Новый Апокалипсис.

 

Пустота.

 

Вам никогда не приходилось слушать тишину? Да, именно, тишину! Как можно слушать тишину, скажите вы. Ведь тишина - это отсутствие всяких звуков. Это когда нет ничего, что можно было бы слушать. И где это вы в современном городе вообще-то встречали тишину? Шум потока машин на улице, шамканье шагов, торопящихся слева и справа... Стук женских каблучков, по-видимому, на самых стройных в этом городе ножках, и шаркающие шаги уже никуда не торопящегося старика... Звук хлопнувшей двери в магазин со стороны тротуара, и - врывающаяся музыка и тарахтящий звук от мотора мотоцикла - со стороны проезжей части.

 

Но когда ты приходишь домой, падаешь в любимый диван, ты всё-таки попадаешь наконец-то в долгожданную тишину. Тишина. Свобода от всяких звуков. Или, можно сказать, незаполненность ими. И свобода от всего этого адского шума и гомона, ото всей этой городской суеты приходит к тебе. Дела отступают, и спокойствие воцаряется у тебя на душе. Спокойствие и благодать...

 

Наконец-то я вырвался из этой городской карусели, сажусь за свой уютный рабочий стол и наконец-то я могу написать что-нибудь ещё. Например, что-нибудь об орлах и змеях. Да! Об этих хищных птицах и об этих очень опасных рептилиях. Философские этюды. Очень люблю пофилософствовать! Шумный и беспокойный город выпустил меня из своих объятий, городская суета покинула меня, и теперь я могу попутешествовать в своих мыслях и на страницах, испещрённых текстом, и буду рад, если это будет настоящий, высокий полёт мысли, и этюды действительно потянут на философские. Страниц так на двадцати. Нет. Страниц так на тридцати. А если точнее - на шестидесяти! Если дочитаете до конца - сможете проверить.

 

Но пока у меня пусто. Пока ни одной страницы. И ни одной мысли. Пусто. Значит надо начинать с пустоты. Чистые листы бумаги. Или - нет. Пустой, с мигающим курсором, - экран монитора. Еще даже не знаю: решу ли быстро набросать черновик на бумаге или начну писать этюды на компьютере.

 

Но сейчас у меня пока ничего нет. Пустота. Пустое место. Ничего. Стоит ли об этом здесь много говорить, про эту пустоту? Но всегда вначале, чтобы что-нибудь положить - нужна пустота. Незаполненное место. Свободное пространство. Чтобы что-нибудь написать - нужен чистый, незаполненный лист. Чтобы зазвучала волшебная музыка - нужна тишина. Чтобы что-то начало существовать, в самом начале - нужна пустота. Вначале она просто необходима. Поэтому и я должен начинать с пустоты.

 

Как то один мой приятель сказал, что в старых школах живописи настоящего мастера отличали по тому - мог ли живописец отразить написать на своём полотне присутствие воздуха, мог ли он создать в картине эффект присутствия воздушной массы.

 

Пустота... Нет, я конечно бы и не пытался этим заниматься... Ибо разве возможно ли передать то, чего нет? Да. Точно так. То чего нет... То чего нет? Но, если предметы можно разместить в пустоту, и - если эти предметы есть, не следует ли за этим явным, что и пустота тогда, вслед за этими предметами, - есть?

 

Но сейчас у меня пока ничего нет. Даже пустоты. То есть, образа пустоты. Пустоты, куда бы можно было бы начать размещать что-нибудь ещё. Только чистые листы бумаги. Или - нет. Пустой, с мигающим курсором - экран монитора...

 

Пустота... Свободное место. Незаполненный объём. Пространство. Сразу даже и трудно сказать, какая она - пустота. Совершенно ли прозрачна, без цвета, и - невидима, чтобы лучи света могли пронизывать её... или - чёрна, как непроглядная ночь, чтобы запросто проглотить всё, что в неё упадет... И нельзя сразу сказать, что несёт она людям: ощущение восторга, радости и свободы, или - скуку, беспокойство, тягость и страх? И нельзя сразу сказать, когда людям безумно хорошо, а когда - так, что не бывает хуже: когда её слишком много, пустоты, или - когда её катастрофически не хватает?

 

Но в нашей жизни это то, что иногда есть в достатке, иногда - слишком много, а иногда и катастрофически не достаёт. Шум, толчея - на улице; шкафы, стулья, книги, плач ребёнка, вечные упрёки тёщи - дома; а на кухне - гремят тарелками; у соседей справа - опять громко играет музыка; а у соседей слева - кто-то громко чем-то стучит. И, вообще, мир становится всё сложнее и сложнее, а ненужных вещей в доме с каждым годом становится всё больше и больше.

 

Поэтому, возможно как-то очень-очень давно, какой-то добрый волшебник позаботился обо всех. Обо всех сразу. Он создал много-много пустоты. Он создал столько много пустоты, что она молниеносно разлетелась во все стороны и во всю немыслимую ширь. И стало её так много, что размеры её пока ещё не подвластны даже самому дерзкому воображению любого из существ, когда-либо существовавших и ютившихся в этой необозримой вселенной.

 

А затем, чтобы не было скучно, этот огромный мифический маг разбросал своей могущественной десницей звёзды. Звёзды, которые рассыпались затейливыми россыпями ослепительных бриллиантов, от совсем мизерных до невообразимо огромных, от бело-голубых и белых - до ярко красных. Разбросал также и планеты, которые сразу притянулись к большим по размеру звёздам и завели вокруг них хороводы. А чтобы картина была ещё более интересной, этот же никому не известный чародей, выдул фантастические феерические туманности, опоясавшие и пронизывающие космос тут и там... Теперь в этот мир осталось добавить немного живых существ, которые могли бы летать среди всех этих многочисленных и ослепительно красивых звёзд и туманностей, могли бы летать так высоко... Точнее, так далеко, как только позволяет летать эта разлетевшаяся во все стороны бескрайняя пустота...

 

Тема мироздания была любимой для фантастических полётов его мысли. Он был из другой галактики. Можно сказать, что он был вообще из противоположной стороны вселенной. Он был из далёкой Системы Тэрса. Тэрсея – так называлась его родина.

 

Дымчатой лентой пересекла сферу обзора неизвестная туманность, открывшуюся для глаз в этом уголке вселенной панораму. Да-а... это был кусочек вселенной в совершенно другом её конце.

 

В совершенно её другом конце. И поэтому это был уникальный её кусочек. Уникальный с точки зрения тэрсианских учёных. Потому что он был противоположным куском космоса, местом с другого края, с другого полюса. И поэтому он мог обладать всеми возможными аномалиями сразу. Аномалиями опять-таки с точки зрения тэрсианцев, но которые могли бы сойти за заурядные явления космоса для местных краёв...

 

И вот теперь он здесь. Совершенно необитаемый с первого взгляда дикий сектор далёкого космоса. Но теперь он преобразился. Целая армада звездных кораблей, выстроившаяся в боевых порядках, застолбила этот сектор. Эскадра Аракуа. "Змеиная эскадра" - в шутку называли ее тэрсианцы. Великое множество самых невероятных кораблей! Вот она - величественная, легендарная и непобедимая армада. Расставила свои корабли здесь и там на протяжении нескольких световых лет.

 

Выстроила их боевым порядком на расстоянии от нескольких десятков световых минут до светового часа между отдельными кораблями... И где-то здесь, среди этих загадочных переливов и складок этой эмиссионной туманности, подсвечиваемой несколькими десятками местных звёзд, затерялось несколько частичек их мира. Мира, включающего в себя множество планет-метрополий в разных уголках этой галактики и ещё большее количество планет - их колоний... Где-то в этих фантастических светящихся узорах местной туманности затерялись их два главных мира - две соседние системы звёзд - Деконии и Декарты - именно отсюда и начали они строить свою империю, и теперь - стали полновластными повелителями всей этой галактики. А корабли их заполонили всё здешние обитаемые миры. Ими просто кишели все здешние космические перекрестки.

 

- Э-э-э-э! Да у них тут своя «змеиная» корпорация! – шутил Ден.

 

Именно здесь - сердце империи Аракуа, здесь - где в центре созвездия расположились системы Деконии и Декарты, а рядом ещё целая гирлянда из их сестёр: Дении, Деки, Девоны и Кинеи. И именно сюда устремила свой взор Глобальная Корпорация. Именно сюда направила она свои исследовательские корабли.

 

Нет, тэрсианцы и не собирались менять существующие в этом секторе порядки... Нет. Но им был нужен этот кусочек космического мира. Слишком много тайн он содержал. Тайн и секретов космического устройства. Здесь как нигде во Вселенной, именно в этой галактике, были сосредоточены различные аномалии космоса. И именно здесь, по предположениям ученых тэрсианских умов, и прятала вселенная все свои самые важные, но пока не раскрытые и ещё недостающие до полного знания секреты. И им не хватало несколько кусочков этой удивительной мозаики... Несколько небольших её фрагментов, чтобы сотворить новый мир. Мир, который будет ещё грандиозней, чем тот который уже был создан предшествующим чародеем. Который вместит в себя, наконец, самые смелые мечты всех существ, когда-либо населявших мир этот. Новый мир, но на знании уже мира существующего. Мир, который, несмотря на свою грандиозность, будет послушен, и будет исполнять малейшую прихоть его обитателей. И где всё невозможное станет, наконец, их реальностью.

 

Вот почему появились в этом секторе вселенной тэрсианцы. Они исследовали эту галактику на другом конце Вселенной, чтобы составить, наконец, полную картину мироздания.

 

 

 

Галактика Аракуа. "Змеиная эскадра".

 

Это была очень интересная галактика. Она была огромна. Её пределы простирались на добрый миллион световых лет. И с каждым днём она становилась ещё огромнее. По какой-то необъяснимой закономерности она росла в своих размерах, захватывая всё большие и большие пространства Вселенной. И звёзды, расположенные на её окраинах, всё больше и больше разлетались друг от друга в разные стороны. К тому же следует добавить, что она была изолирована от других секторов вселенной ещё более огромным расстоянием. И более того, эта галактика ещё и двигалась! Она всё дальше и дальше удалялась, по той же необъяснимой закономерности, мчась прочь от центра Вселенной, всё дальше за все её осознаваемые границы. В ней было бесчисленное количество звёзд и других объектов. И её было невозможно перелететь на обычных двигателях. И там, там и там - по всему этому сектору вселенной - были разбросаны аракуанские миры и их колонии. И сотен пять их метрополий управляли всем здешним куском вселенной - всей здешней галактикой.

 

И вот теперь - вот она, в самом центре галактики, эскадра Аракуа. "Змеиная эскадра". И название "Змеиная" как нельзя удачно подходило к эскадре аракуанцев: их корабли могли искажать пространство перед собой. Из за такого искажения корабль оказывался фактически не там, где бы он должен был находиться - такой своеобразный и неожиданный зигзаг в пространстве. Особенно это эффектно это смотрелось, когда они выстраивали свои звездолёты в боевые порядки. Сразу несколько линий кораблей начинали вдруг извиваться - быстро и непредсказуемо менять своё местоположение. Аракуанцы могли показывать местоположение своего корабля то здесь - то там, и каждый их корабль менял своё положение, всё это происходило достаточно быстро и неожиданно, чтобы противник мог как-нибудь сориентироваться и применить своё оружие. Они вроде были рядом, но, с другой стороны, их на самом деле не было, потому что видна была их иллюзия, а сами они могли быть где угодно рядом. И постоянно продолжали менять своё местоположение. Получались просто фантастические зигзаги! Но их корабли, несмотря на их фантастические зигзаги, оставались каким-то образом связанными в своих боевых порядках, чтобы в любой момент обрушить свою боевую мощь в совместном ударе. Да они превосходно меняли соё местоположение, и обычное тактическое оружие - лазерные бластеры, плазменные пушки, гравитационные бомбы - были против них бессильны. Но у тэрсианцев существовало оружие иного рода. Оружие принципиально другого характера...

 

И в один прекрасный момент корабли Глобальной Корпорации просто появились в этом секторе вселенной. Как будто вывались из другого измерения. Да, они просто вывалились в газопылевой туманности, где то в районе двух систем Деконии и Декарты... Просто вывалились прямо из противоположного конца вселенной. Ибо придумали тэрсианцы, как путешествовать по свету. Как путешествовать, не пересекая бесконечного пространства, а просто создавать свои терминалы в том месте, которое было бы для них необходимым. Поэтому тэрсианские корабли могли запросто появляться в этой галактике. Они могли неожиданно, просто как призраки, появиться здесь и также неожиданно исчезнуть отсюда, могли превратиться в пыль, в мираж, в призрачное свечение, в иллюзорный образ, который только колебался при попадании в это место грозного аракуанского залпа. Их корабли были неуязвимы для аракуанцев. Нет, они не могли искажать перед собой пространство, как аракуанцы. Операторы на другом конце просто вытаскивали корабль обратно, и - всё: он находился уже на другом конце света, и там его аракуанцы уже достать не могли... Корабль находился уже на другом конце света, в другом измерении, а в этом конце вместо него оставался призрак, который постепенно растворялся и окончательно превращался в чёрную пустоту... Но через некоторое время эта пустота могла опять задрожать, заколебаться и - вновь превратиться в тэрсианский корабль - именно так вываливались из другого пространства тэрсианские корабли.

 

Да и у них было оружие совсем другого рода. Не какие-то там тактические бластеры или гравитационные бомбы... Этим оружием они могли разнести в клочья всю их многочисленную змеиную армаду. Всю их армаду вместе с их двумя системами, а также вместе со всей их «Змеиной» галактикой. Да мощь их оружия была под стать самим богам. Но разнести что-либо в клочья обычно гораздо проще, чем это же воссоздать... К тому же у глобального оружия всегда одна проблема. Вопрос контроля. В таких грандиозных масштабах оружие бывает, отказывается контролироваться. То здесь, то там, оно норовит прихватить ещё больше разрушений, чем это планировалось его параметрами и требовалось ситуацией. И всякий раз оно стремится вырваться из-под контроля и жить самостоятельно, помимо воли своих создателей, не желая и не собираясь усмирять свой разрушительный аппетит. И прошедшие испытания тэрсианской адской машины были успешны. Да они были успешны в плане разрушений. Но проводились они в намного меньших объёмах по сравнению с тем что требовала ситуация сейчас... и последствия того даже небольшого применения этого оружия до сих пор не контролировались даже самими испытателями. На самой окраине их галактики, там, где они проводили эти испытания, теперь существовала аномальная зона, рост которой теперь с трудом удавалось сдерживать. Эта зона теперь весьма напоминала дырку во вселенной... Дырку из вселенной - прямо в преисподнюю... Целая система со звездой класса Б пятой звёздной величины и с тремя газовыми гигантами навсегда исчезла в этой дыре... Эксперимент носил кодовое название - 2251-3. Но сейчас там зияла дыра, норовившая всосать в себя ещё одну соседнюю систему... Настоящие ворота в ад. И чтобы не давать этой чудовищной дыре разрастаться - тэрсианцы вынуждены были создавать там всё новые и новые терминалы, строить там всё новые и новые базы и постоянно держать там свои исследовательские суда.

 

 

 

Глобальная корпорация.

 

Корпорация. Глобальная. Глобальная это значит - всюду. Всюду. Везде. Мы просыпаемся вместе с ней, вместе с ней и засыпаем, с ней же и живём. Она проникла во все уголки, даже в самые удалённые и самые сокровенные уголки нашего существования. День начинается с новостей от корпорации и заканчивается щелчком выключателя света с её логотипом на обратной стороне крышки, гаснущим по команде Вашего голоса вечером светильником с логотипом Корпорации на его подставке. Она проникла во все уголки в этой вселенной. Во все миры. Во все цивилизации. И даже там в космосе, где нет никаких цивилизаций - есть объекты Глобальной Корпорации. И там, где надо Корпорации, на этих объектах - появляются новые колонии. А там где не надо - эти объекты остаются просто техническими объектами. Но, в любом случае, вместе с этими объектами у неё во всех местах во Вселенной есть глаза, уши и есть власть. Намного проще обстоят дела с чужеродными цивилизациями. Вначале им надо дать всяких штучек с клеймом Глобальной Корпорации. Много штучек. Много роботов. Много механизмов. Много новых удовольствий и развлечений. Много всего. Очень много. В достаточном количестве. В полном изобилии. И через некоторое время они уже жить не смогут без Глобальной Корпорации. И, в любом случае, у неё во всех местах во Вселенной есть глаза, уши, есть подданные, и есть власть! Во-общем это корпорация у которой есть всё, кроме границ. Но в каждом явлении есть свой главный секрет. Самый настоящий главный секрет, который, если становится известен тому, кому он известен быть не должен, может превратиться в его же - этого явления - ахиллесову пяту. И у корпорации был свой главный секрет. Секрет её глобальности. Он действительно был.

 

Ну, и как Вы думаете, что же это такое - эта Глобальная корпорация? Что это такое? Это не организация, и не огромная такая коммерческая фирма, нет. Это ни какое-то объединённое правительство. И это ни какая-то там группа людей. Совсем нет. Это - ничего. Как это - ничего, скажите Вы? Как может быть что-то - ничего, если это имеет название и если это обладает почти что глобальной властью во вселенной? Да, действительно?

 

Ну, скажем, это может быть чем-то, что просто собрано идеей - быть чем-то глобальным. Просто: быть глобальным, понимаете? Но если быть точнее, то это что-то, что собрано - это, всё ещё, не есть сама корпорация. Это то, что было собрано, появилось потом. Вот и получается, что корпорация – это просто ничто, некоторая идея. В вещественном понимании - это ничто. Ну, правда, на самом деле идея это совсем не так, как там считают некоторые люди, это совсем не ничто. И с таким дополнением уже можно поправиться, можно сказать, что Глобальная корпорация - это просто нечто вроде идеи - стать глобальным. Чтобы управлять и двигать всем, даже если и некоторые из этого всего и думают, что они двигаются сами. Идея - стать абсолютом, чем-то вроде божества, стать чем-то таким глобальным, заполнить собой весь остальной мир, даже не смотря на то, что там присутствует ещё кто-то другой, кто хочет продолжать оставаться собой. Ну и теперь - завершающая часть секрета, ибо без неё секрет не был бы до конца рассказан и продолжал бы таковым оставаться. Эта корпорация, чтобы обеспечить своё процветание, объединила собой все учёные умы Вселенной, весь мировой разум, весь научный потенциал!!! И она организовала его работу и направила её в правильном направлении и в нужное русло. Ибо если и можно процветать в современном безбрежном мире, то как, если не за счёт науки? Поэтому Глобальная корпорация и ворвалась в нашу жизнь. Она распростёрла свои владения везде по свету. В каждом доме, и везде во вселенной.

 

Ну и конечно здесь нельзя не сказать о машинах. Машина. Друг человека. Произведение научного прогресса, технической гениальности и... людской тупости. Совершенная неспособность что либо делать самостоятельно... Ну да ладно, извините, сорвалось. Вернёмся к теме. Машины. Машины. Машины. Нет пределов полёту технической мысли. Какие же они могут быть разные, машины! И чего только они не могут делать, эти бестии. И как они трудолюбивы! Как точны. И как последовательны. Да, на них Вы можете положиться. Итак, продолжим...

 

Глобальная корпорация. Гармония. Всё подчинено строгой необходимости. Ничего лишнего. Люди и машины. Всё очень просто. Всё очень эффективно. Всё очень рационально. Никаких усилий. Всё легко. Никаких усложнений. Никаких промежуточных звеньев. Машины нужны людям, чтобы делать их работу, а люди нужны машинам, чтобы кто-то пользовался этой работой. А Глобальная корпорация нужна, чтобы делать эти машины и контролировать порядок между этими людьми, а также между людьми и машинами. Всё остальное должно остаться за пределами колоний, на той же голубой планете, которая сгорела в пламени взорвавшейся жёлтой звезды, или в открытом космосе, например.

 

А как же Совет, спросите Вы, и - будете правы. Да, ведь у неё есть свой совет. Совет Глобальной Корпорации. И туда входят самые достойные, самые умные, самые справедливые и самые мудрые из людей! Но корпорация - это не фирма, не группа людей и не правительство. Это ничто. В материальном плане это ничто. Если сказать ещё точнее, в материальном плане - это ничто, потому что это просто идея. Идея и вся эта махина, со всеми её многочисленными планетами, космическими объектами, различными расами и цивилизациями и их бесчисленными звездолётами, которые были собраны этой идеей. И разве может какой-нибудь совет сдвинуть такую махину и управлять такой идеей, собравшую всё это за собой, сдвинуть хоть на чуть? Или эта идея сможет двигать остальным миром с помощью своего совета?

 

 

 

Портрет.

 

Он был из далёкой Системы Тэрса. Тэрсея – так называлась его родина. Вся система могучего Тэрса с его 40 планетами, 35 из которых (естественных и искусственно созданных объектов) находились в средней зоне и были колонизированы. И он, конечно, был из первых колонистов, кто ступил на первый объект Тэрса. Колонистов, прилетевших с Финобиа. Да, он родился на Финобиа. Его родители… Его родители… И тут история вновь повторяется. Его родители были первыми поселенцами, прибывшими на Финобиа и Фиору. Туда они прибыли в составе первой экспедиции, там они нашли друг друга, и там познакомились. А потом их сын вырос и покорил Тэрс. И говорят, что его прадед… что прадед был с Ордеуса. Да, с того самого Ордеуса, который спрятался в окрестностях Альтаира. И что начинается его родственная линия, с… один очень далёкий его родственник, настолько далёкий, что Бэн уже и не мог установить степень его родства, так вот этот родственник был с той самой Голубой планеты, в системе Жёлтой звезды, той самой, что была ещё дальше за Альтаиром, и с которой то, собственно, и началась самая первая волна колонизации далёкого космоса. И теперь уже раса зесемеолов была разбросана в самых разных частях Вселенной. Теперь в составе Корпорации была Тэрсея, Эльтака, империя Ордеуса и, конечно же, - Огненный Арфениус. Теперь Корпорация охватывала 30 галактик местной группы Млечного Пути!

 

Он был космолётчиком 12 класса третьего экспедиционного корпуса и был гордостью тэрсианского флота. И именно он возглавил эту экспедицию... И как солдат он понимал, что если потребуется, должен не задумываясь выполнить этот чудовищный приказ. Да здешние края достаточно удалены от его родной галактики... И они были не просто удалены. Они были практически в противоположном конце вселенной. Дальше просто быть не может... Но он был очень хорошо осведомлён о результатах эксперимента 2251-3. И тревожное сомнение теребило его душу. Станет ли эта экспедиция новой эрой в истории Терсеи или превратится в её конец?

 

Он стоял на месте командующего экспедиционным корпусом. На месте капитана флагманского корабля. Бен. Высокий стройный шатен, с классическими правильными чертами лица - большие голубые глаза, безупречной формы прямой нос, стройная фигура - казалось, всё в нём было правильно: черты лица, осанка, каждое его движение и любая его мысль. И всё это как нельзя удачно сочеталось в одном человеке. Будто бы он старался держаться гармонии во всём: быть мудрым и справедливым, держаться честных принципов и правильных целей. Мягкий и плавный в своих движениях, он словно весь состоял из гармонии.

 

И сейчас он вёл за собой десять тэрсианских кораблей. И сопровождали их десять военных крейсеров Звёздного Флота. Потому что это были необычные корабли. На борту у каждого из них - по дьявольской штуковине. По дьявольской штуковине, каковых ещё не существовало за веки вечные, потому что придумать такое могло только дьявольски больное воображение. Да-а. Придумать такое могло только чертовски дьявольское воображение. И можно только предположить, как эти машины появились на свет божий. Можно только догадываться, что тот бедняга, который всё это придумал, был дьявольски душевно больной человек... Или нет. Возможно, он и был здоров, но просто в того беднягу вселилось дьявольское воображение... Воображение или дьявольская фантазия. Да. Сам этот малый вроде был человек неплохой, но в него просто вселилась дьявольская фантазия, согласно которой такую штуковину можно было бы сбросить в каком-нибудь удалённом секторе Вселенной, и она могла бы "распотрошить", а точнее "сожрать" пространство в пределах одной-двух звёздных систем со всем его содержимым, т.е. с самими этими системами. Или - целую галактику, если набрать таких штуковин, скажем, с десяток и расположить их определённым образом, пропорционально концентрации массы в этой галактике и согласно всякой другой такой научной чертовщины... Он на мгновение задумался, глядя прямо перед собой.

 

Десять тэрсианских кораблей. И сейчас все они появятся прямо в аракуанской зоне. Они как будто вывалятся из другого измерения. Они появятся все одновременно где-то на расстоянии светового часа друг от друга. Со стороны, возможно, будет похоже, что они как будто возникнут из ниоткуда, из другого измерения. Пространство задрожит, завибрирует, как будто начнёт плавиться, и начнут проявляться корабли, прямо из пустоты. И как только это произойдёт, на панорамном обзоре рубки вновь вспыхнет эта загадочная туманность. Туманность, которая однажды, в момент его первого появления здесь, так потрясла его воображение и с тех пор притягивала к себе и звала.

 

Но вот на панорамном обзоре рубки она вспыхнула вновь, эта загадочная туманность. А в её центре появились голограммы, изображающие аракуанские корабли... "Как будто уже ждали" - подумал он.

 

- Командарм, аракуанцы начали боевые перестроения!

 

Его помощник был его полной противоположностью. Дениэл. Дэн. Железный Дэн. Когда-то давно - командующий военным крейсером, позже - директор закрытого от простых глаз секретного научно-исследовательского объекта, а сейчас - его помощник. Угловатый, немного порывистый в движениях, грубый в манерах и резкий в своих суждениях, он отличался полной бескомпромиссностью и несгибаемой волей. К тому же он был очень твёрдый. Он словно весь состоял из каменных мышц, жвалков и сухожилий. И как только он появился в экспедиционном корпусе - кличка "железный Дэн" прочно прилепилась к нему. Он никогда не рассуждал, не колебался, и не давал колебаться другим. И - был очень прямым человеком. Философские изыскания не были его уделом и оставляли его равнодушным.

 

- Командир, аракуанцы начали боевые перестроения! - казалось, что его помощник в своих мыслях уже отделял анигиляторы.

 

Голограммы, изображающие аберанские корабли, стали прыгать в пространстве, рисуя зигзаги в цепочках их построений. И эта зловещая картина могла заворажить любого непосвящённого зрителя, но для посвящённого она не сулила ничего хорошего...

 

- Штурман, проверить готовность по каналу обратной телепортации в галактику "Млечный путь"!

- полковник Канока, Активировать аннигиляторы пространства на 0.5 %!

 

- Лейтенант Скай, послать межгалактические позывные!

 

Да, события неотвратимо развивались во всё более и более неблагоприятном направлении. Аракуанские корабли начали боевые перестроения. Это значит, что они заметили нас. Это значит, что они встречают нас как врагов. И в любой момент могут атаковать нас своим залпом. Это значит, что всё меньше и меньше возможностей остаётся для переговоров. И это значит, что всё меньше и меньше времени остаётся для запуска этих адских машин.

 

А нам всего-то нужно забрать бортовой журнал и контейнер с «памятью» и с базой данных с Афродиты. Базу данных, оказавшуюся в руках у Аракуанцев.

 

Тема мироздания была любимой для фантастических полётов его мысли... Но по иронии судьбы именно он должен был, не задумываясь, отдать приказ о запуске этой чёртовой адской машины... Он на мгновение задумался, глядя прямо перед собой: «Господи ну почему я? И почему этими существами оказались такие же, как и мы, гуманоиды? Откуда они вообще здесь? Почему бы на их месте, на этом краю вселенной не оказаться каким-нибудь рептилиям как на Антарсисе, или насекомообразным существам как на Альдезоне. Почему гуманоиды? И почему они так похожи на нас? Общие предки? Возможно ль? Возможно ль иметь общих предков и проживать на разных концах вселенной? И почему при похожей внешности они так отличны от нас в своих манерах и в поведении? Почему так коварны в своём поведении? Да они конечно в этом здорово от нас отличны, но убивая их - не убиваем ли мы самих себя?»

 

И вот он - космический апокалипсис. Тема многих исторических писаний и религиозных верований. Козырной конёк многих предсказателей. Коснется ли он одной крайней галактики или со временем "захлопнет" всю вселенную? Да он был очень хорошо осведомлён о результатах эксперимента 2251-3. И кому же ещё как не ему было очень хорошо понятно, что явление аннигиляции пространства всё ещё не подвластно воле гуманоидов.. И результатом тому - "дырка в преисподнюю", которая уже зияла на месте Антарсиса. Бэн понимал, что они могут начать процесс аннигиляции пространства и затем его не закончить, когда это необходимо.

 

Он был один из двадцати учёных, кто стоял у истоков нового проекта... Проекта, грандиозней которого быть не может. Проекта по созданию новой вселенной. «Проекта Богов». И именно поэтому он одним из первых появился в этом секторе вселенной. И неужели по жестокой иронии судьбы теперь именно ему уготовано исполнить пророчество предков? Пророчество, которое было так популярно ещё в период, когда он ещё был ребёнком, пророчество, которое знал в те годы всякий: и млад и стар. Которое изъездилось в тысяче романов, и было обкатано в тысяче фантастических боевиков: «И да покорит вселенную тот, кто перелетит её и узнает её истинные размеры. И да овладеет её он ею безраздельно и свершит над ней свою власть... И да станет способным создать новую вселенную тот, кто овладеет старой... Но погубит её всякий, кто научится уничтожать пустоту вперёд того чтоб её создавать!!!»

 

Он, конечно, имел отношение к эксперименту 2251-3. Да, система Антарсиса с её тремя газовыми гигантами исчезла в космической дырке. Да, они свернули пространство в области одного светового часа. И вместе с этим пространством исчез и Антарсис со своими спутниками - тремя газовыми гигантами. И процесс аннигиляции по завершении эксперимента не был до конца остановлен - вроде всё было более чем убедительно... И, не смотря на это, он теперь, по замыслу Совета, должен был лично дать команду об активации и об отделении 10 таких адских машин. тэрсианцы должны были скинуть аннигиляторы и исчезнуть из этого ужаса по каналам обратной телепортации...

 

 

 

"Проект Богов".

 

Все началось с открытия, позволившего создавать плотности. Пятеро учёных парней научились с помощью различных направленных друг к другу излучений создать плотные массы. Это был прообраз материи. Исследования вызвали большой интерес, и вскоре их авторский коллектив вырос до десяти человек. Они стали исследовать - каким образом полученная плотность располагается в пространстве и во времени, и каким образом всё это - сама плотность, пространство и время - оказывается взаимосвязанным друг с другом, и как этим можно было бы научиться управлять получше. И они замахнулись не на малое - они решили научиться создавать много материи и пространства. И вслед за этим один из них, которого звали не как иначе как Бен, вдруг предложил некоторый план, как создать новую вселенную. Остальные, правда, так и не смогли понять, что он имел ввиду. И, кроме того, они долго не могли с ним разговаривать, осмысливая, что же такое он совсем недавно им предлагал... Но потом они опять много работали, и у них был очередной прорыв - они научились отправлять какие-либо объекты в какую либо другую точку в пространстве! Проект сразу был взят под опеку Глобальным Корпорацией и под него был выделена целая система объектов в открытом космосе с несколькими базами, обсерваториями, полигонами, целой научной флотилией космолётов, и многочисленной армией сотрудников. Теперь в проекте было целых двадцать направлений, которые возглавляли двадцать супергениальных учёных. И теперь до них начал доходить смысл гениального предложения Бена. И они, наконец, начали изучать его план и поверили в возможность этого. И назвали свой проект - "Проект богов". Но теперь они конечно уже не были так вольны заниматься свободными изысканиями как раньше. Теперь существовал жёсткий порядок и заказ Корпорации. Теперь надо было делать новые звездолёты и специальные терминалы под них. Принципиально новые машины, которые позволяли бы их соотечественникам быть в любой точке вселенной. В любой, которую только было можно рассчитать или вычислить, в любой, которая поддавалась математическому описанию. И этот проект был реализован. Это было революцией в космонавигациии. Это был прорыв в науке. И полетели корабли в разные концы света, полетели, возвращаясь с новыми победами, ибо теперь гуманоиды покорили пространство и теперь они могли обладать всем, что было во вселенной и даже, возможно, - и самой вселенной. Самой вселенной... Но только не другими гуманоидами. И получали они теперь массы новых открытий, ибо правильной оказалась та цель от Корпорации - звездолёты...

 

И полетели корабли в разные концы света, а учёные вернулись вновь к самому проекту и к своей задаче - создать новую вселенную! На очереди была следующая цель - создать пространство. И обратили они свои светлые взоры в саму Вселенную, где было много странных мест. Учёные хотели найти места, где пространство создавалось.

 

Ведь многие удаленные области вселенной и целые галактики разлетались друг от друга с большими, порой фантастическими скоростями. И много тысячелетий ломали головы учёные, чтобы объяснить из-за чего всё это происходит. Но вот, наконец, один из них, конечно же, ни кто иной, как всё тот же Бен, не хлопнул себя по лбу и не сказал: да ведь они все разлетаются с космическими скоростями просто потому, что в тех местах между ними каким-то образом создаётся много пространства! А были и те места, где пространство исчезало. Исчезало или втягивалось в эти области как в пылесос... И всасывалось, исчезало вместе со всем, конечно, что в себе и содержало.

 

И полетели корабли в разные концы света, полетели, возвращаясь с новыми победами, ибо теперь гуманоиды покорили пространство и теперь они могли обладать всеми секретами, что были во вселенной... И Бен был одним из первых астронавтов, и не было ему равных в искусстве навигации, в поиске и обнаружении нужных для исследования объектов...

 

Но не смогли они найти мест, где это пространство во вселенной создавалось. Были эти места совсем не определены во Вселенной, никто из учёных не знал, где конкретно это происходит, и найти их было совсем не просто. Зато нашли они массу аномалий... Ведь с такими кораблями они могли достичь любых из них... И было это намного проще, потому что были они точно определены во вселенной по своему положению... Черные дыры …

 

Чёрные дыры. Столпы вселенной. Может это и есть то, на чём она держится? Те самые слоны, стоящие на огромной черепахе, эти энергетические монстры. Энергетические вовнутрь. Ворота в преисподнюю. Стражи смерти. И ангелы перерождения. Если сказать, что мир начинается у звезды, то здесь он определённо заканчивается…

 

И тогда у него появился помощник. Дениэл. Железный Дениэл. Бывший военный космолётчик... Также мастер навигации и ... Протеже со стороны Глобальной Корпорации... И тогда он сказал: "чтобы научиться создавать пространство вначале нам надо научиться хотя бы его уничтожать! Ребята, тем более у нас всё под руками!"

 

Затем последовала ещё работа, и у них опять был прорыв. Хоть и не научились они создавать пространство, зато научились они его разрушать. Разрушать и вызывать его исчезновение. И любознательность их конечно в первую очередь коснулась самой аномальной и самой загадочной галактики на другом конце света – галактики Аракуа. Поэтому корабли Корпорации и появились в этой галактике. И тэрсианцы теперь стали наведываться сюда регулярно. Тогда, когда им это было нужно, не утруждая себя долгими путешествиями. Их корабли могли появиться здесь неожиданно, просто как призраки, и также неожиданно исчезнуть отсюда, могли превратиться в пыль, в мираж, в призрачное свечение, в иллюзорный образ, который только бы колебался при попадании в это место грозного аракуанского залпа.

 

 

 

Афродита.

 

Тэрсианские корабли были неуязвимы для аракуанцев. Нет, они не могли искажать перед собой пространство, как акаруанцы. Операторы на другом конце просто вытаскивали корабль обратно, и - всё: он находился уже на другом конце света, и там его акаруанцы уже достать не могли... Корабль находился уже на другом конце света, в другом измерении, а в этом конце вместо него оставался призрак, который постепенно растворялся и окончательно превращался в чёрную пустоту... Но через некоторое время эта пустота могла опять задрожать, заколебаться и - вновь превратиться в тэрсианский корабль: именно так вываливались из другого пространства тэрсианские корабли.

 

Да тэрсианские корабли могли запросто появляться здесь. И были практически не уязвимы. Но были неуязвимы пока оставались на конце туннеля. тэрсианцы могли держать открытыми десяток или два туннелей. Это были "проходы" в пространстве, если так это можно назвать, начинающиеся из некоторых "стартовых" мест недалеко от их научной базы в их галактике и заканчивающиеся в некоторых местах аракуанской зоны, по которым были выполнены расчёты. Звездолёт "прыгал" в такое место к аракуанцам а затем шёл до нужного объекта на обычных двигателях. Поэтому их корабли были действительно не уязвимы, но не уязвимы - только пока оставались в этих местах выхода. Но как только они смещались относительно них, они превращались в обычные корабли, уязвимые для оружия.

 

 

Со своим первым же появлением тэрсианцы предложили аракуанцам вступить с ними в контакт. И какого же было их удивление, когда аракуанцы уклонились от него. И, более того, - когда они обнаружили, что аракуанцы всячески избегают встреч с ними. Это был необъяснимый для разумной расы феномен. Но вскоре всё стало очевидным... Ничто не предвещало трагедии. Тэрсианцы, так и не добившись гостеприимства своих братьев, но и не встретив прямого отпора с их стороны, решили действовать. Это и было их первой ошибкой... Исследовательские работы начались.

 

Это случилось десять дней назад. Афродита. Жемчужина научно-исследовательского флота Иберии. Она была просто нашпигована научными приборами. И каждый раз она доставляла из своих полётов всякую кучу исследовательского материала, приводившего учёных в фанатичный трепет. Но её экипаж/командарм был доверчивым гуманоидом/человеком. Вместо того чтобы быть хорошим предсказателем. И Афродита ходила в аракуанскую зону, совершала регулярные рейды по одному и тому же коридору. И Аракуанцы вроде продолжали избегать контактов и не проявляли к появлениям терсианских кораблей никакого интереса. Но, как потом оказалось, Афродита приглянулась им больше других кораблей. И они быстро вычислили место, в котором появлялась Афродита. И им, скорее всего, стало ясно, что один и тот же корабль не может так быстро уходить и приходить из каких-то прилегающих окрестностей. Тем более что по тому как корабль исчезал в пустоте и появлялся из ниоткуда, игнорируя все близлежащие окрестности, было ясно, что он курсирует в какую-то действительно удалённую зону каким-то необычным способом. И это стало интересным, и они это также решили исследовать. И лучше всего для них это оказалось сделать... Залпом... Однажды, недалеко от места появления Афродиты, оказались несколько аракуанских кораблей. Каким-то образом они вычислили место и периодичность её возникновения в своей зоне и обрушили свой залп на Афродиту сразу после её очередного появления, в один миг развалив её на куски. А еще через несколько дней одна из передающих станций, установленная на конце одного из коридоров связи, ретранслировала фрагмент сигнала о попытке проникновения в банк данных бортового компьютера с разрушенного корабля. Аракуанцы также начали свои исследовательские работы... Конечно понятно, что находились они на другом конце света, и у них не было таких технологий управления пространством, и они не могли создавать таких коридоров. Но теперь они знали, что такие технологии существуют у торсианцев, и знали, что у них прямо под носом уже есть чужие коридоры и, если они вскрыли банк данных Афродиты - они теперь знали, от куда мы и где наш дом родной!

 

У них была огромная галактика... Аномально огромная галактика... И эта галактика была, как никакая другая насыщена всякими объектами и наполнена всякой энергией и веществом. Вселенная была щедра к Аракуанцам. Но они ещё не смогли достичь других галактик Вселенной. Потому что их Галактика была удалена от ближайших еще на более аномальное расстояние, чем её размеры. И теперь… Теперь вслед за Афродитой к ним в гости, в их галактику последовали другие корабли, но уже с другими названиями: Циклоп, Цербер, Люцифер, Горгона, Элефант, Аида, Везувий и Анаконда. А вели их - Зевс и Адмирал. И командующим на Зевсе был, конечно, Бен. А на Адмирале... Нигде иначе как там, находился Наблюдатель Совета Корпорации, в прошлом командующий 5 межгалактического корпуса Звёздного флота. А один из его бывших подчинённых, командующий Звёздным крейсером Афина, был, толи по случайному стечению обстоятельств, толи преднамеренно - на соседнем Зевсе. И был этим человеком ни кто иной, как Дениэл. Да! Тот самый "Железный Дэн" - помощник командарма Бена! Тот самый Дениэл, который был командиром боевого звездолёта в прошлом, и - директором секретной лаборатории ещё недавно...

 

 

* * *

 

Да на карту сейчас поставлена крупная ставка. Такая крупная, что крупнее ещё не было игры... Целая цивилизация. И целая галактика. Бен почувствовал, что обстоятельства уже двигают его вперёд, и он не способен им сопротивляться. Такое осознание иногда вдруг приходит в голову, когда ты вдруг осознаёшь, что уже не ты их контролируешь, а они - тебя. И как это бывает в такие минуты, вначале Бен почувствовал лёгкую панику, но затем справился с ней и начал искать выход из всей этой ситуации: «Да, Железный Дэн рядом. Все эти корабли, которые пришли сюда вместе с ним, тоже относительно рядом, они где-то здесь, раскиданы в окрестностях местной галактики в пределах нескольких световых лет. Другая половина мира сейчас далеко, но встретит нас, когда мы вновь окажемся в родной галактике.

 

Да, пилоты Зевса – Финобианцы, возможно поддержат Бэна, а вот инженерный корпус… да и вся оружейная служба – выходцы с Ордеуса, в случае разногласий Бэна с Советником на Адмирале, скорее встанут на сторону Железного Дэна. Причём среди них есть несколько пилотов, в прошлом летавших на кораблях Звёздного флота. Всё против аракуанцев. Впрочем, никто и не заставлял их атаковать Афродиту! Должны же они отвечать за свои поступки, в конце концов! Мы обязаны сбросить аннигиляторы, если они в очередной раз откажутся от переговоров и не отдадут нам обломки Афродиты вместе с её бортовым журналом и всем банком данных с её бортового компьютера. С банком данных, запертых, а также спрессованных и перемешанных системой защиты в страшную абракадабру, которая, судя по уровню развития акуанской информатики, будет оставаться не взломанной ещё каких-нибудь пару недель.

 

«Вторая половина мира в лице Совета считает, что будет находиться в безопасности, если уничтожит первую, отказавшуюся выдать данные с Афродиты. Якобы, уничтожив столь опасного врага, мы действительно будем пребывать в безопасности, потому что аракуанцы пока изолированы в своей чёртовой змеиной галактике, потому что они пока не научились преодолевать межгалактические расстояния на своих чёртовых звездолётах, которые так аномально велики до соседних галактик, как аномальна и вся их чёртова галактика!»

 

«И на самом деле это их беда, что они отказываются общаться. И им здорово не повезло, что они живут в своём, пусть большом, но изолированном мире. И что их мир настолько удалён от других миров. И поэтому вполне допустимо, если какие-нибудь полубоги из другого измерения могут сбросить на них свои страшные божественные штуковины, пожирающие пустоту, и что не останется ни одного аракуанца во всей вселенной. Такая беспощадная плата за безопасность полубогов...»

 

«Полубоги ведь могут посчитать, что - раз аракуанцы так удалены от других миров и изолированы в своей галактике огромным расстоянием - их вместе со всей их галактикой можно переместить одним разом в преисподнюю через все эти аннигиляторы, чтоб они не создавали больше для них, этих полубогов, проблем...»

 

«А, может, весь этот мир сошёл с ума?»

 

И, всякий раз, когда Бэн думал, что вот уже сейчас он должен отдать приказ о запуске всех этих адских машин, всех, начиная с той, которая находится у него на Зевсе… Всякий раз, когда он пытался уже открыть рот, чтобы извлечь от туда эту роковую команду – палуба капитанского мостика уходила из-под его ног, и он чувствовал, что вроде как повисает прямо в воздухе, что вроде он – это совсем не он, и его охватывал столбняк и звук из его горла так и не извлекался…

И вы в один миг неожиданно для себя вдруг можете обнаружить, что к вам уже приложено много сил и уже не вы движете ход событий, а они, эти силы, движут всё вокруг через вас. Когда-то он думал, что он изменит жизнь, что полетят корабли, и что он покорит мир, и в один день он положит Вселенную к ногам человечества. Да, когда-то он думал, что он изменит жизнь, но одним утром вдруг обнаружил, что жизнь изменила его. И он оказался одним из первых в команде военных коршунов всех мастей, сумасшедших учёных - приверженцев аннигиляторов и - членов Совета.

 

На центральном видео появилось изображение Наблюдателя от Совета, находившегося на Адмирале, а из динамиков раздался его голос:

 

- Что Вы медлите, Капитан! Аракуанцы готовятся к атаке! Вы хотите рискнуть ещё одним нашим кораблём, Капитан? Хотите сорвать нашу миссию? – его зычный голос в ярости рычал и грохотал по всей капитанской рубке. Казалось, что он исходит прямо из голографического изображения. Все присутствующие замерли и слегка напрягли свои мышцы, приосанившись и занимая подобострастные позы.

 

- Мы должны сбросить эти чёртовы штуковины, если хотим попасть обратно домой, Капитан! Вы же знаете, что только тогда обратные каналы телепортации вновь откроются и пропустят наши корабли обратно!

- Или Вы не хотите попасть обратно домой, Бэн?

 

Небольшая пауза повисла в воздухе. Казалось, напряжение от этого ещё больше увеличивается. Бэн понимал, что он неспособен противостоять этому властному голосу, раздающемуся из динамиков. Интересно, как это получается, подумал он, что человек находится в пределах нескольких световых часов от сюда и оказывает на всех присутствующих здесь такое давление? Как он вызывает такое сильное желание подчиниться? Осторожный голос Железного Дэна продолжил атаку:

 

- Капитан, мы создадим здесь ещё одну новую галактику, такую же, как эта. И она будут даже ещё лучше, чем эта, потому что не будет наводнена такими мерзкими и коварными гуманоидами. А эту мы разрушим. Это будет как раз перед тем, как мы создадим новую вселенную! Это будет наша дипломная работа! Ведь прежде чем что-нибудь создать - надо что-нибудь разрушить, Капитан!

 

Вот так! Ты один раз просыпаешься и обнаруживаешь, что ты уже просто обычная шестерёнка в этом огромном механизме. И к тебе подключено уже множество сил и ты в самом центре усилий. И за эти последние годы ты так и не заметил, как превратился в обычную шестерёнку этого большого механизма. И он уже вращает тобой, чтобы перекроить остальной мир. И ты уже не чего не решаешь. Решают через тебя... С помощью тебя. Когда-то твоей мечтой было изменить весь мир. Но в один момент ты вдруг осознаёшь, что это мир уже давно изменил тебя.

 

И твои прежние идеи: я сильный, я могущественный, я справедливый, я изменю весь этот мир - уже иллюзия, созданная тобою в прошлом. Видно когда-то ты здорово отклонился от своего пути. И тогда-то всё и превратилось в такую иллюзию. И теперь не ты уже давишь на эту кнопку. Это другие давят на её твоим пальцем, записывая твоё имя в историю. И им всё равно, что скажут потомки, и какими буквами будет записано твоё имя - чёрными или золотыми... Давят они, а отвечать надо будет тебе... И как получилось, что ты не увидел, как оказался в этой упряжке, и не увидел кто на другом её конце. Давят на кнопку они, а отвечать надо будет тебе... Отвечать надо будет тебе… тебе… ТЕБЕ!

 

Да, теперь Бэн уже не сомневался – мир точно сошёл с ума...

 

 

 

Древняя рукопись.

 

Он посмотрел на шкатулку... Безупречная поверхность. Сверкающий лак. Дорогое дерево. Затейливые инкрустации. Сцена древней баталии. Схватка. Какие-то причудливые, древние, но очень воинственные существа. Раритет. Редкий раритет. И вот каким-то чудом она теперь у меня. Досталась от какого-то дальнего родственника... И это не смотря на то, что в современном обществе уже никто давно не придаёт значения всяким родственным связям, и они быстро растворяются. Главное - это иметь своё средство передвижения, чтобы "керосинить" по галактике. А ещё - средства, чтобы купить горючки, оборудования, и потом найти где-нибудь на заброшенной окраине какой-нибудь рудничок, понимаете? Родственники здесь совершенно не причём. Вы берёте какое-нибудь убийственное сверхскоростное "точило" со всеми возможными переделками от лучших частных специалистов. Такой перехватчик, который передвигается вопреки всяким правилам официальной науки и вопреки всем лицензиям и блокпостам Корпорации. Ну не к родственникам же на таком же летать в гости? Конечно, нет. Вы берете такое "точило", покупаете самые подробные звёздные карты, забиваете корабль всем необходимым на ближайшие годы барахлом, собираете всех своих, таких же, как и вы, безбашенных друзей и "жжете" по всей галактике тут и там. Жжете - пока не наткнётесь на какую-нибудь затерявшуюся на окраине галактики планетёнку, богатую какой-нибудь очень редкой каменнорудной породой, совершенно необходимой для высоких технологий Корпорации и долбите, взрываете, сверлите её, пока, наконец, через несколько лет у вас не появляется необходимость нанять десяток огромных грузовозов. И - дело в шляпе! И вы ждёте пока эти калоши прителепаются к месту назначения. Да, конечно эти грузовозы с вашим грузом теперь должны ещё долететь, и долететь все вместе, именно в то место, которое вам нужно и которое вы указали. Они конечно не должны растеряться или раствориться где-нибудь в глубинах этого бескрайнего космоса. В этой бездонной пустоте... Но это вопрос вашего личного присутствия на одном из них или сразу на нескольких, вас и ваших верных друзей, или вопрос ваших личных связей в межгалактической полиции, где один из ваших друзей детства занял какой-нибудь ответственный пост. И ваши родственные связи здесь совершенно не причём. Если только дело не касается родственников, имеющих в своей собственности грузоперевозочную компанию. Тем более, что все это вам необходимо успеть сделать до службы в Звёздном Флоте! ДО! Потому что служба может определённо затянуться на неопределённый срок! А если теперь у вас уже есть такой рудничок, то это уже совсем другое дело! И служба теперь может проходить уже не на Звёздном Флоте, и служить будете не вы, а служить будут они у вас на этих ваших калошах, на которых вы перевозите свою руду и драгоценности... И вдруг в самый разгар этого всего у вас появляется далёкий родственничек, проживающий в одной из колоний соседней системы, который зачем-то разыскивает вас! Такой дряхлеющий дядечка. Видите ли, в погоне за своей удачей он полностью утратил свои корни. Да, конечно эта шкатулка явно не из мира сего. Таких материалов уже нет в предметах интерьера уже очень и очень давно. Голос далёких предков или даже - Подарок богов! Шкатулка из веков. Послание от древних предков. Ещё тех, которые ещё жили в старом свете. На голубой планете желтой звезды. Но этот родственничек был явно не в себе. Он раскопал, кто из колонизаторов появился здесь первым, а кто прилетел позже. И кто из чьих был родственников. И затем, вот ему не чем было заниматься, он разыскал уже далёких потомков этих родственников. И по кончине одного из них, ввиду того, что у него также были оборваны все родственные связи, и не было ни одного наследника, по кончине этого потомка, разыскал его некоторое имущество, имевшее некоторую ценность. Имущество это имело ценность, поскольку оно было ещё с тех древних времён и с той самой планеты, с которой и начались все эти приключения, и все эти колонии, и которая исчезла затем в пламени разбухшей до размеров сверхгиганта, прежде такой ласковой и такой теплой - жёлтой звезды. Так вот, это имущество уже было выставлено на продажу в одном из антикварных магазинов. И, возможно, оно и имело некоторую ценность, но это явно не был звездолёт, на котором можно было «прожечь» до затерявшегося в глубинах космоса рудника... Поэтому конечно он был очень чудаковатый, этот дяденька. Ностальгические переживания по своим утраченным корням, постоянная меланхолия и всё такое. И вот теперь у него оказалась эта шкатулка, что стоило ему немалых денег, и одна из родственных связей теперь была восстановлена хотя бы таким образом. Конечно, жизнь хомо сапиенс не длится вечно, и возможно, чем меньше её становится, тем больше ценность всяких родственников и родственных корней, но ко мне это просто не относится. Просто не относится и всё. Поэтому я терпеливо выслушал, что у него уже никого нет, и что только я теперь самый последний отпрыск из самой древней династии колонистов. А также: как мало ему осталось, и какая большая ценность эта шкатулка, и как бы он хотел, чтобы я передал её вместе со всем содержимым своим будущим потомкам, чтобы традиция, а стало быть, и род - не прерывался.

Да, там было содержимое. И всё это должно было быть передано именно со всем своим содержимым, и это было очень важно, потому что тот потомок, от которого она оказалась в антикварном магазине, умирая, видно он тоже был немного ненормальный своими родственными корнями, очень беспокоился, чтобы содержимое не отделялось от этой шкатулки. Я помню свое разочарование, когда раскрыл эту шкатулку и обнаружил там какую-то старую рукопись. Может, она конечно и представляла ценность для лингвистов, изучающих языки древних цивилизаций, или историков, или этнографов, изучавших их быт. Но мне она, конечно, не была интересна, эта рукопись. Её долго потом изучали и переводили, и там было много какой-то древней философии, описаний каких-то хищных диковинных живых существ, истреблявших друг друга, и там даже было написано про те времена, когда люди почему-то сражались друг с другом. Сражались друг с другом или готовились сражаться с кем-то, изучая какие-то очень экзотические виды единоборств. готовились сражаться с кем-то, даже ещё не зная с кем. И у них были какие-то единоборства, и они сражались между собой сами, часто голыми руками, без роботов и без оружия, друг с другом, по собственной инициативе, и даже не по воле Глобальной Корпорации! И как теперь это всё было не реально. Ведь на колониях всё уже давно подчинено строгой дисциплине и строгому порядку. Там уже давно достигнуто полное согласие и полная гармония, все всем довольны и никто не с кем не сражается. И там нет уже никаких диковинных живых существ. Никого кроме людей. Только люди и роботы. Ну, правда, ещё есть и разные машины. Только люди, роботы и машины. Люди роботы и машины. Машины и космические корабли. И никаких там тебе животных. Поэтому всё это было здорово не понятно, змеи, птицы, единоборства и сражения и все это очень нереально. Но самый первый раздел его заинтересовал. Он помнил момент, когда он прочитал кусочек из его перевода:

«Но, иногда, какой то из этих бесшабашных людей, которые умеют очень быстро бегать, садится, чешет себе макушку, о чём-то мечтает, что то изучает, о чем то думает, и тогда появляются какие-нибудь крылья или парашют, и тогда он поднимается вверх и летит… летит по воздуху! А те люди, которые предпочитают ползать (потому что так надёжнее) а не ходить, тем более предпочитают ползать перед тем, чтобы, боже упаси, бегать (потому что можно разбиться) говорят: «Вот его, окаянного, бес попутал! Прости его, владыка Царствия небесного»…

 

И этот кусочек старинного текста - ну просто зацепил его. И он прочитал всю рукопись, и он возвращался к этому кусочку вновь и вновь, и снова перечитывал его, и самые смелые и неожиданные мысли о смысле жизни приходили к нему. И в один момент он неожиданно для себя решил стать исследователем. Стать исследователем и служить в научной флотилии. "Жечь" за пределы галактики! За её пределы!!! Посвятить всю свою жизнь космосу и вселенной. И помочь людям стать там полными властителями...

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ОЧЕРКИ О ЕДИНОБОРСТВАХ

«ОРЁЛ И ЗМЕЯ».

 

 

 

Вступление. «Ползать или летать?»

 

Ещё далеко до того, как человек полетел в космос, задолго до того, как он изобрёл аэропланы и воздушные шары, ещё до того, как он научился каким либо способом отрываться от поверхности земли, многие люди мечтали о том, чтобы полететь как птица. Но летать они ещё тогда не могли. Был ли выбор тогда у человека: летать или не летать?

 

Любой человек может ходить. Многие из людей могут бежать. А ещё человек может ползать. Это прощё чем ходить, и намного прощё, намно-о-ого, - чем бегать. И, если ходить человек начинает не сразу, а только после того как учится передвигать ноги, сохранять равновесие и балансировать на них, то способность ползать у него обычно появляется намного быстрее, как только мышцы его тела и конечностей получают способность сгибать, разгибать их или двигать ими как-либо иначе. Причем иногда, когда человеку бывает тяжело ходить, у него сохраняется возможность легко ползать. Так что ползать – это прощё чем ходить, и намного прощё, чем бегать. А бегать... Бегать человеку обычно нравится больше чем ходить, потому что это намного быстрее и чувствуешь себя немного большим хозяином в этом большом мире. Конечно, некоторое неудобство представляет то обстоятельство, что надо чаще дышать и чаще передвигать ноги, после чего возникает некоторая усталость. И возникает она обычно раньше, чем ты рассчитываешь или предполагаешь. Но если человек научился хорошо ходить – у него возникает желание научиться бегать. И потом, когда он уже бежит быстро, у некоторых людей может возникнуть мысль – что, если разогнаться ещё быстрее, то станет возможным даже оторваться от земли и полететь! Но такие мысли появляются только у самых ненормальных и безбашенных людей, потому что, как бы не разгонялся человек, он не отрывается от земли и не летит. Итак, любой человек (даже тот который недавно родился и ещё не научился ходить) может хорошо ползать, обычно все люди могут ходить, большинство людей могут бегать, некоторые люди могут бегать очень быстро, и обычно никто из людей не может летать. Видно чего-то не хватает. Но, иногда, какой то из этих бесшабашных людей, которые умеют очень быстро бегать, садится, чешет себе макушку, о чём-то мечтает, что-то изучает, о чем-то думает, и тогда появляются какие-нибудь крылья или парашют, и тогда он поднимается вверх и летит… летит по воздуху! А те люди, которые предпочитают ползать (потому что так надёжнее) а не ходить, тем более предпочитают ползать чем, боже упаси, бегать (потому что можно разбиться), говорят: «Вот его, окаянного, бес попутал! Прости его, владыка царствия небесного».

 

Так что, получается, что перед человеком всегда есть выбор: летать или не летать? А если точнее, то можно сказать так: перед человеком всегда есть выбор – летать или ползать, ползать или летать?

 

 

 

Глубоко или высоко?

 

Больше всего в детстве я любил две вещи: смотреть на облака и смотреть на кольца дыма, которые так сладко пускает дед из своей причудливо изогнутой трубки. Я не знал, почему эта трубка была изогнута именно таким образом, и поэтому эта процедура ещё больше занимала меня. Но конечно главное, что меня занимало - это кольца дыма. Они были летучи и могли висеть или плыть по воздуху, но не рассеивались как любой другой дым, а висели в воздухе. Кольца отрывались от губ деда, где-то там за усами, на какое-то мгновение повисали и начинали подниматься вверх. Они плыли по воздуху, необычно изгибаясь, расширяясь в диаметре и изменяя свои контуры, словно игрались с непосвящённым зрителем. Эти творения губ деда могли быть сказочно красивыми и принимать самые волшебные и самые непредсказуемые формы. Они были, существовали, имели какую-то массу, и в тоже время - легки, летучи, перевоплощались по своему контуру в самые причудливые очертания. Они, изгибаясь, рисовали интересные линии, парили, висели в воздухе и поднимались вверх. И я страшно завидовал им.

 

Ещё я любил смотреть на облака. Облака лениво, медленно ползли по самому небу и мне было очень интересно, как далеко до них? мне казалось, что на высоком стоге я был значительно ближе к ним, как если бы лежал на земле. Я забирался на этот высоченный стог, но раскинувшееся передо мной небо всё равно было бездонным. Я лежал неподвижно, а чистое и голубое небо кружило голову и манило меня ввысь... И мне казалось, что, с одной стороны, оно было бездонным, а с другой стороны, облака, которые плыли там, делали его высоким. И облака медленно плыли в нём в полном спокойствии и безмятежности. Они все были разной формы, и ни одно из них не повторяло другое. Но каждое из них что-то напоминало: голову фантастического великана, туловище, которое путешествует следом за головой, сказочного бегемота, большую корову. Я с интересом смотрел на эти лениво плывущие облака, пытаясь угадать, какая фигура появится следующей. Лёжа на стоге и смотря в небо, я через некоторое время пускался в рассуждения: «Как интересно получается - можно сказать, что облака плывут глубоко в синем небе. А можно и сказать, что облака плывут высоко от земли...»

И мне хотелось всё-таки разобраться, как это могут такие высокие облака плыть в таком бездонном небе? И как всё-таки правильно: высоко ли они плывут над землёй, либо плывут они глубоко в небе?

 

 

 

Современный мир.

 

Вы просыпаетесь утром. Беспокойный кусочек солнца пробивается из-под занавески. Вы идёте в ванну, берёте зубную щётку, нажимаете на кнопочку и – б-з-з-з-з-з! И она сама чистит ваши зубки! Вам только необходимо держать её в руке прислонённой к зубам. Автоматика! Кибернетика! Век машин и механизмов! Сила! Могущество! Цивилизация! Вы всполаскиваете рот, идёте на кухню, засовываете завтрак в печь, нажимаете на другую кнопочку и - бзиньк! Завтрак приятно дымится и источает аромат. Автоматика! Машина - друг человека! Она даёт ему веру в будущее! Она наполняет его силой! И вот вы уже на лестнице. Опять эта кнопочка перед вами. Да. Теперь надо надавить на неё пальцем. Дж-ж-ик - двери открылись - лифт домчит вас куда надо! Техника - это сила! Три секунды - и Вы несётесь вниз через все эти этажи. И вот он - гараж, вот - машина. Теперь кнопочка на брелке - клик! - и дверь открыта. Теперь кнопка запуска на панели – бж-ж-ж-ж… и двигатель приятно шелестит поршнями…

 

Сверкающие небоскрёбы вздыбились, подпирая своими остовами серое небо. Мощные секьюрити, застывшие на каждом из его этажей. Сотрудники фирм, скучно поглядывающие в прозрачные стены с высоты своего офиса вниз. Люди, копошащиеся внизу на улице. Огромные джипы с ревущими моторами. Телохранители, скучающие в ожидании своего босса. Босс, с золотой цепью в палец толщиной на шее как у быка. Да, сила нынче в цене. Чтобы быть успешным - надо заниматься штангой, боксом или каратэ. Чтобы быть современным - надо иметь груды мышц или крепкие кулаки. А ещё уметь хмурить брови, играть жвалками и, - делать суровый взгляд. И, вообще, надо уметь быть очень серьёзным. Серьёзным и решительным. А там где надо – разрушительным. И, где-то в области между водительской дверью и сиденьем - иметь бейсбольную биту. Да! Сила нынче в моде, сила нынче в цене. Ушли те времена, когда представители военного сословия были одновременно и носителями культуры. Когда странствующие воины-монахи были у истоков мудрости. А средневековые воины-самураи рисовали картины, занимались каллиграфией и писали стихи... Да, ушли те времена, когда «кравянить саблю» считалось гиблым делом и когда все хотели быть поэтами и художниками. А пришли времена, когда знаменитости и артисты стали боксировать друг с другом на экранах телевизоров: добро пожаловать в этот современный мир!

 

 

Каратэ. Спортзал.

 

Просторное светлое помещение. Огромная сетка через весь зал, отделяющая борцовскую часть зала от волейбольной площадки. Металлические решётки на окнах, чтобы мяч не разбил стёкла. Высокий потолок. Деревянный пол из пружинящих, плотно подогнанных друг к другу брусков. Стены, покрашенные зеленовато-голубоватой краской. Спортзал. Я постигаю тайны каратэ. Тайны, которым 1000 лет! И наконец-то я соприкасаюсь с ними! Тайны виртуозной техники, физического могущества и совершенства. Теперь я научусь быть быстрее молнии и сильнее, чем даже эти атланты в соседнем зале тяжёлой атлетики. Мои кулаки станут твёрже этих каменных стен... Безукоризненно ровный строй каратистов. Одна команда - один выдох, один рывок, одно движенье. Здесь всё пронизано особым духом – духом каратэ.

 

Кимано. Белоснежно-белое. Каким-то образом сохраняющее свой белоснежный цвет даже после длительной тренировки. Плотное. Крепкое. Приятное при прикосновении к телу. Ни на чуть не стесняющее движения, каким бы плотным и грубым внешне не казалось. Движения в нём становятся лёгкими и быстрыми. И каждый раз после резкого удара, получается резкий хлопок. Кимано. Белоснежно-белое. Наполняющее движение какой-то непостижимой эстетикой. Надев, его уже не хочется снимать. Становишься быстрым и стремительным. А сами движения становятся необычно красивыми. Ты наполняешься каким-то возвышенным чувством. Как будто дух древних воинов приходит к тебе. И хочется тренироваться, тренироваться и тренироваться. Чтобы соединиться с тысячами и тысячами воинов, тренировавшихся в таких костюмах много лет раньше. Теперь ты оказываешься в строю, где много кимано, таких же как у тебя. Громко и раскатисто звучит команда тренера. Она звучит резко и отрывисто, почти как выстрел, и твоё кимано начинает двигаться, попадая в такт со всеми другими кимано. Все кимано в зале, весь строй, и вся группа спортсменов превращается в одно мощное движение. И через некоторое время ты чувствуешь упоение от силы и мощи этого движения, от его целостности и слитности, от того, что ты стал его неотъемлемой частью. Это теперь - твоя мощь! Боевой дух твоих товарищей проникает в тебя, наполняя тебя несокрушимой силой, а твой дух - проникает в них. А ещё через некоторое время ты чувствуешь за собой сотни, тысячи, древних воинов, построившихся безупречно стройными рядами. И ты становишься непобедимым.

 

* * *

 

Но вот теперь ты сам – «сэнсей», и теперь ты стоишь в самом начале этого зала перед строем спортсменов. В самом начале зала. Перед всем строем бойцов, извергающих этот оглушительный и беспощадный крик ярости во время очередного выпада и удара. Все события теперь начинаются здесь, после твоей очередной команды. Ты стоишь прямо перед этим строем спортсменов и видишь весь зал и каждого человека в нём. Ты видишь весь строй и способен оценить каждого бойца. Любая погрешность в движении сразу выделяется из общей безукоризненной однообразности строя и требует, чтобы её исправили. Но с этого места становится видно намного больше, чем весь зал, однообразный строй, каждый в нём боец и каждая ошибка. С этого места становится видно намного больше этого…

 

Каратисты. Энергичные. Быстрые. Ловкие. Хорошо скоординированные. Кажется, они владеют особым секретом движения. Как будто сами они и есть это движение. Словно оно овладело их телами, и теперь они всецело принадлежат ему. И движение это, однажды поселившись в этих телах, несёт мощь. Мощь, которой не возможно противостоять. Мощь, способная разрушать. Любые препятствия, любые, какие только возможно ей встретить на своём пути.

 

И вот теперь спортсмены уже обладают огромной энергией внутри. Они способны мобилизовать её в нужный момент и сокрушить всё на своём пути. Энергия и разрушительная мощь! Созданная часами многочисленных и изнурительных тренировок.

 

Каратэ. Один из самых популярных видов. Люди приходят в секцию начинают заниматься карате. Приходят в разные секции в разных городах. Приходят тысячами. Юноши, мальчики и взрослые мужчины. Взрослые мужчины и молодые девушки. Да, все эти люди приходили в спортзал. Они получали ссадины, растяжения и ушибы. Их растянутые мышцы болели, и в конце тренировки они падали от усталости. Но на следующий день я видел их снова в строю. И с похвальным упорством они продолжали заниматься. Мне нравилось наблюдать за этими людьми. Они приходили постигать тайны этого древнего единоборства. Но, если быть прозаичнее, большинство из них, скорее, приходили просто для того, чтобы искать защиты и справедливости. Некоторые приходили для того, чтобы быть сильными и чтобы научиться, наконец, забирать у жизни то, что должно тебе принадлежать по твоему выбору и желанию. Были среди них и те, которые пришли сюда за тайной. За одной из самых древних и экзотических тайн, которой тысячу лет. За тайной, с которой ещё можно соприкоснуться в современной цивилизации. Соприкоснуться… Но - возможно ли постичь? Были среди них ещё и те, которые хотели быть лучшими. Людям такого плана просто нравится двигаться к совершенству. По бесконечному пути к бесконечному совершенству. Это люди, которые видят смысл просто в движении и в непрекращающейся попытке чего-то достичь. Им просто надо быть самым крутым и всё время что-то достигать. Но за всё время я не видел ни одного человека, который пришёл бы в каратэ, чтобы искать мудрости. Многие просят от него защиты, но далеко не каждый - мудрости.

 

И вот все они приходят в зал, и оказываются в строю спортсменов, - совершенно разных личностей, но одетых в такие же совершенно одинаковые белоснежные костюмы. Строй спортсменов, совершенно разных по характеру и внешним данным, но с одинаковым намерением постичь каратэ и стоящих теперь вместе, в кимано. Плотные на ощупь, приятные при прикосновении к телу. Боевая форма, которая неизменно отвечает резким хлопком каждому быстрому и мощному движению хозяина. Вдох – движение, выдох – удар, хлопок! Ху-у-у-г! Ки-я-я-я-я-я-я! Ху-у-у-г! Ки-я-я-я-я-я-я! И все эти совершенно различные личности исчезают в этом строю, и появляется ряд совершенно синхронно и одинаково двигающихся кимано. И все движения становятся одним движением, и все хлопки сливаются в один хлопок! ОДИН вздох – ОДНО движенье, ОДИН выдох – ОДИН удар, ОДИН хлопок! И – один крик ярости. ОДИН! Несмотря на то, что спортсменов – МНОГО! Сила, порождающая мощь. Мощь, которой невозможно противостоять. Мощь, способная разрушить всё, что только может встретиться на пути.

 

Но вот, движение и блестящая техника вскоре поселятся в их разуме, затем овладеют ими. И через некоторое время они изменятся. Они станут более сильными, более пластичными, более динамичными и скоростными. Теперь они несут в себе некое таинство и взрывную мощь. Сила приходит и поселяется в них - необычайная сила и способность идти к своей цели. Идти через любые препятствия. Идти напролом. Идти и побеждать. Одним импульсом. Одним, всё сметающим на своём пути, но часто оставляющим после себя развалины – броском к цели.

 

Каратэ. Слияние блестящей техники и личного труда. Знание силы, движения и энергии! И только у некоторых легендарных мастеров, самых одарённых в этой области - знание СПОСОБНОСТЕЙ ДУХА человека в области силы, движения и энергии. Способностей своего духа и… духа соперника.

 

Ну, а остальные спортсмены – тысячи из тысяч - бесспорные профессионалы в области направить энергию, создавая необходимую силу. За счёт создания достаточных усилий в нужных участках тела в рекордно короткие моменты времени. Моменты достаточно короткие, чтобы перепад создаваемого давления снёс всё, что оказалось неподвижным на пути. Оказалось неподвижным, даже если куда-то двигалось!

 

Можно бесконечно говорить о карате: об этих сильных и быстрых людях, о белых кимано… И о самых великих на этом пути, способных вторгнуться в пределы времени и даже – в пределы мыслей противника. Да, все его истинные поклонники готовы тренироваться годами ради этой чудодейственной техники. Потому что все они хотят стать: сильными - чтобы противостоять несправедливости жизни, стойкими - чтобы выжить в этом мире, в этих современных джунглях, где правит жестокая и ничего не разбирающая на своём пути сила. И только настоящий мудрец способен провести через лабиринты знаний этого пути, не позволив им попасться в ловушку этой же самой силы…

 

 

 

Живая легенда.

 

Он был живой легендой в этом городе. Один из первых соискателей на то чтобы постичь тайны этого экзотического вида спорта. Он был человеком одарённым, способным самоотверженно работать и тренироваться с полной отдачей сил. Он мог кропотливо, день за днём выполнять одни и те же упражнения и получать с их помощью от тела то, чего добивался. Он мог понять смысл любого из упражнений, что даёт каждое, а также какие из них и в какой момент нужны больше всего. Он был человеком, способным постигать самые тонкие детали и добиваться самых ярких и больших побед. Легенда города. Кумир для многих поклонников карате. Сэнсей. Учитель. Идеал для единоборца. Образец трудолюбия и таланта. Но он вёл замкнутый образ жизни и никого не посвящал в секреты своего мастерства. Человек-тайна. Человек-загадка. Он никогда не искал поединков, чтобы самоутверждаться и собирать победы. Но, если Вам так повезло, что вы оказались рядом, когда он что-то показывал - это было просто фантастикой. Один раз я случайно встретил его в спортзале. Он встал боком в 10 см от стены и выполнил удар ногой над стеной, так - что нога описала круговую траекторию в рамках этих 10 см через шпагат, не касаясь стены. Другой раз я видел его в поединке. Он был все время подвижным и двигался таким образом, чтобы быть - везде вокруг, и нигде конкретно, но в нужный момент он всегда оказывался рядом с противником. Он прыгал и перемещался как взбесившийся мячик, но закончил бой эффективным ударом в первый же появившийся благоприятный момент. Ударом самым простым и скромным, ему не надо было наносить его через шпагат. Но этот удар в его исполнении оказывался таким эффективным, что его соперник обычно с удивлением обнаруживал после этого, что не может больше продолжать бой. И его победы обычно не зависели от силы, размеров и веса оппонента. А те счастливчики, которым повезло всё это увидеть, - рассказывали своим друзьям, а их друзья рассказывали своим знакомым, а те знакомые, в свою очередь, - своим знакомым. Так и слагались про него легенды. И тайна притягивала к себе всё новых и новых почитателей его таланта и продолжателей этого пути, которые слетались к нему – как мотыльки на огонёк. Они стремились хотя бы разок посмотреть на него, постичь секреты его искусства и взойти вслед за ним на вершину спортивного олимпа.

 

Но вот, с момента, когда я видел тот поединок, прошло ещё некоторое время. Сэнсей всё также вел затворнический образ жизни. Всё реже и реже его можно было застать за тренировкой. И если он приходил в зал, то в основном для того, чтобы посмотреть на других. Он вёл себя очень непринуждённо, чем-то занимался, делал какие-то самые простые упражнения, разминался, тянулся, но я видел, что он наблюдает. Наблюдает за другими, философствует, что-то ищет и что-то изучает. Я чувствовал, что он продолжает свой путь исканий. И мне было интересно, до каких высот может вырасти человек. И вот случай вновь свёл нас в краткой беседе. Он не любил рассказывать про свои успехи, поэтому сжато сообщил, что теперь увлёкся внутренними стилями. Человек, которому наскучило, наконец, наносить виртуозные удары через шпагат и который решил постичь и внутренние стили. Таинства энергии, циркулирующей внутри человеческого тела... Про себя я подумал, что такого поворота для мастера такого уровня и следовало ожидать. На том наш разговор и закончился. И мы на некоторое время опять оказались в разных местах нашего города.

 

Я с нетерпением ждал нового случая пообщаться с ним. Мне было очень интересно, куда придёт этот человек. И вот я вновь стою рядом и разговариваю с ним. И я чувствую, как здорово он изменился. Он с удовольствием общался со мной и был полностью открыт для общения. Он сообщил мне, что полностью ушёл из спорта в духовную область. Та секретность и замкнутость, которая была раньше в нем, уступила место вниманию к собеседнику, желанию откликнуться на малейший его порыв, желанию общаться на самые сокровенные темы. Он слушал внимательно то, что я говорю, стремясь понять меня, поймать малейшее дуновение моей мысли, малейший порыв моей души. Он переживал вместе со мной все мои мысли и чувства, и у меня появлялось желание говорить с ним. Говорить о самом важном и самом сокровенном. Беседа между нами быстро завязалась, уже не было тех барьеров, секретных стен, которые ограждали тайну его знаний ранее. Я стал понимать, что, возможно, тайна эта и была оправдана, ибо были эти знания из области боевых искусств и налагали за них ответственность перед остальными людьми, в их противостоянии со злом. Злом, которое именно к этой же области искусств интерес и проявляет.

 

И сейчас секретность нам не мешала и мы с удовольствием общались друг с другом. И имела наша беседа самый высокий смысл о людях и о вере. Разговаривали мы о вере духовной, дающей людям силу и опору.

 

Вот так дела! Человек на самой вершине своей популярности. Человек, имя которого у всех на слуху, у всех, хоть немного посвящённых в данной области. Человек, уже ставший образцом, предметом обожания, учителем, идеалом уже для многих почитателей его таланта. И я не мог поверить такому обращению. Это было очень не логично. Нелогично и невероятно. Вызывало полное недоумение. Мне было непонятно: как можно пройти через годы изнурительных тренировок, сквозь боль, травмы, через все эти неимоверные усилия, и, одержав все свои победы, - дождаться своего звёздного часа, а потом взять и вот так просто уйти. Исчезнуть, не тренироваться самому и не готовить новых чемпионов? Вот так огорошить всех своих последователей…

 

Да я знал, конечно, что старые мастера оставляют свой пьедестал для молодых. Одни - из-за своей мудрости, а другие - из-за своей слабости, которая незаметно и по-предательски подкрадывается со стремительным течением времени в самый неподходящий для этого момент. В момент, когда ты ещё совсем не согласен уходить на покой или вообще не собирался терпеть поражение... И для меня оставалось совершенно непонятным, по какой же причине ушёл он? Оставил трон для молодых? Стал слаб? Или… нашёл другой путь?

 

* * *

 

Огромный зал в форме амфитеатра. Современный колизей. Гул на трибунах. Гирлянды и каскады ослепительных прожекторов. Помост в центре. Безукоризненно натянутые канаты по периметру квадратного помоста. Именно сюда направлен свет от всех этих софитов и прожекторов. И именно сюда направлено внимание со всех этих гудящих трибун. Бокс. Сегодня здесь будет бокс.

 

И вот он, легендарный мастер. Мастер кожаной перчатки. Чемпион в четырёх весах. Достойный вызов всему спортивному сообществу и всей истории бокса. Человек с атлетической фигурой. Совершенное тело. Тело, прошедшее сквозь огонь и воду, если медные трубы оставить самому владельцу.

 

Мир помнит каждый его бой. Он мог неожиданным броском разорвать время. В самый неожиданный момент вырваться из-под его власти и атаковать соперника, оказавшегося вдруг, по прихоти мастера, совершенно неподвижным. Мастер. Виртуозный и неподражаемый. Молниеносный и непредсказуемый. Он вёл бой и при этом он ни на секунду не прекращал потешать всем этим себя, публику и своего противника. Играть и забавляться всей этой ситуацией, всем своим видом показывая, что ему скучно, и что он совсем не против поразвлечься. Это был волшебник, в арсенале у которого был свой колдовской фокус. Он мог разорвать время. Его последовательность и непрерывность. Разорвать и вставить туда кусочек своей сольной партии.

 

А вот и его противник. Крепко сбитое и даже немного угловатое тело английского покроя, такое же твердолобое, как и его хозяин. Молодой. Сильный. Быстрый. Перспективный. Не проигравший ни одного боя, и большинство из них выигравший нокаутом. Действующий чемпион. Уже несколько лет – бесспорный лидер, уверенно узурпировавший чемпионский трон. Молодое тело, не ведающее усталости. Тело, не ведающее боли. Чемпион, повергающий своих врагов и не знающий поражений.

 

Огромный зал в форме амфитеатра. Гул на трибунах. Каскады ослепительных прожекторов. Помост в центре. Безукоризненно натянутые канаты. И именно сюда направлен свет от всех этих прожекторов и софитов. И именно здесь внимание со всех этих гудящих трибун. Бокс. Сегодня здесь будет бокс. Всё как в Древнем… Простите! Всё как в Англии! Как в старой, доброй Англии! Настоящий мужской разговор. Или - разговор двух настоящих джельтменов, возможно – с последующим выносом тела. То есть, одного из двух тел. Но только тела, ибо настоящие джельтмены всё равно останутся джельтменами вне всяких там недоразумений.

 

 

Старый боксёр.

 

В мире много боксёров. Но только самые крепкие из них продолжают выступать на склоне лет. И только крепкие из самых крепких рискуют оспаривать чемпионский титул на вершине боксёрского Олимпа у молодого чемпиона. Ибо Время - это самый грозный соперник, отбирающий обычно все чемпионские титулы без разбора. И никому ещё не удавалось победить его окончательно. Боксировать с самим Временем, - что может быть большим вызовом в этой жизни? Итак, жил да был один старый боксёр. Точнее, когда началась вся эта история, был он ещё не старый, а совсем молодой. Итак, жил один боксёр. И был он таким талантливым и таким упорным, что добился в боксе всех регалий. Всех возможных и невозможных. Был он много лет непобедимым чемпионом в своём весе. И решил он стать чемпионом в следующей категории. Вышел он на бой в следующей, более тяжёлой весовой категории, и - вновь одержал победу. А потом была ещё одна, следующая категория. А потом - вышел он на бой в последней, самой тяжёлой категории. И, победив, стал он чемпионом в четырёх категориях: в своём весе неоднократно, в следующих двух соседних, и даже в супертяжёлом. И были это непростые победы, потому что не нравилось ему просто побеждать, а нравилось ему побеждать ярко. И побеждал он ярко и играючи. Так ярко, что каждый его бой становился настоящим шоу для публики. Не был он жестоким к своим соперникам, не избивал их, хотя имел явное преимущество, не громил их и не посылал в нокаут, чтобы завершить бой быстрее и с меньшим для себя риском. Проводил он свои бои технично и в игровой манере, каждый удар его восхищал публику своей красотой и зрелищностью, и до сих пор занимает самое достойное место в любом учебнике по классическому боксу. Было мастерство его непревзойдённым. Играл он со своими соперниками, как кошка с мышкой. Доходила его игра даже до прямых насмешек и издевательств: опускал он руки перед соперником и выставлял вперёд свою лысую голову, покачиваясь корпусом и демонстрируя свою безнаказанность и отвагу. Выглядел он на ринге шутником и виртуозом одновременно, повергая публику в восторг и в удивление. Был он любимцем публики, у всех на слуху, был самой яркой звездой на небосклоне профессионального бокса.

 

Но мало было для него этих подвигов, и решил он состязаться с самим Временем. И вышел снова он на ринг, после длительного перерыва в своей блестящей карьере. Вышел он снова, хотя беспощадное Время уже записало ему поражение после последней, беспрецедентной сгонки веса, чтобы вернуться в собственную категорию. Вышел он в свои сорок лет - на бой с молодым действующим чемпионом. Молодым, но не имеющим в своём - уже солидном - активе ещё ни одного поражения. Ударил гонг, и начался бой. Сошлись боксёры и начали свой спор. И начал мастер успешно и показал, что есть ещё порох в пороховницах, ибо имел бесспорную фору по своей технике и по своему классу. Послал он оппонента в нокдаун прямо в начале боя. Но нокдаун - это не нокаут. И продолжился бой. Обменивались ударами спортсмены и доставал старый чемпион своего нового противника. Демонстрировал он превосходную защиту. Мог он быстро отклонить голову - на каких то пять, десять сантиметров - и даже, не поднимая рук для защиты, обезоружить удар противника, подставив под него пустоту. Но долгими были все последующие раунды, ибо было их много - целых одиннадцать. С интригой смотрела публика на арену сражений – кто из них одержит верх: незыблемый действующий чемпион - или старый мастер, бросивший вызов самому времени? Самому времени и незыблемому ходу событий во Вселенной во веки веков: старые чемпионы уходят, оставляя пьедестал для молодых.

 

Шёл бой с переменным успехом. Атаковал мастер, и достигали цели его удары. Отвечал ему соперник, но несокрушима была защита старого мастера. Наносил мастер точные удары, но не мог он уже вырвать победу ярко. Не мог он уже просто добиться преимущества явно, не то чтоб уже насмехаться и издеваться над своим соперником.

 

Долго бились чемпион и мастер. Бились и обменивались ударами. И казалось, что застыло Время и что слились в схватке два чемпиона навечно. Но беспощадно Время в своём беге. И не оставляет оно никому шансов в своём бесконечном продолжении. Были долгими следующие раунды, и было их впереди ещё много - целых восемь. Вот приблизился бой к своей половине. И исчезло преимущество мастера. Вынужден он был стать осторожным: не раскрываться, держать руки у головы для защиты и не опускать их даже ни на секунду. Ибо было уже у нового чемпиона преимущество в силе, и теснил он к канатам своего оппонента. И всё так же виртуозен был каждый вдох мастера и каждый его выдох, каждый наклон его головы и каждый выпад, но стало всё это вдруг бесполезным. Ибо отняло уже коварное Время всю быстроту его и силу, отняло - не пощадило - его выносливость и резкость. Вынужден был Мастер стать осторожным, ни на секунду не раскрываться, держать руки у головы для защиты и не опускать их ни на секунду, даже для контратаки.

 

Но вот рассечена уже бровь у старого чемпиона, и заливает кровь глаза его так, что он уже плохо видит, но согласился рефери продолжать бой.

 

И исчезло преимущество мастера, зато появился кураж у молодого чемпиона. Стал играть он со своим титулованным противником как кошка с мышкой. И доходила его игра даже до прямых насмешек и издевательств: опускал он руки перед ним и выставлял вперёд голову, и корчил ему смешные рожи, покачивая головой и корпусом, и демонстрировал своё превосходство и полную свою безнаказанность. Выглядел он на ринге хозяином и шутником одновременно, развлекая публику и потешаясь над старым мастером. И не мог прекратить насмешки эти старый мастер, ибо беспощадно Время в своём беге, и не оставляет оно шансов в своём бесконечном продолжении. Ибо отняло время у старого чемпиона выносливость, резкость, быстроту и силу, и вынужден он был ни на секунду не раскрываться, держать у головы руки для защиты и не опускать их даже для атаки в нагло подставленную молодую голову, корчившую ему издевательские рожи...

 

 

Бритые затылки.

 

Иногда по ходу тренировки мне приходилось заглядывать в зал атлетики. Ибо к резкости следует добавлять силу. После силовых упражнений удары наливаются силой, становятся тяжёлыми и несут в себе мощь.

 

Зал тяжёлой атлетики. Зал штанги. Атлеты с рельефными мышцами. Атлеты - потомки атлантов, подпиравших небо. Тяжелые блины, прогибающие гриф штанги. Снаряды, тяжело и медленно путешествующие наверх, со всего размаха падающие вниз и подпрыгивающие на резинках. Железки, громко брякающее либо само же об себя в конце каждого движения. Царство железа. Царство статичной силы. Царство атлантов. Я всегда любил смотреть на них. На их совершенные по форме мышцы, на их движение, их силу. Мне нравилось наблюдать, как надуваются буграми их мышцы, как намокают от пота их майки и набухают на лбу вены. Я с интересом смотрел на них, слушал, о чём они говорят, анализировал ход их мысли. И мне было интересно сравнивать их с борцами, каратистами и рукопашниками. Да, они были здорово от них отличны. Отличны так, как может отличаться неподвижность от движения, или как отлична скала от урагана. Но было что-то, что их и объединяло. Среди одних и других были те, которые предпочитали иметь бритые затылки и пребывать в плену силы.

 

Бритые затылки. Молодцеватая осанка. Уверенная поступь. Решительный взгляд. Нахмуренные брови. Тело, набитое мышцами. Голова, набитая идеями. Идеями СИЛЫ, ВЛАСТИ и ПРЕВОСХОДСТВА. И - есть вера… Но вера… только в силу. И в своё превосходство. И есть безверие в остальной мир. А там где сила - есть превосходство. Есть избранные, и есть - второго сорта. Есть превосходство… Твоё. И - над тобой... И – нет мира.

 

 

 

Дед.

 

У меня был отличный дед. Обычно я заставал его в комнате. Он со смаком набивал свою трубку махоркой, устраивался удобнее, выдыхал дым и начинал пускать кольца. От его спокойствия и невозмутимости истекала тайна. Он пускал кольца и смотрел на них. А они принимали самые фантастические очертания, о чём-то рассказывая ему. И через некоторое время кольца полностью овладевали его вниманием, и он оказывался где-то далеко-далеко. Иногда сильный кашель начинал сотрясать его тело и разрушал эту гармонию. Видимо, это была плата за магию этих волшебных колец. Он кашлял и не мог остановиться:

 

- Гкх-х-е! Гкх-х-х-е! Гкх-х-е, Гкх-х-е, Гкх-х-е, Гкх-х-х-е-е-е-е!

 

Но через некоторое время он побеждал кашель, вновь втягивал в себя дым и созерцал свои кольца. Обычно он не реагировал на то, что я пришёл и продолжал таинственно смотреть вдаль. Казалось, что он видел вдали что-то очень приятное, что не видел никто больше кроме него. И он смотрел на свои кольца - или сквозь них - и улыбался внутри себя. Мне было ужасно интересно, что же он там видит. Я садился рядом, и вглядывался вместе с ним в его кольца, потому что догадывался, что надо смотреть в кольца и тогда можно увидеть то, что спрятано за ними. И я садился рядом, вглядывался вместе с ним в его кольца, но ничего там не видел, кроме самих этих фантастических, постоянно изменяющих свою причудливую форму колец. Но когда же мне, вконец, становилось не в терпёж, и моё любопытство перевешивало моё прилежание в изучении колец, я трогал его за рукав и просил его: "Деда, расскажи что-нибудь!". Тогда он ещё раз сладко затягивался, делал небольшую паузу и говорил мне: "Я расскажу тебе одну сказку, внучёк!" Я не знаю, откуда дед брал эти сказки, но сказок он знал много и всегда мне рассказывал мне какую-нибудь новую.

 

 

 

 

Сказка.

«Очень древняя сказка про одну змею и про время».

 

Было это очень давно. Время тогда ещё только раскручивала свой невидимый маховик. Маховик истории. Это было так давно, что змей тогда ещё не было, а населяли Землю их ближайшие сородичи, другие рептилии, и они тогда ещё не умели ползать и бегали на своих когтистых лапках, и не было тогда ещё других теперешних тварей. И не научились тогда ещё рептилии ещё ползать так бесшумно и плавно, высовывать свой раздвоенный язычок, сбивая всех с толку. Но уже и тогда, правда, зубы у них были очень большие. И одна рептилия, то ли Птеранодон, то ли Птеродактиль - сейчас уже даже предположить нельзя, которая из них - решила научиться летать. Через некоторое время у неё отрасли перепонки, и это произошло… Достигла она вершин полёта. И сказала она: «Я буду повелительницей этого мира» - и стала властвовать в воздухе безраздельно.

 

А другой сородич Птеродактиля - может, это был Пахирахис или Плеврозавр - решил научиться бесшумно ползать. И достиг он в этом большого мастерства. Стало его тело гибким и послушным: могло оно выполнить его малейшую прихоть. Научилась рептилия выделывать такие зигзаги выбрасывать такие кольца, что завораживала и гипнотизировала любого, кто хоть на миг посмотрел на неё.

 

И сказала тогда она: «Я так хорошо ползаю по миру! Никто не может сравниться со мной в этом искусстве! Я переползу всех! Я буду повелительницей мира земного!» И наплодила она миллионы других тварей, и расползлись они в разные стороны, населили все уголки этой планеты несчётным множеством. И до сих пор ползают они теперь по всему миру и не дают ступить никому туда, где они есть...

 

Но мало было ей той победы. И сказала она: «Весь этот мир? Ну и что-ж, этот мир? Знаю! Мало мне этого мира! Хочу власти ещё и над самим Временем! И тогда я буду здесь повелительницей вечно! А что? Почему бы нет? Ведь я так искусно ползаю! И здесь мне нет равных! И раз я переползаю весь этот земной мир, почему бы мне не переползти само Время?» Сказала это змея, продолжая ползать и плодить своих детей, не подозревая - не ведая, что не состоит весь мир из одной земной поверхности.

 

Много Времени ушло с тех пор, очень много - беспощадно было оно ко всем живым существам! И исчезло большинство из них. А те, которые остались, переродились в другие существа. Вымерли все рептилии… Потому что никто не может соперничать со Временем. Никто! Ибо Время крутит маховик истории. Ибо Время – невидима рука Властителя! И поэтому, как ни бегали быстро они на своих лапках, как бы высоко они ни возвышались ввысь на своих длинных шеях, вымерли все они, эти рептилии! Никого не пощадило Время. Вымерли все! И те, которые бегали, и те, которые стали летать. Все… Кроме змей. Они так и продолжали ползать по земле, измеряя мир в одной его поверхности… Так они и продолжали ползать по земле, переползая Время и отнимая у него над этим миром власть.

 

Но было Время очень коварно в своём чародействе. Ибо оно - невидимо и у самого Властителя черпает свою силу. И не может этой силы быть мало, ибо работа Времени - двигать историю! И бесчисленно раз жёлтый шар вползал на небо, и бесчисленно раз вырастали листья на стеблях растений. А вселенская невидимая сила, всё закручивала и закручивала свои чары... Ибо в руке Властителя всегда должна быть козырная карта. И у Птеродактиля, который теперь много времени проводил в воздухе… Нет, стоп! Да! Они же все уже вымерли. Скорее это был другой сородич… Бывший сородич Одного Тираннозавра, любившего попрыгать и побегать за стрекозами… Так вот, у него на лапах начали расти перья. Так появился первый птичий прародитель, которого позже получился Археоптерикс. Так было, или - не так, этого уже никто не вспомнит, а кто может вспомнить, лежит глубоко в земле уже миллионы лет, окаменевший, ибо было это очень давно.

 

Много воды утекло с тех пор, много веков прошло. И продолжала рептилия ползать по миру, ползать, плодиться и властвовать на земле безраздельно, пока через много миллионов лет не встретились бывшие родственники вновь. Камнем упал вниз прямо из неба Архиоптерикс и, – встретились они вновь, ибо не состоит мир из одной земной поверхности. Встретились они вновь, но не узнали они друг друга, ибо были они уже такие разные, что уже и отдалённо не напоминали своих предков...

 

И сошлись они в битве. И сцепились они друг с другом мёртвой хваткой. В битве - не на жизнь, а на смерть. И загудела, застонала земля вокруг, и потемнело небо, и побежали все звери прочь. И сцепились, и сплелись их тела крепко-накрепко в отчаянной попытке одолеть друг друга... И никто уже не скажет, сколько длилась битва эта. И никто не вспомнит, кто выстоял в битве той. Ибо много времени прошло с тех пор… Так много, как много звёзд на небе! Так много как много песчинок на дне морском! И сложили люди много легенд про сказочных драконов. Но никто не знает, почему Орёл со Змеёй таки враги лютыя…

Вот такая получилась сказка!

 

Правда это - было, или - не было, сказать не могу, ибо неправду сказать нехорошо, а всю правду в сказках не пишут, чтобы сказки были сказками, и их было много.

 

 

 

Зоопарк. Змея. Орёл.

 

ЗМЕЯ. Центральный персонаж. То, с чего всё началось. Меня всегда привлекало это существо. Её тайна. Её загадка. Секреты сущности, притаившейся за этой поблёскивающей в некоторых местах чешуйчатой извивающейся оболочкой. Необычное существо. Герой многих мифов, былин и рассказов. Предмет поклонения некоторых древних цивилизаций. Существо, несущее в себе тайну веков. Тайну магии и чародейства. Очень не просто передать её образ. Очень не просто. Змея. Совсем непонятно, как можно так перемещаться? И откуда такая мощь в такой маленькой и миловидной головке. И как там вмещаются такие большие зубы? И каким образом на их острых кончиках помещается столько смертей? И, всё-таки, что же это, змея – добро, или - зло? Из нашего мира это существо или из другого? Время со всем с этим разобраться. Самое время. Но для этого нужна змея. И, лучше, если – не одна. А где, в наше время, в городе можно повстречаться со змеёй? Конечно, - Зоопарк. И я направляю свои стопы в Московский Зоопарк. Время со всем с этим разобраться. Самое время. И я поторапливаюсь, потому что время не ждёт. Потому что время...

 

ВРЕМЯ, этот сказочный дракон продолжает жизнь и несёт смерть. Оно непрерывно, последовательно и необратимо. И в его распоряжении – целая вечность. Чего нельзя сказать об остальном мире. Поэтому я и тороплюсь в зоопарк.

 

 

Зоопарк

 

Московский Зоопарк. Центральный вход. Ворота, стена, выполненные в виде сказочного теремка, незаметно переходящего в дикую скалу. Угловая башенка в средневековом стиле. Входишь в сказочный теремок и попадаешь в другой мир. Мир животных. Прямо напротив входа – центральный водоём. Птицы. Совершенно ничем не обеспокоенные, бесшумно плавающие в озере. Красивые деревья. Полная идиллия. Мирок, упоённый спокойствием. Гармония существования людей и животных на крохотном пятачке прямо в центре современного мегаполиса. Современные здания обступили заветную территорию. Сгрудились за часовыми-деревьями по периметру, и с интересом заглядывают за них: Что там внутри?

 

* * *

 

Страшное место. Боже! Сколько же их здесь! Полный набор! Полный набор всевозможных гадов и аспидов! Есть среди них и такие твари, что Обыкновенная гадюка кажется просто милашкой. Она выглядит по сравнению с ними очень даже приличной змеёй и премилым созданием. Особенно если учесть, что, как оказывается, не все взрослые умирают от её укусов. Ведь есть среди них и такие змеи (королевские), которые с удовольствием пожирают своих собратьев, даже ядовитых! А есть и змея, которую называют «100 шагов» - именно столько может пройти укушенный ею человек. О-о-о! В этом месте есть на что посмотреть! Просто премилая и очень весёлая семейка. Я иду и рассматриваю этих созданий, маленьких и в руку толщиной: Моноклевая кобра, Гондурасская молочная змея, Горная королевская змея, Королевская змея Брукса, Красная плюющаяся кобра, Пёстрая эфа, Красноголовый крайт, Цепкохвостый ботротопс, Зелёный питон, Ковровый питон Трейси, Чудовищный гремучник, Смертельная змея, Мангровая змея, Прыгающий ботротопс. Китайский щитомордник. Следом и другие щитомордники, его собратья: Караганский, Восточный, Мексиканский, Медноголовый.

 

А также самое многочисленное змеиное семейство гадюк: Носатая гадюка, Рогатая гадюка, Хвостатая гадюка, Шумящая гадюка, гадюка Эрми, Персидская гадюка, конечно же - Обыкновенная гадюка, и даже Гадюка-носорог! Страшное место. Даже не представить, что будет, если все они расползутся в раз! Я с лёгким недоверием замираю перед толстым стеклом, за которым замерло одно из этих созданий: «Надёжно ль оно? Выдержит ли удар такой твари?», - и, затаив дыхание, смотрю на него.

 

Треугольная головка с глазами - ближе к её концу. Пасть, заходящая далеко за глаза. Пасть, распахивающаяся необычно широко, но обычно плотно сомкнутая и не раскрывающая своих секретов. Тело, свёрнутое кольцами. Совершенно неподвижные симметричные кольца. Или - несимметричные, если надо спрятаться в засаде. Пёстрая графика на спине, делающая её невидимой всякий раз, когда взгляд путешествует по ландшафту бегло, не фокусируясь на деталях. Совершенно неподвижные кольца... совершенно неодушевлённый на первый взгляд, предмет. Если бы не приподнятая и неожиданно торчащая прямо над этими кольцами треугольная головка. Такая же неподвижная, как и остальной неодушевлённый предмет с кольцами. Но она (головка) - приподнята! Значит, кто-то прикладывает усилие, чтобы держать её неподвижно и чуть торчащей вверх! Значит, внутри - жизнь. Просто непонятно, как можно сохранять такую полную неподвижность? Внезапно всё тело змеи оживает и приходит в движение. Сразу одновременно всё движется: раскручиваются старые и скручиваются новые кольца, а головка выискивает новое направление. Иногда она тыкается как будто слепая, иногда плавно раскачивается, словно забавляясь. Треугольная головка с глазами - ближе к её концу. Узкий зрачок. Совершенно неподвижный и немигающий взгляд. Немигающий взгляд существа из другого мира. Холодные, ничего не выражающие, безжалостные глаза. Рептилия. Холодная кровь. Её сердце, возможно, никогда не ощущает тепла: «Мне надо пережить Время. А чтобы пережить Время – надо продолжаться… А чтобы продолжаться - надо ползти... Ползти. Огибать препятствия. Уходить от ударов. Ошеломлять противника. Непривычностью форм. Экономично, плавно и медленно, но продолжительно – продолжаться… Продолжаться... Продолжаться. Изгибаться… изгибаться… изгибаться. Надо - ползти».

 

Пластика. Грация. Коварство. Смертоносный яд. Справиться с превосходящей силой изощрённым способом. Смерть на кончиках зубов. И зубы - спрятаны. Но вот бросок, молниеносный выпад и быстрая смерть. Острые зубы, летящие вперёд. Даже касание и - две дырочки. Магия, чародейство и волшебство.

 

Змея. Родственница динозавров. Пластичная. Изменяющаяся. Постоянно продолжающаяся и никогда не повторяющая своих причудливых зигзагов. Животное, демонстрирующее необратимость своих форм. Символ времени. Да, жизнь подкидывает иногда загадки. Что это – змея переползла время, или само время переползло в змею? И одарило своей силой, магией и чародейством? И живёт теперь змея в веках. И через века уже не стало ясно: то ли это змея переползла время, то ли это время овладело змеёй...

 

 

* * *

 

А вот и второй главный герой – ОРЁЛ. Подхожу к высокому, огромному, с перекрытой сеткой верхом – вольеру. Внутри – нагромождение камней и бетона, имитирующие скалы. И вот он – Степной орёл. Рядом – беркут и могильник. А с другой стороны – их заграничные родственники: легендарный чёрный гриф, Бородач, Орлан белохвост, символ всей Америки, и – владыка гор и душа Анд, на чьих гигантских крыльях, по мифологии инков, покоится солнце - Андский кондор.

 

Я замираю перед одной из птиц. Птица, не ведающая страха. Хищник, не знающий пощады. Чемпион, безраздельно властвующий на своём пьедестале. Орёл. Важная персона. Горделивая осанка. Прыгающая хищная походка. Смешно - как у бугрующего мужика - расставленные крылья. Хищный клёкот. Загнутый, как лезвие острый и мощный клюв. Черный и неподвижный, блестящий глаз. Нахмуренные брови. Грозный взгляд. Важная птица, то смешно переваливающаяся в движении на своих крючковатых ногах, то замирающая на месте и подставляющая мне голову то одной, то другой стороной. Стремительного силуэта голова. На гибкой шее, то неподвижная, то свободно крутящаяся во все стороны, и периодически неожиданно заглядывающая прямо назад. Голова, заглядывающая в каждую расселину, под каждый кустик, постоянно меняющая свой ракурс и старающаяся рассмотреть то одним, то другим своим чёрным блестящим глазом: Что там? Где там?

 

 

 

Древняя сказка

про стрекозу, про прародителя Орла и мудрость богов. Истина. Орёл.

 

Стрекоза.

 

Стрекоза. Виртуоз полёта. Космический летательный аппарат. Блистательный махокрыл с выпуклой кабиной для пилота. Четыре прозрачных крыла, то сливающиеся с воздухом, то на какой-то миг, замирающие неподвижно. Четыре прозрачных крыла, возбуждающие своим биением о воздух еле уловимый сухой звук стрекота, то разносящийся по пространству, то замирающий неподвижно. Стрекоза. Виртуоз полёта. То стремительно несущаяся над поверхностью воды, то мгновенно исчезающая чтобы изменить направление своего полёта, то замирающая в воздухе с на секунду застывшими крыльями. Просто раздирает любопытство: как она так может летать и кто там внутри в кабине, за этими блестящими чёрными выпуклыми полусферами?

 

Как то одна рептилия, уже не помню какая, но по-моему, это был родственник Одного Тираннозавра. Родственный вид. Так вот. Однажды этот родственник гонялся за одной стрекозой. Да. За 2-х метровой стрекозой. Он не родился таким мощным как этот самый Тираннозавр, и не обладал такой силой, необходимой для выживания в те времена и в тех местах. Поэтому когда у него появлялась добыча, её постоянно отбирали другие родичи этого самого Тираннозавра. Поэтому он просто гонялся за стрекозой и никак не мог достать до неё: она могла молниеносно менять направление и свечкой взмывать вверх. И он подумал: «хорошо же этой стрекозе там наверху. А что если бы мне ту ловкость и виртуозность полёта? И вообще – хорошо быть стрекозой! Мастером полёта. Парить и носиться там в воздухе. Быть недосягаемым для других своих родственников. И что это там, на верху, где это оказывается можно так интересно стрекотать? И почему я не могу там так свободно перемещаться?»

 

И он продолжал бегать за стрекозой, бегать и подпрыгивать за ней вверх и клацать своими страшными зубами, стараясь поймать её, остановить, чтобы лучше её рассмотреть.

 

Чтобы поймать стрекозу, он внимательно наблюдал за ней и даже пытался ей подражать. Он пытался издавать сухие стрекочущие звуки, лязгая своими огромными челюстями, и махать своими передними лапками. И это была самая неугомонная рептилия. Самая неугомонная и самая любопытная ящерица из всех, которые тогда бегали по поверхности. К тому же у неё было больше времени, чем у других его сородичей его вида, постоянно занятых поиском пропитания. Потому что из того пропитания, которое он находил себе, ему всё равно ничего не доставалось.

 

И, самое интересное, что потомки этой рептилии были такими же любопытными и неугомонными ящерицами, и так же бегали за стрекозами. Так вот, через некоторое время от длительных упражнений, уже у его потомков, а точнее у потомков его потомков, на лапах начали отрастать перья. А ещё через некоторое время эти ящерицы изменились так, что узнать их было невозможно. Так появился первый птичий прародитель, которого позже люди назвали Археоптерикс. И он мог уже гоняться за стрекозами уже по воздуху, хватать их клювом, резко изменять направление полёта, взмывать верх, и камнем падать вниз ... и вполне мог... быть стрекозой.

 

 

Орёл.

 

Орёл. Один из потомков Архиоптерикса. Важная персона. Острый загнутый клюв. Прямой взгляд. Властный характер. Горделивая осанка. Птица, способная подняться до облаков. Птица, гордо летящая высоко в небе. Философ, парящий рядом с богами. Птица, которая со своей высоты видит весь мир. Воплощение мудрости. Ибо с высоты переживаемого постигается мудрость. Царь обители воздушной, иногда заглядывающий и на землю. Хищник, камнем падающий на свою добычу. Чёрная молния, пронзающая небеса. И в его распоряжении - скорость, быстрота, и все три измерения. В его арсенале также: лётное мастерство и великолепное зрение.

 

 

Про прародителя Орла и мудрость богов.

 

Когда-то очень давно, один из потомков Архиоптерикса, который, возможно и был прародителем всех орлов, и которому уже надоело гоняться за стрекозами, заметил, что если посмотреть ещё выше – в этом воздушном мире, дальше вверху - можно увидеть царство облаков.

 

И эта гордая и сильная птица сказала: «Я поднимусь вверх, туда, где летают только облака и где безраздельно властвует солнце. И я увижу мир, который раскинется подо мной снизу, и я познаю Истину. И соприкоснувшись с ней, я познаю Мудрость и овладею Вечностью».

 

Я поднимусь и сверху увижу истину. И поднявшись – он приблизился к богам. И Боги увидели стремление орла – и показали ему частичку истины. И стал он мудрым и сильным, и стал он повелителем небесного царства. Повелителем царства небесного, но иногда наведывающегося и в царство земное.

 

 

* * *

 

Раз зашёл к другу. Консервативные шкафы с книгами подпирают потолок его просторной комнаты. Обычная на вид комната. Светлая и просторная. Справа – кровать. Слева – столик с компьютером. В шкафах, стройными рядами – много книг. Взгляд с большим интересом путешествует по их корешкам. Философия. Восток. Самурайство. Буси-до. ИНЬ и ЯНЬ. Книги всё говорили о хозяине. Прямой характер. Властные манеры. И – взгляд: открытый, смелый, иногда внимательный, улыбающийся и… хитрый. На полках перед книгами – сувениры. Интересные, красочные и привлекательные. Каждый сувенир – своя история… Статуэтка круглого и улыбающегося Будды из слоновой кости, китайский колокольчик с ярко-красной ленточкой, фигурка самурая… Руки сами тянутся и начинают перебирать их. И вот – нож! Охотничий. Дорогой. Толстое и широкое лезвие из слоёной стали. Простой, но изящный по прихоти мастера. Тяжелая ручка. Безупречной формы кровостоки. Затейливый рисунок на полотне лезвия останавливает взгляд и возбуждает воображение. Схватка! Ярость страсти! Радость разрушений! Напор и натиск - трепещущая жизнь… Орёл и змея! Вот они – два легендарных персонажа! Встретились на полотне ножа, и - вновь застыли в своей смертельной схватке. Словно перенеслись из времени на лезвие и - замерли в картинных позах. Суждено ли времени закрутить в очередной зигзаг пространство или Орлу суждено остановить время? Хотелось бы увидеть ожившие фигуры и досмотреть их схватку до самого конца.

 

 

 

 

Сказка.

«Две идеи».

 

Где то далеко-далеко, на краю Вселенной, на одной планете - Альтекора - жили существа. У них были руки, ноги и голова. Они могли думать и общаться между собой. Вообщем, это были самые обычные существа. А ещё прямо на этой же планете жили идеи. Самые настоящие идеи. Жили прямо на той же планете вместе с теми же существами. Но те их не замечали. Обитатели Альтекоры никак их не видели и никак их не ощущали и считали, что кроме них никого больше на планете нет. Идеи просто были вне их реальности. Они же были невидимы, не ощутимы, без цвета и без запаха. Но они там жили, прямо вместе с этими существами. Их было много, и они были совершенно разные. Были умные и глупые, глубокие и бессмысленные, серьёзные и озорные. Бывало, что некоторые идеи соединялись вместе, некоторые просто дружили друг с другом, а некоторые - конфликтовали. И некоторые новые идеи рождались, а некоторые старые - умирали. Но, конечно, рождалось их всегда больше, чем умирало. Потому что - стоило какому-нибудь существу с той планеты подумать, и - рождалась идея. И так их становилось всё больше и больше. А жили они в разумах этих существ, в их компьютерах, в книгах, в их кинофильмах, на их картинах и фотографиях, в их вещах и изделиях, и места хватало им всем.

 

А ещё всем идеям очень и очень нравилось путешествовать. Они любили путешествовать от одного хозяина к другому, от хозяина на киноэкран, а с киноэкрана к тысяче других хозяевов. И никто не мог воспрепятствовать им в этом, потому что все эти существа на этой планете очень любили общаться друг с другом, ходить в кино и читать книги, фотографировать, рисовать и смотреть на картины. И идеи путешествовали из одного места в другое, пока не занимали целые области. И самые большие области занимали самые сильные идеи. И среди идей считалось очень круто - быть сильной идеей. Потому что сильные идеи занимали большие области, были очень популярны, всем очень нравились, они очень долго существовали и ещё... Ещё - они имели очень и очень большое влияние на этих существ, которые просто с ума начинали сходить от некоторых из них. Сходить с ума просто в массовых количествах. Но по некоторой своей недальновидности никто из них даже и не догадывался, что с ними происходит, и не подозревал, что здесь замешаны идеи. И никто из них не догадывался и не подозревал об этом, чтобы вокруг них не происходило.

 

И были среди всех идей две самых больших две самых сильных и две самых уважаемых идеи. Первую идею звали так:

 

"Чтобы познать счастье и радость настоящей жизни - надо искать дорогу к прекрасному и стремиться к лучшему. А для этого надо много познать и много успеть сделать".

 

Это была очень старая идея. Она была стара как мир и владела большей частью мира. И это была творческая и прогрессивная идея. Всякий раз, когда она вновь появлялась у какого-нибудь существа с той планеты, у него возникало желание творить, работать или познавать мир. И это было очень выживательно и для существ и для идей. Потому что существа находили для себя много нового и прекрасного, получали новые знания, и таким образом улучшали своё существование. И каждый раз, когда это происходило - на свет рождалось сразу масса новых идей и их количество возрастало ещё больше. Поэтому большинство других идей любили эту старую и большую идею. Можно сказать даже, что она была прародительницей многих других идей. И у неё было очень много дружественных ей идей. Они все дружили с ней, жили обычно рядом и по соседству и были ей созвучны и направляли людей в близких с ней направлениях.

 

А другую идею звали: "Чтобы не уйти в сторону от своей дороги к радости и к настоящей жизни - надо стремиться жить в гармонии с остальным миром".

 

Она была гарантом и стражем порядка и обеспечивала существование всего мира идей, а также подсказывала существам с Альтекоры, как начать путь наверх, к прекрасному, и как не сбиться с этого бесконечно долгого пути. И идея эта была не менее большая и не менее сильная - чем первая. И она была самой близкой к ней и самой дружественной ей идеей. Как говорится в таких случаях - не разлей вода. И были они в центре мира и в центре всех других идей, были теми самыми столпами, на которых держался весь мир.

 

Но не всех идей устраивало такое устройство мира. Жила на этой же планете одна маленькая, очень старая, и очень, очень злобная идея. И ей очень хотелось стать Большой Идеей. И самое привлекательным для неё из того, что было у больших идей, было: их сила и их влияние на существ. Но в силу того что, в ней было очень много злобности, у неё были трудности с распространением и часто две Большие Идеи вытесняли её и овладевали областями, которые она успевала занять. Поэтому она не могла долго владеть большими областями и быть Большой Идеей.

 

А звали эту идею так: "Сила - это главная ценность в этом мире. Любую проблему можно разрешить с помощью силы. Вот в чём залог успеха. И чтобы жить хорошо - надо быть сильнее других. А чтобы жить очень хорошо и лучше всех - надо быть самым сильным".

 

И на этой же планете жила ещё одна идея, которая была помоложе, но не уступала в злобности первой.

 

Её звали: "Я принадлежу к особой группе избранных. Поэтому я не такой как все. И у меня есть даже другие признаки и отличия от остальных. Поэтому я другой. Я из группы избранных. Я лучше всех остальных и буду всегда прав по отношению к ним. Поэтому мне можно делать всё и действовать как угодно по отношению к остальным, в том числе и действовать силой".

 

И она также была не согласна, что миром правят две Большие Идеи. Она сама хотела стать большой идеей и самой править миром. Её также привлекала сила, которой владели Большие идеи и влияние, которое они оказывали на существ. Но по тем же причинам стать большой идеей у неё не получалось. И она придумала способ, как добиваться силы и влияния: она научилась делать меньше другие идеи - разъединять их в противостоящие друг другу группы и ссорить между собой. Но проблемы с распространением этим не решались, и она продолжала оставаться маленькой и злобной идеей.

 

Но однажды эти две маленькие и злобные идеи встретились вместе. И две главные цели у каждой из них - стать большими и править миром - совпали. Поэтому они подружились и заключили между собой союз - идти к этим целям вместе. И назвали они свой союз - Фашизмус.

 

И в силу того, что жители Альтекоры обладали некоторой порочностью, стало неуклонно расти количество существ, в разумы к которым они проникали. Вместе с этим стали увеличиваться и расти сила и влияние их союза, а также области, которыми они вместе завладели. И стали существа искать у себя признаки - большая голова, длинные ноги, тонкие пальцы или принадлежность к роду-племени - по которым они могли бы оказаться в этой самой группе избранных, чтобы быть самым крутым, всегда правым и силой решать любой вопрос за счёт других в свою пользу. И стали эти существа сколачиваться в группы. И стали одни из них применять силу против других и прибегали они к поддержке групп, к которым они себя отнесли, когда своих сил недоставало. И переросло усилие в насилие. И поселилась внутри каждого из них злобность и враждебность. И понесли они друг другу смерть и разрушения. Ибо злобность, смерть, страх и разрушения часто оказываются рядом с превосходящей силой, преследующей корыстные интересы хозяина.

 

И заполыхала война на планете Альтекора, и полилась кровь, и исчезали в один миг целые города и государства. И стремительно уменьшалось количество Альтекориан, а количество добрых идей на той планете уменьшаться ещё быстрее. А злые и разрушительные идеи стали разрастаться просто с головокружительной скоростью. И некоторые из них достигли такой силы и такой мощи, что разнесло планету Альтекора на мелкие кусочки, и растёрло эти кусочки в пыль и развеяло по дальнему космосу.

 

Ибо всегда, когда есть победитель - всегда есть побеждённый. И когда к кому-то из нас приходит поражение, по пятам подкрадывается смерть ко всем нам. А когда приходит смерть, за ней приходит темнота и небытиё...

 

Где то далеко-далеко, на краю Вселенной, существовала когда-то одна планета - Альтекора, и жили на ней существа. У них были руки, ноги и голова. Они могли думать и общаться между собой. А ещё они могли действовать, действовать очень эффективно, и - применять большую силу. А ещё прямо на этой же планете жили идеи. Самые настоящие идеи. Жили прямо на той же планете вместе с теми же существами. Но те их не замечали. Обитатели Альтекоры никак их не видели и никак их не ощущали и считали, что кроме них никого больше на планете нет. Идеи просто были вне их реальности. Они же были невидимы, не ощутимы, без цвета и без запаха. Но они там жили, прямо вместе с этими существами. Их было много, и они были совершенно разные. Были умные и глупые, глубокие и бессмысленные, серьёзные и озорные, большие и маленькие, добрые и весьма злобные. Были среди них и такие, которые имели очень и очень большое влияние на тех существ.

 

И не осталось теперь во Вселенной ни Альтекоры, и ни одного Альтекорианца. Потому что не относились они к идеям осторожно и считали, что в том мире они были одни, и на той планете рядом с ними никого больше и не было. А также они считали, что они были настоящими властителями Альтекоры, а идеи были лишь плод их воображения и полностью были им подвластны.

 

* * *

 

Ну а теперь – самое время для истории про Великого Змея или про Падшего Дракона, сумевшего на веки вечные утащить за собой в тень всю планету… Думаю что такого... что такого Вы ещё не читали, и думаю что не будешь строг ты ко мне, читатель, ибо не про нас с тобой эта сказка, не про нас это и не про наших предков, и случилось это даже не в нашей Вселенной, а в другом параллельном мире. Да и может, ничего этого и не было вовсе, а приснилось это кому-то в ночном кошмаре.

 

 

 

Сказка

«Про Великого Змея на Эльтаконе».

 

А на другой окраине Вселенной была другая планета - Эльтакон. Жили там другие существа. И избегали они использовать любую силу кроме силы молитвы и Божественного Cлова. И считали они себя детьми Божьими, а свою планету – самой близкой к Богам из всех планет в этой Вселенной. Главной добродетелью у них считалось терпение и любовь к брату своему. И не бывало у них на всей планете пустой шляпы у нищего на улице. Ибо помочь каждому убогому и бродяге считалось долгом каждого. Но нельзя сказать, что было у них всё счастливо и безмятежно. Нравов они были суровых, большую часть времени проводили в религиозных обрядах и молитвах. Но как не были они старательны и усердны в своих обрядах, жили они в лишениях и недостатке, видно не были к ним благосклонны Боги. Но были Эльтаконцы непреклонны в своей вере. И говорили они, что на всё воля Бога и продолжали совершать свои обряды. И ситуация продолжала ухудшаться, на их планете не хватало ресурсов, наступал холод и голод, жизнь на планете становилась всё безрадостнее и тяжелее, но не могли они прервать свои молитвы, ибо ясно было сказано в Святых Письменах: «На всё власть Богов. Проси в молитвах, да Боги смилостивятся и ниспошлют благодать».

 

Но рассказывали, что не всегда так было, старожилы. И один из них – Альдебах – говорил, что слышал его дед ещё от своего прадеда, что в старые древние времена, где-то 10 поколений назад, ещё до Великого Очищения Веры, всё было по другому. Был достаток на Эльтаке. И были разные веры у планетян и звезда их светила ярко, света её и тепла хватало всем. И стремились они познать свой мир, и жили в радости они и любви друг к другу. Их корабли бороздили окрестности галактики и Эльтакон процветал. Наука давала им изобилие, власть над окружающей их природой и над всей жизнью. И Эльтаконцы восхищались своими учёными мужами и героями космоса. Делом чести считалось вносить свой вклад, содействовать и помогать им. И все старались присоединить свои усилия на благо науки и процветания всего Эльтакона. И были щедры Боги к Эльтакону, и жизнь на нём кипела. Рождалось много Эльтаконцев, а умирать никто не хотел. Рождаемость в сотни раз превышала смертность, а на улицах не было ни одного нищего. И смерть отступала с тех краёв.

 

Но пришёл Виоленти. Виоленти – Главный Экзекутор. И всё изменилось. Настал период очищения Веры. Великого Очищения огнём. Очищения от скверны. И самой правильной была признана только одна вера – Истинная Вера. Ибо истин не может быть несколько. Истина - одна. А все остальные религии были признаны предрассудками, крамолой, демонизмом и отступничеством от Божества.

 

А знания были объявлены соблазном демонов и их попыткой увести с пути веры истинной. Потому что все необходимые знания, ниспосланные эльтаконцам Богами, уже все известны и есть все в Святых Манускриптах. Все же остальное – от демона и вызов Богам. Ибо не должен гуманоид бороздить запредельные просторы и тревожить Богов, не должен сдвигать поверхность планеты, не им сотворённую, и не должен исторгать из демонических руд огонь адский, ибо это и есть проход в царство Дьявола. И вздыбились горами запретные книги. И запылали костры, и превращались в адский пепел демонические страницы.

 

И похолоднело в домах эльтаконцев, и скудной стала их пища, суровое время пришло в их мир. И появились нищие на их улицах... Поэтому молились они с ещё большим усердием, вкладывая в свои молитвы всю свою душу и нельзя им было прерывать их обряды ни на секунду, и продолжали они все молиться, молиться, молиться. ... Но утрачены уже были все их книги, да и некому уже было заняться поиском новых знаний, чтобы добыть больше ресурсов.

 

И не могли они оторваться от своей молитвы ни на секунду, потому что всё серьёзней становились дела на Эльтеконе. Стала остывать их звезда – Великая Элтувея. И всё меньше и меньше её тепла стало попадать на их планету. И не хватало тепла и света для растений. И всё скуднее и скуднее становились формы жизни. И всё больше жизней уносила смерть с Эльтекона. И всё меньше и всё меньше даровали Боги им новых жизней. И опустели шляпы у нищих на их улицах. И всё серьёзней и серьёзней брались они за молитвы, вкладывая в них весь пыл своих сердец и свою ничем несгибаемую веру. И не было никогда ещё более стойких существ во всей Вселенной.

 

А для ведения дел по отступничеству и демонизму в то древнее время созданы были суды экзекуции. И возглавил их – Виоленти. И был он великим судьёй и возглавил всю Церковь. И жёг он калёным железом всех непокорных и всех иноверцев. И тысячами, десятками тысяч шли на костёр враги Церкви. Таков был Главный Экзекутор. Такого на улице просто так не встретишь, а если встретишь, то незамеченным не пропустишь. И много врагов сжёг он, и странные вещи старожилы про него говорили.

 

И никто не знал, откуда пришёл он и кто он такой на самом деле. Говорили некоторые, что не человек это, а Демон. Страшный Демон, вселившийся в человека. Демон, задумавший отмстить Богам и погубить эльтаконцев. А другие говорили, что это не Демон даже, а это - Дракон. Дракон. А если точнее, то - дух дракона, спрятавшийся от возмездия в теле эльтаконца. А если ещё точнее, дух падшего дракона, который и был тем последним драконом, собравшим в себя всю силу своих вымерших собратьев, и решивший состязаться с Богами. Но направило время, этот послушный страж Богов, его же силу против него же, и был он низвергнут на планету Эльтакон и пополз, спасаясь, по её расселинам и ущёльям. Долго полз он по глубоким оврагам и тёмным пещерам, долго полз и долго скрывался, пока не превратился в Большого Змея. Долго жил он змеем и обрёл он все его повадки, и познал всю его змеючую сущность, и постиг все его отравленные тайны. Ведь не был уже могучим драконом и не мог он бросить вызов Богам открыто, и пришлось ему думать как выжить, спастись и продолжаться. И долго жил он змеем, ползал по тёмным пещерам и глубоким ущельям, пока не спрятался, наконец, в гуманоида...

 

Но не понравилось ему тело гуманоида, ибо было оно слабым и тщедушным и не было в нём той страшной силы, которая была у него прежде. И не мог понять он, как можно жить в таком слабом теле. Долго страдал он немощным индивидом, - но зато скрылся от беспощадного времени. Скрылся, затерялся среди многих подобных, ибо исчез из мира след от той прежней его страшной силы.

 

Был он немощным индивидом в том слабом теле, что не могло ни летать, ни быстро ползать, ни извиваться, а было вынуждено скрипеть на двух конечностях, скрипеть и тащиться, каждый метр поверхности добросовестно отмеряя. Долго страдал он, но не могло так продолжаться вечно. Ибо нашёл он способ стать сильным. Заметил он, что живут эльтаконцы в группах, и что выстроены группы по уровням. И каждый из них занимает там место, место на каком-то из этих уровней. И чем выше уровень занимает планетянин, тем большей властью и силою он на этой земле обладает. И повинуются ему все другие и другие других. И овладев таким местом на верхнем уровне можно владеть силой тысячи, сотен тысяч и даже миллионов эльтаконцев. Силою их и всеми их возможностями. И заметил он, что самые сильные – это уровни власти духовной. Так и появился Первый Жрец Божественной Веры - Виоленти.

 

И чтобы ни с кем этой властью не делиться, решил извести он другие веры. Решил убрать он духовных конкурентов. Но поскольку в основе религии была любовь ко всем своим соплеменникам, не мог он убивать и жечь всех иноверцев и врагов Церкви сразу. Поэтому разработал он вначале форму процесса. Как вести судебную процедуру, как собирать улики, как доказать крамолу, демонизм и отступничество от веры. Как пытать и искать правду. И устремились святые исполнители во все концы и понесли с собой свободу от чумы и ереси. Свободу от чумы и ереси и избавление от всех грехов и предрассудков. И хватали они всех, кто был примечен по указу или по доносу. И бросали они их в темницы, и вели допрос. И собрали исполнители все обвинения и факты. И начались Судилища по всему Эльтакону. Так появился Верховный Судья - Антагозм Виоленти.

 

Но должен был он вначале проявлять терпение и любовь к своим братьям, хотя в духовным пути заблудшим. И поступал он с ними действительно терпимо. Кидал он их в темницы, и держал их там, давая время, чтобы могли одуматься и внять гласу разума... А затем велел он казнить их тайно... А потом – явно... И - публично. И кого-то ждал костёр, а кого-то – пузырьки кипящего масла. Но не отрекся от своих убеждений ни один отступник, хоть и стал он казнить их тысячами...

 

И увидел он, что теперь есть у него их сила, но всё равно не владеет он ими безраздельно. И догадался он, что есть у них тайна... И решил знать он их тайну, и поползли шпионы и лазутчики во все стороны и распространилась тайная миссия по всем уголкам Эльтакона... И вернулись посланцы обратно, собрав материала великое множество, но нёс он в себе одну черноту, дрязги, сплетни, кляузы и доносы со всех уголков огромного Эльтакона, и не содержал он в себе никаких ответов. Долго сидел Виоленти над своим сокровищем пока не понял, что ценности оно никакой не представляет. Долго сидел Виоленти пока не догадался, что искать надо у самых истоков расы. И стал он просматривать церковные архивы и нашёл два самых древних манускрипта. И послал он за летописцем и заставил его искать ключ к древним письменам. Долго бился летопиceц. Долгие дни и долгие месяцы, и не смог расшифровать он древние тексты. И много времени прошло, и один летописец сменял другого, пока самый одарённый из них не расшифровал одну строчку из первого манускрипта. И было сказано там:

 

«И будет каждое из творений иметь здесь свое предназначение. И высшее из всех них во вселенной отличается он от всего остального - живого и мёртвого - способностью думать и сознавать. И предначертано ему быть старшим во всей этой вселенной и смотреть за порядком. Смотреть за порядком и нести за нее большую, чем другие формы, ответственность. И будет он осознавать мир и в творчестве и мученьях, стремясь к истине и набивая себе шишки от неудач своих и падений. А хранителем Истины будет Тайна, и только самым пытливым, любознательным из них и настойчивым - выше всех из своих сородичей - будет она отдавать - одну за другой - правды для того, чтобы те соединяли их в знания».

 

И раскрыл он их тайну. Понял он, что сила планетян не в их теле. А сила их - в их знаниях. И увидел он, что для того чтобы властвовать над ними – надо вести их к незнанию. Сжечь их все книги и извести всех их учёных... и уничтожить в каждом из планетян дух познаний, любопытства и любознательности. Ведь чтобы управлять человеком, управлять и властвовать над ним безраздельно - надо держать его в невежестве и страхе. Надо - побольше незнания и предрассудков. Сообразил он, что главный враг для него и главный неприятель в той безраздельной власти – знание, которое даёт людям неоспоримую силу. Знание – вот что выделяет гуманоидов от других форм жизни, вот что делает их ближе к Богам и даёт им их силу, знание – вот что делает гуманоидов повелителями здешнего мира. И вздыбились горами запретные книги. И запылали костры, и превращались в адский пепел демонические страницы. А всех ученых кидали в темницы как колдунов, ведьмаков, и злых магов по обвинению в попытке сбить планетян с пути Веры. Ибо: «не должно бороздить запредельные просторы и тревожить Богов, не должно сдвигать поверхность планеты, не ими сотворённую, и не должно исторгать из демонических руд огонь адский, ибо это и есть проход в царство Дьявола». И потянулся вновь след от превосходящей силы... разрушающей всё вокруг себя...

 

Так и появился Первый Жрец Божественной Веры, Верховный Судья и Великий Экзекутор - Антагозм Ненавиди Виоленти.

 

И истребил он все книги на Эльтаконе, и извёл всех учёных. И пришла было радость к нему от такой большой победы, но посмотрел он в глаза планетян и увидел, что есть в них ещё огонёк жизни и задора. И понял он, что прячут они... что продолжает жить в них дух знания. Во всех них и внутри каждого... И остались у них ещё умные мысли. И держат они их у себя, и берегут их как крохи великого сокровища. Берегут их и делятся друг с другом как последней крошкой хлеба. И не мог он на том остановиться. Ибо было это только полпути... И раскрыл он второй манускрипт, и перевёл летописец:

 

«И будут самые пытливые из них в творчестве и муках добывать свои познания чтобы нести их остальным своим братьям и будут черпать они силу для своих изысканий в любви их, своих братьев, к себе и своей любви - к их судьбам, ибо на сколько способны гуманоиды осознавать, настолько способны и любить друг друга. Любить друг друга как братья и сестры, как родители и их отпрыски и как возлюбленные. И сила их – в том...»

 

И понял он, где они черпают свою остальную силу. И решил он отнять то, что осталось ещё у них - любовь. Любовь и тот дух познаний, который был ещё в их сердцах, чтобы властвовать над ними безраздельно. Потому что в любви и согласии черпают они свою остальную силу, которая и сплачивает их, гуманоидов, в те самые группы, делает их одним несокрушимым целым и сливает их миллионы сил в одну силу.

 

И задумал он отнять их знания, отнять их любовь и лишить их силы. И не было у него больше зубов ядовитых, и был он в планетянина теле. И вынужден был теперь справляться средствами гуманоида. И понял он, что действовать надо через отравленные идеи. Ибо изливать, источать яд в любой форме было уже в его змеиной сущности. И подумал он: «И именно через них, через эти отравленные идеи я буду продолжаться... продолжаться... и жить вечно».

 

Но не мог он сказать прямо: «Не знать!», или - «Не любить!». Сказать надо было как-то незаметно. Например, незаметно извратить всё наоборот. И тогда жизнь превращается в смерть. Но - в смерть, которая остаётся звучать, вроде бы, как жизнь, или, даже, также как жизнь точно. И все продолжают думать, что это и есть – жизнь. А получается – смерть. Так и получались у него отравленные идеи. Вроде бы ничего незаметно, но если попали глубоко внутрь – придётся умереть! И взял он «Не знать!» и - «Не любить!», и исказил всё это, и добавил к ним – «Терпеть!», и вот что у него получилось:

 

1. «Не знать!» ... Всех любознательных и умников, погрязших в своём неверии, а также всех упрямцев, погрязших в своей гордыне и честолюбии – темница. Учёных, колдунов, демонов и вампиров - костёр. За любые взгляды, противоречащие догмам, за крамолу - костёр. Верить. Все догмы принимать на веру. Верить служителям Церкви. Не задавать вопросов глупых. Верить и ни в чём не сомневаться. Не искать правды. Все невзгоды и неприятности - терпеть.

 

2. «Не любить!» ... Не любить себя, а любить врагов своих. Любить нищих и убогих. Не любить умников, богатых и упрямцев.

 

Не любить себя: Уничижать себя во имя величия Богов. Снизводить к нулю все свои способности. Называть себя рабом Богов. Верить: всё что я не делаю - это рука Божья. А всё что со мной не происходит это воля Божья. Терпеть. Любить врагов своих. Любить их как своих собратьев по роду и племени. Даже если они творят к тебе зло - не отвечать насилием. Потому как они тебе братья. И тогда они одумаются и перестанут быть плохими. Любить их и не противостоять им насилием. А если не одумаются – терпеть и верить, что потом они всё равно одумаются, станут хорошими и прекратят творить зло.

 

Любить нищих и убогих. Давать им подаяние. Испытывать им сострадание и всячески их поддерживать. Ибо любой может оказаться на их месте. Не любить умников, клеймить их пороком. Стремление достичь и добиться - объявить гордыней и тщеславием. Ибо мы не достигаем, всё даётся Богами. Не любить богатых, ибо должны они делиться и помогать нищим, а богатство и корысть – грех всё.

 

3. Терпеть. Все невзгоды и неприятности - терпеть. Потому что всё, что со мной не происходит, - это воля Божья. Не искать улучшений. Не тебе одному плохо. Быть покорным своей судьбе. Не роптать. Терпеть, чтобы продолжаться. Продолжаться. Ползти.

 

И чтоб никто не смог найти яд его смертоносный, спрятал он суть идей этих в причудливые формы и многочисленные подробные детали. И назвал он их, эти формы, – «догмы» и придумал он надежду о благоденствии прекрасном, в котором всякий, кто вытерпел столь тяготы и мученья окажется после смерти...

 

И пустили его отравленные идеи свои змейские корни на той планете... И обратила вновь взор смерть к Эльтаке и вернулась, приблизилась, прикоснулась к ней снова... и наполнила Эльтаку вновь своим участием и своей заботой... Но не могли они умереть все быстро и все сразу, ибо не так всё просто. Обречены жить в мученьях, существовать и продолжаться, чтобы носить в себе и передавать другим отравленные идеи...

 

И немогли они уже просто умереть, ибо не таков был замысел Антагозма - а могли они теперь ещё больше страдать в мучениях, ибо должны нести в себе отравленные идеи, нести их в себе, и, чтобы они продолжались, заражать других…

 

И не могли они уже остановить этот кошмар, ибо в том (во всем происходящем) был и их выбор, а отравленные идеи уже были так сильны...

 

И живут они с тех пор во мраке и холоде, свой последний хлеб доедая. Без радости, обмануты надеждой, и - обречены на нищее продолжение... Обречены на вечную жизнь в объятиях смерти. И идут они теперь к своему, идут через мучения, смерть и страдания, но не знают, что путь этот будет для них вечным...

 

«Ну а что же стало с Виоленти? Ведь без этого история не будет полной», - спросите Вы, и – будете правы. Прошло некоторое время с тех пор, как исчез без следа Виоленти в одной, неизвестной никому вселенной, на самом её краю, на планете Альтакон. Прошло некоторое время, как спрятался он в теле гуманоида. Но прошло некоторое время, и потянулся вновь след от его страшной силы. Потянулся вновь, оставляя вокруг развалины, и время вновь начало свой отсчёт. Стрелки часов быстрее побежали по циферблату. И, не знаю, сколько ещё воды утекло с тех пор, только старым стало тело Виоленти. И пришли к нему болезни, и поселились в его теле, и ни у одного человека на всём Эльтаконе не было столько недугов одновременно... И мучился и страдал Виоленти, несравнимо больше, чем тогда в первый раз, когда он влез в тело гуманоида. И очень не хотел он умирать. Что-то не давало ему уйти спокойно. Страшно не хотел он расставаться со своим больным телом. Со своим телом и с этим миром, где теперь жили его отравленные идеи. Но всё быстрее и быстрее бежали стрелки по циферблату, всё больше и больше приближая его срок к концу... И решил он попытаться ещё раз выиграть у времени, ибо в его власти была вся планета. Собрал он лучших лекарей со всего мира... Но не ушли болезни, а становилось их с каждым днём всё больше и больше. И - умер Виоленти. И не нашлось ему больше тела на Эльтаконе. Умер и ушел из той Вселенной. Исчез, пропал, и никто теперь на Эльтаконе не знает, где теперь он. Остались только его отравленные идеи. И никто теперь и не догадывается, что они есть, а если и догадается, то не будет знать, кто их придумал...

 

* * *

 

Так что у человека всегда есть выбор: взлететь вверх или просто продолжаться, продолжаться любой ценой в будущем. И не то чтобы что-то из этого можно назвать хорошо, а что-то плохо, просто это один из двух способов выжить перед лицом превосходящей силы.

 

 

 

«ИНЬ» и «ЯНЬ».

 

Да, очень интересной нацией всегда были эти китайцы. Очень интересной! За тысячелетия своей культуры они придумали много такого, что обычному европейцу понять бывает очень непросто. Например, - их «Инь» и «Янь». Нет, конечно, если открыть какую-нибудь книжку о восточной философии – можно быстро найти что-нибудь такое «про сильное начало» и «слабое начало» в какой-нибудь любой из вещей, существующей в этом поднебесном мире. И в одной может быть больше одного из них, а в другой – другого, или они могут в них чередоваться... Но меня всегда интересовало: Как это работает? Почему это так? И как это встроено в окружающий мир? И длительное время я видел примеры того, но не мог понять: Почему это так? И – что же, в конце концов, предпочтительнее: «Инь» или «Янь», и как они там должны чередоваться?

 

* * *

 

На земле есть много умных людей. Среди них – много грамотных специалистов. Среди специалистов есть учителя, наставники и тренера. Вспоминаю своего тренера по классической борьбе: подтянутый, круглый значок заслуженного тренера РСФСР на груди, всегда бодрый, подвижный, безупречного сложения атлет. Энергичный, с постоянным любопытством разглядывающий мир сквозь лукавый, характерный прищур своих глаз. Со звонким задорным голосом, он был способный быстро заинтересовать и увлечь в действо тренировки. Его речь была звонкой, несла в себе ясность, разумность, и не оставляла никогда и никому никаких сомнений.

 

Один раз кто-то из молодых борцов его спросил: «А что делать, если соперник сильнее тебя?» Это, казалось, был совершенно тупиковый вопрос. Ну как можно бороться с соперником, который сильнее тебя? Как? Но это было очень актуально. Мир очень тесен вокруг, и в нём, там и здесь всегда очень много крепких, мощных и о-о-ч-ч-е-ень здоровых соперников-конкурентов. И кто из нас когда-либо не встречал соперника сильнее себя? И возможно ль вообще быть самым сильным на Земле? И как это на этой Земле возможно? И если твой соперник всё-таки сильнее тебя – можно ли с ним ещё и бороться? Это всё было очень актуально для каждого борца, ибо никто из нас ещё не считал себя самым сильным на этой Земле, но каждый из нас хотел стать таковым. Ибо суть единоборства – быть первым. Первым Чемпионом! Самым, самым и - самым!!! И тут – такая возможность узнать САМЫЙ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ любого из воинских ремёсел всех времён и народов. САМЫЙ БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ воённого искусства, проливающий свет на самую его основу! Поэтому всем нам было очень интересно, что же ответит тренер. И все мы с интересом замерли, смотрели на него и ждали, как же он, на такой сложный вопрос, всё-таки, ответит? И он сказал: «Если соперник сильнее вас – противопоставляйте ему свою гибкость. Свою гибкость и свою технику. А, если вы видите, что он техничнее вас – то, наоборот, противопоставляйте ему свою силу!» Да, это был очень мудрый тренер! Очень мудрый тренер, и – очень мудрый совет! И это – бесценная мудрость в выживании! Недаром в его активе было уже много взращённых мастеров международного класса.

 

* * *

 

Ну а теперь настало время ещё для одной сказки, дорогой читатель. Для сказки «Про одну волшебную змею, которая могла перевоплощаться». Жила-была одна змея. Это была не простая змея. Она была волшебная. Она могла перевоплощаться. Жила она среди тысяч других сородичей и могла свободно перевоплощаться в любых других змей, в том числе в таких диковинных и фантастических форм, что никто даже и придумать не мог прежде.

 

«Так вот, жила была одна змея. Жила-была одна змея, и…»

 

И-и-и… Одна самая сумасшедшая идея неожиданно пришла мне в голову! Вы представляете – что такое быть змеёй? Нет, про это даже нельзя просто подумать, чтобы быть змеёй! Это просто шокирующий вопрос. Нет, я, конечно, не это совсем имел ввиду, чтобы просить представить, что Вы – змея. Просто ни в какие рамки. Нет, это не то, чтобы можно было представить - про это даже нельзя просто подумать. Просто шокирующий вопрос. На самом деле нет ничего страшного, чтобы быть змеёй. Потому что, если Вы очень сильно, очень сильно против этого… Если Вы ну очень против этого…

 

Да, на самом деле в этом нет ничего предосудительного, чтобы быть змеёй. Ведь вы же встречали таких людей, которые шипят, когда проговаривают добрую половину своих слов? Или таких - которые «жалят» исподтишка, когда кто-то поворачивается к ним спиной? И если Вы очень сильно против чтобы быть змеёй… ну очень против этого… То значит, что можно оказаться… Значит можно оказаться… Нет я, конечно, не имел ввиду ничего такого, боже упаси… Но если сказать более мягко – если быть сильно против, очень сильно против… можно просто оказаться рядом с ней… Ведь если кто-то против всяких этих змей – это ведь не значит, что все те люди, которые иногда жалят исподтишка и любят делать всякие там пакости, из-за спины, перестанут их делать? Это иногда случается, потому как жизнь устроена так, что рядом с людьми большими, всегда будут люди поменьше, рядом с теми кто преуспевает, будут и те кто чаще терпит неудачи, а рядом с людьми - кто посильнее, будут и те, кто совсем слабенький…

 

Поэтому, если Вы не хотите быть змеёй, можете пропустить следующий абзац, потому как он написан для тех, кто не против, чтобы следующие пять минут ею побыть. Побыть и разобраться, как всё это происходит: почему она жалит, за что, и как это было в первый раз? Итак, пофантазируем – каково ей там, змее?

 

Тело. Очень гибкое, экономичное и очень послушное. Небольшой изгиб - и вы уже ползёте... И Вам не нужно никаких усилий, чтобы его передвигать. Оно просто само скользит по поверхности. И не нужно передвигать и тащить за собой ноги, стараться удержать равновесие, и удерживать на весу ваше тяжёлое и уже порядком надоевшее вам тело. И вам достаточно теперь покушать один раз в три месяца... покушать хорошо - чтобы потом не хотелось есть ещё три месяца. Три месяца или даже - целых полгода! Полгода! Но, правда, было бы плоховато видно... Да с глазами было бы что-то совсем плохо. Так плохо, что было бы практически ничего вообще не видно. Но, в кромешной темноте пещеры… это, во-общем, и неважно.

 

Однако теперь любое тепло для Вас отчётливо видно. И видно очень отчётливо! И для этого Вам не нужен никакой свет! Вы просто видите тепло вместо того, чтобы видеть своими глазами свет. А животом и нижней частью всего своего тела вы чувствуете любую дрожь и малейший трепет земли, родной стихии, стихии, которая дала вам свою силу и вас породила. Породила Вас и подарила Вам это необычайное чутьё, чтобы жить в её недрах и ползать по её поверхности… Жить, ползать и охотиться на другую жизнь.

 

Теперь вы могли бы запросто находиться в совершенной темноте и ничего не бояться, глубоко под землёй, здесь в тёмной пещере. Лежать часами неподвижно, подстерегая в засаде свою жертву. И там вы можете ничего не видеть, потому что всё равно будете чувствовать любой огонек теплой жизни. Как бы он не хотел от вас спрятаться и не хотел от вас скрыться. Как бы он не старался быть неподвижным, желая не выдать себя своим движением. И вы всегда можете подползти к ней незаметно с тем, чтобы безошибочно вонзить в этот трепещущий кусочек плоти свои зубы... Теперь… продолжу свою сказку:

 

 

 

 

Сказка

«Про одну Волшебную Змею, которая умела перевоплощаться

или - откуда у змей появились ядовитые зубы».

 

 

Жила была одна змея. И была так близка в своём теле к совершенству, что никто ни мог сравниться с ней в красоте и гармонии. Это было время, когда змеи ещё не были такие ядовитые, как сейчас, и не жалили всех в подряд, кто пересекал им дорогу...

 

Да, и самое главное: это была добрая змея. Да, точно так. Раньше в те времена все змеи были добрые. Они ни кого не кусали, ни кого не жалили, ко всем хорошо относились и были настоящим украшением всего животного мира. Настоящим воплощением доброты, сотворённым когда-либо матушкой-природой. И та Волшебная Змея была доброй. Она была самой доброй из всех змей, потому что она получила от природы матушки всё в достатке, всё, что только можно было от неё пожелать. Природа щедро одарила её: она была умна, красива, грациозна и очень пластична. Они могла легко передвигаться от малейшего изгиба своего тела без особого усилия. Она была хладнокровна, и ей не требовалось много энергии, чтобы обогревать тело и чтобы двигать им. Поэтому питалась она весьма умеренно, всякими бананчиками и ягодками, благо росли они в то время прямо на земле и попадались ей прямо по пути. Змея ела их и никогда не ощущала голода. Была она самым красивым и самым гармоничным существом на Земле, и, конечно, как и всякая другая змея, хотела жить вечно и переползти само Время. Рептилия эта хотела жить вечно и понимала, что для этого ей не обходимо жить в гармонии со всей этой средой и со всеми своими сородичами и со всем своим окружением. Жить в гармонии, мире и согласии. И поначалу у неё это вроде неплохо получалось. Она могла ползать по земле совершенно без усилий. Змея могла ползти по земле - словно плавать по воде, и плавать по воде – словно ползти по земле. Рептилия могла быть красивой, мягкой, пластичной и грациозной. И поскольку она была сама Мисс Гармония со всем остальным миром – эта Волшебная Змея могла ещё и перевоплощаться. Она была практически совершенной. Практически - означает, что всё-таки у неё был один изъян. Ибо абсолютного совершенства найти под этим небом не возможно... Итак, был у неё один изъян. Была змея грациозна, пластична и красива, но в этом и была её уязвимость. Каждый, кто встречал её на своём пути, становился к ней небезразличным и начинал её трогать и таскать за хвост! Но самые большие проблемы ей доставляли люди. Это были самые любопытные существа на Земле. И их домогательствам просто не было конца: "Как это можно так извиваться? Как это? Как это? У-у-у-х-х ты-ы-ы! Это – что? У неё внутри - совсем нет твёрдых частей?"

 

И каждый из людей хотел её потрогать, а ещё хуже - начинал брать её в руки, трогать за голову, изгибать её тело и трясти вниз головой, держа за хвост. И она ничего не могла сделать, и была она совершенно бессильна против этого, потому как внутри у неё действительно не было ни одной твёрдой или жёсткой части... И тогда решила она впервые прибегнуть к своей хитрости и коварству. Ибо любой умный может быть либо хитрым и коварным, либо мудрым. И быть хитрой ей было совсем не сложно, ибо хитрость – это низшее подобие мудрости.

 

Была достаточно умна эта змея, чтобы побеспокоиться о своём развитии и прогрессе. Она была достаточно любознательной – чтобы хорошо узнать своё тело и достаточно терпеливой, чтобы заставить каждую часть своего тела находиться в согласии с другой соседней частью, и всё для того, чтобы научиться превосходно ползать. А также самой оставаться в совершенном согласии с каждой из своих частей, чтобы быть способной перевоплощаться в другие формы. И она была достаточно упорной, чтобы постоянно работать над совершенством своего тела и своего искусства ползать.

 

А вот для того, чтобы быть мудрой, ей не хватало терпения и любви к другим, к остальному миру вокруг, к своему окружению. Не хватало, поскольку она слишком была поглощена своим совершенством. Не хватало, чтобы находиться также в полном согласии с окружением и делать его также лучше и совершенней, как и себя, подтягивать его до своего совершенного уровня и сохранять с ним гармонию во всеобщем движении вверх, к прекрасному…

 

И поскольку она была достаточно умной змеёй, ей не составило труда превзойти в своей изворотливости, в своей хитрости и коварстве всех, всех, всех других существ, населявших этот мир. Превзойти на веки вечные вперёд, используя свою гибкость, кажущуюся уступчивость и мягкость. Получить пред ними такое преимущество, чтобы превзойти любую их силу и самые твёрдые части…

 

Люди и другие существа действительно доставляли ей массу проблем, потому как внутри у неё действительно не было ни одной твёрдой или жёсткой части... И тогда решила она отрастить себе хотя бы две из них и вырастила себе поначалу большие зубы, которые, не смотря на свои внушительные размеры, легко и незаметно прятались в её маленькой головке. А когда её огромная пасть распахивалась – зубы сразу выскакивали и нацеливались своими острыми концами наружу. А затем она проявила ещё большие чудеса хитрости и коварства. Набрала она себе в зубы самого крепкого яда. И эти зубы были у неё такими острыми, такими острыми, что достаточно было ей теперь сделать быстрый бросок и даже слегка прикоснуться ими – умирал обидчик вскоре, несмотря на всю свою силу и несмотря на все свои твёрдые части и размеры…

 

Но стало ей после этого ещё хуже... Стали тогда люди бояться её. И стали они от этого только злее! Потому что сразу оценили они угрозу. И всякий раз, когда она попадалась им на пути, они начинали сразу кричать и хвататься за палки.

 

Палка... Эта жестокая и бесчувственная деревяшка... Эта страшная и смертельная угроза. Палка. Так больно дерущаяся и делающая соперника таким неуязвимым и недосягаемым. Совсем плохо стало змее. Стали бить её люди палками. И старались не просто бить, а попасть прямо по голове! Когда стало ей совсем невмоготу, решила она превратиться в сильную змею. И превратилась она в мощного питона. В такого мощного монстра, что стоило ей накинуть на жертву три петли своего тела, и… не оставалось никаких шансов, кем бы не была эта жертва: диким зверем или человеком! Стала нестрашна теперь ей людская палка. И стала она теперь жрать скот людей, да и самих их тоже, безнаказанно. Стали бояться её люди, бояться пуще прежнего, бояться даже просто упоминания её имени, а не то чтобы повстречаться с нею на дороге. Была она теперь такая сильная, что никто не мог одолеть её или с ней справиться. Могла проглотить она целиком скотину целую! И вселяла она ужас всем вокруг трепетный. И недосягаема была другим зверям по причине своей могучей силушки... Но появилось у неё теперь другое слабое место... Стала змеюка эта очень в еде не воздержана. Стремилась она... глотала она скотину иль зверя целиком, глотала его, и не могла остановиться. И были её жертвы так здоровы, что превращалась она после своей трапезы в мешок раздувшийся и часто сразу не могла даже сдвинуться с места…

 

И когда она примечала какой то посёлок, и пропадала очередная скотина, собирался весь люд честной вместе, брал топоры и вилы - шёл искать гада ползучего…

 

 

Мудрец.

 

Приятный, притягивающий к себе и - всегда ровный и спокойный - бархатистый голос. Прикоснувшаяся к голове седина. Волосы, опалённые временем. Ясный и осмысленный взгляд. Удивительно чистые глаза. Единственное, что выстояло и не изменилось в схватке со временем. И где-то далеко внутри - согревающий огонь. Ещё не погасший огонёк жизни. Спокойный, льющийся ровным, плавным и непрерывающимся потоком от него – какой-то невидимый свет... Свет, или – тепло. Место, где уже давно отбушевали страсти. Отбушевали и уступили место для вселенской любви и гармонии. Именно таков был бы образ, если бы меня попросили воссоздать его.

 

 

* * *

 

Обычно я заставал его, сидящим на стуле, со своей неизменной трубкой. Он посасывал трубку, выдыхал от неё дым и запускал кольца. Кольца от трубки висели в воздухе, лениво поднимаясь вверх и принимая причудливые очертания. От его спокойствия и невозмутимости истекала тайна. Обычно он не показывал вида, что заметил меня, и продолжал таинственно смотреть вдаль. Казалось, что он видел вдали что-то очень приятное, что-то - чего не видел никто больше кроме него. И он смотрел на это и улыбался внутри себя. Казалось, что мирская суета никак и ни под каким предлогом не способна проникнуть в его мир. И мне было ужасно интересно, что же он там видит, и я садился рядом, и вглядывался вместе с ним вдаль, стараясь это рассмотреть, но ничего там не видел, что бы отличалось от этого обычного и ставшего привычным вида. И я догадывался, что это, скорее всего не сможет увидеть никто. Никто другой кроме него самого. Но перед другими у меня было небольшое преимущество – я знал, что он смотрит, я был уверен, что он это видит, и я ощущал, что внутри себя он улыбается! У меня было очень сильное желание увидеть, что же там видит дед. Что видит дед, и что никогда не видят другие, сидящие рядом, и то, чему он улыбался. И я пронёс это желание сквозь годы. Суждено ли мне это было увидеть или нет – думаю, это уже другая история. Потому тороплюсь вернуться к нашей основной теме, дорогой читатель.

 

 

 

Миф.

«О Богах и о Драконах».

 

- Ну что ж, внучек, устроился? Тогда внимательно слушай. Слушай и не переспрашивай, а то сказки не любят, глухие ушки и глупые головки. Готов? Тогда начнём:

«Миф. «О Богах и о Драконах». Некоторые люди сами создавали себе богов, а некоторые - верили в то, что они – дети божьи, а были и такие, которые считали, что богов нет, и их придумывают, чтобы дурачить людей, но большинство людей, всё-таки сходились во мнении, что Боги есть»…

 

- Деда! А где-же они? И почему я их не могу увидеть?

 

- Ну, возможно они – вне этого мира и вне этой реальности. Ученые говорят, что на Земле – три измерения. Так вот одна старая-старая сказка, настолько старая, что никто не помнит, кто её придумал... Гкх-х-е! Гкх-х-х-е! Гкх-х-х-е-е-е-е!

- Гкх-х-е! Гкх-х-х-е! Гкх-х-е, Гкх-х-е, Гкх-х-е, Гкх-х-х-е-е-е-е! Да. Это сказка рассказывает, что есть ещё кое-что… Что-то отделённое от этих трёх измерений временем. Поэтому, возможно, никто в этом мире и не знает, где Боги… Может быть, никто и не знает об этом, никто кроме их же самих.

 

- Ну, с некоторой осторожностью, можно предположить, что Боги… вне этих трёх измерений сущего мира. Вне - чтобы оградить себя от любопытства некоторых мальчиков и от некоторых других беспокойств всего остального сущего. Так вот, эта старая сказка говорит, что это они придумали время, чтобы закрыть за собой это нечто, где и есть они – Боги, скрыть-отделить их от наших земных трёх измерений. И исчезли они из сущего мира. Но оставили Боги Абсолютную Истину, познав которую, можно вновь обрести своих Богов, постичь их мудрость и стать свободным. И оставили боги Абсолютную Истину, но превратили они её в абсолютную тайну. Чтоб познать её смог только самый мудрый. Самый. Самый-самый. Самый-самый из всех. Приблизившийся в своей мудрости к ним самим - к Богам. И доверили они её своему верному стражу, созданному ими же, - Времени. И с тех пор крутит оно маховик истории, изменяет мир и двигает жизнью, закручивает ветры, шевелит пучиной, раздвигает скалы и дыбит вулканы, отнимает жизнь и рождает её заново. Всё изменяет и перепутывает, заметает следы, охраняет тайну, правит сущим миром и вершит правосудие... Но вернёмся к сказке:

 

 

Царство Драконов.

 

«Очень-очень давно, когда боги ещё существовали в миру, на земле обитали Драконы. Земля была царством Драконов, И было их полно и всех мастей - целая армия. Целая армия и неисчислимая сила... И населяли они все стихии и потрясали воображение своей причудливостью, размерами и разнообразием. Земля содрогалась, когда кто-то из них шествовал по земле. Солнце потухало в их перепончатых крыльях, раскинутых на полнеба, когда кто-то из них поднимался в небо. Океанская гладь дыбилась и клокотала, когда какая-нибудь из этих тварей поднималась на поверхность подышать воздухом. И никто не мог с ними сравниться, никто не мог им противостоять. И не было удивительнее этих созданий, не было существ, способных каким либо способом подняться к их могуществу. Сила, порождающая мощь. Мощь, которой невозможно противостоять!

 

И были Драконы – прямыми потомками богов. Унаследовали они от них во всём своём множестве их силу. Были Драконы настолько огромны, настолько огромны и могучи, что земля содрогалась от каждого их шага. И были они настолько кровожадные, свирепые и ужасные, что все остальные разбегались при их появлении, а кто не успевал убежать – замирал на месте, словно без жизни. Никто из других существ на земле не осмеливался пошевелиться или издать звук, когда они были рядом. И царили они во всем сущем мире, на земле, в воде и на воздухе, и была их тут целая армия, и теснила она, планомерно уничтожала все другие формы жизни. Но были Боги мудры, что не передали им своей главной силы – своей мудрости...

 

Свирепые и кровожадные. Прожорливые и беспощадные. Огромные и поменьше. Мощные и внушительные. Неуклюжие и проворные. Бегающие, прыгающие, плавающие и летающие. Всех мастей. Всех размеров. С большими зубами съедает того, у кого зубы поменьше. Если ты слаб, чтобы отрастить зубы побольше, – то у тебя нет никаких прав! Ты - просто корм для существ более высокого порядка! Для существ Высшего Порядка и Высшей Силы! СИЛА, ВЛАСТЬ и ПРЕВОСХОДСТВО!

 

Но ничтожен тот мир, что стоит на превосходящей силе. Ибо не мир это вовсе, а – перемирие:

ЕСЛИ ПРИМЕНЯЕШЬ ПРЕВОСХОДЯЩУЮ СИЛУ – ПОЛУЧАЕШЬ ГИБКОСТЬ и КОВАРСТВО… ПОКА НЕ ПРИДЁТ ЕЩЁ БОЛЬШАЯ СИЛА. А ЕСЛИ ИСПОЛЬЗУЕШЬ ГИБКОСТЬ и КОВАРСТВО – ТО ПОЛУЧАЕШЬ ПРЕВОСХОДЯЩУЮ СИЛУ… ПОКА НЕ ПРИДЁТ ЕЩЁ БОЛЬШАЯ ХИТРОСТЬ и ИНТЕЛЛЕКТ. Так и живут они вместе, в противоборстве, эти два начала, которые закольцевало время. Может в этом и есть его вечность? Может в этом - ход истории, войн и эволюций? И можно ль выиграть в этом вечном поединке?

 

…и сотрясалась Земля Матушка всем своим нутром от тяжести их шагов. И задевали они облака на небе своими головами. Быть сильнее – хорошо. Иметь большие зубы – значит, есть других. Быть сильным – значит, господствовать и преобладать! Сила – это власть! Власть и господство.

 

И завоевали Драконы всю планету. Заполонили всю матушку-землю и построили на ней свой порядок, основанный на зубах и силе. Но мало было этого Драконам. Решили Драконы стать такими огромными и такими сильными! – чтобы овладеть всей силой, всем миром и уподобиться Богам всемогущим – метать молнии, сдвигать Землю и шевелить пучиной! И захотели Драконы силой своей захватить в том Мире Древнем всю власть. Захватить всю власть над планетой, над всеми стихиями, над всем Древним Миром и… возвыситься над самими Богами.

 

 

Ответ Богов…

 

И воцарился на Земле ужасный хаос и нестерпимая боль! И погрузился мир во мрак и в холод. Застонала земля матушка, и ужаснулись Боги своему порождению. Но не могли они как-либо вмешиваться в мир уже созданный ими, ибо мудрым Богам не пристало заниматься мирскими делами. И создали они тогда Время. И закрутило Время свой невидимый маховик. И рассорились тогда Драконы. Стали оспаривать они друг у друга же право на власть. Меньшие воспротивились, чтобы быть кормом для больших – они стали быстро бегать. С меньшими зубами - стали обрастать страшными шипами и наростами по бокам, чтобы есть их было невкусно, а те, кто был послабее – стали объединяться в стаи. Затем некоторые из них стали уменьшаться в размерах… обрастать шерстью… и больше заботиться о своём потомстве. И совсем исчезли страшные драконы. Разбило время их несокрушимую армию. Разбило их армию и отделило от Богов мир сущий. И не помогли Драконам огромные клыки и их несокрушимая сила. Исчезли, вымерли эти страшные существа. Остались только их потомки. И то только те, которые ползают… и летают. Ползают, летают и даже отдалённо уже ничем не напоминают своих предков. Но, чтобы ужасные Драконы в этом мире не возрождались больше, - рассорило и этих потомков Время. Ибо стёрло из памяти их общие корни - их общих предков. Рассорило и обрекло их в веках на вражду друг с другом и страдания. И едят и истребляют теперь орлы рептилий, если те не успевают ужалить…или сожрать их яйца.

 

 

Схватка

 

Атака. Камнем из неба упал Орёл. Неожиданный зигзаг. И когти сомкнулись над змеёй. Мимо. Выпад. Мимо. Орёл подпрыгнул. Зазмеилась кольцами рептилия. Когти против смерти на кончиках зубов. Что быстрее: Когти сомкнутся у змеи на шее, или её зубы вонзятся в птицу? Сила или гибкость? Быстрота или коварство? Что одержит верх? Сила, если приобретёт гибкость, либо гибкость, если применит силу?

 

Много раз сходились воины друг с другом и – расходились. И достигло воинское мастерство их высочайшего предела. Неизвестно, сколько бы ещё они дрались, ибо спор их длился бесконечно. Но поняли они, что находятся в плену у Времени, что давно они ведут своё сражение и что давно уже застыли в нём на веки вечные! И что главный неприятель их - ВРЕМЯ. И невозможно победить его с помощью силы. Бросили тогда они свои усилия, поднялись над ними и - остановили время. И увидели они себя со стороны – замершими неподвижно. Обрели они власть над временем, ибо прикоснулись к истине. Посмотрели друг друга, вспомнили про общих предков и испытали друг к другу добрые чувства. Отказавшись от своих усилий, получили знание и пришли к согласию.

 

И увидели люди в тот день дракона. Страшен был дракон в своей мощи, но из пасти его не вырывалось пламя. А глаза - светились мудростью и любовью. Вознёсся он вверх, ближе к богам, и исчез в высоте.

 

 

 

 

Музыканты.

 

Клуб Апельсин. Сегодня выступления «Slade». Прошло уже сорок лет со дня их первого концерта, прошли дни звёздного апогея, и на музыкальном небосклоне вспыхнуло и погасло уже много ярких и неповторимых звёзд. Золотое время рок-н-ролла кажется уже забытым, ибо оно необратимо и кануло в лета…

 

Но вышли старые мастера рок-н-ролла на сцену вновь – прикоснулись к своим струнам.

Совсем уже старики, но все так же молоды внутри. Разлилась музыка по всему залу и по всему зданию, зазвучала она даже на улице рядом, где проходил концерт, заполнила она собой всё пространство вокруг. И покачивали степенные люди своими уже седыми от времени головами музыке в такт, как это было когда-то уже очень-очень давно, двигали своими руками, извивались корпусом и притоптывали ногами. И невозможно было узнать этих людей, ибо поведение их отличалось сильно от положения сейчас и от возраста их. Зазвучал воздух вокруг, запели, подхватили мелодию эту стены, и позвякивали стекла на соседних зданиях в ответ, поскрипывали половицы в такт волшебной музыке той, оборачивался с любопытством всякий проходящий мимо и притаптывали под музыку стоящие на соседней остановке: «Э-э-х, что же у них за веселье там?»

 

Постарели музыканты, и не такими уж стали быстрыми движения их, не такие уж энергичные и послушные тела, но как и прежде искрились весёлые эмоции от них, и всё также зажигала музыка людские сердца! И тысячи танцующих раскачивали своими головами, извивались корпусом, притоптывали ногами, и всё также как в далёкой молодости напевали свои любимые песни, а сердца их учащённо бились, а на глазах у некоторых из них проступили слёзы.

 

И продолжалась музыка задорная и озорная по всему залу и по всему пространству вокруг. Всколыхнула она, привела в движение тысячу ног. И зажегся вновь в сердцах огонь, и почувствовали сотни, тысячи мужчин и женщин в годах серьезных, почувствовали себя вновь молодыми как тридцать-сорок лет назад, в те далёкие предалекие времена, когда были они девчонками и пацанами и приходили в рок-н-ролл клуб или на танцы в парк. И тысячи людей в уже степенном возрасте перенеслись на много лет назад. В ту удалую и молодую пору, когда они были полны надежд и романтизма, и жизнь ещё казалась им началом бесконечной и волшебной дороги. Дороги, где их ждал весь мир и все звёзды вокруг и всё счастье в мире том...

 

И сотни и тысячи джельтменов и дам резвились в зале без забот и устали, подростки словно, все концертные два часа, ибо сохранили музыканты своё мастерство безупречным, и вновь, через 40 лет звучали гитары их как тогда.

 

…и отступило на концерте ВРЕМЯ, почувствовав себя на этом промежутке бессильным.

 

* * *

 

Как сейчас, помню своего деда. Если у меня, в моей юной жизни, появлялся вопрос - я уже знал, где смогу получить на него ответ. И я бежал, сломя голову, к деду и задавал этот вопрос. Обычно я заставал его, сидящим на стуле, со своей трубкой. Он посасывал трубку, выдыхал от неё дым и запускал кольца. Кольца от трубки висели в воздухе, лениво поднимаясь вверх и принимая причудливые очертания. От его спокойствия и невозмутимости истекала тайна. Обычно он не показывал вида, что заметил меня, и продолжал таинственно смотреть вдаль. И когда я в очередной раз спрашивал его, он немного молчал, улыбаясь одними глазами, ещё раз сладко затягивался, делал некоторую паузу... и начинал говорить.

 

Когда же мои вопросы иссякали, он вновь брался за свою трубку и начинал курить. Он брал её в рот, затягивался, немного вдыхал - и выпускал из себя дым. И в этот момент он был похож на какого-то старого доброго волшебника за своим волшебным промыслом. Он вновь пускал кольца и смотрел на них, думая о чём-то своём и сохраняя полную неподвижность. Пока к нему вновь не приходил этот страшный кашель и не разрушал всю эту гармонию:

 

- Гкх-х-е! Гкх-х-х-е! Гкх-х-х-е-е-е-е!

- Гкх-х-е! Гкх-х-х-е! Гкх-х-е, Гкх-х-е, Гкх-х-е, Гкх-х-х-е-е-е-е!

 

Иногда кашель не на шутку душил деда, и я здорово переживал в эти минуты. Я изо всех сил хотел, чтобы этот кашель прекратился, но никак не мог помочь деду и ничего не мог с этим поделать. Иногда я не на шутку начинал бояться, если кашель никак не прекращался, только усиливаясь и нарастая:

 

- Гкх-х-х-е-е-е-е! Гкх-х-х-е-е-е-е-е-е-е! Гкх-х-х-е! Гкх-х-х-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е!

 

Иногда мне даже казалось, что рано или поздно может наступить такой момент, когда этот мерзкий и отвратительный кашель сможет, вдруг, совсем побороть деда… Но через некоторое время он побеждал кашель, вновь втягивал в себя дым и созерцал свои кольца. Иногда я спрашивал его:

 

- Деда, а зачем ты куришь? Ведь у тебя такой сильный кашель от табака!

 

Обычно он не отвечал на этот вопрос. Вместо этого он упрямо набивал махоркой свою неизменную трубку, пожёлтевшими от постоянного курения пальцами. Затем он вновь закуривал, махорка пускала по всей комнате удивительный для такой дряни сладкий и приятный запах, он втягивал в себя дым и выпускал его, вновь доказывая всем неизменность этого сущего мира. Он пускал кольца, смотрел на них, и – через некоторое время – устремлял взгляд куда-то вдаль. Казалось, что он видел там что-то очень приятное, что-то - чего не видел никто больше, кроме него. И он смотрел на это и улыбался внутри себя. И мне было ужасно интересно, что же он там видит, и я садился рядом, и вглядывался вместе с ним вдаль, стараясь это рассмотреть, но ничего там не видел, что бы отличалось от этого обычного и ставшего привычным вида. И я догадывался, что это, скорее всего не сможет увидеть никто. Никто другой кроме него самого - деда.

 

И вот спустя много лет, я увидел в антикварном магазине одну старую трубку. Она здорово напоминала трубку деда. Я некоторое время смотрел на неё, и эта картинка вновь появилась перед глазами: дед, запускающий кольца, и - внук, задающий ему вопросы. И когда все вопросы иссякают – дед, смотрящий куда-то вдаль и чему-то улыбающийся внутри себя. И я вдруг неожиданно понял, что видел дед. Что видел и чему он так улыбался: он видел задорную молодую силу, озабоченную тем, чтобы превратиться в зрелую мудрость... Видел мудрость жизни - черпать свою силу в согласии и единстве правильных целей. Быть старшим – это во многом искусство добавлять свою мудрость к молодой силе. Существовать в гармонии. Существовать в гармонии и привлекать к себе другую дружественную силу.

 

 

 

Заключение.

Этот современный мир. Глубоко или высоко?

 

Больше всего в детстве я любил две вещи: смотреть на облака и смотреть на кольца дыма, которые так сладко пускает дед из своей причудливо изогнутой трубки. Это было просто какое-то магическое волшебство. Кольца какой-то момент висели в воздухе, затем начинали подниматься вверх, расширяясь в своём диаметре, при этом продолжая плавать в воздухе и причудливо играть своими краями. Они могли долго висеть прямо в центре комнаты и замысловато изгибать свой контур по какому-то своему капризу, совершенно неподвластному для чужого любопытства.

 

Эти волшебные кольца притягивали к себе чужой взгляд и – через некоторое время – увлекали куда-то за собой, в какую-то неизвестную вселенную... Казалось, что для этих волшебных колец не существует никаких физических законов, установленных на этой планете: каких либо правил притяжения, рассеивания или смешения одной среды с другой.

 

Один раз меня просто осенило – я понял, что кольца эти не подчиняются основному правилу существования в этой Вселенной: хочешь быть в этом царстве – будешь привязан к какой-нибудь точке пространства. Привязан здесь, в видимой части этого мира.

 

Поэтому кольца из трубки безмятежно плавали по комнате, играясь со своими затейливыми краями и путешествовали время от времени из одной вселенной в другую, увлекая за собой какого-нибудь застывшего от любопытства зрителя.

 

 

А ещё я любил смотреть на облака. Когда я в самый разгар осенней поры оказывался в деревне я бежал смотреть сенокос, с нетерпением ждал, когда же, наконец, всё это сено не соберётся в высоченные стога. Затем я с замиранием сердца спрашивал у колхозников - можно ли залезть туда, на эту обалденную верхатуру, ложился на спину и смотрел на облака, вдыхая дурманящий аромат сена. Огромные облака лениво, медленно ползли по самому небу, и мне было всегда очень интересно: как далеко до них? Вначале появлялась голова великана, затем было туловище, которое путешествовало следом за головой, третье облако напоминало большую корову. И некоторые из облаков меняли свою форму по ходу своего движения, превращались в другие фигуры, другие же - предпочитали сохранять её неизменной. И мне было интересно: по какому закону образуются эти гигантские скульптуры. Облака важно летели, никуда не торопясь, а я гадал, какая новая скульптура появится на небе. Облака меняли свои формы по известным только им соображениям, и было похоже, что они живые. Иногда в этот кадр попадали и птицы, пролетавшие там, в высоте. Они махали крыльями, но почти не перемещались по небу – так это было высоко. И интересная получалась картина: можно было сказать, что облака эти плывут глубоко в синем небе, - а можно было и сказать, что облака эти плывут высоко от земли. И мне хотелось перенестись туда, потрогать эти мягкие и пушистые облака, посмотреть на этих птиц поближе. Я чувствовал, что там должно быть удивительно хорошо. Вот только не знал – как туда попасть...

 

Существовала и ещё одна - третья - вещь, на которую я любил смотреть в детстве. - звёзды. Когда солнце в небесном куполе потухало - небесная синева растворялась, облака рассеивались, а по всему небосклону разливалась - вначале тревожно-бело-серая космическая темнота. И по мере того, как она набирала всю свою силу, она заслоняла всё ночное небо фантастическим абсолютно-чёрным бархатом. Но пока она ещё была серой - на ней проявлялась бледная луна. Затем, по мере того как чёрная краска на небе сгущалась, луна постепенно разгоралась, превращаясь в яркий, отчётливый, серебряный диск, с кратерами и лунными морями. А вслед за луной на небе зажигались звёзды. Их было очень много. И они были очень, очень и очень далеко. Намного дальше, чем облака! Звёзды были очень красивые и образовывали в этой чёрной космической пустоте какие-то фантастические россыпи бриллиантов. И подобно бриллиантам, играющим светом на безупречно чёрном бархате, - они загадочно мерцали. Мне хотелось узнать – какие они, почему мерцают, и как они там играют своим светом в той далёкой темноте. Поэтому я старался всмотреться их мерцание лучше, всячески напрягая своё зрение, прищуриваясь или, наоборот, открывая глаза пошире, но они продолжали таинственно мерцать, на гране едва различимого. И у меня ничего не получалось, потому что они были очень и очень далеко. Но я упорно продолжал всматриваться в них, от старания даже приподнимаясь на носочки... Мне казалось, что если приподняться чуть-чуть повыше – я, наконец, рассмотрю их таинственный блеск. И я думал: «Вот он - Космос! Где-то там есть Высшая Сила. И разные существа... И их там так та-а-ак мно-о-о-ого! И все они такие невообразимо разные!»

 

И я смотрел в эту бездонную темень космоса, в этот чёрный бархат на ночном небе, готовый с жадностью проглотить в себя любой огонёк, любой лучик света. Но мерцание звезд всё так же было еле различимым, и через некоторое время глаза мои начинали слезиться. В очередной раз разочарованный, я думал, что когда-нибудь я всё-таки подберусь к ним поближе, и тогда уже ничто не помешает мне их как следует рассмотреть.

 

Иногда в ясные безоблачные вечера мы смотрели на звёзды вместе с дедом. И один раз я не выдержал и спросил у него:

 

- Деда! А ты не боишься упасть в эту бездонную пустоту!

 

- Нет, внучок! В эту бездонную пустоту невозможно упасть! Там можно только парить… Парить или лететь! Упасть и разбиться можно только о твёрдую и непоколебимую в своей твёрдости Землю…

 

- Деда, а там высоко или – глубоко?

 

- Если ты летишь к центру – то высоко, внучок. А если ты летишь уже от центра, к её окраинам, то глубоко.

 

- А где там центр, деда? И как высоко туда можно полететь? И откуда Вселенная началась и как?

 

- Этого пока никто точно не знает, внучёк. Может быть, это одному богу и известно. А может быть кто-то и знает и в этой Вселенной. Но тогда он очень близко к богу, если он это знает. А центр этот находится где-то там во Вселенной, в одной точке, из которой когда-то давно всё это и началось. Но после этого прошло так много времени, и Космос так далеко разлетелся во все стороны, что эту точку теперь никто найти не может, внучёк. И никто не знает где она, потому как ищут всё не в том времени…

 

- А учёные, деда? Они разве не знают?

 

- Если бы они знали точно, внучёк, и, самое главное, знали бы, как всё это и началось, они бы создали много других вселенных!

 

- А как найти эту точку, деда?

 

- Боюсь, здесь её уже нет, внучёк. Она действительно была в каком-то месте в этой Вселенной, но это было уже давно, в тот миг, когда всё началось. А теперь – её уже нет, потому что сейчас уже другое время и всё давным-давно изменилось. Может быть, эта точка сейчас и есть весь космос вокруг…

 

- Деда, а учёные когда-нибудь узнают, где этот центр Вселенной и как в него попасть?

 

- Думаю, ещё не скоро, внучёк. Думаю, им жизни не хватит - судя по тем кораблям, которые они сейчас строят и на которых не могут пока ещё достичь даже окраин системы нашего Солнца. А вся наша система планет – во всём её огромном для нас размере – это просто точка в бескрайней Вселенной, внучёк!

 

- А как же тогда лететь к центру деда?

 

- Я не знаю, есть ли там такой центр по всем размерам Вселенной, вообще… И окажется ли он таким, если мы там будем находиться. Но пока с этим центром не разобрались, можно двигаться от одного созвездия к другому, внучёк.

 

- Смотри, видишь во-о-он там, на чёрном небе – ковш? Это – Большая Медведица. Она легко различима там, на небе. А вон там, если продолжить воображаемую линию вверх – до первой звезды – Полярная звезда. Она всегда указывает прямо на север. Находится эта звезда на самом конце другого ковша - это Медведица Малая.

 

- А если смотреть через весь небесный купол… вот там, видишь? Там, в мае - совсем недалеко от горизонта – показывается одна звезда. Альтаир. Она обозначает кончик крыла от Созвездия Орла. Затем, в июне на этом северном небе появится и сам «Орёл». Он как будто взлетит на небо и полетит над землёй, видишь? Вон там, где должны быть его крылья и хвост - ромб, со звездой Альтаир в хвосте, и – параллельно земле – ещё несколько звёзд, показывающие его шею и голову. Орёл, любимец Зевса! В следующем месяце – он взлетит ещё выше, ещё ближе к Полярной звезде, которая, чтобы выполнять своё предназначение – останется практически на месте. И в августе полёт «Орла» достигнет своей самой верхней точки, своего эпогея. Созвездие будет в самом верху купола. А осенью он начнет своё движение по дуге, обратно за горизонт. И в ноябре он вновь пересечёт горизонт во-о-он там, намного левее на западе. Вначале исчезнет его голова, и самым последним - уже в декабре - его хвост с Альтаиром. Как будто он кружит высоко в куполе между Земным миром и – Богами. А совсем рядом, по какому-то злому стечению обстоятельств – ещё одно созвездие – созвездие «Змеи». Змеи, подосланной троянцам Афиной. Вон там - Хвост Змеи, а там – её «Голова». А между ними – «Змееносец», защищающий Трою. Как будто у него теперь действительно есть выбор – устремиться высоко вверх, как Орёл, или упасть глубоко в пропасть – вместе с Змеёй…

 

 

 

* * *

 

Где-то далеко-далеко, на окраине Вселенной, далеко от самого её центра - на голубой планете в системе жёлтой звезды – жил один мальчик. И когда ночь в очередной раз подкрадывалась к Земле, этот мальчуган выходил вновь на безлюдную, прятавшуюся в далёкой темноте, дорогу. Выходил и вновь устремлял свой взгляд к далёким звёздам: «Вот она - Полярная звезда, а вот и он - «Орёл», с могучим Альтаиром в своём хвосте»…

 

И он догадывался, что вокруг много-много пустоты. Вокруг её так много, как не может представить себе ни один из живущих здесь, на этой старой голубой планете. Ни один, теснящийся в громоздких городах житель, ни один возводящий свои многоэтажные небоскрёбы архитектор, инженер или строитель. Возводящий и стремящийся заслонить своими домами и квартирами всё окружающее эту планету небо – весь ночной небесный купол! Эта бескрайнее пространство, делающее огромные звёзды такими маленькими мерцающими точками. Таинственными, то исчезающими на мгновенье, то загорающимися вновь - от этого ещё более притягательными и вызывающими непреодолимое желание всё это рассмотреть… хотя бы повнимательнее… и чуть-чуть поближе.

 

Эта божественная пустота, даровавшая людям эту волшебную возможность лете-еть, лете-е-е-еть к манящим звёздам, лететь, двигаться и перемещаться! Навстречу к этим огромным, пылающим огнём шарам – что может быть прекраснее? Все эти многочисленные гирлянды из самых разноцветных звёзд, пробиваясь сквозь все эти огромные пространства, оказывались едва различимыми точками здесь, на самом краю этой Вселенной. Они притягивали этого мальчугана к себе как магнитом, манили и звали его лететь к ним, сквозь всю эту бесконечную пустоту:

 

«Ах-х! Если бы я только мог прожить не одну жизнь… Если только это можно было бы себе представить… Да, не одну жизнь… чтобы оказаться в том волшебном времени, когда учёные узнают, наконец, где этот центр Вселенной»…

 

Он продолжал стоять и держать запрокинутую голову, вытягивался в струнку, приподнимаясь на носочках… и даже прищуривал свои глаза… Но когда они начинали слезиться, и уже тяжело становилось смотреть на звёзды, мысли его возвращались вниз, к земле:

 

«Земная твердь. И как же крепко она притягивает меня за ноги! Огромный, просто огромный шар. Плотный снаружи и расплавленный внутри. Где-то ровный, а где-то - вздыбившийся горами. Местами вязкий песок, крадущий шаг, а местами - твёрдый камень, отдающийся звонким эхом. Гигантский шар. Настолько огромный, что кажется ровным у своей поверхности. Твёрдая и необъятная Земная Твердь. Невообразимо тяжёлая и непоколебимая. Служащая опорой для стихии водной и воздушной, а также для всех форм жизни. И человек, к этому шару земному придавленный, по нему ползающий как букашка, иногда свои причудливые сверкающие домики возводящий и оторваться от него иногда мечтающий... с помощью механизмов своих громоздких».

 

Плоская, раскинувшаяся в необозримую даль у своей поверхности, и круглая сфера из космоса – Земная Твердь. А рядом Солнце, согревающее Землю. А вокруг - разлетевшаяся во все стороны пустота.

 

Пустота... Свободное место, незаполненный объём... Сразу даже и трудно сказать, какая она - пустота. Совершенно ли прозрачна, без цвета, и - невидима, чтобы лучи света могли пронизывать её... или - чёрна, как непроглядная ночь, чтобы запросто проглотить всё, что в неё упадет... И нельзя сразу сказать, что несёт она людям: ощущение восторга, радости и свободы, или - скуку, беспокойство, тягость и страх? И не угадаешь, когда людям безумно хорошо, а когда - так, что не бывает хуже: если её слишком много, пустоты, или - когда её не хватает?

 

Как-то очень-очень давно, один добрый волшебник позаботился обо всех. Обо всех сразу. Он создал много-много пустоты, чтобы хватило её всем. Он создал столько много пустоты, что она молниеносно разлетелась во все стороны и во всю немыслимую ширь. И стало её так много, что размеры её пока ещё не подвластны даже самому дерзкому воображению любого из существ, когда-либо существовавших и ютившихся в этой необозримой вселенной.

 

А затем, чтобы не было скучно, этот огромный мифический маг разбросал своей могущественной десницей звёзды. Звёзды, которые рассыпались затейливыми россыпями ослепительных бриллиантов - от совсем мизерных до невообразимо огромных, от бело-голубых и белых до ярко красных. Разбросал также и планеты, которые сразу притянулись к большим по размеру звёздам и завели вокруг них хороводы. А чтобы картина была ещё более интересной, этот же, никому неизвестный, чародей, выдул фантастические феерические туманности, опоясавшие и пронизывающие космос тут и там... Теперь в этот мир осталось добавить немного живых существ, которые могли бы летать среди всех этих многочисленных и ослепительно красивых звёзд и туманностей, могли бы летать так высоко... Так высоко... Точнее так далеко, так далеко - как только позволяет летать эта разлетевшаяся во все стороны бескрайняя пустота...

 

И рожает природа с тех пор своих детей. Когда её дети ещё малы – они жгут огни, живут в пещерах и прячутся от разгневанных стихий. И они молятся своим Богам, прося усмирить неподвластные им стихии. Но проходит время. Время… ох-х-х уж эта коварная чародейка-искусительница! Дети вырастают, и выходят из своих пещер… строят дома, возводят города, двигают горы и преграждают реки… И когда дети перерастают свою природу-мать - они бросают ей свой вызов: «А теперь – наша сила! И теперь мы будем богами! И теперь мы будем повелевать стихиями!»

 

 

 

Владимир СНЕГ.

 

 

 

 

---

Сконвертировано и опубликовано на http://SamoLit.com/