал воздуха и с шумом выдохнул:

– Хороша-а! Э-эх! Чё сидите дома? На улице вон как хорошо.

– Да нет, спать уже пора.

– Ну, спать, так спать.

Баромир крикнул своей любаве:

– Ивона! Слышь! Постели гостям.

– Нам на свежем воздухе, где-нибудь на сене что ли, – попросила Навна, но, поняв, что её не поняли, поправилась, – Мы пойдём на травке переночуем.

Ивона всё поняла, захлопотала, причитая:

– Вы чё?.. Вы чё? Как это на травке? Вам в горенке постелено.

Навне действительно хотелось поспать в чистой постели и чтоб раздеться до нага, и провалиться в сон, но!..

– Нет, нет, Ивочка!.. Не надо, мы привыкли.

– Да, да, Ивона, Навна на Небе привыкла спать на травке среди цветов дивных, под пение птиц, журчание ручейка с живой водицей, это я простой и не отесанный мужик не откажусь, есно, и в горенке поспать, – встрял Яросвет, лукаво, поглядывая на Навну.

Ивона замерла непонятно от чего, некоторое время как-то странно смотрела на Яросвета, вдруг набросилась на него чуть ли не с кулаками:

– Как это привыкла! Как это? Вот я тебя отправлю!.. спать!..

Она замолчала от возмущения не зная, что и сказать, куда отправить… Яросвет засмеялся вдруг, отступая от Ивоны поближе к Баромиру:

– Спаси, Баромир!

Баромир встал между ними, поняв, что Яросвет пошутил, смеясь, стал успокаивать свою любаву:

– Успокойся ты, не видишь он шуткует.

– Шуткует! Нашёл время, ишь чё удумал – начала отходить хозяйка.

Яросвет подошёл к Ивоне, легко взял её за плечи, нежно посмотрел на Навну, которая, поняв, что Яросвет шутит, тем не менее, стояла в растерянности, не зная, что ей делать, тихо сказал:

– Ивоночка не сердись, пошутковал я, конечно, пойдём в горенку. А Навна у нас не только Нежность, но и сама скромность.

Ивона обрадовалась, засуетилась, показывая куда идти. Яросвет взял Навну за руку, увлёк в горенку. И вот они в горенке перед резной деревянной кроватью, устланной чистыми, белоснежными простыням. Навна растерялась, смутившись, от такой чистоты, посмотрела на Яросвета…

– Это у славов такие горенки только для самых дорогих гостей – объяснил Яросвет – Эх, поваляться бы пару деньков!..

– Так ведь запачкаем простыни то.

– А ты раздевайся до нага, тело у тебя не может быть грязным хотя бы потому, что ты из другой эпохи,.. по себе знаю,.. правда!..

– А не хитришь? Может опять шуткуешь? Смотри – позову Ивону!..

– Нет, нет! Навнушка, конечно нет. Вот я тебе помогу, уложу, колыбельную спою и… вообщем мне по делам надо кое-куда!.. До утра я думаю, управлюсь, – немного помолчал. – Если не вернусь вдруг до утра, скажи Всеславу, чтобы снимались и двигались на запад. Я догоню.

– Ну вот, так я и знала…

– Всё, всё, родная – я к утру буду, ведь мы же договорились, что ты будешь слушаться, не бойся, сюда ни кто не зайдёт.

Разговаривая с ней, незаметно раздел её, взял на руки и осторожно положил в постель. Навна провалилась в пуховую подстилку, как в облако, в блаженстве потягиваясь и зевая.

– Спите! Спите, мои родные, с Родом в сердце или нет, лучше с Яросветом!.. – приговаривал Яросвет, укрывая её пуховым одеялом.

----------------------

 

Когда Навна уснула, Яросвет отошёл от кровати, сосредоточился, подумал, что вот сейчас всё только начинается, отбросил в памяти последние вспышки автоволновых процессов прошедшего дня, подождал, когда в сознании установится тишина, нажал на кнопку на поясе из Гипербореи, подаренного Туей. Комната исчезла, а он уже летит над вражеским войском, которое находилось на привале в один переход от селения Баромира.

«Крепкие вояки – опытные, кровожадные» – подумал он. Это чувствовалось каждой клеточкой тела. Сама атмосфера была наполнена злобой и ненавистью, но… где же чародей?

«Меня пока он не может видеть. Я как бы из Гипербореи наблюдаю. Да, вот, нашёл! Кто?.. Понять бы!.. и тогда наверняка, в его же эпохе, где родился» – подумал вновь Яросвет. Он знал, что где люди рождены, там смертны, а где не рождены, вроде как неуязвимы. Конечно, можно временно нейтрализовать, но не надолго.

Чародей спал и это хорошо. Надо всё рассчитать хорошо и тогда ошибки быть не может. Сосредоточился, нажал на кнопку и появился рядом с чародеем, одной рукой обнял его, нажал на кнопку уже на другую… Он понял, откуда чародей – не маг, значит из Лемурии, маги в Атлантиде. В Лемурии чародеи были только в последнем тысячилетии, далее было не трудно вычислить точное время, методом элементарной логики, зная некоторые данные об этой эпохе.

Всё точно Яросвет рассчитал, кроме сил своих. Чародей оправился быстрее, чем он предполагал, выхватил нож и вонзил в бок Яросвету. Увернуться он не мог и, потому удар ножом был бы очень сильным, если бы не ослабил пояс. Выходит, опять Туя помогла. Яросвет знал, что он здесь бессмертный, но может задержаться очень надолго, да и вообще может не вернуться, ведь он не чародей, даже не маг, он просто Яросвет.

Чародей отскочил, оценивая ситуацию, но и этой небольшой паузы Яросвету хватило, чтобы оправиться от потрясения. Провёл рукой по боку, почувствовал кровь, немного закружилась голова, но он уже крепко держал в руке меч. Здесь чародей просто человек или маленький колдун, не более.

Не давая чародею опомниться полностью, Яросвет бросился в атаку. Тот хотел исчезнуть, но только стал, будто расплываться и …вновь собрался в человека, использовав остаток своих сил. Тяжело дыша, затравленно смотрел на Яросвета. Яросвет же понимал, что зверь, загнанный в угол, страшнее сильного бойца.

– За что? Ведь я тебе ещё не сделал ни чего, – взмолился чародей.

– Нет, не сделал! Ты пока и не можешь сделать ни чего, но сделаешь, если я тебя не уничтожу. Ты в принципе уже враг развития, как только в этот мир пришёл.

– Пощади! Я уйду от чародея, аскетом стану, не буду познавать, не буду постигать.

Яросвет наступал непреклонно. Колдун вдруг начал падать, бросая нож в него. И опять Яросвет не успел увернуться, рана замедлила движение, и нож попал в то же место, где была рана. Кровь засочилась ещё сильнее. И понял Яросвет, что медлить более нельзя, меч с силой опустил на голову врагу, точнее не на голову, на шею. Голова повисла на ещё живом теле…и вдруг раздался дикий крик!..

Яросвет отскочил в сторону и …увидел, что из раны почти отрубленной головы начали выползать черви!.. Его начало выворачивать наизнанку. Зажав рот руками, повернулся и побежал от этой мерзости по дальше, за что-то запнулся, упал, больно ударился больным боком и …потерял сознание.

-----------------------

 

Очнулся Яросвет почти мгновенно, собрав все силы, посмотрел вокруг. Кругом же было всё чужое, тревожное, опасное – скорей от сюда, пока вновь не потерял сознание. Он с трудом вложил меч в ножны, поднял руку к поясу, нащупал нужную кнопку и …теперь надо только сосредоточиться и это главное.

Пояс Гипербореи имел несколько функций – можно было летать в пространстве на бреющем полёте, мгновенно перемещаться, но и ещё при умении сосредотачиваться и владеть потоком чувств и мыслей можно перемещаться во времени. Гипербореи могли только летать и этому их научили перволюди, которых называли богами. Боги потому что они были бессмертными в принципе. В каком-то из Миров они просуществовали аж до эпохи Яросвета. Потом одни из них ушли в прошлое обратно, другие влились к ним. Сам Род один из них.

«Сам Род!?.» – осенило Яросвета – «Так значит, он должен быть!.. Но кто он здесь?» Он понял, что ему не хватит сил остановить потоки чувств и мыслей и это значит, что он пока застрянет здесь. Он застонал от безысходности!..

– Там Навна!.. Навна!.. Навна!.. – и закричал что есть мочи – Род! Помоги! Я знаю, ты здесь есть!

– Что витязь хочет? – раздался голос сзади.

Он резко повернулся, увидел… Рода! От удивления стала отваливаться нижняя губа, опомнился, сжал крепко губы:

– Род! Ты-ы?!.

– Тебя не знаю, витязь я, но называешь правильно меня.

– Помоги мне управиться со своими мыслями, мне надо в будущее, в Славию к любимой Навне – душе России!..

– Вижу пояс. Но-о, не ответил ты, откуда знаешь?

– Из будущего!.. Очень далёкого будущего. Ты там у меня наставник, друг и брат по духу-у-у. – Яросвет опять терял сознание, держался из последних сил.

– Не бойся! Отдыхай, я переброшу, всё остальное сам, коль сможешь, – ладонью к Яросвету руку повернул, что-то сказал и… Яросвет упал!..

Очнулся Яросвет в горенке у Баромира на полу, хотел подняться, но чьи-то ласковые и настойчивые руки удержали, не давая повернуться. Почувствовал, что нож в боку всё ещё торчит – так значит вот о чём Род говорил, когда сказал, что всё остальное сам. Понял, что рядом Навна, улыбнулся, хоть и в боку ударило вдруг сильной болью, сказал сквозь зубы:

– Спасибо, Род! – и еле слышно – Навна!

– Лежи, лежи! Не шевелись. Я оденусь только, и позову кого-нибудь. – Встала и стала одеваться.

Одевшись, выбежала из горенки и через минуту вернулась с Баромиром и Всеславом. Ивона следом появилась.

– Что здесь произошло?

Увидела кровь и нож в боку у Яросвета, что-то запричитала.

– Ивона помолчи! – Баромир её остановил.

Яросвет увидел Всеслава, тихо произнёс:

– Очаг зажгите! Меч накалите до красна…

– Понял Яросвет! – встали и удалились оба.

– Ни кому ни слова! – услышали в дверях.

Навна держала на коленях его голову, поглаживала огненные волосы, запачканные кровью, тихо шептала:

– Не говори ни чё. Потом. Потом. Сейчас молчи, силы береги, родной, любимый!

Слёзы катились обильно из глаз, падая на лицо Яросвету.

– Ты чё меня мочишь? Подумают, что это плачу я. Засмею-ю-ут – замолчал, превозмогая боль. – Я понял Навна кое-что!..

– Что милый?.. Нет, нет, пожалуйста – молчи!

– Да ты не бойся,.. только больно, а умереть я не могу, даже если захочу,.. и ты… здесь и почти везде, кроме!.. В это «кроме» мы ни кого не пустим. Спасать нам надо не себя, а ту, что у твоего сердца. Она другая!.. Ладно, потом всё объясню, ты мне напомни только.

Зашли Всеслав и Баромир. Всеслав держал в руке, раскалённый меч. Яросвет опять заговорил:

– Ты Навна дай мне что-нибудь в рот, чтобы губы не съел и крепче держи. Баромир ты помогай ей, а ты Всеслав вытаскивай нож и сразу прижигай, мечём. Ивона Навне с Баромиром помогай держать меня, боюсь вообще то боли я, молодой видать ещё – ни одной серьёзной раны – царапины одни.

Больше он ни чего не смог сказать, в рот запихнули тряпку. Он не чувствовал, как вынимали нож, а вот когда прижгли, аж на мгновение сознанье потерял, но всё-таки не закричал.

----------------------

 

На спину повернулся сам. Помогли ему добраться до кровати, лечь помогли. Он осмотрелся, уже светло везде, определил, что утро, позвал Всеслава:

– Всеслав!

– Здесь я Яросвет.

– Собери всех сотников сюда.

Навна поднялась:

– Я позову! Пусть остаётся – и выбежала.

Яросвет вздохнул и начал говорить:

– Войско сюда идёт шибко большое – десять раз по тысяче – наёмники. Если их не остановим, в живых нас не оставят ни кого. Потому, указываю – ни каких переговоров, как мы с тобою Баромир, надо биться и или погибнуть в битве или победить.

– Откуда знаешь?

– Не спрашивай, вот победим, всё расскажу. Сейчас отвечу просто – был там, видел. Щас сотники придут, скажу, чё делать надо.

Немного помолчал, отдыхая и дух переводя. Закрыл глаза, и все подумали, что Яросвет заснул, но…

– Сколь сил у тебя, Баромир?

– Пять сотен конных и пеших сотни три. Пошлю гонцов к соседям, к вечеру подмога будет, не шибко только биться могут…

– Оставь – нам витязи нужны для битвы, а не пахать!.. Ждать наёмников здесь будешь. Пеших лучников по балкам, по оврагам определи, подумай пока куда и как, чтоб каждый метр засадой стал, земля твоя – знать должен, как это сделать, а конные у частокола. Лель с тобою будет, он знает хорошо, как бьёмся.

Вот видишь, я же говорил, плечо к плечу мы с вами биться будем, – замолчал, вновь силы собирая.

Сотники и Навна собрались. Навна села к Яросвету. Яросвет открыл глаза, сначала про наёмников пересказал, потом про то, что надо делать.

– Они сюда подойдут только к вечеру, но до утра их надо разгромить, иначе завтра они нас уничтожат. Мал!

Мал подошёл.

– Возьмёшь три сотни лучников и стрел поболе… скачи навстречу, выматывай, как сможешь, открыто в битву не вступай – они к тебе, а ты от них, в лесу не шибко бьются… вобщем понял, думаю!..

Лель с Баромиром – он расскажет. Тимоха и Добрыня берите по четыре сотни и в роще спрячьте в пяти верстах отсюда. Там перешеек, как просека большая, вот там их стрелами сначала бейте, а кто прорвётся, встретит Лель и Баромир, а вы их бейте с тыла – помолчал – вы главное в открытый бой не рвитесь, они умеют биться – один наёмник стоит наших пятерых в бою открытом. Убивать – их ремесло, не одолеть нам, уж поверьте просто на слово мене.

Это не вас я хаю. Вы все молодцы, как на подбор, но я хочу живыми видеть всех, не мёртвыми.– Он замолчал, закрыл глаза.

Все начали расходиться, остались Баромир и Всеслав.

– Прости нас Баромир, эта сила нас уничтожать идёт, а не тебя, Вы просто оказались на пути и мы не вовремя пожаловали в гости.

– Ну что ты Яросвет, я рад с тобою рядом биться, за честь щитаю!

– Это не нас хотят убить, а Навнушку – богиню, больно страшна она для них, боятся шибко.

Опять немного помолчал:

– Идите браты проследите, чтоб было так всё. Командуйте и поспешайте. Я отдохну, быть может, поднимусь к полудню.

Воеводы удалились.

– Навнушка!

– Я здесь, родной!

– Посиди маленько, я посплю. Как усну, потом уйдёшь, разбудишь в полдень только и…

Повернулась Навна, смотрит, а Яросвет уж спит сном богатырским.

 

 

Глава одиннадцатая.

 

Три сотни витязей к полудню подошли к речушке небольшой. Хоть и не глубокая, но широка, видимо здесь брод, поэтому дорога. Мал остановился, всем дал сигнал. Пятнадцать вёрст они прошли примерно. Сюда наёмники вот-вот придут, решил, что надо встретить здесь. На том берегу поля до горизонта, а на этом лес, хоть и не шибко дремучий, как дома, но всё равно врага задержит на чуть-чуть, тем более в лесу три сотни лучников – стрелков умелых.

Всем спешиться велел и «огород» вязать около дороги. Коней по глубже в лес, самим рассредоточиться вдоль речки с двух сторон дороги. И всем велел, чтоб пропустили первых, если даже и отряд пусть небольшой, бить по второму, когда те в речке будут, а после спешно сняться по сигналу и глубже в лес уйти. Тут лес вёрст семь, шибко хорошо их здесь щипать, откусывая помаленьку.

Пока стоял Мал на опушке леса и всматривался в даль. А вот и ворог. Идут без страха, как хозяева, силу чувствуют понятно. Впереди всадники – пять сотен, дальше пешие, а что в конце?.. Крикнул смотрячей, что на деревьях в сторону врага глядели:

– Чё сзади?

– Их много!.. Шибко-о-о! Впереди пять сотен конных, пешие потом тьма тьмущая, а дальше всадники опять – тыщи две, не меньше.

– Всё, слезайте и готовьтесь к битве тоже.

За деревьями попрятались и стали ждать. Конный отряд вступил в реку. Шли медленно, но уверенно, как будто знали дно, его рельеф, его структуру, глубину. Дошли до середины, у лошадей выше колен чуть-чуть и ниже не было ни где. Всадники – пять сотен, переправились и двинулись в глубь леса, озираясь. Но тишина кругом, ни звука, кроме шелеста листвы, уже уверенно втянулись вглубь

А в воду двинулись и пешие отряды. Мал думал:– «Вернутся или не вернутся конные наёмники, услышав шум? Вернутся – туго им придётся. Ни чё уйдём, успеем, должны успеть, стрел по пять и дам сигнал, чтоб отходили».

Пока он думал так, пеший отряд дошёл до середины реки. Ещё маленечко и… до берега осталось пять саженей!.. Мал дал сигнал, и …сотни стрел из леса устремились к речке. И вздрогнул воздух, вздрогнул лес, вдруг наполняясь шумом как-то сразу.

Не ожидая наглости такой, опешили наёмники сначала. И этого хватило, чтобы река, наполненная трупами людей, преградой для тех, кто сзади стала. Те, кто в реке ещё живой, кидались в стороны, топча друг друга, проваливались в глубину, кричали, бросали мечи и луки, пытались выбраться на берег, но настигнутые стрелами, валились и уносились с водами реки в низ по течению.

К Малу подошёл один из смотрячей:

– Всадники не возвращаются, идут дальше.

– Это хорошо, они думают, что и без них нас остальные одолеют.

На том берегу к берегу подтягивались лучники врага. Прикинул Лель и понял, что достанут, велел своим вглубь леса удалиться – недалеко, но на полёт стрелы не ближе. Как только отошли, увидели вдруг то, чего не приходилось видеть ни когда. Тыщи стрел закрыли солнца свет! Но почему?.. Не видят что ли, что не достать и понял – для устрашенья только, что удалось почти. Кое-кто не выдержали – бросились бежать.

– Стойте все, спрячьтесь за деревья, на всякий случай! – крикнул Мал.

Конечно, стрелы не достигли цели, но расступились лучники и тыщи войнов к броду устремились, с ужасными и злобными гримасами лица, как демоны из-под земли, кричали что-то и ругались, а лучники сомкнулись вновь и стрелы на тетивы наложили. И снова свет померк, закрытый тысячами стрел летящих.

И понял Мал, какая сила против них идёт, ведь ближе подойти нельзя, под стрелы попадешь, и оставаться здесь на месте?.. разобьют – просто, как баранов перережут.

– Гор!

– Здесь я Мал.

– С сотней спрячьтесь на деревьях, потом поклюйте лучников – я этих за собою уведу, – оглянулся – Отходим тихо, далеко не отрываться, быть на виду у них всегда!.. Смотрячи! Где всадников отряд, который первый?

– Ушёл далече, три версты уже, – ответил кто-то.

Славы медленно начали отходить по лесу вдоль дороги, потихоньку углубляясь. Наёмники за ними устремились, не меньше тысячи на сотню витязей. А вот и кони. Витязи уже верхом. Крикнул Мал сотне своей:

– Всем за мной! Борей! Ты с той стороны дороги со своей. Гей!.. Витязи! Бьём их стрелами! В бой ближний не вступать.

Наложил стрелу и, выбрав цель, пустил, вторую следом и дальше в лес между деревьев коня направил. Остальные так же. Наёмники, озлобленные первыми потерями бросились сначала следом, но сотня вдруг исчезла – между деревьев растворилась. Наёмники остановились, тяжело дыша – подтягивались остальные, озираясь.

Тихо, тихо – даже птицы не поют – попрятались видать в свои дома. И… сотни стрел со всех сторон со свистом к ворогам вновь устремились. Лес зашумел – крики, ругань, вопли разорвали тишину на части. Наёмники сначала бросились в атаку, но… куда? И где противник? Только что были здесь и нет уже, словно в деревья превратились.

Но нет, противник есть, стрелы кругом десятками наёмников калечат, убивают, ужас на них наводят. И поняли наёмники, что в лесу не одолеть им славов. Сгруппировались быстро, щитами прикрылись и начали отходить к дороге, но в лесу плотно не прикроешься, и славы находили брешь и били, били, били. Когда на них кидались, отходили от погони, не вступая в бой.

------------------

 

Мал прислушался к шумам леса, когда полностью расстроили ряды врага и кинулись те в рассыпную. Сотня Мала уже почти расстреливала, убегавших просто. Что же Гор и где Борей? Услышал крики в стороне реки, понял, что там бой идёт – к ним поспешил. Эти разбежались, пока соберутся вновь, воды не мало утечёт. Да и Борей!.. что у него?

К дороге подходили у реки, отметил Мал, что на версту, а то и на две увлекли наёмников отряд за собою. Когда к дороге вышли, увидели, что войско переправилось почти. Прислушался, определяя, где же Гор и понял по шуму, что Гор сотен пять врагов вдоль по реке за собою в лес уводит. А так же слышал шум битвы впереди – это Борей их дразнит.

Пошли по лесу, вдоль дороги, Борею помогать. Колонна шла не только по дороге, лучники по лесу, основные силы от славов ограждая. Он понял, что не подступиться близко, даже на полёт стрелы. Надо думать быстро, как Яросвет учил, иначе чё кружиться рядом, сохраним себя, но вреда не сможем сотворить врагу. Подумал чуточку и понял, что делать надо.

По дороге впереди, версты три отсюда, поляна небольшая. Деревья надо на дорогу повалить, когда шли сюда, он указал, чтоб подрубили пять десятков. Пешие пройдут, а конные будут или обходить, или на пролом пойдут. Там можно и рискнуть, попрятаться сначала, потом ударить дружно. Мал крикнул что-то и коня пришпорил, углубляясь в лес, чтоб обойти отряд врага.

К поляне подходили, увидели, как падают деревья. Борей орудует во всю, не дожидаясь Мала.

– Чё у тебя Борей?

– Ни чё! Всё хорошо, по лесу шляются остатки.

– И у меня!.. Гор вдоль речки всадников увёл, пешими их делает сейчас, не ехать на коне – пешком ходить наверно учит.

– Пусть учит, пока мы здесь, поди и не кого учить-то станет!.. Он быстро думать тоже научился.

– Давай и мы подумаем, чё делать, сейчас нам вместе, вроде бы сподручней.

– Чё думать-то. Лучники у них по сторонам, а я сотню на деревья спрячу, вдоль дороги, а ты в лес уведёшь коней и жди. Когда мы брешь у лучников пробьём – ударишь основные силы.

– На том и порешим. Торопитесь только, ворог близко, – ответил Мал.

– Да все уже почти на месте, коней быстрее уводи, – сам стал проворно на толстый дуб взбираться.

– Будь жив Борей! И все!

Тот скрылся в кроне, будто растворился, не ответил Малу, только что-то промычал невнятно.

-----------------------

 

Сотня Мала отвела коней, и двинулись обратно, не доходя немного, затаились. Мал думал, сколько сил осталось у наёмников. С полтыщи почти сразу положили, да сколько увели бродить по лесу – тыщи полторы не меньше на двоих, да Гор полтыщи, и сколько на переправе ещё успел. Решил, что хорошо управились, ещё сейчас сколь уничтожим и двинемся к Всеславу. Уж недалече, да и солнце клонится, то хорошо, задержали ворога немало.

Раздались крики у дороги. Сотня Мала направила коней на шум, приблизились к противнику и сходу в битву, на лучников накинулись лавиной, смяли, пока они от славов на деревьях отбивались. И сотня стрел, потом ещё, ещё с деревьев устремилась на дорогу, поражая каждая почти наверняка.

Атака была молниеносной, не давала противнику времени, чтоб разобраться. Сотня Борея вдруг посыпалась с деревьев в гущу врага и, не вступая в бой открытый, побежали в лес, чё по ходу успевая. Сотня Мала не стала долго ждать, пока наёмники не перегруппировались.

И тут кто-то из воевод наёмников опять ошибся. Отряд в погоню бросили – четыре сотни, которые погибли все от стрел двух сотен витязей. Колонна выходила на поляну и встала на привал. Решили, наконец, посовещаться, тактику сменить или ещё чего, а сотни Мала и Борея двинулись вперёд поближе к Баромиру и Всеславу, да и лес кончался саженей через триста, дальше поле, там лес опять, а в нём Всеслав. Малу надо с тыла быть, чтоб знали – кругом славы.

К опушке леса подскакали без опаски, так как враг был на привале. Мал осмотрелся, надо знать, где всадников отряд, который первый пропустили. Увидел, что отряд втянулся в лес почти, туда, где восемь сотен витязей Всеслава.

– Всем рассредоточиться по обе стороны дороги, колонну пропускаем, дружно нападаем сзади, бьём без жалости,.. жарко будет, в лес уходим и… там видно будет. Пока всем отдыхать и подкрепиться тем, чё есть. Противник не скоро видимо появится, поди устали, да и мы передохнём маленько.

Но,.. что-то не так – но что? Не мог понять!.. Мал дал сигнал всем замереть. Неужели обвели его, как желторотого птенца, неужели обманули. Неужто всадники оставили засаду, но это невозможно, и, тем не менее, он чувствовал, что кроме них в лесу есть кто-то ещё.

– В поле! Быстро! Всем, уходим, – Мал закричал, рванулся в поле сам, показывая остальным, чтоб уходили в стороны, а после в лес опять, чтоб углубились. Но вдруг услышали все голос Яросвета:

– Мал, стойте! Вы куда? Сдурели чёли?..

Он натянул поводья, конь встал на дыбы и развернуся. И Мал увидел Яросвета, выходящего из леса.

– Яросвет! Родной наш воевода!.. Как я рад!

Витязи остановились и стали возвращаться в лес обратно, ужасно все обрадовались, улыбались, будто не Яросвета даже – Рода самого узрели. Мал, подъезжая к Яросвету, не дал ему и слова вымолвить:

– Я думал, чё это всадники, которые вон там, оставили засаду. Я бы так и сделал, но не подумал, чё догадаются они… Испужался-а! Аж сердце в пятки убежало, – посмотрел на Яросвета, пытаясь понять, что он думает. – А чё мне оставалось?.. Я же понял, что кто-то есть,.. а где? Надо же было осмотреться!.. Нет?.. Яросвет!..

– Молодец! Всё правильно, хорошо, что витязей сначала надумал оберечь. Лучше рассказывай, чё повоевали.

 

 

 

Глава двенадцатая.

 

Яросвет проснулся ровно в полдень. В горенке ни кого, а он лежит в белоснежной постели почти голый. Потрогал рану на боку – рубец, пошевелился – лёгкой болью отдалось, терпимо, сел на кровати, позвал тихонечко:

– Навна!

Но не Навна – Ивона заглянула.

– Щас, щас – она вот-вот придёт, вышла ненадолго, – и скрылась, приговаривая уже из комнаты, – Щас молочка принесу из погреба-а.

Яросвет думал о Навне, было понятно, что это «вышла ненадолго» – с утра, поди, как он уснул среди витязей, дух дружине поднимает. Где-то далеко услышал песню, и стало понятно, что он не ошибся. Но Навна появилась действительно через минуту, увидела сидящим Яросвета, улыбнулась мило:

– Ты чё встал? Лежи – нельзя тебе!

– Можно – даже нужно, я же тебе утром говорил, что не такие мы, у нас, как на собаке, быстро заживает.

Повернулся, посмотрел на рану, приложил ладонь, другую к Навне протянул. Она взяла его за руку, села рядом. Яросвет чуть-чуть погладил рану и приложил к ней её руку. Навна удивлённо посмотрела на него, потом на рану. На том месте, где ещё утром зияла страшная рана, которая пугала её палёным человеческим мясом, остался маленький рубец. Он перехватил её взгляд:

– Можно и рубец убрать, но чё подумают – пусть остаётся.

– А у меня?.. Так же?

– Да! Только шибко-то не радуйся, тебе девочку беречь надо. У неё не так!.. Наверное? – подумал – Пока у сердца, точно беззащитна.

– Расскажи! Ты обещал.

– Просто всё Навнушка. Ты и я здесь есть, и нет нас здесь. Мы каждый – и ты, и я есть точно там, где рождены – ты у себя, я у себя, где не рождены, нас нет, то есть, тьфу ты, запутался… вообщем нет нас здесь, потому что не родились здесь!.. Поняла?

– Нет.

– Корче, бессмертные мы здесь, а вот она?.. – он показал ей на живот.

– Да! Но ведь она тоже не здесь зародилась!

– Здесь! Не тешь себя, иначе и беречь меньше будешь. Местная она, в доску местная, хоть и дочь богов. Вот так!

– А может!.. Я не помню!..

– Не может! А для чего мы здесь? Чё сами не могли Россию создать, все племена объединить? Где мечом, где пряником, вот тебе и Россия. Ещё лучше бы смог и быстрее, но вот не можем, значит местная она должна быть, чтобы не порвать нить связи времён или последовательность течения времени.

– Боги мы, но почему же такие жестокие?

– Цель оправдывает средства. Чё лучше будет, если Миром править будет Римская империя, я тебе показывал?

– Нет, конечно, – вздохнула Навна.

– Вот подкинем им её, пока ещё ребёнком маленьким, а сами?.. О-охх! – тяжело вздохнул – Это не они несчастные – мы с тобой. Дочь свою здесь оставляем. Что я в своей эпохе радости и счастье не смог бы ей дать а-а-а?

– Яросвет! Молчи, пожалуйста, я сейчас расплачусь.

– Так вот, всех уничтожу, кто посмеет посягнуть на неё и на тебя, много силы стало у меня!.. Спасибо доченька, спасибо!!!

Навна заплакала. Яросвет стал успокаивать её, нежно гладил ей живот.

– Пройду по времени жизни России десятками – сотнями жизней своих. Как сейчас оберегаю у сердца, так же оберегу ребёнком Россию, девицей красной на трон всей Земли вознесу, Рядом буду всегда! Буду всегда!

– И я! Клянусь!!! – Как эхо откликнулась Навна. Слёзы высохли сразу.

Зашла, даже не зашла, приплыла Ивона с горшком молока:

– Вот отведай воевода, холодненькое-е.

Яросвет взял двумя руками, выпил всё, обтёр губы, сладко чмокнул.

– Хорошо молочко хозяюшка. Спасибо!

– Щас покушать принесу.

– Ивонушка не надо, я щас оденусь и к Баромиру, а потом поем.

– А как же рана? – засуетилась Ива.

– Ни чего Ивона – у него, как на собаке, быстро заживает, – встряла Навна. Ивона недоверчиво посмотрела на неё, потом на Яросвета, он кивнул, удалилась в горницу – уже от туда:

– Потом вместе с Баромиром приходите.

– Ладно. Разобьём врага, придём все вместе.

Он встал, стал быстро одеваться. Навна посмотрела на него, спросила:

– А где ты был всю ночь?

Яросвет неопределённо пожал плечами.

– Как с неба свалился, весь в крови, я чуть не умерла со страху.

– Потом Навнушка, потом родная, надо идти. Мал там бьётся, а мы тут загораем.

---------------------

 

Баромир их встретил у ворот. Небольшой отряд всадников был наготове, лучники на помосте, все готовы к бою.

– Здравия тебе Баромир!

– Ты чё встал?

– Да, как на собаке, всё зажило.

Баромир не Ивона, он видел рану и прекрасно понимал, что она была тяжёлой, почти до смерти рядом, а тут к обеду на ногах и бодрый. Яросвет же так же понял, что Баромира ни за что не обмануть.

– Ладно, потом. Род помог, он мне ещё на Небе задолжал, вот и рассчитался так. Ты вот чё, две сотни конников мне дай и Лель – где Лель?

– Здесь я.

– У тебя две сотни здесь? Вот и будет четыре. Пойдём на встречу. Они, если не дураки, а не дураки точно, сходу атаковать не будут, будут до утра готовиться. Мал их там шибко напугал, знамо. В лесу они не шибко бьются. Лагерь разобьют в поле. А ты Баромир будь здесь пока, если чё изменится, гонца пришлю и не серчай, чё командую.

Мы много бьёмся, а вы больше землю пашите, сеете, убираете, вот если доведется, не мечём махать, а землю нашу ласкать, тогда я слушаться буду. Живи и все!

Он двинулся по дороге к лесу, который находился в верстах пяти. Навна следом и запела песню, но не ту, что раньше пела, а другую. Что-то про жаворонков, солнце, небо и почему-то звёзды и луну. Витязи Леля подхватили дружно. «Чудно» – подумал Яросвет – «И день, и ночь, луна, и солнце всё в одной песне.»

Жители селения – женщины, девицы, старики и дети белыми платочками махали вслед, благословляя витязей на битву.

Всеслава обнаружить не могли. Несколько ловушек Яросвет заметил, но не все, он понимал прекрасно, что приготовился Всеслав, не надо проверять. Что-что, а защищаться он умеет. Крикнул:

– Всеслав!

Тот появился, как из-под земли:

– Чё орёшь, пугаешь птиц.

– Всеслав! Здравия тебе! – улыбнулся – Мала не слыхать?

– Рано ещё. Видно, чё теребит шибко, тихо идут!..

– Ну, это ещё ни о чём не говорит. Ладно, будь здесь, а я туда, – показал вперёд рукой. – На поляне держать будем, сколько сможем, а ты потом их встретишь. Э-гей витязи, погуляем! – с места рысью поскакал к другому лесу, через поле.

-------------------

 

У леса указал укрыться всем, но не шибко глубоко в лес заходить, войско пропустить, потом ударить с тыла. Только укрылись, как на дороге появился всадников отряд. Смотрячи доложили Яросвету, что всадников пять сотен, а далее нет ни чего и ни кого.

– Авангард. Пускай проходят, Всеслав и Баромир их разобьют без нас. Не надо, чтобы обнаружили нас раньше времени, сила то ещё вон какая сзади.

Отряд из пяти сотен в поле выходил. Вдруг словно ожили в отряде все, коней погнали вскач к небольшому лесу, который впереди,.. а там уж погуляют, думали, в крови врагов. Витязи нетерпеливо наблюдали за врагом. Хотелось броситься и уничтожить, ведь всего пять сотен. Но Яросвет молчал, спросил у Навны тихо:

– Где девицы, что у хазар отбили?

– Кто где! Они по разным сотням, мечём владеть умеют, стрелять,.. научили, – посмотрела на него – А чё! Если дружина вся погибнет, то и им не сдобровать. Так лучше уж в бою! Смерть краше будет.

– Да-а!.. А ты жестокая, однако – девок и воевать, пускай бы лучше шили, вязали, ждали, любились!..

– Всё успевают, не как мы с тобой, только и делаем, что воюем, э-эх, более ни чё и не умеем… или ты не умеешь?..

Яросвет аж подскочил от оскорбления такого, сверкнул на Навну взглядом,.. но, что-то надумав, произнёс:

– Как-то тебя мне надо определить. Посадить во светлую избу, в углу, платье красивое одеть и молиться любоваться, будто на икону, – он тихонечко толкнул ей в бок.

Навна улыбнулась:

– Так ведь и другие захотят смотреть, чё делать будешь?

– Деньги брать, чё зря глазеть.

– Славы не знают денег.

– Ну-у,.. тогда молочком… ещё…

– Молочком, – передразнила Навна – Сосунок… может титю надо? – засмеялась, довольная собой.

– Титю? Ловлю на слове! После битвы, не открутишься теперь.

– Во!.. Перевернул!.. – лукаво посмотрела на него. – Я ещё кормить младенцев не умею.

– Я научу, хоть и младенец, но умею, точно знаю, что умею. – Вдруг стал серьёзным – Точно сосунок! С Кощеем справиться силёнок не хватает. Вон этот чародей, а чуть на веки не застрял!..

– Ты о чём?

– Да так!?. Ночью чють на веки не застрял за тыщу лет от сюда, ладно Род помог.

– А он то как там оказался?.. Ну, где ты?..

– Он там был!.. Или есть?.. – вдруг Навну обнял, закружил: – Ты моя хорошая, ну чё бы делал без тебя?.. Ха, точно сосунок!..

Она засмеялась тоже:

– Ты чё?

– Род! Здесь есть… вот чё!.. Учту!

---------------------

 

Подошёл смотрячий:

– Там Мал идёт.

– Много их?

– Сотни две, а может чуть поменьше.

– Три уходили.

– Не-е! Нету трёх – две, не больше.

– Видно шибко воевали. Ладно, не высовываться, посмотрим, обнаружит или нет.

Мал вышел на опушку, кинулись вдруг в поле, видно сообразил, выводит витязей от… думает засада!.. Его окрикнул Яросвет, тот остановился, увидел Яросвета и… радости не было конца.

Мал доложил о том, как воевали. Конечно, отдохнуть бы им немного, но…

– Отдохните мало, пойдём навстречу, сейчас и нас уже шесть сотен, нельзя в покое оставлять врага ни на минуту… Вы сколько их побили?

– Две тыщи, може боле, – ответил Мал с набитым ртом: – ещё Гор пять сотен всадников в лес заманил, убил, наверное…

Нетерпенье Яросвета подействовало и на Навну:

– Яросвет, пошли! Клюнем и обратно! Хоть азарт появится.

Он улыбнулся, прыгнул на коня, дал знак вперёд, помчался рысью в сторону противника. Остановились на опушке леса. Яросвет спрыгнул с коня, через кусты пробрался тихо-тихо, на поляну посмотрел. Увидел всё. Поляна еле вместила войско, но близко к ним не подойти, от леса до врага было места на полёт стрелы. По периметру сидели лучники, но в любой момент были готовы к битве. Конные с правого фланга, но почему же там?.. Осмотрелся, понял – там места для маневра больше. И основные силы в середине, наверное, элита, самые ценные для них. Подумал вслух:

– Чародея хорошо убрал, а то не справиться бы было. Давно бы сотни Мала положил.

Вдруг увидел, что с тыла на поляну выскочили всадники, пустили по три стрелы и в лес обратно. Не добежали двое. Это Гор клюёт, покоя не даёт. Отметил Яросвет, что наёмники быстро отреагировали на атаку. Теперь ему понятно стало, делать что. К коню вернулся Яросвет и Навне:

– Ты в тыл! Или оставайся здесь!

Так посмотрел, что Навна сжалась даже, поняла, что он не потерпит своеволия.

– Лель! Лавиной! По три стрелы по лучникам… сбиваем и ещё по пять и дружненько уходим!

Немного подождал, пока все будут знать, что делать. К поляне подтянулись и…

– Навна-а-а!

– А-а-а-а!

Четыре сотни всадников из леса выскочили вдруг. Четыре сотни стрел, ещё четыре и ещё, ещё полетели в сторону врага. Кони ломились уже в первых рядах. Стрелки противника отпор дать не успели, не хватило нескольких секунд, ранеными и убитыми валились густо.

Молниеносная и наглая атака Яросвета не на шутку встревожила врага – он прошёл почти до середины, сея смерть кругом и не мечами – стрелами, а урон какой. Только опомнились, готовы были уничтожить, разорвать на части, а славы повернули и в лесу исчезли, будто растворились.

Быстро перегруппировались, поняли, что основная опасность не сзади, а впереди. Проклинали славов, которые не правильно воюют, эту землю, что она встречает плохо их. Воеводы их поняли, что если здесь останутся – всех потеряют. Выдвинулась конница вперёд и… лавиной на Яросвета двинулась – полтары тысячи почти мечей. И славы выдвинулись на опушку леса:

– По шесть держать! По моей команде-е-е. Бей витязи! – закричал и натянул тетиву, пустил стрелу, ещё, ещё – семь стрел. Первая уже достигла цели, седьмая же покинула тетиву. И так четыреста стрелков, врагу покоя ни секунды.

Конница врага изрядно поредела. Ржали кони, кричали люди, проклиная славов. Лучники, наконец, открыли ответный огонь, но славы отступили в лес. С тыла донимала сотня Гора. Ну, чё за нечисть эти славы, ведь и назад уже нельзя, слишком далеко зашли, пока по лесу отступают, всё равно добьют.

Лавиной бросились вперёд, нет выхода другого – или погибнуть или уничтожить всех. Лес поглотил тысячи наёмников, выходили через три версты, но половину, будто корова языком слизала. На поле было время осмотреться. Большое поле, а впереди за небольшой полоской леса, селение, Лишь бы добраться, чтобы жечь, крушить, насиловать и грабить. Быстро перестроились и ринулись к селенью.

Яросвет, разгорячённый боем, нетерпеливо рвался уже следом. Навна была рядом, он ей крикнул:

– Про любаву Навна, запевай! Сегодня будем добивать. Не будем ждать утра, да и тебя любить хочу я шибко… и молочка… грудного от богини… давно не пил!.. – расхохотался громко.

Навна запела и полетела песня по полям, лесам славянским, долетела до селенья Баромира, эхом откликнулась, будто прислушалась… и буйным ветром устремилась ввысь. Казалось, пела вся земля, победу праздновала словно.

--------------------

 

Авангард противника втянулся снова лес, пусть небольшой, но всёж не поле. Тихо было пока, в лес втянулась половина войска и… посыпались деревья, как трава и в середине боевых порядков вражеского войска вдруг появились сотни лучников и начали в упор расстреливать врага. Яросвет с семи сотнями атаковали с тыла, круша мечами.

Пару тысяч всё же прорвались вперёд и в поле, назад нельзя, там ад кромешный,.. а впереди… что это?.. Три сотни пеших и конных сотен пять идут навстречу. Альтернативы нет, только вперёд, разбить, смять или умереть. В лесу на перешейке славы добивали всех, кто мог ещё хоть как-то оружие держать.

Всё – подумал Яросвет – разбили в дребезги хвалёных профессионалов. Бандиты это, хоть и ремесло их биться – не вои точно! Он весь в крови, подъехал к Навне. Она его не краше и не чище, так же вся в крови, рану лизала на руке.

– Ты ранена?

– Да так!.. Вообще-то я не знаю… кровь везде.

Яросвет увидел рану на бедре и на руке, понял, что нестрашные, сказал:

– До свадьбы заживёт, – наклонился и… умудрился чмокнуть в губы.

– Ты чё-о-о!? – опешила она, но он уж мчался впереди отряда… закричал вдруг:

– Навна-а-а!

– Навна-а-а! – закричало небо и земля.

– Вперёд браты! За Нежность! За Любовь! – не успокаивался Яросвет.

Он был, как Велес, как Перун, как сам Род – радугой сиял в лучах заката, как солнышко сияла голова, а впереди земля пластами поднималась и лучники десятками то тут, то там в упор расстреливали волчью стаю. Впереди наёмников встретил Баромир, а с тыла Яросвет и тыщи полторы прекрасных витязей его. Через полчаса всё было кончено разгромом полным.

Воеводу к Яросвету подвели, взяли в плен.

– Чё с пленными? Это их воевода вроде.

– Убейте всех! – ответил Яросвет.

– Яросвет!?. – посмотрела удивлённо Навна на него и тихо – Они же пленные!.. Нельзя!..

– Почему нельзя? Это не Баромир и даже не хазары – они сами выбрали свою судьбу. На одной чаше весов у них конечно деньги, а на другой… что? Ответь?

Она пожала плечами.

– Вот-вот!.. Жизнь на другой и другого они не знают. Так что не я решил – они сами.

– Но-о. Всё равно!..

Яросвет встал, взял два меча:

– Отпустите воеводу. Ему даю я шанс – со мною биться будет.

Бросил меч под ноги воеводе, подождал, пока поднимет, и… поединок начался, но был недолог. Яросвет не стал тянуть. После второй атаки воеводы он знал о нём почти всё и ложным выпадом воткнул меч в сердце воеводе – тот упал.

О его доспехи вытер меч, уже твёрдо заявил:

– Убейте всех. Нам не нужны генетические уроды, да думаю и Баромиру не нужны.

Слово – «генетические», ни кто не понял, но Яросвет сказал для Навны только.

 

 

 

 Глава тринадцатая.

 

В селении гуляли, веселились, победу праздновали, хвалили Яросвета, Навне дары несли, пытались поклониться, руки целовать. Она смеялась, пела песни, со всеми вместе водила хороводы. Иногда – вот дожил – подходила К Яросвету, целовала в губы и снова убегала к кому-нибудь. Пришли сюда и из других селений, жгли костры уж не за тыном, а в поле чистом, не боясь.

Навна, наплясавшись вволю, села рядом с Яросветом:

– А мене нальёшь вина?

– Не вина, а медовухи, – налил, ей протянул – Пей Навнушка-душа!

Сам выпил с ней.

– Ты отдохни маленько, потом и я со всеми попляшу, а ты меня поучишь!.. Ладно?

– Ладно! – пообещала Навна.

– А ты красивая! Особенно сейчас. Румяная, как солнышко сияешь вся.

– Пошли плясать!

– Пошли.

Встали оба и побежали к витязям и девицам, что плясали не далече, а кто-то им на дудочке играл. Душа пылала Яросвета и у Навны, он плясал, а что и сам не понимал:

– Гей вы витязи!.. Добры молодцы!

Чтобы сильным стать – надо сильным быть! Чтобы добрым стать – надо добрым быть! А кто злым рождён – тот останется!..

К Яросвету подбежал Лель, что-то сказал. Он ответил:

– Всех убить и волкам отдать на съедение.

– Яросвет! Ты чё? Кого?

– Там обоз на поле за леском. Ну, у них за войском ходят постоянно – купцы, менялы, девки… г-м – смутился Лель.

– Девиц оставить! Они, наверное, рабыни?!. А остальных всех до одного.

Лель не торопился, посматривал на Навну. Понял Яросвет, Лель ждёт, что Навна скажет.

– В чём дело? Лель!.. Ждёшь, что Навна скажет? Во дожил!.. Коня мене! Сам пойду!

Кто-то подвёл коня.

– Кто со мной менял громить?.. Вперёд! Гуляем Славы!

Первым устремился к лесу. Около сотни витязей вскочили на коней и следом поскакали. Когда вплотную подошли к обозу, выступило несколько вооружённых войнов, но были смяты за минуту.

– Бей! – Закричал Яросвет – Круши! С живых сдирайте кожу! Убейте всех!

Сам рубил, рубил, рубил. Спрыгнул с коня, витязи за ним, Добивали всех. Яросвет схватил за волосы кого-то, вытащил из-под повозки и меч подставил к горлу:

– Ты зачем сюда пришёл?.. Отвечай!

– Я торговец только!.. Пощади-и!..

– Мою любаву, может быть, хотел купить?.. или украшения её?.. Одежду наших жён, детей, но не у них самих – у тех, кто их убьёт?

– Нет, нет!.. Мой господин… – дрожал и всхлипывал купец.

– Не господин я – Яросвет. Сначала шкуру твою поганую сдеру с живого, сердце вырежу – волкам отдам…

Купец или меняла – какая разница – начал обмякать, валиться, что-то бормоча невнятно.

– Привет Кощею передай и Чернобогу от Яросвета с Навной – и, пронзил мечём.

Заметил ещё кого-то, юркнувшего под повозку, поймал за ногу, выдернул – девица оказалась, похоже, не рабыня, а жена торговца.

– А ты зачем пришла?

– Я с ним… он взял… я не хо-о-те-е-ла-а!..

– Может платье моей любавы поносить мечтала?

Повернулся – подозвал кого-то, толкнул к нему:

– Бери! И делай всё, что хочешь.

Тот опешил…

– Я сказал, бери!.. – сказал, как приказал.

Не унимался Яросвет, не унимались витязи его, опьянели от жестокости и крови – выискивали, вытаскивали, убивали, насиловали, если без цепей…

– А-а-а! – застонал Яросвет, направляясь обратно к полоске леса, упал на землю, плача сердцем:

– Прости меня! Прости Земля родная!..

Рядом конь стоял, а там где обоз был, крики слышались и ругань, плач и ржание коней. Он прекрасно понимал, что там творится.

– Пусть гуляют! Что хотели – получили!? А хотели смерти нашей… получили-и!..

Подскакала Навна, спрыгнула и к Яросвету:

– Яросветик! Милый! Успокойся.

Он застонал:

– Устал я Навнушка!.. Устал.

– Поехали домой в селение.

– Лучше пошли, и не в селение, а к речке – помыться надо, искупаться, постирать одежду.

Навна посмотрела в сторону обоза.

– Не ходи туда, не надо тебе видеть это… – и они поднялись и направились к реке.

-------------------

 

Был вечер поздний, но полная луна поле освещала хорошо. Верстах в трёх от селенья к речке подошли. Яросвет разделся, схода прыгнул в воду. Обожгла вода его прохладой. Окунувшись с головой, поплыл размашисто, красиво. До плыл до середины, крикнул Навне:

– Раздевайся Навнушка! Плыви сюда.

– Я не умею.

– Ты чё?.. Свалилась с неба?

– Да.

Он поплыл назад и вышел из воды:

– Я научу,.. пошли,.. не бойся. Верхом ведь тоже не могла, а научилась.

Не перечила она, разделась и с опаской шагнула в воду. Он наблюдал сначала, схватил её на руки вдруг, понёс, как будто нёс цветок хрустальный. Навна обняла его за шею, но он, зайдя по пояс, запнулся, будто и… упал с бесценным грузом из рук не выпуская. Ушли под воду вместе с головой, вынырнули, засмеялись оба.

Накупавшись, отдохнули чуть, одежду постирали, отжали и мокрую одели на себя. Навна была в штанах мужских, но в платье и на ногах были не лапти, а сапоги хазарские. Осмотрел её, оценивая, Яросвет:

– Хороша! – прищёлкнул языком.

Сели на траву, обнялись, глядя в воду.

– Зачем ты так?.. С купцами. Они же не вояки.

– Хуже Навнушка. Сейчас убили, в двадцатом веке – в твоём – их меньше будет.

– Как это? У нас их нет почти.

– Есть. Вы их бизнесменами зовёте или звали, всё ни как привыкнуть не могу. Точно Туя говорила, что я… и ты… «есть везде и нет ни где».

Она недоуменно посмотрела на него.

– Да, да! Более того, узаконенные. Вы же всю планету превратили в рынок, сплошной базар. Как только выдержала бедная планета – ладно не дали мы… и не даём сейчас. Лучших мы туда бросались сынов и дочерей, чтобы планету от купцов, менял и торгашей разных мастей спасти…

– А чиновники? Их больше и они не торгаши…

– Чиновники? Должны служить народу и закону, а вспомни лучше, кто их кумиром был? Не деньги ли? Ведь продавали всё на свете: песни, воду, воздух чистый, всё, где живём, чем дышим и что пьём, едим и жизнь свою. Лучшие из лучших не могли творить. Должны были себя продать, а не работать в радости. «Один с сошкой, а семеро с ложкой» и где логика даже… Тот, кто с сошкой должен почему-то тем семерым, кто с ложкой, а не они ему?.. А кто привил Землянам вообще такое мировоззрение?

– Не знаю! Я как-то не думала об этом.

– Вот эти торгаши, менялы, которых мы убили или такие же. Паразиты это! Тля на листьях.

– Но мы тогда не знали ведь об этом.

Яросвет аж подскочил:

– Как не знали? Ты библию читала про Иисуса?

– Да.

– Там он из храма выгнал торгашей.

– И что?

– А то, что это зло великое – в храме устраивать базар. А разве не храм – Земля? Он ещё тогда, когда родился, дал понять, что он придет, и рынок ваш разрушит, всяких торгашей из храма сгонит и… зацветёт Земля, вздохнёт свободно!

– Так будет в двадцать первом веке?

– Да!.. Только двадцатый век – последний.… И сейчас!.. Вот я и выгоняю их из храма, очищаю Землю от менял и торгашей. Ты не поймёшь пока.– Помолчал – Скажу лишь вот что. Всё существует сразу и всё в последовательности проявлений лишь разделено, поэтому я здесь убил, там что-то изменилось, не обязательно во внешнем. Чаще в сознании людей, да и не только в будущем, но так же в прошлом, и не только в прошлом, но и в других мирах.

Человек – частица, но не только: он и волна и не в пространстве только, но и во времени и временах. Поэтому – родился – я частица, но как волна, я есть во времени везде: и в будущем и в прошлом. Вот и выходит, что я везде в пространстве – во всех его мирах, но и во всех эпохах временах и…

– Я не могу понять! Лучше расскажи мне, кто такой Иисус?

– Да-а-а! Это ещё сложнее, если рассказывать о нём. Ну да ладно… г-мм. Он не Землянин, пришёл по зову сердца и по просьбе… Выполнял задание Отца или Творца!.. Планета Трон…

– А Род?

– То наш! Родной и свой из первой расы… до человек или перво человек. Бессмертный, как Зевс у Эллинов или Озирис у египтян. Они бессмертные в принципе вообще, но как опыт показал – это небольшая радость. Поймёшь и ты – сама почти такая стала на пару тысяч лет почти.

– А Гиперборея?..

– Это полу бессмертные, ну им полегче будет. Хотя. Кто их знает – живут-то ведь среди людей простых. И некуда уйти, только в битву, чтоб убили?..

Всё! Давай закончим эти разговоры, подышим воздухом не где-то, а здесь и сейчас, мне с Баромиром надо будет утром говорить.

------------------

 

Встал Яросвет, но Навну удержал вставать, сказал:

– Я сейчас, ты подожди меня чуть-чуть.

– А ты куда?

– Я к Роду! Хотя!.. Почему не вместе?.. Пусть посмотрит не от туда только, а и сейчас… всё, договорились, только не мешай.

– Хорошо! – она притихла, будто нет её.

Он сел, ноги скрестил, руки сложил ладонями друг к другу, закрыл глаза и… затих!.. Навна почувствовала, что у него совсем затихло сердце, и… поняла, что и у неё затихает сердце, но это её не напугало – напротив – стало хорошо. Исчезли мысли, а их так много было, как отзвуки пошедшего, да и Яросвет не мало загрузил. Стало тихо, тихо и не только вне, но и внутри.

Она знала, что Яросвет молчит, но почему-то она слышит его голос. И это чудо вроде бы не удивляло, не вносило ни каких волнений мыслей или чувств. Ни чего не стало – не прошлого ни будущего, ни Яросвета в нём, а только тишина и больше ни чего.

Если слышит голос – это просто голос, ни чей-то или где, а просто голос. И не исчезли запахи, но это только запахи и больше ни чего. Посмотрела на цветок, а он не формы не неформы не имеет – Красота! Просто красота и всё. И вкус есть, но это просто вкус!..

Голос, – который просто голос, говорит:

– Отец мой! – существующий везде. Друг мой! – существующий в грядущем. Брат мой!.. Воин Духа я и Ты наставник мой!. Приди ко мне, мне нужен Твой совет!.. О-м-м-м!..

Яросвет открыл глаза и ждал, что-то прошептав невнятно. Звук о-м-м-м звучал внутри и вне. Он словно всё растворил в себе, остался только звук и те слова, что Яросвет проговорил, как будто спрессовались в один звук, который охватил всю бесконечность или больше…

– Ты звал меня!.. Витязь! Говори! Сначала расскажи, откуда знаешь, как призвать?

Навна увидела, что прямо на воде стоит прекрасный …человек… и Яросвет его увидел.

– Я здесь начало!.. и конец!.. Начал и завершил свой путь достойно. Ты мой наставник, где демиургом стал. Я Яросвет! Там я родился, где ты есть демиургов демиург.

– А почему в начале помнишь, что в грядущем будет? Ведь даже я себе не позволяю это… или не всегда.

– Я не совсем хороший… наверное, но любишь ты меня за что-то очень!.. Да и Навна!.. За неё готов отдать я много жизней.

– Похвально! Какой совет?

– Охотятся за нами, вернее за той, что у сердца Навны зародилась…

– А сам не можешь оберечь?

– Могу – от всех, кто здесь. А те, что из Лемурии или Атлантиды?.. Трудно мне…

– Дам умение и силу, остальное сам. Если б знал твой друг, который Род в грядущем, что не справитесь, не вы бы были здесь. Альтернативы нет – согласие вы оба сами дали. Но не бойся, знаешь как, зови, совет всегда я дать готов. А что в грядущем сотворил? Раскаяньем душа твоя полна.

– Телетранспортёр с собою прихватил сюда.

– Понравилось?.. Прощаю! Мой дар тебе – даю тебе способность без него, как с ним. Как мысль держать и чувства вижу, знаешь, остальную технику поймёшь.

Живите долго! Навнушка твоя… что будешь сам уметь – её научишь!.. Ей я буду помогать всегда-а.

– Но почему такая милость? – почти крикнул Яросвет.

Род же стал потихоньку растворяться словно:

– Она и Дана!.. а Дана сестра мене-е…

Последние слова переходили просто в звук, который зазвучал, как о-м-м!.. и зашуршали травы, водичка зажурчала, звук, запах, вкус и… из красоты начали проявляться во всём, что есть кругом, что было или будет. Без сил упала Навна, рядом Яросвет.

– Навна хороша твоя, как Дана и как,.. вообщем знаешь!.. – раздался голос Рода где-то внутри и вне, во всём, что есть…

---------------------

 

Поднялся Яросвет и Навна следом. В селение гуляли, не спал ни кто. У Яросвета загорелись вдруг глаза. Навна посмотрела на него, поняла, что что-то он задумал:

– Что ещё?

Как-то таинственно он посмотрел…

– Не вздумай что-нибудь такое!..

– Нет, конечно. – Он отошёл немного, будто опасаясь – Смотри! – показал рукой на небо.

– Звёзды и луна-а, а… это что-о?

На фоне тёмного неба стала проявляться форма девы…

– О-о-х!.. Этож я-я-я!..

Навна белоликая, из света, с распущенными волосами, которые струились будто, по её грудям, её спине, в бесцветном, как сам свет, платье, как дева мира, как лучик солнца, как Нежность, Радость и Любовь шагала будто бы по звёздам. Руку подняла, к глазам приподнесла и осмотрела всё, что есть – поля, леса и горы, реки, озёра, моря и океаны – всё то, что есть сама. Посмотрела на селенье Баромира, улыбнулась мило.

А Навна, та, что на земле, подумала и вслух произнесла:

– Какая маленькая я пока, и какой огромной и прекрасной стану!.. Наклонилась, на землю руки положила, ладони вверх, словно приглашая первых Россов взять с собою. Кто-то, те, кто посмелее, десятка два девиц и витязей взошли на руки к ней.

…Осторожно подняла их Навна в небо. Увидели они просторы будущие их племени… И не было просторам тем конца. Гор удивился:

– Края нет,.. однако!..

Тимоха ей за палец ухватился, рот приоткрыл от изумления. Все на руке… и на земле вдруг на колени пали и низко поклонились ей.

Так же осторожно, нежно опустила всех на землю Навна и пошла, даже не пошла, а поплыла по небу. На горизонте повернулась, помахала маленьким платочком, сотканным из света самого… и исчезла!.. Сразу тихо стало и темно. Яросвет сел и опустил глаза смиренно.

Опомнилась и Навна:

– Ты что наделал? – заплакала – Как я сейчас в селенье покажусь?

Он привлёк её к себе, обнял:

– Ох уж этот мне двадцатый век!.. Самый дурацкий, как последний и самый лучший, потому что он последний. Пойми ты – люди здесь другие и думают не так, как вы в двадцатом веке. Славы это – с ними Род говорит в три года раз!.. Пошли! Тебя там ждут. Теперь боятся все, что ты совсем ушла!.. И помни – ты душа, не просто Навна.

 

 

 

Глава четырнадцатая.

 

До селенья три версты Яросвет и Навна шли в кромешной тишине. Не звучали песни, дуды не играли, не щебетали птицы, кузнечики и те молчали. Ветер утих совсем, трава не шевелилась будто, всё замерло вдруг, будто чего-то ждало или всё ещё небесный образ Навны сиял в душах у всех.

Она дрожала вся, думая о том, как она появится теперь в селение. И что сказать?.. и Яросвет молчит. Подставил и в кусты!.. В себе она его ругала, а он идёт: весёлый и улыбается чему-то, поглядывает на неё с издевкой. Так ей казалось. Вот и люди, все вышли из селения и ждут чего-то.

Яросвет освободился тихо, тихо от Навны – её руки, сказал ей прямо в ухо:

– Я щас приду.

Она не успела даже возразить, как он исчез. Вдруг поняла, что он её одну оставил.

– О-о-х!.. Ну погоди же!..

Ноги стали ватными, она остановилась.

…Ещё минута тишины и …как-то вдруг взорвалась тишина; сотнями, нет, тысячами голосов!.. Она услышала всех сразу!.. Не только всех селян, но и птиц, зверей, кузнечиков, деревья и траву и каждого отдельно.

– Навна!.. Матушка душа!.. Благослови-и-и!..

Душа селян к ней в сердце устремилась и это ей уверенность придало.

– Встаньте селяне. Благословляю всех! От ныне Россы вы – так ваше племя называю я, и вы себя так называть должны отныне. Вы есть начало тех, кто будет жить не только здесь: на всей земле – от края и до края. Просторы вам дарую, широту души, смекалку, ум простой, но острый, щедрость, милосердие, любовь и радость, интерес, нетерпеливость в устремленье к звёздам, к прекрасному и красоте! Живите вечно! – увидела, что Яросвет вместе с селянами стоит, подошла, как подплыла, взяла его за руку: – Яросвет мой суженый, мною любимый. Он солнце в небе – я свет его, его тепло. Любите, как отца, как Рода, так, как я его люблю!

Он посмотрел на Навну мило, обнял её:

– Играйте дуды, пойте песни молодцы и лады. Работать завтра будем – сегодня веселиться до утра. – Сам первый Навне поклонился, приглашая танцевать. И заиграли дудочки – они пустились в пляс. Молодцы и девицы за ними вслед, а кто-то песню затянул, все подхватили и… полетели с песней осматривать просторы той земли, что Навна подарила.

-----------------------

Наплясавшись вволю, Яросвет пошёл искать Баромира. Нашёл его недалеко, танцевал с хазаркой – уморила мужа. Увидел Яросвета:

– Яросвет! Садись, поговорим – и начал сразу, прямо в лоб, – Чё делать будем? Оставайтесь! Дома гуртом построим, обженим – девок хватит, а не хватит, у полян возьмём. У них мужиков не мало убивают… кочевники… помочь бы им – сил не хватает. Оставайся! В племя Россов их возьмем, и вместе будем бить врага – задумался – Россы-ы!.. Красиво-о как… и просто.

– Ты вот что Баромир скажи – где вы мечи, косы, утварь для коней, посуду и всё остальное – чё ходите на юг далёко?

– Нам раз в году всё это странники привозят… из града Китеж!.. Я не бывал там.

– А кто-нибудь бывал?

– Я посылал следить – не уследили. Они исчезли – будто, растаяли вместе с подводами и лошадьми.– Задумался – молодец один как-то ходил мир посмотреть. Вышел он к большой реке, как море- окиян!.. На берегу другом увидел град прекрасный. Сиял он словно изумруд на свете солнца!..У-у-у-ух! Какой большой – версты три в длину, три в ширину, а то и боле.

Баромир замолк, вздохнул печально. Понял Яросвет, что этот витязь, который мир ходил смотреть, был Баромир.

– День отдохнём и в путь! – Сказал, как отрубил, – Пойдём искать град Китеж изумрудный.

– А как же мы? – смутился Баромир – Э-э-эх!..

– Мы вернёмся Баромир! К осени и обернёмся. Погибли славно мы врага – им долго непонятно будет – почему. Теперь два года думать будут. За это время Навна девочку родит,.. если ты не против – Баромир?

– Конечно, нет! Чё ты говоришь-то?.. Повитухи у нас лучшие в округе!.. А-а! Да что там, улыбнулся – обрадовался сильно… Пойду я Яросвет – Ивонушка там заждалась. Вы с Навной приходите скоро. Он встал и побежал домой к любавушке своей, скорей обрадовать, что Навна рожать в селенье Россов будет.

Ночь прошла, и день прошёл и снова ночь прошла. Россы веселились, песни пели, но и дело делали, не забывали. Казалось, что и не спали вовсе – откуда брали сил? От Навны есно! Яросвет велел к

концу второго дня собраться сотникам и воеводам к Баромиру, где с Навнушкой-душой они гостили. Все собрались – весёлые, счастливые, а он их в путь отправить хочет…

Он понимал, что и здесь нельзя им оставаться. Охота не закончилась за Навной и за ним. Надумал он упрятать до весны Навну в Китеж граде. Немного знал о нём от Рода – нет доступа туда Кощею и всяким колдунам и чародеям. Знал и то, что люди там простые и невинны и не дойдёт ни кто туда, корысти ради и наживы. Он думал, надо ли идти всем туда, быть может, малою дружиной, а лучше сотней.

Решил, что всё определит, когда все соберутся. Все собрались, он начал речь держать:

– Браты мои! Идём мы с Навной в Китеж град, что стоит на берегу большой реки, как море-окиян. Так мы решили!.. Вы оставайтесь, помогайте Баромиру, мы обернёмся к осени, если нет, тогда весною точно.

Наступила тишина, как ночь без звёзд покрыла землю. Первый Гор опомнился:

– Хочу я посмотреть, чё за краем… земли… возьмите – умолял, пал на колени… Навнушка!.. Свет-солнышко душа.

– Встань Гор, иди и в путь готовься. Остановила остальных – много дел у всех вас будет впереди, а пока решаем без обиды, кто пойдёт.

– Сотни витязей нам хватит, – закончил Яросвет.

-------------------

Из селенья в полдень выступил небольшой отряд. На лицах радость у одних – грусть у других. Вышли в поле,.. вдруг за звучала песня. Навна хотела подтянуть,.. надо же не знает. Песня прекрасная звучала!.. про Навну, солнце и про звёзды… Сначала затянули трое:

«Гуляет Навна! Гуляет в поле!

Душа-Красава-а-а, душа простора-а-а!

Любава наша – богиня Неж-но-ость.

Песня удачи, песня задо-о-ра-а.»

И сотня грохнула вдруг:

«Гей вы витязи, добры молодцы!..

Гей вы ладушки, красны девицы!

Выходите во чисто поле-е-е,

Открывайте душу поболе-е-е.»

Когда успели сочинить и кто?.. Смутилась Навна и поскакала прочь вперёд, но песня догоняла…

«Солнце в небе поёт ей песни.

Теплом ласкает, в уста целует.

Племя наше живёт по чести.

Мы дети Навны и Яросвета.»

Навна увидела и все увидели, что солнце словно пляшет в небе высоко!..

«Ге вы витязи, добры молодцы!..

Остановилось солнце от умиления, но не унималась песня и солнце заплясало вновь, но песне не хватило места на маленькой поляне, навстречу к солнцу полетела, к звёздам, потому что звёзды появились, хоть и день.

«На небе звёзды в хороводе-е-е

Хвалу возно-о-с-я-я-т, любовь дару-ю-ю-т.

В ночи свет солн-ы-ш-ка-а пыла-а-е-т,

Но Навна путь нам освеща-а-е-т!»

Вновь подхватили все, и Яросвет, и Навна:

«Гей вы витязи, добры молодцы-ы!

Гей вы ладушки, красны девицы-ы-ы!

Выходите во чисто поле

Открывайте душу по боле.»

Нет, не закончилась, песня. Подхватили птицы, звери, листьями деревья зашуршали, солнце светом и теплом, звёзды не исчезли – продолжали хоровод водить на небе с солнцем, обнимаясь. И Россы, те, что провожали, кричали что-то, плакали, платочками махали… Гор вслух подумал:

– Чудно-то как… всё стало?.. Хорошо-то!.. Шибко хорошо-о!

Увидел, что Навна далеко уже:

– Гей витязи! Вы Навну чё оставили? Вперёд!.. Догоняй!.. Яросвет!.. И ты, видать, уснул под песней дивной, – засмеялся весело, счастливый, есно.

 

 

Глава пятнадцатая.

 

Высоко, высоко в горах, там, где даже нету птиц, в высокой башне, даже не башне, а горе, в которой кто-то вытесал давно-давно целые хоромы, о чём-то говорили три человека. Не понятно было, что это за люди, но они, понятно было, о чём-то совещаются.

Высокая женщина, с острым взглядом, даже пронизывающим, говорила. Молчали остальные, слушали её.

– На наёмников была надежда, которые не знали жалости и чародея, но чародей исчез, наёмников убили всех!.. Почему?.. Надо было нам предусмотреть предательство чародея.

– Как предусмотреть?.. Ведь предательство… не карается у нас и не считается пороком, – сказал, в углу сидящий, тучный человек

– Да-а!.. Я вот с вами говорю и ни кому не верю. Да и все мы, те, кто так живут, боятся тени, ни кому не веря. Кодекс бы какой, придумать надо?.. – вставил третий, молодой на вид и сильный – Вассала! – покажи мне их.

Она рукой взмахнула:

– Смотри! – из комнаты вдруг все исчезли.

-----------------------------

Сотня Яросвета семь дней уж шла на запад. По пути попались несколько селений, но опасности они не представляли ни какой. Напротив – везде встречали их, а Навне падали под ноги:

– Благослови душа! Возьми под покровительство своё!

– Благословляю всех, Живите с миром! – Навна отвечала.

Стали они селенья обходить, держали путь на запад. Иногда пробирались через лесную чащу, переходили поля и небольшие реки в брод, но реки широкой, как море-океан, не попадалось.

Гор почти не отходил от Навны, всё спрашивал её о том, о сём, но больше о просторах той земли прекрасной, что показала Навна. Она рассказывала о просторах и о тех людях, что будут жить на той земле и Гор там будет, сначала в детях, внуках, а потом…

– Не… пойду я край земли искать!

– Ты первый Гор пойдёшь просторы расширять земли прекрасной той. За тобой пойдут другие – тысячи пойдут. Куда они придут, там будут земли наши. Искатели, люди странные, даже разбойники, но славы, будут просторы той земли всё больше делать и асё краше.

– Чудно-о! Навнушка душа, а долго буду я ходить?

– Я не ворожея Гор – я просто Навна и то мне имя это дали вы. Сначала ты пойдёшь, потом тебя пойдут искать, быть может кто-то, а сколько будешь ты ходить, лишь от тебя зависит одного.

Слушал Яросвет и думал, что Нина Навной стала – была просто человеком – стала поистине душой. Всё изменилось. И она пока ещё не знает, что девочка, которая родится, не будет целовать её, как маму, в глаза заглядывать, прыгать от радости от появления её.

--------------------

Тимоха, что ехал впереди, остановился. Руку поднял, давая знак остановиться. Яросвет к нему подъехал, смотрит, впереди три бабки спорят. Ну, спорят и пусть себе, но лес кругом, одно зверьё и нежить ночью лазит. Одна Тимохе говорит:

– Сыночик!.. Помоги подняться.

Тимоха кинулся сначала, но Яросвет остановил:

– Постой Тимоха, позволь мене! – спрыгнул с коня, шепнул: – Смотри, чтоб не встревали.

– Понял. – Тихо ответил он.

– Не подходи-и-и! – старушка завопила.

– Почему?

– Горячий шибко ты.

– Так этож хорошо. Не только подниму тебя, отнесу домой – ночь караулить буду, чтоб совсем не разболелась…

– Спаси меня Лешук! – вдруг завопила.

– Я не могу!.. В нём сила есть времён грядущих. От куда он, там нет меня. Зачем Кощей послал нас на погибель…

И понял Яросвет – Лешук?.. Этож там, где Яра! Из времён грядущих. Но почему?.. Он там учёный и вдруг понял!.. А понял то, что Навна в опасности большой. Он от Лешука не может умереть, просто потому, что Яросвета для него не существует, а Навна будет по отношению к нему, просто потому что в прошлом. Как он будет действовать?.. Сначала исключит её из своего сознания, словно Навны нет и быть не может.

Тьфу ты, подумал Яросвет, что это просто магия?!. Но нет, пожалуй, ведь там он не плохой учёный? Посмотрел, стряхнул какую-то мороку, посмотрел на бабок, всё ещё сидят, меч обнажил.

– Говоришь, Лешук?..

– Помилуй!.. Витязь.

Он понял, что Лешук – одна из них, но кто?.. Сзади Навна подошла:

– Чё Яросветик! С бабками воюешь?

Одна из них вскочила вдруг проворно и к Навне подскочила, пытаясь ухватить за горло. Яросвет опередил, Навну толкнул, да так, что та свалилась с ног, ударилась сильно рукой и ногу подвернула, но бабка проскочила мимо. Яросвет взмахнул мечём, чуть-чуть достал ей ногу, или не чуть-чуть, а сильно. Две другие бросились на Навну, пытаясь ей до живота достать. Навна отбивалась одной рукой, другая онемела.

На Яросвета бросился уже Лешук, с мечём из пламени… То была его ошибка. Яросвет не мог сгореть в огне – он сам огонь, огонь от солнца. Вспыхнул от удара, как костёр большой, который отбросил Лешука, о дерево ударил головой. Подскочил проворно Яросвет, мечём взмахнул и ногу напрочь Лешуку отсёк:

– Вот теперь попрыгай! Когда вернёшься через тыщи лет к себе домой, подумай, стоит ли то, что ты переживёшь за эти тыщи лет, награды Чернобога иль Кощея.

– А-а-а! – стонал Лешук. Он понял, что не вернуться ему назад чудесным образом, ибо кто-то сказал когда-то: – «Руками и ногами человеческими», а нога всего одна. Сюда пришёл он весь и лишь таким вернуться может.

Он схватил отрубленную ногу, с надеждой посмотрел, быть может, осталось хоть через кожу с телом связь. Застонал опять:

– Нет!.. Не осталось. У-у-у!..

Навна от двух бабок отбивалась, как могла, но силы покидали, она перевернулась на живот, пытаясь ту, что в животе сберечь от рук вайригий. Те словно проникали внутрь, пытаясь вырвать плод.

Всё закончилось, только крик раздался. Она не шевелилась, боясь подняться, даже повернуться. Кто-то взял её за руку.

– Яросвет?.. – Навна хотела подняться, но не могла, ногу подвернула сильно.

– За что ударил ты меня? – она уткнулась ему в грудь, заплакала.

– Прости, прости меня, родная!.. – он поднял её на руки, понёс и на кобылу сесть помог. Погладил ей больную ногу, вдруг сильно повернул и дёрнул. Боль пронзила, казалось тело всё, но он по ноге провёл рукою, и боль утихла, сам повернулся, подошёл к Тимохе, возле дерева лежащего ничком.

Осторожно повернул его:

– Тимоха! Ты живой?

– Живой пока. Только всё горит в груди, будто кто-то сердце гложет.

– Я помогу, ты потерпи, – крикнул всем: – Привал!

– Они ведь Навну убивали…

– Ты молодец, обеих сразу, а то бы всё… одна успела. Не две их, а одна, обеих сразу надо бить, чтобы или соединились, или… Нежить это.

– Да понял я. А почему так больно?

– Потом расскажу. Ты силы береги, ой как сейчас они нужны тебе.

К Навне подошёл, тихо сказал:

– Дня три ему осталось жить. Поблагодари его, он спас её, которая у сердца, сам того не понимая.

-------------------

Так появился леший на просторах наших – подумал Яросвет, а вслух сказал:

– Вперёд браты! На запад. Град Китеж должен быть за речкой, что как море-океан!

Он где-то в глубине души предполагал, что Тимохе там помогут. «Успеть бы только?» Конечно, он мог использовать и телетранспортёр, но место то не знает, где должен появиться вновь, да и на всей Земле, все чародеи, маги узнают, где они. А, впрочем, знают всё равно, ведь Туя говорила, что шумим мы шибко, Вон Лешук или Лешак ведь даже… как же давно всё это было, хоть и в грядущем.

Яра – так звали ту, что повстречал он примерно в двадцать пятом веке. Зачем туда он приходил? То первый выход в прошлое. Думал он – чему-то научиться, но нет, напрасно не бывает ни чего.

Прекрасная эпоха. Земля едина – нет ни народов, не различий – есть Землянин. Корабли космические летели на Сатурн, Юпитер, Марс, Венеру, как самолёты на Земле в двадцатом веке. Другие измеренья открывали, миры объединялись, начинали понимать структуру времени, как вещества, себя начали сознавать, как бесконечность, а не частицей только. Время размаха устремления везде, по всей Земле.

Оружие, что убивает, исчезло, исчезла и вражда, преступность, жизнь человека, как вид движения, стал очень популярен – из одного пункта времени в другой. Появились бегуны, те, кто живут быстрее или бегут по жизни. Другие топчутся на месте, пытаясь из песчинки гору сделать, чтобы забраться на неё, с неё спуститься и лепить опять.

Время, как структура изменилась, даже не время, а течение его. Не стало довлеть над человеком, как притяжение Земли в двадцатом веке. Начало той эпохи в двадцатом веке зародилось. В начале двадцать первого устремление части Землян к звёздам и не только тем, что рассыпались по небосклону, но и тем, что внутри, как части человеческого существа, не только, как частицы, но и как волны в пространствах и временах, дало возможность Землянам перешагнуть или даже перепрыгнуть через пропасть невежества и тьмы, что увлекало человека в бездну деградации разума и чувств.

------------------

Яру встретил там, бегущей по поляне – что-то кричала и словно обнимала Мир большой-большой руками. Сидел он на опушке леса, на траве и думал по наивности, что нет его пока, как человека здесь – как голограмма только. Встал, шагнул – видит, трава не мнётся. Значит точно – голограмма, не подумал, что ещё, как человек, не проявился.

Побежал Яросвет, думая, что вот сейчас, как голограмма пройдёт через неё!.. Она, конечно же, почувствует, даже увидит что-то, но не придаст значения конечно. Люди той эпохи не боятся привидений-голограмм или чего-то ещё. Здесь нет чудес. Если что-то необычное увидят или услышат, начинали изучать, как факт.

Пока навстречу ей бежал, проявился полностью, как человек. Яра остановилась, глядя на него недоумённо. Она не испугалась – люди здесь не знали страха. Слова не было такого – не только чувства. А он бежит, как дурачёк, прямо на неё. Она стоит – удивлена, понять не может…

Как ветер налетел, в неё уткнулся, ударились, упали оба, ни чего не понимая. Он потому что думал – голограмма, она – откуда взялся, вроде дурачков давно не стало… Опомнился он первый, вскочил, ей руку протянул, смущённо улыбаясь:

– Извините, я не знал, что… здесь…задумался… вас не заметил…

Она руку протянула, встала с помощью его и просто:

– Яра!.. Меня зовут.

Растерялся Яросвет сначала, опомнился, ответил:

– Яросвет!

– О чём ты думал так, что не заметил девушку?..

– О красоте!

Она подумала немного.

– О красоте?.. Что же – это достойно прощенья моего. Откуда ты?.. Что-то не знаю я тебя… или знаю?.. Вроде не знаю и знаю,.. будто ближе нет тебя на свете. Интересно как!.. Я поняла!.. Твой образ в сердце у меня – те же глаза, та же фигура, те же волосы, которые горят…

– Я воин духа! Знаешь таких? Наверное, меня в мечте своей так сильно притянула…

– Всё! Больше ни чего не говори – в мечте останься, там много места, я сама к тебе в свою мечту войду.

– Но мне придётся рано или поздно вернуться туда, откуда я, да и сюда летел не только для того, чтобы в мечте твоей тобою и собою наслаждаться.

Она его не слышала как будто.

– Ты, наверное, голодный? Я накормлю тебя, пошли ко мне домой скорее. Я сейчас одна живу, мама улетела на Юпитер на неделю, папа астронавт, уж год, как нету его с нами.

– Яра подожди. Дай сначала осмотреться.

Увидел вдруг мужчину молодого, который так же, как и Яросвет пред ними появился. Наклоном лёгким головы представился ему:

– Лешук – учёный и исследователь плазмы, что временем зовётся.

– Я Яросвет! Я тот и из того, что называешь плазмой ты и временем…

– Как интересно! Вы мне расскажите, – подумал: – Мене и Яре.

– Нет, нет!.. Сегодня я в мечте своей, а вы потом поговорите. – Умоляюще на Яросвета посмотрела.

– Да, да! Лешук, оставьте мне свои координаты, я к вам приду, поговорим, но не мечтайте только, что тайны вам открою, поймёте сами всё, когда сознание готово будет.

– Что ж!.. – укоризненно, как показалось Яросвету, посмотрел на Яру и исчез внезапно.

– У вас все так умеют?

– Нет, не все, открытие его ещё не стало всеобщим достоянием, но я умею – много помогала, научилась быстрее… Подожди! Но он пока не должен пользоваться изобретеньем этим. Сначала надо просчитать, не станет ли опасным открытие для людей.

– Как это? Как может прекрасное открытие для блага стать опасным?.. У нас так не бывает.

– А ты откуда? Да из мечты моей!..

– Из будущего, ты не поняла?

– Из будущего? – изумлённо – Выходит моя мечта… дальше, чем сама предполагала!

– Выходит так.

– Значит с тобою делать можно всё, что я хочу! В моей мечте там всё не так, даже тела другие.

– Надо же? Вот не думал.

– А чё – не так?

– Так, так! Продолжай, что у нас ещё?..

– И мыслите не так, как мы, и к дальним звёздам летаете, как вот мы сейчас открыли с Лешуком перемещаться по Земле, как он только что перемещался!..

– Пожалуй ты права. Не только к звёздам, и в прошлое почти пешком, как на прогулку, – улыбнулся Яросвет.

– Не смейся! Ты ведь здесь, а это значит, что моя мечта сбылась.

– Да я и не смеюсь совсем, почти – в твоей мечте мечтаю о тебе.

– Как это?.. Такой ты интересный!.. И любимый!..

---------------------

Он взял её за обе руки, и сразу заиграла музыка, даже не музыка, а песнь самой природы. Разумная Природа быстро подстроилась под ритм сердец влюблённых – когда успели – зашелестели травы, кузнечики отбивали ритм, в небе жаворонки пели, в лесу листва – всё закружилось и запело вальсом. А Яросвет и Яра держась за руки, смеясь, кружились, кружились, кружились.

На небе солнце заплясало, вернее, закружилось в радости и в счастии детей Земли прекрасной. И звёзды проявились, засверкали мило в душах и в её мечте. Упали!

– Хорошо то как – я Яра только, ты мой светик!..

– Только от этого так хорошо?

– Нет не только. Так долго я тебя не видела! Любимый!..

Яросвет что-то хотел сказать, она ему не дала, палец свой к его губам приподнесла.

– Молчи! Из мечты моей не вздумай выходить…

Он же губами палец ей поцеловал:

– Да, да! Не выйду. Ты что, читаешь мои мысли, – руку взял её, поцеловал в ладонь, в плечо…

– Ещё, ещё, сегодня я в мечте, ты мой любимый, милый, самый, самый дорогой…

– Я солнца жар! Разве не так? Не боишься, что сгоришь в огне моей души?

– Хочу сгореть с тобою вмес…

Не дал он ей договорить, горячими губами к её губам прильнул. Не оттолкнула, а обняла его, не обняла, а вся прильнула:

– Ты меня задушишь… дай мне вздохнуть, мне мало воздуха, большая стала я от любви, такая, как… бесконечность.

Её глаза смотрели на него так мило, заглядывали в душу – она была открыта и была прекрасна!.. Свою открыла для него.

– Я бесконечнее тебя, – тихо Яросвет сказал.

– Только потому, что много знаешь, я догоню, но не хочу пока, хочу сама я так, хочу в твоей душе летать, как в небе, а если стану я душой такою же, как ты, летать мне негде будет.

– Хитрюля! А тело ты своё не хочешь растворить в моём, чтоб…

– Хочу! Хочу, мой милый, мой желанный, хочу я мальчика родить и назову его я – Яросветик! У вас детей рожают?

– Но я то ведь родился.

– Да, да! Всё, теперь молчи и больше ничего не говори, даже не двигайся, сама тебя раздену…

– Хочешь посмотреть, какое тело у будущих сынов Земли?

– Хочу! И не только посмотреть.

Он лежал в траве, она нежно раздевала, целуя те места на теле, что обнажались. И он почувствовал, как её душа вливается в его, будто вселенная из ничего возникла, вернее из мечты, быть может, чьей-то.

Она вливалась и вливалась, но разве может бесконечность влиться вся, хотя и в бесконечность тоже. Яросвет обнял её уже нагое тело, прижал к себе так крепко, что разделенье даже тел исчезло, и унеслись две бесконечности… Куда?.. Не важно – важно лишь то, что вместе.

------------------------

Яросвет не знал, что встреча с Ярой не была случайной. Надо было Лешука остановить. Люди той эпохи для полётов использовали гравитацию, как силу притяжения к объекту мысли человека. Человек становился невесомым и сила мысли несла его к объекту притяжения со скоростью, которая зависила только от чувства – чем сильнее чувство, тем больше скорость.

Одно условие при этом, которое зависело только от человека самого – быть чистым, как дитя. Чем меньше мусора в душе, тем скорость больше. Кто же не достиг такого совершенства, передвигался на общественном транспорте – антигравитронах. Поэтому не все ещё готовы были принять открытие Лешука.

Но он начал работать тайно, даже создал небольшую организацию, которая попыталась воздействовать на всех людей и это у него начало получаться. Находились и такие, которые хотели получить, не затрудняя себя совершенствованием. Яросвет не знал об этом ни чего, и сначала Яра тоже ни чего не знала.

Когда узнала, стала ярым противником того, чтобы открытие сделать достояньем всех. Изучая историю, прекрасно понимала, к чему приводят преждевременные открытия. Это войны, страдание, самоуничтожение от лености ума.

Конечно, этого не произошло, но глубоко в душе на Яросвета злобу затаил Лешук. На Яру затаил, что она не захотела жизнь свою связать с его… Вот там-то, в той среде его души-волны и нашёл его Кощей, но это привело его к тому, что произошло при встрече с Яросветом в эпохе Навны.

---------------------

Сотня Яросвета продолжала двигаться на запад. Из воспоминаний Навна вывела его:

– Ты далёко улетел?

– Да!.. Так далеко, что душу рвёт на части. Вот мы с тобою здесь заняли чьё-то место! Кто должен был родиться здесь?

– А разве должен?

– Должен! Или мы здесь изгои быть должны.

– Но мы любимы!?.

Яросвет подумал – понял!

– Даже не Род направил нас сюда, а кто-то гораздо выше или в будущее дальше!..

– Дальше – это… тыщу лет после тебя?

– Не тыща – миллионы!

– Не-ет! Не может быть!

– Помнишь, я тебе показывал, когда Римская империя владела миром?

– Помню!

– Так вот, нашу линию судьбы искусственно создали параллельно с той, что на Земле сама собой создалась… Наша задача этой линии дать силу жизни и не только!.. – опять задумался надолго.

– Яросвет! Что же не только?

Он будто от грёз очнулся, посмотрел лукаво почему-то на неё, улыбнулся:

– Если всё правильно я понимаю Навнушка, то мы здесь выполняем волю самого Творца и не Земли, а всей Вселенной.

Навна даже рот открыла, но Яросвет развеселился почему-то:

– Чё испугалась? Слабо тебе?

Она опомнилась:

– Я боюсь! А вдруг…

– Не вдруг, а потому что надо. – Стал серьёзным – Как-нибудь узнаю, тебе всё расскажу…

– Яросвет! Смотри! – Навна меч вдруг обнажила.

 

 

Глава шестнадцатая.

 

– Почему-у? Вассала! Ведь мы должны увидеть, а не сюда!..

– Он сильнее, чем я предполагала!..

– Дура! Ты нас подставила! – закричал высокий чародей.

Но Вассала действительно не предполагала, что они переместятся к Яросвету с Навной. Они должны были увидеть их через плазмотрон, по принципу – мираж. Вышло неожиданно, даже для таких великих магов, как Вассала, Морок и Хуман.

– Ты захотел увидеть, так смотри!.. Бей же идиот! – крикнула Мороку, сама ладонь свою направила на Навну. То же проделал и Морок.

Два огненных шара на Навну устремились, но Яросвет уже собрался с мыслями был уж впереди её. И вновь ошиблись чародеи, Яросвет не горит в магическом огне, напротив, силу получает.

– Навна ложись! – успел лишь крикнуть и вспыхнул факелом огня. Огонь метнулся от него обратно, двумя потоками словно обнял Вассалу и Морока, как два полена, языками пламени вдруг пробежал от головы до пят.

Закричали чародеи страшно, нет, не просили Яросвета пощадить, пытались сбить огонь, когда же поняли, что это не удасса, Вассала бросилась на Яросвета, пытаясь к Навнушке пробиться.

– Ну, нет клодунья – не пройдёшь! – и Навне – Не уходи! Войди ко мне. Моя любовь не может сжечь тебя.

Навна к Яросвету прыгнула, который, как костёр пылал. И… не сгорела, частью костра стала сама, более того, огонь был даже не горячий, только стало тяжело дышать, и сердце бешено забилось.

– Я люблю тебя! – ей улыбнулся Яросвет.

Вассалу же уже держал за шею, крепче к себе прижал… Она кричала, извивалась, как змея, вдруг стала изменяться и превращаться действительно в змею. Отпустил Яросвет, и змея уползла под ближайший корень.

– Кем ты была в душе своей, тем и останешься во веки.

Морок же почти сгорел, остался лишь туман, через который плохо просматривался лес.

– Морока есть морока – туман и путаница только.

Хуман стоял, не шевелился, но Яросвет ни на секунду не выпускал его из вида.

– Что скажешь ты – Хуман? Что планируешь? Лёд растоплю, воду испарю, а… Ты что?..

Чародей встал на колени:

– Сын солнца выслушай сначала, прежде чем убить.

– Говори! И говори не мне, а Навне. Я солнца сын, ты правильно сказал, она же свет его, а то, что сзади витязи стоят, то наши дети.

– Да, мы хотели вас убить, но это невозможно и знаем мы об этом, но то дитё, что у неё под сердцем – человек, и человек от бога. Если она родится, то её дети изведут нас всё равно, и поэтому другого выхода не видим мы, но…

– А ей служить – той, кто родиться должен?

– Дело в том, мы бы служить, готовы, но, где гарантия-я, что… так думали, но… Навнушка-душа!.. Прости! Возьми служить царице полей, лесов и тех просторов дивных, что ты детям её, как дар приподнесла.

– Почему тебе Хуман должна я верить?

– Я клятву дам!.. Уже клянусь! Постигнет смерть меня мгновенно, если посмею даже в мыслях изменить царице!.. Должен знать твой любый, что клятва мага, как заклятье.

– Знаю! Да будет так во веки! Но почему Хуман? Ведь против себя ты многих магов ополчил.

– Потому что не знают чародеи кодекс чести или не хотят…

– Иди Хуман – если будешь нужен Навне, позовёт она, а если что услышишь – нас предупреди. И чародей исчез.

----------------------

Навна на Яросвета посмотрела. Огонь угас, и он стоял еле дыша.

– Ты что любимый?

– Устал сегодня что-то я, всем укажи привал на часик, – шагнул и вдруг упал, сначала на колени и, тихо завалился на бок.

– Яросветик! Яросветик!.. Вставай, пожалуйста, не умирай!..

Их окружили витязи со всех сторон.

– Навнушка-душа, скажи, что с ним?

– Не пугай нас только!

– Всем привал! – глазами поискала Гора – Гор, укажи всем и присмотри, чтоб все поели, Тимоху накорми. Мы скоро придём в град Китеж, обязательно придём. Она держала руку Яросвета и поняла, что он живой – только устал. Вот отдохнёт и…

– Ты Навна молодец!

– Молчи, молчи, дурачёк – лучше поспи маленько.

– Я быстро Навнушка… устал немного…

Гор подошёл:

– Чё Навнушка-душа?

– Отдыхает. Устал немного, быстрее подкрепляйтесь, скоро в путь.

Гор закричал вдруг:

– Живой он други!..

Навна вздрогнула от неожиданности и засмеялась звонко. Через час проснулся Яросвет, потянулся, встал, прыгнул в седло. Всем указал продолжить путь, ведь осталось жить Тимохе только день, конечно сильный он, ещё день ну два протянет, но не больше. Навна рядом ехала и думала о том же… мелькнула мысль: – «Что если Хумана попросить!..

– Яросвет, а если?..

– Проси!.. Приказывай! Учись мыслить быстро и сама – не дал закончить фразу Яросвет.

– А как?

Он пожал плечами, не ответил.

– Отзовись, Хуман!

Тишина и ни чего не изменилось, но Навна уже более напористо звала:

– Тебя зовёт царицы мать просторов тех, что подарила Росским племенам!..

Раздался звук невнятный, но поняла она.

– Приказывай! Царицы мать.

– Покажи дорогу к Китеж-граду!

С дерева упала шишка и быстро покатилась впереди на запад, Навна устремилась следом, все за ней.

Яросвет, довольный тем, что Навна становится не только душой, но воем на просторах времени иных миров и измерений. Сотня витязей не отставала, более того, некоторые даже обогнали, как бы прикрывали их собою.

Гор крикнул:

– Больше не позволим вам с врагами биться.

– Так то ж враги не ваши. С колдунами вам пока не совладать – ответил Яросвет с улыбкой.

– А ты, чем зубы скалить, научи.

– Ладно, научу, как только…

– Река! Река!.. У-у-х, большая-я!

Начала сотня выходить из леса и все увидели пологий берег – песок кругом, а за песком вода… не видно края. Яросвет прикинул – с пол версты до берега другого будет и берег тот крутой… с конями не подняться. Установилась тишина…

Стоял действительно там город изумрудный. Купола больших-больших соборов сверкали златом и отражались радугой по всей округе. Вокруг соборов белые дома, все в зелени садов цветущих. Среди кустов ходили люди в одеждах лёгких и красивых, животные и птицы. Но удивило больше то, что не было стены от нападений вражьих легионов, как будто враг сюда не приходил во веки.

------------------------

– Что будем делать? Яросвет, – спросила Навна. Витязи на берег выходили, ждали указаний. Переправиться хотели все быстрей ко граду Китеж. С надеждой и мольбой на Навнушку смотрели. По наивности душевной думали, что она богиня и может всё.

– Подумать надо, вдруг преграда на реке, вот и пойдём на дно все вместе.

– Да где ж преграда, нет её, не видишь чё ли!.. – вмешался Гор.

– Пока не вижу. Но поверь мне Гор – преграды и невидимые есть.

– А Тимоха? Ему же лекарь нужен. Стонет – грит – горит всё.

– Гор, ты почему решил, что там нас пряниками встретят, а не стрелами?..

– Дык… видно-о-о… г-м-м!?.

Но Яросвет уже не слышал, думал, что же делать. Солнце вот-вот зайдет, и ночь опустится на землю. Да и вот так вдруг появиться возле города сотней хорошо вооружённых витязей. Нет, не опасности боялся, а чего-то другого, но понять пока не мог. И в то же время чувствовал, что нельзя медлить ни минуты.

– Други! Други!.. Гли-и… летят!.. – закричали сзади.

Быстро оглянулся Яросвет, увидел… что это?.. Драконы? В Гиперборее приходилось биться, но как они сюда попали, ведь этого не может быть?!. Слишком далеко…

Думать некогда и надо принимать решение. Он дал реактор Навне, на два прыжка там оставалось прыгнуть волной, но понял, что не успевают витязи, да и с драконами пока не смогут биться.

Крикнул Навне:

– Прыгайте скорее! На берегу оружие сложите и в город без оружия войдите. Навна – поняла? – Безоружными войти в град Китеж! – и повернул коня.

– Яросвет! Куда ты? – закричала Навна.

Гор к Яросвету кинулся, поняв, что хочет он драконов задержать.

– Я с тобой! Мы их задержим!

– Хорошо, но только Гор – остальные чтобы Навну сберегли. Слушайтесь её беспрекословно. – Повернулся к Навне – Торопитесь!

Сам же погнал коня обратно, с драконами на встречу, которые летели клином, как журавли. Мелькнула подленькая мысль: – « Быть может мимо», но нет, не мимо, он это прекрасно понимал.

-------------------

Головной дракон от стаи отделился и пошёл на Яросвета с Гором. Закричал:

– Навна, быстрее-е-е! – и Гору – Ни чего не делай без указа моего. Они остановились, ждали. Струя огня метнулась к витязям отважным от дракона.

– Не суетись Гор, огня не бойся, он меня не жжёт, да и тебя, пока ты рядом.

Струя огня их обхватила в кокон. Оказались в скорлупе из пламени.

– Бей мечём по пламени.

Гор махнул рукой, меч загорелся пламенем прозрачным, как ореол возник вокруг него.

– Бей ещё.

Гор махал мечём, как будто бился с доброй сотней воев, рассекал огонь на части, то же делал Яросвет, пока не исчез огонь совсем. Мечи же засверкали пламенем пурпурным.

– Делай Гор, как я! – направил меч концом в дракона и… что это – из кончика метнулся луч огня, который поразил дракона и тот упал на землю мёртвым, разрезанный напополам. Гор проделал то же. И вот уж пять драконов потеряла стая, пока опомнились они, но и мечи тускнели.

– Много не трать, жди, когда опять надумают дыхнуть огнём…

– Да понял я всё Яросвет.

Драконы же рассыпались по фронту и не один, а пять с разных сторон, устремились к витязям отважным. Они ждали!.. Слишком близко подлетели… очень близко!.. Яросвет шептал:

– Ещё, ещё… давайте же скорее, жгите.

Не торопились ящеры, хотели ногами затоптать, наверное. «Неужели поняли?», но нет, не вытерпели,.. и пять струй огня к ним устремились.

– Бей Гор! Не жди!.. – Сам луч в ближайшего метнул. Гор в другого и два дракона рухнули, как камни. Мечи совсем потухли, но пламя охватило их обоих. Они отчаянно махали, набирая силу. Три дракона, что в атаку шли, ошиблись, и это стоило им жизни. Можно было витязей ногами растоптать, но драконы вышли из атаки, набирая высоту, но были сражены лучами Яросвета с Гором.

Пурпуром вновь мечи горели. Оглянулся Яросвет, увидел Навну и витязей своих, устало улыбнулся. Навна смотрела на него, в сердце у себя почувствовал её, и это сил ему придало.

– Не плач родная, мы придём, надеюсь, скоро. Ещё одну атаку отразим, а там посмотрим.

Драконы перестроились и уже с трёх сторон готовились атаковать, но что-то медлили. Это возможность дало чуточку передохнуть. Яросвет прекрасно понимал – враги не ошибутся больше и надо что-то предпринять. Гору крикнул:

– Бежим, Гор к лесу, только быстрее, а то затопчут – и поскакали…

Кони, как не странно не сгорели, так же пурпуром, как витязи сияли. Наконец опомнились драконы, но поздно было, ибо скрылись витязи в лесу. Яросвет остановил коня и наблюдал за действиями стаи.

– Почему драконы не летят туда – в град Китеж, Яросвет?

– Пока не знаю.

…Сплошной огонь со всех сторон метнулся к лесу…

– Жгите, жгите! Дураки… ящерицы, а не вояки!..

Яросвет кричал, обрадованный тем, что вынудил драконов вновь метнуть огонь. Гор выбрал цель и резал, резал, резал лучом огня. Лес загорелся, падали деревья, разрезанные пополам, падали драконы, ломая под собою всё, упал и Гор с коня и на колени, кончались силы. Яросвет пока держался, но силы и его кончались или были на исходе. Но и драконы выдыхались, нужно было время вновь набраться сил, чтобы дышать огнём, да и осталось их всего десятка полтора.

– Сейчас растопчут нас ногами Гор – надо вставать и отступаем к речке. Огня у них больше не осталось.

Гор с трудом поднялся, взобрался на коня. Раза по два луч метнуть огня осталось и… Только ранить можно, но не убить.

----------------------

– Не останавливайся, в воду заходи и плыви ко граду Китеж. Тяжёлые драконы – провалятся в песке… пока опомнятся, мы будем далеко.

На берегу у града Китеж витязи перемешались с жителями града. На берегу стояли сотни и наблюдали за исходом битвы. Яросвет плыл сзади Гора, прекрасно понимая, что накроют их драконы. Конечно, и переместиться можно, как Род учил, но двоих не сможет, сил не хватит. Так и волной остаться можно на века.

Собрал все силы, успокоил мысли, чувства и метнул Гора и коней ко граду Китеж, а сам один в воде остался. Драконы налетали, вот-вот утопят Яросвета. И понял он, что если сам дракон утонет, то и его утопит всё равно. В воде он не был так силён.

Рука метнулась к поясу, что подарила Туя и… он взлетел и сразу в сторону метнулся от дракона. Всем весом врезался дракон в том месте, где только что был Яросвет, подняться он не смог – слишком вес большой и с криком скрылся под водой. Яросвет устремился к берегу назад сначала, за собою увлекая всех, резко развернулся, к реке метнулся вновь.

Один дракон проделал то же самое, но веса рассчитать не смог и врезался в лесную чащу, ломая крылья. Конечно, Яросвет хотел лететь на берег, но град цветущий сможет ли от драконов защититься?.. Он допускал, что ни почём им враг эпохи этой, но ящеры из Гипербореи дикой, а это миллионы лет тому… Потому решил, что драться будет до конца – не впервой ему, у Даны приходилось биться.

Метнулся Яросвет к дракону снизу, за ногу ухватился, ткнул с размаху меч между чашуй, которые, как камни. Тот попытался снять его своею пастью, но так, как были низко над водою, перевернулся, силы тяжести не рассчитав, упал на спину, прижимая тяжестью своей наездников, что на спине сидели.

А Яросвет уж у другого на спине с тремя врагами бьётся, что на спинах у каждого дракона, это они ими управляли. Дана говорила, что в Гиперборее драконы, будто кони.

Войны привязаны верёвками к чашуйкам, что торчали дыбом на спине у каждого дракона, потому свобода их была неполной, поэтому управился он с ними быстро. Сбросил тела и сам попытался управлять, но не получилось. Дракон, почувствовав свободу, повернул к лесу и, издав свободы крик, расправил крылья для свободного полёта.

Яросвет решил, пускай летит, хоть уведёт всех остальных от града Китеж,.. но тут увидел нечто – даже удивился. Другой дракон метнулся на того, где Яросвет сидел, тараном. Еле успел отпрыгнуть, как удар драконов двух воздух криком боли разорвал.

«Ими кто-то управляет, не иначе,» – подумал Яросвет. Зарыться захотелось в какую-нибудь норку, спрятаться, исчезнуть. Он встал на землю и просто ждал – сил не осталось. Осмотрелся, посчитал – осталось пять драконов, но не справиться ему даже с одним.

Два шли на бреющем полёте прямо на него… и!.. О боже!.. Пять струй огня на Яросвета устремились. Он вспыхнул весь огнём пурпурным и понял, что сейчас или же … ни когда уже. Ком огня схватил и бросил в первого дракона, другого поразил мечём, третий на таран пошёл, пытаясь Яросвета смять, но сам зарылся в землю. Яросвета отбросило, как мячик из огня, метров на двадцать. Мгновение осталось, всего одно, не для того, чтоб поразить, даже мёртвые они его задавят – шли оба на таран и с двух сторон, не убежать, не отскочить.

Мелькнула мысль: «Последние… Больше ни чего не угрожает граду Китеж – граду изумрудному в саду прекрасном. Грохот взрыва раскатом прокатился по всей округе. Драконы встретились в том месте, где только что Яросвет стоял!..

Почти стемнело, и наступила тишина такая, что слышно было малейший шорох, шелест, даже движенье муравьёв в лесу, не говоря о птицах и шелесте листвы. День закончился, закончилась и битва, но есть ли победитель?..

 

 

 

 

 

 

                                                                        Часть вторая.

 

Глава первая.

 

– Яросве-е-т!.. – упала Навна и кричала – Яросве-е-т-и-ик! Она плакала, рвалась с берега, но витязи крепко держали. Молчали они, ведь мужчины, но и по их лицам слёзы катились обильно. Наступила вдруг тьма кромешная, что и рядом не видно ни зги, только лес горел, да бурлила вода, словно кто-то в реке огромный ворочался.

Берег тот, где только что был Яросвет, освещался пожарищем. Все, кто был на крутом берегу у славного града Китежа, всё надеялись, что поднимется их воевода из пламени – он в огне не горит, ведь он сам огонь, огонь солнечный.

Нет,.. не поднялся ни кто, не махнул рукой, не встряхнул шевелюрой огненной. И поняли все, что случилась беда, не придёт

Яросвет и не крикнет уже: – «Гей вы витязи, добры молодцы!..» Тишина вокруг, ушам больно, только голос звучит Яросвета в сердцах витязей: – «Чтобы сильным стать, надо сильным быть, кто имеет, тому прибавится!..»

К Навне тихо, тихо кто-то подошёл, положил ей руку на плечо, произнёс:

 

– Он не умер,.. не может, и ты знаешь об этом прекрасно, только где он сейчас неизвестно… Мы поищем его и найдём, да он и сам, небось, скоро отыщется.

Навна повернула на голос заплаканное лицо и увидела…

– Род?.. – воскликнула и уткнулась ему в грудь. – Почему?.. Почему не помог ему?..

– Я не мог помочь душа Навнушка.

– Почему-у?

– Потому что он Яросвет – сын солнца и сын человеческий, потому что он есть везде, и нет его, где мы думаем, где мы видим, и слышим, и чувствуем. Где захочет он, там появится, если ни чего ему не помешает.

– А если помешает?

– Всё равно появится, только чуточку может, задержится?.. Пойдём в дом, побеседуем, многое я расскажу тебе про Яросвета, да и витязи пусть поедят, попьют, отдохнут после дальней дороги.

– А Яросвет?..

– Я подумаю.

И пошли они в град Китеж угрюмые, без Яросвета, всё ещё с надеждой оборачиваясь, устремляя взоры свои на берег пологий, где уже и пожар кончился.

----------------------

От Рода узнала Навна об Яросвете столько, сколько не могло вместиться в её сознание. Он не родился на Земле и в то же время родился здесь. Как это?.. Парадокс сплошной. Мать его из прошлого диких времён ещё, а это миллионы лет тому. Отец его из времени, где появился он на свет.

В те времена земляне только-только научились время покорять, то есть переосмысливать то, что в прошлом произошло или должно произойти в грядущем. Сначала как будто всё слилось в один момент, который, разорвался, словно и раскидал во времени последовательностью проявлений. Возможность появилась в прошлое проникнуть глубоко, как съездить на экскурсию куда-нибудь.

Вот в этом путешествии в за миллионы лет и зародился Яросвет от милой и прекрасной женщины гиперборейки по имени Олена. Она должна была погибнуть в диких временах в пасти страшного дракона, но Святор из грядущего был очарован ею.

Хотел совсем остаться, но… не мог, слишком многое могло в грядущем измениться, тем более что будущий ребёнок мог изменить не только ход времён, гораздо большее. Представить сложно, как могло всё обернуться, но и оставить умереть, погибнуть он её не мог. Должна была одна погибнуть, а не двое. И Святор взял её с собой, в те времена, откуда сам пришёл, где человеком был не богом.

Конечно, понимал, что за такое действие, дверь закроется не только в прошлое, но и в будущее навсегда, но не бросать же на погибель милую Олену и того, что возле сердца зародился.

Так родился Яросвет в грядущем не как просто человек, а как сын участка времени из миллионов лет. Как удивительно и чудно – сын миллионов лет, сын времени, сын солнца, ведь солнце вне временно, лишь свет его проявлен во времени, как луч мгновенья-вечности.

…Родился мальчик – не родился даже и не мальчик, а светом жгучим вышел из утробы матери своей гипеборейки, начал проявляться человечком дивным, улыбнулся мило и исчез мгновенно!.. Те, кто роды принимали, испугались очень или удивились или,.. а он опять вдруг появился. Кто-то взять его хотел на руки,.. отдёрнул, вдруг обжёкшись крикнул:

– Ярый Свет!.. Он жгуч, как солнце!

Так и назвали Яро-Светом. Так он и рос – то исчезал, то появлялся и матери с отцом рассказывал о том, что видел там, куда ходил – так он выражался. А видел он драконов, летал на них, и мамонтов, и динозавров и многое другое, что в прошлом, близком и далёком происходило.

То, на что для других требовалось долгих тренировок и знания большого, для него, как будто в сад сходить. Мог в прошлом быть невидимым, в виде света, мог проявиться человеком и быть таким, как остальные той эпохи. Везде он был, как дома и говорил он о себе:

– Я есть везде – и огорчался: – Нет нигде.

И нравом был горяч и неспокоен, но в сочетания ума и воли, был справедлив, правдив и честен. Любил он всё и всех, даже врагов своих. Мог ошибаться, но не тушевался ни когда. «Ошибки учат хорошо, если осознаны они» – любил он говорить.

Когда подрос – астронавтом стать решил, но, поучившись, понял, что напрасно тратит время. Зачем лететь куда-то, если при расширении сознания, тот же эффект и результат конечный. Своё сознание считал большим, чем пространство и тем более время и потому прекрасно понимал, что при расширении сознания сужается пространство, а течение времени исчезает вовсе... И вся пространственная бесконечность становится просто нулём?..

И потому, туда, куда летит корабль, потребуется жизнь почти – при расширении сознания, один лишь шаг,.. одно мгновение. Так и во времени, в прошлое почти пешком, а в будущее в виде света. Хоть и пластично будущее, но рисунок – эскиз уже определён.

Его не понимали даже в его эпохе, но он просто отвечал своим друзьям: – «Вы лазите в окно – я же вхожу в открыты двери», а как он входит, сам не понимал, да и не пытался даже. Может потому, что не пытался понять и объяснить, и было просто всё, что сложно для других.

Как сын миллионов лет, он и умел всё то, или почти… Мечём владел, ходил за плугом, но и на корабле космическом проворен был. Мог дом срубить и на коне скакать, но и силой мысли храм соорудить.

Одинаково уютно чувствовал себя и в шалаше, и на природе, и в хоромах. Сын времени, сын солнца и дитя огня,.. и эти миллионы лет не вне его – внутри, и он еще не вырос, но будет – должен стать, как эти миллионы лет.

-----------------------

Навна многое не понимала, поняла лишь то, что Яросвет вернётся – обязательно вернётся, ведь свет нельзя убить, а вот можно ли его в тьму заключить?.. Спросила Рода, тот ответил:

– Да!.. Не навсегда, но можно.

И опять загадка, то, что не понять, не осознать и не осмыслить невозможно. Род сказал, что для того, чтоб Яросвета заключить во тьму, нужно его сознание, которое есть бесконечность в вечном, сжать в комок плотнее камня и ещё плотнее. Только тогда исчезнет будто он, но не совсем исчезнет, а для того, чтобы взорваться вдруг, рассеивая тьму и разрывая тишину на части.

Навна спросила Рода:

– Скажи отец, ты Яросвета так описал, что кажется, что он сильнее всех,.. но почему же я, не кто-то другая им выбрана? Быть может, он играет, просто?..

– Нет, нет! Навнушка душа! Он демиург, который первый и… последний, он творец, хотя быть может и не осознаёт ещё, но ты его душа. Душа есть творческая сила. Во всех эпохах, временах, мирах он ищет вдохновение для жизни, находит же тебя в различных ипостасях. Наступит время, когда все грани-силы Яросвета, силы творческие, которые есть ты, в кристалл прекрасный соберутся. И Яросвет войдёт в кристалл и засверкает тот кристалл, как бриллиант,.. и это мы красотою называем.

Навна задумалась о том, что дальше делать будет. При Яросвете всё так просто было, а вот не стало рядом, и она раскисла, как колея после дождя. Конечно, есть витязи-богатыри, они умрут до одного, но не дадут её обидеть. А если чародеи или маги?.. Спросила Рода:

– Отец мой Род! Скажи, как дальше жить? Дай мне совет! Яросвет хотел в Китеж граде меня спрятать.

– Ложись Навнушка душа, тебя проводят, а утром всё обсудим. Я посмотрю, быть может, что узнаю, – ответил Род.

Пошла Навна отдыхать с молодой девчонкой, что с ней пошла, чтоб показать, куда идти и помочь раздеться. В спальной комнате она, как тараторка, всё говорила, говорила, рассказывала Навне о том, как им живётся хорошо и…

– Я так хотела сильно увидеть Навну и этож надо – счастье привалило – Навна сама пришла. Я то думала, что ты большая-я – больше неба, а ты, как мамочка моя, такая же красивая, такая же пригожая… и вовсе не большая.

Род ещё рассказывал, как по небу ты ходила!.. А ещё, как с Ярым солнышком на лютого врага ходила, а то солнышком жгло врагов огнём, слепило ярым светом!.. Неужто, правда?..

– Правда, девочка, правда. Солнышко мне сильно помогало биться с лютым ворогом, и с чародеями, только вот нет его пока, вот появится, и в путь дорогу вновь отправимся…

В путь дорогу?.. Да именно – в путь и нет альтернативы, не прятаться у Рода, а идти и биться, и победить, как Яросвет сказал: –«Идти и завершить свой путь достойно». Жить для того, чтоб люди жили на тех просторах, что Россам подарила. Ей сразу стало легче, и не заметила она, как под журчание певучего голоска прекрасной и наивной или непосредственной девочки уснула крепко.

-------------------

Во сне она увидела, как на драконе Яросвет верхом летит над лесом. Только непонятно или Яросвет большой или маленький дракон. Яросвет улыбается, даже смеётся, но… что это?.. Сверху на него падает огромное чёрное покрывало или… не покрывало?.. Он выхватил меч, который горел огнём пурпурным и начал отбиваться от покрывала, но покрывало стало превращаться, точнее, формировать из себя огромную пасть, которая пыталась поглотить его.

Тут Навна поняла, кто огромный, а кто маленький. Нет не дракон был маленький, более того огромным был дракон, а Яросвет ещё был больше и всё, что происходит, происходит не на Земле, а в открытом космосе, бесконечном космосе, где целые галактики кружились на ладони Яросвета.

Сильно отбивался Яросвет от чёрной пасти, но наступала пасть, пытаясь сжать, исходящий от него свет, в комок. Пот катился градом, но улыбался Яросвет, даже смеялся, что-то кричал. Пасть стала отступать, не выдерживая светоносной силы Яросвета, но… почувствовал как будто что-то, повернулся чуть, словно удивился, подмигнул кому-то?..

– И-и-и!.. – закричала Навна, просыпаясь с ужасом в глазах… Последнее, что она увидела, как огромная чёрная пасть проглотила Яросвета!..

Навну трясло, как в лихорадке. Через мгновение к ней подбежала та девочка, которая укладывала её спать.

– Душа Навнушка, что с тобой?.. Ты лежи, лежи,.. я Рода позову сейчас, он поможет, он всё знает, всё умеет.

Но Навна поняла, что это только сон и стала успокаиваться, посмотрела в окно, поняла, что день уже. Где-то недалёко пели песню, кто-то на дудочке играл, ни что не предвещало, ни чего плохого, только огорчало то, что нет здесь Яросвета и ни кто не знает, где он и что случилось с ним.

Она встала, быстренько оделась и вышла. Первым желанием её было посмотреть на пологий берег и увидеть там…

– О-о-х! Что это-о?.. – удивилась Навна.

Не было реки, и… леса не было. Была бескрайняя равнина, на которой, казалось, кроме цветов и зелени нет ни чего. Присмотревшись, увидела небольшую ватагу ребятишек, играющих в какую-то игру. Не далеко паслись прекрасные лани. Они не убегали от детей и не боялись их, а напротив, пытались вклиниться в игру. Довольны были очень, когда какой-нибудь сорванец бегом пускался. Все, как по команде, пускались следом, обгоняли, гордясь проворству своему.

– Рай, а не жизнь! – вдруг заплакала: – Где ты? Яросвет!

--------------------

Росы знакомились с градом Китеж, который принял так прекрасно, приютил, накормил и напоил их. Не только Навну, но и всех удивило исчезновение реки большой и леса. Гор спросил у одного мальчишки, пробегающего мимо:

– Скажи отрок, прошу тебя, куда исчезла река и лес дремучий, что вон там был?

Мальчик почесал затылок, задумался о чём-то, ответил:

– Так ни куда не делись. Этож вечером река и лес, в котором битва с драконами вчера была, а днём бескрайняя поляна и цветы, и солнце жаркое.

– А утром чё, и ночью?

– Утром?.. Утром солнышко встаёт, звёзды тают и… водопад с утёса падает, такой красивый, Род говорит, что это он от лучей утреннего зарева такой красивый!.. А ночью?.. Я ночью сплю, спроси у Рода лучше, – он улыбнулся мило Гору и дальше побежал.

– Чудно то как!.. – вслух Гор проговорил – Нет, надо идти на край земли, чтобы увидеть чудеса и то, что там, за краем… Только вот сначала Яросвета встретим и…потом. Он понимал, что Яросвет погиб, иначе быть не может, ведь он воин сам, но, тем не менее, пытался обмануть себя. Хотелось верить, что Яросвет живой.

– Чё Гор лыбишься?

Гор вздрогнул:

– Тьфу ты Тимоха!.. Напугал… – вдруг закричал: – Тимоха!.. Живой, и ходишь? Здоров?

– Да здоров, здоров, перестало жечь. Знахарка помогла – Туя зовут её.

К ним стали подтягиваться и другие витязи и жители града Китеж. То там, то там заводились разговоры, послышались шуточки, смех и вообще, жители города относились к витязям доброжелательно, словно знали их давным-давно.

– Вы чё, с неба свалились? – кто-то задавал вопрос: – Род говорил, что к нам не позванный ни кто дойти не может.

– А вот мы дошли!.. – отвечали Россы.

– Род их позвал, наверное!?.

– Не-е – у них Навна есть, Род ей брат или?.. Да и тот богатырь, который бился там с драконами вчера, видать знает Рода или ещё кого!..

Навна слушала с печалью, вроде радоваться надо, но почему-то грустно, грустно.

------------------

В полдень Род её позвал к себе. Она не знала, кто он здесь – правитель или?.. Обращались просто все к нему, как к равному, называя, то отцом, то Родом. Решила твёрдо Навна, что в Мир пойдёт и путь продолжит свой.

Род встретил, улыбаясь:

– Здравствуй, здравствуй Навнушка душа!

– И тебе, здравия желаю Род!

– Вижу, накопилось у тебя вопросов много, я попробую ответить, только скажи сначала, что решила?

– В путь, на встречу с тем, что неизбежно – начать и завершить свой путь достойно!..

– Похвально Навнушка. Теперь слушай меня!.. Я Яросвета посмотрел… мужайся!.. До того времени, где я есть, не нашёл его. Посмотрел и дикие времена, те, что миллионы лет тому – его нет и там ни живого и не мёртвого,.. его нет ни где, а это означает, что он провалился в запредельность, где кроме тьмы, нет ничего.

В худшем случаи – он не удержал инерции движения во времени и мог рассыпаться на нейтрино, то есть тело потерять.

– А есть другие варианты? – Навна поняла, что если тело Яросвет не сохранил, то к ней уж не вернётся ни когда.

– Есть, конечно. Если тело огненное смог сохранить своё, то надо будет тьму на части разорвать, а это очень сложно, пока ни кто из запределья не вернулся. Быть может и управится,.. если в сердце смог накопить любви, то есть тебя, как творческую силу, но надо очень много этой силы, почти что стать тобой.

– Я к нему пойду, вольюсь в него, ты помоги мене, просто научи.

– Если б знал я – Навнушка душа! – немного помолчал – Удивлена, что и нам не всё доступно? Тут есть другое кое-что – раз ты стоишь со мною рядом, а ты есть часть его, значит и он не быть не может, но, если вернётся, то в тысячи раз сильнее, а может в миллионы, чем был?.. Это ж равному ему на всей Земле не будет и в Мирах, не только на Земле, быть может, а во всей вселенной…

– А это плохо?

– Хорошо конечно, только вот не знаю, сможет ли Земля держать его?.. Ну да ладно, будем надеяться, что сможет.

– Что мне делать?

– Ты же сама решила, что идти и завершить свой путь достойно, так и иди, это будет самым правильным решением, ведь оно основано на чём-то, даже если ты не понимаешь в чём…

– Нет, нет!.. Я понимаю!.. Я видела во сне…

– Вот и хорошо, а теперь о другом поговорим. Ты удивлена, конечно, изменением окружающего мира?.. Чтобы объяснить предельно ясно, надо принять тебе кое-что на веру. Всё, что есть кругом – иллюзия. Град Китеж так же есть иллюзия, но более совершенная. Мы творим иллюзию вокруг себя по своему желанию так, как сами этого хотим, не выходя за рамки тех законов, что существуют здесь – в этой среде вибраций мира…

– Я не понимаю!.. Да и важно это? Я вижу, что это очень хорошо,.. да и в мыслях только Яросвет!..

– Подожди, Навнушка, а лучше слушай. То, что Яросвет умел, можешь ты. Не познавай, а знай, не рассуждай, а действуй! Не пытайся правильно жить, а просто живи и иди. Когда просто живёшь и идёшь, ты всё равно куда-нибудь придёшь, когда стоишь и ждёшь, ни чего и не приобретёшь. Ни кого не жди, если не просят об этом. Кому надо не отстанут, а кому не надо, не чего и беспокоиться. Вероятно, у них своя дорога, которая только пересеклась, но не единилась. Тебе надо будет охватить промежуток времени в пару тысяч лет или почти, пока, а там зависит всё от Яросвета…

– Как я пойму? И что же дальше?

– Если будешь идти, а не стоять, то всё будет хорошо, всё образуется. Ни минуты покоя – иначе гибель. Зови и помогу тебе советом…

Вот что думаю ещё – вернётся Яросвет, что-нибудь выкинет… и надеюсь, и боюсь, но думаю у него достаточно разума и силы…

…И последнее, ты есть не только Навна или Нина, ты имеешь много ипостасей в единстве многообразия. При сосредоточённом размышлении и с верой в сердце, ты всегда можешь считать информацию из себя в любом промежутке времени – в прошлом или в будущем… Всё!.. Остальное сама – и в сторону: – Туя, зайди!

В комнату женщина зашла лет сорока пяти, та, что появилась на реке перед битвой с хазарами. Навна вспомнила, что Яросвет ей говорил, что Туя и она одно, то есть, Дана, но Дана тоже есть она. И… вдруг почувствовала, что Туя будто бы соединилась с нею или Навна стала Туей, Данной, Ярой и кем-то ещё.

С единением росло и осознанье мира. Те – другие, осознавались не как отдельно от неё, а как память просто, о детстве, например. Она вспоминала себя, как Дану, Яру, Нину, как… Как просто всё – зачем же люди рвут себя на части, ведь потом приходится искать и собирать.

Охват всё рос, и в пространстве, и во времени, и… В сознании появилось или вспомнилось что-то ещё. Сосредоточившись, начала вспоминать. Это была эпоха дикой Гипербореи. Она увидела драконов, ящеров каких-то, больших людей,.. но надо идти дальше, чувствовала это, в глубь былого в памяти и… начал проявляться Мир богов – прекрасный Мир – Мир самого творца, а может ещё дальше!..

-------------------

Сердце бешено забилось, Но не останавливалась Навна в поиске своём. Что-то ей подсказывало, что Яросвет где-то совсем рядом оттого, что вспомнила она.

Планета стала удаляться и не только, уже и солнце где-то сзади и поняла она, что летит к какому-то созвездию, вернее, звезде из созвездия, которое она прекрасно знала на Земле. С лева по курсу увидела уплотнённый кокон чёрного и плотного образования, как головёшка в темноте.

– Яросве-е-т! – закричала Навна, поняв, что он там…

– А-а-а! – кричала Навна. Упала на пол в комнате у Рода.

Силы покинули её. Ей показалось, что сердце взорвалось и мелкими частями разлетается по всей вселенной. Последним усилием воли направила летящие частички сердца своего в эту головёшку тьмы во тьме, где был Яросвет

– Дана! Дана! Навна! Что ты наделала? Ведь ты должна ещё родить Россию!.. – Род наклонился к Навне, прикоснулся к волосам, чуть не плача. Туя исчезла, да и не Туя – Дана и не голограмма, а настоящая была.

Навна сумела всех силой любви соединить в себе, или они все так любили, что без раздумий пожертвовали собой во имя…

Бездыханное тело Навны в прекрасной позе лежало на полу. Губы расплылись в улыбке лёгкой. Она уже была не Навной и будто бы спала и просто женщина, прекрасная и милая, сияя красотой. Род думал, что же делать? В своих воспоминаниях Навна устремилась в прошлое, значит, охватила своей памятью былое, от жизни Нины в прошлое к началу цикла и… вдруг понял, что надо делать!..

Он мгновенным усилием воли остановил теченье мыслей, создал одну, даже не мысль, а состоянье мысли, проявил в эпохе Яры и… позвал её. Он понимал, что если Яра придёт или соединится с Навной, Навна будет жить, тогда, как Яра выпадет из своей эпохи.

Род быстро просмотрел, что это может изменить в грядущем, до эпохи Яросвета. Успокоился, в то время было, как бы уже всё определено течение последовательности жизни, потому с исчезновеньем Яры, нагрузка её жизни на всех распределится ровно и потому это допустимо, хоть и не рекомендуется. Но тут особый случай.

…Навна вздрогнула, вздохнула,.. потихонечку начала уравнивать дыхание, глаза открыла, Рода увидела и расплылась в улыбке:

– Скоро Яросвет придёт! Я знаю.

– Как мне называть тебя сейчас? – её Род спросил.

– Навной называй меня, ведь именно сейчас, как Навна, я становлюсь кристаллом силы творческой, силой самой Любви. Яросвет придёт и отшлифует в красоте сиянья Истины и осознанья сущего.

– Да Навнушка!.. Ты отняла Дану у меня, ту, что была сестрой!.. Ну что же сделаешь, нашёл тебя и Яросвета. Мир тебе и скатертью дорога.

Вышли во двор. Солнце к закату клонилось, и Навна увидела, как начала проявляться река и лес дремучий, всё ещё дымящийся после пожарища. Подумала: – «Какая же наивная была я, вот ведь всё ясно и понятно и страха нет, и нет сомнений, и прочих несуразных мыслей.

К ней подошёл Тимоха.

– Здравия тебе! Навнушка душа!

– И тебе здравия Тимоха! Как чувствуешь себя?

– Хорошо-о! Вылечила знахарка одна, Туей зовут её.

– А спасибо ей сказал?

– Не-ет! Что же это я? Такой неуклюжий,.. забыл. Пойду я Навнушка, найду её, скажу спасибо…

– Не ходи Тимоха, она знает, что ты сокрушаешься.

– Нет, нет, по-о?.. Навна-а!.. Это ты?

– Не задавай вопросов больше, понял и хорошо, ни кому и ни чего не говори об этом.

– Ладно, ладно, Навнушка душа-а наша-а. А Яросвет? Он…

– Придёт, обязательно придёт! Дела сделает и нас догонит, а ты всем укажи, что завтра в путь. Пойдём сначала,.. посмотрим вообщем. Ждут нас дела большие, копите в себе бога, чтобы настоящими богатырями стать, чтобы равных Россам не было на всей Земле от края и до края.

Навна-Дана-Яра-Нина и ещё сотни или тысячи других наслаждались осознанностью единения многообразия в единстве.

 

 

 

Глава вторая.

 

« Столкновения драконов двух не выдержать» – подумал Яросвет. Оставалось всего одно мгновение, чтоб что-то предпринять. Да и что там думать, он знал что делать. Хватило всего мгновения, чтобы отбросить мысли все и чувства. Всё исчезло вдруг, осталось, и он заметил это, красота сознанья его. Сознанье было белым, белым – ни вспышек, ни движения, просто ровный белый свет. И этот белый, белый свет не лучился вовсе, не вибрировал, а просто был и не где-то вне или внутри!..

Он потерял себя, как Яросвета, стал светом просто, чистым светом – бесконечным, всеобъемлющим, вездесущим, но неподвижным будто. Не стало ни кого и ни чего, что вне его могло бы быть или внутри. Всё было и ни чего небыло.

Исчезла и Земля, как планета и всё на ней, что развивается – растёт, летает, ходит. Исчезло даже солнце, звёзды и бесконечный космос весь, растаял словно в белом-белом свете единого чего-то, что не имело имени, ни как не называлось, ни чем не проявлялось.

О чём-то Яросвет решил подумать, что-то вспомнить, но это не удалось ему. Он прекрасно понимал, что должен вспомнить, но не понимал, кто должен и зачем и как он может вспомнить, если нет его!.. Вдруг где-то рядом в белом-белом свете стал кто-то проявляться, всё чётче стал формироваться большой дракон. Будто свет сознания стекался к этой форме и в тех местах сознания, от куда свет стекался – тускнело и чем чётче и быстрее дракон формировался, тем быстрее тускнело на периферии бесконечного.

Яросвет сообразил, что если не начнёт себя формировать, то в следующее мгновенье станет тьмой и тьма его охватит в круг со всех сторон и не в пространственном трёхмерном измерении, гораздо больше – во всех частотах колебаний, во всех октавах звука, света, во всех мгновеньях времени.

…Он увидел свои руки, в них засиял пурпурным светом меч. Тело почувствовал своё, взъерошил огненную шевелюру, улыбнулся радостно, и оглянуся, наслаждаясь тем, что есть.

А на него таращился дракон огромный. Вокруг кончика хвоста, как показалось Яросвету, кружились сотни две галактик или… метагалактик, понять желанья не было, да и времени, какая разница – галактики или метагалактики. Они появлялись, как просто вспышки, мотыльки, быстро исчезали, а на том месте вспыхивали новые, но такие же однодневки-мотыльки.

«Где же усмотреть там жизнь Земли» – подумал Яросвет: – «Не говоря о жизни на Земле цивилизации или тем более конкретного человека?.. Тогда зачем всё это, зачем жизнь человека, когда и солнца жизнь не усмотреть! Или усмотреть?..»

На дальнейшие размышления времени уже не оставалось. Интересно, как может не быть времени, если нет его?.. В бесконечности начало формироваться чёрное облако, которое втягивало в себя, как вакуумная бочка, звёзды-искры, да и не только звёзды, целые галактики, которые выбрасывались где-то в бесконечности диапазонов бес форменными туманностями, которые вновь создавали или пытались создать новые созвездия, новые галактики, планетарные системы.

Дракона стало втягивать в чёрную дыру вместе со всеми галактиками. Он начал сопротивляться, смотрел на Яросвета, казалось, что просил защиты. Яросвет же не заставил долго ждать себя, прыгнул на спину дракону и направил его прямо к центру чёрной головёшки.

Яросвет взмахнул своим огненным мечём по облаку, разрубив его на две рваные части, из которых вывались пара огненных шаров, которые, взорвавшись, рассыпались на миллионы звёзд в пространстве бесконечности. И понял Яросвет, что шары и есть те сущности, что мы называем Миром или человеком и он – Яросвет освобождает их из плена тьмы.

Облако сжималось в нечто недоступное для понимания – чёрная-чёрная тьма или тёмная-тёмная чернота. И эта тьма или чернота начала формироваться в пасть огромную, которая нависла над Яросветом и драконом, пытаясь проглотить.

Вспыхнул Яросвет лиловым светом, яркости такой, что в пасти тьмы послышались стоны, даже вопль. И тьма не выдержала – начала отступать. «Навна!» – вспомнил он и обернулся, надеясь увидеть свою любаву и… чёрная пасть, воспользовавшись тем, что луч внимания ослаб, сомкнула челюсти, поглотила Яросвета и драконами с сотнями галактик или метагалактик.

--------------------

Всеобъемлющая тьма давила сильно, сознанье прессовала в камень или что-то гораздо твёрже. Яросвет хотел о чём-то вспомнить, но мысль спрессовалась до состоянья камня, который, шевельнувшись в сознании, таком же твёрдом, невыносимой болью всё внутри у Яросвета разорвал. Он застонал, но стон отдался ещё большей болью.

– А-а-а! – закричал Яросвет, не выдерживая боли. – Навна-а!..

Вспомнились слова, которые он часто говорил витязям своим: –

«Чтобы сильным стать, надо сильным быть!» Он думал, что он сильный, но сейчас он не хотел быть сильным. Кем угодно стать хотелось, только бы не чувствовать ту боль, не испытывать тех мук, он хотел стать гусеницей, бабочкой, листиком на дереве, просто облачком, но только не в этой спрессованной тьме.

С трудом повернул голову и в кромешной тьме увидел лучик света. Как лазерный луч, он пробивался к Яросвету, пробивая тьму. Тьма пыталась этот лучик разорвать на части… но лучик не сдавался. Яросвет почувствовал немного облегчение, превозмогая боль, вздохнул глубоко, втягивая луч в себя. Лучик света силой начал Яросвета наполнять. Он ещё не понял, какой силой, боялся мыслить, чтобы лишней боли избежать и… понял вдруг, и закричал:

– Сила Любви большой!!! Навнушка!.. Спасибо! – и начал загораться чистым пламенем лиловым, даже белым. Огонь из лучика формировался, который пробивался к Яросвету светом дивным, светом золотым, проникая к Яросвету силой духа и любви.

Окаменевшие мысли расплавлялись в силу разума и, соединившись в единую силу, взорвалась миллионами галактик или просто звёзд, разрывая тьму на части. Он осознал себя ребёнком, лет семи, бегущим по звёздам или выше звёзд, потому что звёзды хороводом кружились в космосе по горизонту, как бы приветствуя его, чётким ритмом гармонии и красоты.

Навстречу девочка бежала лет семи – красивая, весёлая, сияющая вся. Встретившись, они взялись за руки и закружились хороводом по… да и не важно где. Мальчик Яросвет повторял одно и то же слово:

– Навна! Навнушка! Любимая моя!!!

– Яросветик! Милый Яросветик! – как эхо отвечала девочка ему.

Звёзды, что кружились хороводом, отозвались прекрасной музыкой и радугой сиянья сфер. Понял Яросвет, что это их вселенная, они её творят в любви и радости сердец своих. Даже не вселенная, а Разума кристалл – удивительно прекрасный, живой, пульсирующий, дышащий светом белым их сознания, который в кристалле преломлялся радугой цветов.

Всё, что было, есть и будет, наполнялось красотой, давая жизнь всему – прекрасным мыслям, образам и чувствам. Любой, даже самый не совершенный образ, сотворённый кем-то на Земле или в Мирах, отражался красотою в гранях-сферах кристалла, если этот образ творился в чистоте душевной. Так вот что значит жизнь человека на Земле – жизнь, которая не заключает даже усмотрения её, творит в вечности и бесконечности шедевры красоты.

Человека нет, невозможно жизнь заметить даже, но в вечности он есть, как волна, несущая в себе все накопления жизни, как вечного мгновения. И эта волна распространяется от самой низкой частоты до самой высокой и обратно и так вечно, как пульс сердца, как дыханье сущего, единого в своём многообразии.

Семилетний мальчик Яросвет, чудесной красотою восхищённый, кружился в вальсе с девочкой прекрасной Навной. Начал увлекать её в путешествие, но не в бесконечности пространства, а в бесконечности диапазонов частот колебаний от высоких к низким. Миры, картины, образы сменялись в этом путешествии, как программы радио, теле или лазеро передач…

Вот и Земля – прекрасная и голубая, чистая в своей первозданности!.. Как хороша она!

– Яросвет! Смотри, смотри – наша Земля! – девочка воскликнула.

Земля была не просто шаром глобусом, осознавалась, как спираль, состоящая из множества шаров. Далее, планета, наконец-то стала просто глобусом, таким знакомым и родным. Они увидели, что там, где находится Россия, но нет её ещё, из недр земли прорастает маленький росток, начинает быстро развиваться и расти. Появился цветок лилового цвета, который рос, поражая восхищением воображение Яросвета с Навной, красотой и не повторяемостью.

И Навна вспомнила, что, помогая Яросвету, выпала с Земли, но ведь она ещё не все дела решила на Земле, не всё доделала. Она помнила, что это она должна Цветок взрастить, но для чего, не помнила и… не желала вспоминать пока.

И вдруг вспомнила, да-да, именно вспомнила, как из этого прекрасного цветка созреет удивительный, воздушный плод с семенами, как у одуванчика с парашутиками, которые ветер перемен подхватит и разнесёт по всей Земле и зацветёт Земля в красоте бесконечного и вечного бытия любовью и радостью.

Она посмотрела на Яросвета, который изменился. Из мальчика он стал прекрасным юношей с огненной шевелюрой и милыми, озорными, улыбающимися глазами.

– Что Навнушка?

– Я должна вернуться.

– Знаю, иди родная. Я приду! Обязательно приду. Мне надо в дикую Гиперборею, помочь дракону, да и тот, кто чуть не заключил меня на долгие-долгие вечности во тьму кромешную, там. Мы можем оставить его в покое, но он нас не оставит ни когда… Теперь я сильный, очень!.. Я справлюсь. Да и ты другая стала.

Он понял, что Навна, его, спасая, вобрала в себя все свои ипостаси былого от жизни Нины и для того, чтобы вернуться самой, использовала свои грядущие воплощения. Была, как просто Навна или просто Дана или… много других прекрасных проявлений, а стала!..

– Г-м-м?.. Как теперь мне называть тебя?

Но не ответила она, потому что исчезла как-то незаметно. Он устремился вверх по шкале частот до Земли спирали, усмотрел глобус дикой Гипербореи, направился к нему.

 

 

Глава третья.

 

Малый отряд Россов отправился из града Китеж не обратно, а на запад дальше, на север, отклоняясь потихоньку. Почему Навна так решила, не понимала до конца сама. В граде один старец говорил, что именно в той стороне действительно есть край земли и там живёт Ёга в маленькой избушке. Она помнила, что это Туя, значит и она сама, или голограмма Даны.

Мир удивительный своими чудесами, но Навна не боялась, а просто поняла, что человек сам описанием своим, мир создаёт и в нём живёт, и он реален для него. Каждый видит мир таким, как представляет, это и есть иллюзия. Сейчас, в начале христианской эры, мир один – в двадцатом веке он совсем другой, не говоря о том, как изменился мир за десятки, сотни тысяч лет.

Она ехала на своей кобыле, задумавшись об этом. И тут ей показалось, что сзади нет ни чего, даже тех витязей богатырей, что следуют за ней, и если она оглянется, то… Оглянулась и… нет ни кого и ни чего. Не удивилась, да и в следующее мгновение всё появилось вновь.

Мир – это иллюзия нашей памяти, мы видим то, что можем осознать, что воспринимаем органами чувств, а, по сути, просто моделируем для себя картины – образы в своей памяти, а органы чувств проявляют картинку во внешнем мире. Поэтому, что человек моделирует, то и видит, тем и живёт.

Значит, Гор действительно дойдёт до пресловутого края Земли, потому что он для него существует. А она не дойдёт!..

– Чудно-о!

– Чё чудно-то Навнушка душа – поинтересовался Гор.

– То Гор, что мы дойдём до края Земли, то есть ты и они все, но пойдёте дальше, как не странно.

– А куда мы денемся, конечно, пойдём дальше.

– Потом до другого края дойдём и опять!.. – встрял кто-то в разговор, но не закончил фразы, что-то поняв, обратился к Навне, скорее утверждая мелькнувшую мысль, а, не задавая вопроса: – Навна, так ведь если до другого края мы дойдём, значит, как будто опять к себе домой!?. Так это же, как по кругу ходить?.. Чудно-о-о!..

Навна, поняв, что витязь и не требует ответа, опять задумалась о том, что если отключить все органы чувств от восприятия, то бишь описания мира, то исчезнет и иллюзия – мир ими созданный. А нельзя ли это понимание использовать в жизни, в битве, например. Надо будет поразмышлять об этом на досуге – решила Навна.

Разумом Яры поняла, что при отключении органов чувств, не мир исчезнет – не может исчезать или появляться то, чего нет, а она выпадёт из очевидности, чтобы проявиться в другой картинке памяти былого при подключении чувств.

--------------------

– Навна! Навна!.. – вывел её из задумчивости Гор: – Ты чё, Навнушка, куда-то делась?..

– Что Гор? – не поняла она.

– Ты чё, Навнушка душа, ехала, ехала и вдруг пропала!.. Не пугай нас так, не бросай нас!..

Она опомнилась.

– Не брошу Гор. Больше не буду. Правда! Это я попробовала, не забыла ли, мало ли чё, вдруг ворог или ещё что, биться придётся, – оправдывалась Навна, оглянувшись на витязей, испуганных её чудесным исчезновением, хоть и только на одно мгновение.

Вдруг закричала:

– Гей вы витязи – добры молодцы! Чё свои головы буйные повесили? Надо песни петь, чтобы сильным быть и любовь творить, чтобы радоваться.

Витязи не заставили себя долго ждать, и песня грянула:

– Хороши наши поля-а-а!

Просто заглядение-е.

В них любавушка жила

В небольшом селении-и-и!

И полилась песня над лесами, полями и горами, потому что Навна, наслаждаясь своими открывшимися способностями, отправила песню в небо, вернее звук песни, бросила его далеко в пространство, но и во времени устремила в будущее. Быть может, немногие услышали, но то, что услышали, есть и такие, она знала точно.

Кому-то песня помогла выбраться из тяжёлой ситуации, кого-то на подвиг вдохновила, от кого-то отвела злое умышление. Когда песня закончилась, наступила тишина, но не мёртвая, а живая, звучащая музыкой, ритмом, гармонией.

В такой тишине отряд вышел на опушку леса. Впереди открылось большое поле, только на горизонте просматривался небольшой лес. Навна с витязями шли всё это время по хорошо проторенной лесной дороге, которая не потерялась в поле, значит должна вывести к какому-то селению. И действительно, вдалеке открылась панорама небольшого селения. Оно было хоть и небольшое, но окружено толстым забором из толстых кольев, перевязанных между собою крепкими верёвками из лыка.

Гор придержал кобылу Навны, остановился сам

– Ждут нас Навнушка, нутром чую.

– Мы идём с миром, да и переночевать хочется не в поле или в лесу. Пошли помалу, там видно будет, они должны нас видеть и если ждут, то что-то предпримут.

– Нет, нет! И я опасность чую?.. – встрял Тимоха. Подал сигнал всем замереть.

– Что-то тут не так, селение десять дворов, а забор, как стольный град. Да и ещё не нравится мне что-то, а вот чё, понять не могу ни как. Поверь нам Навнушка, мы немало бились и с разными врагами.

Навна внимательно посмотрела на селение, которое было метрах в двухстах от них. Селение, как селение, на пригорке стоят избы – крепкие, рублёные. Ниже, у подножья частокол, крепкий, ладный, даже красивый. Ещё ниже ров, метров шесть, на внешнем берегу рва опять колья заострённые, направленные в сторону от селения.

Конным не пройти здесь, да и пешие, пока переберутся, будут уничтожены все, просто стрелами. С правой, северной стороны селенья возвышался, будто брошенный с небес, огромный камень, двадцать метров высотой. На камне не видно ни чего, отполированный как будто, блестел на солнце.

Это удивило, откуда скала в поле, когда и гор-то нет поблизости на сотню вёрст. И ещё насторожило то, что в селении не наблюдалось ни какого движения, всё было, как на ладони, но не бегали собаки, не гуляли люди, тишина.

– Что же там произошло?..

Гор приставил палец к губам, тише мол. Он прислушивался к звукам и тишине… И тут Навна поняла, тишину услышала – это… мёртвая тишина.

– Нежить это! – тихо произнёс Тимоха. – Вишь, всё живое разбежалось или попряталось куда-то.

Гор посмотрел на небо, определил, что до заката солнца часа три ещё, так что время есть, если не войти в селение, то узнать, чё там такое. Подозвал двух витязей, указал им тихо двигаться к селению, показывая на плотно связанные колья под углом от селения в их сторону, что-то разъясняя. Витязи кивнули и медленно начали продвигаться в сторону селения, держа стрелы на тетиве.

Навна, что-то или кто-то в ней стремился в битву, это, конечно же, Дана или Яра, другая что-то выискивала в памяти былого, третья пыталась проявить свои чудесные способности и всё решить, узнать мгновенно. Останавливало её и все грани-воплощения то, что Яросвет, умея и зная очень многое, всё-таки использовал своё умение только в крайней необходимости и в зависимости от силы противника.

-------------------

Посланные витязи подошли к внешнему ограждению из кольев, остановились. В селении ни чего не изменилось, ни какого признака жизни, только скала как будто сдвинулась. Навна поняла чутьём каким-то, что скала не только сдвинулась, но внутри её что-то происходит, какое-то движение. Как только это изменение заметили и остальные, из-за внутреннего ограждения вылетели сотни, не сотни – тысячи стрел.

Лазутчики мгновенно прыгнули под внешнее ограждение, но стрелы летели не в них – они со свистом летели к отряду витязей и Навны. Она поняла свою ошибку – слишком близко подошли и гибель отряда, стала неотвратимой. Вероятно там, за частоколом, нежить очень сильная, если на таком расстоянии их стрелы убивают, а то, что убивают, сомнений не было.

Мгновение она выискивала в себе какое-то решение и вдруг выбросила руки ладонями вперёд, закричала:

– Помоги мне! Яросвет!

Сильная волна сбросила её с кобылы. Хоть и ударилась ногой о землю, но тут же соскочила, вновь направила руки ладонями вперёд. Её опять чуть не отбросило, но устояла Навна, не опустила рук, да и витязи уже плотной стеной стояли рядом и сзади, не давая ей упасть.

Волна за волной, не то огня, не то ещё чего-то, покатились в сторону селенья. Стрелы, будто бы уткнулись в какую-то стену, камнями падали на землю. Хоть и из-за частокола были выпущены ещё две лавины стрел, но теперь уж ни одна не долетела до цели. Третья волна энергии от Навны смяла, вырвала с корнями частокол, как нитки, разрывая толстые верёвки. На месте добротного селения через минуту валялись искорёженные брёвна, поваленные деревья… будто смерч прошёл, всё, сметая на своём пути.

Она оглянулась и увидела, что и её отряд вот-вот охватит ужас, а далее паника и… Она не стала ждать исхода, когда все поймут, что произошло, да и сама толком не понимала, начала глазами выискивать свою кобылу. Та поняла состояние своей хозяйки, подбежала к ней, хоть и дрожала мелкой дрожью.

Навна прыгнула в седло или не в седло, так здесь не называли, крикнула:

– Гей вы витязи, добры молодцы!.. Чё оторопели? Ведь с неба я, забыли?.. Вперёд! Делай, как я!.. – сама уже с обнажённым мечем, мчалась к селению. Она поняла, что Яросвет где-то рядом и помог ей по пути куда-то. В селении, искореженном энергией-волной, всё так же стояла мёртвая тишина. Ни души кругом, даже интересно, кто же стрелы запускал?

Скала сдвинулась ещё. Гор крикнул Навне:

– Навнушка душа! Дай на меч мне силы, скалу пощупаю.

– Бей Гор! – из её левой ладони вырвался большой ком спрессованного огня, который растаял под взмахом меча, окрасив его в пурпур мужества и силы. Следующий взмах скалу разрезал пополам лучом огня. Она, как скорлупа яйца, расколовшись, обнажила нечто, вспыхнула алым цветом, сферой плотного огня двинулась по направлению отряда.

Гор махнул ещё разок мечём, и сфера лопнула, как мыльный пузырь и рассыпалась на миллионы красных искр. И!.. Что это? На том месте, где только что была скала, потом сфера огня,.. все увидели несколько тысяч, вооружённых копьями, луками, мечами войнов, полностью экипированных, готовых к бою или уже дерущихся… Им не было конца, всё заполнили, до горизонта.

Двое витязей, лазутчиков были на конях своих уже – товарищи помогли им выбраться из-под земли почти. Думать было некогда и, Навна крикнула, разворачивая свою кобылу:

– Отходим в лес, браты! Быстрее!

Гор ещё взмахнул мечём два раза, проряжая вражье войско и меч потух. Противник опомнился не сразу. После ударов Гора, в войске врага произошло смятение, что дало возможность витязям скрыться в лесу.

------------------

– Гор, уводи отряд поглубже в лес и не по дороге, а заворачивай на север, я посмотрю и догоню, – крикнул Тимоха, остановил коня и стал поворачивать обратно. Два витязя остались с ним, остальные свернули в чащу, скрылись из виду. Когда вернулись к опушке леса, увидели удивительное зрелище.

На поле, вокруг селения, бушевала битва, что-то творилось неестественное. Враги рубились друг с другом, вместо того, чтобы преследовать их.

– Что это Тимоха? – спросил один из витязей.

– Нежить это, не видишь…

– Тише вы.

Тимоха пытался быстро думать, как Яросвет учил, но всё равно не понимал, что происходит. Он не знал, да и понять не смог бы всё равно, что на поле боя после того, как раскололась скала, из какой-то эпохи выпало, вернее, обнажился участок пространства со всем тем, что там происходило.

– Пошли скорее, расскажем Навне, она всё знает, нам расскажет.

Развернулись и поехали догонять отряд. Отряд ушёл недалеко, ждали их. Навна спросила с нетерпением:

– Ну что?

Витязи, дополняя друг друга, рассказали всё, что видели.

– Дальше уйдём на пару вёрст, а там привал. – Она еле держалась на ногах от усталости и неопределённости. Надо было подумать, что дальше делать

-------------------

Подниматься не хотелось, ой как не хотелось, но надо, надо посмотреть самой, что это. Она догадывалась, что всё, что произошло, только мираж, созданный кем-то искусственно, но стрелы… они были реальны и селение реально. Мираж появился тогда, когда Гор расколол скалу. Пространство другой эпохи выпало сюда, вернее даже не выпало, а проявилось, как картинка в телевизоре или… может быть?..

Она вспомнила, как Яросвет проявился в её эпохе, где она, как Нина, и как мираж, и как реальность. Действия его были результативны и от этого не уйти ни куда, ребёнок в животе доказательство и притом неопровержимое. Но Яросвет исчез из эпохи Нины, как будто выключил картинку. Теперь надо подумать, как выключить картинку и может ли то, что проявилось здесь, означать угрозу. Тогда можно понять, откуда стрелы, селение и где они находятся на самом деле.

Какой-то гранью своего сознания, Навна понимала, что там за селением или даже в самом селении и находится пресловутый край земли. То, что произошло, есть эффект разрыва времени и выброс пространства. Своим стремлением, желанием и верой в край земли – то, что дойдут, создало условия разлома времени в пространстве. Другими словами, две функции течения времени пересеклись или даже единились. Два момента времени из разных эпох стали количественно равны в движении по шкале времени. Этим воспользовался кто-то. Значит это не случайно и раскол скалы здесь, скорее не причём.

Она не знала, что раскол скалы, прежде всего, помог не им, а Яросвету. И Яросвет не знал об этом. Он думал, что это он сам!.. Навна совсем запуталась в своих рассуждениях, поднялась, вздохнула глубоко, сбрасывая усталость, набирая силы от самой матери Природы, крикнула:

– Тимоха!

– Я здесь, Навнушка.

– Возьми двоих и пойдем, посмотрим, что там, в селении, пока светло.

– Ты же устала, отдохни, утром и узнаем всё, – встрял Гор.

– Нет! С отрядом оставайся, если что, я кого-нибудь пришлю. Но думаю, что в помощи необходимости не будет. Сотней мы всё равно не сможем ни чего против тысяч сделать, но узнать, откуда эти силы и кто стоит за ними, надо.

– Береги себя Навнушка душа. Тимоха, отвечаешь головой.

– Ладно тебе Гор, мог бы и не напоминать, ведь и так прекрасно знаешь.

– Вот что Гор, если до ночи не вернёмся, не суетись, а терпеливо жди до утра. Если утром не вернёмся, когда солнце поднимется выше вон тех верхушек, действуй по обстановке. В любом случаи помните, вы все вестники мои и Яросвета, потому должны донести весть о великом племени в веках. Идите по просторам, пойте песни, рассказывайте, объединяйте, любите то, далёкое и близкое, что дороже жизни, сильнее смерти!..

На кобылу прыгнула и направила её к большой дороге. Тимоха, Славич, Бор устремились следом. Остальные, почти с испугом, смотрели вслед. Нет, они не боялись смерти, не боялись битвы, боялись потерять то, что обрели – душу свою.

Они ещё не знали, да и знать не могли, что это чувство испуга потерять душу свою, в будущих веках не раз будет помогать их потомкам выживать и сохранять в моменты искушений и напряжений великих, себя и свои просторы, свои традиции, свои особенности.

------------------

До заката солнца оставалось совсем немного, когда Навна, так и не обнаружив большой дороги, вышла с витязями через лесную чащу к поляне, где расположилось селение. Поляна, как не странно, была небольшая. Навна сначала подумала, что заблудились, но нет, не заблудились, поняли это, когда увидели искореженное селение.

Среди развалин бродили люди, что-то собирали или разбирали, о чём-то переговаривались. Кто они? Почему так получилось, что она разрушила мирное селение? Но!.. Не было громоздкого забора, не было и рва. Стояли полу разрушенные дома, поваленные деревья, сразу за селением начинался дремучий лес. Не было и вражеского войска. Тимоха смотрел с удивлением. Спросил у Навны:

– Что это?.. Колдовство какое-то?..

– Это край земли!

– Как это?

– Сейчас узнаем, пошли.

Они двинулись к селению. На них ни кто не обращал внимания. Когда вошли в селение, какая-то женщина посмотрела на них, но как-то безучастно. Однако заговорила первая:

– Здравия вам, добрые молодцы и красная девица! Из каких краёв к нам пожаловали, куда путь дорогу держите?

– Из града Китеж мы пришли, а сами Россы, это Навнушка – душа наша. Идём мы мирно, земли свои осматриваем, с людьми знакомимся, с теми, которые Славы, что значит славные.

– Так и скажи, что бог ваш Род.

– Род, Род! А вы как здесь здравствуете? Кто дома разрушил ваши? – спросил Тимоха.

Навна молчала, ошарашенная происходящим.

– Да что там говорить, добрый молодец, всё равно не поможешь горю нашему.

– А вдруг да поможем, ты расскажи, а мы подумаем.

Вокруг стали собираться другие женщины, девушки, девочки. Россы обратили внимание на то, что в селение не видно ни одного мужчины, юноши, мальчика. В глазах у женщин стояли слёзы. Та женщина, которая заговорила первая, начала свой рассказ.

– Жили мы мирно, дружно. Сообща землю обрабатывали, на охоту мужики гуртом ходили, траву косили с песнями, хорошо жили. Врагов у нас не было, да и сами не ходили далеко в чужие земли, а больше всё дома. Конечно, находились такие, которые уходили далеко и год, два их не было. А когда появлялись, такие дивные истории рассказывали…

Заходили и к ним путники с других краёв, но не с войной, а с миром и потому желанны были и ни кем не обижаемы. Некоторые, бывало, и оставались обженивались здесь. Хорошо жили! Сама мать природа их охраняла и ласкала.

И всё бы было хорошо, но третьего дня на рассвете упал с неба камень большой, а может и из-под земли вырос, кто теперь разберёт. Мы есно, испужались. Поняли, чё-то не ладное случилось – или небо продырявил кто-то или земля чё-то не потребное вытолкала – нежить есно. А скала открылась и у нас чудеса случились.

Забор большой из кольев, ров большой, дома добротные вместо нашей простенькой веси выросли аж на глазах. И по выскакивала ото всюду нежить, хватала наших мужиков, юношей, мальчиков, уводили к большому камню и бросали в яму. Мужики пытались сопротивляться, но стрелы их не брали, они сквозь пролетали, не причиняя им вреда, и в огне они не горели. Были, и как будто не было их. То появлялись, как из-под земли, то опять куда-то исчезали. Дома наши поразрушили, но женщин не тронули, да и понятно – зачем мы им? Ведь без мужиков всё одно род наш кончился!..

Потом мору какую то колдовскую набросили. Мы и уснули будто и скотина наша вся пала, А когда проснулись – ни камня, ни забора, ни домов добротных. Так ни чё и не знаем, не то приснилось всё, но нет, не приснилось, да и лес за околицей так и остался заколдованный. Марфа вон пошла недавно, хотела там мужика своего поискать и… как растаяла, прям на глазах. Не ходите туда – пропадёте, есно.

--------------------

– Вперёд богатыри! – крикнула Навна и поскакала через весь к лесу дремучему, лесу заколдованному. Остановились недалеко. Было ещё светло, но в глубине леса была ночь, тьма непроглядная. Слышались шорохи, звуки пугающие, вопли нежити.

Навна спешилась, подняла небольшой камень, бросила в сторону леса. Камень попал в ветку большого дерева, на которой мгновенно появился какой-то чёрный зверёк и, проглотив камень, исчез.

Сил было мало, но она решилась, крикнула витязям, чтобы не двигались с места. Успокоила мысли и чувства, сложив перед собою руки, ладонями друг к другу, позвала Рода:

– Отец мой – существующий везде! Я дочь твоя, а ты наставник мой! Приди ко мне, мне нужен твой совет.

И услышала.

– Слышу Навнушка душа! Совет мой – здесь оставь на страже Тую, что голограмма Даны – женщины, чтобы она могла предостеречь тех, кто из любопытства в лес пойдёт. Разлом, как правильно ты поняла, зарастёт в веках, затянется, как рана. Этот разлом, есть рана Земли.

Быть может и найдётся кто, и рану перевяжет, но пока она опасна для людей, зверей и птиц. Здесь время движется не так, а точнее, здесь нет последовательности проявлений жизни… Представь такое – если динозавры попадут в двадцатый век или сюда?

– А драконы? Яросвет говорил, что они два миллиона лет…

– Вот-вот! Там ими управляли, а здесь не предсказуемость и полный хаос…

И Тую-Дану, значит и меня от ныне назовут Ягой?

– Зато спасёт она многих и поможет многим, прежде чем в тебя войдёт опять.

– Отец мой Род, мне помоги! – она открыла руки, направила вперёд, произнесла: – Да будет так!..

Увидела, как на опушке выросла избушка. Двери были полу открыты, и от туда выглянула женщина, рукой махнула и закрыла двери. Избушка повернулась дверями к лесу и, всё замерло сначала, но вот из леса стали выходить мужчины, юноши, мальчишки. Они обходили избушку и шли по направлению к ним и, не замечая будто, проходили мимо.

Навна, опустошённая, словно во сне, повернулась и последовала следом. Рядом с ней, не отставая, следовали её верные друзья. Когда к селению пришли обратно, она велела Тимофею всех собрать, развести костёр, так как вот-вот стемнеет. Спросила Славича и Бора:

– Отряд найдёте в темноте?

– А Тимоха пойдёт?

– Нет. Он мне здесь нужен будет. Может, кто из местных?..

Увидела ту женщину, что первая с ними говорила, уже весёлую, улыбающуюся и с мужиком – мужем есно и маленьким мальчишкой. Навна хотела подойти, но те сами торопились к ней.

– Благослови нас Навнушка душа! – Упали на колени.

– Благословляю! Встаньте милые, счастье на коленях не встречают, – помолчала, подождав, когда поднимутся на ноги, спросила: – У нас в лесу, откуда мы пришли, сотня витязей осталась. Дайте нам проводника, из местных, пусть сходят с витязями, лучше места знают. Надо сюда позвать. У нас и еда есть.

Немедленно вызвались несколько человек, что захотели быть проводниками. Бор и Славич отправились за витязями с ними.

 

 

Глава четвёртая.

 

Как многообразен и прекрасен мир, если он не закомплексован всевозможными рамками, догмами невежеством, как доступен, хоть и необъятен в своём величии и непредвзятости. Можно просто тащиться по спирали времени, можно творить целые миры, да и творит каждый, даже не сознавая этого, только вот что творит?..

А что творит он – Яросвет?.. Понимает ли он это? И зачем?.. Зачем он здесь? Не ради ли праздного любопытства или всё-таки есть цель его визита?..

– Есть! – уверенно, для большей убедительности, вслух произнёс Яросвет.

Он находился в эпохе дикой Гипербореи. Вокруг него природа благоухала незнакомыми запахами. Слева, с утёса падала вода, отражая солнечный свет сотнями оттенков радуги. Внизу водопад превращался в озеро кристально чистой воды, в которой плескались рыбы, выпрыгивая из глубин озера, сверкая дивной чешуей, будто выходили на подиум, показывая свои наряды.

Из озера в сторону Яросвета, будто подумав чуть-чуть, замерев на мгновение и, увидев его, вдруг с весёлым журчанием бежал ручеёк, словно предлагая ему испить водицы живой – водицы самого неба. По берегам ручейка, пока ручейка, так же, красуясь собой, росли прекрасные цветы, шелестели травы, небольшие деревья укрывали в кронах своих всевозможных обитателей этого дивного места.

Яросвет проводил взглядом ручеёк и увидел внизу в долине уже небольшую речушку, к которой, как дети сбегались несколько маленьких ручейков, наполняя её водами гор.

Далее… Что это?.. Город!.. Он всмотрелся – да, именно город, небольшой, но изумительно прекрасный, чем-то похожий на города его эпохи. Что это?.. Неужели он ошибся и попал не в дикие времена, а в грядущее?.. Но нет – он понимал, что это не так. Только вот ни как не вязалась в его сознании эта дивная красота и драконы, маги, чародеи, колдуны, вообще не усматривалось наличие зла и невежества.

А может, и нет здесь зла?.. Ведь он зачат именно здесь, а рождён… и ни разу не слышал ни от отца не от матери о том, чтобы они плохо отзывались об этой эпохе. Но он прекрасно знает, что тот, кто чуть-чуть не заключил его во тьму чёрную или черноту тёмную, находится именно здесь, да и мать его в принципе должна была погибнуть в пасти страшного дракона.

Отметил для себя, что надо на всякий случай быть готовым к любым неожиданностям. Собрался спуститься к городу вдоль ручейка, но… увидел огромного человека или не человека – скорее эфирное подобие человека. Человек был будто слепленным из плотного, плотного тумана, такого плотного, что сквозь него ни чего не просматривалось.

Что это?.. Город джинов?.. Джин или нечто направлялся прямо к нему. Яросвет сосредоточился, собрался в огненный ком, приготовился к встрече. Он не испугался, но был удивлён. Ведь его мать – человек и из этой эпохи, а тут он видел совсем другой вид разума – да и разума ли?.. Он понимал, но почему-то ни как не мог связать это в своём сознании. А понимал он то, что перед ним уплотнённая мыслеформа, но, чтобы мыслеформу материализовать до плотности воздуха, нужна очень большая сила, хотя, конечно, в этой эпохе быть может, условия более благоприятны, чем даже там, где он родился.

В его эпохе мысли концентрируются больше не в виде образов, а чаще в виде чистого огня, не имеющего формы, но имеющие огромную энергетическую ёмкость. Если это так, то этот эфирный джин так и останется только туманом для него. «Чтож – вот сейчас и проверим» –

Подумал он

-----------------------

Джин подошёл или подлетел совсем близко к Яросвету. Вдруг его очертания начали размываться. Он застонал, почувствовав опасность, хотел, было повернуть назад, но Яросвет крепко держал его огнём своего сознания, да так, что джин в страхе, даже ужасе взмолился:

– Отпусти меня, мил человек! Я не причиню тебе зла.

Яросвет не слышал слов, но он внятно понял именно эту фразу.

– Ещё бы ты мне зло попробовал причинить, туман размазанный. От туда, от куда я, мыслеформы и я сам неразделимы и каждая мыслеформа знает своё место и исполняет волю человека безоговорочно. Где… твой творец? Почему ты вне него? А, впрочем, не отвечай, всё знаю. Качаете силы свои от своих нерадивых творцов.

– Господин! – взмолился джин. – Вечно тебе служить буду! Не погуби.

– Как-нибудь и без тебя обойдусь, лучше скажи, что это за город?

– Город джинов, – не смог джин скрыть своей гордости, но Яросвет не обратил внимания на его гордость, спросил:

– Покажи мне город людей!

В воздухе появилась картинка, как отражение в воде. Он увидел небольшую речушку, возле которой стояли хижины, из которых то и дело выходили люди. Другие ловили в реке рыбу, третьи сидели возле костра, чем-то занимались. Похоже, что-то варили или жарили.

Вдруг из-за леса появились те, которых Яросвет называл драконами. На их спинах сидели наездники, целый экипаж из четырёх человек.

– Кто это?

– Это драки.

– Почему не поможешь тем, на кого нападают?

– То не наши, они нам не поклоняются.

– Ах вы, пакостники размазанные!..

Яросвет, не сдвигаясь с места, направил стрелу огня, которая плотной стеной встала на пути драконов. Он не задумывался над тем, кто прав и налёт ли это вообще, он увидел, как люди на берегу пытаются спастись, другие схватились за копья, готовясь к битве.

Три первых дракона уткнулись на скорости в невидимую преграду, сломали себе шею, размазывая по земле тела своих наездников. Ещё трое, пытались затормозить, почуяв преграду, но переломав ноги, пали с криками ужаса и боли. Остальные, а их было ещё пара десятков, повернули назад. Но Яросвет не успокоился. Небольшим движением мысли-огня, он разом превратил драконов вместе с наездниками в огненные шары.

Джин в ужасе смотрел на Яросвета, но немного оживился, когда увидел, что от города быстро двигаются два десятка джинов. Яросвет понял, что эта размазанная клякса вот-вот попытается нанести ему удар. Ждать он не стал, крикнул, показывая на город рукой:

– Посмотри!

И… О горе!.. Джин увидел, как его город, удивительной красоты, будто взорвался изнутри, и на том месте образовалась большая воронка, которая быстро поглотила весь город вместе с его жителями. Те джины, которые двигались к ним, так же притягивались к этой воронке, отчаянно сопротивляясь, призывая вероятно своих творцов, но были так далеки от них, что помощь и не могла придти.

-------------------

В этой эпохе джины умудрились заставить людей служить себе.

– Не погуби-и! – взмолился джин.

– Как звать тебя?

– Меня всяко зовут!.. Одни зовут…

– Короче! – перебил его Яросвет.

– Солов! Солов! – затараторил джин

– Не погублю, если всё мне расскажешь о своём господине человеке или о том, кто здесь самый главный, самый сильный, не из ваших, а… вообщем, думаю, понял.

– Лучше я построю тебе сто городов, дам гору бриллиантов и золота, только не спрашивай меня о господине господинов.

– Почему?

– Он превратит меня в пыль.

– А я отправлю тебя в бездну огненную на целую вечность, так что выбирай.

– Он велик и живёт… – джин замешкался.

– Покажи!

И увидел Яросвет большую башню в горах. Понял, что она была неприступна не с земли, не с воздуха. Ни чего такого, камень или скала большая, похожая на отполированное яйцо. Определил, что она от сюда недалеко – в верстах пяти.

Хотел пощупать скалу мыслью своею, но понял, что хозяин в данный момент отсутствует, значит, нечего зря силу тратить. Понял он и то, что хозяин далеко – уж, не за Навной ли охотится – подумал, что Род поможет всё равно. Если он сейчас кинется туда, то там он достать колдуна всё равно не сможет, а обратно сюда добраться сил может и не хватить, хотя конечно… он не стал рисковать.

Решил познакомиться с эпохой его зачатия, с эпохой его любимой мамы.

– Солов! Слушай меня внимательно. Теперь я твой господин, помни это. Все силы вселенские будут терзать тебя вечно, если ты нарушишь клятву.

– Но я не давал тебе клятву.

– Сейчас дашь, а то сам знаешь, что будет! Клянись три раза!

– Клянусь! Клянусь! Клянусь!

– Вот и хорошо. Будешь верно, и правильно исполнять волю мою, другом мне станешь, а… вообще-то что я… ты уже решил, давая клятву.

– Что прикажешь господин?

– Тьфу ты, какой жаргон. Обращайся ко мне, как к товарищу. Например, г-м-м: – «Что делать будем Яросвет?»

Джин с недоумением смотрел на Яросвета

– А будем делать вот что мы. Пока появится колдун из башни, осмотрим, как люди здесь живут, какие звери водятся, будем наслаждаться красотой природы.

– Понял гос… г-м, Яросвет.

– Вот-вот! Давай туда, в весь к людям… что на берегу реки. Ты лети, только быстрей и не показывай себя, пока я не скажу. Я следом.

– Но зачем?!. Перенесу мгновенно.

– Перенесу-у!.. Я и сам с усам… Показывай!

Через мгновенье джин исчез, исчез и Яросвет. И вот он стоит на берегу ручья, недалеко от веси. Стоило только выйти из-за кустов и на берегу его увидят.

--------------------

Не торопился выйти Яросвет из-за кустов, а просто наблюдал за теми, кто в деревне. Вот женщина пошла к ручью, кувшин воды набрала полный, на плечё поставила своё, и обратно в хижину ушла.

Что-то знакомое мелькнуло в чертах её лица, он попытался вспомнить, и вспомнил, вернее, понял – похожа женщина была на мать его… Ну да конечно, ведь мать его от сюда, скорей всего из этой веси. Сердце застучало сильно – он даже удивился, чувствуя, как бьётся сердце.

Ему казалось, что он уже не человек, а спрессованный комок огня. Да и как же можно было иначе думать, если он мог чувствовать не только тело – наличие его, Но и каждый атом тела, каждый квант, волну, что обнимает бесконечность. И вдруг – бьётся сердце?.. И понял он – среди людей он человеком может быть, не только может, должен.

Решил проверить. И вот уже почувствовал, как странно, именно почувствовал, что вся вселенная внутри его и нет теченья времени и, не только, нет последовательности проявлений. Всё будто собирается в один момент, и прошлое, и будущее, и не только, как не странно, в пространстве в один комок должна бы вроде вся материя собраться, но всё исчезает почему-то, разбегаясь.

…И вздрогнула Земля, пытаясь словно предотвратить развал и гибель. А Яросвет увидел сразу всё, вернее не увидел, прожил за всех и всё – все жизни всех людей, животных, птиц, растений, даже камня каждого, гор и океанов и… не было того, чем он не мог бы быть и чем он не был.

Земля дрожала. Увидел Яросвет, как джин исчез, как облако, растаявшее под лучами солнца, а люди в веси, что на берегу реки, вдруг пали ниц, кого-то, призывая, не то на помощь, а не то ругая. И понял – ведь это он себя терзает и себя ругает или в надежде молится себе.

«Остановить, остановить!..» но почему-то не было желания, ведь эти миллионы лет попытки выжить, человеку столько принесли страданий. Теперь же может он враз всё остановить,.. и всё исчезнет, превратится в пустоту!..

Да! В пустоту!.. А если пусть всё будет так, как есть и будет?..

И он увидел, как миллионы маленьких вселенных силу обретают, а он – ведь всё внутри его – становится в те миллионы раз сильнее и мудрее, а миллионы бесконечностей-вселенных, даже не вселенных просто – мирозданий, красотою необъятной и гармонией сияют. И это тоже он, но и не он уже…

Да что же это?.. И Яро-Свет начал менять себя, все, оставляя так, как есть, и было или будет. Услышал звон колоколов, что перешёл в мелодию природы – пенье птиц, журчание ручья и шелест трав под лёгким дуновеньем ветерка.

Он человек, один из многих, хоть и Земля пока ещё как будто бы гудела или плакала,.. а может быть от радости – не важно, важно то, что всё осталось. Осталось то, чего не может быть!.. И в этом «быть не может», осталась Навна, Дана, Яра, мама, папа, Род и тысячи друзей. Осталось пенье птиц, шум океанов, радость и любовь, и многое другое, что всё не перечислить и он на берегу реки и женщина, несущая кувшин, похожая на маму.

– Да будет так! – сказал и вышел к людям.

--------------------

Первой поднялась девчонка молодая и подошла к нему.

– Ты кто? – спросила. Руку протянула и отдёрнула, как будто бы обжёгшись – Да ты огонь!.. – сказала удивлённо.

Он действительно пылал, как солнце. Огненные волосы костром на голове горели, с них искры сыпались огня, сердце девы, обжигая, но это видела она одна, все остальные просто человека. На неё он посмотрел – почти без платья, лишь что-то прикрывало бёдра, на плечах накидка из коры растений… Но глаза?.. И губы!..

– Навна?.. Нет!.. Не может быть?

– Откуда знаешь?

– Ты… Навна?

– Да. А это ты землю тряс?

– Не я… А может я?.. Не знаю, вообщем.

Женщина к ним подошла, что недавно с кувшином шла, внимательно осматривая, чему-то удивилась.

– Ты кто? – спросила – Будто знаю я тебя.

– Я Яро-Свет – сын Святора и сын Олены.

– Да, да! Похож, но ведь они пропали – сгинули в лесу.

– Не сразу – меня в лесу родить успели.

Не удивилась, а сказала просто:

– Сестра твоей я мамы, зовут Ладина. Иди к костру, поешь, ты дома у себя.

– А Навна кто? Чья дочь?

– Я дочь Зари и Света!

– Вот как!.. Значит дочь моя, ведь я тоже Свет, только Ярый.

Навна смутилась, покраснела:

– Нет! Не твоя, ты слишком молод, а мой отец ушёл на драгов – с ними бьётся.

– Но драги здесь недавно были!..

– Прорвались видно, но нам помогли – какой-то чародей…

И понял Яро-Свет, что Свет – её отец, погиб и не придёт, и не обнимет больше Навну; дочь свою. Обратился к женщине и всем остальным:

– Кто знает, где драги живут?

– Я знаю! – скорее всех Навна ответила ему.

– Отпустите люди добрые её, попробую я сними силой потягаться.

– Не ходи!.. Яросвет!.. Им джины помогают, – Ладина попыталась его предостеречь.

– Солов! – Яровет позвал.

– Здесь я, Яросвет. Что желаешь? – появился эфирный исполин.

Люди вновь упали на колени, закрыли головы руками. Только Навна не упала, схватила Яросвета, прижалась сильно, сильно.

– Яросветик!.. Милый!.. Спаси меня.

Он ласково обнял её, прижал к себе:

– Не бойся, Навна, теперь он будет помогать не драгам – нам, и обратился к остальным: – Не бойтесь! Он с нами – от ныне и на веки будет!

Люди стали подниматься, глядя на Яросвета, как на героя, но как он мог им объяснить, что джинов творят и порождают люди сами. Питают их, вернее творят, быть может, и не они, но питают поклонением, и страхом, и другими чувствами и состояниями души, всё же люди, все, кто хоть немного человеком называться может.

Вдруг заговорил Солов:

– Яро-Свет! Товарищ мой! Прислушайся!.. Я чувствую – сильнейший возвращается к себе.

------------------

Да, да и Яросвет почувствовал опасность, как будто кто-то вторгся вдруг в его диапазон вибраций жизни. Что-то чужеродное, как будто к сердцу подступает. Он понял, что силён противник, охват его сознания велик во времени, но не в пространстве. И понял Яросвет, что он свободно от него уйдёт, став бесконечным, но чтобы уничтожить, нужно стать не только бесконечным, но и вечным. Подумал, что раз надо, значит станет.

И озорная мысль мелькнула: – «Что если Навну взять с собою, своею непосредственностью она пройдёт, должна пройти, чрез миллионы состояний жизни, частот и колебаний». Ведь, чтоб себя не потерять, вернее тело для проявлений, нужно душу чистой содержать. Быть простой, простой и непосредственной, как меленький ребёнок, как мать природа в своём многообразии проявлений.

– Пойдёшь со мною, Навна?

– К драгам?

– Дальше. Туда, где тайна жизни силу начинает обретать, а если короче, то биться с колдуном, который всех колдунов на всей Земле сильнее.

– Ах!.. И не боишься ты?..

– С тобою?.. Нет, конечно! Если будем вместе, нам и сотня чародеев не страшна!

– ?..

– А ты чё голая почти? Платья нету?

Смутилась Навна, покраснела до кончиков ушей, глаза уткнула в землю, пробубнила:

– Ходила в лес ловить зверушек разных. Ты что, не знаешь?

– Нет. Я ведь не охотник.

Засмеялась Навна, поняв, что Яросвет действительно не знает:

– Те листья и кора, что на мене одеты, запах человека прячут, зверушки так подходят близко, что и убежать не успевают.

– Здорово! – удивился Яросвет, – Молодец, но ты не переодевайся, так лучше и колдуны тебя за мать-природу примут… я их и… вообщем поняла?

– Да. – Опять смутилась.

– Солов!

– Я здесь мой друг!

– Людей тебе я оставляю. От драгов, если что, обереги. Вернёмся с Навной, разберёмся с ними.

– Понял Яро-Свет – сильнейший из сильней…

– Солов!..

– Понял! Понял! Не буду больше льстить.

А Яросвет за руку Навну взял, в глаза ей посмотрел, как будто через этот взгляд, весь свет всех звёзд и солнца в сердце к ней вошёл, расплавил изнутри и светом сделал, который начал разлетаться по вселенной.

– Ах!!! – только и сказать успела и исчезла, растворившись в солнечных лучах, а Яросвет вдруг вспыхнул солнцем красным, словно устыдившись, рассыпался в пространстве дивным светом, вслед за Навнушкой из Гипербореи дикой.

 

 

 

 Глава пятая.

 

Как интересно было Навне видеть себя со всех сторон и изнутри себя смотреть. Нет ей конца и края. Куда не глянь, везде она, рассыпалась лучами света и искрами огня по всей округе, которой то же нет конца. А Яросвет такой хороший и… любимый почему-то, когда успела? В каждом луче её самой, в каждой искре огня, что-то же есть она. Как странно?.. Но он везде, внутри её как будто и в то же время вне её. Да и она не только свет, она и человек и не один, а много, много, и все, что есть она, такие разные и так похожи.

Что это?.. Свет начал исчезать и капельки огня исчезли будто, растаяли, как капельки росы. Душа её, то есть она сама, что есть не тело, не образ и не личность, прозрачной стала, будто нет её и ни чего, что иногда тревожит, или радует, или волнует. И в этой непорочности стал проявляться Яросвет. Он словно плавал, наслаждаясь, в чистоте её души, её сознания.

И Навна стала форму обретать и вот они уже, держась за руки и весело смеясь, кружатся в чистоте её души. Смеётся весело – ей хорошо и ей совсем не страшно, что нет ни чего вокруг и ни кого, одна прозрачность, чистота и… Яросвет!..

– Ты чё разделась полностью? – услышала вдруг голос Яросвета

Смутилась Навна и искры розовые змейками умчались в бесконечность. Посмотрела на себя, не узнавая. Лесная одежонка из коры и листьев действительно исчезла и оттого, что устыдилась наготы своей, вдруг вспыхнула огнём лиловым. Он засмеялся радостно, бесцеремонно, глядя на неё. Огонь лиловый, что исходил из худенького тела девы, стал образ платья обретать. Через мгновение прикрыл её нагое тело, сияя красотою всей природы, что видела когда-то, за всю свою малюсенькую жизнь.

И Навна засмеялась вновь. Подумала, что нет цветов – цветы вдруг появились. А где же птицы певчие? – защебетали и запели птицы. А лес? – и лес зашелестел листвой. Зверушки милые; где же они? – забегали зверушки, перекликаясь мирно между собою. Но ветра нет? – и ветер появился, играя лёгким платьем с озорством, нежными касаниями, лаская тело.

– Как хорошо то!.. Спасибо Яросвет!

– Так то ж не я, сама ты, я только приоткрыл тебе тебя…

– Всё равно спасибо – ведь не каждый может посмотреть себя… а мне… такое счастье.

– Нет Навнушка, себя увидеть может каждый, но, каждый хочет ли?.. вот в чём вопрос. И счастлива ты оттого, что ты чиста, как чистота сама, а люди?.. Все ли чисты, как ты?.. Боятся, может быть, своё уродство видеть?..

– Но я сама бы не смогла.

– Могла и видела не раз, как бы себя теряя.

– Да! Да! Я помню! Когда я уходила в лес одна, то!.. Нет, нет!.. Я помню, как терялась и находилась, а между?.. Совсем не помню…

– Но ведь по возвращению – откуда интересно – ты с радостным биеньем сердца сознавала то, как ты чиста, как будто искупалась в родничке живой водицы.

– Да, да! Милый!.. Милый!.. Яросвет!

– Родная девочка, прекрасная и нежная царица, полей, лесов и океанов и не только, всего, что есть, всего, что было, царица нежности и красоты!.. Мне вечно хочется с тобою быть, о чистоте, о радости и о любви с тобою говорить, цветы вселенной всей тебе дарить, а более всего любить, любить, любить!..

– Так в чём же дело?

– Я и люблю!.. Но всю от края и до края, бесконечную и вечную, в начале и в конце времён!.. И потому, теряя, нахожу тебя, найдя, теряю или теряюсь, может быть, в душе твоей.

– Лукавишь!.. Яросвет! – во мне не можешь потеряться ты, хотя бы потому, что даже и тогда, когда ты меньше самой малой проявленной частички, ты больше тысячи вселенных.

Не Навну из Гипербореи дикой, услышал Яросвет – услышал Навну-Нину, Дану, Яру, Тую и тысячи других, которых он ещё не знал, но обязательно узнает. Поняв, смутился, но рад был очень, что кристалл единым становиться стал в многообразии прекрасных и не очень проявлений. Осталось лишь отшлифовать чуть-чуть, чтоб засиял и зазвучал кристалл симфонией творца, творенья красотою.

-------------------

Молчание какое-то мгновенье длилось, и вновь заговорила Навна, что Гиперборейка:

– Что с нами происходит, Яросвет? Я только что как будто была богиней и вот стою уже на берегу реки в горах, как человек – нескладная девчонка, каким то образом, попавшая сюда. Что надо мне или тебе? Почему мы здесь?.. Ведь это ты всё это делаешь!.. Зачем?..

– Затем, что помощь мне твоя нужна. Слушай и решай сама. Немного времени пройдёт, и попытаются меня убрать. Не важно, как убрать, правильно сказать – нейтрализовать, но не поймёшь такого слова.

– Да поняла я всё. Но что же я могу?

– Остаться чистотой – прозрачной и безстрастной. Меня в себя пустить, а далее,.. я думаю, сама поймёшь…

– Я поняла-а!.. Тебе любовь моя нужна!

– Да, да! Родная! Иначе как смогу с тобою слиться я, чтоб растворить альтернативу чистоты, что называют тьма и хаос.

– А если испугаюсь?

– То погибнешь!.. – помолчал немного, засмеялся весело.

Она стояла с широко открытыми глазами и недоуменно смотрела на него с немым вопросом. В её глазах не видно было страха, скорее удивление:

– А возможно это?

– Что?

– Чистоту убить?

– Нет, конечно, если грязи в человеке нет совсем. Да ты не сомневайся, ведь не испугалась же, когда сказал, что ты погибнуть можешь, а потому, что ты не знаешь даже, что такое страх.

Помолчали оба. Навна посмотрела в даль, увидела лишь горы и на одной из них огромное яйцо – жилище.

– Зачем мы здесь? Что я должна или могу?..

– Должна ты просто быть и быть такой, какая есть – простой и непосредственной. Да и время есть ещё у нас.

– Время!.. А для чего?.. Ах, поняла!.. Ты хочешь то, чтоб я тебя любила.

– А разве повод есть для сдерживания чувств?

– Наверно нет.

– Значит, я сдаюсь, нет сил сопротивляться, и вообще, твоя настойчивость меня сломила.

– С тобой и, правда хорошо, хоть и не всегда и всё я понимаю. Мне кажется, что, познакомившись с тобою, я стала не девчонкой, а взрослой и много-много лет мене, – задумалась, о чём-то размышляя: – Но как любить?.. Как странно, то, что люблю, я знаю, а как любить, не знаю. Ты научи!

– Это приказ?

– Да! – улыбнулась Навна.

– Тогда приляжем, долгий будет разговор.

– Нахал ты Яросвет. Лучше покажи мне небеса.

– Увидеть небеса, поднявшись, может каждый, а вот спустить на землю, только единицы.

– И кто они?

Он промолчал, но взял за руки, посмотрел в глаза, да так, что сердце застучало быстро-быстро.

– Я поняла!.. – договорить он ей не дал, обнял и крепко в губы поцеловал. Навна не смутилась, как странно, и положила голову ему на грудь, промолвила:

– Ведь ты сказал, что это я тебя должна любить, а…

Он перебил её, оглядел лукаво:

– Ну что ж, бери мою невинность.

– И это… тоже любовь?

– Венец любви!.. Здесь – на земле, когда не просто так, а потому что!..

– Да! Да!.. Люблю!.. Люблю!.. Люблю! Только молчи…

– Молчу, молчу! – он чувствовал, как бьётся её сердце, трепещет тело от ожидания какого-то таинства и небеса для них, а может и не только, на землю стали опускаться, всё, растворяя светом и теплом.

------------------

Лежала Навна на подстилке из свежих трав, смотрела в небо, любуясь, как поднимается оно, всё больше обнажая формы, чему-то улыбаясь. И мысль какая-то терзает разум; и поняла: – «Откуда здесь пахучая трава?..» Спросила тихо:

– Откуда здесь трава?

– С неба Навнушка, выходит ты одна из единиц, которые на землю небо могут опустить.

– Но я не ведаю, как это получилось.

– Лишь потому, что разум твой противоречит чувствам иногда.

Что-то сказать она ему хотела, но он её остановил, прикрыв легонечко ей рот своей ладонью. Будто прислушался и быстро сел.

– Прибыл чародей, мне пора. Спасибо Навнушка!..

– За что?

– Как за что?.. Ведь из огня любви в огонь сраженья я иду и потому мне самый сильный враг не страшен.

Навна промолчала.

– Я пошёл.

– Иди, коли собрался. Ты не волнуйся Яросвет,.. я думала ты не боишься ни чего…

– Я не боюсь, вот только вспоминаю то, что было, что он со мною чуть не сотворил, так сразу от досады неуютно как-то мне, ведь и тогда мне Навна помогала,.. та что,.. или ты, которая через миллионы лет отсюда.

– Когда богиней я была, как будто понимала всё, минуточку назад как будто понимала, а вот сейчас не всё я понимаю.

– Поймёшь когда-нибудь… Запомни – ты мадонной стала. Мадонна – это мать что всё родила и взрастила.

– Иди любимый!.. Я жду тебя с победой.

Он медлил почему-то…

– Иди же, наконец!..

И Яросвет исчез, лишь образ в сердце свой оставил. Не видел он, как Навнушка из Гипербореи дикой заплакала и слёзы капельками падали и падали на камень голый. И в месте том, где только что капелька упала, травинка появлялась, росла и расцветала дивным цветом. И поняла она, что Яросвет уйдёт, а с ней останется не Яросвет, а Ярый Свет, который будет жечь её своей любовью.

– Пусть так! Теперь всегда во мне ты будешь, и я в тебе останусь вечно, как мечта!..

---------------------

Вздохнула глубоко и оглянулась. Вокруг её цветущая полянка – оазис красоты среди камней. К речушке подошла, умылась, прислушиваясь к сердцу своему. Сердце замерло, не билось вовсе или почти, искало Яросвета или совсем с ним улетело.

Навна посмотрела в небо, руки протянула, почувствовала рядом и, как в воде при полном штиле, отражение увидела своё. Это была не Навна, что на Земле – богиня в платье счастья и любви. Подумала: – «А где же Яросвет?» – и проявился Яросвет.

Стоял он в комнате в яйцеобразной башне. Напротив чародей метнул в него луч света, но Яросвет не отскочил, не увернулся. Увидела она, как этот луч вошёл в него и изнутри, взорвавшись будто, разлился светом красным, тело, обжигая,… Он замер, воздуха набрал в себя и красный свет опять взорвался, превращаясь в золотой, волнами устремился, окружая Яросвета сферами прозрачными огня. И в этих плёнках-сферах – отдельно в каждой, отразилась вся вселенная, все миры и все эпохи, и не только – все звёзды и главное, вся бесконечность будто спрессовалась в этих сферах.

Почувствовал колдун опасность раствориться в этих сферах, рассыпавшись в пространстве на нейтрино. И вдруг исчез, не уследила Навна куда, но Яросвет прекрасно понял всё и огненным лучом за чародеем следом. Что это?..

Навна увидела, что и башня стала исчезать. Не разрушаться, а растворяться в воздухе или в пространстве. И сердце Навны – всё же оно в груди – вспыхнули огнём лиловым, растворяя тело, и всё вокруг в прозрачность превращая. И, как прозрачность, оказалась Навна всюду и всё внутри её.

Образ Яросвета сотворила, увидела его в лесу, лежащего ничком на травке. И женщина какая-то к нему подходит. Присела, к себе лицом перевернула, услышала его прекрасный голос.

– Нина?.. Ты откуда?

Женщина ответила ему:

– Из сердца твоего!

– Мне сон прекрасный снился, будто ты не ты, а я не я и в то же время ты есть ты, а я есть я.

– Хоть ты и взрослый, но всё ещё ребёнок.

Навна приблизилась, пытаясь рассмотреть черты лица той женщины, вдруг появилась сила притяжения и поняла она, что Нина есть она сама и сердце Навны слилось с сердцем Нины…

Нина начала меняться – исчезла озабоченность, тревога, вылетели будничные мысли, сердце превратилось в бесконечность и искры радости посыпались из глаз, осыпая Яросвета или не Яросвета, с головы до ног.

– Ты мой любимый!.. – воскликнула она. А Навна та, что чистота сама, продолжила: – И здесь нашёл меня ты милый!

– Как не найти тебя, ведь ты везде в моей душе, вот только толком уж и не знаю, кто ты и как мне звать тебя?..

– Какая разница, как назовёшь. Ведь главное, чтоб знал и помнил, и любил.

Мужчина вдруг поднялся, Нину обнял, поцеловал в уста…

– Ты всё такой же, как везде, – сказала Навна в Нине.

– И ты… то человек, а то богиня!

– А кто же я сейчас?

– Богиня.

– …Но ты забыл, что бился с чародеем.

– Да!.. Вспомнил!.. – и исчез мгновенно, но и остался с Ниной… Как странно и возможно ль это – исчезнуть и остаться?.. в одно и то же время или не время… Спросила Навна в Нине уже того, что с женщиной остался:

– Кто ты здесь? Мой милый Ярый Свет!

– Здесь Виктор я, который победитель. Не первый и не последний, а тот который их соединил в единство Ярым Светом – мечтой своей, которая есть ты… за то тебе спасибо Навна и тебе спасибо Ниночка за то, что сохранила Навнушку в себе.

---------------------

Ужасный крик раздался, раскатом стона пробежал по всей земле. То чародей кричал, поняла это Навна и Нина поняла или если проще, женщина любимая в луч собралась, метнулась в вечность на встречу опасности и счастью своему.

И Навна вновь в горах Гипербореи проявилась на берегу речушки той, в том месте, где мадонной стала, откуда путь свой к осознанию себя нашла. Яйцеобразной башни не было там, где она стояла. Так значит Яро-Свет не здесь, но почему тогда,.. откуда слышен крик?.. И поняла – из глубины земли. Прислушалась!.. Нет – не из-под земли, а из космических глубин или из глубины времён.

Земля дрожала, словно в судорогах корчась, то ли от боли, то ли от чего ещё. Вдруг горы раскололись в том месте, где стояла башня, вернее должна была стоять. И трещины пошли, ломая горы на тысячи частей. Две трещины прошли от Навны с двух сторон. Речушка вмиг исчезла, словно провалилась в бездонную расщелину, да это так и было. Из расщелины наружу стала вырываться огненная лава…

Не испугалась Навна, и это жизнь ей сохранило. Стоя на оазисе, который вырос из слёз любви её, она всем сердцем возлюбила Яро-Света и крикнула:

– Где ты, Яро-Свет? Любимый мой!.. Откликнись!.. Да что же я?.. Иду к тебе, где б ни был ты.

И вспомнила, как Навна, что она не только Навна – но и…Нина и… Яросвет не только Яросвет, но и Виктор, который победителем себя назвал…

…И цепь замкнулась – начало и конец соединились… Что это?.. Всё вдруг вспыхнуло сиянием радужным. Нет, не радугу увидела она, а всё пространство засверкало, звонкими цветами наполняя Землю, но вот и сама Земля исчезла будто – все предметы, горы, пропасти, селения и даже звёзды, солнце и луна – один лишь свет остался, его сияние в радужной перекличке.

Что это?.. Это небо опустилось, прикрыв собою землю, потому что Навнушка и Нина и тысячи других, единым стали Разума кристаллом. И вспыхнул тот кристалл, всю бесконечность светом наполняя. Исчезла тьма совсем, весь тёмный космос дивным светом засиял. Вуаль цветная колыхалась чудно в прекрасной Навнушки душе… и крикнула она опять:

– Мой милый!.. Мой любимый!.. Приди, приди, приди!.. – и змейки розовые и червонные устремились от неё уже не в бесконечность – в беспредельность, красотою света и звука дивного, наполняя всё вокруг.

Планета стала проявляться. И горы и поля, леса и океаны, и остальное всё. Ландшафт менялся быстро, сменяя образы, рельеф, структуру всю… Там, где горы были, вдруг океан зарокотал, а где леса шумели, горы проявились. Всё это будто бы единым было и разделялось почему-то иногда. А где же?.. И поняла, что это она всё разделяет в своём сознание, чтобы понять по видимому всё, всё рассмотреть и изучить, всему названье дать, узнать всему предназначение. Но где же Яросвет?..

– Откликнись!.. Милый!

----------------------

Свет не исчез – напротив, сама земля сияла дивным светом и всё кругом… Вдруг стон услышала она и поняла, что стонет Яросвет. Метнулась Навна вверх, в сияющее небо и вскоре увидела его… с раной в груди?.. Он знаком руки остановил её порыв, пытаясь что-то ей сказать, но говорить не надо было, всё поняла она!.. Рассыпалась на биллионы искр, исчезла вовсе, вбирая свет в себя, и Яро-свет в ней растворился, лишь иногда небольшими искрами напоминая о себе.

Вдруг боль ужасная пронзила всё сознание, в нём появился чёрный ком огня. Не испугалась Навна, да и терпеть она умела и могла. Ждала, что чародей предпримет. И вспомнила, что говорил ей Яросвет: – «Остаться чистой и прозрачной»… и свет исчез совсем. Одна прозрачность-чистота и… чёрный ком, который принял форму человека и чёрный луч метнул куда-то в бесконечность.

Вздрогнула прозрачность, но не окрасилась ни чем. Форма чародея стала расплываться, и понял он, что некуда бежать. Там, куда попал он, нет времени и нет пространства – здесь бесконечность и ноль равны и вечность здесь равна мгновению. И эта чистота-прозрачность сжимала всё сильней, он закричал, поняв, что исчезает, собрал все силы против чистоты, чтобы хотя бы свет в ней появился, но чистота была прозрачной.

Сжимался чародей в ком чёрный всё сильнее, вдруг разорвался, разлетаясь искрами, сначала тёмными, которые, чем дальше разлетались, становились всё светлее. И вспыхнул Ярый Свет, собою, заполняя всю прозрачность, словно обнимая радостью саму любовь и красотою душу Навны наполняя.

---------------------

– Яросвет!.. Ты хоть живой?.. Яросвет открыл глаза, услышав голос Навны, поморщился, ответил:

– Какой жаргон… и вообще, откуда это слово – смерть,.. взялось?..

– Не знаю… только ты ранен был, я видела…

– Был!.. И что?.. Скажи, а ты можешь умереть?

– Не знаю. Вообще-то я не слышала, что б умирали, но погибают точно… Ну когда враг иль зверь какой, как мама у тебя!?.

– Да уж?.. В пасти дракона должна была погибнуть.

Яросвет сел, оглянулся. Вокруг шелестела пахучая трава – цветущая поляна. Пахло мёдом. Тем мёдом, что он помнил почему-то в двадцатом веке, за миллионы лет отсюда.

– Но почему в двадцатом веке?.. И Нина?.. Откуда?

Навна посмотрела на него как-то задумчиво и грустно.

– Почему я их не знаю?.. Хотя мне кажется, что знают меня все?

И вспомнил Яросвет, и голограмму в воздухе соорудил, увидел Виктора и Нину…

– Родная, милая моя, ты их не знаешь, потому что первая. Как первая, ты есть во всех, как детство чистое!.. их детство. Но ведь и знаешь уже многих, когда богиня ты – ты завершение пути и потому в богине всё и все – начало и конец, соединяясь, объединяют всё в себе. Начало чистотой, конец же опытом пути и вместе красотою творчества в сотворчестве с Творцом при усмотрении Истины самой… пусть на мгновение… сияют.

– Как чудно и непонятно говоришь, ведь Навна я сейчас, а не богиня.

Он помолчал, обнял её, прижал к себе:

– Навнушка!.. Прости, забыл… наверно потому, что Яро-Свет всегда я – прежде Яросвет и здесь я Яросвет, который первый и последний сразу, – немного помолчав, добавил: – Показывай где драги или драки, пора нам их тряхнуть, чтобы на пару миллионов лет забыли к вам дорогу.

Она аж рот от удивления открыла:

– ?..

Он понял, сообщил:

– Это много!.. Тьма тьмущая годков…

– Да знаю я, но… возможно ль это?

– Да! Пошли – и весело расхохотался.

-------------------

Не успела опомниться она и вот уже опять в горах, и сверху смотрят вниз в долину. А над долиной кружатся драконы, огнём пылают, то собираются гуртом, то разлетаются по всей округе. Внизу город каменный, там люди и … джины. Джины, но не великаны, чуть-чуть людей побольше и попрозрачней или эфирней, да и драконы не все драконы, есть и просто мыслеформы, хоть и похожи на драконов.

Понял Яросвет, что кто-то из мира этого использует энергии тончайшие… их уплотняет и создаёт по образу… и своему подобию. Вернее создавал, но совладать не смог и вот теперь подобие владеет и творцом. Вот почему не любят эти твари людей, что им не поклоняются, то бишь не питают.

– Яросветик!.. Смотри – их очень много.

– И что? Вот думаю, надо ли нам с ними биться.

– Как?..

– Могу я разом всех уничтожить, но что это даст? Есть, вернее должен быть здесь тот, кто правит всем… – помолчал немного: – Парадокс какой-то, ведь этот некто, даже не кто, а что – размазанный туман, но почти бессмертный.

Навна промолчала, ждала, что Яросвет надумает, что делать будет. Он повернулся к ней, посмотрел с улыбкой на устах. Она аж покраснела почему-то…

– Ты чего?..

Он засмеялся весело, она совсем смутилась, но он не обращал внимания, взял за руки и… вдруг земля как бы ушла куда-то из под ног… Не первый раз так было, но всё привыкнуть не могла ни как.

-------------------

Они уже в пещере и… о, ужас!.. В углу стоит или сидит дракон огромный… и много голов!.. и все огнём пылают.

– Горыныч здравия тебе и долгих лет! – промолвил Яросвет.

Тот замер, и недоуменно, перестав огнём пылать, спросил:

– Ты кто?

– Я Яросвет, а это Навна – чистота сама и нежность, сама невинность, но мадонна.

– Сложно говоришь, придётся наказать за это – и три струи огня метнулись к Яросвету с Навной. Навна зажмурилась от страха или не от страха, ведь бояться не умела. Яросвет же засмеялся, вспыхнул огнём лиловым, который струйками метнулся к головам дракона, обручами света окружил шеи у дракона, да так, что испугался он, взмолился Яросвету:

– О горе мне,.. Не зря Горынычем зовут?.. Вроде сам горе должен сеять, да только горько самому…

– Скажи Горыныч лучше, кого ты охраняешь?

Тот отодвинулся чуть в сторону, дверь, освободив, которая за ним в скале была:

– А ты зайди, узнаешь сам.

– Дыхни Горыныч ещё разок.

Дракон дыхнул, да так, что вся пещера вспыхнула и вздрогнула земля под ней и над… Яросвет взял Навна за руку и… уверенно шагнул к двери.

-------------------

Когда зашли, дверь не закрылась – захлопнулась за ними.

– Это ловушка Яросвет!..

– Знаю.

Тьма плотная окутывала их, да так, что дышать стало невозможно, боль волнами побежала по телам. Собрал все силы Яросвет, огнём лиловым, даже не лиловым – белым вспыхнул. Тьма отступила, простонала:

– Кто ты дерзкий?

Раздался смех, но смех искусственный какой-то, а Яросвет не унимался:

– Ни как со страху навалил в штаны.

– Как ты посмел?.. Червяк!..

– Так покажи же свой ужасный лик…

Тьма стала собираться в ком и образ человека приняла…

– А я то думал, зверь какой, а тут… букашка – всего лишь туманный образ человека…

– Убью!..

– Не убьёшь. Там где свет сияет, тьма бессильна – ответил Яросвет спокойно. – Фонтом ты, нет в тебе души, не говоря о духе. Надо же что натворили – ничто, а правит душами людей.

Чёрная струя метнулась к Навне почему-то, но Яросвет закрыл её собою. И… о чудо!.. Тьмы струя задела Яросвета и уже огненным лучом назад к фантому. Тот закричал по страшному, да так, что вздрогнула Земля, сверху полетели камни.

– Стань Навна тем, кто есть ты, я растворюсь в тебе и он, кто б ни был, исчезнет. Не забывай меня любить, а то и я исчезну и не появлюсь, как Яросвет, останусь вечно Ярым светом…

И Навна в прозрачность стала рассыпаться. В последний миг её сознанья мелькнула мысль, что Яросвет исчезнет из её эпохи… Прозрачность растворила тьму и вспыхнула Ярым Светом, который в луч собрался, нарисовал в пространстве или на пространстве кольцо, метнулся в бесконечность или даже в беспредельность…

– Мой милый!.. Милый!.. Милый!.. – шептала Навнушка из Гипербореи дикой, стоя на берегу реки, в лесу, недалеко от дома своего. А голос Яросвета звучал где-то внутри её:

– Ты то женщина, а то богиня!..

– Всегда везде с тобою буду… – Навна заплакала, упав на землю. Почувствовала, что кто-то гладит её по голове, резко обернулась и… О чудо!..

– Яро-Свет?

– Да, Яросвет, я из соседней веси.

– Нет, нет!..

Услышала же голос Яросвета.

– Да я же это, я, только просто человек, часть себя части тебя оставил…

Юноша ей руку протянул, почему-то покраснел, смутившись, проговорил:

– Не из соседней веси я… в лесу очнулся и даже знать не знал, да что там, ты мне напомнила и имя вспомнил я своё… наверное с драконом бился… вспомню всё теперь…

 

 

 

Глава седьмая.

 

Ходили по селенью те мужчины, что из леса вышли, словно тени. В них не было чего-то, а чего, Навна не понимала. Глаза пустые, будто в них нет ни чего. Конечно, они что-то делали, жён обнимали, детей ласкали, но как-то без эмоций и без чувств. Костров не разжигали, пока не подошли Тимоха с сотней. Навна же приободрилась среди витязей своих, которые начали разжигать костры, что-то готовить или готовиться к чему-то, хоть и не знали к чему, но, тем не менее, не унывали, смеялись даже и шутили.

Навна пыталась успокоить мысли, в порядок чувства привести, но не могла ни как, будто кто заколдовал их всех. От напряжения понять всё и объяснить, разболелась голова и она оставила попытки, лишь напоследок мысль мелькнула, что остаться здесь нельзя и надо уводить от сюда всех… немедленно!.. Хотела крикнуть Гора и указать ему, чтоб собирались в путь и жителей селенья всех с собою взяли.

Вдруг кто-то закричал, да так, что Навна вздрогнула от неожиданности, повернулась и увидела!.. О боже!.. В лесу, где зона, из земли до облаков поднялся столб огня, из центра начал расширяться в виде гриба, закручиваясь к центру, словно замыкаясь, питал огонь себя.

Что это?.. Ни кто не понимал, конечно, кроме Навны. Распад ядра!.. но ведь должна быть волна, всё разрушая и сметая на своём пути, но… и поняла!.. поле защиты, что Туя создала по кромке леса, волну сдержало и отразило назад, вуалью радушных цветов, окрасив небосвод.

К ней подбежал Тимоха, не подбежал – набросился, как лютый зверь, повалил на землю, сам сверху, пытаясь прикрыть её собою, и это удалось ему, так как другие витязи мгновенно создали плотный круг вокруг, пытаясь от опасности прикрыть её живым щитом. Навна же всё пыталась объяснить себе, пыталась всё понять. Мысли, будто испугавшись, разлетались в бесконечность, опустошая всё в сознание.

Вдруг поняла, что это не распад ядра – распад частиц элементарных на нейтрино?.. что значит распад материи всей, которую не может человек освоить органами чувств, но…

----------------------

Было тяжело дышать, но почему?.. Да, вспомнила – Тимоха сверху, как гора, прижал её к земле, что и не вздохнуть, будто пытался совсем в землю закопать. Закричала, что есть мочи прямо в ухо:

– Тимоха!.. Встань с меня!.. Ведь больно же!..

Ослабил хватку, приподнялся, тяжело дыша, посмотрел в глаза, не понимая ни чего. Навна смотрела на него спокойно, и этот взгляд стал успокаивать его. Смутившись, сел, что-то невнятно говоря и пряча взгляд, устыдившись своего поступка. Она же поняла, что что-то она должна сказать, а лучше что-то сделать!.. Вдруг закричала что есть мочи, быстро поднимаясь:

– Гей вы витязи – добры молодцы!..

И тишина!.. Та тишина, что наступает после раската грома.

– Навна-а-а!.. – вдруг разорвала тишину на части волна, даже не звука, а выдоха всего, что накопилось в душах или в сознании людей. Оцепененье стало проходить, раздались голоса, даже кто-то засмеялся.

Навна смотрела на сидящего Тимоху. Весь в земле, волосы клочками в разные стороны торчат, в глазах смятенье, испуг и удивление. Будто очнувшись, наконец, стал неуклюже подниматься. Встал, посмотрел на Навну и вдруг… расхохотался, как ребёнок.

– Ты чё, Тимоха?

Он не ответил, продолжал смеяться, глядя на неё. Пришла очередь смутиться ей. Оглядела себя, увидела, что и сама в земле вся с головы до пят, даже больше, чем Тимоха, отряхнулась неуклюже, набросилась с кулаками на него, небольно ударяя по груди. Он её остановил, поймав за руки. И Навна засмеялась, вспомнив, как он пытался закопать её, прикрыть собою. Спросила:

– Ты чё набросился, как зверь какой?

– Дык вон!.. Огонь!.. Весь лес в огне!..

– И что? Здесь то нет огня. Чё думаешь, что телом своим от огня смог бы прикрыть?

– Всё равно-о-о… помочь хотел, а ты драться…

– Ладно, ладно… не сердись… – и осенило вдруг!.. Навна поняла, почему мужчины из селенья, которые вышли из леса тёмного, какие-то пустые. У них в сознанье нет ни чего. Оно, как чистая страница, быть может, только остались одни инстинкты и то не все, лишь те, что создают лишь то, что называют просто жизнью. Поняла, что если бы не Туя, то… эта зона могла бы поглотить весь мир и здесь останутся лишь люди-зомби, марионетки, которыми так просто управлять… силу их качать, но… куда уходит эта сила?.. И вообще, кто же она, что мир готовы уничтожить, лишь бы она исчезла навсегда?

– Навна! Навнушка душа! – теребил её Тимоха: – Чё делать будем?

Навна посмотрела как-то отрешенно, ответила, подумав:

– В путь Тимоха, прямо сейчас. Ты вот что – собирай всех… готовьтесь… пойдём назад… вперёд дороги нет!.. там видно будет… эх раньше надо было, боюсь, что поздно будет?..

– ?!.

– Я сейчас – и крикнула кобылу.

– Ты куда?

– Я быстро – показала на избушку, где Туя основалась.

– Я с тобой!

– И я, и я!.. – к ним подходили витязи, каким-то чутьём поняли все, что Навна в лес пойдёт, который и не лес уже, а что-то страшное. И не горел как будто и в то же время весь в огне, только огонь темнел, багровея на глазах, и в центре всё ещё пылал каким-то дивным светом. И освещал тот свет лишь кромку леса, не проникая дальше.

Навна не ответила, помчалась к Туе, прыгнув на кобылу. Все устремились следом. Не любопытство мчаться к лесу заставило её, а то, что происходило с жителями селенья. Они, как заворожённые, смиренно, даже обречённо к лесу шли…

Обогнав, Навна пыталась их остановить, но ни кто не обращал внимания. Витязи её, всё поняв, встали стеной… «Но почему же витязи её не поддаются притяженью зоны» – раздумывала Навна на ходу. И поняла: – «Им помогает вера, что зародил в них Яросвет».

Их вера стала их мечтой, которая подняла их над миром и, пусть интуитивно, дала возможность усмотреть реалии грядущего, того грядущего, откуда Навна-Нина, откуда Яросвет. А в том грядущем эта рана заросла уже или почти и, потому не может так подействовать на человека.

Осмотрелась Навна и крикнула:

– Оставьте их, пускай идут.

Удивлённо на неё Тимоха посмотрел

– В них нет той силы, что помогает человеку жить, бороться, побеждать, любить, творить – объяснила Навна. – Пусть не сейчас – потом уйдут. Вот если бы успели увести их раньше, тогда быть может и спасли… а теперь надежда лишь на Тую.

Развернувшись, Навна поскакала к лесу – нет, нет – не обречённо, а с вызовом, как в битву, обнажая меч, и крикнула:

– Отец мой Род! Мой милый Яросвет! Мне помогите!

И вдруг кобыла встала на дыбы, чуть-чуть, не сбросив Навну. Она же быстро спрыгнула на землю, взмахом руки остановила витязей своих, сама же подошла к невидимой преграде. Протянула руку и

коснулась поля защиты. Рука проникла внутрь, теряя очертания, словно исчезала.

Рядом уже стоял Тимоха:

– Навна!.. Не ходи туда!

Навна не ответила. Как-то задумчиво смотрела на преграду, которая, как поняла, вовсе и не преграда для неё.

«Что же там?.. Ах, если б был рядом Яросвет, иль Род, они бы объяснили всё…» – подумала.

– Мы с тобой пойдём, ежели решила ты, чую только там великую опасность…

– И тайну!?. – перебила Навна.

Тимоха промолчал, но взял её за руку, пытаясь всё же удержать. Что-то подсказывало ему, что витязям туда дороги нет. Для большей убедительности своих предположений он руку протянул свою – она уткнулась в твёрдую, как камень стену, а не проникла внутрь, как рука у Навны.

И Навна поняла, что если она решит всё же в лес идти, то… пойдёт одна, или останется одна, без витязей и их поддержки. Это понял и Тимоха.

– Не ходи туда!.. хоть и думаю, что там дорога в Небо!.. Не бросай!.. Яросвет погиб?.. теперь и ты исчезнуть хочешь?..

Навна обратила внимание на то, что витязи её и говорить, и думать стали по-другому. Но почему?.. Как изменилась жизнь для них с её приходом в их эпоху. Жили бы себе в глухих лесах, защищаясь от кочевых племён, и… вдруг раздался крик… кричали где-то сзади. Навна обернулась и увидела…

Сзади небосвод стал освещаться чем-то. Будто с неба что-то светлое на землю опускалось и… что это? С востока на опушке леса стали появляться люди, одетые в доспехи войнов, тех, что они видели вначале, когда пришли сюда. Их было очень много – шли на селенье с трёх сторон, и Навна поняла, да и не только Навна, поняли витязи, что некуда бежать иль отступать, ведь сзади тёмный лес, а впереди тьма тьмущая врагов.

Надо было что-то делать, но ни чего не лезло в ум, кроме… как погибнуть с честью, принимая бой. Сдаваться же нельзя – всё равно всех уничтожат. Вспомнила, что Род ей говорил, что всё, чему научится от Яросвета, будет уметь сама, но она не научилась перебрасывать людей через пространство в виде света.

– Гор!.. Где ты?

– Я здесь, – откликнулся мгновенно витязь.

– Меч обнажи и бей по моему приказу.

– Понял Навнушка!.. Всё понял…

Все витязи и жители селенья расступились, прижимаясь к полю защиты, так как проникнуть в тёмный лес ни кто не мог.

--------------------

Плотными рядами шёл противник с трёх сторон, не оставляя шанса на спасенье. Только небо освещалось всё сильнее почему-то, но понять что это и откуда, не оставалось времени совсем. Навна сконцентрировалась, да так, что пот прошиб всё тело…

– Бей Гор! – к его мечу от Навны устремился ком огня, постепенно превращаясь в пурпурную струю, которая сначала охватила Навну и от неё уже, как от костра, к Гору – к его мечу сплошным потоком потекла. Меч Гора засиял пурпуром, он закричал:

– Ложись браты!.. Задену ненароком – и меч направил в сторону врага.

От кончика меча луч света устремился, всё сметая, вернее, всё воспламеняя на своём пути. Гор начал пятиться назад, сил не хватало устоять на месте. Витязи его остановили, помогая устоять. Он провёл рукой с лева на право, но огонь, что бушевал уже, всё поражая впереди отряда витязей и жителей селения, не причинил врагу вреда, остановился перед ними, в стену превращаясь.

Конечно, это задержало противника чуть-чуть, но не на долго, потому, что те проходили невредимыми через огонь, что-то дико крича, но что – не слышно. И Навна поняла – это конец, их невозможно им остановить, здесь они неуязвимы, по-видимому потому, что они совсем не здесь, а где-то…

К ней подбежал Тимоха:

– Что это?.. Навнушка душа!

– Не знаю я!.. – и от досады и бессилья стала падать, но Тимоха подхватил, не дал упасть.

– Мы будем драться!.. Слышишь Навнушка, а ты… в лес иди, может быть спасёшься?.. Когда закончится всё, назад вернёшься.

– Нет, нет!.. Тимоха, я не оставлю вас, погибнем вместе.

Вдруг осенило. Противник вовсе и не противник, а мираж, который не может причинить вреда!.. Не может витязям и жителям селения… а ей?.. она ведь не отсюда. Гор командовал, указуя витязям своим подняться и не стоять, сам двинулся вперёд, врагу на встречу. Сотня войнов против тысяч. Когда до противника осталось на полёт стрелы – скомандовал:

– Бей други! Держите в воздухе как можно больше стрел и не жалейте, похоже, не понадобятся боле.

И сотни стрел вдруг устремились в небо и в сторону врага. Первые ряды противника остановились, от стрел пытаясь щитами оградиться. «Значит, они нас видят, и стрелы видят, и…» – подумала... но… стрелы, так же, как и огонь, вреда противнику не причинили, хоть и задержали. Задние ряды стали на передних натыкаться и завязалась ссора, которая переходила в свалку.

Навна точно поняла и уже не сомневалась, что противник им не страшен. Терзал вопрос – как же она?.. К Гору подошла, взяла лук и стрелу из рук его, тетиву натянула и отправила стрелу в сторону врага. Стрела попала в война и… тот упал?.. Всё поняла – она единственная здесь, кто уязвим, но и единственная, кто может драться!..

Вновь сконцентрировалась, собрала всю силу и… вспыхнула огнём пурпурным. Направила струю огня вперёд, точно зная, что эта струя будет разить врага нещадно.

Так и произошло. Струя достигла ворога, превращая в факелы горящие огня. Те начали метаться, подали на землю, что-то кричали, в судорогах корчась. Навна не унималась, всё жгла и жгла, пока сознание не потеряла и на землю не упала. В последний миг мелькнула мысль о том, что надо было на помощь призвать Хумана.

-------------------

Возле неё опять Тимоха появился, поняв, что силы кончились у Навны, и понял он, что больше их ни что не может оберечь – войны врага рано или поздно опомнятся и уничтожат их. Они же даже не могут оказать сопротивление, потому что нежить перед ними, хоть и на людей похожа. Он ни чего не понимал, да и напрягаться, чтобы понять, желанья не было совсем. Он знал одно, что надо как-то Навнушку спасать.

Пробиться сквозь огонь, конечно, невозможно. Тёмный лес их не пускает… их не пускает, а Навна?.. Он вспомнил, что та стена невидимая для неё была и не преградой вовсе. Гор подошёл, посмотрел на Навнушку, спросил:

– Чё она?

– Живая!.. Только ослабла шибко.

– Чё делать будем? Только Навна с ними биться может, а мы?.. Гм!..

– Богиня, есно!.. А это?.. Нежить. Вот чё тебе скажу. Навну лес к себе пускает, а нас не пускает. Надо её туда отправить, а сами в бой пойдём последний, – задумался о чём-то. – Ох, и погуляли славно Гор, так погуляли, что и умирать не страшно.

– Да уж, – Гор откликнулся, – как будто тыщу лет прожил. Вот только жаль, что край земли не посмотрел… А может это край земли и есть? А Тимоха?

– Да!.. Наверное!..

К ним стали собираться витязи и жители селенья. Те к лесу не рвались, а как-то обречённо на витязей смотрели и на Навну. Тимоха Навну взял на руки и понёс к лесу, не оборачиваясь, произнёс:

– Гор! Готовьтесь – пойдём врагу на встречу, я отправлю Навну в лес и догоню!..

Он нежно-нежно Навну нёс, боясь даже дышать, ведь это самый драгоценный груз, который дал им душу, жизни смысл и устремление, правда, куда или к чему, пока было не совсем понятно. Но ведь когда-нибудь уж не они, поймут другие, те, кто остались в граде Китеж или в селенье Баромира, да и другие, что после них придут.

Поднёс к невидимой стене и опустил на землю, на небольшой бугор, на склоне которого проходило невидимое поле, как преграда для него, да и для всех, но только не для Навны. Он оглянулся – лиц не видно было, но понял, что все плачут, нет, не потому что в бой пойдут последний, а потому что расстаются с Навной. Было даже тяжелее, чем тогда, когда потеряли Яросвета.

Навна же будто спала, в сознание не приходила, даже улыбалась. Тимоха её погладил нежно, наклонился, в глаза поцеловал, вздохнул глубоко и… толкнул с пригорка в сторону невидимой стены, которая прощупывалась рядом. И покатилась Навна, исчезая в глубине стены… иль не стены, а чего-то… Все пали на колени, провожая Навну взглядом, пока та не исчезла вовсе… и тишина… только вопли сзади факелов горящих.

Гор меч обнажил, повернулся и как-то мирно произнёс:

– Пошли браты! За Навнушку, за Яросвета, чтоб вечно жить в сердцах и душах тех, которые придут за нами следом.

Кто-то так же просто песню затянул – ту песню, что Навна сочинила:

– Хороши наши поля-я,

Просто загляденье,

Там любавушка жила-а

В небольшом селенье.

Шли витязи на встречу смерти, а… может быть на встречу жизни вечной. Кто знает?.. Шли просто, обнажив мечи и просто пели песню про просторы те, что Навна Россам подарила.

Противник же уже очухался и те, что не сгорели от огненной атаки Навны, в боевые порядки собирались. А Россы шли и пели – не бежали – их лица отражали свет какой-то не земной. Такой же свет с востока на землю опускался с неба, освещая всю округу, отвагой наполняя и радостью какой-то витязей сердца.

 

 

 

Глава восьмая.

 

Навна стала приходить в себя от ощущенья страшной боли, даже не просто страшной – невыносимой. Будто кто-то или что-то прессовали её тело со всех сторон, пытаясь сжать живую плоть в камень плотный-плотный!.. Казалось, что она находится в пещере, а стены той пещеры, как живые, но каменные или ещё плотнее, сжимаются, заполняя всё свободное пространство.

Она глаза открыть хотела, но не могла, так как и на веках, будто гири пудовые висели. Закричать хотела от нестерпимой боли, но в горле пересохло так, что даже дышать сил не осталось. Пыталась что-то вспомнить, но и это ей не удавалось. Тем не менее, она была жива. Единственное, что ощущала, так это то, что билось сердце, каждым ударом болью о себе напоминая.

«Бьётся сердце!.. Живая, значит!» – подумала – «А что же дальше?» Почувствовала, что в теле – её теле – где каждый атом, есть сплошная боль, тем не менее, есть место, что блаженно и не ощущает боли. Что же это?.. что так яростно, ценой неимоверных мук, тело ограждает, не давая боли проникнуть…

«Мой ребёнок!.. Моя доченька!.. которая должна родиться!» – почувствовала, что где-то глубоко внутри её, кроме её сердца, бьётся маленькое-маленькое сердце, даже не сердце, а сердечко. Увидела отчётливо девочку грудную, которая спала, калачиком свернувшись.

И сердце Навны стало загораться огнём червонным-золотым, растворяя боль и тяжесть, встретилась со светом белым маленького сердца, разбивая боль и… Навна всё стала вспоминать, точнее, вспомнила всё сразу. Промолвила:

– Мой Яро-свет! Где ты?

«А где же я?» – подумала, глаза открыла, хотела осмотреть себя и осмотреться, но… не увидела себя!.. не ощутила своё тело, а только сердца два – одно большое… и маленькое!.. Два сердца и одно, как будто.

И Навна поняла, что нет её!.. и есть, но это не пугало. Яросвет всегда шутил, иль не шутил: – «Я есть, и нет меня одновременно».

Но было всё и даже больше. Были реки и поля, горы и леса, и облака на небе, и птицы щебетали в кронах, и многое, и многое другое, даже больше, чего есть, что видела и слышала когда-то. Но это всё не вне её, а всё внутри, точнее – она во всём!.. Запуталась… и перестала думать, перестала пытаться что-то понять.

Увидела в себе вдруг – интересно как?.. – остров небольшой средь моря-океана, весь, и витязей, и красных девиц в хороводе, с сияющими лицами, мужей, и женщин, и детей, и в море небольшие корабли.

Не к острову шли корабли, а от него. На берегу стояли люди, махали девицы платками – видно провожали. И на одном из кораблей стоял?.. Тимоха!.. С ним дева юная, прекрасная собою, с косой до пояса и небольшой платочек на плечах. Одета девица была в доспехи витязя, но лёгкие, удобные, простые. У пояса меч небольшой… и поняла, ведь это её меч, а эта дева?.. – дочь её. Сердце застучало сильно-сильно. Как это застучало?.. если даже тела нет!.. Интересно это очень?..

Услышала, как дева к Тимохе обратилась:

– Тату! Расскажи о маме.

Тимоха как-то печально посмотрел вокруг и начал свой рассказ:

– Она богиня Роська!.. Нежность и Любовь сама!.. Отец твой Яросвет её позвал на Землю, а она так его любила, что всё бросила на Небе и к нему пришла, а здесь вся нежить, есно, против ополчилась. Ох!.. и хороша была житуха, когда мы с ними были. – Он замолчал, а девица не унималась:

– Ещё тату!.. Рассказывай же!.. Чё молчишь?

Навна поняла, что Тимофей не первый раз уже рассказывает ей, и… вдруг заплакала – поняла, что она родит, а вот воспитывать не доведётся ей и Яросвету. Но почему?.. Услышала опять.

– Ой!.. Тату!.. Глянь – дождик!.. Да тёплый то какой и нежный! – Посмотрела вверх: – Как интересно?.. Ни облачка, не тучки?..

Тимоха из задумчивости вышел, посмотрел кругом, вдруг крикнул:

– Навнушка душа! Смотри!.. Я сохранил её! – девицу обнял, заплакал не стыдясь. Дождь кончился, и засияло солнце ярым светом.

--------------------

– Мама! Папа! Почему вы рядом и нет со мною?.. – услышала где-то вдали прекрасный голос девы Навна – голос дочери своей. Увидела, что дочь растёт, становится всё краше и сильнее. Град появился на берегу реки большой, к которому стекались люди из небольших селений, а из града отряды небольшие витязей-богатырей расходились по округе.

Один из юных витязей коня пришпорил. Навна чувствовала, как его душа пылала. Душа пылает?.. Но ведь душа – это она!.. Это она пылает в сердце у него. Но почему?.. Ах!.. Так это ж витязь любит!.. Но кого?.. Да ни кого, а всё, что видит или слышит!.. Но почему?.. Да потому, что ладушка его поцеловала!.. И Навнушка опять всплакнула – от радости большой, а не от горя.

Витязь засмеялся весело, на небо посмотрел, чуть удивился:

– Чудно-то как?.. Ни облачка на небе, а… дождь идёт… да тёплый, как парное молоко, – вдруг закричал, да так, что вздрогнула природа – это Навнушка от неожиданности подскочила!.. – Любавушка моя-а!.. Ты мне крылья для полётов подарила!

Навна засмеялась звонко, и витязь спрыгнул на ходу с коня и побежал, раскинув руки, к речушке небольшой, не останавливаясь, окунулся с головой. От его веселья, его друзья развеселились тоже, все спешились и в речку прыгнули за ним.

Один лишь воевода остался на коне. Улыбался, радуясь веселью витязей своих. Хороши в любви – придётся биться – будут яро биться. Посмотрел на небо. Подумал, что уж солнце что-то яро светит – дождя бы нам сейчас не помешало. Вдруг тучка накатила и тёплый дождь, как из ведра полился, поливая всё живое на земле, всему, давая жизнь и этой жизни красоту.

----------------------------------------

Но что же это?.. Вдруг стало тяжело и больно. Будто сердце то, что не её, а доченьки, вдруг застонало. И сердце Навны опечалилось от тяжести такой. Она почувствовала, будто кто-то прижимал её к земле, да так нещадно, что не вздохнуть, не крикнуть невозможно. То туча грозовая навалилась сверху, сверкая молниями и грохоча, а внизу… земля горела – шли полчища врагов по ней, всё, разрушая на своём пути.

Горе на земле, страдания и… смерть, тьма тьмущая врагов со всех сторон, которые несут не только смерть и разрушенье, но и бесчестье, и само уничтожение!.. Но нет – не всё погибло. Навна из последних сил стала подниматься, пытаясь тучи грозовые разогнать. А на земле богатыри в последний бой идут за матушку свою и за свои просторы, которые им Навна подарила. Иль умереть, но смерти нет, или прорваться в жизнь и жить во благо… и назло врагам.

А это кто?.. Увидела – какой-то человек лежит ничком и будто землю обнимает. Вот он поднялся, посмотрел на небо, и просто обратился к ней:

– Матушка душа!.. Вставай же, наконец!.. Я Сергий – сын твой… позволь помочь подняться?

И Навна поднялась и закружилась в вальсе со Светом Ярым, разгоняя тучи грозовые. Но Сергий?.. Кто он?.. Не может быть её потомком!.. Ах нет – он не потомок Роськи и её – он сын!.. Как это можно? Увидела, как женщина рожает… и поняла – это она рожает… а Яросвет отец – не только ярый свет. Родился мальчик, которого назвали Сергий почему-то, и мальчик этот рос не только на земле, как мальчик, но и на Небе, как сын Света Ярого и Навны – Нежности самой. Вырос мальчик мужем ладным и в мире жил, но не от Мира – на подвиг Россов вдохновил и с Миром в сердце удалился.

Но тучи не исчезли, пытаясь вновь над Навнушкой замкнуться, пытаясь разделить их с Яросветом. Иногда почти им это удавалось, и на земле гремели битвы, горели города, страдали люди. В последний миг на землю приходила Навна с Яросветом, и появлялся богатырь, который помогал земле избавиться от смуты и раздоров, или врагов земли родимой разбивал. И расцветала вновь земля. Вновь песни пели про поля, леса, про солнце и про звёзды, а более всего про те просторы, что Навна подарила Россам. И барды по дорогам шли и пели. Шли всякие «бродяги» на восток, на юг, на север и на запад.

Росли просторы той земли и хорошели. А люди той земли великодушны были и добры – они в себе несли саму Любовь и Нежность. Больше жили не умом, а сердцем, душой любили, думали душой. Душа в них пела и страдала, радовалась и грустила. Вдруг в небо поднималась к звёздам устремляясь, вдруг падала, рыдая, от боли в муках корчась.

А вот и женщина – царица!.. Так это ж Катя – дочь короля, который есть прямой потомок дочки Ярослава, прозванного Мудрым. Как здорово – ведь и Роськи дети, как Варяги, домой к себе придут, даже не зная об этом. А Батый?.. Ведь он потомок Вещего Олега или… вспомнила историю в двадцатом веке. Как тогда были наивна Нина и Виктор, и все те, кто жили иже с ними.

А Катя молодец – молода, красива и удачна. Век золотой устроила в стране своей, да и просторы расширяла. Её богатыри шли с песнями не только по земле своей, но и соседям помогали. Да и Катя не Романова совсем, а прямой наследник Ярослава, значит Роськи. Она к себе домой пришла, не ведая об этом.

Опять гроза повисла над Россией, но не беда – сильны богатыри её, мужает Роська. Её теперь не взять ни чем из вне, сияет, как звезда на небе. Но смута изнутри сердце Навнушки терзает. В такой стране прекрасной и богатой, казалось, нету места нищете и злобе. Но Навна чувствует, как рвут её на части, разбрасывая по земле. Заплакала от горечи такой. По всей земле заплакали разбросанные части, скучая по просторам тем, что Навна Россам подарила.

И из последних сил она встряхнулась, направив силы все не вне, где части, а туда, где есть она сама, и стала Роська подниматься, в страданиях и муках развиваясь. И против Роськи все силы грозовые ополчились, на части разрывая… нет-нет – это не конец – это начало, это сгущенье тьмы перед рассветом, перед рождением России.

----------------------------------

Навна поняла, что всё, что есть пока, что было – есть жизнь в утробе у неё той девочки, которая должна родиться, и не тогда – в далёком прошлом, а сейчас… и застонала в муках, извиваясь. Роды проходили тяжело. Не просто девочку она рожала, точнее – не только девочку, но и прекрасную и дивную Россию, ту, что путь укажет всей Земле – её народам, племенам, устремляя в третье тысячелетие, или не в третье только, но в жизнь вечную, жизнь не в утробе матери-материи – в пространстве духа – на просторах Яросвета.

Навна увидела, что небо стало наполняться светом. То солнце на востоке появилось, освещая всё вокруг, но… что это?.. Не как обычно солнце поднималось, а быстро-быстро, почти бегом по небу покатилось. Не успела оглянуться – вечер наступил. И ночь на землю опустилась, но не на долго – через минуту на востоке появилось вновь и… ещё быстрее покатилось.

Навна крикнула:

– Остановись! Мой Яро Свет! Приди ко мне – соскучилась я очень без ласки и нежности твоей!..

– Иду к тебе!.. Любимая!.. Ты подожди ещё чуть-чуть! И я приду не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы тебя любить, ласкать и нежить светом ярым и Роське, что Россия, помогать и освещать ей путь любовью нашей.

Ночь стала исчезать совсем, солнце уж не воспринималось круглым диском, а как дуга на небе появилась с восхода до заката. Свет у той дуги менялся, от красного всё ярче и всё звонче становился, пока… не вспыхнул… весь небосвод от горизонта и до горизонта, с востока и до запада, с севера до юга всеми цветами радуги, во всех диапазонах волн, во всех частотах колебаний.

Навна почувствовала вдруг, что кто-то взял её на руки и произнёс:

– Дочь! Навнушка! Смотри!.. Как она прекрасна!

– Яро-Свет!.. – заплакала от счастья… и глаза открыла… Рядом Яросвет стоял… на руках держал ребёнка и не просто девочку – Россию! Но почему Россия? Почему они назвали так?.. Потому что знали… или?... Как не хотелось думать ни о чём.

-----------------------------

Навна поняла вдруг, что она лежит в какой-то неудобной позе. Неестественно изогнута рука, онемела и не чувствует, по ней, как током бьёт. Осознание реальности к ней стало возвращаться. Это не обрадовало, а напротив – огорчило. Но что же было? Сон?.. Нет-нет – этого не может быть. Слишком было всё реально, но она во сне… или не во сне была совсем не человеком, а!.. человеком лишь иногда, когда необходимость возникала в этом.

Она напряглась и села, поддерживая руку онемевшую свою, теперь уже реально, а не во сне, глаза открыла. Во сне?.. Она не знала точно, да и то, что с ней происходило в последнее время её жизни, вовсе не казалось сном, хотя и было, как во сне. Она поймёт конечно, что всё, не сон и ни когда им не был, но потом… А сейчас!.. просто глаза открыла и… увидела впереди себя какой-то незнакомый лес. Обернулась, осматривая всё вокруг, ища глазами витязей своих, но ни кого кругом, только трава и лес дремучий. Нет даже селения, где они остановились, нет врагов, что шли на них со всех сторон.

Опять одна, теперь уж точно – нет витязей, нет Яросвета… что же с ней произошло? Вспомнила, что жгла она противника огнём и силы кончились, она сознанье потеряла. Помнила, что опускается на землю, ноги дрожат, и руки стали опускаться, словно плети, нет сил совсем. Даже сейчас слабость такая, что, кажется, что нет сил повернуться или встать.

И Навна поняла, что Тимоха её толкнул к лесу дремучему через поле защиты, что Туя создала, поэтому она лежала на земле в неудобной позе. Он решил, что так спасёт её, а может это так и есть. Немного радовалась оттого, что знала, что витязям враги не смогут причинить вреда. Но… они могут появиться здесь… тогда уж точно ей конец, но… ни кто не появлялся и это успокоило немного.

Она встала, осмотрелась тщательно вокруг. Кругом лес и нет поля защиты, что Туя создала. С той стороны было, а с этой нет. Она даже рукой пощупала, но так и не нашла. «А как же я вернусь?» – подумала… и не нашла ответа. От осознания этого даже вспотела. В сердце стали проникать ужасные догадки и страх… даже паника – не просто страх.

И Навна стала всё в себе перебирать, что говорил ей Яросвет, что Род. Она пыталась в их словах найти ответ, как выбраться от сюда. Род говорил, что это может быть разлом во времени,.. но кто его создал и почему?.. Решила, что для начала надо успокоиться – изгнать из сердца страх, очистить ум свой от сомнений и догадок, успокоить мысли, но не могла. Решила, что выход где-то здесь и потому не стоит уходить далёко и метр за метром стала исследовать пространство вокруг себя, но пока безрезультатно.

Вышла к небольшой речушке. На берегу другом бескрайняя поляна. Поняла, что степь впереди, а сзади лес дремучий. Остановилась, села прямо на траву, прислонившись к дереву. От напряжения устала очень, глаза закрыла и… уснула, как ребёнок. Ей ни чего не снилось, она как будто провалилась, сказать иначе – отключилась просто.

------------------------------

Когда проснулась, потянулась сладко, села. Увидела, что степь исчезла будто. Точно помнила, что степь была и речка небольшая. Но где всё? Куда исчезло? И что с ней происходит? Галлюцинации?.. или начинается горячка от пережитого, ведь женщина она, а не богиня вовсе. Радовало то, что голова была какая-то пустая – отдохнула есно. Осмотрелась, поняла, что изменилось всё вокруг. Она в горах, вернее не в горах, а в небольшом лесочке у гор. Горы были на востоке от неё недалеко. Их снежные вершины отражали свет полуденного солнца. Здесь, где она стояла, было тепло и как-то спокойно.

Руку приложила к животу, дыханье затаила и почувствовала, что у неё внутри бьётся маленькое сердце. Улыбнулась, но тень в глазах мелькнула. Надо выбираться из ловушки, надо позвать Рода или Яросвета. Быть должны они в любой эпохе, а здесь, как поняла, лишь бродишь по эпохам. Род говорил, что разница здесь только в том, что нет последовательности жизни, а хаос проявлений. Надо пойти «туда – не знай куда, найти то – не знаю что»… Значит надо идти туда, где рана появилась или туда, где заросла уже. Но что же это даст?.. И как?.. если нет последовательности…

Из раздумий Навна вывел шум какой-то, даже не шум, а что-то… обернулась резко… и замерла!.. метрах в пяти увидела мужчину… почти нагого, только на бёдрах что-то прикрывало наготу, да и не просто мужчина, а дикий человек – неандерталец. Копна волос на голове не чёсана похоже и не мыта, в руке дубина с острыми отростками сучков… Он смотрел на Навну как-то удивлённо, но бесцеремонно. Поняла она, что для него она быть может только самкой, Выхватила меч из ножен, показывая всем видом, что будет биться с ним, если он двинется или посмеет. Дикарь наклонил чуть от удивленья голову свою, потоптался чуть и к ней пошёл без страха, даже дубину не поднял, а по земле, как плеть тащил. Она цеплялась острыми сучками о кусты, вырывая с корнем, но дикарь, будто не замечал, только мышцы на руках и на груди играли силой.

Навна поняла, что этот дикарь с ней может сделать всё, что пожелает и с ним не договориться ей. Что это?.. Дикарь остановился, поднял дубину и вдруг кинулся проворно к ней. Она не отстранилась, только пала, закрыв глаза.

Раздался треск сначала страшный, дикий крик, что-то упало рядом. Она глаза открыла и… увидела возле себя другого дикаря с разбитой головой, дёргающегося в конвульсиях предсмертных. А тот дикарь, которого увидела, сначала бился яро с десятком таких же, как он сам, крушил дубиной всех, кто приближался.

Навна удивило то, что ни кто из дикарей не прикрывался от ударов, просто махали оружием своим. И потому, по-видимому, её дикарь, её?.. как это?.. крушил дубиной головы врагов своих нещадно. Сам же от ударов уходил умело, не подставлял себя под хаотичные удары. «Видать умнее» – подумала. Он сверкнул глазами на неё. Ей показалось, что улыбнулся, если можно так назвать оскал, почти звериный и огонь в глазах.

Не долго схватка продолжалась, противник был повержен вместе с небольшим подростом леса. Интересно, как же он справился, ведь тех немало было и шли без страха и сомнений на него, не умели даже думать, чтобы убежать.

Её дикарь остановился, тяжело дыша, вдруг руки протянул вперёд и что-то закричал… или… может, просто зарычал. Повернулся, к ней подошёл, сел, бросив свою дубинку рядом. На дубине куски мяса, кровь, кора, листья прилипшие и… закружилась голова у Навны… кисть руки. Он уловил чутьём каким-то взгляд, поднял дубину, отбросил её в сторону и взял её за руку, в которой Навна всё ещё держала меч. Взял меч за лезвие и сжал пальцами… вдруг зарычал от боли, отдёрнул руку. Ладонь его была в крови, а глаза стали наливаться кровью.

Навна поняла, что дикарь злиться начинает и вот-вот прибьёт её одним ударом. Она не стала ждать, быстро вскочила, отбежала в сторону и приготовилась встретить его в бою, точнее умереть в бою.

------------------------------------

Так они стояли несколько минут, дикарь соображал или пытался что-то понять, а Навна думала о том, что было бы очень хорошо договориться или приручить его – одной ей здесь не выжить. Дикарь не нападал, даже дубинку поднимать не стал, просто стоял и смотрел. Она ждала развязки, прекрасно понимая, что финал наступит, зачем тянуть, пускай быстрее.

Очень хотелось есть и пить. Прислушалась, где-то журчит вода, значит родник недалеко кокой-то или ручеёк. Краем глаза осмотрела справа, где слышно было ручейка журчанье. Действительно увидела родник. Из-под земли хрустальная водичка выпрыгивала будто, приглашая Навну испить живой водицы, чтоб жажду утолить. Решила – будь что будет, но хоть напьётся от души. Меч опустила и медленно пошла к ручью, что начинался родничком весёлым.

Дикарь стоял не двигаясь, только лизал рану, полученную от её меча. Она подошла, но не стала наклоняться, чтобы попить, а рядом с ним присела и прильнула к родничку губами, пытаясь в рот поймать студёную водичку. Дикарь ей не мешал напиться, просто стоял и ждал.

Навна напилась, но подниматься не хотелось, как-то всё стало безразлично, просто сидела и смотрела, не думая о том, что будет. Устала очень. Дикарь пошевелился наконец и к ней по ближе подошёл, остановился, в грудь себя ударил кулаком и произнёс:

– Агу-у! – почти осмысленно на Навну посмотрел и повторил – Агу-у!

Она поняла, что так его зовут. Мелькнула мысль, что может всё-таки возможно с ним контакт установить. Показала пальцем на него, сказала:

– Агу! – и на себя – Навна!

Он подошёл довольный, бесцеремонно ткнул пальцем прямо в грудь:

– А-вна-а! – потом себя – Агу-у! – опять её, опять себя и первый раз услышала она, как засмеялся он. Выходит всё же человек, хоть и дикарь.

А он опять бесцеремонно её руками лапал, щупая её доспехи, чему-то удивлялся. На грудь ей руку положил, не понимая, почему она прикрыта плотно. Почувствовала вдруг, что стало биться его сердце учащённо, да это было даже видно. Незаметно протянула руку к родничку и брызнула ему в лицо. Он даже что-то крикнул от восторга и от неожиданности соскочил, увлёк её с собой и закружил в объятиях своих, чего она ни как не ожидала. Накружившись, опустил её на землю, отпустил, она чуть не упала, но он поддержал её рукой.

Кружилась голова. Подумала, что ей не было неприятно, как интересно. Думала, что он, как сталь, и тело у него воняет, а оказалось всё не так. Тело было нежное, совсем, как Яросвета и не воняло, а приятно пахло диким лесом, мужеством и свежим ароматом гор.

Агу опять смотрел, чему-то улыбался. Навна пальцем показала на свой рот и пожевала, пытаясь объяснить, что хочет кушать. Он понял всё, положил ей руку на плечо, пытаясь усадить, но она не понимала. Тогда он взял её на руки и положил на землю. Навна испугалась, но он поднялся, повернулся и пошёл к своей дубине. От того, что он уходит, ещё сильнее испугалась, поняв, что остаётся совсем одна среди десятка трупов в незнакомом месте.

– Агу!.. Постой, пожалуйста?!. Возьми меня с собой!..– заплакала вдруг от досады.

Агу остановился и что-то ответил. Навна поняла всего два слова – Авна и Агу, но это и не важно. Быстро поднялась, меч подняла, в ножны бросила и побежала к дереву, возле которого спала. Там лук лежал и связка стрел. Лук одела на плечо, стрелы закрепила на спине, подошла к Агу:

– Пошли, – рукой вперёд махнула. Он что-то промычал, но тихо поднял свою дубину, пошёл вперёд.

------------------------------------

Шли недолго. Агу остановился вдруг, руку поднял, показывая ей, чтоб замерла. Навна тихо лук с плеча сняла, стрелу достала и наложила на тетиву. Агу присел на корточки, показывая ей, чтоб и она присела. Где-то слева впереди послышался какой-то шум, будто кто через кусты ломился. Они укрыты были небольшим кустом оттого, что впереди. Шум всё ближе, вдруг Агу, как на пружине прыгнул через куст с дубиной. Навна поднялась, готовая пустить стрелу мгновенно. И увидев зверя, похожего на кабана, быстро прицелившись, благо научилась, натянув тетиву, отпустила. Стрела попала зверю чуть ниже глаза, углубляясь в череп, поражая на повал.

И зверь упал. Агу остановился и недоуменно на него смотрел, потом на Навну. В глазах его стояла злость, досада и что-то ещё страшнее. Медлить было нельзя, иначе Агу ей за такую наглость расколет череп пополам. Она, не глядя на него, тихонько подошла к поверженному зверю, достала меч и… глотку перерезала ему. Кровь из тела потекла ручьём на землю. Агу сзади зарычал, как зверь, к ней подскочил, толкнул, да так, что отлетела, словно мячик шага на три. А тот прильнул губами к горлу и начал пить у зверя кровь, ещё горячую, размазывая по лицу.

Навна стошнило, но благо желудок был пустой. Наконец Агу, напившись, посмотрел довольно на неё. Весь в крови, одни глаза сияли. Встал, поднял свою дубину, покрутил в руках, ей протянул, что-то сказал. Она, поняв, взяла, но не удержала, чуть вместе с ней на землю не упала. Тяжёлая была дубина, представила, как дубина опускается на головы врагов, да ещё и с силой мышц руки и тела.

– Г-м-м!..

Он понял, отобрал, на землю бросил. К туше зверя подошёл, взял за ноги и бросил на плечё проворно. Навна его остановила и пошла вперёд. Краем глаза уловила, когда шли сюда, небольшое озеро недалеко. Агу покорно шёл за ней.

Навна подумала о том, что приручается дикарь чуть-чуть, а то, что кровь у зверя пил, так ведь дикарь. Такие дикари даже в двадцатом веке были, а здесь?.. сто тысяч лет?.. иль миллион назад?

 

 

Глава девятая.

 

У небольшого озера, на берегу, Навна развела костёр, пока Агу ушёл, по видимому за своей дубиной. Тушу разделывала – шкуру сняла проворно, вытряхнула внутренности, в лес унесла, отрубила от бедра два куска мяса, обваляла их в золе и на колья установила над костром. Агу пришёл действительно с дубиной, Бросил её рядом и, не обращая на костёр внимания, направился к распотрошённой туше. Вцепился, словно зверь какой, пытаясь зубами оторвать кусок, но Навна не дала ему, подошла, взяла за руку и увлекла с собой к костру от туши.

Он удивлённо посмотрел и руку протянул к костру, но, обжёгшись, вскрикнул. Навна весело расхохоталась, показала, чтобы сел. Агу противиться не стал.

– Сиди и не вставай! Понял?

Он кивнул как будто, но промолчал. Она тихо встала, к озеру пошла. На берегу стала раздеваться, что-то напевая себе под нос. Когда осталась в нижней рубашке, взяла одежду и тщательно промыла в озере. Затем всё аккуратно сложила на берегу и побежала в воду. Зашла по пояс и поплыла. Краем глаза она всё время наблюдала за Агу, но он не двигался, на неё смотрел наивными, даже какими- то детскими глазами. И Навна крикнула:

– Агу! Иди сюда!

Странно, но он понял и к ней пошёл. Она стала выходить ему навстречу. Встретились в том месте, где ей было до пояса воды. Бесцеремонно, даже грубо, как ей казалось, взяла и наклонила его голову к себе, прежде заставив окунуться в воду. Начала мыть его, сначала волосы, что до плеч почти висели. Когда отмыла, волосы стали не коричневые, как казалось, а тёмно рыжие, почти красные, как языки огня.

– Ну совсем, как Яросвет, только неуклюжий, как ребёнок и большой, как косолапый. И чё не Яросвет?.. А Агу?.. Чё молчишь?..

– Я-рос-вет!.. – Агу промолвил, голову поднял и посмотрел в глаза.

«Глаза?.. Серо голубые, как у Яросвета. А может это воплощение его?.. Нет-нет!.. Не может быть?.. Ведь Яросвет ей говорил, что он Яросвет везде и в будущем и в прошлом. Но почему же так притягивает он её к себе… хочется обнять его, поцеловать, прильнуть всем телом!..» – подумала, не прекращая мыть. Агу смотрел прямо в глаза, не отрываясь. Навна даже смутилась, но понимала, что нельзя показывать ему слабинку. Понимала, что и ноги надо бы ему помыть, но как ему сказать, чтоб сделал это сам.

Взяла его за руку и вывела, где мельче, показала, чтобы сел. Агу сел, всё так же глядя на неё.

– Мой ноги сам, смотри – грязнее, чем грязь сама, – Сказала Навна, но он не понял и почему-то, будто боялся шевельнуться.

– Эх ты недотёпа, себя помыть не можешь, – ворчала Навна, песком, оттирая ему ноги. Увидела кровь на груди, что запеклась уже. Набрала горсть песка и начала оттирать. Близко-близко наклонилась, так близко, что чувствовала его биение сердца, даже руками чувствовала. Хотела как-то отдалиться, но, поскользнувшись, вдруг упала на него всем телом.

Мокрая рубашка не была преградой для ощущенья близости. Глаза Навны встретились с его глазами, а губы были рядом.

– Агу!.. Не шевелись, пожалуйста… я поднимусь сейчас…

Но подниматься вовсе не хотелось почему-то.

– Вот и всё, теперь ты Яросвет… теперь ты чистый, а…

– Я-яро-свет!.. – пошевелились его губы.

Она начала подниматься, но Агу ей не позволил, удержал рукой, не давая её грудям оторваться от своей.

– Отпусти Агу!.. Пожалуйста!.. – шептали её губы, почти касаясь его губ. – Поцелую лучше я тебя… только ты потом меня отпустишь,.. хотя что я говорю, ты, наверное, не знаешь даже, что такое поцелуй.

Он знал. Не отпуская от себя, к её губам своими прикоснулся нежно. От нежного прикосновенья, ток волною побежал по телу.

– Ты же дикарь, а я богиня-я… слышишь?..

Он слышал, но нежно чмокал её в губы, так нежно, что Навна не могла сопротивляться.

– Яросвет! Мой милый Яросвет! – шептало её сердце, шептали её губы. – Ты и на самом деле Яросвет, ведь ты везде – и в будущем и в прошлом. И как же сразу я не догадалась. Здесь ты даже лучше, совсем ещё дитя.

Осознание того, что это Яросвет… даже если нет, то всё равно он не Агу, а Яросвет – так она хотела – какую-то преграду сбросило с души, и Навна прижалась к нему, целуя крепко-крепко. Её из рук не выпуская, он встал сначала на колени, а затем на ноги и понёс к костру поближе. Нежно опустил в траву, сам рядом опустился, как будто это делал много раз, проворно снял с неё рубашку. Груди Навны обнажились, сосками выделяясь, будто предлагая их поцеловать, но Агу не торопился. Навна чуть приподнялась, села и уложила дикаря на спину, наклонилась, задевая её грудь сосками. Агу глаза закрыл от удовольствия в блаженстве.

Навна была совсем нагая, но ей мешало то, что прикрывало бёдра у Агу. Посмотрев, увидела, что это шкура зверя. Наклонилась и начала снимать, но ей ни как не удавалось. Он ей помог – просто взял и дёрнул, бросил в сторону, остался в том, на свет в чём появился.

Она губами вновь к его губам прильнула. Агу не двигался, боялся шевельнуться даже, только шептал:

– А-вна, А-вна!..

–Не Авна, а Навна… а может Яра или Дана… может быть, а ты вовсе не Агу, а Яросвет, только в прошлом далеко. Ты здесь ещё ребёнок, хоть и здоровый, как медведь.

Ей казалось, что он всё понимает, а может это так и есть, ведь не словами же общаются сейчас, а сердцем, а сердцу не нужны слова.

– Ты чё лежишь, не двигаешься даже? И не молчи!..

– Яра-а!..

– Скажи – люблю тебя!

– Лублу!..

– Не лублу, а люблю.

– Люблю… Яра-а!..

Она села на живот ему верхом, взяла за руки и прижала их к своим грудям.

– Такой ты неуклюжий, ласкать и то не можешь толком.

– Люблю! Люблю! Люблю!

– Надо же, как быстро научился.

Ей нравилось, что Яросвет-Агу дикарь и, что лежит под ней и делает лишь,.. что она захочет.

Яра и Навна, да и неважно – пусть будет Яра, а Агу её мечта, только не в будущем, а в прошлом – тихо подвигалась к бёдрам, задела… прошибло тело током, она аж застонала, закусила от блаженства губу. Но не торопилась, хотелось, как можно дольше наслаждаться телом – его силой и покорностью одновременно.

------------------------------

Яросвет-Агу что-то мычал или стонал, но не шевелился. Он чувствовал в ней силу, которой не мог сопротивляться. Но почему? Ведь он силён, как дикий зверь,.. а кто она?.. Такая хрупкая и так сильна – нет сил совсем, даже руки поднять не может. Этим состоянием Агу и наслаждалась Навна. Она сидела сверху и наслаждалась его дикой силе, которой она всё-таки была сильнее. Это, как управлять машиной мощной, зная, что машина не ослушается, если правильно ей управлять.

Главное, что человек Агу, а не машина и это возбуждало. Хотелось бить его и целовать одновременно. Бить всё же не рискнула, а целовала, целовала, целовала. Интересно даже, сколько может удержаться он?..

– Яросветик!.. Милый!.. Не молчи!..

– Люблю!..

– Какой хороший! – засмеялась Навна или… Яра.

– Хорошая!.. Яра!..

– Ой!.. Как быстро научился!.. Скажи, а ты не шевелишься… почему?

Он посмотрел в её глаза. Она увидела в них ожидание.

– Какой хитрый!.. Ты же специально ждёшь!.. Ах поняла – ты учишься?.. Просто тебе нравится учиться?..

– Яра учишь…

Навна засмеялась:

– Тогда терпи – буду на части рвать тебя, буду терзать, ну и конечно целовать.

Будто понял Яросвет-Агу, кивнул ей, опуская руки. Навна медленно к нему приблизилась, сосками грудь задела и… замерла. Она хотела, чтоб затрясло Агу от нетерпенья и чувствовала, что так и будет, но он молчал, не двигался. Тихо-тихо стала опускаться вниз по телу – его уже трясло.

Хотел обнять её, прижать к себе, но Навна его остановила:

– Ты чё – дикарь? Хочешь научиться, как на небе это происходит, тогда молчи!

– Молчи…

Наслаждалась Навна от души. Терзала его тело, его душу, но он стонал лишь от восторга. Поняла, что после того, что с ними происходит, ей не страшен здесь ни кто. Яросвет-Агу не даст её в обиду, даже прикоснуться не позволит ни кому. Подумала, что не плохой выходит она психолог или дрессировщик… конечно методы?.. Это как удар, и ниже пояса, но здесь нельзя иначе.

Да и нравится он ей, не просто так, а потому что любит, может быть чуть-чуть, как Яросвета. Навна целовала его грудь, всё ниже опускаясь. Задела языком пупок, к чему-то прикоснулась…

– Ах!.. Больше не могу! – взмолилась – Яросветик!.. Милый не томи!.. – Но он не торопился.

Навна поняла, что она переборщила и теперь инициатива у него. Если не дурак, точно начнёт над нею «издеваться», но ей хотелось этого, как будто мстила Яросвету за измену с Данной, с Навной, что гиперборейка, с Ярой… тьфу ты, ведь это и есть она… и всё равно.

--------------------------------

Агу действительно перехватил инициативу. Взял её за руки, дёрнул тихонечко к себе. Навна телом всем упала на него. Он проворно, так проворно, что она не поняла, как оказалась снизу. Он не торопился, гладил руками её груди, задевал соски. Сел рядом, не давая ей подняться, начал исследовать её пупок и то, что ниже, не забывая и о грудях, которые от возбуждения тугие были, манили к прикосновению.

Теперь уж Яра-Навна не могла пошевелиться. Она шептала:

– Яросветик!.. Миленький!.. Не издевайся!.. Пожалуйста!..

Он отрицательно мотнул ей головой, озорно улыбаясь. Навна смотрела на него недоуменно:

– Ты чё, понимаешь?

– Понимаешь!.. – будто ответил ей или всё-таки переспросил?..

Она подумала о том, что если это действительно и не дикарь совсем, а настоящий Яросвет. Вот встретятся, как стыдно будет. Для оправдания поступка своего придумала, что это всё лишь для того, чтоб выжить. Навна тогда ещё не знала, что у людей этой эпохи очень развиты чувства тонкие, чувствуют которыми они и мысли и, и чувства другого человека, только не в виде слов, а в виде состояния души.

И потому Навна для него была большой загадкой. Слишком много этих состояний у неё в душе. Но это не пугало, а радовало и волновало шибко, ведь у его сородичей совсем не так. Они или хотят, или боятся просто, или радуются, или грустят, но без оттенков и эмоций. У Навны же так сложно всё. Даже когда раздевалась, чтобы искупаться, что он глазами видел, она внутри пылала вся или горела, да так, что он от гаммы её чувств не мог пошевелиться. Между ними она держала постоянно какую-то преграду.

А вот сейчас преграда рухнула совсем. Он сразу будто проник в неё и… похоже заблудился в состояниях её души, но не растерялся, а начал исследовать. Поцеловал её в сосок и слушает, как чувства мечутся её. Там столько, столько!.. но приятно очень. Пупок потрогал!.. руку ниже опустил – забушевало радостью и чем-то ещё что-то внутри. Не у него, а у неё, но этот пожар мгновенно и к нему переходил.

Навна этого не знала, но чувствовала, что Яросвет-Агу не прост, как показалось при первой встрече. Он же продолжал её исследовать бесцеремонно. Нежно приподнял и повернул её к себе спиной. Навна покраснела почему-то, а он слушал её метанья сердца.

Ему было интересно очень. Понял, что она смутилась, агрессия какая-то возникла у неё, а у него упорство.

– Ах!.. – вздохнула. Что-то незнакомое вошло к ней в сердце, просто поняла, что проиграла эту «битву». Промолвила:

– Дикарь ты ведь, так что же медлишь и зачем в душе моей?..

Но он не дал договорить, это мешало её слушать. Понял, что она готова, наконец, и ждёт развязки – просто хочет, как родичи его. Навна поняла, что Яросвет-Агу, а не она, будет выбирать, что дальше делать и полностью смирилась с этим. Она заплакала, не понимая от чего – то ли от радости, то ли от досады. Но понимала, что ей нравится сила дикаря и нежность этой грубой силы. Решила – пусть покажет, как у них… думала, что её не повернёт уж больше к себе лицом.

Решила подыграть и потихонечку начала подниматься на колени. Поднявшись, стала ждать, ей было даже легче – не видела его глаза. Агу руками гладил ягодицы, не только гладил – целовал. Слёзы катились у неё из глаз. Благо не видел он слабости её, простой по сути, ведь женщина она и просто самка, а он самец.

Слёзы не удерживала Навна, думала, что он не видит всё равно. Думала лишь – почему? Или от радости, или от… Решила для себя, что хорошо ей очень и потому от радости и счастия конечно. Неожиданно он резко повернул её к себе лицом, наклонился, посмотрел в глаза. Навна покраснела, как ребёнок, которого разоблачили вдруг.

– Яросветик!.. Милый!.. Не томи!.. Устала я от ласк и нежности твоей.

Но Яросвет-Агу не унимался. Языком своим слизал все слёзы, при этом гладил её груди. Он улыбался просто, казалось ей – он просто издевается над ней.

– Ну что ты медлишь?.. Ах, забыла – ты же дикарь!.. Ты издеваться любишь больше, чем любить!

– Больше!..

– Наглец! – возмутилась Навна.

Он кивнул. Она заколотила его в грудь, а он вдруг засмеялся и навалился на неё всем телом. Раньше ей казалось, что он тяжёлый очень, но она не чувствовала его веса, хотя он полностью лежал на ней. Дрожа всем телом, начала целовать его, что под губы попадает. И почувствовала, наконец, что что-то проникает в её тело. Волной блаженства, радости небесной и ещё чего-то вдруг, подхватило нечто её душу и закружило вихрем в небесах. Интересно – вроде дикарь, а как умело увлёк её в небесное блаженство.

------------------------------------

Сидели у костра и ели мясо. Мясо было аппетитное, хорошо прожарено и мягкое. Пахла ароматом трав каких-то, что Навна обернула после, как изваляла его в золе. После всего, что пережили, силы не было совсем, даже одеться, да и проголодались оба.

Навна раскраснелась, то ли оттого, что начала сытость ощущать, то ли от смущенья наготы своей. Смотрела искоса на Агу, чему-то улыбаясь. Он ел не как дикарь, скорее копировал её во всём. Когда наелись, Навна стала подниматься, чтобы сходить одеться. Он удержал, встал сам, поднял её на руки и без усилий, как ребёнка, понёс к озеру.

– Яра!..

– Что Агу?

– Люблю!..

– Какой же ты смышлёный!

Агу, не останавливаясь на берегу, зашёл по пояс в воду и опустил её, сам окунулся с головой. На берег вышли, искупавшись. Он снова на руках понёс её к костру поближе.

– Надо одеться… слышишь!

Он отрицательно кивнул.

– Яросветик! Отдохнём, давай, ночь вся впереди, да и не знаю я, что завтра делать буду. Может быть, остаться здесь придётся навсегда, хоть и понимаю, что нельзя.

– Люблю!..

– Не правильно ты понял это слово.

Он поставил на ноги её, приложил свою ладонь к её левой груди, где сердце билось, её руку приложил к левой стороне своей груди, сказал:

– Яра, Яросвет – люблю!

– Да, да! Смотри, чё делается?.. Ты понял лучше, чем многие поняли бы в двадцатом веке – обняла его Навна, поцеловала в губы: – Ты мой дикарь любимый!

Он медленно опять на землю положил её, сам рядом сел.

– Ненасытный!..

Он отрицательно кивнул:

– Люблю!

– И чё теперь, с постели не вставать?

Он отрицательно опять кивнул.

– Надо же!.. Не хочешь что ли больше?

– Хочешь!

– Ну, слава богу, а то уж я подумала, что я тебе и не нужна совсем, а это мне сейчас ни как не надо.

Агу пальцем ткнул ей в грудь, потом себе:

– Хочешь?

Она хотела, но… решила – пусть будет то, что должно быть.

– Трудно отказать! Ты же дикарь, чё спрашиваешь, если можешь взять?

Он отрицательно опять кивнул.

– Надо же?.. Выходит рыцарь ты!.. Ты вот что объясни. Почему ты понимаешь всё, а не говоришь? Понимаю, что не умеешь, тогда как понимаешь?

Задумался Агу. Такой монолог состояний Навны не осваивался быстро. Навна ждала, понимая, что он думает или ещё что. Простые фразы сразу понимает, а вот чуть посложнее… Он понял, наконец, о чём она спросила, руку приложил к сердцу своему, показывая, что где-то внутри есть то, чем он слушает, и понимает, и говорит.

– Сердцем?.. Вот это да! А меня научишь?

Он кивнул. Взял её руку, приложил к своей груди:

–Любишь! Любишь!

– Я поняла! Люблю, люблю, люблю!

Почувствовала, как радость – как это интересно – толкнула её прямо в сердце. Почувствовала его любовь к себе, но не как самца, а как… да и не важно это, всё равно определить или перевести и не смогла, но было радостно. Для него она совсем не самка, скорее нечто ценное – дороже жизни, точно. Себя услышала последовательностью проявлений состояний. Потом опять его. Он чуть взгрустнул, насторожился, но успокоился и… радость оттого, что прикоснулся к волосам её, ему приятно и нравится ему так делать… как интересно – язык такой прекрасный.

– Давай не будем говорить?

– Давай! – ответил Яросвет-Агу.

--------------------------------

Разговор скорее можно было с музыкой сравнить на недоступных частотах для человеческого уха. Навна слышала, что он желанием горит и нетерпеньем даже, но что-то типа чести и любовь, конечно, страх обидеть такое нежное и хрупкое создание, не позволяет ему быть настырным, наглым, диким. Но ведь она то хочет, чтобы он именно эти качества в себе и именно сейчас, а не когда-то проявил.

Сама горела нетерпеньем, но не хотела, чтобы быстро – пусть лучше «издевается», как в первый раз. Чё он не слышит что ли? Ах да, он тоже хочет, чтоб я над ним «поиздевалась». Понравилось? Тогда держись!

Но ведь надо было позволить мне надеть рубашку, потом пытаться снять её, а я сопротивляться буду. Чё, так неинтересно как-то. Агу вдруг навалился на неё всем телом и руку протянул, достал рубашку, ей протянул. Молодец какой, всё понял.

– Значит, у вас секретов нет ни от кого? – спросила вслух, рубашку одевая.

Услышала в себе ответ, всё поняла, улыбнулась кокетливо и мило – выходит для него она, как атомная бомба. Слышал только чириканье одно, а тут вдруг целая симфония прекрасных и не очень состояний, мыслей, чувств. Что ж учту. А почему он не боится, что сюда могут придти? Вот как – далеко услышит. Это хорошо – не надо ни чего бояться.

Навна наслаждалась вот таким общением, наслаждалась Нина, Яра… почему бы Дану не пустить?.. Ей понравится. И Навне, что гиперборейка, и всем, кто есть она сама. Агу чуть-чуть поморщился – слишком много Навны-Яры, так много, что и не осмыслить, не понять.

– А ты пусти себя в себя – сказала Навна вслух.

Агу пожал плечами.

– Я научу, – взяла его за руку, приложила к сердцу своему, и он услышал: – «Я творческая сила, сила любви и связь. Зову, люблю и знаю»!

Огонь в глазах Агу стал загораться смыслом, радостью, светом каким-то не земным!..

– Навна?.. Навнушка душа!.. Любимая моя!.. – заговорил вдруг чётко Яросвет-Агу.

– Яросвет!!! Мой милый! Выходит, не ошиблась я, что ты и он одно. Выходит нечего стыдиться мне. Просто ты меня нашёл и здесь, чтобы помочь. – Она обняла Яросвета-Агу и целовала губы, нос, глаза. В себе услышала предупреждение, что Агу есть самое дикое из воплощений Яросвета, но он будет самым лучшим – теперь зависит это только от неё.

Голову Агу вдруг опустил и тяжело дышал. Навна поняла, что тяжело ему присутствие в себе и части малой, ведь дикарь ещё, а Яросвета демиурга и миллиону человеков не осилить. Но ведь Навна, что гиперборейка, дикая ещё, а ведь держала?.. Решила, что только силой Яросвета.

– Агу! Прости меня, я не подумала, что ты не демиург, не бог, а только маленький Агу.

Он что-то промычал невнятно, покосился на неё.

– Ах ты, хитрюля!.. – она поняла, что Яросвет, который демиург, не весь ушёл, да и не может он уйти, ведь он первый и последний. Все воплощения его лишь потому живут, что он живёт. Силу он черпает от них, а они от него, и в этом смысл.

Каждое из воплощений демиургу несёт своё – одни физическую силу, другие интеллект, третьи силу эмоций и... а он, который первый и последний, даёт им то, что им для жизни нужно – важно научиться брать и меру знать.

---------------------------------

Навна кокетливо на Яросвета посмотрела. В рубашке чувствовала себя более уверенно – всё же не нагая. Да и знание того, что этот дикарь есть точно одно из воплощений Яросвета, радовало аж до боли в сердце. Она пела и смеялась, прыгая вокруг его:

– Яросветик, Яросветик, дурачок, да и дикарь в придачу.

Кому-то в небо погрозила кулаком:

– Погоди-и!.. Припомню!.. Хоть ты и демиург, но что ты можешь без меня – только дань собрать со своих же воплощений, а я… вернее мы – Навна, Дана, Навна-Нина и… можем опыт весь в кристалл собрать, объединить любовью и зажечь, чтобы кристалл стал красотою.

В ней бушевали чувства радости большой, любви, негодования, бесстрашия и главное от осознанья истины самой и тысячи эмоций, мыслей, да так, что аж подбрасывало от избытка. Казалось, что разорвёт вот-вот на части. Посмотрела на Агу. Он сидел, закрывшись от неё руками.

– Агу, смотри, сейчас я успокоюсь.

Он посмотрел. Навна направила ладонь вперёд и дерево огромное, почти сухое, вспыхнуло, как факел, падая на землю.

А это что? Драконы из Гипербореи дикой. Правильно, ведь здесь нет последовательности проявлений, здесь как попало. Яросвет-Агу вскочил и за дубинку ухватился, но Навна его остановила движением руки. Посчитала – драконов было десять, на каждом по четыре человека.

– Вот куда прутся? Пролетайте мимо.

Но нет, не пролетали. Почувствовала, что мысли их агрессией полны.

– Что ж, тогда не обижайтесь

Обе ладони рук направила вперёд, и две струи огня из рук метнулись. Через мгновение все до одного дракона факелами падали на землю. Агу не испугался, а просто к Навне подошёл:

– Люблю! Навнушка-а!..

– Я знаю милый Яросветик! Дикий мой! Любимый мой! Моя отрада! И вообще, ты самый лучший Яросвет, хоть и… или потому что дикий. Не стой столбом, я уже опустошила излишек силы, теперь я просто женщина, а не богиня. Все – Навна, Дана, Навна-Нина, Яра и… – все тебя хотим, как дикаря, не демиурга. Он слишком умный, хоть и дурачок немного, наверное, из-за тебя.

Агу прикрыл ей пальцем рот, понять, давая, что говорить не надо. Её же всё ещё трясло от возбуждения. Купаться захотелось и тут же оказалась на руках Агу. Он понёс к озеру её. Подошли, и он поставил на ноги её, показал, что надо снять рубашку. Она сняла и бросила на землю, побежала в воду. Он побежал за ней, но прежде спрятал рубашку за кусты.

------------------------------

Искупавшись, взявшись за руки, вышли из воды. Навна, охладившись чуть водой студёной, весело смеялась, прикрывая грудь руками. Смущенье в сердце почему-то появилось. Подумала, что ладно, что не голая была совсем, когда билась, а то сейчас бы от стыда сгорела, даже перед Агу немножко или… множко стыдно.

Глазами поискала солнышко – оно ещё стояло высоко. До заката часа три, не меньше. Подумала, что это хорошо. Появилось вновь желание и нетерпение любить Агу – терзать и целовать одновременно. Он на неё смотрел лукаво. Подвох почувствовала и, выйдя на берег, поняла, что нет рубашки.

– Ах ты!.. Отдай сейчас же.

Он засмеялся весело и побежал к костру, вернее туда, где для них, как свадебное ложе было. Навна побежала следом. Догнала и набросилась, как львица, повалив на землю. В себе почувствовала, что это рай какой-то. Они голые и не боятся, что их увидеть могут. Играют, бесятся, иногда сражаются, купаются, едят и любят, любят, любят. Хоть и зона, но совсем не страшно и не опасно. И поняла, что это Яросвет явил себя везде, где она может появиться.

Агу-у! Почему ей стало нравиться так называть его? Может потому, что знает точно, что Яросвет и есть Агу? Пусть там будет Яросвет, а здесь останется её дикарь – Агу. Что это она, совсем перестала его слушать – эгоистка просто, а не человек.

Услышала, что он грустит, быть может, даже плачет.

– Ты чё, Агу?

Встрепенулся.

– Ну вот! Прости, пожалуйста, – начала колотить себя, – Такую эгоистку.

Он улыбнулся, руку её взял и медленно стал приподниматься. Вдруг быстро, так быстро, что и опомниться не дал, как положил её на спину, сам навалился с верху. В сердце у Агу Навна почувствовала что-то. Он понял, что она не просто женщина, а нечто большее, значит опаснее – такие шли ассоциации.

– Агу!.. Ты чё? Я женщина! Слышишь! И не опасна вовсе. Вот делай всё, что хочешь, я всё тебе позволю.

– Люблю!

– Вот и люби, как хочешь и не пугай меня, что думаешь, что я не женщина и не такая, как другие.

Навна поняла, что будто тень какая между ними пробежала. Она услышала протест в его душе против её силы, что она так неосторожно показала. Теперь не понимала, как сгладить это. Лежала на спине, ему в глаза смотрела. Глубокие и серо голубые, когда встретились, были дикими, а сейчас дикий огонь угас. В себе желание открыла, и нетерпенье полностью ему отдаться.

– Люблю, Агу! Ты чё, не слышишь?

Он слышал. И у него желанье появилось и не терпение, но дикое какое-то. В глазах сверкнул огонь. Навна даже вздрогнула, немного испугалась. Это возбудило его ещё сильнее, он становился дикарём – жестоким, злым, звероподобным.

Что же делать ей? Начнёт сопротивляться, ещё больше возбудит его – совсем придушит или просто прибьёт. Эх, знать бы, где упасть – соломки подложила бы. Решила, что смирение сейчас мудрее будет. Гнев у него пройдёт, тогда и думать будет, что дальше делать, как вести себя.

Агу руками тискал её груди. Немного было больно, но она терпела. Надо скорее всё закончить и тогда он успокоится быстрее. Он же её не понимал, не слышал, в какой-то ярости он слышал лишь себя. Как же у них? И поняла – осталось только ждать. Отметила, что даже такой он ей приятен и потому решила, что это вид любви, пусть дикий, но не насилие. Насилие всегда след раны у женщины оставляет в душе.

Он сел, вернее встал на корточки, взял её за бёдра и повернул спиной к себе, поставил на колени. Подумала, что скоро финал – подходит к родному ритуалу. Но Агу не торопился почему-то. Сел рядом, осматривая её с головы до ног. Волосы её упали с плеч на землю, прикрыв лицо, груди висели, откровенно притягивали чем-то к себе.

Агу даже замычал что-то невнятно от восторга и оттого, что может делать всё, что хочет. Даже в племени так не бывало ни когда. У них за женщин драться приходилось иногда, да и женщины, как понял – самки просто и не понимали ни чего, что Навна показала или покажет…

Навна же почувствовала его злость, но поняла, что эта злость не к ней. И, тем не менее, ей отвечать придётся. Быстрее бы, решила подыграть ему, быстрее возбудить до нетерпения. Упала на бок, руку положила на бедро ему сначала, подвигая выше. Он застонал, схватил за грудь, но… совсем не больно. Она поняла, что он ей ни чего не сделает – напротив, будет беречь, как жизнь саму, ведь стала для него она, этой жизни смыслом.

Решила, что пора над ним поиздеваться, дикость проходила у него. Подумала, воображая, как будет мстить. Села, рукой упёрлась ему в грудь, толкнула, вдруг прыгнула, на землю повалила.

– Ты чуть не изнасиловал меня, дикарь, – начала бить его руками – Нельзя! Ведь я ребёнка в животе ношу! Он твой, который Яросвет! – заплакала, уткнувшись ему в грудь.

– Люблю! Яра! – будто оправдывался он.

– Не Яра я сейчас, а Навна-Нина. Яра сильнее и плакать не умеет.

– Люблю! Навна-Нина!

Навна стала успокаиваться, поняв, что ярость у Агу проходит, даже прошла совсем. Он не смотрел в глаза, и было ему стыдно. Она вздохнула глубоко:

– Дикарь и есть дикарь… недотёпа одним словом.

Почувствовала в сердце у себя, что вобщем-то ей понравилось – масса новых ощущений. Понял это и Агу.

– Не смей Агу! – Странно, но услышала его. В его сердце бушевала буря, совсем не примитивная, как раньше, а целая симфония слагалась, только как-то хаотично. Там ярость дикая стояла рядом с нежностью, злость в любви купалась, радость в печали. Навна всё ещё чуть-чуть боялась, но она устала и уступила место Дане. Дана потихоньку вытеснила Навну – Навна будто уснула.

– Смей Агу! Не Навна я сейчас, а Дана и дикая, как лес дремучий и жестокая, как львица, ядовитая, как змея дремучая.

Услышала в себе:

– Ты ведьма?

– Да! И ведьма!

Гиперборейка в Навне возмутилась:

– Ребёнок он ещё. Как можно так сильно издеваться.

Дана ответила:

– Ты Яросвета призови, того, что демиург. Вот теперь бы я с ним и потягалась.

– Нет, нет – тебе не Яросвета надо, а дикаря, чтобы терзал тебя, а ты его, чтобы, как звери дикие катались по земле. Я лучше силу дикую от Яросвета подключу к Агу.

Вдруг зарычал Агу, как дикий зверь, глаза стали наливаться кровью.

– Чистюля и ребёнок, а то же хочет диких ощущений, – мелькнула мысль у Даны.

Гиперборейка промолчала, лишь от ожидания дыханье будто затаила. Навна-Нина отдыхала – так непонятно стало всё. Раньше сама с собой лишь говорила, а сейчас… просто не знала раньше, а теперь вот знает. И не только Навна, Дана, Яра, но и кто-то внутри плакал, кто-то смеялся, кто-то страдал безмерно, кто-то… но все любили Яросвета, по разному, но все любили. Одни по дикому, другие, как вельможи, третьи, как любовницы, а… это кто?

Почувствовала что-то или кого-то, очень сильного, но кто же это или что?.. Эх, и отдохнуть спокойно не дают. Агу поднялся быстро, схватил за ноги Дану-Навна и перекинул, как мешок через плечо. Она ударилась сильно о его спину и на мгновение сознанье потеряла. Ком возмущения возник в груди у Даны, она зубами схватила Агу за ягодицу. Он взвыл и бросил её на землю, ни чего не понимая. Навна опять ударилась, пыталась отползти, но он настиг её, прижал к земле, сжал руками груди.

Навна понимала, что не надо бы сопротивляться, но кто-то в ней, уже не Дана, кусала ему грудь. Агу рычал, пытаясь увернуться, вжимая её в землю, будто пытался закопать, чтобы избавиться на веки.

– Хорош дикарь! Душа поёт и плачет! Вот только тело Навны жалко! Ты по ласковей не можешь? Чё терзаешь Навну – её тело.

Агу ослабил хватку, застонал:

– Ведьма!

– Не только!.. Необузданная сила, да и ни кто не может обуздать меня, дикарь, хоть и Яросвет!.. Может, попробуешь? Давай же!.. Дави, кусай, на части рви! Только Навну не убей, хотя… поправлю, если что, – засмеялась, ладонью в грудь упёрлась и… Агу отбросило, как мячик метров на десять.

--------------------------

Агу лежал у дерева, не шевелился. Навна… или кто… встала и пошла к нему. Глаза горели у неё азартом диким:

– Вставай дикарь, возьми меня, как самку, изнасилуй, надругайся. – Тело голое блестело бронзой в солнечных лучах заката. Волосы торчали, как у ведьмы. – Что же ты, слабак?

Агу пошевелился, стал приподниматься, сел, наконец. Навна, которая не Навна, и не Дана, и не Яра, и… остановилась, ожидая, что дикарь предпримет.

– Или смирись, встань на колени!.. И тогда я всё тебе позволю.

Но он как-то неестественно стал руку поднимать, будто пытался защититься, вдруг выбросил вперёд ладонь, раскрыл.

– Ох!.. – Навна почувствовала удар, будто кто-то охватил её кругом и бросил, в воздухе перевернув. Она упала метрах в пяти, но не ударилась ни чем.

– Позволишь, говоришь? Я сам возьму и обуздаю, обкатаю, как кобылу у мустангов. Это не я, а ты просить прощенья будешь. Навну не трону.

– Как ты это сделаешь? Ведь это её тело.

Он не ответил.

– Ты не Агу – ты Яросвет?..

– Шанс тебе уйти даю последний.

– Щедрый! А ведь не хочешь, чтобы уходила?

– Нет.

– Тогда возьми меня!

– Проси! А я подумаю пока!

– Наглец, ты хоть знаешь, кто я?

– Ведьма, – просто Яросвет ответил.

– Раньше по-другому называл.

– Как?

– Лада, например или просто лапушка.

– Г-м!.. Я ведь не в теле Яросвета, а в теле дикаря, так что выкручивайся сама, как хочешь. Быть может, когда в теле Яросвета буду, вспомню и раскаюсь, а пока!.. – он махнул рукой и на поляне рядом с Яросветом, появилась женщина, которая спала как будто, в прозрачном платье голубого цвета. Волосы до пояса, сама чернявая, очень красивая.

– Краса! Ладушка и лапушка одновременно. Жаль даже такое тело портить.

– Не смей!..

– Тогда иди сюда.

– Изверг! – Навна мягко опустилась и будто уснула. Женщина, что возле Яросвета появилась, глаза открыла, хотела встать, но Яросвет держал железной хваткой дикаря

– Когда ты Яросвет, ты мягче и нежнее.

– Ты ведь хотела не меня, как Яросвета, а дикаря. Ребёнок, есно. Чё с ним с твоей-то силой? Вот я тебя сначала обкатаю, а потом отдам ему на поругание.

– Не думала, что от меня в роду появится такой придурок – жестокий, необузданный мужлан.

– В тебя удался есно… ах, да ты Лилит!.. От Рода в будущем давным-давно сбежала. Гм-м! Я не твой потомок. Навна твой, а я свободный Ярый Свет – сын Солнца и Венеры.

– А не только Навны мать – она сама. Навна маленькая есть моя альтернатива, но мы не спорим с ней – хочет чистой быть, пусть тешится, лишь бы не мешала.

– Так вот откуда знаешь, какой я нежный и как зову любимую свою.

– Но ведь я тоже ладушка твоя.

– Гм-м! Я не Яросвет сейчас – дикарь Агу, сама хотела.

– И что?

– Издеваться буду, зубами тело рвать, подкидывать, как мячик, пока пощады не попросишь.

– Ни за что не попрошу.

– Куда ты денешься.

– Я всех в себя пущу, им тоже больно будет, да и узрят тебя во гневе.

– Ни чего, потерпят.

– Изверг! Отпусти!

– Тело только жалко чуть?.. Красивое – богиня, есно.

– Не смей!

– Да подожди ты, думать не мешай.

– О чём? – дышала тяжело Лилит.

– Думаю, что тебе сначала оторвать – руку или ногу?.. Может ухо красивое сначала, ногти потом по очереди, волосы обрезать. Хотя нет, лучше совсем с корнями вырвать, конечно, убивать не стану, да и зачем? Всё равно всё восстановишь, только прочувствуешь сначала всё.

Глаза Лилит краснели, наливались страхом или… не страхом. Она пыталась руку свою освободить от железной хватки Яросвета. Он позволил ей, будто не замечал, задумавшись о чём-то. Руку, наконец, она освободила и кинула в него комок огня. Ком вошёл в него и растворился светом.

Засмеялся Яросвет:

– Ты чё от страха память потеряла? Ведь я огонь – огонь моя стихия. Он только радость мне приносит.

– Ненавижу-у!

– За что? Вроде ещё ни чё не оторвал. Тело красивое… жалко чуть. Ты вот что лучше, тело пожалей своё, встань на колени и проси прощения.

– За что?

– За то, что обидела Агу.

– Тебе то чё? Если бы не ты, то он потом узрел бы то, чего не видел даже ты.

– Интересно-о!.. Тогда не Яросвет я, а дикарь Агу, говори, чё делать надо?

Лилит воспряла духом:

– Встать на колени и просить меня смиренно.

– О чём просить то?.. Ах, понял!.. Ведь голый я. Надо попросить тебя раздеться. – Яросвет лукаво улыбнулся. – А после, просить, как Клеопатру, ночь с тобою провести… Цена за эту ночь всё та же – жизнь?

– Откуда знаешь про Клеопатру?

– Я тот, кто жизнь отдал за ночь с тобой.

Лилит смутилась. Она уже сидела, он отпустил её совсем, погладила его по голове.

–Я не хотела! Правда! Ты был прекрасен! Помнишь, как издевался, как над простолюдинкой?

– Сама сказала – делай, что захочешь.

– Мог и по нежнее быть, ведь царица всё-таки была.

– Конечно! В последние минуты жизни?.. Как вспомню, как ты стонала, извивалась, просила о «пощаде», от радости, аж до небес взлетаю. Вообще-то молодец, что всё стерпела и не позвала охрану.

– За то всё тело целую неделю ныло, и душа рвалась на части.

– Душа то от чего?

– От любви!

– Да-а!.. Скажи – ты грозилась всех в себя пустить – пустила?

– Да! Они слушают тебя и радуются очень, что ты такой «хороший» стал. Что же медлишь? Раздень и всю… или всех сразу возьми. Ведь только я одна всех удержать в себе смогу.

– Раздеть?.. – Яросвет подумал чуть, взял за ворот платья нежного руками, вдруг рванул и разорвал до полы. Дёрнул так, что Лилит уткнулась ему в грудь, пала на колени, а разорванное платье полетело в сторону костра – вспыхнуло, сгорело, как пушинка.

Лилит вскочила, глядя на костёр:

– Ты чё наделал? Дикарь! Невежда! Моё любимое!

– Без него ты ещё краше, да и на бабу стала похожа, а не на богиню… и слёзы…хороша-а!.. – причмокнул и засмеялся.

– Нахал! – бросилась на Яросвета с кулаками, он ловко увернулся, ухватил за ноги и перебросил через плечо.

Лилит била Яросвета по ягодицам, но было неудобно, мешали волосы, которые волочились по земле, а лицом всё время билась о его тугие мышцы. Наконец, устав барахтаться, затихла, тихо попросила:

– Пусти! Навна просит.

– Навна вон лежит и Роську тешит в животе. Ты же можешь уйти, исчезнуть! Чё медлишь?

– Не удобно, да и голая!

– Силу примени.

Лилит дёрнулась опять:

– Поставь меня на ноги, ведь неудобно говорить в низ головой, да и «ягодки» твои мешают.

– А ты не говори ни чё, а лучше целуй – жуть, как люблю…

– Наглец! – заплакала опять Лилит.

-----------------------------

Яросвет чуть наклонился, подбросил Лилит, отступил назад и ловко поймал на руки. Она так же ловко обняла его, встретились глазами. Он наклонился к ней, поцеловал.

– Куда ты нёс меня?

– К озеру, купаться.

– Тогда неси, так нравится мне больше.

– Думаю вот, как отомстить тебе за то, что Клеопатра сотворила.

– Люби меня сильнее, чем тот легионер.

– Любить? Как? Нет, не интересно! Ведь любовь есть образ жизни для меня.

– И для меня!

– Для тебя страсть, а не любовь… наверное?..

Подходили к озеру. Яросвет в воду вошёл уж по колено.

– Яросвет! Наступил на волосы.

Он неуклюже поднял ногу и… упал с бесценным грузом, но оказался сверху.

– А-а-а!..

Оба окунулись с головой, соскочили, звонко засмеялись. Лилит бросилась к нему, прыгнула, ногами, обхватив за талию, руками обняла за шею и начала целовать его лицо.

– Ты кто сейчас? – спросил тихонько Яросвет.

– Я сразу все. Вот уж не думала, что так тебя придурка любят все.

– А Лилит?

Она недоуменно посмотрела на него.

– Яросвет!.. Ты чего?.. Ты же демиург – знать должен!

– Не могу я тело, да и ум Агу перегружать, ему и Навны хватит за глаза, всю жизнь теперь любовь свою к богине нести обязан будет. В лес уйдёт от племени, жить отшельником начнёт. Не понимает Навна, сколько страданий принесла ему своей любовью.

Возникла пауза. Яросвет нёс Лилит на берег, ухватив руками ягодицы.

– И ты ещё – дикарь ведь, как бы смог тебя освоить своим умом. Не Клеопатра ведь, а сама Лилит, да и Агу не тот легионер… но ты мне не ответила.

– Что?

– Любит ли меня Лилит?

– Лилит и любит во всех! Признайся – тебе просто слышать нравится такое…

Они были уже на берегу, он положил Лилит в траву.

– Так ты первая?

– Скорей последняя – я пра-пра внучка Яры.

– Выходит… гм-м!..

– Не живи земными мерками. Я Навна, Дана, Яра и остальные – всё я.

– А как умудрилась в прошлое попасть?

– Сбежала от Рода, как… не захотела замуж выходить за… вот если б за тебя, тогда-а!.. Свободной стать хотела, чтобы понять всё и познать.

– И чё стала?

Лилит вздохнула:

– Стала? Тащусь вот по эпохам уж миллионы лет – не человек и не богиня.

– Выходит я блудный сын, а ты, дочь бога, только ещё блуднее.

– Есть в кого.

– Как это?

– С Ярой сын у вас, а я его правнучка.

– И можно так сказать – пра-пра-прабабушка моя по моему отцу. Тьфу ты, такое даже Яросвету сразу не осилить. Выходит, что я бабушку свою люблю.

Лилит звонко засмеялась.

– Ты Навну любишь. Она любимая – готов её ты на руках носить.

Яросвет посмотрел на тело Навны.

– Люблю! Ты ей поможешь. Здесь решил пока запрятать я, но чувствую – найдут и здесь. Род посоветовал отправить по воплощениям её – из одного в другое… Клеопатрой будет!.. – покосился на Лилит – Главное, нам тело с ребёнком сохранить. Мы его в ларец хрустальный поместим и на Тибет в пещеру. Созреет девочка, достану, в плен викингам отдам. Они по крепче многих вои – ребёнка сохранят и воспитают. Навну из себя не выпускай, лучше поучи её душою быть.

– А почему решил, что помогу?

– Куда ты денешься. Не буду около ходить, сразу скажу. Ты прямой потомок Роськи, значит Навны-Нины… да и любишь ты меня… как внука, есно, – засмеялся весело…

– Дурачок ты всё же. Зачем платье сжёг? Как я теперь? Ладно бы сама – блудница, а Навна – ведь со стыда сгорит.

– Да уж – она такая. Ладно, чё-нибудь придумаешь. Одень её доспехи – вон на берегу лежат, а я Навну в рубашке унесу.

– Прямо сейчас?

– Да! Сейчас уйду, Агу останется с тобой, не издевайся только сильно, лучше ему позволь поиздеваться над собой, пусть своё дикое самолюбие потешит. Не переломишься, да и убить тебя нельзя. Да и нравится тебе, когда терзают, знаю, подыграй ему.

Какой-то дикой радостью или азартом засверкали глаза Лилит.

– Ладно уж, иди!..

– Пока! Расскажешь как-нибудь при встрече.

– Узнаешь сам, ведь он и ты одно – оба дикари.

Засмеялся Яросвет, и… исчезло тело Навны-Нины. Агу смотрел недоуменно на Лилит.

Услышала внутри себя.

– Ты кто?

– Навна я! Только изменилась.

Он что-то промычал невнятно, вдруг прыгнул, повалил её на землю, обхватил руками так сильно, что Лилит от боли застонала.

 

 

Глава десятая.

 

Свечение, что появилось на востоке перед началом битвы, становилось всё сильнее. Нежить, что на людей похожа, всё ближе подходила. Тимоха с витязями, шли навстречу, обнажив мечи. Щиты все бросили – зачем они?.. в последний бой идут!

– Погуляем, браты!.. – крикнул Гор и побежал, азартом битвы, окрылённый.

Два врага с гримасой злобы на лице бежали прямо на него. Гор, не добежав немного, крутнулся в сторону и, уходя от удара, ударил противника по животу. Воин замер. Гор ударил сверху, но меч прошёл легко, преграды не встречая. Оба замерли, ошеломлённые, и смотрели друг на друга. Второй ударил Гора с боку, но он не почувствовал не боли, не удара даже. Сражение кипело и… так же быстро кончилось.

Все видели, что ни кто друг другу вреда не причиняет. Витязи подумали, что нежить, есно – противник то же самое подумали о них. Все стояли, тяжело дыша, и изумлённо смотрели друг на друга.

Свечение с востока приближалось и начало слепить глаза. Витязи стали прикрывать глаза руками и … Что это?.. Войны противника стали исчезать, будто испаряться под лучами света. Свет становился невыносим. Витязи схватились за глаза, побросав мечи. Вспышка яркая, как взрыв, вдруг осветила всё пространство до горизонта и свет начал исчезать, точнее затухать.

Гор открыл глаза и… увидел Яросвета. Он шёл к нему спокойно, улыбался с радостью в глазах, на голове копна волос цвета огня пылала. Подумал почему-то: – «Чудно! Волосы у Яросвета, как огонь, а борода?.. темнее». Додумать Яросвет ему не дал, заключив в объятия свои. Гор как-то глупо улыбался.

– Гор! Здравия тебе и всем!.. – Яросвет встряхнул его. – Ну!.. Облапай же, наконец – чё столбом стоишь?

Гор моргал глазами, вдруг закричал, как сумасшедший:

– Яросвет!!! – схватил и закружился, запнулся обо что-то и упал, увлекая Яросвета. Чуть опомнился, опять на Яросвета посмотрел.

– Яросвет?..

– Ни как ослеп совсем.

Гор начал подниматься, но был сбит опять Тимохой. Тот на нём полулежал, обнимая Яросвета. Гор Тимоху сбросил, опять встать попытался, но опять был кем-то сбит. Выругался смачно, пытаясь Яросвета усмотреть, но не смог. Вокруг толкались витязи, вниманья на него не обращая, каждый к Яросвету протиснуться пытался. Всё же с трудом поднялся и сел в сторонке, смиренно дожидаясь, когда все убедятся, что это настоящий Яросвет.

Постепенно стали успокаиваться все, освободив пространство возле Яросвета. Всем хотелось слышать, что он скажет. И он заговорил:

– Навна где?

Установилась тишина, все смотрели на Тимоху. Тимоха подошёл, голову склонил пред ним, будто на отсечение подставил, тихо произнёс:

– Не уберегли мы Навну Яросвет.

На землю тишина упала, да такая, что стало тяжело дышать.

– Рассказывай всё!.. Что и как?..

Тимоха рассказал. Рассказ недолгим оказался.

– Значит в лес дремучий?.. Где свет или огонь горел?.. И Туя невидимую стену… которая для Навны вовсе не стена?.. Ладно! Ждите здесь – я к Туе.

-----------------------------

Избушка Туи к лесу дверями стояла. Яросвет к ней подошёл, увидел, что нет лестницы, крикнул:

– Туя! – но ответа не было.

Он схватил избушку за угол и начал трясти. Ни чего не изменилось. Влез на крыльцо и дёрнул дверь. Дверь открылась и Яросвет увидел, что по среди комнаты сидела Туя в позе лотоса – руки лежали на ногах с переплетёнными пальцами, в верх ладонями. Он нежно прикоснулся к ней:

– Туя! Даночка! Ты где? Приди!

Туя встрепенулась, глаза открыла, на Яросвета посмотрела мило.

– В Навне была… ты позвал.

– Где она?

– В зоне с дикарём Агу.

– Агу, Агу?.. так это ж я в самом начале Арий.

– Да.

– Тогда нормально всё, не даст её в обиду.

– Он влюбился без ума!

– Вот это плохо.

– Почему?

– Чё делать будет, когда она уйдёт?.. Ладно! Помоги мене. Дорогу укажи. Навну я по воплощениям отправлю, а тело заберу и спрячу до поры. Силы огромные, силы вселенские мы возмутили чем-то. От куда ждать беды пока не знаю, и Род не знает.

– Может Кощей?

– Нет! Кощей ребёнок против них!

– Тогда пошли! Готов?

– Да! Только чуть подожди, я витязям себя явлю, а ты меня в тело Агу забрось.

– Иди, являй! Только не тяни.

– А что?

– Дикарь хорош, ребёнок есно, но хорош!

– Ты чё? Влюбилась тоже?

– А я чё – не Навна?

– Ладно, посмотрю – и Яросвет исчез.

Витязи его не узнавали, какой-то сонный стал. Гор спросил:

– Ты чё, Яросвет?

– С Навной всё в порядке, скоро с нами будет. Устал я что-то, отдохну чуть-чуть, и вы отдохните, ждите Навну, её доставят к нам.

– Кто? Чё принесут?

– Что-то вроде! – он сел, закрыл глаза, тихо промолвил: – Не тревожьте меня только. Тимоха пригляди.

Очнулся в теле дикаря. Пред ним стояла Навна, а в ней не только Навна, но и кто-то в тыщу раз сильнее. Что ж, во время пришёл, и разыгралась драма или… комедия. Просто жизнь такова – сложна, как лабиринт и проста, как ровная дорога.

Тимоха сел недалеко от Яросвета. Отдыхать всем указал, Гор рядом.

– Чё ждём?

– Отдыхает Яросвет! Да и Навну кто-то принесёт сюда – наверно Туя.

– Может костёр разжечь, темно уже?

– Разожги, а то не узрим, да и нежить может упереть кого под землю… пусть все костры жгут, что бы светло, как днём было.

Гор встал, тихонечко ушёл, вокруг стали костры загораться, сразу светлее стало. Гор появился вновь, довольный.

– А чё он не ложится, а сидит?

– А я чё волхв, чтоб знать.

– Ой!..

– Ты чё-о!.. – увидел возле Яросвета Навну вдруг. Она была в нижней рубашке, без доспехов, только меч рядом лежал.

Яросвет очнулся, открыл глаза, к ней наклонился, поцеловал:

– Навна!.. Ладушка моя!

Навна, как будто улыбнулась.

– Прости! Лилит хоть и чуть вредная, но стойкая, Рода самого ослушалась, не побоялась. Тело твоё укрою, а тебя по воплощениям отправлю, сам рядом всегда буду. – Обернулся, крикнул: – Тимоха! В путь готовьтесь – в Китеж град пойдём.

– А как селяне?

– С собой возьмём… Хотя зачем?.. им сейчас и здесь ни чё не угрожает. Пусть остаются.

Через несколько минут витязи собрались возле Яросвета.

– А Навна чё спит?– спросил Тимоха.

– Спит Тимоха!.. спит… щас долго будет спать.

– А-а-а!..

– Все собрались?

– Все вроде…

– Не вроде, а посчитай, проверь!

Немного погодя Тимоха доложил:

– Все до одного!

– В Китеж град идём. Навну туда доставить срочно надо. – Подождал чуть, почувствовал, что сотня единым стала монолитом, вздохнул и выдохнул каким-то звуком.

– Ой!.. – кто-то вскрикнул только.

---------------------------

Гор озирался, по детски, хлопая себя по бёдрам, увидел витязей, которые так же глупо вокруг толкались.

– Гор, очнись – Яросвет толкнул его.

– А-а!.. – не понял тот.

Засмеялся Яросвет.

– Меч возьми у Навны! – он Навну на руках держал.

Было совсем светло, на востоке солнце стояло высоко, освещая храмов купола.

– День!.. – удивился Гор.

Яросвет немного подождал, когда опомнятся. На Тимоху посмотрел и на других – чего-то не хватает?.. понял! Нет у витязей мечей, нет луков, нет щитов.

– Гор!.. а где оружие?

– Дык!... там осталось, есно, не ожидали-и!..

– Ладно, селяне соберут – им пригодится. А себе здесь возьмём, – засмеялся весело. Все засмеялись, шутки полетели.

Все вдруг затихли, к ним приближался Род.

– Здравия тебе Яросвет и всем, – посмотрел на Навну – Чё голая почти?

– Лилит оставил её доспехи.

– Она то, как там оказалась? Блудница!.. И чё, нагая что ли?

– Да я это… платье сжёг в костре… вот, и пришлось оставить.

– Хорош! Вроде муж знатный… а как ребёнок.

– Я Яросвет! Какой муж знатный?... Мне от роду лет то двадцать пять… чуть с гаком.

– Только гак то на пару милиончиков потянет!

– Давай Род к делу. Веди к ларцу, пусть отдохнёт. Досталось ей от дикаря Агу и от Лилит.

– Лилит?.. Поймаю – отлуплю.

– Не отлупишь, она сама кого хошь отлупит. Э-эх, хороша, хоть и вредна, но… удивительная баба!

– Ты ей серенаду спой.

– И спою!.. Какая женщина!.. Какая женщина-а!.. Мне б такую! – спел Яросвет.

– «Мне б такую», Навна у тебя – вот ей и пой.

– Навну пока Лилит оставил, пусть подучит чему нить.

– Она научит… блудить, да по эпохам прыгать – ворчал Род на ходу.

Яросвет нёс тело Навны, улыбался, подтрунивая над ним:

– Ты чё ворчишь, как старый дед, будто и не бог совсем. Надо блюсти авторитет, а ты бу-бу… просто злишься на Лилит, что ослушалась тебя, так ведь и я ослушался тебя, только в грядущем и ни чё, нормально всё. Ты же добрый!

– Добрый, добрый!.. вот и пользуетесь, как рубашкой… вот всё, пришли.

Остановились возле ларца. Яросвет подошёл, затаил дыхание, нежно-нежно Навну положил в ларец, поцеловал в уста:

– Спи с Родом в сердце и с Яросветом – сыном Солнца и Венеры.

– Одеть бы надо – чё голая почти?

– Нет! Пусть так лежит, – меч взял, рядом положил, погладил по голове и… отошёл.

– Утром на Тибете будем, там и уйдёшь, – сказал Род. – Ты вот что – откуда взял, что ты сын Солнца и Венеры?

– А как иначе?.. Солнце – огонь и свет, а Венера – Любовь сама!

– Понятно!.. – улыбнулся Род. – Навну ты сейчас поцеловал, так и разбудишь. Поцелуешь, когда надо будет – она проснётся, в тело войдёт, где б ни была.

– Понял! Пошли, устал я что-то. Витязей оставлю, пусть к Росам возвращаются, только Тимоху возьму и Гора.

– С витязями сам решу – быть может, здесь оставлю. Тимоху берёшь – понятно, а Гора?

– Мир хочет сильно посмотреть. Пусть идёт – держать не надо.

----------------------------

Утром рано Род Яросвета разбудил.

– Скоро в путь Яросвет. Я поговорить хочу с тобой.

– Чё не войдёшь в сознание моё и не узнаешь всё сразу? Я ведь его не закрываю от тебя.

– Нет! Лучше расскажи.

– Чё рассказывать-то?

– Где был? Почему разлом образовался?

– Да чё рассказывать? – Яросвет поморщился, – Род! Милый! Войди, сам посмотри.

– Ладно, ладно! – лентяй. Сам то куда потом?

– Поищу, что за сила против выступает.

– Большая сила, очень большая!.. Ты не теряйся только, а то кто Навнушку разбудит? Чуть что зови, помогу, чем смогу. Да-а! Жили, не тужили!..

– Да уж! Не было печали, черти накачали.

– Это не черти, а ты сам накачал.

–И Лилит, что Навна?

– О ней лучше и не упоминай.

Яросвет рассмеялся:

– Вот плохо, когда долго живёшь.

– Это почему?

– Дух авантюризма исчезает.

– Вот-вот!.. Теперь понятно, почему вы появились!

– Почему? – Яросвет недоуменно посмотрел на Рода – Какая связь?

– С таким трудом мир строил. Всё добивался, чтобы спокойным стал и чинным, вроде стало получаться,.. пока вот вы не появились.

– И что?

– А то, что все эпохи затрясло!.. Развелось… авантюристов.

– Романтиков Род! Мы просто мир переодели в другое платье, имя изменили, дали ритм идущим, ускорили…

– Не упадите – нос разобьёте.

– Утрёмся, порыдаем чуть и дальше в путь.

– Куда?

– В беспредельность!

– Не шибко замахнулся? Вроде Род в грядущем ждёт к себе.

– Род в грядущем лишь для того, чтобы в пути чуть отдохнуть и… в беспредельность прыгнуть, а может, и раньше прыгнем, чё нам стоит?

– А не боишься?

– Нет! Был там недавно. Навна маленькая, сама того не сознавая, часто там бывает, а я чё?.. рыжий что ли?

Род засмеялся:

– Рыжий, есно! Только не понимаю, почему не замечают – развеселился Род – Лилит то чё, тоже с собой возьмёшь? Вроде не рыжая.

– Во! Вижу теперь, что и у тебя глаза горят, а ты гришь… нет – авантюризм это сила! – поднял палец, – а Лилит?.. Куда я без них всех? Они ведь все и есть я сам.

– Да-а! А я то всё гадал – в кого такие все? – Род замолчал.

– Договаривай, договаривай – чё замолчал? – улыбался Яросвет.

– Слышишь ведь?..

– Слышу, но хочу, что б произнёс. Приятно ведь!

– Вредные-е, но хорошие вообще-то. Всё, идите, пора уже. Тимоху буди и Гора. Еда, вода, доспехи – всё готово. Китеж град исчезнет, Леля призови, может поможет чем.

– А чё, проблемы могут быть какие?

– Ладно, не дурак ведь – сам разберёшься.

– Интересно – вроде знаю всё, как будет в общем, а вот детали?..

– Это Яросвет, как человека смотреть. Вроде видишь его и знаешь, из чего он слеплен, даже знаешь, что мозг есть, лёгкие, желудок, сердце и остальное всё, даже знаешь функции их всех, а вот детали?..

– Всё понимаю, конечно. Наверное, так лучше, иначе будем столбами стоять и пуп свой созерцать.

-----------------------------

В долине, недалеко от водопада, стояли витязи возле хрустального ларца. В ларце прекрасная лежала женщина, с распущенными волосами в нижней рубашке. Очертания тела чётко выделялись сквозь рубашку, и это делало её ещё прекраснее, ещё милее. Блики света от хрустальных граней по телу бегали, украшая радугой цветов, наполняя тело и всё вокруг, небесной красотой.

Яросвет любовался Навной, её красой и думал о том, что вот уж для кого всё изменилось в корне, как выдержит?.. не каждый может выдержать такую смену жизни.

– Где-то здесь пещера быть должна возле водопада. Её монахи караулят. Вы постойте здесь, я сейчас приду, – промолвил Яросвет… но ни куда идти не надо было.

Возле водопада из-за скалы два человека появились. Одеты были просто, не как монахи, а может… так здесь одеваются служители пещер?.. «Интересно – что в пещерах, что так охраняют» – подумал Яросвет. Он попытался в их сознание войти, чтобы узнать их мысли, но… монахи за головы схватились и… выбросили ком агрессии. Яросвета даже чуть отбросило. Вот и проблемы начались, как же теперь я с ними договариваться буду. Энергия потоком от монахов шла прямо к Яросвету. Гор упал, Тимоха следом, за головы схватились, застонали.

Медлить нельзя, но что же делать?.. не убивать же? Он почувствовал, что к силе монахов кто-то подключился из пещеры, но шла она не прямо из пещеры, а отражалась от чего-то, увеличиваясь многократно. Краем глаза справа скалу увидел с вдавленной поверхностью по фронту. Отражение энергии шло от неё, и ещё он понял, что время, как в разломе, здесь тикает не так. В разломе хаотично, а здесь… быстрее что ли.

Гор и Тимофей уже катались по земле. Медлить было нельзя. Он посмотрел с… любовью на монахов, те начали корчиться, но не унимались, да и не опасны они были, а вот… скала?.. Кто же это?.. Такой неугомонный и… он выбросил ладонь в сторону скалы – ударил силой мысли, но не сильно. Вздрогнула скала, но не ослабила потока силы, более того, увеличила во много раз. Монахи тоже лежали на земле, как безумные кричали и катались.

У Яросвета закружилась голова, упадёт вот-вот, не устоит… и тогда!..

– Навна-а-а! – закричал вдруг и… расколол скалу на части. Камни от скалы валились сверху, падали в долину валунами, но он не успокаивался, перемолол скалу на щебень.

Всё вроде успокаиваться начало сначала, но нет – заволновались горы или показалось… но гул из-под земли реальным был. Показалось что ли… вода у водопада в верх потекла, а не в долину. Подумал, что не поняли наверно.

– Щас, погодите! – на Тимоху с Гором посмотрел – те сидели и дико озирались, не понимая ни чего.

Яросвет закрыл глаза, тихо произнёс

– Поиграем, кто б ты не был. Не хотите говорить и слушать, отведайте вселенскую конфетку

Раскинул руки, приподняв их к верху, вздохнул глубоко и замер. Он чувствовал, как становится огромным… вездесущим, даже проник в пещеры все!.. В пещерах в позах лотоса сидели люди, вернее каменные мумии. Туя, когда из тела вышла, такая же была и в такой же позе.

«Значит, статуи не страшны, хозяева у них должны быть где-то. Вот их то посложней найти. Они, имея такую силу, в любое тело могут войти» – подумал Яросвет. И он сознанием вселенским начал проникать в тела. Тела были не все, как у Ариев, были и большие, и он понял, что тела законсервированные просто. Кто-то, может быть с других планет, пришли сюда давным-давно и, поняли, что рано устанавливать контакт, тела спрятали в пещерах, а сами в виде духа где- нибудь на Земле… может помогают… может? Тогда Навне находиться здесь ещё опасней.

Понял, что надо их призвать сюда, мысль огненную создал – мысль угрозу, что распотрошит все мумии, если с ним контакт не установят.

-----------------------------

Кто-то толкал его в плечо:

– Яросвет, очнись, ты чё?

Яросвет собрался и открыл глаза. Понял, что стоит всё в той же позе с раскинутыми руками. Не хватало воздуха и он, рот открыв, жадно хватал горный воздух, потихоньку выравнивая дыхание. Посмотрел вокруг. Его толкал Тимоха, Гор был рядом. Ларец хрустальный был невредим и Яросвет успокоился. Монахи стояли на коленях и смиренно смотрели на него.

Яросвет к ним подошёл, спросил:

– Кто вы?

Он с ними не словами говорил, а мысле формами, образами.

– Служители богов – услышал он ответ.

– Мумии, что вы охраняете и есть те боги?

– Да, но это не мумии.

– А кто?

– Живые мёртвые.

– Понятно. Я не хотел обидеть. Где они, пора мне с ними пообщаться.

Монахи попытались спрятать свои мысли, но Яросвет не дал.

– Везде!

– Пусть придут! Позовите.

– Под землей они, их не позвать.

Яросвет, поняв, что монахи ни чего не скажут больше, просто потому, что не знают сами, к витязям пошёл.

– Вы не мешайте мне. Ларец на вас оставлю, ни кого не подпускайте.

– А ты?

– А я поразмышляю чуть, пощупаю богов.

Но!.. Что это?.. Из водопада вышла дева в платье света самого, прекрасна, как сама Венера! Яросвет от изумленья даже рот открыл.

– Ты кто?.. Постой, не отвечай!.. Попробую сам догадаться!

Дева улыбнулась мило:

– Попытайся!

– Сама Венера!

Дева засмеялась весело. Яросвет оторопел совсем, оглянулся на Тимоху с Гором, ища у них поддержки, но те, как мумии в пещерах, только стояли – не сидели. Осталось в позы лотоса усадить и мумии готовы на пару миллионов лет.

– Что замолчал? Ты звал меня! Даже тела невинные грозился уничтожить. Гору вон разрушил. Как вы всё же любите всё разрушать!.. Быть может и меня?..

Но Яросвет уже пришёл в себя – весь собрался.

– А возможно это?

– А ты попробуй.

Яросвет повернулся резко. Дева руки подняла вперёд, как бы предостерегая от опрометчивых поступков. В сознание стало что-то мягкое входить, но он поставил щит.

– Молодец, Яросвет!

– Откуда знаешь?

Она хотела что-то ответить, но не успела, только хотела… как…кто-то или что-то ударил в грудь, да так, что деву бросило, ударило о камень, что камень раскололся пополам. Она упала.

Яросвет стал подходить, глаз не спуская. Дева попыталась подняться, но он не давал опомниться ей, приподнял опять силой мысли её и бросил вновь к скале. Она медленно стала опускаться, падая на землю. Он подошёл, остановился. Как только та пыталась рукой пошевелить или поднять глаза, Яросвет такую тяжесть на неё бросал, что дева начала стонать.

– Любим разрушать, говоришь, а ты в долину посмотри, сколько там человеческих костей. Может это тоже я их убивал? Или вы смерть и разрушением не считаете совсем?

Дева молчала. Яросвет восхищался, глядя на её прекрасное тело. Раны, что получила при паденьях, зарастали на глазах. Платье из света самого даже не помялось, всё так же прикрывало наготу. Подумал почему-то: – «Можно ли его порвать»? Но удержался от искушения. Вздохнул, сел рядом:

– А вот теперь поговорим, и не пытайся оскорбить или… Кто вы и откуда?

Дева посмотрела на него. Глаза!.. Не глаза, а синеву небес и бесконечный космос в них увидел Яросвет. Дева просто ответила, положив руку ему на грудь:

– Ты же сказал – Венера! Теперь подумай, кого ты бил и почему я не ответила тебе.

Яросвет не растерялся.

– Раз Венера, значит нипочём тебе мои удары, как на собаке заживут.

– А ты наглец! Ведь накажу.

– А ты попробуй, только не сердись потом.

Вдруг Яросвет почувствовал, что пространство вокруг стало уплотняться в камень, боль пронзила тело. Он вспомнил, что было это всё когда-то с ним, только не здесь. Главное, мысли не дать в камень сжать и тут ожиданье подобно смерти. Лучом внимания пробил дыру туда, о чём помыслил, а помыслил он о беспредельности.

Из этой самой беспредельности сила потекла к нему, сила такая, которой нет альтернативы, и называется она просто Любовь. Она становилась всё плотнее и плотнее, пока не стала вырываться из плотного кольца лучами света яркого, как солнца луч или ещё ярче. Венера рукой прикрылась, тяжело дыша. Ей не хватало воздуха или излишек, может быть

– Яросвет! Остановись!

– Ты зачем меня хотела в камень сжать?

– Это не я!..

– Вот как!.. А кто?

– Отпусти меня, вместе разберёмся.

Яросвет опомнился. Увидел, что почти сидит на ней и давит в грудь руками. Венера тяжело дышала, пытаясь от него освободиться. Он почувствовал тепло и нежность её тела. Оно будто было слеплено из света и огня.

– Кто, Венера? – отпустил, – Я думал ты?

Расскажу потом, и вообще, драчун, перестань со мною биться. Не стыда, не совести… э-эх… с женщиной? Надо уходить. Бери свою любаву и пошли.

– А витязи?

– Им не войти – сгорят.

– Я их полем огражу.

– Силён! Ну, ограждай!

– Говори куда, я переброшу.

– Как это – переброшу?

– Пошли! Взял её за руку, увлекая за собой.

Венера еле поспевала.

– По тише то не можешь? – засмеялась – Ты чё такой горячий?

– Есть в кого.

– Тогда понятно – сын Солнца и…

– Сын Венеры!..

– Маму избил сначала, а теперь лижешься, как кот.

– Это чтобы поняла, что не ребёнок я уже, не потерплю, чтобы отшлёпали, как… стой!

– И что теперь?

– Будто не знаешь?.. Сосредоточься и представь то место, где ларец будет стоять.

– Всё понятно. Представляю – только ты в скалу не замуруй нас всех… О-ох!

-----------------------------

Пещера светлая, а входа нет. Понял Яросвет, что где-то под землей они или внутри скалы. Ларец стоял возле стены, которая переливалась бликами лучей, они будто через воду проходили, играли дивным телом Навны. Венера посмотрела на неё.

– Хороша! Пусть спит до времени красава. Любишь её?

– Сильнее тысяч жизней.

– Молодец! Ты лучше скажи – как найдёшь её потом?

– Горы с землей сравняю, а найду.

– Так ведь завалишь или раздавишь вовсе.

– Не раздавлю. Попробуй подойти, узнаешь.

Венера приблизилась, но упёрлась в стену.

– Сам как войдёшь?

– Эту стену только чистая любовь разрушить может.

– Да уж – мудрое решение. Теперь о деле. В камень тебя не я пыталась сжать.

– Да понял я! Но кто, хотя…

– Ты подожди, не перебивай, а слушай, есть качество в тебе, которое надо в альтернативу пережечь.

– Какое?

– Нетерпеливость и… нетерпимость где-то. Альтернатива – это терпение и ещё раз терпение. Понял?

– Да! Бился часто головой, вот и стал таким.

Венера улыбнулась:

– Вот потому и бился!.. Теперь подумаем – если не я, то кто-то очень-очень сильный и даже я не знаю, кто. Ты зачем чародея в Гиперборее дикой уничтожил?

– За то, что он чуть в камень не спрессовал меня вместе с сознанием, ладно Навна помогла, – он кивнул в сторону ларца.

– И что – удалось ему?

– Навна чуть себя не погубила.

– Хороша! Ты отпусти витязей своих, пусть погуляют, познакомятся…

Яросвет посмотрел на Венеру вопросительно.

– Пусть идут, не бойся. Здесь в безопасности они, только мечи пускай оставят. Поле на них одень – свою любовь и отпусти.

– ?..

– Если кто им чё сделать попытается, ну, обидеть например, а тут стена!..

– Хорошо!.. – всё ещё смотрел недоверчиво, но позвал Тимоху с Гором, сказал: – Мы у друзей – идите, погуляйте, а мы закончим все дела и вас найдём.

– Навнушка душа проснётся? – Гор спросил.

– Нет Гор, будить пока не будем, пусть спит. Да вы не бойтесь, время придёт, разбудим – ответила Венера.

– А ты кто?

Ответил за Венеру Яросвет:

– Богиня, есно! Тут кругом одни богини… и боги тоже есть, но меньше, так что не теряйтесь – в уста целуйте, если одна без кавалера и… дальше решайте сами!..

– Яросвет!.. – дёрнула его Венера – Чё мутишь?

Он улыбнулся и опять серьёзным стал.

– Мене там присмотрите парочку богинь!..

Тимоха с ужасом в глазах на Яросвета посмотрел.

– А чё?.. Навна долго будет спать… чё я не мужик?.. и мне охота ладушек целовать в уста, а тут… одни богини! – не унимался Яросвет.

– Ты лучше Навнушку целуй, – встрял Гор.

– Нельзя! Проснётся, а этого ни как не можно допустить, помрёт совсем.

Гор смотрел недоуменно. Яросвет соорудил страдания гримасу на лице и чуть не плача, продолжал:

– Во дожил, хоть в петлю лезь – Навнушку не приласкаешь, а богини?.. браты не позволяют…

– Да мы чё?.. Мы ни чё. Сам не малый вроде-е – только как-то… – начал оправдываться Гор.

– Ладно, идите уж, там выход, – показал рукой, сбросив гримасу, Яросвет.

Венера же смеялась откровенно. Поняв всё, засмеялись и Тимоха с Гором. Когда вышли витязи, Венера, всё ещё смеясь, сказала:

– Тимофей безумно Навну любит.

– Знаю я! Он и дочь нашу будет любить, потому его и выбрал.

-----------------------------

Венера смотрела на Яросвета, как будто видит первый раз. Он даже смутился.

– Смотри ты, даже краснеть умеешь, а я то думала…

Он покраснел ещё сильнее, стрельнул глазами на неё, неуклюже пошутил:

– Чё я – не человек?

– Нет! Ты огонь, ты свет, ты ярость, устремленье, мужество, торжественность и, конечно же, сама нетерпеливость и нахальство! Ты почему Лилит сказал, что ты сын Солнца и Венеры?

– Сама только что ответила, что я нахальство, только ты не загордись.

– Чем?

– Такого сына обрела.

– Что и требовалось доказать. Наглец! Прощаю, молодой ещё, понятно, только вот силы у тебя не меряно, не по годкам.

Яросвет встал:

– Пошли куда-нибудь, пусть Навна отдыхает, да и девочка – она ведь чувствует.

Венера встала, взяла его за руку, потянула за собой. Он неуклюже следом шёл, боясь ей наступить на платье, даже засопел от напряжения.

– Венера, отпусти!.. Я сам пойду, а то на платье наступлю и раздену ненароком.

– Какой смешной!.. – но отпустила.

Вышли из пещеры. Свет ровный, нежный, и со всех сторон будто струился. Яросвет замедлил шаг и осмотрелся. Увидел, что попали в сад прекрасный – цветущий, дивный, как сама любовь.

– Это рай!..

– Что-то вроде, но не рай – наш дом, вернее маленький участок дома.

– Откуда вы?

– С Венеры Яросвет. Потому меня так на Земле назвали, а это, что видишь здесь, клочок нашей планеты.

– Красивый! Краше не видал нигде.

– Смешной!.. – Венера засмеялась – Совсем ещё ребёнок.

– Куда идём? И где богини… и боги, есно?

– Увидишь!.. позже… не спеши… дай сначала мне возможность пообщаться… миллионы лет тебя не видела!..

Яросвет на Венеру покосился:

– Ты случайно не Лилит?

– Почти! Поймёшь всё, не спеши.

Беседочка открылась не большая, качели рядом.

– Может здесь посидим?

Осмотрелся Яросвет.

– Устал немного я – пошли куда нить в дом – я бы прилёг… да и раздеться хочется, помыться. Вон весь в поту – себя понюхал – фу!

Венера засмеялась. Яросвет отметил, что смех её, как ручеёк журчит.

– Пошли – и побежала, как полетела, он неуклюже поспешил за ней.

За поворотом небольшим открылся… храм!.. вбежали внутрь, не останавливаясь. У стены стояла хрустальная софа, казалась лёгкая, как воздух, чуть ближе стол и что-то типа стульев. С боку в стене ниша большая, почти во всю стену, дверь у другой стены.

– Помоешься сначала, – на дверь рукой махнула, – Потом покормлю тебя, за одно поговорим, – помолчала, – Надо же!.. как ты начинаю говорить.

– Вы чё не умеете без слов общаться? Войди в моё сознание и всё узнаешь сразу. Своё открой и я тебя узнаю.

– Умеем, есно…гм-м?.. но… давай не будем. Хочу дикаркой походить маленько.

– Ну ладно! Пошёл… там мыло есть?.. полотенце?..

– Как интересно!.. Пошёл… мыло… полотенце… – ха-ха-ха… пошли.

– Чё – с тобой?

– А с кем? – обернулась – Нет вроде ни кого!

– Дык?.. Я сам! Было бы мыло да вода.

– Дык – передразнила, – Пошли, ребёнок!.. – увлекла за дверь в другую комнату.

Он попытался оттянуть:

– Может, поедим сначала?

– Нет уж, пошли!

– Во, попал! И чё мне всё бабы попадаются? Видно нагрешил в каких-то прошлых жизнях.

– Или планетах!..

– ?..

--------------------------

В комнату, куда вошли, не видно было не душа, не мыла и не полотенца – свет со всех сторон струился только, рядом с дверью кушетка небольшая и больше ни чего. Венера подошла и бесцеремонно начала Яросвета раздевать. Он попытался отстраниться:

– Я сам!

– Какой смешной! Грудничок!

– Мне это кто-то говорил уже!?.

– Дана!

– А ты откуда знаешь? – удивился Яросвет.

– Потом! Всё объясню и расскажу.

Не успел Яросвет опомниться, как оказался в одних плавках. Взял её за руки и Венера замерла, посмотрела прямо в глаза ему, губы были очень близко, будто просили поцелуя, чуть приоткрыты, чуть влажны.

– А где же душ? – почему-то шёпотом промолвил Яросвет.

– Сейчас! – она медленно освободилась от него, собрала одежду и бросила в небольшую нишу в стене. – Будет чистая, пока ты будешь мыться.

– А ты чё – разве не уйдёшь?

– Но ведь ты не хочешь?..

– Нет! Но ведь стыдно всё равно.

– Какой смешной! Ха-ха-ха.

– Это ты смешная… и наглая-я… наверное – уже тише промолвил Яросвет.

Венера будто не слышала его:

– Раздевайся полностью и ложись на пол, можешь на живот, а я тебя помою.

Яросвет вверх посмотрел, вздохнул глубоко:

– О господи, прости мои грехи – слаб я перед бабами… перед наглыми, особенно, – на Венеру посмотрел почти смиренно и обречённо. Та сбросила с себя проворно платье, бросила всё в ту же нишу, встала, улыбаясь, перед ним.

– Тоже помоюсь заодно.

– А-а-а!..

– Раздевайся же – руку протянула, направила на плавки и они исчезли, подошла к нему и грудью прикоснулась к его телу.

– Венерочка!.. Так нельзя… наверное?.. Ведь я себя считал хорошим человеком… когда-то?..

– Бить, как камень, можно, а ласкать, так только Навну?..

– Ну да-а!.. Навну-у, Дану-у, ещё…

– Яру, Лилит!..

– Не… Лилит не ласкал… бил… точно.

– А Клеопатру?

– Тоже-е… и… ласкал, конечно!.. Подожди – ты отойди чуть-чуть, хочу полюбоваться телом женщины с другой планеты.

Венера отошла, прошлась, как на подиуме, показывая себя со всех сторон.

Тугие груди и ягодицы играют мило при ходьбе, волосы волнистые и светлые свисают с плеч до пояса почти. Всё тело излучает свет какой-то неземной. Отметил для себя, что хороша, поистине не человек – богиня!.. глаз не хотелось отводить. Она подошла к нему, на плечи руки положила, сомкнула сзади, близко-близко прижалась к нему. Так близко, что он почувствовал, как её соски упёрлись ему в грудь, прикосновениями пронзая тело. Более того, она прыгнула проворно и ногами обхватила его талию, ноги скрестив сзади.

Губами коснулась его губ и тихо прошептала:

– Положи меня на пол, сам рядом, я тебя помою.

– Ты как Лилит… недавно!

Венера посмотрела нежно на него:

– Не бойся милый, ласкай меня, люби – вижу, хочешь. Тебе не будет стыдно, когда узнаешь всё.

– ?..

Он опустился на колени, медленно упали на пол. Пол оказался мягким. Со всех сторон – с потолка, из стен, из пола вода полилась струями, обмывая их тела. Ток неги и блаженства по телу Яросвета побежал, будто струи воды проникли внутрь и вымывали грязь не только тела, но и души.

А Венера?.. Её не оказалось рядом. Где же она?.. Ах!.. Она внутри его,.. это она, а не просто вода, промывает его сердце, его душу. Он прошептал:

– Выйди Венера, не внутри тебя хочу, а вне себя, ведь человек пока я.

– Не только человек – и снова оказалась рядом.

Он нежно положил её на пол, к ней наклонился и целовал в уста, в соски манящие – слизывал с них капельки воды, а капельки всё появлялись…услышал.

– Постой, мой Яросветик!

Он отпустил её.

– Кто ты? Почему решила, что мне не стыдно будет перед Навной?

– Сейчас узнаешь.

– Как?

– Такой нетерпеливый, есно. Я тебя в себя пущу и ты узнаешь всё, только вот дверь… сам найди.

– Дверь!.. Куда?

– А ты подумай, – она глаза закрыла, чуть приоткрыла губы, бёдрами приподнялась. Пол принимал очертания её движений.

– Что ты медлишь? Ведь для тебя сейчас я стала человеком.

– Ладушка моя! – он наклонился к ней, лёг всем телом и целовал её глаза, нос, губы. Груди её сосками проникали будто внутрь, блаженством наполняя тело.

Венера медленно сползала вниз по телу Яросвета – как странно, пол не мешал и он почувствовал, как проникает внутрь!.. Понял, что это и есть та дверь – вошёл!.. как в пропасть провалился, у которой нету дна. Оба замерли в блаженстве. Её ноги скрестились на спине у Яросвета, руки обнимали шею. Яросвет держал её лицо руками и целовал!..

--------------------------------

Вспыхнул яркий свет, в котором купался Яросвет с Венерой, прыгали, как дети. Или были детьми?.. Он на Венеру посмотрел, но… это не Венера, а Навна-Нина. Она растёт – вот уж женщина и он растёт!.. И дети вновь, но рядом Яра оказалась. Образы менялись тех, с кем он кружился, по спирали, поднимаясь в небо. Цвета менялись, даже звёздный хоровод менялся будто. Вот и Земля в низу осталась, но не открылся тёмный космос – напротив, всё вспыхнуло вдруг дивным светом – светом лиловым.

И вот они уже с Венерой-девочкой кружатся, вот юной девицей, а… вокруг все те, кто на Земле – Навна, Дана, Навна-Нина, Яра и другие водят хоровод, и далее Венера ещё кому-то уступила место, ушла с другими в небесный хоровод. Вспыхнула планета, загорелись небеса, исчезло всё сначала, и проявилась дева. Она была огромной и Яросвет огромен – идут по звёздам, а кругом галактики кружатся в хороводе

– О-ох! – услышал Яросвет. Открыл глаза, увидел открытые глаза Венеры и губы, манящие поцеловать.

– Я понял всё!.. Любимая моя!.. Моя душа!.. – промолвил Яросвет.

– Раз понял, может, поиграем чуть, давно я человеком не была и с человеком.

– Да-а! Я же для тебя неандерталец – дикарь.

– Почти! Смешной и милый!

– А можешь всех в себя пустить?.. Тогда не будет стыдно, – пояснил.

Она глаза закрыла, прошептала:

– Закрой глаза!

Яросвет закрыл, услышал вскоре.

– Открывай!

Он открыл… о боже!... на него смотрела Навна.

– Навна?..

Она его поцеловала: не Венера – Навна, что чистота сама.

– Мой любимый!!!

Он обнял её, поцеловал, прижал к себе, что-то хотел сказать, но провалился с ней куда-то… Застонал…опять открыл глаза – Лилит увидел. Она его перевернула, к полу прижала, села на живот и стала опускаться вниз по телу, сверкая капельками чистыми воды. И Яросвет… опять проник в неё, как в пропасть провалился.

– Отпусти, не выдержать мне – лучше помой сначала, после поедим.

– Хорошо!.. – ответила душа. Просто повернула Яросвета на живот и исчезла словно. Почувствовал, как вошла в него Венера, промыла душу, то есть себя, пыталась глубже заглянуть, но он ей не позволил.

– Любимая!.. Потом! За что терзаешь? Ведь много вас, а я один.

– За то, что мамой меня сделал.

– Я не тебя имел в виду – планету и Солнце, как звезду.

– Да?.. Значит ты Меркурий!.. А я то думала, чё такой горячий! Не скоро разглядишь в лучах отца. Чё, жарко стало, вот и сбежал на Землю? Ха-ха – ты тоже падший ангел?.. А я то думала, что я одна, ну не одна, а те с Венеры кто.

– Ты не ангел, хоть и падший, но не ангел.

– А кто?

– Ангелица, есно. Это самка у ангелов, которая, – объяснил ей Яросвет.

Она заколотила кулаками по спине.

– Всё! Помылся! Будто в парилке побывал с веничком еловым. Горит всё тело, а душа?.. смеётся почему-то, – резко повернулся, уронил её на пол при этом. Венера же смеялась, счастием полна.

– Во!.. Я же говорил, смеётся. Пошли, показывай, одежда, где и накрывай на стол. Когда наговоримся, поучу на ложе, как правильно себя вести, когда ты не душа, а просто самка.

– А ты самец?

– Не – я агнец божий!

– Нахал ты!..

Яросвет будто не слышал.

– Я лекцию тебе прочту о том, как правильно смотреть, что слушать надо, а что нет, как целоваться… ягодичку одну дам для тренировок, есно. Тело позволю изучать моё, но… чтобы нежно-нежно. Массаж мне делать поучу… губами… или ещё чем, но не руками только.

– Ну-ну! Тешься, тешься! Поживём, посмотрим.

Он встал, подал ей руку, она ему свою навстречу протянула. Яросвет поднял её, привлёк к себе:

– Ты ни кого не выгнала?

– Нет, конечно, да и невозможно это – себя нельзя прогнать.

– А Лилит? Ведь сама может уйти… блудница ведь, только бы блудила.

– Здесь! – лицо Венеры начало меняться и вот уже Лилит на Яросвета смотрит.

– Как там Агу?

– Тело моё терзает. Тешится дикарь, меня не хочет, хочет Навну.

– Ну, так оставила б её.

– Ему ведь тело Навны надо.

– Гм-м!.. Пошли Венера или как зовут ту, которая по звёздам ходит?

– Нет имени у Немезиды!

– Как нет? А Немезида, не имя что ли? Нет – вот так и обзову, ещё душа и ладушка и…

– Лучше пока зови Венерой, ведь нам всем, да и тебе до Немезиды ой как далеко.

– Почему, Венера?

– Мы падшие, а она… по звёздам ходит.

– Но если бы нас не было, то разве б она могла ходить по Небу?

– Нет, наверное.

– И почему мы падшие? Потому что мы те, кто добровольно пали ниц, чтобы поднять планету, приблизить её к звёздам…

– По тебе, так мы герои?

– Герои, есно.

– Вот что, замри герой. Я помогу тебе одеться – грудничок… и тити дам. А чё – идея!.. Пососёшь, чё есть, глядишь, и накрывать на стол не надо будет.

– Не надейся!.. Я ребёнок вредный шибко.

 

 

Глава одиннадцатая.

 

Взрыв страшной силы бросил дикаря Агу с Лилит на землю. Только теперь она лежала сверху. Агу оторопел сначала, вдруг закричал, как дикий зверь, решив, что это она:

– Ведьма!..

Лилит сама не понимала ни чего, вскочить хотела, но новый взрыв раздался рядом. Она почувствовала бешенство в душе Агу. Подумала, что он сейчас на части разорвёт её, всё же вскочила, отбежала к дереву и осмотрелась быстро, подключила Навну в себе, чтобы скорее разобраться.

«Это снаряды… пушки бьют – здесь зона… всё как попало» – возникла мысль в сознание.

– Во, порезвились, Яросвет-Агу – пора нам одеваться.

Снаряды ложились густо, больше в том месте, где недавно тело Навны было, подумала: – «Вот так блаженная» – и Навне: – «Чё натворила, что так любят тебя сильно»? – но не услышала в себе ответа, возмутилась:

– Шкодить, так все, а отвечать одной придётся.

Агу стоял недалеко и в воздухе крутил дубиной, пытаясь напугать кого-то. Лилит искал глазами, чтобы убить колдунью.

– Навна!.. Успокой придурка! – в себе сказала Навне. И полилась к Агу любовь сама и нежность, ещё указ, чтоб лёг на землю. Тот начал неуклюже озираться, но пал на землю, глазами выискивая Навну, но так и не увидел ни кого, кроме колдуньи, которая проворно одевалась в доспехи Навны. Вскочил, шкуру быстро на себя одел, сел, тяжело дыша.

Вдруг стало тихо… так тихо, что слышно стало шелест листьев и стон искореженных деревьев.

– Во!.. Подставил! Рыжий дьявол!.. Ну, погоди же, встретимся, так возлюблю тебя от всей души!..

Конечно, она могла исчезнуть, раствориться, но Навна в ней удерживала, не пускала. Она дала ей волю, решив, что пусть разбирается сама, и стала подниматься.

Дикарь всё так же с яростью смотрел на ведьму, но уже без ненависти:

– Навна?..

– Агу! Я это… успокойся!

Тот недоверчиво поднял дубину. Лилит остановилась…

И вновь вздрогнула земля, всё затряслось и загремело. Лилит бросилась к Агу, толкнула и упала вместе с ним. Лежали, тяжело дыша, встретились глазами – он Навну в них увидел, руку приложил к левой груди её – там тоже Навна.

– Навна?..

– Хорошо, что понял, наконец, Агу. Вот разберёмся, что творится и решим, что дальше делать. Я иногда буду колдуньей, но ты не злись, она добрая, хоть и шальная чуть.

Возмущения волна прошла по телу, но успокоилась. Огляделись – всё вроде так же, как недавно было, только много искорёженных деревьев и воронок появилось. И с востока надвигалась тёмная волна. Было и так уже почти темно – вечер, есно, но ощущалось нечто ещё темнее. И это нечто двигалось. Более того, из это нечто летели пули, будто пулемёт строчил. Пули срезали на деревьях ветки прямо над головой Агу с Лилит.

Он ни чего не понимал, пытался встать, Лилит ему не позволяла. Приложила палец к губам, показывая, чтобы затих, приподнялась сама чуть-чуть, вперёд выбросила руку, пытаясь волну остановить. Но это ей не удалось, удивилась:

– Во, силища!.. – и поняла, осталось только ждать или бежать, но убежать не удалось, волна накрыла их и…

---------------------------------

День и светло кругом – нет леса, нет искореженных деревьев, не озера. Лилит с Агу лежат в овраге, справа дома, сзади небольшая роща. Стройные берёзки, стыдливо озираясь, толпились на одном из берегов оврага. В низу речушка небольшая весело журчит водичкой, будто песню поёт кому-то – Яросвету, есно – солнышку, что с неба светит, играя бликами лучей с водичкой.

– Хорош! – промолвила Лилит, – Тут убивают, а он с ручейком играет.

– Так ручеёк ведь ты, Лилит, – ей Навна возразила.

– Я горный или бурный,.. да и не ручей – река большая.

– Ручеёк выходит я!..

– Придурки оба, есно, только вот тело то моё. И вообще, давно в себе ни с кем мне разговаривать не приходилось, да ладно, хоть и свободы меньше, но интересно.

На склоне появились люди – в касках, с автоматами в руках.

– Это фашисты, а мы в двадцатом веке или двадцатый век сюда пришёл, – определила Навна.

– Пришёл сюда! Мне доступа в двадцатый век не может быть.

– Почему?

– Очень плотный период – период тьмы сплошной. Он не в двадцатом веке только, раньше, но в двадцатом достиг вершины. Изучали, где родилась, забыла только многое. А ты чё, от туда родом?

– Да! Только чуть позже.

– Да уж, «повезло», ладно, хоть знаешь кое-что.

– Не кое-что, а всё.

Сверху что-то кричали, смеясь при этом, но слов не разобрать. Агу смотрел на них, не понимая ни чего, хотел подняться, но упал опять, закрыв руками уши. Пули просвистели рядом, зарываясь в землю.

– Не шевелись Агу, попробую я их остановить, – вскочила быстро и упала в небольшую ямку. Выхватила на ходу стрелу и лук, тетиву натянула и… одну за другой пустила три стрелы в сторону врага. Двое упали, взмахнув руками неуклюже. Остальные, а было их ещё три человека, отскочили, перестав смеяться, скрылись из вида, продолжая беспорядочно стрелять в их сторону.

Один из убитых, кувыркаясь, вниз скатился, прямо к Лилит. Она быстро автомат с него стянула, взяла гранаты, ранец, всё на себя одела и стала ждать, показывая Агу, чтоб к ней бежал. Он соскочил и прыгнул к ней, но тут же назад было рванулся, но удержала, да и пули засвистели густо.

Гранатами накроют, надо выбираться, но куда? Сзади ручеёк, пока туда бежим, как зайчиков перестреляют, надо вперёд… да и чё маяться – перекопать с землею всё, сравнять овраг с долиной или с полем. Сверху кричали что-то. Навна поняла, что кто-то приказал их брать живыми в плен. Поняла это и Лилит. Глаза азартом загорелись:

– Что ж, поиграем, ха-ха!

Но Навна возразила:

– Всё бы играла, вроде и не глупа, а… – и Агу – Ты слушайся меня, а то убьют.

Навна поняла, что окружают с трёх сторон и некуда бежать. Оглядевшись, решила прорываться к небольшой деревне справа – там только трое к ним бежали, стреляя на ходу. Хорошо стреляют, пули буравят землю рядом. Навна, отстреливаясь на ходу, показала дикарю, чтобы бежал за ней, вскочила и побежала в сторону деревни.

– О-о-х!.. – услышала, как падает Агу. Повернулась и… опустилась рядом. Нога Агу была в крови. Он попытался встать, но пал опять, виновато посмотрел.

– Ну вот Агу и всё!.. пришли к финалу. Лилит уйдёт… вместе со мной, а ты… останешься!.. о, ужас!.. этого не можно допустить ни как!..

Краем глаза увидела, что кто-то уже близко подошёл, скрылся за небольшим бугром. К нему перебежали ещё двое. Сверху медленно спускались ещё трое. Она встала на колени, дала очередь по тем, кто сверху. Один упал, двое залегли. Достала гранату и бросила, где трое за бугром, сама упала на Агу, пытаясь прикрыть его собою.

Услышала Лилит.

– Какая нежность!..

– Помоги Агу, ведь можешь?

– Ладно, не суетись. Агу не брошу. Хитрюля ты, хоть и блаженная… тело твоё ласкал, а мне не довелось ещё… Я чё Яросвет?.. Вроде не рыжая, тоже хочу… О-о-х!.. – на мгновение Лилит сознанье потеряла, удар по голове был так силён… прикладом, есно… Успела выхватить гранату, выдернуть чеку, но не удержала и она упала рядом Через несколько секунд раздался взрыв, но в стороне – не рядом, кто-то успел её отбросить.

Попыталась встать, но не смогла, кто-то ей закручивали руки, поднимая. Трое прикладами били дикаря. Он, закрыв лицо руками, что-то мычал невнятно. Достаётся дикарю – так и помрёт, ни чё не понимая. Навна плакала в душе, но понимала, что даже Лилит ни чем помочь не может, только сама исчезнуть, но…

---------------------------

Лежали все избитые до полусмерти в каком-то сарае. Пахло сеном и навозом. Осмотрелась и поняла, что они в хлеву, где коровы раньше были.

– Фу!.. Как воняет и как всё болит, – посмотрела на Агу. Он весь в навозе и… непонятно где кровь, а где…

Решила подлечить, встала, к бочке подошла, которая в углу стояла. В бочке была вода. Посмотрела отражение своё, опять поморщилась.

– Да уж… приласкали!..

Набрала ладонями воды, умылась, дождалась, как успокоится вода, посмотрела вновь на отражение своё. Справа на скуле красовалась ссадина. Пожевала, вроде терпимо, решила, что пусть остаётся – как ни как в бою неравном получила. Позвала Навну:

– Чё притихла?

– Не притихла – думаю, лечи Агу, а я потом помою.

– Помоет она… моими руками… я и сама помою, – ворчала Лилит, осматривая дикаря.

Агу избит был сильно, и не понятно было, как он ещё держался и не умер. Кровь от раны перемешалась с грязью и навозом. Лилит нежно стёрла грязь и начала водить рукой над ним. Он застонал, открыл глаза и начал подниматься. Но Лилит его остановила, приложила к ране руку, достала пулю, показала ему и выбросила. Рана стала затягиваться, но рубец остался.

– Пошли Агу, умоемся, только ты не пытайся ни чего понять, а то сойдёшь с ума.

Он кивнул, что понял. Было пусто у него в душе.

Умылись молча, Лилит сена принесла и усадила дикаря, сама рядом села, положила голову ему на грудь. Тяжело дышал Агу. В сознание его кипела смута состояний, мыслей и эмоций, но тепло Лилит успокоило его. Он стал дышать ровнее.

– Ну вот, хоть так чуть поласкаемся, обними меня Агу! – Он прижал её к себе, погладил, – Наконец-то удостоилась вниманья твоего.

– Навна!.. Люблю!

– Пусть будет Навна, тело то моё. Какая разница, кого ласкать в нём будешь, лишь бы не били больше – устала, то Яросвет таскал, будто мешок, то эти…

--------------------------

На улице послышались голоса. Лилит насторожилась, поняла, идут за ними.

– Что ж поиграем. Только интересно, чё они хотят?

Навна объяснила, что хотят узнать, где партизаны, но Лилит не обратила внимания на объяснение её, прижалась крепко к дикарю. Дверь открылась резко и в проёме появились два солдата с автоматами в руках. Кто-то с улицы крикнул по-русски:

– Выходите! – но Лилит не шевелилась, удерживая дикаря.

Подбежали автоматчики и бесцеремонно схватили Лилит за руку, потащили к дверям. Двое других схватили дикаря, но тот в ярости отбросил их к стене напротив, схватил тех, которые Лилит тащили, ударил головами, бросил. «Пора» – подумала Лилит: – «Игру закончить надо». Руку подняла вперёд ладонью… но сзади Агу за плечи взял, приподнял, как куклу и отодвинул в сторону. Сам выпрыгнул на улицу, сбивая с ног кого-то, прыгнул в сторону и вот уже с какой-то жердью, устремился на врага.

Навна закричала, выбегая следом:

– Яросвет мой!.. Маленький Агу!..

Но падал медленно Агу на землю, сражённый пулей. За жердь пытался удержаться, которую держал в руках, но безуспешно. Пал на колени, кровь обильно полилась из раны в правом плече. Посмотрел на Лилит и завалился на бок, потеряв сознанье.

Ярость закипела в сердце у Лилит, но её уже опять держали крепко, выкручивая руки. К ней подошёл мужчина в штатском, взял за подбородок, приподнял и посмотрел в лицо. Закричал что-то, и Навна поняла, что он бранится, но почему? Штатский из кармана достал фото, показал офицеру, который стоял рядом, опять начал ругаться.

На фото была… Навна!.. Но откуда?

– Ты воевала что ли? – Лилит спросила.

– Нет!.. Родилась после войны.

– Тогда понятно.

Навна услышала Лилит, но не словами, услышала её тревогу.

– Ну, Яросвет! Подставил рыжий дьявол. Это за тобой пришли, за телом твоим и кто-то очень сильный – сильней меня гораздо. Им наплевать, они тебя везде найдут. Пока со мною, меня будут ловить… – вдруг развеселилась, – Во, обломались! Ха-ха-ха!

Посмотрела на Агу, истекающего кровью.

– Щас Агу – маленько повоюем.

Вздохнула глубоко и вдруг исчезла. Два солдата, что его держали, обомлели, растерявшись, как два столба стояли в игре – «Замри». Штатский озирался, руку в карман засунул, пистолет достал. Лилит вдруг появилась возле, выбила ударом мысли пистолет, развернулась, словно балерина, выбросила вперёд руки…

Какой-то смерч создался, да такой, что невозможно устоять на месте, а смерч становился всё сильнее.

– Навна, дай огня – возмути стихию, погуляем от души, да и Агу спасём, ещё успеем.

Вспыхнул огонь вокруг, сжигая всех врагов, но, не трогая дома. Через несколько секунд всё было кончено, дымились только чёрные тела врагов.

– Ну, ты даёшь! Вроде блаженная, а… какая жестокая?

Навна метнулась к дикарю, но Лилит ей не дала – тело то её. Она остановилась возле штатского:

– Ты на кого работаешь?

Тот молчал.

– Ладно, щас заговоришь. – Стала прозрачной, руку протянула, в тело сунула ему.

Штатский закричал от боли или от чего ещё.

– Это цветочки!.. Ладно, не говори ни чё. Только запомни – я Лилит, ужас как люблю над мужиками издеваться. Буду ногтями тебе внутренности ковырять, пока не доберусь до сердца, потом душу выну, брошу в ад, да такой, где миллионы лет в смоле горят… Грехи смывают, есно.

Тот кричал по дикому, пена изо рта пошла.

– Во, уже дерьмо пошло, – хватку ослабила, он глубоко вздохнул, Лилит передавила горло. Лицо стало багроветь… опять чуть отпустила.

– Отпусти-и… всё скажу, – хватая воздух, крикнул штатский.

– Не! Ни чего не говори, такого удовольствия лишусь, лучше кричи.

Мужчина закричал, но вдруг замолк, с ужасом в глазах смотрел, опуская голову. Рука Лилит всё ниже опускалась в его теле. Он дико закричал:

– Гений тьмы-ы!..

– Кто он?

– Не знаю… смерть сама… вселенская!..

– Навна ей зачем нужна?

– Навна Рассвет!.. Жизнь сама-а!

– Ух ты! Навна гм-м… это я!.. Хороша! – отпустила руку, вынула из тела, облик плотный приняла – Евнух, ха-ха, иди.

Мужчина, озираясь, бросился бежать. Лилит к колодцу подошла, воды достала, руки вымыла свои, брезгливо морщась.

– Не герой… слизняк! Тьфу, противно как!

Подошла к Агу, руку его взяла:

– Живой ещё? Только вот чё здесь делать будет? Да уж, досталось дикарю. Ладно, помогу добраться до своих или хоть куда поближе.

С благодарностью смотрела на него, вспоминая, как он бросился из хлева в битву, с палкой против автоматов.

– Во мужик! Такой бы точно не сказал ни чё.

На рану положила руку, и рана стала зарастать. Через минуту рубец один остался, в руке же пуля у Лилит. Она не посмотрела на неё, брезгливо бросила на землю.

– Навна бери его! Лицо моё не порти только сильно, не страдай и не жалей, сбрось озабоченность – всё это отражается в лице. Лучше люби, как любишь Яросвета, но не слабого, а сильного, того, который демиург. Этот тоже сильный, только дикарь. Тем более он чувствует, потому и ему ни к чему слабости твои. Он и полюбил тебя за силу и за ум твой ясный, а я отдохну пока, привыкла быть одна, а тут только и делаю, что говорю, как дурочка сама с собой.

Агу открыл глаза, недоуменно глядя на Лилит. Та протянула ему руку, подняться предлагая:

– Пошли Агу – всё кончилось. Вон смотри, чё ты наделал.

Он огляделся, посмотрел на Навну. Лицо Лилит и точно облик лица Навны приняло или почти.

– Навна?..

– Да, да – мой Яросветик, я Навна и Лилит… ну та ведьма… нормальной оказалась.

Лилит хотела, было возмутиться, но вспомнила о том, как понимает Яросвет-Агу, оставила попытку. Просто отдыхала, выбросив все мысли, даже Навну перестала слушать.

А Навна гладила Агу и думала куда идти. То, что надо уходить куда-нибудь, прекрасно понимала. Могут ещё придти фашисты, не понимала только, почему их мало в деревне оказалось. Краем глаза заметила недалеко какое-то движение, насторожилась, показала дикарю, чтоб замер. Но!.. Агу вертел в руках гранату, разглядывал со всех сторон. Навна испугалась. Он почувствовал тревогу, повернулся к ней.

– Агу! Миленький!.. Не шевелись!

Агу кивнул. Она тихонько подошла к нему, вырвала из рук его гранату и отбросила в сторону, так как кольцо осталось у дикаря в руке. Раздался взрыв. По телу возмущение прошло волной…

– Лилит, ты почему почти ни чё у штатского то не спросила.

– А чё я не богиня? Не знаю, чё он думал, что ли.

– А я нет – не смогла!..

Дикарь чётко слышал их разговор, понял, что Навна снимает состояние тревоги за него.

– Навна! Лилит!

– Да Яросветик!.. Всё хорошо, только больше не бери такие штуки.

– Ребёнок, есно – добавила Лилит.

Интересно всё-таки, как можно так – Лилит и Навна в одном теле, подумала и осмотрелась, что-то почувствовала сзади, тихо стала поворачиваться и…

----------------------------

Дуло автомата на неё смотрело. Тревога и возмущенье опять по телу побежало.

– Агу-у, сиди-и, не поднимайся только… пожалуйста!

Он понял, но весь собрался, в любой момент, готовый прыгнуть и прикрыть тело Лилит собою. Он, наверное, даже не понимал, что так и сделает, но это поняли Навна и Лилит.

Навна произнесла по-русски:

– Мы русские!.. Мы свои!..

– Вера?..

– Нет! Вера – мой подпольный… – замолчала.

– Кто вы и откуда? Я знаю всех в подполье, а о вас узнал только вчера. И награда за поимку?.. меньше за первого дают.

Интересно Навне стало, сколько стоит её жизнь у… только у кого?.. Эх… и автомат лежит возле Агу. Во, завалилась – Лилит опять придётся разбираться… наверное. Посмотрела на Агу. Тот сидел спокойный и невозмутимый, автомат держал в руках. Дуло автомата уверенно смотрело на тех, кто разговаривали с Навной.

– А ты поймай меня, узнаешь почему?

– Нет, конечно! Хоть и интересно. Скажи своему, чтоб опустил автомат, а то стрельнёт случайно.

– Спрячьте свои!

Те спрятали. Навна подошла к Агу и тихо забрала у него автомат.

– Как вас зовут? – спросила.

Один из партизан ответил, удивляясь:

– Вы ни как с луны свалились – это ж «батя»!

– Мне это ни о чём не говорит.

– Вы с большой земли? – «батя» спросил.

– Нет! Мы с Луны, не слышал что ли?

Разговор не получался почему-то, все были очень уж напряжены. «Батя» руку к автомату потянул. У Агу в душе тревога появилась, хотел что-то предпринять, но Навна его остановила мыслью от порыва. У партизан так же в глазах тревога. Навна руку подняла, ладонь вперёд и партизаны замерли, будто окаменели, дала мысленный сигнал Агу, чтобы собрал с них автоматы и прочее оружие.

Агу, улыбаясь – он знал уже силу Навны и Лилит-колдуньи – подошёл, снял с них всё оружие и бросил к ногам Навны. Оцепененье стало проходить у всех. Партизаны неуклюже стали озираться друг на друга.

– Вот теперь спокойней будет, можно и поговорить.

– Теперь понятно, почему вас оценили так!.. – сказал «батя».

Внешне он был невозмутим, но Навна чувствовала его тревогу.

– Вы хоть знаете – куда попали?

– Мы дома у себя.

– Дети, есно – встряла Лилит, – Агу и то умней, вишь, всё как быстро понял.

– Верните автоматы и мы уйдём, – сказал один из партизан.

– Куда!.. Родной!.. Здесь, куда попал, нет дома у тебя, видно придётся строить новый.

– Как это?

– Э-эх!.. Кончилась война для вас… или нет… похоже, другая начинается! – со стороны небольшого леса к ним бежали люди – почти голые – мужчины впереди с дубинами, сзади женщины с кольями в руках.

«Батя» засуетился:

– Навна!.. Дай автомат.

«Навна»? – но откуда «батя» мог имя Навны знать? Вера – да! На фото у фашистов, но не Навна. И потом, ведь она не Навна, а Лилит – при чём тут Вера, что на фото?

И Лилит вдруг Навну отстранила, подняла автомат:

– Возьми!

«Батя» к ней направился… очередь короткая раздалась вдруг. Пули вошли в тело «бати». Партизаны дёрнулись, но окрик Лилит их остановил.

– Не двигайтесь, и жить будете – ваш «батя» провокатор, и не только… щас узнаете – и к «бате», который стоял совсем живой: – Не дёргайся – ведь я не Навна, а сама Лилит.

– Вижу, но это теперь не важно.

– Почему?

– Чё с тобою биться, ты ж не человек, да и Навна в тебе мне не нужна, чё за пустотой гоняться.

– Навна то тебе зачем?

– Она моя жена.

– Во!.. Ты молодец – Кощей!.. Объясни, чё-то не понимаю я.

– Дикарей останови.

– Испугался что ли?

– Нет, только помешают объяснить.

– Ладно! Только ведь ты не дурак, да и я не дура – давай ко лучше побеседуем и разойдёмся с миром.

Мир замер – даже листья на деревьях не шевелились будто.

---------------------------------

К ним подошёл Агу, он будто понимал всё. Изменился – взгляд стал надменный, жёсткий и ещё коварство дикое в душе услышала Лилит. Агу остановился чуть сзади. Поморщилась Лилит брезгливо:

– Фу ты!.. Какая дикость, Агу! Рыцарь сзади не подходит в битве ни к кому,.. а ты?..

«Батя» или Кощей усмехнулся:

– Он и я одно, Лилит – и дикарю: – Дама права Агу – встань сбоку.

Отошёл Агу.

– Ты хотела говорить! О чём же? Даме слово!

Лилит молчала, размышляя, после короткой паузы промолвила:

– Он Яросвет!

– А я?

– А ты Кощей!

– Не всегда – до Атлантиды Яросветом был.

Лилит даже возмутилась от дерзости такой, а Навна рот от удивления открыла. Кощей от души расхохотался:

– Ты рот закрой, а то…

– Это не я-а!.. Навна-а!..

– Всё равно смешно. Конечно Навне можно – больше всех её люблю.

– И чё запали на неё так все.

– Ты жестокая, а Навна…

– Но ты не можешь Яросветом быть.

– Я и не хочу. Я Кощей! Он прогнал меня, теперь гоняется за сам собой. Всё убивает, а я только мужаю. Не понимает, есно, что себя нельзя убить, да и выйти из себя нельзя, так всю жизнь гоняется, как собачка за своим хвостом.

Лилит, поняв всё, улыбнулась вдруг, лукаво посмотрела на него:

– Ну, если так, то разговор закончен.

– Это почему?

– Яросвет недавно таскал меня, будто мешок, какой.

– Гм-м! Изменился к лучшему, видать – скоро с ним соединимся.

– Не мечтай – у него Венера появилась.

– Растёт!.. А ведь хорошо – за мной гоняться перестанет, Навну забудет, есно.

Задумался Кощей. Пока размышлял, Лилит прозрачной стала. Дёрнулся… но понял, что упустил момент. Попытался отскочить, но не успел – за сердце крепко его Лилит держала.

– Отпусти – ведь не убьёшь, да и знаешь о бессмертии моём, – выдохнул Кощей, но на лице гримаса боли появилась.

– Знаю! Миллионы лет мечтала над Яросветом издеваться, только он не давал возможности такой, а ты тоже Яросвет, пусть боль через тебя почувствует, придурок. – Слово – придурок сказала с любовью в сердце почему-то.

Навна почувствовала мысль Кощея, направленную в мозг Агу.

– Бей, дикарь! Ты порождение моё у Арий.

Но в сердце дикаря проник не сигнал Кощея, а сама любовь от Навны. Агу оторопел сначала, но улыбнулся мило Навне-Лилит:

– Люблю Навна!.. Лилит-колдунья Агу любишь!..

Весело Лилит расхохоталась, но хватки не ослабила своей.

– Во как, Кощей! Кусочек оторвали с Навной от тебя – калека ты теперь, тебя и мучить то не надо, сам корчиться от боли будешь, – отпустила.

Кощей упал и… катаясь по земле, что-то бормотал.

– Припомню-у! Навну всё равно найду.

– Зачем её искал – чью волю исполняешь?

Он сел, тяжело дыша:

– Она моя жена!

– Во, заладил, Кощей – ведь я не человек, ты забыл, и родилась не в Атлантиде, не арийка даже, а далеко в грядущем. Скажи – весь день с тобою буду – отдамся вместе с Навной.

– Ты не Навна.

– Тело моё, но отойду – оставлю Навну.

Навна возмутилась, но Лилит не унималась и Навне:

– Не убудет – телом жертвую своим, да и Кощей и Яросвет одно или почти одно, или совсем одно… Тьфу ты!

Навна поняла, но неправильно, конечно, или совсем не правильно, она ещё не знала, какой Лилит коварной может быть.

Кощей заволновался:

– Уйдём отсюда.

– Куда? Да и зачем? Всё замерло кругом в одном мгновенье, они не видят и не слышат ни чего.

– А дикарь?

– Так это ж ты, опять единым… гм-м… – покосилась на Агу и шёпотом уже – Залечишь рану.

Передёрнулась Лилит. Возмущенье Навны шло волнами, содрогая тело от презрения к Лилит, что-то сказать хотела, но Лилит не дала – тело то её. Кощей молчал, но его уже трясло от нетерпения. Лилит подумала: – «Вот так бы Яросвета затрясло хоть раз, а то или мучает, или таскает, как мешок».

– Сегодня мне его ребёнок нужен был, должен был его убить в утробе, – сказал Кощей.

– Зачем?

– Если он родится, то вырастет когда – убьёт меня.

– Тебя нельзя убить, ты сам же говорил.

– Он сможет – гений тьмы сказал.

– Кто он – гений тьмы?

– Это то, чего нет на самом деле – вакуум пространства духа самого… вселенского. Кто войдёт туда, не выйдет ни когда.

Лилит поморщилась, дёрнула плечами, сжалась, как будто холодно вдруг стало, посмотрела на Кощея:

– Всё, хватит, б-р-р… перед сладкой нежностью любви кошмары… – помолчала чуть, – Ты ведь Навну хотел убить!..

– Нет! Ты что?.. Я могу в утробе, вреда не причиняя, матери ребёнка.

– Не перебивай, раскрою тайну, слушай… за то меня не будешь трогать.

– Нет уж – уговор дороже – ты богиня, знаешь, как карается обман, да и не обманешь – знаю.

– Да уж не обману. Э-эх не жизнь, а мука!.. Слушай всё равно. У Навны будет Роська. У Роськи трое сыновей, один из них у Туи, которая Ёга или Яга, сворует дочь её и дочь твою – Варвару, а у них родится сын, который…

– Подожди-и!.. Во бабы – давай короче.

– Ты чё, торопишься?

– Да! Ты, как будто сказку говоришь – без смысла и без…

– Тогда чё гонялся за Варягом?

– За каким Варягом?

– За внуком своим, есно.

– Всё – запутала совсем.

– У Варвары сын родился, назвали его Варягом – от него пошли Варяги остальные.

– При чём тут Навна?

– Как при чём? Роська то ведь дочь её.

– И чё? Роська не родится, я Варвару за другого витязя отдам – не за неё сына.

– Вот – наконец-то начинаешь разуметь.

– Не разумею! Это, как – бабка с дедкой родили папку, папка с мамкой родили дочку, дочка с мужем родили внука, а внук с… – за голову схватился – С ума сойти-и…

– Не-е!.. Подожди сходить, сейчас закончу. Навна то не Навной вовсе родилась, а Ниной, через десять лет, а может меньше, после вот этой вот войны, – кивнула на замерших партизан.

– И что?

– А то, что она прямой потомок Роськи, и Варвары, и Варяга.

– Постой-постой! Это же чё получается – Навна отсюда… из грядущего? Но ведь в этом веке нет технологий, позволяющих в прошлое-е…

– Яросвет упёр, как Роськин сын Варвару у тебя.

Кощей подумал чуть:

– Кошмар какой-то! Навна дочь родила, которая потом её родила… или родили… Умом такого не понять.

– Чё, Навну разлюбил? – помолчала, – Слушай дальше. Ты, как Кощей-атлант, прямой потомок Навны.

– Как это? Такого быть не может, ты всё врёшь?.. Но нет – что-что, а врать ты не умеешь… даже не можешь…

Лилит, не обращая внимания на диалог Кощея, продолжала:

– Яросвет с ней отдыхать в Гиперборею ездил?.. или ходил?.. тьфу ты… не важно… Там у них родился сын, которого украли колдуны. Чё молодые… проворонили ребёнка, есно. Ох, как Навна плакала, как горевала, а Яросвет, так вовсе чуть не утопился, так вот, а у…

– Короче Лилит – это мука тебя слушать.

– Короче ты его потомок, значит потомок Навны. Даже они не знают.

Вот теперь задумался Кощей надолго. Лилит не мешала переваривать ему.

– Так это ж получается – Роська, которую я хочу убить, родила Нину, которая и Навна, но Навна сына родила, который породил меня. Кошмар!.. Такое приснится – жить не захочешь… Выходит, если Роську я убью, значит убью Нину, значит Навну, значит себя и… кошмар – весь род свой уничтожу.

– Во-во! Теперь ты понял, на кого ты замахнулся? Князь тьмы подставил, решил разом всё решить…

Кощей затылок почесал:

– На самого себя!.. Всё – я пошёл, какая тут любовь – послушаешь такое – импотентом вовсе можно стать.

– Постой! Ответь, кто владыка в зоне?

– Я! Яросвет создал, а я нырнул и здесь остался, потому и стал бессмертным.

– Ты это – отправь всех по местам… ну партизан и дикарей…

Волну почувствовала, к Агу прижалась и стала ждать. Когда волна накрыла партизан почти, расколдовала всех… Навна услышала Кощея.

– Навну люблю!.. До встречи в Яром Свете!

 

 

Глава двенадцатая.

 

Венера усадила Яросвета на софу, сама возле него крутилась, будто плавала, играя телом и лёгким платьем, что звонкими цветами переливалось в бликах света.

– Что витязь хочет? – его спросила.

Яросвет недоуменно посмотрел:

– Покушать, есно.

Она села рядом, грудь достала – в том месте платье растворилось просто.

– Тогда иди ко мне на ручки грудничок, накормлю тебя небесным молочком.

Возмутился Яросвет:

– Венера! Я тебя уже люблю, и вовсе не как маму, а как женщину любимую свою, но и кушать иногда… тоже люблю.

– Фу! Какой противный эгоист, ведь не Венера только я сейчас – почти что Немезида – ведь все мы вместе, а ты – Венера!

Яросвет лукаво посмотрел и тяжело вздохнул:

– Э-эх – видно помру голодный.

Он начал подниматься, но почему-то взгляд его притягивал сосок груди Венеры, который откровенно и нагло звал к себе, предлагая прикоснуться, но не руками, а губами, словно обещал действительно нектаром напоить.

Венера это понимала, чуть грудь свою приблизила к нему, при этом улыбалась, глядя прямо в глаза:

– Иди ребёнок – сегодня Немезида я почти – любовь меня на небеса подняла.

– Мне бы богиню или просто человека, – помолчал, не отрывая взгляда – Такую, чтобы на стол накрыть умела, а не только прелести показывать свои могла.

Венера засмеялась весело.

– Какой ты интересный – Яросвет! Как будто знаешь всё и ни чего не знаешь.

– Так и есть! Только-о…

Венера отклонилась чуть, назад всем телом подалась, будто хотела лечь, но не легла, а замерла в прекрасной полу лежачей позе. Грудь обнажённая манила, и понял он – это не похоть, а что-то другое – скорее желанье грудничка прильнуть к соску губами, чтобы насытиться нектаром, что называют – материнская любовь. Глазами ему на стол Венера показала. Он посмотрел – увидел на столе всё, что душа желает. На Венеру посмотрел опять, вернее, на грудь обнажённую её.

– Выбирай! – произнесла – Или нектар любви самой, или все яства мира, но земные.

Она звала его к себе, сердце трепетало материнским ожиданием, волнами света окружая Яросвета. Он наклонился к ней немного.

– Ты чего? – спросила, увидев в его глазах огонь озорной.

– Вот думаю, можно ли платье твоё порвать, как у Лилит. Этот вопрос покоя не даёт мне с тех пор, как тебя увидел.

Венера улыбнулась.

– Я знаю, только тогда ты думал о другом.

– О чём же?

– Этим желанием ты оскорбить меня хотел, унизить.

– А сейчас?

– В небеса поднять.

– Венера, ты играешь – в роль вошла жены любвеобильной!

– Роль? Почему!.. Нет! Вот подумай, почему так люди трудно на Земле живут?

– Потому что многого не знают и не понимают, есно.

– Не только, они одели себя в серость, обыденность, мещанство, а сверху нацепляли «украшения», в виде денег, славы, канонов и похоти не только сексуальной, но и интеллектуальной, и эмоциональной и прочие стекляшки нацепляли. С таким грузом не только жить – ползать тяжко.

– И как же быть? Чё, голышом ходить и жить?

– Зачем голышом – можно любовь одеть, можно радость, можно свободу…

– Это голышом, когда свобода?

– Гм-м!

– Тогда хочу, чтоб ты переоделась – платье любви сменила на свободы платье.

– Какой ты хитрый!

– Не хочешь, сам сменю.

– Как это?

– Раздену и одену, но уже другое платье – это когда совсем без платья.

– Ха-ха-ха! – Венера засмеялась, – А кушать? Ты же только что слёзы проливал, а…

– Нектар любви меня вполне устроит.

Он быстро наклонился к ней, грудь, обнажённую руками сжал, к соску прильнул губами и… закружилась голова!..

--------------------------------

Нектар небесный охватил всё естество, проник в глубины тела и не только, проник в сознанье Яросвета, окрасив цветом золотым, горячим, нежным. И в этом свете он увидел всех, кого хоть раз назвал, иль назовёт – любимая моя и не только, как Яросвет, но и другие, быть может, воплощения его или просто грани сознанья Яросвета.

Без материи, то бишь, без Немезиды – он просто чистое сознание имел, а с ней сознанье стало наполняться смыслом, что в красоту переходило, а далее всё чётче формы стало обретать, и чистая любовь образ Немезиды обрела. Сознание его дробиться стало, а Немезида в каждом осколке, в каждой грани отразилась, будто хотела, да так и было, явить себя везде, где только можно… и где нельзя, себя явила. Стала ниточкой, которая связала грани радости в кристалл великолепный. И сознанье Яросвета мельчайшими частичками проникло в глубь Немезиды, окрашиваясь радугой тысячи цветов.

Волны той радости начали обретать образы природы. Всё, что было, есть и будет, сначала отразилось, как в зеркале, но как картины неподвижные сначала, но прекрасные собою. И сознанье Яросвета вошло в картины, оживляя их, вдохнуло жизнь и всё пришло в движение, стало наполняться не только светом, но и звуками, переходящими в мелодию природы.

Конечно иногда в эту симфонию и красоту, как будто проникало что-то, что начинало диссонанс вводить, но к тому месту устремляли струйками огня частички, пока не залечивали или не устраняли рану. И вновь звучала радость, которая в любви купаясь, наслаждалась тем, что есть. Но это не предел, что очевидно было, потому что в сиянье красоты и музыки небесной, как будто чего-то не хватало. И он понял – не хватает глубины проникновенья или проницания, только вот куда?..

В глубь Немезиды! Ах!.. Рассыпался на биллионы искр огня и, будто нырнул в глубины океана… Вот и дева или женщина из звёзд, он рядом, взял её за руку, шагнул и… провалился будто в никуда, пытаясь хоть за что-то уцепиться. Внизу увидел пустоту какую-то манящую к себе, но почему-то не хотелось. Он что-то вспомнил или начал вспоминать – не радостное вовсе, а что-то страшное, даже ужасное, которое тянуло не любовью или красотой, а пустотой извечной, как вакуумная бочка. Ужас!..

По курсу падения звезда образовалась – горячая, огненная даже, что предлагала по видимому помощь. На ней огненная женщина стояла, руку протянула, он уцепился и провалился во чрево самой матери Природы, которая нежно качала, успокаивая, окружив какой-то дивной силой или нежностью самой. Из состояния невесомой любви и нежности самой Природы не хотелось выходить, но вспыхнул свет!.. И он увидел мир прекрасный и себя увидел ясно, но не как ничто, а как нечто, и не только в созерцании, а и изменении, и дополнении всего, что есть кругом.

Часто смотрел на звёзды, что во тьме сияли тускло, особенно одна, которая недалеко совсем, к себе манила чем-то. Может чистотой, а может просто звала к себе, но… Он менялся, переходя из формы в форму и… однажды устремился в тёмный космос к звезде манящей, от которой недалеко ещё одна…

– Венера! Наконец-то я нашёл тебя! – он её обнять пытался… О боже!.. Растаяла, как облачко от солнечных лучей горячих, но куда?.. Ведь он её нашёл. Он понял, что это он за ней идёт, и ищет её одну, и любит, ведь это Немезида, играясь, спрятала в себе саму себя, чтобы он вечно находил одну, терял и снова находил её, уже другую.

Возмущенье оттого, что потерял, бросило сознанье Яросвета, то бишь самого его, к другой планете, рассыпало по временам на части. Раньше такого не было, он провалился, точнее, каждая частичка сознанья в нечто – не в пустоту и это очень важно.

Не стал в подробности пока вдаваться, а вышел светом ясным и горячим из «нечто», оглядываясь и радуясь чему-то. Он увидел мир удивительно прекрасный не просто глазами, а тысячами глаз. Увидел Нину, Яру, Навну, Лилит!.. – почему-то покраснела чуть. Увидел горы и моря, реки и леса, и облака на небе, и звуки, пенье птиц, и остальное всё, да столько, что понял, что наполнен через край.

Венера!.. Почувствовал её тепло, да и не только её, но и тепло всех тех, кто в ней и с ней, что и есть она сама, как Немезида, но в разных гранях Яросвета.

--------------------------

Очнулся Яросвет, глаза открыл. Сердце почувствовал своё, руки, ноги, тело всё, но ещё не понимал, что с ним происходило. Ему казалось, что он родился, но кто его родил, кто роды принял?

Вспомнил всё – он грудничок, или играет в грудничка, а Венера – мама!.. которая грудь свою ему дала, чтобы он насытился её любви нектаром… и он действительно прильнул губами к манящему соску её груди и… почувствовал, что он совсем не хочет кушать.

Чуть приподнялся, на Венеру посмотрел, всё ещё руками грудь её давил тихонько. Она лежала, в неге нежась будто, с закрытыми глазами, улыбалась нежно.

– Ты знаешь, кого Навна родит? – произнесла, не открывая глаз.

– Роську!

– Это тело Навны Роську носит и родит Россию, а Навна родит… – замолчала.

– Кого же?

– Меня!..

Яросвет аж подскочил, с недоуменьем, глядя на неё.

– Разве тебя нет?

Она глаза открыла, посмотрела на него, смеясь, приподнялась и села рядом.

– Какой ты всё-таки смешной, хоть и отец или им будешь.

– Венера не томи!

– Узнаешь сам! Скажу тебе лишь то, что я Венера пока просто, которая разделена на части. В другой Венере все части вместе соберутся.

– Но ведь ты сказала, что все в тебе.

– Да! Не все пока, конечно, но во мне, а то, что родится, будет одна, а не кто-то в ком-то. И для неё не будет нас отдельно друг от друга.

– Это будет человек хоть?.. Или богиня?.. В общем, женщиной то будет?

– Я и сама не знаю… об этом Немезида знает. Скорей всего эпоха, но я и женщиной туда войду, но уже не как Венера, а как?.. Гм-м! Венера!.. или нет. Знаю, что я появлюсь при жизни Нины и в её эпохе или времени её, где не Навна она, а Нина…

Яросвет остановил Венеру:

– Бр-р-р! Остановись! И так довольно подробно, конечно, объяснила и это радует, но главное!.. – палец поднял…

– Что главное? – она насторожилась.

– Я твой папа!.. Во как?..

– И что? Пока то ведь не папа.

– А знаешь, как Будда сказал?

– Нет! Хотя должна бы знать.

Улыбнулся Яросвет лукаво.

– Не томи, Яросвет, а то не терпится узнать, чего не знаю, а знать должна была. Видать старею.

– Не – не стареешь, не родилась ещё… а он сказал… или не он?..

– Яросвет!..

– Дитя… девочку особенно, начинать воспитывать, когда уже родится, поздно – надо в утробе начинать и сразу, как зачатие произошло.

Венера опешила сначала, переваривая изреченья Яросвета, вдруг засмеялась.

– Тогда ты опоздал.

– Это почему?

– Так мне уже четвёртый месяц вроде после зачатия пошёл, – замолчала вдруг, улыбаться перестала. – Так вот почему мы вместе собираемся?.. Все части собираются в одну-у!.. чтобы потом в одной родиться.

– Да уж, опоздал! Придётся догонять!.. – Яросвет всё понял. – Ладно, доченька пока пусть отдыхает, а я Венеру, что не доченька…

– Чё испугался папой быть? Ведь я не испугалась мамой! – опомнилась Венера.

Яросвет серьёзным стал.

– Подожди – давай обсудим все детали, как сберечь тебя…

– Не надо – Немезида знает – просто делай всё, как думаешь, и это будет правильно всегда.

-----------------------------

Яросвет задумался о том, что он предполагал – его не Род послал или не только, а те, которые гораздо больше Рода, ведь Род такой же сын Немезиды, как и он сам, но остановил потоки мыслей, на Венеру посмотрел.

– Ладно, буду папой и сразу первый урок тебе.

– Какой? – Венера чуть напряглась.

– Слушай… – добавил после паузы – …ся папу с мамой!

– Мудрый урок – достойно по истине отца, только ведь мама то я сама.

– Не ты, а Навна!

– А Навна тоже я! – смутилась – Ну или почти!.. Да нет же – это я Навна тебе и отвечаю… фу ты, запуталась совсем.

– Вот-вот, я же говорю, когда родишься, поздно будет. Ну да ладно – урок второй и для начала хватит. Гм-м!

– Чё замолчал? – опять Венера оживилась.

– Не спорь и не ругайся… – подумал чуть, лукаво улыбнулся – С Лилит!.. Она хоть и блудница, но остроумна и нежна в постели Клеопатры!.. а как альтернатива, как Навна, что гиперборейка – чистота сама, а как Навна-Нина, сама нежность…

Лилит остановила возмущённо:

– Я продолжу – как Яра, я само упорство, сама сила, как Агу, само дикарство, как Туя-Яга само коварство, как Кощей…

– Кощей то здесь при чём?

– Так это ж тоже ты!.. и я.

– Вон как выходит, а я то чё тогда за ним гоняюсь, как придурок?

– За своим хвостом. Ха, ха!

– Да уж… Ты с ним встречалась?

– Да.

– Так расскажи.

– Не бойся, он скоро на поклон к тебе придёт – и рассказала всё, как было.

Он выслушал, встал, на Венеру посмотрел, улыбнулся, та растерялась.

– Ты чё?

– Прикройся – чё грудь то оголила?

Она посмотрела на себя, ещё больше покраснела, от неожиданности больше, чем от стыда, закрыла грудь руками.

– Во!.. Почти не видно.

Опомнилась Венера, наконец.

– Яросвет!.. Чё в краску вводишь.

– Я жду и жду – думаю, когда прикроет грудь, сам изнутри сгораю от стыда, а ей… хоть бы что.

– Нет! – она руки убрала. – Не буду прикрываться.

– Из вредности?

– Из вредности!

– Э-эх, придётся наказать.

– Как ты это сделаешь?

– А вот как!.. – он подошёл, поднял её с софы, привлёк к себе, тихонечко за ворот платья взял у оголённой груди и резко дёрнул!..

– О-ох! – от неожиданности дёрнулась Венера, отскочила.

Платье её в руках осталось Яросвета. Он с удивлением смотрел, то на Венеру, то на платье.

– Надо же, порвалось!

Она скрестила руки на груди, будто пытаясь прикрыться, но опомнилась, чуть погодя.

– Наглец!.. А я… как дурочка, а не богиня вовсе – и засмеялась весело, прыгая ему на руки.

– Как смешно, смутилась или смутились, как девчонка. Ха-ха-ха! – посмотрела на него лукаво, – Хочешь!.. Возьми нас всех, а то ещё когда мы встретимся в интимной обстановке. Мы все тебя хотим безумно.

– Подожди – надо обдумать всё.

– Что обдумать?

– Как что? Не каждый день встречаюсь с богиней, как бы не осрамиться… да и разные-е?.. наверное?.. – одна хотит, как с дикарём, другая, как с вельможей, третья нежности желает, кто-то просто мужика… ещё, как бога… это ж надо – сколько богинь и женщин сразу.

– А ты не думай – просто будь Яросветом.

– Яросветом? Это просто дурачком?

– Но нет которого милее!..

Яросвет смутился будто, глаза прикрыл веками.

– Не стыдись светик…

– Подожди Венера – тебе не жалко платье, как Лилит? Та слёзы лила, будто само сердце потеряла, а твоё… сшито из самой любви!

Лилит в Венере возмутилась:

– Когда ты кончишь издеваться надо мной? То таскал, будто мешок… Гм-м!.. Голую… то оскорбляешь, как простолюдинку.

– Это тебе за легионера, что жизнь отдал за ночь с тобою, Клеопатра.

– Но ведь я сейчас не Клеопатра.

– Но будешь скоро! Ведь я Навну по воплощениям пускаю.

– Оставь её с Венерой – чё мутить! А Клеопатра? Может, встретимся опять!.. знай – отравилась Клеопатра оттого, что легионера полюбила так, что жить не смогла от безысходной скуки и раскаянья.

– Вот как? Тогда, давай исправим всё. Я приду к тебе, а ты помилуешь меня, тогда ты и в Египте победишь в своей последней битве. Легионера до царя поднимешь, он – то есть я, не только Рим, всех врагов с землей сравняем. А Навну мне с Венерой оставлять нельзя. Навна мать – Венера дочь, и вы все иже с ней. Сама Кощею рассказала, как мы все связаны друг с другом. Исчезновение всего одного звена чревато гибели цепочки всей.

– Да уж!.. Но, наверное, всё же не всей – Навна, что гиперборейка останется.

– И что?.. Всё начинать сначала? Он тихо повернулся лицом к софе с бесценным грузом на руках – мне неудобно разговаривать с тобой в таком вот виде, да на руках…

– Тогда поговори со мной!.. – сказала Дана – О любви, а..

– Прощай свобода!.. – Лилит вздохнула, – Пора идти домой.

– Ой! – Венера вскрикнула, упав всем телом на софу, так как Яросвет вдруг руки опустил. – Яросвет! Ты хоть предупреждай. То о скалу колотишь, то бросаешь, как мешок… Ой!..

Яросвет сел рядом, бесцеремонно толкнул Венеру – просто отодвинул.

– Венера – почему других не выпускаешь пообщаться с Яросветом?

Венера села рядом, обняла его, повалила на софу.

– Ты почему меня раздел, а сам окутался, как тот придурок, который в железяках в бой ходил?

– С тобою без брони нельзя!.. Одна Навна чего стоит – по три, а то и более стрелы держит в воздухе!.. А если без брони – три точно в сердце попадут.

– Я ведь не тебя…

– Навна подожди, с тобой ещё наговоримся, вместе пойдём по воплощениям – не бросать же… только лук свой оставь Агу. А ты Венера не ответила – почему не выпускаешь?

– Подожди – пускай привыкнут – они тебя не знают, как Яросвета, потому и молчат.

– Ладно, только подучи их – беспокой по чаще изнутри, чтобы в обыденности не утонули. А Яра чё?..

– Она в мечте копается своей. Всё думает – как же мечта её забросила далёко. Дети, есно!

Возмущение волной прошло по телу.

– Вроде очнулась!.. Вообщем то здорово и интересно, когда внутри такое многообразие живёт и чувствует, и мыслит, любит, страдает, плачет, и смеётся – как в сказке, есно!

– А ты, конечно, как хозяйка, прячешь кого-нить или выпускаешь?

– Нет!.. Скорее наблюдаю и наслаждаюсь этим. Да и они… или я?.. гм-м… тоже наслаждаемся многообразием своим!.. Всё!.. Запуталась… Ты лучше зубы нам не заговаривай, а раздевайся, да по быстрее.

– И не подумаю.

– Это почему?

– Потому что много вас, а я один.

– Зато ты очень сильный!..

– Льстишь?

– Льстю! – призналась.

– Тогда я всех в себя пущу – всех себя.

– Пускай, а я пока тебя раздену, со всеми Яросветами не справиться мене.

-----------------------------

Яросвет закрыл глаза, отбросил или успокоил мысли, чувства привёл в порядок, углубился в самого себя, будто провалился в пропасть. Мелькнула мысль последняя… что вместе ни как нельзя – Земля не выдержит пока такого напряжения в одной точке времени, да и пространства.

Но он уже упал или лежал на берегу речушки небольшой и не один, а с кем-то. Осмотрелся – увидел женщину, к ней руки протянул и провалился дальше, оказался в роще небольшой. Гладит берёзку небольшую и что-то шепчет. Она листьями ему песенку поёт о чём-то.

Прыгнул дальше – вот и бард идёт и песню сочиняет на ходу, а вот он точно в железяках рыцарских на битву собирается с врагом, а вот разбойник просто – сидит в засаде, ждёт кого-то… Увидел, как в атаку поднимается с винтовкой. А это кто?.. Легионер, что к Клеопатре собирается на ночь. Кощей!.. Чё его всегда в сказках уродуют – вполне нормальный человек.

Как в калейдоскопе пролетел по жизням Яросвет, как по картинкам, аж захватило дух!.. Вздрогнул и открыл глаза.

– Яросветик!.. Ты изменился! Такого я тебя не знаю и почему-то боюсь.

Он дико посмотрел кругом туманным взглядом. На Венеру посмотрел – желание в глазах мелькнуло – на себя, Венеру отодвинул, подниматься начал.

– Какой тяжкий груз, Венера – как ты держишь в себе всех?

– Я не держу – они сами по себе – шёпотом ответила Венера.

– Подожди чуть-чуть – сейчас я успокоюсь.

Венера стала подниматься, чтоб поддержать или помочь, быть может, чем. Но Яросвет так посмотрел, что она опять упала на софу, боясь пошевелиться. Подумала о том, какая тут любовь – взглядом уничтожит.

– Подожди Венера… милая – я первый раз… и то не всех, а только половину воплощений, да и они все, то есть я, не ожидали.

Он стоял, был человеком, но казался великаном. Бронзовое тело мышцами играло, осваиваясь с новым состояньем. Вдруг загудело всё что-то внутри земли – по поверхности вибрация пошла.

– Что это? Яросвет!.. Ты всех убьёшь! – в страхе Венера закричала, вскочила, ухватила Яросвета.

– Так было – помнишь, как землю тряс в Гиперборее? – Навна напомнила ему. – Ты успокоил!.. Вспомни.

– Да! Я помню! Здесь успокоиться сложнее! Отойди Венера, я сейчас.

Венера отбежала быстро от него, а Яросвет вспыхнул, как костёр и… Лучи, огненные света устремились от огня, прорывая оболочку пламени и устремляясь вдаль, теряясь в стенах храма.

– О-ох! – костёр угас и Яросвет, который просто Яросвет, упал на пол, не двигаясь, лежал с закрытыми глазами. Руки раскидал по сторонам, словно ждал кого-то, чтоб заключить в объятия свои.

Земля стала успокаиваться, гул исчез. Венера к Яросвету подошла, наклонилась:

– Яросветик!.. – поцеловала в губы, обрадовалась, есно – он дышал, хоть и тяжело.

Открыл глаза через минуту, на Венеру посмотрел, лукаво улыбаясь:

– Ты чё голая совсем? Прикройся!.. – руку протянул, набросил платье ей на плечи, как халат, а не как платье, – Щас тут толпа богов с разборками придут.

– Не придут – я их успокоила уже.

--------------------------------

Яросвет смотрел куда-то в потолок, но будто не видел вовсе потолка, а видел что-то очень важное и где-то далеко – в далях таких, что кожа на руках мурашками покрылась у Венеры.

– А я тебя, выходит, и не знаю вовсе.

– Я сам себя не знаю, милая моя.

– Ты не просто демиург России?

– Да, Венера!.. Сила то, какая, а это только половина, а то и меньше… Мне же самый страшный враг не страшен будет.

– Страшен!

– Это почему?

Венера видела, что Яросвет опять становится простым, понятным, даже наивным, как ребёнок.

–Чё разрушить Землю хочешь?

Яросвет задумался.

– Нет, конечно!.. Только я в открытом космосе с ним встречусь, там, где… помнишь – помогла мене?

– Помню! Только береги себя, пожалуйста.

– Ладно! Жалко, есно, такого мальчика хорошего терять, да и мужа знатного, как Род обзывается.

На Венеру посмотрел. Она радостно смотрела на него.

– Ты чё оделась?

Венера растерялась даже:

– Ты же сам одел.

– Зачем?

– Яросвет!.. Опять смеёшься, как над девчонкой?

Засмеялся Яросвет, Венеру обнимая. Крепко прижал к себе, поцеловал. Глаза его сверкали искорками блуда…

– Ты такой!.. Такой!..

– Не тяни!.. Удивительно хороший?

– Да!

– Иди ко мне и покажи те времена, когда ты дочь моя. Когда мы встретимся с тобой и ни когда уж не расстанемся – жить вечно вместе будем и где, чтоб знать.

– Всё равно потом забудем – иначе не бывает.

– Не бывает? Значит будет!

Он вздохнул глубоко, платье исчезло у Венеры и вся одежда, что на нём была.

– А ты выходит, хороший ученик. Зачем же платье рвал, раз так снимать умеешь?

– Дык!.. Интересно было, порвётся или нет.

– Дык! – передразнила, – Какой смешной опять… ха-ха!

– Бери меня, только до смерти не замучай.

– Тебя замучаешь! – села на живот. Волосы её упали на лицо, закрыв их поцелуй. Яросвет не шевелился, глаза закрыл.

– Я сплю! Ни чё не вижу и не слышу, есно. Такая наглая – пользуешься тем, что не могу сопротивляться.

– Это почему?

– Я же сказал – я сплю!

– А-а!

Он слышал сердце милой женщины, слышал каждую частичку её тела, которое сливалось всё сильнее с его телом, шепнул:

– Дверь открыта в сферу блаженства, и я вхожу. – Обнял её за талию, прижал, входя в неё всем телом и душой, как будто. Венера застонала в неге, нежась.

– Как долго я тебя ждала в себя. Пошли же, милый! Ох-х!.. как я люблю!

Казалось, что в блаженстве пребывают вечно, в состоянии, где нету мыслей, образов и форм – есть просто нега – истома бесконечная и вечная в себе. Яросвет от состояния блаженства застонал, взмолился:

– Венера не замучай, я же один или почти один, а вас… о-ох!

----------------------------

Яросвет идёт, а может и не Яросвет, и не идёт – плывёт или летит, но не по небу и не по океану, а по роще небольшой, что стройными берёзками красуется перед сама собой и перед Яросветом. Лёгким шелестом листвы будто приветствует его или ещё кого. Он улыбается той красоте, в какой-то неге наслаждаясь, радостью в глазах, всё, освещая, а сердцем пламенным воспламеняет саму жизнь вокруг.

Подумал, что чего-то не хватает, Осмотрелся, чтобы понять и… нет – всё хорошо и всё прекрасно, ведь зачем-то он пришёл сюда. И то, зачем пришёл, непременно должно появиться. Увидел у берёзки деву. В лёгком платье, даже не просто лёгком – воздушном, девица лежала на спине, раскинув руки, будто обнимала мир или пыталась… Глаза закрыты были, губы чуть приоткрыты, манящие к себе, как будто это и не губы, а цветок прекрасный.

Так сильно Яросвету захотелось их поцеловать, но девица глаза открыла, и… он исчез, растаял, будто ветерок под знойным солнцем. Дева осмотрелась и… опять глаза закрыла, в неге нежась. К ней лёгкий ветерок – откуда интересно – подлетел, по волосам озорно пробежал, и по груди, вдруг вихрем закружился и… проник под платье.

– Ой! Кто здесь? – дева вскрикнула и села, Почувствовала влагу на губах.

– Ты кто?

Яросвет вдруг проявился рядом.

– И пошутить нельзя!.. Не видишь – ветер, а ты кто, что-то не видел раньше я тебя.

– Я и сама не знаю. Зови меня Венера! А ты не ветер, и, кажется, что знаю я тебя.

– Знаешь! Ведь я свет солнца самого – свет жгучий, ярый свет.

– И что – тебе нужна водичка?

– Зачем?

– Как зачем? Чтоб охладить твоё нахальство!

– Не нахальство – интерес!.. К платью, есно.

– К платью-у?.. А чем оно тебя прельстило?

– Тем, что укрывает.

– Ни разу в жизни тела женского не видел?

– Твоё не разу.

Дева возмутилась, волна прошла по телу, радугой переливаясь в свете солнца.

– Я же говорю, нахал!

Яросвет лукаво посмотрел, сделал рукой движенье, будто круг нарисовал, а в центре поставил точку. Круг начал превращаться в шар, будто мыльный пузырь кто надувал. По сфере разными цветами отражались белые берёзки, облака, трава, да и сама Венера. Из точки в центре луч белый устремился в небо и… что это? В сфере картинка начала меняться. Исчез мир отражённый – проявился мир другой.

И в этом мире дева голая была совсем, а рядом Яросвет!..

– Кто же это? А-а, так это ты… и голая совсем…с мужчиной…М-да!.. Ни стыда не совести-и…

– Яросвет!!! Я вспомнила! – прыгнула, нет, не прыгнула – исчезла, где сидела – проявилась в объятьях \Яросвета, обнимая и целуя в губы.

Образ начал исчезать и Яросвет от грёз очнулся. Он не двигался, затихла и Венера, не та, которая лежала в роще, а та, которая… только слова услышал той, они в душе его вестью грядущего, или не грядущего, а вечного теперь, звучали:

– Ты вошёл в берёзовую рощу,

Растворился, словно ветерок,

Но остался запах изумрудный,

Сизый и редеющий дымок. – И как надежда встречи:

– Я твоя берёзовая роща,

Я твоя журчащая вода,

Я твоя земная примадонна

И небесная манящая звезда.

Он где-то это уже слышал, кто-то говорил ему о том же, но когда и кто? Ах!.. вспомнил – это Нина, но когда?

– Как интересно!.. Ты себя родишь, Венера и почему Навна вами выбрана, а не кто-то другой?

Венера посмотрела удивлённо на него:

– Ты же сам её выбрал!..

Яросвет смутился даже, поняв, что это так и есть, начал оправдываться словно:

– Дык, притянула-а!.. Я то чё?.. Я в прошлое шёл просто и не думал ни о чём… вроде?..

Венера засмеялась:

– Какой смешной!.. Это должно произойти в её эпохе – там, где она родилась, а не только там, куда ты утащил её.

– Но ведь…

– Нет! Роська родится там, где должна, а новая эпоха там, где Нина, а не Навна.

– А-а! Всё равно чудно!.. Тяжёлыми, выходит, роды будут?..

– Да и беременность не лёгкая. Справимся – мы сильные-е!

Они лежали рядом, всё ещё каждый в своих мыслях.

– Мне пора!

– Я знаю Яросвет, но может быть тебе не надо исчезать от сюда, ведь можешь ты и так в своих же воплощениях не быть и быть одновременно, да и так ты есть во всех.

– Венера!.. Милая, я и не пойду туда, мне и так… ведь я рождён вне воплощений – они появятся сейчас, относительно меня, как Яросвета, в будущем, то есть просто я, как Яросвет, рассыплюсь по эпохам, чтобы везде тебя найти и обрести… гм-м! Понятно? – посмотрел в глаза. Венера улыбнулась:

– Понятно! Не хочешь даже щелочки оставить, чтоб…

– Чё чтоб?

– На лево сбегать, порезвиться с каким нить мужичком.

Яросвет подозрительно посмотрел:

– Это Лилит сказала?

– Нет! Лилит ушла, а Навна ещё раньше.

– А Лилит то что?

– Расплакалась от горя, что Навну потеряла, есно и… следом, похоже в Клеопатру.

– Ты Венера Навну сохрани пока, и присмотри за Гором и Тимохой – дай ей задание Навну охранять – сон её, скажи им, я просил. Не провожай! До встречи!.. – и исчез, растаял в свете.

 

                                                                            Часть третья.

 

Глава первая.

 

Елена стояла у открытого окна и смотрела вдаль на солнце, которое вот-вот скроется за горизонтом. Куда оно уходит и зачем? Может быть, кому-нибудь дорогу осветить в подземном царстве, может просто хочет отдохнуть от трудового дня. Ведь не легко ему пришлось сегодня. Пришлось тучи пробивать лучами, чтобы люди, наконец, его узрели. Солнце то увидели, увидела Елена – царица, но царица не только Илиона, но и войны большой, о которой будут помнить тыщу лет.

Почему так получилось, ведь ни когда она зла не желала ни кому, но вот уж много лет идёт война. Конечно, их невозможно победить или почти, но, сколько горя принесла война, страданий, зла. Сколько героев породила. Но героев ли?.. На горе целого народа не трудно подвиг совершить. Убил пару десятков искалеченных и стариков, и вот уже герой.

Кто они? – воспетые Гомером. Герои? А может и не герои вовсе, а преступники, каких земля не знала до них и после них. Сколько героев, псевдо богов и, даже богов породила эта страшная война? Трудно судить, легче воспеть «героев», даже если и не герои они вовсе.

Елена не знала Гомера, не знала ни чего того, что после будет, но позади осталось десять лет войны. Остались в прошлом два мужа, осталась… мечта, быть может. Любила ли она?.. Наверное, любила, но всё осталось где-то далеко – сама любовь сгорела в пламени страдания и горя.

– Елена – ты грустишь? – услышала она.

– Да, мой милый! – помолчала чуть – Я решила, что ты должен выдать меня ахеям.

– Нет! Не отдам тебя я ни кому!

– Почему? Город сохраним… людей.

Подошёл Дейфоб к Елене, взял за подбородок, посмотрел в глаза. Увидела Елена в них огонь какой-то дикий, обняла его, тихо сказала:

– Ахеям помогает Зевс, да и другие боги.

– Что ж, придётся нам встряхнуть богов. – Помолчал. – Или Олимп совсем разрушить.

– Ты что задумал, мой Дейфоб? Лучше прислушайся к своей супруге.

– Ты кто? – вдруг спросил Дейфоб.

– Я!.. Я?.. Не знаю-у!

– Ты человек – царица, но ты и Навна! Ты богиня! Что смертные хотят? Они лишь думают, что велики… почти бессмертные и, не где-то, а здесь на земле троянской. Да будет им земля пристанищем последним.

– Ты не Дейфоб?

– Не только, я кое-кто ещё, – крикнул кому-то: – Собраться всем на площади, я буду говорить.

Он не оглянулся даже, но знал, что будет выполнен указ. Поцеловал Елену:

– Тебе придётся на себя всё взять, – пояснил – Оборону града. Я ненадолго отлучусь, дня на три – опять поцеловал в глаза, которыми она недоуменно смотрела на него.

– Благодарю тебя – богиня! – встал на одно колено – Благослови! Пойду с богами биться.

Елена с ужасом смотрела на него, но руку опустила на голову, сказала тихо:

– Благословляю на подвиг и на битву!

Договорить он ей не дал, поднялся, взял за руку и на балкон увлёк. В низу на площади стояли люди. Дейфоб руку поднял в приветствии, или призывая к тишине. И… наступила тишина.

– Слушайте меня троянцы. Десять лет уж длится битва с ахейскими царями, но это не их земля – это наша земля. Погибло много славных воев, пора закончить битву. Повелеваю! – Слушайтесь Елену, я на Олимп, с богами, что ахеям помогают, биться. Если не вернусь через три дня и три ночи… Елена выйдет к ворогу сама!.. – посмотрел нежно на неё – Мы вместе так решили.

И тишина! Зазвенела громче, чем самый страшный грохот… Поклонились в пояс людям, что на площади стояли, повернулись и пошли в покои. Сзади площадь будто взорвалась от крика. Все поняли, что разрядка наступила, кончилась неопределённость, решенье принято и оно достойно восхищенья.

--------------------------------

Вечер наступил. Загорелись факелы и в городе, и в поле в стане противника. Три дня было дано троянцам, чтобы подумать и выдать ворогу Елену. Зачем нужна была Елена им? Об этом, кажется, не знал ни кто. Сейчас она лишь поводом была для продолжения войны, не более.

Дейфоб Елену проводил в её покои.

– Я приду сейчас. Дам распоряжения защитникам, посты проверю или укажу, чтобы проверили, потом вернусь к тебе.

Она кивнула:

– Я буду ждать… Только скажи – кто ты?.. и почему всё изменилось?

– Что?

– Будто Елена я и ещё кто-то.

– Ещё богиня и охота за тобой идёт большая и не только на земле, но и на небе.

– А ты?

– Потом Елена! Верь мене, любимая жена! А то, что я твой муж не только на земле, но и на небе!.. вернусь, сама узнаешь.

Он встал, зажёг светильник и быстро удалился. Елена села на кровать, задумалась надолго. Понимала – что-то изменилось в ней, да и муж её – Дейфоб, будто стал другим. А может быть, она не замечала просто. Отметила, что ждёт его нетерпеливо. Так было не всегда – война как будто притупила чувства и вот вдруг вспыхнула любовь огнём червонным, прожигая сердце, да и не только сердце – тело всё.

Она будто горела вся. В уме мелькали имена и целые картины, даже события, не совсем понятные, но знакомые, словно через всё сама прошла – везде была и всё умела.

– Ты кто сейчас? – услышала вдруг голос мужа.

– Как это… кто?

– Вообще-то более всего сейчас похожа-а … на Елену,– засмеялся – и на Навну!

– Кто она? Будто знаю и совсем не знаю.

– Узнать себя довольно сложно, но… – подумал – это и не надо, если просто будешь делать то, что я скажу. Ведь Навна уйдёт… и я уйду – останется Елена и Дейфоб – так оставайтесь ими.

– Но я люблю! Безумно, как девица, как…

– Вот и люби. У тебя до полуночи времени…

– Для чего?

– Для того, чтобы Елена так любила, как ни кого и ни когда. Пусть эти три часа запомнятся Дейфобу и Елене на всю оставшуюся жизнь.

Заплакала Елена и опустила голову свою:

– Я забыла… – и с ужасом уже – Забыла, что могу любить и быть любимой. Люди должны любить. Зачем они воюют?

– Пытаются любовь убить, но это не только люди.

– А кто?

– Я сам пока не знаю до конца, но разберусь, поверь.

– Я верю! Милый! До полуночи мало времени у нас осталось.

– Мало?.. Нет – Елена! Иногда одно мгновение бывает вечным. А три часа? Это бесконечность вечностей, я покажу тебе не только негу любви – саму любовь, что обнимает вечность.

– Ты говоришь такое, что сердце не вмещает – мне ни кто и ни когда не говорил, что…

– Молчи Елена – любовь не любит слов – описывать её не надо, надо просто созерцать.

– Но я люблю тебя – мой царь!

– Вот и люби, но не царя, да и не как царица, а как сама нежность и любовь. Стань ею и растворись в пространстве радости самой и счастья.

– Как это? – она заплакала – Как нежность! Я не знаю…

– Как женщина простая, как человек свободный от забот, печали, суеты и прочих этикеток мира.

– Так не бывает!?. – она обняла мужа и целовала, целовала, целовала, трепеща, как девица, а не жена и не царица.

-------------------------------------

Дейфоб смотрел на обнажённую Елену. Кто она? Причина для войны? Чтобы на этой причине появились всевозможные «герои». Что нужно было в Илионе Одиссею, или Ахиллу, или Аяксу? Да ни чего! Им было нужно возвести себя в ранг бессмертных или почти, или героев. Что они хотели, чем обогатились в стане разоренного народа? Да ни чем, но оставили легенды о себе, как о героях.

Пора закончить бал псевдо героев, но как? Как защититься? Как победить? Но троянцам остаётся лишь погибнуть с честью – в безвестности, не как герои, ибо мёртвые не говорят. Посмотрим, дальше будет что, удастся, может быть всё по местам расставить. Он тихо, боясь Елену разбудить, поцеловал в сосок груди. Та улыбнулась, глаз не открывая.

– Мне пора Елена, через три дня вернусь. – Встал, оделся и, не оглядываясь, вышел.

Не видел, как Елена смотрела ему вслед. То, что испытала в неге любви, было не блаженство даже, а что-то выше. Она увидела царство богов, жила в нём, и не с человеком, а с богом, и любила всё и всех – неужели это возможно?.. Было не всё понятно, да это и не важно. Ей казалось, что она жила не час, не два, а много-много лет или столетий.

Дейфоб к воротам подошёл с восточной стороны. Он не понимал или не всё, но знал, что боги ему помогают. Это боги не олимпа, а другие, или кто-то, кто даже богов сильнее. От такой безумной мысли в пот бросило его. Это ж, куда идёт он – сказал такое, но возможно ль это?.. Стражник, что у врат стоял, вытянулся перед ним, но он по дружески похлопал по плечу его:

– Открой ворота. Я выйду, закрывай, не жди – сегодня не приду.

– Там Аякс! Как ты пройдёшь?

– Увидишь сам, только ни кому не говори.

Он вышел за ворота и стал подниматься вверх, будто шёл по лестнице, ведущей в небо. Охранник изумлённо смотрел вверх, пока Дейфоб не скрылся в тёмном небе. А он и сам не понимал, что происходит. Он просто поднимался в небо. Костры и факелы, зажжённые и у противника, и в городе защитников, остались далеко внизу. Они всё удалялись, пока не скрылись в темноте.

И вдруг Дейфоб почувствовал, что он смотрит на себя откуда-то из глубины себя – как странно! Силу почувствовал такую, что гору мог перевернуть или не только гору. И вот остались далеко и город, и противник. Остановился, увидел гору. На вершине той горы было светло, но этот свет не проникал далёко. Он освещал то, что внутри какой-то сферы. Вуаль цветов переливалась на границе этой сферы.

– Олимп! – тихо сказал. Сердце в груди заколотилось, будто в разнос пошло и пересохло в горле,

Подошёл к колышущей вуали и… шагнул, дыханье, затаив!.. И что это?.. Тьма исчезла. От горизонта и до горизонта мир стоял прекрасный. В небе высоко сияло солнце, а он в саду среди цветов, благоуханий и музыки самой природы.

--------------------------------

Недалеко увидел храм прекрасный и Дейфоб направился туда, меч обнажая… Зачем?.. Подойдя, к стене прижался возле входа, осмотрелся, но подозрительного не увидел ни чего и хотел броситься в храм, но будто кто остановил его.

– Дальше я Дейфоб! Я – это ты, но не на земле – на небе – и человек Дейфоб место уступил небесному себе, меч в ножны бросил и зашёл внутрь храма.

Увидел ложе, чистоты небесной, На ложе возлежала дева – богиня, есно! Опять в себе услышал: – «На небе Яросвет ты» – и деве:

– Вот это да! Афина!.. Собственной персоной! Здравия тебе!

Дева, что на ложе возлежала, повернулась не спеша, с достоинством божественным каким-то, на Дейфоба посмотрела свысока, но удивление скрыть не могла:

– Дейфоб?.. – помолчала, недоуменно, глядя на него, – Смертный?.. Ты как сюда попал?

– Тебя увидеть захотел и Зевса мечём пощекотать.

Афина поморщилась, с презрением в глазах:

– Интересно-о! Ты же червяк!..

– Я это уже слышал, только тот, кто сказал мне это… покоится, то есть совсем исчез. Ты не ругайся, а лучше пригласи к себе на ложе… Не каждый день героя видеть можешь – всё лже герои больше глаза твои прекрасные мозолят.

– А ты герой?

– И жестокий очень. Пришёл к вам за Елену отомстить и за народ троянский.

– Вот как? Интересно! Много тысяч лет живу, а такой наглости от смертных?.. – чуть замешкалась, – Да!.. Мир изменился! Ты по видимому понял, что жить тебе осталось три дня и ночи три, включая эту. И вообще, ты мне надоел – пора заканчивать – и руку было подняла…

Но Дейфоб ударил мыслью так, что Афина от неожиданности, как кукла заводная подскочила, отлетела, ударившись о спинку ложе.

– Люблю из баб лепёшки делать, бить о стены, да и издеваться, наслаждаясь тем, как они прощенья просят. А если эта баба, ещё и богиня, то просто радостью душа пылает.

Она недоуменно на него смотрела:

– Ты не Дейфоб!.. Но кто?

Он силой мысли вновь приподнял её и бросил с силой в стену, – через мгновение был рядом, меч обнажил, подставил к горлу:

– Как думаешь, могу тебя убить?

Надменно Афина посмотрела на него – страха не было в глазах – презрение одно.

– Интересно самому?..

Она вновь попыталась сконцентрироваться и – или исчезнуть, или уничтожить смертного, превратить в букашку, но почувствовала такую тяжесть в теле, что даже пальцем не смогла пошевелить.

– Здесь убивать не буду. В Атлантиду сходим. Там сразимся, где ты родилась.

Вот здесь то вздрогнула Афина, поняв, что этот незнакомец знает, где уязвимы боги Олимпа, хоть и не все, но она то точно.

– Что ты хочешь? Имя назови своё, герой!

– Дейфоб я просто и хочу увидеть Зевса.

– Я здесь! – услышал голос сзади.

– Прекрасно!.. – отпустил Афину, бросил в ножны меч и повернулся, – А ты ничуть не изменился, всё тот же громовержец, только звук пустой и похоть…

– Червяк! – и молния к Дейфобу устремилась, но тот остановил её на пол пути. Зевс продолжал давить и… молния метнулась с силой. Дейфоб отступил чуть в сторону… Афина вскрикнула и испарилась – удар пришёлся прямо в грудь.

– Кто ты? И что ты хочешь, смерд?

– Фу!.. какая невоспитанность… то «червяк», то «смерд»!.. И далее, кто я не важно, а хочу… историю, что создаёте вы, исправить.

– Эх, как замахнулся молодец! Но это невозможно. Всё написано в скрижалях.

– Да, но в матрицу вирус можно ввести.

– Ты знаешь и о матрице?

– Знаю! Более того, чтобы тебе понятно стало, я вне её или над ней.

– Но это невозможно.

– Возможно – я до и после. Кому ты служишь, Зевс?

– Прошлому величию Земли!

– А я сын вечности самой, а вечность заключает всё в себе. В усладах и величии своих, вы утеряли силу знания и чуть сильнее смертных стали.

Зевс побагровел от злости, да и от дерзости Дейфоба и молнию огня метнул опять. Стрела вошла в Дейфоба, окрасила его в пурпурный цвет, назад белым лучом метнулась к Зевсу. Тот, схватившись за живот, упал.

– Чё горячо? Это тебе за Илион и за Елену, – пожал плечами, – Думал тут боги… а тут… какие-то…

Зевс приподнялся чуть, Дейфоба перебил:

– Что ты намерен делать? Матрицу нельзя переписать.

– Нельзя богам! А человеку?.. можно, если использовать те пять процентов свободной воли.

– Ты человек?

– Да! Из грядущего-о… – не успел Дейфоб договорить, как все боги Олимпа оказались со всех сторон.

И он почувствовал, что силы покидают тело, начал падать на колени.

– Пора! Хотел договориться, но видать не суждено совсем рассудок потеряли-и – и провалился вниз, прожигая пол храма, исчезая вовсе. В том месте, где он провалился, воронка появилась. Ни кто даже не успел понять, как и что, как с огромной скоростью были втянуты в воронку и исчезли в ней следом за Дейфобом.

-----------------------------------

Три дня прошло. Сегодня Елена должна уйти из града, если Дейфоб не придёт.

– Где ты милый мой? – хотела выйти в город, но не пустила стража.

Три дня все подчинялись, а тут, как будто подменили всех. Наивные – думают, что если выдадут её, уйдут вражьи дружины. Вздохнув, пошла переодеться. К чану небольшому подошла с водой, воды ладонями набрала, в себя плеснула.

Полностью разделась, с тумбочки кинжал взяла и положила рядом. Походила чуть по комнате, опять взяла кинжал и села на кровать. Здесь она последний раз ласкала Яросвета. «Но почему Яросвета, а не Дейфоба»? – подумала недоуменно. Пыталась что-то вспомнить: – «Ах!.. Это ж в грёзах неги был Яросвет, а она была там не Елена – Навна»!

– Спасибо Яросвет-Дейфоб за ночь блаженства! – и занесла кинжал, чтобы убить себя, но кто-то взял её за руку и…увидела Елена… его!.. Кинжал упал на пол.

– Боже!.. Дейфоб?..

– Я пришёл, родная!

Она кинулась ему на шею. Он нежно гладил волосы её.

– Ты чё надумала? Убив себя, ты и меня убила б тоже.

– Я не хотела в плен.

Он отошёл, чуть отстранив её. Елена голая стояла перед ним. Дейфоб прошёлся, разглядывая её внимательно со всех сторон:

– Ты чё разделась? Меня ждала на ложе?.. – лукаво улыбнулся.

Елена посмотрела на себя, смутилась наготы своей, руками грудь одну прикрыла.

– Отвернись, пожалуйста, бесстыдник, – покраснела до корней волос.

Но Дейфоб, не обращая на её упрёк внимания, стал раздеваться сам:

– Нет уж – не отвернусь! Как можно не воспользоваться слабостью твоей… даже раздевать не надо. Э-эх, чё сам дорогой не разделся?.. Облажался, есно.

Она недоуменно посмотрела:

– Дейфоб? Такого наглого не видела тебя.

– Во как!.. Это я наглец?.. Сама разделась, ожидая, а я… ещё и наглый оказался… да уж… куда мир катится?..

К ней подошёл уже раздетый:

– Елена! Милая моя супруга! Хочешь, покажу тебе…

– Хочу! Конечно! Но могут зайти сюда…

– Не могут! Умрёт любой, кто попытается нам помешать, – и они упали на кровать…

Из неги любви их вывел голос за дверями. Кто-то требовал открыть. Дейфоб встал, тяжело вздохнул и начал одеваться, показал Елене, чтобы оделась тоже.

– Вот нахалы и отдохнуть спокойно не дают.

В дверь уже ломились, кричали, угрожая:

– Елена открывай – иначе выломаем дверь и голую тебя к твоей родне отправим, а прежде через строй пропустим.

Дейфоб прислушался и понял, что это его заместитель кричит. Злобу решил сорвать за то, что не его вместо себя оставил, а Елену. Он подошёл к двери, меч обнажил, щёлкнул затвором, чуть отступил назад. Дверь широко открылась, и в проёме появился воевода… опешил, увидев самого Дейфоба.

– Ты… ты… Как здесь оказался?

– Молчи!.. Урод!.. Лучше повтори, что только что кричал?

Воевода оправдываться начал неуклюже, вдруг отскочил, меч выхватил из ножен и кинулся в атаку, но не успел и шага сделать, как Дейфоб пронзил его своим мечом. Тот медленно стал падать, выронив свой меч, руками пытаясь ухватиться за Дейфоба.

За дверями стражники стояли, глядя то на Дейфоба, то на умирающего воеводу.

– А вы тоже умереть хотите?

Все, как по команде пали на колени:

– Царь наш! Не убивай нас, мы…

– Ладно!.. Идите и объявите людям, что я вернулся, и скоро выйду к людям, и буду говорить. Пусть соберутся воеводы все… Уберите этого отсюда, – показал на тело воеводы. – Пошли Елена одеваться, чтоб к людям выйти

--------------------------------

Дейфоб с Еленой стояли на балконе. Внизу стояли люди, приветствуя. Он руку поднял, заговорил:

– Слушайте! – подождал, пока толпа утихнет – Будем биться. Боги Олимпа Ахеям не помогут – они далёко меня ищут. Пока опомнятся, воды немало утечёт. Готовьтесь к обороне – это будет последней нашей битвой, я вам обещаю.

И наступила тишина, которая вдруг взорвалась, будто гора упала. Люди кричали:

– Слава! Слава! Слава!

Дейфоб чуть помахал рукой, и они с Еленой удалились в соседнюю комнату, где их ждали воеводы. Сходу начал говорить:

– Будем биться. С восточной стороны, где горы, мало их, там слаб противник. Вот там и ударим. Хватит сидеть в осаде, будем клевать их и днём и ночью. Всем место укажу в строю, и ещё, кто ослушаться посмеет – предателем считаться будет. – Посмотрел на всех внимательно, – Может, кто, что сказать желает?

Вперёд вышел воевода, что защищал восточные ворота:

– Там гонцы от ахеев.

– Что они хотят?

– Требуют тебя.

– Зови.

Воевода вышел – через минуту вернулся и с ним двое. Послы представились. Один назвался Минелаем, другой Одиссеем.

– Зачем пришли?

– За ответом, – ответил Одиссей.

– Нет! Так и передайте.

– Тогда умрёте все.

Дейфоб презрительно поморщился и указал:

– Выбросите их из града, пусть уходят – и Одиссею – Видать Панелопа напрасно ждёт тебя.

Одиссей с вызовом посмотрел на Дейфоба.

– Но помолись своим богам, может, уговорят меня, тебя в живых оставить.

Вспыхнул Одиссей огнём:

– Мы город ваш с землей сравняем, сам напросился.

Но Дейфоб больше не уделял внимания послам, повернулся, Елену взял под руку и удалились. Когда вошли в покои, он спросил:

– Иду Елена в битву, прямо сейчас!..

– Ты погибнешь, что делать буду без тебя?

– Не погибну! Хотя… – подумал, – Пошутим чуть с Аяксом.

– Как это?

– Выдавать пойдём тебя, а… узнаешь всё. Объясню, пока идём к вратам восточным.

Вышли в город. Их люди стали окружать, но Дейфоб остановил порыв. Воевод к себе позвал, на ходу распоряжения давал о чём-то. Так незаметно подошли к воротам. Взошли на стену, осмотрели стан противника. Сила была немалая. Увидел стенобитные орудия в долине небольшой. Они всё ближе подходили, готовились по-видимому к штурму.

– Аскорт! – крикнул кому-то.

К ним подошёл мужчина молодой, остановился сзади.

– Я здесь.

– Бери две сотни лучников… пойдём Елену выдавать.

– Нет! – заявил Аскорт.

Дейфоб опешил, повернулся, на Аскорта посмотрел…

–Не понял… как это-о?

– Не пойду царицу выдавать. Ты сам гонцам сказал, что нет, а если ты решил вдруг, то я говорю тебе…

– Постой Аскорт возмущаться. Мы пойдём – не я решил, сама Елена, – наклонился, и тихо: – Мы понарошку. Разведаем, чуть потревожим и назад. С ней нас подпустят ближе.

– А если её…

– Не если – мы то зачем! Готовьтесь! – и Елене – Пошли… царица!..

---------------------------------

Две сотни вышли из ворот восточных. Впереди Дейфоб с Еленой. Вышли пешие, коней давно всех съели, да и троянцы уже забыли, как биться в открытом поле, нападать, идти на штурм. Всё защищались, не выходя из града. Все были чуть напряжены, но луки висели сзади, в ножнах мечи мирно покоились. Будто и не хотели они биться.

Вот уже дошли до середины от противника – осталось чуть меньше, чем полёт стрелы. Дейфоб остановился, прикидывая, сколько бежать до стенобитных орудий. Успеет ли опомниться Аякс. Его шатёр находился в глубине лагеря. Если он там, то пока опомнится, поймёт – они успеют добежать, а… вот он впереди. Сам вышел царицу встретить.

– Мне передали, что ты передумал. Почему? – крикнул Аякс.

– Решил тебе её отдать – другим не верю, – откликнулся Дейфоб.

– Пусть идёт!

Дейфоб обнял Елену, тихо шепнул:

– Пройдёшь двадцать шагов, запнись как будто и упади.

– Поняла я всё! Пожелай удачи лучше.

– Иди родная – ночь твоя сегодня будет. Иди с мыслями об этом.

Елена отстранилась, повернулась и пошла к Аяксу. Она увидела, как из укрытий орудий стенобитных, выходили посмотреть её войны врага. Подумала, что очень уж они не осторожны, но поняла и то, что вои её не кинутся в атаку, это их честь заденет, что есть этикеты, этикетки и не более того.

Девятнадцать, двадцать – пора… действительно запнулась, будто кто подставил ей подножку. Сильно ударилась рукой, лицом же чуть в землю вовсе не зарылась, даже на мгновение сознанье потеряла, услышала в последний миг:

– Елена-а-а!!! Убили-и!.. Бей их други. За царицу-у!..

Над головой царицы стрелы засвистели.

– Вперёд! – услышала над головой голос Дейфоба., как ей показалось.

Мимо бежали её вои, стреляли на ходу из луков. В лагере врага раздались крики, ругань, вопли. Началась паника, а троянцы рубились возле орудий стенобитных. Кое-где пытались единицы оказать сопротивление, но были смяты просто.

Дейфоб остановил троянцев, приказал ломать орудия или поджечь. Всё происходило с какой-то неимоверной быстротой.

– Отходим други!.. – крикнул Дейфоб.

Ещё по три стрелы отправили троянцы в стан противника и так же быстро повернули к городу. На ходу Дейфоб поднял Елену – не потащил, а взял на руки. Сзади войны прикрывали их. Как только скрылись за воротами, Дейфоб поставил на ноги Елену и будто удивился, улыбаясь:

– Живая?.. А я то думал, да и не только я… мы все, – к ней наклонился и тихо: – Ты молодец!

Достал платочек и вытер ей лицо, всё так же заговорщицки ей улыбаясь.

– Это ты подножку мне подставил? – спросила… Навна. – Припомню!

Приставил Яросвет палец к губам своим и вместе с ней поднялся на стену.

В стане противника опомнились как будто. Пять орудий горели, и не просто – пылали пламенем, да так, что понял, что потушить их не успеют всё равно. Возле костров больших лежало много трупов. Кто-то пытался ползти, кто-то о помощи кричал и, более того, и это главное – урон немалый был и в центре стана. Стрелы, пущенные в стан врага от орудий стенобитных, дело сделали своё. Каждая стрела почти достигла цели. И это видели не только у ворот восточных, со стен смотрели тысячи людей, которые были готовы только умереть, но биться, чтобы жить?.. разучились вовсе.

Елена сжала сильно руку мужа, пыталась посмотреть в глаза. Он остановил её порыв:

– Подожди Елена, это ещё не всё. Сейчас увидишь.

От лагеря к орудьям стенобитным бежали сотен пять легионеров, по-видимому, спасать Аякса. Поняла Елена – это его лучшие из лучших и самые преданные. Аякс приподнялся, встал на колени. Было видно, что он ранен – стрела одна торчала из плеча, другая из бедра.

Когда до костров осталось совсем чуть-чуть, около сотни «мёртвых» встали вдруг – это были троянцы – стрелы их в упор расстреливали хвалёных легионеров. Почти ни кто не скрылся – просто не успели. Гул над городом раздался – гул радости и мести.

Елена прыгнула на шею мужу, как девчонка, поцеловала в губы. Он не отстранился, только улыбнулся:

– Это сотня Аскорта!

Внизу ворота открывали – почти весь град встречал героев.

Дейфоб увидел, что от Одиссея, не понимая, что происходит у Аякса, направилась большая часть отряда, вероятно на помощь.

– Это ж хорошо Елена-а – ты будь здесь и на виду всегда. Я скоро-о-о! – и побежал к Аскорту, что-то сказал ему и вот уже отряд Аскорта пробирался сквозь толпу людей к северным воротам. Выбрались на улицу центральную и побежали дальше бегом. У ворот их встретил воевода Дарий с вопросом:

– Что происходит?

– Сейчас узнаешь. Бери две сотни и… с ними в бой пойдёшь, – крикнул охраннику ворот: – Открывай, и ждите нас, даже если враги будут нажимать, не закрывайте, пока не услышите мой приказ или кого-либо из воевод своих

Он понимал, что войны, разгорячённые победой, усталости не чувствуют. Это потом, когда пройдёт азарт, упадут без сил. Выбегая из ворот, увидел, что легионеры Одиссея обнаглели так, что находились рядом со стенами почти – на полёт стрелы, не больше. Отметил, что это хорошо, недалеко бежать.

Пробежав шагов пятьдесят, первые ряды упали на колени и натянули луки. Сотни стрел вдруг устремились в стан противника. Стреляли все. Когда запас стрел был почти исчерпан весь, бросились в атаку и добивали тех, кто был ранен или ещё жив. Как смерч прошёл по краю лагеря, уничтожая всё. Но опомнились легионеры, да и было больше их. Организовали быстро строй и бросились в атаку.

– Отступаем! – крикнул Дейфоб и повернул обратно, но враг не отставал. Понял, что на плечах троянцев хотят ворваться в город. «Это хорошо» – подумал и подбежал к Аскорту, что-то сказал ему и тот исчез.

Уже последние троянцы втягивались, отступая в город, но врата не закрывались. Сотни легионеров прорвались к воротам. Одиссей с отрядом был так же почти рядом, но со стен вдруг в сторону врага полетели сотни стрел. Чуть замешкались легионеры и этого хватило, чтобы закрыть ворота. Те, кто прорвался в город, их в упор расстреливали, мечами, добивая после. Одиссей сначала кинулся на штурм, но сотни стрел, камней, смолы кипящей отрезвили гнев – он отступил.

-----------------------------

Город кипел, как улей. Дейфоб давал последние распоряжения. Всем указал, чтоб отдыхали, а на стенах, чтобы не дремали. Возбуждение людей не проходило. Дейфоба и Елену на руках несли по площади к крыльцу дворца. Он подозвал к себе Аскорта, который оказался рядом. Обнял его, как брата, другой рукой призвал к вниманию людей:

– Троянцы! – подождал чуть, пока установилась тишина, – Боги Олимпа далеко, они пока не могут помочь нашим врагам. Мы будем биться не для того, чтоб город защитить, а бить врага, и не за царицу даже – за земли наши, поруганные полчищами вражьих легионов. Мы отдохнём чуть-чуть. Отпустите нас, пожалуйста, устали что-то, покой оберегите тех, кто в бой ходил. Пока им почести не надо, отдохнуть они хотят.

Площадь загудела, но все стали расходиться, обсуждая то, что произошло недавно. Кто-то песню затянул, да неожиданно, что вздрогнула Елена.

– Пенья я не слышала уже давно. В городе уж лет пять, а то и более, ни кто не пел, – кому-то, будто объяснила.

Но песню подхватили, и песня полетела, радости полна, поднимая силу духа горожан.

Аскорт спросил Дейфоба, когда все разошлись:

– Что происходит? Почему так быстро всё меняться стало?

Дейфоб не ответил, а сказал другое:

– Больше не будем защищаться – будем бить ахеев в поле. Ночью отправь отряд из лучших воев, пусть к кораблям попробуют пробраться. Если мы сможем хотя бы части кораблей лишить ахеев, победа будет наша, а если уничтожим все, то больше не посмеют к нам прийти – «герои».

И ещё – Аскорт! Готовьтесь все. Все жители должны будут покинуть город в течение трёх дней, – помолчал – Нет выхода у нас – или победить, или погибнуть, но не в граде, а в поле чистом. В граде нас боги Олимпа уничтожат. Они вернутся через три дня. Конечно, попробую остановить, но надолго не удастся. Они и сами не властны в том, что происходит – так написано в скрижалях.

--------------------------------

Елена попрощалась с мужем, и пошла в свои покои, но Дейфоб пошёл за ней.

– Ты куда? – она спросила.

– В спальню, есно!

– А разве мой владыка не к себе пойдёт?

– Как это к себе? Разве муж и жена должны раздельно жить?

– Но так принято.

– Плевать – теперь иначе будет всё!

– Дейфоб!.. – она недоуменно смотрела на него, – Как ты изменился сильно.

– В какую сторону?

– ?..

Так незаметно подошли к дверям, Дейфоб остановил Елену, бесцеремонно отодвинул в сторону, посмотрел серьёзно:

– Отныне муж всегда будет впереди жены своей, – увидел стражника и подозвал: – Знаешь, где мои покои?

– Да.

– Воеводе передай – отныне они ваши. Я с царицей буду… отныне и всегда!..

Опешил воин, но Дейфоб так посмотрел, что тот немедленно исчез – услышал только вслед:

– Передай – это приказ! – и к Елене, которая молча, с удивлением смотрела на него, – Ты против?

– Нет, нет! Только я боюсь тебя такого, какой-то ты большой и очень сильный… Ты не знаешь поражения ни на Земле, не…

– Молчи Елена! – обратился к ней, как к Навне, почему-то, – Навна!.. Открой себя сильнее, тебе сейчас снаружи больше надо быть, чтобы не скоро просчитали.

Елена оглянулась, надеясь увидеть ту, с кем разговаривал Дейфоб, но ни кого, но… что это?.. будто ответила ему она:

– Поняла я, Яросвет!

– Зови меня Дейфоб! И потолкуй с Еленой на досуге – уже можно, если, как с ребёнком. Ещё… чувствую опасность. Елена уступи место Навне.

– !..

Дейфоб дверь толкнул, но заходить не стал, твёрдо сказал:

– Покажись, кто б ни был ты!..

В глубине комнаты, возле кровати появилась женщина, само очарование!..

– Венера?.. – Елена удивилась, что знает. Всё ещё не освоилась, что Навна она тоже – ребёнок, есно.

Женщина что-то ответить ей хотела, но Дейфоб не дал:

– Это не та Венера, что через тыщи лет – здесь она наш враг.

– Как это? – удивилась Навна-Елена.

– Спелась с Атлантами!.. Матрицу – программу развития Арийской расы создавать им помогала. Это ж сколько сил?.. Ведь надо не только человека – даже каждого жучка растенья даже каждого… каждой твари судьбу соорудить!.. Как ты справилась, Венера?

– А я не создавала подробности. Общие понятия и направления…

– Мораль?

– Не только… тыщи слоёв, уровней подуровней и прочее.

– Понятно! – Навне объяснил: – Это, к примеру, если у тебя появится в кармане больше, чем миллион – скажем, миллион и один рубль, то ты автоматически становишься и жадным, и жестоким, и завистливым. А любишь истину искать, то нищета уж точно обеспечена.

Для этого книг написано, видимо, не видимо. Вот люди и живут по ранее написанной программе, даже законов не ведают пока.

– А изменить нельзя? – спросила Навна.

Дейфоб будто не слышал, продолжал:

– И знаешь, кто программу пишет?.. Атланты, Лемурийцы и прочие – те, кто от потопа и прочих катаклизмов спаслись, теперь нас учат жить. Это те, кого богами называют. Те, кто научились жизнью управлять – сами научились, а других не научили. Чё – быдло!.. Пусть погибают.

Венера захлопала ладошками:

– Браво, Яросвет – ты много знаешь, легче будет говорить с тобой.

– Нет, Венера – очень трудно. Мы ведь и есть то быдло Атлантиды и Лемурии.

– Гм-м!.. Что в дверях остановились? Заходите, коль не испугались.

Навна-Елена на Венеру посмотрела:

– Венера!.. Ведь ты в грядущем и я, и Яра?..

– Не помню-у!.. Чё замолчал, Яросвет?

– Дейфоб – не Яросвет я здесь. Если Яросветом стану, в порошок тебя сотру. Я ведь, хоть и молодой, даже ребёнок, но дюже сильный, сама в грядущем говорила, что сил не по годкам…

– Грубиян ты, Яросвет! Такое даме?

– Зачем пришла?

– Это я то зачем? Ты лучше объясни, что задумал? Боги Олимпа где?

– А- а!.. Вон ты о ком печёшься! В Атлантиде, есно. Там сейчас много воды… плывут видать… им долго плыть – там они не боги.

– Дурачок ты всё же – неандерталец, есно. Нельзя менять в прошлом ничего, ведь тогда и в грядущем…

– Чушь! Венера!.. Забыла ты, что я и не троянец вовсе. Есть пять процентов свободной воли – сама так решила… И вообще – пора заканчивать эпоху войн, страданий, и прочих стандартов ваших.

– Как ты это намерен сделать? Матрица имеет многомерную защиту.

– Вас в Аид отправлю – для себя выходит, создавали. А матрица за вами следом…

– Не исчезнет! Она запечатлена в скрижалях.

– В свитках акаши?.. Знаю.

Венера с удивлением да Дейфоба посмотрела:

– И это знаешь? Но нас не убить, не в ад нельзя отправить, даже если б мог.

– Оставлю в памяти предвечной духа.

Венера вздрогнула, на Яросвета как-то грустно посмотрела и… ударила, открыв ладонь.

– Прости!..

Дейфоб упал вдруг, но рядом появился Яросвет, подался в сторону, хотел ударить, но… ком огня метнулся от Елены, да силы такой, что вздрогнула вся комната. Венера, вскрикнув, пролетела метров пять, ударилась о стену, по пути сломав кровать. Стала подниматься, но Навна руку протянула, выдохнула воздух и закружилась, словно балерина на одной ноге, прижав другую стопой к колену первой. Венеру вырвало от стенки на середину комнаты и закружило тоже.

Воздух стал густеть вокруг её, пока она не оказалась в капле жидкости или тумана, но густого. Остановилась Навна, что Елена, руки опустила, обмякла вся, тихо сказала:

– Кровать сломалась – на полу спать придётся…

Дейфоб сидел прямо на полу, смотрел с растерянностью на Елену и на Яросвета. Яросвет подошёл, руку протянул, помог подняться:

– Не удивляйся, царь – мы боги, но не с Олимпа – пришли тебе помочь, – немного помолчал, – В тебе буду. Ты не бойся – поможем и уйдём. И Яросвет исчез. Дейфоб сразу изменился. Стал уверенным, торжественным, весёлым.

– Елена!.. Когда ты научилась? – кивнул на Венеру.

– Люблю тебя! Просто люблю и всё! Лилит со мной!..

– Лилит?.. Здравия тебе! – подошёл, поцеловал – Это Лилит! – ещё раз, – Это Навну!.. А это Елену! – поцеловал ещё. – Везёт мне на… куда не сунься, везде… гм-м… вы чё следите что ли?

– С друг другом спорим – Венера то ведь тоже мы.

– Ребёнок, есно. Она ведь дурочка не ведает, что творит.

– Как это? – спросила Навна.

– Она к нам даже из грядущего, вообще с другой планеты. Нас уберёт, сама исчезнет просто.

-----------------------------

Дверь содрогалась от ударов чьих-то.

– Открой Елена!

Она открыла. В комнату Аскорт ввалился с десятком войнов. Увидел Дейфоба и Елену, слегка смутился…

– Дворец трясло! Чё у вас… – кровать разломанную увидел и женщину какую-то в воде – …Стряслось?

– Ни чё Аскорт, всё в порядке. С богами силой потягались, вот… видишь, одну в плен взяли, теперь нам заставим помогать. Как памятник поставим на стене. Противник, есно, глаз отвести не сможет – вот мы и порубаем всех, – засмеялся весело. – Идите вои, отдыхайте, с богами сами разберёмся, с богинями так я…

Вдруг задрожал дворец опять, да так, что на ногах не устоять. Капля жидкости с Венерой упала и покатилась к стене… Дейфоб к Аскорту подбежал:

– Уводи от сюда всех и присмотри, чтоб не осталось ни кого. Чуть что действуй, как сказал тебе.

– Понял, царь! – дал знак, и войны выбежали. Стены тряслись, земля гудела. Дейфоб крикнул:

– Елена помоги Венере! Придавит ненароком – жалко неразумного ребёнка.

Венере мысль послал:

– Нас уберёшь, сама исчезнешь тоже, дурочка-а! – и вода, что её окружала, растеклась по полу. Она вздохнула, хотела встать, но поскользнулась и упала. Рядом Елена оказалась, протянула руку ей, но Венера встала сама.

– Откуда я сюда пришла?

– Это раньше… а сейчас? Яросвета видела недавно?..

– Значит из грядущего сейчас – сказал Дейфоб – Хорошо, Венера, союзник появился.

– Чё мне с собою биться что ли?

– С прошлыми ошибками, родная.

Пол вздрогнул вновь и Венера падать начала. Чтобы удержаться на ногах, неуклюже побежала. Дейфоб поймал её, умело повернул к себе, поцеловал:

– Ты же летать умеешь, чё бегаешь, как страус?

Но она не понимала или не всё…

– А это кто? – показала на Елену.

Дейфоб ударил по щеке её тихонько:

– Очнись – богиня… маленькая… гм-м… не родилась ещё… ха-ха!

Венера оправилась мгновенно, Дейфобу погрозила:

– Припомню, Яросвет!.. Потом!..

Встала, замерла, руки в стороны, ладони вниз, выдохнула воздух и… стала успокаивать кого-то. Гул начал затихать, всё успокаиваться стало. Она глаза закрыла, показала будто, что надо спать, кому-то и… всё утихло.

– Это кто был? – спросил Дейфоб.

Венера опустила руки, повернулась:

– Мать Земля сама! Испугалась, есно – я ведь дочь её.

– Ты дочь Венеры, а не Земли.

– А Венера что, не дочь Земли, неандерталец, вроде муж знатный, а не знаешь.

– Ты, как Род. – Дейфоб ответил.

– А ты, как дикарь Агу.

– Я Дейфоб – царь Илиона!

Венера улыбнулась:

– Ты Яросвет – авантюрист, думаешь, если царём на время стал, так авантюристом быть перестал?

– Не-е – романтиком был, есть и буду. Устал!.. Полежать бы… зря отдал свои покои.

– Почему зря? Мои чё, хуже? – Елена возмутилась.

Он посмотрел лукаво на неё, потом на Венеру.

– Щас двое вас… чё, в одной кровати будем отдыхать?.. Хотя… я потерпеть могу, конечно… только вот вы кровать сломали. Чё бились? Лучше бы очередь установили и всё.

– Как это? – спросили в голос. Возмущенье появилось, даже злость, – Ты за кого нас…

– Ну как… гм-м!.. Одна днём, другая ночью-у…

В Дейфоба что-то полетело. Он увернулся:

– Всё, я пошёл!.. Отдохнул в малине, есно. От счастия такого сердце вот-вот на небо улетит.

---------------------------------

Дейфоб вышел на крыльцо. К нему сразу подошёл Аскорт, хотел что-то сказать, но он его остановил.

– Аскорт!.. Ты умеешь биться? – задал вопрос ему Дейфоб.

– Да, конечно!

Яросвет видел, как троянцы бьются – это не Росы и не Хазары, тем более не Яросвет.

– Со мной попробуй.

– Нет, с тобой не буду.

– Почему?

– Ты наш владыка.

– Плюнь, Аскорт. Бери меч и убей меня. Хотя, что это я – десять воев нападайте.

– Дейфоб!.. Ты чё?

– Ни чё придурок – хочу вас биться научить, а ты – « как можно».

Дейфоб, меча не вынимая, просто прошёл сквозь строй десятка войнов. За мгновение всего, успел коснуться каждого…

– Собери мечи Аскорт.

Войны посмотрели на него, схватились за пустые ножны. Мечи у всех лежали рядом, на земле.

– ?..

– Ну что, берите и нападайте все. – Он видел, как троянцы, да и ахеи бьются. Будто замедленная съёмка. Даже когда он умудрился у всех мечи из ножен вынуть и на землю бросить, до них дошло только тогда, когда он объявил об этом, и то не сразу.

– Да уж! Вроде шустрые, только тугие шибко.

– Мы плохо бились? – спросил Аскорт.

– Это потому, что я рядом был и думал и решал за вас за всех, а сами вы – баранов стадо.

Аскорт схватил вдруг меч и бросился, как лев. Удар, как думали все, невозможно отразить, но Дейфоб чуть отступил, подался вправо и просто меч у воеводы отобрал, как у ребёнка.

– Все! Нападайте все, и убить по настоящему пытайтесь. Бараны!

Кто-то кинулся к нему, с силой ударить попытался, но Дейфоб принял удар своим мечом, ловко крутнулся и меч война вылетел из рук. В следующее мгновение меч война был у Дейфоба.

– Мертвецы! Армия покойников и дураков.

Раздались вопли, крики, ругань и на Дейфоба набросились с десяток войнов. Через минуту отступили – кто без меча, кто с пробитой головой. Если бил Дейфоб, то плашмя, потому убить не мог, но отключить на время…

Он стоял, как сам Зефс – красивый, молодой и сильный. Он видел всё и всех, мог даже мысли прочитать. Глаза смеялись – энергия из них какая-то струилась, да такая, что невозможно было выдержать сей взгляд.

– Остановись владыка! – услышал он Елены голос, которая стояла на крыльце и улыбалась мило.

На площади немало собралось народа – смотрели с интересом праздным. Что за люди? Враг возле ворот уж десять лет, а им бы представленье посмотреть, да посудачить после. Разве можно с идиотами тупыми в бой идти. Ахеи себе титул героев добывают – эти шага лишнего, даже во имя своё не могут сделать… Он бросил мечи на землю, обернулся, будто удивился:

– Елена?.. А-а где Венера?

– Сейчас придёт, тело своё в порядок приводит.

– А-а! А я то думал, очередь установили!.. – увидел, как Елена глазками красивыми блеснула. – Значит, Венера пролетела – днём некогда мене, – помолчал немного, вдруг расхохотался.

– Ты чё?

– И ты Елена пролетаешь, придётся на разломанной кровати спать всю ночь одной. Ночью тоже некогда мене, – пояснил, подумав чуть, добавил: – А вы объединяйтесь снова, всё не так скучно будет.

Но… Елена начала меняться – тревога появилась на лице, даже испуг, хотела руку поднять, чтобы…

– Стой Елена! Не смей! – а сам присел, при этом повернулся пару раз, ногу вытянул и выпрямился. На земле через мгновение лежали двое войнов. Очухавшись немного, стали подниматься, выплёвывая землю и ругаясь.

Дейфоб уже с какой-то злостью посмотрел на всех и Аскорту приказал:

– Собери сотни четыре лучших воев и ко мне, буду из них отряд летучий создавать.

– Понял, владыка! Я мигом! – ответил воевода и торопливо удалился.

На крыльце Венера появилась.

– Яросвет! Остановись, их невозможно переделать.

– Не Яросвет я, а Дейфоб, Венера.

– Пусть так, но ты бросаешь вызов даже не богам – целым расам.

– Например, кому?

– Атлантам, Лемурийцам даже! Да и на Венере не одобрят, ведь они потомки по большому счёту.

– Венера – я устал с тобой возиться. За себя печёшься, значит? Гм-м! А я родился, выходит в прошлом где-то.

– И ты! Подумай о себе, о Яре, о других…

– О себе, о Яре, о других!.. – передразнил, и взгляд горячий бросил на неё, – Ещё хоть слово скажешь…

– И что?

Вдруг затряслась земля и загудела.

– Попробуй, успокой!

– Яросвет, остановись – ты все законы нарушаешь!

– Не только. Вдаль посмотри.

Венера посмотрела, посмотрели все и… увидели, как горы, что на востоке, стали разрушаться – с них с грохотом вниз полетели камни, каждый с дом величиной.

– Дейфоб! – Елена закричала, со страхом глядя на него: – Я боюсь! Мне страшно!

– Это Олимп равняется с долиной. Ох-х, беда – где будут жить теперь?.. – воздух выдохнул, и стало успокаиваться всё.

– Ты уйдёшь, а они?.. – не унималась Венера.

– Они? Или погибнут все, или жить будут и радоваться жизни, песни петь, писать полотна, лепить скульптуры и учиться быстро думать! Короче – ты со мной?.. Или иди и жди, когда исчезнешь… на Венере… ха-ха!

– Э-эх! С тобой, конечно! Куда ты без меня – неандерталец? Только вот силы возмущаешь ты большие. Давай обдумаем хоть…

– Нет! Всё на себя беру, и думать буду сам. Все силы, что Навну ищут, сам вперёд найду и в ад отправлю – пусть делами там займутся. – Посмотрел на Венеру, на Елену: – А ваше дело бабье, вот и блюдите.

– Это как? – спросили в голос.

– Как, как?.. Меня любите шибко, нежьте, целуйте чаще – увидел гнев в глазах – Помогайте вообщем… бить врага-а-а…

Повернулся, ища кого-то. Увидел воеводу – обрадовался:

– Аскорт?..

– Готовы мы, владыка!

– Очистить площадь и начнём!

 

 

Глава вторая.

 

Одиссей держал совет с Аяксом у него в шатре. Агамемнона просто известили о вылазке Дейфоба. Он только выругался, упрекнул в беспечности и будто обрадовался даже. Раз Дейфоб пошёл на такую дерзость, значит, плохи его дела – ещё неделя, две и город будет взят.

Аякс лежал на небольшой походной раскладушке. Плечо и нога были перевязаны. Он морщился, больше не от раны, а оттого, что не может быстро двигаться и биться. Одиссей заговорил:

– Чё делать будем? Агамемнон прав – Троя вот-вот погибнет. Ждать неделю может быть, не больше. Может, рискнём – захватим раньше?

– Чё, с мертвецами биться?

– Ни чего себе – мертвецы, за пару часов обоих покалечили.

– Да-а! Я согласен!.. Завтра утром, на рассвете… когда ещё темно!.. Надо, так чтоб как ворвёмся в город, светло стало… А теперь план составим.

– Э-эх! Ахилла, жаль не будет.

– Пусть – вся слава нам – и они углубились в обсужденье предстоящей битвы. Очень уж хотелось отомстить Дейфобу за позор.

Всё обсудили, всё решили, и Одиссей направился в свой лагерь. Выйдя из шатра, услышал крики. Крики раздавались с той стороны, где находился его лагерь. В груди заклокотало что-то – то ли страх, то ли тревога просто. Нет – он не был трусом, но когда не понимал, что происходит, не знал, что делать, страх или тревога появлялись в сердце.

Он прыгнул на коня и поспешил в свой лагерь. Десяток лучших его войнов следом устремились. Когда выехали в поле, и лагерь полностью открылся взору, Одиссей увидел, что там пылает битва. Значит Дейфоб опять наглеет. Крикнул одному из войнов:

– Скачи к Аяксу, скажи, чтоб отсекли троянцев от ворот. Пусть на перерез к воротам сотни три, четыре отправляет. Всех убьём! Дейфоба взять живого или мёртвого – не важно.

Воин кинулся к Аяксу. Одиссей к своёму лагерю, что-то кричал, ругался, проклиная Трою. Через полчаса был Одиссей у лагеря почти, но бой утих, враг, будто растворился в лунной ночи. Он оглянулся и увидел, что войны Аякса бегут к воротам, напротив которых Одиссей лагерем стоял. Но где противник? В лагере стонали, кричали, проклиная Трою и Дейфоба.

Спрыгнул с коня, поймал кого-то, крикнул:

– Что стряслось?

– Троянцы… словно птицы – прошли сквозь лагерь и скрылись!..

– Куда?

– Туда! – воин махнул рукой.

Одиссей всё понял. Дейфоб ушёл и скрылся в небольшом лесочке, но он обратно будет прорываться, вот тут-то и… но додумать не успел. Со стороны ворот шли цепью люди. Кто это? Ах да – это же Аякс, его дружина. Кто-то дико закричал:

– Троянцы-ы! Окружают!

Войны Одиссея быстро перестроились и были готовы к нападению. Кто-то со стороны города крикнул:

– Вперёд! Бей косолапых!

Сотни четыре из дружины Одиссея бросились навстречу. В темноте, хоть и при лунном свете, было не разобрать, всё расплывалось какими-то тенями. И две цепи сошлись, и битва закипела с новой силой. Крики, стоны раненых, лязг мечей слились в единый гул. Славно рубились войны Одиссея, но и противник не один не повернул назад. И понял Одиссей – троянцы в бой идут последний, а это страшно – смертники они и потому ни кто не повернёт назад.

Он сам кинулся в гущу битвы. Где-то в глубине души скребло – вдруг это Аякс? Не видно в темноте ни зги. Кто-то кинулся к нему с мечом, он увернулся и пронзил врага. Посмотреть хотел, чтоб убедиться, что троянцы перед ним, но не успел – сильный удар по шлёму сбил Одиссея с ног. Он на время потерял сознание.

Когда очнулся, всё было кончено. Услышал голос Нестора, что другом ратным был.

– Это не троянцы!.. Чё от города к нам шли?.. Ну, Аякс! Мне непонятно ни чего.

Одиссей, напротив, всё понял и… зарычал, как раненый смертельно зверь. Сел, держа руками голову, будто боялся, что отпадёт она от тела.

– Много погибло? – спросил.

– Одиссей! Очнулся? Всех уничтожили до одного, а это… гм-м… войны Аякса оказались.

Одиссей закачался, застонал, вдруг соскочил и закричал в пространство:

– Дейфоб! Убью тебя-я-я! В порошок сотру!

Диомед к ним подбежал.

– Одиссей! У Аякса что-то происходит.

Одиссей оглянулся, понял, что Дейфоб у Аякса обратно в город прорывается. Он застонал опять от безысходности и боли.

--------------------------

У Аякса в лагере кипела битва. Ночью было не понятно, кто бьётся с кем, и понял Одиссей, что если он кинется к нему на помощь, то будет биться с ним, как произошло недавно. Но что же делать? Не стоять же!.. И как троянцы узнают друг друга? Должен быть какой-то знак, но какой?.. И понял, что троянцы и не прорывались вовсе через лагерь. Близко подошли и пустили стрелы горящие в их лагерь по всему фронту от фланга и до фланга, а всё остальное в панике произошло. Днём был маневр – преддверие ночной атаки, чтобы сбить с толка, показать, что нападение возможно.

Так произошло и у Аякса. Но где же ещё? Он чувствовал, что это не конец, а только отвлекающий маневр. Здесь единицы и их задача лишь отвлечь. Вот так мертвецы или полу мертвецы. На востоке заря загоралась, мрак наступил такой, что и руки своей не видно. Перед рассветом тьма сгущается, воздух густеет, словно раздавить пытается всё на земле.

Одиссей поёжился от утренней прохлады. Тишина была такая, что звон стоял в ушах колоколов небесных. Где же боги – почему оставили перед сражением? И почему колокола звенят на небе? Он поднял руки и закричал:

– Боги Олимпа!.. Где вы? Почему оставили?

Но молчали боги.

– Без вас управимся! – он ещё не знал, что этот небольшой диалог с богами и отказ от помощи, будет стоить очень дорого ему.

И тишина опять. Надо кончать с троянцами. Мелькнула мысль – зачем он здесь? Чтобы подвиг совершить – героем стать. О том, что может умереть и не вернуться, как-то не думал даже. А вот сейчас задумался. Что будет делать Панелопа с сыном? Решил, что надо заканчивать войну и поскорей домой – в Итаку.

Рядом Нестор появился.

– Опозорились мы Одиссей. Косолапые калеки все язвы наши вскрыли враз!.. – он смотрел куда-то в даль, мимо Одиссея. От света костра, что горел невдалеке, было видно, как меняется его лицо – печаль вдруг уступила место страху.

Одиссей резко повернулся. На горизонте зарево пожара.

– Что это?

– Там корабли Аякса… и твои!..

Но он и сам всё понял – это корабли его горят. Там остался небольшой отряд ахеев и…

– О-о-ох! Дейфоб?.. – но слов не хватало для того, чтоб выплеснуть всю злость и ненависть к врагу. – А-а-а! Нестор! Оставь кого-нибудь, а сам со мной к Аяксу.

На востоке загоралось небо, становилось всё светлее. Прыгнул Одиссей на коня и поскакал к Аяксу.

----------------------------------

В лагере Аякса подсчитывали урон. Он был велик. Полторы тысячи, да и не это страшно, а то, что бились сами с собой. И корабли!.. Что с ними? Аякс послал узнать, но даже сам боялся возвращения гонцов. Он понимал, что весть от гонцов не может быть хорошей.

Он думал, что произошло? Кто предал? Ведь не Одиссей же?.. О беспечности своей и Одиссея мысль не приходила вовсе. Амбиции «героев» не давали думать так. Всех обвинял, а более всего троянцев, будто не они сюда пришли уничтожать, а к ним троянцы.

Вот и Одиссей. Тот вошёл, как ветер и сходу вопрос:

– Почему Аякс?

– Обнаглел Дейфоб. Похоже, ему кто-то помогает. Надо штурмовать и уничтожить всех.

– Подожди, не горячись, – перебил Аякса Одиссей, – Давай гонцов пошлём, о перемирии договоримся, а там посмотрим. Да и ты окрепнешь после раны.

– Кто пойдёт?

– Нестор! Да и ты кого-нибудь отправь.

– Ладно! – подумав чуть, Аякс ответил – И к Ахиллесу надо кого-нибудь отправить. Хватит отсиживаться в праздности. Не хочет биться – пусть уходит к отцу богу своему.

Как только солнце поднялось чуть-чуть, от лагеря Аякса к городу вышли двое. На стенах города увидели и поняли, что это Аякс послал послов. Дейфоб сам вышел им на встречу в сопровождении Аскорта. Не доходя друг до друга десяти шагов, остановились. Дейфоб молчал, смотрел с насмешкой на ахеев.

Нестор заговорил:

– Мы предлагаем перемирие на три дня и на три ночи.

– Что так вдруг? – спросил Дейфоб.

– Надо решить, что дальше делать.

– Уходите… и мы оставим всем вам жизнь. Я думаю – цена не малая.

– Это что?.. У-уль…

– Вам шанс последний выжить, – подумал чуть, – Если хотите перемирия, то… должны вы сделать нам большого деревянного коня и в дар преподнести.

Нестор не понял:

– Зачем?

– Это наше дело! Ты просто передай. Только конь должен быть сегодня после полудня.

– Дейфоб повернулся и пошёл, показывая этим, что разговор закончен.

– Кто помогает вам, Дейфоб? – крикнул Нестор.

– Сам Яросвет, и Навна, и Венера! – ответил Нестору Аскорт.

– Кто они?

– Ваше поражение, позор и смерть сама, а наша честь и слава.

--------------------------------

Нестор всё пересказал Аяксу и Одиссею. Они посовещались и решили сделать коня и отправить в виде дара.

– Я внутри укроюсь сам с десятком войнов. Когда в город попадём, вы готовьтесь. Ворота вам откроем, без промедленья нападайте. Проникнем в город, уничтожим всех, ни какой пощады, перережем, как баранов, – сказал Одиссей.

– Агамемнона известить пора, пусть готовится, шанса другого может и не быть. Дейфоб сам себе копает яму.

Аякс не знал, да и не мог он знать, что эта затея не пройдёт. В шатёр кто-то ломился. Аякс крикнул, чтобы скорее пропустили. Зашёл гонец, что к кораблям ходил. Все затихли.

– Нет кораблей почти, осталось шесть всего.

– А Ахиллес!.. Чё он?

– Пожгли и у него, и битву учинили. Много потерь – больше, чем у нас. Спали все, даже постов не выставили. Он собирается сюда придти – злой, как дикий зверь.

– Это хорошо, – откликнулся Аякс. – Готовьте сотню, коня троянцам будем доставлять.

Одиссей уже готов – с двумя десятками помощников своих в нутро коня входили. Закрылись плотно. Ни кто не мог подумать, что внутри есть люди. Главное до темноты дождаться или чуть раньше – троянцы после победы опьянели, не ожидают хитрости такой. А в городе во всю веселье шло. На стенах было много народа – они кричали, смеялись над ахеями и песни пели.

А сотня войнов Одиссея коня канатами к воротам города тащили. Когда осталось до ворот шагов пятнадцать, остановились и удалились прочь. Из города троянцы вышли, и дар ахеев через несколько минут исчез в воротах. Троянцы с криками и смехом коня на площадь притащили. Встречать сей дар вышел Дейфоб с Еленой. Одиссей прекрасно слышал всё.

– Чё делать будем с ним? – спросил Аскорт.

– Пусть здесь стоит, – Дейфоб ответил. – Ты вот что – поставь сюда почётный караул, чтоб не сломали что!.. И собери отряд на площадь – будем готовиться учиться биться. Дар нам преподнесли Аякс и Одиссей, а Ахиллес?.. Он вне них – мы не обязаны пред ним свой договор блюсти. Будем ночью бить его, а пока время есть, тренироваться будем.

Всё видел Одиссей. Жители града стали расходиться, а на площади стали появляться вои Илиона, бодрые, весёлые, хоть и после бурной ночи. Дейфоб к ним вышел.

– Смотрите, здесь пятьдесят шагов, не более – бью в голову ему. Как только первая стрела достигнет головы, кричите… Готовы?..

Дейфоб выхватил стрелу, тетиву натянул, выстрелил, следом другую, и опять, опять… кто-то закричал:

– Есть!

Дейфоб остановился, лук опустил. Слышал Одиссей, как одна, за одной шесть стрел воткнулись в деревянного коня. Голова коня стала качаться, но не упала… выдержала.

– Шесть! – кто-то крикнул в изумленье.

– Это мало!.. – огорчился царь Илиона – Надо семь, не меньше, ну да ладно, неплохо тоже.

Елена подошла, лук взяла из рук Дейфоба, пустила в голову коня пять стрел, пока кто-то не крикнул:

– Пять!

Дейфоб к Елене повернулся:

– Раньше четыре-е было, а… растёшь, Елена, рукой вдруг за сердце ухватился, – О-о-ох!

– Ты чё? – она спросила, взяв его за руку.

Он начал падать. Елена удержала, испугавшись не на шутку.

– Ты чё, любимый?

– Умираю-у!.. – У Елены страх в глазах. – Четвёртая стрела попала прямо в сердце. Три еле удержал – четыре удержать мне не под силу.

Елена руки отпустила, и он упал, руки сложил, глаза закрыл. Елена заворчала:

– Правильно Венера говорила, что придурок – пугаешь только…

Дейфоб вскочил, услышав имя…

– А где она?

– Спит, есно – на разломанной кровати!.. Ха-ха-ха!..

---------------------------------

Конь содрогался от ударов стрел троянских. Было ощущение, что он вот-вот развалится на части. Пара стрел проникла внутрь и ранила кого-то. Хорошо, что шум кругом – не слышно ни чего. «Так вот зачем им нужен деревянный конь» – подумал Одиссей. На лице тревога отразилась у него – так до вечера не дотянуть, надо что-то делать.

Вдруг всё стихло. Одиссей насторожился, в щель посмотрел. Что это? Кто-то нёс солому, но зачем? Услышал.

– Щас подожжём, костёр хороший будет.

Дейфоб остановил:

– Не надо! Лучше разобрать, дрова на кухню. Перед боем накормить горячей пищей всех.

Понял Одиссей, что план его не удался – осталось выскочить – погибнуть с честью. «Эх, Панелопа! – подумал – Что с ней будет»?

Всем показал, что надо прорываться, тихо сказал:

– Бежим к воротам… а там видно будет.

Он понимал, что это невозможно. Постреляют стрелами, даже на мечах не будут биться. Воздух выдохнул, открыл затвор и с криком выскочил на улицу, но встал, как вкопанный. Сотни стрел были направлены на них, будто ждали появления и весь спектакль разыгран, чтобы выманить наружу их. Кто-то толкнул сзади и он упал, но быстро встал, чуть в сторону подался, хотел рвануться к войнам, что стрелы направили на них, по-видимому, чтобы умереть скорее, но услышал:

– Одиссей! Какая встреча! Не горячись – успеешь умереть. Может, и не убьём – вот Панелопа рада будет, да и заговор там у тебя против сына твоего готовят, – крикнул Дейфоб.

– Нападайте же! Прикажи Дейфоб, чтобы убили нас. Не тяни – ведь мы пришли сюда, чтобы вас всех убить. Что же медлишь ты?

Дейфоб к Елене повернулся:

– Слово тебе, царица!

– Помилуем, Дейфоб! – и к Одиссею, – Подумай о жене своей и сыне, царь Итаки. Сложи оружие, и мы оставим жизнь. Прикажи своим – пусть бросают и сдаются.

Одиссей подумал чуть. Всем знак подал, чтобы сдавались. Мечи бросали войны Одиссея и шли туда, куда им указали.

– А ты что, Одиссей?

– Я не сдамся! Дай возможность умереть достойно.

Дейфоб подумал чуть, ответил:

– Нет! Достойной смерти ты не заслужил. Я сам с тобою биться буду, но не убью – заставлю жить с позором… не героем… нет!..

У Одиссея мысль мелькнула, что если он убьёт Дейфоба, то дух троянцев упадёт и тогда… даже если он погибнет, отомстят. В себе уверен был. Биться он умел и знал об этом.

– Где твой хвалёный меч богов, твой точный глаз стрелка? Щас посмотрю, на что способен царь Итаки.

Дейфоб стоял напротив Одиссея, готовый к бою. Одиссей не стал ждать, напал первый. Дейфоб легко ушёл из под удара, как-то уж очень быстро развернулся и оказался сзади, но удара наносить не стал, а подождал, когда тот повернётся. Одиссей кинулся опять, но потерял из поля зрения Дейфоба вновь. Он двигался, как ветер, был даже для взгляда почти неуловим.

Нет Дейфоба впереди, значит сзади он. Не разворачиваясь, резко наклонился, махнул мечом вокруг себя. Что это? Сильный удар по голове сбил с ног его. Кровь почувствовал на лбу, и это разозлило не на шутку. Стал подниматься, но закружилась голова, услышал смех толпы и голос:

– Вставай герой ахейский. Тебе с Пенелопой в кровати биться, а ты снами воевать.

– А-а-а!.. – крикнул Одиссей, от ярости не видя ни чего, махал мечом, но получил опять по голове мечом плашмя, что считалось позором большим, чем смерть сама. Упал и застонал, руками землю скрёб. Дейфоб его два раза опозорил. И от куда прыть такая у него? Он терял сознание. Почувствовал, что кто-то подхватил его под руки и поволокли куда-то.

– С ним обращайтесь, как с царём Итаки! – услышал он слова Елены. Подумал, что лучше бы убили, это было бы поистине подарок царский.

-----------------------------------

Смеркалось, дружины Ахиллеса и Аякса подтягивались к городу. Ждали сигнала Одиссея. И вот он!.. В городе возле ворот восточных шум. Аякс был в строю уже, не впереди, но всё же мог управлять. Он думал о послании троянцев. Час тому назад они стрелу пустили со свитком.

В свитке предлагалось сдаться всем ахеям, тогда они останутся живыми. Какая наглость – на грани сами, а ультиматум… и кто Яросвет?.. Откуда взялся? Боги олимпа где? Почему не помогают? Мысли терзали разум, но он не мог и не умел мыслить не как победитель. Не допускалось даже мысли поражения. Добраться до Дейфоба и Елены, стереть их в порошок.

Шум у ворот усилился – он приказал идти вперёд без шума. И… вот она – долгожданная минута. Ворота распахнулись. Кто-то крикнул:

– Вперёд! Бей троянцев! – и сотня авангарда кинулась к воротам. Прошли в город, не встретив ни какого сопротивления, вторая сотня, третья…

Аякс сам кинулся вперёд, но тучи стрел со стен, остановили движение, посеяв смуту. Со стен над воротами, на нападавших полетели камни, полилась горящая смола. Крики, ругань и проклятия разорвали тишину на части. Ворота закрывались, и ни чего не мог Аякс поделать. Бросил лучшую дружину впереди, те, что в городе уже. Теперь на них надежда только.

Приказал штурмовать остальным и к городу с лестницами двинулись десятки войнов. Агамемнон был с правой стороны. Тоже на штурм пошёл. Ахиллес, с левой. Цари ахейские начали совершать ошибки. Они обнажили южную, и западную части града. Этим и воспользовался царь Илиона. По пять сотен троянцев зашли ахеям в тыл и ударили так сильно, что опешили ахейские цари сначала. Пока опомнились и кинулись обратно – штурм города сорвался, да и уже темнело.

Луна на небе появилась. Ахиллес приказал уничтожить тех, кто с тыла нападал, но троянцы, не приняв боя, скрылись в ночи. Всё стало успокаиваться. Приказал Аякс всем отдыхать, обдумать надо было, дальше делать что. План Одиссея не удался и сам погиб он вероятно или в плен попал. Создалась угроза с тыла – выпустили по беспечности большие силы.

Надо дыры залатать, а это значит, силы здесь ослабить. Подумал, но мельком, что он думает не как нападающий, а как защититься!.. Но делать нечего. Агамемнон и сам уже часть дружин своих отправил на запад, Ахиллес на юг.

--------------------------------

Установилась тишина такая, что слышно было разговор на стенах града. Но недолго длилась тишина. Ахеи разожгли костры, чтоб отдохнуть и подкрепиться, но с запада и с юга шум возник опять. Там, на подступах города вновь закипела битва. Растерян был Аякс от поражения. Сколько потеряно людей и всё безрезультатно, да и в тылу паук, прорывается на западе или на юге в город. Туда немедленно послал дружины часть своей.

Но когда ушли сотни Аякса, восточные ворота распахнулись и из них троянцы стали выходить и рассеиваться вдоль стен, исчезая в их тени. Он приказал атаковать, но лучники со стен расстреливали атакующих, не подпуская к стенам и к тем, кто возле них. Кое-кто всё же прорвался, но были уничтожены теми, кто вышел из ворот.

– Атаковать! – кричал Аякс, – Всех убить.

Сзади битва закипела вдруг – даже не битва, а просто уничтожение дружин Аякса. Он решил послать гонца к Агамемнону и просить о помощи его, но видел, да и слышал, что и там бой идёт. Откуда столько силы у троянцев?

Всю ночь кипела битва и не где-то, а везде. Ночь кошмаров. Ахейцы не умели биться ночью, да и троянцы не умели, непонятно, когда успели научиться. Солнце ещё не появилось, но становилось всё светлее. Аякс удерживался из последних сил, Агамемнон ушёл от города подальше, Ахиллес к горам ушёл.

Огромными потери были. По сути, боеспособность армии царей ахейских уничтожена была. В городе пожары. Почему?.. И кто поджог?.. Может быть отряд, что вечером прорвался в город, натворил беды троянцам. И… как только солнце выглянуло из-за гор, стало тихо. Всё закончилось вдруг. Аякс на город посмотрел и… Что это?.. открытые ворота. Хоть и измотаны все были, он решил атаковать – взять реванш или погибнуть. Сотни войнов бросились к воротам из последних сил, но ни кто не вышел на защиту града и на стенах ни кого. Оказалось, что и другие ворота открыты тоже. Не души на улицах, только кое-где дома горели.

– Ушли! – так вот почему со всех сторон и всех клевали, выводили всех людей из града.

Со всех сторон в опустошённый город вливались остатки дружин ахейских. Их ещё немало было. Город взят, но побеждённых нет, только стены домов и сотни победителей, что были повержены обыкновенной тишиной. Нашли в подвале храма Одиссея и тех, кто с ним сидел в коне троянском.

В город вошли и войны Ахиллеса и Агамемнона. Ахиллеса не было. Аякс спросил у одного из воевод:

– Где Ахиллес?

– Погиб. – Ответил воевода.

– Как? Ведь он неуязвим.

– Стрела отравленная попала в пятку.

Хотел что-то спросить у Одиссея, но тот повернулся и прочь из города пошёл в большой печали. Душою плакал он. С ним отправились его друзья. Аякс не стал их останавливать, да и к нему шёл Агамемнон. Посмотрел на небо. С севера к городу приближалась туча. Больно черна она была. Подумал, что ладно в городе, хоть от грозы укрыться есть где.

Но что это?.. Услышали все шум, даже визг какой-то в небе. Посмотрели в верх… О боже?.. С неба падал камень!...Огромный, как дворцов десяток, и он огнём пылал. Хвост огня от камня терялся в небесах. Поздно было бежать куда-то, просто стояли и смотрели на приближенье смерти, проклиная своих царьков, и Илион, и эту бесполезную войну.

В самом центре города камень упал, на части раскололся. Осколки от него с волною разлетались по округе, всё, разрушая на своём пути, заваливая тех, кто был на улицах, да и в домах. Земля гудела, будто стонала… или радовалась, что закончилась война, и каждый по заслугам получил.

Оглянулся Одиссей и те, кто с ним ушли, увидел клубы пепла и камней летящих над городом. «Э-эх! – подумал – «Опять судьба меня спасла… Зачем?..

----------------------------------

Дейфоб с Еленой стояли на утёсе и смотрели на свой город, который и не город был уже, а развалин груда. Ни одного целого собора, дома или вообще строения какого-либо. Сзади троянцы жгли костры. За две ночи Дейфоб смог увести из града всех. Правда и погибло много в постоянных стычках. Все были измотаны чуть не до смерти.

Но нет врага, нет и града, только стены устояли, лишь кое-где разрушены чуть-чуть. Можно возвращаться, но надо ли?.. Аскорт тихонько сзади подошёл:

– Чё владыка дальше делать будем?

– А сам не знаешь? Или так и будем в рот смотреть царям своим?

– Нет! Я понял всё. Если не думаю, значит, и человеком называться не могу, – помолчал – Думаю, что новый город строить будем.

– И я так думаю, Аскорт.

– Я о другом… что там?

– Камень с неба?

– Да!

– Это боги Олимпа возвратились. Я предполагал… потому и вывел всех людей. Боги позора не прощают.

– Выходит, ты их сильно напугал?

– Выходит! – вдруг засмеялся.

– Ты чё?

– Во, обломались боги! Ха-ха! Своих детей накрыли в граде.

Аскорт, поняв всё, засмеялся тоже. Дейфоб развеселился:

– Смотри Аскорт, – показал на тучу, – Там они!.. Тряхнуть?

– Тряхни! А как?

– Мне Яросвет и Навна помогают, – крикнул Елене: – Елена бей!

Она руки вскинула ладонями вперёд. Луч из ладони устремился к туче, достиг мгновенно и… туча будто взорвалась, рассеиваясь в небе тысячами тёмных облаков. Ударил гром, сверкнули молнии, ударили по городу опять, и всё затихло.

– Зевс громыхал? – спроси Аскорт.

– Он!

Вдруг рядом появилась женщина – та, что уже была – её Дейфоб Венерой называл.

– Яросвет, ты победил. Чего ещё ты хочешь?

– Нет!.. не победил, Венера. Одиссей придёт лет через двадцать к себе домой в Итаку. Ахиллес погиб от стрелы, которая попала в пятку, город разрушен. Всё так, как должно было быть. Что-то упустил я?

– А Дейфоб с Еленой? Дейфоб погибнуть должен был, Елена затеряться где-то.

– И что? История осталась неизменной по большому счёту. Матрица сильнее оказалась.

– А боги Олимпа?

– Это не боги – это воинство матрицы. Боги Олимпа в Атлантиде. Им долго ещё плыть, да и сами то они под власть творения попали своего – на Венеру с изумленьем посмотрел – Венера!.. Это ж твоё творенье? Надо же? Гм-м! Во, натворила – сама под власть чуть не попала творенья своего, да и богов подставила!..

– Матрица имеет возможность развиваться просто, – ответила Венера.

– Черпая информацию из океана вед по образу и своему подобию.

– Я ведь не хотела-а.

Елена смотрела на обоих и Навна в ней спросила вдруг, перебивая:

– Вы говорите боги, а мы то кто?

– Мы люди – из будущего только, такие же, как все они.

– А боги кто?

– Род, например! Зевс! Озирис! Кришна! Аллах!

– А Будда?

– Будда не бог – он человек из седьмой расы или… вообщем, как Яросвет, как Навна-Нина, как Лилит, как вот Венера.

– А Венера то как?

– Ребёнок, есно, но человек! Тьфу ты!.. Не человек, а венерёнок. Это тот, кто с Венеры пал. Тоже наш потомок, блудный только – мало ей Венеры, попёрлась к нам на Землю.

Венера на слова Дейфоба-Яросвета внимания не обратила. Поняла она, что эта битва с матрицей проиграна. Более того, Навна найдена и будет уничтожена Елена. Конечно, Навна не умрёт, в тело своё вернётся и опять охота вновь начнётся.

– Надо Навну уводить – видишь, туча собирается опять, – обеспокоилась Венера.

– Уводи, Венера. Я её найду потом.

Венера исчезла, и Елена как-то обмякла сразу.

– Аскорт! – окликнул воеводу,– Спаси Елену. Уведи её подальше, спрячь, если что со мной случится.

– Понял владыка! И помни – за всё тебе я благодарен.

– Всё-всё, иди! – он обнял его и отстранил, толкнув чуть:– Иди Елена, Аскорт тебе везде поможет, если не вернусь.

Они пошли в долину, лишь, достигли лагеря, остановились, чтобы оглянуться. Дейфоб стоял всё так же на скале. Туча чёрная вновь собиралась и устремилась с трёх сторон. Он руки поднял и начал их сближать. Загрохотала туча, и молнии со всех сторон к Дейфобу устремились. Яросвет подумал, что всё кончено. Дейфоб погибнет! У матрицы прикрытие двойное – если один вариант разрушен, включается второй.

– Ну, погоди, Венера! – крикнул в небо.

И молнии скалы достигли. Раздался грохот. Казалось, что все силы неба обрушились на Яросвета. Все жители смотрели в страхе на скалу. Елена плакала, рвалась из рук Аскорта:

– Зачем увёл? Я с ним хочу погибнуть.

– Нет! Ты жить должна, так он сказал. В бессилие упала, пыталась ползти к Дейфобу.

Дейфоб вспыхнул светом пурпурным, бросил руки в стороны и резким движением вверх. Туча застонала будто, засверкали молнии сильней. И… что это? От Дейфоба свет белый устремился к туче и все услышали голос его. Он закричал, словно загрохотало небо.

– Навна! Чистота и непорочность! Помоги мене!

Свет волной ударил тучу, та стала исчезать совсем, становясь невидимой, прозрачной, но ещё была, чувствовалась чем-то. И взрыв опять, теперь уже не тучи – чистоты, самой прозрачности, окрасил небосвод вуалью разноцветья.

И дождь пошёл – весёлый, тёплый, нежный, переливаясь в радуге небесной. Дейфоб исчез. В ушах у всех слова его последние звучали:

– Чтобы победить – надо побеждать, а не пытаться только.

 

Глава третья.

Яросвет стоял на берегу реки большой, на берегу крутом. Рядом с ним сам Род стоял. Солнце вот-вот скроется за горизонтом. Ещё часик и ночь тьмой накроет землю. Град Китеж скроется из виду в этом мире, будто уйдёт под воду, но почему?..

– Скажи мне Род – кто ты мне?

– Отец, и брат, и друг!.. Или трудно это осознать?

– Нет, не трудно, конечно. Ладно, не буду около ходить. Ты матрицу писал?

Род задумался.

– О чём ты Яросвет? О книге жизни, что запечатлена в скрижалях?

– Да!

– Нет! Это до меня написано.

– Как это? Ты ж из первой расы? Ты из первых, от кого всё начиналось на Земле!

– Не всё. Всё началось гораздо раньше. Там были мы совсем другие.

– Знаю я. Но кто написал программу Арий? Конкретно, кто?

– Атланты! Они её писали описанием мира своего. Арии пишут будущее описанием мира своего, и так было и, вероятно будет. Но это не матрица, как ты назвал, а действие и жизнь сама. Зерно посеял – древо вырастет…

– А не мог ли кто-нибудь в процесс вмешаться, подкорректировать и что-то изменить?

– Только ты, или такие же. И хорошо, что мало вас.

– Плохо Род, очень плохо! Род в грядущем, тот, кто послал меня, иначе мыслит.

– Как это?

– Если Навна не родит Россию, всё по-другому будет на Земле. Наш замысел и есть только замысел пока. Чтобы жизнью сделать, ой как много надо потрудиться, чтоб из эскиза написать прекрасную картину жизни, в котором есть я, а в других нет меня пока.

– Выходит, я с призраком беседую? Мда-а!

– Вот потому ни кто в прошлом и не знает обо мне!.. А почему ты Род, как-то вне матрицы?

– Мы тихо шли и не высовывались шибко. Так и живём. На нас ни кто внимания не обращал, пока вот ты не появился.

– Да уж – скоро вся Земля узнает. Вообщем понял я, что существует матрица, а ты просто обошёл её. Как-то умудрился и за то тебе спасибо, Род. Но дальше так нельзя – будем выходить на божий свет.

– Вот что расскажу, мой сын, – посмотрел внимательно на Яросвета, – Слушай и внимай!.. До меня ещё существовали только воды океана Вед. Они прозрачны были, но заключали знание в себе – всё знание – Истину саму! Когда всё началось, вернее Истина, чтобы понять себя, всё создала и через всё живое, а живое всё, стала о себе читать. Гм-м! Понятно выражаюсь?

– Да! Я сам продолжу. И ты живёшь согласно Вед. Ты читаешь, и Истина через тебя читает, и через людей твоих…

– Потому я вне скрижалей, написанных кем-то когда-то.

– Вот я и хочу те скрижали в Ведах растворить.

– И как ты это сделаешь?

– Буду в прошлом события менять.

– Но ведь если изменишь в прошлом, можешь и не родиться вовсе сам.

– Я эскиз. Нет меня для матрицы! Вот Навна есть!..

– Вот-вот – хочешь её убить?

– Навна есть, а Нины нет! Она из эскиза, там, где родилась.

– А Лилит, а Дана, а Елена?..

– Елену оберёг! Вернее, матрица в её времени меня разбила! Проиграл я битву. Лилит из будущего моего…

– Остановись! Сколько натворишь, сколь не родится, да и…

– Зачем жить в мире, который в бездну прёт. А если выиграем, всем место найдём – много места в водах океана Вед!

Род задумался надолго. Обнял вдруг Яросвета:

– В добрый путь мой сын, и брат, и друг! Трудно будет, помогу, ты только позови.

– Благодарю тебя – отец! – и низко Роду поклонился Яросвет.

– А Навну где оставил?

– Венера забрала. Найду – своё сердце невозможно не найти.

-------------------------------

Стояла Клеопатра на балконе царского дворца. После смерти Цезаря, она домой к себе вернулась. Такая же осталась – волевая, сильная и властная. Конечно, не простила римлянам она смерти мужа-любовника, но прекрасно понимала, что сделать ни чего не может. Надежда на Антония была, но тот в погоне за убийцами такую славу о себе воспел, что до него не дотянуться, даже Клеопатре.

Понимала Клеопатра, что она хоть и царица, но не империи – провинции всего. Рим пока лоялен, но дань не забывает собирать. Многие хотят всё золото и драгоценности Египта к своим рукам прибрать. Подумала, что зря закрылась во дворце, хватит оплакивать, что не вернуть. Надо жить и управлять умело, иначе можно потерять и то, имеешь что.

Решила, что сегодня выйдет к людям, а лучше посмотреть на легионы, что Египет охраняют, чем дышат, о чём думают. Три легиона к Антонию ушли по требованью Рима. Но и у неё немало. Приказала советнику устроить смотр войска своего. Тот поклонился, вышел. Она пошла в опочивальню с рабыней, чтоб переодеться – решила платье снять, одеться, как в поход идут.

Когда была готова, вышла в зал. В зале носилки стояли, украшенные золотом, где царица при выходе обычно восседала и рабов десяток. Все мужчины крепкие, красивые и сильные. Мышцы играли на ногах и на руках. Подумала – почему рабы? Им бы женщин ласкать… хотя рабыни тоже есть, но хороши. Счастливые рабыни… Гм-м! О чём это она?.. Цезарь вспомнился. Был уже не молодой, хоть и бодрый ещё.

Тряхнула незаметно головой, чтоб сбросить наваждение, сказала:

– Пойду сама!

– Легионы построены, царица – ждут тебя.

Клеопатра маску надменности одела на лицо, – «Нельзя иначе – подумала, – Царица всё же»! А так хотелось ей быть просто женщиной – простой, весёлой, кем-то любимой и любящей кого-нибудь. Вышла на крыльцо и осмотрелась чинно. Легионы построены по кругу. Все на неё смотрели, но ей даже смутиться нельзя, ведь она царица.

Разные глаза и все по-разному смотрели – одни с покорностью, другие с интересом, иные просто прятали глаза. Она отправилась к левому флангу, советник и три телохранителя за ней. Прямо в глаза смотрела каждому. Все после короткого взгляда, опускали покорно глаза, чуть-чуть кивнув, почтенья ради.

Так дошла до середины – всё без изменения. «Любят ли они свою царицу»? – подумала.

Но вот… один из войнов не опустил глаза, напротив, осмотрел её с ног до головы, но не как царицу, а как женщину.

– Как звать тебя?

– Олегий, Клеопатра.

Она сверкнула на него глазами:

– Царица Клеопатра!

– Нет, не царица…

Телохранители схватились за мечи, побагровел советник, но легионер смотрел в глаза и даже улыбался чуть лукаво. Глаза были глубокие какие-то – нет, не форма глаз, а взгляд. Она вдруг утонула в них и стала маленькая-маленькая. И поняла – в его глазах царицей невозможно быть.

Советники схватили за руки легионера, заставляя голову склонить.

– Клеопатра! Скажи своим рабам – заставить голову склонить нельзя даже перед богами.

– А как можно?

– Человек склоняет голову в душе сначала.

– И почему склоняет?

– Если любит!

– А ты не любишь?

– Люблю, но не как раб, а как свободный человек.

– Что ж, склони не как раб, – взмахом руки приказала отпустить.

Легионер стоял, бесцеремонно глядя на неё.

– Я жду!

– Нет!

– Почему сейчас?

– Мужчина я – когда родился, боги мне сказали, что женщина должна мужчине поклоняться, а мужчина должен женщину любить!.. Или ты не женщина – царица только?

– Кто же боги у тебя?

Промолчал легионер.

– Выходит не царица я? А кто?

– Сама Венера, и Лилит, и Навна!..

– Кто они?

– Богини!

– Ты мне льстишь сейчас?

– Они и женщины любимые мои!..

– Вот как! Надо же, как умудрился – поднять сначала до богини и бросить… почти себе под ноги…

– Не бросить – приблизить только, или приблизиться чуть-чуть. И что? Слыхал я – Клеопатра проворна и умна.

– А ты умён Олегий и коварен. Что будешь делать, если прикажу казнить тебя за дерзость?

– Просить.

– О чём?

– Последнее желание исполнить перед смертью.

– И это всё?

– Всё, Клеопатра.

Клеопатра внимательно смотрела на него. Она не ожидала, что простой легионер может быть так дерзок и умён.

– Ты не солдат!.. Ты… царских кровей?

– Нет, я не солдат – я воин! И не царских я кровей. Во мне течёт кровь человека!.. А это, прежде всего разум, и любовь, и мудрость!..

Клеопатра чувствовала себя глупо и это раздражало.

– Человек! Разум! Любовь! Мудрость!.. Что ж, ты напросился. Приказываю казнить тебя! Но прежде буду говорить с тобой наедине и… ещё – шанс тебе даю – десять лучших войнов драться с тобой будут. Попробуй, выживи! И да поможет тебе твой разум, и твоя любовь – для мудрости ты молод.

– А последнее желание?.. – Олегий даже не напрягся, всё так же улыбался ей лукаво.

Она подняла руку и клятвенно произнесла:

– Исполню я твоё последнее желание! Говори! Или ты не веришь слову самой царицы?

– Верю.

– Так говори, я жду.

Установилась тишина, ждала не только Клеопатра, ждали все.

Олегий, затаив дыханье, произнёс:

– Подари мне ночь с царицей Клеопатрой!..

– Ах-х!.. – остановилась жизнь сама, дыхание остановилось. Что делать? Как выйти из ситуации, в которую её поставил простой легионер – её, царицу, перед которой даже сам Цезарь поклонялся. Приказать убить немедленно, но это истерика, что царицы не достойно, даже позорно.

Она искала, но не находила выход. Все ждут и надо что-то делать. Услышала его опять и почему-то вздрогнула.

– Это и есть моё последнее желание. Ты обещала, или царица не всесильна вовсе? – он улыбался, даже не просто улыбался – смеялся внутренне над ней, и чувствовала Клеопатра это. – Если не можешь выполнить моё желание, то казнь отмени, а с десятком войнов биться я и так могу, чтоб позабавить Клеопатру.

– Ты… ты!.. Очень дерзок и умён!.. Я выполню твоё желание, но завтра ты умрёшь.

– Да!.. Жизнь моя за ночь с тобой, царица.

Она чувствовала, что краснеет, и ещё, почему-то не могла смотреть ему в глаза. Подняла руку, показывая, что устала и хочет отдохнуть.

– Возьмите Олегия под стражу. Ко мне в восемь часов доставьте, – повернулась и быстро удалилась.

– Ещё иногда меня кличут Яросветом, Навнушка-душа! – она не оглянулась на его слова, хоть и слышала прекрасно. Решила, что вечером узнает всё… почему-то сердце радостно забилось только.

---------------------------------

Лежала Клеопатра на кровати и смотрела в потолок. Целый день она ловила себя на мысли, что с нетерпеньем ждёт восьми часов, и не просто ждёт, а ждёт его – Олегия, как он представился, или Яросвета. Кто он? Почему так дерзок и умён? Будто знает он её давно… а она? Подумала, что это было с ней когда-то. Встряхнула головой. А Навна… кто она? А Лилит?.. Венера?.. Почему так называл её? Если они богини?.. и женщины любимые его… значит он?.. О-ох!.. Он бог!.. Нет, нет – не может быть такого!..

Была одета Клеопатра просто в лёгкой ночной рубашке. В ней она всегда ложилась спать. Ложилась спать?.. Одна – почти всегда, даже тогда, когда с Цезарем жила. Этикет не позволял всегда быть вместе, да и не было желания, как женщине, общаться часто.

Она ждала стук в дверь, и всё же когда раздался стук, вздрогнула, засуетилась чуть, встала, но не как царица, а как женщина, которая… ждёт любимого мужчину. «Что со мной»? – подумала.

– Войдите! – вслух сказала.

Вошёл советник, Олегий следом, сзади выглядывали две рабыни. Она надменно посмотрела, сигнал дала рукой всем удалиться, сказала – приказала даже:

– Не входить, пока не позову сама.

Все вышли. Она подошла к дверям и закрыла двери на засов. Повернулась, посмотрела на него. Он стоял спиной, но чувствовалось, что он ждёт, что она предпримет. Клеопатра тихо подошла, взяла за плечи, повернула и пристально посмотрела ему в глаза. Увидел в них Олегий желание и что-то ещё – может нетерпенье даже.

– Вот я! Возьми свою царицу.

– Нет! Царицу не возьму.

– Как это?.. Твоё последнее желание?

– Пусть женщиной простой царица станет.

– Хорошо! Что я должна делать?

– Раздеть меня.

– Вот как!.. И себя?

– Тебя я сам раздену.

– Так раздевай!

Он лёгкую рубашку тихо взял руками и просто дёрнул, разорвав её на части. Клеопатра уткнулась ему в грудь, почувствовала его сердце, почувствовала себя почему-то маленькой и беззащитной перед ним. Но ведь она царица, ей нельзя быть слабой, почему он так груб?

– Как ты посмел! – но осеклась, ведь просто женщина она и нравилось ей это.

– У вас мужчины женщин бьют?

– Нет! Это позорно очень.

– Ну, слава богам.

– Очередь твоя – что ж медлишь… раздевай Лилит?

– Унеси меня на ложе.

Олегий взял её на руки. Клеопатра обняла его за шею, приблизилась к его губам и поцеловала крепко. Губы шептали почему-то:

– Любимый мой! Но почему?.. Почему так хочется тебя ласкать, любить и целовать?.. Всего-всего, от пят и до макушки… О-ох! – упала на кровать, растерялась и… вспомнила, что это было с ней когда-то.

Соскочила и на него набросилась, как львица. За шею обхватила, чуть подпрыгнула, скрестила ноги сзади на талии его.

– Ты одинакова везде, Лилит.

– Почему ты называешь так меня?

– Не важно – сегодня ночь моя, как хочу, так называю.

– Почему сейчас не называешь меня Навной?

– Навна – это сама нежность, а…

– Я поняла! А Лилит?..

– Блудница, но хороша, прекрасна и умна, как ты.

– А Венера?

– Падший ангел, но не потому что плохая, а нас пришла спасать, вот и пала в невежество земное.

– Может быть, у тебя есть ещё знакомые на небесах?

– Есть! Много, только не все знают меня пока.

– А ты то кто – Олегий? – изумлённо посмотрела на него.

– Я просто Ярый Свет.

– Яросвет!.. А кто я ещё?

– Много кто!.. Дана, например или Туя, Яра и Елена, что в Трое…

– Не знаю-у, а ты откуда так умён?

– Не спрашивай, узнаешь, может быть сама когда-нибудь. Пора нам кое-чем заняться.

– Подожди, не торопись. Ведь прежде исполнения желанья твоего, я сказала о беседе нашей и не среди людей, а наедине.

Вздохнул Олегий:

– Что ж, терзай меня беседой – договор дороже денег всех и золота Египта.

– Ты иронизируешь опять – смеёшься над Египтом?

– Нет – люблю Египет, но тот, которым Клеопатра правит.

– Клеопатра будет править всей империей. Так сказали боги.

– Так думает Лилит, а Лилит ещё не все боги. А боги не сказали так. Если попытаешься… от яда змеи умрёшь.

– Как ты смеешь, смерд?

Олегий, будто не слышал её спесивые слова:

– Если останешься только царицей Египта, то дань империи откажешься платить, купишь варваров за золото, чтобы Египет защищали…

– И что?..

– Окрепнешь, силу обретёшь большую и пусть не ты, твои потомки с варварами империю развалят, измотают.

– Твоими бы устами.

– Ты начать должна.

– Я устала! – вдруг заплакала, – Одна я!.. – На Антония была надежда, но… – посмотрела на него и замолчала.

– Говори!..

– Я вообще не понимаю, зачем я всё это говорю тебе. Кто ты, и что ты можешь, особенно сейчас?

– Когда осталось жить часов двенадцать?

– Олегий!.. Я не хочу!.. Сбеги… я попробую помочь.

– Нет! Ты же сама сказала, что казнить меня не будут, как барана, а буду биться с лучшими из лучших, и не с одним – с десятком сразу. Вот и посмотрим, что сильнее – разум и любовь или тупая сила.

– А ты хвастун.

– Посмотрим завтра.

– Если ты так умён, тогда скажи, как мне от позора уйти, что ты мне учинил?

– А ты не о позоре думай, а о радости и счастье, что этой ночью обрела – позора и не будет. Завтра богом стану, если ты захочешь, а с богом не позорно ночь царице провести.

– И как ты это сделаешь, легионер?

– Увидишь, – посмотрел таинственно, – Что, закончилась беседа?

– Да! От нетерпения сгораю я, Олегий. Ты не мешай мене, буду ласкать тебя и нежить.

– Да – Навнушка душа.

--------------------------

Клеопатра стала раздевать его, не забывая задавать вопросы. Казалось ей, что просто разговор с Олегием приятен очень. Это гораздо лучше блуда. Шло от него какое-то воздействие, которое волнами проходило через тело, и было удивительно приятно.

– Что это – Олегий? Почему так хорошо мене?

– Потому что сбросила царицы маску – стала свободной, чистой – без пороков и желаний.

– А почему Навной называл меня?

– Навна проявилась потому что. Слышишь меня – Навна?

– Да! А Клеопатра хороша! Только робка чуть или… очень робка – ей бы не царицей быть, а поэтессой.

– Так помоги ей.

– Ой!.. Что я говорю? – она мотнула головой, – Мне не хочется с тобою заниматься… гм-м… хочется с тобою говорить и просто целовать! О-ох! Что это я? Не каждый день с человеком поговоришь!.. Если хочешь, возьми меня сейчас, но…

– Нет – не хочу! Поговорим, раз хочешь говорить, а лучше я расскажу тебе о том, что было и о том, что будет, о тебе и о себе.

– Как интересно-о! – она на колени к нему села, – Я слушаю! Как интересно – быть голыми и просто разговаривать.

----------------------------------

Утро наступило быстро очень. Олегий спал на ложе Клеопатры, а она лежала и смотрела на него. Как быстро ночь прошла, и как она была длинна. Такой длинной ночи ни когда у Клеопатры не было… и такой короткой тоже… Тело ныло всё от избытка чувств и состояний, что всю ночь её сопровождали. А душа?.. Она кричала от боли страшной.

– За всё платить приходится, царица, – заговорил Олегий – Ночь любви и счастья уравнивается болью разлуки. Если есть начало, значит должен быть конец и это неизбежно.

– И изменить ни как нельзя?

– Я пытаюсь, пока только пытаюсь. Наверное, нам надо перестать всё время начинать, тогда и конец исчезнет.

– Как? – слёзы появились на глазах. – Ведь даже если мы родились, значит жить начали… и всё равно, любимый, спасибо тебе за ночь, что подарил мене.

– Пора нам – Клеопатра.

Она вся навалилась на него:

– Не отпущу!.. Пойдём, я покажу тебе подземный ход, и ты уйдёшь, он в спальной у меня.

– Нет! Убегать не стану. Пошли! – он встал, быстро оделся, стал жёстким сильным и уверенным, будто не на смерть идёт, а просто в битву и не в первый раз. – Зови стражников своих и сама иди – посмотришь, что сильнее – разум или сила.

Клеопатра тоже встала и оделась, звать рабынь не стала.

– Поцелуй меня!

Он подошёл, поцеловал, взял её на руки и понёс. У дверей поставил, улыбнулся:

– Зови.

Она затвор открыла и толкнула дверь. Первым, кого увидели, советник был.

– Мужик с утра к удаче!.. – промолвил, улыбнувшись Олегий.

– Войны для казни ждут во дворе, царица – торжественно сказал советник. Он, похоже, ждал всю ночь, представляя, как умрёт наглый легионер.

– Дайте Олегию доспехи и меч его, – распорядилась Клеопатра.

Она опять была царицей – надменной, сильной, властной.

– Не надо, Клеопатра – у разума и у любви оружие другое.

– Что ж, как хочешь – иди и победи силой любви и разума.

– Я не проигрываю ни когда… даже в поражении.

– ?..

И он пошёл – спокойный, сильный, молодой. Сердце Клеопатры полетело следом, выскочило из груди… стало больно… и не выдержала, пытаясь сердце удержать…

– Олегий!..

Он остановился, но не обернулся, руку поднял, сжал в кулак и быстро вышел к крыльцу. Клеопатра и советник поспешили следом.

----------------------------

Бегом сбежал с крыльца Олегий к десятку войнов, что должны были его убить. Кругом стояли люди и ждали представления.

«Ничего не изменилось с тех пор троянских, – подумал Яросвет – всё те же лица, та же тупость, те же мысли».

– Я готов! – сказал.

Впереди стоял Овидий, он знал его и знал и то, что он его не любит за ум его.

– Надень доспехи, и меч возьми, а то почти голый, – сказал Овидий.

– А ты думал, что с Клеопатрой спать в доспехах надо?

– Ладно, не одевайся, плебеям не нужна одежда, всё равно на части разрубим и собакам на съеденье отдадим, но меч возьми.

– Нет! С тобой и без меча не страшно биться, ты же слабак.

Побагровел Овидий. Меч выхватил из ножен.

– Убью-у!

– Пошёл ты, раб.

Тот замахнулся, и меч занёс и начал с силой опускать. Олегий не пытался защититься, не пытался отскочить – просто стоял и ждал. Клеопатра замерла, остановилось сердце, не хватало воздуха, чтобы дышать. Хотела остановить приказом царицы, но не смогла и слова вымолвить.

«Он делает так специально – опять умом он обошёл её. Как она не догадалась, что он ещё вчера смерти искал, а не для ночи с ней своим умом играл. Надоело жить среди плебеев и тупиц» – подумала она.

– А-ах! – вскрикнула непроизвольно и глаза закрыла, пряча слёзы.

Услышала удар меча… почувствовала сердцем…но не по телу, а по железу почему-то. Глаза открыла и увидела его. Он так же стоял спокойный и невозмутимый. Овидий бился с другим легионером. Что же произошло?.. Второй легионер путь преградил мечу Овидия своим мечом, но почему?.. Услышала.

– Только трус, не воин, с безоружным бьётся. Мы не палачи, а войны.

Овидий кинулся на неожиданного заступника, пытаясь достать его своим мечом, но тот умело от ударов уходил.

Советник крикнул:

– Остановитесь!

Легионеры прекратили драться.

– Я не палач, царица – избавь меня от миссии такой.

– Как звать тебя? – спросила Клеопатра.

– Аверий! – поклонился чуть легионер.

– Иди Аверий, ты свободен, только меч оставь Олегию.

Он молча бросил меч Олегию под ноги:

– Возьми и бейся, брат! Я за тебя молиться буду.

– Благодарю тебя – Аверий! – и Клеопатре – Ты счастлива царица, что есть у тебя такие люди. Цени их, береги, поставь их над другими, и царство будет процветать твоё.

Как только Аверий удалился, Овидий вновь бросился в атаку, крикнул остальным:

– Нападайте же... – в следующее мгновенье падал весь в крови на землю. Олегий отступил чуть-чуть от падающего тела. Меч Аверия был у него в руках.

– Нападайте же, я жду!..

Вдруг кто-то закричал из строя:

– Царица! Позволь мене с ним биться, я его убить хочу.

– Да, позволь ему, царица. Не заставляй лучших становиться убийцами – не простят они тебе такого. Пусть будет добровольцев не десять, а пятнадцать или больше.

Она подняла руку:

– Да будет так!

Войны, поклонившись, удалились.

--------------------------------

Из строя вышло человек пятнадцать, ждали приказа. Овидий видел, что для них убийство – радость, даже экстаз. Советник рукой махнул и с криками легионеры кинулись на Олегия. Он крикнул:

– Смотри царица, кого вчера казнить ты приказала, – и поднял свой меч, готовый к схватке.

Кто-то уже напал, как дикий зверь, пронзить мечом своим пытаясь, но через мгновенье корчился от боли, катаясь по земле. Олегий кинулся вперёд, кружился, словно вихрь… нет, не вихрь, как смерч, разил на право и на лево, умело от ударов уходил, бил по пути кого-то. Крики, вопли, стоны появились в звуках боя и… вот уже последний пал из палачей. Кое кто ещё ползти пытался, истекая кровью.

Олегий, словно бог стоял, чуть наклоняясь с мечом поднятым, смотрел на Клеопатру:

– Что теперь, царица? Или…

– О-ох!.. – Клеопатра вскрикнула опять. Она увидела летящую стрелу, которая вот-вот поразит Олегия. Она глаза закрыла. Когда открыла вновь, увидела, что стоит Олегий так же, только в руках держит стрелу.

«Он поймал её» – подумала она.

Шум послышался. Все оглянулись и увидели посыльного Антония, что пробирался сквозь толпу. Обходя убитых и Олегия, он подошёл к крыльцу, поклонился Клеопатре.

– Говори! – она сказала.

– Я от Антония. Он недалеко – на границе царства твоего. Требует тебя к себе.

– Требует?..

– Просит, царица!

Она подумала чуть:

– Передай, что если хочет встречи, пусть сам придёт ко мне.

Посыльный поклонился и молча удалился. Клеопатра посмотрела на Олегия. В глазах увидел у неё надменность, произнёс не громко:

– Клеопатра женщина опять царицей стала!

– Ты свободен воин, но должен уйти с земли Египта навсегда.

Он бросил меч, к ней подошёл и преклонил колено:

– Прощай Клеопатра! Ты выбор сделала, я вижу. Не виню тебя, не обвиняю, жаль, быть может, только…

– Иди!.. – она рукой махнула с нетерпением, боясь, что царская надменность вдруг её покинет. Мыслями она была с Антонием и царицей Рима. «Что изменилось? – подумал Яросвет – Только то, что он живой остался… что ж и этого достаточно, ведь не Олегий только он, ещё и Яросвет».

Встал, ещё раз поклонился и пошёл, но стрела… вдруг прилетела и с силой уткнулась в спину. Олегий сделал шаг вперёд, но удержался на ногах. Стрела торчала под лопаткой левой, насквозь пронзила тело. Наконечник стрелы торчал около нижнего ребра. Он взялся за него рукой, повернулся к Клеопатре. Она с ужасом в глазах смотрела на него. Сзади и чуть в стороне, нагло смотрел легионер с луком в руках.

– Не по-па-ла-а Клеопатра. В сердце не попала мне твоя стрела. – Он опустился на колени.

– Олегий! – закричала Клеопатра, – Я не хотела-а!

Олегий достал рукой сзади стрелу, резким движением сломал её и бросил осколок на землю.

– Опять я битву проиграл, Венера! Почему Род? – сказал Олегий и начал падать, но Аверий рядом оказался, поддержал его.

– Потерпи Олегий, крови нет пока, мы унесём тебя, вынем стрелу и перевяжем – будешь жить. Вместе уйдём – здесь нечего нам делать. Тут не войны – больше палачи и подхалимы.

Олегий как-то весь обмяк, жизнь покидала тело. Он шептал:

– Аверий! Если уйдёшь, собери египетское войско. Через три года здесь будет Август со своими легионами. Клеопатра умрёт… не дай ей… помешай любой ценой… даже силой. И римлян бей от имени царицы, пусть песни пишет, а не управляет, она как символ, нужна Египту, как творческая сила, что на подвиг вдохновляет… – перевёл дыхание – Она хорошая, Аверий!

Олегий посмотрел на Клеопатру. Рукою продолжал держать стрелу за наконечник. От боли пытался вытянуть её из тела, но вероятно силы не хватало. Клеопатра же была растеряна. Через маску царицы Олегий видел это. Он понял, что сердце рвётся у неё на части. Оно не хочет жить, рвётся с его сердцем в небеса.

Слёзы вот-вот появятся… но повернулась Клеопатра, чтобы скорей уйти. Поняла, что и слова вымолвить не сможет.

Услышала

– Богиня!..

Она остановилась, но не повернулась.

– Я говорил тебе, что я не человек.

Повернулась Клеопатра.

– Подойди и убедишься в этом.

– Что ты хочешь?

– Хочу тебя бессмертной сделать и… – он умолк, закрыв глаза.

Клеопатра подошла. Олегий глаза открыл опять.

– Наклонись, пожалуйста, ко мне, Клеопатра-Навнушка душа.

Она тихо сказала:

– Почему терзаешь меня витязь, зачем позоришь… ведь знаешь, что не могу – царица я. Уйди спокойно, не мучая меня.

– Я не обманываю Клеопатра. Это не позор, а снисхожденье. Цезарь бы понял это-о! Силы уходят… наклонись, что-то взор туманит… хоть посмотрю ещё разочек… – и Аверию, что стоял рядом, – Аверий, сбереги её.

– Понял я, Олегий! – он отступил, колено преклонил пред Клеопатрой и низко поклонился ей.

Клеопатра стала наклоняться, встав на колени. Ей казалось: небо на неё упало – такая тяжесть на плечах. Понимала, что надо уйти, а то что скажут, такой удар её авторитету,.. но почему один из самых преданных и лучших перед нею на колени встал и низко поклонился ей такой, а не той, какой была вчера.

Как странно – этот человек за день всё изменил в Египте. Ему бы армией командовать, а…

– Лучше стихи писать! – заговорил Олегий. – Я же говорил тебе богиня, что я воин – воин слова, воин духа, а ты… армией командовать.

Он говорил всё тише. Она всё ниже наклонялась, чтоб услышать.

– Хочу с тобой я говорить часами,

Хочу ласкать тебя!.. Любить!

И окружить тебя красивыми цветами,

И вечно в них с тобою быть!

Клеопатра прошептала:

– Так в чём же дело?.. Ты же бог!.. Ты Яросвет!.. Ты можешь! О-ох!.. – она вдруг замерла… и тихо стала падать на него.

– Прости меня царица!

– Спасибо, Яросвет!.. Устала я!.. Ты справился, ты смог, – чуть слышно прошептала Клеопатра.

– Ты помогла мене… – он из последних сил собрался и воткнул осколок от стрелы в грудь Клеопатры ещё сильней.

– О-ох!.. – выдохнула Клеопатра и упала на него. Кровь окрасила тела и обильно полилась на землю. Из спины царицы наконечник от стрелы торчал.

---------------------------------

Что это?.. Почему все бегают?.. Кто-то кричит безумно, кто-то плачет, кто-то… ветер поднялся вдруг такой, что трудно устоять на месте. Паника кругом. Возле тел Олегия и Клеопатры стоял Аверий, меч обнажил, вернее, поднял, что на земле лежал. Направился к крыльцу – к охраннику, что пустил стрелу в спину Олегия.

Тот засуетился, стал доставать стрелу из колчана, но Аверий чуть подбросил меч свой, поймал за лезвие и с силой бросил. Охранник не успел стрелу пустить, меч Аверия пронзил его насквозь, и он упал.

Аверий подбежал, меч вытащил из тела, осмотрелся, советника ища глазами. Он понимал, что по его приказу был убит Олегий. Но из дворца выскакивали войны и устремились на него. Он не отступил, а начал биться. С площади на помощь пробивались его войны.

А на площади кипела битва почему-то. Зеваки разбегались кто куда. «Неужели Клеопатра сдерживала всех… и чем»? – подумал Аверий. И понял – тем, что была, просто была, а вот сейчас нет её и... Зачем Олегий сделал это»?.. Друзья пробились, наконец, к нему – их не мало было. Сразу в битву кинулись, заслон охранников пробили дружно и скрылись во дворце.

Что делают они?.. Зачем глумятся над царицей – памятью и символом Египта. Так не должно и не могло быть, но почему случилось?.. Не найдя советника… да и зачем он?.. войны Аверия пошли обратно. На площади кипела битва. Тела Олегия и Клеопатры всё так же лежали на земле. Вокруг войны плотным кольцом держали оборону, не подпускали ни кого.

Аверий крикнул:

– Остановитесь, люди! Памятью царицы призываю вас!..

Но ни кто не внял его словам. Только ветер становился всё сильнее. На небе тучи появились грозовые. Он руки поднял вверх и закричал:

– Зачем – Олегий?

Услышал, как вдруг вздрогнула земля и загудела где-то в глубине, будто стонала или плакала. С площади к дворцу ринулась разноцветная толпа. Аверий понял – это мародёры по натуре, хотят воспользоваться паникой и смертью Клеопатры и растащить дворец. Их было много – сотни, а их двадцать человек всего, ещё с полсотни возле Клеопатры.

– Во дворец – в покои Клеопатры, там должен быть подземный ход. Сына царицы надо спасти, – крикнул Аверий. Он знал об этом. У её отца ещё служил, был близок Птолемеям. Отец её к нему, как к сыну относился.

Крикнул тем, кто от глумленья Клеопатру охранял:

– Возьмите их и пробивайтесь вон из города к гробницам, там встретимся, решим, что дальше делать. Полсотни войнов стали пробиваться сквозь толпу. К ним присоединялись те, кто Клеопатру поистине любил. Сила набралась не малая, так как к гробницам подошло сотни две, а то и больше.

Аверий нашёл сына Клеопатры. Закрылись у неё в покоях и начали искать подземный ход, но безрезультатно. Земля дрожала, словно кто-то огромный в ней ворочался. Понять, что это, не было желания и времени. Спальная Клеопатры превратилась в груду хлама. Легионеры всё перевернули, но не могли найти подземный ход. Не тронутой осталась только кровать… кровать?..

Аверий подошёл и начал поднимать кровать, пытаясь её перевернуть и… вот он – кровать поднялась вместе с полом и там лестница.

– Нашёл!.. Сюда!

Все кинулись к нему. Он всех пропустил, и сам вошёл последним. Через полчаса все были за городом, возле гробницы. Он понимал, что оставаться долго здесь нельзя – надо спрятать сына Клеопатры, но из пустыни надвигалась буря, даже не просто буря – смерч с тоннами песка.

– Всем в гробницы! – приказал Аверий.

Подождал, когда все скрылись, пошёл следом. Посмотрел последний раз на город, представляя, что творится во дворце.

– О-ох!.. – увидел… – Что это?.. – дворец, который был, как на ладони, вдруг начал рушиться, будто проваливался в бездну.

Он подождал, пока дворец исчезнет, и сказал, как утвердил:

– Не досталось золото Египта ни кому

Оглянулся и увидел, что со всех сторон бушует буря, всё сметая на своём пути.

– По истине – богиня Клеопатра! – подумал, – Безвременно ушла из жизни. Э-эх Олегий! Что ты натворил?

Подумал: – «Надо начинать сначала всё и да помогут мене боги. Посмотрим – правду ли Олегий говорил. Конечно, Клеопатры нет, но символ есть, и сын её, и творческая сила Клеопатры».

 

 

Глава четвёртая.

 

– Яросвет!.. Ты чё рыжим стал? Ха-ха – как действует на человека смерть!.. Смерть?.. Убийца-а-а ты-ы-ы! – за грудь рукой схватилась Клеопатра… или… Лилит?.. Почувствовала боль в груди…

– Ты чё наделал? Я боли боюсь, а ты стрелой… лучше б отравил.

Яросвет молчал, глупо глядя на неё. Он понял, что эту битву выиграл, но что же будет дальше? Он видел, что началось в Египте – голограмму в воздухе создал. Антония увидел. В устье Нила корабли его стояли. Стояли?.. Нет, не стояли, там бушевала буря. Люди прыгали с кораблей, и спрятаться пытались кто куда от бури, но не было спасения, тонны песка обрушились на землю.

Не понимал Антоний, происходит что, но выжить удалось ему, видно так суждено – увидеть Клеопатру мёртвой или узнать об этом. А вот через три года: Аверий во главе египетского войска бьётся с Октавианом на египетской границе. У римлян огромные потери, хоть и не равные силы. Октавиан в Александрию входит, но нет там злата, нет зерна, нет даже людей или почти. Вот он возвращается назад – пол войска потерял дорогой.

– Яросвет!.. – воскликнула Лилит.

Другая голограмма появилась. Сын Клеопатры – царь Египта. В Рим посла отправил со свитком. Там написано – Рим не имеет больше власти над Египтом.

– Всё, Яросвет, прекращай, и так понятно всё. Что ждать теперь? Возмущения стихий или ещё чего страшнее?..

– Навна? – спросил.

– Здесь она… то есть я – посмотрела на него, – Во связалась – жила себе спокойно, пока ты из своего эскиза не…

– Не эскиза, Клеопатра… уже… Ты вот что скажи, царица – теперь ты поняла, что я не только человек.

– Яросвет! Ты спятил. Я ведь богиня, и из будущего тоже. Клеопатра знает всё – вернее сразу стала мною… Тьфу ты!..

– А-а! Так ты Лилит?.. Богиня значит. Гм-м! Это хорошо!

– Это почему?

– Можно не церемониться.

– Я чё не женщина, если богиня?

– Не – ты призрак… или почти. Вот ты сказала – из эскиза я, но ведь теперь сценарий жизни Клеопатры изменился – старый стал эскизом, а новый силу набирает.

– Египта нет без Клеопатры.

– А культ! Или Клеопатра блудница, или культ безвременно ушедшей, но прекрасной и любимой. Сейчас не Клеопатру будут осуждать, а того легионера, что убил её. Римским лазутчиком от Октавиана назовут. Да и вообще, изменится глобально всё. Гм-м!.. Надо в будущее сбегать, посмотреть.

– Что это – Яросвет?

Он посмотрел туда, куда Лилит смотрела, и увидел!..

---------------------------------

В позах лотоса к ним с небес спускались люди, словно плыли. Все они на них пронзительно смотрели. Яросвет за голову схватился, казалось, что она взорвётся. Боль не только в голове, тело всё оцепенело. Он хотел пошевелиться, но не смог. Лилит рядом стояла, глядя в даль с ужасом в глазах.

Яросвет пустил ей мысль:

– Навну из себя отправь.

– Нет, я устала. С тобой останусь, и пусть всё кончится сейчас.

Он понял, что не Лилит, а Навна ответила ему.

– Навнушка душа, устал и я смертельно, но… не можем мы… иди, прошу тебя. Я найду тебя потом.

– Да-а-а!.. – Навна ушла, и понял это Яросвет.

– Яросвет!.. Мы погибаем!.. Но это невозможно – даже мертвецам такое не под силу.

– Они попробуют нас… или меня на нейтрино распылить. Придётся всё сначала начинать. Весь круг… у-ух, как больно… сансары.

Лилит начала извиваться, как змея.

– Я не хочу!.. Я буду биться! – она упала, начала кататься по земле или не по земле, с одним лишь звуком – У-у-у!.. Втяни в себя всю силу воплощений, ты можешь, не стой столбом, а то-о – больно-о… потерпи-и – не чё плакать – размазня – не Ярый Свет. Навну призови, что чистота, Дану колдунью, Яру. Может в мечте своей упрячет нас!..

– Это ты их призывай, а я мужскую силу призову.

С трудом руки к небесам воздел, воздух выдохнул, глаза закрыл и голову смиренно опустил.

– О-о-о-ом!..

Засверкали молнии кругом, пространство стало разряжаться, будто воздух исчезал совсем. Подумал, что Земля не выдержит – надо в открытый космос в виде волны пробиться Ярым Светом. Луч белый появляться стал, растворяя Яросвета и Лилит.

Крикнула ему Лилит:

– Смотри, Венера там.

Он посмотрел, увидел Венеру, что восседала в той же позе мертвецов… или может позе жизни вечной.

– Она из памяти пытается нас выключить своей. Ну и дурочка, она же после нас. Во, бабы – думают всегда потом.

Лилит исчезла вдруг. Яросвет ещё проявлен был туманно. Увидел, что Венера встрепенулась, глаза открыла и увидела…

– Яросвет? – удивилась будто. – Ты один? А где Лилит?

– В тебе Венера! И вообще, как ты надоела. Лилит забудь её и возвращайся в космос – там жду тебя – и Яросвет исчез, лишь негатива фото временно остался в воздухе, но и он растаял, как туман.

Венера дёрнулась, на ноги встала и пошла… но сил не было. Ворчала про себя тихонько.

– Забудь, забудь! Как? Она после меня. Нет просто для меня, её – в мечте быть может только. В мечте?.. Яра, перестань мечтать, вернись в реальность.

Стон услышала в себе.

– Я с вами!.. Осознала – проснулась будто.

– Яра мечтай! Ха-ха! К Яросвету в космос! Окрасить Ярый Свет цветами творческими надо, иначе жизнь картины нашей жизни просто белой станет. Чистой очень… скучно это. Венера, мумий отключи.

– Не могу! Сил не хватает.

– Хватит! – Навна чистота сказала, и всё стало растворяться будто – в прозрачность превращаться.

– Что это?.. Ах да, вспомнила – это на землю небо опускается, как в Гиперборее дикой.

Лилит молнию огня метнула в мир, что уже почти прозрачным стал.

– Это чтобы места всем хватило – не только непорочности одной. – Засмеялась весело. – Блудница я, есно!..

А над землёй вуаль цветная колыхалась. В Египте буря кончилась, и солнце выглянуло из-за туч, возбуждая в тех, кто жив остался волю к жизни.

Когда в космос открытый вышли, там Яросвета не нашли.

– Сбежал опять куда-то. – Лилит сказала.

– Вон он! Откликнулась Венера.

Посмотрела вниз Лилит на землю. Там в поле юноша шёл по тропинке, босиком и с палочкой через плечо. На палочке той небольшой мешок висел и лапти.

Лилит опять засмеялась:

– Босяк!.. Ха-ха-ха! Ваня дурачок!.. Идёт, наверное, и стихи себе под нос читает или сочиняет.

А где же Навнушка? Так вон она – лежит возле деревца молодого и улыбается чему-то – солнышку, наверное, – сама себе сказала и Венере:

– Всё! Разбегаемся девчонки. Я к Агу, он ждёт меня… хорош дикарь. Такого Яросвета больше всех люблю. Дикий, нежный, добрый и послушный.

Кто со мной, пусть остаётся. Пока, девчонки всякие. Ха-ха, встретимся в Венере, что родится скоро, и исчезла.

-----------------------------------

Возле небольшой берёзки в поле девушка лежала и смотрела в небо. Там кучевые облака в её воображении приобретали всевозможные причудливые формы. Вот кораблик среди айсбергов плывёт, а вон лисичка белая бежит по небу, что-то нюхает под носом у себя, а там, чуть в стороне жар птица на веточке сидит, сверкает огненными перьями, красуясь перед сама собой, а вон…

– Играешь с облаками девушка? – услышала и, вздрогнув, недовольно обернулась.

Увидела мужчину молодого, даже не мужчину – юношу, который по тропинке шёл, что проходила в стороне чуть от берёзки.

– Почему подумал так?

– Потому что песни сочиняю, сам иногда играю с облаками.

– Только с облаками?

– Нет! Не только, со светом солнца, с ветром, со словами.

– А можешь показать?

– Могу. Он бросил палочку с вещами и к ней шагнул. А с чем?

– Со светом, например, – солнце спряталось за облаком большим: – Вишь, солнца нет – только от солнца тень одна.

– Ты не права – сейчас луч солнечный тебя коснётся.

– Прямо сейчас? – на небо посмотрела, увидела, что облако большое, плотное. Но в том месте, где солнце находилось, стала появляться брешь, как дырочка от бублика и в эту дырочку луч проскочил лукаво прямо девушке в глаза.

– Ой! – она зажмурилась и засмеялась, – А с ветром?.. Ведь ветра нет совсем.

Вдруг трава зашелестела, и вихрь небольшой под платье к ней залез, поднял подол и оголил до плавок ноги. Она смутилась, покраснела даже. Юноша засмеялся весело.

– Хочешь, со словами поиграем – ты слово скажешь, я его одену красотой.

– Красотой?.. А не страданьем?

– И страданием бывает, но страданье – это когда разлука с красотой.

– А как же сделать, чтоб ни когда не разлучаться с красотой?

– Слышишь милая радость природы?

От того, что мы любим!.. Живём!..

От того, что ей видеть отрадно,

Как любовью всем счастье несём.

– Только любовью?

– Да, только и… не только людям.

– Поясни.

– Кружатся, кружатся небо и звёзды

В радости нашей любви,

Мы ж воспеваем красоты природы,

И с нами поют соловьи.

– Это слова, только изложены красиво.

– Не только. Смотри! – он указал на небо.

Расступились облака и в небе звёзды проявились будто, но выглянуло солнышко лукаво и звёздочки нырнули в облака, сверкая искорками света. А облака создали из себя прекрасный храм, и… дева вздрогнула – трель соловья с берёзки раздалась.

– Не вечер и не утро… откуда соловей?..

– От красоты!.. А ты говоришь – слова.

Вдруг девушка заплакала, даже зарыдала:

– Уйди певец. Не буди мне душу. Муж есть у меня.

– Такая маленькая, а…

Девушка заплакала ещё сильней. Повернулся юноша, палочку поднял с вещами и пошёл.

– Ты куда певец идёшь?

Он обернулся, с грустью посмотрел на деву-женщину:

– Песни сочинять и петь, стихи читать и составлять. Я ветер – вихрь… и вся земля и небо дом для меня родной.

– Как можно жить, как ты? Что ешь, что пьёшь? Муж говорит мене – надо работать день и ночь, чтобы жить достойно.

– Жить достойно!.. А для чего?.. Мне воды хватает родниковой, ягод в лесу всяких, грибов, орехов…

– А зимой?

– Живу надеждой. Конечно, и работаю. Кому крышу починю, забор поправлю, нож поточу, или ещё что…

– Какой надеждой?

– Что весна придёт, а там и лето, что люди счастье обретут, что…

– Мечтатель ты – так не бывает.

– Бывает! Приходи завтра сюда, и после завтра, и всегда, когда освободишься чуть от достойной жизни. И радость, и любовь к тебе придут, и ты узнаешь… надежду обретёшь.

– Меня зовут Надежда, только нет надежды в сердце почему-то. Безысходность, слякоть и тоска одна, – посмотрела на поэта, – Ты прости меня за приставучесть.

– Прощаю, Надя!.. Так приходи, хотя, что же это я – ты ведь и так приходишь сюда часто, и мужа знаю твоего я, – он повернулся и стал удаляться к лесу по тропинке.

---------------------------------

Надя плакала, всё так же с места не вставала. Ей не хотелось ни куда идти – поэт ей душу разбудил. Слышала она о нём. Ходит песни сочиняет, называют его всяко – и дурачком, и летуном, лентяем, и убогим, но песни его поют везде, когда работают иль веселятся. Девчонки любят его песни, но избегают встречи почему-то. Молвы людской боятся – убогий ведь, а значит не достойный жить «достойно», как все живут в округе.

Жить «достойно»? А зачем? Может правильно поэт сказал, что надо жить надеждой. Солнце за полдень перешагнуло, облака исчезли, только кое-где, будто барашки одиноко в небе появлялись. Надя посмотрела в сторону деревни небольшой, что вдалеке виднелась. Увидела, что по тропинке муж её идёт. Грузный сам собою, сильный, молодой, губы большие, немного пьяный, рот чуть приоткрыт, всегда серьёзный, задумчивый и озабоченный делами. Он подошёл, спросил:

– Чё сидишь полдня без дела? Ушла утром ещё-о, думал, пошла косить, а ты вон-н даже косу не принесла. Я вон всё дома переделал…

– Не охота что-то.

Он сел рядом, с вожделеньем посмотрел на Надю, вздохнул и как-то назидательно сказал:

– Чё ты такая ветреная мне досталась. Вот скажи, чё полдня сидела?

– Мечтала! В небо смотрела! С облаками разговаривала!

Муж от удивленья рот открыл, казалось, нижняя губа вот-вот отвалится совсем.

– Чё-о?.. – посмотрел на небо: – На небо-о?.. А зачем?

– Звёзды смотрела, с лучом солнечным в прятки играла.

Он почесал затылок, пытаясь что-то понять.

– А с ветром?.. Нет ветра то.

– Нет?.. Для тебя! А для меня есть.

Появился лёгкий вихрь опять, вокруг мужа облетел с опаской, к ней кинулся, всю окружил собою, покружился в волосах и устремился в крону берёзки. Зашуршал листвой, разбудил соловья, который петь вдруг начал. Мужчина вздрогнул, выругался:

– Тьфу ты – нечистая сила.

Он посмотрел на Надю с ужасом в глазах.

– Ты, похоже, от безделья тут с ума сходить начала, пойдём ко поработаем, а то… если и я начну, тьфу ты – чушь какая, с ветром разговаривать, то чё есть будем… с голоду помрём.

Надя встала, с грустью посмотрела на него, спросила вдруг:

– Скажи Егор, чё делать будешь? Говорят, что Рим требует войско собрать, на войну пойдут мужчины крепкие. Всё хочет Индию к рукам прибрать. А ты вон какой – крепкий да дородный. Ведь заберут!..

– Не-е, не бойся, одну не оставлю… ведь помрёшь тут без меня. Я чё, зря денег накопил – откуплюсь.

– А если нет?

– А если нет, то… слыхала по округе бродит певец бродячий… ну придурок и убогий?

– Слыхала!.. – сердце застучало почему-то.

– Вот с ним договорюсь. Можно ведь за себя кого-нибудь отправить на войну. А ему чё терять? И всего имущества то, берёзовая палка, мешок пустой почти, да лапти.

– Как это – договорюсь? А если откажет?

– А ты на чё. Вот появится в деревне, в гости приглашу к себе. Ты уж поухаживай… глазки строй.

– Глазки-и?.. А если он захочет ночь со мною провести?

Егор задумался.

– Ночь?.. Да уж… Не-е, не посмеет?..

– А вдруг посмеет. Чё ему убогому терять, всё равно на смерть пойдёт.

Егор долго затылок царапал, думал делать чё, если и правда так случится. Мысль какая-то пыталась в мозг пробиться, но не могла. Он отвернулся, сплюнул смачно:

– А чё – с тебя убудет? Зато я с тобой останусь. С голоду хоть не помрёшь… зато, – поднял палец и заявил торжественно: – Чтобы жизнь прожить достойно – все средства хороши, ты лучше радуйся, что за мной ты, как за каменной стеной! Вот!

Егор даже обмяк от такого большого монолога.

– Всё, пошли косить.

Оторопела Надя, у неё от… слов не нашла для определения, остановилось сердце, в животе ком появился льда, который поднимался к горлу. Она закашлялась и не могла остановиться. Егор к ней подошёл, тихонько по спине поколотил ладошкой – «проявленье ласки» остановило кашель, но появилась икота. Он ей протянул фляжку воды:

– На, попей. Пройдёт. Захлебнулась воздухом видать, кто-то спешит к тебе. У меня тоже так бывает.

Надя встала быстро, задышала часто

– Я сейчас, косы принесу.

--------------------------------

Надя встала рано-рано, стала собираться. Егор проснулся, недовольно проворчал:

– То не поднимешь, а то чуть свет куда-то собралась.

– Косить, люди говорят – «Коси коса, пока роса».

– Ладно! – ответил муж, потягиваясь сладко, – Обед возьми, я к вечеру приду, в город поеду по делам своим.

– Ладно. А ты чё, откупаться?

– Попробую!

– А мне чё делать? Убогий часто проходит мимо, чё-то бурчит себе под нос – песни сочиняет, есно.

Муж встрепенулся, сел на кровати:

– Это ж идея, Надя! Ты увидишь, пригласи его к нам.

– Так может, ты и без него откупишься?

– Может… Съезжу-у. Посмотрим, может с убогим дешевле обойдётся. Чё деньги зря бросать на ветер.

– А ты ревновать меня потом не будешь?

– Не! Для дела ведь. Наоборот, поможешь от войны уйти, ещё больше любить буду.

– Куда уж сильнее то? – она поморщилась чуть, отвернувшись. Сердце летело в поле и уже там находилось и разговаривало с ветром. Быстро собралась, мужа чмокнула:

– Я пошла!

– Иди, с богом! – фантазия разыгралась у него. Он представил, как Надежда встретит бродячего поэта, заманит в дом и всё решится как бы само собой.

Из дома вышла Надя и быстро побежала по тропинке в сторону покоса своего. Сила какая-то несла, словно на крыльях. Что это?.. Почему ей хочется увидеть, разговаривать с убогим?.. Как он рассказывает интересно, какие песни изумительные у него!.. Она украдкой тоже сочиняла песни, но ни кому их не читала ни когда, а так хочется кому-то рассказать. Вот и пришла… Конечно нет возле берёзки ни кого, только трелью заливался соловей. Надя подошла и села, тяжело вздохнув.

Посидела чуть в задумчивости, встала и пошла косить. Прошла второй прокос, разогрелась, подошла к берёзке, сняла кофту, осталась в лёгком платье, даже не платье, а халате. Расстегнула пуговицы сверху, чуть оголяя грудь. Глубоко вздохнула. Груди вздымались от её дыхания. Силой молодости веяло от них, да и от тела пар шёл, сердце стучало с нетерпеньем, будто чего-то ожидало.

Легко косилось, трава мягкая была. Роса ей ноги омывала, входила в сердце свежестью утра, и сердце свежестью росы соединялось с миром всем, и трелью соловья, и с лёгким ветерком, и с первым лучиком, который зайчиком запрыгал по лицу. Как хорошо то, но… чего-то не хватало. Хорошо, что лишнего нет ни чего пока, и ни кто ей не мешает наслаждаться прелестью природы и своих фантазий, что сердце будоражили её.

-----------------------------------

Спиной почувствовала взгляд и поняла, что это он – поэт убогий, который жить достойно не умеет. Надя замерла, ждала, что скажет, ей так хотелось, что б он заговорил с ней первый. Услышала…

– Венера!..

Обернулась Надя, но убогий, голову вдруг опустил и пошёл дальше по тропинке. Сердце застучало сильно, сильно, к глазам слёзы подступили почему-то. «Уходит!.. Уходит!..»– стучало в голове, а она даже звать не знает как его, вдруг закричала:

– Почему-у?..

Убогий вздрогнул, но ещё больше ссутулился, будто небо на него упало, но остановился и посмотрел.

– Почему уходишь ты? И кто Венера?

Он опустил глаза опять.

– Богиня любви у римлян… – чуть помолчал: – Ты так на неё похожа.

– Но почему уходишь?

– Не люблю мешать.

– Мешать?.. Чему мешать?

– Жить достойно людям, да и… над душой стоять… вот если б ты мене дала косу, другое дело.

– А ты косить умеешь?

– Умею-у!.. И не только, не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности из-за меня… Пойду я лучше.

– Нет, нет – не уходи – и тише: – Пожалуйста,.. я не хочу достойно жить. Я просто жить хочу.

– А муж?

– Будет только рад. Он всё на деньги переводит.

– Вот как!..

– И я для него товар, готов и телом торговать моим. Почему?.. – вдруг встрепенулась, бросилась к берёзке. – Ты наверно кушать хочешь?

– Не-е!.. Малины в лесу много, да и голубика в болоте поспевает. Хлеба только не было, а так хорошо поел,.. вчера ещё.

– Иди сюда!.. – она мешок с едой развязывала. – Иди-и! Да не стесняйся ты. Чё я страшная такая что ли?.. Боишься?..

– Нет, – он подошёл.

– Садись – чё столбом стоишь!..

Надя как-то суетливо, торопясь, выкладывала на косынку, что с головы сняла, всё, что в мешке. Появился лук зелёный, хлеб, сала кусок, помидоры, огурцы, соль, яйца и…

– Куда столь много-о? – он сел тихонько. – Неудобно мне Надежда, ни когда столько внимания к себе не ощущал… Я-а… отработаю!.. Правда, отработаю… если муж не против твой, то прямо сегодня отработаю.

– Ладно… ладно, ешь сначала, а я посмотрю-у… если ты не против?.. Можно?..

– Можно, можно! Я привык, когда смотрят на меня!.. Почему-то с жалостью всегда. – Он чуть освоился уже и уплетал, что на косынке было. Съел огурец, пару помидорок, лук и кусочек хлеба, запил квасом.

– Всё!.. Наелся!.. Спасибо Надя!

Надя опять засуетилась:

– Как это?.. Как ребёнок!.. Даже сала не испробовал…

– Наденька, не суетись. Сала не хочу, оно мне сочинять стихи мешает, и наелся я… правда-а!.. Давай косу,.. пойдём… силы много стало у меня.

– Откуда силы то? Вон худой какой.

– Сила всякая бывает.

– А у тебя какая?

– Вера, надежда и любовь! А вместе – это воля-мудрость, – посмотрел, смутился, – Ну или просто воля!

– И чё ты с этой волей?.. Да и надежда, вера и любовь… чё силы рукам или ногам дадут?

– А ты любишь, Надя?

– Да!.. Люблю!

– Сегодня?

– Особенно сегодня!.. Ух-х ты!.. – воскликнула – Ведь когда с утра косить пошла, будто силы было много больше-е!..

– Вот-вот!.. А если к любви надежду, веру подмешать?..

– То!.. Вот это да?.. Я ведь и не думала об этом ни когда, а как всё просто оказалось.

Надю переполняло всю от осознания того, что прав поэт. У неё ведь так и есть, но это даже не пыталась осознать она.

– Ты такой… интересный и… ещё какой-то… чудной, загадочный и непонятный.

Глубоко дышала Надя. Тугие груди поднимались, будто пытались вырваться из платья. Три расстегнутые пуговицы оголили их на половину, но она не замечала, забыла как-то, зато дышать было свободней.

--------------------------------------

Он на тропинку посмотрел, стал подниматься.

– Ты куда?

– Косить. Сама же говорила, что могу… сегодня отработать.

Надя его остановила:

– Нет, нет – садись, успеем!

– Силы много стало у меня, – ей на груди посмотрел. – Видно хорошо поел, девать некуда,.. вот и хочется чуть поработать.

Она взгляда не заметила его или внимания не обратила.

– Успеем. Давай лучше поговорим. С тобой так интересно говорить. Расскажи, как ты живёшь? Не хочется, чтоб дом свой был… хозяйство?..

– Если расскажу, ты разговаривать со мной не станешь, не то чтобы кормить.

– Стану! Правда! Только скажи, как звать тебя, а то все кличут просто ветром?

Он погрустнел:

– А чё?.. Ветер – хорошая кликуха. Мне нравится, а вообще-то Слава, – смутился.

– Как нашу родину!.. Почти.

– Мама назвала, а мне неудобно как-то.

– Да ладно, очень даже хорошо и нравится мене. Рассказывай про маму и про папу и…

– Мамы нет со мной и папа на войне погиб, когда был маленький ещё. Я у тёти жил, потом ушёл, вот и брожу теперь по свету.

– Извини! – смутилась Надя. – Я не хотела, – она придвинулась к нему и как ребёнка чмокнула в щеку. – А дом то есть?

Коснулась грудь Надина его плеча, как обожгло всего, но отодвинуться боялся. Чё подумает? Но сделать ни чего не мог, весь покраснел.

– Дом?.. Есть!.. Целый Мир!..

И он решил ей рассказать о Мире том, что существует лишь в его воображении. Прекрасно понимал, что больше разговаривать с ним не захочет,.. дураком. Но всё равно, пусть знает, что есть и другие миры, которые на этот не похожи и похожи, пусть в воображении пока, но верил он, что мир его воображённый станет реальностью когда-нибудь… или уже есть… где-то рядом, в который только он входить умеет.

Она взяла обеими руками его руку, положила голову на плечо ему. Ей было очень-очень хорошо и почему-то не было стесненья, как будто был он самым близким человеком на земле. К его руке прильнули плотно груди, но он уж не краснел при этом. Слава на тропинку посмотрел. Надя уловила его взгляд.

– Рассказывай же, наконец. Не бойся, он уехал в город. Только вечером назад вернётся, сегодня я хочу весь день с тобою быть, – посмотрела в глаза: – Можно?

– Если не прогонишь.

– Нет, конечно!.. Можно мне поцеловать тебя-а?.. – смутилась. – Ты такаой… такой!.. Хороший!..

Он вздрогнул чуть:

– Не-е! Пожалуйста, не мучай. Лучше слушай!..

Надя вздохнула, но ещё крепче прижалась к нему.

– Тогда можно я лягу к тебе на колени головой. Хочу видеть тебя, твои глаза и губы…

Он не ответил. Надя расценила, как согласие и ловко повернулась, положила на колени голову ему, руки разбросала в стороны. Груди манили взгляд его. Она почувствовала это, но не прикрылась, просто в глаза ему смотрела. Глубокие и серо голубые – в них выражалось всё, что на душе творилось. То смятенье, то желанье, то ум искрился, то любовь, то просто доброта. Такого взгляда не было у мужа – они у него были всегда одни, а у Славы даже цвет менялся будто. Даже если б он не говорил совсем, не чувствовалось неудобства. Он словно сердцем говорил, даже не просто говорил, а песни пел… о чём?.. Конечно о любви, о счастии людей, а не своём, о том, что видел или слышал когда-либо.

– Интересно! Ты молчишь, а как много слышу я… любимый! Можно я тебя сегодня так буду называть?.. Пожалуйста?

Слава не ответил, но заговорил.

----------------------------------

– В том мире, где мой дом, меня зовут иначе.

– Как?

– Яросветом!

– Почему Яросветом?.. Это, как ветер в нашем мире?

– Да, наверное.

И сказка полилась о Яросвете и о Навне. И мир Славы не был идеальным. Там так же как и здесь гремели войны, любили, радовались и страдали, умирали с честью и в бесчестье. Но почему-то он был для неё таким прекрасным. Там Славии не существовало, но на её просторах была огромная страна – Россия. Почему Россия?.. Он объяснил, что девочка родилась рано-рано утром возле берёзки вот такой же. И когда она глаза открыла, первый сделала свой вздох, упала ей на личико росинка и… соловей залился трелью от радости, что чудо появления на свет увидел жизни новой. Слава умолк.

– А кто её родил? – спросила Надя тихо.

– Навнушка душа! Яросвет рядом был, ей помогал.

– А кто отец?

Смутился Слава.

– Яросвет и есть.

– А Навна кто? Где он её нашёл?

Слава даже покраснел.

– Он встретил её в поле у берёзки… – начал оправдываться, – Это раньше… не сегодня в голову пришло. Я давно уже об этом думал. Будто кто меня водил за руку и всё показывал, рассказывал. А Навна – это душа России. По-другому – сама нежность. Она девочку родит, сама исчезнет или погибнет…

– Фу, какой жестокий.

– Я хотел… по-другому… не получилось почему-то у меня. От той девочки потом огромная страна появится.

– Это какая огромная?

– От Карпат до дальнего востока, аж до Японии. На юг до самого Китая и моря Чёрного, до полюса на север.

– Ну, ты даёшь! Римская империя и то меньше – Сибирь то не её.

– Хазарская Сибирь, но тоже считай наша. Рим на Китай то через Хазарию хочет идти, договор с ним заключили.

Надя поморщилась, вспомнила, что муж поехал откупаться.

– Война вон скоро говорят. Егор чё в город то поехал?.. Откупаться от войны.

– Не, не откупится, недавно был в городе, строго сейчас.

– Хорошо тебе, ты убогий, не пойдёшь.

– Пойду.

Она вскочила, взяла его за плечи:

– Как?.. Чё и тебя берут?

– Я сам пойду! Был уже в военкомате – сказали, что если комиссию пройду, то в добрый путь.

– А зачем это тебе? – она чуть отстранилась, недоуменно глядя на него.

– Индию давно хочу увидеть, говорят хорошая страна, красивая.

– Там же могут убить!..

– Всё равно жить достойно не умею, и плакать здесь ни кто не будет, – чуть помолчал: – Зато Индию увижу. Говорят, они там все, как я – песни сочиняют прям о том, что видят… как я.

– Так ведь убивать придётся.

– А я буду мимо стрелять.

– Тогда тебя убьют.

– Меня не жалко.

Надя с ужасом смотрела на него:

– Видала в жизни всяких, а вот такого первый раз.

Он смотрел, чуть улыбаясь, на грудь её, что оголилась полностью – расстегнулась ещё одна пуговица, но она не замечала, всё так же, только с растерянностью, смотрела прямо ему в глаза, пытаясь в них увидеть ложь или браваду, но видела лишь чистоту, непосредственность, даже наивность и… желание увидела. Поняла, что не обманывает, а так думает, проследила взгляд его. Грудь оголённую увидела свою, но почему-то не смутилась даже.

------------------------------------

Слава с трудом взгляд от груди поднял, посмотрел Наде в глаза. Отторженья не увидел в них. Нежно-нежно посмотрел, так нежно, что она почувствовала, что тело её клонится к нему.

– Я думал, что и разговаривать со мной не будешь. Обзовёшь придурком и прогонишь, а… ты-ы!.. Пойдём косить, а то переполняет меня сила.

Надя, наконец, опомнилась, лукаво посмотрела на него:

– Чё, кроме, как косить, не знаешь, куда силу можно применить? Тем более сила то твоя особая.

Он конечно понял.

– Знаю!.. Только мало этого мене.

– Это почему?

– Мне надо, чтобы не только я любил, но и меня любили, а кто убогого полюбит?.. Это получается глумленье над любовью. Я не вандал – глумиться над любовью не могу, не хочу, да и не буду.

Опять от удивленья рот открыла Надя. В жизни о таком не слышала, чтобы мужчина от дара бесплатного вдруг отказался. Много книг читала, но ни в одной даже ни чего подобного не находила.

– Ты думаешь, я просто так?

– Да! Просто жалеешь. Пошли косить или дай мне косу. Сверкнул глазами – сразу отработаю и уйду скорее. Видеть тебя больше не могу, сил не хватает. Все жалеют только. Тьфу!.. Нашли убогого.

Стал подниматься, злость переполняла сердце, хотелось плакать, а лучше убежать. Бежать, бежать – не останавливаться ни когда, и умереть хотелось. Надя же смотрела с ужасом в глазах – ведь он уйдёт и с ним уйдёт что-то такое дорогое, жить нечем будет. Слёзы появились на глазах.

– Убогий!.. И есть!.. Я же бегом с утра бежала, чтобы тебя увидеть, солнца раньше встала. Ты же вчера мне душу разбудил ещё! Сегодня совсем в мир свой заключил! Не знаю я, что есть любовь твоя… какая?.. Только вижу, что не как у остальных.

Он посмотрел на Надю уже ласково, утёр ей слёзы.

– Как росинки на глазах, – палец лизнул, – Только солёные.

Она придвинулась к нему вплотную, жарко обняла, к губам прижалась. Подумала, что почему ей с мужем так не было ни когда, с ним как с самцом, животным. Он с ней и в постели больше о хозяйстве говорил. Как жизнь постыла.

– Жалеешь, говоришь!.. Кто бы меня разочек пожалел? Приласкал, в любви признался и целовал бы, целовал. Или мне бы кто позволил все чувства вылить в нежность, в ласку, в поцелуи. Хочу я верить, надеяться, любить. Любовь пришла, но нет веры и надежды нет, и даже ты не можешь этого мне дать.

– Любовь к чему?

– Тебя люблю! Любимый мой! Желанный мой! Подари мне день всего – днём счастья назову его. Он – этот день, мне жизнь постылую украсит.

– Что ты хочешь?.. Вообще то понимаю, но… не верится!.. Даже мысль такую не пускал, хотя давно люблю.

– И я!.. Я часто тебя видела… Так к тебе тянуло, но стеснялась, а вот вчера… поговорил со мной!.. Сегодня нет тебя дороже! И стесненья нет. Напротив, хочется раздеться полностью, с тобою слиться и… умереть в твоих объятьях.

– Нет, умирать не надо, – он взял её за голову, привлёк и начал целовать. – Говоришь, раздеться хочется, так в чём же дело?

– Сам раздень!.. Ведь хочешь? А я лучше потом тебя. Как хорошо то, господи!.. И почему я не убогая, вместе бы бродили.

– Приду с войны – вместе будем ходить и песни сочинять, храмы строить, всем показывать и рассказывать о любви, надежде, вере.

– А ты вернёшься?

– К тебе? Вернусь! – если будешь ждать.

– Ты мне надежду и веру в сердце вселяешь что ли?

– Да – нельзя без них ни как! Они жить помогают.

– Да-а! Спасибо!.. – она уже нагая лежала на своём халате.

Он отстранился чуть и просто смотрел. В глазах любовь сияла сильнее солнца самого.

– Люблю тебя Надежда! Давно!.. И сильно, сильно!..

Она хотела приподняться, но он её остановил.

– Я сам, ты потом, если захочешь.

– Захочу-у! Я девочку хочу зачать от Яросвета. Быть может эта девочка начнёт сначала всё и твой мир в реальность превратится.

– Ты станешь Навнушкой душой.

Он наклонился к ней, уже раздетый, когда успел, поцеловал в соски, почувствовал волну, что по телу пробежала, охватила его со всех сторон, к ней прижала, да так сильно, что сил приподняться не было совсем. Губы Надины шептали:

– Милый мой!.. Любимый мой!.. Желанный мой!.. Мой Яросвет!..

– Навнушка любимая моя!..

 

 

 

Глава пятая.

 

День быстро пролетал. Вместе выкосили быстро всё почти. Слава косил красиво, быстро, словно танцевал. Тело его было хоть и худое, но сила молодости в нём играла и лишнего на теле ни чего, ни грамма жиру – мускулы одни и больше ни чего. Надя следом шла за ним всегда, наслаждалась тем, что видит постоянно.

Вот он остановился, чтоб поточить косу. Она украдкой подошла, набросилась, как львица, смеясь при этом звонко. В траву высокую упали и покатились. Смеялся Слава, поцеловать её пытаясь. Но Надя сверху оказалась.

– Я победила, Слава!.. Почему мне хорошо то так!..

– Наверно потому, что любишь. Мне всегда бывает хорошо, когда любовь переполняет сердце. Вот раньше, как тебя увижу, из сердца песни сами литься начинали.

– Какие песни? Спой!

– Сейчас не помню уж… почему-то, – удивился – Весь день стал песней для меня.

– Как интересно.

– Что?

– Ты со мной ни разу о достойной жизни, о деньгах и о хозяйстве не заговорил. Не попросил ни чё и ни чему не поучил.

– Учил!.. Как это не учил?

– Чему учил то? Как жить, чтоб много денег накопить?

– Нет!.. Как любить, как верить, как надеяться.

– Я и сама знала давно об этом… наверное… только ни кому не говорила. И стихи пишу. Ты только показал, как сам умеешь.

– Да уж!.. Обломался значит!.. А я то думал…

– Ты же не умеешь думать, ты чувствами живёшь, – перебила Надя.

– Да, чувствами… иногда бывает, думаю словами.

– О чём?

– Когда кушать шибко хочется, то о еде-е…

– Вот-вот, а утром говорил, что сытый, – передразнила Надя и засмеялась.

Слава лукаво улыбнулся:

– Я же специально, чтоб отработать, утром ни чё не ел.

– А ты откуда знал, что накормлю тебя?

– Я чувствовал!.. Вот!

– И всё равно, значит не отработал ты ещё и вообще, я жуть какая жадная – теперь долго будешь отрабатывать, – засмеялась, – ты же не можешь в должниках ходить?

– Нет, не могу.

– Значит теперь работать будешь за двоих.

Надя веселилась от души.

– И как?

– Как захочу и много, много.

– День скоро кончится, успею отработать?

– Нет!.. – Надя опечалилась. – Пусть день не кончается. Сделай так, ты можешь.

Понял Слава, что Надя хочет с ним остаться навсегда.

– А муж твой? Ведь ты за ним, как за стеной… за каменной.

– И, правда, как за камнем. Его заденешь, будто за камень голый подержалась. А за тобой?.. Тоже, как за каменной стеной?

Слава лоб наморщил, размышляя:

– Нет!.. Жизнь свою отдам и даже не задумаюсь об этом. В битву брошусь, даже если буду точно знать, что не управлюсь, глотком водицы напою последним, тело согрею, если будешь замерзать, своим теплом последним и… что это я? Не может быть такого… или может? Чё-то подумалось об этом. Тьфу ты!..

– Спасибо Яросвет!

– Ты почему так называешь меня часто?

– Давай, когда вдвоём с тобой, я Яросветом буду звать тебя, ты Навнушкой меня.

– Ладно! Ты игривая такая оказалась, просто озорница.

– Наскучалась Яросвет по ласке и по нежности твоей.

– Чё, муж не ласкает что ли? Только не лукавь.

– Ласкает, как кобылу. Вчера ладошкой по спине поколотил, сказал, что справной стала, кости мясом обросли, – засмеялась – Кобылу как то так же по спине поколотил и точно так же ей сказал… Да что это я?.. Мне с тобою говорить охота, тело твоё тискать, оно мягкое и доброе какое-то, а не грубое, как кожа у дублёнки… Вот – совсем тебе то не даю ни чё сказать. Ты прости меня. Ни как не могу наговориться… Скажи мне чё нибудь.

– Ты говорила, что я не попросил ещё ни чё…

– Чё просишь?.. – перебила: – Просишь, чтоб раздела. Сам же говорил, что потом, значит и просить не надо, я сама хочу. Подожди чуть-чуть – и сбросила, уже расстёгнутый халат, с него штаны стянула.

– Как ты догадалась?.. мне так хотелось. Даже не верится мне Навнушка, что это происходит, даже не мог в такое верить, даже мечтать боялся.

Она всем телом на него легла, и он вошёл в неё весь без остатка.

– Больше не будем одеваться, будем голышом косить, – простонала Надя.

– Да-а! Лишь бы не увидел кто.

– Не увидят. Я всё равно больше домой не пойду. С тобой пойду, хоть на войну, хоть на край света.

----------------------------------

Они действительно косили голышом, вдруг бросали косы и падали на свежую траву – смеялись, говорили, дурачились, играли, как дети малые. К обеду выкосили почти всё, Надя окликнула, смеясь:

– Яросвет, пошли обедать.

Он положил косу, к халату подошёл, поднял, пот вытер. Надя посмотрела, засмеялась:

– А меня?

– Ты дама – полотенце надо.

– Тогда твоя рубашка пусть сегодня полотенцем будет – подошла к берёзке, подняла его рубашку, лицо закрыла ей и… закружилась голова… с трудом убрала. Обтёрла тугие груди, бёдра.

– Иди сюда, любимый.

Он подошёл, но не в её объятия, остановив её порыв с улыбкой, положил халат на землю, расправив, сел. Руки протянул, её к себе позвал.

– Подожди, сейчас достану, и будем кушать.

Слава наблюдал в какой-то неге, как она, голая совсем, хлопотала перед ним, доставая что-то из мешка.

– Я сейчас приду к тебе и покормлю!

– Нет, нет – я сам. Ты лучше садись напротив на мою рубашку. Хочу я на тебя смотреть вот на такую – красивую и голую, а то всё ты сзади на меня смотрела, когда косили.

– Хитрый какой… я то сзади, а ты всю впереди… мне же не удобно будет.

– Удобно! Чё, ты уродина какая что ли?.. Одни груди чего стоят – глаз бы от них не отводил. А лицо, как у…

– У кого?.. Мы с тобой, как Ева и Адам в Эдеме.

– Не-е – ты не Ева, ты Лилит!

Надя жевать даже перестала.

– Это же…

– Она хорошая, зря про неё плетут. Умная, весёлая, игривая, как ты, только вредная чуть-чуть и…

– Блудница!..

– И блудница – не Ева, есно. Но не обманывала ни кого, как Ева. Адама совратила яблоко вкусить, вот теперь все люди и страдают.

– Ты так говоришь, будто и бога не боишься.

– Не боюсь. А чё его бояться – у него свои дела, а у меня свои.

– Какой ты интересный.

Он наморщил лоб.

– Ты чё? – она спросила.

– Будто говорил мне кто-то это. Будто сама Венера… или Лилит.

– А кто Венера?.. Ах да, ты мне говорил – сама любви богиня.

Слава что-то вспомнил:

– Навна – это ты?

– Я, Яросветик мой любимый. С Надеждой очень ласков ты, со мной так не бывало вроде.

– Бывало! Не лукавь и не обманывай себя. В этом мире Надя – это Нина в нашем. Настоящая! Это альтернатива Нины, а не Навны. И здесь, как дубликат, родится девочка, но позже чуть. Ведь уничтожить мир нельзя – надо, разъединив, соединить потом опять. Спасибо, что открылась, теперь я точно знаю, делать что. Спрячься пока и будь. Хорошо, что знаю, что слышишь ты меня, буду для Навны иногда кое-что говорить.

Он задумался. Очнулся от того, что его Надежда теребила:

– Яросветик! Ты чё?.. будто не со мною говорил. И я!.. будто не я была, а Навна, только настоящая-а или Нина?.. Вот это да! Выходит, ты мне правду говорил о доме – мире своём. И Навна – это я!.. Ты так захотел. А я то думала, чё так жизнь опостылела. Вроде сыта, всё есть, а скучно-о, жить не охота.

Он на косынку посмотрел. Там не осталось ни чего, кроме шмотка сала. Взял в руки:

– Будешь?

– Не-ет – Надя всё ещё сидела, ни чего не понимая, думая о чём-то.

Слава размахнулся и забросил сало далеко, сказав при этом:

– Зверькам пусть достаётся.

----------------------------

– Ты объяснишь мне Яросвет?..

Слава к ней подсел:

– Слушай! Мы заигрались шибко, вот и нырнули в мир, который вообразили вместе. Я рассказал тебе, а ты взяла да и вошла в него. Я часто уходил туда, вернее ухожу, а щас и ты со мной ушла… поверила и приняла всем сердцем… не думал, что есть такие дурачки, как я-а…

– Дак мы чё-о, в мире твоём сейчас?

– Да, Навнушка душа! И дочку ты зачала от меня… Я правда не хотел насильно. И говорил тебе, а…

– Нет!.. Я сама-а!.. Чудно то как? А где Егор? Его здесь нет?

– Здесь нет, там есть. И мы с тобой не можем долго оставаться здесь, придётся возвращаться.

– Я не хочу! – заплакала, уткнувшись ему в грудь. – Это же хорошо, что мне не придётся с ним объясняться. – Посмотрела с мольбой ему в глаза, но поняла, что это невозможно. – Сколько есть времени ещё у нас?

– Докосить успеем… и наиграемся-а!..

– Егор хочет тебя купить, уговорить вместо себя, чтоб на войну пошёл.

– Ладно!.. И пойду.

– Нет-нет! Денег ему жалко, он хочет меня тебе отдать на ночь.

– ?.. Вон оно как!.. – чуть подумал, засмеялся вдруг. – Пусть отдаёт, другой платы мне не надо-о, только ночь всего одна… это мало, на войну идти дороже стоит, так что буду торговаться, – стал серьёзным. – А на войну мне надо обязательно идти. Дела там есть. Хочешь, пошли вместе. Мне надо в Хазарию. И вообще, чё плачешь то? У нас выходит ещё ночь впереди… или больше, только в вашем мире.

– Да-а-а!.. – всхлипывала Надя.

– Чё плачешь то? Радоваться надо.

– Я от счастья-а!..

– Ну вот и хорошо. Пошли лучше косить.

– Зачем?

– Как зачем?.. Муж придёт, а у тебя готово всё и я одетый, есно, рядом. Хотя-а…

– Как это? Мы же в твоём мире-е-е, – заплакала опять.

– И в твоём трава коситься будет.

– Да-а-а?..

– Да-да – пошли. Хотя зачем?.. Нет, всё равно пошли, только ты впереди сейчас пойдёшь, не чё сзади на меня смотреть, мне на тебя смотреть тоже охота.

Она встала с его помощью.

– А ты изменился, какой-то стал уверенный в себе.

– Я просто стал собой, стал Яросветом, мы же в его мире.

– Я боюсь.

Яросвет к себе её привлёк, взял ловко на руки и понёс к косе. Поднёс, поставил:

– Иди, я следом.

– Я устала.

– Ладно, тогда иди к берёзке, мне здесь и одному на полчаса осталось. Закончу и приду.

– Ладно – и пошла.

Он нежно вслед смотрел, наслаждаясь красотою её тела.

---------------------------

Через полчаса, закончив, подошёл к берёзке. Надя спала, сморило. Тихонечко спросил:

– Навнушка, ты слышишь?

– Да!

– В Хазарию пойду! Удержишься, если Надежда не пойдёт?

– Удержусь! В ней спокойно было, пока ты не появился.

– Всю дорогу так – где появляюсь, там покой уходит. Чё делать?.. Потерпи – уйду, только ночь одну с тобою.

– Не со мною, а с Надеждой.

– Значит с Ниной – чё, бесплатно что ли на войну идти?.. – засмеялся вдруг, не удержавшись. Надя проснулась.

– Ой! Я, кажись, уснула, – вдруг резко соскочила, озираясь. Славу увидела, вся задрожала, но через силу улыбнулась.

– Ты чё дрожишь?

– Это от радости, я проснулась, думала, что всё мене приснилось… так испугалась… хорошо, что не приснилось.

Он встал, обнял её:

– Пора мне, солнце за полдень, а ты домой иди пока, вечером приду – скажешь ему.

– Нет, Слава-а… Яросветик… давай сейчас в город уйдём.

– Нет, ты должна подумать.

– Тогда поласкай ещё разок, время есть у нас.

Он руки протянул, к себе её прижал.

– Обними меня ногами, как Лилит. Она будто поняла, прыгнула ему на шею, обхватив ногами талию его.

– Как хорошо мене сегодня было! Почему заканчивается день?..

– Ночь у нас с тобою есть ещё, а там посмотрим. Ты хоть и как Лилит, но не Лилит, больше Яра, ближе к тебе она.

– А кто такая Яра?

– Богиня, как Лилит, как Навна, как Венера.

– И как Нина?

– Нет! Нина не богиня. Она богиня, когда Навна только.

– А ты?

– Я Яросвет – не бог не человек… и вообще, зачем тебе? Ты полюбила Славу – убогого поэта, Я Яросветом стал – сильным, волевым и справедливым… Чё, не любишь Яросвета?

– Люблю!.. Только чуть боюсь.

– Тебе Навнушка поможет. Ты слушай голос внутри себя, себя её услышишь.

– Ладно! А ласкать ещё раз будешь?

– Буду! Только не как Слава, как Яросвет по истине. Я покажу тебе тебя во всех мирах, во всех эпохах. Ты не пытайся всё понять Надежда, просто люби, как есть и наслаждайся величием своим, да и моим, конечно.

– Как это?

– Увидишь! – он тихо положил её, лёг сверху, целуя в губы, обнимая крепко.

– О-ох! – застонала Надя и провалилась в негу… или в себя.

Сколько времени прошло, не поняла. Ей показалось – вечность. И в этой вечности она была Венерой, Клеопатрой, Лилит и Ярой, Данной и кем-то ещё. Была совсем ни чем и целыми мирами, цветочком в поле и вселенной всей. Танцевала с Яросветом или кружилась в вальсе, но не на Земле, а в космосе по звёздам.

Вдруг над землёй летела мотыльком красивым или девой юной в озере купалась. Где-то собиралась в тело, то вдруг волною улетала в бесконечность. Не пыталась Надя всё понять, а просто любила и наслаждалась, как Яросвет ей говорил. Губы шептали:

– Спасибо, Яросвет!

Приходить в себя начала, кружилась голова от избытка чувств, эмоций, мыслей. Глаза открыла, увидела любимого – он сидел, грудь держал её рукой в том месте, сердце билось где.

– Как я сейчас домой пойду, – прошептала Надя.

– Не бойся – я через часик появлюсь.

------------------------------------

Муж у Нади дома был уже. Злой, как собака.

– Чё поздно?

– Чё поздно то? Пять часов всего, – ответила она, пытаясь мимо проскользнуть.

Егор её поймал за бёдра.

– Стой! Куда бежишь?

– Покушать что-нибудь собрать.

– Сядь!.. Посиди чуть-чуть.

Надя села, почувствовала, что муж изрядно приложился к фляге с бражкой, чуть поморщилась, но промолчала.

– Не видела убогого?

– Видела и говорила с ним.

Глаза у мужа загорелись:

– Ну!.. Рассказывай!.. Придёт придурок?

Надя глазами на него сверкнула. Он заметил.

– Ты чё?

Она отвела глаза, в них будто слёзы стали появляться.

– Придёт… скоро… через часик. А у тебя чё? Откупился?..

– Не-е, строго сейчас. Еле договорился, чтоб за себя другого кого- нибудь отправить. Денег пришлось дать. Так что теперь всё от тебя зависит.

Надя опять спрятала глаза.

– А от меня то чё?

– Как чё, денег то осталось мало. Сам предложу, – засмеялся смачно, – мы ж договорились. Он убогий… и тела женского поди не трогал. – Посмотрел, пытаясь ей заглянуть в глаза.

Надя покраснела с головы до ног.

– Ты чё стыдишься? Плюнь! Я то дома буду, да и какой из него мужик и ревновать то не к чему. Ты лучше будь с ним по ласковей, чтоб не раздумал.

Надя заплакала вдруг, подумала, что с кем она живёт – с животным ведь – не человеком. Как можно это всё терпеть и как она его терпела? Ей хочется летать, мечтать, любить и быть любимой и обласканной, но не как кобылу, есно, а как женщину, даже богиню. Егор всё понял по-другому, поймал её за ягодицы. Надя напряглась вся.

– Не реви… щас приласкаю, легче будет.

Надя пыталась отстраниться, но муж грубо завалил на лавку, сорвал трусы и расстегнул халат. Это у него игра такая. Любил он говорить: – «Прежде чем… надо поиграть сначала».

– А-а-у-у!.. – застонала Надя, сопротивляться стала. – Не хочу-у!.. Оставь Егор… пожалуйста-а… потом…

– Ты чё… мужу противиться?.. – Грубо повернул её к себе спиной, руками груди сжал, да так, что трудно дышать стало и как животное, а может хуже… ведь животные и то играются сначала… стал не ласкать, а грубо насиловать.

Надя плакала… не плакала – рыдала. Ощущение такое, будто в душу, до блеска вычищенную, бросили ведро дерьма. Егор сел на лавку, тяжело дыша – довольный, даже счастливый:

– Тебе теперь с убогим легче будет.

Надя торопливо одевалась, плача. Слёзы не держались – хотелось не плакать даже – умереть. Крикнула в душе своей: – «Яросвет!.. Почему одну отправил? Забери меня… иначе я помру… не буду жить… Навну услышала в себе: – «Не плачь!.. Подними голову – чистоту нельзя запачкать»!

– Не могу-у… – закричала Надя.

Муж понял крик её, как отказ с убогим провести ночь. В страхе соскочил:

– Надя, ты чё?.. Мы ж договорились.

Она с ненавистью посмотрела на него. Он вздрогнул, даже задрожал от страха.

– Наденька!.. – пал на колени, – Не убивай меня отказом… сколь наживали-и, всё коту под хвост.

Надя поняла всё, повернулась и побежала в спальную. Крикнула от туда:

– Ладно уж! Пойду к берёзке, пусть туда придёт, ждать буду два часа, не боле. И ты не вздумай приходить туда. Лучше напейся и спать ложись.

Переоделась быстро и хотела мимо проскользнуть, но он опять её поймал.

– Постой! Присядем!.. Примета есть такая.

Она села. Он сел рядом.

– Вот чё – жалко что ли бабам?.. А-а, Надя, скажи. Что-то не понимаю я!..

– Побежала!.. Вон уже идёт.

Соскочил Егор, засуетился:

– Иди, иди – скорее!..

Надя встала и быстро побежала прочь. Во дворе столкнулась с Яросветом, тихо шепнула:

– Возле берёзки жду!.. Бить сильно буду-у!

– ?..

---------------------------------

Слава летел к берёзке, словно ветер. С Егором договорился быстро. Когда в дом вошёл, он пригласил его к столу, но Слава сразу отказался. Его сердце улетело с Надей в беспокойстве. Почувствовал, что что-то здесь произошло, боялся почему-то за неё.

– К делу Егор, твоя жена мне говорила, чего ты хочешь от меня.

Тот рот открыл от страха, что откажется убогий, но поэт не отказался прямо, а начал юлить, как показалось.

– Деньги мене не надо, на войне зачем они мене, а…

– Что-о? Может Надьку-у… хоть на неделю?..

Молчал убогий

– Или пока не заберут совсем… Ну-у?.. Чё тебе терять? А тут хозяйство… и Надька ведь помрёт без мужа…

– Надька?..

– Да-да, она!..

– Ладно!.. Жалко бабу… она не виновата ведь.

– Да, да… – Егор засуетился, дрожащими руками в кружку бражки наливал.

– Выпей!.. Смелости прибавится.

– Не, пить не буду, а Надя пусть ко мне придёт. Если сегодня с ней буду, завтра в военкомат схожу.

Егор залпом выпил кружку бражки, что наливал певцу, облегчённо выдохнул:

– Дык у берёзки ждёт тебя, я послал, там и найдёшь. А поведёшь её куда? Дом то есть у тебя, а то…

– Есть место. Я пошёл. Завтра вечером зайду, ты не ходи, сам улажу всё и… Надю не жди, как договорились – пока не заберут.

– Ладно, ладно – Егор опять засуетился, дверь услужливо открыл и Слава вышел.

К берёзке подходил уже почти – метров сто осталось. Вдруг закричал, как раненый смертельно зверь. Нет её возле берёзки, но… где она? Метрах в ста вдоль по тропинке, было небольшое озеро. Слава сразу побежал туда, крича:

– Надя!.. Наденька!.. Родная!.. Навна помоги ей… удержи!

Понял певец, что оскорбил её Егор, да так, что она захотела умереть. «Что я наделал, идиот?.. Окунул в дерьмо, очистив»

– А-а-а!.. Надя-а!.. – выбежал на берег, в воде её увидел, на шее камень. Кинулся к ней, плача, как ребёнок, ухватился за верёвку, что держала камень, разорвал, как нитку, обнял её. Она обмякла, падая – сознанье потеряла.

Он вынес Наденьку на берег, положил в траву, наклонился и послушал сердце. Показалось, что оно не бьётся, руку положил на грудь и обрадовался – бьётся. Видать успела наглотаться. Как он успел?.. Ещё чуть-чуть и потерял бы. Как Яросвет он понимал, что не страшна смерть – травма души страшнее. Порой приходится лечить веками. Начал делать ей искусственное дыхание, тихо нажимая двумя руками грудь.

– Прости меня убогого, жестокого и глупого!.. Прости любимая!..

Струйка воды полилась изо рта, и Надя, закашлявшись, очнулась будто. Он приподнял, перевернул, рукой поддерживая, чтобы не упала головой на землю. Надя глубоко вздохнула и зарыдала вдруг:

– Зачем?.. Зачем?.. Я не хочу!..

Он повернул её к себе, посмотрел в глаза и вытер слёзы, но они не вытирались – всё шли и шли.

– Надя!.. любимая моя!..

– Уйди-и!.. Я не хочу-у!..

Слава чуть встряхнул её, пытаясь в чувства привести и вывести из шока, но она рыдала, тряслась всем телом.

– Не хочу-у-у!..

Поняв, что он её не сможет уговорить и вывести из шока, вдруг ударил сильно по щеке.

– О-о-ох!.. – замерла сначала, понять пытаясь, что произошло. Будто в тумане проявился Слава. Он на неё смотрел испуганно. Вспомнила, упала на плечо и заплакала, вздрагивая телом. Слава гладил ласково Надежду по спине, по волосам.

– Родная ты моя! Любимая! Прости! Лучше я умру, а ты останься. Нет, не умру – я тебя и на шаг от себя не отпущу, пальцем тронуть ни кому не дам.

Надя, всхлипывая, затихала потихоньку от доброй Славиной руки.

– Он изнасиловал меня, как... – заплакала опять – как…

– Молчи, не говори ни чё, – взял её на руки и понёс. – У меня в лесу землянка есть, там отдохнёшь, а я решу, что дальше делать будем.

----------------------------------

В землянке даже уютно было. Сразу было видно, что не бомж живёт какой-то. Был пол, топчан, чистый матрац, подушки и даже одеяло. Возле угла, что почти у потолка, стол небольшой стоял, а на столе тетрадь и ручка. Деревянное ведро в углу с водой, у входа небольшой камин, полка над столом, а на полке книги.

Надю на руках в землянку он внести не мог. Поставил перед входом и тихонечко толкнул:

– Входи! Щас отдохнёшь, любимая. Мне многое тебе надо сказать…

Надя успокоилась почти. Ласковые руки Славы сердце наполняли счастьем почему-то. Она пригнулась и вошла.

– На топчан садись или приляг, успокойся, отдохни.

Она присела, но не легла. Полностью, оправившись от шока, покраснела вдруг, сгорая от стыда, что так всё получилось. Слава суетился, тоже покраснел вдруг – и угостить то нечем было. Вспомнил, что ещё вчера полный бидон ягод набрал. В ямке он стоял. Убрал в полу одну дощечку, встал на корточки и ягоды достал.

– Вот!.. – довольно улыбнулся, – на покушай.

Надя бидон взяла, посмотрела и засмеялась, передразнивая:

– На-а, покушай! Ой, не могу-у, – посмотрела на него: – Там, у берёзки сумка, принеси, покушаем. Там есть молочко – с ягодками вкусно будет.

Слава растерянно переминался…

– Иди же… чё столбом стоишь?.. – наклонилась к уху и шепнула: – Даже медовуха есть… Крепкая-я… жуть!.. Неси-и… напьёмся-я!..

Он продолжал переминаться.

– Иди же Яросвет – Надя в порядке, только больше так её не называй.

– А как?

– Навнушка и… ни как иначе.

– Ладно, ладно – Навнушка душа. Напугала ты меня!.. Жуть как… Ну я пошёл… Быстро я… Одна нога здесь, вторая тоже здесь…

– Ха-ха-ха! – развеселилась Навна.

Слава выскочил. Не успела осмотреться Надя, а он в дверях с мешком уж появился.

– Вот!.. – довольный, улыбался.

– Накрывай на стол, ты здесь хозяин, – она осматривала книгу. – А у тебя здесь хорошо. Чё не заведёшь козу?

– Зачем?..

– Доил бы каждый день и молочком питался. Сала бы наростил…

– Сало то мене зачем?.. Не надо сала мне!.. А козу доить я не умею, – всё ещё не понимая, что с ним играют, ответил Яросвет.

– Дык… меня бы пригласил… доить козу то.

– Тебя-я?.. – он понял, что Надя отошла совсем – видно Навна помогла – теперь над ним смеются, растерянностью пользуются его. Подумал чуть:

– Козу доить?..

– Да!.. Я умею.

Он лукаво на неё сверкнул глазами, продолжая вытаскивать съестное из мешка:

– Дак, если бы приходила козу доить…

– То чё? – Навна почувствовала подвох, поняла, что Яросвет всё больше проявляется, а тому палец в рот не положить.

– Сам бы козой стал с такой дояркой.

– Фи!.. – поморщилась, – Молока то у тебя нет, всё равно.

– Как сказать, у хорошей доярки и у телёнка молоко бывает.

– У тёлки… ха-ха-ха!..

– Ну, у тёлки-и… тогда я лучше в дояры пойду-у.

– Вот и говорю… козу купи.

– Зачем? Приглашу тебя доиться, – посмотрел на её тугие груди. – Я хороший дояр буду… не руками, так губами… вон… какие… полные, тугие, – засмеялся, наливая медовухи.

Надя налетела на него:

– Похабник ты-ы…

Он ловко усадил Надежду на колени, подал стакан напитка:

– На, выпей чуть – и тише: – Больше будет молочка, – причмокнул, – И не похабник я – поэт!

Она не отказалась, залпом выпила и выдохнула воздух:

– Поэт?.. Хороший ты-ы!.. Люблю-у! Поцеловала в губы. Встала, налила ему, подала. Он выпил тоже. Села на колени, расстегнула пуговицы верхние на платье, достала грудь:

– Пей грудничок! – засмеялась звонко.

Сосок груди торчал, и Яросвету показалось, что он дразнит его. Поймал губами…

– О-ох! Телёночек.

– Плохая ты корова.

– Почему плохая?

– Чё одну достала, надо обе, раз пришла доиться, надо-о… по человечески доить то, а…

– То чё?

Он ей налил ещё.

– На вот выпей ещё, научу потом.

Надя выпила, он тоже выпил. Чуть закружилась голова.

– Ну, говори.

– Вторая может заболеть, не доенная то, – встряхнулся вдруг, – Ух, как я люблю!..

– Кого?

– Не кого, а что. Груди твои!..

– Груди-и?.. Груди у мужчин, а у нас…

– Вымя что ли?.. – засмеялся.

– Дурак!..

– Пусть титечки… – согласился Слава. – Люблю!.. но две, а не одну.

– Как я её достану, не халат ведь – платье?

– А ты платье сними.

Она встала, её чуть качнуло, но удержалось на ногах и платье начала снимать.

– Помоги-и, чё то не могу.

Он встал, помог ей. Надя была в рубашке. Вместе управились с трудом. Наконец села.

– Вот – обе. И чё, рот то у тебя один?

– Но две руки ещё есть, слава богу.

– А бог то здесь причём?

– Как причём? Не зря ведь сделал две руки мене и две груди тебе… гм-м… тити-и…

– Чё-то не понимаю.

– Пойдём, проветримся чуть.

– Чё, голая?

Он откинул подушку, достал халат, накинул ей на плечи:

– Вот!.. теперь одетая. Всегда в заначке есть – покосился – Чистый, чистый – я вообще чистюля.

Они вышли.

----------------------------------

Смеркалось. Слава с Надей прилегли среди огромных сосен и смотрели в небо. Ему нравилось вот так лежать на закате, да и ночью, когда луна на небе. При закате, тени от всего принимали причудливые формы. Таинственностью и величием каким-то веяло от их качания. Они то обнажали вдруг последние лучи, которых не было уж на земле, то прятали совсем в своей хвое сиянье дня.

А вот и луч последний сверкнул, по иголкам в кроне пробежался и скрылся где-то в облаках.

– Луч последний, – задумчиво заметил Слава.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю-у… не первый день живу.

– Ух ты!.. А я не видела ни разу.

– Чё в лес на закате не ходила ни когда?

– Ходила. Только не замечала-а, ведь если идёшь куда, хотя и на закате, то ведь зачем то, а не просто так.

– Интересно?.. – Слава произнёс: – Я ведь даже наработаюсь бывало, иду сюда, ложусь и провожаю солнце. Прихожу только за тем, чтоб проводить.

– Ты же убогий, – посмотрела на него, оправдываясь: – Я не в плохом смысле. Убогий значит для меня – иной, не как другие.

– Ладно, не оправдывайся, только вот что тебе скажу. Это место для меня святое. Здесь нету места похоти, обыденности, суете и прочим слабостям людей. Здесь громко разговаривать нельзя – здесь я общаюсь со вселенной, в которой места нет проявленьям низкого порядка.

– А о чём здесь можно говорить?

– Я не знаю!.. Ты первая, кого сюда привёл, а я здесь бываю, чтобы помолчать… мудрость природы послушать.

– И чё мудрость говорит?

– Она не говорит, она поёт и шепчет.

– О чём?

– А ты послушай, и сама услышишь.

Оба затихли, прислушиваясь к вечерней тишине. Надя услышала вдруг пенье птиц, и не одной, не двух и не десятка даже. Ей показалось, что слышит пенье всех птиц, что есть сейчас на всей планете, и не только, всех птиц, что были, есть и будут. А вот и зверь какой то голос подключил к симфонии самой природы. И этот новый звук не диссонансом в общий ритм вошёл, как дополнение, звучанием украсив звуком низким. Вдруг соловей залился трелью. Эхом восхищенье соловья разлилось по округе радостью величия и осознания любви самой.

Надя даже рот чуть приоткрыла от неожиданного счастья. Что-то сказать хотела, но не смогла. Славы мысль услышала, именно мысль, а не слова, будто волна прошла по телу, даже не по телу, а сердце, словно камертон звучал от мысли Славы. Вдруг поняла, что можно включить себя в ритм музыки небесной, но не словами – чувствами. Она включила чувства все, что были, и что знала, и стала не Надеждой просто, а всей матушкой природой.

Это уже в ней всё пело, ликовало, радовалось и любило. Халат, что Слава на неё накинул, сполз на землю, оголив нагое тело. По тугой груди полз муравей, и слышала она признание его в любви. Кузнечик прыгнул – радости волну оставил. Шелест травы и жизнь в этой траве услышала она. Всё проходило не где то вне, а всё через неё. Ей показалось, что она есть центр, но этот центр негде то, а везде. Уши заложило, она на Славу посмотрела и не увидела его.

«Где же он»? – слышит… он внутри её… и рядом.

Вдруг стихло всё и тишина! Надя потихонечку на землю опускалась, совсем очнулась, было от тишины. Ночь на землю опускалась.

– О-ох!.. – вдруг вздрогнула природа вновь, разрывая тишину на части, криком совы и… симфония вновь зазвучала, но не та, что на закате, а новая – ночная. Она назвала ту, которая ушла – прощанье дня, а новая, что появилась – дыханье вечности, которое таинственностью звуков и теней при лунном свете, увлекло Надежду к звёздам, разбросало по вселенной искорками млечного пути, который начинался от неё.

Встала Надя, сбросила халат и пошла нагая, как будто только родилась, по млечному пути. Шла долго, даже вечно, но не кончался млечный путь – для вечности он бесконечным был. И музыка её сопровождала. Даже не музыка, а перезвон колоколов больших и малых. Вдруг поняла, что всю вселенную может обнять с её галактиками и метагалактиками, со всем, что существует и живёт.

Услышала.

– Надя!.. Навнушка, очнись!

Надя оглянулась, Славу увидела, кинулась к нему в объятья и вдруг… заплакала.

-----------------------------------

Слава её по голове погладил, чуть отстранил:

– Ты чё плачешь?

– От счастья это, – смутилась. – Или я всё придумала себе?

– Нет, не придумала. Место волшебное… здесь начало млечного пути, что уводит в бесконечность, и начало времени, что увлекает в вечность.

– Пить хочу, что-то пьяная-а…

– От медовухи может быть.

– Не! От тебя, любимый!

– Пойдём, здесь родничок недалеко.

– Пошли! – кружились голова у Нади.

– А ты чё голая? Чё сбросила халат?

Посмотрела Надя на себя, смутилась, стала озираться, груди прикрыв руками, халат искала.

– Мне казалось, что я хожу по звёздам… по млечному пути. Одетой как-то стыдно было.

– Стыдно… одетой?.. Да уж… вот себе нашёл подругу, которой одетой стыдно ходить. Ха-ха!

– Перед тобой ведь только, – не растерялась Надя.

– Тогда пошли, а лучше я понесу тебя, сама ты не найдёшь дорогу, да и тело нежное поранишь.

– А халат?

– Завтра найдём, если в норку, кто к себе не унесёт или гнездо какая птичка не захочет свить.

Слава нёс её по лесу в темноте, но ни разу не запнулся даже. Более того, он и под ноги не смотрел, а успевал ей груди целовать, лицо.

– Ведь упадём?

– И что?.. Здесь похоть допустима, мы ушли от туда, где нельзя.

– А ты со мною – это похоть?

– Гм-м! Трудный вопрос. Нужно разобраться, чё такое похоть. Если хотенье от любви, то да.

– А если оттого, что я нагая?

– То нет, конечно!.. Ха-ха! Ведь женщина нагая – это страшно, можно и рассудок потерять.

– Ты издеваешься?

– Нет, пока!..

– Как это – пока? Ой!.. – в траву упали возле родничка, который струйкой тоненькой, казалось, пытался к звёздам улететь, но на землю падал. Надя упала так, что струйка упала ей прямо на живот. Завизжала, как ужаленная, соскочила – вода была холодной.

– Вот, теперь только начинаю, – засмеялся Слава, глядя на пляшущую Надю. – Иди, попей. Чуть не рассчитал, хотел, чтоб струйка в ротик маленький попала.

– Ошибся-а?.. Я тебе припомню.

– Как?

Она воды ладошками набрала и обрызгала его. Слава не отскочил, напротив, обрадовался, как ребёнок. Подошёл, тоже попил.

– Пошли в твои хоромы.

– Пошли, мне поговорить с тобой о многом надо.

И они, обнявшись, направились к землянке. Она спросила:

– Ты меня зачем всё время раздеваешь, мне же…

– Я то причём? Ты же сама!.. Да и рядом со мной стыдно одетой то ходить. Да и мне с тобой одетой стыдно. Вот!..

– Наглец!..

Когда зашли в землянку, он лампу откуда-то достал, зажёг фитиль, сверху водрузил колпак стеклянный. Стало светло. Хотел заговорить, но она его опередила.

– Как хорошо то мне. Мне ни когда так не было. Всё думала, что счастье женское в богатстве, в муже хозяйственном, но недалёком. Лишь бы работящим был, добротным, в делах хозяйственных умелым. Чтобы было что поесть, попить и спать на чём, и чё одеть. Даже интересно – голышом хожу полдня уже и вовсе не страдаю, а дома по три раза в день могла переодеться. И зачем? Ты какой то не такой. Я думала, что нищий, а ты богаче оказался всех и щедрым.

– Щедрый от избытка я, да и…

– Ты то имеешь, чего я не видела нигде, не сознавала. Как ты столько накопил? Где драгоценности нашёл, чтобы за всё расплатиться?

– Наденька, – обнял её, – Ведь всю вселенную господь даёт нам даром. Лишь хочет он – любите всё и всех, и радость разольётся лиры эхом, и счастьем зазвонят колокола.

– Поэт! Откуда взялся и где раньше был? Я столько потеряла лет.

– Остановись Надежда, с Навной посоветуйся – она в тебе. Со мною крах и Навна знает это. А Навнушка, скажи.

– Но обречён против идущий!.. – Навна ответила ему. – С тобою лучше вовсе не встречаться, а если встретился, то нет назад дороги. Ты раскалываешь сзади землю, отсекаешь все пути.

– Назад нельзя-а!..

– Слава!.. Что это со мной опять? Чё то говорю не то тебе, – спросила Надя.

– Ты Наденька не бойся и не суетись – это в тебе Навна иногда со мною говорит. Ты просто слушай и внимай.

– Ладно! Мне нравится, только боюсь с ума сойти… когда не знаешь, есно. А щас знаю и хорошо. Да и правда – как мене назад то… ведь нет пути назад.

– А вперёд? Ведь я в Хазарию пойду. Ты чё со мной?

– Да!

– Я там могу погибнуть, умереть, да так скорей всего и будет.

– И я-а!.. Жить всё равно не буду. Зря не утонула-а! Не любишь ты меня, как я не догадалась сразу… играешь просто. Зачем спас меня? – заплакала вдруг Надя. Её начало трясти, как в лихорадке.

Опешил Слава.

– Навнушка душа! Ты чё? Не плачь – я же хотел, как лучше для тебя. Люблю! Люблю, конечно! Посмотри мене в глаза, увидишь, что не обманываю я, не умею даже.

-------------------------------

Слава с Надей отдыхали от нежных ласк друг друга. Надя сказала:

– Почему не понимают люди, что жизнь прекрасна?

– Наверно потому, что не хотят творить. Лучше жить спокойно по программе, что кто-то начертал, чем самому творить, – ответил Слава.

– Я многое не понимаю у тебя, да и тебя не понимаю иногда, но почему-то радостно. Вот Егора понимаю хорошо, и жизнь постыла.

– Наденька! Родная – ты просто опьянела от любви, но приходит утро и похмелье… гм-м… Тяжко с похмелья то бывает иногда, особенно, когда нет, даже воды напиться, что б жажду утолить.

– Почему пытаешься меня оставить здесь, неужто хочешь уничтожить? Ведь понимаешь, что не смогу, как раньше жить, не смогу существовать. Нет, не останусь – с тобою буду, даже если только день один остался.

Слава-Яросвет подумал чуть:

– Не, не день – побольше.

Надя засмеялась, навалилась сверху.

– Какой ты интересный всё же.

– Это почему?

– Бога не боишься и о смерти говоришь, как будто сходить куда собрался – без страха, без эмоций.

– А ты не так?

– Не-е… – подумала, – чуть страшно всё равно.

Слава было рот открыл…

– …Но жить ещё страшнее, особенно той жизнью, что жила.

– Э-эх!.. Пусти, пойду, проветрюсь.

– И я с тобой.

– Нет! Мне надо одному.

– Ты чё – стесняешься? Я в другую сторону пойду.

– Я о другом. Узнать мне надо кое-что.

– Ты чё – уходишь что ли?

– Надя-а!.. Хочу встретиться с Лилит – я позову, она сама придёт.

– Как это… и зачем?.. – смотрела на него с испугом.

– Навну спроси в себе! Объясни ей Навна, – сам встал и вышел, Надя следом.

– Я с тобой, зови, может в тело Надино придти захочет, да и не видела её давно, а сколько вместе пережили.

– Не выдержит тело богиню, да буйную такую?..

– Зови! Или давай я позову.

– Чё спорите? Вроде не торговцы, а спорите, как на базаре, – раздался женский голос.

– Лилит?..

– Спорят, спорят – спать с дикарём мешают, – на Яросвета посмотрела. – Ни чё! Только худой немного, а так… ты везде прекрасен, и Навна хороша, просто прелесть. Ну как себя не похвалить, собой не полюбоваться.

– Погоди, Лилит.

– Да знаю я всё, что хочешь ты узнать, а сам то чё не можешь?

– Могу, но рано мне пока показывать себя, есть дела ещё.

– Ха-ха! Показывать себя! Ты показал уже…

– Как это?

– Придурок, есно. Чё по полю с Наденькой катался?..

– Траву косили.

Лилит расхохоталась весело:

– Только?.. Может, сеял что?

– Не-ет вроде… ух ты-ы… и что теперь? – подошёл к Лилит: – Не тяни, то прогоню и сам узнаю.

Лилит вздохнула:

– Вот-вот, умеешь, знаю – то, как мешок таскать, то прогонять. Я Кощея заболтала, до сих пор встречи избегает.

– Лилит!..

– Надя утонуть должна была, а ты спас её… вот и сбой в системе.

– А до… всё было по программе?

– Не всё, но сбоя не было.

– Понятно всё. Себя подставил и Наде жизнь продлил на пару дней, не больше. Чё Навна лезешь всё туда, где сложно всё?

– Отдохнуть хотела в сытной и спокойной жизни, откуда знала я, – оправдывалась Навна в Наде.

– Ты девочку зачал, теперь обязан хошь не хошь сберечь. – Лилит добавила.

Слава за голову схватился:

– Как, Лилит?

– Славу научи.

– Нет! Я здесь последний бой приму и пусть всё рухнет…

– Или победим, – сказала Надя.

Слава посмотрел с любовью.

– Не или… а победим. Жди Лилит, всех позову – втяну, кто не захочет. Иначе быть не может. Ом-м-м! Да будет так!

 

 

Глава шестая.

– Ой, Слава! Какое платье! Я ни когда не видела такого.

– Ты, похоже, и города не видела?

– Не… видела… в детстве, когда папу провожали.

– А ты чё платью то удивляешься – у тебя же много было?

– Так не такие-е. Надя посмотрела на себя, оглянулась и увидела, что она, как белая ворона среди женщин городских, смутилась, слёзы появились на глазах. – Это ж… он одежду у старух скупал мене, а говорил – последний моды крик.

Слава заметил слёзы, палец к губам её поставил:

– Не вздумай плакать!.. Щас, подожди. Хорошо, что я мужик – была бы рубашка, брюки, туфли и вполне, – взял её за руку. – Пошли!

– Куда?

Он в магазин увлёк её. В магазине к ним ни кто не подходил сначала. Подошли к витрине, где десятки… даже больше – сотни… висели платья. Они были так прекрасны, что у Нади захватило дух.

– Спасибо, Слава! Хоть посмотрю… а потрогать можно?..

Он наклонился к ней, тихо сказал:

– Выбирай! Делать богиню буду из тебя. Хотя постой, я сейчас. – Слава к продавщицам подошёл, что-то сказал им тихо. Те к Наде подошли, осмотрели со всех сторон, в примерочную проводили. Надя вопросительно на Славу посмотрела, он кивнул с улыбкой на устах. Ноги были ватныё, остановилось будто сердце…

Через полчаса примерно Надя вышла. Было не узнать её. Шляпка модная, платье туго облегало тело, подчёркивая красоту природную её. На груди небольшой разрез – ей было стыдно чуть. Туфли на каблуках, но не высоких. Цвет платья лёгкий, нежный, хоть и не белый, но сливался в гармонии с её глазами и шляпкой. На руке небрежно будто сумочка висела.

Слава подошёл, поцеловал её:

– Богиня! Берём.

– Завернуть?

– Нет, дайте пакет и рассчитайте.

Она назвала сумму.

– О-ох! – Надя в жизни таких денег не видала, покраснела, стала ещё краше, в примерочную было ринулась, чтобы опять переодеться. Слава удержал её, улыбнулся мило, из кармана достал пачку денег и продекламировал:

– Он пачку денег вынул из кармана!.. Небрежно положил её на стол. Сказал, что сдачи мне не надо и продавщице молодой сказал, чтоб выбросили всё, что в примерочной осталось.

Та чуть присела, улыбнулась:

– Спасибо!

Надя всё ещё рвалась к примерочной, но Слава её к себе привлёк, обнял и увлёк из магазина. На улице Надя как-то вся сжалась, было неудобно почему-то.

– Ты чего? – Слава спросил.

Она щипала сумочку красивую свою.

– Не удобно, почему-то.

Он остановился, осмотрел её, повернул вокруг, обнял:

– Без платья ты вообще то краше! – засмеялся. Надя оглянулась.

– Слава! Люди же кругом.

– И чё? – кивнул: – Смотри, вон на лавочке целуются, а я чё, рыжий что ли? – привлёк к себе, поцеловал.

Надя опять дёрнулась и стала озираться, но на них ни кто внимания не обращал. Успокоилась она.

– В поле голышом весь день летала и не стеснялась, а…

– Здесь не поле, – почему-то прошептала. – Скажи мне лучше, где денег столько взял?

– Это мало… много – это… много!

– Объяснил.

– Ты вот что, подними глаза и от скованности себя освободи. Будь проста, свободна, как будто мы с тобой одни в лесу или на поле. А деньги… Книгу издал… стихов… да и роман… вот, дня три, как гонорар за книги получил.

– А чё голодал в лесу?

– Не голодал, а силой творческой питался. Ты Надя не пытайся всё понять, просто осваивайся и наслаждайся, если хочется и радостно…

– А если грустно?

– Значит грусти, просто стань свободной – в счастье смейся, а в горе рыдай. Если кажется прошлое гадким – в храм войди, мене душу отдай!

– Какой?.. Чё, мало своей души? У тебя она такая… такая… большая, – руками показала.

– Вот как! Это Навне комплимент – она душа!.. а значит ты!

– Я-а? Душа? – Надя обомлела даже.

– Да, Наденька! Я действие – ты творческая сила! Для поэта вдохновенье, например.

– Поняла-а-а! Как просто всё и хорошо!

-------------------------------

Всё удивляло Надю в городе – машины и экипажи конные. Телереклама, прям на улице – люди в большой картине бегают… и яркость красок, плакатов и больших картин.

– А почему не знала я об этом? Ведь ездил Егор в город, но ни разу не рассказывал мене, да и остальные, что в деревне.

– Я объясню всё как-нибудь тебе, Надежда. Политика такая у империи. А здесь граница рядом – от туда многое приходит, но не проникает дальше. Хазария – свободная страна.

– А Славия?

– Провинция, хоть и большая, лапотная только. Вот мужиков Рим забирает на войну, там учат их стрелять из пулемётов и на танках ездить, летать на самолётах… нет, на самолётах сами в основном летают, а когда домой после войны… расписку с них берут о не разглашенье тайны. Не поймёшь ты, но скажу. Кодируют – они и забывают как бы, но не всё, а то, что может Риму угрожать. Теперь кодируют новорождённых всех.

– И тебя?

– Меня нет, мама родила в лесу, вот потому и стал убогим – не меченым иначе.

– А я?

– Ты тоже нет, я посмотрел – нет у тебя прививки… метина на шее, может, видела у мужа?

– Да-а!.. Он не знал… говорил, родимое пятно.

– Это микро чип, через который Рим управляет нами.

– И сделать ни чего нельзя?

Слава посмотрел угрюмо:

– Я попытаюсь, Надя, но цена за это может быть… даже не может – точно…

– Жизнь!.. Ох ты-ы!.. Ты с Лилит об этом говорил?

– Да.

– И я утонуть должна была?

– Должна, но не утонешь точно, пока Росиночку не родишь. Я не позволю… даже если погибну – Лилит тебе поможет выжить.

– А Навна?

Навна?.. Она сама в твоём же положении. Прячу её то там, то здесь. Тело спрятал, а душу… по воплощениям пустил, вот так в тебе и оказалась.

– А меня как прятать будешь?

– Не буду! Биться буду!.. Вот и всё.

– С кем биться то?

– А я и сам не знаю толком. Пошумим маленько – враг и объявится.

– А как шуметь то будем?

Слава отмахнулся:

– Чё пристала, видно будет. Вон кафе. Кушать хочешь?

– Чуть-чуть, – показала двумя пальцами, сколько.

--------------------------------

Они зашли в кафе, сели за столик. Вокруг сидели люди, и военных было много среди них.

– Вот уж и призыв, что на войну пойдут, – осмотрелся – это добровольцы… злые черти. Щас не боятся ни кого и ни чего.

– А чё они с мечами?

– Дураки… там выбросят в металлалом. В Славии не разрешают огнестрельное оружие носить – только на войне. А здесь всё, как тыщу лет тому.

К ним подошёл официант. Слава заказал себе салат и сока яблочного, Наде то же самое с её согласия. Когда поели, встали, чтобы выйти. Кто-то из солдат его окликнул:

– Эй, придурок!

Надя покраснела, испугалась, есно. Но Слава, будто это окликнули и вовсе не его, взял её за руку:

– Пошли! И слушайся меня, я поиграю чуть.

Она кивнула. Солдат вскочил, Славу догнал:

– Ты чё, не слышишь? – пахло перегаром от него, солдат был пьян.

Слава Надю отпустил, толкнул тихонько к выходу, тихо сказал:

– Я сейчас, не уходи далёко – и солдату: – Чё надо?

– Деньги хлюпик! – на Надю с вожделеньем пьяным посмотрел.

Слава достал несколько купюр:

– Столько хватит?

Деньги взял солдат.

– Нет! Бабу свою ещё давай!

– А это не моя.

– Вот как! Тогда ладно, её и сам возьму, только сначала ты мне нужен, почему-то хочется убить тебя, но… собрав пару столов, с грохотом упал на пол.

Крики, визг кругом. Он к Наде подскочил:

– У входа подожди, я поиграю чуть.

– Слава пойдём, убежим!

Но понял Яросвет или… убить пытаются его и Надю, есно, но она не знает этого. Эх, надо было сказать, чтоб уходила, а то убьют ещё, но понял, что смысла нет – найдут её везде. Да и что смерть, им нужен Яросвет, чтобы избавиться на пару миллионов лет. И понял вдруг, кто враг. Это хаос!.. То откуда вышло всё. Силой любви и воли из хаоса создало формы, дало направление и смысл движению. Миры возникли, звёзды и планеты, и жизнь, да и вообще, из хаоса стал возникать осмысленный порядок, который через развитие вёл формы к осознанью красоты, да и созданию её.

А это насилие над хаосом самим и он восстал, решил разрушить всё, что создал сам же из себя. Пусть и не всё так, но главное ему понятно стало.

-------------------------------

Мир во главе Рима шёл к саморазрушению. Так вот какую роль матрица играет. Это программа хаоса для хаоса!.. «Слышишь, Лилит?.. Всех приготовь, не равной битва будет, даже если мы одно» – мысль послал.

– Что ж, вызов брошен! – тихо сказал, но ждать не стал, когда поднимется солдат. Пошёл к нему.

– Убейте же его! Приказываю вам!

Десяток войнов обнажили свои мечи и кинулись на Славу. Надя закрыла рот руками, с ужасом смотрела, как вот-вот его убьют. Хотела кинуться к нему, чтоб вместе умереть, но Навна удержала почему-то. Что произошло, она не поняла, увидела через мгновенье, что Слава кинулся на встречу и вот уже с двумя мечами разрушает всё вокруг себя. Он был, как молния, как ураган!.. Через две-три минуты к ней с мечами подошёл. Кровь на лице, глаза горят, но улыбнулся Наде, ещё и в щёчку чмокнул.

– Всё!.. Поиграл чуть-чуть! Теперь пора бежать – с автоматами сейчас нагрянут, – бросил мечи, ещё раз осмотрелся.

По всему кафе лежали войны. Все были в крови, кто-то ползти пытался, кто-то стонал, кто-то просто выл…были и такие, что лежали без движенья, все в крови.

Посмотрел на Надю. Та всё ёщё смотрела с ужасом.

– Очнись, любимая – это начало только… цветочки, есно – ягодки то впереди. Навна проявись сильней, пусть тебя узрят, скорее всё закончим.

– Поняла я, Яросвет. Давай, прямо сейчас… вбирай в себя всех…

– Нет! Надо возбудить… до абсурда довести, чтобы все силы были брошены, все резервы. Навна чистота пусть будет готова, на неё большая тяжесть ляжет. Ей помогайте, очиститесь от скверны, и на тебя душа, и на тебя Надежда.

– А остальные что, им легче будет что ли?

– Нет! Но они готовы, они почти что войны!.. Эх, город! Не будет праздного веселья нынче. Прячьтесь люди в свои убогие жилища – Яросвет пришёл с душой своей и нет ему альтернативы.

Они бежали с Надей, но не из города, а к центру – там где военкомат и власть городская находилась. Впереди по улице вдруг показались люди с автоматами. Увидев их, огонь открыли беглый. Зеваки и прохожие кинулись, кто куда, пыталась от пуль скрыться. Слава с Надей повернули вправо, во двор побежали через арку.

– Слава, Слава! Почему мы не уходим? Надо из города!..

– Навна, успокой её! – и Наде: – Я же говорил тебе, что умирать пойдём, и говорил, что крах со мной!.. Сама решила! Вот… теперь слушай меня сердцем, чтобы не ослышаться случайно… Навна!..

– Всё-всё – действуй, Яросвет! Бурю чувствую… что-то страшное на город надвигается.

– Слышу! Надо автомат достать, что-то без оружия то скучновато стало.

К углу дома подбежали, он выглянул и спрятался опять.

– Во! Это мне подходит, – выдохнул и, как молния метнулся за угол, Наде показал, чтобы ждала. Через минуту танк подъехал с шумом. Из люка Слава крикнул Наде:

– Залазь быстрее!

– Страшилище-е… какое-е, – но запрыгнула, как кошка и скрылась внутри танка.

Он протянул ей шлём:

– Одень, а то оглохнешь.

------------------------------------

На площадь выехали через двор. Видел Яросвет, что танк с автоматической зарядкой.

– Это хорошо!.. – сказал, нажал гашетку пару раз. Два танка, что у мэрии стояли, загорелись, еще снаряда три разворотили вход и то, что рядом. Танк Славы вдруг вперёд рванулся. Со всех сторон к нему летели пули, кто-то от мэрии направил свой гранатомёт, но… не успел – снаряд в том месте разорвался.

Скорость танка увеличивалась – он уже летел, стреляя на ходу из пушки и из пулемётов, пока мэрия в груду камней не превратилась. Он танк вправо повернул, сделал по чьёму-то посольству выстрел и в проулке скрылся. Надо теперь из города тихонько выбираться. В танке не выбраться, надо пешими. Проехал два квартала, военкомат увидел. Остановился, крикнул:

– Выбирайся через нижний люк, Надежда, Подожди в подъезде дома… я сейчас.

Надя не вылезла, а выпрыгнула в низ, и танк дёрнулся вперёд, набирая скорость и стреляя на ходу, пока не кончились боезапасы. Из подъезда Надя видела, что танк врезался в военкомат на скорости большой и медленно остановился.

– Слава-а!.. – закричала, было, Надя, но рот зажала, чтоб крик не вырвался. Услышала вдруг сзади:

– Шлём то сними. А шляпка где?

Надя ошарашено смотрела на него:

– В сумочке-е, жалко оставлять то…

– Ладно, ладно!.. Платье чуть порвалось… купим новое, а лучше для тебя с Лилит сниму, пусть голышом походит, ей чё… перед дикарём то ладно будет и в платье свободы походить.

– Слава-а!.. – чуть не заплакала, – Я боюсь.

– Я ж говорил, что люблю повеселиться иногда, а ты не верила.

– Ни чего себе, веселье!

Слава засмеялся.

– Из города уходим тихо. Пусть думают о том, сколько нас, а ночью поиграем снова.

– Зачем? Слава!

– Не знаю… хочу и всё. Хватит созерцать, стихи писать, действовать пора, да и устал я что-то. Тяжкий труд на плечи мои хрупкие взвалили. Устали все уже.

– Может зря бьёмся с матрицей? Я так думаю, что мы – люди, да и не только, все звери и растительность и есть та матрица, да и ты сам. – Навна заметила ему.

– Тогда зачем всё это? Зачем я, ты, зачем вообще я появился?.. Или изменить программу, или вирус в ней. Нет, нет!.. Я не хочу менять программу… выходит вирус… И вирусом быть не могу, но как убрать себя… нейтрализовать?.. Венеру спрошу при встрече.

Пару кварталов пробежали и оказались на широкой улице. На них ни кто не обращал внимания, люди бежали, кто куда. «Прячутся в свои дома» – подумал Слава, посмотрел по сторонам – толпы зевак увидел: – «Ни чего не изменилось за тыщи лет. Те же лица, те же мысли, те же интересы». Он остановил машину, пачку денег показал:

– Приятель!.. До из города подбрось.

Тот засмеялся:

– Садись!

– Надя!.. Иди скорее. Та подбежала, он открыл ей дверь, и они устроились в машине.

– Куда едем? – спросил водитель.

– Я же сказал – куда подальше.

– Не знаешь, чё творится в центре? – опять спросил водитель.

– Не, не знаю – чё то грохочет.

– Ну, вы даёте. Там один придурок из добровольцев, есно, в кафе драку устроил, порубал своих товарищей, потом танк угнал и мэрию всю раздолбил.

– Ух, ты!.. И чё, поймали?

– Не, он сам врезался в военкомат, щас выкуриваю его из танка.

– И чё, выкурили?

– Нет пока. Гранатами выкуривают. Я поехал, танк горел во всю.

– Всё, останови, мы выйдем, – он увидел воинскую часть. Гвардия имперская звалась, а попросту оккупационные войска. Рим в каждом городе большом держал такую часть, конечно, она нос свой не совала в жизнь Славии, только в крайнем случае, как например, сейчас.

-----------------------------------

Слава расплатился и машина, развернувшись, удалилась в город.

– Ты чё опять надумал? – Навна спросила. – Не чуешь, смерч идёт?

– Чую! Успеем спрятаться… хотя… чё прятаться то, к нам идёт. – Гул где-то на востоке нарастал. – Ты вот что, видишь рощу небольшую?

– Вижу.

– Иди туда и подожди меня, – улыбнулся. – Уйдём, Надя! Здесь скоро будет ад кромешный… в городе… а здесь я сам устрою.

– Зачем, Яросвет?

– Пусть в Рим сообщат, что в городе восстание… Всё, беги!.. – сам открыто к КПП пошёл, где солдаты суетились.

Солдаты чуть насторожились, но, увидев Славу, продолжали своё дело. Они грузились в машину, крытую брезентом. Когда Слава близко подошёл, вскинул автомат часовой возле ворот и что-то крикнул. Он ответил что-то, в сторону города рукой показывая.

Офицер, что командовал загрузкой личного состава, крикнул:

– Иди сюда – и часовому: – Оставь!

Тот опустил свой автомат.

– Ты кто? – спросил у Славы. Он не ответил, а сходу к офицеру подошёл, ударил… тот упал.

Часовой не успел отреагировать, как уже лежал, а автомат в руках у Славы был – он стрелял по колёсам грузовика. В машине началась толкучка. Кто-то дал очередь из автомата, но Славы уже не было нигде. Поднимался офицер на ноги, что-то солдатам крикнул. Те, как горох, посыпались обратно из машины, не понимая кого и где ловить. Взрыв в казарме отрезвил их всех. Бросились к воротам, но граната их остановила. Только стали подниматься, но из казармы пулемёт зарокотал.

Вдруг взрыв раздался, разрушая всё внутри, но уж из другой казармы выстрел грянул из гранатомёта и очередь из автомата. Огонь ответный повышибал все стёкла в окнах, но огонь опять раздался, где недавно пулемёт строчил. И пули засвистели густо. Ни кто не знал, противник где, и сколько. Пули летели со всех сторон.

Надя всё видела из рощи, но не высовывалась сильно, чтобы шальная пуля не задела ненароком. Кто-то схватил её за руку и увлёк в глубь леса:

– Бежим скорее, щас здесь… У-ух! – упали, сзади столб огня до неба…

– Что это?..

– Бежим скорее, щас начнут снаряды рваться, – прыгнули в овраг, закрыли головы руками.

Гремело сзади и пылало, всё рвалось. Осколки со свистом пролетали над самой головой. Так было минут пять и начало стихать.

– Всё, побежали, – небольшое поле открылось перед ними, впереди, метров через двести лес виднелся – они бросились туда. Когда в лесу укрылись, упали, тяжело дыша.

– Всё! Ха-ха! Можно теперь и отдохнуть.

– Ни когда бы ни подумала, что ты такой шальной, – сказала Надя.

– Горячий – не шальной, Надюша.

Надя села, выровняла дыхание.

– Горячий? – оглянулась на зарево… – Да уж… горячее некуда… зачем ты так? В чём виноваты люди?

– Люди?.. Ни в чём… спят только… вот разбудил… или не разбудил?..

– Почему ты был другой… там… здесь изменился?.. Я тебя другого полюбила.

– Какого?

– Поэта, а не хулигана.

– Убогого, понятно. Думала, что из меня верёвки можно вить или…

– Я боюсь тебя такого.

Слава посмотрел на Надю:

– Навна!.. Объясни ей, наконец, чё в ней сидишь, как клуша – и Наде: – Этот город погиб тогда, когда ты в него вошла.

– Как это?

– Так, увидишь, – земля гудела всё сильней. – Уходим дальше… даже не уходим – убегаем. Хватит, отдохнули. Навна спрячься, чтоб раньше времени не вычислили, где мы.

– Так Надю тоже ищут.

– Прикрыл её щитом… вернее Туя-я… ложись! – упали оба.

---------------------------------

В том месте, где недавно город был, земля стонала и кипела. Столб огня вдруг вырвался из-под земли, поднялся вверх до облаков и смрадом пепла стал разлетаться по земле. Казалось, что паук огромный спал, проснулся вдруг, встряхнулся, сбрасывая с себя всё.

– Яросвет, пора нам уходить,.. совсем! – сказала Навна.

– А Надежда?– Возьми с собой – ты можешь.

– Как тебя – опять в хрустальный гроб!.. Ха-ха! Разбросаю по земле гробов хрустальных, и буду потом бегать целовать, чтобы воскресли, есно.

– Ты стал груб, не замечаешь?

– Устал я просто.

– Ты устать не можешь, права не имеешь, слишком многое зависит от тебя, – сказала Навна.

– Я бы лучше Наденька ходил по лесу, питался ягодами, да стихи писал. Почему мне передышки не дают? – Наде сказал, и Навне:

– Тебе же Навна можно уставать и даже плакать, а я чё рыжий?

– Рыжий, есно!

– Я хочу не воевать, а взять тебя на руки, унести на край земли; хотя где он?.. нашёл бы где-нибудь!.. Уронить на землю в высокую, высокую траву, где цветы кругом и много птиц прекрасных и смотреть на солнце днём, на звёзды ночью, и вечно так лежать и ни о чём не думать.

– Ты же не умеешь думать.

– Значит не чувствовать ни чё – ни радости, ни горя.

– Так не бывает.

– Значит, будет! – к нему уверенность начала возвращаться: – Пойдём, Надюша.

– Куда пойдём?

– На край земли, понятно или в бездну, может быть, а лучше я отведу тебя к тебе домой…

– Как это?

– Теперь ты посмотрела всё и знаешь, на что ты по наивности решилась. Навна вот пошла и тыщу раз покаялась теперь. А чё!.. – не человек сейчас и не богиня, тело в гробу хрустальном, а душа?.. гм-м… в чужом…

– Как это в чужом?.. Не лезу ведь куда попало – к себе в себя бегу.

– Вот именно – бежишь!.. Идея, Навна!.. Ура!.. – он заключил её в объятия свои и закружил, кружа: – Больше не ходи в себя, засунься в кого-нить погрешнее и… греши себе тихонько.

– Яросвет! Ты чё, серьёзно?

– Почти, но ты подумай, мало ли чего.

– Чего?

– Умру или ещё чего.

– Ты не можешь умереть.

– Могу-у… на пару миллионов лет?.. – помолчал немного: – Вообще-то, не собираюсь помирать, но… гм-м!.. Чё себя то подставлять, пусть грешница поплачет, да и я будто схожу налево…ха-ха!..

Яросвет с Навной болтал, будто Нади и нет совсем. Навна вытеснила её в глубь, не замечая наглости своей. Надя же ушла в себя и тихо плакала. Планы строила, как пойдёт опять топиться, но она не знала, что Яросвет умеет слышать не только голос, но и в других диапазонах звука.

Он слышал всё, но ждал, когда кризис у Нади достигнет апогея. А вот и… сказал:

– Вот Наденька, так и поступим. Отведу тебя сначала не совсем домой, а к озеру, где… гм-м…камень там найду, что на шее у тебя висел и… сам уйду к себе в землянку, есно. Устал… посплю чуть-чуть… – посмотрел на Надю. Та с ужасом в глазах смотрела на него. Он, будто оправдывался, продолжал: – Чё ждать, пока потонешь?.. потом приду… утром, есно… поплачу и похороню.

– Слава-а!..

– А чё?.. Ведь помереть должна была. Вот и помрёшь, все враги меня оставят, чё биться-то, если произойдёт всё так, как должно быть.

Надя опомнилась, встряхнула головой. Навна в ней молчала, она знала этот трюк Яросвета – мысли тяжкие, точнее всякие сомнения, сбить разом ещё более страшными, и сомненья гаснут, даже не гаснут – убегают прочь…

– Ладно! – тяжело вздохнула Надя: – Пойду топиться, лишь бы хорошо всем было.

Слава-Яросвет от удивления опешил…

– Вот это эффект!.. – тихонько произнёс и громче: – Ну-у… жизнь… и чё такой несчастный я. Одна плачет постоянно, другая жертвует собой во имя мертвецов… по сути-и!.. А ребёнок, Надя, что у сердца появился? Он ведь тоже умрёт, Надя!

– Может, и нет его совсем?..

– Есть!.. и вообще, жить надо, особенно тебе и… Навне тоже…

– Яросвет, бежим совсем от сюда!..

– Я вижу, слышу, чувствую, но не побегу. Если что, бери Надежду и бегите, но не в себя-а!..

– Да поняла я всё!.. Я не уйду!

– Уйдёшь! Если мы исчезнем даже все, ты или она всех возродите. Потому нельзя иначе.

– Чуть-чуть, Яросвет – если ты исчезнешь, вечно лежать в гробу хрустальном буду.

– Надю сохранишь! А тебе Надежда жить и жить, а когда родится дочь; она родится капелькой-росиночкой сначала, собой охватит всё – эпохой станет новой, и ты в её лучах купаться будешь!!! Всё, оставайтесь, милые мои! Эх – ещё бы ночку. А Надя?.. А ты не хочешь?

– Хочу-у-у!.. – но Яросвет исчез.

В пространстве только звук остался:

– Люблю! Бери поэта, Надя – славу Слава принесёт тебе.

Надя заплакала, спросила Навну в себе или себя в себе:

– Где Яросвет»?

Голос внутри ответил:

– Пишет поэму жизни нашей. Вернее написал уже – в жизнь воплощает. Если победит, то ты и Слава исчезните, как люди?.. наверное. Нет, не исчезните – ты Ниной станешь, Слава Виктором.

– Когда?.. Сейчас?

– Нет, сначала Роську я рожу, а ты капельку-росиночку, которая эпохой станет. Эта эпоха – сама Любовь, сама Венера.

– А если проиграет?

– То ты родишь Венеру! Да и он не проиграет, и знает это, только издеваться любит, он шутит так, что может умереть…

– Но Слава то исчез?

– Встретим – он где-нибудь идёт навстречу и мечтает, переваривает, что произошло и песни сочиняет, убогий, есно – бард.

– А кто Венера?

– Это мы все вместе – много нас – вместе Венера – любви богиня. А Яросвет – это дух Венеры. Тот, кто жизнь всем даёт и питает, есно… Он ветер – воздух мы! Воздух без ветра незаметен, значит не живёт, а только существует…

– Не… Яросвет не ветер – ураган. Вот Слава – ветер, только озорной.

– Яросвет – он всякий, потому что бесконечный. На просторах океана – это буря, ураган в степи бескрайней, в пустыне – смерч, в лесу дремучем чуть заметен, в болоте вовсе чахнет, в небесах – свет звёзд…

– Не понимаю… а человек?

– Авантюрист, романтик и «придурок»!..

 

 

Глава седьмая.

 

Тёмное пятно на небе появилось, оно не увеличивалось, но к Земле летело. Вроде бы при приближении для взгляда, должно больше становиться, но все законы игнорировались будто. Пятно летело к Наде-Навне, что по лесной дороге шла. Вдруг белый луч метнулся к чёрному пятну. От луча шлейф искр разноцветных отражался, как одеяние луча. Искры кружились по спирали, будто ограждали луч, летели вместе с ним к пятну.

Это Ярый Свет идёт в атаку на хаос и с ним все части устремились. Он понимал, что чёрное пятно и не пятно совсем. Хаос бесконечен, так же вечен. Если он нырнёт в пятно, то в бесконечность упадёт на вечно, но если не нырнёт, то Земля пустыней может стать и тогда всё начинать сначала.

Яросвет задел чуть-чуть искрами души пятно и резко устремился в бесконечный космос. Пятно чуть замерло и устремилось следом. И вот Земля уж далеко. Крикнул, если можно так сказать:

– Навна, охвати ком чёрный чистотой-прозрачьностью – собою. Я… мы все растворимся и огнём охватим дверь во тьму – попробуем закрыть. И помни, даже если я начну чернеть и разрушаться, не выходи из состоянья чистоты прозрачной.

Он облик принял Яросвета. Все искры начали меняться – облик стали принимать земной и будто плавали в прозрачных сферах. Охватили чёрный ком кольцом, взялись за руки и начали сближаться к центру – к чёрному пятну. Их было много. Венера впереди, рядом Лилит с Агу, Туя или Дана с Кощеем; молодец Лилит – Кощея заболтала, Дейфоб с Еленой и многие другие, что всех не охватить, не перечислить. И все они всё ярче становились, но сферы, что их окружали, всё так же прозрачными оставались. Навна молодец! Они сливались вместе, окружая чёрный ком плотным кольцом огня в прозрачности сплошной уже.

Чёрный ком давил нещадно, казалось, нету сил сопротивляться, не только наступать, но ни кто не собирался отступать, все загорались только ярче, сливаясь воедино. И только Яросвет чуть отступил назад, руки раскидал и закричал, да так, что вздрогнула вся бесконечность:

– Ом-м-м-м!..

Вспыхнул огнём пурпурным, проник лучами в каждого и охватил пурпурной сферой Навну, что прозрачность.

– Яросвет! – крикнула Венера, не ослабляя хватки, напротив выдвинулась чуть вперёд и расплылась по сфере светом золотым. – Ты чё руки распускаешь, в краску вводишь.

– Это от любви Венера, – ответил Яросвет.

– Во, придурки! Тут чувствуешь себя, как в мясорубке в виде фарша, в момент, когда выходит он из мясорубки, а они придумали в любви друг другу объясняться, – встряла Лилит.

– Не я, Лилит. Венера блудницей решила стать… плакалась при встрече – человеком-бабой хочет стать и, чтоб мужиков кругом поболе.

Венера вспыхнула ещё сильнее цветом золотым. Лилит лиловым вспыхнула огнём, в которых языками пламени забушевал Агу.

– Ещё один придурок, – вскрикнула Лилит: – Тут биться надо, а он ласкаться захотел… Ой!.. чуть потемнел огонь лиловый… а-а-а… Венера молодец, за ум взялась видать… Яросвет, где Навна нежность?

– С Надеждой Роську и Венеру тешат!

– Чё, и Надежда? – Дана спросила.

– Везде успевает, есно! А-а-а! Силы кончаются-а, девчёнки, подсобите! – крикнула Венера.

– А мальчики, чё рыжие?

– И мальчики стихии возбуждайте… гм-м… возмущайте, – крикнул Яросвет.

К червонному огню Венеры устремилась вся радуга огней, наполняя её силой. Огонь червонный становился всё плотнее, ком чёрный уменьшался. Не ожидал такого дружного сопротивления по эпохам, разбросанных частей.

-----------------------------

Яросвет услышал смятенье хаоса и крикнул:

– Не части, каждая и каждый мы – вселенные!..

– Бесконечные и вечные, – добавила Венера.

– Венера, ты чё Яросвету помогаешь, раз само достаточна, и всё сама в себе имеешь.

– Да и он империю твою грозился уничтожить, – встряла Яра.

– Люблю его, хоть и придурок, есно. Всё бьётся с матрицей, что я атлантам помогала создавать. Не понимает, что против хаоса та матрица, чтобы порядок был какой-нибудь. И Клеопатру раньше времени-и… у-ух!.. – Венера задрожала искрами… – Щас и матрица не управляет толком, только зализывает раны от его ударов и новую не смог создать, вот хаос и воспрянул.

– Матрица служила хаосу, вас обвели, Венера, как детей. Через пятьсот лет после Надежды всё на Земле бы устремилось к разрушению, и невозможно это было бы хоть как-то остановить. Элементы хаоса проникли всюду.

– Мы собирались новую создать.

– А я собираюсь всем свободу дать, и пусть идут куда хотят. Кто в ад стремится, пусть идёт. Кто в рай, пожалуйста. Не буду больше будущее строить светлое своё, да и для всех – построю красоту в себе и кто солидарен, сам прильнёт, а кто нет – заказан путь.

– А как ты оберегёшься?

– Чтобы в мой мир проникнуть, надо много масла для лампады.

– Ты, как Иисус заговорил.

Яросвет хотел ответить, но кто-то спросил:

– Ты слишком умный, Яросвет, скажи, откуда хаос?

– Навна породила.

Прозрачность вздрогнула чуть, колебание волной прошло по ней, но Яросвет добавил:

– …И я!

Все стали накаляться до предела…

– Захотел её пощупать… интересно это!.. Прозрачность?.. Чё в себе несёт?.. Это давно-давно, когда ещё начала даже не было.

– И чё? – Лилит спросила. Все опешили.

– Ничё… она в меня влюбилась, есно. Вот вы и появились все от нашей любви, да и не только вы, а всё вообще… плодовитой оказалась!.. Гм-м!..

– А хаос то причём?

– При рождении ребёнка у женщин воды отходят… так говорят, – словно оправдывался Яросвет. – В масштабе вечной бесконечности это и есть хаос.

– Чё бьёмся с ним тогда? Сам отойдёт.

– Пока в утробе мы материи, он наше питание. Сейчас рождается планета, что Венерой назовётся, вредная, видать, раз так тяжело проходят роды.

– Зато прекрасна и красива, есно, – вставила Венера.

– Прекрасна-а!.. Да-а, потому что все мы вместе будем в ней… а может нет?..

Прозрачность втягиваться стала в тёмный ком, Венера, было, кинулась за ней, но Яросвет остановил:

– Опять дитё зачала, теперь хаосу работа будет. Ха-ха!.. или ура! У вас или у нас кто-то появится в роду через пару триллионов лет – братик или сестричка.

Он кинул часть себя за Навной вслед, и… тёмный ком вдруг вспыхнул тысячами звёзд, и сфер вуалью раскрасил бесконечный космос красотою сочетания цветов.

– А чё на Земле эскиз создал? – Венера засмеялась.

Все стали облик нормальный принимать, напряжение снижалось.

– Сначала человек, потом эпоха и целый Мир. Если не родится Роська – не быть эпохе, что назовётся Розой… и Миру новому не быть. И если не возникнет Мир – не быть эпохе Розы Мира, не быть и Роське, что Россией назовётся.

Засмеялась Дана:

– Ты, как Лилит, понятно объяснил. Кощей вон норовит бежать подальше, чтобы крышу не сорвало.

– Как хорошо то! – Яра прошептала.

Все, будто плавали в сиянье сфер и наслаждались жизнью. Чувствовали волной себя, а не частицей. В друг друга проникали волны, сопротивленья не встречая. Были вместе все и каждая волна отдельно и все были бесконечны, так же вечны. Сочетанием касания друг с другом по шкале диапазонов, заиграла светомузыка. В том месте, где волна соприкасалась с другой волной, сиянье появлялось, что проницало всех, наполняя радостью и счастьем, точнее блаженством всё.

От касаний, то бишь общенья волн, звук появился – ещё не музыка, но сочетанье ритма, будто перезвон колоколов, что начал медленно переходить в мелодию природы. А свет от касаний, формы начал создавать – прекрасные и дивные, до бесконечности разнообразные… поистине шедевры красоты.

Это Мир зачался новый от Навнушки, что чистота и Яросвета. Он в росиночке наивной отразился, по времени с Надеждой побежал, начал расти, чтоб охватить собою все Миры, что прежде были, наполняя их собою и впитывая их в себя, создавая красоту многообразия в Единстве, что симфонией Любви по всей, и даже всем вселенным разойдётся, наполняя жизнью, и смыслом этой жизни всё.

----------------------------

Как завершение иль может быть начало – это и не важно, потому что нет здесь завершения и нет начала, даже середины нет,.. сферы, что из центра, который тоже был везде, волнами устремлялись в бесконечность, взрываться стали и рассыпаться на тысячи искр разноцветных. А в космосе всё стало затухать, приобретая формы звёзд, что в созвездия объединялись.

Жизнь для всех граней Яросвета с Навной приобретала жизнь в недрах материи пока – в глубинах Немезиды. Увидела Венера, вернее оказалась вдруг не на Земле, на Венере – дома у себя, где родилась… а может и не здесь родилась, а на Земле, но она не помнит почему-то.

Однако помнит, что Земля её зовёт тысячами голосов, и поняла вдруг, что родилась на Земле последней, но первой на Венере. И вот кто-то решил, что Земля опасна стала, и не только для Венеры, но и для многого другого. Да это так и было. Но уничтожить целую планету, вернее всё, что на ней есть?..

И Ветхий Днями бросил клич – « Кто пойдёт на чёрную планету, чтобы спасти её или погибнуть вместе с ней»? И добровольцев тысячи нашлись, что решили променять жизнь ангелов на жизнь людей дремучих и жестоких. Она лежала на траве в саду прекрасном и смотрела в небо, вспоминая, как шли добровольцы мимо балкона, на котором стоял владыка, приветствуя героев, что бессмертие своё меняют на жизнь полу животных… и пыталась вспомнить!..

Ведь жизнь Земли – это их жизнь, но по логике землян, в далёком прошлом, значит, она там быть должна, среди тех полу людей, точнее тех чуть мыслящих животных, которые импульс дали рожденью жизни на Венере. И что?.. Сбой произошёл? Наше прошлое покрылось тьмой невежества и… но не мы ли в этом виноваты, предав забвенью негативное в себе, не пытаясь что-то изменить?.. Ведь мы просто оторвали биологическую плоть, обретя энергетическую-огненную и решили сжечь в семи пламёнах разума Венеры.

Но даже на Венере не все ещё достигли уровня семи пламён, тогда зачем отбросить прошлое пытаются, не отбросить даже – сжечь совсем. Ветхий Днями говорил, что решение возникло не на Венере даже, а в недрах духа, более высоких сфер и уровней сознания солнечной системы – Аттика. Неужели чёрная планета угрожает солнечной системе?.. Вполне возможно, ведь если чёрная планета превратится в чёрную дыру, то есть в дыру невежества и страсти, а это пламя восьмое, пламя чёрное… Тут просто представить невозможно, будет что.

Весь Аттика быть может втянут в чёрную дыру, что превратит систему целую в ничто, и не хаос даже, а пустоту извечную, что твёрже камня самого, где нет колебаний, нет движения, нет жизни, даже самой примитивной. Она знала, что на Юпитере используют такие дыры для путешествия в пространстве. Создали на периферии солнечной системы космодром для старта кораблей в глубины необъятные вселенной.

Но прошлое, вернее жизнь на Земле близка ей, но она не помнит… Почему?.. Подумала, что упадёт на Землю, всё узнает. В сознанье своём на площадь перед балконом она переместилась, посмотрела колонны добровольцев не из нутрии, а со стороны. Сердце вспыхнуло огнём червонным от вида тысяч юношей и дев в прекрасных лёгких платьях из самой любви, с сияющими лицами. Их было много, они всё шли и шли, прощаясь с дорогой планетой, чтобы упасть во тьму невежества Земли, дать разум людям и напоить нектаром красоты.

-------------------------------

Вдруг жгучий луч пронзил энергетическое тело и… исчез мгновенно. Услышала в себе.

– Не только напоить нектаром красоты землян – самой напиться страстью эгоизма.

– Кто ты?

– Я вулкан, а ты душа моя!.. Я Ярый Свет, а ты моя лучистость.

– Да, я помню!.. Но в будущем, не в прошлом! – но ни кто ей больше не ответил, а жгучий свет исчез совсем. Сердце билось сильно, сильно: – Где я найду тебя? – но не было ответа. И поняла – искать не надо, он сам к себе её притянет. Но где?..

– Яросвет!.. – вдруг крикнула Венера, поняв…всё…

– Чё орёшь?.. – услышала Венера недовольный голос Яросвета.

Она быстро села, оглянулась, пытаясь реальность обрести, привязать сознание к моменту времени, где проявилась. Горы кругом и рядом Яросвет сидит. Вспомнила, что бились с хаосом и… победили и не победили, и что всё хорошо, но… хорошо ли?.. Беспокойство чуть терзало разум.

– Я слышал твои мысли, знаю всё. – Яросвет промолвил. – Значит не матрица и не хаос… но кто, Венера?.. Чувствую опасность – не для себя – для Навны, а теперь и Нади и ещё кого-то… да не кого-то, а Навны, что чистота сама, да и опасность, что и ты исчезнешь. Что потом?

– Я знаю, Яросвет. Надо искать не в будущем – там всё прекрасно. Там самое плохое – это мы с тобой. Надо в прошлое до начала цикла пасть, – она с ним как-то заговорщицки говорила, будто советовалась, как совершить злодейство или проникнуть в тайну клада.

Медленно к ней поворачивался Яросвет, удивлённо осмотрел, как будто видит первый раз…

– Венера-а!.. Ты ведь падшая и так… во, нашёл себе душу. Сначала пала в эгоизм, меня за собою увлекла, теперь в ничто пытается увлечь!..

– А может ты меня увлёк?

Улыбнулся Яросвет:

– Не!.. Ты ведь душа!..

– И чё?

– Душа в потоках сладострастья

Стремится в омут пить до дна,

В круговороте ищет счастья,

Сжигая ум, летит одна!

Ладно бы одна, а то и меня!

– А ты то кто тогда?

– Я-а-а?..

Я тот, кто сам себе известен,

Чрез разум свой узнает путь,

Могучий духом, взором честен,

Не может в сторону свернуть! Вот!..

– Сказать иначе, хвастунишка. Только языком болтать, как помелом, да с женщинами воевать.

– С какими женщинами? – у Яросвета вид был угрожающим.

– Со мной, или с Лилит, или с кем ещё…

Яросвет развеселился вдруг:

– Во! Я же говорил, что баба ты и есть, была хоть и падшей, но всё же ангелицей – стала, э-эх, просто бабой.

– Зато ты мужик, а не… кто?

– Архангел, есно!

– Архангел?..

– Да!.. Но ты не бойся, щас я просто мужик – с бабой, вроде тебя, надо по человечески общаться…

– Яросвет!.. – она взмолилась: – Перестань играть, подумать надо, дальше что.

Он уже серьёзно посмотрел:

– Пошли Навну будить, пора нам с ней к себе домой идти, а ты поможешь Наденьке и Славе.

– Им то зачем? Если Навна родит, всё равно исчезнут, ведь они в реальности, которой не будет места в проявленном.

– В проявленном не будет, но в мире тонком будет, как альтернатива или идея для проявленного мира. Надя всё равно родит.

– Поняла-а! Только на Земле идея родится от Виктора и Нины, которая собой охватит всю эпоху или вырастет эпохой новой.

– Да, да!

– Как всё сложно всё-таки, вроде понятно всё и ни чего не ясно.

----------------------------------

Встал Яросвет, повернулся и руку поднял. Гора, что перед ним стояла, стала разрушаться. Венера с ужасом смотрела на него, опомнившись, заговорила:

– Ты чё-о?.. Горы рушишь?

– Ларец хрустальный достаю, вход не знаю где, да и зачем он мне. Это вы – боги от людей закрылись на семь замков и семь запоров…

– Остановись! – Венера возмутилась. – Ведь это даже не Олимп!

Но Яросвет, словно не слышал:

– Жалко водопад, ведь ты от туда, как русалка появилась… или нет… как баба-а, но красивая, конечно.

Венера за руку его схватила:

– Дикарь! Опомнись, вход за водопадом.

Яросвет так посмотрел, что отбросило Венеру, но она на этот раз не стала ждать удара и первая ударила, да так, что Яросвета о скалу ударило – он на мгновение сознанье потерял. Очнулся, прыгнул под утёс. Сверху валились камни, закрывая Яросвета от Венеры. Он крикнул ей:

– Здесь, в горах ваших источник разрушения. Он водит всех вас за нос. Если не поможешь мне найти его, я и тебя предам забвенью, как вы забыли прошлое своё – вычеркнули из памяти своей, хотя энергией питались дикой страсти Земли, словно вампиры. А будущее я своё создам – построю новое, но там, в моём грядущем, тебя не будет, ты станешь пустотой извечной, как то-о-о… Ух ты-ы!..

Яросвет ударил в сторону Венеры, пробивая коридор в камнях:

– Я понял, понял! Венера, веди к ларцу, не буду больше горы рушить. Договоримся мирно. Только ты предупреди своих богов, чтоб не мешали мне. Я Навнушку возьму, и мы мирно уйдём – я, Навна, Гор и Тимоха.

– А я?

– Тебе Венеру оставляю – целую планету, есно и уголок твоей планеты на Земле. Живи и наслаждайся жизнью. Навна душою стала на Земле – пусть останется в грядущем.

– Ты Яросвет, наглец и непонятно мне, когда серьёзно говоришь, а когда шутишь.

– Я всегда серьёзно говорю, только мысли выражаю всяко. Ведь испугалась, что разрушу уголок Венеры на Земле, и ради этого клочка земли, что принесли с собой, ты готова была меня, что есть твой дух, предать… Зачем мене душа такая.

Венера чуть не плакала:

– Ведь это мы пришли, пожертвовав собою, к вам!..

– Не ко мне, Венера. Я сам пришёл… и поверь… от жизни, гораздо лучшей и прекрасной, чем даже ваша, – немного помолчал, будто раздумывая, надо ли продолжать, но решил. – Я объясню, Венера, а ты решишь, что дальше делать.

– Объясни-и! – Венера плакала, слёзы росинками катились по щеке. Он подошёл, поцеловал её в глаза и слёзы высохли.

----------------------------------

И начал Яросвет рассказывать Венере или объяснять.

– А началось с того, что ангелы начали забывать о диком прошлом, что зовётся человеком, но прошлое не отставало, напоминая чистым ангелам об их ужасном прошлом, и тогда нашлись такие, которые решили исключить его совсем. Вот тут то всё и началось.

Сзади во времени стал образовываться вакуум – пропасть пустоты извечной и Ветхий Днями понял это, и бросил клич, который должен был поднять планету, и вы откликнулись на зов его, и на Венере вас падшими назвали. Вы пришли спасать планету, но не прошлое своё, потому вольно или не вольно больше разрушали, пытаясь вакуум тот заполнить чем-нибудь.

– А ты не так?

– Нет!.. Я ни чего с собой не прихватил. Сразу все мосты сжёг сзади. Нет обратно хода мне, нет даже уголка, где мог бы хоть чуть-чуть передохнуть, разве кто нить приголубит только, – на Венеру посмотрел, – Как ты или Надежда, например. Я человеком диким стал, а вы богами только. Конечно, иногда и вы рождаетесь, чтоб дать урок, но не как люди дикие, а как лучшие из них.

– И что – это плохо?

– Нет, конечно, но пропасть между богом и человеком остаётся. Надо понять, что человек и бог – одно и одно без другого не бывает.

– И тогда пропасть исчезнет?

– Да! Только тогда исчезнет. Всё, веди к дверям иль воротам.

– Давай, я представлю, а ты перемещай.

– Ладно, только в гору не замуруй случайно.

– Какой ты интересный, всё же.

– Я ведь человек и дикий, есно. Хоть и выберусь, и знаю это, а по человечески то страшно всё равно. Как Надежда – « Смерти не боюсь, но страшно всё равно». О-ох!.. А вот и Навна! Молодец, Венера, смотри ко правильно представила-а! – улыбнулся мило и к ларцу пошёл.

– Яросвет!

Он обернулся.

– Что?

– Мы встретимся с тобой ещё?

– Да, в новом обличии, Венера… А впрочем, время есть у нас с тобою пообщаться. Китеж на рассвете будет здесь, а нам туда. Посмотрел на Навну, повернулся к ней:

– Пойдём, помоемся, поговорим потом… и чё-нить ещё…

– Чё мыться то, грязь всё равно не пристаёт, займёмся лучше сразу делом.

– Делом?.. Дело у нас – Сатурн и глубже – Сириус!.. а может ещё дальше.

– Ты чё опять задумал?

– Ты вот чё слушай. Я не пойду сначала в Китеж. С Навной проявиться попытаюсь перед битвой с драконами, на берегу пологом перед градом Китеж. Там последние драконы меня таранить будут…

– Яросвет?..

– Помоги мене, вернее все мне помогите, я в пустоту там попаду и… попробую её на части разорвать.

– Ты ведь и так чуть не погиб.

– Не знал… да и вы не знали, а сейчас знаем.

– И что, сначала всё?

– Нет! Время повторить нельзя. И то, что будет – это не тогда, хоть и тогда. То, что сделаю, не значит изменить что-то сейчас, – подумал чуть, – Ну это, будто в глубь нырнуть, что-то схватить и вынырнуть обратно.

Венера засмеялась:

– Вот, теперь понятно – ты, как всегда понятно объясняешь всё.

Яросвет даже обиделся:

– А чё, чтобы понятно стало, надо об скалу поколотить?.. Во, люди… или богини… пока не поколотишь, не поймут.

Венера чмокнула его в щеку:

– Да понятно мне, только об скалу не колоти, ведь я человеком почти стала, боль чувствую, и тело меняться стало.

– Баба, есно… ха-ха, давно мечтала, Лилит завидовала, а зря.

– Это почему?

– Она давно богиней стала, всё тело совершенствует своё, ей человеческое тяготит.

– А тебе?

– Когда с женщиной не тяготит, когда с богиней, даже радует.

– Чё это с богиней радует?

– Богини визжат от дикой хватки, есно…

– Нахал и грубиян ты!..

– Человек! Неандерталец, хоть и Яросвет.

Венера прыгнула ему на шею, повалила на пол.

– Дикарь! Хоть и ребёнок, – вдруг засмеялась. – Ха-ха! Я же забыла… грудничок. Тити хочешь. У всех сосёшь!.. Ха-ха-ха!

– Чё у всех то. У тебя только, да у Нади вот. Ну, Дана предлагала.

– Предлагала! Ты забыл – у всех.

– Да?.. Забыл, наверное… вообще то в детстве лишён был удовольствия такого в какой-нибудь из жизней, – грустно Яросвет сказал.

– Тогда пошли, я покормлю тебя, а ты попробуешь вернуться в будущее, откуда пал сюда и мне покажешь, может и для себя что прояснишь.

– Зачем идти куда-то, ведь накрывать на стол не надо.

Венера оголила грудь, села, взяла рукой и поднесла к его губам.

– Пей, грудничок, не как муж, а как ребёнок, которому от рода день один всего.

И Яросвет прильнул к соску.

----------------------------------

Пылающая огненная плоть Венеры и его купались в океане пламени, а не воды. Но пламя, как не странно, не жгло, а охлаждало, как вода, наполняя бодростью и силой. В небе птицы дивные летали, и солнца не было, не было теней. Птицы, словно просвечивались, вернее, Венера видела их сразу со всех сторон. О чём-то подумала, и образ мысли появился тот, о чём подумала.

– Яросвет!.. – вздрогнула планета вся… голос услышала в себе:

– Не надо что-то говорить, я вижу всё, что в тебе происходит. Все мысли на виду. Здесь нет тайного, у всех сознание открыто настежь, потому что нечего таить, здесь нет греха совсем.

– А ты безгрешен разве? – посмотрела на него. Он был прекрасен.

– Да! Безгрешен, значит чист душой. Как я, например – просто такой, как есть, не пытаюсь даже что-то скрыть в себе.

– А какой ты здесь?

– Горячий, вредный чуть – смотри, сама увидишь.

Венера посмотрела и увидела его – горячего, чуть вульгарного и наглого, вот и нетерпеливость проявилась и многое другое, что с её точки зрения и не всегда безгрешно.

– Не всегда, но не скрывается, а на виду у всех. Когда меня такого видят, как я есть, знают, как себя вести, нет здесь необходимости этикета…

– Как это?.. Милый! – от Венеры волна червонная любви, медленно к нему пошла, проникая внутрь и стрелкой устремляясь к его сердцу. Ответная от Яросвета устремилась к ней. Она, словно в блаженстве полетела: нет неге просто, как на Венере – будто в океане плавала любви самой. Услышала его опять.

– Если кто-то видит, а ведь я открыт всегда, что я не хочу ни с кем общаться, ни кто ко мне, и подходить не будет.

– А если я хочу с тобой уединиться?

– А разве кто-то нам мешает? Ты кого-то видишь?

– Нет! А почему? – Венера повернулась чуть, увидела вдруг берег дивный. На берегу кипела жизнь многообразием своим, поражая сознание её. В небе ангелы летали, а может и не ангелы, а кто-то, или что-то более высокий духом. Услышала в себе:

– Здесь нет того или таких, который выше или ниже – здесь много нас, но Я един.

Венера даже рот от удивления открыла, от той дивной красоты, что видела вокруг себя. Вот кто-то шёл по берегу. Ей показалось, что это зверь какой-то, но чувствовала, что разумный. А вот кто-то полетел, не разбегаясь – просто шёл и… стал в небо подниматься и… вдруг исчез. Кто-то летал, летал,.. вдруг, превратившись в луч света яркого, устремился в даль. Поражало ещё то, что всех видела со всех сторон.

– Ух ты!.. – удивлялась.

Стали на них вниманье обращать. Яросвет к Венере подошёл, они стояли в воде-огне, взял её на руки и понёс на берег. Она смутилась, понимая, что не такая, как все здесь, что-то не хватает у неё. Интерес к ним появился, но Яросвет ни сколько не смутился – просто нёс её, не обращая ни на что внимания. Волны любви его переплетались с волнами её любви. К ним потянулись ниточки серебряные света, что при касании, словно делали массаж.

– Что это, Яросвет?

– Это радость окружающего мира!

– Радость! От чего?

– От нашей любви, Венера!

– А можно нам опять уединиться?

– Зачем? Нас здесь нет реально… и есть, конечно… Нашу любовь все видят, зачем лишать их радости такой.

– Тогда пускай… – и плёнка тонкая, что от её смущения образовалась, лопнула, вернее, растворилась будто. Она прильнула к Яросвету крепче, поцеловала. Волны вуалью сфер червонных, устремились, охватывая всё большие и большие пространства. Как отражение от каждого предмета, образа и… переплелись в прекрасной, дивной перекличке сфер, лучей и света, наполняя мир кругом блаженством знания и радостью великой осознания себя не как части только, а как Единого всего. Услышали в себе:

– Что-нибудь произошло, сын мой?

– Нет, отец мой, чуть отдохну и в путь, обратно. Устал чуть-чуть.

– Ты сам решил.

– Я знаю. Решил Венере показать наш мир.

– Как смог? Ведь это невозможно в мирах греха.

– Возможно, даже в мирах греха, если не в грехе.

– Там нет не греха.

– Есть! Мать младенца кормит не в грехе – в любви и радости великой. Видишь, даже здесь прильнули к её груди.

– А кто ж младенец? Ведь младенец тоже должен быть.

– Я младенец, есно. Грудничок.

– Ты падший и… восставший против самого отца.

– Нет! Я не восставший – просто блудный сын твой, но любимый, есно…

– Вот я тебе сейчас… люби-имый-й…

– Пора нам убегать, Венера – папа гневается что-то, щас чернеть начнёт от ярости своей.

Яросвет собрал в ладонь немного света плотного, окрасил свет в пурпурный цвет и бросил в небо к тучке небольшой огня. Ком долетел, ударился о тучку, окрасил цветом розовым её.

– Вот я тебе-е…

------------------------------

Венера вздрогнула, глаза открыла и… отстранила Яросвета от груди своей.

– Молодец, Венера, правильно сообразила, а то попало б мне от папы.

– Он чё, здесь тебя достать не может?

– Может, но не будет.

– Это почему?

– Он здесь в травинке каждой, в цветке, в животных, в людях, во всём… Он здесь вода и хлеб, радость и огорчение, он здесь время и его течение, он…

– Понятно! Не дура, ведь совсем. А ты-ы? Почему от жизни дивной пал в пучину страсти, да так низко… и сжёг все мосты?

– Не все! Через материю, то бишь через вас вернусь обратно, в дом к своему отцу, то есть к себе домой. Да и вишь, ищу лазейки… и нахожу, выходит, – улыбнулся Яросвет.

– Я поняла, ты – это я в грядущем.

– Пусть так, хоть и не совсем…

– Как это?

– В мире творца нет тебя отдельно и меня – есть просто Я! Но есть отец и мать. Когда я в отце, я просто сын один, или Един… Когда в матери, то бишь в Материи – пространстве, нас много, и мы различны и разнообразны. В Отце я существую вечно, в Материи, по истине живу, но изменяюсь вечно.

– Спасибо, Яросвет! Я живу!.. – за то тебя люблю, и буду любить вечно. Скажи, что делать надо мне?

– За всеми присмотри, особенно за Надей и за Славой. Они в мир тонкий скоро перейдут и не заметят даже. Там Надя девочку родить должна. Их сознанье в моём мире, проявится у Виктора и Нины в двадцатом двадцать первом веке. Они будут там и там одновременно. Ну, это уж я сам давно определил. Следи за мной, позову, когда необходимость в этом будет.

– Не пропади совсем, любимый, блудный сын, – Венера наклонилась, поцеловала его в губы и исчезла вдруг.

«Плакать пошла, наверно» – подумал Яросвет, вздохнул глубоко, встал и тихо подошёл к ларцу, сбросил крышку, наклонился к Навнушке, поцеловал в уста:

– Вставай любимая! Пора нам.

И…

 

Глава восьмая.

 

«Всё, это конец»! – подумал Яросвет. Два дракона летели на него с разных сторон. Понял он, что не успеет отскочить. Посмотрел на Китеж – на берегу крутом увидел Навну и витязей своих, что уж перемешались с жителями града.

Последнее мгновение… но этого хватило, чтобы мысли успокоить, в порядок чувства привести и… Встреча драконов произошла в том месте, где только что Яросвет стоял. Но он успел! Что это? Открытый космос и нет планеты, нет даже солнца. В первый раз он этого не уловил. Сначала быстро Земля стала удаляться, а вот и Марс… метеоритное кольцо, Юпитер и… Сатурн, к которому его тянуло чем-то.

Всё произошло в одно мгновенье, потому он первый раз не обратил внимания, от неожиданности, прежде всего, как попал в открытый космос. Подумал, что Сатурн проскочит мимо, понимая, что существует не в виде тела, а в виде луча – потока света, который мчался на перерез движению Сатурна. Понял чутьём, что встреча неизбежна – луч не может стать кривым, если не отразится от чего-нибудь.

И вот, столкновение произошло. Странно, в первый раз даже не заметил это, но не отразился, а в глубину упал, то есть проник к центру планеты, будто взорвался… и Яросвет вдруг оказался в космосе открытом, за пределами солнечной системы… вернее выпал будто из пространства, что мы называем нашим миром.

Мысль работала со скоростью, гораздо большей, чем на Земле. От напряжения что-то понять и ни чего не опустить, казалось, что вот-вот разорвёт на части и разбросает искрами по всем мирам, вселенным и… Звезда мелькнула впереди, вокруг её четыре планеты, но скорость падала луча, он становился всё тусклее.

Дальше ждать нельзя, надо что-то делать. Справа или слева – кто здесь разберёт, дракон огромный проявился. По курсу чёрное образование, что мгновенно поглотило Сириус с его планетами и устремилось к Яросвету. Он вспомнил, что в первый раз к дракону устремился и вместе с ним пошёл в атаку на тьму чёрную или черноту тёмную.

Дракон упирался сильно, не желая в пасть тьмы упасть, посмотрел на Яросвета, как на спасение своё, ища защиты. И Яросвет решил помочь, но образ объективный не стал принимать, а в виде луча к дракону устремился, увеличил скорость, боясь, что его вот-вот вытолкнёт из глубины времён и он сделать не успеет ничего.

Яросвет освоился уже с новым состояньем жизни и кинул впереди себя сферу-волну огня, как от призмы отразился и устремился к центру тьмы, мысль во вне временье кинул:

– Венера, помоги! Вы все мене нужны, как творческая сила и сама Любовь!..

Вот-вот произойдёт контакт с образованьем чёрным во тьме вселенной, а он еле заметен, хоть и цвета белого пока.

------------------------------------

Почувствовал, именно почувствовал, что сила стала прибывать. Поток любви самой окрасил луч горячий цветом золотым, а белый цвет пурпуром засиял. Так и вошёл во тьму в виде пурпурного луча, вокруг которого спираль червонная кружилась, сжигая пустоту извечную на части.

Но пустота давила нещадно, прессовала свет червонный, внутри которого пурпур всё же сиял и даже силу набирал. Свет червонный стал темнеть, всё больше становился красным.

– Я больше не могу! – крикнула Венера – А-а-а!..

Струйки золотые мысли, чуть отделившись, превращались в камень, или ещё твёрже, краснея и наполняясь чернотой. Но струйки лиловые начали возникать, по дикому, воспламеняясь язычками пламени, разлились вокруг, ограждая свет червоный, но, пробиваясь в глубь черноты, замирали алым светом.

– Агу, ты чё притих? Бушуй, терзай меня, любимый!.. А-а-а!.. – и язычки, что камнем становились, зашевелились, тьму сжигая.

А вот и розовый свет появился. Яросвет всё силу набирал, пока бились его части. Но кто его питает?..

– Надежда! Ты тоже здесь?.. И поэт?.. Спасибо вам!.. Наденька, во всех проникни и дай надежду всем победы.

Лучи Надежды проникли через всех и устремились в пустоту, но гасли где-то в ней. Услышал Яросвет:

– Яросвет! Пора-а!..

– Бей, милый!.. Но не пурпуром – бей Навной чистотой и белым светом Роськи и Венеры, что не родилась. Их пустота не может уничтожить – они слишком чисты.

– Но это боль невыносимая для вас?..

– Бей, милый – их боль мы все в себя возьмём. Поможем!..

– О-м-м-м!.. – закричал вдруг Яросвет.

Прозрачность струйками проникла сквозь всех и разлилась вокруг по сфере, всё, расширяясь, и, уже не в виде язычков, а сплошным фронтом. В ней заструился белый свет, за белым устремился золотой, лиловый и весь спектр и даже больше – все сочетанья спектра. Пурпур собрался в ком огня. Яросвет почувствовал, что вот-вот их вытолкнёт из бездны времени или останутся навечно здесь…

В последний миг взорвался ком огня, проник волнами пламени сквозь всех, окрасил чистоту и сферами радужными огня разорвал вдруг черноту на части, заполняя всё пространство светом белым, который, преломляясь, от касания друг с другом всех, вуалью разноцветной заполнил всё вокруг пространство.

---------------------------------------

Понял Яросвет, что его втягивает в какую-то воронку. Попытался он сопротивляться, но это ему не удалось. Руки, ноги, да и всё тело, если оно было, стали, словно камень – нет, не камень, что твёрдый очень, а… сознанье будто исчезало или убегало. Он догнать его пытался, но не мог ни как сосредоточиться на этом.

Мысли неслись, вернее не неслись, а улетели вовсе – но куда?..

– На Землю, есно, – услышал голос, но не свой, а чей-то из своих частей. Но чей?.. И этого понять не мог, будто нечем было понимать. И… вот достиг центра воронки.

Река перед глазами небольшая, а он на берегу сидит и держит голову свою руками, чуть покачиваясь. Пытался вспомнить, как он сюда попал, и вообще, подумал: – «Кто он и где»? – но пусто в голове, только ниточки какие-то протянулись от него в разные стороны.

Решил, что это ум его разбросан по вселенной всей, надо просто собрать его сюда – в момент и точку, а чтобы это сделать, надо привязать себя к моменту времени и точке в пространстве, то есть определить, где он находится. Ухватился за одну из ниточек и потянул к себе. Вспомнил, что бился с пустотой извечной, но?.. Ах да!.. Он нырнул в пучину времени, но не один – един!.. И, вспомнив всё, ниточки втянулись, будто в него все, возвращая осознание всего во времени, да и в пространстве.

«Но где же все»?.. – подумал.

– Мы вместе все! – услышал.

Повернулся Яросвет, встать попытался, но… вздрогнула Земля, будто задрожала вся.

– Что это? – замер Яросвет. Земля стала успокаиваться. В себе услышал тихий голос мысли:

– Не шевелись, не выдержит планета, разрушится.

– Чё, теперь, столбом сидеть? Вроде человек, как человек, а чё такой тяжёлый, что Земля держать не может.

– Вместе мы! Воля такая, что в веществе Земли распад начаться может, – ответила Венера. – Даже думать прекрати. Чё всех втянул в себя?

– А вы чё, как овцы на верёвке?

Земля вздрогнула опять, он замер, боясь даже о чём-то думать.

– Чё делать будем? – всех спросил, то есть себя, так как все Единым были центром. Правда Венера, как материи основа, проявлялась чуть, а может не Венера – сама Немезида!

– Сын мой! Сын мой! Слушай и внимай! Замри телом, душой и духом. Я всё устрою сам… – и пояснил: – Нам нужен этот мир пока!..

Понял Яросвет и замер, даже не замер, а «исчез» совсем.

– Хорошо, сын мой!.. – к нему серебряная нить протянулась. Она была тоньше электрона, но крепче каната из самой прочной стали, и по этому канату сила от него пошла куда-то. Это уходили части воли-мудрости к себе домой, в свои эпохи, что разбросаны во времени его течением… он отключился… потерял сознание.

---------------------------------

Яросвета толкал кто-то, пытаясь разбудить, но просыпаться не хотелось – сон прекрасный снился. Он за сон пытался уцепиться, но кто-то был настойчив, не давал ему остаться в неге.

– Яросвет, очнись! Я уже успела в Гималаях побывать, со всеми там расцеловаться, а ты всё спишь, как сырок.

– Не сырок – сурок, Венера!

– Ну, сурок, а какая разница?

– Сырок, Венера – это то, что едят, а сурок – это, кто ест и спит, и… ещё чё-то… не помню-у… А ты чё пришла?..

– Чё, не рад?

– Ну-у… как тебе сказать!..

– А ты не говори ни чё, лучше штаны снимай и наказание прими смиренно.

– Чё это, наказание? За что?.. Вроде победили-и, распылили тьму, или заполнили-и?..

– Ты же, агнец божий, Отца призвал, и им заполнил пустоту.

Да-а-а? Не помню-у-у! Как это?

– Да просто, Яросвет, ты же… мы… от незнания и тупости своей, весь мир не бросили чуть в пустоту, пытаясь чем-нибудь её заполнить.

– И чё?.. Не понимаю я.

– Всё вещество, что волею Творца создало формы, рассыпаться могло на элементы и равномерно в пространстве, включая пустоту, распределиться.

– Ух, ты-ы!.. Это же-е!..

– Вот-вот! – и засмеялась вдруг.

– Ты чего?

– Зато сейчас нас не только черти – боги, ангелы и даже архангелы бояться, то есть уважать начнут.

– Зато люди не боятся.

– Не понимают, есно. Ты о другом помысли, для чего творец смертных создал?.. Про них забыли… а они вон что творят.

– Как это? Ты ведь не человек – чё радуешься?

– Я нет!.. А Нина-Навна, Дана, Яра, Кощей, Слава, Надя…

– Лилит!..

– И Лилит, и тысячи других, и это только луч один – это только Яросвет. Кто мог допустить, что маленькие части, во времени, разбросанные, могут собраться вместе и…

– Отец наш, есно!..

– Во-во!

– Авантюрист!.. Гм-м!..

– Кто?

– Папа, кто же ещё!

– Есть в кого!.. – они обнялись вдруг, расхохотались громко, падая на землю.

– Ты как умудрился Отца призвать?

– А чё ему оставалось делать – жить то охота не только на небе, но…

Венера, смеясь, каталась по земле:

– Ой, не могу-у!.. Ты грешник страшный, есно!..

Яросвет смеялся тоже, поднимаясь и падая опять на землю. Они развеселились так, что не могли ни как остановиться – то обнимались, то расходились, то опять в объятия кидались.

– А-а-а! – вдруг Венера закричала, пытаясь поймать руку Яросвета, что ей удалось, и они вместе полетели в воду.

Сразу стало тихо. Охладившись и, барахтаясь нелепо, уставшие, стали на берег выбираться. Венера, тяжело дыша, на Яросвета посмотрела – с него вода стекала…

– Мокрый-й!.. – сил смеяться не было совсем.

– Перестань, Венера, – взмолился Яросвет.

Где-то на западе гром загрохотал.

– Гроза идёт, – промолвила Венера.

– Может это отец идёт за нами.

– Не-е! – не совсем уверенно ответил он. – Но всё же спрячемся куда-нить.

– Куда?.. ведь он везде, во всём и всё…

– К маме, есно. Мама не даст в обиду.

Венера опять расхохоталась:

– Яросвет, мы чё с ума сошли?.. Ведём себя, как два нашкодивших ребёнка.

– Не два, а много… Э-эх, не охота взрослым становиться что-то. Хорошо, когда отец и мать за всё в ответе, а их дитя в любви купается и беззаботно прыгает, играет, веселится.

– Да уж!

Замолчали оба, на берегу лежали речушки небольшой, смотрели в небо, по которому с запада тучи грозовые надвигались, грома раскатами, напоминая миру, что он живёт, хоть и в иллюзии, но не только существует просто.

– Навну найти надо. Где она, Венера?

– А чё сам то?

– Лень мене. Ты баба, легче тебе в себе её найти.

– Грубиян ты, богиню бабой называешь…

– А чё, мужиком назвать?

– Дурак!.. Навна на окраине Римской империи – на границе варваров и Рима.

– Чё она там делает?

– С ней сотня витязей, Гор и Тимофей.

– А они то как там?.. Гм-м!.. Мы проскочили чуть, вернее я. Здесь Род устроил видать всё… Пора, наверное, мене!..

– Постой!.. Гроза вон – переждём. Да и отдохнуть чуть надо.

– Где переждём то?

– Вон там домик есть… небольшой, – рукой махнула в сторону леса.

– А ты откуда знаешь?

– Богиня ведь!..

– А-а-а!.. Тогда зачем нам домик?

– Да-а-а!.. Зачем?.. Пошли, а то промокнем… вот!

– Какая ты смешная стала-а!.. Ха-ха!..

Венера встала и медленно пошла:

– Среди людей по-человечьи надо жить… вот! Как ты-ы!..

– Мудрое решение, хоть и богиня или ангелица, только человек бы не узнал, что домик в лесу есть.

Венера тяжело вздохнула.

– Так гроза – отсыреть боюсь.

Яросвет развеселился, передразнивая:

– Отсыреть… ха-ха – промокнуть.

– А какая разница?

– Ну… промокнуть, значит мокрой стать, а отсыреть?.. Гм-м…

– Сырой стать! Ха-ха-ха!..

Яросвет задумался.

– Вообще-то отсыревай, потом сварю-у – суп хороший будет из богини, есно.

– Ты чё, каннибал?

– Не-е… я богинеед… особенно варёных… на худой конец, сойдёт сырая, лишь бы богиня.

Закрыли тучи небо всё, неожиданно поднялся ветер, так же быстро стих, вдруг ливень начался – не постепенно, а будто с неба тонны воды вылил внезапно кто-то. Венера завизжала и побежала в лес, Яросвет за ней. Когда в домик вбежали, были мокрые с ног до головы.

--------------------------------

В домике уютно было, он напоминал об отчем доме. Почему об отчем?.. Яросвет и сам не знал, не знала и Венера. Где-то в глубине сознания они оба видели его не раз, и душа туда стремилась, будто это очень важно – иметь свой дом, своё гнездо, где можно спрятаться, уединиться, зная, что ни кто не потревожит, не обидит, не обманет. Здесь можно хоть на мгновение одно стать по истине собой – без предрассудков, этикета и канонов, что нагородили очень много люди. Так много, что тяжело дышать – не только жить счастливо и свободно.

И этот домик был вероятнее всего, для уединенья чьим-то местом. Но чьим, и кто его построил?.. Осмотрелся Яросвет. Топчан увидел, столик небольшой и полочки в углу. На них горшки стояли, не то с отварами какими, не то с едой. В углу другом очаг, небольшое отверстие в потолке, хворост возле очага, рядом огниво, точнее не огниво, а два камня небольших, какими хозяин дома, по видимому, высекал искру, чтобы огонь зажечь.

Он подошёл, в очаг траву сухую положил, и камни в руки взял. Начал бить их один о другой, пытаясь выбить искру и траву зажечь. Венера недоуменно смотрела на него.

– Яросвет! Ты чё колотишь камни?

– Огонь хочу зажечь, погреемся.

Венера руку небрежно направила на пучок травы, и он загорелся радостно, будто возрадовался проявлению. Она присела рядом и хвороста подбросила в огонь. Тот язычками быстро охватил весь хворост и весело затрещал, устремляясь вверх.

– Ты же сам огонь… а камни колотишь!..

Яросвет, как на убогую, посмотрел на неё, сказал:

– Ты давно ли человеком стать стремилась?

– Ну и что, ведь только огонь зажечь?

– А ты представь, что два человека промокли все, замёрзли и… вот удача…домик в лесу, а там очаг и хворост, а огонь разжечь не могут и нет у них способностей твоих… И чё бы было?

– Неуютно, есно.

– Вот-вот!.. Из таких деталей жизнь человека состоит, и то, как ему живётся – уютно или нет.

– А я то здесь причём?

– А ты, и подобные тебе, программу пишите, подробностей не зная жизни. Придумали законы…

– А ты… не так?

– Я нет! Я им путь к звёздам покажу, одним из них сам стану и весь путь пройду. Вместе с ними пробиваться буду к звёздам.

– А зачем?

– А затем, чтоб помнить и от корней не отрываться. Иначе пустота… как вы забыли корни, решили, что одними звёздами питаться можно.

– А разве не так? Зачем назад нам было возвращаться? Не лучше ли забыть… и не копаться зря в земле? А пустоту?.. Так не тревожить просто, как ты вдруг захотел… Тебе бы биться только – вот враг и объявился. Ты же со всеми бьёшься – успокойся, отдохни, да и устали все уже.

– Вот пройду весь путь, заслуженно бессмертным стану, богов – бездельников по сбрасываю вон с небес…

Венера на него сверкнула искорками глаз, перебила:

– И сам воссядешь на небесный трон!.. И будешь править миром или даже мирами…

– Не воссяду, а двину дальше…

– Куда?.. Яросвет! Ты и живёшь так. Вот проследи свой путь, как с Ниной встретился и дитя зачал. Сначала, после битвы первой с хазарами, двинул на восток, потом вдруг повернул на юг, потом на запад, а дальше так вообще всё как попало – ни логики, не смысла… Идёшь туда – не знай куда, что ищешь – непонятно?

Ладно бы один мотался, как придурок, а то и всё единство сбаламутил, и не только – целым мирам, эпохам, временам спокойно развиваться не даёшь…

– По вами написанной программе?

– Да!.. Мы вспомнили и сохранили.

– Собой пожертвовали, есно!.. – в последней фразе Яросвета Венера почувствовала иронию, даже насмешку, но отступать не собиралась.

– Вот именно, ты правильно сообразил, хоть и человеком вроде стал, одним из многих… гм-м!..

Яросвет вздохнул, посмотрел спокойно на неё, ласково обнял, привлёк к себе. Она его тепло почувствовала, не тела только – тепло его души и духа… непроизвольно прошептала:

– Люблю!.. – но он, будто не услышал, произнёс, как на уроке, ученику учитель.

– Вы поняли, Венера, что корни надо укрепить, иначе древо всё погибнет рано или поздно, а древо – это вы и дальше… а корни на Земле и даже глубже – в хаосе самом. И если б мы не заполнили разрыв, конец бы неизбежным стал. И вообще, давай не будем больше спорить – ты иди в свой рай, я к Навнушке пойду – в невежество земное.

– Почему всегда меня ты оскорбляешь?.. – обиделась Венера.

– Потому что человек, что творю, не ведаю. Не понимаю только, за что любишь? Вроде, как человек, не разбиваю лоб о пол перед богиней, а как не человек, так и за человека не считаю вовсе. – Он улыбнулся мило. – Тебе спасибо за беседу умную. Хорошо, что богини в жизни иногда встречаются, а то совсем бы отупел от жизни дикой.

– Чё умного то?

– Хотя бы то, что ты дала мене понять, что правильно всё делаю пока, и что помогает Немезида, и не только – сам Отец.

– А ты что, не помнишь? Ведь сам же показал мене…

Яросвет встряхнул чуть головой:

– Не помню-у!.. Что-то мелькает иногда и вижу ясно всё… но это всего одно мгновение бывает, а после тьма опять, то что вокруг и всё.

– А как же Род?

– Рода помню, и в грядущем и сейчас, и вообще, на поприще земном ориентируюсь неплохо в пределах пары миллионов лет. Вероятно, и это время скоро забывать начну.

----------------------------------

Венера вдруг прикрыла рот ему руками, тихо сказала:

– Тихо… Кто-то идёт!..

Яросвет притих, прислушиваясь к шуму дождя, что всё ещё не унимался, правда, чуть успокоился, и гром гремел уж где-то далеко. Действительно услышал, что кто-то поднимается по лестнице к двери.

– Может, исчезнем… я смогу?.. – шепнула Венера.

– Чё, как воры?.. Нет… подождём давай.

Дверь открылась, и в дом вошла старушка древняя. В руках короб небольшой, а в коробе какая-то трава. Она была вся мокрая, с неё вода стекала на пол. Видно было, что она продрогла вся. Яросвет с Венерой смотрели с интересом на хозяйку. Та посмотрела на огонь, в глазах мелькнули искорки блаженного тепла, как предвкушение согреться у тёплого и разогретого камина.

– Как хорошо то, и разжигать огонь не надо. Всё шла и думала, что не смогу разжечь, руки совсем окоченели… спасибо, милые – подошла к огню и села на небольшую чурочку, что возле очага стояла.

Яросвет оправдываться, будто стал за вторжение без спроса:

– Мы бабушка под дождь попали, вот и спрятались – чуть переждём и уйдём сразу.

На них старушка посмотрела глубокими и мудрыми глазами, осмотрелась, остановила взгляд на топчане, и Яросвет всё понял.

– Я выйду, бабушка, а ты переоденься и ложись – в доме тепло. Тебе Венера поможет, – на Венеру посмотрел.

– Не надо выходить, Яросвет, не молодая я уже, чё мне тебя стесняться. Щас обогреюсь чуть и лягу, а вы расскажите пока, как сюда попали, что ищите, куда идёте?

Яросвет отметил, что старушка назвала его по имени, значит знает, но откуда?.. Венера же молчала – ей не приходилось в человеческом бывать жилище, и сердце почему-то ныло у неё. Выходит прав Яросвет, что не знает она мелочей жизни человека… А надо ли?..

– Надо, девица!.. Добрее и мудрее станешь, – произнесла старушка, будто прочитала её мысли. Венера вздрогнула.

– Ты по наивности решила, что одна общаться сердцем можешь. Это эгоизм, чуть выше, чем у человека, но всё же эгоизм.

– Кто ты, бабушка? – встрял Яросвет, – Откуда знаешь, кто я?

– Не важно это.

– А что важно?

– Важно то, что витязи твои бьются с римскими легионерами, защищая Навнушку свою.

Яросвет вскочил.

– Где бабушка? – он рукой хватался возле пояса, где обычно меч висит, но не было меча. Не важно это, в бою добудет.

– Яросвет, не суетись, сегодня справятся они и без тебя, лучше меня послушай и внимай! – посмотрела на Венеру: – И девица твоя послушает, хоть и не человек, но… женщина то точно. Хороша!.. Краса!.. Любишь её?

– Люблю-у! Это ж почти Немезида сама.

– Немезида-а?.. Да уж… – посмотрела с интересом. – Ты ни как в самом солнечном огне недавно искупался?

Яросвет создал напряжение в сознание своём и… вспомнил вдруг, как проник к отцу через нектар любви в груди Венеры.

– Вместе с ней.

– Как проник?

– Я же Яросвет! – не стал в подробности вдаваться он.

– Тогда понятно – блудные вы дети, а Немезида-а – это… она не только в ней, но и во всех женщинах и девицах и… не только, есть даже в тебе…во всём…

– Это ты-ы!.. – осенило Яросвета. – Пришла помочь!.. Выходит, я правильно всё делаю, пока…

– Это игра и не материи, как таковой, а изменения материи.

– Зачем? – вдруг возмутился Яросвет. – Я ведь давно понял, что вечно играю сам с собой. Всё иллюзия, всё преходяще.

– Всё изменяется, и это жизнь.

Венера всё молчала, ей было непонятно, как это Немезида и бабка древняя в избушке может быть одной…

– Не одной Венера. Я и в тебе была, когда необходимо это было, то есть тобой. Ты не замечала разве ни когда, не чувствовала себя большой, большой… даже бесконечной.

– Да-а! Чувствовала-а!

– Слушайте, что вам скажу. Уйдёте и забудете меня, но помнить будите мои слова, как мысли, но не мои – свои.

– Тогда в таком виде зачем появилась, пришла бы в виде мыслей или красной девицей, а…

– Так захотелось мне, да и в виде красной девицы придти,.. так Яросвет не внемлет ни чего.

– Почему? – спросила Венера.

– Он на красных девиц западает сразу, – улыбнулась бабушка – нет, не бабушка, а Немезида. В доме сразу светло стало, будто солнышко вошло, и дождь кончился.

– Не-е! Не западаю, только на Венеру, – покосился Яросвет.

Венера хотела возмутиться, но он не дал ей рот открыть:

– Мама, есно! – засмеялся весело.

Венера погрозила кулаком ему.

– Дождёшься у меня!

– Да успокойтесь, дети!

Но Яросвет не унимался:

– Чё это, успокойтесь?.. Сама то тоже хочешь облик свой родной принять и передо мной покрасоваться.

Немезида оценивающе на Яросвета посмотрела:

– А не ослепнешь?

– Не-е, не ослепну, – покосился на Венеру: – Только чуть боюсь Венеру… буйная бывает – жуть.

Вдруг бабушка исчезла, и… Венера облик свой начала менять… и вот уже стоит пред Яросветом Немезида. Он прикрылся рукой от жара и света, что исходил из тела Немезиды. Она вошла в Венеру или стала ей. Он хотел что-то сказать, но не хватило сил.

– И что ж ты замолчал?

– А ты хитрая-я, убрала конкурентку.

– Догадлив… только Венера не страдает, а блаженствует!..

– Ей только бы блаженствовать… богиня, есно… куда нам человекам.

– Если человек, тогда сгоришь.

– Всегда говорил себе, что лучше не связываться с бабами, нет, неймётся дураку, вот и страдаю за доверчивость свою.

– А ты наглец, Яросвет. Самой Немезиде, и такое – «баба»!..

Яросвет вздохнул глубоко и начал выдыхать со звуком Ом-м-м-м! Выпрямился, руки от лица убрал, вспыхнул пламенем пурпурным, и руки в стороны развёл. Домик исчез, а они стоят в саду прекрасном. У Венеры-Немезиды на голове венок из цветов, а сама в прозрачном платье цвета золотого. Тело не просматривалось, но трепетало платье от ветра, что исходил от Яросвета, чуть оголяя бёдра иногда.

Всё вокруг было прекрасно и прозрачно. Было видно всё сквозь всё, но это не важно, потому что, если сказать сквозь, значит не сказать почти ни чего о той дивной и прекрасной яви. Он видел всё вокруг себя, да и себя со стороны он тоже видел. Трава, кусты и всё вообще, что было, росло не на земле, а будто плавало в пространстве, и не на плоскости, как на земле, а было заполнено всё в глубине. И через эту красоту просматривались звёзды, даже не просто звёзды – галактики кружились в танце. И небо было золотым – не голубым, как на Земле.

– Молодец, Яросвет – выдержал и справился, даже пробился в глубь Немезиды.

– В глубины первоатома, в пространство Духа самого?

– Да-а!

– Везёт Венере – то на солнышко шагнула, то гм-м…

– Ты зачем Венеру оскорбляешь?

– Она же покровительница Рима, а я…

– Рим здесь ни при чём. Он много доблестных, талантливых людей явил и явит миру во всех мирах, и в этом её заслуга велика. А с матрицей… так это поиграла я.

– Ты-ы?.. Немезида!.. Вот это да!.. А я чё тогда Венеру то терзаю?

– Вот-вот!..

– Зачем?

– Чтобы ты мог показать себя и доказать, что человек и без программы проживёт, так как разумным станет скоро… как ты…

Но Яросвет, будто не слышал:

– Выходит тебя бить надо, – посмотрел, вздохнул: – Такую красоту?.. Ладно не буду. Всё вроде позади, да и помогла немало.

Немезида подошла к нему, на плечи положила руки, посмотрела в глаза. От неё сила огромная пошла. Нет – это была не сила духа и даже не разума, а сила Любви самой, но и не просто любви девицы, иль матери, иль друга, иль ещё кого – перед ним сама Любовь стояла и сила от неё вокруг по всей вселенной расходилась, не угасая, не меняясь и ни чем не затмеваясь.

– Тебя зовут Любовь!.. Как я сам не догадался!..

– Да! Немезида – это люди так назвали. Правильно сказать – Любовь.

– Что ты хочешь, Любушка душа?

– Ты выполнил всё на Земле, что надо было, теперь остаться можешь здесь… да и Венера.

– Как это?.. А Навнушка?..

– Я в ней теперь на веки!

– Об этом и хотела с нами говорить?

– Да!.. Только ты вернуться должен в Египет будешь и исправить то, что с Клеопатрой сотворил. Кое как с Еленой проиграли, а с Клеопатрой так не получилось.

– Почему? Ведь через три года она и так…

– Лилит стала другой. Всё на всё влияет, да и Рим раньше времени ослаб.

– И что? Зато Рось поднимется быстрей.

Любовь посмотрела укоризненно:

– Так остаёшься?

– А если не захочу?

– Захочешь! Ещё ни кто от блаженства в Любви самой купаться не отказывался.

– И много их?

– Каких?

– Убогих, есно, что норовят под юбкой бабьей переждать.

– А ты действительно нахал.

Яросвет в задумчивости осмотрел ту красоту, что вокруг его сияла, вздохнул:

– Нет, Любушка моя! Я не останусь. Я ведь понял, что ты не мать сама, а я с Венерой. Там, где Логос я – ты мой Свет… или может быть наоборот. Вот разве на ноченьку одну…

– Ноченьку одну-у, – засмеялась, и… волна радости окрасила весь дивный мир серебряными искрами, как фейерверк. – Здесь ночи не бывает.

– Тогда один денёчек?

– Здесь день один – жизнь целой звезды.

– Тогда одну секунду?

– И это многовато для Земли.

– Так что ж мы медлим? Я возвращаюсь и немедленно.

– В Египет?

– Нет! К Навнушке душе.

Любавушка взгрустнула – вокруг темнее сразу стало.

– Как только родится Россиюшка, вы с Навной рассыплитесь на воплощения, в пределах её жизни, то есть жизни России.

– Пусть так.

– А ты на пару миллионов лет.

– А если не вернусь? Кто будет в тех, в которых я?

– Другой дух развитие пройдёт.

– Нет, пусть это буду я.

– Нет необходимости путь проходить тебе.

– Есть, там так же рядом с Навной буду, значит и с тобой, ты как любовь почаще только проявляйся в них, да и во мне…хотя… ты из меня и не выходишь ни когда – всегда со мною!.. Спасибо!.. А я то думал в некоторых воплощениях – чё так люблю любить…

– Что ж, ты решил.

– А ноченьку с тобой, Любавушка?

– Проведём… не раз ещё, ведь я всегда во всех, кого ты встретишь. Что – теперь в Египет?

– Хочешь моей смертью насладиться?.. Нет, к Навнушке и помощь не нужна твоя, лучше спеши – Навну скоро ласкать буду.

Любовь что-то ещё сказать хотела, но Яросвет исчез, успел поцеловать, конечно. Осталась лишь его улыбка, которая была везде – вокруг её и вне неё, так же внутри. Тихо сказала, трогая пальцами то место, где губы Яросвета прикоснулись:

– Охальник, есно!..

 



 

 

Глава девятая.

Навна лежала на подстилке из свежих трав, что Тимоха ей принёс, под берёзкой на опушке небольшой полянки. Мысли разные терзали её разум. Она опять не понимала ни чего – кто она и где? После того, как встретила или… не встретила… того, кто назвался Яросветом, всё изменилось в её жизни. И не только у неё – у сотен, даже тысяч, а может больше – изменилась жизнь и этой жизни смысл.

Она вот-вот должна родить, уж воды отошли… но ведь она не Навна даже, а…нет-нет она прекрасно помнит всё. И Яросвет погиб в огне драконов, но… ведь видела она его потом в других обличьях и измерениях других как будто. Да и витязи её не из её эпохи.

Куда исчез Тимоха? Он сказал, что придёт или кого пришлёт к утру. Тьма вокруг такая, что не видать ни зги, а тут, похоже, схватки начались, или вот-вот начнутся и… как она сейчас, хоть бы женщина какая рядом. И что потом?.. Ведь враг силён – его напор не удержать сотней витязей всего, хоть и умелых, да удалых.

Она заплакала от безысходности какой-то. Зачем они ушли из града Китеж?.. Там Род бы оберёг, помог и научил, что делать… Ах да!.. Надо позвать его и крикнула, как показалось ей:

– Отец мой Род! Мне помоги! – и тише, – Яросвет!.. Мой милый Яросвет!..

Глаза закрылись, будто кто закрыл их – просто она заснула – всю ночь глаз не могла сомкнуть. Во сне почувствовала, что кто-то, даже не кто-то, а сила будто, начала вливаться внутрь её, наполняя негой. Сама радость или даже сама любовь, всё естество заполнила, согрела, успокоила, вдруг подхватила нежно и понесла в открытый космос, даже не просто космос, а что-то гораздо большее, чем космос.

Она увидела всё сразу. Вот Слава нежится с Надеждой, а вот Лилит с Агу… а вот и Клеопатра… а вот и Яросвет!.. везде… он вездесущ как будто. Да и она во всех… даже не во всех, а все и есть она. Как здорово! Как радостно! Как просто! Так не заметила, как стала погружаться в сон… или не сон, всё глубже.

----------------------------------

И вот она увидела себя, или стала вдруг женщиной, уже не молодой. Стояла на терассе и смотрела в даль. Там солнце вот-вот появится на горизонте. Всё в ожиданье замерло – не слышно даже пенья птиц… и ветра нет… такая тишина, что слышен звон колоколов, что называют музыкой небес. Навна!.. Да нет же – Нина здесь она, даже дышать боялась, и что странно, это не мешало жить и наслаждаться жизнью. Будто тело всё дышало, и не просто впитывало воздух, наполняя силой, что не описать словами, не осмыслить.

Из-за горизонта пробивался свет, всё чётче обнажая формы. Звуки стали появляться на земле. Вот берёзка чуть вздрогнула листвой, будто осмотрела свой наряд зелёный, а вот яблонька цветочками пошевелила, восхищаясь красотой своей, но и вокруг которая… А на траве роса сияет изумрудом, будто бросил кто на землю дивный бисер бриллиантов драгоценных. И каждая росинка отразилась в ожерелье Нины, что украшало её шею, радугой прекрасной пробежало по лицу её сияющему, чуть задержалось в свете глаз прекрасных… Ах!..

Тысячами голосов вдруг вздрогнула земля от горизонта и до горизонта. Луч первый солнца, словно выглянул и… спрятался опять. Природа, будто замерла опять, но на горизонте солнце стало появляться, всё, заполняя светом дивным, и… вздрогнула опять земля, а первый лучик солнца устремился к Нине, пробежал по ожерелью, стал опускаться ниже… ветер появился озорной, поиграл чуть в волосах и вдруг через рукав проник под платье, нежа лёгкими касаниями тело.

– Ах!.. – невольно вскрикнула она, прижимая руки к телу.

Даже не заметила, когда подняла руки к небу, будто обнять пыталась мир. Подумала, что и природа вся вот так же в трансе восхищения встречает солнце каждый день. Как здорово всё это!.. Засмеялась весело, почувствовала чей то взгляд и обернулась.

В дверях стоял её любимый и нежно наблюдал за ней. Она смутилась чуть:

– Ты чего?.. Я думала ты спишь!

– Хитрая какая. Сама рассвет встречает, а я чё, рыжий что ли, – ответил Виктор.

– Рыжий и есть, – опять развеселилась Нина.

– Это не я рыжий, а Яросвет… а я вот…

– Давай тебя покрасим, – вдруг загорелась Нина: – Будешь рыжим.

– Давай покрасим, – согласился Виктор.

Нина посмотрела, улыбаясь, прошептала тихо, подойдя к нему:

– Какой ты интересный…

Он не ответил, обнял её, поцеловал, спросил:

– Ты помнишь?

– Да! Я помню всё. Только расскажи мне, что произошло сейчас? Почему так быстро изменилось всё?

– Гм-м! Трудный вопрос?.. – он улыбнулся, потом нахмурил брови, словно задумался о чём-то, показал рукою на диван, приглашая:

– Приляжем!.. Долгий будет разговор!..

Нина оттолкнула Виктора чуть-чуть, сказала нежно:

– Дурак!.. Не молодой уже, а всё играешь, как юноша какой.

Но Виктор, обнимая Нину, увлёк со смехом на диван.

– Не дурак, а…

– Кто?.. – сопротивлялась Нина, но не сильно.

– Гм-м… ну-у, дурачок, наверное, или… – не нашёл чего сказать… – Слушай лучше.

Присели на диван, он взял с тумбочки тетрадь и начал читать. Нина его остановила:

– Лучше расскажи.

Виктор вздохнул глубоко, и начал свой рассказ.

-----------------------------------

– Если бы Навна не родила Роську, сейчас ты здесь была бы, но не Ниной, а Надеждой, и всё равно родилась бы Россия. Но время ход свой изменило чуть, не нарушая ни каких законов, а просто чуть опережая, что допустимо в вечности.

– А Надежда?

– Надежда, как реальность, но не в этом мире, проявилась, как идея в нашем… – Вот!..

Засмеялась Нина:

– Как всегда, понятно объяснил.

Виктор насупился чуть, даже будто обиделся, ответил:

– А чё непонятно, ведь про тебя тебе же объясняю, покопайся в себе получше, может и поймёшь.

– Да поняла я всё. Надежда появилась и тот, кто в ней и есть она. Она растёт, а мы, как клеточки, и нас становится всё больше, и вот она теперь уж взрослая совсем и хорошеет только, и красуется собой, и радуется своей силе, купается в любви самой, потому и отбор нас всех таким был жёстким.

Виктор с удивлением в глазах на Нину посмотрел. Она опять смутилась.

– Ты чего?

– Ты чё, как красна девица, смущаешься, краснеешь? Просто вот смотрю я на тебя и радуюсь, что ты поверила и поняла всё, что воображённое не есть не существующее, а сама реальность в своём многообразии и осознании себя. Не может вспомнить или вообразить-представить человек того, чего нет на самом деле, или не было, или не будет. Надежда щас купается в любви со Славой… гм-м… или во славе?..

– Нет! – возразила Нина: – Это Слава к ней прильнул или… прильнула?.. Нет, всё-таки прильнул.

Что-то начало меняться. Будто темнее стало, но ведь не облачка на небе не было, когда солнце над землёю поднималось. И… солнца на востоке нет!..

– Что это?.. Уже вечер? Де-ень пролетел… и не заметила-а, – сказала Нина.

Пока проговорила эту фразу, стало совсем темно. Она встала и отправилась, чтобы включить свет. Пока шла к дверям, где выключатель, на востоке светлеть стало. Она остановилась, в недоуменье, глядя вдаль.

– Что это, Витя?..

Виктор встал, обернулся на восток и… увидел…

Солнце, словно выпрыгнуло из-за горизонта и быстро-быстро побежало по своему извечному пути. И вот уже опять темно… и свет опять… опять темно… и свет… Вдруг, будто стон промчался над землёю или крик какой-то и…

– Что это?..

Весь небосвод вдруг вспыхнул радугой цветов, вуалью разноцветной, колыхаясь в небе от порывов ветра. Земля от горизонта и до горизонта засияла дивным светом. Все предметы, всё живое, даже камни, засияли.

Они смотрели друг на друга. Оба светились – будто тела, как само солнце, излучали свет. И Виктор понял всё.

– Это Наденька рожает.

– Как это? – спросила Нина.

– От Славы дочь у них родилась, милая моя – это та капелька-росиночка, что славу принесла Надежде, и укрепила, и мадонной сделала её. Это ты родилась, как Венера, что любви богиня и Яросвет!.. или может быть… Ах!.. – вдруг встрепенулся: – Навнушка рожает… быстрее надо!..

-----------------------------

Навна почувствовала боль, глаза открыла. Было светло, но ещё не день, прохладой утренней вокруг благоухало. В глазах испуг – она поняла, схватки начались. Мелькнула мысль: – «Не помешали бы… пусть не придёт ни кто»… Но кто-то шёл, хоть и в глазах всё расплывалось от сияния вуали разноцветной. Она увидела… будто из колыханья воздуха вдруг появился Яросвет. Он был серьёзен и что-то шептал губами. Навна напряглась, чтобы услышать и застонала, даже закричала, чуть сознанье не теряя. Мир будто на мгновение исчез… и появился вновь…

Рядом Яросвет сидел, нежно на неё смотрел. У него в руках ребёнок.

– Кто? – прошептала Навна.

– Девочка!.. И быть иначе не могло.

Навна руки протянула, чтобы взять ребёнка в руки, но он покачал ей отрицательно:

– Нельзя Навнушка, как только в руки девочку возьмёшь, исчезнешь. Лучше так пока смотри и впитывай её красу. Любовь свою отдай ей без остатка. К тебе опять любовь придёт в другой эпохе, а ей ой как пригодится.

Навна руки опустила, нежно смотрела на девочку свою, которую и в руки взять нельзя. Слёзы покатились, не желая слушаться её. Она попыталась их стряхнуть, чтоб лучше рассмотреть дочь-доченьку свою, но не могла ни как. Прикоснулся Яросвет к её глазам и слёзы высохли. Увидела, как капелька росы упала доченьке на щёчку. Та вздрогнула, глаза открыла и закричала громко.

– Вот и имя появилось, – провозгласил Яросвет торжественно: – Роса, Росиночка, Россия!..

На юге, совсем недалеко, послышались вдруг голоса, даже крики, что не быстро, но всё же приближались. Понял Яросвет, что это витязи бьются с ворогом, пытаясь Навну защитить. Он прикоснулся пальцем к пуповине и нить – связь оборвалась. Навна почувствовала, что связь оборвалась не с дочкой просто, а с эпохой – с тем моментом времени, где жила всё это время.

Он протянул ей девочку.

– Возьми, чуть подержи… почувствуй. Помни – ты родила сильную, огромную державу, которая пройдёт все испытания, да что там говорить, сама всё знаешь.

– Куда я попаду? – спросила Навна.

– К себе домой, в двадцатый век. И помни, я тебя найду в двадцатом веке. Вот определю Росиночку, и ещё помни, тебе Надежда будет помогать всегда. Ты станешь её частью, а мы ей будем помогать расти, взрослеть и прочее. Она Венеру там родила – новую эпоху, даже планету, может быть. Надежда будет там идеей, но и девицей с зелёными глазами.

-----------------------------------

Навна нежно и с тревогой дочь взяла на руки. Девочка успокоилась в её руках и, не мигая, стала смотреть в её глаза. У Навны слёзы появились на глазах… почувствовала, что силы покидают тело.

На поляну, озираясь, выскочил из леса Тимофей, и с ним с десяток витязей. Замерли, увидев Яросвета, вдруг закричали в голос:

– Яросвет!..

Он к губам приставил палец, глазами показал на Навну:

– Родила?.. – почему-то прошептал Тимоха.

– Да! Роса, Росиночка, Россия!..

– А чё она прозрачная такая?

– Кто? – не понял Яросвет.

– Навна-а! И ты откуда взялся, или всё мерещится мене?

– Нет, не мерещится, щас всё объясню. Вот Навну провожу.

Навна исчезала, будто таяла в лучах восхода. И вот совсем исчезла. Яросвет взял девочку и начал искусно пеленать в свою рубашку, что снять с себя уже успел. Запеленав, ещё раз посмотрел на девочку, поцеловал в глаза, Тимохе протянул:

– На! Сбереги её и научи, чтобы по роду передала, где родина у Россов. Туда чтоб их всегда тянуло.

Тимоха взял растерянно и неуклюже девочку.

– А ты?

– Я вас прикрою.

– Нет уж, ты сам дочь сбережёшь свою, а мы тебя прикроем.

– Я не могу, Тимоха, растаю тоже скоро, так же, как и Навна. Тогда точно не сберегу её.

Но закончить разговор не дали им. С севера к ним между деревьев бежали люди в шкурах, в руках мечи у всех.

– Во, попали, Яросвет! С юга наёмники, а с севера так вообще дикари какие-то.

– Не дикари, а викинги, Тимоха. Вот что делаем. Пока витязи твои легионеров сдерживают, сдадимся варварам. Они, хоть и дикие, но честь у них превыше жизни.

Тимоха опешил даже:

– Ты чё, Яросвет, ни как вкусил чего-то непотребного. Они же щас идут с наёмниками биться. И не заметят даже, как по пути нас порубают всех. Чё они сортировать нас будут, кто враг, а…

– Будут, Тимофей! – Яросвет остановил его. Он взял из рук Тимохи Роську и поднял над головой, повернувшись к варварам.

Те выскакивали на поляну, на которой с десяток воев и впереди мужчина, по пояс голый, почему-то, чуть задержались. Этим и воспользовался Яросвет и что-то закричал на незнакомом языке. Викинги остановились, мечи опустили и расступились вдруг, освобождая им дорогу. Яросвет Роську передал опять Тимохе:

– Иди, они помогут.

– Ты чё им сказал?

– Сказал, что Один нам дитя отдал и наказал, чтоб сберегли и вырастили.

– А Один то кто?

– Их бог.

– А-а-а! Тогда понятно.

– Иди Тимоха, возьми двоих с собой, тебя проводят, а мы с ними пойдём, поможем витязям, потом догоним.

И Тимофей, с ним двое росичей пошли в образовавшийся коридор. От викингов пять войнов отделились – двое впереди, двое пошли следом.

-----------------------------

Что-то крикнул Яросвет, повернулся и пошёл… без оружия, по пояс голый, в сторону наёмников, всё, ускоряя ход.

– Скорей ребята, а то не выдержат. Всех убьют. Он обращался только к витязям своим.

Викинги догнали их, и плечо к плечу шли с росичами. Один из викингов меч протянул Яросвету. Он взял. Крики раздавались рядом. Между деревьев было видно, что на поляне в сотне шагов, держит оборону с трёх сторон небольшая группа витязей. Но силы были не равны, и витязи, кто ранеными, а кто и убитыми, падали на землю, но и легионеров на земле лежало много.

«Славно бьются» – подумал Яросвет, выскакивая на поляну и сразу в бой вступая , крикнул:

– Гуляем!.. Браты!.. За Навнушку, за Роську, что Навна родила уже. Всем указую жить, чтоб Роську оберечь.

– А-а-а! – ответила поляна, и сеча разгорелась с новой силой.

Яросвет, пылая огненными волосами, как смерч кружился по поляне, уже с двумя мечами и не было того, что бы могло остановить его. Наёмники бежали в страхе, но Яросвет не унимался, он уже между деревьев в гуще врага, и бьёт, и бьёт, и бьёт. Крики ужаса по лесу полетели, да такие, что и витязи и викинги остановились в изумленье. Увидели, что наёмники уж далеко и с ними бьётся Яросвет, побежали следом догонять.

Через полверсты лес вдруг кончился и на большой, большой поляне лагерь противника открылся вдруг. И тысячи их было.

– Возвращайтесь! – крикнул Яросвет витязям своим и викингам на их наречье. – Я вас догоню.

Остановились вои на опушке, поняв, что проиграли. Во первых они устать успели и не уйти от легионеров им – те сильные и свежие вояки, да и много их.

Крикнул снова Яросвет:

– Идите же, я задержу их – и викингам на их наречии: – Один указал всем жить и сохранить ту девочку, что нам отдал. Она дочь Неба, хоть и человеком рождена.

Не останавливаясь и не оглядываясь даже, он летел на встречу сотням войнов. Опять, как смерч, ворвался в лагерь – крушил, рубил, кричал:

–Навна-а! Смотри, как я к тебе иду.

Враги опешили сначала, но стали, чуть опомнившись, дружнее нападать на Яросвета. Были все они бывалыми, жестокими вояками, но Яросвета одолеть не могли. И удивлялись воеводы, не понимая, кто это?.. Будто сам бог с небес спустился.

Что-то крикнул воевода, и легионеры отступили, взяв Яросвета в плотный круг. Он краем глаза уловил, что витязи и викинги уж далеко. Наёмникам их не догнать. И понял вдруг, что враг не будет больше нападать, просто уничтожат стрелами его.

Он остановился, тяжело вздохнул и посмотрел на небо. На востоке солнце поднялось над лесом, лучами заиграло на лице, будто маня его к себе, указывая, что там, где солнце – дом его, и родина его и Роськи, Навны и витязей его. О Горе подумал почему-то… не видел… где он?.. Да… вспомнил – он остался в Гималаях. Придёт ещё на Русь, и назовут его там СвятоГором.

Хотел дойти до края земли… вот и дошёл. С ним встретимся видать в конце времён. А где же он... конец времён?.. Улыбнулся Яросвет. Как интересно – Гор шёл до края земли и… дошёл… наверное, а он до конца времён идёт и дойдёт, конечно, а что же дальше?.. там… за концом времён.

Первая стрела в плечо попала. Всё – уходить пора. Подумал, что, исчезнув, озадачит ворога ещё. Пока опомнятся, и викинги подтянутся и соберутся вместе. Тогда легионерам их не одолеть. Стрела вторая угодила в ногу. Закричал вдруг Яросвет, да так, что вздрогнула земля. Где он только что стоял, вспыхнул столб огня, поднялся до небес и… разорвался тысячами искр горящих. Где-то в лагере пожар начался. Земля будто горела вся, усыпанная языками пламени.

Ужас наполнил лагерь, все кинулись бежать, сталкиваясь и ругаясь. Кто-то уже горел, кто-то в безумии махал мечом, разя своих же, кто-то за глаза держался, внезапной вспышкой ослеплённый. С запада внезапно туча накатилась, и гром загремел… вдруг ливень начался, а на востоке солнце ярко светит, словно смеётся над грозой, в потоках воды играет зайчиками света.

Дождь кончился внезапно, и появилась радуга, украсив небо дивной перекличкой спектра всех цветов. Все, кто были на земле, упали на колени, побросав мечи, потому, как радуга меняться стала. Это уже не радуга, а женщина прекрасная, в платье пылающем из света.

Увидели её и викинги и витязи. Кто-то из витязей сказал:

– Навна это – душа и мать Росы, а значит россов.

Кто-то добавил:

– Всё закончилось, видать!..

А Тимофей, что шёл впереди, верстах в двух, Роську над головой поднял и крикнул:

– Всё начинается сейчас!

---------------------------------

Нина смотрела на пылающее небо, на котором ещё играли иногда зарницы, но вспышки шли по убывающей, и цвет от них уже не радугой сиял, а белым, чуть лиловым светом. Рядом Виктор.

– Всё закончилось! – она сказала.

– Не кончилось, а началось… Эпоха новая родилась, и назовут её эпохой Света и Любви. Тысячами лепестков один в другом по всей Земле расти и разрастаться будет.

– А нам что делать?

– Жить и наслаждаться жизнью. Надежде помогать растить Венеру. Когда падшим… гм-м… ангелицей была – жуть, какая вредная, – на Нину посмотрел лукаво и, оправдываясь будто, – А щас ни чего – краса-а! – и засмеялся весело, обнимая и целуя Нину, вдруг закружился в вальсе по террасе с ней, что-то крича и радуясь тому, что родились, не умирая!

 

 

----------------